Гадкие Крошки Сэм Левеллин Семья Крошки #2 Крошки, весь мир перед вами — лопух… Примула, Кассиан и Маргаритка Крошки сбежали из дому. Позади остался мир жестокости, подгорелого заварного крема и жутких нянь. Впереди — роскошная жизнь под солнцем Флориды. А по пути — кораблекрушение, необитаемый остров и суперзлодей Гомес Элеганте (ох, кто это?!)… Милые Крошки были опасны. Теперь они еще опасней. Для детей среднего школьного возраста. Гарри, Эджу, Максу, Камилле, Хьюго, Грейс, Айво и прочим обитателям Дома-в-Полях ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Гадкие Крошки Познакомьтесь с Семьей. И другими людьми тоже. Маргаритка Крошки Возраст: 12 / года. Любит: лак для ногтей, сложные ситуации, планирование. Не любит: глупых, злых, нахальных. Кассиан Крошки Возраст: приблизительно 11 / года. Любит: машины, взрывы, смазочные масла. Не любит: мыться, цветы, всяческие проявления чувств. Примула Крошки Возраст: почти 10 / года. Любит: стряпать (иногда очень странные блюда). И (краснеем) Мальчика-дикаря Дина. Выглядит: розовой и милой. На самом деле: чрезвычайно опасна. Мальчик-дикарь Дин Характеристика: чисто американский герой. Зубы: много и великолепные. Душевный склад: энтузиаст. Папа Крошки Род занятий: бывший международный бизнесмен. В настоящее время — менеджер корабельного сантехнического комплекса. То есть, извините, — уборщик сортиров. Любит: не быть уборщиком сортиров. Не любит: быть уборщиком сортиров. Капитан Возраст: вечно молодая. Род занятий: капитан судна, вождь грабителей, мать вундеркиндов. Цель: чтобы всё-всё сложилось благополучно у всех-всех дорогих ее сердцу людей. И как можно скорее выпить еще один коктейль. Няня Пит Род занятий: няня, бригадир грабителей. Хобби: физическое насилие, доброе отношение к детям. Аллергия: на кошек, в особенности — на бенгальских тигров. Самый большой ни от кого не секрет: безнадежная любовь к Капитану. Крон-принц Беовульф Исландский (низложенный) Род занятий: старший механик. Одержим: плюшевым медведем Королевским Михаилом. Душевный склад: псих. Гомес Элеганте Род занятий: контрабандист, главарь преступного сообщества. Адрес: остро… Нет! Брр! Молчу! (Об этом чудовище в человечьем облике известно мало. Особенно тем, кто не прочел эту книгу.) Пролог Няня Букингем чертовски устала, однако она хорошо знала свои обязанности и, вздохнув, решительно двинулась вверх по лестнице. Лестница была стеклянная, полная воды, и внутри нее весело плавали форели. Стоила лестница примерно миллион долларов за ступеньку, но няню Букингем не интересовали дорогие лестницы и рыбы. Она знала одно: ее замучили мозоли, а еще она совершила ужасную ошибку, когда переплыла Атлантику, чтобы наняться на работу в семейство Блаа де Клаа в городе Нью-Топия, и согласилась ухаживать за тремя самыми жуткими детьми во Вселенной. Но в Королевской Академии Нянь инструкторы по самообороне учили: Назвалась Няня Груздем — Полезай, Няня, В Кузов. И вот, не обращая внимания на боль, которую причиняли тяжелые башмаки ее натруженным мозолям, няня Букингем заковыляла вверх по лестнице, навстречу Судьбе. Лестничная площадка была застлана белым шелком — красиво, но непрактично, грязь видна, сказала бы няня Букингем, если бы ее спросили (однако ее никто не спрашивал). Детская была на следующем этаже. Няня Букингем навострила уши: не слышно ли там обычного воя и звуков сражения. Шрамы на ее голове и руках — следы былых схваток с гадкими детками — слегка задергало. Тишина. Открылась дверь. Закрылась дверь. Плям, послышалось сверху. Няня Букингем нахмурилась. Не считая пляма, всё было тихо, а это означало, что дети Играют Спокойно. Наверное, в «Монополию». В Нью-Топии все только и делали, что покупали и продавали дома… Плям… …отели или еще что-нибудь. А два папочки, хорошо известных няне Букингем, даже Сели В Тюрьму, что, конечно же, Не Шло Им На Пользу. Но сейчас няня Букингем думала… Плям… … не купить ли и ей квартирку. Приглашать в гости других… Плям… …нянь, пить с ними чай и беседовать об Озорстве и о том, Куда Катится Мир… Плям… … если дети Невоспитанные, а мамочкам и папочкам на это Наплевать? Плям, Плям, Плям… Вниз по лестнице прыгал маленький радужный мячик. Густые брови няни Букингем сошлись на ее рябоватом лбу. Баловство, баловство! Мячики на лестнице — это Баловство. Ладно, если бы она не говорила об этом сладеньким цыпляточкам — так ведь тысячу раз говорила! Няня Букингем вдруг рассердилась, рассердилась, рассердилась. И все ее Добрые Нянины Мысли мигом отлетели прочь. Вот они у нее где, эти маленькие паразиты, чтоб им пусто было! Мячик плямкал по лестнице. Няня Букингем оглянулась, не смотрит ли кто. Никто не смотрел. Она размахнулась ногой в тяжелом ботинке, чтобы как следует наподдать мячик. Должно быть, ею овладели Мысли о Карах и Мести. Впрочем, читатель, мы этого никогда не узнаем. Потому что мячик был вовсе и не мячик. Маленький Бенц Блаа де Клаа купил его на детской площадке на свои карманные деньги, а денег у него было пруд пруди. Купил и притащил домой в платиновой коробке для завтраков в надежде применить его против своего братца Отто и сестрицы Лорелеи — чтобы тех стошнило. Однако сестрица Лорелея тоже была не лыком шита: она сразу же смекнула, откуда ветер дует. Лорелея на цыпочках прокралась в комнату Бенца, не скуля (на этот раз), потому что не хотела разбудить брата. Опасливо вынула мячик из коробки и выкатила его за дверь. Ибо, читатель, маленький, пестрый, круглый предмет, который няня Букингем хотела отправить в космос, был Атомной Вонючей Бомбой. Ее изготовил маленький Гораций Скунс, чтобы люди вздрагивали и воняли. Башмак ударил по мячику. Последовал взрыв и действительно ужасающий запах. Няня Букингем инстинктивно выпрыгнула в окно. На секунду она зацепилась за водосточный желоб, а потом с треском обрушилась на пальму и повисла там, воняя и бормоча, высоко над улицами Нью-Топии. Ее коричневый котелок упал на мостовую, покружился там стоймя, словно монета, и навсегда успокоился. Наверху, в детской, маленькие Блаа де Клаа радостно взвыли. — Дурачок, — сказала Лорелея, ласково огрев братца Бенца бейсбольной битой. — Уй! — взвизгнул Бенц. Где-то снаружи раздался рев бенгальского тигра. Ссора возобновилась. 1 В тот день, когда случились неприятности, юные Крошки, как обычно, сидели на уроке в классной комнате океанского лайнера «Клептоман». Маргаритка (старшая), Кассиан (средний) и Примула (младшая) восседали в глубоких кожаных креслах и писали в блокнотах. Перед ними стояла Долорес Хаминес — дама-грабительница испанского происхождения. — Bien, — сказала Долорес. — Чего? — сказал Кассиан. — Она говорит, урок окончен, — пояснила Примула. — Но осталось еще три минуты, — строго возразила Маргаритка. Алая улыбка на губах Долорес стала несколько натянутой. Обучать юных Крошек было всё равно что отдавать свою кровь вампирам. Она стала проверять их знание воровского жаргона. Чудесные слова напоминали ей о славных былых временах, когда «Клептоман» служил домом для дружной компании грабителей. Однако при переходе через Атлантику многое изменилось. Около сотни аферистов, взломщиков и воров широкого профиля сбежали с корабля в Вест-Индии и открыли на одном из островов Карибского архипелага Парк Воровской Культуры и Отдыха. И теперь «Клептоман» полным ходом шел к Флориде, приюту миллионеров, где Капитан намеревалась превратить судно в гостиницу-люкс, с тем, чтобы оставшиеся грабители могли Завязать. Долорес вздохнула. Ей не очень хотелось Завязывать. — Брысь отсюда, — сказала она. — Vamonos! — воскликнули дети по-испански. — Отлично, — сказала Долорес. Дети немедленно встали со старомодной учтивостью, которую вбили в них, одна за другой, семнадцать нянь-тяжеловесов. — Спасибо, Долорес, — вежливо произнесли они хором. Теперь настала пора пить какао, сваренное, как всегда, Примулой, гением кулинарии. А потом настала пора Свободного Времени, и, конечно же, Примула отправилась на камбуз, а Кассиан — в машинное отделение. Что касается Маргаритки, то она поднялась на мостик. За штурвалом стоял папа Крошки. Синее море за широкими окнами простиралось до самого горизонта. Справа, то есть по правому борту, виднелся заросший пальмами остров. А впереди — полоска белой воды. — Прямо по курсу буруны, — сказала Маргаритка. «Клептоман», мерно гудя, продвигался вперед. В машинном отделении, возле огромных медных цилиндров, Кассиан и Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный) обсуждали клапан высокого давления, который начал перегреваться. В камбузе, среди громадных чугунных плит, Примула готовила учебную Бомбу-Сюрприз из сахарной глазури, мятного ликера и настоящего динамита. И так, по всему кораблю, аферисты переучивались на официантов, карманники — на швейцаров, а домушники — на коридорных. — Кхе-кхе, — произнесла Маргаритка чуточку громче. — Буруны по курсу. — Не говори глупостей, — отозвался папа Крошки. Громадина «Клептоман» послушно менял курс, подчиняясь малейшему повороту штурвала в его руках. От этого папа Крошки чувствовал себя ужасно могущественным и уже успел убедить себя, что он всегда прав, а все остальные неправы. Дар убеждения, присущий папе Крошки, прежде действовал почти на любого человека. Теперь он лучше всего действовал на него самого. Но не действовал на песчаные отмели. Пол слегка вздрогнул. «Клептоман» замедлил ход и остановился. Снизу, из столовых, донесся многотонный грохот и звон стеклянной и фаянсовой посуды, падавшей с деревянных полок на железный пол. — Говорила же: буруны по курсу, — сказала Маргаритка, поджав губы и постукивая носком башмака по палубе. В правом окне, совсем близко, виднелся средних размеров тропический остров. По-видимому, они сели на мель у его берегов. Папа Крошки посмотрел на твердый подбородок дочери, на безупречно накрашенные ногти, в глаза, где читалось осуждение. На лбу у него выступил пот. Он бросил взгляд на левое запястье, где в дни его богатства блестел золотой «Ролекс». — Боже, неужели пора?! — пробормотал он и скрылся в недрах «Клептомана». Маргаритка вздохнула. Да, долгое и странное пришлось им совершить путешествие от их роскошного дома Numero 1 по авеню маршала Маммона до этой песчаной отмели. И не нужно им было это путешествие. Да и не было бы его, если бы папа Крошки чуть меньше интересовался драгоценностями, курортами и асфальтированием природных заповедников. Потому что если бы не интересовался, Крошки жили бы как счастливая семья, никакого ООО Оцелот, Воспитание и Охрана Детей, не было бы, и не было бы корабля, сонных пирожных, и рояль на авеню маршала Маммона не был бы расстроен… Впрочем, минутку. Мы что-то заторопились. Вы сейчас спросите: о чём это он? Почему не скажет, что это за люди, не изложит факты, не расскажет обо всём по порядку? Дорогой читатель, ты без сомнения прав, потому что читатель всегда прав. Пристегните ремни безопасности. Экипаж, приготовиться к взлету. Поехали. Дети Крошки, Маргаритка, Кассиан и Примула, попали на Нехороший Корабль «Клептоман», поехав с грабителем, который проник в их роскошный дом, притворившись няней. Капитан «Клептомана» оказалась их давно пропавшей матерью. Ее Первым помощником был добрый, но несколько грубоватый грабитель по имени Пит Фраер. Команда корабля состояла из грабителей и Безумною Старшего Механика Беовульфа, в прошлом Исландского Кронпринца. После решительного сражения с Белым Ван Далом и его злодейскими Строителями «Клептоман» поплыл через Атлантику. По дороге он подобрал папу Крошки, отца детей и бывшего мужа Капитана — папу бросила на необитаемом острове миссис секретарша Крошки, его вторая жена. Папе дали возможность исправиться, поручив ему уборку корабельных клозетов. Сказать, что ему это понравилось, было бы сильным преувеличением[Об этом (а также о многом другом) вы можете прочитать в очень хорошей книге «Милые крошки», вышедшей в издательстве «Эгмонт Россия».]. Капитан была предприимчива, музыкальна, добра и шикарна — почти во всех отношениях превосходная мать. Если у нее и был недостаток, так это склонность искать во всём Хорошую Сторону. Как я уже сказал, она решила превратить «Клептоман» в гостиницу-люкс, чтобы все Завязали С Преступным Прошлым и зажили счастливо. Теперь понятно? Вот и славненько. Сейчас Капитан с другими людьми стояла на мостике крепко застрявшего «Клептомана». Теплый ласковый ветер шевелил подол ее темно-синего шелкового платья, и она искала Хорошую Сторону с помощью сильной подзорной трубы. — Тропический остров! — воскликнула она. — И очаровательный, и, кажется, необитаемый! — Но корабль прочно сидит на мели, — заметил Пит Фраер. — И вряд ли с нее слезет, — сказал Кассиан, изучавший расписание приливов в большом синем альманахе. — Мелочи, мелочи, — рассеянно отозвалась Капитан. — Пора искупаться. Пит подул в переговорную трубку и передал ее слова Маргаритке Крошки, та передала их Примуле, та — шеф-повару, тот — Долорес Хаминес, та — Большому Багажу, тот — Старшему Механику, а тот — своему плюшевому мишке. В конце концов сообщение достигло туалетов на нижней палубе, где папа Крошки вел переговоры с Унылым Эдди, бывшим взломщиком сейфов, а ныне его Административным помощником. — Унылый, — говорил папа Крошки, — мы достигли соглашения? Я прав или я прав? — Ты прав, — уныло отвечал Эдди. — Я делаю твою работу, убираюсь в уборных, а ты заплатишь мне много денег. Когда к тебе придут деньги. — А еще ты достойно принимаешь делегации, — поспешно добавил папа Крошки. — Но я что хочу знать, — сказал Унылый. — Тот, кто пошлет тебе деньги, как он узнает твой адрес? — На этот счет можешь не беспокоиться, мой добрый друг, — сказал папа Крошки. — Я бы заплатил тебе наличными прямо сейчас, только забыл бумажник в другом костюме. — У тебя нет другого костюма, — упрямо возразил Унылый. — Я хочу их прямо сейчас. — Разумное желание, — сказал папа Крошки. — Но неосущест… Закончить он не успел. Неожиданно корабль наполнился радостным гомоном и топотом ног. Через круглый иллюминатор клозета папа Крошки увидел, что шлюпки с бывшими грабителями весело плывут к пляжу с чистейшим белым песком. Некоторые уже купались. Другие строили замки из песка. Рядом с собой, возле иллюминатора, папа заметил удивленное лицо Унылого. — Черт, — сказал Унылый. — Ох! — сказал папа. — Иди ты со своей работой, — сказал Унылый. — Я пошел купаться. И ускакал. Папа Крошки покачал головой, тяжело вздохнул, глядя на совершенно безобразный унитаз, и натянул резиновые перчатки. — О-го-го! — Шнифер Брякнулл промчался мимо, словно возбужденная пчела. — Наверняка там ешть шокровище! Папа Крошки скривился вслед маленькому кретину и принялся мыть гальюн. Он мыл, но мысли его были далеко. Его прежняя фирма «Гиганты Крошки» срывала горы, засыпала озера, заключала неопрятные водопады в аккуратные трубы и получала призы за асфальтирование и бетонирование природных заповедников. На этих ровных серых поверхностях «ГК» строила тысячи серых домов из картона и пенопласта, а потом продавала их за много миллиардов долларов. Конечно, эти славные деньки остались в далеком прошлом. Он, папа Крошки, торжественно обещал это Капитану и ее детям. Но Шнифер Брякнулл дал толчок новым странным мыслям, и мысли эти мало-помалу складывалась в цельную картинку. Картинку этого тропического острова, только без уродливой каймы зеленых кокосовых пальм. Нет-нет! На виртуальном экране в голове у папы Крошки белые песчаные пляжи превратились в бетонные дороги, запруженные автомобилями, по обочинам которых одни люди продавали другим людям настольные лампы из морских раковин и футболки с надписью «САМИ ОТПРАВИЛИСЬ В РАЙ, А МНЕ ОТТУДА ПРИСЛАЛИ ТОЛЬКО ЭТУ ПАРШИВУЮ ФУТБОЛКУ». Вдалеке выросли сотни приземистых домов и дымящие трубы завода удобрений. А над всем этим великолепием высилась громадная бетонная башня с неоновой вывеской: ОТЕЛЬ ГИГАНТОВ КРОШКИ ТРОПИКАНА. Между зданиями кишели туристы в уродских шортах и с открытыми бумажниками… Папа Крошки почувствовал, что у него потекли слюнки, словно спустили воду в бачке, и склонился над унитазом. Он продолжал мыть и шевелить мозгами. Для ретивого бизнесмена, такого, как папа Крошки, всякий остров был Островом Сокровищ. Надо только правильно его использовать… * * * Дети Крошки сидели в шезлонгах на крыше мостика, пили лимонад с мороженым, приготовленный Примулой, и наблюдали за оживлением на берегу. Комитет Детей и Грабителей временно назвал нечаянно обнаруженный остров Островом Скелета. И сейчас дети с интересом наблюдали за тем, как толпа грабителей в полосатых купальных костюмах весело плещется среди волн. На крышу поднялась Капитан. — Как настроение, хорошее? — спросила она. — Было бы еще лучше, если бы мы слезли с этой дурацкой мели, — сказала Маргаритка. Из-под густых ресниц Капитан взглянула на Кассиана. Кассиан сказал: — Боюсь, что это невозможно. — Это почему же? — поинтересовалась Маргаритка. — Мы сели на песчаную банку во время самого высокого прилива за этот год, — сказал Кассиан. — Так что, в принципе, до будущего года нам с нее не сойти. — До будущего года? — уточнила Маргаритка. — Если до тех пор… — сказала Капитан, проведя красиво наманикюренными пальцами по благородному челу, — корабль… Что, Кассиан? — Плохо, — сказал Кассиан тоном заправского морского волка. — Кораблям полагается плавать по воде, а не сидеть на грунте. В переборках от номера первого до тринадцатого уже появились волосяные трещины. Мы насверлили ограничительных отверстий, однако весьма беспокоит… — Говори толком, — сказала Примула. — По-моему, милый Кассиан пытается объяснить нам на техническом языке, — сказала Капитан, — что наш милый «Клептоман» разваливается под собственной тяжестью. — Популярно говоря, да, — сказал Кассиан. Наступила тишина, нарушаемая лишь ритмическим позвякиванием льдинок в коктейле Капитана да отдаленными криками купальщиков. Наконец Маргаритка сказала: — Значит, нам нужен новый корабль. — Было время, когда у нас никакого не было, — сказала Капитан. — Но к хорошему быстро привыкаешь, — сказал Кассиан. — Особенно к кораблям, — добавила Примула. — Вот именно, — согласилась Капитан. Снова молчание и глубокая задумчивость. — Тем временем, — сказала Капитан, — не мешало бы обследовать остров. — Мы этим займемся, — сказала Маргаритка. — О, спасибо, спасибо, — сказала Капитан. — De nada, — ответила Примула по-испански. — Не за что. * * * Дети отправились на берег в шлюпке. Обследовав прибрежный район (Кассиан аккуратно наносил его на карту), трое Крошек уселись на камень у водопада. На окраине острова росли кокосовые рощи, окаймленные береговой полосой чистейшего серебристого песка. Над рощами возвышалась небольшая гора приятной формы; три черных дыры в куполообразной вершине придавали ей некоторое сходство с черепом — два глаза и рот. Из одного глаза поднималась тонкая ниточка дыма. Река, возле которой сидели Крошки, вытекала изо рта черепа, прыгала вниз веселыми водопадами и заканчивалась в болоте. В болоте лежали какие-то предметы, похожие на упавшие деревья. Кассиан пригляделся и заметил, что одно из деревьев разинуло зубастую пасть. — Аллигаторы, — сказал он. — Как неприятно, — сказала Маргаритка. — Пошли на гору! Они стали подниматься, и минут через десять Примула крикнула: — Смотрите! Они посмотрели. По склону пробежала коричневая фигурка, остановилась, уставилась на них, а потом что есть мочи кинулась вниз, к кокосовой чаще. — Мальчик-дикарь! — сказала Примула, всплеснув руками. — Действительно, — подтвердила Маргаритка, не одобрявшая никакой дикости. — Они часто встречаются на тропических островах, — заметил Кассиан. — Питаются, как правило, ягодами и кореньями. — Бедный малыш! — сказала Примула. Сердце у нее растаяло, как сливочное масло на умеренно разогретой сковородке. — На гору, — нетерпеливо скомандовала Маргаритка. Крошки стали подниматься дальше. Взбираясь по склону, они срывали плоды и цветы, где папайю, где орхидею. Глазницы черепа оказались пещерами. Под левой они увидели некое странное приспособление. — Лестница, — определил Кассиан. Похоже, остров был не совсем необитаемый. Мало обитаемый — что верно, то верно, — но это не значит, что здесь не ступала нога человека. Лестница же была. А еще была тропинка, аккуратно огороженная камушками, — она вела наверх, к изящному забору из белого штакетника. В заборе была калитка, а на калитке надпись: ТОРГОВЦЫ, ТУРИСТЫ И ЭКСКУРСАНТЫ — НИ ШАГУ ДАЛЬШЕ. ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ! — Мы ни те, ни другие и ни третьи, — шмыгнув носом, сказала Маргаритка. Она взбежала по ступенькам и решительно толкнула калитку. Калитка распахнулась. На обратной стороне ее было написано: ОТСКОЧИ ИЛИ ПРОТЯНЕШЬ НОГИ. — Что за физкультурный зал такой? — удивилась Примула. — Ой! «Ой» было вызвано Кассианом, который схватил сестер за руки и толкнул их под нависающую скалу. И весьма вовремя: откуда-то сверху дождем посыпались здоровенные булыжники. На первом потрясенная Маргаритка успела разобрать слова: ПРОЩАЙТЕ, РАСТЯПЫ! — Так, — Маргаритка выпрямилась, стряхнула песок с волос и подбоченилась. Она зашагала вверх, брат и сестра — следом. И правда — в склоне вершины-черепа обнаружилась блестящая синяя дверь. Рядом с ней — шнурок. Под шнурком — медная табличка с одним-единственным словом: УЙДИТЕ. Маргаритка не одобряла каменных лавин и грубых надписей. Куда она хочет пойти, туда и пойдет — такое у нее было сегодня настроение. Схватившись за шнурок обеими руками, она как следует дернула. Внутри горы послышался звон большого колокола. Звон замер. Наступила тишина. Потом в тишине возник звук шагов и какое-то шарканье. Дверь приоткрылась. Выглянул глаз. — Добрый день, — вежливо сказала Маргаритка. — Извините за беспокойство, но мы хотим поговорить о вашем острове. — Поговорить? — повторил старческий голос. — Наш корабль потерпел крушение, — сказала Маргаритка. — Мы хотели бы побыть здесь какое-то время, если вы, конечно, не против. — Корабль? — повторил голос. — И довольно большой, — сказал Кассиан. Дверь распахнулась. На пороге стоял старик. Волосы у него были длинные и всклокоченные, глаза дикие, а одет он был в ветхий полотняный костюм с жилетом. — Заходите, — сказал он. Дети переглянулись. — Пошли, — сказала Примула. По пыльной лестнице они поднялись в комнату, уставленную старинными книгами и увешанную старинными картинами. Маргаритка представилась, как и подобает, представила брата и сестру и спросила: — А вы кто? Старик, скрипнув коленками, сел. — Это не совсем ясно, — сказал он. — Знаю только, что фамилия моя Квимби, и я прибыл сюда довольно-таки давно. Я много думал, но мне всё время мешали люди, и тогда я соорудил Домашнюю Лавину, чтобы их сметало прочь. Действует неплохо, но ужасно трудно затаскивать эти валуны обратно наверх. Так что мыслить стало некогда. И вы первые незнакомцы с приличными манерами. Такие… да, такие здесь давненько не появлялись. — О чём же вы мыслите? — поинтересовался Кассиан. — О мыслях. Иначе говоря, я мыслю о том, как я думаю. — Философ? — спросила Примула. Глаза старика зажглись, словно автомобильные фары. — Да! — вскричал он. — Да-а! Начинаю припоминать! Я Юстас Квимби, профессор философии в Университете Нью-Топии, и я благодарен вам за то, что вы представились и помогли мне вспомнить себя. Впрочем… откуда мне знать… — он умолк. — А? — сказала Примула. — Что знать? — уточнил Кассиан. — Знать, что вы существуете, — сказал профессор Квимби. Он помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. — Мне осточертел этот остров, — признался он. — Вы не представляете, сколько нужно хлопот, чтобы избавиться от… Впрочем, неважно, неважно. Как же я мечтаю очутиться в доме с двойными стеклопакетами, чтобы под рукой были пицца, сантехники и электрик. — Он смерил Крошек пристальным взглядом. — Сколько вы мне за него дадите? — Дадим? — Я хочу его вам продать. У вас добрые лица. Наступило изумленное молчание. Потом Маргаритка, прикинувшись дурочкой, сказала: — Мы, конечно, только дети, но, думаю, наша Капитан… наша мамочка, даст вам мешок серебра и золота. — Большой, — сказала Примула. — Во всяком случае, довольно большой, — уточнил Кассиан, не любивший преувеличений. — Достаточно большой, чтобы купить современное красивое жилье, — сказала Маргаритка. Профессор просиял. Но потом его лицо вновь омрачилось: — Но откуда я знаю, что вы действительно существуете? С воображаемыми людьми нельзя заключать сделки… Все глубоко задумались. Потом Примула сказала: — Где кухня? * * * Кухня была маленькой и грязной, с круглым окошком, которое глядело куда-то на запад. Примула составила кончики пальцев и обвела полки умными голубыми глазами. Продукты уже смешивались и скворчали у нее в голове. Потом она остановилась. За окном, в синем море, за зеленой стеной деревьев появился катер. Перед окном стояла большая подзорная труба. Примула влезла на ящик и посмотрела в окуляр. Катер был темно-серый, с черными стеклянными окнами, отчего выглядел слепым и зловещим. Он мчался, вздымая белые буруны. И, если Примула не ошибалась (а она почти никогда не ошибалась), мчался аккурат к берегу, где потерпел крушение «Клептоман». Катер сбавил ход и закачался на волнах. Наверху открылся люк. Из люка высунулась голова и осмотрела окрестности в бинокль. Люк закрылся. Катер развернулся, взревел мотором и полетел обратно. «Прямо как будто плыл к лагуне, увидел «Клептомана» и передумал», — подумала Примула. Всё это было ужасно странно. Но далеко не так важно, как кухонные дела. Примула взяла с полки яйца. Замелькали умелые руки, облаком взвилась мука, загремели сковородки. Не прошло и пятнадцати минут, как она вбежала в кабинет с золотистой горкой оладьев на тарелке. — Не хватает кое-каких ингредиентов, — посетовала она. — Скажите, как они вам? Профессор свернул в пальцах оладью и сунул ее в рот. На его древнем лице появилось выражение неземного блаженства. — М-м-м-м, — произнес он. — Вкусно! Таких вкусных я даже вообразить себе не мог. Значит, они существуют. А если оладьи существуют, значит, и мир существует, а значит, существуете вы и наша сделка! — Вот именно, — сказала Примула. — Съешьте еще одну, — вежливо предложила Маргаритка. Профессор стал уминать оладьи, с каждой минутой всё больше убеждаясь в их существовании. Потом он взял со стола ветхий листок бумаги, окунул гусиное перо в какие-то фиолетовые чернила и что-то написал. — Вот! — воскликнул он. — Сим уступаю вам остров! Конечно, с одним условием: никакого бетонирования! Этот документ — ваше доказательство! Кассиан посмотрел на записку. КУПЧАЯ, — значилось там. — НАСТОЯЩИМ ПЕРЕДАЮ КРОШКАМ МОЙ ОСТРОВ В ОБМЕН НА МЕШОК СЕРЕБРА И ЗОЛОТА СРЕДНЕГО РАЗМЕРА. ПОДПИСЬ: ЮСТАС КВИМБИ, ПРОФЕССОР. — Отнесем-ка это Капитану, — сказал Кассиан. Он перевернул листок. — На обороте вроде как карта… — Серьезно? Ну да бог с ней, — сказал Профессор. Ему явно не терпелось уйти. — Пошли! И они стали спускаться с горы, пробираясь между остатками Домашней Лавины. Что-то шевельнулось между валунами. — Мальчик-дикарь! — крикнула Примула. — Это не мальчик-дикарь, это мой внук, Дин, — сказал Профессор. — Он убежал, — сказала Маргаритка. Древнее лицо Профессора омрачилось. — Возможно, он принял вас за других людей. Спрашивать, за каких, было уже некогда, потому что Мальчик-дикарь Дин вдруг вырос как из-под земли. Он был конопатый, с белозубой улыбкой, и крепко пожал им руки. — Здорово, ребята, — приветствовал он Крошек с заразительным воодушевлением. — Как жизнь? — Прекрасно! — сказала Примула. Может, он был и дикарь, но такого замечательного существа она отродясь не видала. — Я продал остров этим добрым людям, — сказал профессор. — Получу деньги и сразу же сматываю удочки. — Ура! — крикнул Мальчик-дикарь Дин, и края улыбки практически сошлись у него на затылке. — Потрясающе! Маргаритке это показалось несколько странным. Чего же хорошего, размышляла она, если твой дедушка продает твой тропический остров, можно сказать, у тебя из-под ног. Чего же тут улыбаться? — Хочешь остаться с нами? — спросила Примула. — Нам пригодится твое знание местности. Мальчик-дикарь Дин колебался. — Пожалуйста, — сказала Примула, глядя на него добрыми голубыми глазами. Лицо Мальчика-дикаря просветлело. — Запросто! — воскликнул он. — Остаюсь! При прочих равных условиях такая отзывчивость вызвала бы у Крошек подозрение, что их хотят обдурить. Но Мальчик-дикарь Дин был душевный, открытый и радостный — Чисто Американский Мальчик, а это не оставляло места ни для каких подозрений. * * * Капитан была в восторге от сделки. Она заперла Купчую в корабельный сейф. На мостике они тепло распрощались с профессором. Маленькую шлюпку нагрузили драгоценными металлами, профессор взялся за весла и шустро погреб к горизонту, веселый, как жаворонок. — Хорошо, что там плита была растоплена, — сказала Маргаритка. — Не была, — сказала Примула. — Как же ты изжарила оладьи? — удивился Кассиан. — Там была электрическая плитка, — сказала Примула. — И что-то вроде ветряной мельницы. — Ветровой генератор, — понял Кассиан. — И, вероятно, аккумуляторная батарея с утонувшей подводной лодки, подключенная к инвертору. — Совершенно верно, — с нескрываемым уважением сказал Мальчик-дикарь Дин. Кассиан остановил взгляд на макушке горы, откуда всё еще поднималась тонкая ниточка дыма. Да, всё это было весьма любопытно. Чрезвычайно любопытно. — Теперь, если вы вдоволь посудачили, — сказала Капитан, — позвольте напомнить, что нам нужен план — как раздобыть новый корабль и как жить дальше. * * * Всю вторую половину дня между «Клептоманом» и берегом сновали шлюпки. Вечером команда, усевшись за длинным деревянным столом, ела суп-пюре из ракушек, сваренный Примулой. На десерт было подано трехшоколадное мороженое, а запивали всё укрепляющим молочным напитком «Хорликс» и витаминным черносмородинным напитком «Райбина». Мальчик-дикарь Дин отведал их впервые и нашел восхитительными. Наконец солнце село, и на остров опустилась ночь: густая тропическая ночь, обсыпанная алмазными звездами. Капитан вздохнула. — Как красиво, — сказала она. — Велодром, — отозвался Пит Фраер, сидевший, как всегда, рядом. — Прости? — Велодром, велоспорт, первый сорт. — А… В небе чиркнула падучая звезда; Маргаритка проводила ее взглядом. Горизонт почему-то был красный — ведь закат давно погас. — Там город, — сказала она. — Нью-Топия, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — Никогда о нём не слышала, — сказала Маргаритка. — Веселое местечко. Миллионеров — пруд пруди. — Хм, — сказала Капитан и на минуту задумалась. — Думаю, мы пока подождем Завязывать. Подождем… Кажется, Нью-Топия — подходящий для нас городок. 2 Позже вечером в детской каюте Маргаритка провела совещание с Примулой, Кассианом и Мальчиком-дикарем Дином. Дин рассказал им свою историю. Его с младенчества воспитывал дед. — Я страшно рад, что вы появились, — сказал он. — Тропические острова — это, конечно, замечательно, но компании маловато. — Да уж, жить тут странно, — сказала Маргаритка. — Нет, сначала всё было о'кей, — сказал Мальчик Дин. — Дедушка, наверное, думал, что я вырасту Благородным Дикарем. — А это кто такой? — спросила Примула. — Это такой не толстый, не злой, и голова у него не замусорена телевидением. Дедушка считает, что люди по природе хорошие и становятся плохими из-за сложностей жизни. — Боже мой! — сказала Маргаритка. — Ах ты, бедняжка! — сказала Примула. — Дикость! — сказал Кассиан. Взгляд у Маргаритки сделался задумчивым. — Значит, в Нью-Топии много таких детей… э-э-э… толстых, злых и замороченных телевидением? — Как и везде, — ответил Мальчик-дикарь Дин. — Значит, много, — заключила Маргаритка. Примула внимательно наблюдала за сестрой. — Маргаритка, — сказала она. — Ты что-то думаешь. — Да, думаю, — сказала Маргаритка. — Что? — как всегда напрямик, спросил Кассиан. — Ну, — сказала Маргаритка, — уроки делать и прочее — всё это, конечно, приятно. Но… я соскучилась по няниной работе. — И грабительской, — добавила Примула. — Можно было бы пожить на острове и кое-что тут сконструировать, — сказал Кассиан. Ослепительная улыбка Мальчика-дикаря несколько поблекла. Он нервно оглянулся. И сказал: — А вы не спросите, почему мой дедушка продал остров так быстро и так дешево? — Потому что Примула доказала ему с помощью оладьев, что он существует, — ответил Кассиан. — Угу, — сказал Мальчик-дикарь Дин и покачал русой головой. — А может потому, что знал: кое-кто приедет и его отберет. — Он побледнел, несмотря на загар. — Я пошел спать. — Погоди-ка, — сказала Примула. Она мысленно вернулась в кухню философской пещеры. В памяти ее всплыл серый катер с черными окнами. — Кто хочет его отобрать? — Не могу сказать, — сказал Дин. — Должен, — сказала Маргаритка. — Оставь его, Маргаритка, — вступилась за мальчика Примула. — Хорошо, — сказала Маргаритка — Но не думайте, что я не наведу справок. А теперь все подойдите поближе. У меня есть идея. Крошки и Дин собрались в тесный кружок. Маргаритка объяснила. — Голосуем? — спросила она. — За, — сказал Кассиан. — За, — сказала Примула. — Ага. То есть, за, — сказал Мальчик-дикарь Дин. После этого Маргаритка пошла и кое-что обсудила с Капитаном, по обыкновению упражнявшейся за фортепиано. А потом все легли спать. * * * Кровати были великолепные, с пологом, но детям спалось плохо. Начался отлив, и «Клептоман» скрипел и постанывал. Утром оказалось, что стекло в иллюминаторе лопнуло. — Что происходит? — спросила Примула. — Корабль приказал долго жить, — сказал Кассиан. — Это его лебединая песня. — Как напыщенно! — сказала Маргаритка. — Как верно! — сказала Примула. — Да, хреново! — сказал Мальчик-дикарь Дин, почти уже член Семьи. После завтрака по судовой трансляции команду «Клептомана» созвали в театр на срочное совещание. Собрались все, кроме папы Крошки: в резиновых перчатках, с угрюмым лицом он прочищал засорившийся туалет на нижней палубе. На сцене стояла Капитан, как никогда очаровательная в костюме из шелка-сырца от Шанель. Рядом с ней — Маргаритка, в тропическом нянином обмундировании: зеленом легком комбинезоне с белым котелком, спортивных башмаках и с бильярдным кием в качестве указки. — Доброе утро, команда! — сказала Капитан. — Доброе утро, Капитан и няня Маргаритка! — хором откликнулась команда. Маргариткин наряд напомнил им о тех славных днях, когда они были грабителями и являлись на место преступления, переодетые нянями. — Итак, — сказала Капитан, — я буду краткой. Расчеты по карте показывают, что большой город Нью-Топия находится примерно в тридцати милях к юго-западу. К сожалению, наш бедный «Клептоман» разваливается на части. Так что наш план Вернуться К Честной Жизни и открыть гостиницу-люкс летит ко всем чертям. Все мы понимаем, что нам нужен новый корабль. А для того чтобы добыть новый корабль, мы должны интегрироваться в общество… — Не понял? — раздался чей-то голос. — Другими словами, мы должны проникнуть в дома тамошних богачей, — сказала Капитан. — Из достоверных источников известно, что в Нью-Топии много избалованных отпрысков. Мы должны встретиться с самыми испорченными и богатыми. И открыть Исправительный лагерь. — Чего? — Туда приедут плохие дети, и мы научим их быть хорошими, — пояснила Капитан. — Он будет называться «Лагерь Благонравия». Маргаритка, будь любезна, продолжи. Маргаритка поправила котелок и ткнула указкой в таблицу. — Лагерь Благонравия будет нацелен на детей такого типа… — Маргаритка постучала концом кия по верхней части таблицы, золотой, с надписью МИЛЛИОНЕРЫ. — Мы используем лагерь для отбора семей вот такого типа. — Она постучала кием по другой стороне таблицы с золотыми звездочками и надписью МУЛЬТИМИЛЛИОНЕРЫ С ОСОБЕННО БОЛЬШИМИ ЯХТАМИ. — Мы придем в их дома, одетые нянями. Выясним местоположение сейфов и ложек. Остальное вы знаете. — Ура! — вскричали бывшие грабители и охотно принялись за работу. К обеду корабельные карцеры были сняты с «Клептомана» и установлены в кокосовой роще. В углу посадили плюшевого медведя, на иллюминаторы с решетками повесили занавески с симпатичными кроликами, а рядом пристроили грязную кухоньку с изрядным запасом овсянки и порошкового заварного крема. — Ну вот, — сказал Пит Фраер Маргаритке, которая сняла башмаки и теперь перебирала пальцами ног в песке. — Что скажешь? Маргаритка поджала губы. — Жуть, — сказала она няниным голосом. — До ужаса некомфортабельно. То что нужно. В предвкушении чрезвычайной ситуации грабители работали хорошо, и Лагерь Благонравия рос как на дрожжах. В ход пошли столбы из салона первого класса, плиты из камбуза, а из штурвала соорудили приятный кофейный столик. Чрезвычайная ситуация возникла через два дня. После обеда с востока наползла грязно-серая туча; на берегу рокотал невысокий прибой. Старший Механик Беовульф стоял возле груды оборудования и проверял его по списку в большом блокноте. — Как идут дела? — спросил Кассиан. Старшой обернулся. Своего медведя, Королевского Михаила, он засунул за пазуху — от греха подальше. — Хорошо, — сказал он. — Натфигается шторм. Кассиан кивнул. Старшой вырос в Исландии и был кавалером ордена Трески и Вулкана. О плохой погоде он знал всё, что вообще стоит знать. Ветер крепчал. К ужину на корабль уже обрушивались тяжелые волны. Как все исландцы, Старший Механик обожал кораблекрушения. — Ночью ему капут, — сказал он и исполнил короткий неуклюжий фокстрот. — Отпрафится на тно моря. Стихия! Водянисто-розовое солнце скользнуло за горизонт. Над островом повисла ночь — но не бархатным шатром в алмазах, а черным сырым одеялом с пронзительным запахом соли. Крошки и Мальчик-дикарь Дин устроили себе постели под навесом из пальмовых ветвей. Всю ночь завывал и стонал ветер, ревел прибой, из темной бухты доносился оглушительный треск и механический грохот. Когда Кассиан проснулся, ветер уже утих. Море было как лист голубого стекла. Из правого глаза Череп-горы поднималась тонкая ниточка дыма. Шторма как будто и не было, если не считать одной перемены. Вчера «Клептоман» черной громадиной лежал на песчаной банке. Утром от него не осталось и следа. * * * За несколько дней Кассиан превратил две спасательные шлюпки с «Клептомана» в маленькие, но изящные паровые катера. Время от времени в лагуну заплывали громадные суда. На многих можно было увидеть кучи дерущихся детей. Суда вежливо заворачивали обратно, а экипаж парового катера раздавал пригласительные карточки с витиеватым шрифтом: Перевоспитание Детей Лагерь Благонравия Основные Предметы: Столярное дело, Сварка, уважение к Старшим Праздничное открытие во вторник Форма одежды свободная Приведите с собой друга * * * Вторник выдался ясным и солнечным, легкий бриз весело шелестел в пальмовых ветвях и надувал паруса множества яхт, плывших с материка. Перед якорной стоянкой Кассиан, сидя в паровом катере, регулировал движение. Его тропический мундир с золотыми галунами дивно сверкал на солнце, а Маргаритке удалось смыть с его лица почти всю грязь и смазку, кроме самой въевшейся. С грохотом падали якоря. Вскоре несколько десятков яхт белоснежными лебедями покачивались в зеленых отражениях деревьев. Шлюпки с гребцами доставляли гостей на берег. Оттуда гости направлялись в конференц-центр Лагеря Благонравия, куда, дорогой читатель, наверняка заглянешь и ты. Конференц-центр был оборудован мебелью и другими приспособлениями с «Клептомана» и расположен на очаровательной полянке среди пальм. Красные бархатные кресла стонали под могучими задами собравшихся миллионеров, которые рыдали от восторга, слушая лекцию Маргаритки о Вежливости, и бешено аплодировали в конце. Примула радостно хлопотала возле установленных под деревьями плит. Блестящие на солнце сковородки отражались в ее добрых голубых глазах, и соусы у нее получались нежные и великолепные. Она с наслаждением наблюдала, как сметают с тарелок ее стряпню — в особенности Мальчик-дикарь Дин, который, по ее мнению, нуждался в усиленном питании. Сквозь пар, поднимающийся над его четвертой порцией мяса по-мексикански, она увидела Кассиана. Его рука в белоснежной перчатке была поднята — он указывал место стоянки очередной яхте. В лагуну с гудением ворвался большой катер. Его кильватерная струя окатила парадный мундир Кассиана. Катер промчался к берегу, с грохотом выбросился на песок и застыл, дымясь. Он был темно-серый, с черными окнами, и выглядел зловеще. На берег высыпали мелкие мужчины в черных костюмах. Примула повернулась к Дину. Он сделался белым, как песок на берегу, который был белым как мел, а, может, еще белее. — Что не так? — спросила она, засомневавшись в своем мясе по-мексикански. — Это он! — прошептал Дин побелевшими губами. — Он? — повторила Примула, обрадованная тем, что с мясом всё в порядке. — Кто? — Не спрашивай! — закричал Мальчик-дикарь и спрятался за плиту. Из темно-серого катера вылезли мужчина с мальчиком. Люди в черных костюмах помогли им спуститься, и они зашагали по берегу так, словно были здесь хозяевами. Когда Примула обернулась, от Мальчика-дикаря остались только глубокие следы на песке. * * * Через несколько минут с берега приплелся мокрый насквозь Кассиан. Хозяин темно-серого катера стоял, прислонившись к пальме, курил тонкую сигару и смотрел вокруг с выражением «видал я всё это». Рядом стоял тощий мальчик в темных очках и ковырял ствол пальмы охотничьим ножом длиной с хорошую саблю. Что-то подсказывало Кассиану, что это не