Не будите спящего спинорога
Тим Дорси


«Ошибочка вышла, прощения просим!» Вот что, по идее, должен был сказать начинающий рекламщик, по недосмотру которого самый неблагополучный в криминальном отношении город Америки превратился в самый благополучный. И потянулись семьи средних американцев, мечтающих о тихой провинциальной жизни, туда, где… Что? Война самого обаятельного преступника всех времен и народов, двух его бывших подельников, дорасширявших сознание до полного безумия, мрачной шайки угрюмых гангстеров, связанных родственными узами, и черт знает кого еще!.. Результат? Нет. Это уже неописуемо!


Тим Дорси

Не будите спящего спинорога


Пролог


Меня зовут Эдит Грабовски. Мне восемьдесят один год, и в последний раз я занималась сексом вчера вечером. Лучше скажу сама, и закроем тему. Все ведущие спрашивают о сексе. Причем хихикают и намекают на бабочек и цветочки. Наверное, забыли, как это делается.

До прошлой недели меня никогда не показывали по телевизору. А теперь за четыре дня — шесть раз! Через пару минут будет семь.

В Лос-Анджелесе я впервые. Сижу в артистическом фойе. Амброз, мой муж, утверждает, что это гримерка. Я не спорю, хотя он ошибается. Молчание — ключ к семейному счастью.

Мы молодожены. Да вы и сами знаете, если не свалились с Луны или не пролежали все это время в коме. Нас поженил ведущий ток-шоу «Сегодня» Эл Роукер; у него есть лицензия нотариуса. Говорят, рейтинг побил все рекорды. Мы даже деньжат чуток срубили.

Надо мной опять кудахчет дамочка в синем блейзере, какая-то телевизионная обслуга. Мол, не принести ли подушечку или стаканчик соку? Отказываюсь. Она похлопывает меня по руке и фальшиво скалится, как стюардесса пассажирам. Так бы и врезала ей по зубам!

Обычно разговоры о сексе заводят не сразу, а после первого вопроса: как вам удалось спастись? Удивляются, что мы выжили. Подумаешь! Мы просто…

Черт, еще одна дура в блейзере, на этот раз блондинка. Как мы себя чувствуем? Да прекрасно! Без посторонней помощи. Иначе не перевалила бы за восьмой десяток. А вот тебе это вряд ли светит. Руки убери!..

И так всегда, на каждом шоу. Раз стукнул восемьдесят один, тебя считают какой-то чудо-зверушкой, которая знает четыре нехитрые команды и обкакается, если за ней не смотреть. Между прочим, в студии меня спрашивают чаще других: я говорю, что думаю. Пятьдесят лет назад за такое прозвали бы нахалкой, а теперь я «наша героиня» или «бездна энергии».

Телевизионщики писают кипятком от любой истории о старушках, у которых «есть еще порох в пороховницах». Поэтому по ящику только и слышишь, что о Флориде. Тут нас таких много, особенно в залах игровых автоматов. Брали бы и переезжали сюда со своими студиями. Кстати, до меня на всех ток-шоу побывала одна мадам шестидесяти семи лет из Бока-Ратона, укусившая питбуля.

Чистая правда, кстати. Она выгуливала своего пуделя, Мистера Пипкинса — телевизионщики были в восторге от клички. Какие-то добрые соседи, приспособившие автомастерскую на заднем дворе для разведения питбулей, забыли закрыть калитку. В общем, один питбуль схватил Мистера Пипкинса и давай трепать, а эта мадам недолго думая вцепилась в ухо обидчику. Питбуль взвыл и позорно сбежал. Всего делов-то. А шумиху раздули такую, будто она открыла лекарство от рака или изобрела машину, которая работает на воде из-под крана.

Теперь, стало быть, моя очередь. Я не против, расскажу еще раз, как все было. Но вот к чему эти вечные вопросы о сексе? Можно подумать, услышав заветное слово, я сделаю перед камерой сальто. Или завизжу: «Ур-р-р-ра!»

Да нет, грех жаловаться. Мне еще никогда не было так весело. Я вышла замуж за мужчину, о котором мечтала. Я влюблена в Амброза с семидесяти восьми лет!

Нам велели приготовиться к выходу. Дали карточки с готовыми вопросами. Например, какие люди жили в этом квартале.

Говорят, тихие. Сначала соседи всегда тихие. Потом квартал сходит с ума, и все разевают рты от удивления. Зря. Спросили бы меня. А я вот что скажу: люди есть люди, и даже на самой спокойной улице от двух-трех ссор может начаться светопреставление.

Зрители хлопают как сумасшедшие. Им не терпится услышать всю историю. И пусть себе. Прекрасно их понимаю: мы сами хотели того же. Мы-то — я и мои подружки — всего лишь пытались не окочуриться. И видели хорошо если десятую часть того, что случилось. Как и остальные. Ведь все происходило не в одном месте и не в одно время! Каждый ухватил маленький кусочек общей картины. Зато на репетиции свадебного ужина мы это дело обсудили и более или менее разобрались. Всей свадьбой. Подружки невесты, понятное дело, знали столько же, сколько я: вместе сидели. Амброз после перестрелки оказался впереди погони и кое-что добавил. Шафером он пригласил Джима Дэйвенпорта. Бедный Дэйвенпорт. Такой был приятный, обходительный молодой человек! Нет, он, конечно, жив, хотя вряд ли оправится. Столько всего произошло — не знаю, как он выдержал. Соседи Амброза тоже насмотрелись. А Серж! Амброз сначала его хотел в шаферы, но тот словно испарился. Никто не знает куда. Поди разберись, когда вокруг палят из пушек, летают гранаты, разбиваются машины, взрываются трансформаторы, по улицам голышом бегают стриптизерши и чуть ли не половина города сгорает дотла.

В фойе подали сигнал: до выхода одна минута.

Ну, поехали.

Лучше начать с Джима Дэйвенпорта, потому что он оказался в гуще почти всех неприятных событий. Ага, с него и начнем.

Точнее, с вопроса, который мне задают все кому не лень. Не только ведущие ток-шоу, а вообще все. Спрашивают совершенно об одном и том же… Ладно, молчу. Пусть говорит голос за кадром.


Глава 1


Ну и что новенького во Флориде?

Что новенького? Да все! Если при мысли о Солнечном штате вам представляются сентиментальные стереофотографии — апельсиновые рощи, борцы с крокодилами, дрессированные дельфины и поля для игры в шафлборд, — вы отстали от жизни лет эдак на сорок.

К началу третьего тысячелетия во Флориде воцарилось то ли романтическое беззаконие, то ли непроходимое тупоумие — а может, и то, и другое вместе. Сегодняшняя Флорида — бредовый римейк «Касабланки», новый фронтир, где оружия больше, чем на всем Диком Западе. Только в этом штате в вечерних новостях могли девять месяцев подряд муссировать душераздирающую историю о кубинском мальчике и его родственниках из Майами. И, кстати говоря, именно во Флориде горсткой конфетти удалось изменить результаты президентских выборов двухтысячного года. А что за флоридцы в последнее время чаще всего мелькают на страницах газет? Мужеподобная Джанет Рено, Генеральный прокурор США, и ее антипод Кэтрин Хэррис, местный госсекретарь, лица которой не видно под тонной косметики. Вот и думайте, какой в штате генетический материал.

Несмотря на все это, во Флориду едут и едут. Те, кто ведет подобные подсчеты, утверждают: каждый божий день в штате появляется тысяча новых переселенцев. Поводы для переезда самые разные: кто-то решил погреть на солнышке старые кости, кто-то надеется на дешевое жилье и новую работу, кто-то мечтает о налоговых скидках. Флорида — рай для нелегальных иммигрантов и скрывающихся от бандитской мести свидетелей. Если вы — знаменитый игрок любительского футбола и вам не удается доказать свою непричастность к убийству жены кухонным ножом, не горюйте: по флоридскому закону, пока вы сидите в тюрьме, ваш дом не конфискуют. Ну а про гольф круглый год я и не говорю.

Итак, ничем не примечательным весенним утром 1997 года в городе Логанспорт, штат Индиана, пятеро из вышеупомянутой тысячи переселенцев сели в кобальтово-синий «додж-аэростар», проводили взглядом грузовой фургон и тронулись следом, на юг. Это было семейство Дэйвенпортов — Джим, Марта и их трое детей.

При въезде на автомагистраль какой-то водитель показал Джиму средний палец. Показал бы и два, но второй рукой он, как на грех, прижимал к уху телефон. Джим широко улыбнулся, помахал и пропустил обидчика вперед.

Джим Дэйвенпорт практически ничем не отличался от своих девятисот девяноста девяти сотоварищей, за исключением одной очень важной черты — абсолютной бесконфликтности.

Джим избегал всяческих разногласий и не умел говорить «нет». Он любил семью и ближнего своего и никогда не поднимал ни голоса, ни руки. В награду ему каждый день приходилось глотать тысячи мелких обид. Буяны, грубияны и прочие троглодиты приставали к Джиму как репей.

Более довольного жизнью человека, чем Джим, трудно сыскать.

И вот со всей семьей он переехал во Флориду, где не прошло и полгода, как случилось нечто совершенно противоестественное. Джим Дэйвенпорт убил человека. Точнее, нескольких.

Впрочем, на второй день путешествия Дэйвенпорты пребывали касательно своего будущего в блаженном неведении.

У границы Джорджии от асфальта, размягчившегося под послеполуденным солнцем, пошел специфический запах.

Была суббота, и по трассе 1-75 нервно сновали многочисленные автомобили: «хонды», «меркьюри», «субару», «шеви-блейзеры». Синий «аэростар» с индианскими номерами миновал съезд в город Тифтон, если верить щиту, «ВЕДУЩИЙ ЦЕНТР ПО ПРОИЗВОДСТВУ ДЕРНА В США», и рекламную вывеску, что гласила: «ИИСУС ГОСПОДЬ НАШ… В РЫБНОМ МАГАЗИНЕ „БАДДИЗ“».

Впереди показался дорожный знак с надписью «Штат Флорида». На месте привычных деревьев средней полосы возникли стройные ряды пальм. В жарком мареве над шоссе вырисовалось справочное бюро для приезжих. Водители дружно нажали на газ и помчались к оазису, как иракские беженцы к пограничной заставе Кувейта.

Автомобили кое-как пробрались на места для стоянки; дверцы распахнулись, на траву выскочили дети и самозабвенно занялись весьма характерным для своего возраста делом: бессмысленным бегом по кругу. За детьми вылезли родители, сделали потягушечки, нагрузились внушительными пакетами мусора и пошли к бакам. За походным столиком большое семейство из Висконсина старательно давилось сухомятными бутербродами с колбасой и дешевыми творожными палочками: экономили сейчас, чтобы потом отдать тысячу долларов за один день в Диснейленде. К обочине подъехал мини-вэн без опознавательных знаков, выгрузил целую команду государственных специалистов по клинингу, и те, вооружившись шлангом, начали смывать с асфальта то ли кровь, то ли иную жидкость из человеческого организма. На тротуаре ветер играл кусочком ленты, какой полицейские обычно огораживают место преступления.

«Аэростар» припарковался у торговых автоматов перед табличкой «Ночью не охраняется». — Кто в туалет? — спросил Джим.

Восьмилетний Мелвин скрепя сердце расстался с игрушечными мутантами и поднял руку.

Рядом в мрачной наполеоновской позе восседала Дэбби Дэйвенпорт, которой до «милых шестнадцати» оставался всего месяц. Судя по всему, путешествие в мини-вэне вызывало у девушки дикое раздражение — как с недавних пор и собственное имя. Недавно Дэбби заявила родителям, что отныне откликается лишь на Друзиллу.

— Дэбби, идешь в туалет? Молчание.

Годовалая Николь на детском стульчике загукала, и Марта достала бутылку молока. Джим с Мелвином направились к зданию. У туалета перед огромной ламинированной картой Флориды взволнованно толпились путешественники, не в силах смириться с тем, что до ближайшего парка аттракционов сотни миль пути. Бедолаги и не подозревали, что им станет еще горше, когда за справочным бюро и искусственными пальмовыми насаждениями потянутся нескончаемые кусты с редкой рекламой пирожковых, где официантки ходят «топлесс».

Джим купил газет и кофе. Марта села за руль и выехала на шоссе. Ее муж развернул первую попавшуюся газету и прочитал вслух: «Местная охрана правопорядка обнаружила туриста из Финляндии, который лишился багажа, паспорта, денег и удостоверения личности и восемь недель провел в международном аэропорту Майами без всяческих средств к существованию».

— Восемь недель? — удивилась Марта. — Как же он мылся?

— Мокрыми бумажными полотенцами в туалетах.

— И где спал?

— Каждую ночь на сиденьях у разных выходов.

— А ел-то что?

— Рогалики из Адмиральского клуба «Американ Эйрлайнз».

— Как он попал в Адмиральский клуб без удостоверения личности?

— Тут не сказано.

— Чем так мучиться, лучше бы обратился к авиакомпании. И вообще не может быть, чтоб его никто не заметил!

— По-моему, статья как раз об этом.

— И что же с ним сделали?

— Выгнали. Недавно его видели в международном аэропорту Форт-Лодердейла.

Дэйвенпорты проехали мимо группы полицейских, которые, взявшись за руки, цепочкой по восемь прочесывали придорожные кусты. Джим перевернул страницу.

— С известного комика Галлагера снято обвинение по делу тамайамского душителя.

— Это точно не «желтая» пресса?

Джим снова перевернул страницу и молча указал на жирную надпись, призванную внушать доверие всякому американцу: «Тампа трибьюн».

Марта закатила глаза.

— Они напечатали фоторобот — усатый дядька с лысиной и длинными прядями на висках, — и в полицию позвонили сотни людей, утверждая, что это Галлагер. Но у того оказалось алиби: в ночи, когда совершались преступления, он был за пределами штата.

— Хочешь сказать, его всерьез допрашивали?

— Не только его самого, но и брата.

Марта на мгновение отвлеклась от дороги и посмотрела на Джима.

— Когда Галлагера отпустили, кто-то сообщил полиции, что у комика есть брат, как две капли воды похожий на него. Разбивает арбузы во второсортных комедийных шоу под сценическим псевдонимом Галлагер-два. Правда, его в городе тоже не было.

— Как бы не пожалеть, что мы сюда переехали, — вздохнула Марта.

Джим накрыл ее руку своей.

— Тебе понравится!

Как ни странно, Джим никогда не планировал переезжать в Тампу, да и вообще во Флориду. Все свои знания о штате он почерпнул из журнала «Лучшие места для жизни в Америке», теперь лежавшего на приборной панели «аэростара». На семнадцатой странице сего уважаемого издания, напротив очерка о прелестях крытых мостов Вермонта, был опубликован популярный рейтинг лучших американских городов для семей с детьми. На третьем месте, сразу после Сиэтла и Сан-Франциско, ко всеобщему удивлению гордо красовался флоридский город Тампа: это после прошлогоднего-то четыреста девяносто седьмого! Когда журнал оказался на прилавках, в торговой палате города засвистели пробки от шампанского. Мэр созвал прессу, в парке срочно устроили фейрверк с оркестром. Короче говоря, новость настолько всех ошеломила, что некоторым наконец удалось хоть с кем-то переспать.

Никто и не подозревал, что произошла ошибка. Незадолго до того журнал перекупила крупная немецкая компания. Приобретя новейшее программное обеспечение для проверки орфографии и грамматики, немцы уволили всех редакторов и корректоров и заменили их рассеянными студентами с плеерами. Один зеленоволосый юнец тупо посмотрел на электронную таблицу, где отражалась статистика преступности в Тампе, и без всякого злого умысла сдвинул запятую на один знак влево.

Джим и Марта Дэйвенпорт идеально подходили друг другу. Рыжая длинноволосая Марта обладала темпераментом рождественской хлопушки, а Джим — умением вовремя затыкать уши.

Марте было сорок два, на год больше, чем Джиму; среднего роста, с пышными бедрами, но стройной талией, она красила свои полные губы помадой, как нельзя лучше подчеркивающей рыжие волосы и веснушки. Джим, выше жены на ладонь, отличался любопытным телосложением: тощий, почти тщедушный торс переходил в широченные костистые плечи, что вынуждало хозяина покупать костюмы большого размера, висевшие на нем, как на вешалке.

Марта миновала съезд на Окалу и глянула на детей в зеркало заднего вида. Дэбби искала новые способы мрачно хмуриться. Мелвин надел очки с толстыми стеклами, взял детскую научно-популярную книжку и погрузился в чтение о том, как сделать компас из стакана воды и иголки. Николь нагнулась, насколько позволяли ремни стульчика, и с восторгом первооткрывателя исследовала пальцы своих ног.

Марта выехала на правую полосу и включила круиз-контроль. И тут близость к заливу Тампа дала о себе знать. Слева пулей пронесся ядовито-желтый мотороллер. Еще один ниндзя пролетел справа, по аварийной полосе, а за ним — красный автомобиль с откинутым верхом, полный голых по пояс татуированных ракетолетчиков.

— Они чуть в нас не врезались! Если б у меня был пистолет… — возмутилась вслед Марта.

— Потому у тебя и нет пистолета.

— Тогда, может, купим «субурбан»?

— Ты же знаешь, сколько эти машины стоят.

— Они прочнее, для детей безопаснее. Видишь, как тут народ гоняет?

Справа машину с разгону подрезал еще один гонщик. Марта ударила по тормозам.

— Да куда же мы собрались?! Джим схватил с панели журнал.

— «Прекрасная погода, песчаные пляжи, роскошные парки, исторический испанский квартал, едва заметный уровень преступности…»

Они добрались до города за час до заката. Грузовой фургон ожидался не раньше утра, нужно было где-то переночевать. Марта поехала медленнее, пригнувшись к рулю и всматриваясь в вывески мотелей: «Эконо», «Бюджет», «Ценность», «Для бережливых», «Эль Ранчо»…

На перекрестке с каждой стороны стояло по автозаправке; вокруг на пляжных стульях разместились сомнительные личности, которые продавали садовые скульптуры, картины на бархате, музыку в стиле кантри, поддельные фирменные игрушки и морепродукты не первой свежести. У ломбарда какой-то бездомный и женщина в леопардовой мини-юбке вырывали друг у друга видеомагнитофон.

— Не сказала бы, что тут идиллия.

Джим вытянул руку:

— А вот «Мотель-9»!

— Ну, не знаю…

— Они же везде, как «Макдоналдс», — продолжал Джим. — Значит, никто нас не тронет, фирма не допустит.

Дэйвенпорты заселились в номер на третьем этаже и распаковали самое необходимое. Через полчаса Джим с Мартой вышли подышать воздухом на балкон.

— Видишь, какая красота? — сказал Джим. Супруги взялись за руки и долго смотрели, как за ресторанчиком «Голодный Марвин» садится солнце.

Чуть за полночь Дэйвенпорты проснулись от грохота.

— Что это? — подхватилась Марта.

— Может, гром? — предположил Джим.

Марта подошла к окну и выглянула в щель между шторами.

— Небо чистое.

Десять минут спустя в отеле «Брейкере». Не в знаменитом, что на Палм-бич, а в том, что в Тампе, по соседству с «Мотелем-9». На стоянке три машины; мигающая неоновая вывеска сулит бесплатные звонки по городу и порнофильмы в номер.

Номер сто двенадцатый. По телевизору передача для детей.

«Какой чудесный день, мальчики и девочки, какой чуде…» Ба-бах!

Пушка двенадцатого калибра разнесла кинескоп двадцатидюймового «Сони».

Из ванной выбежала высокая блондинка с лицом, обсыпанным каким-то белым порошком.

— Что такое?

— Не знаю. Он сам! — ответил мужчина с дробовиком в одной руке и бутылкой пива в другой.

— Само ничего не стреляет!

— Стреляет!

На улице залаяли собаки.

— Дай сюда!

Блондинка протянула руку.

— Не дам!

— Дай!

Она выхватила дробовик, и второй выстрел снес люстру. Посыпались осколки.

Собаки залаяли сильнее.

— Теперь ты виновата! — заявил мужчина.

— Нечего на меня валить! Даже этого козла посторожить не можешь!

Блондинка махнула в сторону кровати, где сидел пьяный бизнесмен, похищенный на выходе из стриптиз-бара. Они часа три возили его по городу и заставляли то снимать деньги в банкоматах, то снова лезть в багажник, пока они покупали очередную порцию наркотиков.

Бизнесмен был слишком пьян, чтобы бояться. Хуже того: он болтал без умолку, так что похитители уже жалели о своем выборе.

— Могу устроить вам славненькую, чистенькую «камарочку» с малым пробегом! — заявил пленник. — Ноу кредит-то? Ноу проблеме!

— Заткнись! — взвизгнула женщина.

Ее подельник подошел ближе и всмотрелся бизнесмену в лицо.

— Эй, я его знаю! Его по ящику показывали! Пленник просиял. Это был не кто иной, как Честный Эл, насквозь провравшийся менеджер по сбыту автосалона «Там-па-Бэй моторс». Местное телевидение демонстрировало раз двадцать на дню, как Честный Эл по-хозяйски похлопывает по капоту «хюндай» с скрученными показаниями одометра: «Ноу кредитто? Ноу проблемо!»

— Пустите, а, ребят? Мне через пару часов на работу!

— Заткнись! — опять крикнула женщина.

— Я вам еще денег дам, — не унимался Эл. — К девяти я должен быть на работе. Ко мне придут вчерашние покупатели, посмотреть на утопленный «кадиллак». Правда, они не знают, что тачка тонула. Пуэрторикашки, что с них возьмешь!

— Эй! — оборвал его мужчина. — Это нехорошо!

— А мне по барабану! — парировал Эл.

— Заткнись! — проорала блондинка.

— Вы оба отморозки! — заявил Эл. — Я пошел!

Эл привстал, но женщина в два прыжка оказалась у кровати и с размаху ударила его по лицу прикладом. Эл упал, обильно орошая матрас кровью из носа.

— Зачем так жестоко? — упрекнул блондинку партнер.

— Мы же грабим его, дебил!

— Ну, достал он тебя, но ведь настоящих проблем с ним не было! — Мужчина стоял у комода и пытался высыпать из пакетика кокаин. Порошок отсырел и сыпался плохо; мужчина пощелкал по нему, еще раз — и содержимое пакетика выпало одним большим комком на ковер, где бесследно исчезло.

— Это же последний! — взвыла блондинка, упала на колени и уткнулась лицом в ковер.

— Ну как, вставляет? Она подняла голову.

— Чуть-чуть.

Мужчина присоединился.

— Коулмэн, у тебя руки как крюки!

— Ты назвала меня по имени!

— Нуда. А что, ты не Коулмэн? Какие проблемы?

— Он тебя слышал.

— И что?

— Да то, что теперь придется его замочить.

— Никого мы мочить не будем! — сказала женщина.

— Я ничего не слышал! — вставил Эл. Женщина поднялась и влепила Элу оплеуху.

— Зачем?

— А тебе что, ты ж его убивать собрался!

— Если меня будут судить, его возьмут свидетелем.

— Так тебе и надо.

— Ладно, сама напросилась… Шэрон.

— Замолчи!

— Шэрон, Шэрон, Шэрон…

— Не зли меня!

Коулмэн вскочил на вторую кровать и запрыгал:

— Шэрон, Шэрон, Шэрон…

Дверь номера распахнулась. На темном фоне парковки возник высокий худой человек в гавайской рубашке.

— Кто палит, какого хрена?

Шэрон и Коулмэн ткнули пальцами друг в друга. Человек в гавайке воздел руки к небу. Коулмэн спрыгнул с кровати и подбежал к нему.

— Серж! Она назвала меня по имени при заложнике!

— Идиот!

— Ой, я тоже назвал твое имя, да?

Серж смерил взглядом Шэрон, которая снова уткнулась носом в ковер.

— Вас хоть ненадолго можно оставить без присмотра? Кокаин по всему номеру рассыпали!.. Разве вы не слышали — наркотикам и пьянству бой?

— Это наркотикам-то? — переспросил Коулмэн. — Слышал. Я против.

— Не пора ли научиться ловить кайф от жизни?

— Как ты, что ли? — возмутилась Шэрон. — Нет уж, спасибо! Топать по парковке с бодуна…

— Я уже говорил! На юго-юго-востоке был виден шаттл. Целых четыре минуты и двадцать три секунды! Неужели вам совсем не интересно?!

— А можно, я пойду? — спросил Эл. — Если подвезете меня к банкомату, я дам еще баксов, и вам, ребята, и этой шлюшке.

— Шлюшке? — воскликнула Шэрон. — Шлюшке?!

— Мистер, — обратился к Элу Серж, — считаю своим долгом проинформировать, что перед вами не шлюха, а дешевая кокаинистка.

— Он назвал меня шлюхой! — завопила Шэрон, схватила дробовик и расшибла обидчику лоб прикладом. Дробовик опять выстрелил. Зеркало над умывальником разлетелось вдребезги.

— Сдаюсь, — произнес Серж. — Предлагаю сэкономить патроны и вызвать полицию самостоятельно.

Снова залаяли собаки; на этот раз их поддержали полицейские сирены.

Серж со вздохом приблизился к Элу.

— Сильно я его?

— Насмерть.

— Что?!

— Видно, отдачей от выстрела сломало шею.

— Я просто хотела его ударить!

— Добро всегда наказуемо.

Собаки понемногу затихали, чего нельзя было сказать о сиренах.

Серж кивнул в сторону окна.

— У нас две минуты. Время пошло.

Все трое ухватились кто за рукава Эла, кто за брюки, приподняли его и выволокли наружу. Не заботясь о том, чтобы закрыть за собой номер, они забросили труп в багажник и сели в машину — «барракуду» шестьдесят пятого года выпуска. Серж дал полный газ и, не включая фар, рванул по узкой улочке за «Мотелем-9». В тот же самый моменту «Брейкере» затормозили два полицейских патруля.

«Барракуда» петляла по темным переулкам для мусоровозов и подземным переездам, изредка вспугивая бездомных бродяг.

— Ну что, довольны? — заговорил Серж. — Между прочим, из-за вас я пропустил «Марлинсов» по спортивному каналу. В этом году кубок точно их.

— Черта с два, — ответил Коулмэн. — «Брэйвсы» их сделают.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— За коксом поедем? — спросила Шэрон.

Серж подъехал к Тампскому порту и остановился у автоматической прачечной, где все отверстия для монет в автоматах кто-то уже разворотил отверткой.

Втроем они вытащили труп из багажника; Серж за лодыжки поволок Эла по бетону.

— Ты что задумал? — поинтересовалась Шэрон.

— Он был пьян, так? — уточнил Серж. Шэрон и Коулмэн кивнули.

— Значит, вскрытие покажет алкоголь в крови? Те кивнули снова.

Серж расположил труп с раскинутыми в стороны руками перед автоматом для продажи газировки. Потом отступил назад и произвел в уме приблизительные тригонометрические расчеты. Наклонился и сдвинул тело еще на пару дюймов. На автомате была хорошо заметна наклейка: на человечка с молниями вместо волос падает гигантский параллелепипед, а под ней подпись: «Если кран не работает, не расшатывайте автомат».

Серж активно проигнорировал предостережение.

Автомат рухнул с оглушительным грохотом. Зашипели банки с газировкой. Под автоматом быстро возникла лужа «Пепси», «Маунтин дью» и крови, в которой виднелись пальцы Эла.

— Такие дела, — произнес Серж. — Нас не поймают. А он войдет в историю полным идиотом.

Они быстро сели в машину и выехали на шоссе.

— Теперь куда? — спросил Коулмэн.

— Домой.

— Но…

— Что «но»?

— Я хочу оттянуться.

— Ага, — поддержала его Шэрон, — мы хотим оттянуться.

— Вам не кажется, что сегодня вы и так оттянулись по полной программе?

— Время еще детское, — сказала Шэрон.

— Да, спать рано, — поддакнул Коулмэн.

— Рано? — сказал Серж. — Да уже светает!

— Вот и я говорю, рано, — ответил Коулмэн.


Глава 2


Дэйвенпорты проснулись с первыми лучами солнца. Джим покрутил ручку, поднял плотные шторы и вышел на балкон. Перила блестели от росы; с шоссе доносился шум дизельных двигателей; у соседнего мотеля стояла добрая дюжина полицейских машин. У кафе напротив водители грузовиков томились перед трейлером явно сомнительной репутации.

Дэйвенпорты понесли багаж к машине.

Подойдя ближе, Марта застыла на месте.

— Кто-то пытался открыть замок! Джим провел пальцем по царапине.

— Ты права.

— И это все, что ты скажешь?

— Ты права, любимая.

— Иногда на тебя просто зла не хватает!

Семья села в «аэростар». На въезде на автостраду Джим бросил в автомат двадцать пять центов, но красный огонек не потух. Джим махнул рукой и поехал дальше. Из-за кустов рысью выбежал какой-то алкоголик и вытащил монетку: он предусмотрительно заткнул щель в автомате тряпкой.

Дэйвенпорты направились в южную часть города. Именно там находился новый дом, знакомый им разве что по фотографиям. Всю подготовку по переезду взяла на себя компания, где работал Джим, — активно развивающаяся консалтинговая фирма, которая искала добровольцев для работы в новых филиалах в Фениксе, Сан-Антонио и Тампе. Желающие переехать в Аризону и Техас выстроились в длинную очередь; на оформление документов на Флориду, к удивлению Джима, стоял он один.

Джим посматривал на знаки и наконец заключил:

— По-моему, мы почти на месте.

Семейство взволнованно прижалось носами к окнам. Торговые центры, химчистки, детские бейсбольные площадки, круглосуточные продуктовые магазинчики. Типичный городской пейзаж Америки, если не считать пальм и азалий.

Джим свернул направо. Марте понравились названия улиц: бульвар Барракуд, Медузный проезд, площадь Кораллов… У улицы Спинорога Джим крутнул руль налево, и Дэйвенпорты буквально разинули рты.

Рай земной.

В безоблачном небе сияет солнце. Беспечные дети играют в догонялки и катаются на велосипедах. А какие краски! Роскошная зелень садов и живых изгородей, пастельная палитра домов: нежно-лазурный, бирюзовый, кремовый, персиковый… Улица возникла на самом берегу залива и понемногу разрасталась в глубь города. Пытливому глазу могла бы открыться история всей местной архитектурной моды: деревянные бунгало (двадцатые годы), беленые средиземноморские виллы (тридцатые-сороковые), классические ранчо (пятидесятые-шестидесятые). Увы, в последнее время земля на юге Тампы так подорожала, что постройки площадью меньше лимитной погибли под колесами бульдозеров. Жизненное пространство заняли гордые трехэтажные особняки, так восхитившие семейство Дэйвенпортов.

На многих почтовых ящиках развевались шелковые флаги со спортивной символикой, подсолнухами, акулами или лошадьми. Джим указал на бледно-горчичное бунгало с белой отделкой. С полукруглого балкончика свисал почетный вымпел с надписью «За возрождение исторического наследия».

— Это наш.

Марта восторженно распахнула глаза и заключила Джима в объятия.

Улица Спинорога, дом 888. Грузчики уже разгружали вещи. С веранды вышел широко улыбающийся риэлтор с огромной корзиной подарков новоселам, до отказа набитой баночками с цитрусовым джемом, пачками масла и жевательными конфетками в зеленых обертках.

— Добро пожаловать! С приездом! — Риэлтор несколько раз стиснул руку Джима, потом Марты. — Вы просто влюбитесь во Флориду! Лучшего места не найти!

Джим пересек газон и торжествующе вырвал из земли знак «Продается/Продано!».

Перед домом остановился какой-то мальчик на скейте.

— Вы что, здесь вправду жить собираетесь?! Риэлтор вцепился в руку Джима.

— Милости прошу в дом!

— Что он имеет в виду?

— Знаете, — перебил риэлтор, — вам уже подключили все кабельные каналы!

С бешено колотящимся сердцем Марта прошла по ступенькам сквозь строй бугенвиллей в терракотовых горшках. Медленно огляделась. На веранде качели из настоящего кедра. Стену у входа украшают три большие покрытые патиной восьмерки. Над номером дома — витражное окно с изображением маленькой тропической рыбки. Спинорог, подумала Марта.

Она занесла Николь в дом прямо на стульчике. А сказка-то не кончается: паркет вишневого дерева, камин из желтого кирпича…

Джим встал руки в боки посреди пустого зала. Мелвин побежал на второй этаж и занял самую прохладную спальню с видом на веранду. Следом поднялась мрачная Дэбби и его выставила.

Марта снова посмотрела на Джима. Все-таки в нем что-то есть! Многие говорят, что он похож на Тома Хэнкса. Внешне — разве что глазами, да волосы такие же темные и волнистые. Главное, Джим вызывает у людей такую же симпатию. Славная улыбка и какой-то беззащитный вид: сразу тянет о нем позаботиться.

Наверху раздались крики.

— Так нечестно! — возмутился Мартин.

— А кому сейчас легко?! Хлопнула дверь.

Стены вздрогнули от нового вопля:

— Але-о-о-о, соседи, вы где-е?! У входа кто-то запыхтел.

Марта переглянулась с Джимом — что за шутки? — и открыла входную дверь.

— Вы, должно быть, Дэйвенпорты!

Прямо за порогом трусцой на месте бежала женщина с низким центром тяжести. На ее спортивном костюме резвился сто один крошечный далматинец.

— Простите, не могу стоять! Тренировка сердца, ровно тридцать минут… — Гостья выразительно похлопала по висящему на шее секундомеру и запыхтела снова: — Заметила фургон. И машину. Думаю, скажу здрасьте. Я Глэдис. Глэдис Плант. Мы первые Планты в Тампе!

Марта пожала скачущую ладонь, но Глэдис тут же отдернула руку.

— Ой, я вся мокрая! Сейчас-сейчас, только душ приму! Соседка убежала. Марта закрыла дверь и для верности подперла ее спиной.

— Боже мой!

— А по-моему, ничего страшного, — успокоил Марту Джим. — Скорее всего она не вернется.

Джим оказался не прав. Глэдис вернулась ровно через час с бутылкой вина и антикварной жестянкой, полной домашнего лимонного печенья.

Прошло несколько мучительных часов. На краю улицы солнце уже коснулось верхушек пальм. Грузчики носили последние, самые объемистые пожитки, включая комоды и пружинные матрацы. Глэдис и Дэйвенпорты наблюдали за процессом с веранды. Троим на качелях было тесновато.

— …А потом мой прапрадед построил гостиницу «Тампа-Бэй» для богатеньких янки, которые приезжали по его железной дороге… Там останавливался Черчилль! И Стивен Крейн. И Ремингтон. Художник Ремингтон, слышали про такого?..

Джим и Марта вымученно улыбнулись и тайком ущипнули себя, чтобы не заснуть.

— Хотя вам это не интересно, — заключила Глэдис. Слава богу!

— …Главное — знать, что у вас за соседи. — Глэдис указала на номер 907 по другую сторону улицы, через два дома от Дэйвенпортов, и глянула на часы. — Смотрите на вход, смотрите! Еще секундочка…

Дверь дома номер 907 открылась. Оттуда вышла элегантная пара и тут же села в зеленый «лесэйбр».

— Белмонты! Вблизи вылитые Энджи Дикинсон и Дин Мартин, правда, сильно бэ-у. Любят пропустить стакашек. Вот и сейчас поехали. Значит, в каком-то кабаке наливают со скидкой. Они все знают: где, когда и сколько дают. Даже в клубах ветеранов или любителей природы. Удивительные люди!

«Лесэйбр» проехал мимо, Глэдис помахала, не закрывая рта.

— Соседний дом видите? Восемьсот девяносто седьмой!

Дэйвенпорты послушно повернулись. Коротко стриженная блондинка усаживала в автомобиль троих маленьких мальчиков в теннисной форме от кутюр.

— Барбара Колби, наша беспокойная мамаша. Гоняет своих отпрысков чуть ли не с ружьем. Тяжелое детство: отец сошел с ума и заставлял дочку учить наизусть Библию. Пока за ее воспитание взялись менее горячие головы, бедняжка уже добралась до Второзакония.

От Глэдис не укрылось выражение лиц Джима и Марты.

— Да что вы, мы все друг о друге знаем! — воскликнула она. — Брэдфорды каждое лето заклеивают окна газетами и делают незаконный капремонт. Мистер Донноли каждую осень сметает листья во двор к Пибоди, а Фергюсоны на Рождество вешают столько гирлянд, что у всех вырубается электричество. У мистера Шмидта газон не больше почтовой марки, зато он всегда покупает последнюю модель косилки и ездит на ней в пьяном виде. Хаббарды громко — ну, очень громко — ругаются, так мы узнали все подробности об их фаллопротезе. Резерфорды не могут поставить машину в гараж, потому что забили его гидроциклами, мопедами, одноколесными велосипедами и прочей ерундой, которой пользуются раз в жизни. Бакстеры бьют себя пятками в грудь, что применяют в саду водосберегающие технологии, но мы-то знаем, что им на экономию наплевать. Зато не наплевать Куперам. Их цементные русалки и прочие радости всем глаза намозолили! Еще у нас есть мистер Оппенгеймер. Я его, правда, ни разу не видела. Говорят, живет прямо в гараже, где двенадцать лет строит самолет из набора «сделай сам»…

Глэдис указала на дом напротив под номером 887. По идеально ровному газону на коленях ползал человек с маникюрными ножницами.

— Пит Терьер. Его второе имя, не поверите, Буль. Это ж какими надо быть гадами, чтобы подложить такую свинью собственному сыну? И-эх, всяко бывает! Кстати, газон — его пунктик.

Некоторое время соседи молча наблюдали за Питом.

— А газон у него действительно красивый, — заметила Марта. — У остальных какие-то… бурые.

Глэдис замахала руками:

— Сейчас же засуха! В городе полив строго ограничен. А Пит каждое утро в четыре часа выходит в камуфляже на улицу и поливает газон. Я серьезно!

Она замолчала и отхлебнула вина.

Солнце скрылось за пальмами, окрасив улицу Спинорога в идиллические розовые и янтарные тона. По улице засновали, поглядывая на кардиочасы, велосипедисты и прочие любители здорового образа жизни.

— Благодать! — воскликнул Джим.

— Как в пятидесятых, — вздохнула Марта.

— Или в старом кино, — резюмировала Глэдис. — Между прочим, вы переехали в самый лучший район Тампы. ЮБК.

— «Юбка»?

— Ю-Бэ-Ка. К югу от бульвара Кеннеди. Мы так все говорим. Бульвар Кеннеди — наша тридцать восьмая параллель. Демилитаризованная зона.

— А по ту сторону бульвара…

— Северная Корея.

Раздался лай. Из двора Пита Терьера выскочил толстый питбуль и бросился вдогонку за очередным спортсменом-любителем. Правда, быстро выдохся и тяжкой поступью поплелся обратно. Бегун издали погрозил Питу кулаком, но Пит был слишком поглощен маникюром газона и ничего не заметил.

— Его собака? — спросила Марта. Глэдис кивнула.

— Зовут Распутин.

Завидев молодого человека на роликовых коньках, питбуль снова воспрял духом. Семейная пара с близнецами в коляске заложила крутой вираж.

— А у вас разве не запрещено выпускать собаку без поводка? — спросил Джим.

— Конечно, запрещено. На бумаге. Мы пробовали вызывать полицию, но, пока те соберутся, Пит успевает загнать собаку в дом. А полицейские говорят: раз собака никого не укусила, ничего сделать нельзя.

Марта заметила, что Пит переходит улицу.

— Ш-ш-ш! Идет сюда!

— Наверно, знакомиться, — предположил Джим. Пит подошел к веранде.

— Ты свободен?

— Кто, я? — спросил Джим. Терьер кивнул.

— Я сейчас, — сказал Джим Марте и Глэдис, вышел с веранды и протянул правую руку: — Рад познакомиться! Я Джим Дэйвенпорт. Это моя жена Марта.

Марта улыбнулась и помахала в знак приветствия.

— Ara, — только и произнес Терьер. Потом кивнул на машину, стоявшую на улице. — Слушай, твоя тачка?

Джим убрал руку, не дождавшись рукопожатия.

— «Аэростар»? Да, наша.

— Почему не ставишь ее у своего дома?

Джим посмотрел на подъезд к дому, где еще стоял грузовой фургон.

— Там сейчас занято.

— Вижу, — сказал Пит, не сводя глаз с Джима. Джим поежился, но огляделся: улица широкая, и почти все ставят машины прямо на дорогу.

— У вас вечеринка, да? Мало места для парковки?

— Нет.

— Есть особое правило?

— Нет.

Джим немного помолчал, потом начал снова:

— Прошу, не поймите меня превратно… Могу я спросить: зачем вам нужно, чтобы я переставил машину?

— Мне не нравится, что она здесь стоит.

— А! — Джим бросил взгляд на «ауди» Терьера. — Ваша машина на улице.

— Потому что мне так удобно.

— Понятно.

Неловкое молчание затянулось.

— Значит, вы против, чтобы я ставил машину на улице? — уточнил Джим.

— Да.

— Совсем против?

— Да.

— За исключением случаев, когда к нам приезжают гости. Тогда вы не против?

— Против.

— А в чрезвычайных обстоятельствах? Пит хлопнул Джима по спине.

— Просто не ставь, друг, и все!

— Ладно, — сказал Джим.

Пит пошел было прочь, но обернулся и добавил:

— Чес-слово, напрягает!

— Рад был познакомиться! — крикнул вслед Джим.

— Ага. — Пит посмотрел по сторонам и перешел дорогу. Джим поднялся на веранду и сел на качели.

— Чего он хотел? — полюбопытствовала Марта.

— Чтобы мы не ставили машину на улице.

— Вообще?

— Вообще.

Распутин наконец обратил на себя внимание хозяина — тем, что начал медленно приседать. Хозяин душераздирающе закричал:

— Куда, песик, куда! — и кинулся к собаке, размахивая руками. Распутин замер, был схвачен за ошейник и заброшен во двор соседского дома под номером 877.

— А жильцы? — воскликнула Марта. — Пит не боится, что его увидят?

— Там живет Старый Ортега, — ответила Глэдис. — Он промолчит, даже если что-то не понравится. Один живет, из дома выходит только газету забрать. Самый приятный сосед, я вам доложу.

Джим с Мартой не сговариваясь кивнули.

— Посмотрите вон туда! — Глэдис указала на три постройки под номером 857. Посреди неухоженного двора стояло несколько машин. Из унитаза, почему-то красовавшегося на веранде, пил пластмассовый фламинго. Повсюду валялся мусор. — Это наши съемщики. Студенты из Южнофлоридского. Любимый предмет — сбивание цен на нашу недвижимость.

— Здесь есть съемный дом? — встревожилась Марта.

— И не один, — уточнила Глэдис. — Уже шесть. Этот был первый.

— Шесть?!

— Все скупил один тип. Чем-то наша улица ему глянулась. Жильцов находит — хуже не придумаешь.

— А где еще непостоянные жильцы? — спросила Марта.

— Вон в том доме, где железные цепи считают архитектурным украшением. Рядом — какие-то латиноамериканцы. Слепили алтарь Мадонны из камней и шпатлевки. За ними тоже снимают. Слямзили идею и построили такой же алтарь любимой кантри-певице.

Джим завороженно смотрел на студенческую мусорную кучу.

— Никогда не видел столько коробок от пиццы в одном месте!

— Едятстрого по часам, — объяснила Глэдис. — Как только Пит в своей спецназовской форме выходит поливать газон, студенты заказывают пиццу. От марихуаны аппетит знаете какой? А наши пиццерии конкурируют. «Пицца Трик-Трак» гарантирует доставку за полчаса, а «Пицца-Хат» высылает за триктраковцами своих и переманивает клиентов. Раздают бесплатные образцы, которые, мол, вкуснее. Так курьеры и носятся по всему району в четыре утра, в догонялки играют.

Марта указала на дом между студентами и Старым Орте гой.

— А тут кто живет?

— Мистер Грюневальденглитц. Творческая личность, и тоже съемщик. Без сварочной маски во двор почти не выходит. Весь дом превратил в мастерскую. Натаскает металлолома со свалки и сваривает образчики современного искусства. Вон сколько их перед домом.

— Ах вот что это такое! — сказала Марта.

— Интересно, что символизирует та большая штука? — спросил Джим.

— Вы про корову из крыльев автомобиля и спиц от зонтиков?

— Нет, про каракатицу из радарной тарелки, гаечных ключей и водопроводных кранов.

— Это Божья Коровка. Жена президента Линдона Джонсона.

— А по-моему, просто каракатица! — заявила Марта.

— Мы все так думаем, — ответила Глэдис. — Даже в муниципалитет жаловались, но те сказали, что не станут подавлять право личности на самовыражение.

Перед номером 867 притормозил пикап, битком набитый разнообразными знаками и табличками. Вышел мужчина в джинсах и вколотил табличку «СДАЕТСЯ ВНАЕМ» между Божьей Коровкой и диорамой Геттисбурга на сетке от комаров.

— Ах, мистер Грюневальденглитц переехал! — воскликнула Глэдис. — Вот почему он гремел среди ночи!

— Может, мы еще чего-то не знаем об этом районе? — спросила Марта.

— А у вас есть домашние животные?

— Нет.

— Значит, будут. В вашем доме под полом живет семья опоссумов. По ночам они выходят и подчищают миски всех собак и кошек округи.

Джим краем глаза уловил какое-то движение, быстро обернулся, но ничего не увидел.

— Это опоссум?

— Где? — удивилась Глэдис.

— Там! Что-то большое и юркое!

Три пары глаз выжидательно вперились в пространство.

— Вижу! — закричал Джим, указывая на нечто напоминающее средних размеров бронетранспортер. — Эт-то что за чудище?

Глэдис рассмеялась:

— У нас такие тараканы!

— Это таракан?! — ужаснулся Джим. Глэдис кивнула.

— Торговая палата гордо называет их американскими беговыми.

— Дави его! — приказала Марта.

— Может, сначала понаблюдаем? — заколебался Джим. — Узнаем, какие у него защитные механизмы?

— Что ты тянешь! — возмутилась Марта. — Дави гада!

Джим взял грабли и нерешительно направился к таракану. Таракан сиганул куда-то в сторону; Джим с размаху снес кашпо.

— Ой, забыла предупредить! — спохватилась Глэдис. — Они летучие.

По улице проехал микроавтобус с надписью «Соль-на-рану: судебные курьеры» и остановился через три дога. Из него вышел человек в белом гриме и блузе в черно-белую полоску.

— Что за «Соль-на-рану»? — удивился Джим.

— Как музыкальная телеграмма, только издевательская, — объяснила Глэдис. — Для богатых и оскорбленных: оригинальная доставка судебных извещений. На нашу улицу такие приезжают где-то раз в месяц.

— И как это все выглядит? — спросила Марта.

— Например, миссис ван Флит получила иск за клевету от мужского квартета парикмахеров. Мистеру Бакингему запретительный приказ принесла сама Ширли Темпл [1 - Актриса, позже политический деятель.], точнее, ее двойник. И станцевала чечетку. Мистеру Фишбайну вручил повестку клоун. И брызнул в глаз из цветка в петлице!

Мим встал у парадного входа. Никто не открывал: видимо, потому, что он только делал вид, что стучит в дверь. Наконец курьера заметили из окна. Вручив бумаги, он вцепился в воображаемые прутья тюремной камеры и зарыдал.

Адресат схватил кубок лучшего игрока в боулинг и погнался за мимом. Мим долго убегал, нелепо прыгая и изображая испуг, пока не был повален ударом.


Глава 3


Два часа ночи. Ручеек пешеходов на Ховард-авеню давно иссяк. Над пейзажем в здешней части города довлели мартини-бары, бистро и рестораны калифорнийской кухни. Юным офисным работникам это, несомненно, представлялось особым шиком, иначе они вряд ли прозвали бы этот район «Сохо» — что, к сожалению, лишь усиливало душок провинциальности.

Скромное желтоватое здание в одном из переулков явно относилось к догламурной эпохе: толстые бетонные стены, окошки-бойницы с пивными вывесками… Бар «Пробочка» соседствовал с железной дорогой и оплетенными виноградом опорами виадука. Внутри в табачном дыму угадывались два бильярдных стола и десятка два шумно галдящих посетителей. Сегодня к этим достопримечательностям добавилась еще одна: длинноногая блондинка, которая, изящно выгнув спину, поднесла ко рту сигарету без малейшего намерения зажечь ее самостоятельно.

Перед блондинкой мгновенно материализовался молодой человек с двумя пейджерами на поясе и зажигалкой. Под первые такты «Индейской резервации» группы «Пол Ревери и рейдеры» красотка повернулась прикурить, нечаянно задев рукой паховую область кавалера. У него засосало под ложечкой: а вдруг это нарочно?

Десять минут спустя молодой человек получал отсос на переднем сиденье своего «хаммера».

Блондинка перевела дух.

— Любишь трахаться под коксом?

В руке мужчины самозародился бумажник. Он хотел было достать сотню, однако блондинка выхватила все банкноты и бросила себе на колени.

— С «восьмерки» больше кайфа!

— Но… — пролепетал он, потянувшись к деньгам. Блондинка возобновила игру на беззвучной флейте, и все сомнения улетучились.

— Жми на газ и выезжай на Ховард, — бросила она и снова занялась делом.

Нога на педали дернулась, и «хаммер» судорожно покатил по авеню. Блондинка высунула голову из-за щитка.

— Сворачивай! «Хаммер» заехал на бордюр.

— Давай к этому подъезду. Фары притуши, движок не вырубай. Я сейчас! — Она выскочила из машины с тремя сотнями долларов и бросилась к подворотне.

— «Восьмерка» стоит две с половиной сотни! — крикнул вслед мужчина. — Максимум двести семьдесят пять!

— Возьму сдачу!

И она растворилась в черном проеме.

Мужчина высунул голову из окна, мучительно щурясь: куда она убежала?

А блондинка выскочила из подворотни на задний двор, оттуда — на соседнюю улицу. Никого! Завертелась посреди дороги. Наконец из-за угла блеснули фары, и к ней подъехала слегка битая «импала» с откидным верхом.

Шэрон вскочила в машину и кулаком ударила Коулмэна по плечу.

— Тупица! Сказала, будь на подхвате!

— Ой, — скривился Коулмэн, потирая плечо. — Сколько мы заработали?

— Ты — шиш, потому что опоздал! А если бы он за мной пошел?! — Она наклонилась, чтобы зажечь сигарету против ветра, глубоко затянулась и резко выпустила дым из ноздрей. — Не бабок тебе, а пулю в лоб!

— Откуда зажигалка?

Шэрон посмотрела на зажигалку.

— Ты о чем?

— Где-то я ее видел, — сказал Коулмэн.

Речь шла об изрядно помятой «зиппо». Со слов «Майами», «Апельсиновая чаша» и «1969 год» начала лупиться краска.

— Зажигалка как зажигалка, — фыркнула Шэрон, запихивая «зиппо» глубоко в карман тесных джинсов.

— Если та самая, мы попали, — сказал Коулмэн. — Очень похожа на зажигалку Сержа с третьего Суперкубка! Ты случайно не лазила в его тайный склад, а?

— Какой еще тайный склад? Вы что, еще в войнушку не наигрались? У меня, блин, спички кончились! А у него в коробке целая куча. И зажигалка.

— Ты и спички брала?! О черт, это вышка!

— Да хватит ныть!

— Черт побери! — возмутился Коулмэн. — Если ты не понимаешь, что такое тайный склад, ты ни черта о Серже не понимаешь!

— Коробка как коробка.

— Это коробка из-под сигар, которые сделали здесь, в Тампе, в тыща девятьсот пятом! А спички из его любимых городов Флориды. Половины уже на карте нет! И ты ими прикуриваешь!.. Серж нас пристрелит как собак!

— Он и не узнает, — возразила Шэрон. — В этой коробке столько дерьма — тебе не передать. Нет, правда дерьмо! Палочки для коктейля, значки, корешки от билетов, бумажные подстаканники, пепельницы, старые ключи из гостиницы… Он даже не заметит!

— Заметит как пить дать! — ответил Коулмэн. — Я видел, у него целый ритуал, он все аккуратненько складывает и каждый вечер кладет коробку в огнеупорный сейф под кроватью… Нам точно крышка.

— Газуй!

Коулмэн нажал на газ.

Обычно Коулмэн носил футболку с рекламой рома, обрезанные до шорт джинсы и грязные кроссовки без шнурков. Он страшно обижался, когда Шэрон называла его тупицей, тупоголовым или «дурацким шариком на ножках»: несмотря на массивное тело, круглая голова Коулмэна казалась непропорционально большой. За многократное управление автомобилем в нетрезвом состоянии его лишили прав давно и надолго.

Коулмэн откупорил бутылку пива.

— Едешь как черепаха! Поддай, тупица!

— Шэрон, пожалуйста, не называй меня так!

— Да пошел ты… Снупи!

Шэрон Роудс, яркая блондинка с высокими скулами и полными влажными губами, не просто притягивала мужские взгляды. Засмотревшись на нее, мужчины нередко выпускали руль и врезались в дорожные столбы. Она была самой шикарной стриптизершей на тампском «бродвее» — конечно, если ее посещала вздорная мысль явиться на работу. За катание на водных лыжах без верхней части купальника в неположенном месте Шэрон отбывала условное наказание.

Они подъехали к темной многоэтажке за городским парком. Из-за американских горок украдкой выглянул полумесяц. Шэрон вышла из машины.

— Только не спускай все бабки на крэк, — попросил Коулмэн. — Купи нормального порошка! Крэк вреден для здоровья.

— Куплю, блин, что хочу! — Она просунула руку в окно и затушила сигарету о сиденье.

— Ты чего?!

Едва Шэрон скрылась из виду, Коулмэн резко дал задний ход, развернулся на девяносто градусов и рванул вперед, оставляя на асфальте черные следы. Объехал вокруг дома и вернулся к подъезду с другой стороны как раз, когда на улицу выбежала Шэрон. При виде «импалы» она скривилась:

— Черт!

Коулмэн затормозил у бордюра и выскочил из машины.

— Попытка засчитана! Все, без меня не пойдешь!

Они зашли в подъезд вместе, поднялись на третий этаж и тихо постучали в облупленную дверь.

Изнутри донеслось шарканье, потом тихий голос спросил:

— Кто там?

— Шэрон и Тупица. Коулмэн пихнул Шэрон локтем.

— Только попробуй еще раз! — Шэрон вцепилась Коулмэну в волосы и хотела было протаранить его головой дверь, но та открылась.

Хозяин в оранжево-черном шелковом халате из японского театра гротеска молча отвернулся и ушел в полутемную комнату, освещенную дюжиной «зажигалок». Повсюду сидели и лежали люди в крайней степени истощения или в параличе. Прожженный пятнами ковер был покрыт сгоревшими спичками, металлическими и стеклянными трубками и прочим хламом. В куче мочалок для мытья посуды копошилась крыса. Рядом стояла подставка для телевизора без телевизора, а на пустой книжной полке красовался новомодный шар со статическим электричеством. Комнату пересекла очень худая голая женщина со сдувшейся грудью — словно в трансе прошла на кухню, не обратив на себя ничьего внимания. Где-то играл сборник лучших песен Тома Джонса.

Шэрон отдала деньги человеку в халате, и тот принес из другой комнаты мешочек с маленькими кубиками, похожими на ириски.

«…Вполне бывает, что тебя полюбят…»

— Давай сматываться, — сказал Коулмэн. — Тут все такие чудные!

Шэрон никак не отреагировала. Она бросилась на пол и начала крошить кубики и запихивать их в стеклянную трубку. Голая женщина пошла обратно. Коулмэн облапил шар с электричеством.

— Круто.

Голая женщина вышла на середину комнаты и разразилась рыданиями. Всем было фиолетово. Шэрон щелкнула «зиппо» и глубоко затянулась. Голая зарыдала громче.

Шэрон выдохнула облако дыма.

— Да заткните пасть этой суке! Она мне ссыт в компот!

— Это моя сестра, — ответил мужчина в шелковом халате, наклонился и зажег свою трубку.

— Значит, ты и заткни!

Мужчина хотел дать Шэрон пощечину, но слишком сильно затянулся и не смог. Голая заревела благим матом. «…Что нового, котеночек? О-о, о-о, о-о…» Шэрон вскочила и заорала прямо ей в лицо:

— Сука, заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись!.. Голая зашлась в истерике.

Шэрон выхватила у Коулмэна шар и ударила голую по голове. В темноте взорвался фейерверк искр, осколков стекла и крови. Плач прекратился. Женщина упала.

Происходящее начало доходить до мужчины в халате. Расширенные зрачки метнулись в сторону маленького дробовика под диваном. Шэрон мгновенно разгадала намерение, схватила дробовик, перекатилась на спину и направила ствол на противника, замершего перед прыжком.

«Что за леди!.. О, о, о…»

Мужчина оторвался от земли, полы халата раскрылись словно крылья огромной бабочки. Выстрел в живот прервал полет и отбросил тело назад.

Всем было фиолетово.

Шэрон и Коулмэн кинулись прочь.

Очень скоро они уже подъезжали к дому. Убежищем всем троим служил крошечный старый домишко в Ибор-сити, построенный сотню лет назад для кубинских рабочих сигарной фабрики. Серж купил его за бесценок и реставрировал со всей исторической достоверностью.

Коулмэн еще не успел выключить машину, как Шэрон понеслась к дому. Когда он вошел, Шэрон уже сидела на полу с трубкой.

— Эй, мне оставь!

Коулмэн плюхнулся на ковер, выхватил трубку и наполовину затянулся, но тут Шэрон забрала наркотик. Зажгла заново, приложила ко рту… Коулмэн снова вцепился в трубку. Так прошло десять лихорадочных минут. Весь крэк сгорел.

— Нужно купить еще! — завопила Шэрон.

— Только без меня. Я уже в отключке.

— Хочу еще!

— Я совсем заторчал, — сообщил Коулмэн, ощупывая лицо. — Я забыл, как моргать… Надо пивка, кайф приглушить.

Он отправился к холодильнику. Пусто. Когда Коулмэн вернулся, Шэрон ползала по полу и прочесывала пальцами ковер.

— Мы чуть-чуть просыпали! Помогай!

— Ничего мы не просыпали! Тебя переклинило. Я пошел за пивом.

Было три часа десять минут — а в Тампе после трех ночи скидки на алкогольную продукцию. Довольный Коулмэн приобрел в «милитаризованной зоне» шесть бутылок за семь долларов.

Первую бутылку он прикончил по пути к машине, стеклотару бросил под свое сиденье. Остальные поставил назад, завел машину и распахнул душу навстречу флоридской ночи. Вторую бутылку допил, проезжая мимо стадиона, стеклотару — под сиденье. Третью — перед аэропортом.

Наконец пиво уравновесило наркотики, и было Коулмэну счастие. Он ехал вдоль залива, ветер трепал волосы, а в руке было последнее пиво. Коулмэн сорвал крышку.

По радио заиграли «Роллинг Стоунз». Коулмэн с удовольствием добавил громкости.

«Я знаю… это лишь рок-н-ролл… но мне это нравится!..»

Коулмэн начал подпевать. Вот оно, идеальное мгновение! Все наркотики в сладком унисоне, а он едет в классной тачке под классный музон. Огни Тампы на противоположном берегу подмигивали лично ему. Коулмэн решил, что правильнее всего будет вести машину стоя. Он включил круиз-контроль и врубил «Стоунов» на полную катушку. Теперь, с рулем на уровне пояса, он правил «импалой», как капитан кораблем, и отбивал такт зажатой в правой руке бутылкой.

— Ого-го! Сто-у-ны! Ого-го! Поворот на бульвар Ганди.

— Ого-го!

Он круганул руль еще раз. И еще.

— Ого-го!

Когда Коулмэн въехал на улицу Спинорога, из-под сиденья выкатилась пустая бутылка и попала под тормозную педаль. Коулмэн опустил глаза и сказал:

— Ох.

Он попытался было выбить бутылку ногой, отчего машина заехала на бордюр. Тщетно хватаясь за руль, Коулмэн пропахал чей-то газон, сломал забор и попал в следующий двор. Перед домом номер 897 раздавил надувной детский бассейн с водой и рухнул на заднее сиденье. Поездка продолжалась. «Импала» испортила газон перед 887-м, разворотила клумбу с розами у 877-го и врезалась в металлическую скульптуру. Бюст Божьей Коровки разбил ветровое стекло и несколько раз отскочил от машины. «Импала» пошла юзом, врезалась в живую изгородь под окном чьей-то спальни и заглохла. Из радиатора торчала табличка «СДАЕТСЯ ВНАЕМ».

Коулмэн по-сусличьи приподнял голову и огляделся. Перелез вперед и повернул ключ зажигания. Машина завелась как ни в чем не бывало.

Коулмэн чудом добрался до Ибор-сити. В сотне ярдов от дома табличка наполовину выпала из пробитой дыры, и радиатор стошнило антифризом. Машина засипела и встала. Оставшийся путь Коулмэн проделал пешком.

За дверью Шэрон по-прежнему ползала на четвереньках.

— И так все время, пока меня не было? Она молча скребла ногтями по ковру.

— Да тут ничего нет! Ты совсем спятила!

— Смотри! Нашла! — Шэрон сунула ладонь ему под нос.

— Это не крэк!

— А что?

— Какое-то дерьмо из ковра.

— Все равно покурю!

Шэрон запихнула находку в трубку и несколько раз щелкнула «зиппо», но подозрительная субстанция не желала гореть.

— Не берется!

— Это не крэк!

— Зажигалка дерьмо! Нужно другую!

— Кончай! Мне опять хреново! Я думал, уже хорошо, а хрен! Кажется, я слишком много принял.

Шэрон кинулась в спальню и вынесла пропановую горелку, купленную в специальной лавке для наркоманов.

— Это кокаин! Давай его очистим!

Она попыталась зажечь горелку, но руки намокли от пота и дрожали.

— Помоги! Она, наверное, бракованная! — И ты оставишь меня в покое?

— Ну помоги!

Коулмэн забрал у Шэрон горелку.

— Тут мало света.

Они пошли к окну и встали в тускло-желтых лучах фонаря.

— Ты не открыла баллон, вот она и не горит, — заявил Коулмэн и со всей дури нажал на клапан.

Пропан, который, как известно, не пахнет, бесшумно вытек наружу.

— Готово. Должно получиться. Коулмэн нажал на зажигалку.

Взрыв сбил Коулмэна и Шэрон с ног. Шторы вспыхнули как пропитанная бензином туалетная бумага. Языки пламени лизнули потолок.

— Охренеть! — сказала Шэрон.

— Да когда же эта ночь закончится? — вздохнул Коулмэн. Минуту спустя завыли пожарные сирены.

— Копы! — закричала Шэрон. Они ринулись к задней двери.

Еще через пару минут от деревянного домика ничего не осталось. Пожар перекинулся на соседние дома: архитектурные памятники девятнадцатого века стояли тесно. Несмотря на усилия пожарных, горящие угли сдуло сильным ветром на другую улицу, потом на третью… Не прошло и часа, как пожар охватил три квартала. Столб огня поднялся на полсотни футов, маня к себе репортеров и зевак вплоть до самой кольцевой. Наконец на стройке взорвался бензобак, который затем и объявили причиной пожара.

Коулмэн и Шэрон выжидали, спрятавшись за пожарными машинами. Шэрон посмотрела на часы и дернула Коулмэна за футболку.

— Еще успеем за дозой!


Глава 4


Высокий франт за покерным столом изящным движением собрал карты в веер. Потом положил их на стол рубашкой кверху, откинулся назад и вперил пристальный взгляд в противника. В кармане смокинга лежала давно опустевшая баночка из-под лекарств.

