Дурман любви
Флора Спир


Современная бунтарка и ловелас из прежних времен… Чем окончится их противостояние?

После измены мужа Кларисса Каммингс не верит мужчинам, но этот чудом посланный ей непохожий на других Джек Мартин… И все же кто сказал, что сердце Клариссы Каммингс так легко завоевать?


Флора Спир

Дурман любви


ПРОЛОГ


Ханстли-холл, Кент, Англиявесна 1823 года

– А, вот и ты наконец!

Подняв голову от бумаг, разложенных на огромном письменном столе, маркиз Ханстли холодно взглянул на своего младшего сына.

– Рад, что ты нашел в себе силы оторваться от любовницы и карточной игры.

– Я выехал из Лондона, как только получил ваше письмо, сэр, и примчался сюда, едва не загнав лошадь.

Войдя в комнату, Джастин Невил Бенедикт Мартинсон остановился за стоявшим перед столом стулом. Пальцы его нервно сжимали резную спинку, хотя он старался ничем не выдать волнения, ибо маркиз не преминул бы сделать ему выговор. Он предпочитал воздвигнуть хоть какую-то, пусть даже и хрупкую, преграду между собой и отцом, который относился к нему презрительно, считая никчемным и пустым человеком.

– Полагаю, речь идет об очень важном деле, иначе вы вряд ли вызвали бы меня. При нашей последней встрече вы недвусмысленно посоветовали мне больше не показываться вам на глаза.

– Посмотри на себя, – брезгливо промолвил маркиз, – ты одет по последней моде, тогда как семья с трудом сводит концы с концами. Денег едва хватает на хлеб и на содержание дома. Сколько портной содрал с тебя за этот фрак, глупый мальчишка? Ты же в нем и повернуться не можешь! А твой галстук…

– Мне повезло с камердинером, – спокойно ответил Джастин, – Джилберт знает толк в галстуках.

– Быть может, ты и ванну принимаешь каждый день? Никогда не видел такого чистенького мужчину и такого свежего белья!

Сам маркиз щеголял в мятом и грязном сюртуке, а в библиотеке его царил ужасающий беспорядок – здесь явно не убирались в течение нескольких недель.

– Я люблю аккуратность во всем, сэр, – сказал Джастин, для которого подобные упреки были не в новинку. – Это я унаследовал от матери.

– Она бы в ужасе отвернулась от тебя! – парировал маркиз. – Пьянство, разврат, карточная игра, скачки… Ты позоришь ее память и мое имя!

Джастин стиснул зубы. Маркиза Ханстли умерла несколько лет тому назад, и эта смерть оставила в его сердце глубокую, незаживающую рану. Мать любила и понимала его, тогда как отец не скрывал, что отдает предпочтение старшему сыну Уильяму.

– Садись, – сказал маркиз, ткнув пальцем в стул, за которым Джастин пытался укрыться от неизбежной вспышки отцовского гнева. – У меня есть для тебя дело.

– Разве я гожусь на что-нибудь, кроме карточной игры и скачек? – негромко произнес Джастин.

Маркиз грозно нахмурился, но это не остановило Джастина. В Лондоне все считали его умным человеком, и только отец продолжал смотреть на него как на малого ребенка.

– Вы же считаете меня глупым мальчишкой… Почему бы вам не поручить это дело Уильяму?

– Потому что Уильям недавно женился, и я не желаю разлучать старшего сына с женой до тех пор, пока у меня не будет двух-трех наследников, которым я смогу передать титул. Равным образом, я не хочу подвергать опасности их обоих! Пусть леди Честити сначала выполнит супружеский долг по отношению к твоему брату и подарит ему нескольких малюток. Нет, для моих целей пригоден только ты, поэтому придется использовать тебя.

– Опасность? – переспросил Джастин, и глаза его засверкали. – Какая опасность? Что это за дело?

– Опасным можно назвать скорее путешествие, а не само дело.

Маркиз выдержал паузу, а затем продолжил:

– Ты вряд ли помнишь моего младшего брата Роджера, который был таким же беспутным малым, как и ты.

– Ведь это он уехал в Америку в надежде сколотить состояние? – спросил Джастин, сделав вид, что не заметил оскорбительных слов отца. – Кажется, дядя Роджер обанкротился, неудачно вложив деньги, и умер в полной нищете?

– Не смей перебивать меня, мальчишка. Может случиться так, что это глупейшая трата денег обернется спасением для семьи. Двадцать лет назад Роджер вложил все свои капиталы в строительство канала Чизепик-Делавэр. Работы вскоре были прекращены из-за недостатка средств. Ты, разумеется, понятия не имеешь об этих местах…

– Вы ошибаетесь!

Невзирая на запрет, юноша осмелился перебить отца, не в силах сдержать интерес, вызванный не только словами маркиза, но и разговором, который состоялся всего неделю назад в клубе, где Джастин познакомился с человеком, недавно вернувшимся в Лондон из Балтимора. Он радовался, что у него хватило терпения выслушать до конца этого подвыпившего Джорджа Фитеркрафта – теперь можно было блеснуть перед отцом.

– Реки южной Пенсильвании впадают в залив Чизепик, поэтому фермеры и промышленники восточной Пенсильвании не могут доставлять свои товары в Филадельфию по воде. Канал позволит использовать реки в качестве транспортной магистрали, что принесет неисчислимые выгоды. К тому же, в сравнении с морским путем, на пятьсот миль сократится дорога между Филадельфией и Балтимором или Вашингтоном.

– Совершенно верно, – кивнул маркиз, с удивлением глядя на сына. – Не ожидал, что ты так хорошо информирован. Однако тебе неизвестно содержание письма, которое я получил три дня назад от мистера Бенджамина Уилмота, моего агента-посредника в Филадельфии. Он управляет имуществом, завещанным мне братом Роджером. Сейчас проект строительства канала Чизепик-Делавэр переживает второе рождение, и у меня есть все основания надеяться, что акции, купленные некогда Роджером, станут очень прибыльными. Полагаю, ты знаешь, в каком трудном положении оказалась наша семья?

– Я слышал об этом, сэр.

Джастин сделал вид, будто не заметил сарказма в этом вопросе. Мать оставила ему небольшое состояние, с которым он обращался куда более бережно, чем казалось отцу.

– Я готов помочь, если это в моих силах. Что вы хотите от меня?

– Ты отправишься в Америку и в Филадельфии встретишься с мистером Бенджамином Уилмотом. Ты сделаешь все, чтобы извлечь максимальную прибыль из старых акций и небольшой фермы, которую Роджер приобрел в Мэриленде.

– Строительная компания нуждается в капиталах и вряд ли сможет сразу же выплатить большие дивиденды вкладчикам, – сказал Джастин, быстро просчитав все в уме. – Придется подождать. Мне надо будет на какое-то время задержаться в Америке. Могу ли я поселиться на ферме дяди Роджера? Да и перевод денег из Филадельфии в Лондон одним махом не осуществить.

– Можешь поселиться на ферме или где-то еще, это меня совершенно не интересует, – ответил маркиз. – Ты должен как можно скорее прислать в Англию принадлежащие мне деньги. С переводом все уладит мистер У ил-мот. Тебе будет полезно уехать из Англии. Я предпочитаю, чтобы ты имел дело с американскими дикарями, нежели с лондонскими шлюхами. Возможно, Америка тебя образумит.

Джастин не пытался спорить с отцом. Ему пришло в голову, что это путешествие подвернулось как нельзя более кстати. В последние дни его жизнь несколько осложнилась: его лучший друг Персиваль Кэделл, защищая честь сестры, убил на дуэли сына могущественного лорда, после чего вынужден был бежать из Лондона. Приняв участие в поединке в качестве секунданта, Джастин помог Перси укрыться в безопасном месте от взбешенного лорда. Это происшествие наделало много шума, и молодой человек легко мог представить, что скажет отец, узнав, какую роль он сыграл в этой скандальной истории. Просто чудо, что слухи еще не добрались до Ханстли-Холла! Собственно, Джастин полагал, что именно дуэль послужила причиной срочного вызова, и был немало удивлен, убедившись, что речь идет о совсем другом деле.

Неплохо оказаться по другую сторону океана – подальше от Лондона и от скандала! К тому же, как мгновенно сообразил Джастин, это путешествие сулило множество и других заманчивых возможностей.

– Я согласен, отец, – сказал он, стараясь ничем не показывать своего восторга, ибо маркиз наверняка бы отказался от мысли отправить сына в Америку, если бы догадался, о чем тот думает. – Мне нужно уладить некоторые дела в Лондоне. Через одну-две недели я буду готов отплыть в Америку.

– Ты отправишься в путь через неделю. Вот это передашь мистеру Уилмоту. – Маркиз подтолкнул к Джастину запечатанный пакет с бумагами. – В следующий вторник твой корабль отплывает из Бристоля. Я заплатил за тебя.

– Через неделю? – переспросил ошеломленный Джастин, которого отец не счел нужным предупредить.

– Тебе следует немедленно вернуться в Лондон, чтобы уладить свои, как ты выразился, дела. Полагаю, тебе будет трудно пристроить последнюю любовницу… не всякий захочет оплачивать расходы на содержание ее дома, как это делал ты.

– Значит, вам это известно? Сэр, я надеялся, что смогу хотя бы переночевать в Ханстли-Холле. Камердинер следует за мной в карете с моими вещами и предметами туалета.

– В таком случае, ты можешь перехватить почтенного Джилберта на обратном пути и вернуться в Лондон вместе с ним. Ну, что ты стоишь? Бери бумаги и поезжай. Немедленно.

– Хорошо, отец.

Джастин поднялся и протянул маркизу руку. Тот не обратил на это никакого внимания.

– Надеюсь, сэр, что застану вас в добром здравии, когда вернусь. Ради семьи я сделаю все, что в моих силах.

– Постарайся не подвести меня, – сказал маркиз, вновь углубившись в бумаги, которые изучал до прихода Джастина. – Мне нужны все эти деньги до последнего фартинга! Без них я буду вынужден продать Ханстли-Холл.

Еще раз взглянув на склоненную голову отца, Джастин резко повернулся на каблуках и через секунду вышел из библиотеки.


ГЛАВА ПЕРВАЯ


Чизепик-Сити, Мэрилендянварь 1993 года

– Уволена?

Кларисса ошеломленно уставилась на своего босса, машинально заправляя за ухо непокорную прядку густых черных волос.

– Никак не ожидала услышать от вас такое.

– Для меня самого это очень тяжело.

Глаза доктора Бакнела печально глядели на нее из-под толстых стекол очков.

– Вы отличная медсестра, и пациенты вас любят. Я никогда не уволил бы вас, если бы это было в моих силах. Но вы же знаете, как обстоят дела. Недавно повысили налог на содержание больниц, а страховые выплаты растут ежегодно. Младшую медсестру я могу сохранить только при условии, что буду больше брать за лечение… но на это я пойти не могу. Это нечестно по отношению к моим больным.

– Я все понимаю. Более того, я с вами совершенно согласна. Но мне-то что теперь делать?

Она отвернулась, чтобы доктор Бакнел не видел подступивших к глазам слез.

– Нам нужно выкупить закладную на дом, а Рич уже полтора месяца сидит без работы.

– Сейчас всем плохо… кризис! Я дам вам максимальное выходное пособие и позволю остаться в клинике до конца месяца. Возможно, вам повезет, и вы сумеете за это время найти другую работу.

– Спасибо.

Боясь разрыдаться, она быстро вышла из кабинета доктора и направилась в крохотную ординаторскую, где ее поджидала Бетси – старшая медсестра.

– Это все так грустно, – сказала она прежде, чем Кларисса успела сообщить неприятную новость.

– Ты уже знаешь? – спросила Кларисса.

– Он сказал мне вчера вечером, когда ты ушла. Он страшно огорчен, и я тоже. Я буду держать ухо востро и если услышу о какой-нибудь вакансии…

– Так и он говорит, – сказала Кларисса, показав кивком на докторский кабинет. – Только где же я найду работу у нас в городке?

– А не попытать ли счастья в Уилмингтоне? – предложила Бетси. – Там большая больница и много частнопрактикующих врачей.

– Чтобы ездить каждый день на работу в Уилмингтон, мне понадобится новая машина, а я не могу себе этого позволить. После выплаты ежемесячных процентов остается так мало денег, что едва хватает на еду. Что ж, надо отправляться домой и рассказать обо всем Ричу.

Внезапно голос Клариссы пресекся – как она скажет мужу о постигшем их несчастье?

– У вас по-прежнему нелады? – спросила Бетси, как всегда, сочувственно.

– Не могу понять, в чем дело. Наверное, я что-то делаю не так. Я очень стараюсь быть хорошей женой, но он держится чертовски холодно, словно мы чужие друг другу. Сначала я это приписывала расстройству… ведь он потерял работу после Дня благодарения, но чем больше я об этом думаю, тем яснее вижу, что началось все задолго до праздников. Страшно представить, как он встретит эту новость. Бетси, ну почему все так скверно в моей жизни?

Кларисса всхлипнула.

– Уверена, что один из вас скоро найдет работу, – ободряюще произнесла Бетси.

– Если бы только Рич не ворчал без конца! Если бы обнял меня и сказал, что мы как-нибудь переживем это тяжелое время! Я знаю, что в браке всякое бывает, но никогда не думала, что мне будет так одиноко. Порой мне кажется, будто я все тащу на своих плечах, а от Рича даже ласкового слова не дождешься.

– Мужчины, что с них взять! – фыркнула Бетси. – Никакой помощи от них нет, а понять их просто невозможно. Я даже и не пытаюсь. Оба моих мужа были самыми настоящими ублюдками, а нынешний мой кавалер не слишком от них отличается. Порой я думаю, что они все одинаковы.

Уже стемнело, когда Кларисса вышла из клиники доктора Бакнела. Накрапывающий дождь перешел в ливень со снегом, и машину несколько раз заносило. Наконец показался ее одноэтажный домик. Она так радовалась, когда они с Ричем купили его, строила всевозможные планы по улучшению и перепланировке, хотела завести небольшой сад и построить веранду, где они с мужем обедали бы в хорошую погоду. Надеялась, что у них будет четверо детей – два мальчика и две девочки – и уже представляла, как солнечным утром младшие играют на лужайке под присмотром старших, а они с Ричем спокойно пьют свой кофе. В этот холодный вечер все ее мечты казались страшно далекими, и она боязливо поеживалась перед встречей с мужем, которому предстояло узнать о том, что она потеряла работу.

Кларисса была так погружена в свои мрачные мысли, что почти не обратила внимания на машину, стоявшую перед домом. Дождь по-прежнему лил как из ведра, и град бил в лобовое стекло. Нащупав в кармане ключи, она ринулась к задней двери, до которой было ближе, чем до главного входа.

– Рич?

На кухне никого не было, но в гостиной горел свет.

– Рич, ты еще не ужинал? Я поставила кастрюлю в холодильник. Неужели тебе не понравилось? Наверное, ты хотел пиццу?

Рича не оказалось и в гостиной. Из семейной спальни доносились какие-то звуки. Кларисса открыла дверь: ночник на тумбочке у кровати был включен, и она отчетливо увидела, что здесь происходит.

Лучше бы она этого не видела! Даже в темноте страстные стоны сказали бы ей все, но глазам ее не предстало бы это ужасное зрелище: на их двуспальной кровати Рич занимался любовью с другой женщиной – одеяло подергивалось так, что в этом не оставалось никаких сомнений.

Кларисса вошла в спальню, бесшумно ступая по ковру. Все в ней словно бы оцепенело от муки, но она твердо сознавала одно – нужно выяснить, кто лежит в объятиях мужа.

– Сердце мое! – нежно шептал Рич.

Эти слова пронзили сердце Клариссы. Когда-то, сразу после свадьбы, Рич говорил это и ей – тогда они пылко любили друг друга. Во всяком случае, она-то любила пылко.

– Еще, еще! – вскрикнула женщина, лица которой Кларисса пока не видела. – Рич, милый, еще! Скорее, иначе я умру!

Голос показался Клариссе знакомым. Изнемогая от отвращения к любовникам и презирая себя за слабость, она стала тихонько подкрадываться к постели, не в силах отказаться от желания узнать все до конца. Рич в ответ на мольбу партнерши еще мощнее заработал задом, женщина помогая ему, стала сильнее извиваться под ним, а Кларисса, застыв от ужаса, могла лишь безмолвно наблюдать за ними. Издав глухой стон, Рич обмяк и склонил голову на плечо своей любовницы. Только тут Кларисса поняла, кто это.

– Как же так? – всхлипнула она. – Неужели лучшие друзья способны на такое? Друзья? Кто же из настоящих друзей может совершить подобное предательство? И кто из мужей? Будь ты проклят! Будьте вы оба прокляты!

Кларисса не помнила, как выскочила из спальни и ринулась к задней двери через гостиную и кухню. Она сознавала только одно: ей нужно бежать прочь от этой мерзости, от постели, где мужчина, за которого она вышла замуж в надежде жить с ним до конца дней своих, предавался отвратительной страсти. Ей нужно бежать как можно дальше отсюда – после всего, что она видела, этот дом стал для нее чужим.

Она шагнула за порог так стремительно, что поскользнулась на своих же обледенелых следах и ударилась коленкой, но даже не почувствовала боли. Раненое сердце страдало так, что эта мука превосходила все остальное. Кларисса с рыданием распахнула дверцу машины и рухнула на сиденье. В кухне зажегся свет, затем вспыхнула лампочка у входа. Она знала, что Рич устремился следом за ней, – и если бы увидела его сейчас, то могла бы убить.

Нажав на акселератор, она выехала с песчаной дорожки перед домом на скользкую, заснеженную дорогу. Машину заносило, но она не сбавляла скорости, стремясь умчаться куда угодно – лишь бы оказаться далеко от этого дома, от Рича с его мерзкой любовницей, от собственной муки.

Но мука оставалась с ней, застилая пеленой ее глаза и затуманивая рассудок. Она понимала, что надо остановиться или хотя бы слегка притормозить, но непонятная сила заставляла ее нажимать на педаль. Скорость была ее спасением – только так можно было ускользнуть от Рича.

– Как ты мог так поступить со мной? – вопрошала Кларисса отсутствующего мужа. – Неужели тебе плевать на меня и на нашу жизнь? Сколько раз вы занимались этим в нашей постели? А я ничего не подозревала… В той самой постели, Рич, где ты отказывался любить меня, ссылаясь на усталость или на плохое настроение! А я всему верила… Господи, как я жалела тебя, думая, как тебе одиноко дома, пока я в больнице! Да был ли ты один все эти дни? А эти отлучки по вечерам… якобы на собеседование по поводу работы! Какой великолепный предлог и сколько в этом возможностей! Как я могла ничего не замечать?

Впереди показался мост через канал. По-прежнему не зная, куда ехать, Кларисса прибавила газа перед подъемом на вогнутый в виде арки мост. И не сняла ногу с педали, достигнув вершины. Дождь со снегом превратили асфальт в настоящий каток, и машина понеслась вниз с бешеной скоростью.

В этот момент Кларисса увидела, что прямо на нее движется снизу грузовик. Резко рванув руль, она повернула вправо. Все дальнейшее происходило, словно во сне: ей удалось разминуться с грузовиком, пройдя рядом с ним буквально в нескольких дюймах – быть может, она даже слегка задела его. Машину все больше заносило вправо, и она не могла выправить руль. Затем правое крыло машины ударилось обо что-то твердое: в ушах у нее раздался жуткий скрежет металла, а перед глазами вспыхнул ослепительный голубой свет. Она вдруг поняла, что по-прежнему исступленно давит на педаль – надо было снять ногу с педали, но все в ней словно бы оцепенело.

Машина взлетела вверх, и дверца ее широко распахнулась. Кларисса так спешила расстаться с ненавистным домом, что не удосужилась проверить, щелкнул ли замок. И когда автомобиль стал заваливаться налево, она вывалилась в зияющую дыру.

Этот вечер был таким же темным и холодным, как и вода, вдруг возникшая перед Клариссой. Она услышала свой собственный вопль и пошла ко дну, как свинцовое ядро.


ГЛАВА ВТОРАЯ


На рассвете следующего дня было уже значительно теплее, хотя дождь лил по-прежнему. Рич Браун со своей любовницей и полицейский офицер стояли на мосту, глядя на темную, зловещую воду канала.

– Когда мы вытащили машину, – сказал полицейский, – то обнаружили в бардачке техпаспорт с регистрационным номером. Вот так мы и узнали, что это ваш автомобиль, сэр. Значит, за рулем сидела ваша жена? И с ней никого больше не было?

– Да, она была одна, – кивнул Рич.

На лице его застыло выражение глубокой скорби. Он смахнул рукой слезу. При таком дожде нельзя было сказать, плачет он или просто делает вид.

– Вчера вечером она поехала за сливками для моего утреннего кофе. Я пытался остановить ее, говоря, что погода плохая и вполне можно обойтись молоком, но она настояла на своем.

– У нас имеются показания водителя грузовика, который едва не столкнулся с машиной, по описанию похожей на автомобиль миссис Браун. Водитель утверждает, что она потеряла управление и мчалась так, словно за ней гнались из преисподней… так он выразился. Говорит, что она прошла всего в нескольких дюймах от него. Видимо, она свернула вправо и перелетела через бордюр с ограждением.

– Кажется, это вполне надежная защита, – сказала любовница Рича.

– Вы правы, – подтвердил полицейский. – Они должны предохранять от несчастий именно такого рода. Мы не можем понять, как миссис Браун ухитрилась свалиться в воду.

– Так ведь она мчалась, будто за ней гнались из преисподней, – напомнила любовница Рича.

– Ну, раз уж это случилось, нужно найти тело. – Полицейский сочувственно взглянул на Рича. – Вам совсем необязательно оставаться здесь, сэр. Надо ли предупредить еще кого-нибудь?

– Нет, – ответил Рич. – Кларисса была единственной дочерью, и ее родители умерли. В других штатах есть какие-то дальние родственники, но здесь нет никого, кроме меня.

– Сейчас вам не следует оставаться одному, – заметил полицейский.

– Я побуду с Ричем. Я знаю, как он переживает. Мы были очень дружны с Клариссой, – сказала любовница Рича, положив руку ему на плечо.

Полицейский кивнул и направился к своей машине. Лишь когда он отошел достаточно далеко, Рич решился заговорить.

– Я собирался сказать ей вчера вечером, что нашел работу в Калифорнии и что хочу развестись с ней до отъезда. Я не хотел причинять ей боль. Не хотел, чтобы она узнала о нас. И, разумеется, не хотел, чтобы она умерла.

– Но это все упрощает, – сказала любовница. – Теперь она никому не расскажет, что видела нас в постели.

– Это верно, – с тяжелым вздохом отозвался Рич. – Бедная Кларисса. Знаешь, она меня очень любила.

– Мы устроим ей классные похороны, – ободряющим тоном произнесла любовница. – Ты продашь дом и уедешь в Калифорнию. Приличия ради надо будет выждать некоторое время, а потом я приеду к тебе.

– Да, – сказал Рич и еще раз вздохнул. – В общем-то все к лучшему… Пойдем отсюда. Я не хочу смотреть, как они будут вытаскивать тело… такие штуки не для меня.

– Конечно, милый.

Но когда они спустились с моста, любовница Рича небрежно бросила:

– Если хочешь знать мое мнение, все случилось очень ко времени.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Яркий золотой свет слепил Клариссе глаза – такой яркий и такой болезненный, что она только сильнее сжимала веки. Лучше уж оставаться в темноте…

– Поверните-ка ее еще раз, ребята, – произнес грубый мужской голос. – Давите сильнее на спину.

Чьи-то руки перевернули ее безвольное тело. Чьи-то кулаки, числом не меньше дюжины, навалились на ее ребра и позвоночник. Она дергалась, пытаясь набрать воздух в легкие, но это ей никак не удавалось.

– Во имя Бога, приятель, ты же переломаешь ей все ребра! – послышался властный голос, говоривший с отчетливым британским акцентом. – Ну-ка, пусти меня!

Незадачливые спасители перестали мять ее кулаками. Две сильные мужские руки обхватили ее за талию, приподняли и прижали к мускулистой груди. Неожиданно стальные пальцы нажали ей на диафрагму под грудной клеткой. Вода хлынула из легких и из горла Клариссы, освобождая доступ воздуху. Она разевала рот, словно рыба, жадно вдыхая и выдыхая. Пальцы нажали на диафрагму еще сильнее, и Кларисса, выплюнув остатки воды, забилась в руках державшего ее мужчины.

– Достаточно! Она закашлялась.

– Ну, девушка, отдышалась наконец? – спросил тот, чей голос она услышала первым.

Он наклонился, заглядывая ей в лицо, а она безвольно повисла на руках второго мужчины.

– Джек, дружище, она выкарабкалась, можешь теперь положить ее.

Тот, что держал Клариссу, осторожно опустил ее на землю. Затем встал на колени, помог ей сесть и обнял за плечи, подпирая ее также и своим бедром.

– Пусть кто-нибудь сходит за одеялом, – приказал он. – Она вся дрожит.

– Да откуда же мы, во имя всех святых, раздобудем здесь одеяло? – осведомился его приятель.

– Тогда воспользуемся моим сюртуком. Не может же она оставаться в одной сорочке.

– Ну, это дело другое. Только скажи мне, как эта бабенка ухитрилась нырнуть в канал в одной сорочке? Может, кто-то хотел разделаться с ней? Или, Боже упаси, несчастная пыталась покончить с собой? Мы не можем допустить, чтобы бабы сигали в канал. В таком месте никто не захочет жить.

– Пусть она сначала оправится, а уж потом мы будем задавать ей вопросы. Сходи за моим сюртуком, Сэм. И прихвати заодно сапоги и шляпу, если сумеешь их найти.

– Сапоги валяются там, где ты их скинул, милорд, перед тем как прыгнуть в воду за этой бабенкой, а вот шляпы своей ты лишился.

– Не называй меня милордом!

– Мужчины! – пробормотала Кларисса, по-прежнему не открывая глаз и плохо соображая, где она находится и что с ней произошло. – От них одни неприятности!

– Стало быть, вы не слишком жалуете сильный пол? – спросил тот, что обнимал ее за плечи.

– Я ненавижу мужчин.

Кларисса попыталась отвернуться от мучительно яркого света, бившего ей прямо в глаза. Ей не оставалось ничего другого, как уткнуться лицом в широкую грудь своего спасителя.

Она ощутила щекой мокрую ткань, за которой билось сердце.

– Неужели вы ненавидите всех мужчин? – спросил он с едва уловимой иронией. – Это было бы чрезвычайно обидно, мадам, ибо вы созданы для того, чтобы мужчины обожали вас и носили на руках.

– Все вы так говорите сначала, – возразила Кларисса, прижимаясь щекой к его груди.

– Вот твой сюртук, ми… гм, Джек, и сапоги. А шляпы нет, уж не взыщи.

– Спасибо, Сэм.

Кларисса почувствовала, как ее закутывают во что-то плотное и тяжелое. Постепенно она начинала приходить в себя.

– Так это вы вытащили меня из воды? Громадным усилием разлепив веки, она широко раскрыла глаза, но тут же прищурилась, спасаясь от лучей солнца – впрочем, спасителя своего она рассмотреть успела.

Он был необыкновенно красив – с тонкими чертами лица и большим породистым носом. Глаза у него были серые, ресницы темные и пушистые. Мокрые темные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в небольшую косичку, подвязанную черным бантом, с которого падали капли воды. Мокрой была и белая рубашка с широкими рукавами и отложным воротом – в поэтическом стиле, отметила про себя Кларисса.

– Да, девушка, он самый, Джек Мартин, – ответил тот, кого называли Сэмом. – И нам не терпится узнать, как это вы ухитрились сигануть в канал.

– Я упала в воду, – сказала Кларисса.

Она нахмурилась, стараясь припомнить все, как было. Шел дождь со снегом, было очень темно, она ехала слишком быстро и не затормозила перед обледенелым спуском с моста.

– Как же вы упали? – спросил Сэм.

– Я спускалась по мосту Чизепик-сити, и мне навстречу двигался грузовик. Машину занесло… и, кажется, тормоза отказали…

Она в смущении осеклась, почувствовав, что державший ее мужчина сильно сжал пальцы, явно желая от чего-то предостеречь. Действительно, он тут же горячо зашептал ей на ухо:

– Мадам, настоятельно рекомендую вам ничего больше не говорить. Вас примут за сумасшедшую.

– А может, я действительно сошла с ума? – пробормотала Кларисса, выскользнув из-под руки Джека Мартина и испуганно озираясь вокруг.

Она увидела, что совсем рядом стоит около дюжины мужчин – негры и белые. Все были одеты одинаково – в мятые грязные комбинезоны и клетчатые ковбойки. Кларисса догадалась, что именно эти люди давили ее кулаками, пытаясь вылить воду из легких, чтобы дать ей возможность дышать. Ухватившись за плечо Джека Мартина, она с трудом поднялась и, слегка пошатываясь, произнесла:

– Спасибо. Я благодарна вам всем за то, что вы для меня сделали.

Некоторые мужчины ухмыльнулись, другие продолжали топтаться на грязной земле, исподлобья поглядывая на лодыжки Клариссы, не прикрытые сюртуком Джека Мартина. Проследив за этими взглядами, Кларисса посмотрела вниз, на свои ноги.

– Господи Боже!

Белые будничные туфли бесследно исчезли. Носки были разорваны и испачканы, а белоснежный халат медсестры испарился неведомо куда. Под сюртуком Джека Мартина на ней были только трусы, лифчик, майка с короткими рукавами и прозрачная нижняя юбка, которую она обычно надевала под халат.

– Что со мной случилось? Где я? Отвернувшись от мужчин, Кларисса стала осматриваться. Все вокруг выглядело непривычным. Она стояла на полоске земли, со всех сторон окруженной водой. Справа текла неторопливая зеленоватая река. Слева находился обшитый досками ров шириной примерно в шестьдесят футов. Кларисса не знала, какой он глубины, поскольку его уже заполнили водой. Совсем рядом на земляной полоске возвышалось квадратное строение из неструганых досок – оттуда исходили звуки, показавшиеся ей знакомыми.

– Это паровой котел? – спросила она.

– Паровой насос, – ответил Джек Мартин, пристально вглядываясь в ее лицо. – Они проверяют работу шлюза.

– Шлюза? – переспросила она. – Но зачем? Ведь его давно уже нет…

Она вновь огляделась, пытаясь собраться с мыслями, и на сей раз обратила внимание на детали, прежде от нее ускользнувшие. На южном берегу реки стоял двухэтажный дом и несколько бревенчатых лачуг – таких хлипких на вид, что их, казалось, могло бы снести первым же порывом ветра. За этими строениями суетились рабочие – они сносили куда-то длинные доски и тяжелые брусы, Кларисса поняла, что там строится еще одна хижина. Узенькие деревянные мостки соединяли берег с полоской земли, где находилась она сама и ее спасители.

– Где я? – в ужасе повторила она.

– Вы явились оттуда, – сказал Сэм, ткнув пальцем в ров.

– А что это такое?

– Ну, девушка, это западная оконечность знаменитого канала Чизепик-Делавэр, величайшего достижения современной цивилизации, – с гордостью пояснил Сэм. – Слева вы видите первый шлюз. Река называется Бэк-Крик… она впадает в Елкривер.

– Этого не может быть… это невозможно, – пролепетала Кларисса и вдруг умолкла.

Она вспомнила старые снимки, сделанные до начала двадцатого века, затем канал был выкуплен федеральным правительством, которое поручило саперным войскам расширить и спрямить его, чтобы по нему могли проходить большие суда. Увиденное ею очень походило на эти старые фотографии.

– Вы строите декорации для какого-то исторического представления?

– В день официального открытия канала здесь состоится настоящее представление, – сказал Джек Мартин, – хотя инвесторы вряд ли будут в восторге, увидев окончательную смету стоимости работ.

– Разве канал еще не открыт? Кларисса мучительно пыталась понять, что все это значит. Внезапно она обратила внимание на еще одну странную деталь, которая смутно тревожила ее с самого начала.

– Почему солнце светит так ярко? Почему так жарко?

– Потому что сейчас середина июля, – объяснил Сэм.

Это был невысокий коренастый мужчина с рыжеватыми волосами и синими глазами. Она явно отличался веселым нравом и при других обстоятельствах уже давно подмигнул бы хорошенькой незнакомке. В данный момент он смотрел на Клариссу с нескрываемым состраданием.

– Разве вы не знаете, что летом обычно бывает жарко?

– Так ведь сейчас не лето.

Вовремя прикусив язык, она не добавила, что сейчас январь, поскольку Джек Мартин нахмурился и едва заметно покачал головой.

– Разумеется, я знаю, что в июле погода стоит жаркая и солнечная, – ответила она Сэму. – Мне просто трудно собраться с мыслями, ведь я едва не утонула.

– Как же вы свалились в канал? – снова спросил Сэм. – И где же ваша одежда?

– Оставь ее, приятель, – властно произнес Джек Мартин. – Леди еще не пришла в себя после этого ужасного испытания. Ей нужно переодеться в сухое, выпить стакан вина и успокоиться.

– Да, да, прошу вас, – пылко воскликнула Кларисса, уцепившись за это предложение.

– И где же мы все это раздобудем? – осведомился Сэм. – Пусть меня повесят, но без мадам Розы нам не обойтись.

– Пожалуй, другого выхода нет, – согласился Джек Мартин. – Позднее найдем что-нибудь более пристойное. Мадам, вы в состоянии перейти через мост или же мне лучше отнести вас на руках? – Я пойду сама.

Кларисса не желала еще раз оказаться в этих сильных руках. Она твердо решила, что без крайней необходимости не позволит больше прикоснуться к себе ни одному мужчине. С этими подлыми обманщиками и предателями покончено навсегда!

Впрочем, она не могла не признать, что мокрые серые брюки очень красиво смотрятся на стройных мускулистых ногах Джека Мартина. Он уже успел натянуть высокие черные сапоги. Его слегка подсохшие темные волосы отливали медью, словно благородное красное дерево. Тонкая талия была затянута широким кожаным поясом. Когда он поправлял пряжку, она обратила внимание, какие у него изящные руки и длинные пальцы. Такого мужчину было легко представить себе со шпагой в руке: он был создан, чтобы бесстрашно сражаться с врагом… и спасать попавших в беду дам.

– Идиотская романтическая чепуха, – пробормотала она себе под нос и решительно направилась к мосту.

Деревянные мостки, разогретые июльским солнцем, походили на корабельный трап, но были оструганы так небрежно, что ей приходилось идти почти на цыпочках в своих дырявых носках, иначе она могла бы занозить ноги. Джек Мартин и Сэм шли рядом, готовясь в любую секунду подхватить ее. Некоторые из рабочих также последовали за ними.

За мостом начиналась ухабистая дорога с бороздами засохшей грязи.

– Это Богемия-авеню, – сообщил Джек Мартин. – А само место называется Богемия-вилидж.

Кларисса хотела было ответить, что прекрасно знает Богемия-авеню и что Чизепик-сити, если верить учителю истории в старших классах, носил имя Богемия-вилидж только до середины прошлого века, но удержалась, решив молчать до тех пор, пока не выяснит, что здесь происходит. Ничто не напоминало ей привычный канал Чизепик-сити, а эту Богемия-вилидж даже и деревней трудно было назвать – здесь был всего один каменный дом, несколько бревенчатых хижин и грязная дорога с громким названием «авеню».

Правда, здесь шло интенсивное строительство, и некоторые здания, судя по всему, предназначались для будущих магазинов. Кларисса слышала звон пилы и скрежет рубанка, в воздухе стоял запах свежей стружки, заглушавший отвратительную вонь от стоячей воды и человеческих испражнений.

– Славный будет городок, когда канал откроется, – сказал Сэм, заметив ее интерес к возводимым постройкам. – Все корабли будут проходить через шлюз и платить звонкой монетой. Скоро закончим с пакгаузом и жильем для обслуживающего персонала… и банк откроем, чтобы принимать наличность.

– Ты безнадежный оптимист, Сэм, – ответил Джек Мартин своему другу. – Пока мы с оползнями справиться не можем, того и гляди придется рыть канал заново.

– Подожди немного, и мы увидим, кто из нас прав, – весело отозвался Сэм.

Мужчины остановились перед большим двухэтажным домом. Едва ступив за порог и закрыв за собой некрашеную дверь, Кларисса поняла, в каком месте оказалась. При их появлении шум голосов умолк и все взгляды обратились на Клариссу. На диванчиках и стульях расположилось около двадцати человек – большей частью это были полуобнаженные женщины. В нос Клариссе ударил запах – табака и спиртного, смешанный с неожиданно сильным цветочным ароматом. – Это бордель, – тут же сказала Кларисса.

– Салун, – поправил Сэм.

– Кабак, – уточнил Джек Мартин. – Место, куда приходят рабочие, чтобы поесть, выпить и развлечься.

– Ну разумеется, – кивнула Кларисса, пристально вглядываясь в обоих мужчин. – Интересно, за кого вы меня принимаете?

– Да мы и сами толком не знаем, – ответил Сэм. – Я вот подумал, что вы вполне могли дернуть из такого дома и нырнуть в канал.

– Ничего подобного! – твердо заявила она. – Ничто не заставит меня покончить с собой, хотя я совсем недавно пережила тяжелейшее потрясение, из-за которого и попала в аварию. И я никогда не была и не буду проституткой, мистер Сэм, зарубите это себе на носу. Я вообще не желаю иметь дела с такими мерзкими существами, как мужчины.

– Маккензи, – произнес Сэм с улыбкой.

– Что?

Будучи вне себя от ярости, она решила, что он просто не расслышал ее слов.

– Не мистер Сэм, а мистер Сэмюел Джеймс Маккензи. Ваш покорный слуга, мадам.

Произнеся эту фразу без своих обычных простонародных словечек, он церемонно поклонился.

– Раньше вы называли меня бабенкой, – напомнила Кларисса.

– Ну, это в разговоре с ребятами, – сказал Сэм, махнув рукой в сторону канала, – или со здешними девками. Им нравится, когда десятник говорит по-ихнему, а не как наш друг Джек Мартин. Я стараюсь их ублажить… так легче работать.

– Вы должны понять, мадам, – начал Джек и тут же осекся. – Прошу прощения, мы не знаем, как вас зовут.

– Кларисса Джейн Каммингс, – сказала она, твердо выдержав взгляд его серых глаз.

От фамилии мужа она решила отказаться: ей становилось плохо при одной мысли о Риче Брауне. При первой же возможности она подаст на развод, чтобы больше никогда не видеть этого ублюдка.

– Отчего вы с такой злобой произносите собственное имя? – спросил Джек, и она поняла, что выдала себя.

Ей совершенно не хотелось рассказывать ему о Риме, и она перешла в наступление.

– Ас вами как быть?

– Что вы имеете в виду? – спросил он, и она невольно поежилась под его холодным взором.

– Джек – это обычное уменьшительное имя от Джона. Вас зовут Джон, не так ли?

– Вы можете называть меня Джеком.

Никогда еще Клариссе не доводилось видеть такого высокомерного и презрительного выражения лица. Ей хотелось задать ему и другие вопросы, но она прикусила язык.

– Так вот, мисс Каммингс, вы должны понять, что в этом необжитом месте людям приходится довольствоваться малым.

– Я заметила, – пробормотала она.

– Поэтому надо смириться с той одеждой, что вам предлагают, ведь вы появились у нас в одной сорочке. Возможно, в дальнейшем мы найдем способ отправить вас в Уилмингтон, где вы приобретете более привычный вам гардероб, а пока необходимо прибегнуть к услугам мадам Розы, в противном случае вам придется разгуливать голой.

– Я не хочу в Уилмингтон, – сказала Кларисса, – я живу здесь.

– Вы лжете, мадам, – произнес Джек негромко, но твердо. – Я знаю всех, кто живет в пределах двадцати миль по обе стороны канала, иными словами, в Мэриленде и Делавэре… Вы не из этих мест.

Он говорил таким уверенным тоном, что Кларисса ошеломленно уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова, хотя ее посмели обвинить во лжи. Откуда он все это знает? Почему он так чертовски самонадеян? Ведь он даже не понимает, насколько ошибается в отношении нее!

– Итак? – осведомился он после явно затянувшейся паузы. – Вы согласны, чтобы мадам Роза предоставила вам одежду?

– Разве у меня есть выбор? – огрызнулась Кларисса.

– Вы не поверите, – сказал он, бросив взгляд на томных женщин в прозрачных халатиках и коротких рубашонках, – но в этом доме имеются и вполне приличные платья.

– Разумеется, – быстро ответила Кларисса, – потому что некоторые мужчины предпочитают миловаться с невинными на вид барышнями-школьницами.

Она с радостью убедилась, что мужчины были шокированы ее репликой. Клариссе все больше надоедала затеянная ими игра. Пусть лучше они объяснят ей, каким образом она оказалась среди этих декораций, имитирующих старый канал, а затем отведут ее в спокойное место, где можно будет принять горячую ванну, а затем облачиться в чистый махровый халат и отдохнуть на удобной постели в комнате с кондиционером, чтобы хоть немного отвлечься от свалившихся на нее несчастий.

Но пока ничего такого не предвиделось. Джек Мартин загадочно усмехнулся, явно собираясь произнести с этим проклятым британским акцентом очередную высокомерную колкость по поводу ее близкого знакомства с нравами публичных домов, хотя она видела их только по телевизору, но тут в гостиную вошла женщина совершенно изумительной внешности.

– Мадам Роза, – сказал Сэм. – Она-то нам и нужна.

– Здравствуй, Сэм.

Мадам Роза была ростом почти в шесть футов, а забранные узлом густые светлые волосы делали ее и того выше. На ней было розовое шелковое платье довольно хорошего покроя, с длинными широкими рукавами и скромным белым воротничком. Юбка была украшена пышными кружевными оборками, бесчисленными цветочками из более темного шелка и множеством бантов.

Своей мощной статью, резкими чертами лица, холодными голубыми глазами мадам Роза напоминала скандинавскую богиню и вела себя соответствующим образом, хотя одна слабость у нее явно была. Сэм Маккензи едва доставал ей до плеча, но она улыбнулась ему с нежностью, доказывающей, что разница весовых категорий никак не влияла на их отношения. Тепло поздоровавшись с Сэмом, мадам Роза обратилась ко второму спутнику Клариссы совсем другим, более официальным тоном.

– Добрый день, мистер Мартин. Чем могу служить?

– Мисс Каммингс упала в канал, и ее одежду унесло течением прежде, чем мы успели вытащить ее, – сказал Джек Мартин.

– Да, я слышала об этой истории, – промолвила мадам Роза, и в ее холодных скандинавских глазах вспыхнули веселые огоньки. – Хоть наш канал еще не достроен, а уже бурлит так, что способен раздеть несчастную женщину до нитки.

– Ей нужна какая-нибудь одежда, пока она не сошьет себе новую, – продолжал Джек.

– Что-нибудь попроще, – вмешалась Кларисса.

Ей хотелось сказать, что шить она не собирается, потому что не любит этого занятия и не видит в нем смысла – зачем корпеть за швейной машиной, когда в любом магазине полно прекрасных вещей.

– Поставь это мне в счет, дорогуша, – сказал Сэм, нежно глядя на мадам Розу.

– Когда ты расплатишься по счету, я смогу приобрести новый дом с мебелью в придачу, – хмыкнула мадам Роза.

– Пущай счет немного подымется, и я тебя ослобоню от энтой работенки, – замурлыкал Сэм, обнимая мадам Розу за талию. – Станешь честной бабенкой, вот тогда мы славно заживем.

– Для начала тебе стоило бы отказаться от этих дурацких словечек, – ласково бросила мадам Роза и тут же заговорила деловым тоном, повернувшись к Клариссе. – Прошу вас подняться в гардеробную, мисс Каммингс, мы подыщем для вас что-нибудь подходящее.

Она махнула рукой в сторону деревянной лестницы.

– Сэм не обязан это делать, – сказал Джек Мартин. – Я заплачу за одежду мисс Каммингс наличными.

– Я не желаю ходить в должниках у мужчины, – довольно невежливо перебила его Кларисса. – Я заплачу за себя сама, как только выйду из этого трудного положения.

– У меня нет причин отказываться от ваших денег, мистер Мартин, – заявила мадам Роза и дружелюбно кивнула Клариссе. – Пойдемте, мисс Каммингс. А вы, джентльмены, можете пока что-нибудь выпить и перекусить. Дэнси подаст вам холодный ростбиф или бутерброды с сыром.

– Я бы предпочел, чтобы ты меня обслужила, Роза, по-своему, по-бабски, – произнес неисправимый Сэм, подмигивая подруге. – А пока и Дэнси сойдет.

– Мы будем ждать вас в баре, мисс Каммингс, – сказал Джек Мартин, поворачиваясь навстречу огромному негру, который подошел, чтобы принять заказ у новых посетителей.

– Дэнси у вас вышибалой работает? – спросила Кларисса, когда они с мадам Розой поднялись по шаткой деревянной лестнице на второй этаж.

– Работает кем? – в изумлении спросила мадам Роза.

– Ну, это человек, который выпроваживает слишком расходившихся гостей, – сказала Кларисса, подлаживаясь под речь окружающих.

Она так устала, что не могла даже возмутиться нелепостью этой ситуации – женщина, занимавшаяся подобным бизнесом, должна была прекрасно знать, кто такой вышибала.

– Человек, который поддерживает порядок в вашем заведении…

– Я сама поддерживаю порядок, – заявила мадам Роза. – Дэнси у меня служит поваром, официантом, барменом… и порой ему действительно приходится выводить тех, кто перебрал. При этом он мой равноправный партнер – мы ведем дело на паях. Быть может, это вас возмущает, мисс Каммингс?

– Нет, – ответила Кларисса. – Почему это должно меня возмущать?

– Потому что Дэнси недавно выкуплен из рабства.

– Из рабства? – переспросила Кларисса и еда не споткнулась от изумления.

Выпрямившись, она нагнала мадам Розу и вошла вместе с ней в небольшую комнату, где грудами лежала самая разнообразная одежда – на продавленной кровати, на стульях и на сундуках. Стены в комнате были дощатые, без обоев. Единственное окно было прикрыто деревянными ставнями, сбитыми также из простых досок. Мадам Роза приоткрыла одну створку, чтобы стало светлее.

– Господи Боже! – промолвила Кларисса, ошеломленно озираясь вокруг. – Эта комната похожа на костюмерную. Никогда не видела таких кричащих платьев, столько блесток и лент!

– В каком-то смысле мои девочки напоминают актрис, – ответила мадам Роза. – Посетители часто требуют, чтобы им разыграли какую-нибудь забавную сценку. Людям, знаете ли, нравится, когда весело, и они приходят вновь, а мы на этом хорошо зарабатываем.

– Просто безумие какое-то. Наверное, мне все это снится. Куда я, черт возьми, попала?

– Не надо чертыхаться, мисс Каммингс, это неприлично для леди. Я не разрешаю девочкам ругаться. Нужно говорить правильно и культурно, это очень важно для всех.

– Обычно я слежу за своим языком, – виновато промолвила Кларисса. – В клинике, где я работаю, много пожилых пациентов, и они не любят, когда молодые женщины ругаются. Я стараюсь не делать этого, но сейчас попала в такую черт… простите, я хотела сказать, в необычную ситуацию. Господи, что я несу? Это какой-то детский лепет!

Она села на заскрипевшую кровать и захихикала, не в силах справиться с собой. Впрочем, смех тут же перешел в столь же неудержимые слезы.

– Не знаю, что со мной такое, – всхлипывала она, уткнувшись лицом в красную атласную юбку с рюшечками.

– Пожалуйста, не мочите одежду. Вот это приведет вас в чувство.

И мадам Роза извлекла из необъятных глубин своей розовой юбки небольшой флакончик. Вынув пробку, она сунула его под нос Клариссе.

– Вдохните глубже.

Кларисса почти задохнулась от резкого запаха нашатырного спирта, но слезы у нее мгновенно высохли.

– Sal volatile, – пояснила мадам Роза, затыкая флакончик пробкой. – Нюхательная соль. Я всегда держу ее под рукой. Поначалу у некоторых моих девочек случается истерика.

– Ничего удивительного, – пробормотала Кларисса.

Ей хотелось знать, почему мадам Роза – женщина, несомненно, умная – решилась заняться подобным бизнесом, однако для таких расспросов нужна была уверенность в себе, а Кларисса чувствовала, что силы ее на исходе.

– Кажется, вы вполне оправились, – сказала мадам Роза через несколько секунд. – Дайте-ка мне взглянуть, какой у вас размер.

Кларисса встала. Мадам Роза, сняв с нее сюртук Джека Мартина, отступила на шаг и оценивающе оглядела со всех сторон.

– Слишком уж вы худая, – сказала она, – на вас не польстился бы и самый захудалый из моих клиентов.

– Рада слышать, – ответила Кларисса. – Карьера проститутки меня совсем не привлекает.

– Разумеется. Вы явно не из тех девушек, кому это может понравиться. Некоторым из моих девочек это по душе… по крайней мере, поначалу. Им льстит внимание мужчин. Другие идут на это из отчаяния, чтобы не умереть с голоду. На что может рассчитывать молодая женщина без образования, если у нее нет дома и семьи?

– Из-за этого вы и занялись подобным бизнесом? – спросила Кларисса, поддавшись любопытству.

В тоне ее прозвучало сострадание, и мадам Роза, нисколько не обидевшись, пристально взглянула на нее, прежде чем ответить.

– Меня предал мужчина, – сказала она наконец.

– Мне это знакомо, – откликнулась Кларисса. – Подобное произошло и со мной.

Я приехала домой с работы и застала мужа…

Застала его…

Она всхлипнула. Мадам Роза вновь достала флакон с нюхательной солью, но Кларисса отвела ее руку в сторону.

– И вы убежали от него? – спросила мадам Роза. – А потом бросились в канал?

– Нет. Рич этого не стоит. Презренный ублюдок.

– Мне понятны ваши чувства, но нельзя давать волю языку, – произнесла мадам Роза, пряча флакончик в карман. – Хорошо, что вы злитесь… это куда лучше, чем тосковать. А теперь давайте подберем для вас одежду, иначе мистер Мартин начнет ломиться в дверь и требовать, чтобы мы быстрее заканчивали с этим делом.

– Все эти причудливые платья мне не нужны, – сказала Кларисса. – Вполне достаточно пары стареньких джинсов и ковбойки.

– Господи, ну зачем привлекательной молодой женщине одеваться, как землекопу с канала? – промолвила мадам Роза с неподдельным ужасом. – А может, вы просто хотите, чтобы муж вас не узнал?

– Нет, – со вздохом ответила Кларисса. – Ричу нет до меня дела. После того, что он сделал, я вообще сомневаюсь, любил ли он меня когда-нибудь… а теперь я сама не желаю иметь с ним ничего общего. Я хочу забыть о том, что была замужем.

– В таком случае, преследование вам не грозит. А я никому не скажу, что вы замужем.

С этими словами мадам Роза начала рыться в сундуке.

– Взгляните, вот это не подойдет?

Она достала серое платье из мягкого полотна, усеянного синими и желтыми цветами и зелеными листьями.

– Очень красивое, – сказала Кларисса, приложив платье к себе. – Но слишком длинное.

– Вот уж нет! Слишком короткое! – заявила мадам Роза. – Щиколотки видны. Впрочем, можно нашить оборки, и тогда все будет в порядке. Так, теперь нижняя юбка и кружевная косынка. Вам понадобится другая сорочка… ваша никуда не годится. Поскольку мистер Мартин платит за все, я подберу вам еще одно платье.

Кларисса взяла в руки белую кружевную косынку. Она смотрела немало фильмов с участием Марты Вашингтон и Бетси Росс, поэтому знала, как следует повязывать эту совершенно лишнюю деталь женского туалета – длинные концы должны были спускаться до пояса.

– Вот! – с торжеством произнесла мадам Роза, извлекая из сундука длинное платье с серо-голубым корсажем и белым подолом. – Вам понадобится нижняя юбка и вторая сорочка. Так, чулки, подвязки, башмаки, ночная рубашка, халат, шляпа и перчатки.

По мере перечисления она выкладывала все эти вещи на кровать. Когда же на свет появилась уложенная в круглую коробку несуразная соломенная шляпа с большими полями, Кларисса не выдержала.

– Хватит! – крикнула она. – Все это старое барахло меня совершенно не интересует.

Мне нужна более или менее приличная одежда, чтобы я могла показаться на люди. Я куплю себе что-нибудь подходящее в универмаге и обещаю уплатить за все, что вы мне временно одолжите. Если вы принимаете кредитные карточки, я могу рассчитаться с вами прямо сейчас. О, дья… то есть, Боже милосердный, я потеряла кошелек!

– Мистер Мартин сказал, что заплатит наличными и, безусловно, сделает это. А уж вы можете уладить свои счеты с ним, – промолвила мадам Роза, невозмутимо выслушав негодующую тираду Клариссы. – Что до платьев, можете мне поверить, это самые простенькие из всех. Оба прекрасно сочетаются с вашими темными волосами и изумительными серо-голубыми глазами. Если у вас нет кошелька, я вам его дам. И если кто-нибудь явится сюда расспрашивать о вас, я не скажу, где вас искать. Наверное, вам не терпится уехать из Богемия-вилидж. Мне не раз доводилось помогать молодым женщинам, попавшим в беду, и на меня вполне можно положиться. Вы ни на кого не похожи, и у вас, судя по всему, много тайн за душой. А теперь не хотите ли вымыться после купания в этом грязном канале?

Внезапно переменив тему, мадам Роза пресекла новый всплеск негодования у Клариссы, которая уже готовилась произнести вторую речь – столь же бессвязную, как и первая. – Мне не хотелось бы затруднять вас. Кларисса Джейн Каммингс будет принимать ванну в заведении мадам Розы! Нет, это просто немыслимо…

– Вы меня ничем не затрудняете. Мистер Мартин оплатит все расходы. Идемте со мной.

Смежная с гардеробной комната была отведена под ванную. Две черные девчушки, похожие как близнецы, заполнили медную лохань горячей водой. Мадам Роза вручила Клариссе кусок мыла и халат с кружевными манжетами.

– Когда закончите, вернитесь в гардеробную, – сказала мадам Роза. – Девушки помогут вам одеться. А мне надо идти вниз. Я должна приглядывать за клиентами.

Кларисса была так взвинчена, что могла бы удариться в слезы по малейшему поводу. Особенно раздражала ее липкая от грязи кожа. Она посмотрела на лохань с горячей водой, потом понюхала мыло – разумеется, от него пахло розами.

– О, дьявольщина, – пробормотала она с невольной улыбкой. – Будь что будет, а вымыться не помешает.

Через полчаса, свежая и благоухающая розами, Кларисса позволила, чтобы негритянки, которых звали Эмми и Люси, одели ее в серое платье с цветочками.

– А вот этого не надо! – решительно заявила она, едва завидев плотный корсет с прокладками из китового уса. – Я участвую в инсценировке не по своей воле и не обязана соблюдать все детали. Избавьте меня от всяких старомодных штучек…

– Корсет вам, собственно, и не нужен, – заметила мадам Роза. – Вы слишком худенькая, мисс Каммингс. Надо будет усиленно питаться, чтобы ваши платья хорошо сидели.

– Такого совета мне еще никто не давал, – сказала Кларисса. – Я всю жизнь сидела на диете.

– Люси, Эмми, запакуйте вещи мисс Каммингс в эту коробку и отнесите в повозку мистера Мартина. Она стоит перед выходом. И пошевеливайтесь! Мистер Мартин уже выказывает нетерпение.

– В повозку мистера Мартина? – повторила Кларисса.

– Было решено, что вы поживете несколько дней у него на ферме, – сообщила мадам Роза.

– Кто это решил? Неужели он посмел? – воскликнула Кларисса, и глаза ее вспыхнули. – Я не обязана подчиняться ни одному мужчине! Отныне я сама буду распоряжаться своей судьбой. Где он? Я сама скажу ему об этом, можете не беспокоиться.

– На вашем месте я не стала бы ему перечить, – мягко сказала мадам Роза.

Это замечание несколько отрезвило Клариссу, и она, помолчав, спросила:

– А вы хорошо знаете Джека Мартина? Мадам Роза улыбнулась, словно бы угадав тайную мысль Клариссы, а та добавила нерешительно:

– Я подумала, что вы и Сэм Маккензи…

– Сэм мой старый друг, – прервала ее мадам Роза.

– А Джек Мартин тоже к вам приходит? Кларисса сама не знала, почему с языка у нее сорвался столь нескромный вопрос.

Обычно она проявляла больший такт по отношению к людям. Какое ей, собственно, дело до того, спит ли Джек Мартин с девушками из борделя в будние дни, а с мадам Розой – по воскресеньям?

– Я сама давно уже не работаю с клиентами, – ответила хозяйка заведения с полным хладнокровием. – У меня много других хлопот. Большинство из тех, кто роет канал, приходят ко мне… десятники и подрядчики также, однако мистер Мартин бывает здесь реже, чем другие. У него нет какой-то особой привязанности, хотя девочкам он очень нравится, потому что ведет себя учтиво и всегда приплачивает сверх положенного.

Покраснев от смущения, Кларисса вышла из гардеробной и направилась к лестнице. Мадам Роза крикнула ей вслед:

– Будьте осторожны, мисс Каммингс. Вы очень простодушны, а про него это не скажешь.

– Я ненавижу мужчин, – заявила Кларисса, обернувшись. – И мистер Мартин меня совершенно не интересует.

– Конечно, конечно, – промолвила мадам Роза с улыбкой, полной искреннего сочувствия, ничуть не похожей на гримасу, с которой хозяйка публичного дома встречает самых щедрых своих гостей. – Я хорошо знаю таких женщин, как вы, мисс Каммингс. Я сама была в подобном положении… меня тоже предали и унизили. Понятия не имею, что именно совершил ваш муж, но, кажется, одной изменой дело не ограничилось. Но в чем я совершенно уверена, так это в том, что вы никогда не испытывали подлинной радости в объятиях мужчины. Когда это случится, вы полюбите. Поэтому выбирайте себе друга крайне осторожно. Не позволяйте разбить свое сердце – обломки вам уже не склеить.

– Мое сердце уже разбито. Ни одному мужчине не удастся сделать это еще раз. В любом случае, не все в жизни зависит от секса.

– От секса, конечно, не все зависит, – сказала мадам Роза, и ее холодные скандинавские глаза потеплели. – А вот от настоящей любви зависит все. Берегите свое сердце, мисс Каммингс. И опасайтесь мистера Джека Мартина.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


– Если вы не желаете вернуться домой, – твердо произнес Джек Мартин, – и не намерены остаться в заведении мадам Розы, то у вас нет другого выхода. Вы должны ехать со мной.

– Не нравится мне эта идея, – сказал Сэм. – Это погубит ее репутацию. И твою тоже, Джек.

– Не вмешивайся, Сэм, – бросил сквозь зубы Джек Мартин, с раздражением отвернувшись от своего друга.

– Вам незачем беспокоиться, Сэм, – заявила Кларисса этому достойному человеку, – потому что я и не собираюсь никуда ехать.

– И что же вы намерены делать? – спросил Джек Мартин.

Клариссе очень хотелось бы иметь дело с более невзрачным мужчиной. Этот Джек Мартин был просто создан для того, чтобы покорять женские сердца. Волосы у него уже почти высохли и были зачесаны назад, широкий ворот поэтической и все еще влажной рубашки подчеркивал горделивую посадку головы, в высоких сапогах ноги казались стройнее и длиннее. Будь Кларисса неискушенной дурочкой, она, возможно, не устояла бы перед таким красавцем. И если бы она не изнемогала от усталости, то, конечно, сумела бы дать отпор этому самовлюбленному британцу, который почему-то решил, будто лучше нее знает, что ей делать.

– Вы сказали, что у вас нет родственников, – продолжал Джек Мартин. – Поскольку именно я вытащил вас из канала, на мне лежит особая ответственность. Я всегда свято исполнял свой долг и перед семьей, и перед друзьями.

– Я не принадлежу к числу ваших родных и друзей, – фыркнула Кларисса. – И я вполне способна позаботиться о себе.

– Вы в этом уверены? – осведомился ее мучитель с ослепительной улыбкой, хотя в серых глазах его не было и намека на смешинку. – Где вы собираетесь ночевать? Что будете есть?

– Я сниму номер в мотеле, – заявила она. – Возьму напрокат машину. Затем отправлюсь в универсам, чтобы купить еды на ужин и нормальную одежду. Мне не хочется, чтобы люди глазели на меня. В этом старомодном платье…

– Мадам, – оборвал ее Джек Мартин, нахмурившись, – вы говорите, как женщина, потерявшая рассудок. Начнем с единственного вашего здравого возражения: в этих краях ваше платье никому не покажется старомодным. В Лондоне, конечно, дело бы обстояло иначе. Там вы могли бы стать мишенью для острот, но в Америке вам не грозят насмешки людей, принадлежащих к хорошему обществу.

– Спасибо на добром слове! – вспыхнув, ответила Кларисса. – Полагаю, вы, британцы из хорошего общества, по-прежнему считаете эту страну своей колонией!

– Всего полвека назад ваши Соединенные Штаты и были британской колонией, – спокойно сказал он.

– Полвека назад? – повторила Кларисса, стараясь не поддаваться панике. – Вы сошли с ума?

Хотя все вокруг служило неопроверживым свидетельством истинности его слов, она упорно отказывалась признать очевидное – гораздо проще было пререкаться с этим высокомерным человеком.

– Боюсь, что из нас двоих вы больше похожи на сумасшедшую, – сказал он. – Давайте обсудим ваш план, мисс Каммингс. Допустим, вы каким-то образом сумеете добраться до дороги, проложенной между Филадельфией и Балтимором, а приличный постоялый двор можно найти только там… допустим, что вам удастся это сделать, хотя идти придется пешком… но чем вы собираетесь заплатить за комнату, если у вас, по вашему признанию, нет денег?

У Клариссы уже вертелась на языке очередная колкость, однако этот простой вопрос поставил ее в тупик.

– Вы правы, – неохотно признала она, – мои кредитные карточки лежат на дне канала вместе с кошельком и машиной.

– Никакой повозки на дне канала нет, – бросил он. – За это я вам ручаюсь. – Далее, если у вас даже и было заемное письмо, вы должны были учесть его в уилмингтонском банке, единственном в округе. У вас имелось заемное письмо, мисс Каммингс?

– Не глупите, – сказала она дрогнувшим голосом. – Я понимаю, о чем вы говорите, но в наше время никто не пользуется такими отжившими средствами. Кредитные карточки гораздо удобнее.

– В самом деле? – произнес он, смерив ее ледяным взором. – Итак, наличных денег у вас нет. Судя по вашим собственным словам, нет также родни и друзей, нет заемного письма, нет никого, кто удостоверил бы вашу личность. Вы пришли в Богемия-вилидж в одной сорочке и дырявых носках. Что прикажете о вас думать, мисс Каммингс?

– Вы ничего не понимаете.

– Да, не понимаю. Не понимаю, почему вы отказываетесь принять приглашение порядочного человека, хотя у вас явно нет другого выбора. Я даю вам слово чести, мадам, что вы будете в полной безопасности, доверившись мне.

– Слово чести? – насмешливо протянула Кларисса. – Приятель, эти старые штучки давно вышли из моды!

– Вы смеете ставить под сомнение мою честь?

Его глаза вспыхнули таким гневом, а в голосе прозвучало столь ледяное презрение, что Кларисса невольно попятилась.

– He могу сказать, что мне это нравится, – поспешно проговорил Сэм, пытаясь снять возникшее напряжение, – но когда ты, Джек, все разложил по полочкам, я понял, что это единственное решение. Ты прав, дружище, здесь негде преклонить голову порядочной молодой женщине. Мисс Каммингс, вам надо ехать с ним. Раз он сказал, что вы будете в полной безопасности, никто не причинит вам вреда.

– Я терпеть не могу мужчин и ни одному из них не доверяю, – начала Кларисса.

– Об этом вы твердите с того самого момента, как несколько мужчин спасли вам жизнь, – холодно оборвал ее Джек Мартин. – И мне изрядно наскучили ваши речи. В последний раз спрашиваю вас, мадам, согласны ли вы принять мое приглашение? Если нет, вам будет предоставлена полная свобода самой позаботиться о себе.

С этими словами он вышел из заведения мадам Розы.

– Езжайте с ним, – воскликнул Сэм.

– Мне казалось, вы этого не одобряете?

– Так оно и было. Но теперь я думаю иначе. Он прав, другого выхода нет. Не можете же вы ночевать под деревом, где вас зажрут москиты или укусит ядовитая змея… Да и землекопов наших тоже со счета не сбросишь. Разве вас обрадует встреча с каким-нибудь подвыпившим парнем, а?

– Конечно, нет, – произнесла Кларисса, содрогнувшись.

– Вот и скажите нашему приятелю, что поедете с ним и ничего супротив не имеете.

– Опять вы за свои словечки, Сэм! – сказала она, цепляясь за любой повод, лишь бы не думать о той ужасной и необъяснимой ситуации, в которую попала помимо воли.

– Эх, девонька, да они сами выскакивают, – с комичным раскаянием произнес Сэм. – Уж как я стараюсь всем потрафить, а без толку!

– Если вы хотите меня посмешить, чтобы я немного успокоилась, то зря теряете время.

Клариссе было трудно найти общий язык с Джеком Мартином, зато к Сэму Маккензи она сразу расположилась. Тут она вспомнила, что в детстве ее окружало немало мужчин. У нее, слава Богу, был отец, а еще двое дедушек, несколько дядьев и кузенов – и все они были честными, достойными, добрыми людьми. Рич гадко поступил с ней, но нельзя было ополчаться из-за этого на всех мужчин. Сэм Маккензи пытался утешить ее именно так, как сделали бы родной отец или дядя. Да ведь и Джек Мартин искренне пытался помочь ей. Кларисса тяжело вздохнула.

– Хорошо, Сэм, – сказала она. – Не волнуйтесь за меня. Я поеду с мистером Мартином.

Выйдя из дома, она увидела, что Джек загружает в повозку многочисленные корзины, среди которых была и коробка с ее новыми туалетами. Где-то ему удалось раздобыть соломенную шляпу взамен той, что упала в канал.

Если им предстоял долгий путь, он поступил разумно, позаботившись о головном уборе. Солнце палило так, что Кларисса мысленно поблагодарила мадам Розу, навязавшую ей соломенную шляпку. Конечно, в другой ситуации она и не подумала бы надеть на голову это нелепое сооружение, украшенное желтыми и синими цветами, с зелеными атласными лентами, которые следовало завязывать под подбородком, но надо же было как-то прятаться от слишком яркого света? Солнечные очки пришлись бы как нельзя кстати, но некий внутренний голос подсказывал ей, что обращаться с такой просьбой не следует. Все жители Богемия-вилидж словно сговорились продолжать игру, изображая из себя американцев начала прошлого века, а в те времена солнечных очков нельзя было найти днем с огнем даже в сувенирной лавке. Подумав об этом, Кларисса решила выяснить одно весьма интригующее обстоятельство.

– Почему нигде не видно туристов? – спросила она, смутно надеясь, что Джек Мартин развеет нарастающий в ней страх и скажет, что именно в этот день недели Богемия-вилидж закрыта для осмотра.

– Прошу прощения? – произнес он, глядя на нее как на полную идиотку.

– Ну, посетителей, – перевела она. – Кроме рабочих и девушек мадам Розы, в деревне никого нет.

– Посетителей будет очень много в день официального открытия канала, – сказал он. – Можно ли считать ваше появление здесь знаком, что вы принимаете мое приглашение?

– Да, пока я не разберусь в этой черто… в общем, пока не пойму, что происходит.

– Кажется, вы слегка встревожены. Быть может, мне удастся помочь вам разобраться.

– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Мартин.

Подумав, что мадам Роза явно одобрила бы эту изысканную фразу, Кларисса подвила смешок и безропотно позволила подсадить себя. Она уселась на деревянную скамью, он занял место рядом. В эту совершенно деревенскую на вид повозку был впряжена крепкая кряжистая лошадь.

– Держитесь, – сказал Джек Мартин и взмахнул кнутом.

Повозка тронулась вперед, и на первой же рытвине Кларисса едва не вывалилась за борт. Она вскрикнула от изумления, а спутник спокойно произнес:

– Я же сказал вам, что надо держаться.

– Вы всегда ездите на этой развалюхе? Кларисса обнаружила, что держать нужно и шляпу, которая норовила завалиться на спину, почти задушив ее атласными лентами.

– Весьма сожалею, но не могу предоставить вам кабриолет, – ответил Джек Мартин. – Судя по всему, вы не привыкли ездить на фермерских повозках.

– Ну, в моей машине амортизаторы тоже никуда не годятся, – смущенно призналась она.

Джек Мартин промолчал. Пустив лошадь рысью, он выехал на главную улицу Богемия-вилидж – всю в рытвинах от засохшей грязи. Его весело окликали встречные плотники и другие рабочие. Когда деревня осталась позади, дорога стала похожа на лесную тропу в чаще. Если бы не обрубленные по краям ветви деревьев, Клариссе и в голову бы не пришло, что этот путь проложен людьми.

– А куда мы все-таки едем? – осведомилась она с достоинством, хотя при каждом слове подпрыгивала на сиденье.

– На мою ферму.

– Это я знаю. Где находится ваша ферма? И что из себя представляет?

Положительно, из этого человека любую информацию надо было вытягивать клещами. Кларисса исподтишка присматривалась к нему. Он совсем не походил на фермера. Конечно, руки у него были мозолистыми – он явно не чурался тяжелой работы; но было в Джеке Мартине нечто такое, что действовало на воображение Клариссы: она легко могла представить его в роскошном салоне, где прохаживаются, обмахиваясь веером, изящные дамы в элегантных туалетах. Ей хотелось узнать, как его зовут по-настоящему. Заурядное имя Джек Мартин никак ему не подходило. Но Кларисса была уверена, что он уклонится от ответа, даже если она задаст вопрос в лоб. Взгляд ее скользнул по его красивым рукам, по длинному выразительному носу. Почувствовав это, Джек Мартин повернул голову и взглянул ей прямо в глаза. Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга, словно пытаясь разгадать окутывающую их обоих тайну.

– Вы самая загадочная женщина из всех, кого я встречал, мисс Кларисса Джейн Каммингс, – произнес он с такой дружелюбной улыбкой, что Кларисса невольно улыбнулась ему в ответ. – Если вы хоть немного понимаете валлийский язык, то сразу поймете, отчего я назвал свой дом «Эфон-Фарм». По-валлийски слово «эфон» означает «река», а мои земли граничат с Елкривер.

– Вы валлиец? – спросила она.