совсем нормальные миллионеры. Нормальные миллионеры были толстыми и шумными. А этот был худой и тихий, как змея. И мальчик был худой, с прической, как пальма, в темных очках и с таким же ядовитым взглядом, как у папаши. Кассиан скинул мундир и повесил его сушиться на солнышке, оставшись в футболке и широких шортах. Потом он подошел к худому человеку и тонким дрожащим голосом сказал: — Здравствуйте, добрый человек, я потерял мамочку. Худой человек поднял брови, такие же густые, как его тонкие черные усики. — Не повезло, — сказал он. — Помогите мне, пожалуйста, господин. — Бог поможет, — сказал худой и внушительно сплюнул уголком рта. — В этой жизни, пацан, ты либо полковник, либо покойник. Вот оно как: один приходишь в этот мир и один из него уйдешь. — Так вы мне не поможете? — Помогу? Хе, — сказал худой и улыбнулся, показав золотой зуб. — Перебьешься. Или не перебьешься. Меня не колышет. — А как вас зовут, господин? — Меня зовут Гомес Элеганте, если кто не боится произносить мое имя. А это мой сын, Гомес Чико. Запомни его лицо. А теперь хиляй отсюда. — Это как? — Вали. Мотай. Катись. Канай. Слова понимаешь, или тебе картинку нарисовать? — Пахан тебе говорит: исчезни, — пояснил худой мальчик в темных очках. Но Кассиан уже шел через рощу к детской. Из-за дерева опасливо высунулось веснушчатое лицо Мальчика-дикаря Дина. — Он ушел? — прошептал Дин. — Кто? — Он. — Гомес Эле…? — Не говори! — прошептал Дин, от страха вращая глазами. — Элег… — Нее-ет! — застонал Дин и снова умчался, взрывая босыми ногами песок. Итак, Гомес Элеганте носил костюм миллионера, туфли миллионера и усики, которыми Кассиан хотел обзавестись как можно скорее. Но повадки у него были совсем не миллионерские. Он смахивал, скорее, на грабителя, только без грабительской сердечности и любви к веселью — а ведь именно из-за этого с ними, с грабителями, было так легко и приятно общаться. Кассиан решил последить за Гомесом Элеганте. Он пообедал и отправился в дозор. Публика наблюдала за спектаклем «Скачки малышей» в исполнении двух карликов-конокрадов. Были там и Гомес Элеганте с сыном — оба по-прежнему держались в тени. Гомес Чико задумчиво отрывал ножки муравью. Старший Гомес увлеченно беседовал с другим человеком. Этот другой был в зеленых резиновых сапогах и в зеленом резиновом фартуке, из кармана которого торчали зеленые резиновые перчатки. Хорошо знакомый Кассиану человек: папа Крошки, бывший Президент «Гигантов Крошки», Директор Корабельных Уборных собственной персоной. Папа Крошки с большим интересом слушал Гомеса Элеганте. И это удивляло: ведь единственным, что по-настоящему интересовало папу, были деньги. * * * Солнце село на западе. Гости отплыли восвояси. Инспекционные отряды обходили остров и собирали мусор. Заключенные воспитанники мирно посапывали у себя за решеткой. Вечерок выдался славный. Когда догадливый читатель натыкается на такую фразу, ему сразу же становится ясно — тут недалеко до беды. Читатель, ты очень умен и попал в точку. Тучи сгущались. Надвигался шторм. * * * Инспекционная группа распахнула дверь лагерного туалета. И тут же, кашляя и отплевываясь, захлопнула ее обратно. — Что там? — ласково осведомилась Примула. Инспекционная группа на секунду перестала кашлять, чтобы вытереть слезящиеся глаза. — Там… по правде сказать, не совсем чисто. — Какой ужас! — воскликнула Примула. Неслышной кошачьей походкой к туалету приблизилась Капитан: — Дайте мне посмотреть! — И застыла в дверях, не мигая. — Где папа Крошки? — спросила она мягко. Инспекционная группа передала ее вопрос дальше. Никакого ответа не последовало. Обыскали весь остров. Папа Крошки как сквозь землю провалился. — Где же он может быть? — спросила Капитан. Кассиан выступил вперед: — Он разговаривал с Гомесом Эле… — Не произноси это имя! — завопил Мальчик-дикарь Дин. — Действительно, — сказала Примула. — Я видела, как они смеялись над каким-то анекдотом. — Так, может, они вместе и уехали, — предположила Маргаритка. Четверо детей посмотрели на Капитана. Капитан вздохнула, будто сокрушаясь по грабителю, сбившемуся с истинного пути. Потом села и грустно протянула руку к своему коктейлю. — Может быть, я слишком строго с ним обошлась, — сказала она. — Как это? — не поняла Примула. — Ранила его гордость, уборка клозетов… Наверное, это было несправедливо. Он несомненно сбежал. — Гадкое поведение, — сказала Маргаритка и поджала губы. Капитан покачала головой и накрыла ладонью ее руку. — Есть добро, и есть зло, и есть место, где все мы живем, и оно где-то посередине, — сказала она. — Со временем ты поймешь. Чуть позже над лагуной разнеслись печальные звуки рояля. Капитан играла блюз. — С Капитаном что-то не так, — сказала Маргаритка, хмуро разглядывая свои ногти. — Расскажи, что, — пристально глядя на нее, сказала Примула. — Она наша мать, — сказал Кассиан. — Да-а, — сказала Маргаритка. — Но что это значит? — Процесс размножения — увлекательное дело, — сказал Кассиан. — Возьмем, к примеру, птичку. Или пчелку. Они… — Фу, — сказали сестры, смотря на него с осуждением. — Ты что, не понимаешь? — Чего не понимаю? — Слушай, — сказала Примула. — Папа сбежал, и мама киснет. Так? — Но она заставляла его убирать сортиры! — Он это заслужил, — отрезала Маргаритка. — Допустим, — сказал Кассиан. — Просто я не удивляюсь, что он сбежал. Я бы так же сделал. А вы — нет? — Надо же! — одновременно сказали сестры, потом сложили руки на груди и с каменными лицами уставились в противоположных направлениях. Кассиан почувствовал себя неловко, как это почти всегда с ним бывало, если дело не касалось шестерен, котлов и поршней. — Не понимаю, что она в нём нашла, — вымолвила наконец Примула. — Вот Пит гораздо симпатичней… — Папа — отец ее детей, то есть нас, — сказала Маргаритка, — Это огромная ответственность. Она опять поджала губы. Наступила короткая пауза, какая случается, когда очень большое пушечное ядро уронят на очень маленькую лягушку. — Мы должны его найти, — сказала Маргаритка. — Дин, ты что-то притих. — Если ваш папа уехал с этим… одним человеком, нам всем лучше будет притихнуть. Если вообще хотим дышать. — И Мальчик-дикарь поплелся прочь, судя по всему, в глубокой задумчивости. Примула смотрела ему вслед и хмурилась. Потом побрела следом. Она шла позади, незаметно для Дина. Увидела, как он поднялся на гору, миновал остатки Домашней Лавины, а потом взобрался по лестнице к двери дедушкиной квартиры. Дверь была приоткрыта. Дин вошел. Примула еще немного похмурилась. Может, он просто скучает по деду, бедный Мальчик-дикарь. Хотя, может, и нет… Она поднялась по лестнице и вошла в дом. Все книги были сброшены с полок, содержимое кухонных шкафов валялось на полу. Окна разбиты, занавески сорваны. Диванные подушки выпотрошены. Из матраса торчали пружины. — Какой кавардак! — сказала она. — Кто это?! — Голос у Дина был тонкий и испуганный. — Я, — сказала Примула. — Уф! — выдохнул Дин с облегчением, от которого у Примулы заметно потеплело на сердце. Мальчик-дикарь Дин сидел на останках кресла, схватившись за голову. — В чём дело? — спросила Примула. — Он забрал, — ответил Дин странным, отсутствующим голосом. — Что забрал? — То, что всегда хотел. — Кто чего хотел? — Гомес Эл… Не-е-ет! — вскричал Мальчик Дин. — Он меня услышит! Его имя нельзя произносить! Будь он проклят! Будь он… — Да перестань, никто ничего не услышит, — оборвала его Примула. — Он отплыл на своем ночном горшке вместе с мерзким ребенком. Кончай ругаться, Дин. Пойдем, я сварю тебе какао, ты успокоишься и всё мне расскажешь. Мальчик-дикарь Дин пошел с ней на кухню, выпил какао и в самом деле немного успокоился. Но о разгроме и Гомесе Элеганте не сказал больше ни слова. * * * Утром в лагуну примчался быстроходный катер, бросил якорь, и черный раб в белой матросской форме вручил Капитану конверт с хохолком. Капитан подошла к Крошкам и Мальчику Дину, когда те завтракали. — Я получила послание от некоей Блаа де Клаа, — сказала она. — По некоторым сведениям, баронессы. Их няня выпрыгнула из окна и, по-видимому, ее кто-то съел. Баронесса спрашивает, не можем ли мы ей помочь? — Конечно, можем, — сказала Маргаритка. — Нет проблем, — сказала Примула. — А я начну подыскивать корабль, — сказал Кассиан. — На всякий случай, возьмите с собой Пита, — посоветовала Капитан. — И Мальчик-дикарь Дин нам тоже пригодится, — сказала Примула. — Правда, Дин? Но Дина на месте не было. Они обегали весь остров; особенно бегала Примула. Но Мальчик-дикарь как в воду канул. 3 Вывеска на конторе Хирама Фиша гласила: ХИРАМ ФИШ, ПОДЕРЖАННЫЕ СЕТИ И ТРАУЛЕРЫ. В настоящий момент Хирам Фиш сидел за столом и гавкал в телефонную трубку: — Так судно утонуло? Так что мне — плакать? Так покупатель должен был думать своей головой — вот что это значит. Из телефонной трубки доносились приглушенные крики. — Так вы хотите свои деньги назад — ах да, ну как же. Так у меня тут большой-пребольшой бак с акулами, и они хотят кушать. Так приходите и возьмите ваши деньги, только мой сейф посреди акульего бассейна. — Тут он сменил тон на змеиное шипенье. — И акулы голодные. Ты слушай сюда, сукин… Тут открылась дверь, и в Подержанные Сети и Траулеры вошли двое незнакомцев. Один — очень высокий и толстоватый, с грустными карими глазами, которые как-то странно вращались. Другой — очень молодой и маленький, темноволосый, с низким лбом, перепачканным смазкой, и глазами, похожими на две мощных дрели. У большого, как с удивлением заметил Хирам Фиш, под кителем был спрятан плюшевый мишка. Первой мыслью Хирама Фиша было: как они, к черту, сюда вошли? Потом он увидел, что его секретарша с кляпом во рту привязана к креслу, и тогда это стало понятней. Поэтому он улыбнулся, обнажив шестьдесят три ослепительно белых зуба, и освободил ум для второй и третьей мысли. А именно: «Сколько денег у этих людей?» И: «Как эти деньги поскорее отобрать?» Меньший из двоих заговорил: — У нас много денег, и все они в этом мешке. — Он потряс магазинным пакетом. — Нам нужен корабль. — Траулер, — сказал человек с мишкой. — Хотим польшой отличный траулер. — Так, так, — сказал Хирам Фиш, показав дополнительно еще тридцать зубов. — Моряки, вы пришли туда, куда нужно. Мы — Хирам Фиш, подержанные сети и траулеры, продаем подержанные сети и траулеры. То, что вы видите, вы имеете. Правильно, моряки? — Путьте люпезны опращаться ко мне фаше Фысочество Старший Механик, — надменно произнес человек с мишкой. — А это механик Кассиан. Хирам Фиш плавно поднялся на ноги. — Хорошо, Ваше… э-э-э Высочество, пойдемте посмотрим на суда. Деньги можете оставить здесь. Мы их для вас постережем. Они вышли на воздух и направились к гниющим у причала траулерам. Хирам Фиш заметил, что деньги механик Кассиан все-таки прихватил с собой. Что ж, ничего удивительного. Торговля подержанными траулерами — суровое дело. К счастью, и Хирам Фиш был человеком крутым. Так он, по крайней мере, думал до этой встречи. * * * С моря резиденция Блаа де Клаа выглядела как огромный беломраморный куб, стоящий по колено в пальмах. Переоборудованная шлюпка «Вежливые дети» подвалила к частной пристани. Шнифер Брякнулл в белой матроске и до блеска надраенных татуировках закрепил носовой и кормовой швартовы и сбросил маленький трап. Няни вскинули на плечи вещевые мешки с Необходимым Няниным Оборудованием и степенно сошли на пристань — самая маленькая первой. — Очнишь, африканец, — с беззубой улыбкой сказал матрос первой статьи Брякнулл. Чернокожий охранник, дремавший в будке, вздрогнул и проснулся. — Эй! — крикнул он. — Вы кто? — Мы няни, — сказала Маргаритка. — Инструкций не имею, — сказал охранник. Маргаритка задрала нос. — Это ваша проблема, больше ничья. — О-о, — протянул охранник нагло-ленивым голосом. — Да, тут у меня люди… дайте-ка сообразить… из Колонии Благонравия, так что ли? — Так точно, — сказал няня Пит. — Так. Что несем? — Только вещевые мешки. — Я про оружие. — Разумеется, нет, — сказала Маргаритка. — Мы Добрые, но Строгие, и только. — Хе, — сказал охранник. — Надеюсь, гробовщик снял с вас мерку. Змей любите? Улыбка Маргаритки стала немного кривой. Она терпеть не могла змей. — И насекомых. Знаете, таких маленьких паучков, что кусают насмерть? — Как родного дядю, — сказала Маргаритка. — Так они у ней есть. Только большие. — Брр! — сказала Примула. С тех пор, как исчез Мальчик Дин, ее было почти не слышно. И она смертельно ненавидела пауков. — Ну, — сказала Маргаритка, — всё это очень мило, но мы не можем стоять и болтать тут весь день. Няни, вперед! — Ах, да, чуть не забыл! — крикнул им вслед охранник. — У них там еще большие кошки! — Персидские? — спросил няня Пит. — Бенгальские, — сказал чернокожий охранник. — Не выношу кошек, — сказал няня Пит. — Так-так, — сказала няня Маргаритка. — Что будем делать? — Всё, Что В Наших Силах! — хором откликнулись другие две няни. Они оставили свой багаж в роскошной квартире для нянь. Уложили в вещевые мешки предметы первой необходимости. — Иди первым, Пит, — сказала Маргаритка. И Пит пошел первым. * * * Детское крыло было великолепной постройкой в греческом стиле, со стеклянными дверьми на террасу и мозаичным фризом с миленькими Винни-Пухом, Пятачком и осликом Иа-Иа. На террасе перед лестницей под жарким солнцем Нью-Топии блестели осколки разбитой бутылки, а шаловливая детская ручонка подрисовала Пуху, Пятачку и ослику Иа-Иа очки и неприличные части. Из дома доносились звуки металлической музыки. Под знойным полуденным солнцем няни затопали вверх по лестнице. На площадке валялась пара испачканных тренировочных штанов. — О, Господи, — устало вздохнула няня Маргаритка. — Тоже мне ловушка, курам на смех, — сказала няня Примула. Няня Пит наступил на штаны и немножко потоптал их своими башмаками сорок пятого размера. Потом, проверив, нет ли где скрытых проводов, поднял треники и встряхнул. На пол высыпались части скорпионов. — Можно подумать, мы вчера родились, — с досадой буркнул он. — Вперед! Когда они открыли тяжелую бронзовую дверь, металлическая музыка смолкла, и в воздухе повисла тяжелая, густая тишина. Няни очутились в прихожей с высокими желтыми окнами. Стекла их заслоняло что-то вроде тюлевых занавесок. Только это были не занавески. Это была паутина. Попривыкнув к сумраку, няни обнаружили, что со всех сторон на них пялятся сотни блестящих глаз. — Ой, — сказала Примула. — Всё в порядке, — отозвалась Маргаритка и вытащила из вещевого мешка большой распылитель. — Прочь, козявки! — крикнула она, раз за разом нажимая на деревянную рукоятку. Глаза потухли. Послышался топот множества членистых ножек и жалобные крики из сада, где охранники знакомились с оборотной стороной популярной энтомологии. — Очевидно, мы имеем дело с очень умными детьми, — заметила Примула. — Весьма похвально, — проговорила Маргаритка, с трудом шевеля оцепенелыми губами. Они прошли в следующую дверь. Здесь свет пробивался сквозь маленькие круглые окошки в куполе. На полу что-то неприятно шуршало. — Брр! — вырвалось у Маргаритки. — Одну минутку, — сказала Примула и извлекла из вещмешка жестяную коробку с печеньем. По щиколотке Маргаритки что-то ползло. Оно обвило щиколотку, сжало, а потом поползло дальше, к колену. Оно было тяжелое и холодное. Даже сквозь специальные Толстые Нянины Колготки чувствовалось, что оно покрыто чешуей. Оно остановилось на уровне колена — должно быть, чтобы отдышаться, — и зашипело, как проколотая велосипедная шина. — По моей ноге кто-то ползет, — произнесла Маргаритка голосом, тонким и пронзительным, как шило. — Не иначе, шайка, — сказал няня Пит. — Шайка? — переспросила Примула. — Шайка, лейка, змейка, — рявкнула Маргаритка. — Может быть, снимете ее с меня? — Няня, где твое хладнокровие? — подбодрила ее Примула. Послышался скрип крышки, снимаемой с жестянки, и мягкий стук падающих на пол катышков. — Что это? — спросила Маргаритка, стуча зубами. — Мышки. — Мышки? — Особые мышки, — пояснила Примула. — Если быть точной, эссенция мышек. С почечным жиром, цементом и щепоткой обогащенного урана… — Нечего их кормить, просто прогоните их. — Десять секунд, — сказала Примула. Когда ваше колено обвито чем-то длинным и холодным, возможно, коброй, вам не остается ничего другого, кроме как ждать. После этого Маргаритка была намерена бежать, бежать и бежать. Тяжелая лента, обвивавшая ее ногу, ослабла. Потом что-то шмякнулось на пол. Потом что-то хрупнуло и послышался глотательный звук. Примула чиркнула спичкой о зад своей Огнеупорной Няниной Юбки и сказала: — Уснули на несколько месяцев. На полу лежали три десятка змей. Маргаритка легко опознала их по своей «Детской энциклопедии гадов». Тут были по большей части королевские кобры, пяток гремучек и один маленький, но чрезвычайно смертоносный крайт. Все они вспучились посередине и выглядели сонными. Когда няня Пит пнул одну змею башмаком, та слабо застонала и рыгнула. Маргаритка собрала в кулак остатки мужества. — Вперед! — крикнула она. Из-за двери послышался ответный крик. Вернее, не крик, а хриплый рев. — Опаньки, — произнес Пит, как будто через силу. — У меня аллергия. Маргаритка стремительно подошла к двери и повернула ручку. В этой комнате было совсем не темно, потому что это было что-то вроде оранжереи, и тропическое солнце яростно жарило сквозь высокий стеклянный потолок. Из мягкой земли росли настоящие деревья; их опутывали разнообразные ползучие растения. Было жарко, сыро и сильно пахло кошками. Причина запаха стояла нос к носу с Маргариткой. Тигр размером с лошадь, вздернул черную губу, оскалил клыки и страшно зарычал. — Кис-кис, — сказала Маргаритка. — Сейчас я буду чихать, — слабым голосом сказал няня Пит. — Я точно знаю. Маргаритка сказала: — Бедняга. На платочек. — И протянула няне Питу носовой платок с черепом и костями — их вышила своей проворной иглой Примула. Тигр изготовился к прыжку. — Ну, Примула? — Минутку, я думаю… Из вещевого мешка Примула вынула пучок зеленых листьев и протянула их Маргаритке. Та сунула их тигру. Тигр разинул пасть с десятисантиметровыми клыками и рыкнул. Потом понюхал листья. Глаза у него сошлись к носу, он лег на бок и по-дурацки замурлыкал. — Чего это он? — спросил няня Пит. — Апчхи! Извините. — Будь здоров, — сказала Примула. — Что э-э-э… Пчхи? — сказал Пит. — Кошачья мята, — пояснила Примула. — Пьяненький, пьяненький, пьяненький… — Она почесала тигру пузо, и тот благодарно завилял хвостом. — Когда ты кончишь играть с животными, — сказала няня Маргаритка, — давай займемся делом. Она живо провела их сквозь джунгли к двери в дальнем конце оранжереи, нажала на ручку и вошла. За дверью была стеклянная лестница, в которой плавали форели. Наверху — игровая комната, откуда слышались звуки отчаянной свары. В комнате стоял промышленных размеров музыкальный центр, домашний кинотеатр с экраном во всю стену и несколько мотоциклов. Всё — сломанное. Среди разрухи слонялись трое детей. В мешковатых футболках, мешковатых джинсах и с грязными волосами до плеч. Они с ужасом уставились на нянь. — Но вы же мертвые, — сказали дети. — В самом деле? — сказала няня Маргаритка. — Так, голубчики. Кто будет убирать беспорядок? — Не знаю, — сказал средний ребенок. — Мне всё равно. — Начинайте прямо сейчас, — сказала Маргаритка. — А когда кончите, я дам вам ужин, — сказала Примула. — И очень вкусный, — сказал няня Пит, жуликовато подмигивая. Меньший ребенок выступил вперед. — Моих брата и сестру нельзя беспокоить подобными требованиями, — сказал он. — Мы, Блаа де Клаа, происходим от Хапсбургов, чтоб вы знали. Наши предки правили почти везде, почти что с начала времен. Ни один Хапсбург в истории не убирал своей комнаты. Эта идея настолько ниже нашего достоинства, что мы не можем разглядеть ее даже в лупу. — Даже в микроскоп, — уточнил старший. — Так было раньше, — сказала няня Маргаритка. Ребенок насупился: — Я не понял. — Добро пожаловать на планету нянь, — пояснила Маргаритка. — Где вы будете сами убирать свою комнату. И кушать вкусный ужин, который приготовит вам няня Примула. Ребенок снисходительно улыбнулся. — Ошибаетесь, — сказал он. Маргаритка вздохнула. — Примула? Примула выступила вперед с подносом, на котором лежали три крохотных пирожных. Она сказала: — Отведайте это, о, наитишайшие и благороднейшие детки. — Ну, раз надо… — сказал старший, глядя на пирожные довольно жадным взглядом. Остальные двое вяло протянули руки, сунули пирожные в свои аристократические ротики, раскусили и проглотили. И замерли. Маргаритка прошла вдоль застывшей шеренги нерях. Она была гораздо ниже их. В нависающих над ней лицах ничто не шевелилось. Маргаритка обернулась к Примуле: — Что ты в них положила? — Яйца. Сахар. Кукурузные хлопья. Шоколад… — Ни глаз тритона? Ни костей