Колдовское зелье
Терри Брукс


Хроники Заземелья #5






Мистая — принцесса Заземелья, дочь Бена Холидея, правителя и защитника волшебного королевства, и дриады Ивицы — его зеленоглазой королевы. Девочка, рожденная магией, с волшебными предками, с магией в крови, слишком драгоценная, чтобы не оказаться желанной добычей недругов ее отца. Странный человек, что называет себя Раяделлом, пришел однажды с той стороны колдовских туманов — и предъявил права на корону Заземелья, шантажируя Бена жизнью Мистаи. Но не стоят ли за Райделлом темные чары чернокнижника Микса — самого беспощадного из врагов короля Бена?






Терри Брукс

Колдовское зелье


Все дети, кроме одного, вырастают. Довольно рано они узнают, что должны вырасти. Венди узнала об этом вот так. Когда ей было два года, играла она однажды в саду, сорвала цветок и побежала к матери. Должно быть, в эту минуту она была очень хорошенькой, потому что миссис Даунинг прижала руку к сердцу и воскликнула:

— Ах, если бы ты осталась такой навсегда! Больше они об этом не говорили, но с тех пор Венди твердо знала, что вырастет. Об этом всегда узнаешь, как только тебе исполняется два года.

Два — это начало конца.

    

Джеймс Барри “Питер Пэн”








Глава 1. МИСТАЯ


По мере приближения летнего солнцестояния дни все увеличивались и разноцветные луны Заземелья все быстрее сменяли друг друга в ночном небе…

Наконец-то выдался прекрасный теплый весенний день, весьма подходящий для пикника: ясное голубое небо над головой, яркое солнышко, которое грело землю и молодую траву, прогоняя воспоминания о зимней прохладе. Повсюду благоухали цветы.

Красноглазая ворона сидела на ветке огромного белого дуба, скрытая густой листвою, и внимательно наблюдала за людьми, расположившимися внизу на залитой солнцем полянке. На весенней ярко-зеленой травке расстелили цветную скатерть и вывалили на нее содержимое принесенных с собой корзин. Если у тебя здоровый аппетит, эта еда вполне может показаться пищей богов, подумала ворона. На скатерти стояли блюда с мясными закусками и сырами, миски, наполненные салатами и фруктами, фляги с элем и охлажденной водой. У каждого участника пикника были тарелка, салфетка, бокал для питья и столовые приборы. Центральное место на скатерти занимала ваза с букетом полевых цветов.

Большую часть работы проделала Ивица, изящная маленькая сильфида с изумрудными волосами, заплетенными в косы. Она оживленно хлопотала, смеясь и переговариваясь с остальными. Ей помогали пес и кобольд: Абернети, придворный писец Заземелья, и Сельдерей, главный повар замка. Советник Тьюс, седобородый чародей, бродил по окрестностям, изумленно изучая молодую весеннюю зелень и необычные полевые цветы. Второй кобольд, Сапожок, самый пронырливый из них, способный унюхать что угодно, как всегда бдительно обходил полянку по периметру.

Король сидел в одиночестве как бы во главе стола. Бен Холидей, Его Величество король Заземелья. Глубоко задумавшись, он смотрел на верхушки деревьев. Пикник был его идеей — этот обычай Бен принес из того мира, откуда сам пришел сюда. Король решил приобщить к нему своих подданных, показать им нечто новенькое. А теперь, похоже, подданным это мероприятие нравилось гораздо больше, чем самому королю.

Красноглазая ворона сидела совершенно неподвижно в густой листве старого дуба, наблюдая, казалось, за всеми. Но на самом деле ее интересовал лишь ребенок. Птицы с ярким оперением, испуская мягкие трели, порхали по лесу, беззаботные и веселые, дерзкие и нагловатые. Ворона сознательно оставалась невидимой. Ничьи глаза, кроме глаз ребенка, не должны ее видеть. Ничье внимание не должно быть привлечено, кроме внимания девочки. Ворона терпеливо ждала, пока ребенок ее заметит, услышит немой призыв, послушается молчаливого приказа и яркие зеленые глаза поднимутся и посмотрят сквозь листву. Ребенок бродил там и сям, вроде бы бесцельно, но на самом деле в поисках того, кто его беззвучно звал.

Терпение, велела себе ворона. Когда так много поставлено на карту, стоит потерпеть.

Девочка наконец встала прямо под птицей и подняла крошечное личико. Зеленые глазенки ищуще забегали по веткам и вдруг.., встретились с глазами вороны — зеленые с алыми, человечьи с птичьими. Им не требовалось переговариваться между собой, они обменялись мыслями о том, что имеешь и чего не имеешь, о приобретениях и потерях, о силе знаний и непреодолимом желании поскорей вырасти. Девочка замерев глядела вверх, и к ней пришло понимание того, что можно узнать что-то невероятное и значительное, если найдется подходящий учитель.

Этим учителем и собиралась стать красноглазая ворона. А вороной той была ведьма Ночная Мгла.

* * *


Бен Холидей оперся на локоть, принюхиваясь к возбуждающим аппетит запахам. После завтрака прошло уже много времени, а от обеда Бен сознательно воздержался, рассчитывая на пикник. Слава Богу, ожидание почти закончилось. Ивица с помощью Абернети и Сельдерея уже распаковывает и раскладывает снедь. Скоро можно будет начать трапезу.

Ивица перехватила взгляд мужа и одарила его улыбкой. “Какая прелесть у меня жена!” — подумал Бен. И он влюблен в нее, словно увидел впервые. Ему показалось, что они только что встретились в полуночных водах Иррилина и она поведала ему, что они предназначены друг для друга судьбой.

— Тебе следовало бы помочь нам, волшебник! — рявкнул Абернети на советника Тьюса, прервав размышления Бена. Писец был явно раздражен тем, что волшебник не принимает участия в общем деле.

— Хм-м? — Советник с трудом оторвал взор от необычных пурпурно-желтых полевых цветов. Волшебник всегда имел рассеянный вид, независимо от того, действительно ли он витал в облаках или нет.

— Помогай! — резко повторил Абернети. — Кто не работает, тот не ест — так, кажется, в басне?

— Ну-ну, не стоит так злиться. — Советник Тьюс оторвался от изучения окружающей среды, чтобы предаться более дельному занятию — успокоить приятеля. — Разве так нужно делать? Давай покажу!

Некоторое время друзья препирались, пока не вмешалась Ивица, и они немедленно утихомирились. Бен покачал головой. Сколько же лет они вот так цапаются друг с другом? С тех пор, как волшебник превратил писца в собаку? Или еще раньше? Бен не мог сказать точно, отчасти потому, что прибыл в Заземелье относительно недавно и до сих пор еще не разобрался в этой истории, отчасти потому, что с момента появления в Заземелье время утратило для него смысл.

Бен Холидей прибыл в Заземелье, когда все его мечты в старом мире обратились во прах и отчаяние взяло верх над всеми жизненными устремлениями. В Рождественском каталоге универмага “Роузен” он прочитал объявление, в котором предлагалось купить волшебное королевство и начать там новую жизнь. Стать королем страны, где сказочные истории — часть реальности. Предложение было совершенно невероятным, но очень заманчивым. Чтобы пойти на такое, требовалась почти фанатичная вера, и Бен уцепился за это объявление, как утопающий хватается за соломинку. Он купил королевство и шагнул в неизвестное. И очутился в месте, которое, казалось, просто не могло существовать, но тем не менее существовало. Заземелье было и таким, как он полагал, и одновременно не таким. Здесь Бен столкнулся с проблемами, которые и вообразить себе трудно. Но по большому счету он все же получил здесь то, в чем нуждался больше всего: возможность начать все заново. Новый шанс. Новую жизнь. Заземелье овладело его воображением и полностью преобразило его.

Однако Бен до сих пор не переставал изумляться. Он все никак не мог разобраться в тонкостях. Таких, например, как этот временной переход. Учитывая отдаленность Заземелья от Земли — предположение скорее теоретическое, чем подтвержденное фактами. В конце концов каким образом можно определить границу, которая не отмечена никакими географическими точками, кроме волшебного тумана? Как определить границу, которую можно преодолеть за один миг, но только произнеся заклинание или имея волшебный амулет? И Заземелье здесь, и Земля здесь, если ткнуть пальцем направо и налево, но сей факт никак не помогал определить расстояние между ними.

С этой стороны Бен выглядел иначе, чем с Земли. Бен знал это не понаслышке, поскольку сам неоднократно ходил из одного мира в другой и каждый раз обнаруживал, что времена года там и тут не совпадают. Знал он это и по оказываемому на него воздействию — или отсутствию оного. В Заземелье он старел как-то иначе. Это был не постепенный процесс, последовательная смена: минута за минутой, час за часом, день за днем и так далее. В это трудно поверить, но каким-то образом в Заземелье он совсем не старел. Раньше Бен об этом лишь догадывался, но теперь знал точно. И к этому выводу он пришел вовсе не на основании наблюдений за собой, что само по себе непросто, поскольку себя со стороны не видишь. Нет, Бен пришел к этому заключению, наблюдая за Мистаей.

Он глянул на дочь. Девочка стояла под огромным дубом и напряженно смотрела вверх, куда-то сквозь листву. Бен нахмурился. Если и существовало одно слово, которым можно было описать его дочь, так это именно “напряженная”. Девочка приступала к любому делу с целеустремленностью ястреба, бросающегося на дичь. И никогда не отвлекалась, пока не доводила дело до конца. Если она на чем-то сосредоточивалась, то с полнейшим вниманием. Мистая обладала удивительной памятью, и, возможно, именно поэтому девочка изучала любой вопрос или дело до конца, пока не усваивала все. Весьма необычное поведение для маленького ребенка. Впрочем, и сама Мистая весьма необычна.

Например, ее возраст. Именно наблюдая за ней, Бен пришел к выводу, что его домыслы по поводу своего собственного возраста не лишены оснований. Мистая родилась два года назад, если вести подсчет исходя из смены времен года в Заземелье. Точно таких же четырех времен года, как и на Земле. Следовательно, девочке сейчас должно быть два года. Но на деле это совсем не так. Мистая вовсе не выглядит как двухлетний ребенок, а скорее как десятилетний. Она выглядела двухгодовалой, когда ей было два месяца. Девочка росла неравномерными скачками. За месяцы она вырастала на годы. Но и это с ней происходило не в определенной логической последовательности. Какое-то время она могла вообще не расти — во всяком случае, не очень заметно. Затем вдруг вырастала на месяцы, а то и на целый год за одну лишь ночь. Она росла физически, умственно, эмоционально, короче, во всех направлениях. Не во всех одновременно и по-разному, но в конечном итоге все выравнивалось. Кажется, в первую очередь развивался ее ум. Да, Бен был совершенно уверен, что именно так. В конце концов она ведь заговорила в три. Не года, а месяца. Заговорила, как восьми-девятилетний ребенок. Теперь, в два года — или десять лет, или сколько вам угодно, смотря откуда считать, — она разговаривала, как двадцатипятилетняя.

Мистая. Имя дочери выбрала Ивица. Бену оно сразу понравилось. Мистая. Мисти Холидей. Бену это сочетание показалось удачной игрой слов. Навевало ностальгические мысли о чем-то милом и приятном. И очень соответствовало взгляду, которым она одарила его, когда он впервые увидел ее. Тогда он только что выбрался из Лабиринта, а Ивица с дочерью сбежала из Бездонной Пропасти, где Мистая и родилась. Сначала Ивица ничего не сказала ему о дочери, но затем, когда они решили, что между ними не должно быть тайн, если они хотят и дальше оставаться вместе, то они поделились своими секретами. Бен рассказал Ивице о том, как Ночная Мгла была его леди, а Ивица поведала о Мистае. Это был трудный, но исцеляющий процесс. Ивица лучше справилась с новостями, которые обрушил на нее Бен, чем он совладал с ее известием. Мистая могла оказаться чем угодно, если принять во внимание обстоятельства ее рождения. Потомок дриады, вскормленная Землей, Заземельем и волшебными туманами, рожденная на свет в сумеречной мертвенности Бездонной Пропасти, Мистая являла собой смесь миров, магий и кровей. И вот он наконец впервые увидел ее, маленькую очаровательную девочку, завернутую в изысканные пеленки. Таинственные зеленые глаза дочки, казалось, заглядывали в самую душу, чистая нежно-розовая кожа, волосы цвета меда и лицо, в котором мгновенно угадывались черты и Бена, и Ивицы.

С самого начала Бен подозревал, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И довольно скоро обнаружил, что предчувствия его не обманули.

Он видел, как Мистая миновала младенчество за считанные месяцы. Видел, как в течение одной недели она пошла и научилась плавать. Девочка одновременно заговорила и забегала. Одолела чтение и элементарную арифметику в возрасте одного года. К тому времени голова Бена уже гудела от перспективы быть отцом вундеркинда, гения, равного которому родной мир Бена никогда не знал. Но и тут дела пошли совсем не так, как он думал. Девочка взрослела, но всегда вразрез с его предположениями. Она доходила до определенной точки, и на этом все заканчивалось. К примеру, овладев элементарной математикой, Мисти полностью утратила интерес к предмету вообще. Научившись читать и писать, она также потеряла интерес к этим занятиям. Казалось, ей нравится скакать от одной новой вещи к другой, и не было никакого разумного объяснения тому, почему она доходила до определенного уровня, останавливалась и никогда не шла дальше.

Мистаю никогда не привлекали детские увлечения, ни разу. Куклы, игрушки, игра в мяч и скакалки были для других. Мистая же хотела знать, как устроен мир, почему что-то происходит именно так, а не иначе, и для чего он существует вообще. Природа зачаровывала ее. Девочка отправлялась на долгие прогулки — настолько длительные, что Бен не мог понять, как такой маленький ребенок может бродить так долго, — и все время изучала окружающий мир, задавая массу вопросов, раскладывая полученную информацию по полочкам своего необычного мозга. Как-то раз, когда дочка была еще совсем крошкой, несколько месяцев от роду, и только-только училась говорить, Бен увидел у нее в руках тряпичную куклу. На мгновение он решил, что Мисти просто играет, но девочка подняла на него свои внимательные глаза и серьезным тоном спросила, почему тот, кто сделал куклу, пользовался именно этим швом, чтобы пришить кукле конечности.

Такова Мистая. Обстоятельная и абсолютно серьезная. Обращаясь к нему, она всегда говорила “отец”, никогда “папа” или “папочка” или как-то еще. “Отец” и все. Или “мать”. Вежливо, но формально. Вопросы, которые она задавала, всегда были серьезными и важными, с ее точки зрения, и она очень серьезно к ним относилась. Бен тоже быстро выучился воспринимать их всерьез. Как-то раз он рассмеялся над чем-то, что она сказала и что показалось ему забавным. Мистая тогда поглядела на него с таким выражением, будто хотела сказать: “Когда же ты наконец повзрослеешь?” Не то чтобы она не умела смеяться и не видела ничего веселого в своей жизни. Проблема была в том, что у нее было очень своеобразное восприятие того, что смешно, а что — нет. Абернети часто заставлял ее смеяться. Она нещадно подтрунивала над ним, всегда с серьезной миной, затем внезапно расплывалась в широкой улыбке, когда до писца доходило, что над ним подшучивают. Абернети воспринимал ее выходки на удивление добродушно. Когда Мисти была еще совсем малюткой, она частенько ездила на нем верхом и трепала за уши. Девочка не хотела ничего плохого, просто забавлялась. Абернети в жизни не позволял никому так с собой обращаться. А с Мисти он, казалось, даже получал удовольствие.

Но по большей части девочка считала взрослых скучными и ограниченными. Ей вовсе не нравились попытки взрослых наставлять ее и стремиться защитить. Она не очень хорошо реагировала на слово “нет” или на те ограничения, которые наложили на нее родители и советник. Абернети был ее воспитателем, но в частной беседе как-то признался, что его блестящая ученица частенько скучает на уроках. Сапожок был ее телохранителем, но, после того как она научилась ходить, он вынужден был прилагать массу усилий, чтобы не потерять ее из виду. Она любила и уважала Бена и Ивицу, хоть и в своей странной, несколько отстраненной манере. В то же время она полагала, что их нормам поведения и взглядам нет места в ее собственном мирке. Когда родители что-то ей объясняли, взгляд девочки зачастую давал им ясно понять, что они ровным счетом ничего о ней не знают, потому что если бы знали, то не тратили бы понапрасну время.

Похоже, Мистая считала, что взрослые являют собой неизбежное зло в ее юной жизни, поэтому чем скорее она вырастет, тем лучше. Бен часто думал, что этим вполне можно объяснить тот факт, что за два года она выросла на десять. И этим же можно объяснить, почему она, как правило, обращается к взрослым как равная, говоря полными и абсолютно грамматически верными фразами. Она мгновенно запоминала идиомы и идиоматические обороты, и Бену теперь казалось, что, беседуя с ней, он разговаривает с собой. Она говорила с ним в точно такой же манере, как он с ней. Он быстренько расстался с попытками обращаться с ней как с обычным ребенком и тем более — Боже упаси! — разговаривать с ней снисходительно, будто иначе она и не поймет. Как только с Мистаей начинали говорить снисходительным тоном, она немедленно отвечала тем же. С таким ребенком частенько возникал вопрос, кто из них взрослый, а кто — дитя.

Единственным исключением из правил был советник Тьюс. Отношения Мистаи с чародеем разительно отличались от ее взаимоотношений со всеми прочими, включая родителей. Общаясь с Тьюсом, Мистая, казалось, радуется, что является ребенком. Она никогда не разговаривала с Тьюсом так, как, к примеру, с Беном. Внимательно выслушивала все, что говорил ей Тьюс, обращала внимание на все, что волшебник делает, и в целом, казалось, вполне мирилась с тем, что чародей в чем-то ее превосходит. Их отношения напоминали связь, которая иногда возникает между дедами и внуками. Бен полагал, что причиной тому является магия, которой владеет старый волшебник. Магия всегда зачаровывала Мистаю, даже если что-то не срабатывало и результат получался вовсе не таким, на какой рассчитывал Тьюс. А подобное случалось частенько. Советник постоянно демонстрировал девочке кусочки магии, пытаясь сделать что-нибудь новенькое, экспериментируя с тем или с этим. Он был достаточно осторожен, чтобы не затевать ничего опасного, когда рядом была Мистая. А она следовала за ним хвостом и могла просиживать рядом часами в надежде увидеть хоть крошечное проявление силы, которой обладает Тьюс.

Бен сначала беспокоился. Интерес Мистаи к магии имел явное сходство с интересом обычного ребенка к огню, и Бену вовсе не хотелось, чтобы дочка “обожглась”. Но она не просила дать ей попробовать сотворить какое-либо заклинание или заклятие, не спрашивала, как действует та или иная магия, и с уважительным вниманием безропотно выслушивала поучения Тьюса об опасности некомпетентного использования заклинаний. Все выглядело так, будто она и не собиралась пробовать. Просто считала советника занятным “артефактом”, чем-то, с чем следовало бы ознакомиться, но не углубляться. И это было весьма странно, но не удивительней всего остального, что касалось Мистаи. Несомненно, ее интерес к магии вызван ее происхождением — ребенок, рожденный при помощи волшебства, с волшебными предками, с магией в крови.

«Так к чему же все это приведет?” — размышлял Бен. Время шло, и он обнаружил, что ждет, когда же обрушится лавина. Мистая оказалась вовсе не тем ребенком, о котором он мечтал, когда Ивица сообщила ему, что он станет отцом. У нее вообще не было ничего общего с детьми, которых ему когда-либо доводилось видеть. Она представляла собой сплошную загадку. Бен, безусловно, любил дочку, считал ее весьма занятной и удивительной и не мог представить себе жизни без нее. Она переопределила для него термины “ребенок” и “родитель” и заставила задуматься над тем, в каком направлении идет его жизнь.

Но и пугала она его тоже изрядно — не тем, кем и чем являлась в настоящий момент, а тем, во что могла превратиться в один прекрасный день. Будущее девочки представлялось огромным путешествием в неизведанное, которое, он опасался, окажется ему совершенно неподвластным. Что он мог предпринять, чтобы это путешествие прошло для нее более или менее спокойно?

Ивицу, казалось, эти проблемы не занимали вовсе. Но ведь Ивица смотрела на воспитание ребенка философски, как и на все остальное. Жизнь создает препятствия, выуживая из каждого его возможности и предоставляя право выбора, и сталкивает с ними, когда приходит пора, и ни на секунду раньше. Так что Ивица совсем не беспокоилась о том, что пока ей было неподвластно. Каждый проведенный с Мистаей день представлял для нее вызов, который необходимо принять, и радость, которой следует наслаждаться. Ивица отдавала дочери все, что могла, принимала взамен то, что давали, и была благодарна за это. Она без конца твердила Бену, что Мистая весьма своеобразная, дитя разных миров и рас, эльфов и людей, королей и существ, владеющих магией. Она отмечена судьбой. Когда-нибудь она совершит нечто удивительное. И они обязаны предоставить ей такую возможность. Обязаны создать условия, чтобы она могла развиваться так, как ей заблагорассудится Угу, все чудесно и замечательно, мрачно думал Бен. Только легче сказать, чем сделать.

Он наблюдал за дочерью, стоящей под ветвями раскидистого дуба и вглядывающейся в крону дерева, и размышлял, что еще он может предпринять. У него было ощущение, что задача вырастить дочь ему не по силам. Его подавляло то, кем и чем она являлась.

— Бен, пора есть, — нежно позвала Ивица, прервав его размышления. — Позови Мистаю.

Бен поднялся на ноги, отбросив прочь беспокойные мысли.

— Мисти! — крикнул он. Девочка не реагировала, упорно продолжая вглядываться в листву. — Мистая!

Никакой реакции. Она стояла неподвижно как статуя.

К нему подошел советник Тьюс:

— Похоже, она снова потерялась в своем мирке, Ваше Величество. — Подмигнув Бену, он поднес ладони рупором ко рту. — Мистая, иди сюда! — приказал он едва слышным голосом.

Девочка обернулась, чуть поколебавшись, и побежала к ним. Ее длинные светлые волосы сверкали на солнце, изумрудные глаза сияли. Проходя мимо советника Тьюса, она коротко улыбнулась чародею.

Бена она едва заметила.

* * *


Ночная Мгла наблюдала, как девочка отошла от дуба и присоединилась к остальным. Ворона оставалась сидеть неподвижно среди ветвей на тот случай, если кому-то придет в голову подойти поближе и посмотреть, что же так заинтересовало ребенка. Но никто не пришел. Расположившись вокруг заставленной снедью скатерти, смеясь и переговариваясь, они и представления не имели о том, что произошло прямо у них под носом. Девочка теперь принадлежит ей, зерно посеяно глубоко, нужно только подождать, когда оно взойдет, и тогда настанет час ее, Ночной Мглы. И это время придет. Скоро.

Долгосрочный план Ночной Мглы только что начал воплощаться в жизнь. А когда он осуществится, Бен Холидей будет мертв.

Красноглазая ворона все помнила, и эти воспоминания жгли ее огнем.

Прошло уже два года с того дня, как Ночная Мгла бежала из Лабиринта. Исполненная горечи от предательства короля, униженная провалом попытки отомстить ему за счет его жены и ребенка, она терпеливо ждала подходящего момента, чтобы нанести удар. Холидей уволок ее в Лабиринт, поймал в туманную ловушку, отнял у нее ее личность, лишил магии, сломил ее защиту и хитростью заставил отдаться ему. То, что тогда ни один из них не знал, что собой представляет другой, не играло роли. То, что могучая магия столкнула их обоих с драконом Страбоном, тоже не имело значения. Так или иначе, во всем виноват Холидей. Холидей обнаружил ее слабость. Холидей заставил ее испытать те чувства, которые она давным-давно поклялась никогда больше не испытывать по отношению к мужчине. А то, что она всегда его ненавидела, злило еще сильнее. И потому принять то, что с ними произошло, было для Ночной Мглы совершенно невозможно.

Она не давала гневу остыть, и он готов был прорваться наружу в любое время. Гнев полыхал в ней, и боль не позволяла отвлечься, вынуждая сосредоточиться на том, что должно быть сделано во что бы то ни стало. Возможно, она бы удовлетворилась тогда, если бы ей в Бездонной Пропасти отдали ребенка сразу после рождения. Возможно, ей хватило бы, если бы она вытребовала дитя и уничтожила его мать в процессе торговли, оставив Холидею сожаления в наказание за предательство. Но вмешались эльфы и не дали ей забрать ребенка. С тех пор она вынуждена жить с воспоминаниями о том, что с ней сделали.

Так было до сих пор. Теперь же девочка достаточно взрослая, чтобы быть независимой от людей и эльфов, вполне может узнать истину, о которой ей еще никто не сообщал. Достаточно взрослая, чтобы ее можно было увлечь не силой, а другими способами. Мистая станет для Ночной Мглы целительным бальзамом, в котором ведьма Бездонной Пропасти остро нуждалась, чтобы вновь обрести целостность, и в то же время орудием мести, с помощью которого будет уничтожен Бен Холидей.

Красноглазая ворона поглядела на веселящуюся внизу компанию и подумала, что для каждого из них это последний счастливый миг.

Затем легко взлетела с ветки и отправилась восвояси.




Глава 2. РАЙДЕЛЛ ИЗ МАРНХУЛЛА


На следующее утро, когда солнце серебристым отблеском только появилось на восточном горизонте, а вся земля еще была укрыта ночной мглой, Ивица так резко подскочила на кровати, что разбудила Бена. Открыв глаза, он увидел, что жена дрожит от напряжения. Одеяло лежало в ногах, и кожа Ивицы была ледяной. Бен немедленно привлек ее к себе и крепко обнял. Через некоторое время дрожь прекратилась, и Ивица позволила укрыть себя одеялом.

— Это был вещий сон, — прошептала она, когда вновь обрела дар речи. Ивица неподвижно лежала возле него, будто ожидая удара. Бен не мог видеть ее лица, которое она спрятала у него на груди.

— Сон? — спросил он, ласково и успокаивающе поглаживая ей спину. Напряжение все еще не покидало ее. — О чем?

— Не сон, — возразила она, касаясь губами его кожи. — Вещий сон. Предсказание чего-то, что должно произойти. Чего-то ужасного. Будто меня окутала непроглядная тьма и я тону в ней. Я не могла дышать, Бен.

— Уже все в порядке, — нежно проговорил он. — Ты «проснулась.

— Нет, — вновь возразила она. — Все явно не в порядке. Предупреждение касалось нас всех — тебя, меня и Мистаи. Но особенно тебя, Бен. Тебе грозит опасность. Я не могу сказать, какая именно, знаю лишь, что опасность. Что-то должно вот-вот произойти, и если мы не подготовимся, то…

Она замолчала, не желая произносить это вслух. Вздохнув, Бен притянул жену ближе. Длинные изумрудные волосы Ивицы укрывали его плечи и рассыпались по подушке. Бен молча уставился в темноту. Он уже давно перестал сомневаться в словах Ивицы, когда речь шла о снах и предупреждениях. Они являлись неотъемлемой частью жизни эльфов, которые полагались на них, как люди на свои инстинкты. И редко ошибались. К Ивице во сне приходили волшебные существа и мертвецы. Они давали ей советы и предупреждали о грядущих событиях. Предупреждения встречались реже и были менее надежны, но все же достаточно ценны, чтобы можно было позволить себе не обращать на них внимания. Во всяком случае, раз Ивица полагает, что они вместе с дочерью в опасности, лучше поверить, что так оно и есть.

— А не было никаких намеков на то, какого рода опасность? — спросил Бен некоторое время спустя, пытаясь прикинуть возможные варианты.

Ивица помотала головой, не отрывая лица от его груди.

— Но опасность огромная. С тех пор, как я впервые увидела тебя, мои ощущения ни разу не были столь сильны. — Она помолчала. — Но что меня больше всего беспокоит, так это то, что я никак не могу определить, чем это вызвано. Как правило, этому предшествуют какие-нибудь незначительные происшествия, обрывки сведений, какие-нибудь подсказки. Сны навевают нам другие существа, чтобы выразить свои мысли, дать совет. Но предупреждения — это безликие, безголосые послания, предназначенные лишь для того, чтобы предупредить, подготовить к неопределенному будущему. Они приходят к нам во сне в виде подозрений и сомнений, которые хранят нас от непредвиденного. Во сне для нас открыты такие пути, которые не открываются никогда, если мы бодрствуем. Путь, по которому пришло ко мне это предупреждение, должно быть, невероятно широк и прям, учитывая силу его воздействия.

При этом воспоминании ее снова затрясло, и она теснее прижалась к мужу.

— На протяжении многих месяцев нам ничего не грозило, — припоминая, спокойно сказал Бен. — В Заземелье царит мир. Ночная Мгла и Страбон надежно упрятаны. Лорды Зеленого Дола не ссорятся между собой. Даже тролли в Мельхорских горах поутихли. В волшебных туманах никакого волнения не наблюдается. Так что ничего нет.

Оба замолчали, тесно прижавшись друг к другу на широкой постели, наблюдая, как за окном постепенно рассветает и растворяются ночные тени, прислушиваясь к звукам просыпающегося замка. Маленькая блестящая алая птичка промелькнула за окном и исчезла в небе.

Ивица наконец подняла голову и заглянула Бену в глаза. Ее прекрасное лицо было бледным и напряженным.

— Я не знаю, что делать, — шепнула она. Бен чмокнул ее в носик:

— Будем делать то, что потребуется. Встав с постели, он направился к умывальнику, стоящему возле восточного окна. На мгновение замерев, он посмотрел на разгорающийся день. Небо было ясным и светлым, освещенное лучами утреннего солнца, падающими на зелено-синюю долину. Лесистые холмы, окружавшие еще окончательно не проснувшуюся землю, виднелись за сияющими стенами замка Чистейшего Серебра. На лугу возле простиравшегося вокруг озера начали раскрываться цветы. Во внутреннем дворике замка шла смена караула, а конюхи тащили корм лошадям.

Бен умылся водой, которую замок подогрел к началу нового дня. Этот великолепный дворец был живым и обладал собственной магией, позволявшей ему заботиться о короле и его приближенных, словно любящая мать. Когда Бен впервые появился в Заземелье, то не переставал изумляться тому, что вода в ванне всегда нужной температуры, свет появляется по первому требованию, холодными ночами каменные полы замка становятся теплыми под ногами, пища по необходимости охлаждается или вялится. Но теперь он уже привык к подобным маленьким чудесам и больше не задумывался над этим.

Однако этим утром по какой-то непонятной причине Бен обнаружил, что вновь поражается свойствам замка. Вытерев насухо лицо, он посмотрел на блестящую водную поверхность в умывальнике. Оттуда на него глядело его собственное отражение — волевое, загорелое лицо с резкими чертами и проницательными синими глазами, орлиным носом и выбритыми висками. Из-за легкого колебания воды у отражения появились морщинки, которых у Бена на самом деле не было. Бен подумал, что выглядит точно так же, как в тот день, когда впервые появился в Заземелье. Внешность обманчива, гласит поговорка, но в данном случае он вовсе не был уверен в правоте данного высказывания. Магия являлась краеугольным камнем самого существования Заземелья, а там, где замешана магия, возможно все.

Как и с Мистаей, которая постоянно подтверждает этот конкретный постулат, напомнил себе Бен.

Ивица поднялась с постели и подошла к мужу. Никакой одежды на ней не было, но она, как всегда, вроде бы этого даже и не замечала, поэтому ее нагота выглядела естественной и само собой разумеющейся. Бен обнял жену и прижал к себе, вновь подумав, как же ему повезло, что она у него есть, как сильно он ее любит и как отчаянно она нужна ему. Ивица по-прежнему оставалась самой красивой из всех известных ему женщин, и красота ее была не только внешняя, но и внутренняя. Она была для него той великой любовью, что он потерял со смертью Энни там, в прежнем мире, — событие, которое он теперь едва помнил, так давно это, кажется, было. Ивица являлась для него партнером на всю жизнь, которого он уже и не мечтал обрести вновь, существом, придававшим ему силу, наполнявшим его радостью и вносящим порядок в его жизнь. В дверь спальни постучали.

— Ваше Величество? — раздался резкий и взволнованный голос Абернети. — Вы проснулись?

— Проснулся, — ответил Бен, продолжая прижимать Ивицу к груди и глядя поверх ее склоненной головки.

— Прошу прощения, но мне необходимо с вами поговорить, — произнес из-за двери Абернети. — Немедленно.

Ивица выскользнула из объятий Бена и быстро накинула на себя длинный белый халат. Бен подождал, пока она оденется, и открыл дверь. Абернети, переминаясь, стоял под дверью, тщетно пытаясь скрыть нетерпение и растерянность. И то, и другое ясно читалось в его глазах. Вообще-то у собак всегда несколько обеспокоенное выражение глаз, и Абернети, хоть и был собакой лишь внешне, не являлся исключением. Он напряженно стоял в своей багряной, расшитой золотом ливрее — официальной одежде придворного писца, — и пальцы его рук (единственное, что осталось в нем от человека после превращения в лохматого пшеничного терьера) нервно теребили пуговицы, будто проверяя, все ли на месте.

— Ваше Величество. — Абернети приблизился к Бену, чтобы говорить как можно тише. — Прошу прощения, что врываюсь к вам с утра пораньше, но у ворот стоят два всадника. Судя по всему, они прибыли, чтобы бросить вам вызов. Они отказываются назвать себя кому бы то ни было, кроме вас, а один даже швырнул перчатку на середину моста. Они ждут вас.

Бен кивнул, перебирая в уме варианты вразумительных ответов:

— Сейчас буду.

Закрыв дверь, он начал быстро одеваться, одновременно пересказывая Ивице суть дела. Вызов в виде брошенной перчатки звучит смешно для человека двадцатого столетия на Земле, но в Заземелье в этом вовсе не было ничего смешного. Правила поединка здесь соблюдались строго, и когда кому-то бросали перчатку, то двух мнений быть не могло. Брошен вызов, и он требует ответа. Даже король не может проигнорировать этого. А возможно, подумал Бен, натягивая сапоги, в особенности король.

Он поднялся и оправил тунику, на миг коснулся медальона, висевшего на шее, — символа власти, защитного талисмана. Если брошен вызов, то его примет рыцарь по имени Паладин, защищавший всех королей Заземелья с начала времен. С помощью медальона короли призывают Паладина, который на самом деле является альтер эго самого короля. Поскольку Бен как бы переходит в тело и мозг Паладина, когда тот ведет сражение, то на некоторое время перевоплощается в рыцаря, становясь своим вторым “я”. Бен далеко не сразу разобрался в истинном происхождении Паладина. И еще больше времени у него ушло на то, чтобы переварить эти сведения.

Он выпустил медальон. На эту тему можно будет поразмышлять позже, если это действительно вызов на бой, если понадобится Паладин, если угроза не вымышленная, если, если, если…

Бен вышел из спальни, взял Ивицу под руку и направился к воротам. Они быстро прошли по коридорам и поднялись по лестничному пролету наверх, в башню, возвышавшуюся над воротами крепости. К расположенному на острове посреди озера замку Чистейшего Серебра с берега вел мост, который в свое время выстроил Бен — и уже не раз перестраивал, — и по нему в замок приезжали посетители. Заземелье не находилось в состоянии войны, мир здесь установился с тех пор, как Бен утвердился на престоле, и он давно решил принимать у себя в резиденции ходоков, поскольку не было причин в изоляции короля от народа.

Конечно, у народа не было в обычае бросать вызов своему королю.

Бен распахнул дверь на башню и быстрым шагом пошел к площадке. Советник Тьюс и Абернети уже стояли тут, тихо переговариваясь между собой. Сапожок бродил туда-сюда по парапету, когти кобольда легко держались за камни. При желании Сапожок мог запросто спуститься вниз прямо по стене. Его ярко-желтые глаза грозно сверкали, рот растянут в подобии улыбки, демонстрируя полный набор весьма впечатляющих КЛЫКОВ.

Советник и Абернети обернулись и поспешили навстречу Бену и Ивице.

— Ваше Величество, вы должны разрешить эту проблему в угодной вам форме, — как всегда напыщенно проговорил Тьюс, — но я осмелюсь посоветовать вам проявить чрезвычайную осторожность. Вокруг этих двоих чувствуется магическая аура, сквозь которую не могу пробиться даже я.

— Какое веское доказательство! — ехидно заметил Абернети, насторожив уши. Он с болью посмотрел на Бена:

— Ваше Величество, это наглые, возможно, умалишенные создания, и вам стоит рассмотреть возможность того, чтобы предложить им провести некоторое время в темнице. Мы не поприветствовали вас. Извините. Доброе утро.

— И вам тоже доброе утро, — ехидно ответил Бен. — Прекрасный день, чтобы бросать перчатки, не так ли? — Одарив обоих сухой улыбкой, он двинулся дальше. — Вот что я вам скажу. Давайте-ка послушаем их самих, прежде чем принимать решение.

Бен глянул вниз. На середине моста стояли два всадника в черных плащах. Тот, что крупнее, был одет в доспехи, к седлу приторочены палаш и боевой топор. Забрало шлема опущено. Тот, что поменьше, одетый в балахон с натянутым на голову капюшоном, сидел скрючившись, засунув руки в рукава. Оба не двигались. Никаких опознавательных знаков — герба или вымпела.

Черная перчатка рыцаря валялась в центре моста.

— Понимаете теперь, о чем я? — многозначительно прошептал Тьюс.

Бен ничего не понимал, но это не имело особого значения. Не желая затягивать дело, Бен крикнул стоящим на мосту:

— Я Бен Холидей, король Заземелья. Я слушаю вас. Что вы хотите?

Шлем рыцаря чуть качнулся вверх.

— Лорд Холидей. Я Райделл, король Марнхулла и всех земель за пределами волшебных туманов до Великого Провала. — Голос мужчины звучал низко и гулко. — Я пришел, чтобы принять твою покорную сдачу, лорд. И предпочел бы решить это мирным путем, но не колеблясь прибегну к силе, если потребуется. Я желаю получить твою корону, твой трон и медальон власти. Я желаю получить власть над твоими подданными и твоим королевством. Достаточно ясно для тебя излагаю?

Кровь бросилась Бену в лицо.

— Для меня ясно то, Райделл, король Марнхулла, что ты дурак, если рассчитываешь, что я стану обращать на тебя внимание!

— А ты дурак, если не прислушаешься к моим словам, — быстро возразил рыцарь. — Дослушай, прежде чем скажешь еще хоть слово. Мое королевство, Марнхулл, лежит за волшебными туманами. Все, что существует по ту сторону границы, принадлежит мне. Я завоевал это мечом и огнем много лет назад, завоевал все. Годами я искал возможность преодолеть волшебные туманы, но их магия не пускала меня. Но теперь все переменилось. Я пробил брешь в твоей основной защите, лорд Холидей, и наконец-то твоя страна открылась передо мной. У тебя крошечная, совершенно неукомплектованная армия. Моя же, наоборот, огромна и хорошо оснащена, она сметет твое войско в одно мгновение. Если я ее призову, она пройдет по Заземелью, как смерч, уничтожая все на своем пути. У тебя нет практически никакой возможности остановить ее шествие, а как только моя армия придет в движение, то потребуется время, чтобы вновь взять ее под контроль. Мне едва ли нужно пояснять что-либо еще, не так ли, Ваше Величество?

Бен быстро глянул на Ивицу и советников.

— Кто-либо из вас когда-нибудь слышал об этом парне? — тихо спросил он. Все трое покачали головой.

— Холидей, ты сдашься мне? — крикнул Райделл громовым голосом.

Бен снова повернулся к рыцарю:

— Вряд ли. Может, в другой раз. Король Райделл, я сомневаюсь, что ты действительно пришел сюда в расчете на то, что я выполню твое требование. Никто из нас отродясь о тебе ничего не слышал. У тебя нет никаких доказательств того, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь, и что у тебя есть войско. Ты восседаешь тут на лошади и сыплешь угрозами и требованиями, только и всего. Два человека, прибывших невесть откуда. — Бен помолчал. — Что, если я прикажу вас схватить и упрятать за решетку?

Райделл засмеялся низким и глубоким, как и его голос, смехом и решительно заявил:

— Я бы вам не советовал этого, милорд. Это может оказаться не так просто, как кажется. Холидей кивнул:

— Забирай свою перчатку и проваливай. Я еще не завтракал.

— Нет, Ваше Величество. Это вы должны поднять мою перчатку и принять вызов, раз отвергли мои требования. — Райделл заставил коня двинуться чуть вперед. — Ваши земли лежат на пути моих армий, и я не могу их обойти. И не хочу. Ваши земли так или иначе станут моими. Но кровь тех, кто падет в этой битве, будет не на моей совести, а на вашей. Выбор за вами, Ваше Величество.

— Выбор уже сделан! — ответил Бен. Райделл снова рассмеялся:

— Храбро сказано. Что ж, я и не думал, что ты, Холидей, легко сдашься, по крайней мере до тех пор, пока не убедишься в моей силе и не получишь основания поверить в то, что твой отказ принять мои условия причинит тебе, а может, тем, кто тебе дорог, вред.

Бен снова вспыхнул, на сей раз от неприкрытой злости:

— Угрозы на меня мало действуют, Райделл из Марнхулла. Разговор окончен.

— Подождите, Ваше Величество! — торопливо воскликнул рыцарь. — Не спешите прерывать…

— Убирайся туда, откуда пришел! — рявкнул Бен, повернувшись к всаднику спиной.

И тут увидел Мистаю. Она стояла в одиночестве возле парапета, в десятке шагов от основной группы, и смотрела вниз, на Райделла. Девочка стояла совершенно тихо, ее длинные медные волосы рассыпались по узеньким плечикам, тонкое лицо эльфа было напряжено, изумрудные глаза устремлены на всадников у ворот. Кажется, она совершенно не замечала ничего вокруг, полностью сосредоточив свое внимание на Райделле с напарником.

— Мистая, — нежно окликнул ее Бен. Ему не хотелось, чтобы ее увидели, и не нравилось, что она стоит так близко к краю. Он вдруг почувствовал, что покрывается потом. Голос Бена возвысился:

— Мистая!

Она не расслышала или не пожелала услышать. Бен направился к ней, молча схватил за талию и унес от края стены. Мистая не сопротивлялась. Обняв отца за шею, она позволила отнести себя в сторону и опустить на землю.

Склонившись к ней, Бен постарался скрыть раздражение.

— Уйди, пожалуйста, внутрь, — велел он ей. Она задумчиво на него посмотрела, будто стараясь отгадать какую-то загадку, затем послушно повернулась и ушла.

— Лорд Бен Холидей! — проревел снизу Райделл. Стиснув зубы, Бен в последний раз наклонился вниз. — Я закончил с тобой, Райделл! — грозно проорал он.

— Позвольте мне поймать его и притащить к вам! — рявкнул Абернети.

— Это последнее! — крикнул Райделл. — Я уже сказал, что и не ожидал, что ты сдашься, не получив доказательств правдивости моих слов! Хотите, чтобы я представил вам доказательства, Ваше Величество? Доказательства того, что я могу привести свои угрозы в исполнение?

Бен набрал в грудь побольше воздуха:

— Можешь делать все, что тебе заблагорассудится, Райделл из Марнхулла. Но помни: тебе придется отвечать за свой выбор.

Повисло долгое молчание, двое мужчин уставились друг на друга. Несмотря на злость и уверенность в себе, Бена вдруг охватил озноб, ему показалось, будто Райделл знает о нем больше, чем кажется. Неприятный момент.

— Прощай пока, король Бен Холидей, — произнес наконец Райделл. — Я вернусь через три дня. Возможно, тогда твой ответ будет другим. Перчатку оставляю там, где она лежит. Никто, кроме тебя, не сможет ее поднять. А ты ее таки поднимешь.

Рыцарь развернул коня и поскакал прочь. Второй всадник чуть помедлил, по-прежнему сидя неподвижно и ссутулившись. За все это время он не произнес ни слова и не пошевелился. Невозможно было понять, кто это. Затем неторопливо развернул лошадь и поехал вслед за Райделлом. Оба всадника пересекли усыпанный цветами луг — две темные тени на свету — и исчезли за деревьями.

Бен Холидей со своими друзьями смотрел им вслед, пока они не пропали из виду. Никто не произнес ни слова.

Завтрак в это утро не удался. Бен, Ивица, советник и Абернети сидели, собравшись кучкой на одном конце стола, вяло жуя и нехотя переговариваясь. Мистаю покормили отдельно и отправили играть. Спохватившись, Бен послал Сапожка приглядывать за ней.

— Так, значит, никто об этом Райделле раньше не слышал? — снова спросил Бен. Он все время возвращался к этому вопросу. — Вы уверены?

— Ваше Величество, этот человек — чужак в Заземелье, — заверил его советник Тьюс. — В пределах государства нет никакого Райделла из Марнхулла.

— И насколько нам известно, нигде за пределами тоже! — с жаром воскликнул Абернети. — Райделл заявил, что прошел сквозь волшебные туманы, но это лишь его слова. Никто не может преодолеть туманы, Ваше Величество. Эльфы не дадут. Только магия позволяет пройти, и только эльфы и их создания обладают ею. А на мой взгляд, Райделл не похож ни на кого из них.

— Возможно, он, как и я, обладает открывающим проход талисманом, — предположил Бен.

Советник, нахмурившись, наклонился вперед:

— А что вы думаете о его спутнике в черном балахоне? Я же вам говорил, что почувствовал наличие магии у этой парочки, и, по всей вероятности, ею обладает отнюдь не Райделл. Может быть, этот второй и есть волшебное существо, создание эльфов наподобие Бурьяна. Такое существо может обеспечить проход.

Бен вспомнил Бурьяна, темного эльфа, которого отпустили и привезли обратно в Заземелье, когда родилась Мистая. Создание такого сорта вполне могло продать секрет волшебных туманов и наслать как можно больше несчастий на тех, кто попробует ему помешать.

— Но с какой стати существо, обладающее такой огромной силой, станет служить Райделлу? — резко спросил он. — Может, здесь что-то другое?

— Возможно, волшебное создание каким-то образом попало к нему в зависимость, — спокойно предположила Ивица. — А может, все совсем не так, как кажется на первый взгляд, и на самом деле это Райделл слуга, а тот — господин.

— Если именно этот, в балахоне, владеет магией, то такое вполне возможно, а со стороны может казаться наоборот, — задумчиво проговорил Тьюс. — Как жаль, что я не смог проникнуть за их защиту.

Бен откинулся на спинку стула:

— Давайте-ка еще раз сначала. Эта парочка, Райделл и его спутник, появляются невесть откуда. Один из них — а может, и оба — владеет магией, весьма мощной магией, как они заявили. Но нам не известно, что эта магия может. Нам известно лишь, что они желают безоговорочной капитуляции, престол Заземелья и что они кажутся абсолютно уверенными в том, что так оно и будет. Почему?

— Почему? — отсутствующим тоном повторил весь ушедший в себя Тьюс.

— А если подойти к этому по-другому, — продолжал Бен. Он отодвинул тарелку и взглянул на чародея. — Они выдвинули требование, не предъявив никаких доказательств того, что к ним стоит отнестись серьезно. Они не продемонстрировали никакого волшебства, которое могло бы припугнуть нас, и не показали своей хваленой армии. Просто выдвинули требование и удалились, дав нам три дня на размышление. Размышление о чем? Об их требованиях, которые мы уже отвергли? Сомневаюсь.

— Ты полагаешь, они намерены продемонстрировать нам свою силу? — догадалась Ивица.

Бен кивнул:

— Именно так. Не зря они дали нам три дня. И, уходя, кинули весьма недвусмысленную угрозу. Уж слишком легко Райделл отказался от своего требования немедленной капитуляции. Зачем это делать, если только не собираешься усилить нажим? Здесь ведется какая-то игра, и я вовсе не уверен, что мы знаем ее правила.

Остальные серьезно закивали.

— И что же нам делать, Ваше Величество? — спросил наконец Тьюс. Бен пожал плечами:

— Понятия не имею. — Поразмышляв некоторое время, он добавил:

— Давайте-ка воспользуемся Землевидением, советник, и выясним, имеются ли хоть какие-нибудь признаки Райделла или его армии на территории Заземелья. Проведем тщательный осмотр. Я не хочу зря пугать население, сообщая о нависшей опасности, до тех пор, пока не выясним, что она реальна. Но и особого вреда не будет, если на несколько дней усилить пограничную охрану.

— Не повредит и усилить охрану здесь, — прорычал Абернети, гордо выпрямившись. — В конечном счете угроза была именно нам.

Бен не возражал. Поскольку никаких других предложений больше не последовало, все встали из-за стола и приступили к повседневным обязанностям, большинство из которых были внесены в еженедельный план работы и не имели никакого отношения к Райделлу и его угрозам. Бен спокойно приступил к своим делам, однако дурные предчувствия, связанные с королем Марнхулла, так его и не покинули.

Когда у него появилась свободная минутка, Бен поднялся на самую высокую башню замка в маленькую круглую комнату, где стена доходила лишь до середины, чтобы оглядывать страну. На уровне груди вдоль стены шли поручни, предохраняя от падения, а в середине уходил в облака серебряный аналой, весь испещренный рунами. Это и было Землевидение. Бен закрыл дверь в комнату и запер ее на ключ, достал из ящика свернутую карту Заземелья и направился к аналою. Расстелив карту на его поверхности, он прикрепил ее кнопками.

Затем встал прямо напротив аналоя, ухватился за поручень и сосредоточил свое внимание на карте. Под руками началась слабая вибрация. Бен сосредоточился на Озерном крае, поскольку именно оттуда намеревался начать просмотр.

Мгновение спустя стены башни исчезли и он уже летел над Заземельем, держась только за поручень. Но это была лишь иллюзия. На самом деле он по-прежнему стоял в башне замка, и лишь его разум облетал Заземелье. Но иллюзия, созданная магией Землевидения, была весьма реалистичной. Он летел над Озерным краем, его лесами, реками, озерами, болотами, отчетливо видел все детали ландшафта, глаза его приобрели орлиную зоркость. Поиск ничего не дал. Никаких признаков Райделла или его компаньона в балахоне. Никаких признаков армии. На границе волшебных туманов все спокойно.

В полдень Бен все еще размышлял на эту тему, когда Ивица отозвала его в сторону. Они прошли в личный королевский сад, в который выходили апартаменты нижнего этажа, оставленные Ивицей за собой и Мистаей, Девочки в саду не было. Она обедала на кухне вместе с Сельдереем.

— Я хочу отослать отсюда Мистаю, — безо всякого вступления заявила Ивица, глядя в упор на мужа. — Завтра же.

Бен некоторое время молча смотрел на жену.

— Твой вещий сон? Она кивнула:

— Предупреждение было слишком явным, чтобы игнорировать его. Возможно, оно предвещало визит Райделла. А может быть, и нет. Но я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если Мистая некоторое время побудет где-нибудь в другом месте. Вполне возможно, что нам самим окажется довольно трудно защититься.

Они дошли до зарослей рододендронов и остановились. Бен вдохнул нежный аромат. Ему припомнились слова Райделла о возможном вреде тем, кто ему, Бену, дорог. А Райделл успел увидеть стоявшую на стене Мистаю.

Скрестив руки на груди, Бен устремил взгляд куда-то вдаль.

— Скорее всего ты права. Но куда мы можем ее отослать, где будет безопаснее, чем за стенами замка? Ивица коснулась его руки:

— К моему отцу. К Владыке Озерного края. Я помню, насколько сложно с ним бывало временами, как он иногда был настроен против нас. Я не защищаю его. Но он любит свою внучку и проследит, чтобы о ней хорошенько заботились. Он защитит ее лучше, чем мы. Никто не может без приглашения прийти в страну эльфов. Их магия, хоть ее сила и уменьшилась с тех пор, как они перестали жить среди туманов, все еще очень могущественна. Мистая будет в безопасности.

Безусловно, она права. Владыка Озерного края и его подданные обладают серьезной магией, и его владения надежно защищены от нежелательных пришельцев. Найти туда дорогу, не имея проводника, совершенно невозможно, а найти путь оттуда еще сложнее. Но Бен все еще сомневался. Владыка не был особенно близок со своей дочерью, и хоть он и обрадовался рождению внучки и даже приехал в Заземелье, чтобы увидеть ее, все же оставался таким же отчужденным и независимым, каким был всегда. Он весьма неохотно признал Бена королем Заземелья и вовсе не был убежден, что монархия имеет какое-то значение в жизни эльфов. Он не единожды игнорировал Бена и даже не старался скрыть свои амбиции и желание расширить свои владения.

Однако Бен был обеспокоен не меньше Ивицы тем, что, возможно, в замке Чистейшего Серебра Мистае оставаться небезопасно. Он размышлял на эту тему с того самого момента, как заставил дочку уйти вниз со стены. Если вещий сон Ивицы верен — а нет никаких поводов полагать, что это не так, — то наличествовала реальная опасность, потому что малейшая угроза для семьи не оставляла Бена равнодушным. Имело прямой смысл отправить Мистаю прочь из замка, а во всем Заземелье не найти более безопасного места, чем Озерный край.

— Хорошо, — согласился он. — Ты поедешь с ней? Ивица медленно покачала головой:

— Нет, Бен. Моя жизнь только с тобой, Я останусь здесь. Если смогу, то помогу защитить тебя. Может быть, мне придет другой вещий сон.

— Ивица, — начал было он.

— Нет, Бен. И не проси. Я покидала тебя против воли и каждый раз при этом чуть было не теряла тебя. На этот раз я тебя не оставлю. Мой отец хорошо позаботится о Мистае. — В глазах жены Бен прочел, что вопрос никакому обсуждению не подлежит. — Отправь с ней кого-нибудь другого, кто обеспечит ее безопасную поездку к деду. Пошли с ней советника или Абернети.

Бен сжал ее ладонь:

— Я сделаю еще лучше — отправлю их обоих. Советник присмотрит за Мистаей, а Абернети не даст ему баловаться с магией. А в охрану дам эскорт из королевских гвардейцев. — Ивица молча прижалась к его груди, и Бен сжал ее в объятиях. Так они и стояли, обнявшись в лучах полуденного солнца. — Но должен тебе сказать, мне совсем не нравится то, что мы отсылаем ее от себя, — пробормотал наконец Бен.

— Мне тоже, — прошептала в ответ Ивица. Он чувствовал, как колотится ее сердце. — Я переговорила с Мистаей. Спросила, зачем она пришла на стену и смотрела на Райделла. — Тут она немного помолчала и добавила:

— Мистая сказала, что знает его.

Бен мгновенно напрягся:

— Знает!

— Я спросила — откуда, но она не смогла вразумительно ответить. — Ивица покачала головой. — Думаю, она понимает не больше, чем мы.

Они еще некоторое время постояли, прижавшись друг к другу, наслаждаясь цветочным ароматом, слушая стрекот насекомых и пение птиц в вышине. Какая-то связь между Мистаей и Райделлом? Бен почувствовал, как в желудке образовался холодный комок.

— Мы отправим ее с первыми лучами солнца, — прошептал он и почувствовал, как Ивица в ответ крепче обвила его руками.




Глава 3. СТОЙСВИСТ


В тот же вечер родители сообщили Мистае, что решили отправить ее погостить к деду в Озерный край и уедет она завтра утром. Со свойственной ей прямотой девочка поинтересовалась, не случилось ли чего, на что ей ответили, что вовсе нет. Но по тому, как это было сказано, Мистая безошибочно поняла, что что-то стряслось.

Однако она достаточно хорошо знала, что собой представляют родители, чтобы не спорить и не задавать лишних вопросов, хоть и была совершенно убеждена — их решение связано с тем человеком, который утром приезжал к замку. Девочка отложила выяснение на потом, когда представится возможность поговорить с кем-нибудь из родителей отдельно. Скорее всего с матерью, потому что мать более открыта с ней, чем отец. Не то чтобы он хотел ее огорчить, просто он упорно продолжал считать ее ребенком и старался защитить от того, что полагал жестокой реальностью жизни. Весьма раздражающая привычка, но Мистая старалась воспринимать ее с максимумом терпения. Отец и так с трудом понимал ее, гораздо хуже, чем мать. Он подходил к ней с мерками, о которых девочка и представления не имела, мерками, которые принес из своего старого мира, называемого Землей, где о магии, почитай, и слыхом не слыхивали, а эльфов представляли мифическими существами. Конечно, он очень любит дочку и готов сделать для нее все, что в его силах. Но в жизни любовь и понимание не всегда идут рука об руку. Именно так и было в ее взаимоотношениях с отцом.

И отец был не единственный, кто оставался в недоумении. Большинство обитателей замка считали ее странной по той или иной причине. Мистая понимала это чуть ли не с самого начала, но ее это не очень беспокоило. Мать в ней души не чаяла, а отец, хоть и не понимал толком, всячески поддерживал. Абернети позволял ей вытворять с собой такое, за что любой другой ребенок был бы немедленно отправлен к себе в комнату поразмышлять о своем поведении. Сельдерей с Сапожком и сами были необычными созданиями — зубы, когти, длинные уши и взъерошенная шерсть. Они разговаривали между собой на своем таинственном языке, который, как они полагали, Мистая не понимает. А она, конечно же, прекрасно их понимала.

Но самый лучший из всех — советник Тьюс. Она любила старика так, как ребенок любит любимого дедушку, тетю или дядю. Их связывали какие-то таинственные узы, будто оба они родились с одинаковыми взглядами на жизнь. Советник никогда не разговаривал с ней снисходительным тоном. Никогда не смеялся над ее вопросами или мнением, всегда выслушивал ее и немедленно давал ответ. Он был рассеянным и немного ворчал, когда показывал ей кусочки магии, но это делало его лишь еще симпатичней. Мистая чувствовала, что советник действительно считает ее необычной личностью — личностью, а не ребенком — и уверен, что она может все. О, конечно, он то и дело поправлял ее, но с таким тактом, что обижаться на него было невозможно. Мистая даже была тронута его заботой. У него не было безрассудной любви ее матери или железной решительности отца, да и скорее всего их безоговорочной преданности ей — тоже, но он с лихвой компенсировал это своей дружбой, той ее разновидностью, которая так редко встречается в жизни.

Мистая обрадовалась, узнав, что советник будет сопровождать ее во время путешествия на юг. Конечно, компании Абернети она тоже была рада, но все же присутствие советника ее обрадовало больше. Да и само путешествие обещало быть весьма захватывающим. Она не покидала замка с самых тех пор, когда отец брал ее с собой; она тогда только-только научилась ходить в однодневные походы. Пикники и прогулки верхом не в счет. А это — настоящее приключение, путешествие в земли, где она никогда не была прежде. Ей предстоит сделать массу открытий, и с ней будет советник, с которым можно разделить радость познания. Путешествие обещает быть весьма захватывающим.

Размышляя на эту тему, Мистая вынуждена была признать, что привлекательность поездки отчасти вызвана возможностью расстаться на время с родителями. Когда они рядом, за ней особенно тщательно присматривают и запретов больше. Не делай то, не трогай это. Держись поближе. Держись подальше. А уроки, которые они ей давали, казались бесконечными и по большей части совершенно излишними для того, что ей действительно было нужно. Только когда девочка оставалась наедине с Тьюсом, она чувствовала, как расширяются горизонты и открываются огромные возможности. Главным образом ее энтузиазм был вызван тем, что волшебник пользовался магией, по-настоящему важным и захватывающим полем исследования. Мистая любила наблюдать за тем, что умел делать Тьюс при помощи заклинаний и чар, даже когда он творил их с ошибками. Она думала, что в один прекрасный день сможет научиться владеть магией, как он. В этом Мистая была совершенно убеждена.

Втихомолку она попробовала пару-тройку заклинаний и выяснила, что у нее почти что получается.

Конечно, она никому об этом не сказала. Все, включая и советника Тьюса, твердили ей, что использование магии очень опасно. Все талдычили, чтобы она и думать не могла о том, чтобы начать пробовать себя в волшебстве. Мистая каждый раз давала клятвенные обещания, но держалась своей точки зрения.

В отличие от всех остальных она понимала, что магия является неотъемлемой частью ее жизни. Мать давно уже рассказала Мистае о ее происхождении. Дочь человека и сильфиды, дитя трех миров, рожденное на трех почвах. Она родилась в ведьмином логове, провале, именуемом Бездонной Пропастью, обиталище Ночной Мглы. Магия была у девочки в крови. Именно поэтому она в отличие от обычных детей достигла десятилетнего возраста за два года. Именно поэтому она росла рывками. Как она растет, Мистая и сама до конца не понимала, но все же ей это было понятней, чем родителям. Сначала всегда рос ее интеллект, затем эмоции и тело. Она никогда не могла ни предсказать, ни управлять этим процессом, но всегда понимала, когда он начинался.

Она также была совершенно уверена, что быть ребенком — не очень желательно, что в принципе это всего лишь неизбежная ступень для того, чтобы стать взрослой. А стать взрослой она хотела больше всего на свете. Дети стоят лишь на ступеньку выше домашних животных. О них заботятся, их регулярно кормят, часто отсылают прочь поиграть, и больше им практически ничего не разрешают. Взрослые могут делать все, что им заблагорассудится, при условии если согласны отвечать за последствия. Мистая разобралась в динамике развития с самого начала, и ей не терпелось пройти поскорее промежуточную стадию и попытаться сделать что-нибудь стоящее. Она тяготилась ограничениями, наложенными на нее родителями и собственным, еще детским, телом, не имея возможности управлять ни тем, ни другим. И поездка к дедушке была для нее отдушиной.

Поэтому она покладисто согласилась с решением родителей, втайне радуясь обломившемуся счастью, и начала строить свои собственные планы. Поскольку время пребывания у деда вроде бы пока что не ограничивалось, можно было предположить, что она пробудет там не меньше нескольких недель. Что очень устраивало Мистаю. Провести всю весну, а может, и все лето у эльфов — весьма радужная перспектива. Она хорошо относилась к деду, хоть и видела его всего один раз. Он приезжал в замок, чтобы посмотреть на нее, когда она была еще совсем крошкой, всего нескольких месяцев от роду. Владыка Озерного края был высоким, крепким и сильным мужчиной, с серебристой чешуйчатой кожей и густыми темными волосами, ниспадавшими на грудь. Сдержанный и холодный на вид, как бы не желающий знакомиться с ней поближе, с подозрением относившийся к тому, кем и чем она могла быть. Но девочка на это не купилась. Не обращая внимания на его отчужденность, она направилась прямиком к нему и сказала:

— Привет, дедушка. Я очень рада тебя видеть. Надеюсь, мы станем друзьями.

Бесстрашие и напористость сделали свое дело. Дед немедленно потеплел, на него произвело огромное впечатление, что такой маленький ребенок так доброжелателен. Ему понравилось, что она хочет с ним подружиться. Дед взял ее на прогулку, все время с ней разговаривал, а в конечном итоге пригласил в гости. Владыка Озерного края пробыл в замке всего один день и уехал. Мать объяснила, что он не любит спать в закрытом помещении, а замок в особенности действует ему на нервы. Она также сказала, что он речное создание и редко выбирается далеко от дома. И то, что он приехал посмотреть на нее, — большая честь. Мистая, очень довольная, поинтересовалась, когда она сможет поехать в гости к дедушке, но вопрос остался без ответа и так и повис в воздухе. С тех пор она ни разу не видела деда. Будет интересно узнать, как он воспримет ее теперь.

После ужина Мистая начала готовиться к отъезду, и ей так и не представилась возможность поговорить ни с матерью, ни с отцом о человеке у ворот. Ночь она провела беспокойно и проснулась еще до рассвета. Распрощавшись с родителями, Мистая на заре отбыла из замка вместе со своим эскортом: советником Тьюсом, Абернети и дюжиной королевских гвардейцев. Девочка ехала на своем любимом пони, Быстроножке, и наблюдала, как солнце постепенно освещает луг, холмы и лес. Шестеро охранников ехали впереди нее, шестеро — сзади. Советник ехал рядом с ней верхом на старой кляче, совершенно непонятно почему именуемой Филином. Абернети, который терпеть не мог лошадей, предпочел путешествовать в карете, загруженной вещами девочки. Правил каретой кучер, постоянно подгонявший коней. Вся кавалькада двигалась на юг.

Дождавшись момента, когда замок Чистейшего Серебра исчез из виду, Мистая подъехала поближе к советнику и спросила:

— Тьюс, а кто был этот человек у ворот? Которому отец не хотел меня показывать? Советник фыркнул:

— Некий смутьян по имени Райделл. Заявил, что он король какой-то страны Марнхулл, о которой никто из нас отродясь не слышал. Сказал, что она лежит по ту сторону волшебных туманов, но это в высшей степени сомнительно.

— Это из-за него меня отправили к деду?

— Да.

— Почему?

Волшебник пожал плечами:

— Возможно, он опаснее, чем кажется. Он угрожал кое-чем.

— Чем именно?

Лохматые седые брови чародея сошлись на переносице.

— Трудно сказать. Угрозы были довольно туманные. Райделл хочет, чтобы твой отец уступил ему корону и трон. Полная чушь. Но он сказал, что, возможно, для всех будет полезней, если дать ему то, что он требует. Твой отец пытается прояснить ситуацию. Мистая некоторое время молча размышляла.

— А кто был тот, второй, в черном балахоне?

— Не знаю.

— Волшебник?

Советник удивленно посмотрел на нее:

— Да, возможно. Там была магия. Ты ее тоже почувствовала?

Девочка кивнула:

— По-моему, я одного из них знаю.

Удивление советника переросло в полное изумление.

— Знаешь?! Откуда?! Мистая нахмурилась:

— Сама не знаю. Я просто ощутила это, когда стояла на стене. — Она помолчала. — Сначала я подумала, что это тот здоровенный мужчина, Райделл. Но теперь не уверена. Возможно, это второй. — Она пожала плечами, утратив интерес к теме. — Советник, мы увидим по дороге водяных?..

* * *


Они ехали весь день, останавливаясь несколько раз лишь для того, чтобы дать передохнуть лошадям и один раз перекусить, и на закате уже были в южном конце Иррилина. Здесь они расположились на ночлег. Мистая немного поплавала в теплом озере, половила вместе с Абернети и двумя гвардейцами рыбу на ужин. За короткий промежуток времени они поймали довольно много рыбы и Мистая пожаловалась писцу, что это слишком просто. Гвардейцы потащили улов в лагерь, чтобы почистить и приготовить, а девочка с Абернети осталась сидеть на берегу, созерцая, как багряное солнце тонет в серебристой воде.

— Думаешь, отцу с матерью грозит опасность, Абернети? — спросила девочка, когда они остались одни. При этом ее личико и голос были невероятно строгими.

Абернети некоторое время поразмышлял, затем помотал лохматой головой:

— Нет, Мистая, не думаю. А если и так, то им это не впервой. Когда ты король или королева, опасность существует всегда. Вообще-то говоря, опасность вообще существует всегда, если ты обладаешь хоть какой-то властью. Но твои родители очень могущественные люди и пережили многое. На твоем месте я бы не стал за них беспокоиться.

Девочке понравился такой ответ, и она довольно кивнула:

— Хорошо, не буду. А вы с советником останетесь со мной, когда мы приедем в Вечную Зелень?

— Только на день или два. А потом нам надо будет возвращаться. Мы нужны твоему отцу и не можем отсутствовать долго.