– Моя мать была родом из Уэльса. – Улыбка его исчезла, и он вернулся к прежней теме. – Это прекрасная ферма, и в скором времени она будет приносить большой доход. Когда канал откроется, деревня Богемия станет гораздо больше… некоторые уверяют даже, что на ее месте возникнет город. Все здешние жители и люди с проходящих по каналу кораблей будут охотно покупать продукты с Эфон-Фарм.

– Вы постоянно говорите об открытии канала, – сказала она. – Когда же это произойдет?

– Начиная с четвертого июля воду запустят на всем протяжении канала, – ответил он. – К сожалению, работы еще очень много… прежде всего, необходимо укрепить берега. Оползни случаются слишком часто, а потому до свободного судовождения еще далеко. Однако, невзирая на оползни, официальное открытие с речами и фейерверком намечено на середину октября. Приедут важные лица…

– Октябрь какого года? – прервала его Кларисса, задыхаясь от волнения.

Она понимала, что нельзя более отвергать очевидное, хотя всем сердцем жаждала, чтобы ее разуверили. Внезапно она решилась выяснить все до конца, какой бы ужасной ни оказалась эта истина.

– Что значит, октябрь какого года? – вопросом на вопрос ответил Джек Мартин.

– Какой сейчас год?

– Мисс Каммингс, не хотите ли вы сказать, будто не знаете, какой сейчас год?

Улыбка, осветившая его красивое лицо, померкла, когда он увидел, что Кларисса сидит, застыв в напряженном ожидании. Шляпа у нее съехала на затылок, развязавшиеся ленты вились по ветру, но она этого словно бы и не замечала, вцепившись руками в колени.

– Прошу вас, назовите мне точную дату официального открытия канала.

– Канал будет открыт семнадцатого октября тысяча восемьсот двадцать девятого года.

– Значит, сейчас тысяча восемьсот двадцать девятый год? – пролепетала она еле слышно.

– Именно так, – подтвердил он, бросив на нее острый взгляд. – Вы потеряли понятие о времени, мисс Каммингс? Это следствие тяжелой болезни? Или у вас была мозговая травма, из-за которой вы провели в беспамятстве многие дни, быть может, даже недели?

– Благодарю вас за то, что вы не спрашиваете, в своем ли я уме. Знаю, что у вас были сомнения на сей счет, однако меня всегда считали очень рассудительной и здравомыслящей женщиной, – сказала Кларисса, с трудом переведя дух. – Мистер Мартин, я хочу довериться вам, поскольку другого выхода нет. Я должна это с кем-то обсудить.

– Обещаю сохранить в тайне все, что вы мне скажете, – торжественно произнес он.

– Это что-то невероятное, и я не могу объяснить, каким образом подобное могло случиться. Когда я упала в канал, был тысяча девятьсот девяносто третий год.

Она умолкла, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели эти слова, однако на лице его не отразилось ровным счетом ничего. Он только взглянул на нее, а затем снова устремил взгляд на дорогу. Отступать было уже некуда, и она добавила:

– Вы сказали, что сейчас тысяча восемьсот двадцать девятый год. Согласитесь, такой прыжок во времени несколько выбивает из колеи.

С сожалением вспомнив о флаконе с нюхательными солями мадам Розы, Кларисса подавила безумное желание расхохотаться. Сейчас ей необходимо было держать себя в руках – от этого зависело все. Если Джек Мартин решит, что она просто сошла с ума, то помощи от него не дождаться.

– Вы уверены в этом? – спросил он с полным хладнокровием.

– Разумеется! Я знаю, когда я родилась и какое вчера было число. С того момента, как вы вытащили меня из воды, во мне все более крепнет убеждение, что я оказалась не в своем времени. Все вокруг свидетельствует о прошлом.

– Что именно?

Его спокойствие было непоколебимым. Он истинный аристократ и прирожденный лидер, подумала Кларисса. Его ничем нельзя запугать или вывести из себя – даже если в душе его бушуют страсти, он умеет скрывать их под маской безразличия. На такого человека можно положиться во всем.

– В нашем времени, – сказала она, – канал выглядит гораздо шире, а шлюзов уже не существует. Бэк-Крик стал бухтой для прогулочных катеров. В Чизепик-сити… так мы называем вашу Богемия-вилидж… над каналом возвышается очень крутой мост.

Некоторое время они ехали в молчании. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую листву, отбрасывали блики на их лица. Джек Мартин держал вожжи твердой рукой, искусно правя лошадью и повозкой. Кларисса не сводила с него глаз, замирая от страха, который мог бы легко перерасти в истерику.

– Ну? – спросила она, не в силах больше терпеть. – Что вы обо всем этом думаете?

– Что вы ведете себя не так, как полагается благовоспитанной молодой женщине, – ответил он.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. В наше время женщины не придают большого значения всяким условностям и запретам. И я должна сказать, – добавила она, хватаясь за шляпку, которая едва не свалилась у нее с головы, – что наша одежда гораздо удобнее, хотя вы, возможно, сочли бы ее неприличной.

– У вас есть какие-либо предположения относительно того, как вы попали в прошлое? – спросил он.

– Вы замечательно умеете формулировать, – сказала она. – А вот я в минуты расстройства ни на что не способна… у меня получается только невнятный лепет. Нет, я не знаю, каким образом очутилась здесь. Просто я упала в воду в одном столетии, а вынырнула на сто шестьдесят четыре года раньше. В это невозможно поверить!

Ей хотелось заплакать от отчаяния, но она сумела сдержаться. Нельзя было вести себя, подобно женщине, потерявшей рассудок. Она должна сохранять полное спокойствие.

– Когда вы пришли в себя, то упомянули про снег с дождем, – напомнил ей Джек Мартин.

– Это случилось в январе. Был ливень с градом. Вот почему я не смогла удержать машину и перелетела через ограждение на мосту.

– Понятно.

– В самом деле? Мистер Мартин, скажите, вы мне верите?

Клариссе казалось, что от его ответа зависит вся ее жизнь.

– Здравый смысл говорит мне, что такого не бывает и не может быть. Но если вы впали в безумие, то это очень последовательная мания. Ваше поведение кажется мне странным и необычным… однако все ваши слова и поступки обретают смысл, если вы действительно явились из будущего. Господи Боже! Из будущего! – повторил он, с изумлением вглядываясь в нее.

– Жуткое дело, правда?

Более идиотскую реплику трудно было бы придумать, но Кларисса уже на все махнула рукой. Все-таки она пережила страшное потрясение. Да что там говорить! Она была просто на грани истерики.

– Да, это пугает, – согласился он.

И, помолчав немного, добавил:

– Мисс Каммингс, позвольте мне предостеречь вас. Мне не раз приходилось видеть, как бессовестные мужчины злоупотребляют женской доверчивостью.

– Я это прекрасно знаю, – сказала Кларисса, вздернув подбородок.

В душе она понимала, что ей удается сохранить самообладание лишь потому, что сидящий рядом с ней мужчина непоколебимо спокоен – в противном случае, она уже залилась бы слезами и стала бы в ужасе заламывать руки. От этого позора ее ограждали его хладнокровие и здравый смысл – этот человек словно бы протягивал ей спасительную руку, не давая погибнуть в ужасающем водовороте. – Тогда вы должны последовать моему совету, – продолжал Джек Мартин. – Прошу вас ни с кем более не делиться этой поразительной тайной. Многие вам не поверят и сочтут безумной, что может очень вам навредить. А некоторые поверят, и среди них непременно найдутся желающие использовать вас в своих корыстных интересах. Если вы действительно явились из будущего, то вам известны грядущие события. Трудно переоценить значение подобной информации.

– Я об этом даже не думала. Я изо всех сил пыталась найти какое-то рациональное объяснение тому, что произошло. И сама боялась поверить в очевидную истину. Мысль об опасности не приходила мне в голову.

– Так задумайтесь об этом теперь, – сказал он. – Тщательно следите за своими словами и поступками.

– Вы, несомненно, правы. Означает ли это, что вы мне поверили? – спросила она, с надеждой глядя на него.

– Я не знаю, чему верить, – ответил он. На лице у него застыло сосредоточенное выражение, всякое подобие улыбки исчезло, и она поняла, что ей не удалось полностью убедить его.

– Что же мне делать? – пробормотала она, обращаясь не столько к нему, сколько к себе самой. – Если я не знаю, как попала сюда, то и вернуться назад, в свое время, тоже не сумею?

Приняв этот риторический вопрос за мольбу о помощи, он произнес:

– Мне кажется, единственным выходом для вас может быть уже принятое нами решение. Вы поживете некоторое время на моей ферме. Никто не причинит вам вреда, и вы сможете спокойно поразмыслить о том, что следует предпринять. Если вы пожелаете, мы обсудим это вместе, и я постараюсь облегчить вашу ношу. Мне также необходимо поразмыслить, чтобы удостовериться в истинности ваших утверждений. В любом случае я не буду относиться к вам как к безумной и не стану докучать требованиями дополнить ваш рассказ какими-то деталями, хотя предполагаю, что вы поведали мне далеко не все. Мы поговорим об этом, когда вы сами почувствуете, что готовы к откровенности.

– Я ничего не скрыла в том, что касается моего падения в канал, – сказала она. – Благодарю вас за великодушие, мистер Мартин.

Забыв о своей твердой решимости не слушать мужских советов, не прикасаться более ни к одному мужчине и не позволять притрагиваться к себе, она положила пальцы на руку Джека Мартина. Когда он накрыл ее ладонь своею, она его не оттолкнула.


ГЛАВА ПЯТАЯ


Они добрались до Эфон-Фарм ближе к вечеру, когда солнце уже садилось. Деревья, кусты и полевые цветы казались огненно-багровыми в золотистых лучах, освещавших густую зелень. Дом стоял на вершине холма, овеваемый прохладным ветерком с реки. На округлых склонах деревья были, за небольшим исключением, вырублены; вдаль уходили поля: по одну сторону дороги они были засеяны пшеницей, по другую – маисом и овсом. К середине лета высокие колосья налились почти в полную силу. В саду ветви яблонь и персиковых деревьев гнулись под тяжестью созревающих плодов. Вокруг самого дома был разбит газон.

Это было низкое и квадратное строение с побеленными стенами. Перед главным входом была возведена веранда с четырьмя деревянными столбами, обсаженная со всех сторон желтыми нарциссами, оранжевыми георгинами и лилиями, только начинающими цвести.

Они не остановились перед верандой, как ожидала Кларисса, а обогнули дом, выехав на задний двор, где стоял большой сарай, стены которого были также чисто выбелены. В соседнем загоне лошади вытягивали шею, заслышав скрип колес по дорожке, посыпанной гравием.

Как только повозка развернулась у задней двери дома, из сарая вышел темнокожий мужчина средних лет.

– Вовремя вы вернулись, мистер Джек, – сказал он с улыбкой. – Сара вот-вот закончит готовить ужин, а она, как мы оба знаем, ждать не любит и подает на стол сразу же.

– Пусть Сара не слишком ворчит. Я зверски проголодался и привез гостью, – произнес Джек, помогая Клариссе выйти из повозки. – Мисс Каммингс, это Мозес. Он у нас конюх, пахарь, жнец и вообще на все руки мастер.

– Здравствуйте, Мозес, – сказала Кларисса и, поймав несколько удивленный взгляд негра, поняла, что тот пытается определить, в каком качестве она прибыла сюда.

Джек Мартин, не вдаваясь в объяснения, бросил:

– Мозес, позови Люка, он поможет нам перетащить эти корзины в сарай. Это надо сделать до ужина. Распакуем их завтра, а вещи мисс Каммингс я сам отнесу в дом.

– Сейчас, только распрягу…

Взяв поводья, Мозес завел лошадь с повозкой в сарай.

Джек Мартин, зажав под мышкой коробку с вещами Клариссы, обнял ее свободной рукой за плечи и повел в дом через веранду – точно такую же, как перед главным входом. Правда, здесь не было цветочных кустов, зато столбы были увиты вьюнком и виноградными лозами. К веранде вела кирпичная дорожка, что позволяло не заносить пыль и грязь в дом. Кухня стояла на отшибе и потому вечное хождение туда-сюда было неизбежным. За хозяйственными строениями начинался сад, обнесенный невысокой каменной оградой. У самого склона холма, перед деревьями, образующими естественную границу между полями и рекой, виднелись два белых коттеджа.

Клариссе хотелось получше все рассмотреть, но гостеприимный хозяин не дал ей задержаться у входа. В доме было четыре комнаты – по две с каждой стороны от просторного холла.

– Вам будет легко разобраться, – сказал Джек Мартин Клариссе. – Справа от вас столовая и рядом с ней гостиная. Слева две спальни. Моя находится дальше, а вы займете ближайшую – это гостевая комната.

– Я видела такие старые дома, – заметила Кларисса. – В них столько окон и дверей, что очень трудно расставить мебель.

– Благодаря окнам и дверям в доме всегда прохладно, – пояснил он, отступая на шаг, чтобы пропустить ее в гостевую комнату.

Обстановка была очень простой. Низкая деревянная кровать с тонким матрасом была покрыта цветным стеганым одеялом. В углу возвышался сундук в ярком красно-зеленом чехле с кружевами. Рядом было устроено место для умывания – с тазиком на табуретке и кувшином на полке. На маленьком ночном столике у кровати стоял фарфоровый подсвечник бело-голубого цвета – в тон тазику и кувшину. Под кроватью Кларисса углядела ночной горшок – он тоже был бело-голубым. В комнате было три окна с простыми белыми занавесками. Имелась и вторая дверь, которая вела в хозяйскую спальню – к облегчению Клариссы, она была закрыта.

– Вам будет здесь удобно, – сказал Джек Мартин, поставив на стул ее коробку. – Если вам что-нибудь понадобится, кликните Сару. Она охотно вам все покажет и объяснит, но только не сейчас. Боюсь, она занята нашим ужином.

– Я и сама управлюсь, – уверенно заявила Кларисса. – Где можно набрать воды? В дороге я запылилась… хотелось бы помыться до еды.

– Водокачка у нас во дворе, рядом с кухней. Уборная на склоне холма, подальше от кухни. Возле кухонной стены стоит закрытая кабинка для душа. Горячую воду можно взять на кухне, но вам придется натаскать ее самой. У Сары слишком много дел, чтобы исполнять обязанности горничной.

– Я же сказала вам, что управлюсь сама.

– Прекрасно. У нас здесь все попросту. Чувствуйте себя как дома, мисс Каммингс.

Кларисса закрыла за ним дверь спальни. Развязав ленту, она сняла соломенную шляпку и бессильно опустилась на стул. Она сумела сохранить самообладание после того, как очнулась на берегу канала – хотя это стоило ей немалых трудов. Но сейчас долго сдерживаемые чувства прорвались. Ужас и смятение словно парализовали ее, и она была неспособна даже думать. Зажав в руках свою нелепую шляпку, она долго сидела в оцепенении, не в силах двинуться с места или хотя бы заплакать.

Однако постепенно благостное спокойствие фермы начало проникать в ее сознание. Откуда-то издалека доносилось птичье чириканье, слышались мужские голоса и смех, но в самом доме было пустынно и тихо. Отсутствие всяких шумов искусственного происхождения действовало на нее успокаивающим образом. Как отравляли ей жизнь грохот оглушительной музыки, скрежет старенького автомобиля, нескончаемая болтовня радиоприемника и телевизора! А здесь царило мирное безмолвие. Напряжение, охватившее ее почти помимо воли, понемногу спадало; она сглотнула застрявший в горле комок и вздохнула всей грудью, чувствуя, что к ней возвращается способность мыслить и поступать, как подобает разумному существу.

– Очень хорошо, – проговорила она шепотом, чтобы не нарушать изумительной тишины. – Мне придется пожить здесь, пока я не разберусь, что же со мной произошло. Никто, кроме Джека Мартина, не должен знать, что я явилась из будущего. Следовательно, необходимо вести себя так, как если бы я родилась в эту эпоху. Значит, если я хочу умыться, мне надо отправиться к водокачке и набрать воды в этот старый кувшин, словно для меня это совершенно привычное дело. Можно ли пить эту воду? Нет, нет, такой вопрос позвучит крайне неуместно.

Она сняла с полки кувшин, оказавшийся на удивление тяжелым, и торопливо прошла через холл к задней двери.

Водокачку она отыскала легко. А вот набрать воды оказалось куда более трудным делом. Клариссе никогда еще не доводилось качать воду. Стараясь не замочить длинной юбки и мягких домашних туфель, напоминающих балетные тапки, она наклонилась, держа кувшин за горлышко левой рукой, а правой попыталась приподнять рычаг водокачки.

– Поставьте кувшин на землю и качайте обеими руками, – послышался сзади знакомый мужской голос.

Кларисса обернулась и увидела Джека Мартина – обнаженного по пояс и с полотенцем на шее. Он был одет в рыжеватые бриджи, облегавшие, словно вторая кожа, его стройные ноги. Волосы у него были мокрые. Очевидно, он только что вышел из той кабинки для душа, о которой недавно рассказывал.

– Во г так, мисс Каммингс, – сказал он, взяв кувшин у покорной Клариссы и поставив его на кирпичный приступок перед водокачкой. – Я уже воспользовался этим приспособлением, стало быть, вода есть. Ну, беритесь теперь сами. Вы должны научиться делать это.

И он отступил на шаг, давая ей возможность взяться за рычаг. Какое-то мгновение Кларисса зачарованно смотрела на него. Он был великолепен – мышцы бугрились под его гладкой блестящей коей, словно у выхоленного жеребца. Поймав себя на этой мысли, она мысленно выругалась и схватилась обеими руками за рычаг.

– Качайте мягко и ровно, – наставительно произнес он. – Вверх и вниз. Вверх и вниз. Не дергайте слишком резко. Как только вы уловите ритм, все будет просто.

Кларисса уже поняла это, и теперь ей страстно хотелось, чтобы он ушел. Нелегко было сохранить с таким трудом обретенное самообладание при виде этого мощного полуобнаженного тела. Его низкий голос, повторявший одни и те же слова, действовал на нее гипнотическим образом. Она заметила, что глаза у него смеются. Хуже того – ей показалось, будто он смотрит на нее с чисто мужским, эротическим интересом.

– Вверх и вниз, – произнес он. – Вверх и вниз.

– Мне все ясно! – крикнула она в раздражении. – Я справлюсь сама.

– Разумеется, справитесь. Только не останавливайтесь. Вверх и вниз.

– Перестаньте это повторять!

– Пошла! – сказал он почти с нежностью, когда вода полилась сначала тонкой, а затем сильной струей. – Так всегда бывает. Надо только качать, и дело сделано.

– Не сомневаюсь!

Кларисса неистово дернула рычаг вниз, и вода перелилась через край кувшина.

– У вас получилось, – промолвил он с той же нежностью в голосе. – Вы быстро учитесь, мисс Каммингс.

Кларисса не знала, увидит ли и сейчас прежний опасный огонек в его глазах. Облизнув губы, она выпрямилась и бросила, стараясь не смотреть на него:

– Спасибо за помощь.

Схватив кувшин за ручку, она попыталась поднять его одной рукой, но это оказалось невозможно – он и пустым был тяжеловат для нее. Опустив приподнятый подол платья, Кларисса нагнулась, чтобы взять кувшин обеими руками.

– Когда несешь на весу, он только тяжелее становится, – сказал Джек Мартин, продолжая наблюдать за ней.

– Если я прижму его к себе, то вымочу все платье, – огрызнулась Кларисса. – Подол у меня и так уже хоть выжми, а туфли хлюпают от воды.

Она осеклась, услышав свой плаксивый голос – так могла бы жаловаться капризная, избалованная девчонка.

– Простите меня, я что-то совсем разнылась.

– Я помогу вам, но только на этот раз. Взяв у нее кувшин, он отнес его в гостевую комнату и вылил воду в тазик.

– Надеюсь, порожняком он вам покажется легче.

– Благодарю вас.

Она произнесла эти слова очень тихо, в сильном смущении. Когда он шел впереди, его обнаженная спина словно бы ослепила ее. Какой-то лукавый бес попутал ее, и, когда он на секунду отвернулся, она бросила быстрый оценивающий взгляд на выпуклость в паху. Она могла бы поклясться, что Джек Мартин заметил это.

– Поскорее умывайтесь, – сказал он. – У Сары уже все готово, не заставляйте ее ждать.

Кларисса с трудом удержалась от искушения поднять кувшин и выплеснуть воду в эту улыбающуюся физиономию. Интересно, как удавалось женщинам в девятнадцатом веке сохранять хладнокровие, если они имели до с такими мужчинами, как этот Джек Мартин. Впрочем, и она, к немалому своему удивлению, сумела справиться с собой и ответила почти спокойно:

– Я постараюсь управиться побыстрее.

– Даю вам полчаса, – произнес он с прежним бесстрастным выражением лица.

Когда он вышел из комнаты, Кларисса спросила себя, уж не почудился ли ей какой-то особый интерес с его стороны. Возможно, ничего такого и не было – просто Джек Мартин как настоящий джентльмен помог своей гостье, оказавшейся в трудной ситуации. В конце концов, она не возбуждала желания даже в собственном муже – после медового месяца тот, можно сказать, избегал близости с ней. Да и другие мужчины никогда ей не досаждали, тогда как многие знакомые женщины постоянно жаловались на сексуальные домогательства. Примерно через год после свадьбы Кларисса полностью уверилась, что неспособна вызвать интерес в эротическом плане. Конечно, муж совершил подлое предательство по отношению к ней, но с себя она вины тоже не снимала – быть может, Рич не стал бы глядеть по сторонам, если бы она была более привлекательной и искушенной.

Если бы он… если бы она… крах… полный крах…

Это слово постоянно звучало в ее ушах, когда она думала о Риче и заново переживала увиденную в спальне сцену. Мерное движение рычага водокачки, перелившаяся через край кувшина вода и, главное, ласковый голос Джека Мартина освежили эту позорную сцену в ее памяти, а вместе с воспоминанием вернулось и мучительное чувство вины.

Упрекать за это Джека Мартина она не могла. Он ничего не знал о Риче. Он не знал даже, что она замужем – то есть, была замужем. В этом времени о ее замужестве было известно лишь одной мадам Розе, и Кларисса не сомневалась в том, что хозяйка публичного дома будет держать язык за зубами. В любом случае, детали и ей были неведомы.

В этом времени. Кларисса с облегчением умылась холодной водой, а затем посмотрела на себя в зеркало, висевшее на стене. В этом времени ее семейные проблемы просто не существовали. И разве была она замужем? Как можно считать себя женой человека, который родится лишь сто тридцать четыре года спустя?

– Всего этого нет, – произнесла она, улыбнувшись своему отражению. – Все это исчезло, ушло. Испарилось, как дым. Пока я живу в этом времени, мне нет нужды терзать себя и обвинять.

Не желая вслушиваться во внутренний голос, тихо предупреждавший ее, что сердечные раны никогда не затягиваются так быстро и легко, она вытерлась холщовым полотенцем, поправила волосы и вышла из спальни, предвкушая ужин в обществе Джека Мартина.

Сара оказалась красивой негритянкой в темно-синем ситцевом платье и белоснежном переднике. Голова у нее была повязана оранжево-желтым тюрбаном, полностью скрывавшим волосы. Она вплыла в столовую через минуту после появления Клариссы.

– Боже мой, – воскликнула Кларисса, уставившись на подносы в руках Сары и стройного подростка, настолько похожего на негритянку, что в нем нельзя было не узнать ее сына. – Господи, неужели это все предстоит съесть нам двоим?

– Как только вы попробуете стряпню нашей Сары, вам захочется добавки, – сказал Джек Мартин. – Мне повезло, что я встретил такое сокровище.

Ответив на комплимент воркующим смешком, Сара поставила поднос на полированный буфет красного дерева, очень напоминающего по оттенку цвет волос Джека Мартина.

– Некоторые мужчины думают только о своем желудке, – промолвила кухарка добродушно.

– Чревоугодие – главный мой грех, а ты, Сара, моя постоянная искусительница, – сказал Джек Мартин, с наслаждением понюхав жареного цыпленка и присвистнув в знак одобрения.

– Стыдитесь, мистер Джек. С грехом шутить нельзя! – ответила заметно польщенная Сара.

– Сара, Люк, познакомьтесь… это мисс Кларисса Каммингс. Она поживет у нас некоторое время. Жизнь на ферме ей непривычна, поэтому вам придется помочь ей.

– Конечно, мэм, мы вам все объясним, – сказала Сара, окинув Клариссу долгим взглядом и кивнув с явным одобрением.

– Мама? – подал голос Люк, который по-прежнему держал в руках поднос.

– Поставь пирог на буфет, – распорядилась Сара. – Мистер Джек, я принесу кипяток для чая, как только вы поедите.

– Спасибо, Сара. Идите ужинать.

По знаку Джека Мартина мать с сыном удалились.

– Мисс Каммингс, прошу к столу. Кларисса с удивлением увидела, что он придерживает за спинку предназначенный для нее стул. Во главе пустого, блестящего стола стояло кресло хозяина дома. Справа находилось почетное место для гостя, и именно здесь торжественно застыл Джек Мартин, приглашая ее сесть.

Кларисса вспомнила, как в детстве обедала по воскресеньям в доме дедушки и бабушки – мужчинам и мальчикам неукоснительно полагалось придерживать стулья для женщин и девочек. Впрочем, однажды двоюродный брат решил подшутить над ней и так резко отдернул стул, что она упала. С тех пор как ей исполнилось одиннадцать лет, ни один мужчина не придерживал для нее стул. Она боязливо села, но, в отличие от злокозненного кузена, Джек Мартин проявил себя истинным джентльменом.

– Вы предпочитаете ножку или крылышко? – спросил он.

Кларисса пристально разглядывала тарелки из тонкого фарфора и изящный столовый прибор из серебра, а потому ответила не сразу.

– Мисс Каммингс?

– Грудку, пожалуйста, только давайте я положу себе сама.

Она сделала движение, чтобы встать, но он остановил ее, положив ей руку на плечо.

– Вам надо привыкать к нашим обычаям. Я поухаживаю за вами.

Она хотела возразить, что ей нравится белое куриное мясо, но только без кожицы, а гарнир из риса и овощей с очень аппетитной на вид подливкой привлекает ее куда больше, чем сама курица, однако промолчала и покорно откинулась на спинку стула, пока он накладывал тарелку. Впрочем, тут ей вспомнилось еще одно бабушкино правило, и она села ровно, расправив плечи, чтобы не сутулиться.

– Прошу вас.

На тарелке лежало безупречно нарезанное и пахнущее розмарином белое куриное мясо без кожицы, обложенное янтарным рисом, маисовыми зернами и зеленым бобами. Гарнир был щедро полит восхитительной подливкой. Себе Джек Мартин положил гораздо больше, чем Клариссе, однако расправился со своей тарелкой куда быстрее и съел вторую порцию с не меньшим аппетитом, чем первую.

Хотя им обоим нужно было многое обсудить, разговор за ужином не выходил за рамки обычных условностей – Кларисса нахваливала прекрасный ужин и расспрашивала о ферме, а Джек Мартин довольно лаконично отвечал.

На десерт были поданы необыкновенно вкусные коржики со свежим маслом и горячий пирог с вареньем из персиков.

– Вы устроили это пиршество в мою честь? – спросила Кларисса.

– Сара любит готовить, – сказал Джек Мартин.

– Просто поразительно. У меня давно не был такого замечательного ужина.

– Сара, у тебя появилась еще одна восторженная поклонница.

Кларисса не слышала, как негритянка вошла в столовую. Поставив на буфет фарфоровый чайник, Сара ответила:

– Приготовлено все очень просто, но зато из свежих продуктов.

– В этом вся соль, – кивнула Кларисса. – Некоторые пытаются придумывать всякие хитрые соусы, чтобы скрыть скверное качество пищи. Свежие продукты – это главное. Так говорила моя бабушка. Вы не поверите, какую дрянь мне приходилось есть под видом так называемых изысканных блюд.

– Не знаю, что это означает, мисс Каммингс, но ваша бабушка верно подметила – нет ничего лучше свежих продуктов.

С этими словами Сара вновь вышла, а Джек Мартин встал и достал из буфета деревянную шкатулку с металлическими пластинками, где хранился чай. Взяв щепотку чайных листьев, он бросил их в фарфоровый чайник и убрал шкатулку в буфет.

– Когда я впервые приехал сюда, то обнаружил, что в доме поселилось семейство мышей-полевок, – пояснил он, заметив вопросительный взгляд гостьи. – У них оказался отменный вкус. Они уничтожили почти весь запас чая, прежде чем я спохватился. Пришлось завести шкатулку, которая предохраняет листья и от мышей, и от влажности. Я забыл спросить, не желаете ли вы сливок или сахара. Вы любите чай?

Он поставил перед Клариссой серебряный поднос с двумя элегантными фарфоровыми чашками.

– Да, люблю. И пью часто.

Он явно ожидал от нее, чтобы она разлила чай. Кларисса, чувствуя себя настоящей леди, взяла заварочный чайник.

– Мадам Роза сочла меня слишком худой, – сказала она. – Но если я буду так наедаться каждый день, мне все-таки понадобится корсет. Господи, кажется, благовоспитанным женщинам этой эпохи не следует говорить за столом о корсетах?

– Да, не следует, – ответил он, стараясь подавить невольную улыбку. – Но вы можете говорить о чем угодно, мисс Каммингс. Я нахожу ваше общество чрезвычайно приятным. Обычно я ужинаю в одиночестве, и даже великолепная стряпня Сары не может скрасить этого.

– Значит, вы здесь живете один? – спросила Кларисса с нескрываемым удовольствием.

– Да, если не считать моих слуг и случайных гостей. Как насчет глоточка мадеры после чая?

– Я даже не знаю, что это за вино.

– Тогда нужно попробовать. Даже самые щепетильные пожилые леди иногда позволяют себе выпить бокал.

Взяв хрустальный графин, он разлил желтоватое вино в рюмки на тонких ножках, показавшиеся Клариссе ужасно маленькими.

– Не хотите ли выйти на веранду?

Он вновь придержал для нее стул, а затем направился с рюмками в руках через центральный холл к главному выходу.

– Как же здесь тихо, – сказала Кларисса, приняв предложенную им рюмку и сделав маленький глоток. – О, на вкус это очень приятно.

Она спустилась с веранды на дорожку, посыпанную гравием. На западе небо еще слегка светилось, но уже выглянули первые звезды и завели свою ночную песню цикады. Под порывами прохладного ветерка шелестели листья, бабочки и стрекозы пролетали почти беззвучно, на реке квакали лягушки.

– Ничто не гремит, не ревет, не взрывается, – прошептала она, отпивая крохотный, как и подобает леди, глоток. – Ни поездов, ни машин. Тишина и спокойствие. Просто отдыхаешь душой. Если мне придется задержаться на Эфон-Фарм надолго, я научусь любить все это.

– Мисс Каммингс, – проговорил он.

– Нет, нет, – перебила она. – Быть может, вам это покажется неприличным, но я не желаю, чтобы вы называли меня мисс Каммингс. И сама не стану именовать вас мистером Мартином.

– Я знаком с женщинами, которые обращаются к мужу «мистер» после многих лет супружества, – сказал он, придвигаясь к ней ближе. – Как же вы собираетесь называть меня?

– Мне хотелось бы называть вас настоящим именем.

Кларисса сошла с дорожки в густую траву, чтобы оказаться немного подальше от него.

– В таком случае, прекрасно подойдет Джек.

И он тоже сошел с дорожки в траву.

– Мы оба знаем, что Джек Мартин не настоящее ваше имя.

Он стоял за ее плечом, и она кожей ощущала внезапно возникшее между ними напряжение.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он после долгой паузы.

Нарочитое спокойствие его голоса не обмануло Клариссу. Ее догадка была верна – он скрывал свое подлинное имя.

– Джеком обычно зовут слесаря, водопроводчика или механика. Человека, который работает руками.

И она мысленно добавила: а не того, кто привык к фарфоровому сервизу и серебряному прибору… кто предлагает выпить после ужина рюмку мадеры.

– Я и есть такой простой человек, – сказал он. – Сверх того, я еще и фермер, и подрядчик на канале, и плотник, и охотник, и даже ветеринар, если понадобится. Я работаю руками и, стало быть, имя Джек мне подходит.

– Вы не хотите признаться?

– Меня зовут Джек Мартин.

Будучи твердо убеждена, что это не правда, она едва не обозвала его лжецом, но вовремя спохватилась, вспомнив, как он вспыхнул от гнева, когда она посмела поставить под сомнение слово чести, данное им в заведении мадам Розы. Всматриваясь в его точеный профиль, она инстинктивно поняла, что никакие женские уловки здесь не помогут – этот человек будет поступать только так, как сочтет нужным. Он не раскроет свою тайну, пока сам этого не захочет.

– Будь по-вашему, – сказала она. – Я стану называть вас Джеком. Вы можете звать меня Клариссой.

И добавила, стараясь говорить небрежно:

– Я разрешаю вам, сэр.

– Имя Кларисса кажется мне слишком высокопарным и торжественным для такой вольнолюбивой и необычной леди, как вы, – произнес он, явно подтрунивая над ней. – Я буду звать вас Клари.

– Клари, – повторила она, словно бы примериваясь к этому имени, и отхлебнула вина. – Клари. Да, пожалуй. Мне нравится.

– Вам подходит это имя, – сказал он. – Оно нежное, ясное, звучное. И совсем не высокопарное.

– Иными словами, подходит для женщины, которая не умеет себя вести?

– Скажем лучше, которая не вполне знакома с нашими обычаями. Если вы поживете здесь, все изменится. Вы умны и быстро все схватываете.

– Никто еще не называл меня умной, – удивленно произнесла она, допив мадеру. – В такую ночь, как эта, мысль о том, чтобы пожить здесь, вовсе не кажется ужасной. Просто хотелось бы узнать наверняка, останусь ли я в этом времени или вернусь в свое.

Он обнял ее за плечи, и она умолкла.

– А вы не задумывались о том, что в другом времени, в будущем, вас уже считают мертвой? Если ваша повозка, как вы утверждаете, упала в канал, вы должны были разбиться.

– Не повозка, а машина, – поправила она, с ужасом отвергая мысль о своей гибели. – Машина с двигателем внутреннего сгорания. Не спрашивайте меня, что это такое, я все равно не смогу объяснить. В двадцатом веке есть множество хитрых приспособлений, устройство которых мне совершенно непонятно.

– Клари…

– Я не мертвая, – прошептала она испуганно. – Я здесь. Я дышу и разговариваю с вами. Я чувствую вашу руку на своем плече.

– Да, – тихо произнес он, ласково проведя пальцами по ее шее. – Вы здесь и на привидение совершенно не похожи. Впрочем, мне надо испытать вас, чтобы окончательно убедиться в реальности вашего существования.

Прежде чем Кларисса успела оттолкнуть его, он приник к ее губам.

– Нет, – пробормотала она.

– Да, – прошептал он. – Только один раз, чтобы удостовериться.

Но этот второй поцелуй был самым настоящим. Рюмка, которую она по-прежнему держала в руке, хрустнула, когда он прижал ее к себе, однако Кларисса даже не заметила этого. С ней происходило что-то необыкновенное, и она сама себе поражалась. Его язык раздвинул ее губы и проник в рот. Только тут она попыталась отстраниться, и он сразу же отпустил ее.

– Да как вы смеете? – вскрикнула она. – Я не позволю ни одному мужчине обнимать меня и целовать.

– Вот теперь вы говорите, как женщина моей эпохи, – сказал он. – Какая жалость.

– Держите вашу чертову рюмку, – воскликнула она в негодовании. – И не пытайтесь больше подпоить меня, вам это не удастся.

– Подпоить? – засмеялся он. – Да ведь это же крохотная рюмка вина. Даже младенец может выпить ее без всякого ущерба для себя.

– И не прикасайтесь ко мне!

Ее трясло, и она боялась, что споткнется – это дало бы ему повод для еще одного объятия. К ужасу своему, она чувствовала, что ей этого хочется. Но верить мужчинам было нельзя – после того, что сделал Рич, с ними было покончено навсегда.

– По крайней мере мы оба убедились, что вы существо из плоти и крови, – сказал Джек. – Клари, если я обидел вас, приношу свои извинения. Мне показалось, что поцелуй доставляет вам удовольствие.

– Нет, это не правда!

– Я не собирался принуждать вас, Клари. Я остановился, как только почувствовал ваше сопротивление. Вы слишком преувеличиваете значение того, что произошло.

Он умолк, словно бы обдумывая что-то, а затем спросил мягко:

– Что с вами случилось? Кто-то оскорбил вас? Или еще хуже? Отчего вы так боитесь мужчин? А может быть, именно я вызываю у вас отвращение?

– Да. Нет. Это не ваше дело. Я не желаю обсуждать это с вами.

– Похоже, у нас обоих есть свои тайны. Давайте заключим договор: не будем досаждать друг другу нескромными вопросами, и тогда ничто не омрачит наш дружеский союз, пока вы живете здесь.

– По какой причине вы пригласили меня сюда? – требовательно спросила она.

– Я уже объяснял вам. В этих краях для вас нет другого приличного пристанища.

– Не верю вам ни одной секунды. Поблизости должен быть город, где я могла бы снять комнату.

– Вы же видел Богемия-вилидж. На восточном берегу канала находится еще одна деревня чуть побольше, а к югу отсюда имеется маленький городок. Но нигде вы не смогли бы снять комнату. Здесь кругом леса или пахотные земли. Боюсь, у вас нет другого выхода, Клари… вам придется пожить у меня. Я обещал, что вы будете в полной безопасности, и сдержу свое слово.

– Вы так и не объяснили, по какой причине пригласили меня.

– Должен признаться, вы меня чрезвычайно заинтересовали. Мне хотелось раскрыть тайну вашего появления здесь.

– И это все?

– Не скрою, что меня всегда трогала участь молодых женщин, оказавшихся в беде не по своей вине. Таким женщинам необходима поддержка сильного мужчины.

– Мне это не нужно!

– Неужели? – мягко спросил он, и она не нашлась, что ответить. – Ложитесь спать, Клари. Сегодня вам пришлось столько пережить, что вы наверняка падаете с ног от усталости. На Эфон-Фарм утро начинается рано.

– Да, я совсем измучилась.

Внезапно она испугалась, что не дойдет до своей спальни. Никогда в жизни не ощущала такой усталости, а голова просто раскалывалась от боли. Пошатываясь и волоча ноги, она поплелась через веранду в холл.

– Спокойной ночи, Клари, – сказал Джек у двери в спальню.

Она не ответила: у нее не было сил даже говорить. Единственное, на что она оказалась способна – это закрыться на ключ и раздеться. Кто-то – скорее всего, это была Сара – вылил воду из тазика и распаковал коробку с вещами. Одеяло было отогнуто, и виднелись белоснежные простыни. На мягкой подушке были сложены халат и ночная рубашка из гардероба мадам Розы. Вытащив шпильки, Кларисса распустила волосы, но расчесать их уже не смогла. Она надела ночную рубашку через голову и заснула даже прежде, чем свалилась в постель.

Через какое-то время ее разбудило шуршание сапог по дорожке, посыпанной гравием. В спокойном ночном воздухе ощущался запах табака. Она услышала вздох, а затем звук шагов по веранде. Когда все стихло, она вновь провалилась в сон и открыла глаза, лишь когда петух пронзительным криком возвестил о наступлении нового дня.


ГЛАВА ШЕСТАЯ


– Вам не нужно приходить на кухню за завтраком, мисс Клари, – сказала Сара, на секунду оторвавшись от теста, которое она раскатывала по чисто выскобленному сосновому столу. – Я сама накрою для вас в столовой.

– Мне здесь больше нравится, – ответила Кларисса с улыбкой.

Сара назвала ее «Клари» – вероятно, Джек оповестил об этом всех своих слуг. Она чувствовала себя свежей, бодрой, почти заново рожденной, и мрачное прошлое словно испарилось вместе с прежним именем. Кухонные стены сверкали белизной, желтые занавески радовали глаз. На подоконнике стоял горшок с зеленым луком, а рядом остывал персиковый пирог, только что вытащенный из печи.

– Как красиво выглядит ваша кухня в солнечных лучах.

– Скоро от солнца станет жарко, – заметила Сара, ловко нарезая кружочки будущего печенья и раскладывая их на противне. – Мужчины отправились на работу с утра пораньше, пока еще прохладно. Скоро они вернутся, голодные как волки.

Поставив противень с печеньем на кирпичные подставки в печи, Сара стала нарезать тонкими ломтиками бекон.

– Разрешите мне помочь вам.

Клари огляделась, пытаясь понять, что могла бы сделать, а затем шагнула к столу, но Сара преградила ей путь, с раздражением воткнув нож в столешницу.

– На кухне распоряжаюсь только я, – заявила она, вызывающе подбоченившись. – И чужаков я сюда не допущу. Никто не будет мне указывать, как готовить.

Клари расхохоталась. Приступ смеха был таким сильным, что на глазах у нее выступили слезы, и ей пришлось сесть на деревянный табурет, стоявший у стола. Сара смотрела на молодую женщину с недоумением.

– Что это на вас нашло? – осведомилась она.

– Сама не знаю, – призналась Клари, вытирая глаза. – Возможно, это просто запоздалая истерика. Разве вам не сказали, что мистер Мартин вытащил меня вчера из канала?

– Да, говорили. Но это не дает вам права хозяйничать на моей кухне.

– У меня такого и в мыслях не было. Я надеялась, что смогу принести какую-то пользу. Быть может, вы научите меня, как здесь управляться. Подобной кухни я еще не видела. Впрочем, и в прежние времена я готовила ужасно.

– Ужасно готовили? Почему? Разве ваша матушка не занималась вашим воспитанием? Любая девушка должна уметь готовить.

– Похоже, в моем образовании имеются серьезные пробелы. Я всегда плохо справлялась с женскими обязанностями.

«И на кухне, и в постели», – вертелось у нее на языке, но вслух она произнесла другое:

– Видите ли, Сара, у меня здесь нет ни семьи, ни друзей, ни дома. Поэтому мистер Мартин пригласил меня к себе, чтобы я пожила здесь некоторое время. Однако на Эфонарм все работают, и я подумала, что не должна сидеть сложа руки. Быть может, – я смогу оказаться полезной.

– Оказаться полезной? – повторила Сара, вытаращив глаза. – Разве вы не из девушек мадам Розы?

– Никоим образом, – воскликнула Клари, почти задохнувшись от возмущения. – Я только понаслышке знаю о том, как эти дамы зарабатывают себе на жизнь.

– Тем лучше, – сказала Сара, вытащив нож из столешницы и вновь принимаясь за бекон. – Дэнси говорил мне, что вы не проявили большого интереса к этому заведению.

– Вы знакомы с Дэнси? – удивленно спросила Клари. – Но еще больше поразил ее ответ Сары. – Дэнси – брат Мозеса. К работе на ферме он не годится. Ему не хотелось жить нахлебником, и мистер Джек попросил мадам Розу пристроить его у себя. Это недалеко отсюда, поэтому мы время от времени навещаем Дэнси, и он тоже к нам приходит. Правда, мне не по нраву его работа… лучше бы он нашел что-нибудь другое.

– Мадам Роза сказала, что Дэнси ее партнер по бизнесу, – вставила Клари.

– Вы хотите принести какую-то пользу? Тогда нечего попусту трепать языком. Возьмите эту тряпку и протрите обеденный стол. Затем нужно накрыть его до прихода оголодавших мужиков. Тарелки в буфете в углу, ложки и вилки в нижнем ящике.

Выложив ломтики бекона на черную чугунную сковородку, Сара поставила ее на печь, в которой ярко полыхали деревянные поленья. Чайник с кофе она водрузила на низенькую приступку, чтобы сохранить его горячим до конца завтрака.

А Клари занялась посудой. За работой обе женщины продолжили разговор. У Клари создалось впечатление, что Сара истосковалась по женскому обществу. Похоже, ее совершенно не волновало, что собеседницей оказалась посторонняя и, вдобавок ко всему, белая женщина.

– Мадам Роза сделала Дэнси своим партнером после того, как он спас ей жизнь и уберег от разорения, – рассказывала Сара. – Эти землекопы с канала жить не могут без пива и виски, а спиртное можно купить только у мадам Розы. Однажды вечером началась потасовка. Пьяные парни стали ломать мебель и чуть дом не снесли, а один из них приставил нож к горлу мадам Розы. Но тут подоспел Дэнси и огрел его лопатой по голове. Потом он вышвырнул всех драчунов за дверь, помог мадам Розе прибраться и до утра сторожил вход, так что она смогла отоспаться.

– Значит, мадам Роза сделала Дэнси своим партнером в знак благодарности? – спросила Клари, которая выслушала эту историю с широко раскрытыми от изумления глазами.

– Она называет его своими партнером. А уж как они договорились, я не знаю. По закону черным не полагается владеть имуществом, и, наверное, мистер Джек внес в бумаги свое имя… однако Дэнси все свои деньги исправно получает. Нужно отдать должное мадам Розе она ведет дела с Дэнси по-честному.

– Мне она тоже показалась честной женщиной, – кивнула Клари. – Но при этом ужасно жесткой и решительной. Возможно, без этого в ее бизнесе не обойдешься.

– Ей надо бросить этот бизнес, пока ее не прикончили. Или в тюрьму не посадили, – сказала Сара, переворачивая ломтики бекона вилкой на длинной ручке. – Несите на стол масло и джем, мисс Клари. Вот этот, малиновый. Мистер Джек любит намазывать его на печенье.

– Сара, – нерешительно начала Клари, взяв в руки горшочек с джемом и пристально глядя на негритянку, – мадам Роза сказала, что Дэнси недавно выкуплен из рабства.

– Так оно и есть, – ответила Сара, отбивая колотушкой куски мяса и выкладывая их на второй противень.

– Я не хочу вас обидеть, – сказала Клари, – но не могу не спросить: вы рабыня? И Мозес с Люком тоже?

– Мы были рабами.

– А теперь нет?

– Нет, потому что мистер Джек купил нас.

– Купил вас? – повторила Клари, плюхаясь на ближайший табурет. – Значит, он пришел на рынок и купил живых людей?

– Так было всегда. Многие и не считают черных людьми.

Клари прикусила язык. Ей хотелось задать еще много вопросов, но она вспомнила, что в начале девятнадцатого века рабство было в порядке вещей. И даже такой просвещенный, благородный человек, как Джек Мартин, не считал зазорным иметь рабов. И ему в голову не приходило, как это ужасно.

– Сара, вы не расскажете мне об этом? Как вас купили и каким образом вы получили свободу?

– Это произошло пять лет назад. Мистер Джек приехал в Каролину, чтобы присмотреть себе крепких работников. Здесь никто не стал бы работать на ферме, потому что землекопам платят гораздо больше. Сначала на продажу выставили Дэнси. Вы его видели. Он рослый и на вид очень сильный. Но у него голова кружится на солнце, поэтому в поле он работать не может. А мистер Джек этого не знал. Торговец же, даже если и знал, никому говорить не собирался. Вот так мистер Джек купил Дэнси. Потом на помост вывели Мозеса.

– Одного Мозеса? – с ужасом спросила Клари. – Вас продавали раздельно? Я читала о подобных вещах. Господи, какая мука для вас!

– Люк был тогда совсем маленький и стал плакать в голос… боялся, что никогда больше не увидит своего папку, – продолжала Сара прежним ровным тоном, как если бы речь шла о самой обыденной житейской истории. – Мистер Джек заметил это и подошел к нам узнать, в чем дело и не обидел ли нас кто. Когда мы ему сказали, что нас четверо, он задал мне только один вопрос: «Сара, ты умеешь готовить и убирать дом?» Я ему сказала: «Лучшей кухарки, чем я, вам не сыскать». Тогда он купил нас всех и привез сюда. И уже во время поездки обращался с нами очень хорошо.

– Когда же вы получили свободу? – спросила Клари, потрясенная услышанным.

– Як этому и подхожу. Ага, печенье готово. Пальцы берегите, противень горячий. Накройте это блюдо салфеткой и выкладывайте печенье. Потом налейте молока в синий кувшин. Так вот, когда мы оказались на ферме, мистер Джек нам все показал и отдал те два коттеджа, что стоят на склоне холма. Потом мы заключили с ним нечто вроде сделки. Он объяснил, что ферма очень запущенная и придется много поработать, чтобы привести ее в порядок. Он сказал, что рабу на все наплевать, а свободный человек трудится для себя – поэтому он хочет освободить нас и предоставить участок земли. Взамен мужчины должны будут работать в поле и ухаживать за скотиной, а я – заниматься стряпней и уборкой. Каждый год после уборки урожая мы все будем получать свою долю наличными.

– Он ведь не обязан был этого делать, правда?

Клари мысленно подивилась прогрессивным воззрениям Джека Мартина. В его эпоху подобное великодушие по отношению к рабам было вещью неслыханной.

– Нет, он не обязан был так поступать, – согласилась Сара. – Вскоре выяснилось, что Дэнси болеет от работы на солнце, и мистер Джек подыскал ему место в заведении мадам Розы, где можно почти не выходить на улицу. Мистер Джек часто бывает в Богемия-вилидж и присматривает за Дэнси. На вид наш Дэнси сильный и крепкий, а на самом деле голова у него слабая. Зато сильнее моего Мозеса нет никого! – с широкой улыбкой воскликнула Сара в тот самый момент, когда Мозес открыл дверь на кухню.

– Может, я и сильный, – вскричал он с хохотом, – но почти подыхаю от голода. Шутка ли, мы за утро сделали дневную работу!

Вслед за Мозесом появился Люк, а еще через минуту вошел Джек и снял шляпу, едва ступив за порог. Все трое мужчин были одеты совершенно одинаково – комбинезон из грубой ткани, голубая ковбойка, высокие сапоги.

– Вы умылись? – спросила Сара. – За мой стол никто не сядет с грязными руками. Люк, покажи руки. И ты тоже, Мозес.

– А на мои не хочешь взглянуть? – с улыбкой осведомился Джек и, подобно Мозесу с Люком, сунул ладони под нос кухарке.

– Да уж вы-то наверняка умылись, – одобрительно хмыкнула Сара. – Можно завтракать. Уже почти все готово.

Джек покосился на Клари. В глазах его угадывался вопрос. Она знала, что он думает о вчерашнем поцелуе, поскольку сама постоянно об этом вспоминала. Но смотрела она теперь на Джека Мартина совершенно иными глазами. Какую бы тайну он ни скрывал, у него было великодушное сердце, и он был способен на сострадание. Это проявилось по отношению к несчастным рабам. И по отношению к ней самой. Возможно, он обладал особым даром – помогать людям, попавшим в беду. И она ответила на его взгляд ослепительной улыбкой. Ей показалось, что он вздохнул с облегчением.

– С незапамятных времен, – шутливо обратился он к Саре, – кухарки правят на кухне железной рукой.

– Руки, может, и железные, но всегда мытые, – ответила Сара, разбивая над сковородкой с беконом одно яйцо за другим. И, быстро взглянув на Клари, добавила:

– А порой кухарки заводят учениц. Мисс Клари, переверните мясо, не то оно подгорит. У меня ведь только две руки. И не забудьте разлить кофе.

Они позавтракали все вместе, сидя за кухонным столом. Ничто не разделяло хозяина и работников, слишком занятых, чтобы думать о социальных условностях. Расовых предубеждений также не было и в помине: хотя Клари знала, что белые плантаторы того времени никогда не садились за один стол с черными слугами, Джек Мартин, очевидно, не желал считаться с подобными предрассудками.

– Ну, управитесь вы с персиками к послезавтрему? – спросила Сара.

– Нужно еще полных три дня, чтобы собрать все ранние сорта, – ответил Мозес. – А уж потом можно будет работать только до обеда… поздних сортов у нас поменьше. Может, выйдешь вместе с нами, Сара?

– Как только приберусь на кухне.

– Слушайте, – вмешалась в разговор Клари, – если все здесь будут собирать в саду персики, то и я хочу в этом участвовать.

– Это тяжелая работа, – остерегла ее Сара.

– Если вам четверым она под силу, то и я справлюсь, – упрямо сказала она.

– Вам нужна шляпа с широкими полями, – произнес Джек.

Он смотрел на нее очень пристально, но оспаривать ее предложение не стал.

– И рабочая одежда, – добавила Клари. – Сара, в доме не найдется какого-нибудь комбинезона? Или любых старых штанов? Главное, чтобы можно было свободно двигаться. В этой юбке повернуться нельзя.

– Нет, – твердо заявил Джек, которого явно возмутило намерения Клари облачиться в мужскую одежду.

– Да, – произнесла она, вздернув подбородок и стараясь придать лицу самое решительное выражение. – Было время, Джек, когда я почти не вылезала из джинсов.

– Неужели? – осведомился он, чувствуя, какое значение вкладывает она в свои слова и сдаваясь под ее напором. – Ну, так и быть. Если вы привыкли к подобной одежде, я не хочу вам препятствовать. Сара, подыщи ей что-нибудь. Посмотрим, сколько она продержится.

Клари продержалась гораздо дольше, чем полагали обитатели фермы. В потертом комбинезоне, из которого вырос Люк, в сапогах, завалявшихся на чердаке со времен приезда сюда Джека, в рубашке с закатанными рукавами и в толстых шерстяных носках, поддетых под слишком большие для нее сапоги, она проработала почти весь день, ни на шаг не отставая от Джека. На обед Сара принесла холодного мяса, и они поели, усевшись прямо под персиковыми деревьями.

– Что вы будете делать с этими персиками? – спросила она вечером, когда они с Джеком поставили еще одну корзину в повозку. – Нам не удастся их съесть, и они сгниют.

– Мы с Мозесом пару раз съездим в Богемия-вилидж, – ответил он. – Там есть лодочники, которые везут продукты на продажу в Балтимор. Они с радостью купят у нас свежие персики.

– Значит, вы сбываете лишние персики посредникам?

– Пока без них не обойтись. Но когда откроется канал, – сказал Джек, и глаза у него загорелись, – все будет иначе. Мы с Сэмом Маккензи договорились приобрести собственную лодку. Тогда можно будет по-настоящему торговать урожаем с Эфон-Фарм в Богемиявилидж. Как только канал станет судоходным на всем протяжении, мы сможем добраться до реки Делавэр, а по ней – до Филадельфии. Весь путь займет всего три-четыре дня.

– И вы с Сэмом превратитесь в персиковых баронов! – промолвила Клари шутливо. – И будете грести деньги лопатой!

Джек рассмеялся. В распахнутом вороте его синей рубахи виднелась сильная шея. Шляпу он снял, чтобы обтереть вспотевший лоб, и клонившееся к закату солнце золотило его темные волосы. Внезапно решившись, она быстро произнесла:

– Держу пари, что в Англии вы никогда не занимались сбором персиков.

Клари не знала, как встретит он этот выпад. Быть может, притворится, что не расслышал, быть может, резко оборвет, напомнив, что она обещала не приставать с вопросами о его загадочном прошлом. Или же со смехом предложит собрать еще немного персиков.

К ее удивлению, он ответил прямо и просто, пристально глядя ей в глаза:

– В Англии я ничего и никогда не собирал. Я вообще не делал ничего полезного.

Надев свою соломенную плантаторскую шляпу, он поставил ровнее накренившую корзину, из которой едва не просыпались персики, а затем устремил взор вдаль – на свои земли, освещенные косыми лучами заходящего солнца, на голубые воды реки, видневшейся за деревьями. Лицо его приняло выражение сосредоточенной задумчивости.

– Я очень многому научился за те несколько лет, что провел здесь, – сказал он. – Мне нравится Америка. Здесь чувствуешь себя свободным, как птица. Все эти бескрайние земли принадлежат мне, и каждый может взять столько, сколько способен обработать. Это чудесный край. Труд здесь приносит радость.

Клари поняла, что он говорит серьезно и нисколько не сердится на нее.

– Вы стали американцем, – ласково промолвила она.

– Возможно, хотя это произошло помимо моей воли, – признался он и с усмешкой нахлобучил ей поглубже на лоб соломенную шляпу с широкими полями. – Не забывайте про солнце. У вас нос обгорел. Вернемся к работе, Клари. Нужно использовать эти погожие дни.

– Мы могли бы есть на кухне, – предложила Клари. – Сара работает в саду и готовит пищу… нельзя же требовать от нее, чтобы она еще и накрывала на стол.

– Только не вздумайте повторить это при ней, – сказал Джек. – Вы ее очень обидите. У Сары имеются свои твердые понятия о приличии. Она с трудом сносит даже то, что мы во время сбора урожая завтракаем на кухне. Поверьте мне, Клари, ведь я знаю ее гораздо лучше, чем вы.

– Хорошо. Здесь вы хозяин.

– Вот и не забывайте об этом. Рассмеявшись, Клари отправилась в свою спальню. Джек весь день пребывал в прекрасном настроении, а к вечеру разошелся настолько, что в глазах у него стали плясать чертики. От его шуток Сара фыркала, а Люк заливался звонким юношеским смехом. Клари чувствовала, что они всегда так работают – весело и без видимых усилий. Похоже, им было хорошо вместе, и она удивлялась, что ее так легко приняли в этот дружный круг. Руки и плечи у нее болели, нос облупился, комбинезон и рубаха пропылились – и ей не терпелось облиться прохладной водой в кабинке для душа возле кухни. И при этом она давно не ощущала себя такой счастливой.

Раздевшись, она аккуратно сложила свои вещи на стуле: они еще понадобятся ей завтра, когда сбор урожая продолжится. Облачившись в халат, она взяла полотенце и с сомнением понюхала мыло, уложенное мадам Розой в специальную коробку. От мыла пахло розами, и Клари подумала, что после тяжелой работы в саду им вряд ли отмоешься. Сара вручила ей кусок домашнего мыла – это было именно то, что надо.

Натаскав в кабинку воды, она повесила полотенце с халатом на крючки у входа и стала намыливаться. Кабинка для душа представляла собой кирпичную пристройку к кухонной стене. Земля была засыпана мелким гравием, крыша отсутствовала. Кирпичи кабинки и кухонной стены отличались по цвету, и Клари подумала, что душ был оборудован позднее – вероятно, после приезда Джека на ферму. Хотя двери здесь не было, Клари чувствовала себя в полной безопасности – висевшие у входа полотенце и халат ясно показывали, что кабинка занята.

Даже холодная вода не раздражала Клари, хотя она привыкла пользоваться горячей. Вылив на себя последний ковш, она наощупь потянулась за полотенцем, поскольку мокрые пряди упали ей на глаза. Внезапно полотенце оказалось у нее в руках.

– Когда вытретесь, я подам вам халат, – послышался голос Джека.

– Вам здесь нечего делать, – воскликнула она.

– Мадам, я просто проходил мимо.

Она быстро вытерлась, а затем обернула полотенцем голову. Когда же протянула руку за халатом, Джек подал его ей.

– Уходите отсюда, – приказала она. – И не приближайтесь, пока я не выйду.

– Разве я плохо вам прислуживаю?

Судя по голосу, он улыбался.

– Мне не нужно прислуживать. Я и без вас могу принять душ, а потом одеться. Уходите!

Ответа не последовало, и она решила, что он подчинился. Плотно стянув халат поясом и подняв воротник, она двинулась к выходу. Подол ей пришлось приподнять, чтобы не замочить. Джек поджидал ее, положив руку на кирпичную стену кабинки.

– Полагаю, теперь вы чувствуете себя гораздо лучше, – сказал он.

Его серые глаза смеялись.

– Да, намного лучше, – ответила она, безуспешно пытаясь проскользнуть мимо него.

Его рослая фигура загораживала дверной проем.

– Благодарю вас за помощь, К лари. Вы хорошо потрудились сегодня.

– Но я же всех шокировала мужской одеждой…

– Вам действительно приходилось часто носить ее в другие времена?

– Почти каждый день.

– Должно быть, в подобном наряде, вы сводили с ума всех мужчин.

Сняв руку со стены, он прикоснулся пальцем к ее подбородку. Губы у него увлажнились, и она поняла, что он сейчас поцелует ее. Задохнувшись, она резко отступила назад, и его рука упала.

– Вам не надо меня бояться, Клари. Я не причиню вам никакого вреда.

– Вы это только говорите. Если хотите это доказать, позвольте мне пройти.

Он посторонился, пропуская ее. Она вышла из тени, отбрасываемой стеной, под лучи заходящего солнца. Джек двинулся следом.

– Хотя мужская одежда придает какое-то особое очарование прелестной женщине, я все же предпочел бы видеть вас во всем блеске вашей красоты, – негромко произнес он.

Только тут Клари сообразила, что на солнце ее тонкий халатик просвечивает. К тому же, она по-прежнему держала подол приподнятым. Разумеется, ей не раз доводилось бывать на пляже, где она щеголяла куда более в откровенных купальниках – да и сам Джек вытащил ее из канала, можно сказать, полуголой. Тем не менее, сейчас она чувствовала себя так, словно ее раздевают взглядом. Это был просто неприлично. Разжав пальцы, она отпустила подол халата и быстрым шагом, не оглядываясь, направилась к дому. В конце концов, ей было совершенно все равно, смотрит он ей вслед или нет.

– Невыносимый человек! – произнесла она сквозь зубы, закрыв за собой спасительную дверь спальни, и стала вытирать мокрые волосы с таким остервенением, что едва не вскрикнула от боли. – Глазки мне строит, намеки делает… Кем, черт возьми, он себя считает? Ой, нет! Не сердитесь, мадам Роза, простите меня, мистер Джек Мартин, я хотела сказать совсем другое. Кем, во имя неба, он себя считает, коли смеет обращаться с леди таким неподобающим образом?

Тут она прыснула со смеха, а потом стала хохотать – и ничего не могла с собой поделать. Нужно все-таки решить, кто она такая: независимая и бойкая на язык женщина конца двадцатого века или скромная благовоспитанная леди начала девятнадцатого? Далее, если не кривить душой, нужно было признать, что нескрываемый интерес Джека Мартина льстит ей. Конечно, она лучше чем кто бы то ни было знала, что ни одному мужчине верить нельзя, но сердце подсказывало ей, что он ее не обманывает – он не причинит ей вреда, если она сама того не захочет.

На ужин Сара подала жареную ветчину, помидоры с зеленью, маисовые хлебцы с персиковым джемом, а на десерт – сладкий компот. Джек был великолепен: много шутил, смеялся и лишь слегка флиртовал. Клари так наслаждалась его обществом, что была даже несколько разочарована, когда он предложил лечь спать пораньше. Потом она рассердилась на себя – ведь она сама ясно дала понять, что не желает никаких особых отношений с ним, и он свято исполнял свое обещание. С какой стати ей обижаться, если сегодня не будет вечерней прогулки в саду с бокалом мадеры в руке? Он даже не заикнулся о вине, а просто проводил ее до дверей спальни, чтобы пожелать доброй ночи.

Она безумно устала, но заснуть никак не могла – лежала с закрытыми глазами, и перед ее умственным взором проносились события прошедшего дня. Это походило на кинофильм: она вновь слышала рассказ Сары о рабстве и освобождении, видела улыбку Джека, вспоминала его непринужденные манеры, его доброе отношение к слугам и к ней самой. Кем был этот странный англичанин? Он купил рабов, чтобы тут же даровать им свободу, он вытащил из канала полузадохнувшуюся, обезумевшую от муки женщину и пригласил ее к себе, а затем стал откровенно ухаживать за ней, всячески показывая, что она красива и желанна, но при этом не сделал ни малейшей попытки силой добиться своего, хотя она оказалась в полной его власти.

На посыпанной гравием аллее перед входом послышался, как и прошлой ночью, звук шагов. Клари немедленно вылезла из постели и, бесшумно ступая по полу босыми ногами, подошла к открытому окну. Возле веранды стоял Джек – закинув голову и любуясь звездами. В пальцах у него был зажат какой-то предмет, и когда он поднес руку ко рту, Клари поняла, что это трубка. Струйка табачного дыма потянулась вверх.

– Я обязана предупредить его об опасности курения, ведь он не знает достижений медицины двадцатого века, – пробормотала она.

И занесла было ногу на подоконник, но вовремя спохватилась.

Кларисса Каммингс, ты что же это делаешь? Хочешь воспользоваться предлогом, чтобы постоять рядом с ним, любуясь звездами и дожидаясь, пока он поцелует тебя? А потом ты заявишь, что тебе это неприятно и потребуешь, чтобы он к тебе не прикасался. Но он знает… и ты сама знаешь, как тебе хочется, чтобы обнял тебя и повторил, что не причинит тебе никакого вреда. Тебе известно по горькому опыту, что мужчинам доверять нельзя – даже такому, как этот Джек Мартин.

Она снова улеглась в постель и застыла, прислушиваясь к малейшему шороху. Только когда под шагами Джека заскрипел дощатый пол веранды, она закрыла глаза и заставила себя дышать ровно, словно он мог увидеть ее сквозь стену спальни и закрытую на засов дверь. И долго не засыпала даже после того, как Джек вошел в свою комнату и все в доме стихло.

На следующий день они вновь собирали персики и завершили свои труды лишь с наступлением темноты, затем поужинали и рано разошлись спать. Четвертый день пребывания Клари на Эфон-Фарм несколько отличался от предыдущих: женщины, освобожденные от работы в саду, занялись сортировкой собранных персиков, откладывая в сторону самые зрелые и укладывая в корзины те, что были потверже и предназначались на продажу в Богемия-вилидж. В полдень Джек с Люком, доверху нагрузив повозку, отправились в деревню и вернулись поздно вечером.

Мозес, управившись со скотиной и другими делами по хозяйству, пошел в сад, чтобы набрать персиков для себя. А Сара с Клари приготовили персиковый джем в огромном старом котле. Покончив с джемом, они занялись изготовлением наливки – это был еще один способ переработки урожая фруктов. У Джека стоял в кладовке бочонок отличного кентуккийского виски. Открыв его на кухне, женщины сварили сахарный сироп. Сняв с персиков кожицу и удалив косточки, они уложили плоды в глиняные горшки вместе с гвоздикой и корицей, а затем залили их сиропом из виски.

– Настоящий бурбон получается, – сказала Клари, опустив палец в горшок и слизав сладкие капли. – Правда, ему еще надо перебродить.

– Подождите до Рождества, – хмыкнула Сара. – Персиковый сок с виски и пряностями – нет ничего слаще! У меня уже сейчас слюнки текут.

– Не знаю, буду ли я здесь на Рождество. Они убрали со стола, закрыли горшки и унесли их в кладовку. Только после этого Сара спросила:

– А куда же вы денетесь?

– Не знаю. Даже если я вернусь к себе, дома у меня все равно нет.

– Так оставайтесь здесь. Такого хорошего места вы нигде больше не найдете. К тому же, – добавила Сара, протянув Клари несколько маисовых початков, – я из вас сделаю отменную повариху. Вы мне так здорово помогаете, что не хотелось бы вас потерять. Ну, ступайте за дверь с этими початками, а не то вы мне всю кухню замусорите. Тщательно снимите шелуху, а затем возвращайтесь сюда. Зерна нужно сложить в эту большую миску, а я пока протоплю печь.

Клари казалось, что на ферме все поспевает одновременно, но у Джека с Мозесом было на сей счет другое мнение – оба работали методично и спокойно. За персиками последовали маис, пшеница, бобы, ранние яблоки и даже помидоры – по словам Сары, их выращивали немногие, поскольку считалось, что свежими помидорами можно отравиться.

– Черные в этом лучше разбираются, пояснила негритянка Клари. – Никакого вреда от помидоров нет, и мистер Джек их очень любит.

Она подала на стол вареный рис с овощами и не стала смеяться, когда Клари предложила добавить несколько листьев зеленого салата.

Сара научила Клари срезать растущую в саду траву, связывать ее в пучки и вывешивать на просушку под потолком – зимой этой зелени цены не будет. Каждый три или четыре дня Джек возил собранный урожай в Богемия-вилидж. А Сара с Клари хлопотали на кухне, иногда помогая мужчинам в поле.

Жаркие солнечные дни тянулись однообразной чередой: после тяжелой утренней работы наступал час обеда, состоявшего из холодного мяса с хлебом, а затем труды возобновлялись. В короткие и уже прохладные вечера Клари чувствовала себя такой усталой, что не терзалась больше вопросом, почему Джек упорно скрывает свое имя и не желает рассказывать ни о семье, ни о друзьях – впрочем, она тоже не распространялась о своем прошлом. Равным образом, Джек оставил все попытки флиртовать с ней. Он свято выполнял данное ей обещание, оставив ее в покое, и она говорила себе, что очень признательна ему за это. Впервые за долгие годы никто ничего не требовал от нее. Весь этот месяц она усердно работала, спала как убитая, без сновидений и очень редко вспоминала о своей прежней жизни. Незаметно для нее самой глубокие и болезненные раны затягивались, хотя она очень удивилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей об этом.

Однажды Джек вернулся из Богемия-ви-лидж непривычно рано и зашел на кухню, где трудились Клари с Сарой. Стояла удушающая жара.

– Я просто не верю своим глазам, – весело сказал он. – Клари, вы в женской одежде?

– Комбинезон пришлось замочить, – ответила она, покосившись на свое серое платье в цветочек, изрядно вылинявшее после нескольких стирок.

– Чем это здесь пахнет? – спросил Джек, оглядев кухню, а затем устремив взор на Сару.

– Только что вытащили хлеб из печи, – сказала та, – и три пирога уже доходят. Два яблочных и один персиковый, так что можете выбирать. Потом я обжарю ветчину, ведь завтра у нас воскресенье.

Хотя ближайшая церковь находилась далеко и ходить на службу было невозможно, Сара отказывалась готовить по воскресеньям – этот день она проводила за молитвой в чистеньком белом коттедже на склоне холма, где жила вместе с Мозесом и Люком.

– Клари, – произнес Джек, – давайте устроим пикник.

– Неужели вы собираетесь посадить ее в вашу утлую лодчонку? – осведомилась Сара. – За рыбой, что ли, собрались?

– Если что-нибудь выловим, я попрошу Клари сделать уху, – торжественно возгласил он, не обращая никакого внимания на негодующий жест молодой женщины. – Рыбу она почистит на берегу реки, так что твоя кухня не пострадает, Сара. Не забудьте захватить вашу шляпку, Клари.

– Не так уж я жажду ехать с вами, – сказала она и взглянула на Сару.

Та смотрела на них обоих, словно мать, которая ничего не может поделать с подростками, твердо решившими удрать на свидание.

– Я пошутил. Вам не придется чистить рыбу, обещаю, – сказал Джек. – На реке сейчас гораздо прохладнее. В моей лодке вы будете чувствовать себя в полной безопасности. Я опытный моряк.

Стоя в душной кухне, Клари живо представила себе прохладные воды реки и ее заросшие деревьями тенистые берега. Если она останется с Джеком наедине, вдали от фермы и бесконечной работы, ей, быть может, удастся выведать о его прошлом и расспросить, почему он поселился в Мэриленде. Возможно также, что вдвоем они сумеют разгадать секрет ее появления здесь. Каким образом перелетела она из конца двадцатого века в начало девятнадцатого? Она на время отложила решение этого вопроса, который можно было обсудить только с Джеком – но стоило ей задуматься об этом, как она вновь пришла в смятение.