черной кошки? Примула выпрямилась во весь свой стосорокасантиметровый рост. — Ничего специального. То, что ты наблюдаешь, — это обыкновенный Вкусовой Транс. — Что?! — Эти несчастные дети так долго ели невкусную скучную пищу, сдобренную лишь сахаром и красным перцем, что нормальная еда просто сшибает их с ног. — Боже мой! — сказала Маргаритка. Средний ребенок легонько зашевелился. В глазах малолетних Блаа де Клаа забрезжили признаки мысли. Они оглядывались в поисках новых пирожных. — Хорошо, дети, — сказала няня Маргаритка. — А теперь назовите ваши имена. — Отто, Бенц и Лорелея. Где еще маленькие булочки? — Позже. Сначала работа. — Работа? А что это такое? — спросила Лорелея. — Если сделаешь то, что тебе сказано, я объясню. Малолетние Блаа де Клаа сурово нахмурились: — Сказано?! — Слушайте сюда. Вы сделаете то, что мы предлагаем: подарите змей и тигров зоопарку, опрятно оденетесь, а потом немножко поиграете в увлекательные настольные игры… — няня Маргаритка подалась вперед, гипнотизируя детей взглядом из-под котелка. — Если сделаете это, Примула приготовит вам еще пирожных. Если не сделаете, Примула не приготовит вам пирожных. Всё просто. Мучнистые лица осветились. — Таких пирожных, как те? — уточнила Лорелея. — Еще вкуснее, чем те, — сказала Примула. — Невозможно, — сказала Лорелея, по-видимому, выступавшая от имени общественности. Она немножко подумала: — Значит, если вы скажете: «Прыгай!», няня Маргаритка, мы должны будем спросить: «Высоко?» — Умница, — сказала Примула. — Пока дают пирожные, — согласилась Лорелея. * * * А у Подержанных Сетей и Траулеров ситуация складывалась препаршивая. Старшему Механику Кронпринцу Беовульфу Исландскому (низложенному) никак не удавалось сосредоточиться. — Это как у тепя насыфается? — спросил он, наморщив свой почти бесконечный нос. — Креветочный траулер, — ответил Хирам Фиш, указывая на груду ржавчины, висевшую на швартовах у причальной стенки. — Принадлежал одной даме, она рыбачила только для развлечения. Красивое судно, сходная цена. — Аха, — рассеянно сказал Старший. — Кассиан? — Пойду попинаю шины, — сказал Кассиан. — Только не очень сильно, — предупредил Хирам Фиш и улыбнулся обезьяньей улыбкой, хотя ноги у него приросли к земле. Но Кассиан уже перескочил на палубу. Он спустился по лестнице в трюм и вынул из кармана молоток. — И-и-ех, — сказал он и, размахнувшись, изо всей силы ударил молотком по обшивке. Раздался глухой треск, и молоток прошел насквозь. Из ржавой дыры фонтаном хлынула вода, Кассиан выскочил на пристань. — Я, конечно, могу ошибаться, — сказал он, — но, по-моему, судно тонет. — Легкой постройки, — уныло сказал Хирам Фиш. — Для быстроходности. — И очень ршафый, — с отсутствующим видом промолвил Старший Механик. — Следующий? На следующем траулере загорелся двигатель, когда его (вопреки совету Хирама Фиша) попробовали запустить. Следующий был из дерева, и Кассиан проткнул гнилую обшивку пальцем. Потом был еще один, и еще. К тому времени, когда они дошли до десятого, над пристанью висела туча дыма, а у Хирама Фиша ходили желваки величиной с грецкий орех. Все его сотрудники были заняты тушением пожаров и откачиванием судов, пробитых безжалостным молотком Кассиана. Два траулера безвозвратно ушли на дно гавани. — Подойдите сюда, джентльмены, — сказал Хирам Фиш. По багровому лицу его катился пот. Кассиан послушно проследовал за ним на середину пристани: — И что? — Станьте, пожалуйста, вот сюда. — Хирам Фиш показал на большую красную «X», нарисованную на досках. — Зачем? — Я хочу вас сфотографировать. — Зачем? Такого вопроса раньше никто не задавал. Хирам Фиш знал по опыту, что все обожают фотографироваться. — Приятно, когда тебя фоткают, — сказал он. — А как это? — спросил Кассиан, широко раскрыв глаза от детского любопытства. Хираму Фишу смертельно надоели эти несговорчивые клиенты. Он яростно протопал к красной «X». — Стал здесь, — сказал он. — Чего сложного-то? — Ничего сложного, — сказал Кассиан. Если бы Хирам Фиш не был так взбешен, он, возможно, вспомнил бы, что стоит перед табличкой с надписью: ОПАСНО. БАССЕЙН С АКУЛЯМИ. Кассиан нажал большую красную кнопку под табличкой. — Не на-а-адо! — закричал Хирам. Под ним раскрылся двустворчатый люк, и он рухнул в бассейн с акулами. — Да-а, — протянул Кассиан, с интересом наблюдая за хитроумными маневрами торговца и треугольных плавников. Он порылся в карманах и кинул в черную воду пару пакетиков. — Отпугифающий порошок, я полагаю? — сказал Старший Механик, но как-то безучастно. — Приправа к мясу, — сказал Кассиан. В глубокой задумчивости они спустились по трапу, уселись в паровой катер и отбыли восвояси. Из бассейна с акулами доносился жизнерадостный плеск. Как всё это было ни занятно, таким способом корабль не раздобудешь. Придется придумать что-нибудь получше… * * * — Мадам, — сказала няня Маргаритка, — мы должны устроить праздник. Баронесса Блаа де Клаа была чрезвычайно тощей женщиной, загоревшей до цвета швейцарской молочной шоколадки. На ее паучьих лапках блестели исполинские рубины и бриллианты. — Праздник? — переспросила она, разглядывая эту поразительно маленькую няню из-под накладных ресниц, похожих на средней величины мохнатых зверьков. — Какое вам дело до этого? — Детский праздник. Дети — мое дело. — Какие дети? — Ваши дети. — Как, они еще здесь? — Здесь — и притом очень послушные. Маргаритка хлопнула в ладоши. В комнату строевым шагом вошли юные Блаа де Клаа. Аккуратно подстриженные, в военных, защитного цвета шортах, сетчатых рубашках и пробковых шлемах. Лица их светились благодарностью и кулинарным счастьем. Тихими голосами они увлеченно обсуждали сложную шахматную задачку. — Кто это есть? — недоверчиво спросила баронесса. — Ваши дети, мадам. Мы о них недавно говорили. Баронесса осторожно подкралась к детям, и те вежливо приподняли тропические шлемы. Баронесса прищурилась, вглядываясь в их лица. — Dormer und Blitzen! — прошептала она. — Гром и мольния — Вольшебство! — Она обернулась к Маргаритке. — Как ви этого добились? Ви ведьма? — Они добились этого сами, — сказала Маргаритка. — Благодаря стрижке, общению с более уместными домашними животными, а именно — белыми кроликами, а также регулярному вкусному питанию, развивающим играм и сказкам. Кроме того, пошли на пользу уроки сварки, слесарного дела и ранний отход ко сну. Что скажете, дети? — Мы в восторге, няня, — хором ответили дети. — Особенно от пирожных, — добавил средний ребенок. — Хи-хи, — сказали два других, извиваясь. — Но ви делаете из них обикновенных детей, — сказала баронесса. — Таких не бывает, — отрезала Маргаритка. — Теперь, праздник. Для приглашений нам нужны имена и адреса. — Ах, — сказала баронесса. Она подошла к полке, сняла толстую книгу в золотом переплете и бросила няне Питу, который ловко ее поймал. — Всё здесь. — Что это? — недоуменно спросил няня Пит. — Золотая книга. Содержит имена всех, с кем позволено встречаться детям. Не шантрапа, не бездельники… — Она плюхнулась в кресло. — Займитесь, бистро-бистро. — Дети, пойдемте! — крикнула Маргаритка, не сразу оправившись от изумления. — Будем веселиться! * * * Маргаритка задумчиво листала Золотую книгу. Папа мог оказаться у любого из этих потрясающе богатых людей — более чем основательный предлог для основательной разведки. Весь день под хриплый рев бенгальских тигров в зарослях они наклеивали на пригласительные билеты картинки с симпатичными кроликами. Приглашения были разосланы тем же вечером. Ответы пришли незамедлительно. Все с удовольствием прибудут в будущую среду (сегодня была нынешняя среда). В субботу рано утром на горизонте появился дымок — это «Вежливые дети», паровой катер с «Клептомана», пришел за Примулой и Маргариткой, чтобы забрать их на выходной. Няня Пит оставался дежурить. Он стоял на пристани и грязноватым платком махал вслед катеру, уходившему к Острову Скелета. Как только земля скрылась из виду, Маргаритка сняла котелок и принялась красить ногти в радостный красный цвет. Да здравствует свобода! * * * Катер со свободными нянями, не торопясь, чухал к Острову Скелета. По дороге они обогнали двух маленьких мужчинок в каноэ — оба были с бородами и косичками. Вскоре на горизонте показалась макушка Череп-горы с тоненькой струйкой дыма, потом ее склоны и, наконец, крыши Лагеря Благонравия, утопающие под зеленым пологом кокосовых пальм. Над лагуной разносилась грустная фортепьянная музыка. Когда Маргаритка и Примула ступили под величественные своды конференц-центра, там их поджидал Кассиан: руки в карманах, лоб густо запачкан смазкой. — Капитан сама не своя, — доложил он. — Как это ты догадался? — недоверчиво спросила Маргаритка. Во-первых, она была невысокого мнения о человеческой чуткости брата, а во-вторых, еще не совсем вышла из роли няни. — Спроси себя: что она играет? — вмешалась Примула. Она прислушивалась к музыке. Маргаритка тоже прислушалась: Капитан играла «Ненастный понедельник». Крошки направились к роялю. — Орел летает в воскресенье, — нежно и тихо пела Капитан. — Суббота такой же день. Орел… Здравствуйте, дети. Как я рада вас видеть! — Она, как будто, и в самом деле была рада. Но Маргаритке показалось, будто в больших темных глазах затаилась невысказанная печаль. — Как там дела на материке? Маргаритка дала отчет, и красивое лицо Капитана озарилось искренним восхищением. — Праздник! — сказала она. — Как мило! А как там Пит? — Он клёвый, — сказала Примула. — Совершенно верно. Совершенно верно. — Лицо ее сделалось серьезным. — А ваш отец? — Ни слуху ни духу… Капитан порылась в элегантной сумочке и извлекла на свет божий длинный розовато-лиловый конверт: — А мне вот что пришло. Она протянула письмо Маргаритке, и та прочла вслух: «Задержан на неопределенный срок в связи с открывшейся деловой перспективой. Ощущаю настоятельную потребность использовать в интересах карьерного роста все представившиеся возможности. Чао, малышка. Папа Крошки». — Что за галиматья?! Примула сказала: — Он удрал, потому что ему осточертело мыть сортиры. — Безусловно, — сказала Капитан и извлекла из инструмента скорбное арпеджио. — Можете не сомневаться: он задумал план, и ничем хорошим это не кончится. — Она сыграла большой минорный аккорд. — Как мне нравится простая жизнь на этом острове! Кружевная тень пальм, восхитительное молоко кокосов в сочетании с ромом и померанцевым ликером. Но как же мне не хватает корабля! И как я скучаю по Питу! — Корабль будет, — сказал Кассиан. — Мы пока что не нашли подходящего, но у нас есть план. — Он сдвинул брови. — Только… — Только? — Да так. — Выкладывай, — сказала Капитан. — Не могу заставить Старшого… ну, сосредоточиться. — А что с ним? — Он строит себе хижину на горе. Никого к ней не подпускает. Да никто туда и не хочет. Там воняет тухлой рыбой. — Он показал пальцем в окно. — Вон там. Высоко на склоне Череп-горы притулился деревянный домик. Рядом с ним стоял домик поменьше. Оба были с колоннами и выглядели весьма импозантно. — Маленькие дворцы, — прочувствованно сказала Капитан. — Надо думать, второй — для Королевского Михаила. — Дворцы с бельевыми веревками перед фасадом. Капитан вооружилась подзорной трубой. — Это не бельевые веревки, — сказала она. — Это вялится треска. Клочок родной Исландии на далеком Острове Скелета. Отсюда и рыбная вонь. — Он всю неделю таскал наверх разные механизмы, — доложил Кассиан. — Бог с ним, — рассеянно проговорила Капитан. — Теперь скажи мне, Маргаритка. Я уверена, что у Кассиана славный план, — а какой у тебя? Маргаритка принялась объяснять. Гений кулинарии Примула вертела конверт в тоненьких пальчиках. Потом поднесла его к носу и принюхалась. — Пачули, — пробормотала она. — Отдушка гардении. Авиационное топливо… — …так что, когда дети из Золотой книги прибудут на праздник к Блаа де Клаа, — продолжала между тем Маргаритка, — мы наведем справки о папе. По тому, что я видела в Нью-Топии, такой городок должен прийтись по душе жуликоватому инвестору. — Боюсь, ты права, — сказала Капитан. — Но не слишком увлекайтесь поисками. Как только мы раздобудем корабль да содержимое пяти-шести солидных сейфов, мы тут же уберемся отсюда. — А как же папа? — Конечно, мы все хотим, чтоб он вернулся, — сказала Капитан. — Для чего? — изумилась Маргаритка. — Чтобы преподать ему урок. Однако, что там за шум? В конференц-центре раздавались крики и вопли. — Некультурные звуки, — сказала Маргаритка, поморщившись. По крайней мере, так мы предполагаем, потому что слова ее утонули в оглушительном треске расщепившейся двери, и в комнату ввалился клубок дерущихся тел. — Так! — произнесла Капитан негромко, но со скрежетом в голосе. Клубок немедленно распался на части. Встал Большой Багаж с мозолистыми кулаками, достающими до пола. Встал Шнифер Брякнулл с татуировками, светящимися от возбуждения. И еще два мелких мужчинки в обрезанных джинсах и футболках с надписью: СПАСИТЕ КРОКОДИЛА, — бородатые, с косичками и насквозь мокрые. — Что тут происходит? — спросила Капитан. — Хур, хур, — сказал Большой Багаж (ничего другого он вообще не говорил). — Эти ждоровые вержилы приехали на бардайке, — доложил Шнифер Брякнулл. — Лажутчики. — Он говорит, лазутчики, — рассеянно перевела Примула. Она смотрела на человека с косичкой, того, что справа. Потом шагнула вперед и сильно дернула его за бороду. Борода отвалилась. Тогда она дернула за косичку. Косичка тоже отвалилась, и открылась русая голова загорелого… — Мальчик-дикарь Дин! — воскликнула Примула. — Что это вы тут разведываете в таком виде? — спросил Кассиан. — Мы хотели узнать, что вы делаете, — сказал Дин. — Но ты же и так знаешь, — удивилась Капитан. — Я знаю, что вы говорите, — сказал Мальчик-дикарь. — А делать можете совсем другое. Объясни им, Омар. — Кхе-кхе, — сказал человек с косичкой, и кадык у него нервно задергался. — Меня зовут Омар Забота, я активист фонда Гладиолуса Кравецшнайдера, одной из задач которого… Примула скривила розовый ротик и сказала: — Ближе к делу, Омар. Забота покраснел. — Недавно до нас дошли сведения… — Он обежал глазами помещение и, убедившись, что выхода нет, снова потупился. — Хорошо, — сказал он. — Мне сообщили, что вы намерены превратить этот остров… — Остров Скелета, — сказала Капитан. — …Остров Скелета в асфальтированный туристский курорт с казино, высотным отелем и заводом по производству удобрений. — Боюсь, вас ввели в заблуждение, — сказала Капитан. — Как видите, единственное наше желание — посвятить себя дружбе с природой и уходу за многочисленными пальмами. — Тот человек говорил совсем другое. — Какой тот? — Человек на торжественном открытии компании «Колоссальная Недвижимость». — Человек, который был здесь, — сказал Мальчик Дин. — Который убирался в сортирах. Мы его видели. На собрании в отеле «Эдем-Плюс»… Глубокое и задумчивое молчание. — Говорил как англичанин, — сказал Забота. — Во всяком случае, с иностранным акцентом. — У англичан не бывает иностранного акцента, — поджав губы, сказала Маргаритка. — У этого был, и у тебя тоже, — сказал Забота — А если подумать, то он на тебя чем-то даже похож. А еще у него был документ, что профессор Квимби продал ему этот остров. Крошки переглянулись. Все трое сказали: — Папа! — Прошу меня извинить, — сказала Капитан, сильно побледнев. Она выбежала из комнаты, а вернулась еще более бледной. — Мой сейф, — сказала она. — Взломан. Бумага профессора Квимби лежала в нём. — Папа не смог бы вскрыть сейф даже под страхом смертной казни. — Угу, — сказала Примула. — Только давайте спросим себя, кто был его помощником по туалетам? — Макмёртри, — сказала Капитан. — То есть, Унылый Эдди Макмёртри? — уточнил Кассиан. — Да. — Также известный под кличкой Эдди-Сейф-в-Кайф-а-Замок-Чпок? — Он самый, — сказала Капитан и села на табурет перед роялем. — Выходит, папа может продать этот остров. И в любую минуту сюда может кто-нибудь приплыть и начать тут всё асфальтировать, — сказала Маргаритка. — Именно такой план и был изложен на собрании, — подтвердил Забота. — Тем более необходимо поскорее найти папу и отобрать эту бумагу, — сказала Маргаритка. — Должны ли мы? — сказала Капитан. — Конечно, должны, — сказали все, кроме Капитана (и, естественно, Большого Багажа). — Ну что ж, — сказала Примула, поворачиваясь к Мальчику Дину: — Ты обедал? — Нет. — Я тебя накормлю, а ты за это научишь меня грести на своем каноэ. Мальчик-дикарь посмотрел на Примулу. И расплылся в ослепительной улыбке. — Ой, до чего же приятно вернуться, — сказал он. * * * Так что все отправились грести и плавать, а там, глядишь, пришла пора переодеваться нянями и возвращаться на материк. Катер «Вежливые дети» заскользил по лагуне. С берега десантному отряду махал Мальчик-дикарь Дин, а из-за колонн Лагеря Благонравия вслед ему неслись грустные фортепьянные трели. Музыка поднималась над кронами кокосовых пальм, над хороводом тропических птиц, смешивалась с загадочным звяканьем, исходившим от Маленькой Исландии бывшего Кронпринца, и вместе с кухонным дымком, струящимся из дыры в Череп-горе, уплывала в море. Впрочем, если подумать, на Череп-горе плиту никто не топил. Да и не было там никакой плиты, насколько известно. Всё это было донельзя странно. 4 В среду состоялся обещанный праздник. Читатель, нам, безусловно, было бы приятно описать сверкающее содержимое блистательных сумочек присутствующих, перипетии игр «музыкальные стулья», «испорченный телефон» и «замри — отомри». Однако жизнь, читатель, не удовольствие, а смертельно серьезное дело. Поэтому долой подробности, и возьмем быка за рога. Праздник был костюмированный. Дети из Золотой книги явились одетые бейсболистами (набралось на две команды), клоунами, фигуристами и (один) в виде чрезвычайно длинного рулона туалетной бумаги. Пока няня Пит надзирал за играми, Крошки пытались выдоить из других нянь сведения об исчезнувшем папе. Эти мощные женщины восседали на жестких стульях, словно лом проглотив, глядели исподлобья и свирепо выпячивали подбородки. Маргаритка циркулировала между ними с чайником и вкрадчиво задавала каверзные вопросы. — Да, — сказала женщина-гора по имени няня Гири. — Мы Чизбурги. Мы очень благородные и судовладельцы. Нет, мы не знакомы с папой Крошки. — Извините, — сказала Маргаритка. Фигуристка схватилась за конец рулона туалетной бумаги и помчалась по комнате. Из-под вращающихся подошв ребенка-рулона повалил дым. Маргаритка вылила ведро воды на обугленные атласные туфельки и двинулась дальше. Следующим заслуживающим интереса объектом была маленькая тощая няня Аспид. Она прихлебывала чай с лимоном без сахара. На ее маленьком лице было написано острое отвращение. — Наши мамочка и папочка — Бурбонски, — заявила она. — Из Европы. — Ювелирные Бурбонски? — уточнила Маргаритка. Она заранее провела необходимые исследования. Крохотный ротик няни Аспид почти совсем исчез, и она презрительно засопела. — Ювелирных Бурбонски нет в Золотой книге! Наши мамочка и папочка — Бурбонски-недвижимость. Без участия Бурбонски с недвижимостью в Нью-Топии ничего, ничегошеньки не происходит. Землю продать, дом построить собрались — люди мистера Бурбонски моментально узнают об этом и сейчас же сообщают куда положено. — Няня обиженно засопела. — Против мистера Бурбонски Винт Вествуд всё равно что карась против щуки. — Вествуд? — Агент по продаже недвижимости, риэлтор — как их здесь называют. Да, и еще исполнитель музыки кантри-энд-вестерн. Бог знает, что это такое… — Однако было похоже, что няня Аспид тоже это знает. — Так называемый ребенок Вествуда тоже здесь, маленькая гадкая колбаска. — Она показала красным носом на маленького мальчика в кожаных штанах с меховой оторочкой, который вертелся возле музыкальных стульев. Маргаритка сладко улыбнулась, уловив спиртовой душок, исходивший от няни Аспид, и подала сигнал няне Питу. В голове у нее созрел план. После «музыкальных стульев» было чаепитие, и тут распоряжалась Примула в коричневом котелке, едва возвышавшемся над столом, заваленном разными вкусными вещами. Няня Пит на время как будто исчез, и няня Аспид тоже. Пара черных нубийских козликов ввезла на тележке именинный торт с горящими свечами. Дети заохали и заахали. Маленький Отто Блаа де Клаа наклонился и принялся задувать свечи. Внезапно раздался звон разбитого стекла и крики. В зал влетела бутылка из-под джина и шлепнулась в торт. Вслед за бутылкой в окне появилась тощая личность. — Чтоб вы все сдохли, — крикнула личность, отплясывая нечто, отдаленно напоминающее матросский танец хорнпайп. — У ваших родителей денег больше, чем мозгов! Правь, Британия! — После чего упала лицом вниз и захрапела. Это была няня Аспид, и от нее сильно разило джином. Рядом с Маргариткой возник няня Пит Фраер. — Ну и ну. Кто бы