Скандальное пари
Сюзанна Энок








Знаменитый ловелас лондонского света герцог Уиклифф прекрасно понимал, что может соблазнить ЛЮБУЮ женщину. Почему же тогда холодная красавица Эмма Гренвилл так упорно отвергает все ухаживания и противостоит его неотразимым чарам?

Герцог должен, обязан влюбить в себя эту недоступную гордячку. Но обольщение — оружие опасное, и однажды охотничий азарт вполне может превратиться в ИСТИННУЮ, ЖАРКУЮ, НЕПРЕОДОЛИМУЮ страсть…






Сюзанна Энок

Скандальное пари





Глава 1


Случайные путешественники никогда не появлялись в западном Гемпшире во время сезона[1 - Светский сезон (май — июль), когда королевский двор и высший свет находятся в Лондоне. Время балов, приемов и других развлечений. — Здесь и далее примеч. пер.]. А если и появлялись, то с какой-либо определенной целью.

Стало быть, эти три огромные кареты, двигавшиеся по разбитому проселку, соединявшему Вестминстер с основной дорогой, заблудились. И очень сильно.

Приподняв подол коричневого муслинового платья, чтобы не запачкать его, Эмма Гренвилл пошла напрямик через незасеянное поле, потому что была уверена, что такие роскошные экипажи вряд ли посторонятся ради какой-то директрисы школы для девочек. А кареты и вправду выглядели великолепно! Элизабет и Джейн пожалеют, что не поддались утром на ее уговоры и не пошли прогуляться вместе с ней. Изящный кортеж почтил своим присутствием Гемпшир, да еще летом! Кто бы мог подумать!

Первая карета, переваливаясь на рытвинах с боку на бок, проехала мимо Эммы не останавливаясь, но девушка успела заметить на дверце герб: красный дракон и меч. Занавески из тонкой ткани были задернуты. Дворяне, подумала она, и ее любопытство еще более возросло. Когда к ней приблизилась вторая карета, кучер в знак приветствия приложил к шляпе два пальца и довольно фамильярно улыбнулся.

Господи, она таращит глаза, словно деревенская простушка, впервые приехавшая на ярмарку, а своих воспитанниц учит, что неприлично смотреть на кого-либо в упор. Придется ей последить за собой и не допускать таких ошибок. Слегка покраснев, Эмма ускорила шаг — до академии уже было недалеко.

Неожиданно громкий треск заставил ее вздрогнуть и обернуться. Вторая карета, наехав на валун, опасно накренилась, а потом с грохотом снова опустилась на дорогу. Одно колесо при этом соскочило с оси и покатилось в полушаге от Эммы в высокую траву. Карета, окончательно завалившись на бок, остановилась посреди дороги.

— Господи! — испуганно воскликнула Эмма, прижав руки к груди.

Лошади, фыркая, били копытами, кучер ругался. Эмма бросилась к карете, и в этот момент изящная дверца распахнулась.

— Черт вас побери, Уиклифф, да и вашу дурацкую поездку заодно!

Хорошо одетый молодой человек, стоя на ступеньке кареты, пытался удержать равновесие, но поскользнулся и упал прямо в грязь, чуть было не сбив с ног Эмму. Она быстро отскочила назад, но наткнулась на кирпичную стену.

«Нет, это все же не стена», — мелькнуло у Эммы в голове, потому что в этот момент кто-то подхватил ее под локоть.

— Спокойно, — услышала она низкий мужской голос, от которого у нее по спине побежали мурашки.

Эмма резко обернулась: возглас изумления застрял у нее в горле. «Кирпичная стена» оказалась широкоплечим мужчиной огромного роста. У гиганта были светло-зеленые глаза, которые с некоторым любопытством смотрели на нее, и красиво изогнутые брови.

— Может, вы отойдете немного в сторону?

— О! — Эмма, сделав шаг, снова споткнулась. — Извините.

Она не могла припомнить, чтобы ей когда-либо приходилось видеть мужчину, тем более аристократа, так… великолепно сложенного.

Однако этот дьявольски интересный великан прошел мимо нее и одной рукой поднял упавшего молодого человека.

— Вы не ушиблись, Бламтон? — осведомился он.

— Нет, но вы только посмотрите на меня! Я весь перепачкался!

— Да уж вижу. Отойдите-ка туда, — гигант указал на край дороги, — а то и меня запачкаете.

— Но…

— Ах, Грей!

На пороге кареты появилась дама. Вздохнув, она весьма искусно рухнула в объятия своего кавалера. Ее белокурые волосы, немного более светлые, чем растрепанные, цвета темного меда волосы мужчины, золотым каскадом упали ему на руку.

— Ловко это у тебя получилось, Элис.

По-видимому нисколько не тронутый состоянием женщины, атлет сделал движение, будто намерен сбросить свою ношу прямо в лужу.

Эмма сделала шаг вперед:

— Сэр, неужели вы хотите…

Элис мгновенно пришла в себя и уцепилась за его шею.

— Не смей, Уиклифф! Смотри, какое месиво!

— Но этот факт не убеждает меня и дальше тебя таскать. Я стою в грязи так же, как эта болтливая женщина.

«Болтливая женщина?» — нахмурилась Эмма. Он, конечно, красив, но его манеры оставляют желать лучшего. А она учит своих воспитанниц, что хорошие манеры — это первый признак настоящего джентльмена.

Тем временем еще одна женщина появилась в дверях кареты:

— Отпусти его, Элис, дай и другим шанс.

— Я спасу вас, Сильвия, — заявил выпачканный в грязи джентльмен. Он вернулся к карете и протянул руки.

— И это после того, как вывалялись в грязи? Нет уж, Чарлз. Грей, вы поможете?

Эмма хотела посоветовать, чтобы все отошли к обочине дороги, где земля была гораздо суше, но потом, напомнив себе, что эти люди — аристократы, а аристократам, как известно, свойственна самоуверенность и глупость, сложила руки на груди и стала молча наблюдать.

Она — болтливая женщина! Ха!

Уменьшительное имя Грей — так его называли дамы — вовсе не подходило такому рослому мужчине. Ему больше подошло бы Лев или что-нибудь столь же грозное.

А Грей между тем, хмурясь, смотрел на вторую даму.

— Не могу же я нести всех!

— А я отказываюсь от услуг Чарлза.

За спиной Эммы послышался чей-то вздох. На краю дороги, на единственной сухой полоске земли стоял, засунув руки в карманы, еще один мужчина. Несмотря на притворный ужас, написанный на его лице, его голубые глаза светились весельем.

— Черт, неужели придется мне? — лениво протянул он, с отвращением глядя на раскисшую дорогу.

Сильвия надула губы.

— Я бы предпочла…

— Да, Тристан, придется тебе, — отрезал красавец.

— Хватит ходить на цыпочках. Иди сюда.

— Думаю, тебе придется купить мне новую пару сапог, Уиклифф.

Эмма снова взглянула на человека, которого назвали Уиклиффом. Имя показалось ей знакомым, но она не могла вспомнить, где его слышала.

Среди девушек, окончивших академию, у нес были подруги, которые удачно вышли замуж, и, возможно, одна из них могла упомянуть это имя. Но было совершенно очевидно, что она никогда раньше не встречала этого человека. Хотя Эмма и была вполне довольна своим положением незамужней женщины, но она слукавила бы, притворившись, что его красота оставляет ее равнодушной. Такие великолепные джентльмены, пожалуй, никогда не появлялись в этих краях.

Внезапно, словно вспомнив о ее существовании, Уиклифф посмотрел на нее, и Эмма покраснела, устыдившись своих неприличных, как ей показалось, мыслей.

— Если ты намерена быть свидетельницей этого спектакля, девочка, — прорычал он, — то по крайней мере помоги. Присмотри за лошадьми, пока Симмонс справится с другими каретами.

Еще ни один человек не говорил с директрисой респектабельной школы в подобном тоне.

— Сомневаюсь, что меня можно так назвать, сэр, — язвительно парировала Эмма, — и, поскольку, кажется, никто не пострадал, я позволю себе заняться своими делами. Зачем мне лезть в грязь, если вы настолько нерасторопны, что не можете выбраться сами. — С этими словами, повернувшись, она пошла обратно, бросив через плечо: — До свидания.

— Ну и нахалка, — заметил Чарлз.

— Так тебе и надо, Уиклифф, — возразил ему Тристан. — Воображаешь, что можешь всеми командовать.

— Разве можно ожидать от крестьян, что они будут учтивы с теми, кто выше их по положению? — провозгласила Сильвия, по-прежнему стоя на ступеньке покосившейся кареты.

Эмма не обернулась, хотя ей очень хотелось напомнить этим напыщенным бездельникам, что, учитывая нынешнее состояние экономики и прогресса промышленности, термин «крестьяне» давно устарел. Пусть они и дальше пребывают в собственном невежестве и гемпширской грязи! Ей нет никакого дела до этого!




К тому времени, когда все наконец разобрались, кто в какой карете продолжит путь до поместья Хаверли, Грейдон Брэкенридж, герцог Уиклифф, уже пожалел, что не отправился пешком вслед за этой странной девчонкой. Он наверняка давно пришел бы в поместье своего дяди и смог бы промочить горло стаканчиком крепкого виски.

— Какие, однако же, хорошенькие девушки в Гемпшире, — проронил Тристан Кэрроуэй, виконт Дэр, усаживаясь в первый экипаж.

— Да у нее с головой не все в порядке.

— Ты всех считаешь ненормальными. А она тебя здорово отбрила!

— Грубиянка, только и всего. — Элис как можно ближе придвинулась к Уиклиффу, якобы для того, чтобы он смог подхватить ее, если ей снова придет в голову упасть в обморок. В закрытой карете было невероятно душно. Слава Богу, Сильвия согласилась поехать в другой — вместе со своей горничной. — Я подозреваю, что в этом Богом забытом диком краю все такие, — добавила Элис, передернув плечами.

— Здесь Гемпшир, а не Африка, — фыркнул Тристан.

— Судя по недавней встрече, могла быть и Африка.

Не обращая внимания на перепалку, Грей отодвинул занавеску, надеясь, что хотя бы легкий ветерок проникнет через маленькое оконце. А девчушка, пожалуй, образованна. К тому же у нее прекрасные карие глаза и отличный цвет лица. Только шляпка довольно нелепая. Надо будет спросить дядю Денниса или тетю Регину, кто она такая.

Вспомнив о них, Грейдон вздохнул. Не так-то часто навещал он супругов Готорн — графа и графиню Хаверли — в последнее время, особенно с тех пор, как унаследовал титул герцога. Неожиданное приглашение в Гемпшир, хотя и было кстати по разным причинам, озадачило его. Что заставило дядю пригласить его в Хаверли в середине лондонского сезона? Скорее всего причиной были деньги.

— Как называется ближайший к поместью город? — спросил Грея Тристан, обмахиваясь шляпой и с ленивым любопытством разглядывая пейзаж за окном кареты.

— Бейсингсток.

— Ах, Бейсингсток. Придется мне туда наведаться.

— Зачем?

— Если ты ничего не заметил, не жди, что я начну посвящать тебя в свои замыслы, — усмехнулся виконт.

Конечно же, Грей заметил, но сейчас ему меньше всего были нужны любовные приключения.

— Делай как знаешь, Трис. Только меня не впутывай.

— Так-то ты разговариваешь с гостем!

— Я что-то не помню, чтобы кого-либо приглашал.

— Без вас, ваша светлость, в Лондоне была бы неимоверная скука, — игриво рассмеялась Элис и прижалась к Грею. Если бы его легко было сдвинуть с места, эти знаки внимания могли кончиться тем, что она выпихнула бы его из кареты. — Но я обещаю развлекать вас здесь.

Тристан подался вперед и положил руку Грею на колено.

— И я обещаю, ваша светлость.

— Отстань!

— Отстаньте, Дэр, — жалобно сказала Элис. — Вы все испортите.

— Не забывайте, что это я ехал в карете с Греем. А вы следовали за нами с Сильвией и Блам…

— Не могли бы вы продолжать спор в форме пантомимы? — прервал его Грей и, скрестив руки на груди, закрыл глаза. На самом деле он не возражал против присутствия Тристана. Во-первых, он был ему чрезвычайно обязан — ведь тот освободил его из когтей некоей весьма хищной дамы, а во-вторых, их с Тристаном знакомство началось еще в доуниверситетские времена, да и развлечений в это время года в Гемпшире было не так уж много.

Присутствие Элис тоже можно было бы пережить, не вбей она себе в голову, что Грей — отличная партия. Но у него не было абсолютно никакого желания жениться, особенно после того, как он едва не попался в сети леди Кэролайн Шеффилд. Однако Элис, судя по всему, не принимала всерьез его антиматримониальные убеждения, поскольку всякий раз, когда она оказывалась в его постели, то заводила разговор о драгоценностях — и особенно о кольцах. К тому же не одна Элис охотилась за герцогом Уиклиффом, так что бегство в Гемпшир, пусть всего на неделю, оказалось как нельзя кстати.

— Это уже Хаверли? — спросил Тристан.

Грей открыл глаза.

— Да, Хаверли.

Он всегда любил поместье своего дяди. Стены и окна старого дома были увиты плющом. У подножия пологого холма серебрилось небольшое озеро, у берегов которого плавали лебеди и утки. По обеим сторонам дороги, полукругом ведущей к дому, на лужайках паслись овцы. Этот идиллический пейзаж навевал мысль о рае и мог бы служить прекрасной натурой для картины Гейнсборо[2 - Английский живописец (1727-1788), портретист и пейзажист.].

— Все выглядит так, как обычно, — задумчиво произнес Грей.

— Ты ожидал чего-то иного? — Тристан придвинулся ближе к окну.

Проклиная себя за то, что дал Дэру повод для любопытства, Грей непринужденно откинулся на спинку сиденья.

— Вовсе нет. Меня удивило приглашение Денниса, и только. Я рад, что ничего не изменилось.

— А мне оно кажется необычным. — Элис перегнулась через руку Грея — якобы для того, чтобы выглянуть в окно, на самом деле чтобы прижаться к нему своей пышной грудью. — Сколько, ты говорил, отсюда до Бейсингстока?

— Я не говорил. Две мили.

— А до ближайших соседей?

— Ты намереваешься нанести им визит вежливости? — Тристан еле заметно усмехнулся. — Или хочешь разведать, нет ли там соперницы?

— Да, я всегда веду себя вежливо, в чем и тебе советую попрактиковаться.

— А я в данный момент именно это и делаю, моя дорогая.

Грей снова закрыл глаза. Как же ему надоела эта трескотня! Он думал, что путешествие в Гемпшир будет приятным и мирным, вовсе не рассчитывая на то, что неприятности будут сопровождать его всю дорогу.

Как только Элис узнала планы Грейдона, она тут же рассказала о них всем, кто в тот момент был в его ложе в Воксхолл-Гарденз[3 - Увеселительный сад в Лондоне.]. Выхода было два: либо убить их, либо, взяв с них клятву молчать, предложить поехать вместе.

— Грей, ты не собираешься меня защитить? — требовательно вопросила Элис.

— Это была твоя идея поехать со мной. — Грей открыл глаза. — Так что защищайся сама.

Обычно споры даже доставляли Грею удовольствие. Он любил, когда ему бросали вызов. Но сейчас для первого не было причины, а второго и вовсе быть не могло. Он теперь герцог Уиклифф, черт побери, и может получить все, что пожелает, — стоит только протянуть руку. Но в последнее время герцог, пожалуй, только и делал, что старался избегать всевозможных приключений, а не намеренно искать их. Времена безрассудной юности ушли безвозвратно.

Карета остановилась. Подавив желание выскочить и скрыться от всех в буковой роще, Грейдон подождал, пока Хоббс, дворецкий, откроет дверцу.

— Добро пожаловать в Хаверли, ваша светлость, — скрипучим старческим голосом произнес тот.

— Спасибо, Хоббс. — Грей вышел и подал Элис руку. — У нас сломалась одна карета — примерно в миле отсюда. Пошлите туда кузнеца, и пусть он захватит колесо. Я оставил лошадей на Симмонса и нескольких слуг.

— Я сейчас же займусь этим, ваша светлость. Надеюсь, никто не пострадал?

— Мою одежду придется выбросить, — пожаловался Бламтон, слезая с облучка, где он сидел рядом с кучером. — Спасибо, что заставили меня жариться на солнце. Я чувствую себя словно кирпич.

— А вы на кирпич и похожи, — сказал Тристан и добавил: — Но не горюйте, здесь есть озеро.

Бламтон в ужасе попятился в сторону дома:

— Не подходите ко мне, Дэр, прошу вас.

— Да заткнись же ты наконец, Чарлз. — Леди Сильвия, шурша юбками, вышла из второй кареты. — Ни на минуту не умолкаешь! Вы бы слышали: все утро он болтал о политике.

Грей, усмехнувшись, повел всех к массивной дубовой двери.

— Надеюсь, Бламтон, вы не предлагали снова распустить парламент?

— Конечно, нет. Я только развил мысль, что, ограничивая власть короля, мы тем самым подрываем устои государства.

Тристан открыл было рот, но Сильвия прижала свою узкую ладонь к его губам.

— Нет, не поощряйте его. Я это слушала всю дорогу от Лондона. В следующий раз я поеду с Гр…

— Грейдон!

Деннис Готорн, граф Хаверли, появился из-за угла дома. Его круглое лицо расплылось в улыбке, но глаза были печальны, а лоб озабоченно нахмурен. Грей пошел ему навстречу и понял, что ошибался, предполагая, что все в порядке. Что-то определенно случилось.

— Дядя Деннис! — Грей крепко обнял старика. — Ты хорошо выглядишь.

— Ты тоже, мой мальчик. Представь мне своих друзей. С Дэром я, конечно, знаком.

— Спасибо за приглашение приехать в Хаверли, — сказал Тристан, протягивая руку. — Его светлость совсем зачах в Лондоне.

— Как? — Граф с тревогой посмотрел на племянника. — Ты не заболел, мальчик?

Только дядя Деннис все еще называл его так.

— Нет, дядя. — Грей бросил на Тристана предупреждающий взгляд. — Просто старею. Позволь представить тебе леди Сильвию Кинкэйд и мисс Босуэлл. А эта взъерошенная курица — кузен Сильвии, лорд Чарлз Бламтон.

— Добро пожаловать. — Граф, кланяясь, пожал всем руки. — Надеюсь, Гемпшир не покажется вам слишком скучным. Здесь, конечно, не Лондон, но и у нас есть развлечения.

— Какие, например? — спросила Элис, метнув на Грея взгляд из-под длинных ресниц.

— В августе мы устраиваем в Хаверли пикник, нечто вроде ярмарки. А в этот четверг в академии состоится спектакль. Будут играть «Ромео и Джульетту».

Лицо Чарлза мгновенно просветлело.

— Академия? Что за академия?

Грейдон недовольно сдвинул брови.

— Боже мой! Проклятая академия. Я и забыл об этом позорище!

— Ну, твои слова не совсем справедливы, — возразил ему дядя, провожая гостей к дверям дома. — Академия, лорд Чарлз, которой руководит мисс Гренвилл, — это пансион для благородных девиц, и находится она на земле Хаверли.

— Пансион для благородных девиц? — Чарлз скорчил такую гримасу, словно проглотил порцию хины. — Насколько я помню, Уиклифф, вы тоже не одобряете женского образования, не так ли?

Грей молча обогнал Чарлза и вошел в дом.

— У меня нет никаких возражений против женского образования, — бросил он через плечо. — Просто я никогда не видел, чтобы этим занимались серьезно.

— Не будьте таким брюзгой, Уиклифф, — проворковала Сильвия. — Я тоже посещала такую школу.

— И чему вы там научились? — поинтересовался Грей, а Дэр пробормотал какое-то проклятие. — Ах да. Вы научились говорить то, что я хочу услышать. И, следуя традиции, казаться беспомощной и слабой, цепляющейся за…

— Стало быть, можно надеяться, что нам не придется присутствовать на этом представлении? — прервал его Тристан.

— Только если вы меня сначала убьете, а потом потащите туда мой бездыханный труп.




Глава 2


Тетя Регина взяла на себя хлопоты по размещению гостей, приказав сначала приготовить ванну для Бламтона. Если у нее и возникли кое-какие подозрения насчет статуса Элис и Сильвии, она предпочла их не высказывать. Вся семья знала о манере покойного отца Грея таскать за собой своих любовниц, и тетя Регина не была бы удивлена, обнаружив те же привычки у его сына.

Но у Грейдона были более серьезные причины для беспокойства, чем реакция тетушки на появление его компании. Сев на кожаный стул в кабинете графа, он заметил, что кое-где швы в обивке лопнули.

— Ну что ж, дядя, рассказывай, что случилось.

Деннис сделал несколько кругов по комнате, потом, остановившись напротив Грея, облокотился на спинку стула.

— Ты мог хотя бы из вежливости считать, что я пригласил тебя в Хаверли, поскольку мы не виделись уже четыре года.

— Неужели прошло столько лет?

— Именно столько. Я так по тебе соскучился, мой мальчик! Хорошо, что ты захватил с собой друзей. Полагаю, это означает, что на сей раз ты собираешься побыть у нас подольше?

— Думаю, это зависит не от меня. — А от того, сколько времени ему удастся скрываться от лондонских хищниц. — И все-таки, что произошло?

Тяжело вздохнув, граф сел.

— Деньги.

Было бы неплохо, если бы он хоть иногда ошибался, подумал Грей.

— Сколько?

Деннис показал на потрепанный гроссбух на письменном столе.

— Мне следовало бы обратиться к тебе раньше… но когда был собран урожай, я подумал… Лучше ты сам посмотри.

Последняя страница бухгалтерской книги пестрела записями о неоплаченных долгах. Грею, владеющему несколькими обширными поместьями и двумя домами в Лондоне, было достаточно одного взгляда на эти записи, чтобы все понять.

— Боже правый, — пробормотал он, — это счастье, что тебя не потащили в Олд-Бейли[4 - Центральный уголовный суд в Лондоне.] за неоплаченные долги.

— Знаю, знаю. Я не…

— Как ты допустил такое?

Краска залила не только щеки, но и все лицо графа Хаверли.

— Понимаешь, это случилось не сразу, а как-то постепенно надвигалось… Прентис — ты его знаешь — в прошлом году заболел. Вместо того чтобы заменить старика кем-нибудь, я начал сам вести бухгалтерию. И только тогда понял, что мой управляющий не был таким уж… старательным и не был честен, когда докладывал мне, как идут дела.

— Прентиса следует повесить за небрежность, — процедил Грей сквозь зубы, пролистывая гроссбух. — И тебя тоже, за то, что ты доверял этому старому, трясущемуся…

— Ну, хватит, хватит, мой мальчик.

— Мне тридцать четыре года, дядя. Пожалуйста, не называй меня мальчиком.

— А тебе не кажется, что в твоем возрасте следовало бы уже научиться щадить чувства других людей?

Тяжело вздохнув, Грей закрыл гроссбух.

— Я не перевариваю дураков, дядя, если ты это имеешь в виду.

— Да, ты сын своего отца, и с этим ничего не поделаешь.

Грей почувствовал, что его начинают раздражать сентенции дяди.

— В последнее время мне часто это говорят. Буду считать это комплиментом, поскольку это ведь был комплимент, не так ли? А теперь я повторю свой вопрос: зачем ты пригласил меня?

Деннис откашлялся:

— Ты прав. Не стоит дразнить льва, если собираешься сунуть голову ему в пасть.

Грей молча смотрел на дядю.

— Ладно. Я знаю, что ты можешь себе позволить купить Хаверли или оплатить все долги, которые тянут меня ко дну.

— Да, я мо…

— Но мне не хочется, чтобы ты это делал. Семья Готорн владеет этим поместьем более трехсот лет, и я живу здесь уже тридцать. Неприятности начались всего год-два назад.

— Если не раньше, — буркнул Грей.

— Помоги поставить поместье на ноги. Мне нужен план.

— Тебе нужно чудо.

— Грейдон!

Грей попытался справиться со своим раздражением. Было совершенно очевидно, что неточная, неаккуратная бухгалтерия была причиной надвигавшейся катастрофы, но ему не удастся уйти от ответственности и придется провести много времени за письменным столом, копаясь в документах и разбираясь в цифрах.

— Мне нужна полная информация.

Дядя заметно расслабился.

— Разумеется. Я полностью отдаю все дела Хаверли в твои руки. Мне жаль, что пришлось вытащить тебя из Лондона, да еще в разгар сезона, но я не знал, что мне делать.

— Не переживай. В Лондоне мне и так не было покоя.

Впервые после их встречи Деннис улыбнулся:

— Ты имеешь в виду свою мать?

— И ее, среди прочего. Как тебе удалось жить с ней под одной крышей и долго оставаться холостым вопреки ее попыткам женить тебя?

— Можешь мне поверить, она старалась изо всех сил. Она даже сумела обручить меня с дочерью священника, когда мне было восемь лет. Если бы я не сделал предложение Регине, Фредерика спустила бы на меня всех собак.

— Ну, а мне в этом сезоне эти собаки уже все пятки обгрызли. — Дядя посмотрел на племянника с любопытством, но у Грея не было желания вдаваться в подробности. Он снова открыл гроссбух. — Здесь записаны твои постоянные арендаторы?

— Да.

— А где указана величина арендной платы?

— Вот, — ткнул пальцем Деннис.

Грею показалось, что глаза обманывают его. Он в недоумении взглянул на дядю:

— А когда ты в последний раз ее повышал? В начале века?

— Я думал, что поместье в хорошем состоянии…

— Первое, что ты должен сделать, — это уволить Прентиса.

— Но…

— Если хочешь, назначь ему пенсию, но ноги его больше не будет в Хаверли. А второе, что тебе надо сделать, — это повысить арендную плату.

— Арендаторам это не понравится.

— А тебе, дядя Деннис, не понравится долговая яма. Поднимай плату.

— Но такова традиция!

— Если бы мы следовали традиции, Джейн, все роли должны были бы играть мужчины. — Эмма Гренвилл стиснула на коленях руки, не зная, плакать или смеяться. — Поскольку это школа для девочек, у нас вообще некому было бы выходить на сцену.

— Но я не желаю целовать Мэри Могри. Она все время хихикает.

Эмма бросила взгляд на группу девушек, которые репетировали сцену поединка, держась как можно дальше от леди Джейн Уайдон, которая сегодня была явно не в настроении.

— Тогда мы подыщем тебе роль, где не надо целоваться, — ответила Эмма тем спокойным, уравновешенным тоном, которого ее ученицы очень быстро научились бояться.

— Джейн может играть старую толстую кормилицу, — предложила самая юная из воспитанниц — Элизабет Ньюкомб. — Кормилице не надо никого целовать.

— Помолчи-ка, Лиззи! Я не собираюсь…

— Толстую кормилицу сыграю я, — пряча улыбку, вмешалась Эмма, — так что никому из вас эту роль играть не придется.

— А я уверена, что Фредди Мейберн будет просто обалденным Ромео! — настаивала Джейн.

Эмма надеялась, что не личный опыт заставляет Джейн упрямиться. В противном случае придется приказать запирать ворота на два замка и поставить у каждой двери охранников.

— Прежде всего, леди Джейн Уайдон, — строго сказала Эмма, — вам это известно, что в академии не принято употреблять сленг и вульгаризмы. Пожалуйста, исправьте вашу фразу.

Джейн покраснела до корней своих черных как вороново крыло волос, сразу сделавшись еще более прелестной.

— Фредди Мейберн был бы великолепен в роли Ромео.

— Да, безусловно. Но наша школа предназначена для девушек, а не для Фредди Мейберна. И я выбрала эту пьесу, чтобы научить умению держаться, уверенности в себе и дикции вас, а не его.

— А кроме того, — снова вмешалась Элизабет, — мы с Мэри Могри уже не одну неделю репетируем, и я не хочу быть Меркуцио, если Фредди Мейберн будет играть Ромео. От него пахнет чем-то неприятным.

— Ничего подобного! Это модный французский одеколон.

Похоже, все они слишком хорошо знакомы с Мейберном. Эмма хлопнула в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.

— Никаких перемен ролей! Если вам непременно хочется вызвать восхищение мистера Мейберна или кого-либо еще, постарайтесь как можно лучше сыграть в спектакле.

— Да, мисс Эмма, — сникнув, согласилась Джейн.

— Вот и хорошо. Почему бы нам до ленча не пройти снова сцену бала у Капулетти? Акт первый, сцена пятая.

— По крайней мере в этой сцене мне не надо целовать Мэри, — пробормотала Джейн и, круто повернувшись, вернулась на сцену.

Эмма села на скамью во втором ряду. После того как из монастырской церкви были убраны довольно мрачные деревянные изваяния апостолов, помещение превратилось в превосходный зал, подходящий для театральных представлений.

Девушки, не участвующие в сцене бала, расположились рядом.

— Начинайте, — обратилась Эмма к мисс Перчейз, преподавательнице латыни и вышивания, которая отвечала за занавес.

— Мисс Эмма, — Элизабет Ньюкомб, сидевшая впереди, обернулась к ней, — расскажите нам, какие были кареты.

— Но не во время же репетиции. Сядьте прямо, лицом к сцене, Элизабет. Уважайте своих соучениц, и они будут относиться к вам с таким же уважением.

Элизабет послушалась, но пробормотала:

— Вы никогда ни о чем нам не рассказываете.

— Воспитанные леди не сплетничают, — возразила Эмма.

— Скажите по крайней мере, эти люди — были ли они красивы? — прошептала Джулия Потуин с задней скамьи.

— Я не заметила, — ответила Эмма, но ей тут же вспомнились светло-зеленые глаза. — Но что гораздо важнее внешности…

— Деньги, — выпалила Генриетта Брендейл, и Эмма услышала за спиной дружные, хотя и приглушенные смешки.

— И все-таки, Генриетта?

Хорошенькая брюнетка вздохнула и, теребя локон длинных волос, произнесла:

— Порядочность.

— Но разве…

— Нет, Мэри, — поднявшись с места, крикнула Эмма одной из участниц репетиции. — «Подобно яркому бериллу»[5 - Перевод Б. Пастернака.], а не «светилу».

— Но «светилу» звучит более поэтично!

— Возможно, дорогая, но Шекспир решил, что «берилл» все же лучше.

— Ладно.

Мэри повторила реплику правильно, и Эмма снова опустилась на скамью. Со вчерашнего дня эти зеленые глаза почти полностью занимали ее мысли, отвлекая от повседневных дел: репетиций, составления бюджета, организаций летней программы занятий. Никто в округе не слышал о гостях лорда и леди Хаверли, особенно о медногривом льве, а Эмме никак не удавалось придумать причину, по которой она могла бы нанести им визит и что-нибудь разузнать. А впрочем, все это глупо — Эмма никогда, даже будучи совсем юной девушкой, не позволяла себе витать в облаках и хотела бы надеяться, что в свои двадцать шесть лет не стала глупее.

Кто-то тронул ее за плечо.

— Что такое, Молли? — обернувшись, спросила она служанку.

Та протянула ей записку:

— Тобиас сказал, что это от лорда Хаверли.

Странное предчувствие вдруг взволновало Эмму. Она медленно — чтобы не подумали, что ей не терпится, — развернула листок, прочла послание — и сердце ее забилось с удвоенной силой.

— Оказывается, меня хочет видеть лорд Хаверли, и как можно скорее.

— Ой! Может, вы там познакомитесь с гостями! — Головка Элизабет опять показалась из-за высокой спинки скамьи первого ряда.

— Обычно мы с лордом Хаверли обсуждаем проблемы, связанные с академией. — Эмма снова встала. — Мисс Перчейз!

— Да, мисс Эмма? — Латинистка высунула голову из-за занавеса.

— Не прочтете ли вы за меня реплику кормилицы?

— Я?

— Да, мисс Перчейз. Мне необходимо срочно ехать в Хаверли. — Эмма пошла к дверям, на ходу бросив Молли: — Скажите Тобиасу, чтобы оседлал Пимпернелу.

— Хорошо, мисс Эмма.

Пока она поднималась к себе, чтобы переодеться в костюм для верховой езды, ее возбуждение росло. Чтобы успокоиться, Эмма попыталась трезво оценить обстановку. Его, то есть всех их может не оказаться дома. В такой прекрасный день она, например, обязательно поехала бы на прогулку, конечно, если бы ее не ждали какие-то неотложные дела.

Во дворе академии Тобиас Фостер, помощник конюха, привратник и вообще человек, выполняющий самые разные поручения, помог Эмме сесть в седло, и она пустилась в путь.

Ей уже давно следовало поехать в Хаверли — задолго до приезда гостей. Крыша школьной конюшни нуждалась в ремонте, равно как и кирпичная стена, ограждавшая поместье. Школа могла позволить себе произвести подобный ремонт, но Эмме хотелось потратить эти деньги с большей пользой. Лорд Хаверли всегда предлагал ей помощь в подобных расходах, и, кроме того, она собиралась спросить его, нельзя ли будет на время ремонта крыши разместить пять лошадей в его конюшне.

Приехав, Эмма оставила свою лошадь на попечение конюха и, обогнув дом, поднялась по невысоким ступеням, ведущим к дверям парадного входа. Дворецкий открыл дверь еще до того, как она постучалась. Эмма приветливо улыбнулась ему:

— Как вам это удается, Хоббс?

— У меня очень хороший слух, мисс Эмма, — ответил дворецкий, пропуская ее в просторный холл.

— Тогда понятно.

— Кроме того, мне известно, что вас ждут. — Суровое лицо Хоббса расплылось в улыбке.

Дом казался тихим и опустевшим — только несколько слуг почти бесшумно прошли через холл. Эмма поднималась вслед за дворецким в кабинет графа и вдруг невольно почувствовала огорчение, но тут же одернула себя: ее вполне устраивало общество хозяев дома, а до их гостей ей нет никакого дела. Хоббс отправился искать графа, а Эмма подошла к столику с шахматами.

Белые на шахматной доске уже продвинулись на один ход, и, немного поразмыслив, она сделала ответный ход слоном. Они с графом разыгрывали эту партию уже почти два месяца. Ей следовало бы почаще здесь бывать, подумала она.

— Эмма!

Она обернулась и увидела графа, входившего в кабинет. Он казался очень взволнованным. «Зачем я ему так срочно понадобилась?» — спросила себя Эмма, но постаралась ничем не выдать своего удивления.

— Милорд, я надеюсь, вы и леди Хаверли в добром здравии?

— Да, да. Все отлично. Простите, что оторвал вас от ваших учениц.

— Они репетируют «Ромео и Джульетту» и вряд ли будут по мне скучать.

— Никогда этому не поверю. — Его обычно искренняя улыбка сейчас казалась вымученной. — Но прошу вас, сядьте. Мне… нужно кое-что с вами обсудить.

Эмма села у письменного стола и сложила руки на коленях.

— Честно говоря, я была рада, что вы послали за мной. Мы так давно с вами не виделись, а мне хотелось бы узнать ваше мнение по многим вопросам.

— Тогда спрашивайте, — откашлялся граф. — Как говорится, сначала дамы.

Да, безусловно, что-то случилось. Но — и этому она учила своих воспитанниц — никогда не следует совать нос в чужие дела.

— Ну что ж. Вам известно, что тетя Патриция начала ремонт и частичную реставрацию старого дома академии. Однако с тех пор, как она два года назад скончалась, мне не удалось осуществить ее проект.

— Вы не можете винить себя за это. Я знаю, насколько вы были заняты, моя дорогая. Нелегко было взвалить на себя руководство академией в двадцать три года, и вы меня в этом не переубедите.

— Спасибо, — улыбнулась Эмма. — Вместе с тем неразумно было бы ждать дольше: крыша конюшни превратилась в решето, а северная стена непременно рухнет при первом же сильном порыве ветра. Поэтому я хотела узнать, все ли вы еще согласны…

Он встал так быстро, что она вздрогнула от неожиданности, обошел письменный стол и снова сел напротив нее.

— Я собираюсь повысить арендную плату академии. — Он придвинул к ней какую-то бумагу. — Вот здесь все расчеты и условия. Если вы поставите внизу свою подпись, мы можем закончить это дело и пойти в сад, где нам подадут ваши любимые пирожки с яблоками. Регина попросила кухарку испечь их специально для вас.

Эмма внимательно посмотрела на графа. Казалось, он говорит совершенно серьезно, и все же… она попыталась рассмеяться.

— Господи! Если вы и дальше будете продолжать шутить, мне придется заставить вас заплатить шиллинг, чтобы посмотреть наш спектакль.

— Это не шутки, Эмма. Я ненавижу себя за то, что делаю, но по-другому нельзя.

Эмма взглянула на бумагу, которую граф положил перед ней, и с замиранием сердца прочитала все цифры и условия, сформулированные в точных юридических терминах.

— Это в три раза больше того, что академия платит сейчас.

— Да, знаю. Но я уже очень давно… не повышал арендную плату.

— Но я в этом не виновата! — Эмма вскочила со стула.

И без того красное лицо графа покраснело еще больше.

— Эмма, пожалуйста, успокойтесь.

Эмма заставила себя сесть, подавив желание швырнуть что-нибудь об пол.

— У вас с тетей, да и у нас с вами всегда были сердечные отношения. Я считаю вас своим близким другом, лорд Хаверли.

— А я — вас, — примиряющим тоном ответил тот. — Уверяю вас, здесь нет ничего личного. Если вам от этого станет легче, могу сказать, что это мой племянник Уик-лифф заставил меня увеличить плату нашим арендаторам. И все меня, слава Богу, поняли.

Значит, идея принадлежит Уиклиффу, подумала Эмма. Пусть он и красавец, решила она тотчас, но этот золотогривый лев ей теперь не нравится. Ни чуточки.

— Если другие арендаторы согласны платить вам больше, я не вижу оснований делать то же самое. — Эмма постаралась взять себя в руки и говорила спокойно. Считалось, и это было всеобщее мнение, что способность логически рассуждать — ее сильная сторона. — Академия — учебное заведение. По одной этой причине мы заслуживаем особого отношения.

У графа задергалась щека.

— Я…

— И Академия мисс Гренвилл славится по всему Лондону, — поспешила добавить Эмма. Надо убедить его при помощи фактов, это единственный шанс. — Только за последние два года наши выпускницы вышли замуж: одна — за маркиза, две — за герцогов и одна — за барона. А ведь это отражается и на вашей репутации. Академия никогда не процветала бы, будь нашим землевладельцем какой-нибудь невежественный диктатор.

— Про меня вряд ли можно сказать, что я диктатор.

— Конечно, нет. — Эмма улыбнулась и пожала руку сэру Хаверли. — Вы добрый, понимающий, всегда готовый прийти на помощь. Поэтому я ни о чем не буду вас просить, кроме одного: пока мы будем чинить крышу конюшни, приютите у себя наших лошадей, ладно?

— Я… нет… никаких проблем. Разумеется.

Граф выглядел обескураженным. Эмма расценила это как знак того, что ей следует как можно скорее удалиться. Она должна выработать стратегию поведения до того, как новая арендная плата разрушит все ее планы относительно академии.

— Благодарю вас, милорд. — Она встала. — Надеюсь увидеть вас и леди Хаверли на нашем спектакле в четверг вечером.

— Ах да. Да.

Затаив дыхание, Эмма вышла из кабинета, сбежала вниз по лестнице в холл и выскочила из дома, хотя никто за ней не гнался.

Это была катастрофа. Нет — хуже катастрофы. Конюха на месте не оказалось, и некому было подсадить Эмму в седло, поэтому она, взяв лошадь под уздцы, вывела ее из стойла и как можно быстрее зашагала в сторону академии. Подобная тактика, пусть и не очень честная, даст ей по крайней мере возможность до четверга подумать о том, как противостоять решению этого бессовестного Уиклиффа.




Услышав, как захлопнулась входная дверь, Грсйдон отложил в сторону гемпширский сельскохозяйственный журнал. Он, пожалуй, сочувствовал дяде, который с большой неохотой согласился поднять ренту арендаторам Хаверли, но с одним исключением. Пансион для благородных девиц — придумают же! С таким же успехом могли назвать свое заведение как-нибудь по-другому, например академия, в которой учат, как заполучить мужа, или что-то в этом роде. Уиклифф был уверен, что это чертово заведение работает весьма успешно — именно его закончила Кэролайн, а ей почти удалось опутать его цепями брака.

Он оставил дверь библиотеки открытой, рассчитывая услышать, как пройдет беседа между дядей Деннисом и мисс Гренвилл, но они говорили слишком тихо — он не смог ничего разобрать.

Дэр и другие гости уехали из Хаверли якобы для того, чтобы совершить поездку в Бейсингсток и осмотреть окрестности, но Грея не так-то просто было обмануть. Скорее всего Тристан надеялся разыскать дерзкую девчонку, которую они встретили по дороге сюда. Он и сам не прочь был найти ее, а упущенную сегодня возможность добавил к своему списку недостатков мисс Гренвилл. Пройдя по коридору, Уиклифф постучал в дверь дядиного кабинета и вошел.

— Полагаю, старая дева не обрадовалась тому, что ты ей сказал? — спросил он, даже не пытаясь скрывать свое злорадство.

Граф стоял у окна и смотрел в сад.

— Незачем так веселиться по этому поводу, — проворчал он.

— Ты добрее, чем я. — Грей передвинул на шахматной доске пешку в ответ на ход дяди. — Но сочувствие не спасет Хаверли. Ты уже расписал, кто сколько должен платить?

Деннис нахмурился.

— Нет. Я… — К удивлению Грейдона, он вдруг рассмеялся. — Она меня перехитрила. Нет, на самом деле эта малышка оказалась умнее меня!

— О чем ты говоришь? — Грей, подойдя к письменному столу, схватил соглашение, которое с таким трудом составил накануне вечером. — Она не подписала! — Он в упор посмотрел на дядю. — Почему?

— Думаю, мисс Гренвилл была больше озабочена тем, куда пристроить лошадей, пока она будет ремонтировать крышу конюшни.

— Проклятие! Хаверли не заповедное поместье[6 - То есть не закреплено навечно за наследниками.], дядя. Я сомневаюсь, что тот богатый торговец, которому ты продашь его, будет столь же великодушен к твоим арендаторам.

— У нее были веские причины.

— Ну и что? Неужели ты позволишь какой-то женщине довести Хаверли до разорения?

— Все не так ужасно, как ты…

— Если и дальше продолжать в том же духе, будет гораздо ужаснее! — Грей, схватив бумагу, сунул ее в карман. — Но я тебе этого не позволю.

Выйдя из кабинета, он осведомился у Хоббса, не знает ли тот, на чем приезжала мисс Гренвилл. Узнав, что она была верхом, Грей приказал оседлать огромного жеребца дяди и пустился вслед за ней.

Директриса, очевидно, решила насладиться прекрасным утром, чтобы полнее ощутить свою победу, потому что очень скоро он нагнал ее. Она шла пешком, ведя за собой маленькую гнедую кобылку.

— Мисс Гренвилл? — крикнул он, догоняя ее.

Она круто обернулась, прижав руку к груди. И Грейдон тут же забыл, что хотел сказать.

На него с испугом смотрели большие карие глаза, мягкие полные губы слегка дрожали. Да это же та девчонка с дороги! Та самая, о которой он тщетно пытался не думать. Та самая, которую поехал искать Тристан.

— Вы мисс Гренвилл?

Дрожащие губы вдруг плотно сжались.

— Да, — резко ответила она, — я мисс Эмма Гренвилл. Мисс Патриция Гренвилл была моей тетей.

Была.

— Значит, теперь вы — директриса этой чертовой академии.

Хотя это и не было вопросом, она кивнула:

— Да. Спасибо за соболезнования, которые вы прислали после смерти тети Патриции.

Грейдон. прищурился. Он не позволит какой-то девчонке, которая, судя по всему, только что окончила школу, так с ним разговаривать.

— Вы… еще девочка. Вы не можете быть…

Эмма насмешливо подняла брови.

— Мне двадцать шесть лет, я взрослая женщина. Но, полагаю, вы помчались следом не для того, чтобы поинтересоваться моим возрастом? Не так ли, сэр?

— Ваша светлость, — поправил ее Грейдон.

В глазах девушки появилось удивление. Ей никогда не следует играть в карты, машинально подумал он. У нее все на лице написано.

— Вы герцог? — спросила она недоверчиво.

— Да. Герцог Уиклифф.

Растерянность Эммы вызвала у Грея непонятное, пожалуй, даже абсурдное чувство торжества. Он ее нашел, а Тристан остался ни с чем! Это его добыча. Как и в тот раз, когда он впервые увидел ее, ему представились шелковые простыни и обнаженные тела.

— Уиклифф, — задумчиво произнесла Эмма. — Грейдон Брэкенридж. Кто-то из моих друзей говорил мне о вас.

— И кто же? — Сомнительно, чтобы кто-нибудь из друзей этой прославленной гувернантки был с ним знаком.

— Леди Виктория Фонтейн. Я имею в виду Викторию, леди Олторп.

— По прозвищу Ведьма?

Судя по тону, он ей не поверил.

— Да.

— И что же она обо мне сказала?

— Что вы высокомерны. А теперь прошу извинить, ваша светлость, меня ждут на уроке. До свидания.

— Но вы не подписали соглашение об аренде.

Она посмотрела на него из-под полей строгой зеленой шляпки:

— Это касается только меня и лорда Хаверли, ваша светлость.

Уиклифф навис над ней, как скала, но, пожалуй, это нисколько ее не испугало — скорее, он чувствовал себя бандитом. Соскочив с лошади, он предупредил:

— Если вы не желаете платить более высокую ренту, вам придется подыскать для вашей академии новое место.

Грейдон был крайне раздражен замечанием Эммы о его высокомерии, и в то же время ему безумно хотелось развязать шелковую ленту у нее под подбородком и сорвать эту нелепую чопорную шляпку.

Эмма надменно вскинула голову:

— Это лорд Хаверли заставил вас догнать меня и начать запугивать?

— Я просто констатировал факт.

— Ах вот как! Полагаю, что факт, ваша светлость, состоит в том, что вы, очевидно, не одобряете женское образование. Но то, что Хаверли принадлежит Деннису Готорну, — тоже факт, и я буду вести переговоры только с ним. А теперь прошу меня извинить.

Резко повернувшись, так что взметнулась ее зеленая юбка, Эмма пошла дальше. Грей с минуту смотрел ей вслед, восхищаясь тем, как грациозно покачивались ее бедра. После шляпки он снимет с нее эту юбку. Нижняя юбка наверняка накрахмалена. Это предположение неожиданно так разгорячило его, что он, натянув поводья, двинулся за Эммой.

— К вашему сведению, женское образование я одобряю.

Она по-прежнему не останавливалась.

— Вы необычайно снисходительны, ваша светлость.

Грейдон тихо выругался.

— Ваша академия, — продолжал он, пытаясь обуздать свои непрошеные желания, — никакого образования женщинам не дает.

Все-таки он сумел завладеть ее вниманием. Эмма обернулась и скрестила руки на груди.

— Что вы имеете в виду?

Ее грудь как раз поместится в его ладони.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, но…

— Я непременно сделаю это.

— …но вы обучаете своих учениц этикету, разве не так? — Он не стал дожидаться ее ответа. — И танцам? Светской беседе? Умению одеваться?

— Да.

— Вот именно. Вы так же, как и я, хорошо понимаете, что вся эта чепуха нужна всего лишь для того, чтобы ваши воспитанницы смогли выйти замуж — и выйти удачно. Вы, мисс Эмма, платная сваха. А в менее светских кругах употребили бы иное определение.

Она так побледнела, что Грейдону стало не по себе. Он не хотел быть грубым, но в ее присутствии терял контроль над собой, сам не понимая, почему его возбуждает эта чопорная директриса. Сейчас она, вероятно, упадет в обморок, ожидая, что он ее подхватит, подумал Грей и в предвкушении сделал шаг ей навстречу.

Но вместо того чтобы лишиться чувств, Эмма рассмеялась. Да так, как никакая из его знакомых женщин не смеялась. Над ним.

— Значит, ваша светлость, если позволите возразить, вы не одобряете женщин, которым нужен муж, чтобы быть принятой в обществе, вопреки тому, что еще задолго до завоевания Англии норманнами[7 - Норманнское завоевание датируется 1066 годом.] общество диктовало именно это.

— Я…

— В то же самое время вы осуждаете меня за то, что моя профессия позволяет мне быть независимой от мужчин. — Эмма подошла ближе, глаза ее гневно горели. — Я думаю, ваша светлость, что все дело в том, что вы любите слушать только самого себя. Благодарение Богу, это не требует моего присутствия. Прощайте.

Грей вдруг заметил, что они уже подошли к академии. Эмма Гренвилл с такой силой захлопнула тяжелые чугунные ворота прямо перед его носом, что он еле успел сделать шаг назад. Через минуту она и ее лошадка скрылись за увитыми плющом стенами.

Вскочив в седло, Грей поехал обратно в Хаверли. Он не мог припомнить, чтобы кто-либо сумел так его отчитать, даже его мать, славившаяся своим острым язычком. Странно, но это его даже позабавило, хотя раздражение и возбуждение не прошли.

Теперь уж он определенно явится в четверг на спектакль. Пусть Эмма Гренвилл не рассчитывает, что от него можно так легко отделаться.




Глава 3


— У мужчин в жизни лишь одна-единственная функция, — ворчала Эмма. — Понятия не имею, как им удалось убедить всех в своем превосходстве в других областях, если своему появлению на свет они обязаны просто-напросто биологической случайности.

— Очевидно, твоя встреча с лордом Хаверли прошла не совсем удачно?

Эмма отошла от окна. Ах, если бы она могла одним взглядом спалить это поместье! Увы!

— Они хотят втрое увеличить арендную плату, — сказала она, садясь за письменный стол.

Учительница французского тихо выругалась на своем языке.

— Изабель!

— Прошу прощения! Втрое? Но академия не может себе это позволить!

— Не может. И мы платить не будем.

Изабель положила экзаменационные листки на стол.

— А лорд Хаверли объяснил причину? Ведь они с графиней всегда поддерживали академию.

— Это не его инициатива, я в этом убедилась.

— Не понимаю. А кто же все это затеял?

— Кое-кто, кого ты, надеюсь, никогда не будешь иметь удовольствие узнать.

Изабель смотрит на нее так, словно опасается за ее рассудок, подумала Эмма.

Этот высокомерный лев просто невыносим. Она пыталась говорить с ним как с цивилизованным человеком, а у него был такой вид, будто он хотел наброситься на нее и съесть на завтрак. Эта мысль почему-то заставила Эмму покраснеть.

— Племянник лорда Хаверли. Великолепный герцог Уиклифф, — фыркнула она.

— Герцог? Герцог требует от нас большую плату?

Эмма стиснула руки.

— Ему это не удастся. — За те два года, что Эмма была директрисой, она научилась разговаривать с разгневанными родителями, влюбленными девушками и их поклонниками, справляться с инфлюэнцей и прочими многочисленными бедами, но никогда еще не была так раздосадована. — Знаешь, как он меня назвал? Платной свахой! Практически он обвинил меня в том, что я… я… поставщик живого товара!

— Что?!

— Да. Он, видимо, не представляет себе, чем мы занимаемся в академии. Придется его просветить на этот счет!

Эмма выдвинула ящик стола и достала несколько листов бумаги. Сложив их в аккуратную стопочку, она обмакнула перо в чернила.

— «Ваша светлость, — начала она писать, проговаривая текст вслух. — Из нашего с вами недавнего разговора мне стало ясно, что вы немного заблуждаетесь относительно программы Академии мисс Гренвилл».

Изабель, встав, собирала свои учебники и тетради.

— Я оставлю тебя наедине с твоей корреспонденцией, — сказала она с некоторой иронией.

— Ты напрасно смеешься. Я не потерплю оскорблений в адрес академии.

— Я смеюсь не над тобой, Эм. Мне только интересно: знает ли его светлость, что его ждет?

Эмма снова обмакнула перо, стараясь не обращать внимания на то, как ее сердце замерло от предчувствия, которое вызвали у нее слова француженки.

— О! Он об этом узнает. И очень скоро!




Услышав, что дверь в кабинет открылась, Грей поднял голову, но тут же снова занялся своими вычислениями.

— Ну, как Бейсингсток?

Тристан уселся напротив него.

— Скука смертная.

Уиклифф незаметно вздохнул с облегчением.

— Значит, ты не нашел там никого, с кем можно было бы провести время?

— Я начинаю думать, что эта девица — игра нашего воображения. В Гемпшире не так уж много мест, где она могла бы находиться. До собора в Винчестере слишком далеко, чтобы дойти пешком, так что, благодарение Богу, она вряд ли монахиня. Я бы спросил о ней у твоей тети, но, по-моему, леди Регина пишет письмо твоей матери Знаешь, мне кажется, что вся ваша семья меня ненавидит.

— Знаю. Но не унывай, рано или поздно ты встретишься со своей таинственной незнакомкой. — Грсйдон не был уверен, нравится ли ему мучить Тристана, или лучше никому не говорить о том, где найти Эмму Гренвилл. Так или иначе, его более длительное, чем он предполагал, пребывание в Хаверли уже не казалось ему невыносимым.

— Ты этим собираешься заниматься все время, что мы пробудем здесь? — спросил виконт, указывая на кипы бумаг, которые Грей потребовал у дяди.

— Возможно.

— Забавно. Мы могли бы остаться в Лондоне.

Грей стиснул зубы.

— Нет уж, благодарю.

Тристан взял со стола какой-то журнал, но с гримасой отвращения тут же положил его обратно.

— Тебе удалось сбежать от нее, и маловероятно, что ты снова с ней столкнешься.

Никто, кроме Тристана, не осмелился бы говорить с Уиклиффом о Кэролайн, но лучше бы он выбрал другую тему для разговора.

— Она хотела выйти за меня замуж, — процедил Грей сквозь зубы, — но — ради всего святого! — как можно было раздеваться в гардеробной на балу в «Олмэксе»?

— А представляешь, каково было мне? Я стал срочно искать шляпу, чтобы бежать.

— Если бы вошел кто-то другой, а не ты, эта проклятая женщина…

— …была бы сейчас ее светлостью герцогиней Уиклифф. Но ведь она не единственная, кого ты видел голой, и не она одна мечтала тебя соблазнить, чтобы вынудить жениться.

— Не в этом дело. Я просто попал в ловушку, и все из-за пресловутого воспитания, которое эти девицы получают в пансионах. Их чуть ли не с рождения учат, как нас преследовать и прибирать к рукам. Так что спасибо быстрым лошадям и Хаверли.

— Я уверен, что не все они такие. У этой академии прекрасная репутация.

— В ней-то как раз и училась Кэролайн.

— Черт побери! Но из-за того, что ты пресыщен сверх меры и нет никакой надежды, что это у тебя пройдет, я не собираюсь стать монахом — даже на то время, что мы проведем в Гемпшире. Почему бы…

— Никаких женщин, — заявил Грей, потому что ему вдруг привиделись большие карие глаза. — Их и так здесь слишком много.

— Сходи посмотреть спектакль — по крайней мере отвлечешься. Может, тогда ты поймешь, что не все они легкомысленны и представляют собой надушенную лавандой ловушку.

— Какой спектакль? — с наигранным удивлением спросил Грей.

— Я точно не знаю, как называется пьеса, но представлять ее будут ученицы академии.

Грей откинулся на спинку стула, делая вид, что сдается. Возможно, все сложится гораздо удачнее, чем он ожидает.

— Если это тебе поможет и ты перестанешь ныть и жаловаться, я, вероятно, найду возможность посмотреть спектакль, — проворчал он.

— Вот и прекрасно! А то еще одна партия в вист с Элис — и я буду готов к монашеству.

— Но ты же можешь вернуться в Лондон, Трис. Я же тебя предупреждал, что в Гемпшире не так много развлечений.

Тристан вертел в руках овальное бронзовое пресс-папье.

— Просто я не люблю признавать, что ты иногда бываешь прав.

— Пора бы к этому привыкнуть, — усмехнулся Грейдон.

Дворецкий постучал в полуоткрытую дверь:

— Вам письмо, ваша светлость.

Немного удивившись, Грей велел Хоббсу войти.

— Интересно, кто знает, что я здесь?

— Может, это от твоей матери? — предположил Тристан.

— Надеюсь, что нет. Я еще не готов к тому, чтобы обнаружить себя. — Пожав плечами, он взял письмо с подноса и перевернул его, чтобы увидеть адрес отправителя.

— «Академия мисс Гренвилл?» — прочел Тристан, перегнувшись через стол. — Помилуй, кого ты там знаешь?

Теперь Грейдон понял, кто написал это письмо. Он с трудом подавил улыбку, но его сердце учащенно забилось.

— О, я пытаюсь уладить за дядю Денниса спор об арендной плате. — Сломав простую восковую печать, он вскрыл послание. — Это, по всей вероятности, ответ директрисы на мой запрос.

— Граф поручил тебе вести дела со школой для девочек? — скептически ухмыльнулся Тристан. — Именно с этой школой?

— Думаю, у меня достаточно опыта.

Тристан умолк, глядя, как Грей разворачивает письмо, написанное убористым почерком на трех страницах.

— Вот это ответ!

— Спор об арендной плате? Так я и поверила! — В комнате появилась Элис. На ее губах блуждала лукавая улыбка. — Я тебя раскусила, Уиклифф. Ты привез всех нас сюда, чтобы завести платоническую интрижку с какой-нибудь хорошенькой воспитанницей академии. — Она выхватила письмо из рук Грейдона, не дав ему прочесть ни слова. — Сейчас посмотрим.

В Лондоне она никогда не позволила бы себе такую выходку. Отчаяние, вызванное поведением Грея, видимо, взяло верх над ее весьма ограниченным запасом благоразумия.

— Мисс Босуэлл. — От гнева голос Грея прозвучал на пол-октавы ниже. — Я не припоминаю, что просил вас читать мою частную переписку. Если вам необходимо развлечься — в вашем распоряжении библиотека, где имеется множество книг, в том числе прекрасной поэзии.

— Просто мне скучно, Грей, — заныла Элис, но письмо отдала.

— По-моему, герцог реагирует слишком болезненно, — вкрадчивым голосом произнесла появившаяся на пороге Сильвия. — Ты не находишь, кузен?

Грейдон мысленно выругался: вслед за Сильвией в кабинет вошел Бламтон. Все они, включая Тристана, внимательно смотрели на него. Черт, как назло, ведь он хотел прочитать это проклятое письмо без свидетелей. Вздохнув, Грей сложил листки и небрежно бросил их на стол, поверх бухгалтерских книг.

— Смотреть на вас противно. — Потянувшись, он встал. — Я иду на рыбалку. Кто со мной?

— Рыбалка? Отлично! А, Сильвия? — Бламтон сжал руку Сильвии.

— Тебе придется быть моим учителем, Грей. — Элис снова была само очарование. — Я слышала, что виконтесса Лидс часто ловит рыбу. Она говорит, что это элегантный вид спорта.

— Я ничего не знаю о… — хмуро начал Бламтон.

— «Ваша светлость, — медленно начал Тристан, прервав Чарлза. — Из нашего недавнего разговора мне стало ясно, что вы немного заблуждаетесь относительно программы Академии мисс Гренвилл. Мне доставит удовольствие развеять ваши заблуждения».

Грейдон замер, проклиная в душе Тристана Кэрроуэя и всех его предков до пятого колена. Письмо наверняка будет оскорбительным, и именно поэтому он хотел прочесть его наедине, чтобы никто ему не мешал.

— Довольно, Тристан, — грозно отчеканил он.

— Как интересно, — заявила Сильвия, садясь в кресло. — Пожалуйста, продолжайте, лорд Дэр.

Тристан откашлялся и, мельком взглянув на Грея, снова вернулся к письму. Любовь к пикантным ситуациям явно перевесила его естественную озабоченность тем, что он может поплатиться за непослушание.

— «Вы были правы, утверждая, что академия учит тому, что принято называть добродетелями: элегантности, скромности, хорошим манерам, вежливости, умению одеваться и следить за модой. Благовоспитанная леди должна обладать всеми этими качествами, и поэтому было бы неразумно не включать их в нашу программу».

— Держу пари, мисс Гренвилл — старая дева, — заявила Элис.

— По всей видимости, — промямлил Грей. — Трис…

— Дальше еще интереснее. «Насколько мне помнится, вы полагаете, что единственная задача академии — готовить жен». Она трижды подчеркнула слово «жен», — пояснил Тристан.

— Прекрасно сказано, Уиклифф! — воскликнул Бламтон.

— Помолчи!

— «Цель нашей академии, которой руководила моя тетя, а теперь руковожу я, — выпускать из своих стен образованных женщин». Здесь, между прочим, тоже есть подчеркивания. «Поэтому дополнительно к „добродетелям“ у нас преподают литературу, математику, иностранные языки, политологию, историю, музыку и прикладные виды искусства, о чем я подробно пишу ниже».

— Господи, — содрогнувшись, пробормотала Элис. — Какой ужас!

Тристан пробежал глазами оставшиеся листки.

— Дальше описывается полная программа. — Он посмотрел на Грейдона. — Но я этого читать не буду.

— И на том спасибо, — буркнул Грей.

— Хотя… в конце есть приписка. «Таким образом, ваша светлость, вы видите, что я стараюсь дать своим ученицам полное, законченное образование. Ваше поведение, однако, свидетельствует о серьезных пробелах именно в области „добродетелей“. Если позволите, я могу порекомендовать вам несколько книг о скромности и хороших манерах, которые вы могли бы прочитать на досуге. Искренне обеспокоенная мисс Эмма Гренвилл».

Непродолжительное молчание было прервано смехом леди Сильвии:

— Бедняжка Грей. Тебе не удалось произвести впечатление на директрису школы для девочек.

— Ну, это еще неизвестно. Она пишет только, что искренне обеспокоена. — Тристан положил письмо на стол.

Пусть повеселятся, решил Грей; на самом деле он почти не слышал, что они говорили, с удовольствием представляя себе, как заставит замолчать кареглазую крошку. Мисс Эмма Гренвилл, по-видимому, не имеет ни малейшего представления о том, с кем имеет дело. Но очень скоро она это поймет.




Элизабет Ньюкомб упала на пустую бочку из-под виски, которая должна была изображать фонтан в центре славного города Вероны.

— «Чума возьми семейства ваши оба!» — прохрипела она, хватаясь за бок.

Поправив подложенные под платье подушки, делавшие ее более толстой — ведь она играла кормилицу, Эмма улыбнулась. Застенчивостью Элизабет не отличалась. Через год-другой ей придется серьезно поработать, чтобы перестать дурачиться и научиться вести себя в обществе. Эмма давно уже готовила девочку к взрослой жизни, но в то же время ей хотелось, чтобы Лиззи сохранила свою очаровательную непосредственность.

— Мисс Эмма, — крикнул раненый Меркуцио, выпрямляясь, — можно мне использовать ягодный сок, чтобы было похоже на настоящую кровь?

— Ой, если ты это сделаешь, я упаду в обморок, — воскликнула Мэри Могри, заранее побледнев.

— Нет, нельзя. — Эмма вышла из-за кулис на сцену. — Кровь символизирует этот красный шарф. Вы все сделали прекрасные костюмы, и я не хочу, чтобы они были испорчены, даже ради большей достоверности. А теперь давайте продолжим. Это последняя репетиция, генеральная. Через шесть часов у нас дебют.

Эмма снова ушла за кулисы. Элизабет (она же Меркуцио), скончалась от смертельной раны, а Ромео и Тибальт начали свой роковой поединок. Несмотря на постоянные угрозы лишиться чувств, стеснительная Мэри так хорошо справлялась с ролью Ромео, что Эмме хотелось ей аплодировать. Родители Мэри будут удивлены перемене в характере девочки, увидев свою «мямлю», как они слишком часто называли дочь, в таком героическом амплуа.

— Эм, — шепнула Изабель, пробираясь через костюмерную и размахивая письмом. — По-моему, тебе пришел ответ.

Наконец-то! Эмма ждала этой минуты весь день. Неожиданно охвативший ее трепет никак не был связан с предстоящим спектаклем. Она и сама не знала, что заставило ее написать Уиклиффу, который — это было ясно — ни в грош не ставит ее академию. Но все же написала, а потом почти не спала ночь.

Эмма, взяв у француженки письмо, поспешно вскрыла его. При виде решительного мужского почерка она почувствовала, как сердце ее замерло — но лишь на мгновение, пока не начала читать.

— «Мадам, я получил ваше пространное послание». — Эмма, дрожа от гнева, потрясла листком перед лицом Изабель. — Он пишет, что мое письмо было пространным!

— Тише, дорогая. Ты забыла про репетицию.

Эмма поспешно умолка и стала читать дальше про себя:

«Хотя одно или два замечания были довольно интересны, его содержание не имеет отношения к проблеме, о которой лорд Хаверли беседовал с вами. Я прилагаю к своему ответу соглашение, чтобы вы могли подписать его, и заберу документ сегодня вечером после спектакля, который собираюсь посетить вместе с друзьями». В конце письма не было длинного списка титулов, а стояло всего одно слово — «Уиклифф».

Эмма побледнела. Он явится в академию, чтобы посмотреть спектакль!

— Тебе плохо? — Изабель, схватив ее за локоть, усадила на стул.

— Нет, все порядке.