– Соглашайтесь, – сказал ей Джек. – Сходите за шляпкой, а я приготовлю корзинку с едой. Такое важное дело никому поручать нельзя, иначе подсунут что-нибудь несъедобное.

– Не прикидывайтесь, – ласково усмехнулась Сара. – У меня несъедобного не водится. Что бы я вам ни давала, вы только добавки просите.

– Потому что ты изумительная кухарка. Ну-с, посмотрим, какие сокровища ты приберегла в кладовке?

– Мистер Джек, ступайте отсюда! Нечего вам тут делать, со своим хозяйством я сама разберусь.

Клари невольно улыбнулась – приятно было слушать шутки Джека и добродушное ворчание Сары. Да, конечно, нужно ехать с ним! Она направилась в дом через выложенный кирпичами двор. Оказавшись в спальне, она надела соломенную шляпку, в которой обычно работала в поле или в саду, и не удержалась от искушения поглядеться в зеркало. Сегодня утро она подвязала свои длинные черные волосы бантом, но в кухонной суете некоторые пряди выбились и красиво обрамляли лицо. Сара каждое утро заставляла ее выпивать чашку травяного отвара, что благотворно действовало на кожу. После долгих часов работы на солнце загар стал ровным. Щеки у нее округлились, глаза сияли. Клари выглядела как женщина, которой предстоит встреча с возлюбленным.

На кухню она вернулась бегом.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ


– Сара была права, – сказала Клари, спустившись по узкой песчаной косе к пресловутой лодке. – Эта штуковина не удержится на воде.

– Сразу видно, что вы не знакомы с основами судостроения. Эта, как вы изволили выразиться, мадам, штуковина представляет собой совершенно изумительную шлюпку. Очень ходкая и устойчивая. Вы будете в полной безопасности.

Говоря все это, Джек любовно оглядывал хлипкую на вид лодчонку. Расстелив в корме одеяло и поставив ближе к носу корзинку с едой, он спустил лодку на воду и подал К лари руку.

– Вы уверены, что она не пойдет ко дну? – спросила Клари, с дрожью посмотрев на шлюпку.

– Даю вам слово чести.

В глазах его зажглись веселые огоньки, и она поняла, что он будет вышучивать по меньшей мере неделю, если она откажется взойти в эту ненадежную посудину. Опираясь на его руку, она боязливо ступила в лодку и с облегчением уселась на расстеленное им одеяло. Джек взмахнул веслами, и вскоре они оказались на середине реки. Клари сидела напряженно, вцепившись руками в борта. Воды она не боялась, поскольку плавать умела, но чувствовала себя беспомощной в этих длинных юбках. Купальник или шорты – вот что нужно для прогулок на воде! Если лодка перевернется, ей не выплыть: это платье потянет ее ко дну.

Впрочем, она быстро убедилась, что опасность ей не грозит: повинуясь твердой руке Джека, лодка легко скользила по волнам. Через несколько минут Клари совершенно успокоилась и стала наблюдать за Джеком. Он надвинул свою неизменную плантаторскую шляпу на лоб, укрыв лицо от палящих лучей солнца, и ей было трудно понять, не видя его глаз, о чем он думает. Сама же она чрезвычайно остро ощущала, что оказалась наедине с мужчиной. На реке не было других лодок, а берега выглядели совершенно пустынными – казалось, здесь не ступала нога человека.

– Это приток Елкривер, – сказал Джек, прерывая затянувшееся молчание безобидной репликой. – Эфон-Фарм стоит на косе, разделяющей две реки.

– Вы в самом деле хотите ловить рыбу? Стараясь унять невольную нервную дрожь, Клари опустила руку в поразительно чистую воду – можно было разглядеть все камушки на дне.

– Да нет, я просто дразнил Сару. Если вам нравится рыбалка, мы можем как-нибудь совершить еще одну прогулку. А сейчас нам стоит поговорить, и лучшего места не найти. Здесь нам никто не помешает.

Шлюпка поднималась вверх по реке, и песчаной полоски земли, откуда они отплыли, уже не было видно. Джек сложил весла и потянулся за корзинкой с едой. Положив ее на соседнюю лавку, он так изящно и ловко пересел к Клари, что лодка почти не шелохнулась.

– А как насчет безопасности?

Клари уже совсем не боялась, что шлюпка перевернется и утонет – гораздо больше ее беспокоила волнующая близость Джека. На корме было так мало места, что их руки и бедра тесно соприкасались.

– Все зависит от вас, – сказал он. – Если вы резко сдвинетесь вправо, произойдет опасный крен, и лодка может опрокинуться. Напротив, если у вас достанет здравого смысла сидеть спокойно и отведать то, что я для вас приготовил, вы ничем не рискуете.

«Это еще как посмотреть!» – мысленно произнесла она, беря протянутую ей салфетку. Джек достал из корзинки бутылку вина и две хрустальные рюмки.

– Откупорена была на берегу, – сказал он, показывая ей, что пробка сидит неплотно. – Ну, дорогая моя, извольте подержать эти рюмки.

– Даже в лодке вино подается в хрустальных рюмках? – промолвила Клари, качая головой. – Джек Мартин, вы сумасшедший.

Это наблюдение не помешало ей взять рюмки. Он стал разливать светлое вино.

– Я удручен вшей оценкой моих умственных способностей. Как могли вы столь жестоко оскорбить человека, подготовившего сей очаровательный пикник?

– Это все от дурного воспитания. Пригубив вино, она нашла его восхитительным.

– Что до меня, то я не вижу никаких изъянов в вашем воспитании, – сказал Джек, поднимая брови. – Нет, скорее всего ваше недоверие к мужчинам связано с каким-то несчастьем, приключившимся с вами в прошлом. Именно это я и собираюсь сегодня выяснить.

– Зачем портить прелестный пикник разговором на такую неприятную тему?

– Стало быть, вы признаете, что это была превосходная мысль – устроить пиршество на свежем воздухе?

– Пока у меня нет оснований отрицать это.

Говоря это, Клари лихорадочно размышляла. Надо во что бы то ни стало переменить тему, перевести разговор с ее прошлого на его тайны – тем самым, она кое-что узнает о нем и избежит обсуждения своих личных неурядиц. Ее всегда изумляло, как быстро основательный здравомыслящий фермер, который берется за самую грязную работу наравне с черными слугами, преображается в беспечного галантного кавалера – можно сказать, в повесу. Иными словами, этот Джек Мартин был потрясающе интересным мужчиной.

– А вы часто устраивали такие пикники в Англии? – спросила она.

– Порой случалось.

С этими словами он снял салфетку, покрывавшую блюдо с холодным цыпленком. Клари взяла себе крылышко. Джек предпочел ножку и вонзил в нее зубы с явным наслаждением. Клари хотела спросить, где именно происходили пикники в Англии, однако он опередил ее, заговорив первым.

– А вы любили пикники?

– Да. Но мне редко удавалось выбираться на природу. И это очень жаль.

– Приятно слышать. Не сомневайтесь, мы вскоре повторим нашу вылазку.

– Джек, скажите мне…

– А вот и свежий хлеб, – прервал он ее. – Как прекрасно Сара его делает! Еще у нас есть помидоры, сыр, который я купил в Богемия-вилидж на прошлой неделе, и сахарное печенье. Сара отказалась дать мне персиковый пирог… заявила, что нельзя его есть грязными руками. Но мне все-таки кажется, что она была не совсем права.

– Джек…

– Надеюсь, я ничего не забыл? Конечно, это не самое изысканное пиршество, однако я вполне удовлетворен.

Клари взглянула на сидящего рядом с ней мужчину и поняла, что он ничего не скажет, если сам того не захочет. Он непринужденно развалился на скамейке, вытянув длинные ноги в сапогах и надвинув шляпу на лоб, чтобы клонившееся к западу солнце не било в глаза. Под рукой у него стояла корзинка с едой и хрустальными рюмками. Куриную ножку он обгладывал с таким удовольствием, как если бы весь день ничего не ел.

– Пиршество замечательное, – сказала она.

– Благодарю вас. Я разделяю это мнение, – ответил он и быстро взглянул на нее. – Похоже, вам нравится на Эфон-Фарм.

– Так оно и есть.

Раз он скрытничает и не желает рассказывать о своей жизни до приезда в Мэриленд, она тоже не будет откровенничать – ему незачем знать о ее чувствах.

– Я не заметил никаких признаков того, чтобы вас внезапно забрали от нас, – сказал он.

– Я тоже, – произнесла она, смело встретив его вопросительный взгляд. – Возможно, мы и не должны замечать этих признаков. А может быть, мне предстоит остаться в этом времени навсегда.

– Это вас огорчает?

– Кажется, нет.

– Вы удивлены этим, Клари?

– Люди двадцатого века, вероятно, стали бы жалеть меня, потому что я лишилась многих достижений цивилизации, – тихо промолвила она. – Конечно, я работаю гораздо больше и живу гораздо проще, чем когда бы то ни было прежде.

– В простоте есть свое глубокое наслаждение. Я сам испытал это.

– И еще тишина, – сказала она. – Я сразу обратила внимание на это. Я слышу только звуки самой природы.

– Стало быть, у вас нет желания вернуться в свое время?

– Думаю, от меня это не зависит. Ведь сюда я попала не по своей воле. – Он подал ей салфетку с печеньем, и она взяла два. – Я ем в два раза больше, чем прежде, но совершенно не толстею. Зато я стала гораздо сильнее.

– И вы стали мягче с тех пор, как я увидел вас в первый раз. Вы держитесь свободно и легко. Полагаю, вы были несчастны в прежней жизни.

– Я стараюсь не думать о том времени. И о вашем утверждении, что в двадцатом веке меня считают мертвой.

Она наклонилась, чтобы взять свою рюмку, а когда выпрямилась, Джек обнял ее за плечи. Она вздрогнула, но не сделала попытки отодвинуться от него. В этой лодке было слишком мало места.

– Я заметил в вас, – прошептал он, – достойную сожаления наклонность избегать всего, что могло бы огорчить. Вы сами сказали, что стараетесь не думать о несчастном прошлом. Ведь оно было несчастным, правда?

– Ничего я не избегаю.

– Неужели? – Он взял у нее рюмку и поставил на соседнюю скамейку. – Докажите мне истинность ваших слов.

– Я не обязана что-либо вам доказывать.

– Возможно, вам нужно доказать это самой себе.

Он прикоснулся ладонью к ее щеке, и она почувствовала стальную силу его пальцев. Заставив ее повернуть голову, он впился взглядом в ее глаза. Клари почувствовала, как по телу разливается какое-то непонятное тепло – видимо, она выпила слишком много вина.

– Отчего такая красивая женщина пугается даже прикосновения? – прошептал он.

Даже если бы в лодке было больше места, Клари не смогла бы отодвинуться. Все внутри нее трепетало, словно натянутая струна, и эта странная дрожь словно бы парализовала ее. Джек снял с нее шляпку и отбросил к носу лодки. Следом полетела его собственная шляпа.

– Я совсем не красивая, – пролепетала Клари.

– Вы в самом деле так думаете? – с улыбкой спросил он. – Мадам, у вас прискорбно ошибочное суждение о себе.

Его пальцы двинулись от щеки к затылку. Она почувствовала, как он развязал стягивающий волосы бант, и ее густые локоны свободно упали на плечи. Распушив ей кудри, чтобы они обрамляли лицо, он с нежной лаской произнес:

– Шелковистые мягкие волосы, черные как смоль. Вам нужно отпустить их больше. Я без труда могу представить, как они будут волной спускаться до бедер и даже ниже… Глаза, подобные прозрачным, чистейшим аквамаринам…

Он мягко провел кончиком пальца по ее векам. Клари сидела неподвижно, а его длинный палец уже обвел контур ее губ.

– И рот, созданный для поцелуев! Я схожу от него с ума. О Клари, ваши дивные губы могут погубить мою душу…

По-прежнему обнимая ее, он погладил ей подбородок. Глаза у него затуманились, и он потянулся к ней с явным намерением поцеловать.

– Не надо, – сказала Клари, – с трудом переводя дух и ощущая опасную пленительную близость его горячих губ. – Я не могу.

– Мне показалось, что ты уже начала забывать о своем страхе, – произнес он. – Я надеялся, что ты научилась верить мне.

– Я верю тебе, – прошептала она. – Верю во всем, кроме… кроме…

– Кроме этого?

Он вновь прикоснулся губами к ее рту – всего лишь на короткое мгновение, но этого было достаточно, чтобы она страстно захотела третьего поцелуя.

– Прошу тебя…

На глазах у нее выступили слезы, и она смахнула их рукой.

– С радостью, моя дорогая…

И он губами осушил скатившуюся по щеке слезу.

– Джек, я…

Она намеревалась сказать, что продолжения не желает. У нее были на это самые основательные причины. Он, конечно, поймет, направит лодку к берегу, отведет ее на ферму и больше не будет так терзать. Хриплый вздох вырвался из ее груди, она открыла рот… – О Клари, Клари!

От его губ не было сил оторваться. Он крепче сжал ее плечо, привлекая ближе к себе, Она подняла руку, чтобы оттолкнуть его, но едва коснулась плеча, как пальцы ее судорожно сжались – она впилась ногтями в сильные мышцы, взбугрившиеся под рубашкой.

Он не позволил ей перевести дух, и она не смогла вымолвить ни слова – только постанывала от наслаждения. Рука ее поднялась от его плеча к щеке, а затем к шелковистым темным волосам с красноватым отливом. Он также не терял времени даром – Клари тихонько вскрикнула, ощутив прикосновение к груди, но он тут же заглушил этот возглас поцелуем. Мгновение спустя крючки на платье разошлись словно сами собой, и его горячая ладонь легла на обнаженную кожу. Лодка слегка накренилась, когда он переменил позицию, но Клари даже не заметила этого. Она уже не боялась оказаться в воде, ибо целиком сосредоточилась на том, что с ней происходит.

Это было невероятно, немыслимо, невозможно – ничего подобного ей не приходилось переживать. Он раздвинул языком ее губы и проник в рот. Клари почувствовала, как ее уносит горячая волна – забыв о страхе и отвращении, она упивалась этим изумительно долгим поцелуем, замирая и одновременно трепеща в предвкушении небывалой радости.

Она почти не обратила внимания на то, что рука его скользнула вниз, зато сразу же ощутила прикосновение пальцев к коленям и бедрам.

– Клари, – прошептал он, на секунду оторвавшись от ее рта, – не бойся! Позволь мне показать тебе… нет, нет, не надо бояться, сердце мое.

Вслед за этой нежной мольбой его рука скользнула между ее ног, и Кларисса дернулась, пытаясь сжать колени. Он вновь стал целовать ее, и постепенно она расслабилась. Рука его по-прежнему лежала в углублении между бедрами – и через несколько секунд он начал ласкать это углубление. Клари жалобно застонала, еще раз напряглась всем телом, а затем безвольно поникла в его объятиях. Он проникал в глубины ее существа, но она уже не хотела останавливать его. Ей вдруг стало ясно, что она может сойти с ума, если это прекратится – настолько поразительными и чудесными были ощущения. О, неужели он не догадается потрогать… да, да, вот здесь! Его палец, описав круг, коснулся нужной точки, и Клари содрогнулась от наслаждения.

– Что ты делаешь? – пролепетала она.

– Тс-с, любимая, все будет хорошо…

Он вновь прильнул к ее губам. И тогда началось нечто невероятное. В рот ей опять проник его язык, а палец углубился в самую нежную плоть. Напрягшись в его объятиях, Клари вздрогнула, едва он отвел руку назад, и страстно вздохнула, когда палец еще раз вошел в нее. Одновременно с пальцем язык ходил взад-вперед по ее рту. Потом она ощутила второе прикосновение к самой чувствительной точке. Джек слегка постукивал по этому месту, и ее стала бить крупная дрожь. Задохнувшись, она громко вскрикнула от восторга – все вокруг словно бы перестало существовать, настолько сильным и необычным оказалось испытанное ею наслаждение.

Когда к ней вернулась способность соображать, она поняла, что лежит у него на руках, крепко обхватив за талию и не замечая сбившейся наверх юбки.

– Милосердные небеса! – вскричала она. – То есть, милосердный Господь, что это со мной?

Джек крепче прижал ее к себе, и она почувствовала, как его грудь сотрясается от смеха. Приподнявшись, она быстро оглянулась, а затем посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты не кончил, – сказала она, мысленно соглашаясь даровать ему то, что он непременно потребует от нее.

– Это не имеет значения. Я готов терпеть некоторые неудобства… какое-то время. Незачем торопить события, – произнес он, глядя на нее очень серьезно. – Клари, нам нужно поговорить. Теперь ты не должна уклоняться от моих вопросов.

– Да, не должна, – повторила она, вновь прильнув к его груди и собираясь с мыслями. – Такого со мной никогда не случалось. Как это было прекрасно!

Она не смогла подобрать более подходящего слова, чтобы выразить свое восхищение. Умиротворяющий покой овладел и телом ее, и душой.

– Я рад, что это впервые случилось именно со мной, – сказал он. – Меня удивляет другое, Клари. Лаская тебя, я обнаружил, что ты не девственница. Думаю, твоя ненависть к мужчинам объясняется тем, что с тобой плохо обошлись или же злоупотребили твоим доверием.

– Это очень близко к истине, – согласилась она. – Нет ничего хуже измены. Лучше бы он просто бросил меня.

– Кто это был? Ты любила его?

– Мне казалось, что я его очень сильно люблю, – медленно произнесла она, лихорадочно обдумывая, как следует говорить, чтобы не рассердить Джека и не сболтнуть лишнего. – Мы вместе росли и всегда дружили. Он был очень милый и ласковый… никогда не приставал ко мне, как другие мальчишки.

– Приставал? – с изумлением повторил Джек.

– Ну, мальчишки обычно лапают своих подружек, – объяснила она, – норовят зажать в углу и поцеловать, а некоторые требуют того, что девушка не должна делать.

– А, я понял. Он обращался с тобой как джентльмен и тем самым привлек к себе. Очень умно с его стороны. Когда же его поведение изменилось?

– После женитьбы.

– Ты замужем?

Он сел так резко, что лодка накренилась.

– Теперь уже нет, – сказала Клари. – Еели бы я осталась в двадцатом веке, то развелась бы с ним. А в этом времени я вообще не могу считаться замужнем женщиной, потому что Рич еще даже не родился. Поверь мне, если бы он вдруг объявился здесь и предложил мне выйти за него, я бы бросила ему в лицо твердое и решительное «нет».

– Твое необычное положение, действительно, дает тебе некоторое преимущество. Разумеется, ты не можешь считаться замужней женщиной. – Он вновь прилег рядом с ней, но не обнял ее. – Верна ли моя догадка, что твоя ненависть к мужчинам объясняется дурным обращением Рича?

– Скорее, это было просто равнодушие. Думаю, он никогда меня не любил. Наверное, он женился на мне только потому, что все этого ожидали.

– Такое порой случается, – сказал Джек. – Значит, это был несчастный брак?

– Поначалу мне казалось, что все образуется… что нам нужно просто привыкнуть друг другу. Но через пару месяцев Рич стал все больше отдаляться от меня. Я старалась, как могла, но ему было со мной тоскливо. Он называл меня занудой. Джек, знаешь, наверное, это нехорошо, что мы лежим здесь вот так и обсуждаем Рича?

– Напротив. Полагаю, для нас жизненно важно все рассказать друг другу. Лишь тогда я смогу понять, почему мужчины вызывают у тебя такое неприятие.

– Это я могу объяснить тебе в двух словах, – произнесла Клари с горечью. – Мы с Ричем жили вместе два года, и я постоянно чувствовала себя виноватой, потому что он дал мне понять, что я не удовлетворяю его как женщина. В тот вечер я застала его с… Ну, в общем, мы считались лучшими друзьями.

– Ты не должна была этого видеть, – сказал он, нежно погладив ее по щеке. – Наверное, это тебя потрясло.

– Это привело меня в бешенство. Это было как удар молнии. И я поняла, что все мои попытки стать хорошей женой были напрасны. Я только зря тратила силы и нервы. Поэтому я ринулась прочь из дома, вскочила в машину и помчалась на страшной скорости, сама не зная куда. Проезжая по мосту через канал, я едва не столкнулась с грузовиком, и мою машину занесло. Видимо, я продолжала давить на газ… хотя до сих пор толком не понимаю, что именно произошло. Но машина рухнула в канал, а когда я очнулась, то увидела тебя.

Клари надеялась, что Джек удовлетворится этим объяснением и не станет больше выпытывать, какой была ее жизнь в двадцатом веке. Ей не хотелось признаваться в своем унижении – в том, что брак с Ричем оказался катастрофой. Она еще плохо знала Джека, иначе догадалась бы, что его нельзя остановить на полпути.

– Теперь я начинаю понимать, – сказал он. – Полагаю, близость с Ричем не доставляла тебе удовольствия?

Она ничего не ответила, и он добавил:

– Ты сама призналась несколько минут назад, что никогда не испытывала подобного наслаждения.

– Это так, – выдохнула Клари, сознавая, что нужно признаваться во всем. – Близость с ним всегда была очень короткой и, в общем, не слишком приятной. Я слышала, что поначалу это бывает и думала, что со временем все наладится. В двадцатом веке сексуальные проблемы обсуждались открыто, поэтому я знала, чего мне недостает и как нужно вести себя в постели. Я читала специальную литературу и пыталась обсуждать наши проблемы с Ричем, но это его только раздражало. Он заявил, что у нас с ним не ладится по моей вине. У меня не было других мужчин, кроме него, и я, в конце концов, решила, что он прав – все дело во мне. Я не способна принести счастье мужчине.

– Грубая себялюбивая скотина, – пробормотал Джек.

– Нет, он не был скотиной. Он ни разу не ударил меня и всегда был со мною вежлив. Проблемы начинались в спальне, правда, только для меня. Его, кажется, все устраивало… может быть, потому что я никогда не отказывала ему.

– Грубая себялюбивая скотина, – повторил Джек. – Клари, я обладаю опытом в этой сфере. Если бы я рассказал тебе, каким образом приобрел этот опыт в молодые годы, ты, возможно, была бы шокирована. Сейчас я остепенился, превратившись в почтенного фермера. – Он криво усмехнулся. – Я не собираюсь хвастать своими юношескими победами. Но я прекрасно знаю, как откликается женщина на ласки мужчины, поэтому ты должна поверить моим словам: ты обладаешь восхитительной чувственностью – возможно, по страстности с тобой не сравнится ни одна из женщин, которых мне довелось познать.

– Никогда не думала о себе как о страстной и чувственной женщине, – прошептала она.

– Меня это не удивляет, – ответил он. – И я готов научить тебя всему, что знаю сам.

Теперь уже Клари резко приподнялась и села.

– Ты опасный человек, – сказала она.

– Возможно.

Он пробежал пальцами по ее обнаженному бедру, и она вновь затрепетала, но тут же оттолкнула его руку и опустила сбившийся вверх подол платья.

– Возможно, – произнесла она, – что ты тоже разобьешь мне сердце, если я поддамся тебе.

– Рич не разбил твое сердце. Он исказил твои представления о себе и больно ранил твою женскую гордость. Разрешаю тебе ненавидеть его за это. Но в сердце твоем нет даже трещинки, поверь мне.

– Быть может, ты прав, – согласилась она, обдумав его слова. – Мы с Ричем вместе росли и всегда дружили, но последние два года разрушили все. У меня не осталось добрых чувств к нему. Разумеется, это вовсе не означает, будто я готова довериться другому мужчине.

– Нужно учиться доверять, – сказал он. – Ты на верном пути, иначе не согласилась бы поехать со мной на пикник.

– И вот к чему это привело!

– А разве тебе не было приятно?

По губам его скользила улыбка, он поглаживал ей руку. Клари едва не улыбнулась в ответ, но тут же нахмурилась и стряхнула его пальцы.

– Я поверю тебе, – заявила она, – если узнаю о твоем прошлом столько же, сколько тебе известно о моем.

Он цепко схватил ее за запястье, и улыбка исчезла с его лица.

– Ты знаешь все, что нужно знать. Моя жизнь проходит на твоих глазах… суди меня по тому, что видишь каждый день.

И он добавил глуше:

– Суди меня по тому, что я не сделал ни единой попытки взять тебя силой, хотя с первой же нашей встречи страстно тебя желал. И я могу добиться того, что ты тоже будешь страстно желать меня, Клари. Сегодня я узнал о тебе столько, что в моих силах заставить тебя умирать от желания… и тогда ты будешь ползти ко мне ночью на коленях и умолять, чтобы я взял тебя. Да, я страстно желаю тебя, но даже когда ты лежала в моих объятиях обнаженная и готовая на все, я не овладел тобою, потому что не хотел обидеть тебя, не хотел, чтобы ты потом об этом сожалела.

– Не говори со мной так!

Она тщетно пыталась вырвать свою руку, а его взгляд словно гипнотизировал ее.

– Видишь, до какой степени ты можешь довериться мне, Клари? Другие мужчины, возможно, недостойны этого, но мне ты должна верить.

– Тогда назови мне свое настоящее имя, – прошептала она.

– Я не могу.

– Ты просишь меня довериться тебе, а сам мне не веришь.

– Здесь замешаны интересы других людей.

– Ты женат? – вскрикнула она, ужаснувшись при одной лишь мысли об этом.

– Нет, – сказал он, слегка ослабив хватку. – Узнав твою историю, я понимаю, почему ты спрашиваешь об этом. У меня нет жены и никогда не было. Порукой тому мое слово.

– Почему ты не хочешь назвать свое настоящее имя?

– Потому что я связан клятвой, которую принес шесть лет назад. Как честный человек я не имею право ее нарушить. Ты же не хочешь, чтобы я нарушил обещание, данное тебе?

– Конечно, нет, но…

– Ты просто должна мне поверить, Клари. В этом суть веры: кто верит, тот не требует доказательств.

– Не знаю, способна ли я на такое, – сказала она, уставившись на свои сложенные на коленях руки.

– После того, что ты пережила, это нелегко. Но ты обязана превозмочь себя. Дай мне шанс доказать тебе, что я честный и достойный твоего доверия человек. Ты согласна?

Она ответила не сразу, устремив взор на великолепный закат, окрасивший небо в золотые и багровые тона. В мягком сумеречном свете желтели песчаные берега реки, овеянные зеленью деревьев. Лодка лениво скользила вниз по течению к той косе, откуда началась их прогулка. Из воды выпрыгнула рыба, проглотила мошку и вновь нырнула. Клари зачарованно смотрела на рябь, прошедшую по волнам. Она успела полюбить и эту реку, и эти берега, и эту ферму. Люди, жившие на ней, стали дороги ее сердцу. И она сознавала, что по уши влюбилась в хозяина Эфон-Фарм. Ей предстояло принять самое важное решение в своей жизни – если она поддастся этому чувству, возврата не будет. Был ли Джек честен с ней? Быть может, он просто завлекает ее? Она вздрогнула, вспомнив о том, что произошло между ними – а ведь это было только начало! Сколько всего они еще смогут сделать вместе! И она отбросила все малодушные опасения – пусть страхи и сомнения утонут в волнах этой реки! Решившись, она смело встретила его вопрошаю Щий взгляд.

– Да, – сказала она просто. – Я согласна дать тебе этот шанс. Я хочу верить тебе.

Когда лодка уткнулась носом в песок и Джек помог Клари выйти на берег, она уже была готова на все – конечно, они расстелили бы одеяло на траве и предались своей любви, если бы им не помешал Люк. Она помнила, как подрагивала, предвкушая еще более сильное наслаждение и стремясь вновь оказаться в его объятиях, помнила, как он, ответив на ее признание долгим страстным поцелуем, заторопился к берегу. Взор его был прикован к ней – он только один раз обернулся, чтобы определить направление. Ступив на землю, Клари облизала пересохшие губы, думая только о поцелуях и ласках Джека. Она была уверена, что это желание ясно читается на ее лице. Впрочем, и ей самой нетрудно было убедиться, как сильно хочет ее Джек – ведь они сидели бок о бок.

– Джек, – прошептала она.

– Да, Клари. Я знаю.

Голос его был хриплым от волнения. Он склонился к ней, обняв одной рукой за плечи, а другую положив на грудь. На какое-то мгновение они застыли, а потом он встал и подал ей руку. Она оперлась о его плечо, готовясь спрыгнуть на сухое место – и именно в этот момент из-за кустов выскочил Люк.

– Мистер Джек, – крикнул он, задыхаясь. – Папка прислал меня за вами. Идите скорее! Гнедая кобыла совсем плоха. Папка думает, что у нее прихватило живот.

– Хорошо, Люк, сейчас пойдем, только отдышись сначала.

И, повернувшись к Клари, Джек добавил тихо:

– Прости, но это очень важно.

– Да, да, я понимаю, – кивнула она.

Было видно, как ему не хочется расставаться с ней, но иначе он поступить не мог. Ей тоже не терпелось заняться с ним любовью, однако она не обиделась на него. Ведь это был не Рич Браун, которому она надоела, это был Джек, страстно желавший ее. Все-таки он был фермером, и на нем лежало хозяйство. Но с какой же неохотой отказался он от своего намерения немедленно овладеть ею! Для ее женского самолюбия, так долго страдавшего от небрежения Рича, это было словно живительным бальзамом.

– Мы выберем другое время. Ты не должен лишиться этой лошади. Скажи, чем я могу помочь?

– Отнеси домой остатки нашего пикника. С этими словами Джек вытащил лодку на берег, а затем подал Клари корзинку и шляпку.

Одеяло взял Люк.

– Прости, но мне придется тебя оставить. Я должен быть на конюшне. Мозес не стал бы тревожить меня по пустякам.

– Конечно, – промолвила она с улыбкой, стараясь ободрить его. – Я все уберу, и Сара не будет ворчать, что мы намусорили в ее чистенькой кухне.

– Спасибо, Клари.

Она знала, что он благодарит ее не за обещание убрать на кухне – он был признателен ей за то, что она сознает, сколь велики обязанности владельца Эфон-Фарм, и отпускает его безо всяких капризов.

– Проводи мисс Клари до дома, – сказал Джек Люку, – и помоги ей прибраться. Затем можешь прийти на конюшню, где будем мы с твоим отцом.

Улыбнувшись Клари, Джек быстрым шагом направился по тропинке, ведущей к ферме. Клари и Люк шли следом, но гораздо медленнее.

– Ступай, Люк, – сказала Клари мальчику, едва за деревьями показались поля. – Я знаю, ты хочешь быть на конюшне с остальными мужчинами.

– А вы сами справитесь, мисс Клари?

Он просиял, услышав, что его также считают мужчиной, однако уйти не решался и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Клари знала, что нужно приказать ему.

– Разумеется! – кивнула она, взяв у него одеяло. – Ступай, Люк! Скажи мистеру Джеку, что я сварю кофе и буду держать кастрюлю на печи. Возможно, вам он понадобится, чтобы не заснуть. Иди!

– Спасибо вам, мисс Клари. Дело такое, что нам, мужчинам, быть может, всю ночь придется провозиться.

Люк побежал к дому прямо через поле. Примерно через час Клари, закончив все дела на кухне, вскипятила воду для душа. Думая, что Джек проведет с ней эту ночь, она вымылась розовым мылом мадам Розы. Однако он все не появлялся, и она решила подождать его в постели. Она лежала, вспоминая его ласки и прислушиваясь в надежде услышать знакомые шаги – и, незаметно для себя, заснула.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Как и предполагал Люк, мужчины провели в конюшне всю ночь, выхаживая заболевшую гнедую кобылу. И Клари подозревала, что беда стряслась из-за крайней усталости Джека – ведь он всегда так ловко управлялся с любой работой!

Клари прибиралась в своей комнате, когда услышала возбужденный фальцет Люка и более спокойный, басистый голос Мозеса. Торопливо направившись к задней двери, она увидела, что Джек идет по двору в сопровождении обоих слуг. Она не сразу заметила кровь, проступившую на закатанном рукаве рубашки, однако мгновенно поняла, что произошла какая-то неприятность.

– Что такое? – спросила она. – Что случилось?

Мужчины замедлили шаг, поджидая, пока она спустится с веранды.

– Мистер Джек зачищал сбрую, а мы были в стойле с кобылой, – торопливо ответил Люк все тем же пронзительным от волнения голосом. – Нож сорвался, и мистер Джек поранил себе руку. Кровищи там было!

– Ничего страшного, – успокоительно произнес Джек. – Лошади больше испугались крови, чем я.

– Если ты поранился в конюшне, то это очень опасно, – сказала Клари. – Мозес, веди его на кухню. Я уже вскипятила котелок с водой. Нужно промыть рану. Люк, принеси побольше дров.

– Я вполне могу сделать это в своей комнате, – возразил Джек. – Солью себе из ковша в тазик. Или пойду к водокачке. Немного холодной воды и плотная повязка – вот и все, что мне надо.

– Я была совершенно права, Джек, – воскликнула Клари, крепко взяв его за левую руку и, не обращая никакого внимания на то, что он поморщился от боли, безжалостно поволокла к дверям кухни.

– В чем ты была права? – спросил он, тщетно пытаясь вырваться.

– В том, что ты сумасшедший. Или крайне легкомысленный человек. – Она втолкнула его внутрь. – Садись и положи руку на стол. Я должна осмотреть рану.

– Слушаю и повинуюсь, мадам, – смиренно произнес Джек, усаживаясь на табурет.

– Мисс Клари, я думал, что леди всегда падают в обморок при виде крови!

Появившийся на пороге с охапкой дров Люк с восхищением смотрел на Клари. Сложив поленья на пол, он принялся растапливать печь.

– Я в обморок не падаю. И твоя мать тоже. Когда разведешь огонь, Люк, сходи за водой. Вскипятим воду вот в этом котле.

Она разрезала рукав и стала вглядываться в глубокую рану.

– Здорово же ты рассек себе руку, – воскликнула она. – Мозес, подай мне таз, что лежит на той полке. Хорошо. Джек, сейчас мы сольем кровь в этот таз и очистим рану, а потом я промою ее горячей водой с мылом. Рубашку лучше снять.

– Мисс Клари правду говорит насчет того, что пораниться в конюшне очень опасно, – сказал Мозес. – Бывало, что от царапины человек лишался руки.

– Слава Богу, это не колотая рана, – с дрожью промолвила Клари. – Только бы не было столбняка!

– Ой, сколько крови стекает!

Люк, вытаращив глаза, смотрел на рану из-за плеча Клари.

– Очень хорошо. А теперь слушайте меня внимательно, ребята. – Клари, выпрямившись, жестко взглянула на обоих темнокожих. – Я кое-что смыслю в подобных вещах.

Когда-то, очень давно, мне довелось быть помощницей у доктора, и вы, мужчины, должны исполнять все мои распоряжения. Люк, тебе поручается следить за печкой. Необходимо, чтобы по крайней мере две кастрюли с водой стояли на огне. Мозес, где Сара?

– В нашем коттедже, наверное, – ответил Мозес. – Она не любит, чтобы ее беспокоили по воскресеньям.

– Ничего не поделаешь, придется побеспокоить. Она разумная женщина и все поймет правильно. Сходи за ней, Мозес. Скажи, что мне нужны большая иголка, катушка крепких ниток и чистая белая ткань для повязки. Поторопись, Мозес, с этим мешкать нельзя!

– Да, мисс Клари.

Мозес не стал спрашивать, зачем ей понадобились все эти вещи.

– Мисс Клари, – сказал Джек, – я знаю, что вы хотите помочь мне. Не хотелось бы выглядеть неженкой, но должен признаться, что вид крови меня слегка нервирует. Может, лучше просто переменить повязку, которую сделал Мозес? Кровь остановится сама собой, и вам не нужно будет зашивать рану.

– Это детский лепет, – отрезала Клари. – Речь идет о жизни и смерти. Мозес взял эту тряпку в конюшне, а это означает, что она кишит бациллами.

– Бациллами? – повторил он в изумлении. – Господи, что это такое?

– Бактерии, – ответила она. – Микробы. Их нельзя разглядеть невооруженным глазом, но именно они заносят инфекцию. Если бы у меня были антибиотики! Но у нас нет даже противостолбнячной сыворотки.

– Поразительно, – прошептал он, явно забавляясь важностью ее тона.

– Мы используем виски, – сообщила она. – Это понадобится и тебе, и мне. Ты выпьешь, чтобы справиться с болью, ведь это чертовски мучительная операция. А я буду промывать рану. Тоже процедура не из приятных, однако выбора у нас нет.

– А можно я выпью все? – спросил он. – Жалко переводить виски на рану… вполне хватит и воды.

– Перестань дурачиться, Джек! – вскричала она с гневом, который пришел на смену страху. – Я готова держать пари, что у вас в Англии эти идиотские шуточки считаются признаком хорошего тона. Вы всегда хорохоритесь перед сражением или поединком. Вот только для раненых это плохо кончается.

Он помолчал, прежде чем заговорить вновь, и за вызывающей веселостью его тона ей почудилась какая-то странная печаль.

– Мне не довелось участвовать в битвах, – сказал он. – Во время войны с Наполеоном я был еще слишком мал.

– Джек, будь же серьезным, – умоляюще произнесла она.

– Разве это поможет излечить рану или поставить заслон твоей инфекции? – осведомился он.

– Нет, не поможет, – призналась она. – Джек, я не хочу тебя обманывать. Меня тревожит твоя рана. В моем времени все было бы просто. Антибиотики плюс хороший уход и никаких проблем.

Усевшись напротив него, она положила руки на сосновую столешницу.

– Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах, Клари. – Он накрыл ее пальцы ладонью здоровой руки. – Видишь, я тебе доверяю.

– Этого может оказаться недостаточно. Она старалась держать себя в руках. В ближайший час ей понадобится хладнокровие. Чувства могли только помешать. Она слишком хорошо знала, чем грозит подобная рана. Джек Мартин этого не заслуживал. Он должен быть крепким и сильным, чтобы работать в поле вместе с Мозесом и Люком. Он должен, как прежде, сидеть за обеденным столом красного дерева, чтобы ухаживать за ней и подливать ей в рюмку мадеры. И ему нужны две здоровые руки, чтобы обнять ее, когда придет час их любви – потому что этот час обязательно придет. Воспрепятствовать этому может только его смерть или ее возвращение в двадцатый век.

– Я понимаю твои опасения и разделяю их, – произнес Джек с нежной улыбкой, и Клари изумилась тому, как он читает ее мысли. – И безраздельно, без колебаний, вручаю себя в твои руки.

– Мне не приходилось самой зашивать рану, – вздохнула она, – но я много раз ассистировала доктору. Джек, хочу предупредить тебя еще вот о чем: кроме виски, у нас нет других анестезирующих средств, поэтому будет ужасно больно.

– Знаю. Я справлюсь с этим. Я терпел и не такую боль.

– Ну, тогда приступим.

На этой ферме одна Клари ясно сознавала реальную опасность, и никто, кроме нее, толком не представлял, как нужно бороться с инфекцией. Разумеется, о медицинском оборудовании и лекарствах двадцатого века приходилось только мечтать. Но она сделает все для спасения Джека, а потом будет молить Бога, чтобы он выздоровел. Она хотела подняться, но он задержал ее, крепко ухватив за руку, и голос его стал необыкновенно серьезным.

– Клари, позволь кое-что сказать тебе, пока Люк ходит за водой и пока Мозес не вернулся. Если дело завершится не так, как нам хотелось бы, ты найдешь связку бумаг в нижнем ящике комода, который стоит в моей комнате. Там находится свидетельство, что Мозес и его семья – свободные люди, а также подтверждение их имущественных прав. Ты прочтешь мое завещание и инструкции относительно фермы.

– Я все сделаю.

Она понимала, что возражать в этой ситуации нельзя. Им незачем было уверять друг друга, что все будет в полном порядке: они оба знали, к каким роковым последствиям может привести эта рана. И Клари, прижавшись губами к руке Джека, сжимавшей ее пальцы, еле слышно произнесла:

– Я рада, что встретилась с тобой, Джек Мартин.

– Если бы ты знала, как я этому рад! – отозвался он. Ну, когда же ты начнешь лечить мне руку?

– Я жду Сару…

В этот момент негритянка появилась на пороге со словами:

– Да я уже здесь, принесла вам иголку, нитки и чистую тряпицу… ох, мистер Джек, что же это вы с собой сделали?

Покачав головой, Сара бросила недовольный взгляд на тазик с кровью и окровавленные бинты, однако ничего не сказала по поводу беспорядка, воцарившегося на ее безупречно чистой кухне.

– Что мне надо делать, мисс Клари?

– Вдень в иголку нитку, сложенную вдвое, – распорядилась молодая женщина, – длиной в три раза больше этой раны. Положи иголку с ниткой и самый острый из твоих ножей в кипящую воду. И промой предплечье Джека горячей водой с мылом, пока я буду мыть руки.

Они быстро завершили все необходимые приготовления. Клари помыла руки невыносимо горячей водой и самым едким мылом из запасов Сары. Решив, что иголка с ниткой и нож прокипятились достаточно, она велела Мозесу налить Джеку два больших стакана виски.

– Если почувствуешь, что надо еще, скажи Мозесу, – предупредила она Джека. – А теперь, Сара, начинай лить виски на рану. Не торопись. Я не должна ни к чему притрагиваться, чтобы руки были стерильно чистыми.

Джек застонал, когда первые капли виски проникли в рану, но продолжал держать руку над тазиком.

– Ну, Джек, – сказала Клари, – положи руку на стол, на эту чистую тряпицу, которую принесла Сара. Мозес, обхвати его за плечи. Сара, крепко держи его за запястье, но не выше.

– Нет никакой необходимости держать меня, – промолвил Джек. – Я буду сидеть спокойно.

– Тебе это только кажется, – ответила она. – От боли ты можешь непроизвольно дернуться.

Вынув иголку с ниткой из воды, она стала накладывать швы – сжимая края раны, завязывала узелки и отрезала острым кухонным ножом каждый отрезок нитки. К счастью, порез был хоть и длинным – почти четыре дюйма! – но неглубоким. Крупные кровеносные сосуды не были задеты, и мышечная ткань не слишком пострадала. Клари старалась работать как можно быстрее и не поднимала глаз на Джека, чтобы не видеть его искаженного мукой лица. Он не проронил ни звука, но она чувствовала, как напряглось его тело. Пару раз он скрипнул зубами.

– Мисс Клари, зачем вы отрезаете нитку после каждого стежка? – спросил Люк, наблюдавший за ее действиями с величайшим интересом.

– Когда рана заживет, я вытащу каждый отрезок нитки вот за эти узелки, – ответила она, пытаясь объяснить как можно проще. – Это предотвратит дальнейшее распространение инфекции.

Она не добавила, что шов, возможно, и не придется вытаскивать – ведь Джек может умереть от заражения крови или потерять руку из-за гангрены.

Услышав стон Джека, она на секунду оторвалась от раны и взглянула на него с удивлением – до сих пор он переносил боль стоически.

– Хочешь еще виски? – спросила она.

– Пока нет, – сказал он. – Но, боюсь, мне надо будет заготовить новый бочонок для последующих хирургических манипуляций. Сейчас ты мучишь меня, накладывая шов, а потом будешь его вытаскивать?

– Сожалею, но с этим ничего нельзя поделать, – отозвалась она, подражая его небрежному и насмешливому тону. – Знаешь, Джек, если эта рана благополучно заживет, ты будешь так благодарен мне, что даже бровью не поведешь при второй операции.

– А разве я сейчас плохо держусь? – шепнул он.

– Сиди спокойно. Пара стежков, и все будет кончено.

Через несколько секунд она завязала последний узелок и отрезала нитку ножом.

– Надо бы еще раз продезинфицировать рану, а потом я наложу повязку. Люк, подай мне стакан виски.

– Слушаюсь, мэм.

Налив виски в стакан, Люк протянул его Клари. Она вымочила в нем тряпицу и тщательно протерла всю руку Джека от плеча до запястья.

– Сколько добра пропадает, – выдохнул он сквозь стиснутые зубы.

Она поняла, что силы его на исходе. Собственно, уже после первого стежка он должен был в голос кричать или потерять сознание от боли. Быстро перевязав рану полосками чистой белой ткани, она кивнула Мозесу и Люку.

– Ну, джентльмены, помогите мне препроводить нашего пациента в постель. Полагаю, операция прошла вполне успешно. Ох, Сара…

Клари только сейчас обратила внимание на замызганный стол и испуганно поглядела на кухарку. Та лишь махнула рукой.

– Ступайте-ка отсюда, мисс Клари. Я знаю, что вы хотите побыть с ним. А о кухне не беспокойтесь. Здоровье мистера Джека важнее.

Джек уверял, что может идти без посторонней помощи, но его заметно пошатывало, и Клари была признательна Мозесу с Люком, которые сопровождали больного, держась к нему вплотную. В спальне они раздели его, оставив только короткие кальсоны, и уложили в кровать. Он принял помощь безропотно. Клари заметила, как он побледнел и осунулся. Кожа у него стала влажной и холодной. Вскоре он провалился в тяжелую дремоту.

– Мы можем еще что-нибудь для него сделать? – спросил Мозес, с тревогой взглянув на Клари. – И для вас?

– Принесите кувшин с холодной водой, – сказала она, – и попросите у Сары еще одну тряпку. Возможно, у него начнется жар, и мне придется сбивать температуру.

– Давайте я этим займусь. Молодым незамужним дамам не следует ухаживать за мужчинами.

– Я ухаживала за больными в прошлой жизни. В этом нет ровным счетом ничего неприличного.

Она не стала говорить, что у нее был тогда муж, а просто похлопала Мозеса по руке: они оба хотели только одного – помочь Джеку.

– Я все сделаю как надо. А если вы понадобитесь, позову. Ты был очень хорошим ассистентом, Мозес. И ты тоже, Люк.

– Смогу я стать доктором, когда вырасту? – спросил мальчик. – Уверен, что смог бы зашить рану так, как вы это сделали.

– Мы обсудим это позже, – сказала она. – А пока тебе надо выучиться писать и читать.

Клари почти сразу забыла об этом разговоре, потому что Джек начал беспокойно метаться по постели. Лицо у него пылало, и она всю ночь обтирала ему влажной тряпкой лоб, а также грудь. Когда он попытался сорвать повязку, она села рядом с ним, взяла его правую руку в свои ладони и окликнула по имени. Но он явно ее не слышал, уйдя в свой мир горячечного бреда и лихорадочных воспоминаний.

– Филли, – бормотал он. – Не надо так говорить. Умер? Он не мог умереть. О нет, мой лучший друг не мог… я не позволю… проклятье! Нет, нет, нет!

– Джек! – вскрикнула Клари, испугавшись, что не удержит его.

Не позвать ли Мозеса? Джек был слишком силен для нее. Она почти лежала на его груди.

А он бился так, что оба они рисковали скатиться с кровати на пол.

– Джек, очнись! Это я, Клари.

– Клари?

Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, но явно не видел ее.

– Немыслимая история… невозможно поверить. Такие сладкие губы. Кожа как шелк. Я хочу тебя, Клари!

А через мгновение из груди его вырвался крик:

– Ты, гнусный подонок! Так бесчестно поступить с женщиной! За что? Я убью тебя! О Господи, как мне больно!

– Я знаю, Джек, я знаю, – бормотала она, обняв его, и он вдруг успокоился, припал лицом к ее груди. – Постарайся заснуть, милый.

Какое-то время он лежал спокойно, и Клари смогла перевести дух. Проведя рукой по его горячему лбу, она отвела назад спутавшиеся волосы.

– Как это подло, – сказал он внезапно.

У него начался озноб, и Клари накрыла его одеялом. Но он продолжал лязгать зубами, и она пошла к себе за вторым одеялом. Подойдя к двери, соединявшую их спальни, она вдруг заметила, что ключа нет – ей не приходило в голову проверять это раньше, настолько она была уверена, что дверь заперта.

Джек мог бы войти к ней в любую ночь. Страстно желая ее, он держал себя в руках. Она вспомнила, как он сказал, что не хочет торопить события – и поняла, что на первом месте для него стоят ее чувства, а не собственные интересы.

– Лучше бы ты пришел ко мне, – прошептала она, глядя на Джека, дрожавшего в своей постели. – Если ты умрешь, мы никогда не узнаем, какой могла бы быть наша любовь. Судя по вчерашнему, это превосходит всякое воображение.

Он вновь зашевелился и пробормотал что-то по поводу Филли – вероятно, у него были дела в Филадельфии? Клари поторопилась накрыть его своим одеялом. Постепенно озноб прекратился, и Джек вновь стал жаловаться, что ему жарко – тогда она сняла оба одеяла и стала освежать лицо влажной тряпкой.

Медленно тянулись ночные часы. Джек, наконец, заснул. Клари не сразу пошла спать, хотя изнемогала от усталости. Ей хотелось лечь рядом с ним, но она боялась потревожить его – прежде всего, ему нужен был полный покой. Перед тем, как провалиться в сон, Клари еще успела подумать, что готова пожертвовать всем, лишь бы Джек Мартин был здоров и счастлив.

Утром он проснулся бодрым и свежим, но был еще бледен – Клари подозревала, что он пытается скрыть, насколько ослаб. Выйдя из спальни с кувшином в руках, она столкнулась с Мозесом, который тоже нес кувшин – уже полный воды.

– Сара сейчас будет кормить вас завтраком на кухне, – сказал Мозес. – А я побуду с мистером Джеком. Сейчас ему нужна моя помощь. Есть такие вещи, которые при женщинах не делаются.

– Пожалуй, ты прав. Только пусть он не встает.

Ей следовало бы знать, что подобные приказы для Джека пустой звук. Когда она через час вошла в его комнату с чистыми бинтами для перевязки, он сидел на краю постели, пытаясь натянуть бриджи.

– Он меня не послушался, мисс Клари, – поспешно проговорил Мозес. – Велите ему лечь сами.

– Я не желаю бриться в кровати, – заявил Джек. – Извини, Мозес, но тут я обойдусь без тебя. Лучше помоги мне надеть сапоги…

– Немедленно в постель! Решительно двинувшись к нему, Клари толкнула его в грудь. Джек не пошевелился. И даже не поморщился.

– Нам нужно работать, – сказал он.

– Только не в поле, – отозвался Мозес. – Дождь льет как из ведра.

– Когда это я сидел дома из-за дождя? – возразил Джек.

– Сегодня у нас только маис, – не отступал Мозес, – ас этим может справиться один Люк. Послушайтесь мисс Клари и не выходите на улицу. Схватите воспаление легких, и нам опять придется вас вытаскивать с того света.

– Вот мудрые слова, – сказала Клари. – Тебе необходим надлежащий уход, и я требую, чтобы ты оставался дома. Будь же благоразумен! Посмотри, как хлещет.

Она махнула рукой в сторону окна.

– Ну, хорошо, так и быть, – сдался Джек, покосившись на Мозеса и Клари, явно сговорившихся не выпускать его за дверь. – Мне давно надо было заняться конторскими книгами, так что на сегодня дело у меня есть.

– Ты должен лежать в постели, – упрямо сказала Клари.

– Пусть уж сидит за книгами, – произнес Мозес примирительно, – это лучше, чем работать в поле или на конюшне. Он не вымокнет, а это самое главное.

– Как там наша кобыла? – спросил Джек.

– Пошла на поправку. Вы тоже выздоровеете, если будете слушаться мисс Клари. У больных лошадей хватает ума оставаться в деннике, и вам было бы не худо брать с них пример, мистер Джек, – сказал Мозес, направляясь к двери.

– Я желаю надеть сапоги! – властно произнес Джек.

– Ни за что! Тебе наверняка станет плохо, и мне придется их стаскивать. Есть у тебя какие-нибудь домашние туфли?

Осмотревшись, она обнаружила пару мягких шерстяных тапочек под великолепным филадельфийским комодом из блестящего красного дерева. В другое время она залюбовалась бы изумительной резьбой и точеными ножками, но сейчас мысли ее были заняты другим – Джека нужно было уберечь от сырости. Однако тапочки привлекли ее внимание, поскольку были украшены вышивкой – явно ручной работы. Красные, зеленые и золотистые нити сплетались в красивом узоре.

– Очень миленькие, – сказала Клари, натягивая их на ноги Джека, такие же изящные и белые, как и его руки. – Кто же так расшил их?

– Я их ценю за удобство.

Он встал, держась за резную спинку кровати.

– Осторожнее, – предупредила Клари. – Постарайся не делать резких движений. Если ты грохнешься в обморок, я позову Мозеса, и мы уложим тебя в постель. И уж тогда я не позволю тебе вставать до завтрашнего утра! В крайнем случае, придется тебя привязать.

– Мадам, я никогда не падаю в обморок. А теперь прошу простить меня, я собираюсь бриться. – Он направился к раковине. – Я же сказал, ты можешь идти, Клари.

– Тебе больше ничего не нужно?

Она колебалась – ей не хотелось оставлять его одного, ибо сильная боль и жар не могли пройти бесследно. Несомненно, Джек чувствовал себя гораздо хуже, чем желал показать.

– Мозес принес мне все, что требуется, – ответил он.

– Кликни меня, когда закончишь. Я сменю повязку, а потом помогу тебе надеть рубашку.

Он промолчал и принялся взбивать пену в небольшой миске, используя для этого щетку с утолщением на конце. Клари подумала, что у него нет сил даже разговаривать, поэтому он делает вид, что занят. Она ушла в свою комнату, оставив дверь приоткрытой, и стала бесцельно перекладывать свои вещи. Наконец он позвал ее.

Усадив его на постель, она сняла бинты. Края у раны были довольно красными, однако дальше воспаление не пошло. Клари воспряла духом: быть может, все и обойдется.

– Слава кентуккийскому виски, – пробормотала она.

– Ну? – нетерпеливо спросил Джек. – Заживет за неделю? К пятнице я должен быть здоров.

– Скажешь тоже, за неделю! – негодующе произнесла она, сурово посмотрев на него. – И чем так важна следующая пятница?

– В этот день я уеду.

– Уедешь? – изумленно переспросила она. – Куда же это?

– У меня дела на канале, – ответил он, – а также в Уилмингтоне и Филадельфии. Я буду отсутствовать примерно две недели.

– Так вот о чем ты говорил!

Она начала обматывть ему руку чистым бинтом.

– Что ты имеешь в виду? – осведомился он. – Кажется, я не обсуждал с тобой эту поездку.

– Прошлой ночью ты бредил в жару и несколько раз поминал Филли.

– Филли?

Он сильно вздрогнул и нахмурился. Затем лицо его прояснилось, и он расхохотался.

– Значит, в твоем времени так называли Филадельфию?

– А разве ты не знаешь? – Перестав бинтовать руку, она с тревогой посмотрела на него. – Почему же тогда это название вырвалось у тебя в бреду?

– Возможно, услышал от тебя, Клари.

– Возможно. Я вполне могла назвать так Филадельфию.

Он явно хотел уйти от этой темы, и они оба это понимали. В душе Клари недоумевала. Какая опасность могла исходить от этого фамильярного прозвища?

– Я хочу, чтобы ты сняла швы до моего отъезда, – попросил он.

– Пока ничего определенного сказать нельзя. Посмотрим, как рана будет заживать, – ответила она. – Джек, возьми меня с собой. Очень хочется посмотреть на Филадельфию вашего времени.

– Нет, это невозможно. Я поеду вдоль канала, а поселиться там негде. В городе я буду очень занят.

– Канал меня не интересует, – сказала она. – Но я с удовольствием побродила бы по Уилмингтону и Филадельфии. Это можно сделать и без тебя.

– Нет, нельзя. В нашем времени нельзя, Клари. У нас не принято, чтобы дамы из хорошего общества появлялись на улицах без сопровождения.

– Что же, я должна буду вечно торчать на этой ферме? – возмущенно воскликнула она. – Я никогда не была домоседкой и свободно разъезжала повсюду.

– О да. На той самой машине, что свалилась в канал.

– Это был несчастный случай. Я не собираюсь оставаться здесь, пока ты будешь развлекаться в городе.

– Придется, Клари. В летнюю пору воздух в Филадельфии очень нездоровый… можно подхватить желтую лихорадку или дизентерию. Нет, это слишком опасно для тебя.

Он заставил ее сесть рядом с собой, ухватив за руки. По лицу его скользнула гримаса боли, но он и не подумал отступить – прижал ее к своей обнаженной груди и коснулся губами щеки. От него пахло лавровишневой водой и домашним мылом. Мгновенно все чувства Клари пробудились, и ее неодолимо потянуло к нему – до той минуты, пока он не заговорил вновь.

– Во время поездки я должен быть уверен, что ты спокойно ждешь меня здесь.

– Много я встречала самодовольных типов, но в мужском шовинизме ты всех превзошел, – раздраженно бросила она, и у нее пропала всякая охота нежничать с ним. – Почему это я должна ждать тебя? И не где-нибудь, а именно на ферме! И почему я не могу поехать вместе с тобой?

– Я уже объяснил тебе, – улыбнулся он. – Скажи мне, Клари, что означают твои слова о «надлежащем уходе»? Звучит весьма заманчиво.

– В данном случае, я имела в виду только рану, – сказала она, мгновенно забыв обиду и простив ему допотопные взгляды на роль женщины.

– Это очень узкое определение. Хочешь, я кое-что добавлю? Здесь возникают очень интересные возможности…

– Да уж, могу себе представить. – Она провела ладонью по его свежевыбритой щеке. – Я никогда еще не встречала таких необычных людей, как ты. Порой ты просто приводишь меня в отчаяние. Вечно шутишь, когда нужно быть серьезным. Не желаешь ничего рассказывать о себе. А работаешь за двоих.

– Я жажду тебя так, как не смогли бы двое других мужчин, – сказал он.

– Но ты же ранен, – возразила она.

– Ну и что? Я вполне могу любить тебя и без левой руки, Клари.

– Ты так слаб…

– Когда ты рядом, я не чувствую слабости.

Он привлек ее к себе, и Клари ощутила силу его мышц. Обвив его шею руками, она приоткрыла рот в ожидании поцелуя.

– Однако, – сказал он вдруг, приподнявшись и слегка отстранив ее, – мне, возможно, стоит проявить благоразумие, дабы жизненные силы мои не истощились после недавней операции. Я верно излагаю суть надлежащего ухода?

– Да ты просто зубоскал!

Клари вскочила с кровати и подбоченилась, чтобы высказать ему все, что она о нем думает, но тут он схватил ее правую руку, поднес к губам и стал целовать ладонь, а затем все пальцы – один за другим. Она вновь растаяла, и от ее недавнего раздражения не осталось и следа.

– Если бы вы помогли надеть мне рубашку, мисс Клари, я думаю, что моя бедная искалеченная плоть этим бы пока удовлетворилась. – Он встал и, наклонившись к ней, быстро чмокнул в щеку. – Ты должна понять, дорогая, что в любой момент сюда могут заглянуть Мозес с Сарой или даже Люк, ведь все они полагают, будто я вот-вот отдам Богу Душу. И что они подумают… особенно Сара, которая наверняка явится с чаем и горячим бульоном, дабы подкрепить мои силы… что они скажут, если увидят тебя в объятиях человека, стоящего на пороге смерти? Они заподозрят, что ты воспользовалась слабостью больного, и их уважение к тебе значительно уменьшится. А я действительно болен, Клари, болен от любви к тебе, мечусь в жару и изнемогаю, не могу справиться с собой ни днем, ни ночью. – Если тебе легче от всех этих шуточек, продолжай в том же духе, – сказала Клари, протягивая ему висевшую на спинке кровати рубашку. – Сначала левый рукав… Джек, ты побледнел. Мне кажется, ты зря затеял все это дело с одевани Ем…

Вместо ответа он схватился за спинку кровати обеими руками. Его шатало, лицо стало белым как мел, а на лбу выступили крупные капли пота.

– Джек!

Отбросив рубашку, она подхватила раненого, закинув его правую руку себе на плечи.

– Не упрямься, прошу тебя. Видишь, я была права… Тебе надо лечь. Джек, пожалуйста, помоги мне!

– Я… стараюсь… как могу…

Но он был так слаб, что Клари с неимоверным трудом удалось уложить его. Она легла рядом с ним, прижавшись к его здоровому плечу.

– Просто голова закружилась, – пробормотал он. – Сейчас все пройдет, и я снова встану.

– Встанешь? – Она рывком села на постели. – Может, хватит ломать комедию и строить из себя супермена? Вот что я тебе скажу, Джек Мартин. Ты серьезно ранен, тебе это ясно? У тебя жар, тебя шатает от слабости. Поэтому ты будешь лежать, пока я не разрешу тебе вставать. – Сорвав с его ног тапочки, она гневно отшвырнула их в сторону. – Если бы ты сразу послушался меня, все было в порядке. А теперь мне надо взглянуть на твою руку.

– Зачем?

Глаза у него были закрыты, и темные ресницы выделялись на бледном, удивительно юном лице. Клари подавила желание прикоснуться губами к его рту, отвести со лба спутавшиеся волосы.

– А затем, что все эти прыжки до добра не доводят. Шов мог разойтись.

Убедившись, что этого не произошло, она вновь забинтовала руку и села, пристально глядя на Джека. Полежав несколько минут, он стал дышать гораздо ровнее, и пугающая бледность исчезла.

– Судя по суровому выражению твоего лица, ты собираешься прочесть мне мораль, – сказал он с усмешкой.

– Ты этого вполне заслуживаешь, – заявила она, отметая жестом все возражения. – Похоже, ты напрочь лишен здравого смысла, иначе понял бы, что в этом состоянии необходимо соблюдать постельный режим. Сегодня надо отлежаться, и тогда завтра я разрешу тебе встать.

– Какую награду я получу за послушание? – осведомился он.

– Ты выздоровеешь, – фыркнула она. – Разве это не большая награда?

Встав с кровати и повернувшись к нему спиной, она добавила:

– Разумеется, нельзя лежать весь день в бриджах. Расстегни их, и я помогу тебе раздеться. Но только не вздумай подниматься! Если ты опять грохнешься в обморок, я оставлю тебя лежать на полу, клянусь!

– Ты могла бы позвать Мозеса, – сказал он.

– У Мозеса полно дел, и он не может торчать весь день при человеке, у которого явно не хватает мозгов, – быстро парировала она.

– Ты мне не поможешь? – произнес он кротким и полным раскаяния тоном.

Клари повернулась, готовая к новым насмешкам и дурачествам, однако Джек и в самом деле безуспешно силился снять бриджи. Тогда она стянула с него штаны, стараясь не думать о том, как он великолепно сложен.

– Нижнее белье тоже снять? – спросил он с прежним смирением.

– Разумеется, если так тебе будет удобнее, – сказала она, не поднимая глаз от бриджей, которые сжимала в руках. – Ты не должен меня стесняться.

– Но ты же беспокоишься за меня, верно? Я могу потерять сознание и ушибиться. Иди ко мне, Клари.

И он протянул к ней правую руку.

– Нет, я лучше постою здесь, – сказала она, не двигаясь с места.

– В моем состоянии я не представляю для тебя никакой опасности, и ты легко со мной справишься, – улыбнулся он.

– Когда ты научишься быть серьезным? – спросила она, по-прежнему не глядя на него.

Сложив его бриджи, она положила их на тумбочку возле кровати.

– В субботу днем я был абсолютно серьезен, – возразил он.

Она услышала, как он ворочается на постели – видимо, хочет встать, чтобы привлечь ее к себе? Быстро взглянув на него, она обнаружила, что он всего лишь пытается поправить подушки.

– Дай-ка мне. – Тщательно взбив подушки, она положила их в изголовье постели. – Теперь тебе будет удобно. Ты можешь сесть.

Очевидно, он решил не снимать нижнее белье, и Клари была ему за это искренне признательна. Кто знает, как она повела бы себя при виде его обнаженного тела? И сейчас было очень заметно, как напрягся под кальсонами член. Едва лишь Джек вытянулся, опираясь спиной о подушки, она поспешно накрыла его одеялом, хотя и боялась увидеть привычную усмешку. Но он сохранял полную серьезность.

– Клари, скажи мне правду. Прошлой ночью мне было очень плохо. Как ты думаешь, это повторится? И я буду метаться в жару каждую ночь, постепенно теряя силы, пока лихорадка не убьет меня? Я видел многих людей, которые умирали таким образом. Если подобное случится со мной, я хотел бы привести в порядок все свои дела… будучи в ясном уме и твердой памяти.

– Высокая температура прошлой ночью была естественной реакцией организма на рану и операцию, проведенную нестерильными инструментами. Однако рука распухла не слишком сильно, и покраснение можно считать нормальным. Если в ближайшие два дня никаких изменений не произойдет, я скажу, что ты дешево отделался. Ты легко шевелишь пальцами и двигаешься рукой?

– Да, хотя болезненные ощущения еще остаются. – Приподняв левую руку, он стал сгибать и разгибать пальцы. – Завтра мне нужно приниматься за работу.

– Неужели ты не способен понять, что тебе говорят? – завопила она в ярости. – Никаких физических усилий! Никакой грязной работы, пока рана не заживет! Какой же ты легкомысленный человек, Джек!

– Нет, я вовсе не легкомысленный человек. И я очень ценю твою заботу обо мне. Я не хочу потерять руку, а уж умереть тем более. Нет, только не теперь, когда мне открылось, какой сладостной может быть жизнь. – Она подошла поближе, и он сумел, наконец, завладеть ее рукой. – Мы с вами далеко не закончили, мисс Каммингс. Нам предстоит еще многое сказать друг другу и многое… очень многое сделать вместе.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


Как и ожидала Клари, у Джека днем опять поднялась температура. Всю ночь она снова просидела у постели больного, обтирая ему лицо полотенцем, намоченным в холодной воде. Она полагала, что его состояние ухудшилось из-за непрерывного дождя и влажной духоты – около двух часов она готова была бы отдать все на свете за самый паршивенький кондиционер. Однако ближе к рассвету жар спал, и Джек погрузился в глубокий сон.

Утром Сара обнаружила Клари, свернувшуюся клубком у кровати Джека.

– Так не пойдет, вы не можете сидеть возле него каждую ночь! – воскликнула негритянка. – Вы же сами свалитесь!

– Сегодня было получше, – сказала Клари, разминая одеревеневшие плечи. – Он не бредил. Это очень хороший симптом.

– Ступайте-ка на кухню и поешьте. Я кликну Мозеса, он посидит с мистером Джеком.

– Я не выйду из этой комнаты, – объявила Клари. – Увидев Мозеса, Джек сразу надумает вставать. А мне он подчинится.

– Этот человек никому не подчинится, – возразила Сара, бросив быстрый взгляд на спящего. – Мистер Джек считает, что разбирается во всем куда лучше других… обычно так оно и есть. Если он послушается вас, значит, вы женщина необычная. Впрочем, за последние два дня мы все в этом убедились.

– Все гораздо проще. И вы, и Джек увидели, что я умею лечить раны. Сара, принеси завтрак нам обоим. Ему надо как следует поесть.

Вскоре Джек проснулся и сразу же потребовал, чтобы ему разрешили побриться, однако уступил просьбам Клари, которая обещала, что продержит его в постели всего лишь один день, если он будет вести себя разумно.

– Но не могу же я лежать просто так, ничего не делая? – пожаловался он. – Дай мне конторскую книгу. Она в нижнем ящике комода. И еще мне нужен пюпитр для письма. Он в общей комнате.

– Ладно, но не слишком ворочайся, – сказала она, направляясь к комоду.

В нижнем ящике лежала не только толстая конторская книга, но и другие бумаги – некоторые походили на письма. Клари очень хотелось заглянуть в них, чтобы узнать хоть что-то из загадочного прошлого Джека, но она сумела подавить любопытство и вынула лишь конторскую книгу, а затем пошла за пюпитром. Это был деревянный ящичек с наклонной крышкой, на которой можно было писать. В отделениях были разложены гусиные перья, острый нож для заточки и тщательно закрытая бутылочка с чернилами.

– Не открывай ее, – предостерегающе произнесла Клари, когда Джек взялся за бутылочку. – Прольешь и испачкаешь простыни.

– Каким же это образом я смогу писать, если нельзя пользоваться чернилами?

Резкий тон служил неопровержимым свидетельством того, что Джек поправляется. По своему богатому опыту Клари хорошо знала, как любят брюзжать выздоравливающие мужчины – уж очень им не нравится лежать в постели под женским наблюдением.

– Подожди, я кое-что придумала, – сказала она и быстро принесла из общей комнаты маленький столик. Поставив его вплотную к кровати, она положила перья и чернила так, чтобы Джек мог легко до них дотянуться. Высокие подушки позволяли ему работать без особого напряжения. Оставив его с конторской книгой, она занялась своими привычными делами.

Ближе к вечеру Джек стал проявлять все признаки нетерпения. Осмотрев его руку и убедившись, что рана заживает нормально, Клари сдалась и разрешила ему ужинать в столовой. Она даже принесла кувшин с горячей водой, чтобы он мог умыться и побриться.

Вернувшись в свою спальню и закрыв общую дверь, Клари быстро переоделась. Она порвала подол серого платья, в котором обычно ходила, и теперь его нужно было чинить. У нее оставалось только одно платье – правда, более элегантное и дорогое, с плотным корсажем из сине-зеленого шелка и пышными рукавами, отделанными кружевными манжетами. Белая муслиновая юбка начиналась гораздо выше талии и затягивалась широким поясом с узором из синих цветов и зеленых листьев. Она была такой прозрачной, что пришлось поддеть нижнюю юбку и сорочку. Зато корсет и длинные панталоны, также подобранные мадам Розой, Клари решительно отложила в сторону.

Она считала эти панталоны до лодыжек совершенно идиотскими – две штанины из белой ткани соединялись на талии обыкновенной тесемкой, а шов посредине начисто отсутствовал. Видимо, это помогало быстрее удовлетворять естественные потребности, но штанины без конца перекручивались, натирая и раздражая кожу. Клари честно попыталась носить их, чтобы ощущать себя настоящей женщиной этого времени, однако долго не выдержала – аккуратно сложила эти панталоны и засунула их в сундук, подальше от глаз. О корсете же и речи не могло быть – она не сумасшедшая, чтобы подвергать себя подобной пытке! Несмотря на огромное количество поглощаемой ею пищи, она сохраняла прежнюю стройность и без труда влезала в свои платья, так что затягиваться в эти обручи не имело смысла.

Затем Клари тщательно причесалась, убрав самые непокорные пряди под гребешок. Ее туалет был завершен. Взяв серое платье и иголку с ниткой, полученные от Сары, она пошла в общую комнату – в ожидании Джека заняться починкой можно было и там.

