Ради карьеры
Тони Коллинз








Мелвин Ригз, блестящий журналист, вообще не любит работающих женщин, а в особенности честолюбивых – такое отношение сложилось у него еще в детстве, когда их с отцом бросила «деловая женщина» – его мать. Поэтому и брак его с Кэтлин Уайлдер, коллегой-репортером, продержался всего два года. Через десять лет судьба снова сталкивает их. Оба, теперь уже более зрелые и умудренные опытом, понимают, что любовь важнее мелкого профессионального соперничества, и решают предпринять «вторую попытку»…






Тони Коллинз

Ради карьеры





Глава первая


– О Господи, опять встретились! И когда только мы перестанем постоянно натыкаться друг на друга!

– В виде исключения я абсолютно с тобой согласен, – бросил в ответ Мел, втискиваясь вслед за ней в лифт. Кэтлин отметила, что улыбка у него все такая же обаятельная. Прямо как для рекламы зубной пасты. Ну и черт с ним! – досадливо подумала она, не без труда запихивая свой репортерский блокнот в большую сумку из черной кожи, висевшую у нее на плече. С какой радостью она залепила бы ему пощечину, чтобы стереть с его лица эту самодовольную улыбку! Кэтлин даже подняла руку, но вовремя опомнилась и вместо этого провела пальцами по своим длинным, с золотистым отливом кудрям. А он был доволен. Он всегда радовался, когда ему удавалось ее завести. Бывало, он никогда не упускал случая напомнить ей о том, что он, Мел Ригз, – репортер самой престижной газеты в городе, в то время как она, Кэтлин, пять лет проработала для ничтожной провинциальной газетенки. Они всегда соперничали друг с другом. Это было давнее соперничество. Оно началось еще в те времена, когда оба они, вчерашние выпускники колледжа, работали репортерами в маленьком городке на юго-западе штата Мичиган и были мужем и женой. Их теперешние коллеги едва могли представить, что эти двое были когда-то женаты, да и самой Кэтлин временами в это верилось с трудом. Они были вместе два года, и уже десять лет – в разводе. Теперь в свои тридцать три Кэтлин все еще билась, чтобы сделать себе имя, в то время как Мел стал знаменитостью, во всяком случае в журналистском мире Сент-Луиса, что он с удовольствием и подчеркивал при каждой их встрече. Но наибольшее удовольствие он испытывал тогда, когда ему случалось перехватить у Кэтлин новый материал, а это ему удавалось почти всегда.

– Послушай, Уайлдер, – говорил он сейчас, – не будь я уверен в обратном, то мог бы подумать, будто ты меня терпеть не можешь или сильно обижена.

Она подняла на него глаза. Этот подонок еще и улыбается! Подонок, но до чего красив! – уж самой себе-то она могла в этом признаться даже сейчас. Он был не так уж и высок ростом – всего на несколько сантиметров выше ее. Он терпеть не мог, когда Кэтлин надевала туфли на высоких каблуках, потому что тогда она казалась выше его. Может, поэтому Кэтлин теперь почти постоянно носила именно такие туфли. У него были мужественные черты лица и серо-голубые глаза, цвета разбушевавшегося океана. Его темно-каштановые волосы (как у кинозвезды, говаривала она в приливе нежных чувств; во время ссор у Кэтлин существовало для них другое сравнение), – так вот: его густые волосы были всегда в легком беспорядке и спадали на воротник неизменной летной кожаной куртки. Он всегда носил яркие футболки с открытым воротом, джинсы, туфли без задника и был похож скорее на тайного наркомана, чем на тридцатипятилетнего журналиста – лауреата почетной Пулитцеровской премии… Да, красив, подонок. И к тому же прекрасно это знает. И всегда знал.

– Ах, если бы ты не был уверен в обратном… – повторила Кэтлин, намеренно растягивая слова, и с легкой улыбкой добавила: – Смею тебя заверить, что на этот раз твои источники информации тебя подвели.

Прежде чем он успел ответить, а Кэтлин нисколько не сомневалась: он бы за словом в карман не полез, – лифт резко остановился. Кэтлин вышла первой и на рекордной скорости – принимая во внимание высоченные каблуки – пересекла запруженный людьми холл городского суда Сент-Луиса, направляясь к дверям, выходившим на Южную Центральную авеню.

Она не могла решить, чем раздражал ее Ригз больше всего: своей ли привлекательной внешностью (после развода с ним она, не отдавая себе в этом отчета, стала избегать красивых мужчин), своей ли самоуверенностью, от которой она на стенку лезла, или же своим невероятно быстрым (как ей казалось) успехом в карьере, успехом, которого, как думалось ей, он не заслуживал. Безусловно, он хороший репортер, но не настолько же, чтобы оказаться достойным Пулитцеровской премии?! Не настолько же, чтобы ему платили такие бешеные деньги?!

Хотя как знать? Может, как это ни горько, он именно такой и есть – блестящий журналист.

Она и Ригз – как давно это было! Но Кэтлин и теперь помнила, быть может, даже слишком хорошо помнила, тот первый день, когда их дороги пересеклись. Тогда она только что получила свое первое назначение в качестве репортера газеты в Пау-Пау, и ее послали собрать материал в один из пригородных районов, где она прежде никогда не бывала. Кэтлин остановилась у бензоколонки, чтобы расспросить о дороге. Единственный работник как раз обслуживал клиента, и она обратилась к мужчине, который тщетно пытался выбить из упрямого автомата стакан содовой.

Он здесь не работает, сказал он Кэтлин, но отлично знает этот район и счастлив показать очаровательному репортеру дорогу к ее будущей статье. Ей потребовался целый час, чтобы, следуя его указаниям, приехать на место происшествия, и еще столько же, если не больше, на обратный путь. В результате Кэтлин опоздала со сдачей материала, и он не попал в номер. Тогда же ей и объяснили, кто был встреченный ею у бензоколонки человек: его звали Мелвин Ригз.

Сам он очень веселился по этому поводу, Кэтлин же была в совершенной ярости, и, чтобы загладить свою вину, Мел уговорил ее вместе поужинать. Неожиданно для Кэтлин – при том, как мало у них было общего, – она провела чудесный вечер, и, когда Мел пригласил ее снова, она с радостью согласилась. Затем последовал бурный роман. Бурный – в прямом смысле этого слова: со ссорами и мгновенными примирениями, со вспышками страсти и ревности, с дурачествами и взаимными розыгрышами… Кэтлин и не подозревала, что на свете бывает такая любовь. Но даже тогда она понимала, что несходство в их характерах может привести к серьезным проблемам. Она и сейчас помнила тот вечер, когда Мел сделал ей предложение, будто это случилось только вчера.

– Почему бы нам не пожениться? – как бы между прочим сказал Мел.

– Это что? Предложение руки и сердца? – спросила она со смехом, полагая, что он шутит.

– Точно так. И другого не жди, – ответил он без улыбки.

Несколько мгновений Кэтлин смотрела на него молча. Потом выговорила:

– Ты это серьезно?

– Похоже, это тебя удивляет.

– Пожалуй, да.

– Не понимаю, почему.

– Ведь мы с тобой так мало знакомы…

– Не так уж и мало.

– Всего три месяца.

– Три месяца, две недели и пять дней, – уточнил он.

Надо же! Запомнил! – радостно подумалось ей тогда. Впрочем, у него всегда была память как у компьютера.

– Ты же сам знаешь, какие мы с тобой разные, – проговорила она.

– По-твоему, я похож на идиота? Конечно, знаю!

– Нашему браку выстоять так же сложно, как нам с тобой дожить до падения Берлинской стены.

– Пожалуй, еще сложнее. Но что до меня, то я всегда любил рисковать.

Рассудок подсказывал ей, что у них и в самом деле шансов продержаться вместе – как у снежка в раскаленной печке. Но если разум говорил «нет», то сердце… сердце твердило другое: да-да-да! Надо было прислушаться к голосу рассудка, думала Кэтлин, рывком распахивая дверцу машины.

– Еще раз привет!

Кэтлин подняла голову. Снова он! И направляется в ее сторону!

– Ты когда-нибудь уходишь домой, Ригз? – раздраженно проговорила она.

– А как же! Прямо сейчас как раз туда и направляюсь.

Пока он шел к своей машине, припаркованной дальше, Кэтлин провожала его взглядом. Как ее угораздило оказаться именно здесь, в этом городе? В том самом городе, где поселился ее бывший муж? И отчего она при каждой встрече с ним так заводится?




Да, надо признать, Кэтлин Уайлдер всегда была девочкой что надо. Мел это понял сразу, как ее увидел. Классная девочка, что и говорить: длинные золотистые волосы, глаза с поволокой… Высокая, и одета гораздо лучше, чем можно было ожидать – при ее-то заработках в заштатной газетенке. «Дейли миррор», где она теперь работала, даже не входила ни в один из крупных газетных консорциумов; ее сотрудники не могли и мечтать о тех деньгах, которые получали репортеры «Стар». Неважно, как это ей удавалось, но Кэти всегда выглядела очень эффектно. Для женщины у нее был неожиданно низкий, слегка хрипловатый голос. Это было первое, что странным образом возбудило его мужской интерес. Но было и многое другое. Да, жаль, что у них ничего не получилось. Им было потрясающе хорошо вместе. После развода в его жизни было много женщин, но такой, как она, – ни одной. Ни до нее, ни после. Вся штука в том, что под одной крышей им не ужиться никогда. Да что там под одной крышей! В одном городе – и то сложно.

Мел заказал еще пива. Ладно, хватит думать об этом, решил он. Она явно ненавидит его. Видно, судьбе угодно, чтобы его отношения с женщинами кончались именно так. Взять хотя бы его родную мамашу: бросила мужа и семилетнего сына и уехала, «чтобы осуществить свою давнюю мечту», как она изволила выразиться. Он никогда не рассказывал об этом Кэти. Никому не рассказывал. Не хотел и не мог. Слишком больно. До сих пор больно.

Мел поднял глаза и увидел входившую в бар Кэтлин.

– Вижу, ты, как и раньше, отмечаешь день зарплаты выпивкой, – с улыбкой бросила она, кивая на бокал.

– А я-то думал, что здесь я в безопасности, – пробурчал он. – Прежде ты бары терпеть не могла.

– И сейчас не терплю. Просто у меня здесь встреча.

– Понятно.

Кэтлин взглянула на часы.

– Я пришла раньше, чем было назначено, – проговорила она словно про себя. – Даже домой не успела забежать, так что…

– Зачем ты мне все это объясняешь?

– Тебе? С чего ты взял?

– Присядь за мой столик, – чуть поколебавшись, предложил он. – Что тебе заказать?

Она покачала головой.

– Спасибо, не надо.

– Я же знаю, что ты думаешь про тех, кто толчется в барах. Садись рядом, и тогда никто к тебе не привяжется.

– Это уж точно, – сказала она и с вызовом взглянула на него.

– Не волнуйся. Тот, кого ты ждешь, не приревнует тебя ко мне. Никому из наших знакомых в голову не придет предполагать, будто между нами что-то есть.

– Вот тут ты абсолютно прав, – со смехом подтвердила Кэтлин.

– Разреши, я все же закажу тебе что-нибудь выпить, – настаивал Мел.

– Чем ты хочешь меня напоить? Не приворотным ли зельем?

– Боюсь, тебя даже колдовством не проймешь.

– Это уж точно. – Кэтлин уже повернулась, чтобы уйти, но Мел схватил ее за руку.

– Брось, Кэти, – проговорил он тихо. – Успокойся, я просто пошутил.

– Вечно ты шутишь, Ригз, – прошипела она. – В этом-то вся и беда. Ты не способен к чему-либо относиться серьезно.

– Ты не права. К некоторым вещам я отношусь вполне серьезно. И даже очень.

– Но как раз не к тем, к которым нужно, – уже более спокойно сказала она и села рядом с ним.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты весь наш брак превратил в дурную шутку и даже не понял, когда все у нас полетело к черту, – сказала она почти шепотом.

– Понял, да не хотел в это верить, – откликнулся он так же тихо. – Трудно было не поверить, что все кончено, когда я однажды приехал домой и увидел коробки со своими вещами за дверью. Я явился домой всего за десять минут до того, как пришла машина из транспортного агентства.

– Я ее не вызывала, – произнесла она, сдерживая смех.

– Ну да, конечно. Машина просто случайно оказалась поблизости! – воскликнул он.

– Я никак не могла заставить тебя объясниться, – продолжала вспоминать Кэтлин. – Ты не желал сказать, что тебя не устраивает. Я просто была не в состоянии дальше это терпеть, Мел. Я вынуждена была сделать решительный шаг.

– И поэтому выкинула мои вещи, а заодно и меня. Решительнее некуда! – с горечью бросил Ригз и сделал знак, чтобы ему повторили заказ.

– Вот видишь? Ты и сейчас паясничаешь! – воскликнула Кэтлин. Вся во власти своей обиды, она совсем позабыла, что их могут услышать. – Ты не пытаешься разрешить проблему; ты даже не желаешь обсуждать ее; ты просто стараешься от нее увильнуть. И так было всегда!

– Ты забываешь одну маленькую деталь: в данном случае меня никто и не просил что-то решать. Ты решила за нас обоих. Выкинула меня из дома – и все дела, – сказал он уже без улыбки.

– Ты не оставил мне иного выхода. Мел взглянул на нее в упор:

– Знаешь, что я тебе скажу, дорогая? Если у кого из нас двоих и были причины чувствовать себя несчастным, так это у меня.

– У тебя?! – изумленно воскликнула Кэтлин.

– Вот именно: у меня. Мне пришлось соперничать с собственной женой в самый решающий момент моей профессиональной карьеры.

Теперь Кэтлин не сомневалась, что Ригз говорит совершенно серьезно.

– Твоей? – выговорила она. – А я? Обо мне ты подумал?

Она внезапно умолкла, заметив в дверях человека, назначившего ей встречу, и поэтому устало добавила:

– А впрочем, что толку все это обсуждать? Тогда ты не желал ничего понимать и теперь не желаешь. Спасибо, что угостил. Я бы сказала: приятно было поболтать, да только ты и сам знаешь, что это неправда.

Она встала и направилась к выходу, а Мел, глядя ей вслед, думал о том, что, как ни странно, ему и теперь все так же больно, как десять лет тому назад.




– Все еще сидишь? – удивилась Кэтлин, когда поздним вечером, заглянув в редакцию, чтобы отдать в набор очередную статью для следующего номера, обнаружила в опустевшем кабинете своего главного редактора. – Может, война началась?

Джерри Хэнлок оторвался от корректуры, которую просматривал в этот момент, и поднял голову. Когда он, что случалось нередко, засиживался на работе допоздна, у него всегда был вид как после тяжелого запоя. В свои сорок семь он выглядел на все шестьдесят с хвостиком. Раннее старение Джерри называл профессиональной болезнью журналистов.

– Никакой войны, – ответил он. – Просто какой-то русский дипломат в самое неподходящее время сыграл в ящик.

– И тебе срочно нужно сделать статью, – досказала за него Кэтлин, бросая сумку на свой стол.

– Почти правильно, – кивнул Джерри. – Нужно придумать хотя бы заголовок. Как тебе вот такой?

Он передал ей исчерканный и перечерканный листок. Сверху заглавными буквами было напечатано: «Мертвый красный в постели прекрасной». Кэтлин расхохоталась:

– Ты это что, серьезно?

– Конечно, нет, – ответил он с вымученной улыбкой. – Но если не шутить, то впору разреветься.

– Что-то мы раскисаем, а?

– Не знаю, как насчет тебя, а я бы с превеликим удовольствием ушел сейчас в отпуск на десять лет. Кстати, о тебе: ты-то, детка, что сюда заявилась на ночь глядя?

– Надо отдать в набор очередной материал. И потом, хочу еще раз просмотреть дело Роллинза.

– Что-то ты больно много возишься с этим Роллинзом, – заметил Джерри.

– Решила сделать о нем книгу.

– Да? И уже договор подписала?

– Еще нет. Но думаю, скоро подпишу. Помнишь Дарси Макдонау?

Джерри кивнул головой:

– Ну да, писательница, у которой ты недавно брала интервью.

– Она самая. Так вот: она познакомила меня с Кларой Филлипс – своим агентом в Нью-Йорке. Та отнеслась к моей идее с большим интересом и согласилась устроить мне договор.

Джерри присвистнул.

– Считай, тебе и впрямь повезло. Я слышал, она умеет проталкивать своих авторов. В ее активе немало книг, которые стали бестселлерами.

– Мне тоже это говорили. – Кэтлин присела к столу и включила компьютер. – Пожелай мне удачи, Джерри.

– Охотно, только обещай не уходить из газеты.




Кэтлин вышла из редакции далеко за полночь. По дороге домой, в свою небольшую квартирку на другом конце города, она раздумывала о том, как складывается ее жизнь. Она взяла себе за правило, поставив перед собой какую-то определенную цель, каждые пять лет как бы подводить итоги и при необходимости менять ориентиры. На этот раз она чуть запоздала с пересмотром своих планов: пять лет ее работы в местной «Дейли миррор» истекли в прошлом месяце. Вероятно, это связано с тем, что ей здесь нравится. Понравилось с самого первого дня. Нравится работа, нравятся люди, которые ее окружают, нравится брать интервью, в особенности с прошлого года, когда ей было поручено давать материал о громких процессах и местных знаменитостях. Она любила делать портретные зарисовки, это привлекало ее гораздо больше, чем простые репортажи о текущих событиях. К тому же это позволяло ей избегать Ригза, во всяком случае до настоящего времени.

Когда Кэтлин попросила поручить ей освещение процесса Роллинза, она предвидела, что теперь ей придется столкнуться с Ригзом. Это был как раз его конек – местный воротила, арестованный по подозрению в убийстве своей жены. Обвинение располагало лишь косвенными уликами, однако убийство вызвало бурю негодования, и все без исключения – буквально все – были убеждены в его виновности. Да, такого рода материал просто создан для блестящего журналиста-обозревателя вроде Мелвина Ригза. Кэтлин знала, что в ожидании приговора Мелвин как коршун будет кружить по залу суда. Что говорить: именно благодаря этим его качествам он и снискал себе славу лучшего уголовного репортера в городе. Именно это помогло ему завоевать Пулитцеровскую премию. И именно это, в какой-то степени, послужило причиной того, что их брак распался.

Кэтлин вспомнила, что он говорил в баре. Подумать только: он считает себя обиженным! Значит, и вправду его больше всего задевало то, что ему приходилось, как он считал, конкурировать с собственной женой.

А впрочем, я и сама хороша, подумала она. Как я не догадалась, что происходит, – ведь все признаки зависти были налицо, только мне не хотелось их замечать, во всяком случае в те времена.

Он любил подшучивать на тему об их соперничестве – по крайней мере тогда ей казалось, что он шутит. Она вспомнила его саркастические замечания, что, мол, собственная жена вынуждает его жить в постоянном страхе за свою работу, потому что сама метит на его место. Он часто отпускал и другие, как тогда казалось, вполне невинные шутки в том же духе. Ей всегда было трудно понять, когда Мел шутил, а когда говорил всерьез. Оказывается, в этом случае он как раз не шутил. За весь период их совместной жизни, период не очень длительный, но и не такой уж малый, она так и не сумела догадаться, насколько это его раздражало. Но ведь он же знал, на ком женится; прекрасно знал, что она журналистка, пусть начинающая, но тем не менее, черт возьми, профессиональная журналистка! Она же его не обманывала! Он знал, как важна для нее ее работа.

А может, не знал? И вообще: почему это его настолько раздражало? Она полагала, потому, что задевало его мужское самолюбие. С другой стороны, это была заведомая глупость – Кэтлин и тогда как конкурент никакой опасности для него не представляла. Верно: начальство относилось к ней хорошо, ее считали честным, многообещающим журналистом. Но Мел с самого начала был ведущим игроком в их команде; он принадлежал к высшей лиге. Чтобы сильно не отставать от него, ей приходилось работать в два раза больше, чем всем прочим. Она думала, что, когда он сможет гордиться ею, их отношения изменятся к лучшему. В этом-то и была ее ошибка. Чем больше она преуспевала, тем более напряженными эти отношения становились. Только тогда ей наконец пришлось взглянуть правде в глаза: их брак был обречен.

Может, я просто не создана для брака, думала она теперь. Возможно, лишь незаурядные личности способны и сохранить семью, и сделать себе имя, а мне это не под силу. Возможно, мое единственное призвание – работа. И на этом точка.

Скорее всего, именно поэтому она и решила написать книгу. Правда, Кэтлин давно об этом мечтала, но, пока не засела за работу, всегда полагала, что будет пробовать себя в художественной прозе. Больше всего ее привлекал роман или рассказ. Пожалуй, она меньше всего ожидала от себя, что будет писать именно такого рода вещь. Но вот она ее пишет, и более того – будет раздумывать, как поступить, если придется делать выбор между газетой и подготовкой книги. Для нее это будет нелегкий выбор.

Дома ее ждало сообщение от издательского агента.

– Кэтлин, – прозвучал голос на автоответчике, – это Карла. Мне нужно срочно с тобой переговорить.

И все. Никакого объяснения. Кэтлин даже не взглянула на часы: и без того ясно, что звонить в Нью-Йорк поздно, тем более при часовой разнице во времени.

Похоже, мне предстоит нелегкая ночь, вряд ли удастся уснуть, устало подумала Кэтлин.

Карле она позвонила рано утром.

– Премного благодарна. Ваш таинственный звонок стоил мне бессонной ночи. Что у вас там стряслось? – угрюмо спросила Кэтлин.

– У меня хорошие новости, – откликнулась Карла. – Договор подписан. Вашу книгу берут.




Глава вторая


Кэтлин думала об этом всю дорогу до редакции. Она добилась своего. У нее теперь есть договор. Она напишет книгу, и эта книга увидит свет. Ей самой трудно в это поверить, а другим – и подавно. В первую очередь – Мелу. Мел…

Ей не терпелось сообщить ему свою новость. Он ведь всегда делал все возможное, чтобы лишить ее мужества и веры в себя, в свои творческие способности. Мел никогда не желал, чтобы она добилась успеха.

Вот так-то, Мелвин, с торжеством подумала она. Несмотря на все твои усилия, я все же добилась своего. Я тебе еще покажу!




– Срочный вызов, Мел!

– Сейчас! – проговорил Мел, отрываясь от компьютера. – Кто звонит?

– Она не назвалась. Ты же знаешь, тебе часто звонят анонимно.

Мел вышел из-за стола и стал пробираться через лабиринт маленьких репортерских кабинетов в дальний конец редакторской, где находился телефон. Аппарат был старого образца, с диском. Диск давно сняли, поэтому для звонков из редакции он не годился. Мел раздраженно взглянул на позвавшего его коллегу, выхватил у него из рук трубку и произнес:

– Да! Ригз у телефона.

– Привет, Ригз. Это Уайлдер.

– Кэти?

– Она самая.

– С чего тебе так срочно взбрело в голову звонить?

– Потому что у меня для тебя важные новости, Ригз, – со значением произнесла она.