мог подумать? — сказал он. — Что подумать? — Я налил ей мошек. По твоему совету. — Мошек? — Букашек. Стакашек. — А… Похоже, что не один, — сказала Маргаритка. — Восемнадцать. В общем, она рассказала, что служила на флоте. Уволена за пение. Пела «Что нам делать с пьяным матросом» в неприличном варианте. Во время инспекционного визита Ее Величества. После этого ей, естественно, не оставалось ничего другого, как пойти в няни. — Разумеется. Но, боюсь, теперь она лишилась и этого места. — Маргаритка поцокала языком. — Так, дети! Быстренько доедайте, а потом — на поиски клада! — С настоящими сокровищами! — сказал няня Пит. * * * Ровно в шесть к дому подкатил громадный черный лимузин Бурбонских. Шофер с поклоном распахнул пассажирскую дверь. На гравий опустилась длиннейшая нога в синей туфле. Мадам Бурбонски была несколько толще баронессы Блаа де Клаа, но не то чтобы намного. Она скользнула в жилище Блаа де Клаа, как змея в хрустальный виварий, и вяло огляделась, приподняв безукоризненно выщипанную бровь. — Дорогие мои, дорогие! — крикнула она двум детям, которые не были ее родственниками. Маргаритка кашлянула у нее за спиной. — Мадам, мы здесь. Няня Маргаритка к вашим услугам. Мадам Бурбонски обернулась. Она увидела двух других детей, испуганно прильнувших к маленькой, но весьма почтительной няне, и поняла, что где-то определенно видела их раньше. «Мои!» — догадалась мадам Бурбонски. — А это что такое? — спросила она, наморщив безупречный нос. Рядом с маленькой энергичной няней Маргариткой к мраморной колонне была прислонена большая сосновая доска. А к доске привязана мрачная жилистая женщина, тяжко дышавшая перегаром. — Меня сбили с истинного пути! — закричала привязанная. — Соблазнили. Вы, капиталистические свиньи! ООООООООоооооо, что нам делать с пьяным матросом? Что нам… — Кто это? — спросила мадам Бурбонски, готовая упасть в обморок. — Няня Аспид, мадам, — сказала Маргаритка. — Она ухаживает за вашими детьми. — Бо-о-оже мой, — сказала мадам Бурбонски. — Кто-нибудь, скажите ей, что она уволена. Но что же мне теперь делать? События развивались именно так, как было запланировано. Маргаритка сказала: — По счастливому стечению обстоятельств, я могу предложить вам свои услуги на основе краткосрочного контракта. Распишетесь здесь? Благодарю вас… Если бы Маргаритка вовремя не отпрянула, мадам Бурбонски бросилась бы ей на шею. Оставив малолетних Блаа де Клаа на попечение Пита и Примулы, Маргаритка с новой хозяйкой покатили к Поднебесной Башне. Там, на крыше, в гигантском пентхаусе обитал с семьей Альберт Бурбонски, Король Недвижимости. * * * Лифт остановился на 93-м этаже. Близнецы шмыгнули в дверь с надписью НОЧНАЯ ДЕТСКАЯ. Когда Маргаритка вошла, ее подопечные стояли по стойке «смирно» возле своих кроватей. — Боже мой! — вырвалось у Маргаритки. — Нянечка, не пытай нас, — взмолились маленькие, которых звали, кажется, Гарри и Ларри. — Конечно, не буду. С чего бы это? — Тупость и Дерзость, — ответил Гарри голосом робота. — Неправильное Отношение, — как машина, отчеканил Ларри. — Мы виноваты, — сказал Гарри. — Очень, очень виноваты, — сказал Ларри. Оба захныкали. Маргаритка нахмурилась. Бог знает, какой жестокостью довела их няня Аспид до такого кошмарного состояния. — Кто хочет какао? — весело спросила она. Молчание; дрожащие губы. — Вы хотели спросить: «Что такое какао», но побоялись, что будут неприятности, — догадалась Маргаритка. — Ой-ёй-ёй. Она взяла какао из буфета, забитого бутылками джина и шоколадом с этикетками: ТОЛЬКО ДЛЯ НЯНИ — ТРОНЬ И СДОХНЕШЬ. Малыши благодарно хлебали вкусный вечерний напиток. — А теперь, — сказала Маргаритка, — я вам почитаю. Где тут у вас книжки? — Книжки? — Книжек нет? Ладно, тогда расскажу сказку… Она была чрезвычайно сердита на няню Аспид. Ей даже хотелось отвести душу, рассказав детям жуткую историю о Няне, Которую Колесовали, или о Няне, Растерзанной Оборотнями. Но к этому близнецы были еще не готовы. Так что Маргаритка рассказала им сказку о девочке и трех медведях, только без страшных мест. Наконец мальчики уснули, вытянувшись, руки по швам, но с улыбкой на встревоженных личиках, и Маргаритка на цыпочках вышла из спальни. Она неслышно спустилась по огромной застекленной лестнице, откуда видна была частная пристань с весьма соблазнительной яхтой. Можно сказать, кораблем. Почти таким же большим, как «Клептоман». Именно такой они и искали. Маргаритка подошла к телефону и набрала номер. * * * Когда Маргаритка вызвала Кассиана по мобильной связи, тот работал на электростанции Острова Скелета. Кассиан выслушал сестру и спросил: — Сколько труб? — Две. — Водоизмещение? — Несколько тысяч тонн. — Отлично. — Он дал отбой и повернулся к Старшему механику, который помогал Королевскому Михаилу шлифовать укрепленный на верстаке выпускной клапан. — Кажется, есть подходящее судно. — Феликолепно, — сказал Старшой. Форма на нём была, как всегда, грязная, а с тех пор, как он переселился в свой дворец на юре, от него несло серой и тухлой рыбой. — Михаэль плохо сепя чуфствует пес корапля. И я, и я. Путет превосхотно. Nicht wabr, Михаэль? — ФЕСЕЛОГО РОШТЕСТФА И ТОПРО ПОЖАЛОФАТЬ, — сказал Королевский Михаил басом великого русского певца Шаляпина. — ТА, ПОЖАЛУЙСТА. GUT NACHT. — Ты фитишь, как он рат, мой Михаэль? — сказал Старшой, баюкая древнюю куклу. — Такой ласкофый, так хорошо пахнет. — Значит, решено, — сказал Кассиан, прерывая излияния психа. — Надо сплавать туда, посмотреть… * * * Парадная лестница Бурбонских плавным изгибом спускалась в просторный холл. Там Маргаритка наткнулась на человека с бакенбардами и во фраке. — Добрый вечер, дворецкий, — сказала она. — Добрый вечер, няня, — сказал дворецкий. — Хозяин дома? Рукой в белой перчатке дворецкий показал на дверь. Маргаритка отворила громадную дверь и очутилась в громадной комнате, увешанной громадными картинами с громадными голыми женщинами. В дальнем конце комнаты, на расстоянии примерно половины футбольного поля, стояла группа громадных мужчин. Они разговаривали тихими голосами и мелодично позвякивали кубиками льда в стаканах. К Маргаритке шел человек, худой человек в белом костюме. Комната была освещена не сплошь, а как бы пятнами. И вот, человек этот ухитрялся двигаться между световыми пятнами, всё время оставаясь в тени. Маргаритка двинулась ему навстречу. Ноги ее будто увязали в грязи. Она решительно приказала себе: не глупи. Бесполезно. Ей определенно мешал страх. Маргаритка остановилась. Человек в белом костюме прошел в шести метрах от нее. Проходя мимо, он повернул голову. У него были блестящие черные волосы, темные очки и усики, такие же тонкие, как брови. Это был Гомес Элеганте собственной персоной. Маргаритка отважно шагнула ему навстречу. Она собиралась спросить: «Вы случайно не видели мистера Колина Крошки?», но вышло у нее только: — ? Черные очки повернулись в ее сторону. Но Маргаритка была всего лишь очень маленькой няней в коричневом котелке — такую и замечать не стоит. Черные очки отвернулись. Когда обладатель очков проходил мимо, Маргаритку обдало холодным ветерком и странной смесью запахов пачулей и гардении. Гомес Элеганте удалился. После холода ее бросило в жар, появилась дрожь в коленях, и Маргаритка ужасно на себя разозлилась. Она набрала в грудь побольше воздуха и напомнила себе, что она носит фамилию Крошки и что она Няня Высшей Квалификации. Маргаритка взяла себя в руки. — Кхе-кхе… Никто не обратил на нее внимания. Тогда Маргаритка кашлянула так, что чуть не полопались стекла на картинах. Люди в комнате вздрогнули и обернулись. Перед ними стояло маленькое, но очень серьезное существо в котелке, форменном зеленом платье и массивных башмаках тридцать четвертого размера, один из которых легонько, но с явной угрозой постукивал по бесценному персидскому ковру. — Вы кто? — почти не разжимая безупречных губ, осведомилась мадам Бурбонски. — Я няня Маргаритка, — сказала Маргаритка. — Вы недавно меня наняли, помните? Я пришла сказать, что ваши дети уже в постели и вам пора подняться в детскую и поцеловать их на ночь. — Их? Поцеловать? На ночь? — переспросила мадам Бурбонски, и ее идеальная кожа засветилась от ужаса. В эту самую секунду послышался шелест шелкового костюма, звяканье ледяных кубиков и роскошный скрип бесценных кожаных туфель. От толпы отделилась огромная фигура. Голос, умягченный дымом контрабандной гаванской сигары, произнес: — Посторонись, моя ненаглядная. Ага, маленькая леди, так вы это она? — Я кто она? — в полной растерянности пролепетала Маргаритка. — Няня, о которой говорит весь город… Человек был метра два с половиной ростом, метра два с половиной в ширину и гладкий, как армированное стекло. Маргаритка почувствовала, что краснеет. Она услышала свой голос: — Э-э-э… — Я только что вернулся из деловой поездки в Биг-Бухало, — сказал огромный гладкий человек. — Когда я возвращаюсь из деловых поездок, я всегда, то есть, иногда — другими словами, изредка — говорю детям: «Спокойной ночи». Извините меня, друзья! Я мигом! Очень крупные гости восхищенно забормотали. Любой из них скорее поцеловал бы сумасшедшую макаку, чем ребенка, но идея отцовской ласки их искренне восхищала. И Маргаритка, едва поспевая за шагами человека-горы, поняла: этот господин обожает, чтобы им восхищались. Примерно так же, как еще один ее знакомый. А именно папа Крошки. Большой человек стал подниматься по лестнице. На первой площадке он остановился и навис над няней, словно грозовая туча. — Больше никогда так не делай, моя цыпочка, — сказал он. — Я не ваша цыпочка. — Все — мои цыпочки, если я говорю, что они мои цыпочки. Даже если я так не думаю. — Последнюю фразу человек-гора уже прорычал. — Значит, целовать их не будете? Мистер Бурбонски помахал у нее перед носом кончиком галстука. — Чтобы сделать этот галстук, несколько миллионов шелковичных червей трудились в священных тутовых рощах Тянь-Шаня. Думаешь, я рискну подойти к пигмею со слабым желудком, чтобы его вырвало на мой галстук? — Так вы лгун. — В важных вопросах — нет, — отрезал мистер Бурбонски. Маргаритка редко позволяла себе думать о том, что взрослых надо отправлять в постель без ужина, но для мистера Бурбонски готова была сделать исключение. Она посмотрела на часы. — Вы слишком недолго отсутствовали; это будет выглядеть неубедительно, — сказала она. — Так что у вас есть время ответить на мой вопрос. Предлагал ли мистер Колин Крошки из «Колоссальной недвижимости» продать вам некий Остров Скелета? Глаза человека-горы прищурились. Они стали свирепыми и желтоватыми, как у бенгальского тигра в саду у Блаа де Клаа. Маргаритка покрепче уперлась башмаками в ковер и заставила себя встретиться с этим взглядом. Сощуренные глаза немного скосились в сторону. — А что, если предлагал? — сказал мистер Бурбонски. — Остров не его. — Так он мошенник? — Он болотное чмо, — сказала Маргаритка. — Ясно, — сказал мистер Бурбонски. — А теперь послушай меня, коротенькая персона. Да, человек с таким именем предлагал мне построить отель и завод удобрений на каком-то там острове, но я сказал: «Я ворочаю странами и кое-чем покрупнее, так что подите прочь и не возвращайтесь, пока не сможете предложить мне Португалию или хотя бы Венесуэлу. Подите к Винту Вествуду, он как раз занимается мелочами». Беседовать с тобой очень мило, но мне пора к… Маргаритка что-то записала в блокноте с маргаритками на обложке. Потом сказала: — По вашим сведениям, не имел ли мистер Колин Крошки каких-либо дел с Гомесом Элеганте? Лицо у мистера Бурбонски стало белым, как песок на Острове Скелета, а может, еще белее. Он сказал: — С кем? — С Гомесом Эле… — Не произноси этого имени. — …ганте. Который только что ушел отсюда. Тихим и сиплым голосом мистер Бурбонски сказал: — Я не знаю, о чём ты говоришь, а если бы знал, то попросил бы тебя немедленно забыть об этом, а потом забыть, что ты забыла, и об этом тоже забыть. Ясно? — Не совсем, — правдиво ответила Маргаритка — Я думаю, вы не купили остров у Колина Крошки, потому что знали: кто-то ужасный тоже хочет его купить. И этот кто-то — Гомес Эле… — Молчи, — застонал мистер Бурбонски. — Другими словами, я не могу вспомнить и не хочу. Спроси кого-нибудь еще. — Кого же, к примеру? — не без дерзости осведомилась Маргаритка. — Маленьких людей. Глупых людей. Людей, которые заправляют машину бензином, когда на них горит костюм. Хотя бы Винта Вествуда… почем я знаю? Ну, по-моему, тебя давно ждет работа, и меня тоже. — Роскошно скрипя туфлями, он направился к гостям. * * * В великолепной квартире для нянь Маргаритка водрузила бутылки няни Аспид на тележку, подкатила их к мусоропроводу и, встав на цыпочки, побросала в дверцу. Потом написала Мальчику Дину записку о противных людях. Позвонила секретарше, чтобы ее отправили курьерской почтой, и погрузилась в сладкий сон. * * * Ранним утром, когда красное тропическое солнце еще только всползало по небоскребам Нью-Топии, к пристани у подножия Поднебесной Башни подвалил изящный паровой катер и причалил возле яхты «Большой Куш». С катера спрыгнул загорелый мальчик в обрезанных джинсах и затерялся в городе. После этого на громадную яхту поднялись два человека в белоснежных кителях. Один — большой, другой — маленький. У большого под кителем как будто прятался плюшевый мишка. — Топрое утро, — сказал большой. — Мы приплыли с э-э… — С инспекцией от Береговой охраны, — сказал маленький. — От киля до клотика. Экология, ходовая безопасность, надраены ли дверные ручки, — такого рода проверка. Капитан «Большого Куша» Ганс Шанс устало покачал головой: — Поинтересней дел не нашлось? — Та! — возбужденно закричал большой. — Сейчас я мог пы лежать на моя койка ф Маленькая Ислантия и глатить Королефский Михаэль, такой тушистый… уррргх… — Ничего не поделаешь, капитан, — сказал маленький, потирая локоть, которым он только что заехал по ребрам большому. — Работа есть работа. — Да, — сказал капитан. — Раз надо, так надо. У вас нос в мазуте, знаете? — О, черт, — сказал маленький инспектор — это был, разумеется, Кассиан — и вытер нос рукавом. — Пойдемте, Старшой. — Иту, — сказал большой — а это был, конечно, Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный). И они приступили к подробному обследованию «Большого Куша». Закончив, посмотрели друг на друга, и Кассиан сказал: — Что скажете, Старшой? — Итеально, — ответил тот. — Вот и я так думаю. * * * В это самое время няня Маргаритка кормила Гарри и Ларри Бурбонских завтраком. Приготовила завтрак Примула — специально для этого случая она была срочно вызвана из особняка Блаа де Клаа. Тут были каши пяти видов, два вида сосисок, великолепный бекон, яйца счастливых кур и разнообразные тосты, пропитанные медом породистых пчел. Поначалу Гарри и Ларри смотрели на завтрак так, словно боялись, что тот их укусит. Но вкуснотища была такая, что в скором времени кусать стали, наоборот, они. Не прошло и пятнадцати минут, как о завтраке напоминали только крошки да гулкое эхо шумных, но вполне объяснимых отрыжек. Маргаритка умыла детей и провела их в гостевую галерею кабинета мистера Бурбонски. Там шло совещание. Бедные малыши быстро соскучились, но Маргаритка велела им сидеть смирно и аплодировать по ее команде. Сама же тем временем отмечала в блокноте с маргаритками на обложке расположение сейфов. Пит будет очень признателен. Потом они вернулись в детскую, чтобы наскоро перекусить булочками с какао. Дети настолько осмелели, что даже бросили одну булочку, правда, не очень далеко. Маргаритка смела крошки и сказала: — А теперь мы пойдем по магазинам. Гарри и Ларри не выразили радости. — Ну, знаете, покупать вещи… — Книжки по арифметике? — грустно спросил Гарри. — И кусачее белье, — печально добавил Ларри. — Луки и стрелы, — сказала Маргаритка. — Луки? — сказал Гарри. — И стрелы? — сказал Ларри. Маргаритка кивнула. — И-и-я! — закричали малыши, молотя кулачками воздух. При виде такого безобразия няня Аспид сразу полезла бы в свой вещевой мешок за девятихвостой плеткой. — А поэтому, — сказала Маргаритка, — сейчас мы пойдем к вашей мамочке за деньгами. — Деньги, — радостно закричали малютки и снова замолотили по воздуху. Втроем они сбежали по лестнице. Мадам Бурбонски с огуречными дольками на глазах возлежала в кресле. Маленькая коричневая девушка красила ей ногти на ногах. — Вам придется подождать, пока Кончита не закончит с моими ногтями, — сказала мадам Бурбонски. — Невозможно, — отрезала Маргаритка. — Дети станут беспокоиться. Могут побиться предметы. Ценные вещи. Я не отвечаю за последствия. — Ах, боже мой, сколько беспокойства! И зачем только заводятся дети?! Ни минуты покоя! — запричитала мадам Бурбонски. Гарри и Ларри совсем опечалились, бедные малютки, а Кончита показала ломтикам огурца язык. Маргаритка подмигнула ей, крепко сжала руки малюткам, и те немного повеселели. — Деньги, — сказала Маргаритка. — Дела, дела, дела, бесконечные дела, — сказала мадам Бурбонски и, закряхтев от усилий, отодвинула огуречный ломтик немного в сторону. — За картиной Пикассо. Нет, не за этой — за левой. Видишь диск? — Вижу. — Шифр — двадцать четыре, двадцать четыре, двадцать четыре. Легко запомнить. Столько мне на самом деле лет. — Семьдесят два?! — ужаснулась Маргаритка. — Двадцать четыре! — сказала мадам Бурбонски. — Дура! — Да, мадам. Как скажете, мадам. — Сейф был набит деньгами и драгоценными камнями. — Сколько можно взять, мадам? — Не знаю. Горсть, — сказала мадам Бурбонски. — Что не истратишь, можешь принести обратно. Не знаю. — Да, мадам. Вы очень щедры, мадам. — Никто не понимает чувств матери! — неожиданно разволновавшись, сказала мадам Бурбонски. Она порывисто села, отчего огуречные ломтики разлетелись в разные стороны: один налево, другой направо. Освобожденная от ломтиков, мадам Бурбонски прежде всего увидела тревожно улыбавшихся Гарри и Ларри. — Ой! — вскрикнула она. — Мадам? — сказала Маргаритка. — Кто эти уродливые карлики и что они здесь делают? Гарри и Ларри вновь опечалились. — Пойдемте, дети, — жизнерадостно сказала Маргаритка. — Желаю вам повеселиться, — крикнула им вслед Кончита, девушка, трудившаяся над ногтями. Мадам Бурбонски со вздохом улеглась обратно. — Обо мне никто не думает, — пожаловалась она. — На чём мы остановились? — На левой ноге, — сказала Кончита. — Замолчи и работай, — сказала мадам Бурбонски. 