Мой милый грешник Фейрин Престон Джиллиан Уайс работала официанткой в маленьком кафе, ревностно храня от всех свои тайны. Неожиданно ее захватывают в качестве заложницы и увозят на далекий тропический остров. Ее похититель, Син Дамарон, кажется ей бездушным чудовищем — ведь он задумал использовать девушку в качестве приманки. Но не все так просто. Прошло всего несколько дней — и вот его забота и пылкая нежность лишили Джиллиан способности сопротивляться своей внезапно вспыхнувшей страсти. Фейрин Престон Мой милый грешник 1 Серые волны одна за другой набегали на берег, подбираясь все ближе к утесам. Дул резкий, холодный ветер, и солнце, клонившееся к западу, давно уже скрылось в темных тучах. Да, ночь явно будет бурная. И все же Джиллиан не хотелось уходить. Она любила этот дикий пляж, лежащий у подножия утесов побережья Мэна. Здесь было царство буйных, неукротимых ветров и течений. Ветер, развевающий волосы, и соленый запах моря давали Джиллиан ощущение свободы. По вечерам, когда садилось солнце и даже те немногие смельчаки, кто решался в такую погоду выйти на берег, расходились по домам, ее неудержимо тянуло на пляж. Ей нравилось, что вокруг никого нет. Джиллиан любила одиночество. Но через час она должна была идти на работу, а еще предстояло переодеться… Если разыграется шторм, в ресторан, где Джиллиан работала официанткой, придет мало народу: большинство завсегдатаев предпочтет поужинать дома. А значит, Джимми, хозяин ресторана, будет в духе. Джиллиан улыбнулась. Джимми был единственный известный ей владелец ресторана, который предпочитал, чтобы посетителей было поменьше. Он хотел иметь достаточно свободного времени, чтобы всласть поболтать с посетителями. А вот Джиллиан не любила просиживать в праздности в ожидании клиентов. Она вскочила с валуна, на котором сидела. Шторм или штиль, много народу или мало, а на работу идти все равно надо! Джиллиан устроилась в этот ресторан полгода назад и считала, что ей повезло с этим местом. Она работала, а Джимми трепался, и это устраивало их обоих. Джиллиан направилась к дому и вдруг увидела его. Человек сидел на выступе скалы и смотрел на неспокойное море. Если Джиллиан пойдет обычной дорогой, она должна будет пройти мимо… Она машинально остановилась. Ей не хотелось прежде времени нарушать свое уединение, да еще при этом мешать другому человеку. Что делать? Можно сделать крюк и уйти с пляжа другой дорогой. Но… Но в этом человеке было нечто такое, отчего Джиллиан захотелось рассмотреть его поближе. Он сидел к ней боком. Вся его фигура дышала силой и спокойствием. Профиль незнакомца четко выделялся на фоне берега: худощавый, резкие, но приятные черты лица, темные волосы… Он был в брюках — в отличие от большинства здешнего люда предпочитающего джинсы — и в темно-коричневой кожаной куртке, довольно дорогой с виду. Казалось, он должен был бы смотреться неуместно здесь, на пустынном берегу, в этом костюме. Но, как ни странно, он гармонично вписывался в этот пейзаж. У него был облик человека, пережившего немало бурь и штормов. Джиллиан подумала, что, наверно, именно это и привлекло ее внимание. Родную душу почуяла. Она отбросила сомнения и решительно двинулась дальше. Может, он ее и не заметит. Джиллиан осторожно пробиралась по узкой неровной тропке. Незнакомец по-прежнему сидел неподвижно. «Интересно, какие у него глаза? — почему-то подумала Джиллиан. — Черные, как и волосы? А может, голубые? А может…» Незнакомец внезапно обернулся. Джиллиан вздрогнула. Глаза у него были зеленые. Темно-зеленые, как морские волны. Или как жадеит. Или как ночной лес, освещенный лунным светом. — Привет, — сказал он, вставая. Голос у него оказался низкий и звучный. — Привет. В его тёмных волосах блеснула серебристая прядь, она шла справа, от лба к затылку. Странно… Внезапно незнакомец одним движением метнулся к ней, и железная рука обхватила ее за талию. Джиллиан попыталась закричать, но он заткнул ее рот и нос белой тряпкой, и она вдохнула тошнотворный сладковатый запах. Все эти годы она ждала, что с ней случится что-нибудь подобное, и была готова к этому, а тут эти зеленые глаза сбили ее с толку! Силы быстро оставили ее, в глазах помутилось, и злость на собственную глупость смешалась с холодным ужасом… Джиллиан выплыла из темноты, в которую так неожиданно провалилась. Ей показалось, что она ощущает какую-то легкую вибрацию, гул. Самолет? Ее куда-то везут в самолете? — Она приходит в себя, — произнес чей-то низкий голос. — Надо ее снова усыпить. Впереди еще несколько часов… Джиллиан уже слышала этот голос. Но где? Она попыталась открыть глаза, но не смогла. Она похолодела от страха, грудь сдавило. Джиллиан услышала, как кто-то всхлипнул, и поняла, что это была она сама. Кто-то мягко, успокаивающе погладил ее по лбу. — Тс-с… — шепнул все тот же голос. Джиллиан ощутила укол в руку — и провалилась в забытье. Син смотрел на нее, вспоминая страх, вспыхнувший в ее глазах перед тем, как она потеряла сознание. Он никак не мог этого забыть. Страх — одно из самых естественных чувств, знакомое любому человеку. Он видел его в глазах многих мужчин. И женщин тоже. Но почему-то ее испуг неприятно поразил Сина. Быть может, потому, что когда он встал и обернулся к ней, в ее красивых серых глазах было лишь невинное любопытство. Страх появился лишь потом, когда она сообразила, что очутилась в ловушке. Только что она стояла перед ним, сияя какой-то диковинной красотой: волосы цвета патоки развевались на ветру, и лицо было таким спокойным и доброжелательным! А в следующий миг она уже билась у него в руках, как пойманный зверек. Очень жаль. Но ничего не поделаешь. Эта женщина нужна ему, и придется оставить ее у себя, пока надобность в ней не отпадет. Он укрыл ее одеялом, легонько коснулся ее щеки. Резко выпрямился. — Она замерзнет! Дайте еще одно одеяло! Да побыстрее. Голова невыносимо болела. Во рту пересохло. Язык распух. Под веки словно песку насыпали. Джиллиан попыталась приоткрыть их — ничего не вышло. Господи, да что с ней такое? Она снова попыталась открыть глаза, и наконец, ценой немалых усилий, ей это удалось. Хотя толку от этого было мало. Голова болела так, что Джиллиан не могла шевельнуться. Ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Поэтому она просто лежала, изучала потолок и пыталась привести мысли в порядок. Потолок ее квартирки в Мэне был выкрашен в голубой цвет. Она сама выбрала этот оттенок, и сама красила потолок — в прошлом месяце, в воскресенье после обеда. Этот потолок был куда выше, чем у нее дома, и был выкрашен в кремовый цвет. Значит, она не дома. Так, где же она? И почему? Глаза. Темно-зеленые глаза. Это как-то связано с ними… Комната была освещена естественным светом. А последнее, что она помнила, — закатное солнце, мчащиеся тучи, ветер, леденящий лицо. Сколько же времени она была без сознания? Джиллиан попробовала шевельнуться — голову пронзила резкая боль. — А, вы очухались! Голос был глухой, ровный — не тот, что она слышала раньше. Она повернулась так, чтобы видеть говорящего, но в голове снова стрельнуло. Джиллиан застонала. — Погодите, — сказал голос. — Сейчас полегчает. Чтобы ей полегчало, ее надо было убить. Впрочем, возможно именно это он и собирается сделать… Джиллиан едва не задохнулась от страха. Ей пришлось сделать усилие, чтобы набрать воздуху в грудь. Мужчина склонился над ней. Его широкие плечи заслонили от нее потолок. Он был высокий, с желтыми, как у тигра, глазами, и рыжеватыми волосами. В волосах у него была странная серебристая прядь. Точно такая же прядь была у того человека на пляже. Но глаза… Нет, у того глаза не были янтарными. Они были зеленые. Это не был тот человек, которого Джиллиан встретила на тропе, человек, которого она очень хотела увидеть снова. Он знал ответ на все ее вопросы. А когда он ей ответит — о, тогда она уж постарается превратить его жизнь в такой же ад, что он еще будет молить о пощаде! — А… а где… Мужчина бережно приподнял ее за плечи и поднес к губам стакан воды. — Пейте. Наверно, ей не следовало бы принимать воду из его рук, но ей было так плохо… Джиллиан послушно отхлебнула глоток. Просто холодная вода. Она попыталась допить все, что было в стакане. — Не торопитесь. — Мужчина отодвинул стакан. — Сразу много лучше не пить. Он поднес к ее губам маленькую капсулу. — Примите вот это, а я потом дам вам запить. Вода — одно дело, но неизвестное лекарство… Она плотно стиснула губы. — Ну же, Джиллиан! — мягко сказал он. — Вам сразу станет лучше! Он знает ее имя. Это исключает возможность того, что ее похитили по ошибке. Что происходит? Она понятия не имеет, кто этот человек, и не имеет никаких оснований доверять ему. Джиллиан стиснула губы еще плотнее. — Взгляните на это с другой стороны, — сказал незнакомец с ноткой юмора в голосе. — Вам уже и так плохо до того, что дальше некуда. Вы думаете, от этого станет намного хуже? Да, он по-своему был прав. Голова болела невыносимо, желудок терзали такие спазмы, что о еде даже думать было противно. Этот человек и тот, зеленоглазый, давно могли бы убить ее, если бы хотели. Однако же не убили. Значит, в ближайшее время и не собираются. Джиллиан решилась: открыла рот и проглотила капсулу. — Вот и молодец. Скоро вам станет лучше. Если бы у нее хватило сил, она бы с удовольствием выцарапала ему глаза за этот снисходительный тон. Но сил у нее не было. Она попала в беду, и для того, чтобы выпутаться из нее, прежде всего необходимо выяснить, что, собственно, случилось. И, пока она этого не выяснила, не стоит лезть в драку без надежды на успех. — Где я? — А что, это так важно? Джиллиан облизнула пересохшие губы. — Важно. Он подвинул к себе стул и сел рядом с кроватью. — Вы на маленьком острове в Тихом океане Остров этот находится в частном владении. Никакой полезной информации. — Почему? — Вам придется некоторое время пожить в гостях у семейства Дамарон. — В гостях?! — Расслабьтесь, Джиллиан. Вас никто здесь не тронет. Он улыбнулся обаятельнейшей ленивой улыбочкой. Впрочем, на Джиллиан она не произвела ни малейшего впечатления. — Если не считать того, что со мной уже сделали. Улыбочка исчезла. — Мне очень жаль, что пришлось накачать вас снотворным, но у нас не было выбора. — Вы ошибаетесь. Это у меня не было выбора. — Я же сказал, что мне очень жаль! — А где тот, другой? Мужчина сделал удивленное лицо. — Какой «другой»? — Тот, кто был на пляже. Который усыпил меня. — Ах, вы об этом! Это мой кузен Син. «Син»? Это значит «грех». Хм-м, подходящее имя. Судя по тому, что он с ней сделал, Джиллиан легко могла поверить, что грехи ему не чужды. — Синклер Дамарон. Это, собственно, его дом. Мужчина встал. Он, очевидно, выдал ей всю информацию, какую собирался. — Отдохните, Джиллиан. В комнате и в ванной вы найдете все, что нужно. Когда у вас появится аппетит, снимите трубку вот этого телефона, и вам принесут еду. В дверях он остановился и обернулся. — И, пожалуйста, ни в коем случае не пытайтесь убежать. Все равно ничего не получится. А вы можете пострадать. — Подождите! Как вас зовут? — Лайон. Лайон Дамарон. Он вышел, дверь за ним захлопнулась. Джиллиан уставилась на дверь, не в силах поверить в случившееся. Темноволосый зеленоглазый человек по имени Син усыпил ее на пляже в Мэне, а очнулась она на острове в Тихом океане! И это не было какой-то ошибкой или нелепой случайностью. Они знают ее имя. «Дамарон». Очевидно, она должна знать это имя. Но Джиллиан была уверена, что никогда его не слышала! У нее было такое ощущение, словно она очутилась в кошмарном сне, где реальности места нет и быть не может. Нет, надо отсюда выбраться. Из комнаты, из дома и вообще с острова. Надо. Джиллиан просто физически не могла находиться в запертом помещении, как и в любой безвыходной ситуации. У нее и сейчас сердце колотилось от страха. Она добавила к списку того, на чем следует сосредоточиться, глубокое, ровное дыхание — надо держать себя в руках! Она прикрыла глаза. Надо успокоить боль в голове, спазмы в желудке и, самое главное, придушить в зародыше начинающуюся панику. «Я выберусь отсюда! — поклялась она себе. — Я выберусь! Я не могу не…» И Джиллиан снова уснула. Но немного погодя услышала сквозь сон голоса — его голос. Он пробивался к ней сквозь тяжкую пелену сна. — Как она? Он стоял рядом с ее постелью. Человек по имени Син. Джиллиан попыталась открыть глаза, но наркотики, которыми ее накачали, оказались куда сильнее, чем она думала. Веки казались такими тяжелыми, что она не могла поднять их. Ей хотелось кричать от бессилия. Она хотела увидеть его, потребовать ответов, объяснений… Она потратила большую часть своей жизни на то, чтобы отвоевать себе право быть свободной. А он разрушил ее спокойствие и уверенность в себе — для него это оказалось не сложнее, чем сказать «привет». Нет, она не может позволить ему остаться победителем! — Когда она проснется, с ней все будет в порядке. Джиллиан узнала голос Лайона. — Ты уверен? По-моему, она слишком долго спит. — Да нет, Син, так и должно быть. Ей надо выспаться. Когда она проснется, головная боль у нее пройдет, и она будет голодна, как волк. Джиллиан снова попыталась открыть глаза, но веки словно залепили цементом. Она испустила тихий стон. — Что-то не так? Она, кажется, просыпается… — Нет. Сейчас еще рано. На лоб Джиллиан легла рука — та самая, что успокаивала ее в самолете. Прикосновение Сина Дамарона было очень мягким, но оно все же заставило ее вздрогнуть. Господи, как противно быть беспомощной! Син убрал руку. — А это точно, что наркотики были безвредные? Я же просил — проверь дважды… — Да. Абсолютно безвредные. Да успокойся ты! Говорят тебе, с ней будет все в порядке! — Ну ладно. Проследи, чтобы ее не беспокоили, пока она не придет в себя. И пусть ей дадут все, что нужно… Это было последнее, что она слышала перед тем, как снова провалиться в сон. Когда она снова открыла глаза, в комнате темнело. Голова больше не болела. Вскоре Джиллиан поняла, что Лайон был прав, когда говорил, что она проснется голодной, как волк. Она буквально умирала от голода. Но чувство голода было пустяком по сравнению с ее стремлением вырваться отсюда. Она села в кровати и отбросила назад волосы. Лайон говорил, что бежать ей не удастся. Но Джиллиан ни на миг не поверила ему. Она проходила курсы самообороны и выживания. Увы, на пляже она не сумела воспользоваться тем, чему ее учили. Впрочем, об опасности удивительных зеленых глаз ни на одних курсах не рассказывали. И тем не менее Джиллиан всю жизнь только и делала, что уворачивалась от разнообразных ловушек. Вопрос не в том, сумеет ли она выбраться, а в том, когда и как она это сделает. Просто нужно тщательно исследовать свою тюрьму и учесть все недочеты тех, кто держит ее в заключении. А потом действовать в зависимости от обстоятельств. Насколько она могла судить, основной фигурой в этом был этот самый Син. Он сказал: «Пусть ей дадут все, что нужно». Видимо, поручил ее Лайону. «Проследи, чтобы ее не беспокоили». Ну да, конечно. Она свихнется, если будет сидеть сложа руки, тупо ожидая, что с ней сделают. Если этот Син Дамарон считает, что ее можно безнаказанно похитить и потом держать взаперти сколько ему вздумается, то он сильно ошибается. Джиллиан осторожно выбралась из постели и встала на ноги. У нее тут же закружилась голова. Она подождала, пока это пройдет, потом сделала несколько неуверенных шагов. — Черт бы его побрал, кем бы он ни был! — пробормотала она и направилась к двери. Как это ни удивительно, дверь была не заперта. Более того, ее не охраняли. В коридоре не было ни души. Сделав это открытие, Джиллиан нахмурилась. Она притворила дверь и направилась к противоположной стене, в которой было большое окно и балконная дверь. Но тут Джиллиан увидела на скамеечке в ногах кровати свой чемоданчик и повернула к нему. В чемоданчике была ее одежда и туалетные принадлежности, приготовленные с таким расчетом, чтобы хватило надолго. Значит, этот Син Дамарон побывал у нее дома, собрал вещи, сложил… Какая предусмотрительность. Какой ужас! Страх и гнев почти парализовали ее. Очевидно, план похищения был продуман до мелочей. Но почему? Зачем? Что она сделала им — или кому бы то ни было? Она старалась жить как можно тише и незаметнее, никого не трогала, ничем не выделялась среди других. А вот теперь этот… этот… В горле у нее встал комок. Какую бы игру ни вел этот Син Дамарон, она не позволит ему выиграть! Просто не имеет права! Джиллиан взяла из чемоданчика мыло и прочие мелочи и решительно направилась в ванную. Она понятия не имела, сколько времени она не снимала эти джинсы и свитер, но догадывалась, что очень долго. Она приняла душ в великолепной, отделанной кремовым мрамором и позолотой ванне, потом переоделась в чистые джинсы и футболку. После душа она почувствовала себя немного увереннее. Джиллиан понимала, что эта уверенность иллюзорна, но все же так было лучше. Одевшись, она снова выглянула за дверь. Коридор по-прежнему был пуст. «Должно быть, они уверены, что я даже не попытаюсь бежать», — мрачно подумала Джиллиан. Она подошла к балконной двери. Дверь была заперта, но заперта изнутри. Она повернула задвижку и распахнула двери. Благоуханный ветерок погладил ее по щеке и взъерошил волосы. Джиллиан вышла на маленькую террасу. Терраса спускалась на зеленую лужайку, а дальше простиралась бесконечная лазурная водная гладь. Лайон сказал, что это остров в Тихом океане… Впрочем, все происходящее было так странно, что этот остров с тем же успехом мог оказаться на Луне. И тут она увидела его. Он стоял на нижней террасе и пристально смотрел на воду, так же, как тогда, когда она увидела его в первый раз. Только тогда надвигался шторм, а сейчас океан был спокоен, и наступающая ночь мягко окутывала сад лиловыми и серыми тенями. Джиллиан, не раздумывая, направилась к лестнице, ведущей вниз. Нет, она задаст ему этот вопрос! «Зачем вы меня похитили?» Услышав ее шаги, Син Дамарон резко обернулся. — А, вы встали! — сказал он. Джиллиан только один раз видела его глаза, но их удивительный глубокий цвет и непонятная сила врезались ей в память. Теперь она видела, что память не обманула ее. — Да, встала! Вопреки вам и всей той дряни, которой вы меня накачали! — Ее голос дрожал от ярости и отчаяния. Джиллиан не хотела показывать, что выбита из колеи, но голос невольно выдавал ее. — Как вы посмели схватить меня и привезти сюда без моего согласия? Кто вы такой? Зачем вы это сделали? Зачем? Вместо того чтобы ответить, Син посмотрел куда-то ей за спину и поднял руку. Джиллиан обернулась и увидела молодого меднокожего человека с кудрявой черной шевелюрой, решительно направляющегося к ним. — Это ваш телохранитель? — Это друг семьи. Его зовут Дэвид. Она стиснула кулаки, едва сдержавшись, чтобы не ударить его. — Мне плевать, как его зовут! Для вас было бы лучше, если бы он был вашим телохранителем! Его губ коснулась легкая, почти незаметная усмешка. — Если это угроза, то меня она не пугает. Джиллиан сдавило горло. Она с трудом подавила готовый вырваться у нее крик. Нет, криком тут не поможешь. Еще, чего доброго, возьмут и снова накачают наркотиками. — Объясните, зачем вы похитили меня, и отправьте меня домой. Немедленно! Синклер кивнул. Он пристально вгляделся в женщину. В ясных серых глазах по-прежнему стоял страх. Видно было, каких усилий ей стоит сдерживать его. Он мысленно выразил ей свое уважение и в то же время побранил себя. Нельзя было давать ей застать себя врасплох, как сейчас! Он не хотел ограничивать ее свободу пределами комнаты, но, возможно, стоит пересмотреть это решение. У него много дел, и он не собирается тратить время на то, чтобы следить за нею. Он склонил голову набок и потер пальцем висок — скорее по привычке. Не то, чтобы у него болела голова, но он очень устал. Всю эту неделю Синклер работал почти круглыми сутками, разрабатывая и приводя в исполнение свой план. — Я понимаю, что вы хотите это знать. Вам все объяснят немного позже. Но сперва вам стоит в первую очередь поесть. — Он махнул рукой в сторону дома. — Ступайте к себе, а я распоряжусь… — Я не сойду с этого места, пока вы не расскажете мне все, что я хочу знать, — упрямо произнесла Джиллиан. — Только после ужина. Он посмотрел на Дэвида. — Дэвид, скажи Жаклин, чтобы она приготовила ужин для Джиллиан и накрыла на веранде. Джиллиан сейчас придет. — Я вернусь в дом только в том случае, если вы пойдете со мной. Вы должны мне все объяснить! — Дэвид… — Не Дэвид, а вы! Это вы похитили меня. И ответов я жду именно от вас. Он с любопытством посмотрел на нее. Вид у нее был весьма вызывающий. Странно. Любой мало-мальски неглупый человек на ее месте был бы куда осторожнее. Ведь ему, Синклеру, стоит кивнуть, и ее снова накачают наркотиками! Неужели она этого не понимает? Нет, конечно, он этого не сделает, но она-то этого знать не может! Она действует чисто инстинктивно. Чувствует, что ему хочется избавиться от ответственности за нее, и цепляется за него. — Я ведь похитил вас не в одиночку, Джиллиан. Тут работала целая группа… — Ах, группа?! Джиллиан сорвалась на крик, но тут же опомнилась, перевела дыхание и продолжала, уже спокойнее: — Там, на берегу, не было никакой группы. Там были вы. Это вы схватили меня, вы сунули мне в нос тряпку с хлороформом… Она раскраснелась от гнева, глаза у нее лихорадочно блестели. Гнев исходил от нее незримой волной, воздух вокруг нее словно звенел от напряжения. Сину пришла в голову нелепая мысль, что, если он протянет руку и дотронется до нее, его тряхнет током… И, что самое странное, ему все же хотелось дотронуться до нее. Но он не сделает этого. Эта женщина — лишь средство на пути к его цели, и никто и ничто не должно помешать ее достижению. Однако если он ответит на ее вопросы сейчас, остальным потом будет проще управиться с нею. Он неохотно кивнул Дэвиду. — Передай Жаклин, пусть приготовит ужин на двоих. 2 Джиллиан не знала, разумно ли было нарываться на неприятности и настаивать, чтобы Синклер ответил на ее вопросы, и очень удивилась, когда он легко согласился на это. Она не понимала, чем это вызвано, она вообще ничего не понимала в происходящем, но тем не менее твердо решила посмотреть, чего ей удастся добиться. По крайней мере, у нее появился шанс определить драницы своих возможностей. Для того чтобы распутать этот клубок, надо было с чего-то начать, и, по ее разумению, начинать следовало именно с Синклера Дамарона. Веранда была отделана ротангом, красным деревом и батиками. Син усадил Джиллиан за овальный стол у окна. За окном был сад, который выглядел сказочным в вечернем освещении. Рай для туристов, просто глаз не оторвешь! Только Джиллиан не была туристкой, и ей было не до красот тропической природы. Она находилась здесь в роли пленницы вопреки своей воле. Внимательно, присмотревшись к ландшафту, она обратила внимание на то, чего не заметила раньше: по всему берегу были расставлены часовые. Одеты они были, как обычные туристы, но Джиллиан не сомневалась, что все они вооружены. Время от времени кто-нибудь из них доставал рацию и что-то говорил. — Это из-за меня? — спросила она, кивнув в сторону берега. — Отчасти да, — ответил Син, раскладывая на коленях салфетку. — Вы что, всерьез думаете, что на острове, окруженном океаном, еще нужны вооруженные охранники, чтобы держать в плену беспомощную женщину? — спросила Джиллиан, изо всех сил скрывая свою тревогу. — Да нет, я не боюсь, что вы сбежите. — И напрасно. Я это сделаю при первом же удобном случае. — Ах, Джиллиан, Джиллиан! Неужели вам никто не говорил, что не стоит открыто сообщать противнику о своих намерениях? Интересно, сознавал ли он, с какой неожиданной нежностью в голосе произнес ее имя? Если да, то это, вероятно, было сделано для того, чтобы усыпить ее бдительность. Но Джиллиан на это не купишь! — Говорили. Но, надеюсь, вы простите меня, если мое поведение несколько нелогично. По-моему, во всем происходящем вообще нет никакой логики. Синклер налил ей вина, но она не притронулась к бокалу. — В самом деле? — спросил он. — В самом деле. Что во мне такого, что вы приложили столько усилий затем, чтобы похитить меня и доставить на этот остров за тысячи миль от дома? — Неужели и в самом деле не знаете? — Понятия не имею. — Что-то не верится! — А мне плевать, верится вам или нет. Зачем вы это сделали? Ради выкупа? Денег у меня нет. Я женщина небогатая, особенно по сравнению с вами. — Она кивнула на роскошную обстановку. — Да, вы правы. Это не ради денег. Она уставилась на Синклера, сосредоточенно нахмурившись. Он ответил ей спокойным, непроницаемым взглядом. Нет, она пойдет на все, лишь бы узнать, что на уме у этого человека! — Вот и я так думаю. Мне также с трудом верится, что вы воспылали ко мне неутолимой страстью, и похитили меня, чтобы жениться на мне. В этом месте Синклеру, видимо, полагалось улыбнуться. Он понятия не имел, какие романтические связи были у нее в прошлом, но Джиллиан, видимо, никогда не пыталась взглянуть на себя глазами мужчины. Сам Син наблюдал за ней всего в течение суток перед тем, как они ее похитили. Но Джиллиан заинтересовала его с первого взгляда. Он видел, как энергично она работает и естественно смеется, болтая с посетителями ресторана, как поспешно она бросается на помощь тем, кто в этом нуждается. Он видел, как привлекательна была Джиллиан, когда шагала по улицам приморского городка в своем свитере и узких джинсах, почти без косметики, полная энергии и сил, не обращая внимания на то, что ее волосы разметались и спутались. Сейчас ее волосы — они были удивительного цвета, цвета темной патоки, и мягкие, как щелк, — тяжелой волной накрыли плечи. Сину ужасно хотелось попробовать пригладить их. Ее футболка почти не отличалась по цвету от ее Розовой кожи и мягко обтягивала ее полные груди и бугорки сосков. Нет, Джиллиан в самом деле была очаровательна! — Неужто и впрямь так трудно поверить, что мужчина может воспылать к вам неутолимой страстью? — серьезно спросил он. — Просто невозможно. Ее ответ прозвучал очень решительно. Интересно, почему? Неужели она так наивна? Неужели не знает, что способна возбудить мужчину одной своей улыбкой, одним взглядом серых глаз, полных смеха или ярости? — Должно быть, вы очень редко смотритесь в зеркало. Джиллиан покачала головой. — Вы похитили меня не за этим. «Нет, не за этим», — мысленно согласился с ней Син. Но это не значит, что он не находит ее привлекательной. Он мысленно обозвал себя идиотом. Что он делает? Она отвлекала его от дела — Синклер никогда бы не подумал, что это возможно при таких обстоятельствах. — Вы правы. Джиллиан подалась вперед. — Тогда зачем? Что вам нужно? — Мне нужен Стефан Уайс. Услышав это имя, Джиллиан задохнулась и побледнела. В глубине души, в потаенном уголке, куда она и сама-то опасалась заглядывать, Джиллиан с самого начала знала, что это как-то связано с ее отчимом. Очнувшись от секундного шока, она даже удивилась, что находится здесь, на веранде в обществе Сина, а не в своей желтой спальне в доме Стефана на Ближнем Востоке. — Нет, — ответила она. Джиллиан твердо решила, что это единственный ответ, которого он от нее добьется. — Не «нет», а «да», — ответил Син все тем же мягким тоном. — Мне нужен Уайс, и я получу его. Грудь сдавило, как раскаленным обручем, в ушах зашумело. Джиллиан медленно откинулась на спинку стула. — И вы думаете, что, когда он узнает, что вы меня похитили, он явится сюда за мной? — Вот именно. — Ошибаетесь. Джиллиан молила Бога, чтобы это так и было на самом деле. Синклер покачал головой. — Не думаю. Более того, насколько я знаю, вы — единственный человек, ради которого он может постараться. Он отвел взгляд и улыбнулся высокой, немолодой женщине, которая вошла в комнату. За ней шел молодой человек, который катил на тележке их ужин. — Спасибо, Жаклин, что приготовила нам поесть так быстро. — Да что вы, разве это трудно! — улыбнулась она. — Жаклин, это Джиллиан Уайс. Она поживет у нас некоторое время. Жаклин отступила назад, в то время как молодой человек сноровисто принялся накрывать на стол. — Добрый вечер, мисс Уайс. Хорошие манеры, которые привила Джиллиан ее матушка, оказались настолько сильны, что она даже сейчас машинально кивнула и улыбнулась. — А юный помощник Жаклин — это ее племянник, Клэй. Джиллиан уставилась невидящим взглядом на поставленную перед ней тарелку. Она чувствовала, что сейчас у нее начнется истерика. Смешно! Син, изображая радушного хозяина, представляет их друг другу, как будто она зашла к нему в гости на чай! А ведь Жаклин и Клэй наверняка знают, что ее держат здесь против ее воли! Джиллиан взяла в руку нож, лежащий рядом с тарелкой. Что это за люди, если они могут вот так спокойно, без вопросов, подавать ужин женщине, которую держит в плену их хозяин? — А как долго пробудет у нас мисс Уайс? — спросила Жаклин у Сина, видимо, решив, что у Джиллиан она ответа не добьется. — Пока не знаю, — ответил Синклер. — Но, думаю, не очень долго. Джиллиан не возмутило то, что они говорят о ней, как будто ее здесь нет. Ей и без того было на что сердиться. Она отсутствующе смотрела на нож, водя пальцем по тупому лезвию. Узнав, зачем ее сюда привезли, она забыла обо всем, и в голове у нее осталась только одна мысль: «Нельзя допустить, чтобы Стефан явился сюда за мной! Надо бежать!» — Спасибо, — сказал Син вслед Жаклин и Клэю. — Что же вы, Джиллиан? Кушайте! Она медленно вернулась к реальности и осознала, что они с Сином снова остались одни. Джиллиан аккуратно положила нож на место. Даже если бы он и был острым, толку от этого было бы мало. — Он не приедет, — тихо сказала она. — Стефан уже много лет не покидал Ближнего Востока. Ей надо было твердо стоять на этом до конца. Только благодаря этому Джиллиан и удалось не вспомнить о нем, когда она пыталась сообразить, зачем ее похитили. — Ну, еще бы! Зачем бы ему оттуда уезжать, если вы и так регулярно его навещаете? А вот когда он узнает, что вас похитили, ваш отчим непременно явится сюда. Насколько нам известно, он вас нежно любит. — А я вам говорю, что он не приедет! — более резко, чем