— Да, конечно, — охотно согласилась Мистая, в глубине души довольная, что останется одна. Дед тоже владел магией. Интересно, сумеет ли она уговорить его научить чародейству? Может, он позволит ей немного поэкспериментировать?

Какая-то тень выскочила из-за деревьев и исчезла в кустах, растущих вдоль озера. Мистая и Абернети сидели на камнях, возвышавшихся над кустарником, и могли видеть всякого, кто попытался бы приблизиться. И промелькнувшее существо не ускользнуло от их внимания.

— Водяной? — затаив дыхание прошептала Мистая Абернети покачал головой:

— Какая-то тварь, не очень старая и не очень умная, судя по неосторожности.

Девочка подтолкнула писца локтем:

— Облай его, Абернети, а? Как следует!

— Мистая…

— Ну что тебе стоит? Пожалуйста! Я не буду трепать тебя за уши весь оставшийся путь. Пес вздохнул:

— Душевно тебе признателен.

— Гавкнешь? — настаивала она. — Один разок! Я хочу увидеть, как он подпрыгнет.

— Хм-м, — поиграл челюстями Абернети. А затем гавкнул. Короткий резкий звук разорвал сумеречную тишину. Тварь выскочила из кустов, как камень, выпущенный из пращи, и с невероятной скоростью исчезла в лесу.

Мистая была в восторге.

— Великолепно! Так весело! Я очень люблю, когда ты так делаешь, Абернети! Меня это очень смешит!

Девочка крепко обняла песика и слегка потрепала за уши.

— Ты меня смешишь, лохмушка.

— Хм-м, — снова проскрипел Абернети. Но он был явно доволен.

* * *


Рыба была приготовлена отлично, ужин удался на славу. Все члены маленького каравана ужинали вместе и с едой покончили очень быстро. Гораздо лучше любого пикника, пришла к выводу Мистая. Несмотря на явное неудовольствие Абернети, она засиделась допоздна, слушая разные истории, рассказываемые королевскими гвардейцами, и, когда наконец добралась до постели, отказавшись от специально взятой для нее перины (ведь гвардейцы не спят на перине, верно?), моментально заснула.

Сама не зная почему, Мистая проснулась, когда было еще темно. Все спали. Большинство, особенно советник Тьюс, громко храпели. Моргнув, девочка села и огляделась по сторонам.

В нескольких метрах светилась пара чьих-то горящих в свете костра желтым огнем глаз, устремленных прямо на нее. Мистая, ни капельки не испугавшись, прищурилась. На нее смотрел болотный щенок. Она никогда их прежде не видела, но как они выглядят, знала по урокам Абернети, который рассказывал о различных обитателях Заземелья.

Мистая немного подождала, пока глаза привыкнут к темноте, чтобы разглядеть получше. Болотный щенок терпеливо ждал. Когда глаза пообвыкли, Мистая обнаружила забавное существо с длинным телом коричневого цвета различных оттенков, короткими паучьими лапками, мордочкой грызуна, длинными собачьими ушами и гибким, как у ящерицы, хвостом. И вправду болотный щенок, подумала девочка. Она прищелкнула языком. Щенок моргнул. Тут она вспомнила, что болотные щенки — волшебные существа. Встречаются крайне редко, и никогда за пределами Озерного края.

— Ты очень славный, — прошептала она. Болотный щенок вильнул хвостом. Затем чуть отошел в сторону и, остановившись, выжидательно посмотрел на девочку. Мистая вылезла из-под одеяла и встала. Болотный щенок снова двинулся вперед. Совершенно ясно, чего он хочет, подумала Мистая. Приключения! Вот повезло! Натянув сапожки, она тихо выскользнула из лагеря следом за новым приятелем. Болотный щенок бежал впереди, но тщательно следил, чтобы девочка не отставала.

Мистая слишком поздно спохватилась — с каждой стороны лагерь охраняют часовые — и едва не налетела на одного из них. Но часовой ее, казалось, не видел. Он всматривался в темноту, не замечая присутствия девочки. Болотный щенок, а следом за ним и Мистая спокойно прошли мимо.

«Волшебство!” — с восторгом подумала девочка. Болотный щенок уводил ее в сторону от Иррилина, в глубину леса. Они шли довольно долго, пробираясь сквозь чащу и кустарники, пересекая ручьи и овраги, взбираясь на холмы. Стояла тихая теплая ночь, воздух был насыщен запахом хвои и жасмина.

Трещали сверчки, в траве шуршали мелкие грызуны. Мистае все было интересно, она прислушивалась к звукам, не упуская ничего. Девочка не имела ни малейшего представления, куда идет, но совершенно не боялась заблудиться. Она думала, что болотный щенок приведет ее к кому-то, и надеялась, что этот кто-то — существо, владеющее магией.

Наконец они вышли на поляну. Яркая луна отражалась в небольшом озере, в которое впадал какой-то ручей. Вода была гладкой, как зеркало. Болотный щенок подошел к озеру и сел. Мистая пристроилась рядом.

Ждать пришлось недолго. Почти сразу же вода забурлила, раздалась и что-то поднялось на поверхность. Это оказалась женщина, темное тело которой, скользкое и гладкое, было из ила. Она возвышалась над Мистаей, как скала, будучи намного выше любой женщины, которых девочке доводилось видеть прежде. Женщина стояла на водной глади, будто у нее под ногами твердая почва, ее глаза смотрели прямо на Мистаю.

— Привет, Мистая, — поздоровалась она мягким глубоким голосом, напоминавшим о холодных тенях и шепоте болот.

—  — Привет, — отозвалась девочка.

— Я Мать-Земля, — сказала женщина. — Подруга твоей матери. Может, она рассказывала обо мне? Мистая кивнула:

— Ты была ее лучшей подругой, когда мать была маленькой. Ты сказала ей о моем отце еще до того, как он пришел в Заземелье. Помогаешь заботиться о земле и обо всех, кто на ней живет. Ты владеешь магией Мать-Земля мягко рассмеялась:

— Чуть-чуть. А в основном я занимаюсь тяжелым трудом. Так, значит, тебе нравится магия?

— Да, очень. Но мне никто не разрешает к ней прибегать.

— Потому что это опасно для тебя.

— Да.

— Но ты этому не веришь? Мистая заколебалась:

— Не то чтобы не верю… Скорее просто не понимаю, как я смогу научиться защищаться от нее, если не умею сама ею пользоваться.

Глаза женщины сверкали, как серебряные блюдца.

— Хороший ответ. Незнание не защищает, а знание защищает. А известно ли тебе, Мистая, что я помогла твоей матери подготовиться к твоему рождению? Я велела ей собрать почвы, на которых ты родилась. И сделала это, потому что мне известно о тебе кое-что такое, чего не знает твоя мать. Я знала, что магия будет очень важным элементом в твоей жизни и что ты не сможешь защититься от нее, если ее элементы не станут составной частью твоего тела. Тебе требовалась земля из волшебных туманов, как и земля из страны твоего отца и твоей матери.

— А я волшебное создание? — быстро спросила Мистая.

Мать-Земля помотала головой.

— Не так легко определить, кто ты есть, дитя мое, — ответила она. — Ты не просто то или другое, ты смесь всего. Ты очень особенная. Нет больше никого, подобного тебе, во всем Заземелье. Что ты думаешь по этому поводу?

Мистая задумалась:

— Думаю, мне придется к этому привыкнуть.

— Это будет не так-то просто, — продолжила Мать-Земля. — Тебе придется преодолеть немало трудностей. Возможно, ты думаешь, что расти тяжело, но станет еще тяжелей. Тебе предстоит усвоить трудные уроки. Есть вещи, которые могут уничтожить тебя, если ты не будешь осторожна. Опыт — неизменный учитель всех детей, когда они взрослеют. Тебе предстоит много открытий, разочарований и радостей, взлетов и падений. Задача у тебя непростая — надо найти равновесие и выжить, чтобы обратить знания в мудрость. Тебе будет вдвойне тяжело, Мистая, потому что тебе предстоит усвоить уроки трех миров и придется быть особенно внимательной и осторожной.

— Я не боюсь, — храбро заявила Мистая.

— Да, это так.

Мистая задумчиво нахмурилась:

— Мать-Земля, ты можешь сказать, что мне предстоит? Можешь увидеть будущее?

Глаза Матери-Земли медленно закрылись и снова раскрылись.

— О, дитя мое, как бы мне этого хотелось! Насколько легко тогда было бы жить. Но я не могу. Я предвижу лишь вероятность. Будущее может быть таким или этаким. Как правило, совокупностью разных вещей. Я вижу отблески темных облаков и радуги в жизни тех, кто живет на моей земле, иногда могу предсказать или повлиять на грядущее. Будущее никогда не бывает постоянным, Мистая. Для каждого из нас это чистый лист, на котором мы должны изобразить нашу жизнь.

— Мать с отцом считают, что нам грозит опасность, — сказала девочка. — Это правда?

— Правда, — ответила Мать-Земля. — Одно из темных облаков, о которых я говорила, идет к тебе. Это проверка твоей решимости и вызов твоему предначертанию. Очень черное облако, кстати сказать, и ты должна помнить об этом. Именно поэтому я и позвала тебя сегодня ночью.

— Чтобы предупредить?

— Не только, Мистая. Тебя уже предупредили, так что моего предупреждения тебе не требуется. — Мать-Земля указала рукой. — Болотного щенка, который привел тебя сюда, зовут Стойсвист. Он давно и преданно служит мне. Твоя мать, будучи ребенком, знала его. Стойсвист — волшебное создание, когда-то давно он пришел из туманов, чтобы стать моим компаньоном. Болотные щенки могут жить как в волшебных туманах, так и за их пределами и служат только тем, кого выберут сами. Они независимы в своем выборе, но безоговорочно преданы тому, кого выберут. Они владеют очень сильной магией. Это доброе волшебство, магия исцеления. Она противостоит магии, которую используют для того, чтобы навредить или уничтожить кого-то. Конечно, полностью она защитить не может, но уменьшает воздействие, так что последствия не так ужасны. Стойсвист своей магией защищает того, кому служит, а иногда и друзей своего хозяина.

Мистая поглядела на Стойсвиста, смотревшего на нее огромными мудрыми глазами.

— Он кажется очень славным, — сказала она.

— Отныне он твой, — ласково произнесла Мать-Земля. — Я отдаю его тебе на то время, пока ты не станешь взрослой. Пока ты растешь, Стойсвист будет твоим другом и защитником. Он сможет уберечь от зла, которое несет тебе темное облако. — Рука Матери-Земли мелькнула в лунном свете. — Но помни, Мистая, Стойсвист не сможет защитить тебя от всего на свете. Никто не сможет. Если против тебя воспользуются черной магией, он станет твоим щитом. Но если твоя собственная магия черная, он ничем не сможет помочь. Тебе самой придется отвечать за то, что ты решишь сделать из своей жизни. Ответственность за твои поступки и решения лежит только на тебе. Ты будешь совершать ошибки и делать глупости, и Стойсвист не сможет помешать тебе. Это те самые уроки взросления, которые тебе придется усваивать самой.

Брови девочки сдвинулись, губы вытянулись в ниточку.

— Я не стану делать ошибки или глупости, если это будет зависеть от меня, — твердо заявила она. — Я буду очень осторожна в выборе, Мать-Земля. Обещаю.

— Глаза женщины внезапно наполнились печалью.

— Ты сделаешь все от тебя зависящее, дитя. Не рассчитывай на большее. Мистая задумалась.

— А я владею магией, которая мне поможет? — вдруг спросила она. — Собственной магией?

— Да, Мистая, владеешь. И конечно, она поможет тебе. Но она может и навредить. Ты подвергнешься определенному риску, если решишь прибегнуть к ней.

— Но я даже не знаю, что она собой являет. Как же я могу ею воспользоваться? И как она может мне навредить?

— Когда придет время, ты все узнаешь. Мистая неторопливо вздохнула:

— Теперь ты говоришь, как отец.

— Тебе пора возвращаться, — сказала Мать-Земля, проигнорировав реплику. — Но прежде, чем уйдешь, я расскажу тебе, что нужно знать о Стойсвисте. Он всегда будет с тобой, но ты не всегда сможешь его видеть. Он будет присматривать за тобой так, как лучше в той или иной ситуации, так что не расстраивайся, если иногда не сможешь его найти. И ты никогда не должна пытаться коснуться его. Болотных щенков нельзя трогать. Помни об этом. Стойсвиста не нужно поить и кормить. Он сам о себе позаботится. Но хотя бы раз в день ты должна звать его по имени. В какой угодно форме, но ты должна произнести его имя. Если ты этого не сделаешь, то рискуешь его потерять. Если он не будет чувствовать себя нужным, он уйдет от тебя и вернется ко мне. Ты все поняла? Мистая твердо кивнула:

— Да, Мать-Земля. Я буду хорошо заботиться о Стойсвисте. — Тут она спохватилась:

— Мать-Земля, я еду в гости к деду в Озерный край. Что, если он не разрешит Стойсвисту жить у него в доме? Он очень жесткий человек и весьма щепетилен в ряде вопросов.

— Не волнуйся, дитя мое, — заверила девочку Мать-Земля. — Болотные щенки — волшебные существа. Они приходят и уходят по своему желанию. Им нельзя помешать прийти туда, куда они хотят, разве что прибегнуть к сильной магии. Стойсвист будет с тобой, куда бы ты ни пошла.

Мистая посмотрела на болотного щенка и мило улыбнулась:

— Благодарю тебя, Мать-Земля. Благодарю тебя за Стойсвиста. Я его уже люблю.

— До свидания, Мистая. — Мать-Земля начала быстро уходить в глубину озера. — Помни мои слова, дитя.

— Буду помнить, — пообещала Мистая. — До свидания! — Спохватившись, девочка воскликнула:

— Подожди! Когда я снова тебя увижу?

Но Мать-Земля уже исчезла, растворилась в озере. Лишь на том месте, где она стояла, чуть колыхалась вода.

Мистае вдруг снова захотелось спать. Это было чудесное приключение, и она с нетерпением ждала следующего. Девочка зевнула, потягиваясь, и улыбнулась Стойсвисту.

— Ты тоже устал? — ласково спросила Мистая. Стойсвист уставился на нее. — Пошли спать, хорошо, малыш?

Стойсвист нерешительно вильнул хвостом. Он вовсе не был уверен, что это хорошая мысль.

Мистая уже тронулась с места, и болотный щенок послушно побежал следом. Они вместе шагали по лесу обратно в лагерь навстречу своей судьбе.




Глава 4. ЗАКЛИНАНИЕ


Красноглазая ворона, которая в человеческом обличье являлась не кем иным, как Ночной Мглой, сидела высоко на ветке огромного гикори и наблюдала за возвращающейся из ночного леса Мистаей. Девочка появилась внезапно, как тихая крадущаяся тень. Околдованные Матерью-Землей часовые не видели девочку и глядели как бы сквозь нее, когда она проходила мимо. Мистая быстро пробралась к своей постели, завернулась в одеяло, легла и закрыла глаза. Через считанные секунды она уже сладко спала.

Ворона внимательно оглядела поляну и ближайший лес. Никаких следов болотного щенка не видно. Прекрасно.

Появление Стойсвиста сильно огорчило Ночную Мглу, поскольку нарушало ее план. Она не предвидела его появления и по-прежнему так и не понимала, зачем он, собственно, приходил. Конечно, она знала, что он служит Матери-Земле, но это вовсе не объясняло, что привело его к девочке. Приказ Матери Земли? Возможно. Точнее, так оно и есть. Скорее всего. Но почему Мать-Земля вызвала к себе девочку сегодня ночью? Неужели знает о намерениях ведьмы? Может быть, она каким-то образом предупредила ребенка? Вряд ли такое возможно. Точно так же, как Ночная Мгла не смогла пробиться сквозь магию Матери-Земли и выяснить, зачем та прислала болотного щенка, так и Мать-Земля не может проникнуть сквозь магию ведьмы и узнать о ее намерениях насчет девочки. Конечно, каждая из них могла почувствовать намерения другой, но не более того. Именно такой у них расклад. Так что любые попытки проследить за болотным щенком и за девочкой, чтобы выяснить, что нужно Матери-Земле, были бы мгновенно обнаружены. И конечно, стало бы известно о том, что Ночная Мгла находится в Озерном крае, и тогда бы все планы ведьмы пошли прахом.

Впрочем, девчонка вернулась одна, значит, Мать-Земля отпустила ее. Сам факт, что Мистая появилась одна, говорил о том, что ей ничего не известно о планах Ночной Мглы, так что волноваться особо не о чем. Не то чтобы ведьма Бездонной Пропасти вообще сильно беспокоилась. Если бы Мать-Земля и ее четвероногий посланец решили вмешаться, Ночная Мгла нашла бы способ заставить их сильно пожалеть об этом. Колдовство ведьмы было намного сильнее, чем магия Матери-Земли, так что Ночная Мгла быстренько заставила бы ее спасаться в поисках укрытия.

Красноглазая ворона довольно мигнула. Все идет как надо. Должно быть, Мать-Земля вызвала к себе девчонку, как старая подруга и защитница ее матери, чтобы познакомиться. А теперь девочка вернулась сюда, где ее терпеливо дожидалась Ночная Мгла, спокойно спит возле своих совершенно бесполезных защитников и даже не догадывается о том, что ее жизнь скоро круто изменится.

Ведьма была абсолютно уверена, что Холидей отошлет дочку из замка, как только Райделл начнет угрожать его семье. Ведьма совершенно точно предугадала, как поступит в этом случае король Заземелья. Вещий сон сильфиды — тот самый, который наслала ей сама Ночная Мгла, настолько мрачный и черный, насколько ведьме удалось, — послужил неплохим толчком для принятия подобного решения обеспокоенным папашей. А появление Райделла довершило дело. Что бы ни произошло в дальнейшем, Холидей и сильфида ни за что не стали бы рисковать своим обожаемым чадом. Ночная Мгла не знала, куда именно отошлют девчонку, хотя и предполагала, что скорее всего это будет Озерный край, но вообще-то это не имело особого значения. Куда бы Мистая ни поехала, ее все равно поджидала бы Ночная Мгла.

И вот время пришло.

Полагаясь не только на зрение, но и на инстинкт, красноглазая ворона вновь оглядела поляну и окружающий лес в поисках каких-нибудь подозрительных теней.

Ничего. Красные глаза радостно полыхнули. Ночная Мгла была довольна. Теперь спящие люди и девчонка принадлежат ей.

Ворона взлетела с ветки, на мгновение поднялась ввысь, облетела поляну и медленно по спирали спустилась. Текли последние ночные часы, предвестники нового дня, когда сон особенно глубок и сладок. Тьма и тишина окутывали спящих. Никто, включая и животных, не услышал подлетавшую ворону. Она пролетела над ними неслышной и невидимой тенью. Ночная Мгла облетела всех дважды, но никто, даже часовые, вновь тщательно бдившие после того, как девочка благополучно вернулась в лагерь и чары Матери-Земли перестали действовать, не заметили ничего.

Ворона медленно пролетела над Мистаей, затем обратно, ее тень коснулась маленькой неподвижной фигурки, как нежная рука матери. И каждый раз из-под черных крыльев вороны на девочку сыпалась странная зеленая пыльца, сверкая и змеясь в серебристом лунном свете. Четырежды пролетела над ребенком ворона, и четырежды на девочку сыпалась пыльца. М истая во сне вдохнула ее, улыбнулась и поуютней укуталась в одеяло. Постепенно сон ее становился все глубже и глубже, она все дальше и дальше уходила в страну грез. Яркие видения манили ее, воплощая в себе самые яркие мечты, и Мистая уносилась прочь в их мягком свете.

Ворона снова взлетела вверх и укрылась в ветвях дерева. Теперь девочка будет спать, пока Ночная Мгла не разбудит ее. Мистая будет спать и не увидит того, что произойдет дальше.

Перепрыгивая с ветки на ветку, постепенно спускаясь, ворона доскакала почти до низу и тут превратилась в ведьму. Из вороха черных перьев возникла облаченная в черные же одежды Ночная Мгла, высокая и прекрасная, с холодной и поразительной красотой свежевыпавшего снега. Волосы цвета воронова крыла с белой прядкой были отброшены назад, на лице ледяная улыбка. Сконцентрировав вокруг себя свою магию, Ночная Мгла выступила из тени на залитую лунным светом поляну.

* * *


Во сне Мистая видела себя белой птичкой, летящей над красочной страной. Она вихрем проносилась над изумрудными лесами, ярко-желтыми полями, лакричными и шоколадными горами, малиновыми и фиолетовыми холмами, лазурными озерами, золотыми и серебряными реками. И повсюду цвели полевые цветы, сверкая по всей земле, как волшебная пыльца.

Рядом с ней летела черная птица, указывая путь и показывая простиравшиеся внизу чудеса. Она ничего не говорила, в словах не было необходимости. Ее мысли и чувства окутывали тело Мистаи. Она купалась в них, как в потоках ветра, взлетая на гребнях, качаясь на волнах. Это было чудесное ощущение, и оно рождало в девочке захватывающее чувство, будто весь мир у нее на кончике крыла.

Полет продолжался. Они пролетали над смотрящими на них снизу людьми. Люди выворачивали себе шеи и указывали пальцами вверх. Некоторые окликали ее и кланялись. Когда-то в другой жизни Мистая знала этих людей. Тогда она жила в другом теле. Когда-то они любили ее и заботились о ней, возможно, даже помогли выкормить ее, когда она была еще ребенком. Теперь они пытались вернуть ее, заставить спуститься, чтобы посадить в клетку. Они хотели лишить ее обретенной свободы. Не могли смириться с тем, что больше не властны над ее судьбой. В их голосах слышались гнев, разочарование и зависть. И Мистае вдруг очень захотелось улететь от них как можно дальше. И она пролетела над ними, не замедляя полета и ни разу не обернувшись. Она устремилась к своему будущему.

Летящая рядом черная птица оглянулась, и Мистая прочла одобрение в ее красных глазах.

* * *


Выйдя из тени деревьев, Ночная Мгла в первую очередь занялась часовыми, несущими охрану по обеим сторонам лагеря. Она позволила им увидеть себя, высокую черную фигуру, исполненную смертельной угрозы. Когда солдаты, инстинктивно почувствовав исходящую от нее опасность, обратили против нее оружие, она простерла руки и с ладоней сорвались зеленые молнии, ударившие часовых прежде, чем те успели издать хоть звук. Когда зеленый огонь погас, на месте солдат лежали два камня, сверкающие и переливающиеся, как антрацит.

Ведьма из Бездонной Пропасти продвинулась еще на несколько шагов. Взмахнув рукой, она обратила в пепел веревки, которыми были привязаны животные, и лошади, включая Быстроножку и Филина, помчались прочь. Ночная Мгла небрежно махнула в сторону почти погасшего костра, и он взметнулся ввысь к самому небу, как некий волшебный фонтан, бьющий из земли. Мгновение спустя загорелась и карета.

Проснулись остальные гвардейцы и, щурясь на ярком свете, пытались на ощупь найти оружие. Их медлительность вызывала лишь жалость. Ночная Мгла превратила пятерых в камень, прежде чем они успели хоть что-то сообразить. Остальные были попроворнее, кое-кто даже успел вскочить и броситься на нее. Но она — черный “ангел” разрушения — метнула в них молнии, и солдаты упали. В считанные секунды не осталось ни одного.

Теперь на поляне находились только Ночная Мгла, спящая девочка и изумленные и ошарашенные советник Тьюс с Абернети. Эти двое стояли, защищая собой Мистаю. Все произошло настолько быстро, что они едва успели вскочить и подбежать к девочке. Советник Тьюс пытался сотворить какие-то защитные чары, его сухие, сморщенные руки делали пассы в свете разгоревшегося костра. Ночная Мгла разрушила заклинание, прежде чем оно успело вступить в силу, затем вышла вперед и встала на свету. Отбросив капюшон, ведьма взглянула на противников.

— Не стоит беспокоиться, советник Тьюс, — пресекла она повторную попытку чародея. — На сей раз не спасет вас никакая магия.

Старик уставился на нее, трясясь от гнева и возмущения.

— Что ты натворила, Ночная Мгла?! — громким шепотом воскликнул он.

— Натворила?! — возмущенно и с визгом переспросила ведьма. — Ничего такого, чего не собиралась, чародей. Ничего, кроме того, что планировала в течение двух долгих лет. Теперь ты начинаешь понимать, насколько все безнадежно для тебя? — Абернети медленно отодвигался в сторону, намереваясь найти какое-нибудь оружие, которое можно было бы использовать против ведьмы. Ночная Мгла шевельнула рукой, и он замер. — Будет гораздо лучше, если ты останешься там, где стоял, писец. — Она улыбнулась, довольная исходящей от нее силой.

Советник Тьюс выпрямился, старясь держаться с чувством собственного достоинства.

— Ты зашла слишком далеко. Ночная Мгла, — храбро заявил он. — Его Величество этого не потерпит.

— Его Величество будет слишком занят, пытаясь сохранить собственную жизнь, я полагаю, — ответила Ночная Мгла. Ее улыбка стала еще шире. — О, чрезвычайно занят! Печально, что тебя не будет с ним рядом, чтобы помочь. Вас обоих не будет.

До советника Тьюса начало доходить истинное положение вещей.

— Ты ведь пришла за девочкой, верно? За Мистаей? И не вздумай отнекиваться!

— Она принадлежит мне! — заявила ведьма. — Она всегда была моей! Она родилась на моей земле, в моем убежище, с помощью моей магии! Ее должны были отдать мне еще тогда, но вмешались эльфы. Но на сей раз я заполучу ее. А когда я обработаю ее, она никогда больше не захочет покинуть меня.

Тишину нарушал лишь треск огня, как бы подтверждая слова ведьмы. Советник Тьюс и Абернети беспомощно стояли, не имея возможности бежать. Но они отказывались сдаваться.

— Холидей придет за ней! — упрямо повторил старец. — Даже если мы исчезнем! Ночная Мгла расхохоталась:

— Ты меня плохо слушал, советник Тьюс. Сначала Холидею нужно разобраться с Райделлом, а уж Райделл постарается его уничтожить. Я об этом позаботилась и прослежу, чтоб так оно и было. Король Марнхулла — мое творение, и он станет оружием гибели Холидея. Это так же верно, как то, что солнце встает на востоке. Холидей будет сопротивляться своей судьбе, и мне доставит огромное наслаждение наблюдать за ним, но в конце концов он падет. Лишенный своего дитя, друзей, а позже и жены, он умрет в одиночестве и забвении. Ничто иное меня не удовлетворит. Ничто иное не компенсирует мне моих страданий.

— Райделл — твое творение? — в шоке прошептал чародей.

— Вообще все это — моя задумка: то, что происходит сейчас, и то, что произойдет потом. Я сделала целью своей жизни обратить этого короля в ничто, и разочарование мне не грозит.

Абернети шагнул вперед:

— Ночная Мгла, ты не можешь этого сделать. Отпусти Мистаю. Она ведь еще ребенок.

— Ребенок?! — Улыбка исчезла с лица ведьмы, будто ее стерли губкой. — Нет, писец, именно им-то она вовсе не является. Тут вы все ошиблись. Вам следовало бы это знать. В ней я вижу себя. Вижу, чем я была. И вижу, чем она может стать. Я дам ей те знания, которые вы от нее скрываете. Обучу ее так, как следовало учить. Она ждет, когда ее внутренние демоны вырвутся на свободу, и я помогу ей освободить их. Она обладает детским воображением, и я им воспользуюсь. Пусть это будет вашей последней мыслью. Когда я закончу с ней, она станет в моих руках оружием, которое уничтожит шутейного короля! Холидей увидит ее всего лишь один раз, прижмет к себе, маленькую змею на груди, и в этот день испустит свой последний вздох!

Замолчав, она увидела безнадежность в их глазах и стала поджидать ответной реакции. Советник Тьюс уже пытался привлечь свою жалкую магию, его тощие скрюченные пальцы творили защитное заклинание. Она лишь улыбнулась бесполезной попытке.

Никто из них не видел, что на краю поляны появился Стойсвист и внимательно следил за происходящим, перебирая лапками и насторожив уши.

— Что ты собираешься с нами сделать? — спросил Абернети, украдкой оглянувшись на спящую Мистаю. Он не понимал, почему девочка так долго не просыпается.

— Да, Ночная Мгла, что? — присоединился Тьюс. Он пытался выиграть время, чтобы успеть довести заклинание до конца, не понимая, что уже давно опоздал. — Тоже превратишь нас в камни?

Ночная Мгла улыбнулась:

— Нет, чародей, когда дело имеешь с тобой, не стоит использовать что-то столь прозаическое. И с тобой тоже, писец. Вы долго служили для меня постоянным источником раздражения, но теперь вы вмешались в последний раз. Здесь вашей жизни пришел конец. Ни одного из вас никто больше никогда не увидит.

Наступило мгновение, когда, казалось, время застыло и слова ведьмы повисли в воздухе. Затем советник Тьюс выбросил вперед руку и магическая радуга полыхнула перед ним. Абернети мгновенно кинулся к Мистае и нагнулся, чтобы схватить девочку на руки. Ночная Мгла рассмеялась. Она вскинула руки, с ее ладоней сорвались зеленые молнии и полетели в советника с Абернети, готовые поглотить их и унести во тьму.

В те считанные секунды, пока разворачивались события, Стойсвист нагнул голову, тело его напряглось, шерсть на загривке встала дыбом, и с его напряженной фигурки слетело нечто похожее на замороженный лунный свет и полетело через поляну. За мгновение до того, как зеленые молнии Ночной Мглы, сметая на пути выставленный Тьюсом магический щит, коснулись советника и Абернети, замороженный лунный свет достиг их.

А затем молнии ведьмы поглотили чародея с писцом, и они исчезли. Не осталось ничего, кроме дыма и запаха чего-то горелого.

Ночная Мгла повернулась. Что это такое было? Этот странный свет, появившийся неизвестно откуда? Она внимательно обвела взглядом поляну, вгляделась в окружающий темный лес. Ничего. Ведьма посмотрела пристальней. Должно же здесь что-то все-таки быть, не так ли? Подняв руки, она послала колдовской свет в глубину леса в поисках спрятавшегося живого существа. Маленькие грызуны, насекомые, несколько гнездившихся на земле птиц. И больше никого.

Наконец она повернулась к Мистае, разочарованная в своих поисках. На поляне не осталось никого, кроме нее и спящей девочки. Королевских гвардейцев она обратила в камень, придворный волшебник и пес испарились, чтобы больше никогда не воскреснуть. Она могла спокойно продолжить воплощение в жизнь своих планов. И все же…

Раздраженно отбросив подозрения, ведьма подошла к спящей девочке и посмотрела на нее. “Как много мне предстоит с тобой сделать, малышка, — с удовлетворением подумала Ночная Мгла. — Сколько уроков предстоит тебе преподать, сколько секретов передать, сколько хитрости использовать. Слышишь ли ты мои мысли?»

Девочка во сне сладко потянулась под одеялом.

Да, спи, мысленно приказала ведьма из Бездонной Пропасти. Завтра для тебя начнется новая жизнь.

Наклонившись, она подняла ребенка на руки. Девочка оказалась легкой как пушинка. Ночная Мгла посмотрела на свое новое дитя и улыбнулась.

Затем превратила воздух вокруг себя в ледяной туман, и мгновение спустя поляна опустела.




Глава 5. ВЫЗОВ


Точно через три дня после своего первого появления Райделл вновь возник у ворот замка Чистейшего Серебра. На сей раз Бен Холидей уже поджидал его.

Бен ни на секунду не сомневался, что Райделл выполнит свое обещание. Только один вопрос оставался неясен: к какому способу прибегнет король Марнхулла, чтобы убедить Бена принять свои чудовищные требования? Проснувшись еще до рассвета, Бен было подумал, не пробежаться ли ему для проветривания мозгов. С той поры, когда боксом у него осталась привычка регулярно тренироваться, совершать пробежки, заниматься с гантелями и колотить грушу. Изредка, правда, он боксировал с кем-нибудь из своих гвардейцев, но среди них не было достойных противников. А может, они предпочитали, чтобы король так считал. Поэтому, как правило, он тренировался в одиночестве. В это утро Бен тоже собрался было пробежаться, но передумал. Вместо этого он взобрался на стену замка вместе с Ивицей и Сапожком и оттуда наблюдал за восходом солнца, ждал появления Райделла.

Ночь была прохладной, и, когда темнота начала отступать на запад, а на востоке горизонт осветился первыми лучами солнца, Бен увидел, что ночью выплывший из-за деревьев туман покрыл простиравшийся перед замком луг. Туман лежал на влажной траве, как серое покрывало, — от деревьев до кромки воды. Когда солнце появилось из-за горизонта, туман начал медленно отползать назад, и там, где начинался шедший к замку мост, возник Райделл. Верхом на боевом коне, в полном рыцарском облачении, увешанный оружием. Его молчаливый, одетый в черный балахон с капюшоном спутник тихо сидел, сгорбившись на лошади. Оба выглядели точно так же, как в прошлый раз, будто и не уезжали вовсе.

Бен молча взирал на них со стены, поджидая, когда они приблизятся. Брошенная три дня назад Райделлом перчатка по-прежнему лежала на том же месте. Бен приказал ее убрать, но никто не смог выполнить приказа. Попросту ее не смогли поднять. Хотя бы пошевелить. Даже советник Тьюс. Какое-то волшебство удерживало перчатку на месте, и убрать ее можно было, только разрушив мост. Бен, однако, еще не настолько отчаялся, так что перчатка спокойно продолжала лежать там, куда ее бросил пришелец, чуть поблескивая от влаги, — молчаливое напоминание об обещаниях короля Марнхулда.

— Холидей! — грубо окликнул Райделл. Ни тебе “король”, ни “Ваше Величество” на сей раз. Никакого уважения. — Ты подумал над моим предложением?

— Мой ответ такой же! — крикнул Бен, чувствуя, что Ивица тихо прижалась к нему. — И ты знал, что так и будет!

Конь Райделла нетерпеливо перебирал ногами, и всадник взмахнул рукой.

— Тогда я должен просить тебя переменить решение. Точнее, должен настаивать на этом. У тебя больше нет выбора. С нашего последнего разговора кое-что изменилось. У меня твоя дочь.

Повисло долгое молчание. Ивица вцепилась в руку мужа. Бен слышал, как она тяжело дышит. У него пересохло во рту. “У меня твоя дочь”. Но Мистая в безопасности. Два дня назад она уехала в Озерный край, к своему деду, и теперь вне досягаемости Райделла. Или нет?

— Я же сказал, что найду способ убедить тебя выслушать меня, — продолжил Райделл, прервав затянувшуюся паузу. — И теперь, полагаю, тебе придется прислушаться к моим словам. Смею предположить, дочка тебе дорога.

Бена затрясло от ярости.

— Ты снова затеял какую-то игру, Райделл! Я уже сыт по горло твоими выходками! Снова небрежный взмах руки.

— Нисколько не сомневаюсь и знаю, что вряд ли ты поверишь мне на слово, Холидей. Такие, как ты, всегда требуют доказательств, даже если правда лежит у них перед носом. Что ж, так и быть.

Он свистнул, и из тумана появилась пара лошадей. Они приблизились, и у Бена упало сердце. Быстро ножка и Филин. Вне всякого сомнения. Лошади пронеслись мимо Райделла и помчались по мосту к замку.

— Пошли кого-нибудь, пусть принесут тебе то, что привязано к седлу пони! — крикнул Райделл.

Бен глянул на Сапожка. Кобольд немедленно помчался вниз по стене. Неспособный от ярости произнести хоть слово, Бен крепче прижал к себе Ивицу. Мгновение спустя Сапожок вернулся. Его странная морщинистая физиономия не выражала ничего. Он молча протянул Бену ожерелье и шарфик. Бен внимательно посмотрел на них и с горечью протянул Ивице. Вещи принадлежали Мистае. Они были на девочке, когда она отправилась в Озерный край.

— О Бен, — тихо прошептала Ивица.

— Где советник Тьюс и Абернети? — заорал Бен. — Где эскорт?

— У меня, — ответил Райделл. — Ну, теперь ты готов вновь выслушать мои требования, правитель Заземелья?

Бен судорожно старался подавить всплеск эмоций, грозящий лишить его способности соображать здраво. Он обнял Ивицу не столько для того, чтобы утешить ее, сколько для того, чтобы совладать с собой. Он все еще никак не мог принять услышанное. Не мог Райделл так легко захватить Мистаю. Как это ему удалось? Как удалось одолеть эскорт? Советник Тьюс и Абернети скорее умрут, чем позволят захватить девочку.

— Райделл! — вдруг взревел он, сам удивившись мощи своего голоса. — Я ни за что не отдам трон Заземелья и не предам своих подданных! И не дам себя шантажировать! Похоже, ты предпочитаешь воевать с малыми детьми, поэтому позволю себе усомниться в том, что ты возглавляешь многотысячную армию! Полагаю, ты просто трус!

Райделл рассмеялся:

— Смелое заявление для человека в твоем положении! Но я не стану обращать внимания. Как и не жду на самом деле, что ты добровольно отдашь мне трон. Я захватил твою дочь не для того, чтобы шантажом вынудить принять мои условия, а для того, чтобы заставить выслушать меня. Ты прежде не пожелал этого сделать. А теперь придется. Слушай меня, и слушай хорошенько. Полагаю, тебе теперь некуда деваться. — Райделл указал на лежащую перчатку. — Вызов, который я тебе бросаю, вовсе не тот, что ты ожидаешь. Как я уже говорил, я не жду, что ты передашь мне трон. Я выдвинул это требование потому, что должен был это сделать, естественно. Король всегда должен сначала попробовать простейший вариант. Именно так проходят завоевания. И иногда противники соглашаются. Я вовсе не думал, что ты из их числа, но все равно попробовать должен был. Теперь мы уже миновали эту стадию, как и стадию переговоров, и стоим перед жестокой реальностью. У меня твоя дочь и твои друзья. У тебя — мое королевство. Один из нас должен уступить. Так кто же это будет?

Райделл проехал вперед и встал у въезда на мост.

— Думаю, это должен быть ты, король Заземелья, но не возражаю разрешить эту проблему благородно. Значит, вызов. И вызов вот какой. Я пришлю семерых бойцов сразиться с тобой. Каждый приедет тогда, когда я захочу. И каждый будет иметь свою форму. И придет, чтобы убить тебя. Если ты не дашь им этого сделать, если сумеешь их всех убить, я освобожу твою дочь, друзей и откажусь от Заземелья. Но если один из них добьется успеха, то твое королевство обречено и вся твоя семья отправится в вечное изгнание. Ты принимаешь вызов? Если да, то спустись и подними мою перчатку.

Бен остолбенело смотрел на короля Марнхулла.

— Да он псих, — прошептал наконец Бен Ивице, которая согласно кивнула.

— У тебя есть поборник, который защищает тебя, — продолжал Райделл. — Всем известно о Паладине, королевском странствующем рыцаре и защитнике. Так что у тебя есть в некотором роде защита от тех существ, которых я пришлю. — Теперь уже существ, а не бойцов, подумалось Бену. — Насколько я понимаю, еще никому не удалось поразить Паладина. И это означает, что у тебя есть вполне реальный шанс победить, верно? Так ты согласен?

Бен молчал, его мысли мчались со страшной скоростью. Глупее не придумаешь, но это, похоже, единственный шанс вернуть Мистаю. И дает время выяснить, где ее прячут, и, возможно, освободить. А также советника Тьюса, Абернети и солдат. Но сам этот торг совершенно сумасшедший! Его жизнь против семерых убийц Райделла? Если он примет вызов, если спустится и поднимет перчатку, то будет связан точно так же, как если бы дал обет. Ведь есть свидетели — обитатели дворца, гвардейцы, и законы Заземелья не позволят ему отказаться от слова, как только оно будет дано. Он мог бы убить Райделла и таким образом решить проблему, но предложенный вариант весьма конкретен, четко определен и не предоставляет такой возможности.

— Если ты не примешь вызов, — внезапно крикнул Райделл, — я велю привязать твою дочь и друзей к лошадям, которых погонят впереди моей армии, когда она войдет в Заземелье. И они умрут первыми. Мне, конечно, будет очень жаль, но это будет необходимо, если мне придется посылать на смерть моих солдат из-за твоего упрямства. Я тебе уже говорил, что предпочел бы получить твое королевство без лишнего кровопролития. Ты, возможно, желал бы того же, хоть и по несколько иным причинам. Мой вызов предоставляет тебе такую возможность. Ты его принимаешь?

Бен теперь размышлял о том, что если он согласится, то должен также и согласиться на то, чтобы стать Паладином, если хочет спасти свою жизнь. Причем стать им не раз и не два, а семь раз. Этого-то он и боялся больше всего. Каждый раз ему приходилось бороться, чтобы не утопить свое “я” в сущности своего альтер эго, и каждый раз ему доводилось все труднее и труднее. Стать Паладином означает полностью слиться с другим существом. И каждый раз было чуть труднее вылезать из закованного в латы тела, избавляться от воспоминаний и образа жизни, который вел поборник. Если он примет вызов Райделла, то у него появится перспектива не только быть убитым в сражении, но и навсегда превратиться в свою темную суть.

— Ваше Величество, вы принимаете вызов? — снова вопросил Райделл.

— Нет, не соглашайся! — вдруг воскликнула Ивица, схватив его за руку. — За всем этим скрывается нечто гораздо большее, чем он говорит! За словами Райделла кроется что-то! Я это чувствую, Бен! — Она заступила ему дорогу. В глазах ее стояли слезы, и она говорила так тихо, что Бен едва слышал:

— Даже если мы потеряем Мистаю, не принимай вызова.

Бен и представить себе не мог, чего ей стоило произнести эти слова. Она всегда отчаянно старалась защитить дочку. Сделала бы все, чтобы спасти ей жизнь. И все же предоставляла ему возможность сохранить свою. Как же глубока ее любовь к нему!

Бен обнял жену и привлек к себе.

— Я должен попытаться, — мягко проговорил он. — Если я этого не сделаю, то как же я смогу дальше жить?

Нежно поцеловав Ивицу, Бен отодвинул ее в сторону и, кивком велев Сапожку следовать за собой, направился к лестнице.

— Жди меня здесь! — бросил он Ивице. Спускаясь к воротам, он размышлял о том, что ему предстоит сделать, когда поднимет перчатку. Выбор, прямо скажем, ограничен. Нужно найти Мистаю, советника, Абернети с гвардейцами и освободить их. Это первое. Затем убедить Райделла забрать вызов и отказаться от Заземелья. А если это не удастся, то убить короля Марнхулла. Альтернатива — биться с семью бойцами Райделла и надеяться на то, что убьет их прежде, чем они убьют его. А так ли необходимо их убивать? Может, достаточно лишь нанести им поражение? Но Райделл, кажется, говорил довольно конкретно. Во второй раз он назвал их “созданиями”. Бен поймал себя на том, что пытается вообразить, что же это будут за существа.

Бен пересек двор. По пятам за ним следовал Сапожок, угрожающе сверкая клыками. Было совершенно ясно, что у кобольда на уме.

— И думать не смей. Сапожок, — тихо предупредил его Бен. — Сначала надо вернуть Мистаю и остальных.

Кобольд что-то буркнул в ответ, и Бен понадеялся, что это означает согласие.

Он прошел в ворота и двинулся по мосту. День постепенно разгорался, небо над головой было голубым и ясным, туман окончательно испарился с лежащего перед замком луга. Райделл и его молчаливый спутник сидели на своих лошадях и ждали. Бен прошел по мосту, готовый к любой неожиданности, и с каждым шагом его ярость все росла. Может, Сапожок и прав. Насколько трудно призвать Паладина и покончить с Райделлом раз и навсегда? Довольно просто, если захотеть, решил Бен. Но что тогда будет с Мистаей?

Тут он вдруг подумал, не является ли вся эта затея каким-то хитроумным трюком, и не предназначены ли кони, ожерелье и шарфик для того, чтобы выманить его, Бена, из замка? Может, Мистаи с эскортом вовсе и нет у Райделла? Вполне возможно, что все это сплошная ложь.

Но в глубине души Бен Холидей точно знал, что это не так.

Дойдя до дальнего конца моста, он остановился. Всадники смотрели на него с высоты своих лошадей. Бен молча наклонился и поднял перчатку. Та легко оказалась в его руках, будто в течение трех дней ее удерживала на земле лишь чья-то злая воля. Выпрямившись, Бен посмотрел на Райделла. Король Марнхулла оказался гораздо более крупным мужчиной, чем казалось со стен замка, просто гигантом огромной мощи. Его спутник в черном, наоборот, оказался меньше. Лица обоих были скрыты: у одного забралом, у другого — капюшоном.

Бен швырнул перчатку Райделлу. Гигант ловко поймал ее и взмахнул рукой в ироническом приветствии.

— Не ищи за этим ничего, кроме того что есть, Райделл, — спокойно произнес Бен. — И вот что. Если что-нибудь произойдет с Мистаей, советником Тьюсом или Абернети, либо с кем-нибудь из моих гвардейцев, я убью тебя, даже если ради этого мне придется гореть в пламени Абаддона!

Райделл наклонился вперед:

— Ну зачем же такие жертвы, мистер Холидей. И не думай, что я хоть на секунду испугался твоих слов. — Натянув удила, он начал разворачивать жеребца. — Три дня, король Заземелья. Первое из моих созданий придет через три дня. На твоем месте я бы начал размышлять о том, как остаться в живых.

Резко пришпорив коня, Райделл поскакал прочь. Его спутник снова задержался. Бен чувствовал, как внимательные глаза пристально изучают его из-под капюшона, будто отыскивая что-то. Может, признаки страха? Бен решительно уставился на странное существо. Тут подоспел Сапожок и сердито двинулся на всадника, выставив клыки и когти.

Тот развернулся и поскакал по лугу за Райделлом. Бен с кобольдом-телохранителем стоял и смотрел им вслед, пока те не исчезли за ветвистыми деревьями.

* * *


Скрывшись за деревьями и удостоверившись, что из замка их не видно, всадники остановили лошадей и спешились. Ночная Мгла откинула капюшон и, отбросив маскировку, придала своему телу обычный вид. Затем быстро сотворила заклинание невидимости, чтобы защититься от нежелательных свидетелей, на случай если кто-то вдруг пройдет мимо. Покончив с этим, она превратила лошадей в крошечных полосатых ящерок, которые быстренько взобрались ей на руку и исчезли в складках балахона.

Райделл наблюдал за ней, не поднимая забрала.

— Не похоже, что он напуган, — проворчал он. Ночная Мгла засмеялась:

— Нет, пока еще нет. На данный момент его спасает гнев. Он все еще сомневается, что его дочь у нас. Ему нужно в этом убедиться, и тогда он начнет потихоньку бояться. Затем мои создания одно за другим придут за ним, и страх охватит его еще сильней. Он станет думать о разных вещах, одна хуже другой. Начнет искать нас, но не найдет и следа. И вот тогда, лишенный всякой надежды, он перепугается окончательно, обещаю тебе.

— Не забывай, ему все еще помогает сильфида. Красные глаза Ночной Мглы полыхнули гневом.

— Не смей так со мной разговаривать, король Райделл, который и не Райделл вовсе, и не король. Ты мой слуга, не забывай этого.

Рыцарь молча стоял, похожий на железный столб. Но ведьма почувствовала его неуверенность и осталась довольна.

— Да, пока что она с ним, — признала она. — Но в конце концов я и ее отберу. Под конец он останется совсем один.

Райделл нетерпеливо махнул рукой:

— Я чувствовал бы себя гораздо более уверенно, если бы был целиком в курсе твоего плана. А вдруг что-нибудь пойдет не так?

Ночная Мгла выпрямилась, и Райделлу показалось, что она вырастает прямо у него на глазах.

— Все пойдет так, как надо. Я очень тщательно все спланировала. А что касается моих намерений, то пока что будет лучше, если я кое-что оставлю при себе. Ты знаешь ровно столько, сколько тебе требуется знать. — Она одарила Райделла ледяным взглядом. — А теперь я тебя отошлю обратно. Займись своими делами и жди вызова.

Райделл посмотрел вдаль, его латы заскрипели.

— Я мог бы убить его прямо там, на мосту, и вопрос был бы решен. Ты должна была мне это позволить.

— И испортить весь замысел, который я вынашивала в течение двух лет? — возмутилась Ночная Мгла. — Нет уж. К тому же я не уверена, что ты его одолеешь. Ты пока что не доказал своего великого умения.

Рыцарь, гневно рыкнув, начал было спорить, но она оборвала его взмахом руки:

— Молчи. Сделаешь так, как я сказала. С Холидеем я разберусь лично. А ты сыграешь ту роль, которая тебе отведена. И никаких споров. Ты ведь не собираешься оспаривать мое решение, не так ли?

Последовало длительное молчание.

— Нет, — ответил наконец рыцарь.

Ночная Мгла взмахнула руками, и Райделл исчез в мерцающем тумане. Ведьма немного подождала, чтобы убедиться в том, что ее спутник отправился туда, откуда пришел. Он ей не нравился, и она не доверяла ему, но он был ей нужен и станет слушаться, пока она не покончит с Холидеем. Ох, как она жаждет этой смерти!

Представив себе последние мгновения жизни короля Заземелья, ведьма аж прищурилась от удовольствия. Она снова и снова представляла себе эту картину, вырисовывая ее и обтачивая, пока не довела до совершенства. Ночная Мгла представляла себе всю сцену в мельчайших деталях, видела его последний вздох, его взгляд, когда до него дошло, что с ним происходит, слышала отчаяние в его голосе, когда он пытался кричать.

О, так оно все и будет! Наверняка будет. Однако сейчас ее внимания требуют иные вещи.

Ведьма в последний раз взмахнула руками. Тьма поглотила ее, и она исчезла.

* * *


Возвращаясь по мосту в замок, Бен Холидей предавался гневным мыслям. Ивица спустилась вниз и ждала его во дворе. Увидев мужа, она кинулась к нему, и он сжал ее в объятиях.

— Мы вернем ее, — прошептал он, чувствуя, как пальцы жены вцепились ему в спину. — Обещаю тебе. Не переживай!

Затем повернулся к топающему за ним Сапожку — Немедленно отправляйся в Озерный край, — приказал он кобольду. — Сообщи Владыке, что его внучку похитил Райделл из Марнхулла, и попроси его организовать поиски. Скажи, что любая помощь с его стороны будет принята с благодарностью. Убедись, что Владыка Озерного края понял, что девочку похитили тогда, когда она направлялась к нему, чтобы укрыться. По пути внимательно следи за всем, что происходит вокруг. И, Сапожок, будь поосторожнее, — добавил Бен. — Не рискуй. Я уже потерял советника и Абернети. И не хочу потерять еще кого-то.

Кобольд ухмыльнулся, демонстрируя свои внушительные зубы. Вряд ли что-нибудь может случиться с существом, способным не моргнув глазом разорвать подвальника или лесовика, однако на Бена произвело впечатление, как легко Райделлу удалось справиться с эскортом Мистаи. Конечно, если это действительно имело место быть. Бен вовсе не уверен в этом, но предпочитает предполагать худшее. Поездка Сапожка к Владыке Озерного края совершенно необходима.

Сапожок развернулся и исчез с такой скоростью, что Бену пришлось напомнить себе, по какой причине он в первую очередь назначил его королевским посланцем. Кобольды — самые быстрые существа на свете. Путешествие в Озерный край займет у него максимум день. Странные они создания — искореженные тела, кривые руки и ноги, обезьяноподобные физиономии, а здоровенные зубы как у аллигатора. Этакая непонятная помесь странных форм. Но кобольды служили королям Заземелья многие годы и всегда были преданны и надежны. Бен знал, что может доверять Сапожку целиком и полностью.

Король зашагал через двор, Ивица семенила рядом — Я собираюсь воспользоваться Землевидением, может, найду какие-нибудь следы Мисти. Будь добра, отмени все дневные встречи. Спущусь, как только смогу.

Взобравшись на самую высокую башню, Бен настроил волшебный инструмент, позволявший путешествовать по всему Заземелью, не покидая замка Чистейшего Серебра. Он призвал магию и вознесся над замком, будто в полете, и принялся внимательно просматривать страну в поисках дочери, друзей или признаков того, что с ними могло произойти. Он быстренько посетил Вечную Зелень, резиденцию Владыки Озерного края, но не обнаружил никаких признаков того, что эльфы знают что-либо о происшедшем.

Оттуда он двинулся к западным границам, отыскивая разрывы в волшебном тумане, начиная от Огненных Ключей на юге, но никаких следов Райделла или Мистаи не увидел. Поискал он и Страбона, но обнаружить дракона тоже не смог. Спит, наверное, в одной из огненных дыр, которые именует домом. Бен передвинулся к северу, к Мельхорским горам, и наконец добрался до Бездонной Пропасти — единственного места, куда он не мог проникнуть с помощью Землевидения. Колдовство Ночной Мглы не позволяло ему этого. Там Бен на мгновение остановился, подумав, что то, что он ищет, может запросто быть спрятано именно там, и он никогда об этом не узнает. Но тогда напрашивался вывод, что во всей этой истории замешана Ночная Мгла. А как бы сильно она ни ненавидела его, Бена, чужаков она ненавидела еще больше. Она никогда не станет связываться с кем-то, кто замыслил завоевать Заземелье. К тому же ее никто не видел вот уже несколько месяцев.

Бен двинулся дальше.

Весь остаток утра он провел в поисках Мистаи и своих друзей, но так и не нашел никаких следов. Складывалось впечатление, будто они просто исчезли с лица земли. Когда Бен наконец вернулся обратно в замок, то был совершенно вымотан. Землевидение подточило его силы, а результат нулевой. Он был разочарован и напуган. Спустившись вниз, Бен направился к себе и рухнул на постель спать.

Проснувшись, он увидел сидящую рядом Ивицу, жаждущую услышать новости. Но ему нечего было ей сказать. Остаток дня они провели, планируя встречи и приемы на следующую неделю, и в конечном итоге отменили большинство запланированных мероприятии. Кое-какие пришлось оставить, потому что имелись определенные обязательства, которые не могли ждать. Но по большому счету это было зряшным времяпрепровождением, потому что Бен все равно не мог думать ни о чем другом, кроме как о пропавших дочке и друзьях. Он не имел ни малейшего представления, что же делать дальше. Похоже, ничего другого не остается, как ждать прихода бойцов Райделла. У него в запасе три дня. Затем прибудет первый из них. Бен еще не говорил об этом с Ивицей, но понял по ее глазам и интонации, что она думает о том же. Ему предстоит семь раз биться насмерть, если он хочет выжить. И семь раз воспользоваться телом и боевыми навыками Паладина. Семь раз подчинить себя жизни и мировоззрению существа, чьим предназначением является уничтожение врагов короля. Весьма ужасающая перспектива.

В ту ночь супруги спали мало, часто просыпались и прижимались друг к другу. Молча лежа в темноте, они размышляли о том, что день грядущий им готовит. Никогда еще Бен не чувствовал себя столь опустошенным. Ему казалось, что, отослав Мистаю из замка, он предал дочь, что следовало держать ее подле себя. Может быть, так он лучше сумел бы защитить ее от Райделла. С Ивицей он своими мыслями делиться, естественно, не стал. Легко понимать задним умом, когда уже поздно что-либо менять. Что сделано, то сделано. Рассуждения на тему “что было бы, если” теперь мало чему помогут. Остается лишь попытаться найти какой-нибудь способ поправить дело. Но как это сделать? Что еще можно предпринять?

Примерно в полдень следующего дня появился Сапожок. Он виделся с Владыкой Озерного края. Мистая и остальные не приезжали в Вечную Зелень. И никто в Озерном крае не имел ни малейшего понятия, что с ними произошло. Не было даже никаких признаков того, что они ехали в том направлении.

Бен Холидей и Ивица обменялись долгим беспомощным взглядом и постарались скрыть охватившее их чувство отчаяния.




Глава 6. ИСКУШЕНИЕ


Мистая проснулась и обнаружила, что ее окружает мягкий свет и глубокая тишина. Она лежала на земле, по-прежнему завернувшись в свое одеяло, но совсем не там, где заснула. Девочка это сразу поняла, как и то, что спала она необычайно долго. Глаза ее припухли, в теле ощущалась какая-то тяжесть, которая обычно бывает после долгого и глубокого сна. Что-то с ней приключилось. Что-то совершенно неожиданное.

Мистая села и огляделась по сторонам. Она была совершенно одна. Никаких признаков присутствия советника Тьюса, Абернети и королевских гвардейцев. И никаких следов Стойсвиста. Лошади тоже куда-то подевались, так же как и карета с багажом. Мистая почему-то вовсе не удивилась. Значит, ее куда-то перенесли, пока она спала. Девочка сильно сомневалась, что вообще находится в Озерном крае. Здесь все выглядело не так. Она подняла голову. Неба над головой не оказалось. Правда, кругом росли деревья, но они были старые, замшелые и в паутине. Свет был тусклым и туманным. Пахло болотом, землей и гнилью. Но почему-то все это казалось странно знакомым.

Мистая встала и отряхнулась. Ей вовсе не было страшно. Наверное, следовало бы испугаться, но почему-то страха не было. Во всяком случае, пока. Конечно, имелась во всем этом какая-то странность, которую Мистая не могла объяснить, но вреда ей никакого нанесено не было. Безусловно, девочка недоумевала, что же произошло с ее друзьями, но пока не имела достаточных оснований предполагать, что ей грозит опасность.

Очень осторожно Мистая начала поворачиваться, стараясь рассмотреть получше, куда же это ее занесло, но не увидела ничего, кроме древних деревьев, и не услышала ничего, кроме тотальной тишины.

Сделав полный оборот, она оказалась лицом к лицу с высокой, стройной женщиной.

— Добро пожаловать, Мистая, — улыбнулась женщина весьма холодной улыбкой.

— Где я? — спросила Мистая, думая про себя:

«Мне знакома эта женщина. Я ее знаю. Но откуда?»

— Ты в Бездонной Пропасти, — спокойно ответила одетая в черное женщина. Ее волосы цвета воронова крыла со странной белой прядью свободно спадали на плечи. Кожа женщины была алебастрово-белая, глаза…

— Ты меня помнишь, верно? — Вопрос прозвучал скорее как утверждение.

— Да, — ответила Мистая, теперь уверенная в этом, хоть и по-прежнему не понимая, откуда эта женщина ей знакома. Значит, как сказала женщина, это Бездонная Пропасть, а в Бездонной Пропасти живет только один человек. — Ты Ночная Мгла.

— Да, это я, — ответила довольная ведьма. Глаза, бывшие до этого момента серебряными, внезапно стали красными.

— Ты та самая ворона, — внезапно заявила Мистая. — Которая была во время пикника. Ты наблюдала за мной.

Улыбка Ночной Мглы стала еще шире.

— Да. А ты смотрела на меня, разве не так? У тебя великолепная память.

Мистая неуверенно огляделась по сторонам:

— А что я здесь делаю? Это ты меня сюда перенесла?

— Я, — согласилась ведьма. — Ты спала, когда на ваш лагерь напали люди короля Райделла из Марнхулла, того человека, который недавно приезжал к замку твоего отца. Помнишь такого? — Мистая кивнула. — Нападение было внезапным. Предпринятое для того, чтобы похитить тебя. Если бы ты оказалась в руках Райделла, он смог бы вынудить твоего отца выполнить его требования — отдать корону Заземелья и уйти в изгнание. Твои родители полагали, что Райделл не узнает о твоей поездке к деду в Озерный край, но король Марнхулла намного опаснее, чем они думают. Это большое счастье, что я присматривала за тобой и беспокоилась за твою сохранность. Поэтому-то я и смогла унести тебя прежде, чем до тебя добрались люди Райделла. И принесла тебя сюда, в Бездонную Пропасть, чтобы ты побыла здесь со мной.

Мистая промолчала, но старательно отводила глаза.

— Ты мне не веришь, да? — без обиняков спросила Ночная Мгла.

Губы Мистаи сжались в узенькую полоску.

— Моему отцу не понравится, что я нахожусь здесь, — спокойно ответила девочка.

— Потому что мы с ним не дружим и он мне не доверяет, — согласно кивнула ведьма. — Это так. Но дело в том, что ему известно, что ты здесь, и он может действовать по своему усмотрению.

— Известно? — нахмурилась Мистая.

— Конечно. Я послала ему сообщение. Тайное, конечно, чтобы Райделл не узнал. Когда на вас напали, мне пришлось действовать очень быстро, поэтому я не могла оставить сообщения твоим друзьям. Думаю, что с ними все в порядке, но точно не могу сказать. Советник Тьюс вроде бы держался достаточно прочно, а когда ты исчезла, полагаю, атака довольно скоро прекратилась. Ведь основной объект атаки, то есть ты, исчез.

— Потому что ты меня забрала.

— Совершенно верно. Но Райделл об этом не знает. Он полагает, что ты либо вернулась в замок Чистейшего Серебра, либо уже у деда в Вечной Зелени. Конечно, ни в том, ни в другом месте совсем небезопасно. Он станет тебя искать там, но не додумается искать здесь. Так что тебе лучше побыть со мной, пока все не успокоится. И твой отец тоже придет к такому же выводу, когда поразмыслит как следует.

Мистая переминалась с ноги на ногу, тщательно обдумывая слова ведьмы. Все это ей не нравилось.

— А откуда ты знаешь о Райделле? И почему ты за мной следила?

— Я очень заинтересована в тебе, Мистая, — медленно проговорила Ночная Мгла. — Мне известно о тебе много такого, чего ты и сама о себе не знаешь. И , мне хотелось рассказать тебе об этом, только я не могла придумать как. Потому-то я и следила за тобой, поджидая удобного случая. Мне прекрасно известно, как относятся ко мне твои родители. У нас с ними не всегда были хорошие отношения, когда-то мы даже воевали. Но и они, и я одинаково относимся к тебе. — Она помолчала. — А известно ли тебе, Мистая, что ты родилась здесь, в моих владениях?

— Здесь? — Брови девочки изумленно взметнулись вверх. — В Бездонной Пропасти?

— Значит, твоя мать тебе об этом не говорила? Так я и думала. — Чуть отвернувшись. Ночная Мгла с отсутствующим видом уставилась на деревья. — А говорила ли она тебе, что ты владеешь магией?

У Мистаи отвисла челюсть, и в изумрудных глазах зажегся огонек неподдельного интереса.

— Я? Владею магией? Настоящей магией?

— Конечно. Каждая ведьма владеет магией. — Ночная Мгла уставилась на девочку, и красные глаза засверкали. — Ты ведь знаешь, что ты ведьма?

Мистая набрала в грудь побольше воздуха:

— Нет, не знаю. А ты не врешь?

Ночная Мгла промолчала, лишь взмахнула рукой, и тут же появились стол и пара стульев. На столе, покрытом алой скатертью, стояла ваза с фруктами и орехами, хлеб, сыр и кувшин сидра.

— Садись, — предложила ведьма. — Мы можем продолжить беседу за трапезой.

Мистая заколебалась, но голод не тетка, поэтому она села напротив Ночной Мглы и осторожно взяла орешек и кусочек сыра. И то, и другое оказалось изумительным на вкус, поэтому девочка принялась за еду, запивая сидром. Ведьма задумчиво жевала кусочек хлеба.

— Я должна сказать тебе кое-что, Мистая, — проговорила она. — Я принесла тебя сюда, потому что мне представилась такая возможность, и я боялась, что второй такой возможности мне больше не представится. Конечно, мне просто повезло. Если бы я ждала, когда ты придешь ко мне сама или твои родители пришлют тебя — если бы я, конечно, осмелилась попросить их об этом, потому что сами они никогда бы не предложили, — ты скорее всего никогда не оказалась бы здесь. Я этого вовсе не отрицаю. Я прекрасно понимаю, как обстоят дела. Многие придерживаются отнюдь не лестного мнения обо мне. Уверена, что ты слышала про меня много скверного.

Мистая подняла голову от тарелки, и в глазах ее мелькнула настороженность. Но никакой угрозы ни в голосе Ночной Мглы, ни на ее лице девочка не заметила.

— Тебе не следует меня бояться, — заверила ее ведьма. — Я принесла тебя сюда, чтобы обеспечить тебе безопасность, а не для того, чтобы причинить вред. Ты можешь уйти отсюда в любое время. Но прежде мне бы хотелось, чтобы ты меня выслушала. Ты согласна на такое предложение? — Пережевывая орешки, Мистая обдумала слова ведьмы и кивнула. — Молодец! Ты весьма благоразумна. Я имею в виду твое отношение к моим словам о том, что тебе безопасней сейчас здесь, чем с твоей семьей. — Ведьма взмахнула рукой. — Райделл — чужак, желающий завладеть троном, завоеватель, стремящийся присоединить Заземелье к своим владениям. Какие бы у нас с твоим отцом ни были разногласия, мы с ним солидарны в одном:

Райделл не должен завладеть Заземельем. Я же ведьма, Мистая, а ведьмам известно больше, чем другим. Ведьмы первыми узнают обо всем и глубже понимают сущность полученных сведений. О Райделле я узнала, как только он пересек волшебные туманы вместе со своим облаченным в черный балахон спутником. Чародеем, как я выяснила. И очень могущественным, возможно, таким же могущественным, как я. Узнав об их появлении, я проследовала за ними до замка твоих родителей.

И слышала их требования. Понимая, что они предпримут дальше, я уже поджидала их, когда они пришли за тобой. — Ведьма вновь обратила свой взор на деревья. — Но у меня имелись и другие причины для вмешательства. Я хотела принести тебя сюда. Хотела, чтобы ты провела некоторое время со мной здесь, в Бездонной Пропасти. Я чувствовала, что второй такой шанс мне уже не представится. Так что я поспешила воспользоваться моментом. Мне думается, для тебя важно услышать правду о тебе самой — это важно и тебе, и мне.

— Тебе? — с сомнением поглядела на ведьму Ми стая.

— Да, Мистая, — ответила ведьма, потирая маленькие, напоминающие белых мышек, ручки. — Я — Ночная Мгла Бездонной Пропасти, единственная ведьма во всем Заземелье, и я так долго ждала появления еще одной ведьмы. Мне хотелось передать свои знания, поговорить с кем-то, кто разделял бы мое увлечение магией. Ты и есть тот самый долгожданный человек.

Мистая перестала есть и в замешательстве уставилась на Ночную Мглу.

— Мне казалось, что, возможно, я обладаю магией, — неуверенно проговорила девочка, вспомнив о Матери-Земле. — Иногда я почти что ее ощущаю. Но я не уверена полностью.

— Ты просто не обучена ею пользоваться, не умеешь ее призывать, и тебя держали в неведении о том, что ты вообще ею обладаешь. Но ты ею действительно обладаешь, — сообщила ведьма. — И всегда обладала.

— Но почему мне об этом не говорили? — Мистая еще не до конца поверила Ночной Мгле, но уже начала размышлять над проблемой. — Почему родители и даже советник Тьюс говорили мне, что пользоваться магией — любой магией — опасно? Или ты хочешь сказать, они мне лгали?