Летом общей комнатой пользовались довольно редко. Обставлена она была как придется, но на фоне выбеленных стен очень красиво смотрелись изящный диванчик, обитый синим шелком, и удобное кресло в шерстяном узорчатом чехле. Занавесок на окнах не было. Перед креслом стояла деревянная скамеечка для ног, у камина – небольшой круглый столик. Видимо, хозяин дома любил проводить здесь холодные вечера – об этом свидетельствовали лежавшие на столике трубка и шкатулка с табаком. Клари пожалела о втором столике, который отнесла в спальню Джека, – было бы очень неплохо поставить на него подсвечник. В комнате было так сумрачно, что она с трудом различала иглу и, естественно, уколола себе палец.

– Черт возьми! – вскрикнула она. – О Господи! Простите меня, мадам Роза. Я очень стараюсь следить за своим языком, но порой так трудно удержаться.

– Ты говоришь со мной?

На пороге стоял Джек – пугающе красивый в своей белой рубашке с открытым воротом, бежевых бриджах, расшитых бисером домашних туфлях и синем шелковом халате. Волосы его были стянуты сзади синим шелковым бантом.

– Нет, сама с собой.

Клари надеялась, что он не догадается по ее глазам, о чем она думает. Без всякого сомнения, Джек Мартин был чертовски привлекательным мужчиной – прежде никто так не возбуждал ее. Она была поражена: стоило ему всего лишь войти в комнату – и все чувства ее мгновенно пробудились.

– Прости, что я появился перед тобой в неглиже, – сказал он. – Я пытался надеть сюртук, но не сумел справиться с рукавом из-за повязки на левой руке.

– Меня это вовсе не шокирует, – ответила она. – Посмотрел бы ты на некоторых мужчин двадцатого века… по сравнению с их рваными джинсами и грязными майками твое неглиже выглядит безупречным вечерним нарядом.

– Странная же у вас эпоха, если джентльмены одеваются, как нищие, – пробормотал он.

А затем спросил, приподняв своим длинным пальцем краешек платья, разложенного у нее на коленях:

– Что ты делаешь?

– Занимаюсь починкой.

В глазах у него зажглись лукавые огоньки, и она поспешно добавила:

– И жду.

– Правда?

Ну, конечно, он с трудом удерживал улыбку! В кресло он опустился с небрежной грацией – и где только он научился двигаться так непринужденно и легко? Он напоминал ей тигра… или опытного фехтовальщика. Да, именно! Джек походил на актера, исполняющего роль в костюмном фильме. Но для него это было не игрой, а реальной жизнью. Внезапно она поняла, что все попытки захватить его врасплох с целью выведать тайну – просто пустая трата времени. Раз он сам не хочет говорить о себе, следует расспросить других людей – но за пределами Эфон-Фарм. Она была убеждена, что Сара и Мозес знают о Джеке не больше ее самой. Если она хочет разгадать эту загадку, ей нужно на какое-то время отлучиться с фермы и переговорить с теми, кто знаком с Джеком. Какую бы причину придумать?

– Знаешь, Джек, – сказала она, – этой комнате не хватает уюта.

– Я так редко ею пользуюсь, – ответил он, – что мне уже приходило в голову устроить здесь рабочий кабинет. Всем было бы гораздо удобнее. Обычно я сажусь за конторскую книгу в столовой и мешаю Саре накрывать на стол.

– Ты мог бы поставить пюпитр в углу, и все равно осталось бы достаточно места для отдыха, – возразила Клари. – Я имела в виду занавески, ковер, какие-нибудь цветные подушечки… Кроме того, здесь темновато.

– Ты так считаешь?

Он смотрел на нее с любопытством и интересом, явно ожидая продолжения.

– Если тебя волнуют затраты, то это не должно стоить безумных денег…

– Деньги меня совершенно не волнуют, – сказал он. – Ты не составишь для меня список нужных тебе вещей? Я как раз собирался спросить тебя, что ты хочешь купить из одежды. Я буду счастлив исполнить все твои пожелания, если это возможно сделать в Уилмингтоне или в Филадельфии.

– Если бы ты взял меня с собой, я могла бы решить на месте, что именно мне подходит, – вкрадчиво промолвила она.

– Я уже говорил тебе, что о совместной поездке не может быть и речи.

Это было сказано вежливо, но так твердо, что Клари поняла – переубедить Джека ей не удастся.

– Почему, почему мне нельзя ехать с тобой?

Она расслышала плаксивые нотки в своем голосе, однако решила не отступать.

– У меня есть свои причины. Очень веские причины. К тому же, вскоре тебе не понадобится далеко ехать, чтобы совершить необходимые покупки. Ты сможешь все приобрести в Богемия-вилидж. Каждый день там появляются новые постройки. А осенью, когда начнется судоходство по каналу, все корабли будут подолгу задерживаться у шлюзов. Тогда деревушка превратится в громадный рынок. Скажи мне, Клари, что означает твое желание путешествовать и заняться обустройством моего дома? Ты поверила, что останешься в этом времени?

– А что означает твой вопрос? Ты повепаририл, что я явилась сюда из будущего?

Ровала она.

– Ты производишь впечатление очень честной и искренней женщины, – задумчиво сказал он. – Я наблюдал за тобой все эти недели. Конечно, твоя история выглядит крайне не правдоподобной, но все твои слова и поступки служат подтверждением того, что ты говоришь правду. Добавлю, что ни одна женщина нашего времени не смогла бы сделать хирургическую операцию. И ты чрезвычайно независима в своих мнениях. Да, Клари, после длительного тесного общения с тобой за этот месяц я готов допустить, что тебя перебросили из одной эпохи в другую.

– Благодарю тебя, – произнесла она, закрыв глаза от радости. – Ты сам не понимаешь, как важно для меня твое доверие.

– Быть может, понимаю, – прошептал он.

– Я начинаю думать, что мне суждено остаться в этом времени навсегда, – ответила она просто. – Самое забавное состоит в том, что меня это вполне устраивает. Только в первые дни мне было тяжело, потому что приходилось приспосабливаться… Теперь я чувствую себя такой счастливой, как никогда прежде. Но все-таки ты должен предоставить мне некоторую свободу.

– Разве ты пленница здесь, Клари?

– Видишь ли, в моем времени женщины не сидели дома безвылазно. Мы привыкли ходить повсюду без сопровождения мужчины, мы имели свою работу, мы были очень независимы.

– Я уже отмечал твою независимость. Однако ты сама сказала, что чувствуешь себя гораздо более счастливой под моей защитой.

– Не воображай, будто я соглашусь торчать здесь всегда. Раньше или позже у меня разовьется клаустрофобия. С женщиной из двадцатого века, знаешь ли, иметь дело не слишком легко.

Для нее осталось загадкой, как воспринял Джек эту угрозу, поскольку в комнату вошла Сара с известием, что ужин подан. На протяжении следующего часа Клари говорила только о еде и прочих незначащих вещах, ибо Джек неукоснительно следовал правилу не вести за столом никаких серьезных разговоров.

– Кажется, дождь прекратился, – сказал он, откладывая в сторону салфетку. – Как выздоравливающий, я намерен провести пару часов на природе.

Взяв Клари под руку, он направился через холл на веранду и, вдохнув всей грудью влажный воздух, произнес:

– Нет, завтра снова польет…

– В таком случае тебе придется посидеть дома.

– Отнюдь. У меня слишком много дел.

– Ты тоже страдаешь клаустрофобией, Джек? – сухо осведомилась она. – Стало быть, ты должен понять и мои чувства.

– Сдаюсь, Клари.

Засмеявшись, он обхватил ладонями ее лицо. У него были мозолистые руки, но прикосновение оказалось очень нежным.

– Никогда еще я не встречал такой самостоятельной женщины, – сказал он. – Клари, ты просто удивительная… Ты ворвалась сюда из неведомой дали и отвоевала для себя место без всяких усилий, легко и непринужденно. И странная вещь! Мне вовсе не хочется смирять твою гордыню, укрощать твой независимый дух. Я предпочитаю, чтобы ты осталась со мной по собственной воле.

– Тогда позволь мне ехать с тобой в Филадельфию.

– Нет, Клари. И не задавай мне никаких вопросов. Поездка будет очень напряженной, и у меня не будет времени, чтобы заниматься тобой. В данный момент я не имею права взять тебя с собой. Однако это путешествие не последнее. Мне часто приходится выезжать. Возможно, в следующий раз я возьму тебя. Ты довольна?

– Когда это будет?

– Я смогу ответить тебе по возвращении. Сейчас завершаются земляные работы в Дип-Кат, и мы должны успеть к дню официального открытия канала. До середины октября мне придется пару раз съездить туда, а также в Уилмингтон.

– В школе нам много рассказывали о Дип-Кат, – сказала она. – Это горная гряда, пересекающая полуостров. Землекопы вручную пробивались сквозь гранит. Постоянно происходили ужасающие оползни и другие несчастья. И о мосте через Дип-Кат нам тоже рассказывали. У меня всегда были хорошие отметки по истории, – добавила она с гордостью, и Джек одобрительно усмехнулся.

– Саммит-Бридж был построен еще до того, как за дело взялись землекопы, – наставительно произнес он. – Инженеры решили, что будет проще, дешевле и безопаснее сначала возвести мост, а уж потом рыть под ним канал. К сожалению, никто не подозревал, какая зыбкая здесь почва, поэтому стены приходится постоянно укреплять. Равным образом ни один из инженеров не предполагал, как тяжело будет прокладывать канал через болота в восточной оконечности бухты Делавэр. Порой мне кажется, что мы никогда не кончим. А затраты оказались настолько большими, что, похоже, инвесторы не получат ни цента.

Он замолчал, а затем промолвил с глубоким вздохом, обращаясь скорее не к Клари, а к самому себе:

– Есть люди, которых интересуют только дивиденды…

– Мне хотелось бы взглянуть на старый мост, Джек, – сказала Клари. – В двадцатом веке был построен новый.

– В день открытия мы все поедем туда, – пообещал он. – Но довольно, Клари. Я не хочу больше говорить ни о канале, ни о мосте.

– Что же мы обсудим теперь?

Она умолкла, вновь ощутив прикосновение его ладоней к своему лицу.

– В субботу вечером мы затронули очень интересную тему, и я хотел бы к ней вернуться, – прошептал он. – Сейчас самое время…

– Что ты имеешь в виду?

Она прекрасно знала, о чем идет речь, но желала, чтобы он сам сказал это.

– Я прошу тебя разделить со мной ложе сегодня ночью.

– Джек!

Дыхание у нее пресеклось. Ей вдруг показалось, что нет другой опоры, кроме его рук – если бы он не держал ее, она рухнула бы на землю.

– Ты дала мне понять, что хочешь этого, – нежно произнес он. – Но я не принуждаю тебя, Клари. Мне хорошо известно, какие муки испытывает женщина, если над ее достоинством надругались. Я не желаю поступать так с тобой, Клари. Ты должна принять осознанное и добровольное решение.

– Ты будешь делать то же, что и на берегу реки?

Она сама не понимала, как у нее хватило духу задать этот вопрос. Зардевшись от смущения, она ждала ответа.

– Милая моя девочка, что же пришлось тебе пережить, если ты спрашиваешь об этом? Нет, не надо ничего объяснять. Из твоих рассказов я уже понял, как с тобой обходились. Поверь мне, Клари, мы только пригубили из чаши наслаждений, и ты даже не представляешь, какие радости нас ожидают.

Он еще не целовал ее, а она уже всей душой жаждала этого. В лицо ему она не смела взглянуть. Этот шепот в темноте оказывал на нее гипнотическое воздействие, буквально завораживал, но она почему-то была уверена, что Джек говорит правду. Если она откажется, он позволит ей уйти. Совершенно невероятное обещание в устах мужчины – однако этот человек сделает то, что обещает. Она знала, что он хочет ее – после пикника в лодке в этом нельзя было сомневаться. И было видно, что желание его только возросло… И она сама жаждала вновь ощутить уже испытанный восторг, пережить прежние ощущения. Прежние? Нет, она желала большего! Она желала знать все, чему он может научить ее.

– Клари?

– Да, Джек. Я проведу с тобою ночь.

Внезапная радость охватила все ее существо. Отныне не только Джек будет что-то делать с ней – они оба сделают это друг для друга. В тот момент, когда их губы сомкнулись, она перестала с изумлением спрашивать себя, зачем он добивается ее согласия, хотя мог бы воспользоваться своей очевидной властью над ней. И куда только подевались прежние ее обиды и отвращение к мужчинам? Она напрочь забыла о том, что им нельзя доверять – за этот месяц Джек совершенно преобразил ее. Она обняла его за шею и прижалась к нему, с безмолвной покорностью ожидая того, что им обоим страстно хотелось сделать.

Ей казалось, что она потеряет сознание прежде, чем завершится поцелуй. Джек провел большим пальцем по ее нижней губе, и она приоткрыла рот, куда сразу же ринулся его язык, мгновенно пробудивший в ней все чувства. Одной рукой он обхватил ее затылок, не давая запрокинуть голову, а другой прижал к себе так крепко, что она ощутила мощь его тела. Охваченная испепеляющим огнем страсти, Клари целиком отдалась ему, не думая о последствиях.

Она знала, что ей предстоит пережить с ним восторг наслаждения, испытанного лишь однажды – и это было в его объятиях. Теперь он не остановится на полпути и не отпустит ее до тех пор, пока оба они не упьются радостью до самого конца. Все ее опасения и тревоги исчезли перед лицом этой абсолютной уверенности, и когда он слегка разжал руки, она сразу же поняла, что это всего лишь временная передышка и нужно терпеливо ожидать его следующего шага.

Он обнял ее за плечи и повел в дом. Тесно прижимаясь друг к другу, они пересекли холл и оказались в его спальне. Сара погасила все свечи перед тем, как уйти в свой коттедж – кроме них двоих, здесь никого больше не было. Джек направился к подсвечнику, стоящему на столике возле кровати, а Клари нерешительно взглянула на дверь своей комнаты.

– Мне надо снять платье, – прошептала она, посмотрев на синий шелковый корсаж и белую муслиновую юбку.

– Я сам раздену тебя.

Он протянул руки, и Клари пошла к нему.

– Какая ты красивая.

Вынув гребень, он распустил ей волосы и провел ладонью по темным густым кудрям. Когда она закинула голову назад, его пылающие губы приникли к ее горлу. Она схватилась за его плечи, чтобы удержаться на ногах – еще мгновение, и она упала бы перед ним на колени. А его руки уже возились с застежками пояса.

– Где же они? – пробормотал он, и она ощутила на себе его пальцы, пробегающие по спине в поисках крючков.

– Вот здесь.

Платье мягко спустилось к ее ногам. Он быстро развязал тесемки нижней юбки, упавшей следом за платьем, а затем снял через голову сорочку. Клари заметила веселые огоньки в его глазах, когда он увидел, что на ней нет ни корсета, ни панталон, ни чулок. Но лукавое выражение на его лице тут же сменилось благоговейным восторгом. Он провел ладонями по ее обнаженному телу от ключиц до бедер.

– Изумительная.

Пальцы его задержались на сосках, и Клари негромко вскрикнула. Она вскрикнула громче, когда он приник губами сначала к одному соску, а затем в другому. Все в ней затрепетало, и она потянулась к нему в почти мучительном нетерпении.

Джек мягко опустил ее на постель и встал перед ней на колени. Одной рукой он поглаживал ей колени, бедра и промежность. Клари, задохнувшись, раздвинула ноги шире.

– Ты не представляешь, как сильно я хочу тебя, Клари. Ты такая страстная, ты отзываешься на каждое мое прикосновение.

Он уткнулся лицом в ее живот. Клари, обхватив его голову, развязала бант, стягивающий его темные, с медным отливом, волосы. Но когда она попыталась привлечь его к себе, чтобы впиться губами в его рот, он вдруг отпрянул и стал лихорадочно освобождаться от халата, рубашки, бриджей. Клари, застыв на спине, следила за быстрыми движениями его пальцев, расстегивающих пуговицы на кальсонах. Она увидела упругие ягодицы и стройные ноги, а затем он повернулся – и глаза у нее расширились от изумления. Заметив это, он улыбнулся и встал перед ней во весь рост. Клари онемела.

Испугалась?

На кровать.

– Нет, – ответила Клари, нервно облизав губы.

– Что же тогда?

Он подвинулся к ней ближе.

– Я поняла, как сильно хочу тебя… всего тебя… хочу, чтобы ты был во мне. – Она смело встретила его загоревшийся взгляд. – Я поняла, что ты великолепен… и не только в физическом отношении.

– Но сейчас это важнее всего, – прошептал он.

– А ты поцелуешь меня?

– Конечно. И не только в губы.

Он лег рядом с ней и притянул к себе.

– Сначала я тревожилась за тебя. Такая тяжелая рана. Жар, слабость и все такое… Быть может, сейчас это трудно для тебя?

Он прервал ее сбивчивую речь долгим сладостным поцелуем.

– Ты как-то сказала мне, что всегда несешь околесицу, когда взволнованна, – поддразнил он ее. – Я рассматриваю твой лепет как формальное приглашение и намерен довести тебя до полной бессмыслицы.

Его руки трудились безостановочно, а ласки становились все более и более изощренными.

– Но… но я… ох, Джек… никогда еще…

Господи!

– Кажется, я этого уже добился? – шепнул он лукаво.

– Не смейся, это очень серьезно. Ты сводишь меня с ума.

Не договорив, она застонала, ибо пальцы его мягко пробежали по ложбинке между ягодицами.

– Вы совершенно правы, мадам. – Широко разведя ее ноги, Джек встал между ними на колени. – Теперь уже не до шуток. Открой глаза, радость моя, и взгляни на меня.

– Прошу тебя, – пролепетала она, – пожалуйста, Джек… сделай же что-нибудь… я больше не могу… не могу…

– Я правильно тебя понял?

Он проник в нее так быстро и так легко, что Клари вытаращила глаза, не в силах удержать изумления. В его взгляде она прочла торжество.

– Красивая, какая же ты красивая, – шептал он нежно. – Клари, бесценная моя Клари…

– Джек.

Он раскачивался над ней. Клари вцепилась в его руки. Ощутив его плоть в себе, она прижималась к нему все теснее и теснее. Язык совершенно ей не повиновался, а разум блуждал в неведомых прежде краях, где чувства обретали свою законченность и тело жаждало слиться с ними.

– Не останавливайся… я хочу… мне нужно…

– Я знаю. Обними меня крепче, Клари. Ты должна желать меня так же сильно, как я желаю тебя.

– Я желаю. Я… Джек, Джек! Что это со мной?

Обхватив его талию, она впилась ногтями ему в поясницу. Некая внутренняя сила заставляла ее повторять его движения, она содрогалась и извивалась, пока рассудок ее окончательно не помутился. Внезапно ритм изменился, напор усилился, и Клари застыла почти бездыханная, а потом из глаз ее хлынули восторженные слезы, и она испустила хриплый вопль наслаждения.

Потом Джек долго целовал и ласкал ее, шепча нежные слова. Только теперь ей открылась бесконечная радость истинной любви, и она взглянула на него с обожанием.

– Ты уже способна говорить внятно? – прошептал он.

– Не смейся надо мной, – тихо произнесла она, и он сразу стал серьезным.

– Я вовсе не смеюсь над тобой, Клари. Я просто хотел узнать, обрела ли ты наконец себя.

– Думаю, я уже никогда не буду прежней.

После того, что я пережила…

– Для меня большая честь услышать это. Ты сделала мне комплимент.

Он лег на спину, продолжая обнимать Клари здоровой рукой. Какое-то время оба они молчали, а затем Клари не выдержала.

– Я знаю, что ты хотел меня, однако попросил разрешения, – сказала она, приподнявшись на локте и пристально глядя на Джека в ожидании ответа.

– Иначе было бы нечестно.

Клари показалось, что он недоговаривает.

– Ты пару раз упомянул о том, что знаешь, как тяжело переживает женщина подлость и измену.

На лице его появилось замкнутое выражение – так бывало всегда, когда она пыталась проникнуть в прошлое. Раньше Клари пугалась этой холодности, однако сейчас, осмелев от любви, проявила настойчивость.

– Ты спрашиваешь разрешения из-за этой женщины?

– Да.

Только одно слово – и ничего больше. Изнывая от любопытства и желания узнать о Джеке все, Клари рискнула задать еще один вопрос:

– Кто она такая?

– Это была девушка, слишком юная и невинная для того, чтобы осадить мужчину, который вообразил, будто она хочет его, невзирая на все ее мольбы.

– Она была тебе очень дорога? Джек промолчал.

– Что же случилось потом?

– Этот мужчина больше не обидит ни одну женщину.

Сказано это было таким тоном, что Клари прошиб озноб, но она решила не отступать – следовало воспользоваться моментом, ведь Джек отвечал ей, хоть и не слишком многословно, тогда как обычно переводил все вопросы в шутку.

– А девушка? Что стало с ней?

– Надеюсь, со временем она оправится от потрясения и не будет больше терзаться чувством вины. Я молюсь за нее и верю, что она вновь научится быть счастливой.

– Это было в Англии, Джек?

– Это произошло много лет назад.

Он ясно давал понять, что хочет прекратить этот разговор – пока следовало смириться. Но у Клари вертелось на языке еще одно замечание.

– Мадам Роза сказала мне, что ты всегда был добр к ее девушкам.

Прильнув к нему, она с облегчением услышала его смех.

– Я был в заведении мадам Розы всего-то раз пять, не больше, с тех пор как приехал в Мэриленд. А когда в мою жизнь вошла ты, просто забыл туда дорогу.

– Мне так приятно слышать это. Признаюсь, я немножко страдала из-за твоих частых отлучек в Богемия-вилидж.

– Я покупаю лишь то, что необходимо для дома и фермы, – сказал он и вновь засмеялся. – А продаю только зерно, овощи и фрукты.

– А когда ты путешествуешь вдоль канала? – тут же спросила она, не желая упустить шанс выведать побольше, поскольку Джек явно расслабился.

– Я один из подрядчиков, – сказал он, – и мне необходимо инспектировать те участки, за которые я несу ответственность перед инвесторами. Приходится тщательно следить зет всем: и за моими рабочими, и за качество поставляемых материалов. – А что ты делаешь в Уилмингтоне и Филадельфии? – Главная контора находится в Филадельфии. Директора устраивают совещания, я выступаю с отчетами. Кроме того, у меня есть там и другие дела.

– А в Уилмингтон зачем ты ездишь?

Повернувшись на бок, он пристально взглянул на нее, но настороженное выражение быстро сменилось лукавой усмешкой и нежной улыбкой.

– Мадам, кажется, вы опять начинаете нести околесицу. Я помогу вам обрести ясный рассудок, хотя для этого придется пройти через короткий этап полного безумия.

– Ты уклоняешься от ответа на мои вопросы.

– Только потому, что ты их задаешь слишком много и все они имеют отношение к каналу, а я не желаю сегодня даже и думать о канале. Это очень лестно для тебя, Клари, поэтому предлагаю тебе сменить тему. Нынешней ночью я хочу слушать лишь твои сбивчивые восклицания, показывающие, как ты возбуждена.

– Джек, я думаю… не надо… о, только не останавливайся… Джек!

– Так-то будет лучше! – проворчал он и накрыл ее губы своим ртом, вынуждая к молчанию.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


Следующую неделю Клари прожила в какой-то романтической дымке. Дождь прекратился, и они наслаждались теплой сухой погодой – по мере приближения сентября солнце уже не шпарило так немилосердно, как в середине лета. Рука у Джека зажила, и Клари перестала бояться гангрены. Он вернулся к работе на ферме и стал вновь регулярно ездить в Богемия-вилидж. В присутствии Сары, Мозеса или Люка он старался не выказывать своей любви, но в глазах его Клари безошибочно угадывала страстное желание, которому он давал волю по ночам. Не зная, как отнесется к их связи набожная Сара, Клари тоже старалась скрывать свои чувства. Порой она с удивлением поглядывала на негритянку – неужели эта умная женщина ни о чем не догадывается и считает, будто они с Джеком благонравно расходятся вечером по своим спальням? Или же просто не хочет вмешиваться? В конце концов, то, чем они занимаются по ночам, – это их с Джеком личное дело.

Сама же Клари постоянно ощущала восторженное изумление. Она все больше приспосабливалась к своей новой жизни и надеялась, что ей не придется возвращаться в двадцатый век – она этого совершенно не хотела. Кто ожидал ее там? Отец с матерью умерли почти одновременно, когда она была подростком, дедушки и бабушки скончались и того раньше, прочих родственников, составлявших часть ее детского мирка, разметало по свету – она очень редко виделась со своими тетушками, дядьями и кузенами. Именно поэтому Клари так мечтала в юности о замужестве. Но они с Ричем поженились не по любви – они даже не знали, что это такое. Их брак был условностью, данью традициям. Она получила Джека как награду за долгие годы одиночества и страданий. С нетерпением ожидая ночи, она с радостью устремлялась в его постель, и под воздействием его изощренных ласк пыл ее возрастал с каждым днем.

– Я не ошибся в тебе, – прошептал он ей на рассвете, в сером сумраке наступающего понедельника. – Ты самая страстная женщина из всех, кого я знал.

– Я понятия не имела, что мужчине и женщине может быть так хорошо вдвоем, – сказала она. – И я не смела мечтать, что мне выпадет подобное счастье. Вот уже несколько дней я ни о чем другом не могу думать…

– И говорить внятно ты совсем разучилась, – пошутил он.

– Ты тоже не блистал умом пару минут назад, – быстро нашлась она. – Только бы мне не лишиться тебя…

– Я этого не переживу.

О любви они не говорили, однако Клари знала, что настанет время, когда придется обсудить некоторые проблемы. Пока ей было вполне достаточно того, что она полностью преодолела былое отвращение к мужчинам и впустила Джека в свое сердце.

Во вторник Джек потребовал, чтобы она сняла швы.

– Лучше сделать это сегодня, ведь завтра я уезжаю, – сказал он, положив руку на кухонный стол.

Клари подготовила все для обработки раны. Люк внимательно взглянул на рубец, а потом на лицо Джека.

– Вы не хотите виски? – спросил он.

– Это никогда не повредит, – ответил Джек и залпом осушил поданный Люком стакан.

– Люк, не путайся под ногами у мисс Клари, ты ей мешаешь, – строго произнесла Сара.

– Он просто хочет посмотреть, – возразила Клари, улыбнувшись мальчику. – Кажется, наш Люк намерен стать врачом, когда вырастет.

– Да, мэм, – воскликнул Люк.

– Какой колледж возьмет черного парня? – осведомилась Сара.

Взглянув на рассерженное лицо Сары, Клари перевела взгляд на Люка – взор его был полон надежды. Джек еле заметно улыбнулся.

– Возможно, Люк сможет уситься в Европе, – сказала она.

Сара только отмахнулась.

– Где он найдет место, когда вернется домой?

– Не знаю, – честно призналась Клари. – Мы еще поговорим об этом. А сейчас займемся швами.

Разрезав острым ножом каждый стежок, она пинцетом извлекла нитки. Как и во время предыдущей операции, Джек не издал ни звука и стоически вынес довольно болезненную процедуру.

– С тобой все в порядке? – спросила она, когда все было закончено.

– Все прекрасно, – сказал он, но лицо у него побледнело, а на лбу выступили капли пота.

– Главное, не внести никакой инфекции, – продолжала она. – Может быть, приляжешь?

– Нет, я займусь приготовлениями к отъезду, – решительно возразил он. – Будь добра, загляни ко мне попозже… тогда ты убедишься, что я не валяюсь без чувств на полу.

– Я так и сделаю, – сказала Клари, протирая стол и убирая грязные бинты.

Когда она подняла голову, Джека на кухне уже не было.

– Сара, Мозес поедет завтра в Богемия-вилидж?

– Мистер Джек поручил это Люку. Сам он поскачет верхом. Люк хорошо знает дорогу. А почему вы спрашиваете?

– Мне хочется съездить в Богемия-вилидж. Раз Джек не желает отпускать меня в Филадельфию или в Уилмингтон, я хоть на деревню посмотрю. По словам Джека, она сильно выросла, – Полагаю, мистер Джек возражать не станет, – сказала Сара, обдумав услышанное. – Сейчас в деревне спокойно. Земляные работы почти завершены, и многие рабочие перебрались на Дип-Кат. Среди них немало буянов. В воскресенье вечером бывало шумно… после очередной зарплаты они напивались и устраивали драки.

– Тогда я поеду с Люком, пока Джек не выдумал еще какой-нибудь причины, чтобы удержать меня на ферме, – заявила Клари.

– Разве он запретил вам покидать ферму? – спросила Сара.

– Да нет, вроде бы не запретил, – сказала Клари. – Во всяком случае, о Богемия-вилидж ничего такого не говорилось. Но он не желает взять меня с собой в Филадельфию и в Уилмингтон, причем никаких внятных объяснений не дает. Заявил, что это невозможно, и точка.

– Он всегда жаловался на филадельфийскую жару, – произнесла Сара. – Быть может, он думает, что летом вам будет там плохо. А в Уилмингтоне он обычно навещает эту женщину… вот и не хочет, чтобы вы болтались рядом.

– Прошу прощения? – Клари вытаращила глаза. – Какую еще женщину, Сара?

– Не знаю, кто она такая, – ответила Сара. – Знаю только, что он бывает в Уилмингтоне довольно часто… сначала проверяет, как идут работы на канале вплоть до бухты Делавэр, а уже оттуда едет в Уилмингтон.

– Как же тебе удалось выведать, что он встречается с женщиной? – спросила Клари. – Неужели он тебе рассказал?

– Мистер Джек? – рассмеялась Сара. – Да вы что! У него рот всегда на замке. Но однажды мистер Маккензи ужинал у нас, и я услышала их разговор, когда подавала на стол. Речь шла о какой-то леди, которой срочно нужны были деньги.

– Джек посылает деньги женщине из Уилмингтона? – Клари тяжело опустилась на стул, стараясь скрыть свои чувства и ощущая сильную боль где-то в области сердца. – Значит, у него есть любовница?

– Странно это все, – сказала Сара, словно бы не замечая состояния Клари. – До Уилмингтона путь неблизкий… обычно мужчины ищут себе подружек поближе. Но я не собираюсь досаждать мистеру Джеку вопросами, и вам тоже лучше этого не делать, мисс Клари. Не нужно влезать в его личные дела. К тому же, он вас просто оборвет или высмеет, и вы все равно ничего не узнаете. И порой, доложу я вам, лучше ничего не знать.

– Однако Сэм Маккензи знает.

– Конечно, раз они это обсуждали. Мисс Клари, вам нехорошо? Не надо было мне заводить этот разговор.

– Ты ни в чем не виновата. И я чувствую себя прекрасно. Все это меня совершенно не касается. – Поднявшись со стула, она пошла к выходу. – Мистер Джек Мартин имеет полное право заниматься своими чертовыми делами.

– Вы не заглянете к нему, чтобы посмотреть руку? – спросила Сара. – Кажется, после снятия швов рана болит сильнее, чем он хотел показать.

– Надеюсь, что болит, – прошипела Клари сквозь зубы, но так тихо, что Сара не расслышала. – Надеюсь, что чертовски болит. Осмотреть его? Да пусть он сгниет заживо!

Не желая возвращаться в дом, она отправилась гулять и бродила без цели почти час, пока не дошла до песчаного берега, где увидела ветхую шлюпку – ту самую, в которой у них с Джеком все началось.

– Будь ты проклят! – крикнула она, пнув лодку ногой. – Гнусный подонок! Я поверила тебе…

Рухнув на колени, Клари вцепилась руками в деревянный борт и дала волю слезам. Потом вытерла глаза и стала вспоминать мельчайшие детали минувших дней – с того момента, как Джек выудил ее из канала. Она всегда инстинктивно чувствовала, что он, несмотря на все его заверения, не был простым фермером – над ним витал ореол какой-то тайны, и эта женщина из Уилмингтона, безусловно, имела отношение к его прошлой жизни.

Джек поклялся, что у него нет и не было жены – и Клари поверила ему. Он никогда не говорил, что любит ее, но она была уверена в его чувствах к ней. И сознавала, как он ей дорог – дорог настолько, что она была готова сражаться за него и за их будущее.

«Нельзя поддаваться эмоциям, – сказала она себе. – Джек не обязан расплачиваться за то, что учинил Рич. Я должна дать ему шанс. Пусть он все объяснит мне и докажет, что любит меня. А пока следует поговорить с мадам Розой. Быть может, ей что-нибудь известно. Возможно, и Сэм Маккензи будет завтра в Богемия-вилидж. От него тоже можно кое-что узнать. Если я хочу бороться за Джека, мне нужно ясно представлять, кто моя соперница». Поднявшись с колен, она отряхнула подол платья от налипшего песка и стала подниматься на холм. Вскоре за деревьями показались поля, а затем и дом. Подойдя к кухне, она заглянула туда и спросила:

– Сара, а что с теми персиками, которые мы заготовили? Их уже можно есть?

– Конечно, но зимой они будут куда лучше. – Мельком взглянув на Клари, она сняла крышку с большого чугунка, кипевшего на печи. – А почему вы спрашиваете? Зачем они вам понадобились?

– Я хочу отвезти кувшинчик мадам Розе. От изумления Сара едва не выронила ложку, которой помешивала суп.

– Зачем вам дружить с подобной женщиной, мисс Клари?

– Я просто хочу отблагодарить ее за подаренную мне одежду.

С этими словами Клари закрыла дверь и пошла через дворик к дому. Джек был в своей комнате – он укладывал чемодан.

– Я хочу поехать завтра с тобой в Богемия-вилидж. – объявила ему Клари.

– Дорогая, я уже несколько раз говорил, что не могу взять тебя с собой, – сказал Джек.

– Я и не собираюсь сопровождать тебя в поездке по каналу. И не напрашиваюсь в Филадельфию или в Уилмингтон.

Клари не смогла скрыть своей нервозности, и Джек посмотрел на нее с удивлением, однако она, не обращая на это внимания, решительно продолжила:

– Мне хочется поглядеть на городок… говорят, он сильно вырос с тех пор, как я была там в последний раз. Кроме того, я хочу отдать мадам Розе кувшинчик с консервированными персиками и лично поблагодарить ее за все, что она сделала для меня.

– Ничего особенного она не сделала. – Джек нахмурился, и Клари поняла, как он смотрит на ее знакомство с мадам Розой. – Я заплатил за одежду, и она внесла в счет даже твою ванну.

– Мне это безразлично. Она отнеслась ко мне по-дружески, хотя могла бы этого не делать. И я получила от нее прекрасный совет, хотя по своей глупости не воспользовалась им. Я поеду в Богемия-вилидж в повозке Люка, и мы вместе вернемся вечером домой.

– Домой? – переспросил Джек, и лицо его осветилось радостной улыбкой. – Значит, моя ферма стала для тебя домом? Ты не представляешь, как это важно для меня.

Именно в это мгновение Клари обратила внимание на предмет, который он держал в руках. Это была плоская квадратная коробочка, завернутая в белую бумагу – очевидно, Джек намеревался положить ее в чемодан, но появление Клари помешало ему. Она сразу же узнала в ней один из тех свертков, что он привез из последней поездки в Богемия-вилидж. Он тогда вручил Саре белую бумазею и темно-красный ситец – и та сшила новые рубашки Мозесу с Люком и повседневное платье себе. А Клари получила несколько кусков пахнущего розами мыла и шерстяную шаль – чтобы не зябнуть холодными осенними вечерами. Стало быть, этот подарок предназначался кому-то еще. Тут она увидела, что из неплотно закрытого футляра торчит краешек белого кружева – очень тонкого и изящного, с узором из листьев и цветов. Заметив ее пристальный взгляд, Джек тоже взглянул на плоскую коробочку.

– Ты возьмешь это в Уилмингтон? – спросила Клари.

– Да ни объяснений, ни извинений – только одно слово «да», которое пронзило сердце Клари. Мысли ее устремились к холодному январскому вечеру, когда ее предал тот, кого она любила и кому верила. На этот раз боль и обида оказались куда острее, и это неопровержимо доказывало, что она любит Джека Мартина всеми фибрами души. Подобно Ричу, он изменил ей – и Клари почувствовала, что хочет умереть. Такую муку нельзя вынести.

– Прекрасно, – сказала она сквозь зубы и кивком показала на коробочку. – За удовольствие надо платить, не так ли?

Он сделал шаг по направлению к ней, но она бросилась в свою комнату и с треском захлопнула дверь, разделявшую их спальни.

– Я прошу тебя мне верить.

– Брось, Джек. Я же не вчера родилась, – с горьким смешком ответила Клари. – Разумеется, ты думаешь иначе… Пора бы тебе понять, что в мое время женщины были куда более информированными, чем сейчас. Но и тогда мужчине удалось провести меня, как последнюю дуру. Я попала в вашу эпоху и попалась на ту же удочку. Похоже, жизнь ничему меня не научила.

– Как ты смеешь оскорблять меня? – Глаза Джека вспыхнули угрожающим огнем. – Я не чета твоему бывшему мужу. В наше время слово джентльмена кое-что значит. Я не изменял тебе, и ты должна принять это за истину.

– Просто животики надорвешь со смеху!

Клари нервно хрустнула пальцами. Исподтишка взглянув на него, она поняла, что мужчине он просто влепил бы пощечину и вызвал на дуэль – по правде сказать, ей стало не по себе при виде его взбешенного лица, и она инстинктивно попятилась назад. На их тарелках остывал нетронутый ужин. Впервые за все это время у Клари не возникло желания отведать чудесных яств Сары. Аппетит пропал напрочь, а в животе так мучительно ныло, что мысль о еде внушала отвращение.

– Клари, – сказал Джек, сумев все же овладеть собой. – Не стоит говорить о том, чего ты не понимаешь.

– Конечно, меня тут принимают за немую!

Она увидела, как он стиснул зубы, не желая поддаваться нарастающему гневу, однако сама была не в состоянии укротить ярость.

– Нет, ты вовсе не немая, ибо не способна помолчать даже минуту, чтобы дать мне возможность закончить свою мысль.

– Ах, я не дослушала до конца ваши благородные мысли, милорд! Смиренно прошу прощения за то, что посмела прервать вас!

Ее слова явно взбесили его. Она хорошо знала этот холодный, надменный взгляд, которым он пресекал любые поползновения затеять склоку. Но она ничего не могла с собой поделать, хотя понимала, что ведет себя как нельзя более глупо.

– В наше время, – произнес он медленно и терпеливо, словно бы втолковывая очевидные истины ребенку, – слову джентльмена можно верить, ибо порукой тому его честь.

– Неужели? Ты станешь меня уверять, будто ни один милорд твоего пошиба не способен солгать? Даже если имеет дело с глупенькой дамочкой, вроде меня?

– Особенно когда имеет дело с глупенькой дамочкой.

Его презрительные слова разъярили Клари донельзя – по ее нервам словно провели зазубренной пилой.

– Я знаю, что в ваше время женщин считали существами низшими и не равными мужчине, – заявила она. – Но ты ошибаешься, и я тебе это докажу. На твоей ферме женщины работают наравне с мужчинами и выполняют самую грязную работу…

– Замолчи!

Никто и никогда прежде не говорил с Клари таким тоном. Во всем облике и в спокойном властном голосе Джека угадывались врожденная привычка повелевать и уверенность, что приказ будет выполнен безусловно. И ей внезапно удалось посмотреть на себя его глазами. За эти полчаса, что они провели вместе в столовой, она в ответ на каждую реплику огрызалась и фыркала, как вздорная капризная бабенка. А он был прав. Она не дала ему возможности объясниться. Прошлое затуманило ей глаза, и она решила, что у него есть любовница, хотя единственное, на чем основывалось подобное предположение, были эти злосчастные кружева в плоском футляре. Может, это был подарок престарелой тетушке? Или жене директора компании, с которым Джека связывал общий бизнес? Господи, да она же рта не закрывала, обрывая его и слова не позволяя сказать! Вот уж действительно несла околесицу – как всегда в минуту волнения.

– Я молчу, Джек. Я тебя внимательно слушаю. Говори то, что хотел сказать.

– Слово истинного джентльмена нерушимо. Я дал слово не разглашать сведений, которые имеют жизненно важное значение для других людей. Я не могу нарушить данное мною слово, Клари.

– Как? Это и есть твое объяснение?

– Боюсь, что да.

– Но это не может быть объяснением!

– Тебе придется удовлетвориться им. К лари, из твоих рассказов о будущем времени, я знаю, что мужчины перестали дорожить своим словом, но я не несу ответственности за это. Если ты не способна доверять мне, тогда…

– И что тогда, Джек?

Клари затаила дыхание, надеясь, что он скажет ей всю правду о своей прошлой жизни. Она должна была знать о нем все. А он лишь повторил спокойно:

– Я не изменял тебе.

– Пока.

Она прикусила язык, но было уже поздно – слово вылетело. Лицо Джека на мгновение омрачилось, однако он тут же взял себя в руки. Этот человек умел скрывать свои чувства – именно поэтому она не могла ему поверить.

– Ты будешь есть? – холодно осведомился он, кивнув в сторону тарелок и подноса с едой на буфете.

– После этой ссоры? Да мне кусок в горло не полезет.

Она быстро пошла к двери, боясь, что разрыдается прежде, чем попадет в свою комнату.

– Быть может, выпьешь мадеры? Это успокаивает нервы.

Он наполнил оба бокала светлым вином, которое она любила потягивать вместе с ним по завершении ужина.

– Нет, спасибо, – произнесла она сдавленным голосом, ощущая подступившие слезы.

– Что с тобой, Клари? – Его слова прозвучали так мягко и нежно, что Клари захотелось прижаться к его груди. – Позволь мне угостить тебя ликером…

– Дверь между нашими комнатами, запирается на ключ? – спросила она.

– Я найду его, если ты хочешь. – Поразительно, как быстро умел он переходить от ласки к ледяной вежливости. – Но зачем тебе ключ? Достаточно моего слова… я не потревожу тебя сегодня ночью.

– Надеюсь, потому что так будет лучше для тебя самого! Если ты войдешь ко мне, я подниму такой крик, что все сбегутся… пусть тогда Сара с Мозесом и Люк полюбуются на тебя!

С этими словами Клари выскочила из столовой. Распахнув дверь в свою комнату, она услышала, как хрустальный бокал со звоном разлетелся, ударившись в деревянную стену.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


За прошедшие несколько недель Богемия-вилидж, действительно, изменилась – Клари с трудом узнавала деревню, уже походившую на городок. Новые здания появились и на Богемия-авеню, рядом с домом мадам Розы. На берегу бухты, справа от Бэк-Крик, велись интенсивные работы по обжигу извести – строителям нужна была побелка.

Но самые поразительные перемены произошли не в самой деревне, а на канале – глаза рябило от бесчисленных суденышек самого разного размера. Перед шлюзом корабли ожидали своей очереди. Клари увидела, как два небольших шлюпа вошли в первый из них и ворота закрылись. Затем она услышала громыханье насосов, которые закачивали воду, чтобы поднять суда на следующую ступень.

У канала раскинулся импровизированный рынок, где вовсю торговали фруктами, овощами и зерном. Матросы и пассажиры с судов, подолгу простаивающих у шлюзов, покупали жареное мясо и свежевыпеченный хлеб, а окрестные фермеры предлагали им масло и молоко. Целая толпа обступила повозку с большими флягами питьевой воды: это был особо ценный товар, ведь никто не решился бы утолить жажду водой из канала – грязной и в масляных пятнах.

Повсюду раздавались громкие голоса, смех, а иногда и брань; стучали молотки и звенели рубанки; ржали испуганные лошади и скрипели колеса повозок на ухабистой дороге, которая ничуть не стала лучше со времени появления здесь Клари. С кораблей и шлюпов доносились вопли младенцев, громко перекликались женщины, собаки, словно бы подражая людям, лаяли взахлеб. У шлюза стояли упряжки мулов: им предстояло тянуть баржу, которая медленно поднималась под напором воды. Один из мулов внезапно заревел, и Джеку, гарцевавшему на великолепном черном жеребце, пришлось напрячь голос, чтобы перекрыть шум. – Сюда, Люк!

Повинуясь жесту хозяина, мальчик объехал рынок слева и остановил повозку возле дома мадам Розы. Клари увидела, что на другом берегу Бэк-Крик расположился такой же точно рынок.

– Дядя Дэнси! – заорал Люк, неистово размахивая руками.

Высокий широкоплечий негр тут же двинулся навстречу гостям из Эфон-Фарм. Забавно было видеть в руках у такого могучего человека корзинку с фруктами и овощами.

– Привек, Люк, здравствуйте, мистер Джек. Рад вас видеть, – сказал Дэнси с широкой улыбкой. – Мистер Маккензи тоже в городе. У него какие-то дела на шлюзе, но скоро он подойдет. Люк, ты здорово вытянулся. Комбинезон-то уж маловат.

– Я знаю, – с гордостью ответил Люк. – Мамка говорит, что я буду таким же большим, как ты и папка.

Заметив, что Дэнси с интересом смотрит на Клари, Люк поторопился представить ее. А Джек, тем временем, нашел для повозки местечко в ряду других, стоявших на берегу канала.

– Я вас помню, – сказал Дэнси. – Вы едва не утопли.

– Ну, теперь я выгляжу гораздо лучше. Клари приняла помощь Джека, который помог ей сойти с повозки, однако не взглянула на него и не поблагодарила. После ссоры в столовой она не желала с ним разговаривать.

– Дэнси, мадам Роза дома? Я хочу повидаться с ней.

– Она здесь, мисс Клари, вот только леди к ней не захаживают. У нас в Богемия-вилидж мало настоящих леди, а те, что есть, и слышать не желают о мадам Розе.

– В таком случае ей будет приятно поболтать со мной.

Клари оправила юбки и поглубже надвинула соломенную шляпку, чтобы уберечься от палящих лучей солнца. Дэнси взирал на нее с изумлением. Затем он перевел взгляд на Джека, словно бы спрашивая, как ему поступить.

– Эту решительную женщину бесполезно – уговаривать, – сказал Джек. – Ее не волнуют правила приличия, и она пойдет к мадам Розе, независимо от того, соглашусь я на это или нет. Будь добр, проводи ее, а мы с Люком отвезем наши продукты заказчикам. Потом я помогу Люку устроиться на рынке с товаром, привезенным на продажу.

– У Дэнси своих забот хватает, – промолвила Клари нарочито кротким тоном. – Меня совершенно не нужно провожать. Я знаю, где входная дверь. Быть может, кто-нибудь снимет кувшин с персиками, пока на него не позарились покупатели?

С этими словами она кивнула в сторону двух женщин, которые с любопытством осматривали стоящие в повозке корзины.

– Давайте я возьму.

Повесив свою кошелку с овощами и фруктами на локоть, Дэнси без труда подхватил тяжелый кувшин, а затем двинулся к дому мадам Розы.

– Дэнси, нести я и сама могу! – воскликнула Клари, бросаясь за ним.

Дэнси быстрым шагом поднимался на холм, и Клари пришлось догонять его. Она так запыхалась, что уже и не думала протестовать. Вдвоем они повернули за угол дома и вышли на Богемия-авеню в тот самый момент, когда на веранде показалась мадам Роза.

На ней было то же самое пышное платье из розовой тафты, которое запомнилось Клари с первой встречи, а роскошная прическа поражала своей изысканной сложностью. Вероятно, ее светлые волосы были обильно политы лаком – ни один локон не выбился, невзирая на энергичные телодвижения. Ибо она волокла за шиворот маленького человечка, который пронзительно визжал и отбивался. Без особых усилий вышвырнув его на улицу, мадам Роза внушительно произнесла:

– Никогда больше не показывайтесь в моем доме, Иезекия Бартрем! У меня почтенное заведение, и я не желаю, чтобы моим девушкам угрожали физической расправой.

Тут на веранду выбежала молодая женщина с не правдоподобно рыжими волосами и подала мадам Розе черную шляпу. Рыжая девица, очевидно, едва успела накинуть прозрачный халатик, из-под которого был виден узкий корсет.

– Спасибо, Гермиона.

Размахнувшись, мадам Роза бросила шляпу Иезекии Бартрему, оставшемуся без головного убора.

– Проклятые шлюхи, вы мне за это заплатите! – завопил маленький человечек, испуганно озираясь вокруг.

За этой сценой уже наблюдали несколько мужчин, привлеченных криками. Клари с удивлением заметила, что изгнанный клиент прекрасно одет – сюртук у него был из дорогой ткани, рубашка отличалась безупречной белизной, галстук тщательно повязан, черные кожаные перчатки подобраны в тон.

– Кто заплатит? Я? Вот уж не думаю. А вам советую уносить побыстрее ноги.

Мадам Роза брезгливо отряхнула руки, словно желая очиститься после прикосновения к своему бывшему клиенту, затем распрямила сбившуюся оборку на платье, и тут взор ее упал на Клари.

– Добрый день, мисс Каммингс, – сказала она, приветливо кивнув. – Я вам нужна?

– Я приехала в город с мистером Мартином и Люком, – объяснила Клари. – Если вы не очень заняты, я бы к вам заглянула. Мне хочется поблагодарить вас за доброе отношение ко мне и за одежду, которую вы мне дали.

– Но мне за все заплатили, – возразила мадам Роза и слегка нахмурилась, пытаясь разгадать истинные цели столь неожиданного визита.

– Я знаю, – сказала Клари, – но доброе отношение деньгами не купишь. Я привезла кувшин консервированных персиков для вас и… гм… для ваших девушек.

Она махнула рукой в сторону Дэнси, который по-прежнему сжимал в руках кувшин, тогда как кошелка висела у него на локте.

– Для меня?

На лице мадам Розы появилось озадаченное выражение. Спохватившись, она поспешно проговорила:

– Да, да, большое вам спасибо, мисс Каммингс.

– Можно мне войти?

Мадам Роза явно не знала, как ей поступить, и Клари добавила:

– Я ведь уже была там, помните?

– Ну, конечно…

Мадам Роза посторонилась, пропуская Клари. В главной зале все было по-прежнему: запах табака и спиртного, полуголые девицы на диванчиках. Мадам Роза огляделась в поисках места, и Клари решила взять инициативу на себя.

– Давайте сядем за столик в углу, – сказала она. – Отсюда хорошо виден канал, и никто нас не потревожит. Разумеется, если вы не слишком заняты. Впрочем, сейчас самое время для ленча.

– Для ленча? – с улыбкой повторила мадам Роза, пробуя на язык незнакомое слово. – Пожалуй, я действительно выпью чашечку кофе. Гермиона, будь добра, обслужи нас, пока Дэнси занят на кухне.

Вскоре перед ними появились две дымящиеся чашки. Отхлебнув из своей, мадам Роза решительно произнесла:

– А теперь, мисс Каммингс, мне хотелось бы узнать, зачем я вам понадобилась.

– Я в самом деле желала поблагодарить вас, – ответила Клари. – Вы очень многое сделали для меня в тот ужасный день, когда я впервые здесь оказалась.

– Если вы имеете в виду вашего бывшего мужа, то никто не пытался разыскать вас в Богемия-вилидж, – сказала мадам Роза.

– Об этом я даже и не думала, – честно призналась Клари.

– Значит, у вас есть какие-то другие причины, иначе вы не пришли бы сюда. Любой, кто заходит в этот дом, хочет что-то получить либо от меня, либо от моих девушек.

Неужели мы не можем видеться просто как друзья?

– Нет, мисс Каммингс, не можем. – Мадам Роза с вызовом посмотрела на Клари. – Я содержательница здешнего публичного дома, и приличные женщины здесь не появляются… разве что под давлением каких-либо чрезвычайных обстоятельств. Посудите сами, можем ли мы быть друзьями?

– Думаю, да. Мы обе боремся в одиночку в этом жестоком мире.

– Разве вам плохо живется на Эфон Фарм?

– Нет. По правде говоря, я счастлива там.

То есть, была счастлива… до вчерашнего дня.

– Что же произошло вчера?

– Сара сказала, что у Джека есть женщина в Уилмингтоне.

– А, вот оно что! – Держа в руках чашку, мадам Роза с довольным видом откинулась на спинку стула. – Стало быть, вы хотели расспросить меня об этой женщине.

– Вы ее знаете? – Клари наклонилась вперед. – Мадам Роза, если вам что-нибудь известно, скажите мне, умоляю вас. Вы не представляете, как это важно для меня.

– Напротив, я очень хорошо это понимаю. – Мадам Роза с грустью покачала головой. – Вы не послушались моего совета, а ведь я вас предупреждала насчет Джека Мартина. У этого человека слишком много тайн. А вы позволили себе влюбиться в него. Полагаю, вы с ним спали?

– Ну, я…

Клари почувствовала, что краснеет, поскольку мадам Роза, не стесняясь, назвала вещи своими именами.

– Ах, мисс Каммингс, как же вы сглупили! – Мадам Роза дважды щелкнула языком в знак неодобрения такой поразительной наивности. – Нужно было потребовать, чтобы он заплатил авансом… или даже поторговаться насчет брака и только потом лезть к нему в постель. А теперь какие вы можете ставить условия?

– Должна признаться, что я тогда об этом не думала, – призналась Клари.

– Это ясно как Божий день. Жаль, что девочек никто этому не учит. Подобные вещи надо знать с малых лет. Скольких несчастий удалось бы тогда избежать! Правда, лично для меня это было бы плохо. Если бы все девушки были разумными, кто стал бы работать в моем заведении?

– Во имя неба, скажите мне, как могла умная женщина, вроде вас, заняться подобным ремеслом? – спросила Клари, на мгновение забыв собственные горести, связанные с уилмингтонской любовницей Джека.

– Кажется, я вам это уже объясняла во время нашей первой встречи, – сказала мадам Роза. – Меня предал мужчина. Меня тоже никто не предупредил, вот я и попалась. Впрочем, вряд ли я тогда стала бы кого-нибудь слушать…

– Где вы росли? – поинтересовалась Клари. – Похоже, вы получили хорошее образование.

– Я родилась в южной части штата Нью-Джерси. Мои шведские предки поселились там почти двести лет назад. А моим образованием занимался отец.

– Ваши родители еще живы?

– Не знаю. Если живы, то лучше бы им ничего не знать обо мне. Я и без того принесла им много горя, когда уступила одному местному парню… Я думала, он меня любит.

– А почему вы не вышли за него замуж? Это прикрыло бы бесчестье.

– Зачем ему было жениться на мне, если он уже получил то, что хотел? Нет, он женился на девушке, которая оказалась умнее меня. Вот так я получила самый суровый урок в своей жизни. Умная девушка должна отдаваться только за деньги или за обручальное кольцо.

– Это звучит цинично.

– Зато разумно. Я многого сумела добиться. У меня свое заведение, и земля, на которой стоит дом, также принадлежит мне.

– Однако вам приходится иметь дело с такими омерзительными типами, как этот Иезекия Бартрем.

– Я умею справляться с подобными людьми. Научилась за десять лет. А вот сумеете ли вы справиться с мистером Джеком Мартином, мисс Каммингс? Что вы от него хотите?

– Прежде всего верности. Это самое важное для меня.

– Значит, вы хотите почти невозможного. Немногие мужчины хранят верность любовнице, а о женах и говорить нечего.

– Сейчас я не могу оспаривать ваши слова, – с горечью сказала Клари. – Вернемся к этой женщине из Уилмингтона. Вы что-нибудь о ней знаете?

– Только по слухам. Однажды Сэм Маккензи обмолвился насчет таинственной личной жизни своего друга, – задумчиво проговорила мадам Роза. – Не могу понять, когда же он с ней встречается, если она вообще существует? Мистер Мартин – фигура заметная. Но его всегда можно найти либо на канале, либо в Богемия-вилидж, либо на ферме.

– Сара утверждает, что он всегда останавливается в Уилмингтоне, когда объезжает западную часть канала.

– А откуда это известно Саре? Еще важнее понять, зачем ей понадобилось говорить вам об этом? Быть может, она хотела вам досадить, чтобы выжить с Эфон-Фарм?

– Не думаю, у нас прекрасные отношения, – мгновенно отозвалась Клари. – Мне нравится Сара. Нет, я не могу поверить, что она со мной лицемерит.

– В таком случае она желает, чтобы мистер Мартин порвал со своей любовницей и женился на вас.

– Вы полагаете, что Сара выбрала меня в качестве будущей миссис Мартин? – в изумлении спросила Клари и рассмеялась. – Мне никогда не приходила в голову подобная мысль.

– Мисс Каммингс, вы, похоже, вообще не склонны думать о важных вещах, – промолвила мадам Роза. – Всегда нужно размышлять о том, что движет окружающими вас людьми.

– В этом вы совершенно правы. Если бы я как следует обдумала, что движет моим мужем, прежде чем выйти за него, моя жизнь была бы намного счастливее. Мадам Роза, как жаль, что у меня не было тогда такой умной советчицы, как вы!

– Вот и вспоминайте почаще то, что я вам уже говорила. – В это мгновение с улицы донесся сильный шум, и мадам Роза повернула голову к двери. – Что там такое?

Обе женщины поспешили на веранду и увидели, что перед домом собралась толпа человек в двадцать – их привел Иезекия Бартрем.

– Вот она! – патетически вскричал маленький человечек, указывая пальцем на мадам Розу. – Вавилонская блудница! Таким, как она, не место в нашем славном городе! Пусть убирается вместе со своими девками!

Мадам Роза бесстрашно подошла к самому краю веранды.

– Вот как, Иезекия? – рассмеялась она. – Всего час назад ты был не прочь порезвиться с моими девушками, вот только пожелал таких вещей, о которых и говорить-то стыдно. А когда бедняжка Гермиона отказала тебе, стал угрожать ей ножом. Поэтому мне пришлось выставить тебя. Я не потерплю никаких бесчинств в своем заведении. Я имею полное право распоряжаться своим имуществом, а дом этот принадлежит мне. Ты, кстати, даже и не заплатил Гермионе…

– Он всегда был скуповат, – фыркнул мужчина в рабочем комбинезоне.

– Любит лакомиться на дармовщинку! – добавил другой, и в толпе послышались смешки.

– Все, кто бывал в моем заведении, знают, что здесь место приличное, – сказала мадам Роза. – И девушки мои умеют себя вести. Мы никому не делаем вреда и приносим большую пользу городу. На канале работает много мужчин. Чем приставать к почтенным леди, пусть лучше приходят сюда. Да, здесь им подают выпивку… а вам бы хотелось, чтобы пьяницы валялись на улицах? Иезекия, ты не можешь мне простить, что я тебя вышвырнула вон. Разумеется, трудно сохранить достоинство, если женщина берет тебя за шкирку, как котенка, и выкидывает на улицу.

– Эх, проворонить такое зрелище! – крикнул какой-то землекоп. – Мадам Роза выволакивает Иезекию! Ха-ха-ха!

Окружающие захохотали. Иезекия Бартрем побагровел от злости.

– А теперь, люди добрые, возвращайтесь к своим делам, – с улыбкой сказала мадам Роза и помахала рукой, словно кинозвезда.

Толпа потихоньку разошлась, оставив перед домом лишь Иезекию Бартрема, который переводил взгляд с мадам Розы на К лари.

– Вы еще обо мне услышите, – прохрипел он. – И ваши девки тоже. Уж я постараюсь, чтобы вы все получили по заслугам! И разнесу об этом весть повсюду – от Богемия-вилидж до Ньюболдс-лэндинг! Тогда и другим неповадно будет!

По его взгляду Клари поняла, что он считает ее одной из девушек мадам Розы.

– Ноги твоей больше не будет в моем доме! – воскликнула мадам Роза. – Поищи себе удовольствий в другом месте! Пойдемте, мисс Каммингс.

Повернувшись на каблуках, она быстрым шагом удалилась с веранды. Клари шла следом. В дверях они столкнулись с Дэнси.

– Что случилось? – спросил он. – Я услышал шум и прибежал сюда. Кто-то буянит?

– Я уже с этим разобралась, – ответила мадам Роза. – Иезекия Бартрем опять заявился к нам… никак не может смириться, что его выставили вон.

– Поганый человек, – сказал Дэнси. – Думаю, это оттого, что он маленького роста. Малявки всегда пыжатся и пытаются доказать, что ничем не хуже высоких парней.

– Может быть, ты прав, но мистера Бартрема мы больше на порог не пустим, – произнесла мадам Роза, возвысив голос так, чтобы ее слышали все находившиеся в зале. – Если какой-нибудь девушке вздумается ублажить его, она мигом лишится работы, понятно? Он едва не зарезал бедную Гермиону и может убить любую из вас.

– Что здесь, черт возьми, происходит? На пороге внезапно появился Джек. Встревоженно оглядывая зал, он наконец заметил Клари и тут же спросил:

– С тобой все в порядке?

– Разумеется, – с достоинством произнесла Клари. – Мы с мадам Розой вполне способны защитить себя.

Пока мадам Роза рассказывала Джеку о том, что произошло, Дэнси подошел к бару и налил четыре больших стакана виски. Один из них он протянул Клари.

– Выпейте-ка! Вид у вас такой, будто вы немного струхнули. Я тоже струхнул. От этого мистера Бартрема меня всегда в дрожь бросает.

И Дэнси одним глотком осушил свой стакан.

– А вот я совсем не испугалась, – заявила Клари.

– Она тоже это всегда повторяет, – сказал Дэнси, кивнув в сторону мадам Розы. – Но когда посетители начинают буянить, она пьет больше, чем обычно. Я бы хотел, чтобы мадам Роза бросила это дело и открыла харчевню.

– И Сара говорила нечто подобное, – заметила Клари.

– Сара всегда правильно говорит. Дэнси отнес два оставшихся стакана мадам Розе и Джеку. Признавшись себе, что Дэнси прав и угрозы Иезекии Бартрема несколько вывели ее из себя, Клари пригубила виски. Этот напиток сразу же обжег ей горло, и она поставила стакан на стойку.

– Спасибо, Дэнси, – сказал Джек негру, а затем обернулся к Клари. – Я уже закупил все необходимое и сложил коробки в повозку. А Люк распродал весь свой товар, так что можно ехать.

– Но мы даже поговорить толком не успели, – вскинулась Клари, однако Джек отрицательно покачал головой.

– Пока здесь бродит Иезекия Бартрем, я не желаю, чтобы ты оставалась в Богемия-вилидж. Вы с Люком должны вернуться на ферму засветло. Там вас никто не тронет. Мадам Роза, вы не одолжите Клари на несколько дней один из ваших револьверов? Какая жалость, что я оставил дома свой.

– Револьвер? – изумленно повторила Клари. – Это еще зачем?

– Чтобы ты смогла защищаться, если возникнет такая необходимость, – сказал Джек.

– Я боюсь револьверов. Даже смотреть на них – и то страшно! Если ехать на ферму так опасно, почему нам с Люком не переночевать здесь? – спросила она.

– Возвращаться домой все равно придется, – терпеливо пояснил Джек. – К тому же, в этом доме тебе ночевать не следует.

– Мы можем снять комнату у мадам Розы, – начала было Клари и тут же залилась краской, осознав всю двусмысленность своих слов.

– Даже если бы у меня нашлось свободное местечко, вам не годится оставаться здесь, мисс Каммингс, – вмешалась мадам Роза. – Уверена, вы это сами хорошо понимаете. Всего одна ночь в этом доме – и на вашей репутации можно ставить крест. Она и без того подпорчена… ведь порядочные женщины сюда не заглядывают. Подумайте о своем будущем.

– Плевать я хотела на эту чертову репутацию! – воскликнула Клари.

– Отнюдь. Женщине очень трудно вернуть загубленную репутацию. На моей памяти только двум леди такое удалось.

– Ты не можешь остаться здесь, – сказал Джек, – потому что Сара с Мозесом будут ждать вас с Люком сегодня вечером. Если вы не появитесь, они будут страшно беспокоиться.

– Об этом я не подумала, – призналась Клари.

– Мисс Каммингс, я уже советовала вам почаще размышлять, – сказала мадам Роза. – Вы говорите… и, подозреваю, действуете… слишком необдуманно.

– А порой и необузданно, – добавил Джек с лукавой усмешкой, которая, впрочем, тут же исчезла. – Клари, ты должна выехать на Эфон-Фарм в течение часа, и я настаиваю, чтобы ты взяла револьвер. Иезекия Бартрем мог затаиться где-то поблизости.

– Пускай Люк берет револьвер, – предложила Клари.

– Люк сейчас не в том состоянии. Боюсь, он не сможет как следует прицелиться.

– Люк заболел? – встревожилась вдруг Клари. – Утром он был совершенно здоров.

– Он не болен. Тут произошла небольшая потасовка. Кажется, Люк влюбился в Эмми… девушку, которая работает на кухне у мадам Розы. К несчастью, одному из молодых землекопов Эмми тоже нравится, и он счел, что имеет на нее большие права. В общем, юноши слегка повздорили. Боюсь, дело дошло до кулаков.

– Люк сильно пострадал? Где он? – спросила Клари.

– На твоем месте я бы не вмешивался, – спокойно произнес Джек. – Молодые люди сейчас на кухне, за ними ухаживают Эмми и Люси. Кажется, Дэнси уже пошел к ним. Не сомневаюсь, он задаст хорошую трепку своему племяннику и второму оболтусу тоже.

Заметив, что Джек с трудом сдерживает улыбку, Клари успокоилась.

– Мистер Мартин, – сказала мадам Роза, наставив на него палец, – стоит вам появиться у меня, как начинаются неприятности. Если вы не исправитесь, я буду вынуждена отказать вам от дома.

– Если меня выгонят, Сэм тоже уйдет, – с ухмылкой парировал Джек.

– Все вы одинаковы! – воскликнула мадам Роза, воздев руки к небу. – Будь то белые или черные, молодые или старые, все мужчины ведут себя, как несмышленые дети. Надеюсь, это юные ослы не разбили мой дорогой китайский фарфор?

– Сражение состоялось на улице, – сказал Джек. – Люк лишился корзины помидоров, потому что его противник упал на них. Какое-то количество яблок оказалось в канале. Имеются небольшие телесные повреждения. У Люка разбит нос и заплыл глаз. Второй паренек отделался царапинами.

– Отвратительно, – с чувством промолвила мадам Роза, однако глаза у нее смеялись. – Ладно, я сейчас принесу оружие.

Вернувшись, она выложила на стол револьвер и метнула проницательный взгляд на Джека.

– Раз мисс Каммингс не в ладах с этим, вам лучше показать ей… иначе она не справится.

– Господи, какой он допотопный! – воскликнула Клари, разглядывая револьвер. – Неужели кремневый?

– А разве другие бывают? – осведомилась мадам Роза.

– Разумеется, это не самая новая модель, – кивнул Джек в знак согласия, – но если он исправен, то лучшего и желать нельзя.

– Я не знаю, как из него стрелять, – сказала Клари, кусая губы от напряжения и обиды.

– Я тебе покажу. Возьми его вот так.

Джек вложил ей в ладонь револьвер. Рукоятка из орехового дерева была блестящей от долгого употребления. Ствол был из железа, а спусковой механизм – из изрядно почерневшей латуни.

– Он еще не заряжен, – продолжал Джек, – так что бояться нечего. Держи его так, словно целишься в кого-то. Нет, нет, подальше от лица. Порох может ослепить тебя.

– Спасибо на добром слове! Револьвер оказался таким тяжелым, что пришлось держать его обеими руками. Чувствуя себя актрисой, играющей роль в историческом фильме, она положила палец на курок и выставила вперед ствол.

– Уже гораздо лучше, – одобрительно сказал Джек, поправляя прицел. – Сначала нужно поднять молоточки, а затем нажать на курок.

Взяв у нее револьвер, он продемонстрировал, как это делается.

– Думаю, мне следовало бы потренироваться, прежде чем пускать его в ход, – сказала Клари.

– Вздор, – оборвала ее мадам Роза и, взяв в свою очередь револьвер, встала наизготовку. – Видите, это совсем просто.

– Значит, вам приходилось им пользоваться? – спросила Клари.

– Изредка, чтобы привести в чувство буянов, – ответила мадам Роза. – Возможно, и вам придется. А может быть, вы без всяких приключений доберетесь до Эфон-Фарм.

Давайте я заряжу его, протянув руку.

– Я тоже умею, – возразила мадам Роза, но револьвер отдала.

Затем она направилась к бару и достала из-под стойки рожок с порохом. Клари внимательно смотрела, как Джек, насыпав в ствол черный порошок, просунул в дуло тряпичный пыж и пулю, которую задвинул глубже с помощью железного шомпола.

– Готово. Если ты окажешься в ситуации, когда вынуждена будешь применить револьвер, подними молоточки, хорошенько прицелься и нажми на курок.

– Не забывайте об отдаче! – предупредила мадам Роза.

– Будем надеяться, что эта дьявольская штуковина мне не понадобится, – ответила Клари. – А кстати, как близко должна быть мишень, чтобы не промазать? Господи, что я говорю!

– Примерно двадцать футов, – хладнокровно отозвался Джек. – Лучше даже меньше. Ты не привыкла к огнестрельному оружию, поэтому так будет надежнее.

– Скажешь тоже! – пробурчала Клари.

– Да я ведь уже сказал, – удивился Джек, а затем усмехнулся. – Понятно, это у вас присказка такая.

Клари кивнула. Зажав револьвер в одной руке, он взял ее за подбородок другой. На какое-то мгновение ей показалось, что он собирается поцеловать ее, но вместо этого он провел пальцами по ее губам.

– Я почти убежден, что на обратном пути ничего серьезного не произойдет, но рисковать не хочу, поскольку речь идет о твоей жизни. И о жизни Люка. Клари, тебе придется править.

– Это гораздо легче, чем иметь дело с револьвером, – сказала она. – За последние несколько недель я уже не раз правила повозкой на ферме.

– Знаю. Ты мне очень нужна, Клари.

И он вновь провел пальцами по ее губам.

– Удачной поездки! – прошептала она.

– Когда я вернусь, мы с тобой должны будем кое-что серьезно обсудить.

Он сказал это так тихо, что мадам Роза не услышала.

– И ты наконец расскажешь мне о своем прошлом? – спросила она.

– Я собираюсь предпринять кое-какие действия для того, чтобы это стало возможным.

– Черт возьми, что все это означает? Она заговорила слишком громко, и Джек взял ее за руку. Мадам Роза нахмурилась, услышав ее несдержанное восклицание. Клари хотела извиниться, но тут в комнату вошел Дэнси, ведя под руку Люка. У мальчика была разбита губа, а под глазом красовался синяк. Он успел умыться и переодеться в одну из рубашек своего дяди. Нос у него все еще кровоточил, и он зажимал ноздри платком.

– Да, порадуется мать, когда увидит тебя, – протянула Клари.

– Она будет ворчать, – согласился Люк, – но это неважно. Люси сказала, что я молодец.

– Люси? Я думала, ты дрался из-за Эмми.

– Да вы его не спрашивайте, мисс Клари, – бросил Дэнси, пожав плечами. – У меня голова гудит от того, что эти парни наговорили на кухне. Они уже подружились. А насчет Сары вы правы. Она захочет с него шкуру спустить, когда узнает, что он вытворял в городе… правда, он так вымахал, что его уже и не отшлепаешь.