– Да? Слушаю.

– Нет, я вполне серьезно. Для меня это действительно очень важно. Со мной заключили договор на книгу о деле Роллинза.

– Ты шутишь!

– Смею тебя уверить, так оно и есть.

– Как тебе удалось? С каким издательством?

– «Паркер и Пелхэм». Хочешь верь – хочешь нет, оказывается, они давно хотели предложить кому-нибудь написать на эту тему.

– Но почему предложили именно тебе?

– А почему бы, собственно, и не мне? – вызывающе спросила она. В голосе ее прозвучала явная обида.

– Я только хотел сказать, как они на тебя вышли?

– Через моего агента. Она им меня порекомендовала.

– С каких пор у тебя свой агент? Он услышал ее смех.

– С тех самых пор, как я решила писать книгу, – проговорила она с нескрываемым торжеством. – Послушай, мне надо бежать, Мел. Хотелось бы еще поболтать с тобой, но времени в обрез. Очень сложно заниматься двумя делами одновременно. Но мне хотелось тебе первому сообщить. Пока.

В аппарате щелкнуло, и ее голос умолк. Мел медленно положил на рычаг трубку. Договор на книгу? У Кэти? Он все еще не мог поверить. Не такая уж она крупная величина в газетном мире. Никто не покупал права на ее материалы для других изданий. И в число журналистов, отмеченных особыми наградами, она никогда не попадала. К тому же и газета, где она работала, была довольно незаметной. Как же ей все-таки удалось заполучить договор?




В это время на другом конце города Кэтлин сидела за своим столом в редакторской, и на лице ее играла довольная улыбка. От нее не укрылась легкая зависть в голосе Мела, что доставило ей несказанное удовольствие. На этот раз по крайней мере ей удалось взять над ним верх.

– Сейчас ты похожа на кошку, которая только что слопала канарейку.

Она подняла глаза. Сидевший за столом напротив нее собрат по перу Хэл Вэгонер широко улыбался, словно ему удалось прочесть ее мысли.

– Только бы твои слова не услышал босс, – отпарировала она. – Ты знаешь, как он ненавидит готовые клише. Смотри, еще уволит!

– Ладно тебе! Так что за дело?

– Если хочешь знать, я наконец хоть в чем-то смогла обойти Мелвина Ригза.

– В чем именно? – со смехом спросил Хэл.

Кэтлин помедлила с ответом. Он рассмеялся, решила она, потому что считал ее не способной состязаться с Ригзом. И все остальные наверняка считают точно так же. Даже ее товарищи по работе.

– Скоро услышишь, – коротко ответила она.

Она еще ему покажет. Всем им покажет.




– Кто бы мог подумать? – проговорил Мел, адресуя этот вопрос главным образом себе самому.

– Подумать про что? – переспросил Ричард Хед, чьи фельетоны перепечатывали многие газеты за пределами штата.

Мел вскинул голову. Некоторое время он с недоумением смотрел на Ричарда. Он не сразу сообразил, что произнес свою фразу вслух и кто-то его слышал. Ричард его давний приятель. Вид у него, честно говоря, всегда был ужасно неопрятный: вечно в измятом костюме, небритый, с тяжелой, шаркающей походкой, в одном и том же заляпанном, грязном, старом плаще. И галстуки выбирал он чудовищных расцветок.

– Что?

– Ты только что произнес – я цитирую: «Кто бы мог подумать?» Я и спрашиваю: «Кто мог подумать про что?»

– Про Кэти. С ней подписали договор на книгу о деле Роллинза, можешь себе представить?

– После пятнадцати лет в этом бизнесе я могу себе представить все что угодно, – отозвался Ричард и, помолчав, добавил: – Хотя не понимаю, почему тебя так задевает, что твоей бывшей жене заказали книгу?

– Нисколько не задевает. Просто я удивлен, – сказал Мелвин, в замешательстве запуская руку в свои густые волосы. – Я только хотел сказать, коль им понадобилась такая книга, они могли бы подыскать кого-нибудь с именем…

– Тебя, например? – спросил Ричард с понимающей улыбкой.

– Да хотя бы и меня.

– Зеленеешь от зависти?

– С чего ты взял?

– Брось, Мел, последние пять лет вы только и знаете, что стараетесь один другого обскакать. С тех самых пор, как она стала работать в «Дейли миррор», вы оба все свои силы и время тратите на то, чтобы вырвать друг у друга материал. Словно боретесь за золотую медаль на Олимпийских играх, – напомнил ему Ричард. Будто Мелвин сам этого не знал!

– Ну и воображение у тебя, Рич! Тебе бы впору романы сочинять! – попробовал отшутиться он.

– Ладно, можешь не соглашаться. Но об этом все знают.

– Иди-ка ты, – отмахнулся Мелвин. – Потрепись с кем-нибудь еще, а то у меня работа стоит.

Он чувствовал себя уязвленным, хотя и понимал, что Ричард прав.

Следующий раз Мел и Кэтлин встретились во вполне подходящем к их отношениям месте, а именно в суде. Она стояла в компании ребят с телевидения недалеко от входа, ожидая, когда начнут пропускать репортеров. Мел намеревался пройти мимо, сделав вид, что ее не заметил, но Кэтлин этого не допустила.

– Привет, Ригз! – окликнула она.

Мелу ничего не оставалось, как остановиться. Все вокруг слышали, как она с ним поздоровалась.

– Здравствуй, Уайлдер, – с напускным оживлением произнес он, обернувшись в ее сторону.

А она явно злорадствовала. Мел никогда не считал ее злопамятной. Но сейчас сомнений не было: она явно наслаждалась.




– Она старается меня унизить, – говорил он Ричарду спустя некоторое время, когда они сидели за ланчем в баре-ресторане у Мэгги О'Брайен на Маркет-стрит.

– Бывшие жены так уж устроены, Ригз, – философски изрек Ричард, продолжая жевать. – Поверь моему опыту. Бывшие жены затем и существуют, чтобы их мужья думали, что они уже умерли и попали в ад.

– Кэти никогда не была мстительной, – быстро ответил Мел, с запоздалым удивлением обнаружив, что бессознательно старается ее оправдать. – Она просто… просто очень честолюбива.

Что, по его представлению, было в женщине не менее отвратительно.

Ричард упрямо покачал головой:

– Нет, уж ты мне поверь: я был женат пять раз и каждый из моих разводов был все равно что возобновленная постановка кастеровского «Последнего редута». Они все мстительны, все до одной.

Мел улыбнулся. Надо же! Ричард – и пять жен! Глядя на него, трудно было поверить, что он мог склонить к браку хоть одну. Он миляга, однако совсем не похож на того, кого принято называть роковым мужчиной.

– Если ты такого невысокого мнения о женщинах, – сказал он, – почему же ты столько раз женился?

– Можешь назвать это оптимизмом, – пожал плечами Ричард. – Я каждый раз думал: вот с этой у меня все будет иначе. С этой жизнь сладится. Но так ни с одной и не сладилось.

– Ну, мне такое не грозит. С меня и одного раза вполне хватит, – отозвался Мел. Он не мог признаться даже самому себе, что по-настоящему его никогда не тянуло ни к одной женщине, за исключением Кэтлин.




– Я его хорошо приложила, – удовлетворенно произнесла Кэтлин, обращаясь к Дарси Макдонау, яркой, рыжеволосой женщине, столь же известной своими скандальными выходками, сколь и своими увлекательными романами. Они сидели за ланчем у Амигетти. Это был небольшой ресторанчик в итальянской части города, называемой «Холм».

– Знаешь, – с веселой гримаской отозвалась Дарси, – у меня складывается такое впечатление, что подмять под себя бывшего мужа, извини за выражение, для тебя важнее, чем написать эту книгу.

– Иногда мне самой тоже так кажется, – призналась Кэтлин. – Это трудно объяснить, но мне всегда было важно доказать Мелу, что я ничуть не хуже его, что я могу справляться со своим делом так же хорошо, как он. Понимаешь, о чем я говорю?

– Честно говоря, не совсем.

– После того как мы поженились, Мел был против того, чтобы я продолжала работать. Сначала он не говорил мне об этом напрямую, но я сразу поняла. Причину такого отношения я так и не сумела выяснить. Какое-то время я думала, – продолжала Кэтлин, – что, может быть, ему неловко перед коллегами за мою неопытность, за мои профессиональные просчеты. Как оказалось – совсем наоборот: он опасался, что я стану ему соперником. Забавно, не правда ли?

– Обыкновенный мужской эгоизм. Старый как мир, – безапелляционно заявила Дарси.

– А если серьезно?

– Извини, но в делах сердечных я тебе плохой советчик. Я сама имела глупость влюбиться в человека, который большую часть своей жизни проводит не дома, а один Бог знает, где.

Специальностью Патрика, мужа Дарси, были репортажи с мест событий, поэтому ему приходилось очень много разъезжать.

– Я не помню, когда мы последний раз спали вместе, – продолжала Дарси. – Если когда-нибудь мне удастся забеременеть, это будет чудо: впору ждать появления неких трех особ на верблюдах и восхода вещей звезды.

– За одно я должна, наверное, благодарить Мела, – мрачно сказала Кэтлин. – Он всегда принимал меры предосторожности.

– Ты не хочешь детей?

– Я не хочу растить их одна, без мужа. Я оказалась бы обречена на это, будь у нас дети.

Кэтлин не сказала одного: как часто она мечтала о мальчике, который был бы похож на Мела.




– Почему тебя это так волнует? – спрашивал между тем Ричард.

– Что именно?

– То, что Кэти заказали книгу.

– Плевать мне на это.

– Брось, Мел, со мной-то ты можешь быть откровенным.

– Ты не дослушал, – резко сказал Мелвин. – Меня не сам этот факт задевает, а то, зачем она за это взялась.

– И, по-твоему, зачем?

– Чтобы мне досадить.

– Ты так полагаешь?

– Можешь мне поверить. Уж я-то ее хорошо знаю.




– Он не может вынести, что контракт достался мне, – говорила Кэтлин.

– А ты и рада, что его разозлила, – заметила Дарси.

– Честно говоря, мне это безразлично.

– Да не темни ты хоть со мной!

– Я тебе не вру.

– Да ну? Неужели?

– Это он считает, что я взялась за книгу ему назло.

– Почему ты в этом так уверена?

– Уж мне ли не знать своего бывшего мужа!




– Ты все еще ее любишь, – заключил Ричард.

– Я? Это просто смешно! – фыркнул Мел.

– Самое смешное не это. Самое смешное, что ты и сам это знаешь, но не желаешь признаться, – отпарировал Ричард.

– Хочешь сказать, как алкоголик, который никак не может бросить пить? – попробовал отшутиться Мел.

– Именно так. Или почти что так.

– Ты все еще его любишь, – настаивала Дарси.

– Это просто смешно! – воскликнула, поперхнувшись, Кэтлин.

– Можешь отрицать сколько угодно, но я остаюсь при своем мнении: ты до сих пор влюблена в него как кошка.

– У тебя больное воображение – только и всего.




– И после этого ты смеешь называть коршуном меня!

Кэтлин услышала голос Мела прежде, чем заметила его самого, когда вылезала из машины возле здания суда. Мел направлялся в ее сторону.

– Я просто выполняю свою работу, – невозмутимо ответила она.

– Которую из двух? – спросил он насмешливо.

– Это и вправду тебя так задевает, а, Мел?

– Что?

– То, что я работаю над книгой.

– Не обольщайся, детка.

– Не лицемерь, Мелвин! Ты всегда не выносил, если я в чем-то имела успех.

– Неужели? Тогда ответь, почему я всегда поддерживал твою идею засесть за роман? – с вызовом спросил он.

– Ответ простой: потому, что ты знал заранее, что мою книгу никто не станет брать и денег я на ней не заработаю.

– У тебя, солнышко, начинается маниакальный психоз! – рассмеялся он и, прежде чем Кэтлин успела опомниться, поцеловал ее в щеку. Потом резко повернулся и отошел.

Она глядела ему вслед. Ей вспомнилось, когда он целовал ее в последний раз по-настоящему, и почему-то ей вдруг захотелось плакать.




Телефонный звонок от С.В. Уошберна пришелся как нельзя более кстати. Уошберн – даже те, кто с ним был близко знаком, звали его только по фамилии – выступал прокурором по делу Роллинза с самого первого дня процесса. Уже давно ходили слухи, что он получил предложение от какого-то издательства по окончании процесса опубликовать книгу. Но до сих пор это были только слухи.

– Я решил выпустить книгу о деле Рол-линза, – заявил он, пригласив Мела к себе в кабинет.

– Да что вы говорите! – иронически воскликнул Мел.

– Значит, до вас уже дошло…

– В Сент-Луисе не осталось человека, который не слышал бы об этом. Как если бы вы сами заявили об этом с телеэкрана.

– Первое предложение я отклонил, – продолжал Уошберн, – мне казалось, это может быть кое-кем воспринято как неэтичный поступок – вступает в некоторое противоречие с моим официальным статусом, знаете ли. Ну а второе… второе предложение слишком уж соблазнительно, чтобы от него отказаться.

– Если я вас правильно понимаю, – спокойно произнес Мел, откидываясь на спинку кресла, – вы хотите этим сказать, что чем больше денег вам обещают заплатить, тем меньше вас будет тревожить мысль о неэтичности предложения.

Как он и ожидал, его слова задели Уошберна. Он весь напрягся, и его лицо потемнело от гнева.

– Я бы на вашем месте не торопился с выводами, – произнес он сквозь зубы. – Я пригласил вас сюда, чтобы предложить сотрудничество.

– Постойте-ка! – прервал его Мел. – Если вы хотите, чтобы я писал за вас…

– Нет, нет, что вы! Напротив, я хочу, чтобы вы выступили как автор.

Мел решил, что ослышался.

– Простите, я не понимаю… – начал он.

– Я хочу, чтобы мы работали вместе. Как соавторы.

– Ах так, – понимающе кивнул Мел. – И все-таки разрешите узнать: почему ваш выбор пал именно на меня?

– Странный вопрос. Вы – пулитцеровский лауреат, работаете в самой престижной газете нашего города…

– И несколько раз крепко вас прикладывал в своих статьях, к слову сказать.

– Что лишний раз свидетельствует о вашей объективности.

– А вы уверены, что вам нужна моя объективность?

– Уверен на все сто процентов.

– Меня не назовешь одним из ваших поклонников.

– Вы – как раз тот человек, который мне нужен. Это – главное.

– Скажите все-таки… признайтесь, зачем вам вообще нужен соавтор? Почему бы вам не сделать это все самому? И деньгами не пришлось бы ни с кем делиться.

– Я юрист, мистер Ригз, а не писатель. К тому же вдвоем дело пойдет быстрее.

Не на того напали, мистер. Меня вам не обдурить! – думал Мел. Вам просто требуется лопух, который сделает за вас черную работу, а вся слава достанется вам.

– Мне надо подумать, – вслух сказал он. – Вы наверняка знаете о том, что Кэтлин Уайлдер из «Дейли миррор» уже подписала договор на книгу об этом деле с издательством «Паркер и Пелхэм»?

– Ах, это, – отмахнулся Уошберн. – Ничего, кроме компиляции газетных статей, там не будет, – уверенно добавил он.

– Вероятно, вы правы. Ладно, я с вами созвонюсь, – сказал Мел, направляясь к дверям.

– Хорошо. Только советую поспешить.

– Да, да, конечно. Позвоню в самое ближайшее время.

Мелвин не хотел об этом говорить, но про себя уже принял решение.




С величайшей неохотой, но Мел вынужден был признать, что Кэти оказалась права. И Ричард – тоже. Все они были правы.

Он собирался принять предложение Уошберна только из-за Кэти.

Она никогда не понимала этого. Не понимала, потому что Мел никогда не рассказывал ей про свою мать – первую в его жизни женщину, которая бросила его. Бросила, когда он был ребенком. Он никому не мог рассказать о своей матери – эгоистичной, честолюбивой особе, оставившей сына ради карьеры. Бросить собственное дитя? Чудовищно, непостижимо! Ему никогда этого не понять. За все эти годы она ни разу не позвонила, ни разу не написала, ни разу не поинтересовалась его судьбой. Умри Мел – она даже и не узнала бы об этом. Лет пятнадцать назад он выяснил, что она живет в Нью-Йорке и издает престижный женский журнал. Как и следовало ожидать. Она вновь вышла замуж, но детей не имела. И это тоже его нисколько не удивило. Он не пытался дать знать о себе. Тогда я ей оказался не нужен, а теперь она мне не нужна, рассудил он. Естественно, эта история настроила его на враждебный лад по отношению ко всем тем женщинам, для которых на первом месте была работа. Он сам себе поклялся, что никогда в жизни на такой не женится. Но потом он встретил Кэти, и все у них так стремительно закрутилось, что, когда он опомнился, было уже поздно. А опомнился Мел тогда, когда понял, какое место в жизни Кэтлин занимает журналистика.

Через два дня Мел позвонил Уошберну.

– Я обдумал ваше предложение, – коротко сказал он в трубку, без всяких обычных для таких переговоров вежливых выражений благодарности.

– И что решили?

– Я его принимаю.




Глава третья


– Считаю, пока еще не время давать информацию о наших планах, – говорил ему Уошберн на следующее утро в своем кабинете. – Думается, нет нужды объяснять, почему.

Мел кивнул, воздержавшись от замечания, которое наверняка было бы воспринято Уошберном как очередная шпилька в его адрес.

– Ну да, понимаю: из этических соображений, – сдержанно отозвался он.

– Если об этом станет известно Престону, то он всех на ноги подымет, чтобы меня отстранили от ведения дела, – хмуро сказал Уошберн. – Всем журналистам и судьям на тысячу миль вокруг раззвонит о том, что игра ведется нечестно.

Престон был знаменитый адвокат, известный тем, что обладал чутьем и, соответственно, репутацией большой белой акулы.

– Да, это, пожалуй, меня нисколько не удивило бы, – раздумчиво проговорил Мел. Хотя он до этого дня видел Уошберна по крайней мере раз сто, но лишь теперь вдруг поразился его сходству с моржом. Для полноты картины только ластов не хватает, подумал он, вдруг развеселившись.

– Отпуск взять сможете?

– Простите, что вы сказали? – решив, что ослышался, переспросил Мел.

– Я говорю, отпуск получить сможете?

– Да вы, наверно, шутите! – При одной этой мысли Мел громко рассмеялся.

– Всего на полгода, максимум – месяцев на восемь, – как ни в чем не бывало продолжал Уошберн. – Сейчас для нас самое важное время, особенно если учесть, что над той, другой книгой работа уже ведется.

– А мне-то показалось, что Кэти Уайлдер вас не тревожит, – усмехнулся Мел.

– Я просто указал на то, что ее книга будет не более чем компиляцией, – уточнил Уошберн. – Тем не менее я не хочу, чтобы ее книга вышла раньше моей, то есть нашей. Вам должно быть и самому известно: кто первый опубликует, тот больше и заработает.

– Мне самому многое известно, – откликнулся Мел, закидывая ноги на антикварный прокурорский стол из мореного дуба. – Когда должна выйти книга?

– Уберите ноги со стола, Ригз, – не терпящим возражений тоном произнес Уошберн. – Полагаю, работа над рукописью должна быть окончена к концу мая, самое позднее – к началу июня.

– Это будет нелегко.

– Но возможно.

– Разумеется, возможно, при условии, что работать придется по семь часов ежедневно.

– Если вы возьмете отпуск за свой счет…

– Исключено на все сто процентов, – прервал его Мел. – Можете считать это недопустимой слабостью, но у меня есть привычки, от которых я не собираюсь отказываться. Во-первых, я не могу без еды. Во-вторых, мне нужно иметь крышу над головой. И, в-третьих, терпеть не могу, когда в двери начинают ломиться кредиторы.

– Вы не учитываете, что нам должны выплатить аванс!

– Да ну! С какой суммы?

Уошберн назвал.

– А сколько сейчас?

– Примерно половину.

– Какова будет моя доля?

– Мы еще это обсудим…

– Мы это обсудим теперь же, до того, как я напишу хоть слово, – твердо сказал Мел. – Должен быть составлен имеющий юридическую силу документ, где оговорены все условия. Чтобы в дальнейшем избежать возможного недопонимания.

Уошберн усмехнулся:

– В чем дело, Мелвин? Неужто вы мне не доверяете?

– Не хотел вас обидеть, мистер Уошберн, но бизнес есть бизнес. Я бы потребовал того же самого, даже окажись на вашем месте старина Эйб Линкольн.




– Слышала последние сплетни? – поинтересовалась Дарси у Кэтлин.

– Что мне в тебе больше всего нравится, дорогая, так это твоя прямота, – отозвалась Кэти, усаживаясь напротив подруги в кафе «Федора». – Без всяких там «здравствуй», «как живешь», а сразу к делу.

– Так слышала или нет? – настойчиво переспросила Дарси.

– Что именно?

– Последние сплетни, говорю, слышала? – нетерпеливо проговорила Дарси с таким разъяренным видом, будто собиралась придушить подругу.

– Сплетни? Какие сплетни?

– Да перестань ты, Кэти! – воскликнула Дарси так громко, что сидевшие за соседними столиками стали на них оглядываться. – Весь город жужжит про то, что Уошберн заключил договор на книгу и подрядил для совместной работы над ней какого-то журналиста!

Еще бы они до нее не дошли! Еще бы! Не в Сибири же она провела последние три недели!

– Конечно, слышала. Но меня нисколько не удивит, если их распускает сам Уошберн. Он же страдает манией величия.

– А что ты думаешь насчет разговоров, будто журналистом-соавтором согласился стать не кто иной, как твой бывший муж?

– Они одного поля ягода. Один другого стоит, – отозвалась Кэти, презрительно пожав плечами.

Дарси, которой с ее места хорошо была видна входная дверь, тихонько присвистнула.

– Помяни дьявола, а он уже тут как тут, – проговорила она. – Знаешь, кто только что вошел?

Кэтлин оглянулась.

– Только этого мне сейчас не хватало! Всякий аппетит пропал, – сказала она.

На пороге стоял Мел.

– Он направляется к нам, – прошептала Дарси.

Мел тоже заметил Кэти и действительно стал пробираться между столиками, пока не оказался рядом.

– Какая встреча! Надо же – Кэти Уайлдер собственной персоной! – весело воскликнул он. – А я-то думал, ты сидишь дома с компьютером в обнимку. Разве тебе уже не нужно сдать книгу к определенному сроку?

– Почему же? Нужно, – раздраженно бросила она. Кэти взбесила его улыбка. Вообще, если честно, она нервничала всякий раз, когда виделась с Мелом. – Но ведь нужно же когда-то и поесть.

– Да ну? А я-то всегда считал, что ты питаешься морскими водорослями и зеленой травкой.

– Если ты имеешь в виду нормальное, здоровое питание, то да, я сторонница именно такой пищи, – вскипела она.

– Ни один человек, радость моя, не способен сохранить здоровье на таком корме, – сказал Мел, значительно подмигнув, и широко улыбнулся. Кэти готова была выцарапать ему глаза. – Ладно, мне пора, вижу, меня уже ждут. Не забывай меня, детка, – бросил он уже через плечо, направляясь в другой конец зала.