Ночная Мгла помотала головой:

— Нет, ни в коем случае. Они бы никогда этого не сделали. Они просто скрывали от тебя то, что, по их мнению, ты еще не готова знать. Со временем они, безусловно, рассказали бы тебе все. Однако я полагаю, они ошибались, скрывая от тебя эти сведения столь долго. Но теперь существуют уже и другие причины, по которым тебе следует знать о своих возможностях. Причины, не имеющие ничего общего с разногласиями между мной и твоими родителями, а связанные с появлением Райделла и угрозой, которую он представляет для твоего отца.

— Какой угрозой? — последовал мгновенный вопрос. — Расскажи.

Но Ночная Мгла, подняв узкую ладонь, вновь помотала головой:

— Терпение, Мистая. Позволь мне рассказать тебе обо всем так, как я считаю нужным. А ты сделаешь выводы, когда я закончу.

Ведьма поднялась со стула, и Мистая встала следом за ней. Ночная Мгла легонько взмахнула рукой, и стол со стульями исчез. Полянка вновь опустела. Ночная Мгла улыбнулась девочке той же ледяной улыбкой. Но на сей раз улыбка ведьмы показалась Мистае более дружелюбной. Она поймала себя на том, что улыбается в ответ.

— Мы с тобой подружимся, — выгнув бровь, проговорила ведьма. — Станем делиться своими секретами. Пойдем.

Ночная Мгла повернулась и не оглядываясь направилась с поляны в глубь леса. Мистая, исполненная любопытства и жаждущая узнать больше, последовала за ней. Она теперь не думала об обстоятельствах, приведших ее в Бездонную Пропасть. Не думала даже о родителях, советнике Тьюсе и Абернети. Мысли девочки занимала лишь магия, та самая магия, присутствие которой в себе она ощущала всегда и которую так долго искала. И вот теперь наконец-то она все узнает. Мистая почувствовала это в словах высокой женщины.

Они немного углубились в лес, где тьма стала гуще, а свет тусклее, когда Ночная Мгла остановилась и повернулась к девочке.

— Тебя не так-то просто напугать, да, Мистая? — спросила она. Девочка кивнула. — Ты не считаешь использование магии поводом лить слезы и прятаться под одеяло, как делают детишки во время грозы?

Мистая снова кивнула, на сей раз абсолютно решительно.

— Я вообще ничего не боюсь! — храбро заявила она и почти что так и думала.

Ночная Мгла кивнула, глаза ее вновь стали серебристыми и прозрачными.

— Я принесла тебя сюда, в мои владения, потому что ты ведьма. Ведьма, — повторила Ночная Мгла. — Как я. Ты родилась в Бездонной Пропасти, на земле, пронизанной моей магией, в твоих жилах кровь эльфов. Ты пришла в мир, где сильные и решительные благословенны обладанием магией. Именно поэтому ты в некотором роде и являешься энигмой для твоих родителей. Энигмой. Тебе знакомо это слово?

— Это означает тайна, — кивнула Мистая.

— Да, тайна. Потому что нет больше никого подобного тебе во всем Заземелье. Ты обладаешь способностями, о которых они даже и не подозревают. Магией, которую понимаю только я. Никто не может сделать для тебя то, что могу сделать я. Ни твои родители, ни советник Тьюс. Никто. Никто из них не понимает, что собой являем мы, ведьмы, поэтому никто из них и не может дать тебе то, что нужно. Да, пользоваться магией действительно может быть опасно. Это не секрет. Но опасность эта идет от непонимания того, что эта магия собой представляет и еще надо научиться держать свою магию под контролем. Тебе понятно?

Мистая кивнула, в полном восторге от невысказанного обещания, сквозившего в словах ведьмы.

— Отлично. Тогда приступим. — Ночная Мгла наклонилась и сорвала нераспустившийся цветок. Держа его перед Мистаей, она провела пальцем по одному из крошечных бутонов, и тот мгновенно распустился в алый цветок. — Видишь? Магия пробудила его к жизни. Теперь попробуй сама.

Она протянула стебелек с несколькими бутонами и единственным распустившимся цветком девочке. Мистая нерешительно взяла его в руку и осторожно зажала в ладошке, будто хрустальный.

— Сосредоточься на бутоне, — велела ведьма из Бездонной Пропасти. — Представь себе, как он выглядит, когда распустится. Ощути глубоко внутри себя, как он пробуждается к жизни, ощути там, где царит тьма и мелькают картинки, вызванные воображением. Представь себе цветок, затем медленно протяни руку и коснись бутона.

Мистая сделала так, как велела Ночная Мгла, сконцентрировав всю свою внутреннюю энергию и представив, как распускается бутон. Протянув руку, она осторожно коснулась бутончика.

Цветок наполовину распустился.

— Очень хорошо, Мистая, — похвалила ведьма, забрав у девочки цветок и отбросив его в сторону. — Ну, разве это так трудно?

Мистая затрясла головой. Во рту у девочки пересохло, сердце бешено колотилось. Только что она сотворила волшебство. Она чувствовала, что цветок отозвался на ее прикосновение, видела, как он распустился точно так же, как в руке у Ночной Мглы. Но дело не только в этом. В процессе она коснулась внутри себя чего-то мягкого и глубокого, которое ласкалось как кошка и вызывало желание касаться еще и еще.

Хрупкая рука Ночной Мглы коснулась ладошки девочки. Мистая не отреагировала. Прикосновение ведьмы показалось знакомым и успокаивающим.

— Попробуй вот это, — сказала Ночная Мгла. Она подобрала с земли толстую черно-оранжевую гусеницу. Гусеница немедленно свернулась в клубок, затем немного спустя развернулась и попыталась удрать. Ведьма тронула ее пальцем, и гусеница превратилась в золотую.

— А теперь попробуй обратное превращение, — предложила Ночная Мгла, протянув гусеницу Мистае. — Сосредоточься. Представь себе, что ты собираешься сделать. Вообрази, что это уже произошло.

Мистая облизнула губы, затем решилась. Сосредоточившись на гусенице, она вообразила ее живой, вновь обращенной из металла в живую органику. Сперва она представила это в мыслях, затем почувствовала всем сердцем. Потянув руку, девочка коснулась гусеницы.

Гусеница вновь стала черно-оранжевой и поползла в поисках спасения.

— Получилось! — заверещала Мистая. — Ты видела? У меня получилось! Я воспользовалась магией!

В это мгновение девочка забыла обо всем на свете: о своих сомнениях, догадках, родителях и друзьях. Ночная Мгла сбросила гусеницу на землю и резко наклонилась к девочке. Взгляд ее стал острым, как клинок.

— Теперь ты понимаешь, Мистая? Убедилась в своих возможностях? Но то, что ты только что сделала, это так себе, мелочь. Лишь начало того, что ты действительно умеешь. Но ты должна слушаться меня, хорошенько усваивать то, чему я стану тебя учить. Делать только то, что я тебе скажу и покажу. Тебе придется хорошенько потрудиться. Ты готова к этому?

Мистая закивала так отчаянно, что ее светлые волосы разлетелись веером вокруг головы. Глаза девочки горели, как у кошки в темноте.

— Да, конечно, но… — Тут она остановилась, припомнив обстоятельства, приведшие ее в Бездонную Пропасть. — Мой отец…

— Твой отец знает, что ты здесь, и придет за тобой, если решит, что тебе не следует здесь находиться, — быстро ответила Ночная Мгла. — Вопрос сейчас в том, хочешь ли ты сама остаться. Выбор за тобой. Но прежде чем ты примешь какое-либо решение, есть еще кое-что, о чем тебе необходимо знать. Помнишь, я говорила, что существует еще одна причина, по которой ты здесь, со мной, рассказывала о твоих потенциальных возможностях, об изучении той магии, которой ты обладаешь?

Она выжидательно замолчала. Мистая, несколько поколебавшись, кивнула:

— Да, помню. Ты сказала, что расскажешь мне позже.

Ночная Мгла улыбнулась:

— Почти так. Вообще-то я сказала, что расскажу, когда сочту нужным. Так что слушай теперь внимательно. После твоего отъезда Райделл из Марнхулла снова приезжал к твоему отцу. И сказал, что использует против него своего чародея. Советник Тьюс постарается защитить твоего отца, но ему не хватает умения. Чародей Райделла намного превосходит его могуществом.

Она легонько коснулась пальцем кончика носа девочки. Жест, похожий на укус змеи.

— Но в тебе, Мистая, скрыты огромные возможности, ты можешь стать намного сильнее этого чародея. Ты обладаешь магией. Еще, правда, неразбуженной, но которая может сокрушить Райделла и его чародея и спасти твоего отца. Я чувствую в тебе эту силу и именно по этой причине сочла правильным принести тебя сюда и помочь тебе встретить свое предназначение. Потому что ты будешь выдающейся ведьмой, к тому же принцессой, и тем, насколько ты овладеешь обеими своими ипостасями, и будет определяться твоя жизнь.

Мистая застыла раскрыв рот.

— Я смогу спасти отца? Моя магия станет настолько сильной?

— Настолько сильной, насколько ты и представить себе пока не можешь. — Ведьма помолчала, затем внезапно расцвела в улыбке:

— А разве Мать-Земля тебе об этом не говорила?

— Да, она… — Мистая заколебалась, внезапно подумав, что не следует давать лишней информации тому, кому и так уже столько известно. В конце концов ее встреча с Матерью-Землей предположительно должна оставаться тайной. — Она сказала мне что-то о моем наследии, но предоставила мне либо самой выяснять, какой именно магией я обладаю, либо чтобы мне рассказали родители, когда сочтут нужным.

Тут девочка вспомнила о Стойсвисте. Где сейчас болотный щенок? Может, он тоже остался там, на поляне, когда ведьма переносила ее в Бездонную Пропасть? Она хотела было спросить Ночную Мглу, но что-то удержало. Ведьма не упомянула Стойсвиста, когда рассказывала об остальных спутниках Мистаи. Может, ей неизвестно о болотном щенке?

— Мать-Земля — твой друг, как была другом твоей матери, — продолжила Ночная Мгла. — Хорошим другом, как я понимаю, не так ли? — Мистая кивнула. — Она вызвала тебя к себе перед самым нападением, я видела. Она предупредила тебя о нем?

— Нет, — ответила Мистая, подумав про себя:

«Почему Ночная Мгла этого не знает?»

— Тогда чего же она от тебя хотела? — мягко спросила ведьма. — Расскажи мне.

Мистая машинально пожала плечами. Внутренне она оставалась холодной и собранной. Происходило что-то такое, чего она никак не могла понять. Девочка сумела беззаботно улыбнуться:

— Мать-Земля предупредила меня, что грядет какая-то опасность и что я должна быть к этому готова. Сказала, что мне придется самой о себе позаботиться.

С застывшей на лице улыбкой девочка выдержала пристальный взгляд ведьмы. “Она мне не верит!” — мелькнуло в мозгу у девочки, и Мистая вдруг подумала, почему это имеет такое значение и чего она, Мистая, так вдруг испугалась.

Ночная Мгла опустила глаза и выпрямилась. Тонкая белая рука ведьмы осталась лежать у девочки на плече.

— Ты хочешь остаться со мной здесь, в Бездонной Пропасти, Мистая? Хочешь изучать магию с моей помощью?

Прикосновение успокоило Мистаю, слова приободрили.

— Сколько мне придется здесь пробыть? — спросила девочка, все еще думая об отце.

— Сколько захочешь. Ты можешь уйти в любое время. — Тут ведьма снова наклонилась и пристально посмотрела Мистае в глаза. — Но если ты уйдешь отсюда домой, то уйдешь навсегда. Так вот обстоят дела. Когда ты начнешь обучение, тебе придется остаться, пока оно не закончится, либо, уйдя, отказаться от учебы совсем.

— А если отец придет за мной, что тогда?

— Тогда мы с ним поговорим и примем решение, — ответила ведьма. — Но, Мистая, ты должна твердо понимать вот что. Магия — это очень хрупкий сосуд, который несет в себе огромную силу, но может разбиться, как стекло. Как только он вскрыт, его больше нельзя оставлять без присмотра. Таким образом, если мы приступим к занятиям, тебе придется согласиться пройти все до самого конца. Ты хочешь это сделать?

Мистая вспомнила, как распустился бутон и ожила гусеница, вспомнила приятное ощущение, когда она почувствовала магию внутри себя, мягкую и шелковистую. В сравнении с этим все сомнения по поводу обстоятельств, приведших ее в Бездонную Пропасть, казались ерундой.

— Хочу, — твердо ответила девочка.

— Значит, ты согласна остаться?

Мистая кивнула с чисто детской решительностью:

— Согласна.

Ночная Мгла ласково улыбнулась девочке:

— Тогда приступим немедленно. Пошли со мной. — Развернувшись, ведьма направилась обратно на поляну. — Для начала, Мистая, усвой определенные правила, — начала на ходу Ночная Мгла. — Ты должна слушаться меня и делать то, что я скажу. Ты никогда не должна прибегать к магии без моего ведома. Тебе необходимо пользоваться волшебством только так, как я скажу, даже если не понимаешь, чему именно я тебя учу. И… — она оглянулась, чтобы встретиться взглядом с Мистаей, — ты никогда не должна уходить без меня из Бездонной Пропасти. — Ведьма помолчала, давая возможность девочке переварить услышанное. — Потому что Райделл будет искать тебя, а я никогда себе не прощу, если из-за моей небрежности ты попадешь к нему в руки. Так что, пока я за тебя отвечаю, ты будешь держаться подле меня. Никогда не покидай пропасть. Поняла?

Мистая кивнула. Она все поняла.

Ведьма повернулась и пошла дальше. На ее скрытом от Мистаи гладком холодном лице появилась довольная улыбка, красные глаза победно горели.

* * *


Весь день они посвятили занятиям. Смысла некоторых уроков Мистая не понимала, как и предупреждала ведьма. Некоторые упражнения казались лишенными всякого смысла, другие включали в девочке такие силы, что Мистая чувствовала: волшебная энергия бьется в ней, как пульс во время бега. Иные оказались столь мягкими и нежными, что не вызывали и вовсе никаких ощущений и состояли лишь из слов и пассов.

К вечеру Мистая испытывала двойственное чувство к тому, чем занималась весь день. С одной стороны, она ощутила и видела магию, которой обладала. Этакое странное эфемерное создание, пробуждающееся к жизни и слегка высовывающее мордочку из тех глубин, откуда девочка пыталась его достать. А с другой стороны, то, как эта магия себя проявляла и действовала, оставалось загадкой. Ночная Мгла, казалось, была довольна, но сама Мистая чувствовала некоторое разочарование.

Один раз, например, они создавали монстра. Причем выбрала сама Мистая, поощряемая учительницей, которая побуждала девочку сотворить настолько неуязвимое чудовище, насколько она может себе вообразить. И достигнутые в этом Мистаей успехи порадовали ведьму больше всего остального. Ночная Мгла сказала, что у девочки все отлично получилось, и добавила, что завтра они попробуют создать другого монстра.

Почему монстры? Мистая никак не могла этого понять, но ведь Ночная Мгла сказала же, что иногда она не будет понимать смысла заданной задачи, верно?

Лежа, завернувшись в одеяло, возле костра, который Ночная Мгла позволила ей зажечь для тепла — самой ведьме, казалось, этого и вовсе не нужно, — девочка смотрела в темную тишь Бездонной Пропасти и размышляла, правильно ли она поступила. Конечно, узнать, что действительно обладаешь магией, очень приятно, но нельзя игнорировать то, что ее занятия ею несколько, скажем так, незаконны. Действительно ли отец это одобряет? Должно быть, да, раз до сих пор не пришел за ней. Но нельзя исключать и того, что он просто не знает о том, чем они тут с Ночной Мглой занимаются. А если знает и захочет эти занятия прекратить, что она тогда станет делать? Мистая не знала. Правда, здесь она в большей безопасности, чем там, где Райделл станет ее искать. И правда то, что здесь намного интереснее, чем у деда. Ночная Мгла удивительная, обладает странными знаниями и потрясающими умениями. Хоть она и учитель, но обращается с ней как с равной, это приятно. Но главное, ведьма относилась к ней с уважением, чего девочка была лишена дома.

Наконец Мистая пришла к выводу, что останется на некоторое время в Бездонной Пропасти. Настолько, чтобы выяснить, что же произойдет дальше. В конце концов она ведь может уйти в любое время, Ночная Мгла так сказала. Может уйти, когда захочет, если согласится заплатить за это прекращением учебы.

Да, пожалуй, она задержится здесь подольше.

Мистая вновь вспомнила о Стойсвисте. Мать-Земля обещала, что болотный щенок всегда будет с ней. А так ли это? Ему не требуется ни пищи, ни воды. Чтобы он оставался всегда с ней, Мистае всего лишь нужно раз в день звать его по имени.

Девочка в ужасе прикрыла рот ладошкой. Она забыла сегодня это сделать! Ни разу не позвала щенка. Даже подумать об этом забыла!

Мистая собралась было окликнуть Стойсвиста и остановилась. Ночная Мгла не знает о болотном щенке. Как она отреагирует? Отошлет Стойсвиста прочь? И Мистаю вместе с ним?

Девочка сжала губы. Что же, не имеет значения, если щенка здесь нет. Однако стоит это выяснить, прежде чем беспокоиться о реакции Ночной Мглы.

— Стойсвист, — едва слышно позвала Мистая. Рядом с ней мгновенно возник болотный щенок и уставился из темноты на девочку своими огромными мудрыми глазами. Изумившись, Мистая потянулась было к нему, но тут же отдернула руку. “Никогда не пытайся коснуться болотного щенка, — предупредила Мать-Земля. — Никогда”.

— Привет, малыш, — улыбнувшись прошептала Мистая.

Стойсвист в ответ вильнул своим странным хвостом.

— Ты звала меня, Мистая? — раздался из темноты голос Ночной Мглы. Девочка резко подняла голову. Внезапно возникшая из Бездонной Пропасти ведьма склонилась к девочке. — Ты что-то сказала?

Мистая моргнула и глянула на Стойсвиста. Болотный щенок исчез.

— Да нет. Должно быть, я разговаривала во сне.

— Что ж, тогда спокойной ночи. Ведьма растворилась во тьме.

— Спокойной ночи, — пробормотала Мистая. Глубоко вдохнув, она медленно выдохнула и снова поискала глазами Стойсвиста. Тот опять сидел на том же месте, материализовавшись из ниоткуда. Некоторое время девочка с улыбкой смотрела на занятное существо, затем глаза ее закрылись, и она погрузилась в глубокий сон.




Глава 7. КАЛЕЙДОСКОП


В то самое мгновение, как волшебный огонь Ночной Мглы коснулся советника и Абернети, Заземелье исчезло и время остановилось. Мягкий матовый свет обволок Абернети, и он полностью потерял советника из виду. Писец висел в световом коконе и полной тишине, не чувствуя абсолютно ничего. Абернети не понял, что с ним произошло. Он предположил, что мертв и так выглядит смерть, но не был уверен до конца. Абернети попытался пошевелиться, но тщетно. Попробовал разглядеть что-либо за пределами обволакивающего его светового кокона, но тоже не сумел. На самом деле писец вообще с трудом мог даже шевелить мозгами и не имел представления, дышит он или нет.

Свет вдруг внезапно сменился резким ветром и яркими красками, и Абернети вновь ощутил запахи и цвета окружающего мира. Озерный край исчез. И Абернети был твердо уверен, что находится вообще не в Заземелье. Он сидел на травяной лужайке, окружавшей большой каменный бассейн. Из фонтана посреди бассейна били вверх струи воды, разлетавшиеся в разные стороны мелкими брызгами, в которых играла радуга. На лужайке и на краю фонтана сидели люди, в самом фонтане играли дети, залезая в чашу, прыгая вниз, бегая туда-сюда под струями воды и хохоча. Стоял теплый солнечный летний день.

Абернети огляделся. Кругом было полно людей. Судя по всему, сегодня какой-то праздник, и все веселились. На дорожке работала пара жонглеров и вышагивал на ходулях красочно одетый клоун. Возле столика разрисовывали красками личико маленького мальчика. Одна из окружавших фонтан дорожек была заставлена лотками, на которых торговали сувенирами и изделиями ручной работы: хрустальными кубиками, резными фигурками, металлическими статуэтками и различной одеждой, на других дорожках продавали еду и питье. Повсюду висела реклама продаваемой продукции. Абернети не нашел ни одного знакомого названия.

Но буквы были знакомы. Если он не в Заземелье, то и не должен знать местного алфавита, верно?

Первой мыслью писца было: “Где я?»

Второй: “Почему я не умер?»

Рядом с писцом стоял какой-то мужчина с длинными черными волосами и бородой, усыпанной чем-то пурпурным, и женщина с множеством косичек с вплетенными в них крошечными колокольчиками. У обоих в ушах серьги и золотые цепочки на шее, оба одеты в одинаковые рубахи с розами на груди. Они изумленно смотрели на Абернети.

— Эй, мужик, это было что-то! — заявил мужчина тоном, преисполненным глубокого уважения. — Как ты это делаешь?

— Это что, какой-то фокус? — спросила женщина с косичками.

Абернети никак не мог взять в толк, о чем это они. Но прекрасно понимал их речь, что изумило его не меньше, чем то, что он сумел прочитать надписи. Отовсюду вперемешку со смехом и веселым гамом доносилась музыка. Пешеходные дорожки шли вдоль больших каменных зданий и павильонов, битком набитых людьми. Дома казались незнакомыми и в то же время знакомыми. Музыка — самая разная и совершенно неузнаваемая. Громкая и нестройная. Одна группа музыкантов расположилась на эстраде, воздвигнутой в павильоне по ту сторону фонтана. Исполняемая ими мелодия, казалось, льется непосредственно из воздуха. На каждом углу висели флажки и транспаранты. Люди танцевали и пели. Везде кипела жизнь.

— Эй, это ведь не все, что ты можешь, верно? — спросил мужчина с пурпурной бородой.

— Давай, изобрази еще что-нибудь! — воскликнула его спутница.

Абернети улыбнулся и пожал плечами, желая, чтобы они поскорей ушли. Что здесь вообще происходит? Во всяком случае, он явно не умер. Так что же с ним приключилось? Он ощупал себя в поисках возможных ран. Вроде бы все на месте. Две руки, две ноги, туловище, пальцы на руках и ногах — он мог пошевелить ими в сапогах. Все цело. Абернети провел пальцами по волосам, отбросив их назад со лба, потер подбородок. Да, не мешало бы привести шерсть в порядок… Писец поправил очки. Кажется, с ним все в порядке.

Обернувшись, он оказался нос к носу с советником Тьюсом. Чародей уставился на него во все глаза. Смотрел так, будто видел впервые в жизни.

— С вами все в порядке, советник Тьюс? — обеспокоенно спросил Абернети. — Что, скажите на милость, происходит?

Тьюс открыл рот, но не издал ни звука. Абернети немедленно вышел из себя:

— Да что с вами, волшебник? Ведьмины чары лишили вас дара речи? Прекратите так на меня смотреть!

Советник взмахнул рукой, будто отмахиваясь от привидения.

— Абернети, это вы? — с недоверием спросил он.

— Конечно, я, кто же еще? — рявкнул Абернети. И тут сообразил, что с чародеем что-то не то. Это было видно по его глазам, слышно по голосу, и к тому же он казался неспособным принять очевидное, даже не признал своего старинного приятеля, шут побери! Возможно, он в шоке?

— Советник Тьюс, не хотите ли прилечь? — ласково предложил писец. — Хотите, я принесу вам воды или эля?

Советник долго смотрел на него, затем отрицательно потряс головой:

— Нет, это не., это… Со мной все в порядке, правда, а вот ты… — Он замолчал, явно обескураженный. — Абернети, — спокойно продолжил он через мгновение. — Что с тобой случилось?

Теперь уже Абернети вылупился на Тьюса. Случилось с ним? Писец снова оглядел себя. Тело, руки, ноги, знакомая одежда, все на месте. Подняв глаза на друга, Абернети недоуменно спросил:

— О чем ты? — Ему пришлось почти кричать, чтобы переорать музыку.

Морщинистое бородатое лицо искривилось в гримасе.

— Ты… Ты превратился снова! Посмотри на себя! Ты больше не собака!

Не собака… Абернети засмеялся, но тут же оборвал смех, вспомнив… Все верно, он же был псом! Длинношерстным пшеничным терьером, в которого его обратил советник Тьюс, когда Мичел Арт Ри, сын старого короля, захотел причинить ему серьезный вред, да так и остался псом, потому что Тьюс не смог вернуть ему прежний облик.

Да, псом.

Вот только он больше уже не собака, внезапно сообразил писец. Он снова человек! Как же он не заметил, ведь раньше вместо ног у него были лапы!

— Ой, мамочки… — пробормотал он, все еще не веря. — Быть не может!

Он быстро ощупал себя снова. Да, руки, ноги, пальцы. Его прежнее тело! Человеческое тело! Он ощупал себя под одеждой. Шерсти нет. Кожа, мягкая, гладкая кожа, как у нормального мужчины! Абернети расплакался: слезы градом потекли у него по щекам. Он заметался в поисках чего-нибудь, во что можно посмотреться, и в конечном итоге оторвал одну из серебряных пуговиц со своей ливреи. Абернети нерешительно посмотрелся в зеркальную поверхность пуговицы, и у него перехватило дыхание.

На него смотрело человеческое лицо, лицо, которого он не видел вот уже тридцать лет.

— Это я! — нервно сглотнув, прошептал писец. — Смотри, советник Тьюс, это действительно я! Спустя столько лет!

Теперь он уже плакал и смеялся одновременно и даже испугался, что вот-вот свалится в обморок. Но советник Тьюс подскочил к нему и крепко обнял.

— Дружище, ты вернулся! — восторженно вскричал волшебник, тоже расплакавшись.

И тут от избытка чувств они начали хлопать друг друга по спине, жать руки, обниматься, не способные произнести больше ни слова.

Собравшаяся за это время вокруг толпа с интересом смотрела на друзей. Сначала людей привлекли необычные костюмы и проявленный первой подошедшей парочкой интерес, и они остались стоять, предположив, что разыгрывается какая-то трагическая постановка на свежем воздухе. Прекрасно сыграно, думали они, хоть и не совсем подходяще к случаю.

Раздались вежливые аплодисменты.

Абернети вцепился в советника, словно боясь, что если отпустит, то вновь обратится в пса. Он чувствовал дуновение ветерка и теплые солнечные лучи, запах пищи, слышал музыку и от души наслаждался — он был лишен такой возможности целых тридцать лет. Если бы он родился заново, подумал писец, то испытывал бы то же самое!

— Что с нами произошло? — сумел наконец выговорить Абернети, выскользнув из объятий друга. — Каким образом я превратился в человека? Как это случилось?

Советник, нехотя выпустив приятеля, помотал взлохмаченной головой.

— Не знаю, — недоуменно проговорил он. — Ничего не понимаю. Я думал, мы умерли!

Толпа вновь разразилась аплодисментами. Абернети наконец обратил внимание на зрителей, окруживших их тройным кольцом. Он изумился и сильно засмущался.

— Сделай что-нибудь, советник Тьюс! — горячо взмолился он, указав на людей вокруг.

Чародей удивленно огляделся, но каким-то образом сумел сохранить невозмутимость.

— Привет всем! — поздоровался он. — Может кто-нибудь сказать, где мы находимся? В толпе раздался смех.

— На “Калейдоскопе”, — ответил высокий худощавый парнишка.

— Калейдоскоп? — с сомнением в голосе повторил советник Тьюс.

— Ну да. “Калейдоскоп” — это фестиваль искусств, — ухмыльнулся парень. Ему нравилась игра, в которую играла эта необычная парочка.

— Нет, нет, он хочет знать, в каком городе, — подхватил стоящий рядом с парнишкой мужчина. Он тоже балдел от игры. — Вы в Сиэтле, штат Вашингтон, парни.

— Соединенные Штаты Америки, — добавил чей-то радостный голос.

Со всех сторон посыпались различные названия городов и штатов. Аудитория теперь пришла к выводу, что это представление с участием зрителей. Присутствующие были в восторге, и толпа разрослась почти вдвое.

— Советник! — резко позвал Абернети. — Вы понимаете, где мы находимся? Это старый мир Его Величества! Мы снова перенеслись сквозь волшебный туман! Ну и дела!

У чародея отвисла челюсть.

— Но как такое могло произойти? Ночная Мгла собиралась уничтожить нас! Так что же мы здесь делаем?

— Попросите Скотта отослать вас обратно! — заорал кто-то из зрителей.

— Это треккеры? — с надеждой в голосе поинтересовался кто-то еще.

Толпа взвыла от хохота и принялась скандировать, приглашая “артистов” продолжать дальше. Музыка, доносившаяся из павильона, на мгновение смолкла, и друзьям показалось, что внимание всех присутствующих на фестивале обращено на них и зрители с нетерпением ждут, когда продолжится представление. Абернети запоздало сообразил, что их неожиданное появление привлекло всеобщее внимание. Они материализовались из воздуха, как по волшебству — это и было волшебство, конечно, но местные жители такого и предположить не могли. Это ведь Земля, прежний мир Его Величества, и магия здесь не в ходу. Не в чести. Большинство в нее даже не верят. Зрители считают, что пес со старцем — участники фестиваля, такие же, как жонглеры, клоуны и им подобные. Какой бы магией они ни обладали, это лишь иллюзия, предназначенная для развлечения толпы.

— Нам необходимо срочно выпутаться из этой ситуации! — настойчиво проговорил Абернети. — Люди считают, что мы даем какое-то представление!

Он быстро вскочил на ноги и снова оглядел себя, свое человеческое тело, изумляясь, что он опять чудесным образом стал самим собой. Его голос рокотал.

— Нам нужно все обсудить! Но наедине, советник Тьюс!

Волшебник согласно кивнул, поднявшись одновременно с Абернети. Оба были одеты в одежды Заземелья, которые были здесь совершенно не к месту, но их принимали за актеров, исполняющих какие-то роли. Тьюс быстро сообразил, что не стоит пытаться что-то объяснять публике, а следует исходить из сложившейся ситуации. Как и Абернети, он тоже не имел ни малейшего представления, что же с ними произошло, и ему тоже не терпелось спокойно сесть и все это обсудить с писцом.

— Хм-хм! Леди и джентльмены! Прошу минуточку внимания, пожалуйста! — обратился волшебник к зрителям самым внушительным тоном и воздев руки, чтобы привлечь их внимание. Толпа мгновенно затихла. — Нам с коллегой требуется некоторое время, чтобы подготовиться к дальнейшему представлению. Так что если вы пока немного погуляете по окрестностям, посмотрите другие фестивальные сценки, то мы с вами встретимся на этом же самом месте примерно через час. Или не встретимся, — докончил он себе под нос. А потом опять торжественно выкрикнул:

— Спасибо, огромное спасибо всем вам.

Советник опустил руки и отвернулся. Толпа не двинулась с места. Люди не были готовы вот так взять сразу и уйти, ведь не всегда удается поверить в то, во что следовало бы поверить. Может, эта речь является частью представления? Два пришельца из другого мира неожиданно возникли из воздуха — весьма интригующее начало. Что же будет дальше? Желание увидеть продолжение победило, и никто не уходил.

— Ничего не вышло! — пожаловался Абернети, раздраженный, обескураженный и озадаченный всем происшедшим. — Давай же, волшебник, вытащи нас отсюда!

Советник Тьюс вздохнул, не имея понятия, что же делать, затем решительно схватил Абернети под руку и пошел прямо сквозь толпу.

— Извините, прошу прощения, очень любезно с вашей стороны, извините нас, пожалуйста.

Слегка разочарованная толпа вежливо расступилась. Советник Тьюс и Абернети безболезненно удрали и быстрым шагом направились через лужайку.

— Куда мы идем? — поинтересовался Абернети, не осмеливаясь оглянуться и проверить, не идет ли кто следом.

— Куда-нибудь, я полагаю, — пожал плечами Тьюс. — Все равно мы не знаем, где тут что.

Они прошли по дорожке мимо художника-портретиста, шаржистов, лотков с едой и питьем, по травяной площадке возле конструкции из стекла и металла, откуда раздавалась визжащая музыка.

— И что это за шум такой? — недоуменно покачал головой советник.

— Рок-н-ролл, — машинально ответил Абернети. — Когда я был здесь в последний раз, наслушался его в большом количестве. — Его начали одолевать воспоминания, но он постарался от них отделаться. Развернувшись, писец схватил Тьюса за плечо и притянул к себе. — Что происходит, волшебник? Посмотри на меня! Я не знаю, плакать мне или смеяться! Я снова человек, елки-палки! Как это случилось? Уж наверняка Ночная Мгла такого не планировала! Она пыталась нас убить! Почему же мы живы? И почему мы здесь?

Советник сжал губы и быстро заморгал.

— Ну, либо она что-то не правильно сделала, либо вмешалась какая-то другая магия и изменила конечный результат. Я склоняюсь к последнему. — Советник прикоснулся к щеке писца трясущейся рукой. — А вот еще новость! Абернети, ты хоть отдаешь себе отчет, что ты не постарел ни на один день с того момента, как я превратил тебя в пса много лет назад?

— Этого быть не может! — недоверчиво вскричал Абернети. — Ни на один день? Да нет же, я обязан был состариться! Почему я не должен был постареть? Это что, воздействие магии? Той, которая, по-твоему, вмешалась в действия заклинания Ночной Мглы? Она обратила меня не просто в человека, а именно в того человека, которым я был много лет назад. Почему, советник? Почему она так подействовала?

Они уставились друг на друга в недоуменном молчании. Музыка, смех и веселье фестиваля бурлили вокруг них, чужаков из иного мира, изгнанников по причине, о которой они не имели ни малейшего представления. “О, но я снова человек! — подумал Абернети с радостью и некоторым испугом. — Как бы там ни было, но я опять тот, кем был и кем всегда хотел стать!»

— Мне не хочется тебя расстраивать, но все это очень странно, — серьезно заявил Тьюс.

— Прошу прощения!

Друзья резко обернулись на девичий голос и обнаружили стоящую в двух шагах от них внимательно смотрящую на них девушку. Лет девятнадцати, подумал Абернети, невысокая, с вьющимися светлыми волосами и усыпанным веснушками носом. На девушке были короткие штаны, узкая небесно-голубая блузка с какой-то надписью и сандалии. Вид у нее был озадаченный.

— Я стояла в толпе зрителей несколько минут назад, — сказала она, пристально глядя на них, особенно на Абернети. — И пошла потом за вами следом, потому что ваш голос… Я понимаю, это звучит глупо, но.., вы мне кое-кого напоминаете…

Она замолчала, нахмурившись, и пристально посмотрела на советника Тьюса.

— Я вас помню. Теперь я точно в этом уверена. Вас зовут советник Тьюс.

Советник Тьюс и Абернети быстро переглянулись.

— Она подслушала наш разговор, — мгновенно отреагировал Абернети.

— Вовсе нет, — покачала головой девушка и шагнула вперед. — Абернети, это ведь ты, правда? Ты больше не собака, поэтому я и не поняла сразу. Но голос у тебя все тот же. И глаза. Ты меня не помнишь? Я Элизабет Маршалл. — Она улыбнулась. — Я Элизабет.

И тут Абернети вспомнил. В последний раз он видел ее, когда двенадцатилетняя Элизабет бродила по Граум-Вит, крепости Мичела Арт Ри, бывшего принца Заземелья, сына старого короля. Это было еще до прихода Бена Холидея. Тогда Абернети, отправленный на Землю советником Тьюсом при помощи какого-то очередного неполноценного заклинания, оказался запертым в комнате трофеев своего заклятого врага и ожидал скорой смерти, когда Элизабет нашла его и спасла. Вместе они постарались утаить от Мичела присутствие Абернети и отыскать путь обратно в Заземелье. Элизабет оставалась с писцом до конца. Даже когда она обнаружила, что ее собственная безопасность находится под угрозой, то и тогда девочка не захотела предать своего нового друга.

— Никогда не думала, что увижу тебя снова, — тихонько произнесла она, будто все еще сомневаясь, что это действительно он.

— Я тоже, — изумленно выдохнул Абернети. Элизабет быстро подбежала к писцу и крепко обняла его.

— Не могу поверить, — пробормотала она, уткнувшись ему в плечо, — это просто невероятно.

— Ну да, — согласился Абернети, прижимая девушку к себе, неспособный произнести ничего более связного.

Наконец она оторвалась от писца. В глазах ее стояли слезы.

— Смотри-ка, разревелась, как ребенок. — Она смахнула слезы рукой. — Когда я увидела тебя, вернее, вас обоих, в окружении толпы, то никак не могла понять, как такое может быть. То есть… — Элизабет замолчала, помотав головой. — Абернети, что ты здесь делаешь?

Писец смущенно пожал плечами:

— Сам толком не знаю. Мы как раз пытались разобраться. Мы даже не очень понимаем, как вообще сюда попали. Вообще-то это долгая история. — Он посмотрел на Элизабет. — А ты выросла.

Девушка засмеялась:

— Ну, не то чтобы до конца, но определенно подросла с тех пор, как мы расстались. Мне будет шестнадцать через несколько месяцев. Так что привет. И вам привет, советник Тьюс.

— Очень рад снова видеть тебя, — ответил Тьюс. Прокашлявшись, он добавил:

— Э-э, хотелось бы знать, Элизабет, можем ли мы на тебя рассчитывать…

— Вам негде остановиться, верно? — перебила девушка чародея. — Конечно, негде. Вы ведь только что прибыли? Что же, пока вы здесь, вам нужно где-то жить. Сколько вы здесь пробудете?

Советник вздохнул:

— В настоящий момент мы еще не решили.

— Не важно. Вы можете остановиться у меня. Я по-прежнему живу в Вудинвилле, но уже не в Граум-Вит. У нас с папой свой дом дальше по дороге. Папа по-прежнему является управляющим имением и замком, но его не будет до следующей недели, так что дом целиком в нашем распоряжении. Есть еще, правда, миссис Аллен. Она смотрит за домом. И за мной тоже. Потом расскажу. — Она хихикнула. — Абернети, я все еще не могу поверить. Посмотри на себя!

Абернети покраснел, как помидор.

— :

— Ну… — промямлил он.

— Может быть, — предложил Тьюс, — нам следует отправиться к тебе домой, Элизабет. Нам действительно нужно сесть и спокойно поговорить.

— Конечно, — мгновенно согласилась Элизабет. — Только скажу друзьям, что ухожу. Я приехала сюда на автобусе, так что и домой нам придется тоже ехать автобусом. Думаю, у меня достаточно денег, чтобы оплатить три билета. Во всяком случае, надеюсь, потому что готова поспорить, что у вас нет ни цента. Ух, а все-таки действительно странно вот так снова встретиться, верно?

Советник Тьюс кивнул, глядя отсутствующим взглядом на праздничную толпу. Повсюду продолжала грохотать музыка, в воздухе парили воздушные шарики. Пахло готовящейся едой, раздавались смех и пение. “Калейдоскоп” — фестиваль искусств. Сиэтл, штат Вашингтон, Соединенные Штаты. Старый мир Его Величества. А теперь еще и Элизабет. Все это действительно странно. Совершенно невероятное стечение обстоятельств или что-то гораздо более сложное. Советник не стал говорить вслух, но про себя решил, что он, пожалуй, считает второе предположение более верным.

И подумал, что им просто необходимо понять, что к чему, прежде чем произойдет еще что-нибудь.




Глава 8. ГРАУМ-ВИТ РЕДУКС


Распрощавшись со своими друзьями, Элизабет повела Абернети с советником сквозь праздничную толпу мимо здания, именуемого Центром, катающихся на механических каруселях галдящих детей, большого количества палаток с едой к платформе монорельса — вещь новая для советника, проведшего в старом мире Его Величества гораздо меньше времени, чем Абернети. Немного подождав, они сели в поезд и поехали в город. Абернети радовался тому, что все ему знакомо, и размышлял над невероятным фактом своего превращения. Пока они двигались по направлению к высоким домам, он все время не сводил глаз со своего отражения в окне, все еще не веря до конца, что это правда, и в глубине души опасаясь, что в любой момент может превратиться снова в пса.

Но факт оставался фактом, и не было никаких признаков обратного превращения. Он снова стал самим собой, стал человеком, причем человеком прежним, каким когда-то был. Мужчина неприметной внешности, среднего роста и веса, темные прямые волосы обрамляли узкое лицо. Очки без оправы привычно сидели на носу, одинаково удобные ему и в человеческом, и в собачьем обличье. Широко поставленные карие глаза, полные, хорошо очерченные губы и твердый подбородок. В общем-то, конечно, ничем не примечательная физиономия, но все же вполне привлекательная.

К тому же его собственная. Глядя на свое отражение, Абернети чувствовал себя так, будто с его плеч спал огромный груз. Когда он в последний раз посетил мир Бена Холидея, то вынужден был прикидываться настоящим псом, чтобы избежать всяких неприятностей. Магия здесь не приветствовалась. И о говорящих собаках никто слыхом не слыхивал. Абернети оказался здесь почти что чудом света, и не раз предпринимались попытки использовать этот факт. Так что он пробирался аки тать в ночи, изображая то, чем на самом деле вовсе не являлся, испуганный и потерянный. В этот же раз он спокойно шел, как и все остальные, потому что выглядел, как все. Он чувствовал себя полностью в своей тарелке. Ну во всяком случае, гораздо больше, чем чувствовал бы себя в облике собаки. В конце концов это ведь чужая страна. Но когда он наконец вернется обратно в Заземелье…

Эта мысль вызвала у него улыбку.

— Ну и на что это похоже? — внезапно спросила Элизабет. Все это время она пристально наблюдала за писцом. — Ну, то есть снова быть человеком?

У Абернети хватило совести покраснеть.

— Я никак не могу насмотреться на свое отражение. Прошу прощения. Но это совершенно чудесно. Не могу передать словами, насколько чудесно. Прошло уже очень много времени, Элизабет, с тех пор как я… — Он замолчал. — Я… Я очень счастлив.

Девушка в ответ улыбнулась:

— Знаешь, что? Ты очень симпатичный. — У Абернети отвисла челюсть. Он почувствовал, что заливается краской. — Нет, правда, — настойчиво продолжила Элизабет. — Действительно симпатичный.

Абернети ждал ехидного комментария со стороны советника Тьюса, но чародей, казалось, не обращал ни малейшего внимания на разговор. С отсутствующим выражением лица волшебник смотрел куда-то в пространство, погрузившись в свои мысли. Пробормотав что-то невразумительное, Абернети уставился в окно на проносящиеся мимо дома. Хватит любоваться собой. Ему тоже есть над чем поразмыслить. Необходимо постараться понять, что же все-таки происходит. Что же перенесло их сюда именно в это время и место, превратило его снова в человека и снова связало его с Элизабет? Как и советник Тьюс, писец полагал, что вряд ли это случайное стечение обстоятельств. У него было такое чувство, что происходит что-то такое, чего он не понимает, а понять необходимо. Но пока что он был так озадачен своим превращением, что не мог думать больше ни о чем другом.

Абернети снова взглянул на свое отражение в окне и чуть не расплакался. Может же он еще немного порадоваться, разве нет? Ведь он так долго ждал этого момента!

На конечной остановке они вышли из поезда и вошли в высотное здание, стоящее среди таких же высотных домов. Весь ансамбль производил огромное впечатление, едва ли не подавляющее. Отсюда они двинулись по лестницам, некоторые из которых двигались сами, на подземную станцию, где сели в автобус. Советник никогда не видел раньше автобусов, поэтому Абернети уделил некоторое время объяснению принципа их работы и все переврал. Элизабет хихикала, чем привела в смущение обоих. Теперь они оказались уже довольно далеко от “Калейдоскопа”, и люди начали обращать внимание на их странные одеяния — советник в сером балахоне с яркими обшлагами и Абернети в алой с серебряным шитьем ливрее для верховой езды, — но все вели себя тактично, не сказав ни слова. Автобус по подземному проезду выехал на дорогу, дважды останавливаясь в пути, затем они выехали из тоннеля на улицу, освещенную вечерним солнцем, и оказались на трассе, забитой другими машинами, двигающимися рядами, исчезающими вдали. Все ехали довольно медленно. Они сидели в конце автобуса и молча смотрели в окно.

— Как поживают Бен Холидей с Ивицей? — спросила наконец Элизабет у Абернети.

Он ответил, что хорошо. Рассказал о Мистае. Одно влекло за собой другое, и, поскольку советник Тьюс не кинул на него предостерегающего взгляда, Абернети в конечном счете рассказал Элизабет о Ночной Мгле и ночном нападении на их караван, когда они везли Мистаю к дедушке. Говорил Абернети очень тихо, так что соседи не слышали ни единого слова. Хотя они и так вряд ли что могли услышать из-за шума двигателя. Он поведал девушке, что они с советником уже считали, что им пришел конец, когда Ночная Мгла призвала свою могучую магию, но вдруг неожиданно оказались в старом мире Его Величества, в Сиэтле, на “Калейдоскопе”. А остальное ей известно.

— Все это очень странно, — задумчиво произнесла Элизабет, когда Абернети закончил свое повествование. — Хотелось бы мне понять, почему вы в конечном итоге оказались именно здесь.

— Да уж, — бросил советник Тьюс, не поворачивая головы.

— Хотела бы я жить в вашем мире, — внезапно заявила девушка. — Там всегда происходит так много интересного.

Абернети бросил на нее удивленный взгляд и тут же отвел глаза.

Доехав до Вудинвилла, они вышли из автобуса и пошли по дороге, убегающей вдаль среди холмов. Кроме них, на ней не было ни души. Дома и оживленная магистраль остались в стороне. Стало прохладней, солнце начало клониться к видневшимся на горизонте горам. Местность оказалась довольно холмистой и лесистой, слышалось пение птиц и пахло травой, листвой и цветами.

— Я должна рассказать вам о миссис Аллен, — немного спустя начала Элизабет. При этом она решительно вздернула подбородок, как делала всегда, когда касалась какой-то неприятной темы. — Она экономка. Живет с нами. Папа часто и подолгу отсутствует, и она присматривает за мной, когда его нет. Вообще-то она довольно милая, но считает, что все дети — а в эту категорию вхожу я и все, кто моложе двадцати пяти, — постоянно во что-нибудь влипают. Не то чтобы она полагала, что мы сами напрашиваемся на неприятности. Нет, просто мы не в состоянии их избегать. Так что главным образом она занята тем, что всячески старается удержать меня дома, в безопасности. Она возражала, когда я сообщила ей, что собираюсь поехать на “Калейдоскоп”, но папа сказал, что не имеет ничего против, так что она ничего не могла поделать. Поэтому нам лучше придумать какую-нибудь удобоваримую историю о том, откуда вы появились, иначе наверняка возникнут проблемы.

— Правда, как я полагаю, в данном случае не пойдет? — спросил советник. Элизабет ухмыльнулась:

— От правды у нее крыша поедет.

— Мы можем пожить где-нибудь еще, раз из-за нас могут возникнуть проблемы, — предложил Абернети.

— Да, в каком-нибудь амбаре или просто в чистом поле, например, — заявил советник, укоризненно глянув на писца. — Право же, Абернети!

— Нет-нет, вы будете жить у меня, — быстро возразила Элизабет. — У нас полно места. Но нужно что-то придумать для миссис Аллен. Ну, например, ты, Абернети, можешь представиться моим дядей, приехавшим из Чикаго. А советник Тьюс — твой друг, профессор.., профессор-геолог. Занимаетесь изысканиями. Хотя нет, лучше вы едете в университет на форум по полезным ископаемым, а по дороге решили навестить папу, не зная, что его нет. И я пригласила вас погостить. Да, это, пожалуй, сойдет.

— Мы полагаемся на тебя, — торжественно провозгласил советник Тьюс, мило улыбаясь. — Если повезет, то наш визит окажется очень кратким.

— Я бы на это не очень рассчитывала, — задумчиво ответила Элизабет, и оба ее компаньона не стали возражать.

Вскоре они подошли к маленькому двухэтажному домику, стоящему чуть в стороне от дороги среди кизиловых деревьев и елей. Дом был окружен цветами, вдоль дорожек росли петунии и рододендроны. Обшитое деревом строение было окрашено в приятный синий цвет. На окнах стояли цветочные горшки, вдоль фасада тянулось резное крытое крыльцо. Окна мансарды были завешены яркими занавесками, и по обе стороны крыши торчали массивные каменные трубы. Солнце освещало домик сквозь ветви деревьев. В кустах быстро скрылся бело-рыжий кот. Они подошли к дверям, и Элизабет решительно позвонила. Ответа не последовало. Похоже, миссис Аллен куда-то вышла. Элизабет достала из кармана ключ, открыла замок и ввела друзей в дом.

— Придется нам придумать и почему у вас нет багажа, — объявила девушка, убедившись, что миссис Аллен действительно отсутствует. — Похоже, дело окажется труднее, чем я думала.

Она показала им спальню на втором этаже, их комнату на время пребывания в доме, затем принесла кое-что из одежды отца. Одежда в основном оказалась практически впору и, уж во всяком случае, меньше привлекала внимание, чем их собственные наряды. Когда друзья переоделись, девушка отвела их на кухню, посадила за стол и принялась готовить сандвичи. Довольно скоро они приступили к еде. Абернети с советником обнаружили, что они гораздо более голодны, чем полагали, и мгновенно проглотили все, что было предложено.

Покончив с едой — к этому времени за окном начало стремительно темнеть, — они приступили к обсуждению происшедшего. Усевшись поудобнее, упершись локтями о стол и подперев подбородки, они являли собой этакую задумчивую троицу.

— Что же, по крайней мере в одном мы можем быть твердо уверены, — заявил советник Тьюс, открывая дискуссию. — Ночная Мгла собиралась нас уничтожить, а не перенести в этот мир. Таким образом, мы оказались здесь не благодаря, а вопреки ее магии.

— Да, безусловно, — нетерпеливо согласился Абернети. — Это мы уже выяснили, волшебник. Скажи что-нибудь новенькое. О том, что произошло со мной, к примеру.

— Твое превращение произошло одновременно с переносом. Точнее, сперва ты снова стал человеком, а потом перенесся сюда вместе со мной. — Советник задумчиво потер переносицу, нахмурился. — Все это каким-то образом связано между собой, тебе не кажется?

— Я вообще не знаю, что и думать, — изрек Абернети. — Что ты имеешь в виду, говоря, что все это связано между собой?

Советник сцепил пальцы и уперся в них подбородком.

— Следует предположить, как я уже упомянул ранее, что вмешательство какой-то магии помешало ведьме нас уничтожить. Возникает вопрос: чьей магии? Она могла исходить от эльфов, возможно, вмешался сам Владыка Озерного края, чтобы спасти внучку. Возможно, Мать-Земля. Она всегда была близка с Ивицей, и у нее имелись все основания защитить ребенка своей подруги.

Абернети нахмурился:

— Кажется, ни то, ни другое не годится. Если Владыка Озерного края и Мать-Земля присматривали за Мистаей, то каким образом тогда Ночная Мгла сумела вообще подойти так близко? К тому же я не увидел ничего такого, что могло бы спасти Мистаю после нашей гибели.

— Да, действительно, что-то не клеится, — признал советник.

Вмешалась Элизабет, внимательно слушавшая, но не проронившая пока ни слова.

— А не могла спасти вас сама Мистая? Она владеет какой-нибудь магией?

Друзья уставились на девушку, тщательно взвешивая высказанное предположение.

— Прекрасная мысль, Элизабет, — немного спустя заявил советник. — Но Мистая не обучена пользоваться той магией, которой, возможно, обладает, а волшебство, которое противостояло колдовству Ночной Мглы, было утонченным и тщательно отработанным.

— Кроме того, — добавил Абернети, — Мистая спала. Я видел своими глазами, когда посмотрел на нее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Она спала сном младенца, будто ничего и не происходило вовсе. Думаю, ведьма наложила на нее какие-то чары, чтобы помешать девочке убежать.

— Очень даже может быть, — согласился советник. Откинувшись на спинку стула, он облизал губы. — Ну что ж. Значит, вмешалась какая-то магия и спасла нам жизнь. И переправила нас в старый мир Его Величества, превратила Абернети снова в человека и даровала нам владение местным языком. Но — и это главное — она переправила нас в то самое место, где мы появились в прошлый раз, где Абернети непреднамеренно обменялся местами со Злыднем, в место, где расположен Граум-Вит, являвшийся прежде домом Мичела Арт Ри. И, — тут он многозначительно кивнул на Элизабет, — буквально в нескольких метрах от тебя. Абернети уставился на чародея:

— Погоди-ка минуточку, советник Тьюс. Что это ты пытаешься сказать?

— Только то, о чем мы все так или иначе говорили с момента встречи на “Калейдоскопе”. Вряд ли является случайным совпадением, что мы оказались именно здесь, поблизости от Граум-Вит, и практически свалились на голову Элизабет. Готов поспорить, что у всего этого есть вполне конкретная причина. Кто бы ни спас нам жизнь, сделал он это неспроста. А с определенной целью. Нас спасли по какой-то весьма веской причине. И послали в старый мир Его Величества не абы куда, а в одно, вполне определенное место, преднамеренно выкинув нас поблизости от Граум-Вит.

Он помолчал, размышляя.

— Элизабет, по-моему, ты сказала, что Граум-Вит все еще стоит?

— Пошли, сами увидите, — пригласила девушка, поднявшись из-за стола.

Она провела их во внутренний двор, по дорожке среди елей к решетчатому забору, остановилась там, где между деревьями был просвет, и указала рукой направо. Там, отчетливо видный на фоне неба, стоял Граум-Вит. Замок возвышался на холме, последние лучи солнца освещали его стены и башни. Основательный, черный и мрачный.

Элизабет опустила руку. Ее кудри сверкнули на солнце.

— Все там же, где и стоял. Помнишь, Абернети? Абернети вздрогнул:

— Вполне бы мог обойтись без подобных воспоминаний. Должен сказать, что он все такой же противный. — Внезапно пришедшая мысль заставила его вздрогнуть еще сильней. — А Мичел Арт Ри не вернулся ли, часом?

— Ну что ты, конечно, нет! — рассмеялась Элизабет. — Он переехал в Орегон, это в нескольких сотнях километров отсюда. А Граум-Вит подарил государству как музей. Создан специальный трастовый фонд, который возглавляет мой отец. Он за всем тут и присматривает. Нет, не волнуйся, Мичел давно уехал.

— И моя магия этому поспособствовала, — не преминул подчеркнуть советник Тьюс.

— Очень на это надеюсь, — пробормотал Абернети, размышляя о том, что на волшебство советника Тьюса никогда нельзя было особенно полагаться.

Вернувшись в дом, они вновь заняли свои места за столом. Опустилась темень, последние лучи солнца скрылись за горизонтом. Элизабет налила всем по стакану холодного молока и достала корзиночку печенья. Советник Тьюс охотно приступил к еде, а вот Абернети обнаружил, что у него напрочь пропал аппетит.

— Все-таки я думаю, никакое это не совпадение, а часть какого-то таинственного плана, — с сомнением в голосе подвел итоги писец. — Только вот какого плана?

Советник посмотрел на него, как на невнимательное чадо, выгнув брови домиком:

— Ну, ответа на этот вопрос у меня, безусловно, нет. Если бы был, то не было бы необходимости в нашей сегодняшней дискуссии, не так ли?

Абернети пропустил эту реплику мимо ушей:

— Вмешательство чьей-то магии спасло нас от Ночной Мглы и отправило в старый мир Его Величества, на Землю. Причем конкретно к Граум-Вит и Элизабет. — Он взглянул на Элизабет, затем на советника. — Я все равно не понимаю.

— Я тоже не очень понимаю, — признался Тьюс. — Но давайте предположим на минуточку, что кто-то или что-то, что помогло нам, помогло и Мистае. Насколько нам известно, никто, кроме нас, не в курсе, что случилось с девочкой. Мы знаем, что ее забрала Ночная Мгла. Знаем также, что ведьма собирается использовать ребенка, чтобы отомстить Его Величеству, и что Райделл из Марнхулла участвует в ее планах. Так что мы можем передать сообщение Бену Холидею, чтобы он смог предпринять что-нибудь для того, чтобы сорвать планы ведьмы. Возможно, именно это от нас и требуется. Мы живы и находимся здесь с какой-то определенной целью, Абернети. А какая цель может быть лучше, чем найти способ обезвредить Ночную Мглу, прежде чем она воплотит в жизнь свой план?

— Спасены, чтобы принять участие в следующем сражении, да? — поинтересовался Абернети, машинально почесав голову, даже не заметив, что делает это именно рукой, а не задней лапой, как прежде. — Может быть, нас сюда послали просто для того, чтобы убрать с дороги. Может, наш спаситель помог также и Мистае.

Но советник Тьюс помотал головой:

— Нет. Нет, я совершенно уверен, что все не так. Начнем с того, что если наш спаситель был там все время, охраняя нас именно на предмет неожиданной опасности, требующей немедленного вмешательства, то почему он не спас Мистаю до того, как ведьма нанесла свой удар? Почему выжидал до самого последнего момента? Если наш спаситель собирался просто убрать нас с дороги, как ты говоришь, зачем ему было отправлять нас на Землю? Почему не отослать обратно в замок Чистейшего Серебра или еще куда? Нет, Абернети, мы здесь по какой-то конкретной причине, и это как-то связано со спасением Мистаи из лап ведьмы.

— И ты считаешь, что ответ лежит в Граум-Вит, верно? — заявила Элизабет, первая придя к логическому выводу.

— Именно, — ответил Тьюс. — В Граум-Вит великое множество волшебных артефактов, некоторые из которых очень могущественные. И один из них, возможно, может помочь нам вернуться в Заземелье. Или подсказать, как справиться с ведьмой. Дело в том, что без магии мы здесь в ловушке и не можем помочь Его Величеству и Мистае. У нас нет возможности пройти сквозь волшебные туманы. И никто в Заземелье не знает, где мы. Никто за нами не придет. Так что, полагаю, нам самим нужно изыскать способ вернуться домой. На самом деле мы обязаны это сделать, если хотим спасти Бена Холидея и Мистаю.

Троица уставилась друг на друга. Каждый оценивал про себя значимость сказанного.

— Может быть, — в конечном итоге признал Абернети.

— Никаких “может быть”. В Граум-Вит лежит ответ на нашу дилемму, — торжественно продолжил советник Тьюс. — Но ключом к Граум-Вит являешься ты, Элизабет. Нас послали к тебе, потому что твой отец — управляющий замком и всеми его сокровищами. Ты жила в замке и знаешь, что там есть. Имеешь доступ туда, куда не пустят никого постороннего. То, что нам нужно, лежит где-то в замке. Я в этом совершенно убежден. Просто нам нужно это найти.

— Можем начать прямо завтра утром, когда замок откроется, — сообщила Элизабет. — Это-то как раз самое простое. Гораздо труднее найти то, что вам нужно, потому что вы сами не знаете, что конкретно надо искать.

— Верно, — признал советник Тьюс, слегка пожав плечами.

— Но какое все это имеет отношение к моему превращению в человека? — гнул свое Абернети.

Он все еще ждал ответа, когда послышался звук поворачивающегося ключа в замке и входная дверь распахнулась. Три головы повернулись одновременно.

— Элизабет, ты дома? — послышался хрипловатый женский голос.

— Миссис Аллен! — объявила Элизабет, скорчив кислую гримасу.

Вопрос Абернети повис в воздухе на неопределенное время.

* * *


Миссис Аллен оказалась не столь примечательной, как ожидалось. Крупная женщина с седеющими волосами, грубовато-простодушным лицом, недоверчивая, но не вредная. Элизабет преподнесла ей заготовленную историю о том, что Абернети и советник приехали проведать отца и она пригласила их остаться. Миссис Аллен после нескольких вопросов и общих заявлений на тему, что она снимает с себя всякую ответственность, согласилась с их присутствием без особых споров и удалилась к себе в комнату, чтобы возле телевизора выпить чашечку травяного чая. Абернети с советником отправились спать с чувством глубокого облегчения.

На следующее утро они проснулись рано и, спустившись вниз, обнаружили, что миссис Аллен ушла на весь день к своей сестре. Желая как можно раньше приступить к поискам в Граум-Вит, они торопливо поели, вымыли посуду и вышли из дома во главе с Элизабет.

Стоял чудесный солнечный день В небе ни облачка На деревьях пели птички, в воздухе витал аромат цветов. В хорошем настроении троица сошла с крыльца, пересекла двор, свернула налево и направилась по дороге к замку.

Элизабет, заговорщицки улыбаясь, взяла Абернети под руку. Писец почувствовал себя крайне неловко и напрягся.

— Ты классно выглядишь в папиной одежде, — сообщила девушка. — Очень элегантно. Тебе нужно все время так ходить.

— А также чаще улыбаться, — смеясь добавил советник Тьюс.

— Это настолько невероятно, что ты снова здесь, Абернети, — продолжала между тем Элизабет, сжимая руку писца. — Ты посмотри на себя, только посмотри! Кто бы мог поверить, что такое когда-нибудь произойдет! Разве не здорово? Ты не рад?

— Очень рад, — признался Абернети, стараясь не выдать своих истинных чувств, потому что на самом деле он размышлял над тем, какую цену ему придется заплатить за свое чудесное, но все еще необъяснимое превращение. Ведь ничто не дается даром. Ему вспомнились кристаллы Хорриса Кью. Ничто не дается даром.

— У тебя есть семья? — внезапно спросила Элизабет. — Жена и дети?

Он несколько озадаченно помотал головой.

— А отец с матерью?

— Их нет уже много лет. — На самом деле он их едва помнил.

— Братья и сестры?

— Нет. Боюсь, что нет.

— Гм-м. Довольно грустная картина, тебе не кажется? Может, мне следует тебя усыновить! — сверкнула она улыбкой. — Шучу. Но ты действительно можешь стать членом моей семьи, поскольку она небольшая и вполне может позволить себе увеличиться на одного или двух человек. Что скажешь? Неофициальное усыновление, а?

— Спасибо, Элизабет, — поблагодарил действительно тронутый вниманием девушки Абернети.

Так они и шли по дороге к Граум-Вит — старик с торчащими в разные стороны белыми волосами, молодой человек с задумчивым лицом и очками на носу и кудрявая девушка, которая взяла на себя ответственность за обоих мужчин ну точно как Дороти со своими друзьями в сказке Баума “Волшебник Страны Оз” Только вот этот самый Граум-Вит, выглядевший как грозный замок, не имел совершенно ничего общего с Изумрудным городом. Он не был ни зеленым, ни сверкающим, а, наоборот, мрачно-серым и тусклым.

Впрочем, Абернети с советником ничего не знали ни о Стране Оз, ни об Изумрудном городе. Если бы сказка была им знакома, возможно, им бы пришло в голову сравнить мрачность Граум-Вит с яркостью замка Чистейшего Серебра, например. На самом же деле они размышляли совсем о другом. Абернети пытался представить свою дальнейшую жизнь, когда он уже не в облике собаки, а самый настоящий мужчина. Он пытался представить себя в новом обличье в различных ситуациях. Советник Тьюс, в свою очередь, вспомнил заданный вчера вечером его другом вопрос, какое отношение имеет превращение пса обратно в человека к их появлению на Земле, и надеялся, что возникшие у него в этой связи подозрения, не высказанные вслух, окажутся напрасными.

Небольшая компания подошла к каменной стене, окружавшей замок, и прошла сквозь металлические ворота на мост. Над ними возвышался Граум-Вит — массивное скопление башен и парапетов. Мост был опущен, а решетка поднята, так что друзья прошли в замок и оказались на устроенной во дворе автомобильной стоянке. В ее дальнем конце виднелась одинокая машина. Сувенирный киоск, расположенный в бывшей караульной, закрыт Граум-Вит казался совершенно вымершим.

— Все в порядке, — заверила Элизабет. — Музей еще не работает для публики, но мы можем войти.

Девушка провела их к лестнице, которая вела к массивным металлическим дверям. Она постучала тяжелым подвесным кольцом и подождала. Минуту спустя дверь открылась, и мужчина, которого Элизабет поприветствовала, назвав Харви, впустил их внутрь, улыбнувшись Они вошли в тот же холл, где несколько лет назад Бен, Ивица и Майлз Беннетт — поверенный Бена, одетые в костюмы для Хэллоуина, разрабатывали план побега писца из казематов Мичела Арт Ри. Абернети с опаской огляделся, но Мичела с охранниками здесь уже давно не было, и сам холл переоформили, украсив яркими коврами, установили стенд и пропускной пункт, где восседал Харви. Обменявшись с ним парой шуточек, Элизабет повела Тьюса и Абернети внутрь замка.

Весь день решено было потратить на поиски. Они обошли все коридоры и комнаты, открытые для посетителей, пересмотрели множество предметов, выставленных на обозрение. Однако то, что было нужно, они так и не нашли.

К полудню результата все еще не было. В обед они перекусили в маленьком кафе, устроенном в помещении бывшей кухни. К этому времени в замок начали приезжать автобусные экскурсии и туристы-одиночки на машинах. Чтобы не попасть в толпу зевак, Элизабет отвела друзей к складским помещениям замка, куда вход посетителям был воспрещен, чтобы осмотреть предметы, признанные либо нестоящими, либо еще не готовыми к выставке. Ящиков было множество, но они исхитрились заглянуть в каждый. Затем друзья все вместе осмотрели кабинеты, заваленные необычными камнями и минералами, резными фигурками и статуэтками, картинами и самыми разными поделками. Но ничему из всего этого Тьюс не видел достойного применения.

— Это здесь, я точно знаю, — бормотал он, качая взлохмаченной головой. — Я никак не могу ошибиться. Это здесь, но я просто никак не могу это увидеть. Придется завтра возвращаться и начинать все по новой. Тьфу!

Троица нехотя отправилась обратно с пустыми руками. Особенно огорчился советник Тьюс.

Элизабет с Абернети всю дорогу перешептывались. Они совершенно не были против, чтобы потратить на поиски еще день. Если бы советник Тьюс не был столь погружен в свои мысли, то заметил бы, что Элизабет держит Абернети за руку и им так хорошо вместе.




Глава 9. ЧТО ТЫ ВИДИШЬ


Первый из бойцов Райделла из Марнхулла, как и было обещано, появился точно через три дня после того, как Бен Холидей принял вызов.

К восходу солнца воин уже стоял по ту сторону ворот замка Чистейшего Серебра — крупная одинокая фигура, возвышавшаяся на дальнем конце моста. Это был мужчина гигантского роста и огромной силы. В этой стране воины зачастую достигали двухметрового роста, но этот был намного выше. Массивный гигант с широченными плечищами и древоподобными ногами был одет в звериную шкуру, крепившуюся кожаными шнурками. Высокие сапоги доходили до самого туловища, на руках — перчатки с металлическими шипами. Черная борода и густые черные же волосы почти скрывали лицо, виднелись лишь сверкающие на утреннем солнце глаза. Из оружия у него была одна обшитая железом деревянная булава.

Бен Холидей, стоя на башне вместе с Ивицей и Сапожком, неотрывно смотрел на бойца короля Райделла. Появление воина, конечно, никого не удивило. С момента исчезновения Мистаи, Абернети и советника Тьюса Бен пребывал в уверенности, что угрозы Райделла не шуточные. То, что никто прежде и слыхом не слыхивал о самом Райделле или его королевстве, или откуда он появился и куда подевался, или — что самое важное — что он сделал с дочерью Бена и его друзьями, вовсе не делало его угрозы менее реальными. В течение трех последних дней с момента отбытия Райделла Бен при помощи Землевидения излазил Заземелье вдоль и поперек, но не обнаружил ровным счетом ничего. Никаких следов Райделла, никаких признаков, что он где-либо проезжал. Король Марнхулла как сквозь землю провалился.