Она, конечно, ничего не скажет своим ученицам. Если они узнают, что посмотреть их игру приедет герцог, то обязательно растеряются и не смогут сосредоточиться на пьесе.

Возможно, он потому и предупредил о своем визите, чтобы девочки занервничали и плохо сыграли. Первым побуждением Эммы было разорвать письмо на мелкие клочки, а потом сжечь. И хотя это доставило бы ей огромное удовольствие, но не решило бы ни одной из проблем.

— Изабель, сэр Джон будет сегодня присутствовать на представлении?

— Да. Он сказал, что приедет пораньше, чтобы помочь Тобиасу укрепить балкон Джульетты и лестницу.

— Отлично.

Сэр Джон жил в Бейсингстоке и был адвокатом Эммы. Она посоветуется с ним: ведь он всегда был в курсе дел академии. Сложив письмо и соглашение, она засунула их под фартук. Герцог Уиклифф, очевидно, думает, что ему удастся, запугав ее, заставить подписать соглашение, но она не сдастся без борьбы… или даже войны.

Смех на сцене привлек ее внимание. Леди Джейн состроила гримасу и громко произнесла:

— «Какие вести, няня?»

Эмма вскочила и заковыляла на сцену. Этот чертов Уиклифф пусть даже не пытается вмешаться в дела академии!

— «Убит, убит, родимая, убит,

Убит болезный, отдал Богу душу!»

Когда она с ним разделается, он и сам будет рад умереть, злорадно подумала Эмма.




Глава 4


Академия мисс Гренвилл больше напоминала крепость, чем школу для девочек. Лорд и леди Хаверли с гостями прошли из конца в конец длинное здание и вышли к помещению театра, перестроенному из церкви. В конце каждого коридора и на лестничных площадках стояли рослые, крепкие женщины, очевидно, для того, чтобы ни один мужчина, ненароком заблудившись, не оказался поблизости от спален и не помешал бы процессу превращения девушек в невест.

А может быть, мисс Эмма боялась, что Грей намерен собрать арендную плату прямо с воспитанниц, вывернув их карманы. Если бы она знала, что он вовсе не жаждет встреч с этими девицами, то избрала бы другую тактику защиты — велела бы им попытаться соблазнить его.

— Мне и в голову не могло прийти, что это пансион для бабушек, — пробормотал Тристан, когда они миновали очередного седовласого часового в юбке. — Я в высшей степени разочарован.

— Совершенно не понимаю, зачем мы приехали, Грей, — надула губы Элис. — В Лондоне мы могли сейчас быть в опере в обществе принца Джорджа!

— Я знаю зачем, — вкрадчиво сказала леди Сильвия. — Со вчерашнего вечера, после того как наш герцог получил письмо от директрисы этой школы, он мечтает ее задушить.

Сильвия была права. Грейдон действительно хотел увидеть мисс Эмму и узнать, как она восприняла его ответ. Душить он, правда, не собирался, но вот дотронуться до нее, причем предварительно раздев ее, было бы желательно.

— Даже если это и так, — проворчал замыкавший шествие Бламтон, — смотреть, как компания школьниц представляет Шекспира? Эдмунд Кин[8 - Английский актер (1787-1833), прославившийся исполнением ролей в пьесах У. Шекспира.] сейчас в Лондоне играет «Гамлета». Я видел его уже дважды — он великолепен! Разве можно сравнить его игру с тем оскорблением, которое нанесут эти девицы великому Барду.

— Я не согласен с вами, — сказал дядя Деннис, примирительно улыбнувшись. — В прошлом году их постановка «Как вам это понравится» имела большой успех.

— Возможно, для Гемпшира это было и неплохо.

Элис прижалась к руке Грея грудью.

— Ты что-то сегодня тихий, — заметила она.

— Просто осматриваюсь.

На самом деле он был несколько озадачен. В его представлении в школе для девочек на окнах должны были висеть кружевные занавески. Хотя в общих комнатах на диванах и стульях лежали вышитые накидки, покрывала и салфетки, это были единственные чисто женские атрибуты. И что самое удивительное — нигде не было видно толп девушек, готовых глазеть, хихикать и флиртовать с мужчиной, который попался бы им на пути.

— Лорд Хаверли, леди Хаверли, добрый вечер, — раздался женский голос из глубины плохо освещенного коридора.

Грей вспыхнул было, но тут же успокоился, увидев молодую темноволосую женщину.

— Мисс Сантер, — отозвалась его тетя Регина с теплотой, которая, как всегда казалось Грею, была ей несвойственна. — Добрый вечер.

— Я рада, что вы и ваши гости смогли приехать, — продолжала мисс Сантер с легким французским акцентом.

— Мы тоже очень рады.

— Мисс Эмма сама вышла бы вас поприветствовать, но ученицы уговорили ее тоже участвовать в спектакле.

— Кого же она будет играть? — поинтересовался Тристан.

— Кормилицу, — улыбнулась Изабель. — Разрешите проводить вас на ваши места.

— Мне надо сегодня вечером поговорить с мисс Эммой, — сказал Грей, следуя за француженкой. Элис шла рядом, решительно не желая отпускать его руку.

— Я передам ей вашу просьбу, но она будет сегодня очень занята.

— Тебя избегают, Уиклифф, — подсказал Чарлз. — Мне это знакомо.

— Мы в этом не сомневаемся. — Тристан многозначительно посмотрел на Сильвию. Она ответила ему лукавой улыбкой.

При упоминании имени Уиклиффа француженка мельком взглянула на него, но потом ее лицо приняло прежнее безмятежное выражение. Тем не менее Грей это заметил. Наверняка в академии о нем сплетничали. Женщины всегда находят о чем посплетничать. Ну что ж, пусть. Ему ни до кого из них нет дела — за одним лишь исключением.

Грею определенно хотелось иметь дело с мисс Эммой Гренвилл, причем настолько, что он активно и довольно старательно избегал Элис. Грей даже в последние дни стал запирать от нее на ночь дверь своей спальни, хотя ему совершенно не нравилось — ни при каких обстоятельствах — вести монашеский образ жизни.

Когда мисс Сантер указала им места в последнем ряду, Грей ничуть не усомнился, что это месть со стороны директрисы. Однако ни граф, ни графиня, казалось, нисколько не были удивлены и приняли это без всяких возражений.

— Согласен, этикет немного нарушен, — пояснил дядя Деннис, перехватив недоумевающий взгляд, который Блам-тон бросил на француженку, — но я всегда настаиваю на том, чтобы сидеть в последнем ряду, иначе девочки будут смущаться.

— Как великодушно с вашей стороны, лорд Хаверли, — сказала леди Сильвия, усаживаясь рядом.

Остальные скамьи были заняты жителями Бейсингстока и его окрестностей. Судя по одежде, среди публики было несколько дворян (скорее всего владельцев соседних поместий, решивших отказаться от лондонского сезона). Это немного приободрило Элис, которая демонстративно расположилась рядом с Грейдоном.

Несколько девочек в простых темных платьях появились в зале и одну за другой потушили свечи в стенных нишах. Перегнувшись через Элис, Тристан обратился к Грею:

— Я что-то не вижу ту крошку, которую мы встретили на дороге. Мне думается, она должна здесь быть.

— Может, увидишь позже, — ответил ему Грей шепотом, потому что зал уже затих. — Помолчи. Видишь, занавес открывается.

— Слушаюсь, ваша светлость. — Виконт выпрямился и иронически отсалютовал Грею.

В отличие от аудитории лондонского театра здешняя публика казалась искренне заинтересованной. Хотя многие обернулись, когда в зале появились гости из Хаверли, но как только раздвинулся занавес, единственное, что было видно, — это затылки впередисидящих. Грей устроился поудобнее на жесткой дубовой скамье и приготовился смотреть.

Главные роли, судя по всему, исполняли старшие воспитанницы, но в сцене ссоры Монтекки и Капулетти на сцену, с энтузиазмом размахивая бутафорскими мечами, высыпала толпа девочек помладше.

— Боже, какие свирепые, — прошептал Тристан. — Про сто ужас берет.

Когда Монтекки наконец удалились, на сцене появились леди Капулетти и кормилица. Грей встрепенулся. Вот она! Прошло целых два дня с тех пор, как они виделись, но, даже сидя в самом конце зала, в последнем ряду, он тщетно пытался подавить в себе желание обладать ею.

— Это и есть твой непримиримый враг? — хихикнул Тристан.

— Эта седая толстая летучая мышь? — Элис толкнула Грея в бок. — Ей на вид не меньше девяноста лет.

— Замолчите. Дайте посмотреть.

Он был доволен: Тристан и не подозревает, кого высмеивает. А Грей сразу узнал ее, несмотря на седой парик, подложенные подушки и простонародный говор.

— «Джульетта, где ты? Что за непоседа!» — прокричала она, и Грей, пользуясь темнотой зала, усмехнулся. — «Куда девалась ярочка моя?»

Джульетта, прелестная молодая девушка с длинными черными волосами, выбежала на сцену:

— «Ну что еще?»

— «Тебя зовет мамаша».

— «Я здесь. Что, матушка, угодно вам?»

— Вот это уже гораздо лучше, — удовлетворенно пробормотал виконт.

В одном из передних рядов стройный молодой человек вскочил с места и начал аплодировать. Он продолжал хлопать, пока девушка, играющая Джульетту, зардевшись, не посмотрела на него. Только тогда, не обращая внимания на недовольные взгляды публики, он медленно опустился на скамью.

— Ты, видимо, не единственный поклонник Джульетты, — шепнул Грей.

Наклонившись к Сильвии и Бламтону, дядя Деннис тихо сказал:

— Это Фредди Мейберн. Он уже год преследует леди Джейн.

— Бедняга, — откликнулся Грей, не спуская глаз с Эммы.

Больше никто не прерывал хода пьесы. Девушки отлично справились со своими ролями, и по окончании спектакля публика — Грей в том числе — долго аплодировала им стоя. Занавес то и дело раздвигался, и молодые актрисы, сияя, вновь и вновь кланялись.

— Вот видите, Бламтон? — с гордостью произнес граф Хаверли. — Они сыграли блестяще. Браво! Браво!

— Да, довольно сносно, — пришлось признаться Бламтону.

— Этот крошка Меркуцио мог бы дать сто очков вперед Эдмунду Кину, — смеясь, заявил Тристан, когда занавес в очередной раз закрылся.

— Может быть, пойдем? — Элис, накинув на плечи шаль, стала пробираться вдоль скамей вслед за лордом Дэром. — Я не хочу, чтобы меня приветствовала половина гемпширских фермеров.

С этим Грей был согласен. Спектакль окончился, и теперь они оказались в центре внимания публики. Слава Богу, здесь хоть не было молодых девиц на выданье, которые непременно забросали бы его платочками с монограммами. Тогда он чувствовал бы себя так, будто снова очутился в Лондоне в окружении толпы незамужних женщин.

И зачем только он приехал в эту школу? Но сожалеть об этом было поздно. Совершенно очевидно, что непрошеное влечение, которое он испытывает к этой проклятой директрисе, туманит ему мозги.

— Да, конечно. Мы уходим… — Уиклифф запнулся, увидев впереди округлую фигуру, пробирающуюся к ним сквозь восхищенную толпу. — Минуточку.

— Грей, неужели тебе обязательно надо сейчас разговаривать с этой старой ведьмой? — Элис недовольно надула губы.

— Да. — Он сделал несколько шагов навстречу. — Мисс Эмма.

— Ваша светлость.

Несмотря на немалое количество подложенных подушек, реверанс ее был столь грациозен, что у Грея прямо-таки руки зачесались от желания освободить ее от этого костюма. Но он одернул себя. Он подождет. Сначала уладит вопрос об этой чертовой арендной плате.

— Вы не…

— Прошу вас извинить меня, ваша светлость, — прервала она его и повернулась к графу, — но по традиции лорд и леди Хаверли после спектакля присоединяются к нашей труппе, чтобы поучаствовать в небольшом празднике — только эль и пирожные. Я хотела пригласить и ваших гостей.

— С удовольствием, — ответил граф. — Встретимся в столовой.

— Вот не повезло, — буркнула Элис и, прощаясь, протянула ему руку.

Но Грей взял ее ладонь и сунул под локоть изумленному Тристану, а сам поспешил за директрисой, прежде чем она скроется в толпе. Догнав Эмму, он спросил:

— Полагаю, вы получили мое письмо?

Она остановилась и, бросив на него взгляд через плечо, ответила:

— Да, получила. Оно было удивительно грубым.

— Я всего-навсего продолжил традицию, начатую вами, — дружелюбно парировал он.

— Но оно не было груб…

— Ах, мисс Эмма! — Высокая и такая же круглая, как директриса в своем сценическом костюме, дама схватила Эмму за обе руки. — Я чуть было не лишилась чувств, когда Джульетта проснулась и стала звать Ромео, а он уже лежал мертвый. Эта пьеса еще лучше той, что вы играли в прошлом году.

— Спасибо, миссис Джонс. Очень рада, что вы смогли выбрать время, чтобы посмотреть наш спектакль. Я вижу, что сегодня приехал и мистер Джонс.

— Он сказал, что наверняка это будет чепуха, — хихикнула дама, — но я заметила, как он смахнул слезу, когда пьеса кончилась. — Наклонившись к Эмме, она прошептала: — Но, конечно, никогда в этом не признается.

— Это будет наш с вами секрет. А теперь прошу меня извинить. — Подтянув подушки, Эмма зашагала прочь.

Но Грей не мог позволить ей ускользнуть.

— Родителям вряд ли понравится, что вы превратили их благовоспитанных дочерей в актрис.

— А мы и не ставили перед собой такую цель, хотя вы скорее всего этого не поймете.

Она прошла по длинному коридору, повернула за угол, поднялась на один этаж по лестнице и вошла в небольшой кабинет. Грейдон, следуя за ней, внезапно подумал: а не ведет ли она его в какую-нибудь ловушку? У окна кабинета стоял высокий джентльмен с седыми висками и смотрел в сторону Хаверли.

— Ваша светлость, это сэр Джон Блейкли, мой поверенный, — представила его Эмма. — Сэр Джон — его светлость герцог Уиклифф.

— Ваша светлость. — Сэр Джон протянул Грею руку. — Приятно с вами познакомиться.

Грей ответил на рукопожатие, не спуская взгляда с директрисы.

— Зачем вы знакомите меня со своим поверенным?

— Затем, что я подумала, что вы, возможно, прислушаетесь к мнению юриста. Сэр Джон объяснит вам, что вы не можете заставить меня что-то сделать. Насколько я поняла, мои слова не произвели на вас должного впечатления.

— Извините, но…

Он запнулся, потому что-она сняла парик и бросила его на письменный стол. Шелковистые каштановые волосы каскадом упали ей на плечи.

— Но что? — Она подняла на него глаза.

Грей попытался сосредоточить свое внимание на разговоре с поверенным.

— Мой дядя попросил меня внести некоторые изменения в управление поместьем. Повышение арендной платы — лишь одно из них.

— А у вас имеется разрешение лорда Хаверли вести дела от его имени, ваша светлость?

Эмма ушла в соседнюю комнату и вернулась с тазом с водой. Намочив губку, она стала смывать с лица грим. Из-под серо-коричневой краски стала постепенно появляться мягкая, нежная матовая кожа. Как правило, у Грея не возникало трудностей, когда надо было сочетать дела с удовольствиями, но мисс Эмма Гренвилл все время его отвлекала.

— Я могу представить его в письменном виде, если вы это имеете в виду.

— Это облегчило бы задачу. Разумеется, документ должен быть заверен нотариусом.

Директриса завела руки за спину — наверное, для того, чтобы развязать тесемки, на которых держалась ее широченная юбка. Как бы Грейдону ни хотелось это вообразить, он подумал, что она вряд ли собирается раздеваться догола в присутствии двоих мужчин.

— Очень хорошо. Прошу вас дать мне адрес ближайшего нотариуса.

— Вот это-то и затруднительно. В настоящее время я единственный нотариус в Бейсингстоке и одновременно являюсь поверенным в делах Академии мисс Гренвилл. Как вы понимаете, это конфликт интересов и…

— Давайте я вам помогу, — прервал его Грей и быстро сократил расстояние между собой и директрисой. Та успела лишь пискнуть, а он уже развязал все четыре тесемки на ее спине. Стянув тяжелое платье с ее плеч и рук, он позволил ему соскользнуть с ее бедер и упасть на пол. Волосы Эммы пахли лимоном и медом, и Грейдона вдруг охватило безумное желание запустить пальцы в эти блестящие каштановые завитки.

Но прежде чем он успел поддаться этому импульсу, Эмма быстро отошла в сторону.

— Поэтому, ваша светлость, — запинаясь и краснея, отчего стала еще более хорошенькой, сказала она, — вам придется поехать в Лондон или еще куда-нибудь, чтобы найти нотариуса.

— У меня и так их несколько, — нахмурился Грей. — И мне не нужен заверенный нотариусом документ. Все, что нужно, — это чтобы мой дядя повторил свою просьбу при свидетелях. — Он в упор посмотрел на поверенного: — Разве не так, сэр Джон?

— Да.

— А когда это произойдет, дело вернется в ту же стадию, в которой находится сейчас, с той разницей, что у вас, мисс Эмма, не будет юридических оснований не платить за аренду.

— Я не так в этом уверена, как вы, и собираюсь попросить сэра Джона составить черновик петиции в парламент с целью объявить здание академии историческим. В этом случае мы получим право на льготы по оплате…

— Ах вы, маленькая…

— Ваша светлость! — оборвал его поверенный.

— Значит, вы предпочитаете, чтобы Хаверли пошло с молотка, лишь бы не платить лишний шиллинг! — вскричал Уиклифф, сжав кулаки. Еще никогда никому не удавалось его перехитрить. И уж, конечно, не этой крошке директрисе. — Лишь бы не закрывать ваш никому не нужный кукольный домик.

— Вы богаты. Почему бы вам не решить проблему поместья за счет собственных средств? А мы не кукольный домик, а учебное заведение — вы немного неточно выразились.

— Неточно? Да я еще и не так…

— Конечно, ничуть не сомневаюсь.

Женщины никогда ему не возражали. Они вздыхали и соглашались, хихикали и мололи всякую чепуху, пока у него не начинала раскалываться голова. Но сегодняшний спор был таким… таким бодрящим.

— А какое название вас устроило бы? Вы отказываетесь платить ренту, а сами все время только тем и заняты, что играете в ряженых и высматриваете богатых мужей для своих так называемых учениц.

Эмма порывисто шагнула к Уиклиффу. Она была так разъярена, что готова была вцепиться в него.

— Вовсе не это задача академии. Я не позволю вам оскорблять молодых леди, которые усердно учатся, чтобы…

— …чтобы научиться вести разговор о погоде? — предположил Грей, скрестив на груди руки. — Чему полезному вы можете их научить? Назовите хоть что-нибудь.

— А вы-то сами что умеете, кроме того, чтобы орать и всем приказывать? А? Кто вас брил сегодня утром, ваша светлость?

— Я бреюсь сам, мисс Эмма.

— Молодец! А сколько человек помогало вам одеться, исключая слугу, который чистит вам сапоги?

Грей прищурился.

— Мне казалось, что мы обсуждаем бесполезность вашей школы, поэтому этот пристальный интерес к моему утреннему туалету неуместен.

— Ваша св…

— Помолчите, — оборвал поверенного Грей, даже не посмотрев в его сторону.

— Мне нет до вас никакого дела. Просто я констатирую факты.

Грейдона не столько раздражало то, что он не производит на нее должного впечатления, сколько ее упорство в вопросах, касающихся права женщин на образование.

— И чему же такому вы способны научить этих девушек, чего они не смогут узнать, проведя в Лондоне две недели? Все, что вы им даете, — это печать респектабельности, которую они используют в дальнейшем, чтобы соблазнять мужчин.

— Ваша светлость, должен вас предупредить… — вмешался поверенный.

— Уходите, — рыкнул Грей.

— Я не позв…

— Прошу вас, сэр Джон, — неожиданно сказала Эмма, — я способна сама отстоять свою точку зрения. — К удивлению Грея, она выпроводила поверенного из кабинета.

— Закройте дверь.

— Я именно это и собираюсь сделать, — ответила она. — Вам ведь не хочется, чтобы кто-нибудь услышал, какую вы мелете ерунду, правда?

Несмотря на решительный вид и смелые слова, Эмма была очень бледна. Если бы не гнев, сверкавший в ее взгляде, Грей перестал бы на нее нападать. Как правило, когда его оппонент падал духом, это служило сигналом того, что его пора добивать.

— Мы обсуждали разницу между выпускницами пансиона для благородных девиц и… актрисами, назовем их так.

— Почему бы вам не высказаться более откровенно? Я нахожу косвенные намеки утомительными и считаю, что они удел не очень умных людей.

Так, значит. Теперь он уже полудурок. Уиклифф шагнул ей навстречу.

— Тогда я назову их проститутками, — отчеканил он.

— Ха. — И хотя краска залила ей щеки, она стояла на своем. — Вы снова попали впросак. Судя по всему, ваша светлость, в вашем окружении недостаточно людей, которые могли бы подсказать вам, что вы не всегда поступаете разумно.

Грей не мог припомнить, чтобы его когда-нибудь так откровенно оскорбляли. Ярость вспыхнула в нем, словно искра, но лишь на мгновение, уступив еще более жаркому чувству, захлестнувшему его с головой. Боже, как он ее желал!

— Прошу пояснить, — процедил он сквозь зубы. Понимает ли она, в какой находится опасности?

— С удовольствием. Вы утверждаете, что единственная цель академии — это готовить жен для таких, как вы и вам подобных. Если быть откровенной, мужчины вашего круга на проститутках не женятся. Отсюда следует, что моя школа их не готовит.

— И благоухающий цветок, и тот, что гниет на помойке, все равно остается цветком.

— Мне жаль, что вы не можете отличить один от другого. И вонючее болото, и плодородное поле суть грязь, и все же я думаю, что вы не поставите здесь знака равенства, потому что, как землевладелец, найдете в них больше различий, чем сходства.

— А женщина? Она что, отличит грязь от навоза? Разве что по запаху.

Эмма сморщила нос. Он не понял, относилось ли это к нему или к его сравнению.

— Безусловно скорее, чем вы — проститутку от леди.

Грей внимательно посмотрел на нее. Его желание не пропало, но одновременно он негодовал оттого, что эта крошка смеет думать, будто может помериться силами с герцогом Уиклиффом. Впрочем, пока у нее это неплохо получалось.

— Хотите пари? — неожиданно спросил он.

— Что?

— Пари. — Он докажет, что эта самоуверенная девица не имеет ни малейшего представления о том, что говорит. — Я предлагаю вам пари, мисс Эмма.

— Пари? — Она посмотрела на него с подозрением.

— На арендную плату. — Чем больше он об этом думал, тем превосходнее казалась ему его идея. Раз она уверена, что знает ответ на все вопросы, пусть докажет это на деле. — Если вы проиграете, то будете вносить повышенную ренту. И не стоит больше спорить.

— Вы с ума сошли! Какое пари? У меня есть дела поважнее, чем нюхать навоз.

— Нет, — покачал он головой. — Я предлагаю нечто гораздо более серьезное.

Надо оформить все официально, чтобы не дать ей улизнуть, прежде чем он выскажет свое предложение. Грей открыл дверь:

— Вы… сэр Джон. Зайдите.

Поверенный чуть не упал на него: очевидно, стоя под дверью, он подслушивал. Что ж, тем лучше: не придется долго объяснять, о чем пойдет речь.

— Что вы задумали, ваша светлость? — Щеки Эммы все еще горели.

— Садитесь и записывайте, — приказал Грей сэру Джону.

— Прекратите приказывать моему поверен…

— Простите, — раздался с порога голос Тристана, — но, по-моему, нас не представили.

Не обращая внимания на появившихся в дверях гостей графа Хаверли, Грей подтолкнул сэра Джона к письменному столу.

— Хорошо, что вы все собрались. Мы заключаем пари.

— Ничего подобного! Никакого пари мы не заключаем!

Грей саркастически поднял одну бровь.

— Почему? Потому что вы не можете отстоять свою абсурдную точку зрения? Что претендуете на превосходство женщин?

— Не превосходство. — Немного поколебавшись, Эмма нашла нужное слово: — Равенство.

— Извини, Грей, — как всегда вкрадчиво, сказала леди Сильвия, — а чье именно равенство мы обсуждаем?

— Очевидно, мисс Эммы и мое. — Он был доволен: его план близок к осуществлению.

— Странно! — хихикнула Элис, прикрывшись веером. — Всем известно, что герцог выше по положению, чем директриса школы.

Выражение невинности на ее лице показалось Грею просто смешным. Он не понимал, почему Эмма упорствует. Неужели она надеется, что ей удастся его одурачить?

— Я имела в виду не это равенство, — отрезала Эмма. Она была так взбешена, что забыла о вежливости, которой обучала своих воспитанниц. — Равенство в мышлении!

Ловушка захлопнулась.

— Докажите. — Грей встал напротив Эммы, не сводя с нее глаз.

— Каким образом?

— Я уже упоминал, что пытаюсь найти более эффективный способ управления поместьем Хаверли, и предлагаю вам придумать, как сделать это лучше меня.

— Надо составить план, — немного неуверенно сказала Эмма.

Если он сейчас же не заставит ее согласиться, она поймет, что он просто-напросто ее запугивает, загоняет в угол, и тогда снова попытается уйти от ответа.

— Если у вас это получится, я до конца своих дней буду вносить за академию арендную плату.

Эмма крепко сжала губы, и Грейдону тут же захотелось их поцеловать.

— Ладно, — медленно ответила она, — правда, не совсем понятно, почему только я должна что-то доказывать. В том случае, если мой план окажется лучше вашего, вам придется признать, что я умнее вас.

— Дева Мария, — выдохнул граф Хаверли, а Тристан торжествующе усмехнулся.

Одно дело было принимать его вызов, но совсем другое — при этом его оскорблять.

— Я уверен, что вам не удастся составить план, который был бы лучше моего.

— Ошибаетесь, ваша светлость.

— И что вы предлагаете сделать мне?

— Так случилось, — поразмыслив, начала Эмма, — что я каждый год несу персональную ответственность за небольшую группу воспитанниц. Занятия нынешнего класса посвящены социальным добродетелям. У вас, по-видимому, весьма определенные взгляды на то, что является залогом успеха молодой леди в лондонском обществе, не так ли?

— И что же?

— Предлагаю вам передать свой опыт моим ученицам Например, как следует себя вести на балу, тем более что эту тему мы начинаем изучать со следующего понедельника.

— Простите, что я вмешиваюсь, — запинаясь, сказал Тристан, — но не кажется ли вам, что это похоже на то, когда лисе доверяют курятник?

Эмма зарделась.

— Его светлость будет находиться под постоянным контролем кого-либо из наших педагогов.

Нет, это несерьезно! Обучать школьниц?

— Если вы отказываетесь, — заявила она, заметив, что Грейдон колеблется, — я буду считать себя свободной от уплаты вашей немыслимой ренты.

Проклятие, ей удалось-таки повысить ставки!

— И кто же будет арбитром в нашем споре?

— Полагаю, что мой план будете оценивать вы и ваши друзья-мужчины. — Эмма кивнула в сторону компании гостей. — И считаю, что будет честно, если сами ученицы оценят ваши способности в качестве учителя — по сравнению с моими.

— Школьницы? — проворковала Сильвия, а Элис подавила приступ смеха. — Ты легко справишься, Грей, — очаруй их, и они проголосуют за тебя.

— У моих учениц больше здравого смысла, чем вы думаете, уверяю вас.

— А если вы проиграете — когда вы проиграете, — то внесете повышенную арендную плату… за последние два года.

У Эммы был такой вид, словно она не могла решить, сердиться ли ей, плакать или смеяться.

— Тогда и вам должно быть назначено дополнительное наказание.

— Мы это уже обсуждали. Если проиграю я, то буду ежегодно платить за академию.

— Нет, — покачала головой Эмма, — этого недостаточно.

Черт, она не только не отступила, а еще и торгуется!

— И каковы ваши условия?

— Если вы проиграете, ваша светлость, вам придется основать специальный фонд и полностью оплачивать курс обучения трех девушек в течение всего срока их пребывания в академии.

Эта чертова директриса сознательно желает унизить его. Всем известно, как он относится к пансионам для благородных девиц, а в особенности к этому. Выходит, она хочет, чтобы он не только платил за нее ренту, но еще и занимался благотворительностью…

Да нет, этому не бывать! Конечно, она проиграет! Но вся эта затея, пожалуй, оказалась гораздо интереснее, чем он думал. Может быть, ему удастся уговорить ее заключить еще одно пари — персонально между ними, и он совершенно точно знал, что это будет за пари.

— Идет, — сказал Грейдон.

— Эмма, — обеспокоенно пробормотал сэр Джон.

— Идет! — Она гордо вскинула голову.




Глава 5


— Эмма, вы должны отказаться от пари. Немедленно! — Сэр Джон казался очень взволнованным.

Эмма вздохнула. Всю ночь, шагая из угла в угол своей маленькой спальни, она убеждала себя в том же. Но всякий раз, когда она решала отступить, перед ее взором появлялись насмешливые зеленые глаза, обвиняющие ее в трусости. Этот проклятый герцог Уиклифф даже не скрывал, что считает ее саму и ее учениц ни к чему не годными дурочками.

Эмме было известно, что очень многие мужчины были того же мнения. Даже если она переубедит одного из тысяч ему подобных, то вряд ли пробьет брешь в этой стене упрямства и невежества. Но нет, сейчас не до логики! Она обязательно должна победить в этом состязании интеллектов, ведь тогда еще три девушки смогут учиться в академии. Более того, герцог же обещал пожизненно платить за нее ренту!

— Я пришла к вам не за советом, сэр Джон, — собравшись с духом, ответила Эмма и достала с книжной полки в его кабинете потрепанный том — «Исследования в области налогов». — Это про налоги на землю? — осведомилась она, показывая книгу сэру Джону.

— Товары и собственность. Эмма…

— Вы считаете, что я не смогу выиграть. — Она положила книгу поверх быстро растущей стопки специальных изданий по экономике, агрономии и строительству.

— Вы никогда ничем подобным не занимались. А герцог Уиклифф прекрасно знает, как управлять поместьем. Заплатите новую ренту. Да, она высока, но вполне вам по силам.

Эмма, пролистав еще одну книгу, поставила ее обратно на полку.

— Нет. Эти деньги нужны для другого. Бывает, когда ни в коем случае нельзя идти на компромисс.

— А если вы проиграете, что тогда?

— Не проиграю. Вы же знаете: если я что-либо задумала, то довожу до конца. Можете мне поверить, я очень серьезно отношусь к этому пари.

Эмма отряхнула пыльные руки. Несмотря на только что сказанное, никакой уверенности в победе она не чувствовала. Очень заманчиво было бы прислушаться к совету сэра Джона, тем более что Эмма напросилась приехать в Бейсингсток не только для того, чтобы просмотреть библиотеку, а еще и заручиться его моральной поддержкой. Если он снова начнет ее отговаривать, она, чего доброго, расплачется, а ей никак сейчас нельзя проявлять слабость.

— Я ничего не знаю о сельском хозяйстве, — признался сэр Джон. — Все, что я могу сделать, — это одолжить вам книги, а моему совету вы, как я вижу, следовать не собираетесь.

На лице Эммы появилась вымученная улыбка.

— Вы поступитесь своими принципами, если поможете непослушной клиентке донести эту тяжесть до повозки?

— Разрешите мне, — произнес неожиданно низкий мужской голос.

Эмма вздрогнула. Как такой крупный мужчина, каким был герцог Уиклифф, сумел совершенно бесшумно оказаться за ее спиной? Мысленно восстановив свой разговор с сэром Джоном, она пришла к выводу, что, слава Богу, не сказала ничего такого, что могло бы в дальнейшем ей повредить.

— Ваша светлость, что вы делаете в Бейсингстоке?

Своими широкими плечами Уиклифф загородил весь дверной проем. На нем были бриджи из оленьей кожи и редингот цвета ржавчины, в котором он казался еще больше похожим на громадного африканского льва с золотистой гривой — мощного и уверенного в себе, высматривающего газель, которой можно было бы позавтракать. Эмма проглотила комок, неожиданно вставший у нее в горле.

— Я искал вас, мисс Эмма.

Хоть она и не газель, но без борьбы не сдастся. Во всяком случае, покажет этому хищнику свои острые рожки, ведь ей приходится защищать целое стадо маленьких газелей.

— Зачем же? Чтобы извиниться?

Герцог оттолкнулся от притолоки.

— Извиниться? Перед вами? Ну уж нет. Скорее, я жду извинений от вас, а также уплаты ренты. А вмешивать в наши дела сэра Джона нет никакой необходимости.

— Я и не вмешиваю сэра Джона, это делаете вы. — Она взяла со стола несколько томов. — Я приехала сюда за научными материалами, вот и все.

Проскользнув мимо Грейдона, Эмма вышла на улицу и положила книги на дно повозки, запряженной одной лошадью. Повозка принадлежала академии и обычно использовалась для того, чтобы отвозить учениц в деревню или к озеру, где проводились уроки ботаники и зоологии.

Когда Эмма собралась вернуться в кабинет сэра Джона за оставшимися фолиантами, то чуть было не столкнулась с Уиклиффом. Нагнувшись, он взял лежавший сверху увесистый труд.

— «Закон об ограничении права распоряжения собственностью»? Это вам не поможет.

Эмма выхватила у него книгу.

— Вас, ваша светлость, это совершенно не касается.

Она пошла обратно в кабинет сэра Джона, чувствуя, что Уиклифф идет за ней по пятам. По спине и рукам у нее побежали мурашки. Пожалуй, странные он вызывает у нес ощущения, подумала Эмма, ведь он ей даже не нравится. И тем не менее его присутствие почему-то очень… воодушевляет.

— Вы можете задать мне интересующие вас вопросы. У меня есть кое-какой опыт в этой области.

— Неужели вы полагаете, — возмутилась она, — что я стану следовать тому, что вы мне посоветуете? Мы оба знаем, что вы не намерены упускать возможность выиграть пари и содрать с меня ренту и говорите просто так, потому что вам приятно слушать самого себя.

Эмма взяла было еще одну стопку, но Уиклифф столкнул книги обратно на стол. Эмма невольно проследила взглядом за его рукой. Грей был рослым мужчиной, и она ожидала, что и руки у него окажутся огромными, но это была рука художника — небольшая, изящная, с длинными пальцами.

— Я вовсе не просто так говорю. Я предложил вам помочь отнести книги. Кроме того, какие бы я ни дал вам советы, вы все равно проиграете.

Эмма встретила взгляд его зеленых глаз и ощутила холодок в груди.

— Ну что же, отлично. Можете тащить все вниз. — Обогнув письменный стол, она подошла к сэру Джону, чтобы пожать ему руку на прощание. — Спасибо за книги, сэр Джон. Я скоро вам все верну.

— Можете не торопиться, Эмма. — Сэр Джон повернулся к Уиклиффу: — Ваш друг мистер Бламтон и я собираемся сегодня днем составить бумагу, в которой будут записаны условия вашего пари. Скажите, каков его срок?

— Четыре недели, если этого достаточно для вас, мисс Эмма. Но если вам понадобится…

— Четырех вполне достаточно.

— Хорошо.

— Я хотел бы дать вам совет, ваша светлость, — нерешительно вмешался сэр Джон. — Может быть, лучше уладить ваши разногласия сразу, а не через месяц?

— Я уже предлагал это. — Уиклифф без всяких усилий поднял тяжеленные тома. — Решение за мисс Эммой.

Он опять ее дразнит.

— Я не собираюсь отказываться от пари, которое непременно выиграю. До свидания, сэр Джон.

— Сэр Джон, — учтиво поклонился Уиклифф.

Она затылком чувствовала его взгляд, когда он шел за ней.

— Разве у вас нет своих дел, ваша светлость? — как можно более беззаботным тоном спросила Эмма. — Например, выгонять арендаторов с насиженных мест или пересчитывать поголовье скота?

Уиклифф сложил книги на дно повозки.

— Я сегодня уже пересчитывал, просто чтобы не забыть, как это делается. Естественно, с разрешения дяди.

С чувством юмора у него все в порядке. Она бы его оценила, если бы ее не одолевало желание хорошенько пнуть его.

— Что вы здесь делаете? Не ждали же вы, что я начну извиняться?

— Давайте пройдемся, — сказал он и предложил ей руку.

— Я не хочу гулять с вами.

— Захотите, когда узнаете, зачем я здесь.

Чтобы скрыть смущение, Эмма вздохнула. Положив последнюю книгу в повозку, она скрестила руки на груди.

— Сначала скажите, иначе я должна буду отклонить ваше предложение.

Он с минуту изучал ее лицо, а Эмма между тем изо всех сил старалась думать о чем-нибудь постороннем и не краснеть. У нее никогда не возникало подобных проблем ни с сэром Джоном, ни с лордом Хаверли, ни с каким-либо другим мужчиной, с которым она имела дело, управляя академией. Если она ведет себя так только потому, что Уиклифф — красавец, то она просто дура. А если всему виной более глубокое влечение, тогда она больше чем дура. Он не намерен ее щадить и не делает из этого секрета.

— Я подумал, почему бы нам не соревноваться при равных условиях, — сказал он. — С разрешения дяди я снял копии с документов, касающихся Хаверли. Эти сведения могли бы вам пригодиться.

— Какие же, к примеру? — спросила Эмма в недоумении.

— Размер площади посевов, поголовье скота — коров, овец, свиней и так далее.

— Что ж, — ее голос неожиданно стал хриплым, — очень великодушно с вашей стороны.

На губах герцога заиграла чувственная и одновременно лукавая улыбка.

— Я также набросал свой план оздоровления финансов Хаверли и обозначил сроки. Но если вы со мной не прогуляетесь, я ничего вам не дам.

— Это шантаж?

— Нет. Это подкуп. Так да или нет, мисс Эмма?

Эмма ненавидела, когда ею пытались манипулировать, особенно столь откровенно, как сейчас. С другой стороны, такая информация могла бы помочь ей сэкономить время, когда она будет разрабатывать свои меры спасения поместья. Если бы не это, она помчалась бы обратно в академию с такой скоростью, на какую только был способен Старый Джо.

— Да, но прогулка должна быть короткой. — Заложив руки за спину, Эмма быстрым шагом пошла по булыжной мостовой.

Уиклифф догнал ее.

— Почему вы не хотите взять меня под руку?

— Потому что мы не родственники и принадлежим к разным слоям общества, кроме того, я не нуждаюсь в сопровождающих.

— Это что — один из ваших уроков?

Эмма замедлила шаг, недовольная тем, что он смеется над ней.

— Боже мой, я и не предполагала, что вы настолько плохо подготовлены к преподаванию в нашей школе. Вы уверены, что не хотите отменить пари?

И ведь ничуть не смутился, будь он проклят!

— А вы не забыли, что я не одобряю ни одной из тем программы академии?

Эмма вдруг усомнилась, разумно ли было с ее стороны доверить ему класс.

— А ведь вы должны, ваша светлость, помочь юным неопытным девушкам стать настоящими леди. Если вы хотя бы на шаг от этого отступите, я буду считать, что вы проиграли.

— Благодарю вас за ваше предположение об отсутствии у меня моральных качеств, но я помню условия.

— Вот и отлично. — Она все равно с него глаз не спустит, пусть не надеется! — Я преподаю нескольким отстающим ученицам основы этикета, ваша светлость. Не хотите ли для начала посетить мои уроки?

— Я подумаю, — сухо откликнулся Грейдон. — Возможно, и вы захотите прийти на мои?

— О! Непременно.

— Хорошо. Я мог бы давать и частные уроки.

Эмма остановилась. Этот игривый тон и то, что он означал, не на шутку обеспокоили ее.

— Но только не школьницам.

Герцог встал прямо перед ней. Ее лицо оказалось как раз на уровне его груди, так что ей пришлось поднять глаза, чтобы встретить его взгляд.

— Я не имел в виду ваших школьниц.

— Ах вот как! — Эмма напомнила себе, что у него репутация повесы и скорее всего он не упустит случая пофлиртовать. Ей придется все время быть начеку, будет ли он с воспитанницами или с ней, как сейчас.

— Частные уроки — это, безусловно, неплохо, но, помилуйте, какое они имеют отношение к количеству свиней в Хаверли?

— Хотелось бы понять, легко ли направить вас по ложному пути, — усмехнулся Грейдон.

— Боюсь, что разочарую вас. — В этот момент они прошли мимо витрины булочной Уильяма Смоллинга, и Эмма увидела, что сам мистер Смоллинг и две покупательницы с любопытством смотрят на них сквозь стекло. Черт, этот Смоллинг — сплетник каких мало! — К вашему сведению, я читаю целый курс о мужчинах, похожих на вас. Вам не удастся сбить меня с толку.

Сверкнув белозубой улыбкой, Грей продолжил:

— То есть вы не боитесь красивых обаятельных мужчин?

— Да, совершенно верно. Ни капельки.

— Тогда почему вы все время краснеете?

Эмма почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам и ей стало невыносимо жарко.

— Возможно, ваша светлость, меня и смущает ваше высокомерие, но не воображайте, что я удеру, поджав хвост.

— А я вовсе не хочу, чтобы вы удирали, — тихо сказал Грейдон. — Это не входит в мои планы.

Господи. Надо срочно провести урок на тему «Повесы и как их избегать».

— Судя по вашим словам, для вас это не более чем развлечение? Вот поэтому вы и проиграете пари, ваша светлость. Позвольте уверить вас, что я отношусь к нашему состязанию гораздо серьезнее.

Неожиданно герцог протянул к ней руку, и она замерла. Но вместо того чтобы, как она ожидала, погладить ее по щеке, он поправил сползшую с ее плеча шаль.

— Очень жаль, — пробурчал он.

А она-то хороша — чуть не подставила лицо этому наглецу!

— Да, я не считаю наше пари игрой. А вы играете сразу в несколько игр, и все у вас получаются плохо. Мне безразлично ваше обаяние, да и ваша… манера выражаться не производит на меня никакого впечатления.

Презрительно улыбнувшись, Эмма повернулась и пошла обратно. Провожая взглядом ее удаляющуюся фигурку, Грей размышлял о том, когда именно сошел с ума. Он уже не в первый раз имел дело с непокорным арендатором. Но чтобы ему предъявляли ультиматумы, не слушая никаких возражений, да еще и заключали с ним пари — это было что-то новое. И арендаторы — даже такие самоуверенные и кареглазые — никогда не давали ему подобного отпора, а уж тем более не говорили, что он груб. и необаятелен.

— Я еще не завершил свою игру, Эмма Гренвилл, — пробормотал Грей, задумчиво глядя, как ее повозка проезжает мост, обозначавший восточную границу Бейсингстока. — Равно как и вы — свою.

Он поспешил вернуться к тому месту, где была привязана его лошадь, чтобы догнать Эмму. Она уехала прежде, чем он успел отдать ей копии документов. Кроме того, он не смирится с тем, чтобы последнее слово осталось сегодня за ней, — его роль в этой нелепой комедии не окончена, и уж он постарается, чтобы последнее слово было за ним.

Дорога у моста делала поворот, и когда Грей миновал его, то увидел, что повозка Эммы остановилась, а рядом с ней — какого-то всадника.

Сначала он подумал, что это Тристан, но потом заметил, что незнакомец сидел на лошади не так уверенно, как виконт, о котором говорили, что он словно родился в седле. Пожалуй, этот всадник чувствовал бы себя гораздо лучше, передвигаясь пешком. Увидев, как тот склонился к Эмме, ухватившись одной рукой за спинку сиденья, Грей немедленно решил, что вываляет этого нахала в грязи, и подхлестнул коня.

— Эмма, какое удивительное совпадение, — сказал он многозначительно, поравнявшись с ними.

Всадник, выпрямившись, обернулся. Грей сразу же узнал его: это был тот самый денди, который шокировал вчера вечером своими аплодисментами театральную публику. У него непроизвольно сжались кулаки. Он не позволит этому юнцу сорвать его планы относительно директрисы.

— Вряд ли это совпадение, — отозвалась Эмма, и было видно, что она недовольна новой встречей с герцогом. — Мы расстались всего две минуты назад.

— Вы — герцог Уиклифф, — протянул юноша.

— А вы… — Грей стал вспоминать его имя. Вчера дядя Деннис назвал его… — Фредди Мейберн. — Кто бы он ни был, Грей надеялся, что он поймет намек и уедет, ведь ему надо закончить разговор с Эммой.

— Вы обо мне слышали, да? — Ничуть не смутившись холодным тоном Грейдона, Фредди улыбнулся. — Я говорил Джейн, что сделаю себе имя в Лондоне, но мне и в голову не могло прийти, что такой человек, как лорд Уиклифф, знает меня.

— Я всего лишь видел, как вы аплодировали вчера на спектакле в академии, — сдержанно ответил Грей.

Улыбка Фредди немного поблекла.

— О!

— К вашему сведению, мистер Мейберн, главный трюк, если хочешь завоевать девушку, заключается в том, чтобы не дать ей понять, что она хотя бы в малейшей степени вас интересует.

— Я бы заменила слово «трюк» на «задача». — Эмма натянула поводья, и повозка тронулась с места.

Фредди между тем подъехал ближе к Уиклиффу.

— На самом деле, ваша светлость, я надеялся поговорить с…

— Извините меня, — прервал его Грей и, оставив Мейберна посреди дороги, поехал вслед за Эммой. Самое забавное, думал он, что это может войти в привычку: гоняться за мисс Гренвилл по Гемпширу. Обычно женщины преследовали его, а не наоборот. Догнав Эмму, он сказал: — Вы кое-что забыли.

— Да, знаю, но в тот момент, когда вспомнила об этом, я уже уехала.

— Значит, признаетесь, что сбежали? — удивился Грейдон.

— Я прервала разговор, который был мне неинтересен. Вы задались целью оскорблять меня до тех пор, пока не отдадите документы, или все же намерены вести себя благородно?

Она искоса взглянула на него из-под полей соломенной шляпы. Было ли это приглашением к флирту? Грей не был в этом уверен, однако вожделение окатило его удушливой горячей волной. Не в силах сдержаться при виде обращенного к нему личика с пухлыми, слегка приоткрытыми губами, он наклонился и прижался к ним ртом.

Поцелуй длился секунду, не более, но пронзил его, будто молнией. Немного опомнившись, Грей выпрямился. Глаза Эммы были закрыты. Желание прыгнуть к ней в повозку боролось в нем с инстинктивным порывом бежать. Он не помнил, чтобы когда-либо так реагировал на поцелуй. Ему нравилось целоваться, и, как ему говорили, делал он это отлично, но еще никогда простое соприкосновение губ не сводило его с ума, как это было сейчас.

Эмма открыла глаза. В них одновременно читались испуг и удивление.

— Что вы… что вы себе позволяете?

Призвав на помощь все свое умение держать себя в руках, Грейдон пожал плечами:

— Вы сказали, что читаете курс о поведении таких мужчин, как я. Как вы думаете, что я сделал?

— Я не унижусь до ответа, — немного запинаясь, произнесла она. — Пожалуйста, ваша светлость, отдайте мне документы.

Он молча достал из кармана сверток и, передавая его Эмме, коснулся ее пальцев. Не взглянув на бумаги, она положила их рядом с собой на сиденье. Ее лицо все еще горело ярким румянцем.

— Спасибо.

Эмма натянула поводья, и старая лошадка снова не спеша побрела по дороге.

Грей решил не отставать. Как бы этот поцелуй ни возбуждал его самого, на Эмму он подействовал гораздо сильнее. Она наверняка не привыкла к мужскому вниманию и теперь скорее всего обдумывает, какую пользу можно из этого извлечь. А раз так, соблазнить ее будет легко. Это самое замечательное пари, которое он когда-либо выигрывал. Грей почти не сомневался, что, не проехав и мили, она будет готова броситься ему на шею.

Но когда половина намеченной им дистанции осталась позади, Эмма спросила:

— Почему вы все еще здесь?

Такого вопроса он не ожидал.

— Вы уже начали работу над своей частью пари, — все же нашелся он, — а я собираюсь начать работать над своей.

— Что? — Повозка резко остановилась.

— Мне хотелось бы встретиться со своими ученицами, мисс Эмма. Если вы, конечно, не возражаете.

Судя по выражению ее лица, она возражала, но Грей приготовился стоять на своем. Неожиданно Эмма кивнула:

— Вход на территорию академии мужчинам воспрещен, но на сей раз мне придется сделать исключение.

— Да уж, другого варианта нет, — согласился он.

— Но вашу работу будут все время контролировать.

— Кто? Вы?

Отвернувшись, она стала смотреть на дорогу.

— Я директриса, но в школе работают компетентные учителя, ваша светлость. А когда у меня будет возможность, я загляну к вам на урок, но большую часть времени постараюсь непременно посвятить тому, чтобы выиграть пари.

Грей сердито глянул на ее профиль. Может, поцелуй не так уж сильно на нее подействовал, как он думал? Следующий будет покрепче.

— Даже если вы будете заняты этим двадцать четыре часа в сутки, пари вам не выиграть.

— Полагаю, один из нас ошибается, и совершенно уверена, что это не я.

Эта перепалка могла бы продолжаться целый день, но, по правде говоря, Грею не терпелось встретиться с юными леди, которые помогут ему одержать победу над мисс Эммой. Первое, чему он не станет их учить, — это как добиться успеха в свете. А научить их флиртовать и строить глазки не составит ему особого труда и поэтому окажется невысокой платой за то, чтобы заставить академию — и Эмму Гренвилл — пасть перед ним на колени.

У входных ворот на табурете, прислоненном к чугунным воротам, сидел настоящий тролль. Во всяком случае, он выглядел как тролль — старый и скрюченный. Не хватало лишь трубки — и образ был бы законченным. При их появлении он встал — ноги у него оказались на удивление длинными — и в знак приветствия стянул с головы бесформенную шляпу.

— Доброе утро, мисс Эмма.

— Доброе утро, Тобиас.

Когда повозка проехала внутрь ограды, Тобиас, выйдя на середину дороги, остановился перед конем Грея:

— Простите, сэр. Мужчинам сюда нельзя.

— Кто вы такой? — удивился Грей.

— Привратник, — осклабился тот.

— Нет, нет, Тобиас, — крикнула Эмма. — Пропустите лорда Уиклиффа, но только сегодня. Я дам вам расписание, когда его светлость может приезжать в академию.

Снова сняв шляпу, тролль отошел в сторону.

— Вы, верно, герцог из герцогов, ваша светлость, коли вам разрешили войти в ворота, хоть нынче и не день посещений.

Глядя вслед удаляющейся повозке, Грей наклонился к Тобиасу и спросил:

— Она всегда такая строгая?

— Да, ежели дело касается распорядка, но девочки для нее — все. С виду строга, а сердце у нее большое — больше, чем весь восточный Гемпшир.

Такая лестная характеристика не на шутку огорошила Грея. Но он же не собирается в самом деле отнимать у нее академию, подумал он, пришпоривая Корнуолла. Он хочет лишь преподать ей урок, указав ей на ее место в обществе. И Бог даст, в его постели.

— Вы идете, ваша светлость?

Эмма уже соскочила с повозки и стояла, скрестив руки на груди, у главного входа здания академии. Ворота за спиной Грейдона захлопнулись. Хмурясь, он спрыгнул с коня. Итак, его заперли в школе для девочек. Если бы об этом узнала его мать, то умерла бы от смеха. А леди Кэролайн и прочих этих охотников за сплетнями, возможно, хватил бы апоплексический удар. Эта мысль ему понравилась. Да и в конце-то концов, это не самый плохой способ провести время.




Глава 6


Эмма, стараясь идти не торопясь, провела герцога в Академию мисс Гренвилл. Ученицы, изучающие предмет «Лондонские светские добродетели», верно, давно ждут ее в классе, удивляясь, почему мисс Эмма задерживается. А у нее даже не было времени придумать уважительную причину своего опоздания.

Эмме не хотелось сваливать вину на Фредди Мейберна, этого провинциального ловеласа. Она никогда не позволит ему встречаться с леди Джейн, пусть даже не мечтает. Но как бы ни раздражал ее Фредди, не он занимает последние несколько часов ее мысли. Нынешняя проблема куда больше. Больше на целых шесть футов и еще несколько дюймов.

Герцог Уиклифф поцеловал ее. Зачем, спрашивается, ему это понадобилось? Грейдон Брэкенридж, конечно, распутник, но он очень богат и красив — наверняка самые прелестные женщины Лондона окружают его на всех балах и приемах. Он мог бы поцеловать любую из них, если б только захотел.

Сейчас, когда он шел за ней по коридору, Эмма, удивляясь сама себе, вспоминала, каким приятным был его поцелуй. Ее впервые поцеловал герцог. Интересно, он собирается сделать это еще раз? Пожалуй, она не станет сопротивляться настойчивому, но нежному прикосновению его теплых губ.

Размышляя обо всем этом, Эмма даже не заметила, как они подошли к классу. Уиклифф чуть было не налетел на нее — так неожиданно она остановилась. Стараясь не оборачиваться, чтобы ничем не выдать своего смущения, она вошла в комнату, где пятеро отобранных ею учениц, разом умолкнув, уставились на огромного золотогривого льва. Эмма собиралась встретиться с ними раньше и все объяснить, но герцог ее перехитрил.

— Леди, — обратилась она к девочкам деловым тоном, — разрешите представить вам его светлость герцога Уиклиффа. Некоторое время он будет вести занятия в вашем классе.

— Рехнуться можно! — прошептала Джейн, медленно опускаясь на стул.

В другой момент Эмма заставила бы леди Джейн перефразировать свое выражение, но при данных обстоятельствах это было бы неправильно.

— Встаньте, пожалуйста, и представьтесь.

Джейн снова вскочила.

— Леди Джейн Уайдон, — сказала она, сделав книксен. Ее голос чуть-чуть дрожал, но Эмма почувствовала, как понемногу напряжение отпускает ее. Это были лучшие, самые способные ученицы академии, и, каков бы ни был исход пари, она имеет все основания ими гордиться.

— Леди Джейн, — проговорил герцог довольно сухо.

Эмма украдкой взглянула на него. Он держался так же свободно, как всегда, но она могла бы поклясться, что его загорелое лицо слегка побледнело. И вообще у него был такой вид, словно он был бы рад сбежать.

Мэри Могри удалось не упасть в обморок, когда она произносила свое имя, а Генриетта Брендейл и Джулия Потуин, как ни странно, не захихикали, представляясь герцогу.

Сидящая справа от Джейн невысокая веснушчатая девочка поднялась последней и отчеканила почти по-военному:

— Мисс Элизабет Ньюкомб. Вы потеряли свои земли?

— Элизабет! — одернула ее Эмма, ничуть не удивившись, что на этого чертенка герцог Уиклифф Брэкенридж не произвел должного впечатления.

Уиклифф еле заметно выпрямился.

— Вовсе нет. А почему вы так решили?

— Я пытаюсь понять, зачем вашей светлости понадобилось заменять мисс Эмму?

— А-а. — Он покачался на каблуках. — Мы с мисс Эммой заключили пари.

Эмма вздрогнула. Очевидно, Грейдон Брэкенридж не имеет ни малейшего представления о том, как обращаться с этими юными любопытными созданиями. В подобных вопросах преимущество на ее стороне.

Лиззи понимающе кивнула:

— И о чем пари?

Сложив руки на груди, Эмма прислонилась к небольшому письменному столу.

— Да, ваша светлость, о чем наше пари?

Взгляд, которым Грейдон одарил ее, был полон раздражения. Но ведь не она объявила половину человечества глупой и ни на что не годной, поэтому пусть выкручивается как хочет.

— Мисс Эмма уверяет, что сумеет управлять поместьем моего дяди лучше меня, — громко, слегка ироничным тоном объявил он. — А я уверен, что могу научить вас лучше, чем она, как вести себя на балах.

— Не сможете, — фыркнула Элизабет, — никто ничего не умеет делать лучше, чем мисс Эмма. Вы проиграете.

— Я вполне допускаю, что мисс Гренвилл прекрасно учит вас вышиванию и этикету. А мой…

— Нет, вышивание нам преподает мисс Перчейз. — Мэри, опустив глаза, снова сделала книксен.

Грейдон откашлялся.

— Спасибо, мисс… Могри, но я собираюсь обучать вас практике…

Девочки были явно озадачены, и Эмма, стоя позади Уиклиффа, позволила себе улыбнуться. Все, что предстоит сделать ей. — это определить рыночную стоимость нескольких акров ячменя и части стада и порекомендовать продавать их в правильных пропорциях. А в задачу герцога входит не только обучать светским премудростям довольно упрямых молодых девиц, которые вовсе не так безмозглы, как он полагает, но и завоевать у них авторитет, чтобы они захотели применить полученные знания на практике. И судить о том, кто лучший учитель — он или она, будут эти же самые упрямицы. Нет, у него решительно нет никаких шансов!

Шум за открытой дверью привлек ее внимание. Учительницы и воспитанницы столпились в коридоре, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на необычного посетителя. Эмма подошла к двери.

— Разойдитесь по своим классам, леди, — строго сказала она и закрыла дверь.

Их интерес был понятен: кроме отцов, братьев и зрителей спектаклей, ни один мужчина не имел права приходить в академию. Появление такого яркого представителя противоположного пола среди пяти дюжин любопытных девушек было подобно тому, как если бы в комнату, полную сухих дров, внесли горящий факел. Господи, даже она позволила ему поцеловать себя, а она-то прекрасно умеет держать себя в руках.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Девочки и их новый учитель явно оценивали друг друга, и по собственному опыту Эмма знала, что Лиззи уж точно приготовилась броситься в бой.

— Я понимаю, леди, что вы удивлены, но считайте, что это своего рода эксперимент, — обратилась Эмма к классу. — Его светлость очень хорошо… знаком с лондонскими сезонами и их правилами и хотел бы передать вам свой обширный опыт. Его знания могут особенно пригодиться тем, кому предстоит дебют в обществе, например Джейн и Мэри.

Так-то. Теперь они на равных: она вернула ему стоимость документов, которые он передал ей. Грейдон, посмотрев на нее оценивающим взглядом, подошел поближе. у Эммы чуть было не остановилось сердце: неужели он собирается поцеловать ее здесь? Он стоял к девушкам спиной, поэтому они не могли видеть, как его губы растянулись в саркастической улыбке.

Эмма непроизвольно отступила, прошептав:

— Только не в присутствии учениц.

— Отложим на потом, — также шепотом ответил Грей с явной иронией и взял указку, лежавшую на письменном столе.

— Мисс Эмма, значит, нам не надо заниматься французским? — спросила Джулия.

Эмма очень надеялась, что никто из девочек не заметил, как она покраснела.

— Нет, вы будете заниматься теми же предметами, которые мы проходили, когда я вела ваш класс.

— Вы все изучаете французский? — неожиданно спросил Уиклифф.

— Нет, только Генриетта, Джулия и я, — ответила Элизабет. — Джейн мне помогает, но она все время забывает спряжение глаголов в имперфекте.

— Лиззи! — залилась краской Джейн. — Я все помню. А вот тебе не мешало бы почаще заглядывать в словарь.

— Мне не пришлось бы, — вздохнула Элизабет, — если бы ты мне рассказала, как…

Эмма подошла к двери. Пожалуй, для начала неплохо — хороший первый урок, если не для девочек, так для герцога Уиклиффа точно.

— Прошу меня извинить, но я должна просмотреть кое-какие бумаги. — Она выглянула в коридор. Там в полуобморочном состоянии стояла мисс Перчейз, которую Эмма уже соответствующим образом проинструктировала о появлении в их рядах герцога. — Мисс Перчейз будет сегодня присутствовать на уроке, — сказала Эмма, незаметно подтолкнув престарелую даму в класс.

— А-а, учительница вышивания!

— Мисс Перчейз также преподает латынь, ваша светлость. Я вернусь ко времени ленча, чтобы проводить вас дс ворот. В вашем распоряжении, — она посмотрела на стоявшие на полке часы, — сорок две минуты. Желаю успеха ваша светлость. Имейте в виду, — добавила она, показав на колокольчик рядом с часами, — им можно воспользовать ся в случае чего-либо непредвиденного. Позвоните, если возникнет необходимость вас спасать.

— Спасибо, но это мне вряд ли понадобится.

— Как знать!




Когда точно через сорок две минуты Грейдон вышел за ограду академии, его уже поджидал Тристан.

— Слава Богу, ты жив, — воскликнул виконт, щурясь от яркого полуденного солнца.

— А почему бы и нет? — ответил Грей и услышал, как ворота с лязгом захлопнулись за ним. Но если быть честным с самим собой, голова у него раскалывалась.

— До свидания, ваша светлость, — крикнул тролль из-за ворот крепости.

— До завтра, Тобиас.

Серый жеребец виконта пошел легким галопом рядом с конем герцога.

— Когда ты в первый раз упомянул об академии, то сказал что-то вроде того, что скорее сдохнешь, чем переступишь ее порог. А от твоего камердинера я узнал, что ты поехал в эту сторону уже второй раз, и, совершенно естественно, предположил самое худшее. Надо же, ты даже знаешь, как зовут привратника.

Деревенский воздух, видимо, развязал язык его камердинеру, подумал Грей. Придется с ним серьезно поговорить.

— С каких это пор ты стал интересоваться у моих слуг, где я нахожусь?

— С тех пор, как ты начал заключать пари с хорошенькими директрисами и скрывать от своих близких друзей, где ее можно найти.

При упоминании Эммы Грей снова ощутил, как его пронизывает чувственный жар. Он в упор посмотрел на Дэра. Тристан становится надоедливым.

— Ты узнал, где она? Ну так иди к ней!

— Меня же не пропустят. Это, кажется, привилегия только вашей светлости. Ты уже очаровал своих учениц? Они будут за тебя голосовать? Если пари окончено, ты по крайней мере пригласил бы меня войти, чтобы я мог полюбоваться результатами.

Если судить по справедливости, ему не удалось очаровать этих девчушек. Точнее было бы сказать, что ему посчастливилось выжить — правда, еле-еле.

— Если ты, Трис, явился, чтобы предъявлять претензии, у меня сейчас нет настроения тебя выслушивать.

— В таком случае, полагаю, тебе не захочется возвращаться в Хаверли, — ничуть не смутившись, ответил виконт. — Твоя Элис уверена, что ты приехал в Гемпшир, чтобы найти ей замену, поскольку с тех пор, как мы приехали, ни разу не появился у нее в спальне. Думаю, что грядет скандал.

— Во-первых, она не моя, благодарю покорно. Она больше похожа на… пиявку, которая никак не отцепится от нижней части моего тела.

— Удачное сравнение, — ухмыльнулся Тристан, но потом добавил более серьезным тоном: — А может, и нет.

— А во-вторых, я никому не ищу замену, особенно если это касается женщин. Могу тебе сообщить — я распорядился, что, когда отправлюсь на тот свет, титул герцога перейдет к кузену Уильяму.

— Значит…

— Я пытаюсь выиграть пари, которое, надеюсь, в конечном результате поможет прикрыть эту чертову академию.

— Именно так я и объяснил Элис. — Они свернули на дорогу, ведущую в Хаверли. — Но все же у меня есть один вопрос.

Грей сегодня так часто стискивал зубы, что у него разболелась голова.

— Какой?

— Почему ты не рассказал мне, где живет Эмма Гренвилл?

Временами любопытство виконта Дэра было довольно утомительным.

— Потому что был занят более важными проблемами. Теперь ты знаешь, где она, так что отстань.

— Ладно. Я поехал тебя искать только потому, что беспокоился.

— Ты поехал, чтобы насладиться тем, что можешь причинить столько беспокойства. А как у тебя дела с Сильвией?

На губах Дэра появилась несвойственная ему презрительная усмешка.

— До тех пор пока ей было неизвестно мое финансовое положение, она не возражала стать виконтессой.

— И когда она это поняла?

— Я сказал ей об этом в тот день, когда мы уезжали в Гемпшир. Как ты думаешь, почему она согласилась ехать в одной карете с Бламтоном и твоим багажом?

— Мне кажется, что Сильвии ни при каких обстоятельствах не стоило иметь с тобой дело.

— Теперь у меня здесь, — Тристан приложил руку к груди, — незаживающая рана. Подскажи, где ближайшая гостиница, и одолжи соверен, чтобы я мог утопить свое горе.

Грей потер виски, чтобы немного унять пульсирующую боль.

— Если бы мои дела оказались в таком же плачевном состоянии, как твои, я изучил бы новые планы управления Хаверли и адаптировал их применительно к твоему поместью.

Виконт долго ехал молча.

— Что ж, — наконец сказал он, поворачивая в сторону Бейсингстока. — Раз уж мы даем друг другу бесплатные советы, разрешите сказать вам, ваша светлость, что если вы избрали именно этот путь — оскорблений, то скоро станете похожим на гниющий скелет, потому что внутри уже давно сгнили.

Дэр скрылся за поворотом. Грей пустил своего коня шагом. Когда три года назад Тристан унаследовал Дэр-Парк, некогда процветавшее имение было в таких огромных долгах, заплатить которые виконт оказался не в состоянии, поскольку ему нужно было материально поддерживать четырех младших братьев и дать им образование. Если добавить к этому упорно ходивший в свете слух, — правда, опровергавшийся семьей, — что старый лорд Дэр умер не своей смертью, то можно было считать чудом, что Тристан Кэрроуэй не пошел по стопам своего пьяницы-отца.