– Насколько я знаю Сару, – сказала Клари, – она ограничится кратким назиданием, а наказывать мальчика не станет.

– Люк, – возгласила мадам Роза, – я настоятельно советую тебе убраться из Богемия-вилидж, иначе твоей шкурой займусь я, чтобы избавить Сару от лишних хлопот. И не возвращайся в мой дом до тех пор, пока не научишься вести себя более достойно.

– Да, мэм, – ответил Люк, понурившись.

– Пошли, – сказала Клари, беря его за руку. – Идем отсюда или нас выставят на первой скорости.

– Мисс Клари, о чем это вы? – озадаченно спросил Люк.

– Не обращай внимания. Найди повозку и ложись в нее. Править буду я.

Джек подогнал повозку к дому мадам Розы. Протянув руку, он помог Клари подняться и посадил рядом с собой. Бедра их соприкоснулись, и Клари нервно сжала его пальцы. Несмотря на всю обиду, причиненную его нежеланием рассказать всю правду о себе, ее влекло к нему так же сильно, как прежде. Это походило на наваждение.

– Мне жаль, что я не могу отвезти тебя домой, – сказал он. – Но времени у меня уже нет. Корабль, на котором я плыву, зайдет в шлюз через два часа, а к вечеру я должен быть на месте.

– То есть в Уилмингтоне?

Клари слегка отодвинулась, чтобы больше не чувствовать его прикосновения. Себе самой она могла признаться, что желает его – однако верить ему было нельзя, потому что он поступил нечестно по отношению к ней. Она заметила, что при упоминании Уилмингтона его красивое лицо стало холодным и чужим, а в глазах появился стальной блеск.

– У меня много дел в Уилмингтоне, – сухо обронил он, – равно как и в Филадельфии.

– Филли, – пробормотала она, и он вдруг напрягся, гневно сдвинув брови, но через мгновение улыбнулся.

– Ну, конечно. Так называют этот город. Я помню. Клари, я надеюсь на тебя. Вы с Люком должны добраться до фермы благополучно.

Сунув ей вожжи, он спрыгнул с повозки, а Люк уселся на его место. Махнув на прощание рукой мадам Розе и Дэнси, Клари выехала на дорогу, ведущую на ферму. Внезапно Люк скорчился, схватившись за живот.

– Что-то меня мутит, – простонал он. – Повозка такая тряская!

– Хочешь, вернемся назад? – спросила Клари.

– Нет. К вечеру мы должны быть дома, иначе мамка с ума сойдет. Может, лечь в повозку? Я положу голову на охапку цветов, закрою глаза, и тогда мне, наверное, полегчает.

– Хорошая мысль, Клари натянула вожжи, и Люк перебрался в повозку.

– Тебе удобно? – спросила она, обернувшись.

– Да, мэм. Вы на меня отбрасываете тень.

Здесь гораздо прохладнее. Может, я сумею заснуть.

– Валяй.

Клари подхлестнула лошадь в надежде добраться до фермы прежде, чем Люку станет совсем худо. Повозка шла ходко – деревья так и мелькали по сторонам. Ошибка при повороте исключалась – всего-то и нужно было свернуть один раз направо, а затем уж двигаться по прямой. Дорога спереди и сзади была совершенно пустынной. – Люк?

Обернувшись, Клари увидела, что мальчик спит. Она потрогала ему лоб – нет, жара не было. И тогда она полностью сосредоточила внимание на лошади и дороге.

Внезапно из-за деревьев показался всадник. Пустив лошадь галопом, он преградил путь, и Клари пришлось резко натянуть вожжи. Она сразу же поняла, кто этот человек, а увидев решительное выражение его лица и сверкающие злобой глаза, невольно поежилась.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


Иезекия Бартрем наклонился в седле почти к самой шее коня, и Клари поняла, что ничего хорошего от него ожидать нельзя. Ей с первого взгляда стало ясно, что он готовится к решительным действиям.

– Ну-у, – протянул он, с вожделением глядя на нее, – что это мы здесь делаем, совсем одни на дороге… Ты новая девушка мадам Розы?

– Нет, – отчеканила Клари. – Вы ошиблись. Посторонитесь, мистер Бартрем, дайте нам проехать.

– Вот позабавлюсь с тобой, тогда и поедешь, – ответил он. – Это много времени не займет. Я кое в чем нуждаюсь, а мадам Роза не желает меня удовлетворить в своем заведении, так что придется мне самому позаботиться о себе. А если ты мне понравишься, я, может, и не отошлю тебя к ней. Просто оставлю тебя при себе. Пусть это послужит уроком для мадам Розы.

– Люк, – прошептала Клари, стараясь не привлечь внимания Иезекии Бартрема, – ты не спишь?

– Нет, мэм, – ответил ей тихий испуганный голос из глубины повозки.

– Не шевелись пока. В подходящий момент ты выскочишь, чтобы напугать его.

– Мисс Клари, – спросил Люк, – а вы будете стрелять из револьвера?

– Будем надеяться, что до этого дела не дойдет.

Иезекия Бартрем продолжал говорить, расписывая ожидающие их наслаждения. Крепко сжав поводья в руках, Клари произнесла решительно:

– Повторяю, дайте нам проехать, мистер Бартрем. Я не из тех девушек, за кого вы меня принимаете, и не собираюсь с вами никуда идти.

– Какая храбрая малышка! Иезекия Бартрем, дав шенкеля своему коню, подъехал ближе, а затем наклонился в седле и потрепал гриву лошади, впряженной в повозку. Он отвлекся лишь на мгновение, но Клари успела прикрыть юбками револьвер, лежавший у ее ног. Она села так, чтобы он оказался прямо под правой рукой. При этом она не сводила глаз с Иезекии Бартрема, пытаясь скрыть страх под маской праведного негодования.

– Оставьте лошадь в покое, – приказала она.

– И не подумаю. – Он издевательски ухмыльнулся, а Клари стиснула зубы, борясь с желанием влепить ему пощечину. – Сейчас я пересяду на эту лошадь, и мы поедем ко мне.

Он уже занес ногу, чтобы спешиться и перебраться на лошадь, тащившую повозку.

– Не смейте! – Бросив поводья, Клари наклонилась за револьвером и выпрямилась, держа его обеими руками и целясь в Иезекию Бартрема.

– Это старье не заряжено, – бросил он с нарочитой самоуверенностью.

Но, должно быть, какие-то основания у него оставались, ибо он перестал поглаживать пристяжную лошадь и снова вставил ногу в стремя. Клари продолжала целиться ему в сердце.

– Он заряжен, предупреждаю вас, – сказала она, – и я умею им пользоваться. Езжайте прочь.

– Ты не станешь меня убивать. Ты меня просто дразнишь.

– На вашем месте я бы не стала рисковать жизнью, – угрожающе произнесла Клари. – Посторонитесь и дайте мне проехать.

Ей пришло в голову, что даже если он послушается, то потом легко догонит перегруженную повозку, и тогда им от него не уйти. Кроме того, она не могла держать одновременно и поводья, и револьвер – оставалось надеяться, что Иезекия Бартрем об этом не догадается.

– Никуда я не уйду! У тебя силенок не хватит выстрелить из этой штуки, – промолвил он с издевательским смешком. – Посмотри на себя, у тебя же руки трясутся!

Клари почувствовала, что решительный момент настал. Ей вдруг показалось, будто она вновь слышит Джека – он говорил, что будет обязан ей, если она доставит Люка домой живым и невредимым. Она должна сделать все, чтобы вера Джека в нее не пошатнулась!

Левой рукой Клари взвела курок, как научил ее Джек, и вновь сжала револьвер двумя руками, положив оба указательных пальца на спусковой крючок.

– Еще одно движение, и я выстрелю, – сказала она.

К несчастью, голос у нее дрогнул, и Иезекия Бартрем только ухмыльнулся, услышав эту угрозу. Он вновь дал шенкеля коню.

– Я вас предупредила!

Клари поняла, что выбора у нее нет. Она не сомневалась, что Иезекия Бартрем легко разоружит ее, а затем разрядит револьвер в Люка, который, скорчившись, прятался за ее спиной. Убив Люка, Иезекия Бартрем изнасилует ее. Этого она допустить не могла. На карту была поставлена жизнь Люка и ее честь. Нет, она не обманет ожиданий Джека! И Клари что было сил нажала на спусковой крючок.

В тот момент, когда Клари выстрелила из револьвера, Люк с пронзительным диким воем вскочил на ноги. Перед глазами у Клари что-то ослепительно вспыхнуло, раздался оглушительный шум, который, казалось, повторялся снова и снова, возвращаясь многократным эхом, подобно грому. В ушах у нее зазвенело. Она увидела, словно в замедленной съемке, как падает на землю Иезекия Бартрем. Его обезумевший от страха конь громко заржал.

Отдача заставила Клари выбросить руки вперед, но, несмотря на это, ей не удалось удержать равновесия и, завалившись назад, она рухнула в повозку, прямо на Люка. Соломенная шляпка косо сползла ей на лицо. – Мисс Клари, с вами все в порядке? Люк помог ей сесть и взял у нее из рук револьвер. Клари попыталась надеть шляпку, но тотчас снова упала: их повозка мчалась по тряской дороге с такой скоростью, что удержаться было просто невозможно. Тогда Клари разорвала ленты и отбросила шляпку в сторону, пытаясь понять, что происходит.

– Лошадь понесла! – заорал Люк. Вскарабкавшись на козлы, он схватил поводья, но удерживал их с трудом – они рвались у него из рук и тащила за собой. Стараясь не выпустить их, он едва не вывалился из повозки.

– Осторожно, Люк!

Клари вскочила и, ухватив его за лямки комбинезона, вернула на козлы.

– Я их держу! – прокричал Люк.

– Сейчас я тебе помогу!

Клари забралась на козлы рядом с ним и тоже ухватилась за поводья. Соединенными усилиями они заставили испуганную лошадь сначала перейти на рысь, потом на шаг и, наконец, остановиться.

– Ох, Люк, – простонала Клари, – минуту назад мне казалось, что мы с ней не справимся.

– Мне тоже.

Внезапно Люк начал дико хохотать, глядя на нее. Клари испугалась, что у него истерика – и что тогда прикажете делать? Но тут же поняла, что мальчику действительно смешно.

– Мисс Клари, вы только посмотрите на себя! У вас совершенно черные руки и лицо! Прямо как у негритянки.

– Да?

Клари оглядела себя. Рукава и корсаж ее серого платья почернели от пороха, так же как руки и, вероятно, лицо.

– Боже милосердный, это похоже на копоть. Чтобы ее отмыть, понадобится много мыла и горячей воды.

– Что же нам делать? – спросил Люк. – Если вы промазали в мистера Бартрема, он сейчас гонится за нами. Он зол, как сто чертей.

– А если не промазала, – сказала Клари, – то он, быть может, лежит, истекая кровью. Даже такого ненормального человека, как он, нельзя оставить умирать на дороге.

– Значит, вы собираетесь помочь ему? – воскликнул Люк, широко открыл глаза.

– Думаю, мы должны узнать, ранен он или нет, – сказала Клари. – Если уж я в него стреляла, я несу ответственность за его здоровье.

Несколько минут Люк обдумывал эту мысль, а Клари старалась выровнять дыхание и унять дрожь в руках.

– Если мистера Бартрема нужно будет зашивать, – ухмыляясь, предложил Люк, – позвольте мне на нем попрактиковаться. Пусть это будет ему наказанием за все, что он хотел с нами сделать.

– Люк, это просто ужасно, – строго начала она, но тут оба они покатились со смеху.

Упав друг на друга, они стонали и завывали от хохота, пока из глаз Клари не полились слезы – она вытирала их черными пальцами и, за отсутствием носового платка, грязным рукавом.

– Вот теперь мне гораздо лучше, – отсмеявшись, сказала она. – Кажется, за всю жизнь я не испытывала такого страха!

– И я тоже, – признался Люк.

– Но дело не закончено. – Клари храбро расправила плечи. – Давай повернем назад и посмотрим, какой ущерб мы ему нанесли.

Иезекия Бартрем, раскинув руки и ноги, валялся по дороге. Он не пошевелился, когда Клари остановила повозку прямо рядом с ним. Его конь исчез. Клари решила, что лошадь – она сама найдет дорогу искать не нужно домой.

– Мертв? – спросил Люк, глядя на неподвижное тело горящими глазами.

– Пока не могу сказать. Оставайся в повозке.

Клари медленно двинулась к телу.

– Осторожнее, – сказал Люк шепотом, словно боялся разбудить Иезекию Бартрема.

– Ладно.

Зайдя сбоку, Клари тихонько дотронулась носком ботинка до локтя Иезекии Бартрема. Тот не пошевелился. Тогда Клари слегка пнула его в бедро, а потом под ребра. Наконец она присела на корточки и нащупала шейную артерию.

– Он жив, – объявила она с видимым облегчением. – По крайней мере, у меня на совести не будет убийства. Он потерял сознание, но пульс есть.

Спрыгнув с повозки, Люк подошел к Клари и встал посреди дороги, подбоченившись и глядя вниз, на бесчувственное тело.

– Вы не желаете оставлять его здесь, – медленно произнес он. – Вы ни за что так не поступите. Значит, нам придется взять его в повозку.

– Ты сумеешь его поднять? – спросила Клари. – Он маленького росточка, так что не должен быть таким уж тяжелым. Отвезем его в Богемия-вилидж. Помоги-ка мне переставить корзины и коробки… мы положим его сзади.

Быстро расчистив место, они с Люком подняли Иезекию Бартрема и уложили в повозку. Они обращались с ним не слишком бережно, но Клари это не слишком волновало. Она испытывала громадное облегчение оттого, что ее выстрел не попал в цель – этот человек лишился чувств, упав с лошади. Он просто насмерть перепугался.

– Люк, я хочу, чтобы ты сидел сзади, держа его под прицелом, – сказала Клари. – Вдруг он по дороге очнется.

– Но ведь вы уже разрядили револьвер. Больше у нас не осталось ни пуль, ни пороха, – возразил Люк.

– Это знаем только мы с тобой, – ответила она, – а Иезекия Бартрем лежит без сознания. Как ему догадаться, что мы не можем перезарядить револьвер? Ты делай вид, будто он заряжен, Люк!

– Понятно, – ухмыльнулся Люк. – Я скажу, что если он двинет хоть пальцем, я всажу ему пулю прямо в грудь.

– Похоже, доктора из тебя не получится, а вот актером ты вполне можешь стать, – сухо промолвила Клари.

Второй за этот день приезд Клари в Богемия-вилидж произвел фурор. Сознавая, что ее черные от копоти лицо и руки вызовут немалое любопытство, она смотрела прямо перед собой и не отвечала на обращенные к ней вопросы.

Покончив с делами на насосной станции, Сэм Маккензи направился в город. На деревянных мостках он столкнулся с Джеком Мартином, который шел навстречу ему. Оба остановились поговорить, но тут внимание их привлекли громкие крики и грохот повозки, катившейся по Богемия-авеню.

Клари видела, как Джек с Сэмом, встретившись, пожали друг другу руки. Направив повозку прямо к ним, она резко и картинно остановила лошадь. Изумление, отразившееся на лице Джека, доставило ей немалую радость, а его взволнованный голос привел просто в восторг.

– Боже милосердный! Клари, что с тобой случилось?

Она спрыгнула с повозки прямо в его раскрытые объятия и только тут почувствовала, что все ужасы этого дня наконец позади.

– Я испачкаю тебе рубашку, – пробормотала она, прижимаясь почерневшим лицом к его груди.

– Это неважно. Милая, ты не ранена?

– Нет, нет, все в порядке. Немного испугалась, вот и все.

Джек обнял ее еще крепче. Клари посмотрела на Люка, который по-прежнему сидел в повозке, целясь в человека, лежавшего у его ног.

– Люк, дай мне револьвер.

Джек протянул руку, и Люк охотно передал ему револьвер: было видно, что он рад избавиться как от оружия, так и от обязанности нести охрану.

– Кажется, он понемногу приходит в себя, – заметил Люк.

– Позвольте полюбопытствовать, кто это У вас там? – с интересом спросил Джек.

Тем временем Сэм Маккензи подошел к повозке, вытащил оттуда обмякшего Иезекию Бартрема, ухватив за ворот сюртука, и поставил на ноги.

– Иезекия, парень, кажется, ты попал в серьезную переделку, – насмешливо бросил шотландец.

Высвободившись из объятий Джека, Клари направилась к Сэму.

– Мистер Бартрем остановил нас на дороге, – сообщила она собравшейся вокруг них толпе, состоявшей преимущественно из мужчин. – Видимо, он принял меня за одну из девушек мадам Розы и потребовал, чтобы я пошла с ним. Он совершенно ясно дал понять, что ему нужно от меня.

– Он посмел прикоснуться к тебе? – Руки Джека сильнее сжали ее плечи. – Если он хоть пальцем тебя тронул, я сам…

– Он не успел подойти к повозке, – сказала Клари. – Люк с воем выскочил, чтобы испугать его, а я выстрелила из револьвера, и тогда лошадь сбросила мистера Бартрема. Вот почему он потерял сознание. А моя пуля, боюсь, пролетела за милю от него.

– Точно так все и случилось, – Люк, широко улыбаясь, соскочил с повозки. – Мисс Клари была просто великолепна!

– Да и ты, Люк, выглядел неплохо, – ответила Клари, улыбнувшись ему. – Ведь это ты остановил лошадь, когда она понесла. Я одна ни за что бы с ней не справилась.

– Лошадь понесла?

Пальцы Джека больно впились в плечо Клари.

– Я же сказала, что со мной все в порядке. Она ожидала какого-нибудь замечания вроде того, что он рад видеть их живыми и невредимыми после такого испытания. Вместо этого он стал, нахмурившись, выговаривать ей.

– Если бы ты оставалась на ферме, как я тебя просил, ничего бы не случилось!

– Не начинай сначала! – Клари резко вырвалась из рук Джека. – Я не виновата в том, что Иезекия Бартрем сексуальный маньяк. Таких людей надо под замком держать!

– Вот тут она права, – поддакнул Сэм Маккензи.

И громким голосом обратился к толпе:

– Кто возьмет на попечение этого развратника?

– Разрешите мне заняться им.

Вперед выступил мужчина в простой темной одежде и низкой черной шляпе. Клари подумала, что этот человек будто бы сошел с картины Уильяма Пенна. Действительно, следующие его слова ясно доказывали, что он принадлежит к секте квакеров.

– Мое имя Джозайя Грей. Будучи членом Религиозного общества друзей, я считаю своим долгом позаботиться об этой заблудшей душе. Нужно убедить его признать свои ошибки.

– Желаю удачи, – довольно резко сказала Клари. – Только он, по-моему, сумасшедший.

– Если он действительно потерял рассудок, о нем будут заботиться, пока разум не вернется к нему, – ответил Джозайя Грей с величавой торжественностью.

– Будьте благоразумны, сэр, свяжите его, прежде чем увести, – посоветовал Сэм.

– Насилием ничего нельзя добиться. Я буду действовать убеждением. – Джозайя Грей дружески взял Иезекию Бартрема под локоток. – Пойдем, друг. Мой дом стоит на северном берегу канала. Там я займусь твоими ранами и предоставлю тебе комнату, где ты сможешь отдохнуть.

– Теперь я знаю, чего не хватает этому городу, – сказала Клари, провожая взглядом Джозайю Грея, который вел своего все еще пошатывающегося подопечного по мостику через Бэк-Крик и дальше к каналу. – Вам не помешало бы завести тюрьму и парочку копов в придачу.

– Зато я знаю, чего не хватает вам, – сказал Сэм, опередив Джека, который явно собирался ответить колкостью. – Вам не помешает мыло и чистая одежда. Да, девонька, придется еще раз просить мадам Розу об услуге. Вам нужно принять ванну.

– Ты совершенно прав, Сэм.

Мадам Роза с трудом проложила себе путь сквозь толпу зевак, не расходившихся и после того, как Иезекию Бартрема увели.

– Мисс Каммингс, я только что услышала новость и просто потрясена случившимся. В какой-то мере ответственность за это лежит на мне… Надеюсь, вы не пострадали? А что с Люком?

– С нами все в порядке, – успокоила ее Клари. – Но Сэм верно сказал… мне придется еще раз воспользоваться вашим гостеприимством.

– Нет, – вмешался Джек. – Клари и Люк должны немедленно возвращаться на Эфон Фарм. Вымыться можно и там. Сэм, я хочу, чтобы ты их сопровождал. Возьми мою лошадь. Мне она не нужна, ведь я поплыву на корабле. А завтра ты сможешь на ней же приехать в город и оставить ее здесь до моего возвращения.

Джек говорил таким непререкаемым тоном, что натянутые нервы Клари сдали.

– Тебе никогда не приходило в голову спросить мое мнение, прежде чем распоряжаться, что и как я должна делать? – закричала она. – Я никуда не собираюсь ехать, пока не смою с лица эту копоть! И я хочу переодеться в чистое платье!

– Кларисса, не устраивай сцен. – Джек бросил быстрый взгляд на зевак, которые явно оживились, предвкушая новое развлечение. – Я знаю Джозайю Грея. Он исключительно добросердечный человек, и, боюсь, будет присматривать за Иезекией Бартремом не слишком строго. Как только Бартрем это обнаружит, он легко сбежит от мистера Грея и, быть может, опять явится в город искать тебя. Поэтому я хочу, чтобы вы с Люком вернулись на ферму засветло. Отныне Люк будет ездить в Богемия-вилидж вместе с отцом, а вот вы, мисс Каммингс, должны оставаться на ферме до моего возвращения. Итак, отправляйтесь немедленно. Мне тоже пора. Корабль ждет, из-за меня задерживают отплытие.

– Значит, ты не желаешь отказываться от этой дурацкой поездки?

Клари чувствовала, что сейчас сорвется, начнет кричать прямо здесь, при людях. Она еще не отошла от страшной сцены на дороге, ее трясло при мысли, что пришлось стрелять в человека – пусть даже такого, как Иезекия Бартрем. Она жаждала утешения и участия. Конечно, Джек уже обнял ее, но ей хотелось снова очутиться в его объятиях, в его надежных сильных руках. А он отсылает ее на ферму в сопровождении друга! Разумеется, Сэм Мак-кензи прекрасный человек, но ей нужен был именно Джек.

– Не могу поверить, что ты способен так поступить, – сказала она ему.

– У меня нет выбора. Я должен плыть именно на этом корабле, чтобы успеть на пароход в Филадельфию, который отходит от пристани Ньюболдс-лэндинг ровно в полдень через два дня. И здесь, на канале, и в Филадельфии у меня назначены важные встречи. С Сэмом ты будешь в полной безопасности.

– Дело вовсе не в этом, – перебила его Клари.

– Послушай, сегодня ты вела себя прекрасно. Надеюсь, так будет и дальше. Вы отправитесь на Эфон-Фарм, как только Сэм оседлает мою лошадь, – строго произнес Джек. – Клари, у меня есть веские причины для того, что я делаю. Ты должна мне верить. Прошу тебя, не спорь больше.

И он приложил палец к ее губам, словно желая остановить готовые вырваться у нее слова. Затем, попрощавшись кивком с Люком и мадам Розой, он пожал руку Сэму и направился к каналу, где покачивалась на волнах ожидавшая его шхуна.

– Джек!

Клари рванулась было за ним.

– Оставьте его, – сказала мадам Роза. – Они всегда делают то, что им нравится. Невозможно удержать мужчину, если он не хочет остаться с вами.

– Он не понимает, – всхлипнула Клари.

– Мне кажется, он даже слишком хорошо понимает, какие чувства вы к нему питаете.

Мадам Роза, обняв Клари за плечи, повернула ее спиной к мосткам, поэтому Клари не видела, как Джек поднялся на корабль. И она так и не узнала, обернулся он или нет.

– Оставьте его, – повторила мадам Роза. Когда Клари, выйдя на веранду в доме мадам Розы, смогла наконец бросить взгляд на канал, ворота шлюза были открыты и упряжка мулов медленно тянула шхуну на восток – но Джека уже нигде не было видно.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ


Они не стали исполнять приказ Джека точно и буквально. Мадам Роза резонно заметила, что лошади требуется отдых после спешного возвращения в Богемия-вилидж, и Сэм согласился отложить отъезд на час. Мадам Роза отправила Люка на кухню, чтобы тот в деталях рассказал своему дяде, а заодно и Люси с Эмми, обо всех происшествиях этого беспокойного дня.

– Передай Дэнси, что я велела тебя накормить, – сказала мальчику мадам Роза. – Думаю, чашка-другая горячего кофе тебе не повредит. Это здорово поднимает настроение, а тебе предстоит долгий путь.

– Да, мэм. Благодарю вас.

Люк исчез за дверью кухни.

– А теперь, мисс Каммингс, давайте займемся вами, – промолвила мадам Роза, направляясь к лестнице. – Боюсь, ваше платье погибло безвозвратно. Нужно новое.

– Погибло или нет, но я должна вернуться именно в нем, – ответила Клари. – Вы же слышали, Джек не разрешил мне остаться, чтобы здесь помыться и переодеться. У меня нет собственных денег, чтобы заплатить вам, а если вы запишете платье на счет Джека, он поймет, что я его ослушалась.

– Вы его так боитесь?

Мадам Роза взглянула на Клари с насмешкой. Подобное предположение ее явно позабавило. – Разумеется, не боюсь, – вспыхнул Клари. – Но именно поэтому мы едва не noссорились. Я не хочу портить отношения из-за таких мелочей.

– Если вы спите с ним, он должен многое для вас делать, – бросила мадам Роза, остановившись у двери в гардеробную.

– Но я сама этого захотела, – сказала Клари. – И устанавливать цену за любовь было бы аморально. Извините, если это покажется вам оскорбительным, но таково мое мнение.

– Наивная простушка, – снисходительно промолвила мадам Роза, но глаза у нее подозрительно заблестели.

Подумав немного она добавила:

– Я думаю, консервированные персики, которые вы преподнесли мне сегодня, стоят приблизительно столько, как и простенькое платьице, которое я хочу вам предложить.

– Но это же подарок! – воскликнула Клари, проходя вслед за мадам Розой в комнату, столь памятную ей по первому дню в Богемия-вилидж.

Сейчас ей показалось, что гардеробная еще больше завалена одеждой, чем тогда.

– Впрочем, персики не покроют расходов на полную ванну с горячей водой, махровое полотенце и душистое мыло, – невозмутимо продолжала мадам Роза. – Поэтому я дам вам кувшин горячей воды, кусок хозяйственного мыла, которое, в сущности, для этого случая подходит куда больше, нежели душистое, и маленькое кухонное полотенце – всего этого вполне достаточно, чтобы отмыть лицо и руки. А поскольку дорога на Эфон-Фарм очень пыльная, я бы посоветовала вам переодеться, когда приедете.

– Просто ушам своим не верю, – сказала Клари.

– Напрасно. Я всегда говорю только правду, – ответила мадам Роза.

– Я имела в виду другое. Я никогда не встречала таких женщин, как вы, – пояснила Клари.

– Весьма возможно. Вот платье.

Мадам Роза подала ей темно-синее платье, по покрою не слишком отличавшееся от того, что было надето на Клари. Ткань в крошечный белый цветочек, слегка завышенная талия, юбка до щиколоток, длинные простроченные рукава с буфами. К этому новому платью тоже прилагалась белая льняная косынка, отделанная кружевом.

– В этом наряде я буду похожа на школьницу, – сказала Клари, пощупав синий материал. – Но для холодной осенней погоды платье подходит как нельзя лучше.

– Я так и подумала. Пойду прикажу Люси упаковать его.

Забрав с собой косынку и белую нижнюю юбку, мадам Роза удалилась, показав Клари дверь в ванную комнату.

Клари боялась, что черную пороховую копоть будет очень трудно отмыть – так оно и оказалось. В надежде принять настоящую ванну по возвращении домой, она решила поберечь мыло мадам Розы и поспешила вниз, к Сэму, который отнюдь не выказывал желания уезжать. Сидя в главной зале, он оживленно беседовал со своей приятельницей. – Вот что я скажу тебе, лапушка, – наставительно говорил Сэм мадам Розе, – сейчас надо бы поостеречься. Не пожалей денег, найми человека, чтобы сидел у входной двери с заряженным ружьем. Если Иезекия Бартрем ускользнет от мистера Грея, он точно заявится сюда. Ведь я тебе дурного не посоветую, бабонька.

Для пущего убеждения Сэм использовал все словечки и обороты, которые так выручали его в общении с землекопами.

– Это дорого мне обойдется, – возразила мадам Роза.

– Да ведь жизнь дороже! – вскричал Сэм, мгновенно забыв о своем просторечии, поскольку двигало им настоящее, подлинное чувство. – Роза, будь же благоразумна. Этот человек совершенно спятил, и от него можно ожидать чего угодно. Ведь он не в первый раз доставляет тебе беспокойство. Сначала хочет, чтобы твои девушки ублажали его самыми отвратительными способами, а потом обзывает тебя и их вавилонскими блудницами. Говорю тебе, он сумасшедший!

– Может быть, мистеру Грею удастся пробудить хорошие черты его натуры, – не слишком уверенно предположила мадам Роза.

– Никогда этого не будет, ты сама прекрасно это знаешь! У мистера Бартрема нет хороших черт! – вскричал Сэм с досадой. – Роза, прошу тебя, позволь мне оставить здесь на ночь для охраны одного из рабочих с канала.

– Оставить лисицу в курятнике? – осведомилась мадам Роза. – Я справляюсь с Иезекией Бартремом собственными силами, Сэм. А, мисс Каммингс, вот и вы! Уже привели себя в порядок? – обратилась она к Клари, заметив ее появление. – Вы готовы ехать? Люси уложила ваше новое платье в повозку.

– И я опять у вас в долгу, – сказала Клари.

– Бросьте, никто из нас никому ничего не должен. Уверена, вы постараетесь вести себя так, чтобы моя помощь больше вам не понадобилась.

Люк уже сидел на козлах с поводьями в руках. Сэм помог Клари взобраться в повозку, мадам Роза помахала на прощание рукой, и они вновь отправились на Эфон-Фарм.

Как только повозка остановилась перед сараем, из вечернего полумрака вынырнула высокая фигура Мозеса.

– Люк, почему вы так задержались? Где вы были?

Увидев всадника, сопровождавшего повозку, Мозес сбавил тон.

– Мистер Маккензи? Что случилось?

– Мы попали в переделку! – возвестил Люк. – И мисс Клари стреляла в человека.

– Что ты несешь?

За спиной мужа возникла Сара.

– Я никого не задела, – успокоила ее Клари.

Опершись на руку Сэма, она спрыгнула с повозки. Пока Люк и Сэм рассказывали о событиях дня, она спокойно стояла в сторонке.

Сара недоверчиво хмыкнула, когда они закончили свой рассказ, и, покосившись на Сэма с Клари, ворчливо бросила:

– Вот что бывает, если связаться с падшими женщинами. От них одни неприятности. А теперь вы, мужчины, займитесь лошадьми: отведите их на конюшню и покормите. А вы, мисс Клари, идите со мной. Я нагрела воды для ванны… и надо бы замочить на ночь платье, что на вас надето.

– У нас обычно сильно запачканное платье просто выбрасывают, – заметила Клари, однако послушно пошла вслед за Сарой к дому.

– Это было бы очень глупо. Я уверена, что завтра мы его отстираем и вы сможете его надевать, чтобы работать на кухне или убирать по дому.

Наконец Клари насладилась горячей ванной, о которой так мечтала. Помывшись в маленькой душевой возле кухни и чувствуя себя очень освеженной, она надела синее платье, подаренное мадам Розой, и пошла в столовую, где Сэм уже поглощал ужин – Сара приготовила его меньше час за час.

– Жареная ветчина, пикули, картофель, отварные овощи, горячие бисквиты с маслом, яблочный пирог. – Сэм о нескрываемым удовольствием оглядел накрытый стол. – В дальних поездках я всегда вспоминаю Сару. Никто не умеет стряпать так, как она.

– Кстати, о дальних поездках, – сказала Клари, усаживаясь на свое место и позволив Сэму придержать стул. – Джек не говорил вам, почему ему так важно быть в Филадельфии на этой неделе? Почему ему надо уложиться в эти таинственные сроки?

– Здесь нет никакой тайны, – ответил Сэм. – Вероятно, вам известно, что Джек – один из подрядчиков на строительстве канала и моста Саммит-Бридж. Он хочет устроить последнюю проверку перед официальным открытием. Если возникнут какие-нибудь проблемы, еще будет время все исправить. Что же касается Филадельфии… как я понимаю, он владеет немалым числом акций компании, которая строит канал. Как подрядчик, он входит в расширенный совет директоров и, кроме того, должен участвовать в собраниях акционеров. Из того, что он мне рассказывал, я заключил, что его поездка в Филадельфию на этой неделе имеет прямое отношение к открытию канала в следующем месяце и к завершающим работам. Должен вам сказать, что далеко не все закончено и многое придется доделывать после торжеств.

– Почему он сам не объяснил мне это? – обиженно спросила Клари.

– Неужели не объяснил?

Сэм устремил на нее проницательный взор, и Клари поняла, что он догадался обо всех ее уловках. Теперь можно было не притворяться и, воспользовавшись случаем, выведать как можно больше о Джеке. Отбросив светский тон вежливой беседы, она задала вопрос, который волновал ее больше всего.

– Что за встречу Джек назначил в Уилмингтоне?

– Не знаю.

Склонившись над тарелкой, Сэм старательно резал кусок ветчины.

– Вы должны знать, – настаивала Клари, – вы его друг.

– Поэтому я и не лезу в дела, которые меня не касаются.

– Иными словами, вы предлагаете мне заткнуться?

– Прошу что сделать?

Подняв вилку, Сэм озадаченно воззрился на нее, откровенно изумленный этим словечком из двадцатого века.

– Господи, сколько времени прошло, а порой все-таки выскакивает что-нибудь такое!

Тут ей стало ясно, что она говорит ерунду – он все равно не поймет ее, поскольку не знает, что она явилась из будущего.

– Простите меня, Сэм. Я родом из гех мест, где женщины не стесняются задавать вопросы и порой произносят неподобающие слова. Я понимаю, что у меня нет права выспрашивать вас о Джеке. Просто он редко говорит со мной о серьезных вещах, и я почти ничего не знаю о его прошлой жизни… до того, как мы встретились.

– Я познакомился с Джеком Мартином больше пяти лет тому назад, – сказал Сэм. – Мы вместе работали, ели за одним столом, а иногда крепко выпивали вместе. Несколько раз мы совершали вдвоем долгие путешествия. Я считаю его своим лучшим другом и уверен, что он так же думает обо мне. Но какая-то часть его жизни всегда оставалась скрытой. Мой опыт подсказывает, что не следует вторгаться в некоторые области частной жизни своих друзей, если они этого не желают. Но женщины слишком любопытны. Женщины хотят знать о мужчине все и порой используют эти сведения против него. Поэтому мужчине надо хорошо подумать, прежде чем что-нибудь открыть.

– Вы говорите об изменницах, – сказала Клари. – Я никогда не предам его.

– Возможно. Но он знает вас не слишком давно, так что, может быть, еще не вполне в вас уверен. Дайте ему время. Он ведь предложил вам жить на Эфон-Фарм, правда? Значит, он хочет, чтобы вы были здесь. Судя по тому, как он вел себя сегодня днем, вы ему отнюдь не безразличны.

Клари видела, как Сэму неловко так откровенно разговаривать о своем лучшем друге с женщиной, которую он видит во второй раз в жизни. Решив сменить тему, она спросила с лукавым смешком:

– А вы, Сэм? Есть ли у вас глубокие, бездонные тайны?

Целая дюжина, – засмеялся в ответ Сэм. – Одну я вам открою. Я хочу купить корабль, который будет перевозить грузы из Балтимора по каналу до Уилмингтона и дальше, до Филадельфии или даже до Трентона. В душе я настоящий морской волк, но пока жизнь моя складывается так, что я плаваю по мелководью.

– Джек упоминал об этом, – сказала Клари, надеясь вновь перевести разговор на любимого человека.

– Мы обсуждали с ним это дело. Хотим купить корабль в складчину, но пока я не нашел того, что нам подходит, – объяснил Сэм.

– Если вы будете регулярно плавать по каналу, то сможете часто видеться с мадам Розой, – заметила К лари.

– Роза, да, да. Я боюсь за нее, знаете ли, Богемия-вилидж быстро меняется. Землекопы с канала уже начинают уезжать на новые стройки, в город скоро приедут солидные деловые люди, привезут с собой семьи. Разумеется, в скором времени здесь построят церковь, а пасторы вряд ли отнесутся одобрительно к ее заведению. Равно как и жены солидных деловых людей. Вероятно, Роза скоро поймет, что ей нет места в Богемия-вилидж. Нападки Иезекии Бартрема – это только начало. Боюсь, дело дойдет до жестоких преследований, – Не могу сказать, что меня сильно расстраивает подобная перспектива, – отозвалась Клари. – Но мадам Роза была добра ко мне, и, должна сказать вам, Сэм, я восхищаюсь ею – она сумела справиться с тяжким ударом, ведь ей очень несладко пришлось в Нью-Джерси. Она выстояла, приехала сюда и начала новое дело. Конечно, это не тот бизнес, которому я могла бы позавидовать, но она ведет дело очень успешно.

– Вы первая женщина, которая ее защищает, – сказал Сэм. – Да и среди мужчин немногие заступились бы за нее. Они приходят в ее дом с наступлением темноты, а при свете дня обычно притворяются, будто они выше того, чтобы развлекаться с публичными девками.

– Но вы-то за нее вступитесь? – спросила Клари. – И это вторая ваша тайна, не так ли, Сэм? Вы много думаете о ней. Там, откуда я родом, сказали бы, что вы влюблены в нее.

– Ах, девонька, пусть эта тайна останется строго между нами, ладно?

– У меня рот будет на замке, – пообещала Клари. – Но, мне кажется, мадам Роза уже знает эту вашу страшную тайну. И я не удивлюсь, если половина Богемия-вилидж и большинство рабочих с канала тоже ее знают.

Сэм уехал рано утром, и Клари вернулась к привычным ежедневным занятиям: помогала Саре по дому и на кухне, работала в поле, если было нужно. Джек должен был вернуться только через две недели, и она старалась занять себя чем-нибудь в надежде, что время пойдет быстрее. Она поставила себе задачу на осень и зиму – научить Люка читать и писать. Но прежде решила переговорить с Сарой. К ее Удивлению, негритянка отнеслась к этой мысли без всякого энтузиазма, считая, что им и без того сильно повезло в жизни – ведь Джек выкупил их из рабства и они стали его вольными работниками.

– Мы имеем сейчас на ферме гораздо больше того, чем я могла мечтать, – сказала Сара. – Конечно, я хочу, чтобы Люк имел еще больше. Но при этом не желаю подвергать его опасности. Положим, он сумеет выбиться в люди… А как здешний народ отнесется к тому, что черный парень получил лучшее образование, чем их дети?

– Я понимаю, – ответила Клари. – Эта непростая проблема даже в тех местах, откуда я приехала, Сара, хотя у нас многие думают, будто мы гораздо просвещеннее вас. Но Люк страстно хочет учиться, и мы не должны лишить его такой возможности, хотя порыв его может угаснуть, как только он поймет, что это очень трудно. Я постараюсь научить его читать, писать и считать. Посмотрим, как у него пойдет. По крайней мере, если он научится читать, это ему всегда пригодится в жизни… и всегда будет доставлять удовольствие.

– Я бы хотела научиться читать, – сказала Сара. – В детстве я выучила наизусть несколько псалмов, потому что хозяин в доме, где я жила, обычно читал их своей семье и домашним рабам каждый вечер. Я снова и снова их повторяю каждое воскресенье, но прочесть их… я о таком и не мечтала!

– Я могу научить и тебя тоже, – предложила Клари.

– Меня не надо, я уже стара для учения, – сказала Сара не допускающим возражений тоном. – А с Люком попробуйте, я вам разрешаю. Я знаю, Мозес тоже не будет возражать. Тогда Люк сможет читать нам по воскресеньям новые псалмы.

Клари начала учить Люка в тот же вечер, когда с дневной работой было закончено. Сначала мальчику не хватало усидчивости – он был нетерпелив, как все подростки, считающие, что их учат слишком простым вещам, словно они дети малые. Но она постоянно напоминала ему, что без этих азов невозможно стать врачом, и постепенно Люк приобрел навык методичной работы.

Один за другим бежали золотые сентябрьские дни, и Клари была очень довольна собой – ей удалось справиться с одиночеством, вызванным отсутствием Джека.

Он вернулся домой на день раньше, в воскресенье вечером. Мозес, Сара и Люк отдыхали в своем коттедже после тяжелой рабочей недели. Клари чувствовала какое-то неясное томление, словно что-то должно было перемениться в ее жизни. День был теплый и солнечный, и она пошла на песчаный берег реки, над которой стлался легкий туман – предвестник уже очень близких холодных осенних дней. Едва оказавшись на пляже, Клари сбросила рабочую одежду и осталась в одном белье. Под комбинезон она всегда надевала лифчик и трусики. С платьем белье девятнадцатого века еще можно было носить, но для работы оно никак не годилось. Каждый вечер Клари стирала лифчик и трусики, а затем сушила на полотенце, висевшем в ее комнате. Обе вещички слегка поизносились, но еще вполне могли служить в качестве импровизированного купального костюма. В конце концов, никто ее здесь не увидит. Люк при каждом удобном случае бегал на реку, но Сара не разрешала ему ловить рыбу по воскресеньям. На противоположном берегу реки Виднелись какие-то фермы, но так далеко, что Клари могла не опасаться нескромных взглядов, даже если бы кому-то из тамошних обитателей и вздумалось следить за ней.

Она осторожно шла по песку, обходя колючие семена, которые падали с деревьев, окружавших пляж. Маленькие коричневые шарики были покрыты острыми шипами, и Клари уже знала, как больно бывает, когда они впиваются в кожу.

Она вошла в воду, и пальцы ног сразу же погрузились в мягкий ил. Метнулась прочь маленькая серебристая рыбка. Река была неглубокая, и она долго брела по мелководью, пока не зашла достаточно глубоко, чтобы можно было плыть. Когда прибрежный ил остался позади, вода стала совершенно прозрачной и чистой. Клари долго нежилась в теплых волнах, ощущая порой первые дуновения осенней прохлады.

Устав плавать, она решила, что пора выходить из воды, но тут из-за деревьев показался Джек. Он снял сюртук с галстуком и был одет точно так же, как при первой их встрече: на нем были белые рубашка с распахнутым воротом широкий кожаный пояс, бежевые бриджи и высокие черные сапоги. Тогда волосы у него ниспадали до плеч, а сейчас были чуть короче – вероятно, он зашел к парикмахеру в Филадельфии или в Уилмингтоне.

Высунувшись из воды, Клари помахала ем; и направилась к берегу. Он явно увидел ее, но не помахал в ответ. Когда она подплыла к берегу настолько близко, что можно было встать на ноги и идти, ей бросилось в глаза лицо Джека – на нем было написано величайшее изумление. Впившись в нее глазами, он, казалось, изучал каждую клеточку ее полуобнаженного тела.

– Боже мой, Клари, что ты делаешь? – спросил он. – И почему ты голая?

– Я плавала. И я вовсе не голая, я в купальнике. Это бикини. – Наслаждаясь выражением ужаса и страсти, отразившимся на его лице, она стала медленно поворачиваться кругом, чтобы он мог лучше ее рассмотреть. – На самом деле я выгляжу гораздо скромнее, чем некоторые женщины, которых я видела на берегу моря.

– Это еще хуже, чем не надеть ничего! – заявил он.

– Ну, мистер Мартин, мне остается только сожалеть, что человека с вашим богатейшим опытом может шокировать обыкновенный купальный костюм.

Она вышла из воды и встала перед ним, глядя прямо в его обычно непроницаемые серые глаза. Но сейчас было легко угадать, о чем он думает – взор его дышал страстью.

Клари переживала момент захватывающего триумфа. Неважно, с кем он встречался и что делал во время своего отсутствия. Сейчас он жаждал ее. И она была счастлива видеть его. Она забыла, как на него сердилась, забыла, что обиделась, когда он отказался взять ее с собой. В это мгновение, когда они стояли почти вплотную, глядя друг другу в глаза, Клари хотелось лишь одного – оказаться в объятиях Джека. И когда его рука, скользнув по ее щеке, стала гладить ей волосы, она затаила дыхание в ожидании того, что непременно I должно было за этим последовать. – С хриплым стоном он привлек ее к себе и стиснул так крепко, что пряжка ремня врезалась в ее нежную кожу. Но она не чувствовала боли, ощущая только тепло его губ на своих губах. Поглаживая его короткие кудри, она приникла к нему в жажде слиться с ним до конца.

Его обуревало точно такое же желание. Он разомкнул объятия лишь на миг – чтобы расстегнуть пояс и стянуть с себя бриджи, а затем они легли на песок, и он стал снимать с нее заношенное белье.

– Осторожно, – выдохнула Клари, из последних сил стараясь не потерять головы, – если ты их разорвешь, других я уже не достану. Вот тогда мне действительно придется купаться голой.

– Только при условии, что я поплыву рядом.

Его руки ласкали ее обнаженную грудь, и в какой-то момент она вскрикнула от наслаждения. Ей удалось расстегнуть ему рубашку, и она тоже гладила его широкую грудь, но раздевать его дальше уже не было времени – они слишком стремились друг к другу, чтобы думать о подобных мелочах.

– Я ревновал к той рыбке, что плавала меж твоих прекрасных ног, – пробормотал он, поглаживая кончиками пальцев ее бедра.

Это напомнило ей плавнички той самой рыбки. Пальцы его скользили все выше и выше, достигнув наконец самого чувствительного места.

– О, Джек! – закричала она. – Еще, еще! Не медли!

– Ты меня хочешь, Клари?

Он встал на колени меж ее раздвинутых ног, и, увидев его потемневшее, налившееся кровью лицо, она поняла, как трудно ему сдерживать желание.

– Да!

Она приподнялась ему навстречу и, когда он проник в нее, застонала от наслаждения.

– Я скучал без тебя. – Он замер, его лицо искажала страсть, губы были плотно сжаты от напряжения. – Как ты прекрасна! Ты снилась мне каждую ночь. Не делай так, Клари, иначе я не выдержу!

– Еще, еще, умоляю тебя!

Она притянула к себе его голову и крепко поцеловала, продолжая извиваться, несмотря на его протесты, потому что понимала, что на самом деле ему это нравится. И тогда он навалился на нее, проникая все глубже мощными, почти яростными толчками, которые сказали ей гораздо яснее, чем слова, как он скучал по ней и как страстно ее желал. И она ответила на его страсть, они растворились друг в друге, слившись воедино в радостном порыве. И в крике его удовлетворенной страсти она услышала эхо своего долгого стона.

Когда все кончилось, она продолжала обнимать его, лежа неподвижно и стараясь оттянуть момент, когда придется от него оторваться. Только теперь она заметила, что два колючих шарика впились ей в спину. И лишь сейчас осознала, как сильно его любит. Джек Мартин наполнил ее сердце горячей, бурной страстью – так же как и тело. Внезапно это открытие привело ее в ужас – ведь она не знала его истинных чувств к ней. Она должна выяснить, любит ли он ее – или она всего лишь временное явление в его жизни, и какая-нибудь другая женщина значит для него гораздо больше.

На пляже они оставались недолго: подул вечерний ветерок, вызвав рябь на воде и заставив Клари вздрогнуть от холода. Вернувшись в дом, она выжала волосы и стряхнула песок со спины и с ног. Тем временем Джек сходил в столовую и вернулся в свою спальню с подносом.

– Иди ко мне, – сказал он, когда Клари появилась в дверном проеме в одной только батистовой ночной рубашке с оборками. – Приятно видеть, мадам, что вы оделись подобающим для такого случая образом.

– Как и вы, сэр, – ответила Клари, глядя на его синий халат и босые ноги.

Поднос с едой был установлен в самой середине кровати. Расположившись в головах и опираясь на резную спинку, Клари потянулась к кусочку ветчины, но Джек шутливо шлепнул ее по пальцам.

– Я буду сам кормить вас, мадам, а когда вы насытитесь, мы с вами снова займемся любовью… но на сей раз не спеша.

– Вы обещаете?

Клари приоткрыла губы, и он вложил ей в рот ломтик ветчины.

– Будьте уверены.

Джек вонзил зубы в ломтик с другой стороны, и их губы соприкоснулись. Клари испуганно отпрянула.

– Что ты делаешь?

– Ты еще многому должна научиться, – проворковал он, ничуть не смутившись ее реакцией. – Во многих вещах ты удивительно невежественна, радость моя.

– Возможно, ведь ты сам держишь меня в неведении, – ответила она, ухватившись за возможность начать этот долгожданный разговор.

– Для меня будет величайшим наслаждением просвещать тебя, Клари.

– Правда? – Она посмотрела на него, слегка прищурившись. – Займись этим прямо сейчас, Джек. Расскажи, как ты съездил, чем занимался…

– Я имел в виду вовсе не это, – с нежной улыбкой отозвался он.

– Какая погода была в Филадельфии? – продолжала она. – О чем говорилось на встрече совета директоров? Какие торжества намечаются в день открытия канала?

– Я надеялся, что наша беседа будет более интимной.

Он стал чистить яблоко. Глядя на быстрые и красивые движения его длинных пальцев, Клари вспомнила, как они гладили ее бедра, ее грудь… Она закрыла глаза, стараясь думать 0 серьезных вещах. Нельзя упустить этот шанс!

Снова открыв глаза, она встретила вопросительный взгляд Джека.

– Почему ты ничего не рассказываешь мне о своей жизни за пределами Эфон-Фарм? – выкрикнула она.

– Я ведь не выспрашиваю у тебя каждую подробность твоей прежней жизни, Клари.

– Если бы ты действительно меня любил, ты рассказал бы мне все. – Я рассказал тебе очень многое.

– А на самом деле ничего!

– Клари, как ты не можешь понять, что я вынужден умалчивать о некоторых вещах, поскольку эти тайны мне не принадлежат.

– Что это значит, черт побери?

– Прежняя Клари! – улыбнулся Джек. – Как давно я не слыхал твоей ругани! Я даже соскучился по этим твоим словечкам. Они звучат в моих ушах сладкой музыкой.

И, вновь обретя серьезный тон, добавил:

– Не будем говорить об этом, Клари. Есть вещи, которых я никогда тебе не расскажу.

– И ты хочешь, чтобы я тебе верила? Я хочу верить тебе, Джек, но ты сам делаешь это невозможным.

– Почему, Клари? Чем я заслужил недоверие? В этом веке никто не может упрекнуть меня в том, что я нарушил данное слово. Милая, я тебя очень люблю, и теперь ты это знаешь, но на мне лежат определенные обязательства… и я обязан их исполнять. Я не способен изменить клятве, и одного этого достаточно, чтобы ты считала меня честным человеком. Если тебе мало этого, то я могу только выразить тебе свои сожаления.

Он потянулся к ней, и, не в силах сопротивляться страстному желанию, Клари пылко приникла к нему.

– Скажи, что ты мне веришь, – зашептал он ей прямо в рот. – Скажи, что ты веришь мне. Скажи, что ты любишь меня, как люблю тебя я.

– Я люблю тебя, Джек.

В его объятиях она ощущала себя как дома – в покое и безопасности. И никогда еще не чувствовала такого горячего, сумасшедшего желания.

Разве могла бы она питать такие чувства к тому, кто не достоин доверия? Если она так сильно любит Джека, как может не верить ему? И когда его губы обожгли ее своим прикосновением, она поняла, что ей все равно, правду он говорит или нет. Даже если он лжет ей каждым своим словом, она не желает знать об этом. Она хочет только любить его – любить и надеяться, что когда-нибудь он тоже ее полюбит.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ


– В этом году у нас все получалось просто замечательно.

Джек сидел за обеденным столом, раскрыв свою конторскую книгу и выложив на полированную поверхность монеты в четыре столбика разной высоты.

– С урожаем мы еще не закончили, – заметил Мозес.

– Тем не менее, – сказал Джек, поочередно взглянув на Мозеса, Сару, Люка и Клари, – я решил сделать выплату заранее. Праздничные торжества по поводу официального открытия канала наступят совсем скоро, и вам, наверное, захочется купить себе что-нибудь. В конце года мы произведем окончательный расчет, и каждый получит свою долю полностью.

– Я бы не отказалась от новой шляпки, – сказала Сара. – Мозес говорит, что в Богемия-вилидж есть женщина, которая продает шляпки и шали. Он видел ее, когда последний раз был в городе. А Мозесу нужна праздничная рубаха. В общем, я поеду с ним, когда он отправится торговать нашими овощами и фруктами.

– Вот, это ваше. – Джек подвинул один из столбиков Мозесу, второй Саре, третий Люку, а затем сгреб четвертый, совсем небольшой в сравнении с другими. – Клари, ты не очень долго живешь на Эфон-Фарм, но эти деньги, несомненно, заработала.

Клари настолько удивилась, что без возражения взяла протянутые им монетки. Продолжая сидеть на своем месте, она молчала, пока Сара, Мозес и Люк не ушли.

– Я не могу это взять, – произнесла она, оставшись наедине с Джеком.

И выложила монеты на стол. Поднявшись со стула, он накрыл ее руки ладонями со словами:

– Ты честно заработала каждый пенни.

– Заработала чем? – воскликнула она и тут же залилась краской под его нежным добрым взглядом.

– На этой ферме всем известно, как много ты сделала, – сказал он. – Это справедливая плата за твои труды. Почему ты упрямишься, Клари? Я плачу Саре за работу, и она не видит в том ничего дурного.

– Сара же не спит с тобой, – пробормотала она.

– Я хочу, чтобы у тебя были собственные деньги. Я заплатил тебе лишь за работу в поле и по хозяйству. Что касается прочего, это остается строго между нами, и я никогда не смог бы вознаградить тебя за то, что ты делаешь лично для меня. Разумеется, я вовсе не собираюсь расплачиваться деньгами за самые лучшие, самые сладкие часы моей жизни. – Он крепко сжал ее руки. – Думаю, ты не вполне понимаешь, как много значишь для меня. Ты поразительно быстро вошла в мое сердце, избавив меня от ужасного одиночества. Клари, я возношу молитву, чтобы ты не возвращалась в свой мир, потому что не смогу без тебя существовать.

Она смотрела на него сквозь пелену внезапно пролившихся слез. Никогда еще не был он так близок к признанию в любви. Губы ее приоткрылись, молчаливо приглашая его к поцелуям, но он покачал головой.

– Я не буду целовать и обнимать тебя, пока не разрешится это недоразумение. Перед тобой лежат деньги, которые ты заработала честным трудом. А сладкие мгновения нашей близости не имеют никакого отношения к повседневной рутине. Да, не имеют никакого отношения, – повторил он словно бы для самого себя, – но именно в них заключена вся моя жизнь, Клари. Я хочу сказать тебе… – Запнувшись, он покачал головой. – Нет, пока я ничего не могу сказать.

Она поняла, что эта заминка каким-то образом связана с его таинственным прошлым и с клятвой, данной людям, с которыми ей, возможно, так и не доведется встретиться. Но она ни на секунду не усомнилась в искренности его чувств и ответила ему тем же, стараясь, по его примеру, не говорить лишних слов о любви.

– Я не хочу возвращаться в двадцатый век, Джек. В том времени у меня никого нет. Все, кто мне дорог, находятся здесь.

Голос ее дрогнул от волнения.

– Благодарю тебя, дорогая.

Она подумала, что ему стоит немалых сил сдержать свою страсть. И была за это благодарна. Если бы он сейчас повлек ее в постель, чтобы заниматься любовью, она продолжала бы спрашивать себя, сколько ей уплачено за работу и сколько за те вещи, которые они делали вдвоем по ночам. В глубине души она ругала себя за неспособность довериться мужчине. Не будь у нее такого несчастного прошлого, она навеки похоронила бы все свои сомнения.

Когда Джек отпустил ее руки и углубился в конторскую книгу, она вышла из столовой, чтобы спрятать заработанные деньги в верхний ящик комода. Пока ей не приходило в голову, на что можно их потратить – даже новые наряды в связи с официальным открытием канала ее совершенно не привлекали. Джек привез ей из Филадельфии соломенную шляпку – взамен той, что так сильно пострадала во время столкновения с Иезекией Бартремом. У новой шляпки были широкие поля, вся она была украшена цветами и расшитыми бантиками. Кроме того, он преподнес Клари серые кожаные перчатки и крохотный кошелек на цепочке: она намеревалась обновить их в день праздничных торжеств – так же, как синее платье, но, разумеется, без кружевной косынки. Если будет холодно, она накинет на плечи шерстяную шаль – первый подарок Джека.

Вспомнив, как ломился от вещей ее гардероб как раз перед свадьбой с Ричем, она лишь в изумлении покачала головой. Серое хлопчатобумажное платье удалось отстирать от следов пороха – спасибо Саре! Теперь его снова можно было носить, так что в будние дни Клари была вполне обеспечена одеждой. Для очень грязной работы она надевала комбинезон с ковбойкой, для приема редких гостей – чистенькое зелено-белое платье, а новое синее будет праздничным, выходным. Что еще надо женщине? Нет, она ни в чем не нуждалась – по крайней мере пока.

– Вот от нижнего белья двадцатого века я бы не отказалась, – вздохнула она, разглядывая оборки на шляпке. – Было бы здорово купить дюжину трусиков. Но если я действительно их хочу, придется шить самой. И использовать веревочку вместо резинки, которой еще не существует.

Подумав, что резинка является совсем незначительной платой за теперешнюю спокойную жизнь и радость близости с Джеком каждую ночь, Клари сложила в коробку шляпку, а вместе с ней и недостойные сомнения – нельзя было не верить любимому. И отправилась на кухню, чтобы помочь Саре приготовить ужин.

Семнадцатого октября, в день официального открытия канала Чизепик-Делавэр, погода стояла прекрасная – солнце ярко светило на безоблачном небе. Обитатели Эфон-Фарм с рассветом выехали на двух повозках – одной правил Мозес, а Люк, сидя рядом с матерью, придерживал корзинку с едой. Вторая корзинка была уложена в повозку, которой правил Джек.

– А почему мы не поехали на лодке? – спросила Клари, завидев впереди необычайно ухабистую дорогу. – Разве это не проще?

– Конечно, проще, – ответил Джек. – Но сегодня на канале будет столпотворение. Мы не сумеем подобраться к мосту, где будет происходить церемония открытия. Клари, я намерен представить тебя весьма важным персонам… с их женами ты тоже познакомишься. Я также надеюсь… в общем, давай немного подождем. Возможно, все мои ожидания оправдаются.

Подъехав ближе к мосту, он увидели множество других фермерских повозок и несколько карет. Кое-кто гарцевал на лошадях, а кое-кто шествовал пешком. Но все были одеты по-праздничному. В толпе расхаживали коробейники, предлагая выпивку и съестное. Другие торговали с повозок, живописно разукрашенных яркими вымпелами – красными, белыми и синими. Повсюду развевались национальные флаги.

– Откуда набралось столько народу? – удивилась Клари, слегка ошалев от шума и суматохи. – Ведь ты говорил, что вокруг Эфон-Фарм много пустующей земли?

– Так оно и есть, – ответил Джек. – Люди приехали со всех концов полуострова. Некоторым пришлось добираться два-три дня. Это очень важное событие, дорогая. Смотри, вот и мост!

– Боже милосердный!

Клари приподнялась, чтобы лучше видеть. Ухватившись за плечо Джека, она не могла отвести глаз от представшего перед ней зрелища. Их повозка двигалась не по Стейт-роуд, ведущей прямо на мост и сворачивающей к северу на противоположном берегу канала, а по восточному тракту, который был проложен, чтобы подвозить строительные материалы – поэтому Клари не сразу заметила мост. И вот теперь он предстал перед ней во всей красе. Огромная арка длиной в двести пятьдесят футов возвышалась над траншеей, пробитой в граните на глубину девяноста футов – это и был знаменитый Дип-Кат.

– Подумать только, ведь это все сделано вручную! – воскликнула Клари. – Без бульдозеров и экскаваторов, без отбойных молотков… только кирками и лопатами!

– Еще было немного пороха для взрывных работ, – сказал Джек. – Клари, ты бы лучше села, иначе вывалишься из повозки.

– Но тогда я ничего не увижу. Слишком много вокруг народу. – Но она все же села, убежденная не столько словами Джека, сколько ужасающей тряской. – Знаешь, Джек, я просто поражена. Это все сделал ты?

Взмахом руки она показала и на мост, и на зияющей под ним Дип-Кат.

– Нет, рабочие, которых я нанял, – ответил Джек, рассмеявшись, – А я обеспечивал доставку строительных материалов.

– Любой, кто имеет к этому отношение, может гордиться собой, – убежденно сказала она.

– Что ж, большое спасибо, мисс Каммингс.

Увидев стоящие рядами повозки, Джек махнул Мозесу рукой. Потом он помог Клари сойти на землю.

– Вы только посмотрите! – крикнул Люк, уставившись на бурлящий от лодок канал. – Сколько же здесь шлюпов! И целых три больших корабля!

– Держись подальше от воды, – скомандовала Сара. – И не отставай от нас. В такой толпе мы не сможем тебя найти.

Сара не слишком преувеличивала. У Саммит-Бридж собралось множество людей, и с каждой минутой толпа становилась все гуще. Между тем, с трех больших кораблей сходили по мосткам пассажиры – некоторые из них сразу же направлялись к дощатому возвышению на мосту. Перила были обвиты лентами, а над помостом весело трепыхались красные, белые и синие вымпелы. Оркестр готовился грянуть туш.

Отыскав удобное место для Мозеса, Сары и Люка, Джек взял Клари под руку и повел к мосту. Она подумала, что сквозь такую плотную толпу пробиться невозможно, однако Джек вежливо и вместе с тем решительно продвигался вперед. Наконец они оказались перед помостом.

– Мистер Мартин! – вскричал чей-то веселый голос сверху. – Милости просим, сэр! Милости просим, мэм! Поднимайтесь сюда! Поздоровайтесь с членами комитета, пока церемония еще не началась.

Через пять минут у Клари уже рябило в глазах от множества незнакомых лиц, а Джек продолжал знакомить ее с людьми, сыгравшими столь важную роль в строительстве канала. Ей удалось запомнить только некоторые имена.

– Мистер Джеймс Фишер, президент компании «Чизепик-Делаэр». – Обменявшись рукопожатием с коренастым мужчиной, Джек представил ему Клари, а затем повернулся к человеку, стоящему рядом. – Мистер Роберт Льюис, председатель комитета по застройке. А вот мистер Николас Биддл.

Эту фамилию Клари знала прекрасно. Она старалась не слишком таращиться на знаменитого банкира, который так много сделал для Филадельфии. Семейство Биддлов сохранило свое могущество и в двадцатом веке.

Мужчины были в темных сюртуках и серых брюках – привычный костюм удачливого бизнесмена того времени. Все они дружелюбно приветствовали Клари, зато их разряженные жены держались холодно и неприступно. Она заметила, что некоторые из них посматривают на Джека с вожделением, а на нее косятся недоуменно, словно бы спрашивая безмолвно, в каких они состоят отношениях. Джек был великолепен в своем темно-сером сюртуке, расшитом шелковом жилете, подчеркивающем белизну безупречной сорочки, и полосатых брюках. Он вел себя вполне непринужденно среди этих важных особ, но, как показалось Клари, сознательно создавал некоторую дистанцию между ними и собой. Спокойная сдержанность Джека бросалась в глаза на фоне – добродушных, сердечных, но несколько шумливых американцев.

Едва бросив взгляд на яркие платья с бесчисленными кружевами и оборками, на роскошные шляпки и шали, на изысканные украшения и перчатки, в которых щеголяли дамы, Клари поняла, что проявила крайнее легкомыслие в выборе наряда. В глазах этих богатых женщин ее простенькое синее платьице не выдерживало никакой критики – одобрения заслуживали только перчатки из тонкой кожи и пышно разукрашенная шляпка, привезенная Джеком из Филадельфии. Несколько раз Клари перехватывала удивленные взгляды – благовоспитанные леди явно не знали, что и думать о мисс Клариссе Джейн Каммингс.

– Эге, да это мисс Камингс! – воскликнул вынырнувший из толпы Сэм Маккензи. – Рад вас видеть. Здорово, Джек, дружище.

Мужчины обменялись рукопожатием. Некоторые из директоров компании дружелюбно кивнули Сэму.

– А где же мадам Роза? – спросила Клари, не обращая внимания на строгий взгляд Джека, который явно не хотел обсуждать сердечные дела Сэма в присутствии официальных лиц.

Но Сэм нисколько не смутился, и в его голубых глазах зажегся лукавый огонек.

– Роза сейчас слишком занята, – честно признался он. – На праздники съехалось столько народу, что ее заведение пустовать не будет. К тому же, матросы и пассажиры с кораблей смертельно скучают в ожидании, пока их пропустят через шлюз… В общем, сегодня Розе предстоит долго подсчитывать денежки.

Последнюю фразу Сэм произнес со вздохом, и Клари поняла, что успехи Розы его совсем не радуют. А шотландец уже повернулся к Джеку.

– Кажется, они надумали начать. Дружище, нам следует найти место для леди.

Усадив Клари в первом ряду, Джек с Сэмом заняли места справа и слева от нее. В этот момент раздались отдаленные звуки пушечных выстрелов – форт Делавэр, расположенный в бухте, салютовал открытию канала.

– Три залпа из двадцати четырех орудий, – с усмешкой шепнул Сэм Клари. – Двадцати одного им показалось мало, вот они и расстарались в честь великого творения американской инженерной мысли.

– Это действительно великое творение, – быстро парировала Клари. – У меня дух захватывает, когда я думаю, что все это было сделано вручную.

Очевидно, официальные лица целиком разделяли мнение Клари, ибо речи их были необыкновенно длинными и цветистыми. Мистер Льюис начал с того, что объявил об удачном завершении всех строительных работ, а потом заверил мистера Фишера, что приступить к транспортировке товаров в Филадельфию можно хоть сегодня, вследствие чего инвесторы положат в карман солидные дивиденды – и это произойдет в самом ближайшем времени.

Это утверждение не вполне соответствовало действительности. Со слов Джека Клари знала, что всего за несколько дней до торжеств на Дие-Кат случился оползень – с ним едва успели справиться к открытию канала. И работы еще оставалось очень много: прежде всего, нужно было укрепить берега, поскольку участившие обвалы грозили блокировать прохождение судов.

А мистер Льюис тем временем углубился в историю канала, живописуя трудности строительства. Рассеянно слушая его, Клари думала о своем. Там, где она сидела вместе с Джеком и Сэмом, все дамы были роскошно одеты, – но даже среди них выделялась леди в элегантном сером платье. Рядом с ней разряженные жены богачей казались простолюдинками. Она была высокого роста и очень стройная. Из-под полей изящной шляпки выбивались белокурые волосы, обрамляя ее тонкое красивое лицо.

Она не сводила глаз с Джека. Клари заметила, что и Джек посмотрел на нее – и дама ответила ему едва заметной улыбкой. Вероятно, она почувствовала пристальный взгляд Клари: быстро взглянула, кто сидит рядом с Джеком – и тут же устремила взор на оратора.

– Значит, она все-таки пришла, – прошептал Джек. – Я очень рад.

– Кто это? – тихо спросила Клари.

– Ты о ком?

– Ты сам знаешь, что я говорю о леди в сером платье.

– Ты права, это леди.

– Ты не ответил на мой вопрос, – упрямо сказала Клари.

– Надеюсь, что смогу ответить очень скоро. Немного терпения, любовь моя.

Речи, наконец, завершились, отгремели марши оркестра, две роты солдат, присланных из Филадельфии, прошли парадным строем перед помостом, и всех значительных лиц пригласили перейти на палубу корабля «Уильям Пени», где были накрыты столы для банкета. Предстояли новые речи, а мистер Николас Биддл намеревался познакомить собравшихся с проектом возможных улучшений в работе канала. Когда все начали подниматься и собираться в несколько обособленные группы, Джек повернулся к Клари.

– Прости, я вынужден на короткое время тебя оставить, – сказал он. – Мне нужно кое с кем поговорить.

– С леди в сером? – осведомилась Клари. Ответ Джека ее совершенно ошеломил.

– Мне очень хотелось бы познакомить тебя с ней, но она чрезвычайно пуглива. Сначала я сам с ней поговорю и попрошу разрешения представить тебя.

– Представить меня? – в изумлении повторила Клари. – Да кто она такая? Герцогиня?

– Не совсем, – с улыбкой отозвался Джек. – Пожалуйста, подожди меня здесь вместе с Сэмом.

Он стал пробиваться сквозь толпу, а Клари решительно объявила Сэму:

– Я пойду за ним. Если я встану рядом с Джеком, она будет вынуждена познакомиться со мной.

– Нет, – произнес Сэм, мягко удержав ее за руку. – Подождите здесь, как сказал вам Джек.

– Почему это я должна ждать? – фыркнула Клари.

– Джек намерен привести ее сюда и познакомить с вами. Полагаю, если вы будете спокойно ждать, это произведет на нее хорошее впечатление.

– Да вы хоть знаете ее? – выкрикнула Клари. – С этой женщиной он встречается в Уилмингтоне. Это его…

Клари осеклась, не в силах произнести вертевшееся у нее на языке слово «любовница». К тому же, в душе она сознавала, что в этом случае Джек никогда не стал бы их знакомить. Будучи аристократом до кончиков ногтей, он никогда не опустился бы до подобной низости.

– Я не знаю эту леди, – сказал Сэм, – однако считаю, что с вашей стороны было бы крайне невежливым вмешаться в чужой разговор, напрашиваясь на знакомство.

Внезапно он нахмурился. Они с Клари смотрели на Джека и леди в сером – казалось, Джек о чем-то ее просит. Но стройная дама, быстро взглянув на Клари, отрицательно покачала головой и повернулась, чтобы уйти. Джек схватил ее за руку, пытаясь остановить, – и у Клари не осталось никаких сомнений в том, что все это означает.

Похоже, леди не желает знакомиться со мной, – сказала она дрогнувшим голосом.

Ей хотелось немедленно уйти, чтобы Джек и надменная дама не увидела, как ее задело это пренебрежение. Она повернулась к Сэму со словами:

– Вы не проводите меня к повозкам? Сара приготовила холодную закуску для пикника. Мы с вами люди маленькие, нас на банкет не приглашают… Не хотите ли вы присоединиться к нашему столу?

– Весьма польщен, – ответил Сэм с поклоном.

Клари оперлась на протянутую им руку.

– Ну как? Надеюсь, я веду себя как подобает истинной леди? – спросила она, пытаясь не выдать себя голосом, который внезапно стал хриплым.