Сапожок также искал повсюду, используя скорость кобольда и потрясающие способности следопыта. И тоже ничего не нашел. Так что в конечном итоге оставалось прийти к одному-единственному выводу, каким бы нелепым он ни казался: король Марнхулла действительно каким-то образом появился из страны, лежащей за пределами Заземелья, проникнув сквозь волшебные туманы. Схватив Мистаю с охранниками, советника и Абернети, вместе с ними ушел так же, как и появился, вынудив Бена принять брошенный вызов и биться один на один с каждым из семи воинов, которых Райделл выставит против короля Заземелья.

Бен не спал с полуночи, ожидая появления первого бойца. Однако не чувствовал усталости и не испытывал неуверенности в себе. Лишь печаль. Ему придется сразиться с этим существом, чем бы оно ни являлось, и скорее всего он победит. Он сделает это в облике Паладина, но сие совершенно не говорит о том, что именно он, Бен, будет драться и, возможно, убьет противника. Естественно, не избежать превращения в железного воина — защитника королей Заземелья, превращения, которого Бен боялся и которое ему претило. Ведь с каждым таким превращением частичка его души проваливалась навсегда во тьму безумия, наполнявшую жизнь Паладина. Воин и странствующий рыцарь, защитник и боец, Паладин в первую очередь был разрушителем, с которым ни один нормальный человек, будучи в здравом уме, не захотел бы связываться. А Бен был с ним связан, причем пожизненно.

«Но я сам сделал выбор, когда променял свою прежнюю жизнь на новую, — напомнил себе Бен. — Сам принял решение”.

— Может быть, нам не следует обращать на него внимание, — спокойно заметила Ивица. Бен взглянул на жену, но та не сводила глаз с гиганта. — Если мы оставим его стоять у ворот, что он сможет сделать? Думаю, устанет ждать. Время работает на тебя, Бен. Пусть постоит.

Бен поразмыслил над словами жены. Что ж, такое вполне возможно. Неплохая идея, хотя что это даст? Ни выйти из замка обслуге, ни войти в него. Да и сам он превращается в заключенного в собственной крепости.

— Он не выдвигал никаких требований? — спросил Бен Сапожка, все еще прикидывая различные возможности.

Кобольд тихонько пророкотал:

— Нет, гигант не произнес ни слова.

— Ну что ж, — уверенно сказал Бен. — Тогда пусть подождет, когда мы позавтракаем. А потом поглядим.

Бен начал было разворачиваться, чтобы уйти, но гигант внезапно поднял руку и указал прямо на него. Ошибиться в значении жеста было невозможно. Не смей отворачиваться, означал он.

Бен повернулся обратно. Рука гиганта опустилась, и он вновь принял выжидательную позу, уперев одну руку в бок, а вторую положив на массивную булаву. Странные глаза его сверкали. Боец казался вытесанным из камня.

— Кажется, твоя идея ему не по нраву, Ивица, — пробормотал Бен, почувствовав ладонь жены на своем плече. Он прекрасно понял ее мысль: будь осторожен. Не поддавайся на его выходки. Не вступай в бой, пока не будешь полностью готов.

Она не сказала “не ходи”, потому что понимала, что у него нет выбора. Знала, что он не имеет права уклониться от этой схватки, как и от последующих, если они хотят вновь увидеть Мистаю живой. Сложившаяся ситуация нравилась ей ничуть не больше, чем Бену, но с того самого момента, как Райделл сообщил об исчезновении их дочери, они оба понимали, что им не избежать этой смертельной игры и необходимо найти способ выйти из нее победителями. К тому же надо помнить и о королевском авторитете.

— В чем его преимущество? — вдруг спросила Ивица, раздраженно указав рукой на великана. — Конечно, он могучий и сильный, но ему не сравниться с Паладином. Почему его прислали?

Бен и сам думал об этом. Паладин лучше вооружен и лучше защищен. Как этот великан может надеяться победить?

Стоявший рядом Сапожок что-то тихонько пробормотал. Он хотел спуститься вниз и испытать силу гиганта, выяснить, в чем его слабость, где уязвимые места. Бен помотал головой. В схватке с Райделлом он не собирается рисковать ничьей жизнью, кроме собственной. Сейчас, когда под угрозой жизнь Мистаи, Абернети и советника Тьюса, нужна осторожность.

— Он запрещает нам покидать стену, — произнес наконец Бен. — А что будет, если мы не послушаемся? Может, попробуем проверить? Сапожок, стой на месте и наблюдай.

Крепко сжав руку Ивицы, Бен повернулся и направился к лестнице, ведущей со сторожевой башни во двор. Но едва они успели ступить на первую ступеньку, как сзади раздался предупредительный свист Сапожка.

Гигант начал вдруг колебаться, как мираж в знойной пустыне. Воздух вокруг него стал вязким, по желеобразной массе побежали радужные волны Бен замер, выжидая. Затем Сапожок вскрикнул и посмотрел вниз.

Гигант исчез!

Бен уставился на кобольда, не зная, что предпринять, затем пошел поглядеть сам, желая убедиться собственными глазами. И в этот самый миг Ивица ахнула. Бен резко развернулся и проследил за ее взглядом во внутренний двор замка. Солдаты и вассалы вскочили, когда столб света, переливаясь всеми цветами радуги, залил центр двора.

Гигант появился вновь, возникнув из ниоткуда, только теперь уже внутри крепостных стен. Вырос из пустоты, огромный и темный. Булаву он взвалил на плечо, и вид его стал еще более угрожающим. Дюжина солдат осторожно приблизилась к нему, встав между великаном и королем. В любую минуту мог начаться бой.

Но Бен уже понял, что этого допустить сейчас никак нельзя.

— Стойте на месте! — приказал он.

Солдаты выжидательно посмотрели на него. Великан тоже задрал голову.

Бен почувствовал, что Ивица отпустила его руку, но он не решился посмотреть на жену. Сунув руку за пазуху, он извлек медальон королей Заземелья, талисман, хранивший их от опасностей. Держа его так, чтобы в медальоне отражалось солнце, Бен нехотя призвал Паладина.

Мгновенно у подножия лестницы возник столб ярко-белого света, и из него появился Паладин. Пеший, с обнаженным мечом в одной руке и кистенем, прикрепленным к запястью другой. Облаченный в серебряные доспехи, сияющие на солнце.

Бен вмиг ощутил возникшую между ним и Паладином связь, в мозгу сформировалась картинка — необычная комбинация огня и льда, смешанных между собой, образуя что-то третье. Чувства и мысли Бена и Паладина начали переплетаться, соединяя их в единое целое. Бен выскользнул из своего тела и лучом света скользнул в латы Паладина. Он оказался как бы привязанным к Паладину дюжиной крепких нитей, втянут внутрь и заключен в железо, став единым целым со своим защитником. Он погрузился в воспоминания о баталиях, в которых бился и побеждал на протяжении тысяч жизней. Вспоминал места и времена, давно ушедшие и всеми позабытые Бен погрузился в темную половину своего “я”, и эта другая половина воспряла в ярости из небытия, жаждущая кровавой схватки с великаном Райделла.

Они яростно сцепились, металл скрежетал о металл, меч сталкивался с булавой. На мгновение замерев, противники отскочили друг от друга, немного отдышались и схватились снова. Великан оказался весьма решительным. Используя преимущество в росте, он вложил всю свою силу в могучий удар Но Паладин был слишком опытным бойцом, и с ним не так-то легко справиться Он мгновенно парировал удар, отведя его в сторону, выбил из рук великана булаву и сшиб его с ног Великан тяжело рухнул, увернулся от меча и вскочил на ноги с булавой в руках, не получив ни единой царапины. И тут же снова напал на Паладина. Паладин парировал еще один чудовищный удар и врезал гиганту плашмя клинком по голове. Тот упал, откатившись в сторону. Пыль под ногами оросилась кровью.

Но он снова оказался на ногах, кровь высыхала прямо на глазах. Паладин впервые замешкался. Гигант был ранен, но его раны моментально затягивались. Полученный удар должен был либо замедлить его реакцию, либо ослабить. Но ни того, ни другого не произошло.

Великан атаковал опять еще сильнее, чем прежде, напав на Паладина с такой мощью, что поборник короля отступил к стене. Гигант прижал его к камням, зажав руку с мечом, и надавил булавой под подбородок, намереваясь сломать противнику шею. Паладин попытался вырваться из смертельных объятий, но не сумел. Кряхтя от усилия, великан все сильнее давил рыцарю на шею. Темные глаза сверкали. Огромное могучее тело все больше наваливалось на серебряного воина. Паладин едва дышал. Он не мог освободиться от хватки.

В отчаянии рыцарь рванулся и двинул обоими кулаками в железных перчатках гиганту в живот. Тот взвыл от боли. Паладин ударил снова, на сей раз в подреберье. Великан отшатнулся, согнувшись, и выронил булаву. Паладин теперь нанес мощный удар по спине. Гигант замертво рухнул на землю.

Но тут же, что казалось абсолютно невозможным, опять поднялся, выпрямился, будто и не падал вовсе, булава оказалась у него в руке, и гигант вновь ринулся в атаку. Паладин, выронивший свой меч, схватился за кистень. Кистень был короче булавы, но не менее смертоносен. Однако Паладину было нечего противопоставить той скорости, с которой великан оправлялся от падений. Складывалось впечатление, что удары лишь придавали ему силы.

Гигант опять атаковал Паладина, нанося по закованному в доспехи телу сокрушительные удары и отбивая кистень с такой легкостью, будто тот игрушечный. Тогда Паладин пошел на ближний бой, проскользнув под булавой и обхватив руками торс противника. Он старался опрокинуть врага на землю. Гигант взревел от неожиданности. Что-то в этом виде боя ему явно было не по нутру. Паладин насел сильнее. Противники, сцепившись, передвигались по двору, кряхтя и постанывая от усилий. Великан старался высвободиться, забыв о булаве, отчаянно молотя огромными ручищами по закованному в латы торсу Паладина. Но Паладин успел выявить кое-что полезное для себя. Когда он отрывал противника от земли, гигант явно обессилевал. Ярость и быстрота его атак ослабевала. Великан выл от негодования. Он хотел быстро коснуться земли, поэтому Паладин прилагал все усилия, чтобы держать его в подвешенном состоянии, потому что, как уяснил рыцарь, именно от земли и черпал гигант свою силу.

Наконец Паладин доволок великана до ступеней сторожевой башни и поставил на камни. Гигант лягался и брыкался, стараясь ступить с камней на землю, но рыцарь держал крепко. Великан взревел. Из носа и рта у него потекла кровь, снова вскрылись раны. Паладин поднял противника еще выше по ступенькам, оттащив еще дальше от земли. Великан конвульсивно дернулся и рухнул. Паладин протащил тяжеленное тело еще, и гигант перестал дышать. Он обмяк совсем, беспомощно раскинув на ступеньках руки и ноги.

Так рыцарь и держал его, распятого и беспомощного, пока тот не замолк. А когда жизнь покинула великана, то тело его немедленно обратилось в прах.

* * *


Позже, когда Паладин исчез и Бен снова стал самим собой, он задал себе вопрос, а смог бы он сохранить великану жизнь. На этот вопрос оказалось не так-то просто ответить. Неизвестно, позволил бы рыцарь это сделать, поскольку когда Бен превращался в Паладина, то жил и действовал согласно этике воинствующего рыцаря, а она сильно отличалась от этических норм самого Бена. Паладину не было никакого резона оставлять своих противников в живых. Врагов следовало убивать быстро и без всяких угрызений совести. Бен вовсе не был уверен, что великан согласился бы сотрудничать, останься он в живых. Возможно, гигант также начисто лишен всяческого сострадания, как и Паладин, и сражался бы до конца. Еще неизвестно, реальное ли существо этот самый великан или творение волшебства. Умерев, он обратился в прах, а существа из плоти и крови мгновенно в прах не превращаются. Вероятнее всего великан — продукт чьей-то магии, и его уничтожение было неизбежным при столкновении с более могущественным волшебством.

Впрочем, все это, вместе взятое, вовсе не повысило Бену настроения и не добавило оптимизма по поводу того, через что ему еще предстояло пройти. Моральная травма, полученная Беном от убийства великана, не стала меньше от того, что тот оказался вовсе не человеческим существом. Смерть его оказалась вполне реальной, и принял он ее от руки Бена. Холидей все еще чувствовал, как слабело сопротивление гиганта, когда он держал того прижатым к ступенькам. И Бен будет помнить до конца дней своих, как из тела великана медленно уходила жизнь.

Вернувшись вместе с Ивицей в спальню, он долго не мог заснуть, ему никак не удавалось избавиться от воспоминаний. Он не сказал Ивице, что произошло. Он никогда ей не рассказывал — вообще-то никогда никому не рассказывал, если на то пошло — правды о Паладине. Ни одна живая душа не догадывалась, что король Заземелья и его поборник — один и тот же человек, обреченный магией медальона защищать королевство. Никто не знал, что, когда появлялся Паладин, король отступал, один подавлял другого, но рыцарь доминировал. Бену становилось все труднее и труднее сохранять это в секрете от жены. Огромные усилия, затрачиваемые им после каждой трансформации на то, чтобы вновь стать самим собою, когда частичка его души оставалась где-то там, начинали сказываться на его состоянии. Он не мог не учитывать, что каждый раз, когда становился Паладином, был заворожен силой магии, превратившей его в рыцаря, и не желал обратного превращения. Бен даже опасался, что в один прекрасный день не устоит и поддастся искушению навсегда остаться Паладином. Пока он лежал с открытыми глазами, Ивица не покидала мужа. Тихо лежа рядом с ним, она гладила прохладными ладонями ему грудь и плечи, ласковым голосом шепча ему что-то успокаивающее. Бен не знал, как бы он жил без нее, настолько она была близка ему, настолько стала частью его самого. Если Паладин являл собой темную сторону его сущности, то Ивица наверняка была ее светлой стороной. Согреваясь в ее лучах, он постепенно забылся в мирном сне.

* * *


Проснулся Бен далеко за полдень. Ощутив вдруг волчий голод, поел и приступил к делам, требующим особого внимания.

Среди сегодняшних посетителей замка были представители комитета по землеустройству, которых Бен назначил следить за применением новых сельскохозяйственных технологий и за ирригацией в различных частях королевства, в частности в засушливых западных землях. Бен принял их, чтобы заслушать отчет о том, насколько они продвинулись в переговорах с лордами Зеленого Дола о предоставлении рабочей силы и средств производства для осуществления его проекта. Итоги встречи оказались несколько сумбурными и поэтому подтолкнули Бена нанести визиты особо упиравшимся лордам, в частности — что, впрочем, его нисколько не удивило, — Каллендбору из Риндвейра. Каллендбор сопротивлялся любому предложению Бена, а два года назад при помощи махинаций темного эльфа Бурьяна его убедили присоединиться к восстанию против короля. Каллендбор охотно примкнул к заговорщикам, именно поэтому Бен Холидей сурово наказал его. “Год изгнания и лишение некоторых титулов и земель” — гласил приговор. Каллендбор принял наказание безропотно, возможно, сознавая, что полученное наказание могло быть — а некоторые поговаривали, что и должно было быть, — гораздо более суровым. Год изгнания ему сократили и даже восстановили кое-какие титулы и земли. Но он по-прежнему при каждом удобном случае вставлял Бену палки в колеса, и Холидею было совершенно ясно, что, несмотря на то, что Каллендбору пришлось пережить, выводов он никаких не сделал.

После встречи с представителями комитета Бен принял нескольких своих юридических представителей, что заняло немного времени, затем принял участие в обсуждении законодательных актов, касающихся вопросов собственности. Занятие подобными делами без помощи Абернети снова привели его к мысли об исчезновении Мистаи. Бен задумался, а все ли он сделал, чтобы отыскать ее, стараясь гнать отчаяние, охватывавшее его всякий раз, когда он думал о том, что, возможно, потерял дочку навсегда. Его и без того бурлящая ненависть к Райделлу возросла многократно. То, что король Марнхулла прибег к столь низменной тактике, чтобы вынудить его принять участие в идиотской игре и сражаться с бойцами Райделла, было непростительно. И в то же время озадачивало. Во всем этом не хватало логики, отсутствовал здравый смысл. Что-то указывало на то, что за всей этой неразберихой скрывается нечто большее, чем видел Бен.

Возможно, он предавался бы размышлениям на эту тему и дальше, но ворвался Сапожок с известием, что прибыл следующий боец Райделла.

Бен обалдел. Второй, так скоро? Он же едва успел отделаться от первого! Похоже, Райделл желает разрешить проблему Заземелья как можно быстрее.

Бен направился к башне следом за Сапожком. На его пути стражники расступались, бормоча вслед подбадривающие слова и весьма нелестно отзываясь о брошенном королю вызове. К этому времени все уже поняли, что происходит на самом деле, знали, что какая-то неизвестная сила извне пытается узурпировать трон. После поражения Бурьяна два года назад в Заземелье царил мир, а вот теперь возникла новая угроза. Бен отвечал на приветственные слова коротким кивком и изредка кидал ответные подбадривающие реплики. Когда он уже поднимался по ступенькам башни, к нему присоединилась Ивица. Изумрудные волосы сильфиды развевались за спиной, а прелестное личико выражало непреклонную волю. Королевские гвардейцы в полном составе собрались во дворе, готовые к бою. Вассалы вывели боевых коней и выстроились в линию. Все готовились к сражению.

Бен вместе с Ивицей и Сапожком взобрался на сторожевую башню и замер как вкопанный.

Закованный в серебряные латы, подняв в воинском салюте копье, по другую сторону моста его поджидал одинокий рыцарь. Даже на расстоянии ошибиться было невозможно. Бен Холидей смотрел на Паладина.

Лишившись дара речи, он уставился на рыцаря, не веря глазам своим. Паладин? Здесь? Без вызова? Пришел сражаться со своим хозяином? Райделлу каким-то образом удалось перехватить его?

— Такого быть не может! — пробормотал Бен.

— Это не тот Паладин. — Ивица первая высказала эту мысль. — Потому что это невозможно. Ты его не вызывал, а никто другой этого сделать не может. Этот рыцарь поддельный.

Но весьма реальный, мрачно подумал Бен. Что ж, с этим ничего не поделаешь. Перед ним та же дилемма, что и при появлении великана. Ждать бессмысленно. Если он откажется биться снаружи, рыцарь вскорости окажется внутри замка.

Бен оперся руками на парапет и попытался решить, хватит ли у него сил снова так скоро вступить в схватку. Трансформация в Паладина хоть и не требовала физических усилий, но стоила огромных эмоциональных и умственных затрат. Когда битва заканчивалась и противник лежал мертвым, то страдала психика Бена.

С кислой миной он посмотрел вниз на очередного ставленника Райделла. По крайней мере у этого не видно лица, но перспектива сражаться с самим собой — или частью самого себя — действовала на нервы, хоть этот рыцарь и не был настоящим, а лишь казался Паладином.

Бен приказал себе прекратить рассусоливать. Это может оказаться смертельно опасным. К тому же у него нет выбора. Если Райделлу взбредет в голову прислать сегодня трех бойцов, то придется биться со всеми тремя.

— Бен, — тихонько окликнула мужа Ивица, коснувшись его руки.

— Знаю, — кивнул Бен. — Тебе не нужно ничего говорить вслух. Но эта штука внизу не уйдет, если я ее проигнорирую.

— Здесь должна быть какая-то хитрость, — сказала она. — Как было с великаном.

Она нехотя отпустила его руку, и Бен потянулся за медальоном. Мгновение спустя он призвал Паладина. Бен испытал некоторое облегчение, когда тот возник в столбе света на краю луга. Теперь он может быть уверен, что Райделлу служит ненастоящий Паладин. Поборник короля Заземелья поскакал к самозванцу с копьем наперевес. Бен снова ощутил, как переносится в тело Паладина, пережив это на сей раз гораздо легче — видимо, немного привыкнув утром, — даже отчасти приветствуя трансформацию. Очутившись в доспехах Паладина, Бен снова погрузился в воспоминания рыцаря. В предвкушении битвы кровь быстрее побежала по жилам, жаром налились мускулы, энергия переливалась из ладоней в оружие.

Паладин пришпорил коня и понесся в атаку. Лже-Паладин развернулся и помчался навстречу. Копья наперевес, они неслись по лугу под грохот копыт… Звон металла, треск ломающегося дерева, и оба копья разлетелись в щепки.

Оставшись в седле, с расколотыми щитами, бойцы снова развернули коней, выхватили боевые топоры и размахивая ими, полетели друг на друга. Паладин отбил тяжелое лезвие другого рыцаря, а тот, в свою очередь, парировал его удар. Второй выпад достиг цели, но и выпад соперника тоже. Рыцари рубанули друг друга, у топоров сломались рукоятки, и оружие выпало, непригодное к битве.

Жестоко понуждая коней занять боевую позицию, противники выхватили мечи.

Они сошлись в третий раз, клинки горели огнем на солнце, от лат и мечей летели искры. Кони слабели. Они храпели от напряжения под весом всадников, принимая на себя пропущенные удары. Наконец оба коня рухнули на колени, сбросив рыцарей, поднялись на трясущихся ногах и встали, опустив головы, с кровавой пеной на мордах, неспособные к продолжению битвы.

Оба Паладина тоже вскочили с мечами в руках и продолжили биться уже пешими. Если они и устали, то не показывали виду. Они целеустремленно двинулись друг на друга, и всем наблюдавшим за ходом сражения стало ясно, что ни один не намерен отступать, пока противник не будет повержен.

С верха сторожевой башни Ивица следила за схваткой с растущим вниманием. На каждый нанесенный одним из противников удар следовал ответный — точно такой же. Паладины действовали как зеркальные отражения друг друга, наступая и отступая, атакуя и парируя, двигаясь совершенно синхронно в каком-то странном смертельном танце. По идее подлинный Паладин должен был превосходить противника по опыту и умению, но этого было не видно. Чем дольше длился бой, тем труднее становилось отличить одного рыцаря от другого. Они атаковали и защищались абсолютно одинаково — удар на удар, рана на рану, урон на урон — никакой разницы в облике, в стратегии. Любой финт тут же повторялся соперником. Что-то было не так в этой битве, и Ивица скоро поняла, что именно. Паладин не мог победить в этом сражении, потому что бился сам с собой. Это все равно что смотреть на себя в зеркало и видеть свое отражение, которое в точности повторяет все твои движения. Отражение никогда не устает и не замедляет движений раньше тебя. Пока ты стоишь перед зеркалом, ты не можешь опередить свое отражение…

Ивица замерла. Она сообразила, что разгадала тайну бойца Райделла. И поняла, как его можно победить.

— Бен! — возопила она. Ивица схватила мужа за руку, но он не реагировал. Он стоял рядом с ней, наблюдая за сражением, совершенно неподвижный, молчаливый и как бы отсутствующий. — Бен! — снова крикнула она, отчаянно тряся его за плечо.

Он чуть повернул голову. Казалось, он смотрит на нее откуда-то издалека.

— Бен, отошли Паладина! — закричала Ивица. — Отошли его! Воин Райделла черпает свою силу от него! Он использует его! Да слушай же меня, Бен! Если ты отошлешь Паладина, боец Райделла тоже исчезнет!

Какой-то глубинной частью разума Бен слышал просьбу. Но он был слишком далеко, чтобы ответить, заключенный в тело Паладина, захваченный ужасной битвой с противником-близнецом, который, казалось, предугадывал каждое движение, предвидел каждую внезапную атаку, просчитывал всю его стратегию.

«Бен! — слышал он отчаянно звавший его голос. — Бен, послушай меня!»

Паладин отогнал этот голос и возобновил атаку. Ему померещилось, что противник слабеет. Он отказывался думать, что это лишь отражение его собственной слабости.

Отчаявшись, Ивица перестала трясти застолбленного Бена и помчалась с башни вниз. Бен казался неспособным к каким-либо действиям. С ним творилось что-то неладное. А поскольку он не мог помочь Паладину, то придется ей действовать самой. Вылетев во внутренний двор, она схватила копье, промчалась туда, где группа королевских гвардейцев стояла перед раскрытыми воротами замка, наблюдая за битвой, вскочила на ближайшего боевого коня и, игнорируя раздавшиеся крики, пулей вылетела из ворот.

Ивица пронеслась по мосту, выскочила на луг и помчалась к сражавшимся. Вслед ей летели тревожные крики, но она не обращала на них внимания. Сильфида знала, что делает. Паладин и боец Райделла вели битву отражений, в которой должны были погибнуть оба. Единственное, что могло спасти Паладина, — это разрыв магической связи с воином Райделла. На сей раз не земля давала силу бойцу короля Марнхулла, как было с гигантом, а собственные сила и умение Паладина. Боец Райделла был своего рода инкубом, зеркальным отражением, кормящимся за счет своего оригинала, копирующим каждое движение, вытягивающим из него жизнь.

Но если зеркало темнеет…

Ивица доскакала до бойцов и, не замедляя аллюра, подлетела прямо к ним, колотя обоих копьем. Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь к себе внимание. Оба одновременно повернулись, только сейчас заметив ее. Ивица остановила коня и развернула животное, опустив копье и вновь готовая атаковать. Оба Паладина явно растерялись, не совсем понимая, что означает ее появление. Ивица понадеялась, что такого вмешательства достаточно, чтобы нарушить волшебную связь между ними, что Бен каким-то образом все еще общается с Паладином и их защитник откликнется на зов.

— Разойдись! — яростно взвизгнула она и швырнула в них копье.

Ближайший рыцарь отбил копье в сторону, отмахнувшись, как от назойливой мухи. Второй, стоявший чуть в сторонке, немедленно повторил движение, хоть в этом и не было необходимости.

«Вот оно! — торжествующе подумала Ивица. — Вот творение Райделла!»

Приблизившись насколько посмела к подлинному Паладину, Ивица осадила коня. На лугу воцарилась тишина.

Сильфида глянула на Паладина.

— Убери меч и уходи! — приказала она. — Только так ты можешь победить!

Повисла долгая неуверенная пауза, шло молчаливое сражение между сильфидой и двумя рыцарями в полном боевом облачении. Затем настоящий Паладин вдруг убрал свой двуручный меч в ножны и подозвал движением руки своего обессилевшего коня. На мгновение задержав взгляд на Ивице, он сел на лошадь.

Развернувшись, рыцарь направился в замку Чистейшего Серебра, на его серебряных доспехах играло солнце. Отраженный луч пролетел в направлении башен и сверкнул на висящем на груди Бена медальоне. Медальон немедленно потускнел.

И тут же конь и всадник исчезли в вспышке света. Паладин ушел.

Ивица мгновенно повернулась ко второму рыцарю и затаила дыхание, выжидая.

Творение Райделла, замерев, глядело на то место, где исчез Паладин. С исчезновением противника исчезла и цель его существования. Повязанное создавшей его магией, оно в последний раз скопировало свой оригинал. Рыцарь убрал меч, подошел к коню и сел на него. Но ему некуда было ехать. Магия больше не держала его. Поэтому он просто-напросто распался в воздухе, осыпавшись на землю облачком пепла.

Ивица в одиночестве стояла посреди луга. Она все вычислила правильно. Как только Паладин исчез — не важно, по какой причине, — боец Райделла был обречен. Позволив себе удовлетворенно улыбнуться, Ивица с облегчением медленно направилась обратно в замок. К Бену.




Глава 10. АРДШИЛ


Было еще светло, солнце только-только повернуло на запад, к горам, когда возле дверей спальни Ивицы и Бена возник посланец Владыки Озерного края. Король с сильфидой удалились к себе, чтобы привести себя в порядок и переодеться к ужину, не только вымотанные физически событиями дня, но и эмоционально и умственно истощенные до предела, не способные даже думать о сне, пока полностью не успокоятся. Как это создание издалека добралось, никем не замеченное, их нисколько не интересовало. Пусть над этим поразмышляют другие. Бен уже давно уяснил для себя, что эльфы, и Ивица в том числе, могут пройти незамеченными практически везде.

Посланец тихонько постучал, и когда Ивица открыла дверь, то обнаружила его невозмутимо стоящим перед дверью. Это был лесной эльф, прямой и тонкий, как тростинка, с глазами, сверкающими, как драгоценные камни, на лице, практически лишенном каких-либо черт.

Он почтительно поклонился Ивице и подождал, пока выйдет Бен.

— Ваше Величество, — поприветствовал он Холидея, вновь поклонившись. — Владыка Озерного края просит свою дочь и ее мужа незамедлительно пожаловать в Вечную Зелень. Он желает узнать больше о пропаже внучки, а также дать совет и оказать содействие ее родителям. Вы поедете?

Бен с Ивицей быстро переглянулись. Оба были не в настроении ехать сейчас куда бы то ни было, но в то же время прекрасно понимали, что приглашение необходимо принять. Если они останутся в замке, то можно быть в полной уверенности, что вскоре препожалует следующий боец Райделла. Может быть, уехав, они отодвинут его неизбежное появление. Выиграют время для поисков Мистаи и выхода из сложившейся ситуации с Райделлом. Не так-то много у них осталось возможностей. К тому же, вероятно, Владыка Озерного края, обладающий огромными магическими возможностями, собирается дать им какой-нибудь талисман или сообщить заклинание, которое поможет им защищаться. Или у него могут быть сведения о внучке, поскольку он узнал о ее исчезновении несколько дней назад и к настоящему моменту его подданные должны были прошерстить весь Озерный край в поисках девочки.

Ни одного слова не было сказано между супругами, но Бен с Ивицей частенько общались на ином уровне, так что в словах не было необходимости.

— Передай своему Владыке, что мы приедем, — сказал Бен посланцу.

Лесной эльф кивнул, снова откланялся и ушел. Он дошел по коридору до ближайшего затененного места и просто-напросто растворился.

Супруги поужинали у себя в комнате, предпочтя остаться наедине, предоставленные самим себе, насколько это было возможно в их положении. В замке еще бродили королевские гвардейцы, готовясь к ночному патрулированию. Два нападения в один день — слыханное ли дело! Даже Сапожок где-то бегал, выискивая следы, хотя Бен был готов поспорить, что кобольд не обнаружит ничего. На последующие несколько дней отменили все встречи, и весь гарнизон замка находился в состоянии боевой готовности. Никто не мог войти или выйти из замка, не подвергшись тщательному досмотру.

Впрочем, все эти предосторожности не имели особого значения, когда дело касалось магии, о чем и свидетельствовало несколько неортодоксальное появление посланца Владыки Озерного края. Бен нисколько не сомневался, что в распоряжении Райделла имеется какая-то могущественная магия, которая, по всей вероятности, и позволяла его бойцам избегать предпринятых Беном мер безопасности, по идее они должны были им помешать. Наверное, это одетый в черный балахон спутник Райделла владел волшебством, а тот лишь указывал, как это волшебство использовать. Но на самом деле распределение ролей особого значения не имело. Первые два посланных против Бена бойца владели магией, и можно поспорить, что последующие пять будут наделены еще более сильным волшебством.

Так что Бен с Ивицей за ужином снова обсуждали ситуацию и пришли к выводу, что им лучше всего отправиться в Озерный край на несколько дней. Может, Райделлу не удастся их там найти. Может быть, их отъезд каким-то образом нарушит его планы. Остаться здесь и беспомощно ожидать дальнейших событий означает лишь играть Райделлу на руку. Кроме того, крайне мало шансов найти Мистаю, а также Абернети с советником без посторонней помощи. От Землевидения толку оказалось мало. Поисковые партии тоже вернулись ни с чем. Но остается шанс, что кто-то, с кем они не удосужились поговорить, что-то знает. Или кто-то, обладающий большим могуществом, чем они, и большими возможностями, как Владыка Озерного края, например, может что-то знать.

Они решили отправиться нынче же ночью, уехать под покровом темноты еще до рассвета. Супруги рассчитывали отбыть незаметно, чтобы не повстречать очередного бойца Райделла. Бен все еще не отошел от дневных сражений. И Ивица никак не могла понять, почему. Бен не сказал ни слова о том, что произошло во время второй схватки, почему не реагировал на ее зов, почему казался тогда таким отстраненным от всего, но был совершенно вымотан после. Он поблагодарил Ивицу за помощь и не подумал обругать за то, что она выскочила на поле брани, внезапно оставил эту тему, уйдя куда-то глубоко в себя, и пребывал в этом состоянии вплоть до появления посланца тестя. Ивица со своей стороны не стала настаивать. Было совершенно очевидно, что за этим скрывалось что-то такое, о чем Бен расскажет сам, когда настанет время, и сильфида удовлетворилась тем, что помогла победить творение Райделла. Однако ее крайне беспокоило, что же произойдет в следующий раз. Ей совершенно не понравилось поведение мужа во время битвы Паладинов. Она просто недоумевала, в чем же дело.

Они дождались возвращения Сапожка и предложили поехать с ними кобольду из соображений дополнительных мер безопасности. Он тут же отправился выполнять все поручения Бена. Проинструктировав особо приближенных, отменив все оставшиеся встречи до конца недели и заявив, что король отправляется отдыхать, Бен с Ивицей уехали через боковой западный выход, на пароме переплыли озеро к самому дальнему от замка краю, где их уже поджидал Сапожок с Криминалом, каурым жеребцом Бена, и Цаплей, беломордой гнедой кобылой Ивицы. Здесь они сели верхом и потрусили в ночь за бегущим впереди Сапожком.

Супруги ехали до рассвета. К этому времени они уже удалились от замка на весьма значительное расстояние и приближались теперь к Озерному краю. В нескольких километрах от Иррилина они свернули к гикори, спешились, стреножили лошадей, завернулись в одеяла и заснули. Под охраной неутомимого Сапожка они спокойно проспали до позднего утра. Когда проснулись, Ивица распаковала сыр, хлеб, фрукты и эль, которые прихватила с собой, и они поели на залитом солнцем пятачке возле корявого старого гикори. Сапожок, на секунду появившись, схватил пару кусков и умчался, торопясь предупредить обитателей Озерного края о прибытии короля Заземелья с супругой. Они втроем сошлись во мнении, что, как только они окажутся на территории владений духа, Райделлу будет сложновато до них добраться.

Покончив с едой, Бен с Ивицей двинулись дальше на юг. Сапожка решили не ждать — он наверняка присоединится к ним где-нибудь по дороге. Утро выдалось тихое и жаркое, солнце вовсю заливало лесную обитель. Ни малейшего ветерка, чтобы облегчить зной, поэтому, как только они добрались до Иррилина, Ивица тут же направила Цаплю к берегу, спешилась, привязала лошадь к дереву, скинула с себя одежды и залезла в воду. Бен соблазнился тоже. Некоторое время они плескались в озере, лежали на воде, глядя на верхушки деревьев и голубое небо, не говоря ни слова. Бен вновь вспомнил, насколько порывистой была Ивица. Он припомнил их первую встречу, когда увидел ее в водах этого самого озера на закате, мечтавшую о ком-то сказочно прекрасную сильфиду, не знавшую, кого именно она здесь ждет. “Ты предназначен мне, — сказала она тогда. — Это было предсказано, когда меня зачали. Я знала, что ты придешь”.

Ивица подплыла к мужу, обняла и поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала нежно, потершись щекой о его щеку.

И уплыла прочь.

Освеженные, они вылезли из воды, оделись, снова сели на лошадей и тронулись в путь. Супруги ехали до середины дня и добрались до старого дуба, обозначавшего границу между Вечной Зеленью и страной эльфов. Здесь их поджидал Сапожок на том самом месте, где дорога исчезала во мхах. Владыка Озерного края уже ждет, доложил кобольд. Эскорт, который сопроводит их до города, остановился чуть дальше.

Они оставили дорогу в том месте, где она обрывалась, и поехали дальше среди огромных пихт и елей, косматых гикори и белых дубов, красных ильмов и ясеней. Деревья высились над головой, подпирая небо и застилая солнечный свет. Кругом стояла такая тишина, будто в этих лесах никто и не жил вовсе. Но Бен все время ощущал чье-то пристальное внимание.

Когда почва стала мягкой и запахло болотом и тиной, показался обещанный эскорт — существа с длинными зелеными волосами и настолько тонким изящным телом, сливавшимся с окружающим лесом, что легко могли пролезть в самую узкую дыру. Они повели Ивицу с Беном по длинной извилистой тропинке среди могучих деревьев и топких болот. Со всех сторон из тумана возникали любопытные глаза и физиономии, мгновение смотрели на прибывших и тут же исчезали. Вокруг простирались болота, и водяные обитатели поднимались из тины и травы, чтобы поглазеть на королевскую чету.

Время остановилось. Вечная Зелень лежала в глубине древней страны, окруженная элементами земли и магии, и никто не мог пройти здесь без разрешения. Эльфы были таинственными существами, подозрительно относились к внешнему миру и опасались живших там существ. Бену удалось довольно далеко продвинуться в преодолении этой подозрительности и боязни, и обитатели Озерного края теперь путешествовали по всему Заземелью и даже изредка привозили с собой чужаков. Но старые привычки и укоренившиеся сомнения умирают тяжело, и должно было пройти еще немало времени, чтобы пали последние барьеры.

Бен смог бы найти дорогу в Вечную Зелень с помощью Ивицы или Сапожка, но было бы неэтично нарушать традиции и законы гостеприимства. Эскорт, присланный Владыкой Озерного края, был проявлением уважения к дорогим гостям. Бен призвал себя к терпению. Вскоре болота остались позади, и они вновь ступили на твердую почву. Здесь деревья были еще больше, старые и могучие, простоявшие, видимо, больше двухсот лет. Воздух стал теплым и свежим, наполненным цветочным ароматом. Появились люди. Некоторые робко приветствовали Их Величества. Среди жителей мелькали дети, со смехом храбро проносившиеся возле лошадей. Из ниоткуда снова возникла ухоженная дорога, широкая там, где деревья расступались. Впереди показалась Вечная Зелень, чудо инженерной мысли и изобретательности, которым Бен не уставал удивляться.

Город стоял среди лесного массива, значительно превышавшего знаменитые калифорнийские леса. Ветви деревьев переплетались так, что образовывали дороги над землей, и сам город возвышался от земли до средних ветвей гигантских деревьев, похожий на груду игрушек на рождественских елках. Дома и магазины стояли вдоль дорог и аллей, образовывавших сложную паутину. Солнечные лучи пробивались сквозь ветви, и город сиял. Повсюду сновали эльфы, трудолюбивый народ, понимающий важность всякого труда. Основную часть их деятельности составляло небольшое волшебство — главный объект торговли. Многие занимались оздоровлением и поддержанием их лесного мира. Просто дух захватывало, сколько аспектов жизни они затрагивали своей деятельностью. Бен Холидей, властелин Заземелья, едва только еще начал это познавать.

Ивица подбадривающе улыбнулась Бену, как бы обещая, что ее родной город по-прежнему дружелюбен к ним обоим. Они ехали в молчании (Сапожок бежал впереди вместе с эскортом), разглядывая сложное построение Вечной Зелени, по мере того как деревья расширялись и уровни города становились все более видимыми. Впереди во всей красе предстал амфитеатр, в котором эльфы собирались по случаю различных торжеств. Сформированный в виде подковы, с рядами сидении на ветвях, начинавшихся далеко в вышине и спускавшихся до самого низа, амфитеатр впечатлял не меньше, чем город, в котором находился.

Владыка Озерного края поджидал их у входа. Одетый в простую неброскую одежду, он стоял в окружении своих приближенных. Если не знать его в лицо, то едва ли эльфийского властителя можно было выделить среди остальных по одежде. Однако он выделялся внешне: высокий, прямой, внушительного вида мужчина, водяной эльф с серебристой кожей, настолько яркой, что походила она на рыбью чешую, и густыми черными волосами, струившимися, как и у Ивицы, почти до середины икр, и чертами столь резкими, что лицо казалось высеченным из камня. Оно представляло собой невозмутимую маску, но глаза были живыми и блестящими, и Бен научился читать по ним, о чем думает Владыка.

Когда прибывшие подъехали и спешились, речной дух направился к ним, быстро подошел к Ивице и обнял дочь, шепнув ей на ухо, что очень рад ее приезду. Ивица обняла отца, чувствуя себя несколько неловко от столь непривычно теплого приветствия со стороны родителя. Их отношения всегда были довольно сложными, натянутыми и полными взаимного недоверия. Матерью Ивицы была лесная нимфа, настолько дикая, что не могла жить нигде, кроме как в лесу, и отец Ивицы так и не смирился с ее отказом жить с ним вместе. А Ивица, пока росла, являлась для него постоянным напоминанием о женщине, которую он любил, но не смог удержать больше чем на одну ночь. По этой причине он с неприязнью относился к своей дочери и с самого раннего детства девочки был с ней эмоционально холоден и держал ее на расстоянии. Ивица росла в одиночестве, лишенная отцовской ласки. И взрослая, Ивица оставалась для него постоянным источником раздражения. Владыка Озерного края весьма неодобрительно отнесся к ее замужеству с Беном, человеком и чужаком, хоть тот и стал толковым королем Заземелья. Он считал, что Ивица таким образом предала свой народ, и отцу потребовалось довольно много времени, чтобы смириться с решением дочери. Теперь он относился к дочери несколько теплее, чем раньше, однако прежние воспоминания еще тревожили обоих.

Но при всем при том речной дух искренне заботился о Мистае, разногласия между отцом и дочерью почему-то совершенно не отразились на его отношении к внучке. И если имелись хоть какие-то способы помочь девочке, дед, несомненно, приложил бы все возможные усилия. Именно по этой причине Бен с Ивицей и приняли его приглашение приехать в Вечную Зелень.

Повернувшись к Бену, Владыка Озерного края отвесил ему церемонный поклон. На большее Бен и не рассчитывал Он коротко кивнул в ответ.

— Сегодня состоится торжественный ужин в вашу честь, милорд, — сообщил Владыка, несказанно изумив дочь и зятя. — А пока идут приготовления, пойдемте побеседуем немного.

Он повел их от арены, где в это время ставили столы, в парк, расстилавшийся перед Вечной Зеленью и доходивший до крайних домов. Мимо них проносились дети, не обращая ни малейшего внимания на окрики взрослых. Это напомнило Бену иные времена и иные места, об Энни и детях, которых они могли бы иметь, о давно забытых мечтах. Но эти воспоминания быстро улетучились. Теперь он редко вспоминал о своем прежнем мире. Да и желания особого не испытывал. У него была Мистая, и он помнит ее озорство.

Гости в сопровождении хозяина и свиты прошли мимо игровой площадки к дорожке, проторенной вдоль ручья, весело журчавшего по камням, оставив позади детскую площадку, откуда доносился веселый смех и гам. Теперь они остались втроем, хоть и ясно было, что охрана речного духа где-то рядом, среди деревьев, невидимая и неслышная. Дойдя до усыпанного кувшинками пруда, возле которого стояли две скамьи. Владыка предложил присесть. Ивица с Беном опустились на одну, речной дух автоматически сел напротив.

— Здесь нас никто не потревожит, — сообщил эльф. Его необычные глаза внимательно обежали лужайку и вновь остановились на супругах. — Вам следовало сообщить мне, что вы отправляете Мистаю сюда, — обвиняющим тоном заявил он. — Я бы выслал эскорт, чтобы защитить ее.

— Времени не было, — спокойно возразил Бен, усилием воли подавив желание резко ответить. — Я посчитал, что сопровождения советника Тьюса и Абернети с дюжиной гвардейцев вполне достаточно. Я надеялся, что Райделл будет занят только мной.

— А теперь Мистая — козырь, который он использует против тебя, — злобно заявил эльф.

— Тебе-то удалось что-нибудь узнать? — вмешалась Ивица, желая утихомирить разраставшийся гнев отца.

Владыка Озерного края покачал головой:

— Мне удалось выяснить немногое. Я сумел найти то место, где было совершено нападение. Когда Мистаю выкрали, то использовали довольно много волшебства. Следы его применения оставались в течение нескольких дней. Но я не смог определить его источник. И никаких признаков нападавших и защитников. И с поля боя не вели никакие следы.

От Бена не ускользнул тщательный подбор слов. Поле боя.

— Никаких следов? Как такое может быть? По резко очерченному лицу Владыки Озерного края скользнула тень.

— Либо всех людей уничтожили, либо уцелевшим не было необходимости идти пешком. — Он помолчал. — Как я уже сказал, там активно использовалась магия.

— Вы выяснили еще что-нибудь?

— Я никогда не слышал о Райделле или Марнхулле. В Заземелье их не существует, — сказал гневно Владыка. — Возможно, Марнхулл лежит за его пределами. Я попытался выследить Райделла и его напарника, но безуспешно. Я искал их повсюду, ставил ловушки. Но их нигде нет.

— А Мистая с эскортом?

— Как и не бывало.

Бен кивнул. Взглянув на Ивицу, он увидел разочарование в ее глазах Она так надеялась услышать хоть здесь какие-нибудь хорошие новости.

— Следовательно, мы ни на йоту не продвинулись в поисках Мистаи, — промолвил Бен огорченно. — Тогда не понимаю, почему вы нас вызвали?

Владыка, сидевший на краю скамейки, невозмутимо смотрел на них. Глаза его не выражали никаких эмоций.

— Я попросил вас приехать, — поправил он ровным и спокойным тоном. — Я хочу предложить свою помощь в розысках Мистаи и возвращении ее домой Это верно, что на данном этапе я не очень много сделал, но, возможно, теперь смогу больше.

Он замолчал, ожидая ответа. Бен кивнул.

— Любая оказанная вами помощь будет принята с благодарностью, — ответил он тестю.

Эти слова, казалось, успокоили эльфа Его плечи чуть заметно обмякли.

— Я знаю, что наши взаимоотношения не отличаются теплотой, — спокойно заметил эльф. Он мельком взглянул и на Бена, и на Ивицу, подчеркнув этим, что имеет в виду обоих. — Но сие вовсе не означает, что я желаю вам зла. Вовсе нет. Вам обоим прекрасно известно, как я отношусь к Мистае. С ней ничего плохого не должно случиться — Верно, — согласился Бен.

— Ты можешь ее найти? — внезапно спросила Ивица.

Владыка Озерного края заколебался, в упор глядя на Бена:

— Возможно. — Он оценивающе посмотрел на дочь. — Но я не стал бы столь быстро сбрасывать со счетов возможность, что вы найдете ее сами. Не стал бы я и отрицать вероятность того, что она сама сумеет освободиться. Она очень предприимчивый ребенок. И очень могущественный. Она обладает очень мощной магией, Ивица. Ты знаешь об этом?

Ивица с Беном снова переглянулись, и в немом изумлении одновременно помотали головой.

— Я почувствовал это, как только ее увидел, — сообщил Владыка Озерного края. — Ее сила еще дремлет, но она, безусловно, есть. Она эльфесса с невероятным потенциалом, и как только раскроет свой талант, ее возможности станут безграничными.

Бен уставился на тестя, пытаясь сообразить, хорошая это новость или плохая. Он никогда всерьез не рассматривал возможность того, что Мистая может обладать магией. Теперь ему это самому казалось глупым. Ее происхождение и наследие, странная манера расти — все говорило о наличии волшебных свойств. Но она его дочь, и он просто не желал верить в то, что Мистая может оказаться чем-то большим, чем ожидал.

— Ты ей об этом не сказал? — спокойно поинтересовалась Ивица.

— Это не мое дело, — вздохнул эльф. — Насколько я понимаю, это не дед должен делать.

— А Райделл может почувствовать ее магический потенциал? — вдруг спросил Бен. Речной дух задумался:

— Если он сам владеет магией, а похоже, так и есть, если он один из нас, например, эльф, существо с врожденными магическими свойствами, то я бы сказал, что он увидит ее силу.

— Но сама-то она об этом не знает, значит, врожденные магические свойства ей не помогут, — задумчиво произнес Бен. — Разве что Райделл скажет ей правду. Или она сама каким-то образом узнает.

Владыка Озерного края пожал плечами:

— Я сообщил вам о ее магическом потенциале, чтобы вы знали, что девочка не совсем беспомощна в этой ситуации. Она наделена волшебным даром. И вполне может найти способ спастись.

— Но ты продолжишь поиски внучки, — настойчиво сказала Ивица.

Владыка Озерного края кивнул:

— Я буду искать ее до тех пор, пока она не найдется. Я никогда не полагаюсь на случай, Ивица. Тебе-то это должно быть хорошо известно. — В его словах звучал укор. — Но немедленную помощь я могу оказать вовсе не внучке, а тебе. Или, чтобы быть точным, — эльф перевел взгляд на Бена, — вам обоим.

Маленькая черно-желтая птичка вспорхнула с ветки и села на край пруда. Посмотрев на них блестящими серьезными глазками, она принялась быстро пить. Напившись, взлетела и умчалась прочь. Речной дух проводил ее внимательным взглядом.

— Опасность грозит вам. Ваше Величество, — заявил он, глядя Бену в глаза. — Райделл, кем бы он ни являлся и откуда бы ни пришел, стремится уничтожить именно вас. С этой целью он использует М истаю, а тот, кто способен использовать ребенка, чтобы уничтожить противника, безусловно, очень опасен. Я наслышан о вчерашних боях. Опасность для вас велика, и она не уменьшится до тех пор, пока не найдется Мистая и Райделл не будет уничтожен. Но на это может уйти довольно много времени. И это будет непросто. А пока суд да дело, нам необходимо изыскать способ сохранить вам жизнь.

Бен выдавил из себя улыбку:

— Уж постараюсь не разочаровывать вас, обещаю вам.

— Нисколько не сомневаюсь. Но проблема в том, что вам не хватает возможностей. Магией, которую можно было бы использовать против Райделла, вы не владеете, если не считать Паладина. И Райделлу это прекрасно известно. Подозреваю, что он на это и рассчитывает. Что-то непонятно мне с этим вызовом, который он вам бросил. Семеро бойцов против Паладина, и если хоть один из них победит, то вы отрекаетесь от престола. Почему? Зачем затевать такую игру? Почему бы просто не приказать вам сейчас же отдать трон, пригрозив убить Мистаю?

— Я и сам об этом все время думаю, — признался Бен.

— Значит, вы согласны, что за этой игрой скрывается нечто большее. Райделл затеял против вас что-то хитрое. Собирается, очевидно, преподнести сюрприз. — Владыка посмотрел вдаль. — Вам, стало быть, стоит подготовить сюрприз и для него. — Он резко встал. — И у меня имеется один такой, который вам, возможно, понравится. Пошли.

Бен с Ивицей поднялись, и они втроем углубились с поляны в лес. Они прошли не очень далеко по узенькой тропинке, ведущей сквозь густую чащу елей и пихт. Вся земля была усыпана иголками, пахло хвоей. Средь этих деревьев было невероятно тихо, звуки поглощались почвой и разлапистыми верхушками, скрывавшими небо.

Солнце клонилось к западу, и его багровое сияние виднелось средь ветвей. На лесную обитель опускались сумерки, длинными тенями предвещая скорое пришествие ночи.

Владыка Озерного края вывел их на очередную поляну, где стояла какая-то фигура в плаще с наброшенным на голову капюшоном. Даже когда они приблизились, существо не двинулось с места, а продолжало стоять совершенно неподвижно.

Владыка Озерного края остановился метрах в шести от неподвижной фигуры, поднял руку и помахал. Существо подняло руки в ответном жесте и опустило капюшон. Это оказалось создание среднего роста, неопределенного пола и происхождения, с кожей древесного цвета, рот, нос и глаза едва выделялись на плоском, практически лишенном черт лице. Только чуть посверкивали глаза, вот и все. Ничего особенного, но под плащом чувствовалось худое, гладкое, очень сильное тело.

Бен перехватил взгляд Ивицы. В ее глазах мелькнуло узнавание и еще то, чего Бен не видел уже давно. Страх.

— Это Ардшил, — сказал Владыка Озерного края. — Стихийный дух. Ей не нужно есть, пить, спать. Вообще ничего не нужно. Ее создали при помощи магии эльфов для одной-единственной цели — защищать вас. Ивица знает. С Ардшил не справится ни одно живое существо.

Бен кивнул, не зная, что сказать. Такого подарка он не ожидал. И даже не был уверен, хочет ли его получить. Он взглянул на Ардшил. Существо не реагировало. Казалось, оно находится в спячке.

— Это создание будет меня защищать? — переспросил Бен.

— До смерти, — ответил Владыка Озерного края.

— Ардшили очень опасны, отец, — мягко заметила Ивица.

— Только для врагов. Не для тебя. Не для Его Величества. Она будет действовать согласно своему предназначению. Без специальных указаний она будет делать только то, для чего создана, то есть защищать вас. — Он с любопытством поглядел на дочь. — Ты их все еще до сих пор боишься?

Ивица кивнула со странным выражением лица. Бен, задумавшись, ничего не заметил.

— Почему вы решили мне это подарить? — спросил он наконец. — Я имею в виду Ардшил как противовес другой магии?

— Хороший вопрос. — Владыка Озерного края повернулся к зятю, и Ардшил оказалась у него за спиной. — Райделл ожидает, что вас будет защищать Паладин. У него должны быть причины полагать, что в один прекрасный момент Паладин потерпит поражение. Возможно, так оно и произойдет. И тогда в дело вступит Ардшил. Вы защищаетесь от противника, которого не знаете и не понимаете. Поэтому вам требуется средство защиты, которого ваш противник, в свою очередь, не ожидает. Ардшил и будет тем самым средством. Возьмите ее. Это придаст вам уверенности. И даст время на поиски Мистаи. — Владыка Озерного края шагнул вперед, приблизив свое точеное лицо:

— Вы нужны живым, Ваше Величество Бен Холидей. Если умрете, то скорее всего ваша дочь умрет вместе с вами. Она нужна им для одного: уничтожить вас. Если цель будет достигнута, то назовите хоть одну причину, по которой ей могут сохранить жизнь? На минуточку хотя бы задумайтесь серьезно о характере вашего врага.

.Бен выдержал взгляд Владыки Озерного края, но его мудрые мысли огорошили.

— Он прав, — тихо, цедя сквозь зубы, признала Ивица.

Бен обнаружил, что у него тоже нет веских аргументов против высказывания тестя. И не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы оценить значимость второго защитника. Возможно, это даст ему преимущество перед созданиями Райделла. К тому же даже если Ардшил хоть раз избавит его от необходимости призывать Паладина, то и это будет на пользу.

— Я принимаю ваш дар, — наконец ответил Бей. — И благодарю.

Владыка Озерного края удовлетворенно кивнул:

— Правильное решение. А теперь я приглашаю вас на ужин.

* * *


Пир был совершенно грандиозным и выполнен в экстравагантной манере, свойственной эльфам. Столы ломились от яств, стояли кувшины с ледяным элем. Отовсюду свисали цветочные гирлянды, дети и взрослые разоделись в яркие наряды. Играла музыка, и народ танцевал. Владыка Озерного края усадил Бена и Ивицу во главе стола, сообщил об их присутствии всем гостям, официально поприветствовал короля Заземелья с супругой и произнес тост за их здоровье от имени всех эльфов. И в течение всего вечера, пока длился праздник, обитатели Вечной Зелени подходили к Бену с Ивицей, чтобы выразить свое почтение высочайшим особам лично. Некоторые преподносили скромные подарки, другие желали всяческих благ. Столь трогательное отношение не могло не вызвать улыбки, и Бен с Ивицей почувствовали себя совершенно раскованными. На несколько часов они позволили себе забыть о Райделле из Марнхулла и тех несчастьях, которые он на них навлек. Они ели, пили и веселились вместе с эльфами, пребывая в праздничном настроении, их обвевал легкий ветерок, шелестящий в кронах деревьев, и согревало теплое отношение окружающих.

В полночь супруги удалились в домик для гостей, который отвели королевской чете, и рухнули в кровать, усталые, но довольные. Они обнявшись лежали в темноте, ограждая друг друга от страхов и сомнений, которые на время удалось отодвинуть на второй план. Наконец, сморенные усталостью, они заснули.

Позже, за несколько часов до рассвета, Бен проснулся, мягко высвободился из объятий Ивицы и подошел к окну. Ночь была удивительной, светили луны и звезды, проглядывающие из-за облаков сквозь перевитые ветви деревьев. Бен вгляделся в темноту зелени в поисках Ардшил, размышляя, здесь она или нет. Он не видел ее с тех пор, как их познакомили. Тогда она казалась вполне реальной, но теперь почему-то больше напоминала видение.

«Ардшили очень опасны, отец”, — робко сказала тогда Ивица.

И тут он увидел ее, стоящую за деревьями, темную тень среди теней. Он бы не заметил ее присутствия, если бы она не шевельнулась. Чуть-чуть, ровно настолько, чтобы он понял, что она здесь, стоит на страже и бдит.

Почему Ивица так ее боится? Хорошее это существо или плохое, учитывая ее предназначение?

Бен не знал. Он спрятал оба вопроса в дальний уголок своей памяти, куда складывал все оставшиеся без ответа вопросы, и вернулся в кровать. Завтра он попытается все выяснить. Прижавшись к жене, Бен обнял гибкое тело сильфиды и долго лежал с открытыми глазами, пока сладкий предутренний сон наконец не забрал его в свой плен.




Глава 11. РАССКАЗ НОЧНОЙ МГЛЫ


Для Мистаи дни в Бездонной Пропасти пролетали с такой скоростью, что она едва замечала их бег. Захваченная уроками овладевания магией и изучением своих собственных возможностей, выполняя все возраставшие требования Ночной Мглы, девочка не обращала внимания на время. Возможно, она провела в Бездонной Пропасти считанные дни, а возможно, и недели. По правде говоря, это не имело значения. Важным было только то, чем она занимается, и, конечно, достигнутые успехи. А в этом плане Мистая была совершенно счастлива, хоть и не очень удовлетворена. Она обучилась уже многому, но все же еще недостаточно.

Девочка практически совсем не вспоминала дом и родителей. Для нее они являлись чем-то отдаленным. Поскольку Мистая пребывала в уверенности, что им известно, где она, то считала, что волноваться не о чем, и полностью абстрагировалась от них. Растущее доверие к Ночной Мгле и энтузиазм в учебе только облегчили дело. Сначала Мистая не была уверена, что ее пребывание во владениях ведьмы правомерно. И сомневалась, что родители знают о ее местонахождении. Но заверения Ночной Мглы и собственное желание поверить вскоре позволили Мистае убедить себя, что ее опасения беспочвенны и все в полном порядке. Ночная Мгла ведь сказала, что Мистая вольна уйти в любое время, так что легко проверить, обманывает она или нет. И этого аргумента оказалось достаточно, чтобы Мистая решила, что ведьма не лжет. Кроме того, ее растущее мастерство в обращении с магией поможет отцу в битве с Райделлом. Эта мысль послужила дополнительным аргументом в пользу того, чтобы оставаться пока у ведьмы. Отец нуждается в ней, она не может его подвести.

Место, где девочка находилась, тоже влияло на течение времени. Бездонная Пропасть превращала день в ночь, а ночь в день, свет в тьму, а тьму в свет, тогда в сейчас, делая все похожим друг на друга. Густые джунгли во владениях ведьмы не пропускали солнечных лучей, поэтому все здесь было серым и затянутым дымкой. Луны и звезды тоже были не видны. Температура ровная, и окружавший девочку мир оставался неизменным и неприметным. Цвета и яркие краски появлялись только благодаря магии Мистаи, чудесам, которые она творила. С каждым уроком Ночная Мгла открывала для девочки что-то новое, но ограничивала поле деятельности Мистаи, чтобы она видела лишь то, что создает, не замечая внешнего мира.

Ведьма оказалась отличным учителем, бесконечно терпеливым, мягко поправляющим и подсказывающим, иногда, в случае необходимости, немного помогающим. И никогда не злилась и не ругала за неудачу. Мистае показалось, что сначала ведьма была заинтересована лишь в результатах, но, по мере того как пробуждались скрытые способности девочки, Ночная Мгла все больше и больше увлекалась механизмом действия магии Мистаи. Похоже, магия девочки удивляла ведьму не меньше самой Мистаи. Это тоже способствовало их сближению. И они стали очень близки, настолько близки, что Мистая начала думать о Ночной Мгле как о второй матери. И это не казалось девочке странным. Конечно, никто не мог заменить мать, но Мистая не видела причины, почему бы ей не иметь еще одну, причем каждая выполняла бы определенные функции в ее жизни. Ночная Мгла была сильной натурой, а ее владение магией и раскрытие магических тайн были огромным соблазном для Мистаи. Девочка была еще очень юной и восприимчивой. Ночная Мгла спасла ее от Райделла, привела ее к себе в Бездонную Пропасть, чтобы сохранить ей жизнь. Обучала искусству овладевания магией, чтобы девочка могла во всем стать опорой отцу. Ведьма выказала себя хорошим другом и мудрым советчиком. О большем Мистая и не мечтала.

Однако бывали моменты, когда девочку начинал точить червячок сомнений. В основном эти сомнения были связаны с появлениями Стойсвиста, который тайно приходил к ней каждую ночь. Хотя она больше не переживала за родителей и советника Тьюса с Абернети, постоянное появление болотного щенка напоминало Мистае о другой жизни, ожидавшей ее за пределами Бездонной Пропасти. Как ни старалась, девочка не могла отбросить воспоминания о прежних днях, и хотя Стойсвист никогда ни во что не вмешивался и не говорил, Мистая почему-то была уверена, что болотный щенок находится здесь именно для того, чтобы она не забывала о внешнем мире. Это было неприятно сознавать, но девочка помнила предупреждение Матери-Земли о грядущих опасностях и обещание, что болотный щенок защитит Мистаю, если она удержит его при себе, не забывая звать по имени хотя бы раз в день. Поэтому девочка вела как бы двойную жизнь, полностью отдаваясь днем урокам Ночной Мглы, а ночью страдая от всплесков воспоминаний о том, что оставила за Бездонной Пропастью.

Стойсвист никогда не покидал Мистаю. Она рисковала, сохраняя в тайне присутствие болотного щенка. Ночная Мгла это может не одобрить, хотя какое право имеет ведьма одобрять или нет? Мистае постоянно казалось, что она видит, как Стойсвист наблюдает за ее работой, спрятавшись за туманом в джунглях. Он все время давал увидеть себя: то глаз мелькнет, то ухо, лапа или нос. Ночью он являлся на едва слышный шепот, садился вне пределов досягаемости в туманной темноте, чуть более четкий, чем дымка, из которой материализовался. Славный Стойсвист, говорила Мистая. И улыбалась, когда песик вилял в ответ хвостиком.

Однако сомнения возникали и по другому поводу, сомнения, не имеющие ничего общего со щенком. Больше всего девочку беспокоило настойчивое желание ведьмы, чтобы она создавала чудовищ. В первый раз Ночная Мгла велела создать двоих, и Мистая охотно выполнила задачу, рассматривая ее как этап обучения. В конце концов сотворение необычного являлось основой учебы. Девочка совместно с ведьмой обращала камни в жидкий металл, цветы в бабочек, клубы пыли в радугу. Она заставляла насекомых говорить, а мышей летать. Мистая даже открыла способ петь так, что ее пение окрашивало воздух в радужные цвета. И она думала, что создание монстров — задача того же порядка. Ей же было сказано, что ей придется делать вещи, смысла которых она может не понимать, и безропотно выполнять задания. Она так и сделала. Попытайся придумать нечто такое, от чего нет защиты, говорила ведьма. Мистая для начала сотворила существо, описанное в книжке, которую отец принес из своего старого мира, а девочка отыскала в его личной библиотеке. В заглавии говорилось что-то о мифологии или мифах. Книжка оказалась страшно интересной и по сюжету, и по языку. Мистая довольно быстро с ней расправилась. И описанные там существа крепко засели у нее в памяти. Гигант, черпавший силу от земли. Подменыш, который мог превращаться в кого и что угодно. Первых двух монстров она и создала на основе этих воспоминаний. На самом деле они были не совсем монстры, всего лишь существа с нечеловеческими возможностями.

И вплоть до сегодняшнего дня Ночная Мгла, казалось, была вполне удовлетворена. Но утром ведьма заявила, причем довольно резко, что хочет, чтобы Мистая создала третьего монстра, причем более могущественного и менее человекоподобного, чем первые два. Впервые с момента своего пребывания в Бездонной Пропасти Мистая поинтересовалась, зачем. Для чего нужен третий монстр? В чем смысл задания, если она успешно справилась с первыми двумя? На секунду ей показалось, что Ночная Мгла разозлилась. Необычные глаза ведьмы чуть потемнели, и напряглись мышцы на тонкой шее. Затем Ночная Мгла на мгновение отвернулась, чтобы девочка не видела ее лица, и сразу же повернулась обратно:

— Слушай меня, Мистая. — Ведьма говорила спокойно, взвешенно и тихо. — Я хотела скрыть это от тебя, но, похоже, не удастся. На твоего отца уже напал Райделла со своим чародеем. Против Бена выставляют различные существа, и он вынужден прибегать к чарам советника Тьюса и магии Паладина, чтобы уцелеть. Пока что ему это удается. Но чародей Райделла призовет более могучие силы. И в конечном счете твой отец не сможет защититься. И тогда настанет твой час.

Лучшая защита от монстра — другой монстр. В этом и есть цель упражнения.

Логика Ночной Мглы победила сомнения Мистаи. Поэтому весь день девочка усиленно работала над заданием. Близился закат, и она устала. Понукание ведьмы завело ее далеко, и кое-что из того, что она наколдовала, испугало саму девочку. Кое-какие созданные ею существа действительно ужасали. Но Ночная Мгла быстренько убрала их прочь туда же, куда убрала и первых двух, и тщательно заперла, к великому облегчению Мистаи. Она не испытывала ни малейшего желания когда-либо вновь увидеть первые плоды своей фантазии.

И вот теперь девочка сидела в одиночестве у костра — единственного освещения, которое допускала ведьма в Бездонной Пропасти после наступления темноты, — и месила хлеб, чтобы запечь вместе с овощами. Сельдерей в свое время обучил ее этому. Мистая в основном готовила себе сама, поскольку ведьма ела меньше болотного щенка. Вообще-то говоря, Ночная Мгла редко задерживалась по окончании дневных занятий, исчезая туда, где пребывала, возможно, в одиночестве. Изредка она оставалась поблизости, исчезнув всего лишь из поля зрения. Когда ведьма так поступала, Мистая всегда ощущала ее присутствие. Чем ближе они становились друг другу, тем лучше Мистая чувствовала ведьму. Как будто при совместном использовании магии что-то связывало их все больше и больше как физически, так и эмоционально, образовывая узы, позволявшие девочке лучше понимать ведьму. Она не могла читать мысли или намерения Ночной Мглы, но чувствовала ее присутствие и передвижение. Мистая размышляла, чувствует ли ведьма то же самое в отношении нее, и каким-то образом поняла, что нет.

Этой ночью Ночная Мгла не исчезла, как обычно, а присела рядом с Мистаей у костра. Она молча наблюдала, как девочка раскатывает тесто в лепешки, моет и чистит овощи, выкладывает все это на сковородку и ставит на огонь. Она продолжала тихо смотреть, когда Мистая сняла сковородку с огня и принялась есть. Ведьма сидела как изваяние, смотря на манипуляции девочки так, будто в жизни ничего интереснее не видела. Мистая не тормошила ее, не приставала. Девочка знала, что ведьма заговорит только тогда, когда сама решит.