— Проклятие, — пробормотал Грей, снова пришпорив коня. Похоже, что в соревновании, кто из них двоих быстрее станет походить на отцов, к финишу он придет первым.

Он не собирается брать всю ответственность за то, что происходит, на себя. Во всяком случае, не сейчас. После того как он познакомился поближе с этими искренними девчушками, то почти поверил, что это директриса заставила его заключить с ней пари. Пока он не знал, что было лучше: сделать из своих так называемых учениц настоящих леди или сократить срок вынесения приговора.

Как только Грей подъехал к дому, дверь с шумом распахнулась и ему навстречу по мраморным ступеням сбежал Чарлз Бламтон. Полы сюртука развевались за его спиной. Он тяжело дышал.

— Слава Богу, Уиклифф! Слезайте скорей со своего монстра и помогите мне!

— Помочь?

— Да, помогите спасти Элис!

Грей, резко натянув поводья, остановил Корнуолла.

— Я не собираюсь принимать участие в ее очередной истерике.

— Речь идет не об истерике. Она застряла!

— Где застряла? — скептически осведомился Грей.

— Лучше вам самому посмотреть, — нерешительно ответил Бламтон.

Ладно, что бы там ни случилось, это хотя бы отвлечет его от мыслей об Эмме Заранее нахмурясь в предвкушении грядущего скандала, Грей спешился, поручив лошадь подбежавшему конюху.

— Объясните, что произошло, — на ходу бросил он Бламтону.

— Я не совсем понимаю, как это случилось. Графиня, Элис и леди Сильвия обсуждали ваше пари с этой старой девой, и Элис неожиданно заявила, что докопается до причины вашего обмана.

— Моего обмана?

— Именно так она выразилась, — побледнел Бламтон. — А я считаю, что это отличное пари.

Дворецкого в холле не было. Бламтон почти бегом поднялся по лестнице, но Грей торопиться не собирался. Отсутствие Хоббса обеспокоило его куда больше, чем рассказ Бламтона, поскольку тот всегда отличался умом и рассудительностью.

— Куда мы идем?

Бламтон, споткнувшись, жалобно произнес:

— Вам не следовало оставлять дам на мое попечение. Вы с Дэром куда-то уехали, а лорд Хаверли… я представления не имею, где он, и…

— Не указывайте мне, как я должен поступать! Ваше дело — помочь!

Перед открытой дверью в свою спальню он увидел тетю Регину и толпу слуг. Если учесть, что утром он эту дверь запер, картина не предвещала ничего хорошего.

— Что, черт побери…

— Я предостерегала ее! Нельзя быть такой дурой. — При появлении леди Сильвии слуги расступились.

Грей прошел мимо нее в комнату… и замер.

Элис Босуэлл стояла в окне. Более того, она стояла за окном на узком карнизе и, наклонившись в комнату, держалась одной рукой за штору, а другой — отбивалась от щетки, которую протягивал ей Хоббс.

— Грей, спаси меня! — заныла Элис, увидев его.

— Ступи на подоконник, — резко бросил он.

— Не могу! Я за что-то зацепилась!

— Мы пытались освободить мисс Босуэлл, ваша светлость, — оправдывался Хоббс, — но нам это никак не удается.

— Они хотят, чтобы я разбилась насмерть!

— Если бы так. — Бормоча под нос проклятия, Грей подошел к окну, обхватил Элис за талию и рванул к себе.

Юбка с треском отцепилась. Элис чуть было не упала, но успела схватиться за плечо Грея.

— Ох, слава Богу! — всхлипывала она, прижимаясь к Грею.

— Мисс Босуэлл, — процедил он сквозь зубы, — я запрещаю вам входить в мою спальню без разрешения. Запомните это.

— Но, Грей…

Он оторвал руки Элис от лацканов редингота.

— Вы поняли?

Слезы потекли по нежным матовым щекам Элис. Прежде чем Грейдон успел выразить свое восхищение ее актерским талантом, она выбежала из комнаты. Бламтон открыл было рот, но, очевидно правильно истолковав взгляд Грея, тоже покинул спальню. Тетя Регина последовала за ним, на лице ее не было ни тени удивления. Чего еще можно было ожидать от спутниц мужчин рода Брэкенриджей?

Только леди Сильвия задержалась в дверях.

— Вам не удалось удовлетворить ничье любопытство, ваша светлость.

— А что, собственно, произошло любопытного? — Уиклифф был одновременно раздражен и разочарован, потому что даже этот инцидент ни на минуту не отвлек его от мыслей о директрисе, на которую его поцелуй не произвел никакого впечатления. — Я приехал в Гемпшир по приглашению дяди, а всех вас я взял с собой только для того, чтобы вы не растрепали по всему Лондону, где меня можно найти.

Сильвия устремила на него из-под длинных ресниц взгляд своих голубых глаз. Грей до сих пор не мог понять, почему она в тот вечер появилась в его ложе: ведь они были едва знакомы. То, что она охотилась за Тристаном, могло бы это объяснить, но тогда вопрос, почему она, узнав о его долгах, не торопится уезжать из Хаверли, оставался открытым.

Протянув руку, Сильвия поправила галстук Грея. Может, теперь она выбрала другую тактику в отношении Тристана?

— Просьба графа объясняет ваше пребывание в Хаверли, — ее голос источал мед, — но не проливает свет на то, почему вы заключаете пари с учеными дамами, а своей возлюбленной не разрешаете входить к вам в спальню.

— Потому что мне так хочется.

Опустив руку, она кивнула:

— Мне нравятся мужчины, которые знают, чего хотят. До свидания, ваша светлость.

— До свидания, леди Сильвия.

Грей хотел закрыть за ней дверь, но оказалось, что Хоббс и Бламтон вместе со слугами в ажиотаже сняли ее с петель. Вздохнув, Грей в изнеможении упал в кресло возле туалетного стола. Он уже не испытывал к Элис никаких чувств, кроме отвращения, но и элегантная Сильвия не вызывала в нем желания, хотя, явно имея на него виды, снова попытается его искушать.

Возможно, как раз в этом все дело: он привык, что всегда женщины добивались его благосклонности, а не наоборот. С той поры как Грею минуло восемнадцать, его окружал сонм благоухающих духами охотниц за мужьями, с неожиданно падающими шарфиками и платочками. На его пороге постоянно оказывались знакомые дамы, потому что их кареты таинственным образом ломались посреди ночи именно у его дома. Кэролайн служила неплохим буфером, но только до тех пор, пока не пустилась во все тяжкие, возомнив, что он уже принадлежит ей. А когда Грей отверг ее, преследования светских хищниц начались с новой силой.

А Эмму Гренвилл он, судя по всему, совершенно не интересует. Впрочем, если учесть, как он себя вел, это неудивительно. Герцог Уиклифф привык быть высокомерным и заносчивым, поскольку, оставшись в одиночестве, это давало ему возможность выиграть время, пока его враги не перегруппируются. После сегодняшнего происшествия Элис наверняка попытается его отравить, и ему крупно повезет, если Тристан не выступит в этом деле с ней заодно.

Все же можно попытаться немного утихомирить хотя бы Тристана. Грей спустился вниз и, приказав Хоббсу починить дверь спальни, направился в конюшню за Корнуоллом. В окрестностях Хаверли было всего три таверны. Трис наверняка должен быть в одной из них. Они выпьют по стакану-другому вина, и у обоих улучшится настроение. Во всяком случае, Грей очень на это надеялся.




Постукивая карандашом по письменному столу, Эмма хмуро смотрела на разложенные перед ней бумаги. Ей потребовалось всего несколько минут на то, чтобы прочесть убористо исписанные листки и убедиться, что стоящая перед ней задача оказалась гораздо сложнее, чем она предполагала. А уж придумать план, который был бы лучше того, что дал ей герцог, пожалуй, невозможно.

Она довольно успешно вела дела академии, даже с некоторой выгодой. Но здесь все было просто: источник дохода — взносы родителей за обучение, а расходы уходили на заработную плату, питание, запасы продовольствия, погашение ренты, ремонт и содержание дома. Поместье — гораздо более сложное хозяйство, тут и…

В кабинет вихрем ворвалась Элизабет:

— Мисс Эмма, у ворот еще один джентльмен из Ха-верли!

— Лиззи, пожалуйста, успокойся.

— А я совершенно спокойна! Просто мне интересно, сколько мужчин собираются стать нашими учителями?

— Только один.

— Хорошо. Одного вполне достаточно. Тот, другой, дал мне шиллинг, чтобы я передала вам, что он пришел.

— Элизабет, он тебя подкупил.

— А вот и нет. Я все равно рассказала бы вам о нем.

— Тогда пойдем и спросим, что ему надо.

Перед воротами стояла толпа учениц, и их смех был слышен от самого входа. Эмма нахмурилась. Она разрешила герцогу Уиклиффу приходить в академию в силу необходимости, но она не допустит, чтобы его присутствие сказалось на репутации заведения или на поведении воспитанниц.

— Леди, — сурово сказала она, — насколько я помню, сегодняшний день отведен для писем и чтения. Мы не смотрим в упор, не глазеем и не выставляем себя напоказ.

— Я беру всю вину на себя, мисс Эмма. — По ту сторону ворот восседал на лошади темноволосый виконт, один из гостей графа Хаверли. — Но я ничего не могу поделать со своим обаянием.

— Герцога Уиклиффа здесь нет, лорд…

— Дэр. Тристан Кэрроуэй. Уиклифф так поглощен тем, что старается обобрать вас до нитки, что забыл меня представить.

— Возможно, он и старается, но ему это не удастся. У вас еще что-нибудь?

— Именно поэтому я здесь. — Тристан устремил взгляд в парк, откуда все еще доносились голоса и смех. — Мы не могли бы где-нибудь побеседовать?

— Мужчинам вход на территорию академии запрещен, милорд. И к сожалению, я сейчас очень заня…

— Всего пять минут, — прервал Эмму виконт, обольстительно улыбнувшись. — Я обещаю вести себя примерно.

При нормальных обстоятельствах она непременно отказала бы ему. Беда в том, что последние два дня были далеко не нормальными. И если лорд Дэр поможет ей получше разобраться в характере Уиклиффа, она от этого только выиграет.

— Хорошо, пять минут, — согласилась Эмма, доставая из кармана ключ. Тобиас стоял на страже, только когда она куда-нибудь уезжала. Большую часть времени ворота оставались запертыми, отгораживая академию от внешнего мира.

Эмма выскользнула за ограду.

— Чем могу помочь, милорд? — Она направилась по широкой тропинке, которая окаймляла территорию академии.

Дэр пошел рядом с ней, ведя за собой лошадь.

— Я приехал, чтобы, наоборот, предложить вам свою помощь.

— Простите, сэр, но я не совсем понимаю вас.

— Я хочу помочь вам выиграть пари.

— Зачем вам это? — От удивления Эмма даже остановилась.

— У нас с Уиклиффом возникли некоторые разногласия.

Искушение принять предложение виконта было велико, но, если учесть уверенность Уиклиффа в том, что он обязательно выиграет пари, что-то здесь было не так.

— Я ценю ваши намерения, милорд, но, простите, сомневаюсь в их… искренности.

— Вы считаете меня Яго, или леди Макбет[9 - Персонажи злодеев из трагедий Шекспира «Отелло» и «Макбет».], или кем-то в этом роде. Я, конечно, вас не виню, но вы должны мне поверить, что у нас есть кое-что общее.

— И что же это такое?

— Мы оба хотим, чтобы герцог Уиклифф проиграл.

— Но я полагала, что вы его друг.

— Совершенно верно, но это не мешает мне время от времени находить его невыносимым. Я думаю, проигрыш пойдет ему на пользу.

Глядя в голубые глаза виконта, смотревшие на нее без всякой насмешки или иронии, Эмма почувствовала, что у нее вдруг появилась надежда. Если ей будет помогать человек, тоже владеющий землей, это может уравнять шансы в их с герцогом споре.

— Его светлость предложил мне изучить его план. Поэтому я не знаю, будет ли честно, если я соглашусь на ваше участие в пари.

— Не только честно, а просто великолепно!

Она проучит этого Уиклиффа, но так ему и надо. Немного поколебавшись, Эмма предложила:

— Может быть, мы продолжим нашу прогулку, милорд? У меня к вам множество вопросов.

— Я полностью к вашим услугам, миледи.




Глава 7


— Мисс Гренвилл прислала вас сопровождать меня? — с удивлением спросил Грей.

Элизабет Ньюкомб, отрицательно качнув головой, жестом указала на мисс Перчейз, шедшую позади.

— Я думаю, что мне надо пойти вместе с мисс Перчейз. — Девочка наклонилась к Грею и, прикрыв рот ладошкой, доверительно прошептала: — У нее приступ меланхолии.

— Ах вот как! — Оставив Корнуолла на попечение Тобиаса, Грей догнал Элизабет. — А где мисс Эмма?

— Мисс Эмма очень занята, — ответила ему латинистка.

— И чем же она так занята?

— Изучает книги по управлению поместьями, — подсказала Лиззи.

— Значит, она в своем кабинете? — спросил он, взглянув на лестницу, ведущую на второй этаж. — Мне надо с ней переговорить.

— Нет, ее нет. Она уехала с каким-то джентльменом.

Он заподозрил это еще вчера вечером. Теперь все встало на свои места.

— Ты имеешь в виду лорда Дэра?

— Да. Он дал мне шиллинг.

— Элизабет! — воскликнула мисс Перчейз, но было уже поздно.

Так вот почему вчера этого предателя нельзя было найти ни в одной из местных таверн. Он не возражал, чтобы Трис поближе познакомился с Эммой, но имел в виду вовсе не это. А теперь Тристан, будучи уверен, что он просидит в классе все утро, будет объяснять ей, как важен дождь для урожая, и уведет добычу прямо у него из-под носа.

— А ученицам разрешается покидать пределы академии, мисс Перчейз?

— Это… мы это не поощряем, ваша светлость.

— Разрешается, но только с учителем, — сказала Лиззи.

— Я и есть учитель, — еле заметно усмехнулся Грей.

— Моя… Ваша свет…

— Вы хотите организовать экскурсию? — удивилась Лиззи. — Но вы же должны учить нас, как вести себя на балах.

— Я не могу… — слабо возразила мисс Перчейз.

— А учеба начинается задолго до балов. В Лондоне много садов и парков. Почему бы тебе и мисс Перчейз не собрать класс, а я пока попрошу тро… Тобиаса запрячь нам какое-нибудь средство передвижения.

Элизабет посмотрела на него с явным сомнением:

— Ладно. Но не думаю, что мисс Эмме это понравится.

— В таком случае, ей не следовало нанимать меня учителем. Буду ждать вас за воротами.

Элизабет еще раз взглянула на него и, схватив за руку латинистку, увлекла ее за собой. Напевая что-то себе под нос, Грей вышел за ограду. Старое монастырское здание наполнилось шумом возбужденных женских голосов и запахом лаванды. Интересно, что подумали бы монахи, если бы узнали, что теперь по этим священным полам, где они коленопреклоненные, молились, стучат каблучки многочисленных девчушек, готовящихся выйти на охоту за мужьями.

Королевством тролля оказалась конюшня. Кроме старой двуколки, еще одним экипажем была повозка, на которой Эмма ездила вчера в Бейсингсток. Грей помог Тобиасу выкатить ее и запрячь лошадь. Сам он владел тремя фаэтонами, четырьмя каретами, одним ландо и пятью двуколками. Он представил себе, как хохотали бы его лондонские приятели, встреть они его в скрипучей повозке с пятью девчушками. Эмма ему за это заплатит, и Грей уже знал как. Он словно воочию увидел ее хрупкую фигурку с разметавшимися по подушке каштановыми волосами, распростертую на его постели, а себя самого — наслаждающегося законной местью.

— Повезете девочек на урок по ботанике? — спросил Тобиас, когда они подъехали к воротам.

— Вроде того. Мисс Эмма ничего не сказала, куда собиралась поехать?

— А как же.

Эти женщины представления не имеют, каких нужно нанимать слуг.

— И куда же она поехала? — спросил Грей, сильно сомневаясь, что Тобиас хоть чуточку понимает, что испытывает терпение герцога и должен быть благодарен ему за выдержку.

— Куда-то с тем другим парнем из Хаверли.

Грей сделал глубокий вдох. Еще минута, и он поколотит этого человека.

— Тобиас, ты понял, о чем я тебя спросил?

— Погодите, ваша светлость, — прервал Грея старик. — Я работаю здесь уже тридцать лет, с тех самых пор как первая мисс Гренвилл открыла двери этой школы. Я — старый кот, и все эти девчушки — мои котята. И коли вы замышляете что-то нехорошее против мисс Эммы, то не надейтесь, что я стану вам помогать.

Грей некоторое время смотрел на Тобиаса, заново оценивая старика.

— Интересно, — наконец протянул он. — Я здесь для того, чтобы выиграть пари, и никакого зла вашим «котятам» не причиню. — Но если среди них найдется кошечка, которой захочется поиграть, он будет более чем счастлив услужить.

— Я глаз с вас не спущу, вы уж не обессудьте, ваша светлость.

Похоже, все становится немного сложнее, чем он предполагал.

— Я это запомню.

Дверь школы распахнулась, и пятеро учениц сбежали вниз по ступенькам. Мисс Перчейз шла за ними. Вид у нее при этом был такой, словно ее вот-вот хватит удар. А девочки, остановившись у повозки, выглядели такими… чистыми, неиспорченными: строгие шляпки, подходящие по тону накидки и шали, у троих были даже маленькие затейливые зонтики. «Что я, черт побери, делаю? — подумал Грей. — Решил научить невинных созданий, как соблазнять мужчин?»

— Почему вы так долго? — недовольным тоном спросил он.

— Мисс Эмма говорит, что мы должны быть всегда прилично одеты, — ответила старшая из них — кажется, леди Джейн. — Нам пришлось сходить за шляпками.

— Замечательно. Ну что ж, в путь?

Они стояли на том же месте и выжидающе смотрели на него. Наконец ему на выручку пришла Лиззи:

— Вам следует помочь нам сесть в повозку.

Подавив желание выругаться, Грей обошел повозку и стал подавать им по очереди руку. Одна за другой они ступали на низкую подножку и рассаживались на скамейках. Тобиас держал старую лошаденку под уздцы и, глядя на это, улыбался беззубым ртом.

Когда девочки и мисс Перчейз расселись, Грей занял переднее низкое сиденье и взял в руки вожжи.

— Мы вернемся к ленчу, — провозгласил он.

Тобиас отступил в сторону.

— Будьте поосторожнее на поворотах. Старик Джо иногда может и взбрыкнуть!

Поскольку Грей был членом клуба «Четырех коней», управлять повозкой, запряженной пони, ему было столь же легко, как сидеть на пне. Он умело натянул вожжи, и повозка покатилась к воротам.

— Что стоишь, иди выпусти нас!

Тобиас отпер замок, и они поехали по проселочной дороге в сторону Хаверли. Неожиданно плеча Грея коснулась маленькая рука.

— Куда мы едем, ваша светлость?

— Это сюрприз.

— А еще далеко?

— Не знаю. — Он обернулся и встретил взгляд серьезных карих глаз. — Что-нибудь случилось?

— Мэри не очень хорошо переносит езду. Мисс Эмма всегда сажает ее рядом с собой впереди.

— Вы хотите пересесть, мисс Могри? — Грей снова смотрел на дорогу.

— Нет, ваша светлость, — последовал тихий ответ. — Пока все в порядке.

— Вот видите, — сказал Грей, обращаясь к Лиззи, которая, выходит, выполняла роль старшей. Мисс Перчейз вполне могла вообще не участвовать в поездке.

Элизабет положила обе руки на плечи Грея и наклонилась поближе.

— Ей станет плохо, — шепнула она ему на ухо.

Это уж совершенно точно доконает его. Эмма Грен-вилл, несомненно, именно на что-либо подобное и рассчитывала. Похоже, ее целью с самого начала было довести его до апоплексического удара — ведь если он умрет, никто не сможет заставить ее платить ренту.

Грей остановил повозку.

— Мисс Могри, почему бы вам не пересесть вперед? — спросил он, повернувшись к девушке.

Мисс Перчейз, стиснув руки на груди, проронила:

— Ваша свет…

— Это всего-навсего место кучера, а не Гретна-Грин[10 - Пограничная шотландская деревня, где бракосочетание совершалось без соблюдения установленных английским законом формальностей.], — резко парировал Грей. — Ну так как, мисс Могри?

Мэри была и вправду не на шутку бледна.

— Мне очень неловко стеснять вас, ваша светлость, — пробормотала она, — но я не могу ехать спиной к движению.

Если бы Лиззи его не предупредила, Мэри действительно стошнило бы, и что ему тогда пришлось бы делать?

— Я и сам люблю, когда ветер дует в лицо, — весело проговорил Грей, немного расслабившись. Он встал и помог девушке сесть рядом. — В следующий раз скажите мне заранее, мисс Могри.

— Мисс Эмма говорит, что мужчины не любят, когда женщины жалуются.

Интересно, откуда у мисс Эммы такие сведения?

— Мужчины также не любят, когда кого-либо тошнит в дороге.

— Да, ваша светлость.

— Вам лучше? — спустя некоторое время спросил Грей.

— Да, ваша светлость. Спасибо.

Наступило молчание, и Грей стал размышлять о том, куда Тристан мог увезти Эмму. На ближайшее пастбище? В Хаверли этой весной на свет появилось несколько телят, а женщины обожают всяких малышей.

— Ваша светлость, — за спиной Грея вновь раздался голосок неугомонной Лиззи, — вы богаты?

— Благовоспитанные леди никогда не задают джентльменам подобных вопросов.

— О! А как же тогда можно что-либо узнать?

— Путем собственных наблюдений и осторожных расспросов на стороне. — Похоже, что эти уроки не такое уж и скучное занятие.

— Значит, нам можно наблюдать?

— Сколько угодно. — Пусть это займет их на то время, пока он будет искать Эмму и Тристана.

Сзади послышался оживленный шепот, потом все стихло. Немного впереди дорога разделялась на две колеи, левая вела в поместье, огибая принадлежащий академии пруд, в котором плавало множество уток. Грей повернул Старого Джо в эту сторону. Лошадка охотно повиновалась ему, и он немного расслабился: все складывалось лучше, чем он предполагал, если не считать небольшой стычки с привратником.

— Ладно, — внезапно произнес кто-то приглушенным голосом.

Над плечом Грея появилась голубая шляпка, и чья-то шейка вытянулась в направлении…

— Куда вы смотрите? — Грей чуть было не чертыхнулся.

С заднего сиденья раздался протестующий писк мисс Перчейз.

— Я пытаюсь разглядеть вашу обувь, ваша светлость. — Леди Джейн, порозовев, глянула на него из-под полей шляпки.

— А-а. — Он осторожно объехал яму. Меньше всего Грею хотелось, чтобы мисс Мэри стошнило ему на ноги. А еще меньше — чтобы эти шустрые девчушки доложили своей директрисе, будто он поощрял неприличное поведение. — Поскольку вы мои ученицы… думаю, вам можно задавать мне прямые вопросы. Так вот. Я богат.

— Вы много времени проводите в Лондоне, ваша светлость? — спросила другая девочка — Джулия Потуин. Остальные похвалили ее за то, что она задала такой хороший вопрос.

Интересно, спросят ли они о чем-нибудь для него неожиданном?

— Да, я бываю в Лондоне во время сезона. В другое время у меня есть обязанности в моих…

Мэри наклонилась вперед, и ее вырвало прямо на сапоги Грея. Он машинально схватил девушку за плечи, чтобы та не сползла с сиденья. В этот момент Старый Джо решил, что ему необходимо попить, и вместо того, чтобы ехать по дороге, свернул прямо к пруду, потянув за собой повозку. Правое переднее колесо попало в глубокую рытвину.

— Черт…

Прежде чем Грей успел закончить проклятие, повозка, накренившись, упала в воду.

Девочки с визгом свалились в пруд, распугав всех уток. Мало того что вода была очень холодная, пруд оказался гораздо глубже, чем Грей ожидал: он попытался встать на ноги и ушел с головой под воду.

Ближе всех к нему была мисс Могри: она уже плыла к берегу, и мисс Перчейз следом за ней. Остальные очутились значительно дальше от берега, и Грей кинулся к ним, хотя сапоги, полные воды, тянули его ко дну.

Доплыв до Джулии, которая, отчаянно барахтаясь, пыталась самостоятельно добраться до берега, Грей схватил ее за локоть и поплыл рядом, пока она не почувствовала, что может встать на ноги.

— Помогите! — услышал Грей истошный крик леди Джейн. — Лиззи не умеет плавать!

Быстро оглянувшись, он успел заметить, как соломенная шляпка скрылась под водой. В груди у него что-то сжалось. Он снова бросился в воду и, доплыв до того места, где исчезла Лиззи, нырнул.

Он шарил руками под водой, наконец ухватился за юбку и рывком вытянул девочку на поверхность. Пока Лиззи не начала ловить ртом воздух, Грей сам боялся дышать.

Немного придя в себя, Лиззи отчаянно заработала руками, попав локтем ему в щеку.

— Не дайте мне утонуть, — взмолилась она, хотя Грей держал ее очень крепко.

— Не дам, Лиззи. Расслабься, не надо бояться.

Пискнув, она мертвой хваткой обвила руками его шею Грей задыхался, но плыл. Только неподалеку от берега Лиззи чуть-чуть ослабила давление, и он смог разок-другой вздохнуть полной грудью.

Грей следил, как остальные девушки выбираются из воды, и вдруг увидел то, что едва не заставило его попльть в обратном направлении. Он нашел Дэра и Эмму. Вернее, они нашли его. Тристан укутывал леди Джейн лошадиной попоной, а мисс Гренвилл бросилась вниз по склону, словно намеревалась…

Проклятие!

— Эмма, остановитесь!

Не слыша, она бросилась в пруд и, как безумная, поплыла к ним. Лиззи сняла одну руку с шеи Уиклиффа — теперь он уже не задыхался по крайней мере — и ухватилась за рукав директрисы.

Когда они достигли берега, Тристан помог Эмме и Лиззи выбраться из воды. Грей, тяжело дыша, взглянул на Эмму: она была похожа на наседку, окруженную выводком цыплят.

Сквозь мокрое платье были отчетливо видны очертания ее стройного тела. Грей на секунду дольше, чем это было прилично, задержал на нем взгляд.

— Ты распугал всех уток, — заметил Тристан, но при этом смотрел не на пруд, а на школьниц.

— Я и сам испугался.

— Ваша светлость, — подойдя к нему, решительно начала Эмма, — я требую объяснить, как все это могло случиться. О чем вы только думали, когда привезли моих воспитанниц…

— Они также и мои воспитанницы, — оборвал он ее. — У нас произошел несчастный случай.

Сдвинув брови, она в упор смотрела на герцога Брэкенриджа, а у герцога капало с носа.

— Наше соревнование окончено, — выдавила она наконец.

— Тогда вы проиграли.

— Я…

— Мисс Эмма! — Лиззи дергала ее за рукав. — Это правда был несчастный случай, — громко чихнув, сказала она.

— Будь здорова, — хором крикнули все.

— Спасибо. Мы не хотим, чтобы вы из-за нас проиграли пари. — Она повернулась к Грею и немного застенчиво посмотрела на него из-под мокрых полей шляпы. — И потом… его светлость спас мне жизнь.

Грей вовсе не чувствовал себя таким уж героем.

— Все было не так страшно.

— Нет, — вмешалась леди Джейн, — все было великолепно!

— Мне кажется, нам не мешало бы вернуться в академию, — заметил Тристан.

Эмма обернулась к нему:

— Да, конечно, но боюсь, что девочки не поместятся в фаэтоне.

— Я с удовольствием пройдусь пешком, — тихо сказала все еще бледная Мэри.

— И я тоже, — немедленно отозвалась Элизабет, взяв ее за руку.

Остальные тоже выразили желание пойти с ними. Грей был удивлен. Нежелание Мэри садиться в карету было понятно. Но ему казалось, что другие должны были бы с радостью воспользоваться фаэтоном Тристана, чтобы поскорее вернуться и снять с себя мокрые и грязные платья, но они предпочли пойти пешком вместе со своей несчастной подругой.

— Мы идем пешком, — сказал Грей. Тристан посмотрел на него скептически, но Грей спустился по скользкому склону к воде, где Старый Джо с явным наслаждением пил воду. Перевернутая повозка уперлась ему в бок, но это, видимо, ничуть ему не мешало.

Когда Грей вошел в воду, чтобы взять лошадь под уздцы, он услышал за спиной плеск. Хотя ветер и относил в сторону лимонный запах ее волос, он знал, что это она. Его руки покрылись мурашками.

— Не надо входить в воду, Эмма, — проворчал Грей.

— Поздно, ваша светлость. Из-за вашей самодеятельности я мокрая с головы до ног. — Он уже успел привыкнуть к ее начальственному тону.

— И раньше не надо было прыгать. Ситуация была у меня под контролем.

— Мне показалось иначе. Но вы так и не объяснили, какое отношение имеет эта поездка к подготовке к лондонскому балу.

Грей еще не придумал, что сказать в свое оправдание, — не признаваться же, что он искал ее.

— Откуда у вас этот чертов пони? — вместо ответа спросил он.

— Старый Джо — подарок близкого друга. Академия взяла его, иначе он попал бы прямехонько на бойню, а нам лошадь очень даже была нужна.

— Зря его не отправили туда, куда следовало, — буркнул Грей.

— Но он никогда не доставлял мне никаких неприятностей!

— Еще бы. Ваши темпераменты схожи.

Не дав Эмме возможность ответить, он одной рукой схватил Старого Джо за недоуздок, а другой — ее локоть и вытянул обоих на берег.

— Пожалуйста, не тащите меня. Я же не… не лошадь.

Уиклифф только фыркнул в ответ, но, как только Эмма очутилась на сухой земле, она стала вырываться, а он, даже не сказав: «Простите, что получилось так грубо», отпустил ее.

Когда Эмма увидела, как ее подопечные барахтаются в воде, она не на шутку испугалась. Мысль о том, что сейчас они вне опасности, наполняла ее радостью, хотя она очень сердилась на Уиклиффа.

— Леди, — обратилась Эмма к дрожащим от холода девочкам, — почему бы нам не сложить шляпы и шали в фаэтон? Конечно, если лорд Дэр не откажется довезти их до академии.

Лорд Дэр, единственный среди них сухой человек, исподлобья посмотрел на Грея.

— Я вовсе не возражаю, но мне как-то неловко ехать одному.

— Не могла бы я поехать с вами, лорд Дэр? — нерешительно спросила мисс Перчейз. — Это волнение… слишком уж…

— Отлично. — Грей помог мисс Перчейз сесть в фаэтон, потом привязал сзади Старого Джо. — Вот так. Мисс Перчейз и Старый Джо составят тебе компанию.

— Я имел в виду немного другое, — пробормотал виконт, но так тихо, что никто не услышал. Взобравшись на высокие козлы, он уже гораздо громче добавил: — Мы предупредим, что с вами произошел несчастный случай.

Взгляды, которыми обменялись мужчины, как только фаэтон тронулся, вогнали Эмму в краску. Неужели они ссорятся из-за нее? Да, Уиклифф один раз поцеловал ее, но он сделал это лишь для того, чтобы отвлечь ее от пари.

— Пошли? — спросил Уиклифф. Несмотря на мокрые волосы, с которых все еще капала вода, сбившийся на сторону галстук, грязные сапоги и отсутствие редингота, он выглядел по-прежнему сногсшибательно. Мокрая рубашка плотно облепила его мускулистые руки и грудь, и Эмма могла убедиться, что на этом могучем теле нигде не было ни жиринки.

Она подняла глаза и, встретив его пристальный взгляд, моментально покраснела. Грейдон удивленно спросил:

— Что-нибудь не так, мисс Эмма?

— Нет, все в порядке. Но благодарить я вас не стану. Леди, прошу вас идти за мной. — Она стиснула зубы, чтобы не поддаться искушению под впечатлением его первозданной мужской красоты. — Я полагаю, ваша светлость, вам необходимо сейчас же вернуться в Хаверли, чтобы снять с себя мокрую одежду.

Нет уж, ей не удастся так легко от него избавиться!

— Дело в том, мисс Гренвилл, что я оставил свою лошадь в академии.

— Ах вот как!

Без шляпок и шалей, да еще в обществе мужчины, который тоже был без шляпы и редингота, компания была похожа на цыганский табор. Безусловно, Уиклифф вел себя героически, и, конечно же, он спас Лиззи — девочка могла сильно пострадать, если не хуже, — но это все несколько выходило за рамки программы, которую предложила Эмма, заключая пари.

— Я считаю, что мы должны пересмотреть условия нашего договора. — Эмма постаралась говорить как можно более спокойно и рассудительно.

— Вы струсили?

— Вот еще! Ничего подобного! Но я отвечаю за девочек, ваша светлость, кто бы их ни учил. Кроме того, ваша…

— Называйте меня Уиклиффом, — неожиданно перебил он, беря ее руку и засовывая себе под локоть.

— Я не хочу называть вас Уиклиффом. И пожалуйста, не перебивайте меня!

— Ого! — сказала Генриетта за их спинами. — Когда я в прошлый раз перебила мисс Эмму, мне пришлось написать сочинение из пятисот слов — притом без единой грамматической ошибки — на тему «Почему нельзя перебивать людей».

— Мое наказание будет таким же, мисс Эмма?

Грей явно веселился, задавая этот провокационный вопрос, да и все, что он говорил, имело, казалось, какой-то фривольный подтекст.

— Вы же не мой ученик. А если бы были им, то за сегодняшний проступок оказались под угрозой исключения из академии.

Девочки захихикали, а он лишь крепче прижал к себе ее руку.

— Значит, вы воспитываете своих учениц в духе неуважения к людям, которые выше по социальному положению?

— Я учу тому, — еле сдерживая негодование, ответила Эмма, — что в жизни бывают моменты, когда женщина должна сама постоять за себя, особенно если рядом нет никого, кто мог бы это сделать.

Уиклифф отвернулся, будто бы заинтересовавшись стаей ворон, рассаживавшихся на березе возле дороги.

— А какие условия вы хотите изменить, Эмма?

Она что-то не помнила, когда давала ему разрешение называть ее просто по имени, но ей это неожиданно понравилось. Эмма немного отстранилась от Грейдона, но руки не отняла. Это было бы неучтиво, решила она.

— Я беспокоюсь о том, что, каким бы премудростям вы ни научили моих девочек, — медленно начала она, подыскивая такие слова, которые не вызвали бы у него желания возразить, — это будет иметь меньшее значение по сравнению с тем, что вы, герцог Уиклифф, проведете с ними вместе достаточно долгое время.

— Мы никогда не остаемся одни, — ответил Грейдон, помолчав. — И я не собираюсь губить ни их, ни свою репутацию.

Он был прав. Но она не могла назвать ему истинную причину ее нежелания видеть его в академии, потому что и сама толком ее не знала.

— Я не думаю, что присутствие надзирательницы что-либо меняет, ваша светлость, — продолжала упрямиться Эмма.

— Господи, нанимают же леди мужчин — например, учителей танцев, — не согласился он. — Даже почтенные отцы семейств приглашают их для своих дочерей.

— А мы хотим узнать все о лондонском высшем свете и поведении на балах, — вставила Джулия.

Эмма, обернувшись, взглянула на пятерых девочек, шедших позади. Они идут слишком близко к ним и все слышат, подумала она.

— Знание правил светского общества не поможет, если вы будете настолько испорчены, что вас там не примут. Его светлость… холост.

— Так что вы предлагаете?

— Я предлагаю, чтобы вы, как благородный джентльмен, уступили.

— Нет.

— Как, вы не хотите мне помочь?

— По условиям пари я не должен помогать вам. Я помогаю своим ученицам.

— Если учесть, что первая же вылазка на природу кончилась тем, что они чуть было не утонули, приходится сомневаться в искренности ваших намерений.

— Во всем виновата я, — сказала Мэри своим обычным тихим голосом.

Герцог обернулся и продолжил идти лицом к девочкам.

— Ерунда. Во всем виноват этот чертов пони.

Взрыв веселого смеха заставил Эмму остановиться.

— Я думаю, вы хотели сказать «эта несчастная лошадь», — заявила она, гневно глядя на него.

Он ответил ей таким же взглядом.

— Я полагаю, что способен выразить свои мысли и без вашей помощи.

Элизабет потянула его за мокрый рукав.

— Мы в академии не употребляем ругательств, — прошептала она.

Когда он глянул на Лиззи, выражение его лица смягчилось, и у Эммы сжалось сердце. Оказывается, герцогу Уиклиффу не чуждо сострадание, хотя он и старается всячески это скрывать.

— А слово «проклятый» приемлемо?

— Мне кажется, что звучит вульгарно, но это все же лучше, чем сквернословие, если вы не можете без него обойтись.

— Так я учитель или ученик? Все как-то чертовски смешалось!

Сказав это, Грей снова пошел вперед лицом, но Эмма заметила, что прежде, чем повернуться, он подмигнул девочкам.

— Я так не считаю. Вы ни тот и ни другой.

— Значит, вы согласны, что проиграли?

Что за невозможный человек! Эмме хотелось затопать на него ногами!

— С чем я согласна, так это с тем, что дальнейшее соревнование бессмысленно! Останется победа за мной или за вами — академия от этого ничего не выиграет.

Герцог долго молчал. Она, наверное, была не в себе, заключая это пари. А теперь не может отделаться ни от пари, ни от герцога.

— Хорошо, — промолвил он наконец.

— Я рада, что вы смотрите на это так же, как я, — сказала Эмма, но в глубине души почувствовала удивление и даже разочарование.

— Откуда вам знать, как я на это смотрю, — возразил он. — И я далек от мысли признать ваш триумф, дорогая мисс Гренвилл.

— Вот как?

— Именно. Поскольку я и в самом деле холост, эти девочки останутся вашими ученицами. А я… буду вашим приглашенным лектором. Вы можете и дальше месить грязь Хаверли, пересчитывая овец, но мы будем вместе вести этот класс.

— Каким же образом?

— На природе я проведу занятия в присутствии свидетелей, а вы будете наблюдать за мной, чтобы лично убедиться, что все остается в рамках приличий. В этом нет ничего плохого, не так ли?

Эмма могла бы привести тысячу доводов, почему это плохо, включая тот очевидный факт, что при первой же возможности он постарается помешать ей изучить хозяйство Хаверли. С другой стороны, она так же легко могла бы проделать то же самое. А все участники — лорд Дэр, лорд Хаверли и девочки — сочувствовали ей, а не герцогу.

— Ну что ж, это приемлемо, — согласилась она.

Девочки дружно крикнули «ура!». Герцог Уиклифф тоже выглядел довольным, но не проиграл ли он только что пари? — недоумевала Эмма. Как бы ей хотелось, чтобы это было так!




Глава 8


Эмма и пятеро учениц оставили Грея у входа в академию, захлопнув перед ним дверь. Это его разозлило. Ко всему прочему, мокрый галстук натер ему шею, а в сапогах, покрытых илом и грязью, хлюпала вода.

— Не повезло, — услышал он за спиной голос Тристана.

Он и забыл, что виконт тоже остался за оградой академии.

— Что ты имеешь в виду? — обернулся Грей.

Мокрый редингот полетел ему в лицо. Грей машинально поймал его. Тристан с довольным видом восседал на высоких козлах фаэтона. Еще бы — одежда на нем сухая, и у него не стерты ноги оттого, что ему пришлось идти почти милю в мокрых сапогах.

— Говорят, первое впечатление всегда самое верное, — манерно растягивая слова, сказал виконт. — Ты начал с того, что чуть было не утопил в пруду всех этих девчушек. Я вряд ли выбрал бы именно такой метод научить их, как вести себя в обществе, но ты же в этих вопросах дока.

Грей хотел было ответить и уже открыл рот, но в этот момент Тристан тронул лошадей, и фаэтон покатился прочь. Кто-то — видимо, тролль — привязал Корнуолла к столбу около лестницы. Грей прижался к теплому боку коня. Похоже, никому он в академии не нужен. Правда, ему и самому больше не хотелось тут оставаться. Если бы не это непрошеное влечение к директрисе, он уже давно вернулся бы в Хаверли, встречался бы с потенциальными управляющими или провел день на рыбалке, скрываясь от Элис и Сильвии.

Грей встряхнул свой редингот. Когда малышка Элизабет ушла под воду, он пришел в такой ужас, какого сам от себя не ожидал. В тот момент Лиззи из члена неприятельского отряда превратилась в перепуганную маленькую девочку.

Грей достал из кармана часы и открыл крышку. Стрелки остановились на половине двенадцатого. Сейчас уже далеко за полдень, а он еще ничего не успел, кроме как продемонстрировать свою ненадежность Эмме и всем ученицам. Она даже не сообщила, где и когда они завтра проведут урок.

Тролля нигде не было видно. Грей бросил редингот поперек седла и, пройдя в ворота, взбежал по лестнице. Толкнув входную дверь, он был почти уверен, что его встретят вооруженные охранники, но ничего столь драматичного не произошло. В холле было пусто, и, если бы не голоса и шаги, доносившиеся с других этажей, казалось, что в доме никого нет.

Чувствуя себя кем-то вроде взломщика, он поднялся на второй этаж. Кабинет мисс Эммы был первым с левой стороны коридора, дверь туда была приоткрыта. Затаив дыхание, от открыл ее пошире и заглянул в комнату.

Кабинет был пуст. На письменном столе, стульях, даже на подоконнике лежали книги. Несомненно те, что она одолжила у сэра Джона. Значит, она уже вплотную приступила к изучению премудростей управления поместьем. Тихо притворив за собой дверь, Грей подошел поближе к столу.

Она успела продвинуться довольно далеко. Посередине лежало несколько листков с вопросами, написанными ее аккуратным почерком. При этом она совершенно правильно определила, на что именно следует обратить внимание — на площади посевов, величину урожаев, ирригацию, на существующие и предполагаемые цены на мясо. Может, она и не знала ответов, но вопросы были толковыми.

Почему-то это обилие книг и записей вселило в него… надежду. Он знал о женщинах все и со многими из них бывал близок. Эмма Гренвилл была умна, имела весьма независимый характер и совершенно не походила ни на кого из женщин, с кем он был знаком. К тому же она была чертовски желанна.

Внезапно Грей услышал какие-то звуки в соседней комнате, дверь в которую была также неплотно прикрыта. Хорошо, что он старался не шуметь, подумал Грей и крадучись подошел поближе.

Сначала он увидел Эмму, но потом она зашла за гардероб. Грей прислонился к косяку, и Эмма снова попала в поле его зрения. Ее шелковистые каштановые волосы были распущены и волнами струились по спине. На Эмме была лишь мокрая нижняя рубашка, через которую просвечивало тело. Кожаные лосины вдруг стали ему тесны.

Грей должен был раньше сообразить, что такой преданный своему делу человек, как Эмма, устроит себе спальню рядом с кабинетом: это было удобно и практично. Он осторожно открыл дверь пошире.

— Эмма, — тихо позвал он ее, стоя на пороге.

Вздрогнув, она моментально повернулась к нему:

— Ваша светлость!

— Я же просил вас называть меня Уиклиффом. — Его взгляд скользнул по ее фигуре: сверху донизу и обратно. — Вы выглядите восхитительно.

Опустив голову, она посмотрела на себя, потом, покраснев, быстро прикрыла грудь руками.

— Что вы здесь делаете? Убирайтесь!

— Не такой я ждал реакции. Помилуй Бог, я же не кусаюсь.

Она попятилась к кровати и схватила лежавший на покрывале старенький халат.

— Уходите немедленно!

— Что это? — спросил Грейдон, показывая на халат. — Хлопок? Шерсть?

— Шерсть, — отрезала Эмма. — С какой стати вы спрашиваете?

— Вам больше подошел бы шелк, — негромко произнес он, сделав шаг в ее сторону. — Я мог бы купить вам целую дюжину.

— Я вполне довольна этим, благодарю вас. И не приближайтесь ко мне!

Грейдон остановился. Странно, удивился он, женщины никогда не отказывались от его подарков. Надо попробовать иную тактику.

— Мне пришло в голову, что вы можете по-другому выиграть пари.

Грей намеренно снова оглядел ее с головы до ног, чтобы ей было понятно, на что он намекает. Теперь, когда она надела этот дурацкий халат, вид у нее был не столь привлекательным, но Грей все равно не мог совладать с вожделением, и это его страшно злило.

— Я полагаю, — вздернула подбородок Эмма, — вы имеете в виду плотские утехи? — Тон ее был вызывающим, но голос слегка дрожал.

Уиклифф насмешливо улыбнулся. В сообразительности ей не откажешь, но до чего же наивна!

— Плотские утехи? — повторил он. — Вы, Эмма, выражаетесь как школьница. То, о чем говорю я, — это теплая кожа и горячие ласки.

— Другими словами, о прелюбодеянии.

Грейдон поднял брови, очень удивленный тем, что она не сдается.

— Если процитировать вашего любимого Шекспира, «стать животным с двумя спинами».

Эмма судорожно сглотнула.

— Меня это не интересует.

— Лжете. Вы дрожите при одной только мысли…

Прислонившись к комоду, Грей скрестил руки на груди. Не может быть, чтобы он был ей безразличен. Он так безумно хочет ее, что она просто не может не чувствовать того же, даже если еще не готова в этом признаться. К счастью, он достаточно терпелив.

— Я не боюсь вас, — продолжала Эмма. — Но я должна служить примером для своих учениц и потому не потерплю присутствия мужчины в моей спальне.

— За этими стенами множество мужчин. Если вам неизвестно, как с ними обращаться, чему вы можете научить своих воспитанниц? Я-то думал, что это ваша главная задача.

— Вы ошибаетесь. И мне не надо падать со скалы, чтобы понять, что это может повредить моему здоровью. — Эмма подошла к нему, ничуть не стесняясь своих босых ног. — Мне жаль вас.

Встреча, пожалуй, оказалась не такой удачной, как он предполагал.

— Это почему же?

— Из-за своих неверных представлений о женщинах вы, очевидно, все время попадаете в неловкое положение.

— Я вас не понимаю. Извольте объяснить.

— Вы явились в академию с целью ее закрыть, а в результате чуть было не утопили нескольких моих воспитанниц. Вы, не задумываясь, постоянно оскорбляете женщин и, несмотря на это, ждете, что они упадут в ваши объятия только потому, что вы уверены: именно так и должно быть.

Грей не мог припомнить, чтобы кто-нибудь так с ним разговаривал. Он разозлился не на шутку, однако сумел сдержать гнев.

— Понятно. Благодарю вас за то, что указали мне на мои заблуждения. До свидания.

Прежде чем Эмма успела дать еще более оскорбительный ответ, Уиклифф вышел с гордо поднятой головой. На лестнице ему встретилась группа учениц, но он, не обращая внимания на их вежливые приветствия, быстро сбежал по ступенькам и вышел из дома.

— Чертова училка! — буркнул он, сорвал редингот со спины Корнуолла и, вскочив в седло, пустил коня галопом, так что Тобиас еле успел открыть ворота.

И зачем ему сохнуть по Эмме Гренвилл? В Хаверли есть две женщины, которые с ног сбились, лишь бы ему угодить. Ему подойдет любая.

Проклятие! Хватит самообольщаться! Угораздило же его встретить женщину, которая нужна ему, как никакая другая. И как раз она не хочет иметь с ним дело.

Но ведь он сам виноват в этом, поскольку с первой же их встречи отнесся к ней враждебно, что, однако, не меняло того факта, что он безумно желал слиться с женщиной, которая его презирает.

— Ваша светлость!

Грей резко натянул поводья, едва избежав столкновения с модно одетым молодым человеком, стоявшим прямо посередине дороги.

— Что, черт возьми, вы здесь делаете?

Фредди Мейберн отошел назад, чтобы избежать копыт Корнуолла.

— Я ждал вас. Ваш друг, тот, что проехал в фаэтоне, сказал мне, что вы тоже скоро…

— И зачем вы меня ждали?

— Вы учитель леди Джейн Уайдон. Я был бы вам крайне благодарен, если бы вы передали ей от меня записку. — Фредди, сунув руку в карман, вынул сложенный вчетверо листок бумаги.

Грей на минуту задумался.

— Я не передаю записок, — сухо сказал он. — Почему вы не можете отдать ей сами?

— Но мужчинам запрещен вход на территорию академии, — ответил Мейберн, схватив Корнуолла под уздцы.

С сегодняшнего дня Грей был не рад считаться, исключением из этого правила.

— Пошлите по почте, — посоветовал он.

— Но, ваша светлость, — легкая улыбка тронула губы Фредди, — тогда все об этом узнают. Вы, конечно же, понимаете, что мой интерес к Джейн — сугубо личное дело.

— Кроме тех случаев, когда вам выгодно публично выразить свое восхищение ею.

— Разумеется.

На мгновение Грею почудилось, что перед ним его двойник, только более молодой.

— Если ваш интерес искренен, почему бы вам не поговорить обо всем с ее отцом?

— Я не собираюсь заручаться одобрением лорда Грив-за. Во всяком случае, сейчас. Сначала я должен убедить Джейн.

— Чтобы получить ее деньги, — цинично улыбнулся Грей.

— Вы меня прекрасно поняли.

Тяжело вздохнув, Грей соскочил на землю. Он был знаком с маркизом Гривзом и был уверен, что тот иначе представлял себе своего будущего зятя.

— Вам известно, что леди Джейн всего семнадцать лет и она пока еще школьница?

— А в следующем году в Лондоне все будут за ней охотиться. Она прелестна, как ангел, и богата, как Крез[11 - Последний царь древнего государства Лидия в Малой Азии, обладатель несметных богатств. Это имя стало нарицательным.].

Да, жаден до денег, подумал Грей. Слава Богу, ему нужна не Эмма.

— А вы разговаривали с директрисой?

— С железной девой? Она меня даже близко не подпускает к Джейн, а в прошлом месяце прямо на моих глазах сожгла одно из писем. Вот почему я решил обратиться к вам, ваша светлость. В Лондоне все женщины говорили о вас как о человеке, который может дать дельный совет.

Замечательно.

— Да, я часто оказываюсь предметом сплетен. Спустите в обществе штаны, и о вас тоже будут все говорить.

Фредди хихикнул:

— На самом деле все говорили, что были готовы упасть в ваши объятия, как только вы появлялись. И…

— Это обсуждалось в вашем присутствии?

Фредди застенчиво улыбнулся, отчего стал выглядеть еще моложе.

— У меня пять тетушек.

— Ясно.

— Я покорнейше прошу вашего содействия. Помогите мне завоевать сердце леди Джейн Уайдон.

Фредди нисколько не старался скрывать, что его одинаково интересуют и Джейн, и ее — или, вернее, ее отца — кошелек. Это показалось немного чересчур даже Грею, не говоря уже о том, что Эмма будет возмущена до глубины души. С другой стороны, успех Мейберна, несомненно, подорвет авторитет Академии мисс Гренвилл и даст Грею в руки еще один козырь в соперничестве с Эммой.

— Почему бы вам не присоединиться к нам в Хаверли? Сейчас как раз время ленча.

Молодой человек самоуверенно усмехнулся:

— Благодарю вас, Уиклифф. Вы об этом не пожалеете!

Он-то нет, а вот Эмма Гренвилл наверняка пожалеет.




В первый раз за многие годы Эмма опоздала к завтраку, что было недопустимо. Для своих воспитанниц она всегда была образцом вежливости и пунктуальности. Если она станет опаздывать, то и они сочтут возможным не приходить вовремя.

Эмма появилась в столовой как раз в тот момент, когда младшие ученицы уже вставали из-за стола. Изабель Сантер с удивлением посмотрела на нее. Выйдя на середину комнаты, Эмма обратилась ко всем присутствующим:

— Прошу прошения, леди. Как вам известно, в послед ние несколько дней наш учебный план был немного изменен. Могу заверить вас, что такое положение продлится недолго, но конечный результат должен принести академии дополнительные деньги на расширение наших программ.

По столовой прокатились аплодисменты, но Эмма не знала, относились ли они к ее речи или выражали радость по поводу того, что герцог Уиклифф будет продолжать свои уроки. Но самое неприятное заключалось в том, что и она — черт бы его побрал! — была довольна этим последним обстоятельством.

— Прошу вас приступить к занятиям. Мисс Перчейз, соберите, пожалуйста, учениц моего класса у главного входа.

Изабель перехватила Эмму у дверей столовой.

— Ты намерена все продолжать, даже после вчерашнего?

Эмма, взяв француженку под руку, пошла с ней по коридору.

— Изабель, я почти до утра не могла заснуть, решая эту дилемму. — Вдобавок ко всему она весь вечер думала о благородных, мужественных и сильных герцогах. — Выгоды от пари, если я его выиграю, слишком велики, чтобы ими пренебречь. Так что придется потерпеть.

— Потерпеть? Вы все чуть было не утонули, а потом он напал на тебя в твоей же спальне.

— Тише. Никакого нападения не было.

— А как это, по-твоему, называется?

— Спором. Неприятным, конечно, но вполне безопасным.

На самом деле определение «неприятный» не слишком-то подходит, подумала Эмма. Конечно, Уиклиффу не надо было ничего другого, кроме как удовлетворить свою плоть, но она никогда еще не была объектом подобного внимания со стороны мужчины. Пожалуй, это было даже… лестно — стать желанной для такого великолепного экземпляра, как Уиклифф, несмотря на все его высокомерие и снисходительную манеру общения.

— Я знаю, что ты благоразумна, — сказала Изабель, — но смотри, как бы это пари не вышло тебе боком.

— Не беспокойся, Изабель. Интересы академии и моих воспитанниц будут у меня всегда на первом месте.

Попрощавшись с француженкой, она вышла на лестницу, где ее уже ждали ученицы.

— Мисс Эмма, а Уиклифф не придет? — завязывая под подбородком ленты шляпки, спросила Лиззи.

— Ты имеешь в виду его светлость, — поправила ее Эмма.

— Он позволил называть его Уиклиффом.

Вот как. Когда он предложил ей то же самое, она подумала, что это была особая привилегия, которой пользовались его друзья и женщины, за которыми он ухаживал. Оказывается, ничего подобного.

— Если он дал на это разрешение, — ответила Эмма ровным голосом, — поступайте так, как считаете приличным. Я не знаю, приедет ли он сегодня или нет. Поэтому мы прогуляемся до ближайшего пастбища Хаверли и по дороге проведем урок.

— Опять идти пешком? Черт, — пробормотала Лиззи. Остальные девочки тоже были явно недовольны.

— Да, пешком. У нас сейчас нет повозки, а ваш урок и мои исследования требуют внимательного изучения окружающей природы. Прогулка позволит нам сделать это гораздо лучше, нежели поездка.

Вопреки тому, что Эмма говорила очень убежденно, она толком не представляла, как ей удастся совместить урок по этикету со своими агрономическими исследованиями. Эмма не могла оставить девочек одних, поскольку приглашенный ею учитель не явился. Но и не заниматься своей частью пари она тоже не могла себе позволить, опять-таки ради девочек.

Тобиас открыл перед ними ворота.

— Мы с Уолли Джонсом сегодня вытащим повозку из пруда. Я ее починю — станет как новенькая.

Эмма похлопала Тобиаса по плечу.

— Ну, раз как новенькая — это замечательно! Я буду счастлива, если все четыре колеса окажутся на месте.

Они отошли на приличное расстояние, когда сзади послышался стук колес. Эмма, остановившись, скомандовала:

— Леди, отойдите в сторону. — Она старалась притвориться, будто не догадывается о том, кто едет за ними, но сердце ее вдруг отчаянно забилось.

Из-за поворота появился фаэтон и остановился возле них. Лорд Дэр соскочил с козел и, сняв шляпу, галантно объявил:

— Мисс Эмма, я приехал, чтобы оказать вам помощь.

Эмма улыбнулась, с трудом скрыв свое разочарование. Виконт был так не похож на… Уиклиффа.

— Благодарю вас, лорд Дэр, но, как видите, сегодня у нас пешая прогулка. — Она и мечтать не смела о таком шикарном экипаже для академии.

— Мы все равно в нем не поместимся, — произнесла Элизабет, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Может, вы встретите нас у ближайшего пастбища? — предложила Эмма.

Голубые глаза внимательно оглядели стайку девочек за спиной Эммы.

— Я полагал, что сегодня Уиклифф дает урок вашим ученицам?

Видимо, Дэр и Уиклифф не очень-то дружны. Интересно почему?

— Очевидно, у герцога сегодня утром более важные дела.

Виконт пожал плечами:

— Ну что ж. Он теряет, я нахожу.

Стук копыт несколько приглушил последние слова Дэра. Сердце Эммы снова бешено заколотилось. Из-за поворота появилось сначала элегантное ландо, а за ним — большая черная карета с гербами на дверцах. Герцог Уиклифф сидел в ландо, вытянув и скрестив ноги. Одна рука его лежала на бархатной спинке заднего сиденья, в зубах — под лихим углом — торчала сигара.

— Ух ты, — благоговейно прошептала Мэри Могри.

Что и говорить, картина была впечатляющей. Во всяком случае, Эмма никогда раньше не видела столь великолепного ландо… да и мужчину тоже.

— Не может без показухи, — пробурчал Дэр, и добродушное выражение исчезло с его лица.

— Доброе утро, леди. — Герцог, приказав кучеру остановиться, поднялся. — Где мы проведем сегодняшний урок?

— Откуда у тебя ландо? — поинтересовался виконт. — Насколько мне известно, у графа такого нет.

— Мне его вчера вечером одолжил герцог Пэлгроув.

— Но его поместье находится не менее чем в восьми милях к северу от Бейсингстока, — изумилась Эмма.

— На самом деле почти в десяти. Приятный малый этот Пэлгроув. — Грей протянул Эмме руку: — Поедем?

— А зачем карета? — спросила она, не обращая внимания на его руку.

— Я не знал, сколько с вами будет охранников, сопровождающих и непрошеных поклонников. — Тут он в первый раз удостоил Дэра взглядом. — Так что места всем хватит.

— Я хочу ехать в карете, — заявила Джулия.

— И я, — присоединилась к ней Генриетта, и этому никто не удивился.

— Может, твой конюх, Уиклифф, отвезет фаэтон обратно в Хаверли, а я поеду с вами? — Дэр коснулся рукой плеча Эммы: она и не заметила, как он к ней подошел.

Уиклифф, кивнув, отдал приказание ливрейному лакею, сидевшему рядом с кучером:

— Дэниелсон, отвезите фаэтон в Хаверли. Но поезжайте осторожно.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Прежде чем Эмма успела опомниться и запротестовать, Дэр и Уиклифф подсадили ее в ландо и сели справа и слева от нее. Элизабет залезла вслед за ней. Джейн и Мэри расселись более чинно. Джулия, Генриетта и мисс Перчейз разместились в карете.

— Элизабет, не прыгай на сиденье, — строго сказала Эмма.

Уиклифф постучал по дну ландо тростью с набалдашником из слоновой кости, и экипаж тронулся.

— Вы полагаете, что, если Лиззи не будет прыгать на сиденье, это поможет ее успеху в обществе? — Грей, как ни старался, не мог скрыть иронии.

Вчера он и девочки договорились называть друг друга по именам. Эмма почувствовала себя обойденной.

— Я считаю, что прыгать не слишком прилично, — резко парировала Эмма.

— А я и так не стремлюсь попасть в высшее общество. — Лиззи участливо взяла Мэри за руку. — Скажи мне, Мэри, если почувствуешь, что тебя тошнит, я велю им остановиться, — шепнула она.

— Уверяю вас, мисс Могри, что у ландо хорошие рессоры и трясти не будет, — утешил герцог.

Выходит, подумала Эмма, Уиклифф проехал двадцать миль только для того, чтобы одной из ее учениц было удобно ехать?

— О, все замечательно, — улыбнулась Мэри. — Ваше ландо даже лучше, чем у моего отца. Благодарю вас, Уиклифф, за заботу обо мне.

Эмма была поражена. Обычно тихая, Мэри была сегодня необычайно разговорчива, что с ней случалось очень редко. Эмма отвернулась, будто рассматривая деревья по обочине дороги: она не хотела смущать взглядом и без того робкую Мэри.

— А почему ты не хочешь попасть в общество, малышка? — спросил лорд Дэр.

Лиззи сморщила веснушчатый носик.

— Я хочу быть учительницей, как мисс Эмма. Или гувернанткой. Я еще не решила, кем именно.

— Правда? — удивленно спросил Уиклифф.

— Правда.

Надо было предупредить девочку, чтобы она не слишком откровенничала. Эмма повернулась к Дэру:

— Милорд, почему вы вчера посоветовали посеять овес, если ячмень стоит на рынке гораздо дороже?

— Овес дешевле выращивать. Не приходится слишком беспокоиться о поливе, и, даже если урожай окажется невысоким или не успеет вызреть, фермеры все равно будут покупать его в качестве корма для скота.

— Но ведь для ближнего поля можно использовать воду из пруда, и это ничего не будет стоить. Я считаю, что лучше сеять ячмень.

Виконт посмотрел на нее с нескрываемым удивлением:

— Пожалуй, вы правы.

В глазах герцога мелькали веселые искорки, но Эмма прочла в его взгляде очевидное одобрение. Это оказалось для нее полной неожиданностью: ведь он наверняка уверен, что она и двух цифр сложить не может, не то что проанализировать неодинаковые цены на ячмень и овес.

— Если бы вы, мисс Гренвилл, спросили меня, что лучше сеять, я бы посоветовал ячмень.

Виконт заерзал на сиденье, но промолчал. Все-таки между этими двумя мужчинами явно существуют какие-то разногласия. Если они не ладят из-за нее, это не могло не льстить ей. Удачно вышедшие замуж подруги Эммы ни за что не поверят, что ее благосклонность пытались завоевать герцог и виконт.

— Если бы вы рекомендовали ячмень, я все равно изучила бы и другие варианты, — ответила Эмма только для того, чтобы последнее слово было за ней.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь.

— Уиклифф, — спросила Джейн, — скажите, на всех балах в Лондоне сейчас разрешается танцевать вальс?

Грей, отведя взгляд от Эммы, кивнул:

— Даже самые строгие хозяева вынуждены были разрешить его, потому что в противном случае никто не приехал бы на бал. Но законодателем является бал в «Олмэксе». Если там не разрешают вальсировать, не ждите, что вам разрешат это делать в другом месте.

— Значит, вы рекомендуете вальс?

— Я рекомендую все, где требуется, чтобы мужчина и женщина обнимали друг друга.

— Ваша светлость! — воскликнула Эмма.

— Извините, мисс Гренвилл, — мягко возразил Грей, — но я веду урок.

— Учите непристойному поведению?

— Учу, как вести себя на балу и как добиться успеха в обществе, — поправил он ее.

Его высокомерие начинало ее раздражать.

— Советую вам не забывать, что я буду среди арбитров по окончании нашего соревнования, ваша светлость.

— Когда это вы решили?

— Сегодня.

— Прекрасно. Но для того, чтобы выиграть пари, недостаточно засеять одно поле ячменем. Вам придется еще очень и очень поработать, Эмма.

Теперь он начинает давать ей советы. Как будто она в них нуждается! А если и нуждается, то не в его.

— Один известный адмирал сказал: «Я еще не начал битву».

— Тогда, может, пора начать? У вас не так уж много времени. — Не дав ей ответить, он опять повернулся к Джейн, Мэри и Лиззи, будто ее и не существовало: — Мужчины с удовольствием танцуют вальс, независимо от того, умеют они это делать или нет. Поэтому хорошей партнершей считается та женщина, которая не только сама отлично танцует, но и дает партнеру почувствовать, что он танцует лучше, чем на самом деле.

Эмма сразу поняла, что Уиклифф пытается втянуть ее в новый спор. Но это был его урок, и, даже если он станет продолжать в том же духе, особой беды не случится.

— Продолжайте, ваша светлость, — невозмутимо сказала Эмма и повернулась к Дэру: — Виконт, я сейчас занимаюсь тем, чтобы разработать план по улучшению существующего положения поместья. Скажите, сколько времени потребуется для того, чтобы расчистить два акра земли и подготовить их к строительству?

— Хотите построить еще одну академию? — вмешался герцог.

— Не отвлекайтесь, ваша светлость. Продолжайте урок.

Дэр нерешительно откашлялся.

— Может быть, обсудим это позже?

Эмма коснулась затянутой в перчатку руки Дэра.

— У его светлости уже готов свой план, или почти готов, поэтому мне, естественно, скрывать нечего.

— Ну что ж. Вы уже знаете, в каком месте начнете строить?

— Да. Пожалуй, около ручья, лучше на противоположной стороне вон того холма. Я не хочу портить вид ни из окон Хаверли, ни из академии.

— Значит, вы…

— Приехали, ваша светлость, — сказал кучер. — Где прикажете остановиться?

На дальнем конце луга паслось небольшое стадо овец.

— Здесь было бы идеально, — сказала Эмма.

— Остановитесь, Роско, — распорядился герцог, как будто кучер и сам не мог понять слов Эммы. Что за невозможный человек!