собиралась, сказала Джиллиан. — Он считает, что это опасно. — Ну разумеется! Но я думаю, что, если Стефан Уайс узнает, что речь идет о жизни его любимой падчерицы, он пренебрежет опасностью. Джиллиан покачала головой. Ей больше всего хотелось убедить Сина, что он не прав. — Моя… моя мама… Она тяжело больна… — Я знаю. Мне очень жаль. В его голосе не было ни капли искренности. Джиллиан отвернулась. Веранда, где они сидели, была огромной, и за окнами открывалась обширная панорама, но сейчас был вечер, и, хотя в саду горели фонари, над островом висела тьма. У Джиллиан возникло такое ощущение, словно стены и ночная темнота смыкаются над ней, давят ее. Она чувствовала приближение истерического припадка. — Папа! Папа! Джиллиан вздрогнула. В комнату вбежала маленькая девочка — белокурая, пухленькая, с босыми ножками. Она бросилась прямо к Сину. Синклер легко поднял ее на колени и поцеловал в макушку. — А почему это ты еще не спишь? А, Лили? Перемена в его голосе была разительной. Да и этот ребенок… Девочка, похожая на ангелочка, одетая в пышную ночную рубашку в цветочек, капризно выпятила нижнюю губку. — А почему ты не пришел уложить меня в кроватку? — Но ведь мы же с тобой договорились. Сегодня тебя уложит Рена, а завтра мы с тобой придумаем что-нибудь необыкновенное. Помнишь? — Не-а! — пропела девочка и устроилась на коленях у отца поудобнее, положив головку ему на руку, словно на подушку. В мягких детских волосиках виднелась серебристая прядь, такая же, как у отца. И глаза у нее были такие же зеленые. — Здрасьте, — робко сказала она, заметив наконец Джиллиан. Джиллиан не смогла бы ответить, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Этот ребенок в такой обстановке, смахивающей чуть ли не на военный лагерь, был для нее полной неожиданностью и казался ужасно неуместным. К тому же на нее странным образом подействовало то, как доверчиво устроилась девочка на руках у человека, который так хладнокровно похитил ее, Джиллиан. — Джиллиан! — в голосе Сина звучало предостережение. — Это моя дочь, Лили. Лили, это мисс Уайс. Она поживет у нас в гостях некоторое время. Он боялся, что Джиллиан напугает его дочку. Но он зря беспокоился. Джиллиан и слова сказать не могла, словно эта странная картина лишила ее дара речи. — А она будет играть со мной? — спросила Лили. — Нет. Мисс Уайс будет слишком занята. Зато я буду. Но только в том случае, если ты немедленно отправишься к себе в кровать. Он протянул руку к телефону, стоящему позади него, и набрал номер. — Рена, — сказал он. — Лили со мной, на веранде. Ты не могла бы забрать ее? Спасибо. Он повесил трубку и посмотрел на дочь. — Ах ты, маленькая плутовка! — Я плутовка! — хихикнула девочка. Она лукаво и даже кокетливо посмотрела на отца снизу вверх. Значит, Синклер — заботливый отец и очень любит свою дочь. Ну и что это дает Джиллиан? Да почти что ничего. Даже самые свирепые хищники заботятся о своих детенышах, однако это не делает их менее опасными. Син — враг. «Правда, довольно привлекательный враг», — нехотя призналась себе Джиллиан, наблюдая за тем, как смягчилось лицо Синклера, когда он говорил с дочерью, но тем не менее все же враг. — Сейчас за тобой придет Рена, — сказал Син. — Если ты будешь хорошей девочкой, я приду поцеловать тебя и пожелать тебе доброй ночи. Только не сейчас, а чуть позже. — А когда? — спросила Лили с ангельской улыбкой. — Скоро. — Он поцеловал ее в щечку. На веранду вышла полная женщина с безмятежным выражением лица. На ней было длинное цветастое платье с пышной юбкой, какие носят уроженки Южных морей. — Ах, вот ты где, моя маленькая! — Она добродушно погрозила девочке пальцем. — Я только повернулась спиной, а ты уж исчезла, прямо как эльф! Лили хихикнула. — Вы уж извините, мистер Дамарон, — продолжала нянька, взяв девочку на руки. — Ничего, Рена. На этот раз все обошлось. Но, пожалуйста, присматривай за ней повнимательнее в ближайшие несколько дней! — Понимаю, мистер Дамарон. Я сегодня буду ночевать в ее спальне. Лягу у двери… — Да, и возьмите к себе кого-нибудь еще. Лили, — обратился он к дочери, — ложись спать! Я скоро к тебе приду. Малышка потерла глаза, не обращая внимания на то, какой переполох поднялся из-за нее. — Да-а! А если я усну? — Ничего, я тебя разбужу. Девочка улыбнулась и положила голову на плечо няньки. — Ну тогда ладно! Когда они вышли из комнаты, Син взял свою вилку и продолжал есть с непроницаемым видом, так, словно ничего не произошло. Джиллиан наконец обрела дар речи. — И вы позволяете дочери жить в таком месте, где в любой момент может начаться стрельба? — Да. — Вы не боитесь за нее? Синклер поднял глаза. — Я боюсь за нее куда больше, чем можно выразить словами. Но пусть лучше она живет здесь, где я могу лично обеспечивать ее безопасность, чем где-то в другом месте, где до нее может добраться Стефан. А уж он бы добрался, если бы мог! — Но зачем? — Подумайте сами. Когда Стефан узнает, что я захватил вас, он захочет ответить тем же. Око за око! Он примется искать мое уязвимое место, чтобы сравнять силы. Лили — это единственное существо, без которого я не могу жить. И потому я предпочитаю держать ее здесь, при себе. Джиллиан снова уставилась в тарелку, ковыряясь в поданной еде без всякого аппетита. После паузы она спросила: — Зачем? — Что «зачем»? — Зачем вы расставили Стефану эту ловушку? Син заколебался. Потом откинулся на спинку кресла, держа в руке бокал с вином. — Вы уверены, что хотите это знать? Это довольно неприятная история, и она может разрушить светлый образ вашего любимого отчима. — «Может»? — Джиллиан намеренно сделала акцент на этом слове. — Да, если вы мне поверите. Хотя, возможно, вы уже слышали эту историю от него и успели примириться с этим… Джиллиан глубоко вздохнула. Нервы у нее были на пределе, но отступать было некуда. Она должна узнать все, прежде чем решить, как действовать дальше. — Говорите. Синклер кивнул. — Ладно. Сколько лет было вам лет пятнадцать, вернее, шестнадцать назад? — Лет одиннадцать, наверно, — удивленно ответила она. — И к тому времени ваша мать была замужем за Уайсом уже лет пять, да? — Да. Он снова кивнул. — Ну вот, а мне, когда это случилось, было девятнадцать, — почти двадцать. Возможно, во всем этом была какая-то логика, но, если так, Джиллиан ее совершенно не удавливала. — Что это? — Когда ваш отчим заплатил известному террористу, чтобы тот подложил бомбу в наш семейный самолет, на котором мои родители и все мои тети и дяди летели на деловую встречу в Швейцарию. Джиллиан остолбенела. — Что-что? Да, Син был уверен, что она ничего не знает, но ее ошарашенный вид подтвердил это. Вот и хорошо! Он не стал отвлекаться, а продолжал: — Ваш отчим одним махом хотел уничтожить целое поколение моей семьи. Самолет взорвался. А все из-за многолетней конкуренции между нашими фирмами и из-за того, что, если бы этот самолет долетел до Швейцарии, ваш отчим проиграл бы крупную сделку. Джиллиан сидела и слушала, словно окаменев. Синклер отхлебнул вина, не отрывая глаз от Джиллиан. Да, его слова явно потрясли ее. — Я вижу, вам трудно поверить в это, но я могу поклясться, что это правда. Того террориста звали Вергара — вы, возможно, слышали о нем. Он обо всем рассказал. — Сейчас? После стольких лет? Почему же именно сейчас? — Потому что мой кузен Джон много лет разыскивал его и наконец поймал. И мы обещали Вергара, что будущее его семьи будет обеспечено, если он во всем признается. — А разве это законно? Син откинул голову назад и хрипло расхохотался. — Я только что сообщил вам, что ваш отчим уничтожил всю мою семью, а выспрашиваете законно ли, что двум сыновьям наемного убийцы обеспечат пропитание и хорошее образование? Неужто вы в самом деле так слепо преданы этому Уайсу? Джиллиан сцепила трясущиеся пальцы и положила их на колени. — Согласитесь, я не могла не быть потрясена, услышав такое! — Чем? Тем, что сделал ваш отчим? Неужто вы все эти годы даже не подозревали, на что он способен? Ведь этот Уайс вырастил вас, не так ли? Вы много лет жили в его доме. Джиллиан выругалась про себя. С его стороны было жестоко напоминать об этом. И, главное, в этом не было никакой необходимости! Для нее Уайс был отцом, а не чудовищем, каким его должны были считать Дамароны. Зачем же было ранить ее еще сильнее? — Простите. Мне не следовало так говорить. Син помолчал, ожидая её дальнейшей реакции, но Джиллиан ничего не ответила. Син поставил бокал на стол и пристально посмотрел на нее. Странно, он не ожидал, что она так тронет его сердце. Но было в этой женщине нечто, что заставило его вспомнить, что у него есть совесть, что он человек, мужчина… И все это было ужасно некстати! Он потер затылок — шейные мускулы ныли от напряжения. Он и его кузены много лет шли к этой цели. Для них стало просто жизненно необходимо призвать к ответу человека, виновного в гибели их родителей. Они уже давно подозревали, что это Уайс приказал подложить бомбу в самолет. А когда Вергара подтвердил это подозрение, они сочли, что руки у них развязаны, и они имеют право мстить не только самому Уайсу, но и всем, кто хоть как-то связан с ним. А это было не так-то просто. После уничтожения конкурентов Уайс благоразумно смылся в маленькую страну на Ближнем Востоке. Эта страна не подписывала международного договора о выдаче преступников и очень дорожила деньгами, которые этот миллионер вкладывал в ее экономику. Поэтому надо было еще найти способ выманить Уайса из его убежища. А Джиллиан попала под перекрестный огонь… Теперь, когда Син смотрел на нее, видел эти серые глаза, нежное лицо, хрупкую фигуру, он понимал, что не может относиться к ней с должным равнодушием. Но он надеялся, что это скоро кончится. А до тех пор — здесь, на острове, достаточно людей, которые могут позаботиться о ней. А когда появится Уайс, они схватят его, а Джиллиан сможет вернуться к своей обычной жизни — довольно странной для падчерицы Стефана Уайса. Синклер не мог взять в толк, для чего ей зарабатывать себе на жизнь официанткой и жить в маленькой трехкомнатной квартирке? — Ешьте, — резко сказал он. — А то еще заболеете! «Не заболею», — подумала Джиллиан. Но есть она не могла. Она попыталась сосредоточиться на еде и обнаружила, что перед ней стоит тарелка с какой-то рыбой в миндальном соусе. Внутри у нее все перевернулось. — Не могу, — покачала головой она. — В чем дело? — У меня… это… аллергия на морепродукты, — сказала она первое, что пришло ей в голову. Синклер снял трубку и набрал номер. — Жаклин! У мисс Уайс аллергия на морепродукты. Пожалуйста, принеси ей чего-нибудь другого. Что? Он посмотрел на Джиллиан. — Чего вам хочется? — Мне хочется домой. Синклер поджал губы. — Знаешь, Жаклин, сделай ей омлет. У тебя они чудесно получаются. Спасибо. Он повесил трубку и бросил салфетку на стол. — Вам стоило бы заказать что-нибудь. Впрочем, это не важно. Она сейчас принесет ваш омлет. А пока у меня дела… — А у меня аллергия на яйца! Син, который уже успел подняться, рухнул в кресло. — Аллергия на яйца?! — Да. — Понятно. — Он стиснул зубы, призывая на помощь все свое терпение. — Тогда что вы можете есть? — То, что подают в Мэне. — Здешняя кухня ничем не отличается. Только скажите, что вам можно есть! Она его достала. Неплохо. Он собирается отослать ее, но Джиллиан от него так просто не отстанет! Он перевернул всю ее жизнь. Он превратил ее в оружие, которое должно повергнуть его врага. И после этого он думает, что она будет паинькой, будет хорошо себя вести и стараться не доставлять хлопот? Не дождется! — Джиллиан! — Я уже сказала: ужинать я буду только в Мэне! Синклер снял трубку. — Жаклин! Не надо омлета. Я перезвоню. Он повесил трубку и снова обернулся к Джиллиан. — И чего вы надеетесь добиться этой голодовкой? О нет, голодать она не собиралась! Джиллиан собиралась превратить его жизнь в ад — до тех пор, пока он не отпустит ее или она сама не найдет возможность бежать. Но то, что он сказал, заставило ее усомниться в успехе своего предприятия. — Знаете, Джиллиан, — произнес Синклер ровным тоном, не повышая голоса, — у меня нет времени возиться с вами. Да и желания тоже. Так что выслушайте меня. Я ни при каких обстоятельствах не верну вас в Мэн прежде, чем Уайс окажется у меня в руках. А до тех пор вы будете жить здесь! Я распорядился, чтобы у вас было все, что нужно. Жаклин приготовит вам все, что вы захотите. Но если вы не желаете есть, я не стану тратить время и силы на то, чтобы заставить вас. С другой стороны, я не могу допустить, чтобы вы умерли от голода. Если вы откажетесь есть, я просто прикажу вводить вам питание внутривенно. «Как могут такие дивные глаза быть такими жестокими и холодными?» — удивилась Джиллиан. — Не прикажете! — Прикажу. Синклер встал и посмотрел на нее сверху вниз. — Имейте в виду, только от вас зависит, насколько приятным будет ваше пребывание здесь. Или насколько неприятным. Джиллиан вскочила на ноги, дрожа от гнева. — Приятным, говорите? Да ведь я же у вас в плену! — Да, конечно. Но наручников на вас не надевают, не запирают в темном подвале. Вы можете ходить по всему дому, по саду. Скучно вам тут не будет. Представьте, что вы на курорте! — На курорте?! — презрительно фыркнула она. Он улыбнулся. — Спокойной ночи, Джиллиан. Вы сумели самостоятельно покинуть свою комнату — думаю, сумеете и вернуться обратно. Она почувствовала, что ноги у нее подкашиваются, и без сил опустилась в кресло. Господи, что же ей делать? Слезы брызнули у нее из глаз, и Джиллиан сердито вытерла их. Надо что-то придумать… — Мисс Уайс… Она вскинула голову. Перед ней стояла Жаклин. — Что? — Поешьте, — мягко сказала повариха. — Н-не могу… — Я понимаю, вы слишком взволнованы. Давайте, я вам консоме сделаю? Это вам придется по вкусу. А если не сможете есть консоме, я вам чего-нибудь еще приготовлю… От этой неожиданной доброты Джиллиан едва не разревелась. Но тут же сообразила, что Жаклин, скорее всего, просто следует указаниям своего хозяина. Впрочем, грубить ей не было смысла. Виновата-то ведь не она, а Син Дамарон! — Спасибо, Жаклин, — кивнула Джиллиан. — Я съем консоме. 3 Джиллиан сидела в кровати, включив все лампы, что были в комнате. Если верить часам, что стояли на тумбочке, было около часа ночи. Со сном у нее всегда были проблемы. Она боролась с ним, как тигрица, а когда наконец поддавалась, то спала очень чутко и не больше трех-четырех часов подряд. Странно, что ей хочется спать. Ведь она же проспала почти целый день из-за этих наркотиков. Хотя, с другой стороны, не так уж это и удивительно. Она столько пережила со времени той злосчастной прогулки по пляжу… «Стефан уничтожил целое поколение семьи Дамаронов!» Да, только от одной этой мысли можно было навсегда потерять сон! Джиллиан все никак не могла полностью осознать ее значения. Она знала о Стефане многое, но такого… Это было слишком страшно, слишком… Если Стефан действительно способен на такое… Если… Она не могла сделать последнего шага, не могла заставить себя довести мысль до логического завершения. Джиллиан огляделась. Комната в кремовых тонах с позолотой была очень уютная. Кровать так и манила к себе тонкими простынями и грудой подушек. Наверно, спать на ней — одно удовольствие. Вдобавок, чтобы чувствовать себя еще уютнее, Джиллиан переоделась в свою ночную рубашку, которая тоже нашлась в чемодане. И все же она никак не могла заставить себя заснуть. На самом деле она боялась спать. Ей только-только удалось взять себя в руки, а если она уснет, все ее страхи снова выйдут из-под контроля. Она встала с постели и подбежала к двери, ведущей на террасу, — еще раз проверить, заперла ли она ее изнутри. Заперла. А ту дверь, что ведет в коридор? Тоже заперто. Джиллиан прикусила нижнюю губу, обхватила себя за плечи и уставилась на дверную ручку. Нет, замки — это ненадежно. Если кто-то действительно захочет войти, замки ему не помешают. Ее трясло. Сердце колотилось как бешеное. Нет, это бесполезно. Она слишком взволнована, чтобы уснуть. И ей было страшно в этой запертой комнате. Она открыла дверь и вышла в коридор, освещенный рядом настенных светильников. В коридоре никого не было. Теперь, когда Джиллиан знала, почему она здесь, ее не покидала уверенность, что даже сейчас, в глухую ночь, дом и сад охраняется. Но в коридоре никого не было, и Джиллиан была уверена, что ее никто не потревожит. Она не собиралась идти в какое-то конкретное место, но ей пришло в голову, что она еще не знакома с расположением помещений в доме, и решила — почему бы не заняться этим, раз уж ей все равно не спится? Джиллиан разглядывала двери, мимо которых проходила, пытаясь угадать, кто за ними живет, если они вообще жилые. И еще ей нужно определить, сколько народу находится на острове. Вообще, если она собирается бежать, ей еще нужно столько всего узнать… Да, если… Она остановилась. Коридор кончался резной дверью красного дерева. А что там? Может, комнаты хозяина? Джиллиан задумчиво смотрела на двустворчатые двери. Интересно, а Син тоже там? А сейчас он спит, или ему тоже не спится? Она сердито нахмурилась. Спит, конечно! Он-то собой владеет прекрасно! А вот она — нет… Все это было так неправильно, так несправедливо! И самое обидное, что он сейчас спит сном праведника, а она бродит тут по коридорам и никак не может уснуть… И все же Джиллиан колебалась. Если она попытается вывести его из себя, она сильно рискует. Хотя, с другой стороны, ну что еще с ней может случиться? Она взялась за ручку. Дверь была не заперта. Джиллиан осторожно проскользнула внутрь. В комнате было темно. Она подождала несколько мгновений, пока глаза не привыкнут. Она чувствовала, что Син здесь. В комнате пахло им, пахло мужчиной, теплым мужским телом, дорогим одеколоном. Она уловила еле слышный звук глубокого, ровного дыхания. Господи, она не в своем уме! Вломиться в спальню к чужому мужчине! Среди бела дня она, возможно, и сумела бы удерживаться от этой безумной идеи. Но стояла глухая ночь, и Джиллиан была очень зла, встревожена и напугана. Она была вся на нервах. И все это — по его вине! Черт возьми, неужели он думает, что можно перевернуть всю жизнь человека и остаться безнаказанным? Не важно, какие у него на то причины. Не важно, кто он. Он поставил ее в невыносимое положение, и ей было плохо. Так пусть и ему тоже будет плохо! Это только справедливо… Джиллиан на цыпочках пересекла комнату и подкралась к большой кровати. Она уселась в ногах кровати. «Вот как просто, — сказала она себе. — Совсем просто…» Она услышала сухой щелчок курка, и хриплый голос произнес: — Не двигаться! По позвоночнику у нее пробежал озноб. — И не собираюсь. Синклер быстро протянул руку к лампе и включил свет. Потом сел. Все это время его револьвер был нацелен на нее. Увидев ее, Син разразился проклятиями. — Какого черта! Что вы здесь делаете? За каким дьяволом вы вломились ко мне посреди ночи? — Мне не спится, — ответила она, не в силах оторвать взгляд от дула револьвера. Он прищурился. — Чего-чего? — Мне не спится. Мне… это… неуютно. Слушайте, не могли бы вы спрятать вашу пушку? Он мягко отпустил курок и положил револьвер на ночной столик. — Это было очень глупо с вашей стороны, Джиллиан. Я ведь мог бы пристрелить вас. Вообще-то она подумала о такой возможности, но положилась на то, что он этого не сделает. Этой ночью, сидя у себя в комнате, она осознала одну интересную вещь. Неизвестно по какой причине, но его она не боялась. Ее пугала только та ситуация, в которой она оказалась по его милости. Да, ей было очень страшно. По многим причинам, во многих отношениях. Но самого Сина она не боялась. Может, это и глупо, но дело обстояло именно так. — Я подумала, что это несправедливо, что вы спите, когда мне не спится. — Несправедливо?! Он протер глаза, устроился поудобнее, натянул покрывало себе на грудь. — И вы пробрались в мою комнату. Зачем, спрашивается? Вам что-нибудь нужно? Может быть, снотворное? — Снова наркотики? Нет, только не это! — Тогда чего вы хотите? — Чего я хочу? Я же вам сказала… — Ах, ну да. По-вашему, это несправедливо. — Вот именно. Синклер тяжело вздохнул. — Ну ладно. Так почему, собственно, вам не спится? — Ну, если не считать той мелочи, что вы держите меня здесь помимо моей воли… — Ну а кроме этого? Она задумалась. — Наверно, дело в подушке. Там много подушек, но они все какие-то неудобные. Я привыкла к своей подушке, и без нее мне не спится. Син только теперь понял, что видел ее во сне. Но о чем был сон — он не помнил. Он только помнил, что во сне была она — такая же, как сейчас. Она была повсюду, он не видел ничего, кроме нее — ее пушистых, разметавшихся волос, суровых, испуганных глаз, матовой кожи, которую так и хочется потрогать. Чего он не видел во сне, так это того, как она выглядит в ночной рубашке, сидя у него на кровати, поджав ноги, положив руки на колени. Бледно-голубая, чересчур широкая ночная рубашка свободно висела на ней, спускаясь немного ниже бедер — ровно настолько, чтобы прикрыть все, чему надлежит быть прикрытым. Но при этом рубашка облегала ее круглые груди, так что было видно, что лифчика на ней нет, и оставляла обнаженными ноги, при виде которых у Сина пересохло в горле. Нет, ей решительно было не место у него на постели в середине ночи! По крайней мере, его это страшно нервировало. Он вздохнул, снова протер глаза. — Так какая же подушка вам нужна? Джиллиан пожала плечами. — Не слишком мягкая, не слишком жесткая. Желательно, чтобы она была не слишком пухлая. Но при этом я терпеть не могу тонких подушек! — М-да, это проблема. — Он тяжело вздохнул. — Ладно. Дом большой, спален здесь много. Наверняка в одной из них найдется подходящая подушка. Он откинул покрывало и рывком поднялся. — Погодите, — изумленно сказала Джиллиан. — Что вы делаете? Куда вы? Синклер оглянулся на нее через плечо. — Ну как же! Сейчас мы с вами пойдем искать подушку… Джиллиан сглотнула. При свете лампы она отчетливо видела все его худощавое мускулистое тело. На Сине не было ничего, кроме трусов. Шелковых. Коротких. Ей не надо было прикасаться к его ногам — она и без того видела, что они твердые как камень. Ей не надо было трогать темные волосы, которыми была покрыта его грудь, — она и так знала, что они мягкие… Ей не надо было смотреть на его трусы спереди — она и так знала, что она там увидит. И все же ей хотелось этого. Фу, как глупо! Еще там, на берегу, Син произвел на нее впечатление сильного, уверенного в себе человека. Но тогда она и не подозревала, какой он на самом деле! — Я… я не хотела… — промямлила она. — Я… мне, наверно, лучше попросить у Жаклин… — Ничего, — ответил Синклер, надевая брюки и застегивая «молнию». — Я все равно уже встал. Идемте. Джиллиан по-прежнему была в напряжении, но внезапно она осознала, что теперь оно сделалось иным. Она наедине с полуодетым мужчиной, кругом тишина, глухая ночь… А на ней только ночная рубашка… Она встала с кровати и стыдливо одернула рубашку. — Я… я, пожалуй, сбегаю к себе, оденусь… — Не беспокойтесь, — сказал он. — Если хотите, накиньте на плечи мою рубашку. — Да нет, не надо… — Вот, возьмите! Он подошел совсем близко и накинул на нее рубашку, в которой накануне ходил сам. Его руки задержались у нее на плечах чуть дольше, чем это было необходимо. — А вы действительно уверены, что подходящая подушка поможет вам заснуть? Отчасти это было так, но теперь Джиллиан жалела, что сказала об этом. И еще больше жалела, что пришла в эту комнату. Он стоял слишком близко, и все запахи, которые она ощутила, войдя сюда, теперь были куда сильнее, и от этого по телу разливалась странная истома. — Да, надеюсь. — Ну, тогда идемте. Она молча последовала за ним. Они вышли в коридор, и Син указал на три двери. — Вот это — комнаты Рены и Лили. Рядом с его комнатой. Что ж, это разумно. — А это чья комната? — Здесь спит Лайон, но сейчас там никого нет. Он открыл другую дверь, включил свет и пропустил ее внутрь. — Вот, посмотрите, может, эти подушки вам подойдут? Джиллиан подошла к кровати, чувствуя себя ужасно неуклюжей. Она ощущала на себе взгляд Сина — он жег ей спину. Джиллиан с трудом вспомнила, зачем разбудила его. Какие бы цели она ни преследовала, зря она это сделала! В результате она ничего не добилась, только еще больше утратила душевное равновесие. Перепробовав четыре подушки, она сказала: — Нет, это все не то! — Ладно. Синклер понял, что надо как можно скорее отвести ее в ее спальню, пока он не натворил чего-нибудь такого, о чем потом пожалеет. Возможно, она тоже чувствовала себя неуютно, шляясь с ним по комнатам посреди ночи, но каково было ему! Он поклялся себе, что завтра заставит Жаклин сесть и обсудить с Джиллиан все, что ей может понадобиться. Тогда ему больше не придется заботиться о ней, и можно будет спокойно заняться Уайсом. Хотя Синклер уже начинал сомневаться в том, что ему это удастся. Он уже успел обнаружить, что Джиллиан не из тех женщин, которые позволяют забыть о себе. И, что самое неприятное, она вызывала в нем жгучее желание. — В этом крыле есть еще одна спальня. Мы можем заглянуть туда. — А что, в этом крыле больше никто не живет? — Нет. — А этот… как его… Дэвид? — Если он еще здесь, то он в другой части дома. — Если он еще здесь? — переспросила Джиллиан. — Вообще-то он должен был улететь сегодня вечером. Синклер открыл последнюю дверь в коридоре, включил свет в комнате. Джиллиан подошла к кровати. Син смотрел на нее. Он никогда не думал, что его собственная рубашка может выглядеть такой привлекательной, такой непреднамеренно сексуальной… — Ну что, нашли что-нибудь подходящее? — Нет пока. Джиллиан не врала, когда говорила, что не может спать на неудобной подушке, поэтому она очень тщательно проверяла каждую. Но, к несчастью, ни одна из подушек ей не подходила. Она обернулась к Сину. — А других у вас нет? Он криво усмехнулся. — Знаете, я был уверен, что упаковал в чемодан все, что вам может понадобиться, но вот о подушке я как-то не подумал. От улыбки глаза у него вспыхнули, лицо смягчилось. Она начинает воспринимать его не как похитителя, а как весьма привлекательного мужчину! Это опасно! Этого нельзя допустить ни в коем случае! Синклер Дамарон — ее враг! — Ничего, в следующий раз, когда вы решите похитить еще кого-нибудь, вы это учтете, — с вызовом сказала она. — Следующего раза не будет, — ответил Син. Улыбка угасла. Он открыл перед ней дверь — Идемте. В другом крыле дома есть еще несколько пустых спален. — А где живет охрана? — У всех моих кузенов есть свои дома. Охранники распределены между домами. Выйдя в коридор, Джиллиан остановилась и оглянулась на Сина. — А этот остров, он большой? И сколько у вас кузенов? Он снова улыбнулся. — Остров так себе. Нам хватает. Он, собственно, принадлежит всей семье. А кузенов у меня немало. Что вам еще угодно знать? Синклер, разумеется, догадался, что она пытается собирать информацию, и отвечал уклончиво. Ничего, Джиллиан все равно уже узнала кое-что, что ей может пригодиться. — И что, все они сейчас на острове? — Нет, но те, кого здесь нет, тоже под охраной. Это из-за Стефана. Дамароны боятся, что, вместо того, чтобы пытаться освободить ее с острова — а, возможно, и одновременно с этим — Стефан попытается в ответ захватить или убить кого-то из их семьи. У Джиллиан поползли по спине мурашки. Если Стефан действительно подложил ту бомбу, они, вероятно, боятся не зря. Ее внезапно охватила усталость. — Я, пожалуй, пойду к себе. — Мы же еще не нашли подушку! — Ничего, обойдусь. Он внимательно посмотрел на нее. — С вами все в порядке? Она слабо хмыкнула. — Нет, конечно! Синклер взял ее под локоть и повел в другой конец коридора, к дверям собственной спальни. — Вы еще не смотрели мои подушки. — Да нет, не надо… — Это же не займет много времени! На его кровати лежало шесть подушек. Джиллиан перебрала все шесть, и, как это ни удивительно, последняя ей подошла. — Вот эта! — Вот и отлично. Берите и спите спокойно. — Спасибо. Джиллиан направилась к двери, но вспомнила, что на ней его рубашка. Она сняла ее и отдала Сину. — Спасибо. И почему она благодарит его? Ей следовало бы орать и топать ногами, схватить его револьвер, угрожать ему, попытаться заставить его отвезти ее обратно в Мэн… Но сейчас ей почему-то совсем не хотелось скандалить. — Пожалуйста. Ну, теперь-то вы уснете? Джиллиан устало кивнула. Она знала, что ей понадобятся все ее силы, чтобы выйти из этого испытания целой и невредимой. Сейчас она казалась Сину одинокой и ужасно беззащитной. И все это по его вине! А он еще спрашивает, все ли с ней в порядке! Конечно, нет! Син вдруг почувствовал глубочайшее отвращение к себе. И все же ему не хотелось отпускать ее. — Насколько я понимаю, Жаклин вас накормила-таки? Джиллиан прижала подушку к груди. — Да. — Это хорошо. Я рад. Когда проснетесь, снимите трубку, и вас соединят с Жаклин. — Я не… — начала было Джиллиан, потом запнулась. — Спокойной ночи, — сказала она наконец и вышла, прикрыв за собой дверь. Синклер несколько мгновений смотрел ей вслед, потом подошел к кровати, на которой лежала снятая ею рубашка. Она еще хранила тепло ее тела. Син поднес ее к лицу и ощутил запах двух тел — ее и своего собственного. Пахло мускусом, одеколоном… а еще — цветами и ванилью. Он стиснул рубашку, зажмурился и напрягся. Это падчерица его врага, он держит ее в плену! Да, он хочет ее, но не может ее взять. Не должен! 