– Да как ты смеешь… – начала было Кэтлин, но подруга схватила ее за руку.

– Посмотри, с кем у него встреча! – проговорила она.

Кэти проследила взглядом за Ригзом и увидела, как он садится за столик напротив Уошберна.




– Мы не сможем дольше держать наши планы в секрете, – заявил Мел. – Про это уже весь город говорит. Вчера даже в вечерних новостях упоминалось. Уошберн кивнул.

– Согласен. Завтра утром я по этому поводу встречаюсь с председателем коллегии адвокатов. В полдень устрою пресс-конференцию. Разумеется, вы тоже будете на ней присутствовать.

– Еще бы! Всенепременно! – отозвался Мел. И после недолгого молчания спросил: – Полагаете, вас отстранят от дела?

Уошберн пожал плечами.

– Держу пари: Престон сделает все от него зависящее, чтобы этого добиться. Конечно, если я останусь, работать будет гораздо проще, но, пусть даже мне придется уйти, ничего страшного: я все равно справлюсь.

Мел рассеянно почесал в затылке.

– Говоря по правде, Престона можно понять, – заметил он.

– Чувствую, я вам не очень-то симпатичен, – бесстрастно сказал Уошберн. – Как считаете – это помешает вам во время работы?

– Ерунда! – отмахнулся Мел. – Я уже не раз имел дело с людьми, которые мне не нравились.

Мел не счел нужным уточнить, что Уошберн был ему противен больше, чем все остальные, вместе взятые.




– Я собираюсь взять отпуск, – заявила Кэти.

– А тебе его дадут? – задумчиво жуя поджаренный хлебец, сказала Дарси. – Ты можешь исчезнуть на полгода, а потом как ни в чем не бывало вернуться обратно на прежнюю должность?

– Конечно, нет. Свое место в нашем отделе я потеряю. Скорее всего, придется вернуться к текущим репортажам. Послезавтра пойду говорить с заведующим редакцией. В «Стар» это дело обычное, у них там постоянно кто-нибудь берет отпуск для написания книги; но для нашей газеты это – первый случай. Они могут и отказать.

– И что тогда?

– Уволюсь, наверно, – пожала плечами Кэтлин.

В ту ночь Кэти никак не могла заснуть. Она вспоминала о том, что ей так хотелось бы забыть. О чем лучше бы не вспоминать вовсе. Все это глупости, глупости… Она думала о Меле, о том, как им бывало хорошо вместе, и о том, как было горько и больно, когда все кончилось.




Ах, как здорово все у них шло поначалу…

– Эй, Кэти, ты где?

– Чего тебе?

Кэти заглянула в гостиную их маленького дома, который они снимали в Пау-Пау, расположенном в нескольких милях к востоку от Каламазо. Она была в кухне, тщетно пытаясь сделать что-нибудь съедобное из купленного готового обеда. Мел только что вернулся с работы. Ее домашняя блузка была вся в муке. Мука была даже на кончике ее носа. Джинсы она закатала до колен, волосы были небрежно подобраны в хвостик, откуда выбивались непокорные пряди.

– Ну и вид у тебя, крошка! – улыбаясь, произнес он.

– Грубиян! – отпарировала она. – Что это ты от меня прячешь за спиной?

– Подарок по случаю Валентинова дня.

– Для кого? Для меня?

– Нет, для нашей соседки, миссис Абрахамс! Конечно, для тебя, глупышка, для кого же еще? – расхохотался Мел.

– Надо же, какое совпадение! У меня для тебя тоже кое-что есть, – проговорила Кэти, пытаясь обойти его сзади и рассмотреть, что он прячет.

Но ее маневр не удался.

– Да неужели? И что это такое?

– Сюрприз.

– Прекрасно. Обожаю сюрпризы, – сказал он и наконец протянул ей то, что принес: большую коробку, украшенную пунцовыми розами из шелка. – Счастливого Валентинова дня тебе, детка.

Она схватила коробку, торопливо раскрыв ее, воскликнула: «Мел, ты просто ненормальный!» – и застыла, раскрыв рот от восхищения. В коробке лежала прозрачная коротенькая ночная рубашка тончайшего голубого шелка. Вместе с черными плавками, купленными ею для Мела, это как раз то, что надо!

– Диета тебе к лицу, – сказал Мел с широкой улыбкой. – Я не хотел тебе навредить, купив в подарок конфеты.

– Конечно. Тогда тебе пришлось бы есть их самому.

– Значит, зря не купил! – рассмеялся Мел.

– Почему-то я была уверена, что ты именно это и скажешь. Я всегда угадываю, что ты собираешься сказать.

– Это потому, что ты меня хорошо изучила.

Он закрыл ей рот долгим поцелуем. Кэти крепко обвила его шею руками. Внезапно он подхватил ее на руки и понес в спальню.

– Погоди! Да погоди же ты! – крикнула она, смеясь. – Что ты делаешь?

– А ты как думаешь?!

– Еще день на дворе!

– А мы что же, по-твоему, должны заниматься любовью по часам? – спросил он, стаскивая рубашку.

– Нет, но у меня обед в духовке…

– Обед подождет.

– Там все сгорит.

– Ну и пусть сгорит.

– А дом? Дом тоже пусть горит?

– Конечно. Он же не наш.

– Но мы-то сейчас в нем.

– Тут ты права. Значит, придется поторопиться.

– Пакостник! – проговорила она, задыхаясь от смеха. Склонившись над нею, Мел снова поцеловал ее и стал расстегивать ее блузку.

– Нет, особо торопиться мы все же не станем, – шепнул он, лаская ее обнаженную грудь. – Сколько у нас времени до пожара?

– Сорок пять минут. А может, и больше.

– Должно хватить, – сказал Мел. Он стал раздеваться, глядя, как она сбрасывает джинсы и трусики.

Какое у него красивое тело, промелькнуло у нее в голове. Она всегда немного стеснялась своей наготы, однако Мел отучил ее от неуверенности в себе – он любил смотреть на нее голую. Но сам он выглядел потрясающе – нигде ни жиринки, одни мускулы. И весь он принадлежал ей, только ей одной… Он лег с ней рядом, и они немедленно оказались друг у друга в объятиях – целуясь, касаясь, лаская… В порыве страсти два тела словно слились в одно. Кэти чувствовала его губы повсюду – на лице, на шее, на груди. Она прикрыла глаза, вся отдаваясь его поцелуям и нараставшему жаркому приливу, который, казалось, вот-вот накроет ее. Его губы – они покусывали, теребили, втягивали в себя ее соски; его рука, медленно двигавшаяся по бедру, потом по животу; его пальцы – сначала легонько, потом все настойчивее и настойчивее гладившие ее там.

– О, Мел! – простонала она. – Пожалуйста, Мел, скорее!

Он снова поцеловал ее в губы – сначала слегка, потом долго и жадно.

– Ну же, Мел, прошу тебя! – выдохнула, почти выкрикнула она.

Он медленно покачал головой и провел пальцем по ее влажным, припухшим от его поцелуев губам. Она не понимала, что ему еще нужно. По его прерывистому дыханию, по напряженности его мускулов она видела, что он сам едва сдерживается. Почему? Почему не сейчас, не сию минуту? Кэти почувствовала его пальцы в своих волосах: он легонько оттягивал ее голову назад. Ее шея выгнулась, и Мел стал гладить ее губами. Он делал это как бы лениво, не торопясь, и доводил Кэтлин до исступления. Он прикусил ей кончик уха, она почувствовала его губы снова на шее, потом на груди… Потом он перекатился на спину, и Кэти оказалась на нем. Она стала осыпать лихорадочными поцелуями его заросшую волосами грудь, плечи и чувствовала повсюду прикосновение его пальцев – от них в нее будто шел электрический ток.

– Ну же, Мел! – Их тела стали двигаться в одном, диком, первобытном ритме. Она вела, и он не отставал. Последний рывок – и неподвижность. Неподвижность и тишина.

– Теперь я понял, почему женился на тебе, – прерывистым шепотом произнес он.

– Ну и почему же? – расслабленно отозвалась Кэти, перебирая его волосы.

– Потому что мы идеально подходим друг другу.

– Ответь-ка, почему твое замечание меня ничуть не удивило?

– Потому что ты меня хорошо изучила, – ответил он, снова целуя ее в губы.

По крайней мере мне так казалось тогда, подумала Кэтлин, и одинокая слеза поползла по ее щеке. На самом-то деле я, видно, его так и не узнала. Но Дарси права: она, Кэти, все еще его любит. И никуда от этого не деться.




Одиноко лежа в своей постели на другом конце города, Мел тоже вспоминал старые времена. Счастливое то было время… Забавно: когда они с Кэти только что поженились, у них не было ничего. Они едва сводили концы с концами, несмотря на то что оба работали, – но как хорошо им было! Конечно, время от времени между ними происходили стычки, но тогда они не придавали этому никакого значения.

– С холодильником опять что-то неладно. Погляди, Мел, что там такое?

– Разве я у тебя спец по заморозкам? – с веселой гримасой отвечал Мел.

– Перестань смеяться. Я серьезно прошу: посмотри, пожалуйста.

– И я вполне серьезно тебе говорю: в этих штуках я ничего не смыслю.

– Вызвать мастера нам не по средствам. Сделай что-нибудь, может, получится.

– Ладно, но никаких гарантий.

– Хорошо.

Хотя холодильник почти не морозил, она не жаловалась, утешая его и себя тем, что скоро они приобретут новый. Потом отказала стиральная машина, купленная на распродаже. Кэти снова обратилась к нему за помощью, но на этот раз Мел отказался самым категорическим образом.

– Для тебя это все шуточки! – вспыхнула она. – Ты что – хочешь, чтобы я после работы еще бегала в прачечную?

Ей пришлось-таки это делать целых три недели, но и тут Мел не услышал от нее ни слова жалобы.

Потом однажды вечером она заявила, что холодильник и стиральная машина теперь в полном порядке.

– Как тебе это удалось?

– Мистер Хэлси с нашей улицы починил. Я встретила его на почте, мы разговорились, и он согласился зайти посмотреть.

– Кто этот мистер Хэлси? Не тот ли красавчик, которому бы только нижнее белье рекламировать?

– Он самый.

– И сколько он с нас взял?

– Нисколько.

Мел подозрительно покосился на нее.

– Он сказал, – с невинным видом проговорила Кэтлин, с трудом удерживаясь от смеха, – что в качестве платы за труды я могу либо испечь ему торт, либо с ним переспать.

– А ты?

– Разве я у тебя спец по тортам?

– Женщина, ты меня доконала! Теперь берегись! – взревел он, с притворной угрозой наступая на Кэтлин. Она кинулась бежать, он – следом за ней, пока они не очутились в спальне.

– С ума сошел! – задыхаясь от смеха, выдавила она, когда Мел подхватил ее на руки и бросил на кровать.

– Точно так. Теперь я знаю, почему ты никогда не печешь торты для меня.

Ей нравилось поддразнивать его, вспоминал теперь Мел, лежа один в постели. Тогда ей все в нем нравилось. Она скорее умерла бы, чем позволила другому до себя дотронуться. Нам было так хорошо вместе, Кэти, думал он. Нам могло бы быть хорошо и теперь, да, видно, не судьба.




На следующее утро, едва войдя в редакцию, Кэти сразу почувствовала, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Если бы она не нервничала так по поводу предстоящего разговора с главным редактором, то наверняка присоединилась бы к кучке репортеров, оживленно обсуждавших что-то в углу комнаты. При ее появлении среди них воцарилось странное молчание.

– Джерри у себя? – обратилась она к секретарше, плотной пожилой женщине, которая работала в газете с незапамятных времен и, судя по всему, собиралась оставаться на своем посту вечно.

Женщина покачала головой.

– Нет еще. Он позвонил минут десять назад, сказал, что подъедет во второй половине дня. Что-то у него там с машиной.

Господи! Надо же, чтобы это случилось именно сегодня, раздраженно подумала Кэтлин.

– Передайте ему, пожалуйста, – проговорила она, – что у меня к нему разговор. Пусть меня дождется, ладно?

Секретарша кивнула и сочувственно добавила:

– Я вас понимаю! Такая жесткая конкуренция ставит вас в сложное положение.

– Простите, вы это о чем? – спросила Кэти, застыв на месте.

– Ах, так вы еще не слышали? – спросила секретарша.

– Не слышала о чем?

– О том, что Мелвин Ригз и С.В. Уошберн подписали договор о совместной работе над книгой о деле Роллинза. Это было в утреннем выпуске, в колонке, которую ведет Хэролд Грешем.

Я предчувствовала, что так оно и будет! – говорила себе Кэтлин по дороге в туалетную комнату здания суда. Никто не думал, что Мела привлечет работа над книгой, но я это знала. Я ему покажу! Я им обоим покажу! – в ярости думала Кэти.

Она заметила Мела сразу, как вошла: он стоял в холле, прислонившись к стене, самоуверенный, как всегда. Он стоял, будто специально поджидая ее.

Ни за что не допущу, чтобы он догадался о моих чувствах, решила Кэтлин и подошла к нему первая.

– Прими мои поздравления, – проговорила она, пожимая ему руку.

– Спасибо, – в некоторой растерянности ответил он.

– Кто твой агент? – дружелюбно спросила она.

– Патрик Веспер. Вообще-то, это агент Уошберна, но уж поскольку мы собираемся писать в соавторстве, то… – Он держался неуверенно, как будто ожидая какого-либо выпада с ее стороны. – А кто у тебя?

– Карла Филлипс.

– Я слышал, она прекрасно работает. Как тебе удалось ее заполучить?

– Через приятельницу. Она занимается книгами Дарси, и та меня ей порекомендовала.

– Понимаю.

Разговор явно не клеился. Это просто смешно, в конце концов, подумала Кэтлин и миролюбиво сказала:

– Послушай, поскольку мы с тобой теперь вроде бы конкуренты, нам не остается ничего другого, как примириться с этим. Давай будем вести себя как нормальные люди.

– И пусть победит достойнейший – так?

– На победу не рассчитывай! – засмеялась Кэтлин и, поддавшись неожиданному порыву, дружески хлопнула его по плечу со словами: – До встречи у финиша, Мелвин! Надеюсь, что ты наглотаешься пыли.




Глава четвертая


Мел с улыбкой следил за Кэти, пока она не смешалась с толпой журналистов. Неужели она не понимает, что ее мотивы – ни для кого не секрет? Ясно же, что не сама книга ее привлекает, а возможность доказать свое превосходство над ним хоть в чем-то – неважно, в чем. Включившись в этот марафон с книгой, он лишь подхлестнул ее стремление. Да, когда-то все между нами было совсем иначе, с внезапной горечью подумал он. Но к чему об этом вспоминать? Теперь, когда миновало столько лет, что толку в запоздалых сожалениях? Все это уже отошло в область предания.

Тогда отчего ему так больно до сих пор? Мел постарался прогнать все эти мысли и вслед за остальными прошел в зал судебных заседаний. В конце концов, хочет соревноваться – пускай попробует, он ей фору давать не собирается.

В секции зала, отведенной для репортеров, было тесно: присутствовало человек двенадцать газетчиков да еще несколько человек с телевидения. Фотосъемки в зале суда были запрещены, однако Мел узнал по крайней мере двух известных художников, чьими зарисовками часто сопровождались материалы о судебных процессах. Один из них – из «Дейли миррор» – был видным мужчиной и холостяком, удивительно похожим на популярного киноактера. Даже носил точно такие же усы.

Интересно, подумал Мел, не встречается ли с ним Кэти? Ну, а если и встречается, оборвал он сам себя, твое-то какое дело? Ты ведь больше не ее муж, помни об этом. Да и как об этом забудешь? Мел отыскал свободное место и оказался как раз за спиной у Кэти, но она его не заметила. Она разговаривала с женщиной, сидевшей справа, – своей сотрудницей по газете. Они бы еще весь свой штат сюда прислали! – язвительно подумал Мел, но тут же вспомнил, что Кэтлин, как и он сам, присутствует здесь сейчас уже не от газеты, а как частное лицо.

На сиденье рядом с Мелом втиснулся репортер одной из провинциальных газет – симпатичный парень, которого Мелу доводилось встречать прежде.

– У меня такое чувство, будто я провел в машине целые сутки, – шепнул он Мелу. – Даже в мотеле не мог номер достать.

– Тебе не повезло: ты, наверно, заявился туда перед самым ланчем, – с усмешкой отозвался Мел. Поймав недоуменный взгляд соседа, он добавил: – Туда как раз в это время съезжаются парочки. – И внезапно помрачнел.

– Надеюсь, где-нибудь в городе место найдется.

– Конечно, – отозвался Мел.

– Я даже рубашку не успел переодеть, – сказал приезжий.

После этого замечания как по мановению волшебной палочки вокруг него на скамье образовалось свободное пространство.

– Остроумный ход для того, чтобы получить больше места! – со смехом заметил Мел.

Лицо молодого человека залилось краской.

– Брось ты! Главное – чтобы подействовало! – успокоил его Мел и снова переключил свое внимание на то, что происходило в зале, точнее, на то, что происходило непосредственно перед ним. Кэтлин, улыбаясь, разговаривала с тем самым, похожим на известного актера парнем. Еще бы ей не улыбаться, он прямо наизнанку выворачивается, словно она единственная женщина на всей планете! Неужели между ними что-то есть?




Кэтлин видела, как нервничает ее бывший муж. Видела – и чувствовала себя наверху блаженства. Пускай позлится, думала она про себя, еще ближе наклоняясь к своему собеседнику, чтобы придать разговору видимость интимности. Рассказывая смешной случай, она специально для Мела даже положила руку на плечо соседа и краешком глаза заметила, что ее бывший муж вне себя от ярости. Вот и славно! – подумала она. Значит, я все еще ему не безразлична.

Началось слушание, и разговоры в зале прекратились. Во время допроса первого свидетеля Кэтлин внимательно приглядывалась к Уошберну. Он напомнил ей моржа, и чем дольше она смотрела, тем более явным ей это сходство представлялось. Она едва удерживалась от смеха. Трудно было вообразить его и Мела в совместной работе. Редко можно было встретить двух людей, столь несхожих между собой, как Уошберн и Мел.

Она обернулась. Мел что-то быстро записывал. Вдруг он чертыхнулся и стал шарить по карманам: у него кончились чернила.

– Вот, возьми мою, – предложила Кэтлин.

Застигнутый врасплох, он поднял глаза, сказал «спасибо» и взял ее ручку.

– Не стоит благодарности, – откликнулась она с коварной улыбкой и снова стала следить за допросом свидетеля, пока по приглушенным ругательствам, доносившимся сзади, ей не стало ясно, что Мел понял наконец, какую злую шутку она над ним сыграла: ее ручка текла.

Она закусила губы, чтобы не расхохотаться во весь голос, когда увидела, как Мел, вся рубашка и руки которого были в чернилах, ринулся вон из зала. Это тебе за вчерашние колкости! – удовлетворенно подумала Кэтлин.




Так вы решили использовать грязные трюки, леди? – яростно бормотал между тем Мел в туалете, тщетно пытаясь отмыть чернила. Хорошо же! Я заплачу вам той же монетой, черт вас побери! Он поднял глаза к зеркалу и увидел, что мужчина, вышедший из соседней кабины, смотрит на него с нескрываемым удивлением.

– Я все время говорю сам с собой, такая уж у меня привычка, – как ни в чем не бывало произнес Мел. – Мой психиатр говорит, это у меня с тех пор, как я однажды сорвался и накинулся с топором на свою бывшую жену.

Мужчина посмотрел на него с ужасом, попятился и исчез за дверью, а Мел еще раз взглянул на себя в зеркало и улыбнулся своему отражению.

– И накинулся с топором на свою бывшую жену, – раздумчиво сказал он. – Идея соблазнительная!

Кэрол, сотрудница Кэтлин по газете, заснула. Заснула на виду у всего зала. Ничего себе репортер! Кэтлин несколько раз пихнула ее в бок, а той – хоть бы что, она даже стала похрапывать. Кэтлин не знала, куда глаза девать от стыда. Кое-кто из репортеров уже стал посматривать в их сторону, и сам Уошберн остановился на полуслове, сбитый с толку странными звуками, доносившимися из зала. Кэтлин была так обеспокоена и растерянна, что даже не заметила, как Мелвин вернулся на свое место.

– Ты, Кэтлин, просто клад, – ядовито шепнул он, – собеседники от твоих разговоров засыпают, как младенцы.

– Заткнись, Мелвин!

– Может, следует все-таки ее разбудить?

– Занимайся своими делами!

– Думаю, это уже перестало быть чьим-то личным делом, – громко, чтобы все его слышали, произнес Мел.

Кэтлин хотелось задушить его собственными руками. Но больше всего на свете ей в эту минуту хотелось заползти куда-нибудь в темный угол и не позориться.

– Я бы его застрелила, если бы сумела достать серебряную пулю! – воскликнула Кэтлин, оказавшись дома.

Она с размаху кинула на диван сумку и сбросила туфли. Такого унижения она еще не испытывала никогда в жизни. А он тем временем злорадствовал вовсю. От мысли о нем у Кэтлин зашумело в ушах. Еще несколько дней бок о бок с ним в зале суда – и меня удар хватит, подумала она. Кэтлин сняла свой желтый полотняный жакет и небрежно повесила его на спинку стула. Знай она заранее, что он работает в этом городе, – ни за что бы сюда не приехала! На сто километров объехала бы этот проклятый Сент-Луис. Да, но уж коли она здесь, то надо этим воспользоваться.

Воспользоваться? Как? И для чего? Чепуха какая!

Может, удастся договориться, чтобы ее направили куда-нибудь специальным корреспондентом. Куда-нибудь в более спокойное место. В Бейрут, например.




– Не посылайте больше Кэрол! – взмолилась Кэтлин. – Она вчера заснула посреди судебного заседания!

– Не забывай: теперь она отвечает за информацию, а не ты, – отпарировал Джерри Хэнлок. – И потом, это не первый раз, когда репортер отключается во время слушаний. Может, никто и не заметил.

– Этого нельзя было не заметить. Она храпела, Джерри!

Хэнлок удивленно вскинул брови:

– Ты шутишь!

– По такому поводу я не стала бы отпускать шуточки.

– Да, в последние дни ты вообще мало шутишь, – заметил Джерри.

– Потому что в последние дни мало что меня радует, – устало отозвалась Кэтлин, опускаясь на стул.

– Похоже, дело Роллинза тебя совсем выбило из колеи, – рассеянно сказал Джерри, просматривая утреннюю почту.

– Не дело Роллинза, а Мелвин Ригз. Иногда мне кажется, он послан в этот мир с единственной целью – превратить мою жизнь в ад, – честно призналась Кэтлин. При обычных обстоятельствах она едва ли стала бы так откровенничать с начальством, а тем более жаловаться на поведение своего бывшего мужа, который ко всему прочему работал в соперничающей с ними газете. Но Джерри был не просто ее начальником – он был надежным другом.