Все покинули ландо. Из кареты вышли мисс Перчейз с двумя другими девочками и присоединились к остальным. Счастье еще, подумал Грей, что Эмма не поручила ему двадцать или тридцать учениц. Когда в ландо их было только трое, он едва успевал отвечать на их вопросы и следить за разговором виконта с Эммой. С пятью задача еще больше осложнится, особенно из-за этого идиота Дэра.

Девочки без умолку щебетали на своем малопонятном девичьем языке. Он возвышался над ними на добрых два фута, так что Эмма всегда оставалась в поле его зрения. В сопровождении Дэра она подошла к Симмонсу и Роско.

— Спасибо, джентльмены, — улыбнулась она, — что не завезли нас в утиный пруд.

Сколько сарказма! Словно для того, чтобы убедиться, что он ее понял, она искоса бросила на него лукавый взгляд. Немного пошептавшись, они направились туда, где паслось стадо дяди Денниса.

Грей смотрел, как плавно покачиваются при ходьбе бедра Эммы. Сколь ни велико было желание Грея устранить Тристана, он все же полагал, что намерение Эммы обсуждать с Дэром вопросы управления поместьем и тем самым установить между ними дистанцию было, пожалуй, кстати. Когда Грей слушал ее рассуждения о преимуществах ячменя по сравнению с овсом, он был готов снять перед ней шляпу. С ним происходит что-то странное, это очевидно.

— Уиклифф, это точно, что нам разрешается называть вас по имени? — Лиззи тянула Грейдона за рукав, отвлекая тем самым его внимание от директрисы.

— Я же сказал, что вы можете называть меня так. А если я что-либо говорю, меня обычно слушаются. — Он внимательно вгляделся в обращенное к нему невинное, усыпанное веснушками личико.

— А почему ты спрашиваешь?

— Потому что мисс Эмма возражает.

Ах, она возражает?

— Тогда послушаемся ее.

Девочки посмотрели на него с явным разочарованием.

— Нам придется послушать ее?

— Да. Вам больше нельзя называть меня Уиклиффом, но можете называть меня Греем.

— Мисс Эмме это не понравится, — хихикнула Джейн.

— Почему?

— Потому что это недостаточно учтиво, — заявила Лиззи.

Девочки дружно закивали. Прежде чем он успел спросить, почему Эмма настаивает на официальном обращении, Генриетта, а за ней и Джулия сделали книксен.

— Джейн и Мэри сказали, что вы согласились научить нас танцевать вальс.

На самом деле Грей хотел понять, какой чепухой забивают головы ученицам академии, но с таким же успехом он сможет сделать это во время уроков танца.

— Я в вашем распоряжении.

Краем глаза Грей видел, что Эмма, показывая Тристану на стадо, что-то говорит ему. Он ответил ей, и она, рассмеявшись, стала делать пометки в блокноте, который повсюду носила с собой. Черт возьми, ее смех должен предназначаться ему — это его обществом она должна наслаждаться!

Между тем девочки смотрели на герцога так, словно тот сейчас извлечет из кармана оркестр. Уиклифф снова взглянул на Эмму. Что ж, если она решила оставить класс на него, так тому и быть.

— Полагаю, вы умеете танцевать вальс?

— Да, мисс Уиндикот учит нас всем современным танцам.

— Звучит многообещающе. Леди Джейн, не окажете ли честь?

Черноволосая красавица, кивнув, вышла вперед:

— Я готова.

Грей поднял руку.

— Ошибка первая.

— А что я сделала неправильно?

— Ваш ответ никоим образом не льстил мне.

— Но ведь я согласилась, — зардевшись, запротестовала Джейн.

— Да, но ваш голос прозвучал так, будто вас попросили одолжить соверен.

На лицах Джулии и Генриетты было написано искреннее недоумение, Мэри казалась сбитой с толку, а Лиззи смотрела на Грея так, словно хотела ударить его за то, что он критикует Джейн. Но все это было не важно — главное, что Эмма наконец повернулась в их сторону.

— Извольте, я объясню. Танец, особенно вальс, начинается с того момента, когда к вам подходит мужчина. Его просьба оказать ему честь танцевать с ним на самом деле означает просьбу дать ему почувствовать, что вы действительно ему эту честь оказываете.

— Вы имеете в виду, что он должен быть польщен нашим согласием?

— Именно так.

— А когда мы должны чувствовать себя польщенными? — спросила Лиззи.

— Вы польщены уже тем, что он попросил вас танцевать с ним.

— Но это же глупо. Мисс Эмма говорит…

— Я веду ваш класс, а не мисс Эмма. Вы должны быть польщены. — Он снова бросил взгляд на пастбище: Эмма, казалось, забыла про стадо, а мисс Перчейз совершенно потеряла дар речи.

— Элизабет, вы окажете мне честь танцевать с вами этот вальс?

— Грей, вы мне льстите, — захлопала ресницами Лиззи.

— Молодец. Теперь…

— О, я так взволнована, — продолжала Лиззи. — Честь слишком… слишком велика. — Делая вид, что ей не хватает воздуха, она открыла рот и, приложив руку ко лбу, упала на траву, словно лишившись чувств.

Грей еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Господи, она так напомнила ему Элис! В воспитательных целях он притворился, что недоволен.

— Это уж чересчур, Элизабет, — сухо сказал он. — Кроме того, ты показала свои ноги, и теперь мне придется на тебе жениться.

Лиззи приподнялась на локтях.

— Раз выйти замуж так легко, зачем нам мучиться и учиться танцевать вальс? Если бы я хотела выйти за вас, надо было просто подойти к вам и приподнять юбку.

— Лиззи! — прошептала красная как рак Джейн.

— Довольно! — крикнула Эмма, врываясь в их кружок, словно разъяренная львица. — Никому, ни по какой причине не позволено приподнимать юбку! Вопрос, можно ли это делать, даже не обсуждается! Понятно?

— Да, мисс Эмма, — хором ответили девочки. Лиззи уже встала на ноги и ответила вместе со всеми.

Резко обернувшись к Грею, Эмма бросила:

— На два слова, ваша светлость!

Они отошли в сторону. Даже овцы, почувствовав ее гнев, ринулись в противоположном направлении.

— Вы имеете дело не со светскими вертихвостками, — тихо, но сердито начала Эмма. — Эти девушки не могут позволить себе ни одной ошибки, когда попадут в общество.

Он был не настолько глуп, чтобы спорить с ней.

— Понимаю.

— Я запрещаю вам обсуждать случаи, когда можно вести себя неприлично. Вам не подобает поощрять такое поведение, даже обращая все в шутку.

— Обещаю, что больше не буду.

— Вы уже не раз заявляли, что были бы счастливы, если бы академии не было. Поэтому, ваша светлость, я не верю в искренность ваших намерений помочь моим воспитанницам добиться успеха в свете.

Она права. У нее масса причин сомневаться в его намерениях. Грей и сам, просыпаясь по утрам, не знал, каковы они.

— Что бы вы обо мне ни думали, Эмма, можете быть уверены, что я не намерен проиграть пари.

— Отлично.

— И я всегда принимаю вызов. — Он смотрел ей прямо в глаза, не совсем четко понимая, почему говорит все это: она даже отдаленно не была похожа на женщину, которая хочет, чтобы ее соблазняли. — А вы, моя дорогая, бросили мне вызов.

— У вас нет ничего такого, в чем бы я нуждалась, — запальчиво воскликнула она.

Грей улыбнулся. Вот прижать бы ее к себе, чтобы доказать, что она ошибается, но он решил ограничиться словами:

— Есть, и немало. Просто вы об этом не знаете.

Эмма хотела уйти, но он удержал ее за локоть.

— И я могу дать вам больше, чем вы когда-либо мечтали.

— Мне не нужны ваши деньги. Только то, что я выиграю в нашем пари.

— Я и не говорю о деньгах. Я говорю об удовольствии, о наслаждении, Эмма.

Она вырвала руку, но Грей успел заметить ее смущение. Он все-таки ее волнует, хочет она в этом признаваться или нет. Пройдет время, поклялся он себе, и она признается.




Глава 9


Эмма, сидя на пне, просматривала свои записи, а герцог и девочки, вальсируя по поляне, весело болтали и смеялись.

— Я уже целый год не видел, чтобы Уиклифф так благородно обращался с женщинами, — заметил Дэр, швыряя камешки в неглубокий ручей.

— Вы хотите сказать, что раньше он вел себя иначе? — Эмма в сотый раз взглянула на герцога.

Виконт покачал головой:

— Если быть честным, я должен признаться, что в этом не только его вина. Женщины пытались женить его на себе с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать лет.

— Этим, по-видимому, и объясняется его высокомерие по отношению к женщинам, — задумчиво произнесла она, — но все же почему он их так ненавидит?

Тристан бросил в ручей еще один камешек.

— За это, мисс Эмма, мы все должны благодарить леди Кэролайн Шеффилд.

Эмма перестала делать записи и закрыла блокнот.

— Ту самую леди Кэролайн Шеффилд? Ту, что училась…

— В вашей академии, совершенно верно.

— Она разбила ему сердце?

С коротким смешком Дэр опустился на траву рядом с Эммой.

— Хуже того. Он уже был на волоске от женитьбы.

Леди Кэролайн никогда не нравилась Эмме. Теперь она ей и вовсе разонравилась.

— Он не любит женщин, потому что одна-единственная оказалась нечестной? Но это же абсурд!

— Об этом вам придется спросить его самого. Но Бог с ним. Почему вы задаете мне столько вопросов о коровах?

Ей, конечно, больше хотелось бы говорить об Уиклиффе, а также узнать, что именно подразумевал Дэр, упоминая о несостоявшейся женитьбе Грея. Вздохнув, Эмма снова открыла блокнот.

— Это потому, что я не понимаю, почему лорд Хаверли выбрал именно суссекскую породу коров. Они дают мало молока, а мясо у них безвкусное. Вдобавок корм должен содержать много зерна, чтобы они набирали вес.

— Боюсь, я не слишком-то осведомлен насчет коров, — смущенно признался Дэр. — Мое поместье находится в самом центре овцеводства. — Тристан бросил взгляд на группу танцующих. — Мне не хотелось бы вам это говорить, но что касается коров, тут уж Грей специалист.

— Вот оно что…

— Но если вы спросите меня об изготовлении кирпича, у вас голова пойдет кругом, когда я начну рассказывать, — я очень много об этом знаю.

— Я могу и рискнуть, милорд, — рассмеялась Эмма.

— Называйте меня Тристаном. Меня все так называют.

Неужели он просто старается подружиться с ней, думала Эмма, или у него на уме что-то большее? Но все это время Дэр действительно помогал ей, и Эмме нравилась его непринужденная манера общения, особенно если сравнивать ее с постоянной враждебностью Уиклиффа.

— Пусть будет Тристан. Но тогда и вы называйте меня Эммой.

— С величайшим удовольствием, Эмма.

— Я пропустил что-то интересное? — спросил подошедший Уиклифф. Пятеро учениц устало плелись позади него.

Даже не повернув головы, Тристан опять начал кидать в ручей камешки, но они тут же шли ко дну, а не прыгали по воде, как раньше.

— Мы обсуждали, какая порода коров лучше, — ответила Эмма.

— А-а. — Грей обернулся к девочкам: — Объявляю перерыв на десять минут, леди. Мне надо дать отдых ногам.

Повторять дважды ему не пришлось: все пятеро тут же побежали вдоль ручья.

— Не уходите слишком далеко, — крикнула им вдогонку Эмма.

Уиклифф поставил одну ногу в сапоге на пень рядом с Эммой и заглянул за ее плечо. Она хотела закрыть блокнот, но передумала — ведь он сказал, что его план реорганизации хозяйства Хаверли уже готов, а ей стыдиться нечего. Как считала сама Эмма, некоторые ее идеи были на редкость удачными.

— Вам не нравится суссекская порода? — Он ткнул пальцем в ее записи.

— Мне кажется, было бы разумно продать этих коров, а взамен приобрести стадо герефордов.

Грей, наклонившись, заложил ей за ухо выбившуюся из прически прядь волос.

— Одна корова герефордской породы в три раза дороже, чем суссекская.

— Но их не надо кормить зерном. Стадо будет пастись на траве и заодно удобрять поле, лежащее под паром. — Эмма стала сверяться со своими записями, стараясь не замечать, что он наклоняется все ближе, и изо всех сил удержаться, чтобы не прильнуть к его могучему телу. — А мясо будет продаваться вчетверо дороже.

— Я вижу, вы все основательно изучили.

— А без этого мне вряд ли удастся выиграть пари.

— Могу я предложить вместо коров купить одного быка герефордской породы? Это обойдется вам дешевле, а через несколько лет цена вашего стада значительно возрастет.

Эмма, подняв голову, встретила серьезный взгляд Уик-лиффа.

— Да, но получу ли я кредит, если улучшения наступят не раньше будущей весны?

— Я бы принял это в расчет, — проронил, не оборачиваясь, виконт.

— Я тоже. Но перечисленных мер все равно недостаточно, чтобы вам, Эмма, выиграть пари.

— Насколько мне помнится, — сказала она, стараясь, чтобы ее слова прозвучали не слишком заносчиво, — это ваш план предусматривает покупку герефордского быка Совершенно очевидно, что если я сделаю то же самое, такой шаг никоим образом мне не поможет.

— А покупка целого стада только увеличит долги Хаверли.

Дэр, оторвавшись от камешков, наконец поднялся.

— Это же один из вариантов, Грей, а не окончательный план. Позволь нам, простым смертным, искать и ошибаться. Не многие с самого рождения знают ответы на все вопросы.

— А я, по-твоему, знаю?

Эмма видела, как мужчины схлестнулись взглядами. Горькое разочарование коснулось ее сердца, но она успела опустить глаза, прежде чем оба заметили, что она на них смотрит. Они ссорятся не из-за нее. Глупо было думать, что двое таких интересных мужчин могут не ладить из-за какой-то провинциальной директрисы.

— Итак, — громко сказала Эмма, словно желая напомнить себе, что всегда была практичной, и такой поворот событий, как подсказывает ей логика, к лучшему, — значит, это не из-за меня.

Оба посмотрели на нее с удивлением. Эмма встала, отряхивая с юбки листья. Грей снял ногу с пня.

— Что вы имеете…

— Извините, — прервала она Грея, направляясь к своим ученицам. — Мы с девочками едем в академию. Время ленча.

— Я все привез с собой, — сказал Уиклифф ей вслед.

Эмма, не останавливаясь, шла вдоль ручья, раздумывая о том, когда это она стала такой идиоткой, что поверила собственным мечтам.

— Тщеславие, имя твое — женщина, — пробормотала она.

Кто-то схватил ее за локоть.

— И почему вы вдруг в этом признались? — прогремел за ее спиной голос герцога.

Эмма почувствовала, как краска заливает ей щеки.

— Простите? — запинаясь произнесла она и высвободила руку.

— Вы, пожалуй, самая нетщеславная женщина из всех, кого я встречал. — Уиклифф пошел рядом с ней. — Что здесь произошло до моего появления?

Эмма зашагала быстрее, хотя понимала, что не сможет убежать от человека с такими длинными ногами, как у Уиклиффа.

— Ничего не произошло. Нам слишком много надо сегодня сделать, чтобы позволить себе бездельничать. Леди!

Девочки перестали собирать цветы и подошли к ней. Грей молчал, но Эмма чувствовала на себе его взгляд. Она пыталась понять, почему вдруг стала вести себя как ненормальная. Но даже если она решит этот вопрос для себя, его она посвящать в него не собирается.

— Вы сказали, что это не из-за вас, — прервал наконец молчание герцог. — Что вы подразумевали под словом «это»?

— Мисс Эмма, можно, мы поставим в свои комнаты люпины? — Лиззи подняла повыше прекрасный букет голубых цветов.

— Конечно, можно. Вы готовы вернуться в академию к ленчу?

— Грей еще не рассказал нам, как с благодарностью отказаться от приглашения к танцу. — На лице Генриетты появилось ее обычное упрямое выражение. — А я — следующая, с кем он должен танцевать.

Эмма взглянула на них: все пятеро с обожанием смотрели на герцога Уиклиффа. Его мужественная внешность и на нее сразу же произвела сильное впечатление, так что ничего удивительного в том, что девочки тоже поддались его обаянию. Но эти соображения лишь подлили масла в огонь. Хватит думать о собственном сердце — ей надо защитить своих девочек от этого пресыщенного ловеласа. В академии пятьдесят воспитанниц, и все они восприимчивы к подобным чарам. Эмма не опасалась, что всеобщая влюбленность ее учениц в герцога помешает ей выиграть пари, но что будет, если он разобьет их молодые сердца. Надо как следует над этим поразмыслить.

— Мы уже обсуждали, как вежливо отклонить приглашение. Пойдемте обратно к экипажу.

— Не вежливо, а с благодарностью, — сказала Джулия.

— С благодарностью? — повторила Эмма, остановившись. Она, наверное, ослышалась. Повернувшись к Уиклиффу, она повторила еще раз: — С благодарностью?

Несмотря на сосредоточенное лицо, он, казалось, не слышал ни слова из ее разговора с девочками.

— Говоря «это», вы имели в виду, что разногласия между мной и виконтом Дэром происходят из-за вас, — неожиданно заявил Грей.

Эмма с большим трудом удержалась, чтобы не повернуться и не сбежать.

— Я вовсе не это имела в виду. Благодарю вас, но я вполне способна самостоятельно истолковывать свои собственные мысли.

— Ну, тогда объясните.

Она выпрямилась с независимым видом.

— Ваш разговор с лордом Дэром о том, кто с какими знаниями родился, не имеет никакого отношения к пари и поэтому был пустой тратой времени — моего и моих учениц. А теперь объясните вы — что значит отклонять приглашение к танцу «с благодарностью»?

— Это должны будут узнать мои ученицы, а вы — как только проиграете пари.

— Я полагала, что вам нечего скрывать. — Господи, ну почему он такой большой и навис над ней, как скала?

— Нет, это вам нечего, а у меня сотни секретов.

Сотни? Это какие же, хотела бы она знать!

— Очень жаль, что вы никому не можете доверять. Леди!

Эмма, резко повернувшись, направилась к ландо. Недовольное бормотание у нее за спиной и шуршание юбок по траве свидетельствовали о том, что девочки все же следуют за ней.

— В котором часу заехать за вами завтра? — крикнул герцог им вдогонку.

Черт! Неужели ей придется видеть его каждый день? Да, как ни огорчительно, другого выхода нет. Впрочем, несмотря на смятение, она не была уверена, что хочет избегать его.

— Ровно в девять, пожалуйста.

— Договорились.

То, что ей придется увидеться с ним уже в девять утра, само по себе не было таким уж пугающим. Но потом они проведут вместе целый день, и она будет всю ночь метаться в постели без сна, стараясь не думать о нем и разрываясь между желанием принадлежать ему и сознанием того, что это невозможно.




— Ты раздражен и собираешься заставить меня идти до Хаверли пешком?

Грей обернулся к виконту, только лишь когда ландо исчезло из виду. Эта проклятая женщина все время от него сбегает!

— Нет, это ты на меня злишься, а я, как всегда, само обаяние.

— И о чем это говорит?

— Можешь идти пешком. — Тристану эта идея явно не понравилась, и Грей, вздохнув, смягчился. — Ладно, Дэр, я пошутил.

— Как-то ты в последнее время несмешно шутишь.

Виконт был прав, но герцог не стал возражать и залез в карету. Тристан сел рядом, и Симмонс повез их в Хаверли.

— Как прошли занятия? — осведомился виконт после долгой паузы.

— Интересно. — Грей откинулся на бархатную спинку сиденья. — А как прошел твой разговор с Эммой?

— Интер…

— Особенно тот момент, когда ты упомянул Кэролайн.

— Да просто к слову пришлось, — начал защищаться Дэр. — Эмма хотела знать, почему ты ведешь себя так вызывающе, и я сказал, что ей придется спросить об этом Кэролайн. А тебе следовало бы не подслушивать, а учить своих девочек.

Настроение Грея окончательно испортилось.

— Она сказала, что я вызываю жалость?

— Ну, не этими словами, но довольно сильно на это намекала.

— Насколько сильно?

— Да какое тебе до этого дело? Она женщина. И директриса. — Дэр передернул плечами и достал из кармана жилета часы. — Предоставь ее мне, мой мальчик.

— Ха. Она заживо сдерет с тебя кожу своим острым язычком.

Дэр нахмурился:

— Эмма? Да у нее такое доброе сердце, как ни у кого другого. Может, она только тебя не выносит, — задумчиво добавил он. — Из-за того, что ты хочешь лишить ее куска хлеба.

— Я ничего ее лишать не собираюсь, а пытаюсь помочь ей понять свое назначение в этом мире.

Грею даже самому показалось, что он выразился слишком высокопарно, но с каждым днем у него оставалось все меньше причин для того, чтобы продолжать их противоборство. Он решил не возражать Дэру: как бы все не обернулось еще хуже.

Кухарка дяди Денниса будет очень огорчена тем, что приготовленный ею ленч — жареный цыпленок и пирог с персиками — остался нетронутым, но Грея мало заботило ее настроение. Это он имеет право горевать, потому что Эмма уехала и увезла с собой всех воспитанниц. Ни разум, ни логика не помогали ему побороть свое настроение.

— Как долго у тебя будет ландо Пэлгроува?

— Столько, сколько захочу.

— Я так и думал.

— Что ты думал?

— Ты ведь его купил, правда?

— Ну и что, если и купил?

— Купил для академии, хотя мечтаешь, чтобы она сгорела дотла? И не видишь в этом ничего странного?

— Я купил его для дяди Денниса. А он может с ним сделать все, что захочет.

— Что и говорить, у графа и графини будет ежедневно возникать необходимость ездить куда-либо в восьмиместном ландо.

— Пока ты молчал, ты мне нравился больше.

— Грей, я был свидетелем того, как ты проделывал такие трюки, после которых потерпевшая сторона рыдала. Если сейчас ты просто развлекаешься, пусть так и будет, но я надеюсь, что ты просчитал последствия.

— Теперь ты решил быть моей совестью? Отстань, Дэр. Я знаю, что делаю.

— Ты в этом уверен? Сильвия и Бламтон уже начали наводить справки об Эмме и академии. Кроме того, не надейся, что Элис будет сидеть сложа руки и не перестанет твердить о своей холодной постели, пока ты охотишься за другой дичью.

Да уж, это не сулит ничего хорошего. Занятый Эммой и пари, он совсем упустил из виду, какие события разворачиваются за его спиной в Хаверли. Тристан пристально смотрел на Грея, ожидая ответа. Отведя взгляд, Грей нехотя сказал:

— Я думал, ты говоришь о том, что я разбиваю сердца несовершеннолетних девочек.

— И об этом тоже. Ни одна из них не похожа на твоих расчетливых хищниц.

Грей вымученно улыбнулся:

— Стало быть, ты считаешь, что я окажусь в проигрыше? Я готов заплатить эту цену. В конечном счете кто об этом узнает? Ты, я, Бламтон и несколько старых сплетниц. — Эта мысль и в самом деле его утешала. — Я ничего не теряю.

Пожалуй, ему не удалось убедить Тристана, да и себя тоже. Видимо, свежий воздух Гемпшира полностью лишил его разума. Он утратил способность различать дела и удовольствия и поэтому может испортить и то и другое.

Значит, вопрос в том, как все исправить.

Ко времени их приезда в Хаверли Уиклифф почти окончательно решил, как должен поступить. Следующие несколько часов он провел, обдумывая свой план, который был совсем несложен. Эмма Гренвилл на редкость умна, у нее очаровательная улыбка, стройная фигурка и восхитительная грудь. Уиклиффа неодолимо влекло к ней, так что ему надо осуществить одну-единственную задачу: сделать все, чтобы и она возжелала его.

— Чему ты улыбаешься?

Грей вздрогнул. Вся компания, сидя в гостиной, болтала без умолку, а он не слышал ни единого слова из того, о чем они говорили. Он даже не заметил, как прошел обед, разве что вспомнил, что ел вареный картофель. Это был один из тех продуктов, который дядя использовал в целях экономии. Если ему в ближайшее время не удастся изгнать из головы мысли об Эмме, окружающие начнут думать, что он либо придурковат, либо — что еще хуже — слишком мягкосердечен.

— Я иногда улыбаюсь просто потому, что мне хочется улыбаться, — лениво протянул Грей, потянувшись за сигарой.

— Как будто мы все не знаем почему, — обиделась Элис.

Улыбка исчезла с лица Грея.

— И что же ты знаешь, Элис? — Он медленно разжег сигару и, затянувшись, выпустил длинную струю дыма, не обращая внимания на обиженный взгляд дяди Денниса и деликатное покашливание тети Регины. Ему было наплевать на то, что запах дыма был неприятен дамам. На сегодня уроки этикета окончены.

В гостиную вошел Хоббс и провозгласил:

— Ваша светлость, милорд и миледи, — мисс Эмма Гренвилл!

Чертыхнувшись про себя, Грей встал и одновременно загасил сигару. Вслед за ним поднялись и все остальные мужчины.

Эмма была одета в темно-зеленое платье и накидку терракотового цвета. Выглядела она великолепно, ничуть не менее элегантно, чем Элис и Сильвия. Грей издали любовался ею, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств.

— Эмма, что привело вас сюда в такой час? — озабоченно спросила тетя Регина. — Надеюсь, в академии ничего не случилось?

Директриса, улыбнувшись, пожала протянутую руку графини.

— Нет-нет, миледи, все в порядке. Благодарю вас.

— В чем же причина столь позднего визита? — проворковала Сильвия, держа в руке рюмку мадеры. — Мы не виделись с того вечера, когда имели удовольствие наслаждаться вашей необычной интерпретацией роли… кормилицы.

— Прошу простить меня, что ни разу не пригласила вас посетить академию, но у нас нет подходящего помещения для приема гостей.

— Вот как? А Уиклифф и Дэр наносят вам визиты довольно часто. — Сильвия искоса взглянула на Грея.

Грей раздраженно усмехнулся. Безусловно, ему хотелось бы сбить Эмму с истинного пути, но до сих пор ей удавалось устоять. Он нипочем не допустит, чтобы ей намекали на то, что она ведет себя неподобающе.

Однако прежде чем Грей успел осадить Сильвию, Тристан вмешался в разговор:

— Обычно женщины судят о других по себе. Вы, леди Сильвия, не являетесь исключением из этого правила.

Сильвия, вспыхнув, повернулась к Грею.

— Не ищите у меня сочувствия, — отрезал он. — Вы начали первой.

— На самом деле, ваша светлость, — вмешалась Эмма, — первым начали вы. Вы пригласили своих друзей в Хаверли, и ваша прямая обязанность — заботиться об их удобствах и развлечениях. Поскольку вам приходится тратить много времени, обучая моих воспитанниц, неудивительно, что леди Сильвия и другие ваши многоуважаемые гости чувствуют, что вы ими пренебрегаете.

Эмма была сегодня в отличной форме — и физической, и умственной.

— Я ценю вашу заботу о моих друзьях, которым я, по вашему мнению, уделяю слишком мало времени и внимания, но позвольте вам заметить, что сегодня как раз один из немногочисленных приятных вечеров, который мы проводим в узком кругу.

— Грейдон! — с упреком воскликнул граф.

— Да, ваша светлость, вы совершенно правы. Прошу прощения за вторжение и постараюсь быть по возможности краткой.

А он как раз хотел, чтобы она осталась подольше, но Эмма была непредсказуема, и поэтому он счел благоразумным воздержаться от дальнейших пререканий.

— Мисс Гренвилл, вы все еще не сказали, зачем вы приехали, — улыбаясь, произнесла Элис, при этом ее улыбка больше походила на оскал.

— Элис, твое любопытство неуместно, — одернул ее Грей. — Я уверен, что мисс Эмма сейчас обо всем нам расскажет.

К его удивлению, директриса покраснела.

— Боюсь, что дело личное. Мне необходимо поговорить с вами наедине, ваша светлость.

Похоже, что он близок к заветной цели, подумал Грей, жестом указав на одну из дверей гостиной.

— Прошу вас.

— Грей, а как же… — заныла Элис.

— Извините, мы всего на несколько минут, — оборвал он ее.

Закрыв за собой дверь, Уиклифф обернулся и оказался с Эммой лицом к лицу. Руки она заложила за спину и, судя по всему, порядком нервничала.

— Что я могу для вас сделать, Эмма? — тихим голосом спросил он.

— Прежде всего откройте дверь.

Проклятие! Какое же это наказание — желать добропорядочную девушку! Грей чуть-чуть приоткрыл дверь.

— Пожалуйста.

— Будьте добры, пошире.

Он толкнул дверь еще на дюйм.

— Так достаточно?

— Еще не меньше чем на фут, ваша светлость.

— Хорошо.

Грей выполнил ее просьбу, и Эмма, решительно посмотрев на него, продолжила:

— Благодарю вас. В академии у меня не было возможности поговорить с вами откровенно. Там нас могли бы услышать мои ученицы.

Если бы она стала рассуждать о сельском хозяйстве, Уиклифф не поручился бы за последствия, независимо от того, открыта дверь или нет. Одно ее присутствие заставляло его терять голову.

— Так говорите же, — сказал он, делая шаг в ее сторону.

— Я не так-то много видела в своей жизни, — начала она.

Он приблизился еще на шаг.

— Я знаю.

— А вы, полагаю, повидали немало.

— Угадали. — Еще три шага, и он окажется так близко, что сможет к ней прикоснуться.

— Тем не менее мне известно, как эта жизнь устроена.

— Очень хорошо.

Снова шаг. Осталось два.

Эмма наконец заметила, что он стоит совсем рядом с ней и, смерив его взглядом, заявила:

— Я абсолютно уверена, что по сравнению с Лондоном Гемпшир — скучная провинция.

— Не сказал бы.

— И вы, будучи человеком светским, не любите и не привыкли скучать.

Грей улыбнулся и покачал головой, отметив про себя, что они оба исчезли из поля зрения компании, сидящей в гостиной.

— Мне частенько бывает скучно, и я люблю, когда мне бросают вызов, но, по-моему, мы это уже обсуждали.

— Да, да. Именно это я и хочу сказать. Спасаясь от скуки, вы убедили себя, что я для вас своего рода… искушение.

Грей удивленно поднял брови. Интересно, кого она хочет убедить — его или себя?

— И вы приехали, чтобы разубедить меня в этом. Так вас следует понимать?

— Да. Я директриса школы для девочек.

Ее полные, чуть приоткрытые губы манили его.

— Эмма, — пробормотал он, — вы даже себе не представляете, какое большое вы искушение.

— Но…

Грей наклонился и поцеловал ее.

Прикосновение его теплых губ было таким нежным и одновременно дразнящим, что Эмма, не отдавая себе отчета в том, что происходит, ответила на поцелуй. Разум говорил ей, что надо как можно быстрее бежать отсюда, но она не могла оторваться от пьянящих губ Грейдона Брэкенриджа.

Сильные руки стальной хваткой обняли Эмму за талию, и она оказалась крепко прижатой к мускулистому телу Уиклиффа. Почувствовав его жар, Эмма ощутила, как и ее с головы до ног окатила теплая волна. Он и в самом деле отчаянно желал ее.

Она запустила руки в его шевелюру. Застонав от наслаждения, Грей стал покрывать поцелуями ее лицо и шею. В полном смятении Эмма, собрав остатки здравого смысла, напомнила себе, что у него репутация распутника, что в этом доме есть еще две женщины, которые наверняка по очереди оказываются в его объятиях. Две женщины всего в двух шагах отсюда за приоткрытой дверью.

— Прекратите, — выдохнула она, дернув его за волосы.

Он поднял голову. Его глаза потемнели от страсти, дыхание было хриплым, как и у нее.

— Почему?

— Вы зашли слишком далеко. — Его длинные пальцы, обхватившие ее ягодицы, казалось, прожигали платье до самой кожи.

— Разве вы не за этим сюда приехали, Эмма?

— Нет! — Но на мгновение она усомнилась: а так ли это?

— Тогда почему вы не написали мне очередное пространное письмо? — Он наклонил голову и снова провел губами по ее шее.

Эмма почувствовала, что растворяется в нем. Некоторые из ее замужних подруг, особенно графиня Килкэрн и маркиза Олторп, в письмах к ней пытались рассказать, что чувствует женщина, когда является объектом страсти мужчины, но то, что выходило на бумаге, не шло ни в какое сравнение с реальностью.

— В письме всего не выразишь, — запинаясь, выдавила Эмма.

— Согласен. Сейчас ваша точка зрения мне гораздо яснее. — Его губы переместились на ее ключицы.

Ее точка зрения? Боже мой, что же она собиралась ему сказать? Собрав воедино всю свою волю, Эмма уперлась руками Грею в грудь, чтобы оттолкнуть его.

Хотя эта попытка была довольно слабой, он все же отпустил ее. Эмма сочла, что спасена, но Грей провел кончиками пальцев вдоль декольте ее платья, вновь заставив ее затрепетать от сладостного напряжения.

— У меня тоже есть что вам сказать, Эмма.

— Не сомневаюсь. — Она шагнула назад. — Но…

— Я хочу поцеловать вас еще раз, — пробормотал он, опять приближаясь к ней.

Господи, ей тоже этого так хотелось! Но, прижав ладонь к его рту, она настойчиво потребовала:

— Дайте мне договорить.

Он снял ее руку.

— Такое впечатление, что разговоры вас не слишком-то смущают, — сухо заметил он.

— Как я уже упоминала, ваше присутствие в Гемпшире само по себе достаточно необычно, и это не могло не привлечь внимания моих учениц.

— Наших учениц.

— Хорошо. — По скептическому выражению его лица нетрудно было догадаться, что он прекрасно понимает, чье внимание привлек, но в данный момент это было не важно. — Более того, ваше присутствие в академии и… ваша… физическая привлекательность… ну, вы понимаете… юные девушки очень легко могут увлечься красивой внешностью и приятным обхождением.

Странно, но он кивнул, соглашаясь. И слава Богу, потому что продолжать было все труднее.

— Вы опасаетесь, что ваши ученицы начнут питать ко мне нежные чувства?

— Совершенно верно.

— И как следствие — вы проиграете пари.

— Пари? — переспросила она. — Пари не имеет к тому, о чем я говорю, никакого отношения. Я беспокоюсь о наивных сердцах моих воспитанниц.

— Вот как? Неужели? — Уиклифф, внимательно взглянув на нее, саркастически усмехнулся. — Я не собираюсь вести себя недостойно. И легко выиграю пари, не прибегая к подобным методам.

— Благодарю вас. Я рада, что вы так настроены. У нас есть определенные правила и, какими бы ни были ваши намерения… насчет меня… я не могу… я не позволю вам пробираться тайком в академию… в мою спальню. Кто-нибудь из девушек может вас увидеть и по-своему истолковать ваше поведение. — Он смотрел на нее и молчал, поэтому ей пришлось спросить: — Я выразилась достаточно ясно?

— Вы хотите поговорить о том же самом с Дэром?

— В этом нет необходимости.

— Это почему же?

Лицо его стало серьезным, даже сердитым. Даже — от этой мысли у Эммы сильнее забилось сердце — ревнивым. Значит, все-таки они враждовали из-за нее.

— Тристан не появлялся в моей спальне. И он меня не целовал…

— Тристан? Вы называете его Тристан?

Эмма смутилась. Черт, как это у нее вырвалось? Надо повнимательнее следить за своими выражениями. Но она была слишком занята мыслью о том, что мужчина, вернее, двое мужчин находят ее желанной.

— Он попросил меня об этом.

— Тогда я попрошу вас называть меня Греем. Согласны?

— Ваша светлость, я здесь не для того, чтобы договариваться, кто как кого должен называть, или участвовать в вашей игре в собственников. Я пришла, чтобы убедиться, что вам понятны и правила академии, и причины, по которым они установлены. Пожалуйста…

— Так будете вы меня так называть или нет? — Он нахмурился.

— Хорошо, буду. Если это удержит вас от необдуманных поступков, я готова называть вас Греем.

— Так назовите.

— Я только что назвала.

— Нет. Вы просто упомянули мое имя. Назовите меня именем, данным мне при крещении.

Она постаралась казаться спокойнее, чем была на самом деле.

— Как пожелаете, Грей.

— Вот, совсем другое дело. Так на чем мы ост…

Дверь распахнулась.

— Грейдон, у вас все в порядке?

Прежде чем обернуться, Грей закрыл глаза и придал своему лицу непроницаемое выражение.

— Да, дядя Деннис. Мы обсуждали пари.

Только сейчас Эмма осознала, что они стоят слишком близко друг от друга. Она проворно отступила на шаг и скрестила руки на груди.

— Я засомневалась, правильно ли обучает его светлость моих воспитанниц.

На губах лорда Хаверли появилась многозначительная усмешка. Эмме стало не по себе. Мало того что ее застали наедине с герцогом. Ведь она отвечала на поцелуи Уиклиффа, прижималась к его сильной груди, разрешила обнимать себя… В Лондоне ее репутация была бы напрочь испорчена, подойди она к нему на расстояние протянутой руки. Слава Богу, что девочки не видят ее: она превращается в образец неприличия. Но об этом она будет беспокоиться потом.

— Я по-прежнему считаю это пари совершеннейшей чепухой, — сказал лорд Хаверли. — Хотя прекрасно знаю, что вы не станете прислушиваться к мнению старика.

— В данный момент не станем, — ответил герцог. — Извини нас, дядя, но нам надо прояснить еще кое-какие вопросы.

Поскольку Грей уже обнимал ее, Эмма догадывалась, какие именно вопросы он собирается прояснять. Если она сейчас же не сбежит, потом у нее не хватит на это силы воли.

— По-моему, я уже сказала, чего мне хотелось бы. Теперь от вас зависит, выполните ли вы мои пожелания.

— Я думаю, что справлюсь, — тихо ответил он, и глаза его блеснули.

Проклятие, подумала Эмма, она опять ляпнула не то. Только бы лорд Хаверли не увидел в полутемной комнате, как она покраснела.

— Мне пора идти. — Эмма постаралась, чтобы ее слова не прозвучали слишком торопливо.

— Вы могли бы остаться и сыграть с нами партию в вист, — предложил граф, но она поняла, что это была обычная вежливость воспитанного человека.

— О нет. Благодарю за приглашение, но боюсь, я и так вернусь слишком поздно.

Она прошла мимо Грея и лорда Хаверли обратно в гостиную. Высокая блондинка — кажется, Элис — взглянула на Эмму с такой ненавистью, что та похолодела. Остальные, включая Тристана и леди Сильвию, рассматривали ее со столь явным любопытством, что Эмма не знала, куда девать глаза.

— Вас привез Тобиас? — осведомился герцог у нее за спиной.

— Нет, я приехала верхом.

— Вы ехали одна? В такой час?

Ее удивили резкие нотки в его голосе, но она не могла понять, озабочен ли он ее безопасностью или поражен тем, что женщина отважилась поехать поздним вечером в Хаверли и не заблудилась в темноте.

— Я часто езжу верхом одна, ваша светлость. В поместье вряд ли можно встретиться с разбойником. — Эмма сделала глубокий реверанс. — Доброй ночи, господа.

— Вы не поедете обратно одна.

Эмма, остановившись на пороге, обернулась:

— Вы решили мне приказывать, ваша светлость? Я не принадлежу к числу ваших слуг. Доброй ночи.

Она уже спускалась по лестнице, когда услышала его торопливые шаги. Гордо выпрямившись, Эмма молча продолжала идти. Когда Грей догнал ее в холле, он также не сказал ни слова, но она почувствовала, как он разгорячен.

Эмма наконец не выдержала этого тягостного молчания.

— Спасибо, что проводили меня, но в этом не было необходимости. Я знаю, где выход.

— Я собираюсь поехать с вами до академии, — тоном, не допускающим возражений, ответил Грей.

— Вы не…

— Можете спорить сколько вам угодно, — оборвал он ее. — У вас свои правила этикета, у меня — свои. Вы не поедете ночью одна.

Она еле уцелела там, наверху. И снова остаться с ним наедине? Ее губы припухли от его поцелуя, а сердце билось так, что, казалось, выскочит из груди.

— Пускай меня проводит кто-нибудь из ваших конюхов.

Грей понимающе улыбнулся:

— Боитесь со мной ехать?

— Нет! Что за ерунда! Но ваши гости начнут сплетничать, обсуждая ваше странное поведение. У меня нет ни малейшего желания оказаться впутанной в скандал.

— Мои гости — это моя забота. С вами мне интереснее.

Хоббс открыл перед ними входную дверь. Эмма начала спускаться по ступеням, идя впереди Грея. Услышав, что дверь захлопнулась, она обернулась:

— Вы, ваша светлость, слишком много себе позволяете. И только потому, что находите меня «интересной». Вроде какой-нибудь карнавальной козы о трех ногах. Но это вовсе не означает, что я считаю интересным вас.

— А мне показалось, что несколько минут назад вы считали меня достаточно «интересным».

— Должна признать, что целуетесь вы хорошо. У вас наверняка большой опыт в этом деле. — Грей хотел что-то ответить, но Эмма перебила его: — Как я уже сказала, мне известно, как устроен мир. Я прекрасно понимаю, почему я «интересую» вас, и точно знаю, сколько этот «интерес» продлится.

— Я здесь живу, — продолжала она, — и мне больше некуда уезжать. Поэтому я была бы вам благодарна, если бы вы держали свой «интерес» при себе до той поры, когда проиграете пари и уберетесь со своими гостями и каретами обратно в Лондон.

Грей молча кивнул, потом, пристально глядя Эмме в глаза, крикнул:

— Коллинз! Оседлай лошадь и проводи мисс Эмму до академии.

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Всего наилучшего, ваша светлость. — Эмма повернулась и пошла к конюшне.

— Поверьте, Эмма, вы знаете не все. — В его тихом голосе прозвучали интимные нотки.

Она шла не останавливаясь. Потом услышала, что он вернулся в дом. Может, она и не знает всего, но его-то она узнала достаточно. Как бы ей хотелось ошибаться!




Глава 10


— Я считаю, что это неправильно, — заявила Мэри Могри.

Девушки сидели полукругом у ног Грея, внимая его словам, а он с трудом сдерживался, чтобы не повернуться к троим людям, стоявшим возле курятника. Даже проводя урок, он не мог не думать об Эмме.

— Конечно, правильно, — возразил Грей довольно громко, стараясь, чтобы его голос перекрыл кудахтанье кур. — Мужчинам нравятся женщины, которые умеют играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, но сидеть тихо и слушать их игру считается адским мучением.

— Что за ерунда, — нахмурилась Лиззи. — Я люблю слушать музыку.

— Но ты, моя дорогая, — женщина. А я говорю о мужчинах.

— А вы никогда не говорите о нас, — как всегда, бесстрашно ответила Лиззи. — Только о том, как нужно поступать, чтобы нравиться мужчинам.

— Но именно в этом и состоит цель наших занятий! — удивленно воскликнул Грей.

— Было бы куда приятнее, — вздохнула Джейн, — если бы нас любили просто за то, что мы симпатичные. — Она задумчиво пропускала траву сквозь пальцы. — А не за то, что мы умеем любезно ответить на любой вопрос.

— А разве вас учат в Академии мисс Гренвилл чему-то иному? Я ведь стараюсь дополнить и усовершенствовать процесс обучения.

— И делаете это не очень хорошо. — Лиззи, поднявшись, стряхнула с платья прилипшие травинки. — Если какой-нибудь мужчина скажет, что небо зеленое, что же мне ему отвечать? «О да, милорд, небо зеленое», только потому, что он граф, — так, что ли?

— Да этот граф просто-напросто глуп, — пробормотала Джулия, а Генриетта от души рассмеялась.

Потирая подбородок, Грей смотрел на своих учениц, сидевших перед ним. Все они были наделены незаурядным умом, особенно Джейн и Лиззи. До сегодняшнего утра они беспрекословно следовали его наставлениям и принимали его объяснения, хотя их вопросы и комментарии были подчас довольно забавными. Это даже доставляло ему удовольствие. Вернее, доставляло бы, если бы он не был чертовски раздосадован поведением Эммы.

Уже не владея собой, Грей обернулся. Директриса, одетая в легкое желтое утреннее платье, непринужденно беседовала с Тристаном и работником дяди Денниса. Ее блокнот превратился в объемистый том, а она все продолжала что-то записывать, делала какие-то замеры, а к Грею обращалась лишь с самыми пустяковыми вопросами. Он видел, как Тристан, вмешавшись в разговор, как бы ненароком положил ей руку на плечо. Она засмеялась. Герцог Уиклифф ни разу не удостоился такого смеха.

Грей стиснул зубы. Эта гордая мисс избегает его уже четыре дня. А он не спит уже четыре ночи. Вместо этого он мечется по спальне, проклиная ее и придумывая, как бы ей отомстить, но при этом ему представляется, что они оба… в его постели. Вечерами он составлял планы уроков. Планы уроков для этих неблагодарных девчонок, которые — так ему вдруг показалось — воспринимают их как шутку.

Впервые за все время Грей подумал о том, что может проиграть пари, но потом напомнил себе: он никогда не проигрывает.

Девочки за его спиной разговаривали и весело смеялись. Он опять повернулся к ним и тоже сел, скрестив ноги, в траву.

— Все же предположим, что к вам подойдет граф и скажет, что небо зеленое. Что вы ему ответите?

— Я скажу ему, что он спятил, — провозгласила Лиззи.

— Не скажешь, — возразила Джейн. — Мисс Эмма говорит, что к любому абсурдному вопросу или утверждению можно подойти с двух сторон. Первый подход — это предположить, что человек говорит искренно, а второй — что нет.

В голосе Джейн были явно слышны нотки нравоучительного тона директрисы.

— Продолжайте, — поощрил ее Грей.

— Если он искренен, значит, он немного не в себе и противоречить ему бесполезно.

— Значит, вы ему потакаете, — сказал Грей, и все девочки разом кивнули.

— А если неискренен, значит, пытается выглядеть умным или остроумным и…

— …и таким образом просто ищет возможность произвести впечатление, — закончила Мэри.

— И вы ему снова потакаете. — Воспитанницы опять кивнули.

— Но если очевиден злой умысел, в этом случае надо сказать «извините», сделать книксен и прекратить разговор. — Перечисляя, Джулия один за другим загибала пальцы.

Многое из того, что вызывало у Грея сомнение, вдруг стало проясняться.

— Тогда в чем же разница между моими советами и тем, чему учит вас мисс Эмма? — спросил он только для того, чтобы услышать их трактовку.

— Вы учите нас соглашаться со всем, что говорит мужчина, какую бы он ни нес чепуху. Мисс Эмма учит нас, как вести себя в этом случае и отвечать, не теряя своего достоинства.

— И вообще, — не унималась Лиззи, — она учит нас всему. Не только тому, как разговаривать с глупыми графами и как льстить кавалерам, когда они танцуют с нами вальс.

Грей неожиданно вспомнил программу обучения, которую Эмма изложила в своем письме. Поначалу она ничуть не заинтересовала его. «География» включала в себя заучивание названий городов и стран, чтобы в дальнейшем использовать это в шарадах и играх. «Математика» должна была научить девушек считать, сколько они потратили на наряды и тому подобное. Ни один предмет не требовал ни особого ума, ни выдающихся способностей.

А сегодня уже не в первый раз Грейдон спросил себя: а может, он недооценил мисс Эмму и ее академию? Судя по всему, она полагала, что мужчины в своем развитии мало чем отличаются от горилл. Но поскольку в ее окружении не было мужчин, неудивительно, что она относится к ним с таким презрением.

Девочки молча смотрели на него.

— Если мисс Эмма так хорошо вас учит, чему же вы еще хотите научиться?

— Я хочу знать, почему мисс Эмма говорит, что вы повеса, — объявила Лиззи.

— Тебе придется спросить об этом мисс Эмму.

— Ну, хорошо. А что такое «повеса»?

Мэри потрепала Лиззи по плечу:

— Ты еще слишком мала, чтобы это знать. Повеса… это человек, который хочет перецеловать множество женщин.

— О Господи, — пробурчал Грей.

— Что? — не поняла Мэри.

Дать определение слову «повеса» и ответить на все вопросы, которые могут за этим последовать, не имело ничего общего с уроками этикета, принятого на балах. С другой стороны, Грей опасался, что после неточной информации Мэри девочки, чего доброго, начнут с того, что, не успев прибыть в Лондон, сразу попадут в чьи-нибудь сети. Если вообще доберутся до Лондона, подумал Грей, взглянув на Джейн.

— Расскажите нам, — потребовала Лиззи.

— Да, пожалуйста.

Тихая просьба Джейн подействовала на него больше, чем напор Лиззи. Джейн была старше, и ее-то и преследовал повеса, которому он на прошлой неделе давал советы, как осуществить свои намерения.

— Подождите меня минутку, — попросил Грей, поднимаясь с земли.

Когда он подошел, Эмма с Тристаном с помощью рулетки обмеряли курятник. У работника при виде Грея даже лысина покраснела от страха, что он позволил хозяйничать посторонним. Грей не обратил на него никакого внимания: он собирался выяснить, с какими неприглядными подробностями его жизни Тристан успел познакомить Эмму.

— Это девчушки тебя так напугали, что ты сбежал от них, а, Уиклифф? — спросил виконт.

— Мне надо с вами переговорить, — обратился Грей к директрисе, проигнорировав вопрос. — Наедине.

— Хорошо, — немного поколебавшись, ответила она и отдала конец рулетки работнику. — Прошу меня извинить.

Эмма считала, что достаточно будет отойти всего на несколько шагов, но Грей все шел, пока не завернул за угол конюшни. Он слышал, как она остановилась — верно, догадалась, куда он ее ведет. Грей на секунду замер, но шаги возобновились, и он, успокоившись, пошел дальше.

— Я надеюсь, вы не собираетесь прочесть мне лекцию по птицеводству? — осведомилась Эмма, качаясь с носка на пятку, как бывает свойственно юным девушкам, которые, хотя и стараются казаться спокойными, на самом деле страшно нервничают.

— Ваши ученицы просили меня объяснить, что означает слово «повеса».

— О! Я им уже объясняла, что…

— Вы и вправду сказали, что повеса — это мужчина, который старается перецеловать множество женщин?

— Ну, не совсем в таких выражениях, — вспыхнула Эмма.

— Но это же крайне далеко от действительности.

— В некоторых случаях, что бы я ни хотела объяснить, мне приходится руководствоваться правилами высшего света. Кроме того, разве вы меня не целовали? — в негодовании спросила она.

— Не отказываюсь — целовал, Эмма. Но неужели вы подумали, что мне не хотелось большего?

Он приблизился к ней, но она, вытянув руку, уперлась ему в грудь:

— Прекратите.

— Почему? Я уже целовал вас. По-вашему, это все, что меня интер…

— Перестаньте дурачиться.

— А вы не запутывайте своих девочек. Наверняка можно все объяснить иначе.

Рука Эммы все еще касалась его груди, более того, ее изящные пальчики начали крутить верхнюю пуговицу его жилета, и ему только усилием воли удалось держать себя в руках. Боже, еще немного, и он не сумеет совладать с собой!

— А вообще-то какое вам до этого дело? — Эмма старательно избегала его взгляда.

— Как вы решаетесь давать какие-либо сведения по теме, о которой сами ничего не знаете?

— Я знаю вас.

— Сомневаюсь. — Он взял ее за подбородок и медленно, чтобы не напугать ее, стал наклоняться все ниже, пока его губы не коснулись ее рта. Эмма глубоко вздохнула и, встав на цыпочки, ответила ему. Вот, оказывается, в чем была его ошибка, подумал Грей, наслаждаясь поцелуем. Он слишком торопился, пытаясь направлять и контролировать их сближение. А Эмма — таков уж был ее характер — сначала упиралась, а потом применила против него свое самое верное оружие — свой ум.

Поэтому сейчас, хотя он дрожал от напряжения, он не стал настаивать, а позволил ей прервать поцелуй. Несколько секунд она смотрела на него затуманенным взором, потом мягко отняла руку.

— Я был бы вам признателен, если бы вы разрешили мне объяснить вашим ученицам, кто такой повеса, и ответить на все вопросы, которые у них могут возникнуть в ходе моего объяснения.

— Я не могу этого разрешить. Кроме того, эта проблема не имеет никакого отношения к нашему пари.

— Эмма, если они войдут в жизнь с такими же наивными представлениями о мужчинах, как у вас, какая разница, будут ли они при этом знать столицу Пруссии или уметь красиво танцевать.

— Я не так наивна в оценке мужчин, как вы думаете. — Она гордо выпрямилась. Грею стоило огромного труда не смотреть на ее восхитительную грудь.

— Но…

— Однако я не могу лишать своих учениц тех знаний, которые помогут их успеху в обществе.

Это замечание одновременно удивило и заинтриговало Грея.

— Вот и хорошо.

— Подобные вопросы вы будете обсуждать с ними только в моем присутствии. Если же я попрошу прекратить дискуссию, вы немедленно это сделаете. Вы согласны на такие условия?

— Разумеется. У меня нет никакого желания волновать мисс Перчейз столь пикантными подробностями.

— Я все же до сих пор не поняла: зачем вы так стараетесь?

Она имела полное право подозревать его в недобром умысле, тем более что у него самого не было ответа на этот вопрос.

— Хочу выиграть пари.

— У вас все еще нет никаких шансов. Впрочем, — выражение лица Эммы стало задумчивым, — сейчас вы впервые сделали шаг в правильном направлении.




Герцог Уиклифф привез с собой все для ленча и троих слуг, которые должны были подавать еду. Хотя трапеза и выглядела немного необычно — все сидели на одеялах, расстеленных на траве, а лакеи в ливреях обносили присутствующих жареными цыплятами и сандвичами с огурцом, — девочки были в восторге. Эмме тоже очень понравилось, но она ни за что не призналась бы в этом герцогу.

Грей сидел, окруженный воспитанницами, и жевал сандвич. Эмме показалось, что сегодня он не такой, как обычно. Вчерашний поцелуй тоже был другим — она не почувствовала себя потрясенной, как в первый раз. Этот поцелуй был поистине божественным. Бессонные ночи ей теперь обеспечены.

— Значит, вы хотите расширить курятник? — Тристан сидел рядом с ней, скрестив по-турецки ноги.

— После войны цены на говядину здорово подскочили. Дворяне, возможно, все еще могут ее себе позволить, но я полагаю, что остальное население Лондона перешло на рыбу, курятину и свинину. Из Хаверли можно было бы поставлять на рынок кур…

— Пожалуй, это увеличит доходы поместья, — кивнул Тристан.

— Я знаю, что этого недостаточно, чтобы выиграть пари. — Эмма положила на стопку бумаги со своими записями персик, чтобы листки не унесло ветром. — Но ведь надо учитывать даже самую малость.

Грей молча посмотрел на нее и вернулся к разговору с Джулией и Генриеттой. Эмма вздохнула.

— Не грустите. — Тристан сорвал маргаритку и протянул ее Эмме. — Еще немного, и мы уедем из Гемпшира.

— О! Дело не в этом, — улыбнулась Эмма. — Мне нравятся такие пикники, как сегодня.

По правде говоря, мысль об отъезде Уиклиффа ее совсем не радовала. Жизнь, конечно, сильно упростится, но станет ли она счастливее?

— Мисс Эмма, прошел уже почти час. Мы можем продолжить урок?

Она объясняла старшим девочкам, что такое повеса, перечисляя многочисленные ситуации, которых желательно избегать. Уиклифф, безусловно, прав в одном: у нее нет практического опыта, а тема была крайне важной — особенно для Джейн и Мэри. Их дебют в обществе состоится очень скоро, а встречи с великосветскими ловеласами, как правило, небезопасны.

— Да, конечно.

— А мы обратно к нашим курам? — Тристан, поднявшись, подал Эмме руку.

Она позволила ему помочь ей встать.

— Нет, мне необходимо присутствовать на этом уроке.

— Я думал, что вы сегодня собирались наблюдать за ними издалека?

— Да, собиралась. Но эта тема требует моего особого внимания.

— И какие же слова мудрости обратит сегодня его светлость к своей пастве?

— Я буду объяснять им, кто такой повеса.

— Нет, правда?

— Правда. Хочешь поделиться с классом своим личным опытом?

Дэр взглянул на воспитанниц с комическим ужасом.

— Благодарю покорно, я лучше пойду прогуляюсь.

— Вы тоже повеса? — сощурив глаза от солнца, поинтересовалась Лиззи.

Виконт смущенно откашлялся:

— Извините меня, дамы, но Бламтон сказал, что пойдет сегодня ловить рыбу в утином пруду. Пожалуй, я к нему присоединюсь.

Тристан исчез за деревьями, а Лиззи обратилась к Уиклиффу:

— Так он повеса?

— Боюсь, не слишком образцовый.

Эмма все равно не допустит, чтобы он прочитал ее воспитанницам лекцию о похождениях распутников.

— Я считаю, что это очко в пользу лорда Дэра, — возразила она.

Слуги, убрав остатки ленча, отошли к каретам. Эмма расположилась напротив Уиклиффа, так чтобы видеть выражение его лица и в случае необходимости остановить урок, как они и договорились. А ему это давало возможность смотреть на Эмму в течение часа и совершенно точно определять, какое впечатление производит на нее его речь.

Эмма, глубоко вздохнув, приготовилась слушать. Что бы он ни говорил, это нисколько ее не смутит — пусть даже не надеется.

— Все готовы? — Девочки закивали, и Грейдон наклонился вперед, уперев локти в колени. — Отлично. Пожалуй, мы начнем с основного: вы знаете, в чем разница между мужчинами и женщинами?

— Ваша светлость! — вырвалось у мисс Перчейз. Она густо, до корней волос, покраснела.

— Да, мисс Перчейз? — с деланным удивлением спросил Уиклифф.

Эту дискуссию, похоже, вообще не следовало разрешать.

— Я не знала, что вы будете объяснять… такие вещи, — запинаясь, пробормотала латинистка.

— Что значит «такие вещи»? — спросила Лиззи.

— Достаточно сказать, ваша светлость, — вмешалась Эмма, — что мои ученицы знакомы с основами анатомии.

— А-а! — понимающе кивнула Элизабет. — Вы имеете в виду груди и мужские органы.

Уиклифф чуть не поперхнулся. Эмма взглядом запретила ему комментировать определение Лиззи. А Лиззи ждет откровенная — с глазу на глаз — беседа о недопустимости такого развязного разговора со старшими.

— Полагаю, этого определения достаточно, — нашелся наконец Грей. — Таким образом, повеса знает все о грудях и… мужских органах и о том, как хорошо они сочетаются.

— И поэтому ему так нравится целовать дам? — Лиззи невозможно было остановить.

— Помолчи, Лиззи, — сказала Джейн. — Пусть Грей объяснит.

Эмме тоже было любопытно услышать объяснение Уиклиффа.

— Да, продолжайте.

— Повеса… знает, что любят женщины. Например, женщины любят, когда их целуют. Им также нравится, когда на них обращают внимание, говорят им комплименты и приглашают танцевать. Все дело в том, что повесам удается делать это лучше, чем остальным.

Эмма задумалась. Он не приглашал ее танцевать, но остальное из перечисленного проделал. И ей это понравилось. Очевидно, именно потому, что делал он все очень умело. С одной стороны, ей хотелось бы узнать, в чем еще он силен, а с другой — она опасалась, что его таланты могут прийтись ей по душе.

— Другими словами, повесы любят играть с чувствами женщин? — спросила она, сложив руки на коленях.

— Да, но не все. Некоторые из них просто от природы… обаятельны.

— А какое имеет отношение обаяние к тому, чтобы обманом завоевать сердце женщины? — спросила Генриетта.

— То есть вы хотите сказать, — добавила Эмма, — что повеса — это богатый мужчина с положением в обществе, позволяющий себе поведение, несовместимое с правилами, принятыми в высшем свете?

— Звучит не очень-то красиво, — снова вмешалась Лиззи. — Вы уверены, что вы повеса, Грей?

— Я не такой тип повесы, — отбивался Грей.

— А какие есть типы? — нахмурилась Джейн. — И как отличить повесу от других мужчин?

— Да, объясните, пожалуйста, — не без иронии попросила Эмма.

— Ну, во-первых, лесть хорошего повесы всегда искренна. Ведь если кто-то говорит женщине приятные вещи, это вовсе не означает, что он неискренен.

— Дело не в искренности. Когда повеса льстит женщине, у него на уме совсем другое, не так ли? А то, что у него на уме, может в конечном счете погубить репутацию женщины.

— Только если его выведут на чистую воду. — Взгляд Уиклиффа стал злым.

— Так вот, леди, запомните, что истинный джентльмен никогда не попросит женщину… заниматься тем, что может быть пагубным для ее репутации. Если вас попросят сделать нечто, что вызовет у вас сомнение, значит, этого делать не следует. — Грей открыл было рот, но Эмма не дала ему говорить. — У меня, например, есть очень хорошая подруга, которая позволила мужчине — кстати, маркизу — сопровождать ее в сад, где он якобы хотел извиниться за какой-то свой проступок. А там он поцеловал ее при свидетелях, и им ничего не оставалось, как пожениться.

— Это была Виктория, — стиснув зубы, пробормотал Уиклифф.

— Да.

— Вы могли бы добавить, — без всякой иронии сказал Грей, — что есть женщины, которые намеренно ставят мужчин в компрометирующее их положение именно для того, чтобы выйти за них замуж.

Предубежденное отношение Уиклиффа к женщинам явно мешало разговору.

— Кто бы ни позволял такому случиться — мужчина или женщина, — просто дурак. — Эмма начала терять терпение.

— Если бы вы когда-либо жили в Лондоне и знали, что такое высший свет, — парировал Грей, — вам было бы понятно, что все не так просто — либо черное, либо белое, — как вам кажется.

— Я бывала в Лондоне, — вырвалось у Эммы. Она встала. — Как это ни печально, порядочности там явно недостает. То же я могу сказать о человеке, который, не стесняясь присутствия молодых неопытных девушек, защищает распутство.

Ее глаза наполнились слезами. Сквозь пелену она увидела обращенные к ней удивленные лица своих воспитанниц. Что думает Уиклифф, понять было труднее.

— Прошу прощения, — выдавила Эмма и направилась к деревьям, окружавшим поляну.

Если герцог вздумает пойти следом, она наверняка расплачется. Девочки и так уже поняли, что с ней что-то неладно, а если он решит ее искать, они, чего доброго, подумают, что она заплакала из-за него.

Грейдон лишал ее душевного равновесия своим высокомерием и колдовскими поцелуями. Она чувствовала себя польщенной, когда он время от времени делал ей комплименты, даже когда попросту хотел сбить ее с толку и помешать выиграть пари. Все так. Но больше всего она сердилась на себя за то, что он начинает ей нравиться, несмотря на то что он был всего-навсего еще одним мужчиной, который считает, что знает все, а она не может быть правой ни в чем.

Эмма услышала чьи-то шаги. Но это был не Грей. Это была Джейн.

— Мисс Эмма, вы в порядке?

Эмма торопливо вытерла слезы и вышла из-за бука, за которым пряталась.

— Джейн? Что ты здесь делаешь?

— Мы беспокоились за вас. Грей сказал мне, что надо дать вам немного времени успокоиться, а потом найти вас.

— А где герцог? — довольно резко спросила Эмма.

— Он ушел рыбачить с лордом Дэром.

— И оставил вас одних?

— Нет. С нами мисс Перчейз и слуги. И ландо все еще здесь. Грей сказал, что вы рассердились, а ему не хочется, чтобы вы его ударили. А уроки он продолжит завтра. — Джейн участливо сжала руку Эммы.

— Нет, до этого бы не дошло, — возразила Эмма. — Но, конечно, я отругала бы его за то, что он учит вас таким ужасным вещам.

Леди Джейн улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными.

— Я думаю, нам было полезно послушать. Во всяком случае, мне пришло в голову, что Фредди Мейберн, возможно, повеса. Я в этом пока не уверена, но определенно буду теперь гораздо осмотрительнее.

— Джейн, ты же понимаешь, что я хочу, чтобы вашей жизни всегда сопутствовал успех, независимо от того, где вы будете жить.

— Конечно, мисс Эмма. Но все же вам следует поговорить с Лиззи. Вы же знаете, как она расстраивается, когда кому-нибудь плохо, особенно если это вы. Она забывает, что вы не просто мисс Эмма.

Эмма замедлила шаг и посмотрела на темноволосую красавицу.

— Что значит «не просто мисс Эмма»?

— Вы Эмма Гренвилл — женщина, у которой есть собственное дело, которая старается воспитать глупых молодых девушек и ставит их счастье выше своего собственного. — Джейн улыбнулась. — Она также заключает с герцогами пари для того, чтобы иметь возможность помочь еще большему числу воспитанниц.

— Господи. — Эмма остановилась, и у нее снова защипало в глазах. — Я иногда забываю, что тебе уже не четырнадцать лет. Ты стала молодой леди, и я буду рада назвать тебя своим другом.

Джейн поцеловала Эмму в щеку.

— Просто я стараюсь быть похожей на вас.




Глава 11


— Если будешь подобным образом закидывать удочку, ты ничего не поймаешь, — сказал Чарлз Бламтон.