– Вероятно, есть какое-то объяснение тому, что мы видели, – сказал Сэм.

– Что ж, мне хотелось бы получить это объяснение, – раздраженно ответила Клари. – Сэм, вы только не думайте, что я сержусь на Джека. Было видно, что он старается убедить ее. Полагаю, она решила, что я не принадлежу к их кругу.

Мозес, Сара и Люк, взяв корзинку с едой, расположились на травке рядом с тремя или четырьмя семействами – судя по всему, у них завязались дружеские отношения. Клари заметила, что они не только оживленно переговариваются, но и угощают друг друга.

– Надо найти местечко в тени, – сказал Сэм, забрав с повозки Джека вторую корзинку с припасами и протянув Клари одеяло, положенное предусмотрительной Сарой. – Может, двинемся туда? – Он кивнул в сторону лужайки, откуда был хорошо виден Дип-Кат. – Сядем под деревьями и будем смотреть, как лодки проходят через шлюз. Пусть мы не удостоились приглашения на «Уильям Пени», но я, честно говоря, об этом не жалею. В кулинарном искусстве Саре нет равных, а оркестр играет для всех. На природе гораздо лучше, чем в душной каюте, от речей меня уже тошнит. Если бы я пошел на официальный банкет, то непременно бы заснул и попал в неловкое положение. В сущности, вы меня просто спасли от этой неизбежной оплошности, Клари, понимая, что он старается утешить ее, заставляла себя шутить и смеяться. Когда Сэм расстелил одеяло под двумя большими деревьями, она стала выкладывать из корзинки холодного цыпленка, масло, хлеб и помидоры на чистую салфетку. Через пару минут к ним присоединился Джек.

– Мне уйти? – спросил Сэм, поспешно поднявшись.

– В этом нет никакой нужды, друг, – ответил Джек. – Спасибо тебе за то, что ты позаботился о Клари. Я не возражаю, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре.

Тут он повернулся к Клари.

– Прости меня. Я надеялся, что она приедет на торжества. Это давало возможность познакомить вас в самой непринужденной обстановке. Но леди застенчива от природы, и это лишь усугубилось вследствие ее нынешнего душевного состояния. Она предпочла вернуться в свою каюту на корабле.

– Иными словами, – бросила Клари, крайне уязвленная пренебрежением незнакомой леди, – я ей не понравилась. Она смерила меня взглядом и сочла, что я ей не ровня.

– Клянусь тебе, это не так, – сказал Джек. – Я убежден, что вам нужно только познакомиться, и вы сразу обнаружите, как много у вас общего.

– Очевидно, она придерживается другого мнения на сей счет, – раздраженно парировала Клари.

В душе она понимала, что напрасно придирается к Джеку. Он честно пытался сблизить двух дорогих его сердцу женщин – увидев их вдвоем, Клари ясно поняла, что леди в сером очень много для него значит. Нет, Джека здесь ни в чем нельзя было упрекнуть – а вот незнакомая дама явно не желала делить любовь Джека с другой.

– Ты так и не объяснил мне, кто она.

– Я не имею права назвать тебе ее имя.

– Во имя Господа, парень! – вскричал Сэм. – Да разве так можно? Клари просто плюнули в лицо, а ты не считаешь нужным вдаваться в объяснения…

Он явно собирался добавить еще что-то, но осекся под гневным взглядом Джека.

– Если ты хочешь остаться моим другом, Сэм Маккензи, – сказал Джек холодным и вежливым тоном, – я советую тебе никогда не заводить речь об этой леди.

– Будь по-твоему, – отозвался Сэм, пожав плечами. – Я предпочитаю не совать нос туда, куда меня не просят.

– Сэм, возьмите кусочек цыпленка, – сказала Клари, протягивая ему накрытую салфеткой тарелку. – Давайте забудем обо всех этих неприятных вещах. Такой чудесный день, такая вкусная еда, такой изумительный оркестр… Кажется, играют что-то знакомое.

Она подняла голову, вслушиваясь в музыку.

– Это «Анакреонт в небесах», – заявил Сэм. – Очень трудная мелодия. Когда пытаешься петь, почти невозможно попасть в такт. День постепенно клонился к вечеру. Все делали вид, будто им очень весело. Сэм много говорил о канале – по его мнению, перевозка товаров по воде сулила большую прибыль.

– Я сейчас подыскиваю подходящий шлюп, – сказал он Джеку. – Как только найду, дам тебе знать.

Перекусив, они отправились на прогулку. В сопровождении Джека и Сэма Клари прошлась по мосту, а затем к северной части Дип-Кат. Они даже спустились на тракт для мулов, тащивших лодки на бечевке. По пути Сэм с Джеком встретили много знакомых, и те с радостью представили им своих жен. Клари обнаружила, что эти женщины были куда сердечнее и приветливее, нежели жены важных официальных лиц – с некоторыми из них она вступила в оживленный разговор, выдавая себя за даму, приехавшую из Нью-Джерси. Оказалось, что это дело довольно утомительное – надо было постоянно следить за собой, чтобы не совершить ошибки Наконец они с Джеком попрощались с новыми знакомыми и с Сэмом. Когда их повозка тронулась в обратный путь на Эфон-Фарм, у Клари оставалось только одно желание – лечь и уснуть. Джек, крепко удерживая вожжи, обнял ее свободной рукой, а она положила голову ему на плечо.

– Проснись, сердце мое. – Джек усадил ее прямо. Открыв глаза, она увидела, что повозка стоит во дворе. – Подожди меня здесь. Я только распрягу лошадей, а потом отведу тебя в дом.

Борясь с желанием свалиться в повозку, Клари схватилась руками за сиденье и закрыла глаза. Голос Джека вновь разбудил ее.

– Иди ко мне, – нежно сказал он, протягивая руки.

Клари послушно скользнула в его объятия. Очнулась она уже в своей комнате, почувствовав, что Джек раздевает ее.

– Здесь ты выспишься лучше, чем у меня, – сказал Джек, ловко расстегивая крючки и распуская корсаж. – Я же вижу, как ты устала. Завтра не торопись вставать.

Он надел ей через голову ночную рубашку, а потом со всех сторон подоткнул одеяло, словно бы укладывал сонного ребенка. Клари не мешала ему и не протестовала против того, чтобы спать одной. Она провалилась в глубокий сон, едва лишь он задул свечу и ушел в свою комнату, закрыв за собой дверь.

Примерно в середине ночи она проснулась, услышав шаги Джека на посыпанной гравием дорожке и ощутив запах табачного дыма. Почти мгновенно заснув, она все же успела спросить себя, почему он до сих пор не лег и вышел курить в сад – это произошло впервые с тех пор, как они стали любить друг друга.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ


Проснуться было трудно. Клари долго лежала с закрытыми глазами, не в силах справиться с охватившим ее оцепенением. Одновременно она пыталась понять, что у нее творится с желудком. Решившись повернуться на бок, – она тут же поняла, что этого делать не стоило, однако успела нагнуться и выхватить из-под кровати ночной горшок. Ее вырвало. Чувствовала она себя омерзительно.

Потом она налила в тазик воды и умылась. Взглянув на себя в зеркало, она увидела бледное осунувшееся лицо. Мутило ее по-прежнему, и она опасалась нового приступа рвоты. Забравшись в постель, она свернулась клубочком, и в этой жалкой позе ее застала постучавшая в дверь Сара.

– Может, вы вчера на солнце перегрелись? – предположила негритянка, выслушав жалобы Клари.

– Меня скорее растрясло на ухабах. Клари предпочла не говорить, что винит в своем недомогании холодного цыпленка – такую пищу можно есть только из холодильника.

– Не вставайте с постели, – скомандовала Сара. – Я принесу вам чашку чая.

Клари застонала – тошнота усилилась при одной только мысли о чае. Но через минуту Сара вернулась с подносом, где стояли дымящаяся чашка и блюдце с тостами, а также лежали два маленьких яблока.

– Я заварила чай с травами, которые хорошо действуют на желудок, – объявила Сара. – Тяните крохотными глоточками и заедайте яблоком. Жареные хлебцы вам тоже не повредят.

– Диетическое питание! – воскликнула Клари, потянувшись за чашкой. – Я помню, как доктор… в общем, один мой знакомый всегда назначал такую диету при расстройствах желудка.

– Не знаю, о чем вы говорите, – сказала Сара, – но когда Люку нездоровится, я всегда даю ему жареный хлебец и яблоко.

Выпив полчашки отвара и надкусив жареный хлебец, Клари снова заснула. Проснулась она от прикосновения руки Джека – он гладил ее по волосам.

– Слишком много впечатлений было вчера, – пробормотала она, подставив ему щеку для поцелуя.

– Сара думает так же. Она говорит, что ничего серьезного нет.

– Хорошо бы так, – сказала Клари, у которой по-прежнему кружилась голова, хотя желудок несколько успокоился. – Держу пари, что поблизости не найти ни одного врача.

К полудню она почувствовала себя настолько лучше, что встала с постели и оделась без посторонней помощи. К вечеру у нее разыгрался зверский аппетит.

– Это лишний раз доказывает, что тебе не следует уезжать с фермы… ради твоего же собственного здоровья, – шутливо промолвил Джек, глядя, с какой жадностью она поглощает ветчину и маисовый пудинг.

– Ты настоящий мужской шовинист, – пробурчала она с набитым ртом. – Странно, что теперь это задевает меня куда меньше, чем в первое время. Вероятно, я как-то приспособилась к вашему времени в эмоциональном плане. Быть может, эти перемены означают, что мне суждено остаться здесь навсегда? – Я на это надеюсь. jj Он накрыл ее руку ладонью.

– И что же тогда будет? – спросила она, обращаясь скорее к самой себе.

– Завершим уборку урожая и начнем готовиться к зиме, – ответил он с нежной улыбкой. – Как насчет бокала мадеры?

– Пожалуй, сегодня вечером я ограничусь чаем.

Клари смотрела, как он наливает вино в свой бокал. Уже стемнело, и в раскрытые окна доносилось стрекотанье кузнечиков, невидимых в густой зеленой траве. У Клари появилось странное ощущение, что вместе с летом уйдет в прошлое какой-то важный этап в ее жизни. Возможно, он закончился уже вчера, во время торжественного открытия канала – точнее, в тот самый момент, когда леди в сером отказалась знакомиться с ней. У нее на языке вертелось множество вопросов об этой женщине и о том, что связывает ее с Джеком, но она решила, что ни о чем больше спрашивать не будет. Джек принял ее такой, какая она есть, хотя их разделяла пропасть во времени. Быть может, в его прошлом для нее тоже не нашлось бы места, однако сейчас она поняла, что желает думать только о настоящем – лишь оно одно имело значение.

– У нас есть сегодняшний день, – пробормотала она.

– Воистину так.

Джек допил вино, и пламя свечи заиграло на гранях хрустального бокала. Глаза его были полузакрыты, на лице застыло задумчивое выражение. Когда он поднялся, чтобы подержать стул Клари, она положила руку ему на запястье, а потом потянулась к его губам. Он задышал чаще, и в глазах его вспыхнуло желание.

– Я не хотел бы навязываться, ведь ты неважно себя чувствуешь.

Голос у него был таким хриплым, что она поняла, как ему трудно справиться с собой.

– Да разве это ты навязываешься? Я думаю, ни один доктор не в состоянии прописать мне лучшее лекарство.

На свою реплику она ожидала ответа в привычной манере, но он заговорил таким серьезным тоном, что она поняла – эти слова идут от сердца.

– Ты сама не понимаешь, как много значишь для меня. – Он обхватил ее голову руками. – Клари, я сейчас скажу тебе одну вещь… и больше мы возвращаться к этому не будем. Вчера тебе было выказано крайне огорчившее меня пренебрежение. Меня это очень задело. Но я прошу тебя понять: леди поступила так не по злобе, а потому что испытывает страх.

– Страх? – повторила Клари, слегка отстранившись, чтобы лучше видеть его лицо. – Кто же может бояться меня? Джек, я обещала себе не выспрашивать тебя о прошлом… но, может быть, ты сам расскажешь мне об этой женщине?

– Я связан клятвой молчать.

– Я начинаю понимать, как много значит для тебя данное тобой слово. И не принуждаю к ответу. Я поняла, что вчерашний инцидент произошел не по твоей вине. Кстати, мое утреннее недомогание с этим совершенно не связано. Меня мутило не от обиды или огорчения… просто холодный цыпленок пришелся не по нраву моему желудку. – Она улыбнуЯ лась, желая развеять его мрачные мысли. – Щ Скажите же мне, сэр, могу я рассчитывать, что вы возьмете меня в постель в течение ближайших двух часов?

– Мадам, вы можете рассчитывать, что я возьму вас в постель уже через минуту. – Не выдержав своего торжественного тона, он рассмеялся. – И вы будете заняты несколько часов, самое малое!

– Я только что узнала от Джека, что он родился в канун Дня всех святых, – сказала К лари Саре. – Я обожаю праздник Хэллоуин.

– Хэл… как вы говорите?

Перестав раскатывать тесто на кухонном столе, Сара озадаченно уставилась на Клари.

– Ты ничего не знаешь об этом празднике? Забавно. Никогда бы не подумала. Да, наверное, у вас Хэллоуин еще не появился. Уверена, что здесь его справляют не так, как в моем… бывшем городе. Стало быть, всего лишь через неделю мы будем отмечать день рождения Джека. Ты испечешь пирог? Я пока не слишком уверена в своих силах… боюсь, в печи у меня все пригорит.

– Как насчет слоеного пирога? – сказала Сара. – Много масла, дюжина яиц и натертая лимонная цедра. Конечно, если нам удастся раздобыть лимоны в Богемия-вилидж.

– Господи Боже! – прыснула Клари. – Бедный Джек, что станется с его сосудами! Нет, нет, Сара, не волнуйся, я полностью одобряю твой рецепт. Завтра я поеду в Богемия-вилидж вместе с Мозесом и постараюсь найти для тебя лимонов.

Она не сказала, что хочет поискать в подарок для Джека. Как это замечательно – иметь собственные деньги! Теперь она сможет потратить их на него. Правда, ей было неизвестно, что именно хотел бы получить Джек, но она была уверена, что непременно углядит стоящую вещь на рынке или в магазинчиках, возникающих почти каждый день.

Ожидания ее оправдались. На северном берегу Бэк-Крик перед шлюзом выстроились в очередь лодки. Хозяин одной из них разложил на берегу вещицы на продажу – это живописное барахло напомнило Клари блошиный рынок двадцатого века. Среди всякого хлама лежал небольшой томик Байрона – углы переплета лишь слегка обтрепались. Клари знала, что Джек любит стихи – в его комнате было несколько поэтических книг. Она купила томик Байрона за один пенни, причем торговец явно считал, что совершил очень выгодную сделку.

Перейдя по деревянным мосткам на южный берег канала, Клари быстро отыскала лимоны, заказанные Сарой для праздничного пирога, а затем пошла по рыночным рядам – нужно было обновить запас пряностей и специй, которыми Сара щедро сдабривала пищу. Клари купила мускатный орех, ваниль, корицу и черный перец в льняном мешочке.

Она никуда не спешила, с наслаждением вдыхая запахи рынка, прислушиваясь к разговорам и любуясь каналом. В городке царила оживленная жизнь. Среди повозок и стоящих рядами деревянных коробов с продовольствием играли дети. Толстый полосатый кот, улепетываюший от собаки по Богемия-авеню, нашел спасение на дереве. Клари так увлеклась этой сценкой, что почти не заметила подступающей тошноты. Ее, впрочем, уже несколько раз мутило, но без особых последствий. Один из землекопов сцепился с торговцем, не сойдясь с ним о цене, и словесная перебранка быстро переросла в драку. К буянам тут же подошел человек в строгом темном одеянии. Узнав Джозайю Грея, Клари подумала, что почтенный квакер наверняка будет взывать к совести, ибо разумным существам подобает улаживать недоразумения, не прибегая к грубой физической силе. И ей вдруг припомнился мерзкий Иезекия Бартрем. Сумеет ли Джозайя Грей вразумить этого явно ненормального типа?

Мозеса она нашла на привычном месте – за рыночной стойкой на западной стороне Богемия-авеню. Он уже распродал почти весь осенний сбор с Эфон-Фарм.

– Я хотел бы повидаться с Дэнси перед отъездом, – сказал негр, взяв у нее полную корзинку и поставив в повозку.

– Прекрасно, – ответила Клари. – Я с удовольствием поболтаю с мадам Розой.

Мозес насупился, но Клари не обратила на это никакого внимания. Поднявшись на холм, она повернула за угол и постучала в дверь. В главном зале почти никого не было. За столиком сидели всего лишь три девушки и развлекали они одного посетителя мужского пола.

– Кажется, ваш бизнес перестал процветать с тех пор, как землекопы разъехались, – сказала Клари, поздоровавшись с мадам Розой.

– Если бы только это! – махнула рукой мадам Роза. – У нас тут завелись бродячие проповедники. Вот они-то и распугали большую часть наших клиентов. Эти набожные кликуши собираются у моего дома, призывая блудниц опомниться и вступить на праведный путь. На прошлой неделе проповедь одного из них так проняла Терпсихору, что она собрала свои вещички и ушла вместе с ним. Зачем проповеднику понадобилась шлюха, ума не приложу.

– Возможно, он будет демонстрировать ее в качестве примера для подражания. Однако я не вижу и других девушек, – сказала Клари, оглядываясь по сторонам.

– Клео согласилась выйти замуж за одного из землекопов и уехала с ним в Огайо, – объяснила мадам Роза. – А Зенобия получила письмо из дома, что ее мать очень больна… В общем, у меня остались только Гермиона, Каллиопа и Синопа. Но они вполне справляются, ведь посетителей у меня с каждым днем все меньше.

– Мадам Роза, должна признаться, что меня радует упадок вашего заведения. Быть может, это заставит вас подыскать другую работу, – сказала Клари.

– Мисс Каммингс, вы дословно повторяете слова Сэма Маккензи, – ответила мадам Роза несколько раздраженным тоном, но лицо у нее вытянулось.

– А Сэм сейчас в городе? – спросила Клари.

– Полагаю, он на шлюзе, – пробурчала мадам Роза. – Опять какие-то неполадки с насосом. Порой мне кажется, что этот канал не достроят никогда.

Простившись с мадам Розой, Клари вышла на Богемия-авеню и стала поджидать Мозеса. Из-за угла показался Сэм Маккензи, и она помахала ему рукой.

– Хэлло, Сэм!

Две дамы, проходившие по улице, бросили на нее презрительный взгляд. Вздернув голову, обе как по команде подобрали юбки, словно опасаясь испачкаться. Клари, не обращая на них внимания, еще раз помахала Сэму.

– Я очень рада вас видеть, – сказала она. – Вы не заедете к нам тридцать первого? Можно и с ночевкой. Будет праздничный ужин. Я приготовила Джеку сюрприз на его день рождения.

– Наверное, приеду, – ответил Сэм. – Собственно, я и сам собирался к вам. У меня есть хорошие новости для Джека, так что это и будет моим подарком.

– Я хотела бы пригласить и мадам Розу, – продолжала Клари, но Сэм перебил ее. – Сейчас она никуда не поедет. Вы с ней говорили? В Богемия-вилидж многое переменилось, и она этим крайне недовольна. Вчера она сказала мне, что намерена перебраться в Пенсильванию или в Огайо, где также ведется строительство каналов. До свидания, Клари, увидимся на той неделе.

Сэм помог ей забраться в повозку и ушел, помахав на прощание рукой.

Всю дорогу повозку подбрасывало и трясло. Держась за сиденье обеими руками, Клари молила Бога об одном – чтобы ее не вырвало. В последнее время тошнота усилилась, и стало ясно, что испорченная пища не имеет к этому никакого отношения. Месячные прекратились после возвращения Джека из Филадельфии – иными словами, с сентября. С одной стороны, это облегчало жизнь: прокладок у Клари, естественно, не было, и приходилось пользоваться тряпками, а потом застирывать их – ненавистная для нее работа. Но проблемы, связанные с беременностью, страшили ее куда больше. Она не знала, как воспримет подобную новость Джек, а тянуть было уже невозможно: он имел право знать, что она ждет от него ребенка, да и Сара очень скоро поинтересуется, отчего она больше не стирает свои тряпки.

Клари решила, что Хэллоуин, совпадающий с днем рождения Джека, будет самым удобным случаем – если ничего дурного не случится, она скажет ему все тридцать первого ноября, сразу после праздничного ужина. Если новость его обрадует, это станет еще одним подарком. Если рассердится, ей придется хорошенько обдумать свое положение. Она положила ладонь на живот, словно желая защитить свое дитя. Если Господь услышит ее молитвы, Джек будет счастлив. Правда, она понятия не имела, как он относится к младенцам – они никогда не разговаривали на эту тему. Но разве можно не полюбить ребенка – плоть свою и кровь?

Праздничный ужин начался превосходно. Джек изумился, когда приехал Сэм, и был очень доволен, узнав, что Клари пригласила его. В последние дни Джек с Мозесом много охотились, поэтому в качестве главного блюда была подана жареная индейка.

За столом Клари обнаружила, что мясо дикой индейки сильно отличается от привычной ей домашней птицы – оно было гораздо жестче и с сильным запахом. Однако мужчины поглощали жаркое с большим удовольствием, и Джек объявил, что перья также не пропадут – по его мнению, они ничуть не уступали гусиным.

Желая порадовать гостеприимных хозяев, Сэм привез с собой несколько бутылок портвейна и мадеры.

– Мадеру мы откроем сегодня, – сказал Джек. – А с портвейном нужно слегка повременить.

– Почему? – спросила Клари, с любопытством разглядывая довольно грязные бутылки.

– Вино должно отстояться после дороги, – объяснил ей Сэм.

– Тебе нужно будет приехать еще раз в этом году, – сказал Джек, – тогда мы вместе испробуем твой подарок.

– Я надеялся получить приглашение, Джек, дружище, – рассмеялся Сэм, подмигнув Клари. – Принимаю с удовольствием.

Мужчины стали открывать бутылки с мадерой, а Клари, извинившись, пошла на кухню. Там ее ожидали Сара с Мозесом и Люк.

– Вы готовы?

Об этом можно было и не спрашивать. Все с энтузиазмом отнеслись к предложению Клари.

Слоеный пирог Сары красовался на серебряном подносе, в обрамлении красных и желтых осенних листьев. Клари описала Люку именинные свечи, и тот ухитрился сделать их, вставив фитиль из соломинки. Горели они не слишком хорошо, и запах был не самым приятным, но зато пирог приобрел в высшей степени праздничный вид.

– Сара, пирог понесешь ты, – распорядилась Клари. – В конце концов, это твое творение.

– А я возьму фрукты.

Люк поднял хрустальную вазу с персиками, которые были приготовлены еще летом – тогда Сара с Клари залили их виски и добавили пряностей.

– Я понесу подарок для мистера Джека. Мозес, держал в руках большую круглую коробку, завернутую в белую бумагу.

– У меня будет книга, которую я для него купила, – сказала Клари.

Они гуськом вышли из кухни и двинулись по темному двору. Стоял по-осеннему прохладный вечер. Джек с Сэмом сидели за столом, потягивая мадеру. Увидев, как слуги входят в столовую, Джек воззрился на них с некоторым удивлением, а при виде пирога со свечками брови у него изумленно поползли вверх. Затем он широко улыбнулся.

– С днем рождения, – сказала Сара, поставив пирог прямо перед ним.

– С днем рождения, мистер Джек, – повторил Люк, водрузив на стол хрустальную вазу. – Персики удались на славу. Я проверил.

– Клари, это ведь ты придумала?

Во взгляде Джека она прочла любовь.

– Каждый внес свою долю, – ответила она, зардевшись от радости.

– Какой восхитительный сюрприз. Сейчас мы все вместе попробуем этот пирог.

– Вы действительно хотите, чтобы мы были тут? – недоверчиво спросил Мозес, взглянув на Сару и снова устремив пристальный взор на Джека.

– Вы готовили это праздничное торжество, – ответил Джек. – И без вас оно будет неполным.

– Благодарю вас. – Сара грациозно поклонилась. – Мы счастливы быть с вами.

– Клари, – произнес Джек, нежно глядя на нее. – Каков порядок этой церемонии? Должен ли я нарезать пирог?

– Да, но сначала ты должен загадать желание и задуть свечи. Так велит традиция.

– Таких свечек я еще не видел, – заметил Сэм. – Уж очень долго они горят. Пожалуй, с их помощью можно поджечь дом.

– Значит, надо поскорее задуть их. А желание мое…

Сделав паузу, Джек многозначительно посмотрел на Клари, и она вспыхнула, угадав по его серьезному тону, что речь идет о ней.

Воскликнула она, – Не говори вслух, иначе оно не сбудется.

– Понятно, – кивнул он. – В этой традиции замешана магия. Ты просто удивляешь меня, Клари. Я не думал, что ты такая суеверная.

– Порой случается, – прошептала она, не сводя с него блестящих глаз.

Когда Джек безмолвно загадал желание и задул свечи, они отправились на кухню за стульями, чтобы все могли сесть, а затем дружно расправились с пирогом и персиками. Женщинам и Люку был подан чай, а трое мужчин налили себе в бокалы мадеры.

– Я уже вполне дорос до вина, – заявил Люк.

– Ты лучше помалкивай и пей свой чай, – строго сказала ему мать.

– Я тоже выбрала чай, Люк, – улыбнулась Клари.

– Ты уже целую неделю отказываешься от вина, – шутливо промолвил Джек. – Неужели мадера тебе разонравилась?

– Вовсе нет. Я объясню тебе потом.

Джек вопросительно поднял брови, но допытываться не стал. Клари, которая поначалу очень нервничала, потихоньку успокаивалась. Джек выглядел таким веселым и довольным, смотрел на нее так нежно и любовно, что новость о ребенке никак не должна была рассердить его.

– Мэм, – пробасил Сэм, когда с пирогом и персиками было покончено, – вы у нас распорядительница праздника. Как по-вашему, мы уже можем приступить к вручению подарков виновнику торжества?

– Разумеется, – ответила Клари. – Кто будет первым? Ты, Мозес?

Джек развернул бумагу и открыл коробку, в которой оказалась отличная соломенная шляпа с широкими полями и лентой на тулье – это был подарок Мозеса и Сары.

– Старая еще годится, чтобы работать в поле, – пояснил Мозес, – но для города вам нужна новая.

– Благодарю вас обоих.

Джек примерил шляпу, которая вызвала всеобщее одобрение. Наступила очередь Люка – он извлек из-за буфета большую удочку.

– Я сам ее сделал, – с гордостью произнес мальчик.

– Спасибо, Люк. Мы ее испробуем в ближайшие дни, когда пойдем на рыбалку.

– Теперь ваш черед, Сэм, – сказала Клари, видя, что шотландец, захваченный общим порывом, сгорает от нетерпения.

– Свертка у меня никакого нет, – объявил Сэм. – Но зато есть новость. Я нашел шлюп, о котором мы давно мечтали. Называется он «Счастливый случай». Каково? Довольно большой и в то же время с малой осадкой… Сможет свободно ходить по каналу, а груза возьмет немало.

– Наконец-то! – вскричал Джек, и его глаза вспыхнули. – Где ты его раскопал, Сэм?

– В Уилмингтоне. Думаю, завтра нам стоит съездить туда и посмотреть. Владелец обещал пока никому его не продавать. Но не будем мешкать… уж больно хорош этот шлюп, как бы его у нас не перебили.

Да, да, ты прав. Если это то, что нам надо, нельзя упускать подобный шанс.

– Можно мне поехать с вами? – спросила Клари.

– Не в этот раз, – ответил Джек. – Но если мы купим шлюп и ты не передумаешь, обещаю, что возьму тебя в первое же путешествие. Мы поплывем в Филадельфию.

– Прекрасно.

Клари не стала спорить с Джеком, поскольку опасалась участившихся по утрам приступов тошноты. Она надеялась, что через несколько недель ей будет лучше – вот тогда она сможет отправиться в плавание.

– Эх, я чуть не забыл, – вскричал Сэм, поднявшись со стула. – У меня есть посылка для тебя, Джек. Подожди минутку, я схожу за ней. Она лежит у меня в седельной сумке.

Выйдя из комнаты, он через минуту вернулся со свертком, обернутым в плотную ткань и перевязанным бечевкой.

– Это оставил в доме у Розы один человек, который плыл по каналу в Балтимор, – пояснил Сэм. – Роза сказала, что может тебе это передать. Узнав, что я еду к вам, она попросила меня захватить это с собой.

– Спасибо.

Взяв сверток, Джек принялся развязывать бечевку. Мельком взглянув на него, Клари стала помогать Саре убирать со стола. Когда она снова посмотрела на Джека, он уже разворачивал рубашку из тонкого полотна. Сложенная вдвое записочка скользнула мимо его Рук и упала на пол. Клари нагнулась, чтобы подобрать ее, и взгляд ее невольно упал на подпись в самом низу страницы: «С вечной любовью, Филли».

И Клари сразу же вспомнила, как Джек метался в бреду после того, как рассек себе руку. Он тогда все время повторял: «Филли, Филли». А она по тупости своей решила, что речь идет о Филадельфии! Ведь он сам страшно удивился, когда она сказала, что в ее эпоху так называли город.

Сэм что-то сказал Джеку, и тот повернулся к своему другу. Клари по-прежнему держала записочку в дрожащих руках. Колебалась она только мгновение: видя, что Джек не смотрит в ее сторону, быстро развернула листок, где теснились строчки, выведенные изящным почерком, с красивыми завитушками и росчерками. Ей удалось прочесть только обрывки послания, но и этого оказалось достаточно, чтобы отравить Клари праздничный вечер и возродить все сомнения в истинности любви Джека.

«Дорогой Джек… Как я ненавижу это фальшивое имя… Если только… Я очень сожалею… Я не смогла заставить себя познакомиться с ней… Ты должен понять… У меня нет никого дороже, чем ты… Нужно держать в тайне… С вечной любовью, Филли».

Когда Джек, закончив беседовать с Сэмом, повернулся к ней, она посмотрела на него так, словно видела впервые.

– Что с тобой? – спросил он.

– Ничего. Ты обронил эту записку.

Он углубился в чтение, а она, воспользовавшись этим, быстро вышла в холл. Сара бросилась за ней следом.

– Опять тошнит? – прошептала негритянка, понимающе глядя на нее. – Или вы чем-то расстроены?

– Просто немного устала. Помочь тебе на кухне?

– Нет, вам сейчас нельзя уходить, – сказала Сара тихо, но твердо. – Вы должны с ним объясниться, мисс Клари. Ведь вам нужно кое в чем ему признаться, разве не так?

– Ты знаешь, – пролепетала Клари.

– Конечно, знаю. Неужто вы меня за дуру держите? Читать я, положим не умею, но уж в счете не ошибаюсь. Вы носите под сердцем его дитя и обязаны сказать ему об этом. – Сара взглянула на Клари, прищурившись. – Отчего это вы не подарили книгу, которую купили для него? Что с вами стряслось?

– Я прочла любовное письмо от другой женщины, – дрогнувшим голосом произнесла Клари.

Сара только покачала головой.

– Хорошо, ступайте в постель, если вам так хочется, но лучше бы вы сказали ему о ребенке прямо сейчас, мисс Клари. Послушайтесь моего совета, не тяните с этим. В крайнем случае, скажите ему завтра, прямо с утра.

– Прямо с утра он уедет, – фыркнула Клари. – Разве ты не слышала, как они договаривались с Сэмом? Он отправится в Уилмингтон и там, конечно, увидится с ней. Нужно же поблагодарить за прелестную рубашечку, которую она ему сшила!

– Ну, совет я вам дала и повторяться не буду.

Когда Сара ушла, Клари разделась, легла в постель и задула свечу. Сэм собирался ночевать в комнате Джека, поэтому она могла не опасаться вторжения. Сегодня ночью ей будет не до любовных радостей – она должна все хорошенько обдумать.

Лежа с открытыми глазами, она пришла к горькому выводу, что в ее отношениях с мужчинами наблюдается некая странная закономерность. Конечно, Рич вел себя иначе, чем Джек. Муж относился к ней с полным равнодушием и уделял толику любви лишь в ответ на настоятельные просьбы, а вину за свое безразличие возлагал на нее. Она готова была в это поверить, пока его измена не раскрыла ей глаза. Теперь-то она хорошо понимала, чем было вызвано такое поведение бывшего супруга.

В отличие от него, Джек был внимателен и нежен, но при этом утаивал от нее самую важную часть своей жизни. Когда она подступала к нему с вопросами о прошлом, он выдавал ей информацию жалкими крохами, а потом умолял поверить ему и добивался своего – она забывала обо всем, занимаясь с ним любовью, и так продолжалось вплоть до следующего события, пробуждавшего в ней интерес к его тайнам. Поскольку он один знал, что она явилась из другого времени, ему было нетрудно подчинить ее себе в эмоциональном плане – она слишком зависела от его доброго расположения.

«Все повторяется снова и снова», – пробормотала Клари, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом.

Как же так получилось, что она угодила в одну и ту же ловушку в совершенно разных столетиях?

«Слишком уж я пассивная. Позволяю мужчинам манипулировать собой, а они рады стараться… Еще бы, ведь это так упрощает жизнь! В результате и Рич, и Джек надругались над моей наивной верой в них. Но больше этого не будет. Ситуация переменится. Я сама переменюсь! У меня будет ребенок, и я должна о нем позаботиться. Мой малыш должен иметь взрослую и разумную мать. Теперь я знаю, что мне надо и, клянусь небесами, добьюсь своего!»

Она снова легла на спину, и на губах ее появилась мрачная улыбка.

«Джек Мартин, у тебя не будет спокойной жизни, вот увидишь!»


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ


– Я хочу побывать в Уилмингтоне, – объявила Клари на следующее утро, примерно через час после того, как уехали Джек с Сэмом.

Сара, стоявшая у печки с деревянной ложкой в руках, повернулась к ней.

– И что же это вы намереваетесь там делать?

– Я постараюсь выяснить, кто такая эта Филли и что связывает ее с Джеком.

– Вы можете узнать вещи, которые вам не слишком понравятся.

– Все равно. Я должна это знать, Сара. Мне нужно получить представление о настоящей жизни Джека.

– Если желаете знать мое мнение, его настоящая жизнь здесь, на этой ферме. Ну разве что они с мистером Маккензи еще прикупят шлюп. – Отвернувшись к кастрюле, Сара стала помешивать суп деревянной ложкой. – Я уже вам говорила, у мистера Джека нет времени, чтобы забавляться с разными шлюхами.

– А разве нам известно, чем он занимается во время этих его деловых поездок? – осведомилась Клари, слишком хорошо помня, как другой мужчина изменил ей, использовав похожий предлог. – Я не собираюсь сидеть здесь и покорно ждать, когда Джек соизволит рассказать мне еще что-нибудь о себе. Я должна знать больше, прежде чем признаюсь ему, что ношу под сердцем его дитя. Сара, ты ведь понимаешь меня?

– Нет, – честно призналась Сара. – Не могу представить себе, как можно не доверять своему мужу. Я Мозесу всегда верила. Даже в рабстве, когда ничего своего у нас не было, вера осталась при мне.

Помолчав, Сара добавила:

– Вы не можете ехать одна. Вдруг вам станет плохо, что тогда? Возьмите с собой Люка.

– Спасибо. Я знала, что ты мне поможешь.

– Мозесу это не шибко понравится, но я с ним переговорю. Он поартачится немного, а потом согласится. С урожаем мы уж почти закончили, так что на несколько дней Люка отпустить можно. А денег на путешествие у вас хватит?

– Надеюсь. Я истратила всего лишь несколько пенни из того, что мне заплатил Джек. Лучшего применения этим деньгам мне не найти.

– Ладно, – сказала Сара, откладывая в сторону ложку. – Собирайтесь, а я пока поговорю с Мозесом и Люком.

Клари так и не узнала, как удалось Саре убедить Мозеса. Вид у него был не слишком довольный, однако он не стал отговаривать Клари от поездки и разрешил ей взять с собой Люка. В Богемия-вилидж они отправились втроем: Клари сидела рядом с Мозесом, а возбужденный Люк забрался в повозку, где стояли корзины с овощами и фруктами, которые были заказаны капитаном шхуны, направлявшейся на восток. Не прошло и полчаса после их прибытия, как Мозес договорился, что Клари с Люком получат места на этой же шхуне.

– Вам не придется искать второй корабль в Ньюболдс-лэндинг, – сказал им Мозес. – Шхуна доставит вас прямо в Уилмингтон. Капитан Питер Шайлер уже два года закупает наш товар, поэтому я его хорошо знаю. Он честный человек, ему можно верить. Люк, хорошенько присматривай за мисс Клари. Не отставай от нее ни на шаг.

Еще до полудня их корабль прошел через второй шлюз в Богемия-вилидж, и упряжка мулов потащила его на бечевках по каналу. Двигались они медленно, но неуклонно: миновали третий шлюз в Сейнт-Джордж, а затем четвертый и последний – в Ньюболдс-лэндинг. Шхуна встала на якорь у деревянной пристани в бухте Делавэр, когда ноябрьское солнце еще не скрылось за горизонтом.

– Здесь мы будем ждать прилива, – сказал капитан Шайлер пассажирам. – Выйдем на рассвете и, если ветер не переменится, завтра к полудню будем в Уилмингтоне.

Большая часть пассажиров сошла на берег, чтобы поужинать в местной харчевне. Клари и Люк, открыв корзинку со снедью, которую приготовила им Сара, поели на славу: у них была ветчина, хлеб с маслом, огурцы и помидоры, яблочный пирог. Корабельный кок охотно дал им две кружки горячего кофе.

Мозес снял для Клари небольшую каюту. Люк заявил, что будет спать на полу перед ее дверью, – Папка велел мне изображать вашего слугу. А слуга всегда спит под дверью, мисс Клари, так что не спорьте со мной.

– К сожалению, тут я должна с тобой согласиться, – нехотя кивнула Клари. – Для твоей и для моей безопасности лучше, если тебя будут принимать за слугу.

Путешествие в Уилмингтон через бухту Делавэр оказалось довольно тяжелым. После прилива началась качка, а ветер усилился. К удивлению Клари, она не испытывала приступов морской болезни и утренняя тошнота тоже куда-то исчезла. Однако в желудке у нее екало: слишком она страшилась того, что предстояло узнать в пункте назначения.

Когда шхуна пришвартовалась к уилмингтонской пристани, Клари с Люком первым делом решили отыскать шлюп, присмотренный Сэмом Маккензи.

– Вы ведь не хотите, чтобы мистер Джек вас видел? – спросил Люк.

От матери он знал только то, что у Клари есть какое-то очень важное и сугубо личное дело в Уилмингтоне. Клари не сомневалась, что мальчик расскажет Джеку об этой вылазке, как только все они вернутся на Эфон-Фарм. Но это уже не будет иметь никакого значения: к тому времени их с Джеком отношения вполне определятся, и сегодняшний день покажет, была ли она права в своих подозрениях.

– Я могу открыть тебе только одну вещь, Люк, – сказала она. – Мне нужно выяснить, куда отправится Джек после того, как они с Сэмом закончат все дела с покупкой шлюпа.

Больше она ничего не добавила, хотя была совершенно уверена, что Джек использует возможность встретиться с загадочной леди, которая сидела среди почетных гостей на Саммит-Бридж во время праздничных торжеств по поводу открытия канала.

Завидев какого-то матроса, Клари решила расспросить его, где стоит шлюп «Счастливый случай».

– Знаю такой, – кивнул моряк. – Идите вон туда, мэм.

И он махнул рукой в сторону доков.

– Спасибо. Пошли, Люк.

– Вы хотите поздороваться с мистером Джеком? – спросил мальчик.

– Нет, мне не о чем беседовать с мистером Джеком, – ответила Клари. – Внимание, Люк! Вот он… и Сэм с ним. Быстрее, спрячемся здесь.

Она затащила Люка за груду корзин, сложенных на пристани перед погрузкой.

Джек и Сэм расхаживали по палубе в сопровождении незнакомого мужчины – видимо, это был владелец шлюпа. Приложив пальцы к губам, чтобы понудить Люка к молчанию, Клари внимательно слушала разговор.

– Все бумаги можно составить хоть сейчас, – сказал владелец. – Как только я получу деньги, шлюп перейдет в вашу собственность. – Ну что ж, нам понадобится стряпчий, чтобы все было сделано по закону, – отозвался Сэм. – У меня есть на примете подходящий человек. Я беру это на себя, Джек. Завтра в полдень заключим сделку, а уж потом приступим к ремонту и окраске.

– Превосходно. Уговорись со стряпчим, Сэм, я тебе вполне доверяю. – Мужчины обменялись рукопожатием. – А сейчас я, с вашего разрешения, отлучусь. Мне нужно нанести визит. До вечера, Сэм, увидимся на постоялом дворе.

Простившись с владельцем шлюпа, друзья разошлись. Клари дернула Люка за рукав.

– Пошли!

– А куда мы пойдем?

– Мы будем следовать за мистером Джеком Мартином, – сказала она. – Это не так уж трудно. Уилмингтон – город небольшой.

Джек шел быстро. Вскоре у Клари закололо в боку, и ей пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

– Иди за ним, Люк, – приказала она. – Я сейчас догоню тебя.

– Нет, мэм. Никак не могу. Папка велел мне не отходить от вас ни на шаг. И место здесь совсем не подходящее для леди. – Люк кивнул в сторону стоящих на якоре кораблей и доков, где разгуливали грузчики и матросы. Некоторые из них с явным интересом поглядывали на Клари. – Даже если бы папка мне ничего такого не велел, я бы и сам вас не оставил. Мы можем зайти вон в ту харчевню… вы посидите там, выпьете чего-нибудь холодненького, и вам станет лучше.

– А Джек тем временем испарится. Ой, Люк, он уже заворачивает за угол! Быстрее за ним, иначе мы его упустим.

Люк посмотрел на нее с сомнением, но тут она почувствовала, что боль в боку прошла. Подобрав длинные юбки, она побежала, и Люк бросился за ней. Кое-кто из проходивших мимо мужчин оборачивался, чтобы взглянуть на Клари, но ни один не сделал попытки задержать ее, поскольку при ней был черный слуга.

– Он повернул туда!

Когда они добежали до угла, за которым исчез Джек, Люк остановился.

– Мисс Клари, вы очень плохо выглядите. Вам нельзя так бегать. Постоим здесь, чтобы вы могли передохнуть.

– Я передохну, когда мы выясним, куда идет Джек. Поторопись, Люк!

– Хватит меня поторапливать, – произнес Люк властным тоном, поразительно похожим на интонацию его матери. – Я могу бегать быстро, а вы не можете.

Выйдя за пределы доков, Джек замедлил шаг, и его преследователям стало полегче. Когда Джек останавливался, они прятались между зданиями или за крыльцом какого-нибудь дома. Разумеется, такое странное поведение вызывало любопытство: некоторые прохожие хмурились, а другие напрямик спрашивали, чем это они занимаются. И тогда Клари отвечала, что они никак не могут найти нужный им дом, но теперь, кажется, выходят на верный путь. Уилмингтон был далеко не таким маленьким городом, как она думала. Им пришлось очень долго идти, прежде чем показалась площадь, застроенная домами из красного кирпича и с небольшим сквериком в центре.

– Эта часть города поразительно напоминает Лондон, – сказала Клари, оглядывая аккуратно подстриженные кусты и деревья, ронявшие последние листья на посыпанные песком дорожки. – Наверное, поэтому он и выбрал ее.

– Для кого выбрал? – спросил Люк.

– А вот это мы и должны выяснить, – ответила Клари.

Тем временем Джек быстрым шагом двинулся через сквер. Клари с Люком, стараясь держаться вне поля зрения Джека, неотступно следовали за ним. Спрятавшись за толстым дубом, они смотрели, как Джек, подойдя к одному из кирпичных домов, взошел по блестящим белым ступенькам и постучал в дверь бронзовым молоточком. Дверь тут же отворилась, и на пороге появился высокий худощавый мужчина.

– Добрый день, Джилберт.

В пустынном скверике, где притаились Клари и Люк, голос Джека прозвучал ясно и отчетливо.

– Добрый день, милорд. Какой приятно сюрприз для леди Филиппы! Она будет очень рада видеть вас.

Высокий мужчина закрыл дверь, и дальнейших его слов уже нельзя было расслышать.

– Мисс Клари, – прошептал Люк. – В бы лучше присели. У вас такой вид, будто в сейчас упадете в обморок. Вон скамейка. Давайте я вас провожу.

Клари с облегчением плюхнулась на скамью.

– Милорд, – пробормотала она, – и лед Филиппа. Что это происходит, черт возьми?

– Не знаю, – честно ответил Люк, – н дурные слова вы зря говорите, это до добра к доведет. Сейчас вы передохнете, а потом – вернемся к причалу. Найдем какую-нибудь шхуну, которая отправляется в Богемия-вилидж. Если папки в городе не окажется, пойдем к Дэнси и мадам Розе. Они помогут на добраться до фермы.

– Я не поеду на Эфон-Фарм до тех пор пока не разберусь во всем этом, – сказал Клари. – Я должна знать о тайной жизни Джека и поэтому останусь здесь. Рано или поздно он выйдет из дома. У них с Сэмом назначена встреча.

Ждать им пришлось около часа. Прохожие было совсем немного: гувернантка с двум: детишками, хорошо одетая женщина в сопровождении горничной с покупками, двое занятых разговором мужчин – все они лишь мельком взглянули на молодую женщину в модно соломенной шляпке и темно-синем платье, отдыхавшую на скамейке в скверике, тогда как ее черный слуга почтительно стоял рядом.

Клари ужа начала раздраженно спрашивать себя, не собирается ли Джек заночевать здесь, невзирая на уговор встретиться с Сэмом, но тут к крыльцу подкатила открытая коляска. Спустя мгновение пожилой Джилберт, который, как догадалась Клари, служил в доме дворецким, распахнул дверь перед появившейся на пороге женщиной. Это была та самая стройная белокурая леди, что разговаривала с Джеком во время праздничной церемонии на Саммит-Бридж. И на этот раз ее голубое шелковое платье поразило Клари элегантной простотой. Изящная шляпка была украшена голубыми цветами в тон платью. Рядом с ней возник Джек – он держался совершенно непринужденно и явно пребывал в великолепном расположении духа. А между ними, держа обоих за руки, стоял мальчик лет шести.

– О Господи, только не это! – Клари закрыла рот ладонью, стараясь удержать рвущийся из груди вопль. – У него сын!

Ошибиться было нельзя. В красивом, хотя по-детски пухлом лице мальчика явственно угадывались тонкие черты Джека. Вдобавок, у него были такие же темные, с красноватым отливом волосы. Не в силах оторваться от этой сцены, Клари следила, как Джек подал руку белокурой женщине и помог ей взойти в коляску. Затем он поднял мальчика и усадил рядом с матерью. Клари слышала, как взрослые засмеялись, когда малыш заявил, что хочет сидеть рядом с Джеком. Коляска медленно покатила по улице, а Клари по-прежнему не могла заставить себя поднятья с деревянной скамейки в скверике. Она не плакала и не проклинала, ибо любой звук сделал бы совершенно нестерпимой боль, разрывавшую ей грудь. Она знала, что это за боль. Сердце ее разрывалось на части, и это означало, что она скоро умрет. Она была уверена в этом. Пережить такую муку невозможно.

– Мисс Клари. – Голос Люка прозвучал где-то далеко-далеко от нее. – Мисс Клари, у вас в сумочке нет нюхательной соли? Мне кажется, она вам нужна.

– Нет у меня нюхательной соли, – машинально ответила она. – Вот у мадам Розы соли сколько хочешь. Не меньше, чем ума. Надо было послушаться ее, ведь она меня предупреждала насчет Джека Мартина.

У нее вырвался истерический смешок, и внезапно она, к своему ужасу, начала громко рыдать. Слезы струились по ее щекам, но она даже не пыталась их смахнуть.

– Вам нехорошо? – участливо спросил Люк. – Вы ужасно побледнели.

– Нехорошо? – переспросила Клари, глотая слезы. – Да я сейчас просто умру!

Джек поклялся ей, что у него нет и никогда не было жены. И уверял, что живет только с ней. Но если он обманул ее в этом, значит, мог солгать и в том, что касалось его семейного положения. Да, весьма возможно, что он женат.

– Господи! – всхлипывала она. – Два ребенка от двух жен. Такое лишь в двадцатом веке бывает!

Закрыв лицо руками, она стала раскачиваться из стороны в сторону и одновременно горько причитала:

– Честь. Вера. Вот она, эта вера! Сара совершенно права. Я беднее ее. Зачем я позволила ему прокрасться в мое сердце? А теперь я не могу от него избавиться. О, будь он проклят! Будь ты проклят, Джек Мартин! – А ну-ка прекратите! Быстро оглядевшись и убедившись, что в скверике никого нет, Люк схватил Клари за плечи и несколько раз с силой встряхнул.

– Прекратите этот рев! – властно приказал он. – Мне не хотелось вас обижать, но на моем месте мамка поступила бы точно так же. А теперь вдохните поглубже, закройте рот и постарайтесь хоть немного подумать, прежде чем заливаться слезами. Мистер Джек и эта женщина скоро вернутся. Вы же не хотите, чтобы они вас увидели? Или у вас совсем нет гордости?

– Наверное, нет. Наверное, гордость испарилась вместе с честью и верой…

Невзирая на это плаксивое утверждение, Клари послушно закрыла рот и сделала несколько глубоких вдохов носом.

– Полегчало вам? – осведомился Люк, пристально глядя на нее.

– Я немного успокоилась, если ты это имеешь в виду. – Клари еще раз вздохнула всей грудью. – Я не хочу оставаться здесь.

– Именно это я и собирался сказать. Нам пора возвращаться домой, мисс Клари.

– Домой? Разве у меня есть дом? – Клари поднесла руку ко лбу. – Ты никогда этого не поймешь, Люк. Как говорится в одной умной книге, нет ничего нового под солнцем и все повторяется вновь и вновь. Вот так и со мной: одно и то же… не важно, где… и не важно когда.

– Пойдемте на причал.

Взяв ее за руку, Люк помог ей подняться со скамейки, и они двинулись по той же улице, по которой пришли.

– Капитан Шайлер говорил, что его шхуна отправляется назад, в Балтимор, сразу же после погрузки. Возможно, он согласится взять нас.

Клари чувствовала себя такой несчастной, что безропотно шла по улицам Уилмингтона, во всем подчиняясь Люку. После утренней беготни и утомительной слежки, закончившейся ужасным открытием, что у Джека есть сын, она была совершенно разбита.

– Неужели мы так долго шли сюда? – спросила она с внезапным испугом.

Несомненно, они с Люком заблудились. Им предстоит бродить до тех пор, пока они не умрут от голода и жажды. Но разве теперь это имело значение? А ребенок? Мысль о ребенке придала ей сил, и она готова была поверить ободряющим заверениям Люка, что причал уже совсем недалеко.

На деле они подошли к докам уже ближе к вечеру, а потом еще надо было искать шхуну капитана Шайлера. Клари жаждала уплыть как можно дальше от Уилмингтона, как можно дальше от Джека и этой белокурой женщины, будь то жена его или любовница. Да, оказаться как можно дальше от них – вот ее единственное желание. Тут она с ужасом увидела, что они с Люком проходят мимо шлюпа «Счастливый случай», а на пристани стоит коляска, в которой уехал Джек со своей блондинкой и ребенком. Сейчас в коляске никого не было, но при виде ее К лари охватило бешенство.

– Как он, черт его подери, смеет вытворять подобные вещи? – громко спросила она. – Совсем стыд потерял! Видно, его ублюдку нравятся кораблики!

– Добрый вечер, мисс Каммингс, – отозвался чей-то голос.

Это был капитан Шайлер, который возвращался на шхуну. Он не сумел сдержать усмешку, услышав столь не подобающие в устах леди слова, однако приветствовал Клари с церемонной вежливостью.

– Вас заинтересовала эта коляска? Несомненно, какой-то богатый человек захотел показать недавнее приобретение своей супруге, которая, в отличие от вас, не разгуливает по докам пешком. Я знаю, что владелец «Счастливого случая» нашел покупателей. Это отличный шлюп. Новый хозяин может им гордиться.

– Капитан Шайлер, вы не возьмете нас с собой? – спросила Клари. – Я намерена вернуться в Богемия-вилидж.

– Мы снимемся с якоря на рассвете, – ответил он. – И вам придется все время оставаться на палубе, поскольку каюты уже разобраны. Удивительно, что вы так скоро возвращаетесь домой. Люди предпринимают такое путешествие для того, чтобы провести несколько дней в Уилмингтоне… если, конечно, не плывут дальше, в Филадельфию или Трентон.

– Мне удалось управиться со всеми своими делами за один день, – произнесла Клари нарочито бодрым тоном, – поэтому ничто меня больше здесь не задерживает. И я так хочу поскорее вернуться домой, что готова спать даже на палубе.

Она умолчала о том, что жаждет поскорее убраться с причала, чтобы Джек не увидел ее или Люка. Во время разговора с капитаном Шайлером она стояла спиной к «Счастливому случаю» и с облегчением заметила, что Люк последовал ее примеру. Только бы Джек подольше показывал свой шлюп гостям! Если он сейчас не выйдет на палубу, они с Люком окажутся вне досягаемости на шхуне, отплывающей в Балтимор.

– Погода портится, – предупредил капитан Шайлер, посмотрев на небо. – Если вас это не пугает, поднимайтесь на борт. Места на палубе идут за полцены, но платить нужно вперед.

Капитан Шайлер оказался добрым человеком. Он отыскал для Клари с Люком такое место, где не слишком дуло, а потом приказал одному из матросов принести два одеяла.

– Бесплатное приложение, – сказал он с улыбкой.

– Благодарю вас, – негромко ответила Клари. – С деньгами у меня, действительно, туговато.

– У вас какие-то неприятности?

Капитан Шайлер проницательно оглядел их обоих. Клари, почувствовав, что не может говорить из-за внезапно подступивших слез, только покачала головой.

– Мисс Клари сильно расстроена, – поспешно проговорил Люк. – Она узнала дурные новости.

– Правда? – осведомился капитан, посмотрев на них еще более внимательно. – Вы когда в последний раз ели?

– Сегодня утром, перед тем как сойти с корабля. – И на этот раз вместо Клари ответил Люк. – У нас была с собой корзинка с едой.

– Да, да, плетеная корзинка, которую я обещал доставить в Богемия-вилидж на обратном пути. Что ж, теперь вы сами о ней позаботитесь. Полагаю, там ничего не осталось?

С этими словами капитан удалился, оставив Люка и Клари одних.

– Мамка дала мне немного денег, – сказал Люк. – Я сойду на берег и куплю чего-нибудь поесть.

– А вдруг тебя увидит Джек? – вскрикнула Клари. – Как ты объяснишь ему, почему оказался в Уилмингтоне? Люк, я сейчас не могу его видеть. Я не уверена, захочу ли я вообще снова встретиться с Джеком Мартином.

– Тогда нам придется ждать до Ньюболдс-лэндинг. – Люк сел на палубу рядом с Клари. – Завернитесь-ка в одеяло. Ночь будет холодная. Смотрите, какой ветер…

– Прости, Люк. Я знаю, тебе очень хочется есть.

– Может, я все-таки поем.

Лицо Люка вдруг осветилось широкой улыбкой. К ним направлялся матрос, держа в одной руке две тарелки, а в другой две кружки.

– Это вам от нашего капитана, – сказал матрос. – Только не забудьте отнести посуду на камбуз, когда закончите. Завтра утром нас будет так болтать, что на палубе останутся одни осколки.

В каждой тарелке лежал большой ломоть черного хлеба с куском жареного мяса. В кружках оказался горячий кофе. Вилок не было, но Клари с Люком не обратили внимания на такую мелочь. Они с наслаждением съели мясо и дочиста подобрали подливку кусочком хлеба.

– Это хорошо, что вы едите, – сказал Люк с набитым ртом.

– Я должна есть, – отозвалась Клари, на секунду прикрыв ладонью живот. – Мне нужно быть сильной и здоровой.

– Тогда с вами все будет в порядке, – с довольным видом кивнул Люк. – Знаете, я не думаю, что эта леди – жена мистера Джека. Если бы это была его жена, она бы жила с ним на ферме, разве не так? А я ее никогда прежде не видал.

– Значит, ты проглядел ее, – сказала Клари. – Она была на открытии канала. И отказалась знакомиться со мной.

– Не слишком-то красиво с ее стороны, – задумчиво произнес Люк. – Значит, мистер Джек хотел, чтобы она познакомилась с вами? Зачем бы ему это делать, если бы она… ну, если бы он ухаживал за ней, а не за вами?

Точно вам говорю, она ему не жена, и если вы хотите выйти замуж за мистера Джека, то вам ничто не мешает, разве не так?

– Я не желаю выходить замуж за человека, который меня постоянно обманывает, – с горечью произнесла Клари.

– Ну, это ваше дело, – ответил Люк. – Только я думаю, вы этого хотите. Иначе зачем бы вам выслеживать его в Уилмингтоне?

Клари молчала, обдумывала слова Люка. Подобно всем подросткам, он подошел к делу без околичностей и сразу нащупал главное. Зачем понадобилось Джеку Мартину, вступившему в любовную связь с Клари, знакомить ее с другой женщиной? Концы с концами здесь явно не сходились. Он мог иметь жену и любовницу – или двух любовниц, что было вполне вероятно – но в его собственных интересах было бы держать их подальше друг от друга. Кроме того, подобное поведение вступало в противоречие с характером Джека. Клари знала о нем гораздо меньше, чем ей хотелось, но в одном была совершенно уверена. Он был чрезвычайно щепетилен во всех своих привычках. Его дом содержался в безупречной чистоте, на ферме царил образцовый порядок, он любил изящную сервировку и элегантную одежду. Возвращаясь после тяжелой и грязной работы в поле, он отмывался дочиста, как бы ни уставал, и лишь после этого позволял себе сесть за стол. Столь опрятный человек вряд ли завел бы двух женщин – одна мысль об этом показалась бы е Му оскорбительной.

Не в силах разгадать головоломку, Клари придумала только одно правдоподобное объяснение – возможно, белокурая женщина была когда-то любовницей Джека, и он по-прежнему заботится о ней ради сына. Тогда становились понятны и ее нежные письма к нему, и рубашка, которую она сшила для него собственными руками. Но в таком случае оставалось загадкой, почему Джек не признался Клари в своем былом увлечении. В конце концов, он мог взять с нее клятву молчать, если не хотел, чтобы об этом узнали другие.

Поглощенная своими мыслями и совершенно разбитая после этого тяжелого дня, Клари даже не заметила, как Люк отнес пустые тарелки и кружки на камбуз. Завернувшись в одеяло, она провалилась в глубокий сон, невзирая на холодный ветер и жесткую палубу. А проснулась только на рассвете, когда шхуну уже подбрасывало на волнах.


ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ


К вечеру следующего дня Клари и Люк добрались до Богемия-вилидж. Небо было сумрачное, моросил дождь и дул ветер.

– Нам придется сегодня переночевать в городе, – сказал Люк, пока они стояли у поручней в ожидании, когда можно будет сойти на берег.

– Вам есть, где остановиться? – спросил капитан Шайлер, посмотрев на них все тем же понимающим взглядом. – Я мог бы оставить вас на палубе до утра, но ночью здесь будет мокро и холодно. Свободных кают нет, потому что все пассажиры следуют до Балтимора.

У меня есть друзья, а у Люка в городе дядя.

– Рад слышать. Сейчас опустят сходни.

Желаю удачи, мисс Каммингс.

Клари так и подмывало спросить капитана, возьмет ли он ее до Балтимора. Как было бы хорошо просто удрать от всех проблем и никогда не возвращаться на Эфон-Фрам.

«Ты больше так не поступишь, – сурово приказала она себе. – В прошлом ты часто это делала и совсем недавно едва не поплатилась жизнью, оказавшись на дне канала. На сей раз ты останешься и будешь добиваться своего. Не имеет значения, что именно натворил Джек и кто эта женщина, с которой ты его видела. Ты его любишь, и это самое главное».

Клари направилась прямо к дому мадам Розы. Люк следовал за ней. Когда они вошли в залу, Дэнси стоял за стойкой бара, рыжеволосая Гермиона сидела в объятиях единственного посетителя, а две другие девушки – Каллиопа и Синопа – потягивали виски за столиком.

– Уже вернулись? – сказал Дэнси, заметив их первым. – Мозес говорил, что вы собираетесь задержаться в Уилмингтоне.

– Мисс Клари все уже сделала, – пояснил Люк и, взглянув на девушек, отвел глаза, словно ему стало неловко.

– Не надо заходить сюда так часто, – сказал Дэнси Клари. – Порядочным леди нельзя бывать в таких заведениях. Могут подумать, будто вы из этих девушек. Каллиопа, найди мадам Розу. Думаю, мисс Клари хочет с ней поговорить.

– Спасибо, Дэнси.

Клари опустилась на стул и положила голову на руки.

– Люк, если хочешь есть, сходи на кухню к Эмми, она тебя покормит, – сказал Дэнси. – Захвати эту корзину. У вас нет багажа?

– Нет, сэр.

Когда Люк скрылся в коридоре, ведущем на кухню, Клари подняла голову.

– Хотите выпить? – спросил Дэнси, протягивая ей бутылку виски и стакан.

– Я предпочитаю кофе.

Дэнси кивнул, и вскоре перед ней появилась большая чашка. Клари еще допивала свой кофе, когда вошла мадам Роза и молча села рядом с Клари. Дэнси подал чашку и ей, а потом занял свое место за стойкой.

– Похоже, как только у меня возникают неприятности, я тут же бегу к вам.

– Многие молодые женщины обращались ко мне в подобный момент. Вы ждете ребенка от Джека Мартина?

– Откуда вам это известно?

– У меня богатый опыт. У вас темные круги под глазами, бледное лицо, и вы сильно располнели. Правда, я не думаю, что вы пришли ко мне за тем же, за чем обращаются другие в вашем положении.

Мадам Роза умолкла в ожидании ответа Клари, и та вдруг поняла, о чем идет речь.

– Конечно нет! Я хочу ребенка, – сказала она. – Я люблю его отца, но кажется, у него есть другие обязательства.

Она вдруг вспомнила Уилмингтон и все, что они с Люком там видели.

– Вы как обычно погорячились, не подумав о последствиях, – заметила мадам Роза, – но в данных обстоятельствах это понятно. Чем я могу помочь вам?

– Я хотела бы переночевать здесь, – сказала Клари, – и Люку тоже некуда деваться. Завтра дождь кончится, и мы вернемся на ферму.

– Джеку Мартину может не понравиться, что мать его ребенка проведет ночь в публичном доме, – напрямик заявила мадам Роза.

– Это его совершенно не касается, – возразила Клари. – Денег у меня немного, но я отдам вам все, что есть.

Она открыла кошелек, высыпала из него оставшиеся монеты и пододвинула их к мадам Розе.

– Вы неглупая женщина, но понятия не имеете, сколько стоит содержать такое заведение.

С этими словами мадам Роза отодвинула от себя монеты кончиками пальцев. Клари не сводила с нее глаз, гадая, что за этим последует.

– Знаете, – сказала мадам Роза, словно говоря самой себе, – с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет, ни одна добропорядочная женщина не разговаривала со мной так вежливо. Вы единственная, кто отплатил мне добром за добро. Да, свалился мне на голову подарок. – Она помолчала, затем глубоко вздохнула, будто собираясь совершить что-то невозможное для себя. – Сегодня и в любой другой день для вас в этом доме найдется свободная комната. Можете оставаться сколько захотите, ваше пребывание не повлияет на мои доходы. А Люку, думаю, лучше ночевать у Дэнси, а не наверху, где девочки. Его родители мне голову оторвут, если с ним что-нибудь случится в этом доме.

– Спасибо, – прошептала Клари и протянула руку, чтобы взять монеты со стола.

Мадам Роза остановила ее.

– Я возьму с вас за чистое белье двадцать пять центов.

Впервые за все эти дни Клари искренне рассмеялась.

– Вы самая замечательная женщина из всех, кого я знаю, – сказала она.

Мадам Роза дружелюбно улыбнулась ей в ответ. Из-за окна донеслись какие-то заунывные звуки.

– Что там такое? – вскинулась Клари.

– Церковные гимны, – ответила мадам Роза. – Здесь есть люди, которым не терпится закрыть мое заведение по соображениям морали. Они поют тут псалмы и молятся каждый вечер, надеясь отпугнуть моих клиентов. Не обращайте на них внимания. Они вполне миролюбивы и скоро разойдутся. – Мадам Роза поднялась. – Уже поздно, и вы сильно устали. Я провожу вас в комнату.

Обе женщины направились к лестнице. Вдруг вместо фальшивого пения из-за окна послышался громкий голос. Казалось, кто-то выступает с речью перед собравшимися, хотя слов разобрать было нельзя. Мадам Роза подошла к лестнице, ведущей на второй этаж, а в это время оконное стекло разбилось, и на стол, за которым они только что сидели, упал камень. Зазвенели осколки.

– Боже мой! – Клари в изумлении смотрела на усыпанный битым стеклом стол. – Эти люди взбесились.

Второй камень влетел в комнату через другое окно и попал в голову одной из девушек.

– Синопа, – закричала мадам Роза, бросаясь к окровавленной девушке. – Дэнси, неси скорее полотенце!

Мадам Роза склонилась над раненой, и тут молодой человек, обнимавший Гермиону, вскочил, чуть не уронив девушку на пол, и быстрым шагом двинулся к двери.

– Куда же ты, трус? – презрительно бросила ему Клари. – Получил удовольствие, а когда запахло жареным, сматываешься?

– Я здесь оставаться не намерен, – огрызнулся юнец и пулей выскочил на улицу.

Его появление встретили громкими криками.

– Мисс Каммингс, немедленно отойдите от двери, – крикнула мадам Роза, подбегая к ней. – Я не хочу, чтобы вас ранили. Джек Мартин мне этого вовек не простит.

– Не беспокойтесь, я не выйду на улицу. Просто хотелось удостовериться. Голос на улице показался мне знакомым, и я не ошиблась.

Клари вернулась в залу. Каллиопа, Синопа и Гермиона пугливо жались друг к другу. Мрачный Дэнси возился с чем-то за стойкой бара, но рук его не было видно.

– Иезекия Бартрем вернулся. Именно он натравил на вас этих безобидных певцов, и они стали швырять в окна камни.

– Значит, увещевания Джозайи Грея на него не подействовали? – Мадам Роза покачала головой. – Очень жаль. Мое заведение всегда приводило его в ярость. Думаю, вы правы. Он может сделать какую-нибудь пакость сам или подбить на это других.

– Сейчас я им прочищу мозги! – воскликнул Дэнси, потрясая хорошо знакомым Клари револьвером, которой только что зарядил за стойкой бара.

– Выстрел в воздух, возможно, заставит их разойтись, – одобрительно кивнула мадам Роза. – Но прежде чем перейти к военным действиям, я должна переговорить с ними.

– Вы сошли с ума, как Иезекия Бартрем? – спросила Клари. – Там собралась разъяренная толпа, эти люди не будут вас слушать.

– Все равно, нужно попытаться.

С этими словами мадам Роза направилась к двери.

– Я не могу оставить вас одну, – воскликнула Клари, бросаясь за ней.

– Мисс Каммингс, вас это совершенно не касается, – сказала мадам Роза.

– Напротив, – решительно заявила Клари. – Иезекия Бартрем был вашим клиентом. Вы говорили мне, что ему нравится Гермиона, но она боялась его, и он угрожал ей расправой. В очередной раз мужчина пытался показать свою власть над женщиной, а потом ополчился на нее же. Все они одинаковы: бросают женщину на произвол судьбы, чтобы она расплачивалась за их грехи. Это случилось и с Гермионой, и с вами в юности, а сейчас это происходит со мной – уже второй раз в жизни. Мы выступим против них единым фронтом, Роза.

– Клари!

Глаза мадам Розы вдруг вспыхнули.

– Мое настоящее имя Астрид, только не говори им.

Она показала кивком сначала на девушек в зале, а затем на окна, откуда доносились голоса с улицы.

– Обещаю никогда этого не делать, – ответила Клари и улыбнулась.

Когда они вышли на веранду, толпа встретила их негодующим ревом. Их было человек пятнадцать – двадцать, все они промокли до нитки и озлобились чрезвычайно. Клари была рада, что за ее спиной стоит Дэнси с заряженным револьвером. Пусть мадам Роза поговорит с толпой, – но Дэнси рядом и придет на помощь в случае необходимости.

– Вот она, эта тварь! – закричал Иезекия Бартрем.

В свете факелов его лицо пылало диким исступлением.

– Вот она, эта порочная женщина и ее бесстыжие друзья. Гоните их прочь. Пусть убираются из города.

Только тут Клари заметила, что у Иезекии Бартрема в руках топор. Размахнувшись, он с воплем бросил его. Топор задел правое плечо мадам Розы и, пролетев дальше, воткнулся в притолоку двери. Мадам Роза пошатнулась от удара, но сразу же пришла в себя, выпрямилась и гордо взглянула на негодяя – кровь струилась у нее по руке. Клари бросилась к ней, но мадам Роза лишь покачала головой. Спорить было некогда. Толпа на мгновение подалась назад, испугавшись двух женщин, одна из которых истекала кровью. Иезекия Бартрем, сознавая, что боевой дух соратников несколько поколеблен, приступил к решительным действиям.

– За мной, – крикнул он, ринувшись вперед. – Уничтожим шлюх и гнездо разврата.

Клари, следившая только за Иезекией Бартремом, не заметила, как кто-то бросил факел в дом. Бросок оказался точным. Пылающий ярким светом в ночной темноте факел, слегка зашипев под дождем, влетел в разбитое окно и упал на полу в зале. Клари услышала чей-то испуганный возглас. В этот момент Дэнси шагнул вперед, загородив собой мадам Розу, и выстрелил. Но было уже поздно, озверевшую толпу нельзя было остановить. Сердце у Клари замирало от страха, но она решила не отступать, – и, скрестив руки на груди, внешне спокойно ждала атаки. Нападавшие хлынули к веранде, готовясь смести с лица земли женщин, Дэнси и всех, кто попадется им на пути. Внезапно кто-то поднялся по ступеням и стал рядом с Дэнси.

– Я спешил, как мог, – сказал Джозайя Грей.

– Что-то не верится, – огрызнулась Клари. – Почему вы не заперли этого безумца?

– Мы обсудим позже условия его содержания, – ответил Джозайя Грей. – А сейчас позвольте мне направить усилия на то, чтобы прекратить эту недостойную сцену.

– Поторопитесь, – сказала Клари, – ибо в доме осталось еще шестеро человек. Нужно вызволить их, иначе толпа растерзает всех.

– Выслушайте меня, добрые люди! Джозайя Грей поднял руки и сделал шаг вперед.