– Чепуху говоришь, – проворчал Джерри. – Он мешает тебе жить, потому что ты сама его на это толкаешь.

– Поверь мне, у него к этому особый талант, – вздохнула она и, помолчав, сказала: – Но я пришла к тебе, собственно, по другому поводу.

– Из-за того, что с завтрашнего дня ты нас покидаешь.

– Ну да.

– Надеюсь, напишешь книгу и вернешься?

– Безо всяких сомнений, – поспешно проговорила Кэтлин. – Я же люблю свою работу, Джерри. Я буду без нее скучать.

– Верю, верю.

– К сожалению, у меня нет никакой надежды на то, что, уйдя из газеты, я перестану видеться и со своим бывшим мужем. Это было бы просто счастье, но у меня такое чувство, что нам предстоит встречаться даже чаще, чем прежде.

– Послушай, – проговорил нерешительно Джерри, – мне-то ты можешь сказать: что, собственно, между вами произошло?

– Всему причиной эгоизм. Его эгоизм, разумеется. Ладно, я побежала. В десять у меня назначена встреча. Я просто зашла повидаться на минутку.

– Место остается за тобой! – напомнил Джерри.

– Спасибо! Между нами говоря, возможно, я буду в этом очень нуждаться.




– Сколько ты собираешься отсутствовать? – спросил у Мела главный редактор «Стар» Билл Ричфилд.

– Шесть месяцев. Или чуть меньше; почти наверняка меньше, – заверил его Мел, бесцеремонно забрасывая ноги на край редакторского стола.

– Немедленно убери ноги! – бросил Билл, листая настольный календарь и делая в нем какие-то пометки. – Значит, ты вернешься к концу августа.

– Кажется, так.

– Ну что ж, я не возражаю. Как я понимаю, ты хочешь приступить к своему новому делу немедленно.

– Если это возможно.

– Я-то согласен, но это против наших правил. Не знаю, как посмотрят там, наверху. Я тебе сообщу об их решении.

– Полагаю, они будут счастливы от меня избавиться! – беспечно отозвался Ригз.

– Насчет них не уверен, но я действительно буду счастлив, – заметил Билл, не поднимая головы от своих записей.

Мел так и не понял, шутит он или нет.




– А я-то всегда считал, что истинная леди не будет сама качать бензин.

Кэтлин подняла голову и увидела Мела, стоявшего по другую сторону бензоколонки.

– Кто же, кроме меня, это будет делать? Больше некому, – холодно ответила она.

И кому, как не тебе, это знать? – хотелось ей добавить.

– Я и забыл! Ты всегда стремилась к полной независимости. – Голос Мела звучал, как ей показалось, издевательски.

Ты всегда стремилась доказать, что ни в чем не уступишь мужчине! – подумал он.

– Я убедилась на собственном печальном опыте, что могу рассчитывать только на себя, – отпарировала она, завинчивая крышку бака.

На тебя мне рассчитывать не пришлось, про себя подумала Кэтлин.

Мел следил за ней, облокотившись на колонку.

– Разве кто-нибудь когда-либо в этом сомневался? – вслух произнес он, подумав при этом: да ты и обо мне хорошо позаботилась! Так хорошо, что отбила у меня охоту смотреть на других женщин.

– По-моему, ты всегда полагал, будто я нуждаюсь в постоянной опеке.

Во всяком случае, всем своим видом показывал, что я ничего в этой жизни не могу делать самостоятельно, мысленно добавила Кэтлин.

– Во всяком случае, мне казалось, что я о тебе заботился должным образом, – сказал он примирительно, умолчав о том, что она была столь же неуправляема, как, наверное, предводитель гуннов Аттила.

– Выражаясь яснее, ты желал, чтобы я целиком от тебя зависела.

– Разве тебя удержишь? Разразись завтра война, ты тут же оказалась бы на передовой.

– Пожалуй, мне лучше двигаться дальше, – нетерпеливо проговорила она, – пока я не сказала что-нибудь, о чем впоследствии могу пожалеть. Хотя это вряд ли случится!

– Чтобы ты – да о чем-то пожалела? Это действительно невероятно!

Он наблюдал, как Кэтлин расплачивается за бензин. Это напомнило ему другое время, другое место. День их первой встречи. В тот день она тоже очень на него рассердилась.




– Вам обоим давно пора зарыть свои томагавки и покинуть тропу войны, – заметил Ричард.

– Не сомневаюсь, она была бы счастлива, если бы я зарыл свой, – отозвался Мел, просматривая запись телефонных разговоров. – Меня лично волнует то, что я не знаю, где именно она собирается зарыть свое боевое оружие.

– Я без шуток.

– Я тоже.




– Пора бы уж вам и помириться, – тем временем говорила Дарси.

– Мне хочется разорвать его на куски.

– Ведь ты же когда-то любила его, – продолжала Дарси.

– Да, в то время мне так казалось. Но я ошибалась, – угрюмо сказала Кэтлин.

Конечно, я его любила, подумала она, но я была глупа и ничего не понимала в жизни.

Раньше Кэтлин не часто вспоминала о Меле, обычно ночью, когда она лежала без сна и ей нестерпимо хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом. Чаще всего она спрашивала себя, жив ли он или уже погиб? С его способностью влезать в неприятные истории в любую минуту можно было ожидать чего угодно. Ей вспомнился один эпизод – тогда они еще были женаты и жили в Мичигане…

– Уже две недели о ней ни слуху ни духу, – сказал Мел, глядя на экран телевизора. – Мне поручили написать статью. Что я и сделал. Это моя работа. Вот и все.

– Меня-то тебе незачем убеждать, милый, – сказала она, ласково ероша его волосы и прижимаясь к его плечу. – Не забывай, я тоже бывала в подобных ситуациях.

– Нет, детка, только не в таких, – мрачно произнес Мел, по-прежнему не отрывая взгляда от экрана. Там шло интервью с каким-то мужчиной. – Это ее муж. Он считает, что из-за моей статьи ее убили.

– Убили? – недоуменно переспросила она. – Почему?

– Ее похитили ради выкупа. Муж полагает, из моей статьи преступники могли сделать вывод, что полиция напала на их след.

– Как бы ты себя повел, если бы похитили меня? – спросила Кэтлин после короткого молчания.

– Я бы просто выжидал.

– Как это – выжидал?! – воскликнула она.

– А так: сидел бы и ждал, какую сумму они мне предложат за то, что я тебя заберу.

– Негодяй! – крикнула Кэтлин и стукнула его подушкой по голове.

Мел расхохотался и, крепко схватив за запястья, перебросил ее к себе на колени.

– Ну вот, сама видишь: они бы за сутки от тебя устали. С тобой им было бы не справиться!

– Нет, все же ответь! – прошептала она, потянувшись к его губам. – Ты бы стал платить, если бы меня похитили?

– Отдал бы все до последнего цента.

– И что бы ты предпринял после того, как они перестали бы смеяться?

При их теперешних натянутых отношениях с трудом верилось, что когда-то им было так хорошо вместе. Ей хотелось заплакать. Да, она любила его. Допустим, она тогда была глупая и не знала жизни. Но чем же объяснить ее теперешнюю тоску, ее боль, ее желание, чтобы он был рядом?




Глава пятая


– Как продвигается книга?

– Туго, – призналась Кэтлин своему агенту Карле Филлипс.

Они находились в шумном терминале аэропорта. Направляясь на Западное побережье для переговоров относительно экранизации одного романа, Карла сделала остановку в Сент-Луисе специально ради того, чтобы встретиться с Кэтлин.

– Это совсем другое, чем писать для газеты, – продолжала Кэти. – Гораздо сложнее, чем я ожидала.

Карла отнеслась к ее признанию спокойно.

– Это естественные трудности. Перемена стиля требует времени, – заметила она, пока они ждали прибытия багажа.

Кэтлин заколебалась, не уверенная, стоит ли говорить Карле все как есть, но потом все же решилась.

– Дело не только в стилистике, – проговорила она.

– А в чем же еще? – подняла брови Карла.

– Вы, вероятно, знаете, что о деле Роллинза готовится еще одна книга? – спросила Кэтлин.

Она полагала, что, как агент, Карла наверняка должна быть в курсе. И она не ошиблась.

– Да, конечно. Кажется, один из ее авторов не кто иной, как сам главный обвинитель?

– Совершенно верно. А другой – журналист из газеты «Стар», – с трудом выговорила Кэтлин.

– Я об этом слышала.

– И мой бывший муж. Карла круто обернулась.

– Мелвин Ригз – ваш бывший муж? – изумленно спросила она.

– Совершенно верно. Лауреат Пулитцеровской премии был женат на никому не известной журналисточке из маленькой провинциальной газетенки, – саркастически произнесла Кэтлин, не сумев скрыть горечи.

– И как давно вы расстались?

– Теперь мне кажется, что это случилось совсем недавно, – хмуро отозвалась Кэтлин.




– Кого я вижу! Как все-таки тесен мир! – услышала Кэти знакомый голос; она чуть не выронила из рук вилку. Они с Карлой только что уселись за столик, решив перекусить. Мел был уже почти рядом.

– Кто это? – спросила Карла.

– Он самый и есть – мой бывший муж. Раньше это был вполне приличный ресторан, – с иронией продолжала она нарочито громким голосом, – но, похоже, времена изменились к худшему, раз сюда стали пускать таких, как ты.

– Немного лести – и тебя всюду пропустят, – отшутился он.

– Меня-то своей лестью тебе обмануть не удастся.

– А жаль. Раньше удавалось.

– Слава Богу, я с тех пор поумнела, – сердито проговорила Кэтлин.

Мел перевел взгляд на Карлу, которая во время их словесной дуэли хранила упорное молчание.

– Кажется, мы не знакомы? Разрешите представиться: Мел Ригз.

– Я – Карла Филлипс, – сказала Карла, пожимая ему руку.

– Я много о вас наслышан.

– А я – о вас.

– От нее? – Мел кивнул в сторону Кэтлин. – Ну, конечно же, от нее! Предупреждаю: не верьте ни одному ее слову.

– Я говорила только правду, – холодно сказала Кэти.

– Правду – как ты ее понимаешь?

– Ты с кем-то назначил здесь встречу, Мелвин? – с трудом сдерживая ярость, спросила она. – Или просто подошел, специально для того, чтобы испортить мне аппетит?

– Ты права, у меня свидание. Но она немного запаздывает.

– Будь у нее хоть капля рассудка, она бы совсем не стала с тобой связываться, – ядовито заметила Кэтлин.

– Смотрите-ка! Она ревнует! – Мел подмигнул Карле. – И даже не умеет этого скрыть.

– Это я-то ревную? Не дождешься! – вспыхнула Кэти и попыталась засмеяться.

И тут в ресторан вошла высокая блондинка. Платье вызывающе облегало ее довольно пышные формы.

– А вот и она, – сказал, заметив ее, Мелвин. – Вы извините, если я вас покину? – спросил он, обращаясь к ним обеим.

– О чем разговор! Да ради Бога, беги! – небрежно бросила Кэтлин.

– Тогда до встречи в зале суда, золотко мое! – сказал он и отошел от их столика.

– Как раз из тех, что ему нравятся, – заметила Кэтлин, оглядывая блондинку с головы до ног. – Много тела и ноль мозгов. Господи! Отчего бывает так больно, даже если любовь уже умерла?

– Если больно, значит, любовь не умерла, значит, она еще жива, – рассудительно заметила Карла.

Если больно, значит, она еще жива, повторяла про себя Кэтлин. Видимо, так оно и есть. Эта мысль не давала ей покоя и на следующий день, когда она принялась прослушивать свои записи по делу Роллинза. Если об этом догадалась Карла, которая, в сущности, совсем ее не знает, то что говорить о ее друзьях и коллегах? А Мел? Ему, наверно, это тоже стало ясно?

Она выключила магнитофон. Все равно ничего не получается. Кэтлин уже четыре раза прокручивала все одно и то же – интервью с горничной отеля, где погибла Джун Роллинз, – но так и не смогла сосредоточиться, ее мысли постоянно обращались к собственным проблемам. Господи, а она-то полагала, что стоит им развестись – и всю боль как рукой снимет!

Долгое время она сидела, нервно стуча карандашом о крышку стола. Как могло случиться, что она все еще неравнодушна к нему? Как она способна любить такого подонка? Однако надо признаться, что тогда он отнюдь не казался ей подонком. Или он хорошо умел скрывать свою истинную сущность? Тогда он просто был совсем непохожим на нее, и как раз это привлекало ее больше всего…

– Тот, кто горит на работе и не умеет расслабляться, обычно плохо кончает, – доверительно заявил Мел, когда они в очередной раз направлялись в маленький уютный парк в юго-западной части Мичигана. Еще до свадьбы они провели там много счастливых часов.

– Похоже, для расслабления у нас времени будет достаточно, – откликнулась Кэтлин. – Я не удивлюсь, если и на твоем и на моем столе уже лежат розовенькие бланки с уведомлением о том, что мы оба уволены.

– Они этого не сделают, – беззаботно проговорил Мел. – Рабов не увольняют их продают с торгов.

– Перестань шутить!

– А я и не шучу. Ты обратила внимание, столько тебе заплатили последний раз?

– Наверняка у тебя есть какой-то компромат на заведующего редакцией, иначе нас давно уволили бы, – заключила Кэтлин, наблюдая за тем, как он расстилает одеяло на траве и распаковывает корзинку со съестным.

– Честно говоря, как раз наоборот, – с улыбкой признался Мел. – Это не у меня на него, а у него на меня досье. И довольно объемистое.

– Тогда тебе может грозить серьезная опасность, Ригз, – сказала она, продолжая игру.

– Что делать? Уж такой я тип – без опасностей мне жизнь не в жизнь, – откликнулся он, выкладывая огромные сандвичи, фрукты, сыр и баночки с содовой.

– А ты запасливый, – заметила она, наблюдая за его приготовлениями.

– Я привык делать все как следует.

– Ты это о чем? – подозрительно спросила она.

– Обо всем, – сказал он веско.

– Звучит многообещающе, – поддразнила Кэтлин, опускаясь на одеяло и беря содовую.

Мел сел рядом и протянул ей сандвич.

– Надеюсь, тебе нравятся сандвичи?

– Сказать по правде, я предпочитаю более здоровую пищу.

– Это как понимать? – изумленно спросил Мел. – Неужели ты помешана на бескалорийной диете?

– Я бы выразила это иначе.

– Ты что же – питаешься одними ягодами и орехами? – допытывался он.

– Я совсем не это имела в виду, когда говорила о здоровом питании, – оправдываясь, произнесла Кэтлин.

– Так что ты ешь? Бобовые стручки, что ли?

– Ригз! Ты забываешься! – с шутливой угрозой воскликнула она.

– Если тебе не по душе сандвичи, я готов, не медля, надрать для тебя коры.

– Ну хватит, поиздевался!

Кэтлин сделала вид, будто хочет встать, но он потянул ее к себе, и она упала прямо в его объятия. Мел начал целовать ее, и Кетлин забыла обо всем на свете… Она уже поняла, что Мелу особенно нравится заниматься с ней любовью, когда она сердита, и она частенько специально для него делала вид, будто злится.

Но под конец их совместной жизни Кэтлин уже не приходилось притворяться. Она действительно обозлилась на него. Обозлилась и разобиделась. Развод стал для нее самым сильным жизненным ударом, который ей когда-либо довелось испытать.

А боль так и не прошла по сию пору.




– Жалко, что я так и не встретилась с Дарси, – заметила Карла, когда на следующее утро они с Кэтлин ожидали в аэропорту объявления о посадке.

– Ей пришлось выехать срочно, она и сама заранее ничего не знала, – ответила Кэтлин. – Дело в том, что ее муженек в постоянных разъездах и поэтому она пользуется любой возможностью с ним лишний раз повидаться. Вот и отправилась к нему на свидание.

Карла не успела ответить: объявили ее рейс.

– Запомните, что я вам сказала, – крикнула она на прощанье, уже стоя в очереди на посадку.

– Я запомнила: если больно, значит, любовь еще жива, – задумчиво проговорила Кэтлин.




– Да уж, что и говорить: удивительные бывают союзы.

Подняв голову от компьютера, Мел недоуменно взглянул на Ричарда:

– О каком союзе ты говоришь?

– О тебе и Уошберне. Более странную пару трудно себе вообразить. Никогда бы не подумал, что ты согласишься.

– Я же не жениться на нем собираюсь, всего лишь книгу вместе писать, – рассмеялся Мел.

– Насколько я слышал, это почти одно и то же, – заметил Ричард.

– В течение полугода я могу вытерпеть кого угодно, даже Уошберна.

Кого угодно, кроме бывшей супруги, при этом подумал он.




Зал суда был уже набит битком, когда Мел вошел туда с пятнадцатиминутным опозданием. Слушание шло полным ходом, и единственное свободное место в рядах для прессы, как назло, оказалось непосредственно позади Кэтлин.

– Ручка нужна? – иронически спросила она, обернувшись.

– Нет уж, спасибо. У меня свой запас.

– Я просто спросила на всякий случай.

– Так я и понял. Послушай, а где твоя подруга? Спит сегодня где-нибудь в другом месте?

– Я сейчас уже не работаю в газете, поэтому не в курсе, – спокойно ответила Кэтлин. – Вероятно, получила другое задание.

– Обидно за нее. Здесь ей так хорошо спалось.

– Хоть бы кто догадался выставить тебя отсюда, Ригз, – вырвалось у нее. Однако, заметив, что на них начали оглядываться, Кэтлин выпрямилась и стала внимательно слушать показания очередного свидетеля. Если и дальше так пойдет, то могут выставить нас обоих, подумала она.

Кэтлин не включила свой карманный магнитофон, на таком расстоянии запись выступлений вряд ли удалась бы. К тому же на пленку тогда попала бы ее перепалка с Мелом, а это уже было ей и вовсе ни к чему. Она наблюдала за Уошберном, и у нее просто в голове не укладывалось, каким образом Мел мог согласиться работать с ним в паре. Мел вообще был не создан для соавторства. Он любил работать в одиночку, и это удавалось ему лучше всего. Он справился бы и один – без всякого Уошберна. И, как ни трудно было ей в этом признаваться даже себе самой, сделал бы это еще лучше, нежели в сотрудничестве с Уошберном.




– Роллинз родом из Далласа, – заметил Мел. Они с Ричардом сидели в издательском кафетерии. – Вся его родня и теперь там живет.

– Ну и что?

– Как это «ну и что»? До чего же ты тупой, Рич! – рассмеялся Мел. – Как только ты справлялся с работой репортера!

– А я и не справлялся, – пожав плечами, безмятежно ответил Ричард. – Потому-то меня и сделали обозревателем. Так к чему ты клонишь?

– А вот к чему. Роллинз родом из Далласа, – упрямо продолжал Мел, запихивая в рот остаток шоколадки и методично скатывая фольгу в тугой маленький шарик. – Без встреч с людьми, которые его знали, без выяснения всех обстоятельств его жизни книга вряд ли удастся, верно я говорю?

– Пожалуй что так.

– Вот видишь! Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, Рич? – спросил, вставая из-за столика, Мел и, дружески потрепав Ричарда по плечу, закончил: – То, что ты у нас ужасно сообразительный.




– Зачем ты хочешь ехать в Даллас? – допытывалась у Кэтлин Дарси.

– Не хочу, но нужно, – ответила Кэтлин, укладывая вещи в чемодан.

– Нужно? Для чего?

– Для того, чтобы собрать сведения о жизни Роллинза, – вдруг окажется, что он ненавидел мать или что его отвергла его первая любовь. Да мало ли что еще, – рассеянно ответила Кэтлин, ища глазами шарф, который минутой раньше держала в руках.

– Хочешь, значит, поиграть в психоанализ? – спросила Дарси.

– В книге об уголовном деле без психологического портрета предполагаемого убийцы не обойтись, – принялась терпеливо объяснять подруге Кэтлин.

Та хоть и слыла мастером душещипательных романов, но явно ничего не смыслила в документальном жанре.

– Для этого мне и необходимо побывать в Далласе: нужно покопаться в его прошлом, выяснить все о семье, разузнать обо всем, связанном с его женитьбой.

– Иными словами, выяснить, зачем ему понадобилось убивать свою жену, – подвела итог Дарси.

– Вот об этом мне, пожалуй, спрашивать нет нужды, – с легкой гримаской произнесла Кэтлин.

– Послушайте, на подробные объяснения у меня уже нет времени, – раздраженно проговорил Мел. – Все расскажу, когда вернусь.

Он звонил Уошберну из аэропорта. Уже объявили посадку на его рейс.

– Предполагается, что мы работаем совместно, Ригз. Подразумевалось, что вы ничего не будете предпринимать, не обсудив заранее со мной.

– Слушайте, я не привык, чтобы мне указывали, как делать мою работу, и не собираюсь приобретать эту привычку теперь, – рявкнул Мел и опустил трубку на рычаг с такой силой, что все обернулись. Не обратив на это ни малейшего внимания, Мел торопливо зашагал к тем дверям, через которые пропускали пассажиров на рейс в Даллас.




Это был один из тех дней, о которых Кэтлин предпочла бы не вспоминать. Утром будильник почему-то не зазвонил, она проспала и проснулась за час до того, как нужно было выходить из дома. Из-за дикой спешки она умудрилась порвать две пары колготок и сломать каблук. Когда она наконец-то собралась выйти, то обнаружила, что куда-то задевала ключи. Найдя их, в конце концов она побежала к машине – и тут оказалось, что села шина. Ей пришлось менять колесо и переодеваться. Она могла бы еще успеть вовремя, но движение на Семидесятой магистрали было оживленнее обычного, и в результате она добежала до выхода на поле как раз в тот момент, когда самолет приготовился взлетать.

Обратный путь к билетной кассе показался ей бесконечным. Кассир обещал, что попробует внести ее имя в список пассажиров на следующий рейс.

– Извольте постараться! – бросила Кэтлин резким тоном, будто он был виноват в ее опоздании.




Опять задержка! – с раздражением подумал Мел. Самолет должен был подняться в воздух сорок минут назад. Он был уже полон, лишь два-три места оставались свободными. Подошла стюардесса с пачкой журналов, но Мел покачал головой – ему было не до развлекательного чтения. Ему вообще уже ничего не хотелось, и менее всего – сидеть в узком кресле, в духоте и ждать взлета.




Слава тебе Господи, что кто-то раздумал лететь и для нее нашлось место! Кэтлин с нетерпением ждала, когда оформят ее билет. Похоже, ей все-таки удастся добраться до Далласа еще сегодня. Она вскинула на плечо сумку и бодро двинулась к самолету, от всей души надеясь, что на сегодня все передряги остались позади.

Мел думал точно так же, пока не увидел, как в самолет входит Кэтлин.

– Никак ты ведешь за мной слежку? – изумленно произнес он.

– У тебя галлюцинации, – отозвалась Кэтлин, забрасывая наверх сумку. Потом она достала билет и сказала: – Слушай, тут какая-то ошибка.

– Какая еще ошибка?

– Ты сидишь на моем месте.