Грей молча смотрел, как леска сверкнула на солнце и крючок с грузилом с плеском пошел ко дну.

— Теперь и я ничего не поймаю.

— Ты и так до сих пор ничего не поймал, Бламтон, — заметил Тристан, наблюдавший за ними. — Когда эти школьницы попадали в воду на прошлой неделе, все рыбы сдохли от апоплексического удара. С таким же успехом мы могли бы стрелять по воде из пистолетов.

— У меня есть друг, — хихикнул Чарлз, — Фрэнсис Хеннинг. Так он раз попробовал. Он рассказывал, что потратил целый день на то, чтобы поймать огромную форель, когда гостил в поместье своего дяди, но рыбина никак не хотела вылезать из-под валуна. Поэтому он взял пистолет и попытался засадить в нее пулю.

— Что было дальше? — еле сдерживая смех, спросил Тристан.

— Пуля отскочила от валуна, вылетела из воды и прошла сквозь шляпку его бабушки Абигайль. Она после этого отдубасила Фрэнсиса зонтиком. Чуть не убила.

— И поделом.

Грей почти не слышал этого разговора. По его вине Эмма заплакала и убежала. Женщины и раньше плакали при нем, но эти сцены никогда ничего, кроме раздражения, у него не вызывали. У них это чертовски хорошо получалось. А слезы Эммы обеспокоили его всерьез. Он и сейчас не мог думать ни о чем другом.

Как она сказала? Она жила в Лондоне, и, очевидно, кто-то — какой-то мужчина — плохо с ней обошелся. Кто бы это мог быть? Грею очень хотелось доказать ей, что не все мужчины такие, каким был тот мерзавец.

Он поднял глаза от удочки и увидел приближавшийся к ним фаэтон, в котором сидели Элис и леди Сильвия. Похоже, все еще больше запутывается, подумал Грей.

— Грей, ты обещал научить меня, как ловить рыбу. — Элис сошла с фаэтона и пошла по траве прямо к нему.

Он передал ей удочку:

— Вот. Забрось крючок в воду и жди, когда кто-нибудь за него потянет.

— А потом что? — в ужасе спросила она.

— А потом мы все упадем в обморок от удивления, — заметил Тристан, — потому что в этом пруду рыба вряд ли водится.

Сильвия, усевшись на большой камень, стала аккуратно расправлять юбки.

— Тогда зачем вы все здесь стоите? Ждете русалок? Или, может быть, школьниц?

Грей с удовольствием заткнул бы ей рот, но у Сильвии язычок был гораздо острее, чем у Элис, а пререкаться у него не было настроения. Он оставил Элис с удочкой в руке и сел рядом с Тристаном на скалу.

— Как прошел твой урок? — поинтересовался виконт. — Впрочем, не рассказывай. Меня начинает трясти, как только я думаю о том, сколько ты приносишь вреда нашему брату.

— Ты не знаешь, Эмма была когда-нибудь в Лондоне? — как можно тише спросил Уиклифф.

— Понятия не имею. А в чем дело? Почему ты спрашиваешь?

— Она сказала, что бывала. Судя по тому, какие она употребила слова, у меня создалось впечатление, что этот эпизод был неприятным.

— А она сказала, когда это было?

— Нет.

Помолчав, Тристан сказал:

— Не знаю, Грей. Вряд ли она вращалась в нашем кругу. У нее есть друзья — аристократы, но все же она остается директрисой пансиона.

— Я пришел к такому же выводу.

Грей начал бросать в воду камешки. У него было такое ощущение, что, будь Эмма где-нибудь поблизости от Лондона, он бы это почувствовал.

— Полагаю, она не одобряет повес? Надеюсь, ты не сказал про меня, что я повеса.

— Я сказал, что ты не образцовый повеса.

— О! Ну, благодарю.

— О чем это вы шепчетесь, а? Очередная затея? — проворковала Сильвия, покусывая травинку.

— Наверное, решили заставить нас томиться в одиночестве до конца лета. — Элис подошла к Чарлзу и сунула ему свою удочку. — Что-то я не в восторге от рыбной ловли.

Бламтон перевел взгляд с удочки в правой руке на удочку в левой.

— Это спорт для мужчин, Элис.

— Вне всякого сомнения, — согласилась Сильвия. — Стоять часами, размахивая удочкой, и ждать, пока какая-нибудь несчастная рыбешка попадется на крючок.

— Ты говоришь так, будто тебя когда-то поймали, а потом бросили обратно, — сказал Тристан.

— А у тебя, Дэр, должна заметить, даже нет удочки. — Сильвия одарила виконта взглядом больших голубых глаз.

— А я умышленно ее не взял. Не хочу подвергаться риску. Вдруг ты снова запутаешься в… леске?

Грей лишь вполуха слушал эту перепалку. Бесхитростная и откровенная Эмма пришла бы в ужас от такого разговора. Он унижал обе стороны. Однако всего несколько недель назад Грей очень легко мог оказаться на месте Тристана.

— Я собираюсь пригласить своих учениц в четверг к обеду, — заявил он. — И у нас будут танцы.

— Что? Ты хочешь спустить на нас целую ораву маленьких девочек? — Бламтон так резко выпрямился, что чуть было не свалился в пруд.

— Вовсе не ораву, — поправил его Грей. — Только пятерых и, думаю, Эмму и еще кого-нибудь из сопровождающих, если она сочтет это необходимым.

— Господи, — ужаснулся Бламтон. — Ты же не станешь настаивать, чтобы мы…

— Вы с Дэром оба должны будете присутствовать. Мне нужны кавалеры, чтобы мои ученицы могли попрактиковаться в танцах. Я также приглашу Мейберна. — Возможно, у него сложилось о парне неправильное мнение и тот действительно влюблен в Джейн. Если Фредди притворялся беспутным только для того, чтобы понравиться Грею, надо дать ему шанс. Бламтон все еще выглядел недовольным, поэтому Уиклифф подошел к нему. — Рассматривай это как свой вклад в то, чтобы пари выиграла достойная сторона.

— В таком случае, мы не должны ударить в грязь лицом.

— А я предполагаю, что скука будет страшная, — надула губы Элис.

— Не знаю, не знаю, — возразила Сильвия. — Что касается меня, то я воспользуюсь возможностью и поболтаю с нашей дорогой мисс Эммой.

Проклятие. Чего Грей совершенно не хотел, так это чтобы Эмма попала в цепкие коготки леди Сильвии. Придется ему каким-то образом отвлечь Сильвию. Хорошо бы Тристан взял это на себя. Но Дэр, словно угадав его мысли, произнес одними губами: «Нет».

Ну ничего, что-нибудь придет ему в голову. Ведь есть же что-то, чего хочет Тристан. Конечно, кроме Эммы. Эмма принадлежит только ему.




С этого момента все мысли Грейдона были только об Эмме. Даже тогда, когда он посылал приглашение Мейберну и струнному квартету из Брайтона.

Впрочем, ничего необычного в этом не было, так как воспоминания о ней — особенно в мокрой просвечивающей нижней рубашке — уже давно занимали большую часть его времени. Но теперь Уиклифф думал не только о сексе, что порядком удивляло его, поскольку до сих пор женщины интересовали его только с этой точки зрения. Ему хотелось разговаривать с ней, спорить, ему нравился ее голос и было интересно следить за ходом ее рассуждений.

Весь вечер он ловил себя на том, что пытался изобрести причину, по которой ему необходимо немедленно ее видеть. Весь вечер он не вставал с кресла, притворяясь, будто читает Байрона, но чувственная поэзия отнюдь не улучшала настроения, и дважды он чуть было не отшвырнул книгу.

Даже Элис почувствовала, как сильно он напряжен. Ее слегка завуалированная попытка пофлиртовать была встречена таким свирепым взглядом, что она поспешно ретировалась. Когда Грей наконец, вскочив с кресла, объявил, что идет спать, остальные вздохнули с явным облегчением.

Но как только он начал раздеваться, его вдруг озарило. Выхватив камзол из рук изумленного камердинера, Уиклифф снова надел его.

— Поеду прокачусь.

— Сейчас, ваша светлость? Уже далеко за полночь.

— Я знаю, который теперь час, Бандл. Не ждите меня, ложитесь спать.

— Д-да, ваша светлость.

Как же он раньше до этого не додумался? Это же так просто! Ему необходимо лично пригласить Эмму и ее воспитанниц на званый вечер в Хаверли.




Эмма уже засыпала, когда услышала, что дверь в ее кабинет открылась. Натянув одеяло на голову, она притворилась, что не слышит. Разбросанные поверх одеяла книги сбились в кучу, в ногу впился острый карандаш, но она решила не обращать на это внимания, поскольку смертельно устала. Ее ученицы иногда приходили к ней поздно вечером, но сейчас-то уже, верно, час ночи!

Что-то со стуком упало на пол.

— Черт, — буркнула Эмма, сев в кровати. Не открывая глаз, она потянулась и зевнула. В последнее время ей редко приходилось спать всю ночь. Каждый раз, как только она начинала засыпать, ей снился один и тот же сон: герцог Уиклифф.

Натянув халат, Эмма прошлепала босыми ногами до двери в кабинет и открыла ее.

— Что-нибудь случилось? — спросила она: полуночные визиты всегда означали нечто чрезвычайное.

— Я уронил на ногу вашу проклятую «Историю животноводства», — произнес низкий мужской голос.

Слава Богу, что Эмма узнала этот голос прежде, чем закричать, иначе она переполошила бы весь дом.

— Ради всего святого, что вы… вы здесь делаете?..

Герцог Уиклифф поднял упавшую книгу.

— А в ней написано, что было сначала: курица или яйцо? — спросил он, ставя книгу на полку.

— Не знаю. Я дошла пока только до… овец. — Может, она спит и все ей только снится? Эмма украдкой ущипнула себя за бедро. — Ох!

— С вами все в порядке?

В темноте и так близко от нее он казался настоящим великаном.

— Да, все хорошо. Но вы должны немедленно уйти.

— А вы не хотите узнать, зачем я пришел? — Грей взял ее за отвороты халата и притянул к себе.

— Так зачем же?

— Я приехал, чтобы пригласить вас в Хаверли, — деловым тоном сказал он. — В четверг я устраиваю званый вечер. Я решил, что моему классу будет полезно провести время и потанцевать с представителями высшего света.

Может, он пьян, подумала она, но тут же отмела эту мысль. От него не пахло алкоголем, и речь не была нечеткой.

— Ах вот как. Вы могли послать записку, чтобы сообщить мне об этом.

Герцог молча смотрел на нее в течение нескольких секунд — хотя что он мог видеть в темноте кабинета?

— Мне очень жаль, что я расстроил вас сегодня, — наконец произнес он. — Я не хотел.

— Мы можем обсудить это завтра, ваша светлость.

— Я не мог заснуть.

— Но это не причина, чтобы врываться в дом и почти до смерти пугать меня.

— Значит, я должен извиниться дважды. — Его ослепительно белые зубы светились в темноте.

— Пожалуйста, уйдите, прошу вас. Завтра утром мне надо хотя бы час перед завтраком кое-что почитать.

— Я мог бы помочь вам. Сегодня я отдал окончательный вариант своего плана вашему сэру Джону.

— И как это будет выглядеть, если вы поможете мне выиграть пари? Нет, благодарю вас. Все, что мне необходимо, — здесь, в этом кабинете. — Эмма обвела рукой заваленную книгами комнату.

— Книга, какой бы она ни была занимательной, не может заменить практического опыта. — Не отпуская халата, он притянул ее к себе еще ближе, так что они уже почти касались друг друга.

Вести деловую беседу в темноте с высоким красивым повесой было невероятно трудно. Мысли Эммы, как она ни старалась сосредоточиться, разбегались. Одно присутствие Уиклиффа было способно вскружить голову любой женщине.

— Охотно допускаю, что вы в это верите, ваша светлость. Но я нахожу, что мне вполне достаточно книг.

— Ерунда.

От звуков низкого бархатного голоса по ее ногам стала подниматься теплая волна.

— Это почему же? — запинаясь, только и сумела выдавить Эмма.

— Вы, Эмма, обложились книгами по всем областям знаний, какие только известны человечеству, но знакома ли вам реальная жизнь?

— То, что я решила посвятить себя работе учителя и интересуюсь науками, не означает, что я какая-нибудь отшельница, отгородившаяся от мира.

— Вы именно отшельница, которая убедила себя, что не нуждается в тепле человеческих отношений и не испытывает никаких земных желаний.

Насчет тепла он ошибался.

— Я предпочитаю прислушиваться к голосу разума, а не… — она провела в воздухе рукой вдоль его торса, — а не к… своему пенису, как это свойственно мужчинам. — Хотя Эмма и произнесла роковое слово по-латыни, она покраснела до корней волос, надеясь, однако, что в темноте он не заметит ее смущения.

Однако ей следовало бы догадаться, что Уиклифф знает латынь. А из этого вытекало, что он прекрасно понял, что она имела в виду.

— Где это вы так хорошо изучили анатомию? Наверняка не в академии — здесь эту часть тела мужчины называют «органами».

Больше краснеть уже было некуда.

— Вас это не касается, ваша светлость.

Грей, прислонившись к книжным полкам, попытался привлечь Эмму к себе, и ей пришлось упереться руками ему в грудь, чтобы воспротивиться этому.

— Держу пари, вами двигало любопытство. Вы, пожалуй, самая умная женщина из всех, кого я встречал. Зачем же прекращать процесс познания только потому, что книги этому не учат?

Ее любопытство и вправду росло с каждой минутой. Игра мускулов его груди под ее пальцами опьяняла, от его голоса по спине бежали мурашки. Эмме захотелось исследовать каждый дюйм его великолепного тела, и она ухватилась за жилет Уиклиффа. Они были наедине — от этого у нее кружилась голова, и она чувствовала себя ужасно грешной.

— Я не понимаю, о чем вы, — дрожащим голосом проговорила она.

— Вы хотите сказать, что других слов не запомнили? Слов, значение которых хотели бы выяснить?

Если он будет продолжать, она окончательно потеряет благоразумие.

— Сейчас же прекратите.

Если до сего момента Эмма не думала об остриях мечей или пик, сейчас это сравнение вдруг пришло ей в голову. Совершенно машинально она перевела взгляд с его широкой груди вниз, но тут же снова посмотрела ему в лицо, потому что он запустил пальцы в ее длинные волосы и начал нежно сплетать и расплетать их.

— Вы попросту пытаетесь меня шокировать, — сказала Эмма, судорожно сглотнув.

— Вовсе нет. Я стараюсь объяснить вам разницу: одно дело — просто знать слово, другое — знать, что оно означает. Возьмите, например, латинское слово interfeminium — место между ног женщины. Это гораздо больше, чем просто слово, Эмма.

До того как Грей ворвался в ее жизнь, она думала, что ей известно значение слова «поцелуй». Но пока он ее не поцеловал, она не понимала — по-настоящему, — что оно означает. До этой ночи она не могла себе представить, что латынь может так возбуждать.

Те анатомические понятия, которые были ей знакомы, казались ей просто медицинскими терминами, и только по этой причине она могла их произнести. Но когда те же слова произносил герцог Уиклифф, они обжигали, словно огнем.

Грей, наклонив голову, нежно поцеловал ее в губы.

— Позволь научить тебя, Эмма, — прошептал он.

«Но почему он выбрал меня?» — мелькнуло у нее в голове. Однако, если его об этом спросить, он может вспомнить, что она всего-навсего директриса школы для девочек и что есть бесчисленное множество женщин, которые не нуждаются в его уроках и могут доставить ему куда большее удовольствие.

— А если я попрошу, вы остановитесь?

— Да. Но вы не попросите.

— Вы так уверены…

Он снова поцеловал ее, но на этот раз настойчивее. При всей своей неопытности она сразу ощутила разницу. Он явно чувствовал себя раскованно, словно был уверен, что сегодня им никто не помешает.

Логика подсказывала Эмме, что это может оказаться для нее лучшим, последним и единственным шансом узнать, что ощущает женщина в объятиях мужчины. Все в ней затрепетало — сердце, нервы, плоть. Его прикосновения обжигали ее. Время одновременно остановилось и ускорило свой бег.

— Эмма, — пробормотал он, целуя ее шею, — ты меня задушишь.

— Что? Ах, извините. — Она так крепко стиснула воротник его рубашки, что чуть было не разорвала тонкую ткань. Разжав пальцы, она положила обе ладони ему на грудь. — Я не знаю, что должна делать.

— А что ты хочешь делать? — Он посмотрел ей в глаза.

— Прикасаться к тебе.

— Ну, так и прикасайся.

Эмма вся дрожала, у нее подгибались колени.

— А ты завтра не будешь надо мной смеяться? Не будешь?

Он запрокинул ей голову и стал всматриваться в темноте в ее лицо.

— Откуда ты такая взялась? Я никогда не встречал женщин, похожих на тебя. — Грей снова поцеловал ее. — Нет, я не буду над тобой смеяться.

Он, должно быть, слышал, как бешено стучит ее сердце, потому что ласкал губами ее ключицы. У Эммы перехватило дыхание, когда его руки скользнули вниз по плечам, потом — по груди и раздвинули полы ее халата. Просунув руки под халат и обхватив Эмму за бедра, Грей слегка подтолкнул ее назад и прислонил к письменному столу. Все это время он целовал ее, лишая возможности соображать.

Он тесно прижал ее к себе, и она почувствовала, как под бриджами твердеет его плоть. Застонав, Эмма обвила руками его шею и, приоткрыв рот, позволила его языку проникнуть внутрь.

Но Грей вдруг сделал шаг назад, и Эмма растерялась. Как он мог остановиться? В такой момент?

— Я сделала что-то не так? — спросила она, ошеломленная.

Он покачал головой, но вернул ее руки себе на грудь.

— Я хочу, чтобы и ты ко мне прикасалась.

Эмма не отрывала взгляда от его груди, но не только потому, что любовалась ею. Она чувствовала себя настолько незащищенной и уязвимой, что не смогла бы вынести унижения, если бы — посмотрев ему в лицо — увидела, что он над ней смеется.

Нежно взяв ее за подбородок, Грей заставил ее поднять голову.

— Не думай, не рассуждай. — Его глаза блестели в темноте. — Просто чувствуй.

Он взял ее за руки. Эмма поняла, что он хочет сделать, и помогла ему стянуть камзол. Сквозь тонкую ткань рубашки она ощутила тепло его кожи, и по всему ее телу пробежала дрожь. В ее снах они нередко были обнаженными, но раздеваться наяву — это оказалось нечто совсем другое.

— Теперь моя очередь, — заявил Грей. Его движения были гораздо более умелыми: в мгновение ока халат соскользнул с ее плеч и упал на письменный стол. Грей медленно провел губами от ямочки на шее до конца глубокого выреза ночной сорочки.

Эмма даже не подозревала, что прикосновение губ может быть таким… возбуждающим.

Она стала судорожно расстегивать пуговицы его жилета, чудом умудрившись ни одной не оторвать. Почувствовав себя увереннее, она сняла жилет и принялась за галстук.

Уиклифф замер, позволив ей повозиться со сложным узлом.

— Ты быстро учишься, — прошептал он, проводя кончиками пальцев по ее ключицам.

— А ты хороший учитель. Пока.

Грей негромко засмеялся:

— Пока? Я думаю, настало время перейти ко второму уроку. — Он развязал ленточку сорочки и медленно стянул ее вниз, обнажив грудь.

У Эммы перехватило дыхание. Ей уже не удавалось убедить себя, что все это сон. Перед ней стоит герцог Уиклифф и ласкает те места ее тела, которые ни один мужчина не только никогда не трогал, но даже не видел.

— Это уже слишком, — вырвалось у нее. Она схватила его за руки.

— Почему же слишком? — Он дотронулся большими пальцами до сосков.

От этого легкого прикосновения соски сразу же затвердели.

— Не знаю. Я просто чувствую… я чувствую, что мое тело уже мне не принадлежит.

— А разве это неприятное чувство? — Его пальцы двигались не останавливаясь.

— Нет, — выдохнула Эмма.

— Тогда наслаждайся им, — шепнул Грей. Он наклонил голову и заменил пальцы языком.

— О Боже, — простонала она. Откинувшись назад, она запустила пальцы в его шевелюру.

Эмма слышала приглушенный смех Грея, но теперь он ее не смущал, а возбуждал. Торопливыми движениями она вытянула полы его рубашки из-за ремня бриджей.

Его губы становились все настойчивее, заставляя ее отклоняться назад, пока она не коснулась спиной заваленного книгами письменного стола. Задев плечом одну из стопок, Эмма нетерпеливо толкнула ее на пол.

— Если это твой способ отвлечь меня от нашего пари, у тебя ничего не получится, — задыхаясь, заявила она, гладя под рубашкой его плечи и ощущая, как играют его стальные мускулы.

Вместо ответа Грей молча приподнял ее, посадил на стол и оторвался от ее груди только на мгновение, чтобы она успела стянуть с него рубашку.

— А уж как я отвлекся, — пробормотал он и еще ниже опустил сорочку. Стоя перед Эммой, он жадно целовал ее, опускаясь все ниже.

Лежа на столе, обнаженная, Эмма, казалось, должна была чувствовать себя уязвимой, но нет — она ощущала необычайный прилив сил. Ее тело жаждало чего-то, что мог дать только он.

— Грей…

Длинные пальцы уверенно двигались медленными кругами вниз по ее груди, по животу, по темному треугольному бугорку волос и наконец прикоснулись к нежной пульсирующей плоти. Эмму пронзило словно молнией. Она не узнала собственный голос — низкий, напряженный, полный нестерпимого желания.

— Боже мой, Эмма, — прошептал Грей. Он снова поцеловал ее и свободной рукой расстегнул пряжку ремня и бриджи.

Прервав поцелуй, Эмма приподнялась на локтях.

— Я хочу тебя видеть, — заявила она.

— А я хочу почувствовать тебя. Я хочу тебя, Эмма, я хочу быть внутри тебя.

Она не в силах была что-либо ответить. Грей наклонился, чтобы снять сапоги, потом стянул бриджи.

Он был высоким, ширококостным мужчиной, и Эмма, глядя на его мужское достоинство, подумала — той крохотной частью мозга, которая еще могла думать, — что он хорошо сложен. Очень пропорционально.

— Эмма, ты узнала что-то новое? — тихо спросил он.

Она молча кивнула.

— Грей, — наконец выдохнула она. — А можно мне…

— Прикоснуться? Пожалуйста, прошу тебя.

Эмма села, обхватив ногами его мускулистые бедра, и немного неуверенно дотронулась до гладкой теплой кожи. Грей напрягся, и она поняла, что он так же возбужден, как и она.

Медленно проведя руками вверх по ее коленям и животу, Грей вновь стал ласкать ее груди. Эти взаимные прикосновения доставляли Эмме такое же наслаждение, как поцелуи. Осмелев, она стиснула твердую плоть.

Грей замер.

— Не делай этого, — простонал он сквозь стиснутые зубы.

Она в испуге отдернула руку.

— Тебе больно?

— Нет, мне было приятно… но я к этому еще не готов.

Одним движением он поднял ее ноги на стол и опустился сверху. Их бедра соприкоснулись, упругая плоть прижалась к самой потаенной части ее тела. Грей начал неистово целовать Эмму, одновременно раздвигая ее колени, а потом медленно вошел в нее.

Неожиданная острая боль пронзила ее. Эмма вскрикнула, но испытываемое ею наслаждение было столь велико, что она тут же забыла о боли.

— Прости меня, — сказал он, приподнимаясь на руках. — Я больше не сделаю тебе больно.

— Ничего, Грей, — прошептала она. — Просто ты застал меня врасплох.

— А ты меня удивила, — улыбнулся он. — Но урок еще не окончен.

Что может быть еще более восхитительным, чем то, что произошло дальше?

Грей осторожно начал двигать бедрами. От ни с чем не сравнимого удовольствия Эмма, выгибая спину, негромко стонала.

Грей продолжал двигаться медленно и ритмично, приподнимаясь и опускаясь. Эмма впилась ногтями ему в спину. Его движения наполняли ее неведомыми ранее ощущениями.

По мере того как заданный Греем ритм убыстрялся, напряжение внутри ее росло все больше.

— Грей, — пролепетала она, приподнимая бедра ему навстречу.

Он снова поцеловал ее, потом посмотрел на нее потемневшим, напряженным взглядом. Она попыталась заглянуть ему в глаза, но тут что-то внутри ее напряглось, а потом словно разбилось на куски. Из ее груди вырвался глухой стон, и она ощутила сладкую истому во всем теле. С последним сильным толчком Грей, содрогнувшись, тоже застонал.

Тяжело дыша, он опустился на нее, все еще опираясь на руки. Она казалась ему такой хрупкой и нежной, что он вдруг испугался, что может раздавить ее.

— Урок окончен…

Две тонкие витые ножки старого письменного стола неожиданно подломились, и оба они рухнули на пол. Грею удалось изловчиться и сесть, развалив при этом большую стопку книг. В полуночной тишине грохот показался им оглушительным.

— Проклятие! Ты не ушиблась?

— Тихо. — Эмма приложила палец к губам.

Она сидела на нем сверху, и это было чрезвычайно приятно. Да, на голове скорее всего будет большая шишка, подумал он, целуя кончики ее пальцев.

— Не бойся, Эмма. Сейчас два часа ночи. Никто не слышал…

В конце коридора скрипнула дверь.

— О Боже! — прошептала она, слезая с него. — Уходи!

— Но я же голый! — сказал он. Черт бы побрал этих любопытных девчонок!

— Именно поэтому тебе и нельзя здесь оставаться.

Грей встал.

— И куда прикажешь мне идти?

Эмма перестала метаться по комнате и смерила его взглядом с ног до головы.

— Господи, как же ты красив, — задумчиво произнесла она. — Спрячься куда-нибудь.

— Я не собираюсь заползать под твою кровать.

Ручка двери кабинета повернулась. Слава Богу, что, войдя, Грей накинул цепочку, и дверь приоткрылась лишь немного.

— Эмма, что случилось? — произнес женский голос с легким французским акцентом. — Я слышала какой-то шум. С тобой все в порядке?

Эмма взглядом показала Грею на спальню. Он поднял с пола свои и ее вещи и отправился туда, зайдя за шкаф. Даже если бы он и захотел, то не смог бы втиснуться под ее небольшую кровать.

Эмма открыла дверь.

— Изабель, — прошептала она, — я так и знала, что ты проснешься.

Грей на цыпочках подошел к щели между стеной и полуоткрытой дверью и прислушался.

— Что тут стряслось? — Француженка вошла в кабинет. — Шум был такой, будто у тебя обрушился потолок.

Грей осторожно, стараясь не шуметь, положил одежду на пол и стал натягивать бриджи. Все это время он украдкой разглядывал Эмму. Как же она искренна и впечатлительна! Грей знал, что она умеет сострадать, но не ожидал от нее такой страсти. Особенно если учесть, с каким презрением она относится к мужчинам.

— Я не могла уснуть и решила немного прибрать в кабинете. Наверное, я навалила слишком много книг на письменный стол, и у него подломились ножки.

Сами по себе, усмехнулся Грей, но вдруг обнаружил, что не хватает одного сапога. Проклятие! Он стал искать его глазами на полу кабинета, но в груде книг и сломанной мебели ничего нельзя было разглядеть.

— Я помогу тебе убрать все это. Не нужно было передвигать вещи в темноте, Эм. Ты могла ушибиться.

— Не беспокойся, Изабель. Я оставлю все как есть до утра.

Она вдруг быстро отошла в сторону, и Грей увидел носок своего сапога, торчащего из-под длинной ночной рубашки.

— Ты ляжешь спать?

— Да. Думаю, что после всего случившегося мне все же удастся уснуть.

— Ладно. — Француженка направилась к двери. — О, чуть не забыла! Тебе, наверное, придется утром поговорить с Элизабет. Джейн сказала, что она получила еще одно письмо от матери, но показать его отказалась.

Грей услышал, как Эмма вздохнула.

— Что за ужасная женщина! Не сомневаюсь, что она снова просит денег. Ладно, утром разберусь.

— Спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной ночи, Изабель.

Как только Изабель исчезла, Грей вышел из спальни.

— Что случилось с Лиззи?

Эмма наклонилась и, подняв с пола сапог, протянула его Грею.

— Ничего такого, с чем бы я уже не имела дела.

— Значит, ты снова респектабельная директриса?

— Я всегда ею была.

После своего дурацкого вопроса Грей словно воочию увидел, как вокруг нее восстановилась непроницаемая стена. Это не на шутку его обеспокоило. Он надеялся, что после первой же ночи любви окончательно избавится от непрошеного вожделения, которое испытывал к Эмме Грен-вилл. Ничего не получилось, теперь он желал ее даже больше, чем прежде. До того как все произошло, Грей не отдавал себе отчета в своих намерениях, точно зная лишь одно — он не должен быть с нею грубым. То, что случилось сегодня, также пока не укладывалось у него в голове, мешая разобраться в его истинных чувствах к Эмме.

Грейдон прижал Эмму к себе и поцеловал. Она притягивала его еще сильнее.

— Расскажешь мне завтра о Лиззи? — Он провел пальцем по ее нежной щеке: ему не хотелось уходить от нее. — Может, я смогу чем-то помочь.

— Вот такой Грей мне нравится, — прошептала она и погладила его обнаженную грудь. — Если я увижу его завтра утром, мы сможем немножко поболтать. — Поцеловав его, она добавила: — А теперь тебе пора идти.

Надо было бы найти предлог, чтобы остаться, но в ее присутствии он никак не мог привести в порядок свои мысли и что-то придумать.

— Хорошо, Эмма, я уйду. Но это не значит, что между нами все кончено.

— М-м-м. Я смогла бы выдержать еще несколько уроков.

— Не говори так, если хочешь, чтобы я ушел.

— Не буду. — Он заметил, что она дрожит.

Грей стал быстро одеваться. Боясь передумать и тем самым повредить ее репутации, он бесшумно пробрался в холл и выскользнул за входную дверь. Пока он шел по погруженному во тьму двору и перелезал через кирпичную стену, то отчетливо понял: он больше не хочет закрывать Академию мисс Гренвилл.

Но дальнейшее пребывание герцога Уиклиффа в Гемпшире невероятно осложнилось.




Леди Сильвия сидела у окна своей спальни и пила маленькими глотками остывший шоколад. Час назад, когда она намеревалась выпить его и лечь спать, он был еще горячим.

Подумать только — она была недовольна тем, что комната, которую ей отвела графиня Хаверли, была далеко от спальни герцога. Но теперь, если учесть холодность, с которой Грей встретил ее попытку соблазнить его, она должна благодарить Бога, что ее окно выходит на конюшенный двор. Сильвия видела, как Грейдон Брэкенридж умчался с такой скоростью, будто за ним гналась свора собак. Его возвращение час спустя было не столь поспешным.

Она наблюдала, как он завел своего коня в конюшню и через четверть часа вышел. Даже в тусклом лунном свете было видно, что он улыбается.

— Проказник Грейдон, — пробормотала Сильвия и допила шоколад. Утром ей надо будет написать пару писем. Пора сообщить родителям учениц академии, чем занимается эта скромница директриса.




Глава 12


— Не знаю, как это могло случиться, — говорил Тобиас, перевернув на бок сломанный стол. — Я мог бы поспорить, что этот старый ящик протянет еще сто лет.

Эмма приложила невероятные усилия воли, чтобы не покраснеть.

— Это должно было когда-нибудь случиться.

— Мистер Джонс обязан мне за то, что я поправил его плуг. Я попрошу его помочь мне вынести эту рухлядь.

— Вы сможете починить его?

— Не знаю. Может быть. — Тобиас проверил прочность оставшихся ножек. — Все же я не понимаю. — Вытерев о штаны руки, он направился к двери. — Пойду отопру ворота для господских карет.

— Спасибо, Тобиас.

Как только он ушел, Эмма в изнеможении опустилась на стул. Она страшно устала, мышцы между ног болели, но у нее было странное желание запеть. На следующем уроке анатомии она сможет дать своим ученицам гораздо больше сведений о строении человеческого тела, хотя и не станет вдаваться в подробности, описывая мужские органы.

Прошлой ночью она была не права, заподозрив Грея, будто он хочет отвлечь ее внимание от пари. Но то, чем они с Греем занимались, и в самом деле отвлекло ее, и больше, чем она того хотела. Утро прошло, а она еще не садилась за свои исследования. Ехать обмерять участок под кирпичный завод ужасно не хотелось, но Эмма еще вчера решила, что это обязательно надо сделать.

За дверью кабинета послышались шаги.

— Мисс Эмма, они приехали, — сообщила Джулия Потуин. Ее глаза радостно блестели. Не дожидаясь ответа, девушка убежала.

Больше всего на свете Эмме хотелось подбежать к окну и посмотреть, приехал ли Грей, но она сурово одернула себя. Она же не школьница, влюбившаяся в первый раз в своей жизни!

Пройдясь по комнате, чтобы успокоить нервы, она вышла, но на середине лестницы вспомнила, что забыла захватить свои записи. Проклиная себя, она поспешила обратно в кабинет.

К тому моменту, как она наконец появилась на крыльце, ее воспитанницы и мисс Перчейз уже сидели в карете и ландо, оживленно переговариваясь. Тристан стоял на верхней ступени лестницы, прислонившись к вазону с геранью, и ее взгляд задержался на нем. Она сделала это намеренно. Ей хотелось продлить мгновение предвкушения… увидеть Грея.

— Доброе утро, Тристан, — сказала она, улыбаясь, в надежде, что он припишет румянец, разлившийся по ее щекам, лучам утреннего солнца.

— Эмма, вы сегодня выглядите великолепно, — заявил виконт и поднес ее руку к губам.

Ее не пронзила молния, огонь не пробежал по телу, но это не удивило Эмму. Ведь это был лорд Дэр, а не Грейдон Брэкенридж.

— Благодарю вас. Вы тоже прекрасно выглядите, милорд.

Заслышав приближающиеся шаги Грея, Эмма высвободила руку, прежде чем виконт успел заметить, что у нее задрожали пальцы. Но теперь, когда долгожданный момент наконец наступил, ей вдруг расхотелось смотреть на Грея. Он обещал, что не будет над ней смеяться, но вдруг он посмотрит на нее с презрением или сделает вид, что вообще не помнит, где был прошлой ночью?

— Доброе утро. — Его низкий голос заставил ее сердце затрепетать.

Расправив плечи и мысленно воззвав к Богу в быстрой молитве без слов, она посмотрела на него.

— Доброе… утро.

Его взгляд был полон желания, губы дрогнули в едва заметной улыбке. Эмме на секунду показалось, что он сейчас начнет осыпать ее поцелуями прямо на ступенях академии, на виду у всех. Но Грейдон всего лишь предложил ей руку.

— Разрешите?

Эмма оперлась на его ладонь, и вряд ли кто-либо заметил, что, когда она занимала свое место в ландо, он держал ее пальцы слишком крепко, а отпустил слишком медленно. А она заметила. Она вообще видела только герцога Уик-лиффа, и больше никого.

— Куда мы сегодня едем?

Эмма встрепенулась. Надо взять себя в руки и повнимательнее следить за тем, что она делает.

— Если не возражаете, мне надо еще раз осмотреть северное пастбище.

Грей сел напротив нее.

— Роско, — бросил он через плечо, — на северное пастбище.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Тобиас остался стоять у ворот. Эмма даже не заметила, кто из девочек в каком экипаже ехал и кто сидел рядом с ней. Все ее внимание было поглощено человеком, расположившимся напротив. Когда колеса ландо попали в рытвину на дороге, их колени стукнулись друг о друга, и Эмма чуть было не вскрикнула.

— Мисс Сантер сказала, что у вас сломался письменный стол. — Джейн взяла Эмму за руку. — Мы с Мэри решили, что он рухнул под тяжестью тех знаний, которые вы нам передаете.

— Несомненно, — натянуто улыбнулась Эмма.

— Это все ваши фолианты, — поддержал тему Грей, усмехнувшись. — О животноводстве, о законах налогообложения и книги по латинскому языку.

Эмма почувствовала, что краснеет. Он даже не пытается помочь ей. А она не ожидала, что ее будет бросать в жар всякий раз, как она на него посмотрит. А не смотреть на него было невозможно.

— Смейтесь сколько угодно, — сказала она, пытаясь обрести свой обычный деловой тон. — Вы перестанете смеяться, когда я выиграю пари, ваша светлость.

— Хорошо сказано, Эмма, — подбодрил ее Тристан.

— Благодарю вас. — Она действительно была благодарна виконту: лучше уж разговаривать с ним, чем заниматься самобичеванием или — того хуже — глупо смеяться. — Вы захватили с собой записи, о которых говорили?

— Да…

— Позвольте напомнить, что план реорганизации хозяйства поместья должен принадлежать вам, — вмешался Грей с недовольным видом, — а не лорду Дору.

— Я только…

— Виконт предоставил мне лишь некоторые статистические выкладки, — отрезала Эмма. — Так что нет необходимости напоминать мне о правилах.

Лиззи, положив голову на плечо Эммы, вздохнула:

— Я считаю, что вся эта затея с пари — грандиозное приключение.

Эмма поцеловала девочку в висок.

— Так оно и есть.

Бедняжка Лиззи была сегодня утром единственной, у кого была причина плакать, а она вместо этого старается помешать ссоре и всех развеселить. Эмма снова поцеловала девочку и напомнила себе: она директриса академии, и ей нужно вести себя соответственно.

— Ты здорова, Лиззи? — спросил Грей.

Эмму удивило его участие. Он наговорил столько чепухи про женщин и их образование, что она каким-то образом упустила из виду тот факт, что он искренне переживает за девочек, которых обучает. Когда же это началось, подумала она, и понимает ли это он сам?

Самая юная ученица академии снова вздохнула:

— Я здорова. Спасибо, что спросили об этом, Грей.

Эта девчушка умеет держаться. Даже Тристан удивленно поднял брови, услышав такой светский ответ.

— Боже мой, мисс Элизабет, вы прекрасно воспитаны. Я проиграл пять фунтов.

— А с кем у вас было пари? — живо поинтересовалась Лиззи.

— Э… э…

Девочка подалась вперед:

— Так с кем вы держали пари, лорд Дэр?

Тристан мотнул головой в сторону герцога:

— Уиклифф сказал, что вы всегда вежливы, а я ему не поверил. — Тристан тоже наклонился к ней и, заговорщицки понизив голос, сказал: — Я помню, как вы сражались на сцене.

— По-моему, я была просто великолепна, — хихикнула Лиззи.

Эмма не стала делать Лиззи замечание. Она была благодарна Тристану за то, что он развеселил девочку.

— Вы выглядели так грозно, что я даже сказал об этом Грею. Правда, Грей?

— Правда. Он прямо-таки дрожал от страха. Даже хотел схватить меня за руку, но я не дался.

Девочки, сидевшие в ландо, дружно рассмеялись, а Элизабет похлопала Тристана по коленке.

— А вы очень приятный джентльмен. Я сначала думала, что вы старый зануда, а теперь вижу, что вы совсем не такой.

Грей уже не мог сдерживаться и громко расхохотался — искренно, от души и по-доброму. Дрожь пробежала по всему телу Эммы. Как бы ей не привыкнуть к его голосу и к этой дрожи!

Роско обернулся с облучка:

— Остановиться по эту сторону моста, мисс, или по ту?

Господи, она совсем забыла про этот кирпичный завод!

— Пожалуйста, остановитесь на том берегу ручья.

Кучер остановил лошадей там, где сказала Эмма, не дожидаясь приказания Грея.

Когда они переехали мост, Грей — весьма картинно — помог девочкам по очереди сойти на землю. Когда настал черед Эммы, она встала и протянула ему руку, но герцог вместо этого обнял ее за талию и без всяких усилий поставил на землю.

Она уже стояла в траве, а он все не убирал руки, продолжая смотреть на нее.

— Вы сегодня выглядите весьма соблазнительно, — тихо сказал он.

— Отпустите меня, пожалуйста, ваша светлость, — попросила она, зная, что он чувствует, как она взволнована его прикосновением.

— Еще не время, — покачал он головой и обернулся к девочкам. Те уже переглядывались и перешептывались, поэтому ему пришлось повысить голос, чтобы его услышали.

— Смотрите, леди, я веду себя неприлично. Я выше и сильнее мисс Эммы. Как вы думаете, что она должна делать?

— Просить вас, чтобы вы ее отпустили, — предположила Мэри.

Он посмотрел на Эмму:

— Эмма?

Она откашлялась. Он, оказывается, дьявольски хитер. А как он поведет себя, если она встанет на цыпочки и поцелует его? Это было именно то, что ей в данный момент хотелось больше всего.

— Ваша светлость, отпустите меня, пожалуйста.

— Нет. — Грей глянул на своих подопечных. — Что дальше?

— Спросите его, почему он не хочет вас отпускать, — подсказала Джулия.

— Почему вы не хотите меня отпускать? — послушно повторила Эмма.

А он придвинул ее ближе к себе.

— Потому что я хочу сорвать у вас поцелуй.

— Грей, — прошипела она, — прекрати немедленно.

Грей лишь удивленно поднял бровь.

— А что подумают ученицы?

— Ты сказала глупость, Джулия, — укоризненно заметила Генриетта. — Теперь стало еще хуже.

— Ну, тогда ты говори, что нужно делать.

— Ладно. Объясните ему, мисс Эмма, что все на вас смотрят и что если он не прекратит вас обнимать, то погубит вашу репутацию, да и свою тоже.

Эмма вздохнула с облегчением. К счастью, девочки отнеслись к инциденту как к очередному уроку по этикету.

— На нас все смотрят, ваша светлость. Вы погубите и мою и свою репутацию.

Но он прижал ее к себе. От неожиданности Эмма вскрикнула, но решила, что это было только в ее пользу.

— Мне все равно, что кто-то подумает, — прогремел Грей. — Вы должны стать моей.

— Дайте ему пинка в мужские органы, — крикнула Лиззи.

— Нет, ради Бога, — простонал Тристан из-за их спин.

— Может, вы закричите? — предложила Мэри.

— Это слишком глупо, — решила Джейн.

Пока девочки обсуждали ситуацию, Эмме стало жарко. И не только ей: она ощущала это через ткань юбки. Она лукаво улыбнулась Грею — пусть и он смутится.

— Кокетка, — процедил он сквозь зубы.

— Вы начали первым, — прошептала она в ответ. — Что вы теперь будете делать?

— Очевидно, поцелую вас.

— Я знаю! — захлопала в ладоши Джейн. — Дайте ему пощечину. Это покажет ему, что вы не одобряете его поведения, и он будет выглядеть негодяем.

— Браво, — откликнулся герцог. Прежде чем Эмма успела привести в исполнение совет Джейн, он отпустил ее и сделал шаг назад.

— Разве я не должна вас ударить?

Его губы дрогнули.

— Нет. — Он обернулся и поклонился девочкам, запахивая при этом пальто, хотя утро было теплое.

— Молодец, Джейн. Сначала спроси, потом объясни, почему это непристойно, а потом дай пощечину. И никакого пинка, — погрозил он Лиззи.

— Это не все способы реагировать на подобное поведение. — В Эмме заговорила учительница. — Можно спросить еще раз, а потом попытаться отвлечь его и сказать: «Ах, Джейн, вот ты где» или что-нибудь в этом роде.

— Пощечина мне нравится больше, — заявила Лиззи.

— Давайте попробуем еще раз.

— Да, это так весело.

— Как хотите. — Грей снова подошел к Эмме.

Но Эмма, рассмеявшись, стала отступать, пока не налетела на лорда Дэра.

— Ах, простите, милорд. Девочки, придется вам попрактиковаться с его светлостью. Мне нужно заняться делом.

Грею ее бегство не понравилось, она увидела это по его лицу. Но если они повторят ситуацию, она может сделать ложный шаг и выдаст их обоих. Вернее, себя. Он, возможно, позволял себе такие выходки и раньше, но общество называло его повесой, вот и все. А ее репутация будет загублена, и академию закроют. Может, ему только этого и надо?

Похоже, он угадал ее мысли или понял их по выражению ее лица. Резко отвернувшись от нее, он повел мисс Перчейз и девочек на лужайку. Эмма поспешила на берег ручья и открыла свой блокнот.

— С вами все в порядке? — спросил Тристан. — Надеюсь, этот громила не вывел вас из равновесия?

— Нет-нет, что вы! Мне так много надо сделать, а времени так мало…

— Вы уверены? — Виконт тронул ее за плечо.

Эмма сумела улыбнуться:

— Да, уверена. Можно взглянуть на ваши записи?

— А Грей вам говорил, что собирается устроить завтра званый вечер и пригласить вас и ваших учениц? — Виконт достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Эмме.

— Званый вечер? — Черт, она совсем забыла про приглашение. И если учесть обстоятельства, при которых оно было получено, она колебалась, признаваться ли ей в том, что она получила его. Лучше не признаваться, решила она. — Завтра? Он говорил что-то о вечере, но Боже мой, уже завтра?

— Он никогда никому не позволяет менять свои решения, — сухо заметил виконт и добавил: — У меня не было чертежей, так что это все, что я мог вспомнить.

Эмма развернула листок.

— Просто великолепно, — сказала она, изучая бумагу. — Вы указали размеры, выход продукции и даже количество работников и их заработки. Спасибо, Тристан.

— Я же вам сказал, что знаю все о кирпиче. И если учесть, какими темпами растет Брайтон, можно будет сбывать продукцию завода там. Все посылают кирпич в Лондон, а вы находитесь практически в двух шагах от побережья.

Над ними нависла чья-то тень.

— Это разумный совет, — услышали они низкий голос Грея. — Вы сможете заключить эксклюзивный контракт на поставку кирпича с Джоном Нэшем[12 - Английский архитектор (1752-1836).], который строит там загородную резиденцию для принца-регента[13 - Будущий король Георг IV (правил с 1820 по 1830 г.).].

— Вы что, подслушиваете? — Вопрос прозвучал более резко, чем ей хотелось.

— Нет, я помогаю и содействую.

— Разве у вас не должно быть сейчас урока, ваша светлость?

— Я именно поэтому и пришел. — Он повернулся к Дэру: — Мои ученицы хотят знать, как определить, что мужчина — картежник. Я подумал, что ты сможешь объяснить им это лучше, чем я.

— Ты хочешь, чтобы я поболтал с твоими девчушками? — нахмурился Тристан.

— Считай, что ты приглашенный лектор. И поторопись, а то они придумают еще какую-нибудь тему для обсуждения или станут снова называть тебя старым занудой.

Тристан бросил испуганный взгляд на группу весело смеющихся девочек и, отряхивая камзол, проворчал:

— Если они начнут брать надо мной верх, я выстрелю в воздух.

Как только Дэр отошел на достаточное расстояние, Грей повернулся к Эмме:

— Что происходит?

— Ничего не происходит. — Она стала мерить шагами площадку, которая предназначалась для кирпичного завода.

— Кирпич. Как это мне не пришло в голову? Замечательная идея, Эмма!

— Знаю. Я же многое изучила.

— Можешь на минуту перестать ходить? Я хочу поговорить с тобой.

А ей хотелось прошагать всю дорогу до академии и там забаррикадироваться в своей спальне — хотя это вряд ли бы его удержало, если бы он захотел снова туда проникнуть.

— Ты не выполнил своего обещания и поддразнил меня насчет письменного стола. И насчет латинского языка тоже.

— А что я должен был сделать: рассказать, что мы лежали на нем голые, когда подломились ножки?

— Тише! — Пытаясь скрыть, что ее щеки запылали, Эмма села на траву и низко склонилась над блокнотом, записывая какие-то цифры.

— Или признаться, что при одном воспоминании об этом проклятом столе мне хочется сорвать с тебя одежду и снова целовать твое восхитительное тело?

Она продолжала что-то записывать, хотя не понимала, что пишет.

— Говори тише.

Он подошел к ней сзади и, встав на колени, обнял ее за плечи.

— Или объявить всем, что я хочу заняться с тобой любовью прямо здесь и сейчас?

Она высвободилась и, полуобернувшись, взглянула на него.

— Это облегчило бы тебе задачу, не так ли? Я имею в виду, если бы все нас увидели?

— На что ты намекаешь?

— Ты же хочешь закрыть академию, разве ты забыл? Это будет легче сделать, если скомпрометировать меня. Таков был твой план вчера, я угадала?

— Нет! — Пробормотав проклятие, Грей встал и пошел прочь, но тут же вернулся. — Я не могу сказать точно, что для меня значит то, что произошло между нами ночью, — очень серьезным тоном произнес он. — Но я уверен в одном: мне было с тобой очень хорошо, и я хотел бы это повторить.

— У тебя есть мисс Босуэлл и леди Сильвия, не так ли? Ты ведь не просто так привез их в Хаверли?

— Они мне не нужны. Я хочу тебя.

— Почему?

Грей снова опустился на колени, но уже не за ее спиной.

— А почему ты желала меня, Эмма?

Вопрос удивил ее.

— Потому что.

— Это не ответ.

Ей захотелось показать ему язык.

— Я первая спросила.

— Не будь ребенком.

— Сначала ответь мне.

В отчаянии Грей воздел руки к небу.

— Я желал тебя, потому что ты меня… интересуешь… Я чувствую, что меня… влечет к тебе. В данный момент, правда, я совершенно не понимаю, почему это происходит, поскольку совершенно очевидно, что ты сумасшедшая.

— Ты пытаешься переменить тему.

— Нет, это ты пытаешься. Теперь твоя очередь отвечать. Почему ты отдалась мне?

Эмма видела, что он раздражен, но в глубине его глаз таились настойчивость и желание.

— Как ты сам говорил, — ответила она, стараясь казаться спокойной, — мне было любопытно.

— Просто любопытно?

— Да.

— Ты лжешь, моя дорогая, — нахмурился он.

Женщина не реагирует на прикосновения мужчины так, как это делала Эмма, из простого любопытства. Она хотела его так же, как он хотел — и по-прежнему хочет — ее.

Она взглянула поверх его плеча и немного отодвинулась. Опять он слишком на нее давит, подумал Грейдон. До того момента, как она об этом упомянула, ему даже в голову не приходило использовать их близость с компрометирующей целью — чтобы закрыть академию. Наоборот, он уже начинал прикидывать, как можно этого избежать.

— Независимо от того, как вы собираетесь поступить, ваша светлость, — Эмма решительно поднялась с земли, — мне надо работать.

Господи, он влюблен в нее, как школьник, и не хочет расставаться с ней даже ненадолго. Он схватил ее за руку и повернул к себе.

— Что бы я ни думал об академии и какими бы ни были мои взгляды на женское образование, я никогда — слышишь, никогда — не использовал бы события прошлой ночи, чтобы причинить тебе вред. Я обещаю тебе это и сдержу свое слово.

— Спасибо, Грей.

— Хочу задать еще один вопрос. Он касается Лиззи.

Эмма посмотрела на сидевших невдалеке учениц и жестом пригласила его следовать за ней.

— Я рассказываю тебе это только потому, что ты, как и я, учитель. Надеюсь, это останется между нами. Обещаешь?

— Разумеется.

— Очень хорошо. По возрасту Элизабет слишком мала, чтобы быть принятой в нашу школу, но в ее семье все очень непросто. Отец бросил их, когда Лиззи была совсем маленькой, оставив жене выплачивать свои многочисленные долги.

— Такой сценарий мне знаком, — кивнул Грей.

Она скептически взглянула на него. Но он не стал ее расспрашивать — хотя ему и очень хотелось, — опасаясь, что она передумает быть с ним откровенной.

— Да, подобный сценарий не редкость. Насколько я понимаю, мать Лиззи рассчитывает на… благосклонность знакомых ей мужчин, чтобы иметь крышу над головой и пропитание. Время от времени она остается без денег или решает, что ее жизнь слишком трудна. И тогда она пишет двенадцатилетней дочери письмо, обрушивая на ее детские плечи все свои несчастья. Пишет, как ей тяжело живется и что деньги могли бы все исправить.

— А у Лиззи есть наследство?

— Все, что есть у Лиззи, — это доброе сердце. — Голос Эммы прервался, и с минуту они молча шли вдоль берега ручья. — Она чинит белье других девочек и помогает мне по хозяйству, чтобы заработать немного карманных денег. А кончается это тем, что она все до последнего пенса отсылает этой бессовестной женщине — можно подумать, что пять фунтов могут исправить ее положение.

Грей стиснул зубы. Он не раз видел, какой великодушной бывает Лиззи, и его привела в ярость сама мысль о том, что не кто-то посторонний, а родная мать девочки может столь беззастенчиво пользоваться ее добротой.

— Так вот почему она хочет стать учительницей или гувернанткой! Чтобы зарабатывать и содержать мать!

— Она никогда в этом не признается, но я тоже так считаю.

Что-то в истории с Лиззи не сходилось, но как выяснить это у Эммы? Грей предчувствовал, что ее ответ ему не понравится, но все же спросил:

— Эмма, если финансовое положение матери Лиззи столь плачевно, кто же платит за ее обучение в Академии мисс Гренвилл?

Она остановилась и посмотрела ему прямо в лицо:

— Я. Или, если быть точной, академия.

— И как же ты или, если быть точным, академия может себе это позволить?

— Мы получаем небольшой доход от платы за обучение других учениц.

— И все? — не унимался он.

— Экономим, принимая пожертвования, например, в виде повозки и Старого Джо и еще за счет… низкой арендной платы.

— Черт, проклятие! — взорвался Грей.

— Тише! — сердито оборвала она его.

— Ты поэтому определила ее в мой класс, я правильно понял? — Если учесть, что Грейдон был почти готов придушить ее, его голос прозвучал довольно миролюбиво.

Эмма скрестила руки на груди.

— Да, поэтому. И вы сами в этом виноваты, ваша светлость. — Побледнев, как полотно, она вызывающе смотрела на него. — Вы могли бы спросить меня, на что я трачу излишки денег, прежде чем решили их у меня отнять, но вы этого не сделали. Еще несколько девочек, кроме Элизабет, человек десять, учатся на эти средства. Они заслуживают того, чтобы получить шанс в жизни так же, как и остальные.

— Извините меня, — сказал Тристан, подходя к ним, — но класс послал меня узнать, что, черт возьми, происходит.

— Ничего особенного, — процедил Грей, в упор глядя на Эмму. — Мы немного разошлись во мнениях.

Но она была, разумеется, права. Если бы в тот день, когда они заключили пари, Эмма рассказала бы ему, на что идут сэкономленные средства, он наверняка удвоил бы ставку, чтобы закрыть эту школу еще скорее. И хотя сейчас его мнение об академии изменилось, он все еще считал, что Эмма заманила его в ловушку. А герцог Брэкенридж этого не любил.

— Понятно, — протянул Дэр, покачиваясь на каблуках. — Пока вы тут спорите, можно мне научить девочек нескольким карточным фокусам? — Он достал из кармана колоду карт и ловко перетасовал ее.

— Нет, нельзя, — решительно заявила Эмма. — Каково бы ни было ваше мнение о программе академии, мы не готовим фокусников, лжецов и шарлатанов. — Повернувшись к мужчинам спиной, она зашагала к своим воспитанницам. — На сегодня урок окончен.

Вот и снова она охарактеризовала всех мужчин как людей нечестных и ненадежных. Придется выяснить, почему у нее сложилось такое мнение. Грей смотрел ей вслед до тех пор, пока не поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее округлых, покачивающихся бедер.

— Спасибо, Тристан, услужил, — проворчал он и тоже направился к экипажам.

— А что я такого сделал? Наоборот, предотвратил кровопролитие.

— Ты знал, что она использует доходы академии, чтобы оплачивать обучение некоторых учениц, которым это не по карману?

— А ты не знал?

Грей помрачнел.

— В самом деле? Что же ты меня не спросил? Я-то знал.

— С чем тебя и поздравляю. Мне это и в голову не могло прийти. Если я выиграю пари, ей придется исключить нескольких девочек — если не всех — из академии.

— Сомневаюсь, что в этом возникнет необходимость. — Тристан сел в ландо.

— Это почему же? — поинтересовался Грей, глядя при этом на Эмму.

— Я думаю, что ты не выиграешь пари.

Хотя Грей и был в данный момент раздражен этим разговором, в глубине души он надеялся, что Тристан окажется прав.




Глава 13


Эмма очень обрадовалась бы, если бы ей удалось избежать присутствия на званом вечере в Хаверли. Но девочки уже узнали о нем и от Грея, и от Тристана, так что легче было остановить рассвет, чем лишить их такого чудесного развлечения.

Остальные ученицы, которых не пригласили в Хаверли, начали было роптать, и, чтобы успокоить их, Эмма объявила за завтраком, что и в академии будет вечер: когда она выиграет пари, они обязательно это отпразднуют. Это было не самое мудрое решение — ведь если она проиграет, повода для праздника не останется. Правда, съездить в Бейсингсток и выпить в кондитерской шоколаду — это они смогут себе позволить.

Изабель приоткрыла дверь ее спальни:

— Ты действительно хочешь взять меня с собой?

— Конечно, Изабель. — Эмма достала из шкатулки жемчужные серьги. Одна из ее состоятельных подруг по пансиону подарила их ей на день рождения. Это была самая дорогая вещь, которую Эмма когда-либо имела. — Мисс Перчейз и без того в ужасе от Уиклиффа, а если ей придется встретиться еще с несколькими ему подобными, боюсь, это отразится на ее здоровье.

— Я буду очень рада помочь тебе.

Француженка подождала, пока Эмма причешется и наденет серьги. Ее вечернее платье вышло из моды уже года три назад, но было практически новым, потому что она надевала его всего несколько раз.

— Ты выглядишь прелестно, — сказала Изабель. — Тебе надо почаще вспоминать, что ты женщина, а не только директриса.

— А я и то и другое. — Возможно, платье с менее глубоким декольте было бы приличнее, но уж лучше так, чем выглядеть безвкусно одетой в присутствии в пух и прах разряженных гостей герцога Брэкенриджа.

Шум внизу стоял невероятный. Ученицы Грея в лучших вечерних платьях собрались в холле. Другие воспитанницы, окружив их, смеялись, шушукались или жаловались на то, что им не удастся побывать на вечере, где будет этот красавец — герцог Уиклифф.

— Пожелайте нам удачи, — громко сказала Эмма. Нестройный хор голосов моментально утих. — Нам сегодня надо показать себя с лучшей стороны. А теперь, леди, пойдемте.




Ландо подъехало ко входу как раз в тот момент, когда Эмма с девочками спускались со ступеней. Лакей в парадной ливрее помог всем сесть. Карета была бы более подходящей к случаю, но, очевидно, Уиклифф помнил, что Мэри Могри не выносит закрытых экипажей. Через минуту они уже катили в Хаверли. Дорогу им освещали лишь луна и фонари ландо.

— Ой, я упаду в обморок, — горестно прошептала Мэри.

— Нет-нет, дорогая, все будет хорошо. — Эмма ободряюще улыбнулась ей и остальным. — Только не забывайте, чему вы научились.

— Чему научили нас вы или Грей? — уточнила Лиззи.

Прекрасный вопрос, подумала Эмма.

— Поскольку его светлость — хозяин вечера, я полагаю, вы должны следовать тому, чему научил вас он. Хотя неплохо бы помнить и то, чему вас учили остальные педагоги. Сегодня вы представляете меня и всю академию.

— Но я себя не чувствую лучше, — жалобно простонала Мэри, почти сползая с бархатного сиденья.

Когда ландо свернуло на подъездную дорогу к дому, Эмма и сама ощутила легкое головокружение. Она совершенно точно знала, почему нервничает, и это не было связано с волнениями за поведение девочек. В них она была абсолютно уверена.

Нет, у нее была иная, вполне объяснимая причина нервно теребить сережки и оправлять лиф темно-красного платья. Изабелла была права — сегодня вечером Эмма не была похожа на директрису школы. Она чувствовала себя женщиной, и ей безумно хотелось произвести впечатление на Грейдона Брэкенриджа.

— О! Посмотрите! — восхищенно воскликнула Лиззи.

По обеим сторонам дороги стояли горящие факелы. В вечернем воздухе навстречу им плыли звуки музыки Моцарта. Все окна величественного дома светились яркими огнями. Не хватало лишь вереницы карет и толпы гостей на лестнице, иначе можно было подумать, что они едут на великосветский бал в Лондоне.

Едва ландо остановилось у дома, как лакей бросился откидывать ступеньки и подавать дамам руку. Щеки девушек горели от возбуждения. Они поднялись к парадной двери, где их ожидал Хоббс. Его лицо, как обычно, было бесстрастно.

— Ваши имена, дамы? — спросил он, достав листок бумаги и карандаш.

— Нет необходимости представлять нас, Хоббс, — сказала Эмма, выступая вперед.

— Его светлость герцог Уиклифф отдал другое распоряжение, мисс Эмма. Все должны быть представлены.

По спине Эммы пробежал холодок. Она не помнила, чтобы ее когда-либо представляли, разве что из вежливости, когда она приезжала в Хаверли навестить графа или графиню. Девочки, наверное, тоже нервничают, но, как всегда, последуют ее примеру. Поэтому, стараясь казаться совершенно спокойной, Эмма назвала по именам всех учениц, Изабель и себя.

— Если бы это был официальный прием, — пояснила она, пока они вслед за Хоббсом шли по лестнице, — каждой из вас прислали бы персональное приглашение, которое полагается вручать по прибытии дворецкому, и он представляет вас обществу, не спрашивая ничьих имен.

— А гувернанток тоже представляют? — поинтересовалась Лиззи.

— Как правило, нет.

Гувернанток вообще не приглашают на званые вечера, с некоторой грустью подумала Эмма, но решила, что ни за что не испортит никому настроения. Она обсудит эту проблему позже наедине с Лиззи.

По мере того как они приближались к гостиной, музыка звучала все громче.

— Поздоровайтесь с хозяином и поблагодарите за приглашение, потом поздоровайтесь с теми, кому он вас представит, — прошептала Эмма, — и отойдите немного в сторону.

— Мы помним, мисс Эмма, — улыбнувшись, прошептала Джейн в ответ.

Хоббс начал представлять девушек, начав с леди Джейн, и они одна за другой входили в гостиную. Услышав через открытую дверь низкий голос Грея, Эмма почувствовала, как затрепетало сердце.

Неожиданно она вдруг вспомнила о том, что открыла ему секрет Лиззи. Неужели он до сих пор сердится? Но он же должен понимать, что пари дает возможность многим девушкам учиться в академии. Если это не оставляет его равнодушным — уже хорошо. А как он был разгневан, узнав, в каком положении находится Лиззи!

— Мисс Эмма Гренвилл!

Эмма вдруг увидела, что осталась в холле одна. Сделав глубокий вдох, она шагнула в гостиную. Грей, как хозяин вечера, стоял возле двери. Рядом с ним лорд и леди Хаверли разговаривали с Изабель. Девочки окружили лорда Дэра на другом конце зала.

— Мисс Эмма. — Грей склонился над ее рукой.

Когда он выпрямился, их взгляды встретились. У Эммы на мгновение перехватило дыхание. Она и раньше считала его дьявольски красивым, но сегодня он выглядел… потрясающе. Белоснежный галстук был заколот булавкой с большим сапфиром. Остальная его одежда была черной: от элегантного фрака до сверкающих лакированных штиблет. Какая женщина сможет устоять перед такой красотой?

— Ваша светлость, — ответила она, сделав реверанс.

В его взгляде не было ни тени раздражения. Глаза блестели так же ярко, как сапфир в галстуке. Грей сделал шаг вперед, и на мгновение Эмме показалось, что он собирается поцеловать ее прямо сейчас. К своему ужасу, она вдруг поняла, что позволила бы ему это сделать. Но он лишь предложил ей руку.

— Благодарю вас, что согласились присоединиться к нашему обществу.

— Благодарю, что пригласили нас.

— Мы очень рады познакомиться наконец с юными протеже герцога, — сказала подошедшая к ним леди Сильвия. — Мы так много о них слышали.

Леди Сильвия была в переливающемся шелковом платье цвета слоновой кости с зеленой отделкой. Его стоимость наверняка превышала стоимость всего гардероба Эммы, и Эмма, пожалуй, отдала бы должное великолепию леди Сильвии, если бы не взгляд, которым та одарила ее. Так на нее смотрели всего один раз, но она запомнила это на всю жизнь. Презрение забыть нелегко.

— А я почти ничего не слышала. — Элис завладела другой рукой Грея. — Знаю только, что Грей и Дэр каждый день нас бросают, а сами разъезжают по Гемпширу, притворяясь, будто они учителя.

— Мне разрешили поучительствовать всего раз, — возразил Тристан. — Да и то темой урока были отрицательные стороны пари.

— Представляю, что это был за урок, — проворковала Сильвия.

Тристан обернулся к ней:

— Понимаю, что ты хотела бы провести сегодняшний вечер с самыми знатными людьми Лондона, но у нас было слишком мало времени: это все, что удалось организовать.

— Трис, — предупредил Грей, — до обеда никакого кровопролития.

— Мне бы не хотелось, чтобы такие разговоры велись при воспитанницах, — пробормотала Эмма, не спуская глаз с леди Сильвии. Неужели она все знает? Не может быть.

— Это может пойти им на пользу, — возразил Грей. — Жизнь не так уж идеальна, Эмма.

Она высвободила руку.