Вокруг стола — а происходило все на окраине Тампы, в игорном клубе «Оцеола, вождь семинолов», который легко обнаруживался по красной стрелке на водонапорной башне, — столпились зрители. Мужчина в смокинге хладнокровно передвинул горку фишек к середине стола.

Толпа ахнула. Все взгляды устремились на противника, точнее, противницу: даму весом добрых четыреста фунтов, с седыми волосами, уложенными в старомодный «улей». Она курила длинные коричневые сигаретки и гладила таксу, которую держала на коленях. С ростом ставок остальные игроки либо потерпели поражение, либо тривиально сдрейфили. Дама подровняла свою разноцветную горку, охраняемую тщательно расставленными по периметру игрушками-талисманами. Наконец, открыв проход между обезьянкой и плюшевым осьминогом, она отправила часть выигрыша в банк.

Толпа ахнула вновь и посмотрела на франта. Тот не дрогнул. Щелкнул пальцами, подзывая официанта с подносом. Клуб не имел права продавать спиртное, поэтому мужчине в смокинге был предложен пакет шоколадного молока. Мужчина знал, что в покере главное не блеф, а умение запугать противника. Он эффектно отхлебнул молока и сощурясь посмотрел на даму. В голове звучало: «Я всепожирающая смерть, великий разрушитель миров». Мужчина сделал еще один глоток.

Дама с таксой перевернула карты.

— Фул-хаус.

Мужчина расстроенно покачал головой.

— У меня всего две пары…

Дама с довольной ухмылкой потянулась за фишками. Ее противник открыл карты.

— Две пары тузов!

— Подонок!

Дама отдернула руки и хмуро погладила таксу. Мужчина сгреб фишки в карманы смокинга и направился к окошку кассы.

— Эй, незнакомец! — крикнула вслед дама. — Как вас зовут-то?

Мужчина в смокинге обернулся:

— Стормс. Серж Стормс.

Серж вышел из клуба и сел в свою «барракуду». На полпути домой он услышал вой сирены: мимо промчался пожарный расчет. Небо на горизонте подозрительно посветлело.

— Что там горит? Большой пожар, раз отсюда видно…

Немея от горя, Серж затормозил за пожарными машинами и долго смотрел на пламя, открыв рот. Затем подошел к Коулмэну и Шэрон, затерявшимся среди зевак, и осел на землю с воплем:

— Мой дом! Все архивы! Исторический район!

— Какой-нибудь вахлак сам себя подпалил, точно, — сказал Коулмэн.

— Где мы будем жить? — воскликнул Серж. — Мы остались без крова!

Коулмэн подошел к «импале», уперся правой ногой в бампер и выдернул из радиатора табличку «СДАЕТСЯ ВНАЕМ». Вернулся и вручил ее Сержу.

— Можно снять этот дом. Хороший район. Очень тихий. Я там как раз недавно проезжал.

Марта Дэйвенпорт села в кровати и потрясла спящего Джима. Тот перекатился на спину.

— Что такое?

— Слышишь сирены?

Марта вылезла из постели и раздвинула шторы.

— На другом конце города большой пожар.

— Пламя видно?

— Нет, но небо светится.

— Ты уверена, что это не на стадионе?

— В такое-то время?

— А сколько вообще времени? — спросил Джим, нащупал очки на ночном столике и посмотрел на часы. — Почти четыре утра.

— Четыре? — воскликнула Марта. — Очень удачно! Джим сел. Марта прошлепала по голому полу к окну на противоположной стороне и выглянула из щелки между шторами.

— В чем дело?

— Помнишь, что говорила Глэдис? В четыре часа Пит Терьер, как коммандос, выходит поливать газон.

— Милая, прошу тебя, отойди от окна. Что люди подумают?

— Нас даже не видно… Вот он! Вот он!

Джим присоединился к Марте. На другой стороне улицы стоял высокий человек в камуфляже и черной лыжной маске. В руках он держал садовый шланг, из которого почему-то не текла вода. Пит Терьер не двигался.

— Что он делает? — прошептала Марта.

— Матерь божья! — ужаснулся Джим. — Посмотри на газон! На все газоны!

— Что случилось?

— Кто-то по ним проехался! Видишь? У девятьсот седьмого он заехал на бордюр. А вон там куски детского бассейна. Вот где он потерял управление! Потом машина петляет до самого двора Терьера и врезается в клумбу его соседа. И в изгородь. А потом уезжает.

Раздался душераздирающий вопль. Терьер, рыдая, бросился на колени, а потом упал лицом в развороченную землю.

— Ну и олух! — сказала Марта.

— А мне его жалко.

— Даже после сегодняшнего?

— Да, понимаю, и все-таки…

— А что он делает сейчас?

— Включил воду и бегает, поливает.

— Не поможет, — категорично заявила Марта. — Газон погиб.

— По-моему, у него шок, — сказал Джим.

Вдруг стало светло как днем. С двух сторон темноту пронзили фары дальнего света: посреди улицы собралось восемь полицейских машин. В небе завис вертолет с прожектором. Луч поймал Терьера, тот выронил шланг и убежал в дом.

— И все из-за незаконного полива газона? — удивилась Марта.

Прожектор вертолета высветил соседний дом. Хлопнули двери автомобилей. Полицейские вытащили пистолеты и спрятались за патрульными машинами. Несколько человек закричали в громкоговорители.

— Пожалуй, лучше отойти от окна, — заметил Джим. Зажглись новые прожектора и сошлись в одной точке: на доме Старого Ортеги. Прибыл вездеход, нагруженный агентами федеральной службы и военными. Все сели на корточки и стали ждать. Так прошло полчаса. В конце улицы опять замелькали новые фары. Агенты повернулись и дружно перевели прицелы на новоприбывших.

— Не стрелять!

Петляя между полицейскими машинами, мимо промчались грузовики «Пиццы Трик-Трак» и «Пиццы-Хат» и затормозили перед 837-м, где студенты наблюдали за развитием драматических событий, развалившись в шезлонгах.

Противостояние продолжалось. К парадному входу дома подкатил маленький радиоуправляемый робот для контртеррористических операций. Это чудо техники в двухдюймовом панцире, способном противостоять ударам бронебойных снарядов, экстремальной жаре и сильнейшему радиоактивному излучению, обошлось городу в триста тысяч долларов.

Дверь дома распахнулась, оттуда выскочил маленький испанец в трусах. Он выругался, дал роботу пинка и захлопнул дверь. Колеса опрокинутого робота беспомощно закрутились.

Было решено перейти к плану «Б» — слезоточивый газ и тараны. Вскоре истошно вопящего Старого Ортегу извлекли и затолкали в машину.


Глава 5


На следующий день чуть поморосил дождик, а значит, улицы Тампы затопило. Водостоки давно нуждались в ремонте, но городского бюджета и так едва хватило на пристройку к офису мэра и новый футбольный стадион.

У автосалона «Тампа-Бэй моторс» вода доходила до колен. Сначала продавцы плавали на каноэ. Когда реки усохли до луж, они сели в электромобили и поехали оценивать убытки. Почти все машины на открытой стоянке перестали заводиться. В салонах хлюпало.

Рокко Сильвертоун, главный менеджер по сбыту, открыл водительскую дверь белого «субурбана». Оттуда хлынуло двадцать галлонов воды с тремя рыбами в придачу.

Джим Дэйвенпорт нежно любил жену и, чтобы доказать свои чувства, решил сделать ради нее что-нибудь потрясающее. Марта уже год вздыхала о «субурбане», но денег всегда не хватало.

С повышением и переездом во Флориду все изменилось. Джим решил: пора, сделаю ей сюрприз!

Он поехал в «Тампа-Бэй моторс», крупнейший автосалон по продаже подержанных автомобилей на западном побережье Флориды, где можно приобрести любую машину вплоть до «BMW» и даже, если повезет, «роллс-ройс». Не было человека, который не слышал бы о «Тампа-Бэй моторс». Салон усиленно рекламировался по телевизору и в газетах и устраивал грандиозный день открытых дверей по вторым субботам каждого месяца.

Джим увидел «Тампа-Бэй моторс» за добрых десять кварталов. Казалось, морю автомобилей нет конца и края. Судя по цвету крыш, в последние годы в моде был белый.

Джим подъехал к стоянке. Из жужжащего электромобиля мигом выскочил продавец и встретил Джима тепло, как близнеца, с которым был разлучен сразу после рождения.

— Рокко Сильвертоун!

Продавец потряс руку Джима обеими руками.

— Джим Дэйвенпорт, — представился Джим.

— Чем могу вам служить? Джим объяснил.

Рокко хлопнул Джима по спине.

— А не прокатиться ли нам?

Они сели в электромобиль, и Рокко стал изо всех сил втираться к Джиму в доверие: прощупывал, ходит ли Джим в церковь или предпочитает блондинок, свободной рукой доставал из бумажника фотографии детей (чужих)…

Рокко остановился перед целой шеренгой «субурбанов» с малым пробегом. Джим выбрал полноприводный бело-золотистый.

Продавец достал из коробки ключи и поболтал ими перед носом Джима.

— Ну-с, приступим? — И быстро добавил: — Чур, я вперед! Джим сел за руль рядом с Рокко и выехал на шоссе. «Субурбан» прекрасно слушался руля. На первом светофоре Джим повернул направо. Заработали «дворники».

— Разве я их включал? — удивился Джим.

— Наверно, случайно задели.

Рокко потянул за рычажок, но «дворники» все елозили и елозили. Подергал — «дворники» застыли.

— Какая-то неисправность? — спросил Джим.

— Ну что вы! — заверил его Рокко.

— А похоже на то. Электрическое замыкание, наверное.

— Просто тут продвинутые технологии. Все управляется компьютерами, — Рокко указал на небо, — и спутниками! Последнее слово техники! — Рокко покивал и для пущей убедительности улыбнулся.

Джим покатался еще немного. Приятная машинка. Даже очень приятная. На следующем светофоре Джим повернулся к Рокко:

— Послушайте…

Рокко в это время копошился в «бардачке», откуда почему-то пошел дым с искрами. Услышав, что Джим к нему обращается, он подскочил и обжегся о крышку панели предохранителей.

— Ой!

— Что случилось? — спросил Джим.

— Ничего.

— Я видел искры. И дым.

— Это сигнализация. Дополнительная мера безопасности.

— А мне показалось, мы вот-вот загоримся.

— Так и должно было казаться.

— Не понимаю.

— Помните «фиат-пинто»?

— Ну?

— В «пинто» такой функции не было.

— И что?

— Поэтому они загорались без предупреждения! — объяснил Рокко. — Если вы человек семейный, уверяю вас, лишняя предосторожность не повредит.

Снова заработали «дворники».

Рокко подергал за рычаг, и «дворники» остановились.

— У одного моего приятеля с машиной была похожая история, — протянул Джим. — Она побывала в наводнении.

— В наводнении? — Рокко от всей души расхохотался. — Мы же во Флориде! На равнине! К тому же у залива, вся вода стекает туда. Здесь вообще не бывает наводнений.

— Ну не знаю…

— Не волнуйтесь, Рокко о вас позаботится! Все входит в гарантию! Вся машинка, от бампера до бампера, на пять лет или пятьдесят тысяч миль…

В выставочный зал они приехали на электромобиле. Джима съедали сомнения; впрочем, Марта так хочет «субурбан»… Он повернулся к Рокко.

— Ладно, сколько?

— А сколько вы хотите платить в месяц?

— Нет, так не пойдет, — возразил Джим. — Я хочу знать цену целиком.

— Хорошо, посчитаем целиком.

— Прекрасно.

Они улыбнулись друг другу. Повисло молчание.

— Ну и?.. — спросил Джим.

— Ну и сколько вы хотите платить в месяц?

Когда «субурбан» приблизился к дому, Марта сидела с Николь на качелях.

Сначала Марта решила, что кто-то заехал не туда и теперь разворачивается. И тут из машины вышел Джим.

Подпрыгивая на сиденье от радости, Марта восемь раз объехала квартал. Выйдя из машины, еще раз крепко обняла мужа.

— «Субурбанчик» — чудо…

— Но?

— Ты не подумай, что я не рада, но у меня постоянно зажигалась аварийка.

— Знаю, — вздохнул Джим. — Когда я пробовал машину в салоне, «дворники» два раза включились сами собой. И еще раз по дороге домой. Ничего, у нас есть гарантия.

— Просто я волнуюсь за детей.

— Ты совершенно права, — сказал Джим. — Я заеду к ним, пусть посмотрят.

С чувством выполненного долга Марта снова предалась бурному ликованию. Так продолжалось, пока не пришла Глэдис с бутылкой каберне и корзинкой панини.

— Вы купили новую машину!

— Вообще-то подержанную, — возразил Джим.

— Какая разница! — воскликнула Глэдис и побежала смотреть. Собрались и другие соседи. Потоптались вокруг «субурбана», словно это рухнувший НЛО, заскучали и ушли. Глэдис вернулась на веранду с Джимом и Мартой.

— Хороший выбор! Я видела, как столкнулись в лоб «субурбан» и «фиеста». «Субурбан» поехал себе дальше, а из «фиесты» бедняг вымывали брандспойтом.


Глава 7


В доме 857, что по улице Спинорога, на изрядно замызганных диванах валялись шестеро студентов из Южнофлоридского университета. По телевизору шел «Волшебник страны Оз» — без звука, зато под мощный аккомпанемент «Темной стороны Луны» «Пинк Флойд». В комнате наличествовал всего один учебник, и тот — под ножкой шаткого кофейного столика. На вышеуказанном столике исходила дымом большая пластмассовая трубка. Дверь на улицу была распахнута настежь.

Один из студентов подошел к холодильнику и нажал на рычаг, торчащий прямо из дверцы. В пластиковый стакан, из которых пьют на стадионах, полилась желтая струя. Студент вернулся в зал и кивком приветствовал остальных. Те кивнули в ответ.

— Брат.

— Брат.

— Брат.

— Брат.

Студента с пивом, веснушчатого белого верзилу с рыжей «афро», звали Берни. Если вести отсчет по часовой стрелке от портрета Че Гевары и гватемальской оолитовой курительницы благовоний в форме лягушки, следующим шел Фрэнки Паньетти по прозвищу Клэптон. Клэптону не давали покоя лавры рок-музыканта; рассудив, что на бас-гитаре легче всего притворяться, что умеешь играть, он заделался басистом в группе под названием «Бей барабанщика» (других инструментов, кроме бас-гитар, они, понятное дело, не признавали). Микросхема, в миру Чип Перкинс, распотрошил на кухонном столе четыре компьютера со свалки и сейчас пытался взломать компьютерную сеть Пентагона с помощью переконфигурированной копии игры «Кровавый футбол 6.0». Джеб Янгблад, некогда ярый баптист, ныне Сиддхартха, поселился в доме всего неделю назад. Нечаянно проглотив печенье с коноплей, он впервые в жизни осознал свое «Я» и до сих пор бродил в солипсическом тумане. Уильям Мосс (Старейшина), сорока двух лет, отличался особым талантом распределять учебные часы между семнадцатью предметами так, чтобы не дай бог ни один не закончить; Мэнни Вассерман, Доходяга, попросту ушел в «академ». В настоящий момент он выскребал из трубки остатки крэка. Студенты специализировались соответственно на английской филологии, философии, английской философии, французской поэзии, истории искусства и вообще ни на чем. Все шестеро не сомневались, что после окончания вуза без малейших усилий со своей стороны найдут легкую и высокооплачиваемую работу.

— Глядите! — закричал Доходяга, тыча пальцем в экран телевизора. — Кино идеально синхронизируется с альбомом! Стук сердца из «Темной стороны» как раз тогда, когда Дороти прикладывает ухо к груди Железного Дровосека. Видите? Только не говорите, что это совпадение! «Флойды» все спланировали. Гении, мать их!

Он поджег трубку.

— Как, говоришь, ты это сделал? — спросил Берни.

— Ждешь, когда лев в начале фильма рыкнет второй раз, а потом запускаешь альбом.

Фрэнки Паньетти, то бишь Клэптон, встал рядом с телевизором и заиграл на воображаемой гитаре. Старейшина покачал головой.

— Флойды играют в си миноре. Фрэнки бросил взгляд на «гриф»:

— Твоя правда! — и переставил пальцы.

Берни снова сходил за пивом; Сиддхартха забился в угол и, обливаясь слезами, смотрел на отпечаток своего большого пальца.

В двери вырос Лэнс Бойл.

— Слушаем «Темную сторону» под киношку, вот как? — спросил он.

Студенты подскочили и повернулись к нему. Лэнс прошелся по комнате, как декан Вормер из фильма «Зверинец». Студенты спрятали наркотики и прочие парафеналии за спины.

— Расслабьтесь, — бросил Лэнс. — Я знаю, чем вы тут занимаетесь. Вам всего хватает? Травки тоже? — Он покосился на Доходягу, который спрятал пластмассовую трубку, но держал на виду косяк.

Доходяга закивал.

— Вот и славненько. А как насчет пива? Как запасы? — Лэнс открыл холодильник и увидел бочонок с трубкой, проходящей сквозь дверцу. — Здорово! Какие хозяйственные ребята!

Он окинул взглядом оливковый армейский парашют-запаску, свисавший с потолка, и выразил восхищение новым методом хранения строительного мусора и ящиков из-под молочных бутылок.

— Обязательно познакомьте меня с декоратором! — Лэнс подошел к стереосистеме. — Что так тихо? — И вывернул мощность на всю катушку.

Берни откашлялся.

— Э-э, брат, то есть мистер Бойл, про деньги… Мои предки очень заболели…

— Мои умерли, — оборвал его Лэнс.

— Ой.

— О квартплате не беспокойтесь. Главное, чтобы вы не скучали. Вам же не скучно, а?

Студенты мотнули головами.

— Замечательно! — воскликнул Лэнс. — Вообще-то я спешу, встреча с другими жильцами. Я просто зашел спросить, не устраивали ли вы вечеринок.

— Что вы! — поспешил сказать Берни.

— А могли бы. Желательно в рабочий день. Скажем, в этот вторник. Я пришлю вам пару бочонков пива. Вопросы есть?

Берни поднял руку.

— А вам это зачем?

— Такой уж я человек, — вздохнул Лэнс. — Готов с себя последнюю рубашку снять.


Глава 8


После завтрака Марта Дэйвенпорт услышала стук в парадную дверь.

На коврике с маргаритковым узором стояла Глэдис Плант. Увидев Марту, она сняла салфетку с блюда плюшек.

— Подумать только, вчера арестовали Старого Ортегу! Он совсем не похож на военного преступника.

Марта попробовала плюшку.

— В газете пишут, что он возглавлял группу экстремистов в Центральной Америке. Нашли массовые захоронения.

— Подумать только, что творится прямо под носом! — воскликнула Глэдис. — Хочешь, не хочешь — призадумаешься, о чем мы еще не знаем.

Где-то заиграла музыка. Марта прислушалась.

— Это «Темная сторона Луны»?

Вдруг взвизгнули тормоза. Прямо перед бывшим обиталищем Грюневальденглитца на бордюр наехала потрепанная «барракуда» шестьдесят пятого года выпуска и сшибла мусорный контейнер. По тротуару разлетелись кости от свиных отбивных и ватные палочки. Из машины вышли двое мужчин и женщина и направились к дому.

Марта сдвинула брови.

— Что-то мне они не нравятся.

Лэнс Бойл заметил новых жильцов с веранды студентов, широко улыбнулся, вытянул руку и пошел к ним прямо по газону.

— А это кто? — спросила Марта.

— Домовладелец. Я вам рассказывала: тот, что скупает все дома на улице.

— На вид прямо магнат какой-то.

Лэнс перебрал связку ключей, нашел нужный, от 867-го, и пригласил Сержа, Коулмэна и Шэрон внутрь. Выглядели они крайне подозрительно, что вселяло в Лэнса оптимизм. Толстяк Коулмэн был явно пьян и незамедлительно разбил цветочный горшок. Секс-бомба Шэрон не снимала черных очков, постоянно кривилась и шмыгала носом. А Серж… Серж держал в руках «Юридический словарь Блэка» и ме-таллоискатель.

Прошлый жилец, господин Грюневальденглитц, оставил дом в спешке, под покровом ночи. Когда все вошли в зал, Лэнс смущенно хмыкнул:

— Небольшой ремонтик не помешает, зато все сможете сделать по своему вкусу…

Господин Грюневальденглитц принял свои разногласия с домовладельцем чрезвычайно близко к сердцу. Серж засмотрелся на ковер, испещренный ругательствами, вытравленными соляной кислотой. Чуть сбоку виднелось застарелое пятно крови, которое пытались стереть отбеливателем.

Лэнс передвинул диван, чтобы закрыть ругательства, но под диваном оказались еще более грубые, и диван пришлось ставить обратно.

— Мы хотели бы осмотреться, — сказал Серж.

Не дожидаясь возражений Лэнса, они направились на кухню.

— Э-э, кухня… — предостерегающе протянул руку Лэнс, — я, честно говоря, не успел…

Да, не успел: клиенты уже смотрели в раковину. Как все остальные раковины в доме, она была наполнена бетоном, перемешанным с сотнями металлических пружинок из прищепок для белья, что придавало смеси железобетонную прочность. Серж оценил изобретательность предыдущего жильца и пошел в ванную.

Стиральная машина оказалась забита кровельной мастикой, а центрифуга сушилки — пятью галлонами тщательно отвержденного полиуретанового атласного лака с высокой погодной устойчивостью.

Серж повернулся к Лэнсу.

— А у него на вас был зуб, однако!

Лэнс воздел руки горе, всем своим видом говоря: «Поди их разбери».

— Людская натура… — Потом щелкнул замками портфеля и вытащил контракт. — Не подпишете ли…

Не обращая на него внимания, Серж открыл дверь главной спальни. Абсолютно темно. Попробовал включить свет — безрезультатно.

— У меня нет фонарика, — виновато развел руками Лэнс.

— У меня есть, — сказал Серж, достал из кармана галогенный фонарик и посветил в комнату. Все окна были заколочены гвоздями, стекла заклеены фольгой с помощью суперклея.

— А что на стенах? — поинтересовался Коулмэн. Серж направил луч на большие потеки. Подошел, пощупал — липкое.

Попробовал на вкус.

— Мед.

— Мед? — изумился Лэнс.

Они прошли через комнату к санузлу. Под ногами что-то захрустело. Серж осветил пол — сотни трупов насекомых.

— Пчелы? — спросил Лэнс.

— У вас аллергия на пчелиный яд, не так ли? — уточнил Серж.

— Как вы догадались?

— Вероятно, вас давно здесь не было. А он ожидал, что вы зайдете в эту темную комнату, пока пчелы еще живы…

— Зачем кому-то желать мне зла?

Лэнсу стало любопытно. Он первым заглянул в ванную и уже потянулся к выключателю, но Серж схватил домовладельца за руку.

— В чем дело? — спросил Лэнс.

Серж указал на лампочку без плафона. Внутри виднелась некая янтарная жидкость. Серж жестом попросил Лэнса выйти, потянулся к выключателю из-за угла и, подняв рычажок, резко отдернул руку.

Из двери ванной вырвался огненный шар.

Лэнс побелел.

— Что это?

— С помощью тоненького алмазного сверла в патроне делается дырочка, — объяснил Серж, затаптывая пламя на полу. — Потом шприцем туда закачивается бензин.

— Где вы об этом узнали?

— В тюрьме.

— Что, в тюрьме такое делают?

— Нет. В тюрьме нам показывали фильмы про тюрьму. Это было в «Самом длинном ярде».

Прошли в гостиную. Серж достал металлоискатель и провел по стене. Металлоискатель загудел и замигал огоньками. Серж его выключил и начал простукивать стену вручную, двумя пальцами, как врач.

— Что вы делаете? — спросил Лэнс.

— Ш-ш-ш! — отозвался Серж. — Не несущая, точно?

— А что у вас на уме?

— Ничего.

Серж отошел и присел на диван перед стеклянным кофейным столиком. Лэнс устроился рядом, снова вытащил контракт и положил на стекло. Коулмэн сел рядом и поставил ноги на стол. Стекло разлетелось на куски.

Лэнс вытащил контракт из груды осколков.

— Можем подписать прямо на коленях.

— У меня здесь мурашки по коже, — сказала Шэрон и шмыгнула носом. — Мне нужно кое-куда съездить.

— Заткнись, или ты знаешь, что будет! — сказал Серж. Шэрон оскорбленно скрестила руки и демонстративно прошествовала в спальню. Правда, там оказалось темно, и ей пришлось прошествовать в другую комнату. Коулмэн открыл первое пиво за полчаса.

Серж погрузился в чтение контракта. Лэнс снял с ручки колпачок и держал ее наготове. Он впервые видел будущего жильца, который читал весь контракт, все двенадцать страниц мелкого шрифта. Серж задавал вопросы по каждому параграфу и проверял значение слов по юридическому словарю. Десяток раз Лэнсу казалось, что Серж вот-вот подпишет, и он протягивал ручку. Но каждый раз Серж его останавливал и снова открывал словарь. Пытка продолжалась не менее часа. Когда Лэнс совсем оставил надежду и уже был готов продырявить ручкой собственные мозги, Серж вырвал ручку и поставил на контракте каллиграфический автограф. Лэнс вручил Сержу ключи.

— Вам здесь очень понравится!

Свет в зале заморгал. Серж и Лэнс недоумевающе посмотрели друг на друга. Коулмэн баловался с выключателем.

— Работает! — крикнул Лэнс.

Коулмэн подергал выключатель еще пару раз и утопал прочь.

— Наверное, его в детстве уронили, — сказал Серж, оглядел пол, нагнулся и поднял крошечную резиновую прокладку. — Что это? Деталь от трубки для крэка?

Шэрон из коридора услышала Сержа ультразвуковым слухом наркоманки, вбежала в зал, бросилась на четвереньки и начала скрести пальцами ковер.

— Шэрон! Веди себя прилично!

Лэнс откланялся, и Серж вытащил из кармана напечатанный на машинке список дел.

— Нужно кое-чем затариться. А потом будем играть!

— Ты что задумал? — спросила с полу Шэрон.

— Разве не знаешь, какой сегодня день? — спросил Серж.

Шэрон его проигнорировала, потому что внимательно рассматривала какую-то находку. Похоже, обрезок ногтя с ноги…

— Сегодня двадцать первое июня, — объяснил Серж. — Солнцестояние.

— Чего?

— Вижу по твоему задумчивому взгляду, что ты перепутала солнцестояние с весенним равноденствием, — вздохнул Серж. — Типичная ошибка. Нет, солнцестояние — это первый день лета. А знаете, кто придумал лето?

— Кто? — спросил Коулмэн.

— Корпорация «Уэм-Оу». Фирма-производитель летающих тарелок.


Глава 9


Серж рванул с места так, что шины взвизгнули.

Пару мгновений спустя распахнулась дверь Дэйвенпортов. Семейство почти в полном составе погрузилось в «субурбан». Джим сел за руль, Марта достала список: аптека, супермаркет, хозтовары, одежда.

— Смотри! — удивился Джим. — «Субурбан» как у нас. И цвет, и все остальное.

Марта кивнула.

— Популярная марка.

— Когда ты видишь совсем такую машину, как твоя, у тебя не возникает странное чувство?

— Ты о чем?

— Ну, представь: едешь себе, ни на кого особо не смотришь, думаешь о своем — и вдруг навстречу такая же машина. И на какой-то миг кажется, что это твоя собственная машина и в ней сидишь ты. А кто тогда в первой? Зеркальная вселенная. Понимаешь, о чем я? Тебе такие мысли никогда не приходят?

— Н-да, покупаем кофе без кофеина! Джим посмотрел на часы: половина первого.

— Мелвин, «хэппи-мил» хочешь? Мелвин кивнул.

Джим подъехал к «Макдоналдсу», и семья собралась выгружаться. Марта заглянула в кошелек.

— Мало наличных.

— Рядом есть банк, — сказал Джим и снова сел за руль. — Вы пока займите столик, а мы с Николь живо обернемся.

На пожарной полосе перед банкоматом кого-то ждал белый «субурбан». Вдруг водитель заметил, что сзади остановился полицейский патруль.

— Вот блин!

Он переключил передачу и уехал.

Джим подъехал к банку, как раз когда «субурбан»-двойник и патруль тронулись с места.

— Опять та же машина, — сказал он Николь. — Совсем как наша. — И встал на пожарной полосе перед банкоматом.

Из банка выбежал высокий мужчина в темных очках и бейсболке, с зеленым холщовым мешком в руках. Мужчина запрыгнул на заднее сиденье.

— Гони!

— Вы кто? — спросил Джим.

— Ты не Генри! — закричал мужчина.

Снаружи завыла сигнализация. Джиму в ребра уперлось дуло пистолета.

— Жми!

Джим нажал на газ и выехал на шоссе. Николь разревелась.

— Заткни этого чертова ребенка!

— Я отвезу вас туда, куда хотите. Только не трогайте нас. Мужчина ударил Джима рукояткой пистолета в глаз.

— Заткнись!.. Черт бы побрал этого Генри! Все он! Надо подумать…

Николь никак не унималась.

— Заткни эту сучку, или я заткну ее сам!

— Она же ребенок!

Мужчина снова ударил Джима пистолетом. Кровь залила глаз и мешала смотреть. Под воздействием адреналина за секунды в мозгу Джима прокрутились тысячи страниц информации. Николь заревела громче.

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! Мужчина направил пистолет на ребенка.

— Заткнись, мать твою!

За наносекунду, пока двигался пистолет, мозг Джима выбрал вариант «X».

— В «бардачке» кокаин.

Мужчина резко развернулся, открыл «бардачок» и наклонился.

— Не вижу!

— Там, сзади, — объяснил Джим. — Прячу подальше, вдруг остановят.

Тот от нетерпения чуть не засунул голову в «бардачок».

— Все равно не вижу!

— Сейчас увидишь, — обнадежил его Джим и включил радио.

Хаос.

Полиция, телевизионщики, зеваки, прикрытое простыней тело, «субурбан» на обочине.

Марта душила Николь в объятиях, истерично кричала и порывалась пнуть тело под простыней; полицейские ей не давали.

Джим сидел на заднем сиденье патрульной машины и излагал свою версию событий сержанту с планшетом. Патрульный принес кофе; Джим взял чашку трясущимися руками и расплескал половину.

— Он действительно мертв?

— Вполне, — ответил сержант. — Подушка сломала ему шею, вот так! — Он щелкнул пальцами.

Патрульный похлопал Джима по спине.

— Вы оказали всем большую услугу.

— И сэкономили штату кучу денег, — добавил сержант. — Гердос Макгро был дерьмо еще то.

— Одним братцем меньше, — сказал патрульный.

— Братцем? — переспросил Джим.

— Братьев Макгро пятеро, — объяснил сержант. — То есть уже четверо. Но волноваться не стоит: остальные сидят за решеткой и выйдут на волю очень и очень не скоро.


Глава 10


На улице Спинорога резко затормозила «барракуда» — Серж вернулся с покупками. Он выгрузил из машины хула-хупы, летающие тарелки и огромные трубки для мыльных пузырей. Потом у останков Божьей Коровки раскатал скользкую желтую дорожку и побежал в дом.

Шэрон лежала на диване с вибратором и без трусов.

— Где Коулмэн? — спросил Серж.

Шэрон, не удостоив его взглядом, махнула в направлении окна.

— У соседей? Молчание.

— Приятно было побеседовать. Средний палец.

Серж пересек газон, поднялся по ступенькам и замер в дверях импровизированной общаги.

Два студента, стоя на коленях, вручную крутили грампластинку. Доходяга прижал ухо к колонке.

— Чем занимаемся? — спросил Серж.

— Слушаем «Лестницу на небеса» наоборот, чтобы найти тайные послания, — ответил Берни.

— И как успехи?

Доходяга оторвался от колонки.

— По-моему, только что было: «Сатана, передай масло».

Из кухни возник Коулмэн, держа в охапке рулон фольги, пластмассовую посудную губку, трубочки от разбрызгивателя, клейкую ленту, пленку для хранения продуктов и жареную курицу.

— Вот ты где! — воскликнул Серж.

— Не отвлекай его, — сказал Берни. — Мы и так заждались.

Коулмэн, скрестив ноги, сел на пол и засунул в курицу губку.

Студенты собрались вокруг и впервые за семестр стали внимательно наблюдать за происходящим.

— Не получится! — прошептал Фрэнки Чипу.

— Так не бывает, — сказал Билл. Настала тишина.

Коулмэн превратился в сгусток энергии. Его руки мелькали вокруг курицы, подчиняясь бессознательным командам моторной памяти. Через несколько секунд Коулмэн усадил курицу на газетку посреди зала и отдернул руки, словно участник родео, отвязавший бычка.

— Время! — сказал Берни.

Чип нажал кнопку секундомера.

— Три минуты восемнадцать секунд.

— Невероятно! — восхитился Доходяга. — Сам не увидишь — не поверишь. Кайф из курицы!

Фрэнки еще сомневался.

— А оно работает?

— Работает? — возмутился Коулмэн. — Травку! Доходяга вручил ему мешочек, и Коулмэн начал фаршировать курицу марихуаной.

— Не перестарайся, — предупредил Берни. — Травка атомная.

В дверях показалась Шэрон, слегка растрепанная после утра удовольствий, что, впрочем, делало ее еще сексуальнее. Она колыхнула бедром и накрутила на пальчик светлый локон.

— Кокса ни у кого не найдется?

— Ш-ш-ш-ш-ш! — ответили студенты.

Впервые в истории кокетство Шэрон не возымело эффекта. Она бочком пробралась к Сержу.

— Что за дела? Серж кивнул.

— Сейчас номер Коулмэна.

— А мне кажется, все-таки ничего не будет, — вставил Фрэнки.

— Ты его недооцениваешь, — сказал Серж. — Этот парень способен собрать агрегат в любом доме Америки. Я сам видел, как однажды он использовал велосипедные насосы, грелки и сувенирный кокос в форме головы мартышки.

Коулмэн поднес к курице незажженную зажигалку.

— Итак, когда дым попадет в воду, сначала он пройдет через губку, и пузырьки станут еще мельче. Это увеличит площадь соприкосновения газа с водой, потому что у меньших пузырьков меньший радиус, который мы возводим в квадрат и умножаем на четыре «пи», в то время как объем больших пузырьков находится преимущественно внутри сферы. Вода вымывает с поверхности загрязнения и повышает содержание тетрагидроканнабинола из расчета на одну частичку воздуха. Следовательно, эффект ровнее и мощнее… Теперь с новым вкусом курицы!

— Где ты всему этому научился? — спросил Берни.

— Год провел в общинном колледже Хиллсборо. Наркотики очень способствуют учебе. Я досконально освоил физику, метрическую систему, юриспруденцию, экономику, сельское хозяйство, фармакологию и домоводство.

Шэрон повернулась к Сержу:

— Почему тогда он тупица во всем остальном?

— Есть такой термин — одаренный идиот. Человек дождя — наркоман.

Коулмэн залпом выпил еще одно пиво и рыгнул.

— Подготовительный этап окончен! — Он схватил курицу и наклонился над ней.

— Отойдите, — сказал Серж, — не мешайте врачу оперировать.

Коулмэн щелкнул зажигалкой и затянулся. Внутри курицы раздалось бульканье; из-под окорочков пошел дым.

— О блин! — сказал Чип. — Вот чума!

Наконец Коулмэн потушил зажигалку, оторвался от курицы и глубоко вдохнул. Потом откинулся назад. Лицо покраснело. Коулмэн попытался зажать рот рукой, но его скрутил сильнейший кашель, и весь дым из легких вышел. Кашель, однако, не пропал и после этого. Коулмэн покатился по полу, хватаясь за горло.

Один из студентов подбежал к нему со стаканом воды.

— Нет, — Коулмэн слабо оттолкнул стакан, — с кашлем больше кайфа.

Наконец приступ закончился, и Коулмэн сел прямо. Глаза подернуло поволокой.

— Оп-па, — сказал Серж, — вот и приход.

— Как самочувствие? — спросил Берни. Коулмэн медленно повертел головой.

— Колбасит, сосисит, вставляет, втыкает, тащит, таращит, топорщит, топырит, колдырит, барабанит, чемоданит, тараканит, бычит, глючит, гнет, гребет, пыжит, прет, рулит, долбит, клинит, кренит, крутит, вертит, выпирает, распирает, мотыляет, козявит, коробит, корчит, крючит, корежит, кукожит, лохматит, мочалит, морщит, плющит, развозит, коматозит, трамбует, контачит, суслит, плюмбит, мозги срывает, крышу сносит, чердак сдувает, торкает, торчепорит, шваркает, штырит, ящит…


Глава 11


Джима Дэйвенпорта долго приводили в чувство. Полицейский психиатр выписал успокоительное, и Марта по дороге домой заехала в аптеку. Выйдя из машины, Джим тут же сомнамбулически присел на качели; жена отправилась в дом за лимонадом.

Прибежала Глэдис.

— Джим, Джим, как вы? Я все знаю! Какой ужас!

Марта вышла на веранду с кувшином. На той стороне улицы раздался грохот: Коулмэн сверзился с лестницы студенческого дома, да так, что сорвал перила. Студенты подняли Коулмэна, убедились, что тот цел и невредим, и пошли за Сержем бросать летающие тарелки.

К дому Дэйвенпортов подъехал микроавтобус с надписью «Новости кабельного ТВ Флориды». Вылезший оттуда корреспондент Блейн Криз пожелал выслушать историю об убийстве злобного бандита Гердоса Макгро.

Джиму говорить не хотелось. Как Блейн ни просил, Джим не поддавался.

Блейн пошел по соседям: может, хоть кто-то снимется в сюжете?

— Конечно!

Коулмэн встал перед камерой. Блейн подставил микрофон, оператор включил эфир.

— Как ваше имя, сэр?

— Эйот.

— А фамилия?

— Соси.

Блейн повернулся к камере.

— Мы решили поговорить с мистером Эйотом Соси… Коулмэн и студенты на заднем плане прыснули. Блейн закрутил головой:

— Что такое? Что смешного?

Коулмэн и студенты сделали серьезные лица.

— Ничего.

Блейн снова заговорил в камеру:

— С нами беседует близкий друг человека, предотвратившего крупное ограбление банка, Эйот Соси…

Коулмэн и студенты расхохотались и уже не смогли успокоиться.

Блейн уехал несолоно хлебавши.

Серж размотал садовый шланг и вытащил из пакета какой-то предмет.

— Что это он надевает на шланг? — спросила Марта.

— Водяной волчок.

— Волчок?

— Разве у вас такого в детстве не было? — удивилась Глэдис. — Их продавали тысячами! Желтый конус из пластмассы, а на нем смешная рожица. Прикрепляешь к шлангу, и он направляет воду назад. Шланг прыгает по всему двору как сумасшедший.

— И для чего? — не поняла Марта.

— Для развлечения, — ответила Глэдис. — Вы посмотрите!

Посреди двора стоял Коулмэн. Он поглощал пиво и шатаясь крутил хулахуп. Водяной волчок подскочил и ударил Коулмэна в затылок.

Коулмэн ойкнул, но в сторону не отошел.

Серж включил магнитофон и поставил «Лавин спунфул». Студенты стали перебрасываться летающими тарелками. Сиддхартха прислонился к забору и мирно пускал пузыри.

Волчок снова стукнул Коулмэна.

— Ай!

«…В городе лето, в городе жара, и на шее грязь и пот с утра…»

Серж отмерил пару шагов от желтой дорожки и стал в позу олимпийского прыгуна. Недолго собирался с мыслями, а потом с воплем «Кавабанга!», как черепашка ниндзя, рванул вперед.

Коулмэн задрал голову, чтобы осушить бутылку. Очередной удар волчка сшиб его прямо на пластмассовую дорожку, в то время как Серж уже заскользил по ней на животе, по-суперменски растопырив руки. От толчка Коулмэн взмыл в воздух и упал на ключицу. Серж закрутился и, слетев с дорожки, врезался в проволочный «Геттисбург».

Студенты долго обкладывали Коулмэна льдом и извлекали Сержа из груды покореженного металла. На заднем плане все так же змеился шланг.

Глэдис налила себе лимонаду и покачала головой:

— Ох уж эти съемщики…

По улице медленно проехал еще один микроавтобус и остановился через четыре дома слева.

— Кто там живет? — спросила Марта.

— Санчесы, — ответила Глэдис. — Вообще-то один Санчес остался, Рауль. Симона от него недавно ушла. Когда они подключились к интернету, Рауль стал по восемнадцать часов в день ходить по сайтам Джиллиан Андерсон.

Из автобуса вышли четверо мужчин с напомаженными волосами. Все — в одинаковых черных брюках и черных же футболках-безрукавках.

— Двойники группы «Ша-на-на», — объяснила Глэдис. — Неплохо, кстати, работают.

Мистер Санчес отворил. Низенький «шананаец» вручил ему какие-то бумаги и задудел в дудочку. «Почтальоны» завели на три голоса:

— О-о-о-о, тебе пришел развод, тебе пришел развод, тебе пришел развод…

Вступил двойник солиста с недвусмысленным прозвищем Гавкер:

— Гав, гав, гав!

— Жена тебя бросает, не будет больше секса, ты мало получаешь…

— Гав, гав, гав!

— А еще у тебя короткий чле-е-е-е-ен!

Рауль убежал в дом, через пару секунд выскочил с огромным револьвером и начал беспорядочно палить. Один «шананаец» упал с простреленным плечом, остальные рассыпались по двору.

— Боже мой! Вы видели?! — ужаснулась Марта. — Он застрелил Гавкера!

— Ну, не самого Гавкера, двойника.

Жилище Санчеса окружила полиция. Операция по захвату длилась недолго. С Раулем связались по телефону и даже заставили «Ша-на-на» извиниться в рупор. Все это время Рауль усердно опустошал свой бар, поэтому вскоре затребовал стриптиз. Полиция заслала к нему тайную агентку, в совершенстве владеющую камасутрой и тэквондо. Подставная стриптизерша быстро утихомирила Рауля танцем интимного характера, который закончился вывихом бедра. Рауля молча и торжественно вынесли на носилках.

— Вот увидите, — сказала Глэдис, — этот дом тоже снимут. Марта посмотрела на небо.

— Будет дождь.

— Буквально на пару минут, — успокоила Глэдис. — Летом так каждый день.

— Это ваша машина? — спросила Марта, указывая на синий автомобиль, припаркованный перед домом Дэйвенпортов. — Со вчерашнего дня стоит.

— Нет, — удивилась Глэдис, — я думала, ваша.

— Окна опущены, салон намокнет, — заметила Марта. — Сейчас прибежит хозяин.

Сколько они ни ждали, хозяин не прибегал.

— Все понятно, — решила Глэдис. — Машину угнали. И бросили, когда бензин кончился.

— Угнали? В этом-то районе? — не поверила Марта.

— Конечно! Мы живем в «решетке».

— Решетке? — переспросил Джим.

— Все улицы идут с востока на запад и с севера на юг, как на шахматной доске. Образуют решетку, на которую очень легко съехать из центра. Преступники любят скрываться в «решетках», потому что здесь улицы не делают мертвых петель и не кончаются тупиками. То есть мы гораздо ближе ко дну Тампы, чем хотелось бы. Угонщики оставляют машины чуть ли не каждый день. Если разбогатею, обязательно перееду в район с кривыми переулками.

— Я позвоню в полицию! — сказала Марта и сбегала за ограду, чтобы посмотреть номер.

Через некоторое время она вернулась на веранду.

— Вы были правы! Машина в угоне. Уже выслали эвакуатор.

— Дождь кончился, — заметила Глэдис.

— Добрый вечер!

Перед верандой стоял исцарапанный мужчина и улыбался.

— Давно хотел представиться, да все дела, дела… — Он поднялся по ступенькам и протянул руку. — Я ваш новый сосед, Серж. Серж Стормс.

Все пожали друг другу руки.

— Славный у вас райончик. Присесть можно? Они неохотно потеснились, и Серж сел на качели.

— О да! Райский уголок, особенно для детей. Не то что всякие трущобы, а я жил и в таких… Соседи просто обязаны держаться друг за друга. На кого еще положиться в нашем непредсказуемом мире? Только на соседей!..

Глэдис закивала; Марта и Джим подались в стороны.

— А знаете, почему этот район такой замечательный? — спросил Серж. — Все дело в передних верандах! Дома старые, появились еще до массовой застройки пригородов.

Между прочим, отсюда все проблемы — с застройки пригородов. Даже в журнале «Парэйд» писали: в новых домах передние веранды не предусмотрены. Вся жизнь ушла на задний двор. Люди поставили заборы и отгородились от соседей. Перестали знакомиться. Замкнулись в себе, принесли общественную жизнь в жертву на алтарь барбекю. В последнее время, правда, поговаривают о новой волне ре-урбанизации, и знаете — может, не все потеряно!

На тротуар с визгом заехала «лагуна» семьдесят шестого года выпуска. Голый до пояса татуированный водитель смерил взглядом дом Дэйвенпортов и налег на сигнал.

Парадная дверь распахнулась; оттуда вылетела Дэбби.

— Дэбби, куда собралась? — крикнула вслед Марта, вставая. — Кто этот парень?

Дэбби запрыгнула в «лагуну».

— Я не разрешаю! — повысила тон Марта. — Об отце подумай, что он сегодня пережил!

«Лагуна» рванула с места. Марта села.

— Ого! — сказал Серж. — На вашем месте я бы вообще с ума сошел! Видал я подобных парней. У них на уме такое, чего вам лучше и не знать. Поседеете!

На веранду вышел восьмилетний Мелвин в бейсболке, с перчаткой и мячом. На восемь лет он, правда, не выглядел; бейсболка была ему велика и съезжала на лоб.

— А это кто? — весело спросил Серж.

— Мелвин, — отозвался Мелвин и потянул отца за рубашку. — Давай поиграем!

Серж спрыгнул с качелей.

— Позволите?

Джим, который еще не оправился от недавних событий, устало пробормотал:

— Да к чему…

— Ерунда, — сказал Серж. — Вы же знаете пословицу: ребенка растят всей деревней.

— Я…

— Пошли, Мелвин! — обратился Серж к мальчику. — Покажу, как закручивать мяч с плевком.

И они сбежали с веранды во двор.

— Может, не надо? — спросила Марта.

— Он просто хочет быть хорошим соседом.

— Не уверена, — сказала Марта. — Какой-то он странный.

— Пусть поиграют, ничего страшного. Серж бросил Мелвину мяч по земле.

— Не забывай: в бейсболе главное — запугать противника. Иначе никак.

Напротив, во дворе Пита Терьера, команда профессиональных ландшафтных дизайнеров укладывала шесть квадратов дерна, привезенного из самого Сент-Огастина. К дому подкатил красный «форд». Пассажирская дверь открылась, оттуда вылез высокий подросток — ростом со взрослого мужчину, но слишком худой, — в дорогих бейсбольных кроссовках и безупречно белой форме с черным кантом. На груди красовалась яркая надпись: «Рапторы». На спине — «Химчистка за один час! Филиалы по всему заливу».

На вид юнец никак не годился для детской бейсбольной лиги, что вполне понятно: отец подделал его свидетельство о рождении. Подросток увидел Мелвина и насупился:

— Мы вас сделаем, малышня!

На «рапторовской» форме Пита было написано «Тренер». Пит подошел к сыну и так же злобно сдвинул брови:

— Эй, Дэйвенпорт! Мы вас сделаем!

— Джим, это он тебе? — спросила Марта.

— Он просто серьезно относится к игре.

— Мне не нравится, когда нашу семью оскорбляют.

— Слышь, Дэйвенпорт? — Терьер повысил голос. — Ты и твой хиляк, считай, готовы!

— Ах ты гад! — Марта вскочила. — Ты, ты… Терьер ухмыльнулся еще шире.

— Боевая дамочка! Не то что муженек.

— Не смейте говорить о моем муже в таком тоне!

— Марта, прошу тебя, сядь, — сказал Джим. — Это пустяки! В спорте всегда есть дух соперничества.

— Значит, я не люблю спорт! — Марта с размаху села на качели и скрестила руки на груди.

Пит Терьер несколько раз ударил кулаком по раскрытой ладони; сын повторил за ним.

К Дэйвенпортам подошел Серж и положил руку на плечо Мелвину. Терьеры, посмеиваясь, зашли в дом.

— Кто такие? — спросил Серж.

— Джейсон Терьер, лучший питчер «Рапторов». И его отец, тренер. Мы с ними играем в пятницу.

— Тогда давай еще потренируемся, — сказал Серж. — Бери флай!

Мелвин бросился к дальнему краю двора. Серж сильно размахнулся, мяч взмыл вертикально вверх и угодил прямо в фонарь. На землю градом посыпались осколки.

Серж оглянулся на сидящих на веранде:

— Упс!

Несмотря на неудачное начало, тренировку можно было считать успешной. Серж с Мелвином сделали основные упражнения и начали перебрасываться мячом.

— Серж — классное имя, — вздохнул Мелвин, посылая мяч Сержу. — Мне б такое!

— Да, «Мелвин» звучит скучновато, — сказал Серж, отправляя мяч обратно. — Дай-ка поразмыслю… Мелвин… Мелвин… Хм…

Мяч несколько раз перелетел туда-сюда.

— Стой! Придумал! — крикнул Серж. — Теперь ты Клевый Эм, Гангстер Любви.

— Класс!

Серж присел в позу кетчера и постучал по перчатке.

— Раннеры на первой и третьей базе. Подаешь с замахом. Только ничего не разбей! Нужно, чтобы мяч как можно быстрее попал на базу.

Джим и Марта покачивались на качелях, а Мелвин все отрабатывал подачу. Перед каждым броском Серж оживленно жестикулировал, хотя Мелвин не понимал его сигналов. После броска Серж подбегал к кругу питчера и о чем-то совещался с Мелвином.

— Видишь? — сказал Джим. — Они просто играют.

— Серж слишком старается, — заметила Марта. Тренировка закончилась. Мелвин взбежал по ступенькам, обернулся и помахал рукой.

— Пока, Серж!

— Пока, Клевый Эм!

Марта и Джим переглянулись: Клевый Эм?! Парадная дверь Терьеров открылась. Вышел Пит, все еще в тренерской форме, и направился через дорогу.

— Спорим, он идет извиняться? — сказал Джим.

— Когда в аду снег пойдет!

Пит остановился перед верандой.

— Привет, сосед! — улыбнулся Джим. Пит указал на синий автомобиль.

— Можешь переставить свою тачку?

— Она не моя, — ответил Джим.

— Стоит перед твоим домом.

— Она в угоне. Мы только что позвонили в полицию…

— Переставь. Ладно, старина? Пит повернулся и пошел обратно.

— Но она не моя! — крикнул Джим вслед.

— И не тяни, — добавил Терьер. — Меня это напрягает.


Глава 12


Серж Стормс появился на свет в городе Уэст-Палм-Бич в разгар Карибского кризиса.

С самого начала его родителям пришлось несладко. Эпитеты вроде «живой» или «гиперактивный» были для Сержа слишком мягки. В три года он с головы до ног обмазался вазелином. В четыре — нашел в ванной баллончик с краской и, пока родители спали, нарисовал на каждой вещи в доме красивую красную полосу.

К шести годам период гиперактивности как будто закончился. У Сержа появилось хобби — коллекционирование марок. Папа с мамой обрадовались: вот что направит энергию сыночка в безопасное русло, — и подарили ему на Рождество набор марок для начинающего коллекционера.

Однако «русло» вскоре переполнилось. Серж стал клянчить у родителей все марки, когда-либо выпущенные в Америке. Он отказывался уходить из городского филателического киоска, пока не получит по одной марке каждого вида. Мышцы маленького Сержа сводило судорогой, и родителям приходилось выносить его из магазина под мышкой, как доску для серфинга.

Еще через два года проявилась агрессия. На первые мелкие происшествия смотрели сквозь пальцы: Серж, чудаковатый и щуплый мальчонка, выбирал жертв среди отпетых драчунов и хулиганов. Родители обиженных жаловались, учителя ахали и охали, но втайне радовались, что хоть кто-то сумел приструнить маленьких подонков. Решать «проблему Сержа» никто и не собирался.

Увы, не прошло и полугода, как самые доброжелательно настроенные учителя засомневались в своей правоте. И дело было не в том, с кем Серж расправлялся, а как тщательно он все продумывал. Теряй он голову и бросайся на обидчика с кулаками — что ж, такое любому понятно.

Но Серж оттягивал час расплаты.

У взрослых стыла в жилах кровь. В возрасте, когда обычные дети ожидают от любого действия мгновенного результата и планируют поступки минут на десять вперед, Серж оттягивал расплату на целые месяцы. Предположим, какой-нибудь задира, на фут выше Сержа и на тридцать фунтов тяжелее, в первый день занятий расквасил ему нос. Вот школу украшают к Рождеству, хулиган давно позабыл об инциденте. Серж уже втерся к нему в доверие, одалживает лучшие игрушки, подлизывается! Приходит весна. И однажды обидчик теряет бдительность и остается совсем один, без дружков. Как раз когда он в самом неудобном положении, например, сидит на унитазе, спустив трусы до пола, дверь распахивается, на голову падает волейбольная сетка, и начинается избиение до кровавой юшки. Потрясенные до глубины души жертвы не хотели даже говорить, кто их бил.

Происшествие в конце третьего класса оказалось настолько в стиле «Повелителя мух», что игнорировать «проблему Сержа» перестали. На этот раз обидели не самого Сержа, а мальчика по имени Джоуи, самого слабого в классе. Серж дружил с Джоуи, потому что тот тайком приносил в школу юмористические журналы. Некий хулиган сломал Джоуи руку и был временно исключен. К тому времени, как хулигана снова допустили к учебе, Серж накопил достаточно денег. И не думая о честной драке, он нанял громилу из средних классов.

Крики услышал пробегавший мимо спортсмен-любитель. Злосчастного хулигана кто-то привязал за библиотекой к муравейнику.

Из школы Сержа отправили в детское отделение полиции, а те — к психиатрам.

Психиатров поразила находчивость Сержа. Удивительно: его сверстники обычно проявляют агрессию, если не умеют сдерживаться. Серж никогда не показывал гнева и не терял самообладания. Нет, он терпеливо складывал из костей домино сложную смертельную комбинацию и одним касанием приводил ее в движение. Мнения психиатров разделились: специалисты никак не могли решить, каким лекарством его пичкать.

Прошло двадцать лет. За несколько месяцев до пожара, устроенного Коулмэном и Шэрон, Сержу должно было исполниться тридцать пять. Почти вся его сознательная жизнь прошла в тумане, наведенном целым коктейлем психотропных препаратов. Когда Серж принимал лекарства, все было хорошо: он не падал в обморок, не совершал ужасных поступков, а пожарной команде не приходилось снимать его с водонапорной башни.

Но лекарства отупляли, а Серж стремился к знаниям. Временами до него доносилось эхо детства, мелькали яркие вспышки воспоминаний, и он мечтал догнать прошлое, зажать его в руке, как старые карманные часы. Серж полюбил родные места, которые раньше воспринимал как должное, и погрузился в ревностное изучение истории Флориды. Он путешествовал по штату, дни напролет просиживал в библиотеках, листая понятные лишь посвященным записи в «специальных коллекциях». Наглотавшись таблеток, мог часами смотреть на одну и ту же страницу и перечитывать абзац снова и снова, ничего не понимая: мозг загустевал, как мед в горшке. Серж начинал биться лбом о стол, пока его не просили покинуть помещение.

На улице он швырял лекарство в канаву — а на следующий день возвращался в библиотеку и умолял дать ему еще один шанс. Он говорил так мило и вежливо, что обычно добивался своего. Теперь Серж глотал книги, карты, журналы и микрофильмы как ученый-энциклопедист — но за это приходилось платить. В ту же ночь он грабил и унижал людей.

Серж не понимал, почему так происходит, и не без любопытства наблюдал за самим собой. Он будто попал внутрь сошедшего с ума робота из идиотского научно-фантастического фильма 1959 года. Иногда робот слушался управления, иногда — превращался в берсеркера.

На основе прочитанных книг и собственных наблюдений Серж постепенно выстраивал теорию культурных особенностей Флориды и развития современного общества. Однажды теплым весенним вечером к нему пришла абсолютная ясность: люди лишились уважения друг к другу и готовности к взаимовыручке. Сержу захотелось выбежать на дорогу, замахать руками и всех предостеречь. Но если люди остановятся, думал он, я вполне могу на них напасть. Что же делать?

К лету Серж добрался до залива Тампа и опять отказался от лекарств, чтобы поработать в библиотеке Южнофлоридского университета. Вскоре он даже стал читать там лекции, не будучи преподавателем (об этом маленьком «но» руководство и не подозревало). Однажды днем, выйдя из библиотеки, Серж случайно попал в небольшую аудиторию. Несколько студентов штудировали учебники, остальные дружно валяли дурака, то есть смотрели дневное ток-шоу по телевизору, привинченному над кафедрой. Серж возмутился.

Ведущий шоу расспрашивал Донни Осмонда о проблемах личного характера.

— Знаете что? — прокричал Серж студентам. — Насрать мне на Донни Осмонда и его проблемы! — Он выдернул вилку из розетки. — Что за бред! Не страна, а сборище энуретиков!

Серж начал мерить сцену шагами в психотическом возбуждении, которое студенты приняли за лекторский прием. Потом пустился в бессвязные рассуждения об истории и социологии, что еще больше убедило студентов в том, что они случайно забрели на чужую лекцию.

Студенты поднялись и собрались было уйти.

Серж заиграл на воображаемом электрическом органе.

— «Вот так, вот так, ах-ха, ах-ха, так в самый раз…» «К. С. энд Саншайн бэнд», лучшие музыканты Флориды, карьера которых началась в студии «Т. К.» в Хайалиа. Тогда они называли себя «К. С. энд Саншайн джанкану бэнд». «Джанкану» — особый стиль музыки, импортированный с Багам, — оказал большое влияние на их изысканные духовые и перкуссию, пока все это великолепие не забрызгала омерзительная грязь диско… «Ночью выходи… И-и-и-и!»

Часть студентов села. Вот так лектор! Интересно, что он еще отчебучит. Кто-то заглянул из коридора.

Серж продолжал бродить вокруг кафедры и путано рассуждать. Он даже снял туфли и босиком прошелся по сцене, показывая, как век назад ходили по пляжу почтальоны. Серж вещал чуть ли не час — о первых полетах «Пан Америкэн» из Бискейна в Гавану, об Артуре Годфри [2 - Актер, звезда радио и ТВ, мастер легкого жанра 1940 — 1950-х гг.], который играл на укулеле прямо в бассейне. Он сыпал историческими фактами как аукционист, в нем словно прорвало плотину. Студенты были в восторге.

К концу лекции мокрый от пота Серж чуть не упал в обморок. Нащупав рукой стул, он буквально осел. Какая-то девушка бросила ему полотенце. Серж вытерся, встал и пошатываясь подошел к краю сцены. На бис он выгрыз из ломтиков сыра форму шестьдесяти семи графств.

На следующий день аудитория заполнилась наполовину. Некоторые студенты из любопытства даже пропустили занятия. Пришли и преподаватели: встали сзади, вдоль стены.

Серж вихрем ворвался в боковую дверь, вспрыгнул на сцену и погрузился в водоворот поп-культуры, местной истории и духовной философии. Целый час он держал в напряжении себя и слушателей, говорил и пел на десятки голосов.

На третий день в аудитории не осталось свободных мест. На четвертый — яблоку негде было упасть.

На пятый день Серж пришел раньше обычного, держа в руках старую коробку из-под сигар. Он послал студента в лабораторию ТСО за слайд-проектором и водрузил его посреди сцены. Открыл коробку, осторожно извлек стопку цветных слайдов и вставил их в проектор. Хм-м-м, где же зажигалка с Суперкубка «Апельсиновая чаша»? Кто рылся в коробке? Ладно, потом разберемся, сейчас лекция. Он зажал в руке пульт дистанционного управления и вышел вперед. Разговоры стихли.

— Флорида, Солнечный штат — шестьсот шестьдесят три мили пляжей, четыре тысячи пятьсот островов, шестипроцентный налог с продаж, пятьдесят миллионов населения и пятивековая история, которая по сути — одна большая земельная афера.

Попытки сбыть с рук кусок болота подороже начались гораздо раньше, чем вы думаете. Перенесемся на пятьсот лет назад, за океан, к королям, королевам и графьям Старого Света. Первооткрыватели обнаружили, что полуостров Флорида не представляет никакой ценности. Страшная жара. Полное отсутствие стратегической значимости. И золота тоже. Еще и индейцы стрелами шпуляются. Но наши герои были европейцами и захватили Флориду по-европейски — просто так. Чтоб была. Как дурацкие голубые квадратики в «Монополии», которые мы покупаем, чтобы они не достались противному двоюродному братцу.

Новые хозяева быстро убедились в полной бесполезности Флориды. Хуже того: сколько денег ни тратилось на форты и поля, через год все поселенцы гибли или сходили с ума. И по Европе пошел слух: выгодная сделка! Роскошные земли в тропиках! Так Флорида начала переходить из рук в руки.

Серж оглянулся на экран, надавил большим пальцем на пульт и показал первый слайд.

— Вот шесть флагов, некоторое время реявшие над Флоридой, — флаги стран, которые передавали нас друг другу как триппер. Испанцы, французы, британцы, снова испанцы — второгодники, с первого раза материал не усвоили, — США и, наконец, теперешний флаг штата, который состоит из диагонального красного креста на белом поле и круглой печати, на которой изображена индианка на восходе солнца. Она стоит под пальмой сабаль и бросает что-то в воду. Возможно, лотерейные билеты.

Щелк.

— Вот Понсо де Леон, личность, многими так и не понятая. Хотя именно ему приписывают открытие Флориды, чаще вспоминают о том, как он искал Источник Молодости. Есть новая теория. Почему Понсо отправился на поиски Источника? Кто знает причину?

Кто-то поднял руку.

— Эпоха географических открытий?

— Неверно!

— Обращение индейцев в христианство?

— Нет!

— Проблемы с девчонками?

— Бинго! — воскликнул Серж. — По моему мнению, Понсо перенес классический кризис среднего возраста — частое явление у конкистадоров. Ему под пятьдесят. Он многого добился. Но явились юные выскочки: Кортес, де Сото — мелочь пузатая! Никакого уважения. И вот, пока его люди грабят и насилуют очередное индейское поселение, Понсо, выйдя на берег, с тоской смотрит в море. И говорит себе: пожалуй, нужно больше двигаться.

Щелк.

Целый час слайдов и бесценной страноведческой информации. Щелк.

— А это я снял вчера. У кафетерия в продуктовом вверх по улице. Срез общества, который говорит сам за себя. Неужели наш народ разучился бороться за свои интересы? Смотрите, как мы размякли, квашней сидим в заказанных по каталогу шортах между ларьками сырных кебабов и жуем с видом тупее коровы. Что подумает о нас мир? Пакистанские физики готовы работать по шестнадцать часов в наших универсамах — а американцы над ними посмеиваются. Обратите внимание на грудастый образчик в тесной футболке с надписью «Стопроцентный жеребец», который пожирает гигантское пирожное с шоколадной стружкой…

Серж выключил проектор и подошел к краю сцены.

— Береговая линия Флориды колеблется миллионы лет. В океане, в пятидесяти милях от берега, нашли черепки, на суше — акульи зубы. Огромный реактивный лайнер падает в лужу в Эверглейдс и целиком тонет в грязи. Исконные обитатели Флориды давно стерты с лица земли. На их месте поколение за поколением жрет устрицы и бросает раковины. Куча уже выше любого планетария. Нашли древнюю круговую постройку, остатки самой первой культуры в устье Майами. И мы говорим: «Блин, вот здорово! А давайте построим тут многоэтажку!» Видали барьерные острова с воздуха? Они в пять раз выше своей ширины — этакие крошечные полоски зыбучих песков, которые какой-то дурак застроил зданиями. А знаете, что сделает первый же мало-мальски серьезный ураган? Доходит? Мы не были первыми, не будем и последними. Флорида впускает нас как транзитников — приятной поездки, только не забудьте убрать за собой мусор.