– Что?!

– Ты – на моем месте. У меня – «двадцать два-а». Я специально просила место у окна.

– Не хватало еще из-за этого шум поднимать, – вздохнул Мел, вставая и пропуская ее.

Она устроилась у окна, он сел рядом и тут же попросил стюардессу принести ему журналы. Стюардесса предложила журнал и Кэтлин, но та отказалась.

– Так зачем ты летишь в Даллас? – спросил Мел.

– Затем же, что и ты, – с невинным видом ответила она.

– Может, нам объединить усилия? Заодно поучишься у меня, как надо работать.

– Ты считаешь, так будет быстрее? Небось хочешь, чтобы я проделала всю черновую работу, а ты воспользовался ее плодами?

– Ну да. По крайней мере при таком раскладе ты бы не путалась у меня под ногами, и я сумел бы сэкономить время.

– На это не надейся.

Значит, ничего не изменилось. Они по-прежнему по разные стороны баррикады, которую сами же и воздвигли.




Глава шестая


– Это – мой, – быстро сказала Кэтлин, выхватывая из рук Мела чемодан, который он только что снял с багажного конвейера.

– Откуда ты знаешь, что он твой? – отозвался Мел. – У меня точно такой же. Да тут еще десяток таких.

– Я знаю точно. Я свой пометила, – уверенно сказала Кэтлин.

Он как-то странно посмотрел на нее и проговорил, растягивая слова:

– Пометила? Надо же, какая оригинальная идея.

И почему-то улыбнулся.




– Глазам не верю! – воскликнула Кэтлин, увидев Мела среди своей группы ожидающих гостиничного автобуса.

– Это лишь означает, что в каких-то вещах наши вкусы совпадают, – откликнулся Мел, явно забавляясь ситуацией.

– Ни в чем они у нас никогда не совпадали.

– Тогда как же ты объяснишь, что у нас одинаковые чемоданы?

Да он просто издевается над ней!

– Они же не на заказ делаются! Такие везде продаются.

К счастью, подошел их микроавтобус. Мел не пытался сесть с Кэтлин, а нашел себе место через проход рядом с хорошенькой рыженькой девушкой.

Наверное, будет пытаться назначить ей свидание, злясь на себя и на весь мир, подумала Кэтлин.

До самого отеля она хранила гордое молчание, хотя внутри у нее все кипело от ревности.

Мне ведь должно быть все равно, убеждала она себя. Тогда отчего я злюсь?




– Смотри-ка, мало того, что мы в одном отеле, мы еще и на одном этаже, – поддел ее Мел, когда они уже ехали в лифте.

– Можно подумать, ты специально все так подстроил.

– Ты что, спятила? И не думал, – отозвался Мел. – В гостинице есть хороший ресторан? – обратился он к посыльному, несшему багаж.

Тот сказал, что ресторанов несколько, и стал перечислять их, начав, разумеется, с самого дорогого.

– Мы оба впервые в этом городе и никого здесь не знаем. Давай пообедаем вместе, – нерешительно предложил Мел, когда они вышли из лифта.

– Нет уж, спасибо, – чуть не плача, ответила Кэтлин. – Я закажу обед себе в номер.

Мел стоял неподвижно, глядя ей вслед.

– Вы знаете друг друга? – услышал он вопрос посыльного.

– Да как тебе сказать… – задумчиво проговорил Мел.




– Он знал. Наверняка знал – поэтому и ухмылялся. Поэтому и отдал чемодан без спора, – вслух произнесла Кэтлин.

Перед ней лежал на постели раскрытый чемодан. Джинсы, рубашки, носки – все его содержимое свидетельствовало о том, что он принадлежал не ей, как она уверяла, а Мелу.

Вне себя от ярости, Кэтлин захлопнула чемодан и, схватив его, направилась по коридору к номеру Мела.

Пришло время наконец высказать начистоту все, что она о нем думает! Нет, так не годится – еще, чего доброго, он в ответ скажет какую-нибудь гадость: мол, для того чтобы думать, надо по крайней мере иметь мозги, а у нее голова как пробка…

Тогда ей придется его убить.

Какой у него номер? Кажется, этот. Она забарабанила в дверь. Мел открыл тотчас же, будто ждал ее появления.

– Передумала насчет обеда? – весело спросил он.

– Еще чего! У тебя – мои вещи. А вот – твои, – задыхаясь, выпалила она, всовывая ему чемодан.

– Ты же утверждала, что не ошибаешься!

– А ты? Ты знал, что берешь мой чемодан! Что ты там искал?

Улыбка Мела погасла.

– Ничего, – холодно ответил он.

– Может, мои заметки?

– Никогда не нуждался в чужом материале, – теперь уже ледяным голосом сказал он.

Кэтлин собралась было ему ответить, но сдержалась, понимая, что сорвется.

– Тебе что-то понадобилось, но не представляю, что именно, – сказала она и вышла.

Уже за обедом, состоявшим из салата и фруктов, она поняла, что вела себя отвратительно. К чему было подозревать его в неблаговидных намерениях? Зачем Мелу ее записи? Он действительно не нуждался ни в них, ни в ней самой.




Быть может, именно в этом и была вся беда. Быть может, все у них сложилось бы иначе, знай она, что нужна ему, будь они на равных. Но все было иначе. Он всегда рассчитывал только на себя: таким он был в работе, таким оставался и в их совместной жизни. Он сделал карьеру с головокружительной скоростью, в то время как Кэтлин шла черепашьим шагом. Эгоизм. Эгоизм стал причиной крушения их союза. А может, это был не его, а мой собственный эгоизм? – в растерянности подумала она.




Откровенно говоря, Мелу совсем не улыбалось обедать в ресторане одному: вокруг него будут сплошные пары – как в Ноевом ковчеге. Он в конце концов тоже заказал обед в номер – пиццу, булочки с яйцом и пиво. Он пододвинул столик к постели, скинул туфли и рубашку и включил телевизор.

Мел не мог взять в толк, что происходит с Кэтлин. Со времени их развода она всегда держалась обиженно, однако еще ни разу не обвиняла его в каких-либо гадостях или жульничестве. Она всегда была справедлива. Даже когда очень злилась. Она же знала, что он не способен на низость. Тогда откуда эти дикие обвинения? Мела мучил и еще один вопрос, на который он не находил ответа: задели бы его подобные обвинения, если бы они исходили от кого-то другого?

Утром Кэтлин проснулась чуть свет. Принесли завтрак – сок и булочки. Она просмотрела список адресов и выписала из телефонной книги номера тех, с кем наметила встречи. Но среди имен возможных собеседников были и такие, чьи телефоны в книге не зарегистрированы.

Что ж, придется обойтись без них, решила она и стала планировать очередность встреч.




Мел завтракал иначе – беконом, жареной картошкой, яйцами всмятку, печеньем и соком.

Теперь можно и за работу, сказал он себе, подчищая тарелку. Он достал из пиджака черную кожаную записную книжку, полистал страницы, отыскал, что ему было нужно, и набрал номер:

– Дейв? Это Мел Ригз. Да, давненько не виделись… Уже лет пять, правда? Слушай, окажи мне услугу…




Кэтлин первым делом отправилась в брокерскую контору, где Роллинз был до ареста одним из совладельцев. Однако, за исключением его бывшей секретарши, никто из служащих о нем говорить не пожелал.

– В фирме решено держаться подальше от этого дела, – объяснила секретарша.

– Это что же – их официальная линия поведения?

– Да, можно сказать и так.

– А вы? Что вы сами думаете?

– Мое личное мнение никого не интересует.

– Меня оно очень интересует.

– Я лично думаю, что его довели до отчаяния, – сказала пожилая женщина после некоторого колебания. И это было все, что Кэтлин удалось из нее вытянуть.




Тем временем на другом конце города Мел беседовал со старшим сыном Роллинза. Тот занимал высокий пост в управлении крупной нефтяной компании.

– У вас отсюда превосходный вид, – заметил Мел, выглядывая из окна кабинета на шестнадцатом этаже здания в центре Далласа.

– Спасибо, – отозвался Роллинз-младший и, не скрывая своего нетерпения, спросил: – Вы мне так и не объяснили, мистер Ригз, что, собственно, привело вас ко мне?

– Я хотел поговорить с вами об отце. Его собеседник покачал головой.

– Я не собираюсь говорить о нем ни с вами, ни с кем-либо еще, – произнес он твердо.

Мел попрощался и подумал, улыбаясь, что, сам того не ведая, сынок дал ему прекрасный материал для книги.




В тот вечер Кэтлин вернулась в отель поздно, совершенно измученная. У нее было такое чувство, будто она весь день провела в полосе военных действий. Если бы и хотела, она не сумела бы вспомнить, сколько раз перед ее носом захлопывали двери и сколько раз вешали трубку – стоило ей упомянуть имя Роллинза.

Все у меня как всегда – черепашьим шагом, подумала она. Хотя сдаваться еще не время. Надо было попытаться раздобыть хоть какие-то сведения.

Она вошла в холл гостиницы и тут же увидела Мела. Он ждал лифта.

– Только этого мне не хватало в довершение всего! – пробормотала она.

Будь это в ее силах, она с удовольствием избежала бы этой встречи и поднялась к себе в номер по лестнице. Но после изнурительного дня она чувствовала, что не в состоянии карабкаться на четырнадцатый этаж пешком. С тяжелым вздохом она направилась к лифту, решив, что не станет разговаривать с Мелом. Однако случилось то, чего она не предвидела: при виде ее Мел не проронил ни слова. Это ее почему-то еще больше вывело из себя. Отчего? Ведь Кэтлин сама решила молчать, чтобы не подвергаться насмешкам с его стороны. Тогда почему ее так разозлило его подчеркнутое нежелание общаться?

Пока они в полном молчании поднимались до четырнадцатого этажа, Кэтлин краешком глаза исподтишка следила за ним и чувствовала, что вот-вот взорвется. Надо же, какая уверенность в себе, какая наглость!

А он думал о том, что всегда терпеть не мог, когда она напускала на себя такой надменный, высокомерный вид. Кэтлин отвернулась к стене. Надо вести себя так, будто его здесь нет, решила она.

Она хочет показать, что я для нее не существую, догадался он, едва удерживаясь от смеха.

И что я только в нем находила?

И что я только в ней нашел?




Настал последний день ее пребывания в Далласе. Кэтлин решила позавтракать в ресторане. Выбор блюд был великолепен, еда на любой вкус, но Кэтлин взяла только сок, фрукты и пресную булочку. Народу было полным-полно, но она сидела за столиком в одиночестве и пробегала глазами свои записи.

– Извините, пожалуйста, – услышала она нерешительный голос официантки. – У нас все столики, кроме вашего, заняты, а люди ждут. Вы не будете возражать, если я посажу кого-нибудь к вам?

– Конечно, нет! – с улыбкой сказала Кэтлин. Немного отвлечься от роллинзовских дел и просто поболтать будет совсем неплохо, подумала она.

– Пройдите, пожалуйста, сюда, сэр, – обратилась к кому-то официантка.

Кэтлин подняла глаза и чуть не упала со стула.

– Опять ты! – скорее простонала, чем выговорила она.

– Могу сказать то же самое, – мрачно проронил Мел.

– Ты специально просил посадить тебя за мой стол? – подозрительно глядя на него, спросила Кэтлин.

– Мне это и в голову не приходило, – рассерженно произнес Мел. – Пожалуй, сейчас же скажу, чтобы мне дали другое место.

Он уже поднял руку, чтобы привлечь внимание официантки, но Кэтлин остановила его.

– Не трудись, – сказала она. – Я почти кончила. Я скоро ухожу.

– Если из-за меня, то можешь не спешить, – холодно ответил он.

– Нет-нет. Мне нужно еще уложить вещи.

– Уже уезжаешь? – он вскинул брови.

– Все, что было возможно, я сделала. Дольше здесь болтаться не имеет смысла.

– Ну а я задержусь еще на пару дней. У меня здесь запланировано несколько встреч.

Ничего удивительного, сокрушенно говорила она себе, пока он ходил за закусками. У него всегда была способность проникать туда, куда другим хода нет, и беседовать с людьми, до которых прочим не добраться.

Мел вернулся с полной тарелкой. Чего там только не было: яйца, бекон, колбаса, блинчики, кексы…

– А ты не переменился, – заметила Кэтлин. – Я помню времена, когда ты мог съесть и вдвое больше.

– Не беспокойся, я наберу себе еще чего-нибудь, вот только с этим справлюсь.

– И не толстеешь.

– Хороший обмен веществ, – откликнулся он.

Вопреки своему решению Кэтлин не ушла тотчас же. Напротив, время от времени поглядывая на часы, она просидела за столиком еще довольно долго и впервые за все время пожалела о том, что ей надо торопиться. В конце концов, так мирно они не разговаривали целую вечность. Когда еще им представится подобный случай? Случай редкий, как встреча с кометой Галлея…

Обратный полет прошел без особых приключений. Погода была ясная, потрясло их совсем немного, багаж она получила без задержки, и автобус до центра как раз стоял на остановке. Теперь, уже сидя в своей машине и по почти пустынным улицам следуя к дому, она, как это ни странно, думала не о книге и не о том, что удалось и что не удалось найти в Далласе, а об утренней встрече с Мелом. Впервые за много дней она чувствовала себя почти счастливой. Впервые за много дней их разговор не напоминал словесную перестрелку. В Меле было много от проказливого мальчишки, который часто сам страдает из-за собственного непокорного нрава. Кстати, именно эта сторона его характера в свое время больше всего и привлекала Кэтлин. Вероятно, он будил во мне материнский инстинкт, подумалось Кэтлин. И вот утром в Далласе в нем снова проглянул этот озорной мальчик. Как жаль, что это случается так редко, грустно вздохнула Кэтлин.




В дневное время Мел был слишком занят, чтобы думать о чем-нибудь, кроме книги и сбора информации. Он не успевал даже толком поесть, обычно перекусывая на ходу. Однако ночью… ночью – дело другое: ночами он думал о Кэтлин. Слишком взвинченный, чтобы уснуть, слишком утомленный, чтобы работать, он лежал без сна в гостиничном номере и думал о ней. Зависеть от женщины, которая сама тебя бросила! Это же полный идиотизм! – уговаривал он себя. И вообще: как может он испытывать какие-то чувства к любой женщине, после того как его дважды бросали? Да, дважды. Потому что первый раз так поступила с ним родная мать, и это событие во многом определило его дальнейшую жизнь и его характер.

А потом – Кэти. Она и не догадывалась, как тяжко переживал он развод. Что-что, а скрывать свои чувства Мел научился хорошо. Может, даже чересчур хорошо, как теперь думал он. Ведь главное, на что всегда жаловалась Кэти, – это его манера ничего не принимать всерьез, нежелание делиться своими переживаниями, отделываясь шуточками. Эх, если бы она только знала… – подумал он, наконец засыпая…О, Мел!

Кэти! Милая моя Кэти!

Она была здесь, с ним, в этой комнате, в его постели. Они только что разжали объятия, и было все, как бывало всегда, – сокрушающе прекрасно. Ее духи… ее нежная, гладкая кожа, ее тугая грудь, вкус ее губ… чистый, свежий запах ее волос… Ни одна женщина не возбуждала его так, как она. Он никогда не желал так ни одну другую.

– Я так истосковался по тебе, Кэти, – прошептал он, целуя ее волосы.

– И я. Без тебя время тянулось бесконечно, – откликнулась она.

– Мне так тебя недоставало, детка.

– Да, милый, я знаю. Я люблю тебя. И всегда любила…

Эти слова все еще звучали в его ушах, когда он проснулся.




– Думаю, Мелу удалось собрать больше материала, чем мне, – призналась Кэтлин за ланчем. – У него везде связи. Он всюду легко получает доступ.

– Ты тоже кое с кем встретилась, – пыталась ее утешить Дарси.

– Но это были не такие встречи, как у него, – упорствовала Кэтлин. – Иногда мне кажется, что нет такого уголка на планете, где у него не нашлось бы друзей.

– Надо ли тебя понимать так, что ты вконец пала духом?

– Сама знаешь, бывают такие дни, когда все видится в мрачном свете.

– А мне кажется, тебя тревожит что-то совсем другое.

– Ты права, – после некоторого колебания призналась Кэтлин. – В день отъезда из Далласа я завтракала с Мелом. Мы оказались за одним столиком совершенно случайно – ресторан был переполнен, и его ко мне подсадили, – объяснила она с нервным смешком. – Знай я заранее, что мне подсадят бывшего мужа, я бы, разумеется, не согласилась.

– Ну и что было дальше?

– Знаешь, он меня удивил. Впервые со дня развода мы очень приятно провели время вместе.

– Не понимаю тогда, почему ты такая расстроенная?

– Именно поэтому.




У Мела обратный перелет в Сент-Луис оказался отнюдь не столь безмятежным, как у Кэтлин. Наоборот: он получился почти драматичным. Примерно на полпути они попали в грозовой фронт, и тревожная надпись «Пристегните ремни» горела весь остаток полета. Прошел слух, что самолет будут сажать не в Сент-Луисе, а где-то в другом месте. Часть пассажиров стремилась скрыть охватившее их беспокойство, другие же и не пытались. Мел, считавший себя достаточно опытным путешественником, сохранял полное спокойствие. Но так было только вначале.

Атмосферные условия ухудшались с каждой минутой. Самолет швыряло из стороны в сторону. Дважды грозовые разряды чудом миновали крыло. Две женщины через проход от Мела были близки к истерике. Мужчина, сидевший впереди, ежеминутно с тревогой глядел в иллюминатор. Мелу все еще удавалось сохранять внешнее спокойствие, однако в глубине души он был напуган не меньше остальных. Ему и раньше доводилось попадать в грозовой фронт, но никогда это не выглядело настолько угрожающе.

Но не картины близкой смерти стремительно, как кинокадры, мелькали в эти минуты перед его мысленным взором; он думал лишь о том, чему уже никогда не суждено сбыться, если самолет разобьется. И больше всего – о том, какие перемены могли бы произойти в его отношениях с Кэти. Я все еще люблю ее, с внезапным изумлением подумал Мел. Может, я дурак набитый, но я люблю ее по-прежнему. Он размышлял о том, что было бы с ними, не разведись они десять лет назад; о том, как сложилось бы все, если бы они снова сошлись; и о том, подарит ли им судьба еще одну попытку, если он уцелеет…

Самолет качнулся и стал проваливаться. Вот оно! – мелькнуло в мозгу Мела. Конец. Конец для нас обоих. Его охватил настоящий страх. Я умру, а Кэти так и не узнает, что я люблю ее.

– Дамы и господа, говорит командир экипажа капитан Макэндрьюз… Мы пытаемся приземлиться в Сент-Луисе. Прошу убрать все со столиков… снять очки…

Как сквозь сон Мел услышал голос пилота. Самолет неуверенно пошел на снижение. Мелу доводилось попадать в сложные ситуации, но так близко к смерти он не был еще никогда. Он выглянул в иллюминатор. Глухую черноту пространства вокруг пронизывали беспрестанные вспышки молний. Мелу казалось, что самолет идет на посадку слишком стремительно: земля с пугающей быстротой приближалась к ним. Сердце у Мела бешено стучало, в ушах звенело. Скоро все будет кончено, подумал он и зажмурился. Несколько мгновений спустя самолет последний раз встряхнуло, и он покатил по аэродромному полю. Когда Мел снова открыл глаза, он был весь в холодном поту.




Глава седьмая


«Едва не потерпел катастрофу самолет рейса 727, следовавший из Далласа в Сент-Луис и попавший в грозовой фронт… Несчастья удалось избежать… Благополучно приземлился…»

Кэтлин рассеянно слушала голос телевизионного диктора. Она перечитывала главу, которую только что закончила, и понятия не имела о том, что именно на этом самолете был Мел. Ей даже не был известен точный день его возвращения, поэтому она не подозревала, что ее бывший муж, человек, которого она все еще любила, был на волосок от смерти. Кэтлин обдумывала интервью, назначенное на завтра. Ей предстояла беседа с Престоном, адвокатом Роллинза. Престон на удивленье легко согласился встретиться с ней. Но, может, на самом деле тут не было ничего удивительного. Престон с самого начала был противником того, что Уошберн задумал выпустить книгу, и пытался добиться отстранения Уошберна от ведения дела, поскольку, по его словам, это могло привести к противоречию интересов Уошберна как прокурора, с одной стороны, и как автора книги – с другой. Последнее время и многие другие высказывали аналогичную точку зрения. В случае с Уошберном это не вызывало ни малейших сомнений. Иное дело – Мел. Он – журналист. Такого рода материал – это его непосредственная работа. Так что для него никакой проблемы «противоречия интересов» не существует. Думая о предстоящем интервью, Кэтлин улыбнулась: должно быть, это будет занятно.




Избежать смерти – дело нешуточное. Тут есть над чем призадуматься, говорил себе Мел по дороге из аэропорта. Впервые он вел машину осторожно, без превышения скорости. Сначала он даже подумывал о том, не взять ли ему такси. У него до сих пор тряслись руки. И наверно, его еще долго будет пробирать дрожь при мысли о пережитом в последние часы. Слава Богу, на магистрали было мало машин. Тем не менее вся дорога до дома на этот раз показалась ему необычно долгой, хотя заняла всего полчаса.

С той самой минуты, как самолет приземлился, он не переставал твердить себе, что, как только приедет, позвонит Кэтлин и скажет ей… признается ей, что был круглым идиотом, что он по-прежнему любит ее и просит вернуться и начать все заново. Однако, войдя к себе, он почувствовал себя настолько измотанным – и физически и морально, что у него едва достало сил принять душ и добраться до постели. Он сказал себе, что уже поздно, что она, наверно, спит. А если даже он и дозвонится, то не сможет сказать ничего путного, и она не примет его слова всерьез. Утром позвоню, решил он.

«С вами Род Стюард в девятичасовой программе «Городская электричка». Сегодня вас ждет встреча с Линдой Ронстад, Лу Краммом и Мадонной», – сквозь помехи донесся до Кэтлин голос из автомобильного радио. Она подавила зевок. Прошлой ночью она совершенно не выспалась. Легла далеко за полночь – все работала над книгой, а потом долго не могла заснуть. И вовсе не из-за книги – из-за Мела.

Теперь она думала о нем постоянно. Их разговор за завтраком до боли напомнил ей иные времена, напомнил дни и ночи, когда они еще были вместе. Казалось, это было давным-давно, как будто в другой жизни, и словно бы не с ними… Интересно, вернулся ли он из Далласа. Тогда, во вторник, он собирался задержаться еще на несколько дней. Пожалуй, я ему позвоню, решила она.




– Говорит Кэтлин. Простите, что сейчас не могу с вами разговаривать, но такова жизнь – сплошная суета. Оставьте, пожалуйста, ваше имя и номер телефона. Я перезвоню, как только смогу.