4 Синклер осмотрел горизонт, потом снова взглянул на Лили и Рену, которые медленно брели вдоль воды, разыскивая новые ракушки для коллекции Лили. Они каждое утро совершали такие прогулки. Син не видел причин не выпускать Лили из дому, по крайней мере, сегодня. Вот завтра — другое дело. Впрочем, загадывать ничего наперед было нельзя. Рядом с ними медленно скользил вдоль берега маленький белый катер с двумя вооруженными охранниками. Еще два охранника стояли на берегу, в нескольких ярдах от Лили. Обычно охранники не показывались на берегу, но там, где речь шла о Лили, Син рисковать не хотел. Теперь остается только ждать. Синклер терпеть не мог ожидания. Он уже сделал все, что было нужно сделать. Ловушка расставлена, остается ждать, пока на нее клюнет добыча. Син не обманывал себя. Он знал, что поймать Уайса будет очень и очень непросто. Он услышал шаги позади себя и обернулся. На террасу вышел Лайон. — Ну как? Уайс еще не явился? — Нет пока. Лайон плюхнулся на стул и придвинулся к столу, на котором был накрыт завтрак. — Но я готов держать пари, что теперь уже недолго. Он налил себе стакан апельсинового сока и выпил его залпом. — Наши источники сообщают, что он забеспокоился сразу, как только был арестован Вергара. Он знает, что Вергара его выдаст. — А ты уверен, что Уайс знает о похищении Джиллиан? — А как же! — лениво улыбнулся Лайон. — Уайет лично об этом позаботился. И к тому же — угадай, кто появился в Мэне всего через несколько часов после того, как мы захватили Джиллиан? Один из приближенных Уайса! — Стало быть, мы опередили его всего на несколько часов. Нам чертовски повезло, что мы управились так быстро! — Ага. Син уселся за стол напротив Лайона. — А теперь предстоит самое сложное. Угадать, что именно предпримет Уайс, и опередить его. — Подумаешь! — ухмыльнулся Лайон. — По-моему, мы готовы к любому повороту событий. Уайет и Натан стерегут противоположный берег острова. У нас с ними прямая связь. Син кивнул, бросил взгляд в сторону Лили. — А что Джон? Тебе таки удалось отговорить его участвовать в этом деле? — Удалось. Это оказалось куда труднее, чем я думал. Он так и рвался в драку. Но, слава Богу, Джолли встала на мою сторону. — Лайон хмыкнул. — Просто удивительно, как много может молодая жена! Особенно такая хорошенькая, как Джолли. Син улыбнулся. — Я рад за Джона. — Я тоже рад. За них обоих. А их домик, где они проводят медовый месяц, в полной безопасности. Он не принадлежит нашей семье, так что Уайсу нет смысла его трогать. По крайней мере, пока он не расправится сначала со всеми нами. — Отлично! Джон и так немало сделал, так что теперь имеет полное право остаться в стороне и наслаждаться медовым месяцем. — Доброе утро, Син. Доброе утро, Лайон. Жаклин поставила на стол поднос с кофейником и корзиночкой со свежевыпеченными круассанами и рулетами. — Доброе утро, Жаклин. — Доброе утро. Синклер подождал, пока она нальет ему кофе, потом спросил: — Джиллиан тебе не звонила? Жаклин окинула стол критическим взором. — Нет еще. Он посмотрел на часы. — Подождите еще минут тридцать, а потом проверьте, как она там. Ладно? — Да, конечно. Сейчас пришлю Клэя с дыней и клубникой. Лайон подождал, пока Жаклин ушла. — Вчера Джиллиан проснулась раньше, чем мы рассчитывали, и мы не успели ее задержать. Потому она и добралась до тебя. Сегодня за ней будут присматривать. Син потер висок. — Это хорошо. Только скажи охранникам, чтобы обращались о ней бережно, как будто она стеклянная. — С чего бы это? — удивился Лайон. Синклер посмотрел ему в глаза. — Не хочу, чтобы она сломалась. — Син, это же падчерица Уайса! Ты уверен, что она может сломаться? Да, он был уверен в этом. Хотя и не знал, почему. — Позаботься об этом, ладно? Лайон откинулся на спинку стула. В его светло-карих глазах появилось задумчивое выражение. — Нет проблем. На самом деле, хуже всего были наркотики. Теперь, когда она пришла в себя, будет проще. Синклер кивнул. — Надеюсь. Лайон внимательно посмотрел на него. — Ты хочешь сказать что-то еще? — Да нет, вроде ничего. — Ладно, тогда сменим тему. — Это хорошая мысль. Лайон одарил его понимающей усмешкой. — У Абигейл какие-то дела, которых она не желает отложить даже ради нашей маленькой войны. Так что на это время к ней переселились Джо и Кейл. Кейл обещал наладить надежную охрану. Дэвид вчера улетел к Кэйли, так что ей не придется пропускать занятия. Остальные либо здесь, либо скрываются в надежном месте. — Значит, все готово. — Все готово. Лайон помолчал. — Слушай, Син. Ты какой-то сам не свой. В чем дело? Синклер нервно взъерошил волосы. — Понимаешь, это все из-за нее. Из-за Джиллиан. Когда я смотрю на нее, я просто не могу поверить, что это падчерица Уайса. Лайон пожал плечами. — Так ведь падчерица, а не родная дочь. — Ты знаешь, не в этом дело. Она ведь выросла в его доме, а с одиннадцати лет жила в его поместье на Ближнем Востоке. Неважно, от кого она родилась — все равно он ей почти отец. Лайон достал из корзинки круассан и густо намазал его джемом. — Я с тобой согласен, но все-таки не понимаю. Что ты ожидал увидеть? — пожал плечами он. — Жестокую, испорченную женщину… — А она не такая? — Не такая. — А какая же? — Такая… чистая, беззащитная… Лайон нахмурился. — Предположим. Ну и что из этого? Даже если она чиста, как первый снег, это ничего не меняет. Ей ведь ничего не грозит, Син, Тебе не о чем беспокоиться. Как только все кончится, она вернется домой. Живая и здоровая. — Ну да, и злая как черт за то, что мы захватили ее отчима. — Помнится, мы тоже разозлились, когда погибли наши родители, — тихо ответил Лайон. — Но ведь не она же подложила эту бомбу! — Знаешь, Син, тут уж ничего не поделаешь. И какого черта ты грызешь себя из-за этого? Ты ведь не хуже меня знаешь, что мы собрали всю информацию, какую могли, и выяснили, что за пределами поместья Уайса есть только один человек, ради которого он способен пожертвовать жизнью. И этот человек — она, Джиллиан. — Джиллиан… — тихо повторил Синклер и потер лоб. — Знаю, знаю! Он встал. — Я пойду к Лили и пробуду какое-то время на пляже. Держи меня в курсе событий. Джиллиан распахнула дверь и вышла на террасу. Утреннее солнце было ласковым, морской бриз — нежным, как шелк. Красота вокруг была неописуемая, краски менялись по мере того, как солнце перемещалось по небосводу, и цветы были так великолепны, что, казалось, их создала рука какого-то неведомого ювелира. «Рай!» — мрачно подумала Джиллиан. Для нее это была всего лишь золотая клетка. Она хорошо знала, что такое золотые клетки, и ненавидела их всем сердцем. Она осмотрела сад и легко разглядела в нем охранников. Один из них стоял всего в нескольких ярдах от нее. Видимо, ему было поручено следить за ней. Ну как же, она уже два раза побеспокоила Сина, и никто ее не остановил! Видимо, сегодня они решили внимательней следить за ней. Тут ее внимание привлек детский смех, доносившийся с пляжа. Джиллиан увидела Синклера с Лили. Отец наклонился к девочке и что-то рассматривал. Это был сильный, безжалостный человек. Он решил уничтожить Стефана и готов был добиться своего любой ценой. И все же он был так добр и ласков с дочерью… В другое время, при других обстоятельствах, Джиллиан была бы очарована такими отцовскими качествами Синклера Дамарона. Она вспомнила прошлую ночь и то, как у нее внезапно захватило дух, когда она увидела его худощавое мускулистое тело, прикрытое лишь шелковыми трусами. В нем была врожденная чувственность и некая гипнотическая сила, которая буквально сразила ее на месте. Нет, хватит! Джиллиан уже однажды поддалась обаянию этих зеленых глаз — и потеряла бдительность. Больше она подобного не допустит. Сегодня она будет настороже. Если есть способ вырваться с этого проклятого острова, она вырвется отсюда! А если нет… Джиллиан встряхнула головой. Ей не хотелось об этом думать. До нее снова донесся смех Лили. Интересно, а где мать Лили? Сегодня ночью Синклер спал один, но он не был похож на мужчину, который способен подолгу обходиться без женщины. — Мисс Уайс! Джиллиан вздрогнула. Обернувшись, она увидела в дверях Жаклин. — Простите, что потревожила вас. Я постучала, вы не ответили, и я вошла, чтобы проверить, не случилось ли чего. Джиллиан криво улыбнулась. — Да нет, Жаклин, все в порядке. Что со мной может случиться? Я пленница. Так что можете не извиняться. И не делайте вид, что я почетная гостья. — Мисс Уайс, — ответила Жаклин своим низким, певучим голосом, — я работала на родителей мистера Дамарона, а когда они погибли, я осталась на службе у молодого мистера хозяина. За эти годы здесь перебывало много народу, и со всеми я обходилась как с почетными гостями. Я просто не умею иначе. Джиллиан почувствовала себя, как школьница, которую мягко, но сурово отчитали. Странное же место этот остров! Военный лагерь в раю, где даже такой необычный гость, как она, не воспринимается как нечто из ряда вон выходящее! — Что вы будете на завтрак? — спросила Жаклин. — Может быть, скушаете что-нибудь посущественнее? Джиллиан вздохнула. Всю эту чушь про аллергию на разные продукты она придумала, чтобы позлить Синклера и испытать его терпение. Но зачем испытывать терпение Жаклин? — Честно говоря, я просто умираю с голоду. Меня устроит все, что угодно. — Вот и хорошо. Я накрою вам на большой террасе. Жаклин указала вниз, где стоял длинный стеклянный стол и стулья. — И, пожалуйста, подумайте, что еще я могу сделать для вас. Насколько я знаю, сегодня ночью вы никак не могли найти себе подушку. Если вам понадобится что-то еще, скажите мне, и я позабочусь об этом. Она кивнула на прощанье. — Спускайтесь вниз. Завтрак сейчас будет. Стало быть, Синклер попросил Жаклин узнать, что ей нужно, чтобы она его больше не беспокоила. Джиллиан невесело усмехнулась. Зря надеется! Она спустилась на террасу, где стоял стол. Синклер с Лили ушли, и вместе с ними покинули берег и охранники, которые были рядом с ними. Но тот, который охранял Джиллиан, никуда не делся. Он все время наблюдал за ней, но держался на почтительном расстоянии. Его присутствие не особенно ее беспокоило. Она уже много лет назад научилась скрываться от людей Стефана. Может, ей и не удастся выбраться сегодня с острова, но она была уверена, что сумеет на несколько часов улизнуть от охранника, если это понадобится. Она, конечно, совершила непростительную ошибку. Не следовало задерживаться на одном месте так долго. Джиллиан проработала у Джимми целых полгода. Для нее это был почти рекорд. Но она устала так часто переселяться с места на место. Не успеваешь пустить корни. Каждый раз приходится менять друзей, знакомства… Ей там было так хорошо: это был маленький провинциальный городишко, и она надеялась, что там ее найдут не так скоро. Да, это, была ее ошибка. — Доброе утро, мисс Уайс. Джиллиан обернулась и увидела молодого человека, который помогал накрывать на стол вчера вечером. — Доброе утро, Клэй… Тебя ведь зовут Клэй? — Да. Он поставил на стол кувшин с апельсиновым соком и кофейник. — Сок свежий, я его только что сделал. Апельсины у нас очень сладкие, так что я надеюсь, он вам понравится. Она посмотрела на юношу внимательнее. На вид лет семнадцать — ну, может, восемнадцать. У него были большие влажные темные глаза. Клэй даже не пытался скрыть, как он восхищен ею. Джиллиан никогда не флиртовала сознательно с мужчинами и тем более не стала бы кокетничать с таким мальчишкой, но обстоятельства были экстраординарные, и требовали экстраординарных мер. Она одарила его очаровательной улыбкой. — Ну да, разумеется, если его делал ты, он мне непременно понравится. Спасибо, Клэй. Она увидела, как зарделись его смуглые щеки. — Пожалуйста. Я, это… Он медленно направился прочь. Видно было, как ему не хочется уходить. — Клэй! Можно вас спросить? Юноша тут же вернулся. — Да, конечно! — Ты живешь тут, на острове? Он расплылся в широкой улыбке. — Ага! Всю жизнь! — Да? А как же учеба? — Я окончил школу и поступил в колледж в Штатах. Мистер Дамарон будет платить за меня до окончания учебы. Дамароны всегда оплачивают обучение всех детей на острове. Собственно, ее интересовало совсем другое, но и этот факт тоже показался ей небезынтересным. — А где же ты учился раньше? — Всех здешних ребят каждый день возят на соседний остров, — довольный оказанным ему вниманием, сообщил Клэй, — там хорошая школа. — Возят? На чем? — На самолете. Иногда мой дядя, иногда другие пилоты. Тут на острове живет несколько летчиков. Так. Летчики. Самолеты. Это возможность выбраться с острова… — А где же тут аэродром? — небрежно спросила Джиллиан, надеясь, что простодушный юноша не заметит ее уловок. — Аэродром? Он… — Довольно, Клэй, — перебил его Синклер, неожиданно появившийся на террасе. — Спасибо. Ты можешь идти. — Да, мистер Дамарон, — сказал Клэй, неуклюже поклонился и исчез. Синклер отодвинул от стола кресло и сел рядом с Джиллиан. — Пытаетесь вытянуть информацию из Клэя? Как вам не стыдно! Он же еще мальчишка! Его мрачноватая красота особенно бросалась в глаза на фоне буйных красок тропического острова, а глаза его отливали той же зеленью, что и море внизу. Сердце у Джиллиан забилось чаще. Она твердила себе, что не стоит обращать на него внимания, но ее тело стремилось к Синклеру, помимо ее воли. Это чувство было для нее абсолютно новым и сильным — и ужасно несвоевременным. Усилием воли она заставила себя говорить спокойно. — По сравнению с тем, что вы сделали со мной, это такие мелочи… Синклер кивнул. — Да, здесь вы правы. Но, прошу вас, окажите мне одну любезность. Если захотите что-то узнать, спросите меня! Не втягивайте в свои игры моих людей. — Они уже и так в это втянуты, — резко возразила Джиллиан. — Они работают на вас. Они живут на этом острове, куда вы хотите заманить Стефана. Мы оба знаем, что, если он здесь появится, то отнюдь не затем, чтобы выразить вам дружеские чувства. Вы что, всерьез думаете, что на острове есть хоть один человек, которого это не коснется? — Тут я с вами согласен, Джиллиан. Но речь сейчас не об этом. Вы только что пытались увлечь Клэя. Пользы вам от этого будет — ноль, а Жаклин потом придется залечивать его душевные раны… — И при чем тут я? Синклер улыбнулся. — Вы тут при том, что он будет страдать из-за вас. Так что, если вы что-то хотите знать, спросите лучше у меня! Я знаю ответы на все ваши вопросы. Джиллиан подумала то же самое, когда только-только очнулась, хотя все, что она знала о своем похитителе, было то, что глаза у него зеленые. — Надо же, как вы заботитесь о Клэе и Жаклин! — Это мои люди, они мне преданы, и я плачу им тем же. — Да? А что вы делаете с теми, кто нарушает преданность? — с вызовом спросила она. Он улыбнулся, показав ряд ровных белых зубов. — Скармливаю их акулам в бухте. Джиллиан ни на миг не усомнилась, что Синклер Дамарон вполне способен на это, особенно если на карту будет поставлена жизнь членов его семьи. Но, как ни странно, она не поверила, что он в самом деле делал нечто подобное. Правда, она с трудом могла представить себе человека, который посмеет нарушить преданность Синклеру Дамарону. Она вновь перевела на него взгляд. На нем была светло-зеленая трикотажная рубашка с короткими рукавами и такие же брюки. Он сидел в расслабленной позе, закинув ногу на ногу. К штанам внизу прилип песок. Брюки туго обтягивали его ляжки. Джиллиан поймала себя на мысли, что он и одетый не менее… привлекателен, чем голый. Она заставила себя вернуться к реальности. — Так вы говорите, что я могу задавать вам вопросы? — Можете. — А ваши ответы будут правдивыми? — Да. Я даже могу снабдить вас картой острова, если вам угодно. Но вам отсюда не выбраться, Джиллиан. Лучше и не пытайтесь. Он говорил таким спокойным и уверенным тоном, что Джиллиан вновь, как и вчера, ощутила нарастающую панику. — Я не могу оставаться здесь! — Ну почему же? — с досадой спросил он. — Можно подумать, вас держат в темном сыром подвале, на хлебе и воде! Ее рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак. — Вы что, всерьез думаете, что мне здесь лучше оттого, что меня держат не в сыром подвале, а в уютной комнате? Глаза у Синклера вспыхнули. — Я знаю, что все это мерзко и несправедливо, Джиллиан. Но жизнь вообще очень редко бывает справедливой. Однако, на мой взгляд, вы должны быть рады тому, что спите сейчас на мягкой кровати, а не на тюремной койке, и можете есть все, что угодно, а не один черствый хлеб! Нервы у нее начали сдавать. — Рада?! Да чему же тут радоваться? — Я ведь уже говорил вам вчера: остальное зависит от вас! — Черт возьми, Синклер, вы ведь не Бог, чтобы так распоряжаться людскими жизнями! Я работаю, Джимми… Она схватилась за голову, только сейчас осознав последствия происходящего. — Господи! Что он обо мне теперь думает? — Он думает, что вам пришлось срочно уехать, потому что вы получили сообщение, что вашей маме очень плохо. — Да? — медленно спросила она. — А откуда он это знает? — Он получил записку, написанную вашей рукой. Джиллиан внимательно изучала непроницаемое лицо Синклера. — Ах, вот как? Вы, значит, все предусмотрели? — По крайней мере, я постарался. — А то, что я не имею никакого отношения к этой разборке между вами и Стефаном, что я ни в чем не виновата, — это роли не играет? — Мои родители, дяди и тети тоже не были ни в чем виноваты. Ну да, конечно. Она должна была знать, что убеждать его бесполезно. Это не человек, это скала. До его сердца без кувалды с зубилом не доберешься. Если только у него вообще есть сердце. — Джиллиан, простите меня. Это заявление совершенно выбило ее из колеи. Она едва не разинула рот от изумления, но вовремя взяла себя в руки. — За что? — За то, что я так грубо вмешался в вашу жизнь. Ей не пришлось соображать, что сказать в ответ. — Так вы отпустите меня? Вы отвезете меня обратно в Мэн? — с надеждой спросила Джиллиан. — Да. Как только Стефан Уайс будет здесь, — твердо пообещал Дамарон. — Черт бы вас побрал! — Поймите, Джиллиан, это ничего не меняет. Мне очень жаль, что вы оказались замешаны во все это, но факт остается фактом. У нас не было другого выхода. — Ну да, конечно! Вы непременно должны добиться своего, а что будет со мной — вам все равно! — Простите… «Это очень сложный человек, — подумала Джиллиан. — В его лице Стефан приобрел опасного врага». — Все равно, у вас ничего не выйдет! Стефан сюда не явится! — Скажите лучше: вы надеетесь, что он сюда не явится. Джиллиан только сейчас заметила, что в горле у нее стоит болезненный комок и руки холодные и влажные. Она так старалась прогнать страх! И временами даже думала, что ей это удалось. Но потом ужас вновь обрушивался на нее, заставал ее врасплох и напоминал ей, что на самом деле она просто умирает от страха. — Да, вы правы. Я надеюсь на это. Но если он всё же прилетит, и я буду здесь, он меня заберет. Так что у вас все равно ничего не выйдет. Ничего! Он задумчиво кивнул. — Вы рассчитываете, что Уайс победит. Да, я вас понимаю. Вы знаете, на что способен ваш отчим, и не знаете, на что способен я. Однако могу вас заверить, что я не позволю себе проиграть. Джиллиан покачала головой. Она чувствовала себя измотанной до предела. — Постарайтесь понять. Стефан много лет обеспечивал деньгами ту страну, в которой он сейчас живет. Ее правительство чрезвычайно им дорожит. Он может рассчитывать на любую помощь, какую они могут ему оказать — включая военную, — сказала она, не зная, могут ли навредить ее слова Стефану. — А, так вам это тоже известно? Джиллиан изумленно моргнула. — Вы хотите сказать, что вы это тоже знаете? — Конечно. Именно поэтому мы решили заманить его сюда, — признался Синклер. — Разумеется, мы могли бы достать его на месте, но это было бы чрезвычайно сложно и повлекло бы за собой неоправданный риск… — Вам известно, какой властью он обладает, и тем не менее вы все же рассчитываете одолеть его? Вы что, с ума сошли? Он еле заметно улыбнулся. — Я ведь уже сказал; вы не знаете моих возможностей. Но вы их скоро узнаете, очень скоро. Джиллиан стало неуютно. Она поерзала в кресле. — Да нет, отчасти знаю. Сумели же вы привезти меня сюда… — Да, сумел. Синклер посмотрел на нее. Его голос смягчился. Волосы Джиллиан блестели на солнце — шелковистые пряди, имевшие даже в спокойной обстановке такой вид, словно их только что трепал ветер. Ее серые глаза были такими ясными, что все окружающее отражалось в них, словно в озерной глади. Она была чудо как хороша. Было в ней что-то такое, отчего Синклеру хотелось заботиться о ней, защищать ее… И, что было еще более странно — ему отчего-то хотелось заставить ее понять, почему он делает то, что делает. Это было ему совершенно несвойственно. И вообще, он слишком многого от нее хочет! Нет, прав был Лайон. Их пути скоро разойдутся, так что незачем тревожиться о том, что она о нем думает… — Джиллиан! Можно вас кое-что спросить? — обратился к ней Синклер. — Если вы ничего не знали о взрыве самолета, как Уайс объяснил вам и вашей матери, почему он решил перебраться на Ближний Восток? Глаза у Джиллиан расширились. — Вы хотите сказать, что мы переехали на Ближний Восток именно из-за этого взрыва? — Да, разумеется! Правда, мы с моими кузенами были тогда еще слишком молоды и не представляли собой реальной угрозы. Но Стефан Уайс, несомненно, знал, что рано или поздно мы начнем разыскивать убийцу и правда так или иначе выплывет наружу. А та страна, где он поселился, не подписывала международного соглашения о выдаче преступников. — Не знаю, что он сказал моей матери, но мне он говорил, что там ему будет удобнее ухаживать за ней. — Ухаживать? — Ну да. Он говорил, что там хорошие доктора, лекарства, подходящий для нее климат и все такое… — И вы ему поверили? — Мне было одиннадцать лет. У меня не было выбора. — Не было выбора? Как интересно… А ведь вы, кажется, утверждали, что у вас никогда и в мыслях не было спорить с отчимом… — Мало ли что вам кажется! — отрезала Джиллиан. В ее голосе звучало раздражение. — В конце концов, какая вам разница? — Не знаю, не знаю… — Никакой! — Ну ладно, не будем об этом, — примирительным тоном сказал Синклер. Ему меньше всего хотелось спорить с ней износить дополнительное напряжение в их и без того непростые отношения. — Так ваша матушка уже тогда была нездорова? — Да. — И Уайс в самом деле хорошо ухаживал за ней? — Да. Он прекрасно о ней заботился! — Я так понимаю, что это одна из причин, почему вам так трудно поверить, что он совершил то ужасное преступление, о котором я вам рассказывал, — предположил Дамарон. Джиллиан не знала, как ему ответить. Да, она знала, что Стефан способен на многое. Но чтобы он — или кто-нибудь другой — убил почти целую семью… Это было невообразимо! С другой стороны, судя по тому, какие меры предпринимали Синклер и его родичи для поимки Стефана, у них, должно быть, были неопровержимые доказательства против него… Появившаяся на террасе Жаклин избавила Джиллиан от необходимости отвечать на вопрос. Рядом с ней шел Клэй, кативший тележку, нагруженную тарелками. Синклер критическим взглядом осмотрел вафли, бекон, рулеты и свежие фрукты. — Ты не забыла, что у Джиллиан аллергия на яйца? — спросил он у Жаклин. — Нет, не забыла. — А в вафлях нет яиц? — Нет, — спокойно ответила Жаклин. Значит, он не догадался, что про аллергию она все выдумала. Джиллиан удивило, что он так заботится о ней. — Спасибо, Жаклин. Спасибо, Клэй. Клэй ответил ей улыбкой, и Джиллиан тоже улыбнулась в ответ, не обращая внимания на недовольный взгляд Дамарона. Она на самом деле проголодалась, поэтому тут же взяла вилку и принялась есть. Синклер дождался, пока Жаклин с Клэем уйдут, и вновь заговорил. — Жаклин не спрашивала вас о том, что вам может понадобиться? — Спрашивала. Я догадываюсь, что это была ваша идея? — Моя. — Простите, что я не могу по достоинству оценить вашу заботу! Насколько я понимаю, дело в том, что вы не хотите, чтобы я вас тревожила. К тому же Стефан, очевидно, не поедет выручать меня, если я умру, наевшись яиц. Так ведь? — О Господи! Джиллиан! А вам не приходило в голову, что мне совсем не обязательно так заботиться о ваших удобствах? Я мог бы просто запереть вас в комнате и присылать вам еду три раза в день! Нет, это ей в голову не приходило. Она была слишком занята мыслью о том, что ее держат в заложниках и тем, как бы сбежать отсюда. — И вы ждете, что я буду благодарна вам за вашу гуманность? — Нет, — ответил Синклер. — Я полагаю, это было бы слишком много. Джиллиан только сейчас заметила, какая усталость и разочарование звучит в его голосе. И, к своему изумлению, ощутила себя виноватой. «Чисто сработано, — кисло подумала она. — Как это он ухитрился?» Она ждала, что Синклер скажет что-нибудь еще, но он молчал. Джиллиан снова удивилась сама себе: ей хотелось, чтобы он снова заговорил с ней. — Ладно, Синклер. Расскажите мне о вашем острове. — А что вы хотите знать? — Я хочу знать, как мне отсюда выбраться, — глядя на него в упор, серьезно сказала она. Синклер усмехнулся. — Выбраться отсюда можно двумя путями: либо по морю, либо по воздуху. Аэродром расположен на самой высокой точке острова и достаточно велик, чтобы принимать небольшие реактивные самолеты. Однако никто из здешних пилотов никуда вас не повезет. Что касается моря, у нас тут есть множество лодок разных размеров и типов, но вам до них никак не добраться. Когда их не используют, они охраняются. Хорошо охраняются, — добавил он. — Почему? — в голосе Джиллиан звучал сарказм. — Что, на острове есть и другие люди, которые хотят с него выбраться? — Нет. Но очень скоро появятся люди, желающие на него попасть. Джиллиан пробрала дрожь. Ей ужасно хотелось доказать Синклеру, что она сбежит отсюда, несмотря на всех его охранников, потому что, что бы там ни сотворил Стефан, она к этому не причастна и не желает служить приманкой, словно кусочек сала в мышеловке. Но все ее заверения не только будут беспочвенными — он просто их не услышит! Большую часть своей жизни Джиллиан боролась за свободу — и вот она снова в плену, и, похоже, ничего не может с этим поделать! Она попала между двумя могущественными людьми, один из которых держит ее в заложницах, а другой взорвал самолет, полный людей… Нет, если сравнивать их двоих, Стефан, несомненно, гораздо хуже. Но все это не отменяло того факта, что у нее, пусть ненадолго, отняли право распоряжаться собственной жизнью. И Джиллиан с трудом боролась с подступающей паникой. Она не могла объяснить этого рационально. Это была слепая, нелепая паника. И Джиллиан понятия не имела, как с ней бороться. 