— Мне это известно, ваша светлость. И гораздо лучше, чем вам.

Никто просто так не бросал Грея. Эмма этого, очевидно, не знала, потому что не раз оставляла его одного. Но он пошел бы за ней, если бы Элис не вцепилась в него мертвой хваткой. Не станет же он тащить ее через всю комнату.

Бламтон с моноклем в глазу ходил кругами вокруг Джейн.

— Скажите, вы та самая девушка, которая играла Джульетту?

— Простите, сэр, — сдержанно ответила она, — но нас, кажется, не представили.

Грей, услышав это, готов был зааплодировать, а у Эммы был такой довольный вид, словно достойный ответ Джейн — полностью ее заслуга.

— Разрешите, господа. — Грей начал представлять девушкам присутствовавших джентльменов. Он нисколько не сомневался в том, что Бламтон будет соблюдать приличия, а ему самому удастся приструнить Элис, чтобы она не позволила себе какой-нибудь сумасбродной выходки. Опасения внушала Сильвия. Эмма, безусловно, смогла бы с ней справиться, но остальные были слишком молоды и неискушенны. Впрочем, как он уже сказал, им будет полезно пройти через это. В лондонском обществе издевка скрывалась почти за каждой любезной улыбкой. Если они поверят в искренность света, то станут объектом насмешек, а это их погубит.

— Можно мне посмотреть в ваш монокль? — спросила Элизабет Чарлза.

— Э… конечно, можно. — Бламтон даже покраснел от неожиданности.

Монокль был прикреплен к цепочке для часов, так что Чарлзу пришлось наклониться, чтобы Лиззи было удобнее смотреть. Она прищурила один глаз и уставилась на Чарлза через выпуклое стекло.

— Ваш нос кажется ужасно большим, — сказала она, продолжая разглядывать Бламтона.

Чарлз покраснел еще сильнее.

— Предполагается, что в монокль надо смотреть на других, а не на меня.

— О! Значит, он нужен для того, чтобы все остальные выглядели нелепо. — Лиззи повернулась к Генриетте: — Ты какая-то расплывчатая.

— А у тебя такой огромный глаз, — хихикнула Генриетта.

— Правда? — Немного помедлив, Лиззи отдала монокль Бламтону. — Благодарю вас. Я решила, что мне монокль не нужен.

— Девочки вообще не носят моноклей, — ответил Чарлз и, достав носовой платок, стал протирать стекло.

— И слава Богу. Эти монокли выглядят так чудно!

Пряча улыбку, Грей освободился от Элис и подошел к ним.

— Я бы не назвал это комплиментом, Лиззи, — сказал он.

— А какое это имеет значение? Я же не собираюсь за него замуж.

Присутствующие рассмеялись, и Грей в том числе, но, заметив недовольный, осуждающий взгляд Эммы, наставительно добавил:

— Даже в этом случае не следует оскорблять человека выше тебя по положению в обществе.

— Правильно, — возмущенно поддержал Грея Бламтон. — Мой отец — маркиз, а на вас я и не подумал бы жениться. Вы же совсем еще ребенок.

— Я по крайней мере не смотрю на всех в монокль и не показываю свой выпученный глаз.

— Элизабет Ньюкомб, — угрожающе произнесла Эмма. — Нас пригласили в гости, а не развлекать публику.

Лиззи тут же притихла и, повернувшись к Бламтону, сделала книксен.

— Прошу прощения, лорд Чарлз, — тихо вымолвила она, опустив глаза.

— Все в порядке. Нельзя требовать от ребенка неукоснительного соблюдения правил приличия.

— Слава Богу. — Элис снова уцепилась за Грея. — Полагаю, остаток вечера будет не таким невыносимым.

Самым невыносимым в этот вечер было то, что Грей едва перекинулся с Эммой несколькими словами. Весь день он размышлял о том, что она ему рассказала о Лиззи, и у него еще оставалось множество вопросов, требующих немедленного ответа.

Несмотря на то что Грей злился на Эмму, он не мог не восхищаться тем, как твердо она отстаивает свои убеждения. Тем не менее его несколько уязвляло то, что она, женщина, как человек лучше его. Впрочем, он видел все меньше и меньше сходства между ней и женщинами, которых знал.

— Грей!

— Да?

Элис смотрела на него, приподняв идеально закругленную бровь.

— Ты дрожишь.

— У меня онемела рука от твоей мертвой хватки, — сказал он, вырываясь.

— Негодяй.

Когда гостей пригласили к обеду, Грей подал руку тетушке. Сильвию сопровождал граф Хаверли. Тристану удалось завладеть рукой Джейн, а Бламтону пришлось сидеть между Элис и Эммой. Званый вечер оказался не такой уж блестящей идеей. Грей затеял его с целью провести время с Эммой Гренвилл, а все складывалось так, что оставался единственный способ остаться с ней наедине — куда-нибудь ее увезти. С каждой минутой эта идея нравилась ему все больше.

— Итак, леди, — начала Сильвия, когда дворецкий обносил гостей мясом и ветчиной, — признавайтесь. Поскольку Уиклифф и Дэр приезжали в академию каждый день, вы, наверное, все от них без ума.

— О нет, — спокойно возразила Джулия, — ведь Уиклифф и Дэр оба повесы.

— И как вы это определили? Объясните, прошу вас, — улыбнулась леди Сильвия.

— Они нам сами об этом сказали.

Сильвия мельком взглянула на Грея.

— Это интересно. Что скажешь, Элис?

— Я вовсе так не думаю.

— Хотелось бы точно знать, какие знания вам дают, — вступил в разговор Бламтон, отправляя в рот кусок мяса. — Не представляю себе, чему герцог Уиклифф может научить молодых девушек.

— А я очень хорошо представляю, — возразила Сильвия.

— Все уроки проходят в присутствии кого-нибудь из наших учителей, — вмешалась Эмма. — И я должна признать, что взгляды его светлости на правила поведения в обществе оказались весьма интересными нашим воспитанницам.

Она впервые сделала ему подобный комплимент. Грей удивился, но Эмма, даже не взглянув на него, занялась обедом. Неужели она вывела его из всеобъемлющей категории бесполезных мужчин? Нужно немедленно выяснить, так ли это на самом деле.

— Благодарю вас, мисс Эмма, но ведь это признание уменьшает ваши шансы выиграть пари.

Наконец-то она подняла на него глаза!

— Я утверждала, что ваши взгляды были интересны, ваша светлость. Но не говорила, что они были полезны.

— Отлично сказано, Эмма, — ободрила ее леди Хаверли.

— Господи, — сказала Элис, обмахиваясь салфеткой. — Что будет с нашей цивилизацией, если учительнице позволено говорить с герцогом в таком тоне.

— Я просто разъяснила свою точку зрения, мисс Босу-элл. В мои намерения не входило оскорбить его светлость. Простите, если это прозвучало как оскорбление.

Как было бы хорошо, если бы все гости внезапно исчезли хоть на пять минут, чтобы Эмма смогла бы оскорблять его наедине.

— Уверяю тебя, Элис, — лениво протянул Грей, — я умею постоять за себя. Кроме того, меня не оскорбили.

— А мы будем танцевать после обеда? — спросила Лиззи.

— Я думаю, для вас будет полезно попрактиковаться.

— Господи, — засмеялся дядя Деннис, — я уже сто лет не танцевал. Вот будет весело, да, Регина?

— Конечно! Я должна сказать, — добавила графиня, — как приятно, что наш дом снова полон гостей. В Хаверли слишком, долго было тихо!

— Я очень рада, что мы смогли доставить вам удовольствие, — с благодарной улыбкой откликнулась Эмма. — Вы с графом уже столько лет так много делаете для академии, что я счастлива хоть чем-то отплатить за вашу доброту.

— Вы могли бы заплатить ренту, — сказал Бламтон, откусывая бисквит с медом и облизывая губы.

Грей готов был придушить болтуна. Он пригласил Эмму не для того, чтобы напоминать ей, что они находятся по разные стороны баррикад.

— Мисс Гренвилл платит за аренду, — вмешался Грей. — Придется ли ее пересматривать — покажет время.

— Какая разительная перемена! Несколько дней назад ты был вне себя, говоря об арендной плате академии. — Сильвия наклонилась к Эмме, словно они были закадычные подруги. — Вы бы слышали его тогда. Он доказывал нам, что в академии женщин учат лгать, обманывать и расставлять ловушки мужчинам с целью женить их на себе, и поэтому ее следует сжечь дотла.

Похоже, придушить придется добрую половину гостей Хаверли еще до того, как вечер кончится.

— Сильвия, если ты хочешь…

Посуда на столе с грохотом подскочила.

— Он не мог такого сказать, — в ярости закричала Лиззи. — Это просто подлость! Зачем вам обязательно надо затевать скандал?

Сильвия оторопела. Она явно не ожидала такого.

— Но, дорогая, почему бы вам не спросить его светлость, что он в действительности сказал о вашей школе?

Лиззи посмотрела на Грея. Ее круглые карие глаза молили: скажите, что Сильвия лжет. Если бы он мог!

— Элизабет, когда я приехал в Хаверли, я не…

— Мы все приехали в академию, чтобы научиться тому, чего не знали, — тихо сказала Эмма. — Хотелось бы надеяться, что и его светлость чему-то научился.

На этот раз Эмма не отвела от него взгляда. Она, конечно, хотела успокоить Лиззи, но также дала ему возможность продолжать работу в академии и тем самым попробовать выиграть пари — хотя в данный момент он об этом совершенно забыл.

— Признаюсь, вы, мои дорогие ученицы, удивили меня. Но я полагаю, что мне удалось все же кое-чему вас научить.

Краска залила щеки Эммы. Он торжествует. Он дал ей понять, что считает ее своей лучшей ученицей и мечтает продолжить обучение.

— Какие прекрасные речи! — воскликнул Бламтон.

В течение всего обеда Сильвия и Бламтон поочередно старались выпытать у Эммы, в чем заключается ее часть пари и как у нее идут дела. Эмму не на шутку обеспокоило, что леди Сильвия настойчиво старалась выудить какие-нибудь сведения о прошлом Эммы и подробности ее воспитания. Самые бестактные вопросы Эмме удавалось с легкостью отметать, но Грей, наблюдавший за допросом, тем не менее чуть ли не скрежетал зубами.

— Знаешь, Сильвия, — вмешался он в разговор, когда его терпению пришел конец, — я никак не могу вспомнить, когда ты начала питать нежные чувства к Тристану.

С лица Сильвии сбежала ее обычная безмятежная улыбка.

— Боюсь, что не понимаю, о чем ты говоришь, Уиклифф. Но тебе не кажется, что это мое личное дело?

— Да, разумеется, — согласился он, глядя ей прямо в глаза.

Тристан кашлянул. Выражение его лица осталось непроницаемым, лишь в глубине голубых глаз плясали веселые искорки.

— Вся эта перепалка весьма занимательна, — сказал он, — но нельзя забывать, что до окончания соревнования и определения победителя осталось всего две недели.

— Тогда, может быть, начнем танцы? — Грей встал из-за стола.

По той скорости, с которой Эмма и ее воспитанницы покинули столовую, Грей понял, что наконец-то сказал то, что следовало. Когда Эмма прошла мимо Грея, от лимонного запаха ее волос у него пересохло во рту.

— Простите, Эмма, — тихо сказал он и, воспользовавшись тем, что в коридоре было не очень светло, взял ее за руку. — Девочкам все это полезно, а вот вам — ни к чему.

— Для меня не было ничего нового, ваша светлость.

Он взглянул через ее плечо: девочки и мисс Сантер ушли вперед, а остальные гости еще не вышли из столовой.

— Я хочу поцеловать тебя, Эмма, — шепнул он. — Хочу прикоснуться к тебе, почувствовать тебя…

— Прекрати.

— Но ты ведь тоже хочешь меня, правда? Я уверен в этом!

— Я почти никогда не знаю, сержусь я на тебя или это… вожделение, — зарделась она.

— Вожделение, — повторил он, тихо засмеявшись. — Это чувство взаимно.

— Ты выглядишь таким довольным. Хотела бы я, чтобы по мне этого нельзя было сказать.

На пороге гостиной появилась Лиззи и схватила Эмму за руку:

— Идите скорее! Посмотрите!

Грею ничего не оставалось, как отпустить ее. Он не ожидал, что Эмма признается в таком чувстве, как вожделение. Что женщины его хотят, не было для него новостью, но то, что об этом он услышал от Эммы Грснвилл, вызвало у него чувство… торжества.

Оркестр переместился из гостиной в большой бальный зал. Хотя времени на украшение зала было немного, слуги Хаверли и декораторы из Бейсингстока постарались на славу. Колонны были увиты серпантином и украшены бантами. Воздушных шаров, конечно, могло быть и больше, но все запасы поместья были исчерпаны.

— Разве не великолепно? — Элизабет захлопала в ладоши.

— Очень красиво, — согласилась Эмма и отвела учениц в сторону. Повернувшись к Грею, она сказала: — Спасибо, ваша светлость. Они запомнят этот вечер навсегда.

— Я тоже, — заявил Тристан. — Я и вообразить себе такого не мог. Неудивительно, что ты решил не жениться, Уиклифф, поскольку прекрасно сам справляешься с обязанностями хозяйки дома.

Эмма метнула на Дэра вопросительный взгляд и подошла к девочкам.

Грей нахмурился. Она, конечно, когда-нибудь узнает о его прошлом, но будет лучше, если это произойдет не сегодня. А еще лучше, когда его уже не будет в Гемпшире.

— Грей, можно пригласить вас на первый танец? — подбежала к нему Генриетта. За ее спиной Джейн прижала к губам ладонь, чтобы не рассмеяться: она не ожидала от Генриетты такой смелости.

— Нет, нельзя, мисс Брендейл, — строго сказала Эмма. — Это проверка хороших манер и знания приличий. Вы должны подождать, пока вас пригласят.

— Но здесь мало мужчин, — громко зашептала Генриетта.

— Боюсь, что так оказывается гораздо чаще, чем вы думаете, мисс Брендейл. — Тристан поклонился девушке. — Поэтому всегда надо иметь в запасе еще один вариант. Могу я пригласить вас на этот танец?

Генриетта присела в реверансе.

— Да, можете, лорд Дэр. — Короткий взгляд на Грея. — Вы окажете мне честь.

Эмма мысленно поблагодарила Бога за Тристана. Даже если ему всего-навсего хотелось сохранить ее расположение, он освободил Грея для первого танца. Решив, что это должен быть вальс, Грей направился к Эмме, но ее взгляд был устремлен на Дэра. Она благодарно улыбалась ему за то, что он спас Генриетту из неловкого положения. Черт бы его побрал!

Мимо проскользнул Бламтон.

— Ты… девочка… как тебя зовут?

Лиззи встала на цыпочки.

— Элизабет Ньюкомб, лорд Чарлз, но вы можете называть меня Лиззи.

— Ты умеешь танцевать?

— И даже очень хорошо, милорд.

— Ну, тогда пойдем.

Лиззи надула губы.

— Я думаю, что вы должны попросить меня более вежливо.

Бламтон вытаращил глаза.

— Ну и ну!

— Лиззи, — тихо предупредила Эмма.

Девочка, скорчив гримасу, протянула Бламтону руку:

— Ладно. Но я не чувствую, что вы оказываете мне честь!

Кто-то дал знак музыкантам начинать, и они заиграли контрданс. Не желая отставать от Бламтона, Грей поклонился Джейн:

— Не окажете ли мне честь, леди Джейн?

Сделав грациозный реверанс, она учтиво ответила:

— Я считаю это честью для себя, ваша светлость.

Дядя Деннис пошел танцевать с тетей Региной. Джулия, судя по всему, привыкшая к недостатку кавалеров, схватила за руку Мэри и потянула ее в круг танцующих. Элис бросила взгляд на Эмму и, демонстративно повернувшись к ней спиной, стала разговаривать с Сильвией.

Все воспитанницы танцевали очень хорошо. Грей был горд тем, как непринужденно они держались.

Эмма сидела в сторонке на стуле. Когда она не сваливала огульно в одну кучу его и остальных грубых мужчин Англии, то была самой потрясающей женщиной из тех, кого он встречал. Возможно, он несколько ошибался, считая всех женщин глупыми, легкомысленными, охотницами за мужьями, но у него на то были свои причины. А что у нее за причина для столь неодобрительного отношения к мужскому полу?

Оказавшись возле оркестра — круг танцующих разомкнулся для следующей фигуры, — Грей приказал музыкантам:

— Следующий танец — вальс. — И, не дождавшись ответа, вернулся в круг и взял за руки Джейн.

— Вам следует пригласить мисс Эмму, — посоветовала ему Джейн, — а то она так и проскучает весь вечер.

— Неплохая идея, — ответил он, довольный своей хитростью. — Джейн, пожалуйста, ни о чем не спрашивайте, но у меня будет для вас маленький сюрприз.

— Сюрприз? — Джейн очаровательно зарделась.

Грей засмеялся. Вечер проходит гладко, а самое интересное еще впереди. Сейчас он будет танцевать с Эммой Гренвилл. И сегодня умрет, но получит ответ на кое-какие вопросы.




Глава 14


Если Элизабет, танцуя вальс, не перестанет неожиданно поворачиваться и добавлять замысловатые па, бедный лорд Чарлз рискует сломать себе шею, поддерживая ее.

Глядя на них, Эмма едва скрывала улыбку. Лиззи, конечно, была слишком импульсивна, и энергия в ней била через край, но, когда она начнет карьеру учительницы или гувернантки, ей уже не будет позволительно размахивать руками и вертеться волчком. У каждого хотя бы раз в жизни должна быть возможность вести себя так, как хочется.

Когда танец закончился, Лиззи остановилась возле Эммы, чтобы отдышаться. Такое раскованное поведение было не в пользу Грея, но девочка прекрасно понимала, что сегодня вечером никто не осудит герцога Уиклиффа.

— Вы меня видели? — Элизабет сделала еще один поворот вокруг себя.

— Видела, — сказала Эмма, поправляя рукав ее платья. — Постарайся никого не покалечить, дорогая. — Кто-то подошел к ним сзади, и она сразу почувствовала кто. — Ваша светлость.

Грей склонился над ней: огромный золотисто-коричневый лев, заигрывающий с маленькими ягнятами академии.

— Могу я пригласить вас на танец, Эмма? — спросил он, протягивая ей руку.

— Нет, что вы! Это девочкам нужна практика, а не мне, ваша светлость. — Но Грей подметил, что она наблюдала за каждым его шагом, когда он танцевал с Джейн, и отказ прозвучал малоубедительно.

— Я думал, вы учите их на собственном примере.

— Да, но…

— Так давайте покажем, как это делается!

Эмма в нерешительности посмотрела сначала на него, потом на раскрасневшиеся лица своих воспитанниц.

— Ладно.

Она надеялась, что это будет кадриль или снова контрданс и ей не придется оставаться подолгу в его объятиях. Даже дотрагиваться до его рук было для нее пыткой. А уж если он ее обнимет…

Оркестр начал играть вальс. Эмме стало немного не по себе, когда Грей вывел ее на середину зала. Его рука крепко обняла ее за талию, и она закрыла глаза.

— Не делайте этого, — шепнул он.

— Не делать чего?

— Не закрывайте глаза. А то я их поцелую.

Ее ресницы тут же взлетели вверх.

— Не смейте!

Он уверенно повел ее в танце.

— Попробую сдержаться, но вы, однако, должны знать, что…

— Пожалуйста, ведь вы пригласили меня танцевать не для того, чтобы говорить, как вам хочется прикасаться ко мне и целовать.

Уголки его губ чуть дрогнули.

— Мы уже установили, что вы испытываете ко мне вожделение, поэтому я приберегу эту часть диалога до того времени, когда мы будем одни.

От одного упоминания о том, что они могут остаться наедине, у Эммы чуть было не подогнулись колени.

— Вы что-нибудь рассказывали леди Сильвии? — Надо было срочно менять тему разговора. — О том, что… произошло?

— Вы имеете в виду тот вечер, когда я прокрался в академию и занимался любовью с директрисой?

— Грей, пожалуйста, — взмолилась Эмма.

Он слегка нахмурился:

— Нет, ни словом не обмолвился, даже и не собирался бы. Почему вы так решили?

— Она смотрит на меня как-то странно.

— Вы не из Лондона. Все, кто не имеет дома в Лондоне, кажутся ей странными.

— Нет, она смотрит как-то не так.

Во взгляде Грейдона появилось уже знакомое ей выражение любопытства и досады.

— Тогда что это был за взгляд? Или мы играем в шарады и я должен догадываться?

— Вы тоже заметили, иначе не осадили бы ее, когда она приставала ко мне с расспросами.

— А если мне самому нравится задавать вам вопросы?

— Я пытаюсь не делать поспешных выводов. Просто мне показалось, что она… кое-что знает. О нас. И это ей не нравится.

— Может быть, вы и правы, — сказал он более серьезным тоном. — Я это выясню.

Эмма так крепко стиснула его плечо, что ногти буквально вонзились в железные мускулы.

— Нет, прошу вас!

Несколько минут они вальсировали молча.

— Вот что, Эмма, — наконец сказал он, пристально глядя на нее. — Я буду осторожен, если вы мне кое-что расскажете.

У Эммы екнуло сердце. Хотя она всячески пыталась скрыть свои чувства, но на самом деле надеялась, что это «кое-что» относится к его желанию снова быть с ней. Она жаждала взять еще несколько уроков у Грейдона Брэкенриджа — столько, сколько раз им удастся быть вместе за те две недели, что он еще проведет в Гемпшире. Но она ни за что не даст ему понять, как тоскует по нему, потому что знала, что нравится ему сильной и независимой. Она и себе нравилась именно такой.

— Что я должна рассказать вам? — осторожно спросила Эмма.

— Вы упомянули, что встречали таких людей и раньше. — Он кивнул в сторону гостей. — Но ведь не в академии? А где?

— В Лондоне. — Он видел, что она занервничала.

— А когда вы были в Лондоне? Я вас там не помню.

Если бы их пути пересеклись, его она уж точно запомнила бы.

— Лондон — большой город, ваша светлость. И я сомневаюсь, что вы меня заметили бы.

— Уж поверьте, заметил бы.

Эмма вдруг осознала, что слишком тесно прижимается к нему, и ей стало трудно дышать. К счастью, в вальсе это допускается и никто на них не обратил внимания.

— Это случилось очень давно. Мне было всего двенадцать лет.

Лицо Грея помрачнело.

— Что это был за негодяй, который не пощадил двенадцатилетнюю девочку?

В его тоне появились угрожающие нотки.

— С этим все равно ничего нельзя было поделать.

— Мне так не кажется.

— Правда? И что бы вы сделали, ваша светлость?

— Я бы убил его.

Что-то в его тихом голосе подсказало ей, что он отнюдь не шутит. Не хотела бы она столкнуться с ним лицом к лицу, окажись он по-настоящему разъярен.

— Он умер шесть лет назад. Так что спасибо за предложение, но…

— Кто это был?

— Это не важ…

— Кто это был? — повторил он еще тише.

— Мой дядя — двоюродный, на самом деле, — и все было не совсем так, как вы, очевидно, полагаете.

— Так расскажите.

— Хорошо, если это заставит вас прекратить расспросы. Он был кузеном моей матери. Когда умер мой отец, нам некуда было идти, и дядя согласился принять нас. К тому времени мать уже была очень больна и через два месяца скончалась. Пока она была жива, дядя был добр и заботлив. Не переставал обещать, что постарается устроить мне блестящий дебют в обществе и обеспечить достаточным приданым, чтобы я могла сделать хорошую партию.

— И все это было ложью.

— Да. Через несколько дней после смерти матери я пошла погулять в сопровождении служанки. Когда я вернулась, дядя стоял на пороге с сумкой, набитой моей одеждой. Он заявил, что не собирается быть благодетелем такой тощей девчонки, как я, поскольку я слишком молода, чтобы предложить ему что-нибудь взамен. Он велел служанке зайти в дом, бросил мне сумку и захлопнул дверь. — Эмма на секунду закрыла глаза. — До того момента я не понимала, что люди могут так бессовестно лгать. Глупо, не правда ли? Но мне это и в голову не приходило.

— Что же было дальше?

— Не прошло и недели, как констебль арестовал меня за попрошайничество и бродяжничество, и я попала в работный дом[14 - Дом призрения для бедняков — с жестким режимом и обязательной работой в пользу благотворительных обществ, которые содержали эти дома.]. Сестра моего отца, тетя Патриция, стала меня разыскивать и нашла только через полгода. До сих пор удивляюсь, как ей это удалось. Она, видимо, потратила немало денег, чтобы, подкупив слуг, разузнать что-нибудь обо мне.

— Как его звали?

— Граф Росс. — От одного упоминания этого имени Эмма почувствовала во рту горечь, а руки ее сами сжались в кулаки.

— Росс. Я знал его, но не очень хорошо. Если это вас хоть сколько-нибудь утешит — ходили слухи, что он умер от сифилиса.

— Я тоже об этом слышала. Не удивлюсь, если слух был верным.

— Работный дом, — прошептал Грей. Глаза его снова сверкнули гневом. — Не могу себе даже представить…

— Благодарите Бога за это.

— Вы поэтому так озабочены судьбой Элизабет? Не хотите, чтобы она оказалась там же?

— Меня волнует не только судьба Лиззи, хотя, должна признаться, к ней у меня особое отношение. Я хочу научить своих девочек быть самостоятельными, дабы они не зависели от чьей-либо недоброй воли или, наоборот, расположения и могли вести достойную жизнь.

Вальс закончился. Грей хотел бы продолжить беседу, но, пожалуй, она рассказала ему более чем достаточно.

Стоя рядом с Уиклиффом, Эмма подумала, что, как бы в данный момент он ей ни сочувствовал и как бы ни билось ее сердце в его присутствии, таких черт характера, как высокомерие и заносчивость, у него не отнимешь. И если когда-нибудь в общество просочится слух, что директриса Академии мисс Гренвилл провела полгода в работном доме, ей придется туда вернуться.

Эмма ужаснулась своим мыслям. Что с ней случилось? Она не имеет права подозревать Уиклиффа в непорядочности.

— Я полагаю, Лиззи захочет потанцевать с вами, — сказала она, высвобождая руку.

— Эм, — негромко сказал Грейдон, — я восхищаюсь вами. И я даю вам слово, что никто ничего не узнает.

Эмма проглотила комок, неожиданно вставший в горле. Иногда в нем что-то просыпалось…

— Спасибо и за то, и за другое.

Неожиданно Хоббс громко постучал своим жезлом по полу. Все обернулись. Дворецкий был явно доволен тем, что званый вечер проходит с соблюдением всех формальностей, даже если его дают в честь нескольких юных девиц.

— Эмма, — начал Грей, и вид у него вдруг стал неуверенным, так что она испугалась.

— Леди и джентльмены, разрешите…

— Не спешите с выводами.

— …представить мистера Фредерика Мейберна.

В зал с беззаботным видом вошел Фредди. Он был одет довольно скромно — во всяком случае, для него. Лишь завязанный сложным узлом шейный платок выдавал в нем денди. В неброском сером камзоле и высоких сапогах он выглядел аккуратно и строго, хотя и не так элегантно, как Грей.

Эмма чуть было не задохнулась от возмущения. Сердито обернувшись к Грею, она спросила:

— Что он здесь делает?

— Нам не хватало кавалеров для танцев, — пожал плечами Грей. — Поэтому я подумал, что он…

— Я не позволю ему ухаживать за Джейн или за кем-нибудь из девочек, — предупредила Эмма. — Мы не агентство по поиску невест, а учебное заведение и должны заботиться о своей репутации. Никто из родителей не отпустил бы своих дочерей в академию, зная, что поблизости околачиваются мужчины, готовые соблазнить их еще до их дебюта в обществе.

Грей шагнул мимо Эммы, чтобы приветствовать Фредди.

— Вот за это я бы не поручился, — бросил он на ходу.

Ну, это уж слишком.

— Вы холостяк, ваша светлость, — парировала она. — В данном случае, уверяю вас, ваше мнение не авторитетно. Эмма решительно направилась к Мейберну.

Фредди, увидев ее, поспешно сделал шаг назад.

— Добрый вечер, мисс Эмма, — запинаясь, сказал он. От его самоуверенности не осталось и следа.

— Уходите, — сказала она, надвигаясь на Фредди.

— Но меня пригласили. — Отступая, он смотрел куда-то поверх ее плеча.

— Он не будет танцевать с Джейн, — услышала Эмма голос герцога, оказавшегося за ее спиной — и даже очень близко.

Она внезапно остановилась, чувствуя, что затевает скандал.

— И любезничать с ней тоже не будет, — заявила она.

— Не буду. — Фредди перестал пятиться и остановился на пороге. Дальше ему пришлось бы уже выйти из зала.

— И ни через кого не будет передавать для Джейн записок, — продолжала настаивать Эмма.

— Не буду.

Она обернулась к Грею:

— Дайте слово.

— Даю.

— Очень хорошо.

Эмма с удовольствием выставила бы Мейберна из Хаверли, но ей пришлось смириться с его присутствием. Она прекрасно понимала причины, по которым он здесь очутился. Грей не раз предупреждал ее об опасностях внешнего мира и о том, как плохо ее воспитанницы к ним подготовлены. Фредди представлял собой явную угрозу, но под пристальным вниманием герцога, Изабель и ее самой был не так уж опасен, а для девочек это была неплохая практика.

Оркестранты, заметив, что инцидент улажен, заиграли кадриль. Джейн пригласил лорд Чарлз, хотя Эмма подозревала, что тут решающую роль сыграл титул юной леди, а не благородное желание Бламтона защитить ее от ухаживаний Мейберна.

За спиной Эммы послышался шум шагов, и она обернулась. Это оказался Фредди.

— Мисс… Могри, разрешите пригласить вас на этот танец.

Эмма кивнула, и Мэри, сделав книксен, приняла его руку.

— Вы оказали мне честь, мистер Мейберн.

— Фредерик, если позволите.

— Видите? — Грей взял Эмму под локоть. — Все не так страшно, правда?

— Вы должны были предупредить меня, что пригласили Фредди.

— Я и не подозревал, что даже повесы боятся вас, мисс Эмма. В первый момент я подумал, что придется одолжить Фредерику пару сухих штанов.

— Очень смешно! Неужели вы не понимаете, почему я возражала.

— Прекрасно понимаю. Но полагаю, что и вы догадываетесь, почему я пригласил его на этот вечер.

— Да, конечно.

Лиззи подпрыгивала на цыпочках, и у нее был такой вид, будто она вот-вот лопнет. Заметив это, Грей приподнял бровь, лицо его оставалось строгим, но зеленые глаза смеялись.

— Хм. Я хотел пригласить тебя потанцевать, детка, но, по-моему, тебя вот-вот хватит удар.

Девчушка схватила Грея за рукав и вытащила его на середину зала к другим танцующим.

— Вы оказали мне честь. Давайте, Грей.

Эмма чуть было не подавилась от смеха. Когда Грей-дон Брэкенридж позволял себе забыть о своем высоком положении, он оказывался живым, веселым человеком. И если он и дальше будет верен своему слову, она окажется в жуткой опасности: еще больше полюбит его.

— Эмма, позвольте…

Это был виконт. Эмма, наклонившись к нему, почти беззвучно прошептала:

— Пригласите Джулию.

— Вы меня прервали — я как раз собирался пригласить Джулию на кадриль.

— О да, — сказала Джулия, вскочив.

— Джулия, твои манеры, — напомнила ей Эмма.

— У Лиззи тоже их нет.

— Лиззи всего двенадцать лет, а тебе — семнадцать.

— Вы правы, мисс Эмма. Благодарю вас, лорд Дэр. Вы делаете мне честь.

Лорд Хаверли пригласил мисс Босуэлл. Эмма усадила Генриетту на стул у стены.

— Тебе весело? — спросила она девушку.

— Да, очень. — Генриетта взглянула на леди Сильвию, которая пристально смотрела на них с противоположной стороны зала. — Только мне кажется, что вон тем двоим дамам мы не нравимся.

— Возможно, так оно и есть. — Эмму тоже немного вывел из равновесия холодный прием, оказанный им Элис и леди Сильвией. Всегда лучше быть честной, подумала она и возобновила разговор с Генриеттой: — Тебе не раз придется столкнуться с высокомерным отношением со стороны аристократов. К сожалению, в обществе каждая незамужняя женщина воспринимает другую незамужнюю женщину как свою соперницу. Поэтому ты должна привыкнуть к такому сорев…

— Соревнованию, — закончила Генриетта. — Да, Грей говорил нам об этом.

— Неужели? — Интересно. — И что же именно он сказал?

— Точно то же, что вы. Только добавил, что надо твердо стоять на ногах, потому что никогда не знаешь, не пытается ли кто-либо — мужчина или женщина — сбить тебя с толку. — Она хихикнула. — Джулия решила, что он имел в виду, что люди постараются нас затоптать. Мне пришлось ее убеждать, что он выразился фигурально.

Совсем не обязательно.

— Это хороший совет.

— Мы тоже так думаем, — кивнула Генриетта.

На следующую кадриль Фредерик пригласил Генриетту. Под бдительным оком Эммы он даже шагу не сделал, чтобы приблизиться к Джейн. Однако Эмма ни на минуту не забывала, что он принял приглашение посетить Хаверли по одной-единственной причине — из-за Джейн.

Большие напольные часы внизу пробили полночь. Последний танец закончился, и Эмма, поблагодарив Бламтона, который был ее партнером, начала аплодировать.

— Все было великолепно, — сказала она, — но думаю, нам пора возвращаться в академию.

Герцог кивнул:

— Я рад, что вы приехали к нам.

Это прозвучало так, будто касалось только ее. К счастью, Эмма была так разгорячена танцами, что никто не заметил, как она еще больше покраснела.

— Мы благодарим вас зато, что пригласили нас. — Она повернулась к графу и с чувством пожала его руку. — И вам спасибо, лорд Хаверли. Вы великодушный человек.

— Не стоит благодарности, Эмма. Я рад был доставить вам и девочкам удовольствие. Мы с Региной решили, что должны устраивать такие вечера почаще и приглашать всех ваших воспитанниц.

— Это была бы прекрасная традиция.

Девочки, окружив их, благодарили лорда Хаверли и Уиклиффа. Эмма сияла. За исключением небольших ошибок, они вели себя прекрасно, и она может гордиться ими. Их успех был для нее главным, только это действительно имело значение.

— Я провожу вас. — Грей предложил Эмме руку. — Как вы оцениваете поведение Фредди на сегодняшнем вечере? — тихо спросил герцог.

— Он наступил мне на ногу, но полагаю, это оттого, что мое присутствие его нервировало.

— Оно и меня нервировало.

— Вот уж никогда не поверю. — Неужели найдется кто-то, кому удастся заставить нервничать герцога Уиклиффа?

— Напрасно, Эмма.

Он склонился над ней, и в полутемном холле этот жест показался ей таким же интимным, как поцелуй.

— Грей.

Вздохнув, он выпрямился.

— Так как же насчет Фредди?

— Правила остаются неизменными. — Она взглянула на Джейн, шедшую впереди под руку с Элизабет. — Вряд ли он планировал увезти ее прямо сегодня, но я не поручусь, что эта мысль не приходила ему в голову.

— Вы не сердитесь на меня за то, что я его пригласил?

Ей, конечно, хотелось бы сердиться, но вечер оставил такое приятное впечатление, что не стоило портить его бесполезным спором.

— Нет, но попрошу вас в следующий раз предупредить меня.

— Обещаю, — согласился он.

Он был сегодня необычно мягок и обходителен, и тому — по ее предположению — могло быть несколько причин. Нет, пожалуй, причина была всего одна. Эмме стало жарко. Если кто-нибудь узнает о полночном визите Грея, это погубит ее — выражаясь и буквально, и фигурально.

Однако, когда Хоббс распахнул перед ними двери и они направились к ландо, Грей не сказал ничего такого, что хотя бы в малейшей степени прозвучало неприлично. Он помог Изабель и девочкам сесть в ландо, похвалил каждую из них: одну — за то, что хорошо танцевала, другую — что отлично держала себя, третью — что храбро согласилась быть партнершей лорда Чарлза.

— Как вы думаете, он перестанет носить монокль? — спросила Лиззи.

— Сомневаюсь. Впрочем, вполне возможно, что в твоем присутствии не будет им пользоваться.

Эмма подождала, пока все расселись. Потом, опершись на руку Грея, села сама.

— Вы завтра будете давать урок?

Он слегка сжал ее пальцы и тут же отпустил их.

— Да. Так что скоро увидимся. — Он смотрел ей прямо в глаза.

О Господи!

— Спокойной ночи.

Экипаж уже отъехал от дома довольно далеко, а девочки все еще махали Грею. Эмма оглянулась всего один раз, в тот момент, когда они поворачивали на основную дорогу. Герцог улыбался.




Грей еще долго не входил в дом, стоя на ступенях, пока шум колес окончательно не стих. Он предупредил Эмму о своих планах на ближайшие часы, и она не возразила. Стало быть, она их одобряет.

— Ваша светлость? — Хоббс стоял в дверях.

— В чем дело?

— Вечер довольно прохладный. Я подумал, что вы захотите войти внутрь.

— Прохладный? Я что-то не заметил.

Один лишь взгляд Эммы так горячил ему кровь, что он, пожалуй, не ощутил бы холода даже суровой русской зимы. Однако, вернувшись в гостиную, он сразу почувствовал холод совсем другого свойства.

— Леди Сильвия, чем могу быть полезен?

— Я совершенно не понимаю, что вас так привлекает, — взяв его под руку, сказала она своим обычным воркующим голоском.

— Привлекает? — удивился Грей, избегая, однако, смотреть на Сильвию.

— Вы и эти девочки. Поверьте… я в полном недоумении. Почему вам захотелось провести с ними вечер?

— Я делаю это, чтобы выиграть пари. И поскольку часть моей задачи — предупредить моих учениц об опасностях и ловушках, подстерегающих их в Лондоне, должен поблагодарить вас за ваше поведение сегодня вечером.

— А-а… — Она взглянула на него из-под длинных загнутых ресниц. — А я представляю собой опасность или ловушку?

— И то и другое. — Он снял ее руку со своей и пошел вверх по лестнице.

— Я тоже училась в пансионе для благородных девиц в Суссексе, но что-то не припоминаю, чтобы какой-нибудь герцог ходил перед нами на задних лапках, — продолжала Сильвия, поднимаясь вслед за ним. — Наша директриса упала бы в обморок, если бы какой-нибудь мужчина даже приблизился к нам. И я бы упала.

Продолжая идти, он бросил:

— К счастью, вы, кажется, полностью избавились от этого недуга.

— Разумеется. Теперь я предпочитаю не закрывать глаза и быть начеку.

Возможно, она также предпочитала не закрывать дверь спальни. Еще несколько недель назад это его заинтересовало бы, но сегодня он не удостоил ее даже взглядом.

Тристан, дядя Деннис и Бламтон уже сидели в гостиной за бренди, сигарами и за разговорами об оттоптанных ногах. Грей пожелал всем доброй ночи — на уме у него было совсем другое.

Сняв с себя вечерний костюм, он переоделся в простые темные брюки. Потом стал размышлять, надевать ли ему жилет: чтобы избавиться от него, потребуются дополнительные усилия, а времени у него будет мало. Но если он кого-нибудь встретит, то будет сразу заметно, что он одет неподобающим образом. Для аристократов в одежде приняты определенные стандарты. Даже в Гемпшире.

Надев жилет и натянув сапоги, он подошел к двери своей спальни, но вдруг остановился. Слуги уже все ушли спать, но в гостиной оставались еще трое мужчин. Впрочем, от них он сможет ускользнуть, но вот от Сильвии… Эта дамочка явно что-то подозревает и наверняка уже вышла на охоту.

Что до него, то ему было наплевать на то, увидит ли она, как он выйдет из дома, но Эмма не вынесет сплетен и пересудов. Задумчиво потерев подбородок, Грей подошел к окну. Если уж Элис сумела вылезти на карниз в своих юбках, сделать это в сапогах ему будет совсем не трудно. Из открытого окна веяло прохладным ночным ветерком. Грей поставил одну ногу на подоконник и высунулся наружу, и в этот момент кто-то постучал в дверь. На мгновение Грей замер. Если этот незваный гость, заглянув в спальню, обнаружит, что там никого нет, ему придется по возвращении отвечать на довольно щекотливые вопросы. Ругнувшись, Грей убрал ногу с подоконника и снял жилет. Если его не будут рассматривать слишком пристально, может показаться, что он раздевается. Он откинул покрывало на кровати и направился к выходу.

— В чем дело? — спросил он, распахивая дверь.

На него, часто моргая, смотрел Фредди Мейберн.

— Я… я просто хотел поблагодарить вас за то, что вы меня пригласили.

Грей совершенно забыл о существовании Фредди.

— Не стоит благодарности. Спокойной ночи. — И Грей захлопнул дверь.

Но не успел он сделать и двух шагов к окну, как стук повторился. Пришлось снова открыть дверь.

— Да?

— После нашего разговора на прошлой неделе, — сказал Фредди, — я предположил, что вы поможете мне.

— Я пригласил вас на сегодняшний вечер.

— Но мне даже не удалось поговорить с Джейн.

Грей внимательно посмотрел на Фредди. Он едва знал этого парня, но такой тип мужчин был ему знаком. Эти мужчины были похожи во всем. Фредди отличался от них разве что своей погоней за богатым приданым. В голове Грея все еще звучали слова Эммы — она не понимала, как люди могут лгать, как они могут, говоря, что им нужно сердце женщины, на самом деле лишь стремиться завладеть ее кошельком.

— А как Джейн относится к вам?

Фредди наморщил лоб.

— Конечно, она от меня без ума.

Грей с трудом сдерживался, чтобы не обернуться и не посмотреть на окно.

— Сегодня вы доказали, что вам можно верить, что вы человек слова. Послезавтра вы пошлете в академию записку, адресованную мисс Эмме Гренвилл, с просьбой разрешить девушкам, которые сегодня присутствовали на званом вечере — если они того захотят, — позавтракать с вами в Бейсингстоке.

Фредди хитро улыбнулся:

— Я начинаю понимать, почему у вас такая репутация, ваша светлость.

Грей вовсе не был уверен, что заслужил такую похвалу — если вообще считать это похвалой. Он умел соблазнить женщину и делал это бессчетное число раз. Сказать несколько комплиментов, говорить то, что они хотели услышать, подарить, в случае необходимости, какие-нибудь побрякушки — вот все, что требовалось, чтобы женщина легла к нему в постель.

Но в данном случае проблема имела оборотную сторону. Во-первых, он знал Джейн, и, находясь в положении учителя и общаясь с ней, считал своим долгом защитить ее. Второй проблемой была Эмма. Она была не просто женщиной, благосклонности которой он добивался, а стала для него чем-то большим. Она чертовски сложная натура, и, чтобы завоевать ее, надо понять, что ею движет. Если ему это не удастся, нечего надеяться на то, что она ответит ему взаимностью.

— Ваша светлость?

Грей тряхнул головой. Если он не перестанет мечтать об Эмме, у него не хватит времени, чтобы увидеть ее на самом деле.

— Да?

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Грей закрыл дверь на ключ и прислушался: Мейберн направлялся к лестнице. Он завтра решит, что делать с Джейн и Фредди.

Еще раз проверив, заперта ли дверь, Грей снова надел жилет и вернулся к окну. Стена была неровной, рядом был закреплен водосток, поэтому спуск занял считанные мгновения. Ступив на землю, Грей на минуту задумался. Самым разумным было бы оседлать Корнуолла, но из-за того, что Фредди задержался с отъездом, конюхи еще не разошлись по домам. Прогулка в две мили не очень-то улыбалась ему, особенно если учесть, что и обратно тоже придется возвращаться пешком.

Ложиться спать? Исключено. Запах ее волос, прикосновение ее руки, звук ее голоса весь вечер сводили его с ума. Как он только устоял и не затащил ее в пустую комнату и не раздел? Его удерживала единственная мысль: он заключит ее в объятия еще до рассвета.

Грейдон решил, что несколько минут задержки стоят того, чтобы не идти четыре мили пешком. Ему нравились усердные работники, но сегодня он был бы счастлив, если б все конюхи перепились и спали мертвым сном. Он принялся прохаживаться по двору, пока свет в конюшне не потух. Тогда он проскользнул в ворота и, схватив все снаряжение, включая седло, тихо вывел Корнуолла.

Садясь на коня, он оглянулся на дом. Окна гостиной выходили на противоположную сторону, а те, что смотрели на конюшню, были темными. Но из предосторожности Грей сначала ехал шагом и, лишь когда дорога сделала поворот, пустил Корнуолла галопом.

Луна была еще неполной, но хорошо освещала дорогу. Неожиданно впереди замаячила фигура Фредди верхом на лошади, и Грей, проклиная все на свете, снова поехал шагом.

Когда он подъехал к увитым плющом стенам, окружавшим академию, то увидел, что во всех окнах уже темно. Он не удивился: было уже за полночь и приличным девочкам давно пора спать. Эмма, впрочем, не была такой уж приличной, как ей нравилось думать.

Привстав в седле, Грей подтянулся и перемахнул через стену. Не мешало бы Эмме завести сторожевых собак, чтобы они охраняли сон ее подопечных, — уж очень легко пробраться на территорию академии. С другой стороны, он был рад, что, пока бежал по освещенному луной двору, за ним по пятам не гналась разъяренная свора.

Входная дверь была заперта на ключ и засов, но третье по счету окно нижнего этажа, которое он попытался открыть, оказалось незапертым. Грей проскользнул в классную комнату и затворил за собой окно: не хватало еще, чтобы ночной ветер разметал тетради по всей комнате!

Он бесшумно пересек холл и стал подниматься на второй этаж. Нигде ни звука — это вселяло надежду. Эмма, должно быть, знает, что он уже идет к ней. Слава Богу, никто из бдительных стражей не преградил ему дорогу, а тролль, верно, спал там, где обычно.

Дверь в кабинет Эммы была закрыта, но не заперта. Грей вошел, и легкий запах лимона — ее запах — сразу привел его в возбуждение. Без письменного стола кабинет выглядел как-то иначе, но в данный момент он был озабочен лишь тем, что Эммы в кабинете не было.

— Эмма, — прошептал он у двери, ведущей в ее спальню.

Дверь открылась.

— Я подумывала о том, чтобы спать сегодня где-нибудь в другом месте, — тихо отозвалась она.

Ее каштановые волосы были рассыпаны по плечам. На ней не было халата — только ночная рубашка, и она была босиком. Одной рукой она придерживала дверь.

— И почему же ты решила остаться здесь? — спросил он, еле сдерживаясь, чтобы не стиснуть ее в своих объятиях.

Эмма запрокинула голову, словно изучая его лицо, и у него пресеклось дыхание. Никогда еще ни одна женщина не влекла его к себе так, как Эмма. Она протянула руку и положила ладонь ему на грудь.

— Я решила остаться, — пробормотала она, приникнув к нему, — из-за этого. — Приподнявшись, она поцеловала его в губы.

Руки Грея, скользнув вниз, обхватили ее бедра, и он прижался к ним, наслаждаясь теплом и гибкостью ее тела.

— Теперь у меня нет письменного стола. — Эмма откинула голову, подставив поцелуям свою нежную шею.

Он ласкал ее кожу губами и языком, чувствуя, как бешено бьется жилка.

— Кровать вполне подойдет.

На этот раз Эмма знала, что надо делать. Пока он снимал камзол, она расстегнула жилет и развязала галстук.

— Тебе даже удалось не задушить меня. — Он снова ее поцеловал, позволив ее языку проникнуть внутрь.

— Я хорошая ученица, — ответила она, и ее теплые руки заскользили вверх по его груди.

— Вижу, вижу. — Ее руки уже двигались в обратном направлении — к пряжке ремня. — Готова к следующему уроку?

Ее руки уже были в самом низу, и она усмехнулась:

— Это ты готов.

Грейдон улыбнулся. Взяв Эмму за руку, он повернул ее спиной к себе.

— Все же есть кое-что, чего ты еще не знаешь, — сказал он, прижавшись к ней и одновременно спуская до талии ее ночную сорочку.

— Так научи меня. — Она прижалась к нему всем телом, а он обхватил ладонями ее обнаженные груди.

Грей закрыл глаза, наслаждаясь тем, как реагировало ее тело, как твердели соски под его пальцами. Он хотел удовлетворять ее, учить и добиться, чтобы она желала только его. Он хотел быть единственным мужчиной, которому было бы разрешено так к ней прикасаться, единственным, кто, как сейчас, заставлял бы ее стонать от наслаждения.

Наконец он поднял ее на руки и отнес на кровать, потом лег рядом, не переставая целовать и ласкать. Эмма уперлась ладонью ему в плечо, и он послушно перевернулся на спину. Эмма рывком сняла с него рубашку, наклонилась — при этом ее волосы закрыли ему лицо — и провела языком по его соскам — так, как он делал с ней.

— Тебе нравится? — спросила она.

— Да. Мне нравится прикосновение твоих рук, твоих губ, — ответил Грей и просунул руку между их телами к тому месту, которое было готово принять его — горячее и влажное.

Выгнув спину, Эмма прижалась к его пальцам.

— Погоди, — вырвалось у нее, — я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.

Она сползла вниз, стащила с него сапоги, а потом брюки. Прерывисто дыша, она принялась исследовать его тело. Когда она начала нерешительно и нежно гладить его восставшую плоть, Грей стиснул зубы, стараясь сохранить над собой контроль.

Но когда она дотронулась языком до кончика, он приподнялся на локтях и в изнеможении простонал:

— Эмма!

Она посмотрела на него из-под ресниц — директриса респектабельной школы в огне страсти.

— Мне это нравится, — прошептала она. Нежное дыхание, коснувшееся его горячей плоти, чуть не свело его с ума.

— Иди ко мне, — потребовал он, — я больше не могу сдерживаться.

С его помощью Эмма оседлала его бедра, а потом медленно опустилась, сотрясаясь от наслаждения.

Он снова приподнялся на локтях, чтобы поцеловать ее, но она толкнула его обратно и склонилась над ним.

— Покажи мне как, — выдохнула она.

Обхватив руками ее талию, он показал ей, как надо двигаться.

Она подчинилась заданному им ритму.

— Ты был прав насчет моих книг: они никогда бы меня этому не научили.

Ни ее книги, ни его собственный богатый опыт не подготовили его к встрече с Эммой. Она была единственной в своем роде и поглотила его целиком, без остатка.

— Эмма, — только и мог он шептать.

— О, Грей! — Она стала двигаться все быстрее, потом, вздрогнув, упала ему на грудь.

Судорожно пытаясь сохранить контроль над собой хотя бы еще на несколько секунд, он приподнял ее, но она схватила его за руки.

— Нет!

Грей со стоном откинул назад голову и рывком глубоко вошел в нее, кончая.

— Эмма, — сказал он, когда к нему вернулся дар речи. Ему не хватало дыхания, и он казался совершенно растерянным. — Почему…

Она закрыла ему рот поцелуем.

— Потому что, — пробормотав это, она растянулась рядом с ним.

Вряд ли то был ответ образованной директрисы. Но если в ней бушуют те же эмоции, он готов принять его. Пока.




Глава 15


Потянувшись, Эмма открыла один глаз и встретила взгляд пары зеленых глаз. Странно, но она не испугалась и даже ничуть не была удивлена, — наоборот, впервые в жизни почувствовала, что все в мире совершенно, все именно так, как должно быть.

— Доброе утро.

Совершенство мира неожиданно рухнуло.

— Утро? — вскрикнула она, откинув одеяло. — Почему ты до сих пор здесь? Господи!

Грей сел и обхватил ее за талию. Он выглядел спокойным, даже веселым.

— Еще очень рано. Никто о нас ничего не знает, Эм.

Циферблат маленьких часов на столике рядом с кроватью был едва виден в предрассветной мгле. Это само по себе уже было хорошим знаком.

— Четыре пятнадцать, — наконец различила она. — Я что, заснула?

— Угу.

— А ты?

— Нет. — Он провел рукой вниз по ее спине — такой теплой, такой знакомой.

— Разве ты не устал?

— Устал. — Грей, нагнувшись, поцеловал ее в плечо. Взглянув на нее, он вопросительно поднял бровь. — Ты хочешь сказать, что мне пора уходить?

— Обслуживающий персонал встает в шесть.

Жаль, что она заснула, а он — нет. Она могла бы смотреть на него спящего и избежать его испытующего взгляда: будто он точно знает, о чем она думает и что чувствует.

Грей взбил единственную подушку и, прислонив ее к изголовью, откинулся на нее. Тонкое одеяло сползло с его груди на бедра.

— Тебе нужна кровать побольше, — сказал он, закинув руку за голову.

— Мне нравится моя кровать. — Ей хотелось стянуть одеяло пониже и продолжить изучение мужских органов, но тогда он точно не уйдет до того, как их обнаружат.

— Но я свисаю с обоих концов, — пожаловался он, и в доказательство пошевелил голыми пальцами ног.

— Просто ты слишком большой.

— Ну спасибо. — Он тихо засмеялся. От этого смешка по всему телу Эммы пробежал озноб. Видимо, на него этот смех тоже подействовал, потому что одеяло шевельнулось.

— Иди ко мне.

— Грей, мне надо поспать. У меня сегодня первый урок.

Он обнял ее так, что ей пришлось положить голову ему на грудь.

— У меня сегодня тоже с утра урок, — заявил он, перебирая пальцами пряди ее волос. — Спи. Я уйду вовремя.

Ах, какая сладкая истома во всем ее теле! Неудивительно, что даже те ее подруги, которые клялись, что ни за что не выйдут замуж, потом признавались, что «это» им нравилось. Да, но она-то не замужем. Более того, она, как никто другой, в данный момент совершенно не собирается замуж.

— Эм! Я что подумал.

Ее сердце вдруг забилось быстрее. Как бы хорошо он ни умел читать ее мысли, неужели…

— О чем ты подумал?

— Я собираюсь уступить.

Надо избавляться от фантазий, в которых герцоги женятся на школьных учительницах и после этого счастливо живут-поживают в старинных замках.

— Уступить?

— Я имею в виду пари.

Эмма подняла голову и встретилась с его задумчивым серьезным взглядом.

— Почему?

— Потому что я не хочу закрывать Академию мисс Гренвилл.

Она, конечно, была тронута его решением, но, с другой стороны, несколько… раздосадована.

— Что ж, это хорошо. Ты стал немного более осведомленным в вопросах женского образования.

У Грея между бровями залегла складка.

— Я думал, ты будешь счастлива.

— А я счастлива. — Она села.

Он тоже сел.

— Нет. Ты не счастлива.

— Я правда счастлива. Просто… — «Заткнись, Эмма, — предупредила она себя. — Не испытывай судьбу». — Очень мило с твоей стороны сказать мне это. Спасибо.

— Что? — Он все больше мрачнел.

— Принимая во внимание твое положение в обществе, сведения, полученные на твоих уроках, были до сего времени весьма неожиданны, но полезны.

— Принимая во внимание мое положение, — повторил он, и в его голосе появились угрюмые нотки.

— Да, в этом отношении, надо признаться, у тебя отличные перспективы. Но неужели ты на самом деле думаешь, что только потому, что ты мужчина, ты сможешь подготовить девушек к выходу в свет лучше, чем я?

— Ты считаешь, что я проиграю пари? — Грей искренне удивился.

— Ты уже проиграл. — Она выдержала его взгляд. — Ты только что сообщил об этом.

— Я изменил свое мнение.

Настала ее очередь хмуриться.

— Это нечестно.

Его улыбка была чувственна, как сам грех.

— И кому же ты собираешься об этом рассказать? — Он поцеловал ее в ямочку у основания шеи. — И как скажешь, в какой именно момент услышала об этом? Ты могла бы по возможности попытаться быть хотя бы благодарной.

— Я думаю, ты должен уйти. — Почему приличным женщинам не позволено ударить мужчину? — Сейчас же. Что касается меня, то, если бы ты не уступил, не было бы и продолжения этой ночью.

Все еще глядя на нее, он встал — высокий, красивый, нисколько не смущенный.

— Это ты сейчас так говоришь. Немного позже тебе будет трудно убедить себя в этом. — Он стал одеваться. — Я знаю тебя, Эмма. Ты хотела меня. И сейчас хочешь.

Возможно, он был прав, но она определенно не хотела с ним соглашаться.

— Я уже объясняла тебе, Грей. Мне было любопытно. И благодаря тебе мне теперь не надо чувствовать себя жеманной старой девой… — Она схватила ночную рубашку и натянула ее через голову. Черт бы его побрал, почему он ведет себя так самодовольно? Да, она хотела потерять невинность, но ведь он тоже этого хотел. Так что нечего этим бахвалиться, будто одержал над ней победу. — Ты не единственный мужчина в Гемпшире, — с усмешкой продолжила она. — Даже в Хаверли — не единственный.

Грей так быстро бросился к кровати и схватил ее за плечи, что она не успела опомниться.

— Это совершенно другая игра, Эмма, — прорычал он, — и не надо со мной в нее играть.

— Значит, только тебе позволено вести подобную игру, Грей? — Она гордо вздернула подбородок, хотя вовсе не чувствовала себя уверенно.

— Я ни с кем не играл в эти игры с тех пор, как встретил тебя. — Он отпустил ее и, прихватив камзол и сапоги, направился к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся. — Между прочим, Мейберн собирается пригласить тебя и девочек на ленч в ближайшие дни. Откажи ему.

Не дожидаясь ответа, он вышел из спальни. Спустя несколько минут дверь в ее кабинет открылась и закрылась опять. Немного помедлив, Эмма села на край кровати. Что все это означало? Он ревнует или между ними все кончено? Или это было обещание? Но что он мог обещать ей?

— Проклятие, — буркнула она.

Вряд ли она снова заснет, решила Эмма и, накинув халат, вошла в кабинет и зажгла все лампы. На месте сломанного письменного стола посередине комнаты стоял небольшой столик, а на нем — ее доклад об управлении поместьем Хаверли.

Вздохнув, Эмма села за стол и перечитала доклад. Это в общем-то был предварительный проект, но вполне толковый, хотя предусматривал необходимость небольших первоначальных вложений капитала и был схож — в некоторых пунктах — с планом Грея.

По щеке Эммы скатилась непрошеная слеза. Надо было позволить ему уступить — ради академии. Разве имело значение то, что ей нравилось это состязание интеллектов и не хотелось, чтобы он уезжал из Гемпшира?

Еще одна слеза упала на бумагу. Эмма нетерпеливым жестом стерла ее. Чего он добивался своими недомолвками? Хотел дать ей понять, что она не может ему доверять, что он больше заботится о себе и своем спокойствии, и ни о чем другом. И уж конечно, больше, чем о ней.

Погруженная в невеселые мысли, Эмма была молчалива и во время завтрака, и когда раздавала почту. Что поделать: она не могла думать ни о ком другом, кроме этого глупого, бестолкового человека, тем более что герцог Уиклифф не был ни глуп, ни бестолков.

— Эмма!

Изабель села напротив нее. В руке она держала вскрытое письмо, за ее спиной стояла бледная, испуганная Генриетта.

— В чем дело? — обеспокоенно воскликнула Эмма. Она была рада решать любую проблему, лишь бы отвлечься от мыслей о Грейдоне Брэкенридже.

Француженка протянула ей листок:

— У нас катастрофа.




Тобиас, как всегда, стоял у ворот, когда ландо подъехало к академии. Грей и Тристан сидели друг напротив друга, но в это утро виконт благоразумно отказался от всяких попыток завязать разговор.

— Ваша светлость, — сказал тролль еще более угрюмо, чем обычно. — Вас ожидают.

— В этом нет никаких сомнений, — пробурчал Тристан.

Когда Симмонс остановил ландо у входа, на ступенях их встречала только Лиззи. Девчушка подбежала к экипажу и схватила Грея за руку прежде, чем он ступил на землю.

— У нас неприятности, — сказала она и потянула его за собой.

Дэр последовал за ними. У Грея сердце защемило от нехорошего предчувствия.

— Эмма здорова?

Проклятие, он не должен был сначала предлагать уступить ей первенство, а потом отказываться от своих слов — ведь он прекрасно знал, что никогда не отнимет у нее академию.

— Ш-ш-ш. — Элизабет стала быстро подниматься по лестнице. — Я не могу здесь говорить. Но все очень плохо.

Может, Эмма беременна? Вчера он был неосторожен. Грей тряхнул головой, чтобы привести в порядок мысли. Нет, даже если у нее будет ребенок, она не могла еще узнать об этом. Кроме того, это вовсе не было бы катастрофой, потому что тогда он женился бы на ней.

Грей споткнулся и схватился за перила, чтобы не упасть. Жениться? Откуда выскочило это слово? Да, ему нравилось быть с ней — за исключением тех случаев, когда он хотел слегка ее придушить. Да, у него перехватывало дыхание, стоило ему представить ее в объятиях другого мужчины. Но когда все это привело его к мысли о женитьбе? Герцоги не женятся на школьных учительницах. И потом… Он не попадется снова в эту лову…

— Поторопитесь, — прошептала Лиззи и, снова взяв его за руку, втащила в кабинет Эммы.

Эмма шагала по комнате, заложив руки за спину. Вид у нее был усталый и печальный, и это его вина. В тот же момент Грей решил: это чертово пари закончено. Он не отказался бы от этого уже прошлой ночью, если бы не ее заносчивость и отсутствие даже намека на благодарность, которые восстановили его против нее.

— Что произошло?

Эмма, вздрогнув, посмотрела на него своими выразительными карими глазами.

— Спасибо, Лиззи. Оставь нас, пожалуйста, одних.

— Мне тоже уйти? — спросил Тристан, когда Лиззи закрыла за собой дверь.

— Извините, но… мне необходимо поговорить с его светлостью наедине.

— Я буду в холле, — кивнул Тристан и вышел следом за Лиззи.

Как только они остались вдвоем, Грей подошел к Эмме.

— Рассказывай.

Эмма, скрестив на груди руки, с грустью вздохнула.

— Генриетта получила от своего отца письмо. — Она достала из кармана сложенный лист бумаги. — В нем он… сообщает ей, что до него дошли кое-какие неприятные слухи… — она помедлила, — о том, что «твоя директриса замечена в неприличном поведении». — По щеке Эммы скатилась слеза. — Отец Генриетты пишет также, чтобы она немедленно собрала свои вещи, и в пятницу он заберет ее из академии.

Грею захотелось выругаться и ударить по чему-нибудь кулаком, но он сдержался. Эмма и так расстроена.

— Сомнительно, чтобы сама Генриетта написала об этом родителям. И откуда ей было знать, прилично ты себя ведешь или нет?

— Она говорит, что ни разу ни словом не обмолвилась ни о тебе, ни о нашем пари.

— Наверное, все же обмолвилась. Иначе откуда бы Брендейл узнал…

— Да какая разница, как он это узнал!

— Я…

— Неужели ты не понимаешь? Академии конец. Что станет с Лиззи и с другими воспитанницами, которые учатся за счет академии?

Горестный стон вырвался из ее груди. Не задумываясь, Грей обнял ее. Рыдания сотрясали ее хрупкие плечи.

В первый раз в жизни Грей не знал, что сказать.

— Брендейл — просто глупец, — пробормотал он, целуя ее волосы. — Что бы он ни думал, он ничего не знает наверняка. Иначе он уже примчался бы, вместо того чтобы писать дочери. — Эмма так рыдала, что Грей мысленно поклялся, что сделает все, лишь бы уладить недоразумение. — Мы справимся с этим, Эм. Не беспокойся.

Она начала колотить кулаками по его груди.

— Мать Генриетты — самая большая сплетница в Лондоне. Наверное, половина высшего света уже судачит о том, что эта гемпширская тихоня-директриса ведет себя крайне неприлично. Но так оно и есть! Я не имею права руководить академией!

— Ты не сделала ничего дурного, что касалось бы твоих воспитанниц. Ничего!

— И тем не менее я опасаюсь, что мистер Брендейл не изменит принятого решения.

— Ничего пока не случилось, кроме этого дурацкого письма, — успокаивал он ее, осторожно вытирая ее слезы. — Поэтому мы должны убедить Генриетту написать отцу, что он ошибается.

— Нет, я никого не заставлю лгать.

— Конечно, нет, — откликнулся Грей, но нахмурился. Это был, возможно, самый легкий выход из создавшегося положения, но он был уверен, что Эмма не поступится теми принципами, которым учила своих воспитанниц, потому что искренне в них верила. — Но ты же не собираешься сдаваться без борьбы.

— Я не знаю, как бороться и при этом не нанести еще больший вред своим ученицам.

Грею в голову пришла одна мысль, но он пока сомневался, правильна ли она.

— Пока написал только Брендейл?

— Да. Но боюсь, что это не последнее письмо…

— И он пишет, что до него дошли слухи, будто ты ведешь себя неприлично?

— Да.

— Так, значит, вот в чем дело!

— Что ты имеешь в виду?

— Он не знает о пари.

— И тебе кажется, — хмуро осведомилась Эмма, — что если бы он знал, что я заключила пари с герцогом Уиклиффом, это исправило бы положение?

— Твои ученицы уверены, что я приезжаю в академию только для того, чтобы выиграть пари. Придется попросить Генриетту объяснить это своему отцу и пригласить его сюда, чтобы он смог в этом убедиться собственными глазами.