5 Поход в магазин удался на славу. Первым делом Маргаритка послала няне Питу записку о том, что привезет детей Бурбонских на чай. Затем, уложив деньги в небольшой чемоданчик, она вызвала шофера и велела отвезти ее с детьми в «Пятый угол» — самый большой универмаг в мире. Там Гарри и Ларри весело поиграли охотничьими луками и стрелами. Это чудесно воодушевило малюток, а пострадал всего один слегка проколотый продавец. Когда подарки были, наконец, упакованы, они отправились в гости на чай. Встреча в роскошной резиденции Блаа де Клаа была радостной. Дети поедали вкуснейшие Праздничные Пирожки, испеченные Примулой, и мирно играли (в ходилку, «Генетику» и «Гоночного Дьявола»). Ядовитые пауки и прочие нездоровые увлечения были начисто забыты. Няни беседовали в углу. Маргаритка вручила Питу заметки о размещении сейфов в Поднебесной Башне и сказала: — А еще мы напали на след папы Крошки. — Прекрасно, — сказал Пит. Но почему-то не обрадовался. — Ему, возможно, грозит опасность, — сказала Маргаритка. Веселые крики игроков в ходилку доносились как будто издалека. Опасность, грозившая папе Крошки, кажется, совсем не опечалила Пита. — Так, — бодро сказала Маргаритка, — не могу я тут болтать весь день. Сейчас залезу в «кадиллак», достану из багажника луки, пусть дети порезвятся… — Давай, — сказал Пит. Оба немного помолчали, только Пит время от времени качал головой. — Надо же было так получиться, чтобы изо всех океанских лайнеров с грабителями тебя угораздило попасть именно на этот, — наконец сказала Примула. — Пойду кое-что приготовлю… Она спустилась в главную кухню, где ее радостно приветствовали повара семейства Блаа де Клаа Они сразу признали в Примуле кулинарного гения. Питу срочно требовалась Ободряющая Булка Примула засучила рукава, открыла свой ящичек с ингредиентами и вынула пузырек лучшего «Эй, Ухнем». Что-то заслонило ей свет. Примула подняла голову. — Мальчик-дикарь Дин! — в восторге вскричала она. — Ты, наверное, умираешь с голоду! Дин ответил широкой улыбкой. — Я получил записку от твоей сестры, — сказал он. — Она пишет, что ты хотела поговорить о противных людях. Я прошмыгнул мимо охраны. — Подожди! — перебила его Примула. Замелькали сковородки и миски. Через пару минут бурная деятельность закончилась. — Омлет с тремя сырами, салат «Цезарь», какао, — объявила она, подавая Дину тарелку. — Где ты был? — Да так, в разных местах, — сказал Дин. — Мальчик-дикарь Дин, — сказала Примула, — ты не всё мне говоришь. — Рот набит, — сказал Мальчик-дикарь. — Когда Гомес Эле… — НЕЕЕТ! — …ганте, будь смелее, обыскивал берлогу профессора на Череп-горе, он что-то искал. Что? Молчание. — Колись. Если можно так выразиться, — поспешно добавила Примула. Мальчик Дин сказал: — Мне надо идти. Примула сказала: — Значит, ты мне не доверяешь? Мальчик Дин сказал: — Доверяю. Вроде. Примула задрала нос. — Не доверяешь. — Нет, доверяю, — сказал Дин. — Эй, ты чего? Одним быстрым движением Примула привязала его к стулу. — А теперь, — сказала она, — или ты выложишь всё как есть, или я принудительно накормлю тебя Правдивыми Пирожными, и ты расскажешь мне то, что я хочу знать, а потом целый месяц будешь рассказывать разным крупным незнакомцам с татуировками, что изо рта у них воняет слоновьим пометом и что в раннем детстве у тебя был розовый бегемотик Джереми и в глубине души ты его до сих пор любишь. Неудобно будет, а? — Что и говорить, — хмуро ответил Дин. — А откуда ты знаешь про Джереми? — Я тебя хорошо изучила, — сказала Примула, покраснев, потому что Джереми был не более чем вдохновенной догадкой. — А теперь рассказывай всё, начиная с того дня, когда профессор продал нам остров. — Ладно. — Мальчик-дикарь Дин пожал плечами. — Он продал остров, потому что иначе Г-г-г… — Гомес Элеганте. — …отнял бы его. Он уже несколько месяцев доставал деда. А в тот день как раз и ехал, чтобы отнять. Если он чего-то хочет, то просто берет, и всё. — Мальчик-дикарь поежился. — Я видела его катер, — сказала Примула. — Из кухни. Наверное, он испугался «Клептомана». — Он держится в тени, — мрачно сказал Мальчик-дикарь. — Всегда один, если не считать пятидесяти маленьких телохранителей в черных костюмах. А теперь у папы Крошки купчая на остров. И либо Г-г-г… — Ой, да ладно тебе, назови его хоть Джереми, — сказала Примула. — Не-ееет! — Мальчик-дикарь Дин, возьми себя в руки! — Извини. Либо он уже захватил папу Крошки вместе с бумажкой, либо вот-вот захватит. — Папа не глупый, — возразила Примула — Только много о себе понимает. Так что он спрячет эту бумажку в какое-нибудь хитрое место, и Гомес Элеганте от него отстанет. — Ни за что, — сказал Дин. — Тут еще другое. — Что? — Клад. Примула поставила кастрюльку, чтобы случайно не стукнуть ею по голове Мальчика-дикаря, который ей очень нравился. — Какой клад? — Клад Боба Гибельби. — Кого? — Пять миллионов дукатов, а еще драгоценные камни и регалии, похищенные в священном городе Попокакателе. Стоят миллиарды. — У нас были миллиарды… — Примула пожала плечами. — Это всего лишь деньги. Значит, клад на острове? Где? — Не знаю, — сказал Дин. — И теперь никогда уже не узнаю. — Почему? — Я навестил дедушку, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — Он мне сказал. Помнишь тот листок, на котором он написал, что продает вам остров? — Который папа Крошки спер? — Да, тот самый. На одной стороне дедушкина записка. А на другой… — Ну? — Карта с кладом Боба Гибельби. Представь все выигрышные лотерейные билеты в мире — вот примерно столько стоит эта карта. — И что же ты думаешь? — спросила Примула. — Я думаю, если твой папа гуляет по городу с этой бумажкой, то за ним будут очень сильно охотиться. — Тогда надо поскорее его найти, — сказала Примула. — Ты молодец, Мальчик-дикарь Дин. Еще омлета? — Не откажусь, — сказал Дин. * * * Багажник в «кадиллаке» Бурбонских был такого размера, как у других людей — спальня. Маргаритка открыла его, вынула красиво упакованные луки и стрелы, взяла в охапку и тут услышала чье-то застенчивое покашливание. Она заморгала. — Тут кто-то есть? — Да. Туда, где на пол багажника падал солнечный свет, выползла коричневая фигурка. Это была Кончита, девушка, которая красит ногти. — Больше не могу с ногтями, — сказала она. — Пожалуйста, не отправляй меня назад. — Конечно, не отправлю, — сказала Маргаритка и помогла Кончите вылезти из багажника. — Я очень хорошо могу делать ногти. — По щекам Кончиты катились слезы. — Но сеньора Бурбонски всегда говорит: «Сделай мне ногти», а потом или телефон, или коктейль, и всё смазывается, и она говорит: «Делай сначала». Это всё равно, что красить длинный мост — только докрасишь мизинец на правой ноге, тут же снова начинаешь с мизинца на левой. Ни поесть, ни поспать, ни подруг повидать. Ну, я и съехала по водосточной трубе и залезла в… — По водосточной трубе? — Да. И мы поехали, а я спряталась, и вот… — С девяносто третьего этажа? — Да. Маргаритке представились бескрайний мир, раскинувшийся за хрупкими стенами стеклянного лифта, чудовищная высота Поднебесной Башни, а внизу, среди темноты, освещенная прожекторами громадная яхта, отсюда кажущаяся совсем игрушечной. Она услышала вой ветра в балках, ощутила под пальцами хлипкую ненадежность водосточной трубы… Голова у нее закружилась от страха и восхищения. — Ох, Кончита, — сказала она. — Какая няня из тебя получилась бы! — Она сняла с головы котелок и надела его на Кончиту. Большие карие глаза смотрели на нее из-под шляпы: в них читалось жгучее отвращение к ногтям, готовность спускаться по любым трубам и встречаться с любыми сорванцами. — Добро пожаловать в нашу компанию, — сказала Маргаритка. — Для начала небольшой предметный урок. А потом мы, пожалуй, оставим тебя на замену. Они поднялись в огромную игровую комнату Блаа де Клаа и вручили детям луки и стрелы. Дети принялись расстреливать плюшевых мишек и чучела водоплавающих птиц. — Праздному черт работу всегда найдет, — сказала Маргаритка, с улыбкой наблюдая невинную радость маленького Ларри, которому удалось поразить чучело обезьянки с дальней дистанции. — Но кто знает, к чему это приведет? — сказал няня Пит, всё еще мрачный, потому что из-за Мальчика Дина Примула совсем забыла про Ободряющую Булку. — Не тужи! — воскликнула Маргаритка. — Чем скорей мы отыщем папу, тем скорей ты скинешь это дурацкое платье и оденешься в свой полосатый наряд. — И то верно, — слегка повеселев, отозвался Пит. — Нет худа без добра, а, няня? — Так держать! — сказала Маргаритка и, хлопнув его по спине, стала дуть на ладонь. Кончита осталась помогать Питу. Завтра им предстояло идти на чай к Вествудам. Охота продолжается (сказала Примула, сдавая карты перед партией в покер). * * * Вернувшись в Поднебесную Башню, Маргаритка с благосклонной улыбкой наблюдала за тем, как летают стрелы из конца в конец шестидесятиметровой детской. Вскоре коллекция картин Бурбонских была уже вся в дырках, зато с каждым удачным выстрелом маленькие Гарри и Ларри чувствовали себя всё свободнее. Во время обеда, когда родители уехали, няня Пит обошел дом и разобрался с сейфами. Незадолго до пяти Маргаритка погрузила Примулу, Пита, Кончиту и детей в длинный лимузин и сказала шоферу: «Трогай». Автомобиль выехал из города и помчался среди зеленых лужаек и больших приземистых домов. — Обалдеть! — сказал Пит Фраер. В самом конце улицы стояла наполовину вкопанная в землю гигантская гитара. Ее колки находились на высоте тридцати метров над землей. Лады блестели в лучах предзакатного солнца, как золотые. Над резонаторным отверстием, которое служило воротами, лежала на спине огромная буква «В», сооруженная из горного хрусталя. — Шофер, это что? — чинно спросила Маргаритка. — Ранчо «Ленивое В», — сказал шофер. — Дом Винта Вествуда, Ковбоя-риэлтора. Как вы и просили. Лимузин нырнул в резонаторное отверстие и остановился на пыльном дворе. Двор окружали бревенчатые строения: огромный дом, длинный низкий сарай с криво намалеванными буквами: ОБЩЕЖИТИЕ КОВБОЕВ и высокий дом с вывеской: САЛУН. — Осади, — произнес голос. Голос был слабенький, гнусавый и исходил из-под копны пыльных волос. Над волосами был занесен очень большой томагавк. — Чего осадить? — спросила Маргаритка. — Просто осади, — сказал маленький человек с большим томагавком. — Что значит «просто»? — спросила Маргаритка. Насколько можно было понять, лицо под пыльными волосами недоуменно нахмурилось. — Такие вопросы задавать не полагается. — А тебе не полагается замахиваться на людей топором, — сказала Маргаритка. В наступившей паузе до них донеслись далекие звуки банджо, на котором играли «Смутное нервное расстройство». Томагавк заколебался и опустился. Пит Фраер шагнул вперед. — Я его подержу, — сказал он, выдернув томагавк из слабых пальчиков. Лицо под пыльными волосами как будто съежилось. — Я хочу к мамочке, — жалобно запищал голос. Распахнулась двустворчатая дверь, забренчали золотые серьги, под большими ковбойскими сапогами захрустел гравий. — Винт младший, ты прекрасно знаешь, что твоя мама сейчас путешествует, — произнес голос, глубокий, как Большой каньон. — Так что будь большим парнем и пригласи этих маленьких людей в дом, посмотрим, нельзя ли что-нибудь спроворить на полевой кухне. А после уж ударим по недвижимости… Читатель, проще всего было бы сказать, что на фоне заходящего тропического солнца Маргаритка увидела человека величиной с гору. Но это было бы неправильно, читатель. Потому что в таком случае окажется, что в нашем рассказе все люди величиной с гору. А с этим пора завязывать. Фигура, громоздившаяся сейчас над Маргариткой, была ростом в два метра двадцать три сантиметра — если мерить вместе с ковбойской шляпой. Человек, конечно, не мелкий, но на самом деле ростом скорее с бугорок, чем с гору. А сказать, что один из главных исполнителей музыки кантри в Нью-Топии громоздился над маленькой няней, как бугорок, будет не очень-то эффектно, правда? Разумеется. — Надо думать, я тебя маленько пугаю, а? Навис над тобой, как гора, и вообще… — Да нет, — сказала Маргаритка по причине, которую я только что изложил. — А теперь скажите, кто вы сами-то будете? Бугорок снял шляпу и наклонил к Маргаритке лицо, привыкшее к тому, что его узнают, и несколько недовольное тем, что сейчас этого не произошло. — Винт Вествуд, мэм, — сказал голос. — К вашим услугам. — Очень приятно, — сказала Маргаритка, задрав подбородок. Она представила своих спутников. — Рад знакомству, — сказал Винт Вествуд. — Давайте расслабимся. — Сначала чай, — сказала Маргаритка. — Потом расслабимся. А то дети проголодаются. — Дело говоришь, — сказал Винт Вествуд. Няня Маргаритка почувствовала, что уверенность начала изменять ей: этот большой хвастливый человек все-таки чем-то походил на гору. Улыбка у него была теплая и белозубая, голос теплый и коричневый. Но глаза у него были холодные и твердые как камень. — Ну, — закричал Винт Вествуд, — валите в салун, там найдется, чего пожрать. — Приятнее всего было бы чаю с булочками, — сказала Маргаритка. — Чай с булочками — для хлюпиков и барышень, — сказал Винт Вествуд. — Вам с детишками дадут бобов с вяленым мясом. — Какой ужас! — сказала Маргаритка. — А пока что извиняйте, у меня встреча, — сказал Вествуд. — Пока вы не ушли… — Уже скучаю по вам, — сказал Винт. Он зашагал через двор. К нему пристроились четверо ковбоев, держа большие руки на рукоятях больших револьверов. — Послушайте, — раздался голос где-то на уровне его колена. Винт Вествуд посмотрел вниз. Маленькая няня в котелке не желала оставлять его в покое — шагала рядом, бледная, но решительная. — Говорю тебе, у меня встреча. — Мы тоже пойдем, — сказала няня. — Пит? — Здесь, Маргаритка, — сказала крупная няня с чисто выбритым подбородком. Винт Вествуд слышал, что иностранные няни хорошо умеют воспитывать детей. Теперь он начал понимать, как им это удается. — Сюда? — сказала та, которую звали Пит. — Хорошо. Винт Вествуд открыл дверь. В комнате стоял большой стол в форме гитары, а по стенам были развешены золотые диски. — Зайдемте-ка, — сказала няня Маргаритка. — Это не отнимет много времени. — Она развернула стул, встала на сиденье и крепкими ручками взялась за спинку. — Пожалуйста, займите ваши места. Попрошу внимания. Винт Вествуд и его подручные сели. — Так, — сказала Маргаритка. — Мы хотим поговорить об Острове Скелета. — Остров Скелета? — сказал Винт Вествуд. — Никогда о таком не слышал. — Раки-буераки, — сказал няня Пит, который стоял, прислонясь к двери, и дул на свои ногти. — Она имеет в виду: враки, — сказала Маргаритка. — Пит никогда не ошибается на этот счет. — Короче, — сказал Пит, — Остров Скелета. — И мистер Крошки, — сказала Маргаритка. — Мистер Колин Крошки. Из «Колоссальной Недвижимости». Каменистое лицо Винта Вествуда стало красным, как тропический закат. — А, этот, мистер Крошки, — сказал он. — Мистер Крошки — «Колоссальная Недвижимость». Что же вы мне сразу не сказали? — Мы сказали, — сказал Пит. Винт Вествуд отмахнулся от него. — Мистер Крошки действительно приходил ко мне и моим партнерам, — сказал он. — Но с сожалением должен сказать, что плодотворной вязки не получилось. — А это еще что значит? — сказала Маргаритка. — Он говорит, что они не понравились друг другу, — пояснил Пит, явно расположившись к мистеру Вествуду. — Так что между вами было, мистер Вествуд? — Он сделал мне предложение, — сказал Винт Вествуд. — Хорошее предложение. Он собирался принести свидетельство о праве собственности. Откуда-то, где он его спрятал. Потом мы собирались подписать документ, чтобы всё было официально. Потом я собирался ему заплатить. Но потом этот прохиндей… короче говоря, он получил более выгодное предложение. — От кого? Винт Вествуд принялся кусать ногти. — А я обязательно должен сказать? — спросил он. — Безусловно должны. — Но я не хочу. — Считаю до трех. Раз… — Ладно, ладно, — вскричал Винт. — Если хотите знать, этот Крошки получил предложение от Гомеса Элеганте. Так и сказал: продаю остров Гомесу Элеганте, и точка. И удалился с Гомесом Элеганте. — И где же, — сказала Маргаритка, — я могу найти этого Гомеса Элеганте? — Если у вас есть мозги, вы не будете его искать. — Почему? Винт Вествуд передернулся со звуком, какой издает копилка с серебряными монетами. — Этот Гомес Элеганте, это такой человек, что когда он приходит к тебе в гости, у тебя засыхает лужайка. Потом он делает тебе предложение, и лучше сказать ему да, потому что если ты скажешь нет, тебя больше никто никогда не увидит. Но даже если ты скажешь да, он всё равно тебе не заплатит. — Значит, просто отнимет, — сказала Маргаритка. — Именно это он и сделает, — сказал Винт Вествуд. — Грубо, подло и как-то по-бандитски, — сказала Маргаритка. — Эти слова как раз про него и придуманы, — сказал Винт Вествуд. Маргаритка сказала: — Нам надо знать, где живет Гомес Элеганте. — Маленькая мисс няня, я этого не знаю и знать не хочу, — тихо, но с жаром произнес Винт Вествуд. — Можете запереть меня в фургоне с леопардами, и получите тот же ответ. — Я подумываю, не запереть ли вас с вашим сыном. — Против этого должны быть законы, — побледнев, сказал Винт Вествуд. — В жизни есть кое-что и похуже, чем быть съеденным живьем. — Наступила долгая мучительная пауза. Наконец, он сказал: — Ладно. Сдаюсь. Он прилетает и улетает на самолетах. Поищите в аэропорту. — Не преминем, — сказала Маргаритка, ликующе шевеля пальцами в тяжелых няниных башмаках. — Спасибо, что уделили нам время. Когда они уходили, Винт Вествуд уже кричал в телефонную трубку. — Давайте сюда пилота! — вопил он. — Увезите меня отсюда! Маргаритка и няня Пит пошли через двор к салуну. — Охота продолжается, — сказала Маргаритка под грохот и вой вертолета, садящегося на лужайку. — И кто знает, к чему она нас приведет… — сказал няня Пит. * * * Кассиан и Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный) сидели на складных стульях в заброшенном сарае на пристани, недалеко от «Большого Куша», яхты мистера Бурбонски. Стоял обычный тропический вечер. Мерцая волшебными огнями на макушке, вздымалась к звездам Поднебесная Башня: Бурбонски, как обычно, давали званый ужин. В сарае под ржавыми стропилами метались местные летучие мыши и лопали местных комаров. Из подобранного где-то провода Кассиан мастерил Усовершенствованную Мышеловку. Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный) рассказывал своему Королевскому Михаэлю о «Большом Куше». — Красифый корапль, — говорил Старший Механик. — Он тепе понрафится, Михаэль, как приятно тепя нюхать, какой ты тушистый, теплый. Я опожаю этот корапль, но ты не рефнуй, потому что мое сертце принатлежит тепе. Он польшой и софременный, помещает тфести человек класса люкс, нофейшие кухни, софершенные фотолечепницы и фсё такое, но самые красифые — тизели, каких ты еще не фител. Ты полюпишь его, Михаэль, я знаю, полюпишь. А упрафлять им могут фсего тфое… ну, с топой трое, мой Михаэль. И сейчас мы бутем форофать этот корапль. Что скажешь? — он нажал на плюшевый медвежий живот. — ДОПРЫЙ ФЕЧЕР, ФАШЕ КОРОЛЕФСКОЕ ФЫСОЧЕСТВО, — сказал медведь. — Я ШЕЛАЮ ФАМ ФСЕЙ УДАЧИ Ф МИРЕ. СФИСТАТЬ ФСЕХ НАФЕРХ. СПОКОЙНОЙ НОЧИ. — Уй, — сказал Кассиан, которого дернуло током от Усовершенствованной Мышеловки. Часы пробили восемь. — Пора идти. Готовы? — Фсегта готоф, — сказал Старший Механик. Они встали со складных стульев. И вышли наружу. Они уже неделю наблюдали за «Большим Кушем». Выясняли его режим. Когда корабль стоял на причале, матросы каждый вечер отправлялись пьянствовать в многочисленные заведения Нью-Топии, а на борту оставалось всего два-три человека. Связать их и отогнать корабль к счастливым грабителям на Остров Скелета было плевым делом. Они обогнули угол склада. «Большой Куш», как большой белый свадебный торт, сиял под прожекторами. — Вперед, к сходне, — сказал Кассиан. Они подошли к сходне. Королевский Михаил сидел под застегнутым кителем Старшого. Старшой монотонным исландским голосом докладывал Михаилу о происходящем. Перед сходней стояли двое в черных костюмах. — Кто вы? — спросил больший. — Команда, — сказал Кассиан. — Документы? — сказал меньший. — Э-э-э… — сказал Кассиан. — Тревога первого уровня, — сказал меньший в свою рацию. В тени портовых зданий замелькали люди. Все были в темных костюмах, и у всех в руках были… что? Трости? Нет, похоже, винтовки… — А, — сказал Кассиан. — Теперь этого маленького урота нато разтафить, — сказал Михаэлю Старший Механик. — Смотри, люпимый. — Это, случаем, не плавучий китайский ресторан и ночной клуб «Дзынь Дзынь Дзынь»? — спросил Кассиан. — Нет, — сказал охранник. — Ах я дурак! — сказал Кассиан. — Теперь мой помощник гофорит фстор, — шепнул Старшой своему Михаэлю. — Теперь нам нато брать тесаки и штурмофать палуба… — Извините, что побеспокоили, — сказал Кассиан. Со скоростью кулачкового клапана он выхватил медведя у Старшого из-за пазухи и помчался по пристани. С воплем горя и ярости Старшой помчался следом. Дробно топоча матросскими ботинками, две белые фигуры исчезли в темноте. — Отбой, — сказал охранник у сходней. — Вольно, ребята. За углом Кассиан остановился и вернул Михаила хозяину. — Нате, — сказал он. — Извините. — Мой! — воскликнул Старшой. — Мой, мой, мой, МОЙ МИХАЭЛЬ! Тепе фсё хорошо, когта этот пезопразник тепя схфатил, милый? — Минуточку, — вежливо сказал Кассиан. Старшой вздрогнул. Когда он совещался с медведем, никто не смел его беспокоить. — Одно из двух, — сказал Кассиан. — Или забыть про корабль. Или составить План. — Запыть? Состафить? Легко. — Тогда возвращаемся на «Вежливых детей». Они влезли на паровой катер и зачухали на восток, к Острову Скелета. Старшой разговаривал с Михаэлем. Кассиан думал. Напряженно. * * * — Так, — сказала Маргаритка, когда они вернулись к Бурбонски. — Похоже, наша работа здесь закончена. Пит? — Я взял пять сейфов. Камни, кой-какое золото и серебро, разный портативный антиквариат и наличные, — отозвался заметно приободрившийся Пит. Капитан сказала, что этого хватит. — Еще бы. И дети, думаю, на правильном пути: познакомились с подходящими друзьями и теперь мирно с ними играют. Остается только найти им другую няню. — Слушайте, — сказала Кончита. — Моя семья бедная, но честная. И я могу ухаживать за детьми. Маргаритка научила меня дисциплине и правильным манерам. Примула научила меня готовить вкусную еду. А еще я могу делать пережаренные бобы и всякое чили, их Гарри любит. А Ларри уже почти научился съезжать по водосточной трубе. Они хорошие ребята. Я хочу остаться, ладно? А вы, если пойдете к Гомесу Элеганте, будьте осторожны. Он плохой человек, контрабандист, знаете? — Моя дорогая Кончита, — сказала ей Маргаритка с неотразимой улыбкой, — я уверена, что с этим не будет никаких проблем. Их и не было. Тем же вечером, передав бразды правления (расшитые симпатичными лошадками) Кончите, Маргаритка, Примула и Пит Фраер до блеска начистили башмаки и отправились на аэродром Нью-Топии. * * * В то утро в Лагере Благонравия Кассиан проводил краткий инструктаж. Малолетние заключенные накануне вечером были переправлены на материк, каждый с сертификатом Хорошего Поведения