Зазвенел звонок, студенты начали вставать.

— Берегите себя! — бросил Серж в качестве напутствия. — Кругом одно дурачье.

Он спрыгнул со сцены и направился к выходу, но вокруг столпились студенты и студентки; некоторые совали ему номера телефонов.

Декан, который простоял лекцию сзади, с преподавателями, предложил Сержу хорошее место. Серж выразил сожаление и сказал, что этот семестр у него последний. Мол, предлагают очень большую зарплату в частном секторе. Декан тоже выразил сожаление, однако добавил, что рад за Сержа, и они пожали друг другу руки.

Вернувшись в кабинет, декан заглянул в свои записи. И похолодел: Серж А. Стормс в списках сотрудников не значился. Он позвонил в Таллахасский отдел образования. Там сказали, что аккредитованного преподавателя под таким именем не существует.

Декан в панике схватился за телефон, но потом вспомнило своей карьере. Многие слышали, как он предлагал Сержу должность. Разразится скандал! Декан положил трубку. Серж все равно уходит, так что вреда не будет, если оставить этот маленький секрет при себе. Оставалась лишь одна малюсенькая закавыка: он пригласил Сержа выступить на церемонии вручения дипломов.


Глава 13


Три часа ночи.

Изрыгая дизельный дым в атмосферу северной Флориды, мимо справочного бюро для приезжих прокатил большегруз.

Четверо мужчин массивного телосложения пересекли темную стоянку и остановились перед коричневым автомобилем «катлас-сьюприм». Самый крупный сел на место водителя, открыл бумажник (не свой) и пересчитал деньги. Четыреста долларов. Бросил бумажник на приборную доску, включил зажигание и крепко сжал руль татуированными фалангами: «Н-Е-Н-А» и «В-И-Ж-У». На другой стороне парковки, перед табличкой «Ночью не охраняется», над рулем «крайслера» ссутулилась темная фигура. Заднее стекло уже лизали языки пламени.

Когда «катлас» выехал со стоянки на шоссе, огонь добрался до бензобака «крайслера», и в ночное небо взмыл ярко-оранжевый столб.

Агент Махоуни работал в поведенческом отделе флоридской полиции. Отдел располагался в цокольном этаже Дома Джонсона, получившем свое название в честь некоего сенатора, впоследствии судимого.

Поведенческий отдел курировал обнаружение серийных убийц. Такие отделы были созданы во Флориде и еще нескольких штатах после того, как многочисленные психологические профили показали: убийцы-психопаты любят хорошую погоду. Отдел агента Махоуни был менее прославленной версией центра при академии ФБР в Куантико, известного каждому по фильму «Молчание ягнят». Махоуни смотрел этот фильм и долго смеялся. В реальной жизни составление психологических портретов совсем не походило на работу с Ганнибалом Лектером. Почти все «подопечные» Махоуни оказывались полными идиотами. Ни о каком драматическом интеллектуальном противостоянии не могло быть и речи. Полиция — то же госучреждение, неотъемлемыми признаками которого являются нехватка штатов, раздувание отчетов и вообще полный бардак. В поведенческом отделе работали всего два человека, и почти все рабочее время Махоуни разгребал лавину факсов, сводок и интернет-уведомлений из остальных штатов, отслеживая, какие психи направляются в его сторону. Иногда агент Махоуни чувствовал себя хоккейным вратарем, в ворота которого посылают шайбы одновременно сорок девять игроков.

Вконец отчаявшись, Махоуни прибил над рабочим столом огромную карту США и стал отмечать продвижение «клиентов» разноцветными кнопками. По трассе 1-95 тянулся ряд синих кнопок: сутенеры, убитые из духового ружья. Розовые кнопки на юго-западе показывали, где обнаружены трупы проституток в чемоданах фирмы «Самсонайт». По 1-55 шли желтые кнопки, по 1-65 — фиолетовые, по 1-85 — красные. Цепочка оранжевых кнопок по Среднему Западу обозначала бывших жен, которым Махоуни не платил алименты.

Махоуни сел за стол и начал перебирать старые открытки с видами Флориды: гостиницы, рестораны и придорожные достопримечательности давно минувших лет. Выбрал одну, сороковых годов, из раскрашенной от руки материи. Старая гостиница «Семинол» у канала Сент-Люси, что в тридцати милях от Палм-Бич. Махоуни перевернул открытку. Там было написано шариковой ручкой: «Открыта в 1926 г. как предполагаемая достопримечательность приморской железной дороги. План так и не был реализован. В обеденном зале гостей принимала Уоллис Уорфилд, впоследствии герцогиня Виндзорская. Попробуй жареную зубатку из озера Окичоби. Удовольствие гарантировано (Подается лишь при условии благоприятной для рыбалки погоды)». Аналогичные надписи были на всех открытках — все недавние, все от одного отправителя. Без обратного адреса. Махоуни вперился в подпись: Серж.

Из соседней комнаты донесся пронзительный крик:

— Махоуни! Быстро сюда!

Отношения Махоуни с начальником, лейтенантом Ингерсолом, несмотря на протяженность во времени, оставались непредсказуемыми. Коренастый авторитарный афроамериканец плевать хотел как на самого Махоуни, так и на его нетрадиционные методы работы.

Со стопкой открыток в руках Махоуни встал в дверях кабинета Ингерсола. Тот просматривал отчет о командировочных расходах.

— Вы меня звали?

Ингерсол встал, закрыл дверь за Махоуни и опустил жалюзи, хотя в отделе работали только они двое.

— Махоуни, что это за статья расходов — три сотни долларов за просмотр показов женского белья?

— Информаторы не поют в церковном хоре.

— Вычеркиваю! — Ингерсол провел жирную красную черту. Подняв глаза, он заметил открытки. — От кого?

— От Сержа, — сказал Махоуни.

— И что там? — спросил Ингерсол. — Издевка? Угрозы? Махоуни покачал головой:

— Советы туристу.

— Что?

— Лучшие рестораны. Музеи. Антикварные лавки. Скидки в гостиницах, — объяснил Махоуни. — Самый интересный розыск, в каком я когда-либо участвовал.

— Твой розыск только что закончился! — оборвал его Ингерсол. — Ты уже свихнулся на почве Сержа. Мы не финансируем персональную вендетту. К тому же у меня для тебя работенка посерьезнее. Вчера вечером убили туриста.

— И что необычного? — спросил Махоуни.

— В справочном бюро для приезжих.

— Ого!

— СМИ сойдут с ума, — сказал Ингерсол. — Так и вижу заголовки английских газет.

— Улики есть?

— Только зацепки. Похоже, приложили руку братья Макгро.

— Макгро — это такая группа в стиле кантри?

— Да нет, идиот! Налетчики.

— Разве они не в тюрьме?

— Был и. Два дня назад им устроили побег из Талладигской федеральной.

Махоуни потер подбородок.

— Не там случайно отбывал срок Дэнни Макклейн? Ингерсол кивнул.

— Проезжал я как-то через Талладигу. Угораздило влипнуть прямо в автогонку! Махоуни, представляешь: темнеет, ты в южной глуши, а вокруг сто тысяч сельских лохов, которые посмотрели «НАСКАР» и решили, что, если залить бак пивом, можно кататься, как Ричард Петти. — Ингерсол задумчиво откинулся на спинку стула. — Страшней ничего в жизни не видел.

— Но Талладига в Алабаме, — возразил Махоуни. — Макгро могли отправиться куда угодно. С чего вы взяли, что во Флориду?

— Помнишь неудавшееся ограбление банка в Тампе на прошлой неделе? С подушкой безопасности?

— Еще бы! Смеялся до коликов.

— Там был убит Гердос Макгро, младшенький. Жажда мести — сильная эмоция. Нутром чую, они едут к заливу. Проследи.

— Можно в Тампе?

— Ни в коем случае, — отрезал Ингерсол. — Знаю, что у тебя на уме. Серж в Тампе. Опять будешь гоняться за двумя зайцами.

— Честное слово, нет! Лучше порыбачу.

— Забудь и думать. Обо всем будешь следить из этого самого кабинета, чтобы я мог держать тебя под контролем. А дерьмо разгребать — дело полевых агентов.

Махоуни кивнул на карту, видневшуюся в дверном проеме.

— Возьму зеленые кнопки.

— Да хоть какие!


Глава 14


Как оказалось, в придачу к обаянию Джим Дэйвенпорт обладал еще и невероятно стойкой психикой.

Убийство Гердоса Макгро, конечно, выбило Джима из колеи, однако все отнеслись к нему с пониманием и пытались подбодрить: жена, соседи, полиция. Даже на работе дали отгул на неделю — правда, не столько из сочувствия, сколько из опасения, что в расстроенных чувствах Дэйвенпорт переедет в рабочее время какого-нибудь пешехода, а в суде отдуваться им.

Недели хватило с лихвой.

Да, Джим лишил жизни человека, поступил противно собственной природе. Прохандрив пять дней, он тем не менее решил: «У меня есть семья, о которой надо заботиться», — и пришел в себя сию же секунду.

Когда в понедельник в половине седьмого зазвонил будильник, Джим преспокойно встал на работу.

Утро рабочего дня на улице Спинорога напоминало балет. По темной улице чередой зажигались окна, голубым огнем вспыхивали телевизоры, шумела вода в душевых. На дорогу выезжали мусорные баки, к верандам доставлялись свежие газеты. Почти все жильцы включали одно и то же утреннее шоу под названием «А ну, Тампа, живо из кровати!».

Джим Дэйвенпорт прошел через гостиную, завязывая галстук. Марта уже привела себя в порядок и как дервиш крутилась на кухне.

— Кому еще сока? — Она собрала пустые тарелки Дэбби, Мелвина и Николь.

Джим сел за стол с газетой.

— Доброе утро, милая. Телевизор из гостиной вставил:

«… Вреден ли избыток любви ? Спросим специалистов!..» Марта бросила тарелки в раковину и подхватила вылетевший из тостера струдель для Джима.

— Доброе утро, дорогой!

Во всех домах на улице Спинорога утро начиналось в том же ритме. За одним-единственным исключением.

Серж по обыкновению проснулся ровно в три часа от собственных воплей. Ему снился кошмар про какую-то бойню и мушкетеров. С зубной щеткой во рту Серж отправился в зал и включил три краденых телевизора, составленных пирамидой. Си-эн-эн, Эм-эс-эн-би-си и Си-спэн. Присел на диван с планшетом и начал конспектировать политические новости.

«По сообщениям международных наблюдателей, в отдаленных штатах Хьюзенги явка на выборы достигла небывалого уровня, приближающегося к ста процентам. Население спускается с гор и массово отдает голоса, не считаясь с мнением партизанских отрядов…»

Серж не замедлил внести в список срочных дел: «Не воспринимать демократию как должное!»

Другие новости, другие дела. Наконец Серж решил, что он в курсе основных событий в мире, сделал погромче и отправился на кухню, готовить завтрак для гурмана. Перевернув омлет, взглянул на часы.

— Упс!

Серж сорвал с головы поварской колпак, выбежал на темную улицу и остановился посреди газона.

Из-за угла вслед за светом фар медленно появился пикап. Серж расставил ноги и слегка присел. Из окна пикапа выплыла газета. Серж поймал ее на лету и бегом вернулся в дом. Тут же расстелил газету на полу и внимательно прочитал, помечая все важное маркерами.

Затем принял душ и тщательно очистил кожу натуральной пемзой. Согласно его собственной теории, умственная деятельность большинства людей заторможена из-за забитости пор. Посему каждое утро Серж старательно приводил свою кожу в рабочее состояние. Ублажив поры, Серж выключил холодную воду и простоял под дымящимися струями сколько мог вытерпеть. Едва не закричав, он выключил горячую воду и пустил холодную, под которой простоял по секундной стрелке ровно шестьдесят секунд. Потом выключил душ и выскочил из ванны, победно продырявив воздух кулаками. К новому дню готов!

— Не хочешь струдель? — спросила Марта.

— Опаздываю, — ответил Джим, перелистывая газету.

— А читать про спорт времени хватает. Джим мудро промолчал.

— Дэбби, струдель? Нет ответа.

— Давай мне, мам, — сказал Мелвин.

— Хорошо, только съешь в машине.

Марта поцеловала Джима, схватила ключи и стульчик Николь и выдворила детей из кухни. Джим снова уткнулся в газету.

— Буду читать про спорт, сколько хочу.

— Я все слышала! — крикнула Марта от двери.

— Я тебя люблю!

— Я тебя тоже!

Свидетелем тщательно контролируемого бедлама, какой возникает всегда, если мать загружает в машину троих детей, стал Серж, который в этот момент произносил ободряющую речь цветам на веранде. Серж вспомнил, что пора поднимать собственных чад.

Он вернулся в дом и медленно отворил дверь в спальню Коулмэна. Коулмэн лежал в трусах поверх одеяла; из открытого рта блестящей струйкой стекала слюна и скапливалась на подушке.

Серж тихо закрыл дверь.

— Пожалуй, с заявлением в клуб интеллектуалов стоит повременить.

Проверил, как там Шэрон. Тоже в отключке, храпит как байкер. Серж наклонился к ее уху и издал жужжащий звук. Шэрон во сне замахала рукой. Серж наклонился ниже и снова зажужжал. Шэрон приоткрыла глаз.

— Козел!

Она перекатилась на другой бок и накрыла голову подушкой.

Серж пошел в туалет.

— Смываю твой кокс! — И ударил по рычагу.

Шэрон мигом выскочила из постели. Коулмэн, который умудрился услышать про кокаин во сне и через стену, подбежал к двери туалета одновременно с Шэрон. Они столкнулись и упали.

— Шучу, — сказал Серж. — Знаете, ребята, может, пора завязывать?.. Так, шальная мыслишка.

Серж целеустремленно двинулся к кухонному столу. Шэрон и Коулмэн, зевая, пошли следом. Серж сел, взял в руки планшет и принялся любовно редактировать свои «срочные дела»: «Найти первое издание „Островов в океане“, надеть обложку. Посмотреть университетский микрофильм „Мерфи-серфер“ (легенда или неудачник?). Купить: б/у 21-миллиметровый широкоугольный объектив с поляризационным фильтром для портретов в стиле Дианы Арбус. Фотографировать необычных, интересных людей, которых встречаешь на автобусных остановках и в библиотеках (каждый уникален, у каждого своя история!). Поменять партийную принадлежность. Соорудить для веранды адирондакское кресло, как на той акварели. Факультативно (если позволит время): взять напрокат радар для подземных исследований, чтобы обнаружить в Ибор-Сити сеть секретных туннелей, которые служили мафии для побегов».

— На хрена тебе этот планшет? — поинтересовалась Шэрон.

— Если не представлять, чего хочешь достичь, никогда ничего не достигнешь.

— Большей ерунды в жизни не слышала!

— Что сегодня будешь делать?

Шэрон прикурила «Мальборо» и бросила зажигалку на стол.

— Не знаю.

Серж услышал, как по стеклу ударяется столовый прибор. Он повернулся: Коулмэн ложкой выедал из банки арахисовое масло.

— Может, лучше сделать тебе омлет? — спросил Серж. — Поджарю мигом. Нет, правда никаких проблем!

— А в омлет кладут арахисовое масло?

— Обычно вкуснее без.

— Тогда не надо.

Серж повернулся к Шэрон.

— Шэрон, омлет?

Шэрон втирала в десны кокаин.

— Прости, запамятовал, — сказал Серж. — Ты же на кокаиновой диете.

На улице два десятка автомобилей один за другим пятясь выезжали на дорогу и срывались с места, словно эскадрон бомбардировщиков из британского ангара.

Серж подтрусил к «барракуде», выправляя из брюк тропическую рубашку, чтобы не было видно пистолета.

Со ступенек дома напротив сбежал Джим Дэйвенпорт с портфелем и направился к своей машине, «сатурну» девяносто второго года выпуска.

Серж помахал ему.

— Нас ждут великие дела?

— Еще какие! — сказал Джим. — А вас?

Серж проверил, лежит ли в переднем кармане запасная обойма.

— А, сплошная рутина…

Они снова помахали друг другу, сели каждый в свою машину и тронулись в противоположных направлениях.

Джим успешно миновал все утренние пробки, слушая местных диджеев. Отвязные радиомены придумали поразительно оригинальный розыгрыш: переоделись в заключенных и бегали по районам, стуча в двери и упрашивая жильцов распилить им наручники.

Джим приехал на работу рано. Он служил в «Аполлон консалтинг» уже одиннадцатый год. К десятилетнему юбилею ему предложили в подарок на выбор перочинный нож или зажим для денег (Джим выбрал нож). Джиму нравилось разнообразие в работе. Каждую неделю — новый офис, новая компания, новый город. Джим просматривал бухгалтерию, наблюдал за менеджментом, беседовал с работниками и писал великолепные отчеты, которые помогали компании закрывать убыточные филиалы и сокращать непомерно распухшие штаты.

Джим быстро ориентировался в незнакомой обстановке и легко находил помехи на производстве, бездарные маркетинговые кампании и сотрудников, присутствие которых разъедало коллектив, как раковая опухоль. Но самое главное — он умел анализировать нематериальное, причем без всякого компьютерного моделирования и хронометража. В мозг Джима была как будто встроена сверхчувствительная эмоциональная антенна с большим коэффициентом усиления. Он улавливал настроение всех людей на рабочем месте и составлял-целостную картину. Со временем он обнаружил, что атмосфера в любой компании живет-колышется, как некий желеобразный организм. У этого организма постепенно складывается ярко выраженный характер: жизнерадостный и оптимистичный — или маниакально-депрессивный. Компании бывают легкомысленные и осторожные, приторно-сладкие и оробевшие.

Джим определял, где захворавшей компании нужно сделать операцию, которая отзовется акционерам немедленными дивидендами. Работающим матерям — гибкий график, кадровый отдел — расширить, трудоспособность — стимулировать. Иногда достаточно перекрасить помещение или научиться своевременно удалять побуревший салат со стойки кафетерия. Начальство души не чаяло в Джиме — впрочем, как и сами компании: наконец хоть кто-то готов нас выслушать! Джим верил, что делает важное дело.

Бизнес рос как на дрожжах. Вскоре в «Аполлоне» решили, что на командировки уходит слишком много денег, и открыли филиалы.

Все в тот же понедельник после убийства Гердоса Макгро Джим подъехал к новому офису «Аполлона», что находился у пересечения трасс 1-75 и 1-4, в активно растущем бизнес-центре. В это время диджеи, если верить радио, бегали в наручниках по автостоянке у ясель. Когда Джим проехал мимо будки охранника, баламутов арестовала тампская полиция за нарушение общественного порядка. Наручники сперва сняли, затем снова надели.

Здание выглядело впечатляюще. Джим заметил даже площадку для игры в гандбол — такое он и сам рекомендовал в отчетах! Как только Джим зашел в приемную, секретарша сказала, что он должен немедленно позвонить в головной офис.

Джим взял телефон.

— Понятно. Понятно…

Компанию «Аполлон» только что поглотили конкуренты, «Дамокл консалтинг, Инк.».

Новые хозяева заявили, что закрывать флоридский филиал не планируют, а может, и расширят, так что у сотрудников нет причин для беспокойства.

На следующий день Джим обнаружил, что половина штата бесследно исчезла. На их место явились молодые, энергичные и не обладающие чувством юмора птенцы корпоративного инкубатора в Сими-Вэлли. Джим начал было вести светские беседы и знакомиться с новыми коллегами, но его мигом отшили эффективным набором невербальных примочек.

Первым объектом Джима при новом начальстве стала фирма из Клируотера, которая занималась литьем пластика. Джим привычно взялся за работу, однако от сотрудников фирмы пошли совсем другие флюиды. Джим не совсем понимал, что происходит: при виде консультанта они спасались бегством.

Не подозревая, что по офисам уже распространились слухи про «Дамокл консалтинг», Джим пожал плечами, вернулся на работу и написал прекрасный образчик отчета.

На другое утро секретарь сообщила Джиму, что его ждет новый офис-менеджер, Бойки Перес. Джим поднялся по лестнице и постучал в дверь красного дерева с новой латунной табличкой.

— Входите.

Джим просунул голову в дверной проем.

— Вы хотели меня видеть, мистер Перес?

— Присядьте, Джим. Зовите меня Бойки. — Менеджер взял отчет Джима, исчерканный красным фломастером. — Нужно кое-что подправить.

— Что, например?

— Об отношениях между сотрудниками.

— Но как показывает мой опыт…

— И раздел об увеличении рабочих мест на производстве…

— Понятно, я…

Перес зачеркнул еще что-то и поднял глаза.

— Нужно уволить как минимум восемьдесят человек.

— Что? Бред какой-то! — возмутился Джим. — Сотрудников у них и так не хватает, вплоть до того, что нарушается техника безопасности. Я все внес в отчет.

Перес положил бумаги на стол.

— Ваши идеи нам не годятся.

— Я где-то ошибся?

— Нет, все совершенно верно. Но, видите ли, еще до звонка нам фирма уже знала, что ей нужно.

— Как это?

— А вот так. Предположим, компания хочет продать акции другой компании. По платежкам проходят слишком большие суммы. Чтобы снизить стоимость акций, необходимо убрать X рабочих мест. Тут приходим мы, рекомендуем убрать X рабочих мест и пишем отчет, где подтверждаем это заключение.

— Сотрудники, наверное, возмущаются.

— И даже очень.

— Раз все уже решено, при чем тут мы?

— Про офисное бешенство [3 - Имеется в виду резкий рост агрессивности на рабочем месте вплоть до убийства или самоубийства. В США это явление стали называть «почтовым бешенством» после ряда трагедий на почтах, когда служащие в приступе неконтролируемого гнева стреляли в начальников, коллег, полицейских и посетителей.] слыхали?

Джим кивнул.

— Не знаю, известно ли вам, но на самом деле наша компания предлагает не консультации.

— А что?

— Мы снижаем агрессию на рабочем месте. Офисы Америки накалены до предела. Работодатели не могут распоряжаться судьбами людей. Они боятся, что их застрелят или изобьют. Моральное разложение страны, если хотите. Наша роль — дать руководителям высшего звена возможность сказать: «Послушайте, я не хотел вас увольнять, такова рекомендация консультантов!»

— То есть мы добровольно подставляемся? Перес улыбнулся.

— Именно так нам удалось обогнать всех конкурентов. А еще мы очень много экономим на обучении персонала. Мы не имеем ни малейшего понятия о консультировании. И даже не пытаемся понять, чем вообще занимаются клиенты.

— И кто же мы после этого?

— Про нас даже есть пословица: «Кто не умеет работать — учит. Кто не умеет учить — консультирует».

— Значит, теперь я должен…

— Принимать огонь на себя. Как эти штуки, такие обманки, которые истребитель выбрасывает, чтобы сбить с толку ракеты…

— То есть я дипольный отражатель?

— Отражатель.

— И что в этом хорошего?

— Деньги. Дают — бери, бьют — беги.


Глава 15


Работа у Джона Милтона была препаршивая.

Так считали все: и строители, что смолят майамские крыши под июльским солнцем; и специалисты по дренажным работам в отстойниках; и электрики, которые чинят линии электропередач под дождем; и служащие аэропорта, обыскивающие полость рта и прямую кишку. И те бедолаги, которых каждый матч тузят баскетболисты-комики «Гарлемские бродяги». И бессловесный персонаж из «Стар Трека», который спускается на враждебную планету вместе с Керком, Споком и Боунсом… Все в один голос утверждали: «Эх и паршивая же у тебя работенка!»

Джон работал в школе учителем на замену.

Он старался как мог — но трудно сеять знания и добродетель в детишках, которые отбывают условный срок, носят на щиколотках полицейский прибор слежения и на занятиях пытаются его взломать.

Джон жил на западе Тампы в крошечной квартирке с видом на на задний двор универсама. Квартира находилась в одном из старых трехэтажных домов, реликтов пятидесятых, с бледно-голубой отделкой и табличками с надписями курсивом. К сожалению, прочность этих построек не пережила их популярность; скромный старомодный квартал стал буквально опасным для жизни. Вся зелень давно погибла, стены до второго этажа были покрыты копотью, а прямо под ними теснились дешевые седаны, из которых капало масло, тормозная жидкость и всякая автохимия. Все это сочилось в ливнестоки через фильтр из окурков, разбитых пивных бутылок и использованных телефонных карточек. Табличка на доме Джона гласила: «Великолепные акры».

Заводной будильник сработал в шесть. Если вызовут на замену, то только в следующие полчаса. Если нет — можно снова ложиться спать. Джон подошел к входной двери, выглянул в глазок, снял засов и забрал газету. Встав посреди тесной кухни, он грыз тост без масла и читал о том, что в южной Флориде появились новые фонари из алюминия, которые ломаются, если в них врезаться, и предотвращают смертельный исход, и что некоторые наловчились сбивать их специально, увозить и сдавать в металлолом.

Телефон все-таки зазвонил.

* * *


Джон вошел в здание Тампской средней школы и направился в класс. Из офиса высунул голову директор.

— Джон, поговорим.

Джон сел перед директорским столом.

— Джон, у нас жалоба. Звонили родители. Вы говорили вчера ученику «заткнись на хрен»?

— Что?

— Я хочу услышать правдивый ответ на простой вопрос. Было или нет?

— Ну, было, — ответил Джон. — Вообще-то цитата вырвана из контекста. Я сказал: «Убери нож, сядь и заткнись на хрен!»

— Джон, подобные выражения в классе недопустимы. В школе вступила в действие программа нулевой толерантности.

— Вы шутите, да?

— Нулевая толерантность значит толерантность, равная нулю. Будет проводиться расследование. Временно вы отстранены от работы.

— А как же нож? Что полиция сказала на это?

— Другие ученики ничего не видели.

— Я видел.

— Поскольку вы нарушили программу нулевой толерантности, ваша версия событий во внимание не принимается. Хотите копию приказа?

Джим промолчал.

Директор опустил глаза и стал перебирать какие-то бумажки, показывая, что беседа закончена.

Джон побрел из школы как в тумане. Дома он открыл рекламную полосу газеты и позвонил по объявлению, где приглашали желающих мыть судна в тюремной больнице.

Джона спросили, чем же он занимался раньше, если готов на такое. Джон ответил.

— Ну и паршивая работенка!

Теперь, мол, понятно, почему Джон уволился. Джон объяснил, что не уволился, а отстранен за то, что использовал ругательное слово, обращаясь к вооруженному ученику. Они сказали, мол, извините, в таком случае мы не можем взять вас на работу.

Джон не унывал. Он сидел на телефоне почти весь день, и упорство наконец было вознаграждено. Бывший учитель надел свой лучший костюм из синтетической ткани и отправился через весь город на собеседование. Вскоре он пожимал руку новым работодателям.

На следующее утро Джон вошел в сияющее чистотой офисное здание «Консолидированного банка» и снял пиджак, под которым оказалась нарядная белая рубашка с короткими рукавами. Подошел к своему окошку и убрал табличку «Обращайтесь в соседнее окно».

— Чем могу вам помочь? — спросил Джон.

Человек, стоявший в очереди, поспешил к его окошку.

Джон обнаружил, что ему нравится работа кассира. Каждое утро он любовно протирал стекло специальным моющим средством и бумажными полотенцами, следил, чтобы стопки банкнот разного достоинства смотрели в ящике в одну сторону, менял стержни в привязанных к окошку ручках и наполнял вазочку леденцами.

Вскоре Джон привык к банковскому распорядку. Утром приходили пенсионеры, после обеда — бизнесмены. Обсыпанные опилками строители — к полудню пятницы. Самые богатые вообще не становились в очередь, а сразу шли в офис к старшему вице-президенту, который приглашал их на обед.

Постепенно Джон запомнил имена постоянных посетителей, а те прониклись к нему доверием настолько, чтобы рассказывать о проблемах со здоровьем. Джон умел слушать. Другие кассиры просто притворялись, а сами считали деньги — улыбались и кивали, услышав страшную новость, и мрачнели, когда клиент шутил. Выражение лица Джона всегда соответствовало случаю.

Внешность Джона также внушала доверие. Брюки цвета хаки, кожаные мокасины и одна из десяти идентичных белых рубашек с короткими рукавами. Подтянутый, чуть моложе пятидесяти, с шапкой жирноватых каштановых волос. Старательный, всем довольный, лояльный по отношению к компании, не карьерист. Короче говоря, идеальный рядовой.

— Доброе утро, миссис Глэдстоун! Как вы сегодня?

— Колит замучил!

— Сочувствую.

— Врачи ничего не соображают!

— Это точно.

— Вот сейчас опять колики.

— Очень жаль…

— Вы женаты?

— Свободен как птичка.

— Уж не знаю, куда они все смотрят!

— Леденцов внукам?

Джон отсчитывал двадцатки, когда к очереди пристроились четыре старушки. Они выглядывали из-за спин остальных клиентов и усиленно махали Джону. Джон улыбнулся и помахал в ответ.

Самая высокая из старушек — вдова в возрасте от семидесяти шести до восьмидесяти восьми — могла похвастаться ростом в полтора метра (со свежей завивкой). Когда подошла очередь, они обступили окошко Джона, словно двухдолларовую кассу на собачьих бегах.

Многие клиентки Джона были на пенсии и скучали. Чтобы выдавить из денежных операций хоть капельку общения, они растягивали разговор с кассиром до астрономических размеров, подробно отчитываясь, как провели последние двадцать четыре часа. Менее терпеливые клерки торопили их, но доброжелательность Джона не знала границ. Его никогда не утомляли разговоры о заболеваниях стоп, клетчатке в питании или неблагодарной дочери, которая хоть бы разок позвонила.

Однако четыре пенсионерки, стоявшие перед окошком Джона, отличались от остальных. Эдит, Эдна, Эвника и Этель создали инвестиционный клуб и добились куда большего успеха, чем обычные взаимные фонды. Команду Э — так прозвали их журналисты — стали приглашать на ток-шоу.

Подружек уже узнавали в барах и ночных клубах, в супермаркетах и кафетериях, где они ухитрялись ставить автографы на желе с искусственными сливками. Их умение жонглировать цифрами затмевалось лишь отчаянной борьбой за мужское внимание, которая кончалась не меньшим кровопролитием, чем на русском фронте. Престарелая четверка провела не один день, фланируя вдоль шоссе и высматривая мужчин, как женский клуб по весне. Утомившись, дамы заходили в супермаркет, чтобы шлепнуть по заду какого-нибудь престарелого упаковщика.

Джон вручил женщинам четыре депозитные квитанции.

— Как дела у нашей Команды Э?

— Все чики-пики!

Из офиса вышел вице-президенте представительным седовласым клиентом и повел его на обед.

— Смотрите! — вскричала Эдит. — Амброз!

— Кто? — переспросил Джон.

— Амброз Таррингтон-третий, — объяснила Эвника. — Старый денежный мешок.

— Лапочка, — вздохнула Этель.

— Сучка! — отрезала Эдит.

Дамы заторопились, сунули Джону на чай и побежали за Амброзом.

— Куда он делся? — спросила Эвника.

— Вот он!

С парковки отъехал белый «бентли».

Команда Э погрузилась в открытый синий «бьюик-регал» и припустила за «бентли». По ветру чуть выше дверей машины развевались четыре пучка седых волос.

На светофоре «бьюик» притормозил рядом с Амброзом.

— Какие люди!

Амброз обернулся и увидел «бьюик».

Зажегся зеленый, Амброз изо всех сил нажал на педаль, но «бьюик» три квартала не отставал. Члены Команды Э встали на колени и вывесились из окон.

— У тебя подружка есть?

— Хочешь прогуляться?

Амброз поднял стекло и надавил на газ. «Бентли» скользнул на поворотную улицу и повернул направо.

— За ним! — приказала Эдна.

Эвника медленно повернула направо, не обращая внимания натри полосы гудящих машин.

Амброз решил, что ему удалось спастись, и приободрился. Однако, случайно глянув в зеркало заднего вида, он обнаружил позади синий «бьюик». На скорости девяносто миль в час «бьюик» то встраивался в поток, то вырывался для обгона и быстро сокращал дистанцию. Амброз затормозил и в последний момент свернул с шоссе. Повторить маневр с крайней левой полосы у «бьюика» не было шансов.

— Ты специально! — закричала Эдна на Эвнику. — Из ревности!

— Ну, укуси меня!

— Быстро надеть очки! — велела Этель. — Так сказал врач. Все выпрямились и нацепили огромные черные очки от катаракты.

— Ненавижу эти очки! — сказала Этель. — Жутко старомодные!

— А я в них выгляжу шикарно, — сказала Эдит, — как Блэйд.

Эдна посмотрела на часы.

— В «Малио» утренние скидки.

— Мы почти на месте. — Эвника хотела было включить поворотник, но оказалось, что тот уже давно мигает.


Глава 16


Редкие тучи, собравшиеся над заливом Тампа как раз перед традиционным пятнадцатиминутным дождичком, чуть поубавили дневную жару. Марта Дэйвенпорт надела широкополую соломенную шляпу с желтой лентой и взялась за корзину с садовым инвентарем, усадив Николь в детском стульчике рядом с клумбой.

Напевая себе под нос, она пропалывала кусты и корчила смешные рожицы Николь; малышка хихикала и радостно подпрыгивала.

Вдруг краем глаза Марта заметила какое-то движение: с другой стороны улицы на них несся питбуль. Похолодев, она схватила Николь со стульчика и глянула на дверь. Слишком далеко. Собака уже ворвалась во двор.

Марта даже не поняла, откуда что взялось. Может, материнская память генов. Когда пес оказался от них всего в двух шагах и разинул пасть, Марта закинула Николь под мышку, как мяч для американского футбола, присела в боевой стойке и издала хриплый горловой рык. Питбуль от неожиданности встал как вкопанный. Впрочем, сама Марта удивилась не меньше. Секунду Распутин смотрел на нее, затем потрусил в свой двор и принялся себя вылизывать.

Марта зашла в дом, приседай не смогла унять дрожь. Потом взяла трубку и позвонила в службу контроля над животными.

Джим Дэйвенпорт ехал с работы домой. За поворотом на улицу Спинорга он увидел толпу соседей и микроавтобус. В гуще событий, конечно, была Марта: Джим услышал ее с другого конца квартала.

Джим подъехал к дому и вылез из машины.

— Как это вы не можете его забрать? — кричала Марта на работника службы контроля за животными.

— Успокойтесь, — повторял тот.

— Вы должны убрать пса из района! Хозяин за ним не следит! Это угроза для общества!

— Вы сказали, собака не укусила ни вас, ни вашу дочь?

— Но хотела!

— Простите. Я могу только выписать штраф за то, что собака не на поводке. Я ничего не могу сделать, пока она кого-нибудь не укусит.

— Тогда будет поздно! Вперед вышел Пит Терьер.

— Я искренне извиняюсь за доставленные неудобства, сэр. Даже не представляю, как он сорвался с привязи. В первый раз!.. Обещаю, такого больше не повторится.

Глэдис Плант кинулась в бой:

— Он врет! Собака вечно без поводка!

Подошли новые соседи, в том числе Серж, Коулмэн и студенты.

Марта заметила Джима и схватила его за руку.

— Джим! Сделай что-нибудь!

— Не понимаю, что происходит…

— Джим!

— Я могу выписать штраф, — повторил работник службы.

— Собака напала на моего ребенка! — пронзительно взвизгнула Марта.

— Не надо так кричать, мэм!

— Он просто хотел вас понюхать. Хотел подружиться. — Пит наклонился над Распутиным, который сидел у его ног на поводке, и засюсюкал: — Ты ведь хотел с ними подружиться, правда, моя утютюленька?

Распутин высунул язык и перевернулся на спину, выставив на всеобщее обозрение полуэрегированный пенис.

— Какая гадость! — воскликнула Марта и потом повернулась к работнику службы. — Да за что мы вам платим деньги?!

— Я уже говорил вам, успокойтесь!

— Уважаемый, — сказал Пит, — пожалуйста, войдите в ее положение. Женщину можно понять. Она неверно истолковала поведение Распутина. Она просто старается быть хорошей матерью.

— Мне твоих подачек не надо, козел! — возмутилась Марта.

— Мэм, предупреждаю вас в последний раз, — сказал работник службы.

— Это чудовище напало на моего ребенка!

— А Распутин — мой ребенок, — сказал Пит.

— Сукин ты сын!

— Мэм!

— Послушайте, не расстраивайте Распутина! — сказал Пит. — У него сегодня день рождения.

— Ах ты… — Марта вцепилась в горло Терьера, и ее арестовали.

В «субурбане» стояла напряженная тишина. Когда Джим и Марта подъехали к своему кварталу, на улице уже стемнело.

Марта доставала из коробки на коленях салфетку за салфеткой, пытаясь стереть с пальцев чернила.

— Даже не знаю, что сказать, — наконец произнес Джим. — Я поражен до глубины души.

— Хорош из тебя защитничек!

— Никогда не думал, что придется забирать жену из тюрьмы.

— Кто-то должен был постоять за семью!

— Но зачем плевать в представителя властей? Марта скрестила руки и отвернулась.

Они въехали на улицу Спинорога. Впереди что-то мелькнуло.

Марта схватилась за приборный щиток и вскрикнула:

— Осторожно!

Джим резко крутанул руль, чтобы не сбить вставшего посреди дороги Распутина.

Они подъехали к дому. Джим обошел машину кругом и открыл Марте дверь, но Марта опять скрестила руки и даже не шелохнулась.

— Ну и день, — сказал Джим. Марта молчала.

Джим вздохнул и пошел один.

Распутин стоял посреди улицы, покачивая задом. Он видел, как заходит в дом Джим Дэйвенпорт, а через несколько минут — Марта.

Снова стало тихо. Распутин потрусил вверх по улице, стуча когтями по асфальту. Ночью улица Спинорога принадлежала Распутину, и пес обходил свою территорию.

Это кто? Белка? Распутин бросился вперед.

— Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р! Белка юркнула на дерево.

Распутин пошел дальше. Это кто? Кошка?

— Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р!

Кошка прыгнула на крышу автомобиля. Кто следующий? Опоссум?

— Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р!

Опоссум метнулся под веранду Дэйвенпортов. Наконец Распутин дождался дичи покрупнее. Ага!

За полночь Коулмэн сидел на передней веранде и украдкой курил косяк, зажав его специальными щипчиками, чтобы не пропало ни крошки драгоценного продукта. С тех пор, как началось «Позднее шоу» Леттермана, прошло четыре косяка — значит пора подкрепиться. Коулмэн держал на коленях блюдо с кукурузными чипсами и маленькими, на один укус, сосисками.

Затянувшись еще раз, Коулмэн почувствовал, что кто-то на него смотрит. Обернулся — никого. Глюки, наверное, — а травка-то класс!..

Раздалось низкое рычание. У ступеней стоял Распутин; с обнаженных клыков капала слюна. Пес ступил вперед и клацнул зубами.

— О, приветик! — сказал Коулмэн. — Пришел брат мой меньший!

Распутин опять клацнул зубами и залаял.

— Кушать хочешь, да?

Коулмэн бросил собаке сосиску. Распутин поймал ее на лету и проглотил.

— Ух! Да тебя совсем голодом заморили! — Он бросил новую сосиску, Распутин поймал и ее. Потом сел и завилял хвостом.

Поток сосисок не прекращался.

— Кажись, сегодня у тебя день рождения!.. Это надо отметить! Стой…

Коулмэн хотел подняться, но упал.

— Ого, классно вставило!

Он встал еще раз, помедленнее, и ушел в дом.

Коулмэн вернулся с пластиковой упаковкой из-под искусственных сливок, поставил перед Распутиным и налил пива. Собака принялась лакать.

— Эй, паря! Главное в нашем деле — не спешить!

Коулмэн опять сходил в дом и вынес новый косяк и трубочку от рулона туалетной бумаги. Зажег косяк, глубоко затянулся, приставил трубку ко рту и, держа у носа Распутина, выдохнул.

— Задержи дыхание!

Распутин, увы, слушал невнимательно. Он замотал головой и тоненько, по-щенячьи, закашлялся.

— А давай телик посмотрим!

Коулмэн пошел в дом, Распутин за ним. Захватили финальную сцену «Конана».

— Что-то опять кушать хочется. А тебе?

Распутин хвостиком потянулся за Коулмэном на кухню; Коулмэн открыл кладовку.

— Ну, что на тебя смотрит? Пес дважды пролаял.

— Что, Лэсси любит «Читос»?

Коулмэн вывалил в глубокую миску целый пакет. Открыл два «Будвайзера» и вылил в большой пластиковый стакан.

— Надо лить медленно, под маленьким углом, чтобы не сильно пенилось.

Коулмэн открыл еще банку и налил Распутину.

Распутин пошел вслед за Коулмэном в зал. Коулмэн поставил пиво и «Читос» на пол перед собакой и включил шоу «Ночной Ник».

Четыре утра.

Серж и Шэрон вернулись с ограбления номера в мотеле. В доме, не считая голубого свечения от телевизора, было темно. Серж и Шэрон тихо переругивались.

— …Нечего было бить его пистолетом! — говорил один.

— А что он на меня пялился?! — отвечала другая.

— Ты же делала ему минет!

— Все равно нечего пялиться!

— Похоже, мы так и не придем к консенсусу… — Серж включил свет. — Что задела, блин?

Коулмэн в полной прострации валялся на диване, Распутин — под кофейным столиком. Рядом блестели две лужицы рвоты — собачьей и коулмэновской.

— Какая гадость! — с чувством сказала Шэрон.

— Рота, подъем! — заорал Серж.

— Что? Что случилось? — пробормотал Коулмэн, медленно приходя в себя. Распутин проснулся и стукнулся головой о столик. Шатаясь, выполз, врезался в табурет и упал.

— У собаки красные глаза! — Серж внимательно посмотрел на пол. — Ты кормил его «Читос»?

— Он сам попросил.

— Тогда понятно, почему его рвало. Что тебя рвет, я давно привык. А это что такое?

— Лавовая лампа.

— Сам знаю. Что она делает на полу?

— Чтобы он посмотрел. Целый час на нее таращился.

— А чем вы еще занимались? — спросил Серж. Коулмэн смутился.

— Ну, выкладывай! Коулмэн выложил.

— Господи! — воскликнула Шэрон. — Нуты и извращенец! Коулмэн обиженно ответил:

— Я перчаткой.

— Но зачем?! — никак не успокаивался Серж. — Как такая мерзость вообще взбрела тебе в голову?

Коулмэн пожал плечами.

— У него сегодня день рождения.


Глава 17


В здании «Консолидированного банка», где работал Джон Милтон, по первому этажу тянулись в ряд тридцать восемь офисов со стеклянными дверями. Там сидели тридцать восемь вице-президентов.

Свет горел во всех офисах за исключением последнего, с опущенными жалюзи.

Между двумя планками жалюзи виднелся зазор, будто через него кто-то подглядывал.

Подглядыванием занимался некий Пьер Принсипал. Обычно он шпионил за персональными менеджерами и телефонными операторами, которые работали в середине зала. Сейчас он проводил глазами Амброза Таррингтона-третьего и Команду Э, а потом проследил, как Джон Милтон ставит табличку «Обращайтесь в соседнее окно» и уходит на обед.

На выходе у Джона по спине побежали мурашки. Он замер, обернулся и увидел на другом конце этажа щель в жалюзи. Жалюзи резко закрылись.

В полутемном офисе Пьер отступил от жалюзи, обошел кругом стол и сел. Положил вспотевшие ладони на кожаный ежедневник и замер. Бросил взгляд на тикающие настенные часы. Офис был безупречно чист и отлично обставлен. На стене висел вдохновляющий плакат: гребцы из Йельского университета в каноэ. Под гребцами подпись: «Главное — работать в команде».

Для Пьера Принсипала, прекрасного руководителя среднего звена, на вице-президентском Монблане воздух оказался слишком разреженным. Пьер не стремился к вице-президентству, причем совершенно осознанно. Он понимал: это лишняя ступенька в карьере, и делать на ней абсолютно нечего. В буквальном смысле слова. Вице-президент в безвыходной ситуации: если и хочет работать, то не может. А живет в вечном страхе разоблачения.

Высокий, худой и крайне обидчивый, с черной растительностью, обрамлявшей лысину и щеки, Пьер, по общему мнению, напоминал одного пренеприятнейшего персонажа из сериала «Закон в Лос-Анджелесе». Ему долго удавалось оставаться на плаву, не попадая в поле зрения руководства и не превращаясь в одного из мелких начальников, неизбежно увольняемых с каждой переменой наверху.

Пьер пережил уже шесть смен власти и прекрасно ладил со всеми. Такой уж у него был талант — или дар божий. Работники куда компетентнее старались годами, и все безрезультатно. Пьер же добивался успеха не трудом, а одним-единственным необычным свойством: он был человеком-зеркалом. Проведя с новым начальником всего пару минут, Пьер, сам того не осознавая, перенимал его интонации, любимые словечки и жесты. Если боссы ходили по барам и пили сверх меры, Пьер так же закладывал за воротник. Когда они смеялись, он хохотал громче всех, а на площадке для гольфа ругался не менее витиевато. Когда банк возглавил баптист, в груди Пьера воспылало благочестивое пламя. Под началом еврея Пьер неожиданно для себя встал грудью на защиту интересов Иерусалима. Когда управление перешло к группе южан, Пьер засунул за воротник бумажную салфетку и принялся поглощать жареную бамию. Он страшно растолстел, заговорил тягуче, по-южному, и взял себе кличку Персик. Когда на смену южанам пришли ньюйоркцы, Пьер сбросил вес, начал тараторить, ездить на работу на такси и проводить выходные на севере штата. Начальники считали Пьера парнем что надо, хотя почему — сами толком не знали.

И тут случилось непоправимое.

Пока Пьер был в отпуске, один из вице-президентов, продержавшийся на посту довольно долго, прокололся по-крупному. Вняв в минуту слабости гласу разума и справедливости, он отменил в банковских чеках скрытые пошлины и был немедленно уволен.

По возвращении из Вегаса Пьер очутился у самой вершины организационной структуры компании, которая представляла собой не обычную пирамиду, а скорее песочные часы. В нижней половине были люди, выполняющие всю работу и поддерживающие верхнюю половину. Верхняя же включала в себя бесчисленное количество управленцев, функции которых были столь важны и нерелевантны, что существовали лишь в теории. Целью верхней половины часов было сократить все рабочие места в нижней.

Первые три дня на новом посту Пьер провел в темном офисе в совершенно разобранном состоянии. На четвертый день Пьер все так же глотал бы «Ксанакс» и гнул скрепки — если бы в ящике стола не обнаружил стопку листочков для служебных записок. Пьер воровато огляделся и начал писать. Откинулся назад, перечитал. Профессионально, много длинных и умных слов и ровным счетом никакого смысла. Не просто хорошо — идеально. Спасен! Пьер аккуратно поместил записку в девственно пустой ящик для исходящей почты, взял плащ и ушел домой.

На следующее утро Пьер обнаружил, что ящик исходящей почты пуст, а в ящике для входящей — восемь служебных записок, чрезвычайно двусмысленных и многозначительных. Пьер с энтузиазмом написал новую, на этот раз в четырех экземплярах — на белой, синей, желтой и розовой бумаге, — и отправился на обед.

После обеда в ящике для входящей почты было тридцать две записки.

Пьер живо сел за следующую, где указывал, чтобы его внесли в список рассылки всех служебных записок.

На следующее утро ящик переполнили шесть десятков бумажек, не считая его собственной, розовой, которую передали согласно инструкции о внесении во все списки.

Пьер словно заново родился. Он включил свет, открыл жалюзи, вдохнул полной грудью и залюбовался банковским интерьером. Его внимание привлек противоположный конец этажа, где три обвешанных инструментами строителя монтировали розетки. Пьер поспешил в офис и составил новую записку, на этот раз с чертежом и списком материалов. Потом бросил в ящик для исходящей почты.

На следующий день Пьер со смесью гордости и страха следил, как растет стена, отгораживающая треть этажа от внешнего мира. Сообразив, что перестарался, он поспешил написать новую записку.

Наутро Пьер с благоговейным ужасом наблюдал за сносом стены. Так началась новая эпоха «Консолидированного банка», отмеченная безжалостным разрушением и бурным строительством. Стены и перегородки то рушились, то снова возводились, новые помещения вырастали на ровном месте как грибы и за ночь исчезали. И увидел Пьер, что это хорошо, и решил ни в чем себе не отказывать. Из-под земли с внезапностью цунами поднялись новые стены. Люди, специально посаженные рядом, оказывались в разных комнатах, хотя и на тех же стульях. Однажды за три дня было построено три стены, которые образовали вокруг телефонных операторов букву «U». На четвертый день поставили последнюю перегородку без окон без дверей, и попасть на рабочие места операторы не смогли. Пришлось отправить их по домам. Правление банка начало поиски виновного. Еще чуть-чуть, и Пьеру бы несдобровать.

Однако Пьер немедля написал служебную записку во все отделы о нехватке рабочих площадей, неожиданной и потому еще более острой. Его тут же провозгласили самым дальновидным вице-президентом в истории банка.

Поскольку Пьер накопил столь обширный опыт строительства, его назначили ответственным за расширение банка. Так и было построено огромное и современное здание «Консолидированного банка», впоследствии получившее не одну награду от мэрии. Коронный номер Пьера, великолепный купол-атриум, стал городской достопримечательностью и новым банковским логотипом. В газетах появилась фотография Пьера в каске и с золотой лопатой.

Все банковские работники от почтовых клерков до председателя правления вошли в новое здание и восхищенно ахнули. Президент повысил Пьера в иерархии вице-президентов и нарушил прецедент, поручив ему Работу. Пьера назначили главой кадрового отдела, надеясь, что тот достигнет с человеческим материалом таких же результатов, что и со строительным.

Пьер собирался оправдать эти ожидания.

Руководствуясь все той же максимой, что перемены — хорошо, а хаос — лучше, Пьер решил обучить сотрудников профессиям друг друга и направить на такую работу, которую они могут и хотят выполнять меньше всего. Пьер заявил, что сотрудники станут энергичнее, а компания — гибче.

Правление захлопало и потребовало еще.

Пьер не заставил себя уговаривать.

Начались постоянные собрания. Встречи для обсуждения подготовки и переподготовки, семинары по менеджменту, симпозиумы для директоров, сессии о неоправданной секретности и форумы для обеспечения обратной связи. По рукам пошли опросники, психологические тесты, тесты для самооценки. Всего этого Пьер добился, не сбавляя темпа написания служебных записок. Долго ли, коротко ли, в новом здании начали строиться и разрушаться стены.

Активность возрастала крещендо. В банке еще никогда не царило подобное оживление. Здание превратилось в огромный улей, где постоянно что-то ремонтируют или сносят, где сотни озабоченных сотрудников спешат с собрания на собрание, на бегу читая служебные записки и заполняя анкеты, не глядя под ноги и врезаясь в стены, которых вчера еще не было. Все были так заняты, что уже не успевали работать.

В миг, когда лихорадочная суета достигла апогея, Пьер стоял посреди атриума, уперев руки в боки, и с гордой улыбкой следил, как у входа в восточное крыло двое рабочих взбираются по лестницам и разворачивают гигантскую растяжку. Бегущие мимо служащие банка останавливались и читали новый девиз:

ДОБИТЬСЯ АБСОЛЮТНОЙ ФАСИЛИТАЦИИ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ ОРИЕНТИРОВАННОЙ НА КЛИЕНТА ДИНАМИКИ, СИНЕРГИИ РАЗВИТИЯ СОТРУДНИКОВ, МОДЕЛЕЙ ОЖИДАНИЯ АКЦИОНЕРОВ И СВЯЗЕЙ С ОБЩЕСТВЕННОСТЬЮ С ЦЕЛЬЮ ДОСТИЖЕНИЯ МАКСИМАЛЬНОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ В МУЛЬТИДИСЦИПЛИ-НАРНЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ. ПОТОМУ ЧТО У НАС ТОЖЕ ЕСТЬ ДЕТИ!


Глава 18


Работа у Джона Милтона была не денежная, зато стабильная. Есть люди, которым уверенность в завтрашнем дне важнее, и Джон относился именно к этой категории. Рутина вызывала у него ощущение уюта, и, доведись Джону всю жизнь проработать кассиром, он считал бы себя настоящим счастливцем.

Но вот пришла служебная записка, и сотрудников банка перетасовали. Джона послали в ПК-операторы счетов. Когда он заикнулся, что предпочел бы остаться клерком, банк навел на него пистолет. Джон надел наушники с микрофоном и занял ячейку в сотах операторов на цокольном этаже под сияющим куполом «Консолидированного банка».

Джону заявили: раз он ПК-оператор, то должен работать с компьютерами. Джон ответил, что не разбирается в компьютерах, что он динозавр. Ему приказали эволюционировать. До вторника.

Джон старался изо всех сил. Он говорил с клиентами вежливо, даже если компьютер зависал или с экрана пропадали все данные. В банке был штатный компьютерщик; он ходил по рядам операторов и отвечал на вопросы.

— Пожалуйста, подождите секундочку! — сказал Джон клиенту и поднял руку, подзывая бродячего компьютерщика. — Он застрял!

— Нажмите «контрол, альт, дел», — бросил компьютерщик и двинулся дальше.

— Что?

Несколько минут спустя компьютерщик пошел назад, и Джону удалось привлечь его внимание.

— Он все равно застрял!

— Сделайте холодную перезагрузку.

— Что?

С одних счетов на другие ни с того ни с сего пошли крупные суммы денег. Наконец, когда сотня тысяч долларов обнаружилась в файле солитера, прединсталированного на компьютере Джона, руководство заметило: что-то неладно.

Джона вызвали на ковер. Сказали, что он причиняет банку крупные убытки.

— Если можно, я хотел бы снова работать кассиром. Джону сказали, что слишком им дорожат. И послали обратно к компьютеру.

Купол у Джона над головой был виден со всех концов города. Он стоил бешеных денег, но быстро окупился, потому что по нему стали узнавать банк: название-то менялось каждые полгода вместе с руководством! В «Консолидированном банке» (ранее «Объединенный») за средствами не постояли и заказали купол фирме, строившей телескоп «Хаббл». Подрядчики поработали на совесть. Более того. Они отшлифовали стекло так тщательно, что каждый день с 11:45 до 12:15 купол играл роль гигантской лупы и собирал лучи флоридского солнца в пучок, прожигавший цокольный этаж не хуже газового резака.

В полутени можно было кое-как работать, да и то если надеть пробковый шлем и сварочные очки. Те, кто попадал прямо под луч, спасались бегством. Обугленное ковровое покрытие сняли и заменили пожарной траншеей.

Пока компьютерщик стирал солитер с винчестера, Джон Милтон держался в сторонке. Потом снова сел, ответил на звонок. Он помогал какой-то пенсионерке разобраться с чековой книжкой, как вдруг система вновь зависла.

— Мой компьютер застыл…

Старушка не разбиралась в компьютерах и решила, что с ее деньгами случилось что-то ужасное.

— С компьютерами всегда морока, не волнуйтесь, — увещевал ее Джон, который только что перевел сбережения женщины в Монголию.

Система отказывалась работать. Пенсионерка пришла в ужас. Десять минут спустя телефонный разговор превратился в психологическую помощь потенциальным самоубийцам.

— О боже! Там все мои деньги! Я больше не хочу есть кошачьи консервы!

— Успокойтесь, — повторял Джон. — Я здесь. Я никуда не ухожу…

— Джон! — закричал кто-то.

— Секунду, — сказал Джон.

— Джон!

— Еще минутку.

— Берегись!

Джона нашел солнечный луч.

Коллеги бросились к нему, вызвали службу спасения. Первоклассников, пришедших на экскурсию, быстро выпроводили из атриума.

Несмотря на старания Пьера, «Консолидированный банк» продержался еще добрый месяц, и все благодаря терпению и лояльности сотрудников. Однако наконец ноги колосса подломились. Производительность труда стала снижаться, субъективные ошибки возросли на тысячу процентов. В бункере Гитлера боевой дух и то был выше.

Однажды в пятницу после обеда Пьер вошел в атриум и очень разгневался.

— Чья работа?! — закричал он, указывая на большую наклейку с изображением мальчика и игрушечного тигренка, которые мочились на девиз.

Чаша терпения высшего руководства переполнилась. Пьера вызвали на ковер, и председатель правления разложил по полочкам все его вопиющие промахи. Но — странное дело! — внезапно атмосфера начала меняться. Председатель закинул ногу на ногу. Пьер сделал то же самое. Член правления налил из графина стакан воды со льдом. Пьер повторил за ним.

— Нельзя быть такими зашоренными, — сказал председатель.

— Меньше не значит хуже, — отозвался Пьер.

Очень скоро члены правления поражались, как они могли усомниться в таком прекрасном человеке, как Пьер. Все равно что обвинить самих себя. Но если не он, то кто же? Пьер сказал: штат. Они закивали: конечно! Оставался один выход.

«Консолидированный банк» обратился в компанию «Дамокл консалтинг», и Джима Дэйвенпорта направили в атриум в центре Тампы.

После одиннадцати утра он наблюдал за работой телефонных операторов и делал заметки. Вдруг, к его удивлению, люди начали надевать темные маски и пробковые шлемы. Это такое ненормальное чувство юмора? Первоапрельский розыгрыш?

В помещении светлело; Джиму пришлось прикрыть глаза рукой. Тут к нему в ноги кинулся один из банковских служащих и схватил Джима за щиколотки.

— Вы ведь консультант? Умоляю, заставьте их сделать что-нибудь с этим куполом! Нас не слушают! Рано или поздно кого-нибудь убьет!

Трое мужчин в черных костюмах и зеркальных очках схватили служащего и уволокли его через потайную дверь в стене. Дверь закрылась, еще несколько мужчин в черных костюмах задвинули ее диваном и комнатными растениями.

На следующее утро мистер Перес из «Дамокл консалтинг» вызвал к себе Джима Дэйвенпорта.

— Присядь, Джим, — сказал мистер Перес, откидываясь на кожаную спинку кресла и пролистывая новый отчет Джима. — Похоже, во время нашей последней встречи я выразился недостаточно ясно. Меня особенно волнует раздел под названием «Луч смерти».

Джим открыл было рот, но мистер Перес не дал ему сказать.

— Джим, мы решили дать этот отчет Биллу, чтобы он его переписал. Конечно, мы оставим на нем твое имя. Честь будет принадлежать тебе. Мы хотим, чтобы все было по справедливости.

Джим помолчал, обдумывая ответ. Он и не подозревал, что шел к этим словам многие годы:

— Мне бы не хотелось, чтобы мой отчет переписывали.

После инцидента со световым лучом Джон Милтон впервые пришел на работу. В больницу его доставили вовремя, и все обошлось без последствий, если не считать прически, которая превратилась в замотанный бинтом ирокез наоборот.

Джон не обращал внимания на подобные мелочи. Главное, он вернулся. Джон приехал пораньше и уже обрабатывал экран компьютера чистящим средством, когда его вызвали в отдел кадров.

Джон скромно назвал секретарю свое имя. Секретарь указала ему на открытую дверь конференц-зала.

— Проходите сюда!

Пьер ждал его в конференц-зале и читал какие-то бумаги. Джон улыбнулся и сел напротив. Лицо Пьера приняло скорбное выражение.

Джон встревожился:

— Что вы читаете?

Пьер молча вручил бумаги Джону. Отчет, написанный компанией «Дамокл консалтинг», в котором рекомендовалось серьезное сокращение штата.

— Джон, мы вынуждены с вами расстаться.

— Вы меня увольняете?

— Нет, что вы! — воскликнул Пьер. — Просто больше вам нельзя здесь работать.

Джон забормотал:

— Я буду стараться! Я исправлюсь! Я, я… Пьер грустно покачал головой.

— Будь на то моя воля, я бы вас оставил. Сами знаете! Увы, у нас нет выбора. Все консультанты!.. Эти подонки нам просто руки выкручивают!

— Я пришел!

— Папа! — закричал Мелвин и бросился в прихожую. Джим поставил портфель и подхватил Мелвина на руки. Дэбби сидела на диване и смотрела реалити-шоу.

— Привет, Дэбби! Молчание.

— Она Друзилла, — поправил Мелвин.

Из кухни вышла Марта в рукавицах-ухватках.

— Как дела, дорогой?

— Все было неплохо, пока меня не уволили.

— Не смешно.

— Знаю.

— Ты серьезно? Он кивнул.

— За что?

— Сказали, что я бунтарски настроен.

— Ты? Бунтарски?

— Им разонравились мои отчеты.

— Не имеют права! Из-за них мы переехали! Мы больше платим за дом, купили новую машину, нам надо кормить детей!

Джим согласно кивнул.

— Ох, Джим! Как все не вовремя! Езжай обратно и скажи, что сейчас тебя увольнять нельзя.

— Милая… Присядь-ка.

— Что значит бунтарски настроен? Ты что, встал за принцип?

— Не совсем.

— Так да или нет?

— Да.

У Марты закружилась голова; она схватилась за оконную раму, чтобы не упасть.

Отвлечь ее могло бы лишь что-то серьезное. Взгляд в окно эту возможность предоставил.

— Ты только посмотри!

— Что?

— Иди сюда, смотри! Опять он без поводка! А Пит стоит себе и подстригает кусты!

Марта, сердито топая, вышла на улицу.

— Постой! — крикнул ей вдогонку Джим. — Сначала успокойся…

Марта промаршировала по газону. Джим бросился следом.

— Эй, дерьмо собачье! — рявкнула Марта. — Есть разговор!

Идиллия улицы Спинорога опять была нарушена. На громкий крик Марты высыпали любопытные соседи.

В отсутствие представителей властей Пит не следил за манерами.

— Заткни пасть своей жене и запри дома, пока тебя снова не опозорили!

— Я? — указал на себя Джим.

— Ты будешь слушать, как он меня оскорбляет? — возмутилась Марта. — А ну врежь ему!

— Что-что? — переспросил Джим.

— Хочешь меня ударить?

Пит закрыл лицо руками и нанес Джиму предупредительный удар в нос.

— Ой! Черт! — выдохнул Джим и схватился за нос. Марта кинулась на Пита, но Глэдис ее удержала. Подоспели другие соседи.

Сквозь толпу пробились Серж и Коулмэн.

— Простите, — обратился Серж к Питу, — вы хоть краем уха слышали об истории? О вакцине от полиомиелита? О воздушном мосте с Западным Берлином?

— Это еще что за хрен? — спросил Пит.

— Многие люди боролись за то, чтобы вы жили в стране молока и меда, — продолжал Серж.

— Отвянь, чокнутый!

Серж шагнул вперед и стукнул Пита указательным пальцем по груди.

— Они живут по правилам, а ты нет. Мне это неприятно. Пит ударил Сержа по пальцу.

— Да пошел ты!

Серж снова постучал Пита по груди.

— Уважай правила.

— Да, — поддакнул Коулмэн, бросая банку из-под пива на газон Пита. — Правила!

Пит фальцетом завопил:

— Не трожь газон!

Бросился за банкой и унес ее в мусорку.

— И вообще зачем заводить такую злобную собаку? — не унимался Серж. — Знаешь что я думаю? — Он поднял большой и указательный пальцы, сложенные в универсальный жест всех времен и народов: «У тебя крошечный член». В толпе засмеялись.

Пит злобно огляделся.

— Пошли вы все к черту!

Серж нашел взглядом Коулмэна:

— Коулмэн, твой номер!

Коулмэн задрал правую ногу, продемонстрировав подошву. Шипованная.

— Только попробуй! — сказал Пит. Коулмэн зашаркал по газону.