5 После завтрака Джиллиан ушла к себе. Но на месте ей не сиделось. Она нашла кипу свежих журналов, но не могла сосредоточиться ни на одной статье. Не хотелось ей сейчас читать ни о жизни знаменитостей, ни о сто одном новом способе приготовления мяса… В углу обнаружился телевизор с видеомагнитофоном и стопкой кассет. Джиллиан закатила глаза и презрительно отвернулась. Она нервно мерила шагами спальню. Комната была большая, роскошная. Джиллиан вновь сравнила ее с золоченой клеткой. Она была напряжена, нервы у нее были на пределе. Она задыхалась, ей не хватало воздуха. Она распахнула дверь и вышла на террасу. Там все время дул ветер с моря, так что было все же не так душно. Джиллиан всю жизнь, сколько она себя помнила, боялась находиться в месте, откуда она не может выйти. Это было нечто вроде клаустрофобии. Но эта боязнь не имела ничего общего с размерами помещения — это была просто острая нужда в свободе, в возможности свободно передвигаться и все время видеть выход. А сейчас выхода не было. Джиллиан могла выйти из комнаты, но оставить остров она не могла. Все, что ей оставалось — это сидеть и ждать, когда Стефан прилетит и заберет ее. Для Джиллиан такая ситуация была абсолютно невыносимой. Она направилась на пляж, краем глаза отметив, что охранник на расстоянии следует за ней. Сегодня его постоянное присутствие раздражало ее, как нудный комар, которого хочется прихлопнуть. Она видела также нескольких людей с одинаковыми серебристыми прядями в волосах. Они входили в дом, выходили наружу, собирались по двое и по трое, беседовали… Джиллиан изо всех сил старалась не замечать их. Выйдя на пляж, она сбросила туфли и подошла к воде. Закатав джинсы до колен, она вошла в воду, теплую, как парное молоко, и прозрачную, как стекло. «Ну что плохого может случиться среди такой красоты?» — спросила себя Джиллиан. Но, оглядев берег, она поняла, почему Син и его семья выбрали для себя именно этот остров. Они, разумеется, не могли расставить охрану по всему берегу, но защищать этот остров было легче, чем какой-либо другой. К тому же его уединенное расположение препятствовало вмешательству закона в дела хозяев острова. Возможно, Дамароны ни в силе, ни в богатстве не уступают Стефану. Они тоже предпочитают жить по своим собственным законам. Эта мысль поразила Джиллиан. Она вышла из воды и опустилась на белый песок, мелкий, как сахар, и горячий от солнца. Ласковые волны накатывались на берег, подбирались к самым ногам Джиллиан и уходили, оставляя на песке извилистые полосы. Над головой, в ярко-голубом, как китайский фарфор, небе, парили чайки. Красота была сказочной, а вот угроза насилия — более чем реальной. Джиллиан легла, опершись на локти и раскинув длинные ноги, и попыталась еще раз хладнокровно обдумать то, что сказал ей Синклер. Если — если! — Стефан действительно убил родителей Синклера, вместе с его тетями и дядями, она может понять, почему Дамарон ее похитил. Она не могла ему простить, что он захватил ее против ее воли, но понять его она могла. И ей пришлось согласиться, что он прав: Стефан может покинуть свое надежное убежище, чтобы ее спасти. И, скорее, всего, он так и сделает. Джиллиан тяжело вздохнула и растянулась на песке во весь рост. Солнце грело тело и успокаивало нервы. Высоко-высоко плыли пухлые, белые, как вата, облака. Когда Джиллиан была маленькая, она, бывало, по нескольку часов лежала, глядя в небо, и искала облака, похожие на разных зверей. Но сейчас ей было не до того. Слишком многое поставлено на карту, чтобы позволить себе забавляться детской игрой. Она медленно опустила веки, чтобы не видеть облаков. Но вместо облаков перед ней появились зеленые глаза, те самые, из-за которых она и попала в эту передрягу. С того дня эти глаза и их обладатель возбуждали в Джиллиан самые противоречивые чувства. Отчаяние. Гнев. Любопытство. И своего рода восхищение. Когда Джиллиан увидела его в первый раз, он сидел на берегу и смотрел на надвигающуюся бурю так, словно он не просто не боялся бурь, но давно привык встречать их лицом к лицу. Ну что ж. Выманив Стефана из его убежища, он, несомненно, навлек на свою голову настоящий ураган. И когда этот ураган явится сюда, он обрушится на этот мирный остров с невиданной разрушительной силой. Надвигающаяся буря затронет всех жителей этого острова. И Синклера, и его семью, и саму Джиллиан… — Тс-с, папа! Тетя спит! — послышался голос Лили. — Тогда давай оставим ее в покое, малышка, — ответил Синклер. — Ей, наверное, надо отдохнуть… — Но я хочу ее спросить… — Да нет, я не сплю. Джиллиан села и отбросила назад волосы, падавшие ей на лицо. Какой уж тут отдых, когда над ухом разговаривают! — Привет, Лили! Лили была очаровательна. В бледно-зеленом передничке, в белых сандаликах, и с зеленым бантом в волосах. Она на всякий случай спряталась за отца и выглядывала из-за него. — Здрасьте… Джиллиан подумала, что зеленые глаза Лили по-своему не менее примечательны, чем у ее отца. Но смотреть в глаза девочке было куда проще. — Ты что-то хотела, Лили? Девочка кивнула. Синклер легонько подтолкнул ее вперед. — Давай, Лили. Что ж ты стесняешься? Спрашивай. Лили шагнула вперед — впрочем, продолжая держаться за отцовские брюки. Немного подумала — и расплылась в очаровательной улыбке. — Мы с папой устраиваем чайный прием. Вы разрешите вас пригласить? — Чайный прием? Конечно, сейчас на острове очень спокойно, но ведь это затишье перед бурей! Эта наивная затея показалась Джиллиан ужасно неуместной и очень трогательной. — Ну да! — кивнула Лили. — Папа говорит, что вы заняты, но вы же ничего не делаете, а просто спите, так, может, придете? А, значит, Синклер дал ей возможность отказаться. Интересно, о ком он заботился — о ней или о себе самом? — Чайный прием… — повторила Джиллиан, просто затем, чтобы убедиться, что она не ослышалась. Лили кивнула. — Я вчера обещал Лили, что сегодня мы с ней устроим что-нибудь особенное, — вмешался Синклер. — И она решила устроить чайный прием. Ах да, конечно! Он уговаривал Лили идти спать. Теперь Джиллиан вспомнила. Она встала — у нее затекла шея оттого, что она смотрела на Синклера снизу вверх, — и отряхнула джинсы от песка. — А где же будет этот чайный прием, а, Лили? Девочка указала в сторону дома. Там на лужайке уже разостлали большое покрывало. — Я ее предупреждал, что у вас могут быть другие дела, — снова вмешался Синклер. Джиллиан посмотрела на него. Он смотрел на нее с задумчивостью и еще каким-то странным выражением, которого Джиллиан не поняла. Но, как бы то ни было, Джиллиан была уверена, что он не хочет видеть ее на этом «приеме». — Ты знаешь, Лили, сегодня я не занята. Так что я с удовольствием приду. Лили просияла. — Ура! Ура! Идем, пап! — и она потянула отца за рукав. — Спасибо, что согласились, — тихо сказал Синклер, когда они поднимались наверх. «М-да, — кисло подумала Джиллиан. — Стало быть, я ошиблась. Он ничего не имел против моего присутствия. Тогда зачем же согласилась? Впрочем, меня, кажется, хотела видеть Лили. Зачем же было ее разочаровывать?» Девочка семенила рядом с отцом, доверчиво уцепившись за его руку, и на лице у нее сияло безоблачное, ничем не омраченное счастье. Джиллиан от души ей позавидовала. — Вы в самом деле очень любезны, — продолжал Синклер. — Учитывая обстоятельства, было бы неудивительно, если бы вы отказались. — Учитывая обстоятельства? — Джиллиан усмехнулась. — Мягко сказано! Ее усмешка застала Синклера врасплох. А тут еще Лили вырвалась и вприпрыжку побежала к дому. — Я стараюсь устроить ей нормальную жизнь, понимаете? — По-моему, каждый ребенок имеет право на нормальное, беззаботное детство, независимо от того, кто… Теперь уже его губы скривились в невеселой усмешке. — Независимо от того, кто его отец? — Независимо, от того, кто он и что из себя представляет, — спокойно ответила Джиллиан. На лужайке перед домом, под джакарандой, ронявшей голубые лепестки, было расстелено большое покрывало, на котором было рассажено несколько кукол. — Садитесь, пожалуйста, — пригласила Лили со всей серьезностью и достоинством четырехлетней хозяйки. — Познакомьтесь, это мои дети! — сказала она, указывая на кукол. Джиллиан села. — Вижу, вижу. Они очень милые. — Спасибо, — и Лили принялась представлять ей кукол. — Вот это Мэйзи, это Вероника, это Хейди, а это Аннабель. Джиллиан поклонилась с серьезным видом. — Здравствуй, Мэйзи. Рада тебя видеть, Вероника. Привет, Хейди. Как дела, Аннабель? Меня зовут Джиллиан. — Вы им понравились! — улыбнулась довольная Лили. — Они мне тоже понравились. Лили с очаровательной улыбкой принялась расставлять на покрывале свой кукольный сервиз. Синклер уселся рядом с Джиллиан. Лили, ее куклы и сервиз занимали почти все покрывало, так что другого места для него просто не было. Но у Джиллиан возникла странная уверенность, что он в любом случае сел бы рядом с ней. — Ой, папа. Ты перевернул чашечку! — Извини, детка. Син бросил в сторону Джиллиан смеющийся взгляд. Этот взгляд создал между ними некую близость — что было весьма удивительно, «учитывая обстоятельства». Ей снова пришла на ум эта нелепая фраза. Действительно, мягко сказано! Обстоятельства требовали от нее быть суровой и сильной. «Но сейчас… сейчас я могу позволить себе немного расслабиться», — подумала Джиллиан, глядя, как Лили разливает воображаемый чан в крохотные чашечки и угощает кукол. В жизни Джиллиан не так уж часто выпадали подобные тихие минуты, и потому она умела их ценить. Но тут Син нарушил очарование. — Вы меня очень обяжете, если с завтрашнего дня постараетесь не уходить далеко от дома. — «Обяжете»? «Постараетесь»? — Джиллиан покачала головой. Эта просьба ее не столько возмутила, сколько озадачила. — Странный вы человек, Син! Вы говорите так, словно у меня есть выбор! Дамарон поспешно взглянул на дочь, но та была всецело поглощена своими куклами и не слушала разговора взрослых. — Выбора у вас, конечно, нет, но я не вижу нужды ограничивать вашу свободу сильнее, чем я уже это сделал. — А я, видимо, должна испытывать благодарность за эти мелкие любезности? — холодно спросила Джиллиан. — Честно говоря, я на вашем месте был бы вне себя от злости. — Я просто в ярости! Она произнесла это шепотом, и Син невольно взглянул на ее губы. Они были такие нежные, такие влажные, что он ощутил почти непреодолимое желание поцеловать их. Господи, о чем он думает? Хватит и того, что он привез ее на остров против ее воли. Все, что он может — это попытаться успокоить ее… — Я вас понимаю: Но, надеюсь, вам не очень страшно? Его озабоченное выражение лица вселило в Джиллиан недоумение. — Страшно? — Вам нечего бояться, Джиллиан. С вами ничего не случится, — заверил ее Синклер. Все, что могло случиться, с нею уже случилось, но такому человеку, как, Дамарон, этого не понять. — Ну, этого вы гарантировать не можете, — она говорила тихо, ровным голосом. Лили этого слышать незачем — в этом Джиллиан была согласна с Сином. — Могу. — Вы что, Господь Бог, что ли? Он улыбнулся. У Джиллиан перехватило дыхание — столько очарования было в его улыбке! — Хотите верьте, хотите нет. Но я уже сказал и повторяю еще раз: с вами ничего не случится. Джиллиан покачала головой. Она не могла поверить ему, но выказывать свой страх ей не хотелось. — Что слышно от Стефана? Синклер ответил не сразу. — Стефан молчит. Но наши люди доносят, что в его поместье и рядом с ним наблюдается оживление. Там явно что-то происходит. — Что, у вас есть люди, которые могут подобраться так близко к поместью? — Да. Джиллиан прекрасно знала, как велики возможности Стефана. Теперь она чем дальше, тем больше убеждалась, что возможности Сина им не уступают. Она не любила власть имущих. Они утомляли и отталкивали ее, а иногда даже пугали. В первую очередь потому, что они обычно делают все, что хотят, не задумываясь о других. Син, возможно, и не считал себя богом, но по отношению к ней он вел себя именно как всемогущее божество. — Так, стало быть, вы думаете, что Стефан скоро будет здесь? — Да. — И что тогда? Син снова заколебался. Он посмотрел на Лили — та играла, напевая что-то себе под нос. — Я знаю только две вещи: во-первых, сдаваться он не намерен, во-вторых, он попытается вытащить вас отсюда. Как ни странно, Джиллиан ему поверила. Она и сама думала так же. — Вы так хорошо его знаете? — Один из моих людей довольно долго служил у него в поместье. Джиллиан была ошеломлена. Она ведь знала, как тщательно Стефан подбирал своих людей! Эта новость ее встревожила. Она в первый раз задалась вопросом, как далеко может простираться всезнание Сина. Большую часть своей самостоятельной жизни Джиллиан провела в заботах о том, чтобы хранить свои дела в тайне, а этот человек знал о ней если не все, то почти все. — Всем известно, что Стефан обожает свою падчерицу. В каждой комнате висят ваши портреты, и каждый раз, как вы приезжаете, он устраивает большую суматоху, чтобы все было в точности так, как вы любите. От необходимости отвечать Джиллиан спасла Лили. — Вот, — сказала она, протягивая Джиллиан крошечную чашечку с настоящим чаем. — А вот печенье. Я сама помогала Жаклин его печь! Джиллиан взяла печенье. — Спасибо, Лили. Печенье замечательное. Ты молодец. — Жаклин говорит, что я очень хорошо готовлю! — гордо ответила девочка. — На, папа! — Спасибо, Лили. Лили вернулась к своим куклам. — На, Мэйзи! — сказала она, поднося к губам куклы пустую чашечку. — Так вы уверены, что справитесь со Стефаном? — шепотом спросила Джиллиан. — Боюсь, что да, — ответил Син. Джиллиан не знала, верить ему или нет. Она откусила кусочек печенья, чтобы не обидеть Лили. — Печенье очень вкусное, Лили, — еще раз похвалила она малышку. — Спасибо! Лили внезапно вскочила. — Ой, я забыла принести мед! Я сейчас! И помчалась к дому. Джиллиан проводила ее взглядом. — Чудный ребенок. — Спасибо, — сказал Синклер. — Я тоже так думаю. Теперь, когда Лили убежала, и им больше не надо было следить за своими словами и своим тоном, наступило неловкое молчание. Прошло несколько минут. По деревьям порхали яркие птицы. Временами издалека доносились голоса или шум мотора катера. Джиллиан все больше хотелось задать Сину один важный вопрос. Но вместо этого она заговорила о другом. — Син, — сказала она, — я вижу здесь на острове много людей с серебристой прядью в волосах. У вас есть такая прядь, у Лайона, у Лили… Он слегка улыбнулся. — Это оттого, что все мы — Дамароны. У всех Дамаронов есть такая серебристая прядь. — Я так и думала, что это наследственное. Но разве бывает, чтобы одна и та же наследственная черта присутствовала у всех членов семьи? — Бывает, как видите. Это наш семейный знак. — Я так понимаю, что ваша семья очень известная? — Очень. Значительно более известная, чем хотелось бы. Джиллиан кивнула. — Я в детстве почти не читала американских газет. А теперь у меня просто нет времени. Я едва успеваю следить за текущими событиями… — Везет же вам! В газетах пишут много чуши… — Да, я и сама всегда так думала. Снова молчание. — А где, — Джиллиан запнулась. Она почему-то боялась задать тот вопрос, который сейчас интересовал ее больше всего. — А где ваша жена? — Я неженат. Она вскинула голову и удивленно уставилась на него. — Вы что, развелись с матерью Лили? — Мы никогда не были женаты. — Не понимаю… Где же она? Почему она не живет вместе с дочерью? Тут ей пришло в голову, что человек, обладающий властью Сина, вполне мог отобрать ребенка у матери. — Мать Лили умерла. — Ой… — Джиллиан смутилась. — Простите, пожалуйста… Син ничего не ответил. Но его лицо… Джиллиан еще никогда не видела его таким мрачным. — Так вы растите ее один… — это был не вопрос. Она знала Сина всего два дня, но не сомневалась, что он не доверил бы воспитание своей дочери никому другому. — Разумеется, — сказал Синклер. Вероника внезапно опрокинулась. Син машинально протянул руку, усадил куклу на место и одернул белую кружевную юбочку. Как легко и непринужденно он это сделал! Так, словно всю жизнь ничем другим не занимался, только и делал, что играл с дочкой в куклы! И все же Джиллиан знала, что Син — жестокий человек, и под началом у него — целая армия людей с холодными глазами, помогающих ему вести его личную маленькую войну. — Папа! — Лили уже неслась обратно. Отводя руку от куклы, Син нечаянно коснулся руки Джиллиан, и это короткое прикосновение обожгло ее, словно огнем. Она с изумлением посмотрела, словно ища след от ожога. — Вот мед! — выдохнула запыхавшаяся Лили и плюхнулась на покрывало. — Спасибо большое, — сказала Джиллиан, потирая руку. — Пожалуйста! — важно ответила Лили. — Вы уже напились чаю? Син улыбнулся дочке. — Да, мэм. — А что же вы печенье не кушаете? — Если я съем еще хоть чуть-чуть, я так отяжелею, что не смогу встать! — Что за чушь, папочка! — фыркнула Лили. Син смотрел на дочь с невероятной нежностью, но Джиллиан знала, что эти глаза могут быть жесткими, как камень. И все же он не притворялся, что любит дочь, в этом Джиллиан была уверена. И он не задумывался о том, как он выглядит, играя с дочерью. Синклер Дамарон был слишком уверен в себе, чтобы заботиться о том, что подумают о нем другие, и не боялся, что Джиллиан примет его нежность за слабость. — Папа! — Что, детка? — Пожалей Хейди. Она плачет. Син сделал огорченное лицо. — Ай-яй-яй, какая жалость! Он взял куклу на колени. — Не плачь, Хейди! Смотри, какой вкусный чай у Лили! Он взял пустую чашечку и принялся поить куклу. Лили залилась смехом. А Джиллиан задумалась над тем, как сложен и противоречив этот человек. Когда он говорил о матери своего ребенка, глаза у него были стальные; и все же он, очевидно, души не чаял в этой девочке. И он не боялся выступить против человека, который способен обратить против него армию целого государства! — А у меня есть собака! — сообщила ей Лили. — Да ну? Правда? Лили кивнула. Очевидно, то, что она собиралась сказать, было для нее очень важным. — Мою собаку зовут Кирби. Только ее пришлось оставить дома, в Нью-Йорке. — Понятно. «Детская болтовня успокаивает, — подумала Джиллиан. — Наверно, потому, что она ни к чему не обязывает…» — А у вас есть дочка? — неожиданно спросила Лили. — Нет, — ответила Джиллиан, поспешно встряхнувшись. Нет, расслабляться в присутствии Дамаронов — любого из Дамаронов! — совсем ни к чему. — А сын? — Нет. У меня вообще нет детей. Лили сочувственно посмотрела на нее и протянула ей одну из кукол. — Пусть тогда Аннабель будет пока ваша дочь. — Нет-нет, не надо! Это же твоя кукла! — Нет, возьмите! Пусть она будет ваша, пока вы здесь живете. С ней вам будет не страшно. — Не страшно? — переспросила Джиллиан, не в силах скрыть удивление. Лили кивнула. — Ну да! Папа же вам говорил, чтобы вы не боялись! Джиллиан озадаченно посмотрела на Сина. Тот задумчиво смотрел на дочь. Значит, Лили слышала по крайней мере часть их разговора. Джиллиан протянула руку и погладила девочку по щеке. — Не беспокойся, радость моя. Со мной все в порядке. Лили кивнула с серьезным видом, отчего сразу стала выглядеть старше. — Ладно. Только все-таки пусть Аннабель пока побудет с вами. — Спасибо. А что она еще могла сказать? — Если она тебе понадобится, ты мне скажи. — Хорошо. Джиллиан посмотрела на куклу, лежавшую у нее на коленях. — А знаешь, Лили, когда я была маленькая, у меня была кукла, почти такая же, как Аннабель. — Правда? — Правда. Кукла была красивая, видимо, очень дорогая, с большими карими глазами и длинными волосами. Глядя на нее, Джиллиан не смогла вспомнить, как звали ее куклу, но она помнила, что ей казалось в детстве, будто эта кукла все-все понимает. — Наверно, у каждой девочки должна быть такая кукла, как Аннабель. Син взял дочь на руки и нежно прижал к себе, как самое бесценное на свете сокровище. — А у каждого папы должна быть такая Лили! — сказал он, притянув девочку к себе и чмокнув в макушку. — Но настоящая Лили есть только у меня! Лили радостно взвизгнула. В тот вечер Джиллиан решила поужинать одна. Ей необходимо было отдохнуть от Дамаронов. Когда Син занимался с дочерью, он выглядел слишком обаятельным, слишком нежным и заботливым. А Лили была слишком понятлива. И это заставляло Джиллиан чувствовать себя необыкновенно уязвимой. Да и один Син, без дочери, тоже выводил ее из равновесия. Он сбивал ее с толку. Она попала в самую опасную в своей жизни ловушку, и надо было с этим что-то делать. Хоть Син и говорит, что ей с острова не выбраться, бежать отсюда наверняка можно, надо только придумать как. А она вместо этого думает только о том, как бы разузнать побольше о нем и о той женщине, которая родила ему Лили. — Глупо, Джиллиан, — сказала она вслух. — Ужасно глупо. В дверь постучали, и Джиллиан открыла, даже не поинтересовавшись, кто это. — Добрый вечер, мисс Уайс! — сказал Клэй, вкатив в комнату тележку с ужином. — Где вам накрыть? — Да где угодно! Джиллиан не привыкла, чтобы ей прислуживали. На самом деле, она предпочла бы сама зайти на кухню и сделать себе сандвич. Но она много лет проработала в ресторанах и часто бывала в поместье Стефана и потому знала, что повара очень ревниво относятся к своей территории. Ей не хотелось портить отношения с Жаклин. — И, пожалуйста, зови меня Джиллиан. Юноша просиял от радости. — Хорошо, Джиллиан. Он поставил стол перед распахнутой балконной дверью и принялся его накрывать, то и дело выжидательно поглядывая на нее. По сравнению с американскими подростками Клэй выглядел каким-то удивительно свежим и неиспорченным. — Надеюсь, вам тут не очень плохо… — робко сказал он. Щеки у него порозовели. — Все в порядке, Клэй. Зачем вымещать свой гнев на мальчике? Он этого не заслужил. Он лишь невольный участник всего этого — так же, как и она. Он выпрямился и посмотрел ей в лицо с очень серьезным видом. — Вы, пожалуйста, не сердитесь на мистера Дамарона… Она вздохнула. Ну зачем он заговорил об этом! — Ваш мистер Дамарон меня похитил, Клэй. Чему же тут радоваться? — Но у него же есть причина! — Эта причина касается его, а не меня. — Но тут же здорово! Вы можете купаться, ловить рыбу, гулять… — Ловить рыбу? — Джиллиан насторожилась. — На лодке? — Не-е… — Клэй погрустнел. — Мистер Дамарон лодку брать не разрешает, пока не поймают мистера Уайса. Но тут есть пирс, с него хорошо ловится! Хотите, пойдем туда завтра? Джиллиан разочарованно покачала головой. — Нет, спасибо. Она-то думала, что нашелся путь к бегству! — Но… — Не беспокойся, Клэй. Я же сказала, все в порядке. — Ладно. Но если вы надумаете пойти на рыбалку… — Я тебе скажу. Спасибо. Они ее в гроб вгонят своей добротой и предупредительностью! Джиллиан смотрела, как Клэй накрывает на стол, и боролась с собой. Не стоит его об этом спрашивать! Ей до этого нет никакого дела! Это неприлично, в конце концов! Но, с другой стороны, ее ведь держат здесь против ее воли… Так почему она должна заботиться о приличиях? В этом нет ничего дурного, просто ей интересно… — Клэй! Вот ты всю жизнь живешь здесь, на острове. Ты был знаком с матерью Лили? Клэй мгновенно помрачнел. — Да не верьте вы этим газетам! — Каким газетам? — Ну, этим газетенкам, которые вечно смакуют всякие скандалы! На самом-то деле, все было совсем не так! — Ты хочешь сказать, что в газетах писали о Сине? — Да. Джиллиан всегда считала, что в газетах пишут о всяких знаменитостях, которые не имеют к ней никакого отношения. Хотя, впрочем, Син тоже не имеет к ней никакого отношения. Клэю, очевидно, отчаянно хотелось поболтать с ней. И в то же время он был рад случаю защитить своего героя. — В газетах писали, что она покончила с собой из-за него, но это все неправда! Джиллиан ахнула. — Она покончила с собой? — Ну да. Все винили его, но тетя Жаклин сказала, что мистер Дамарон ее с моста не толкал. Он снова принялся накрывать на стол. Надо что-то сказать… — Я думаю! — Надеюсь, ужин вам понравится. Тетя Жаклин сказала, что здесь нет ни одного яйца. А жаркое из цыплят, а не из рыбы. — Передай от меня ей спасибо. Так что же случилось? Отчего все винили мистера Дамарона? — Она оставила записку, что он разбил ее жизнь и она больше так не может. В газетах напечатали эту записку, но это все вранье. Мистер Дамарон — человек порядочный. Ну, предположим, с этим можно поспорить… Впрочем, ей все равно не удастся убедить Клэя, что он не прав. Джиллиан присела на кровать. — А почему ты так уверен, что он здесь ни при чем? — Потому что он ни при чем! Тетя Жаклин говорила, что мистер Дамарон сказал матери Лили, что он не любит ее и не хочет на ней жениться, но готов ее обеспечить. По-моему, это вполне честно и благородно! Джиллиан попыталась поставить себя на место этой неизвестной женщины, родившей Сину дочь. Да, если она действительно любила Синклера, можно понять, что она была в отчаянии от того, что он ее не любит! Но, с другой стороны, самоубийство — это же не выход… — Ты так уверенно говоришь об этом… Клэй снова поднял голову. — Ну да. Мистер Дамарон — замечательный человек! И он не стал бы обманывать женщину. Как ни странно, Джиллиан этому поверила. Синклер ни разу не попытался ей соврать. — Тетя Жаклин говорила, что то, что писали в газетах, отчасти было правдой, но при этом они столько приврали… Она говорила, что мать Лили была богатая и истеричная женщина, и она вечно строила какие-то козни. — Козни? — Ну да. Она пыталась управлять мистером Дамароном. М-да. Управлять Сином не так-то просто. Если вообще возможно. Однако… — Однако отчасти ей это удалось. Она забеременела, — сказала Джиллиан. — Он этого не хотел, — вступился за хозяина верный Клэй. — Ну, не сама же она сделала себе ребенка! Клэй покраснел. Джиллиан поняла, что разговор зашел чересчур далеко. — Вот ужин, Джиллиан. Кушайте, пожалуйста. — Э-э… Спасибо, Клэй. — Пожалуйста. Когда поедите, позвоните мне, я приду и заберу посуду. И еще… — Что? Клэй покачал головой. — Ничего, просто… Если вам захочется поболтать, можете позвать меня. И если вам что-нибудь нужно… — Я позвоню. Спасибо, Клэй. «Хороший мальчик, — подумала Джиллиан, когда Клэй вышел. — Но не стоило заставлять его говорить о Сине и матери Лили. Это непростительно!» Правда, все, с кем она встречалась здесь, на острове, как-то ухитрялись внушить ей доверие, но все равно это непростительно! И все же она не могла не думать о Сине. Она рассердилась на себя. Его дочь слишком очаровательна, а сам он слишком привлекателен. И, что самое худшее, он борется за правое дело! Но средства, которые он применяет, недопустимы! И чем скорее она уберется с этого острова, от этих людей — от него! — тем лучше. Джиллиан посмотрела на Аннабель. Она усадила куклу на кровать, прислонив к подушке. Если бы только все было так просто, как кажется Лили! Если бы кукла могла ее утешить! Если бы она могла поверить Сину, который уверял ее, что бояться нечего! Но он ничего не понимает. Никто ничего не понимает. А она понимает. И потому ей страшно. 6 Темнота. Непроглядная тема обступила ее со всех сторон. Джиллиан села на кровати. Сердце у нее отчаянно колотилось. Она поспешно нащупала выключатель настольной лампы. Лампа не горела. Света не было. За окном была тьма и жуткие черные тени, подкрадывающиеся к ней. О Господи! Надо поскорее найти свет! Джиллиан вскочила с постели и бросилась к двери. Светильники в коридоре горели, но это ее не успокоило. Она смертельно боялась темноты. Джиллиан просто не могла рассуждать разумно. Она знала одно: темнота — это зло. И боль. Она ненавидела темноту. Вот почему она так плохо спала. Вот почему Джиллиан всегда спала со светом. Она оглянулась назад. За спиной, в спальне, царила угрожающая, безмолвная тьма. Джиллиан круто развернулась и направилась к двустворчатым дверям в конце коридора. Она бесшумно отворила дверь и скользнула внутрь. В спальне Сина тоже было темно. Но она слышала его глубокое, ровное дыхание, чувствовала тепло, исходящее от его тела, и дышать ей сразу же стало легче. Она вспомнила о револьвере, который лежит у него под подушкой, но вспомнила лишь мельком. По сравнению с ее спальней, пустой и темной, револьвер казался совсем не страшным. Она подошла прямо к его постели и присела на нее. Лампа над кроватью вспыхнула, осветив постелей небольшой кусок пола, покрытый ковром. Синклер рывком сел. — Джиллиан? Что такое? — У меня… это… лампа погасла. Темно. Лампа не зажигается. Син протер глаза, потянулся за массивными золотыми часами, лежавшими на ночном столике. — Джиллиан, сейчас три часа ночи. Вы почему не спите? — Я же говорю — лампа погасла! — Она обняла себя за плечи, чтобы унять нервную дрожь. — Я ее оставила включенной, когда ложилась спать, я всегда лампу оставляю — ночью проснулась, а в комнате темно! Он посмотрел на нее внимательнее. На Джиллиан была тонкая кремовая ночная рубашка, руки и плечи у нее были обнажены, и грудь соблазнительно вздымалась, чуть выступая в низком вырезе. Но лицо её было покрыто смертельной бледностью, и глаза потемнели от страха. — Вы о чем? Какая лампа? — Ночник. Такой же, как этот. Она указала на ту лампу, что висела над кроватью Сина. — Может быть, лампочка перегорела? — предложил он. — Да, наверное. Она плотнее обняла себя за плечи. Да, лампочки время от времени перегорают, умом она это понимала. Но логика была бессильна против ребяческого страха: кто-то забрался в ее комнату, пока она спала, и выключил лампу, а теперь бродит рядом, вынашивая какие-то коварные замыслы. — И вы пришли, чтобы сказать мне об этом? — спросил Синклер, пытаясь понять, в чем дело. — Да. Очевидно, дело было не только в этом. С ней что-то происходит — понять бы еще, что именно! Хуже всего было то, что Джиллиан смотрела на него так, как иногда смотрит Лили, когда ждет, что он сейчас непременно ответит на ее вопрос или разрешит какую-то проблему. Будь это Лили, Синклер легко сумел бы успокоить ее. Но ведь Джиллиан не ребенок! И чувства, которые он к ней испытывал, были какими угодно, только не отцовскими. Она была ужасно привлекательна, но в эту минуту выглядела ужасно беззащитной, и все его тело стремилось к ней, содрогаясь от желания — совершенно недопустимого запретного желания! Син наклонился к ней и коснулся ее щеки, стараясь уверить себя, что сделал это не потому, что ему хотелось дотронуться да Джиллиан, а потому, что надо же ее успокоить! — Я вам вверну новую лампочку. Идет? — Идет… — Вот и хорошо. Да, все хорошо — только вот он никак не может заставить себя отодвинуться от нее. Ведь у нее такой вид, словно она вот-вот расплачется! Она была такой мягкой, такой дьявольски соблазнительной; ее кожа блестела при свете лампы, словно шелк, а ее волосы… Сину так и хотелось пригладить их и снова взлохматить, чтобы она стала еще растрепанней и еще милее… — Вы что, боитесь темноты? Джиллиан хотела было ответить «нет», но тут же осознала, как глупо было бы отрицать столь очевидную вещь. Она постепенно успокаивалась, страх отступал. Но ей все равно было страшно возвращаться в свою огромную, темную, пустую спальню. — Да, — неохотно ответила она. — Я боюсь спать в темноте. — Вы, значит, привыкли спать со светом? Она машинально отбросила со лба прядь волос, которая тут же снова упала ей на лицо. — Да. Я всегда оставляю лампу включенной. Синклер, не вполне понимая, что делает, попытался отвести непослушную прядь — и словно завороженный смотрел, как она змейкой скользнула на прежнее место. — А почему, собственно, вы боитесь темноты? Его прикосновение к ее лбу снова обожгло ее. Огненная волна разошлась по всему телу. Джиллиан сцепила руки на коленях и опустила глаза. Она не могла объяснить ему причины своего страха — точно так же, как не смогла бы объяснить себе, почему она пришла к нему. — Извините, пожалуйста. Я понимаю, все это должно выглядеть ужасно глупо… — Да не извиняйтесь! Я понимаю, есть вещи, которых мы боимся помимо своей воли. С этим уж ничего не поделаешь… — Д-да, наверное… Странно, что он это понимает. Неужели у него тоже есть свои страхи? — Ничего удивительного, — продолжал Син. — Вы в чужом доме, ситуация очень напряженная… Джиллиан испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, у него на постели было очень хорошо и уютно. С другой — она чувствовала себя ужасно неловко. В данный момент чувство неловкости преобладало. «Но ведь сложившаяся ситуация не укладывается ни в какие рамки этикета!» — сказала она себе, словно ища оправдание. Его простыни были тонкие и мягкие, и от них пахло им, его телом. Синклер сидел так, что шелковые трусы натянулись, подчеркивая его мужские достоинства. Джиллиан внезапно заметила, что во рту у нее пересохло. — Вы знаете, я только теперь сообразила, что мне следовало бы вызвать Жаклин… Он понимающе усмехнулся. — Да почему же? Если бы вызвали Жаклин, я бы сегодня выспался самым бессовестным образом… Стало быть, он понял, зачем она вчера ночью устроила всю эту суматоху с подушками. И все же он послушно пошел с ней, помог ей найти подходящую подушку… Да, Синклер и в самом деле необычный человек. — К тому же, — продолжал Син, улыбаясь, — до моей комнаты от вас ближе, чем до комнаты Жаклин… Джиллиан кивнула, чувствуя себя еще глупее, чем раньше. Прошлой ночью она нарочно разбудила его, чтобы позлить, а он не рассердился. И вот она опять явилась к нему посреди ночи, и оба они почти голые… Бессознательно, не задумываясь, она снова создала близость между ними, напряженную, но тем не менее вполне ощутимую. — Не знаю, как это вам удается так крепко спать. Вот Стефан сейчас наверняка глаз не смыкает. Интересно, сознает ли она, что только что дала ему возможность заглянуть в душу Уайса? До сих пор она не сообщала ему никакой информации о Уайсе. Впрочем, он в этом и не нуждался. — А почему бы мне не спать? У меня все готово. — И вы уверены, что у вас все получится? Он кивнул. Джиллиан помрачнела. Какое-то время оба молчали. Син до боли стиснул зубы. Как он хотел ее! Он снова коснулся ее щеки, на этот раз позволив себе продлить прикосновение. Но теперь ему было мало простого прикосновения. Будь это любая другая женщина, в любых других обстоятельствах, он просто взял бы ее. Но только не Джиллиан. — Джиллиан, простите меня, — его голос звучал приглушенно и немного хрипловато. — На вас все это свалилось… а ведь вы ни в чем не виноваты! Джиллиан изумленно заморгала. Она ждала чего угодно, только не извинений. — Наилучшим извинением было бы отправить меня домой! Его губы скривились в грустной улыбке. — Вы опять? — Не опять, а снова! Неужели вы думаете, что я хоть на минуту способна смириться с тем, что произошло? — Я надеялся… — Надеялись? — Надеялся. Джиллиан долго была для