Услышав запись ее голоса, Мел тут же, ни слова не говоря, повесил трубку. Еще не хватало объясняться с автоответчиком! Ему нужна была живая Кэтлин. Столько хотелось ей сказать! Но как она это воспримет? Поймет ли, что он говорит серьезно? Хотя имеет ли это какое-то значение? Важно ли для нее, что его чувства не изменились? Или уже слишком поздно? Нет, он не будет общаться с автоответчиком. Необходимо поговорить с ней самой, чтобы видеть ее глаза, понять, что она думает. Хотя…

Он снова набрал номер, нетерпеливо барабаня пальцами, прослушал запись и торопливо сказал:

– Кэти, это я, Мел. Я в городе и очень хочу поговорить с тобой. Позвони мне, пожалуйста, ладно?…Ну вот, Кэти. Теперь мяч на твоем поле, – громко, уже не в трубку, произнес он и облегченно вздохнул.




– Честно сказать, меня удивило, что вы вообще согласились со мной встретиться, – начала Кэтлин, обращаясь к Престону. Тот считался одним из самых известных в стране адвокатов по уголовным делам и, кстати сказать, одним из самых дорогостоящих. Хотя по его виду это было трудно предположить. Пухленький, близорукий коротышка, небритый и в плохо сшитом костюме. С трудом верилось, что за этой непрезентабельной внешностью скрывается один из блестящих и опытнейших в стране юристов.

– Что тут удивительного? – мягко ответил он. – По-моему, вы вправе рассчитывать на мое полное содействие.

– Оттого, что я в некотором роде конкурент мистера Уошберна?

– И оттого, что вы – бывшая жена Мела Ригза.

– А вы, оказывается, хорошо осведомлены.

– Думаю, у нас не будет расхождений во взглядах на их предполагаемую книгу.

– Тогда понятно, почему вы меня приняли, – спокойно ответила Кэтлин. Она отнюдь не собиралась посвящать Престона в свои отношения с Мелом. Тем более теперь, когда она и сама не могла в них разобраться.

– Вы соображаете, что делаете? – разъяренно крикнул Уошберн.

– Соображаю. У нас, журналистов, это называется «стадия сбора материалов», – с невозмутимой улыбкой ответил Мел.

– Прошу не забывать: сейчас вы работаете не для газеты. К тому же работаете не один, а со мной. Послушайте, как это вам взбрело в голову лететь в Даллас, не обсудив со мной поездку?

– Это вы меня послушайте, мистер Уошберн, – раздельно произнес Мел, упирая на слово «мистер». – Вы не писатель и никогда им не были; вы – прокурор, а я – репортер. Вы что, забыли, что именно поэтому и пригласили меня к сотрудничеству?

– Говорите по существу, Ригз, – раздраженно бросил Уошберн.

– Я знаю, что делаю. Я занимаюсь этим не первый год и без ложной скромности могу сказать, что получается у меня неплохо. Вы хотите, чтобы наша книга появилась в продаже первой? Тогда не связывайте меня по рукам и ногам своими идиотскими придирками и запретами.

– Минутку… – начал Уошберн.

– Только посмейте еще ставить мне палки в колеса – и наше соглашение будет аннулировано, – четко произнес Мел, смерив его взглядом.




– Мне было очень интересно вас выслушать. Спасибо, мистер Престон, – сказала Кэтлин, протягивая на прощанье руку.

– Всегда рад помочь, – галантно ответил тот. – Если вам понадобится что-нибудь еще, пожалуйста, обращайтесь.

Кэтлин на минуту замялась, а потом все же решилась.

– Я хотела бы поговорить с вашим подзащитным, – сказала она.

Улыбка тут же сбежала с лица Престона.

– Боюсь, что это невозможно, – коротко ответил он.




– Мне необходимо поговорить с самим Роллинзом, – сказал Мел Уошберну.

Уошберн громко расхохотался, что случалось с ним крайне редко.

– Вы, наверно, шутите! – воскликнул он. – Престон вас к нему и на пушечный выстрел не подпустит.

– Мне это необходимо, – упрямо повторил Мел. – Придется убедить Престона, что это в интересах его клиента.

– Если вам это удастся, – насмешливо произнес Уошберн, – тогда мой вам совет: бросайте газету и идите в большую политику. Для того чтобы убедить Престона, требуются исключительные способности.

– Все было бы куда проще, если бы весь читающий мир не знал, что я работаю вместе с вами, – сказал Мел.

Однако, выходя из кабинета Уошберна, Мел думал отнюдь не о том, как ему добиться у Престона согласия на встречу с Роллинзом, а снова о Кэтлин.




Восточная магистраль была забита. Из окна автомобиля Кэтлин видела вокруг себя бескрайнее море машин. Над ухом у нее журчало радио, но она снова и снова обдумывала свой разговор с Престоном. Он был сама любезность, он отвечал на все ее вопросы до той поры, пока она не попросила об интервью с Роллинзом. Почему Престон не допускает к нему журналистов? Ни одного – с тех самых пор, как Роллинза арестовали. Почему?

«Если б я мог повернуть время вспять…» – пробились к ее сознанию слова популярной песенки. Да, если бы… – подумала Кэтлин, напевая знакомый мотив. Помнится, они тогда были еще совсем недавно женаты. Их пригласили на костюмированную вечеринку. Мелу хотелось, чтобы они изобразили какую-нибудь знаменитую пару. Кэтлин в шутку предложила загримироваться под Санни и Шер (это их песенку передавали сейчас по радио). Мел поддержал ее идею с неожиданным энтузиазмом.

– Ты и правда хочешь?

– Правда. Получится забавно – сама увидишь, – задорно добавил он.

– Сдается мне, что я еще пожалею, что ввязалась в эту затею, – заметила она, сидя перед зеркалом и безуспешно пытаясь запихнуть все свои волосы под длинный черный парик. – Для этого костюма у меня неподходящая фигура.

– Зато у тебя привлекательные округлости.

– Да уж, до тощей Шер мне далеко.

– Лично меня это радует, – откликнулся Мел.

Мысли Кэтлин вернулись к настоящему. Он принимал ее такой, какая она есть. Во всяком случае, тогда, а потом все у них пошло вкривь и вкось. Оказалось, что одной любви мало.




Наверное, она уже знает, что я звонил, думал Мел, с трудом отворяя дверь в свою квартиру. Его руки были заняты покупками. Он взял себе за правило делать большие закупки раз в месяц – независимо от того, что еще оставалось в холодильнике. Обычно оставалось много, потому что Мел часто обедал вне дома. Кэтлин не раз замечала, что он ест с аппетитом только то, что завернуто в бумагу или упаковано в коробку. Сейчас, выгружая многочисленные пакеты и банки, он вынужден был признать, что она говорила правду. Он невольно улыбнулся, припомнив, как они в первый раз вместе пошли в магазин…

– Ты действительно собираешься это купить? – спросила она, с изумлением глядя на огромный кулек с конфетами, который он держал в руках.

– Ну да! – жизнерадостно ответил он. – А что тут особенного?

– Это же сплошные калории – и никакой пользы.

– Только поднимается сахар. Конфеты – как секс! Главное – что от них получаешь удовольствие.

– Да что ты говоришь?

– Клянусь. Вот вернемся домой – сама убедишься. Я тебе докажу!

Той ночью они вкусили и одного, и другого. И так еще много ночей подряд…

К настоящему его вернул красный огонек на автоответчике. Он торопливо включил аппарат, но ничего интересного среди дневных записей не оказалось. Прослушала Кэти то, что я сказал, или нет? – снова подумал он.

Она прослушала. Кэтлин включила автоответчик почти в то же время, что и Мел. Записей оказалось немного: звонила Карла – явно по делу; звонила Дарси – сообщить, что ее супруг объявился наконец дома и что поэтому она не сможет, как они условились, пообедать с Кэтлин. Ну и хорошо, решила Кэтлин. Сяду и буду работать над книгой. И вдруг – голос Мела. Значит, уже вернулся, подумала она. Несмотря на то что их последняя встреча прошла вполне мирно, его желание увидеться удивило Кэтлин. Ей не терпелось выяснить, в чем дело, и она набрала его номер.




Звонок застал Мела за приготовлением сандвича.

– Слушаю.

– Мел, это Кэтлин. Что там у тебя случилось?

– Нам нужно поговорить.

– Я это уже слышала. О чем?

– Давай лучше не по телефону.

– Даже так? Хорошо. Где и когда?

– Давай сегодня в девять у Макгурка. Устраивает?

Кэтлин засмеялась:

– У Макгурка? Там не очень-то поговоришь!

Кабачок Макгурка славился исполнением ирландских песен.

– Ты, пожалуй, права. Тогда где, по-твоему?

– Давай завтра утром в Чешир-Инн, – предложила она первое, что пришло на ум.

– Завтра? – переспросил он, стараясь не показать своего разочарования. – Ладно: пусть будет завтра.

Они условились встретиться в девять, и Кэтлин первая повесила трубку.

Похоже, она совсем не горит желанием со мной увидеться, уныло подумал Мел.




Они заказали завтрак, и Кэтлин спросила:

– Когда ты вернулся?

– Во вторник вечером, – ответил Мел, оглядываясь по сторонам.

Неудивительно, что Кэтлин выбрала этот ресторан. Она всегда любила такие места. Здание было отделано в старинном стиле – над входом даже красовались рыцарские доспехи.

– Как прошел полет? – из вежливости спросила она, взяв кусочек грейпфрута.

– Как в плохом фильме. Нам пришлось прорываться сквозь грозовой фронт, и я до последней минуты не был уверен, что уцелею.

Она сразу вспомнила телевизионный репортаж.

– Так это был твой рейс? Ты оказался на том самом самолете?

Он кивнул. Редкий случай – он не улыбался.

– Могу сказать лишь одно: в падающем самолете самое время пересмотреть свою жизнь.

– Неужели было настолько серьезно? – спросила она, и вдруг кусочек грейпфрута застрял у нее в горле.

– С того места, где я сидел, все казалось просто безнадежно, – признался он мрачно.

Кэтлин не могла выговорить ни слова. Подумать только, его могло уже не быть в живых! У нее потемнело в глазах, и понадобилась вся ее воля, чтобы не показать, как это ее потрясло.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – с усилием произнесла она.

– О нас с тобой, – сказал Мел, глядя ей прямо в глаза. – Я хотел поговорить о тебе и обо мне.




Глава восьмая


– О нас с тобой? – не веря своим ушам, переспросила Кэтлин.

– Я все время думал об этом, пока был в Далласе, – торопливо начал Мел. – Когда ты упрекнула меня в нарушении профессиональной этики, это меня не столько раздосадовало, сколько глубоко обидело. И тогда я понял, что ты мне по-прежнему дорога. Иначе мне не стало бы так больно от твоих слов.

Слушая его, Кэтлин вдруг вспомнила мудрость Карлы: если любовь умерла, ты уже не испытываешь никакой боли. А если больно – значит, она еще жива.

– Знаю, прошло много времени, и мы порядком попортили друг другу крови, – быстро продолжал Мел, – но чувства не умерли – во всяком случае, мои чувства, – они остались прежними.

– Мои – тоже, – тихо ответила Кэтлин, глядя в тарелку. – Но одних чувств, как ты выразился, Мел, для нашего брака оказалось недостаточно.

– То есть как это?

– Ты прав: мы любили друг друга. Любили со всей силой, на какую только были способны, но не смогли жить одной этой любовью. Она не выдержала испытания временем. Она оказалась бессильной перед различиями наших взглядов, наших характеров.

Он непонимающе посмотрел на Кэтлин и медленно сказал:

– Господи! Какой я дурак! Я шел сюда с приготовленной речью; я даже отрепетировал ее про себя – про то, как близость смерти заставила меня оглянуться на прожитые годы, про то, что мы напрасно расстались… Я собирался сказать тебе… Впрочем, зачем? Теперь все это уже не имеет значения.

Он бросил салфетку, резко поднялся, чуть не опрокинув стол, кинул двадцатидолларовую банкноту и сказал:

– Извини. Я зря затеял этот разговор.

– Мел! – воскликнула Кэтлин.

Но он уже не слушал. Он повернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу.




Я все сгубила своими же собственными руками, терзалась Кэтлин на обратном пути. Она покинула ресторан сразу же вслед за Мелом. Ей все равно кусок не шел в горло после того, что случилось. Самое глупое – что Мел так и не дал ей возможности высказаться до конца. Не дал ей возможности признаться, что она все еще его любит.

А тем временем Мел бичевал себя за собственную глупость. Почему он вбил себе в голову, что Кэтлин готова возобновить их отношения?! Он должен был предвидеть, как непросто будет убедить ее в своей искренности.




Все не так просто, как ему кажется, думала Кэтлин. Будто я только и жду, когда он меня поманит. Как же, разбежалась. Тут могла быть только одна причина: Мел знал, что я все еще его люблю.




Она догадывается, что я по-прежнему ее люблю, решил Мел. Он явно избрал неверную линию поведения. После всего, что произошло, спустя столько лет трудно было ожидать, что она по первому его знаку немедленно кинется в его объятия. Наверное, обозвала меня про себя самовлюбленным идиотом, уныло подумал он.




Она действительно назвала его так: самовлюбленный идиот – каким был, таким и остался. Тогда отчего ей так тоскливо? Отчего она раскаивается, что не успела ему сказать все, о чем думала? Отчего она любит его до сих пор?

Почему он до сих пор любит Кэтлин? Невероятно, непостижимо! Она – точь-в-точь как его мать. Для нее самое важное в жизни – это ее карьера, ее тщеславные замыслы. Достичь успеха – вот что для нее самое главное, все остальное или остальные – не в счет. Когда надо было выбирать, она выбрала не его, а карьеру, – точно так же, как и его мать. Эти женщины! Все они одинаковы!




Эти мужчины – все они на одну колодку скроены! – думала Кэтлин. Большинство из них не хотят, чтобы жена работала. Жена им нужна для дома, для стряпни, для уборки, для рождения потомства. Такая, чтобы сидела весь день дома и смотрела жалостные телесериалы. Ну я ему еще покажу, что гожусь на кое-что и получше! – решила Кэтлин.




Еще сто раз пожалеет, что меня потеряла! – в запальчивости говорил себе Мел. Ему никто не нужен: ни она, ни какая-либо другая. Свой жестокий урок он получил еще в раннем детстве: надейся только на себя; привыкай обходиться без женской ласки, без таких глупостей, как любовь. А Кэтлин ни капельки не изменилась: какая была упрямая, такая и осталась, подумал он.




– Он нисколько не изменился, – говорила между тем Кэтлин подруге.

– Ты явно ошибаешься, – откликнулась Дарси. – Сама только что сказала: он хотел увидеться, потому что понял, что до сих пор тебя любит и мечтает о твоем возвращении.

– Ну да, так оно и было, – кивнула Кэтлин. – Но с чего он взял, что стоит ему в один прекрасный день поманить меня пальчиком – и я с восторгом упаду в его объятия? И это после развода, после десяти лет разлуки, после нашей не прекращавшейся многие годы вражды?

– А тебе самой не хотелось? – с сомнением в голосе спросила Дарси.

– Кинуться к нему в объятья? Конечно, нет! У меня тоже есть самолюбие!

– Самолюбие? – задумчиво протянула Дарси. – Самолюбие не согреет тебя ночью одну в постели. Самолюбие не утешит тебя в трудную минуту. Оно не заменит тебе партнера в любви.

– Судя по всему, ты много над этим думала! – произнесла Кэтлин, невесело рассмеявшись.

– Да, много, – откровенно призналась Дарси. – В особенности когда мой супруг отсутствует, что, как ты знаешь, случается очень часто. Так ты хочешь сказать, что не желаешь возвращаться к Мелу? – спросила Дарси в свойственной ей прямолинейной манере.

– Я хочу сказать другое, – упрямо проговорила Кэтлин. – Я пыталась ему объяснить, что, несмотря на все свое желание попробовать еще раз, меня тревожит мысль о том, как тяжело нам дались все эти годы, и о том, сможем ли мы оба все забыть и все простить. Я пыталась ему объяснить, что на этот раз не нужно никакой спешки.

– Ну и что – объяснила?

– Нет. Он не пожелал меня выслушать до конца, – удрученно произнесла Кэтлин.




– Она не стала слушать, – говорил Мел Ричарду. – Она все решила для себя заранее и просто прервала меня на полуслове.

– Откровенно говоря, ты меня удивил. Я никак не ожидал, что ты пойдешь на примирение.

– Я и сам от себя этого не ожидал.

– Ну и будь доволен, что все так получилось. Считай, легко отделался. Поверь моему личному опыту – одному гораздо спокойнее.

– Наверно, ты прав, – откликнулся Мел, приостанавливаясь возле здания суда, чтобы купить сосиску.

– Разумеется, прав, – бросил через плечо Ричард, поднимаясь по ступенькам. Ему предстояло сидеть на очередном судебном разбирательстве. – Вот увидишь.

– Пожалуй, да, – задумчиво проговорил Мел и, ни к кому не обращаясь, добавил: – Все время твержу себе об этом, но почему-то сам себе не верю.

Кэтлин смотрела на экран компьютера, пока у нее не зарябило в глазах. Откинувшись на стуле, она на минуту прикрыла веки. Она где-то читала, что никто не становится писателем, если может заниматься чем-нибудь другим. Только теперь она полностью поняла справедливость этого высказывания. Несмотря на весь свой журналистский опыт, она не ожидала, что написание книги потребует от нее такого напряжения сил. Трудно. Очень трудно. Она решила сделать перерыв и пошла на кухню приготовить чай. Тяжело, но ведь она сама этого захотела.

В чем она начала сомневаться, так это в причинах, побудивших ее взяться за книгу. Сперва ей казалось, что она делает это ради себя самой – ради самоутверждения, что ли. Она мечтала о признании, об удовольствии увидеть свое имя на обложке, об известности, если книга станет бестселлером. Вначале именно это казалось ей самым главным. Но потом… потом возник Мел. Тот самый человек, который, как ей казалось, в грош не ставил ее как журналиста.

Который делал все возможное, чтобы выбить у нее почву из-под ног. Который не уставал повторять, что ей никогда не войти в число мастеров своего цеха. Если честно, то с тех пор, как они развелись, самым важным для нее сделалась не ее работа, как таковая, а стремление доказать Мелу, что она способна на большее, чем считал он. Почему? Ответ напрашивался сам собой.




Неплохо. Очень неплохо. Мел довольно улыбнулся, перечитывая только что законченную главу. Даже лучше, чем можно было предполагать. Поездка в Даллас в этом отношении очень ему помогла.

Даллас…

Он внезапно нахмурился. При воспоминании о Далласе он сразу подумал о Кэтлин. А он совсем не хотел вспоминать о ней. Именно сейчас, когда работа над книгой шла так успешно. Сотрудничество с Уошберном было далеко от идеала – Мел даже поклялся себе, что больше никогда в жизни не станет работать с соавтором, ему необходимо работать в одиночку, это его призвание, его стиль, – но… получается же, черт возьми! Так что сейчас мысли о бывшей супруге совсем не ко времени. О женщине, которую он все еще любит. Я, наверное, свихнулся, но я действительно люблю ее. И с этим уже ничего не поделаешь, подумал он. Жизнь ничему его не научила.




Мне следовало задержать его, не допустить, чтобы он ушел, сокрушалась Кэтлин. Нужно было заставить его выслушать меня. Заставить выслушать? Как бы не так! Никто не мог заставить Мела сделать то, что Мел делать не желал. Остановить его – то же самое, что остановить разъяренного быка. И все же… все же нужно было во что бы то ни стало добиться, чтобы он выслушал ее до конца. Выслушал – и понял бы, что, несмотря на все ее чувства к нему, у нее есть свои, вполне законные причины для колебаний.

Кэтлин взглянула на часы. Мел был человеком постоянных привычек, и вычислить, где он сейчас может находиться, не составляло для нее большого труда. Она быстро накинула пальто, схватила сумочку и направилась к дверям. Сейчас она все ему и выскажет – независимо от того, намерен он ее слушать или нет.




У Макгурка свободных мест за столиками не оказалось. Ирландская пивная была на этот раз забита до отказа. Мел протиснулся к стойке бара и заказал свое любимое пиво. Здесь его все знали и быстро обслужили. Он выпил одну кружку и тут же попросил вторую. Только сейчас он понял, насколько устал. Лучше всего было бы после такого тяжелого дня принять душ и залечь в постель, но Мелу захотелось к Макгурку. Нужно было отвлечься от мыслей о Кэти.




– Он только что ушел, – сказал бармен.

– Но сейчас всего десять! – воскликнула Кэтлин.

– Он пробыл здесь часа два. Сказать по правде, я его никогда не видел таким невеселым, как сегодня.

Кэтлин вышла из бара и, садясь в машину, подумала о том, что за годы разлуки она не позабыла его привычек и пристрастий. Она-то его хорошо изучила. Однако временами на нее находили сомнения: изучила ли она его достаточно хорошо, или же остались вещи, о которых она и не догадывалась?




Лучше бы мне было вовсе не выходить из дома, подумал Мел. Он сам не знал, куда едет; не помнил, где колесил, после того как покинул пивную. Он просто ехал куда глаза глядят. Так лучше думалось, так легче было разобраться в своих чувствах.

Ситуация с Кэтлин вызвала в его памяти воспоминания – то, о чем он предпочел бы забыть навсегда… Воспоминания о других временах, о другой женщине, которую он любил; которая тоже его бросила.

Он вспомнил себя – маленького мальчика. Растерянный, он смотрел, как мама складывает в чемодан вещи. Только свои собственные.

– …Мам, ты куда?

– Я ненадолго уезжаю, – рассеянно проговорила она.

– Уезжаешь? – Мальчик непонимающе посмотрел на нее. – Без папы? Без меня?

– Ну да: без папы и без тебя, Мелвин, – с нетерпением в голосе сказала она. – Нечего расстраиваться. С папой тебе будет хорошо.

– Ты насовсем уезжаешь? Ты больше не вернешься? – допытывался мальчик.

Она чуть заколебалась, видимо раздумывая, не лучше ли солгать, но потом решительно проговорила:

– Нет, не вернусь. Ты уже достаточно взрослый, так что тебе стоит знать правду. Я здесь несчастлива, мне здесь плохо.

– А как же я? – испуганно спросил он.

– С отцом тебе будет лучше, – сказала мать и понесла к дверям чемоданы. – Скоро он придет домой, а пока побудешь один – ничего с тобой не случится.

– Ты меня не любишь! – выкрикнул он.

– Я тебя люблю, Мелвин, – вздохнула она, – но я не создана быть матерью.

– Но как же, мама…

У дома прогудело такси. Женщина нагнулась, обняла ребенка и торопливо поцеловала его в лоб.

– Я тебя люблю, – повторила она. Когда-нибудь ты все поймешь.

Он стоял на ступеньках крыльца, глядя, как мать садится в машину. В последний момент, когда такси двинулось с места, он не выдержал – ринулся вслед за машиной с жалобным криком:

– Мама, мамочка! Не уезжай, мамочка! Не уезжай, пожалуйста!

Но машина не остановилась. Он еще долго стоял, горько плача и махая рукой, пока такси не скрылось за поворотом…

С тех пор Мел ее больше не встречал.