— Нет! — закричал Пит.

Коулмэн прошелся «лунной походкой».

— Мой газон! Прекрати! Коулмэн исполнил пируэт.

— Распутин! Фас!

Собака не шелохнулась. На заднем плане Коулмэн отбивал чечетку.

— Я сказал: фас!

Распутин не двигался.

— Да что за дела? Фас! Я приказываю!

Распутин почесал лапой за ухом. Коулмэн запрыгал чертиком.

— Тупая дворняга! — Пит пнул Распутина в бок. Пес взвизгнул.

Коулмэн бросился к Питу и схватил его за руку.

— Не смей бить животных!

— Отвали! — Пит швырнул Коулмэна на землю. Раздался грозный рык. Пит повернулся и успел увидеть, как на него летит Распутин. Пес повалил хозяина и сомкнул челюсти на его правой руке.

— Не меня! Его! — заорал Пит. — Фу! Отпусти! Распутин замотал головой, вгрызаясь в мышцы.

— Убивают! Он взбесился! Помогите! Глэдис покачала головой.

— Рано или поздно это должно было случиться.

— Беда ждала за порогом, — добавила Марта.

— Кто-нибудь, застрелите его! Застрелите эту паскудную тварь!

Толпа начала расходиться.

— Спасите! Не бросайте меня!

Серж и Коулмэн отправились к дому. Коулмэн стучал шиповками по тротуару.

— Я и не знал, что ты такой гринписовец, — заметил Серж.

— Я не экстремист, но уважаю чувства всего живого.

— Похоже, я тебя недооценивал.

— Нельзя обо мне судить, только когда я обдолбанный.

— И то верно…


Глава 19


Второе увольнение за пару месяцев прошло для Джона Милтона не бесследно. А точнее, закончилось нервным срывом.

Не таким срывом, когда голым корчишься на полу гостиной и дрожишь от озноба, хотя батареи работают на всю катушку. Джон катился вниз куда медленнее, перенес весь кризис на ногах, как скрытое воспаление легких, и внешне до самого конца вел себя нормально.

В понедельник он снова открыл страницу объявлений и после недельных поисков устроился в единственное место, какое нашел: продажа подержанных автомобилей в салоне «Тампа-Бэй моторс», зарплата исключительно из комиссионных.

Джон быстро перезнакомился со всеми коллегами: Стю, Вик, Род, Датч, Френчи, Рокко. Рокко Сильвертоун после безвременной кончины Честного Эла занял место самого напористого продавца подержанных машин в Тампе.

Коллеги относились друг к другу уважительно. Когда на стоянку забредали покупатели, продавцы по очереди, в алфавитном порядке, устраивали на них засады. Но только не Рокко. В первый же день Рокко объявил, что сам будет выбирать себе клиентов. Кому не нравится — вперед, докажи на кулачках! Никто не возражал: большой хищник пусть ест, а мы свое ухватим.

Джону Милтону потребовалась всего неделя, чтобы занять в «Тампа-Бэй моторс» привычное место: на нижнем конце пищевой цепочки.

В третью пятницу июня Рокко приехал на работу рано, с каким-то голодным выражением лица. Что-то будет — он это чувствовал. Рокко особо пружинистой походкой пошел к умывальнику, вооружился бумажным конусом с водой и стал разгонять несанкционированно вторгнувшихся ос. Потом смял конус и ударил им Джона по лбу.

— Эй! — возмутился Джон. — Перестань!

— Переста-ань! — передразнил Рокко.

Все засмеялись; Рокко зажал Джону шею локтем.

— Пусти!

— Пусти-и-и!

Джон так яростно извивался, что от натуги пукнул, чем вызвал новый взрыв смеха. Наконец Рокко заметил хорошо одетого покупателя, выпустил Джона и направился навстречу клиенту.

Рокко абсолютно не разбирался в машинах, хотя продавал их как не фиг делать. Зато он знал толк в людях — кому отвесить комплимент, кто стушуется, если припугнуть, а кто не прочь послушать свежие неполиткорректные анекдоты. Плюс к тому Рокко нельзя было не заметить: широкие плечи атлета от природы, фигура, не требующая изнурительных занятий в спортзале, да еще и сшитые на заказ костюмы. Рокко владел всеми стандартными приемами продажи. Если за машиной пришли супруги, он говорил: «Что вы, я не хочу вас торопить! Смотрите, я ухожу! А вы не спеша, наедине поговорите у меня в офисе» (где он поставил «жучки», чтобы подслушать, на какую цену согласны покупатели). Потом предлагал те же деньги, умалчивая еще о четырехстах долларах за «подготовку, проведенную продавцом», заранее внесенных в бланк договора.

Рокко вел себя как заблагорассудится, потому что приятельствовал с хозяином. Устроившись в «Тампа-Бэй моторс», Рокко мигом выяснил, к чему питает слабость владелец салона. Оказалось — к рыбалке.

В рыбалке Рокко разбирался еще меньше, чем в машинах, но кому какая разница? Он повез хозяина на Флорида-Кис, порыбачить на отмели. Когда воду прорезал блестящий спинной плавник тарпона, хозяин достал удочку. Рокко — ружье.

Серебристая рыба, продырявленная пулями, проплыла мимо, качаясь на волнах. Хозяин не выдержал:

— Дай мне попробовать.

— Пожалуйста!

Пару часов спустя хозяин указал на небо.

— Смотри! Розовая колпица!

Рокко поднял ружье и выстрелил. Колпица упала с неба, судорожно махая крыльями, и шлепнулась в воду рядом с лодкой. Мужчины перегнулись через борт и долго смотрели на малиновый трупик.

— Красавица, — сказал Рокко.

— А убил-то зачем?

— Хотел получше рассмотреть.

Следующая рыбалка Рокко вошла в историю. Во время второй поездки на Кис хозяин пожелал заняться глубоководной рыбалкой в Гольфстриме. Рокко взял напрокат рыболовецкое суденышко и отвел от берега миль на двадцать. Вскоре вдали показались пять кубинцев, качающихся на волнах Флоридского пролива. Рокко подплыл поближе.

При виде спасителей беженцы радостно закричали и замахали крошечными домоткаными американскими флагами. Правда, их энтузиазм поубавился, когда Рокко и хозяин забросили лески под плот (Рокко слышал, что рыба любит тень). Приятели выпили пива, побалагурили, словили по четыре рыбины и уплыли восвояси.

Прошло две недели, а Джон Милтон не продал ни одной машины и жил на кредитные карточки.

За час до обеда в пятницу явился клиент с вопросом: есть ли новые «ягуары». Вел он себя равнодушно: мол, посмотреть заехал. Джон усадил клиента в электромобиль, отвез на стоянку и показал нефритово-зеленый «ягуар». А клиент возьми и достань чековую книжку.

Джон влетел в выставочный зал как на крыльях. Наконец-то! Теперь все изменится! Хватит лопать на ужин кукурузную кашу!

Пригласив клиента в офис, Джон начал оформлять бумаги. В дверях возник Рокко.

— Тревор?

— Рокко? — отозвался клиент.

— Вы знакомы? — спросил Джон.

— Играем в клубе в ракетбол, — объяснил Рокко. — Точнее, он играет. Я проигрываю.

— Нет, ты молодцом, — возразил Тревор.

— По сравнению с тобой? Ты шутишь? Тебе на корте нет равных!

Рокко повернулся к Джону:

— Я потреплюсь с Тревором, не возражаешь?

— Вообще-то я…

Рокко подставил стул к клиенту.

— А ты подожди снаружи, в зале. Я недолго.

Джон стоял в зале и бормотал себе под нос все, что вовремя не пришло в голову в офисе.

Дверь открылась, Рокко высунул голову:

— Ты с кем-то говоришь?

— Я?

— Потише, а?

— Слушай… Рокко закрыл дверь.

Через пять минут дверь снова открылась. Тревор вышел в сопровождении Рокко с бумагами на «ягуар». Рокко похлопал Джона по плечу.

— Спасибо за помощь! Закончу сделку я.

— Что?

— А ты не знал, что это я рассказал Тревору о салоне на ракетболе? Пригласил зайти, посмотреть как-нибудь. Так что, строго говоря, заказ мой.

Джон онемел.

Рокко стукнул его кулаком в плечо.

— С меня причитается!

И Рокко с Тревором ушли, дружески болтая, причем Рокко периодически замахивался воображаемой ракеткой.

Мало что в жизни так радовало Рокко, как удачная сделка. Особенно если выхватить лакомый кусок у другого.

Пока он оформил все бумаги на «ягуар», подошло время обеда.

Рокко ездил на новом черном «корвете» с откидным верхом. В салон он поставил стоваттный усилитель и восемь трехполосных колонок, а в багажник — сабвуфер размером с базуку.

Рокко включил любимую песню: «Прямо в зону опасности» Кении Логгинса. К ней как нельзя лучше подходили зеленые очки летчика и короткая кожаная куртка. На пассажирском сиденье лежал набор новейших графитно-титановых клюшек для гольфа, которые отлично смотрелись в «корвете». После приобретения клюшек Рокко серьезно задумался, не заняться ли гольфом. Стикер на бампере гласил: «Толстым телкам — нет».

Красный свет. Рокко остановился, подпевая Кении и порой барабаня воображаемыми палочками. Слушайте все, у меня классная музыка!.. Он представлял, что играет сам, и полнился довольством. Да, я крутой!

У Рокко была такая традиция — после каждой крупной сделки баловать себя новой технической игрушкой. Он заехал в Олд Гайд-парк Виллидж — район шикарных магазинов и уличных кафе, — встал в месте, где запрещена парковка, и поставил на стекло табличку «Духовенство». Потом забежал в магазин «Умные вещи» (а чтобы люди не скучали, оставил верх открытым, с музыкой на полную мощность). В магазине Рокко поинтересовался, есть ли в продаже затычка для винных бутылок с функцией GPS.

Серж и Коулмэн неспешным шагом прогуливались по Ховард-авеню. Серж уговаривал Коулмэна не пить «Кольт-45».

— Почему же не пить пиво?!

— Здесь очень приличное место, — пояснил Серж. — Не забывай, что мы в гостях.

— Олд-Виллидж… что еще за старая деревня?

— Олд Гайд-парк Виллидж, — поправил его Серж. — Исторический район, все реставрировано с большим вкусом. Высочайший класс. А главное, им действительно удалось сократить уровень преступности.

Серж и Коулмэн, остановившись, прижались носами к витрине магазина «Умные вещи».

— Гаджеты, — протянул Серж. — Очень важные гаджеты.

Продавец махнул им, отгоняя от стекла.

— Что за музыка? — спросил Серж.

— «Прямо в зону опасности», — ответил Коулмэн. — Кении Логгинс, альбом «Крутой».

— Терпеть не могу эту песню!.. Где играет? За углом обнаружился черный «корвет».

— Тут никого, — заметил Коулмэн.

— Смотри-ка! Новые графитово-титановые клюшки! О них рассказывают легенды… — Серж достал из сумки айрон номер два и рассек им воздух. — Говорят, такой головкой как ни попади по мячу — все хорошо. А ручка из металла, который гасит отдачу.

Серж плотно охватил пальцами кожаную рукоятку.

— Не забудь пригнуть голову, — сказал Коулмэн.

— Сделано, — ответил Серж, отвел клюшку за плечо и…

— «…прямо в зону опасности!..» Бам!

Клюшка погрузилась в лицевую панель магнитолы — и настала тишина. Люди, сидевшие за столиками кафе по ту сторону улицы, зааплодировали. Серж положил айрон номер два на место и возобновил свой променад. Через квартал они с Коулмэном прилипли к витрине магазина, где продавалось женское белье.


Глава 20


— Махоуни! Иди сюда!

Махоуни явился, жуя сандвич с тунцом.

— Вы меня звали?

— Нам опять работенка! — Ингерсол потряс видеокассетой. — Вот только агенты принесли. Нашли в лесу под Гейнсвиллом, у дома-музея писательницы Марджори Киннан Роулингс.

Ингерсол вышел из-за стола и вставил кассету в видеомагнитофон. На экране засветилось изображение массивного бородача, привязанного к дереву.

— В чем суть? — спросил Махоуни.

— Звуко техники поймали тихий разговор, — сказал Ингерсол. — Этот несчастный у дерева — продавец наркотиков. Братья Макгро говорят, что он продал им некачественный спид.

В телевизоре Макгро сновали туда-сюда, быстро шевелили губами и размахивали всяким огнестрельным оружием.

— По-моему, спид как раз качественный, — заметил Махоуни.

— У хорошего спида такое свойство, — сказал Ингерсол. — Думаешь, что он плохой.

— Откуда у них камера?

— Забрали у продавца. Он снимал «топтание» и продавал ролики по Интернету.

— Какое еще топтание?

— Для извращенцев узкой специальности, вроде фут-фетишистов. Хотя даже ножные фетишисты считают их ненормальными, — сказал Ингерсол. — В общем, есть несколько человек, у которых встает при виде женских ног, топчущих жуков, лягушат и так далее. Было такое дело на Восточном побережье. Один извратился до того, что попросил жену потоптать его самого. Точнее, придавить пикапом. Они соорудили фанерный скат, но что-то не сработало. Так его и нашли: со спущенными штанами, а на груди полноприводный пикапчик.

— Зачем Макгро вообще снимали? Это же улика!

— После качественного спида кажется, что станешь отличным режиссером.

Махоуни кивнул.

— И сваяешь фильмец, который даже мама твоя не досмотрит.

— Так пробрало, что забыли камеру на месте.

— Что происходит? — спросил Махоуни, указывая на экран.

— Продавец еще надеется, что его пугают. А сейчас будет выстрел в живот из ружья.

Бородач обвис, веревки натянулись, из легких вырвался резкий выдох.

— Теперь прострелят руки и ноги. Главарь приставляет пистолет к левой глазнице и спускает курок.

Махоуни поморщился.

— Ну, вообще из ряда вон…

Ингерсол выключил телевизор и сел за стол.

— Звереют с каждым днем. Надо найти их, и поскорей.

— А что с тем, кто убил Гердоса Макгро? Может, ему какую защиту организуем?

— Ты про Джима Дэйвенпорта? Нет, рисковать нельзя. Пока еще есть элемент неожиданности, а пришлем нянек — пресса пронюхает как пить дать. Тогда Макгро сделают ноги, поди их потом найди.

— А если я сам поеду в Тампу? Под прикрытием?

— Ни в коем случае! Я знаю, ты хочешь разобраться с Сержем. Еще не хватало, чтобы ты в рабочее время занимался личными делами.

Ингерсол достал из ящика стола толстую папку с надписью «Макгро».

— Только что из ФБР прислали. — Он открыл коричневый конверт. — Семья — сборище социально опасных отморозков. Расселились по северной Флориде. Почти все судимы, наркоманы или сумасшедшие — из-за кровосмешения. Пятеро умерли насильственной смертью, трое в тюрьме, двое сдвинулось от нелеченной венерической болезни, еще один пишет рецензии на книги. Но братья Макгро хуже всех. Самый старый и подлый — Руфус Макгро. Список статей, по которым он сидел, длиннее твоей руки. Клиент еще тот. Начал в конце семидесятых на юго-западе. Совершал налеты на банки и кредитные общества, прославился тем, что уделял недостаточно внимания антиперспирантам, за что пресса прозвала его Амбре. Также известен под простой кличкой «Грабитель банков». Вскоре после газетных публикаций его арестовали и отправили в тюрьму. — Ингерсол вытащил фотографию в профиль и анфас. — Это Слай Макгро. Специализировался на автозаправках, причем успешно. Потом журналисты начали писать про то, какой он вежливый, и окрестили Куртуазным Канальей и Галантным Громилой. Его быстро поймали и отправили в Левенуэртскую тюрьму. А вот Уилли Макгро, всем подонкам подонок. Ограбил пару домов и накупил дорогих костюмов. Как только писаки назвали его Шикарный Штукарь и Модный Мерзавец, попался.

— Пока только трое, — сказал Махоуни.

— Четвертый — Эд. Его ловили целую вечность. Махоуни потер подбородок.

— Эд Элегантный… Помню это дело. Большой суд в Канзас-Сити.

— Нет, в Канзас-Сити судили Деликатный Дуэт.

— Точно! — сказал Махоуни. — Вечно я их путаю с Корректной Командой! На суде Элегантного Эда еще применили защиту Туинки [4 - Во время суда над неким Д. Уайтом защитник утверждал, что его подзащитного — убийцу — вывело из равновесия печенье «Туинкиз», которое он ел в большом количестве. Этот ход защиты и получил название «защиты Туинки».]!

— Да нет, ты про Обходительный Отряд, — поправил его Ингерсол. — На суде Элегантного Эда применили защиту Нинтендо.

— Нет, защита Нинтендо — это суд Домоседов.

— Домоседов? — удивился Ингерсол. — Я думал, Бум-боксов…

Махоуни покачал головой.

— Семерка Бумбоксов пользовалась защитой Прозак.

— Тогда где была защита Эволюции?

— На Обезьяньем процессе [5 - На этом судебном процессе судили школьного учителя, который нарушил закон штата тем, что преподавал детям эволюционную теорию Дарвина.].


Глава 21


День выдался особенно жаркий: к полудню — сто пять по Фаренгейту, восемьдесят процентов влажности. На стоянке салона «Тампа-Бэй моторс» не было ни одного покупателя.

Шесть продавцов сидели за столом и играли в «Счастливый случай». Вдруг в зал ворвался Рокко.

— Что с тобой стряслось? — спросил Вик, тасуя карточки. — Я думал, у тебя хороший день!

— Отвали! — Рокко бросил в мусорку погнутую клюшку для гольфа и стал искать номер мастерской по ремонту магнитол.

Остальные вернулись к игре.

— Извини, Джон, время вышло, — сказал Вик. — Ответ — Флиппер. Блин, ну, как ты мог не ответить!

— Постой, вопрос неправильный! Флиппер — это морская свинья.

— Это одно и то же, — ответил Вик. — Стю, твоя очередь.

— Нет, не одно и то же. В вопросе было: «Самый знаменитый дельфин на ТВ».

— Вот именно… Стю, твоя очередь.

— Флиппер не дельфин. Дай мне другую карточку.

— Флиппер — дельфин. Ты проиграл ход… Стю?..

— Да стой же! Флиппер не дельфин! Вопрос неправильный!

— Эй, Рокко! Тут Джон говорит, что Флиппер не дельфин!

Рокко перевернул страницу журнала.

— Джон — долбаный сопляк.

— Вот! Единогласно, — обрадовался Вик. — Стю, давай!

— Стю, не давай, — сказал Джон. — Флиппер — морская свинья.

— По всему городу бары под названием «Малиновый дельфин», — вставил Датч, — и на вывесках Флиппер.

— А разве Флипперы — не морские свиньи и дельфины одновременно? — спросил Род. — Мы говорим: дельфины, чтобы не путать с морскими свиньями, которых в ресторанах еще называют махимахи, чтобы туристы не думали, что лопают Флиппера.

— Нет, нет, нет! — сказал Джон. — Они относятся к разным семействам. Дельфины — не морские свиньи, а морские свиньи — не дельфины. Это исключающие друг друга понятия. Дельфины просто пачкают воду. Держитесь от них подальше.

— Джон, ты единственный во всей стране, кто не ответил бы на этот вопрос, — сказал Вик. — В чем дело? Ты что, умнее всех остальных?

— Я только что объяснил! — сказал Джон. — Мой ход.

— Мы играем по карточкам, — сказал Вик. — Стю, выбирай категорию.

Джон вскочил из-за стола, опрокидывая стул, и бросил фишки.

— Я понимал, что Флиппер — очевидный ответ, но не сказал, потому что точно знаю, что она не дельфин. Она морская свинья! И мне все равно, что написано на ваших дурацких карточках!

— Она? — переспросил Род.

— Первый Флиппер был самкой. И морской свиньей, а не дельфином!

— Джон, ты же знаешь, мы смотрим, что написано на карточках.

— Зубы треугольные и зазубренные, а не ровные и конические! — не успокаивался Джон. — Нос не длинный, цилиндрической формы, а притуплённый!

— Ты о чем, Джон?

— Об элементарной морской биологии, материал девятого класса! Ничего сложного. Я о самых обычных китообразных, а не о временном портале в четвертое измерение!

— Китообразных?

— Я раньше был учителем! И хорошим!

— Спокойно, Джон.

— Да что ты все «спокойно»!..

— Джон, я знаю только, что на карточке. Давай больше не будем спорить.

— Вот из-за такого отношения Гитлер оказался у власти!

— При чем тут фашисты?

— Джон, сядь! Ты же знаешь, мы всегда играем по карточкам.

— Да, Джон, сядь!

— А кто сказал, что на карточках все правильно?

— Нужно же чему-то верить! Должен быть какой-то порядок!

— А что, если в карточках все неправильно? Вы когда-нибудь об этом задумывались? А? Что, если там все неправда? Если не ставить под сомнение карточки, то нельзя ставить под сомнение правительство. Если не ставить под сомнение правительство, какой-нибудь бедный крестьянин в Амазонии свалится с пулей цэрэушника в черепе!

— Джон, может, ты принимаешь какие-то таблетки, о которых нам не сказал?

— Джон, успокойся, мы просто…

— Не успокоюсь! Это фашистская игра! Разве за такое мы боролись и умирали?

— Ты, блин, не боролся! Садись!

— Не сяду!

— Джон, это просто игра!

— Нет! Вот где твоя ошибка! Это не просто игра — это точка во времени и пространстве. Та точка, где человек должен остановиться и сказать: «Я больше не хочу, чтобы меня трахали в зад!» Это наша система образования! Это наши банки! Это эксплуатация! Это злобная сестра Рэтчетт из «Полета над гнездом кукушки» на пятой кассе универсама! Это…

— Джон, расслабься!

— Замолчи! Я тебе говорил «расслабься», когда жена застала тебя в панталонах и выгнала из дому?

— О боже, Джон! Я же просил не рассказывать ребятам!

— Джон, я знаю, в последнее время у тебя было много стрессов. Мы все немного напряжены…

— Не смей меня жалеть, ты, козел!

— Я козел? Я козел! Ах ты, пидор несчастный!

— Смотрите! Клиент!

Все обернулись. В стеклянные двери вошел человек. Породистый джентльмен лет за семьдесят, в антрацитовом костюме с жилеткой, с портфелем. Красиво очерченная челюсть, поджатые тонкие губы — голубая кровь истэблишмента.

Все посмотрели в дальний конец зала: как поступит Рокко?

Рокко положил журнал, медленно встал и направился к джентльмену.

Коллеги сникли и вернулись к «Счастливому случаю».

Кроме Джона, который бросился бегом к дверям. Рокко заметил его и тоже побежал. Правда, от неожиданности Рокко лишился форы. Джон успел первым, представился и пожал руку клиенту.

Рокко встал позади и прошептал через плечо:

— Убью!

Джон улыбнулся клиенту и пхнул Рокко локтем в живот так, что тот резко выдохнул.

— Пойдемте на стоянку, — сказал Джон, уводя клиента.

Джон трясущимися руками вел электромобиль. Клиент выразил желание посмотреть на самые дорогие машины. Неужели повезло?

Изредка «Тампа-Бэй моторс» разживался «феррари», «астон-мартином» или «лотусом» — и быстренько их перепродавал. На этот раз гвоздем программы был «роллс-ройс», который, как ни странно, простаивал уже месяц: вероятно, из-за цвета, точь-в-точь как форма «Буканьеров» — оранжевого. Раньше «ролле» принадлежал среднему полузащитнику, который и сбыл его с рук, когда команда перекрасилась в серебристо-малиновый.

Пока Джон выруливал между машин, они с клиентом обменялись визитками. На белой атласной визитке клиента сияли буквы: «X. Амброз Таррингтон III, „Таррингтон Импорт“». И телефоны офисов в Тампе, Нью-Йорке и Беверли-Хиллз.

— Осторожно! — крикнул покупатель.

Джон спохватился и резко затормозил. Он чудом не сбил какого-то бродягу в шляпе, истыканной игрушечными ветряными колесами.

— Спасибо, Амброз! Уф, еле успели! — выдохнул Джон. — К вам можно по имени?

Джентльмен отрицательно покачал головой. Когда они приблизились к самым роскошным машинам, Амброз тут же указал на «ролле».

— Этот.

Амброз вышел, походил вокруг, попинал шины. Раньше Джон думал, что «попинать шины» — просто оборот речи, а оно вот как.

— Покупаю, — сказал Амброз.

У Джона бешено заколотилось сердце; в глазах замельтешили черные пятнышки.

— Но сначала — пробную поездку.

— Конечно! — воскликнул Джон. — Я только скопирую ваши права…

Амброз молча смерил продавца взглядом. Джон прокрутил в уме сказанное и поежился: когда речь идет о «роллс-ройсах», требовать права очень уж бестактно.

— Нет необходимости! — поправился Джон. — Подождите здесь, я за ключами!

Жужжащий электромобиль подъехал к выставочному залу. Джон просунул голову к секретарше и отдал ей визитную карточку Таррингтона. — Позвони по этим номерам. Быстро!

— Зачем?

— Клиента проверить.

— А права?

— Займись делом!

— Да, мистер Милтон!

Джона прямо не узнать, подумала секретарша.

А тот быстрым шагом прошел через зал к доске с крючками, на которых висели ключи. Ребята еще играли в «Счастливый случай».

— Морская свинья! — бросил Джон через плечо, схватил ключи и отправился в офис секретарши.

Секретарша положила трубку.

— Все сходится. «Таррингтон Импорт». Тампа, Нью-Йорк, Беверли-Хиллз.

— Гол! — крикнул Джон и выбежал из зала.

— Он случайно не от «роллса» ключи понес? — спросил Вик остальных. Все посмотрели на доску: крючок от «роллса» пустой.

Продавцы вскочили и сгрудились у окна:

— Везунчик!

На другом конце зала Рокко кипел от злобы так, что из ушей пар валил.

— Простите, что заставил вас ждать, мистер Таррингтон. — Джон передал Амброзу ключи, заговорщически улыбаясь. — Что ж, покатаемся?

Таррингтон умел обращаться с «роллс-ройсами». Он вывел машину на шоссе с легкостью, какая бывает после долгой привычки. Джон уже предвкушал победу. Костюм Тар-рингтона был явно сшит на заказ, вероятно, в манхзттенском Ист-сайде.

— Флиппер — дельфин или морская свинья?

— Что?

— Мы с коллегами поспорили, — объяснил Джон. — дельфин Флиппер или морская свинья.

— Не знаю. Может, рыба?

— Почти угадали. Вообще-то спор был не о Флиппере, он метафорически перерос в проблему индивидуальности. О том, как стать на нехоженую тропу. Понимаете, о чем я?

Таррингтон секунду смотрел на Джона, потом перевел взгляд на дорогу.

— Конечно, понимаете! — сказал Джон. — Я сразу понял, мы с вами духовно близки. Мы не такие, как это стадо. Вы ведь играете не по карточкам, правда?

Таррингтон открыл рот.

— Я…

— Еще бы! — воскликнул Джон, и Амброз вздрогнул. — Раньше я работал учителем. Спорим, вы бы ни за что догадались? Учителям не платят. Потом — кассиром в банке. Им тоже не платят, хотя вокруг валяется столько денег, что вряд ли бы их хватились. Говорят, экономическая ситуация накалена. А знаете, что я скажу? Пусть хоть расплавится! Людям вроде нас с вами не нужна экономика. И никогда не была нужна. Двадцать тысяч лет назад существовала всего одна профессия. Выходишь по утрам со своим дерьмовым копьишком, гоняешься за мамонтами и убегаешь от саблезубых. Вот и вся, блин, экономика!..

Амброз остановил машину у обочины.

— Что вы делаете? — спросил Джон.

— Вы не против, если я проедусь один?

— Вы хотите, чтобы я вышел?

— Прошу покорнейше.

Джон встал на обочину и помахал вслед отъезжающему «роллс-ройсу».

— Приятной поездки!

Едва Джон уехал, Рокко проявил истинно лидерские качества: пошел к хозяину и настучал. Не снятие копии с водительских прав — серьезный проступок.

Когда Джон вернулся в салон, у дверей его уже ждали.

«Уж повезло так повезло! — подумал Рокко. — Не сделал копию, а теперь и „роллс-ройс“ продолбал».

Хозяин закричал на Джона еще за тридцать ярдов:

— Где машина?!

— Все в ажуре, — заявил Джон. — Амброз сейчас приедет.

— Амброз?

— Да. Он, между прочим, мужик что надо, — добавил Джон.

— Копию с прав не снял, а пускаешь его в тачку за две сотни штук баксов!

— Он сказал, что ее покупает.

— Ты уволен!

— Отлично! Только если я скажу хоть слово — Амброз сюда не вернется. Мы с ним теперь друзья. — Джон поднял два сцепленных пальца, демонстрируя, как тесно они сдружились. — Не разлей вода.

Хозяин вспомнил огромную наценку на «ролле» и заволновался.

— Смотри, не купит — вылетишь в два счета!

— Сделка у меня в кармане, — успокоил его Джон. — Осталась пара формальностей.


Глава 22


Правление «Консолидированного банка» наконец разобралось, что к чему. И решили: Пьера надо как-то нейтрализовать, пока он не натворил новых бед. Уволить или сместить нельзя — после всех-то восторженных отзывов! — да и под суд идти за возрастную дискриминацию не хочется. И Пьера повысили в должности.

Пьер стал старшим вице-президентом, тем самым, который водит на ленч VIP-клиентов. Пьер сложил вещи в коробки, погрузил на банковскую тележку и переехал этажом ниже.

Повесив на новую стену вдохновляющий плакат с гребцами, Пьер сел за новый стол и вперил взгляд в пространство. Потом рассеянно потеребил уголок ежедневника и тяжело вздохнул. Его предшественник, спелеолог-любитель, погиб в пещере при странных обстоятельствах, и чужие вещи из офиса еще не убрали. Пьер поиграл с болтающимися металлическими шарами на подставке. На углу стола стояла другая безделушка: птица, которая погружает голову в стакан воды. Пьер привел ее в действие, но тут же с непонятным раздражением схватил за шею и остановил. На подставке для ручек была гравированная табличка: «Берт Уэлч, Почетный донор залива Тампа, 1989 г. Третье место». Пьер вынул обе ручки, почеркал в блокноте, поставил. Потом выбросил в корзину визитки Берта и вложил в серебряную визитницу свои. Откинулся на спинку кожаного кресла и начал со скрипом качаться. Понемногу им овладевала паранойя. Пьер встал, подошел к окну и закрыл жалюзи. Сел; в темноте кресло снова заскрипело.

X. Амброз Таррингтон-третий слушал по радио Синатру. Покачиваясь в такт музыке, он проехал по Бэйшор-бульвару и остановился у круглого кирпичного подъезда к самому большому особняку города. Достал из портфеля «полароид» и вышел из автомобиля. Перевел фотоаппарат на автоматический режим и поставил на каменный карниз дома напротив. Отбежал назад и встал в позу рядом с «роллсом» на фоне особняка. Потом снова сел в автомобиль.

В дверь кабинета постучали. Пьер вздрогнул, с ужасом бросился к жалюзи и выглянул наружу. От сердца отлегло. Пьер открыл дверь:

— Амброз!

— Пьер!

Энергичное рукопожатие.

— Вы свободны, пообедаем? — спросил Амброз.

— Только если приглашаю я.

— Как пожелаете. Пьер схватил свой плащ.

— В вашем авто или моем?

— Давайте на «роллсе».

— А что случилось с «бентли»?

— Слишком большой пробег.

Пьер кивнул. Вот уж повезло так повезло! Амброз, один из самых богатых жителей Тампы. По слухам, у него миллионов двадцать, а то и все тридцать. Лучший клиент банка. Точнее, лучший потенциальный клиент. Еще никто не убедил Амброза доверить хоть один из своих миллионов «Консолидированному». Пьер был твердо намерен переломить ситуацию в свою пользу. Вряд ли представится лучшая возможность себя реабилитировать.

Пьер знал, что в делах с воротилами такого калибра, как Амброз, главное не говорить о деньгах. Слишком грубо. Нет, надо вместе отужинать, выпить, поиграть в гольф, пригласить девочек. А на следующий день твои люди звонят его людям.

Амброз открыл «ролле», Пьер сел на место пассажира.

— Может, в клуб?

— В клуб так в клуб, — сказал Амброз.

Швейцар в загородном спортивном клубе «Палма Сейя» припарковал «ролле», а Пьер с Амброзом прошли в ресторан как ближе — через мужскую душевую и раздевалку со шкафчиками из полированного дерева.

В ресторане на них покосился не один человек. Амброза все знали, и Пьер почувствовал, как растут его акции. Он быстро нашел в зале своих конкурентов: Нельсона из «Флорида фиделити», Уолтера из «Тампа сейвингс» и Джейкоба из «Кемикэл бэнк». Пьер похлопал Амброза по плечу и улыбнулся конкурентам. Почему бы не порисоваться? Сколько раз он сидел в этом самом ресторане и терпел их самоуверенный вид, когда Амброз запихивал салфетку за воротник за их столом?

Официант принес воду со льдом. Амброз и Пьер пролистали меню цвета бургунд.

— Я возьму меч-рыбу на английском маффине, — сказал Амброз.

— Салат шеф-повара, — заявил Пьер. — Только без крутонов. Я на диете Аткинса.

— Кто в наше время не на Аткинсе! — воскликнул официант, забирая меню и в то же время думая о сценарии, который он когда-нибудь наконец напишет.

Нельсон, Уолтер и Джейкоб звонили по сотовым: приказывали секретарям организовать встречу с Амброзом. Час спустя принесли чек. Амброз вынул бумажник.

— Помните? Я плачу, — сказал Пьер, перехватывая чек.

Вернулись в «ролле». Амброз повез Пьера к банку, срезав путь по улице Спинорога. Он увидел из окна Глэдис Плант и помахал ей. Та помахала секатором в ответ. Потом Амброз помахал сидевшим на веранде Джиму и Марте Дэйвенпорт.

Те неуверенно ответили тем же.

— Мы с ним знакомы? — спросила Марта.

Пьер вышел у банка и помахал отъезжающему «роллсу».

— Не пропадайте!

Амброз взглянул на часы и поехал через мостик на Дэвис-айлендс, кусочек эксклюзивной земли прямо в заливе. Он остановил автомобиль перед домом на берегу. У дверей его уже ждала риэлтор. На вид лет пятидесяти, чуть полноватая натуральная блондинка с прической за семьдесят долларов и шарфиком за триста — розовато-лиловым, с попугайчиками.

Амброз взял портфель, вылез из машины и подошел к риэлтору.

— Рад познакомиться, Джесика.

— Зовите меня Джесси. Она открыла дверь.

Джесика Холлингсворт, член Юниор-лиги и еще нескольких благотворительных и неблаготворительных организаций, прекрасно понимала: если удастся загнать этот шар в лузу, начнется совсем другая игра. Амброз связался с ней лично, а значит, ей не придется делить семипроцентные комиссионные с агентом покупателя. Кроме того, он собирался платить наличными — еще одной головной болью меньше. Обычно с этими богачами одни проблемы! А сейчас перед ней маячила перспектива получить 420 ООО долларов задень (Джесика уже просчитала приблизительную сумму десятью разными способами).

Амброз вошел в дом, задрал голову к потолку, высокому, как в кафедральном соборе, и сдвинул брови.

— Вам не нравится цвет? — спросила Джесика. — Всегда можно перекрасить. Да я сама перекрашу! — Она хихикнула, а потом сама же тайком себя пнула: нельзя так явно!

Амброз поставил портфель на мраморный кофейный столик.

— Любите мартини после обеда?

— Люблю… что?

— Мартини после обеда, — повторил Амброз, подходя к заполненному напитками бару и умело смешивая коктейли — так, чтобы мартини было побольше. Вообще-то покупатели не угощаются из запасов владельца дома, но Джесика давно поняла: богатые позволяют себе все.

— Сколько оливок?

— Две.

Она сделала маленький глоток. Амброз открыл портфель и достал оттуда плавки. Джесика покосилась на бассейн за раздвижными стеклянными дверями.

— Где ближайшая ванная? — спросил Амброз. Джесика показала.

Пока Амброз переодевался, Джесика решила, что молчать все-таки не надо. Когда Амброз вышел из ванной в «спидо», она начала:

— Э-э… Может, не стоит…

— Если я куплю этот дом, то буду продавать дом на Бэйшор-бульваре, — прервал ее Амброз и показал снимок. — Хотел бы обратиться к вам — если вы, конечно, не против.

Джесси посмотрела на фотографию: Амброз с «роллсом» перед роскошным особняком.

— Я знаю этот дом. Все его знают! Он ваш? Амброз кивнул.

— Простите, я вас перебил. Вы что-то хотели сказать?

— Не забудьте солнцезащитный крем!

Амброз плавал в глубокой части бассейна на пенопластовом плотике, прикрыв глаза и безмятежно улыбаясь. Джесика два часа сидела в доме и читала журналы.

Наконец Амброз вылез из бассейна и вытерся. Джесси услышала, как он возится на кухне: залез в холодильник, потом загудела микроволновка.

Пять минут спустя Амброз вошел в зал — босиком, в халате с монограммой хозяина. Уселся на диван с подносом еды, поставил ноги на оттоманку, взял пульт и включил семидесятидюймовый домашний кинотеатр.

— Замечательно! «Жизнь прекрасна», — сказал Амброз. — Как раз начало фильма!

Когда фильм закончился, во дворе уже темнело. Пошли титры, и Амброз оделся.

— Мне понравилось, — резюмировал он, защелкнул портфель и отправился к выходу. — Утро вечера мудренее.

Владелец салона «Тампа-Бэй моторс» уже звонил в полицию. Увидев подъезжающий «ролле», он положил трубку.

Амброз остановил машину и вышел. Продавцы выбежали ему навстречу.

Джон улыбнулся, с надеждой глядя на Амброза.

— Я передумал, — сказал Амброз. — Мне не нравится цвет.

— Что? — переспросил Джон.

— Не сочетается с домом. — Амброз достал снимок.

— Я знаю этот дом! — сказал хозяин салона. — Самый большой дом на Бэйшор-бульваре. И он ваш?!

Амброз кивнул и ушел. Хозяин ткнул пальцем в Джона.

— Проваливай!

Глэдис Плант взобралась по ступенькам с подносом лаймовых пирожных.

— Настоящие флоридские лаймы всегда желтые, — сообщила она. — Если кто-то пытается втюрить вам зеленые, не верьте.

— Я говорила вам, что вызвала полицию, чтобы эвакуировали очередную машину? — спросила Марта.

— Помните, я рассказывала о «решетке»?

— Но это уже вторая машина, а мы только что переехали.

— У меня было четыре.

На углу остановился автобус. Из него вышел Амброз Таррингтон-третий.

Глэдис осмотрела веранду.

— Знаете, чего вам не хватает? Флага. — Она указала на всевозможные знамена и вымпелы, висящие на соседских верандах. Эмблемы колледжей, единороги, спортивная символика, улыбающиеся лягушки, ламантины, персидские кошки, шары для боулинга. — Получается, будто у вас нет никаких идеалов.

Амброз прошел мимо и помахал. Через три дома он открыл калитку в ограде из штакетника и вошел в самый крошечный домишко на улице.

— По-моему, это он недавно нам махал, — сказал Джим. — Только тогда он был в «роллс-ройсе».

— Это X. Амброз Таррингтон-третий, — ответила Глэдис.

— Он что, шофер?

— Нет, немного сумасшедший.

— Что?

— Не волнуйтесь. Он смирный, смирнее не бывает. Лучший сосед в квартале.

— Так вы говорили о Старом Ортеге, пока не откопали останки его жертв.

— Он безвредный! Просто считает себя миллионером, — возразила Глэдис. — Живет в своем воображаемом мире.

— Но это был настоящий «роллс-ройс»!

— Ну и что! — сказала Глэдис. — Старик твердо убежден, что он миллионер, и убеждает в этом других. Целыми днями ездит на роскошных авто, угощается за счет банков и нежится в особняках, только что выставленных на продажу. У него такой талант: он точно знает, как ходят и говорят миллионеры. Всего-то нужен один выходной костюм и хорошая стрижка. И телефоны в Нью-Йорке и Беверли-Хиллз.

— У него там офисы? — удивился Джим.

— Нет, только телефоны. — ответила Глэдис. — Общедоступная интернетная услуга.

— И никто не догадывается?

— Нет. Более того, они за него дерутся. Однажды я принесла ему чай, так у него телефон звонил не переставая.

— Значит, он мошенник…

— И да, и нет. Ему никогда ничего не нужно, кроме бесплатной еды и выпивки. В основном он ворует только приятное времяпрепровождение.

— А где он научился притворяться миллионером?

— Он им действительно был.

Джим кивнул в сторону скромного домика Амброза.

— Душераздирающая история, — вздохнула Глэдис. — Амброз родился бедным как церковная мышь, на окраине Эверглейдс. У них даже туалет был на улице. Но Амброз поднялся на самый верх, сделал миллионы на импорте. Создал целую торговую сеть. В молодости женился на Сильвии, и они прожили вместе сорок лет. Без всяких измен. Знали бы вы ее — такая прелесть! Где-то лет пятнадцать назад Сильвии ставят диагноз редкой лимфомы, а страховая компания Амброза выкидывает коленце и отказывается платить за лечение. Амброз пробует средство за средством. Возит жену в Париж, Женеву, к Майо [6 - Знаменитая династия врачей-хирургов.]. Сначала у него было семь миллионов, однако то, что не ушло на международные авиарейсы и экспериментальное лечение, забрали фирма сиделок и команда юристов, нанятых против страховщиков. У Сильвии дважды была ремиссия, и прожила она десять лет. Умерла уже здесь. У Амброза сдало сердце, работать он больше не смог. Еле выживает на социальное пособие.

— И вот сошел с ума? — уточнила Марта.

— Он одинок, — сказала Глэдис. — Тоскует по жене. Хочет людям нравиться так, как он нравился раньше, с деньгами. Ему просто хочется с кем-то поговорить. Он только тогда и счастлив.


Глава 23


Продавцы «Тампа-Бэй моторс» грустно толпились у окна демонстрационного зала. Увольнению Джона Милтона радовался лишь Рокко. Несмотря на жаркий спор во время «Счастливого случая», остальные нисколько не злорадствовали, глядя, как Джон уходит из салона.

Джон понуро миновал собственную машину, добрел до шоссе, перешел на другую сторону и всерьез пошел пешком. Миля, другая. Рубашка пропиталась потом и прилипла к спине и животу. Мимо ехали машины; магнитолы барабанили как пневматические молотки. Джон прошел по заднему двору закусочной и винного магазина. Над капотом автомобиля без бампера орали друг на друга двое, мужчина и женщина, потом стали драться и свалились в грязную лужу. Джон даже не замедлил шаг. Он думал о своем долге по кредитным карточкам — уже двенадцать тысяч долларов — за машину и за квартиру и понимал, что катится вниз все быстрее и быстрее. Отрывается от пищевой цепочки — а внизу никто не подхватит. Он вообразил, как сидит за универсамом, зарывшись в газеты для тепла. Как дерется с таким же бродягой за матрас, а потом пытается ограбить магазин, замотав в куртку палец и притворившись, что это пистолет. А потом падает от пуль фэбээровцев, как Диллинджер [7 - Известный преступник, совершил серию убийств и ограблений банков. Был застрелен федеральным агентом в 1934 г. в Чикаго.]. Перед Джоном замаячили знакомые лица: директор школы, вице-президент банка, Рокко Сильвертоун. Головы плясали, как мишени в ярмарочном тире. Джон стрелял из водяного пистолета им в рот, пока головы не разлетелись на ошметки резины.

Будьте вы все прокляты, думал Джон. В какой-то момент его мысли превратились в крик. Джон поднял руки с воображаемыми водяными пистолетами. Впереди показался поворот, и Джон повернул. Он отправился на новое место жительства: улицу Сумасшедших.

Сходить с ума — работенка не из легких. Джон быстро устал и свернулся калачиком за шинным магазином.

На следующее утро смеющиеся продавцы разбудили Джона пинками. Отличное начало. Джон снова побрел куда глаза глядят. Он говорил сам с собой и размахивал руками. Навстречу по тротуару шел человек. Бездомный. Седобородый, в шляпе, утыканной игрушечными ветряными мельницами. Он тоже говорил сам с собой и махал руками. Разминувшись, оба кивнули друг другу из профессиональной солидарности.

Вскоре Джону предстояло перезнакомиться со всеми бомжами — тайной армией, что жмется к потрепанному подолу общества, моет машины, собирает алюминиевую тару и поддерживает пивоваренную промышленность. Вот, например, человек, который только что встретился Джону, Эрни. Алкоголизм в поздней стадии, шизофрения в более чем запущенной. Эрни являлся исключением, лишь подтверждавшим правило: он ухитрялся оставаться в живых на улицах Тампы с 1985 года, хотя люди жили там обычно не дольше собак.

Эрни не считал себя бездомным — скорее абсолютным холостяком, каковым он, по сути, и был. Эрни страдал комплексом Иисуса Христа: ходил в сандалиях и белой сорочке, мастерил терновые венцы из ершиков и пластмассовых колец от упаковки пива. Большей частью он нежно пас свою паству: благословлял водителей на перекрестках, отпускал грехи покупателям на стоянках, миропомазывал страждущих на вокзалах. За исключением периодов запоя — тогда Эрни обычно маялся рвотой посреди оживленного шоссе. По всем понятиям, его давно должны были задавить, но водители — народ суеверный и не станут нарываться на невезение, которое гарантировано, если сбить человека, похожего на Христа.

В отличие от большинства бездомных у Эрни была своя немезида. Немезиду звали Бертом. Тоже бездомный, Берт убедил себя в том, что выпивает только в компании, а компания его состоит из Дилана Томаса [8 - Известный валлийский поэт (1914 — 1953).], Джека Керуака [9 - Американский писатель (1922 — 1969).] и Джона Бонэма [10 - Барабанщик группы «Led Zeppelin».]. Ему досталась мания Антихриста. Он брил череп наголо и ржавой бритвой вырезал на лбу демонические знаки.

Христос и Антихрист, Эрни и Берт вели по всему заливу Тампа ожесточенный бой за души человечества. Словно инспектор Клузо и Като, каждый день они выслеживали друг друга по всему городу и устраивали засады, а потом дрались. Иногда они неплохо ладили, играли в библиотеке в шашки, подсаживали друг друга, чтобы залезть в большой мусорный бак, по очереди толкали магазинную тележку. То есть были нужны друг другу. А вечером скидывались на пиво.

К сожалению, Антихрист был буен во хмелю. Трезвый — хоть к ране прикладывай, а вот под мухой — совсем другая история. В нем пробуждался зверь. Когда Мессия забегал в магазин за новой бутылкой, Берт мог подстеречь его на выходе и исподтишка повалить хуком справа.

Полиция арестовывала их десятки раз. В конце концов им даже надоело брать отпечатки пальцев. Полицейские просто бросали Христа и Антихриста в камеру, чтобы протрезвить, а сами безжалостно их дразнили: «Эй, Иисус, погоди, все мамочке расскажем!», «Эй, Антихрист, и кто из вас плохой?» — то есть дразнили раньше, до введения в правоохранительных органах образовательного ценза.

Со временем Джон узнает всю эту предысторию. Но пока он просто уходил подальше от салона. Вдруг раздался треск, словно вот-вот сломается большая ветка. Джон обернулся. По тротуару шел человек в шляпе с игрушечными мельницами. Над тротуаром нависала ветвь старого дуба, на которой затаился другой бездомный.

Ветка сломалась.

Бездомные лежали на спинах и стонали. Джон кинулся на помощь и стащил с них ветку. Оба поблагодарили Джона и прыгнули друг на друга. Тут же упали и скатились в канаву. Мимо проезжали автомобили — и, кабы не драка, день можно было бы назвать вполне приятным. Небо налилось кроваво-красным, над городом мелькнула фиолетовая молния. Над головой засияли две луны. На шоссе разверзлась земля, выплюнув поток магмы. Магазины взорвались. Поток лавы затормозил машины; трехметровые крылатые ящерицы вытаскивали водителей и отрывали им руки.

Внезапно Берт вскочил, вцепившись в шляпу, словно это голова его врага.

— Есть! Есть! И убежал.

Джон снова помог Эрни встать и отряхнул сорочку от листьев. Эрни спросил, как Джона зовут. Джон ответил. Эрни его благословил.

— Ты кроткий агнец. Отныне твое апостольское имя — Джон.

— Меня уже зовут Джон.

— То другой Джон.

— А!

Эрни нагнулся и воткнул большой палец в землю. Потом отступил назад и прижал палец ко лбу Джона, будто проводил церемонию в пепельную среду.

— А теперь ступай. Тебя ждут великие дела.

— Что мне делать?

— Об этом скажет Помазанник. Посланец, что откроет все!

— А кто этот Посланец?

Эрни ткнул пальцем вниз по улице.

— Поспеши!

И Джон поспешил. Быстро. Еще быстрее. Рысью. Наконец он пустился бежать со всех ног: наконец у него есть миссия! Только бы узнать ответ на два вопроса: что это за миссия и кто ее должен «открыть»?

Мимо Джона проносились машины. «Мицубиси», «порше», «датсуны» и синий «бьюик-регал».

Команда Э ехала развлекаться. Старушки достали купоны на бесплатный ленч в «Горячих булочках», новом мужском кабаре на севере Тампы. Эвника поставила «бьюик» на стоянку.

Двадцатью минутами позже «бьюик» стоянку покинул. Команда Э в полном составе набросилась на Эдит.

— Я хотела смотреть дальше! — закричала Эдна.

— Я тоже! — добавила Эвника.

— Вы представьте, нас туда больше не пустят! — вздохнула Этель.

Эдна сердито посмотрела на Эдит.

— Все знают, что нельзя трогать танцоров!

— И вылезать на сцену, — вставила Эвника.

— Подумаешь! — сказала Эдит. — Капустный салату них никудышный.

Эвника медленно и методично подбиралась к въезду на шоссе. Чтобы переехать с одной полосы на другую, Эвнике обычно требовалось больше места, чем «Боингу-747» для взлета. Правда, если на полосу выезжала другая машина, проблема решалась чрезвычайно быстро.

Въезд приближался. Эвника ехала по предупреждающей разметке на разъезде. Левые колеса, как обычно, пересчитали светоотражатели: тук-тук-тук. Ограждение перед носом — нет, еще можно свернуть. Так, желтые полосы кончились, значит, три четверти пути пройдено без эксцессов.

Вдруг на скорости девяносто миль в час их подсек «гео» без поворотника. Эвника крутанула руль влево, чудом избежав столкновения крылом. Все, включая Эвнику, плотно закрыли глаза и ждали удара. Удара не было. Подружки открыли глаза. И обнаружили, что едут по полосатому треугольнику прямо на ограждение. Без вариантов. Удар. Сработали подушки безопасности: хлоп-хлоп. Куклы, болтавшиеся в заднем окне, полетели через весь салон. Подпорки ограждения одна за другой сломались — трах-трах-трах — и отскочили от ветрового стекла. Красные и оранжевые отражатели полетели во все стороны; горизонтальная полоса из алюминия свернулась как стружка. В окна сыпанули земля и гравий. Все четыре колпака оторвались от колес и продолжили путь самостоятельно; «бьюик» выбросило на покрытый травой склон по ту сторону ограждения. Машина понеслась вниз и наконец замедлила ход: сорок миль в час. Тридцать. Двадцать. Старушки облегченно вздохнули. Однако уклон все это время становился круче: двадцать градусов. Тридцать. Сорок. Когда «бьюик» уже почти остановился, угол достиг шестидесяти градусов. Машина уперлась в землю правыми колесами и медленно перевернулась.

Тишина. Старушки огляделись: все висели вниз головой на ремнях безопасности.

— Как в фильме «Приключение Посейдона»! — заметила Эдит.

— Заткнись! — сказала Эвника.

— Слава богу, что все кончилось, — вздохнула Этель. Министерству транспорта США нужно отдать должное: трава была гладко пострижена. И влажная от росы. «Бьюик» только что натерли воском.

Машина дернулась. Старушки замолчали.

Машина дернулась снова.

И заскользила на крыше вниз по насыпи.

Эдит выглянула из окна, но трава оказалась выше ее головы.

— Черт!

«Бьюик» снова набрал скорость. Десять, пятнадцать, двадцать миль в час — все быстрее и быстрее к пруду, заросшему гиацинтами, тростником и рогозом. Благодаря удобрениям, стекающим в водоем, растения достигли невероятных размеров. «Бьюик» врезался в рогоз, снова перевернулся и опустился на воду в пятнадцати ярдах от берега. Снова наступила тишина.

— Давайте относиться к жизни оптимистично, — предложила Эвника. — Хуже не будет.

«Бьюик» начал погружаться. Из заклепок в противопожарной перегородке брызнули мутные струйки. Старушки смотрели, как пол заливает прудовая вода с мальками.

— Помните, как в «Приключении Посейдона» Шелли Уинтерс задержала дыхание?

— Заткнись!

Вдруг машина перестала тонуть. Внутри скопилось воды на фут.

— «Утро обязательно наступит…»

— Последний раз говорю!

— Может, вылезем на крышу и позовем на помощь? Эвника попробовала открыть свою дверь, но толстые стебли не пускали.

— Попробуйте у себя.

Остальные налегли на двери — безрезультатно.

— Не волнуйтесь, — сказала Эдна. — За нами уже выехали. Нас видело человек сто. И мы посреди большого города.

— Мое окно открывается, — обрадовалась Эвника. Эвника вылезла через окно на крышу. Остальные задрали головы, вслушиваясь в ее шаги.

— Видно что-нибудь? — спросила Эдна.

— Нет! Камыши очень высокие! Но что-то слышно! Полиция и пожарные получили тридцать два звонка о том, что с шоссе сошел автомобиль. На помощь немедленно выехали грузовики с мигалками.

К несчастью, водитель «гео», подрезавший Команду Э, спасался от полиции И не смог вовремя повернуть. Машина скатилась вниз по насыпи и уткнулась носом в пруд. Полицейские надели на водителя наручники; эвакуатор вытащил «гео» из воды. Все уехали.

Снова стало тихо.

— По-моему, никого уже нет, — сообщила Эвника, влезая обратно в окно.

— Черт!


Глава 24


Комплекс детской бейсбольной лиги в Палма-Сейя на юге Тампы заливал свет прожекторов.

Родители на открытых трибунах встали и зааплодировали: на поле выбежали «Рапторы» в сияющей белизной форме и теплых атласных куртках. За ними последовала тренерская группа из четырех человек. Главный тренер, Пит Терьер, помахал толпе здоровой рукой (вторая, покусанная питбулем, висела на перевязи).

По другую сторону поля на скамьях для игроков сгрудилась команда гостей. Две недели назад их тренера посадили в тюрьму за мошенничество с ценными бумагами и присвоение денег, предназначенных для покупки формы. Тренеры остальных пяти команд быстро отреагировали на этот кризис гражданской совести: забрали из команды всех хороших игроков. Невостребованные — батальон тощих, нервных и близоруких детишек — по умолчанию остались в шестой команде, без тренера. Проблема была решена, а тренеры каждую пятую игру имели верную победу. Однако на тренерской скамье необходим взрослый, так предусмотрено в страховом полисе.

Когда Джим Дэйвенпорт привез Мелвина на тренировку, тренеры тут же начали его вербовать. Джим сказал, что по уши в работе. Ему возразили: подумайте о детях!

— А форма есть? — спросил Джим.

Прискорбно, но предыдущему тренеру деньги понадобились на украшения и бытовую технику. Джим решил купить форму сам и отправился в магазин спорттоваров.

— Я очень ограничен по средствам. Дайте мне хоть что-нибудь.

— Есть фабричный брак и пробные заготовки, хотя вряд ли…

— Беру.

«Рапторы» разминались уже пять минут, когда раздался второй рев. Родители на другом конце трибун встали, встречая детей. Приветственные крики быстро перешли в возгласы удивления: игроки выбежали на позиции в формах разного цвета, с новым названием, напечатанным разным шрифтом на каждой спине: «ОПЫТНАЯ МОДЕЛЬ». Раздался треск громкоговорителя.

— Встаньте…

Все встали, и заиграл гимн США.

— Пропустите! Пропустите!

Балансируя подносом с начо [11 - Чипсы, запеченные с сыром и перечным соусом.], Коулмэн взбирался по алюминиевым ступенькам. Из-под пивного шлема болтался радужный парик-«афро».

Серж, который уже стоял в верхнем ряду трибун, прижав руку к сердцу, смерил Коулмэна неодобрительным взглядом.

— Что такое? — спросил Коулмэн.

Вокруг все молчали. Серж кивнул головой на флаг.

— Что?

Серж выразительно посмотрел на приложенную к груди руку.

— Что ты пытаешься сказать?

— Государственный гимн, мать твою!.. На них стали оборачиваться.

Гимн закончился, все сели. Коулмэн вынул пивные трубочки изо рта.

— Начо хочешь?

— Я на диете, — сказал Серж.

— Тебе не нужна диета.

— Я на диете не потому, что она мне нужна. Я на диете, чтобы доказать, что могу. Я не ел уже три дня, только пью.

— И как, помогает?

— Трудно сказать. Но постоянно кружится голова — а это, наверно, уже результат.

Серж наклонился к семье, сидящей слева.

— Политика!

Семья воззрилась на него.

— Детская лига, — объяснил Серж, указывая на поле. — Все это политика!

Семья пересела на ряд ниже.

— А они-то чего?! — удивился Коулмэн.

— Давление современного общества, — пояснил Серж. — Такие люди не умеют платить той же монетой.

Джейсон Терьер открыл счет в пользу «Рапторов» на середине первого иннинга, и словно прорвало плотину: «Рапторы» заработали еще девять очков.

Команды поменялись местами. Джейсон встал на круг питчера и бил по мячу так, что «рапторские» трибуны то и дело взрывались аплодисментами: на скамейку отсылали очередную «опытную модель».

— Молодцом, сынуля! — Уходя с поля, тренер Терьер похлопал Джейсона по плечу.

Все кинулись к буфету.

На поле снова вышли «Опытные модели».

Коулмэн ткнул пальцем на поле.

— А где наши остальные тренеры?

— Есть только Джим, — ответил Серж.

— Но у второй команды на первой и третьей базе в тренерских будках родители! У них явное преимущество.

— Ты прав, — сказал Серж.

Они встали и пошли к скамейкам игроков. Коулмэн шатался и хватал людей за плечи.

— Ну, не знаю… — растерялся Джим.

— Подумайте о детях, — увещевал его Серж. Наконец Джим дал себя уговорить, при условии, что Коулмэн снимет пивной шлем.

Во втором иннинге счет составил 17:0 в пользу «Рапторов». В этот момент на поле выбежали Серж с Коулмэном и сели в тренерскую будку на первой базе.

— Ты иди на третью, — сказал Серж. — По тренеру на будку.

— Но там не с кем говорить!

Подошел первый бэттер, и Серже Коулмэном присели, поставив руки на колени. Коулмэн закричал:

— Эй, бэттер, бэттер, бэттер! Эй, бэттер, бэттер, бэттер! Бей!

Серж пхнул его локтем в бок.

— Это наш бэттер! Коулмэн на секунду задумался.

— А почему на профессиональных играх нет речевок?

— Слава, деньги, — объяснил Серж. — Люди забывают о главном.

Серж захлопал в ладоши и закричал бэттеру:

— Молодец! Давай! Зададим им жару!

Мальчик ударил по мячу, споткнулся по пути к скамейке и упал. Серж помог ему встать и похлопал по спине.

— Так держать! Не вешать нос! Подумаешь, третий страйк!

Вышел следующий бэттер.

— Так держать! Молодчина! Меткий глаз! Еще есть время для реванша!

Третий бэттер вышел из игры. Иннинг закончился.

— Ну что ж, пока все, — сказал Серж, яростно хлопая. — Но у нас еще осталось много иннингов! Игра не кончилась, пока не закончилась!

К середине третьего иннинга счет был 29:0, однако «Рапторы» не успокаивались. Джейсон продолжал забивать «всухую», а тренер Терьер хотел побить местный рекорд в пятьдесят два очка. Терьер приказал своим подопечным играть агрессивнее. Они мухлевали, толкались, пользовались секретными сигналами.

Второй филдер «Опытных моделей» вышел из игры после сильного толчка. Серж и Коулмэн выбежали на поле и помогли мальчику. Трибуны «Рапторов» запели:

— На-на, на-на-на-на, хей-хей-эй, гудбай!

Тренер Терьер добился рекорда — 53:0 — к середине шестого иннинга. Еще одно очко — и будет «сухой» рекорд у Джейсона. Все зависело от Перси, самого маленького бэттера в девятой позиции.

Перси нервно поправил круглые очки. Джейсон вознамерился сбить Перси с базы. Перси даже не увидел мяч — а тот со свистом ударился о рукоятку биты, отскочил и медленно покатился по линии третьей базы. Игрок с третьей базы бросился за мячом. Перси застыл на месте: впервые в жизни ему удалось отбить подачу.

— Беги! — закричал Серж.

— Беги! — подхватил Коулмэн. И Перси побежал.

Игрок с третьей базы пытался ударить по мячу, но Перси успел добраться до первой базы.

— Сэйв! — объявил судья. Рекорд Джейсона лопнул.

«Рапторские» трибуны разочарованно зашумели. На поле полетел всякий мусор: хот-доги, батарейки, кубики льда. Тренер Терьер сорвался со скамьи, повернул кепку козырьком назад и набросился на судью. Он орал на судью. Он забрасывал судейские ботинки землей. Он издевательски изображал слепого с тросточкой. С трибун бросали попкорн и кричали:

— Дерь-мо, дерь-мо!..

Серж и Коулмэн невозмутимо стояли в будке на первой базе.

— Гражданский дух, но как он жалок! — заметил Серж. Стойкий судья приказал Терьеру вернуться на скамью или покинуть поле. Джейсон расплакался.

Следующим бэттером был Мелвин Дэйвенпорт. Тренер Терьер яростно засигналил Джейсону: «Бей по нему!»

Джейсон кивнул.

Серж увидел, что происходит, однако слишком поздно. Джейсон ударил по бэттеру без замаха. Мелвин успел чуть пригнуться, и мяч рикошетом отскочил от его слишком большого шлема.

Мелвин как ни в чем не бывало бросился на первую базу. Серж выскочил на поле, встал на колени в оранжево-бурую грязь и схватил Мелвина за плечи:

— Ты цел, сынок?

— Даже не почувствовал, Серж! — сказал Мелвин. — Дай пять!

Мелвин подставил Сержу пятерню, Серж ударил по ней, но без энтузиазма. Его мысли были заняты другим. На противоположной стороне поля тренер Терьер показывал сыну большой палец.

Серж вернулся в тренерскую будку. Лицо его окаменело, как у статуи, мир сузился до размеров темного туннеля. Серж видел только скамью соперников.

— Ой-ей, — сказал Коулмэн. — Этот взгляд мне знаком.


Глава 25


Два часа ночи. В доме 887 по улице Спинорога зазвонил дверной звонок.

Пит Терьер спустился по лестнице, протирая глаза.

— Кого там несет среди ночи?

Пит выглянул из окна — никого. Он уже собирался закрыть штору, как вдруг заметил вспышку.

— Что за черт?

Он быстро открыл дверь и принялся затаптывать пылающий бумажный пакет, каким-то образом оказавшийся на коврике. Погасив пламя, Пит поднял ногу и посмотрел на подошву тапка.

— Суки!

Треснула ветка. Пит огляделся.

— Что за…

И увидел звезды.

Когда Пит Терьер очнулся, он сидел на стуле посреди круга питчера. Кто-то прочно привязал его к стулу и заклеил скотчем рот. На поле детской бейсбольной лиги было темно, но Пит кое-как различил, что перед ним стоят двое.