него всего лишь именем, средством для достижения собственных целей, и Син без колебаний воспользовался ею. Но потом он увидел ее, познакомился с нею, и теперь… Теперь для него было очень важно, как она себя чувствует. — Я чувствую себя достаточно виноватым, чтобы сделать все, что в моих силах, ради того, чтобы вам было хорошо. Но от своих планов я не откажусь. Теперь это уже невозможно — даже если бы я хотел этого. — А вы этого не хотите. — Не хочу, — просто ответил он. — И все же мне очень жаль, что пришлось втянуть вас в это дело. Я знаю, что вы меньше всего хотите, чтобы ваш отчим прилетел за вами и подверг себя опасности ради вас. Но он должен платить за свои грехи. — Многие люди, — тихо сказала Джиллиан, — мирно доживают до смерти, так и не расплатившись за свои грехи. — Возможно. Но за убийство моей семьи Уайс непременно заплатит. Его уверенность задела Джиллиан. — Но если он заплатит так, как вы рассчитываете, это убьет мою мать. Вот мне и хотелось бы знать — сколько еще невинных людей должны будут заплатить за грехи Стефана? Я… Моя мать… Жители этого острова… — Нет! За это будет расплачиваться только сам Уайс. — Неправда! Вы с самого начала рассчитывали на меня, и, стало быть, расплачиваться приходится мне, — Джиллиан все больше распалялась. — Так ли уж дорого вы расплачиваетесь? — с сарказмом спросил Дамарон — Подумаешь, слегка нарушили привычный ход вашей жизни. И то ненадолго. Кое-кто счёл бы это просто бесплатными каникулами. — Вы не понимаете, о чем говорите! — воскликнула она дрожащим голосом. Синклер стиснул зубы. Теперь, когда он увидел свой план глазами Джиллиан, тот действительно показался ему очень жестоким. Но потребность отомстить за гибель родителей въелась в его плоть и кровь, так что он просто не мог отказаться от мести. — Я извинился… — И думаете, что теперь все в порядке, да? — Нет, — тихо ответил Син, глядя ей в глаза. — Это мой грех. И он будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Джиллиан почему-то поверила ему. Она верила всему, что он говорил. Однако ей от этого было не легче — ведь она-то по-прежнему находилась в двусмысленном положении! — Скажите, а вы не преувеличивали насчет вашей матери? — спросил он. Джиллиан вздохнула и покачала головой. Она сердилась и на него, и на себя, но на себя больше. Ведь он же враг! А она мало того, что разговаривает с ним как ни в чем не бывало, так еще и сидит у него на постели и отчего-то чувствует себя так уютно… — На самом деле, я не знаю. У нее всегда было слабое здоровье. Уже несколько раз казалось, что она находится на грани смерти, а она до сих пор жива. Но потеря Стефана будет для нее смертельным ударом. Она его обожает. — Если вашей матери понадобится помощь, вы дайте мне знать. И вообще, если вам что-то понадобится… — Не понадобится! — Он прикусил губу. — Вы имеете в виду, что вы не примете моей помощи? — Вот именно. Что ж, видимо, ей не остается ничего другого, как смириться с тем, что эти двое вступят в свою смертельную игру, и она ничем не сможет им помешать. Но когда все это кончится, Джиллиан сможет вернуться к своей прежней жизни. И не желает она иметь ничего общего ни с тем, ни с другим! Син почувствовал, как она меняется прямо на глазах, закрывается, уходит в себя, становится чужой, и поспешил исправить свою ошибку. — А что вы будете делать, когда уедете отсюда? Вернетесь в Мэн? Снова будете работать официанткой? — Это моя жизнь, моя работа. — Но почему? Ведь ваш отчим — один из самых богатых людей в мире! — Его деньги — это его деньги, а не мои. И к тому же я люблю свою работу. Это была правда. Но правдой было и то, что ей были не нужны деньги Стефана. — И вас устраивает, что вы живете в такой маленькой квартирке? — не поверил ей Дамарон. — Устраивает. Мне не нужно много места. — При условии, что она может в любой момент оттуда выйти. — И вообще, какое вам дело до моей личной жизни? — Мне просто непонятно… — Мне тоже многое непонятно, ну и что? — вздернула подбородок Джиллиан. Умом Син понимал, что он не может и не должен ожидать от нее ничего, ни теперь, ни потом, когда все закончится. И все же продолжал хотеть ее. На самом деле его чувства уже вышли из-под контроля, и он понятия не имел, что ему с ними делать. — Я слышал, вы расспрашивали обо мне, — сказал он после паузы. — Что? Джиллиан не сразу поняла, о чем это он. Потом вспомнила — и поспешила объяснить: — Я не хотела говорить об этом. Это вышло само собой… — Да нет, я знаю: Клэй меня защищал. — Он считает вас очень порядочным человеком. Синклер улыбнулся. Джиллиан снова выбралась из своей раковины и перестала обороняться, как бывало всякий раз, когда она вспоминала о том, что с ней произошло. — Но его-то я не похищал. Вы это имеете в виду, верно? — Вот именно. Ее взгляд упал на губы Сина. И зачем ему еще охрана, при такой обезоруживающей улыбке? — Клэй вас просто обожает. Улыбка неожиданно исчезла. — Хотел бы я знать, что надо сделать, чтобы заставить вас обожать меня! — странным голосом произнес он. — Обожать вас?! Их беседы постоянно принимали такой неожиданный оборот, что у Джиллиан просто дух захватывало. Но это было уже чересчур! Почему он задает ей подобные вопросы? Что у него на уме? — Вам кажется, что это невозможно, не правда ли? — Абсолютно! — В самом деле? — К чему все это? В ночной тишине ее голос звучал робко и неуверенно. Джиллиан сама не слышала себя за стуком собственного сердца. Что-то происходило между ними, что-то росло и крепло в ее душе, и Джиллиан была не в силах предотвратить это. — Неужели мой грех против вас столь непростителен? А, Джиллиан? Его глаза блестели, как темные изумруды. Он снова задал странный вопрос. Но на него Джиллиан могла ответить. — Да, теперь я понимаю, почему вы это сделали. Но не думайте, что по этой причине я смирюсь с тем, что вы сделали! В душе у него внезапно проснулась безрассудная надежда. — Понимание — это первый шаг… — Первый шаг? К чему же? — в ее голосе звучало сомнение. — Ко многому. Ответ предоставлял ей богатые возможности для выбора. И этот выбор пугал Джиллиан. Больше всего ей сейчас хотелось коснуться его тела. Она никогда прежде не испытывала подобных чувств. Ни к одному мужчине. Но его кожа отливала темным атласом при свете лампы, а под кожей переливались мощные мышцы. Джиллиан боязливо заглянула Сину в лицо. — Скажите, Син… а почему для вас так важно, что я о вас думаю? Ее вопрос заставил его задуматься и отдать себе отчет в собственных чувствах. Она пришла к нему, потому что ей было страшно, и он добросовестно старался ее успокоить. Но она такая душистая, в одной ночной рубашке, и глаза у нее такие ясные, что всю душу насквозь видно. Он знал несколько ответов на ее вопрос, и солгать было куда проще, чем сказать правду. Он хотел ее. В конце концов Синклер все же решился. — Мне не хотелось бы вас напугать, — медленно начал он внезапно охрипшим голосом, — но вы… вы очень привлекательны. И сейчас мне больше всего хочется уложить вас на эту кровать и любить всю ночь напролет. «Напугать» — не совсем то слово, подумала Джиллиан. Она боялась, к примеру, темноты. Или замкнутого пространства, откуда она не может выйти. А то, что Синклер Дамарон ее хочет, попросту встревожило ее. Потому что она знала, что отношения с Сином не могут быть простыми и легкими. Этот человек потребует многого, очень многого. Но и даст очень много… И он никогда не станет принуждать ее к чему-то против ее воли. Вот это ее действительно пугало! Потому что ей некого было бояться, кроме одного человека. Себя самой. Она ни разу не влюблялась всерьез, уже смирилась с тем, что эта участь миновала ее. Джиллиан рано привыкла к самостоятельности и не нуждалась ни в ком. Некоторые ее друзья становились любовниками. Но каждый раз эти связи были мимолетными, и, когда они обрывались, Джиллиан не жалела о них. Но с Сином все будет иначе. В этом Джиллиан была абсолютно уверена. Если между ними завяжется роман, то… то надвигающаяся буря покажется ей пустяком по сравнению с этим! — Джиллиан… Она вздрогнула и очнулась. — Да? — Не бойтесь, — тихо сказал он. — Я не причиню вам вреда. — Я знаю… Син снова улыбнулся своей неотразимой улыбкой. — Ну что ж, если вы так верите в мою честность, могу сказать, что я изо всех сил старался не влюбиться в вас. Джиллиан вспомнила слова Клэя: «Мистер Дамарон — человек порядочный!» — и снова поверила Сину. Он человек благородный и живет, следуя своему собственному кодексу чести. Он совершил зло, чтобы отомстить за зло, причиненное ему, и, когда Стефан прибудет сюда, Дамарон, скорее всего, снова совершит зло. Он заставил Джиллиан страдать. И не только потому, что похитил ее и привез сюда. Впервые в жизни она почувствовала, что нуждается в другом человеке. В ее глазах это тоже было грехом. Она не желала испытывать к нему никаких чувств, тем более влечения… — Но вы здесь, рядом со мной, — продолжал он. Голос его сделался мягче и глубже. — А человек, который видит вас, не может в вас не влюбиться. Джиллиан окатило волной жара, лишающего ее сил к сопротивлению. Она не нашлась, что ответить. А Синклер продолжал: — Прежде, чем я встретился с вами, мне было все равно, что станет с Уайсом. Честно говоря, мне и теперь все равно, но ради вас… Она наморщила лоб, пытаясь понять, к чему он клонит. Ей трудно было уследить за неожиданными поворотами его мыслей. — Что «ради меня»? — Предположим, я пообещаю вам сделать все, что в моих силах, чтобы не убивать Уайса… — Зачем это, Син? — растерялась она. — Вы что, пытаетесь заключить со мной сделку? — А вы согласитесь? — быстро спросил он. — Смотря чего вы хотите. — Хорошо сказано. — Ну, так и что же? Он протянул руку и обвел пальцем линию ее губ. Джиллиан снова ощутила прилив жара, и кровь быстрее побежала по жилам. — Нет, Джиллиан. Я не пытаюсь торговаться с вами. Я просто хотел посмотреть, что вы ответите. — Прошу прощения, а что я могу ответить на подобное предложение? Что именно вы ожидали услышать? Он опустил руку, но не отвел взгляда от ее губ. — Ну а что, если я пообещаю, что сделаю это в любом случае? — спросил наконец Дамарон, неохотно переведя взгляд чуть выше и посмотрев ей в глаза. — Что я постараюсь не убивать Уайса, а сдать его властям живым и невредимым? — Постараетесь? Так же, как вы стараетесь не прикасаться ко мне? И зачем она это сказала? — Вы хотите, чтобы я был настойчивее? — по его губам проскользнула усмешка. Честнее всего было бы ответить «да», но вместо этого Джиллиан сказала: — Вы уходите от темы. — Я? А может, это вы уходите от темы? А, Джиллиан? О чем бы я ни говорил, я все равно говорю о вас. Джиллиан сглотнула. — Вы обещаете не убивать Стефана? — Я постараюсь. — Почему? Син говорил задумчивым тоном, но глаза у него возбужденно блестели. — Понимаете ли, мне не хочется, чтобы вы запомнили меня как человека, который убил вашего отчима. Джиллиан изумленно уставилась на него. Да, Синклер Дамарон, несомненно, был самым поразительным человеком из всех, кого она встречала! Он похитил ее, заставил ее ненавидеть себя — а потом объяснился, заставив ее понять, почему он это сделал. Мало того, он позволил ей увидеть, как он добр и ласков со своей дочерью. И он все время заботится о ней, Джиллиан! Он сказал, что хочет ее, но не предпринимает никаких шагов к сближению. Его прикосновения обжигали ее огнем, но ей так хотелось сгореть в этом пламени. Он словно бросал ей вызов. И, что самое странное — когда она нуждалась в защите, она стремилась к нему. С каждой минутой она хотела его все сильнее. Это само по себе было ловушкой. И Джиллиан снова охватила паника. Она огляделась, словно ища выхода. — Простите… вы не могли бы поменять у меня лампочку? — Прямо сейчас? — Да, пожалуйста… Несколько мгновений он пристально смотрел на нее. — А нельзя ли спросить, почему именно теперь? Что она могла ему ответить? — Нет. — А что, если я попрошу вас остаться? Ей очень хотелось принять его предложение. Но, когда она осознала это, паника вспыхнула в ней с новой силой. Джиллиан буквально задыхалась от страха. — Нет. Синклер молча встал с кровати и вышел из комнаты. Джиллиан только теперь заметила, что сердце у нее бешено колотится, так же, как тогда, когда она в первый раз вошла в эту комнату, разыскивая Сина. Когда она проснулась в темноте, ее первым и единственным порывом было броситься разыскивать его. Она даже не дала себе труда подумать. Нет, впредь ей следует вести себя осторожнее. Никаких ночных визитов. Никаких бесед. Никаких расспросов. Не следует давать ему возможность прикасаться к себе. И самой к нему не прикасаться… Он уже и так перевернул всю ее жизнь вверх дном. Она не позволит ему еще больше выбить себя из колеи. Не позволит… Вернувшись к себе, Джиллиан долго ворочалась в постели, пока наконец не заснула тревожным, беспокойным сном. Проснувшись, она обнаружила, что лампочка у ее постели по-прежнему горит ярким светом, а над островом занимается заря, такая же прекрасная и мирная, как и всегда. Лежа в постели, Джиллиан вспоминала прошлую ночь с ее страхами и влечением к Сину, захватившим ее врасплох. Это чувство не было ни случайным, ни безопасным. И вообще, оно было недопустимым. Джиллиан уже научилась управляться со своим страхом. Теперь осталось научиться управлять этим новым, растущим влечением. Синклер сказал, что от нее зависит, будут они заниматься любовью или нет. И Джиллиан твердо решила: не будут. По расчетам Дамарона, Стефан вот-вот должен был появиться. Значит, скоро все это так или иначе кончится и она сможет наконец вернуться к своей привычной жизни, а Син вернется к своей. Джиллиан трудно было поверить, что она снова очутится в Мэне и все пойдет по-прежнему, но она знала, что так должно быть. «Господи, — молилась она, — пусть все будет как раньше!» Но через несколько минут она встала под душ, и струи воды окончательно разбудили ее, заставив отчетливей вспомнить минувшую ночь. Джиллиан снова увидела перед собой темно-зеленые глаза, и эту волшебную улыбку, которая пробудила в ней такие желания и чувства, о которых Джиллиан прежде и не подозревала. Но она твердо сказала себе, что чувствам, которые испытывают они с Сином, доверяться не следует. Сейчас они оба испытывают сильное напряжение, хотя и по разным причинам. Если бы это зависело от нее, она никогда не очутилась бы на этом острове. Если бы это зависело от Синклера, он предпочел бы вовсе не замечать ее. А то, что они оба чувствуют — всего лишь результат неестественной ситуации, в которой оказались они оба. Временно оказались. Скоро все это кончится. Очень скоро… Джиллиан вытерлась после душа, надела белье, натянула футболку и джинсы. Синклеру Дамарону было не так уж трудно собрать ее вещи, — подумала она с усмешкой. Выбор у него был небольшой: она почти ничего не носила, кроме футболок и джинсов. Джиллиан остановилась, представив себе, как Син роется в ее шкафу, перебирая не только одежду, но и белье — трусики, лифчики… Вряд ли он рассматривал их. Он, наверно, торопился. И вообще, он мог трогать ее вещи, ее тело, но сердца ее он не тронул и не знает тайн, которые хранятся в ее душе. Одевшись, Джиллиан с сомнением посмотрела на телефон. По идее, сейчас ей следовало бы позвонить Жаклин, заказать завтрак и подождать, пока его принесут сюда. Но она сама привыкла работать официанткой и чувствовала себя неловко, когда кто-то прислуживал ей. И вообще, ей просто не сиделось на месте. Она вышла из комнаты и отправилась разыскивать кухню. Прожив в доме несколько дней, Джиллиан уже представляла себе расположение комнат. Она хорошо знала то крыло, где находилась ее комната. Бродя по дому, она обнаружила, что все жилые комнаты здесь просторные и светлые, отделанные в ярких, тропических цветах. Очень славный дом. Очень уютный. Возможно, ей никогда больше не придется побывать в таком приятном месте. Но Джиллиан не могла наслаждаться покоем и красотой этого места. Кухню она нашла почти сразу. Ни Клэя, ни Жаклин там не было. Вместо них Джиллиан обнаружила там двух девушек, очень вежливых и дружелюбных, но немало удивленных ее появлением. Тем не менее они бросились подавать ей завтрак и ужасно растерялись, когда Джиллиан отказалась от их услуг. Джиллиан успокаивающе улыбнулась им. — Все в порядке, — сказала она. — Я сама управлюсь. Она налила себе чашку кофе, завернула в салфетку пару рулетов и пошла на террасу. Джиллиан уселась за стол и с удовольствием огляделась. Отсюда ей открывался прекрасный вид на весь этот райский уголок. Всюду, куда ни глянь, пышно росли самые разные цветы, и воздух был наполнен их благоуханием. Вдалеке колыхалось море, и солнечные зайчики плясали на зелено-голубых волнах. Внезапно она нахмурилась, медленно опустила чашку на стол и внимательно огляделась. Что-то было не так. Слишком тихо было вокруг. И охранников не было видно… Ветер дул по-прежнему, но все казалось каким-то застывшим. Даже птицы в ветвях и то щебетали не так громко, как раньше. Эта неподвижность и тишина внушали тревогу… Да нет, это, наверно, только кажется. — Доброе утро. Она обернулась, увидела перед собой знакомые зеленые глаза, и у нее перехватило дыхание. Его темная фигура резко выделялась на фоне голубого, безоблачного неба, и каждая клеточка в Джиллиан потянулась к нему, к его гибкому, мускулистому телу, к его мощной мужской силе… До того, как появился Синклер, Джиллиан казалось, что она уже успокоилась, взяла себя в руки и контролирует свои эмоции. И еще ей казалось, что она не хочет его видеть. Как она ошибалась! Его появление было для нее, словно гром с ясного неба. Тихое утро сразу стало шумным: ее оглушили собственные невысказанные желания. — Мне звонили с кухни. Вы напугали наших девушек. На нем была черная рубашка с короткими рукавами, заправленная в черные брюки. Джиллиан подумала, что Синклер всегда выглядит элегантным, независимо от того, что на нем надето. Сегодня она собиралась побыть наедине с собой. Ну и пусть они с Сином ведут задушевные разговоры по ночам. Неважно, что у нее учащается пульс, когда он прикасается к ней. Она здесь не на каникулах, и не следует этого забывать! — Чем? Тем, что сама взяла себе завтрак? Он слегка усмехнулся и кивнул. — Именно так. — Чего же они испугались? Неужели они думают, что мне так трудно налить себе кофе и взять горячий рулет? — Нет, конечно. Но ведь это их работа… — Понимаете, Син, я не привыкла, чтобы мне прислуживали. Или у вас запрещено входить на кухню всем, кроме тех, кто там работает? Он опустился на стул напротив, но остался напряженным. — Если вы спросите меня и большинство других обитателей нашего дома, вам скажут, что ничего подобного. Однако если вы спросите Жаклин, — коротко усмехнулся он, — она ответит, что да, запрещено. По-моему, она считает, что это ее территория, и не любит пускать туда посторонних. Джиллиан вздохнула. Нет, это не та битва, в которой непременно нужно одержать верх. — Ладно, Син. Успокойтесь, я не буду устраивать набегов на вашу кухню. В конце концов, мне не так уж долго осталось тут жить… Он угрюмо посмотрел на нее, потом взглянул на часы. — День сегодня чудный. Не хотите прогуляться на свежем воздухе? — Я и так на свежем воздухе… — Да, конечно. Но вы слишком засиделись дома. А я хотел предложить вам пройтись. Давайте спустимся на пляж или хотя бы на нижнюю террасу. Пульс Джиллиан участился. Он сам ищет ее общества! — Вы хотите пригласить меня на пляж? Он кивнул. — У воды сейчас очень хорошо. А почему, собственно, она так удивилась? В конце концов, Синклер ведь ночью признался, что хочет ее. Но сейчас ничто в его поведении не давало повода предположить, что он предлагает ей нечто большее, чем обыкновенную прогулку. — А где Лили? Она ведь в это время обычно гуляет на пляже, — поинтересовалась Джиллиан. — Рена учит ее шить кукольные платья. — То-то она, должно быть, рада! Синклер снова взглянул на часы и сказал: — Да, наверно, сегодня после обеда нам устроят показ моделей. Он встал и предложил Джиллиан руку, и она опёрлась на нее, не успев подумать, стоит ли это делать. 7 — Вам вчера удалось заснуть после того, как вы вернулись в свою комнату? — спросил Син, спускаясь вместе с ней по каменным ступеням. Где-то по дороге он выпустил ее руку. И непрерывно говорил обо всяких пустяках. «Собственно, почему бы и нет, — подумала Джиллиан, — но только это так не похоже на его обычное поведение…» Какой-то он был… скованный, что ли. Странно. Джиллиан была уверена, что Синклеру Дамарону очень редко случалось чувствовать себя не в своей тарелке. Обычно он был исполнен уверенности. Вряд ли полуночного визита женщины — любой женщины — оказалось бы достаточно, чтобы выбить его из седла. — Удалось. А вам? — Мне тоже. Его лицо было таким же суровым, как всегда, и держался он так же уверенно — и все же что-то было не так. Синклер избегал смотреть ей в глаза. Может быть, он жалеет о признании, которое сделал ей этой ночью? А, ей-то что до этого! И вообще, напрасно она отправилась гулять с ним. — Син, что-то случилось? По-моему, вы чем-то озабочены… Он взглянул на нее и тут же отвел глаза. — Нет. А почему вы спрашиваете? Она пожала плечами. — Не знаю. Вы какой-то… напряженный. — А вам не кажется, что у меня достаточно на то причин? — Но ведь ночью вы говорили, что абсолютно не волнуетесь из-за Стефана. Вы утверждали, что прекрасно спите… Упоминать другую тему их ночной беседы было бы неразумно. Она не собирается с ним спать, так что и обсуждать это незачем. — А куда подевались ваши охранники? — Куда им положено. Куда же они денутся? Джиллиан с любопытством отметила, что в голосе Сина прорвалось раздражение. — Обычно я их вижу. — В самом деле? Ну, значит, они лучше научились маскироваться. — А по-моему, от них куда больше пользы, когда их видно, — заметила она. — Это зависит от того, чего именно вы хотите. — Да, наверное. Но… Но в этот момент он взял ее за руку и заставил остановиться. Они стояли на нижней террасе, над самым пляжем. И что-то в самом деле было не так. Джиллиан не знала, что именно, но чувствовала, что ей было куда легче разговаривать с ним ночью, сидя у него на кровати, чем теперь. — Син, что… — Вы все еще беспокоитесь из-за охранников? Почему? О ком вы, собственно, беспокоитесь? Она напряглась. Синклер еще никогда не разговаривал с ней таким резким тоном! — Если вы имеете в виду, о ком я беспокоюсь: о вас и жителях этого острова, или о Стефане, то, на мой взгляд, подобный вопрос не заслуживает ответа. К тому же она все равно не могла бы ответить на этот вопрос. Она беспокоилась слишком о многом и не могла бы определить, что тревожит ее больше. Все ее тревоги переплетались и сливались воедино. — Да, вы правы, — сказал Син, помолчав. — Такой вопрос не заслуживает ответа. Джиллиан пыталась отмахнуться от мыслей о том, что происходит с Сином. Мало у нее собственных, серьезных проблем, чтобы волноваться еще из-за этого? Но она все же волновалась. Утро было прекрасное, вокруг цвел дивный сад, у самых ног плескался океан, а Джиллиан думала только о Сине. «Что ж, это вполне естественно», — сказала она себе. Син — энергичный, обаятельный мужчина, притягивающий к себе, как магнит. Он стоял, расставив ноги, сунув руки в карманы брюк, и смотрел вдаль, напряженный и собранный, готовый к битве. Он казался суровым и цельным, словно каменный монолит, и прекрасно вписывался в дикую красоту острова. — Син? — Да? — отозвался он отсутствующим тоном. Она хотела понять, в чем дело, хотела, чтобы Синклер объяснил ей или хотя бы намекнул, что случилось. Но не знала, как сказать об этом. И не нашла ничего лучшего, как спросить: — Вы живете здесь круглый год? Вопрос был дурацкий и неуместный, но она не могла придумать ничего другого. — Нет. В основном я живу в Нью-Йорке, но стараюсь приезжать сюда как можно чаще. И мои кузены тоже. Мы очень любим собираться здесь все вместе. — Да, наверно, хорошо быть членом такой дружной семьи, — сказала Джиллиан, не подумав, и только потом сообразила, что как раз этого говорить не следовало. Но было уже поздно. Син подхватил предложенную тему. Он в первый раз за все утро посмотрел ей прямо в лицо. — Но ведь вы, похоже, тоже любите свою мать и отчима. Вы то и дело ездите домой… Джиллиан покачала головой. — Нет, я никогда не чувствовала Ближний Восток своим домом. Я езжу туда, чтобы повидаться с матерью, вот и все. Мой дом в Америке. — В Мэне? — Где получится. Син кивнул. Он смотрел на ее волосы, развевающиеся на ветру. — Вы часто переселяетесь с места на место? Джиллиан вздохнула. И зачем только она отправилась на эту прогулку? — Насколько я понимаю, люди, которые следили за мной, должны были сообщить вам об этом, — не упустила случая уколоть его Джиллиан. — Ну, разумеется. — Как это мило с вашей стороны! Он вскинул брови. — Это было необходимо! — Смотря для кого. — Но я-то, естественно, говорю со своей точки зрения. — Естественно. Она изо всех сил старалась вести тихую, незаметную жизнь — и все равно до нее добрались! Син нашел ее, похитил, и… и соблазнил. В какой-то мере. В последнее трудно было поверить, но тем не менее это была правда. А иначе отчего бы она согласилась отправиться с ним гулять сегодня утром? Зачем бы она стала так лихорадочно искать тему для разговора — лишь бы он поговорил с ней? И с чего бы она — она! — начала чувствовать себя неловко? Она не понимала, зачем Синклер пришел к ней и пригласил на прогулку. Он, казалось, не интересовался ею, не хотел говорить с ней… Джиллиан решила уйти к себе. — Син! Зачем, собственно, вы привели меня сюда? — поинтересовалась она, надеясь получить от него, как обычно, прямой ответ. Тут до них донесся какой-то едва различимый звук. Джиллиан сперва не поняла, что это было. Син повернулся к ней. На лице у него было странное выражение. — Джиллиан… — Что?.. Она обернулась на звук и увидела самолет, летящий над океаном на бреющем полете по направлению к острову. — Это кто-то из ваших? Джиллиан еще не успела закончить, как поняла, что нет. Самолет подлетел ближе, и Джиллиан смогла разглядеть опознавательные знаки. Она обернулась к Дамарону. — Стефан? Это Стефан, да? — Это его самолет, — сухо ответил Син, — но его самого, скорее всего, там нет. Стефан не такой дурак. Он не стал бы являться сюда открыто, среди бела дня. Это разведка. — Разведка?.. — начала было Джиллиан и осеклась. Она внезапно осознала холодную, неумолимую истину. — Вы знали! — прошептала она. — Вы знали, что этот самолет прилетит. Синклер поднял голову и проводил самолет взглядом. — Мы поймали его радаром, когда он был еще за много миль отсюда. — Так вы привели меня на берег затем, чтобы меня увидели с самолета, да? — срывающимся голосом воскликнула она. Несмотря на его признание, Джиллиан все еще не могла поверить в то, что Син совершил такую подлость. Она чувствовала себя глупой, наивной девчонкой. И еще ей было ужасно больно. Он пристально посмотрел на нее. В его зеленых глазах застыло выражение, понять которого Джиллиан не могла. — Да. Джиллиан увидела, как из дома вышел Лайон и с ним еще несколько мужчин. — И вы приказали охранникам спрятаться, так, чтобы Стефан не знал, где расположена ваша линия обороны, — догадалась она. Синклер кивнул. — Кто их знает, что у них там стоит, на этом самолете. Что они фотографировали остров — это точно. Может быть, даже в инфракрасном свете. Но им все равно не удастся определить, сколько народу находится в помещениях. — И они вернутся к Стефану и привезут фотографии, доказывающие, что я действительно здесь. Джиллиан была подавлена происходящим, потрясена поведением Сина, и в то же время в ней медленно пробуждалась ярость. — Скажите мне одну вещь, мистер Дамарон. — Зачем вы устроили весь этот спектакль? Зачем вы сделали вид, что вам хочется побыть со мной? Вы могли бы просто приказать своим людям притащить меня сюда… — Джиллиан… Мне очень жаль… Я… — Зачем?! — повторила она. В глазах у нее стояли слезы, слезы гнева и обиды. Она поспешно сморгнула их. Еще не хватало разреветься! — Зачем? Я ведь ваша пленница, не так ли? Вы сильнее меня! Вы можете заставить меня делать то, что вам нужно. В конце концов, вы могли просто снова усыпить меня, как тогда. Почему нет? Положили бы меня в один из шезлонгов. Со стороны это выглядело бы так, словно я загораю. Стефана бы это вполне устроило. — Я не собирался снова усыплять вас. Хватит того, что мне пришлось сделать это однажды. Джиллиан хрипло рассмеялась. — Ах, какой вы щепетильный! Не поздно ли спохватились, а, Син? Он нахмурился и прикусил губу. — У меня не было выбора. Вы не пошли бы со мной, если бы я честно сказал, зачем мне это надо. — Совершенно верно. Не пошла бы. Она резко развернулась, двинулась прочь, но второпях споткнулась. Он мгновенно очутился рядом с ней и взял ее за руку. — Джиллиан, не надо… — Оставьте меня в покое! Джиллиан вырвалась и бросилась прочь. Она торопливо спустилась по ступенькам на пляж и побежала по песку вдоль кромки воды. — Джиллиан! Син рванулся было за ней, но остановился. А что он ей может сказать? Ей было больно и эту боль причинил ей он сам. А теперь уже ничего не исправишь. — Может, послать за ней кого-нибудь? — спросил Лайон, подойдя к нему сзади. — Нет. Пусть бежит. Она никуда не денется… Синклер стиснул кулаки, провожая ее взглядом. — Хотя нет. А, черт! Пусть кто-нибудь присмотрит за ней. А то еще, не ровен час, с ней что-нибудь случится… — Будет сделано! — и Лайон рысцой пустился к дому. А Синклер остался стоять, глядя вслед Джиллиан. Боль, которая вспыхнула у нее в глазах, когда она поняла, зачем он привел ее сюда, поразила его в самое сердце. Но сделать это было необходимо. Здесь, на террасе, ее сфотографировали наверняка. Теперь у Уайса не будет сомнений, что его падчерицу действительно похитили. Остальное не заставит себя ждать. Как только Уайс увидит фотографии, он тут же составит план действий и немедленно начнет приводить его в исполнение. Как и предполагал Син. Он выругался вслух. Если бы при этом еще можно было не трогать Джиллиан… Джиллиан понятия не имела, куда она бежит. Она мчалась по песку, не замечая, что пляж мягко изгибается, следуя