Мел вел машину, а по его щекам бежали слезы. Он и сейчас видел всю сцену так же ясно, как будто это случилось сегодня. До боли ясно.

Когда-нибудь ты поймешь, сказала она тогда. Слабое утешение для ребенка, которого родная мать собралась бросить…

Сейчас, с горечью повторив те самые слова, Мел произнес:

– Ты была не права. Я не понял тогда, не понимаю и теперь. Кем нужно быть, чтобы бросить свое собственное дитя? – И твердо добавил: – Нет, Кэти: ни тебе, ни какой-либо другой женщине я не позволю больше сотворить со мной подобное.




Глава девятая


Все: я сдаюсь, решила Кэтлин. Она дважды звонила Мелу домой, и оба раза никто не отзывался. Она решила не оставлять сообщение на автоответчике. Бесполезно – Мел вряд ли пожелает с ней разговаривать. Нет, все же она так до конца, видимо, и не поймет Мела. Уверенный в себе, даже агрессивный во всем, что касалось работы, с ней он был до странности замкнутым. Временами ей приходило в голову, что, возможно, с ним произошла какая-то личная трагедия, но он мало рассказывал о своей прошлой жизни, а расспрашивать она не хотела. Он, правда, иногда вспоминал о своем отце, но о матери – никогда. Кэтлин могла лишь догадываться, что именно она повлияла на его отношение к женщинам.




– Мисс Уайлдер? С вами говорит Престон, – услышала она голос по телефону.

– Здравствуйте, мистер Престон. Чем могу быть полезной? – деловито спросила она.

– Речь скорее пойдет о том, что я могу вам кое в чем помочь. Я обдумал вашу просьбу и переговорил со своим клиентом. Он готов дать вам интервью.

– Когда? – спросила она, едва веря в нежданную удачу.

– Как только мы уладим некоторые формальности, моя секретарша вам позвонит.

– Могу я узнать, что заставило вас изменить решение?

– На самом деле все очень просто: мой подзащитный хочет, чтобы стала известна его версия случившегося. Созвонимся через пару дней.

– Большое спасибо, – сказала она и повесила трубку.

Подзащитный хочет дать свою версию событий? Вряд ли. Престон просто понял, что Мел в паре с Уошберном вряд ли осветят Роллинза в выгодном для его клиента свете. Впрочем, ей безразлично, отчего Престон пошел на интервью. Главное, она его получит.

Вот если бы только еще отделаться от мыслей о Меле.




Мел провел мучительную, почти бессонную ночь. Впервые за многие годы ему приснилась мать. И все потому, что он позволил себе удариться в воспоминания. Обычно ему удавалось гнать прочь все мысли о ней. Вероятно, на этот раз я думал о ней дольше, чем она обо мне за все промчавшиеся годы, с неожиданной горечью сказал он себе. Мел тяжело поднялся с постели и направился в ванную. В зеркале его лицо выглядело старым и усталым; спутанные волосы, небритый подбородок – отвратительно! Мне требуется десятилетний отпуск, подумал он. Впрочем, хватит и суток – если проспать часов четырнадцать сряду. Если бы только Кэтлин не занесло именно сюда, в Сент-Луис! Жил бы он тогда веселой холостяцкой жизнью – без забот, без хлопот и ненужных терзаний по поводу своей бывшей жены!




– Что же заставило Престона согласиться? – спросила Дарси.

Кэтлин пожала плечами:

– Говорит, будто Роллинзу важно изложить свою версию. Но я полагаю, его главным образом заботит, как осветят это дело Мел и Уошберн в своей книге.

– Я тоже так думаю, – согласилась Дарси и, помолчав, поинтересовалась, виделась ли Кэтлин с Мелом.

– Нет, – ответила Кэтлин. – Вряд ли у него есть хотя бы малейшее желание со мной увидеться.

– Неужели даже так?

– Слушай, выбери другую тему, пожалуйста, – необычно резким тоном ответила Кэтлин. – Меньше всего мне сейчас хочется говорить или думать о своем бывшем муже.

Но в глубине души она знала, что думать о нем не перестанет.




– Послушайте: книга все равно выйдет – хотите вы того или нет, – убеждал Престона Мел. – По-моему, в интересах вашего клиента, чтобы он высказал свою точку зрения на случившееся.

– Он и выскажет ее, – отозвался Престон, – но не вам.

– То есть как?

– А так. Неужели вы хотите заставить меня поверить, что вы вкупе с вашим высокочтимым соавтором намереваетесь объективно изложить его историю?

Разумеется, самая мысль об этом показалась Мелу нелепой.

– Настолько объективно, насколько это возможно при данных обстоятельствах, – ответил Мел. – Как-никак его обвиняют в убийстве жены.

– Обвиняют, однако приговор еще не вынесен, – уточнил Престон.

– Это лишь дело времени.

– Именно такое отношение, мистер Ригз, и заставило меня посоветовать своему клиенту отклонить ваше предложение, – с внезапной враждебностью ответил Престон. – А теперь извините, у меня много дел.

Он указал Мелу на дверь.

– Картина для меня ясна, – в свою очередь холодно произнес Мел, вставая. – Однако, как я сказал, книга все равно выйдет – независимо от того, будете ли вы и ваш клиент оказывать нам содействие или нет.

Уже закрывая за собой дверь, Мел услышал, как секретарша по телефону называет знакомую фамилию. Он приостановился, пораженный: секретарша сообщала Кэтлин, что ее встреча с Роллинзом состоится в два часа дня. Мел чувствовал себя раздавленным. Ему стала понятна тактика Престона: он предпочел договориться с противной стороной не потому, что был очарован репортерским талантом Кэтлин, и даже не потому, что надеялся на ее такт, а потому, что твердо знал: Мел и Уошберн постараются смешать его клиента с грязью, в то время как Кэтлин попытается подойти к делу со всей объективностью, на какую способна. Из двух зол Престон безошибочно выбрал наименьшее.




– Я не убивал ее.

Если бы Кэтлин не изучила дело во всех деталях, если бы не просидела в зале суда долгие часы, вникая во все улики, то, может быть, и поверила бы ему. Генри Роллинз решительно не был похож на убийцу. Судя по его внешности, он был неспособен прихлопнуть даже муху – не то что собственную жену. Казалось, он говорит абсолютно искренне.

– Однако все улики говорят об обратном. Как вы можете это объяснить?

– Думаете, мне бы самому этого не хотелось? – с тяжелым вздохом проговорил Роллинз. – Одно знаю: я ее не убивал. Единственное, что меня как бы изобличает, – это то, что за полгода до ее смерти я переоформил страховку Джун на свое имя.

– К этому еще следует добавить шаткое состояние ваших финансовых дел, – напомнила Кэтлин.

– И все-таки я ее не убивал.

– Расскажите-ка мне все с самого начала.

– Это уже было в газетах.

– Я предпочла бы услышать из ваших собственных уст.

– Джун всегда сопровождала меня в деловых поездках, – начал он, напряженно хмурясь. – Это нас обоих устраивало. Джун – она не любит, я хотел сказать, не любила спорт. Поэтому утром, когда я отправлялся на пробежку, она обычно оставалась в гостинице. Принимала душ, укладывала волосы, красилась и всякое такое… Потом я возвращался и мы вместе завтракали. Обычно заказывали в номер. – Он запнулся и продолжал: – В то утро, когда я выходил, она еще спала. Я отсутствовал больше часа. Когда вернулся, она лежала на полу, в ванной. Душ был включен. Она еще была вся мокрая. Но уже не дышала.

Хорошо держится. Не подкопаешься, подумала Кэтлин. Не знай она всех обстоятельств дела, наверняка почувствовала бы к нему жалость. Интересно, как бы воспринял его рассказ Мел?




– Оказывается, Престон пересмотрел свою позицию. Он разрешил Кэтлин встретиться с Роллинзом, – объяснил Мел по телефону Уошберну. – Я слышал, как его секретарша с ней договаривалась.

– Еще бы! Я не удивлен, – рассмеялся Уошберн. – Престона больше всего на свете заботит, как бы мир не судил об этом деле по моей книге.

– По нашей книге, – вставил Мел.

– Ну да, конечно, – по нашей, – небрежно поправился Уошберн. – Мне в данном случае безразлично, добьется ли ваша бывшая жена встречи с Роллинзом или нет.

– Понятно.

Мел повесил трубку и подумал: его задело не столько то, что кто-то добрался до Роллинза раньше его, сколько то, что это оказалась его бывшая жена.

Интервью прошло гладко. Ничего нового, к великому сожалению, она не узнала. Роллинз слово в слово повторил то же самое, что уже прозвучало до и после ареста. Как будто он заранее подготовил текст. Именно поэтому Кэтлин не поверила ему, несмотря на его, казалось бы, полную искренность. Он совершил убийство – это несомненно. Не оформи он за полгода до смерти жены эту страховку – может, еще кто-то и поверил бы в его невиновность, а так – ни за что! Внезапно ей в голову пришла одна мысль, которая ее рассмешила: хорошо еще, что Мел не застраховал ее жизнь, пока они были женаты, – у него денег не хватило!




– Может, в этом и был какой-то смысл: убийство обходится дешевле развода, – сказал Мел.

– Если только тебя не схватят с поличным, – заметил Ричард.

Наступил последний день процесса. Все улики были представлены, свидетели заслушаны; ждали заключительных выступлений обеих сторон. Сенсации не предвиделось. Однако Мел все же волновался. Его судьба как начинающего автора, успех его книги целиком зависели от решения суда. Кому будет нужна книга об уголовном деле, если в деле нет преступника? Он отдавал себе отчет в том, что если Роллинза оправдают, то книгу – его книгу – никто издавать не станет. И ее книгу – тоже, подумал он, заметив Кэтлин, входившую в зал вместе с тем же смазливым типом – художником-иллюстратором из «Миррор».

– Вот прощелыга! – вырвалось у Мела.

– Что ты сказал? – обернулся Ричард. Мел опомнился.

– Ничего особенного. Это я сам с собой говорю.

– И часто это с тобой происходит? – поинтересовался Ричард.

– Только когда поблизости моя бывшая жена, – буркнул Мел.

– Да уж: они умеют довести человека до точки! – со знанием дела произнес Ричард.

Мелу и на этот раз не повезло: их места оказались непосредственно перед тем рядом, где сидели Кэтлин и этот шут гороховый, Том Селлек. Мел, как ни старался, не мог удержаться от того, чтобы нет-нет да и взглянуть на них через плечо.

Он, наверное, решил, что у нас роман, не без удовольствия подумала Кэтлин и специально для него прижалась к Тому.

Что только она в нем нашла? – с досадой подумал Мел. Смазливая рожа – и больше ничего.

Безусловно, Том очень хорош собой. По сравнению с ним даже Мел проигрывает, размышляла Кэтлин.

Ей такие не должны нравиться, успокаивал себя Мел. Хотя у них вид влюбленной парочки.

Том абсолютно не в моем вкусе. Мы просто друзья, думала Кэтлин. Но Мелу об этом знать не обязательно. Пускай помучается! – говорила себе Кэтлин.

Из заключительных речей адвоката и прокурора оба они не услышали ни одного слова.




В шесть утра Мела разбудил настойчивый телефонный звонок. Еще не совсем очнувшись ото сна, он нашарил в темноте трубку и приложил ее к уху.

– Алло?

– Мел, это Рич, – услышал он знакомый голос.

– Рич? Тебе известно, который час? Ты что, никогда не спишь?

– Сплю, но только на работе, – послышался ответ. – Я подумал, тебе будет интересно узнать последнюю новость, прежде чем ты прочтешь об этом в газете.

– Новость? Какая еще новость? – вскочил Мел, окончательно просыпаясь.

– Обнаружены какие-то махинации с присяжными в деле Роллинза. Престон объявил, что процесс велся с нарушениями закона.




Глава десятая


– Я не ослышалась? Ты собралась ехать? Куда? – изумленно воскликнула Дарси.

– Я сама только сейчас узнала, что такое место существует. Какой-то Богом забытый городишко на юго-востоке в районе Миссури. Это далеко, в один день точно не обернуться.

– Все равно не понимаю. Что ты там потеряла? Что тебе там понадобилось?

– Поговорить с одной женщиной, которая была в составе присяжных, – откликнулась Кэтлин, захлопывая чемодан. – Она уехала сразу после слушания. Это та самая, которая выдвинула обвинение против охраны в том, что они разрешили посторонним общаться с присяжными.

– Ах да: прием в гостинице «Холидей».

– Она самая. Я звонила ей вчера вечером, и она согласилась со мной поговорить, если я приеду к ней домой. Она живет с больной матерью, которую нельзя надолго оставлять одну. Поэтому ей пришлось срочно выехать обратно.

– Думаешь, Мел тоже туда отправится?

– Конечно. Если уже не отправился. Если обвинение подтвердится, то это может в корне изменить ход процесса.

– Думаешь, будет объявлено, что процесс велся с нарушениями закона?

– Трудно сказать. Ясно одно: защита может подать прошение о пересмотре дела.

– Зачем это им? Роллинз виновен – это ясно как день.

– Ты так считаешь?

– Не только я. Все так думают. Мне кажется, что теперь будет очень сложно набрать присяжных, которые не были бы заранее убеждены в его виновности. А почему ты спросила? У тебя есть сомнения?

– Из чистого любопытства, – ответила Кэтлин. Она подумала о том, какое впечатление произвел на нее Роллинз во время их беседы в тюрьме. Тогда она едва не подпала под его обаяние, едва ему не поверила. Вот Мела ему бы ни за что не удалось провести!




Городок был совсем крошечный. Он даже не значился на карте. Оставалось надеяться, что ему точно указали, как туда добраться, и он не собьется с дороги. Хорошо, если бы ему удалось доехать раньше, чем начнется обещанный синоптиками дождь.

Встретиться с этой женщиной ему было позарез необходимо. Она выдвинула серьезное обвинение – настолько серьезное, что оно могло кардинально изменить ход всего дела. И судьбу книги – его книги. Разумеется, Уошберн облегчил ему задачу, предоставив весь материал, но писал-то он, Мел, а не Уошберн. Если результаты вчерашнего судебного разбирательства окажутся опротестованы, это будет означать задержку с окончанием работы, возможно, еще недель на шесть. Такую роскошь Мел никак не мог себе позволить. Он включил дворники. Заморосил дождь.




Дождь вскоре перешел в настоящий ливень, и Кэтлин решила, что продолжать поездку по темной и мокрой дороге будет безумием. Следовало срочно отыскать мотель и там переночевать. Один лишний день ничего не значит. Она увидела впереди знак, указывающий ближайший мотель, и съехала с автострады. Путь по грязной, пустынной дороге показался ей бесконечным. Наконец она с трудом разглядела неказистое здание мотеля. Похоже на пристанище для гомиков и бродячих торговцев, брезгливо подумала Кэтлин, заглушая мотор. Она достала зонт, но потом решила, что от такого ливня он ей не защита, и бегом кинулась ко входу, не заметив еще одной только что подъехавшей машины.

Она вошла в тесный, плохо освещенный холл. Маленький, грязно одетый и небритый человек – явно хозяин – говорил по телефону. В помещении находилось еще двое: обоим было за пятьдесят, оба имели такой же запущенный вид, как и сам хозяин. Облокотившись о конторку портье, они рассказывали друг другу анекдоты столетней давности. Все они напоминали скорее карикатуры, нежели настоящих, живых людей.

Хозяин продолжал разговор, не обращая на Кэтлин внимания. Она позвонила в колокольчик – никакого результата.

– Ты что – следила за мной?

Она резко обернулась: позади нее стоял Мел собственной персоной.

– Поскольку я оказалась здесь первой, то скорее – наоборот: это ты за мной следишь, – стараясь казаться спокойной, ответила Кэтлин.

Между тем хозяин закончил разговор и изволил заметить Кэтлин.

– Что нужно? – далеким от вежливости тоном спросил он.

– Комнату, пожалуйста.

– И для меня – тоже, – вмешался Мел.

– У меня всего одна свободная, – пробурчал хозяин.

– Хорошо, я ее беру, – быстро сказал Мел.

– Но я же первая сюда приехала! – воскликнула Кэтлин. – Как ты смеешь?

– Не ночевать же мне в машине.

– Значит, ты хочешь, чтобы в машине ночевала я?

– В конце концов, можем взять одну на двоих, – предложил он.

– Ты шутишь! – взорвалась она.

– Разве похоже?

– Не похоже, но признай – более смешное предложение трудно себе представить.

– У нас просто нет иного выхода.

– Почему же? Ты мог бы взять и уехать.

– В такую-то погоду?! Помилуй! Кэтлин не слушала: она рылась в своей сумке в поисках чековой книжки. Мел быстро достал свою, записался в регистрационную книгу и обернулся к Кэтлин со словами:

– Пошли, деточка! Потом разберемся, кто и где будет спать.




– Не надо было мне соглашаться на это идиотство, – посетовала Кэтлин, когда они безуспешно попытались подвесить к потолку одеяло вместо занавеса посредине кровати. – Ты же видишь – ничего не получается!

– Я видел такое в кино – там получалось! – отозвался Мел. Стоя на постели, он снимал со стены дешевую картинку.

– Неужели ты полагаешь, что этот хилый гвоздик выдержит такую тяжесть, как одеяло? – скептически спросила Кэтлин.

– Пожалуй, ты права, – признал он.

– У тебя есть в запасе другие идеи?

– A у тебя?

– Только одна.

– Говори же! Сейчас я готов практически на все!

– Я буду спать на кровати, а ты на полу.

– Что ты, дорогая! Это, конечно, весьма благородно с твоей стороны, но я не стану пользоваться твоей добротой! – насмешливо проговорил он.

– Можешь взять все одеяла; мне оставишь только одно.

– Очень трогательно – особенно, если принять во внимание, что одеял всего два.

– Хорошо, – нетерпеливо сказала она. – В конце концов, устраивайся тогда в кресле.

– Не забывай, что это я платил за комнату, а не ты. Почему ты присвоила себе право решать, кто где спит?

– Ладно, тогда в кресле устроюсь я. Доволен?

– Доволен. И для того, чтобы продемонстрировать, какое у меня доброе сердце, предоставляю тебе одно одеяло.

– Ты – само милосердие, – с издевкой проговорила она.

– Ну уж, ты явно преувеличиваешь мои достоинства.

Опять этот самодовольный вид! Она схватила пижаму, халат и направилась в ванную.




Это было все равно что пытаться заснуть на груде камней. Кресло оказалось старое, и при каждом движении пружины впивались ей под ребра. Как она ни крутилась, удобную позу принять не могла. Оставалось два выхода: либо продолжать это никому не нужное истязание, либо проглотить гордость и хорошенько выспаться на кровати. Наконец она сдалась. Прижав к себе одеяло, она сползла с кресла и осторожно опустилась на краешек постели. Потом легла, закуталась и, несмотря на жесткий матрац, почувствовала себя наверху блаженства.

– А я все ждал, когда ты наконец решишься, – услышала она голос Мела.

– Ты, оказывается, не спишь?

– Конечно, нет. Просто ждал, когда ты не выдержишь и смиришь свою гордыню.

– Только, пожалуйста, без вольностей.

– Ты это про что? – невинно спросил Мел.

– Сам знаешь.

– Понятия не имею. Я давно приучил себя без этого обходиться.

– Обходиться? Без чего обходиться? спросила она, не уверенная, правильно ли его поняла.

– Без этого. Не помню, когда я последний раз спал с женщиной.

– Так я тебе и поверила! Хочешь сказать, хранил мне все эти годы верность? – усмехнулась она.

– Представь себе – да.

– Ты, наверное, забыл, с кем разговариваешь. Уж я-то тебя знаю. Ты не смог бы удержаться, даже если бы от этого зависела твоя жизнь.

– Раньше я действительно таким и был. Но с тех пор я изменился. Ты имеешь дело с новым человеком.

– И он совсем другой?

– Точно так. Дай мне только шанс – и я тебе это докажу. С тех пор как мы встретились в Далласе, я думал лишь об одном: начать с тобой жизнь заново. Именно когда мне довелось оказаться на волосок от смерти, я понял, как ты мне необходима. Я пытался тебе это объяснить в ресторане, но ты меня и слушать не захотела.

– Это ты меня не выслушал. Я хотела сказать, что согласна попробовать, но на этот раз без спешки. Я хотела, чтобы мы оба все хорошенько обдумали.

– Почему ты мне об этом не сказала прямо?

– Забыл? Ты же ушел прежде, чем я успела рот раскрыть.

Наступило долгое молчание. Потом он проговорил:

– Я и сейчас готов повторить свое предложение.

– После стольких лет разлуки? После всего, что с нами произошло? – сдавленно произнесла она.

– После всего, что произошло.

– Думаешь, у нас есть шанс?

– Почему бы и нет? Признаю: после двух лет совместной жизни мы сражались с тобой, как Север с Югом во время гражданской войны. О чем это говорит, как ты считаешь?

– О том, что у нас несовместимость.

– Ничего подобного. Это свидетельствует как раз об обратном: о том, что мы по-прежнему друг другу не безразличны, что нас друг к другу тянет.

– Интересная теория.

– Это не теория – это реальный факт.

– Опять смеешься?

– Что ты! Я серьезен, как еще никогда в жизни. Если хочешь, можешь назвать это смехом сквозь слезы.

– Откуда в тебе столько горечи, Мел? – помолчав, спросила она. – Тебя когда-то глубоко ранили, да?

– Это длинная история, – сказал он, глубоко вздохнув.

– У нас вся ночь впереди. Я готова тебя слушать сколько понадобится.

– Как-нибудь в другой раз – ладно?

– Плохое начало для новой попытки совместной жизни.

– Как ты сказала, давай не торопить события, – прошептал он, подвигаясь ближе и тихонько целуя ее.

Мел еще не был готов рассказать ей свою историю. Пока еще не готов.




Глава одиннадцатая


К утру дождь прекратился. Кэтлин проснулась первая – яркое утреннее солнце било ей прямо в лицо. Она высвободилась из объятий Мела, приподнялась и с наслаждением потянулась. Так сладко ей не спалось уже целую вечность. И целая вечность прошла с тех пор, как она последний раз провела ночь с Мелом. Она счастливо улыбнулась. Ей всегда нравилось спать рядом с ним. Просто спать – даже без всякого секса, – как сегодня ночью. Она всегда хотела, чтобы их связывало нечто большее. И она жаждала примирения с ним отнюдь не только из-за одного физического влечения.

Они проговорили всю ночь. Неужели у нас все-таки есть шанс? – думала она, направляясь в ванную. Стоит ли мне надеяться? Кэтлин пристально вгляделась в свое отражение в зеркале и пожалела, что не захватила косметичку. Она осталась крайне недовольна своим видом.

– Ты что, уходила в ванную одеваться? – ухмыляясь, спросил Мел, когда она вошла.

– Что тут особенного? – Она взяла косметичку.

– Помилуй Бог, Кэти, я видел тебя без одежды тысячу раз. Как-никак мы были мужем и женой.

– Так то раньше, а то – теперь.

– Какое тонкое наблюдение!

– Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду, – полушутя откликнулась она.