в кармане. Сейчас Кассиан стоял перед группой отборных грабителей, наиболее тренированных и приверженных к морской жизни, и излагал им свой План. — А самое приятное, — сказал он в заключение, — что вам не надо одеваться нянями. Послышались разочарованные голоса некоторых на удивление матерых грабителей. Однако другие были в восторге, особенно хорошенькая, миниатюрная София Спёрла — она (по правде говоря) давно уже мечтала провести ночь на берегу в своей собственной одежде, и теперь ей ничто уже не мешало. Когда Кассиан закончил, его место на сцене заняла Капитан. — Товарищи! — воскликнула она. — Вам представилась великолепная возможность. Настал час поддержать честь грабителей. Не посрамим же нашей славной профессии! — Ни за что! — радостно закричали грабители. — Гип-гип! — Ура! — Гип-гип! — Ура! — Уууу… — По местам! — рявкнул Кассиан: ему некогда было выслушивать изъявления примитивных эмоций. Все вприпрыжку побежали из конференц-центра на берег. Два сильных грабителя оттолкнули «Вежливых Детей» от берега. Оглядевшись, Кассиан обнаружил, что кое-кого не хватает. — Где Старшой? — спросил он. — Убей нас, не знаем, — отозвались грабители. — Подождите, — сказал Кассиан. Он выпрыгнул на берег и побежал к Маленький Исландии. Развешанная треска воняла ужасно. Продравшись сквозь тучи мух, Кассиан услышал приятный металлический скрежет — он доносился из большей хижины. К тресковой вони примешивался отчетливый запах дыма. Кассиан забарабанил в дверь дворца. — Что? — Старший Механик высунул из двери порядком закопченное лицо. — Отчаливаем. — Ах, я скоро запуту сфою сопстфенную голофу, — посетовал низложенный Кронпринц. Он вышел наружу вместе с облаком вонючего дыма и постучал в дверь дворца поменьше. — Михаэль! — крикнул августейший псих. — Пора форофать корапль! — Протянув длинную руку, он схватил Королевского Михаила и засунул его под китель. — Оттыхает, — объяснил Старшой Кассиану. — В этой жаре ему нато много оттыхать. — Ага, — сказал Кассиан. — Тогда пошли. Фу, рыбка-то пахнет не слабо. Протухла? — Это ТРЕСКА, сушится до Итеала По-ислантски, — взревел Старший Механик, яростно вращая глазами. — То, чего я не знаю о треска и фулканы, можно записать на зернышке риса. Фсего на отном маленьком зернышке! — А, — сказал Кассиан. Лично ему рыба показалась довольно тухлой. Хотя что он понимает в треске? Да и в вулканах, если подумать? Они стали спускаться с горы, и десятью минутами позже «Вежливые Дети», до отказа набитые грабителями в сухопутных нарядах, устремились в сторону солнца, сползающего за башни Нью-Топии, оставив Мальчика-дикаря Дина и ватагу немореходных грабителей присматривать за Островом Скелета. * * * В порту Нью-Топии толклись большие суда. Суда, нагруженные экскаваторами, бульдозерами и самосвалами. — Прямо как в паршивые штарые дни! — засмеялся Шнифер Брякнулл. — Что было, то прошло! — воскликнула София Спёрла. Читатель, они поторопились. Но об этом несколько позже. А пока что «Вежливые Дети» скользнули за горизонт, и столбик дыма из правого глаза Череп-горы поднялся в небо, где соединился с другим, тем самым, что выходил из трубы большего дворца в Маленькой Исландии. 6 Приятно провести вечер на берегу, думала Малышка Хлиппи, второй помощник капитана «Большого Куша». Конечно, приходится идти в мундире, а ей куда больше нравилось обтягивающее леопардовое платье из лайкры. Мистер Бурбонски требовал, чтобы его команда всегда была одета по форме, даже тогда, когда тебе охота просто прогуляться по берегу, попить чайку и, если повезет, найти партнера для армрестлинга. Но сегодня вечер выдался скучноватый. Малышка Хлиппи в белом кителе с золотыми шнурами сидела на террасе чайной «Под балдой», пила чай и наблюдала за фейерверком на верхнем этаже Поднебесной Башни, где Бурбонски по обыкновению давали бал. Да уж, неважный выдался вечерок. Второй помощник любила общество, а, глядя на чужие фейерверки, всегда чувствуешь себя одиноко… — Можно к вам подсесть? — раздался чей-то приятный голос. Малышка Хлиппи обернулась. Рядом, весело улыбаясь, стояла женщина, точно такого же роста, как и она, и точно в таком же обтягивающем леопардовом платье, какие обожала Малышка Хлиппи. — Будьте моей гостьей, — сказала Малышка Хлиппи. — Армрестлингом не увлекаетесь? — С горящей свечкой, чтобы обжечь руку проигравшего? Или без? — Без. — Любимый спорт, — сказала маленькая женщина. — Кстати, меня зовут София. Они немного поборолись руками. Малышка Хлиппи победила без особого труда и сделалась от этого чрезвычайно добродушной. Мало-помалу разговор перешел на наряды. — У вас прелестное платье, — сказала Малышка Хлиппи. — Совершенно в моем вкусе. — А я в восторге от вашего мундира, — сказала София Спёрла (потому что это была она). — Махнемся? Хихикая, они ушли в туалет и поменялись нарядами, причем Малышка Хлиппи не сообразила вынуть из кармана свои документы. — Отлучусь на минутку, — сказала София. — Увидимся за столом? Малышка Хлиппи прошествовала к столу. Под восторженными взглядами посетителей она чувствовала себя кинозвездой, а не скучной старой морячкой. Она села и подумала, а не заказать ли розовый коктейль. Нет, решила она, подожду, когда вернется моя новая подруга, второй помощник София. К сожалению, София так и не вернулась. * * * Палубный матрос Малк брел по бесчувственным телам, валявшимся на полу бара «Снулая рыба мойва», не замечая их. В этих валявшихся телах ничего особенного не было, кроме татуировок, потому что портовые татуировщики были малограмотные. Но неграмотные надписи не беспокоили Палубного Малка — чтобы беспокоиться из-за ошибок, надо сперва научиться читать, а образование у Палубного Малка закончилось задолго до чтения. Он остановился, потому что его твердое пузо уперлось в стойку бара, и шлепнул два толстых, как сардельки, пальца на поцарапанный пластик. Он сказал: — Как всегда, Жабон. — Ага, — сказал татуированный громила за стойкой и взял бутылку рома и коробок спичек. — Я это ненавижу, — сообщил Палубный Малк. Он и в самом деле ненавидел, хотя не знал, что «это». — Чего ненавидишь? — сказал Жабон. — Это, — сказал Палубный Малк. — Всё. Ненавижу всё, что есть. — Я тоже, — сказал Жабон, наливая ром. В своей профессиональной деятельности он руководствовался железным правилом: посетитель должен быть доволен (в случае Палубного Малка это означало — недоволен). — Народу маловато, — заметил Палубный Малк. — Четверо в сознании, — сказал Жабон и зажег спичку. — Восемнадцать без сознания. — Я люблю драться, — сообщил Палубный Малк, принимая пол-литровую кружку и с жадностью заглатывая горящий ром. — Хур-хур, — произнес чей-то голос. Палубный Малк обернулся. Человек был примерно такого же роста, как и он. А еще у него была как будто ручка на затылке. — Ты чо смеешься? — спросил Палубный Малк. — Хур-хур, — сказал Большой Багаж (потому что это был он). Палубный Малк сжал кулак размером с хороший булыжник и размахнулся. Когда кулак был на полпути к цели, в подбородок Малка врезалось что-то вроде авиалайнера. На самом деле это был кулак Большого Багажа. Мир погрузился во тьму. — Эй! — сказал Жабон. — Ты чо делаешь? — Хур-хур, — сказал Большой Багаж, который, натурально, обшаривал карманы Палубного Малка в поисках документов. — В «Снулой рыбе» принято, чтобы грабитель брал только банкноты, а мелочь шла бармену. Типа, чаевые. Бармен — это я. Большой Багаж оставил его слова без внимания. Он выпрямился и пошел, переступая через тела, к двери. Затем его поглотила ночь. — Ну и манеры! — хмыкнул Жабон. Он снова поджег потухший было ром Палубного Малка и одним глотком допил кружку. * * * Найджел Тип, старший механик, и Алан Топ, второй механик, сидели за столиком белого, ярко освещенного ресторана. Они заказали спагетти с белыми трюфелями и цыплячьей грудкой. Всё нечистое огорчало Найджела Типа и Алана Топа. Сегодня они пообедали на кожухе двигателя номер два «Большого Куша». С точки зрения гигиены это было вполне приемлемо. Сейчас, дожидаясь, когда им подадут ужин, они разглядывали безупречные мыски своих ботинок. Конечно, они начистили ботинки сами. То есть сначала они наложили толстый слой черной ваксы, потом расплавили его накаленной докрасна ложкой, затем разгладили ваксу обломком китового уса (синего кита, не серого, ни в коем случае не серого!). После этого они тщательно отполировали каждый ботинок, сначала твердой щеткой, затем полутвердой, затем полумягкой, затем мягкой — каждой по десять минут, а в заключение довели ботинки до блеска бархотками трех видов. Времени, конечно, требует. Но, как они всегда говорили, если работа стоит того, чтобы ее сделать, ее стоит сделать как следует… На зеркальных мысках ботинок Найджела Типа и Алана Топа появились отражения двух лиц. Одно было маленькое и чумазое, а голова явно нуждалась в стрижке. Другое было большое, грушевидное и слегка сумасшедшее. — Кхе-кхе, — сказало чумазое лицо. Найджел Тип и Алан Топ подняли глаза. — Топрый фечер, — сказало сумасшедшее лицо. Белый китель сумасшедшего был засален, а два ряда медалей на левой стороне груди позеленели от окиси. Отвернувшись от этого безобразного зрелища, Алан Топ заметил, что зубья его вилки отклонились от правильного положения на три четверти миллиметра. Он выхватил из кармана микрометр, проверил и перепроверил отклонение, а потом привел столовый прибор в порядок. — Хороший вечерок, — сказал чумазый. Очень чумазый, с разводным ключом за левым ухом. Отнюдь не чистым левым ухом, заметил Найджел Тип. И потом, если уж там нужен ключ, то ни в коем случае не разводной, потому что разводные, как известно, сминают углы гаек. Там должен быть торцовый ключ. А если уж совсем по-хорошему, то набор ключей, метрических и дюймовых, чтобы брали любую гайку. Но если набор за левым ухом, то нужно и за правым — для равновесия. Перед Найджелом Типом возникла мысленная картина: маленький чумазый механик с большим наборами ключей по обе стороны головы. Уши не выдержали бы такой нагрузки… В голове у Найджела Типа началось медленное и тошнотворное кружение. — И, — сказал тот, что с грушевидной головой, — Королефский Михаэль тоже хочет сказать топрый фечер. С этими словами он запустил руку под грязный китель и вытащил оттуда что-то вроде плюшевого мишки. — Топрый фечер! — закричал ненормальный и захлопал передними медвежьими лапами. — Фы можете его поцелофать. Поцелуйте его! — он подсунул медведя к чудесно отмытым лицам механиков Типа и Топа. Механики уставились на морду медведя, испачканную слюнями, пропахшую грязным постельным бельем и машинным маслом. На медвежьем носу кто-то написал фломастером: Я ЛЮПЛЮ ЕГО Я ЛЮПЛЮ ЕГО Я ЛЮПЛЮ ЕГО. Ничего отвратительнее механики в жизни своей не видели, не нюхали и, как выяснилось, не пробовали на вкус. Мир крутанулся еще один раз, потемнел, съежился и погас. — Так, — сказал Кассиан, опускаясь на корточки возле бесчувственных механиков и деловито обшаривая их карманы. — Это оказалось проще, чем я думал… * * * Каютный юнга Орлан Дурк по кличке «Шкет» любил сходить на берег. Этот маленький надоеда был гораздо старше, чем выглядел, но обожал скейтборд. На «Большом Куше» катание на скейтборде не одобрялось. Мистер Бурбонски, может, и был триллионером, но отлично знал, от чего изнашиваются ковры. Поэтому, сойдя на берег, каютный юнга «Шкет» Дурк отводил душу, катаясь по подземной автостоянке. Когда Дурк с грохотом скатился со сходни «Большого Куша» и, следуя указателям на парковку, помчался вперед, он почувствовал, что рядом с ним едет кто-то еще. Он оглянулся и увидел очень маленького человека, тоже на доске. Снизу к доске была привинчена пара роликовых коньков. Жалкое подобие скейтборда, снисходительно подумал Дурк. — Наперегонки! — крикнул маленький человек, весь покрытый татуировками и совершенно беззубый. Ехал он на одной ноге. — Давай! — сказал Дурк, красиво балансируя руками, чтобы произвести впечатление на Шнифера Брякнулла (потому что это был Шнифер). Читатель, я не в силах описать шикарные маневры, совершаемые этими маленькими отважными людьми. Достаточно сказать, что на этой, очень большой многоэтажной парковке, не было такой поверхности, где бы не оставили свой след их черные колеса. Включая потолки. Примерно через час, когда они оказались на самом верхнем этаже, Шнифер крикнул: — Давай! Последний раз, на нижний этаж, кто быстрее! И устремился по спиральному спуску. Читатель, правильно говорят, что если у человека ниже двух метров ростом есть какой-то соревновательный инстинкт, то у человека меньше метра ростом этот инстинкт в десять раз сильнее. Дурку ужасно хотелось догнать и перегнать Шнифера. — Догони меня! — смело кричал Шнифер. — Спорим, не догонишь! — Спорим, догоню, — кричал Дурк. Он мчался по спиральному спуску, и из-под колес его скейта валил дым. Палубный Дурк был маньяком скейтборда. У него были специальные гоночные колеса с высокотемпературными подшипниками, а доска смазана быстро клеящим лосьоном из воска казахстанских пчел. Читатель, Шнифер Брякнулл мчался, как стрела. Но Орлан «Шкет» Дурк мчался, как две стрелы, умащенные маслом и сделанные по последнему слову техники. Так на чём мы остановились? Ах, да. Два крохотных скейтбордиста мчались по пандусу голова к голове. Перед ними стояла «феррари супермегера», самый красивый спортивный автомобиль в мире, — длинная низкая торпеда, сверкающая красной эмалью. — Под ним! — крикнул Шнифер. — Над ним! — крикнул Дурк. — Слабо? — крикнул Шнифер. — Не слабо! — завопил Дурк, у которого лицо было смято встречным ветром. Читатель, ты можешь быть чемпионом по скейтборду и можешь быть очень маленьким. Но дорожный просвет у «супермегеры» не превышает 7,6 сантиметра. Никто, повторяю, никто не может проехать на скейтборде под «супермегерой», и только полный идиот может попытаться это сделать. Орлан «Шкет» Дурк был именно таким идиотом. Положившись на Судьбу, он въехал под машину. Судьба подвела его. Раздался треск сломанного пластика, стекла, дерева и зубов. — Оп-ля! — крикнул Шнифер Брякнулл, с легкостью перелетев через спортивный автомобиль и круто затормозив в дыму горящей резины. — Оп-па! Голова Дурка застряла в водительском сиденье. Его ноги торчали из пассажирского окна. Кряхтя, Шнифер вытащил его наружу. Дурк, похоже, мирно спал. Исполнив короткий победный танец туземцев Новой Гвинеи, Шнифер отыскал документы Дурка, сунул их к себе в карман и укатился во тьму. Позади во всю мочь вопил противоугонный сигнал «супермегеры». Издали ему отвечали полицейские сирены. За Дурком теперь присмотрят. * * * В тот вечер команда, взошедшая на борт «Большого Куша», выглядела точь-в-точь как та, что сошла днем на берег, но это были совсем не те же люди. Настоящие члены экипажа были ограблены, обчищены, связаны, спали или просто ждали новых друзей, которые вышли на минутку, но так и не вернулись. Мужчины и женщины, которые предъявили свои документы скучающим охранникам, были переодетыми грабителями, не больше и не меньше. — Ну что? — сказал Кассиан. — Мы готовы? * * * Капитан Ганс Шанс мирно спал в своей каюте. Он избороздил все моря и океаны, поднимаясь всё выше и выше по карьерной лестнице: с прогулочного катера на торговое судно, оттуда на океанский лайнер, и наконец-то достиг вершины своей карьеры: капитан «Большого Куша», самой большой в мире, самой совершенной, самой роскошной частной яхты. Капитан Шанс больше не стремился на берег. «Большой Куш» стал его миром, и в этом мире Ганс Шанс был счастлив. Капитан Шанс открыл глаза и сразу почувствовал непорядок. Двигатели яхты работали. В рулевой рубке явственно слышались голоса. — Черт, — сказал один голос. — А это что за штука? Послышался щелчок выключателя. — Прожектора, — сказал другой голос. — Круто! Попробуй вот этот. Еще щелчок и оглушительное шипение. — Эй, — сказал голос. — Кто выключил свет? Капитан Шанс сразу сообразил, в чём дело. Эти бестолковые кретины включили генератор дыма, предназначенный для отпугивания журналистов. Густая черная копоть вырвалась из трубы и покрыла Нью-Топию непроглядной черной пеленой. Капитан Шанс соскочил с койки и бросился в рулевую рубку. Над консолью с выключателями склонились два высоких мужчины. За окнами мостика мир тонул в маслянистой черноте. — Ты кто такой? — спросил тот, что повыше. — Я капитан! — закричал Ганс Шанс, кидаясь к тревожной кнопке. — Ошибаетесь! — произнес женский голос. Шанс обернулся. Перед ним стояла высокая темноволосая женщина, стройная и неотразимо элегантная, в белом мундире с золотыми капитанскими шнурами, под стать ее великолепному голосу. — Как вы попали на борт? — сказал Шанс, густо покраснев, потому что был одет в не очень чистые трусы и рваную майку. — Пешком. Мундир я заказала в здешнем филиале «Версаче». Довольно сказочный, не правда ли? — Ослепительный, — согласился капитан Шанс, готовый упасть в обморок. — То есть я хочу сказать, вас не должны были пропустить на сходни. — Меня обычно везде пропускают, — сказала Капитан. Темными глазами она измерила Шанса от ступней до макушки. Ее левая бровь приподнялась на долю миллиметра. Все части Ганса Шанса покраснели одновременно. Он ринулся обратно в свою каюту. Натягивая мундир, он проревел: — Вам это с рук не сойдет. — Я как раз думаю, что сойдет, — отозвался серебряный голос Капитана. — А вы нам поможете. — Помогу вам?! — рявкнул Ганс. — Ни за что! — В таком случае, мы попробуем справиться сами, — сказала Капитан. — Но, боюсь, мы можем повредить ваше красивое судно. — Не-еееее-т! — крикнул Ганс. — Воля ваша, — сказала Капитан. — Заприте его в каюте. Щелкнул замок. — Машины пущены, я полагаю? Отдать носовой и кормовой! — Нам ничего не видно, — сказал голос. — Ничего, рискнем, — сказала Капитан. — Подумаешь, одна-две царапины… И тогда Ганс Шанс принял решение. Неважно, кто захватил его прекрасный корабль. Важно, чтобы корабль не помяли и не утопили. — Я буду сотрудничать, — сказал он. — Включите радар и выпустите меня отсюда, я буду делать всё, что скажете. — Вот и чудненько, — сказала Капитан. На душе у Шанса сразу потеплело. * * * Тем временем на Острове Скелета Мальчик-дикарь Дин сидел на верхушке пальмы и задумчиво бросал орехи вниз, на берег. С тех пор, как экспедиция отправилась на кражу корабля, на Острове Скелета стало тихо — только ветер в деревьях, прибой на рифах да изредка храп задремавшего грабителя. Еще совсем недавно Мальчик-дикарь радовался бы этим звукам. Но теперь на острове стало слишком тихо. Он скучал по пронзительным звукам грабительского хорнпайпа и по стуку кастрюль Примулы. Особенно по стуку кастрюль. Швырнув на землю последний орех, Мальчик Дин съехал по стволу и пошел. Его оставили присматривать за островом, и он будет за ним присматривать. Ну, не столько присматривать, сколько высматривать. Клад. Он в сотый раз прочесывал лесную поросль: не блеснет ли где золото, не хрустнет ли под ногой щепка от сундука, не покажет ли кость направление к кладу. Но поросль в тропиках растет быстро. Мальчику-дикарю не попадалось ни золота, ни костей, ни щепок. Без крестика «X» на карте поиски были обречены на провал. Только ветер шумел в деревьях. А еще было какое-то странное жужжание… Мальчик-дикарь Дин оторвал взгляд от земли. Он увидел, что поиски привели его к дворцам Старшего Механика, А жужжали мухи, привлеченные запахом тухлой трески на веревках. Случайный порыв ветра донес до него этот запах. — Фу, — сказал Мальчик-дикарь и быстро пошел назад. Позже он поднялся на Череп-гору и окинул взглядом горизонт. Горизонт был пуст. Но рано или поздно Г… Г… Гомес Элеганте появится. Имя вызвало у Мальчика дрожь. Потом он понял, что дрожит по привычке, а не от страха. — Гомес, — сказал он вслух. Проверил, не задрожит ли. Вроде не задрожал. — Го. Мес. Эле. Ган. Те. И опять никакой дрожи. Просто имя, и больше ничего. Спасибо вам, Крошки, и особенно тебе, Примула, подумал Мальчик-дикарь. Вы показали мне, что, бояться надо только одного — своего собственного страха. Если Гомес Элеганте столкнется с Крошками, его можно почти пожалеть… Погоди минуту, подумал Мальчик-дикарь Дин. Мы же не о розовом бегемотике Джереми говорим. Мы говорим о Гомесе Элеганте, и, кажется, я немного зарвался. Внезапно горизонт на западе заполонили многочисленные корабли. Дрожь вернулась, но Мальчик-дикарь Дин не убежал. Он созвал оставшихся грабителей, поплевал на ладони и принялся восстанавливать Домашнюю Лавину. 