Но ведьма заговорила лишь тогда, когда сковородка и тарелки были вымыты и сложены в большой деревянный ларь, стоявший посередине поляны.

— Я довольна тобой, Мистая. Меня радует твое умение. Поразительный прогресс. Девочка глянула на ведьму.

— Спасибо, — сказала она и опустила глаза.

— Сегодня ты особенно хорошо поработала. То, что ты сотворила, просто чудо. А ты сама довольна?

— Да, — солгала Мистая.

Ночная Мгла подняла белое холодное лицо вверх, будто хотела увидеть звезды, затем снова посмотрела на огонь костра.

— Скажу тебе правду. Я не была уверена, что тебе окажутся по силам задачи, которые я ставила перед тобой. Боялась, что ты не сможешь овладеть секретами магии. — И глаза ведьмы уставились на девочку. — С самого начала мне было ясно, что магия в тебе очень сильна. И что твои потенциальные возможности безграничны. Но просто обладать магией недостаточно. Нужно еще кое-что. Первое — это желание. Второе — решительность. Умение сосредоточиться и понимание цели. Магия похожа на большую кошку. Ты можешь укротить ее и управлять ею, но никогда нельзя допускать, чтобы в твоих глазах заметили страх.

— Я не боюсь магии, — твердо заявила Мистая. — Она принадлежит мне. И похожа на старого друга. Ведьма одарила девочку короткой улыбкой:

— Да, я вижу, ты обращаешься с ней как с другом. Тебе с ней легко, но при этом ты не относишься к ней легкомысленно. У тебя прекрасное чувство равновесия. — Ночная Мгла помолчала. — Ты напоминаешь меня в твоем возрасте.

— Правда? — удивилась Мистая. Ведьма посмотрела куда-то мимо девочки отсутствующим взглядом.

— И даже очень. Теперь это кажется странным, но когда-то мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Я тоже была девочкой, раскрывшей свой дремлющий дар. Тогда я только начала искать свое место в жизни, изучала свои колдовские возможности. Я была моложе тебя, когда впервые обнаружила, что обладаю магией. Это было очень-очень давно.

Она замолчала, по-прежнему глядя куда-то вдаль. Мистая придвинулась ближе.

— Расскажи подробнее, — попросила девочка. Ночная Мгла пожала плечами:

— Прошлое давно ушло.

— Но мне бы хотелось услышать. Я хочу знать, что ты чувствовала тогда. А вдруг твой рассказ поможет мне лучше разобраться в себе самой. Пожалуйста, не отказывай мне.

Странные красные глаза сфокусировались и впились в глаза девочки. Они смотрели столь зло, что Мистая на мгновение испугалась. Затем глаза ведьмы стали тусклыми и как бы покрылись дымкой.

— Я родилась в волшебных туманах, — начала свой рассказ Ночная Мгла, неподвижная, как отбрасываемая луной тень в безветренную ночь. Она провела тонкими пальцами по прямым черным волосам. — Как и ты, я унаследовала кровь нескольких миров. И как ты, унаследовала дар. Моей матерью была колдунья, пришедшая из одного из граничащих с Заземельем миров, где магии боятся. Моя мать была очень могущественная и могла свободно ходить туда-сюда сквозь волшебную пелену. Она не относилась к волшебным существам, но спокойно жила среди них. Однажды, переходя из одного мира в другой, она повстречала моего отца. Отец был оборотнем, существом, не имеющим постоянной формы, и принимающим ту форму, которая в данный момент удобнее всего. Он увидел мою мать и влюбился. И превратился в то, что привлекло ее внимание. В волка, черного зубастого волка. В конце концов он соблазнил ее и сделал своей. — Ночная Мгла рассказывала ровным, лишенным эмоций голосом, но все-таки Мистая уловила легкое напряжение. — Какое-то время он держал ее рядом с собой, а потом покинул и пошел дальше. Он был легкомысленным и безответственным созданием, как большинство волшебного народа, неспособным понять требования и ответственность в любви. Я родилась от этого союза, зачатая в весеннем свете, когда осколки зимы разлетаются тающим льдом.

Взгляд ведьмы снова устремился вдаль. Ее слова, поэтичные, исполненные лирики, остались для девочки совершенно непонятными.

— Когда отец зачал меня, он был в волчьем обличье. Мать рассказывала, что жарко обнимала его тогда и, полагаю, не уступала ему в страсти. — Ведьма моргнула, как бы прогоняя возникшие в мозгу видения. — Я взяла от каждого из них, зверя и колдуньи, эльфа и человека, магию одного мира и магию другого. Я родилась с глазами, способными заморозить тебя живьем. Родилась с умением превращаться в животных, с презрением и к жизни, и к смерти. — Ночная Мгла грустно вздохнула. — Но все же я была ребенком, и рано осталась совсем одна. Отец ушел еще до моего рождения. Мать дала мне жизнь, и вскоре ее забрали.

Ведьма замолчала, а горечь ее последних слов как бы повисла в воздухе. Мистая терпеливо ждала, понимая, что раскрывать рта не стоит.

— Эльфы обрекли ее на скитания за то, что она старалась стать вровень с ними. Она связалась с эльфом и понесла от него ребенка, а это было запрещено. Из-за этого она стала изгоем. Ее выгнали из волшебных туманов и запретили возвращаться. Она умоляла эльфов сжалиться. Она хотела, чтобы я прошла выучку и приобрела опыт, который могли дать только они. Она хотела, чтобы я жила как отец и она сама. Хотела для меня многого. Но ей отказали. Отправили в ее собственный мир. А это было равносильно смертному приговору. Слишком долго она переходила из одного мира в другой, проходила сквозь волшебную пелену, порхала туда-сюда как бабочка. Оказаться привязанной к одному миру было для нее невыносимо. Она терпела, сколько могла. А потом отбросила всякую предосторожность и попыталась снова пройти сквозь пелену. Вошла в нее и никогда больше не вышла. Исчезла, как дымок на ветру.

Казалось, силу ее слов можно пощупать руками. Глаза ведьмы снова сфокусировались, и чудилось, что вот-вот проткнут насквозь.

— Видишь, насколько мы с тобой похожи. Как и ты, я была предоставлена самой себе и сама узнала, кто я есть. Как и от тебя, от меня утаивали права, положенные мне по рождению. Меня отдали на воспитание другим людям, мужчине и женщине, которые не понимали моих потребностей, не признавали магии, которая росла во мне. Они держали меня у себя так долго, насколько я позволила, а потом от них сбежала. Я начала ощущать свою силу, но не понимала ее назначения. Это были позывы, которые я не могла определить. Как и ты, я выросла как эльф, рывками, не свойственными человеческим детям. Мужчина с женщиной боялись меня. Если бы я осталась у них подольше, возможно, они убили бы меня.

«Как тебя”, — едва не выпалила она, но смолчала. Тем не менее Мистая услышала недосказанное и удивилась. Конечно, она не такая, как Ночная Мгла. Во всяком случае, в том, что касается последнего. Это девочка понимала совершенно отчетливо. Однако Ночная Мгла явно чувствовала потребность верить, что у них обеих гораздо больше общего, чем есть на самом деле. Что-то сейчас происходило такое, чего девочка не понимала, и от этого почувствовала себя не в своей тарелке и насторожилась.

Глаза ведьмы сверкали в свете костра. — Я убежала в лес, граничащий с волшебными туманами, убежище всех тех, кто принадлежит к обоим мирам, но отвергнут обоими. Там я нашла себе компаньонов самых разных видов. Друзьями мы не были, но у нас имелось много общего. Все мы безвинно оказались вне закона. Пострадали лишь за то, кем мы были. Мы делились своими знаниями, учились друг у друга. Изучали наши способности. Открывали в себе волшебные тайны. Это было опасно, поскольку все мы были неопытны, а некоторые из наших талантов запросто могли убить. Многие из нас и погибли. Многие потеряли разум. Мне посчастливилось избежать и того, и другого и выявить свой дар. Я вышла оттуда взрослой женщиной и могущественной чародейкой. Я обнаружила магические знания и овладела ими.

Дрова в костре внезапно затрещали, и в воздух взвился искристый сноп. Мистая вздрогнула, но Ночная Мгла даже не шевельнулась. Она сидела, окаменев от напряжения, а глаза ведьмы смотрели на Мистаю.

— Я была моложе тебя, когда узнала о своей силе. И совсем одна. Меня некому было учить, а тебе повезло — у тебя есть я. Но мы с тобой похожи, Мистая. Я была очень решительной и твердой, и ничто не могло сломить меня. Я была тверже камня. Не позволяла себя обмануть, уговорить, разжалобить. Я знала, чего хочу, и находила пути получить желаемое. Все эти качества я вижу и в тебе. Такую же решительность. Ты сделаешь все, что задумала, и ничто не заставит тебя пойти на попятную.

Мистая кивнула, не столько в знак согласия — она вовсе не была уверена, что согласна с данным заключением, — сколько для того, чтобы ведьма продолжила говорить. Ей хотелось услышать больше. Рассказ ведьмы захватил ее.

— Через некоторое время, — медленно заговорила Ночная Мгла, — я решила, что пойду в волшебные туманы. Меня оттуда изгнали, но это произошло до того, как я узнала границы моих возможностей. Теперь, думала я, все изменилось. Я принадлежу к миру эльфов. Это мое право — путешествовать между мирами, как когда-то путешествовала моя мать. Я пошла к границе туманов и позвала. И звала долго-долго. Но никто не ответил.

В конечном итоге я просто вошла в волшебные туманы, решив встретиться с теми, кто меня изгнал. Они нашли меня сразу же. Но не стали слушать. Они отказали мне в поддержке. Я была изгоем и не могла этого изменить, несмотря на силу моей магии.

Губы ведьмы сжались в узкую полоску. — Но я не сдалась. Я возвращалась снова и снова, не желая смиряться с их поведением, решив окончательно и бесповоротно, что я скорей умру, чем сдамся. Шли годы. Я прожила несколько человеческих жизней, но не старела. Время было не властно надо мной. Ведь я больше эльф, чем человек. И мое место было в волшебном тумане. И все же мне не разрешали туда войти. И вот в один прекрасный день я обнаружила лазейку, позволявшую мне проникнуть в туманы незамеченной. Я изменила свой облик, чтобы меня не увидели, прошла в туманы и спряталась среди менее значительных существ. И никто не узнал меня. Сперва я имела одно обличье, затем другое, и все время старалась держаться в тени. Меня приняли. Я обнаружила, что могу свободно передвигаться среди эльфов, и потихоньку начала прибегать к магии, как и они. Творила заклинания, накладывала чары и жила, как они. Мой план сработал. Я стала одной из них. — Она улыбнулась цинично и горько. — А потом, как и моя мать, я влюбилась. — Голос ведьмы вдруг стал тихим и пронзительным. — Я встретила создание настолько прекрасное, настолько желанное, что ничего не могла с собой поделать. Я должна была заполучить его. Я жаждала принадлежать ему. Я повсюду следовала за ним, подружилась с ним и в конце концов отдалась ему целиком и полностью. Но при этом была вынуждена открыться. А как только я это сделала, он немедленно отверг меня. И предал. Рассказал, кто я есть. Эльфы обошлись со мной не очень ласково. И меня тут же изгнали. Потому что я влюбилась. Потому что перестала рассуждать здраво. — Брови ведьмы горестно изогнулись. — Как моя мать.

«Да она ведь чуть не плачет!” — вдруг поняла Мистая. Слез не было, но девочка нутром чувствовала всю остроту боли, испытываемой Ночной Мглой.

— Меня сослали сюда, в Бездонную Пропасть. Изгнали из волшебных туманов, изгнали из родных мест. Отправили в Заземелье пожизненно. Я воспользовалась своей магией и оставила свою метку в их мире, не будучи одной из них. То есть совершила преступление. И меня наказали. Меня отправили к воротам, ведущим во все миры, куда мне нет доступа. Отправили на границу волшебных туманов, через которые я никогда больше не пройду. — Ночная Мгла стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев, и медленно помотала головой. — Да, эльфы были не больно ласковы.

— Мне это кажется несправедливым, — мягко сказала Мистая.

Ночная Мгла рассмеялась:

— Это слово не имеет никакого значения для эльфов. Они не имеют о нем ни малейшего понятия Для них существует лишь то, что можно и что нельзя. Если подумать, то сама идея справедливости — глупая сказка. Посмотри на наш мир здесь, в Заземелье. Справедливость устанавливают те, кто может сам ее отринуть. Призыв к справедливости — это мольба нищего о помощи, когда больше уже ничего другого не остается. “Будьте ко мне справедливы!” Какое жалкое зрелище! — При последних словах ведьма плюнула с отвращением. Затем вдруг наклонилась к девочке:

— И из того, что со мной сотворили, Мистая, я сделала кое-какие выводы. Поняла, что нельзя умолять и просить, не стоит рассчитывать на чью-то доброту, полагаться на случай или удачу. Надо верить в себя. И моя магия помогает мне. Придает силу. И я надежно защищена.

— И не надо влюбляться, — торжественно добавила Мистая.

— Да, — согласилась ведьма, и на лице ее отразилась такая злоба, что на мгновение она стала неузнаваемой. Появился зверь. Из тех, в кого, по ее утверждению, она умела превращаться. — Да, — повторила она, и слово упало тяжело, как молот ударил по наковальне. Мистая поняла, что Ночная Мгла думает о ком-то конкретном, о каком-то недалеком времени, о событии, воспоминания о котором до сих пор жгут ее изнутри. — Да, никогда больше.

Мистая тихо сидела у затухающего костра и дожидалась, когда утихнет ярость ведьмы, стараясь превратиться в тень, маленькую и незаметную. Ей показалось, что если она не будет сидеть тише мыши, то гнев ведьмы обрушится на нее.

Ночная Мгла, будто прочитав мысли девочки, посмотрела на нее и обезоруживающе улыбнулась — Мы с тобой похожи, — снова повторила она, как бы стараясь убедить себя самое. — Ты и я, Мистая. Магия связывает нас, мы в первую очередь ведьмы, рожденные с могуществом, о котором другие могут лишь мечтать, но которым никогда не смогут обладать. Это наше благословение и проклятие — жить отлично от других. Это наша судьба.

Она подняла руки, и воздух наполнился изумрудным светом, который как пыль растворился в темноте.

* * *


Позже, лежа под одеялом, Мистая все продолжала размышлять над тем, что поведала ей Ночная Мгла. Сколько несчастья, горечи и одиночества в ее темной жизни. Сколько злости. “Как я, — вновь и вновь повторяла ведьма. — Ты и я”.

Чем больше Мистая размышляла над этими словами, тем больше росла неуверенность. Возможно, в них заключено больше правды, чем ей хочется верить. Такая мысль ей прежде не приходила в голову, но теперь девочка начала задумываться. Раз она тоже ведьма, быть может, ее место здесь, в Бездонной Пропасти?

Мистаю настолько взволновала такая перспектива, что она чуть было не забыла позвать Стойсвиста, прежде чем уснуть.




Глава 12. ДЖАГГЕРНАУТ


На рассвете погода в Озерном крае изменилась, и, когда Ивица с Беном проснулись, за окном шел моросящий тихий дождь. Они встали, оделись, позавтракали фруктами и хлебом с джемом, запили козьим молоком, накинули дорожные плащи и отправились к Владыке Озерного края. Под хмурым небом Вечная Зелень казалась сумеречной, и с переплетенных веток, прикрывающих город, на голову падали редкие холодные капли. Супруги шли не спеша. Владыке, должно быть, уже сообщили, что гости проснулись. И он выйдет им навстречу прежде, чем им придется просить позвать его. Так уж он устроен.

Бен исподволь поглядывал вокруг в поисках Ардшил, но духа видно не было. Однако Холидей ощущал его присутствие. Чувствовал, что он смотрит сквозь морось.

Речной дух явился, когда супруги подошли к центру города. Он стоял в одиночестве на полянке, где проходила дорога. Кивком поздоровавшись с Беном, он коротко обнял Ивицу и сообщил, что лошади оседланы и ждут. Даже не поинтересовался, не желают ли они побыть у него еще. Теперь, когда он вручил им Ардшил, Владыка Озерного края ожидал от зятя с дочерью, что они немедленно продолжат поиски Мистаи. Эльф напомнил им об обещании держать его в курсе событий. Появился Сапожок с Криминалом и Цаплей в поводу. Корявое тело кобольда в дождливую погоду казалось еще кряжистей, глаза превратились в узкие желтые щелочки. Когда Бен и Ивица взобрались на лошадей. Владыка отбросил сдержанность и заявил, что, если понадобится его помощь, Бену достаточно лишь позвать, и он немедленно приедет. Это было совершенно неожиданным в поведении речного духа, обычно соблюдающего нейтралитет. Бен с Ивицей изумились, но не подали виду. Поблагодарив, супруги тронулись в путь.

Лесные эльфы встретили их возле дубовой рощи на выезде из Вечной Зелени, чтобы провести обратно через болота и лесной массив, охраняющий город. Дождь продолжал лить, превращая дорогу под копытами лошадей в вязкую скользкую массу. Когда проводники вывели королевскую чету в прореженный лес, супруги остановились передохнуть.

— Ты видела ее нынче утром? — спросил Бен Ивицу, когда они, стоя под кронами деревьев, передавали друг другу сосуд с элем.

— Нет, — ответила сильфида, — но Сапожок видел. Она следует за нами, держась в тени. Сапожку нравится ее присутствие не больше, чем мне.

Бен оглянулся. Сапожок лежал на боку под деревьями и, казалось, был не в своей тарелке.

— Да, безусловно, даже для кобольда он выглядит несчастным.

— Он считает себя твоим телохранителем. А присутствие Ардшил наводит его на мысль, что он не справляется со своей задачей.

Бен взял руку жены в свою ладонь:

— И ты тоже полагаешь, что Ардшил здесь не место, верно?

— По правде говоря, я думаю вовсе не об этом. Ардшил защитит тебя лучше, чем кто бы то ни было. — Она посмотрела на мужа долгим холодным взглядом и высвободила руку. — Однако сие вовсе не означает, дорогой, что мне нравится ее присутствие.

— Ты об этом говорила вечером. Но почему? Ивица заколебалась:

— Позже расскажу. Вечером. — Она немного помолчала. — Я сказала Сапожку, что Ардшил — подношение моего отца и что было бы крайне невежливо и даже опасно отвергнуть этот дар. Сапожок согласился.

Бен еще раз взглянул на кобольда. Тот посматривал на них издали, желтые глаза его хищно поблескивали. Заметив, что Бен изучает его, кобольд расплылся в улыбке голодного аллигатора.

— Что ж, надеюсь, ты права, — задумчиво сказал Бен. — Я тут размышлял. Не стоит ли нам попытаться найти Мать-Землю? Она вроде бы всегда в курсе всего, что происходит в Заземелье. Может, она сможет подсказать нам, что произошло с Мистаей и остальными. Возможно, ей известно и что-нибудь о Райделле.

Капли дождя упали с капюшона на лицо Ивицы, и сильфида поправила капюшон обеими руками.

— Я тоже об этом думала. Но Мать-Земля давно уже явилась бы мне во сне, если бы ей было что сказать. Мистая ей тоже дорога, важна для каких-то свершений. Она бы не позволила нанести вред девочке, если бы смогла помешать.

Бен поддал сапогом гнилушку.

— Хотелось бы мне, чтобы вся эта публика оказала более существенную помощь в розысках дочери, — мрачно пробурчал он.

Сильфида нежно погладила мужа по щеке:

— Помощь, милый, — это дар, и его не стоит выжидать. Ладно, так куда мы едем?

Пожав плечами, Бен поглядел на лес. Ему не нравилось, что он не видит Ардшил. Достаточно того, что за ним тайно следуют враги. Так какого дьявола еще и защитник в маске-невидимке? Он вздохнул:

— Ну, особых оснований возвращаться в замок я не вижу. Если мы сейчас вернемся, Райделл просто-напросто пришлет очередного монстра. И мы ни на йоту не продвинемся в поисках Мистаи. — Тут он нахмурился, как бы усомнившись в собственных рассуждениях. — Думаю, нам следует поехать в Зеленый Дол. Каллендбор знает о каждом противнике, который когда бы то ни было угрожал Заземелью. Он сражался с большинством из них. Может быть, ему что-нибудь известно о Райделле из Марнхулла. Может, он внесет какую-то ясность, что поможет в поисках Мистаи.

— Каллендбору нельзя доверять, — немедленно возразила Ивица. Бен кивнул:

— Верно. Но у него нет причин поддерживать и чужеземных захватчиков. Кроме того, он передо мной в долгу за то, что я избавил его от более сурового наказания, чем то, к которому приговорил за его выступление на стороне Бурьяна. И он это прекрасно понимает. Думаю, стоит попробовать.

— Возможно. — Ивица отнюдь не казалась убежденной в правоте супруга. — Но тебе следует быть особенно осторожным, общаясь с ним.

— Безусловно, — заверил ее Бен, одновременно размышляя, насколько осторожнее ему надо быть теперь, когда в его распоряжении Паладин, Сапожок и Ардшил, стоящие на страже.

Они продолжили путь дальше. Сапожок, которому сообщили о цели поездки, помчался вперед, осматривая территорию, по которой им предстояло ехать, временно оставив короля с королевой под присмотром их невидимого телохранителя. Ардшил не показывалась. День тянулся удручающе медленно, утро плавно перешло в день, — день в вечер. Дождь шел и шел. Они продвигались на север к Зеленому Долу, деревьев становилось все меньше, по мере того как Озерный край переходил в холмы, окружавшие замок Чистейшего Серебра. Они остановились перекусить возле речки, укрывшись от дождя под старым разлапистым кедром. Дождевые капли шумно шлепались с лап кедра, исчезая в вязкой почве. Было прохладно, сыро и тихо. Утолив голод, они двинулись дальше. За весь день им не встретилась ни одна живая душа.

Ночь застигла их на границе Зеленого Дола, где поросшие травой поля простирались дальше по землям младших лордов Мельхора. Заходящее солнце за свинцовыми тучами, висящими над горами, выглядело светло-серым кругом. Бен с Ивицей разбили лагерь возле вишневых деревьев, пышно зеленеющих на небольшой возвышенности. Сапожок вернулся к ужину, который состоял из холодных закусок, поскольку из-за сырости костра развести не удалось, и вновь исчез. Ардшил не появилась вовсе.

Наступила ночь, и супруги остались в одиночестве, окруженные тишиной. Дождь сменился густым туманом, расползавшимся над полями как призрачный саван. Бен обнял Ивицу, они тесно прижались друг к другу и вместе смотрели в темноту.

— Расскажи мне об Ардшил.

Ивица сначала ничего не ответила, напрягшись в его объятиях. Бен чувствовал, как она дышит, как вздымается и опускается ее грудь и дыхание облачком слетает с губ. Он терпеливо ждал, глядя через ее голову на расползающийся туман.

— Ардшили существовали всегда, — произнесла наконец сильфида. — Их создали для того, чтобы они защищали эльфов, когда те покинули туманы и пришли в мир людей. Ардшили — очень древние маги, исходящие из чрева земли, а поскольку это стихийные духи, их можно вызвать где угодно. Эльфы прибегали к их помощи крайне редко, потому что Ардшили — разрушители, призываемые лишь в случае острой необходимости или безысходности. Когда угроза была столь велика, что эльфы боялись больших потерь среди своих, они призывали Ардшилей. Как правило, требовалось лишь несколько штук. Много лет назад, еще до старого короля, когда Заземелье только появилось и обрастало землями и населением, между людьми и эльфами велись войны. Люди первыми заняли Заземелье. Эльфы пришли позже, и их посчитали захватчиками. Начались сражения, и Ардшилей призвали, чтобы они сражались с созданиями, сотворенными чародеями, которые служили людям. — Сильфида замолчала, собираясь с мыслями. — Все это было очень давно. С тех пор к помощи Ардшилей прибегали крайне редко. В последний раз относительно недавно. Это случилось, когда один из демонов Абаддона проник во владения Вечной Зелени, прикинувшись эльфом. Это было колдовское отродье, оборотень, который искал лазейку для того, чтобы его друзья смогли проникнуть в сердце Озерного края. Он полагал, что тогда магия, которая здесь имеется, станет принадлежать им. Так что он прикинулся эльфом и пришел в город. А потом попытался убить моего отца.

— Потому что он Владыка Озерного края? — мягко спросил Бен.

— Да, поэтому. Потому что он вождь. — Ивица говорила еле слышно. — Демон предпринял попытку, но неудачно. Стараясь убить отца, он уничтожил других, включая нескольких детей. Демону удалось уйти. Среди эльфов поднялась ужасная паника. И ярость. Отец и старейшины вызвали пятерых Ардшилей и отправили их на поиски демона. Ардшили следовали за ним по пятам, обшаривая один дом за другим, нашли наконец в одном из его многочисленных обличий и убили. — Ивица глубоко вздохнула. — Это в моем доме он скрывался, когда они его обнаружили. Он превратился в одну из моих сестер. Очень мудро с его стороны. Спрятаться именно там, где безопаснее всего, — в доме самого Владыки Озерного края. Но Ардшилей невозможно остановить. Они идут по запаху, на ощупь, определяют на вкус, по звуку, реагируют даже на ничтожное изменение температуры. И в то же время они вовсе не непогрешимы. Во всяком случае, не в тот день. Их создали очень быстро и некачественно. Торопливость ведет к небрежности. Демон несколько раз менял обличье, прежде чем принял именно то, в котором его и поймали. И предпоследнее обличье, которое он принял, было моей сестры Кэйльн. Ардшили тогда уже наступали ему буквально на пятки, и, когда они ворвались в наш дом, разнеся в щепки все закрытые двери, они думали, что демон все еще в облике Кэйльн. И они убили ее, — прошептала она, — даже не потрудившись проверить. Они действовали инстинктивно. Они убили ее прямо у меня на глазах.

Бен с трудом сглотнул. У него внезапно пересохло в горле.

— Твой отец не мог им помешать? Ивица помотала головой:

— Они слишком быстрые. И слишком могучие. Ардшил, когда она нападает, нельзя остановить. Так и было тогда с Кэйльн. Они убили ее в мгновение ока. Не задумываясь.

Воцарилось долгое молчание. Бен крепко прижал сильфиду к груди. Они неподвижно смотрели во тьму. Где-то прокричала ночная птица, другая ей ответила. Вокруг разливалась сырая прохлада.

— Нам не следовало ее брать с собой, — нарушил наконец молчание Бен. — Нужно было отказаться.

— Нет! — На сей раз голос Ивицы прозвучал твердо и решительно. — Ничто не может устоять перед Ардшил. Ничто! Она нужна тебе, чтобы защитить от того, что Райделл нашлет на тебя. К тому же отец приложил массу усилий, чтобы эта Ардшил делала только то, для чего создана, и ничего иного.

Ивица внезапно повернулась у него в объятиях и посмотрела мужу прямо в глаза:

. — Как ты не понимаешь? Совершенно не важно, что я ее боюсь. Единственное, что имеет значение, это то, что она поможет тебе уцелеть. — Ивица потянулась к нему. — Я так тебя люблю, Бен Холидей.

И она поцеловала его. И целовала до тех пор, пока он не забыл про все на свете.

* * *


Утром снова была дорога. День стоял пасмурный и туманный, хотя дождик и перестал. Сапожок вернулся ночью и теперь радостно бежал впереди по травяному покрову, показывая путь. Ардшил тоже объявилась — вышла из леса и двигалась за ними метрах в двадцати. Так и топала весь день, следуя за ними как тень. Некоторое время супруги наблюдали за ней, оглядываясь через плечо и восторгаясь легкой скользящей походкой духа. Одежды Ардшил не носила, и тело ее, казалось, не имело очертаний — руки, ноги, торс и голова склизкие от сырости, кожа гладкая и тугая, огромные черные глаза устремлены вдаль. Она, казалось, никого не замечала. И не издавала ни звука. Останавливалась, когда останавливались они, терпеливо ждала, когда они снова тронутся в путь, и следовала за ними размеренной походкой.

К полудню Бен с Ивицей перестали оборачиваться, а к середине дня и вовсе о ней забыли.

Луга покрывал туман, и фермы обитателей Зеленого Дола, как и замки лордов, внезапно материализовались из ничего. Путешественники нигде не останавливались, стремясь добраться до Риндвейра и Каллендбора до наступления ночи. Они купили горячего бульона у рыночного торговца на окраине одного из городишек и выпили его на ходу. Сапожок прикончил свою порцию в мгновение ока и исчез. Ардшил топала сзади, не положив в рот ни крошки.

Бен с Ивицей ехали молча, наслаждаясь обществом друг друга и не нуждаясь в разговорах. Бен большую часть дня размышлял над рассказом Ивицы об Ардшил и Кэйльн. И с удивлением поймал себя на том, что сравнивает Ардшил с Паладином. Оба разрушители, оба безупречные боевые машины, оба у него на службе, и, следовательно, он и в ответе за любой ущерб, который они могут нанести. Это сопоставление обеспокоило его гораздо больше, чем он думал. И вновь заставило задуматься о том, что творит с его психикой превращение в Паладина. Достигнет ли он в один прекрасный день точки, когда различия между обоими его “я” исчезнут? Станет ли он тогда, как Ардшил, равнодушной, не испытывающей никаких угрызений совести машиной для убийств, существом, лишенным мысли, служащим лишь своему господину? Бен обнаружил, что вспоминает те дни, когда в облике Паладина оказался в ловушке Шкатулки Хитросплетений, как утратил свое основное “я”, став полностью рыцарем короля, как утратил все, кроме умения воина. Мысли роились и кружились, вновь заставляя задаться вопросом о целесообразности битвы с монстрами Райделла. Он сопротивлялся этим мыслям как умел.

Ближе к вечеру показался Риндвейр. Замок Каллендбора стоял на утесе у слияния двух рек. Стены, парапеты и башни замка мрачно возвышались над лугами. У ворот замка лежал город, шумный и многолюдный. Продавцы и покупатели, купцы, фермеры, охотники и мастеровые заполняли улицы. Снова начался дождь, мелкие капли смешивались с туманом, окрашивая и дома, и людей в одинаковый цвет, делая все серым и мрачным.

Бен с Ивицей приехали без фанфар и эскорта, без предварительного уведомления. Здесь их никто не ждал, некому было и сопроводить их в замок. Но Бен так и задумал. Он хотел преподнести сюрприз Каллендбору, застать владетеля Риндвейра врасплох, чтобы не дать тому возможности подготовиться. Лучший способ заручиться сотрудничеством строптивого лорда — не дать ему времени взвесить все “за” и “против”.

Подъехав к мосту через реку, Бен придержал коня и подозвал Сапожка. Затем повернулся и жестом велел Ардшил тоже приблизиться. К его удивлению, та послушно подошла. С невозмутимой физиономией она встала рядом с ним, глядя строго перед собой. Бен покосился на Ивицу, приказал всем держаться рядом и пришпорил Криминала.

Переехав мост, они двинулись по городу сквозь толпу и дождь. На улице стремительно темнело. Народ спешил по домам, так что немногие обращали внимание на всадников и их слуг. А те, кто обратил, быстро отводили взгляд. Ардшил и кобольд не вызывали ни малейшего желания задавать вопросы.

Маленькая группка подъехала к воротам замка, где ее остановила стража. Охранники вылупили глаза, и со всех сторон посыпались различные возражения, но Бен попросту приказал ближайшему стражнику проводить их в замок. В любом случае они получат приказ пропустить, и Бен совершенно не собирался его дожидаться. Один из офицеров, что похрабрее, осмелился возражать против Ардшил, но резкий ответ Бена заставил его замолчать. Ардшил — личный телохранитель Их Величеств. Куда бы ни пошел король или королева, Ардшил пойдет с ними. Офицер понял, что возражать бесполезно, и их пропустили.

Они въехали в ворота, проехали под каменной аркой, сквозь несколько линий обороны, мимо казарм, где жили солдаты Каллендбора, и подъехали к замку. Сопровождавший старался идти как можно медленнее, чтобы лорду успели сообщить о прибытии короля и тот успел подготовиться, но Бен пришпорил Криминала и чуть не сбил с ног плетущегося офицера. В результате они оказались у входа в считанные мгновения.

Надо отдать должное Каллендбору, он моментально вышел навстречу. Лорд Каллендбор был высоким, статным мужчиной с огненной шевелюрой и соответствующим характером. Боевые шрамы украшали его руки и лицо, не очень портя его красоту. Свой двуручный меч лорд носил на поясе, как будто тот был естественным дополнением к наряду. Он двинулся навстречу королю. Лицо его при этом налилось кровью, а в глазах полыхал гнев. Но он тем не менее отвесил гостям глубокий уважительный поклон.

Лорд вышел один, не считая дворецкого, нервно переступавшего с ноги на ногу у входа. На то, чтобы созвать вассалов, Каллендбору явно не хватило времени.

— Если бы я знал заранее о вашем прибытии. Ваше Величество, то смог бы лучше приготовиться к вашему приему, — произнес он. Под милой улыбкой ему почти удалось скрыть раздражение. Он едва глянул на Сапожка и тут увидел Ардшил.

— Что все это значит? — рявкнул он, гнев прорвался наружу. — Почему вы привели сюда это создание?

Бен посмотрел на Ардшил, будто только что вспомнил о ее присутствии.

— Это подарок Владыки Озерного края. Мой телохранитель. Не пройти ли нам внутрь, где сухо, и продолжить наш разговор там?

Каллендбор заколебался, будто собираясь возразить, но затем передумал. Он провел их сначала в зал, затем по коридору в гостиную, где горел огромный, от пола до потолка, камин. Огонь освещал весь зал от стенки до стенки, и в отблеске пламени их тени танцевали, пока они шли через зал и устраивались в креслах. Сапожок остался присмотреть за лошадьми. Ардшил остановилась возле дверей и слилась с тенью.

Каллендбор уселся напротив Бена с Ивицей. Его ярость еще не утихла.

— Ардшили были врагами жителей Зеленого Дола на протяжении столетий. Ваше Величество. Их здесь не любят. Вам это наверняка должно быть известно.

— Времена меняются.

Бен многозначительно посмотрел на пустые стаканы и бутылку с янтарным напитком, стоящие на столике, и подождал, пока Каллендбор наполнит два и передаст ему и Ивице. Губы владетеля Риндвейра превратились в узкую полоску, а огромные руки сжались в кулаки.

— Теперь вы удовлетворены, Ваше Величество? — резко спросил он.

— Да, благодарю, — кивнул Бен, не обращая внимания на грубый тон хозяина. — Приношу свои извинения за то, что привел Ардшил в Риндвейр, но нынешние обстоятельства вынуждают прибегнуть к необычным мерам предосторожности. Полагаю, вам известно о нависшей надо мной угрозе.

Каллендбор небрежно отмахнулся:

— Вы имеете в виду Райделла из Марнхулла? Как же, слышал. И он приступил к выполнению своих угроз?

— Уже было два поединка.

Каллендбор пристально поглядел на короля:

— Два. Значит, остается еще пять, насколько я осведомлен. Но ничто не может противостоять Паладину. А теперь у вас еще и Ардшил. Она наверняка вас выручит.

Бен наклонился вперед:

— И вы будете ужасно разочарованы, если им это удастся, не так ли?

Каллендбор впервые за все время улыбнулся. Его лицо исказила сардоническая и горькая улыбка.

— Мы с вами не являемся добрыми друзьями, Ваше Величество. И у меня нет особых причин желать вам добра. Но и с Райделлом из Марнхулла мы тоже не приятели.

— Значит, вы с ним знакомы? Кто он? И что собой представляет? — тут же насел Бен. Каллендбор помотал головой:

— Мне о нем ничего не известно. Должно быть, он пришел откуда-то извне, из-за границы Заземелья.

— Но если это так, то как ему удалось пройти сквозь волшебные туманы?

— Полагаю, так же, как и вам, — пожал плечами Каллендбор. — Он прибег к магии.

Ивица заерзала, теряя терпение и желая как можно скорее завершить разговор. Ей не нравился Каллендбор, Риндвейр и вообще Зеленый Дол. Она была эльфом, а лорды Зеленого Дола никогда не были друзьями эльфов.

Бен на секунду посмотрел на огонь, затем быстро перевел взгляд на Каллендбора, поняв, что серьезного разговора не получится.

— Это краткий визит. Всего лишь на ночь, чтобы обсохнуть, а утром мы отправимся дальше. Нельзя ли поесть нам в своей комнате, вам вовсе не требуется особо хлопотать. Ардшил будет при нас и не будет нигде маячить. Сапожок тоже останется.

Каллендбор кивнул с явным облегчением;

— Как вам будет угодно. Ваше Величество. Я велю приготовить для вас горячую ванну.

— Отлично. И еще одно. — Бен наклонился вперед, пристально глядя Каллендбору в глаза. — Если бы я знал, что вам хоть что-то известно о Райделле и вы это от меня скрываете, то немедленно приказал бы вас заковать.

Каллендбор напрягся, лицо его стало пунцовым от ярости.

— Ваше Величество, я не должен…

— Потому что я не забыл, как вы не так давно выступили против меня на стороне Бурьяна, — оборвал его Бен. — У меня были все основания изгнать вас пожизненно и лишить всего. У меня были все основания приговорить вас к смерти. Но вы сильный вождь и человек, пользующийся определенным весом в своей среде, и я ценю услуги, оказанные вами королевству. Я не хотел бы, чтобы Зеленый Дол лишился вас. Кроме того, я полагаю, что в той ситуации вас дезинформировали. В некотором роде нас всех дезинформировали. — Он помолчал. — Но если такое повторится, я не колеблясь пересмотрю свое отношение к вам, лорд Каллендбор. Не забывайте этого.

Каллендбор едва заметно кивнул. Он с трудом мог говорить.

— Это все, Ваше Величество?

— Нет. — Бен не сводил с собеседника глаз. — Райделл захватил нашу дочь. Ваши шпионы могли вам об этом не сообщить. Она является заложницей до тех пор, пока Паладин либо победит, либо проиграет одному из монстров, с которыми должен сражаться. Сейчас мы заняты ее поисками. Но никаких следов Райделла из Марнхулла обнаружить не удалось. Никто не смог нам в этом помочь, и вы в том числе. Я решительно настроен вернуть дочь, Каллендбор. Если вы можете помочь, это было бы весьма мудро с вашей стороны.

Каллендбор некоторое время молчал.

— Мне нет необходимости захватывать детей в заложники, чтобы победить врага. Ваше Величество, — выдавил он наконец.

Казалось, слова давались ему с трудом. “Интересно, почему?” — подумал Бен.

— Значит, если вы узнаете что-то, что может помочь найти Мистаю, вы мне немедленно сообщите?

Лицо Каллендбора стало непроницаемым. В глазах появилось решительное выражение.

— Даю вам слово, что сделаю все возможное для того, чтобы ваша дочь оказалась дома. Ничего другого я вам обещать не могу.

Бен медленно кивнул:

— Ловлю вас на слове.

Повисла тяжелая длинная пауза. Затем Каллендбор неловко выпрямился в кресле:

— Если вы готовы, милорд, то я провожу вас в ваши апартаменты.

На данный момент оба были сыты друг другом по горло.

* * *


Миновала полночь. Дождь, принесенный грозой с гор, хлестал вовсю. Молнии рассекали ночное небо, освещая краткими вспышками луга У стен Риндвейрского замка воды двух рек бились о берега.

Бен Холидей спал беспокойным сном. Уже дважды он просыпался и поднимался. В первый раз его разбудила тишина, во второй — разбушевавшаяся стихия. И оба раза он подходил к двери и прислушивался, затем шел к окну и смотрел вниз. Их разместили в восточной башне, в апартаментах, предназначенных для важных персон, подальше от слуг и всех остальных гостей Их окна возвышались на добрую сотню футов над утесом и водами реки. От двери вниз вела длинная вереница ступеней мимо нижних этажей и свободных комнат к холлу, соединявшему башню с основным строением замка. Таков обычай: апартаменты, отведенные королю Заземелья, должны быть в стороне от всех, и к ним должна быть только одна дорога.

Однако этой ночью Бен никак не мог отделаться от мысли, что и выход у них тоже только один.

Впрочем, он был здесь в безопасности. За дверью стоял на страже Сапожок, а Ардшил слонялась по лестнице и коридору внизу. На улице сверкали молнии, грохотал гром и ревел ветер. Но гроза не могла проникнуть туда, где спали Бен с Ивицей, и вроде бы ничто не должно было беспокоить короля.

Однако Его Величество беспокоился.

И когда на лестнице раздался грохот и послышался предупреждающий крик Сапожка, он уже бодрствовал, сидя на кровати. Ивица тоже мгновенно проснулась, лицо ее побледнело, глаза расширились. Обитая железом дубовая дверь разлетелась вдребезги, и супруги едва сумели уклониться от летящих во все стороны щепок Что-то огромное и темное заполнило дверной проем. Сапожок вцепился в непонятное создание, стараясь разорвать его зубами и когтями, но существо, казалось, даже не заметило висящего на нем кобольда. Оно вошло в спальню, напрочь разнеся косяки, а заодно и кусок каменной стены. Молния осветила чудовищное явление. Бен с Ивицей глазам своим не поверили: перед ними стоял гигант, закованный в металл с головы до ног.

«Господи, — в немом изумлении подумал Бен. — Это же робот!»

С металлическим скрежетом тварь развернулась к ним, подняв руки с растопыренными пальцами. Она вся состояла из металлических пластин и соединений. Робот! Но в Заземелье нет роботов, вообще никаких механических людей! Здесь никто и слыхом не слыхивал ни о чем подобном!

Ивица взвизгнула и слетела с кровати, оглядывая комнату в поисках убежища. Бен вскочил на ноги, запутался в простыне и упал, ударившись головой об изголовье так, что из глаз посыпались искры и слезы потекли ручьем. “Бен!” — услышал он вопль Ивицы, но не смог вымолвить ни слова. Он понимал, что должен что-то немедленно предпринять, но удар оказался настолько сильным, что Бен никак не мог сообразить, что же именно.

Оружие! Ему необходимо оружие!

Сквозь пелену слез он видел, как робот отшвырнул Сапожка, будто кобольд был из папье-маше. Огромные металлические ступни впечатывались в пол, робот приближался к кровати. Подойдя, он оторвал изножье и отбросил прочь. Кровать с треском рухнула, и Бен скатился на пол, стараясь встать на ноги. Сапожок снова кинулся в атаку, и на сей раз робот наотмашь ударил его так, что кобольд с треском влетел в стену, рухнул на пол и остался недвижим.

— Бен, вызови Паладина! — закричала Ивица, швыряя в монстра простыни и обломки двери в тщетной попытке остановить его продвижение.

И тут появилась Ардшил, влетев в дверь из тьмы коридора, и обрушилась на монстра сзади. От толчка робот покачнулся, прежде чем обернуться назад. Ардшил бесстрашно вцепилась в робота, стараясь опрокинуть на пол. Вновь сверкнула молния, осветив сражавшихся. Ивица проскользнула мимо них, стремясь подойти к Бену. Бен поднялся на ноги и прислонился к стене, стараясь очухаться. По его виску текла кровь. Он потянулся за медальоном, чтобы призвать Паладина, но, к своему ужасу, его не обнаружил. Медальон и цепь, на которой он висел, исчезли!

Возле оконной стены дрались робот и Ардшил, сцепившись в смертельном объятии, как два огромных медведя. Ардшил вцепилась в металлическое предплечье робота и выкручивала его с неимоверной силой. Раздался жуткий скрежет ломающегося металла, и внезапно рука робота по локоть отвалилась и с грохотом упала на пол. Робот немедленно сгреб Ардшил в охапку, ухватив целой рукой за оставшуюся часть поврежденной, и стиснул, как тисками. Ардшил напряглась и откинула голову назад. Что-то внутри ее сломалось с отчетливым хрустом.

Ивица схватила кусок разбитой двери и с воплем кинулась в атаку, колотя общипанной дубинкой робота по лицу. Тот даже не обратил внимания, по-прежнему сосредоточив все свои усилия на Ардшил. Вновь обретя способность видеть, Бен кинулся вперед. В голове у него прояснилось. Он оттолкнул Ивицу в сторону, схватил кусок простыни и набросил роботу на голову, потянув за концы. Металлический гигант откинул голову, затем начал поворачиваться, не выпуская Ардшил.

Но запутался ногой в простыне и зашатался. Чтобы не упасть, он был вынужден ослабить объятия.

Ардшил немедленно воспользовалась моментом и высвободилась. Изо рта и носа у нее текла темная жидкость, руки и ноги болтались, как на шарнирах. Но она, казалось, не замечала ран. Ардшил снова атаковала, колотя робота кулаками и вынуждая отступить к открытому окну. Как только робот шагнул назад, Ардшил яростно кинулась на него, и оба бойца впечатались в металлическую решетку окна. Камень и рама поддались под их весом, железные прутья лопнули. Окно и часть стены обрушились.

Ардшил вцепилась в робота, выпихнула его в провал, и оба рухнули вниз.

Бен с Ивицей подскочили к дыре в стене мгновение спустя, однако слишком поздно, чтобы увидеть падение, но успели услышать, как Ардшил с роботом ударились о камни внизу и рухнули в воду. Супруги высунулись побольше, чтобы рассмотреть, что творится внизу. Дождь хлестал их головы и плечи. Сверкнула молния, осветив мокрые стены замка, пустые скалы и реку. На скалах ничего не двигалось. И ничего не виднелось в воде.

Бен втащил Ивицу обратно в комнату и прижал к себе. Она зарылась лицом ему в грудь, и он услышал, как она ловит ртом воздух.

— Чертов Райделл! — тихонько выругался Бен, стараясь сдержать дрожь.

Она вцепилась пальцами ему в предплечье и отчаянно закивала, соглашаясь.




Глава 13. ДРАКОНОВО ЗРЕНИЕ


И только сейчас Бен обнаружил, что медальон по-прежнему висит у него на шее. Он глянул вниз и увидел его мирно свисающим на цепочке. На мгновение он глазам не поверил. Знакомое изображение Паладина, выезжающего на восходе из замка Чистейшего Серебра, сверкнуло в вспышке молнии. Он был совершенно уверен, что потерял его. Искал и не нашел.

— Что случилось, Бен? — быстро спросила Ивица, увидя выражение его лица.

Он помотал головой, опустив медальон под рубашку:

— Ничего. Я просто…

Он замолчал, смешавшись. Должно быть, он ударился головой сильнее, чем думал. Но он был совершенно уверен! Он старался нащупать медальон, но его не было!

Ивица не стала настаивать, подошла к шкафу и достала чистые халаты. Секунды спустя по лестнице взлетела замковая стража с оружием на изготовку, отреагировав наконец на шум. К этому времени Бен с Ивицей занимались Сапожком и не обратили на солдат никакого внимания. Кобольда изрядно поколотили, но в основном он выглядел вполне сносно. Кобольды — крепкий народец, с любовью подумал Бен, поняв, что его друг не очень сильно пострадал, тогда как практически любой другой был бы убит.

Стражники обшарили комнату, выглянули в дыру, образовавшуюся вместо окна, и чувствовали себя неловко, главным образом оттого, что вообще оказались здесь, в этом помещении. У них было стойкое ощущение, что покушение практически удалось, и их чрезвычайно волновала реакция и короля, и Каллендбора на то, что они не смогли предотвратить нападения.

Бен же, в свою очередь, был слишком занят другим, чтобы тратить время на ругань. Он все еще размышлял о внезапности нападения и обстоятельствах оного. Но Каллендбор, ворвавшийся в комнату полуодетый и с мечом в руке, оказался не столь милосерден. Выслушав краткую версию событий в изложении Бена, он обрушился с бранью на всех присутствующих стражников, а затем немедленно отослал группу солдат вниз, чтобы те поискали следы падения Ардшил и монстра, ежели таковые имеются. Остальным велел тщательно обшарить замок. Бена, Ивицу и Сапожка переселили в другие апартаменты, и стражникам было велено весь остаток ночи никуда от дверей не отходить. Явно обескураженный происшедшим и желая как можно быстрее исчезнуть с глаз долой, Каллендбор пробурчал “спокойной ночи” и удалился досыпать.

Измотанные Ивица и Сапожок тоже довольно быстро заснули.

Бен, однако, еще долго размышлял о последнем монстре. Его беспокоили две вещи, и он не находил объяснения ни одной.

Первое — каким образом это создание вообще попало в замок. Как смогло проскользнуть мимо охранников Каллендбора и самой Ардшил? Такая шумная громадина в принципе не могла пройти незамеченной. Даже войти в ворота. Если, конечно, робот вообще сквозь них проходил, а не был доставлен сюда при помощи магии. А это единственное логичное объяснение. И это наводило на мысль — хоть и с натяжкой, надо признать, — что во время нападения также была использована магия, чтобы заставить его думать, будто медальон потерян. Иначе почему он не смог его найти, пусть даже ударившись головой и в спешке, когда медальон спокойно висел у него на шее?

И второе, что беспокоило Холидея, заключалось в том, что Бен признал в этом роботе что-то страшно знакомое, но не мог понять, как такое может быть. В Заземелье нет роботов. Более того, насколько ему известно, никто даже представления не имеет, что это такое. Значит, он видел подобного робота в своей прежней жизни либо в кино, либо в каком-нибудь комиксе, поскольку даже на Земле подобных роботов еще не изобрели. Он порылся в памяти, пытаясь сообразить, где же все-таки видел такого уродину, но тщетно.

Засыпая ближе к утру, он все еще безуспешно пытался вспомнить.

Ивица разбудила его довольно поздно. Небо опять было ясным, грозовой фронт сдвинулся на запад. Бен некоторое время тихо лежал, глядя на сидящую рядом жену, а она, лукаво улыбаясь, глядела на него. Внезапно он принял решение. Было бы не правильно держать свои мысли при себе, ведь Ивица страдает не меньше от того, что дочь исчезла, а угрозы Райделла всем действуют на нервы. Они были одни — Сапожок с утра пораньше удалился по своим собственным делам, о которых не счел нужным поведать. И Бен рассказал жене о том, о чем не говорил никому и никогда: медальон и Паладин связаны между собой, один вызывал другого для защиты короля. А во время схватки с роботом медальон вдруг исчез. Ивица внимательно выслушала рассказ Бена, затем взяла его за руки и сжала их.

— Если с медальоном проделали такую штуку, — спокойно заявила она, — следовательно, тот, кто это сделал, знает, что он связывает тебя с Паладином. — Она пристально поглядела на мужа. — Кому, кроме меня, об этом известно?

Проблема была в том, что никому. Даже советнику Тьюсу, знавшему о медальоне больше всех. Большинство знали лишь, что медальон принадлежит тому, кто правит в данный момент Заземельем. Очень немногие были в курсе, что он позволяет пройти сквозь волшебные туманы. И только Бену было известно, а теперь и Ивица знает, что медальон вызывает Паладина. Вот только Бену не хватило духу поведать Ивице о том, что Паладин и он связаны между собой, что рыцарь является его вторым “я”, его темной половиной, которая приобретает телесное обличье, когда возникает необходимость сражаться. Он уже не раз собирался рассказать ей об этом. Это последний секрет о волшебных свойствах медальона, который он утаивал от нее, и внезапно бремя этой ноши показалось Бену совершенно невыносимым.

И все же Бен смолчал. Он еще не был готов к такому разговору. Подобное откровение могло навредить их взаимоотношениям. Он не желал подвергать проверке прочность супружеских уз, выкладывая столь ужасную правду. Даже теперь, спустя столько лет, он все еще боялся потерять ее.

— И что мы теперь будем делать, Бен? — внезапно спросила Ивица, прервав ход его мыслей. — Ты ведь не собираешься здесь задерживаться, не так ли?

— Не собираюсь, — ответил Бен, ухватившись за возможность сменить тему. — От Каллендбора, судя по всему, помощи ждать не приходится, так что нет смысла торчать здесь. Мы уедем незамедлительно. Кстати, а где Сапожок?

Кобольд возник на пороге, едва Бен успел умыться и натянуть одежду. Повязка, наложенная ночью Ивицей на разбитую голову кобольда, исчезла. Сапожок, крепко запомнив специфический запах робота, оказывается, отправился по следу, чтобы выяснить, откуда тот пришел. Но это не заняло много времени. Большая часть следов оказалась затоптанной стражниками, бегавшими ночью вверх-вниз по лестнице, однако не настолько, чтобы Сапожок не определил, что робот материализовался из ниоткуда на лестничной площадке ниже этажом. Бен поглядел на Ивицу, затем снова на Сапожка. Все они прекрасно поняли, что сие означает.

Сапожок также поведал, что тщательный осмотр берегов реки, проведенный стражниками Каллендбора, не дал ровным счетом ничего. Никаких следов ни робота, ни Ардшил.

Супруги приказали принести завтрак, который быстро проглотили, собрали вещи и спустились вниз. Там их встретил Каллендбор, мрачный и подавленный ночными событиями. Бен сообщил ему, что они отбывают, и в глазах лорда промелькнуло явное облегчение. Бен ни на что другое и не рассчитывал, поскольку их трудно было назвать друзьями даже в лучшие времена. Он поблагодарил хозяина за гостеприимство и заставил подтвердить обещание немедленно сообщить, если узнает что-то новое о Мистае и Райделле. Каллендбор выдал им провизию на дорогу и сопроводил до дверей, где у крыльца их поджидали оседланные кони. Бен улыбнулся про себя. Из Каллендбора никогда не получится хороший игрок в покер.

Бен, Ивица и Сапожок выехали из ворот крепости и покинули город. Переехав мост через реку, маленькая команда двинулась на юго-запад, в направлении замка Чистейшего Серебра. Ивица кинула на Бена вопрошающий взгляд, желая знать его дальнейшие планы, но он в ответ лишь приподнял бровь и промолчал. И только когда они значительно удалились от крепости Риндвейр и оказались посреди лугов, Бен осадил Криминала и остановился.

— Я не хотел, чтобы Каллендбор увидел, куда мы действительно поедем, — сообщил он.

— И куда же?

— На восток, в Пустоши, к еще одному существу, которое может знать что-нибудь о Мистае.

— Понятно, — спокойно ответила Ивица, успевшая уехать вперед.

— Он станет с тобой говорить. Я знаю, ты ему нравишься.

— Может, и станет, — кивнула сильфида. Они повернули обратно к реке и весь день ехали вдоль берега. К вечеру они достигли границы Пустошей. Тут заночевали, укрывшись под пихтами на холме, откуда открывался прекрасный обзор по всем направлениям. Ужин разогревать не стали, поели холодным. Сапожок предложил дежурить всю ночь напролет, но Бен и слышать об этом не пожелал. Кобольду тоже нужно отдохнуть, особенно если потребуется его помощь в случае следующего нападения, а то, что оно будет, уже не вызывало сомнений. Поэтому Бен настоял, чтобы дежурить по очереди.

В эту ночь никаких монстров не появилось, и Бен спокойно поспал. Утром он чувствовал себя заново родившимся. Ивица тоже, судя по всему, отдохнула. Только все трое совершенно не радовались тому, что ждало их впереди. Даже Сапожок и тот понял. Он побежал впередсмотрящим, а Бен с Ивицей двинулись следом, не очень торопясь. Покинув Зеленый Дол, они вошли в Пустоши. День опять был хмурый и облачный, но дождя вроде бы не намечалось. Здесь даже в отсутствие солнца воздух был сухим и горячим, почва иссохшая и потрескавшаяся, а простиравшаяся впереди земля лишена жизни и растительности и такая тихая, как смерть.

К полудню они довольно прилично углубились в Пустоши. Прискакавший обратно Сапожок сообщил, что Огненные Ключи прямо по курсу и дракон Страбон дома.

— Если кто и знает что-либо о Райделле, так это Страбон, — сказал Бен Ивице, пока они ехали по барханам, окружавшим Огненные Ключи. — Страбон летает везде, где хочет, и вполне мог когда-нибудь во время своих полетов за волшебные туманы побывать в Марнхулле. В любом случае стоит спросить. При условии, конечно, что вопросы будешь задавать ты.

Действительно, по большому счету Страбону было глубоко наплевать на Холидея, хоть они и несколько сблизились после совместных приключений в Лабиринте. Но вот Ивицу дракон обожал. Он постоянно твердил, что испокон веку драконы питают слабость к прекрасным девам, хотя время от времени полагал, что ошибается и что драконы получают удовольствие, поедая этих самых дев. Слишком гордый, чтобы признаться в таком грехе, он позволял себе изредка попадать под очарование сильфиды. Однако каждый визит к Огненным Ключам был рискованным предприятием, а дракон Страбон отличался весьма вспыльчивым норовом.

Когда они подъехали достаточно близко, чтобы ощутить жар, но много позже того, как увидели дым и почувствовали запах, они спешились, стреножили лошадей и дальше пошли пешком. Маршрут был трудным: по крутым, каменистым холмам через довольно глубокие провалы. Сапожок, как всегда, показывал путь, но теперь далеко не убегал, держался рядом. Пройдя несколько минут, они услышали какой-то хруст. Сапожок оглянулся и продемонстрировал свои зубы в невеселой улыбке.

Дракон питался.

Они перевалили через холм и увидели здешнего хозяина.

Страбон лежал, обвившись вокруг одного из Ключей — двенадцатиметровая черная туша, вся в шипах и гребнях, местами лоснящаяся, местами шишковатая. Он доедал останки какой-то скотины, похожей на корову, хотя точно определить было трудно, поскольку оставались лишь ноги и куски туловища. Гигантские почерневшие зубы сверкнули, когда дракон вцепился в огромную кость, сдирая с нее остатки мяса. Желтые глаза, опушенные необычными красными ресницами, не отрывались от добычи, но, как только пришельцы взошли на гребень и оказались в поле зрения, массивная рогатая голова поднялась и повернулась.

— Компания? — не очень-то довольным тоном прошипел он. Желтые глаза расширились и моргнули. — А, Холидей, это всего лишь ты… Какая скука. Чего тебе? — Голос дракона был низким и гортанным, с явно слышимым присвистом. — Нет, не отвечай, дай самому догадаться. Ты хочешь поинтересоваться насчет вот этой коровы. Ты проделал длиннющий путь от своего шикарного сверкающего замка, чтобы пожурить меня за эту тварь. Ну так не напрягайся. Это беспризорная корова. Она забрела в Пустоши, и поэтому стала моей. Так что не читай мне нотаций, будь любезен.

Бен не переставал поражаться, что дракон умеет говорить. Это противоречило всему, чему научила его жизнь на Земле. Впрочем, на Земле и драконов-то не было.

— Мне наплевать на корову, — сорвался Бен. В свое время он взял со Страбона обещание не воровать скот.

Пасть дракона распахнулась в жутком хохоте.

— Да?! Ну, в таком случае я, пожалуй, сознаюсь, что она была не совсем на территории Пустошей, когда я поймал ее. Ну вот, сказал и душу облегчил. Истина освобождает. — Огромные глаза вновь сузились. — Так-так, не наша ли это миленькая сильфида пришла с тобой, Холидей? — Дракон никогда не титуловал Бена “Ваше Величество”. — Ты привел ее навестить меня? Нет, такого внимания от тебя не дождешься. Значит, у вас есть причина прийти сюда. И что же это? Бен вздохнул:

— Мы пришли спросить…

— Подожди, ты прервал мой ужин. — Из ноздрей дракона повалил дым, и он громко кашлянул. — Вежливость прежде всего. Пожалуйста, присядьте, пока я закончу. А уж потом я выслушаю вас. Если будете краткими.

Бен взглянул на Ивицу, и они нехотя присели на камень рядом с Сапожком, терпеливо дожидаясь, когда дракон закончит есть. Страбон не торопился, обсасывал каждую косточку и поглощал мизерные кусочки мяса, пока от коровы не осталось ничего, кроме рогов и копыт. Дракон устроил целое представление, с каждым укусом довольно урча и облизываясь. Бесконечный спектакль, который достиг требуемого эффекта. К тому времени, когда дракон закончил трапезу, терпение Бена настолько иссякло, что он с трудом сдерживался.

Страбон отшвырнул в сторону бренные останки и выжидательно посмотрел на визитеров:

— Ну, я освободился, теперь давайте послушаем, что там у вас.

Бен едва удержался, чтобы не заскрежетать зубами от переполнявшего гнева.

— Мы пришли попросить тебя помочь кое в чем, — начал было он, но закончить ему не дали.

— Побереги дыхание, Холидей, — перебил дракон, взмахнув передней лапой. — Я уже оказал тебе всю возможную помощь, которую ты мог получить от меня за свою жизнь. На самом деле даже больше, чем заслуживаешь.

— Да дослушай меня хотя бы, — раздраженно рявкнул Бен.

— А я должен? — Дракон поерзал, как бы стараясь устроиться поудобнее. — Ладно, в честь прекрасной юной леди, так и быть выслушаю.

Бен решил сразу перейти к делу:

— Мистая пропала. Мы думаем, ее захватил король Райделл из Марнхулла. Во всяком случае, он заявляет, что Мисти у него. Мы пытаемся вернуть ее, но пока безуспешно.

Страбон некоторое время молча смотрел на него.

— А я должен знать, о ком идет речь? Мистая? Райделл из Марнхулла? А кто это такие?

— Мистая — наша дочь, — быстро вмешалась Ивица, прежде чем Бен окончательно вышел из себя. — Ты помог Бену найти нас, когда я вызволяла ее из Бездонной Пропасти.

— А, да, припоминаю. — Дракон мотнул рогатой головой. — Очень мило с моей стороны, верно? Так вы назвали ее Мистаей? Очень красиво. Мне нравится ее имя. Оно поет о красоте, подобной твоей.

Полцарства отдал бы за кляп, мрачно подумал Бен, но благоразумно промолчал.

— Да, она красивая девочка, — согласилась Ивица, стараясь удержать внимание дракона на себе. — Я очень ее люблю и твердо намерена вернуть ее домой в целости и сохранности.

— Естественно, намерена, — возмущенно заявил Страбон. — А что это за король Райделл, который захватил ее?

— Мы не знаем. Мы надеялись, что ты нам в этом поможешь.

Ивица затаив дыхание ждала ответа. Страбон медленно помотал рогатой головой:

— Нет. Нет, не думаю. Никогда о таком не слышал. Еще один из массы мелких королишек, полагаю. Их буквально сотни, все надутые и гордые собой. Можно подумать, что они способны на кого-нибудь мало-мальски значительного произвести впечатление. — Он загадочно посмотрел на Холидея. — Ну, кем бы он ни был, я все равно его не знаю. Значит, он из какого-то местечка, именуемого Марнхулл? Правильно? Марнхулл? Похоже на то, что остается, когда щелкаешь орех.

Дракон расхохотался и, задохнувшись от хохота, опрокинулся в один из Огненных Ключей, разбрызгивая во все стороны пепел и обломки камней. Он с усилием вылез обратно. — Марнхулл! Смехота!

— Значит, и об этом месте ты тоже ничего не слышал, — возник Бен, который уже не мог и дальше хранить молчание.

— Никогда. — Страбон выдохнул грязь и пар из ноздрей. — Они не существуют, ни тот, ни другой.

— Даже за пределами Заземелья, за волшебными туманами? — недоверчиво уточнил Бен. — Даже там? Огромная черная голова резко приблизилась.

— Холидей, слушай сюда. Я был во всех странах, которые когда-либо существовали, и в нескольких, которые не существовали вовсе. Я был во всех странах, которые лежат вокруг волшебных туманов. И гораздо дальше. Я живу уже очень долго, и мне всегда нравилось путешествовать, особенно в тех местах, где меня не любят и я могу питаться жителями. — Желтые глаза засияли. — Итак. Если страна под названием Марнхулл существует, я бы в ней уже побывал. Если король Райделл существует, я бы его знал. А я не был и не знаю. Следовательно, их нет.

— Значит, есть кто-то, кто называет себя королем Райделлом, потому что он дважды приезжал в замок Чистейшего Серебра и угрожал мне, заявил, что захватит Мистаю и пришлет монстров, чтобы убить меня! — Терпение Бена лопнуло. — Мистая пропала, а на меня уже нападали трижды! И по-твоему, ничего не происходит, да?

— Вот именно, — заявил дракон, внезапно утратив всякий интерес к разговору. — Поскольку я понятия не имею, о чем ты толкуешь. У меня были дела поважней, чем выслушивать местные сплетни. Так что если на тебя и нападали, то для меня это новость. Довольно незначительная новость, хочу добавить.

Ивица взяла Бена за руку и ласково оттащила назад, затем шагнула к дракону:

— Страбон, выслушай меня, пожалуйста. Я понимаю, что все, что мы тебе рассказываем, особого интереса для тебя не представляет. Твои заботы гораздо значительней, чем наши. И раз ты говоришь, что никогда не слышал о Райделле из Марнхулла, значит, так оно и есть. Всем известно, что драконы никогда не лгут. — Бен впервые слышал об этом, но данное заявление вроде бы понравилось Страбону, который любезно кивнул в ответ. — Теперь я хочу попросить тебя, как того, кто был мне когда-то другом, — продолжила Ивица, — подумать о том, чтобы помочь мне найти дочь. Она исчезла, и мы безуспешно обшарили все Заземелье. Мы говорили со всеми, с кем могли, пытаясь выяснить, где она. Никто не смог нам помочь. Ты наша последняя надежда. Мы подумали, что если кто и знает что-либо о Райделле или Марнхулле, то только ты. Пожалуйста, скажи, можешь ты что-нибудь сообщить нам, что-нибудь, что может нам помочь? Знаешь ли ты кого-нибудь, кто может быть Райделлом? Или известно ли тебе какое-то место, которое кто-либо называет Марнхулл?

Дракон долго молчал. Огненные Ключи вокруг него шипели и булькали, разбрасывая пепел и дым. Унылый серый день стал еще серее. Солнце клонилось к западу, а облака образовали в небе плотную серую завесу. Окружающий ландшафт становился все мрачнее.

— Я дорожу одиночеством, — произнес наконец Страбон. — Поэтому здесь и живу, знаешь ли.

— Знаю, — подтвердила Ивица. Дракон вздохнул:

— Ну хорошо. Расскажи мне побольше об этом Райделле. Расскажи все, что знаешь и кого подозреваешь.

Ивица так и сделала, не упустив ничего, кроме сведений о медальоне. Когда она замолчала, Страбон погрузился в размышления.

— Что же, Холидей, — тихо проговорил он, — похоже, мне придется подсобить тебе еще разок, хоть это и противоречит моим взглядам. Однако должен заметить, что оказываю тебе помощь исключительно из-за моей неизбывной привязанности к этой сильфиде. — Он прочистил горло. — Ничто не проходит сквозь волшебные туманы без моего ведома. Так уж устроен мир. Драконы обладают великолепным слухом и зрением, и ничто не ускользает от их внимания… — он помолчал, размышляя, — если они считают, что это достойно их внимания, вот. — Похоже, дракон припомнил свое давешнее заявление, что понятия не имеет о происходящих в замке Чистейшего Серебра событиях. — Дело в том, что за последнее время никто не проходил сквозь волшебные туманы. Но даже если я ошибаюсь — положим, что несколько отвлекся именно тогда, когда Райделл или кто-то еще прошел сквозь них, — то еще до сих пор оставались бы следы этого прохода. Короче, я все равно могу это выяснить. — Он ухмыльнулся во всю пасть и добавил:

— Если только захочу.