Один — высокий и худой, другой — пониже и потолще. В масках из чулков и футболках с надписью «Мстим за Опытные модели!».

Высокий держал в руке пистолет, толстый — пиво.

— Знаешь, почему я люблю бейсбол? — спросил высокий. — Потому что это игра историческая, вот почему. — Он размотал удлинитель, вставил вилку в розетку в буфете и протянул провод до круга питчера. — А знаешь, кто играл на этом поле? В Палма-Сейя?.. Что? Даже не попробуешь отгадать? Ты меня разочаровал. Сам Уэйд Боггс!

Толстый допил пиво.

— Слушай, что он говорит. Этот чувак столько всего знает — просто отпад. — И рыгнул.

Высокий приволок какой-то громоздкий аппарат и бумажный мешок. Пит аппарат узнал: у самого такой стоял в гараже. Установка для мытья под давлением.

— Во время весенних тренировок в этом городе играли величайшие бейсболисты. Тогда зрителей еще подпускали так близко, что слышался запах канифоли. Не то что на сегодняшних антисептических стадионах! Они играли в старом парке Эла Лопеса, покровителя бейсбола в Тампе. А знаешь, что эти сволочи вытворили с парком? А? Знаешь? — Высокий неожиданно схватил Пита за горло. — Закатали под паркинг у футбольного стадиона!

Толстый схватил приятеля за руку.

— Тихо, тихо! Это не он.

— Ты прав. Извини.

Высокий отступил назад. Потом достал что-то из бумажного мешка и прикрепил к шлангу моющей установки.

— Поразительные штуки эти мойки, — сказал Серж. — Ты знаешь, что в них давление в пятьдесят, а то и в сто раз больше, чем в обычном садовом шланге?

Соединив все детали, высокий отошел.

— Это за детей.

И включил моющую установку.

* * *


Полицейские приехали на поле детской бейсбольной лиги вскоре после рассвета.

При виде круга питчера все в ужасе застыли. На шланге моющей установки бешено дергался водяной волчок, изредка ударяя по телу, которое уже давно превратилось в отбивную.

Электричество отключили, подбежали к трупу — очевидно, слишком поздно. Один полицейский поднял волчок и повернул к себе. Стандартные косые глазки и глупая ухмылка. И дорисованные клыки с каплями крови.


Глава 26


— Махоуни! Давай сюда!

Махоуни появился в дверях Ингерсола с коробкой кнопок.

— Звали меня, лейтенант?

Ингерсол поднял записную книжку Махоуни за пару листочков.

— Что за ерунда?

Махоуни, сощурившись, наклонился вперед.

— Так, рисунки.

— Это не рисунки, а клиника! Бред какой-то. — Ингерсол положил записную книжку на стол, перелистал и открыл на странице, сплошь усеянной пылающими колесницами, крылатыми мечниками, семиглазыми козлиными головами, распятиями, цифрами «666», языками пламени и гоночными автомобилями. — Махоуни, может, ты ходишь в секту Судного дня?

— Нет.

— Я не хочу однажды прийти на работу и узнать, что ты отравил целую толпу людей лимонадом, чтобы успеть к Воскресению на комету.

— Да чепуха это все, — сказал Махоуни. — Я вот Откровение Иоанна Богослова читаю.

— Откровение?

— Мощная книга. Все начинает сбываться.

— Надеюсь, ты ее читаешь не в рабочее время?

— Книга будет полезна для охраны порядка. Когда начнется Армагеддон, наверняка придется работать сверхурочно.

Ингерсол сел в кресло и сделал внушительную паузу.

— Махоуни, ты знаешь, что наш отдел борется с рисованием на рабочем месте. В прошлом году всякие рисуночки обошлись нам приблизительно в десять тысяч человеко-часов.

Махоуни кивнул.

— Но на этот раз я закрою глаза, потому что ты работаешь продуктивно и потому что рисуешь не всякие там груди и бородатых устриц. — Ингерсол покачал головой. — Куда мир катится?

— Все так говорят.

— Сегодня есть для меня что-то новенькое?

— Макгро разбушевались. Вот взгляните.

Махоуни вручил ему папку с фотографиями с места преступления.

— Господи Иисусе! — вырвалось у Ингерсола.

— Один байкер. Продал им плохой мескалин…

— …который был на самом деле хороший?

— Верно. Избили до полусмерти и задним ходом проехали по нему машиной.

— А на лице развернулись.

— Да, похоже на то, — сказал Махоуни.

— Что наши информаторы?

— Прорабатываю все варианты, но пока все глухо. У Макгро нет постоянного М. О.

— М. О.? Говори по-английски!

— Модус операнди.

— Это по-латински.

— Преступный почерк.

— Свидетели?

— Несколько случайных встреч, неточных описаний, старых воспоминаний.

— Совсем как с твоими женами.

— Ха-ха, очень смешно, сэр.

— Махоуни, ты мне не нравишься.

— Вы мне тоже не нравитесь.

— Тогда у нас много общего. Есть задел для хороших отношений.

— Сэр, они уже совсем близко к Тампе. Если бы я только…

— Даже не думай. Знаю я тебя! Ты три года сохнешь по своему Сержу.

— Четыре, — поправил Махоуни. — А кажется, только вчера…

— Нет! — закричал лейтенант. — Никаких трансов!

— Хочу забыть, но он является мне в кошмарах…

— Боже! Ненавижу твои трансы!

— Да, как сейчас помню…

Махоуни еще зеленым новичком тайно внедрился в преступную группу, только что совершившую ряд успешных ограблений в высшем обществе от Бойнтонадо Палм-Бич. «Тихие» аукционы, благотворительные балы, фондовые концерты… Эти профессионалы действовали быстро и четко, а забирали самое лучшее: драгоценные камни без малейшего изъяна, прецизионные часы, дорогие предметы искусства… и фаршированные грибы. Агенты установили наблюдение на аллее Аллигаторов и Тамайамской дороге, ожидая, что легко поймают банду по пути к побережью.

Те и вправду направились к побережью, но лишь Махоуни догадался, каким образом. Банда поехала не обычным маршрутом по югу штата, а через Уэст-Палм-Бич, Эверглейдс и «Сафари в стране львов» [12 - Парк в окрестностях Лос-Анджелеса. Туристы, не выходя из машины, могут видеть носорогов, бегемотов, львов, тигров, слонов и др. животных, разгуливающих на свободе.], чтобы затеряться среди тюремных фургонов и грузовиков с нелегальными мигрантами.

Был понедельник; стояла жара. На выходных случилось еще три ограбления.

Махоуни заметил то, что упустили другие. Все преступления совершались в самых исторически значимых местах города, хотя рядом были более привлекательные возможности. «Билтмор» [13 - Дорогой старинный отель, построенный в стиле европейских дворцов. Находится в центре г. Лос-Анджелеса.], Бискайская вилла, Уайт-холл. Людей били, складные столы разбрасывали, но антикварная мебель оставалась в полной целости и сохранности. И еще одно во всей этой истории было нечисто. После ограбления в Палм-Бич банду заметили у старой почты на острове. Один бандит забежал внутрь и сделал снимок гигантского портретного коллажа над дверью — история острова в стиле обложки бит-ловского альбома «Сержант Пеппер». Генри Флэглер [14 - Финансист, сыгравший значительную роль в развитии Флориды.], Джон Ф. Кеннеди, Марджори Мерриуэзер Пост, архитектор Эддисон Мизнер [15 - Архитектор, известен застройкой района Палм-Бич во Флориде. Строил особняки миллионеров, сочетая старинный испанский и американский стили.], знаменитый боксер Джо Фрейзер по кличке Аллигатор и иже с ними. Никто не понимал, в чем дело, кроме Махоуни. Тот-то догадался сразу, потому что страдал той же болезнью.

Махоуни проехал половину штата, нашел гостиницу «Клевистон-инн» у озера Окичоби и взял виски.

— Луи, повтори!

— Я Пит, — сказал бармен, наполняя стакан Махоуни.

— Спасибо, Луи.

Бармен отошел. Махоуни поднес стакан к губам и лениво покатал кубики льда, любуясь выцветшей фреской на стенке над баром. Цапли, ибисы, меч-трава.

Вошли четверо и сразу сели. Пятый задержался, чтобы рассмотреть черно-белые фотографии торжественных открытий и конкурсов красоты пятидесятилетней давности.

Махоуни взял стакан и встал рядом, не глядя на мужчину. Тот постоянно открывал и закрывал «зиппо» — наверное, нервничал. Щелк-щелк.

— Интересные фото, — сказал Махоуни.

— Неплохие, — ответил мужчина. Щелк-щелк.

— Знал я одного человека, который также щелкал зажигалкой, — сказал Махоуни. — Джордж Клуни в фильме «Вне поля зрения».

— Классный фильм! Я после него и стал носить с собой зажигалку, — ответил мужчина. — Почти все действие происходит здесь, в южной Флориде.

— Кстати, — заявил Махоуни, — Майкл Китон играл роль одного и того же федерального агента в этом фильме и в «Джеки Браун» Тарантино. Две совершенно разные студии, два режиссера. Единственная связь — сценарий основан на книгах Элмора Леонарда, в которых фигурирует один и тот же агент.

— Застрелить этого Тарантино!.. Взял и переписал «Ромовый пунш», переместил в Калифорнию, — сказал мужчина. — Я так ждал сцен с Ривьера-Бич! Там я вырос.

— В Ривьера-Бич? Я тоже!

— Я жил рядом с Флэглер-Драйв.

— Значит, мы были почти соседи!

— Надо знакомиться!

— Я Махоуни, — сказал Махоуни, протягивая руку. Мужчина протянул руку в ответ.

— Серж.

И они пожали друг другу руки.

Так Махоуни стал членом банды. Остальные относились к нему с подозрением и старались не общаться. Что, мол, об этом Махоуни известно? Но Серж не поддавался и бил себя кулаком в грудь: Махоуни — стоящий парень, Махоуни — земляк!

Два дня спустя. Дешевый мотель на Тамайамской дороге. По шоссе с грохотом проносятся автопоезда.

Банда нацелилась на благотворительный бал по сбору средств для больниц, который проходил в зимнем поместье-дворце циркового магната Джона Ринглинга на побережье залива Сарасота. Бал был костюмированный.

Солнце село, и сели за стол бандиты — заряжать оружие. Маркиз де Сад забивал пулями обойму. Нельсон с кукольным личиком двигал затворами автоматических пистолетов. Джесси Джеймс [16 - Знаменитый бандит.] загонял магазин в автомат «Мак-10». Дракула привинчивал глушитель к «беретте». Их лица высветили фары прогрохотавшего мимо большегруза.

— Мне не нравится мой костюм, — сказал Серж.

— Мне тоже, — добавил Махоуни.

— Говорю вам: больше ничего у них не осталось, — ответил кукольный Нельсон. — Сегодня бал, все раскупили.

— Может, сшить?.. — задумался Серж.

— Поздно! — сказал Дракула, встал и передернул затвор обреза. — Поехали!

Они погрузились в «кадиллак» и всю дорогу молчали. На светофоре рядом остановился «олдсмобиль» с двумя пожилыми парами. Дракула им кивнул. Включился зеленый, и они поехали.

Веселье было уже в полном разгаре. У чаши с пуншем Николай Второй подбивал клинья к Жанне д’Арк. На веранде курили Мария Антуанетта и кайзер Вильгельм. Бандиты смешались с толпой и завели светскую беседу с Людовиком XIV и Луи Пастером — все, кроме Сержа и Махоуни, которые при виде комнат особняка в венецианском и турецком стиле отложили свои преступные планы. Они ходили по бальному залу, рассматривая витражи, кипарисовый потолок и люстру из отеля «Уолдорф-Астория».

И вдруг кукольный Нельсон достал автомат.

— Это ограбление!

Несколько человек засмеялись и снова начали разговаривать.

— Я не шучу! — заорал Нельсон.

Его проигнорировали и стали разливать шампанское.

Чтобы привлечь к себе внимание, Нельсону пришлось ударить прикладом Чан Кайши. Дракула пошел по залу с наволочкой, в которую сгребал драгоценности и бумажники.

Бандиты не знали, что Махоуни тайком предупредил своих и среди гостей скрывались полицейские агенты.

— Бросай оружие! — сказал Дж. Эдгар Гувер [17 - Американский криминалист, глава ФБР (1924 — 1972).] и направил на Нельсона короткостволку.

Нельсон рассмеялся.

Гувер сделал предупредительный выстрел. Нельсон послушался.

Это послужило сигналом другим агентам. Джон Уэйн [18 - Киноактер, эталон американского патриотизма.], Буффало Билл и Зорро навели пистолеты на остальных преступников, которые тут же сдались.

— Еще не все, — заметил Гувер.

Агенты не обратили внимания на людей в костюме лошади.

— Что случилось? — спросил Серж сзади.

— Подожди! — сказал Махоуни. — Дырки для глаз сдвинулись!

Махоуни потряс лошадиной головой.

— Теперь вижу! Похоже на облаву! Как будто…

Вдруг в спину Махоуни уперся холодный стальной ствол.

— Ты что?

— Ты легавый! — сказал Серж.

— С чего ты взял?

— Помнишь, я сказал тебе, что жил на Флэглере? Это в Уэст-Палм-Бич, а не в Ривьере. Ты бы знал, если бы и вправду там вырос. Кроме того, ни один уважающий себя преступник не залез бы в этот костюм. Руки вверх!

— Не могу.

— А, да. Ладно. Медленно иди назад. Очень медленно. На Нельсона и Дракулу уже надевали наручники; вдруг Буффало Билл закричал, указывая на противоположный конец зала:

— Вот они! Держи их!

Остальные повернулись и увидели, как лошадь потихоньку пятится из зала.

Джон Уэйн и Зорро прицелились.

— Стоять, ублюдок!

— Не двигайтесь, а то я его убью! — донесся из лошади приглушенный голос.

— Он не шутит! — сказал другой приглушенный голос.

— Кто там? — спросил Гувер.

— Агент Махоуни, управление полиции Флориды.

— Докажи!

Махоуни высунул из лошадиного рта жетон государственного образца.

— Ладно, — сказал Гувер. — Не стреляйте.

Все напряженно смотрели, как лошадь задом прошла через открытые двери и патио с видом на залив. У края патио Серж оглушил Махоуни ударом пистолета по затылку.

На глазах агентов ФБР передняя половина лошади свалилась как куль муки, порвав молнию на животе. Задняя половина нырнула в залив Сарасота. Агенты бросились на патио и стали стрелять по темной воде, но было поздно. Филейная часть лошадиного костюма мирно покачивалась на волнах при свете луны…

Махоуни вздохнул, возвращаясь к реальности.

— …С тех пор ни разу я не видел Сержа.

— Ладно! Ладно! — сказал Ингерсол. — Сдаюсь! Собирай чемоданы.

— Тампа?

— Тампа.


Глава 27


Джиму Дэйвенпорту никак не удавалось найти работу консультанта. Почти все крупные консалтинговые компании пошли по пути «Дамокла». Марта взяла решение семейных финансовых проблем в свои руки.

После нескольких собеседований Марта устроилась на высокооплачиваемую работу в «Консолидированном банке», который активно пополнял штат после недавних увольнений.

Джим не сдавался. Он все снижал и снижал требования к зарплате, пока наконец не нашел работу; правда, в ночную смену. Теперь Джим и Марта виделись по вечерам минут на десять, передавая друг другу детей.

Джим приезжал на работу в магазин «Клуб Сэма» на закате, открывал шкафчик и надевал красный передник. К карману он пристегивал пластиковую карточку с именем «Роберт». Карточку «Джим» еще не сделали, а правила запрещали появляться на работе без имени.

Больше всего на новой работе Джиму нравились веселые сотрудники, с которыми он быстро подружился: Орвилл, единственный живой ветеран рейда Дулиттла [19 - Первый воздушный рейд США на Японию во время Второй мировой войны.], Вилма, бывшая официантка из Тьюпело, сумевшая сохранить оптимизм после трех неудачных браков, и, наконец, Сэтчел, который утверждал, что играл питчером в Негритянской лиге [20 - Объединение бейсбольных команд из чернокожих игроков, просуществовавшее до конца шестидесятых годов двадцатого века.].

— Привет, Роберт! — сказал Орвилл.

— Привет, Орвилл! Я Джим.

Орвилл и Сэтчел зарядили пистолеты с ценниками, открыли двери с надписью «только для персонала» и вошли в торговый зал. Вилма надела фартук, весь покрытый значками с символикой «Клуба Сэма», портретами автогонщиков и изображениями разных пород собак.

— Привет, Вилма!

— Привет, Роберт!

— Я Джим.

Вилма залезла на место водителя в гудящий автопогрузчик и повезла в торговый зал банки горчицы размером с газовую цистерну.

Джим нагнулся и завязал шнурки. По интеркому сказали: «Условный сигнал: оранжевый. Проход сто двадцать три». Джим взял швабру и пошел к двери.

— Джим! Джим обернулся.

— Серж! Коулмэн!

— Что ты тут делаешь?

— Новая работа, — ответил Джим. — А вы?

Серж указал на свою тележку, набитую баночками витаминов и пищевых добавок.

— Я на диете, мне нужны минеральные вещества.

— Ты классно выглядишь, — удивился Джим, — зачем диета?

— Я это делаю, чтобы доказать, что могу. Легко критиковать других, когда не был на их месте… Вот видишь?

Серж открыл помятый бумажный пакет и показал Джиму содержимое.

— Старая одежда?

— Самые точные весы в городе — в супермаркетах «Пабликс». Каждый день, когда я взвешиваюсь, я надеваю одно и то же, чтобы результаты были надежнее.

— А почему в пакете?

— Я только что взвесил одежду на почте на электронных весах и теперь вычту эту цифру из общей массы. Я же не могу пойти в супермаркет голым. Вообще-то могу, но знаешь…

Джим обеспокоенно на него посмотрел.

— Хочу сбросить пятнадцать фунтов, — объяснил Серж. — Четырех дней должно хватить. А потом — неделя жареной свинины с бананами! Скорей бы!

— Смотри не навреди себе, — сказал Джим.

— Мой девиз: во всякой умеренности должна быть умеренность. Вот для чего витамины. Если хочешь на диету, все должно быть по-честному. Никаких полумер. Настоящий Манхэттенский проект [21 - Кодовое название правительственной научно-промышленной программы создания атомной бомбы, привлекшей огромные научные, производственные, материальные и финансовые ресурсы.]. Если все делать правильно, должно быть чувство, что сейчас упадешь в обморок. — Серж начал демонстрировать баночку за баночкой. — Женьшень, пиколинат хрома, гинкго для улучшения памяти, чтобы не забывать все принимать, экстракт зверобоя от навязчивых неврозов…

— Это когда садятся на экстремальные диеты и пьют витамины лошадиными дозами?

— Совершенно верно.

Коулмэн ткнул пальцем на полочку под корзиной.

— Я взял пятьдесят фунтов орешков к пиву. Раздался грохот.

Серж упал в обморок.

Джим и Марта долго судили да рядили, что делать с «субурбаном». Как Марте машина ни нравилась, выплата кредита слишком сказывалась на бюджете. На следующий день перед работой Джим поехал в салон «Тампа-Бэй моторс».

Рокко Сильвертоун сидел в электромобиле. Джим вышел из «субурбана».

— Чем могу помочь?

— Я купил эту машину пару недель назад, — сказал Джим. — У нас изменилась финансовая ситуация. Я вынужден отдать «субурбан», чтобы снизить расходы.

— А, помню, — протянул Рокко. — Это вы хотели узнать всю цену и не говорили, сколько можете платить в месяц.

Джим выбрал «аэростар» с пробегом на пятьдесят тысяч миль больше, чем тот, который продал. Рокко привел его в офис.

Джим прочитал напечатанный контракт и постучал пальцем по листу.

— Что это за цифра? Откуда четыреста долларов?

— А, это доплата дилеру за подготовку договора. Стандартная такса.

— Это на четыреста долларов больше, чем цена, которую вы назвали.

— Ну и что?

— Это не та цена, которую вы назвали.

— Все в порядке, — отмахнулся Рокко. — Стандартная процедура.

Джим пристально посмотрел на него. Рокко выдавил из себя улыбку. Он терпеть не мог покупателей вроде Джима: тех, кто умел считать. Рокко взмахом руки предложил Джиму всмотреться в цифру повнимательнее.

— Видите? Она изначально внесена в бланк. Никаких проблем.

Джим не отводил глаз.

— Ну, если вы настаиваете… — Рокко поднялся и подошел к шкафу с файлами. Достал оттуда стопку бланков. — Видите? На всех уже напечатано: четыреста долларов.

— Но это ваши бланки.

— И что?

— Вы их сами и напечатали.

— Вот именно, — сказал Рокко, протягивая Джиму ручку. В офис вошел начальник отдела встречных продаж и что-то прошептал Рокко на ухо.

Рокко поднял глаза на Джима.

— Вы знали, что на вашем «субурбане» плохо работает сигнал?

— Да.

— Почему вы нам не сказали? — спросил Рокко и начал вычеркивать какие-то цифры в контракте. — Я не могу предложить вам ту же сумму, если сигнал не работает. Придется вычесть еще пару сотен… Эй, вы куда?

Джим опаздывал на работу. Он поехал на юг по шоссе и неудачно встал на светофоре. Был вечер пятницы, и сексуальные желания заполнили город как густой туман с залива. От музыки в автомобилях все тряслось. Дорогу наводнила тампская молодежь в «галантах», «мустангах», «короллах», «сентрах», «супрах» и «рэнглерах». Почти у всех на зеркалах заднего вида что-то болталось: компакт-диски, иностранные флаги, подвязки от чулок, огромные игральные кости, бусы с карнавала Марди-Гра — все, чтобы увеличить вероятность секса. У некоторых висели наручники, обозначавшие, какой именно экзотической разновидности секса им не хватает. Джим приехал в «Клуб Сэма».

— Боже, Джим! На тебе лица нет! — сказал Орвилл.

— У тебя неприятности? — спросила Вилма.

— Не оглядывайся, — пошутил Сэтчел. — Вдруг они уже догоняют?

— Спасибо, ребята, — вздохнул Джим. — Просто день неудачный.

Вилма сняла один значок и приколола к фартуку Джима.

— Тебе!.. Так лучше?

Джиму удалось искренне улыбнуться.

— Может, пойдешь сегодня с нами? — спросил Орвилл.

— Куда?

— В народную дружину, — сказала Вилма. — Сегодня ночью наша очередь. Каждую вторую пятницу.

— Вы без пистолетов ходите?

— Конечно, — сказал Сэтчел. — Зато с рациями. Мы глаза и уши полиции. Это страшно весело.


Глава 28


Коулмэн развалился на диване с банкой пива. Серж мерил шагами зал.

— Я с ума сойду от безделья! Нельзя столько сидеть дома! — Он отправился на кухню, заглянул в холодильник — ничего интересного. Вернулся в зал, снова походил. Коулмэн все так же просиживал диван. Серж пошел в спальню и несколько раз переодел брюки. Не помогло. Громко топая, прошел на кухню и снова проверил холодильник. Ничего интересного не появилось.

Серж бросился обратно.

— Коулмэн! Я больше не могу!

Настолько полное отсутствие всякой реакции было нехарактерно даже для Коулмэна. Тело Коулмэна развалилось на мягких диванных подушках как желе.

— Коулмэн! Да что с тобой?!

И тут Серж заметил на кофейном столике открытую баночку из-под лекарств.

— Ты выпил мои таблетки от шизофрении! Ответа не было.

Серж еще час бегал по дому, снова переодевал брюки, рассматривал под лупой свою коллекцию сувенирных спичек, носился по коридору и бросал воображаемый мяч в воображаемую корзину:

— Джордан разворачивается на триста шестьдесят градусов, тройной прыжок, бросок через плечо — вот он, фантастический, непередаваемый, опупенный удар! Й-и-и-и-я-я-я!

Грохот.

Коулмэн наконец зашевелился. Серж вылез из дыры в стене, повторяющей контуры его тела.

— Живой? — спросил Коулмэн.

— Я забил? — спросил Серж, вытряхивая из волос штукатурку.

— По-моему, да. Не уверен. Таблетки…

— Как я тебя понимаю, — вздохнул Серж. — Ужасное дерьмо.

— Я думал, никогда не очухаюсь. Ну и колбасня!

— Зачем было делать такую тупость? — поинтересовался Серж.

— Из любопытства.

— Получил, что хотел?

— Еще как! Я будто шесть часов смотрел на мир сквозь двенадцатидюймовое стекло. Страшный, незнакомый мир, в котором мозг кажется расплавленной пластмассой, а тело не выполняет самых простых команд.

— Поэтому я и перестал их принимать.

— Я же не сказал, что это плохо! — возразил Коулмэн. — Мне даже понравилось.

Серж сел рядом с Коулмэном на диван. Коулмэн взял пульт и включил «Новую игру свиданий».

— Разве мы сегодня не хотели кого-нибудь ограбить?

— Собирались, но для отвлекающего маневра нужна Шэрон, — ответил Серж. — А она, как обычно, куда-то испарилась!

— «Холостяк номер три, если бы вы были каким-нибудь сортом сыра…»

— Круто, — сказал Коулмэн, — выходной.

— Ненавижу бездействие!

— Не так все плохо, — ответил Коулмэн, устраивая на животе банку пива.

— Если мы не выйдем из дома, я взорвусь! — Серж вскочил с дивана. — Надо идти!

— В ночную?

— В ночную!

— Отлично! — Коулмэн слез с дивана и нашарил в холодильнике пиво на дорожку. — А поесть?

— Давай в «Толстых парней».

— Там шведский стол! — сказал Коулмэн. — Надо забить в машине косяк, чтобы аппетит был больше и расходы окупились.

— Теоретически, если съесть очень много, можно даже заработать.

— Возьму два косяка.

Они запрыгнули в «барракуду»; Серж вставил в магнитолу компакт: «Дух в небе».

— Куда сначала? — спросил Коулмэн.

— Шоссе Дэйла Мэбри. Главная артерия Тампы. Пощупаем пульс ночи.

За окном проносились закусочные, автомастерские, бары.

— Обожаю главные улицы, — сказал Серж. — Они так демократичны! Бискейн-бульвар в Майами, U.S.41 в Нэйпл-зе, А1А в Форт-Лодердейле…

— А кто вообще этот Дэйл Мэбри? — полюбопытствовал Коулмэн.

— Его имя произносят в Тампе чаще всего, а знают, кто он такой, человек пять. Местный торговец недвижимостью, который ушел воевать в Первой мировой и погиб при крушении дирижабля в двадцать втором году в Норфолке, штат Виргиния.

Коулмэн ткнул пальцем в окно.

— Стрип-клубов тут немерено.

— Да уж. Скажи любому американцу, что ты из Тампы, и услышишь: ах, «Монс Винус» [22 - «Венерин холм», знаменитый стрип-клуб, находящийся в Тампе.]! Это наша товарная культура.

— То есть?

— Наша лучшая продукция. По качеству и количеству. Стрип-клубы за последние годы повырастали как грибы после дождя, потому что городской совет их игнорировал. Теперь мэр пытается исправить положение драконовскими мерами. Взял и объявил стриптизу войну.

— Прямо Вьетнам какой-то, — заметил Коулмэн. — И что ему неймется?

— Маркетинговый ход, — ответил Серж. — Он прекрасно знает, что такое СМИ. У каждой телевизионной станции города гигантская видеотека стриптиза, снятого, конечно, в самых скромных ракурсах. Телевизионщики слюной истекают, так хотят дать материал в эфир. Сделав вид, что оскорблены в своих лучших чувствах.

— Это лишит нас части доходов, — сказал Коулмэн. — Танцы Шэрон обеспечивают нас почти всей едой.

— Знаю, — ответил Серж. — Эту часть нашего портфолио я приберегал на случай экономического кризиса. Если мэр преуспеет, возможно, нам придется пойти на сделку с совестью и предложить Шэрон стать официанткой в «Хутерс». У нее подходящие данные, особенно в смысле бюста.

— А он преуспеет?

— Очень вероятно. На прошлой неделе он начал с того, что собрал сотню самых известных пасторов города и показал им полицейские съемки, то есть Содом и Гоморру.

— Шэрон сказала, что ее тоже снимали.

— Да. На видео она сидит, расставив ноги, а какой-то везунчик, заплативший десять баксов, с пульта управляет детским грузовиком, к которому прикреплен искусственный член. Духовенство так возмутилось, что следующий просмотр пришлось перенести в более просторный зал.

— Сейчас будут «Толстые парни»! — предупредил Коулмэн. — Левая полоса.

Серж поставил машину, они вошли в ресторан и взяли по подносу. Коулмэн уже потянулся к блюду «сколько съешь», но Серж схватил его за руку.

— Тарелка «сколько положишь» выгоднее.

— Она слишком маленькая! — сказал Коулмэн.

— И они так думают, но ты не поддавайся на эту уловку. — Серж взял пучок сельдерея. — Нужно просто сделать из маленькой тарелки большую. Смотри внимательно. Сначала берем сельдерей и строим по периметру забор с поперечинами. Потом цементируем картофельным салатом и придавливаем тяжелыми продуктами: маринадами и крутыми яйцами.

— Ого, ну и мисяра!

— Причем никакого нарушения правил.

— Где ты этому научился?

— Наблюдал за студентами. В таких делах им нет равных. Серж и Коулмэн передвигали подносы по стойке, пока не добрались до кассира. Кассир необычно долго смотрела накоулмэновский поднос, потом на самого Коулмэна — но рассчитала.

Они взяли подносы и направились к столику.

— Почему она так на меня смотрела? — спросил Коулмэн.

— Из уважения.

— Может, пригласить ее погулять?

— Конечно. Только не гони лошадей. Такое мощное первое впечатление должно как следует отлежаться.

Серж с Коулмэном выбрали столик и сели. Коулмэн посмотрел на тарелку Сержа: печеный картофель, картофель фри, картофельный суп, картофельные оладьи, равиоли и макароны.

— Как твоя диета?

— Пока не знаю, — ответил Серж.

— Ты на какой — без крахмала?

— Это раньше. Она не сработала. Теперь наоборот, на крахмальной.

— Никогда не слышал.

— Потому что никто на такой не сидел. Все боятся!

— То есть ты вроде первопроходца?

— Я просто хочу идти в ногу со временем, — проговорил Серж, стуча по дну бутылки с кетчупом. — На одной волне со всей страной.

— А я думал, что люди сидят на диете, чтобы сбросить вес.

— Народ в общей массе не знает, куда идти, — сказал Серж. — Они ищут хоть что-то. Сейчас все повалили за людьми, которые едят всякие сумасшедшие вещи. Ну, как тот врач, который придумал белковую диету. Что за дерьмо, а? Бекон, яйца, свинина, гамбургеры — человек издает книгу, где написано: ешьте все, что неправильно, и теперь он такой богатый, что может вернуться к здоровому питанию.

— По-моему, об этой диете я слышал, — сказал Коулмэн.

— А по-моему, ты на ней сидишь. Коулмэн взял куриное крылышко.

— Ого! Никогда не думал, что я фанат здорового образа жизни.

— Поэтому и надо смотреть новости. Чтобы всегда знать, что происходит.

Коулмэн потянулся за кусочком фри. Серж шлепнул его по руке.

— Ой!

— Я их посчитал. Для отчетности.

— Отчетности?

— Если диета сработает, мне предложат контракт на книгу.

— Тебе дадут книгу за фри?

Серж нанизал равиоли на вилку.

— Всегда хотел быть писателем.

— Бред какой-то, — сказал Коулмэн.

— Не я придумываю правила. Я им просто следую… Доедай. Зайдем в магазин напротив. Ты многое поймешь.

Они оставили автомобиль у ресторана и перебежали дорогу к огромному новому книжному магазину «Барнс энд Бордерз».

— Что думаешь?

Коулмэн беспокойно огляделся.

— Все сидят и читают. Разве продавцы не злятся?

— Время другое, — сказал Серж. — Никто не кричит: «Вам что здесь, библиотека?» Теперь они даже хотят, чтобы ты сел и начал читать. Я о том и толкую: все встало с ног на голову. Раньше нельзя было есть мясо, теперь — наоборот. Журналы в магазине читают, а не покупают.

— Как же в этом всем разберешься?

— Да, непросто. Неудивительно, что люди возвращаются к религии.

Серж подвел Коулмэна к отделу книг про здоровье. «Диета для сладкоежек», «Диета для углеводоманов», «Десять дней пути к себе», «Найдите свои истоки», «Популярная йога», «Природные лекарства, которые могут убить», «Сжигайте жиры физическими упражнениями», «Рецепт максимальной работоспособности», «Миф о максимальной работоспособности», «Объявите жиру войну», «Отдайтесь успеху», «Революция сниженных ожиданий», «Нет кальцию», «Стойкий кишечник для тех, кто выступает на публике», «Обходи в обход», «Что приготовить незваным гостям», «Полный план отдыха вовремя климакса», «Ешь что хочешь и плюй на всех», «Долой нервные срывы», «101 десерт для расщепленных личностей» и «Избавьтесь от стрессов истерическим криком».

— Ты только посмотри, как они стоят! Ну и бедлам! — Серж начал расставлять книги.

Какая-то покупательница приняла его за сотрудника.

— Вы не поможете мне найти книги из серии «помоги себе сам»?

— Нет.

Серж и Коулмэн пошли в кафе, взяли по журналу и сели у окна.

— Приятное местечко, — заметил Коулмэн.

— Новое кафейное общество, — сказал Серж. — Совсем как в Париже.

Серж открыл «Нью рипаблик», а Коулмэн — «Хай таймс», где наткнулся на обзор гостиниц для путешествующих по Юкатану с псилоцибином.

Серж поднялся.

— Хочу кофе.

Он подошел к стойке. Девица, одетая как беспризорница, спросила:

— Ммгтх скхье?

— Что?

— Ммгтх скхье?

— Что? Не понимаю… О боже! Вам пробили язык какой-то железякой! Не двигайтесь — я побегу за помощью!..

Подоспел менеджер кафе.

— Все в порядке. Чего вы хотели?

Серж еще секунду смотрел на официантку, потом перевел взгляд на менеджера:

— Кофе.

— Латте? Мокка? Кафе кон лече?

— Кофе.

— Цикорий? Эспрессо с малиной? Фраппучино?

— Кофе.

— Миндальное без кофеина? Коричный взрыв?..

— Проехали.

Серж вернулся к своему столику.

— В чем дело? — спросил Коулмэн.

— У них нет кофе. Пошли отсюда.

И они вышли в тампскую ночь. По обе стороны с жужжанием проносились спортивные машины, мотоциклы, грузовики по доставке пиццы. Серж и Коулмэн улыбались: сегодня город принадлежал им. Серж запел, хлопая по рулю:

— «Глагол-глагол, ты куда пошел?»

Коулмэн подхватил:

— «Коль вопрос задаю, я стою на краю!»

Серж свернул налево, в район — «решетку». Фонари не горели, и он сбросил скорость. Улица была темной. Серж открыл окно.

— Знаешь, какую я хочу работу? — спросил Коулмэн, доставая из-за уха сигарету с марихуаной и закуривая.

— Не знаю. Семейного психолога?

Серж перегнулся через Коулмэна и открыл «бардачок», откуда извлек пульт открывания гаража.

— Помнишь, в соуловых группах семидесятых один певец обычно в такт музыке кричал: «Что-что?»

Серж проехал мимо дома, направил пульт на окно и нажал на кнопку. Ничего не произошло.

— Вот какую я хочу работу, — сказал Коулмэн, дважды затянулся и задержал дыхание.

— Какую? — переспросил Серж. Он проехал мимо следующего дома и опять нажал кнопку. Безрезультатно.

— Говорить «Что-что?».

— Как раз по твоим способностям. — Серж снова нажал на кнопку; безрезультатно.

Коулмэн выдохнул.

— Вот послушай: «Что-что?»

Серж не переставал давить на кнопку.

— Что-что?

Серж, осторожно озираясь, проехал освещенный перекресток.

— Что-что?

Дорога снова погрузилась в темноту.

— Что-что?

— Мне уже надоело.

Серж нажал на кнопку еще раз.

— Извини. — Коулмэн подумал секунду, затянулся. — Ну, если не эту работу, так другую. Как у того мелкого на под-певках в группе «Слай и семейный камень».

— Плавали, знаем, — сказал Серж, нажимая на кнопку.

— Таких много, — сказал Коулмэн. — Я во многих группах слышал.

— Кустарное производство карликов.

— Вот: «Йяя-я-я-хи-и-и-и-и!»

— Не буду врать: впечатляет.

Коулмэн с ухмылкой кивнул и опять затянулся.

— Потому я не сильно боюсь безработицы. Если совсем прижмет, талант всегда со мной.

Серж нажал на пульт. Дверь гаража начала подниматься. Серж притормозил.

— Говорит «Игл». Начинаем отсоединение лунного модуля, — сказал Серж. — Приготовьтесь к разгерметизации кабины и выходу в открытый космос.

— Вас понял, — ответил Коулмэн, схватил фонарик Сержа и выпрыгнул из машины.

Вскоре внутри гаража замигал свет. Коулмэн скрылся за машиной. Луч пробежал по потолку. Процесс затягивался. В гараже зашуршало, потом начали падать всякие предметы: плоскогубцы, отвертки и прочее. Фонарик погас. Снова раздался шум. Силуэт Коулмэна на что-то наткнулся. Это что-то с грохотом упало, и лишь потом Коулмэн протянул руку, пытаясь его поймать, и свалил что-то еще. Кульминацией концерта стало столкновение Коулмэна с шеренгой металлических мусорных баков. Один бак покатился вниз по улице. В гараже зажегся свет, и мужской голос закричал:

— Что такое, твою мать?

Коулмэн побежал по дорожке, сжимая в правой руке какой-то предмет. Споткнувшись, он под футболил еще один мусорный бак, да так, что тот врезался в крыло «барракуды». Серж высунул голову из окна, проверяя, не облупилась ли краска.

Зажегся фонарь, за ним — прожектор. Коулмэн запрыгнул в машину. Серж нажал на газ. Позади остался хозяин, который выбежал из дома в одном халате, но с ружьем.

Через три квартала Серж обернулся и посмотрел на добычу Коулмэна.

— Электрическая перцемолка?

— А, вот что это такое! — сказал Коулмэн.

— И зачем она тебе?!

— В темноте показалась, что это дорогая штука.

— Да дерьмо это! Для людей, у которых больше денег, чем фантазии.

— Всегда можно отнести ее в ломбард.

— На Крэк-стрит дадут пять баксов, не больше. — Серж оглядел машину. — А где мой фонарик?

— Наверно, я его забыл.

— Молодчина! Он был мне дорог как память. И стоил двадцать девять баксов. — Он показал на мельницу. — Мы в убытке.

Коулмэн нажал на кнопку; зажужжал электрический моторчик.

— Эй, работает! — Коулмэн поднес мельницу к лицу Сержа и снова нажал на кнопку. — Видишь?

— Убери! Я пытаюсь вести машину! Коулмэн поставил мельницу себе на колени.

— Спорим, в ней можно молоть наркоту. Серж повернул на бульвар Ганди.

— Супермаркет, — сказал он. — В наше время, если хочешь кофе, забудь о книжных. Вот куда надо.

— Мне нравятся эти маленькие штучки со сливками, — сказал Коулмэн.

— Мне тоже, — отозвался Серж, подъезжая к парковке. — Мои любимые — фиолетовые. Я обычно беру пять и еще пять пакетиков сахара, все это загружаю в горячий кофе в пластмассовом стакане, добавляю дюжину кубиков льда и выпиваю прямо на кассе. И тогда берегись! Однажды выскочил на шоссе, а машина осталась у магазина.

Серж вышел из «барракуды» и стал фотографировать окрестности. Опустил фотоаппарат, выбирая ракурс.

— Историческое место.

— Супермаркет?

— Да нет, само место. — Серж еще несколько раз щелкнул фотоаппаратом. — Магазина тут раньше не было. Его пристроили на углу. А видишь, что за ним?

— Да, пустой старый мотель.

— Это не просто мотель, — поправил его Серж. — Это «Кросстаун-Инн». Здесь останавливался Дональд Сегретти.

— Кто-кто?

— Один из приспешников Никсона. Прямо из «Кросстауна» подкладывал свинью демократам. Видел фильм «Вся президентская рать»?

— Нет.

— Помнишь момент, когда Дастин Хофман и Роберт Редфорд просматривают кредитные чеки Сегретти?

— Я не видел фильм.

— Если поставить видак на паузу, можно разглядеть, что чек из «Кросстауна». — Серж повернулся, сделал еще несколько снимков и опустил фотоаппарат. — Покадровый просмотр открывает много удивительного. Я так всегда делаю.

— Пошли купим пива.

— Погоди! Я еще не закончил. — Щелк, щелк. — Тут временная петля, замкнутая на семьдесят пятом году! Чувствуешь? Только глянь на эту старую вывеску, на архитектуру в стиле ретро. Я прямо вижу, как в гостиницу входит Сегретти, — Серж крадучись двинулся по парковке, — оборачиваясь через плечо, звонит из телефона-автомата, и говорит: «„Кондор“, получите пакет».

— Ты историю, типа, любишь? — сказал Коулмэн. Серж выпрямился.

— А кто ее не любит! Давай по кофе.

Серж распахнул двери супермаркета и развел руки в стороны.

— Народ мой! Я дома!

Покупатели замерли и обернулись, но тут же сделали вид, что ничего не замечают. Их можно было разделить на три группы. Одни — пьяные. Другие только что протрезвели. Третьи вскоре собирались напиться. Все.

— А где комитет встречающих?

— Привет, Серж, — сказал один из продавцов.

— Как дела, Серж? — спросила женщина из отдела кулинарии.

— Вот это другое дело, — вздохнул Серж. — Я мог бы жить в универсаме. Никаких пустых разговоров. Все по-честному.

— Пиво, — сказал Коулмэн, указывая наящики «Будвайзера».

— Этот магазин — террариум пролетариата. Соль земли.

— Пиво.

— Ладно, иди за своим пивом. Я пошел за кофе.

Серж взял чашку и кофейник. Поднес к носу, принюхался и улыбнулся.

— В феврале был хороший урожай.

Наполнил чашку натри четверти, оставляя место для сливок, сахара и льда. Встал в очередь в кассу. Перед ним стояли семь человек: шестеро за лотерейными билетами, седьмой — за лотерейным журналом.

Коулмэн встал за Сержем, в каждой руке по упаковке «Будвайзера». Серж переминался с ноги на ногу, нервничал и вставал на цыпочки.

— Что ж так долго?

Очередь иссякла, и перед Сержем осталась последняя покупательница: женщина среди их лет в огромных спортивных штанах и футболке с флагом конфедератов.

— Флаг мятежных штатов, да? — спросил Коулмэн Сержа.

— Некоторые люди носят одежду, говорящую о них то, о чем они сами и не подозревают.

— Ты о чем? — спросил Коулмэн, жуя кусок вяленой говядины. На его бейсболке красовалась надпись: «Официальный инспектор телок».

— Потом объясню.

Женщина в спортивных штанах высыпала на прилавок гору конфет и дала кассиру лотерейную карточку.

Кассир вставила карточку в аппарат. Оттуда выскочил билетик.

— Это мои счастливые числа, — заявила женщина. — Дни рождения моих кошек.

— Неужели? — сказала кассир и вручила женщине билет.

— А, черте ним! — воскликнула покупательница. — Мне сегодня должно повезти. Дайте «Быстрый выбор».

Кассир выбила чек.

Женщина уткнула палец в стекло над яркими билетиками. «Ковбойская наличка», «Счастливая семерка», «Золотая лихорадка», «Остров сокровищ». Ее внимание привлекла полоска билетиков с летающими тарелками.

— Это новая игра?

— Какая?

— «Доллары от НЛО». Кассир ответила, что да.

— Мне один такой. Кассир выбила чек.

Женщина налегла на прилавок и поскребла билет монеткой.

Серж резко повернулся и схватил Коулмэна за плечи.

— О боже! Она соскребает защитный слой прямо на кассе!

— Спокойно, — сказал Коулмэн. Женщина перестала скрести.

— Вот черт! Проиграла. Дайте-ка еще один. Снова поскребла билет монеткой. Не повезло.

— Что ж, как пришло, так и ушло.

Женщина начала рыться в огромной сумке, какие обычно любят беженцы и клептоманы. Наконец она извлекла оттуда чековую книжку в обложке с котятами.

Серж снова повернулся и схватил Коулмэна за грудки.

— О боже! Она платит чеком!

— Не нервничай, — сказал Коулмэн. Кассир положила конфеты в мешок.

— Это можно оплатить чеком, но за лотерейные билеты только наличными. Закон штата.

— Господи! — воскликнула женщина и стала снова рыться в сумке. Наконец она извлекла оттуда банку из-под арахисового масла. — Сколько мелочи вы берете?

По прилавку ударили кулаком. Женщина отпрыгнула назад и увидела Сержа.

— Бз-з-з-з-з! Это был последний звонок. Ваше время истекло. Вы проиграли. Собирай свое дерьмо и вали на кладбище.

Женщина пролепетала:

— Да что ж такое творится!..

— Молчи в тряпочку, старая шимпанзе! Не знаю, из какой черной дыры ты выползла, но сейчас пора валить обратно, ты, ходячая жировая прослойка!

Женщина зажала рукой открытый рот и выбежала из магазина. Серж подошел к кассе, поставил кофе и открыл бумажник.

— Доллар шесть центов, — сказала кассир и выдула из жвачки пузырь.

— Видела независимое кино «Кассиры»? — спросил Серж, вручая ей деньги за кофе без сдачи.

— Нет, — сказала кассир. — А о чем оно?

— О твоей борьбе, сестра! — Серж поднял кулак в знак солидарности.

Потом взял чашку и проглотил весь кофе разом. Поставил пустую чашку на прилавок и удовлетворенно вздохнул, как спускающий пар гидравлический насос.

Коулмэн предусмотрительно отступил. Кассир, заметив это, тоже подалась назад.

Секунду ничто не предвещало неприятностей. Затем у Сержа начался тремор: сперва в ногах, потом побежал по всему телу, как у койота из мультика, наглотавшегося таблеток с надписью «Землетрясение». Когда тремор достиг шеи, Серж стал бредить.

— Эл Лэнг, Джек Рассел, Доук Кэмпбелл, Джокер Марчент, Чейн Олейкс, Тропикана, Реймонд Джеймс, Про Плейер, Центр Оконнела…

— Что это он говорит? — спросила кассир.

— Перечисляет стадионы Флориды.

— …Гольфстрим, велодром в парке Брайана Пикколо…

— Почему?

— Потому что выпил кофе. От кофе у него словесное недержание. Дальше будут водоносные пласты.

— …Флориданский, Бискейнский, Чоколоский, Хоторн-ский, Тампский…

— …Теперь цветы под угрозой исчезновения.

— …ионопсисутрикулариодес, погония офиоглоссоидес, рексия лютеа, тейразигия…

— Маяки…

— В бухте Юпитера, на отмели Ребекки, у кряжа Сомбреро, на скалах Фауи, у рифа Аллигатора, в Бока-Гранде — центральный и южный, на мысе Сент-Джорджа…

— И индейские племена…

— Калуса, теквеста, токобага, тимукуа, апалачи…

— И его любимые достопримечательности:

— …Музей пластиковых контейнеров, нерабочий дом будущего «Ксанаду», «Ферма Шимпанзе» на запасном шоссе 19, музей таксидермии округа Паско (с двухголовой коровой)…

Серж остановился и в ужасе задергал головой, визжа, как загнанный в угол зверь. Он выскочил из магазина, а Коулмэн и кассир побежали к окну. Серж поскакал по стоянке, пригнувшись к самой земле и болтая руками, и выбежал на оживленный перекресток. Водители ударили по тормозам, машины пошли юзом. На дороге образовалась пробка. Серж вскочил на крышу автомобиля, еще немного поверещал, постучал себя по груди кулаками, перебежал через перекресток по крышам автомобилей и растворился в темноте.

— Невероятно! — сказала кассир. — Бедняга решил, что он обезьяна!

— Нет, — возразил Коулмэн. — Он решил, что он актер. Фильм «Измененное сознание», его любимая сцена.


Глава 29


Коулмэн остановился на темном перекрестке в каком-то районе-«решетке» на юге Тампы: очень уж руки устали. Чуть отдохнув, он снова взялся за тяжелые коробки с пивом. Жаль, Серж убежал и ключей от машины не оставил. Коулмэн прошел еще чуть-чуть, но быстро выдохся и опять поставил коробки на дорогу. Вдруг в заднем кармане зажужжала перцемолка. Коулмэн машинально выключил ее.

И тут на него снизошло озарение. Если пиво пить, будет меньше нести.

Через шестнадцать кварталов пива было поглощено достаточно, чтобы остаток уместился в одну коробку. На подходах к центральной магистрали Коулмэн выкурил косяк, который на черный день всегда держал в ботинке.

У магистрали промелькнула тень. Коулмэн прищурился. Шпильки, грудь — скорее всего женщина, хотя кто разберет? Высокая фигура неуклюже перелезла через колючую проволоку, отгораживающую магистраль от жилого района. Женщина держала обеими руками большой и громоздкий предмет.

Едва она начала спускаться по насыпи, что-то не заладилось. Дама споткнулась и кубарем полетела вниз. Катились она и трофей отдельно, но закончили путь в одной канаве. Коулмэн подбежал и помог женщине встать. Оказалось, что это проститутка в обтягивающих красных кожаных штанах и топе-лифчике. Коулмэн вытащил громоздкий предмет из канавы и вручил женщине.

— Спасибо.

— Что у тебя? — полюбопытствовал Коулмэн.

— Коптильная печка.

— А у меня перцемолка. — Коулмэн вытащил машинку из заднего кармана и нажал на кнопку. — Электрическая.

— Можно мешать кокаин с детским слабительным! Махнемся?

— Давай!

Они помахали руками и пошли каждый в свою сторону: проститутка с перцемолкой, а Коулмэн с коптилкой. Пиво Коулмэн поставил в верхнюю камеру коптилки и взялся за ручки.

Не успел Коулмэн пройти и квартала, как снова притомился. Добавочный груз как-никак: дерьмовый вышел обменчик.

Впереди возник пешеход, тоже с какой-то ношей, и пропал. Коулмэн взялся за коптилку и, одолев еще один квартал, столкнулся с новым «несуном».

Прохожих становилось все больше; наконец они потекли по обе стороны улицы сплошным потоком. Каждый что-то волок на себе: тостер, морилку для мух, факс…

— Махнемся? — спросил Коулмэн.

— Махнемся!

Мужчина пошел с коптилкой в одну сторону, а Коулмэн — в другую. Точнее, поехал. На трехколесном велосипеде для пенсионеров. Пиво поместилось под сиденьем. Коулмэн нажал на педали, проезжая очередной перекресток. Потом откинулся назад и отпустил руль. Одновременно он прихлебывал пиво и трезвонил в звонок.

На следующем перекрестке с боковых улиц набралось еще больше прохожих. Все шли в одном направлении, к маленькой дубовой аллее. Это же, подумал Коулмэн, улица Крэка!

Торговцы наркотиками без всякого страха предлагали свой товар прямо на обочине. Дела шли так бойко, что вокруг образовалась целая инфраструктура. Один предприимчивый малый открыл на багажнике пикапа передвижной ломбард с фиксированной ценой: десять долларов за все.

Проигрыватель компакт-дисков? Десятка. Ноутбук? Десятка. У пикапа скопилась целая очередь с газонокосилками, ружьями, микроволновками и перцемолкой.

Коулмэн сглотнул голодную слюну. Нет бы кто сообразил привезти сосисок или мороженого! Где уж там. Коулмэн прекрасно знал, что крэкоманы едят и пьют не чаще, чем верблюды.

Через семь кварталов он остановился на углу и заметил флюоресцентный свет. Круглосуточная бакалея. Коулмэн глубоко вздохнул и снова нажал на педали.

На пересечении улиц Сан-Клементе и Сан-Обиспо в «субурбане» Джима Дэйвенпорта несла дозор народная дружина. Мимо промчались два фургона по доставке пиццы.

— Я же говорил, будет весело! — сказал Сэтчел. Остановилась машина; с места пассажира встал какой-то человек.

— Вы народная дружина?

— Да, — ответил Сэтчел. — Вы чего-то хотели?

— Ага. — Он просунул в окно пистолет. — Ваши кошельки и рации.

Дружинники некоторое время сидели молча.

— Давайте относиться к жизни оптимистично, — решил Сэтчел. — Хуже не будет.

Подъехала другая машина. В окно просунулся пистолет.

— Гоните тачку.

— Кто-нибудь знает, где мы? — спросил Джим, встав посреди улицы.

— По-моему, нам туда, — сказала Вилма.

— Мы только что оттуда, — возразил Джим.

— Я так и думал, что-то места знакомые, — вставил Орвилл.

— Ну, где тут теряться? — воскликнул Сэтчел. — Просто выберем направление и пойдем.

Они добрели до эстакады.

— Магистраль, — заметил Орвилл. — Видите? Мы не потерялись.

— Может, возьмем такси? — предложил Сэтчел.

— Ты хоть одно такси видишь? — отозвался Джим.

— Можно вызвать по телефону-автомату.

— А автоматы видишь?

— Дальше должны быть.

Кдорожной кассе подбежал пьяница и засунул руку в отверстие. Под мостом маячили темные фигуры. Какие-то юнцы взгромоздили на ограждение экстакады бетонные блоки, чтобы сбрасывать их на машины внизу.

— Пойдем в другую сторону, — решил Джим.

Они вышли на темный перекресток. Справа, в квартале от них, улицу переехал человек на большом трехколесном велосипеде. Слева какая-то проститутка толкала перед собой газовый гриль на колесиках. Впереди, в конце аллеи, стояла группа людей и наблюдала за ними.

— Сюда, — сказал Орвилл.

На следующем углу у знака «стоп» сидел человек и что-то пил из бумажного пакета. При виде дружинников он ткнул в них пальцем.

— Вы дерьмо! Сами знаете! Все дерьмо!

— Сюда, — сказала Вилма.

Они завернули за угол и увидели заколоченную бензоколонку.

— Телефон! — Джим поспешил к будке. Телефонного справочника не оказалось, трубка была вырвана с мясом.

Мимо проехал «кадиллак». Водитель притормозил, оценивающе оглядывая Вилму, потом нажал на газ. Через квартал остановился, помог проститутке поставить газовый гриль в багажник и уехал с ней.

— Мы ходим по кругу, — сказал Джим. — Проститутка одна и та же.

— Давайте вернемся этой дорогой, — предложил Сэтчел. — По крайней мере там можно было ориентироваться о магистрали.

Они снова прошли мимо мужчины у знака «стоп».

— Вы дерьмо, еще и заблудились! Ха-ха-ха-ха! Они повернули направо.

Упс. Улица Крэка. У передвижного ломбарда дружинники свернули налево.

— Смотрите! — воскликнула Вилма. — Наши рации!

— Отдайте нам рации! — потребовал Сэтчел.

— Отвали!

— А ну отдайте!

— Пошли вы!

— Отдавайте по-хорошему! Мы народная дружина!

— Ой-ой-ой! Как страшно, прям колотит!

— Мы глаза и уши полиции, — угрожающе заявил Сэтчел. — Мы о вас сообщим.

— И как?

— По раци…

— Пошли, — сказал Джим. Еще два квартала.

— Вот свет от вывески, — сказал Джим. — Значит, магазин. Рядом должен быть таксофон.

Джим не ошибался. Они нашли круглосуточную бакалею. У входа кто-то оставил массивный трехколесный велосипед.

На углу стоянки Джим заметил телефон и направился к нему.

У телефона был припаркован черный «мерседес». К капоту привалился широкоплечий детина в костюме из «акульей кожи». Джим протянул руку к трубке.

— Не трожь.

— Но мне нужно, — возразил Джим.

— Я жду звонка.

— Чрезвычайная ситуация! Мне нужно вызвать такси. Всего секундочку!

Детина распахнул пиджак, демонстрируя ремень кобуры.

— Как скажете! Джим ретировался.

— Вызвал? — спросила Вилма.

— Лучше попросим позвонить в магазине, — сказал Джим.

Дружинники направились к автоматическим дверям.

Позади, на магистрали, пульсировала музыка. Три часа ночи, на дороге остались самые сексуально неудовлетворенные. Водитель «датсуна» задумался: почему не помогает номер в неоновой рамке и даже лозунг на бампере «Травки, газу и в койку сразу»?

Самые неудовлетворенные вскоре начнут вытаскивать людей из машин и избивать ни за что.

Серж вышел из темноты и замер в зеленовато-фосфорическом свете круглосуточной бакалеи. У таксофона на стоянке стоял черный «мерседес». Вокруг — никого. Таксофон зазвонил. Серж взял трубку.

— Пакет получил?

— Да, получил, — ответил Серж. — Увидимся в Кросстаун-инн.

— Эй, мы должны были не там!

— Планы поменялись, Кондор.

— Кондор? Ты, блин, что несешь? Эй, ты же не Вине!

— Да, не Вине.

— Кто ты, блин, такой?!

— Сегретти.

— Сегретти? Какой, на хрен, Сегретти?

— Какой заказывает музыку. Хочешь пакет — валяй в Кросстаун!

— Твою мать! Убью! Да я…

— Не смей мне угрожать! — сказал Серж и выдрал трубку с мясом.

Из магазина вышел шкафообразный мужчина в костюме из «акульей кожи». Он направился к «мерседесу», на ходу открывая сигареты. Тут он заметил Сержа.

— Эй, телефон не звонил? — спросил он Сержа.

— Ты Вине?

— Да, откуда знаешь?

— Минуту назад взял трубку. Кто-то сказал, что хочет увидеть Винса как можно скорее в Кросстаун-инн.

— Мы должны были встретиться не там.

— Ничем не могу помочь, — ответил Серж. — Я просто шел мимо, зазвонил телефон, и я взял трубку, потому что такой уж я человек.

— Что-то тут нечисто… — Вине угрожающе шагнул к Сержу.

Серж даже не поморщился.

— Это уж точно. А казалось бы, за столько лет в ветеранском госпитале уже давно должны были научиться лечить проказу. Знаешь, почему не научились? Потому что все они андроиды. Я проверял!

Теперь вперед шагнул Серж, и Вине попятился.

— Отвали, чокнутый! — Вине прыгнул в «мерседес» и нажал на газ.

— У меня изо рта пахнет? — Серж выдохнул в сложенные руки, чтобы проверить, и пошел дальше, мимо бакалейного магазина, перед которым стоял огромный трехколесный велосипед. Перешел через дорогу и исчез в темноте улиц.

А в магазине, задыхаясь от аммиачного дыма, в кассу номер шесть стояла народная дружина. Единственная на магазин кассир старалась работать как можно медленнее, чтобы не сломать двухдюймовые желто-зеленые ногти. Ее три года подряд ставили на ночную смену, а она так и не поняла, что дело в татуировках на лице. В очереди стояли актеры из фильма «ужасов», не смывшие грим. Они покупали пиво, вино и различные средства, призванные облегчить все стадии пищеварительного процесса.

Джим подошел к кассе.

— Мне нужно позвонить.

— Перед магазином таксофон.

— Он занят. Я могу позвонить с вашего служебного?

— Покупатели пользуются таксофоном. У нас правило.

— Ситуация чрезвычайная…

Очередь недовольно заворчала. В Джима впился десяток злобных взглядов.

Джим вернулся на улицу.

— Ну как, дадут позвонить? — спросил Орвилл.

— Давайте другой поищем… — Джим увидел у молочного отдела знакомую фигуру. — А я его знаю! Мой сосед.

Коулмэн подошел к молочному отделу, схватил аэрозоль со взбитыми сливками и засунул кончик в рот. В нормальной атмосфере сливки портятся, и поэтому производители используют закись азота, или веселящий газ. Коулмэн знал: если баллончик долго простоит, газ выделяется и скапливается вверху.

— Опять! — завопил менеджер. — Сколько раз говорил, не трогай мои сливки!

Коулмэн уронил баллончик и пошатнулся. В голове шумело, звуки отдавались эхом. Он хотел было ретироваться, но вестибулярный аппарат подвел. Коулмэн свалился прямо на восьмифутовую пирамиду обезжиренных плавленых сырков.

— Сейчас ты за все мне заплатишь! — прошипел менеджер, тыча пальцем в два десятка баллончиков из-под сливок, разбросанных по дну холодильника. Менеджер схватил Коулмэна за руку. — А ну гони деньги! Быстро!

Коулмэн вытащил из-за пазухи две полусотенные бумажки и отдал их менеджеру. Тот насильно впихнул Коулмэну картонную каробку и приказал собрать пустые баллончики, покинуть магазин и больше никогда не возвращаться.

Джим подождал, пока менеджер уйдет.

— Простите? Вы случайно не из моих соседей?

— Я то, что я есть. Хи-хи-хи-хи-хи! Дружинники вытаращили глаза.

— Забористая вещь, — сказал Коулмэн, наполняя коробку баллончиками.

— Вы не могли бы отвезти нас домой? — спросил Джим.

— Конечно, мог бы, — сказал Коулмэн. — Пошли.

Джим посматривал на грудь Коулмэна. Что-то было не так. Сказать об этом вслух ему не позволяло чувство такта. Сэтчел не страдал от подобных ограничений.

— Эй! А что у парня с грудью? Коулмэн посмотрел на свою грудь.

— А, ты об этом! В нашем городе брать с собой деньги по ночам опасно, нужно непременно носить пояс для денег. Пояса в магазине закончились, я был пьян и купил для денег лифчик.

В знак подтверждения он достал из-за пазухи триста долларов и засунул обратно.

— Почему у вас с собой столько наличных? — спросил Джим.

— А ты что, не носишь с собой деньги, чтобы выплатить залог в полиции?

— Нет такой привычки…

Коулмэн вывел их через главный вход и поставил под сиденье трехколесного велосипеда коробку со сливками.

— Я думал, у вас машина, — удивился Джим.

— Была, — сказал Коулмэн. — Я попал в аварию, а страховая компания отказалась платить, потому что у меня нет страховки.

— Смотрите, таксофон освободился! — сказала Вилма.

— А куда делась трубка? — удивился Джим. Коулмэн поехал вниз по улице; дружинники, как утята, засеменили следом. Он повернул налево, потом направо. Им помахал продавец из ломбарда.

— Эй, Коулмэн, что слышно?

Коулмэн помахал в ответ. Проехал еще два квартала. Под знаком «стоп» сидел мужчина и пил из бумажного пакета.

— Коулмэн! Почему за тобой ходят всякие лохи? Смотри, дерьмо на хвосте! Ха-ха-ха!

Коулмэн помахал ему и поехал дальше. У эстакады остановился и закричал мальчишкам:

— Это я, Коулмэн! Не бросайте кирпичи. Я хочу пройти.

— Лады, Коулмэн! И они прошли.

Серж перешел бульвар Ганди и, как раз когда кофе выветрился, достиг супермаркета. Он снова забрался в «барракуду» и подъехал к краю стоянки. Высунулся из окна и в последний раз заснял Кросстаун-инн, где были припаркованы три седана под странными углами, кричали люди, слышались выстрелы.

Серж выехал на дорогу. Впереди на обочине что-то происходило. Серж взял левее и притормозил, увидев целую процессию пешеходов во главе с трехколесным велосипедом. Серж остановился перед велосипедом и бросил ключи Коулмэну. Тот открыл багажник. Коулмэн положил велосипед в багажник, завязал веревкой крышку и залез на сиденье рядом с Сержем. Все это делалось в полном молчании, как будто Серж каждый день подбирал Коулмэна в несусветной дали.