– Ладно, ладно, сдаюсь! – он поднял обе руки. – Буду следовать лозунгу «Руки прочь от Кэтлин» – по крайней мере пока.

– Послушай, если мы сумеем снова наладить отношения, не прибегая к сексу, то, может, у нас действительно есть будущее.

– Ты хочешь сказать, будем как брат и сестра?

– Мелвин!

– Не смей называть меня «Мелвин»! Она взяла косметичку и снова удалилась в ванную. Мел что-то говорил, но ей не было слышно из-за шума воды.

– Что ты сказал? – переспросила она, вытирая лицо.

– Я сказал, – крикнул он, – что прежде, чем двигаться в путь, хорошо бы сначала найти ресторан и позавтракать.

– Принято.

– Не знаю, как ты, а я прямо умираю с голоду. Воздержание всегда вызывает у меня бешеный аппетит.

– Мелвин!

– Я сказал: не смей меня так называть! С угрожающим видом он стал наступать на нее, и Кэтлин, заливаясь смехом, попятилась.

– А теперь, Мелвин… – еле выговорила она. Смех душил ее.

– Я предупреждал: не смей называть меня «Мелвин»! – крикнул он и, поймав за руку, кинул ее на постель, вспрыгнул сам и с хохотом прижал ее к подушкам.

– Брось дурачиться, Мел, отпусти меня! – задыхаясь от смеха, проговорила Кэтлин.

– И не подумаю! – провозгласил он коварно. – Тем более что ты сейчас находишься, я бы сказал, в несколько рискованной для тебя позе. Перевес явно на моей стороне, и я собираюсь этим воспользоваться.

– Мел, мы же договорились…

– Я ни о чем не договаривался. Это была твоя идея.

– Ерунда!

Он склонился и нежно поцеловал ее, прошептав:

– Ты же сама говорила, что воздержание не для меня.

Она сделала слабую попытку остановить его руку, расстегивавшую на ней блузку, но Мел не обратил на ее усилия ни малейшего внимания.

– Прекрати, – проговорил он у нее над ухом. – На самом деле ты и сама не хочешь, чтобы я остановился. – Он продолжал раздевать ее, шепча: – Помнится, ты тоже никогда не была сторонницей воздержания.

Он снова начал целовать ее: сначала в губы, потом стал осыпать поцелуями ее лицо, глаза, шею, грудь, живот…

– Это нечестно, Мелвин, – как сквозь сон услышал он голос Кэтлин и спросил:

– Что нечестно?

– Я, можно сказать, почти голая, а ты все еще одет.

– Это называется «одет»?

На нем были футболка и плавки.

– По сравнению со мной – да.

– Это легко исправить, радость моя, – произнес он, скидывая футболку.

Желание оказалось сильнее Кэтлин: все предыдущие решения вылетели у нее из головы, и она стала отвечать на его ласки. Руки Мелвина касались ее тела с осторожной нежностью – казалось, он, как слепец, нащупывает в темноте свой путь. Он стал ласкать ее груди: сначала одну, потом другую – неторопливо, но настойчиво, пока Кэтлин не почувствовала, как у нее захватило дух.

Она схватила его за плечи и сама стала торопить:

– Скорее, скорее…

Но он остановился, и, открыв глаза, она поняла отчего: он доставал презерватив.

– Ты что – держишь их при себе на всякий пожарный случай? – нетерпеливо спросила она. – Значит, ты надеешься, что они тебе могут вот-вот понадобиться?

Она знала, что несправедлива к нему. После развода с ней у него наверняка были другие женщины. Она сама не ожидала от себя такой вспышки ревности.

– Ты для кого это приготовился?

– Кэти! О чем ты говоришь! Если хочешь знать, я последние дни все время надеялся, что это удастся именно с тобой. Поверь мне…

– Ты хочешь сказать, что покупал это специально ради меня? – с иронией проговорила она. – Что-то не верится.

– А ты ожидала, что все эти годы я жил монахом?

– Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы на это надеяться.

– Ты хочешь сказать, что сама…

– Нет, ни разу.

– В течение всех этих десяти лет? Ну, тогда твой случай первый в медицинской практике. Никогда, ни с кем?

– Слово скаута.

– Ну да, как я сразу не догадался: конечно же, ты была скаутом. Неужели после меня не спала ни с одним мужчиной?

– Что делать: ни один не привлекал меня настолько, чтобы мне захотелось лечь с ним в постель. Наверное, я так и не переставала тебя любить – вот и вся разгадка моего уникального случая. Дура я – вот и все.

– Это я был круглым идиотом. Значит, несмотря на все, ты продолжала меня любить?

– Всегда, Мел, всегда.

Он снова стал целовать ее и на этот раз не остановился на полпути. Он взял ее, и это было так, будто в первый раз. Он был беспредельно нежен – таким Кэтлин его не помнила. После этого они еще долго лежали, тесно прильнув друг к другу.

– Мел? – сонно прошептала наконец Кэтлин. – Мне не хочется нарушать очарования, но…

– Но что? – насторожился он.

– Я ужасно проголодалась.




В городе оказался всего один ресторан, скорее забегаловка, с ложками сомнительной чистоты, с меню, где преобладали продукты, жаренные в прогорклом масле, где у официанток и посетителей был одинаково унылый, неприветливый вид.

– Это заведение заслуживает особого внимания санитарной инспекции. Похоже, пища здесь такая же здоровая, как в районе Чернобыльской катастрофы.

– Это маленький город, крошка. Сомневаюсь, чтобы твоя бесхолестериновая диета пользовалась здесь популярностью.

Они сидели у окна, и, глядя на прохожих, Кэтлин вынуждена была с ним согласиться.

– Послушай, солнышко, – начал Мел, прикрывая ее руку своей, – нам предстоит кое о чем договориться. Если мы хотим продолжать в том же духе…

– Как? Прямо сейчас?

– Нет, я серьезно. Эти книги, над которыми мы работаем, могут создать для нас сложную ситуацию. Стоит ли тебе напоминать, что и до сегодняшнего дня это было непросто, но прежде это нас не задевало…

– Задевало – и еще как! – отозвалась Кэтлин. – Мы просто боялись сами себе в этом признаться, вот и все.

– Может, ты и права. Но думается, до тех пор пока книги не написаны, нам предстоят проблемы. Как ты считаешь, мы в состоянии держать под контролем ситуацию и не давать воли своим амбициям?

– Если ты готов на это, то я – и подавно.

– Сейчас легко рассуждать. Но подумай: обе книги попадут на прилавок – и что тогда? Мы же, естественно, начнем переживать, чья будет быстрее распродаваться.

– Знаю, это нелегко, – сказала спокойно Кэтлин, – но у меня такое чувство, что, кроме всего прочего, ты немножко боишься, сложится ли у нас все хорошо.

– Откуда ты взяла? – с преувеличенной горячностью воскликнул Мел.

– Тогда что тебя заставляет сейчас выискивать аргументы в пользу того, что между нами могут возникнуть какие-то трения?

– Нужно научиться смотреть правде в глаза, – произнес он без тени улыбки. Таким серьезным она его еще не помнила. – Прежде мы оба были всего лишь простыми репортерами, и все-таки соперничали. Что же произойдет теперь, когда мы оба претендуем на звание писателя?

– Это для тебя было проблемой. Это ты не мог примириться с тем, что я способна быть больше чем просто женой, правда? – с ласковой настойчивостью проговорила она, заглядывая ему в глаза.

– Правда, – неохотно произнес он.

– Впервые ты об этом сказал вслух.

– Ну и что из этого? – откликнулся он, нервно проводя рукой по волосам.

– У меня всегда было такое ощущение, что ты в принципе не одобряешь работающих женщин, – осторожно начала Кэтлин, предвидя, что касается больной темы.

– Нет. То есть да, ты права.

– Почему? – прямо спросила она.

– Я бы мог тебе ответить, что придерживаюсь старомодных взглядов и считаю, жена должна заниматься исключительно домом.

– Мог бы, но я бы тебе не поверила.

– Понимаешь, это долгая история…

– Ты мне это уже говорил. Но сейчас тебе не отвертеться. Рассказывай.

Некоторое время он молчал. Затем, упорно глядя в тарелку, произнес:

– Тебе известно расхожее мнение психиатров о том, будто корни всех проблем мужчины лежат в его взаимоотношениях с матерью?

Кэтлин кивнула.

– Ну так вот: мой случай как раз тот самый.

– Теперь припоминаю: за все годы, что мы были вместе, ты почти не упоминал ее.

– Это естественно, поскольку мне самому о ней почти ничего не известно.

Кэтлин промолчала, давая ему высказаться до конца.

– Мать оставила меня и отца, когда я был совсем ребенком. В таком возрасте, когда дети мало что помнят, но это я запомнил. Хотя, наверное, лучше было бы забыть.

– Почему она вас бросила? – спросила Кэтлин. Теперь она уже начала догадываться, что его мать ушла из семьи ради карьеры, но ей казалось, что, может быть, у нее были и какие-то другие причины – чисто физиологического или морального свойства.

– Потому что моя мать стремилась лишь к одному – сделать карьеру, – полным горечи тоном ответил он. – Потому что семья была ей ни к чему, потому что муж и сын оказались помехой для ее личных планов.

Кэтлин сочувственно кивнула головой.

– В течение последующих двух лет каждую ночь я засыпал в слезах, – продолжал он, по-прежнему не поднимая глаз. – А потом я стал ее ненавидеть, и у меня высохли слезы. Никаких иных чувств, кроме неприязни, я к ней с тех пор не испытываю.

– А как это воспринял твой отец?

– Разумеется, для него это было ударом. Но он старался изо всех сил этого не показывать. Он очень любил ее. Он так никогда и не привык к мысли, что не какой-то там мужчина, а именно эта чертова работа оказалась для нее важнее семьи. По-моему, он надеялся, что когда-нибудь она вернется. С этой надеждой он и умер.

– А ты? Ты не ждал ее возвращения?

– Сначала ждал. Не надеялся, но ждал все равно. А потом перестал ждать и хотел, чтобы она умерла.

– Ты на себя наговариваешь!

– Ничего подобного! – воскликнул он, вертя в руках нож. – Не забывай: я ненавидел ее за то, что она сделала с нами, и хотел, чтобы судьба ее покарала.

– И она ни разу не навестила вас?

– Ни разу. Хоть бы письмо или открытку прислала – нет, ничего.

Он немного помолчал, словно собираясь с духом, и потом заговорил снова:

– Помню, когда мне было лет десять, одноклассник пригласил меня на уикенд к себе домой. У него была чудесная мать. Она нас возила во всякие интересные места, она с нами играла; она просто была все время рядом, как и полагается матери. Она обожала своего сына и не пыталась этого скрыть. Помню, что под конец я совсем извелся от зависти – не мог дождаться, когда кончится этот чертов уикенд. Теперь все позади. Мне удалось со всем этим справиться.

– Я не уверена. По-моему, у тебя на всю жизнь сохранилось предубеждение в отношении работающих женщин.

– Не знаю. Может быть…

– Не «может», а точно так и есть.

– Подожди! Ты не дала мне договорить! – резко бросил Мел. – Я собирался сказать, может, я просто боюсь обжечься еще раз.

– Мы не все такие, как твоя мать, – мягко произнесла Кэтлин.

– Не все? А ты? Ты же меня тоже бросила?

– Я просто не могла согласиться с тем, что ты вынуждаешь меня расстаться с мечтой, ради которой я потратила столько сил и времени.

– Что и требовалось доказать, – саркастически заметил он.

– Да, я хотела работать, – упрямо продолжала Кэтлин, – но я хотела и тебя. Я хотела семью, хотела детей. Я люблю тебя, Мелвин, и ни за что не ушла бы от тебя, если бы ты сам не сделал мое пребывание с тобой непереносимым.

– Не уверен, что сумею изменить свои взгляды, – сказал он, подняв наконец глаза.

– Пожалуй, я готова пойти на риск, – улыбаясь, проговорила Кэтлин.




Мела стали одолевать сомнения. Не то чтобы он начал раскаиваться – нет, он ни минуты не жалел о своих признаниях. Но сомнения оставались, и он не желал делиться ими с Кэти; ему предстояло как-то разобраться с ними в одиночку. Он не лицемерил, когда говорил, что не знает сам, сумеет ли изменить свою позицию в отношении работающих женщин. Рана, которую нанес ему уход матери, оказывается, все еще не зарубцевалась окончательно. Напрасно он обзывал себя идиотом, напрасно убеждал, что теперь речь не о его матери, а о Кэти, напрасно говорил себе, что не кто иной, как он сам, упрашивал Кэти вернуться. Все было тщетно.

Перед его глазами стоял захлебывающийся слезами малыш, который смотрел, как его мать хладнокровно садится в такси и уезжает, так ни разу и не оглянувшись… Потом – Кэтлин, бросившаяся собирать вещи в то утро в Мичигане, когда он все-таки пришел и стал уговаривать ее вернуться в их прежний дом и остаться вместе, Кэтлин, требовавшая развода…

Он вспомнил их ночной разговор. Уверения Кэтлин, что в ее жизни никогда не было другого мужчины, кроме него; ее слова о том, что она не переставала любить его все эти годы; ночь, проведенную вместе; ночь их первой любви.

– Она меня любит, – произнес он вслух. – Любит и всегда любила.

Мел порадовался, что он один в комнате, что никто не слышит этого бреда, кроме него самого.

Ты сам довел ее до этого, подсказал ему внутренний голос. Она снова может уйти из твоей жизни, если ты не избавишься от своих глупых комплексов.

Чего ты сильнее боишься – того, что тебе снова будет больно, или того, что навсегда потеряешь ее? – спросил он себя. И вынужден был признать, что не сможет обойтись без нее; уж лучше пусть будет больно, чем потерять Кэтлин.




– Знаешь, сдается мне, все наши усилия пойдут коту под хвост, – заметил Мел. – Готов поспорить, что именно сейчас судебное разбирательство объявляют недействительным, а это значит, что твой и мой контракты на книгу тут же лопнут.

– Ты говоришь так уверенно, будто это уже произошло, – сказала Кэтлин, изучая примерный маршрут пути, который изобразил для них служитель на бензозаправочной станции.

– Подобные случаи уже имели место.

– Я и не знала, что ты настолько разбираешься в судопроизводстве.

– Еще бы не разбираться: по приезде в Сент-Луис я был судебным репортером. Сначала занимался только дорожными происшествиями. Вот скучища-то была!

– Только теперь я начинаю понимать, что многого о тебе не знаю.

– Естественно. Все-таки десять лет прошло.

– Почему ты не рассказывал мне о матери? – спросила, помолчав, Кэтлин.

– Потому что не хотел, вернее, был не в силах об этом говорить.

– Но рассказал же теперь.

– Мне потребовалось время, чтобы переступить через это. Время – и понимание того, что, если не выскажусь, у нас с тобой опять ничего не получится.

Дорога становилась все хуже. Асфальт давно кончился, и пошел гравий. Дорога была вся в ухабах и рытвинах, после вчерашнего дождя наполненных водой. Можно было считать чудом, что они до сих пор еще не застряли. Слава Богу, подумала Кэтлин, что я догадалась оставить в городе свою машину.

– Только этого нам еще не хватало! – услышала она восклицание Мела. – Посмотри вперед!

Действительно: дорогу им преграждал временный заборчик с надписью: «Мост размыло».

– Это все ночной ливень натворил, – заметил Мел, нетерпеливо постукивая ладонью по щитку управления.

– Что будем делать? Повернем назад?

– Придется.

– Может быть, есть еще другой путь? – размышляла вслух Кэтлин. – Наверняка есть – иначе как люди с того берега добираются до города?

– Уж если размыло мост, посидят один день дома или поедут в какой-нибудь город на той стороне.

Мел начал разворачивать машину. Она дернулась и тут же остановилась: колеса крутились, но машина стояла на месте. Стало ясно, что они застряли прочно.

Мел вышел из машины, велев Кэтлин пересесть за руль и нажать на газ, как только он подаст знак. Она подчинилась и стала следить за действиями Мела через боковое зеркальце. Она увидела, что Мел достает из багажника лопату, и, невольно улыбнувшись, подумала о его неизменной предусмотрительности. К тому времени, когда он кончил бросать песок под колеса, на нем было больше грязи, чем на дороге, – так, во всяком случае, показалось Кэтлин.

– Жми! – крикнул он.

– Есть, капитан! – Ловко, по-военному, отдав честь, она нажала на стартер: комья грязи полетели во все стороны и машина стронулась с места. – Выскочили? – спросила она, когда Мел впрыгнул в машину.

– Похоже, да. Мне бы теперь не помешал горячий душ. Может, хватит с нас на сегодня? Я совсем вымотался. Один день ничего не значит, давай отложим наше путешествие до завтра.

– Похоже, у нас нет другого выхода, – смеясь, отозвалась Кэтлин, глядя на его заляпанный грязью костюм.

В это время по радио до них донесся голос диктора: «В связи с тем, что результаты судебного разбирательства по делу Генри Роллинза признаны недействительными, слушание временно прекращено».

Мел разразился неудержимым хохотом. Он смеялся так долго, что Кэтлин поглядела на него с беспокойством: уж не истерика ли это?

– Прекрасно! Просто великолепно! – сквозь смех выговорил он.

– В чем дело, Мел?

– Ты что, не понимаешь? Все проблемы, которые нас так волновали, решились сами собой!

– Разве тебе не обидно, что наши соглашения с издательствами погорели? – изумилась она.

– Будут еще и другие, более интересные, – уверенно сказал Мел. – По крайней мере я избавился от Уошберна. Меня с самого начала тяготило сотрудничество с этим гадом. А ты? Ты расстроилась?

– Я – да. На этот договор я возлагала много надежд.

– Помнится, тебе всегда хотелось написать что-нибудь свое. Может, теперь как раз настало время этим заняться.

– А ты как бы к этому отнесся? – осторожно спросила Кэтлин.

– Мой ответ узнаешь, когда твою книгу начнут раскупать, – быстро сказал он и, кладя грязную руку на ее колено, серьезно добавил: – Нам обоим предстоит подумать о многом и многое для себя решить. Но мы стали старше и, хотелось бы надеяться, мудрее, так что все образуется.

– Ты считаешь?

– А почему бы и нет? – подмигнув, сказал он. – Ведь пала же наконец Берлинская стена?! А мы считали, что этому не бывать никогда.

– Тоже мне, сравнил! Слушай, раз здесь нам больше делать нечего, поехали-ка домой.

Домой… Какое теплое, милое слово, подумал Мел.




Эпилог


Спустя полгода.

– С каждым годом все хуже, – проворчал Мел.

Сидя в машине, он и Кэтлин с великим трудом продвигались вперед, лавируя среди потока машин. Уже четыре месяца минуло с тех пор, как Кэтлин перешла работать в «Стар». Они теперь жили вместе, и возобновленные слушания по делу Роллинза их нисколько не занимали. Сегодня они решились на то, чего не делали уже много лет, – устроили себе день отдыха, чтобы провести его на праздничном гулянье в честь Дня Независимости, которое устраивали городские власти на берегу реки.

– Мучаешься, пробиваешься сквозь поток, а когда доедешь до места, то негде поставить машину, – продолжал ворчать Мел. – И вообще: еда дорогая, погода либо слишком жаркая, либо дождливая; к тому же во время этих торжеств каждый раз кого-нибудь либо застрелят, либо заколют, либо ограбят.

– В таком случае зачем ты настоял, чтобы мы поехали? – спросила Кэтлин.

Она с трудом сохраняла серьезный вид. Она и сама прекрасно знала ответ на свой вопрос: Мел настоял на поездке, потому что обожал такие шумные праздники; он ждал их, как ребенок ждет приезда цирка.

– Когда-нибудь я все-таки не поеду и лучше посижу дома. Ага: вот тут я и припаркуюсь! – воскликнул Мел, делая запрещенный поворот.

– Смотрю, ты не изменился – все такой же лихач! – заметила Кэтлин.

– Что поделаешь! Привычка – вторая натура! – отшутился Мел.

– Надеюсь, не все твои привычки такие живучие.

– Послушай, к чему это ты клонишь?

– А к тому самому: когда ты собираешься на мне жениться?

Мел резко затормозил, что едва не привело к аварии. Он сделал вид, что ничего не слышал.

– Когда ты собираешься жениться на мне? – настойчиво повторила Кэтлин.

– Ты что – делаешь мне формальное предложение? – спросил он, рассмеявшись.

– Понимаешь ли, – сказала она, делая серьезное лицо, – кто-то из нас двоих должен наконец поднять этот вопрос. Ты явно не собираешься, поэтому я взяла инициативу в свои руки.

– Ты же сама настаивала, чтобы наши отношения развивались постепенно, шаг за шагом.

– Правильно. Но при этом я не думала, что каждый шаг будет длиною в год! И вообще, перестань цепляться к словам. Скажи немедленно: возьмешь меня замуж или нет?

– Это все так неожиданно… – проронил он, целиком входя в роль жеманной девицы.

– Мелвин!

– Не называй меня «Мелвин»!

– Мелвин, прекрати! Последний раз спрашиваю! Я не собираюсь повторять дважды!

– А вы не обманете? Не передумаете в последнюю минуту?

– За себя я ручаюсь. Ну, Мел, это твой последний шанс!

– Раз так – придется сказать «да». И сегодня же.

– Но это невозможно!

– Очень даже возможно. Здесь же – и немедленно.

– Как ты это себе представляешь?

– Очень просто. Мэрия как раз напротив. Там получаем разрешение и тут же вон в той передвижной часовне на колесах обвенчаемся.

– Это что – в том фургоне с вульгарной красной занавеской на окне? – протянула она разочарованно. – Я представляла себе нечто более романтичное.

– И меня – в шутовском свадебном костюме? – расхохотался он. – Нет, детка, не пройдет!

– Интересно, как мы собираемся строить заново семью, если не можем договориться даже насчет самого обряда? – театрально вздохнула Кэтлин.

– Ты же сама говорила всегда, что самое важное – не обстановка, а чувства, – напомнил он.

– Правильно. А наша одежда?

– Зато у нас будут самые оригинальные свадебные фотографии! – отпарировал он. – Только вот как быть с кольцами…

– Ювелирный тут совсем рядом – на углу Седьмой авеню.

– Зачем нам ювелирный? Обойдемся вот этой лавочкой. У нас ведь есть кольца от предыдущего раза. Твое кольцо сохранилось?

– Кажется, да. – (Кэтлин никогда его и не снимала.)

– Тогда нам новые ни к чему. Одну минутку: сейчас добегу до автомата и возьму любое колечко, которое там будет.

– Ты что – спятил?

– А у тебя есть другие идеи?

Кэтлин ничего не оставалось, как признаться: принимая во внимание, что они, собственно, никогда и не отрекались от своей любви, новые кольца им действительно ни к чему. К тому же вступить в законный брак именно сегодня, 4 июля, в День Независимости, – более подходящий день и придумать нельзя. Всю брачную ночь они смогут любоваться праздничным фейерверком. Или, еще лучше, устроить себе свой, отдельный фейерверк…