Страбон склонил свою уродливую голову к Ивице:

— Я вот думаю, миледи, не соблаговолите ли вы одарить меня одной из ваших прекрасных песен? Я безумно скучаю по звукам девичьего голоса.

Это было то, что дракон любил больше всего на свете, и, хотя когда-то он жутко стеснялся просить петь для себя, похоже, ему удалось преодолеть застенчивость. Ивица ждала этой просьбы. В свое время она очаровала дракона именно пением, так что теперь она не колеблясь сделала то же самое. В действительности же имел место быть небольшой торг, и цена, запрошенная Страбоном, была поистине мизерна. Ивица запела о цветущих лугах, на которых танцуют девушки, и о драконе, который царствовал над всеми. Бен никогда прежде не слышал этой песни и счел ее очень приторной, но Страбон, сложив рогатую голову на каменный выступ, наслаждался пением, мечтательно прикрыв глаза.

К тому времени, когда Ивица закончила, он размяк почти до желеобразного состояния. Из огромных глаз текли слезы.

— Когда вернешься, — сказала Ивица, напомнив ему о его стороне сделки, — я спою тебе еще одну в награду.

Страбон медленно поднял голову с камня и обнажил зубы в безнадежной попытке улыбнуться.

— Je t'adore

, — тихонько проговорил он.

И не сказав больше ни слова, развернул огромные крылья, и змеевидное тело взвилось в воздух. Сделав круг, дракон исчез из виду.

* * *


Весь день и всю ночь они ждали его возвращения. Сапожок сбегал за одеялами, и они, установив очередность дежурства, расположились с наветренной стороны от Огненных Ключей, чтобы не дышать дымом и серой. Из кратеров вылетало пламя, сплавившиеся куски камня падали через равные промежутки времени, мешая спать. Жара периодически становилась невыносимой, и облегчение приносил лишь легкий ветерок. Но здесь они были в полной безопасности, поскольку едва ли кто осмелится залезть в логово дракона.

Страбон вернулся почти на рассвете. Он появился в небе, когда луны Заземелья уже опустились и на востоке начали меркнуть звезды. Массивная тень казалась внезапно отколовшимся осколком неба. Он приземлился мягко и нежно, как гигантская бабочка, беззвучно и легко, несмотря на чудовищные габариты.

— Леди, — поприветствовал он Ивицу глубоким низким голосом. И в этом одном-единственном слове звучали горечь и сожаление. — Я облетел все четыре границы страны от Огненных Ключей до Мельхора, от Зеленого Дола до Озерного края, от одной горной гряды и до другой. Я обыскал все границы, где есть проходы из Заземелья в миры эльфов. Обнюхал все следы, осмотрел все знаки, искал малейшие признаки. Никаких следов Райделла из Марнхулла. И никаких следов вашей девочки.

— Никаких? — спокойно переспросила Ивица, будто дракон говорил о чем-то малозначащем для нее.

Страбон отвернул рогатую голову:

— За последние дни никто не проходил сквозь волшебные туманы. Никто. — Он зевнул, продемонстрировав ряды мощнейших зубов. — А теперь, если позволите, я хотел бы поспать. Мне очень жаль, но я больше ничего не могу сделать. Я освобождаю вас от обещания спеть еще песню. Сожалею, но я вынужден признаться, что слишком устал, чтобы слушать. До свидания, сильфида. До свидания, Холидей. Приходите снова когда-нибудь, только не очень скоро, м-м-м?

Он прополз между скалами, проскользнул возле кратеров, свернулся в клубок среди камней и вскоре захрапел.

Бен с Ивицей уставились друг на друга.

— Не понимаю, — вымолвил наконец Бен. — Как такое может быть, что вообще нет никаких следов? Что бы это значило?

Лицо Ивицы было бледным и осунувшимся.

— Если Райделл не прошел сквозь туманы, то откуда тогда взялся? И где он теперь? И что сделал с Мистаей?

— Не знаю. Кроссворд какой-то. — Бен поднял одеяло и начал сворачивать. — Во всей этой истории кроется какая-то тайна. И так или иначе я доберусь до истины. А сейчас уходим.

Взяв Ивицу за руку, он направился вслед за Сапожком, безутешный и огорченный, прочь от Огненных Ключей и спящего дракона.




Глава 14. ЧЕРВЬ


Они скакали прочь от Огненных Ключей по пустоши, направляясь на запад. Солнце у них за спиной висело над горизонтом в виде размытого белого шара, закрытое туманом, облаками и жарким летним маревом. Уже было довольно тепло, и день обещал стать еще жарче. С запада бежали облака, налетая друг на друга и грозя пролиться дождем еще до полудня. Впереди лежала высохшая однообразная земля.

Бен ехал молча, настроение его по мрачности вполне соответствовало окружающему пейзажу. Конечно, он храбрился, но сам прекрасно понимал, что исчерпал все свои возможности. Страбон был его последней надеждой. А поскольку даже дракон не смог сказать, где искать Райделла, то Бен подозревал, что и никто не сможет. А раз он не может найти Райделла, то соответственно не сможет отыскать Мистаю и советника с Абернети. А если он не сможет отыскать дочку и друзей, то ему не остается ничего другого, как вернуться в свою резиденцию и поджидать там оставшихся монстров Райделла. Три уже были, осталось четыре. Малоутешительная мысль. Им уже несколько раз почти удалось достать его — точнее. Паладина, поправился он, но это одно и то же. Бен не думал, что сумеет одолеть оставшихся четверых, а если и сможет, то все равно вряд ли вернет Мистаю.

Ужасные думы, Бен мысленно обругал себя за них. Но это правда. Он действительно так думал. Райделл не походил на человека, который держит слово. Человек, который поглощает страны, насылает монстров на королей и крадет детей, используя их как заложников, едва ли соблюдает условия сделки. Нет, Райделл играет со своими жертвами, а когда кто-то играет в подобного рода игры, сам устанавливает такие правила, чтобы не проиграть ни в коем случае. Не имеет значения, победит Паладин всех семерых чудищ или нет. Мистаю не вернут. Разве что Бен сам отыщет ее и привезет домой.

А вот на это в настоящий момент он уже совсем не надеялся.

Бен вспомнил, что сказал Страбон. Нет никаких следов прохода Райделла сквозь волшебные туманы. Ни свежих, ни старых. И никаких признаков Мистаи. Так о чем это говорит? Что Райделл солгал? Или Страбон что-то упустил? Но Райделл сказал, что прошел сквозь волшебные туманы. И что его армия придет следом за ним. Сквозь туманы. А может, вдруг подумал Бен, одетый в балахон напарник Райделла владеет магией, позволяющей пройти сквозь волшебные туманы, не оставляя следов? Может, свойства этой магии таковы, что она прячет следы прохода? Но разве тогда Страбон не обнаружил бы признаки этой самой магии? Ничто не может укрыться от дракона. Неужели Райделлу удалось то, что не удавалось прежде никому и никогда, — обмануть зверя?

Тут Бена осенило, что в Заземелье есть еще один путь — через Абаддон, мир демонов. Возможно, Райделл пришел оттуда? Но для этого ему нужно было пройти мимо демонов. Или заручиться их поддержкой, как в свое время сделал Бурьян, пообещав им что-нибудь взамен. Мог Райделл из Марнхулла пойти на такое? Вряд ли. Демоны ненавидят людей. И никогда не идут с ними на сделку, разве что вынужденно. Одно дело объединиться с таким существом, как Бурьян, который был продуктом черной магии. И совсем другое — с кем-то вроде Райделла. К тому же Райделл заявил, что прошел сквозь туманы, а это далеко не одно и то же, что пройти через Абаддон.

Криминал шел ровным шагом, осторожно выбирая дорогу на каменистой почве и двигаясь так медленно, что, казалось, топчется на месте. Бен этого даже не замечал, погрузившись в мысли. Ивица ехала рядом, посматривая на супруга, но не стала его отвлекать. Сапожок бежал рядом, переводя взгляд своих блестящих глаз с одного на другого и нервозно поглядывая вперед. Настроение короля его не касалось. Огненные Ключи остались позади, исчезнув за горизонтом. Об их наличии напоминал лишь темный столб пепла и дыма, устремленный в небо.

С востока появилась красноглазая ворона и начала описывать у них над головой ленивые круги. Путники не обратили на нее внимания.

Так что же упустил он, размышлял Бен? Вне всякого сомнения, существует что-то такое, что он проглядел или не понял. Или не смог распознать. Что-то, что может вывести на Райделла. А что, если он изначально не правильно подошел к оценке ситуации? Предположим на минутку, что Райделл лгал, кто он и откуда. Вполне допустимое предположение, учитывая приверженность Райделла к играм. Придумай правила, введи их в игру и посмотри, что получится. Такая схема вполне вписывается, исходя из того, что известно о Райделле. Однако оставался вопрос, который Бен задавал себе с самого начала и не мог найти ответ: зачем Райделл вообще все это затеял? Тот же вопрос задал и Владыка Озерного края. Почему Райделл насылает на него монстров, вместо того чтобы просто-напросто потребовать его жизнь в обмен на жизнь Мистаи? Почему он тратит время на дуэли с Паладином, вместо того чтобы попросту ввести войска в Заземелье и захватить трон силой? Хочет избежать кровопролития и лишних потерь? Вряд ли.

На самом деле — и чем дальше, тем больше — Бен начал сомневаться в том, что Райделла вообще интересует Заземелье как таковое.

Потому что вся эта заваруха начинала носить отчетливый личный характер. Бен не мог вычислить причину, но нутром чувствовал, что так оно и есть. Что-то загадочное в облике этих монстров, в особенностях применяемой ими магии, в том, как они нападали. Конфронтация с Райделлом, похоже, больше касалась лично их двоих, чем Заземелья в целом. Заземелье выглядело скорее как предлог, пешка, которую разыграли и забыли. Райделл явно не торопится со своим завоеванием. Не был назначен точный срок передачи трона, вообще не упоминалось, когда эта передача должна состояться. Просто заявил свои права, и все.

Почему Райделл теряет так много времени, если всего лишь стремится убедить Бена уступить престол? Разве Бен не уступил бы его ради того лишь, чтобы вернуть Мистаю?

А уступил бы?

Он искоса посмотрел на Ивицу и почувствовал вину, потому что колебался с ответом. Она глядела на него, и в ее изумрудных глазах он не увидел ни осуждения, ни подозрительности, только обеспокоенность и грусть, и за всем этим глубокую любовь. Ему вдруг стало стыдно. Он ведь знал ответ, не так ли? Когда на Земле его жена Энни и их нерожденное дитя погибли, он думал, что никогда не оправится от удара, — они ушли навсегда, и он не мог их вернуть. Теперь у него есть Ивица и Мисти, и их потери он тоже не вынесет. Он ради них отдаст все что угодно. Такую потерю он больше не переживет.

Наступил полдень, и жара в Пустошах стала практически невыносимой.

Бен повернулся к жене:

— Еще миля-другая, и остановимся передохнуть. Там и потолкуем обо всем.

Ивица молча кивнула, и они медленно поехали дальше.

Кружащаяся над ними красноглазая ворона развернулась и улетела.

Неся в клюве отчаянно сопротивляющегося червя, Ночная Мгла быстро летела к лощине, через которую должны были пройти Холидей с остальными. Она с трудом сдерживала ярость. Всю ночь ведьма прождала Бена, считая, что он обязательно явится, будучи уверенной, что дракон откажет ему в помощи и прогонит прочь. А вместо этого летучая тварь отправилась для него на поиски — на поиски, как домашняя собачонка! — и Холидей не вернулся, как ожидалось, а провел ночь в Огненных Ключах, практически единственном месте, куда Ночная Мгла не могла проникнуть без опаски, несмотря на всю свою магию! И она была вынуждена ждать, провести всю ночь в Пустошах, следя за своей добычей.

Будто отвечая на ее ярость, червь извернулся и попытался укусить ее.

Ведьма посмеялась про себя, увидев, как лязгнули крошечные клычки. Изначально это был обычный земляной червяк. Теперь же это — ее творение, которое выполнит свое предназначение, став четвертым монстром Райделла.

Ведьма до сих пор бесилась, что пришлось использовать четвертого. Робот должен был стать последним, и стал бы, если бы не Ардшил. То, что Владыка Озерного края выступил на стороне Холидея — ради внучки или нет, — выводило из себя. Холидей с эльфом были друзьями ничуть не больше, чем Холидей с драконом. Так чего ради неприкрытые враги выступили вдруг на стороне этого шутейного короля, смешав ее планы? Что за сумасшедшая выходка?

Впрочем, подумала она, стараясь найти и положительную сторону, она с самого начала планировала, чтобы Холидей дожил до задуманного ею финала и принял смерть от руки Мистаи. Будет не так приятно, если он умрет раньше. А появление на сцене Ардшил навело ее на мысль, какой еще трюк можно сыграть с затравленным королем Заземелья. Так что она ничего не потеряла, верно?

Она спикировала вниз и скользнула в тень лощины, лежащей между двумя высокими холмами, преграждавшими путь на запад и восток. Холидей с товарищами прошел здесь по пути к дракону. Об этом свидетельствовали следы подков. Значит, и вернутся тем же маршрутом. Но теперь их тут будет поджидать ее червь. Она допрыгала на птичьих лапках до небольшого прудика со стоячей водой, укрытого в тени скал и поэтому еще не испарившегося от жары. Требуется лишь капелька воды, и все. Одной крошечной капли больше чем достаточно.

Ночная Мгла окунула червя в воду, наблюдая за его попытками высвободиться. Ей надоело его нести. И так уже достаточно скверно, что пришлось проделать весь путь до Восточных Пустошей в нечеловеческом облике, не рискуя прибегнуть к магии, дабы не обнаружить своего присутствия и не провалить все дело. Но держать все время этого крошечного монстрика — это уже чересчур! Ночью ей удалось пристроить его среди камней, где почва совершенно сухая и твердая и откуда маленькая тварющка не смогла удрать. Теперь она готова выпустить его совсем. Ведьма подумала, что с удовольствием осталась бы понаблюдать за ходом событий, но она уже довольно давно ушла из Бездонной Пропасти, и то, что девочка так долго предоставлена самой себе, может быть опасным. Мистае начали надоедать направление и ограниченность уроков. На самом деле червя придумала сама Ночная Мгла, когда девочке не удалось изобрести ничего нового. Мистая пока еще послушна, но имелись все признаки того, что она попытается нарушить установленные ведьмой правила. Девочка оказалась невероятно одаренной, обладая и талантом, и воображением, а под руководством ведьмы ее навыки в использовании магии значительно возросли. Если она когда-нибудь решит выступить против Ночной Мглы…

Ведьма, зашипев, отбросила эту мысль прочь. Она не боится Мистаи. Она никого не боится.

Но осторожность не повредит. Лучше ей вернуться в свои владения как можно быстрее. Лучше убедиться, что Мистая не выкинула что-нибудь непредвиденное.

Она выронила червя и проследила, как тот тонет. А потом быстро умчалась.

* * *


Бен Холидей смотрел вдаль, ища глазами лощину, которая вела из Восточных Пустошей на равнину. Сегодня свет такой слабый, видимость настолько сужена маревом и туманом, что все кажется рассеянным и искореженным. Даже линия горизонта больше походила на мираж, который к тому же грозил вот-вот рассеяться. А вот и лощина. Больше походит на сгусток непроницаемой тени.

Он пришпорил Криминала, переключившись на более серьезные вещи.

Бен вновь задумался о роботе. Почему он показался таким знакомым? Где же он его видел? Бен теперь был совершенно уверен, что видел, и бесился от того, что никак не мог вспомнить, когда именно. Осложняло положение и то, что он начал подозревать, что и остальные монстры Райделла ему знакомы. И он готов был поспорить на что угодно, что они попадались ему еще до того, как он пришел в Заземелье. Но как такое может быть? Они не были реальными, иначе он бы помнил. Не упоминали ли о них советник Тьюс и Абернети? Или кто-нибудь ему их описывал? Может, он видел рисунок или картинку?

Они достигли глубокой тени, обозначавшей въезд в лощину. Бен глянул на кобольда, который смотрел назад, проследил за его взглядом, прикрыв глаза ладонью от солнца. Сначала он не увидел ничего. Затем разглядел крошечное темное пятнышко, висящее низко над горизонтом. Пятнышко вроде бы росло.

Бен недоуменно моргнул:

— Что за…

И это все, что он успел произнести перед тем, как земля перед ними взметнулась фонтаном грязи и камней и что-то огромное и темное вылезло из тени лощины. Сапожок пулей метнулся к Цапле и сдернул Ивицу с седла за секунду до того, как тварь заглотила лошадь целиком. Раздалось дикое ржание и хруст костей. В горячем воздухе клубилась пыль. Криминал в панике отскочил назад, чудом избежав огромных челюстей, нацелившихся на него и проскочивших у Бена над головой буквально в нескольких сантиметрах. Бен вцепился в гриву судорожно отскочившего коня и лишь мельком успел увидеть напавшую на них тварь — какая-то гигантская змея, без морды, без глаз, состоящая лишь из огромной пасти с зубищами, длинное красноватое тело, гладкое и кольчатое, как…

Как у червя, Боже ты мой!

Бен инстинктивно потянулся к медальону, но Криминал так подбрасывал задом, стараясь взобраться вверх по склону, что он быстро оставил эти попытки и вцепился в седло и поводья, чтобы не свалиться. Он увидел, как Сапожок и Ивица карабкаются по противоположному склону лощины и укрываются за камнями. Чудовище внезапно нырнуло головой вниз, ввинчиваясь в почву, как гигантский бур, и его туша исчезла, как кит под водой. Оно передвигалось, и там, где ползло, вздыбливалась земля. Направлялось чудовище прямо к Бену.

Бен отчаянно пришпорил Криминала, пытаясь вынудить коня спуститься. Но конь ничего не соображал от ужаса и, наоборот, старался забраться как можно выше. Бесполезное дело — подковы скользили, и он не сдвинулся ни на йоту. Бен развернул коню голову и направил вдоль склона, надеясь заставить-таки спуститься. Земля сзади вздымалась и опускалась, — монстр повернул за ними следом.

Расстояние сокращалось.

В отчаянии Бен отпустил седло и полез за медальоном. Но в то же мгновение Криминал споткнулся и Бен вылетел из седла головой вперед. Охваченный ужасом жеребец немедленно вскочил на ноги и на сей раз помчался вниз, к спасению. Бену повезло значительно меньше. Оглушенный, заливаясь кровью, он поднялся и помчался вперед, не соображая, куда бежит, и сознавая лишь, что подземное кошмарище его догоняет. Оно быстро продвигалось за Беном, лишь комья земли и камни разлетались в разные стороны. Бен схватил медальон, но никак не мог выпутать его из складок одежды. Пот и кровь заливали глаза, мешая смотреть. Монстр мог вылезть на поверхность в любой момент. И в любой момент напасть. Бен чувствовал пальцами гладкую грань медальона, ощущал гравировку на нем. Еще секундочку! Всего лишь одну…

И тут земля и камни фейерверком взлетели вверх, сбив Бена с ног. Он выпустил медальон и шмякнулся спиной о твердую почву. От удара перехватило дыхание. Червяк-переросток возвышался над ним, тело наклонилось вперед, зубастая пасть приближалась.

Бен резко крутанулся, пытаясь увернуться, понимая, что опоздал, что не успевает. “Медальон! — подумал он. — Я должен…»

И тут что-то непонятное, еще больше, темнее и злее монстра, обрушилось с неба. Огромные когти вцепились в извивающееся тело, рванув его вверх и назад. Клацнули гигантские челюсти, напрочь откусив безглазую голову. Голова с еще разинутой пастью упала, откатилась прочь, заливая все вонючей кровью, но тело продолжало судорожно биться. Огромные челюсти клацнули еще раз и еще, и монстр затих.

Страбон бросил то, что осталось от чудища, взмахнул крыльями и медленно приземлился. Сапожок с Ивицей уже неслись к ним с дальнего конца лощины.

— От тебя действительно сплошные неприятности, Холидей, — прошипел дракон. Рогатая голова наклонилась, и желтые фонари глаз вперились в Бена. — Сплошные.

— Знаю, — сумел выговорить Бен, хватая воздух ртом и поднимаясь. — Но все равно спасибо. Подлетевшая Ивица повисла у мужа на шее.

— Спасибо тебе, Страбон, — эхом повторила она, чуть ослабив объятия, чтобы взглянуть на дракона. — Ты ведь знаешь, как много он для меня значит. Большое тебе спасибо.

Страбон шмыгнул носом:

— Ну, если я дал тебе повод улыбнуться, то я рад, — заявил он. В голосе чудища явственно прозвучали довольные нотки.

— Как ты узнал? — поинтересовался Бен. — Когда мы уехали, ты спал.

Дракон сложил крылья, и глаза его засияли.

— Пустоши принадлежат мне, Холидей. Они мои. Это все, что у меня осталось от того, что когда-то не имело конца. Следовательно, порядок в них тот, какой устанавливаю я. Никакая иная магия, кроме моей собственной, здесь недопустима. И если кто-то лезет на мою территорию, я узнаю об этом немедленно. Даже во сне. Я узнал об этой твари, как только она появилась. — Он помолчал. — Ты знаешь, что это такое? Бен с Ивицей помотали головой.

— Это червь. Ч-е-р-в-ь. Обыкновенный червяк, превращенный в хищника. Капни на него водой, и он вырастает до таких вот размеров. — Страбон глянул на разодранные части монстра и сплюнул от отвращения. — Трогательный повод нарушить мой отдых.

— Снова Райделл, — спокойно заметил Бен. Страбон повернулся к нему.

— Не знаю, как насчет Райделла, — мягко прошипел он, — но хорошо знаю ведьм. Ведьмы просто обожают червей.

Бен тупо уставился на дракона.

— Ночная Мгла? — выдохнул он наконец. Дракон поднял голову:

— Помимо всех прочих. — Зевнув, он поглядел на восток. — Пора возвращаться в постельку. Постарайся остаться в живых, пока не выберешься из моих владений, Холидей. За их пределами я за тебя ответственности уже не несу.

С этими словами он расправил крылья, взлетел и скрылся вдали. Бен с Ивицей проводили его взглядом. Сапожок постоял возле них, потом, по приказанию Бена, пошел ловить Криминала.

Ивица стерла с лица Бена кровь краешком своей рубашки. Помолчав, она спросила:

— Может Ночная Мгла быть замешанной во всем этом деле?

Бен пожал плечами:

— С Райделлом? А зачем ей это? Улыбка Ивицы стала жесткой.

— Она ненавидит тебя. А это вполне веское основание.

Бен рассеянно посмотрел на пустынные холмы, залитые солнцем. Ивица погладила его лицо и легонько поцеловала.

— Она всех нас ненавидит.

Бен кивнул. Ему внезапно пришла в голову совершенно иная мысль.

— Ивица, — произнес он, — я вспомнил, где видел райделловских монстров. Всех троих. Сильфида даже сделала шаг назад:

— И где же?

Бен посмотрел на жену. Глаза его были полны изумления.

— В книге.




Глава 15


КЫШ-ГНОМ

В то утро Мистая проснулась рано и обнаружила, что впервые с момента появления в Бездонной Пропасти осталась одна. Сначала она не поверила. Ночная Мгла никогда прежде не оставляла ее. Поднявшись на рассвете, хмуром и туманном, девочка огляделась, ожидая появления хозяйки пропасти. Когда ведьма не появилась, Мистая позвала ее. Когда та и после этого не появилась, Мистая облазила все уголки поляны в поисках учительницы. Никаких следов. Мистая вдруг почувствовала облегчение. За последнее время произошли некоторые изменения, в основном в ее взаимоотношениях с ведьмой. Вначале Ночная Мгла проявила себя как доброжелательный, полный энтузиазма учитель, товарищ в мире магии, жаждущий поделиться знаниями, тайный друг, способный обучить Мистаю владению необычной силой, которой девочка обладала. Ночная Мгла сказала, что Мистая находится здесь, чтобы узнать правду о правах, данных ей по рождению. Чтобы найти способ помочь отцу в борьбе с Райделлом из Марнхулла. Девочке было приятно видеть результаты их совместных усилий и чувствовать, как растет ее собственное мастерство. Но почему-то все это постепенно куда-то подевалось. Райделл и права по рождению больше не упоминались, вообще мир, находящийся за пределами Бездонной Пропасти, практически исчез из разговоров. Все, что имело теперь значение, — насколько быстро и покладисто Мистая выполняет указания ведьмы. Терпение, которое вначале казалось у ведьмы железным, испарилось. Разнообразия в занятиях тоже больше не наблюдалось. Вот уже много дней подряд они не делали ничего, кроме монстров. А если не творили чудовищ, то говорили о них. И от этого взаимоотношения между ученицей и учителем сильно пострадали. Мистае теперь казалось, что вместо того, чтобы еще больше сблизиться, они с Ночной Мглой все больше и больше отдаляются друг от друга. Похвалы и поощрения сменились критикой и недовольством. На девочку посыпался поток упреков. Мистая плохо старается, несобранна. Не думает как следует. Девочке стало уже казаться, что она дошла до той стадии, когда вообще ничего не делает правильно.

Когда Мистая сотворила робота — еще одно создание из книжки отца, — Ночная Мгла сказала, что это просто великолепно. А потом, не прошло и двух дней, заявила, что это полный провал. Робот оказался недостаточно хорош, нужно что-нибудь получше. Мистая попыталась придумать другого монстра, но под давлением возрастающих требований ведьмы и из-за того, что сама Мистая утратила интерес к данному виду магии, девочке не удалось придумать ничего путного. Придя в крайнее раздражение. Ночная Мгла сама изобрела чудовище — червя, как она его назвала, которого они сотворили совместными усилиями, превратив безобидного ползуна в грозного хищника. На сей раз Мистая открыто взбунтовалась, заявив, что ей надоели монстры, утомило такое применение магии и она желает заняться чем-нибудь другим. Ночная Мгла отмела возражения девочки сердитым взглядом и напомнила ей об обещании делать все, что скажут, в обмен на привилегию учиться. Мистая хотела было возразить, что их договор с некоторых пор приобрел односторонний характер, но придержала язык.

По правде говоря, девочка не понимала, что происходит. Несмотря на возникшие трения, она по-прежнему считала Ночную Мглу другом. Возникшая между ними близость превалировала над недовольством девочки, но Мистая обнаружила, что на самом деле близость эта базировалась на имевшейся у обеих колдовской силе и все больше и больше приобретала характер состязания, будто каким-то образом обе вдруг пришли к выводу, что их дружбе суждено перерасти в соперничество. С каждым днем они все больше состязались между собой, чем работали совместно, и разрыв между ними ширился. Мистая вовсе не хотела такого поворота событий, но обнаружила, что бессильна что-либо изменить. Ночная Мгла не слушала ее, даже не старалась найти компромисс или попытаться договориться. Она желала лишь, чтобы Мистая выполняла приказы, не задавала вопросов, и отметала все возражения девочки. Мистая начала постепенно приходить к выводу, что не может выполнять требования ведьмы.

Итак, нынче утром она осталась одна, и девочке показалось, что воздух стал как-то чище. Довольная неожиданно обретенной свободой, она сотворила простенькое заклинание, чтобы убедиться, что Ночная Мгла не затеяла какого-нибудь подвоха. Не обнаружив никаких признаков ведьмы, Мистая позвала Стойсвиста. Болотный щенок немедленно появился, материализовавшись из мрака, и уставился на нее мудрыми глазами, насторожив уши и помахивая хвостом.

— Милый Стойсвист, — улыбаясь приветствовала щенка Мистая. — Доброе утро!

Щенок сел на задние лапки и заколотил хвостиком по земле.

— А не предпринять ли нам с тобой чего-нибудь, как считаешь? — спросила девочка своего четвероногого приятеля. — Лишь ты и я?

Она оглядела полянку как бы в поисках ответа. Ее окружал знакомый сумеречный пейзаж. Деревья и кустарники таились во мраке, небо оставалось невидимым, и царила мертвая тишина. Девочке надоело сидеть в замкнутом пространстве, хотелось увидеть что-нибудь еще, кроме тумана. Мистая вспомнила внешний мир, и ей вдруг отчаянно захотелось вновь его видеть — солнце, зеленую травку, голубые небеса, озера, леса и горы, и живых существ. Последнее время она часто думала о родителях, чего не делала довольно долго. Она не понимала, почему они не приехали ее навестить или не прислали весточку. И остальные ее друзья в замке Чистейшего Серебра. Почему не подает вестей советник Тьюс? Ведь они же с ним лучшие друзья. Что со всеми происходит?

Ночную Мглу она об этом не спрашивала. И так знала, что ответит ведьма: они опасаются связываться с ней, потому что ее ищет Райделл. Не желают рисковать ее безопасностью. Но почему-то такой ответ перестал удовлетворять Мистаю. Почему-то казался неполноценным. Наверняка у родителей и друзей должен быть способ связи с ней, даже здесь. Хотелось ей этого или нет, но Мистая начала скучать по дому.

— Ну, хватит стоять на месте, — импульсивно заявила она. — Пошли прогуляемся.

И, не раздумывая больше ни секунды, девочка решительно направилась к выходу. Мистая рисковала и прекрасно это понимала. Девочка собиралась пойти туда, где светло и тепло, где есть жизнь. Она вознамерилась выйти из Бездонной Пропасти, то есть нарушить строжайший запрет ведьмы. Но, как ни странно, это ее совершенно не волновало.

Мистая быстренько наколдовала себе пакетик крекеров и принялась жевать их на ходу, спеша увидеть то, чего не видела уже довольно давно. Идти оказалось легко. Раньше она едва ли смогла бы найти выход из Бездонной Пропасти. Теперь же Мистая, практически не задумываясь, прибегла к магии и в мгновение ока оказалась у подножия склона, за гребнем которого находился выход из пропасти. Девочка отыскала тропинку и двинулась наверх, к свету. Стойсвист неотрывно трусил за ней следом.

Спустя несколько минут Мистая вылезла из туманного полумрака наружу, где сияло солнце и пахло летом. Солнечные лучи осветили ей лицо и руки. Мистая заулыбалась. Моргая от яркого света, она оглядела поросшие лесом темно-зеленые холмы, затем перевела взгляд на долину, усыпанную голубыми и желтыми цветами. Вдали темно-пурпурные горы поднимались к небу, возле ближайших деревьев порхали птички, по траве во все лопатки куда-то мчался заяц.

— Ну а мы куда пойдем? — спросила Мистая Стойсвиста, сияя улыбкой.

Поскольку у Стойсвиста определенных идей явно не наблюдалось, Мистая сама приняла решение. Они двинулись по лесу на восток, проходя по лужайкам и полянкам, перепрыгивая через ручейки и обходя прудики, наблюдая за лесными зверюшками и вдыхая запах цветов и ягод. Мистая шла без всякой цели, зная, что при помощи магии в любой момент отыщет обратный путь. Мелькнувшую было мысль о Райделле девочка отмела прочь. Магия заранее предупредит ее о приближении кого-либо, и она успеет подготовиться. К тому же Мистая сомневалась, что Райделл сможет ее здесь отыскать. Или кто-нибудь другой.

Поэтому несказанно удивилась, когда, перескакивая по камушкам через небольшой прудик, вдруг ощутила чье-то присутствие. Замерев, она с помощью магии попыталась определить, кто там. Ночная Мгла многому ее научила, и Мистая легко отыскала чужака. Мужчина, совсем один. Никакой исходящей от него опасности девочка не почувствовала. Поразмыслив о дальнейших действиях, она решила, что будет забавно поговорить с ним. В конце концов вот уже несколько недель она не разговаривала ни с кем, кроме ведьмы. Надо на него взглянуть и, если он окажется безобидным, показаться.

Щенок шел за ней по пятам, и Мистая скользила между деревьями, бесшумно ступая и окутав себя волшебной невидимостью. Незнакомца она обнаружила сидящим на лужайке возле крошечного костерка. Он жевал поджаренное мясо какого-то зверька. Странного вида мужичок, маленький, кругленький и весь заросший волосами. Бакенбарды свисали, как щетки, а крошечные остренькие ушки на концах покрыты шерстью. Скверно пошитая одежда сидела плохо, к тому же была сильно поношена. В одном ухе сверкало золотое кольцо, в которое было вдето рваное перышко. И он был в грязи с головы до ног.

Мистая покопалась в памяти, стараясь понять, что же это за создание, и в конце концов пришла к выводу, что это кыш-гном.

С ним вполне можно потолковать, решила девочка и храбро вышла на лужайку.

— Доброе утро, — вежливо поздоровалась она. Мужичок у костра подскочил и выронил косточку, которую обгладывал.

— Прыг-попрыг, не делай так больше! — раздраженно воскликнул он. — Предупреждай, будь любезна! И вообще, откуда ты взялась?

Наклонившись, он быстренько поднял оброненную косточку и пальцами счистил с нее грязь.

— Извини, — мягко сказала Мистая. — Я не хотела тебя пугать.

— И не напугала! Ни чуточки! — мгновенно взъерошился гном. — Просто застала врасплох. Думал, я тут один. И имел все основания к этому. Никто не ходит в эти леса, знаешь ли. Так кто ты такая есть?

Мистая заколебалась.

— Мисти, — ответила она. Это имя ей никогда не нравилось, но девочка предпочла гордости осторожность. — А ты?

— Щелчок. А это твоя зверюшка, вон тот симпатяга позади тебя? — Взгляд гнома вдруг стал пронзительным. — Что это за создание?

Мистая подошла к гному и посмотрела на него сверху вниз. Стойсвист последовал за ней.

— Что ты ешь? — спросила она вместо ответа.

— Ем? Э-э-э.., кролика. Да, кролика. Сам поймал.

— Пожалуй, для кролика у него слишком длинный хвост, тебе не кажется? — Она указала на остатки трапезы, сваленные кучкой возле ног кыш-гнома.

Щелчок недовольно нахмурился:

— Ну, запамятовал. Может, и не кролик. Может, еще что. А какая разница?

— Похоже на кошку.

— Может быть. Ну и что?

Мистая пожала плечами и смело села напротив кыш-гнома.

— Я просто не хотела, чтобы у тебя появились мысли насчет Стойсвиста, только и всего. — Она кивнула на болотного щенка, который обнюхивал почву. — Ты ведь кыш-гном, верно?

— И тем горжусь, — заявил тот с нехарактерным для одного из самых презираемых в Заземелье существ самодовольством.

— Ну а всем известно, что кыш-гномы едят домашних животных.

Щелчок с отвращением выплюнул кость:

— Это наглая ложь! Кыш-гномы едят диких животных, а не домашних! Конечно, заблудившуюся скотину время от времени лопают, но скотина сама виновата! И вот что, девчонка, давай договоримся сразу, если ты намерена дальше со мной беседовать. Я не желаю слышать гадости в свой адрес. Не желаю слышать обвинения. И не собираюсь оправдываться. Я первый сюда пришел, и если ты и дальше собираешься высказываться по поводу характера и поведения кыш-гномов, то убирайся вон!

Мистая выгнула бровь:

— По-моему, ты зануда первостатейная.

— Ты бы тоже стала занудой, если бы тобой всю жизнь помыкали. Кыш-гномов еще на заре времен ложно обвинили в грехах, которых они не совершали. Их гоняли и высмеивали, не задумываясь о тяжелых последствиях. Невинная маленькая девочка вроде тебя не должна подражать невежественным и полным предрассудков взрослым. Не все, что говорят, правда, знаешь ли.

— Ладно, — покладисто согласилась Мистая. — Извини за подозрительность. Но о вас много чего рассказывают.

Щелчок почесал свою заросшую физиономию:

— Пфа! Вот уж действительно, рассказывают! — Он снова глянул на Стойсвиста. — Так что же это все-таки за зверь?

— Болотный щенок.

— Никогда не слышал. — Щелчок протянул чумазую руку. — Иди сюда, Стойсвист. Иди, мальчик. Старина Щелчок тебя погладит.

— Болотных щенков не гладят, — быстро вмешалась Мистая. — Их нельзя трогать.

Щелчок подозрительно уставился на нее:

— А почему нет?

— Нельзя, и все. Это может быть опасно.

— Опасно? — Щелчок посмотрел на болотного щенка. — Он не кажется опасным. Скорее смешным.

— Но трогать его нельзя.

— Как скажешь, — дернул плечами кыш-гном и перевел взгляд на сваленные на коленях кости. — Есть хочешь?

Мистая покачала головой:

— Нет, спасибо. А что ты тут делаешь? Щелчок откусил кусочек мяса с одной из костей. Зубы у него оказались весьма острыми.

— Путешествую. — Он снова пожал плечами. — Наслаждаюсь своим собственным обществом, убравшись подальше от шума и домашней суеты, сбежав от разного всякого.

— У тебя проблемы?

— Нет у меня никаких проблем! — метнул на нее сердитый взгляд кыш-гном. — Разве похоже, что у меня проблемы? А? А ты сама? Маленькая девочка, гуляющая в глуши. У тебя проблемы?

Мистая некоторое время поразмышляла. Проблемы у нее, надо полагать, были. Но она вовсе не собиралась делиться ими с кыш-гномом.

— Нет, — соврала она.

— Нет, значит? Тогда что ты тут делаешь одна? Совершаешь длительную прогулку? Или потерялась? Мистая упрямо сжала челюсти. А потом выпалила:

— Я не потерялась. Я здесь в гостях.

— Ха! — скорчил рожу Щелчок. — В гостях у кого? У ведьмы, что ли? Это у нее ты гостишь? — Увидев выражение ее лица, он мгновенно переменил тон. — Ну-ну, я ведь шучу. Не надо бояться, — поспешил успокоить он девочку, неверно истолковав увиденное. — Но она ведь здесь живет, знаешь ли. Примерно в километре-двух отсюда, в Бездонной Пропасти. Тебе не стоит гулять возле ее обиталища.

Помни это. — Прокашлявшись, он отбросил прочь оставшиеся кости. — Так у кого ты здесь гостишь? Мистая хитро улыбнулась:

— У тебя.

— У меня! Хо-хо! Вот это здорово! Гостишь у меня, значит? — Гном покатился со смеху. — Надо полагать, у тебя был не большой выбор! Гостишь у меня! Будто это сделала бы маленькая девочка!

— Ну а я сделала.

— Что сделала?

— Пришла к тебе в гости. Ведь я сижу здесь и разговариваю с тобой, значит, я у тебя в гостях, верно? Кыш-гном остро поглядел на Мистаю:

— Уж больно ты шустрая, малышка. Мисти, значит? Тогда скажи мне вот что, если мы друзья: кто ты такая?

Мистая постаралась изобразить смущение:

— Но я ведь уже тебе сказала.

— Сказала. Мисти, гуляющая в глухомани. Пришедшая навестить нового друга, которого до сей поры и знать не знала. — Щелчок покачал головой. — Знаешь, мне кажется, от тебя следует ждать неприятностей, так что я больше не желаю с тобой разговаривать. Мне и без того хватает проблем в жизни. У кыш-гномов этого добра и так достаточно. Прощай.

Он встал и отряхнулся, осыпав все вокруг пылью и ошметками. Мистая недоверчиво уставилась на него. Он действительно хочет, чтобы она ушла. Девочка вскочила на ноги.

— Не понимаю, какая, собственно, разница, кто я есть, — сердито заявила она. — Почему мы не можем просто поговорить?

— Потому что я не люблю маленьких девочек, которые хитрят, — пожал плечами кыш-гном. — А ты хитришь, верно? Ты знаешь, кто я такой, но я не знаю, кто ты. И мне это не нравится. Так не честно.

— Не честно?! — воскликнула Мистая.

— Ни капельки.

Она молча смотрела, как он собирает свои немногочисленные пожитки.

— Я ведь тоже не знаю, кто ты на самом деле, — быстро сказала она. — Мне известно о тебе не больше, чем тебе обо мне. Только имя. А ты знаешь мое, так что мы квиты.

Кыш-гном прекратил свое занятие и взглянул на Мистаю:

— Ну, возможно, ты права. Да, пожалуй, права. Он положил мешок с пожитками и уселся обратно. Мистая села рядом.

— Предлагаю сделку. — Кыш-гном многозначительно поднял грязный палец. — Ты расскажешь мне что-нибудь о себе, а я — о себе. Идет?

Девочка вытянула палец и коснулась чумазого пальца гнома, скрепляя сделку:

— Но сперва ты.

Щелчок нахмурился, дернул плечом и устроился поудобнее.

— Х-м-м. Дай-ка подумать. — Он принял до смешного задумчивый вид. — Хорошо. Я расскажу тебе, чем тут занимаюсь. Я королевский охотник за сокровищами, личный охотник Его Величества. — Он заговорщицки посмотрел на девочку. — И нахожусь здесь со специальным заданием. Ищу очень ценный сундук с золотом, укрытый где-то в этих местах. Мистая изогнула бровь:

— Не правда.

— Истинная правда! — немедленно возмутился кыш-гном. — Откуда ты знаешь?

— Потому что знаю, и все, — невольно ухмыльнулась Мистая. Щелчок смешил ее почти так же, как Абернети.

— Ну так ничегошеньки ты не знаешь! — отмахнулся гном. — Я являюсь королевским охотником за сокровищами вот уже многие годы. И нашел много ценностей, должен сказать! Я знаю о поисках сокровищ больше, чем кто бы то ни было, и Его Величество это высоко ценит. Именно поэтому и пользуется моими услугами.

— Спорим, он вообще не знает о твоем существовании! — Мистая наслаждалась игрой. Впервые за долгое время она так развлекалась. — Спорим, он в жизни тебя никогда не видел!

Щелчок вышел из себя:

— Знает! И я прекрасно его знаю! Знаком даже с его семьей! С королевой! И с их дочкой, которая пропала! Возможно, мне даже удастся отыскать ее, пока я ищу этот сундук с золотом!

Мистая уставилась на кыш-гнома. Пропала? Она крепко сжала губы:

— Ты с ней незнаком. Все ты врешь.

— Не вру! И скажу больше, раз уж ты вознамерилась грубить. Маленькая дочка Их Величеств намного лучше тебя, вот!

— Нет, не лучше!

— Ха! Чушики! Откуда ты знаешь?

— Потому что я она и есть!

Слова вылетели прежде, чем Мистая успела сообразить. Она произнесла их в порыве гордого возмущения, но подумала, что все равно в конечном счете сказала бы это, потому что они играют и кыш-гном не знает, верить ей или нет. К тому же ей страшно хотелось увидеть выражение его лица после такого заявления.

И оно того стоило. Он уставился на нее с неописуемым изумлением, бормоча что-то нечленораздельное, затем возмущенно всхрапнул:

— Ха! Чушики! Так кто же из нас сказочник?

— И я вовсе не пропала! — решительно добавила Мистая. — Вот она я, с тобой рядом!

— Ты не дочка Их Величеств! — злобно воскликнул кыш-гном. — Не можешь ею быть!

— Откуда ты знаешь? — собезьянничала она. Затем закрыла руками лицо и изобразила смущение. — О, прости, я забыла! Ты же личный королевский охотник за сокровищами и знаком со всей семьей!

Щелчок аж взвился. Он наклонился вперед так, что его кругленькое тельце на кривых ножках грозило опрокинуться совсем.

— Слушай, — осторожно произнес он. — Хватит глупостей. Одно дело изображать кого-то, когда игра безобидная, и совсем другое дело пользоваться чьим-то несчастьем. Я знаю, ты всего лишь маленькая девочка, но умненькая девочка и достаточно взрослая, чтобы понимать разницу.

— О чем ты говоришь? — прикрикнула Мистая, разозленная нотацией.

— О дочке Их Величеств! — рявкнул, в свою очередь, кыш-гном. — Вот о чем я говорю! И помолчи, что ты в курсе. — Он вдруг умолк. — Вообще-то, может, и не знаешь. Девочка, разгуливающая в одиночестве по лесам и натолкнувшаяся на парня вроде меня. Так кто ты на самом деле? Ты ведь так и не сказала. Эльфесса, пришедшая из туманов к кому-то в гости? Фея или кто-то еще из Озерного края? В последнее время мы мало кого оттуда видим. Кыш-гномы, во всяком случае. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Ну так вот что произошло, если ты и в самом деле не знаешь. Дочка Их Величеств исчезла, и все ее ищут. Она пропала вот уже несколько дней назад, а может, и недель, но исчезла, это точно. И по всему Заземелью рыщут поисковые партии. — Он наклонился ближе, понизив голос:

— Говорят, ее поймал король Райделл. Он пришел из какой-то местности, называемой Марнхулл. И девочка у него. Он ее не отдает. Заставил поборника Его Величества сражаться с монстрами. Не знаю, правда это или нет, но так говорят.

В любом случае, девочка пропала, и тебе не следует так шутить.

Мистая обалдела.

— Но это я и есть! — настойчиво повторила она, уперев руки в боки. — Правда это я!

Справа среди деревьев что-то шевельнулось. Мистая краем глаза уловила движение и резко повернулась, готовая бежать. Душа у нее ушла в пятки. Движение среди деревьев окрасилось ядовито-зеленым цветом, залившим пространство между корнями и стволами. Свет стал насыщеннее и обрел форму. Форму человеческой фигуры, тонкой, темной и ясно очерченной.

Вернулась Ночная Мгла.

Ведьма вышла из тени, тихая, как привидение. Алые глаза смотрели на М истаю.

— Тебе было сказано не покидать Бездонной Пропасти, — тихо промолвила она.

Мистая застыла. На какое-то мгновение ее мысли застыли тоже, и она не могла думать. Но сумела едва заметно кивнуть.

— Извини, — прошептала она. — Мне хотелось увидеть солнце.

— Подойди сюда, — приказала ведьма. — Встань рядом со мной.

— Это всего лишь на день, — попыталась оправдаться Мистая, напуганная выражением ведьминого лица. — Я была совсем одна и не думала…

— Иди сюда, Мистая! — гавкнула Ночная Мгла, грубо оборвав ребенка.

Мистая, опустив голову, медленно пересекла лужайку. Но все же исхитрилась мельком взглянуть на Щелчка. Тот стоял возле костра, глядя на ведьму широко раскрытыми глазами. Мистае стало его жаль. Ведь все произошло по ее вине.

— Я жду, Мистая, — произнесла Ночная Мгла. Взгляд Мистаи вновь обратился к ведьме. И тут она внезапно поняла, что Стойсвист исчез. Когда она разговаривала со Щелчком, щенок сидел рядом. Так куда же он подевался?

Подойдя к ведьме, она остановилась, со страхом ожидая дальнейшего. Ночная Мгла выдавила из себя улыбку, но тепла в этой улыбке не было.

— Ты меня очень огорчила, — процедила сквозь зубы ведьма.

Мистая кивнула, устыдившись сама не зная чего.

— Этого больше не повторится, — пообещала девочка. И, вспомнив о Щелчке, поторопилась добавить, глянув через плечо на несчастного кыш-гнома:

— Он не виноват. Это я во всем виновата. Он даже не хотел со мной разговаривать. — Чуть поколебавшись, она спросила:

— Ты ведь не обидишь его, правда?

Ночная Мгла взяла девочку за плечи и ласково, но твердо отодвинула в сторону:

— Конечно, нет. Это ведь всего лишь глупый гном. Просто отправлю его восвояси.

— Прошу прощения, — осмелился возникнуть Щелчок тоненьким голоском. — Мое присутствие здесь не требуется, да? Хочу сказать, я больше не нужен? Я… Я могу забрать вещи и…

Ночная Мгла вскинула руки, и на кончиках ее пальцев заплясал зеленый огонь. Щелчок взвизгнул и в ужасе отшатнулся. Ночная Мгла дала огню разгореться, затем собрала его в ладони и ласково погладила, не сводя глаз с кыш-гнома. Мистая попыталась что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова. Она повернулась к Ночной Мгле, умоляя взглядом, вдруг совершенно уверенная в том, что ведьма собирается в конечном итоге убить Щелчка.

И тут девочка увидела Стойсвиста. Болотный щенок возник на опушке вне поля зрения ведьмы. Шерсть его встала дыбом, а голова склонилась вперед, будто щенок задумался. С его спины поднималось что-то белое и замерзшее на вид.

Что он делает?

Внезапно ведьма швырнула зеленый огонь в Щелчка. Но замерзший лунный свет Стойсвиста достиг кыш-гнома первым. Мистая вскрикнула. Огонь и холод взорвались одновременно, и Щелчок исчез. На земле остался его мешок, и запахло пеплом и дымом.

— Что это было? — тут же воскликнула ведьма, обшаривая глазами лужайку. Она развернулась к Мистае:

— Ты это видела? Видела?

Мистая моргнула. Воздух из легких девочки вырывался короткими всхлипами. Конечно, она видела. Только никогда не скажет об этом ведьме. Никогда, после того что та сделала с Щелчком. Хоть щенок спасся. И не оставил никаких следов.

Она накинулась на Ночную Мглу, голос ее дрожал:

— Что ты сделала с Щелчком? Я же просила тебя не трогать его!

Ведьма поразилась ярости девочки.

— Успокойся, — постаралась она утихомирить Мистаю. — Ничего с ним не случилось. Я просто отослала его домой, к его народцу, прочь отсюда, где ему совсем не место.

Но Мистая не желала успокаиваться.

— Не верю! Я вообще больше ничему, что ты говоришь, не верю! И хочу поехать домой сейчас же!

Ночная Мгла одарила ее холодным и разочарованным взглядом.

— Хорошо, Мистая, — спокойно ответила она. — Но сперва выслушай. Это ты можешь для меня сделать, да?

Мистая коротко кивнула, поджав губы.

— Ничего с твоим приятелем не случилось, — еще раз повторила ведьма. — Но ему нельзя было позволить оставаться здесь. То, что он тебе рассказал, — правда, насколько ему известно. Все думают, что ты у Райделла. Это твой отец сделал, чтобы все так считали. Пустил слух, когда Райделл попытался тебя похитить. Даже организовал поиски для пущей убедительности. Он это сделал, чтобы запутать Райделла и всех, кто пытается найти тебя для короля Марнхулла. Именно поэтому никто и не знает, где ты находишься на самом деле. — Она сочувствующе улыбнулась Мистае. — Но теперь маленькому гному известна правда. Предположим, он кому-нибудь расскажет. Что тогда? Предположим, он расскажет, где ты прячешься. И слух долетит до шпионов Райделла. Риск слишком велик. Поэтому я отправила его туда, откуда он пришел, и с помощью магии стерла воспоминания о происшедшем. Я сделала это, чтобы защитить тебя.

— Он ничего не будет помнить? — осторожно переспросила Мистая.

— Ничего. Так что никакого вреда ему не причинили, верно? — Ночная Мгла погладила девочку по голове. — А что касается отъезда домой, то можешь отправляться хоть сию минуту, если хочешь. — Она помолчала. — Или можешь остаться со мной еще дня на три, а потом уехать. Если ты останешься, я тебе кое-что пообещаю. Я не буду больше просить тебя делать монстров. Я прекрасно понимаю, что тебе это надоело. Ты была чрезвычайно терпелива, а я слишком требовательна. Так что мы с тобой займемся чем-нибудь еще. Что ты думаешь по этому поводу?

Мистая уставилась на ведьму, пораженная неожиданным поворотом событий. Глаза Ночной Мглы снова стали серебряными, мягкими и завораживающими. Мистая вспомнила, как все было, когда они впервые встретились, как жаждала ведьма обучить ее, а она сама стремилась научиться. Девочка вспомнила свой восторг, когда впервые сумела вызвать магию. И почувствовала, что ее злость и недоверие чуть угасают. Ей хотелось продолжить учебу. Хотелось остаться. Не обязательно ехать домой прямо сейчас, не обязательно, если с Щелчком действительно все в порядке и ей не придется больше создавать чудовищ.

— Родители в порядке? — внезапно спросила Мистая.

Ночная Мгла, казалось, была шокирована.

— Конечно, в порядке. Где, по-твоему, я была нынче утром? Превратилась в ворону и слетала в замок Чистейшего Серебра. Все в порядке. Твои отец с матерью живы-здоровы, советник Тьюс защищает их от Райделла, поэтому у нас с тобой есть время закончить твое обучение. И тогда ты будешь готова помочь им всем.

Мистая молча смотрела на ведьму. Ночная Мгла вроде бы говорит правду. И Щелчок ничего не сказал о том, что родители в опасности или что им причинен какой-то вред. Конечно, размышляла девочка, трудно сказать, что в словах гнома правда, что нет.

Она вдруг почувствовала себя совершенно запутавшейся. Вздохнув, Мистая отвела глаза. На пустой и тихой полянке не было никого, кроме них. Над головой сияло солнце, освещая кроны деревьев. Она чуть было не усомнилась, а был ли вообще Щелчок.

— Ну, — вымолвила наконец Мистая, — думаю, что могу остаться еще дня на три.

— Очень мудро с твоей стороны, — одобрила Ночная Мгла. Мистая не заметила промелькнувшей жесткости в ее тоне и не увидела, как чуть расслабилась напряженная спина ведьмы. — Но ты не должна больше выходить из Бездонной Пропасти.

— Не буду, — смиренно пообещала Мистая. Она нерешительно взглянула на ведьму:

— А чем мы теперь займемся?

Ночная Мгла облизнула губы.

— Медициной, — ответила она. — Излечением с помощью магии.

Обняв Мистаю за плечи, она повела девочку обратно к провалу.

— Мистая, — мягко произнесла она, — хотела бы ты узнать, как с помощью магии вернуть к жизни что-то умершее?

Ведьма улыбнулась девочке, и глаза ее засияли от удовольствия.




Глава 16. ПОИСКИ


После трех дней бесполезных поисков в Граум-Вит советник Тьюс окончательно пришел к выводу, что они каким-то образом умудрились пропустить очевидное.

— Мы просто слепцы! — вдруг заявил он. Усевшись на ящик, волшебник подпер руками подбородок и нахмурился. Кустистые седые брови сошлись на переносице. — Это где-то здесь, но мы просто-напросто не видим!

Элизабет с Абернети молча уставились на чародея. Они находились в одном из многочисленных хранилищ Граум-Вит в глубине замка — маленькой комнатушке без окон, куда никогда не проникало солнце и где воздух был затхлый и спертый. Они уже один раз обыскивали эту комнатенку и теперь занимались этим повторно. К настоящему моменту они, к сожалению, обшарили уже весь замок и начали терять надежду.

— На это не должно было уйти столько времени, — твердо заявил Тьюс. — Если нам суждено отыскать этот предмет, если нас перенесли сюда именно для этой цели, то мы уже давно должны быть в выигрыше.

— Было бы гораздо проще, если бы мы знали, что искать, — проворчал Абернети, с тяжким вздохом усаживаясь на соседний ящик.

Ему до смерти надоело обшаривать старые коробки и пыльные углы. Он хотел на улицу, где светит солнышко и воздух чист и прозрачен. Писец жаждал получить максимум удовольствия от того, кем он теперь стал, обретя свой прежний облик. Все собачьи годы забылись так же быстро, как первый зуб, будто их и не было никогда, а все это Абернети просто приснилось, и вот теперь он наконец проснулся.

Элизабет надула губы, отчего ее конопатый носик забавно сморщился.

— А ты не мог ошибиться, определяя причину вашего переноса на Землю? — нерешительно спросила она советника Тьюса. — Может такое быть, что вы попали сюда по счастливой случайности? — Она уселась возле Абернети. — Или вас отправили сюда еще за чем-то?

—  — Возможно, — милостиво согласился советник. — Но вряд ли. Результаты воздействия магии редко бывают случайными. Как правило, у любого результата есть определенная причина. Ночная Мгла ни за что не оставила бы нас в живых, она твердо намеревалась нас погубить. Нет, вывод мы сделали абсолютно верный. Вмешалась другая магия и спасла нас. И послали нас сюда с определенной целью. А я не вижу никакой другой цели, кроме спасения Мистаи.

— А ты не мог ошибиться, предположив, что нужная вам магия находится в Граум-Вит? — не отступала Элизабет. — Она не может быть где-нибудь в другом месте?

Советник Тьюс поскреб щеку:

— Нет. Это здесь, я уверен. Это должна быть магия, происходящая из Заземелья. Все остальное бессмысленно!

Некоторое время они безмолвно глядели друг на друга, затем снова осмотрели комнату.

— Это не может быть второй медальон? — вдруг спросил Абернети. — Такой, как у Его Величества?

Советник задумчиво выгнул лохматую бровь. Такой возможности он не рассматривал. Пожалуй, вряд ли. Такого рода талисман Мичел Арт Ри быстро бы отыскал и не прилагал бы столько усилий, чтобы вынудить Абернети предать Его Величество, когда писец оказался несколько лет назад у него в плену в Граум-Вит.

Волшебник покачал головой:

— Нет, тут что-то другое. Нечто, что Мичел не смог распознать. Или как минимум что-то такое, чем он не мог воспользоваться. — Он задумчиво потер подбородок. — Да, чрезвычайно огорчительно, должен заметить.

— Может, пойдем перекусим? — предложила Элизабет, игриво ткнув Абернети локтем. — На сытый желудок лучше думается.

Советник Тьюс молча наблюдал за ними. Ему не нравилось то, что он видел. Абернети начал слишком хорошо втягиваться в новую жизнь. Стал слишком доволен жизнью, будто возвращение в Заземелье вовсе и не значит теперь ничего, когда он снова человек. Писец начал забывать свои обязанности. Его Величество с семьей все еще рассчитывает на них, а советник опасался, что Абернети перестал об этом думать. Тьюс понимал, что не ему судить, но происходящее было совершенно очевидным. Абернети заново открывал сам себя и в процессе приспосабливался к новым обстоятельствам, то есть к Земле.

Опасная тенденция.

Советник громко кашлянул. Элизабет с Абернети даже подскочили.

— Может быть, прежде чем отправимся есть и спать, еще разок обсудим наше дельце, — улыбкой смягчил Тьюс резкость высказывания. — Еще буквально несколько минут, если не возражаете. Признаюсь, я почти что отчаялся.

Элизабет ободряюще улыбнулась:

— Не волнуйся, советник. Рано или поздно ты найдешь, что бы это ни было. — Она взъерошила свои кудри. — А даже если и не отыщешь, то Земля не самое плохое место, а?

В последних словах девушки звучала надежда. Советник не рискнул высказать все, что он думает по этому поводу.

— Нам необходимо вернуться в Заземелье, — лишь спокойно заявил он. — И мы должны отыскать магию, которая поможет нам это осуществить.

Элизабет вздохнула.

— Понимаю, — произнесла она без особого убеждения. — Эта самая магия должна быть чем-то, что ты опознаешь, как только увидишь, да? Если эта вещь действительно здесь?

— Мы уже как минимум по разу просмотрели все, — встрял Абернети, поправив очки.

— Может быть, мы искали не там, где надо, — вслух размышлял советник.

Элизабет вытянула ноги и принялась изучать свои кроссовки. Все опять замолчали.

— Погодите-ка! — воскликнул вдруг Абернети. — Может, то, что мы ищем, и не вещь вовсе. Может, поэтому мы и найти не можем Сюда нас перенесло заклинание, то есть магия, выраженная словами. Может, и обратно мы должны попасть при помощи заклинания?

Глаза советника Тьюса стали как блюдца, и он мухой слетел с коробки, на которой сидел.

— Абернети, ты гений! Конечно, это именно то, что нужно! Заклинание! Мы ищем вовсе не талисман! Мы ищем гримуар!

Абернети с Элизабет поднялись тоже, но выглядели далеко не столь уверенно, как Тьюс.

— Но разве Мичел не распознал бы такую книгу? — усомнился Абернети. — И не воспользовался бы ею, чтобы попасть в Заземелье, когда хотел вернуть себе трон? Или твой брат не отыскал бы ее, когда Холидей его победил? Я понимаю, моя идея гениальна, но при ближайшем рассмотрении она мне вовсе не кажется удачной. Если существует заклинание, с помощью которого можно попасть в Заземелье, то почему ни один из них им не воспользовался?

— Может быть, потому, что не могли, — сообщил советник, вышагивая из одного конца комнатушки в другой, склонив голову и отчаянно жестикулируя. — Потому что для них оно не сработало бы. Не знаю. Но думаю, что ты тем не менее высказал стоящую идею. Заклинание перенесло нас сюда. Следовательно, вполне логично предположить, что заклинание и отправит нас обратно. Контрзаклинание, так сказать. Обратное произнесение слов…

И тут у него мелькнуло гнусное подозрение, то самое, что пришло ему на ум еще на кухне Элизабет, когда они обсуждали возможные причины происшедшего Тогда советник отмел его, не желая рассматривать более пристально, неспособный даже думать о такой возможности. Теперь подозрение возникло вновь, и на сей раз от него нельзя было просто так отмахнуться.

Он перестал вышагивать и затравленно посмотрел на Абернети:

— Абернети, мне трудно говорить тебе такое, но что, если…

Закончить он не успел. В дальнем конце комнаты что-то сверкнуло, и все трое дружно развернулись в ту сторону. Что-то ослепительно вспыхнуло и исчезло, а на бетонном полу остался сидеть трясущийся, чумазый и до смерти перепуганный кыш-гном.

Увидев уставившуюся на него троицу, он ахнул и закрылся руками.

— Не бейте меня! — взмолился он, отчаянно моргая и пытаясь свернуться калачиком. — Я просто хочу домой!

Советник с Абернети изумленно переглянулись. Кыш-гном? Здесь? Это еще что такое?

— Ну-ну, никто тебя не обидит, — успокоил гнома советник Тьюс, шагнув вперед и тут же остановившись, поскольку гном начал судорожно глотать воздух. — С тобой все в порядке?

Кыш-гном неуверенно кивнул:

— Если быть сожженным ведьминым огнем значит быть в порядке, то тогда да, наверное.

Ведьминым огнем? Тьюс с Абернети снова переглянулись.

— Как тебя зовут? — спросил советник. Чумазый маленький человечек оказался перед сложной дилеммой. — Ну-ну, мы не желаем тебе зла. Мы друзья.

Гном шмыгнул грязным носом, украдкой глядя из-под руки.

— У кыш-гномов повсюду есть несколько надежных друзей, — серьезно заявил гном. Он поднял голову. Невероятно неряшливое создание, оборванное, лохматое и срочно нуждающееся в хорошей ванне. — Сперва скажите, кто вы такие.

Советник вздохнул:

— Меня зовут советник Тьюс. Это Абернети, а это Элизабет. — Он поочередно указал на каждого. — Ну а теперь скажи, кто ты такой?

— Щелчок, — сообщил кыш-гном с гордостью в голосе. Он опустил руки и слегка выпрямился. — Советник Тьюс? Придворный волшебник? Я слышал, вы в плену у Райделла. Вы и пес. Значит, мы находимся в темнице у Райделла? Это туда меня отправила ведьма?

— Погоди минутку. — На сей раз советник подошел и решительно поставил гнома на ноги. — Ведьма, говоришь? Ты имеешь в виду Ночную Мглу?

Щелчок кивнул:

— Кого же еще? — Он вдруг как-то скис. — Это она со мной такое сотворила. Послала сюда, уж не знаю куда. Своим ведьминым огнем. Эй, вы не ответили! Мы в темнице Райделла? И вообще, что происходит?

Советник Тьюс взял гнома под локоть, подвел к свободному ящику и усадил. Кыш-гном, утирая рукавом мокрый нос, тщетно пытался храбриться. Он не сводил глаз с советника, будто таким образом хотел избежать еще больших неприятностей.

— Щелчок, — торжественно обратился к нему советник. — Я хочу, чтобы ты подробно рассказал обо всем, что с тобой произошло, особенно о ведьме.

— Это я могу, — заявил гном. И с подозрением оглядел троицу. — А вы гарантируете, что вы не ее друзья?

— Гарантирую, — ответил Тьюс. Щелчок кивнул, взвесил все еще разок и прокашлялся.

— Ну, я думал, она меня убьет, ведьма эта. У нее в глазах прочел. Она действительно обозлилась на меня из-за девочки. Застукала меня, когда я с ней разговаривал на полянке примерно в километре от Бездонной Пропасти. Право же, смешно это все. Я ее даже и не знал вовсе. Возникла из ниоткуда посреди леса и захотела со мной поговорить. Ну мы и сидели с ней, толковали, потом появилась ведьма. Девочка просила ее не обижать меня, сказала, что я не виноват, но ведьма ей не очень-то поверила, так что…

— Эй! Стоп! Остановись! — поднял руку советник. Он сердито нахмурил брови. — О какой девочке ты толкуешь? Как она выглядит? Она сказала тебе свое имя?

Щелчок уставился на советника, ошарашенный выражением лица чародея. Посмотрев на остальных и не найдя у них поддержки, он снова взглянул на Тьюса:

— Не знаю, как она выглядит. Кто ж такое помнит? Худенькая такая… Не очень взрослая, лет десяти. Веснушчатая и белоголовая. — Он нахмурился. — Очень умная. Пыталась обхитрить меня, когда мы разговаривали. Выдавала себя за… Заявила, что она королевская… — Он замолчал. — Она сказала, ее зовут Мисти.

— Мистая, — задохнулся советник Тьюс, отшатнувшись. — Значит, она у ведьмы. Или была у нее. Она убежала, Щелчок? Ты это видел?

Кыш-гном тупо посмотрел на Тьюса:

— Убежала? Не знаю. И не знаю, откуда пришла. Я даже точно не знаю, кто она такая есть. Все, что мне известно, так это то, что ведьма обозлилась, увидев, что я с ней разговариваю.., и поэтому я здесь! — Он помолчал, потирая свой щетинистый подбородок. Посыпались ошметки грязи. — А может, я и не прав. Знаете, она просила ведьму не обижать меня. Девочка просила. Но, по-моему, Ночной Мгле было наплевать на ее просьбу, и она собиралась поджарить меня, как кусок старого мяса.

— Но не поджарила ведь. — Советник Тьюс старался подстегнуть рассказчика, желая поскорее разобраться в ситуации.

Щелчок помотал головой:

— Ну, видите ли, там был этот болотный щенок. Думаю, может, он помешал ведьме. — Гном снова смутился. — Могло такое быть?

Постепенно друзьям удалось вытянуть из гнома всю историю, хоть на это и ушла уйма времени. Они узнали, как Мистая вышла к костру, возле которого расположился кыш-гном, и втянула его в разговор. Узнали о Стойсвисте, который, по словам гнома, вроде бы был вместе с Мистаей. Наконец они узнали о неожиданном появлении Ночной Мглы, о том, как разозлилась ведьма, обнаружив Мистаю за пределами Бездонной Пропасти, и ее нападении на Щелчка, которое вроде бы частично было отведено магией болотного щенка, в результате чего кыш-гном и оказался в Граум-Вит.

— Точно так же, как и мы! — воскликнул Абернети, когда гном закончил свое повествование. К этому времени писец уже стоял возле советника и выглядел очень оживленно. — Должно быть, то же самое произошло и с нами, Тьюс! Вмешался болотный щенок, изменил ведьмино колдовство и отослал нас сюда! Все в точности как с кыш-гномом!

— Действительно, — согласился советник, в раздумье закусив губу.

— Куда это сюда? — спросил Щелчок. — Вы до сих пор так мне и не сказали, где я.