естественным контурам острова. Она хотела только одного — убежать подальше от Сина, как можно дальше и как можно быстрее. Зачем он был так добр к ней, так заботился о ней? И каждый раз, как она видела его, ее все больше тянуло к нему. Но теперь все это не имело значения. Дамарон хладнокровно использовал ее в своих целях. Она перепрыгивала через сучья и бревна, выброшенные морем, огибала валуны, лежащие на берегу. Джиллиан бежала до тех пор, пока у нее не закололо в боку, пока не выдохлась окончательно и не почувствовала, что не может сделать больше ни шага. Задыхаясь, судорожно глотая воздух, она рухнула на песок. Синклер шагал взад-вперед по верхней террасе, сжимая в руке карманную рацию, и нетерпеливо ждал доклада. Джиллиан нигде не было видно. Время шло, и Син чем дальше, тем больше беспокоился. В конце концов рация у него в руке ожила. — Син, она остановилась на Лазурном берегу. — Что она делает? — Ничего. Просто сидит, и все. По-моему, она никак отдышаться не может. Она очень долго бежала. — С ней все в порядке? — Она ни разу не упала, если ты это имеешь в виду. Она не ранена… А черт его знает, что он имел в виду! — Продолжай наблюдение. Син выключил рацию и посмотрел на Лайона отсутствующим взглядом. — Да не дергайся ты, — мягко сказал Лайон. — С ней все в порядке. — Если бы можно было устроить все это как-то иначе… — Нельзя. Ты же сам знаешь. Да, Син это знал. Но ему от этого было не легче. Он всей душой верил, что борется за справедливость и правда на его стороне. Но по отношению к Джиллиан он вел себя, как последний негодяй. Джиллиан немного пришла в себя, огляделась и сообразила, что очутилась в совершенно незнакомом месте. Лазурная гладь моря, белоснежный песок, яркие цветы — все здесь было точь-в-точь таким же, как перед домом Сина. Хотя какая разница? Здесь, на острове, заблудиться невозможно. К тому же Джиллиан была уверена, что в конце концов за ней все равно кто-нибудь придет. Она слишком ценная вещь, чтобы позволить ей потеряться. При этой мысли Джиллиан с негодованием вскинула голову. Ну уж нет! Она не позволит, чтобы ее отвели в дом Сина, как непослушного ребенка! Или, того хуже, как сбежавшего заключенного. Впрочем, она ведь и в самом деле тут, как в тюрьме… Черт возьми! Как было глупо с ее стороны позволить себе довериться Сину! Разве она не знает, что леопард никогда не бросает намеченную жертву? Что скорпион не может не жалить? И что человек, совершивший один грех, совершит и второй? Син пользуется ею. Она с самого начала была для него не более чем орудием мести. Больше она об этом не забудет! Прошло немало времени, прежде чем рация Синклера снова ожила. — Да? — Она возвращается к дому. Что делать мне? — Следи за ней. Если она свернет, дай мне знать. Син с горечью посмотрел на Лайона. — Она этого не заслуживает! — Не забывай, Син, — ей причинили только моральный ущерб, а не физический. «Не то, что нашим родителям». Лайон не сказал этого, но Син понял его без слов. Он кивнул. — Я буду очень рад, когда все это наконец кончится. По многим причинам. Черт побери, зря я позволил ей убежать. Примерно через час рация ожила снова. — Да? — нетерпеливо спросил Синклер. — Она вошла в дом через боковую дверь. — Спасибо. Син направился было в дом, но потом остановился. «Ей нужно побыть одной», — сказал он себе. Зачем ему к ней идти? Она сейчас слишком зла на него, чтобы спокойно его выслушать. И к тому же, что он ей может сказать, кроме того, что уже говорил? Нет, не стоит пока ее трогать. Надо дать ей время… Джиллиан била неудержимая дрожь. Она так вспотела, что футболка прилипла к спине. Она не привыкла бегать, она вообще не была привычна к физическим упражнениям, и, хотя обратно Джиллиан шла не спеша, ее тело все еще бунтовало. Колени тряслись, мышцы ныли. К тому же ее по-прежнему обуревали самые противоречивые чувства: гнев, боль, обида, смятение… Она разделась, залезла в мраморную ванну и включила воду погорячее. Вода обжигала кожу, ее окутало тепло, вокруг клубился пар, но Джиллиан все никак не могла расслабиться. Она прикрыла глаза и предоставила горячей воде делать свое дело. Но, увы, ее мысли тотчас сами собой обратились к Сину. Она настолько попала под его обаяние, что, когда смотрела ему в глаза и чувствовала прикосновения его рук, начисто забывала, что для него она не более чем ловушка. Возможно, он хочет ее — в это она могла поверить, но в то же время он, не задумываясь, использует ее как приманку для Стефана. Она не умела отгораживаться от людей. Но в обществе Сина ей становился чужд и простой здравый смысл. Ей в голову не приходило думать о собственной защите. Честно говоря, она забывала вообще обо всем, кроме него… Стефан, наверно, ужасно рассердится, когда увидит ее на фотографии рядом с Сином. Собственно, Дамарон, видимо, именно того и добивался. А если Стефан рассердится, он может сделать что-нибудь не то… Обычно горячая ванна успокаивающе действовала на Джиллиан, помогала ей собраться с мыслями. Но только не сегодня. Господи, что же ей теперь делать? Неразрешимая дилемма камнем давила на нее, высасывая последние силы, не давая ей возможности сосредоточиться. А то, что утром Джиллиан почти ничего не ела, не улучшало дела. Она выбралась из горячей воды и почувствовала, что ноги не держат ее. У Джиллиан закружилась голова. Она прислонилась к холодной мраморной стене. Не хватало еще упасть в обморок! Джиллиан это казалось крайней, непростительной слабостью. Нет, этого нельзя допустить! Она пару раз глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя, и наклонилась к крану, чтобы выключить воду. Джиллиан тотчас поняла, что это было непростительной ошибкой. Головокружение набросилось на нее с удвоенной силой. Она пошатнулась, колени у нее подломились, и она ударилась головой о кран. Боль. Тьма. — Господи! Джиллиан, что с вами? — А? Джиллиан с удивлением обнаружила, что у нее болит голова. — Джиллиан! Откройте глаза! Это я! Открыть глаза оказалось делом невыносимо трудным, но голос Сина звучал повелительно, и Джиллиан не могла противиться ему. — Джиллиан! В конце концов, его воля оказалась сильнее, чем ее. Джиллиан медленно подняла веки и увидела перед собой встревоженное бледное лицо Сина. — А… а что вы тут делаете? — Я зашел проверить, все ли у вас в порядке. Я постучал в дверь, вы не отозвались, я вошел. И слава Богу, что вошел! Я услышал, как вы вскрикнули… потом звук падения… Он осторожно коснулся ее лба. — Что с вами случилось, черт побери? Мягкое прикосновение странно противоречило его грубоватому тону. — Н-ничего. Я… я просто упала. — Господи, Джиллиан, у меня чуть сердце не остановилось! Честное слово! Что он говорит? Голос у него такой взволнованный… Джиллиан подняла руку, чтобы коснуться виска, и испачкала пальцы кровью. Она осознала, что лежит на полу в ванной. Из переполненной ванны на пол стекала вода. Господи помилуй! Да ведь она же голая! — Я… мне надо одеться… Она попыталась одновременно встать и прикрыться руками, но ей это не удалось. К тому же Син оказался расторопнее. Он чертыхнулся сквозь зубы, выключил воду, подхватил Джиллиан на руки, отнес в комнату и бережно опустил на кровать, все еще бормоча проклятия себе под нос. — Если бы я не пришел вовремя… Джиллиан почти не слушала его. Голова у нее раскалывалась, так что все ее внимание сосредоточилось на этой боли. К тому же она до сих пор была не одета… — Син… Она инстинктивно шарила руками, ища, чем бы прикрыться, но Синклер уже склонился над ней и прикрыл ее одеялом. — Так лучше? Она кивнула и поморщилась от боли. — Черт возьми, Джиллиан! Вы серьезно пострадали! Что случилось? Он говорил негромко, но его беспокойство звенело у него в голосе и гулко отдавалось в ушах. Джиллиан прикрыла глаза, чтобы не видеть его озабоченного лица. — Ничего. Мне просто нужно спокойно полежать минутку. — Ладно, — проворчал Син. — Лежите и не двигайтесь. Я сейчас вернусь. Он бросился в ванную. Пережитый страх все еще не отпускал его. С того самого момента, когда он вбежал в ванную и увидел Джиллиан, лежащую без сознания на полу, с окровавленным виском. Если бы она стукнулась чуть-чуть посильнее, она могла бы погибнуть! Но это и так серьезная травма. Ее бы надо отправить на рентген, в больницу… Мучительно соображая, что делать, Син намочил платок и вернулся к Джиллиан. Когда он сел на кровать, матрас прогнулся под его весом и Джиллиан сползла в сторону. Она тихо застонала. — Господи! Джиллиан, простите! — Я сама упала, — прошептала она. — Вы меня не толкали. Сейчас он был в таком настроении, что вполне мог бы приписать всю вину себе. Он провел платком по виску Джиллиан, смывая кровь с раны. Джиллиан дернулась от боли, несмотря на то, что Син старался быть как можно осторожнее. — Я боюсь, что у вас сотрясение мозга. — Да нет, что вы! Это же просто пустяковая… — Джиллиан, когда я вас нашел, вы были без сознания. Это не пустяк. Ваша рана… крови не так много, но… Он промыл рану и пригляделся к ней. — Нет, швы накладывать, наверно, не придется. Даже удивительно. Совсем маленькая ранка. Он говорил все это в основном для себя. Джиллиан прикрыла глаза. Сейчас у нее слишком болела голова, чтобы думать еще и о Сине. От него мощной волной исходили гнев и разочарование, причиняя ей не меньше страданий, чем пульсирующая боль в голове. Но при этом Джиллиан чувствовала, что Син искренне озабочен. И помимо ее воли озабоченность Синклера трогала ее гораздо больше, чем его гнев. — По-моему, здесь хватит простого лейкопластыря, — в голосе Сина звучало неподдельное облегчение. — Полежите пока. Матрас снова шевельнулся — Син встал. Прошла всего пара минут, и Син вернулся со всем необходимым и заклеил царапину. — Хорошо… — проговорила Джиллиан, когда Син закончил. — Она быстро заживет. Спасибо. — Царапина-то заживет, но если у вас сотрясение мозга… — Да какое там сотрясение! Нет у меня никакого сотрясения, я уверена! Я и сознание-то потеряла всего на несколько секунд. — Да, я знаю. Но на голове у вас растет здоровенная пташка. Так что, хотите вы того или нет, а мне придется приглядеть за вами. Джиллиан открыла глаза. Господи, почему он такой бледный? — Не хочу! Джиллиан попыталась встать, но ее снова одолело головокружение, и она рухнула обратно на подушку. — Вот видите? — Не вижу! Джиллиан терпеть не могла чувствовать себя беспомощной. И ей ужасно не нравилось, что Син так беспокоится о ней. Она бы расплакалась, если бы не твердое решение ни в коем случае не демонстрировать свою слабость в присутствии Сина. — Еще несколько минут, и я приду в себя, — снова попыталась приподняться она. — Я надеюсь. Но все же присмотрю за вами. Сотрясение мозга часто поначалу кажется пустяком, а последствия могут быть самые плачевные, — назидательно сказал Синклер. Джиллиан с трудом подавила стон. — Просто оставьте меня одну, и все! — Извините, не могу, — голос у него был спокойный, но твердый. — Если вас это утешит, можете считать, что это от вас не зависит. Тем более что так оно и есть. Но если вы решите, что я остался здесь потому, что очень тревожусь о вас, вы тоже не ошибетесь. В любом случае, я никуда отсюда не уйду. На это Джиллиан ответить было нечего. У нее хватало ума понять, что выставить его силой она не сможет. Он вообще был хозяином положения на острове, а сейчас, когда она едва могла пошевелиться, в особенности. Проще будет подчиниться ему — по крайней мере, сейчас. — Может быть, вы соблаговолите выйти хотя бы на время, чтобы я могла одеться? — холодно спросила она. Поколебавшись, Син протянул руку к телефону. — Я позову Жаклин, пусть она вам поможет. Джиллиан перехватила его руку. — Не надо! — А если вам опять станет плохо? — Не беспокойтесь ни о чем! Он поджал губы. — Ну почему вы такая упрямая? — укоризненно спросил Синклер. — Вам плохо. Вы нуждаетесь в помощи. — Не нуждаюсь я ни в какой помощи! И вовсе я не упрямая. Я просто стараюсь все, что могу, делать самостоятельно. Ее сильная воля заставила отступить даже Сина. Он тяжело вздохнул. — Ну ладно. Но я буду здесь, за дверью. Если у вас снова закружится голова, или вам что-нибудь понадобится, позовите меня. Он встал и посмотрел на нее сверху вниз. — У вас есть пять минут на то, чтобы переодеться, — предупредил Синклер. — Потом я вернусь. — Дайте мне десять! — Ладно, шесть, — кивнул он. Его горячий взгляд беспокоил ее чуть ли не сильнее, чем боль от падения. Но ей, хотя и с трудом, все же удалось придать своему тону оттенок сарказма. — Как вы любезны! — с издевкой произнесла она. Он нахмурился еще сильнее. — Простите, Джиллиан. Новые извинения — новая боль. Джиллиан крепко зажмурилась, но все равно продолжала видеть его перед собой. В Сине была такая сила, что даже после того, как он вышел из комнаты, Джиллиан продолжала ощущать его присутствие. Она очень осторожно сдвинула в сторону одеяло и медленно поднялась на ноги. Приступ головокружения заставил ее ухватиться за ночной столик. Постояв некоторое время, Джиллиан двинулась к шкафу. Даже если бы сейчас не был вечер, Джиллиан все равно не стала бы одеваться в футболку и джинсы. Она выбрала дымчато-голубой халат, который висел в шкафу, — это была самая свободная одежда, какая там нашлась. Джиллиан понятия не имела, чей он. Впрочем, ей было все равно. Он не висел бы здесь, в комнате для гостей, если бы его нельзя было надевать. Надев халат, Джиллиан добралась до ванной и нашла в аптечке аспирин. Она приняла две таблетки, потом вернулась в постель, где ее и нашел через несколько минут Син. — Вы что, все это время стояли за дверью и смотрели на часы? — поинтересовалась Джиллиан. Син предпочел не замечать ее насмешливого тона. — Нет, я зашел к Лили. Он протянул Джиллиан стакан воды и две капсулы. — Выпейте это. — Я уже приняла аспирин. Послушайте, а вам сейчас что, больше делать нечего? Вам ведь, наверно, полагается расставлять ловушки, готовить оружие или что-нибудь в этом роде… — Я делаю все, что надо, — оборвал он ее. Син придвинул стул к кровати и сел. — Есть хотите? — Нет. Джиллиан не хотела, чтобы он сидел тут, рядом с ней. Она все еще была слишком обессилена. А его присутствие еще больше выбивало ее из колеи. — Аспирин подействовал? — поинтересовался он. Джиллиан прикрыла глаза. — Нет. — Вы не хотите разговаривать со мной? — Не хочу, — прямо призналась она. Син вздохнул и потер виски, с удивлением обнаружив, что у него тоже начинает болеть голова. Он проглотил капсулы сам. — Я же извинился! Что я еще могу сделать? — Вы можете перестать извиняться. Можете оставить меня в покое. Можете не попадаться мне на глаза до тех пор, пока все это не кончится. Джиллиан сама понимала, что это звучит слишком резко, но лучше уж дерзить, чем разреветься. — Не могу, Джиллиан. Его голос был мягким, как бархат, и словно ласкал ее. Джиллиан уткнулась лицом в подушку, чтобы не слышать его. Синклер только сегодня утром холодно, расчетливо обманул ее в своих целях, а теперь он — сама нежность и предупредительность, итак заботливо хлопочет вокруг нее! Джиллиан была уверена, что это всего лишь новая уловка. Нет, она не позволит ему ухаживать за ней! Он слишком опасен. Джиллиан уже призналась себе, что он заставил ее забыть обо всем на свете. А теперь ей пришлось признаться еще и в том, что он ей… небезразличен. 8 Ночь тянулась, казалось, целую вечность. Стрелки словно приросли к циферблату. Синклер твердо знал, что уж он-то точно прирос к стулу, всецело поглощенный важным занятием: сидел и смотрел, как спит Джиллиан. — Это же глупо, Син! — сказала она, проснувшись и увидев, что он сидит на прежнем месте, в той же позе. Он улыбнулся. — Я знаю. Да, он знал, что сидеть, глядя на спящую пленницу, ужасно глупо. И к тому же мучительно. Джиллиан лежала на спине, голова ее откинулась набок, густые ресницы бросали тень на нежные щеки. Одна рука была закинута вверх, тонкие пальцы слегка согнуты. На виске вздулась небольшая шишка. Джиллиан выглядела такой хрупкой, такой ранимой — и такой желанной! Син уже успокоился, удостоверившись, что сотрясения мозга у нее нет. И все же он продолжал сидеть рядом с ее кроватью. Он просто не мог уйти. Синклер очень старался, но не в силах был оторваться от нее. Она и во сне была так же привлекательна, как тогда, когда бодрствовала. Она запретила ему выключать ночник, не объяснив, почему. Впрочем, Сина устраивало, что ночник горит: это позволяло ему видеть Джиллиан. И все же ему очень хотелось понять, что стоит за ее страхами. Он был готов биться об заклад, что дело здесь не только в том, что Джиллиан боится темноты. Впрочем, в ее жизни было много вещей, которые он не мог постигнуть. И в довершение всего, как будто эта ситуация и без того не была достаточно запутанной, Син обнаружил, что Джиллиан не только очень сложна, но и очень красива. И необыкновенно соблазнительна… Ее грудь мерно вздымалась, едва прикрытая кружевным вырезом халата, и он видел под тонкой тканью бугорки ее сосков. И вспоминал… Синклер вспоминал тот ужасный миг, когда нашел ее в ванной, без сознания, с окровавленным виском… При виде этой картины его охватил ужас. Странно, не правда ли? Отчего он так волнуется из-за женщины, которая должна была пройти через его жизнь, почти не задев его? А она ворвалась в нее словно цунами! И еще один момент, которого Синклер никак не мог забыть. Когда он положил ее на кровать, и внезапно увидел ее всю, нагую, такую прекрасную и соблазнительную… Он не в состоянии был оторвать взгляда от ее белой, шелковистой кожи, блестящей от влаги, ее высокой, округлой груди, ее набухших розовых сосков… Синклер испытал такой прилив желания, что даже забыл о страхе. Страх вновь напомнил о себе, и желание схлынуло. Но теперь, когда Син убедился, что с Джиллиан все в порядке, он не мог перестать думать о ней. Она шевельнулась и застонала во сне. Джиллиан знала, что это сон. Этот сон преследовал ее с детства. И все равно, каждый раз, когда он ей снился, ей становилось страшно. Было темно, очень темно. Тьма была повсюду, она давила, душила, угрожала… Над ней нависала огромная, чудовищная тень… и ей слышались все те же жуткие, отвратительные слова… И удушающий страх, преодолеть который она была не в силах. И ножницы… Она потянулась за ними, взяла их, вздрогнув от холодного прикосновения металла… — Джиллиан! Джиллиан! Кто-то схватил ее за руки. Джиллиан рванулась и принялась отбиваться что было сил. — Джиллиан, милая, успокойся. Я тебе ничего не сделаю, — успокаивающе произнес низкий мужской голос. — Нет! — вскрикнула она во сне. Или наяву? «Ножницы… ножницы…» — Джиллиан, очнись! Очнись, любовь моя! Это был голос Сина. Это он вызвал ее из тьмы. И он назвал ее «любовь моя»… Она резко пробудилась и увидела, что он склонился и озабоченно смотрит на нее. Эти зеленые глаза, такие знакомые… Не говоря ни слова, не раздумывая, Джиллиан села и потянулась к нему, усадила его рядом с собой на край постели и обвила руками его шею. Она цеплялась за него, как утопающий за спасательный плот. Он излучал тепло и силу, а она сейчас очень нуждалась и в том, и в другом. — Что такое? — Его голос звучал хрипловато. — Скажи, что с тобой? Он провел рукой по ее волосам, пытаясь успокоить ее. — Не знаю… Она прижалась щекой к его рубашке, такой мягкой и прохладной, и жадно вдыхала запах его тела. — Не могу… Он пригладил ее растрепанные волосы, стараясь не задеть ушиба на виске. — Ты стонала во сне… Тебе приснилось что-то страшное? Ей ужасно хотелось остаться в его объятиях. Ей было так хорошо рядом с ним! Уютно, безопасно. Но она знала, что этого не может, не должно быть. Син не имеет ничего общего с безопасностью, даже если сейчас ей кажется, что это не так. Это все временная иллюзия. Джиллиан вздохнула и отодвинулась от него. — Да, кажется… — А что же тебе… вам… снилось? — Я… я не помню, — поколебавшись, соврала она. Ах, если бы! Она знала этот сон наизусть. И не могла отделаться от него даже наяву. Он был тут, в темноте, рядом с ней. Он ждал, выжидал, собираясь наброситься на нее. Рядом с ней лежали ножницы — длинные, остро заточенные ножницы. Она не хотела этого, но… Глаза ее наполнились слезами. Она потянулась за ножницами… — Не помните? Джиллиан облизала пересохшие губы. Она никогда никому не рассказывала об этом сне. Просто не могла. Он был слишком жуткий, слишком настоящий. — Не помню. Да ничего, все в порядке. Ножницы… И лезвия — в крови… — Джиллиан… Его голос был таким же мягким, как тогда, когда он будил ее. Джиллиан осознала, что вновь потянулась к нему, когда ей стало страшно. Она не думала об этом, это вышло само собой, и, что самое удивительное, — Джиллиан начисто забыла о том, что для Сина она — всего лишь орудие! Но почему-то он не бросил ее в трудную минуту. Он вытащил ее из тьмы. Он сидел рядом с ней, успокаивал ее… Джиллиан внезапно осознала, что и она по-своему пользуется им — его силой, его добротой, его заботливостью… Если бы не он, ей пришлось бы снова досмотреть этот сон до конца. А он страшный. Очень страшный… Внезапно она поняла, что изменилось за время пребывания на острове. Впервые в жизни она, Джиллиан, тянулась к кому-то за поддержкой и утешением. До сих пор она была одна. Все время одна. Она сама хотела уединения и постоянно стремилась к нему. Но теперь… Он легонько погладил ее пальцем по щеке, чтобы привлечь внимание. — Как голова? — Лучше. По правде говоря, кошмарный сон и близость Сина заставили ее начисто забыть о головной боли. Но теперь, когда Син напомнил о ней, Джиллиан вновь ощутила тупую боль. — Я, пожалуй, проглочу пару таблеток аспирина, — призналась она. — Давайте, я принесу. — Не надо, — остановила его Джиллиан. — Я хочу встать. Мне надо немного размяться. Он внимательно посмотрел на нее. — Да? Ну ладно. Только давайте я вам помогу. Синклер встал и бережно помог ей подняться. — Вас проводить? — Нет, не надо. То, что кто-то вот так стоит над ней, тоже было непривычно. Это вселяло в нее противоречивые чувства. С одной стороны, Джиллиан чувствовала себя увереннее, спокойнее. С другой стороны, ей казалось, что Син давит на нее, нависает над ней, и это немного раздражало. — Я подожду здесь. Она не рассердилась и не стала спорить. По правде говоря, ей хотелось, чтобы Син был рядом. В голову ей неизвестно откуда пришла странная мысль, что, так или иначе, а какую-то часть каждой ночи она проводит с Сином. В ванной она посмотрелась в зеркало. Да-а, вот это шишка! Слева на лбу набух огромный багровый желвак. Просто заглядение! Она на несколько секунд прижала к ушибленному месту тряпку, смоченную водой, потом постаралась пригладить волосы так, чтобы скрыть шишку. Еще раз оглядев себя в зеркало и приняв аспирин, Джиллиан вернулась в комнату. Син ждал ее. Она знала, что так и будет. Джиллиан подумала, что на него можно положиться. Теперь она понимала его противоречивую натуру. Син — сильный, надежный человек; но в то же время он держит ее здесь против ее воли, и не испытывает при этом угрызений совести. Он может развеять ночной кошмар одним своим присутствием и в то же время не остановится ни перед чем ради того, чтобы отомстить за смерть своих близких. И в его присутствии ее кровь закипает от ярости — и от желания. Господи Боже, как она его хочет! Подумав об этом, Джиллиан тут же одернула себя и обозвала сумасшедшей. Она медленно пересекла полутемную комнату и встала так, чтобы между ними находилась кровать. Казалось бы, теперь она должна была почувствовать себя спокойнее. Ничего подобного. Воздух, казалось, сделался густым и плотным от сотен невысказанных слов. Эти слова тревожили ее. Ибо все они были о чувствах и, будучи раз высказаны вслух, могли стать опасными для них обоих. — Ну все, Син. Теперь со мной все будет в порядке. Он кивнул. Лицо у него было непроницаемым. — Это хорошо. Напряжение завладело ими. Джиллиан ощущала его физически — ей сдавило грудь, тело наполнилось тяжестью. Надо принять решение. Она знала, что она должна сказать, но это оказалось неожиданно трудно. Куда труднее, чем она думала. Ей было трудно стоять, и Джиллиан оперлась коленом на кровать. — Вы, наверно, устали… — Да нет, я в порядке. — Теперь вам больше незачем здесь оставаться. Идите к себе, поспите, — предложила Джиллиан. — Вы этого действительно хотите? Его голос резанул ее по нервам. — Да. Синклер кивнул, но не двинулся с места. Он смотрел на нее не отрывая глаз. — Джиллиан… Я ведь уже извинился за все… Он хотел сказать что-то еще, но она протестующим жестом вскинула руку. Она не хотела снова выслушивать его извинения. Его слова звучали слишком искренне, настолько искренне, что временами Джиллиан испытывала искушение и впрямь простить его. — Извинения ничего не значат, если вы не собираетесь исправлять или переделывать то, что натворили. — Возможно, вы правы, — кивнул Синклер. — Но мне хотелось попросить у вас прощения… — Ну, вы его попросили. Теперь можете идти. — Подождите секунду. Я хочу вам сказать еще одну вещь… Джиллиан нервно потерла свои обнаженные руки. — Вы и так уже сказали слишком много. А она слишком много слушала и оттого теперь испытывает слишком сильные чувства. Синклер пригладил растрепавшиеся волосы и принялся расхаживать по комнате. — Понимаете, Джиллиан, я привык устраиваться в жизни так, как мне удобно. Она обняла себя за плечи, словно эта поза могла помочь ей сдержать свои эмоции. — Вы могли бы этого и не говорить. Ведь я нахожусь здесь именно поэтому. Вам нужна пешка? Заложница? Нет проблем! Возьмите и захватите в плен Джиллиан! Прямо на берегу! Это же так просто! Он остановился и пронзил ее взглядом. — Да, верно! Я захватил вас в плен! А потом вы, Джиллиан, взяли в плен меня… Она застыла при этих его словах, чувствуя, как внутри у нее разгорался жар. — Не понимаю, о чем это вы. Она не хотела понимать это умом, но сердце, похоже, уже знало… — Я вам ничего не сделала. Синклер криво улыбнулся. — Ничего. Если не считать того, что вы заставили меня мучиться от желания. Я обладаю немалой властью, Джиллиан, но перед вами я бессилен. — Но ведь я в вашей власти, Син. Он резко шагнул в ее сторону. Лицо его было серьезным и напряженным, как никогда. Джиллиан пришлось сделать усилие над собой, чтобы не отшатнуться. Она справилась с собой, не дрогнула. — Вы в моей власти, потому что я держу вас здесь против вашей воли? Да, это так. Но мне нужно нечто большее, а в этом я уже бессилен. Он остановился на расстоянии вытянутой руки от нее. Сердце у нее отчаянно заколотилось. Она начинала понимать его. — Если бы это было в других обстоятельствах, — сказал он хриплым шепотом, — я не оставлял бы вас в покое ни на минуту! Я отправился бы за вами на край света! Я не остановился бы ни перед чем, пока вы не стали бы моей. Его глаза светились таким ярким огнем, какого Джиллиан никогда прежде не видела. — Но я и так уже причинил вам немало зла. Я не могу позволить себе принуждать вас к чему-то, чего вы не хотите. Это было бы нечестно. Но мои чувства от этого не меняются! Я хочу любить вас, любить до тех пор, пока ни вы, ни я не сможем думать ни о чем, кроме наших чувств! На Джиллиан обрушилась немота. Она не была готова к таким словам. Не была она готова и к тому, что Син наклонился и прижался губами к ее губам. Когда он коснулся ее, Джиллиан содрогнулась, как от удара током. Син на мгновение замер в нерешительности, но тут же притянул ее к себе. Это был страстный поцелуй, который пронизал все ее существо, так что она каждой клеточкой невольно потянулась к нему. И когда поцелуй прервался, Джиллиан почувствовала себя опустошенной. — Спокойной ночи. И она осталась одна. Она приподняла руку и коснулась пальцами своих губ. Они все еще горели от его поцелуя. А потом Джиллиан почувствовала, что вся дрожит. Правда была простой и ошеломляющей. Она хочет его. Она чувствовала это желание на вкус. Она ощущала его всем телом, оно струилось по жилам и пульсировало под кожей. Джиллиан была уверена, что, заглянув в зеркало, увидит его в своем лице, в своих глазах. Если быть объективной, в этом желании нет ничего такого уж необычного. Она заперта в одном доме с красивым, обаятельным мужчиной. К тому же ситуация, в которой они находятся, очень напряженная. Вполне естественно, что они с самого начала испытывали друг к другу достаточно пылкие чувства. А пылкая ненависть легко может перерасти в пылкую любовь… Джиллиан не могла не признать, что после того, как Син привез ее на остров, он не делал никаких шагов к сближению. Это она сама преследовала его, донимала, то и дело вставала ему поперек дороги… Но сегодня ночью он ушел от нее. Его гордость не позволила ему добиваться ее. Джиллиан осмотрелась. Ночь была на редкость тихая, и единственное, что она слышала, было ее собственное дыхание. Она ничего не имела против одиночества. Она даже любила его. Но сейчас, когда Син только что оставил ее, Джиллиан почувствовала, что не хочет находиться в этой большой комнате одна. Она не хотела провести остаток ночи без его улыбки, его прикосновений, его поцелуев. Она не хотела быть без него. Син лежал, облокотившись на гору подушек, приняв душ, но еще не переодевшись в пижаму. Глаза его были прикрыты — он все никак не мог заставить себя выключить лампу. Битва, которую он вел сам с собой, совершенно лишила его сил. Он за всю свою жизнь не делал над собой большего усилия, чем тогда, когда заставил себя повернуться спиной к Джиллиан и выйти из ее комнаты. Он всегда гордился тем, как умеет владеть собой. Но стоило ему взглянуть на Джиллиан — и он застывал, напрягался, не мог уже собраться с мыслями. А она даже не подозревала об этом… Да, он признался ей, что хочет ее, но изо всех сил старался не показывать Джиллиан, как он ее хочет. Хватит с нее и того, что он ей уже наболтал. И вообще, он ворвался в ее жизнь, поломал ее и теперь еще чего-то требует! Нет, надо оставить ее в покое. Но, Господи помилуй, как это сделать? Он просто не в силах… Синклер услышал, как отворилась и тихо закрылась дверь. Он повернул голову — Джиллиан стояла посреди комнаты, словно его желание обрело волшебную силу и вызвало ее сюда. — Джиллиан? Она поколебалась, потом как-то потерянно пожала плечами. — Я не могла… С самого начала, с первых часов, когда он наблюдал за ней там, в Мэне, Синклер хотел ее. И теперь он ее получит! Он издал стон облегчения, раскрыл объятия — и она бросилась к нему. Не стану спрашивать, почему она здесь, — сказал себе Син, прижимаясь губами к ее губам и давая себе волю. Сейчас исполнится его желание, она будет принадлежать ему. И этого довольно. Чего же ему еще? Синклер отогнал от себя все мысли и сильнее прижался губами к ее губам, не в силах насытиться ею. Его била крупная дрожь. Он так долго сдерживал свое желание, что теперь, когда она наконец была в его объятиях, уже не мог сдержаться. — Подожди, — шепнула Джиллиан и отстранилась. Он невольно стиснул руки, не желая ее отпускать. — Подожди, — повторила она и мягко улыбнулась. Привстав на колени, она сбросила халат и снова вернулась к Сину. Ощутив прикосновение ее обнаженного тела, Син содрогнулся. По жилам его растеклась огненная река, и ему приходилось бороться с собой, чтобы сдержать свой пыл. Джиллиан тоже трепетала от желания. Она приняла решение и отступать не собиралась. У них было не так много времени. Вот почему она так цеплялась за него, так страстно отвечала на его поцелуи. Когда кончится эта ночь, она снова останется одна. Но сейчас она возьмет свое! У нее в жизни было немало случаев, о которых Джиллиан жалела, но об этой ночи она не пожалеет никогда. Она гладила его обнаженную грудь, плечи, спину, наслаждаясь тем, как перекатываются его могучие мышцы под гладкой, шелковистой кожей. Она никогда никого не хотела так, как его. Пламя желания буквально пожирало ее, она растворялась в нем, в Сине. Они знали друг друга совсем недавно, но ей казалось, что она всю жизнь мечтала только о том, чтобы принять его в себя. И Джиллиан почувствовала, что не может больше ждать. Она притянула era к себе, прижалась лицом к мощной шее. — Син… Люби меня… Люби меня сейчас. Он почти утратил власть над собой и не нуждался в поощрении. Он раздвинул ее колени и лег между ее ног. Потом приподнялся и с силой вошел в нее. И почувствовал, как она приняла его, впуская его в тугие бархатные глубины своего тела. Небо раскололось, и на него обрушилось неземное блаженство. И блаженство это все не кончалось. Синклер никогда не испытывал ничего прекраснее. Он никогда не пробовал ничего слаще ее кожи, ничего нежнее и мягче… Впереди у них была вся ночь, но Син чувствовал, что ему не хватит времени на то, чтобы любить ее столько, сколько он хочет. На это и вечности не хватит! Тьма обступила их со всех сторон, а они лежали в озере золотистого света, отбрасываемого ночником. Джиллиан была захвачена жарким, безумным танцем, который принадлежал только им, им двоим. Снаружи слышался шум океана. А здесь бушевала буря страстного, первобытного желания. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй все больше и больше воспламеняли ее. Ее тело жаждало его прикосновений, как песок пустыни жаждет влаги. Это был рай — лежать в его объятиях, чувствовать его внутри себя… И это был ад. И винить в этом ей было некого, кроме себя самой. Она знала, что делает. К лучшему или к худшему, но она находилась там, где ей хотелось быть. Джиллиан жаждала его тела. Постанывая, бормоча что-то нежное, она притягивала его все ближе к себе, и он входил в нее все глубже и глубже. Огонь струился по ее телу, полыхал, нарастал, крепчал. Она извивалась, стараясь прижаться к Сину как можно плотнее. И внезапно наслаждение овладело ею, достигло вершины — и она забыла обо всем на свете в порыве экстаза. А потом снова потянулась к нему. 9 Джиллиан резко проснулась как от толчка. Она была в комнате Сина, нагая, наполовину прикрытая тонкими простынями. Вокруг нее витал крепкий, чувственный запах Сина. Но его самого нигде не было. Джиллиан снова закрыла глаза. Последнее, что она помнила, — что она заснула в его объятиях. После того, как они несколько часов подряд занимались любовью, казалось вполне естественным расслабиться, прильнуть к нему и уснуть. Она тихонько застонала. Да, прошлая ночь и впрямь была из ряда вон выходящей! Джиллиан впервые в жизни поняла, что такое подлинная страсть. Она впервые пережила подобный экстаз. И это было лишь одним из открытий, которые она сделала в эту ночь! Она и сама не подозревала, что способна на подобную страсть. Огонь пылал, не угасая, и наслаждение было невообразимым. Нет, Джиллиан ни на миг не забывала, что, придя ночью к Сину, она усложнила и без того трудную ситуацию. Но в тот момент это не имело значения. Ее не волновало, что он сделал и что собирается сделать. Она просто не могла не прийти к нему. Это грех? Нет. Ошибка? Да, безусловно. Но она совершила эту ошибку сознательно и добровольно, и была вознаграждена. Она узнала, как хорошо с Сином и на что способны ее дух и тело. Но теперь наступил день. Син ушел, а ей предстоит скоро узнать последствия своей ошибки. И, как всегда, находиться в одиночестве. Она выскользнула из его постели и ушла к себе. В ванной комнате Джиллиан пристально осмотрела свое изображение в зеркале. На вид она была такой же, как вчера, если не считать синяка и лейкопластыря на лбу. Она зачесала прядь волос так, чтобы прикрыть синяк, и снова посмотрела на себя в зеркало. Интересно, у нее и вправду губы припухли, или это ей только кажется? Она потрогала нижнюю губу. Нет, не кажется. Правда, припухли. И кожа все еще горит. Она подумала о той женщине, которая была матерью Лили. А как она чувствовала себя после ночи, проведенной с Сином? Так же? Так, словно точно знала, что он никогда не любил ни одну женщину с тем же пылом, что ее? Так страстно, так самозабвенно… Быть может, она именно поэтому так влюбилась в него? Так сильно, что не хотела жить без него? Джиллиан нахмурилась. Глупости. Она не такая, как та женщина. Она, конечно, влюбилась в Сина, она хотела его, но настоящей любви между ними нет. Откуда бы ей взяться? И уж, конечно, Джиллиан не побежит топиться, когда они расстанутся. Она тяжело вздохнула. «Хватит!» — приказала она себе. Хватит рассуждать о Сине и о том, что будет и чего не будет. Неизвестно, что случится в ближайшие несколько часов, но лучше быть готовой ко всему. Джиллиан приняла душ, оделась — и обнаружила, что понятия не имеет, что делать дальше. Она внезапно осознала, что все это время надеялась увидеть Сина. «Почему его не было рядом, когда я проснулась?» — снова подумала она. — Черт возьми, Джиллиан! — сказала она себе. — Нельзя же быть такой дурой! Она вышла на террасу, не отдавая себе отчета в том, что бессознательно надеется встретить там Сина. День снова выдался прекрасный. Джиллиан подумала, что уже начинает привыкать к пестрому тропическому ландшафту и, наверное, уже никогда его не забудет. На самом деле она, наверное, никогда не забудет всего, что здесь было, вплоть до последней минуты. Уж людей-то, с которыми она здесь встретилась, она точно запомнит навсегда. Син… человек с темно-зелеными глазами и ласковыми руками, разжигающими в ней пламя, и мускулистым телом, близость которого возносила ее все выше и выше, а впереди открывались все новые вершины… «Глупости!» — одернула себя Джиллиан. Внизу, на главной террасе, сидел Лайон. Он беседовал с каким-то человеком, которого Джиллиан вроде бы раньше не видела. Однако в волосах у него была серебристая прядь — значит, это один из Дамаронов. Сина нигде не было видно, зато охранники виднелись повсюду. Джиллиан хотела есть, и к тому же делать все равно было нечего, так что она решительно направилась к Лайону и его собеседнику. Впрочем, к тому времени, как Джиллиан спустилась на террасу, собеседник Лайона успел удалиться. Увидев Джиллиан, Лайон улыбнулся. — Доброе утро. — Доброе утро, — сказала Джиллиан и проводила взглядом того, кто только что ушел. — Я вам не помешала? — Нет. Просто Уайету нужно было уйти. — Уайет? А кто это? — Мой кузен. — Ах, ну да, разумеется. По-моему, здесь все друг другу кузены. Лайон рассмеялся. — Хотите верьте, хотите нет. На самом деле я вас понимаю. Постороннему человеку действительно временами может так показаться. Джиллиан уселась за стол и налила себе чашку кофе. Попробовала, решила добавить сливок. — Вы не видели Сина? Джиллиан очень старалась, чтобы вопрос звучал как можно более небрежно, но насмешливый блеск в глазах Лайона сказал ей, что вышло это у нее неубедительно. — Он у себя в офисе, — сообщил Лайон, потом кивнул на ее разбитый лоб. — Син говорил, вы упали. Вы как, в порядке? — Да, спасибо, — Джиллиан поколебалась, но наконец решилась: — А больше он вам ничего не говорил? И принялась размешивать сливки, надеясь, что выглядит абсолютно спокойной. — О вас? Нет, ничего. Лайон откинулся на спинку стула и внимательно рассматривал Джиллиан. — И о вас с ним — тоже ничего. Джиллиан почувствовала, что румянец заливает ей щеки. После этой ночи, проведенной с Сином, ей все казалось, что на ее теле отпечатались следы его прикосновений и поцелуев, так что любой может их увидеть. Впрочем, она сама виновата. Вопрос был дурацкий. Не стоило его задавать. — Насколько я понимаю, Клэй рассказал вам о матери Лили. Джиллиан изумленно воззрилась на Лайона. — Что, Син говорил вам об этом? Лайон улыбнулся. — Да нет, это Клэй мне сказал. Парень болтлив до невозможности. Она слегка поджала губы. — Да, я это заметила. — Понимаете, Джиллиан, Син ее никогда не любил. Она была ослепительно красива, но ни Син, ни мы, его братья, не догадывались, насколько она расчетлива. Она попыталась заманить его в ловушку, но Син не был наивным мальчиком. Он догадался об этом. Он всегда предохранялся, пока встречался с нею, но она как-то сумела перехитрить его и однажды сообщила ему, что у нее будет ребенок. Син обещал заботиться о ней и о ребенке. Но ей этого было мало. Она покончила жизнь самоубийством, чтобы отплатить Сину за то, что он не любил ее. Джиллиан сидела очень тихо и ловила каждое слово Лайона. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что Лайон пытается убедить ее, чтобы она и думать не смела о Сине. — Зачем вы мне все это рассказываете? — удивилась она. — На случай, если вдруг вас это беспокоит. Она не смогла скрыть своего недоумения. — А с чего вы взяли, что меня это тревожит? — Я же сказал, «если вдруг». На всякий случай. — А вам не кажется, что у меня есть заботы куда поважнее, чем размышления о бывшей любовнице Сина? — Не знаю. Я знаю только, что если бы Син узнал, что я говорю с вами об этом, он пристрелил бы меня на месте. Лайон небрежно пожал плечами, показывая, что его не особенно заботит, что сделал бы Син. — Но, насколько я понимаю, у вас с Сином и так слишком много проблем, чтобы между вами стояло еще и прошлое. — Он посмотрел ей прямо в глаза и добавил: — Честно говоря, мне просто не хочется, чтобы вы плохо думали о Сине. Джиллиан покачала головой в изумлении. — Вы, Дамароны, какой-то невероятный народ. Просто невероятный! В золотистых глазах Лайона появились насмешливые искорки. — Это комплимент или вызов? Джиллиан взмахнула рукой. — У вас война на носу, а вы заботитесь о том, что думает о вашем кузене человек, которого вы используете как приманку! — Но ведь это же так просто, Джиллиан! Мне небезразличен Син, а Сину небезразлично, что вы о нем думаете. Стало быть, и мне это тоже небезразлично, — пояснил Лайон. Она знала, что это правда. Но Джиллиан знала, что правда не только это. — Вы, Дамароны, хотите слишком многого. — Да, — ответил Лайон. — И по большей части мы добиваемся того, чего хотим. По большей части? Джиллиан успела убедиться, что они всегда добиваются того, чего хотят. Син… Она отчаянно хотела повидать его. Увидеть, как он будет смотреть на нее после этой ночи. Обнимет ли он ее? Поцелует ли? Или холодно взглянет, будто между ними ничего не было? Она вспомнила о том, что говорил Лайон о матери Лили. Прошлой ночью Син тоже пользовался презервативом, но, если презерватив не помог, и она забеременеет, Син никогда об этом не узнает. Она не вынесет того, что он будет просто «заботиться о нем и ее ребенке». Джиллиан видела, каков он в порыве страсти. И она не вынесет его безразличия. Она вошла в кабинет Сина. Светло-бежевый ковер приглушал ее шаги. Джиллиан не пыталась искать Сина до самого ленча, надеясь, что он придет сам; но когда он не появился, она не выдержала и отправилась его разыскивать. В конце концов, не в первый раз. Она никогда не бывала у него в кабинете, но нашла его без труда. Он находился в противоположном крыле дома. Это была большая светлая комната со стенами, отделанными деревянными панелями, с мебелью, обитой коричневой кожей, со встроенными полками и большим столом орехового дерева. Син стоял у окна и говорил по телефону, но, увидев ее, он быстро закончил разговор и повесил трубку. Он подошел к ней. Глаза у него потемнели от желания, точь-в-точь как прошлой ночью. — Привет, — сказал он хрипловатым голосом, притянул к себе и крепко поцеловал. Она испытала неимоверное облегчение, которое тут же сменилось наслаждением — она снова была в его объятиях! Джиллиан не собиралась подавать виду, что она искала его, думала начать разговор с шуточек, чтобы показать, что то, что было между ними, вовсе не так уж важно. Но стоило его губам коснуться ее губ, и она растаяла, сделалась покорной, податливой. — Привет, — сказала она, когда ей наконец удалось перевести дух. Он обнял ее за талию и прижимал к своей твердой, мускулистой груди. — Господи, как хорошо, что ты пришла! Я так хотел видеть тебя! — Я почти все утро провела у себя. Найти меня было совсем несложно, — вздрогнула Джиллиан. — Я знаю. Но я был очень занят, — мягко сказал он. — Ах вот как! Она попыталась высвободиться из его объятий, но он снова притянул ее к себе. — Нет, правда. Мне так не хотелось уходить от тебя сегодня утром! — Он улыбнулся ей и погладил ее шею. — Знала бы ты, как ты хороша, когда спишь! Я едва удержался от того, чтобы обнять тебя и любить, пока ты не проснешься! Когда Джиллиан представила себе это, ее охватила томная слабость. Ах, почему он этого не сделал! — Но у меня обнаружилось неотложное дело, и я должен был заняться им. — Как это обнаружилось? Ты имеешь в виду, пока мы были вместе? А я ничего не слышала? Что, разве кто-то приходил? — Зазвонил телефон, но я успел снять трубку, пока ты не проснулась, — объяснил Синклер. Да, в это нетрудно было поверить. В его объятиях она истратила все силы и погрузилась в глубокий сон. А теперь ей снова хотелось его любви. Она отодвинулась от него — на этот раз он ее отпустил. — И ты все утро провел здесь? — Да, почти все. Джиллиан увидела куклу, лежащую на диванной подушке и укрытую кукольным одеяльцем. — Хейди? — попыталась угадать она. — Вероника, — улыбнулся Син. — Лили играла тут некоторое время, а потом ушла, но оставила мне одну из своих дочек, чтобы я не соскучился. — Она прелесть. — Прелесть. Спасибо. — Я еще удивилась, что не видела ее сегодня утром, — сказала Джиллиан. — На пляже ее не было… Он помрачнел. — Я просил не выпускать ее из дома сегодня. Хорошее настроение Джиллиан мгновенно испарилось. — А ты ей объяснил, почему? — Всего я, конечно, объяснять не стал. Просто сказал, что сегодня могут прилететь злые люди, и что я боюсь, как бы они ее не забрали, — нехотя пояснил Синклер. — Ах вот как? Злые люди? — Я объяснил так, чтобы она поняла. — Как плохо, что приходится объяснять ребенку подобные вещи, — сказала Джиллиан. Она сказала это себе, но Син ответил: — Полностью с тобой согласен. — Следовало бы издать закон, что ничто дурное не должно задевать детей до восемнадцати лет, пока они еще не могут дать сдачи. Син слегка улыбнулся. — Я бы за него проголосовал. При виде улыбки Сина Джиллиан снова обдало жаром. За прошлую ночь это ощущение стало для нее привычным. И желанным. Но сейчас был день, и дело приближалось к развязке. — От Стефана что-нибудь слышно? — Напрямую — ничего, но известия все же есть. Собственно, по этому поводу мне и звонили утром, — он говорил медленно, как бы нехотя. — Похоже, Уайс готов сделать свой ход. Наш источник доложил, что он готов отправиться в путь в любое время. — О Господи! Джиллиан почувствовала, как кровь отлила от лица, и без сил опустилась на кушетку. Его слова обрушились на нее холодным свинцовым грузом. «Это она из-за отчима», — подумал Син и ощутил прилив совершенно беспочвенного гнева. Да, беспочвенного. Потому что сердиться было не на что. С тех пор, как ему была дарована Лили, Син знал, какой слепой, доверчивой любовью может любить ребенок своего отца. Вот и Джиллиан любит отчима так же. Но если он все понимает, почему его так раздражает то, что Джиллиан переживает о своем отчиме? Почему он не может смотреть на вещи объективно? Почему он так старался открыть ей глаза и показать, что Уайс — чудовище? Он еще раз взглянул на Джиллиан и мысленно обозвал себя несколькими отборными ругательствами. Ей плохо, а он тут рассуждает! — Я не стану повторять, как мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Я могу только сказать, что для тебя это почти закончилось. Скоро я отправлю тебя домой. Джиллиан обхватила себя за плечи, пытаясь согреться от вдруг завладевшего ею озноба. Ей было холодно. Она чувствовала, что вот-вот начнет стучать зубами. — Джиллиан! — Син опустился на кушетку рядом с ней и взял ее руки в свои. — Джиллиан, в чем дело? — В тебе. — А что я такого сделал? — Откуда ты знаешь, может быть, для меня все только начинается! — с отчаянием произнесла она. Он озадаченно наморщил лоб. — Я не понимаю, о чем ты! Мы же тебя скоро отпустим, Джиллиан! Может быть, даже завтра утром… Да, она все время помнила, что когда-нибудь этот момент наступит. Джиллиан часто думала об этом. Но теперь она осознала, что ее мысли настолько были заняты Сином, что она не задумывалась всерьез над тем, что будет, когда это произойдет. Она принужденно рассмеялась. — Я понимаю, ты и мысли не допускал, что Стефан может добраться до этого острова и забрать меня с собой. Но, уверяю тебя, такая возможность тоже существует. — Шансов почти никаких. Его уверенность должна была ей помочь, но не помогла. Джиллиан снова невесело рассмеялась. Как она ни старалась, она не могла избавиться от страха. Син слишком многого не знает. И никто этого не знает — она же никому еще не рассказывала! — Ну вот, видишь? Ты даже не хочешь брать этого в расчет. А мне приходится. Зачем рассказывать ему о своих страхах? Совершенно незачем. Просто она уже привыкла искать у него помощи и защиты. Он так хорошо умеет успокаивать ее! А сейчас ей это было особенно нужно. — Син, я боюсь. Он выпустил ее руки. — Боишься, что ему это не удастся? — Нет, — Джиллиан покачала головой. — Боюсь, что удастся. Синклер взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Джиллиан, ты о чем? Тебе нечего бояться! Она медленно покачала головой. — Ты ошибаешься. Ох, как же ты ошибаешься! «Да нет, даже если я ему все расскажу, это ничего не изменит», — сказала она себе. Разве что освободит ее от груза молчания, который она столько лет носила в душе. И все же она расскажет ему — о том, в чем она никогда никому не признавалась. Решившись на это, Джиллиан сразу почувствовала себя лучше. — Я боюсь Стефана. Вы были правы, когда решили, что он явится за мной, — начала она. Он кивнул. — Да, ну и что? — Синклер пока не мог понять, к чему она клонит. — Поставь себя на его место, Син. Стефан очень заботится обо мне и поэтому прилетит сюда. При этом он окажется в большой опасности. И он будет вне себя от ярости, что пришлось подвергнуться такому испытанию. Поверь мне, я-то его знаю. И если ему удастся получить меня обратно, Стефан примет все меры к тому, чтобы такое никогда не повторилось. Синклер пожал плечами. — А-а, понимаю. Он, скорее всего, приставит к тебе телохранителей. Но, ты знаешь, многие ведь так живут, и ничего. — Телохранителей можно обмануть, обезвредить… — Она покачала головой. — Нет. Он увезет меня к себе на Ближний Восток, и оставит там на всю жизнь. Синклер не мог скрыть своего удивления. — Ты хочешь сказать, что он будет держать тебя там против твоей воли? — наконец спросил он. — Ну да, конечно! Джиллиан всматривалась в его лицо, пытаясь понять, действительно ли дошло до него то, что она хотела сказать. — Мне было разрешено жить отдельно и самой распоряжаться своей жизнью только потому, что я дала слово каждые полгода появляться там, чтобы повидать его. Он нахмурился. — Его и твою мать, так? А разве ты сама к этому не стремилась? Джиллиан вздохнула. Он ничего не понял, и объяснить все как следует будет очень трудно. Она встала и подошла к окну. Его близость успокаивала ее, настолько, что все, чего ей хотелось, — это чтобы он обнял ее. Но если она окажется в его объятиях, она никогда не выскажется до конца и не снимет с себя эту тяжесть. — Он много лет пользовался моей матерью, чтобы держать меня в клетке, — призналась Джиллиан. — В клетке?! Она оглянулась на него через плечо. — В клетке. Его наемники — телохранители, если хочешь, — все время следили за мной с тех пор, как я уехала с Ближнего Востока. Нет, они мне не мешали, не лезли в мою жизнь, не путались под ногами. Но я всегда знала, что они где-то рядом. И все время чувствовала, что они в любой момент могут схватить меня и отвезти к нему. Вот почему я все время переезжала с места на место. Я ненавидела свою зависимость и пыталась скрыться от них. Глупо, конечно. Они каждый раз меня находили. Я честно выполняла свое обещание — каждые полгода я ездила домой, и еще иногда приезжала на праздники, но в остальное время я всеми силами старалась быть свободной. Она снова обняла себя за плечи… — А потом вы меня похитили. И я снова очутилась в клетке. Он подошел к ней и прижал ее к себе. — Ты, наверно, решила, что тебя похитили люди Уайса. — Да. И, если бы это был он, это означало бы, что Стефан в конце концов не выдержал. Я боялась этого все эти годы. Если бы это произошло, я больше никогда не вырвалась бы на свободу. Син молчал, прижимая ее к себе, и пытался разобраться в том, что она говорила. Ей было больно и страшно. Теперь и ему тоже. Потому что теперь он понимал, что Джиллиан никогда не полюбит его, человека, который тоже держал ее в клетке против ее воли. Ведь она всю жизнь пыталась вырваться на свободу! Как это ни печально, даже если бы он заранее знал все это — что она боится неволи и что она завладеет его сердцем, — он не смог бы ничего изменить. Он прижался щекой к ее шелковистым волосам. — И дело не только в этом, — шепотом сказала Джиллиан. — А в чем еще? — спросил он, хотя ему было страшно. — Моя мать всегда закрывала глаза на все недостатки Стефана. Она слепо предана ему и уверена, что он тоже предан ей, — казалось, что слова давались ей с большим трудом. — А на самом деле это не так? — Он… он пользуется ею. — Голос у нее сорвался, но она взяла себя в руки и продолжала, глядя вдаль: — Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что все это началось еще до того, как они поженились. Он с самого начала испытывал влечение ко мне. Я этого, конечно, тогда не понимала. Я видела в нем только человека, который давал мне все, что я захочу. Он всегда настаивал, чтобы я присутствовала на их свиданиях. Мне это очень нравилось — я чувствовала себя такой взрослой! А мать, конечно, была рада, что ее дочь и будущий муж нашли общий язык. Они поженились, и все шло почти по-прежнему. Стефан оказывал мне всяческие знаки внимания, заваливал подарками… Но, как я помню, через некоторое время что-то изменилось, и я начала избегать его. Я тогда не знала, почему; просто мне почему-то не хотелось быть рядом с ним. А потом однажды ночью он залез ко мне в постель и разбудил меня. У Сина все похолодело внутри от ужаса и отвращения. Он с трудом заставил себя молчать, потому что у него было жуткое ощущение, что он знает, что будет дальше, и ему не хотелось этого слышать. — Теперь я понимаю, что он много ночей приходил в мою комнату и смотрел, как я сплю. Но в ту ночь он напился и решился сделать то, на что в трезвом виде никогда бы не решился. Он залез в мою постель, разбудил меня — я спала крепким сном невинного ребенка, который до той минуты и не подозревал, что в мире существует зло. Я проснулась в кромешной темноте и почувствовала на себе его руки… — Она содрогнулась. — Это было ужасно. Он трогал меня всюду. И говорил такие вещи… Синклер стиснул ее руки. — Господи, Джиллиан… — Я даже не знаю, зачем я рассказываю тебе все это… Он развернул ее лицом к себе. — Зато я знаю. Ты хочешь, чтобы я понял, в какой опасности ты оказалась из-за меня. Я понимаю… — Ты думаешь, поэтому? — Она вглядывалась в его лицо, запоминая каждую черточку и это выражение сострадания… — Я не уверена. — На самом деле это не важно. Главное, что ты говоришь со мной об этом. И это хорошо. Продолжай. Джиллиан отстранилась от него. — Я вырезала картинки из журналов и наклеивала их в альбом. — Она улыбнулась. — Было у меня такое увлечение. Я вырезала фотографии со счастливыми семьями — мама, папа, дети, все играют вместе, веселятся… Видимо, потому, что в жизни мне этого не хватало. Я мечтала, чтобы моя семья была такой же… — Все дети об этом мечтают, — заметил Синклер. — Я кричала, плакала, — продолжала она, — я была перепугана насмерть. Я нащупала ножницы и ударила Стефана. Изо всех сил — впрочем; сил у меня было немного, какая там сила у девятилетней девчонки. Но этого хватило, чтобы остановить его. Ножницы воткнулись ему в плечо. Он отшатнулся, стал вытаскивать их, а я вскочила и убежала. — Ну, слава Богу. А что было дальше? — При всей своей извращенности, Стефан не хотел, чтобы я поднимала шум. У нас с ним установилось что-то вроде вооруженного нейтралитета. И все же он не оставлял попыток приручить меня. Дарил подарки, оказывал знаки внимания и все такое. К тому времени моя мать была уже больна, и, несмотря на то, что я была еще маленькая, я понимала, что, если она все узнает, это ее убьет. Поэтому я ей ничего не сказала. Я держала это при себе, а Стефан выжидал. — Это, наверное, была непомерная ноша, — с сочувствием сказал Синклер. — Ты ведь была еще совсем ребенком. — Ничего, я быстро повзрослела. Пришлось. С того дня я всегда запирала свою дверь и спала при свете. Как только я подросла, я стала просить, чтобы меня отправили в пансион, потому что не хотела оставаться с ним под одной крышей. Само собой, отчим был против. Меня спасло только его самомнение. Он всегда был уверен, что в один прекрасный день, когда я подрасту и лучше узнаю жизнь, я полюблю его. Он всегда надеялся на это и, по-моему, надеется до сих пор. Глупо, правда? И все же это меня спасло. — Слава Богу. — Да. Стефан в конце концов согласился отпустить меня, с тем условием, что я буду приезжать домой каждые полгода и еще на праздники. Я приняла его условия и всегда выполняла их. В конце концов, в его руках было благополучие моей матери. Так что это было нечто вроде обоюдного шантажа. Нам обоим было что-то нужно друг от друга. Он хотел меня, а я хотела, чтобы он заботился о моей матери. Но я никогда не соглашалась поселиться у него. А что до моей матери — Стефан знал, что, если с ней что-то случится, ему меня больше не видать. Поэтому он очень хорошо о ней заботился. — Ублюдок! — Син стиснул кулак. — Нет, я его точно убью — хотя бы за одно, что он сделал с тобой! Он вспомнил, как ему хотелось открыть ей глаза и показать, какое чудовище этот Стефан. Теперь он всей душой желал, чтобы ее глаза оставались закрыты. Джиллиан посмотрела на него — в ее глазах отчетливо читались все ее страхи. — Он не сдастся, Син! Каждый раз, когда я приезжала к нему… — Она содрогнулась. — Я не дамся ему! Даже если он прорвется через линию защиты всех твоих людей. Он меня не получит! — До этого не дойдет, — мрачно сказал Син. — Я тебе обещаю. Он протянул руки, и она снова прижалась к нему. Синклеру хотелось еще раз извиниться перед ней. Ему хотелось крепко прижать Джиллиан к себе и не выпускать, так, чтобы ничто на свете не могло больше ранить ее. И больше всего ему не хотелось отпускать ее с острова. И при этом он знал, что обязан отпустить ее. И знал, почему. Казалось бы, от этого должно было быть легче. Ничуть не бывало! Наоборот. — Папочка, папа! Поиграй со мной! — раздался звонкий детский голосок. Лили влетела в кабинет, вся такая солнечная, улыбчивая, в светлых кудряшках, с куклой на руках. Но, увидев, что ее папа обнимает Джиллиан, она застыла как вкопанная. — Здрасьте, — робко поздоровалась она. Джиллиан высвободилась из объятий Сина и отошла на несколько шагов. — Привет, Лили. Ты пришла за своей Вероникой? — Угу, — ответила Лили и перевела свои темно-зеленые, полные любопытства глаза на отца. Он подошел к ней, взял ее на руки и поцеловал в нежную щечку. — А где Рена? — Не зна-аю, — протянула она нараспев. Теперь, на руках у отца, девочка почувствовала себя увереннее и снова перевела взгляд на Джиллиан. И как раз тут в комнату вошла Рена, как всегда спокойная и добродушная. — Ах, вот ты где, моя маленькая! Ну что за непоседливый ребенок! Она только что встала, мистер Дамарон. Стоило мне отвернуться — и ее уже нет! — Лили, — строго сказал Син, но нежность все равно звучала в его голосе. — Разве я не говорил, чтобы ты сегодня никуда не отходила от Рены? — Угу. А Джиллиан со мной поиграет? — Мы с Джиллиан разговариваем. И я тебя не об этом спрашивал. Ты почему убежала от Рены? Я же ведь сказал, что ты должна быть с ней. Я объяснил, что это важно. Помнишь? Девочка кивнула. — Но я хотела к тебе… — Это хорошо. Но в следующий раз приходи вместе с Реной. Понятно? Отвечай, понятно или нет? — Понятно. — Надеюсь, что понятно. Потому что это очень, очень важно! Син обнял ее, потом поставил дочку на пол, и она тут же уселась на кушетку рядом со своей куклой. — А может, ты возьмешь Веронику и пойдешь к себе? — спросил Синклер. — Я скоро приду. Лили замотала головой. — Нет, пойдем сейчас! — Лили… — Син, если это из-за меня, то не стоит этого делать, — сказала Джиллиан. — Если хочешь, иди к Лили, а я отправлюсь к себе. Это даже неплохо. Ее все еще немного трясло, и в ней вновь пробудился