— И каким образом это может помочь? — скептически спросила она.

— Я заключил с тобой пари. А я никогда не проигрываю. Никогда.

На какое-то мгновение ему показалось, что она ударит его. Но выражение ее лица вдруг резко изменилось.

— Продолжай!

— Будет совершенно очевидно, что я заставил тебя пойти на пари, потому что нет такой женщины, которая могла бы противостоять мне. Это всем известно.

— Грей…

— Помолчи. — Он стал ходить от двери к окну и обратно. Идея показалась ему блестящей. Ну, может, и не блестящей, но, во всяком случае, рыдания Эммы, разрывавшие ему сердце, прекратились. — Какой уважающий себя джентльмен захотел бы, чтобы герцог Уиклифф проиграл пари? Да еще женщине! Мало того что в свете это расценивалось бы как преступление, любой счел бы свое вмешательство излишним, да и попросту… опасным.

Дверь приоткрылась.

— У вас что-то уж очень тихо. Вы еще не убили друг друга, а? — Тристан просунул голову в дверь.

Легкомысленный тон виконта нисколько не обманул Грея: он понял, что Дэр искренне беспокоился за Эмму. Чувствуя, что начинает закипать, Грей встал между ним и Эммой.

— Родители Генриетты считают, что Эмма превратила академию в нечто вроде публичного дома.

Побелев, Эмма села на стул.

— Все пропало, — прошептала она и закрыла лицо ладонями.

— Нет, не пропало, потому что у нас есть план.

— У кого это «у нас»? Никакого плана нет.

— Есть.

— У нас плана нет. Это вы придумали, что надо рассказать о пари, чтобы спасти академию. Это не сработает.

— Это почему же? — Грей скрестил руки на груди.

— Вы собираетесь выиграть или проиграть? — Медленно, разделяя слова, словно задавая своим ученицам трудный вопрос, спросила Эмма.

— Я…

— Потому что, как только исход пари будет известен, это лишь подтвердит слухи и тем самым погубит академию. Ваш выигрыш будет стоить академии…

— Я проиграю, — сказал он вызывающе.

— Ах, вы проиграете, — повторила она, не скрывая сарказма.

— Да.

— Намеренно?

— Да.

— Хорошо. Даже если предположить, что я поступилась бы своей гордостью, зная, что вы проиграли нарочно, объясните, как может мой выигрыш положительно повлиять на события?

— Я позабочусь об этом.

— Вы слишком самоуверенны.

— Я никогда не ошибаюсь.

— Если вы хотите проиграть, вам придется изменить это утверждение на другое — «редко ошибаюсь». Все в Лондоне узнают, что вы проиграли, но никто — что вы сделали это намеренно.

— Как я уже предлагал вам ранее, можно было бы меня поблагодарить и на этом покончить.

— Я просто хочу удостовериться, что вы понимаете, что люди… особенно мужчины, наверняка посмеются над вами.

— Рискуя оказаться со сломанной челюстью, могу заявить, что она права, — сказал Тристан в наступившей тишине.

— Согласен. — Этот аспект проблемы, как ни странно, беспокоил его меньше всего. — Но если проиграю я, всем станет ясно, что Эмма не могла делать ничего неприличного, потому что ее время было полностью занято ведением уроков и разработкой блестящего плана возрождения поместья.

— Весьма хлипкий аргумент, — возразила Эмма.

— Надо сделать ответный ход. Пусть Генриетта напишет письмо отцу. Потом необходимо пригласить всех родителей учениц. Нам скрывать нечего. Во всяком случае, мы выиграем дней десять.

Эмма почему-то почувствовала себя лучше, когда Грей и Тристан уехали из академии. Что-то у Грея был слишком уж уверенный вид.

— Эм, ну как ты? — В кабинет вошла Изабель.

— Более или менее. Ах, Изабель, как я могла поступить так глупо, так опрометчиво?

— Это отец Генриетты поступил опрометчиво. Как он мог обвинить тебя в неприличном поведении?

На глаза Эммы снова навернулись слезы. Если бы они знали истинное положение вещей!

— Я не могу винить никого, кроме себя. Я директриса академии и отвечаю за все, что здесь происходит.

— Уезжая, его светлость сказал, что он обо всем позаботится, — возразила француженка. — Может, тебе предоставить все герцогу? Идея пари, в конце концов, принадлежала ему.

— Это было бы замечательно, не правда ли? Герцог Уиклифф, известный своим благосклонным отношением к женскому полу, бросается на помощь.

— Почему бы и нет?

— Да потому, что его благосклонность кончится в тот момент, когда академия станет предметом светских пересудов. Мы можем полагаться только на тех, для кого интересы академии будут всегда стоять на первом месте. Боюсь, что это только мы с тобой.

— Значит, у тебя есть какие-то соображения?

— Пока нет. — Эмма устало опустилась на стул. — Но я что-нибудь придумаю.

Если рассказать родителям учениц о пари, это, по мнению Грея, даст дней десять, чтобы что-нибудь предпринять. Впервые Эмма пожалела, что лондонская почта работает так быстро и надежно. Можно было бы сказать, что они не получали письма мистера Брендейла, но тот вряд ли этому поверит. А если не удастся убедить родителей, что все дело в пари, касающегося только ее и Уиклиффа, они заберут домой пятерых учениц. А за ними и другие увезут своих дочерей из академии.

Что касается Грея, то какими бы благородными и великодушными ни были его намерения, она не собирается полагаться на них полностью. Она достаточно знала мужчин, чтобы понимать, что гордость и забота о своем положении в обществе возобладают над сиюминутными чувствами, которые он питает к Лиззи — или к ней. Да, они были близки, но у него и раньше бывали любовницы, и, если верить ее подруге Виктории, он всегда быстро от них отделывался.

— Пойду прогуляюсь, — сказала Эмма, обращаясь к Изабель. Может, получится отделаться от мыслей о Грее. Видит Бог, у нее есть дела поважнее.

Поздоровавшись с Тобиасом, Эмма вышла за ворота и пошла по дороге в сторону Бейсингстока. Она, конечно, могла написать мистеру Брендейлу и сообщить ему, что ничего неподобающего не происходит, но, пожалуй, это будет бесполезно. Придется смириться с тем, что в Лондоне станет известно, что герцог Уиклифф приходит в Академию мисс Гренвилл с ее разрешения.

Способность логики мыслить, которая в последнее время нередко ее подводила, стала постепенно возвращаться. Эмма шла быстрым шагом, обдумывая, какими должны быть ее ближайшие действия. Родители девочек не преминут обвинить ее, так что надо как-то противостоять их ударам.

Но как? Совершенно очевидно, ей потребуется поддержка именитого аристократа, чтобы свести на нет гнев родителей. Эмма подумала об Уиклиффе. Нет, не годится. Он слишком связан с ней и академией, чтобы его доказательствам о невиновности Эммы поверили.

Когда решение проблемы наконец пришло ей в голову, она даже удивилась, что так долго не могла до этого додуматься. Две ее самые близкие подруги, выпускницы академии, недавно очень удачно вышли замуж. Графиня Кил-кэрн и маркиза Олторп были как раз той силой, на которую она сможет рассчитывать.

В городе она зашла в контору сэра Джона. Ей был нужен не сам он, а его письменный стол. Эмма даже позволила себе улыбнуться. Пусть девушки пишут письма, а Уиклифф претворяет в жизнь свой план. Она призовет на помощь собственное подкрепление.




Глава 16


Дядя Деннис с каждым годом все лучше играет в шахматы, отметил Грей, в задумчивости глядя на фигуры на доске. Еще один ход или, если Бей пойдет в контратаку, максимум три, и королева будет потеряна. Если бы граф так же хорошо управлял поместьем, никто не оказался бы в Гемпшире и не был вовлечен в эту неприятную историю.

В кабинет, как обычно, не постучавшись, легкой походкой вошел Дэр.

— Они отослали письма? — поинтересовался он.

Слегка нахмурившись, Грей передвинул уцелевшего слона. Лучше не думать о неизбежном конце, понадеявшись на чудо, чем признать поражение.

— Да. Специальным курьером сегодня утром.

— Значит, ты действительно решил выполнить свое обещание по поводу пари?

— Я не вижу другого способа спасти академию. Если ты можешь предложить что-нибудь получше — будь добр, посвяти меня в свои замыслы.

Тристан сел за письменный стол.

— За последние несколько недель ты, признаться, здорово изменился. Когда мы сюда приехали, ты был готов поднести к академии и к самой мисс Гренвилл горящий факел.

Да, он изменился. Он полюбил. И не только Эмму, но и всю эту проклятую школу.

— Возможно, я поспешил с выводами, но мне были неизвестны некоторые подробности, — сознался Грей, наблюдая в окно, как Элис и Сильвия в сопровождении Блам-тона садятся в фаэтон, чтобы совершить прогулку по окрестностям.

— Удовлетвори мое любопытство, — начал Тристан, играя бронзовым пресс-папье в форме утки, — что ты станешь делать, если не сможешь предотвратить скандал, который грозит репутации Эммы?

— Этого не случится.

— Ты так уверен в успехе? Даже если родители учениц дождутся окончания пари и не начнут штурмовать академию, то только потому, что они ждут поражения Эммы. Грязные слухи все же лучше фактов, а у них в руках будет и то и другое.

— Я же не идиот, Трис. Эта уловка по крайней мере даст мне еще несколько дней, чтобы прийти к какому-то решению.

— А как насчет Эммы?

Покровительственный тон виконта не понравился Грею.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не мог вчера не заметить, что некая деталь твоего костюма осталась у порога ее спальни. Если только туда не приходил еще кто-то, кто тоже носит белый шелковый галстук и булавку с сапфиром.

Грей сжал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на Дэра и не поколотить, одновременно объясняя ему, что никто, кроме него, не смеет прикасаться к Эмме.

— Советую тебе никому не рассказывать о своем предположении, — прорычал он.

— И не собираюсь. — Тристан, похоже, даже обиделся. — Но факт остается фактом: слухи верны, не так ли?

— Давай договоримся, Дэр: каждый занимается своими делами.

— Да я и не возражаю, но кто-то же написал Брендейлу? Эмма считает, что это не Генриетта.

— Сегодня утром она получила еще одно письмо — от отца Джейн. До него тоже дошли слухи.

— Он адресовал его Эмме?

— Да. И выразил свои претензии гораздо менее вежливо, чем Брендейл.

На этот раз, получив письмо, Эмма не заплакала, молча взяв вину за неизбежный крах академии на себя. Это расстроило Грея неизмеримо больше, чем ее слезы.

— Грей, я хочу, чтобы ты знал — я готов помочь тебе спасти академию, если в этом возникнет необходимость.

За окном послышался стук колес фаэтона: компания возвратилась с прогулки. «Этих только не хватало, — мрачно подумал Грей. — Будут весь день выспрашивать и вынюхивать». Но когда за фаэтоном появился еще один экипаж, Грей помрачнел еще больше.

— Что за черт, — пробормотал он.

Тристан тоже подошел к окну.

— Это Брендейл? — предположил он.

— Он должен был поехать прямо в академию. Но его не ждали раньше пятницы.

Ливрейный лакей открш дверцу кареты, и на ступеньках появилась изящная туфелька, украшенная жемчужинами, за ней — вторая и следом — подол голубого муслинового платья. Потом высунулась рука в белой перчатке. Лакей помог даме сойти на землю. Поля старомодной голубой шляпки всколыхнулись от ветра, и они увидели лицо гостьи.

— Боже мой!

Стиснув зубы, Грей направился к выходу. Остановившись на верхней ступеньке, он не очень-то вежливо произнес:

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Я тоже рада снова тебя видеть, сын.

На мгновение Грею показалось, будто ему пять лет, он в парке поместья Уиклиффов и только что столкнул в пруд кузину Джорджиану. Спустившись с лестницы, он взял мать за руку.

— Мама, — сказал Грей и поцеловал мать в щеку.

— Так-то лучше, Грей.

— Я думал, ты все еще в Лондоне.

— А я не ожидала встретить тебя в Гемпшире. С годами ты стал, пожалуй, немного скрытным.

Склонив голову, Грей предложил матери руку, чтобы повести ее в дом.

— Именно по этой причине я и решил уехать в Гемпшир.

— Я так и подумала. — Ее взгляд упал на Тристана, маячившего между колоннами, обрамлявшими вход. — Дэр, проводите в дом мою компаньонку.

— Здравствуйте, ваша светлость, — поклонился Тристан. — И кто же ваша компаньонка, позвольте спросить?

— А как вы думаете, лорд Дэр? — послышался из кареты женский голос.

Тристан напрягся, а Грей еле сдержал усмешку. Герцогиня, видимо, намерена помучить и его самого, и виконта.

— Кузина Джорджиана, — сказал он.

Высокая молодая женщина вышла из кареты. Ее вьющиеся светлые волосы были гладко зачесаны назад, глаза были почти такого же светло-зеленого цвета, что и платье. Грациозно присев, она произнесла:

— Грей, как мило, что ты решил так основательно сорвать сезон в Лондоне.

— Я удивлен, что ты позволила втянуть себя в эту затею.

Зеленые глаза скользнули по Тристану и обратно к Грею.

— Все было решено без моего участия.

Тристан кашлянул:

— Прошу меня извинить, но я, с вашего позволения, пойду утоплюсь в утином пруду.

Джорджиана подняла с земли камень:

— Вот, возьмите. Это должно вам помочь.

Тристан удалился, а Грей снова обернулся к матери:

— Ради Бога, мама, зачем ты приехала?

В это время Элис и Сильвия подошли поздороваться.

Герцогиня оперлась на руку сына.

— У меня создалось впечатление, что ты собирался сделать Кэролайн предложение. Представь себе мое удивление, когда я узнала, что ты, не говоря никому ни слова, исчез как раз в то самое время, когда Кэролайн, сказавшись больной, сбежала в йоркширское поместье отца.

Мать не знала и половины того, что было на самом деле.

— Откуда ты узнала, что я собирался делать Кэролайн предложение?

— От самой Кэролайн, разумеется. Ты же мне никогда ничего не рассказываешь.

— Особенно тогда, когда нечего рассказывать. У меня не было ни малейшего намерения приковывать себя кандалами к этой чертовой ба…

— Значит, это правда.

— Что именно?

— А где Деннис и Регина? — спросила герцогиня, позволив сыну помочь ей подняться по лестнице и игнорируя его вопрос.

— Они уехали после ленча в Бейсингсток. — Грей повел мать в дом, по пути отдав приказание Хоббсу приготовить две спальни для вновь прибывших гостей. Если мать не желает отвечать, он может и подождать.

Герцогиня не отпускала руку Грея все время, пока они. болтая и сплетничая, вместе со всей компанией осматривали дом, и даже тогда, когда Грей отвел ее в комнату для гостей.

— Джорджиана, — обратилась она к племяннице, — будь добра, справься, умеет ли кто-нибудь в этом доме заваривать мятный чай.

— Я сама об этом позабочусь, тетя Фредерика. — Искоса взглянув на Грея, Джорджиана исчезла.

Герцогиня вошла в свои апартаменты и попросила:

— Грей, открой, пожалуйста, окно.

Грей выполнил просьбу матери и не удивился, когда она закрыла дверь. Слуги уже поставили у стены целую гору чемоданов. Это означало, что ее светлость намерена надолго задержаться в Хаверли.

— Ну, мама, я слушаю. — Грей облокотился на подоконник.

Герцогиня осторожно сняла шляпу.

— Джорджиана слышала, что ты раздел Кэролайн догола в гардеробной «Олмэкса», понял, что она только этого и ждала, и выгнал ее.

— Если не считать, что она разделась сама, все остальное соответствует действительности.

— И поэтому ты сбежал в Гемпшир? Это на тебя не похоже.

— Я уехал из Лондона, потому что устал от всех этих женщин, которые считают необходимым прибегать ко всяческим уловкам и лгать, чтобы заковать меня в семейные цепи. Я собирался вскоре вернуться и сообщить кузену Уильяму, что он может наследовать после моей смерти титул и все связанные с ним проблемы, поскольку я до конца своих дней и близко не подойду к алтарю.

— Так почему же ты не вернулся и не сказал ему об этом?

— Потому что я заключил пари, которое собираюсь выиграть.

— Пари? Я слышала другое.

— И что же ты слышала?

— Что у тебя связь с директрисой пансиона для девочек. У тебя и Дэра, у обоих. Вы ее делили между собой.

Грей мысленно выругался.

— Это даже отдаленно… — прорычал он и поспешно захлопнул окно, увидев, что один из садовников удивленно поднял голову. — Проклятие!

Надо срочно что-то предпринимать. Сплетня была еще омерзительнее, чем он предполагал, и ситуация стала гораздо серьезнее. Это были уже не родители, чьи опасения необходимо было развеять. Это был лондонский свет, готовый ни за грош погубить репутацию превосходной школы и еще более превосходной женщины.

— Грей, что ты там бормочешь?

Он обязан все исправить. Наверное, ему все же придется рассказать Эмме об этих слухах, но сначала он должен докопаться до их источника и пресечь их, а уж потом он постарается уверить ее, что все обойдется.

— Где же ты все это слышала?

— Повсюду об этом говорят. — Герцогиня присела на край кровати.

— Но где-то это началось? Кто тебе сказал?

— Грей…

— Кто?

— Мне сказала Джорджиана.

Герцогиня очень взволнована. Грей это понимал и не винил мать. У него и раньше были запутанные любовные связи, но его никогда так не расстраивали сплетни и явные преувеличения.

— Извини меня, мама. Я должен немедленно поговорить с Джорджианой.

Он помчался вниз в поисках кузины. Джорджиана была одной из немногих женщин, которых Грей выносил, а сейчас и подавно готов был умолять ее призвать на помощь свою хваленую интуицию, чтобы вычислить, откуда идут эти чертовы слухи.

— Ваша светлость. — Хоббс перехватил Грея в холле. — Я как раз собирался подняться наверх, чтобы сообщить, что к вам визитеры.

— Визитеры?

— Да, ваша светлость. Я просил их подождать в библиотеке, пока я справлюсь, примете ли вы их.

Замечательно. Это наверняка мистер Брендейл и добрая половина отцов воспитанниц академии.

— Они вооружены?

— Вооружены? Н…нет, ваша светлость. Я не заметил.

Грей распахнул дверь библиотеки и остолбенел.

Его ученицы — все пятеро — стояли полукругом лицом к двери. Хотя они и не были вооружены, вид у них был весьма решительный.

— Где ваша сопровождающая?

— Мы сбежали. — Лиззи вышла вперед, а остальные сомкнули ряды — совсем как шеренга солдат. — Почему все пытаются причинить мисс Эмме боль?

Грей на секунду представил себе, что творилось бы в Хаверли, если бы все обиженные им женщины появились бы здесь. И так их уже слишком много.

— Я сейчас очень спешу. Я вам все объясню, но позже.

Джейн покачала головой:

— Нет. Мы хотим услышать ответ сейчас же. Если вы нам не расскажете, мы не станем помогать вам выиграть пари.

Боже мой, эти малышки пытаются его шантажировать!

— Все слишком сложно.

Лиззи в упор смотрела на него. Ее глаза были полны слез, кулачки крепко сжаты.

— Моя мать прислала мне письмо, в котором пишет, что мисс Эмма распутница, которая должна была хорошенько подумать, прежде чем разрешить такому повесе, как вы, приблизиться к нам. А вы, Грей, говорили, что относитесь к хорошему типу повес.

Глядя в невинные карие глаза Элизабет Ньюкомб, Грею захотелось признаться во всем — хотя он и не знал, в чем, собственно, должен сознаваться.

— Лиззи, я не могу сказать тебе прямо сейчас. Хочу, но не могу.

— Тогда мы не желаем с вами разговаривать. Вы нам больше не нравитесь.

— И, пожалуйста, никогда не приходите в академию, — добавила Джейн. По ее сигналу девочки двинулись к выходу.

— Как угодно. — Он распахнул перед ними дверь. — Вы пришли пешком?

— Да.

— Я прикажу заложить для вас ландо.

На этот раз заговорила Мэри Могри:

— Спасибо, ваша светлость, не надо. Мы предпочитаем пойти пешком.

— Хорошо. Я понимаю.

Джорджиана, как раз оказавшаяся в этот момент в холле, увидела, как девочки прошли к выходу.

— Кто это?

— Это мои бывшие ученицы, — ответил Грей, подойдя к окну, но отсюда дорога была не видна, и он от души пожалел, что не сможет еще раз их увидеть.

Все образуется, подумал он. Им не придется вечно его ненавидеть.

— Бывшие? — удивилась Джорджиана.

— Они только что меня уволили.

— Вот как.

По глазам кузины он понял, что она находит все это забавным.

— Но это между нами.

— Конечно. Герцогиня сказала, что ты искал меня.

Он жестом предложил ей войти и закрыл за ней дверь.

— Как ты думаешь, откуда пошла сплетня обо мне и Эмме Гренвилл? Я должен знать.

— И о Дэре. Не забывай, что он часть вашего любовного треугольника.

— Джорджи, я знаю, что тебе не нравится Тристан, но он здесь совершенно ни при чем, уверяю тебя.

Джорджиана на минуту задумалась. Ее зеленые глаза были устремлены на Грея.

— Я слышала об этом от многих. Поскольку мы с тобой родственники, все считали, что я должна подтвердить слух о тебе.

— Джорджи…

— Погоди, Грей, я сейчас расскажу. Самым интересным был мой разговор с женщиной, которую я едва знаю, — с некоей миссис Хью Брендейл. Так, кажется, ее зовут. Она сказала, что получила ужасное письмо о директрисе школы, в которой учится ее дочь. Я попросила ее показать мне письмо, что эта дуреха и сделала. Письмо было, естественно, анонимным, но было отправлено из Гемпшира с оплаченным почтовым сбором.

— Только член парламента имеет право на оплаченное отправление по почте. — Все вдруг встало на свои места. — Письмо было написано здесь. В Хаверли.

— Я подумала то же самое.

— Спасибо, Джорджи.

Она подошла к Грею и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

— Ты всегда, кузен, заботишься о том, чтобы никто не скучал.

— Ха. Да я еще и не начинал вас развлекать.

Он никаких писем не отправлял, да и Тристан вряд ли. А поскольку ни Деннис, ни Регина никогда не написали бы ничего порочащего Эмму, то, возможно, дядя отправил письма по просьбе кого-либо из этой милой троицы — Бламтона, Элис и Сильвии. И Грею не составило особого труда догадаться, кого именно.




— Мы не показались ему слишком подлыми, как вы думаете? — спросила Джулия, споткнувшись: она уже в сотый раз тревожно оглядывалась.

Элизабет чувствовала то же самое.

— Мы ведь договорились вести себя так, чтобы он понял: мы все его осуждаем.

— Он сказал, что все объяснит, а мы не дали ему шанса.

— Ты так говоришь только потому, что влюблена в него. — Лиззи сунула руки в карманы накидки, продолжая идти.

— Я в него не влюблена. Возьми свои слова обратно, Лиззи.

— Нет.

— Замолчите. — Мэри обняла Лиззи за плечи. — Я почти влюблена в него, но ужасно на него сержусь. Ты же знаешь, что все говорят. И все потому, что Грей бывает в академии и ходят слухи о том… что он делает с мисс Эммой.

— Это так ужасно, — печально сказала Джейн. — Неужели мы не можем ничего сделать для мисс Эммы?

Немного впереди дорога резко поворачивала. Девочки свернули и… остановились как вкопанные. Поперек дороги лежал, вытянувшись во весь рост, лорд Дэр. Его руки были заложены за голову, глаза закрыты.

— Неужели он мертв? — испугалась Джулия.

— Отчего бы ему умирать? — вытаращила глаза Лиззи, но на всякий случай, подняв с земли длинную палку, ткнула ею Дэру в бок.

Вскрикнув, он вскочил со скоростью, удивившей всех.

— Господи!

Немного дрожа от неожиданности, Лиззи сказала, все еще не опуская палку:

— Мы решили, что вы умерли.

— Ничего подобного, — отрезал он, потирая ушибленное ребро.

— Тогда зачем вы улеглись поперек дороги?

Отряхивая пыль, виконт взглянул в сторону Хаверли.

— Если хотите знать, я рассчитывал, что появится какая-нибудь карета и отвезет меня в приличный кабачок, где бы я смог совершенно неприлично напиться.

— На этой дороге никогда не бывает никаких карет, если только они не направляются в Хаверли.

— А вы-то что здесь делаете? Где Эмма?

Тут Лиззи, неожиданно вспомнив, что лорд Дэр друг Грея, закрыла ладонью рот Джейн, прежде чем та успела ответить.

— Минуточку. Вы на чьей стороне?

— Это зависит… — подумав, начал виконт. — А какая из сторон выиграет?

— Наша.

— Тогда я на вашей стороне. О чем мы, собственно говоря, спорим?

— Мы не спорим. Мы сказали его светлости, что если он не скажет нам, почему все пытаются причинить вред мисс Эмме, то мы больше не хотим быть его ученицами.

— И как же его светлость к этому отнесся?

— Ему было все равно.

— А мисс Эмма знает, что вы выдвинули Уиклиффу этот ультиматум?

Лиззи решила, что на этот вопрос должна ответить Джейн, и отошла в сторону.

— У мисс Эммы и без того забот хватает.

Дэр продолжил путь вместе с девочками. Лиззи не очень ему доверяла, хотя ей понравилось, как он объяснял им на уроке, каковы опасности заключения пари. Они, правда, не поверили ни единому его слову.

— Итак, — после долгого молчания начал виконт, — я уверяю вас, что твердо стою на вашей стороне. Однако я полагаю, что вы не осведомлены о ситуации. — Он оглянулся. — Рискуя жизнью и своими конечностями, я собираюсь рассказать вам ужасающую, но правдивую историю о циничном джентльмене, у которого от любви открылись глаза, и о грязной сплетне, угрожающей испортить все дело. Лиззи взяла его за руку: наконец-то кто-то им все объяснит.

— А у этой истории хороший конец?

— Будь я проклят, если я это знаю! — У Дэра вырвался веселый смешок. — А вдруг мы сможем помочь?




Эмма ненавидела ждать. Шагать по комнате и заламывать руки казалось ей совершенно бессмысленным, но в данный момент она не могла придумать ничего разумного. Забаррикадировать ворота и поставить во дворе пушки против нашествия разъяренных родителей? Это уж слишком, хотя сделать парочку выстрелов было бы совсем неплохо.

Она беспокоилась не о себе и даже не об ученицах из аристократических семей: им есть куда вернуться, а уж она как-нибудь найдет себе место гувернантки. Ее заботила судьба Элизабет и еще десятка учениц, которым она обещала помочь устроить их дальнейшую жизнь.

Мисс Перчейз заглянула в кабинет:

— Мисс Эмма, они вернулись.

— Слава Богу! — Эмма побежала вслед за мисс Перчейз вниз, где и нашла пятерых своих учениц в углу холла, окруженных чуть ли не половиной других воспитанниц академии, которые забрасывали пятерку всевозможными вопросами. Ей тоже надо было кое о чем их спросить.

— Где вы были?

— Мы ходили в Хаверли, — ответила Джейн с некоторым вызовом.

— Зачем?

— Мы предпочли бы не отвечать.

Эмма заметила, что Лиззи пристально смотрит на нее, но не поняла взгляда девочки. Приказав воспитанницам разойтись, Эмма повела свою пятерку в гостиную рядом с холлом.

— Вы знаете, сколько правил вы нарушили? — спросила она, закрыв дверь. — С вами мог бы произойти несчастный случай, вы могли заблудиться. Что я тогда должна была делать?

— Лорд Дэр сопровождал нас до самой академии, — тихо отважилась вымолвить Мэри. — Но Тобиас не пустил его за ворота.

— Нам ничто не угрожало, — добавила Джулия. — У Лиззи была палка.

— Мы не хотели причинять вам лишнего беспокойства. — Это была Джейн. — Нам необходимо было кое-что выяснить.

— И вы не расскажете мне, что именно?

— Нет.

Придется вспомнить, что она директриса: как она ненавидела эту часть своей работы!

— Очень хорошо. Думаю, что вам следует хорошенько подумать над тем, что вы сделали и чем обманули ожидания ваших родителей и академии. Сейчас вы разойдетесь по своим комнатам. Обед вам подадут туда. Я не желаю вас видеть до завтрашнего утра.

— Да, мисс Эмма.

Опустив головы, девочки одна за другой вышли из комнаты и поднялись наверх в свои спальни.

Значит, они не хотят говорить ей, что затеяли. Она не могла винить девочек за нежелание довериться ей, но все же она была их директрисой. Надо все-таки выяснить, что происходит, — нельзя же вот так сидеть сложа руки и ничего не делать. Эмма побежала в свою комнату, схватила шляпу и шаль и вернулась в холл.

— Мисс Перчейз, я скоро вернусь, — бросила она и, не дожидаясь ответа, поспешила к воротам.

Она торопилась вовсе не потому, что не видела Грея со вчерашнего дня. Как директрисе академии, ей необходимо быть в курсе недавних событий. Если ее сердце и билось слишком часто, то только оттого, что она беспокоилась за девочек, а совсем не из-за предчувствия, что ее непременно поцелуют.

Эмма так спешила, что даже не оглянулась на дом и не увидела у одного из окон верхнего этажа пять смеющихся девичьих лиц.




Глава 17


Эмма торопилась. Что бы девочки ни рассказали Уиклиффу, это не прибавит ей неприятностей. Ее собственные прегрешения уже сами по себе были достаточно серьезным основанием для волнения.

Когда показался дом Хаверли, Эмма замедлила шаги. У конюшни стоял незнакомый экипаж. Эмма вздрогнула. Новые люди, новые сплетни. Она была готова к разговору с несколькими разгневанными родителями, но не с целым отрядом.

Хоббс распахнул перед ней дверь, прежде чем она успела постучать. Ей удалось улыбнуться.

— Здравствуйте. Я… мне надо поговорить с его светлостью, если он дома.

Дворецкий кивнул:

— Если не возражаете, я провожу вас в кабинет лорда Хаверли и поищу его светлость.

Ей хотелось спросить, что за гости приехали в Хаверли, но сейчас более, чем когда-либо, ей надлежало вести себя не как частному лицу, а как представителю академии. Независимо от того, что она чувствует, находясь здесь — учитывая отвратительные сплетни, — ей надо выполнить задуманное. Сжав кулаки, она последовала за Хоббсом в кабинет лорда Хаверли, чтобы подождать там Грея.

По привычке она подошла к шахматной доске. Лорд Хаверли, видимо, чувствуя неизбежность поражения, бросил в бой своего последнего слона. Эмма, однако, была настроена на победу и, как никогда, была в ней уверена. Не обращая внимания на хитрость, к которой прибег лорд Хаверли, она разменяла белую пешку на ладью, подготовившись таким образом к завершающему удару.

— А я все удивлялся, откуда у дяди Денниса неожиданно появилась способность думать на три хода вперед.

Грей закрыл дверь и подошел к Эмме. С трепещущим сердцем она подняла голову. Медленными движениями он развязал ленты и снял с нее шляпу, потом, наклонившись, прижался к ее губам. Она ждала этого поцелуя, но неожиданно отступила, сморщив нос.

— От тебя пахнет бренди!

— Это виски.

— Ты пьян?

— Нет еще. Ты мне помешала.

Она не могла понять выражения его лица.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет.

Он снова поцеловал ее, очень нежно, будто в первый раз. Ей захотелось раствориться в нем. Все было не так, как обычно: более глубоко, спокойно и сосредоточенно. Следующий поцелуй был гораздо жарче. У нее вдруг мелькнула мысль: а запер ли он дверь? Нехорошо, если представителя академии застанут в объятиях герцога.

— У тебя гости, — сказала она, немного отстраняясь.

Грей удержал ее за локоть, чтобы она не смогла слишком далеко от него отойти.

— Моя мать и моя кузина.

— Я думала, никто не знает, где ты.

— Меня обнаружили. — Он наклонился, прижавшись лбом к ее лбу. — В следующий раз я буду держать рот закрытым, а глаза — открытыми, Эмма. Обещаю.

Зачем он ей что-то обещает? Он никогда раньше этого не делал.

— Моя вина так же велика, как твоя. — Слава Богу, ее голос не дрожал. — Но я здесь не для того, чтобы решать, кто из нас больше виноват. Девочки рассказали мне, что приходили сегодня утром в Хаверли, но отказались ответить зачем.

— Да, приходили. Они заявили, что это я виноват во всех этих слухах и, если я не посвящу их в то, что происходит, они отказываются от моих услуг учителя.

Эмма на секунду опустила глаза, спрятав улыбку. Боже, как же она любит этих девочек!

— И что ты им на это ответил?

— Ничего. Чем меньше они будут знать, тем лучше. — Он вздохнул. — Все же придется им что-нибудь сообщить, потому что без них я не смогу проиграть пари.

— Я все еще не вижу выхода из создавшегося положения, независимо от выигрыша или проигрыша.

— Пожалуй, у меня есть решение.

Она схватила его за рукав:

— Правда? Какое?

Он ответил не сразу, но смотрел ей прямо в глаза. Очевидно, собирался сказать что-то очень для него серьезное. Эмма взяла его за лацканы и слегка встряхнула.

— Ну, говори. Что за решение?

— Жен…

Дверь открылась, и в комнату вошла величественная черноволосая дама. Грей крепко сжал локоть Эммы и тут же отпустил, повернувшись к вошедшей.

— Стало быть, вы и есть та директриса, которая весь сезон обслуживала виконта Дэра и моего сына?

Герцог что-то тихо, но грозно ответил, но Эмма не расслышала, что именно. Весь Лондон — и даже мать Грея — считает ее распутницей. Академию закроют. Перед глазами Эммы поплыли какие-то белые пятна, в ушах зашумело, и она провалилась в темноту.




Услышав неровное дыхание Эммы, Грей обернулся и еле успел подхватить ее, когда она потеряла сознание. С отчаянно бьющимся сердцем он поднял ее на руки и двинулся к двери, не замечая матери.

— Хоббс! — заорал он и помчался вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. — Принеси мне нюхательную соль! И пошли за доктором! Живо!

Где-то у себя за спиной он смутно слышал голоса забегавшей прислуги, но все его внимание было приковано к обмякшему телу на его руках. Господи, что он с ней сделал! Все его глупость и непомерный эгоизм. Надо было сообщить ей об этой грязной сплетне до того, как она услышит ее из уст постороннего человека.

Грей с такой силой пнул ногой дверь своей спальни, что она снова слетела с петель. Дрожа от внезапно охватившего его страха, он бережно опустил ее на кровать.

— Эм? — шепнул он, убирая с бледного лба прядь волос. — Эмма?

— Подвинься, — сказала герцогиня, взяв флакон с нюхательной солью из рук запыхавшегося дворецкого.

Мать оттолкнула Грея и, склонившись над Эммой, расстегнула верхнюю застежку ее накидки и поднесла к ее носу флакон. Через несколько секунд, показавшихся Грею часами, ресницы Эммы затрепетали и она открыла глаза. Потом, вздохнув, отвела флакон от лица.

— Боже мой, — прошептала она и, закашлявшись, села.

— Ложись, — приказал ей Грей, немного успокоившись.

— Ерунда. Я просто перегрелась, пока шла сюда. Мне уже лучше.

Чьи-то шаги раздались в комнате, и Грей, не оборачиваясь, понял, что пришел Тристан.

— Эмма, что с вами? — воскликнул виконт, проталкиваясь через все растущую толпу слуг и гостей.

— Лорд Дэр, — снова побледнев, прошептала Эмма. Бросив на мать Грея взгляд, полный душевной боли, она отодвинулась на край кровати.

— Ваша светлость, не могли бы вы распорядиться, чтобы кто-нибудь отвез меня обратно в академию? Я, наверное, переутомилась. Мне следовало взять повозку, но день такой хороший и…

— Конечно. — Грей хотел помочь ей встать, но она резко отпрянула.

— Пусть лучше мне поможет Хоббс, — дрожащим голосом сказала она.

— Может, вам лучше остаться здесь, — настаивал Грей, — пока вы совсем не оправитесь. — Или по крайней мере до тех пор, пока он не убедит ее, что план позволит все исправить и никто не посмеет больше оскорблять ее.

— Мне станет лучше, если я вернусь в академию, — ответила Эмма, отводя от него взгляд. — Мне хотелось бы уехать сейчас же, прошу вас.

Хоббс помог ей подняться. Когда они спустились в холл, Грей заметил, что толпа любопытствующих слуг заметно поредела, причем настолько, что он понял: об этом позаботилась герцогиня. Он, конечно, поблагодарит ее за это, но только после того, как выскажет ей все, что думает по поводу ее длинного языка.

Дэр спустился вниз раньше их. Фаэтон уже стоял у входа, и виконт держал дверь открытой. Эмма опиралась на руку Хоббса, пока лакей помогал ей забраться на высокие ступени экипажа.

Грей с нетерпением ждал, когда лакей отойдет и встанет на запятки.

— Эмма, — тихо сказал он, — ради Бога, не расстраивайся, так.

Все еще не глядя на Грея, Эмма взяла у дворецкого шляпу и молча стала завязывать ленты.

— Пожалуйста, я обещаю, что все…

— Не надо давать обещаний, которые не можешь выполнить, — печально ответила она. — Я никогда не ожидала от мужчин ничего хорошего. До свидания.

Да, день определенно начался плохо и с каждой минутой становился все хуже. Из-за него женщина, которую он любит, упала в обморок, а потом уехала в сопровождении другого.

— Ее светлость хочет поговорить с вашей светлостью, — сообщил Грею запыхавшийся Хоббс. — Она ждет вас в кабинете графа.

Такого переполоха в доме, как сегодня, старый дворецкий наверняка не видел за все время своей службы, подумал Грей.

— Спасибо, Хоббс. Выпейте немного бренди.

— Благодарю вас, ваша светлость.

Когда Грей вошел, герцогиня сидела за письменным столом и читала письмо. Он закрыл за собой дверь и сказал, не скрывая гнева:

— Это было непростительно с твоей стороны.

— Ты мог бы рассказать мне обо всем прежде, чем она приедет в Хаверли, — ответила герцогиня, пробегая глазами письмо.

— Не думал, что именно я должен просить тебя не повторять сплетен и не оскорблять чувств других.

— Извини меня, дорогой, неужели ты только что признал, что у женщины могут быть чувства?

Грей прислонился к двери.

— Вот уж не ожидал от тебя подобного!

— Ты прав, — вздохнула герцогиня, — я должна извиниться перед мисс Эммой. Она совсем не такая, как я ожидала.

Что бы ее светлость ни имела в виду, Грею это не понравилось. Он ни за что не скажет ей ничего, что могло бы подтвердить ее подозрения.

— Ты послала за мной, — напомнил Грей. — Если тебе нужна компания, пока ты читаешь свою корреспонденцию, я пришлю Джорджиану.

— Я читаю не свою корреспонденцию, а твою.

— Что?!

Грей сразу догадался, что это за письма. Герцогиня вряд ли стала бы интересоваться деловой перепиской. Она, видимо, взяла письма со столика возле его кровати, воспользовавшись переполохом во время обморока Эммы.

— Не воображай, что я не в состоянии защитить свою личную жизнь только потому, что сейчас разрешаю тебе в нее вмешиваться.

Пристально глядя на него, она сложила письмо.

— Господи, Грейдон, откуда мне было знать, что ты действительно в нее влюблен? Все твои любовницы всегда были безразличны. По слухам, ты оставил Кэролайн практически голой посреди бального зала. Я должна была прочитать это — ты же никогда ни во что меня не посвящаешь. Может быть, хотя бы сейчас захочешь?

— Могу только утверждать, что все очень… осложнилось, — ответил он, помедлив. — Я в последний раз прошу тебя не проявлять инициативы.

Герцогиня встала.

— Если я, пожалуй, склонна поступить так, как ты просишь, сомневаюсь, что остальные будут столь же снисходительны. — Она подошла к двери и отдала ему письма. — Через несколько дней за ней будет гнаться толпа. Я слышала, что она пригласила в академию всех родителей. И боюсь, эти люди будут еще менее дипломатичны, чем я.

— Я знаю. — Грей открыл дверь, но замешкался. — Мне, возможно, нужен будет человек, который… выступил бы в ее защиту.

— Я ничего не могу тебе обещать, прежде чем не поговорю с ней.

— Это честно.

Теперь ему надо устроить так, чтобы Эмма после всего, что он натворил, захотела поговорить с кем-нибудь из его семейки. Он ведь собирался предложить ей выйти за него замуж, чтобы прекратить сплетни, но сейчас она вряд ли ему поверит.

Однако теперь у него есть хотя и приблизительный, но все же план действий. Первым делом надо отделить врагов от союзников. Только тогда он сможет приблизиться к прекрасной деве и понять, примет ли она спасение из его рук.

Во имя этой цели Грей отправился искать Сильвию и нашел ее как раз в тот момент, когда она выходила в сад. Насколько ему было известно, Сильвия ненавидела сельский воздух, но, очевидно, интуитивно догадалась, что он ее разыскивает, и решила спрятаться, чтобы избежать разговора.

— Разрешите к вам присоединиться, — сказал Грей, предлагая ей руку, и они вдвоем пошли по мощенной камнем дорожке.

— Вы сегодня необычайно галантны, — улыбнулась она.

— Не очень в этом уверен.

Они миновали развилку. В одну сторону дорога вела к цветнику, а в другую — в парк с обширным прудом. Именно сюда Грей и повел Сильвию. Самой лучшей мыслью, которая пришла ему в голову сегодня — не считая, конечно, мысли жениться на Эмме, — это столкнуть Сильвию в этот пруд.

— Тогда, может быть, вы ответите на один вопрос?

— И что это будет за вопрос?

— Какова цель этой приятной, но слишком быстрой прогулки?

Они действительно быстро приближались к пруду. Грей немного замедлил шаг.

— Это зависит уже от ваших ответов на мои вопросы.

— Так спрашивайте, Грей.

— Вопрос первый. Кому вы послали неделю тому назад два письма? Те, что попросили графа отправить оплаченной почтой.

Сильвия украдкой бросила взгляд назад, словно желая убедиться, что за ними никто не идет.

— Бог мой, вы задаете такие нескромные вопросы. Сначала о моих отношениях с лордом Дэром, а теперь о личной переписке. Можно подумать, вы меня ревнуете.

Ее уклончивый ответ как нельзя лучше подтвердил его подозрения. Грей уже вел ее по извилистой тропинке вниз к пруду.

— Вопрос второй. Почему вы писали кому-то письма, если обещали мне — помните? — перед нашим отъездом из Лондона, что никому не раскроете секрета нашего пребывания в Хаверли? — Грей намеренно отвел вопрос от Эммы: он и без того причинил ей слишком много вреда, не хватало еще прибавить к списку ее врагов леди Сильвию Кинкэйд.

Ее и без того белое — под румянами — лицо побелело еще больше.

— Ах, Господи! Кто-то нас выдал? — Сильвия схватилась за сердце, притворившись расстроенной гораздо искуснее, чем это делала Элис. — Надеюсь, вы не думаете, что это я написала ее светлости и леди Джорджиане? Уверяю вас, это не так.

Грей загородил ей дорогу и испытующе посмотрел на нее. Сильвия переводила взгляд с пруда, лежавшего прямо у их ног, обратно на Грея, и он видел, как невинное выражение ее лица сменяется тревожным.

— Грей…

— Ну?

— Почему вы молчите?

— Я размышляю над тем, каким должен быть мой третий вопрос. Первое, что приходит в голову: «Вы можете поклясться?»

— Вы это серьезно? — Сильвия отступила на шаг.

— Что заставляет вас полагать, что я шучу?

— Это нелепо. Любой на моем месте поступил бы так же. Женщина должна уметь защищать свои интересы.

Эмма говорила ему то же самое, но совсем по другому поводу. И, как ни приятно было бы столкнуть Сильвию в пруд, ему нелегко будет оправдаться перед директрисой за свой поступок. Да и перед самим собой тоже.

— Леди Сильвия, пакуйте чемоданы. Через час одна из моих карет будет к вашим услугам. Вы вернетесь в Лондон, и, если еще раз попадетесь мне на глаза, я не стану спрашивать, умеете ли вы плавать. Уходите.

Сильвия открыла было рот, но, еще раз взглянув на воду, быстро пошла к дому. Подождав, пока она войдет внутрь, Грей тоже вернулся. Прежде чем он предпримет попытку снова поговорить с Эммой, еще одному гостю придется покинуть Хаверли.

Элис сидела у рояля и играла что-то мрачное из Баха. Проницательность никогда не была ее сильной стороной, хотя в начале их знакомства Грею это нравилось.

— Элис!

Она подняла на него глаза, и мелодия оборвалась.

— Здесь только что была Сильвия. Полагаю, ты и меня отправишь в Лондон?

Несколько недель назад он ответил бы коротко «да» и выпроводил бы ее за дверь, но сейчас решил, что надо повести себя более дипломатично. В конце концов, она честно выполнила свою часть их отношений. Она была такой, какой была. Вся вина — на нем. Эмма Гренвилл оказалась лучшим педагогом, чем он ожидал, если сумела научить его считаться с чувствами Элис Босуэлл.

— Мы оба знаем, что в Лондоне тебе будет лучше, — пожал он плечами. — И я не сомневаюсь, что ты найдешь более подходящего друга.

— Не старайся, не надо. — Она встала из-за рояля. — Я бы не осталась, даже если бы ты меня об этом попросил.

— В таком случае, зачем ты согласилась поехать в Гемпшир?

— Мне нравятся твои деньги. И я хочу получить подарок, когда ты вернешься в Лондон. Что-нибудь сверкающее.

— Пусть будет сверкающее.

— Хорошо.

Элис пошла наверх укладывать вещи, а Грей отправился оседлать Корнуолла. Эмма, наверное, все еще сердится на него, но он должен кое-что ей объяснить.




Стоя у входа, Эмма безучастно смотрела, как фаэтон покидает пределы академии. Тобиас закрыл ворота.

Когда экипаж скрылся из виду, она села на верхнюю ступеньку и, опустив голову, обхватила ее руками.

— Эмма, что с тобой? — Изабель, выбежав из дома, села рядом.

— Ах, Изабель, как же много ты сегодня пропустила!

— Так расскажи мне.

— Ученицы Уиклиффа сбежали из академии и пошли пешком в Хаверли. А когда вернулись, отказались объяснить мне, зачем им надо было видеть его светлость. Поэтому я тоже отправилась в поместье, чтобы узнать все от него самого.

— И что же дальше?

— К тому времени, когда я пришла туда, там уже были герцогиня Уиклифф и ее компаньонка, приехавшие из Лондона.

— Бог мой! Из-за… слухов?

— Очевидно. — При воспоминании об этой встрече настроение Эммы еще больше упало. — Тем не менее я решила воспользоваться случаем и, как представитель академии, произвести хорошее впечатление. — Эмма замолчала, вновь переживая то, что случилось в кабинете лорда Хаверли. Она не виновата, что упала в обморок: услышать то, что сказала герцогиня… было так же невыносимо больно, как тогда, тринадцать лет назад, когда она очутилась на улицах Лондона.

— И что было дальше? — спросила Изабель. — Ты как представитель академии…

Эмма, печально взглянув в озабоченное лицо француженки, снова поникла.

— Представитель упал в обморок.

Изабель не поверила своим ушам.

— Ты упала в обморок?

— Да. А когда очнулась, то увидела, что лежу в спальне герцога и герцогиня сует мне под нос флакон с нюхательной солью. Что может быть хуже того, что произошло? — жалобно сказала Эмма. — Я еще больше повредила репутации академии.

— Ну, это еще как посмотреть, — загадочно улыбнулась Изабель.

Что-то в голосе подруги заставило Эмму поднять голову и проследить за ее взглядом. Сердце ее бешено заколотилось. У ворот на своем огромном жеребце сидел Грей и ругался с Тобиасом. Верный страж порядка, видимо, не хотел пускать герцога, а тот не собирался поворачивать назад.

Пусть въезжает, подумала Эмма. Тогда она сможет обвинить его в том, что он знал, насколько омерзительными оказались слухи. Что у него был за план? Еще больше ее унизить?

Тобиас, оглянувшись, вопросительно посмотрел на Эмму. Она кивнула. Зачем перекладывать на ни в чем не повинного работника свою ношу? Он не ответствен за то, что она так наивна. Как только ворота открылись, Грей, нетерпеливо натянув поводья, въехал во двор академии.

— Изабель, — сказала Эмма, вставая. — Мне надо поговорить с его светлостью наедине.

— Ты увер…

— Да. Не беспокойся.

Тяжелая дубовая дверь закрылась за Изабель. Эмма продолжала стоять на верхней ступеньке, и, когда Уиклифф спешился, они оказались практически одного роста.

— Эмма, неужели ты решила, что я хотел…

— Минуточку, ваша светлость, — сказала она, сама удивившись сухости своего тона. — Я не жду, что вы станете думать обо мне иначе, чем о любой другой знакомой вам женщине. Однако было бы неплохо, если бы вы потрудились ответить мне, почему даже ваша мать…

— Я собирался рассказать тебе об этом, — прервал он ее, хмурясь, — и впредь не позволю кому бы то ни было причинять тебе боль. Никогда.

— И каким образом вы намерены это осуществить?

Ее холодность ошеломила его. Похоже, что бы он ни предложил, она ни на что не согласится. Воспользоваться этим было бы трусостью — он виноват перед ней и должен все исправить. Надо действовать без проволочек и сделать ей предложение. Его имя защитит ее от скандала.

— Эмма, у нас еще есть время, чтобы прекратить все это.

— Это у тебя есть время, — возразила она. — Никому нет дела до того, как вел себя ты. — Она расправила складки юбки. — Ничто уже не может помочь. И если честно, твой приезд сюда тоже ничему не поможет. Пожалуйста, уезжай.

— Хорошо, Эмма. — Он вскочил на Корнуолла. Лошадь неожиданно споткнулась, и Грей нетерпеливо рванул поводья. — Но даже если ты сдалась, знай, что я не сдался.

Она не ответила, и он поехал к выходу. В это мгновение двери академии распахнулись, и вниз по лестнице сбежала Элизабет.

— Гр… Ваша светлость!

Грей посмотрел через плечо:

— Мисс Элизабет?

Эмма молча наблюдала, как самая юная ученица академии подошла к Грею и вручила ему сложенный лист бумаги.

— Мы хотим прояснить свою позицию, — отчеканила Лиззи, и Грей подумал, что она, верно, долго репетировала эту фразу.

Грей взял бумагу и сунул ее в карман. Прежде чем он успел что-либо сказать, Лиззи подошла к Эмме и взяла ее за руку.

Грей пришпорил Корнуолла. Громкий лязг закрывшихся ворот прозвучал как приговор Судьбы.

— Надо бы выпить чаю, — сказала Лиззи, — но мне не велено выходить из своей комнаты.

Эмма смахнула со щек невольные слезы.

— Мы выпьем чаю завтра. — Если к тому времени у нее не перестанет биться сердце.

Но сейчас ей совсем не хотелось думать о том, есть ли у нее шанс выжить.




Глава 18


Женщины.

Грей всегда думал о них как о глупых, прилипчивых, надушенных особях противоположного пола, вечно охотящихся за мужчинами. Но судя по всему, он здорово ошибался и теперь за это расплачивается.

Сначала он заявил главе семьи — матери, что у него нет абсолютно никакого желания жениться. Потом женщина, с которой он — так ему начинало казаться — хотел провести остаток своей жизни, отвергла его, прежде чем он успел сделать ей предложение. В довершение всего его прогнали собственные ученицы, лишив шанса с достоинством проиграть пари.

И все это — в течение одного утра.

Он — герцог Уиклиффа, по его мнению, этого вполне достаточно, чтобы неразбериха с академией окончилась сама собой. Стоит ему произнести несколько слов, и проблема исчезнет как по волшебству. Но своими безрассудными поступками он навредил Эмме. Такой тонко чувствующей, добросердечной и всепрощающей женщины он, пожалуй, никогда не знал. И вот теперь она даже не хочет с ним разговаривать.

Он всегда с такой легкостью, не прилагая к тому никаких усилий, получал то, чего хотел. А теперь у него чуть ли не сердце останавливается, стоит ему допустить, что он никогда больше не увидит Эмму. И вот сейчас, когда это не просто затрагивало его гордость, а стало вопросом жизни, он не знал, как поступить.

Грей так задумался, что чуть было не проехал мимо лошади, щипавшей траву. В тени возле пруда, опершись спиной о ствол бука и скрестив на груди руки, с зажатой в зубах сигарой сидел Тристан.

Грей был не в настроении болтать и, лишь коротко кивнув виконту, поехал было дальше, но Тристан проворным жестом поднял бутылку, лежавшую у его ног.

— Виски хочешь? — спросил он, дымя сигарой.

Минуту спустя Грей уже сидел рядом с ним с сигарой в руке.

— Слава Богу, что он послал мне тебя. — Грей отпил порядочный глоток виски прямо из горлышка.

— Я схватился за бутылку сразу же, как увидел твою кузину, — пробурчал Тристан, не вынимая изо рта сигару. — Твоя семья меня презирает, не так ли?

— Когда Джорджиана узнала, что ты тоже здесь, она наверняка предложила матери сопровождать ее.

— Сомневаюсь. — Тристан взял у Грея бутылку и тоже выпил. — Но, кроме шуток, что с тобой, черт побери, происходит?

Грей не привык, чтобы его критиковали. Только в последнее время он терпел замечания Эммы.

— Почему ты спрашиваешь?

— Имей я то, что есть у тебя, я бы не сидел здесь и не пил с такими, как я.

— А что у меня есть? — Грей отнял у Тристана бутылку. — Всем известно, что я вел себя как осел, а теперь за это расплачиваюсь.

— Рад, что ты хотя бы это признаешь. Ты сегодня не получал никаких писем?

Нахмурясь, Грей запустил руку в карман и вынул записку Лиззи. Не глядя на Дэра и подозревая худшее, он развернул ее.

— Что-нибудь интересное?

Грей прочитал короткое послание сначала один раз, потом второй. На листке из школьной тетради аккуратным, закругленным почерком Джейн было выведено: «Мы хотим помочь вам проиграть». Грей посмотрел на Тристана.

— Полагаю, ты имеешь к этому прямое отношение.

— Возможно, мне и удалось немного повлиять на происходящее. — Допив виски, виконт встал. — Ты виноват в том, что с ней случилось. Тебе и исправлять.

— Я пытаюсь, — проворчал Грей. — И без тебя прекрасно знаю, что натворил.

— Если ты решишь, что я могу тебе в чем-то помочь, я готов. — Тристан вскочил в седло. — Считай меня своим самым надежным помощником.

Сигара и виски, по всей вероятности, немного прочистили Грею мозги. Сейчас первоочередная задача — предотвратить скандал. Пари отошло на второй план. Выиграет Эмма или проиграет, не будет иметь никакого значения, поскольку половина Лондона уже успела осудить ее.

Его предложение выйти за него замуж — если она его примет — защитит ее. Поэтому он непременно женится на Эмме Гренвилл, а ответы на вопросы «как» и «когда» придут потом. Однако он не имел ни малейшего представления о том, как родители воспитанниц академии воспримут его союз с Эммой. Спасет ли это академию? Сперва он твердо намеревался закрыть ее, а теперь, когда изменил свое мнение о женском образовании, похоже, это произойдет без его участия.

Вернувшись домой, Грей сразу прошел в кабинет дяди и написал короткий ответ своим ученицам. Поблагодарив их за великодушие и сотрудничество, он предложил встретиться завтра же утром. Вовлечь их в свои дела будет довольно сложно — слишком велик риск, что скандал обрушится и на них. Но в то же время Грей не хотел, чтобы они сердились на него за недоверие, к тому же их помощь могла оказаться весьма кстати. Да и времени у него оставалось мало.




— Нет! Ни за что! — В маленьком кабинете Эммы стоял невообразимый гвалт.

— Мисс Эмма, мы же пообещали, — с серьезным видом сказала Лиззи.

— Герцог рассказал мне, что вы его уволили. Вам не следует снова с ним встречаться. У нас и без этого куча неприятностей.

— Да, верно, — согласилась Джейн. — Но мы все устроим.

— Вам не справиться с этой проблемой. Решить ее должна я. — Как бы Эмма ни ценила их желание помочь, она отвечает за их будущее.

— Мне некуда деваться, кроме академии. — Лиззи умоляюще смотрела на Эмму. — Я хочу остаться здесь. Вы должны позволить нам участвовать.

Глаза Эммы увлажнились. Как она могла вести себя столь неосмотрительно, и теперь больше всех пострадает ее любимица.

— Лиззи, ты не сможешь все уладить…

— Но надо обещания выполнять, — раздался внезапно спокойный голос.

— Александра! — Эмма вскочила, почувствовав при виде этой высокой светловолосой женщины, будто гора у нее упала с плеч. — Девочки, прошу нас извинить.

— Но мы должны встретиться с ним сегодня утром, — настаивала Лиззи.

— Пятиминутное опоздание не считается невежливым, — возразила Эмма, выпроваживая всех пятерых из кабинета.

— Ты не могла бы послать кого-нибудь сказать Тобиасу, чтобы он впустил Люсьена? — попросила Александра.

— Лиззи, Джейн, передайте Тобиасу, чтобы он впустил лорда Килкэрна на территорию академии, и проводите его сюда.

— Да, мисс Эмма.

Как только Генриетта закрыла за собой дверь. Эмма бросилась обнимать графиню.

— Ты так прекрасно выглядишь, Лекс, — еле выговорила она, потому что ее душили слезы.

— А я чувствую себя такой неуклюжей, — ответила Александра, погладив срой выпуклый живот, когда Эмма наконец выпустила ее из своих объятий.

Теперь, когда прибыла подмога, Эмма была в растерянности: как все рассказать? Ведь с тех пор, как в Хавер-ли появился герцог Уиклифф, у нее самой не было разумного объяснения своих поступков.

— Быстро ты приехала!

— Как только до нас дошли эти отвратительные слухи, мы сразу начали собираться к тебе. Твое письмо успело застать нас, когда мы уже уезжали из Лондона. Викс и Син должны быть здесь к полудню. — Леди Килкэрн сняла шаль и повесила ее на стул. — Эмма, я не знаю, что слышала ты, но…

— Я слышала достаточно, — ответила Эмма, мрачнея.

— Как это могло случиться? — Александра осторожно опустилась на жесткий стул. — Никто, кто тебя знает, не мог себе даже вообразить…

— Не надо, Лекс. Я просто… Я не знаю, что мне делать.

— Раньше я от тебя такого не слышала. — Александра внимательно посмотрела на подругу.

— А последние несколько дней я все время это повторяю. Я не знаю, что на меня нашло.

В дверь постучали. Эмма открыла и увидела на пороге испуганных Лиззи и Джейн рядом с высоким худощавым человеком, одетым во все черное.

— У вас отличная охрана, — сказал он, еле заметно улыбнувшись.

— Милорд, — сказала Эмма, приглашая графа Килкэр-на войти. — Спасибо, девочки. Не уходите из академии без меня.

Элизабет что-то буркнула себе под нос, пятясь и закрывая дверь.

Лорд Килкэрн прошел прямо к окну.

— После всех этих слухов и вашего свирепого стража у ворот я ожидал увидеть здесь нечто вроде будуара.

— Люсьен, ты должен помочь.

— Вероятно, я смогу, если кто-нибудь подробно расскажет мне, что здесь происходит. — Он сел на широкий подоконник. — И предупредите своего привратника, что скоро приедет Олторп. Сомневаюсь, что он будет в таком же хорошем расположении духа, как я.

— Непременно. — Эмма выглянула в коридор и увидела, что не меньше половины всех учениц академии прячется там — если про пятьдесят человек можно сказать, что они «прячутся». Эмма попросила Генриетту и Джулию передать Тобиасу, чтобы он впустил нового гостя, приказала остальным разойтись и вернулась в кабинет. — Может быть, вам будет удобнее в одной из гостиных? — предложила она Александре и Люсьечу.

— С тех пор как мы сегодня утром уехали из гостиницы, я все время вспоминаю о старых креслах, которые стояли в нижней гостиной при твоей тетушке. Они все еще там?

— Конечно! Мне не следовало просить вас ехать так далеко. — Глаза Эммы наполнились слезами. Тетя Патриция никогда не допустила бы такого.

— Да-а, — протянул Люсьен, бросив мрачный взгляд в сторону Хаверли. — Такое впечатление, что мне придется пристрелить Уиклиффа.

— Но не раньше, чем мы выслушаем Эмму, — возразила Александра.

Главное — это академия, напомнила себе Эмма. Академия и ученицы. Ее собственные проблемы не имеют значения, равно как и ее собственное счастье. Правда, иногда, с тех пор как она встретила Грея, ей хотелось, чтобы было наоборот.

Они спустились в гостиную, и Александра с удовольствием устроилась в старом мягком кресле. Смеясь, Люсьен принес еще одну подушку и сел на подлокотник, взяв жену за руку. Лорд Килкэрн был известен своим тяжелым характером, но Эмма заметила, что он очень изменился. Любовь, очевидно, умеет творить чудеса со всеми, подумала Эмма, но к ней это, пожалуй, не относится.

— Мне так удобно, что я готова провести в этом кресле весь месяц, — заявила Александра. — Рассказывай, что случилось.

Вздохнув, Эмма начала с того момента, как сломалась карета Уиклиффа, и закончила запиской, которую он прислал ее ученицам, опустив лишь эпизоды, когда целовалась с Греем и занималась с ним любовью. Это касалось только ее, и этого уже не исправишь. Она просила помочь ей сохранить академию, а не ее разбитые мечты о самоуважении и о Грейдоне Брэкенридже.

— И из всего этого сплетники сделали вывод, что ты — Далила и Иезавель[15 - Имена библейских женщин — соблазнительниц и распутниц.] в одном лице? Чего-то не хватает, — сказал граф, когда Эмма закончила свой рассказ.

— Что вы имеете в виду? — Эмма надеялась, что никто не заметил, как она покраснела.

Внезапно дверь распахнулась, и в гостиную ураганом ворвалась черноволосая женщина в лиловом платье и заключила Эмму в объятия.

— Где этот чертов Уиклифф? Я застрелю его!

Оказывается, герцог был в гораздо большей опасности, чем он предполагал.

За женщиной в комнату вошел мужчина, года на два или на три моложе Килкэрна и примерно такого же телосложения.

— Этот страж у ворот стал еще более угрюм, чем я его помню, — сказал он, сбрасывая на кресло кучу одеял.

— Лорд Олторп, — ответила Эмма, пытаясь вырваться из объятий Вике и сделать реверанс. — А это, очевидно, Томас?

Маркиз усмехнулся, и выражение его лица из сурового сделалось добродушным.

— Ясное дело.

Он протянул нарядный сверток жене, и леди Олторп пришлось, отпустив Эмму, взять на руки сына.

— Томас, познакомься с другой своей крестной матерью.

Эмма, откинув кружевной уголок, увидела большие карие, сонно моргавшие глаза. Томас Графтон, малютка виконт Дартингем, сладко зевнув, высвободил из одеяла крошечные кулачки.

— Господи, Виктория, — прошептала Эмма, — какой прелестный ребенок!

— Да, пока не проголодается, — снисходительно улыбнулся маркиз. — От его кошачьих концертов дрожат стекла в окнах.

Викс засмеялась.

— Это неописуемо, — сказала она, но тут же стала серьезной. — Полагаю, мы пропустили некоторые детали твоего рассказа, но все это началось, насколько я понимаю, с пари Уиклиффа, не так ли?

Эмма вздохнула. Как же мало времени ей удалось насладиться встречей со старыми подругами и забыть обо всем! Впрочем, когда она смотрела на маленького Томаса, у нее мелькнула мысль: а как будет выглядеть их с Уиклиффом ребенок?

— Да, пари и… чья-то интерпретация наших дальнейших совместных действий, — подтвердила она, стараясь отделаться от неуместных сейчас мечтаний.

— Ты не могла бы выделить главное? — Виктория отдала сына Синклеру, чтобы снова обнять Эмму. — Мне больно на тебя смотреть: ты выглядишь такой огорченной.

— Я тоже хотел бы послушать, — сказал граф, — но может быть, за ленчем?

— Ленч? — удивилась Эмма. — Разве уже так поздно?

— Я умираю от голода, — призналась Александра, — хотя это сейчас мое обычное состояние.

Господи! Она же пообещала девочкам, что даст ответ через пять минут!

— Я сейчас вернусь.

— Эмма?

— Я на минутку.

Эмма выскочила в коридор, но он был пуст. В классе, где в отсутствие Уиклиффа они обычно проводили занятия, тоже никого не оказалось. Уже в совершеннейшей панике Эмма ринулась к входной двери. Неужели они снова решились идти в Хаверли — одни, без сопровождения? Теперь уж точно все будут считать академию прибежищем вульгарных и легкомысленных девиц, а ее — самой худшей среди них.

На пороге академии она остановилась.

Пятеро воспитанниц стояли у ворот, разговаривая с кем-то по другую сторону. Рядом Эмма заметила хмурого То-биаса.

— Позвольте узнать, — резким тоном сказала Эмма, приближаясь к воротам, — что вы здесь делаете?