— Сейчас, — ответил Тьюс, на мгновение повернувшись к гному и тут же отвернувшись обратно. — Но кто послал болотного щенка к Мистае? Это могло произойти только в ту ночь, когда мы все спали, до появления ведьмы. Мы находились уже в Озерном крае, так что это мог сделать только Владыка Озерного края. Но единственный болотный щенок, живущий за пределами волшебных туманов, о котором мне доводилось слышать, служит Матери-Земле.

— Да какая разница? — оборвал Абернети советника. — Важно только то, что Мистая в лапах ведьмы и та использует девочку против Его Величества, как и обещала. Ты был прав, советник Тьюс. Мы здесь оказались с вполне определенной целью, и это как-то связано с помощью Бену Холидею. Нам нужно только найти требуемое.

— Гримуар, книгу заклинаний, — напомнил советник. — Ну ладно. — Он повернулся и, быстро подойдя к Щелчку, положил руки на узенькие плечики кыш-гнома. — Не имеет значения, куда ты попал. Щелчок. Важно только, что тебе в данный момент ничто не угрожает. Но вот девочка, Мисти, в опасности. Мы должны выбраться отсюда и попасть туда, где она находится. Здесь, в этом замке, есть нечто, что может нам помочь, если мы сумеем это отыскать. Именно поисками мы и занимаемся. А пока мы будем заняты, я хочу, чтобы ты сидел здесь и никуда не вылезал.

Щелчок подозрительно огляделся:

—  — А это почему? Почему я не могу просто пойти домой? Как только я снова окажусь на улице, то легко отыщу дорогу.

Советник с сочувствием поглядел на кыш-гнома:

— Но не отсюда, понимаешь? Отсюда не можешь. Поверь мне на слово. — Чуть подумав, он добавил:

— Если попытаешься, то, возможно, снова попадешь в лапы Ночной Мглы. Понял?

Кыш-гном быстро закивал. Да, это он прекрасно понял.

— Ладно, будь по-вашему, — нехотя согласился он. — Сколько мне тут сидеть?

— Не знаю. Может, довольно долго. Наберись терпения.

Щелчок шмыгнул носом:

— У меня поесть ничего нет. А я голоден. Абернети закатил глаза. Советник сжал кыш-гнома за плечи и отпустил.

— Знаю. Потерпи. Мы постараемся найти тебе что-нибудь. Но ты должен сидеть здесь, что бы ни случилось. Это очень важно, Щелчок. Ты ни при каких обстоятельствах не должен покидать эту комнату. Договорились?

Гном вытер нос и пожал плечами:

— Ладно. Подожду. Только поторопитесь.

— Постараемся как можно быстрее. — Советник оглянулся на Элизабет с Абернети. — Придется начать все сначала, невзирая на туристов. Сначала обычные комнаты, затем — складские. Но я готов поспорить, что книга лежит на открытом месте.

— Знаешь, — задумчиво проговорила Элизабет, — кажется, несколько книг хранят отдельно от остальных. Те, которые написаны на непонятном языке. Отец как-то упоминал о них.

— Наконец хоть что-то! — с нескрываемой радостью воскликнул Тьюс. — Книги, написанные на языке Заземелья и привезенные сюда Мичелом или моим братом! Полагаю, это то, что нам нужно.

Троица во главе с улыбающимся советником вышла из комнаты, помахав Щелчку на прощание.

* * *


Книги они искали дольше, чем планировали. Поиски затянулись до вечера, когда уже последние туристы покинули замок и разъехались по домам. Друзья обшарили комнаты замка дважды, прежде чем нашли искомое. Практически в каждом помещении имелись книги, большинство — под замком. Отвлекая туристов и гидов, они вскрывали запоры и быстро проглядывали содержимое шкафов. Советник колдовал над замками, что значительно убыстряло процесс, но сам просмотр занял колоссальное количество времени, практически большую часть дня, причем с нулевым результатом.

И лишь перед самым закрытием Элизабет вспомнила о кабинете за массивной стеклянной дверью, который находился на верхнем этаже и куда можно было попасть через одну из спален. Кажется, там лежало несколько книжек. Совсем немного, но она вспомнила о них, потому что в свое время отец что-то говорил по поводу их обложек. Друзья понеслись в указанном девушкой направлении как раз тогда, когда звонок возвестил о закрытии музея. Пока Элизабет с Абернети стояли на страже, советник перелез через оградительные канаты, подошел к двери кабинета и заглянул внутрь. Да, там действительно лежали книги, примерно дюжина, завернутые в темную обертку, скрывающую названия. Кабинет был заперт на замок, но одно маленькое заклинание — и советник прошел внутрь.

Тьюс нетерпеливо протянул руку над коллекцией аметистовых подстаканников, стоящих перед книгами, и схватил верхнюю. К его глубочайшему разочарованию, она оказалась на английском и не имела никакого отношения к Заземелью. Он просмотрел следующие две. То же самое. Похоже, очередной тупик. С постепенно умирающей надеждой советник начал быстро проглядывать остальные. Книги по садоводству, о путешествиях и по истории.

— Быстрее, советник! — прошипел Абернети, услышав приближающиеся голоса.

Тьюс раскрыл восьмую по счету книгу, и у него брови полезли на лоб. Эта оказалась на древнезаземельском языке, которым когда-то вовсю пользовались чародеи. Он быстро пролистал ее, чтобы окончательно убедиться. Голоса раздавались совсем близко: смех, обмен приветствиями с Элизабет. Советник лихорадочно рванулся в угол за дверью, где его нельзя было увидеть из коридора.

— Все здесь лазаешь, Элизабет? — поинтересовался кто-то, подойдя к заградительному канату. — Еще не проголодалась?

— Ой, да мы почти закончили, — с нервным смешком ответила девушка. — Можно, мы чуть задержимся?

— Только на час, — согласился голос — А потом мы уходим Позови, если что понадобится.

Голоса слышались дальше по коридору и замолкли вдали.

— Советник! — рявкнул шепотом Абернети. Терпение писца явно подходило к концу.

Волшебник вылез из укрытия и внимательно поглядел на свою находку. Он осторожно снял обертку. На кожаном переплете золотыми буквами было написано “Мифология Врат”.

— Тьфу!

Тьюс сунул книгу на место и взял следующую — История Зеленого Дола. Он потянулся за третьей — “Теория магии и ее применение”.

— Вот она! — облегченно прошептал чародей. Советник понимал, что здесь прочитать ее не сможет — времени нет. На всякий случай он проглядел оставшиеся тома, но не нашел больше ничего интересного. Оставалось надеяться, что книга, которую он держит в руках, — именно то, что им нужно. Советник быстро направился к выходу.

— Нашел! — победно провозгласил он, подойдя к Элизабет с Абернети.

Внезапно раздался сигнал тревоги. Троица подскочила, у Элизабет вырвался крик. Советник моментально сунул книгу в припасенный для этой цели пакет.

— Что случилось? — воскликнул он, вертя всклокоченной головой. — Что я такого сделал?

— Не думаю, что ты вообще имеешь к этому отношение! — Элизабет крепко ухватила его под локоть, поскольку Тьюс начал вертеться во все стороны в поисках воображаемых врагов. — Это пожарная тревога! Но я не имею представления, чем она вызвана!

Тьюс и Абернети мгновенно переглянулись.

— Щелчок! — хором воскликнули они. И понеслись по коридору к лестнице. Они мчались вниз, сталкиваясь и спотыкаясь, говоря все одновременно.

— Не следовало оставлять его одного! — стонал Тьюс, прижимая к груди драгоценную ношу.

— Его следовало связать и сунуть ему кляп! — рявкнул Абернети. Снизу доносились крики.

— Может, он вовсе ни при чем! — заступалась за кыш-гнома Элизабет.

Но, разумеется, Щелчок был очень даже при чем. Охранники выволокли его как раз в тот момент, когда друзья добежали до низа. Взъерошенный и с ног до головы покрытый пеплом гном сопротивлялся и трогательно стонал, а здоровенные охранники тащили его за руки, не совсем понимая, что это за зверь такой.

— Боже, ничего подобного никогда не видел! — пробормотал один.

— Заткнись и держи крепче! — раздраженно буркнул второй.

Щелчок увидел советника и собрался было позвать на помощь, но чародей сделал быстрый пасс, и изумленный кыш-гном онемел. Он отчаянно разевал рот, но не мог издать ни единого звука.

— Не подходите, ребята, — велел один из охранников, волоча кыш-гнома мимо ошарашенной троицы.

— Что это у вас такое? — поинтересовался советник, изобразив недоумение.

— Понятия не имею. — Охранник на мгновение отвлекся, поскольку Щелчок попытался тяпнуть его за руку. — Похоже, какая-то обезьяна. Грязный, как свинья, и страшный, как смерть. Нашли на кухне, пытался костер разжечь. Смахивало на то, что он вроде бы собирался приготовить жратву, которую украл, но ведь это же обезьяна, верно? Короче, сработала пожарная сигнализация, не то он бы весь замок спалил. Видели бы вы, как он дрался! Злобный дьяволенок! Должно быть, из зоопарка сбежал или еще откуда. Только вот не пойму, как он сюда попал?

— Вы уж поосторожнее с ним, — посоветовал Тьюс, тщательно избегая сердитого взгляда Щелчка.

— Уж постараемся! — засмеялся охранник.

— Ну-ну, малыш, — обратился советник к отчаянно сопротивляющемуся гному. — Кто-нибудь скоро за тобой придет!

— Хорошо бы побыстрей! — отозвался второй охранник, и несчастного лягающегося и пинающегося Щелчка уволокли.

Абернети, советник и Элизабет некоторое время молча смотрели кыш-гному вслед. Затем волшебник произнес:

— Моя вина. Я совсем о нем забыл.

— Ты велел ему ждать нас в комнате, — напомнил Абернети, явно не испытывая ни малейшего сочувствия к кыш-гному. — Ему следовало тебя слушаться.

— Советник, а как тебе удалось помешать ему говорить? — поинтересовалась Элизабет. Волшебник вздохнул:

— Небольшое заклинание. Не мог же я позволить ему рассказать, кто мы такие, а именно это он и собирался сделать. К тому же для Щелчка дело могло обернуться совсем худо, если бы они узнали, что он умеет говорить. Гораздо лучше для него, если его примут за животное, уж поверьте.

— А он и есть животное, — пробормотал Абернети. — Всего лишь глупый гном.

— Глупый или нет, значения не имеет, и мы должны ему помочь, — решительно заявила Элизабет.

— Что мы должны, так это пойти домой, — быстро возразил советник, — где я спокойно изучу книгу и выясню, то ли это, что нам нужно.

— Уж лучше пусть будет то, — пробурчал Абернети. — Я уже сыт по горло Граум-Вит!

— Как вы думаете, куда они его потащили? — спросила Элизабет, озабоченно хмурясь.

— Туда, откуда, по их мнению, он пришел, — рассеянно ответил советник. В этот момент он глядел на вложенную в пакет книгу.

— Я просто не хочу, чтобы мы снова о нем забыли, — настойчиво заявила Элизабет. Друзья шли к выходу. — Он выглядит таким беспомощным.

— Уж поверь мне, гном какой угодно, только не беспомощный, — хмыкнул Абернети. Он как раз размышлял о склонности кыш-гномов лопать домашних животных. — Он совершенно не заслуживает ни грамма твоего сочувствия. Это чистой воды гроздь в ботинке.

Элизабет взяла писца за руку и сжала:

— Ты иногда зануден, Абернети. Он здесь не по своей вине оказался.

— Но и не по нашей. И мы за него не отвечаем.

— А знаешь, она права, — вмешался Тьюс. Абернети одарил друга убийственным взглядом:

— Знаю, что права. Не нужно мне об этом говорить, советник.

— Я всего лишь хотел подчеркнуть…

— Черт побери, волшебник, почему вы ломитесь в открытую…

Продолжая переругиваться, не обращая внимания на тщетно пытавшуюся их угомонить Элизабет, чародей с писцом прошли по коридору и вышли во двор замка как раз тогда, когда полицейская машина покидала территорию Граум-Вит.

* * *


Вернувшись в дом Элизабет, советник Тьюс всю ночь просидел над книгой. Удобно устроившись в кресле в дальнем углу спальни возле настольной лампы, он тщательно проглядывал страницу за страницей. Тьюс был совершенно уверен, что именно эту книгу они и искали и в ней скрыто объяснение их невероятному побегу от Ночной Мглы. Теория магии и ее применение. Вот они, все открытия, совершенные чародеями Заземелья с начала времен, изложенные в постулатах и аксиомах, доказанных и недоказанных теориях. Не было только рецептов и перечней необходимых ингредиентов для каждого заклинания. Теория, а не формулы заклинаний, но этого вполне достаточно, чтобы понять принцип. Советник даже знал, что именно нужно искать. И ненавидел себя за это. Но правда настолько бросалась в глаза, что он больше не мог делать вид, что ее не угадывает. Он работал над книгой, не обращая внимания на усталость и подавляя растущий ужас, решительно читал страницу за страницей.

В противоположном углу безмятежно спал Абернети, отвернувшись к стене. Ну и прекрасно. Советнику вовсе не хотелось, чтобы друг видел сейчас выражение его лица.

В какой-то момент во время долгих часов после полуночи Тьюс нашел то, что искал. Но и после этого он продолжал чтение, не желая принимать ничего на веру и расставаться с мыслью о более приемлемом решении, хоть и знал уже, что иного ответа не будет. Он читал и читал книгу еще и еще раз от начала до конца. Изучал отдельные пассажи и рассматривал альтернативные варианты, пока у него не начала раскалываться голова. Тогда он вернулся к найденному ответу и прочитал его опять, медленно и внимательно. Никакой ошибки. Это то, что он искал. Ответ, который хотел получить.

Вздохнув, Тьюс положил книгу на колени. Он поднял взгляд на спящего Абернети, и глаза волшебника наполнились слезами. Лицо его исказилось, и грудь сдавило от сдерживаемых рыданий. Жизнь иногда настолько несправедлива! Как бы ему хотелось, чтобы все обернулось иначе! Или чтобы такое случилось с кем-нибудь другим. Старого чародея скрутило от внутренней муки, сердце грозило вырваться наружу.

Наконец, опустошенный мучительной болью, он наклонился, выключил свет и тихо уставился в темноту, ожидая рассвета.




Глава 17. ПРИЗРАК


Книга называется “Монстры человеческие и мифические”, — сообщил Бен Ивице на ухо Они ехали вдвоем на Криминале, Ивица сидела впереди. После долгой погони Сапожку удалось отловить жеребца, и теперь они медленно двигались к Зеленому Долу. Впереди стояла черная стена грозового фронта. Позади — останки червя и сернистый запах пепла и газа Огненных Ключей. Над головой нещадно палило солнце, слепящий огненный шар, превращавший Восточные Пустоши в пекло.

Сейчас очень бы пригодился хороший дождик, подумал Бен, пытаясь забыть о мучившей жажде.

— И монстры Райделла описаны в этой книге? — спросила Ивица, полуобернувшись, чтобы видеть лицо мужа.

Он кивнул, уткнувшись в ее изумрудные волосы, вдыхая их дымный запах.

— Гигант, черпающий силу из земли, демон, копирующий облик и движения любого, с кем встретится, механический человек-робот, весь бронированный и несокрушимый. — Бен устремил взгляд вдаль, пытаясь сообразить, далеко ли до грозы. — Рассказов я не помню, но вот изображение робота помню отлично Он на обложке ну точь-в-точь копия Райделлова. Но они все там есть. Можно подумать, что Райделл ее читал!

— Но ведь такого быть не может, верно? Бен вздохнул:

— Да, вряд ли.

Ивица отвернулась. Было жарко и пыльно. Сапожок умчался куда-то вперед, вынюхивая возможные опасности. Если таковые обнаружатся, он попытается найти способ их обойти. Еще одного столкновения в их нынешнем состоянии им не выдержать.

— А где эта книга? — поинтересовалась Ивица.

— В библиотеке, там же, где и остальные, — ответил Бен. — Это одна из немногих книжек, которые я принес с собой в Заземелье, подумав, что авось пригодятся. И отлично помню, почему взял именно эту. Она у меня с детства и вроде бы воплощала в себе мою надежду что-то обрести здесь, в Заземелье. Ну, в общем, как если бы то, что было вымыслом в моем прежнем мире, могло стать реальностью в этом. — Бен покачал головой. — Похоже, мечта сбылась, а?

Ивица некоторое время молчала.

— Но откуда Райделл мог узнать об этом?

Бен пожал плечами:

— Представления не имею. Ерунда какая-то. Откуда ему знать о существовании данной конкретной книги и ее отличии от остальных? Он что, прочел всю мою библиотеку? Или его магия позволяет ему отыскать любую завалявшуюся книжку и прочесть ее, даже не появляясь в библиотеке? — Он сглотнул, чтобы избавиться от сухости во рту, и постарался сдержать гнев. — Но вот о чем я думаю, Ивица: уж больно вся эта история носит личностный характер. Райделл использует против меня мою же вещь, угрожает моей семье и друзьям. Похищает Мистаю, советника и Абернети. Устраивает подлинную охоту на нас с тобой лишь для того, чтобы вынудить Паладина сразиться с очередным монстром. Вновь и вновь преследует меня. Я ничего не понимаю. Предположительно все это затеяно ради того, чтобы вынудить меня уступить престол и Заземелье, но складывается такое впечатление, что Заземелье как таковое его меньше всего интересует.

Ивица, не оборачиваясь, кивнула. — Да, — согласилась она и снова замолчала. Они ехали дальше, пока не въехали в грозу, бушевавшую на границе Зеленого Дола. Черные тучи закрыли солнце и небо, сильнейший ливень промочил их с ног до головы, смывая грязь и пыль. Стало заметно прохладнее. Криминал мерно трусил вперед, опустив голову от дождя и ветра. Вскоре появился Сапожок и провел их к кленовой роще, где можно было укрыться от ненастья. Супруги спешились, сняли промокшую одежду, выжали ее и повесили сушиться возле костра, который кобольд умудрился каким-то образом развести. Сидя на мягком ковре из листьев, они смотрели на дождь. Стемнело. Бен с Ивицей оделись, лениво пожевали, завернулись в дорожные плащи и уснули.

Проснувшись, они обнаружили, что дождь все еще идет. Мелкие капли медленно сыпались с серого неба. Все вокруг было серым и расплывчатым в предрассветной дымке. Они опять уселись на Криминала и поехали дальше, невзирая на морось. Сапожок, как всегда, побежал вперед, и вскоре корявая фигура кобольда исчезла из виду.

Стоял теплый летний день, наполненный запахом сырой земли. Впереди простирался Зеленый Дол, представлявшийся на расстоянии как чередование коричневых и зеленых полос — возделанные поля и зеленые луга, великолепные леса и свежие посадки, и все это вперемежку с реками и озерами, свинцово-серыми от дождя.

К полудню вернулся Сапожок и привел лошадь. Он и не подумал объяснять, где взял животное, а Бен с Ивицей не стали спрашивать. Конь был явно не фермерский. Великолепный скакун. Ивица ласково поговорила с гнедой кобылкой, затем уселась на нее верхом и подъехала к Бену. Она с улыбкой подмигнула Сапожку, и кобольд опять исчез.

Так они ехали весь день и большую часть следующего. И все время шел дождь, отчего они промокли насквозь, и во время кратких остановок сохли у костров, разожженных Сапожком. Проехали мимо Риндвейра и замков других лордов Зеленого Дола, но не пожелали там останавливаться. Бен не хотел никого видеть, стараясь свести к минимуму возможность очередной атаки Райделла, которой, к их вящему изумлению, пока не было. Поскольку Райделл со своим червем исхитрился отыскать их в Восточных Пустошах, Бен предполагал, что он может отыскать их повсюду. Учитывая частоту и напористость атак, Холидей, естественно, ожидал следующую буквально вот-вот. С другой стороны, Райделл использовал уже четырех из обещанных семи монстров, так что, вполне вероятно, король Марнхулла несколько пересмотрел тактику. Бен решил не особо задумываться на эту тему, а просто радоваться передышке.

Он предался размышлениям. Ивица тихо ехала рядом, моросящий дождь превратил землю в скользкую глину. Царила серая мокрая тишина. Завернувшись в плащ, Бен мысленно закрылся от всех внешних раздражителей и дискомфорта и полностью сосредоточился на загадке Райделла из Марнхулла. Он постепенно начал рассматривать возможности, которые прежде не приходили ему в голову. Отчасти к этому его подтолкнуло растущее отчаяние. Бен чувствовал, что время уходит. Рано или поздно Райделл нашлет на него монстра, от которого Бена не спасет никто — ни Паладин, ни Страбон. Никто. Рано или поздно его защита даст слабину и борьбе за выживание придет конец. Единственное, что может помочь, — это раскрытие тайны Райделла. А Бен понимал, что на данном этапе ни на йоту не приблизился к разгадке. Именно поэтому он твердо решил перестать мыслить шаблонно, а прибегнуть к более неожиданным вариантам. Он должен перестать идти на поводу у Райделла, прекратить следовать по пути, который оставил ему открытым король Марнхулла, а двигаться по своему собственному маршруту. Вокруг него, Бена Холидея, плетется сеть, и он явственно ощущал ее медленное затягивание. Необходимо срочно найти способ разорвать ее.

Подобные мысли, впрочем, были вызваны не столько отчаянием, сколько осознанием того, что в сплетенной Райделлом сети есть несколько дыр. Во-первых, Бен окончательно пришел к выводу, что монстры, которых присылает Райделл на битву с Паладином, являются частью игры, направленной лично против него, Бена, и не имеют никакого отношения к Заземелью в целом. Во-вторых, он опознал трех первых чудищ — все они из рассказов по книге “Монстры человеческие и мифические”. Все три полностью соответствовали описанию автора книжки, словно Райделл срисовал своих созданий прямо с ее страниц. Три, но не четвертый. Нет, четвертое чудовище, червь, имело иное происхождение.

Любимое творение ведьм, сказал Страбон. А в Заземелье одна ведьма — Ночная Мгла. Прежде Бен серьезно не задумывался о возможном участии ее во всем этом деле. Да и с чего бы? Райделл — чужак, узурпатор, захватчик, цели которого прямо противоположны целям Ночной Мглы. Но, с другой стороны, никто так не ненавидит Бена Холидея и его семью, как ведьма. Если на минутку забыть о Райделле, то вся эта затея очень сильно смахивает на дело рук Ночной Мглы. Использование черной магии, нападения на семью и друзей, тщательно рассчитанные атаки на самого Бена — все указывало на ведьму. Хоть Бен и не слышал о ней вот уже два года, он вовсе не забыл ее слов, что она никогда ему не простит того, что произошло с ней в Лабиринте. За те чувства, которые ее заставили испытать к Бену, когда их обоих лишили подлинной личности. За то, что, по ее мнению, нанесло удар по ее гордости.

Что, если Райделла и вовсе нет? О, конечно, кто-то выступает в этой роли, но вдруг Райделл — это всего лишь вымысел? Никто никогда не слышал о Райделле из Марнхулла — ни Владыка Озерного края, ни Каллендбор. Даже побывавший везде Страбон, и тот не слышал. Никто не может отыскать Райделла или Марнхулл. Нет никаких следов Мистаи, советника и Абернети. И никаких следов армии завоевателей. Единственное подтверждение существования Райделла — его появление у ворот замка Чистейшего Серебра вместе со своим молчаливым спутником.

Следовательно, размышлял дальше Бен, вполне возможно, что все это дело — тщательно разработанная дуриловка. В конце концов какое единственное во всем Заземелье место, которое он не обшарил в поисках Мистаи? Место, которое он пропустил, потому что его там не очень-то жаждали видеть и потому что казалось нелогичным искать там дочку? Единственное место, которое не обыскивал никто?

Бездонная Пропасть. Обиталище Ночной Мглы.

Подозрения Бена крепли. То, что началось как просмотр вероятностей, быстро превратилось в тщательное сопоставление фактов. Ночная Мгла в роли Райделла. В этом гораздо больше логики, чем во всех остальных рассмотренных вариантах. Точнее, поправился Бен, Ночная Мгла в роли молчаливого спутника короля Марнхулла. Он припомнил, как рассматривал его из-под капюшона укутанный в черное всадник, когда он спустился на мост за перчаткой. Очень уж пристальный был взгляд у седока. Бен припомнил, что оба всадника вожделенно смотрели на Мистаю, когда девочка влезла на башню.

От этих мыслей у него сжалось сердце и обдало холодом.

Поздним вечером на третий день путешествия показался замок Чистейшего Серебра. Он возник из мрака, как видение из детского сна, сияющий, с острыми крышами и парапетами, сделанный из камня и известняка, металла и дерева, увешанный флагами и вымпелами. Они процокали по мосту, покрытому туманной дымкой, и въехали в открытые ворота. Подскочившие слуги приняли лошадей и тут же увели в конюшню, подальше от ненастья. Бен с Ивицей молча проследовали к себе в спальню, сняли сырую одежду, залезли в ванну с горячей водой и блаженно вытянулись там. Придя в себя и смыв дорожную грязь, они вылезли, вытерлись мягкими пушистыми полотенцами и оделись в чистое.

Бен повел Ивицу в библиотеку посмотреть книжку. “Монстры человеческие и мифические” нашлись сразу. Книжка стояла на полке там, где он оставил ее. Бен взял “Монстров” и посмотрел на обложку. Да, безусловно, это в точности робот Райделла. Полистав страницы, он вскоре обнаружил картинку с изображением гиганта, а затем и описание демона-оборотня.

— Видишь? — показал он Ивице. — В точности монстры Райделла. Ивица кивнула:

— Но как ему это удалось? Откуда он знает о книжке, и об этих монстрах в частности? Бен, об этой книге даже я не знала. Понятия не имела о существовании ее. Ты никогда о ней не упоминал. Ни разу. Откуда же знает Райделл?

«А я ведь и вправду никогда не показывал книжку жене”, — сообразил Бен. И никогда они о ней не говорили. Как-то повода не было. Он принес книжку с собой, пронес через волшебные туманы, распаковал, поставил в библиотеку и напрочь забыл о ней.

И только вот недавно вспомнил. Бен стоял возле сильфиды и молча глядел на книжку. За окном все лило и лило, монотонный шум дождя действовал усыпляюще. Убаюкивающее действие было настолько сильным, что Бену показалось, что он прямо тут сейчас и уснет. Он устал гораздо больше, чем признавался себе, но не мог лечь спать прежде, чем разберется с Райделловыми книжными монстрами. И пока не найдет способа вернуть Мистаю домой.

Мистая. Бен изумленно уставился на жену:

— Ты сказала, что ничего не знала о книжке. А хочешь, я скажу, кто о ней знал? Мистая. Я как-то застукал ее, она разглядывала книжку. Я тогда ничего не сказал и не стал мешать дочурке. Думаю, она меня даже не заметила. Мисти была еще такой крошкой, и я не думал, что она способна что-то в ней понять… — Он замолчал, мысли понеслись вскачь. — Ивица, — спокойно предложил Бен. — Я хочу, чтобы ты кое-что выслушала. А потом сказала, что ты думаешь по этому поводу.

И он поведал жене о возникшем у него подозрении, что Ночная Мгла вполне может быть создателем Райделла и что за всеми случившимися с ними несчастьями стоит ведьма из Бездонной Пропасти. Бен высказал свои доводы, все рассмотренные им варианты и разъяснил всю выстроенную логическую цепочку. Ивица внимательно слушала, не перебивая.

— Дело в том, — озабоченно закончил Бен, — что Мистая могла рассказать ведьме о книге, описать монстров, даже нарисовать их. Она достаточно умна, чтобы запомнить. Вероятно, она тогда поняла гораздо больше, чем я думал.

— Но почему бы она стала это делать? — тут же спросила Ивица. — Зачем ей помогать ведьме?

— Не знаю, — помотал головой Бен. — Я как раз размышляю над этим. Но Мистая видела книгу, а если Ночная Мгла и есть Райделл, то Мистаю украла ведьма. И девочка сейчас у нее.

Ивица долго и пристально смотрела на мужа, тщательно взвешивая услышанное.

— Помнишь, мы говорили о том, кто еще знает о связи между медальоном и Паладином? Ты тогда сказал, что только ты и я. Но Ночной Мгле тоже об этом известно. Она была с тобой в Лабиринте, когда ты воспользовался медальоном.

Бен глубоко вздохнул:

— Ты права. Я совсем забыл об этом.

— Ты сказал еще, что, по-твоему, тогда в Риндвейре была использована магия, чтобы скрыть медальон в момент нападения робота. Ночная Мгла владеет такого рода колдовством. — Лицо Ивицы стало жестким. — Бен, мы должны ехать в Бездонную Пропасть.

Бен поставил книгу обратно на полку.

— Правильно. Завтра и поедем. Сегодня уже поздно ехать куда бы то ни было. Мы оба устали. Нам просто необходимо провести хотя бы одну ночь в теплой чистой постели. — Подойдя к жене, он обнял ее за талию. — Но мы обязательно поедем, — пообещал Бен. — И если Мистая там, заберем ее.

Ивица обвила руками шею мужа и положила голову ему на грудь. Они молча стояли обнявшись, стараясь забыть о страхах и сомнениях.

За окном стало совсем темно, а дождь все лил и лил не переставая.

* * *


Супруги поужинали в мрачной тишине столового чертога — две одинокие фигуры возле зажженного канделябра. Они практически не разговаривали, слишком устав для бесед, погруженные каждый в свои мысли. Закончив ужинать, они поднялись в спальню; шмыгнув под одеяло, мгновенно уснули.

Бен проснулся в полночь. Некоторое время он тихо лежал, пытаясь разобраться в своих ощущениях. На груди, там, где лежал медальон, он чувствовал слабое жжение, предупреждающее, что что-то произошло. Он медленно сел, прислушиваясь к мрачной тишине. Дождь наконец перестал, но низко висящие тучи скрывали луны и звезды. Бен слышал падающие с крыш капли — тихие мокрые шлепки в чернильной тьме. Ивица спокойно спала.

Затем он услышал, что что-то скребется по камням за окном. Едва различимый звук, шепоток приближающейся опасности. Бен быстро и бесшумно соскользнул с кровати. Медальон жег грудь все сильнее. Бена охватила паника. Он понял — что-то грядет, но не был готов к нападению. Слишком скоро. Он убедил себя, что Райделл потянет время, выдержит паузу, прежде чем наслать пятого монстра.

Бен оглядел комнату в поисках помощи. Где Сапожок? Он не видел кобольда с тех пор, как они вернулись в замок. Есть ли у него здесь что-нибудь подходящее под рукой? Бен повернулся к спящей Ивице. Нужно ее убрать отсюда. Отослать в безопасное место, подальше от того, что должно будет скоро произойти. Он ласково потряс жену за плечо:

— Ивица! Проснись!

Она мгновенно раскрыла глаза, изумрудные даже в темноте, большие, глубокие и полные понимания.

— Бен, — прошептала сильфида.

Тут окно закрыла какая-то тень, и Бен мгновенно развернулся. Тень возникла в окне и повисла, хорошо видная даже на фоне темного неба, тощая и жилистая и почему-то ужасно знакомая. Бен не мог видеть, но чувствовал взгляд тени на себе. Ощущал, как эти глаза к нему примеряются.

Бен не двигался, понимая, что если шевельнется, то умрет, прежде чем успеет довершить начатое. Его рука уже коснулась медальона, как бы инстинктивно потянувшись к единственной возможной сейчас помощи. Бен сжал медальон в пальцах, чувствуя выгравированную фигуру выезжающего из замка рыцаря, чтобы биться за своего короля. Он коснулся изображения, не сводя глаз с тени на окне, и увидел, что она вовсе не прямая и ровная, как ему показалось вначале, а изломанная и искореженная. Существо, получившее ужасные, не подлежащие исцелению раны. Из существа во все стороны торчали клочки и кусочки, похожие на обрывки кожи. Из сломанных суставов вылезли обломки костей. Оно не издавало ни звука, но Бен слышал его безмолвную муку и отчаяние.

Затем непонятное создание подняло голову, и в темноте сверкнули серебряные глаза.

У Бена перехватило дух.

Ардшил! Восставшая из мертвых Ардшил!

Размышлять, как такое возможно, времени не было, как и раздумывать, что бы это значило. Реакция Бена была чисто инстинктивной, он действовал практически машинально. Пальцы стиснули медальон, сверкнул ослепительный белый луч. Ивица вскрикнула. Ардшил бросилась на Бена, как пантера на дичь, двигаясь быстрее мысли. Но Паладин был уже здесь, мгновенно появившись в огненной вспышке между королем и атакующей тварью. Рыцарь предстал в полном вооружении и сияющих доспехах, Ардшил с размаху влетела в него и отлетела в сторону. Сила столкновения была такова, что Ардшил с грохотом впечаталась в стенку, а Паладина отшвырнуло назад прямо на Бена. Закованный в металл локоть влепился Бену в лоб, и он рухнул на кровать возле Ивицы, оглушенный настолько, что едва сумел удержать медальон.

Ардшил в мгновение ока снова оказалась на ногах, поднявшись со змеиной гибкостью. Многочисленные переломы совсем не мешали легкости движений. Сквозь застилавшую пелену Бен видел, как она встала. В глазах у него двоилось, голова раскалывалась от удара. Но он ощутил эту боль, уже находясь в доспехах Паладина, где теперь был его разум, чтобы остаться там до победы или до смерти. Он видел, как Ивица обняла его лежащее на кровати тело, что-то шепча на ухо. На мгновение он задумался, что же она там шепчет, вспомнив, что хотел убрать ее из комнаты до начала сражения. Но тут же увидел мелькнувшее в темноте лицо Ардшил, одноглазое, с рваной раной от лба до подбородка и иссеченной кожей. Он точно видел, как Ардшил выпрыгнула из окна Риндвейра, утащив с собой на верную смерть робота. И не мог понять, как ей удалось выжить.

Затем сознание Паладина накрыло его, как забрало, и дальше в его памяти осталось лишь то, что помнил странствующий рыцарь, — былые битвы и победы. Он полностью превратился в свое второе “я” — закаленного в боях ветерана, прошедшего сквозь тысячи сражений, в которых уцелел только он один. Бен превратился в закованного в латы воина, отстранившись от внешней жизни, позабыв о женщине и мужчине, лежащих на кровати у него за спиной, о замке, в котором сейчас сражался, и мире за пределами этого замка. Для него не существовало ни прошлого, ни будущего, вообще не существовало ничего, кроме “здесь” и “сейчас” и врага, ищущего его смерти.

Ардшил раскачивалась из стороны в сторону, примериваясь. Судя по пустому выражению серебряных глаз, мешанине из переломанных костей и кожи, зияющим ранам на теле, тварь была мертва. Но она обрела жизнь после смерти благодаря магии, которая текла по безжизненным тканям, требуя выполнить еще одну, последнюю, задачу, прежде чем даровать вечный покой. Паладин чувствовал это, понимал своего врага каким-то внутренним чутьем и искоркой разума Бена Холидея. Он глядел на извивающуюся перед ним тварь, готовящуюся к атаке. Видел, какую опасность представляет собой подобное существо — существо, созданное волшебством для одной-единственной цели — выслеживать и убивать. И оценивал ее точно так же, как и всех предыдущих своих соперников — как равного ему самому бойца.

Ардшил с быстротой молнии обрушилась на рыцаря, причем почти на уровне пола, намереваясь опрокинуть за ноги. Паладин упал на нее сверху, стараясь пригвоздить ее кинжалом, но безуспешно — Ардшил откатилась в сторону, успев ударить рыцаря по забралу, искривив его. Паладин, тряхнув головой, поднялся и снова оказался лицом к лицу с противником. Быстрота и сила, хитрость и опыт — Ардшил обладала всеми этими качествами и не чувствовала ничего, кроме того, чем одарила ее магия, вернувшая ее к жизни. Она не остановится. И не уйдет. Будет нападать и нападать, пока силы окончательно не покинут ее.

Ардшил смертельно опасна для всего живого. Нет ничего опаснее этой твари — слова Владыки Озерного края.

Ардшил пригнулась. Паладин подумал было вытащить свой палаш, но клинок был слишком громоздким для такой цели. Менее объемистое оружие в данном случае предпочтительней. По крайней мере пока не представится более подходящая возможность, а таковая должна обязательно подвернуться, если он намерен выжить.

Он перебросил кинжал в левую руку, и тут же Ардшил напала снова, выкручивая, ломая и выворачивая доспехи и кости. Под ее натиском рыцарь отступил, слыша, как рвутся ремешки креплений, и чувствуя, как отлетают металлические пластины. Забыв о кинжале, он обрушил оба кулака в грудь Ардшил и вновь отбросил прочь. Но она тут же вернулась, как бешеный зверь, в полной ярости. Совершенно свихнувшаяся тварь. Невероятная сила. Можно подумать, что нечувствительность к боли и оживившая ее магия добавили ей сил. Она сражалась без всякого расчета, просто безрассудно кидалась на противника и старалась разорвать его на части. Ей было все равно, победит она или нет, потому что она была уже мертва.

Паладин в третий раз отшвырнул ее прочь и на сей раз вытащил длинный кинжал прежде, чем Ардшил напала снова. В следующий раз он воспользуется ножом и расколет ее пополам. Рыцарь тяжело дышал. Хоть он и не признавался сам себе, поскольку не мог себе этого позволить, но силы его начали таять. Он не знал, были ли тому причиной слишком частые сражения за последние несколько дней, или слабость короля, которому он служил, поскольку и то и другое было одинаково важным для его выживания. Конечно, рыцарь рассчитывал только на себя, но тем не менее был неразрывно связан с человеком, которому служил и который наделял его своей силой воли. Если у короля не хватит решительности, то и у него не хватит тоже. Но об этом думать нельзя. Так что Паладин приказал себе побыстрее закончить поединок и не рассуждать.

Ардшил наблюдала за ним из противоположного конца комнаты — тень среди ночных теней. Она больше не предпринимала фронтальных атак, а обдумывала другие варианты. Паладин следил за ней, не сходя с места, закрывая собой короля с королевой. Доспехи в нескольких местах болтались на оборванных креплениях. Он становился похожим на своего потрепанного противника. Рыцарь чувствовал, что глаза врага неотрывно изучают его в поисках уязвимых мест. А тело Паладина под доспехами вполне уязвимо. И Ардшил это понимала. Хватит одного удара, если этот удар будет достаточно глубоким.

Она сделала ложный выпад и отступила. Потом еще один. Паладин стоял как скала, не купившись на обман. И тут вдруг понял, что затеяла Ардшил. Она старалась отвести его подальше от короля и королевы, чтобы получить к ним доступ. И тогда она уже точно убьет их, поскольку чувствовала, а может быть, и знала наверное, что смерть короля означает и гибель Паладина.

Будто прочитав его мысли, Ардшил атаковала. Причем налетела столь стремительно и мощно, что почти успела проскользнуть мимо него, прежде чем он отреагировал. И рыцарь еле-еле успел перехватить ее руку, когда она уже почти дотянулась до королевы, оттащил тварь прочь, отшвырнул к стенке. И сам двинулся на нее, намереваясь закончить битву, но снова оказался слишком медлительным. Ардшил успела вскочить и отступить во тьму.

Еще дважды Ардшил пыталась проскочить мимо него, и оба раза ей это почти удалось. Только опыт и решимость Паладина спасали ситуацию. За его спиной на кровати тихо плакала королева, не скрывая отчаяния и страха. Она была очень мужественной и сильной, но страх в данном случае оказался сильнее ее. Она до ужаса боялась Ардшил. Король очнулся. Он закрыл жену собой и сжимал медальон, как талисман. Паладин знал, что оба человека слишком хрупкие и погибнут, если он проиграет. Рыцарь мгновенно отбросил эту мысль.

Но за этот краткий миг его задумчивости Ардшил исчезла из поля зрения. Паладин отчаянно зашарил глазами по комнате в поисках врага. И тут она возникла прямо перед ним. Черная тень обрушилась сверху и опрокинула его на пол. Она собиралась проскочить над ним, но упавший Паладин, на мгновение ослепнув, все же успел схватить ее за ногу и оттащить назад. Ардшил напала на упавшего рыцаря, пиная и колотя его со всей силы, ломая поврежденные доспехи. Паладин почувствовал боль. В отчаянии он с неимоверным усилием поднялся на колени, невзирая на поток ударов, и еще раз отшвырнул Ардшил.

На сей раз, когда Ардшил поднялась, одна рука у нее бездействовала. Но и Паладин тоже пострадал. Доспехи практически все переломаны, крепления оборваны. Болели все мышцы и кости, и он держался на ногах лишь за счет силы воли. Во рту и на теле у него виднелась кровь. Он все еще сжимал длинный клинок, поджидая подходящую возможность. Но теперь время бежало очень быстро. Беспощадно уходило.

Ардшил двинулась вперед — неумолимая, несгибаемая сила.

И тут в распахнувшуюся дверь влетел маленький лохматый комок бешеной ярости и обрушился на нее. Кобольд со всего маху налетел на Ардшил и оттолкнул обратно к стене. Сапожок явно впал в состояние неистовства. Застигнутая врасплох Ардшил замерла, пораженная силой атаки крошки кобольда. И яростно завертелась, пытаясь сбросить нападавшего. Паладин не мешкая кинулся в атаку. Вот он, долгожданный шанс! Рыцарь вогнал нож Ардшил в череп с такой силой, что вбил по рукоятку. Ардшил резко выпрямилась, серебряные глаза налились кровью. Она оторвала от себя Сапожка и швырнула в Паладина. Но рыцарь уже вытащил палаш и со всей оставшейся силой обрушил его косым ударом на врага. Клинок вошел между шеей и ключицей, раздвоив ее от плеча до пояса.

Когда палаш прошел сквозь сердце, Ардшил рухнула на землю. Она конвульсивно дернулась, и в ее ужасных глазах вдруг промелькнул огонек узнавания, с «которым не совладала даже самая черная магия. Глаза замерли, и чары рухнули. Смерть забрала Ардшил еще раз.

Переломанный, выдохшийся, являя собой жалкую пародию на блестящего рыцаря, каковым предстал в начале битвы, Паладин высвободил палаш из поверженного тела и повернулся к королю Заземелья. Глаза их встретились. У Паладина возникло странное чувство, будто он смотрит в глаза самому себе. Рыцарь начал было опускаться на одно колено, но попал в исходящий от медальона луч и забылся исцеляющим сном.

В наступившей тишине Бен с Ивицей услышали, что снова идет дождь.

* * *


Вызванные гвардейцы унесли останки Ардшил. Шума битвы никто не слышал, что было невозможно без целенаправленного магического вмешательства. Когда солдаты ушли и комнату привели в порядок, Сапожок занял свой пост в коридоре у двери в королевскую спальню. Кобольд винил себя в происшедшем. Он рыскал за пределами замка, возле стен, но враг каким-то образом сумел проскользнуть мимо него и незаметно проникнуть в замок. Не было произнесено ни единого слова, но выражение глаз Сапожка и ощеренные в подобии улыбки клыки говорили, что кобольд просит прощения.

Оставшись снова одни, Бен и Ивица кинулись в объятия друг другу, прижимаясь так крепко, будто стояли на узком уступе скалы. Они молчали. Просто стояли в темноте, ища успокоения в объятиях. Ивица тряслась как осиновый лист. Бена, хоть он и сохранял внешнее спокойствие, тоже лихорадило внутри.

Они залезли под одеяло, обшаривая глазами темную комнату и прислушиваясь к малейшим шорохам. Они не спали, да и не пытались уснуть. Бену удалось совладать с дрожью Ивицы, временно отогнав ужасавшие ее воспоминания о твари, пришедшей их уничтожить. Крепко прижимая к себе жену, он пытался найти слова, чтобы сделать признание, необходимое ему, если он хотел обрести покой.

За окном дождь стучал по камню, капли равномерно падали с крыши.

— Я должен рассказать тебе кое-что о Паладине, — наконец заговорил Бен, отчаявшись облачить свои мысли в более связные фразы. — Это трудно объяснить, но я вынужден. Мы с ним одно и то же, Ивица. И сейчас я испытываю его боль. Чувствую, как болят его мышцы и кости, ощущаю горечь в его душе, боль, которая грозит его сломать. Я чувствую это, когда он сражается, чувствую и теперь. — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Это все, что я могу сделать, чтобы уменьшить ее. Мне кажется, что она рвет меня на части, крушит кости и вколачивает в землю. Даже сейчас, когда он ушел. Но это не меняет дела.

Бен почувствовал, что Ивица подняла голову с его плеча, чтобы заглянуть ему в глаза, и ощутил, как ее пальчики побежали по его груди.

— Он часть меня, Ивица. Вот что я пытаюсь сказать. Он часть меня, и всегда был ею, с того самого момента, как я пришел в Заземелье и принял медальон как символ королевской власти. Медальон соединяет нас в единое целое, когда я призываю Паладина оттуда, где он находится. — Бен глянул на жену и быстро отвел взгляд. — Когда медальон призывает его, магия переносит какую-то часть меня в его доспехи. Не тело и разум, а сердце, волю и целеустремленность — то, что ему требуется. В некотором роде король и королевский поборник — одно лицо. Это и есть настоящая тайна медальона. Та тайна, о которой я не мог тебе сказать раньше.

Изумрудные глаза спокойно посмотрели на него.

— А почему ты не мог мне этого сказать раньше?

— Потому что боялся твоей реакции — Он заставил себя посмотреть ей в глаза. — Как бы ты отреагировала, если бы узнала, что каждый раз, когда призывают Паладина, это я — ну, во всяком случае, значительная часть меня — буду вести сражение. Как бы ты повела себя, если бы узнала, что смерть Паладина неизбежно повлечет за собой и мою смерть тоже. — Он помотал головой, чувствуя, что запутался. — Но дело обстоит еще хуже. Каждый раз, как я перевоплощаюсь в Паладина и становлюсь с ним единым целым, я чувствую, как мое истинное “я” все больше и больше отдаляется от меня. Я становлюсь Паладином, и каждый раз мне все труднее возвращаться обратно. И я живу в постоянном страхе, что однажды не смогу вернуться. Не смогу, потому что не захочу, потому что забуду, кто я есть на самом деле, потому что мне нравится быть Паладином. Магия затягивает! Когда я Паладин, то не хочу быть никем другим. Если бы медальон не возвращал меня и не отсылал Паладина, не знаю, захотел бы я вернуться по своей воле. Думаю, что мог бы остаться им навсегда.

Было ужасно видеть боль в ее глазах.

— Тебе следовало давно мне рассказать, — спокойно произнесла Ивица Бен кивнул, не зная, что сказать. — Разве ты не понимаешь, Бен? Я отдалась тебе целиком и без всяких условий, когда нашла тебя у Иррилина. Я принадлежу тебе, и ничто не заставит меня покинуть тебя. Ничто!

— Знаю.

— Нет, не знаешь! Иначе давным-давно рассказал бы мне о своей тайне. — Она говорила мягким тоном, но в нем сквозила сталь. — Нет ничего такого, о чем ты не мог бы мне рассказать, Бен. Ничего. Мы всегда будем вместе, до самого конца. Ты знаешь, что это было предсказано. Тебе известно предсказание. И не стоит сомневаться в его правдивости.

— Я боялся.. — начал было он, но Ивица не дала договорить.

— Нет, забудь об этом. Забудь. — Она ласково погладила его. — Расскажи-ка еще раз. Ты чувствуешь всю его боль? Всю, что он испытывает после сражения?

Бен закрыл глаза:

— У меня такое чувство, будто меня рвут на части, будто я умираю, но не могу понять, от чего именно. Боль везде — внутри и снаружи. Меня по частям раскидали по этой комнате — в воздухе, в звуках дождя, в моем собственном дыхании. И я не знаю, что делать. Паладин победил, но я, кажется, проиграл. Призвать его так скоро оказалось для меня не под силу. Я еще не был готов, Ивица!

— Ш-ш-ш, все, хватит, — успокоила она его, крепко прижавшись и поцеловав. — У тебя хватает душевных сил на всех нас, Бен Холидей. И в этом твоя сила. Ты пережил ужасную вещь. Обычному человеку не удалось бы сделать то, что удалось тебе. Не казни себя. Не преуменьшай своего деяния. Послушай. Теперь секрет Паладина принадлежит нам обоим, ты больше не несешь этот груз один. Отныне мы делим его пополам. Я помогу тебе. Найду способ поддержать тебя, если устанешь или будет тяжело на душе, как сейчас. Я заслоню тебя от боли. Если ты перевоплотишься в Паладина ради нас, я найду способ вернуть тебя обратно. Всегда. И вечно. Я люблю тебя.

— Я никогда в этом не сомневался, — мягко ответил Бен. — Если бы сомневался, мне бы давно пришел конец.

Она ласково гладила ему лоб, целуя. Бен начал потихоньку расслабляться и засыпать.

— Спи, — прошептала Ивица.

Он едва кивнул, дыхание его стало ровнее и глубже. Боль немного утихла. Воспоминания о едва не проигранном сражении отступили под ласковыми руками Ивицы. Сон восстановит его силы, и утром он придет в норму. Останется только понимание того, что с каждым перевоплощением ему снова и снова придется проходить через такое. Но даже это можно принять. Даже это, если тебя так любит женщина.

Бен успокоился, отринув страх и отчаяние. Найди Мистаю, сказал он себе. Найди ее живой и здоровой, и тогда ничто не будет иметь значения. Верни советника Тьюса и Абернети. Положи конец гнусным играм Райделла из Марнхулла и уничтожь самого короля.

В чернильной тьме внутренний голос звучал, как колокол надежды.

Отыщи Ночную Мглу в Бездонной Пропасти. Ищи истину там.

На этом Бен провалился в глубокий сон.




Глава 18. СОБАЧЬИ МЕЧТЫ


Когда Абернети утром проснулся, на удивление хорошо выспавшись, несмотря на вчерашние треволнения, советник Тьюс сидел в кресле напротив и смотрел на него как на покойника. Это озадачило. Абернети моргнул, нашарил очки и посмотрел на чародея долгим задумчивым взглядом.

— Что-нибудь случилось? — спросил он. Волшебник сначала согласно кивнул, затем отрицательно помотал головой, неспособный прийти к какому-нибудь решению.

— Нам необходимо поговорить, старый друг, — устало произнес он.

Абернети чуть не рассмеялся над торжественностью заявления. Затем увидел пустые глаза советника и ощутил ледяной комок в груди. Тьюс был чем-то огорчен до глубины души.

Абернети встал, на секунду позволив себе еще раз полюбоваться ровными линиями своих рук и ног. Пальцы на руках были тонкими и длинными, но на ногах толстенькими, как те жевательные штучки, к которым он пристрастился за последнее время. У Элизабет на кухне их целый мешок, и она все время его угощала. А ему было как-то совершенно безразлично, что они по форме смахивают на его пальцы на ногах.

— О чем ты хочешь поговорить? — кашлянув, поинтересовался Абернети, надеясь, что тема разговора не кыш-гном.

Советник Тьюс с трудом вылез из кресла и подошел к окну, этакое высокое согнутое огородное пугало с торчащей в разные стороны соломой. Он раздвинул занавески и выглянул наружу, щурясь от света. День обещал быть солнечным и теплым, на небе ни облачка.

— Давай выйдем на улицу и присядем в тенек вон под теми деревьями, — предложил Тьюс, вымученно стараясь говорить бодро.

— Давай, — вздохнул Абернети. — Только сначала я приму ванну.

Приводя себя в порядок, Абернети размышлял, и до него вдруг дошло, что Тьюс собирается поговорить о книге “Теория магии и ее применение”. Абернети напрочь забыл о ней, озадаченный неожиданным появлением в Граум-Вит Щелчка и его последующей поимкой. Кыш-гном оказался еще одним невольным переселенцем из Заземелья, пойманным в ловушку, как и они. С той лишь разницей, конечно, что Щелчок не хотел иметь ничего общего с тем миром, в котором очутился, тогда как Абернети постепенно все лучше и лучше чувствовал себя в изгнании.

И сие означает, что советник выудил в книге что-то о возможности возвращения домой, пришел к выводу писец. Поэтому волшебник и не спал: он нашел ответ и размышляет теперь, как сообщить об этом Абернети, который, как известно чародею, вовсе не рвется обратно. Нет, урезонил сам себя писец, он хочет домой, потому что понимает не хуже советника, что Его Величество нуждается в них обоих. Мистая в руках ведьмы, и произойдет что-то ужасное, если они не вернутся вовремя, чтобы помешать этому.

Но что? Что должно произойти? Хотелось бы ему знать. Неплохо было бы иметь хоть какое-нибудь представление.

Он вышел из ванной комнаты и предстал перед советником. Повернувшийся к нему чародей, казалось, изумился тому, что увидел, и быстро отвернулся.

— Премного благодарен! — рявкнул Абернети. — У меня что, штаны наизнанку? Или ботинки не того цвета?

— Нет-нет. — Тьюс коснулся лба, как при головной боли. — Ты выглядишь очень внушительно. — Он чуть взмахнул рукой. — Извини, что был груб. Но я читал всю ночь напролет, и мне вовсе не понравилось то, что я вычитал.

Абернети кивнул, не имея ни малейшего представления, с чем, собственно, соглашается.

— Почему бы нам не спуститься вниз и не поговорить начистоту, — сказал он, желая поскорее прояснить ситуацию. — Можно посмотреть, проснулась ли Элизабет, и позвать ее к нам. Пусть послушает. Но советник резко тряхнул головой:

— Нет, мне бы хотелось, чтобы этот разговор остался между нами. — Он уставился в пол, прикусив губу. — Сделай мне одолжение, пожалуйста.

Абернети уступил. Они вышли из спальни, прошли по коридору и спустились вниз. Проходя мимо дверей Элизабет, они услышали, как она распевает. По крайней мере хоть кто-то чувствовал себя счастливым. Пройдя через гостиную на кухню, они столкнулись с миссис Аллен. Экономка готовила чай. Грубоватая, самоуверенная, она с абсолютно победоносным видом повернулась к ним и изрекла:

— Вчера я разговаривала с отцом Элизабет. Он не припоминает, чтобы у него имелся дядя по имени Абернети. И вообще не помнит никого с таким именем. Что вы на это скажете?

В руке она держала чайное ситечко. Вооружена и опасна на тот случай, если они поимеют глупость предпринять что-нибудь непотребное.

Абернети изобразил самую обезоруживающую ульюку, на какую был способен.

— Мы не виделись очень много лет. Последний раз мы с ним встречались еще детьми У экономки дернулся уголок губ.

— Он велел передать Элизабет, что прилетит сегодня вечером. Хочет поглядеть на вас.

Абернети моргнул, представив себе эту встречу. Миссис Аллен наклонила голову, будто пытаясь прочесть его мысли.

Советник Тьюс мгновенно вмешался.

— Подумать только! — заявил он. Схватив Абернети под руку, он выволок его на улицу мимо изумленной экономки. — Не беспокойтесь! — крикнул он через плечо. — Проблема решится очень быстро!

Они спустились с крыльца во двор, Абернети при этом изо всех сил старался удержаться и не оглянуться назад, чтобы проверить, не глядит ли им вслед миссис Аллен.

— Не нравится мне эта баба, — пробормотал он. Советник Тьюс скривился:

— Что ж, ты ей тоже не очень-то симпатичен.

Они отошли подальше от дома и лишних ушей, которые могли бы услышать разговор.

Абернети глянул на небо и поразился его бездонной голубизне. Он с удовольствием вдыхал запах цветов, травы и влажной земли. Миссис Аллен была забыта.

Друзья подошли к старой скамье, окрашенной белой краской, чтобы предохранить дерево от загнивания, уселись на нее и устремили взор на возвышавшиеся за широкими полями горы, упиравшиеся белыми вершинами в бездонное небо.

После довольно продолжительного молчания Абернети посмотрел на советника:

— Ну?

Волшебник вздохнул, потер ладони о колени, снова вздохнул и начал:

— У нас проблема.

Абернети подождал, пока не стало ясно, что советник не знает, как продолжить:

— Вы не могли бы произносить больше, чем по одному предложению за раз, советник? Иначе мы просидим здесь весь день.

— Да? Ну ладно. — Тьюс был явно растерян. — Книга “Теория магии и ее применение”. Я прочел ее прошлой ночью. Дважды прочел, по правде сказать. Очень внимательно изучил все, что там сказано. Думаю, это именно то, что мы искали.

Абернети кивнул:

— Думаешь? Не очень ободряюще звучит для тех, кто желает узнать точно — да или нет.

— Ну, она действительно о магии, а магия никогда не бывает точной, как тебе известно. А эта книга о теории, общие рассуждения о том, как действуют различные виды волшебства, их принципах и общих свойствах. Так что там не сказано: “Возьми глаз ньюта, смешай с задней лапой лягушки и трижды повернись через левое плечо”.

— Очень надеюсь, что нет.

— Ну, это не подлинное заклинание, конечно. Но это пример конкретного заклинания в отличие от теории. Как я уже сказал, эта книга — теоретическая, поэтому нельзя быть до конца уверенным в чем-то, пока не попробуешь. Можно лишь применить теорию на практике и ждать результата.

Абернети нахмурился:

— Почему это меня как-то не успокаивает, а наводит на воспоминания о прежних временах? Не понимаю.

Советник Тьюс всплеснул руками:

— Тьфу на тебя, Абернети, я говорю о серьезных вещах! И ты мне отнюдь не помогаешь своим ерничеством! Избавь меня от образчиков своего юмора, будь любезен! Просто слушай!

Они уставились друг на друга в изумленном молчании. Улыбка медленно сползла с лица Абернети.

— Прошу прощения, — сказал он, удивившись, что смог выговорить эти слова.

Советник торопливо кивнул, отметая извинения. Он всегда утверждал, что в этом нет необходимости между друзьями.

— Послушай, — продолжил он, не теряя нити рассуждений, — в этой книге изложена теория, которую я помню еще с времен моего ученичества у брата при старом короле. Все проистекает примерно так: когда вмешивается другая магия, чтобы изменить результат первой, и заменяет этот результат, то, чтобы изменить воздействие этой второй магии, необходимо прибегнуть к третьей, чтобы вернуть все на свое место. То есть сначала используется магия номер один, магия номер два изменяет результат первой, а номер три возвращает все на ту стадию, которая была до того, как использовали номер два.

Абернети уставился на чародея:

— А что с последствиями магии номер один, когда воздействие магии номер два нейтрализовано?

— Нет-нет, она уже не имеет значения! Магия номер один уже нейтрализована! — Тонкие губы советника сжались в полоску, густые брови нахмурились. — Ты понимаешь, о чем я?

— Ночная Мгла пыталась убить нас своим колдовством. Ей это не удалось, потому что вмешалась вторая магия, предположительно болотного щенка. Теперь нам нужно прибегнуть к третьей магии, чтобы все вернулось на свое место. Тут я не понял. Что вернулось на место?

Советник опустил глаза:

— Подожди, это еще не все. Вторая магия, чтобы преодолеть первую и в то же время облегчить возможность своей дальнейшей нейтрализации, должна использовать катализатор, очень мощную зацепку, побочный эффект, который нельзя ни с чем перепутать. Этот эффект помогает второй магии преодолеть первую. Рассматривай это как своего рода жертву. И в некоторых случаях так оно и есть. Одна жизнь ради жизни многих, например. В таком случае трудновато вернуть все на место. Но, как правило, побочный эффект не имеет никакого воздействия, кроме точного обозначения того, что конкретно нужно вернуть на место. — Он глубоко вздохнул. — Извини, я понимаю, что все это несколько запутанно.

Абернети медленно покачал головой, внезапно побледнев как полотно:

— Ты ведь говоришь обо мне, советник, не так ли? О том, что меня нужно превратить обратно в собаку. Так?

— Да.

— Это же смешно!

Но голос его звучал совсем не весело, да и сам писец не находил в этом ничего смешного. Что-то внутри него подсказывало, что все так и есть, как говорит Тьюс. Что-то внутри него с момента его неожиданного превращения обратно в человека ожидало чего-то подобного. Было совершенно ясно, что ему придется расплачиваться, что ему не удастся так легко избежать этой участи. Абернети ненавидел себя за подобные мысли, но ничего не мог поделать. Проклят судьбой. Обречен на чистилище. Ему был дарован временный отпуск от реальности, только и всего.

— Ты можешь ошибаться, — все же возразил он, пытаясь сохранить спокойствие, чувствуя растущее отчаяние, жаром заливающее лицо.

— Возможно, — признал советник. — Только вряд ли. Мы уже пришли к выводу, что нас отослали в прежний мир Его Величества, чтобы спасти нам жизнь и потому, что здесь спрятано нечто, что поможет нам вернуться обратно в Заземелье. Пославшая нас сюда магия, кто бы ее ни использовал, обеспечила нам ключ от нашей темницы. Все сходится, кроме твоего превращения — разве что оно и есть этот самый ключ. Другого объяснения этой трансформации не вижу. Она слишком значительна, чтобы являться просто побочным эффектом. Это нечто большее, а что может быть иное, чем ключ?

Абернети вскочил на ноги — свои человеческие ноги — и пошел прочь. Отойдя на достаточное расстояние, чтобы почувствовать, что остался один, он остановился и уставился в пространство.

— Я этого не сделаю! — заорал он.

— А я и не прошу! — ответил волшебник. Абернети с отвращением всплеснул руками:

— Не смеши меня! Конечно, просишь! Он воинственно обернулся. И советник Тьюс показался ему вдруг совсем старым и дряхлым.

— Нет, Абернети, не прошу. Да и как я могу? Это ведь я превратил тебя в пса. Да, непреднамеренно, но это не оправдание. Я превратил тебя из человека в собаку, а потом не смог вернуть тебе прежний облик. И с тех пор всю жизнь переживаю свою неудачу, свою ошибку. Переживаю каждый божий день. А теперь меня загнали в ситуацию, когда от меня ждут, чтобы я во второй раз обратил тебя в пса. Я вынужден снова пережить самый худший момент в своей жизни, зная, что, как ты помнишь, я по-прежнему не могу превратить тебя в человека. — В глазах старика стояли слезы. Резко смахнув их, он добавил:

— И полагаю, не стоит говорить тебе, что я даже думать об этом не могу!

«Оба мы не можем”, — мрачно подумал Абернети. Он посмотрел на себя, на подлинного себя, восстановленного себя, и подумал на мгновение, каково ему будет снова стать собакой. Он представил себе лохматое неловкое смешное существо, каким был в течение многих лет. Представил себя в чужом теле, отчаянно борющимся за сохранение чувства собственного достоинства, прилагающим каждый день огромные усилия, чтобы убедить окружающих, что он такой же человек, как и они. Как можно ждать от него подобной жертвы? И это — плата за возвращение в Заземелье? Но он понимал, что это нечто большее. Плата за жизнь. Если бы не вмешательство таинственной магии, он был бы уже мертв. Ведьма прикончила бы его. Их обоих. И советник Тьюс, безусловно, прав, как ни больно это признавать. Его превращение из собаки в человека имело определенную цель, а единственная цель, имеющая логическое обоснование, это именно та, о которой волшебник вычитал в книге.

Так что он может остаться или уйти. Выбор за ним. Советник не станет пытаться убедить его в любом случае. Чародей и так живет со своими собственными демонами в душе. Так что решать ему, Абернети. Если он откажется от превращения, то навсегда останется здесь. В этом есть и плохое, и хорошее, надо полагать. Конечно, Его Величество Бен Холидей тоже обречен — он не получит от них никакой помощи. С другой стороны, если позволить Тьюсу осуществить трансформацию, то тогда он, вероятно, успеет вернуться вовремя, чтобы помочь королю. Но так ли это? Имеет ли значение его возвращение в Заземелье, или все пойдет своим чередом вне зависимости от того, вернется он или нет? Знать бы наверняка. Одно дело, если своим возвращением он поможет спасти короля с семьей от Райделла и Ночной Мглы. И совсем другое, если его возвращение не сыграет никакой роли.

Абернети оглянулся на дом. Миссис Аллен глядела на них из окна, с довольным видом потягивая чай. Должно быть, думала о вознаграждении, которое получит вечером. Элизабет видно не было. За домом, там, где дорога приближалась ко двору, сквозь листву светило солнце.

Абернети вернулся к советнику и остановился прямо перед ним, пристально глядя в морщинистое лицо старца.

— Я правда не думаю, что могу на это пойти, — спокойно произнес он.

Волшебник кивнул, морщинок на его лице стало еще больше.

— Не могу тебя за это винить. Абернети вытянул руки, посмотрел на них и покачал головой.

— Ты помнишь, каким образом превратил меня в лохматого пса? — Советник, не поднимая головы, кивнул. — А ведь прошло столько лет. Разве не здорово? — Абернети оглядел себя. Он совсем недавно снова стал человеком, но как-то враз освоился со своим обликом. — Я себе таким нравлюсь, — прошептал писец.

В дверях появилась Элизабет.

— Завтрак готов! — крикнула она. Друзья не шелохнулись. Затем советник помахал девушке рукой.

— Сейчас будем! — крикнул он в ответ и посмотрел на Абернети. — Мне действительно очень жаль. Писец мрачно усмехнулся:

— Конечно, тебе жаль.

— Я бы отдал все на свете, лишь бы избежать необходимости говорить тебе это. Все на свете, чтобы вопрос решался по-другому. — Тьюс закусил губу.

— А если все совсем не так, как ты говоришь, — размышлял вслух Абернети, — то я все равно останусь здесь, только уже не в человеческом облике, а в собачьем. — Советник Тьюс кивнул, на сей раз глядя в глаза писца. — Но все так. Ты в этом совершенно уверен. Настолько уверен, насколько можно, верно?

Чародей снова молча кивнул.

— И я должен принять решение прямо сейчас, так? — нехотя проговорил Абернети. — Если мы хотим принести пользу Его Величеству и Мистае, то должны вернуться как можно быстрее. На раздумья времени нет.

— Да, боюсь, что нет.

— Тогда почему ты со мной не споришь?

— Спорить с тобой?!

— Спорь, убеждай меня! Выбери вариант и спорь. Убеждай и в том, и в другом, если хочешь, только дай мне любой повод поспорить. Чтобы я слышал еще чей-то голос, кроме своего собственного!

— Я же тебе уже объяснил…

— Кончай объяснять! — рявкнул смертельно побелевший Абернети. — Перестань быть рациональным! Быть пассивным! Прекрати просто сидеть и ждать, пока я сам приму решение!

— Но ведь это ты должен решать, Абернети. Не я. Ты. И ты это знаешь.

— Ничего я не знаю! Вообще ничего не знаю! Мне осточертело не понимать того, что происходит с моей жизнью! Все, что я хочу, это иметь возможность вернуться к прежнему, но мне не дают такой возможности! От меня опять требуют устроить представление, как тогда, когда мы появились на этом как-его-там фестивале, только на сей раз аудитория у нас невидимая! С какой стати я должен на это соглашаться? Уж лучше просто сесть и ничего не делать вообще!

— Ничего не делать — это все равно что делать что-то! — Советник начал потихоньку горячиться. — Это все равно выбор!

Абернети сердито стиснул пальцы:

— Значит, с чего начали, тем и заканчиваем, верно? Все равно нужно делать какой-то выбор, хотя на самом деле никакого выбора нет?

— Ты несешь околесицу!