старый инстинкт — уползти к себе и зализать раны в одиночестве. — А лучше пойдем с нами! — внезапно предложила Лили, изумив всех троих взрослых. — Папа, можно, Джиллиан тоже пойдет с нами? — Сначала мне надо поговорить с ней наедине. А потом она может пойти с нами, если захочет. Но, знаешь, лапочка, я не смогу играть с тобой прямо сейчас. Это из-за тех злых людей, о которых я тебе говорил, помнишь? Мне надо кое-что сделать, чтобы они больше никого не обидели. — Ладно… — сказала Лили и сползла с кушетки, держа в каждой руке по кукле. Джиллиан улыбнулась Лили. Она приняла решение. — Я сейчас приду. — Иди скорее! — сказала Лили. — Ладно. Когда Лили с Реной вышли, Синклер обернулся к Джиллиан. — Тебе вовсе не обязательно играть с Лили, если ты не хочешь. — Хочу. Мне все равно делать нечего, и, может быть, это меня отвлечет от… от того, что должно произойти. Насчет последнего она сильно сомневалась, но попробовать стоило. — Тогда ладно, — Син еще раз обнял ее. — Ты не беспокойся. Я понимаю, что это почти невозможно, но ты все-таки постарайся, а? А я постараюсь тебя не подвести. «Подвести?» — удивилась Джиллиан. Это она сама подвела себя — тем, что слишком хотела Сина, тем, что ей его не хватало. Но он ее подвести не может — он же ей ничего не обещал. Джиллиан было совсем нетрудно получать удовольствие от игры с Лили. В невинном мирке девочки она чувствовала себя как дома. Но расслабиться она не могла, и, когда Лили пришла пора ужинать, она извинилась и ушла к себе. Часы отсчитывали секунды, и с каждой секундой Джиллиан чувствовала себя все более напряженной. Когда стемнело, ее беспокойство наконец взяло верх над ней, и она больше не могла держать себя в руках. Как только появился Синклер, она встретила его весьма воинственно. — Где ты был? Что происходит? — Извини, что задержался, — спокойно ответил он и сразу перешел к делу. — Несколько часов назад Уайс оставил Ближний Восток. Джиллиан нервно сцепила руки. — Где он? — Это нам неизвестно. Сердце у нее замерло, потом забилось в два раза быстрее обычного. — Что значит «неизвестно»? — Мы не можем обнаружить его ни с помощью наших осведомителей, ни с помощью радара. — Нет, — Джиллиан замотала головой, отказываясь принимать то, что он сказал. — Этого не может быть. Ты говоришь… Синклер положил ей руки на плечи, чтобы успокоить ее и чтобы успокоиться самому. — Мы и не рассчитывали, что нам удастся следить за ним на протяжении всего пути. У него, конечно, хорошие информаторы, но мы же все-таки не располагаем такими возможностями, как Пентагон. А на подходах к острову Стефан может пойти на бреющем полете — тогда его никаким радаром не засечешь. Но это все ничего — нам точно известно, когда он вылетел и сколько времени нужно, чтобы добраться сюда. Так что даже если он остановится на дозаправку, наши люди все равно будут начеку и встретят его. И, самое главное, Уайс не сможет подобраться к острову незамеченным. Джиллиан трясло. Пытаясь унять дрожь, она отстранилась от Сина. Проклятый Стефан! Он годами управлял ее жизнью и до сих пор сохраняет над ней достаточно власти, чтобы напугать до полусмерти. — Хочешь посмеяться? Он смотрел в ее бледное лицо. — Не вижу ничего смешного. — Ну как же! Стефан-то воображает себя благородным рыцарем, который спешит на помощь своей даме, а дама ужасно боится, что ему удастся ее «спасти»! — А ты думаешь, он в самом деле верит, что ему это удастся? — Безусловно! Я тебе говорю, он никогда не сдается! — Ну что ж, на этот раз ему придется сдаться. У него просто не будет другого выхода. Либо смерть, либо тюрьма. Джиллиан трудно было поверить, что Стефан когда-нибудь утратит власть над ней, возможность мучить ее, управлять издали ее жизнью. Но ей придется держаться за эту мысль — это единственное, что может помочь ей пережить эту ночь. — Лили спит? Синклер кивнул. — Она была так рада, что ты поиграла с ней! Она мне все рассказала, имей в виду. Но она так устала, что теперь сладко спит. — Мне тоже было хорошо с ней. — Джиллиан робко подняла глаза на Сина. — Ты не мог бы немного побыть со мной? Он стиснул зубы. — Я никуда не спешу. Лайону я сказал, что буду здесь. Пока я ему не понадоблюсь, я могу побыть с тобой. Он взял ее за руку и повел к кровати. Немного позже Син лежал рядом с Джиллиан. Она дремала, привалившись к нему спиной. Какая ирония судьбы! Скоро смертельный враг, погубивший всю его семью, окажется у него в руках. Он ждал этого момента много лет. Но в, тот же момент он потеряет женщину, которую любит. Вот оно! Наконец-то Синклер признался в этом самому себе. Он любит ее. Он никогда раньше не влюблялся. Никогда раньше не представлял себе, что женщина Может проникнуть ему в душу и завладеть его сердцем. Но Джиллиан сделала это. И теперь ему суждено потерять ее. Скоро надо будет вставать, одеваться… Но Синклер всё не мог заставить себя оторваться от нее. Еще несколько драгоценных минут… Он хотел оставить на себе отпечаток её тела, так, чтобы ощущать ее даже тогда, когда ее уже не будет. И оставить клеймо на ее теле — чтобы она запомнила его навсегда. Но больше всего ему хотелось не отпускать ее. Время было его врагом. Времени были слишком мало. На самом деле Сину казалось, что ему и вечности было бы мало на то, чтобы любить ее. Но она никогда не узнает об этом, а если узнает, то только разозлится. Часы продолжали отсчитывать секунды. И наконец Син не выдержал. Он подумал о том, что больше никогда не будет с ней — одна эта мысль причинила ему боль. И чем больше он думал об этом, тем более нестерпимой становилась эта боль. Синклер осторожно взял ее за плечо, развернул к себе и вошел в нее как можно глубже. Он не мог не обладать ею хотя бы еще один раз. Последний раз. Джиллиан лежала, прислонившись головой к широкой груди Сина, и слушала ровное биение его сердца. Этот звук успокаивал ее, заставлял ее чувствовать себя в тепле и безопасности, под надежной защитой. Но Джиллиан знала, что скоро все это кончится и она снова останется одна. Большую часть своей жизни она провела именно так. В одиночестве. На колесах. Пытаясь скрыться от Стефана. Это было не так-то просто, но она привыкла к такой жизни. А теперь, чем бы ни кончилось столкновение между Синклером и Стефаном, ее жизнь будет другой. После того, как она встретилась с Сином и изведала вкус его любви, она уже никогда не сможет стать прежней. Как она может оставаться прежней, зная, что на свете есть Син? Зазвонил телефон. Ну, вот и все. Прежде, чем Джиллиан успела шевельнуться, Син протянул руку к телефону. — Да? Пауза. — Хорошо, я пока буду здесь. Джиллиан села. Все ее страхи, связанные со Стефаном, снова ожили и вырвались на поверхность. — В чем дело? Син бросил трубку, вылез из постели и начал одеваться. Когда он встал, Джиллиан сразу стало холодно — ужасно холодно. — Син, ответь, пожалуйста! — У берега засекли два «Зодиака», один в Лазурной бухте, второй на другом берегу, в Журавлиной бухте, и над посадочной полосой кружат два вертолета. — Он застегнул брюки и потянулся за рубашкой. — Вот пока и все. У нее внутри все сжалось. Стефан явился за ней! — Но ведь это довольно далеко отсюда, да? — Да, довольно далеко, — Син посмотрел на нее сверху вниз. — Ты вчера добежала как раз до Лазурной бухты. В темноте Уайс сюда доберется нескоро. А если учесть, что повсюду мои охранники. Джиллиан прикусила нижнюю губу. — Похоже, он рассредоточил свои силы, чтобы отвлечь внимание твоих людей. — Так оно и есть. Но мы это предвидели. Это ведь наиболее естественная тактика при нападении на остров. — Да, уж кто-кто, а Стефан-то в этом разбирается, — пробормотала Джиллиан и потерла руки, пытаясь согреться. Син наконец оделся и подошел к ней, Джиллиан еще никогда не видела его таким суровым и сосредоточенным. — Послушай, Джиллиан. Мне нужно будет все время точно знать, где ты находишься. Мне так будет спокойнее. Не могла бы ты дать обещание не выходить отсюда? — Хорошо. Это было легче легкого. Джиллиан не могла сдвинуться с места от страха. — Син… Пожалуйста, будь осторожнее… — Хорошо. — Он наклонился и быстро поцеловал ее в лоб. — Запри за мной дверь и никого не впускай. Это все скоро кончится. И, ты знаешь… — Что? Он вздохнул. — Ничего. Я надеюсь вернуться с хорошими вестями. Она услышала, как дверь за ним закрылась. В комнате стало совсем тихо. Джиллиан слышала только шум крови у себя в ушах. Ей было очень страшно. Она убеждала себя, что остров наводнен охранниками, и все они заняты тем, что ловят Стефана и его людей. Но ей все равно было страшно. Син мог нанять тысячу шпионов, и все равно Джиллиан знала о Стефане куда больше. Как она себя чувствует — неважно. Она должна была двигаться, что-то делать. Хуже всего — оставаться на месте. Джиллиан заставила себя встать и одеться. Казалось, она делала все в два раза медленнее, чем обычно. Страх сковал ее, и она сделалась неуклюжей. Наконец-то одевшись, она в нерешительности остановилась посреди комнаты. Син сказал ей, чтобы она заперлась. Но, если она останется в четырех стенах, она точно сойдет с ума. К тому же ей была нестерпима сама мысль остаться взаперти, тем более когда Стефан так близко. Она открыла дверь и вышла на террасу. Полная луна ярко сияла в безоблачном небе. Легкий бриз шелестел в листве пальм. Внизу приглушенно шумело море. Ночь была райская, а Джиллиан снова чувствовала себя ужасно беззащитной и одинокой. Она оглядела нижние террасы — там, похоже, никого не было. И как раз в этот миг она услышала крики. Джиллиан бросилась на кухню и вооружилась самым острым ножом, какой только могла найти. Вернувшись в спальню, она принялась беспокойно расхаживать взад-вперед, поглядывая на часы. С ножом в руке она не чувствовала себя увереннее, но это все же было хоть какое-то оружие. До нее изредка доносились чьи-то крики. Больше ничего слышно не было. Господи, о чем она думала, когда обещала Сину оставаться в комнате? Надо было пойти с ним. Он, конечно, стал бы возражать, но она могла бы настоять на своем. Потому что рядом с ним, чем бы он ни был занят, Джиллиан бы не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. У нее было искушение уйти к Лили и спрятаться там под одеялом, словно невинность девочки могла ее защитить. Но порой невинность, наоборот, притягивает зло. Джиллиан это было известно лучше, чем кому-либо другому. Она снова вернулась на террасу и, вглядываясь в темноту, попыталась осмотреть окрестности и понять, что происходит. Издалека доносились какие-то невнятные звуки. В саду двигались какие-то тени, напоминая призраков. Нервы у Джиллиан были на пределе. — Джилли! — донесся слева хриплый шепот. Кровь застыла у нее в жилах. Мир рухнул. Стефан! Она резко развернулась в ту сторону, откуда послышался голос Стефана. Он стоял на краю террасы, тоже весь взвинченный, одетый в черное. Глаза у него горели ледяным пламенем, внушая ужас. О, она прекрасно знала это выражение! Он улыбнулся и протянул ей руку. — Джилли, я пришел за тобой! Она вдруг снова почувствовала себя напуганной маленькой девочкой. — Нет. Его улыбка исчезла. — Джилли, у нас нет времени на разговоры. Идем скорее. Да брось ты этот нож, зачем он тебе? Джиллиан увидела, как за спиной у него возникли двое людей. Это были его люди, с оружием наизготовку. И Стефан тоже держал в руке автомат, нацеленный ей в грудь. — Ты зачем в меня целишься? — спросила она. — Я? — Он уставился на свой автомат так, словно только что вспомнил о нем. Потом резко вскинул дуло вверх. — Это случайно. Пошли. У нас мало времени. Ну же, Джилли! — Он снова протянул руку. Она сглотнула, чувствуя во рту привкус желчи. — Я не пойду с тобой. Выражение его лица молниеносно изменилось — теперь оно было холодным и злым. — Нет, пойдешь! Она не успела ничего сделать — Стефан шагнул к ней, схватил за запястье и сдавил так сильно, что Джиллиан выронила нож. — Я прилетел сюда за тобой! И вся эти суматоха — из-за тебя! Если бы ты сидела дома!.. Джиллиан в панике рванулась прочь. — Оставь меня! Не трогай! — Черт возьми, Джиллиан, у нас нет времени на эти штучки! Нам надо убираться отсюда! Люди Дамарона скоро будут здесь. Мы поговорим после. А сейчас ты полетишь со мной домой! После всех этих лет, после всех страхов и компромиссов, после всех усилий, которые она предпринимала, чтобы остаться свободной, Джиллиан наконец все же столкнулась со Стефаном лицом к лицу. И к тому же оказалась совершенно безоружной! — Джиллиан, ради Бога! — прошипел он. — Мать тебя ждет! Все последующее, казалось, произошло в один миг. Она услышала два глухих удара, словно от падения тел на землю, и в этот же момент Стефан снова потянулся к ней. Ее охватили ужас и отвращение. Джиллиан машинально схватила его за руку и нащупала болевую точку на запястье, как ее учили когда-то давно курсах самообороны. Она дернула Стефана за руку, и он рухнул наземь, вскрикнув от боли. — Джилли! — Он стоял на коленях и смотрел на нее непонимающим взглядом. Рука у него была вывернута и заломлена назад. — Ты чего? И тут откуда-то возник Син. Он приставил дуло пистолета к виску Стефана. — Джиллиан, скажи только одно слово, и я навсегда избавлю тебя от этого мерзавца! Вокруг внезапно стало очень тихо. Мир сузился до бледного, потрясенного лица Стефана. «Я победила!» — с изумлением подумала Джиллиан. И нож вовсе не понадобился. Хватило одного простого приема. — Джиллиан, я его крепко держу. Ты уже можешь отпустить его руку, — спокойно сказал Синклер. Но она не могла этого сделать. Это было так здорово — видеть, как он стоит перед ней на коленях и корчится от боли! Стефан грубо выругался. — Ну, Дамарон! Ты мне за это заплатишь! — прошипел он. Син пропустил его слова мимо ушей. Все его внимание было сосредоточено на Джиллиан. — Скажи, чего ты хочешь? Я сделаю, как ты попросишь. В глазах у нее стояли слезы, на лбу выступил пот, она задыхалась. Она хотела, чтобы Стефан был мертв! — Джиллиан, не слушай его! Время одновременно тянулось и неслось. Она видела двоих людей Стефана, лежащих ничком на земле, и охранников Дамарона, стоящих над ними. Син дает ей возможность избавиться от Стефана раз и навсегда. И она воспользуется этой возможностью… Джиллиан выпустила руку Стефана и отступила назад. — Нет. — Что «нет»? — Не надо его убивать, я не хочу, чтобы он умер. Пусть отправляется в тюрьму. Пусть сидит в клетке до конца жизни — пусть узнает, что такое неволя. — Джилли, Бога ради, что ты несешь? Она посмотрела на Стефана в последний раз. Если она вспомнит о нем, — а Джиллиан постарается о нем забыть, — пусть он вспоминается ей таким: испуганным, униженным, но в первую очередь — беспомощным, таким же беспомощным, как она в ту ночь, когда он залез к ней в постель. — Прощай, Стефан. Навсегда! — Нет-нет, Джиллиан, я все понимаю! Это от потрясения! Ты просто не понимаешь, что делаешь! — сбивчиво говорил Стефан. Боже, как он умеет обманывать себя! Джиллиан даже стало смешно. — Ничего подобного. Я знаю, что делаю. — Нет! Выслушай меня! Даже если Дамарон позаботится о том, чтобы меня посадили в тюрьму, я все равно оттуда выберусь! Можешь не беспокоиться! — А я и не беспокоюсь. Совершенно не беспокоюсь. Она подняла глаза на Сина. Джиллиан была абсолютно уверена, что он и его семья позаботятся о том, чтобы Стефана не только посадили в тюрьму, но и продержали там как можно дольше, а то и до конца жизни. Ей больше не придется беспокоиться о Стефане. Она сбила его с ног, и теперь Син посадит его в клетку. — Прощай, — снова сказала она, испытывая неведомый ей прежде душевный покой. Стефан ответил залпом ругательств, перемежая их словами раскаяния и мольбы о прощении, но ей было все равно. Джиллиан ушла к себе в комнату и закрыла за собой дверь. Немного позже, когда рассвет окрасил в перламутровые цвета облака над морем, дверь ее комнаты открылась и вошел Син. Вошел и без лишних слов заключил в объятия. — Господи, я так сожалею, что он добрался-таки до тебя! Я меньше всего хотел этого. Она закрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он обнимал ее в последний раз. А на самом деле прошло всего несколько часов. — Пустяки. Это не важно. — Для меня это важно. — Брось. — Джиллиан неохотно отстранилась. — Это должно было случиться. — Нет! Не должно! — Его сильное тело еще подрагивало от гнева. — Надо было взять его прежде, чем он добрался до тебя! Тогда бы я его точно пристрелил. Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. — Скажи, ты в порядке? — Да. Честно! — Она рассмеялась и сама удивилась тому, какое хорошее у нее настроение, несмотря на то, что напряжение еще не спало. — У меня такое чувство, словно с меня сняли камень в сотню фунтов весом. Я даже не знала, что гнев и страх — такая тяжелая ноша! — Не знаю, как страх, а гнев — точно, — кивнул Син. — Мне сейчас, было бы куда лучше, если бы я его убил. — Не надо, — Джиллиан протянула руку и погладила его по щеке. — Не бери греха на душу. В конце концов, я-то его пощадила. Син перевел дыхание. — А вот это хорошо. У тебя и так слишком много тяжелых воспоминаний. — Где он? — Уайса повезли в Нью-Йорк, чтобы передать в руки властей. Его сопровождают двое моих кузенов. Люди, которых он привел с собой, отправились обратно на Ближний Восток. На них мы зла не держим, это обычные наемники. Зачем нам развязывать войну? Джиллиан стиснула руки. — Ну вот и все. Ты наконец отомстил за свою семью. — Да. — И что, ты думаешь, теперь тебе станет легче жить? Он кивнул. — По крайней мере, теперь меня больше не будут тревожить мысли об этом Уайсе, — признался Синклер. — Это хорошо. Я рада за тебя. Дамарон кивнул. Он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за Джиллиан. Ему так много было нужно ей сказать, а он никак не мог заставить себя сделать это. Но главного он не сказать не мог. — Одно только плохо. Ты больше не будешь являться по ночам в мою комнату. Как же я буду спать, если ты не будешь мне мешать? — Ну, как-нибудь… Она угадывала желание в его глазах, улавливала в его голосе. Нет. Только не сейчас. Он отметил ее ровный тон, и ему стало очень тоскливо. Она попала в такую передрягу, да еще из-за дела, к которому не имела никакого отношения. Син больше всего на свете хотел ей помочь. Он ведь мог очень многое. Он столько мог бы сделать для нее — если бы только Джиллиан согласилась! — А твоя мать? — спросил Син. — Что с ней будет? — Отвезу ее обратно в Штаты и помещу в хорошую больницу. — А тебе не приходило в голову, что Стефан мог нарочно давать ей какие-нибудь наркотики, чтобы поддерживать ее в таком состоянии, ради того, чтобы держать тебя на привязи? — Приходило, и не однажды. Но что я могла сделать? Теперь другое дело. Я наконец-то выясню, что с ней не так. Спасибо за совет. Он криво улыбнулся. — Не за что. И тут ему пришла в голову мысль. — Послушай, тебе наверняка понадобятся деньги. Разреши, я дам тебе… Джиллиан покачала головой. — Я не нуждаюсь в средствах. Стефан много лет клал деньги на специальный счет на мое имя. До сих пор я оттуда не брала ни гроша. А теперь возьму. Для мамы. По-моему, это будет справедливо. Ну что он еще мог сделать? Только одно. Синклер протянул ей визитную карточку. — Если тебе что-то понадобится, позвони по этому телефону. Где бы я ни был, меня найдут. Обещай, что позвонишь, если что. Джиллиан посмотрела на карточку, но телефона разглядеть не смогла. Слезы застилали ей глаза. Она и не думала, что уезжать отсюда будет так тяжело! — Ты останешься здесь, на острове? — Нет. Через несколько часов мы с Лили полетим в Нью-Йорк. Она ходит в детский сад — ей там очень нравится, — а у меня дела. Он помолчал, лихорадочно думая, что бы еще сказать такого, чтобы заставить ее остаться с ним, принять его помощь… Но ничего подходящего в голову не приходило. — Ну что, ты готова? Ехать можно прямо сейчас. — Я хотела бы сперва попрощаться с Лили. Джиллиан нашла Лили на пляже. У девочки в руке было ведерко с ракушками и камушками, которые она набрала этим утром. Рена следила за ней, сидя на камне в нескольких ярдах. «Лили снова выпустили на пляж, — подумала Джиллиан, — и вообще все прекрасно». Когда Джиллиан подошла, Лили подняла голову и улыбнулась. — Здрасьте! — Привет, Лили. — Вы пришли поиграть со мной? — Нет, солнышко, я пришла попрощаться. — Почему? «Хороший вопрос», — мрачно подумала Джиллиан. Куда ей возвращаться? В Мэн? Кто ее там ждет? И все-таки ехать надо. Она опустилась на песок, так что оказалась на одном уровне с Лили. — Мне надо ехать домой. — У-у! — Лили принялась раскачиваться всем телом, — это она так качала головой. — Лучше останьтесь с нами, со мной и с папой! Папа вас любит. Джиллиан улыбнулась. Ах, если бы жизнь была так проста, как кажется Лили! — Извини, лапочка, мне надо ехать. Глаза Лили заблестели от слез. Джиллиан не выдержала и прижала девочку к себе. — Не плачь, Лили. Твой папа говорил, что вы поедете домой, в Нью-Йорк. Ты пойдешь в садик… — Ага, — сказала Лили с серьезным видом. — Мои подружки, наверное, соскучились. Они обрадуются. И Кирби тоже. — Твоя собака? — улыбнулась Джиллиан. — Да, наверное. Она еще раз обняла девочку, потом встала и пошла к дому. Син ждал ее на главной террасе. Он стоял не шевелясь и пристально следил за приближающейся Джиллиан. — Надо тебя отпустить. Я это знаю. Но… но не могу. Ей было очень грустно, но она все же заставила себя улыбнуться. — Я, кажется, готова. Как ни странно, ей хотелось поблагодарить его, словно она действительно провела эту неделю у него в гостях. Впрочем, Син действительно заслужил ее благодарность. Хотя бы потому, что благодаря ему она навсегда избавилась от Стефана. Син подарил ей свободу. — А я не готов к тому, что ты уедешь, — сказал он. — Но ты все же отпустишь меня. Ты же обещал. В конце концов, ты человек порядочный. Клэй мне об этом говорил, помнишь? — Тогда, видимо, у меня и в самом деле нет никакого выбора. Самолет уже готов. Лайон тебя проводит. — Это не обязательно. — Он думает иначе. И к тому же… — Что «к тому же»? — Он не хочет доверять это дело мне. И он прав. Его зеленые глаза вспыхнули, и Джиллиан поняла, что он скажет сейчас. — Потому что я бы тебя опять похитил, и на этот раз уже не отпустил бы. И она снова поверила ему. «Все то же самое», — думала Джиллиан, стоя на диком, пустынном берегу Мэна. В лицо ей хлестал ветер, на губах она ощущала вкус морской соли, на берег набегали волны. Тот же самый Мэн. Тот же самый пляж. Жизнь сделала круг и вернулась к тому, что было. Но сама Джиллиан изменилась. Джимми успел нанять на ее место другую женщину, но, когда Джиллиан вернулась, по доброте душевной предложил взять ее обратно, хотя вторая официантка была ему явно ни к чему. Джиллиан отказалась от его широкого жеста. Она свободна. Свободна, как ветер, как море, как чайка. Это было упоительное, головокружительное ощущение. Не надо больше поминутно оглядываться, боясь людей Стефана, не надо опасаться, что в один прекрасный день Стефан прикажет схватить ее и привезти на Ближний Восток… Ее мать уже находилась в Нью-Йорке, в одной из лучших клиник. Она прошла тщательное обследование, и прогнозы докторов были вполне оптимистичными. Но Джиллиан и без того всем сердцем верила, что матери сейчас лучше. Она, разумеется, испугалась, узнав, что Стефан в тюрьме. Но Джиллиан надеялась, что, когда мать вылечат, она сумеет объяснить ей, в чем дело. Конечно, всего она ей никогда не расскажет. Но Джиллиан все же надеялась, что теперь они смогут наладить с матерью другие, более теплые отношения. А тем временем ей нужно решить, как провести остаток жизни. Весь мир был открыт ей. Мать в безопасности. Денег… денег у нее вполне достаточно! И все же она чувствовала себя несчастной и одинокой… из-за Сина. Прошло три недели с тех пор, как она в последний раз видела его, с тех пор, как он обнимал ее, с тех пор, как… Она любит его. Не важно, как и почему это вышло, но она любит его. Вопреки рассудку, вопреки логике — она его любит. Всем сердцем. И что же ей теперь делать? И внезапно Джиллиан нашла ответ. Она увидела его на том самом выступе скалы, где он сидел тогда, месяц назад. Синклер сидел и смотрел на море. Солнце только что село. На небе не было ни облачка. Слава Богу, буря прошла. На этот раз ей не нужно было заглядывать ему в глаза, чтобы узнать, что они темно-зеленые. Тогда, в первый раз, она не испугалась его. И теперь ей тоже не было страшно. Нет, было, но по другой причине. Синклер повернул голову и, увидев ее, поднялся с камня. — Привет! — Он смотрел на нее с беспокойством. — Как ты тут? У нее перехватило дыхание. Джиллиан стиснула руки и почувствовала, что ладони у нее влажные. Она знала, что хочет ему сказать, но не решалась, не зная, что он ответит. — Отлично. Как Лили? — С ней все хорошо. Все еще тебя вспоминает. — Да ну? — Джиллиан улыбнулась, несмотря на охватившее ее напряжение. Он кивнул, посмотрел на ее губы, потом снова заглянул ей в глаза. — Ты передавала, что хочешь меня видеть, но не объяснила, почему. Просто назначила время и место. Я боялся, что что-то случилось. — Ничего не случилось. Я просто хотела повидать тебя. «Все такой же», — подумала она, глядя на него полными вожделения глазами. Все та же сила, то же обаяние… Синклер осторожно, несмело протянул руку и коснулся ее волос. — С тобой все в порядке? То есть не только в делах, а вообще? — Все в порядке, а ты не знал? Стало быть, ты больше не шпионишь за мной? — насмешливо спросила она. Она хотела пошутить, но это прозвучало слишком серьезно. — Я больше не буду шпионить за тобой. Никогда. — Я… я знаю… Я просто… — Я рад, что ты мне позвонила. Я чуть с ума не сошел, думая, где ты теперь и что с тобой. — У меня все хорошо. Даже очень. Только… мне тебя очень не хватало, — Джиллиан почувствовала, что это вышло неуклюже, и рассмеялась. — Я уж думала, не разыграть ли мне новое похищение. — Не надо. Я и так поехал бы куда тебе угодно. Сердце у нее радостно екнуло. — В самом деле? — Я за тебя очень тревожился, — признался Синклер. Она пожала плечами. — Извини. Мне нужно было поговорить с тобой… Я просто не знаю, что ты скажешь… Что же такое Джиллиан хочет ему сказать? О чем она так беспокоится? Никакие разумные объяснения не приходили ему в голову. Вместо этого на языке вертелись те слова, которые он хотел — которые он должен был сказать ей три недели назад. До сих пор он держал их при себе, но сейчас они наконец вырвались наружу: — Джиллиан, я люблю тебя. Мне тебя так не хватало! Не знаю, сколько бы я еще выдержал, если бы ты не позвонила… Конца его фразы Джиллиан уже не слышала. В ее голове бились слова: «Я люблю тебя». — Ты меня любишь? Он вздрогнул. До сих пор ему казалось, что ему хватит того, чтобы только увидеть ее, убедиться, что с ней все в порядке. Но нет! Ему хотелось прикоснуться к ней, поцеловать ее. Но он боялся, что, стоит ему заключить ее в объятия, и он уже не сможет остановиться, что бы она ни говорила. И он стоял, спрятав руки в карманы, хотя каждой своей частицей тянулся к ней. — Я так люблю тебя, что позволил тебе уехать. И все это время жалел об этом. Ты была права, что уехала, но я… я не могу… Джиллиан подняла руку. — Стой. Подожди. — В голове у нее царил полный сумбур. — Дай я скажу. Синклер машинально двинулся к ней, но на полпути опомнился и отдернул руки. — Если ты хочешь сказать, чтобы я ушел, не делай этого. Я все равно не смогу. Счастье бурлило в ней, счастье и надежда на будущее. Это было так ново для нее! Джиллиан боялась, что это чувство исчезнет, если она не сумеет овладеть им. — Я хочу сказать, Син, что я люблю тебя. Я люблю тебя. Но мне нужно было уехать с этого острова, уехать от тебя, чтобы понять это. Мне нужно было побыть на свободе прежде, чем встретиться с тобой снова. Он стоял неподвижно, но глаза его потемнели от внутреннего жара. — Джиллиан… Ты уверена, что это так? Потому что один раз я отпустил тебя, но во второй раз я тебя уже не выпущу. Она не сдержалась и рассмеялась радостным смехом. И обвила руками его шею. — Ты ведь и так меня похитил! Воспитанный человек сказал бы, что позволит мне уйти, когда я пожелаю. — Не позволю, — сказал он нарочито грубовато, привлекая ее к себе. — Когда мы поженимся, я тебя ни на шаг не отпущу, так и знай. Тебе от меня не избавиться. Я этого просто не переживу. — Поженимся? — теперь уже она остолбенела. Как ни странно, она ни разу не думала о том, чтобы выйти за Сина замуж! Только сейчас Джиллиан поняла, что это значит до конца своих дней связать свою судьбу с Сином. Но иначе — зачем же тогда они полюбили друг друга? Ведь она любит его! Син мысленно обругал себя дураком. — Я напугал тебя? Извини, я не хотел. Он поцеловал ее в макушку, потом отодвинулся так, чтобы видеть ее лицо. — Эти три недели я жил, как в аду. Мне так тебя не хватало! Джиллиан хорошо понимала его. Она тоже ни на минуту не могла перестать думать о нем. Она вызвала его сюда затем, чтобы сказать ему, как его любит. И, вопреки всему, надеялась услышать, что он ее тоже любит. И Синклер оправдал ее надежды — более того, он предложил ей руку и сердце! Впрочем, что от этого изменилось? Все по-прежнему в ее власти. Джиллиан вольна принять его предложение или отказаться. Но она не хотела жить без него. Она подняла на него глаза, в которых сияла любовь. — Хорошо, Син. Давай поженимся. Син только тут сообразил, что не делал ей предложения. Он просто сказал «когда мы поженимся», так, словно это само собой разумеется. Куда делись его рассудительность и твердый расчет? Неужели он изменил своему решению никогда не жениться, целиком посвятить себя Лили. — Спасибо, — тихо ответил он. — Тебе спасибо! — прошептала Джиллиан. Она никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Теперь она понимала, что в любви к Сину обретет новую, большую свободу. Она сможет забыть обо всех старых кошмарах и устремить свой взгляд в будущее, будущее, сулящее ей любовь и смех, радость и наслаждение. — Я проведу с тобой всю оставшуюся жизнь, — сказала она. — Прямо с этой минуты. Он что-то проворчал. Притянул ее к себе и поцеловал долгим-долгим поцелуем, таким долгим, что казалось — он продлится всю оставшуюся жизнь.