Серж оглянулся на остальных.

— Вы с нами, ребята?

Дружинники с готовностью залезли в «барракуду».

— Славная вылазка! — вздохнул Коулмэн.

— Как всегда, — отозвался Серж.


Глава 30


«Барракуда» завернула на улицу Спинорога и остановилась перед домом Сержа и Коулмэна. Дружинники выбрались из машины и поблагодарили водителя.

Орвилл остановился, указывая на что-то пальцем.

— Эй, Джим, смотри, что у тебя перед домом!

— Похожа на твою, угнанную, — заметил Сэтчел.

— Это и есть моя машина!

— Наверное, ее кто-то оставил.

— Надо же! — восхитилась Вилма. — Везет тебе сегодня!

Они зашли в дом. Джим сразу вызвал полицию, чтобы оформить документы для страховки.

— Хочу сообщить об угоне машины… Да, моя жена на этой неделе звонила… Нет, это была другая машина… Эта машина моя собственная… Сейчас она у моего дома… Нет, ее угнали в другом месте и пригнали сюда… Я понимаю, что обычно наоборот…

Марта сварила кофе и открыла пачку крекеров. Вилма, Орвилл и Сэтчел рассказали о своих злоключениях так, словно провели лучший вечер в жизни. Потом повторили рассказ и вызвали такси.

Орвилл высматривал такси, когда вдруг заметил что-то подозрительное.

— Джим, слушай, что он тут делает?

— Кто?

Орвилл указал на окно. Джим подошел и успел увидеть, как полицейский эвакуатор увозит его «субурбан».

Джим лежал в постели на животе. Марта массировала ему спину.

— И перестань себя винить, — сказала она. — У тебя был очень тяжелый день.

— Знала бы ты, на что я сегодня насмотрелся! Я, наверное, больше никогда не засну, если буду думать, что там происходит по ночам.

— Давай включим телевизор. Мне это обычно помогает заснуть.

Марта взяла с ночного столика пульт и включила телевизор, стоявший на шкафу.

Под аплодисменты аудитории двойники известных ведущих впаривали зрителям кухонные приборы. По низу экрана полз бесплатный телефонный номер.

— Невероятно! — удивился Джим. — И люди действительно это покупают?

— Видишь? Ты уже отвлекся.

— Как они нашли зрителей?

— Это же инфореклама, — объяснила Марта, массируя Джиму плечи.

— Я даже не знал, что такая бывает.

— Просто в это время ты всегда спишь.

— Как все нормальные люди.

А в доме напротив Серж и Шэрон били лампы, сбрасывали пепельницы, замахивались друг на друга ножами и прочими способами занимались любовью. Серж повалил Шэрон на спину, головой к изножью. Безжалостно подавляя всякое сопротивление, он вошел в нее. Еще и еще. Потом схватил пульт и включил стоящий на шкафу телевизор, чтобы во время более скучных моментов поразвлечься.

— Сильнее! Сильнее! Сильнее!! — кричала Шэрон. — Быстрее! Быстрее! Быстрее!!

Она задрала длинные изящные ноги; Серж схватил ее за щиколотки и прижал к постели, чуть ли не к ушам.

— Да! Да! Да! Трахай меня! Трахай! Трахай сильнее! Я животное! Трахай грязное животное!

Серж увеличил амплитуду, одновременно переключая каналы.

— Смотри, опять ведущие продают всякую ересь. Готов поспорить, половина этих кухонных приборов не работает.

— Сделай мне больно! Сделай мне больно, гадкий!

— Меня поражает этот аспект нашей культуры, — продолжал Серж, не замедляя ритма. — Ты только глянь на зрителей в студии. Хочешь знать, почему у нас такое ужасное правительство? Потому что у этих придурков есть право голоса.

— О боже! Где твой фонарик? Сунь фонарик мне в задницу!

— Не могу. Коулмэн его потерял во время кражи со взломом. А я говорил, он мне дорог как память!

— Еще! О боже, еще!!!

— И где они находят зрителей? Вот что меня больше всего удивляет. До чего же конченой и жалкой должна быть жизнь, чтобы предпочесть ей такое извращение?

— Кончаю! Кончаю! О боже, я кончаю!

— Им просто нужна любовь, пусть даже поддельная, в обмен на покупку миксера. Семья как ячейка общества в нашей стране в большом упадке…

— Кончаю! Вот оно!.. Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай!..

— И все-таки покупатели им звонят, иначе они не заказывали бы себе эфир. Интересно, кто их смотрит? Кто среди ночи покупает всякую ерунду?

За стеной Коулмэн сидел перед телевизором с пивом в одной руке и с телефоном — в другой.

— Да, я хочу заказать электрическую перцемолку…


Глава 31


В лестничном колодце дома на Буш-бульваре колыхалась желтая лента, какой полиция огораживает место преступления. Наверху разместились несколько полицейских нарядов, среди них — сержант тампской полиции. На ковре меловым контуром было обозначено место, куда приземлился мужчина в шелковом японском халате. Сержант сидел на диване и смотрел телевизор. Он щурился и наклонял голову набок, тщетно силять различить в зашифрованном изображении сосок. Закурил и засунул зажигалку в карман. В открытую дверь постучали.

Сержант поднял глаза и увидел человека средних лет в помятых слаксах, розовой рубашке и твидовом спортивном пиджаке. На голове — заломленная под старомодным углом мягкая фетровая шляпа. Черный галстук с гавайскими танцовщицами.

Человек вошел и показал золотой жетон.

— Агент Махоуни, управление полиции Флориды.

Сержант встал и выключил телевизор.

— Нет, я сержант Драйсдейл. Не знаю никакого агента Махоуни.

— Махоуни — это я!

— Так бы и сказали.

Махоуни сердито посмотрел на сержанта.

— Тупой болван!

— Косноязычный дурак.

— Давайте начнем заново, — подумав, предложил Махоуни.

— Я не против.

— Так что у нас тут?

— На стоянку вышла голая женщина, истекающая кровью и плачущая. Это показалось соседям подозрительным. Наши прочесали дом и обнаружили труп человека в халате-кабуки. Был застрелен в наркопритоне напротив тематического парка.

Махоуни сокрушенно покачал головой.

— Если бы мне давали пять центов каждый раз, когда я это слышу…

— …у вас было бы много пятицентовых монеток.

— Мир меняется, — вздохнул Махоуни. — Помню, можно было не запирать дверь.

— А я помню, когда малолетними преступниками считались ребята, которые обматывали дом директора школы туалетной бумагой, — подхватил сержант.

— Я помню, когда магазины закрывались в одиннадцать, — сказал Махоуни. — Все, как порядочные, ложились спать.

— Я помню, когда по улицам можно было спокойно ходить ночью и не бояться, что к тебе прицепится полицейская под видом проститутки, которую ты пожалеешь, дашь денег на такси, а потом полгода будешь рассказывать об этом в каталажке.

— Времена были проще…

— Дал на такси — значит на такси. Никто не сомневался…

— Прошлое не воротишь…

— Нельзя оглядываться…

— Дважды в одну реку не войдешь…

— А как мне было понять в темноте, что ей всего пятнадцать…

Махоуни жестом указал на меловой контур.

— Что подсказывают тебе годы практики?

— Тут поработал какой-то шутник. Умник. Комик. Думал, он очень крутой. Небось убедил открыть ему дверь — признаков взлома не обнаружено.

— Какой-то пробивной малый.

— Со льдом в жилах.

— Крутой чувак.

Сержант указал на кровь на потолке.

— Потом что-то пошло не так. Наширялся и стал бояться.

— И сошел с роликов.

— И обалдел, — сказал сержант. — И достал свою штучку.

— То есть пушку?

— Револьвер.

Махоуни посмотрел на кофейный столик. На нем лежал пустой мешочек для улик, на котором черным карандашом было написано «зажигалка». Махоуни указал на него.

— Факс был про зажигалку? Я за ней приехал.

— Что? — переспросил сержант, потом заметил, что мешочек пустой. — А, извиняюсь. Я прикуривал. — Сержант вытянул ногу, засунул руку в карман и извлек зажигалку. — Вот.

Махоуни надел резиновую перчатку и осторожно принял улику.

— В полицейской академии курс по отпечаткам пальцев появился, когда ты уже ее окончил, да?

— Я уже сказал: извиняюсь.

— Не важно. Я знаю, чья она.

— Правда? Откуда?

— Апельсиновая чаша. 1969 год. Суперкубок-три. Я уже видел эту зажигалку. И никогда не забуду.

Махоуни взял мешочек со стола, осторожно, как паука, подвесил зажигалку над ним и уронил в мешочек. Закрыл застежку и передал сержанту.

— Хочу на всякий случай исследовать отпечатки — вдруг ты хоть кусочек не замацал.

— Не вопрос, — пожал плечами сержант. — Наши ребята в лаборатории очень загружены, но один мне обязан. Вот я этим и воспользуюсь.

— Рука руку моет.

— Рука спину чешет. Махоуни направился к двери.

— Еще один вопрос, — сказал сержант. Махоуни обернулся:

— Какой?

— Тормозишь человека за превышение скорости, а он расстегивает блузку. И в чем моя вина? Тем более в такой тьме…


Глава 32


Джим и Марта сидели на веранде и ели вафли быстрого приготовления.

— Доброе утро! — На ступеньки поднялась Глэдис с корзинкой черничных пирожков. — Угощайтесь, только испекла.

Дэйвенпорты взяли по пирожку. Глэдис осмотрелась.

А где ваша новая машина?

— Ее угнали, пока мы вчера были в народной дружине. Глэдис присела на качели.

— Однажды и я попробовала. Увидела квартал в совершенно другом свете.

— О чем и я толкую Марте! Как коралловый риф: по ночам выползают самые невероятные существа.

— Ну, вряд ли все так плохо, — сказала Марта.

— Ты смеешься? — воскликнула Глэдис. — Сходи в три часа ночи в какой-нибудь круглосуточный супермаркет. Увидишь «ужастик» с зомби.

— Я же говорил, — поддакнул Джим.

— Помните, несколько лет назад кто-то убил нескольких студентов? — спросила Марта. — Один мой знакомый в то время служил в полиции. Он рассказывал: как только произошло преступление, полицейские открыли ящик и достали список «обычных подозреваемых» из двухсот человек. У некоторых даже не было приводов, только какие-то отдельные подозрения. Полицейские знали, кто они, где живут, и готовы были обвинить любого. И все эти люди ходили среди нас. А городок маленький.

— Хотел бы я увидеть такой список для Тампского залива, — сказал Джим.

— Да уж, — подхватила Глэдис. — Даже на нашей улице есть народ с очень странными суточными ритмами. Возьмите миссис Глазгоу с ее телескопом, или мистера Бринкли с бессонницей и ходулей «поуго». Мистер Ренфроу говорил нам, что у него долго горит свет, потому что он пишет книгу для детей, пока мы не узнали, что на самом деле он клепает самодельные бомбы. А миссис Андерсон и ее овчарка, которая в полночь выводит йодли? Местная электрокомпания сообщила полиции, что у Крампетов в три раза увеличилось энергопотребление. Во время обыска обнаружили лампы для парников. Кого я еще забыла? Ах да. Томми Лексингтон, который не женился и жил с мамой, пока ему не исполнилось сорок пять. Взяли прямо в «Макдоналдсе», забрызганного кровью, — ел хэппи-мил.

— Слушай, Глэдис, — сказала Марта, — ты говорила, что никогда не видела мистера Оппенгеймера?

— Ну да.

— Тогда и не смотри.

Автоматическая дверь гаража Оппенгеймера медленно поднялась. Оттуда выкатился экспериментальный самолет из набора «Сделай сам».

— Вот это да! — воскликнула Глэдис. — Наконец закончил! Двенадцать лет спустя.

— Это не опасно? — спросила Марта.

Они скептически посмотрели на самолет: крошечная прозрачная кабинка в форме яйца, соединенная с треугольными крыльями и двухсекционным роторным двигателем. Самолет был очень легкий, и мистер Оппенгеймер тянул его за собой на канате. Он прошел через всю улицу, остановился в парке и открыл кабинку.

— А разве не нужно разрешение, например, от Федерального авиационного агентства? — спросила Марта.

— Спорный вопрос, — ответила Глэдис. — У моей джакузи и то больше шансов подняться в воздух.

Подъехал «линкольн-навигатор». Водитель вышел, нарочито громко хлопнув дверью, и подошел к веранде Дэйвенпортов.

— Слышал, что вас уволили, — начал Лэнс Бойл. — Готов заплатить за ваш дом кучу денег.

— А вы кто, черт побери, такой? — возмутилась Марта. Ответила Глэдис:

— Это Лэнс Бойл, хозяин съемных домов на нашей улице.

— Откуда вы узнали, что моего мужа уволили? — спросила Марта.

Лэнс указал на Глэдис.

Глэдис улыбнулась и покраснела.

— Я рассказала — но я защищала Джима.

— Когда-нибудь мы, может, и продадим дом, но не такому рвотному порошку! — заявила Марта.

— Как хотите, — ухмыльнулся Лэнс. — Вся улица скоро пойдет на съем. Я только что подписал договор с парочкой наркоторговцев на дом напротив. Чем дольше будете ждать, тем меньше будет стоить ваша собственность.

— Вашими стараниями! — сказала Глэдис.

— Я не нарушаю законов.

На другой стороне улицы остановилась «ауди». Оттуда вышли два огромных растамана с дрэдами по пояс.

— Ваши новые соседи, — сообщил Лэнс и положил на перила веранды свою визитную карточку. — Если передумаете…

Он уехал.

— Ну и козел, — сказала Глэдис.

— Смотрите! — воскликнула Марта. — Мистер Оппен-геймер! Он летит! Он правда летит!

— Получилось! — крикнул Джим.

— Невероятно! — подхватила Глэдис. — Поднялся! Он летит! Летит! Он… врезался в провода… У-у-у-у… Плохо дело…

В течение следующих нескольких дней Дэйвенпорты наблюдали за неиссякающим потоком людей, которые посещали дом растаманов в любое время суток. Люди подходили к двери и быстро исчезали.

Впервые увидев ямайцев, Лэнс очень обрадовался. Правда, радость его несколько иссякла, когда выяснилось, что они программисты, а не наркоторговцы. Тогда Лэнс решил все равно сказать соседям, что они наркоторговцы.

В понедельник Джим и Марта сидели на веранде. Приехал Лэнс, встал перед домом номер 877, снял шелковый флаг с парусниками, висевший над почтовым ящиком, и заменил его на большое изображение листа марихуаны. Не успел Лэнс отъехать, как перед домом притормозил микроавтобус — «фольксваген». Оттуда вышли четверо неформалов и постучали в дверь. Растаман открыл. Последовал резкий обмен репликами.

— Мы программисты! Мы не продаем наркотики! Дверь захлопнулась.

Фанаты ушли. Пришел Коулмэн. Он постучал в дверь. Дверь открылась. Коулмэн запел:

— Я застрелил шерифа!.. Дверь захлопнулась.

Серж с бейсбольной перчаткой перебежал через улицу и остановился перед верандой Дэйвенпортов.

— Мелвин дома?

— Да, — сказал Джим.

— Нет, — сказала Марта. Марта посмотрела на Джима.

— То есть нет, — поправился он.

— Тогда ладно. — Серж побежал обратно через улицу. Коулмэн как раз вернулся от растаманов и сидел на веранде с пивом. Серж взял «Нэшнл джиогрэфик» и присоединился к нему.

— Почему ты сказала, что Мелвина нет дома? — спросил Джим.

— Не хочу, чтобы этот человек общался с нашим сыном.

— Почему?

— Джим! С ним что-то не в порядке! И с его сожителями! А Серж показывал Коулмэну статью об одном африканском племени.

— Смотри, они удлиняют себе шеи специальными металлическими кольцами.

Коулмэн открыл очередное пиво.

— Нужно достать такие кольца.

— У меня идея!

Они подошли к живой изгороди. Серж вытащил длинный садовый шланг с дырочками и обернул его вокруг шеи.

— О’кей! По моему сигналу включишь воду, и у меня будут шейные кольца.

— Понял, — сказал Коулмэн, проламываясь через изгородь к крану.

— Ты относишься к ним слишком серьезно, — сказал Джим Марте.

— Они опасны!

— Для самих себя — может быть.

— В этих людях есть что-то странное!

— А вдруг они просто умственно отсталые — разве тебе не стыдно такие вещи говорить?

— Они не умственно отсталые, а физические опасные!

Джим и Марта услышали шум. Серж, синея лицом, метался по двору и рвал на себе садовый шланг, анакондой стиснувший ему горло. Пьяный Коулмэн шерудил в кустах, пытаясь выключить воду.

Наконец Коулмэн перекрыл кран, и шланг сдулся. Серж освободил шею и сел, тяжело дыша.

Джим повернулся к Марте.

— По-моему, в наше время уже не говорят «умственно отсталые». Это считается оскорблением.

Коулмэн указал через улицу.

— Дэйвенпорты смотрят на нас?

— Ага. — Серж улыбнулся и помахал. Джим помахал в ответ.

— Еще одна встреча со смертью, — сказал Серж, ощупывая шею. — Кажется, Бог пытается мне что-то сказать.

— Например?

— Попробуюкая стать порядочным человеком.

— Ты? — Коулмэн рассмеялся. — Ну и хохма!

— Я серьезно.

— С чего бы это?

— Мы здесь уже несколько недель. Все это время я наблюдал за Джимом. Вот кто живет на краю пропасти! Но такие люди, как он, не почивают на лаврах. Они безропотно откладывают в сторону детские игрушки и берут на себя взрослую ответственность: заботиться о других.

Коулмэн содрогнулся.

— Ты меня пугаешь!

— Я не шучу, — сказал Серж. — Теперь мой герой — Джим. Надо побольше с ним пообщаться и понять, в чем его секрет.

— А как бытье нашими финансами? Шэрон вряд ли сможет работать, раз мэр закрывает все стрип-бары.

— Чтобы разом закрыть все дыры, нужно одно большое дело. Я подумываю о похищении с требованием выкупа.

— Ты вроде хотел стать порядочным!

— Думаю, я смогу работать на двух работах, — сказал Серж. — Придется тяжеловато, но на то и кофе.

— А разве они не противоречат друг другу? — спросил Коулмэн.

— Знаешь мудрое изречение: «Логичность — пугало слабого ума»?

— Кто это сказал?

— То ли Эмерсон, то ли один знаменитый террорист. Шэрон вышла на веранду с кокаином.

— Ты не могла бы заниматься этим в доме? — спросил Серж. — Тут вокруг дети.

Шэрон скорчила гримасу.

— Он пытается стать порядочным человеком, — объяснил Коулмэн.

— Вот уж будет событие! — Шэрон ушла в дом, громко топая.

— Только не хлопай две… Шэрон хлопнула дверью.

На улице раздался шум. Черный «шевроле-лагуна» 1976 года выпуска со съемным верхом. Стерео работало как пневматическая дрель. По верху переднего стекла шла надпись готическим шрифтом: «НЕ БОЙСЯ». У голого по пояс молодого парня за рулем на плече была татуировка черепа, из глазниц которого выползала змея. Он остановился перед домом Дэйвенпортов и бросил на газон сигарету.

В дверях появилась Дэбби Дэйвенпорт и сбежала по ступеням.

Джим встал.

— Дэбби, вернись! Я тебе не разре…

Дэбби прыгнула в машину. Джим сбежал с веранды, но «лагуна» уже отъехала.

— Видишь, про что я? — сказал Серж. — Сочувствую американской семье. Даже не знаю, как Джим все это выдерживает.

— Неужели мы никак не можем ему помочь? — спросил Коулмэн.

— Ты прав, — кивнул Серж. — Надо что-то сделать.

— Но что?

— Ты много знаешь пар, у которых маленькие дети?

— Нет.

— Нужно попытаться вытащить их из дома, развлечь. Напомнить им, что значит веселиться.

— Ты правда думаешь, что они этого хотят?

— Конечно! Спорим, Джим и Марта просто спят и видят, чтобы я подошел к ним и пригласил. Просто они слишком вежливые, чтобы завести разговор самим.

Марта указала на Сержа.

— Смотри, он снова к нам! Избавься от него! — И ушла в дом.

Джим стоял на веранде и вежливо беседовал с Сержем. Марта выглядывала из-за занавесок. Мужчины улыбнулись, пожали друг другу руки, потом Джим зашел в дом.

— Чего он хотел? — спросила Марта.

— Хочет с нами провести время.

— То есть как — провести время?

— Сходить на двойное свидание. Марта расхохоталась.

— Ты, наверное, шутишь! Мы, он и эта женщина? Ты представляешь, как комично это будет выглядеть?

— В пятницу узнаем. Марта перестала смеяться.

— Ты согласился?!

Джим достал телефонный справочник.

— У нас еще несколько дней, чтобы найти няню.

— Не смешно.

— Милая, они стараются быть хорошими соседями. Нужно доверять людям. Если отказать им, как мы будем выглядеть? Как же дух доброжелательности, верности общине? Тем самым мы откажемся от права на хорошее с нами обращение.

— Подумаешь, — фыпкнула Марта. — Лично я переживу. А теперь иди к нему и скажи, что мы не можем.

— Милая, нельзя просто взять и…

— Делай что хочешь, но с этим человеком я не пойду никуда.


Глава 33


Агент Махоуни приехал на поле детской бейсбольной лиги через несколько дней после того, как обнаружили тело тренера Терьера. Зону питчера все еще огораживала полицейская лента. Сержант, охранявший место преступления, узнал Махоуни.

— Ба, мой любимый агент! — воскликнул сержант. Они пожали друг другу руки. — Я помню, когда для этой игры нам не были нужны родители и модняцкая форма.

— Я помню, когда из алюминия делали банки для пива, а не бейсбольные клюшки.

— Я помню, как разбил окно класса мисс Дюбуа.

— Все мы разбили немало окон.

— Я был влюблен в мисс Дюбуа. Она носила такие милые крошечные беретики, которые сводили меня с ума.

— Сейчас это не в тему, верно?

— Да я просто подумал…

— Ты подумал неправильно. — Махоуни задумчиво заглянул за ограду левого поля. — Что скажешь?

Детектив вытащил из кармана блокнот. Оттуда же выпало несколько беретиков. Сержант некоторое время смотрел, как они валяются на земле, потом перевел взгляд на Махоуни.

— Я лечусь.

— Я помню времена, когда от этого не лечили.

— Я помню, когда это не называли болезнью. Это называли хобби.

— Мир меняется.

— Мэр закрывает все хобби-магазины. Махоуни посмотрел на зону питчера.

— Мерзкий, жалкий подонок!

— Господи помилуй, из-за обычных беретиков!..

— Я про убийцу.

— А-а…

Радио в машине Махоуни затрещало.

— Махоуни! Выходи на связь!

Махоуни просунул руку в окно и схватил микрофон.

— Слушаю.

— Где ты пропадаешь? — спросил лейтенант Ингерсол. — Все утро до тебя пытаюсь достучаться.

— Сэр, на месте преступления я обнаружил зажигалку Сержа с Суперкубка, а теперь обследую другое место преступления. Мне кажется…

— Что я говорил тебе о Серже? Ты должен заниматься Макгро. Местные пусть сами с ним разбираются! Это вне твоей юрисдикции!..

— Вы пропадаете! Вас не слышно.

— Опять ты дуришь мне голову! — заорал Ингерсол. — Сейчас же бросай заниматься Сержем! Ты превышаешь полномочия!..

Махоуни выключил радио.

В дом номер 867 по улице Спинорога постучали. Дверь открыл Серж в поварском колпаке. Он жевал сандвич с куриным салатом.

Стучал Джим Дэйвенпорт.

— О, Джим! Как дела, дружище? Джим с обеспокоенным видом вошел.

— Я должен с тобой кое о чем поговорить.

— Сандвич? — предложил Серж, демонстрируя Джиму свой, частично съеденный.

— Нет, спасибо. Я…

— С куриным салатом, — сказал Серж, выразительно шевеля бровями.

— Послушай, я хочу поговорить о нашем двойном свидании. Марта не…

— Мой фирменный рецепт, — оборвал его Серж. — Кусай. Если не понравится, не ешь.

— Нет, я…

Серж разорвал сандвич пополам, вручил половинку Джиму и вышел из комнаты.

Джим смущенно оглядел комнату и увидел на диване Коулмэна, который ковырялся у себя в пупке.

Вернулся Серж с большой миской и лопаткой, что-то перемешивая.

— Итак, берем сверххрустящую курятину по-кентуккийски. Извлекаем кости, режем на мелкие кусочки. Потом смешиваем с майонезом и — секретный ингредиент, который делает блюдо незабываемым, — кешью!

— Серж, я должен тебе что-то сказать. — Джим рассеянно укусил сандвич. — Я зашел, чтобы… — Он остановился и посмотрел на сандвич. — Слушай, а неплохо!

Серж указал на диван.

— Садись!

— Я ненадолго.

Серж сел и включил телевизор пультом.

— Садись. А то обижусь.

Джим осторожно присел на краешек дивана. Серж переключился на Ти-би-эс, где как раз показывали фильм «Избавление».

— Серж, послушай…

— Обожаю «Избавление»! Я сделаю тебе сандвич, досмотрим вместе. Прекрасный фильм для скрепления дружеских уз.

— Серж…

— Ш-ш-ш! — сказал Серж. — Как раз сцена с Недом Битти. Каждый раз хохочу — не могу.

— Черт возьми, Серж, надо поговорить! Серж выключил телевизор.

— Господи, Джим, прости. Я и не думал, что это так важно! Что случилось?

— Мелвин…

Серж быстро встал.

— Что с Мелвином? Что с ним?

— Мелвин в порядке… Серж снова сел.

— Ф-фух! Ты меня до инфаркта доведешь. Он славный мальчуган.

— Это да.

— Ты должен им гордиться.

— Горжусь.

— Слушай сюда, Джим. У тебя классный сын. Я бы сам хотел такого, но как-то все не складывается. Скажи мне, в чем проблема, и я сделаю все, чтобы тебе помочь. Только скажи. Что угодно.

Джим заколебался и опустил глаза. Серж положил руку на плечо Джиму.

— В чем дело, Джим? Доверься мне. Джим поднял глаза.

— Марта решила… Мы решили, что не можем пойти на свидание.

— Понял.

— И вообще мы бы хотели, чтобы ты больше к нам не заходил…

Серж поднялся и подошел к окну. Положил сандвич на подоконник. Молча посмотрел на улицу, засунув руки в карманы. Пели птицы. Серж взял сандвич и укусил.

— Мне это очень неприятно, — продолжал Джим. — Но у нас дети, а у тебя… такой образ жизни…

Серж повернулся и снова сел на диван. Положил Джиму руку на плечу.

— Значит, такое ваше мнение?

— Да, такое наше мнение.

Серж укусил сандвич и кивнул, потом присел на кофейный столик перед Джимом.

— Знаешь, Джим, Марта прекрасная женщина. Тебе очень повезло.

— Спасибо.

— И она замечательная мать.

— Я знаю.

— А мать должна поступать так, как велит ей материнский долг. Иначе она плохая мать.

— Согласен.

— Так что я все понимаю. Я не буду вас беспокоить.

— Серж, надеюсь, ты не…

— Нет, нет. — Серж поднял руку, останавливая Джима. — Не объясняй. Семья на первом месте.

Входная дверь распахнулась и ударилась в стену. В проеме возник силуэт Шэрон, высвеченный солнцем: расставленные ноги, руки на бедрах, как у суперменши. На ней были ковбойские сапоги, темные очки, обтягивающие штаны и топ. Без лифчика. Светлые кудри беспорядочно разметались. Шэрон была вне себя, что выглядело очень сексуально.

— Где этот придурок Коулмэн? Ну погоди, вонючка, я до тебя доберусь!

— Шэрон! — окрикнул ее Серж. — У нас гость!

Джим встал и протянул руку для пожатия. Шэрон посмотрела на нее как на какашку. Потом прошла мимо, стряхивая пепел от сигареты на пол.

— Что за придурок?

— Шэрон! — возмутился Серж. — Это наш сосед! Где твои манеры!

— Насрать на манеры! И насрать на него! — Шэрон обратилась ко всем присутствующим: — В этом сортире вообще есть чего выпить?

Серж сорвал с нее очки и бросил в стену.

— Ты что! Это были мои любимые! — Она ткнула ему в руку горящим концом сигареты.

— А-а-а-а-ау! — завопил Серж, глянул на ожог и тыльной стороной ладони заехал Шэрон по лицу, так что та вылетела на кухню. Шэрон встала и дала ответную пощечину. Завязалась драка. Опрокинулся стул. Шэрон вырвалась, Серж бросился вдогонку. Она схватилась за люстру и запустила ее назад, попав Сержу прямо по лбу.

— О-о-о-оу! — Серж споткнулся. Шэрон потянулась к колоде для рубки мяса. Серж достал какую-то кухонную принадлежность из керамической вазы-петуха. Шэрон вытащила из колоды мясницкий топор и развернулась, но Серж стукнул ее по макушке половником.

— Ой! — Она уронила топор и обеими руками схватилась за голову.

— Тебе конец! — прошипел Серж.

— Ой, блин! — Шэрон убежала по коридору в спальню и захлопнула за собой дверь.

Серж спокойно прошел за ней и пинком ноги открыл дверь.

Раздались ругательства, сильнейший грохот и женский крик. Что-то разбилось.

Джим тревожно посмотрел на Коулмэна и указал на коридор.

— Может, их как-то разнять?

— По-моему, они хотят побыть вдвоем.

— Что?

— Послушай, — сказал Коулмэн.

Джим прислушался. За стенкой все еще ругались и кричали. Но постепенно в шуме проявился смутно знакомый скрип пружин.

— Присаживайся, — сказал Коулмэн. — Они ненадолго. Джим неловко присел на диван рядом с Коулмэном.

Коулмэн переключил телевизор на шоу Джерри Спрингера, где две страдающие ожирением усатые дамы дрались за сторонника супрематизма белой расы, пробравшегося в их туалеты.

Скрип пружин стал громче. Джим снова услышал крики Шэрон. Она кричала все громче; вместе со скрипом пружин ее крики образовывали ямбический пентаметр: «Ода! Ода! Ода! Еще! Еще! Еще!..»

Пот собрался на висках Джима и потек вниз. Краем глаза Джим покосился на Коулмэна, который смотрел телевизор и как будто ничего не замечал. Джерри Спрингер схватил себя за подбородок и с задумчивой тревогой наблюдал за развитием боя Годзиллы и Мотры, которые уже рвали друг на дружке волосы.

Шэрон кричала что есть мочи.

— Вот так! Так! Так!.. О, моя киска!.. Моя… мокрая… горячая… кусачая… киска!.. Ой-ой-ой! А-а-а-а-ха-а-а-а!

— Господи Иисусе! — вскричал Джим, вскакивая с дивана. Посмотрел на Коулмэна и протянул в сторону шума дрожащую руку. — Неужели ты не слышишь?!

— Да нет, все я слышу, — произнес Коулмэн, апатично нажимая кнопки на пульте. — Жаль, что у меня нет подружки.

Шэрон постепенно успокоилась, и Джим присел.

— Завидую я вам, женатым, — сказал Коулмэн. — У вас такое небось каждую ночь.

Все затихло. Наконец из-за угла вышел Серж в спортивных трусах; на шею, как у знаменитого теннисиста, было наброшено банное полотенце.

— О, Джим! Я так извиняюсь! Я совсем про тебя забыл! Джим смущенно приблизился к Сержу.

— Можно один вопрос?

— Какой?

Джим открыл было рот, но снова уставился в пол. Серж наклонил голову, чтобы посмотреть на Джима под другим углом, потом снова выпрямился.

— Ты хочешь улучшить свою интимную жизнь с Мартой? Джим кивнул, по-прежнему глядя в пол.

Серж обнял Джима за плечи.

— Пойдем ко мне в кабинет… Коулмэн, отвечай на звонки. И принеси Джиму пива.

Джим зашел в спальню Сержа. Остановился и вытаращил глаза. По всем четырем стенам растянулась карта мира Меркатора высотой в семь футов и длиной в пятьдесят.

— Повесил ее, когда мечтал о мировом господстве, — объяснил Серж. — Но потом отвлекся на палеоиндейскую археологию. — Он указал на аккуратный ряд наконечников стрел культуры кловис, разложенный в застекленной коробке на комоде. — И решил, что, когда вернусь к планам на мировое господство, по крайней мере у меня уже будет висеть карта.

Пришел Коулмэн, вручил Джиму пиво. Серж дал ему блокнот и карандаш.

— Записывай. — Они сели на кровать. — Итак, если хочешь действительно сделать Марте приятное…

Час спустя Серж и Джим пожали друг другу руки на веранде.

Перед домом Дэйвенпортов со скрежетом затормозила «лагуна» 1976 года с хромированными втулками. Из стерео грохотала песня о лишении людей гражданских прав и о суках. Дэбби и голый до пояса водитель вышли и поцеловались.

— Эй! — крикнул Джим водителю. — Надо поговорить! Джим со всех ног бросился к дому, но «лагуна» уже отъехала. Джим вернулся к дому Сержа.

— Этот парень слишком взрослый для Дэбби.

— Хочешь я с ним разберусь? — сказал Серж. — У меня еще остались бейсбольные клюшки со времен тренерства в детской лиге. Знаю я таких парней…

— Нет, — возразил Джим. — Я хочу разобраться сам. Я ее отец.

— А сколько Дэбби, кстати? — поинтересовался Серж. — Шестнадцать?

— Будет на следующей неделе, — ответил Джим. — Я слышал, как она говорила о нем по телефону с какой-то подружкой. Кажется, его зовут Скорпион. Двадцать два года. И почему у него торчат наружу трусы? Он что, не понимает, что их видно?

— Думаю, это специально, — сказал Серж.

— Правда? Теперь такая мода? — Джим указал через открытую дверь на Коулмэна, который, нагнувшись, листал какие-то старые альбомы. — И Коулмэн тоже специально?

Серж покачал головой.

— Вот это не мода. Это врожденное.


Глава 34


Сжимая в правой руке баллончик с краской, Джон Милтон окинул взглядом кроваво-красные буквы на стене нового здания «Консолидированного банка»: «Сначала мы убьем всех консультантов!»

Джон бросил баллон в мусорку и отправился на юг по шоссе Дэйла Мэбри. Он прошел мимо бездомного, высоко поднявшего картонку с надписью: «Выслушаю любые оскорбления за еду».

— В этом суть любой работы в Америке, — заметил Джон.

— Чего? — перепросил бездомный, однако Джон уже шел дальше. У него была миссия. С того самого дня, как Джон стал свидетелем драки Христа и Антихриста на тротуаре, слова Мессии запали ему в душу. Он отправился на поиски Посланника, того, кто откроет все. Но надежда потихоньку таяла: может, Посланника и нет вовсе? Поэтому Джон решил взять дело в собственные руки.

Это означало месть. Джон составил план А, подразумевавший применение электрошокера. Он ходил по городу все утро и обнаружил, что проголодался: надо же, какой аппетит вызывает помутнение рассудка! Джон очень захотел шоколадных конфет-шариков и решил найти магазин, где продаются и шокеры, и конфеты.

Через полчаса Джон зашел в «Клуб Сэма» у бульвара Ганди. Десять минут спустя он уже двигался по проходу номер семнадцать с электрошокером в прозрачной упаковке. А вот и работник магазина.

— Где шоколадные шарики? — спросил Джон.

— Проход пятнадцатый, — ответил Джим Дэйвенпорт. Джон завернул за угол, но тут же вернулся.

— Не вижу.

Джим положил пистолете ценниками и пошел с Джоном.

В пятнадцатом проходе на полке на высоте семидесяти футов обнаружился поддон с шариками «Херши» в десяти-галлоновых коробках.

— Тут нужна лестница, — сказал Джим.

Джон приготовился ждать. Джим ушел. Вскоре раздался скрип, и Джим вернулся, толкая перед собой длинную металлическую лестницу с вращающимся желтым сигнальным огнем. Джим подкатил лестницу к нужному месту и поставил тормоз, потом надел каску и взобрался на самый верх.

Приставив руку ко рту, Джим крикнул вниз:

— Сколько вам?

— Что? — крикнул Джон.

— Сколько вам упаковок? — Джим крикнул еще громче.

— Одну!.. Нет, две!

Джим спустился с двадцатью галлонами шоколадных шариков.

— Спасибо, — сказал Джон. Потом остановился и всмотрелся в лицо Джима. — Мы не знакомы?

— Вряд ли, — ответил Джим. — Я в городе недавно.

— Ваше лицо мне знакомо, — произнес Джон. — Я подумал, может, с работы… Нет, вряд ли, вы ведь здесь работаете.

— А где вы работаете? — спросил Джим.

— Сейчас нигде, — ответил Джон. — У меня была довольно неплохая работа, пока компания не пригласила консультантов.

— Только не напоминайте мне о консалтинге! — воскликнул Джим.

— Что, тоже столкнулись?

— Еще как! Я был очень наивен. Но потом узнал правду.

— Меня вызвали к начальству утром в понедельник, — сказал Джон. — А вас?

— После обеда в пятницу.

— Босс сказал, что у него нет выбора и он вынужден меня уволить, — добавил Джон. — Мол, консультанты выкручивают ему руки.

— Наврал.

— Так же нельзя!

— Вас хотела уволить ваша компания. Они сказали об этом консультантам, которые написали отчет, где рекомендовали сокращение. Потом кто-нибудь из ваших говорит: «Послушайте, если бы это зависело от меня, я бы вас оставил. Вы же знаете!»

— Так мне и сказали! Теми же словами!

— Это часть сценария, — пояснил Джим. — Его раздают за обедом.

— Но зачем консультантам брать на себя вину за то, чего они не делали?

— Им платят за то, что они козлы отпущения, — ответил Джим.

— Козлы отпущения?

— Такая у нас экономика. Каких только работ не бывает.

— Ничего себе!

— И это не все, — сказал Джим. — Когда сотрудника увольняют, компания начинает распространять слухи о его психической неуравновешенности.

— Зачем?

— Дискредитировать его на случай, если он решит рассказать об этом кому-то еще.

Джон отступил назад, его черты исказились. Он ткнул в Джима указательным пальцем, а второй рукой прикрыл рот.

— О Господи! Вы Посланец!

— Кто-кто?

— Вы тот, кого я должен был найти. Тот, кто откроет все!

— О чем вы?

Джон молча попятился, затем повернулся и выбежал из магазина мимо кассы. Загудела сигнализация.

Джон Милтон подбежал к телефону-автомату и набрал номер.

— Это Джерри, ваш оператор счета. Чем могу вам служить?

— Джерри, это я, Джон. Джон Милтон!

— Джон! — испуганно прошептал Джерри. Судя по звуку, он прикрыл трубку рукой. — С тобой все хорошо? О тебе ходят какие-то странные слухи. Говорят, что ты сошел…

— Ну?

— …с ума. Джон съежился.

— Он предупреждал меня об этом.

— Кто?

— Не важно.

— Джон, я за тебя беспокоюсь. Где ты?

— Сейчас не могу сказать. У меня к тебе большая просьба.

— Что угодно.

— Ты можешь пробраться в офис вице-президента, чтобы тебя не заметили?

— Какой именно?

— Тридцать восьмой. Туда, где плакат.

— С гребцами?

— Он самый. Мне нужно, чтобы ты…

— Его сняли.

— Что сняли?

— Плакат.

— Не важно.

— Ты же сам начал про плакат.

— Да забудь ты о плакате! Залезь туда и найди отчет консультанта.

— Нет нужды.

— Почему?

— Отчет раздали нам. Все очень расстроились из-за увольнений, многие плакали, прощаясь, и нам раздали копии, чтобы доказать, что компания не виновата.

— Встретимся через час на стоянке. Возьми с собой отчет.

— Через час на стоянке?

— Точно.

— А что мне сделать с плакатом?

— Да плевать на плакат!

— Зачем ты тогда звонил?

— Мне нужен отчет консультанта!

— Ах, отчет!

— Конечно, отчет!

— Когда тебе его передать?

— Через час! На стоянке!

— Не надо кричать.

— Боже, Джерри! И тебя не уволили!..

— Не я же с катушек сдвинулся.

— Увидимся через час.

Джон стоял напротив «Консолидированного банка» и ждал. Через несколько минут спустился Джерри. Огляделся, проверяя, не следят ли за ним, и перебежал через дорогу к Джиму. Потом вытащил отчет из внутреннего кармана пиджака.

— Ты можешь мне сказать, в чем дело? — спросил он.

— Ш-ш-ш-ш!

Джон принялся перелистывать страницы. В отчете рекомендовалось уволить десятки сотрудников, вручив им футболки со стаей голубей, беззаботно порхающей в солнечных лучах над словом «Освобождение». Компания «Дамокл консалтинг» переписала отчет после того, как его первый автор уволился. Но справедливости ради имя оставили, чтобы люди знали, кому причитается благодарность.

Джон Милтон добрался до последней страницы и нашел имя виновного.

— Джим Дэйвенпорт. Джим Дэйвенпорт. Джим Дэйвенпорт… — затвердил он наизусть.

— Кто такой Джим Дэйвенпорт?

— Тот, кто за все заплатит.


Глава 35


Родители Марты Дэйвенпорт приехали на выходные, чтобы посмотреть за детьми.

— Застегнешь меня? — спросила Марта Джима в спальне.

— Конечно! — Джим надел пиджак и помог Марте застегнуть новое платье.

Джим потянул носом.

— Жасмин? Марта кивнула.

— Когда ты скажешь мне, куда мы?

— Я же предупреждал, — ответил Джим, — это сюрприз.

— Я так волнуюсь! Это на тебя не похоже.

— Я не надену эту чертову дрянь! — завопила Шэрон.

— Надевай, или хуже будет! — сказал Серж. Он стоял перед зеркалом в спальне и поправлял смокинг.

— Мне хватает этого дурацкого платья!

— Подумаешь, корсаж!.. Ничего с тобой не станет, попытайся произвести хорошее впечатление.

— Я даже не знаю, как его надевают.

— О господи!.. — Серж подошел и застегнул Шэрон корсаж. — А теперь поторопись. Папочка ждет.

Джим и Марта сидели в зале и ждали. Марта не находила себе места от нетерпения.

— Ну, хоть намекни! Хоть немножко!

В дверь постучали. Марта подскочила и открыла дверь. За дверью оказался шофер. На улице стоял длинный белый лимузин.

— О, Джим! — Марта обняла мужа за шею и расцеловала, а потом повисла на его руке, спускаясь к машине. Шофер открыл заднюю дверь, Марта села.

— Вы знакомы с Шэрон, — широко улыбнулся Серж, сидящий напротив.

Марта оглянулась на Джима.

— Что происходит?

— Не беспокойся. Все идет по плану. Шофер закрыл дверь.

Отель «Дон Чезар» открылся в 1928 году, причем с большой помпой. В этом похожем на дворец здании изысканно сочетаются испанская архитектура и элегантность Старого Света, как в Мексиканском заливе. Там есть пляжные кабинки для переодевания, а еду подают прямо к бассейну. Если в город приезжают президенты, они останавливаются именно здесь. Это лучший отель в заливе Тампа, не похожий на все остальные: большой и розовый.

По дороге к заливу Марта слегка оттаяла. Действительно, Серж и Шэрон выглядели как никогда. Серж постригся и побрился, причем явно стоял к бритве ближе обычного; смокинг придавал ему некоторую респектабельность. А Шэрон — та казалась даже слишком правильной. Серж потратил восемьсот долларов на белое платье без бретелек и еще три сотни на макияж и прическу. Он дал команде парикмахеров много денег на чай, а Шэрон удерживал в кресле небольшими порциями кокаина. Теперь ее светлая грива элегантными кудрями спадала на плечи, над правым ухом торчал цветочек. В новом платье она ежилась, как сиамская кошка в мокром костюме.

Лимузин остановился, шофер открыл дверь. Марта восхищенно ахнула.

— «Дон Чезар»! Всегда мечтала здесь побывать! Швейцары открыли дверь, и две пары зашли внутрь. В гротообразном вестибюле с интерьером в средиземноморском стиле человек во фраке играл на рояле. Посетители потягивали коктейли и белое вино с содовой.

Джим прошел через дверь к стойке метрдотеля.

— Дэйвенпорт. Заказаны места для четверых.

— Сюда, пожалуйста, сэр.

Гостей усадили за столик, озаренный голубоватым светом аквариумов с морской водой, из которых и были сделаны стены.

Шэрон немедленно объявила, что идет в дамскую комнату.

Марта встала.

— Я с вами.

Джим и Серж проводили их взглядами.

— Замечательная у тебя подруга, — сказал Джим.

— Ты шутишь, да? Джим растерялся.

— Эта женщина — настоящий кошмар! — сказал Серж. — Любой мужик, кто приблизится к ней на сотню ярдов, — полный идиот. Она тебя использует, вытрет о тебя ноги прямо на людях, вытопчет тебе сердце и перейдет к следующей жертве. Она ворует у меня деньги на наркотики, била по ребрам ломом, а однажды, нанюхавшись кокса, пыталась меня зарезать!

— О боже! — воскликнул Джим. — Я и не знал!.. Почему же ты с ней?

Серж застенчиво улыбнулся:

— Чем-то она мне симпатична.

В туалете Шэрон закурила и достала из сумочки маленькую бутылочку «Джека Дэниелса», какие дают в самолетах.

— Хочешь?

— Нет, спасибо, — ответила Марта.

— Ну смотри.

Шэрон опрокинула бутылочку. Потом зашла в кабинку, закрыла дверь и начала нюхать кокаин. Марта вернулась к столику одна.

— Что-то не так? — спросил Джим. Марта наклонилась к нему и прошептала:

— Я не уверена, но, по-моему, она нюхает кокаин.

— Знаю, — прошептал Джим в ответ. — Серж только что мне рассказал. Это трагедия. Он пытается найти врачей.

Шэрон вернулась к столику в очках.

— Прекрасно, — сказал Серж, схватил ее за запястье под столом и наклонился: — Не смей все портить!

— Отпусти! — Она отдернула руку и опрокинула стакан с водой.

Подбежал официант с полотенцем. Серж улыбнулся Дэйвенпортам.

— Тут прекрасная кухня.

Шэрон шмыгнула носом и потрогала его.

— Я пойду в туалет.

— Не пойдешь! — отрезал Серж.

Шэрон встала, и Серж протянул к ней руку, но она отпрыгнула и побежала прочь. Серж поднял перед собой большое меню с закладкой в виде кисточки. Посмотрел через верх на Джима и Марту.

— Попробуйте морепродукты. — И снова спрятался за меню.

Вернулась Шэрон и, слегка дрожа, села. Заметив взгляд Джима, она скривилась.

— Что, блин, уставился!

Джим опустил глаза и стал намазывать маслом булочку. Так прошел весь обед, от супа до орехов. Шэрон курсировала от стола к туалету и обратно. Когда Серж заказывал вторую бутылку вина, что-то полезло ему на колени. Шэрон сняла туфлю и принялась тереть ногой ему пах. Сохраняя невозмутимое лицо игрока в покер, Серж сложил список вин и передал официанту.

— Попробуйте найти что-нибудь из бургундских урожая 1880-х. Удивите меня!

Шэрон, проказливо улыбаясь, задвигала ногой сильнее. Серж глянул, не заметили ли Дэйвенпорты, но те увлеченно рассматривали аквариумы.

— Прекрати! — прошептал Серж.

— Не-а.

Наконец Дэйвенпорты поняли: что-то неладно. Серж засунул обе руки под стол и с чем-то боролся.

— Прекрати! Сейчас же!

Шэрон мотнула головой и пошевелила пальцами. Серж ухватил ее за щиколотку и дернул. Шэрон свалилась со стула, увлекая за собой посуду. К столу вновь сбежались официанты. Шэрон встала, схватила бокал шабли и вылила в лицо Сержу.

Серж, с носа которого капало вино, улыбнулся Дэйвенпортам, облизал губы и почмокал.

— Ярко выраженный букет. Полновесное, но не сложное. Подошел метрдотель и, понизив голос так, что слышать его мог только их столик, сказал:

— Боюсь, мне придется попросить вас уйти.

— Как, без десерта? — вскричал Серж. Метрдотель окинул взглядом стол.

— Вы трое можете остаться, но она должна уйти.

— Ах, Шэрон, — ответил Серж. — Не беспокойтесь. Просто небольшие кошачьи выходки.

— Мне очень жаль. Мы не обслуживаем людей вроде нее.

— Простите? — переспросил Серж. — Я не совсем расслышал вашу последнюю фразу. На секунду мне показалось, что вы сказали: «Людей вроде нее».

Метрдотель не ответил.

— Возможно, она слишком разоделась, но это моя девушка, — сказал Серж, вставая и складывая салфетку. — Вы оскорбили честь моей дамы.

Серж чинно приподнял колено. Метрдотель застонал и согнулся; Серж охватил его руками, будто пытался помочь. Люди за соседними столиками повернулись в их сторону.

— Беспокоиться не о чем! Кушайте, пожалуйста! — объявил Серж.

Метрдотель пытался что-то сказать, однако Серж снова поднял колено, и тот застонал громче. Теперь на них смотрели все.

— Небольшое пищевое отравление, — сказал Серж. — Советую на сегодня воздержаться от морепродуктов.

Вилки разом грянули о тарелки. Джим и Марта вскочили.

— А шоколадный мусс? — спросил Серж.

— Нам пора!

Дэйвенпорты ретировались к выходу и ожидающему лимузину. Серж догнал их в вестибюле и схватил Джима за руку.

— Надо поговорить!

— Ситуация вышла из-под контроля, Серж. Ты не представляешь, как Марта расстроена.

— Об этом я и хочу поговорить. Всего секунду.

— Я сейчас, — сказал Джим Марте. Она посмотрела на него страшным взглядом.

Серж и Джим примостились у рояля.

— В чем дело? — спросил Джим; его терпение еще никогда так не испытывали.

— Мне правда очень жаль за сегодняшнее, — сказал Серж. — Не знаю, чем я думал, когда притащил Шэрон. План был провальным еще на уровне общей идеи.

— Ты хотел как лучше, — кивнул Джим. — На сегодня хватит.

— Просто у меня была мечта, — сказал Серж. — Я хотел иметь то же, что и ты. Стабильную семью и нормальную жизнь. А вместо этого видишь, к чему я возвращаюсь? У тебя семейный очаг. А у меня, блин, бухенвальдская печь. Моя партнерша — женщина-вамп, смесь Люсиль Болл [23 - Голливудская комедийная актриса, снимавшаяся в сериалах.], Нэнси Спанджен [24 - Подруга басиста группы Sex Pistols, стриптизерша и наркоманка.] и Линетт Фромм [25 - Преступница, участвовавшая в покушении на президента Форда в 1975 г.].

Серж вытащил из кармана толстую пачку банкнот и начал отсчитывать сотенные бумажки.

— Я все компенсирую.

— Нет никакой необходимости.

— Я настаиваю.

Серж промаршировал через вестибюль и бросил деньги на стол администратора.

— Мы бы хотели номер для молодоженов. Сзади подоспел Джим.

— Серж, ну правда, перестань…

— Ты хочешь добавить в свою семейную жизнь огня? Вот тебе огонь… — Он засунул Джиму в нагрудный карман еще несколько сотен. — Это на шампанское. — Серж обнял Джима за плечи и зашептал. Потом отстранился и добавил: — Действует безотказно.

— Насчет последнего сомневаюсь, — сказал Джим. — Вряд ли она захочет.

— Это самая важная часть плана! — успокоил его Серж. — Можешь купить его в магазине сувениров. Доверься мне. Я знаю женщин.

Они вернулись к Марте и Шэрон.

— Что происходит? — спросила Марта.

Серж просто схватил Шэрон за руку — а ну пошли! — и поволок к лимузину.

— А как же мы?! — воскликнула Марта.

— Жди, — сказал Джим и показал ей ключ от номера для молодоженов.

По дороге домой Шэрон снова приложилась к кокаину. Серж откинулся на спинку сиденья и покрутил какие-то рычаги.

— Ты никогда не думала завести детей?

— Ты рехнулся?! — воскликнула Шэрон и села. Из ее ноздри торчала трубочка, скрученная из двадцатидолларовой банкноты.

— Здорово, наверное, было бы завести семью и немного пожить как все. Я наблюдал за Джимом…

— Джим — придурок! — сказала Шэрон, нагибаясь над кокаином.

— Он мой новый образец для подражания. Чтобы жить на его месте, нужна смелость.

— И этого ты хочешь?

Серж включил крошечный телевизор, установленный в баре, и пощелкал каналами.

— Чем-то такая жизнь меня привлекает. Я бы не прочь к ней присмотреться.

— Скучища!

— А может, мне и нужна скука.

За «Доном Чезаром» от гладкой воды Мексиканского залива отражался полумесяц.

Марта сидела на краю кровати и чуть не плакала. Джим сидел рядом, обнимая ее за плечи. Он попытался утешить жену, но Марта не хотела, чтобы ее трогали.

— Фонарик! — воскликнула Марта. — Да как ты мог такое подумать?

— Не знаю.

— Ну, что-то же ты подумал!

— Я просто хотел оживить нашу семейную жизнь.

— Да уж, оживил… Откуда вообще такая бредовая идея?


Глава 37


— Ты отрицаешь очевидное, — сказал Коулмэн. Он нажал кнопку на пульте и сделал погромче. Серж подался вперед. Коулмэн ткнул в экран пультом. — Видишь, как Рейс Бэннон смотрит на доктора Квеста? Повторяю, у них будет роман!

— Ты приписываешь им то, чего нет. Не могу согласиться.

— Поразительно! — всплеснул руками Коулмэн. — После всего, что ты говорил в поддержку прав гомосексуалистов…

— Не в этом дело, — перебил его Серж. — Сексуальные предпочтения Квеста и Бэннона меня не касаются. Я просто утверждаю, что романа не было. Тогда это был бы служебный роман, а они слишком большие профессионалы.

— Думай как хочешь, — ответил Коулмэн. Он взял пиво и пошел на веранду.

Серж последовал за ним.

— Помнишь эпизод про Саргассово море? Про сумасшедшего ученого с птеродактилем? Или про гигантского механического паука, которого они расстреливают под конец серии?

— Ну и?..

— Если бы их разум затмевали чувства, они бы ни за что не выбрались из таких переделок. Когда любимому угрожает опасность, невозможно сохранять ясность мысли.

В отдалении взвизгнули шины. Серж и Коулмэн увидели «лагуну» 1976 года выпуска, которая вывернула из-за угла и помчалась по улице Спинорога.

Серж встал и закричал:

— Эй, притормози! Тут играют дети!

— Он тебя не слышал, — заметил Коулмэн. Водитель остановился перед домом Дэйвенпортов и посигналил.

Серж снова закричал:

— Подойди к двери и постучи, как человек!

— Что ты так паришься? — удивился Коулмэн.

— Этот парень меня раздражает. Кроме того, он староват для Дэбби.

— Пусть Джим парится.

— Знаю, — решительно сказал Серж. — Я обещал ему не вмешиваться.

Дэбби не вышла из дома, и «лагуна» поехала прочь.

— Эх, я б ему! — произнес Серж.

— Не забывай, ты решил стать порядочным человеком.

— Да, да. А что сделал бы Джим в такой ситуации?

— Смотри, — сказал Коулмэн, — обратно поворачивает.

— Джим бы с ним поговорил. — Серж встал и кивнул. — Вот что я сделаю.

Он выбежал на угол и стал ждать у знака «стоп». «Лагуна» с визгом затормозила.

— Привет! — начал Серж. — Ты не мог бы разъезжать здесь чуточку медленнее? У нас много детей, они играют…

Водитель поднял средний палец.

— Отвали, папаша! — И поехал дальше. Серж вернулся на веранду.

— Поговорил? — спросил Коулмэн.

— Ага.

— Ну и?..

— Лиха беда начало. Коулмэн ткнул пальцем.

— Возвращается.

Серж снова выбежал на угол.

— Простите, мистер Скорпион. Я пытался довести до вашего сведения, что у нас много маленьких детей…

Водитель бросил в Сержа сигарету и уехал. Серж вернулся на веранду.

— Ну, как успехи? — спросил Коулмэн. Серж смотрел на свою грудь.

— Он бросил в меня сигарету.

— Прожег рубашку.

Серж поскреб пятно пальцем.

— Мою лучшую рубашку.

На улице снова раздался визг шин. Серж и Коулмэн повернулись.

— Невероятно! — сказал Серж. — Возвращается.

— Смотри, прямо за ним Джим.

— Я попробую остановить их обоих, мы сядем и поговорим как люди.

Джим Дэйвенпорт ехал домой из магазина в «субурбане» и затормозил у знака «стоп» за «лагуной» 1976 года выпуска. «Лагуна» свернула налево, на улицу Спинорога, и Джим повернул налево за ней. Сработал клаксон.

Водитель «лагуны» немедленно остановился, вылез из машины и подбежал к «субурбану».

— Не смей мне сигналить, твою мать!

— Но я не…

Не успел Джим договорить, как водитель «лагуны» открыл дверь и вытащил его на улицу.

Серж и Коулмэн вскочили и со всех ног бросились на поворот.

Водитель уже осыпал Джима градом ударов.

— Эй! А ну оставь его!

Скорпион увидел, что к нему бегут Серж и Коулмэн, запрыгнул в «лагуну» и был таков.

Серж и Коулмэн подбежали к Джиму и помогли сесть.

— Ты в порядке?

Вопрос был явно излишним. Рубашка порвана. В волосах гравий, шея измазана кровью и слюной. Нижняя губа расквашена, оба глаза начали опухать.

— Давай доведем тебя до дома, — сказал Серж.

Они помогли Джиму взобраться на веранду и ввели в зал. Серж и Коулмэн лихорадочно метались в поисках кубиков льда, перекиси водорода и бинтов.

Джим опустил голову. Серж вернулся с посудной тряпкой, полной льда.

— Посмотри вверх, — сказал Серж. Джим не послушался.

— Надо посмотреть вверх. Джим тяжело дышал.

— Не хочу, чтобы меня увидели в таком виде.

— Никто не увидит тебя в таком виде, — утешил его Серж. — Сейчас ты будешь как новенький.

— Ты что, шутишь? — удивился Коулмэн. — Это с такими-то фингалами?

— Коулмэн, заткнись!

Джим медленно поднял голову. Он выглядел еще хуже, чем Серж ожидал. Серж завернул лед в тряпку и объяснил Джиму, как прикладывать его к глазам.

Нижняя губа Джима задрожала.

— Нет! — воскликнул Серж. — Нет! Не надо! Губа задрожала сильнее.

— Прекрати! Прекрати сейчас же! Не смей! Джим не мог прекратить.

— Предупреждаю! Перестань сию же секунду!

Джим подался вперед, уткнулся лбом в плечо Сержа и начал сотрясаться от тихих рыданий.

Серж глубоко вздохнул, обнял Джима за спину и легонько его похлопал.

— Ну ничего, ничего. Все будет хорошо.

Полчаса спустя Серж попытался открыть дверь Дэйвенпортов как можно тише и тайком запустить туда Джима, однако Марта уже ждала.

При виде лица мужа она закричала, кинулась на Сержа и забарабанила кулаками по его груди. Серж не сопротивлялся.

— Что ты сделал с моим мужем?! Больше никогда здесь не появляйся!

Серж открыл было рот, но передумал и ушел.

Два часа ночи. В круглосуточном хозяйственном магазине гудели вентиляторы. Серж толкал перед собой тележку по пустому проходу в электрическом отделе.

Подошел продавец.

— Нашли что хотели?

— У меня вопрос, — сказал Серж.

— Валяйте.

Серж показал ему коробку.

— Тут все правильно? Девятнадцать девяносто пять за прожектор, включающийся от детектора движения?

— Лампа отдельно, — сказал продавец. Серж поставил в тележку две коробки.

— А где лампочки?

— Проход три.

— Стеклорезы?

— Два вида. Какое стекло вы собираетесь резать?

— Прожекторное.

Клерк посмотрел на Сержа.

— Просто скажите мне, где и тот вид, и тот, — предложил Серж.

— Проходы семь и восемь.

— Газовые баллончики?

— Двенадцать.

— Оранжевые жилеты для высотных строительных работ? Отражающие знаки?

— Тринадцать и пятнадцать.

Три часа ночи. Водитель «лагуны» выбросил из окна очередную сигарету, качая головой в такт музыке. Вдруг у него на лице возникло озадаченное выражение: впереди на дороге возникло что-то блестящее. Он выключил магнитолу и наклонился над рулем.

— Что за черт?

Водитель включил фары дальнего света. Посреди дороги в шезлонге сидел человек в оранжевом жилете, со знаком «стоп» в руках.

«Лагуна» медленно подъехала. Человек в жилете подошел к окну водителя.

— Ты что, сумасшедший?! — спросил Скорпион.

— Да, — сказал Серж, поднося к его лицу «магнум» сорок четвертого калибра. — А теперь заправь свои долбаные трусы.

Четыре часа ночи. В алюминиевом сарае на темном заднем дворе за студенческим домом стоял Скорпион. В сарае хранились садовые инструменты; туда уже много месяцев никто не заглядывал.

Руки Скорпиона, сведенные вместе, были привязаны к крюку в потолке сарая. Рот был заклеен изолентой.

Сосредоточенно высунув кончик языка, Серж подключал детекторы движения, расположенные в восемнадцати дюймах от каждой ноги жертвы.

Серж задрал лицо к Скорпиону и улыбнулся.

— Эти новые энергосберегающие лампочки просто чудо. Нити в инертных газах горят почти вечно…

Он провел стеклорезом по лампочке, описав полный круг. Затем перевернул лампочку и легонько стукнул по кругу тупым концом стеклореза. Стеклянный диск отвалился.

— Конечно, если нить лампочки подвергнуть воздействию атмосферного кислорода, она зашипит и сгорит за секунды.

Серж установил модифицированные лампочки в прожекторы, стоящие рядом, размотал шнуры питания и включил их в розетку. Из-под листов фанеры вытащил хулахуп.

— Знаешь, кто изобрел лето? Скорпион не шелохнулся.

— Корпорация «Уэм-Оу».

Серждержал хулахуп в одной руке, пистолет — в другой.

— Становись в обруч.

Скорпион поднял одну ногу, потом вторую. Серж поднял обруч до талии мужчины и прижал «магнум» к его носу.

— Если я раскручу обруч, сможешь сделать хула-хула-хула-хуп?

Скорпион кивнул.

— Чудесно! Отрадно видеть, что ты готов идти мне навстречу, не то что раньше. Я так и знал, у тебя просто был плохой день. Мой девиз: не спеши судить о других.

Серж хорошенько раскрутил хулахуп, и мужчина задвигал бедрами.

— Э, да ты талант! Посмотрел бы ты на некоторых детей в нашем квартале, как они крутят. Будто родились с обручами… Ах, я ведь уже говорил тебе, что у нас тут играет много детей. Помнишь? Когда я просил ехать помедленнее?.. И, кстати, Дэбби для тебя слишком юна. Неужели нельзя найти девушку твоего возраста? Обруч продолжал вращаться.

— Посмотрим, как долго ты сможешь его крутить. Помню, в детстве в моем квартале рекорд составил два часа.

Серж взял металлический пятигаллоновый баллончик с бензином и медленно вылил его содержимое на бетонный пол сарая.

— Если обруч упадет, детектор движения сработает и включит прожектора. Но они будут гореть всего секунду. Именно столько понадобится нитям накаливания, чтобы воспламенить бензиновые пары. Пары бензина — самое опасное, знаешь ли. Взрывается так — ты не поверишь.

Серж потянул носом воздух.