— У нас собрание, — ответила Лиззи. — Мы не делаем ничего такого, чего вы нам не разрешали.

— Когда я велела вам не покидать территорию академии, это означало и то, что вы не должны разговаривать ни с кем, кто находится за оградой.

— Эмма, они хотят помочь. — Она узнала низкий голос Уиклиффа.

У Эммы пресеклось дыхание, но она усилием воли взяла себя в руки.

— Когда мы беседовали с вами в последний раз, ваша светлость, мне помнится, вы выразили намерение проиграть пари.

— Мое намерение осталось прежним. — Прислонившись плечом к воротам, он пристально смотрел на нее своими зелеными глазами.

— Я обдумала ваше предложение. Из-за слухов, касающихся моего… поведения, я не могу допустить, чтобы мои ученицы поступали опрометчиво, и, уж во всяком случае, не позволю им лгать. Урон, который ложь нанесет их репутации, несравним с тем, что может произойти с академией.

— Мы именно и обсуждаем это, — серьезно сказала Джейн. — Мы не такие уж и глупые, мисс Эмма.

— Я знаю. Просто я… очень измотана.

— Вот поэтому мы и хотим помочь. — Элизабет, эта девчушка, которая теряла больше всех, ободряюще улыбнулась Эмме. — Все образуется.

Эмма с трудом выдавила улыбку.

— Я очень на это надеюсь. — Она бросила взгляд в сторону Грея: посмотреть ему прямо в глаза она не решалась. — Через десять минут прошу всех быть в столовой. Время ленча.

— Эмма, — сказал Грей, прежде чем она успела уйти. — Я слышал, вы вызвали подмогу.

— Да, я посчитала нужным вызвать некоторых из тех, кто поддерживает академию; и надеюсь, что они смогут помочь найти выход из сложившейся ситуации.

— И кто же они?

— Вам придется подождать до субботы, ваша светлость.

Грей схватился за прутья ограды.

— Кто к вам приехал? — Его голос стал более жестким.

Он уже опоздал со своей ревностью, но она не устояла перед соблазном отомстить, хотя и отдавала себе отчет, что именно любовь к нему оказалась причиной роковых событий.

— Вы же знаете, что мужчины не допускаются на территорию академии. Маркиз Олторп и граф Килкэрн остановятся в гостинице «Красный лев».

— Олторп и Килкэрн, — повторил Грей. — Их репутация не поможет сохранить доброе имя академии. Советую вам передумать.

— Они уже обещали мне свою помощь. — Она запнулась, не решаясь продолжить, но ею руководила уязвленная гордость, и она все же закончила: — Я действительно думаю, что вы не сможете помочь… отстоять мою честь.

Грей посмотрел на Эмму долгим взглядом.

— Леди, прошу вас на минуту оставить нас одних. — Его взгляд словно огнем прожигал ее насквозь.

— Хорошо, — ответила Лиззи. — Но пусть это и вправду будет только минута. — Лиззи отвела в сторону девочек и недовольного Тобиаса.

— Подойди сюда, — почти приказал Грей.

Эмма заложила руки за спину, не чувствуя себя в безопасности даже за запертыми воротами.

— Благодарю покорно. Я останусь здесь, хотя ничего более ужасного уже не может произойти.

— Не кричать же мне. Разве ты не можешь сделать два шага ради блага академии?

Значит, он решил воспользоваться ее заботой о репутации академии. Нахмурившись, Эмма сделала один шаг, потом второй.

— Учти, только ради академии.

— Я сделал из тебя циника, не правда ли? — Почему он так внимательно ее рассматривает? Что он хочет увидеть? — Прошу тебя, поверь — ты ни при чем. Всему виной мое неподобающее поведение.

Это было не совсем верно. Эмма действительно считала, что он виноват, но не в том, что соблазнил ее, ведь раньше она и мечтать не смела о вещах, которым он ее научил.

— Мне бы хотелось, Эмма, чтобы ты винила во всем меня. — Грей еще ближе придвинулся к ограде.

— Это почему же? — запинаясь, спросила она.

— Потому что в таком случае у меня появился бы шанс оправдаться. Если ты полностью меня исключишь, как я смогу вернуться?

— Ты не сможешь вернуться. — Эмма замолчала, но что-то в его обеспокоенном взгляде заставило ее продолжать: — Мне не нравятся игры, Грей. Не знаю, была ли это игра, когда мы… были вместе, но я вижу, каков результат и какую цену, возможно, придется заплатить. В субботу мне предстоит разговор с родителями девочек. Ответственность лежит на мне, так что решать буду я.

— Я не играл с тобой, Эм. Может быть, сначала, но это уже давно не игра. — Грей протянул руку и схватил Эмму за локоть. Не успела она опомниться, как он с силой притянул ее к воротам. — Дай мне возможность помочь тебе. Пожалуйста, Эмма.

— Нет, Грей, — ответила она дрогнувшим голосом.

— Пожалуйста, — тихо повторил он.

— Предлагаю тебе отпустить ее, Уиклифф.

Эмма не слышала ничьих шагов, но оказалось, что за ее спиной стоит Олторп, а Килкэрн — немного левее. Если бы они сошлись один на один, Грей наверняка победил бы. Но против двоих он вряд ли устоит.

— Ладно, — прошептала она, — я дам тебе один шанс. А теперь отпусти.

Не сразу, но он все же отпустил ее руку.

— Больше одного мне и не понадобится. — С этими словами он отошел от ворот, но потом обернулся к мужчинам: — Джентльмены, я к вашим услугам в любое время, когда кто-либо из вас захочет поразмяться.

Олторп снял камзол и бросил его на землю.

— Сейчас самый подходящий момент.

— Нет! — Эмма протянула руку, чтобы остановить маркиза.

В то же мгновение Люсьен схватил его сзади за плечи.

— Только не в присутствии девочек, — пробормотал он, глядя на Уиклиффа холодными серыми глазами. — Но долго ждать вам не придется.

Повернувшись к Грею спиной, Эмма жестом пригласила обоих джентльменов пойти с ней и даже немного удивилась, когда они не стали возражать.

— Я разрешила ему десять минут поговорить с ученицами, — объяснила она недоумевающему Килкэрну.

Виктория и Александра стояли у входа, наблюдая за тем, что произошло.

— Как тебе кажется? — тихо спросила Александра.

— Так же, как и тебе, — ответила Викс, поудобнее устраивая у себя на плече Томаса. — Наша Эмма влюбилась.

— Давно пора, — откликнулась Александра улыбаясь. Не дожидаясь мужчин, они вошли в дом.




Глава 19


Хоббс, стоя на своем посту возле дверей, выглядел так, словно собирался подать в отставку.

— Ваша светлость, леди Сильвия Кинкэйд и мисс Босуэлл отбыли в Лондон примерно полчаса назад, а лорд Дэр в бильярдной дает советы Фредерику Мейберну.

— А что случилось?

— Он мне не сказал, ваша светлость. — Дворецкий, судя по всему, был этому рад.

Грей вздохнул. Ему столько надо было уладить всевозможных дел, а оставалось только два дня. И хотя ему не терпелось приступить к осуществлению своего плана, нельзя было давать Фредди слишком много воли.

В бильярдной Тристан молча наблюдал за Фредди, который, склонившись над столом, готовился сделать удар.

— Что происходит? — спросил Грей.

— Начнем с того, что он портит сукно. — Тристан стоял опираясь на кий. — Я не знал, что мне с ним делать.

Фредди поднял голову:

— А, Уиклифф. Я слышал, что вы были очень заняты.

— Что именно вы слышали? — Не хватало, чтобы этот идиот распространял еще какие-нибудь слухи об Эмме.

— Только то, что вы шатаетесь по школе и задираете девчонкам юбки, в то время как нас не пускают даже за ворота. Мне и в голову не приходило, что вы, давая мне советы относительно Джейн, практиковались на дирек…

Выхватив из рук Тристана кий, Грей в бешенстве сломал его о бильярдный стол.

— Довольно! — взревел он.

Фредди, вздрогнув, стал пятиться к двери.

— Сейчас, может быть, и довольно, но я полагаю, что вы не задержитесь в Гемпшире. А железная дева, видимо, покинет его еще раньше. — Он прислонил свой кий к стене. — Стало быть, я остаюсь здесь вместе с Джейн.

— Убирайся вон из этого дома! — рычал Грей. — И если я увижу тебя поблизости от академии, то сам позабочусь о том, чтобы ты стал кастратом. — Открыв дверь, Грей вытолкал Фредди в коридор, чуть было не сбив с ног Джорд-жиану.

Фредди спешно ретировался, бросив на ходу:

— Помяните мое слово, Уиклифф, вас скоро здесь не будет.

Когда он проходил мимо Джорджианы, та пнула его в ногу носком туфли.

— А я постараюсь сделать так, чтобы все думали, что вы уже кастрат.

Только когда хлопнула входная дверь, Грей выругался.

— По-твоему, это самый лучший способ избавиться от него? — спросил Тристан.

Грей так не считал, но надеялся, что достаточно напугал парня и тот будет держаться подальше от Джейн, пока не появится возможность предупредить ее насчет этого мерзавца.

— На сегодня вполне достаточно.

— Кастраты, — задумчиво повторила Джорджиана. — А вы кастрат, не так ли, лорд Дэр?

— Пока нет.

Грей порой размышлял, что было причиной враждебности между Тристаном и Джорджианой. Вероятно, поводом послужило печально известное несколько лет назад пари под названием «Поцелуй Джорджи», которое Тристан выиграл, поэтому лучше было не оставлять их надолго в компании друг друга.

— Джорджи, — укоризненно поднял бровь Грей.

Джорджиана только улыбнулась в ответ и направилась в музыкальный салон, где тетя Регина играла на фортепьяно.

— Просто двое друзей шутят.

Тристан и Джорджиана были скорее кровные враги, чем друзья, но Грею слово понравилось: они с Эммой стали именно друзьями. Беседовать с ней и узнавать ее мысли доставляло ему такое же удовольствие, как наслаждаться ее телом. Грей не мог представить себе ничего более приятного, как гулять с Эммой в Уиклифф-Парке, говоря об урожае или еще о чем-нибудь. Пусть только кончится это безумие. Он усмехнулся. Боже мой, герцог Уиклифф Брэкенридж мечтает о семейной жизни, и не с кем-нибудь, а с директрисой школы для девочек.

Грей спустился в холл.

— Хоббс, я еду в Бейсингсток. Скоро вернусь.

— Да, ваша светлость.

В дверях он задержался. Эмма была права: он причинил ей достаточно неприятностей. Ему было наплевать на то, что о нем станут думать — где он бывает и зачем, — но, если это может повредить Эмме, он обязан вести себя осмотрительно.

— Никому не говорите, куда я поехал, — предупредил он дворецкого.

— Да, ваша светлость, — снова кивнул Хоббс.

— Если только меня не будет спрашивать мисс Эмма.

— Да, ваша светлость.

Дворецкий, наверное, считает, что герцог потерял рассудок, но он ошибается. Грей потерял свое сердце. И как бы ни разрешился этот скандал, он должен сделать все от него зависящее, чтобы не потерять мисс Эмму Гренвилл и чтобы академию не закрыли.




Сэр Джон Блейкли был явно удивлен появлением в его конторе лорда Уиклиффа.

— Доброе утро, — сказал Грей, садясь на стул напротив поверенного.

— Ваша светлость. Какая неожиданность!

Грей снял перчатки и бросил их в шляпу.

— Простите, что приехал без предупреждения, но мне нужна ваша помощь. Мои поверенные все в Лондоне, вы единственный в этой части Гемпшира.

— Чем я могу вам помочь?

Пока все идет хорошо, подумал Грей. Но поскольку сэр Джон и Эмма были друзьями, Грей не был уверен, захочет ли тот в действительности ему помочь.

— У меня два вопроса. А может, три, в зависимости от ваших рекомендаций.

— Слушаю вас.

— Первое. Сколько, по вашим оценкам, может стоить один год пребывания одной воспитанницы в академии? Я имею в виду учебники, питание, обучение, одежду и тому подобное.

Поверенный был явно озадачен вопросом и немного помедлил, прежде чем ответить.

— Да, мне приходилось это подсчитывать для… некоторых учениц. Эта информация, конечно, не секретная, поэтому я полагаю, что, сообщая вам цифры, не предам интересы академии.

— А рекомендованный курс обучения составляет три года, не так ли?

— Да, но он может варьироваться от одного до четырех лет.

Значит, такие ученицы, как Лиззи Ньюкомб, смогут получать образование до своего восемнадцатилетия.

— По всей вероятности, плата вносится за год вперед?

— Обычно так, но можно договориться и о помесячной оплате. — Сэр Джон нахмурился. — Но, учитывая… ваше пари, я не могу себе представить, что вы на это пойдете.

— Я хотел бы просить вас составить документ о переводе двух тысяч фунтов со счетов моего лондонского банка на счет Академии мисс Гренвилл на оплату обучения десяти воспитанниц, которых выберет ученый совет. Эта сумма должна перечисляться ежегодно в течение последующих десяти лет.

Поверенный ошеломленно посмотрел на Грея:

— Я… То есть… это весьма великодушно с вашей стороны, ваша светлость. А у меня создалось впечатление, что вы отнюдь не одобряли деятельности академии.

— Было дело. Но это прошло.

Сэр Джон был достаточно умен, чтобы не развивать эту щекотливую тему.

— Понимаю. Вы… э… хотели что-то еще обсудить со мной, — деликатно напомнил поверенный.

— Да. Я намерен открыть еще один счет на сумму в двадцать пять тысяч. Это…

— Извините меня, — прервал Грея сэр Джон, — вы сказали, двадцать пять тысяч, я не ослышался?

— Да. — Грей понимал, что такая сумма денег на многих могла произвести впечатление, но он вырос в богатой семье, и деньги всегда служили ему лишь средством достижения какой-либо цели. Ему хотелось въехать на белом коне и спасти Эмму и любезную ей академию, но пока он только собирал силы.

— Очень хорошо. Двадцать пять тысяч фунтов. А… на что?

— На фонд академии, проценты с которого будут использованы для модернизации, ремонта и снабжения всем необходимым.

Позади них что-то упало на пол.

— Как это понимать? — На пороге конторы стояла Эмма.

Ругнувшись про себя, Грей встал.

— Что вы здесь делаете?

— Приехала, чтобы вернуть сэру Джону его книги, — запинаясь, сказала она. — А вы почему здесь?

— Это частная деловая сделка, — проворчал он, приближаясь к ней, — и не твоего ума дело.

— Если это касается академии, то моего, — парировала Эмма. — И я требую, чтобы мне рассказали, что вы затеяли на этот раз.

— Ничего я не затеял. Я убедился, что мои представления об академии были основаны на неверной информации, и теперь стараюсь исправить ошибку.

Его слова, кажется, не произвели на нее никакого впечатления.

— Разве это не похоже на то, когда дверь конюшни закрывают после того, как лошадь уже убежала, потом была поймана и убита, шкура пошла на сапоги, а конюшню сожгли?

— Вы заранее отрепетировали эту фразу специально для меня?

— Вам кажется, что все это смешно. Если я недостаточно ясно выразилась, позвольте мне повторить: не вмешивайтесь в мои дела.

— Значит, вы отказываетесь от помощи академии только потому, что она исходит от меня?

— Академии больше нет. Или не будет — после субботы.

«Не стоит препираться в присутствии сэра Джона», — подумал Грей и предложил:

— Выйдем.

— Я не собираюсь устраивать спектакль и продолжать и дальше быть объектом сплетен из-за того, что меня увидят с вами на улице.

Грей, подойдя ближе, наклонился над ней. Эмма немедленно покраснела, но и его тело отреагировало весьма определенным образом.

— Мне надо поговорить с тобой. Но только наедине и без эмоций.

Эмма молча посмотрела ему в глаза, а затем обратилась к поверенному:

— Сэр Джон, извините за то, что я осмеливаюсь просить вас об этом, но не могли бы вы…

Поверенный встал.

— Я буду в кондитерской, на случай, если понадоблюсь. — Взяв пальто и шляпу, он вышел.

— Итак, Грей, я слушаю. — Эмма скрестила на груди руки.

Слава Богу, она хотя бы перестала называть его «вашей светлостью».

— Ты получила еще письма? — спросил он, пытаясь немного сгладить остроту ситуацию.

— Только подтверждение, что мое приглашение принято. Мать Лиззи отклонила его, четверо родителей прибудут в субботу утром. Думаю, они приедут все вместе.

Грея передернуло. Толпа, которая намерена линчевать Эмму.

— Мне очень жаль.

— Тебе не за что извиняться.

— Есть за что.

— Значит, твоя благотворительность в пользу академии — это своего рода извинение?

— Нет, это результат моего понимания сути вещей.

Время делать предложение — хуже некуда, но Грею не хотелось быть нечестным: Эмма должна знать, что у нее есть еще один выход из создавшегося положения.

— На днях я начал рассказывать тебе, что у меня есть план. Ты разрешишь мне сейчас продолжить?

— Как хочешь.

По правде говоря, Эмму страшно раздосадовало присутствие Грея в конторе поверенного, но еще больше то, что он хочет помочь академии. Она рассчитывала, что сможет по-прежнему на него сердиться, что бы он ей ни говорил. По крайней мере ей удалось бы не расплакаться.

— Очень хорошо. — Грей прошел к двери и запер ее. Потом повернулся к Эмме: — Так вот, мой план.

— И что это за план? Хотя я не верю в чудеса. Я уже слишком стара для…

— Выходи за меня замуж.

— Что? — У Эммы чуть было сердце не остановилось.

— Признай, это развяжет все узлы.

Она не могла поверить его словам. Ведь этот человек повторял всем и каждому, что никогда и близко не подойдет к алтарю!

— Но… это же бессмысленно. — Эмма не слышала собственного голоса — так у нее стучало в ушах. Только бы не упасть в обморок…

— Смысл совершенно очевиден.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Эмма отстранила его.

— Я… нет!

— Почему?

— Я уже сказала, что со всем справлюсь сама. Твое предложение… великодушно, но я сделала свой выбор, Грей. Тебе не надо… жертвовать собой ради меня. — Эмма говорила очень быстро, нагромождая одну причину на другую, потому что если бы остановилась, то осознала, что Грей Брэкенридж предложил ей выйти за него замуж.

— Ты мне отказываешь? — спросил он с недоверием.

— Конечно. Грей, ради Бога, пойми! Я директриса школы для девочек, а ты…

Он прижал ладонь к ее губам:

— Не напоминай мне, пожалуйста, о моем титуле. Я о нем не забыл.

— Но это нельзя сбрасывать со счетов! — возразила Эмма, отведя его руки. — Ты герцог, а кроме того, человек, не уважающий женщин. Как я могу…

— Ты ведь больше так не считаешь, — мягко перебил он ее.

— Ты слишком самоуверен.

— Нет. — Он нежно погладил ее щеку. — Эм, у нас очень мало времени, и поэтому я оставляю на твой выбор, что мы обсудим сначала: нашу с тобой свадьбу или планы спасения академии.

Он что, намеренно старается сбить ее с толку? И надо отдать ему должное — небезуспешно.

— Академию.

— Я так и думал.

События стали разворачиваться слишком быстро. Как ей в этом разобраться? С одной стороны, ей хотелось спросить Грея, почему вдруг он решил жениться на ней. С другой — она мечтала, чтобы он обнял ее своими сильными руками и сделал так, чтобы все ее проблемы исчезли как по волшебству. Но прежде всего академия, тем более что он согласился с ее выбором.

«Черт возьми, соберись с мыслями», — приказала себе Эмма.

— Ты не можешь проиграть пари, — запинаясь выговорила она. — Если девочки недостаточно подготовлены к выходу в свет, в этом вина академии, а не твоя.

— Я уже об этом думал. И собираюсь дистанцироваться от учебного процесса.

— Каким образом?

Наклонившись, он осторожно поцеловал ее.

— Мы как-нибудь ненавязчиво дадим всем понять, что на самом деле уроки вела твоя мисс Перчейз, а я всего лишь делал шокирующие заявления и вообще поощрял всяческую болтовню.

— Так что девочки останутся образцово воспитанными, а ты проиграешь пари. — Привстать на цыпочки и поцеловать его показалось Эмме такой счастливой мыслью, что противостоять ей у нее совершенно не было сил. А жениться он ей и не предлагал, разве не так? — А что потом?

— А потом я признаюсь, что вскоре после того, как заставил тебя заключить со мной пари, я понял, что не сумею научить девочек даже половине того, чему можешь научить их ты. Когда прошел этот возмутительный слух, мы оба были крайне оскорблены и поэтому решили пригласить родителей, чтобы они своими глазами убедились, что их дочери в хороших руках. А чтобы доказать, что все мы люди чести, я женюсь на тебе.

— Чтобы доказать… — разочарованно протянула Эмма. — Я думаю, девочки могут поверить в это, но жениться на учительнице, только чтобы избежать скандала? Ты не боишься, что покажешься смешным?

— Есть только один человек, мнением которого я дорожу, и если этот человек счастлив, буду счастлив и я.

У Эммы вдруг появилась надежда.

— Это приятно слышать, даже если это не совсем так.

— Тогда разреши мне это доказать.

Он схватил ее в объятия и стал жадно целовать. Не успела она опомниться, как уже сидела у него на коленях, а он начал покрывать поцелуями ее шею.

— Это тоже приятно.

— Господи, Эмма, руки так и тянутся к тебе, — пробормотал Грей.

— Мне нравятся твои руки.

Услышав это признание, Грей запустил одну руку в вырез ее платья и обхватил одну грудь. Когда он начал гладить большим пальцем чувствительный сосок, Эмма, вздрогнув, ощутила, как по всему ее телу разливается жаркий огонь.

— На что это больше похоже, Эмма, на честь или вину?

Его проникновенный шепот окончательно пробудил ее застывшие было чувства. Пока одна его рука продолжала ласкать ее грудь, другая уже скользнула вверх по бедру.

— Грей!

— Тише. Ты же не хочешь, чтобы тебя услышали на улице?

Нет, она совсем не хочет, чтобы им кто-нибудь помешал. Она мечтала об этом, она скучала по нему каждое мгновение, что он был вдали от нее. После субботы, после того, как закончится пари, у него не будет больше причин оставаться в Гемпшире. Все, что он говорил о женитьбе, было скорее всего продиктовано сознанием его вины.

Грей обнял ее за талию и приподнял, чтобы поднять юбку повыше, потом снова посадил ее себе на колени.

Эмма была благодарна Грею за то, что вызывала у него желание. Несмотря на то что его высокомерие иногда выводило ее из себя, она любила его и короткие мгновения их близости. Как только реальность вступит в свои права, Грей поймет, что они никогда не смогут пожениться, но у нее по крайней мере навсегда останутся воспоминания об этих восхитительных минутах.

Его руки — такие теплые и умелые — переместились к потаенной ложбинке, и Эмму окатила волна страсти.

— Грей, — прошептала она.

— Наклонись вперед.

Держась за край письменного стола, Эмма подалась вперед. Потом Грей, одновременно направляя, опустил ее обратно, и она ощутила, как его твердая и горячая плоть входит в нее. Грей застонал от наслаждения, испытывая поистине неземное блаженство.

Они кончили одновременно. Эмма, закрыв глаза, вздохнула глубоко и удовлетворенно. Он обнял ее за талию и снова прижал к себе.

— Когда все будет позади и я найду место гувернантки… где-нибудь… и мы сможем возобновить наше знакомство, ты станешь навещать меня когда захочешь.

Она поцеловала его.

— Что?

— Это никому не причинит неприятностей. Мне нравится быть с тобой, хотя я отчетливо понимаю, что у меня и не будет никаких перспектив.

— Но у тебя есть одна очень достойная перспектива, черт побери!

— Нет, это не имеет смысла, — настаивала она.

— Эмма, я совсем недавно пришел к выводу, что бессмыслица — это единственная вещь, которая имеет смысл. — Грей сел прямо и опустил ее юбку. — Ты директриса академии. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Но…

— Ты только подумай. — Нахмурившись, он встал и начал заправлять в бриджи измятую рубашку. — Нет, не думай. Ты и так слишком много думаешь. — Пока Эмма смотрела на Грейдона, пытаясь понять, что он хочет сказать, он поцеловал ее — неторопливо, как человек, имеющий на то полное право.

— Я приеду в субботу в десять часов утра. — Грей поставил стул на прежнее место. — Будь готова ко всему.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Эмма опустилась в кресло у окна.

— Боже мой, — прошептала она, приглаживая растрепавшиеся волосы.

Пропасть между тем, что желало ее сердце, и тем, что логика подсказывала, становилась все шире. Выходит, она нужна ему не просто на один вечер, не просто для удовольствия, а на всю оставшуюся жизнь.

Но любит ли он ее? Любит ли настолько, чтобы выдержать насмешки своих друзей из всего высшего света? А как же его мать, которая считает ее распутницей?

Эмма встала и подошла к столику, на котором стояло множество бутылок. Найдя бренди, она налила себе немного, но у нее было предчувствие, что к концу недели ей потребуется изрядное количество этого напитка.




Глава 20


Кареты прибыли очень рано. Эмма, поправляя ленту у пояса своего самого скромного и старомодного платья, стояла у окна спальни, наблюдая, как четыре супружеские пары чинно вышли из карет и направились ко входу в академию. Моросивший с утра дождь превратился почти в ливень, словно небеса плакали, сочувствуя ее незавидному положению.

Вскоре подъехали еще две кареты, а потом еще одна.

— Кто бы это мог быть? — нахмурилась Эмма.

Неприятностей, видимо, прибавится. Вряд ли это кто-то приехал к ней на помощь. Слишком поздно.

— Эмма? — Дверь в ее кабинет открылась.

— Я здесь, — крикнула она, садясь к туалетному столику, чтобы гладко зачесать волосы. У нее так дрожали руки, что она едва могла держать щетку, но она была твердо намерена выглядеть чопорно, как и подобает директрисе респектабельного пансиона.

— У нас проблема, — заявила Изабель, проскользнув в полуоткрытую дверь.

— Еще одна?

— Боюсь, что так. Прибыли родители, дочери которых не имели отношения к пари.

— Неудивительно. Все дело ведь не в пари, а во мне.

— Не говори ерунды. В том, что случилось, нет твоей вины.

Вина была, но сейчас главное — это незапятнанная репутация ее учениц. Каким бы надежным ни был план Грея, она не может рисковать будущим академии.

Даже те родители, которые сегодня не приехали, прислали ей гневные письма. В них они, пороча ее, упрекали в отсутствии здравого смысла. Эмма знала, какой ценой сможет спасти академию: она подаст в отставку. Даже думать об этом ей было невыносимо, но если родители потребуют, она уйдет.

— Что ж, моя дорогая Изабель, давай соберем наших учениц и покажем родителям, чего достигли их дочери.

Захватив тяжелую папку, в которой были собраны предложения, касающиеся ее части пари, Эмма направилась в комнату, где собрались ученицы Грея. Девочки были полны решимости убедить присутствующих, что в академии их учили лучше, чем это делал герцог. Но они, естественно, не понимали, что пари давало ей и Грею законное право встречаться, а также доказывало, что ежедневная работа над планом улучшения управления поместьем, которым она так гордилась, не оставляла ей времени на увлечение герцогом Уиклиффом.

Но самым ужасным во всей этой истории было то, что все уверения в ее невиновности будут ложью. Ведь любовная связь с Греем была на самом деле, и даже сейчас Эмма не хотела бы с ним расставаться. С той поры, когда ее, двенадцатилетнюю, предали, она ненавидела ложь и всеми силами старалась внушить своим ученицам то же чувство. Но сейчас ей придется пойти на заведомый обман, чтобы спасти академию.

— Мисс Эмма, я надела свое самое строгое платье, — провозгласила Лиззи.

Эмма вслед за француженкой вошла в комнату.

— Ты выглядишь прелестно, Лиззи. — Эмма попыталась улыбнуться. — И все вы — тоже.

— Мы постараемся, мисс Эмма. — Джейн взяла ее за руку. — Обещаем.

— Я знаю. Вы все прекрасные ученицы и благовоспитанные молодые леди.

Она должна объяснить девочкам, что им предстоит защищать собственную репутацию и репутацию академии. Все, что будут говорить о ней, — это отдельный вопрос. Хотя на деле все было взаимосвязано. Даже если благодаря Грею финансовое положение академии улучшится, она перестанет существовать, если никто не станет посылать туда учиться своих дочерей. Не взваливая на хрупкие плечи своих воспитанниц слишком много, Эмма старалась скрыть от них свою обеспокоенность судьбой академии. Для таких юных существ ноша и так была непомерно велика.

— Грей уже приехал? — поинтересовалась Лиззи. — Как же мы сможем доказать, что он плохой учитель, если его не будет?

Нервы Эммы были напряжены до предела. Взглянув на часы, она постаралась ответить как можно спокойнее:

— До встречи осталось еще несколько минут.

Дверь комнаты скрипнула. Эмма обернулась, чувствуя, как бешено заколотилось ее сердце. Она надеялась, что пришел Грей, но это была мисс Перчейз, бледная как полотно. Стоя на пороге, она сообщила:

— Приехали ваши друзья, мисс Эмма. — Она так нервничала, что почти кричала. — Я сделала так, как вы велели: посадила их вместе с родителями в столовой.

— Спасибо, мисс Перчейз. Мы придем через минуту.

Голова латинистки дергалась, словно у испуганной куропатки.

— Там… довольно… напряженная обстановка, — пропищала она.

— Спасибо, — снова поблагодарила Эмма слегка дрожащим голосом.

Эмма нервно ходила по комнате, заставляя себя не смотреть на часы. Но вот большие часы в холле начали бить десять. Грей обещал приехать, но где же он? Наверное, передумал и не станет участвовать в разбирательстве. Она же предупредила его, что будет скандал, и он это учел.

Высоко вскинув голову, Эмма направилась к двери. Значит, он ее предал. Ну что ж, не он первый. Она сердито смахнула слезинку. Стало быть, делая ей предложение, он лгал. Ей приходилось слышать от подруг, что мужчина в порыве страсти может сказать что угодно. Очевидно, здравый смысл все же возобладал.

— Мисс Эмма, с вами все в порядке? — озабоченно спросила Лиззи.

— Да. Все хорошо.

Сердце разбито. Она скорее всего потеряет академию. Но в ее силах помочь девочкам — так она, во всяком случае, надеялась. Эмма посмотрела на них.

— Пожалуй, пора начинать, леди, с его светлостью или без него. Идите за мной.




— Не знаю, не знаю. — Грей хмуро смотрел на свое отражение в зеркале. — Ты уверен, что в моем гардеробе нет ничего более строгого?

У Бандла задергался левый глаз.

— В Гемпшире — нет, ваша светлость.

Грей взглянул на часы на каминной полке. Было четверть десятого. К этому часу ему уже надлежало быть в академии, но если он приедет слишком рано и застанет Эмму одну, то не сможет за себя поручиться.

Как было бы чудесно обнять ее, поднять на руки и отнести в карету, а потом сесть рядом и приказать кучеру гнать в Гретна-Грин. Если они будут останавливаться только для того, чтобы переменить лошадей, то доедут до ближайшей церкви в Шотландии прежде, чем ей удастся от него сбежать.

Грей подошел к окну, выходившему в сад. Начавшийся рано утром дождь все усиливался.

— Бандл, ты передал Хоббсу мой приказ приготовить карету?

— Да, ваша светлость.

В комнату проскользнул Тристан:

— Великий Боже! Даже Красавчик Брамелл[16 - Знаменитый щеголь того времени.] был бы уже одет к этому времени.

— Я уже одет. Мое опоздание — это стратегический ход.

— Родители, наверное, уже приехали. Ты не думаешь, что наше появление могло бы немного смягчить их гнев, прежде чем они ринутся в бой?

Грей был не слишком дружественно настроен по отношению к этим людям, которые оскорбили Эмму. Они заслужили хорошую взбучку. Однако это были родители его учениц, к которым он испытывал очень теплые чувства.

— Полагаю, что мы с тобой не слишком-то способны что-либо смягчить. — Грей критически оглядел Дэра, одетого в темно-синий камзол и начищенные до блеска ботфорты. — Честно говоря, Трис, я считаю, что тебе вообще не следует туда ехать.

— Черт возьми, почему?

— Потому что ходят слухи… — Грей запнулся и грозно посмотрел на камердинера. — Вон!

— Слушаюсь, ваша светлость.

Как только Бандл закрыл дверь, Грей продолжил:

— Потому что ходят слухи о твоих истинных отношениях с Эммой.

— И о твоих, — отрезал Тристан. — И тебе-то уж должно быть известно, что слухи обо мне совершенно необоснованны.

— Но пари дает мне законный повод видеться с Эммой и приезжать в академию. А твое присутствие может вызвать еще большее подозрение…

— Ладно, — сдался Дэр. — Но ты потом мне обо всем расскажешь.

— Идет, — ответил Грей, а про себя подумал: «Может быть».

Дождь все так же барабанил в окно. Грей бросил последний взгляд в зеркало, надеясь, что выглядит достаточно скромно, чтобы произвести благоприятное впечатление.

— Льет как из ведра, — сказал Тристан, хотя это и так было ясно, идя вслед за Греем по коридору, а затем вниз по лестнице. — Дорогу, наверное, развезло.

— До академии всего две мили. Как-нибудь доберусь.

— Ты все-таки против, чтобы я…

— Оставайся дома, Дэр, — нетерпеливо оборвал Тристана Грей.

— Останусь, хотя предпочел бы поехать.

В холле Грей обратился к стоявшему у дверей Хоббсу:

— Если герцогиня спросит обо мне, передайте, что я не знаю, когда вернусь.

— Э… э… ваша светлость…

Грея вдруг охватила паника. Неужели Эмма сбежала? А он даже ни разу не сказал ей, что любит ее.

— Что? Что такое?

— Карета, ваша светлость…

— Я же приказал приготовить ее! — Он достал карманные часы. Ему пора быть в академии. Эмма наверняка уже решила, что он не приедет.

— Я передал ваше приказание. Только…

— Что, черт возьми?

— В карете уехали ее светлость и леди Джорджиана.

— Куда?

— Они ничего не сказали. — Хоббс нервно теребил шейный платок. — Полагаю, ваша светлость, что они отправились в Академию мисс Гренвилл.

— Да, я тоже так думаю, — проворчал Грей.

— Сейчас закладывают другую карету, и если ваша светлость немного подождет…

— У меня нет времени ждать. Пусть седлают Корнуолла.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Открыв дверь, Хоббс под проливным дождем побежал к конюшне. Грей вышел вслед за ним. Черт бы побрал его матушку! Неужели она пытается остановить его? Лишить его возможности защитить Эмму? Если таков ее план, ей не удастся осуществить его. У него есть собственный, и даже не один.




Эмма свернула в коридор, ведущий в столовую, за ней шли девочки и Изабель. Шествие замыкала мисс Перчейз.

Сердце Эммы сжималось от боли. Но эта боль была связана с угрозой потери репутации, а с ней — и академии. Ей была невыносима мысль, что она больше никогда не увидит Грейдона Брэкенриджа. Не услышит его голоса, не увидит его лица, не почувствует прикосновения его сильных рук. Это было все равно что умереть. Она хотела оставаться независимой. Что ж, теперь именно так и получилось.

Когда Эмма проходила мимо гостиной, дверь неожиданно открылась и кто-то окликнул ее. На пороге стояла стройная высокая дама с седеющими темными волосами и карими глазами.

Эмма вздрогнула от неожиданности.

— Ваша светлость. — Эмма сделала реверанс.

— Я не была уверена, помните ли вы меня, ведь почти все время нашей первой встречи вы были без сознания. — Герцогиня оглядела Эмму с ног до головы. За спиной Эммы послышался оживленный шепот.

— Да, я помню. Я… благодарна вам за помощь.

— Если учесть, что причиной вашего обморока были мои необоснованные обвинения в ваш адрес, я считаю вашу благодарность слишком великодушной.

— Это из-за вас мисс Эмма упала в обморок? — выступила вперед Лиззи.

— Замолчи, Лиззи. Это было недоразумение.

Фредерика Брэкенридж подняла одну бровь, напомнив Эмме Грея.

— Недоразумение? В этом еще надо разобраться.

— Ваша светлость, я буду очень признательна, если вы позволите продолжить наш разговор немного позже, — предложила Эмма. Сейчас у нее есть более срочные дела, а выяснение причины приезда ее светлости в академию придется немного отложить. — Прошу меня извинить, но, боюсь, сейчас…

— Понимаю. Но я отниму у вас всего минуту, — сказала герцогиня и повела Эмму в гостиную.

— Я…

— Пожалуйста, мисс Эмма.

Не хватало еще, чтобы герцогиня назвала ее распутницей при девочках.

— Хорошо, ваша светлость. Леди, подождите меня в холле.

Герцогиня Уиклифф вошла в гостиную вслед за Эммой и закрыла за собой дверь.

— Ну и заварили вы кашу, моя дорогая.

— Я заключила с вашим сыном пари, которое привлекло гораздо больше внимания, чем я ожидала, — поправила ее Эмма, стараясь держаться спокойно. — И большая часть вины, безусловно, ложится на меня.

— Но не вся целиком. — Герцогиня Брэкенридж села в кресло у окна, но Эмме сесть не предложила.

Эмма все равно хотела быть поближе к двери. Она не представляла, о чем герцогиня собирается беседовать с ней, и искренне недоумевала, почему та ведет себя в ее гостиной так, словно у себя дома. Эмма считала, что ее светлость могла бы проявить немного такта.

— Вы правы, ваша светлость. Но сейчас я могу лишь сожалеть о случившемся. Тем не менее я должна попытаться спасти — если это в моих силах — репутацию академии.

— А как насчет вашей собственной репутации?

— Что касается моей репутации — тут у меня нет никаких иллюзий, но я не могу допустить, чтобы в результате того, что я совершила, если совершила, пострадали мои ученицы и честь всей школы.

— Так все же: совершили или нет?

Эмма надеялась, что ей удалось сохранить внешнее спокойствие: лишь немного начали дрожать руки.

— Как я уже сказала, теперь это не имеет значения, ваша светлость. — Вопросы герцогини, касавшиеся ее лично, уже начали раздражать Эмму. — И если вы извините мою смелость, ваша светлость, позвольте спросить: почему вас так интересует мое безрассудство?

Герцогиня откинулась в кресле, положив руки на подлокотники.

— Меня интересуете вы, Эмма Гренвилл. Что-то ведь заставило моего сына пробыть в Гемпшире целый месяц.

— А вы уверены, что он остался из-за меня? — Эмма изо всех сил старалась не покраснеть.

— Это вполне логичное объяснение. Уиклифф был известен тем, что мог исчезнуть на неделю или дней десять со своими друзьями и… увлечениями, скажем так. Потом и с ними ему становилось скучно, и он возвращался к светским удовольствиям. Однако на сей раз мой сын до сих пор гостит в Хаверли. Возникает вопрос: почему?

«А может, именно сейчас он и держит путь в Лондон, как знать?» — подумала Эмма. Ответить на вопрос герцогини было несложно — гораздо легче, чем удовлетворить любопытство по поводу их истинных отношений с Греем. Эмме не хотелось лгать матери Грея, но лучше перевести разговор в другое русло.

— Его светлость заключил пари. Полагаю, ему не нравится проигрывать.

Улыбка немного смягчила суровое выражение лица герцогини.

— Естественно, не нравится.

Приглушенные голоса в столовой вдруг стали слышнее. Эмма решила прекратить беседу — она не хотела, чтобы девочки предстали перед родителями без нее.

— Извините, ваша светлость, — сказала она, — но, как вам известно, на сегодня назначены дела, требующие моего непосредственного участия.

— Разумеется. — Герцогиня встала. — Вопреки тому, что может говорить мой сын, я не столь тупа, как он полагает. И не так жестокосердна, как он любит повторять. Вы вызываете доверие, Эмма. Это приятная неожиданность.

— Боюсь, ваша светлость, я все еще не понимаю, почему вы решили поговорить со мной.

— У вас сейчас мало времени, чтобы разобраться. Позвольте указать вам правильное направление. Вы ведь из хорошей семьи, не так ли?

Эмма ненавидела этот вопрос, но, поскольку его довольно часто задавали родители будущих учениц, она знала, как без запинки на него ответить.

— Да, ваша светлость. Но мои родители умерли, когда я была еще ребенком, и меня воспитывала тетя.

— В Академии мисс Гренвилл?

— Да, ваша светлость.

— Образованная женщина, — пробормотала герцогиня так тихо, что Эмма засомневалась: не ослышалась ли она. — Еще один приятный сюрприз.

У Эммы закружилась голова. Но, вспомнив о собрании, она отважилась:

— Извините, ваша светлость, но…

— Да-да, конечно. Пари. — Фредерика открыла дверь и, обернувшись, сказала: — Спасибо, что поговорили со мной, мисс Эмма. Думаю, о вас судят неверно.

— Я… благодарю вас.

— Благодарить меня пока рано, — улыбнулась герцогиня и удалилась в сторону столовой.

Что все это значило? Если герцогине нужен был ключ к разгадке необычного поведения сына, Эмме нечего было ей сказать, да и мысли ее сейчас были заняты совершенно другим. Она надеялась, что Грей обязательно приедет и ей не придется сражаться в одиночку.

Но, очевидно, все же придется, и присутствие учениц и Александры с Викторией не может ничего изменить — исход событий зависит только от Эммы.

Из последних сил стараясь держаться спокойно, Эмма вошла в столовую во главе своих воспитанниц.

— Доброе утро, — только и успела сказать она. Шквал обвинений обрушился на нее в ответ.




Дождь лил как из ведра. Наверняка он промокнет до нитки, пока доберется до академии, подумал Грей. Но разве это имеет значение, если он успеет вовремя и встанет между Эммой и волчьей стаей?

Конечно, если бы он воспользовался каретой, то выглядел бы более респектабельно, но придется удовольствоваться тем, что его хотя бы испугаются. План действий, который они с девочками приняли, был очень даже неплох, особенно если Эмма им подыграет.

Что-то на поляне слева от дороги привлекло его внимание. Он взглянул в ту сторону, но в этот момент тяжелая, мокрая от дождя ветка со страшной силой стеганула его по лицу. От неожиданности Грей потерял равновесие, перелетел через круп Корнуолла и плашмя упал на землю, так сильно ударившись плечом, что потерял сознание.

Обморок длился не дольше минуты. Открыв глаза, Грей постарался вдохнуть побольше воздуха. С трудом поднявшись, он потрогал голову: она была в крови. Перед его глазами болтался оборванный конец веревки, которой ветка была притянута к стволу.

— Проклятие, — пробормотал он.

Это была явная ловушка, но за деревьями не было видно ни души.

И Корнуолла тоже не было. Тряхнув головой, чтобы окончательно прийти в себя, Грей вдруг увидел далеко впереди всадника, и рядом с ним — своего коня. Всадника было трудно разглядеть, но Грей узнал лошадь.

— Чертов Фредди! — пробурчал он, вытирая с лица грязь и кровь.

Парень оказался на редкость мерзким и хитрым, намного умнее, чем Грей предполагал. Мейберн решил воспользоваться тем, что репутация Эммы погублена, в своих корыстных целях — великодушно согласиться жениться на Джейн, ведь он так ее любит и так восхищается ею.

Маркизу Гривзу это наверняка не понравится, но отец Джейн был чрезвычайно практичным человеком. Кому захочется держать в доме дочь, которую никто не захочет брать замуж, если сейчас ей сделали предложение?

Грей поднялся, отряхнул, насколько это было возможно, плащ и пошел, шатаясь, по раскисшей от дождя ухабистой дороге по направлению к академии. Времени оставалось так мало!




— Я хочу услышать вразумительное объяснение: почему вы позволили герцогу Уиклиффу приходить в академию и, более того, поручили ему обучать этикету наших дочерей?

Перед Эммой стоял разгневанный маркиз Гривз. Родители, очевидно, выбрали его в качестве главного обвинителя, хотя остальные тоже говорили что-то угрожающее и смотрели на Эмму с ненавистью.

Эмма гордо вздернула подбородок. Ради девочек она готова выдержать все.

— Герцог Уиклифф предложил пари, условия которого были совершенно приличными. Уроки проходили под постоянным присмотром кого-либо из наших педагогов, и ученицы никогда не оставались с ним одни…

— А почему, мисс Эмма, вы согласились на это пари?

Александра и Виктория вместе с мужьями стояли рядом, но Эмма видела и слышала только маркиза.

— Очень просто, лорд Гривз. Если бы я выиграла пари, академия смогла бы оплачивать обучение нескольких наименее обеспеченных воспитанниц и тем самым дать им шанс на будущее.

Хью Брендейл, отец Генриетты, встал рядом с Гривзом во главе толпы.

— Необеспеченным девушкам нечего делать в академии. Я послал свою дочь сюда вовсе не для того, чтобы она общалась с простолюдинками. Кроме того, все это ни в коем случае не оправдывает вашего собственного поведения.

Щеки Эммы горели.

— Какие бы слухи ни ходили обо мне лично, это не имеет значения. Важно, чтобы вы поняли, что ни ваши дочери, ни их репутация не пострадали.

— Как же не имеет значения! Вы директриса. — Гривз взял дочь за руку. — Джейн в следующем году предстоит дебют в Лондоне. А что все будут говорить? Что ее учила эта Иезавель из Гемпшира, которая под видом пансиона для благородных девиц содержала публичный дом?

— Это совершеннейшая неправда! Я никогда…

— Не смейте так говорить! — закричала Лиззи.

— Лиззи! — Прикрикнула на нее Эмма.

— Мисс Эмма учила нас никогда не оскорблять друг друга, — не унималась Лиззи. — А вы ее оскорбляете.

— Хорошо же вы учите своих воспитанниц, как им вести себя в обществе! Я — маркиз, девочка, а ты… ребенок. Ты не должна первой заговаривать со мной, а только отвечать на мои вопросы.

— Как мне кажется, ребенок прав, — ледяным тоном заявил Люсьен. — Давайте вести себя цивилизованно.

Гривз нахмурился.

— А мне кажется, что мы покончили с цивилизованностью. Во всяком случае, я, когда прочла письмо, в котором свидетель описывал детали прелюбодеяния мисс Эммы Гренвилл с герцогом Уиклиффом и виконтом Дэром.

— О Боже мой! — прошептала Изабель. Мисс Перчейз моментально лишилась чувств.

— Проблема еще более серьезна, чем вы думаете, леди и джентльмены.

Эмма резко обернулась и увидела Фредди Мейберна. За ним, грозно хмурясь, шел рассерженный Тобиас. Фредди выглядел немного растрепанным, по-видимому, столкнувшись с решительным сопротивлением привратника.

— Фредди. — Эмма побледнела от негодования.

— Фредерик Мейберн, — как ни в чем ни бывало представился тот маркизу. — Для меня большая честь познакомиться с вами.

— Я было пытался остановить его, мисс Эмма…

— Все в порядке, Тобиас. Вернитесь, пожалуйста, к воротам.

— Хорошо, мисс Эмма. Чертов щенок. — Бормоча себе под нос проклятия, Тобиас вышел.

Фредди протянул маркизу руку, и Гривз, несмотря на то что рассердился еще больше, все же пожал ее.

— Так-то вы защищаете своих учениц, мисс Эмма. Незнакомые мужчины появляются в академии, как только они того пожелают.

— Я не разрешала…

— Если позволите, милорд, — вмешался Фредди. — У меня не было привычки приходить сюда, но сегодня обстоятельства необычны.

— Совершенно с вами согласен, — поддержал Мейберна Хью Брендейл.

— Я всегда относился к академии с уважением, — сказал Фредди, бросив презрительный взгляд на Эмму. — Что касается самых последних слухов — которые, признаться, повергли меня в шок, — я связался кое с кем в Лондоне, чтобы найти им подтверждение.

— Ну и враль же ты, Фредди, — не удержалась Лиззи.

— Помолчи, Элизабет, — одернула ее Эмма. Если академию закроют, образование Лиззи и ее надежды стать гувернанткой окажутся под вопросом, потому что только в нескольких школах обучение было бесплатным.

— К моему удивлению, — ничуть не смутившись, продолжал Фредди, — я узнал, что и до ее последнего проступка мисс Эмма была далеко не образцовой гражданкой.

— Объясните, мистер Мейберн.

— С удовольствием. Мисс Эмма Гренвилл провела несколько месяцев в работном доме.

Александра в ужасе закрыла глаза, а Викторию удержал от восклицания муж. Эмма была бы рада, как мисс Перчейз, упасть в обморок, но мысль о девочках удерживала ее на ногах. Когда все это кончится, она куда-нибудь уедет и будет вести уединенный образ жизни, поскольку теперь не было никакого будущего у нее.

— Да, мое детство было далеко не безоблачным, — тихо произнесла она. — Но я не понимаю, какое это имеет отношение к моим педагогическим способностям. До сегодняшнего дня моя работа в качестве директрисы Академии мисс Гренвилл была вполне успешной и получила одобрение.

— Это не так. — Гривз потряс кулаками. — Вы директриса только три года. За это время ни одна из девушек, которых вы обучали, не сделала выгодной партии. Даже герцог Уиклифф не счел нужным появиться здесь, чтобы защитить вас. Каковы бы ни были причины заключения пари, он, по всей вероятности, понял, что может быть лучшим учителем, чем вы.

А она-то думала, что уже не может чувствовать себя более виноватой и униженной. Рассерженные лица родителей и недоумение ее друзей хотя и причиняли ей боль, но это было ничто по сравнению с тем, что выражали лица Джейн и Мэри.

Младшие ученицы были смущены и растеряны, но Джейн и Мэри — знали. Фразы и взгляды, какими она обменивалась с Греем, их ссоры — они догадывались обо всем. То, что происходит сегодня, — фарс, потому что слухи о ней верны, а обвинения — обоснованны.

— Я… — По щеке Эммы пробежала слеза. — Мне очень жаль.

— Мисс Эмма, — вскричала Лиззи, у которой глаза тоже наполнились слезами. — Пожалуйста, не разрешайте им так говорить с вами!

— Я бы хотел, чтобы вы знали, лорд Гривз, — Фредди откашлялся, — несмотря на то, что произошло, я нахожу леди Джейн образцом поведения. На самом деле…

— Как вы смеете! — побелев от гнева, воскликнула Эмма, понимая, что ей уже совершенно нечего терять. — Вы… охотник за деньгами! Вы уже целый год преследуете Джейн, а теперь решили, что можете воспользоваться… этой катастрофой в своих целях…

— Мисс Эмма, — прервал ее лорд Гривз, — это вам не поможет.

Слезы застилали глаза Эммы. Она кивнула в сторону Фредди:

— Не важно, что вы думаете обо мне, но поверьте — этот человек руководствуется только лишь корыстными интересами, преследуя Джейн.

— Вы не имеете права, мисс Эмма, судить о поведении других. Вы сами всего лишь плохой образчик…

— Может, вы выслушаете меня? — К всеобщему удивлению, вперед выступила кузина Грея, Джорджиана. — Я была свидетелем того, как Уиклифф предупреждал Мейберна держаться подальше от академии.

— Это правда? — Эмма в недоумении смотрела на леди Джорджиану.

— Еще одна женщина, — проворчал лорд Брендейл.

Двери столовой с треском распахнулись.

— Мейберн!

Если бы не его рост и звук его голоса, Эмма не узнала бы герцога. Он насквозь промок, пальто было заляпано грязью, из глубокой раны на лбу сочилась кровь. Грей ворвался в комнату и бросился прямо к Фредди.

Мейберн не успел опомниться, как Грей ударил его. Оба упали, но Грей поднялся первым и рванул Фредди за воротник.

— Ах ты, мерзкая обезьяна! — прорычал Грей и с силой ударил Фредди в челюсть.

Фредди рухнул без единого звука. Грей наклонился, чтобы поднять его для следующего удара, но передумал и со злостью пнул негодяя носком сапога. Но стоило ему взглянуть на Эмму, как все: злоба, боль от раны на голове — отошло на второй план.

Она осунулась и побледнела, губы ее дрожали, щеки были мокрыми от слез.

— Эм?

— Где… где вы были? — надломленным голосом спросила она.

— Я…

— Уиклифф! Что все это значит, черт побери? Ты меньше, чем кто-либо другой, имеешь право быть в акад…

Уиклифф обернулся к лорду Гривзу.

— Дональд, — отрезал он, — повтори, что ты говорил этой женщине?

— Мы выражали свое негодование по поводу ее поведения, — ответил маркиз, на всякий случай отступив на шаг.

Запугивание явно действовало.

— И что же это за поведение?

— Ты прекрасно знаешь, Уиклифф, — вмешался мистер Брендейл. — Поведение, которое она не посмела отрицать. Место Эммы Гренвилл — в тюрьме, а не в пансионе благородных девиц.

Очевидно, пари ни при чем: дело зашло гораздо дальше. Эмма оказалась права — обсуждать будут ее поступки, а не участь их драгоценных дочерей, которым якобы не уделяли достаточного внимания.

— Значит, и Генриетта заслуживает тюрьмы, — мрачно сказал Грей, — так же, как, наверное, и я.

— Генр… Вы слишком много себе позволяете, Уиклифф.

— Нет, Брендейл. Это вы себе слишком много позволяете. Обвиняя Эмму, вы обвиняете собственных дочерей. Она была им учительницей, их советчиком и другом. — Он жестом показал на девочек, которые, прижавшись друг к другу, обливались слезами. — Вы нашли недостатки в их образовании? Увидели какие-нибудь признаки недостойного поведения? Каждая из них и все вместе они не проявляли ничего, кроме смелости, ума и преданности во время этого разбирательства, чего нельзя сказать про вас, их родителей.

— Речь не о наших дочерях, Уиклифф, — покачал головой Гривз, — а о поведении их директрисы.

— Я так не думаю, Гр…

— Извините меня, ваша светлость, — прерывающимся голосом произнесла Эмма. Лицо у нее было мертвенно-бледным.

— Эмма? — испуганно пробормотал он.

— Я благодарю вас за то, что вы разъяснили цели этого… расследования. И я рада услышать от лорда Гривза, что репутация академии осталась на должной высоте и вопрос о ее закрытии не стоит. Только моя честь ставится под сомнение, и поэтому я должна покинуть школу.

— Нет, — сказал Грей, встав с ней рядом.

— Лорд Гривз, мистер Брендейл, позвольте мне подать в отставку с должности директрисы Академии мисс Грен-вилл. Какой бы сильной ни была моя привязанность к школе, еще больше мне хотелось бы, чтобы в академии была продолжена работа по воспитанию молодых девушек, готовящихся занять достойное место в обществе. Если для этого необходимо, чтобы я покинула академию, пусть так и будет.

— Вот видите, — сказал Фредди, наконец очнувшись. — Я же говорил, что ей не место в академии.

— Да заткнись же ты, Фредди, — сказала Джейн, с силой треснув его по голове объемистой папкой с докладом Эммы. Мейберн снова рухнул.

Грей схватил Эмму за руку, словно испугавшись, что она сбежит и он больше никогда ее не увидит.

— Это же глупо, Эм. Твоей вины здесь нет. Во всем виноват я. Ты же жить не можешь без этой школы.

— Нет, это я виновата. Я допустила, чтобы все это случилось. Отпусти меня, Грей.

Он слышал, как зашептались родители, когда она назвала его по имени. Несколько секунд он смотрел в печальные карие глаза Эммы.

— Хорошо, уходи в отставку. Но, по моему мнению, тебе удалось невероятное: ты убедила меня. Я вынудил тебя заключить пари из-за своих предубеждений против женского образования. Но нескольких недель, прошедших с тех пор, оказалось достаточно, чтобы я пришел в восхищение от того, как учат в этой академии, и понял, каковы ее цели. А еще я понял, что в тебе воплощены самые лучшие качества женщины.

— Грей, не надо, — прошептала Эмма, едва сдерживая слезы.

Он покачал головой и вытер ее мокрые щеки.

— Если они не хотят, чтобы ты оставалась здесь, я хочу, чтобы ты осталась со мной. Ты самая лучшая учительница — самая прекрасная женщина — самый необыкновенный человек. Пожалуйста, стань…

Лиззи потянула его за мокрый и грязный рукав.

— Полагается встать на колени.

Усмехнувшись, Грей кивнул:

— Спасибо, моя дорогая.

Грей встал на одно колено и сорвал с пальца кольцо с печаткой. Взяв дрожащую руку Эммы, он надел ей на палец огромный гранат.

— Я люблю тебя, Эмма, — сказал он, глядя ей в глаза, — всем сердцем. Пожалуйста, выходи за меня замуж.

Эмма так долго и так внимательно смотрела на него, что он решил, что она ему откажет. Но вместо этого она, упав в его объятия, прошептала:

— Да. Я выйду за тебя замуж.

Грей поцеловал ее.

— Слава Богу! Слава Богу!

— Я решила, что ты уехал, — сказала она, спрятав лицо на его груди.

Грей запачкал ее своим грязным пальто, но отпускать не хотел. Он больше никогда ее не отпустит.

— Фредди устроил засаду и украл моего коня. Боюсь, я был немного… строг с Тобиасом, но я очень спешил.

Эмма подняла голову и поцеловала его в щеку.

— Я очень люблю тебя.

— А мне вдруг показалось, что ты собираешься сбежать от меня.

Она улыбнулась ему сквозь слезы.

— А я боялась, что ты больше не сделаешь мне предложение. Я такая глупая.

— Что ты!

— Как? Вы уже делали ей предложение?

Грей выпустил Эмму из объятий, но держал ее руку в своей.

— Я некоторое время ухаживал за нею, — сказал он приблизившемуся к ним маркизу Гривзу, — и считаю, что все обвинения, сказанные в адрес герцогини Эммы, были сделаны в пылу полемики.

— Да-да. Конечно. — Маркиз оказался весьма благоразумным. — Полагаю, нашу встречу можно считать оконченной.

— Мне бы хотелось, — герцогиня Фредерика вышла вперед, — пригласить всех в Хаверли на ленч. Надо же отпраздновать такое событие.

Грей снова поцеловал Эмму.

— Так давайте отпразднуем.




Глава 21


Эмма догадывалась, что Грей хочет с ней поговорить, да и у нее было к нему несколько вопросов. Но обратный путь в Хаверли они проделали в карете с его матерью и кузиной, которые, очевидно, решили не допускать возможности их дальнейшего скандального поведения до свадьбы.

Свадьба. Брак с герцогом Брэкенриджем. Эмме с трудом в это верилось, особенно после того кошмара, который ей пришлось пережить утром. Но Грей сделал ей предложение при множестве свидетелей и повторил несколько раз, стало быть, это правда. Она всем сердцем желала, чтобы это была правда.

— Ты бы мог приехать пораньше и избавить Эмму от этих неприятностей, — заявила герцогиня, когда они уже подъезжали к дому.

Грей нахмурился и стиснул руку Эммы: он так и не отпускал ее от самой столовой, будто боялся, что она исчезнет.

— Я бы и приехал раньше, если бы вы с Джорджианой не умыкнули мою карету.

— Но мне необходимо было поговорить с Эммой.

— Я хочу, чтобы мне пересказали все, что говорилось до меня, — потребовал Грей.

— Нет, не надо, — возразила Эмма. — Родители обязаны заботиться о своих детях.

— Ну-ну. — Фредерика счистила с пальто Грея комок грязи. — А мне показалось, Эмма, что они были озабочены тем, чтобы как можно больнее задеть вас.

Это было так странно — быть на короткой ноге с герцогиней Уиклифф. Разве она могла когда-нибудь даже помыслить о том, что сама станет герцогиней?

— Значит, ты на нашей стороне, мама? — Грей, морщась, потрогал рану на лбу.

— Я всегда была на твоей стороне. Но приходилось долго гадать, что это за сторона.

Джорджиана, улыбаясь, дотронулась до руки Эммы.

— Когда будет свадьба?

— Как только я вернусь из Кентербери с лицензией, — ответил Грей. — Я не хочу рисковать. И я думаю, — он стал целовать пальцы Эммы, — что свадьбу мы сыграем в Ха-верли, так чтобы твои ученицы смогли на ней присутствовать.

— Мои бывшие ученицы, — поправила его Эмма, и ее сердца неожиданно коснулась печаль. Тетя Патриция посвятила академии всю свою жизнь, а Эмма продержалась только три года. Что же будет с академией дальше?

— У меня есть кое-какие идеи на этот счет, — сказал Грей, словно читая ее мысли. Впрочем, она и раньше была убеждена в том, что он умеет это делать.

— Какие?

— Потом скажу.

Карета остановилась у дома. Хоббс вышел из дверей, за ним — Дэр.

— Ну что? — спросил виконт, но тут же смешался, увидев, что из кареты выходит Джорджиана.

— Мы женимся, — сообщил Грей, улыбаясь Эмме.

— Давно пора. А что это с тобой, Уиклифф? У тебя такой вид, будто кто-то вывалял тебя в грязи.

— Ты угадал.

Все, кто был на собрании, вошли в дом и поднялись на второй этаж в гостиную, мирно беседуя, словно совершили обыкновенную утреннюю прогулку. Эмма понимала, что все это сплошное лицемерие, но ради девочек она никогда не будет упоминать о том, что ей довелось пережить сегодня, хотя и забыть все тоже не сможет.

— Эм? — Грей потянул ее за рукав. — Мне надо с тобой поговорить.

— Но гости…

— Забудь о них. Их ведь пригласила моя мать. Пусть хотя бы пять минут займется ими.

Грей привел ее в кабинет лорда Хаверли и закрыл дверь.

— Все равно неприлично оставлять гостей.

Грей наклонился и поцеловал ее.

— Они это заслужили. А я заслужил остаться на минуту наедине со своей невестой.

Эмма вернула ему поцелуй.

— Спасибо тебе, — тихо сказала она.

— За что? Кроме как за то, что опоздал, и за то, что чуть было все не испортил?

— Когда много лет назад от меня хотели избавиться и я осталась на полгода одна, меня спасла тетя Патриция. А сейчас ты не позволил мне остаться одной.

— Господи, Эм.

Его нежный, страстный взгляд чуть было не заставил ее снова заплакать. Но она справилась со своими чувствами и спросила:

— Так расскажи мне, какие у тебя идеи насчет моих бывших учениц?

Он немного поколебался, но ответил:

— Я знаю, что значит для тебя академия. Если ты захочешь остаться директрисой, никто не сможет теперь тебе помешать. Если пожелаешь, я перенесу академию — кирпичик за кирпичиком — в парк своего поместья.

— Нет. Если я останусь, скандал не забудется. А место академии — здесь, в Хаверли.

— В таком случае, могу я предположить, что с увеличением фондов, которые будет получать академия, ей потребуется хороший администратор?

Эмма всплеснула руками.

— Фонды будут увеличены? Ты собираешься…

— Разумеется, собираюсь. Как иначе Лиззи и другие девочки смогут получить образование, которое они заслуживают?

— Господи, как же я тебя люблю, — выдохнула Эмма.

— Это чувство взаимно. И я хочу, чтобы ты знала, что мой следующий разговор с сэром Джоном будет касаться Лиззи. У нее будет достаточно денег, чтобы осуществить все свои мечты.

— Ты оказался хорошим учеником, — сказала Эмма, опять заливаясь слезами.

— У меня был превосходный учитель. Да, и еще вот что. Дяде Деннису так понравилась твоя идея построить кирпичный завод, что он уже выписал из Лондона инженера. А я хочу изучить твой план преобразований в Хаверли.

— Не надо все время пытаться исправлять свои ошибки. — Она взяла в ладони его лицо. — Я ни в чем тебя не виню, правда.

— Уверяю тебя, я страшный эгоист. Я нахожу в высшей степени интересным обсуждение с тобой урожая ячменя и важность природных осадков.

— Неужели?

— Я определенно готов продолжать обучение.

— Ты очень способный, — хихикнула Эмма. — Тебя немного подучить, и ты станешь хорошим мужем.

— Подучить? — Он поднял ее на руки. — Как насчет того, чтобы прямо сейчас начать урок, мисс Эмма?


notes



Примечания





1


Светский сезон (май — июль), когда королевский двор и высший свет находятся в Лондоне. Время балов, приемов и других развлечений. — Здесь и далее примеч. пер.




2


Английский живописец (1727-1788), портретист и пейзажист.




3


Увеселительный сад в Лондоне.




4


Центральный уголовный суд в Лондоне.




5


Перевод Б. Пастернака.




6


То есть не закреплено навечно за наследниками.




7


Норманнское завоевание датируется 1066 годом.




8


Английский актер (1787-1833), прославившийся исполнением ролей в пьесах У. Шекспира.




9


Персонажи злодеев из трагедий Шекспира «Отелло» и «Макбет».




10


Пограничная шотландская деревня, где бракосочетание совершалось без соблюдения установленных английским законом формальностей.




11


Последний царь древнего государства Лидия в Малой Азии, обладатель несметных богатств. Это имя стало нарицательным.




12


Английский архитектор (1752-1836).




13


Будущий король Георг IV (правил с 1820 по 1830 г.).




14


Дом призрения для бедняков — с жестким режимом и обязательной работой в пользу благотворительных обществ, которые содержали эти дома.




15


Имена библейских женщин — соблазнительниц и распутниц.




16


Знаменитый щеголь того времени.