Толпа замерла в ожидании.

– Не позволяйте несчастному безумцу лишить и вас здравого смысла. Лишь мирным убеждением и собственным примером, а не бессмысленной жестокостью можно изменить то, что творится в этом доме. Иезекия Бартрем лишился рассудка, но вы-то в здравом уме! Прошу вас, разойдитесь, не посягая на жизнь и имущество этих людей. В противном случае вы до конца жизни будете терзаться угрызениями совести.

– Не слушайте его, – завопил Иезекия Бартрем. – Вы все знаете, что творится за стенами этого дома. Нужно спалить его дотла!

– Он уже горит, – бросила Клари, и тут до нее донесся мальчишеский голос из дома. – О Боже, Люк! Почему ты не убежал через кухню? Я иду к тебе, Люк!

Не помышляя об опасности, Клари бросилась в дом. Дым разъедал глаза, бар был охвачен огнем, кругом стоял оглушительный треск. От жары одна из стеклянных бутылок лопнула и заполыхала голубым пламенем. Сквозь рокот пожара Клари расслышала бас Дэнси и поняла, он идет следом. Затем вновь раздался голос Люка.

– Мисс Клари, где вы?

– Я здесь, Люк, со мной все в порядке. Разглядев, наконец, мальчика, она ободряюще похлопала его по плечу.

Следующие несколько мгновений запомнились ей как безумный ночной кошмар в завесе дыма. У Синопы загорелись волосы. Люк сбивал пламя полотенцем и кричал, чтобы Клари уходила из дома. Эмми и Люси, выскочив из кухни, с визгом носились в дыму и огне, пока Клари не поймала их и не направила к двери. Дэнси орал на Люка, требуя, чтобы тот отправился на улицу. Мадам Роза оттащила Гермиону и Каллиопу в безопасное место. Дэнси, подняв Синопу на плечо, схватил Люка за руку и поволок сначала на веранду, а затем на улицу.

Клари еще раз обошла залу, заглянула в коридор, ведущий на кухню, задержалась у лестницы, выкликая тех, кто мог броситься на помощь, а потом заблудиться в дыму. Она сама едва не погибла. У нее щипало в горле, во рту был горький вкус дыма, глаза слезились, и она никак не могла найти дорогу к двери. Выручил ее появившийся очень кстати капитан Шайлер.

– Мисс Каммингс, что вы делаете в подобном месте? – строго осведомился он, стуча ее по спине, чтобы легкие освободились от дыма.

– Я пыталась помочь, – ответила она, сильно кашляя. А затем добавила, глядя на горящий дом:

– Нужна вода.

– Все в порядке. Заметив огонь, я сразу бросился сюда, на берег. Здесь вся моя команда, а также кое-кто из пассажиров. Они сейчас тушат пожар вместе с горожанами. Если вы не ранены и в доме никого не осталось, я пойду к моим людям.

Клари поблагодарила капитана Шайлера, и тот сразу же исчез. А перед ее глазами предстало необычное зрелище.

Джозайя Грей, увидев, что дом горит, организовал цепочку, по которой передавались ведра с водой из канала. Влияние почтенного квакера было столь велико, что люди, пытавшиеся расправиться с мадам Розой, Дэнси и девушками, теперь помогали спасать дом. Прибежали и другие горожане, заметившие огонь. Две женщины в черных квакерских платьях – жена и сестра Джозайи Грея – перевязывали порезы и ожоги. Мадам Роза держалась внешне спокойно. Она позволила миссис Грей оторвать рукав своего розового платья, чтобы забинтовать плечо.

– Как ты? – спросила Клари, подходя к ней.

– Жива-здорова. И разорена вдребезги, – сказала мадам Роза, глядя на пламя.

– Может быть, это знак Божий, – прошептала миссис Грей.

На Богемия-авеню появилась полная женщина в сопровождении трех подростков, которые катили небольшую тележку. Они стали наливать кофе работавшим на пожаре людям. Кто-то принес одеяла, чтобы обогреть насквозь промокших и рыдающих девушек из заведения мадам Розы. На рассвете Клари и мадам Роза стояли, обнявшись, под дождем и смотрели на пепелище, с которого поднимался дым и пар. Веранда и зала сгорели. Кухня и большая часть второго этажа уцелели, хотя многие балки почернели от огня. Джозайя Грей все не уходил, продолжая руководить спасательными работами.

– Я огорчен, что вы понесли убытки, – сказал он мадам Розе, – но не могу сожалеть о крахе вашего малопочтенного заведения. Возблагодарим Господа за то, что никто серьезно не пострадал. Надеюсь, ваше плечо скоро заживет.

– Это вы виноваты во всем этом, – негодующе произнесла Клари. – Зачем вы выпустили Иезекию Бартрена? Ведь вы обещали строго следить за ним.

– Сейчас он в надежных руках, – ответил Джозайя Грей. – Его отвезут в Елктон, там есть врач, который занимается такими беднягами.

– Давно надо было его туда отправить, – не успокаивалась Клари.

– Я сознаю свою вину и попытаюсь ее загладить. Мадам Роза, с вашей стороны было бы безумием вновь открыть заведение, поскольку подобная сцена может повториться. Люди не желают терпеть открытого разврата. Не хотели бы вы заняться каким-нибудь другим, законным и уважаемым ремеслом? Мои сбережения к вашим услугам.

– Кто захочет иметь со мной дело? – спросила мадам Роза упавшим голосом.

– Этот участок земли превосходно расположен, – сказал Джозайя Грей, окинув взглядом пепелище. – Может быть, через несколько дней, когда вы придете в себя после этих злополучных событий, Господь подскажет вам верное решение.

– Возможно, – с сомнением отозвалась мадам Роза.

Через пару минут Джозайя Грей откланялся и удалился.

– Ты можешь какое-то время пожить на Эфон-Фарм, – предложила Клари Она совершенно не думала о том, что ферма принадлежит не ей и Джек может иметь совсем другое мнение на сей счет. Ей хотелось ободрить мадам Розу и хоть чем-то помочь в этом бедственном положении.

– Я не могу оставить девочек и Дэнси, сказала мадам. – Без меня они не найдут пристанище. Им нужна пища и новая одежда В любом случае, если придется покинуть, город, мне нужно подтвердить свои права на владение земельным участком и тем что осталось от дома. Ты, разумеется, заметила, то меня не очень-то жалуют в Богемия-вилидж, угрюмо добавила она.

– Сейчас многое изменилось, – возразила Клари. – Нынешней ночью горожане пришли тебе на помощь. Держу пари, что тем, кто был на пожаре, не безразлично, чем ты займешься! – говорила она, вглядываясь в лицо мадам. Эта решительная и самоуверенная женщина выглядела жалкой и подавленной, лицо было перепачкано сажей, светлые волосы растрепанное платье – единственное, которое у нее осталось, зияло прорехами. Кто-то накинул ей на плечи одеяло.

Мадам Роза подставила дождю и печально произнесла.

– Если я сейчас сдамся, то выйдет, что Иезекия Бартрам взял надо мной верх, а вместе с ним и все эти милые люди, которые вчера спалили мой дом. Они надеются, что я уеду из городка, и тогда они смогут обо всем забыть.

– Бегство не решает ничего, – сказала Клари. – Оставайся и борись. Я, по крайней мере, намерена поступить именно так.

Мадам Роза вдруг распрямилась. Казалось, слова Клари вернули ее к жизни. Сбросив с плеч одеяло, она вздернула голову, и на лице ее появилось решительное выражение. Даже испачканное разорванное платье внезапно стало выглядеть лучше.

– Эмми и Люси хорошо готовят, – промолвила мадам Роза, словно бы размышляя вслух. – Сэм не раз говорил мне то же самое, что сказал Джозайя Грей: мой дом очень удачно расположен. Все корабли, идущие на восток, останавливаются здесь. Пассажирам и матросам уже в рот не лезет однообразная пища. А многие люди подолгу ждут подходящего судна. Клари, ты должна немедленно вернуться на ферму. В твоем положении тебе необходима помощь Сары.

– В моем положении? – переспросила Клари, удивленная внезапной переменой темы. – Сегодня я чувствую себя гораздо лучше, чем когда-либо. У меня совсем нет утренней тошноты.

– Земля слухом полнится… Думаю, Сара скоро узнает о пожаре. Она будет волноваться за Дэнси и гадать, где были в это время вы с Люком… Она успокоится, когда увидит вас Целыми и невредимыми. И я тоже успокоюсь, потому что сейчас у меня нет времени, чтобы присматривать за тобой.

– За мной не нужно присматривать, – сказала Клари.

– Джек Мартин, думает иначе. Клари, прошу тебя, не упрямься.

– Но скажи мне, что ты собираешься делать дальше? – спросила Клари.

– Я собираюсь изменить свою жизнь, – ответила мадам Роза, криво усмехнувшись. – Однажды такое уже произошло, когда я покинула родительский дом. Видно, пришла пора сделать это во второй раз. А затем я собираюсь изменить этот город.

Клари с Люком не пришлось нанимать лошадей, чтобы ехать на Эфон-Фарм. Они увидели знакомую повозку – это Мозес привез в город поздние фрукты. Убедившись, что сын и Клари не пострадали, Мозес разыскал Дэнси.

– Возвращайся со мной на ферму, – сказал он брату., – Не могу, – ответил Дэнси, – мы оба знаем, что я не гожусь для Работа в поле. К тому же, мне нельзя сейчас бросать мадам Розу. Она начинает новое дело, и я ей нужен.

– Надеюсь, это будет более почтенный бизнес, – ответил Мозес. – Раз ты не хочешь ехать с нами, мы выезжаем немедленно… вот только распродам остатки. Сара очень волнуется, пусть она своими глазами увидит, чти мисс Клари с Люком живы-здоровы.

Когда они вернулись на ферму и рассказали Саре о пожаре, Клари пс ла себя такой разбитой, что не захотела есть. Она сразу же легла и проспала почти до полудня следующего дня.

– Люк сказал мне о том, что было в Уилмингтоне, – заметила Сара, когда Клари уселась за кухонный стол и стала с жадностью поглощать яйца, жареную картошку, домашний хлеб. – По крайней мере, сказал то, что ему известно. Пожар взволновал его гораздо больше.

– Можно еще картошки? – сказала Клари, не поднимая глаз от пустой тарелки и собирая подливку кусочком хлеба.

– Вижу, утренняя тошнота прошла. По словам Люка, вы уверены, что у мистера Джека будет сын.

– Я не хочу больше есть. Клари отодвинула от себя тарелку.

– Значит, не хотите об этом говорить? Будете молча терзаться?

– Мы с Люком их видели, – сказала Клари. – Джека и эту женщину… быть может, вы помните ее, она была на канале во время праздника… а этот мальчик – он просто вылитый Джек.

– Уж больно вы торопитесь.

– Разве? Мы с Люком видели все своими глазами. О Боже, меня сейчас вырвет.

Клари ринулась прочь из кухни.

– Вот, возьмите, – сказала Сара, открывая через минуту дверь в туалет и протягивая Клари влажное полотенце. – Так я и думала. Уж больно много и слишком быстро вы ели. После всего, что произошло за последние дни, надо быть осторожней, а то потеряете ребенка.

– Думаю, Джека это устроило бы, – пробормотала Клари, уткнувшись лицом в полотенце.

– Нельзя так говорить! Уверена, вы что-то напутали. Мистер Джек честный человек. Уж я-то знаю.

– А вот я нет, – сказала Клари. – Я уже не знаю, что думать и как поступить.

– Вам надо полежать и успокоиться, – наставительно произнесла Сара. – И подумайте о том, что я вам сказала. Когда мистер Джек вернется, поговорите с ним и дайте ему возможность все вам объяснить. Похоже, и вам придется кое в чем признаться, ведь он все равно узнает, где вы были.

Оказавшись в своей комнате, Клари поняла, что ей не удастся заснуть или спокойно полежать. Ее терзали самые противоречивые чувства, и она стала бродить по дому – подвинула стул в гостиной, сняла с каминной полки трубку Джека, снова положила на место и, наконец, пошла в его комнату.

Она знала, что хочет сделать, и ей было стыдно, однако бороться с собой уже не могла. Раз Джек не желает рассказывать о себе, есть только один способ узнать правду. Выдвинув нижний ящик комода, где он держал конторскую книгу, она вытащила этот тяжелый том с записями расходов, данных о посеве и урожае за все годы, проведенные Джеком на Эфон-Фарм. Внизу лежали какие-то бумаги и письма.

Клари нашла то письмо, что было приложено к подарку на день рождения. Тщательно перечитав его, она поняла, что никаких полезных сведений в нем нет: эта Филли пылко извинялась за то, что не захотела познакомиться с Клари на Саммит-Бридж во время торжеств по случаю открытия канала.

Три других письма были от мистера Бенджамина Уилмота из Филадельфии. Они касались дел, связанных с каналом – речь шла об акциях, принадлежавших Джеку и какому-то английскому лорду. В четвертое послание Бенджамина Уилмота было вложено еще одно письмо. Клари начала с письма Бенджамина Уилмота:

«Сэр, спешу доставить вам нераспечатанное письмо вашего отца. Надеюсь, вы пребываете в добром здравии…»

Отложив это послание, Клари вскрыла второе письмо, сломав восковую печать с каким-то странным рисунком – птица с мечом. Размашистый неразборчивый почерк свидетельствовал либо о крайней спешке, либо о ярости. Быстро пробежав все письмо глазами, чтобы привыкнуть к этой старомодной манере, она поняла, что правильным было второе предположение.

«Джастин, я узнал от мистера Уилмота, что вы взяли с собой в Америку женщину и сняли для нее дом в Уилмингтоне. Какой позор! Как можете вы предаваться порочной страсти в то время, как семья ваша прозябает в нужде? Ваша несчастная сноха была так поражена этим бесчинством, что преждевременно разрешилась от бремени. Вы и только вы несете ответственность за гибель ребенка, который стал бы моим вторым наследником. Черт возьми, вы убили моего внука! Проклинаю день, когда вы родились. Во всем виновата ваша мать, она относилась к вам с преступной снисходительностью. Вас следовало почаще пороть. Вы мне больше не сын…»

Письмо продолжалось в том же духе, изобилуя оскорбительными словами, вылезавшими даже на поля. После всех этих проклятий и угроз неминуемого возмездия в будущем отчасти даже терялась подпись со всеми именами и титулом, что, видимо, должно было придать большую значимость посланию:

«Уильям Джеймс Квентин Мартинсон, маркиз Хантсли».

Клари положила письмо на кровать, рядом с собой. Сначала она разозлилась на Джека, но внезапно ее осенило: как мог он рассказывать о своей прошлой жизни, если отец – этот маркиз Ханстли – так сильно ненавидел его? Правда, из письма следовало, что зовут его вовсе не Джек, а Джастин.

– Джастин Мартинсон, – пробормотала она. – Теперь понятно, почему дворецкий назвал его милордом. Он из знатного рода.


ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ


Джек вернулся домой через два дня. Он был в прекрасном настроении и сначала не заметил, что Клари излишне возбуждена, вернее, приписал это тому, что они с Сэмом стали владельцами шлюпа.

– Мы проплыли через весь канал, – сказал он. – И видели руины дома мадам Розы. Бедный Сэм был потрясен, он боялся, что и с ней самой что-то случилось.

– Ты разговаривал с Розой? – спросила Клари.

– Да. Я очень удивился, когда узнал, что ты была там во время пожара, Клари. Но я так счастлив, что с тобой ничего не случилось.

Он хотел было обнять ее, но она отстранилась от него и подошла к камину. За окнами моросил холодный ноябрьский дождь, зато в гостиной весело горел огонь. Джек следил взглядом за Клари, а та, казалось, не могла никак найти себе места. Уже изучив его манеры, она ожидала вопросов.

– Как ты оказалась в Богемия-вилидж? Тебя привез домой Мозес, но он-то приехал туда по делам, продавать фрукты, – заметил Джек. – Мадам Роза сказала мне, что ты была у нее, и я должен знать, зачем ты туда явилась.

Набрав в грудь побольше воздуха, Клари посмотрела ему в лицо. Ей хотелось видеть его реакцию. Она скажет всю правду, и тогда он не сможет больше отмалчиваться.

– Мы с Люком вернулись из Уилмингтона, – сказала она. – Было уже поздно, погода стояла ужасная, и я решила заночевать у Розы.

Джек замер от удивления, глядя на нее во все глаза.

– Ты поехала за мной в Уилмингтвн? – спросил он свистящим шепотом.

– Да, чтобы посмотреть на твою драгоценную Филли.

Ты не имеешь права вмешиваться в мои личные дела.

Этот высокомерный тон вывел ее из себя.

– У меня есть право, – воскликнула она. – Ты избегал вопросов о ней, а когда уловки не помогали, просто обманывал меня.

– Это ты меня обманула! – заявил он. – Устроила мне приятный сюрприз на день рождения, весело смеялась за ужином, утром ласково попрощалась, а сама уже задумала это бесчестное дело.

– Я ничего не замышляла до тех пор, пока не нашла любовное письмо, которое Филли вложила в свой подарок. Какой чудный и удивительно интимный подарок! Своими ручками сшила тебе рубашку! «С вечной любовью, Филли!» Пора все это прекратить, Джек. За какую дуру ты меня держишь?

– Ты прочла письмо? – Глаза Джека превратились в сырые холодные льдинки. – Похоже, это я оказался дураком… решил, что ты способна довериться мужчине или, по крайней мере, не нарушать законов чести. Это вовсе не любовное письмо.

– Позвольте вам заметить, милорд, – бросила Клари, с нескрываемым удовольствием подчеркнув этот титул, – письмо просто упало на пол. Оно не было сложено, я подняла его и невольно прочла.

– Настоящая леди никогда бы так не поступила.

– Мы оба знаем, что я не леди, – ответила она. – Если бы я была леди, то никогда бы не легла с тобой в постель. Впрочем, твоя драгоценная Филли тоже не леди, иначе не родила бы тебе сына. Мальчик похож на тебя, как две капли воды.

– Сына? – Джек раскрыл рот от изумления. – Так вот почему ты так рассержена, Клари. Но ты ошибаешься и совершенно напрасно предприняла это безумное путешествие в Уилмингтон. Дорогая, все совсем не так, как ты думаешь.

– Не так? – Клари уставилась на него, стиснув зубы и сжав кулаки. – В таком случае будь добр объяснить мне, кто эта женщина и этот ребенок? И если ты еще раз обманешь меня, я сделаю что-нибудь отчаянное! Богом клянусь, теперь я на все готова.

– Филли моя сестра. Она вдова, – сказал он. – А мальчик мой племянник. И если ты находишь, что он похож на меня, я очень рад. Это прелестный юный джентльмен.

– Так я тебе и поверила, – закричала она, не в силах вынести столь явную ложь.

– Придется поверить, ведь это чистая правда. – Он схватил ее за плечи, не давая вырваться. – Клари, неужели ты не понимаешь, как глупо было туда ехать. Молодая женщина и подросток! Вы подвергались большой опасности.

– Не пытайся меня сбить. Ты всегда так делаешь, когда я пытаюсь узнать правду. Я больше этого не выдержу. Если Филли твоя сестра… хотя я ни на секунду этому не верю… почему она не живет с тобой?

– Да потому что она слишком изнежена для этого, черт подери! Она выросла в других условиях. И жизнь на ферме тяжела для нее. Она привыкла к лондонской роскоши и светскому обществу. Дом в Уилмингтоне – это лишь жалкое возмещение того, что она потеряла. Но, по крайней мере, она находится там в безопасности и… все ее уважают.

Он вдруг умолк, и Клари поняла, что здесь затронута какая-то больная тема.

– Я слышала, как дворецкий назвал тебя милордом, – сказала Клари, – а ее именовал леди Филиппа. С какой стати английский дворянин приезжает в Америку, берет себе чужое имя и притворяется простым фермером?

Она страстно желала, чтобы он сказал правду и объяснил, что отец, маркиз Ханстли, отправил его в Штаты, дабы все прибыли от земель и акций канала без промедления попадали в Англию. Эти сведения она почерпнула из того ужасного письма, что лежало в нижнем ящике комода в спальне Джека. Впрочем, это же письмо доказывало, что он и сейчас лжет ей – Филиппа ему не сестра, а любовница. Возможно, она не была аристократкой, но это обстоятельство совершенно не волновало Клари.

– Дорогая, клянусь честью, есть вещи, которые я не могу тебе открыть, – ответил он. – Прошу тебя мне верить.

– Ты все время это говоришь. Ты просишь, чтобы я доверяла тебе, а сам не можешь сказать мне правду. Ты даже не хочешь открыть свое настоящее имя.

– Меня зовут Джек Мартин.

– Это не так! Я убеждена в этом с первой же нашей встречи! Ради Бога, скажи мне правду. Дай мне ухватиться хоть за что-нибудь. Разве ты не видишь, как мне страшно и одиноко?

– Радость моя, тебе нечего бояться.

Он обнял ее, и Клари, которая страстно жаждала утешения, без протестов прильнула к его груди. Он продолжал назидательным тоном, будто желая объяснить элементарные вещи непослушному ребенку.

– Я дал слово, и не могу нарушить своего обещания. Тебе нужно принять меня таким, как есть. Теперь меня зовут Джек Мартин, я владелец фермы… и не имеет значения, кем я был когда-то. Ты сама говорила мне, что твои сограждане гордятся своими предками, которые приехали на эти земли, чтобы изменить свою жизнь и самих себя. Порой им приходилось менять и имя. Почему ты не хочешь понять, что подобное могло произойти и со мной?

– Потому что я по своему опыту знаю, что когда обман раскрывается… А рано или поздно он всегда раскрывается… Это приносит ужасные страдания. – Клари вырвалась из его объятий. – Я уже пережила нечто подобное в двадцатом веке, и только потому, что безоговорочно поверила мужчине. Я не имею права повторить эту ошибку. Если ты не скажешь мне правду, между нами все будет кончено.

– Я отдал бы все на свете, чтобы рассказать тебе правду, – прошептал он и, несмотря на охватившее ее отчаяние, она вдруг поняла его боль и страдания. – Я душу бы отдал, Клари. Но я не могу нарушить слово.

– В таком случае я не могу оставаться здесь, на Эфон-Фарм. – Клари отвернулась, чтобы скрыть от него хлынувшие помимо ее воли слезы. – Когда Мозес отправится в следующий раз в Богемия-вилидж, я поеду с ним и больше не вернусь.

– Тебе не на что жить, – возразил он. – Ты чужая в нашем веке.

– Ты прав, – сказала она. – В этом и состоит разница между нами. Я открыла тебе невероятную правду. Я доверила тебе мою жизнь. А ты даже имени своего не хочешь назвать. Не беспокойся за меня, Джек. Может быть, Роза даст мне работу.

Она направилась к двери и услышала за спиной его тяжелый вздох.

– Утром ты передумаешь, – бросил он ей на прощание.

– Ни за что, – ответила она.

Клари провела мучительную, бессонную ночь, и утренняя дурнота явилась словно бы в наказание. К завтраку она не вышла, и Сара постучалась к ней, чтобы узнать, в чем дело.

– Не вставайте, – строго сказала негритянка. – Я заварю траву, которую давала вам в прошлый раз. Это остановит рвоту.

Клари сидела в кровати и пила травяной отвар, а Сара внимательно следила за ней. Внезапно на пороге спальни возник Джек.

– Тебя никто не приглашал.

Это прозвучало довольно грубо, но сейчас Клари было не до любезностей.

– Я узнал, что тебе плохо, – сказал он. – И просто пришел проведать тебя.

– Это очень благородно с вашей стороны, милорд.

Поймав озадаченный взгляд Сары, Клари добавила:

– Мне жаль, Сара, но вскоре я покину Эфон-Фарм. Мне хочется, чтобы ты знала… я хочу сказать тебе, что очень высоко ценю все, что ты для меня делала. Ты была хорошим другом.

– Вы не можете уехать, – негодующе произнесла Сара.

– И я того же мнения, – кивнул Джек.

– Тебе не удастся остановить меня, – сердито бросила Клари.

Казалось, она находила какое-то удовольствие в своей грубости – во всяком случае, нисколько не раскаивалась в ней. Слишком она была несчастна, слишком острую боль ощущала при мысли о том, какое будущее ждет ее, когда она покинет Эфон-Фарм.

– Мистер Джек. – Сара подбоченилась и взглянула на Джека так, что брови у него поползли вверх от изумления. – Почему вы не видите того, что находится прямо перед вашим носом?

– Оставь эти таинственные намеки, Сара. Если тебе есть, что сказать, будь добра, говори напрямик.

– Не могу, – покачала головой Сара. – Это тайна не моя.

– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда ты мне заявлял что-нибудь в этом роде? – злорадно сказала Клари, с удовольствием разглядывая его смущенное расстроенное лицо.

Она хотела рассмеяться, но подавилась чаем и закашлялась. Сара взяла у нее из рук чашку и стала терпеливо ждать, пока кашель кончится. Затем она решительно произнесла:

– Вам нужно все ему рассказать. Если вы этого не сделаете, то совершите непоправимую ошибку.

– Что рассказать? – спросил Джек. – Клари, это что, опасная болезнь?

– Да здорова она… здорова, как ваша гнедая кобыла, – бросила Сара и устремилась к двери.

– Но ведь кобыла… – Джек внимательно посмотрел на Клари. – Тебе уже давно нездоровится по утрам. После праздничных торжеств на Саммит-Бридж ты постоянно плохо себя чувствуешь. Когда Филли носила Джастина, ее тошнило по утрам… и так продолжалось несколько недель подряд. Клари, ты беременна? Ты ждешь моего ребенка! Из-за этого все ссоры? Ну, конечно же! Ты хочешь, чтобы ребенок имел законное имя!

– Прежде всего, я хочу, чтобы отец моего ребенка был честным человеком, – сказала Клари. – И я желаю знать, кто его отец.

– Ты можешь сомневаться, а вот я вполне уверен! – засмеялся он. – Его отец – я! Ты не представляешь, какая это замечательная новость! Клари, у нас будет ребенок! Я, наш ребенок, Филли и Джастин… Это дает необыкновенные возможности для всех нас. Не беспокойся ни о чем…

И взяв ее за руку, он серьезно произнес:

– Клари, ты выйдешь за меня замуж?

– Нет, потому что я не знаю, кто ты, – сказала она, выдернув руку.

– Послушай, давай забудем всю эту галиматью. Я – Джек Мартин. – Склонившись над постелью, он обхватил ладонями ее лицо. – Сколько раз мне нужно это повторять? С тех пор как я ступил на эту землю, меня зовут Джек Мартин… и в Филадельфии, и в Уилмингтоне, и в Богемия-вилидж, и здесь, на Эфон-Фарм, меня знают только под этим именем. Подобно тем иммигрантам, о которых ты мне рассказывала, я сменил свою прежнюю фамилию.

Клари мутило, она чувствовала сильнейшую слабость и была уже не способна сопротивляться. Коварное сердце стремилось к любви, хотя рассудок предупреждал, что поддаваться чувству нельзя. Но она носила под сердцем дитя, и в этом чужом веке у нее не было другой альтернативы, как только последовать по тому пути, на который ступила однажды мадам Роза. Мысль о том, что нужно будет отдаваться кому-то другому, а не любимому, была для Клари совершенно невыносимой. Впрочем, такую жизнь она смогла бы вести всего лишь несколько месяцев – кому будет нужна беременная проститутка?

– Ну? – спросил Джек, продолжая держать в ладонях ее лицо. – Ты выйдешь за меня замуж?

Он не говорил о любви. А Клари, хоть и требовала от него правды во всем, предпочла бы, чтобы в этом он солгал. Не дождавшись этого, она решила поторговаться – раз он берет ее замуж только ради ребенка, в некоторых вопросах следует проявить твердость и настоять на своем, – иначе он возомнит, будто может делать с ней все, что ему угодно.

– Полагаю, ты сделал мне предложение только из чувства долга, – сказала она, сознавая, что эти слова больно его ранят. – В нашем веке понятия совсем другие. Но я готова выйти за тебя замуж… при условии, что ты выполнишь три моих желания.

– Ты знаешь, что не все твои желания могут быть исполнены, – сказал он.

– Я попрошу лишь о том, что ты в состоянии сделать. Пусть свадьба состоится здесь, на ферме, чтобы Мозес, Сара и Люк тоже могли присутствовать. Мне известно, что у вас есть дурацкие предубеждения, подкрепленные законами. Негры должны посещать свою церковь, отдельно от белых. Мне на это наплевать, но мы избавимся от проблем, если совершим обряд на твоей земле, где этим добрым людям всегда рады.

– Согласен, – с улыбкой произнес он. Надеюсь, и остальные твои желания будут легко выполнимыми.

– Не надейся, потому что я начала с самого простого. Второе, ты должен обещать мне что Дэнси, Роза и все ее девочки тоже будут на свадьбе. Я полагаю, ты сам пригласишь Сэма, но если это не входило в твои намерения, то и он должен присутствовать.

– Сэма мы, разумеется, позовем, а вот насчет всех остальных… боюсь, что это невозможно.

Клари хотела было возразить, но Джек поднес палец к ее губам, не дав вымолвить ни слова.

– Две девушки уже уехали, – продолжал он, – и мадам Роза говорит, что они устроились в подобном же заведении в Балтиморе. Осталась только рыжая.

– Гермиона, – сказала Клари. – Я хочу, чтобы она была приглашена сюда вместе с Эмми и Люси, которые работали на кухне у Розы. Ну и Дэнси, конечно, тоже.

Джек внимательно посмотрел на нее и улыбнулся, словно бы оценивая просьбу.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – ответил он. – Мы позовем их всех, и приглашение наше будет искренним. Примут ли они его – не наше дело.

– Отлично, – кивнула Клари. – Ты, безусловно, прав, но мне очень хочется, чтобы Роза приехала. Я понимаю, что ты о ней думаешь, но я люблю эту женщину, несмотря на ее позорное ремесло.

– Мне она тоже нравится, – сказал Джек, – хотя не так сильно как Сэму. Какова же будет третья просьба?

– Я хочу, чтобы ты пригласил Филли и ее мальчика на нашу свадьбу.

– Это невозможно, Клари, – начал он, но она остановила его.

– Я не принимаю никаких возражений. Именно поэтому я оставила эту просьбу напоследок. Если она действительно твоя сестра, то должна быть здесь. Ее присутствие на свадьбе будет расплатой за то, что она позволила себе обойтись со мной пренебрежительно во время торжественного открытия канала.

– Ты словно испытываешь меня, – сказал он.

– Ты чертовски прав, так оно и есть. Я хочу проверить истинность твоих слов и твоих чувств. Она унизила меня. И я желаю, чтобы она проявила ко мне внимание.

– Ты хочешь другого, – бросил он, отвернувшись и отступив от кровати. – Ты надеешься, что Филли чем-нибудь выдаст себя, пролив свет на наше прошлое.

– Возможно, я хочу чего-нибудь в этом роде, – ответила она. – Ты все время твердишь о чести. Даю тебе возможность принять вызов. Пригласи ее и посмотрим, что из этого выйдет.

– Ты бросаешь вызов Филли, а не мне, – сказал он. – Ты даже не представляешь, как это несправедливо по отношению к ней. Если бы ты знала все, то не поставила бы такого условия.

– Возможно, если бы я знала больше, ты придумала бы что-нибудь получше, – ответила она.

– Боже мой! Клари, неужели у нас так будет всегда? И ты будешь без конца что-то выпытывать и стараться проникнуть в тайну, которая не имеет к тебе никакого отношения.

– Если я стану твоей женой, все твои тайны будут иметь ко мне отношение, – быстро парировала она. – Увы, но дело обстоит именно так, как ни крути.

– Что же, все женщины в двадцатом веке так торгуются по поводу своего замужества?

– Нет, не все, а жаль, – ответила она.

– Это совсем не подходит для леди. Отцы, братья, дяди или опекуны могут торговаться по поводу заключения брака. Но чтобы женщина выдвигала условия? Это неслыханно, невозможно, просто некрасиво, черт побери!

– Остынь, – бросила она, надеясь в душе, что глаза у него блестят от затаенного смеха, а не от негодования. – Ты стонешь и жалуешься, а мы еще даже не приступили к обсуждению моего приданого.

– У тебя нет приданого, – возразил он.

– Ошибаешься, есть.

И она положила руку на живот.

– Если бы я так не любил тебя, то сейчас мог бы возненавидеть.

– Если бы я тебя не любила, то и не торговалась бы, – быстро нашлась она. – Это ты вынудил меня так себя вести. Я борюсь за свои права и хочу получить то, что мне принадлежит. Мужчины всегда так поступают. Почему бы и женщинам не попробовать?

– Вряд ли ты поладишь с моей сестрой, – предупредил он.

– Сделай так, чтобы она сюда приехала, а там посмотрим.

– Клари! – Он неожиданно уступил. – Обещаю, что напишу ей. Но не могу отвечать за то, согласится она или нет… точно так же, как и в отношении всех прочих гостей.

– Нет, в данном случае ты отвечаешь, – резко произнесла Клари. – Более того, я прочту письмо и прибавлю несколько слов от себя.

– Ты не доверяешь мне?

– Иначе и быть не могло, Джек.

Клари наслаждалась своей победой и исподтишка следила за Джеком. Его раздражение сменилось вдруг такой глубокой грустью, что Клари почти раскаялась в том, что настояла на своем. Подобная решимость была ей, в сущности, совсем не свойственна, но она считала, что это единственный способ добиться от него правды. Но самая ужасная правда состояла в другом: ей было совершенно все равно, что натворил Джек, если сумел так разгневать своего отца-маркиза… и неважно было, сестра ему Филли или он ей бессовестно солгал – она любила этого человека всей душой и страстно желала выйти за него замуж.

– Интересно, удалось ли Розе спасти платья? Ее гардеробная была получше любого магазина. Какой свадебный наряд можно было бы подобрать!

Услышав это восклицание, Джек только покачал головой и вышел из комнаты.


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ


Филиппа дала согласие присутствовать на свадьбе. Джек сам поехал за ней в Уилмингтон, чтобы доставить ее в Богемия-вилидж на недавно купленном шлюпе. Однако на Эфон-Фарм они оказались лишь за час до торжественной церемонии, и Клари уже стала спрашивать себя, соизволит ли Джек явиться на собственную свадьбу или ей придется объяснять гостям, почему нет жениха. В последние недели между ними воцарились отношения холодной вежливости. Джек вел себя очень сдержанно, и Клари начала сомневаться в его чувствах. Возможно, она зашла слишком далеко в своих требованиях. В конце концов, она жила в эпоху, где было принято, чтобы женщина проявляла покорность и ни в чем не перечила мужчине. Разумеется, это не означало, что она готова смириться с его молчанием – и Джек, судя по всему, опасался нового натиска. Как ей хотелось, чтобы он понял: согласившись выйти за него замуж, невзирая на его скрытность, она доказала, что полностью ему доверяет.

Заслышав грохот повозки, Клари выбежала из дому. Она все еще была в синем полотняном платье. Рядом с Джеком сидела белокурая женщина с поджатыми губами и высоко поднятой головой. Мальчик в своем темном сюртучке походил на миниатюрную копию взрослого мужчины. Его блестящие волосы лежали волосок к волоску, словно бы и не было долгой дороги. Клари подумала, что мать причесала его в последнюю минуту.

– Добрый день. Очень рада, что вы благополучно добрались, – произнесла Клари, стараясь говорить приветливо.

Женщина в повозке смерила ее взглядом и ничего не ответила. Клари тут же повернулась к мальчику.

– Ты Джастин? – спросила она с широкой улыбкой, и он застенчиво склонил голову.

– Да, мэм.

Клари протянула ему руки, и малыш выпрыгнул из повозки.

– Джастин, что за манеры! – нахмурившись, укорила его мать.

Джек помог ей выйти из повозки и под руку подвел к Клари.

– Моя сестра, миссис Филиппа Гордон, – сказал он, – а это мой племянник, мистер Джастин Гордон.

– Я счастлива, что вы приехали, – сказала Клари.

– Как я понимаю, вы заявили, что не выйдете замуж за Джека, если я не приеду, – холодно бросила Филиппа.

– Ваше присутствие очень важно для меня, – миролюбиво ответила Клари, – у меня никого нет, и мне хотелось, чтобы в этот день со мной была какая-нибудь родственница.

Клари показалось, что с этой минуты ледяные манеры Филиппы чуть потеплели.

– Джастин, – сказал Джек, – давай заведем повозку в сарай. Полагаю, дамы предпочтут обсудить свадебные туалеты без мужчин.

– Конечно, сэр. Благодарю вас, сэр. Клари чуть не обозвала Джека вдогонку трусом за то, что он оставил ее наедине с гостьей, но она вовремя прикусила язык. Филиппе наверняка не понравилось бы столь оскорбительное обращение с братом.

– Он забыл выгрузить багаж, – сказала Клари.

– У нас нет багажа. Мы не останемся ночевать.

– И напрасно, – мягко промолвила Клари, стараясь держать себя в руках. – Мы с Сарой приготовили мою комнату для вас с Джастином.

– Я предпочитаю сразу же вернуться в Уилмингтон. – Филиппа упрямо поджала губы. – Мы поедем в Богемия-вилидж с мистером Маккензи и переночуем в нашей каюте на «Клари-Розе». А завтра мы вместе с мистером Маккензи вернемся в Уилмингтон.

– «Клари-Роза»? – Клари расхохоталась, и Филиппа взглянула на нее с удивлением. – Вы хотите сказать, что два солидных бизнесмена назвали шлюп «Счастливый случай» в честь Розы и меня?

– Видимо, так. Очень жаль, что Джек вынужден заниматься торговлей.

– Почему же? Это недостойно аристократа, да? Но в этой стране титул не дает никаких преимуществ и любой, кто хочет жить здесь, должен заниматься хоть каким-нибудь делом. Кроме того, разве Наполеон не называл англичан нацией лавочников? Но именно эти лавочники и разгромили его под Ватерлоо.

– Не лавочники, а герцог Веллингтон… Впрочем, вы совершенно правы, мисс Каммингс. Джек часто напоминает мне, что мы теперь живем в другой стране и мне пора избавляться от прежних предрассудков.

Клари повела гостью в дом. Мирно беседуя, они вошли в гостиную. Вместо цветов гостиная и столовая были украшены пушистыми сосновыми ветками, яркими лесными ягодами, мытыми и вытертыми до блеска фруктами, а также маленькими пучками пшеницы. Белая скатерть покрывала недавно купленный Джеком стол – именно он и должен был служить алтарем. На нем было установлено два серебряных подсвечника – точно такие же стояли и на каминной полке. Филиппа скептически оглядела простую грубую мебель.

– Должна вам сказать, мисс Каммингс, я несколько иначе представляла себе свадьбу Джека. Я думала, что венчание будет проходить в огромном соборе, в присутствии самых именитых гостей.

– Зато здесь вы увидите наших лучших друзей, – сказала Клари. – Это люди, которые очень много сделали для меня. Надеюсь, Джек со мной согласен.

Помолчав, она заговорила о том, что было для нее важнее всего. Филиппа постепенно утрачивала свои снобистские замашки, и Клари решила воспользоваться тем, что они одни.

– Миссис Гордон, я хочу быть с вами откровенной. Джек скрывает от меня многое из своего прошлого, и я сердита на него за это. Мы уже довольно сильно повздорили по этому поводу, хотя любить его меньше я не стала. Но перед свадьбой мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, и я надеюсь получить честный ответ. Джек действительно ваш брат? А Джастин его племянник? Или у вас с ним другие отношения?

Филиппа побледнела, как мел. Застыв в своем светло-лиловом платье, она поднесла руку к горлу и молча смотрела на Клари, которой вдруг все стало ясно. Впервые оказавшись так близко от Филиппы, она разглядела ее серые глаза – точно такие же, как у Джека. Можно было бы и не задавать эти вопросы, поскольку ответ она уже знала.

– Вот почему вы так настаивали, чтобы я приехала! Вы хотели спросить меня об этом, чтобы не оставалось никаких сомнений, – тихо сказала Филиппа. – Вы очень смелая женщина. Я никогда не посмела бы заговорить на подобную тему с незнакомкой, даже под угрозой потерять любимого человека. Такая решимость заслуживает награды, и я отвечу вам со всей прямотой. Джек действительно мой брат, и я люблю его ничуть не меньше, чем вы… может быть, даже больше, потому что вы знаете его хуже, а мне хорошо известны его преданность и доброта. Джастин – мой сын и племянник Джека. Подобно Джеку, он унаследовал внешность нашего отца, а я больше похожа на мать.

– Благодарю вас.

От избытка чувств Клари закрыла глаза.

– Джек сказал, что вы считали меня его любовницей, – продолжала Филиппа. – Такое заблуждение вполне простительно, ведь мы слишком многое скрыли от вас. Джек говорил мне о вашем путешествии в Уилмингтон, о том, что вы видели нас втроем. Мисс Каммингс, позвольте мне кое-что объяснить вам, и тогда вы поймете, какие чувства испытывает к вам мой брат. В конце августа Джек приезжал в Уилмингтон… несколько дней подряд он уговаривал меня, чтобы я разрешила рассказать вам всю правду о нашем положении в этой стране и о нашем прошлом. Я не согласилась. И сейчас не могу дать согласие. Простите, если моя скрытность сделала вас несчастной, но я приняла решение удалиться от света, поскольку вынуждена таить от всех свою личную жизнь.

– Свою личную жизнь? – повторила Клари, глядя на нее во все глаза. – Ваша скрытность едва не стоила мне жизни. И чуть не убила мою любовь к Джеку. Я не выношу, когда мне лгут.

– Поверьте, Джек искренне хочет, чтобы вы были счастливы. И вы можете полностью довериться ему, мисс Каммингс. Второго такого мужчины нет. Это исключительный человек. Только благодаря его поддержке я смогла пережить большое горе. Понимаете…

Она помолчала, словно бы сдерживая подступившие слезы, а затем решительно произнесла:

– Понимаете, отец моего ребенка умер, и теперь мы все трое одна семья. Если бы Джек не настоял, чтобы я поехала с ним в Америку, то сейчас я томилась бы одна в Англии… и никогда бы не узнала, что мой дорогой брат встретил отважную женщину с горячим сердцем, которая любит его, несмотря на все сомнения.

– Значит, именно эту тайну Джек скрывал от меня? – спросила Клари, не вполне удовлетворенная услышанным.

– Я сказала чистую правду, – ответила Филиппа. – Клянусь вам.

– Я верю всему, что вы сказали мне, – проговорила Клари. – Убеждена, вы не из тех женщин, которые стали бы таиться из-за пустяков. Но я все-таки не понимаю…

Появление Сары заставило ее умолкнуть.

– Вот что я вам скажу, мисс Клари… пора бы уж переодеваться, если вы в самом деле собираетесь замуж. На дороге уж повозки показались. Думаю, вы не хотите явиться в таком виде перед гостями?

– Спасибо, Сара, ты совершенно права. Миссис Гордон, мы поговорим об этом позже. Вы можете подождать меня в гостиной.

– Знаете, мне всегда хотелось быть подружкой невесты на свадьбе брата. Давайте я помогу вам одеться…

– Благодарю вас. Я тоже скрывать ничего не буду. Впрочем, вы сами все поймете по моей фигуре… словом, я жду ребенка.

Клари сама не понимала, почему вдруг заговорила о своей беременности. Вопреки ее утверждению, живот еще не округлился, так что она вполне могла подождать и сообщить об этом после свадьбы. Возможно, она в душе надеялась, что такая откровенность с ее стороны побудит и Филиппу рассказать побольше о прошлом Джека, ибо предстояло еще многое выяснить. Она так и не получила объяснений по поводу письма разгневанного маркиза – почему тот называл сопровождавшую Джека женщину незнакомкой, хотя это была его дочь? А может, Филиппа приходилась Джеку сводной сестрой?

– У Джека будет ребенок?

Бледное тонкое лицо Филиппы вспыхнуло румянцем, а глаза засветились радостью – и было в них еще какое-то выражение, не вполне понятное Клари.

Филиппа перевела взгляд на Сару, словно бы ожидая подтверждения.

– Так и есть, – кивнула негритянка, – хотя я думаю, надо было помолчать об этом месяц-другой, чтобы толков не было. Позовите меня, если понадоблюсь, мисс Клари. Я буду на кухне, пока священник не придет.

Она вышла, оставив Клари с Филиппой вдвоем.

– Джек мне этого не сказал, – начала Филиппа. – Теперь мы обе убедились, что Джек сама осмотрительность. О, Клари… можно мне называть вас Клари? А вы зовите меня Филли. Я так рада за вас. Если вы любите Джека, вы должны хотеть ребенка… а он обожает малышей, он всегда был так добр к Джастину. Ох, кажется, я говорю глупости. Клари, какая вы смелая и отважная. Вас не остановило даже то, что вы еще не обвенчались с Джеком. И вам тоже повезло с ним!

– Все это так неожиданно, – призналась Клари. – Я боялась, что вы обидитесь, но мне хотелось быть с вами честной. Я считаю, что в отношениях между людьми не должно быть никаких недомолвок. Но никак не предполагала, что вас так обрадует эта новость и что вы будете счастливы за меня… за нас.

– Через час вы станете женой Джека, и ребенок получит законное имя. Полагаю, никаких проблем с этим не возникнет.

– О каких проблемах вы говорите? – спросила Клари, удивленная странной реакцией Фил ли.

– Конечно же, о правах на наследство… я имею в виду ферму и этот прекрасный шлюп.

– Ну, я думаю, нам еще рано волноваться о наследстве. Джек, слава Богу, достаточно крепок, чтобы прожить еще много лет, – возразила Клари.

– Нет, нет, я не это имела в виду. Клари, мы теперь как сестры. Две матери… Я чувствую, мы станем лучшими друзьями.

– Мне бы очень этого хотелось, – произнесла Клари, выкинув из головы все вопросы о прошлом Джека и его сестры.

Услышав голоса гостей, она поняла, что из гостиной надо уходить. Филиппа продолжала что-то говорить, словно вознаграждая себя за долгое молчание, и тогда Клари, взяв ее под руки, повела через холл в свою спальню. Открыв дверь, она вдруг заметила на веранде Люка и позвала его.

Мальчик обернулся к ней.

– Когда придет Роза, попроси ее зайти в мою комнату. Мне надо с ней поговорить. К тому же, без нее я вряд ли справлюсь со всеми этими крючками и застежками.

– Хорошо, мэм, – ответил Люк с улыбкой. – Только уж не мешкайте… Похоже, мистеру Джеку не терпится. Если вы не появитесь в ближайшие несколько минут, он ворвется за вами в спальню.

Тут появилась Роза, которая ничем уже не напоминала мадам из дома терпимости. Волосы ее были элегантно заколоты сзади, соломенная шляпка с маленьким букетиком цветов была подобрана в тон очень простому платью, с неглубоким вырезом и длинными рукавами. Перчатки из кремовой лайки, серьги и жемчужная брошь в золотой оправе дополняли ее наряд.

– Господи, ты еще не одета! – воскликнула она, увидев Клари.

Сняв перчатки, она ловко застегнула все крючки на корсаже, которые Клари безуспешно пыталась стянуть с помощью Филиппы.

– У меня руки трясутся, – призналась молодая женщина.

– Невесты имеют право волноваться, в отличие от будущих золовок. Похоже, я не гожусь в подружки невесты.

– Вы сестра Джека? – осведомилась Роза, устремив на нее проницательный взгляд. – Я и не знала, что у него есть сестра, пока Сэм не сказал мне сегодня утром. Значит, вы та самая леди из Уилмингтона.

– Я живу очень уединенно, – ответила Филиппа.

– Так я и поняла. Ну, скоро мы познакомимся поближе. Я еду в Филадельфию на «Клари-Розе».

– Ты уезжаешь из Богемия-вилидж? – вскрикнула Клари с испугом. – Прошу тебя, останься.

– Я буду отсутствовать только неделю. Закажу мебель в Филадельфии. А ты, дорогая Клари, не должна скучать без меня. Теперь у тебя есть муж. Стой смирно и дай мне все закончить.

Подвенечное платье было из бледно-голубого шелка. Весь гардероб Розы погиб во время пожара, но ей удалось купить материал у одного торговца, который направлялся по каналу в Филадельфию, и это стало ее свадебным подарком Клари. Портниха из Богемия-вилидж, только что открывшая мастерскую, выкроила и примерила платье в первый же визит, а мелочи подправила за день до свадьбы.

Поскольку Клари желала носить это платье и после свадьбы, оно было не слишком вычурным. Глубокий круглый вырез был украшен кружевным воротником, рукава были широкими до локтя и заканчивались широкой кружевной манжетой, которую тоже можно было снять. Линия талии была завышена дюйма на два в ожидании грядущего изменения фигуры, юбка пристегивалась к корсажу и была собрана в мелкие складки, лежавшие очень красиво благодаря жесткому кринолину.

Клари причесала волосы на прямой пробор и заколола сзади по моде этого времени. Маленькие шпильки с голубыми шелковыми розочками вполне заменяли шляпку. Белые лайковые перчатки до локтя и голубые атласные туфельки завершали свадебный наряд.

Уже одетая Клари с трудом сдерживала нервную дрожь, когда дверь между спальнями постучали.

– Филли, – послышался голос Джека, – можно тебя на минуточку?

Филиппа поспешила в комнату брата, а Клари и Роза переглянулись.

– Должна сказать, – напрямик заявила Роза, – что вид у тебя сейчас такой же потрясенный, как и в день нашей первой встречи.

– Но причины другие, – ответила Клари. – Роза, ты сразу проявила ко мне участие, и мы стали друзьями. Вот почему я так хотела, чтобы ты была со мной сегодня.

– Ты сама не понимаешь, как много значит для меня твоя дружба, – быстро проговорила Роза, притронувшись к ее руке.

– Клари, – сказала Филиппа, входя в комнату. – Джек просил меня передать вам это… он говорит, что с нетерпением ждет церемонии.

Она раскрыла ладонь. На бледно-лиловой лайке сверкнули золотые серьги с сапфирами и бриллиантами.

– Они принадлежали нашей матери, и мы с Джеком решили, что теперь их должны носить вы.

– Какие красивые – Роза взяла одну серьгу и поднесла ее к свету, чтобы лучше рассмотреть. – Это настоящие камни, Клари.

– Конечно, настоящие, – воскликнула Филиппа, несколько обиженная замечанием Розы.

Клари подумала, что не будь Филиппа так хорошо воспитана, она бы выхватила серьгу у Розы. Увидев торгашеский блеск в глазах Розы, Клари подавила смешок и в то же мгновение ощутила, что ее волнение улетучилось.

– Хорошо, что пару лет назад я проколола уши, – сказала она. – Мне надо снять перчатки, иначе я не смогу вдеть серьги.

– Давай-ка мне.

Вдев серьгу, которую держала в руке, Роза царственным жестом протянула ладонь, и Филиппа отдала ей вторую. Клари изо всех сил старалась не засмеяться – вряд ли у какой-нибудь другой невесты бывали столь разные подружки. Желая полюбоваться своей работой, Роза отступила на шаг и одобрительно промолвила:

– У Джека всегда был превосходный вкус. Она натянула перчатки и, улыбнувшись Клари, пошла к двери.

– Ты идешь, Филиппа?

– Да, конечно, – вежливо ответила Филиппа, хотя брови у нее от такой фамильярности поползли вверх. – Надо поискать Джастина, без присмотра он может расшалиться.

Оставшись одна, Клари закрыла глаза. Она старалась успокоиться, но сердце у нее колотилось неистово. Она знала, в чем тут причина – ей не давала покоя мысль, что Джек женится на ней только ради ребенка и что секреты его прошлой жизни не дадут им жить счастливо. И еще где-то в глубине сознания затаился страх, что ее могут вернуть без предупреждения в двадцатый век, и она никогда больше не увидит Джека. Эти опасения лишний раз подтверждали, как сильно она его любит. Невзирая на все тайны и все сомнения, она была совершенно уверена в одном – в глубокой любви к человеку, которому в этот день суждено было стать ее мужем.

– Ты готова? – Сэм приоткрыл дверь и заглянул внутрь. – Роза сказала, что ты уже одета. Джек тебя ждет.

– Да. – Клари взяла его под руку. – Ну, пошли.

– Ты будешь счастлива, девонька. Он человек хороший.

– Мне все это говорят. И я сама это чувствую. – Она вдруг чмокнула Сэма в щеку. – Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Ты тоже хороший человек и настоящий друг.

– Ты меня прям в краску вогнала, девонька.

Сэм нарочно ввернул свои любимые словечки, и Клари внезапно успокоилась, вышла из нервного, близкого к истерике состояния и рассмеялась, чего он и добивался. С улыбкой она позволила Сэму вывести себя из комнаты и провести в холл, на церемонию.

В гостиной она увидела своих друзей – все обернулись при ее появлении. Мозес, Люк и Дэнси были в темных костюмах и белых рубашках. Сара была в своем лучшем сером платье с кружевной косынкой, а голова была покрыта ослепительно белым шарфом. Эмми в желтом платье и Люси в бледно-розовом стояли рядом с Сарой.

Клари улыбнулась всем. Потом взглянула на Гермиону, одетую в светло-зеленое платье. Ее немыслимо рыжие волосы были спрятаны под очень пристойной соломенной шляпкой, надетой наверняка по совету Розы, и на саму Розу, выглядевшую настоящей леди в палевом платье, и на Филиппу, одетую во что-то нежно-лиловое и стоявшую рядом с сыном. Гостей было человек двенадцать – те, кто работал с Джеком на канале, соседские фермеры, в основном с женами, священник в черном костюме с белым воротничком. Клари быстро обвела всех взглядом и остановила его на Джеке.

На нем был безукоризненный серый костюм, которого она раньше не видела. По покрою и ткани видно было, что сшит он в Лондоне. Лицо у Джека было сосредоточенное, и Клари понимала, что он нервничает.

Музыки не было. Клари с Сэмом просто подошли к Джеку, и Сэм передал ее руку Джеку. Церемония длилась недолго. Джек надел на палец Клари золотое кольцо, а потом еще одно – с рубином и бриллиантами.

– Твое обручальное кольцо, – прошептал Джек, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Потом жених и невеста принимали поздравления, а свидетели подписывали бумаги. Через несколько минут Клари взглянула на имена. Рядом с именем Сэмюэля Джеймса Маккензи стояла подпись Розы – Астрид Роза Анлерсдоттир. Строчкой выше было написано – Филиппа Гордон. А новый муж Клари подписался просто – Джек Мартин.

Клари заметила, что Джек за ней наблюдает: он догадался, что в подписях его и сестры она пытается найти разгадку тайны.

– Сегодня неподходящий день для расспросов, сегодня надо радоваться, – сказал он ей.

И добавил, бросив взгляд на гостиную:

– Вы с Сарой приготовили такое угощение! Думаю, гости будут довольны.

Клари радовалась, что день ее свадьбы пришелся на четвертый четверг ноября. Она знала, что День благодарения президент Линкольн объявит лишь десятилетия спустя, но на свадьбу они с Сарой сделали жареную индейку, запеченный окорок, сладкий картофель, кукурузные лепешки, пироги с тыквой и с яблоками. Кроме того, негритянка испекла лимонный пирог, украшенный глазурью, который стал главным свадебным блюдом.

Клари решила, что всегда будет отмечать это памятное событие обедом с индейкой, празднуя одновременно и День благодарения – приятно, что иногда годовщина будет приходиться на четверг. Джеку она об этом расскажет, а больше – никому.

Бракосочетание состоялось около полудня, а празднество закончилось несколько часов спустя, когда уже стемнело, и гости стали расходиться, торопясь попасть домой до наступления ночи.

– Подожди, Филиппа, – сказала Клари сестре Джека, собиравшейся сесть в повозку, которой правил Сэм. – Мы с Джеком хотели бы, чтобы ты и Джастин приехали к нам на Рождество. Обещай, что вы приедете.

Я не уверена… – начала Филиппа, но остановил ее.

– Обещай твердо, – сказал он. – Теперь, когда вы с Клари познакомились, я хочу, чтобы вы подружились. Джастину полезно порезвиться на свободе. Ты его держишь слишком уж в строгости, Филли. Себя тоже, но это другой разговор.

– Ты действительно думаешь, что мне следует проводить здесь много времени? – На лице Филиппы было написано сомнение. – Ведь я… впрочем, это не важно. Но ты в самом деле хочешь, чтобы мы приехали?

– Я отвечу за мужа, – сказала Клари, прижавшись к Джеку. – Мы оба хотим, чтобы ты приехала и провела с нами по крайней мере неделю. Мы с Джеком уверены, что ты по-настоящему подружишься со мной… но как это сделать, если мы не будем встречаться?

– Боюсь, что… мне это не вполне удобно… что скажешь, Джек?

Клари показалось, что Филли просит брата отменить приглашение, и она ждала, что ответит Джек.

– Я хочу, чтобы ты приехала, Филли. За последние шесть лет мы слишком часто надолго расставались. Я теперь начинаю новую жизнь и хочу, чтобы ты сделала то же самое.

– Если ты так считаешь… то есть, если не думаешь, что я случайно… я хотела сказать…

Она запнулась и смутилась, а потом с трудом выговорила:

– Благодарю вас. Если погода простоит теплая и канал не замерзнет, мы с Джастином с радостью воспользуемся вашим приглашением.

– Дядя Джек, – позвал Джастин, который сидел в повозке между Эмми и Люси. – А ты возьмешь меня на охоту? Люк сказал, что ты его берешь, когда ходишь на белок.

– Если погода будет подходящая, пойдем все вместе, – пообещал Джек. – Только не говори, что ему нельзя, Филли. Он должен привыкать к мужским занятиям. Я и на лошади его научу ездить.

Джастин засиял от счастья после слов Джека. Повозка покатилась по дороге и вскоре скрылась из виду.

– Хоть бы погода продержалась, – сказала Клари Джеку, – иначе малыш расстроится.

– Если они не смогут приехать на Рождество, я постараюсь, чтобы они приехали в январе, – ответил Джек. – Филли надо больше бывать на людях. Я мало о них заботился эти годы.

– Мне показалось, что ты делал даже больше, чем нужно, – заметила Клари.

– Знаешь, хватит разговаривать о моей сестре и ее сынишке, – решительно произнес Джек. – Это наша с тобой ночь, Клари.

С этими словами он повлек ее в дом, где Сара, Мозес и Люк убирали со стола в столовой.

– Я оставила вам поднос с едой на буфете, как вы велели, мистер Джек, – сказала Сара.

– Спасибо за все, что вы сегодня сделали, – поблагодарила слуг Клари. – Сара, наверное, надо помочь тебе убрать?

– Да вы что? – воскликнула Сара. – Сегодня же ваша брачная ночь. И место ваше рядом с мужем, а не на кухне.

– Спасибо, Сара, – рассмеялся Джек.

И, когда они с Клари остались одни, добавил:

– Ты чудесная невеста! Я рад, что подарил тебе сапфировые сережки именно сегодня. Они очень идут к этому платью.

– Роза тоже это сказала… правда, после того, как убедилась, что камни не поддельные.

Он захохотал, а она, осмелев, спросила:

– Неужели у тебя есть и другие драгоценности?

– Позволь мне сохранить несколько сюрпризов на будущее!

Клари открыла рот, собираясь задать еще один вопрос, но удержалась. Сейчас не время выпытывать секреты. Она вдруг очень занервничала. И Джек словно бы понял, что она чувствует.

– Ты хочешь немного побыть одна?

– Если можно. Сегодня был такой трудный день.

– Помочь тебе раздеться?

Она покачала головой, а он взял ее за подбородок и поцеловал в губы.

– Клари, ты должна знать – я сделаю все, чтобы жизнь твоя была счастливой и безопасной.

– Я знаю.

«Как ты заботился о безопасности Филиппы», – подумала она с нежностью.

В своей комнате Клари увидела разложенную на кровати белую кружевную сорочку и такой же халат, отделанный атласными бантами.

– Ох, Джек!

Она дотронулась до сорочки рукой. Ткань была невесомой и прозрачной, как паутина. Снова положив ее на кровать, она быстро сняла платье, белье и корсет, который все же надела по настоянию портнихи. Потом умылась и расчесала волосы. Закончив с этим, она надела сорочку и халат и, бросив взгляд в сторону смежной комнаты, заметила, что дверь прикрыта неплотно. Она только дотронулась кончиками пальцев – и дверь распахнулась. Джек ждал ее в своей спальне.

– У тебя тоже новый халат, – сказала она, обратив внимание на темно-бордовую, расшитую ткань.

– Подарок Филли. Она убедила меня не появляться в брачную ночь в старом синем халате. Я решил не говорить ей, в соответствии с правилами хорошего тона, что надену его всего на несколько минут.

Стоя почти вплотную, они не сводили друг с друга глаз.

– Ты нервничаешь, Клари? – спросил он, сжимая ее пальцы в своей руке.

– Да, сама не знаю почему, – призналась она.

– Возможно, причина в том, что ты понимаешь, как много значит для нас эта ночь. Еще до рассвета мы будем связаны друг с другом навеки. Если что-то мешает тебе, у тебя есть время уйти… но это твой последний шанс.

– Мешает мне многое, – ответила она, – и ты знаешь, о чем я говорю. Но я не уйду, Джек. Больше всего на свете я хочу быть с тобой, стать твоей женой.

– Ты хотя бы представляешь, как я тебя люблю?

Голос у него дрогнул.

– Любишь? – выдохнула Клари. – Правда?

– Ты – жизнь моя, – шепнул он, – и даже больше. Ведь я знаю, как ты меня любишь.

– Знаешь?

– А разве ты пришла бы ко мне, разве доверилась бы мне, имея так мало доказательств моей любви?

– Обручальное кольцо, – сказала она. – Кольцо на свадьбу. Сапфировые серьги твоей матери. Новые халат и сорочка специально для этой ночи.

– Это не доказательства. Это всего лишь символы. Настоящие доказательства только в твоем сердце, которое понимает мое без слов. – Он наклонился к ней и коснулся ее губ. – Я буду любить тебя всегда, Клари.

Она прижалась к нему. Пусть хотя бы на одну ночь исчезнут все вопросы, сомнения, страхи… Прошло меньше месяца с тех пор, как они последний раз были вместе, но Клари казалось, будто прошли годы. Она желала Джека, нуждалась в нем и, по тому, как он обнимал ее, понимала, что его нетерпение столь же велико.

Она обвила руки вокруг его шеи и, приподнявшись на цыпочки, прильнула к нему. Полы его халата распахнулись, и она почувствовала его горячую напрягшуюся плоть. Она застонала, и он отпустил ее на мгновение – лишь для того, чтобы подхватить на руки и отнести на кровать.

Сорочка и халат взвились к потолку, как два облачка, и упали где-то в дальнем углу комнаты. Джек сорвал и свой халат, а затем лег рядом с ней, сводя ее с ума своими страстными поцелуями и ласками. С самого первого раза Джек инстинктивно делал все, чтобы она получила такое же наслаждение, как он сам. Но в эту ночь его объятия были особенно нежными.

– Никто никогда не доверял мне так, как ты, – шепнул он, и губы его скользнули по ее шее, груди. – И ты угадываешь все мои мысли, безошибочно определяешь мое настроение. Твоя вера в меня и твоя проницательность служат подтверждением, что ты тоже меня любишь. Всю оставшуюся жизнь я буду доказывать тебе, что ты не обманулась в своем доверии.

На какое-то мгновение ей показалось, что слова эти были сказаны нарочно, с целью предотвратить ее возможные попытки проникнуть в окружавшую его тайну. Но сейчас она не хотела об этом думать. Когда Джек приподнялся над ней и заглянул в ее глаза, она забыла обо всем, кроме горячо любимого и желанного мужа.

Он овладел ею быстро и решительно, и Клари с радостным вскриком прижалась к нему теснее.

– Не покидай меня, Клари.

Они слились в единое целое, и Клари затрепетала от наслаждения. А он выдохнул еле слышно:

– Я не могу без тебя жить!

– Джек!

Больше она ничего не смогла выговорить, ибо растворилась, утонула в нем, в его безбрежной любви. Теперь она знала, что любовь существует, и на один из ее вопросов был дан исчерпывающий ответ. Она не могла вернуться в двадцатый век, потому что они с Джеком были связаны навеки, как он и обещал. Они не расстанутся никогда – разлука означала бы верную смерть для них обоих.


ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


– Отчего ты все эти недели ночью оставался в своей спальне? – спросила Клари.

– Решил, что это необходимо, хотя, признаться, мне было нелегко. Наверное, ты заметила, я был не в духе.

Джек поцеловал ее чуть ниже пупка.

– Тогда почему ты не приходил?

Рука его скользнула по ее бедрам, и она с трудом удержалась, чтобы не застонать от наслаждения.

– Начнем с того, что нужно было дать твоему гневу остыть. Помнишь, в какой ярости ты была, когда я вернулся из Уилмингтона?

– Ну, этого я никогда не забуду… впрочем, не забуду и твою ярость.

Губы Джека опустились ниже, к самым чувственным и укромным местечкам, и Клари судорожно вздохнула.

– А еще я подумал, что после столь длительного воздержания наша брачная ночь будет просто незабываемой, – шепнул он.

– Так оно и случилось. Джек, ох, Джек, перестань… Нет, еще, пожалуйста, еще… О Господи!.. – Он понимающе усмехнулся, и тут Клари не сдержалась. – Я вышла замуж за сумасшедшего! Как это тебе удается доводить меня до такого состояния?

– А как тебе удается болтать в таком состоянии?

Но она уже умолкла – просто была не в силах отвечать. Волна наслаждения захлестнула ее, и она лишь сильнее прижималась к Джеку. Только много позже, когда голова его покоилась на ее животе, а она играла его шелковистыми волосами, ей удалось заговорить.

– Мы ведь так до сих пор и не закончили наш спор, – шепнула она.

– А мне показалось, что закончили. Я исполнил три твоих требования, и мы поженились. Вы с сестрой, кажется, почти подружились. Так что причин для разногласий больше нет.

Клари прикусила губу. Она не могла решить, рассказывать ли о том дне, когда она открыла верхний ящик комода, того самого комода, который стоял напротив их кровати, и нашла там письмо маркиза, его отца. В этом письме было много загадок, но Клари решила все-таки не портить брачную ночь и от вопросов удержалась. С письмом можно подождать. Однако ей захотелось дать ему шанс. Пусть он сам признается во всем.

– Вы с Филиппой кое-что скрыли от меня. Джек поднял голову и пристально посмотрел на нее.

– Любовь моя, позволь дать тебе один совет – совет супружеский. Не заглядывай туда, куда не следует. Для меня крайне важно, чтобы ты мне доверяла. Я бы не хотел лишиться твоего доверия.

– Боюсь, так у меня не получится. – Она погладила его по голове, провела рукой по щеке и губам. – Сложность в том, что я слишком тебя люблю и хочу знать про тебя все. Но мне не хотелось бы причинять тебе боль, Джек.

– Тогда не старайся ничего выведать и поверь, сердце мое, ты знаешь все, что тебе нужно знать. Я люблю тебя и буду любить всегда.

– Хорошо. – Она обняла его за плечи, он успокоенно вздохнул и снова опустил голову. – С сегодняшней ночи я буду поступать так, как хочешь ты.

В Богемия-вилидж Джек и Клари вернулись только спустя две недели после свадьбы, в субботу. Дни летели незаметно, погода стояла теплая. Клари никогда не чувствовала себя такой счастливой – счастливой и спокойной. Тошнота по утрам почти прошла, ночи она проводила в объятиях Джека, а днем занималась хозяйством. Уборка урожая подходила к концу. Джек с Сарой настаивали на том, чтобы после обеда она отдыхала. Иногда муж присоединялся к ней.

– Я хочу, чтобы завтра ты съездила со мной в город, – сказал он как-то днем. Солнце за окном стояло низко и золотило последними лучами обнажившиеся ветви деревьев, качавшихся на ветру. – Я хочу кое-что тебе показать. Надеюсь, сюрприз будет приятным.

– С тобой я поеду куда угодно, – довольно промурлыкала она. – Это связано с «Клари-Розой»? Наш шлюп приходит в Богемия-вилидж? Я так хочу подняться на борт!

– «Клари-Роза» завтра должна быть в Балтиморе, – ответил Джек. – Сэм направляется с грузом из Филадельфии на юг.

– Значит, твой сюрприз имеет отношение к Розе?

– Ты одна из самых упрямых женщин на свете. Не дразни меня, не то я за себя не ручаюсь.

И он подтвердил свои слова делом, обняв Клари так крепко, что у нее захватило дыхание.

– Ты не понимаешь, я ведь даже краснеть разучилась, – шепнула она, отвечая на его ласки. – И все из-за тебя.

На следующее утро, перед тем как выехать с фермы, Джек подарил ей синюю шерстяную накидку. Она знала, каким образом он добывает подарки для нее – их покупал, по его просьбе, Сэм и оставлял в Богемия-вилидж каждый раз, когда проходил по каналу. Но Клари никак не могла понять, как Джеку удается незаметно пронести их в дом и спрятать так, что она ни о чем не догадывалась до тех пор, пока он не вручал ей новый подарок.

– Сегодня она тебе понадобится, – сказал Джек, укутывая ее плечи в накидку.

– Ты становишься сверхзаботливым мужем.

– Надеюсь, это комплимент. Застегнув ей застежку у ворота, он поцеловал ее в губы.

– Разумеется, комплимент, – сказала она с улыбкой. – После смерти родителей все подарки я делала себе сама. Только недавно я поняла, как мне нравится, что ты обо мне заботишься. Мне хочется быть самостоятельной, но любовь и забота – это удивительно приятно.

Новая накидка пришлась удивительно кстати: по пути в Богемия-вилидж задул холодный ветер, а посеревшие облака указывали на то, что в любую минуту может пойти дождь или даже снег.

– Вот мы и приехали, – сказал Джек, останавливаясь на обычном месте на рынке у канала.

Осень была на исходе, так что особенно торговать было нечем – только несколько фермеров привезли корзины с яблоками и поздние тыквы. Впрочем, повсюду происходил бойкий обмен, но Клари не обратила на это внимания – более того, не заметила, как Джек мгновенно сбыл свои фрукты какому-то человеку на лодке. Молодую женщину совершенно потряс дом Розы.

– Господи! – воскликнула она. – Просто глазам своим не верю!

Последний раз она видела дом перед свадьбой. С тех пор его успели полностью восстановить. С фасада пристроили новую веранду с резными колоннами и широким крыльцом, выходившим на улицу. Старый дом был из неструганых досок, а этот был выбелен, и ставни на всех окнах окрашены в черный цвет.

– Джек, это и есть твой сюрприз?

– Именно так. Мисс Анлерсдоттир держит теперь постоялый двор – комнаты для гостей с обедами.

– Ей осталось только переменить фамилию, – заметила Клари.

– Будем надеяться, что Сэму удастся ее уговорить.