— Вообще-то запашок уже хороший… Пойду-ка я. Кстати, бетон пористый — есть небольшая вероятность, что, если ты продержишь обруч достаточно долго, бензин просочится через, а его пары рассеются. Конечно, потребуются часы, но теоретически такая возможность не исключена. Только не пытайся ногами сбить детекторы, они сразу сработют… Ну, счастливо оставаться!


Глава 38


Братья Макгро выбежали из Флоридского национального банка, что в Клируотере, после быстрого, хотя и неаккуратного ограбления, принесшего им две тысячи триста семьдесят пять долларов. В банк вели двойные двери, замки на которых мог активировать любой кассир. Что и было сделано, как только Макгро бросились бежать. Эд промешкал и застрял в тамбуре, в ловушке между дверями.

Он застучал кулаками по стеклу, призывая братьев на помощь.

Те уже пробежали полстоянки. Когда, услышав шум, они обернулись, Эд доставал большой автоматический пистолет, чтобы пробить себе дорогу наружу.

— Ну и придурок! — воскликнул Руфус Макгро.

Эд выпустил очередь. Но стекло было пуленепробиваемым, и пули стали рикошетом отскакивать от стенок и с визгом туда-сюда носиться. На глазах у оторопелых Макгро их младший брат, можно сказать, покончил самоубийством.

Агент Махоуни приехал в южную Тампу к полудню. На месте преступления все оставалось как было. Он чуял: здесь поработал Серж.

Место охранял сержант. Махоуни подошел к нему и вытащил изо рта зубочистку.

— Ба, мой любимый агент! — сказал сержант. — Все встречаемся и встречаемся.

Махоуни не любил светские беседы. Ему не нравился сержант. И он терпеть не мог это вонючее дело. Он посмотрел на меловой контур, прочерченный на еще дымящейся земле.

— Что тут у нас?

— Алюминиевый сарай, развалился от взрыва, — ответил сержант. — Искореженную крышу нашли на следующем доме. Повсюду куски расплавленного хулахупа.

— Он был тут. Я чувствую.

— Кто? — спросил сержант.

— Серж.

— Никогда о нем не слышал.

— Он о тебе тоже.

— Значит, мы с ним квиты.

— Что у тебя за спиной?

— Ничего.

— Нет, что-то есть. Ты что-то прячешь.

— Чепуха!

— У тебя руки за спиной.

— Нет, не за спиной.

— За спиной!

— Да ладно!

— Покажи!

— Нет!

Махоуни обхватил сержанта и после недолгого сопротивления выхватил из его левой руки какой-то предмет. Рубиново-красная туфелька на высоком каблуке.

— У вас определенно много увлечений, сержант.

— Пробовал строить шхуны восемнадцатого века из палочек от мороженого. Не зацепило.

— Хобби — такое дело…

Махоуни достал из машины Библию и открыл последние страницы.

— Зачем Библия? — спросил сержант. — Черпаешь духовные силы для нового дня? Находишь утешение?

— Нет. Я читаю Откровение, — сказал Махоуни. — И все сбывается. Мы подходим к Концу. Знаки повсюду вокруг нас. Гоги и Магоги. Бесеребренное общество. Скоро начнут татуировать штрих-код на яйцах…

— Я в этот день не приду на работу, возьму больничный…

— …Яростная битва между Христом и Антихристом. Семиглазые твари. Кровь Агнца. Демоны и архангелы сражаются в небе. Людей, заново рожденных, возносят на небеса прямо из машин, отчего машины едут даже лучше. И, наконец, наступает полный Армагеддон.

— Я не знал, что ты религиозен.

— Я и не религиозен. Я ожидаю крупную проблему для органов охраны правопорядка. Мы еле справляемся даже с толпами на Пиратском фестивале Гаспарильи.

— Армагеддон, — покачал головой сержант. — Вот уж когда не дождешься резерва.

— Зато многих повысят в чине прямо на поле боя, — сказал Махоуни. — Так почему не меня?

Радио в машине Махоуни закаркало. Махоуни просунул руку в окно и взял микрофон.

— Слушаю.

— Ах ты сукин сын! — сказал лейтенант Ингерсол. — Где ты?

— Я…

— Не важно! Я знаю, ты ищешь Сержа. Немедленно займись делом Макгро! Они только что ограбили Флоридский национальный банк в Клируотере. Эд Макгро убит.

— Клируотер совсем близко от Тампы, — ответил Махоуни. — Дайте мне предупредить Дэйвенпортов!

— Мы уже совсем рядом, — сказал Ингерсол. — Еще немного, и силок затянется. А теперь заканчивай возню с Сержем и дуй в банк.

— Сэр, я надеюсь, что смогу найти и Сержа, и Макгро…

— И не думай! — закричал Ингерсол.

— Лейтенант, на линии помехи!

— …Махоуни, ты спятил!..

Махоуни переключил радио на легкий джаз.


Глава 36


В темноте моргали четыре пары глаз. Полночь в пруду. Ни звука, если не считать пения сверчков и лягушек.

— Я полагала, что к этому времени нас уже давно спасут, — сказала Эвника. — Прошло пять дней.

— Никто не приедет! — воскликнула Эдит.

— Они нас не видят, — добавила Этель. — Нас скрывают растения.

Команда Э все это время жила на содержимом четырех сумочек, и пол машины был завален обертками от всевозможных таблеток, пастилок, жевательной резинки, вафель, конфеток и капель от кашля. Из шляпы-дождевика они соорудили воронку и собирали утреннюю росу в кружку с надписью «Лучшая бабушка в мире». Внутри «бьюика» было жарко и сыро, и подружки разделись до белья.

На берегу пруда расположилась компания забулдыг. Каждый вечер подружки слышали в отдалении пьяные вопли и пытались им посигналить, однако клаксон не работал.

— Слушайте! — сказала Эвника. — Опять они.

— Помогите! Помогите! — закричала Этель.

— Тебя не слышно.

— Как по-вашему, сколько мы продержимся? — спросила Эдит, слизывая мятный клей с почтовой марки.

— Ты не поверишь, — ответила ей Эвника. — Миссис Натофски пролежала в душе со сломанным бедром девять дней, прежде чем ее нашли.

— Нашли живой?

— Мертвой.

— Прекрасно, — сказала Эдит. — Спасибо за приятную новость, мисс Солнечный Зайчик…

— Но восемь дней она протянула.

Эдит обратила внимание, что Эдна молчит.

— Что у тебя во рту?

— Ничего.

— Что-то есть!

— Нет!

— Хватай ее!

Эвника и Этель переползли через передние сиденья и присоединились к Эдит. Та уже скрутила Эдне левую руку и завела за спину.

— Пус-с-ти! Больно!

— Проверьте рот! — присказала Эдит.

Эдна сжала челюсти. Эвника и Этель раскрыли ей пальцами губы, однако со стиснутыми зубами ничего поделать не могли. Эдит замахнулась кулаком и погрузила его Эдне в живот.

— А-а-а-а! — заорала Эдна. Перед остальными на секунду промелькнул крошечный белый овал и исчез в гортани.

— «Тик-Так!» — закричала Эдит. — У нее есть «Тик-Так»!

Три женщины набросились на сумку Эдны и нашли тайник в подкладке. Пластмассовый контейнер, в котором осталось три горошины.

— Нет! — закричала Эдна. — Я умру!

— Выживают сильнейшие, — сказала Эдит, и все трое сжевали свои «тик-таки».

Эдит нащупала в подкладке что-то еще и медленно вытащила очень длинную упаковку презервативов.

— Девушка, вы живете в мире фантазий.

— Оттого что ты вечно ноешь…

Они начали драться.

— Перестаньте! — прикрикнула Эвника. — Нужно экономить силы.

Эдит прочистила горло.

— Наверное, сейчас не время поднимать эту тему, но вряд ли лучшее время представится. В подобных ситуациях этот вопрос рано или поздно все равно возникает. А сейчас скорее поздно, чем рано.

— Какой вопрос?

— Каннибализм. Какие будут предложения?

— Заткнуться, — сказала Эдна.

— Я серьезно. Это практическая необходимость.

— Нам до нее еще долго.

— Не так долго, как ты думаешь.

— Не уверена, что захочу в этом участвовать, — сказала Этель. — Мне не позволяет вера.

— Ты еврейка. Тебе нельзя есть свинину, и только.

— По-моему, это будет немного хуже, — возразила Этель.

— А мне кажется, дело в другом, — сказала Эдит.

— В чем же? — спросила Этель.

— Я поняла. Ты нами брезгуешь.

— Что?!

— Да, теперь все становится явным. Избранный народ…

— Ты рехнулась!

— Этель права, — заметила Эвника. — Ты сходишь с ума.

— Нет, нет, нет! — закричала Эдит. — Я точно знаю, что говорю. Все с ней ясно.

— Ушам не могу поверить! — возмутилась Этель. — Ты злишься потому, что я не хочу тебя есть?!

— Послушай, — сказала Эдна, — если так тебе будет легче, давай съем я.

— Ты пресвитерианка, — кивнула Эдит, — тебе все можно.

— Что-то я перехотела говорить на эту тему, — посетовала Этель.

— А я нет! — огрызнулась Эдит.

— Этель, ради бога, скажи ей, что будешь ее есть.

— Я жду! — заявила Эдит.

— Более глупого разговора я еще не слышала! — сказала Этель.

— Вот почему я хочу, чтобы он закончился, — сказала Эвника. — Просто успокой ее, и сменим тему.

— Бред какой-то!

— Скажи! Ну давай! Она на вкус как курица. — Эвника хлопнула в ладоши. — Поехали. Мясо гоя — другое белое мясо.

— Безумие…

— Я жду!

— Ладно, ладно, я тебя съем.

— А фиг тебе!

В камышах что-то зашуршало.

— Что это? — спросила Этель.

— Лось? — предположила Эвника.

Сквозь высокий густой камыш прорвались две черные фигуры и упали на машину. На ветровом стекле начался бой Христа и Антихриста.

— Мы спасены! — воскликнула Эдит.

Мужчины дергали друг друга за волосы и пытались выдавить глаза. Потом скатились с машины и упали в болотную воду. Четыре женщины смотрели, как в лунном свете камыши трясутся все дальше и дальше от машины. Наконец воцарилась прежняя тишина.

— Черт.


Глава 39


X. Амброз Таррингтон-третий проснулся на следующее утро от того, что перед его окном дятел долбил клювом высохшую пальму. Амброз еще не знал, что в этот день его жизнь навсегда изменится. Вскоре о нем сообщат в новостях по всей стране, а потом на шоу «Сегодня» торжественно женят.

Амброз доел остатки сладких тостов, надел костюм с жилеткой и посмотрелся в зеркало. Затем положил в портфель плавки и «полароид» и вышел из парадной двери дома номер 918 по улице Спинорога. Прошел три квартала до бетонной лавки, где висела реклама фирмы поручителей за явку в суд, присел и стал ждать «восьмерки».

Рокко Сильвертоун, сидевший в демонстрационном зале «Тампа-Бэй моторс», вскочил на ноги.

— Он вернулся!

— Кто вернулся? — спросил Вик.

— Не думал, что такой шанс выпадает дважды в жизни! Рокко побежал к двери навстречу Амброзу Таррингтону-третьему. Они пожали друг другу руки и обменялись визитками.

— Я бы хотел снова прокатиться на «роллсе», — сказал Амброз.

— Он же вроде не подходит по цвету к вашему дому.

— Я передумал, — ответил Амброз. — Я перекрашу дом. Они поехали на электромобиле к секции самых дорогих авто, сели в «ролле» и прокатились вперед и назад по шоссе Дэйла Мэбри.

— Не машина, а мечта, правда? — сказал Рокко. — Пальчики оближешь.

Амброз притормозил у салона.

— Мне не нравится.

Рокко показалось, что в него выстрелили из пистолета. Только что он парил в небесах, а теперь вдруг рухнул на самое дно.

— В чем дело? Я скорее всего смогу все исправить. Проблема в коже? Да, в коже? Или в расходе топлива? Я сниму каталитический дожигатель…

Амброз указал рукой на другой автомобиль:

— Хочу вот такой.

Рокко обернулся и увидел белоснежный «феррари».

О Боже, этот стоит еще больше, чем «ролле»!.. У Рокко закружилась голова от изменчивости фортуны, и он оперся о «сааб», чтобы не упасть.

— Вы в порядке? — спросил Амброз. Рокко кивнул.

— Подождите здесь.

Он живо сбегал в зал и снял с крючка ключи от «феррари». Вернувшись, открыл дверь водителя. Амброз сел, обнаружил на приборной панели пару коричневых водительских перчаток с отверстиями на костяшках и надел их.

— Давайте я заберу бирку с «роллса», — сказал Рокко.

Амброз включил зажигание, выжал на сцепление и дал газ.

— Ладно, черт с ней, с биркой. — Рокко вскочил в машину, пока Амброз не уехал.

Амброз включил первую передачу, потом вторую и третью, ловко переводя рукоятку в нужное положение. Рокко наклонился к нему.

— Может, не стоит так…

Амброз поставил рукоятку из красного дерева с фирменным гербом — золотым жеребцом — на четвертую передачу. Рокко вдавило в сиденье так, словно «феррари» ехал не по Тампе, а по высохшему соленому озеру в Бонневиле. Амброз сбавил обороты и проехал семь кварталов накатом.

Рокко снова порозовел.

— Неплохо разгоняется, да?

— А как она ведет себя на поворотах?

— Вряд ли имеет смысл… Аааааааа!

Амброз крутанул руль влево и, пользуясь центробежной силой, изящно развернулся. После поворота он снова выровнял машину.

Рокко открыл глаза. Еще живы.

— Прелесть! — сказал Амброз.

Пора наносить решающий удар, решил Рокко. Амброз, как ему показалось, должен любить шутки про национальности.

— Священник и раввин заходят в бар…

— Шутки про национальности — последнее спасение обанкротившегося интеллекта.

Рокко растерялся:

— Даже про мексиканцев?

— Особенно про мексиканцев.

Рокко запаниковал: это же самые смешные! Что теперь? Он на секунду задумался.

— А как насчет гомиков? Можно рассказывать шутки про взломщиков задниц? Это же не национальность. И их все терпеть не могут…

Амброз съехал с дороги, повернулся и пристально посмотрел на Рокко.

— Хотите, чтобы я вышел? Амброз кивнул.

Рокко долго и одиноко шел в салон, повторяя себе, что все образуется. Он нарушил правила, но правила для неудачников вроде Джона Милтона. Еще никто не добрался до верхушки, не рискуя. Он зайдет прямо в офис владельца и все ему скажет. Тот, конечно, поймет… Да ни фига он не поймет! Ты что, с ума сошел?

Рокко быстро свернул, чтобы его не заметили, и юркнул в кафе-мороженое напротив салона, где мог выждать время до возвращения Абмроза.

— Шоколадное, в вафельном стаканчике, посыпать орехами.

Амброз отправился на Бэйшор-бульвар, чтобы протестировать «феррари» по максимуму. Он подъехал к самому большому особняку на бульваре, вышел из машины с «полароидом» и сделал фото.

Из дверей выскочил дворецкий, потрясая кочергой.

— Я же говорил сюда не ездить!

Амброз сел в машину и помчался на поиски чего-нибудь съестного. В конце концов он заехал на стоянку торгового центра и нашел «Вендиз», кафе с меню по девяносто девять центов.


Глава 40


Серж созвал собрание. Коулмэн сел на диван.

— Да к черту! — сказала Шэрон. Серж указал рукой на диван.

— Сядь.

— Хотите — играйте в дочки-матери. Я пошла, — заявила Шэрон и отправилась к двери.

— Я сказал, сядь! — Серж грубо бросил ее на диван. Шэрон скрестила руки и нахмурилась.

— Не буду слушать.

Серж начал ходить перед диваном, стуча карандашом по блокноту.

— У нас проблемы с притоком денежных средств. Я просадил слишком много на выход в свет с Дэйвенпортами. И не рассчитал, сколько уйдет денег на электричество. Значит, кокса больше не будет.

Это привлекло внимание слушателей.

— Ситуация ухудшается, — сказал Серж и добавил звука в телевизоре.

Передавали местные новости. За длинным столом сидели люди с микрофонами и табличками с именами.

— Тампский городской совет, — объяснил Серж. — Заседают по поводу запрета стриптиза, точнее, лэп-данса. Плакал доход Шэрон.

— Не допущу! — воскликнула Шэрон.

— Поздно, — сказал Серж. — Советую стряхнуть пыль с учебников для няни.

Телевизионщики показали вместо городского совета длинную архивную пленку со стриптизершей, танцующей у шеста.

— Какой ужас! — с отвращением затряс головой ведущий. — Можно включить еще раз?

Серж убавил звук и снова заходил взад-вперед.

— Я тут прикинул… С нашими теперешними резервами у нас остается где-то неделя, а потом двоим придется убить третьего и продать его органы на черном рынке.

Коулмэн вспотел. Раз Серж и Шэрон спят друг с другом, они вполне могут объединиться против него. Он поднял руку.

— На задней скамье вопрос? — произнес Серж.

— Должен быть другой способ! — воскликнул Коулмэн.

— И способ есть, мой милый друг, любитель кальяна. Пора привести в действие план похищения!

— Похищения? — удивилась Шэрон. — Что за бред! Серж перевернул страницу и показал им последовательность картинок. Коулмэн и Шэрон увидели трех человечков, бегающих с пистолетами, еще одного человечка с мешком на голове, а также грубые карандашные наброски телефонов, автомобилей для бегства с места совершения преступления и денежных мешков с долларовым знаком на боку. Потом Серж, видимо, увлекся и изобразил множеством пунктирных линий полет пуль, взрывы машин и валяющихся кругом человечков с глазами в виде букв «X» и отрубленными головами.

— На последние рисунки не обращайте внимания, — сказал Серж. — Это худший вариант развития событий. Надо учитывать все.

Серж перевернул страницу.

— Это что? — спросила Шэрон.

— Хронология исторических похищений. Ребенок Линд-бергов, Фрэнк Синатра-младший, Пэтти Херст и, конечно, крупный киднэппинг во Флориде: Барбара Джейн Мэкл, дочь майамского застройщика, 17 декабря 1968 года. Выжила больше трех дней под землей в гробу с вентилятором. Написала бестселлер «Восемьдесят три часа до рассвета». «Ридерз дайджест» его сократили.

— А мы тут при чем?

— Хочу написать об этом книгу.

— А как же твоя книга о диете? — спросил Коулмэн.

— Это было на прошлой неделе. Понятия не имею, что я себе думал.

— Более глупого плана в жизни не слышала! — сказала Шэрон.

— Неправда!

— Правда! — повысила голос Шэрон. — И ты не сказал, кого мы будем тырить.

— Не тырить, а похищать.

— Чего?

— Кого похищать.

— Так я и сказала.

Серж крепко зажмурился, досчитал про себя до десяти и открыл глаза. Посмотрел на часы.

— Пора собираться. Уже почти время.

— Я никуда не еду! — отрезала Шэрон.

Серж вытащил из кармана маленький пакетик с кокаином и заманчиво им помахал.

Троица села за кухонный стол. Столешницу покрывали пули, обоймы, пистолеты и латунные кастеты. Стерео с выкрученными до отказа басами играло песню «Суматоха».

Шэрон с сигаретой в зубах вставила в обойму девятимиллиметровые пули, потом немного зарядилась кокаином. Обойму со злобной ухмылкой загнала в «беретту».

— Оттянусь, блин, по полной!

Коулмэн опробовал кастет, ударив себя в челюсть.

— Ой!

Серж заряжал свой пистолет. Именно сейчас, перед делом, Серж находился на пике формы. Абсолютная сосредоточенность, плавные движения — убирает оружие, складывает в сумки одежду и веревки. В своей козырной незаправленной рубашке с цветочным узором он элегантен, как крадущийся кугуар. Поджарый, стремительный и вселяющий ужас.

«…Дай мне, дай мне, дай мне ответ. Ты, может, и любовник, но не танцор ты, нет». Серж встал.

— За работу!

Шэрон хотелось сразу кого-нибудь убить, но Серж приказал потерпеть. Коулмэн спокойно устроился на заднем сиденье с журналом. К середине утра они выбрали себе цель и начали слежку.

— Чего мы ждем! — крикнула Шэрон с запудренной кокаином верхней губой, махая пистолетом.

— Нужного момента, — ответил Серж. — Дело тонкое. Точность должна быть как в аптеке.

Цель заехала на стоянку «Вендиз» и остановилась. Серж осторожно подъехал сзади.

— Начали! Главное, помните: время, точность и незаметность.

Шэрон и Коулмэн выскочили из «барракуды», громко крича и махая пистолетами.

— Открой дверь, козел! — забарабанила Шэрон в окно.

— Это похищение! — заорал Коулмэн. Шэрон отошла и прицелилась.

— Умри, гнида!

Серж подошел и выхватил из ее рук пистолет — «Ну-ка дай сюда, а то кого-нибудь поранишь!» — и открыл незапертую дверь «феррари».

— Вы не могли бы проследовать с нами?

Все сели в «барракуду». Из «Вендиз» уже звонили в полицию.

Серж нажал на газ и рванул к краю стоянки, чтобы быстро выехать на трассу 275. Однако на краю съезда не оказалось. Только цементный бордюр и полоска бермудской травы.

— Проклятие! Попали на новую парковку! — крикнул Серж, выворачивая руль.

— Новую — это какую? — поинтересовался Коулмэн.

— Настроили парковок, из которых не выедешь, где хочешь. Только туда, куда тебе не надо. Держитесь!

Серж помчался к другому, отдельно стоящему зданию.

— Выедем у ресторана.

Добравшись до ресторана, Серж увидел еще один длинный бордюр.

— Нам не выехать! Ресторан связан со следующим торговым центром, и нас не выпустят, если мы не въедем с шоссе!

— Но как нам выбраться на шоссе? — спросил Коулмэн.

— А я, блин, знаю?! — возмутился Серж, хлопая по приборной доске. — Да что им всем от нас нужно?!

Серж снова крутанул руль, да так, что колеса завизжали, и поехал обратно.

Перед «Вендиз» уже собрались очевидцы и обменивались впечатлениями. Те, кто не успел, требовали повторения рассказа. Служащие все еще звонили в полицию.

Кто-то ткнул пальцем:

— Они возвращаются!

Все прижались к стене. «Барракуда» пронеслась мимо.

— Мы только что отсюда! — сказала Шэрон.

— Привет всем!.. — помахал Коулмэн.

— Заткнитесь! Я не могу думать в таком шуме!

— А вон там? — спросил Коулмэн, указывая на полоску островков с пальмами. — Там должен быть выезд.

— Вот он! — крикнул Серж и повел машину к островкам.

— Смотрите, новый магазин! — сказал Коулмэн. — «Открытое море». Морские подарки и прочая парафеналия. Надо будет сюда вернуться.

Серж добрался до края пальмовых островков, но так и не нашел выхода. Вместо этого слева показался бетонный выступ, который направил «барракуду» обратно к торговому центру.

Серж стукнулся головой о руль.

— Да что за сатанинская парковка!

Люди вжались в стену — Серж снова промчался мимо «Вендиз».


Глава 41


Джон Милтон решил, что он невидимка. Этому научили его дни, проведенные на улицах Тампы. Именно так люди относятся ко всем уличным сумасшедшим: смотрят сквозь них. Джону понравилось быть невидимкой: перед ним открылись новые возможности.

Говоря вслух и жестикулируя, Джон вышел из-за торгового центра и зашагал по стоянке. Перед «Вендиз» столпилась толпа народу. Джон прошел прямо сквозь них и наткнулся на белый «феррари» с открытой дверью и ключами в зажигании. Вдалеке завыли полицейские сирены. Бог посоветовал Джону залезть в машину.

Рокко Сильвертоун доел второй стаканчик мороженого и вытер руки салфеткой. Почему Амброз так долго?.. Он скатал салфетку в шарик и, привстав, отправил его точно в край мусорной корзины.

Подняв глаза, Рокко увидел, что по улице едет белый «феррари».

— Наконец-то!

Он подошел к обочине. «Феррари» не остановился — даже не притормозил. Рокко увидел водителя в окне.

— О нет!

Рокко дождался, пока машин станет поменьше, и быстро побежал через улицу в салон. Он ворвался в офис, вытащил из бумажника визитку Амброза и снял телефонную трубку.

В дверях показался Вик.

— Что случилось, Рокко?

Рокко обежал стол, схватил Вика за руку и резко втащил его в офис. Потом захлопнул дверь.

— Рокко, что происходит?

Серж съехал с шоссе в «решетку». Коулмэн и Шэрон достали свои НЗ.

Наркоманию Коулмэна и Шэрон можно было выразить в виде математической задачки. Если у Коулмэна на сотню долларов «панамской красной» и он начнет курить в три часа, а у Шэрон на двести «перуанской пыли» и она станет нюхать в четыре, сколько будет времени, когда они окончательно выведут из себя Сержа?

Шэрон втянула в себя поразительно большое количество кокаина. Голова закружилась, перед глазами поплыло.

— Когда можно будет пришить этого маленького подонка? Убьем его, и дело с концом!

— Никого мы не убьем, — сказал Серж. — В этом весь перец. Нам нужно получить за него деньги.

Серж глянул через плечо на Коулмэна.

— Бумажник нашел?

— Погоди… — сказал Коулмэн, хлопая по телу Амброза. — …Вот!

— Что там?

— Эй, денег нет!

— Сейчас мы ищем не деньги. Есть удостоверение личности?

Коулмэн вывернул бумажник.

— Есть визитка.

— Что там написано?

— «Таррингтон импорт». X. Амброз Таррингтон-третий, президент и исполнительный директор.

— Я знал! — воскликнул Серж. — Я знал, что он важная птица! Я видел, как он разъезжает по Тампе в шикарных тачках… Еще что-нибудь на визитке есть?

— Тут написано, у них офисы в Тампе, Нью-Йорке и Беверли-Хиллз.

Серж хлопнул по сиденью.

— Джекпот! Спорим, они заплатят любые деньги, только бы он вернулся живым! Не потому, что его так любят. Цены на акции падают, когда корпорацию лишают головы. Доу-Джонс упадет на миллиард, а если еще тридцать по всей отрасли…

— Да что, блин, за ерунда?! — взвизгнула Шэрон, махая на Сержа пистолетом. — Вечно ты все усложняешь! Все это дерьмо! Когда будет кокаин?

— Какой кокаин? — переспросил Серж.

— Тот, ради которого мы здесь! Большая партия кокса!

— Ты о чем?

— Такой был план! Хватаем этого мужика, и он приводит нас к коксу!

— Шэрон, ты обнюхалась. Очнись. Помнишь, ты видела на коже крыс и клещей?

Шэрон по-мартышечьи почесала голову.

— Нет кокса? А с чего это я вообще? Коулмэн зажег косяк и глубоко затянулся.

— Шэрон, пора тебе научиться правильно обращаться с наркотиками… О черт! Уронил. Куда она делась?

Амброз поднял косяк с коврика и отдал Коулмэну.

— Спасибо.

Серж посмотрел в зеркало заднего вида.

— Опять что-то мне поджег? Знаешь ведь, я люблю эту машину!

Серж посмотрел на Амброза.

— Ты плоховато выглядишь, Амброз. Ты там как? Смотри, нам не надо удара! Скажи, если что…

Амброз зевнул.

— Нет, просто обычно в это время я сплю. Серж улыбнулся в зеркало.

— Люблю таких людей! Кто достойно ведет себя в критической ситуации. Мои партнеры никакие, а Амброз тверже кремня… Амброз, тебя впервые похитили? Амброз кивнул.

— Классно у тебя получается. Так держать. — Серж через лечо бросил сотовый Коулмэну. — Пора звонить.

— По какому номеру?

— В нью-йоркский офис. Те, кто принимают решения, наверняка сидят там.

Коулмэн начал набирать код города.

— Не забудь использовать устройство для искажения го-оса, которое я тебе дал, — предупредил Серж.

— Ага, — сказал Коулмэн, нагнулся и достал из-под сиденья пластмассовый стаканчик. Приложил его ко рту, а донышко прижал к телефону.

Шэрон посмотрела сначала на Коулмэна, потом на Сержа.

— Ну и шутки.

— Ш-ш-ш-ш! Он звонит! — оборвал ее Серж. — Твой голос узнают. У тебя же нет устройства!

Серж дал Коулмэну обрывок бумаги с заготовленным сообщением. Коулмэн отнял телефон от уха.

— Там автоответчик.

— Все равно прочитай, — сказал Серж.

Коулмэн снова приложил стаканчик ко рту и начал читать.

— Мы захватили вставьте сюда имя…

— Амброза! — сказал Серж.

— Мы захватили вставьте сюда имя Амброза. Не звоните в полицию. Положите десять миллионов долларов мелкими помеченными банкнотами…

— Непомеченными!

— …поправка: непомеченными банкнотами в спортивную сумку и ждите дальнейших указаний. Симианская армия освобождения.

Коулмэн нажал «отбой». Открыл пиво и налил его в устройство для искажения голоса.

Серж остановил машину и обернулся.

— Что? — спросил Коулмэн. — Что смотришь?

— На хрена была последняя фраза?

— Какая последняя фраза?

— Про армию освобождения. Я такого не писал.

— Ну да, — гордо улыбнулся Коулмэн. — Это я от себя. Нашел в твоих бумагах по истории. Круто, а?

— Симбионистская армия освобождения [26 - Небольшая радикально-террористическая группа из Сан-Франциско.]! А ты сделал из нас какую-то радикальную группу борцов за права животных. Капитан Симиан и его космические обезьяны.

Коулмэн залпом выпил весь стаканчик.

— Я думал, тебе понравится. Серж отвернулся к дороге.

— В следующий раз читать буду я.

— Прекрасно, — сказал Коулмэн. — Я не напрашивался.

— Но я веду машину. Я не могу делать все! Мне нужна ваша помощь… Шэрон, ты что, твою мать, вытворяешь?

Шэрон очень быстро раздевалась.

— По мне что-то ползает! Снимите их! Серж повернулся к заложнику.

— Амброз… Амброз!.. Коулмэн, он мертв! Мы его убили! Серж потряс Амброза. Тот проснулся.

— Господи, Амброз! Как ты меня напугал!

— Извините.

— Амброз, ну ты крутой! — сказал Серж. — Мы все с пистолетами — и дергаемся. А ты дремлешь.

Рокко Сильвертоун услышал сигнал «занято», дал отбой и попробовал снова.

— Ты серьезно думаешь, что Джон украл «феррари»? — спросил Вик.

— Не думаю — знаю! Я видел его за рулем!

— А что он сделал со стариком?

— Понятия не имею, — ответил Рокко. — Это я и пытаюсь выяснить.

— Может, скажем боссу? Рокко схватил Вика за руку.

— Нет! Ничего нельзя говорить! Я не должен был вылезать из машины. — Он отпустил Вика. — Мне нужно как-то так со всем разобраться, чтобы никто ничего не узнал.

— Удачи.

Рокко снова набрал нью-йоркский номер Амброза.

— Черт, — пробормотал Рокко. — Автоответчик. Повесил трубку и попытался подумать.

— Ты глянь, — сказал Коулмэн, вынимая из бумажника Амброза водительские права. — Он живет на улице Спинорога. А мы разве не там?

— Вряд ли это та же самая улица, — ответил Серж. — Ну-ка покажи.

Коулмэн передал ему права.

Серж посмотрел на права. Протер глаза и поднес карточку поближе.

«Барракуда» повернула за угол на улицу Спинорога и резко остановилась перед крошечным домишком с цифрами 918 на двери. Серж еще раз посмотрел на права. 918.

Потом посмотрел на Амброза.

— Скажи мне, что это не твой дом. Амброз опустил глаза и кивнул: мол, его.

— Ты объяснишь, черт побери, в чем дело? Амброз отвел взгляд и стал смотреть в окно.

— Я с тобой говорю! — заорал Серж. — Мы из-за тебя столько старались! Ну!

Амброз не хотел на него смотреть.

— Это не твой «феррари», так? Амброз кивнул.

— Другие машины… все не твои? Он снова кивнул.

— А чьи?

Амброз что-то промямлил.

— Громче, — сказал Серж. — Не слышу.

— Пробные поездки, — ответил Амброз.

Серж ударил кулаком по приборной доске, потом еще и еще.

— Проклятие! Проклятие! Проклятие! Проклятие!.. Он разбил костяшки и остановился. Повернулся к Амброзу.

— Будь добр, скажи, зачем тебе это? Амброз понурился.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Я задал вопрос!

Амброз поднял глаза.

— Ну?

Амброз почти прошептал:

— Мне одиноко.

По щеке старика покатилась слеза.

— Нет! Только не это! Что угодно, только не это!

Серж стал на колени на своем сиденье, схватил Амброза за плечи и потряс.

— Я тебя не трогал! Чего ты, блин, хочешь?!

— Можно остаться с вами?

— Нет! Нет, нельзя! — Серж открыл дверь перед Амброзом. — Вылезай сейчас же! Я тебя не держу!

— Я обещаю не делать глупостей.

— Ты меня что, не слышал? Мухой! Амброз понурился, снова хлынули слезы.

— Ладно, ладно! Можешь остаться! Но ненадолго. Очень ненадолго. До тех пор, пока я не решу, что делать, так что не привязывайся и все такое.

Амброз поднял голову и улыбнулся.

Коулмэн сделал затяжку и похлопал Сержа по плечу.

— Значит, его компания не выплатит выкуп?

— Нет, что ты. Они его удвоят! Коулмэн широко ухмыльнулся.

— Правда?

Серж взялся за руль.

— Ладно. Сделанного не воротишь. Главное, не выбиваться из колеи. Нужно оценить ситуацию… — Серж прокрутил в мозгу события последнего часа. — «Феррари»! Черт побери! У нас была машина за триста тысяч долларов! О-о-о… этот кошмар никогда не закончится!.. Ладно, проехали. Что еще?.. Требование выкупа…

Серж повернулся к Коулмэну.

— Нужно стереть требование о выкупе из голосовой почты. Это улика. Там есть коды доступа к записям. — Он повернулся к Амброзу. — Какой код?

— Одиннадцать.

— Коулмэн, набери номер, потом одиннадцать и следуй инструкциям, чтобы стереть сообщения.

Коулмэн набрал номер. Потом постучал Сержа по плечу.

— У меня сигнал «занято».

— Странно, кто туда звонит? — спросил Серж.


Глава 42


— Черт, у меня опять запись! — сказал Рокко.

— А в меню есть другие опции? — спросил Вик.

— Там говорят, если вы хотите не прослушать голосовую почту, а сразу с кем-то поговорить, нажмите «один». Я нажимаю «один», но никто не подходит! — Рокко в отчаянии принялся бить пальцем по кнопке. На линии что-то щелкнуло, и включилась новая запись. — Погоди! — сказал Рокко. — Тут…

Раздался голос робота: «У вас… одно… новое… сообщение… голосовой… почты». Потом гудок и другой голос. «Мы захватили вставьте сюда имя…»

— Что там? — спросил Вик.

— Ш-ш-ш-ш!

Рокко прослушал сообщение и тихо положил трубку.

— Рокко, у тебя такой вид, словно ты повстречался с призраком!

— Похищение, — сказал Рокко. — Джон.

— Джона похитили?

— Нет, старика похитили. Джон — похититель!

— Ты узнал его голос?

— Он его исказил.

— Нужно звонить в полицию!

— Говорю тебе, нельзя допустить огласки.

— Что ты будешь делать?

Рокко секунду подумал, потом кивнул сам себе:

— Его компания. У меня есть информация, которая им нужна, а большие корпорации всегда замалчивают похищения. — Он снова набрал номер.

— Но там никого нет, — сказал Вик.

— Я оставлю сообщение.

— Может, тебе выплатят премию.

Началась запись, и Рокко замахал Вику рукой, чтобы тот замолчал. Машина сказала Рокко подождать гудка. Рокко подождал.

Гудок.

— Здравствуйте, это Рокко Сильвертоун из Тампы, штат Флорида. Насколько я понимаю, ваш президент, Амброз Таррингтон-третий, похищен. У меня есть важная информация, которую вы, возможно, сможете использовать…

— Не забудь попросить вознаграждение, — прошептал Вик. Рокко отпихнул его.

— …По-моему, я знаю, кто похититель, и, возможно, я даже смогу помочь вам обнаружить местонахождение мистера Таррингтона…

Вик поднял бумажку с надписью «ДЕНЬГИ» большими буквами.

— …Я не ищу награды для себя, но если вы захотите из благодарности сделать пожертвование моей любимой благотворительной организации, я с радостью займусь доставкой…

Рокко оставил свой телефонный номер и повесил трубку.

— Опять занято, — сказал Коулмэн, нажимая на отбой.

— Попробуй еще раз, — сказал Серж. Коулмэн набрал номер снова.

— Теперь длинные гудки.

— Не забудь нажать «одиннадцать», — сказал Серж. Коулмэн нажал две единицы. Сначала проигралось его требование выкупа. Он его стер и уже собирался нажать отбой, как началось следующее сообщение. Коулмэн вслушался и задрожал.

— Коулмэн! В чем дело?

— Нас засекли!

— Кто?

— Рокко Сильвертоун. Он говорит, что знает, кто мы такие!

— Что еще за Рокко Сильвертоун?

— Я не хочу в тюрьму! — Коулмэн трясущимися руками закурил новый косяк.

— Никто не пойдет в тюрьму, — успокоил его Серж. — Так кто такой Рокко Сильвертоун?

Коулмэн передал ему телефон.

— Послушай сообщение.

Серж снова набрал номеру нажал «одиннадцать» и прислушался. Потом, закрыв трубку, спросил:

— Так кто он, черт возьми, такой?

— Позвольте мне, — сказал Амброз.

И он рассказал Сержу все, что знал о самом успешном продавце салона «Тамба-Бэй моторе».

Серж бросил в рот пластинку жевательной резинки.

— Как будто без него сюжет ненасыщенный! Коулмэн еще раз глубоко затянулся и тронул Сержа за плечо.

— Что теперь?

— Помнишь двух Дарринов в сериале «Ведьма»?

— Ну?

— Их звали Дик Сержент и Дик Йорк.

— И что?

— Разве непонятно? Дик Сержент. Дик Йорк. Сержант Йорк!

— И?..

— Наводит на размышления.

— Э-э, да, Коулмэн. Наводит. Сейчас я отвернусь и поведу машину дальше, с твоего позволения. А ты не стесняйся, сообщай мне новости по мере поступления.

Коулмэн кивнул и затянулся еще раз.

Серж повернул налево. Даже не успев сообразить как, они уже вновь оказались на улице Спинорога. Серж остановился перед домом Амброза.

— Ну, вот и он! Дом, милый дом! — сказал Серж. Амброз не двинулся с места.

— Я же сказал тебе, это временно. Наши пути расходятся. Улетай, птичка, улетай!.. Ну, особождай машину.

Амброз медленно двинулся. Потом снял с себя часы и отдал Сержу.

— Амброз, право же, в этом нет необходимости. Тот продолжал протягивать их Сержу.

— Ладно, если ты настаиваешь… — Серж взял часы и посмотрел на них. — Симпатичный «Ролекс».

— Поддельные, — сказал Амброз.

— Главное — внимание.

— Я правда не могу остаться?

— Нет… — Серж снова посмотрел на часы. — Боже правый! Вы гляньте, сколько времени! Сегодня ведь пятница, да?

— А что? — спросил Коулмэн.

— У меня речь на вручении дипломов в Южнофлоридском! Декан просил меня, еще когда я этим летом там преподавал.

— А что будем делать с Амброзом? — спросил Коулмэн.

— Ладно, пусть едет с нами. Сейчас спорить некогда. Надо подумать о студентах.

Декан стоял на сцене, обливаясь холодным потом, и посматривал на свой настоящий «Ролекс».

Серж свернул с Фаулер-авеню и на всей скорости пронесся мимо охраны.

— Давай! — сказал Коулмэн. — Мы догоним. Серж бросился вперед.

Декан вытирал лоб платком. Серж взбежал по лестнице и похлопал его по плечу.

— Извини, что опоздал, коллега! — Он выбежал на сцену. Аудитория затихла. Серж подошел к подиуму и постучал по микрофону.

— Кто-то слышал, что Джерри Спрингер [27 - Бывший мэр Цинциннати, ведущий известной телепрограммы «Шоу Джерри Спрингера».] купил дом в Сарасоте?

Несколько человек кивнули.

— Дело в том, что я никак не дождусь, когда же сюда до кучи переедет Тоня Хардинг [28 - Скандально известная американская фигуристка.]. А жаль о ней ничего не слышно с тех пор, как она ударила того парня колпаком от автомобильного колеса. А что он? Вряд ли ему выдастся лучшая возможность сесть и поговорить по душам с самим собой.

Впрочем, это всего лишь крошечная драма одного человека, бессмысленная, если не проанализировать ее в широком масштабе, то есть попытаться выделить тот момент, когда мы превратились в Мусорную нацию, а я в максимальном приближении могу сказать — секунду спустя после того, как Нэнси Керриган [29 - Еще одна скандально известная американская фигуристка.] получила телескопической дубинкой по ноге. Вот уж где настоящая «мыльная опера»! Окно в подводный мир, в генофонд американцев, бассейн генов, надувной и купленный в ближайшем супермаркете! Признаюсь вам честно, как на духу: мне понравилось смотреть в это окно! Я узнал все о жизни детсадовцев. Мы можем увидеть страшно грубую, эгоистичную, инфантильную страну — себя. Если обратим внимание на спицы вокруг социокультурной оси Тони Хардинг. Греки любили трагикомедии Гомера; англичане жили в шекспировских драмах. А мы, американцы, — актеры в керригановском фарсе. Так что странного в том, что мы отправили ко всем чертям хорошие манеры, сочувствие и уважение? Мы стали огромной эгоцентричной нацией, которая тычет всем под нос конек с порванным шнурком и ревет как белуга. Мы забыли своих соседей. У нас нет стыда, нет уважения к чувствам других, нет чувства долга или самопожертвования. Подсыпать еще метафор? Мы не пройдем лишнюю милю, не встретим никого на полпути, а если вдруг в наших жалких ежедневных потугах что-то не склеится, если случится мелкое и досадное происшествие, например, выпадет из рук супертако [30 - Тако — блюдо мексиканской кухни, напоминающее шаурму.], мы не моем пол, нет, мы начинаем радаром прочесывать комнату: вдруг найдется кто-то в пределах досягаемости — какой-нибудь малолетка, к которому мы протянем обвинительный мост из вымученной логики и откровенного самообмана. Может, он и держал тако в руках, может, он его сам сделал! Может, он и предупреждал вас: смесь жира и сметаны на пергаментной бумаге потенциально опасна. Может, он видел, как тако выскальзывает у вас из рук, будто в замедленной съемке, но нагло промолчал. А вы пытались одновременно есть, говорить по телефону и торговаться на электронном аукционе. У меня для вас новость: хотите верьте, хотите нет, но черные, гомики и евреи не роняли ваш тако. Вы, дружочек, сами его уронили! И это не значит, что вы плохой человек. И даже не значит, что вы сами виноваты. Это значит лишь, что дешевая комедия, которую мы называем жизнью, только что выбрала вас на роль бедолаги, который идет за шваброй. Так идите же за этой чертовой шваброй! Не стойте, не пяльтесь на пол, страдая по несъеденному ленчу и силясь понять, как же позитивные действия привели к плачевному результату. Такова жизнь! Она бывает странной, жестокой, иногда просто чумовой, однако, самое главное, все в ней чистая случайность. Справедливость и Честность — близнецы-обманщики в шутовских колпаках с бубенцами — не являются природными константами в отличие от энтропии или периодической таблицы элементов. Это чуждые понятия в человеческих джунглях. Справедливость и Честность — то, что мы сами должны дать миру за то, что нам подарили жизнь, а не врожденное право, которого мы ждем и требуем каждую секунду. Может, пора отказаться от интеллектуальной трусости? Судьбы — блеф, и никто нас не подстрахует. Я не говорю, что Бога нет. Я в Бога верю. Но он не менеджер среднего звена, поэтому хватит просить его забросить кризис в Руанде и помочь вам найти кошелек. Жизнь — долгое и одинокое путешествие по тропе, устланной упавшими жирными тако. Возьмите швабру и вытрите — не ради себя, а ради того парня, который слишком занят тем, чтобы не уронить свой собственный тако, и может поскользнуться из-за вашей ошибки. Так что не превышайте скорость, не обгоняйте: у других в машинах маленькие дети. Не мусорьте. Не завидуйте бедным за то, что у них есть чертовы продовольственные талоны. Не грубите усталым продавцам с минимальной зарплатой, особенно подросткам — они пошли на такую работу, потому что не разбираются в жизни. Вы в этом возрасте тоже не разбирались. Будьте с ними почутче. Поделитесь своим пониманием. Помните, что ваше чувство юмора обратно пропорционально вашей нетерпимости. В День Ветеранов остановитесь и задумайтесь. И не забудьте проголосовать. Исключение: если вы высылаете деньги телевизионным проповедникам, очень интересуетесь похищениями людей инопланетянами или недавно купили рыбу на дощечке на стену, которая поет «Don’t Worry. Be Нарру». В таком случае избирательный участок — страшное место! Под каждой урной — люк, который ведет к спасательной шлюпке инопланетян, наполненной стоматологическими инструментами и визжащими мастурбирующими зелеными человечками с Дьявольской Звезды. Итак, выпуск девяносто седьмого года, держите хвост пистолетом, хватайте швабры и включайтесь в игру. Не рвитесь делать кучу денег или менять устои общества. Просто убирайте за собой и не жалуйтесь. Самое главное — не забудьте остановиться и порадоваться дням, когда тако не падают, и от души поблагодарите того, кому молитесь… Спасибо за внимание!

Серж отступил от микрофона, и толпа взорвалась громким одобрительным криком. Воздух заполнили академические шапки, студенты обнимали друг друга, родители щелкнули тысячью фотоаппаратов. Серж подбежал к декану и еще раз хлопнул его по плечу:

— Ну, я пошел!


Глава 43


Приближалось четвертое июля.

Город оживился. Дети продавали лимонад, родители жарили барбекю, бейсбольная команда залива Тампы постепенно таяла до нуля… Амброз две недели не отпускал Сержа, и тот уже давно устал от попыток от него отделаться. Серж ни за что бы в этом не признался, но он прикипел к хитрому старичку. Амброз был всегда готов отправиться в какое-нибудь историческое место и стал надежной подменой Коулмэну, если тот слишком напился или обкурился, чтобы выходить из дому.

— Вон там! Видишь окно? — спросил Серж, указывая на бывший отель «Форт-Гаррисон» в Клируотере. — В этом номере Кит Ричарде написал песню «Удовлетворение», когда «Стоуны» выступали здесь в шестьдесят пятом.

— Класс! — сказал Амброз.

— Только не подумай, что ты мне начинаешь нравиться или что-то в этом роде, — сказал Серж. — Слушай, а хочешь сходить в Музей науки и промышленности? У них новое кино о космических шаттлах!

— Чего мы ждем?

Амброз сидел и болел за команду младшей лиги между Сержем и Коулмэном, пил пиво, стоя между ними у комнаты прессы, съел чизбургер, сидя между ними у стойки закусочной. Третьего июля они втроем сидели на веранде и уплетали каламари, приготовленное по секретному кубинскому рецепту Сержа.

— Замечательно, — пробубнил Амброз с набитым ртом.

— Видишь, Коулмэн? Наконец хоть кто-то оценит мое блюдо для гурманов!

— Мне нравится, как ты готовишь, — возразил Коулмэн.

— Ты вечно портишь мое «боличе мечадо» кетчупом.

— Просто организм требует кетчупа.

— Чем там занимается Джим?

Напротив Джим Дэйвенпорт прикреплял красно-бело-синие флажки к нижней балке веранды с помощью скрепочного пистолета.

— Похоже, готовится к вечеринке в честь Дня независимости, — сказал Амброз.

— Не слышал ни о какой вечеринке, — сказал Серж.

— Джим у Сержа образец для подражания, — сообщил Коулмэн Амброзу.

— Джим — один из невоспетых героев нашего времени, — объяснил Серж. — Он тихо поддерживает основы общества, не требуя ни фанфар, ни благодарности.

— Кем он работает? — спросил Амброз. — В антитеррористическом отделе полиции? В реанимации?

— Он родитель.

— Ты говорил ему о своих чувствах? — спросил Амброз.

— Не в таких подробностях.

— Так сходи и скажи.

— И спроси, правда ли у него вечеринка, — вставил Коулмэн. — Обожаю вечеринки.

Серж встал, однако тут Джим прикрепил последний флажок и ушел. Серж снова сел.

— Он зашел в дом. Подходить можно, только если люди на веранде. А если они в доме, сиди и жди. Невидимые границы вежливости! Меньше всего люблю людям надоедать.

— А может, ему нужно помочь с вечеринкой, — сказал Амброз. — Если предложить помощь, это оправдает вторжение.

— В твоих словах есть доля истины, — кивнул Серж. — Но нельзя пойти с пустыми руками.

— У нас в холодильнике почти целый пакет пончиков, — сказал Коулмэн.

— Ты их все понадкусывал, — возразил Серж.

— Я лишь хотел проверить, какая там начинка, — надулся Коулмэн. — А ты обрежь.

— Разве пончики едят днем? Только на завтрак, — сказал Амброз.

— Пончики едят всегда, — ответил Коулмэн.

Марта Дэйвенпорт стояла у окна.

— Опять он идет сюда!

— Я его спроважу, — заявил Джим.

— Нет! Помнишь, что было в прошлый раз? Не открывай дверь! Может, сам уйдет.

В дверь постучали.

— Эй, кто-нибудь дома?

— Он знает, что мы дома, — прошептал Джим.

— Может, поймет намек.

— Неловко как-то. Мы из-за него уже перестали сидеть на веранде.

— Я знаю, вы там! — весело прокричал Серж.

— Придется открыть дверь. Мы глупо выглядим.

— Он смотрит в окно! Он нас заметил!

Джим повернулся и увидел, что Серж улыбается и машет им, указывая на пакет пончиков в руке. Джим вымученно улыбнулся и помахал в ответ.

— Теперь я чувствую себя дураком, — сказал Джим, направляясь к двери.

— Ни слова о вечеринке!

— Мы обвешали весь дом флажками. Он и так понял, что будет вечеринка.

— Не приглашай его! А если спросит, скажи — нельзя.

— Как это мне прикажешь сказать?

— Да как хочешь. Если он придет, я уйду.

Джим приоткрыл дверь и выскользнул на веранду. Серж попытался заглянуть в дом, но дверь закрылась.

— Вы что там делаете? В прятки играете? Джим покраснел.

— Как дела?

— У вас, кажись, будет вечеринка? Когда вы раздавали приглашения, меня не было дома. Я с удовольствием помогу, чем смогу.

— Нет, все уже сделано. Вообще-то это не такая уж вечеринка. Просто маленькое собрание самых близких родственников…

— Прекрасно! — сказал Серж. — Познакомлюсь с вашими родными!

— Я хочу сказать, что…

Серж протянул ему бумажный пакет.

— Пончик будешь?

— Нет, послушай, Серж…

— Свежие.

— Серж, мы с Мартой…

— А то обижусь.

Серж открыл пакет, приглашая Джима заглянуть внутрь.

— Ладно, возьму. — Джим вынул из пакета пончик. Треть справа была отрезана.

— Пришлось срезать места, где Коулмэн их кусал. Джим положил пончик обратно.

— Понимаю, — сказал Серж. — Черт знает, где был этот Коулмэн.

— Серж, я должен сказать тебе что-то важное. Тебе нельзя…

— Погоди! — оборвал его Серж. — Сначала я. У меня большая новость. Мы с Шэрон обручились! Мы собираемся пожениться и завести детей, совсем как вы!

— Поздравляю!

— Разве не здорово? После того нашего ужина, когда я увидел, какая у вас с Мартой замечательная семья, я призадумался. Я наконец начал понимать, что к чему. И поэтому решил жениться на Шэрон и создать семью.

— Правда? Когда?

— Ну, сначала надо сообщить ей. Потом убедить ее родить детей, потому что она не хочет. Ну и конечно, Шэрон придется отказаться от кокаина. И стриптиза. А вот потом!..

Джиму перспектива показалась шаткой.

— Я хочу, чтобы у меня было то же, что у тебя, — продолжал Серж. — И все благодаря последним нескольким неделям, которые я прожил напротив. Я увидел, какая удивительная штука семья. Ты, должно быть, очень гордишься своей семьей. Я говорил Коулмэну, ты мой новый герой. Я решил во всем брать с тебя пример.

Джим зарумянился.

— Ладно, теперь твоя очередь, — сказал Серж. — Что ты хотел мне сказать?

— У нас вечеринка по поводу Дня независимости. Хочешь прийти?

— Отлично! Возьму с собой невесту!

Лэнс Бойл старательно натирал воском свой золотистый «линкольн-навигатор». Он четыре раза прошелся мохнатой тряпочкой по всей машине, а пятнышко на дверце затирал уже около часа. Ладно, время есть; можно еще немного по-полировать, а там встреча с новыми жильцами.

Лэнс достал свою нитроглицериновую баночку и понюхал.

— Что? Пусто? — Он поднес баночку к самому глазу. — Как я мог вынюхать весь спид? Надо притормозить. Надо взять себя в руки. Надо срочно купить еще.

Лэнс запрыгнул в «навигатор» и нажал на газ.

Выехав на среднюю полосу, он вытащил из «бардачка» ежедневник. Ему засигналили. Лэнс повернул влево на красный свет, открыл ежедневник на руле. Два часа: отдать ключи новым жильцам от дома покойного Пита Терьера. Трое братцев сразу вызвали у Лэнса большой дискомфорт, едва зашли к нему в офис. Они задрали ноги на его стол, потушили сигары о паркет. Назвались Снайдерами. У самого маленького — уродливый глубокий шрам через всю щеку. У среднего — мутный правый глаз, черные десны. У самого большого татуировка на фалангах: «Н-Е-Н-А» и «В-И-Ж-У». Пренеприятные типы. Идеально подходят!

Лэнс взглянул на часы. Оставалось еще несколько минут. Он подошел к дому студентов и постучал.

— Иду, иду!

Дверь открыл Берни.

Глаза Лэнса напоминали страусиные яйца.

— У тебя СПИД есть?

— Блин, ну ты нанюхался!

— Есть или нет?

— Может, лучше выпить пивка?

— Хочу спид!

— Как знаешь. — Берни и прокричал: — Доходяга! От экзаменов калики остались?

Лэнс прошел по улице, прикрывая нос и заряжаясь спидом. Остановился перед верандой Дэйвенпортов и шмыгнул.

— Готовы продать дом?

— Что? — переспросил Джим.

— Продать готовы?

— Мы уже сказали! — ответила Марта. — Мы не будем продавать свой дом. А если и будем, то не таким, как вы!

Лэнс шмыгнул и указал на дом через улицу.

— Новые жильцы.

— Что?

— Новые жильцы! Английским языком говорю!

— Уверен, что мы с ними поладим, — ответил Джим.

— Если передумаете, — сказал Лэнс и положил на перило веранды еще одну свою визитку.

К дому напротив подъехал коричневый «катлесс», и Лэнс пошел навстречу.

— Что с ним? — спросила Марта.

— Наверно, кофе перепил.

— От кофе такого не бывает. Он не моргал.

Джим и Марта посмотрели на «катлесс», из которого вылезли трое огромных пугающего вида мужчин.

— Не нравится мне это, — сказала Марта.

— Мне тоже.

— Давай пойдем в дом.

Лэнс отдал ключи новым жильцам и сел в «навигатор». Как ему надоел неразумный народ вроде Дэйвенпортов! Надо признаться: они у него вот где! Он кое-что проверил — абсолютно противозаконно, но очень легко. Он выяснил, что залог на дом держит «Консолидированный банк». Деньги вносили, хотя и с опозданием на семь — десять дней. Лэнс узнал и кое-что еще. Он позвонил в «Консолидированный банк» и сказал оператору по займам, что он Джим Дэйвенпорт, потерял работу и пытался поменять машину на более дешевую, но займ не приняли. А теперь он, мол, не может позволить себе и дом и хочет найти способ не платить залог. Оператор сказал, что перезвонит, и Лэнс дал номер своего сотового.

Оператор тоже кое-что проверил — абсолютно противозаконно, но очень легко. Джим Дэйвенпорт действительно потерял работу и подал заявление на залог, чтобы обменять машину на более дешевую, однако почему-то у него так и не получилось. Оператор этим летом уже получил три выговора, и на карту было поставлено многое. Он перезвонил Лэнсу и сказал, что наверняка сможет ему помочь. Лэнс выразил сомнение.

— Давайте встретимся.

— Прекрасно, — ответил Лэнс. — Я заеду к вам в офис.

— Нет, лучше я к вам домой. Завтра. Лэнс запаниковал.

— Завтра выходной! Четвертое июля!

— Никаких проблем. Все для клиента. Потому что у нас тоже есть дети.

Они назначили встречу на четыре часа в День независимости.

Лэнс повесил трубку. «Черт! Я и не предполагал, что он вздумает приехать в дом. А теперь я в заднице! С чего я взял, что этот идиотский план сработает? А все этот дебильный спид! Нужно еще».

Он принял еще спида, и его осенило. Лэнс взял сотовый и позвонил на фирму «Соль-на-рану: судебные курьеры».

— Адрес — восемь-восемь-восемь, улица Спинорога… Да, Элвис подойдет…


Глава 44


Студенты сидели на веранде своего съемного дома и дулись.

— Делать неча, — сказал Чип. — Нету денег. Нету дури…

— Все дерьмо, — поддержал его Доходяга, уперев подбородок в ладони.

Берни огляделся.

— А хотите, съездим за город, коров поваляем [31 - Валять коров — американская забава, которая заключается в том, чтобы повалить на землю заснувшую стоя корову. Теоретически возможно, но практически неосуществимо.]?

— Вчера ездили, — ответил Фрэнки.

— Может, лучше грибов пособираем? — предложил Доходяга.

— На фига? — спросил Берни. — Помнишь, как ты в прошлый раз наелся грибочков и полночи просидел в шкафу?

— Не смейся. Была сильная гроза с громом и молнией. Я нервничал.

— Поэтому тебя рвало?

— Нет. Я плохо проварил грибы, и не весь яд вышел. Часа два казалось, что из желудка пытаются выбраться острые ножи.

— И что потом?

— Я хотел отвлечься, сосредоточив внимание на другом. Начал смотреть на картину льва, которая висит у нас в зале. Тут лев ожил и как будто собрался спрыгнуть со стены, и я закричал, а ножи в желудке стали резать еще сильнее. Потом началась гроза, и я закрылся в шкафу.

— А потом тебя вырвало, и ты заснул?

— Точно.

— Так зачем, блин, ты опять просишься за грибами?

— Потому что грибочки — это песня!

Открылась дверь, оттуда вышел Сиддхартха-солипсист и ткнул Доходягу кулаком в плечо.

— Ай! Больно!

— Неправда. Ты всего лишь управляемая мной фикция. Я могу заставить тебя сделать что захочу. Могу снова заставить тебя сказать «Ай».

— Что?

Сиддхартха снова его ударил.

— Ай!

Сиддхартха вернулся в дом.

Снова открылась дверь. Вышел Билл-Старейшина.

— По телевизору сообщили, что завтра четвертое июля.

— Ого! — удивился Доходяга. — Уже июль?

— Нужно затариться фейрверками, — сказал Билл.

— Нет бабок, — сказал Берни.

— Давайте собирать алюминиевые банки, — предложил Чип.

— Давайте наберем грибов и продадим, — предложил Доходяга.

— Знаю! — осенило Чипа. — Давайте продадим учебники!

— А мои куда-то делись, — пожаловался Доходяга.

По скользкому от дождя шоссе Дэйла Мэбри ехала синяя «сьерра». Берни сидел за рулем, прижавшись к крыше рыжей афро. Они проехали мимо стрип-клубов и автосалонов и остановились на светофоре.

Слева встал «камаро», полный девушек из Тампского университета.

Доходяга высунулся из окна и приложил кончики большого и указательного пальцев к губам.

— Эй, красотки, хотите оттянуться?

Девушки засмеялись и, когда включился зеленый, уехали.

— Ты что, дурак? — воскликнул Берни, переключая передачу.

— Ты о чем?

— Вечно ты нас ставишь в неловкое положение. Каждый раз одно и то же. «Хотите оттянуться?», «Хотите оттянуться?»…

— А что такого?

— А то, что на дворе не семьдесят третий.

— Девушкам нравится.

— Ничего подобного. Ты так ни одну не трахнул. Ни разу!

— Нет трахнул!

— Когда?

— Ну, на Рождество. Тебя не было.

— Так я думал.

— Вот он! — оборвал их Чип.

Перед красной цирковой палаткой стоял огромный воздушный шар. Человек в костюме гориллы знаками зазывал машины на грязную стоянку. Над палаткой висел плакат: «Самые крутые фейерверки для 4 июля!»

Когда студенты вошли, они увидели продавца, который курил и говорил по телефону.

— Надо идти — покупатели!

Он повесил трубку и потушил «Кэмел» о коробку ракет. Студенты пощупали целлофановую обертку «римских свечей».

— Вижу, вы, ребята, разбираетесь в качестве, — сказал продавец. — Это лучшие «римские свечи» в мире. Прямо из Китая.

Студенты в благоговении разбрелись по палатке: «Черные кошки», «М-80»…

— Не спешите. Я на кассе. — Продавец закурил. Студенты закончили осмотр. Продавец, который читал журнал, услышал, как они шепчутся:

— Спроси его!

— Нет ты спроси! Продавец поднял глаза.

— У вас вопрос?

Берни оглянулся, чтобы удостовериться, что никто их не слушает, и перегнулся через стойку.

— А у вас есть что-нибудь особенное?

— Ах да… — Продавец подмигнул. — Особенное… Пройдемте за мной.

Он провел студентов в отдел палатки под названием «только для сотрудников» и отдернул занавеску. Извлек из-под стола коробку. Студенты собрались вокруг. Он начал медленно и театрально открывать коробку, но остановился ненова закрыл.

— А вы меня не дурите? Может, вы полицейские!

— Я покажу вам свой пенис, — предложил Доходяга.

— Что?!

— Идиот! — сказал Берни. — Так доказывают, что ты не коп, проституткам!

— Ой.

Берни повернулся к продавцу.

— Мы не копы.

— Знаете что? Я вам верю. Потому что вы мне понравились.

Он отошел от коробки и жестом пригласил их открыть. Студенты приблизились и осторожно откинули картонные клапаны.

— О, блин!

— Я о таких слышал!

— Профессиональные модели, — сказал продавец. — На тысячу футов, три цвета, свистят. Такие же, какие мэрия запускает с барж в заливе.

— Хотим!

— Мне разрешено продавать их только с лицензией. Студенты поникли.

— У вас ведь есть лицензия, правда? Студенты не отвечали.

Продавец медленно повторил вопрос:

— У вас ведь есть лицензия?

— А, да! Конечно.

— Хорошо. С вас триста долларов.

— У нас нет трехсот долларов.

— А что у вас есть?

— Учебники. Они в машине.

— Здесь это как деньги. Несите, я подожду.

Студенты вернулись с полными руками учебников. Продавец быстро посчитал выручку на калькуляторе и бросил книги на огромную кучу таких же за кассой.

— Спасибо за покупку, — сказал продавец, закурил новую сигарету, а окурок бросил за плечо.

У стойки бара сидел агент Махоуни в твидовом пиджаке и черной шляпе с полями. Бар находился на острове в заливе и назывался «Дорога йомена».

— Еще один, Луи! — сказал Махоуни бармену. Бармен налил ему виски.

— Меня зовут не Луи.

— А зря, — ответил Махоуни, покрутился на табурете и указал на окно. — А что за странная красная телефонная будка, Луи?