— Я всего лишь пытаюсь найти смысл! Советник Тьюс вздохнул:

— Почему бы нам не позавтракать, может, потом…

— А, да забудь ты об этом! Я возвращаюсь!

— ..все покажется несколько проще. — Волшебник замолчал и резко выдохнул:

— Что ты сказал? Абернети судорожно пытался совладать с голосом:

— Я сказал, что возвращаюсь! Я хочу, чтобы ты заколдовал меня снова! — Он скривился, увидев лицо друга, и вдруг успокоился. — Не так уж трудно было принять решение, советник. Когда все это закончится, я хочу жить в мире с самим собой. Если от меня требуется снова стать псом, я согласен. Я могу принять это, зная, что сделал все от меня зависящее, чтобы помочь Его Величеству. Но если я останусь человеком, а потом узнаю, что, превратившись в собаку, мог спасти ему жизнь.., ну, ты понимаешь… — Он прокашлялся. — Кроме того, я дал клятву. — На какой-то миг писец стал живым воплощением мировой скорби. — Я — Придворный Писец Заземелья, давший клятву служить его правителю. Я должен выполнять свою клятву любым способом. Возможно, сейчас мне очень хотелось бы, чтобы все было по-другому, но я не в силах ничего изменить.

Советник Тьюс смотрел на него во все глаза.

— Ты действительно выдающаяся личность, — тихо проговорил волшебник. — Весьма.

Он порывисто обнял друга и крепко сжал. Жесткие бакенбарды щекотали нежную кожу писца.

— Ну, — проговорил Абернети, тронутый словами чародея, однако пытаясь сохранить невозмутимость. — Ты и сам такой.

* * *


Друзья вернулись в дом, чтобы позавтракать с Элизабет. Они сидели втроем за столом, заставленным мисками с кашей и молоком. Миссис Аллен, сложив на груди руки, постояла некоторое время, как надсмотрщик, затем махнула рукой и ушла, пообещав вернуться к полудню.

Как только экономка удалилась, Элизабет сказала:

— Папа возвращается вечером. Прилетает из Нью-Йорка.

— Миссис Аллен нас об этом проинформировала, — сообщил советник. На Абернети он не смотрел. Писец ел, низко опустив голову и прикрыв лоб рукой.

— Нам нужно придумать новую версию, — продолжала Элизабет. Ее кудрявые волосы, еще влажные после мытья, обрамляли ясное личико. — Это нетрудно. Просто скажем, что миссис Аллен не правильно все поняла и что вы…

Но советник помотал головой:

— Нет, Элизабет. В этом нет необходимости. Мы с Абернети уходим.

— Уходите? Когда? Советник грустно улыбнулся:

— Сейчас. Как только кончим завтракать. Элизабет не могла скрыть разочарования:

— Вы нашли способ вернуться в Заземелье, да?

— Прошлой ночью, — кивнул Тьюс. Девушка закусила губу. Нахмурившись, она поглядела на Абернети:

— Но вы только что прибыли. Может, останетесь еще на пару деньков? Может, я могу…

— Нет, Элизабет. — Абернети, подняв голову, ласково посмотрел на девушку. — Мы необходимы Его Величеству. Дальнейшее промедление может быть опасным. Мы не можем больше оставаться.

Элизабет уставилась в тарелку и вяло поковыряла кашу.

— Мне это кажется не очень честным. Не хочу показаться эгоисткой и понимаю, как для вас важно вернуться назад. Но вы ведь только что приехали. — Она быстро вскинула глаза и тут же опустила обратно. — Я четыре года ждала встречи с тобой. — Абернети не мог выговорить ни слова. Лицо его окаменело. Повисла пауза. — А как быть со Щелчком? — нарушила наконец молчание Элизабет.

Советник Тьюс, кашлянув, ответил:

— Щелчок вернется вместе с нами. Мы с Абернети займемся его освобождением, как только уйдем отсюда.

— Я пойду с вами, — немедленно заявила девушка.

— Нет, — быстро возразил Абернети, думая о том, что и так достаточно скверно то, что им с советником нужно идти выручать кыш-гнома, хоть это и необходимо.

— Он имеет в виду, — поторопился объяснить Тьюс, вскочив, — что, как только мы освободим Щелчка, то немедленно испаримся! Пуф! — Он попытался улыбнуться, но тщетно. — Если у нас возникнут проблемы, нам бы не хотелось, чтобы ты оказалась замешанной. Верно, Абернети?

— Но вам понадобится моя помощь! — Элизабет не желала ничего слушать. — Вы не знаете Сиэтла! Как вы найдете дорогу? Как отыщете Щелчка?

— Элизабет, послушай. — Абернети, вздохнув, положил ладони на стол. — Если бы мы могли остаться, мы бы наверняка остались. Если бы могли провести с тобой еще хоть немного времени, то так бы и сделали. Ты наш друг. Мой в особенности. Ты дважды выручила меня. Но мы можем позволить тебе рисковать лишь до определенного предела. Тебе и так будет достаточно трудно из-за нас объясняться с отцом.

— Меня это совершенно не волнует! Как и миссис Аллен и все остальные! Она была непреклонна.

— Знаю, — мягко ответил писец. — Ты никогда никому не позволяла тебе мешать. Иначе меня бы уже не было в живых. — Он грустно улыбнулся. — Но мы беспокоимся о тебе. Боимся, что с тобой может что-нибудь произойти по нашей вине. Помнишь, как было тогда с Мичелом Арт Ри? Помнишь, насколько близко ты была к беде? Я тогда перепугался за тебя до смерти! И не могу так рисковать еще раз! Мы должны попрощаться теперь, Элизабет. Здесь, в твоем доме, где тебе ничто не грозит. Пожалуйста, Элизабет!

Девушка некоторое время размышляла, затем согласно кивнула:

— Ладно, Абернети. — Элизабет была явно обижена, огорчена и сердита. — Пусть будет по-твоему. — Вздохнув, добавила:

— Ну, по крайней мере ты теперь снова человек, верно? Наконец-то ты больше не собака.

Абернети мужественно улыбнулся:

— Да, наконец-то я не собака. Завтрак они закончили в молчании.

* * *


Пытаясь выяснить судьбу Щелчка, Элизабет позвонила в полицию графства Кинг, откуда ее отправили в Общество защиты животных, а оттуда ее отослали опять же в приют для беспризорных животных графства Кинг. Поскольку никто не мог точно определить, что же такое Щелчок и, следовательно, что с ним делать, беднягу кыш-гнома передавали с рук на руки как старый башмак. Настоящее его местонахождение тоже было временным, как выяснила девушка в разговоре со служащим приюта. Днем должны прибыть зоолог из Вудлендского зоопарка и антрополог из Вашингтонского университета, и Щелчка отправят в одно из этих мест для дальнейшего изучения.

Повесив трубку, Элизабет выложила новости и посоветовала:

— Вам лучше поторопиться!

Чтобы поскорее добраться до приюта, вызвали такси. Элизабет снабдила друзей деньгами. Она посадила их в машину с последним напутствием быть осторожными и дала свой номер телефона на случай, если что-то пойдет наперекосяк и им срочно понадобится ее помощь (втайне девушка очень на это надеялась, как и на то, что они найдут способ вернуться, впрочем она прекрасно понимала, что они не вернутся). Обняв обоих, она пожелала им счастливого пути. Поцеловав Абернети в щеку, девушка заявила, что он ее лучший друг, хоть и из другого мира, и что она будет его ждать, потому что знает: он однажды обязательно вернется. Абернети ответил, что постарается. Что никогда ее не забудет. Элизабет разревелась, несмотря на все свои заверения, что не будет плакать, и Абернети с трудом удержался, чтобы не расплакаться с ней вместе.

Затем советник с Абернети уехали. Машина мчалась, обгоняя автомобили и еле уворачиваясь от всяких препятствий и бордюров. Они проехали по мосту, свернули на набережную и, чуть снизив скорость, в конце концов въехали на автомобильную стоянку напротив коричневого кирпичного здания с вывеской “Приют для животных графства Кинг”.

Расплатившись с шофером деньгами Элизабет, друзья с облегчением вылезли из машины и пошли к зданию. Там имелось два входа. Предпочтя левый, они вошли внутрь и подошли к конторке, за которой сидел служащий приюта. Тот отправил их к другому входу.

Там молодая женщина в форме выжидательно поглядела на них, едва они вошли.

— Профессор Аткинс? Мистер Дрожкин? Советник Тьюс немедленно ухватился за предоставленную возможность и, улыбнувшись, кивнул. Женщина облегченно вздохнула.

— У вас есть хоть малейшее представление, что это за зверь такой? — спросила она. — У нас никто ничего подобного в жизни не видел. Он дерется! Я все перепробовала — мы все перепробовали, но даже подойти к нему не можем! Когда полиция привезла его, я сняла с него веревки, а он чуть не оттяпал мне руку. И жрет все подряд! Вы знаете, что это за тварь?

— Вообще-то у меня есть кое-какая идея, — ответил советник. — Можем мы взглянуть?

— О, конечно! Вот сюда, пожалуйста. — Ей явно не терпелось сбыть Щелчка с рук. Абернети ее прекрасно понимал.»

Она привела их к тяжелой металлической двери, отперла ее, и они проследовали по коридору к помещению с клетками. В дальнем конце сидел Щелчок, забившись в угол самой большой клетки. Одежка его порвалась почти совсем, грязная шерсть свалялась. Исцарапанный с головы до ног, он сидел, высунув язык. И выглядел слишком несчастным даже для кыш-гнома.

Увидев их, он вскочил и кинулся на решетку с достойной изумления яростью.. Он рвал и кусал прутья, отчаянно стараясь дотянуться до вошедших.

— Посмотрите-ка, он стал еще хуже! — изумленно воскликнула женщина. — Пожалуй, я его лучше сначала успокою.

— Нет, давайте с этим подождем, — быстро сказал советник. — Мне бы хотелось пока просто за ним понаблюдать. Я не хочу, чтобы его накачали транквилизаторами. Не могли бы вы оставить нас ненадолго… Простите, не знаю вашего имени.

— Бекендолл. Люси Бекендолл. — Она протянула руку, и Тьюс ее сердечно пожал, не потрудившись представиться сам, поскольку уже забыл, за кого себя выдает.

— На несколько минут, хорошо? — повторил он. — Мы просто постоим и посмотрим.

Щелчок носился вверх-вниз по канату, демонстрируя свои клыки и потрясая кулаками, тщетно пытаясь выговорить хоть слово.

— Конечно, — согласилась она. — Я подожду снаружи. Позовете, если понадоблюсь.

Они подождали, пока за ней закроется металлическая дверь, затем советник посмотрел на Абернети и шагнул к клетке.

— Немедленно прекрати! — гаркнул он на Щелчка. — Веди себя прилично и слушай! Хочешь отсюда выбраться или нет?

Щелчок, уже выдохшись, спрыгнул на пол и уставился на них. Помещение было замкнутым и каким-то стерильным. Абернети представил себя запертым здесь на целый день и вдруг вопреки своей воле проникся сочувствием к кыш-гному.

— А теперь слушай! — твердо заявил советник Щелчку. — Совершенно незачем устраивать такой цирк! Мы пришли за тобой, как только смогли, как только выяснили, где ты находишься!

Щелчок раздраженно указал на свой рот.

— О, конечно, ты хочешь высказаться, — гневно насупился Тьюс. — Только смотри говори тихо, чтобы тебя не услышали, не то я немедленно заткну тебя снова. Понял?

Кыш-гном мрачно кивнул. Волшебник что-то тихо пробормотал, сделал какой-то пасс, и к Щелчку вернулся голос.

— Да уж, вы не торопились! — буркнул гном. — Я здесь и помереть мог! Эти люди прямо звери какие-то! Советник чуть склонил голову:

— Прошу прощения. Но теперь мы здесь. Пришли забрать тебя отсюда и отправить в Заземелье.

Мордочка гнома покрылась мелкой сетью сердитых морщинок.

— Ну, а может, я не хочу уходить! Может, вы мне надоели, советник Тьюс. Ты и твой друг!

— Не дури! Ты хочешь остаться здесь?

— Нет, я не хочу оставаться здесь! Я хочу выйти отсюда! Но как только выйду, то желаю вернуться домой самостоятельно. Готов поспорить, что найду дорогу лучше, чем вы!

— Да ты не можешь найти дорогу в чистом поле, не говоря уж о другом мире! О чем ты толкуешь?!

— Оставь его, Тьюс! — рявкнул Абернети. — Мы и так потеряли много времени!

Все трое начали горячо препираться и еще спорили, когда дверь внезапно распахнулась и появилась Люси Бекендолл. Троица мгновенно замолкла. Женщина переводила взгляд с одного на другого, практически уверенная в том, что слышала, как существо в клетке тоже разговаривало.

— Произошла какая-то ошибка, — заявила она, явно испытывая неловкость. — Там стоят два джентльмена, которые представились как профессор Аткинс из Вашингтонского университета и мистер Дрожкин из Вудлендского зоопарка. Они предъявили документы. А у вас есть удостоверения личности?

— Безусловно, — быстро ответил Абернети, улыбаясь и кивая. — Тьфу! — Он быстро пошел к ней, шаря по карманам, что-то бормоча себе под нос и качая головой. Дойдя до Люси Бекендолл, стоящей в дверях, он крепко взял ее за плечи, развернул и выставил за дверь, которую тут же захлопнул. — Советник Тьюс! — заорал он, навалившись всем телом на дверь, в которую немедленно начали стучать снаружи. — На помощь!

Волшебник засучил рукава, поднял тощие руки и послал колдовской импульс. Замок и ручка сплавились и застыли.

— Ну вот, теперь они не войдут! — с удовлетворением сообщил он.

— А мы не выйдем! — рявкнул Абернети, направляясь к нему. — Так что уж лучше придумай скорее, что нам делать дальше!

Советник Тьюс развернулся к Щелчку:

— Есть только один выход, господин Щелчок, — вместе с нами обратно в Заземелье. Если ты останешься здесь, они тут же затолкают тебя в клетку. И кто тогда тебе поможет? Мне очень жаль, что ты во все это вляпался, но нашей вины в этом нет. И у нас нет больше времени на дискуссии. — Стук в дверь сменился тяжелыми ударами. По замку били чем-то металлическим. Советник, сжав губы, ткнул костлявым пальцем в гнома. — Лишь представь, что они с тобой сделают! Эксперименты! Тесты! Всякие зелья! Так как, Щелчок? Заземелье и свобода или клетка на всю оставшуюся жизнь?

Щелчок облизал грязные губы, глаза его засверкали от страха.

— Забери меня отсюда! Я пойду с вами! Я больше не буду скандалить, клянусь!

— Правильный выбор, — пробормотал Тьюс. — Отойди подальше.

Кыш-гном отбежал в дальний угол. Советник сделал пару пассов, и дверь клетки распахнулась.

— Выходи! — рявкнул чародей. Щелчок послушно выполз наружу и съежился, как побитая собака.

— Прекрати! — повелел Тьюс. — Ничего с тобой не случилось! Встань!

Щелчок поднялся, нижняя губа у него тряслась.

— Я не хочу снова видеть эту девочку! И ее болотного щенка! Никогда!

Советник не обратил на него внимания, рисуя каблуком круг на цементном полу. Закончив, он велел гному с Абернети шагнуть внутрь. Они тихо стояли друг подле друга, а чародей, поглубже вздохнув, закрыл глаза и сосредоточился.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — не удержавшись, спокойно проговорил Абернети.

— Цыц! — рявкнул чародей.

За дверью грохот сменился шумом голосов. Подкрепление прибыло, рассеянно подумал Абернети. Затем что-то тяжелое ударило в дверь. Они стараются ее вышибить! Косяк заходил ходуном. Посыпалась штукатурка. Кто бы там ни ломился, они очень быстро окажутся внутри.

Глубоким, ясным и четким голосом советник начал произносить заклинание. Погруженный в себя, он не слышал ни ударов, ни шума. Только этого не хватало, подумал Абернети. Стоит чародею отвлечься, он может перепутать заклинание. И во что он, Абернети, тогда превратится? В свеклу? Писец взглянул на Щелчка. Кыш-гном наклонил голову и крепко зажмурился, обхватив себя тоненькими ручками. Ну конечно, подумал Абернети. Все мы боимся.

Советник продолжал творить заклинание, на лбу у него выступил пот. Абернети видел, какие усилия прилагал волшебник. “Превращает меня опять”, — подумал он. И отчаянно возненавидел все это. Абернети внезапно захотелось заорать, остановить чародея, заставить его сделать что-нибудь другое. Но он промолчал. Решение принято, и он принял свою судьбу. Писец еще раз оглядел себя, желая получше запомнить свою внешность. Чтобы не пытаться мучительно вспоминать, как в прошлый раз. Вообще-то не так уж плохо быть собакой. Не так уж.

Над ними взметнулся столб света, заполнив круг от пола до потолка. Голос Тьюса звучал все громче, слова гремели, как раскаты грома. Щелчок захныкал. Абернети подумал об Элизабет. Хорошо, что ее здесь нет. Пусть лучше помнит его таким, каким он должен быть.

Свет стал ослепительным. Абернети почувствовал, что тает. Знакомое чувство. Однажды он его уже испытал, более двадцати лет назад.

Закрыв глаза, он принял неизбежное.




Глава 19. ЗЛОБА


Бену с Ивицей потребовалось целых два дня, чтобы добраться до Бездонной Пропасти. В первый день они поднялись на рассвете и в сопровождении Сапожка и двух дюжин королевских гвардейцев направились на юго-запад, к границе Зеленого Дола. Здесь они повернули на север и двинулись вдоль лесистых холмов к ведьминому логову. Стояла летняя жара, было душно и влажно, солнце тонуло в мареве. Ни ветерка, ни тени. Всадники ехали медленно и ровно, часто давая отдых лошадям, да и себе тоже. Все кругом было тихим и каким-то сонным.

Они остановились там, где воды большой реки, огибающей Риндвейр, сбегали с холмов на своем долгом пути дальше на запад. Перейдя через реку, они расположились на низком берегу и наблюдали за розово-красным заходом. На востоке цапли и лебеди планировали над спящей водой в поисках ужина.

— Будем на месте завтра к полудню, — заявил Бен после довольно продолжительного молчания, желая втянуть подозрительно спокойную Ивицу в разговор. — И тогда все выясним.

Голос сильфиды прозвучал обреченным вздохом:

— Я и так знаю. Мистая у нее. Я это чувствую. Она давно хотела заполучить Мистаю и наконец нашла способ забрать ее.

Плечо Ивицы касалось Бена, пока они сидели и наблюдали за приближением ночи, но расстояние между ними было пугающим. Весь этот длинный день Ивица держалась замкнуто, не подпуская к себе. Вот и теперь она пребывала где-то далеко, где никто не мог ее найти, если она сама того не пожелает. Бен терпеливо ждал, когда она справится с тем, что ее беспокоит, отчаянно надеясь, что причиной является не он.

Бен прокашлялся:

— Наверное, она полагает, что Мистая — ее собственность. Мистая — плата за то, что, по ее мнению, ей задолжали за Лабиринт.

Ивица помолчала, затем ответила:

— Если бы все дело было в долге и вопросе собственности, она бы просто украла девочку, и все. Потребовала бы выкуп, либо убила бы ее, чтобы причинить нам боль. Но вместо этого она состряпала сложный план, включающий в себя Райделла из Марнхулла с его монстрами. Конечно, Мистая в некотором роде приз, за который стоит бороться, но в то же время она что-то большее. Думаю, у Ночной Мглы на нее другие виды.

— Какие виды? — вздрогнул Бен. Ивица помотала головой:

— Не знаю. Возможно, это как-то связано с магией, которой обладает Мистая. Ведь она родилась в Бездонной Пропасти, поэтому у них может быть что-то общее. А может, кое-что гораздо хуже. Возможно, ведьма хочет трансформировать мышление девочки так, чтобы оно стало зеркальным отражением ее собственного.

— Нет, Мистая никогда не допустит подобного. — Бена вдруг пробрала дрожь. — Она слишком сильная для этого.

— Никто не может быть сильнее Ночной Мглы. Ее ненависть придает ей силу.

Бен молчал. При одной только мысли, что Мистая может уподобиться Ночной Мгле, его охватил ужас. Здравый смысл говорил, что такого никогда не случится. Эмоции же утверждали обратное. Оба чувства боролись в нем, пока он наблюдал за растущими тенями, постепенно закрывающими реку и холмы.

— Она сделает это, чтобы навредить нам, верно? — наконец вымолвил он. — Да, сделает. — Он глубоко вздохнул. — Но при чем тут Райделл?

— Райделл дает ей время для работы с Мистаей. Райделл отнимает наше время, удерживает нас подальше от нее и выводит из равновесия. Чтобы мы не поняли сути дела, пока не станет для нас слишком поздно.

Бен заглянул в глаза жены. Они были пустыми и далекими.

— Ты весь день над этим думала, да? — тихонько спросил он. — Поэтому ты так далека от меня.

Ивица поглядела на мужа с вымученной улыбкой:

— Нет, Бен. Я готовилась к завтрашнему дню. Существует большая вероятность, что я потеряю Мистаю. Или тебя. Или даже вас обоих. Трудно признать такую возможность, однако она существует.

— Никого ты не потеряешь, — заверил Бен жену, притягивая ее к себе, понимая, что только что дал обещание, которое, возможно, не сможет сдержать.

Спали они плохо, слишком возбужденные грядущими заботами, не зная, что ждет их впереди. Встав на рассвете и быстро позавтракав, они двинулись в путь еще до того, как солнце полностью осветило горы на востоке. Наступивший день тоже оказался жарким и душным, и всадники передвигались, как пловцы против течения. Сапожок бежал впереди, высматривая очередного Райделлова монстра. Оставалось ведь еще два, и Ночная Мгла вполне могла их сейчас натравить. Конечно, при условии, что ведьма и есть Райделл. Кое-какие сомнения по этому поводу у Бена еще оставались, хотя Ивица и была совершенно убеждена, что так оно и есть. Но к настоящему моменту он вообще во всем сомневался.

Лежащие впереди земли походили на потрепанный ковер из выжженной травы и жухлой листвы. Бен слушал скрип седла и топот лошадиных копыт, под который они мерно продвигались вперед. Что он станет делать, когда они доедут до Бездонной Пропасти? Полезет в пропасть? Или пошлет Паладина? Как он будет сражаться с ведьмой? Как узнает правду о Мистае?

Он посмотрел на Ивицу, молча едущую рядом с ним. И то, что он увидел в ее лице, сказало, что лучше найти ответы как можно быстрее.

* * *


Ночная Мгла узнала об их приближении задолго до того, как они появились. Знала чуть ли не с того момента, как они выехали из замка Чистейшего Серебра, и осторожно наблюдала за их продвижением. Встреча, на которую она рассчитывала с самого начала, наконец-то должна состояться. Холидей каким-то образом все разгадал. Ведьма же не понимала, как ему это удалось. Он ехал к Бездонной Пропасти, а пойти на это он мог, только абсолютно точно зная всю правду.

Ведьма понимала неизбежность такого исхода. У Ардшил ничего не вышло, как и у всех остальных монстров. Согласно условиям Райделла, у нее было еще две попытки, но на продолжение игры времени уже не осталось, и теперь у нее имелся один-единственный шанс. Ей нравилось играть с Холидеем, наблюдать, как он сражается и мучается, борясь с одним монстром за другим в попытке прожить как можно дольше, чтобы спасти свою ненаглядную дочь. Нравилось понемногу ломать его, выматывая физически и эмоционально при помощи сил, которых он не понимал. Откуда ему знать, что это волшебство Мистаи работало против него? Откуда знать, что оно с ним вытворяло? Это приятно, но самое большое удовольствие еще впереди.

Предвкушение не давало угаснуть ее гневу и злости, потому что, хоть она ни за что не призналась бы даже сама себе, ведьма была глубоко разочарована тем, что Холидей еще жив. Затраченные время и усилия, магию и могущество нельзя было сбросить со счетов, даже уверяя себя, что все идет как ожидалось. Ночная Мгла ненавидела проигрывать, терпеть не могла не получать желаемого, даже когда умом понимала, что это неизбежно. Ведьма хотела смерти Холидея, и отсрочка этого события, чем бы она ни обосновывалась, была с трудом выносима.

Впрочем, она разработала план, который считала безупречным. Мистая все еще у нее в руках — тайное оружие, которое пойдет в ход и выполнит свое предназначение, когда наступит срок. Возможно, даже лучше, что все разрешится сейчас, а не позже. Мистая становилась трудноуправляемой, все неохотнее выполняла указания ведьмы, начиная подозревать об отведенной ей роли. Уже достаточно плохо то, что она отказалась создавать другого монстра, когда у робота ничего не вышло. И уж совсем ни в какие рамки не лезло, что девчонка осмелилась выйти из пропасти. Однако Ночной Мгле удалось ее обхитрить. Еще раз она нашла способ использовать Мистаю, соединив волшебство девочки со своей магией, чтобы оживить Ардшил и наслать на Холидея. Но потребовались величайшая хитрость и сокрытие своего магического участия, чтобы девчонка не поняла, что ведьме действительно нужно. Обмануть Мистаю еще раз будет очень трудно.

И все же она ее обманет, пообещала себе Ночная Мгла. В последний раз.

В первый день путешествия Холидея к Бездонной Пропасти она позволила Мистае делать все, что ей заблагорассудится, и практиковаться, как ей угодно. Она поощряла девочку, хвалила, успокаивала. Остался всего один день, напомнила ведьма Мистае. Всего один — и она поедет домой. Сама Ночная Мгла туда-сюда носилась по своим владениям, едва способная думать о чем-то другом, кроме как о приближении события, о котором она мечтала два долгих года. Она бродила по туманам, вновь и вновь представляя себе картину во всех деталях, предвкушая удовольствие, которое получит. Холидей мертв. Холидей наконец мертв. Это стало для нее единственной целью в жизни, единственной целью существования.

Ночью она в облике вороны полетела туда, где шутейный король спал со своей сильфидой под охраной гвардейцев. Она с удовольствием выклевала бы ему глаза, если б могла, настолько велика была ее ненависть. Но она не собиралась рисковать после стольких усилий. Не станет она отказывать себе в удовольствии лицезреть смерть короля, которую так долго готовила. Она посмотрела, сколько ему еще осталось до Бездонной Пропасти, прикинула время, которое ей понадобится на подготовку, вернулась обратно в свои покои и стала ждать.

Утром она сидела и смотрела, как Мистая завтракает, и только после этого подошла к девочке. Темная и прямая, чуть грозная, она с улыбкой приблизилась к Мистае и коснулась изящной рукой щеки девочки.

— Сегодня за тобой приедет отец, — сообщила она самым чарующим тоном. Мистая вопросительно посмотрела на нее. — Он приедет к полудню. Ты по нему соскучилась?

— Да. — Нескрываемая радость девочки заставила ведьму скрипнуть зубами.

— Он заберет тебя в замок Чистейшего Серебра, домой. Но ты ведь не забудешь меня, правда?

— Не забуду, — тихо ответила Мистая.

— Мы с тобой многому научились. — Ночная Мгла посмотрела на кроны деревьев. Мистая отдалилась от нее после возвращения в Бездонную Пропасть. Отдалилась, как может отдалиться только ребенок, стала практически нетерпимой, откровенно считала оставшиеся минуты. Ведьме это было неприятно. Она рассчитывала на большее. — Но тебе предстоит еще многому учиться, Мистая, — продолжила ведьма, пытаясь хотя бы частично вернуть утраченные позиции. — Когда-нибудь я научу тебя, если захочешь. Покажу тебе все. Только попроси. — Она посмотрела на Мистаю блестящими глазами. — Здесь тоже может быть твой дом. Однажды, возможно, тебе захочется прийти сюда пожить со мной вместе, когда решишь, что твое место тут. Мы с тобой очень похожи. Мы ведьмы и всегда будем самыми близкими друзьями.

Она почти что действительно так считала. В ее словах было много правды. Но судьбой предначертано давным-давно, что этому никогда не бывать. Ее ненависть к Холидею, превратившаяся в одержимость, огромная и неизбывная, не позволяла иного.

Мистая нерешительно опустила глаза:

— Я приеду к тебе в гости. Когда будет безопасно. Обещаю.

Улыбка Ночной Мглы была холодной и застывшей.

— Это время может наступить быстрее, чем ты думаешь. Я сделала так, что Райделл откажется от вызова. Он будет здесь к приезду твоего отца. Как только он покинет Заземелье, между мной и тобой больше не будет препятствий. Твои родители согласятся, я уверена.

Мистая выгнула бровь:

— Райделл отступился? Правда? Он полностью отказался?

— Я убедила его, что игра не стоит свеч. — Глаза Ночной Мглы сузились. — Магия может все. Именно это я и пыталась тебе втолковать.

— Я многому у тебя научилась, — прошептала Мистая, не глядя на ведьму и отряхивая рукой одежду.

— Ты была хорошей ученицей, — похвалила ее Ночная Мгла. — У тебя огромный талант. Помни, что я первой сказала тебе об этом, рассказала о том, о чем не говорил никто. Что это я помогла тебе узнать, кто ты на самом деле. Никто бы не сделал этого для тебя. Только я.

Повисла напряженная тишина. Ночная Мгла чувствовала, что маятник качнулся в ее сторону.

— У меня для тебя кое-что есть, — сказала она девочке.

Мистая подняла взгляд. Ночная Мгла порылась в складках балахона и извлекла кулон на серебряной цепочке. Кулон был выполнен в виде розы с тщательно вырезанными лепестками, стеблем и шипами. Ведьма повесила кулон Мистае на грудь.

— Это тебе подарок на память, — произнесла она, отступив на шаг. — Пока ты будешь его носить, будешь помнить о проведенном со мной времени.

Мистая взяла кулон в руку. Ее зеленые глаза выражали удивление и признательность. Детское личико сияло.

— Он очень красивый, Ночная Мгла! Большое спасибо. Я буду носить его всегда, правда.

«Вполне достаточно и нескольких часов, — подумала ведьма, продолжая улыбаться. — Достаточно, чтобы девчонка встретилась со своим любящим родителем и обняла его в последний раз. Чтобы скрытая магия сработала, розовые шипы впились в кожу шутейного короля и смертельный яд проник в его тело А потом, когда мой подарок выполнит свою задачу, пусть с ним делают что угодно. Ведь девчонка свою миссию выполнит»

* * *


Советник Тьюс вынырнул из света своей собственной магии настолько ошарашенный, что чуть не упал. Он постоял, пока сияние не исчезло, пытаясь восстановить равновесие. Затем, обнаружив, что уже твердо стоит на ногах, он осмотрел себя, сморгнул и быстро огляделся по сторонам. И с облегчением понял, что находится в Заземелье. Бледные луны висели в дневном небе, видимые даже сквозь кроны деревьев. Он почувствовал знакомые запахи. Никакой ошибки. Но, хоть он и оказался в Заземелье, это не Озерный край. Совершенно очевидно, что он попал куда-то в другое место, гораздо дальше на север…

— Прыг-попрыг, с меня достаточно! — послышалось раздраженное рявканье Щелчка. Кыш-гном схватил чародея за рукав. Советник даже подскочил от неожиданности. — Не знаю, что ты сделал, чтобы вернуть нас сюда, но полагаю, что в следующий раз я попросту пойду пешком! В следующий раз, я сказал? Чтоб у меня язык отсох! Следующий раз! Да пусть меня огреют сапогом, если будет следующий раз! Ха! Да ни за что! Ни за какие коврижки!

Скребя свою физиономию так, будто хотел содрать с нее кожу, он выпустил рукав чародея и направился прочь.

— Прощевайте, милорд! Прощевайте! — И замер. — Помилуйте меня и смилуйтесь над всеми нами! Что это с ним стряслось?

Кыш-гном уставился на Абернети. Придворный писец Заземелья сидел на земле под гигантским гикори и оглядывал себя. Он снова стал собакой, лохматым ушастым терьером, из-под одежды торчала шерсть, на длинной морде нелепо сидели очки. Влажные карие глаза казались одновременно изумленными и печальными, он смотрел на свои человеческие пальцы. Все, что осталось от прежнего тела. Затем Абернети пожал плечами, глянул на Щелчка и глубоко вздохнул:

— В чем дело, Щелчок? Никогда прежде не видел говорящей собаки, что ли?

Щелчок сморщился, мохнатая физиономия странно задергалась в тщетных попытках вымолвить хоть какое-то слово.

— Ну, я… Ну, я, конечно… Уф! Э-э-э… Ну, ты точно раньше не был собакой!

Абернети медленно поднялся и встряхнулся.

— Насколько раньше ты имеешь в виду?

— Совсем недавно! До того, как нас проглотила магия волшебника! Ты был человеком, точно!

Улыбка Абернети была унылой даже для собаки.

— Это была маскировка. А вот это — настоящий я. Ты мог себе представить? — Он снова вздохнул, и глаза его встретились с глазами советника. — Что ж, ты был прав, советник Тьюс. Поздравляю.

Советник коротко кивнул:

— Да, похоже, я не ошибся, благодарю. Должен повторить, что мне очень жаль, но по-другому, к сожалению, не могло быть.

— Нам всем бы хотелось, чтобы было по-другому, но реальность именно такова, не так ли? Или она такова только для нас? — Абернети недоуменно огляделся. — А куда это мы попали?

— Я как раз собирался об этом спросить нашего приятеля, — ответил волшебник, переведя взгляд на Щелчка.

Вопрос, казалось, несказанно озадачил кыш-гнома. Он посмотрел направо и налево, как бы желая убедиться, затем торжественно прокашлялся:

— Мы точно там, откуда и начали, вот мы где. Ну, там, где для меня все началось, вот. Это здесь девочка нашла меня, когда я тихо-мирно занимался своими делами, никоим образом никому не мешая… — Он мгновенно замолчал, уловив нехороший блеск в глазах Тьюса. — Хм! Полагаю, для вас имеет значение то, что мы буквально в миле от Бездонной Пропасти.

— Не понимаю, — произнес Абернети, подойдя к ним. — Что мы тут делаем? Почему не вернулись в Озерный край?

Советник Тьюс задумчиво потер подбородок и машинально скрутил бакенбарды в крысиные хвостики.

—  — Мы здесь, дружище, потому что здесь Мистая. Там, внизу, в Бездонной Пропасти, вместе с ведьмой. Именно здесь ее видел Щелчок в последний раз. Ночная Мгла увела ее обратно в пропасть, и нет никаких оснований думать, что девочки там уже нет. Полагаю, мы перенеслись сюда, чтобы спасти ее.

— Ничегошеньки не понимаю! — грубо заявил кыш-гном. — Но это замечательно! Просто превосходно, потому что я и не желаю ничего понимать! Я просто хочу вернуться к своим делам. Так что прощевайте оба и удачи вам!

И он снова потопал прочь, на сей раз к востоку, подальше от ведьминого логова.

— И ты не хочешь узнать, что будет с Ночной Мглой? — крикнул ему вслед советник.

— Больше знать ничего не желаю! — Кыш-гном остановился, оглянулся. — Я уже и так узнал больше чем достаточно! Намного больше! — Он сердито топнул ногой, взметнув кучу пыли. — Сделайте мне одолжение, будьте любезны. Если найдете девочку, передайте ей от меня привет и скажите, что я не хочу ее видеть. Никогда. Ничего личного нет, просто так. — Его голос опасно взлетел. — Я надеюсь, она дочка короля! И надеюсь, станет королевой! И если она когда-нибудь еще надумает погулять, то уж где-нибудь в другом месте! Прощевайте!

Кыш-гном зашагал, даже не замедляя шага. И вскоре он растворился за деревьями — смешная, невнятно бормочущая оборванная фигурка, резко размахивающая руками.

Советник немедленно забыл о нем и повернулся к Абернети:

— Ты знаешь, что нам нужно делать, верно? Абернети посмотрел на волшебника, как на дитя малое:

— Отлично знаю. Пожалуй, даже лучше, чем ты.

— Тогда нам следует поспешить. Что-то у меня нехорошее предчувствие.

А оно действительно было. Его было трудно выразить словами, но и нельзя не учитывать. Это чувство не покидало чародея все время, пока они были на Земле: непреодолимое желание торопиться, вернуться в Заземелье как можно быстрее, чтобы успеть предотвратить то, что затеяла ведьма, что бы она там ни затевала. Теперь это чувство стало еще сильнее. Все больше росла уверенность в том, что ловушка вот-вот захлопнется и только они с Абернети могут этому помешать. Возможно, он слишком драматизировал ситуацию и брал на себя слишком много, но советнику Тьюсу необходимо было верить, что жертва Абернети не напрасна, а послужит благому делу. Его волшебство стоило Абернети человеческого облика, но вернуло их в Заземелье, причем именно туда, где в последний раз видели Мистаю и где она, по всей вероятности, до сих пор пленница. А это что-то да значит. Ночная Мгла сказала им, что Райделл — ее творение, что она запустила цепочку событий, которые должны сокрушить Холидея, и что именно Мистая послужит инструментом его уничтожения Каким-то образом ведьма собиралась использовать девочку, чтобы убить короля. Если они успеют добраться до нее вовремя, может быть, смогут этому помешать.

Они быстро пошли по жаре, торопясь поспеть на помощь. Над ними роились комары, привлеченные запахом пота. Советник машинально отмахивался от них, погруженный в мысли. Им сейчас весьма пригодилась бы лошадь, но Абернети терпеть не может лошадей, так что, возможно, пешком оно и проще. Они перешли ручей и пересекли полянку, всю в алых и желтых цветах. Вспугнутые зяблики взметнулись вверх и исчезли в небесной синеве. Абернети тяжело дышал, но советник и не подумал снизить темп. Ему и самому приходилось нелегко, но он упорно шел вперед, не обращая внимания на боль в суставах. Волшебник даже заставил себя шагать еще быстрее. Подоткнув подол балахона, он взбирался по склонам, шел по тропкам среди высокой травы, пробирался сквозь колючие кустарники.

— Потише, советник Тьюс! — услышал он стон Абернети. Писец, оказывается, значительно отстал.

Чародей этого даже и не заметил.

Впереди уже виднелся туманный сумрак Бездонной Пропасти.




Глава 20. СЕРДЦЕ ХОЛИДЕЯ


Когда появились родители, Мистая сидела вместе с ведьмой на краю южного склона, поросшего густой травою. Впереди Бена и Ивицы бежал Сапожок, вынырнувший из жаркого марева, как паук из норы. По бокам и сзади ехали королевские гвардейцы, вооруженные копьями и мечами. Их доспехи сверкали на солнце. Заметив девочку, кавалькада остановилась. Мистая увидела напряженное лицо отца, увидела, как его глаза скользят по выжженной солнцем полосе, отделяющей его от дочери, и натыкаются на Райделла.

Король Марнхулла восседал на своем черном жеребце справа от Мистаи, закованный в черные латы с черным же плащом за спиной. Неподвижная фигура с опущенным забралом возвышалась в тени раскидистого ореха. Он уже поджидал там, когда Мистая с Ночной Мглой поднялись на край провала. Рыцарь не потрудился их поприветствовать, и с тех пор не двинулся с места и не произнес ни слова. Неподвижный, как скала, Райделл смотрел прямо на короля Заземелья.

Ночная Мгла встала, и Мистая поднялась с ней вместе. Глаза Бена Холидея немедленно вернулись к дочери. Мистая хотела кинуться к нему, сделать или сказать что-нибудь. Все равно что. Но ведьма ей запретила.

— Дай сначала сказать мне, — повелела ведьма. — Переговоры между Райделлом и твоим отцом находятся в очень сложной стадии. Мы должны действовать очень осторожно, чтобы не сорвать их.

Мистая это понимала. И не собиралась делать ничего, что могло повредить отцу. Ей просто хотелось домой. Она все время мечтала об этом с того момента, как вернулась в Бездонную Пропасть после встречи с Щелчком. С тех пор ее желание все время росло, хоть она и побаивалась встречи с родителями. Теперь же она ощущала в груди всплеск эмоций, от которых перехватывало дыхание и слезы выступили на глазах. Она и не догадывалась, как сильно соскучилась по отцу с матерью. Не представляла, как сильно ей хочется домой.

— Ваше Величество! — раздался внезапно голос ведьмы. — Ваша дочь со мной, живая и здоровая. Она готова вернуться домой. Я получила обещание короля Райделла не препятствовать ее возвращению. Он согласился покинуть Заземелье. Больше не будет ни угроз, ни нападений. Вы должны лишь пообещать, что не станете требовать с него компенсации за произошедшее.

Мистая с нетерпением ждала ответа отца. Повисла долгая пауза, будто отец не знал, что сказать.

Можно подумать, он вовсе не ожидал услышать подобное. Мистая увидела, что он посмотрел на мать, а та что-то быстро сказала ему. Сапожок без устали бегал между ними, ощерившись и не сводя с ведьмы напряженных глаз.

— А что с советником Тьюсом и Абернети? — прокричал Бен Холидей.

— Они тоже вернутся! — ответила Ночная Мгла. Абернети и советник? Мистая вопросительно глянула на ведьму. О чем это они толкуют? С писцом и волшебником что-то произошло? Разве они не вернулись в целости и сохранности в замок Чистейшего Серебра? Разве ей не так было сказано?

Ночная Мгла улыбнулась. Ее замкнутое лицо было скрыто под капюшоном черного балахона. Волноваться не о чем, означала улыбка. Успокойся.

— Я не собираюсь требовать компенсации с кого бы то ни было, — услышала девочка голос отца, но от нее не ускользнуло промелькнувшее в нем волнение. Она оглядела разделявшее их пространство, пустой, выжженный кусок земли, граничащий с пропастью. Казалось, до отца очень далеко.

Ночная Мгла положила ей на плечо изящную белую руку.

— Теперь ты должна пойти к отцу, Мистая, — произнесла она. — Когда я тебе скажу, иди ему навстречу. Ступай прямо к нему. Ни к кому больше. Поняла?

Мистая вдруг сообразила, что происходит нечто такое, чего она не понимает, что-то скрытое и, возможно, опасное. Она ощутила это в словах Ночной Мглы точно так же, как она обычно чувствовала настрой ведьмы. Девочка заколебалась, не зная, как поступить. Но она понимала, что сделать ничего не может, кроме как согласиться. И Мистая молча кивнула.

— Ваше Величество! — снова позвала Ночная Мгла. — Ваша дочь идет к вам! Сойдите с коня и идите ей навстречу. Один! Это входит в условия договора.

И снова Мистая увидела, что отец колеблется, размышляя. Ясно, что-то ему не нравится. Что-то его беспокоит. Что-то такое, чего он не может понять. Девочка подумала, что ей, возможно, стоит успокоить отца, и тут же поняла, что она и сама не уверена и обеспокоена. Ее зеленые глаза нашли Райделла. Король Марнхулла не шелохнулся. Мистая взглянула на ведьму. Ночная Мгла стояла спокойная и невозмутимая.

Отец медленно слез с лошади и двинулся вперед. Сапожок пошел было за ним, но король жестом велел кобольду остаться.

— Теперь иди! — быстро шепнула ведьма девочке на ухо. — И обними его за меня покрепче!

Мистая нехотя пошла, по-прежнему размышляя, что же все-таки ее смущает и что же здесь не так. Она медленно шла по засохшей траве, наблюдая за приближавшимся отцом. Девочка оглянулась на Ночную Мглу, но ведьма не отреагировала. Высокая темная фигура на фоне скалистого пейзажа. Мистая отбросила волосы с лица и быстро глянула по сторонам. Отец приближался медленно и настороженно. Девочка увидела озабоченную улыбку на его лице и ясно разглядела выражение глаз. Там явственно читалось облегчение, будто он не надеялся вновь ее увидеть. Мистая забеспокоилась. Почему он так на нее смотрит?

И вдруг ей захотелось сделать то, что сказала Ночная Мгла. Прижаться к отцу крепко-крепко, оказаться в его надежных объятиях, чтобы он успокоил ее и утешил. Сказать ему, как сильно она по нему соскучилась. Ей вдруг стало ужасно необходимо услышать, что он ее любит.

Стоял жаркий тихий день, и веющий в лицо легкий ветерок был сухим и горячим.

— Отец! — выдохнула Мистая и во весь дух понеслась вперед.

И тут тишину нарушил чей-то отчаянный крик:

— Ваше Величество! Мистая! Подождите! Слева из-за деревьев выскочил советник Тьюс. Взъерошенный и расхристанный, в рваном балахоне, он летел к ним, размахивая руками, с развевающимися седыми волосами и бородой и совершенно дикими, испуганными глазами, как у преследуемой охотниками дичи. Мистая с отцом развернулись от неожиданности, глядя на бегущую к ним нескладную фигуру. Позади волшебника шагах в тридцати выполз из-за деревьев запыхавшийся и взмокший Абернети, тщетно пытавшийся догнать советника.

И тут Мистая услышала гневный вскрик ведьмы. Ночная Мгла присела, как готовящийся к прыжку кот, и вытянула вперед руки, будто отмахиваясь от чего-то ужасного. Ее красные глаза пожирали Мистаю.

— Иди к отцу! — яростно взвизгнула ведьма. Мистая послушно двинулась вперед, едва ли отдавая себе отчет в том, что делает. Но советник Тьюс приближался, несясь во весь опор по пыли, все время надрывно крича:

— Мистая, нет! Не подходи! Это ловушка! И Мистая снова остановилась, ничего не понимая. И вдруг все засуетились. Ивица помчалась вперед вслед за Сапожком, за ней по пятам поскакали гвардейцы. Ночная Мгла широко раскинула руки, став похожей на огромную птицу. Райделл пытался сдержать своего напуганного черного жеребца. Абернети кувырком покатился по склону, оступившись. И Бен внезапно рванулся вперед со спринтерской скоростью.

Но первым все же подоспел советник Тьюс, буквально пролетевший последние метры. Схватив девочку, как соломенную куклу, он прижал ее к груди.

— Мистая! — радостно выдохнул он. И тут между ними полыхнул ядовито-зеленый свет, вылетев из кулона, словно осколки стекла. Советник Тьюс охнул и побелел. Руки его ослабли, и он рухнул на колени, едва держась за девочку.

— Советник! — в ужасе взвизгнула она. Сообразив, откуда бьет свет, она отшатнулась и быстро глянула вниз. Шипы на стебле розы увеличились невероятно и вонзились старику в грудь, как пики. Из ран текла кровь. Советника трясло, пальцы скрючились.

Он судорожно пытался вздохнуть. Мистая выдернула шипы, сорвала кулон и отшвырнула прочь. Глаза советника незряче посмотрели на нее, затем он осел на землю и остался недвижим.

— Советник! — ахнула Мистая. — Советник, встань! Пожалуйста, встань!

Тьюс не шевелился. Дыхание его оборвалось. Мистая вскочила на ноги, всхлипывая от ярости и отчаяния.

— Ночная Мгла! — закричала она. — Сделай же что-нибудь!

Подскочивший отец хотел было обнять ее, но девочка его оттолкнула. Подбежав к выброшенному кулону, она посмотрела на него, затем подняла глаза на ведьму:

— Ночная Мгла!

Ведьма неподвижно стояла на месте, ее гладкое бледное лицо не выражало ничего, лишь в глазах плескалась беспредельная ярость. Она опустила руки, сдержав выплеск магии.

— Это ты дала мне кулон! — кричала Мистая. — Это из-за тебя все произошло!

Ночная Мгла легонько взмахнула рукой:

— Моей вины в том нет! Советнику не следовало вмешиваться! Он сделал глупость!

— Я доверяла тебе! — взвизгнула девочка. Подъехавшая Ивица спешилась и подошла к дочери. Гвардейцы остановились тоже, держа оружие на изготовку Сапожок злобно шипел на ведьму.

— Мистая, посмотри на меня, — приказала Ивица девочке.

Но Мистая отмахнулась, схватила кулон за цепочку и швырнула его в Ночную Мглу.

— Ты ведь предназначала это моему отцу, да? Это ты для него приготовила!

— Я не…

— Не смей мне больше лгать!

— Да! — завизжала, взорвавшись, ведьма. — Да, это предназначалось ему! Яд должен был убить его, а не этого старого дурня!

Мистаю трясло от злости. Ее маленькое тельце сделалось словно древко копья — прямое и готовое взлететь. Руки сжались в кулаки, лицо заливали слезы.

— Я тебя ненавижу! — закричала девочка. Затем она подбежала к кулону, надавила на него ножкой, покрутила, как бы растаптывая, и отбросила носком. Маленькие ручки взметнулись вверх, сорвавшийся с них огненный язык выплеснулся на кулон, обратив металл в пыль. Бен с Ивицей невольно отшатнулись, потрясенные могуществом дочери.

Абернети наконец-то добрался до них, задыхаясь и высунув язык. Склонившись к советнику, он прижался собачьим ухом к груди чародея.

— Сердце не бьется! — прошептал он. Мистая теперь шла прямо на ведьму — вся сплошная решимость и железная воля.

— Помоги ему, не то пожалеешь! — прошипела она. — Слышишь, Ночная Мгла?

Ведьма отступила назад, затем остановилась, выпрямившись:

— Не пытайся мне угрожать, ты, малявка! Я по-прежнему твоя хозяйка и сильнее тебя!

— Ты лгунья и змея подколодная! — рявкнула девочка. — Ты обманула меня! Использовала меня! Что еще ты хотела заставить меня сделать? А эти монстры, которых я сотворила? Земной великан, металлический человек и другие? На что ты их использовала?

— Их послали убить твоего отца, — услышала она за спиной голос матери. — Спроси ее, пусть опровергнет, если сможет.

— Райделл! — развернулась Ночная Мгла к королю Марнхулла. — Ты хотел получить свой шанс разобраться с Холидеем! Так вот он! Убей его!

Райделл все никак не мог угомонить скакуна, с трудом удерживая испуганное животное. Услышав слова ведьмы, он повернулся к ней, его черные доспехи излучали опасность. На какое-то мгновение показалось, что он сейчас обрушится на нее. Затем рыцарь выхватил меч, прокричал вызов, пришпорил коня и помчался на Холидея. Но Сапожок оказался проворнее. Кобольд, ощерившись, кинулся к королю Марнхулла, словно маленький лохматый смерч, и вцепился в морду коня. Жеребец заржал, отступил назад, взбрыкнул и выбросил Райделла из седла. Нога рыцаря застряла в стремени. Закованный в латы Райделл никак не мог высвободиться. Он волочился по земле за бьющимся скакуном и попал под копыта. Конь окончательно ошалел и помчался прочь, таща за собой беспомощного всадника. Полетели куски доспехов, кровь залила камни. Гвардейцы кинулись следом, стараясь остановить перепуганное животное, но к тому времени, когда им это наконец удалось, король Марнхулла представлял собой окровавленный кусок мяса.

Мистая тем временем наступала на ведьму.

— Нет! — взвизгнула она, откровенно потрясенная. — Теперь мы квиты! Жизнь за жизнь! Райделл возвращается туда, откуда пришел, и мы с тобой делаем то же самое, девочка!

Но Мистая даже не замедлила шага. Отец с матерью поспешали за ней с одинаково жестоким выражением на лицах. Сапожок, юркий, как ртуть, катился по желтой траве. Гвардейцы торопились следом. Бен Холидей достал медальон и подставил его свету. В глазах Ночной Мглы мелькнул страх. Она присела с диким выражением на лице, на кончиках пальцев заполыхали зеленые огоньки. Мистая тут же наставила на нее ладони. Сорвавшиеся с ладоней девочки волшебные лучи хлестнули по ведьме. Та в шоке ахнула и отшатнулась. А затем в ярости заорала:

— Нет! Ты не смеешь ко мне прикасаться! Не имеешь права! — Она развернулась к Мистае. Бледное лицо Ночной Мглы стало страшным. Самообладание ведьмы рухнуло. — Я покажу тебе, на что способна магия, маленькая ведьмочка! Отправлю тебя туда, где тебе место!

Она взмахнула руками, и ядовито-зеленое пламя сорвалось с ее пальцев. Мистая выставила руки защитным жестом.

И тут вдруг появился Стойсвист, материализовавшись из ниоткуда на краю Бездонной Пропасти. Замороженный лунный свет поднялся с его спины и превратился в полосы пара. Ночная Мгла почувствовала его появление буквально на секунду позже, чем надо. Ведьма круто развернулась, но магия болотного щенка ударила ее по ногам и опрокинула навзничь. Рухнув на спину. Ночная Мгла потеряла контроль над заклятием, и ее собственная магия обрушилась на нее зеленым ливнем. И накрыла целиком. Странная дымка обволокла ведьму, и та исчезла в мгновение ока. Ночная Мгла успела лишь слабо вскрикнуть. И ее не стало.

* * *


Некоторое время никто не двигался. Стояли как пришитые, подспудно ожидая, что ведьма из Бездонной Пропасти вот-вот появится снова. Но она не появилась. И тогда Стойсвист подошел к Мистае, замеревшей перед обугленным куском земли, где только что стояла ведьма. Болотный щенок посмотрел на девочку своими мудрыми глазами и медленно повилял хвостом. Мистая разразилась рыданиями.

К ней подошел отец, опустился на колени, взял дочку за хрупкие плечики и заглянул ей в глаза.

— Все хорошо, Мистая, — мягко проговорил он. — Все хорошо.

Затем притянул к себе и крепко обнял. Потом ее обняла подошедшая Ивица и стала укачивать, как младенца, шепча, что все кончилось и что Мистая теперь в безопасности. Пока Ивица утешала дочь, Бен поднялся и подошел к лежащему в луже крови Райделлу, окруженному гвардейцами. Встав на колено возле поверженного короля Марнхулла, он поднял забрало черного рыцаря и посмотрел тому в лицо. Из-под рыжего чуба на него смотрели налитые кровью глаза.

Бен Холидей мрачно покачал головой.

— Каллендбор, — прошептал он.

Лорд из Зеленого Дола слабо кашлянул. Кровь тоненькой струйкой текла изо рта, заливая ему лицо и бороду.

— Мне.., следовало.., убить тебя.., еще тогда.., в первый день.., на мосту. Не нужно.., было.., слушать.., ведьму…

Он вздохнул в последний раз, дернулся и замер. Стекленеющие глаза уставились в небо. Бен опустил забрало. Похоже, Каллендбор оказался неспособным сделать выводы и смириться с положением вещей. Его могла удовлетворить только смерть Бена. Должно быть, бедняга совсем отчаялся, раз вступил в союз с ведьмой. Теперь Бену стало понятно, как роботу удалось пробраться к нему. И понял он также, почему Ночная Мгла смогла заколдовать тогда его медальон. Каллендбор все устроил. Должно быть, ведьма сообщила ему о приезде Бена, и тот успел подготовить западню королю Заземелья, а потом спокойно ждал его гибели. А теперь хозяин Риндвейра сам лежал мертвым у ног короля, и, наверное, никто так никогда и не поймет, что за сумасшествие привело его к такому концу.

Бен встал и пошел к семье, но Мистая в окружении остальных уже стояла, склонившись над советником, личико ее побелело от напряжения.

— Он не может умереть, — услышал Бен ее слова, опустившись на колени подле нее. — Это моя вина. Моя. И я должна это исправить. Обязана.

Бен поглядел на Ивицу, с болью смотревшую на дочь. Советник Тьюс не дышал. Сердце старого чародея не билось. Ничего сделать уже было нельзя.

— Мистая, он очень любил тебя, — мягко сказал Абернети, ласково коснувшись плеча девочки. — Все мы тебя любим.

Но Мистая не слушала. Наклонившись, она схватила безвольно лежащую руку советника.

— У Ночной Мглы я научилась кое-чему, что может помочь, — бормотала она себе под нос. — Она учила меня лечить. Даже мертвых. Иногда помогает. Возможно, и я смогу вылечить волшебника. В любом случае попытаюсь хотя бы.

— Она села на корточки и закрыла глаза. Бен, Ивица, Абернети и Сапожок обменялись тревожными взглядами. Мистая обратилась к магии Ночной Мглы, а из этого еще никогда ничего путного не выходило. Не делай этого, хотелось сказать Бену, но он промолчал.

Солнце нещадно припекало, воздух был сухим и горячим. Вокруг стояла тишина, будто все вымерло. Можно было подумать, что все зверюшки и птицы тоже, затаив дыхание, ждали, что произойдет дальше. Мистая задрожала, и яркие сполохи побежали по ее руке к советнику. Чародей лежал совершенно неподвижно. Дважды еще яркие сполохи пробегали от Мистаи к Тьюсу. Глаза девочки широко распахнулись, голова упала на грудь, волосы закрыли лицо. Бен опять собрался было вмешаться и снова сдержался. Она имеет право сделать все, что в ее силах, сказал он себе. Имеет право на попытку.

Внезапно советник Тьюс дернулся. Это застало Мистаю врасплох, она вскрикнула и выпустила руку чародея. Мгновение никто не двигался, затем Абернети быстро склонился над другом, прижавшись ухом к его груди, послушал и поднял на Бена изумленный взор.

— Я слышу, как бьется его сердце! — воскликнул он. — Слышу, как он дышит! Он жив!

— Мистая! — прошептал Бен и судорожно прижал дочку к груди.

— Я была уверена, что смогу это сделать, отец, — сказала она. Ее трясло, и Бен чувствовал исходящий от ее тельца жар. — Я действительно владею магией.

— Конечно, владеешь, — согласился всполошившийся Бен и велел немедленно принести холодную воду и полотенца.

Остальные тоже кинулись обнимать Мистаю, кроме Сапожка, одарившего девочку зубастой улыбкой. Принесли мокрые полотенца, завернули в них Мистаю, напоили ее холодной водой, и температура ее тела нормализовалась. Девочка пришла в себя, но битва за волшебника еще не кончилась. Сердце его билось слабо, дыхание было неровным, и он пока так и не очнулся. Яд все еще действовал. Бен отправил нескольких гвардейцев за фургоном, остальным велел, пока суд да дело, соорудить волокушу. Осторожно переложив советника, они запрягли Криминала в волокушу и медленно направились к дому.

Мистая настояла на том, чтобы быть рядом с советником на волокуше. Когда пригнали фургон, она опять-таки пересела туда вместе с чародеем. И всю дорогу девочка держала старца за руку. Сдаваться она не желала.




Глава 21. РЕДКИЙ ЭКЗЕМПЛЯР


Все шесть дней с момента возвращения в замок Чистейшего Серебра Мистая просидела возле спящего Тьюса. И почти постоянно держала его за руку. Еду ей приносили на подносе, и спала она на матрасе возле постели чародея. Время от времени, как всегда ниоткуда, появлялся Стойсвист, давая знать, что он рядом, и снова исчезал. Бен Холидей ближе к полуночи неоднократно проскальзывал в комнату, поправлял на дочке одеяло и гладил ее по головке. Каждый раз ему хотелось перенести ее в ее собственную кровать, но она совершенно определенно дала понять, что останется тут, пока не поправится Тьюс.

Мало-помалу Бен полностью восстановил весь план, задуманный ведьмой, чтобы убить его. Ивица с Беном узнали, какую роль сыграла во всем этом Мать-Земля, отдавшая девочке Стойсвиста, чтобы нарушить планы Ночной Мглы, и уже сами сумели вычислить, что болотный щенок должен был помочь им, в случае если их разлучат, найти друг друга и узнать правду. Абернети внес свои добавления, стараясь не акцентировать внимание на том, как отразилось на нем превращение снова в человека, а потом опять в пса, пытаясь уменьшить свою роль в спасении Бена. Но Бен ему этого не позволил, понимая, чего стоило его верному писцу снова отказаться от человеческого облика. Он ведь прекрасно знал, что Абернети может никогда больше не стать человеком. Они говорили о советнике Тьюсе и решимости волшебника во что бы то ни стало спасти Мистаю. И с тревогой думали о том, что может случиться с девочкой, если советник все-таки умрет.

Ивица проводила долгие часы, беседуя с Мистаей о Ночной Мгле, об учебе в Бездонной Пропасти, понемногу избавляя девочку от боли и чувства вины. Она твердила, что Мистая ни в чем не виновата, что это ведьма использовала ее, чтобы добраться до ее отца. И нет вины Мистаи в том, что она не понимала того, что происходит. Она ведь не собиралась вредить своему отцу или помогать в этом ведьме, верно? Она ведь применяла магию, веря, что таким образом спасет отцу жизнь. На ее месте она, Ивица, сделала бы то же самое. Ведьма обманула их всех, и не в первый раз. Ночная Мгла — перманентное зло, способное уничтожить каждого, кто слабее характером и не столь храбр. Мистая должна это знать и помнить. И понимать, что сделала все, что было в ее силах.

Отец, разговаривая с дочкой наедине, как-то раз особенно подчеркнул:

— Ты не должна винить себя в происшедшем, Мистая. Ты совершила ошибку, но ошибаются все. Это часть процесса взросления. У всех детей этот процесс довольно болезненный, а для тебя еще сильнее. Помнишь, что, по твоим словам, тебе сказала Мать-Земля? — Мистая кивнула. Она крепко сжимала руку советника, держа палец на его пульсе. — Процесс взросления для тебя будет проходить тяжелее, чем у большинства детей. Из-за того, кто ты есть и откуда. Из-за твоих родителей. Из-за магии, которой ты обладаешь. Мне бы очень хотелось, чтобы было иначе. И хотел бы это изменить. Но я не могу. Мы должны принимать то, кто мы есть в этой жизни, и стараться прожить жизнь как можно лучше. Есть вещи, которые мы не в состоянии изменить. Мы можем только помочь друг другу, когда видим, что помощь необходима.

— Я знаю, — тихо произнесла Мистая. — Но мне от этого не легче.

— Да, полагаю, не легче. — Наклонившись, он обнял дочку. — Знаешь, Мистая, я больше не могу думать о тебе, как о ребенке. Во всяком случае, как о двухлетнем ребенке. Ты намного старше, и, похоже, я единственный, кто этого не понимал.

Мистая помотала головой, не поднимая глаз:

— Может быть, я не такая уж взрослая, как все полагают. Я была так уверена в себе, но ничего бы этого не произошло, если бы я была немного осторожнее.

Бен стиснул ее чуть крепче:

— Если ты будешь помнить об этом в следующий раз, когда решишь прибегнуть к магии, значит, ты достаточно взрослая, на мой взгляд.

Бен велел сообщить Владыке Озерного края, что его внучка нашлась и скоро приедет к деду в гости. Он вернулся к делам по управлению Заземельем, хотя какая-то часть его все время находилась подле Мистаи в спальне советника. Он ел и спал, поскольку так надо, но обнаружил, что ему трудно сосредоточиться на чем-то другом, кроме мыслей о дочери. Когда они оставались одни, Ивица делилась с ним своими мыслями и сомнениями, и они успокаивали друг друга, как могли.

Мистая еще несколько раз прибегала к волшебству, чтобы вылечить Тьюса. Она всегда предупреждала родителей о том, что собирается это сделать, чтобы они могли быть рядом и оказать содействие. Волшебная сила переливалась с ее руки в тело старца без всякого видимого эффекта. Мистая говорила, что чувствует, как магия борется с ядом в организме советника. Однако состояние Тьюса оставалось без изменений. Сердце билось еле-еле, дыхание по-прежнему было прерывистым, и он не приходил в себя. Они пытались накормить его супом и дать воды, и небольшое количество жидкости, попавшее ему на губы, он глотал. Но все равно от него остались лишь кожа да кости.

Мистая пыталась поддержать его силы другими видами волшебства, подбадривала его шепотом, говорила, как сильно его любит. Она отказывалась сдаваться, приказывала, чтобы он проснулся ради нее, открыл глаза и сказал что-нибудь.

Ее родители и Абернети постепенно теряли надежду. Мистая читала это у них в глазах. Им бы очень хотелось верить, но они слишком хорошо понимали, что шансы советника почти что равны нулю. Они продолжали заботиться о Тьюсе, но в душе не оставалось места надежде. Готовились к тому, что им казалось неизбежным. Абернети уже даже не мог разговаривать в присутствии советника. Все они постепенно зажимали свои чувства в кулак. Мистая начала впадать в отчаяние. Она боялась, что волшебник так и будет лежать вечно, пребывая на грани жизни и смерти.

Затем, на седьмой день ее бдения, когда она ранним утром сидела возле Тьюса, наблюдая, как солнце озаряет небо, она вдруг почувствовала, как рука Тьюса сжала ее ладошку.

— Мистая, — едва слышно прошептал старец, медленно открывая глаза.

У девочки замерло сердечко.

— Я здесь, — ответила она, и слезы залили ее лицо. — Я здесь и рада за тебя.

Мистая громко позвала родителей и стала нетерпеливо ждать их появления. Хрупкая рука советника крепко сжимала ей пальцы.

* * *


Винc закончил обход Вудлендского зоопарка и уже направлялся к машине, когда вдруг решительно вернулся к вольеру, чтобы еще разок взглянуть на ворону.

Чертова тварь заворожила его. Она сидела на том же самом месте, где была, когда он ушел, устроившись на самой верхней ветке. Другие птицы не приближались к ней, не желая иметь с ней ничего общего. И их трудно было в этом винить. Уж больно зловеще она выглядела. Винсу она тоже не нравилась. Но он не мог не думать об этой чертовке.

Ворона с красными глазами. Другой такой нет на всем белом свете, и никто прежде о таком не слышал. Нигде и никогда.

Она появилась ниоткуда. Буквально в тот самый день, когда произошел инцидент в приюте для животных графства Кинг, когда два типа, выдавших себя за Дрожкина и какого-то хмыря из Вашингтона, сперли ту обезьяну или что там это было. Никто так и не понял, что с ними случилось. Они просто растаяли в воздухе, если верить местным сплетням. А потом, примерно два часа спустя, появилась эта птица. Прямо в той самой клетке, откуда исчезла та непонятная обезьяна. Что за чертовщина произошла? Никто так и не смог ничего объяснить, естественно. Очень смахивает на историю об НЛО, из тех, когда происходит что-то необычное, но никто не может доказать, что сие действительно имело место быть. Винс верил в НЛО. Он полагал, что в мире происходит много таинственного и необъяснимого, но тем не менее вполне реального. Вот как эта птица, например.

Вот она, эта птица, красноглазая ворона, сидит в клетке. Ребята из приюта не дураки. Даже если и не знали, что это такое, все равно они отловили ее и приволокли сюда для изучения. Птица экзотическая, следовательно, место ей в зоопарке. И теперь сотрудникам Вудлендского зоопарка предстоит выяснить, что же это за тварь такая. Никто не знал, сколько уйдет на это времени. Месяцы, наверное. А может, и годы. Редкий экземпляр.

Винс прижался к решетке, пытаясь привлечь внимание птицы. Она не реагировала. Она вообще никогда ни на кого не смотрела. Но все время не покидало чувство, что она за тобой наблюдает. Уголком глаза или еще как. Винсу до смерти хотелось узнать побольше об этой птице. Он чувствовал, что все не так просто. Пожалуй, будет поинтереснее, чем истории про НЛО. В этой птице заключено нечто гораздо большее, чем думается на первый взгляд. Чтобы это понять, достаточно посмотреть на ее поведение. Отчужденная, надменная, полная внутренней ярости и гнева. Она хотела свободы. Это читалось по ее глазам, если смотреть в них достаточно долго.

Но Винсу не нравилось долго смотреть вороне в глаза, потому что он почти готов был поклясться, что они у нее человеческие.