Джек улыбался, и Клари поняла, что он прочел ее мысли.

– Сэм уже закончил дела на канале? – спросила Клари.

После открытия канала Джек отошел от дел, связанных со строительством, зато много внимания уделял шлюпу, которым владел совместно с Сэмом.

– Да. Все будет окончательно завершено к весне, когда укрепят берега. Шлюзы работают отлично. Так что Сэм опять стал морским волком.

– И он регулярно заходит сюда, в Богемия-вилидж, – добавила Клари. – Все складывается как нельзя лучше.

– Душа моя, ты прирожденная сваха, – поддразнил ее Джек. – Осмелюсь предположить, что ты мечтаешь переженить всех друзей… потому что сама в браке счастлива.

– С чего ты это взял? – рассмеялась в ответ Клари.

Внутри дом Розы изменился еще больше, чем снаружи. В зале убрали бар, поставив вместо него столы со стульями у окон – с видом на канал.

– Внизу теперь харчевня, – объяснила Роза. – Вход в нее с заднего крыльца, так что попасть туда можно прямо с рынка или перейдя улицу от канала.

Роза и сама изменилась. Ни пышных розовых оборок, ни кружев, да и прическа другая – без локонов и кудряшек. Новая Роза Астрид Анлерсдоттир была одета в скромное платье темно-красного цвета. Ее светлые волосы были аккуратно зачесаны – почти так же скромно, как на свадьбе Клари. Но заново отремонтированный дом Роза показывала с прежним уверенным видом.

Слева от входа находился кабинет Розы. За ним – небольшая гостиная и спальня, отделанная в бледно-розовых тонах.

Вместо старой скрипучей лестницы у парадной двери построили новую, широкую, с перилами красного дерева.

– Комнаты наверху заняты постоянно, – сказала Роза, когда Клари поинтересовалась, как идут дела. – Приезжие не знают, чем раньше занимались в этом доме. Надо признаться, сначала мне было не по себе, ведь мужчины стали приезжать сюда с женами и детьми. Почти все оставались ночевать, а я привыкла к быстрой смене посетителей. Но теперь и мебель никто не ломает, и простыни не надо менять так часто – а это большая экономия. Кроме того, семьи платят куда больше, чем перепадало от мужчины, который на пару часов поднимался с девушкой в номер.

– Я рада, что ты не совсем изменилась! – рассмеялась Клари, которую очень развеселили эти практические соображения.

Они с Джеком пообедали в харчевне и обнаружили с удивлением, что Гермиона, чьи рыжие кудри стали отрастать и приняли свой естественный каштановый оттенок, превратилась в главную помощницу Розы – причем, одевалась она теперь так же скромно, как ее хозяйка. Дэнси по-прежнему управлялся с баром и принимал заказы, а иногда поднимался в верхние комнаты, чтобы следить за порядком. Эмми и Люси воцарились на кухне и готовили изумительно вкусные блюда.

Молодожены вернулись на Эфон-Фарм, нагруженные свертками – Клари купила всем подарки к Рождеству. Она боялась, что погода переменится и ей не удастся снова съездить в город, поэтому полдня она провела в новых лавках и магазинчиках у канала.

– И где же, позволь тебя спросить, ты намереваешься спрятать эти подарки до Рождества? – полюбопытствовал на обратном пути Джек.

– Под кроватью или в бельевом шкафу, – ответила она.

– Все туда не поместятся, дорогая моя.

– Тогда некоторые можно будет положить в комод у тебя в комнате. – Клари искоса посмотрела на него: ей было интересно, как он отреагирует на это предложение. – Кажется, в нижних ящиках есть место.

– Когда ты в них заглядывала?

В его голосе послышались резкие нотки.

– В тот день, когда ты рассек руку, – спокойно ответила она. – У тебя был жар, поэтому ты и не помнишь. Ты тогда весь день провел в кровати, занимался своими конторскими книгами.

– Я все прекрасно помню.

Возникла напряженная пауза, а потом Клари заговорила снова.

– Как ты думаешь, можно мне там что-нибудь спрятать? До Рождества, естественно. Может, ты уберешь на время эти огромные книги?

– Боюсь, не смогу.

Раньше он никогда не отказывал Клари с такой твердостью.

– Понятно. Тогда придется поискать другое место.

– Это самое разумное решение.

Они снова замолчали. Потом Джек спросил:

– Клари, ты заглядывала в те ящики только один раз?

– А зачем мне рыться в твоих конторских книгах? – спросила она, уклоняясь от прямого ответа. – Что ты там прячешь, Джек? Сокровища короны, украденные из Тауэра? Подарок мне на Рождество? Или отрубленную голову предыдущей жены?

– Что за кровожадные мысли! – Но он не рассмеялся и тему не сменил. – Значит, ты рылась в моих бумагах. Я не люблю, когда трогают мои вещи.

– А я не люблю, когда меня обманывают, – резко ответила Клари.

– И что ты там нашла, Клари? Доказательства того, что я убил жену? Или тебя интересовало, насколько я богат? Ты читала конторские книги?

– Конечно, нет. – Она была рада, что на этот вопрос может ответить совершенно чистосердечно. – Не думаю, что смогла бы разобраться в той куче цифр, с которыми ты возился, пока выздоравливал.

Последними словами она хотела напомнить ему, как преданно ухаживала за ним. Это могло бы предотвратить скандал, который уже назревал из-за этого ящика комода. Как она жалела теперь, что сунула туда нос. Не прочитай она письма маркиза, она бы верила всему, что говорили ей Джек и Филли.

«И опять ты будешь жить иллюзиями, – сказала она себе. – А ведь ты надеялась, что это больше не повторится. Хотела честности, правды. А может, настал момент высказать ему все напрямик?»

– Джек, – произнесла она вслух. – Я действительно только заглянула в конторскую книгу… и в другую, где ты записываешь сведения об урожае. Это было сразу после того, как я вернулась из Уилминтона… мне тогда было очень плохо, я испугалась того, что там увидела. И подумала, может быть, в этих бумагах я найду разгадку, узнаю, кто Филли на самом деле и сын тебе Джастин или нет.

– Понятно. – Джек с трудом сдерживал гнев. – Что же, в вашем времени принято лезть в личные дела других?

– Пожалуй, да, – сказала она, вспомнив про плакаты в супермаркетах и телевизионные шоу типа «Расскажи нам обо всем». – Но я предпочитаю так не поступать. Просто тогда я была не в себе.

– И что же ты обнаружила?

Сказано это было ледяным тоном, а лицо его так изменилось, что Клари даже немного испугалась. Но решила ответить честно.

– Я нашла письмо маркиза Хантсли. Я не смогла всего разобрать, у него такой ужасный почерк, но я поняла, что он на тебя страшно сердит. Из этого письма ясно, что Филли была твоей любовницей.

Клари умолкла, поскольку Джек смотрел на нее с такой яростью, что она испугалась, как бы он чего не натворил.

– А приходило ли тебе в голову, – прорычал он, – что тайна, которую ты пытаешься раскрыть, может принести много горя ни в чем не повинным людям?

– Об этом я не думала.

– Наверное, в будущем тебе стоит быть повнимательней, – сухо заметил он.

– Роза говорит, что в важных делах я часто веду себя слишком импульсивно, – ответила она, – и не задумываюсь о последствиях.

– Как нельзя более верное наблюдение.

– Извини. Я никому не рассказывала о том, что узнала из этого письма… даже Филли.

– Если ты хоть слово скажешь Филли, – вскричал он, – я… я тебя изобью!

– Никому не позволю себя бить! – воскликнула она. – Никому! Если ты меня хоть пальцем тронешь, Джек Мартин, я уйду от тебя, и ты меня больше никогда не увидишь!

– Ты даже не представляешь, какую боль могла ей причинить!

Они уже подъезжали к ферме, Джек остановил повозку у конюшни, и Клари увидела Мозеса, который направлялся к ним, чтобы распрячь лошадь и унести покупки в дом. Джек схватил ее за подбородок и развернул к себе.

– Я твой муж и приказываю тебе ни с кем это не обсуждать. И никаких вопросов не задавай. И никогда, ни при каких обстоятельствах не открывай нижний ящик комода. Ты поняла меня, Клари? – почти прорычал он.

– Да кто ты такой? – вскинулась она. – Синяя Борода? Знаешь эту историю, Джек? «Не бери этот ключ, не открывай эту дверь!» Но мы же знаем, что случилось с женой Синей Бороды, когда она его ослушалась, правда?

– В отличие от Синей Бороды, – ответил он более спокойным тоном, – у меня только одна жена, и я не убивал женщину, которую люблю… пока.

Она отстранилась от него и вышла из повозки сама, хотя рядом стоял Мозес, готовый помочь.

– Я предупредил тебя, Клари, – сказал Джек. – Мое терпение на исходе.

– Ну и прекрасно! Храни свои проклятые тайны!

Круто развернувшись, она побежала в дом, а оказавшись в своей комнате, с такой силой захлопнула дверь, соединявшую их спальни, что Джек должен был услышать это с улицы. Клари едва успела снять накидку и шляпку, как в комнату вошли Джек и Мозес со свертками.

– Положите их в углу, – резко произнесла Клари. – Я разберусь с ними позже.

Она заметила, как Джек бросил взгляд в сторону двери в свою комнату, но ничего при этом не сказал.

– Сара оставила вам ужин на кухне, – сообщил Мозес. – А в кладовке еда на завтра.

– Спасибо, – ответила Клари, пытаясь улыбнуться, чтобы Мозес не подумал, будто она сердится на него. – Я забыла, что сегодня суббота.

– Пойду займусь лошадьми, – сказал Мозес и вышел.

– Я с тобой.

Джек ушел вместе с негром. Клари осталась одна. Она не могла решить, что делать дальше. Разбирать рождественские подарки настроения не было, есть совершенно не хотелось, поэтому об ужине она тоже не думала.

– Пожалуй, пора принять субботнюю ванну, – пробормотала она. – Может, это меня успокоит.

На плите на кухне она нашла котелок с горячей водой – Сара всегда оставляла его там. Перелив кипяток в ведро, она направилась в душевую кабинку. Было довольно прохладно. Джек говорил ей, что есть еще большой таз, в котором можно мыться на теплой кухне – зимой все так и делали. Однако Клари хотелось поплескаться вволю. Она принесла еще одно ведро с холодной водой для ополаскивания, потом повесила одежду на крючок и встала под душ. Вымылась она быстро, ей было холодно, и она с трудом заставила себя облиться водой из ведра, чтобы смыть пену.

Она отжимала мокрые волосы, и в этот момент в кабинку зашел Джек: он был уже в халате и вид у него был мрачный.

– Я сейчас заканчиваю, – сказала Клари и потянулась за полотенцем.

– Не спеши.

Он развернул полотенце. Клари решила, что он хочет ей помочь, но через мгновение обнаружила, что полотенце сложено вдвое и у нее за спиной, а Джек прижал ее в углу.

– Джек, что ты делаешь?

– Я хочу убедиться в том, что ты понимаешь, кто я.

Он приблизился к ней, навалился на нее своим телом. Больно он ей не сделал, полотенце защищало ее спину от кирпичной стены, но пошевелиться Клари не могла. Она попыталась его оттолкнуть, но у нее ничего не вышло. Он не тронулся с места.

Поцелуй его был таким настойчивым и требовательным, что она наконец разжала губы, позволив его языку проникнуть внутрь. Сопротивляться этому пылкому желанию не было сил. И она чувствовала его возбужденную плоть. После долгих недель любовных игр она привыкла отвечать на его ласки, привыкла к тому, как он угадывает все ее желания. Никакие ссоры не могли помешать огню их страсти. Больше того, он разгорался от этого еще сильнее. Клари не могла больше терпеть. Обвив руками его шею, она перестала сопротивляться. Джек чуть ослабил объятия, рука его скользнула между их тел.

Клари откинула голову, пытаясь разглядеть его лицо, но было слишком темно. Она слышала его дыхание, чувствовала его запах. Рука его раздвинула ее бедра, скользнула по ноге, поднимая ее вверх. Она застонала и отдалась на его волю.

– Ах, Клари!

Он держал ее так крепко, что она не могла пошевелиться, только стояла, дрожа, на одной ноге, прижавшись к кирпичной стене, позволяя ему делать все, что он хочет. Раньше, даже в моменты самой бурной страсти, он всегда был нежен с ней. Сейчас его ласки были яростными. В них смешалось все – гнев, желание и… страх.

– Клари, не покидай меня! Ты нужна мне. Будь со мной. Будь со мной!

Он напрягся – возбуждение достигло высшей точки. Клари нашла его рот и приникла к нему: она хотела утешить его, убедить в том, что она принадлежит ему и только ему. Мгновение спустя, немного раньше, чем ей хотелось бы, он отстранился, облокотился о стену и стоял, не в силах отдышаться.

– Джек, любимый мой!

Она обвила руками его талию и приникла к груди. Он нежно обнял ее, и они стояли так в темноте, пока Клари не начала дрожать от холода.

– Пойдем, – сказал он, выводя ее из кабинки.

– А моя одежда? – спросила Клари, стуча зубами от холода.

– Вот она.

Он сунул ей платье в руки вместе со своей одеждой и мокрым полотенцем, а потом подхватил ее на руки и отнес в дом.

В своей спальне он отбросил одежду в сторону, положил Клари на кровать, лег рядом. Она уже совсем закоченела и грелась теперь в его объятиях. Но у нее было странное ощущение, что это она его согревает – согревает не тело, а душу, которая уже заледенела от непрестанной боли.

Некоторое время спустя они согрелись, и она раздвинула ноги… На этот раз он вошел в нее нежно, ласково, вся ярость осталась там, в душевой. И он был с ней, пока она не насладилась полностью, а потом гладил ей волосы, целовал и повторял, как сильно ее любит.

– Я не могу с тобой ругаться, – шепнула она, прижимаясь к нему. – Хотя примирение так сладостно.

– Тогда давай больше не будем ссориться. Клари, перестань расспрашивать меня о моем прошлом. Я же не пытаюсь проникнуть в твои тайны.

– В мои? – изумилась она. – Разве у меня есть тайны?

– Ты далеко не все рассказала мне об измене своего бывшего мужа.

– Об этом я не хочу говорить, – заявила она. – Это было так давно, в прошлой жизни. Какое это сейчас имеет значение?

– Похоже, я точно так же думаю о событиях моей прежней жизни.

Клари ничего не ответила, и он продолжал:

– Видишь, сердце мое, у нас обоих есть что-то, о чем мы не хотим рассказывать… даже тем, кого любим.

– Об этом я раньше не думала, – призналась она.

– А теперь подумай, – сказал он. – Подумай хорошенько, потому что, предупреждаю тебя, если ты будешь упорствовать, ты разрушишь наше счастье и наше будущее. Давай покончим со ссорами и с ненужным любопытством.

– Наверное, ты прав.

– Я знаю, что прав. Давай договоримся – я не буду выпытывать твои тайны, а ты мои.

Она лежала с ним рядом, прижавшись к нему, и думала о том, как сильно его любит, как не перестает удивляться и восхищаться им. Честь значила для него так много, и он был такой порядочный человек, что в прошлом его, пусть даже и таинственном, не могло быть ничего ужасного.

– Клари!

Он обнял ее сильнее, словно боясь, что она исчезнет.

– Ты мне велел как следует подумать, – шепнула она, – вот этим я и занимаюсь.

– И что же?

– Я принимаю этот уговор, потому что люблю тебя. И ты, конечно, прав… хотя мне трудно смириться с этим. Больше никаких вопросов, Джек. Мы будем жить честно и постараемся сделать друг друга счастливыми.

– Ты уже сделала меня счастливым. – Он поцеловал ее в шею. – Без твоей любви жизнь моя была бы пуста и бесполезна. Не оставляй меня, Клари, не лишай меня своей любви, иначе сердце мое разорвется от горя и одиночества.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ


Когда до Рождества осталось две недели, Клари и Сара с головой ушли в подготовку к празднику. Они уже привыкли все делать вместе, Клари освоилась с хозяйством и многому научилась. Они приготовили фруктовый торт, испекли пироги с принесенным Сарой из дома рубленым мясом, сдобренным виски, чтобы не испортилось, закончили приготовление домашних консервов и маринадов. Потом они прибрали весь дом и особенно комнату Клари, в которой должна была жить Филли. Люк поставил там небольшую раскладную кровать для Джастина, Клари вытерла пыль, вымыла пол, а Сара застелила постели свежим бельем.

После уборки настало время украшать дом. Джек, Люк и Клари отправились в лес за молодой сосенкой, остролистом и лесными орехами.

– Надо обязательно срубить дерево, – решительно заявила Клари, – мы поставим его в гостиной.

Джек и Люк посмотрели на нее как на сумасшедшую, но она объяснила, что так было принято у нее дома.

– Ты не все сказала, – тихо заметил Джек, когда Люк отправился на поиски дерева, заказанного Клари.

– В двадцатом веке все так делают на Рождество, – ответила она.

– У тебя будет все, что ты захочешь.

– Спасибо, Джек! Ты такой милый!

– Вспомни об этом, когда я тебя о чем-нибудь попрошу.

Поцелуй, которым он наградил Клари, ясно указывал на то, какой должна быть плата.

– Никогда ни о чем подобном не слыхивала, – удивилась Сара, когда дерево притащили в гостиную и установили его в ведро с мокрым песком. – Иголки с него осыпятся, придется все время подметать.

– В моей семье всегда так делали, – ответила Клари, подмигнув Джеку. – А теперь мы его нарядим.

Украсила она сосну сухими травами и коробочками молочая. Люк принес вьюнок с алыми ягодами – из него получилась отличная гирлянда. Цветной бумаги не было и в помине, поэтому Клари решила обернуть подарки белой, рулон которой купила в Бо-гемия-вилидж. В мастерской портнихи, сшившей ей свадебное платье, она купила моток алой ленты, чтобы перевязать свертки. Остатки бумаги и лент пошли на украшение елки. Она научила Люка вырезать из бумаги снежинки, и они развесили их на ленточках. А на верхушку водрузили звезду из белой бумаги. Потом Клари обернула ведро простыней и разложила у подножья подарки.

Вместе с Сарой они украсили гостиную сосновыми ветками и остролистом. На двери Клари повесила венки с красными лентами, а на стол поставила вазу с зеленью, украшенной красными бантиками. По бокам она водрузила серебряные канделябры с белыми свечами. И отнесла маленький букет в комнату гостей.

– Неплохо получилось, – заметила Сара в ответ на восторженные восклицания Клари. – Мистер Джек никогда к Рождеству особо не готовился, но ему это наверняка понравится. Правда, в январе мы с уборкой намучаемся. Филли и Джастин приехали за два дня до Рождества. Добирались они на шхуне капитана Питера Шайлера, потому что Сэм опять отправился в Филадельфию и в Богемия-вилидж должен был прибыть лишь в канун Рождества. Джек и Клари поехали встречать гостей в город.

– Очень рад снова вас видеть, мисс Каммингс, – сказал капитан Шайлер. – Я часто вас вспоминал, все думал, как-то вы поживаете.

– Теперь я миссис Мартин, – сказала Клари. – Мы с Джеком недавно поженились.

– Правда? – Капитан Шайлер пожал Джеку руку. – Ваша жена – отважная женщина, сэр. Думаю, вам предстоит увлекательная жизнь.

– Надеюсь, – ответил Джек.

– Позволено ли будет старому знакомому поцеловать новобрачную?

Получив разрешение Джека, он наклонился и поцеловал Клари в щечку.

– Надеюсь, вы рассказали ему о поездке в Уилмингтон, – шепнул он ей на ухо.

– Я была там из-за Джека, и он все знает, – ответила Клари еле слышно.

И добавила уже громче:

– Капитан Шайлер, если вы планировали задержаться в Богемия-вилидж на несколько дней, милости просим на Эфон-Фарм. Вы были очень добры ко мне, когда мне пришлось туго, и я этого никогда не забуду.

– Очень милый человек, – заметила Филли, когда капитан Шайлер отошел в сторону. – Он показал Джастину весь корабль и даже дал подержать штурвал. Никогда не думала, что бывают столь хорошо воспитанные моряки.

– Как, Филли! – с шутливым удивлением воскликнул Джек. – Неужто ты похвалила обыкновенного капитана?

– Он не просто капитан, – ответила Филли, чуть покраснев.

– И очень богатый человек, верно, – добавил Джек.

Филли бросила задумчивый взгляд на шхуну капитана Шайлера.

Ночью шел снег, и наутро Клари стала лепить с Джастином снеговика, а потом научила его кидаться снежками. Когда они замерзли и руки у них покраснели, они отправились на кухню, где им дали теплый сидр и вкуснейшее сахарное печенье, приготовленное Сарой.

– Сколько у тебя сил! – сказала Филли, сидя вместе с Джеком и Клари в гостиной. Джастина отправили спать после обеда. – Клари, не следует ли тебе в твоем положении быть осторожнее?

– Ничего особенного в моем положении нет, – ответила Клари. – Я давно так замечательно себя не чувствовала.

– Тебе повезло. – Филли взглянула на Джека и слегка покраснела. – Когда я была беременна, мне каждый день было плохо. Утренняя тошнота, головокружения… да еще морская болезнь. Труднее времени у меня не было.

– Бедняжка, – сочувственно вздохнула Клари.

Джек не сводил с нее глаз. Она улыбнулась и покачала головой, давая понять, что не собирается задавать вопросов и помнит об их договоре не лезть в личные тайны друг друга.

Несмотря на то, что брат и сестра явно были рады встрече, Филли все время нервничала, и Клари казалось, что она понимает, в чем тут дело. Филли боялась случайно сболтнуть что-нибудь лишнее, но все равно проговорилась, сказав, что, кроме утренней тошноты, страдала морской болезнью. Теперь Клари знала, что Филли была беременна, когда плыла из Англии в Соединенные Штаты.

Джек дал работникам отдохнуть в сочельник и в первый день Рождества, поэтому стряпней занимались Клари и Филли – правда, в основном все было приготовлено заранее.

– Миссис Клари, – предупредила Сара в сочельник утром, – проследите, чтобы миссис Филли не спалила кухню. Эта женщина ничего не понимает в стряпне.

– Она будет только резать, выкладывать на блюда и относить на стол, – пообещала Клари.

– Тогда она отрежет себе пальцы, – сказала Сара.

Но этого удалось избежать, потому что Филли в основном порхала по кухне, пытаясь помочь, но толком ничего не делала.

– Без слуг я бы и дня не прожила, – призналась она. – Никак не могу научиться вести хозяйство. Смотрю на тебя, Клари, и завидую – так ловко все у тебя получается.

Окорок, запеченный Клари, получился на славу, так же как сладкий картофель, кукурузные лепешки, маринады, закуски, пироги и пирожные.

Подарки пришлось вручать после обеда. Настоял на этом Джастин. Шестилетний джентльмен не желал дожидаться утра, и если бы взрослые не уступили, вряд ли им удалось бы ночью поспать из-за рева малыша.

– Экое маленькое чудовище, – сказал Джек, протягивая ему подарок. – Держи. Это тебе от Клари.

В свертке была книга, которую Клари пообещала прочесть вслух в ближайшее время. Еще она подарила ему деревянную повозку с тремя игрушечными солдатиками.

– Скажи-ка, Джастин, – спросил Джек, – понравился тебе пони, на котором ты катался утром, когда женщины готовили нам этот замечательный ужин?

Джастин радостно кивнул, и Джек продолжил:

– Тогда можешь считать его своим. Надо только убедить твою маму привозить тебя на Эфон-Фарм почаще, чтобы ты мог на нем кататься.

– Брауни теперь мой? – с восторгом спросил Джастин.

– Твой собственный, – кивнул Джек.

– Мамочка, у меня теперь есть пони!

– Да, дорогой, я слышала. – Филли подняла на Джека глаза, не менее счастливые, чем у Джастина. – Джек, а ты уверен, что это не опасно? Я не хочу, чтобы он разбился.

– Нельзя же с ним вечно нянчиться, Филли. Он уже не младенец. Привези его на ферму весной, пусть побудет несколько дней на свежем воздухе.

– Если захочешь, можешь оставить его на пару недель, – добавила Клари.

– Сделаем из него настоящего фермера, – протянул Джек, смеясь над тем, в какой ужас привела Филли эта идея.

– Мой сын будет настоящим джентльменом, – заявила она.

– Как твой брат? – продолжал дразнить ее Джек.

– Да! – с чувством воскликнула Филли. – Ты самый благородный джентльмен из всех, кого я знаю!

– Мы все надеемся, что Джастин будет таким же джентльменом, каким, без сомнения, был его отец, – сказала Клари, погладив мальчика по голове.

– Никогда! – Крик Филли словно вырвался из глубины души. – Никогда так не говори! Мой сын будет не таким, как его отец.

И Филли разрыдалась.

– Извини, я не хотела тебя огорчить. – Клари не удалось договорить, потому что Филли опрометью выбежала из гостиной. – Джек, что я наделала! Может, мне пойти к ней?

– Твоей вины здесь нет, – сказал он. – Побудь с Джастином. К Филли пойду я.

– Мама расстроилась, – сказал Джастин.

– Знаю, дорогой.

Клари обняла мальчика и задумалась о том, отчего слова, сказанные как комплимент, вызвали такую неожиданную реакцию. И в очередной раз с изумлением спросила себя, почему Филли никогда не говорит о покойном муже.

– Мама иногда плачет, – сообщил Джастин.

– Правда?

Клари рассеянно погладила его по голове, продолжая размышлять о Филли и Джеке. Как ни старалась она выполнять данное Джеку обещание, прошлое все равно врывалось в их жизнь.

– Она плачет, когда дядя Джек уезжает, – добавил Джастин. – Всегда плачет.

– Наверное, она без него скучает. Я сама по нему скучаю, когда он уезжает с фермы.

Она так и сидела, обняв Джастина, пока в гостиную не вернулся Джек – один, без Филли.

– Филли умывается, – пояснил он. – Она приносит извинения, но просит больше не затрагивать эту тему.

– Джастин, – сказала Клари, – возьми, пожалуйста, вон ту большую коробку и отдай ее маме, когда она вернется. Это сюрприз от меня.

Когда Филли вошла в гостиную, она увидела, как ее сын изо всех сил старается удержать в руках огромную коробку. Она рассмеялась, и это помогло разрядить атмосферу.

Когда Джек и Клари наконец остались вдвоем в спальне, он обнял ее и шепнул слова благодарности. А потом подарил ей ожерелье и брошку – в дополнение к тем серьгам с сапфирами и бриллиантами, которые преподнес на свадьбу.

– Боже мой! – Клари взяла ожерелье в руки. – Какое великолепие! У меня никогда не было ничего подобного.

– Все это, как и серьги, принадлежало моей матери, – сказал он, словно бы отвечая на вопрос, который она не посмела задать. – Она отдала их мне незадолго до смерти, чтобы я подарил их своей невесте, если таковая появится.

– Я буду беречь их, потому что это твой подарок и потому что раньше они принадлежали ей.

– Надень их сейчас, – попросил он, и в голосе его зазвучали озорные нотки. – Я столько раз представлял тебя в этих сапфирах… и только в них.

– Интригующее предложение.

Как всегда, она растаяла от его слов.

– Правда, ты в своих фантазиях не предусмотрел одной детали. Куда мне надеть брошь?

– Могу предложить несколько интересных местечек, – сказал он с напускной серьезностью. – Но, думая о собственной безопасности, я бы посоветовал тебе прикрепить ее к волосам.

В ту ночь Клари легла в постель в сапфировом ожерелье и серьгах, а брошь украшала ее темные локоны. Джек, решив не отставать от жены, украсил свой обнаженный торс шелковым галстуком, который она ему подарила. Они хохотали, занимаясь любовью, хотя все время пытались сдерживаться, чтобы Филли не услышала их из соседней комнаты. И еще они делали все возможное, чтобы матрас не скрипел слишком громко. Это им не вполне удалось, но Клари не жаловалась – ей очень понравился такой способ праздновать Рождество. И она нисколько не возражала, когда Джек на рассвете предложил повторить все еще раз.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ


Филли и Джастин еще не уехали, когда через три дня после Рождества на Эфон-Фарм появился нежданный посетитель. Бенджамину Уилмоту было далеко за пятьдесят. Это был седовласый полный человек, который с явной неохотой предпринял путешествие в такую холодную погоду. Клари раньше никогда его не видела, но знала, что он живет в Филадельфии – Джек часто обращался к нему по делам, связанным с каналом.

– Мистер Уилмот! Какими судьбами? – воскликнул Джек, впуская продрогшего путешественника. – А, вот и Мозес, наверное, он видел, как вы подъехали. Сейчас вашу лошадь отведут на конюшню. Не волнуйтесь, о ней позаботятся.

– Пожалуйста, проходите в гостиную, – приветливо сказала Клари и повела мистера Уилмота в комнату, где сидела Филли. – Вы предпочитаете виски или ром с горячей водой? Я только что принесла с кухни воду, чтобы сделать мужу горячее питье перед обедом. Надеюсь, вы к нам присоединитесь?

– Горячий ром – лучшее, что можно придумать в такую погоду. Что касается обеда, мадам, я с удовольствием принимаю ваше предложение.

Мистер Уилмот, встав у огня, стал растирать руки, а потом обратился к Джеку.

– Сэр, я надеялся увидеться с вами в Уилмингтоне, но ваш дворецкий сказал, что вы празднуете Рождество на ферме, поэтому я направился сюда.

– Прошу вас, – сказала Клари, протягивая кружку с ромом, разбавленным горячей водой и посыпанным тертым мускатным орехом. – Это вас согреет. Мистер Уилмот, у вас невероятно серьезный вид. Надеюсь, с «Клари-Розой» ничего не случилось? Сэм в порядке?

– Клари, если ты дашь мистеру Уилмоту возможность раскрыть рот, он объяснит, что привело его сюда, – сказал Джек.

– Сегодня утром, когда я сошел с трапа «Клари-Розы», мистер Маккензи намеревался провести остаток дня в харчевне в Богемия-вилидж, – сообщил мистер Уилмот. – Его шлюп стоит на якоре в Бэк-Крик.

Ответив на все вопросы Клари, он повернулся к Джеку.

– Сэр, ваша жена не ошиблась. Я должен известить вас о событии чрезвычайно серьезном и печальном. С прискорбием вынужден сообщить вам, что ваш отец, маркиз Хантсли, скончался.

При этих словах Филли вскрикнула и явно собралась что-то сказать, но Джек остановил ее взглядом.

– Это очень печальная новость, – сказал Джек мистеру Уилмоту. – Позвольте спросить, каким образом вам стало это известно?

– Я был агентом покойного маркиза в Соединенных Штатах и получил официальное известие из Лондона от поверенного вашей семьи. К письму был приложен вот этот сверток. Послание прибыло морем в Филадельфию на Рождество.

Мистер Уилмот протянул Джеку посылку. Клари обратила внимание, что это был пухлый пакет, запечатанный красной восковой печатью. А поверенный добавил:

– Я решил, что следует известить вас как можно скорее.

– Значит, титул перешел к Уильяму. – Джек взял пакет. – Я весьма благодарен вам за вашу заботу, мистер Уилмот, но зачем вы предприняли столь дальнее путешествие, да еще в праздники? Вы могли просто переслать мне пакет вместе с письмом.

– Нет, сэр, не мог. В письме сообщается, что титул унаследовали вы.

– О нет! – воскликнула Филли и закрыла лицо руками.

Казалось, что она вот-вот лишится чувств.

– Должно быть, произошла какая-то ошибка. – Джек был явно поражен и встревожен словами мистера Уилмота. – Уильям женат уже более семи лет. К настоящему моменту у него и леди Честити наверняка родились дети, которые и станут наследниками, разумеется, в свое время, поскольку Уильям молод и здоров. Как видите, я наследником быть никак не могу.

– Сэр, я сообщил вам лишь то, что стало мне известно из письма. Без сомнения, вы пожелаете прочитать его без посторонних.

– Нет, прошу вас, останьтесь. И ты, Клари, тоже. Не покидай меня, дорогая.

Клари заметила в его взгляде какой-то непонятный страх. А он никогда ничего не боялся! Сердце ее бешено забилось, и она опустилась на диван рядом с Филли.

– О Джек! – рыдала Филли. – Что мы будем делать? Теперь наша новая жизнь, которую мы создали для себя и для Джастина, рухнет.

– Я так не считаю, Филли, поэтому и прошу мистера Уилмота остаться здесь. Но прежде всего надо прочитать письмо лондонского поверенного.

Клари заметила, как тряслись руки мужа, когда он взламывал печать и разворачивал письмо. Собственно, ничего удивительного в этом не было, поскольку он только что узнал о смерти отца, однако Джек не был похож на скорбящего. Клари видела, как он волнуется, и по взгляду, брошенному на Филли, взгляду, который умолял ее собрать все силы, она поняла, что тревожится он именно за сестру. Клари посмотрела на Филли: та подняла голову и слегка кивнула – и тогда он начал читать вслух.

«Милорд! С прискорбием сообщаю вам о трагических событиях, постигших вашу семью. Ваш отец, маркиз Хантсли, и ваш старший брат лорд Уильям Мартинсон, виконт Мартинсон, скончались в результате эпидемии дифтерии, которая свирепствовала в последнее время в окрестностях Хантсли и унесла в могилу более десятка селян и несколько слуг.

Ваша невестка, леди Честити, также заболела, что привело к преждевременным родам, но теперь она понемногу выздоравливает и за ней ухаживает ее мать. Вследствие всех этих тяжелых утрат к вам переходит титул маркиза Хантсли. Милорд, прошу вас при первой же возможности вернуться в Англию, так как поместье находится в плачевном состоянии и требует вашего присутствия».

Далее в письме подробно описывались финансовые трудности и говорилось о необходимости набрать новый штат прислуги.

– Бедная леди Честити, – прошептала Филли, по-прежнему не сводя глаз с Джека. – Я знала ее в Лондоне. Это очень милая женщина. Джек, так больше продолжаться не может.

– Конечно, не может, – сказал мистер Уилмот Джеку. – Сэр, вы должны немедленно вернуться в Англию. Я займусь приготовлениями к отъезду.

– Нет, – ответил Джек, взглянув на Клари. – В Англию я не вернусь. Ни сейчас, ни позже.

– Но вы обязаны это сделать! – с негодованием вскричал мистер Уилмот. – На вас, сэр, лежит ответственность.

– Это письмо положило конец моей ответственности, – ответил Джек.

– Это невероятно! – Мистер Уилмот едва сдерживался. – Я гражданин Соединенных Штатов, и иностранные титулы меня не волнуют. Но как может человек отказываться от обязанностей, возложенных на него после смерти отца и брата!

– Терпение, я все объясню. – Джек повернулся от разгневанного мистера Уилмота к Клари. – Обстоятельства, связанные с долгом благодарности, вынудили меня и сестру обманывать вас, мистер Уилмот, и тебя, Клари. Правда, ты догадалась об обмане, хоть и не знала его причин.

– Из писем покойного маркиза, – заявил мистер Уилмот, – я понял, что женщина, с которой вы прибыли в Соединенные Штаты, является не сестрой вашей, а любовницей. Должен признаться, я был изумлен, увидев ее здесь, в обществе вашей жены.

– Вы несправедливы к ней, мистер Уилмот. – Джек подошел к кушетке, на которой все еще сидела Филли, и положил ей руку на плечо. – Эта женщина, действительно, моя сестра, и она настоящая леди. А вот я не Джастин Мартинсон.

– Но кто же вы тогда?

Мистер Уилмот отхлебнул из кружки, как будто ром мог помочь ему пережить эту новость. А Клари пожалела, что не приготовила выпить себе.

– При крещении я получил имя Персиваль Гордон Генри Кэделл, – сказал Джек. – Сестру мою, которая известна в Уилмингтоне как вдова Филиппа Гордона, на самом деле зовут леди Филиппа Огаста Генриетта Кэделл. Наш старший брат, насколько мы знаем, находится в добром здравии и владеет графским титулом и поместьем. У него, мистер Уилмот, три сына, один из которых и унаследует титул. Я не могу унаследовать ничего, о чем и расскажу вам, если Филли позволит, а вы согласитесь выслушать.

– Значит, твое настоящее имя Персиваль? – спросила Клари.

– Расскажи им все, Джек, – одновременно с Клари воскликнула Филли. – Я так устала притворяться! Ты же знаешь, у меня это плохо получается. Все эти дни я просто места себе не находила. Клари должна узнать все, а на скромность мистера Уилмота, я уверена, мы можем положиться. Он никогда нас не подводил, хотя и был невысокого мнения обо мне, считая, что я твоя любовница… невзирая на то, что мы называли себя братом и сестрой.

– Действительно, сэр, мне хотелось бы получить от вас более подробное объяснение! – заявил мистер Уилмот, нахмурившись.

Затем он добавил более спокойным тоном:

– Должен признаться, меня разбирает любопытство. Вам удалось так долго водить всех за нос, что одно это уже удивительно. Я не понимаю, как вы ухитрились добиться этого?!

– Все было сделано ради меня, – сказала Филли. Одну руку она положила Джеку на плечо, другой сжала пальцы Клари. – Джек, сколько ты для меня сделал! Не надо из-за меня придумывать новую ложь, я же знаю, как противен тебе любой обман! Милый брат, я освобождаю тебя от обязанности хранить тайну. Ради сохранения своей чести и своего брака ты должен рассказать все.

– Ради Бога! – воскликнула потерявшая терпение Клари. – Хватит вам ходить вокруг да около! Раскройте же, наконец, свою тайну!

– В самом деле, – подхватил мистер Уилмот, который, пока Филли говорила, окончательно пришел в себя. – Не томите нас!

– Ты решилась?

Джек строго взглянул на Филли, и та молча кивнула. Джек чуть сильнее сжал ее руку.

– Спасибо, Филли. Мне так хочется рассказать правду, особенно Клари.

Встав с кушетки, где сидели Клари и Филли, Джек подошел к огню и облокотился о каминную полку. Он долго смотрел на пламя, словно приводя мысли в порядок и решая с чего начать, но Клари знала его достаточно хорошо и понимала, что он просто пытается справиться с охватившим его волнением.

– Почти семь лет назад, – начал Джек, посмотрев прямо в лицо мистеру Уилмоту, – леди Филиппа Кэделл впервые выехала в свет. В лондонских гостиных она произвела настоящий фурор своей юностью и очарованием, хотя все знали, что большого приданого за ней не дадут. Несмотря на это, несколько молодых людей стали ухаживать за ней. Среди них был один богатый повеса, сын состоятельного и влиятельного лорда. Наш старший брат Ричард решил, что Филли может составить блистательную партию, а потому поощрял это знакомство.

Однажды на балу в знатном доме этот повеса танцевал с Филли, после чего увлек ее в сад. Там он, невзирая на сопротивление и мольбы, набросился на нее. Он обошелся с ней совершенно зверским образом – у нее были синяки и кровоподтеки не только на лице, но и по всему телу.

Мой друг, Джастин Мартинсон, присутствовал на этом балу. Именно он и заметил Филли, которая бродила по саду как тень, в разорванном и окровавленном платье. Джастин вывел ее через калитку и отвез к себе домой, а потом послал за мной и Ричардом.

Узнав о том, что случилось, Ричард повел себя крайне жестоко по отношению к Филли, хотя ее состояние – и душевное и физическое – заслуживало лишь сострадания. – В голосе Джека прозвучала горечь. – И брат мой Ричард решил, что Филли должна немедленно выйти замуж за обесчестившего ее человека. Ведь тот был сыном лорда и должен был со временем получить титул. Я был резко против этого плана, а Филли заявила, что не желает даже видеть этого человека и уж тем более – выходить за него замуж. Произошла ссора, мы расстались с нашим братом и никогда больше не видели его с той ночи.

– Силы небесные! – воскликнул мистер Уилмот. – Какая ужасная история!

– Ричард, лелея планы о женитьбе, не стал вызывать негодяя на дуэль, и тогда это сделал я, – продолжал Джек. – Джастин был моим секундантом. Мы встретились на рассвете через два дня после случая на балу. К тому времени история получила широкую огласку. Весь Лондон знал о ней.

– Ты дрался на дуэли? – вскричала Клари. – Боже мой, Джек!

– Я попал ему прямо в сердце, – сказал Джек, глядя Клари в глаза. – Но, зная о том, что он сделал с Филли и многими другими женщинами, ни на секунду не пожалел об этом. Останься этот негодяй жив, он продолжал бы свои мерзкие делишки.

– О Господи! – только и смогла выговорить Клари.

Она обняла Филли, которая прильнула к ней, словно ища поддержки.

– Как я понимаю, в Англии дуэли запрещены законом, – спокойно произнес мистер Уилмот.

Было видно, что пока вся эта история не вызывает у него осуждения. Более того, он явно восхищался мужеством Джека. Сделав многозначительную паузу, поверенный добавил:

– При столь печальных обстоятельствах ни один порядочный человек не смог бы вас ни в чем обвинить. Значит, вы покинули Англию из-за дуэли?

– Сначала я не собирался никуда уезжать. Джастин помог мне укрыться в одном безопасном месте под Лондоном, и я взял с собой Филли, потому что после ссоры с Ричардом ей некуда было деваться. Ни члены семьи, ни недавние друзья не соглашались ее принять, а лорд поклялся отомстить за смерть сына. Когда на следующий день после дуэли отец Джастина вызвал его в Хантсли и велел отправиться в Америку, чтобы вести там семейные дела, мы сочли это удивительной удачей. Джастин тотчас решил, что мы с Филли должны сопровождать его.

– И где же сейчас сэр Джастин? – спросил мистер Уилмот.

– Подождите, я все объясню. Я хочу, чтобы Клари поняла, в каком положении оказались мы с сестрой. После надругательства над Филли и после дуэли у сестры моей не было никакой надежды на приличную партию в Англии. После разыгравшегося скандала и нашей ссоры Ричард лишил нас содержания, так что мы остались без гроша. Но Джастин снова пришел к нам на помощь. Он оплатил наш проезд, и мы трое да еще Джилберт, преданный слуга Джастина, сели на корабль, отправлявшийся в Новый Свет.

– Однако в Филадельфии с корабля сошли лишь вы с сестрой и слуга, – сказал мистер Уилмот. – Я вынужден вновь спросить вас, сэр, что же произошло с Джастином Мартинсоном?

– Во время путешествия он заболел лихорадкой, от которой и скончался, – ответил Джек. – У меня есть свидетельство о смерти, подписанное капитаном корабля и судовым доктором. Если вы потребуете дальнейших доказательств, я назову вам корабль и имя капитана. В судовом журнале должна быть запись, поскольку лихорадкой заболело более десятка членов команды и пассажиров… и пятеро из них скончались. Я сам несколько дней болел, хотя и не так тяжело, как Джастин. Филли и Джилберт ухаживали за нами обоими.

– К тому времени Джастин был для меня как брат, – добавила Филли.

– И вы взяли себе имя Джастина Мартинсона, – сказал мистер Уилмот Джеку. – Скажите, сэр, не потому ли вы отказались получать доход с его личного имения в Англии и отсылали деньги назад маркизу под видом дохода от фермы?

– Я не мог брать эти деньги, – ответил Джек. – Я и так был обязан Джастину слишком многим.

– Одно это говорит о вашей порядочности, – заявил мистер Уилмот. – Но все же я не могу одобрить то, что вы воспользовались именем другого человека.

– Джастин сам предложил это, – перебил его Джек. – Он знал, что умирает, и в промежутке между двумя приступами изложил этот план. Я должен был стать Джастином, а Филли – моей сестрой. Ведь в Америке никто не знал Джастина лично, равно как и то, что у него нет сестры. Так мы с Филли могли начать новую жизнь. К концу путешествия мы поняли, что Филли беременна от обесчестившего ее человека, и решили, что можно будет выдавать ее за молодую вдову. Я же должен был заняться делами Джастина. Я обещал своему другу, что буду возделывать землю, которая принадлежала его дяде, Роджеру Мартинсону. Поэтому я поселился на этой ферме и стал отсылать маркизу большую часть доходов под видом диведендов с акций на канал, доставшиеся в наследство от Роджера. Маркиз, видимо, решил, что компания ранее скрывала свои прибыли, хотя она просто не выплачивала денег своим пайщикам. Вы должны признать, мистер Уилмот, что я сдержал данное Джастину слово.

– Да, это так, – промолвил мистер Уилмот с задумчивым видом. – Теперь я понимаю многое из того, что удивляло меня все эти годы. У вас были все основания принять эти имена сразу по приезде. И вы поступили очень разумно, попросив меня оформить их законным юридическим порядком.

– Так, значит, ты на самом деле Джек Мартин? – спросила Клари мужа.

– В этом я и пытался тебя уверить в течение все этих месяцев, – ответил он. – Мистер Уилмот, в нашем уговоре вопрос о наследовании даже не поднимался. Джастин знал, что титул перейдет к старшему брату и его детям. Кроме того, старый маркиз так сильно не любил младшего сына, что у моего друга не было сомнений – отец сделает все, чтобы он навсегда остался в Америке. Поэтому перед самым отъездом из Англии он уговорил отца записать ферму на него, а взамен дал письменное обязательство до конца жизни маркиза отчислять ему больший процент доходов. Мы с Джастином полагали, что старик согласился на это в надежде удержать сына вдали от Англии. Впрочем, тут их желания совпадали. Перед смертью Джастин решил завещать ферму мне. Свидетелями его последней воли были корабельный врач и Джилберт. По вполне понятным причинам я не хотел извещать ни маркиза, ни вас о том, что у фермы другой владелец, а просто посылал маркизу столько денег, сколько было возможно.

– Здесь к вам не может быть никаких претензий, – сказал мистер Уилмот. – Вы отлично вели хозяйство. Но какое удивительное соглашение! Вне всякого сомнения, вы исполнили все принятые на себя обязательства.

– Надеюсь, вы поняли, почему у меня нет ни малейшего желания возвращаться в Англию, – сказал Джек, глядя на Клари. – Теперь мой дом здесь.

– Не вижу оснований для того, чтобы кто-либо оспаривал ваши права на ферму, – заявил мистер Уилмот. – Господи, ведь до вашего приезда все здесь было в упадке. И именно благодаря вам дела пошли в гору.

Сделав паузу, он взглянул Джеку в глаза и протянул руку.

– Благодарю вас, – только и сказал Джек, крепко сжав его ладонь.

Это было молчаливое соглашение не предавать столь странную историю огласке.

Клари видела, как Джек силится скрыть обуревавшие его чувства, а потом вдруг подумала о том, как много значит для него Эфон-Фарм. Это был его новый дом, его земля, на которой он трудился и жил плодами рук своих. Из праздного аристократа, младшего брата без наследства он превратился в хозяина своей судьбы. Клари ощутила гордость за него – она всегда чувствовала, что он достоин ее любви.

– Осталась, правда, еще одна проблема, – сказал мистер Уилмот, вновь обращаясь к делам. – Мы должны ответить на письмо лондонского поверенного.

– Вы правы, – согласился Джек. – Я в долгу перед теми кто живет на земле, которой владел бы сейчас Джастин, будь он жив. Я должен проследить за тем, чтобы наследство осталось в семье.

– Что же вы предлагаете? – спросил мистер Уилмот.

– У Джастина были какие-то двоюродные братья по отцовской линии. Он часто шутил, что если все Мартинсоны вдруг перемрут, останется достаточно претендентов на титул. Наверное, следует сообщить поверенному всю правду. Тогда по закону он обязан будет известить ближайшего из родственников, что тот наследует титул маркиза. Это будет гораздо честнее, ведь если мы не ответим на письмо, поверенный решит, что Джастину просто наплевать на наследство.

– Всю правду, сэр? Что вы имеете в виду? – с любопытством осведомился мистер Уилмот.

– Я напишу письмо поверенному до вашего отъезда, – сказал Джек. – И сообщу ему, что Джастин Мартинсон скончался от лихорадки, а ферму завещал мне, своему лучшему другу и деловому партнеру. Буду вам весьма благодарен, если в своем письме вы подтвердите эти факты. Не вижу причин, по которым мы должны были бы сообщать истинную дату смерти Джастина и мое настоящее имя.

– Вы, сэр, явно любите действовать решительно. – Бенджамин Уилмот задумчиво улыбнулся. – Однако предложенный вами план пойдет на пользу поместью Хантсли, а расстояние между Филадельфией и Лондоном столь велико, что вряд ли кто-то захочет детально вникать в суть дела.

– Заодно это поможет и вам, и Джеку развязаться с семейством Хантсли, – сказала Клари.

– Простите, мадам?

Мистер Уилмот с удивлением повернулся к ней.

– Вам не придется больше пересылать деньги с фермы в Англию, – объяснила Клари. – И у вас останется только одна обязанность – сноситься с поверенным по поводу акций, а так как дивиденды в ближайшие лет двадцать они выплачивать не будут, у вас останется немного дел с семейством Хантсли.

– Дорогая миссис Мартин, я сам владею некоторым количеством этих акций! – воскликнул мистер Уилмот. – Надеюсь, вы ошибаетесь в своих предположениях.

– Боюсь, она права, – со смехом отозвался Джек. – У моей жены удивительная интуиция во всем, что касается будущего. Клари, любовь моя, я успею написать письмо до обеда? Или мы сначала сядем за стол?

– Думаю, письмо подождет. Из столовой доносятся упоительные ароматы, а это значит, что Сара вот-вот позовет нас к столу.

После обеда мужчины уединились в гостиной, чтобы написать письма в Лондон. Маленький Джастин отправился на конюшню к своему пони, а Клари и Филли остались в столовой.

– Клари, я должна задать тебе один вопрос, – шепнула Филли. – Ты не презираешь меня?

– Из-за того, что какой-то негодяй тебя обесчестил? – Увидев, как золовка покраснела, Клари обняла ее за плечи. – Конечно, нет. Теперь, когда все открылось, я прекрасно понимаю, почему ты хотела держать все в тайне. Филли, ты ни в чем не виновата. Поверь мне.

– Когда это случилось, я считала, что вина лежит именно на мне. Ведь я приняла его приглашение танцевать, а после танца охотно согласилась прогуляться по саду, чтобы подышать свежим воздухом. Я даже не подозревала о его намерениях, а потом уже было поздно. До той ночи мужчины всегда были очень добры и внимательны ко мне, поэтому его поведение стало для меня полной неожиданностью.

Закрыв лицо руками, она произнесла еле слышно:

– Но все разом изменилось. И мне показалось, что отныне я буду видеть только презрительные взгляды.

– Ты жила в такой стране и в такое время, что отъезд был для тебя лучшим выходом, – сказала Клари. – Филли, я даже представить себе не могу, что ты почувствовала, когда поняла, что носишь под сердцем ребенка от этого ужасного человека. Ведь это он был отцом Джастина? Или кто-то другой?

– Что ты! – воскликнула Филли. – Я испытывала такое отвращение к мужчинам, что скорее бы умерла, чем позволила кому-то из них дотронуться до меня хоть пальцем.

– Это не всегда больно и страшно, – сказала Клари. – Совсем наоборот. Особенно, когда мужчина и женщина любят друг друга. Надеюсь, у тебя еще будет возможность в этом убедиться.

– Когда я смотрю на вас с Джеком, то начинаю верить в то, что не все мужчины похожи на этого негодяя.

– Вот именно! – воскликнула Клари. – Какой-то мерзавец тебя изнасиловал. Но вспомни о других, о тех, кто потом заботился о тебе. Филли, что ты скажешь Джастину, когда он спросит об отце? А ведь он обязательно спросит. Дети ведь очень любопытны.

– Он не должен узнать о том, что со мной произошло, – сказала Филли. – Это может ему повредить, ранить его душу. Я люблю своего сына, несмотря ни на что, а потому не хочу, чтобы он думал, будто виновен во всех моих несчастьях. И если он спросит, кто его отец, я расскажу ему о человеке, в честь которого он был назван. Надеюсь, пример Джастина-старшего и помощь Джека сделают свое дело… мой сын не будет походить на негодяя, ставшего его отцом по злой прихоти судьбы.

И Филли задумчиво добавила:

– Джастин Мартинсон прожил недолго. Он не успел завести собственных детей. Надеюсь, мой сын станет в какой-то мере его духовным наследником. Ведь он так много сделал для меня и Джека, причем тогда, когда нам казалось, что будущего у нас нет.

– Это все очень мило, – сказала Клари, – но неужели ты собираешься обманывать его всю жизнь? Ты же сама говорила, что лгать не любишь, и я видела, как мучит тебя вынужденное притворство.

– Ради сына я это выдержу. – Филли говорила столь решительно, что Клари и сама поверила в это. – Я должна попросить тебя, Клари, никогда больше не затрагивать эту тему ни со мной, ни с Джеком. Брат уже давно поклялся мне, что не будет вспоминать о событиях, заставивших нас оставить Англию. Я не хочу, чтобы Джастин даже случайно услышал какой-то намек, который заставил бы его усомниться в своем происхождении.

– Хорошо. Это твой сын, и решать тебе, – ответила Клари. – Я не совсем согласна с тобой, потому что правда всегда выходит наружу… и чаще всего в самый неподходящий момент. Но я не буду тебе мешать. Должна признаться, мне тоже было бы неприятно сказать сыну, что его отец – насильник. Такая ноша слишком тяжела для ребенка, и только любящая мать способна переложить такое бремя на свои плечи. Знаешь, Филли, сразу этого не скажешь, но ты по-своему такой же сильный и замечательный человек, как твой брат.

– Спасибо, Клари. Я так счастлива, что Джек женился на тебе.

Филли кинулась Клари на шею и поцеловала ее. А мысли Клари уже унеслись к Джеку. Она пыталась представить себе, что он ответит на ее слова, когда они наконец останутся вдвоем.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ


Клари, укутанная в теплую накидку, стояла рядом с Джеком и смотрела вслед Бенджамину Уилмоту, с которым они только что распрощались. В Богемия-вилидж ему предстояло сделать первую остановку на пути в Филадельфию. Он увозил с собой два письма, написанные Джеком и Клари лондонской родне Джастина.

– Вот и обрывается последняя нить, связывавшая меня с лучшим моим другом, – сказал со вздохом Джек. – Как это грустно. Мартинсоны – фамилия древняя и благородная. Надеюсь, младшая ветвь окажется достойна старшей.

– Давай пройдемся, – предложила Клари. – Мне хочется поговорить с тобой наедине.

Она взяла Джека под руку, и они пошли в сторону поля. Под ногами поскрипывал снег, было так холодно, что изо рта шел пар. Клари никак не могла решить, с чего начать, но Джек первым нарушил молчание. Он все еще оставался мыслями с умершим другом и событиями прошедшего дня.

– Жалеешь, что не стала маркизой? – спросил он. – Признайся, завидно быть женой Джастина Мартинсона?

– Вовсе нет. Мне больше нравится быть женой Джека Мартина.

– Счастье мое, ты не представляешь себе, как я рад твоим словам! Это тревожило меня с того момента, как я узнал, что ты прочла письмо маркиза Джастину.

– Когда ты услышишь то, что я собираюсь сказать, ты обрадуешься еще больше, Джек. Я должна перед тобой извиниться за то, что продолжала терзать тебя и лезла с расспросами, хотя ты просил меня проявить сдержанность… и еще за то, что рылась в твоих бумагах. Мне не следовало так себя вести. Я должна была поверить тебе во всем. И понять, что в тайне твоей не могло быть ничего постыдного.

– Тебе слишком многое пришлось перенести, поэтому ты и разучилась верить мужчинам на слово, без доказательств, – примирительно заметил он.

– В этом-то все и дело. Доказательства у меня были. Вся твоя жизнь на ферме, отношение к Мозесу и его семье, дружба с Сэмом – разве это не доказательства? Господи, Джек, даже твое обращение с хозяйкой публичного дома ясно говорило, что ты человек порядочный. А я оказалась слепой курицей!

– Ох, Клари, как же я тебя люблю! – Джек радостно рассмеялся. – Обещай, что всегда будешь такой же прямой и откровенной. Знаешь, больше всего мне нравится, когда ты употребляешь выражения, которые маркизе даже в голову не придут!

– Подожди, это еще не все, – сказала Клари. – После разговора с мистером Уилмотом сегодня утром я очень много думала о тебе… ты радикально переменил свою жизнь для того, чтобы защитить сестру. Для тебя это было нелегко. Шутка ли – английский аристократ становится фермером, сам убирает урожай, торгует на рынке. Филли как-то раз презрительно отозвалась о рабочих, и тебя, я думаю, воспитывали в том же духе. Я хочу, чтобы ты знал: я восхищаюсь тобой, тем достоинством, с каким ты перенес эту поразительную перемену.

– Ну, для меня это оказалось не таким трудным делом, как ты вообразила, – ответил Джек. – Я всегда предпочитал деревенскую жизнь городской, а когда был мальчишкой, больше всего любил базарные дни в городке, рядом с которым мы жили. Подозреваю, что будь я старшим сыном и наследником титула, то все равно предпочел бы жизнь, которую веду сейчас. Может, я даже затеял бы строительство какого-нибудь канала в Англии, – добавил он со смехом.

– Расскажи мне про свою семью, – попросила Клари, обрадованная тем, что наконец-то он заговорил свободно.

– Ты уже знаешь про Филли и про нашего старшего брата Ричарда, – сказал он. – Мать свою я обожал, но она умерла, когда мне было двенадцать лет. Отец относился ко мне почти так же, как старый Хантсли к Джастину… по сходным причинам. Думаю, Джастину, останься он жив, здесь тоже понравилось бы. Мы не слишком любили светскую жизнь. Нас всегда утомляли бесконечные вечера и рауты. Одним словом, мы были там белыми воронами. Если бы мы не отправились в Америку, то, наверное, уплыли бы искать приключений в Индию. Младшие сыновья часто так делают.

– Как я рада, что оказался ты именно здесь! – сказала Клари. – Не представляю, как я жила бы в этом времени, если бы не встретила тебя.

– Если бы я поехал в Индию, ты оказалась бы там, – возразил он. – Я уверен, что наша встреча была суждена свыше. И еще я твердо верю, что ты останешься в этом времени.

– Я тоже верю. Помолчав, она добавила:

– Мне не хотелось бы возвращаться в старую жизнь. Мое место здесь, рядом с тобой.

– Ну, поскольку ты веришь в это и знаешь теперь обо мне все, мне кажется, что пришла пора раскрыть наконец любящему мужу свою тайну.

– Джек, я никогда не поверю, что знаю о тебе все, – засмеялась Клари. – Всю жизнь я буду узнавать о тебе что-то новое.

– У меня такое же ощущение, радость моя, именно поэтому мне и нужно узнать правду.

– Какую правду?

Клари не могла поднять на него глаз. Она пыталась придумать какую-нибудь уловку: надо скрыть от него то, что он так хотел узнать. И она мысленно выругала себя, потому что должна была предвидеть подобный поворот событий.

– Об измене твоего мужа, – мягко, но настойчиво произнес он. – Как только ты рассказала мне об этом впервые, я сразу понял, что ты что-то скрываешь.

– Мне не хотелось бы говорить об этом, – пробормотала она.

– Ты уходишь от моих вопросов точно так же, как я уклонялся от твоих, – улыбнулся он. – Но я уверен, что оснований у тебя гораздо меньше, ведь в этом времени нет никого, кому это могло бы повредить. Клари, у тебя не должно быть от меня тайн. Ты всегда стояла на том, что брак должен быть основан на честности. Вот и настала твоя очередь.

Голос у него дрогнул, и она поняла, что этот разговор очень важен для него. Из любви к нему она была обязана раскрыть все, что омрачало ее воспоминания о прошлом.

– История не из приятных, – сказала она. – Именно из-за этого мне было так трудно довериться тебе полностью, хотя с самого начала я знала, что ты совсем не такой, как Рич.

Декабрьский день близился к вечеру, сумерки быстро сгущались. И Клари решилась, наконец, заговорить о том, о чем не могла бы сказать при свете дня.

– Я уже говорила тебе, что застала Рича в постели не одного…

– Ас твоей лучшей подругой, – добавил Джек, словно бы помогая ей. – Но она не была тебе настоящей подругой, если стала заниматься любовью с твоим мужем.

– Не она, а он.

Труднее всего было выговорить именно это. Дальше все оказалось просто – Клари сама изумлялась, как легко потекли слова.

– Это был наш общий друг, которого мы знали много лет. Он был свидетелем на нашей свадьбе. Он приходил к нам по вечерам в воскресенье и днем по понедельникам – смотрел с Ричем футбол. Я даже пыталась сосватать его своим незамужним подругам. Все это время они с Ричем были вместе. А я даже ни о чем не догадывалась. В двадцатом веке к таким вещам относятся гораздо спокойнее, чем в вашем времени, но это меня не спасло – ты представить не можешь, какое потрясение я испытала, когда вошла в комнату и увидела, чем они занимаются. За несколько мгновений все рухнуло: я увидела свою жизнь, свой брак совсем с другой стороны. Сразу вспомнились какие-то мелкие детали и случайные фразы – и все вдруг встало на свои места. Я поняла, что была невероятной дурой.

– Нет, ты была честной доверчивой женщиной, и твоей доверчивостью воспользовались. Клари, ты не должна была этого видеть!

Джек не пытался к ней прикоснуться, понимая, что не следует мешать ей, пока она не выговорится до конца.

– Я думала, что умру на месте. Я не могла дышать, сердце у меня колотилось, как бешеное, перед глазами все плыло. Не помню, как села в машину, куда поехала. Очнулась я только на мосту. – Она остановилась и взглянула на него. Ей вдруг стало удивительно радостно. – Джек, как странно! Сейчас я рассказываю тебе о том, что столько времени держала в себе… и понимаю, что все это уже не имеет никакого значения. Я помню, как мне было плохо, но вспоминаю о событиях той ночи совершенно равнодушно. Я словно вылечилась. А ведь все это действительно происходило в прошлой жизни. Думаю, ты согласишься со мной – сегодня мы освободились от нашего прошлого.

– От пережитой боли, – поправил он. – Но не от того, чему прошлое нас научило.

– У меня так легко на душе! – воскликнула она.

– Совсем недавно мне удалось почувствовать то же самое. Правда придает силы и помогает верить в будущее.

Взяв его за руки, она взглянула на него с улыбкой и увидела, как он улыбается в ответ.

– Я люблю тебя, Джек Мартин, и благодарю Бога за то, что это случилось вовремя! – сказала она. – Ты нашел меня и спас мне жизнь… и не один раз!

– Любимая! – Он наклонился и поцеловал ее. – Именно ты нашла меня, провалившись в канал, и это стало самым счастливым днем моей жизни.


ЭПИЛОГ


Праздничный пикник, состоявшийся 4 июля по случаю крещения и Дня независимости разом, удался на славу. Столы, расставленные на лужайке перед домом, ломились от яств – Сара превзошла самое себя. Среди приглашенных были соседи-фермеры с женами и детьми, несколько бизнесменов из Богемия-вилидж, а также землекопы с канала, работавшие вместе с Джеком, – многие из них уже приняли решение обосноваться здесь навсегда. Даже Бенджамин Уилмот приехал из Филадельфии вместе с дочерью и супругой. Расположившись на стульях или на одеялах, расстеленных на траве, взрослые отдыхали после обильного угощения, а дети носились за бабочками и по очереди катались на пони Джастина.

Клари устроилась в теньке под деревом. Трехнедельный Джеймс Гордон Мартин, главный виновник торжества, мирно спал в стоящей возле матери деревянной люльке.

– Старайся беречь силы, Клари, – мягко произнесла Филли, подходя к ним и с нежностью взглянув на младенца.

– Я уже совершенно оправилась. У Сары золотые руки, лучшей акушерки не найти.

– Она только что сказала мне, что Джек собирается нанять еще работников и поставить Мозеса старшим над ними.

– Так оно и есть. В этом году Джек вряд ли сможет много заниматься урожаем. «Клари-Роза» принесла такие барыши, что они с Сэмом хотят купить еще один шлюп… стало быть, и счетов тоже прибавится. У меня на руках Джеми, так что в поле я уже не работница, хотя Саре на кухне помогать буду. Ну а Люк, само собой, в августе уезжает.

Клари бросила взор на лужайку, где ребятишки под руководством Люка и Джастина затеяли довольно бестолковую игру в мяч.

– Да, брат рассказал мне, что мистер Уилмот обещал устроить Люка в этот филадельфийский колледж, – кивнула Филли.

– Люк сделал такие быстрые успехи, что я его ничему больше не могу научить, – сказала Клари. – У парнишки светлый ум. Нужно только дать ему шанс показать, на что он способен.

– Надеюсь, он воспользуется тем, что предлагает мистер Уилмот. – Филли сощурилась, всматриваясь в дорогу. – Клари, к нам еще гости. Кажется, это мистер Маккензи…

– Сэм! – воскликнула Клари, бросаясь навстречу повозке, выехавшей на посыпанную гравием аллею, которая вела к главному входу и к загону на заднем дворе. – Роза! Я уже начала бояться, что вы не приедете.

– Мы с утречка бросили якорь на Бэк-Крик, – сказал Сэм, помогая своей спутнице сойти с повозки. – Роза никак не хотела пропустить такое событие.

Тут подошел Джек, и Сэм бросился пожимать ему руку, поздравляя с рождением сына.

– А на крестины все равно не поспели, – ворчливо промолвила Роза. – Это просто неприлично!

– Ты только послушай ее, – обратился Сэм к Клари. – Неделю как поженились, а она меня совсем запилила. Знаешь, девонька…

– Вы поженились? – перебила его Клари.

– Ну да, – расплылся в улыбке Сэм. – Она решила прикупить барахлишка для постоялого двора в Филадельфии. Пока плыли, обо всем сговорились, и я не стал мешкать, чтобы она не передумала. Мадам Роза зовется теперь миссис Сэмюэл Маккензи. Говорил же я, что сделаю ее порядочной женщиной!

– Это изумительно!

Клари поцеловала сначала Сэм, а потом Розу.

– Мадам Роза? – переспросила Филли, с удивлением взглянув на Клари.

– Это долгая и непростая история, – ответила Клари золовке. – Я тебе потом все расскажу.

– Мы пригласили еще одного человека, – сказал Сэм Джеку. – Надеюсь, ты не будешь в обиде. Он едет за нами и скоро появится здесь.

– Да, я вижу на дороге всадника, – воскликнула Филли. – Боже мой! Ведь это же капитан Шайлер!

– Сегодня утром он остановился в Богемия-вилидж, – пояснил Сэм. – Ему нужно плыть на север, но попутной баржи пока нет. Вот я и подумал, что не грех будет пригласить его.

– Ты правильно поступил, – сказала Клари, покосившись на Филли, которая внезапно залилась румянцем. – Дорогая, займись нашим новым гостем…

Филли с Джеком пошли встречать капитана, а Клари повернулась к шотландцу со словами:

– Ну, Сэм, не пора ли тебе все мне рассказать?

– О свадьбе лучше спросить Розу, – сказал Сэм, с обожанием взглянув на жену.

– Я так и сделаю, но позже, – сказала Клари, беря Сэма под руку и не давая ему возможности улизнуть. – А сейчас меня интересует другое. О загадочном прошлом Джека я, наконец, узнала все, но мне ничего не известно о тебе. Если мы собираемся стать близкими друзьями… а этого нам не миновать, потому что мы с Розой подруги, ты должен рассказать мне о себе.

– Да чего там рассказывать, – промолвил Сэм уклончиво.

– Не увиливай, – властно сказала Роза. – Сам не скажешь, так я помогу. Клари имеет право знать, кто ты такой.

– Ах, Роза моя, кто ж устоит перед твоей ласковой просьбой? – ухмыльнулся Сэм и повернулся к Клари. – Родился я в старинной шотландской семье, и звать меня Сэмюэл Лахлан Маккензи. Я был младшим из пятерых сыновей, а родители мои были так бедны, что даже наследнику титула ничего не могли дать. Мой старший брат отправился искать счастья, едва вошел в возраст… и так же поступили все остальные. Сначала я плавал по морям и дослужился до мичмана. Как-то раз наш корабль взял на борт ирландцев, которые нанялись на строительство канала. Это были горячие парни, и мне не раз приходилось мирить их еще на корабле. Когда мы бросили якорь в Филадельфии, мне предложили стать при них старшим. Понимаешь, ребята мне доверяли.

– Да, – с улыбкой ответила Клари. – Я понимаю, отчего тебе доверяют люди, открывшие для себя этот странный новый мир. Я ведь тоже сразу тебе доверилась. А когда же вы познакомились с Джеком?

– На второй день работы. Мы сразу друг другу понравились.

– Так и должно было случиться. Кстати, теперь я понимаю, почему ты иногда называл Джека милордом. Дворяне сразу узнают друг друга, не так ли?

– Дружище Джек у нас дворянин? – протянул Сэм, и в его голубых глазах вновь зажегся лукавый огонек. – Вот это да, в жизни бы не подумал! И ни словечка мне не сказал, надо же!

Только через час у Клари с Джеком выдалась минутка поговорить наедине.

– Как ты думаешь, он нравится Филли? Клари кивнула туда, где на одеяле сидели рядышком Филли и Питер Шайлер. Капитан с наслаждением поглощал ветчину, холодного цыпленка, печенье с джемом и прочие вкусные вещи.

– Надеюсь, что да. Во всяком случае, мне Питер Шайлер очень нравится, – сказал Джек. – Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы Филли нашла достойного мужчину, который сумел бы вернуть ей утраченное счастье. Она этого заслуживает.

– А как насчет Сэма и Розы? Тебя не удивила их свадьба?

– Они очень подходят друг другу. Они будут счастливы, – сказал Джек и с нежностью прикоснулся губами к щеке жены. – Как много изменений произошло в нашей жизни с прошлого праздника! Всего один год прошел!

– В твое время Америка была страной, где люди сами устраивают свою судьбу. И это произошло со всеми нами, правда? – сказала Клари. – С тобой, с Сэмом, с Розой… даже с Гермионой, которую Роза взяла к себе на постоялый двор. А особенно со мной. Теперь и Люк получил свой шанс. Возможно, скоро настанет очередь Филли.

Младенец захныкал, и Клари взяла его на руки. Уткнувшись лицом в материнскую грудь, он сразу затих. Джек, стоявший за спиной у Клари, обнял их обоих и прижал к себе. Они застыли, слушая биение своих сердец и глядя на друзей, пришедших отпраздновать торжество, ставшее возможным благодаря им.

– Позвольте признаться вам, мадам, – прошептал Джек на ухо Клари, – что без вас я не мыслю своей новой жизни.

– И я тоже, – ответила она. – Позвольте сказать вам, сэр, что вы нашли меня вовремя в буквальном смысле слова. Нет у меня другого времени без вас. А с вами я обрела вечность.

Гости деликатно отвернулись, не желая мешать долгому, страстному поцелую. Лишь Филли, разрумянившись, закрыла лицо руками, а потом быстро взглянула на смеющееся лицо Питера Шайлера – и глаза ее вспыхнули.