— Это британская будка.

— Мы что, в Британии?

— Нет.

— Тогда мне эта идея не нравится.

Махоуни достал пачку «Честерфилда». Пусто. Проклятие. Он смял пачку и встал.

— Схожу за сигаретами к автомату. Не пускай никого на мое место. Ночь еще молода, Луи, и полна иронии.

— Ронни.

— Я и говорю, иронии.

Махоуни подошел к серебристому автомату для продажи сигарет и сильно нажал на рычаг с надписью «Честерфилд». Нагнулся, взял сигареты с подноса и, стуча по пачке ладонью, направился к бару.

Его поджидал незнакомец.

— Это что за хрен, Луи?

— Говорит, его зовут Блейн, — ответил бармен, протирая пивную кружку.

— Блейн Криз, — сказал Блейн и протянул руку для пожатия.

Махоуни смерил руку скептическим взглядом и перевел глаза на незнакомца.

— Ты мне не нравишься, Блейн.

— Прекрасно. Мы не обязаны дружить. У меня к вам деловое предложение.

— Микки.

— Что?

— Ты бы мог мне понравиться, если бы тебя звали Микки. Ты похож на Микки. Или на Флойда. Блейн — так могут звать человека, который пьет персиковый шнапс.

Блейн покосился на бармена. Тот пожал плечами и отошел.

— Насколько я понимаю, вы ищете неких плохих парней, — сказал Блейн.

— А ты кто такой?

— Репортер из «Кабельных новостей Флориды». Могу помочь. Я веду программу «Самые разыскиваемые лица во Флориде».

— Как-то связано с «Самыми разыскиваемыми в Америке»?

— Если украденное название можно назвать связью.

— А я тут при чем? Или, точнее, ты тут при чем?

— Мы можем объединить усилия. Вы даете мне информацию. Или дезинформацию, мне все равно. Я даю сюжет в эфир, и мы выводим гадов на чистую воду. Главное, что, когда все закончится, с вас эксклюзив. Что скажете?

Махоуни снял шляпу, достал из подкладки десять зеленых и положил под пепельницу. Потом надел шляпу и повернулся к Блейну:

— Куда в этом городе можно сходить?

Третье июля, заход солнца.

Джон Милтон шел по улице, размахивая руками и бормоча себе под нос. Он только что позвонил в телефонную компанию и спросил адрес некоего Джима Дэйвенпорта, имя которого нашел на последней странице отчета консалтинговой фирмы, из-за которого его уволили из «Консолидированного банка».

«Улица Спинорога, восемь-восемь-восемь. Улица Спинорога, восемь-восемь-восемь. Улица Спинорога, восемь-восемь-восемь…»

Джон свернул налево, на улицу Спинорога, и начал смотреть на номера домов. У номера 888 на веранде было полно народу. Джон этого не ожидал и решил вернуться, когда их будет меньше.

Джим Дэйвенпорт увидел, как по тротуару быстро идет какой-то человек.

— Знакомое лицо. Где я его видел?

— Почему он загораживается? — поинтересовалась Марта.

— Куда их? — спросила Глэдис с охапкой противокомарных свечек в форме статуи Свободы.

— Поставь вокруг перил, — сказала Марта. — Что я забыла?.. Я знаю, я что-то забыла!

— Может, расслабишься? — спросил Джим. — Ты каждый раз так беспокоишься, когда мы принимаем гостей!

Марта не могла расслабиться. Она трудилась не покладая рук, и список необходимых вещей до сих пор прокручивался у нее в голове. Гамбургеры, хот-доги, уголь, суфле, бумажные тарелки с американским флагом, салфетки с Декларацией независимости…

Студенты в доме напротив занимались своими приготовлениями. Обнаружив и употребив остатки черствого печенья с марихуаной, они решили собрать все свои гремучие покупки в одну многоступенчатую ракету, связав их скотчем и оптимизмом, вызванным действием галлюциногена. Конструктором, прорабом и директором проекта стал сосед студентов, Серж А. Стормс, который особое внимание уделил аутентичности этой модели ракете «Сатурн-5». В ассистентах был невысокий старичок в серебристой куртке Сержа от «НАСА», руки которого едва виднелись из рукавов.

— Сборочный цех, двенадцатый уровень, ваш доклад, — сказал Серж.

— Вас понял, контроль! — отозвался Амброз. — Скрепление ступеней подтверждаю.

Они обменялись тайным насовским рукопожатием, придуманным Сержем.

Когда ракета достигла потолка гостиной, студентам пришлось прекратить строительство. Серж попрощался и посоветовал им хорошо выспаться.

— Завтра важный день!


Глава 45


Теплым утром четвертого июля солнце выкатилось на чистое небо.

Джон Милтон встал с кровати в «Прекрасных акрах», пошел на кухню и сгрыз кусок сухого тоста. «Улица Спинорога, восемь-восемь-восемь… Улица Спинорога, восемь-восемь-восемь…» Семь часов кряду он смотрел ток-шоу, а потом схватил шокер, вышел на стоянку и снял защитный брезентовый чехол с белого «феррари».

Луч солнца упал на подушку Сержа, и тот резко распахнул глаза. Проверил дату по часам ныряльщика. Четвертое июля.

— Йес-с-с-с-с! — Серж откинул одеяло и выпрыгнул из постели. Сегодня его любимый день в году.

Он вставил в стерео диск Спрингстина и принялся за дело. Когда Коулмэн и Шэрон, спотыкаясь, вышли в коридор, Серж бегал по дому и вытирал пыль.

— Почему так громко в такую рань? — спросила Шэрон. «…Родимся в США! Родился в США!..»

— Сегодня День независимости! — воскликнул Серж. — Больше жизни! У нас куча дел.

— Ни хрена не буду делать! — Шэрон плюхнулась за кухонный стол и закурила. Коулмэн достал из холодильника пиво.

— Нет будешь! — сказал Серж. — Думаешь, свобода даром дается? Много крови пролилось, чтобы мы жили так, как сейчас!

Коулмэн отставил руку с пивом в сторону и полюбовался бутылкой.

— То есть они боролись за мое право развлекаться?

— Вот именно.

— Как же нам выразить благодарность?

— Поучаствовать в барбекю.

— Не верю своим ушам! — скривилась Шэрон. — Оба вы придурки. Я пошла спать.

— Нет, не пошла, — сказал Серж. Она направилась в спальню.

— А вот и пошла! Серж двинулся за ней. Шэрон побежала.

— Оставь меня в покое, идиот! Серж погнался за ней по коридору:

— Берегись, «красномундирники» наступают!

Кдому Дэйвенпортов подъехал «кадиллак-севилль» последней модели с Цукерманами из Сарасоты. Джим и Марта вышли на веранду.

— Боже, как я это ненавижу! — процедила Марта, фальшиво улыбаясь.

— Это твои родители, между прочим, — прошептал Джим с такой же улыбкой.

Все обнялись.

— Ты какой-то тощий, — сказала миссис Цукерман Джиму. — Марта, ты его кормишь?

— Не начинай.

— Что? Ну, застрели меня, а то я беспокоюсь.

— Мама!

Из дома выбежал Мелвин.

— Дедушка! Бабушка!

— Вам действительно не трудно забрать их на все выходные? — спросила Марта, вставляя стульчик Николь в «кадиллак».

— Ты шутишь? Да я бы взяла моих милых крошек на год! — Миссис Цукерман огляделась. — А где Дэбби?

— Сейчас позову, — сказал Джим и пошел в дом. Дэбби угрюмо сидела на диване.

— Надо спуститься, — обратился к ней Джим.

— Я не поеду, — ответила Дэбби.

— Почему?

— Сарасота — отстой. И в доме у них странно пахнет. Джим молча посмотрел на нее. Обиженным взглядом.

Дэбби могла спорить с матерью так, что клочки летели по закоулочкам, — но не с отцом.

— И хватит на меня так смотреть!

— Как?

— Ладно, поеду! Джим спустился вниз.

— Она будет через минутку.

Наконец из дверей вышла хмурая Дэбби, вся в черном, черные прямые волосы, на губах — черная помада.

— Ангелочек!.. — засюсюкала миссис Цукерман. Джим и Марта помахали отъезжающему «кадиллаку», вернулись в дом и продолжили приготовления. В дверь постучали.

— Я открою, милая. Джим открыл.

За дверью оказался Элвис Пресли, вышедший из белого микроавтобуса. Элвис вручил Джиму уведомление о выселении и указал пальцем на небо.

— Вива-а-а-а, Лас Вегас! Вива-а-а-а… Джим закрыл дверь.

Марта вошла в комнату, открывая коробку с красными, белыми и синими пластмассовыми вилками.

— Кто там, дорогой?

— Не понимаю, — ответил Джим. — Кто-то перекупил наш залог.

Из-за двери донеслось:

— Спасибо! Огромное спасибо! Микроавтобус завелся и отъехал.

— Наверное, тут какая-то ошибка, — решила Марта. Джим перевернул уведомление. На нем большими красными буквами было написано, что апелляции принимаются сегодня до 16:00 и что в банк нужно явиться обоим лично.

— Но сегодня выходной! — удивилась Марта. — Они закрыты!

— Что-то тут нечисто, — протянул Джим. Марта схватила сумочку.

— Давай-ка разберемся!

Напротив в золотистом «навигаторе» сидел Лэнс Бойл, нюхая спид и следя за домом Дэйвенпортов. Он видел, как Элвис вручил фальшивое уведомление, которое сам же и распечатал на компьютере, и как Джим с Мартой уехали на придуманную им встречу в банке.

Когда Дэйвенпорты скрылись из виду, Лэнс выбрался из «навигатора» и перешел дорогу. Затем сел на качели на веранде и принялся ждать.

Лэнс нервно качался, свистел и поглядывал на часы. Он уже начал опасаться, что клерк из банка, с которым он недавно разговаривал по телефону, опоздает, а Дэйвенпорты вернутся рано, обнаружив, что банк закрыт. И тут из-за угла вырулила машина. Белоснежная «феррари». Остановилась прямо перед домом Дэйвенпортов.

— Ого! А банкиры неплохо зарабатывают! — Лэнс встал с качелей и трусцой поспешил навстречу.

Из «феррари» вышел Джон Милтон.

— Восемь-восемь-восемь, улица Спинорога, восемь-восемь-восемь, улица Спинорога, восемь-восемь-восемь, улица Спинорога…

Они встретились посреди газона.

— Вы Джим Дэйвенпорт?

— Да, — ответил Лэнс, широко улыбаясь, и протянул руку для пожатия.

Джон тоже протянул руку, но в ней был шокер, который ударил Лэнса разрядом в грудь.

Джон вернулся к «феррари» и встал, уперев руки в боки, словно позади него на газоне не корчился Лэнс. Пока все по плану, подумал Джон. Он достал кусок бумаги: это был план А. Он вычеркнул имя Джима Дэйвенпорта в верхней части страницы и прочитал следующий пункт: Рокко Сильвертоун, должен вернуться в салон после обеда.

Джон уже садился в «феррари», как вдруг до него дошло, что в плане А есть недочет. Если он подъедет к салону в «феррари», Рокко узнает машину, и его появление не будет неожиданностью. Джон закрыл дверь «феррари» и подошел к Лэнсу, который все еще корчился на траве. Он вынул из кармана Лэнса ключи с надписью «линкольн», сел в другую машину и поехал. В конце улицы притормозил, пропуская четырех пешеходов.

Серж, Коулмэн, Шэрон и Амброз рядком переходили улицу по «зебре»; Коулмэн был босой. «Линкольн-навигатор» повернул налево и уехал.

— Серж, вечно ты болтаешься как говно в проруби! — сказала Шэрон.

— Предупреждаю, женщина! Меня не критиковать!

— Эй! — заорал Коулмэн, тыча пальцем. — Та самая «феррари»!

Все, кроме Шэрон, бросились к машине, оставленной перед домом Дэйвенпортов.

— Ключи в замке зажигания, — заметил Коулмэн.

— И какой-то парень корчится на лужайке, — сказал Амброз.

— Ничего не поделаешь, — сказал Серж. — Залезайте. Серж сел за руль, Амброз устроился на коленях Коулмэна на пассажирском сиденье.

— Тебе места не хватило, — заявил Серж Шэрон. Та показала им средний палец и пошла к дому.

Тем временем Лэнс постепенно приходил в себя. Он кое-как сел, потряс головой и сквозь туман увидел отъезжающий «феррари».

— Блин! — сказал он. — Никакого уважения к клиентам!

Вик мерил шагами выставочный зал салона «Тампа-Бэй моторс» и бросал взгляды на дверь офиса Рокко. Закрыто. Верность друзьям — это да, но речь идет о жизни человека, а Рокко стал вести себя крайне подозрительно. Вик решил позвонить в полицию.

* * *


Корреспондент Блейн Криз ворвался в кабинет начальника новостного отдела «Флоридских кабельных новостей». Нужен эфир, срочно!

— Придержи коней. В чем дело? Криз рассказал.

— Ну, не знаю… — покачал головой начальник отдела. — А кто дал информацию?

— Полицейский, который пытался арестовать нашу метеодевушку.

— А, не первый случай, — успокоился начальник отдела. — Подробности?

Криз сказал, что местного крупного промышленника похитили и требуют выкуп, а в головном офисе корпорации жертвы в Нью-Йорке не берут трубку. Криз пытался звонить им сам, но безрезультатно. Видимо, компания пытается избежать копов и прессы. Возможно, в Тампе как раз сейчас из рук в руки переходит некий чемоданчик.

— Все шито-крыто, — закончил Криз.

— Проверь по компьютеру, — велел начальник отдела.

— А надо?

— Мы даже не знаем, существует ли этот Амброз, а уж тем более есть ли у него деньги.

Несколько минут спустя Криз снова вбежал в кабинет.

— В компьютере ничего. Теперь можно в эфир?

— Конечно, нет! — возмутился начальник отдела. — Если в компьютере ничего, это сигнал тревоги. Значит, в твоей истории может быть дыра.

— Так вот что это значит!

— Ты уверен, что там ничего нет? Даже снимков с какого-нибудь благотворительного бала?

Криз покачал головой.

— Тогда проверь, что было раньше, — велел начальник новостного отдела. — Подними старый архив.

Криз решил, что проверки уже доходят до абсурда, и делегировал задание девятнадцатилетнему практиканту по имени Синбад, который вернулся через час, не сумев обнаружить вообще никакого архива.

— Где старый архив? — прокричал Криз на весь редакционный зал. Можно было сделать групповой снимок озадаченных лиц.

— Спроси Бартоломью, — посоветовал один репортер, указывая на самого старого сотрудника.

— Эй, Бартоломью! Знаешь, где старый архив? Бартоломью сказал, что ему пришлось спрятать архив, чтобы его не выбросили люди, которые плевать хотели на профессию.

— Я тебе даже передать не могу, сколько раз архив был на волосок от гибели! При такой текучести кадров в журналисты идет всякий сброд, профессионалов практически не осталось!

— Какая же от архива польза, если он спрятан? — спросил Криз.

— А когда ты в последний раз что-то смотрел? Криза начали утомлять дурацкие вопросы.

— Так где архив?

— Ты ведь не позволишь, чтобы с ним что-то случилось? Блейн кивнул, будто говорил с ребенком. Бартоломью объяснил, где искомый шкаф. Криз и Синбад побежали по коридору, открыли чуланчик уборщика и принялись распечатывать пыльные картонные коробки.

Им повезло. В третьей коробке они обнаружили папку под названием «Таррингтон», где содержалась одна-единственная хрупкая газетная вырезка.

— Есть! — закричал Блейн и погрузился в чтение. Мимо прокатили мусорную тележку рабочие.

— Выбросить что-то надо? Блейн рассеянно посмотрел на них.

— Что? А, да. Уберите эти старые коробки… Он побежал на студию и снова ворвался в кабинет начальника новостного отдела.

— Есть!

— Доказательства надежные? — уточнил тот.

— Как страховой полис! — Блейн гордо вручил начальнику снимок улыбающегося и гораздо более молодого Амброза. — 1978 год, все, что у нас есть. Амброз Таррингтон-третий, миллионер, владелец сети магазинов «дьюти-фри», только что избран секретарем торговой палаты Тампы.

— Вроде надежно. Дерзай.


Глава 46


В доме номер 887 по улице Спинорога было тихо. Трое оставшихся в живых братьев Макгро неподвижно сидели на диване и следили за часами с кукушкой. На коленях — пистолеты, на груди крест-накрест патронташи. Из рук в руки кочует бутылка виски.

Из часов четыре раза выскочила деревянная птаха.

— Еще час, — сказал Руфус Макгро.

— Странные дела, — промолвила Марта, когда они с Джимом встали перед собственным домом, вернувшись из закрытого банка.

— На следующей неделе займусь, — сказал Джим.

— Ты посмотри, сколько времени! — ужаснулась Марта. — Вот-вот придут гости!

И действительно, к дому подъехала машина. Из нее вылезли Пол Ревир [32 - Участник Войны за независимость.] и Бетси Росс [33 - Долгое время считалась изготовительницей первого национального флага США.].

После этого гости потянулись к дому отовсюду. Бенджамин Франклин с воздушным змеем; Джон Хэнкок [34 - Бостонский купец, который первым подписал Декларацию независимости.] с гигантской надувной ручкой, Натан Хейл [35 - Герой Войны за независимость, был схвачен англичанами и повешен.] с петлей на шее. Долли Мэдисон [36 - Жена президента Дж. Мэдисона, одна из наиболее известных «первых леди».] принесла кексы.

Лэнс Бойл явился без приглашения, но никто его не узнал. Волосы и лицо риэлтора были покрыты серебристым гримом, а на талии на каркасе из обручей колыхался огромный Колокол свободы [37 - Колокол в г. Филадельфии, символ американской независимости и свободы. Его звон возвестил о первом публичном прочтении Декларации независимости.] из папье-маше.

— У нас мало еды, — посетовала Марта.

— Да расслабься! — Джим протянул руку и поправил парик Джорджа Вашингтона на голове жены. — Ты просто молодчина.

Гости прибывали в хронологическом порядке: Джон Адаме [38 - Второй президент США, принял непосредственное участие в составлении Декларации независимости.], Томас Джефферсон [39 - Третий президент США, один из «отцов-основателей» страны, основной автор Декларации независимости.], Эндрю Джексон [40 - Седьмой президент США, военный и государственный деятель.], Илай Уитни [41 - Изобретатель, предприниматель, создатель американской системы производства.] с хлопкоочистительной машиной…

Робинсоны с детьми явились в виде мемориала «Маунт-Рашмор» [42 - Гранитная скала в горах Блэк-Хиллс, на которой высечены профили четырех президентов: Вашингтона, Джефферсона, Линкольна и Рузвельта.]. Льюис и Кларк [43 - Капитан Льюис и второй лейтенант Кларк возглавляли первую сухопутную экспедицию до Тихоокеанского побережья и обратно.] извинились за опоздание, объяснив, что заплутали и долго не могли найти дом.

Постепенно гости оживлялись. Марта и Джим сдвинули в зале мебель и включили музыку. На импровизированный танц-пол вышли индейцы с коробками чая, Джон Пол Джонс [44 - Моряк, «отец американского флота».] и Криспус д-пукс [45 - Криспус Аттакс — бостонец, погибший во время «Бостонского чаепития».] Бенедикт Арнольд [46 - Герой Войны за независимость, генерал, ставший позднее предателем и изменником.] просмотрел компакт-диски и поставил «Васк in the U.S.S.R.». Все неодобрительно зашумели.

— Видишь? — прогудел Джим в свою шляпу — печную трубу. — Вечеринка удалась. Перестанешь наконец носиться как угорелая?

— Лучше зажигай гриль!

Марта побежала проверить что-то в духовке.

Джим вышел на веранду. Аарон Бэрр [47 - Юрист, государственный и политический деятель.] и Александр Гамилтон [48 - Государственный деятель и идеолог партии федералистов; был смертельно ранен на дуэли с Бэрром.] опять выясняли отношения — метали дротики. Братья Райт играли в бадминтон. Джим брызнул на угли специальной жидкостью и поджег их. Генерал Шерман подошел к нему и сказал, что огонь маловат.

Марта бегала вокруг и чистила пепельницы. Улисс Грант [49 - Восемнадцатый президент США, в Гражданскую войну 1861 — 1865 гг. главнокомандующий армией Севера.] добавил градусов в пунш. Дядя Сэм рылся в домашней аптечке Дэйвенпортов.

Глэдис Плант пришла в костюме Джорджа Вашингтона.

— Я принесла вишневый пирог, — сказала Глэдис и вдруг по лицу Марты заметила, что что-то не так. — В чем дело?

— У нас одинаковые костюмы.

Гамбургеры были готовы. Джим ударил в обеденный треугольник, все зашли в дом и стали подкрепляться. Марта бегала по залу, собирая грязные бумажные тарелки и смятые салфетки.

— Мы забыли про игры! — сказала Марта Джиму. — Гости заскучают!

— Когда ты успокоишься? — спросил Джим.

— Надо поставить еще гамбургеров. — Марта бросилась в спальню, достала из шкафа старую коробку с детской игрой. Вернулась в зал и развернула большой пластмассовый коврик с цветными кружками. — Кто хочет поиграть в «твистер»?

Вдруг дверь с треском распахнулась, вбежали трое громил с оружием.

— Всем не двигаться!

— Не пойму, какой эпохи костюмы… — сказал Томас Эдисон.

— Заткнись! — проорал Руфус Макгро и ударил Эдисона по голове стволом дробовика.

Все замолчали.

— Где он? Никто не ответил. Руфус передернул затвор.

— Я спрашиваю, где он?

— Кто? — спросила Глэдис Плант.

— Джим Дэйвенпорт!

— Какой Джим? — спросила Глэдис.

— Не валяй дурочку! — сказал Руфус, наводя на нее дуло, и через плечо крикнул братьям: — Проверьте все комнаты!

Лэнс Бойл выкрал из ванной еще немного таблеток и уже шел обратно. Колокол свободы застрял в дверном проеме, некоторое время подергался, но чудом вырвался. Завернув за угол, Лэнс увидел, что происходит, и очень обрадовался.

Руфус заметил, как к нему по стеночке подбирается Колокол свободы.

— Какого хрена?

Лэнс встал рядом с Руфусом.

— Пс-с-ст! Это я!

— Кто?

— Ваш хозяин дома.

— И что?

— То, что это классно!

— Ты что, под кайфом?

— Да… Когда я попросил вас не церемониться с соседями, я и не ждал такого результата.

— Всегда пожалуйста, — ответил Руфус. — Может, еще ем удружить?

— Велите им раздеться догола. Руфус молча уставился на Лэнса.

— Когда они увидят друг друга голыми, они больше не смогут жить вместе на одной улице. Представляете, как им будет неловко? Им просто придется съехать!

Руфус расхохотался.

— Нуты и извращенец! Ты мне нравишься! — Он повернулся к гостям. — Слушай сюда! Поступила просьба от одного из местных домовладельцев…

— Ш-ш-ш! Не говорите им, что это я!

— …Все снимайте штаны! Никто не шелохнулся.

— Живо! — заорал Руфус и ударил дробовиком Амелию Эрхарт [50 - Авиатор, первая женщина, пересекшая Атлантику на самолете.].

Все сняли штаны.

— Пс-с-ст! — прошептал Лэнс.

— Что еще?

— Почему только штаны?

— Потому что так смешнее.

Лэнс окинул взглядом комнату, где столпилась вся история Соединенных Штатов в лицах… без штанов.

— Я понимаю, о чем вы. — Лэнс открыл баночку и нюхнул.

— Еще пожелания? — саркастически осведомился Руфус.

— Заставьте их играть в «твистер».

Томас Джефферсон, Джон Адаме и Эндрю Джексон переплелись телами, изогнувшись в неестественных направлениях. Руфус крутанул игрушечное колесо.

— Левая рука, синий!

— Не могу достать, — пожаловался Джефферсон. Руфус приподнял дробовик. Джефферсон достал синий.

— Нашел! — сказал Слай Макгро и выпихнул вперед Джима Дэйвенпорта. — Он на заднем дворе жарил гамбургеры.

— Джим! — с криком бросилась к нему Марта.

— Так вот он, дерьмосос, убийца нашего брата! — Руфус подошел и приставил дробовик к животу Джима. — Скажи «прощай», дерьмосос.

— Кто-то идет! — прервал его Уилли Макгро, выглядывая из окна. — Поднимаются по ступенькам!

Руфус обвел дробовиком зал.

— Чтоб мне ни звука. Ведите себя так, будто все нормально. — Он повернулся к братьям. — Быстро! Прячьтесь за дверью!

Снаружи раздались голоса: к двери подходили опоздавшие гости.

— Надо было сначала надеть костюмы, — говорил Коулмэн. — Все остальные уже будут одеты. Не люблю бросаться в глаза.

— Мы уже и так опоздали, — сказал Серж с костюмной коробкой в руках. — Наденем в ванной, когда соблюдем все правила приличия.

— Но Амброз уже свой надел, — сказал Коулмэн, указывая на Жана Пола Гетти [51 - Бизнесмен, миллиардер. Жил довольно скромно и уединенно.].

Макгро сгрудились за дверью. Все молчали. На веранде послышались шаги. Потом раздался стук. Руфус жестом приказал Джиму ответить.

— Дверь открыта. Входите.

— Извини, что опоздали… — Серж остановился и завертел головой. — Вы что, все с ума посходили?

— Блин! — сказал Коулмэн. — И я еще думал, что умею оттягиваться по полной!..

Дверь медленно и со скрипом закрылась. Серж обернулся.

— Вы кто? — спросил Серж.

— Заткнись! — прокричал Руфус, наводя на него дробовик. — Что в коробке?

— Мой костюм. Показать?

— Нет!

— А классный, между прочим. Руфус мотнул дробовиком:

— Иди туда, к остальным. И снимай штаны. Серж начал расстегивать молнию.

— Вы, конечно, понимаете, что это означает войну. Руфус плюхнулся в кресло удвери с бутылкой виски, позаимствованной из бара Джима.

— Неплохая вечеринка!.. Эй! А кто вам разрешил бросить «твистер»?

Серж подошел к стене. Слай Макгро, Галантный Громила, навел на него маузер.

— Добрый вечер, — сказал Слай.

— Добрый, — отозвался Серж.

— Как вам этот квартал? — спросил Слай.

— Замечально! Отличный парк, поблизости хорошие школы, дороги в приличном состоянии, а главное — соседи.

— Да, — подхватил Слай. — Возможно, когда-нибудь я приеду сюда жить насовсем.

— Хороший выбор, — одобрил Серж. — В наше время нужно тщательно выбирать, где селишься. Флориду совсем загадили. Наше счастье — наше проклятие. Замечательная погода, прекрасные пляжи, бурно развивающаяся инфраструктура. Но культура стала транзитной. Возьмите любую улицу: из жителей практически никто здесь не вырос. Кажется, что это общины, а на самом деле — скопления домов… — Серж поднял руки, переплетя пальцы. — Нет ткани общества.

— Позвольте не согласиться, — возразил Слай. — Такие проблемы не только во Флориде. Подобное происходит по всей стране, хоть на Среднем Западе, хоть в самой Новой Англии. Родители перестали воспитывать детей, вот проблема. Переложили ответственность на индустрию развлечений.

— Вы правы насчет родителей, но это не умаляет истинности моих слов о Флориде. — сказал Серж. — У нас особое стечение экономических и социальных факторов, убивающих сами корни общины.

— Города разлагаются везде, — парировал Слай. — Мы наблюдаем приход так называемого нового эгоизма. Люди утратили стыд.

— И опять-таки вынужден не согласиться, — сказал Серж. — Я говорю исключительно о функции демографических тенденций. Все остальное не подлежит систематизации.

— Что ж, если ограничиваться некоей тропической диаспорой, то спорить не буду. Но я хочу сказать, что патология повсеместна. Странные и дикие преступления совершают не только во Флориде. Если говорить о действительно систематическом подходе, нам нужна эмпирика.

— Какая эмпирика? Принуждение людей раздеваться ниже пояса и играть в «твистер»?

— Я так и знал, что вы воспользуетесь в споре нечестным трюком.

— Вы двое, заткнитесь там! — заорал Руфус. — Устроили кофейные посиделки!

Коулмэн подошел к телевизору и включил его.

— Ты что делаешь? — спросил Руфус. Коулмэн указал на телевизор.

— Смотрю телик.

— Ты видишь, что у меня в руках? Коулмэн кивнул.

— Выключай!

Коулмэн снова потянулся к телевизору, но вдруг замер.

— Эй! Это же Амброз!

Все посмотрели на экран. И действительно, лицо на экране принадлежало гостю в костюме Пола Гетто. Хотя снимок был двадцатилетней давности, сомнений не оставалось: это Амброз. Потом фотография сменилась изображением Блейна Криза, который стоял перед самым большим домом на Бэйшор-бульваре. Криз театрально поведал о похищении Амброза Таррингтона-третьего, о баснословном богатстве и корпоративных интригах. По приблизительным подсчетам Криза, состояние Таррингтона составляло шестьдесят миллионов долларов.

— Шестьдесят миллионов! — воскликнул Руфус.

— Шестьдесят миллионов! — воскликнул Амброз.

В телевизоре Криз прошелся перед камерой по дорожке, ведущей в особняк.

— Хотя в семидесятых Амброз регулярно появлялся в торговой палате, в последние годы о нем было известно очень мало, разве только что он вел таинственную отшельническую жизнь за стенами этого Бэйшорского особняка…

Из дверей выскочил дворецкий и закричал, чтобы Криз покинул чужую собственность.

— …Но даже эта роскошь не смогла защитить его от безжалостных похитителей… Оставайтесь с нами и смотрите программу «Самые разыскиваемые лица Флориды…» Жаклин?

Руфус переглянулся с братьями.

— К чертям грабежи. Хватаем этого старпера. Он стоит уйму денег!

Слай показал на экран.

— Руфус! Смотри! Нас показывают!

Программа «Самые разыскиваемые лица Флориды» началась с захватывающего сюжета о трио десперадос, направляющихся на юг. Фотографии в профиль и анфас: Руфус, Уилли и Слай — под новым прозвищем банды «Ночь трех собак» [52 - «Three Dog Night», реально существовавшая рок-н-ролльная группа.].

— Ну вот, опять кличку придумали! — сказал Слай. — Так нечестно!

Преступления братьев Макгро показывало трио актеров, двое из которых были импровизаторами из некоей лос-анджелесской труппы, а третий — настоящий член группы «Ночь трех собак», который вознамерился войти в мир театра.


Глава 47


В студии «Флоридских кабельных новостей» телефонисты спешно проложили десять временных линий. Агент Махоуни вместе с группой поддержки из местных детективов и полицейских готовились принимать звонки.

Началась передача. Махоуни встал у настенной карты с коробкой кнопок.

Передача «Самые разыскиваемые лица Флориды» шла не больше минуты, когда загорелись лампочки на всех линиях. Девять звонивших сказали, что видели бандитов в одном районе на юге Тампы. Десятый выразил сожаление, что его любимая группа встала на преступный путь, добавив, что от песни «Единица — самая одинокая цифра» у него всегда наворачиваются слезы.

Полицейские на телефонах выкрикивали адреса; Махоуни вкалывал в карту кнопки. Потом отступил назад.

— Достаточно! Мы их нашли.

Махоуни схватил шляпу и выбежал из студии.

Агент Махоуни ехал на юг без сирены и без мигалок. Включилось полицейское радио.

— Махоуни, ты сукин сын! — сказал лейтенант Ингерсол. — Жди подкрепления!

— Нет времени.

— Заберу жетон!

Махоуни выключил радио и дальний свет и завернул за угол в темном конце улицы. У коттеджа Дэйвенпорта негде было яблоку упасть от автомобилей. Махоуни остановился через четыре дома, вышел из машины, поправил наплечную кобуру и начал красться вдоль забора.

— Руфус, — сказал Слай. — Кто-то там крадется… Уже на лестнице.

Руфус обвел дробовиком комнату.

— Всем вести себя нормально! Макгро снова спрятались за дверью.

Махоуни тихо крался по веранде с пистолетом наготове. Тронул дверную ручку — не заперто. Медленно повернул и открыл легким толчком.

Посреди комнаты трое американских президентов девятнадцатого века без штанов играли в «твистер».

— Только не это!.. — простонал Махоуни.

Он шагнул вперед и почувствовал, что в спину ему упирается ствол.

— Бросай, — сказал Руфус. Махоуни подчинился.

— Иди туда, к остальным. И штаны сними.

— Я это тебе запомню, — сказал Махоуни. — Скоро здесь будет полно копов.

Руфус хохотнул.

Махоуни занял место у стены с другими заложниками, рядом с какой-то смутно знакомой личностью.

— Серж?

— Махоуни?

— Когда мы виделись в последний раз, ты был в конском костюме и угрожал мне стволом.

— Ничего личного.

— Когда я пожизненно упеку тебя за решетку, в этом тоже не будет ничего личного. И не думай, что я дам слабину, раз мы сейчас по одну сторону баррикад.

— Ну что ты, я бы и не подумал.

— Так как, есть идеи, как отсюда выбраться?

— Вообще-то есть. Нужен один маленький шанс. Один момент, чтобы их отвлечь. Сделаем вот что…

Серж наклонился к нему и зашептал.

— Вы двое! Кончай базарить! — сказал Руфус. — Вы что, не видите, я вооружен? — Он вышел на середину комнаты, обращаясь ко всем присутствующим. — Ладно, договоримся так. Мы забираем с собой Амброза. Если кто-то позвонит в полицию в первые полчаса — мы знаем, где выживете, и вернемся… Но сперва я улажу одно дельце со старым другом.

Руфус подошел к Джиму Дэйвенпорту. Открыл барабан револьвера и высыпал пули на ладонь. Потом вставил одну и со щелчком закрыл барабан. Покрутил барабан и приставил дуло Джиму между глаз. Потом нажал на спуск.

Щелк.

Руфус рассмеялся и снова покрутил барабан.

* * *


Студенты терпеливо ждали заката. Дождавшись, они осторожно подняли копию «Сатурна-5» на тележку и выкатили на улицу.

— На счет «три»! — сказал Берни, хватаясь за стабилизатор. — Раз, два, три!

Студенты разом сняли ракету с тележки и поставили на веранду, то бишь пусковую установку.

— Будет супер! — Доходяга стал на колени у запала и щелкнул зажигалкой. Запал заискрил.

— Бежим!

Все побежали, кроме Сиддхартхи-солипсиста, который из любопытства остался рядом с ракетой.

Остальные студенты перескочили через забор и высунули оттуда головы.

— Сид! Берегись! — закричал Берни. Сиддхартха не шелохнулся.

— Не волнуйтесь. Она не причинит мне вреда.

Запал догорел почти до стартового двигателя с твердым топливом. Ракета, собранная студентами, не только выглядела, но и весила впечатляюще. Вообще-то даже слишком впечатляюще: один из картонных стабилизаторов начал медленно подгибаться.

— Что происходит? — прокричал Берни Сиддхартхе.

— Похоже, она кренится.

— Сделай что-нибудь!

— Я вмешиваться не буду. Я против любого вмешательства.

Запал догорел до топлива за долю секунды до падения, и «Сатурн-5» рванул вбок, как ракета класса «воздух-воздух».

— Дебильная рулетка, — сказал Руфус, вставил пули обратно и направил револьвер на Джима. — Это за Гердоса. Приятно было познакомиться.

Он отвел курок назад большим пальцем. С улицы донесся оглушительный свист.

Руфус обернулся.

— Что за…

Разбилось окно, посыпались осколки, все зажмурились. Когда гости снова решились открыть глаза, то увидели, что из Колокола свободы торчит ракета и рассыпает искры. Папье-маше загорелось, и Лэнс закричал.

— Я начинаю злиться! — сказал Руфус.

Вторая ступень загорелась и придала ракете сильное ускорение. Лэнса поволокло по комнате. Руфус в последний момент открыл дверь, и Колокол свободы выбежал на газон.

В папье-маше образовалась дыра, ракета чуть сместилась, и Лэнса завертело волчком. Все подбежали к окнам.

Загорелась третья ступень. Новое ускорение повалило Колокол свободы на землю. Колокол быстро-быстро покатился по улице, и от вращения, создающего допплеровский эффект, голос Лэнса вибрировал.

На перекрестке третья ступень догорела до основного пиротехнического заряда, и Лэнс взорвался яркими синими, зелеными и малиновыми искрами. Через пару секунд от него осталось только несколько мерцающих звездочек.

Студенты переглянулись.

— Прячемся!

Они забежали в дом и забились в шкаф.

— Ядрит твою налево! — выдохнул Руфус. Потом обернулся. — Концерт окончен. Всем отойти от окон… Стоп! Здесь не все. Кого нет?

Руфус посмотрел на Уилли и Слая.

— Мы любовались фейерверком…

— Обыскать дом!

— Что происходит? — спросил Серж.

— Не вижу, — сказал Махоуни. — Подожди-ка, дай поправлю… Вот так. Нужно немного вправо.

— Расстояние какое?

— Пятнадцать футов, сокращается. Готовься. По моей команде…

Джим Дэйвенпорт вышел на середину комнаты.

— Я бы попросил вас уйти.

Джим говорил так тихо, что Руфус едва его заметил.

— Э? Ты что-то сказал?

— Я бы хотел, чтобы вы покинули мой дом. Руфус расхохотался.

— Да неужели? Джим кивнул.

— Прошу вас уйти. Марта резко зашептала:

— Джим! Ты что творишь?!

— Эй, ребята! — Руфус крикнул Уилли и Слаю. — Этот размазня вышвыривает нас из дома!

— Мой муж не размазня! — вспылила Марта. Руфус оскалился.

— Страстная дамочка! Я тобой займусь позже, только сведу счеты за братца.

— Последний раз предупреждаю, — сказал Джим. — Уходите, а то хуже будет.

Руфус снова расхохотался.

— Ну-ка скажи мне, почему ты нас гонишь?

— Потому что вы дерьмо, а здесь живет моя семья. Руфусу беседа разонравилась.

Для Джима время замедлилось. Он словно оказался вне тела и наблюдал за всеми с потолка. Он слышал, как слова исходят из его собственного рта, будто из магнитофона, в котором почти кончились батарейки. Будто часть мозга, которая скрывалась за закрытой дверью, вдруг взяла управление на себя. Джим наблюдал, как его тело направляется к Руфусу.

— Мое терпение кончилось, — произнес Джим. — Я могу терпеть неудачников, дураков и грубиянов, но не все три качества одновременно.

Руфус перестал смеяться и поднял револьвер.

— А ты очень спешишь подохнуть, червячок!

— Нет! — закричала Марта. Слай указал на другой конец зала.

— Не помню этого костюма.

— Ты прав, — сказал Уилли. — На вечеринке не было бизона.

Бизон бросился в атаку.

— Руфус! Берегись!

— Что…

Поздно. Махоуни и Серж врезались Руфусу в спину. Тот перекатился через кофейный столик, и пистолет вылетел у него из рук. Руфус встал по другую сторону столика, злой как черт, и закричал братьям:

— Бейте бизона! Бейте бизона!

Джим Дэйвенпорт разогнался почти до скорости света. Время остановилось, масса возросла, звук заглох. Он увидел, как Уилли и Слай поворачиваются словно в замедленной съемке и направляют пистолеты на бизона, а пистолет Руфуса долго летит по деревянному полу. Джим бросился на пол за пистолетом.

Уилли и Слай начали палить по бизону. Они попали в голову, и бизон ударился в стену. От выстрелов в грудь и в бок бизон упал и скорчился в углу.

Джим проехал по полу и схватил пистолет. Перекатываясь на спину, он целился в Уилли и Слая. Джим не отличался меткостью; по правде говоря, он вообще впервые взял в руки оружие. Пистолет был большим, тяжелым и очень непривычным. Джим выставил вперед правую руку. Он мог надеяться только на себя — на целую жизнь самодисциплины, осторожности и кристальной честности. Ему был дан лишь один шанс, и он целился лишнюю миллисекунду, чтобы компенсировать свое движение, как баскетболист, который изгибается всем телом, зависнув в высшей точке прыжка, и бросает мяч перед тем, как начать движение вниз.

Уилли и Слай с недоверием посмотрели на свою грудь. Коснулись рубашек. Что это, черт возьми, такое? Кровь?.. Бандиты упали.

Джим встал на колени и не думая стал стрелять за кофейный столик, туда, где в последний раз видел Руфуса. Но Руфуса там не было. Вместо этого Джим убил часы с маятником. Время снова ускорилось, включился звук. Гости кричали, плакали и носились туда-сюда. Кто-то подбежал к бизону и расстегнул костюм. Заднюю часть сняли. Серж встал и осмотрел себя со всех сторон.

— Невероятно! В меня не попали.

Он посмотрел на переднюю половину бизона, которая все так же лежала.

— Махоуни!

Джим и Серж сняли бизонью голову. Вытекло много крови. Махоуни не шевелился. Серж поднял его голову.

— Скажи что-нибудь, приятель! Махоуни открыл глаза:

— Ё-моё, как больно!

Он сел, морщась, придерживая окровавленную правую руку.

— Что Макгро?

— Уилли и Слай убиты, — ответил Серж. Глэдис Плант подошла к Джиму.

— Ого, опять убил! Еще один раз, и ты, с научной точки зрения, станешь серийным убийцем.

— Серж, — сказал Джим, — Руфус убежал. Серж оглядел зал.

— Где Амброз?

Снаружи взвизгнули шины. В окно было видно, как с места сорвался «феррари».

— Руфус захватил Амброза! — вскричал Коулмэн. Серж бросился к двери, потом нерешительно оглянулся.

— Со мной все будет в норме, — успокоил его Махоуни. — Иди спасай Амброза! Я догоню.

Серж кивнул и открыл дверь.

— Серж! — крикнул Махоуни. Серж обернулся.

— Это ничего не меняет. Я все равно тебя поймаю!


Глава 48


Вечер выдался безлунным. Грозовые тучи, плывущие с востока, преждевременно затемнили город. Зарядил дождь. В заливе Тампа к берегу приманила баржа. Люди в полиэтиленовых пончо поставили пусковые установки для фейерверков. Туман и облака рассеивали свет городских огней, образуя над городом странный желтый купол. Неоновые вывески кабачков, баров и танц-клубов отражались от мокрых машин. А машин, кстати, в связи с трехдневным уик-эндом было больше обычного.

Агент Махоуни наскоро перебинтовал рану и сел в свою «краун-викторию». Отправив по радио запрос на «феррари», он тут же получил ответ: автомобиль, соответствующий описанию, несется на север по шоссе Дэйла Мэбри. В воздух поднялся полицейский вертолет.

Джон Милтон подъехал к салону «Тампа-Бэй моторс» в золотистом «навигаторе» Лэнса. Рокко Сильвертоун стоял перед выставочным залом и высматривал покупателей. Джон притормозил у бокового входа, вышел из машины и двинулся вперед, держа в опущенной руке шокер.

Мимо салона на огромной скорости промчался белоснежный «феррари».

— Не может быть! — взревел Рокко, прыгнул в свой «корвет» и понесся за «феррари».

— Черт! — Джон побежал обратно к «навигатору» и поехал следом за Рокко.

Вниз и вверх по шоссе от светофора к светофору по трехполосной дороге катились машины. Напротив стадиона на красный свет встало шестьдесят автомобилей. «Феррари» с Руфусом и Амброзом оказался на ближайшей к повороту полосе. Серж и Коулмэн на «барракуде» отставали на шесть рядов. Рокко Сильвертоун на «корвете» забрался прямо в середину четырнадцатого ряда. Джон Милтон в «навигаторе» ехал в конце семнадцатого ряда, а агент Махоуни замыкал гонку в двадцатом. Остальными участниками была все та же ночная молодежь, сливавшаяся в сексуально напряженную амебообразную реку «сатурнов», «мустангов» и «королл». На обочинах работали бездомные с враньем на картонках. Над перекрестком завис полицейский вертолет, шаря прожектором по мокрому асфальту в поисках «феррари». Дождь усилился, сверкнула первая молния.

Загорелся зеленый; шестьдесят машин двинулось вперед. «Феррари» ушла в отрыв, но Серж обогнал «камаро» и пустился вдогонку «феррари» по аварийной полосе. Тут сделал свой ход Махоуни: протиснулся между двумя машинами тинейджеров, ехавших рядом и кричавших друг другу, одновременно пытаясь заняться сексом. Все водители нажали на газ, потом на тормоза и снова собрались в кучу на следующем светофоре. Зеленый свет на левый поворот долго не включался, и водители начали нервничать.

На четырех углах перекрестка под зонтиками сидели сомнительные личности и продавали аудиокассеты, сломанные часы, двухдолларовые солнечные очки со стразами и породистых хорьков.

Включился зеленый. Дорога стала шире, и машины разъехались по разным полосам. Руфус разогнал «феррари» до сотни миль в час. Посмотрел в зеркало заднего вида: все безнадежно отстали.

Вдруг краем глаза он заметил два фургона по доставке пиццы. Те обогнали его слева и исчезли у следующего съезда с шоссе.

Раздался взрыв. Руфус пригнулся.

— Что за черт?

Амброз указал куда-то за ветровое стекло.

— Начинается салют.

— Салют! — сказал Коулмэн, зажигая косяк. — Зеленый, желтый, розовый, синий…

Серж увидел просвет между машинами и поддал газу. Водитель «субару» с прижатым к уху мобильником незаметно для себя стал брать влево и вынудил «сентру» въехать в ряд оранжевых конусов. Серж воспользовался просветом и вытеснил на ремонтирующуюся часть дороги обе машины. «Сентра» и «субару» слегка поцеловались и разошлись. «Су-бару» отскочила от навеса автобусной остановки и застряла под полуприцепом. «Сентра» закрутилась на перекрестке, боком ударила в отбойник и пошла юзом, разгоняя эскадрон попрошаек на углу. Картонки взмыли в воздух, как летучие тарелки, а бездомные пустились бежать, сшибая клетки с хорьками. Хорьки метнулись всей стаей на север, а «сентра» покатилась дальше и врезалась в автовышку флоридской электрокомпании. Стрела крана закрутилась, из люльки, демонстрируя чудеса ловкости, выпрыгнул электрик — как раз перед тем, как та врезалась в трансформатор, который взорвался с громким треском и засыпал все искрами. Потухли все фонари, и в двадцати кварталах по шоссе пропало электричество. В это время полиция устроила рейд на клуб «Красная кусачка» в рамках кампании по борьбе со стрип-барами. Стриптизерши под прикрытием темноты бежали: выскочили из клуба, на ходу сбрасывая туфли на каблуках, и устремились на юг. Стадо танцовщиц неслось галопом, пока на парковке у кинотеатра не столкнулось с бегущей навстречу страшно испуганной стаей хорьков. Стриптизерши завизжали и рассыпались, как бильярдные шары от удара. Какой-то водитель крутанул баранку, пытаясь избежать столкновения с голыми женщинами на дороге, но машина забуксовала по мокрому асфальту и вылетела на тротуар, врезавшись в бензоколонку. Водитель едва успел выскочить из машины, как по асфальту потек бензин.

Когда над бензоколонкой вырос стофутовый огненный гриб, Махоуни находился от него в трех кварталах. На улице возникла пробка. Воздух наполнился дымом. Завыли сирены. Вертолеты прочесывали город прожекторами. Вдоль по шоссе, как связанные хлопушки, начали взрываться трансформаторы. Повсюду носились истерично кричащие люди. Часть хорьков растерялась и встала на задние лапы, озираясь в поисках знакомых лиц. На холодильники с пивом в магазине при бензоколонке набросились мародеры. Обезумевшие стриптизерши принялись стучать в окна машины Махоуни, прижимаясь грудями к ветровому стеклу: «Бога ради, заберите меня с собой!» Махоуни посмотрел на пешеходный мост через шоссе, который вел к спортивному комплексу, где Христос и Антихрист вели яростное сражение на фоне молний и фейерверков. Потом Махоуни посмотрел на Библию, лежащую на пассажирском сиденье, и почтительно положил руку на обложку.

— Значит, все началось в Тампе…

Махоуни выехал на среднюю полосу и отправился в геену Апокалипсиса.

Теперь «феррари» вырвался вперед на полмили. Руфус проехал следующую эстакаду и посмотрел на разворачивающийся бедлам в зеркало заднего вида.

— Ага! Успели!

Потом его взгляд вернулся к дороге.

— Ой ё…

Асфальт был покрыт сигнальными огнями, знаками «стоп» и пепперони: два перевернутых фургона по доставке пиццы с проколотыми шинами пылали прямо перед полицейским заграждением.

Руфус ударил по тормозам. «Феррари» медленно закрутился против часовой стрелки, пробил ограждение и пролетел тридцать футов, затем врезался носом в насыпь и соскользнул в пруд — прямо на «бьюик» последней модели. От удара все окна в «бьюике» вылетели, а крыша прогнулась до самых кресел, хотя до голов четырех старушек оставалось еще добрых шесть дюймов.

Эвника указала на щель, которая раньше была окном.

— Рука!

— Потяни! — предложила Эдит. Эвника потянула. Рука отвалилась.

Рука принадлежала Руфусу. Он был мертв. Сверху раздался удар, а за ним возглас: «Ой!» Амброз отпихнул сдувшуюся подушку безопасности и расстегнул ремень. Потому он и упал на крышу.

— Кто-то там наверху еще жив.

Эдит подалась к щели, на месте которой раньше было ее окно. В это время перевернутая голова Амброза как раз свесилась к «бьюику».

— Наш жеребчик! — проворковала Эдит.

— Ой-ей, — сказал Амброз. Еще один голос:

— Я спасу вас!

Это был Рокко Сильвертоун, который шлепал по болоту.

— Держитесь, Амброз! Помощь идет!

Рокко пробился через камыши, схватил Амброза под мышки и вытащил его из «феррари», затем поволок через тростник к шоссе.

— Эй! А как же мы? — возмутилась Эдит. Снова стало тихо.

— Черт.

Рокко добрался до вершины насыпи, водрузив Амброза на спину. Он переступил через искореженное ограждение и осторожно опустил свою ношу на землю. Подъехали новые машины и с визгом остановились. Захлопали двери.

Серж и Коулмэн выскочили из «барракуды» и кинулись к приятелю.

— Амброз! Ты цел?

— Не подходить! — приказал Рокко, сдавив шею Амброза толстым предплечьем. Он наклонился к уху Амброза. — Кто такие?

— А, все нормально, — сказал Амброз. — Это мои похитители.

— Похитители! — взревел Рокко, тыча пальцем в Сержа и Коулмэна. — Не приближайтесь!

Рокко перехватил Амброза другой рукой, приподнял и начал медленно отступать, держа Амброза перед собой — не как щит, а скорее как ценную добычу, которую никому не отдаст.

— Стойте где стоите! Предупреждаю!

Подъехал агент Махоуни, выскочил из машины и показал жетон Рокко.

— Отпустите его!

С заставы прибежали полицейские. Рокко указал на Сержа с Коулмэном.

— Вот похитители! Хватайте их! Полицейские направили пистолеты на Рокко.

— Не меня, идиоты! Похитители они! Я спаситель!

— Только не волнуйтесь, — сказал Махоуни. Махоуни видел, что кто-то начинает тихо обходить Рокко сзади, но не подавал виду.

Рокко стиснул Амброза сильнее.

— Да вы что, рехнулись? — закричал он копам. — Настоящие похитители стоят вот там! Арестуйте их, пока они не смылись!

— Все будет в полном порядке…

Рокко услышал еще один голос у левого уха.

— Флиппер — морская свинья! 3-з-з-з-т!

От удара шокером Рокко забился в конвульсиях. Полицейские кинулись на него и защелкнули наручники. Амброз побежал к Сержу и Коулмэну, а те — к нему.

Серж схватил старичка за плечи.

— Ты в порядке, дружок? Амброз утвердительно кивнул.

Все трое повернулись к «барракуде», но Серж замер: там стоял Махоуни с пушкой тридцать восьмого калибра.

— Где бедному невеже вроде меня в этом городе найти приличную жареную курицу? — спросил агент.

— В «Братьях Палиос» на Макдилл-авеню, — ответил Серж.

— Угощаю. — Махоуни засунул пистолет в кобуру. — Но это ничего не меняет. Когда-нибудь я тебя прижучу… А теперь вали отсюда, пока я не передумал!

Серж отсалютовал, и они бросились к «барракуде».


Эпилог


Вот и вся история.

До эфира тридцать секунд. Очередная сердобольная телевизионщица прикалывает мне табличку с именем «ЭДИТ» — как в детском саду. Мол, иначе нас друг от дружки не отличить.

Зрители зааплодировали. Пора. Нас проводят по коридору и открывают занавес. Ну, вот и мы.

— Добрый вечер! Я Билл Мэйхер, добро пожаловать на специальный выпуск программы «Политнекорректно»! Вы уже наверняка слышали о том, что произошло в городе Тампа, занимающем третье место в списке городов США, наиболее благоприятных для жизни…

(Смех зрителей.)

— …Эта история о разложении нравов внутри одного отдельно взятого квартала. Безумные вечеринки, похищения, пьянство, лихачество, извращенные комнатные игры. Так что, думаю, в следующем году второе место Тампе обеспечено…

(Смех зрителей.)

— Давайте громко похлопаем бывшим соседям, которые снова встретились у нас в студии. Дэйвенпорты! Именно в их дом вторглись преступники. Теперь Дэйвенпорты занимаются недвижимостью, скупили на своей улице бесхозные дома и заработали целое состояние…

(Аплодисменты.)

— Джим и Марта, добро пожаловать…

— Спасибо, Билл. Мы с Мартой хотели бы опровергнуть слухи о…

— Позвольте вам представить Амброза Таррингтона-третъего, нашего похищенного. В восьмидесятых годах Амброз был миллионером, потом стал банкротом, а сейчас подписал контракт с киностудией на шесть миллионов долларов. Недавно он повторно женился — хе-хе — и пришел к нам со своей супругой, Эдит Грабовски, и бывшими подружками невесты, Командой Э.

— Спасибо, Билл, я…

— Ну, Эдит, как интимная жизнь?

— Лучше, чем у вас!

— Бездна энергии!.. Следующий гость — Джон Милтон, ныне чрезвычайно популярный специалист по охране труда и технике безопасности. Джон, насколько я знаю, именно под вашим чутким руководством был произведен недавний снос здания «Консолидированного банка». Спасибо, что пришли к нам в студию!

— Ну, я хотел бы…

— Обратите внимание на экран слева! У нас прямой эфир из тюрьмы с Рокко Сильвертоуном, отбывающим пожизненный срок за похищение…

— Я подал на апелляцию…

— А как же улики? Как же неумело искаженное требование выкупа, которое вы наговорили на автоответчик?

— Я все объясню…

— Кроме того, сегодня с нами пять студентов, снимавших дом напротив. После тех памятных событий они бросили учебу, открыли интернет-компанию для вуайеристов, продали акции и отошли от дел. Куда катится современное общество ? Неужели скоро мы все засядем за домашний компьютер и будем друг за другом подсматривать ?

— А что, здорово!

— И наконец, агент Махоуни, разгрызший дело как семечки! Насколько я знаю, шеф не воспылал к вам благодарностью. А точнее, уволил. Правда, вас тут же перехватил другой полицейский департамент, и история закончилась благополучно… Итак, агент Махоуни, начнем с вас. Как получилось, что квартал буквально сошел с ума?

— Ничего странного, во Флориде таких миллионы.

— Вы хотите сказать, это не единичный случай? Не слишком ли круто ?.. Джесси Джексон [53 - Политический и общественный деятель, баптистский священник, один из лидеров движения афроамериканцев за гражданские права.] ваше мнение!

— Главный вопрос в том, как нам сплотиться и исцелить…

— Да ладно! Кэррот Топ [54 - «Морковка», известный комик с ярко-рыжей шевелюрой.],что скажете?

— Боюсь, тема скользкая…

— Что же мы за народ после этого? И народ ли мы вообще?.. Хауи Мэндел [55 - Бритоголовый комический актер.]?

— Сейчас у всех свое мнение! Что ни скажешь, наступишь кому-то на больную мозоль.

— Кто-то против?.. Пени и Теллер [56 - Дуэт комиков-иллюзионистов.]?

— Нет, мы — за.

— Зачем нам вообще сдались кварташ и соседи?.. Джуэл [57 - Псевдоним известной порноактрисы Вероники Сейдж.]?

— Надо четко разграничить…

— Да что вы!.. Джимми Бреслин [58 - Известный газетный обозреватель и автор книг.]?

— Помню, летом в пятьдесят шестом микрорайоне все соседи включили пожарные гидранты…

— Значит, отдадим власть в руки толпы?.. Айс Кьюб [59 - Американский рэп-музыкант и актер.]?

— Это попахивает двойными стандарта…

— Разве квартал не стал мифом?.. Майкл Дуглас [60 - Знаменитый киноактер и продюсер.]?

— Не согласен. Когда я был маленьким, папа…

— Не верю, Майк! Вы — и сексоман?

— Ну зачем вы так!

— Кто-то против?.. Дэвид Кросби [61 - Известный гитарист и композитор.]?

— Простите, я не слушал.

— Секунду! У нас звонок! Человек, с которым мы давно пытались связаться… Серж, как дела?

— Все по-старому… Ищу дантиста, который нам маленько задолжал.

— Серж, я знаю, вы большой приверженец уютных семейных кварталов. Вы слышали мнения наших знаменитостей. В них есть хоть зерно истины ?

— Насрать мне на знаменитостей. (Зрители ахают.)

— Ну, хи-хи, поэтому программа и называется «Политнекорректно»… Итак, ваше мнение? Устарело ли понятие квартала как сообщества соседей?

— Пока неясно, кто выиграет матч. Родители на своем поле, но у шпаны численный перевес.

— А я знаю, по ком вы болеете!

— Не по ком, а за кого.

— Хи-хи! Почему бы нам не назваться «Грамматически некорректно» ?

(Зрители смеются; смех переходит в аплодисменты.)

— Снимаю перед ними шляпу. Я сам подумывал о создании семьи, но вынужден признать: я не сделан из такого замечательного теста, как Джим и Марта.

(К голосу Сержа примешиваются звуки выстрелов.)

— И почему же?

— Я наблюдал за их жизнью. Очень нервное занятие — растить детей, когда вокруг бегает столько отморозков.

— Вы бы не справились? (Крики, звон бьющегося стекла.)

— Ни за что. В этом деле нужны охренительные нервы.

— Хорошо сказано!

(Сирены, возгласы «Стой, полиция! Стрелять буду!». Снова выстрелы.)

— Простите, я тороплюсь!

Щелчок.


notes


Примечания


1


Актриса, позже политический деятель.


2


Актер, звезда радио и ТВ, мастер легкого жанра 1940 — 1950-х гг.


3


Имеется в виду резкий рост агрессивности на рабочем месте вплоть до убийства или самоубийства. В США это явление стали называть «почтовым бешенством» после ряда трагедий на почтах, когда служащие в приступе неконтролируемого гнева стреляли в начальников, коллег, полицейских и посетителей.


4


Во время суда над неким Д. Уайтом защитник утверждал, что его подзащитного — убийцу — вывело из равновесия печенье «Туинкиз», которое он ел в большом количестве. Этот ход защиты и получил название «защиты Туинки».


5


На этом судебном процессе судили школьного учителя, который нарушил закон штата тем, что преподавал детям эволюционную теорию Дарвина.


6


Знаменитая династия врачей-хирургов.


7


Известный преступник, совершил серию убийств и ограблений банков. Был застрелен федеральным агентом в 1934 г. в Чикаго.


8


Известный валлийский поэт (1914 — 1953).


9


Американский писатель (1922 — 1969).


10


Барабанщик группы «Led Zeppelin».


11


Чипсы, запеченные с сыром и перечным соусом.


12


Парк в окрестностях Лос-Анджелеса. Туристы, не выходя из машины, могут видеть носорогов, бегемотов, львов, тигров, слонов и др. животных, разгуливающих на свободе.


13


Дорогой старинный отель, построенный в стиле европейских дворцов. Находится в центре г. Лос-Анджелеса.


14


Финансист, сыгравший значительную роль в развитии Флориды.


15


Архитектор, известен застройкой района Палм-Бич во Флориде. Строил особняки миллионеров, сочетая старинный испанский и американский стили.


16


Знаменитый бандит.


17


Американский криминалист, глава ФБР (1924 — 1972).


18


Киноактер, эталон американского патриотизма.


19


Первый воздушный рейд США на Японию во время Второй мировой войны.


20


Объединение бейсбольных команд из чернокожих игроков, просуществовавшее до конца шестидесятых годов двадцатого века.


21


Кодовое название правительственной научно-промышленной программы создания атомной бомбы, привлекшей огромные научные, производственные, материальные и финансовые ресурсы.


22


«Венерин холм», знаменитый стрип-клуб, находящийся в Тампе.


23


Голливудская комедийная актриса, снимавшаяся в сериалах.


24


Подруга басиста группы Sex Pistols, стриптизерша и наркоманка.


25


Преступница, участвовавшая в покушении на президента Форда в 1975 г.


26


Небольшая радикально-террористическая группа из Сан-Франциско.


27


Бывший мэр Цинциннати, ведущий известной телепрограммы «Шоу Джерри Спрингера».


28


Скандально известная американская фигуристка.


29


Еще одна скандально известная американская фигуристка.


30


Тако — блюдо мексиканской кухни, напоминающее шаурму.


31


Валять коров — американская забава, которая заключается в том, чтобы повалить на землю заснувшую стоя корову. Теоретически возможно, но практически неосуществимо.


32


Участник Войны за независимость.


33


Долгое время считалась изготовительницей первого национального флага США.


34


Бостонский купец, который первым подписал Декларацию независимости.


35


Герой Войны за независимость, был схвачен англичанами и повешен.


36


Жена президента Дж. Мэдисона, одна из наиболее известных «первых леди».


37


Колокол в г. Филадельфии, символ американской независимости и свободы. Его звон возвестил о первом публичном прочтении Декларации независимости.


38


Второй президент США, принял непосредственное участие в составлении Декларации независимости.


39


Третий президент США, один из «отцов-основателей» страны, основной автор Декларации независимости.


40


Седьмой президент США, военный и государственный деятель.


41


Изобретатель, предприниматель, создатель американской системы производства.


42


Гранитная скала в горах Блэк-Хиллс, на которой высечены профили четырех президентов: Вашингтона, Джефферсона, Линкольна и Рузвельта.


43


Капитан Льюис и второй лейтенант Кларк возглавляли первую сухопутную экспедицию до Тихоокеанского побережья и обратно.


44


Моряк, «отец американского флота».


45


Криспус Аттакс — бостонец, погибший во время «Бостонского чаепития».


46


Герой Войны за независимость, генерал, ставший позднее предателем и изменником.


47


Юрист, государственный и политический деятель.


48


Государственный деятель и идеолог партии федералистов; был смертельно ранен на дуэли с Бэрром.


49


Восемнадцатый президент США, в Гражданскую войну 1861 — 1865 гг. главнокомандующий армией Севера.


50


Авиатор, первая женщина, пересекшая Атлантику на самолете.


51


Бизнесмен, миллиардер. Жил довольно скромно и уединенно.


52


«Three Dog Night», реально существовавшая рок-н-ролльная группа.


53


Политический и общественный деятель, баптистский священник, один из лидеров движения афроамериканцев за гражданские права.


54


«Морковка», известный комик с ярко-рыжей шевелюрой.


55


Бритоголовый комический актер.


56


Дуэт комиков-иллюзионистов.


57


Псевдоним известной порноактрисы Вероники Сейдж.


58


Известный газетный обозреватель и автор книг.


59


Американский рэп-музыкант и актер.


60


Знаменитый киноактер и продюсер.


61


Известный гитарист и композитор.