7 В справочной будке аэропорта Нью-Топии сидела женщина. На груди у женщины была карточка с именем: Лулабелла Деликадо. Примула подумала, что ей гораздо больше подошло бы имя Парабеллум. Глаза у нее были голубые и холодные, а улыбка жесткая. Рядом на столе стояла чашка с недопитым кофе. — Мистер Гомес Элеганте? — переспросила женщина. — Никогда о таком не слышала. — Он держит здесь свой самолет, — терпеливо объяснила Маргаритка. — И если вы его не знаете, может быть, скажете нам, кто его знает? Лулабелла не помнила, чтобы ей когда-нибудь приходилось разговаривать с маленькими упрямыми нянями в коричневых котелках, надвинутых на нос, и большими нянями с плохо выбритыми подбородками. Но это и было самым приятным в ее работе: возможность сказать «нет» самым разным людям. — Нет, — сказала она. Маргаритка вздохнула. — В таком случае, — сказала она, — извините, что обеспокоили, мы подойдем, когда вы будете чувствовать себя лучше. — Я прекрасно себя чувствую, благодарю вас, — сказала Лулабелла с тайной радостью. Она обожала, когда люди скрипят зубами. Няня что-то сказала. — Что вы ска-али? — сказала Лулабелла. — Что это там написано на доске объявлений? — Маргаритка показала пальцем. Глаза Лулабеллы обратились к табло. — Вы что, читать не умеете? — с презрением спросила она. — Ах, да, — сказала Маргаритка. — Действительно, только что вспомнила. Умею. — Ну, так, — сказала Лулабелла, допивая свой кофе. На вкус оно было несколько странным, как-то вкуснее обычного. А всё потому, что пока Маргаритка отвлекала Лулабеллино внимание, Примула добавила ей в чашку несколько Послушных Капель. — Следующий! — сказала Лулабелла. — Так, — сказала Маргаритка голосом, подобным щелчку бича. Лулабелла моргнула. Коричневые котелки отплыли и расплылись, как балерины в облаке тумана. Маленькая няня расплывчато… нет, мило улыбнулась. Лулабелле страшно захотелось узнать этих милых людей поближе. Но как? Ах, да. Она сделает всё, что они попросят. Всё, что угодно, — лишь бы самая большая из маленьких нянь перестала хмуриться и разговаривать таким страшным голосом. Лулабелла почувствовала, что язык у нее вываливается наружу, что она шумно дышит, а еще ей ужасно захотелось, чтобы у нее был хвост. Чтобы она могла им помахать. — Ну, хорошо, — сказала Маргаритка. — Пожалуйста, покажите нам самолет Гомеса Элеганте. — Сию минуту, — засуетилась Лулабелла — Только это не самолет, а самолеты. Они живут в секретном ангаре. Никто не знает о них, кроме нескольких человек из персонала. Мне о них сказал мистер Диксон, чтобы я больше никому не говорила. Он директор аэропорта. Я ему нравлюсь. Он хочет пригласить меня на ужин и, возможно, иметь от меня детей, но пошел он… — Достаточно об этом, благодарю вас, — сказала Маргаритка. — Отведите нас в секретный ангар. А затем можете вымыть рот водой с мылом и забыть, что нас видели. — Ах, боже! — воскликнула Лулабелла и засеменила на высоких каблуках к выходу; няня Примула, няня Маргаритка и няня Пит — следом. Они прошли через багажное отделение, а на взлетной полосе повернули направо к длинным приземистым строениям, где прятались самолеты. Они вошли в дверь Ангара 18, под крыльями спящих самолетов проследовали к задней стене, где на верстаке стоял радиоприемник. Лулабелла повертела ручку настройки. Ангар огласила громкая латиноамериканская музыка. Часть стены отъехала в сторону. — Ловко, да? — сказала Лулабелла. Там, в секретном ангаре, стояло с полдюжины самолетов, синих, с золотой окантовкой и витиеватыми инициалами Г. Э. на килях. Маргаритка вытащила из кармана фотографию папы Крошки: — Вы видели этого человека? Лицо Лулабеллы сморщилось. Она заскулила. — Она не может сказать, — торопливо объяснила Примула. — Всё дело в Каплях. Она может делать только то, что приказано. А если не может сделать, впадает в отчаяние, и всё. — А, хорошо… Раз так, бегите, — сказала Маргаритка. — На рабочее место, быстро! Закройте за собой дверь. И не забудьте про воду и мыло. — Слушаюсь! — пропела Лулабелла с широкой улыбкой. — Пока-а! — Она помахала пальчиками и засеменила к туалету. Няня Пит покачал головой. — Молотьба, — сказал он. — Молотьба? — Молотьба, гумно, чудно. — А, — сказала Маргаритка. И, повернувшись к Примуле: — Что ты намешала в эти капли? — Эссенцию Преданного Пса, как обычно. Скополамин гидробромид. Дождевую воду из водостоков Храма Верного Слуги. Сахар, розовая вода, ну, и прочее… — Кхе, — сказал няня Пит. — Извините меня, но мы весь день будем стоять и трепаться или пойдем посмотрим на кушетки? — Кушетки? — Кушетки и диваны, аэропланы. — Ах, да, конечно. По человеку на самолет. Изнутри самолеты оказались не такими роскошными, как снаружи. В каждом было по четыре сиденья спереди, а за перегородкой — большой грузовой отсек. Они были чистые, опрятные и не содержали совершенно ничего любопытного. Няни сошлись после осмотра. — Есть что-нибудь? — спросила Маргаритка. — Ничего, — сказала Примула. — Ни плотвы, — сказал Пит. — Плотвы? — Ни плотвы, ни ерша, ни шиша. — А, — сказала Маргаритка. — Вот только в моем, — сказал Пит, — в моем был хомут. — Хомут и супонь, вонь, — перевела догадливая Примула. — Я уже сама поняла, — сказала Маргаритка. — Чем пахло? — Керосином, — сказал Пит. — И духами. Маргаритка нахмурилась. В ее могучем мозгу зашевелилась смутная Идея. — У кого тут самый чуткий шлёп? — спросила Примула. — Шлёп? — удивился Пит. — Шлёп, плюх, нюх. — Первый же, кто снова заговорит дурацкими рифмами, — сказала Маргаритка, — будет иметь дело со мной. — Утка, — сказал Пит. — Утка? — Утка и гусь, слушаюсь, — сказала Примула. — И повинуюсь. — Ой, — сказал Пит, схватившись за ногу, по которой пришелся удар тяжелого Маргариткиного ботинка — Извини. — Пустяки, — сказала Маргаритка и зашагала к самолету. — В кабине, — сказал Пит. Они забрались в кабину и сильно принюхались. Примула раздула ноздри. Ее чуткий кулинарный нос способен был уловить каждую пахучую молекулу. — Пачули. И жасмин. Нет, гардения. И, конечно же, керосин. Где, ну где же я слышала этот запах?! — Я знаю, — внезапно помрачнев, сказал няня Пит. — Так пахло письмо, которое ваш папа прислал Капитану. — И Гомес Элеганте у Бурбонских, — сказала Маргаритка. — Уже теплее. — Она поежилась. — Может быть, — сказал Пит. Маргаритка тронула его за руку. — Не унывай, — сказала она. Она знала, что Пит любит Капитана и видит в папе Крошки своего соперника. — Если он так поступил, она его ни за что не простит. — Ты так думаешь? — сказал Пит, заметно повеселев. — Кто причуды сердца угадает, кто поймет его непостоянный нрав? — сказала Маргаритка (она где-то прочла эту фразу). — Мы считаем, можно поставить два к одному на то, что она больше любит тебя, чем папашу, — несколько прозаичнее сообщила Примула. — Ох, что это? В ангаре послышались голоса. Дверь с грохотом открылась. По бетонному полу застучали опасные кубинские каблуки. — Они идут сюда! — сказала Маргаритка. — Задней двери нет! — сказала Примула. — Быстро! В сортир! — сказал Пит. — А что, если кому-нибудь из них… — Авось не захочется, — сказал Пит и, быстро затолкав нянь в крохотную уборную, запер дверь. Слышно было, как люди забираются в самолет. — Может, просто хотят что-нибудь проверить… — начал Пит. Конец этой утешительной фразы потонул в гуле двигателей. — Что? — крикнула Маргаритка. — …а может, и нет, — закончил Пит. Пол задрожал. Самолет пришел в движение. — Что теперь? — почти неслышно произнесла Маргаритка. — Посмотрим, — так же неслышно ответил Пит. Гул двигателей превратился в звенящий рев. Самолет вырулил из ангара, тряско пробежал по взлетной дорожке и поднялся в воздух. За крохотным окошком уборной башни Нью-Топии погрузились в туманную дымку. Рев моторов сделался немного потише — самолет перестал набирать высоту. — Всё выше, и выше, и выше, — сказала Примула. — Отойди-ка в сторонку, — сказал няня Пит. Он снял котелок, парик и протер татуировку с орлом на лысине грязноватым красным платком. Потом очень тихо отодвинул задвижку и открыл дверь. Дверь кабины была закрыта, а дверь грузового отсека — открыта. Рядом с ней стоял коренастый человек в черном костюме и смотрел куда-то вниз, на землю. — С добрым утром, — сказал Пит, оглушив человека ударом котелка. Потом он снял с человека костюм, надел на себя, а человека одел в нянину форму. После чего напялил на него парашют и вытолкнул за дверь. — А а а, — закричал человек, летя к земле. Пит высунул голову. — Приземлился на поля орошения, — доложил он. — Удачно, хотя, может, умеет плавать… Поплавает, поныряет, немножко провоняет. Извини, — поспешно добавил он, увидев лицо Маргаритки. — Вот именно, — сказала Маргаритка. Пит порылся в карманах: — В кармане имеется здоровенный разделочный нож. Сдается мне, это нехорошие и опасные люди. — Тем больше причин спасти папу, — решительно сказала Маргаритка. — Да, — согласился Пит, но не так решительно. Внизу уплывал назад город, и под крылом самолета уже синело море. Примула от нечего делать ковыряла разделочным ножом большой тюк, привязанный к полу. — Постой! — сказал Пит. — Сейчас. Ой… — Поздно, — сказал Пит. Из-за открытой двери в грузовом отсеке гулял ветер. Тюк, похоже, был набит бумажками. Часть их вылетела и запорхала по самолету, вылетела за дверь и, как снег, посыпалась на тропическое голубое море. А в море были суда: пятьдесят или шестьдесят штук, все груженные экскаваторами, самосвалами, бульдозерами, гравием и мешками цемента. Все деловито двигались на юго-восток, к смутно видневшемуся вдали острову. Из центральной вершины его поднималась тонкая ниточка дыма. Это был Остров Скелета. Когда первые бумажки упали на воду, суда замедлили ход и остановились. Некоторые столкнулись друг с другом. По палубам забегали человеческие фигурки: они спускали на воду спасательные шлюпки. Маргаритка поймала одну бумажку и поднесла ее к свету. — Хм, — сказала она. — Так я и думала. — Что? — спросил Пит. — Деньги. Пит разинул рот. — Целый тюк? — Похоже на то. — Маргаритка мысленно произвела расчет. — Может быть, пятьдесят миллионов долларов. — Черт, обалдеть, — сказал обалдевший Пит. — Так что лучше сядь на тюк, — сказала Примула. — Пока всё не вылетело за дверь. — Но… — начал было Пит. — Кончита говорила, что Гомес Элеганте возит контрабанду в Нью-Топию, — сказала Примула. — На самолете. И можете быть уверены, что возит он не фасоль. Потом люди платят ему за товар, и он отвозит деньги к себе во дворец. — Бедный папа! — сказала Маргаритка. — Всё пучком, — угрюмо молвила Примула. — Дело ведут Крошки. — Этого Гомеса прямо стоит немножко пожалеть, — сказал няня Пит. — Теперь давайте набьем этот тюк спасательными жилетами, спрячемся и посмотрим, что мы увидим. С этими словами он затолкал сестер в шкаф грузового отсека, а сам уселся на тюк. Суда остались позади. В небо поднимался дым от их столкновений. На горизонте вырастали другие острова. Самолет начал снижаться. * * * Работая над восстановлением Домашней Лавины, Мальчик-дикарь Дин увидел столбы черного дыма, вздымающиеся на северо-западе. Потом он увидел серебристую точку в небе, услышал ее гудение. А вскоре после этого увидел белый корабль, красивый, как свадебный торт. Корабль шел со стороны Нью-Топии. Он обогнул мыс, бросил якорь в лагуне и выслал к берегу шлюпку. Дин побежал встречать ее на пристани. На снежно-белый песок вышли Капитан, Кассиан и несколько грабителей. Хныкающего Ганса Шанса высадили в лодчонке на полпути к острову. — Ну, мои дорогие, — сказала Капитан ватаге взволнованных грабителей. — Вы видите в лагуне наш новый корабль. Как он вам нравится? — Красивый, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — И мы постараемся не посадить его на мель. В ответ раздался дружный смех. Мальчик-дикарь Дин доложил о судах, замеченных на горизонте. — На гору, оттуда лучше видно! — крикнул он. Капитан скинула белые лайковые туфли и надела пару прочных, но элегантных туристских башмаков. Все двинулись на гору. Вот что они увидели в подзорную трубу: голубой круг, а в нём старые ржавые баржи, нагруженные землеройными машинами, цементом, гравием и прочими строительными материалами. — Шестьдесят два, шестьдесят три, — считала Капитан, загибая пальцы с алыми ногтями. — Боже мой. — Она передала подзорную трубу Кассиану. — Что скажешь? Кассиан посмотрел и крякнул: — В принципе, они движутся сюда. — С экскаваторами, бульдозерами, самосвалами и таким количеством цемента, что хватит и на виллы, и на отели, и, наверное, даже на завод удобрений. Ох, ох, ох. Видна ли в этом рука папы Крошки? — Весьма вероятно, — нахмурясь, сказал Кассиан. — Или Гомеса Элеганте, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — Гомеса? — удивился Кассиан. — Я больше не боюсь, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — Может, и зря, — сказал Кассиан. — Что будем делать? — спросила Капитан. — Предоставь это мне и Мальчику-дикарю, — сказал Кассиан. — Пусть только приедут, — сказал Мальчик-дикарь. * * * К юго-западу от них, но не очень далеко, самолет Гомеса Элеганте спустился с неба, дважды дал «козла» на частной взлетно-посадочной полосе Гомеса Элеганте и остановился в маленьком вонючем облачке жжёной резины. Открылась дверь кабины. В грузовой отсек вошли трое в темных костюмах и темных очках. — Варгас! — крикнули трое, увидев, что отсек пуст. — Где ты, Варгас? Нет ответа. — Обыщите самолет, — сказал один из них, которого звали Эль Лейтенанте. Двое заглянули в уборную. Заглянули в шкафы. Наконец, заглянули в тюк с деньгами и обнаружили, что денег там почти нет, а вместо них есть спасательные жилеты. — Ага, — сказал Эль Лейтенанте. — Он украл деньги и спрыгнул вниз. — Украл деньги, — сказали остальные двое, оба небритые и в полтора метра ростом. — Это плохо. — Это плохо для Варгаса, — сказал Эль Лейтенанте. — Хе-хе-хе, — сказали небритые. — Vamonos, — сказал Эль Лейтенанте. Они ушли. Карманы их пиджаков оттягивали какие-то тяжелые предметы, которые вполне могли оказаться особо большими разделочными ножами. Это так, к слову. * * * В четырехстах метрах к северо-востоку, чуть в стороне от взлетно-посадочной полосы, из опаленного зноем кустарника высунулась бритая голова с татуировкой в виде орла на затылке и две в коричневых котелках с белыми накидками от солнца. Головы повернулись в ту сторону, где в мареве шагали трое в темных костюмах. — Ой, — сказала Маргаритка. — Что? — спросила Примула. — Поцарапала коленку. — Ушибла локоть, — сказала Примула. — Если вы думаете, что можно выпрыгнуть из только что приземлившегося самолета и чего-нибудь не повредить, — сказал Пит, — вы живете в мире грёз. — Что ж! — ответила Маргаритка, вставая и отряхиваясь. — Ничего плохого в грёзах нет. А теперь давайте поищем, где бы нам помыться и почиститься. — И что-нибудь поесть, — сказала Примула. — Учтите, — сказал няня Пит. — Это плохие люди. Маргаритка ответила ему доброй улыбкой. — Пит, я сказала тебе однажды, повторяла тысячу раз и повторяю снова. Хуже нас нет никого. Пит раскрыл рот. — И, пожалуйста, без твоих рифмованных глупостей, заранее тебя благодарю, — сказала Маргаритка. — Кажется, я видела в той стороне большой дом. Они зашагали по взлетной полосе. * * * Пепе Монструо мирно дремал в западной караулке, вдыхая успокоительный запах масла, которым он смазывал свой разделочный нож. Вокруг него было солнце, море, песок и привычные лица. Словом, самый обычный день, не считая того, что штурмовые собаки вдруг почему-то уснули, а Гомес Маль-Чико не показывался. И слава богу. Пепе Монструо просидел много лет в тюрьме за грабежи и убийства. И даже неделю просидел в школе, откуда был исключен за то, что нарисовал неприличные картины на стене учительского дома, а потом в порыве творческого отчаяния сжег этот дом дотла. Но за всю свою мрачную, буйную жизнь он не встречал никого страшнее, чем Гомес Маль-Чико — так люди звали Гомеса Элеганте младшего. Недавно была слышна стрельба. Вероятно, Гомес Маль-Чико играл со своими ручными кроликами. — Доброе утро, — произнес чей-то голос. Пепе Монструо встал. Перед ним стояли два маленьких человека в ситцевых платьях и котелках и один человек побольше, в темном костюме. Пепе Монструо взял свой разделочный нож. — Убери эту противную вещь, — сказал большой в котелке. — Можешь выколоть кому-нибудь глаз. Пепе Монструо хотел было сказать, что именно таков его замысел, но почему-то послушался и действительно убрал нож. Чтобы скрыть смущение, он сказал: — Чего вам надо? — Мы — две няни и матрос, — сказал большой в котелке. — Потерпели кораблекрушение и нас выбросило на берег. Натурально, мы высушили и отгладили нашу одежду. Теперь нам нужны кров и пища. — Что такое ньяньи? — спросил Монструо. — Мы специалисты по уходу за детьми. — Маргаритка заметила, что на обезьяньем лице Монструо промелькнуло странное выражение. Еще она заметила, что земля вокруг усыпана сломанными игрушками. — За трудными детьми, — добавила она. — Что с вами? Пепе Монструо упал на колени, благодарно воздел глаза к небу и залепетал: — Si! Si! О, жизнь такая добрая, такая добрая! — Не поняла? — Идите туда. Там будут очень рады вас видеть. — Будьте любезны, покажите дорогу, — сказала Маргаритка. Дорога к дому была усыпана гравием из горного хрусталя, обсажена конусообразными кипарисами, и на ней тоже валялись сломанные игрушки. Маргаритка подняла кусок искореженного металла, нахмурилась и поцокала языком: — Радиоуправляемый вертолет, фрагмент фюзеляжа. — Стоит годового жалованья, — сказал няня Пит. — «Долг балованного чада — где зимуют раки, папе показать», — сказала Примула. В хмуром молчании они подошли к дому. В доме не было тихо. Где-то играл латиноамериканский оркестр. В мраморном вестибюле вокруг декоративного фонтана сидели пять или шесть крупных дам в маленьких купальниках и болтали по-испански. Вестибюль был еще больше, чем на авеню маршала Маммона. Из него на галерею вели две лестницы. Из комнаты за лестницей доносились голоса. — Шеф, — сказал Монструо. — Я отводить вас к нему. Идите в приемная комната. — Он подошел к приоткрытой двери и толкнул ее. Что-то упало на него сверху. Черноволосый, в черном костюме Монструо вдруг сделался белым, как привидение. Он беспомощно заметался по комнате, налетая на мебель и бормоча страшные испанские проклятия. Маргаритка и ее спутники смотрели на него с осуждением. — Старый трюк — ведро с известкой на двери, — сказала Примула. — Допотопная шутка, — согласилась Маргаритка. Она подошла к Монструо, привстала на цыпочки и постучала по ведру кулачком. — Лягте! — крикнула она. Монструо, спотыкаясь, бродил по кругу. Добрая Маргаритка сделала ему подножку, и когда тот упал, растянувшись на мраморном полу, наклонилась и стащила ведро с его головы. Лицо Монструо было известковой маской. Потом раскрылись черные глаза, горящие, как угли. — Bastante! — крикнул Монструо. — Всё это сатанинское отродье, поставил ведро, сводить меня с ума! Или ему не жить, или мне! В комнате вдруг похолодало и запахло пачулями. — Да, Монструо, — холодно произнес чей-то голос. — Тогда, я думаю, не жить тебе. Крокодилы соскучились в своем болоте. Уведите его, пусть поучит их играть в водное поло. Маргаритка подняла голову. Прислонившись к косяку, стоял Гомес Элеганте и поглаживал свои тонкие усики. На нём был белый костюм. Позади него стояло человек пять в черных костюмах. Двое из них утащили упирающегося Монструо. Дамы в маленьких купальниках умолкли и покрылись гусиной кожей. — А вы кто? — сказал Гомес Элеганте. — Няни и матрос торгового флота, потерпели кораблекрушение, — сказала Маргаритка сквозь зубы, изо всех сил стараясь ими не стучать. — Сеньор Монструо любезно согласился отвести нас к вам, но, кажется, не успел. Гомес Элеганте уставился на Маргаритку немигающими глазами, холодными, как у змеи в холодильнике. — Еще одного хорошего человека не стало, — сказал он. — Извините за нескромный вопрос, — сказала Маргаритка, — но этот недавний инцидент с известкой как-то связан с проблемой воспитания? — Спрашиваешь, — сказал Гомес Элеганте, и на лице ею даже появилось что-то вроде выражения. — Мой маленький Гомес Маль-Чико. Умный, энергичный мальчик, ему трудно общаться с менее творческими натурами. Кроме того, у него аллергии… Маргаритка позволила себе сдержанно улыбнуться: — А его теперешний… персональный ассистент имеет психологическую подготовку? Лицо Гомеса Элеганте выразило удивление. Он перекрестился и сплюнул через правое плечо. — Читаешь мысли? — сказал он. — Может, ты ведьма? Маргаритка сказала: — Мистер Гомес, мы — решение вашей проблемы. — Вы? — Гомес нахмурился. — Я вас раньше не видел? — Нет, — сказала Примула. — Нет, — сказал Пит. — Нет, — сказала Маргаритка. — А где миссис Гомес? — В Лондоне? Нью-Йорке? Джакарте?.. Кто ее знает? Кому интересно? Сейчас пацан бросает винные бокалы в плавательный бассейн; понимаете, это — вопль отчаяния. У вас двадцать четыре часа, чтобы снова сделать его счастливым. После этого — к крокодилам. Темный костюм повел их прочь. — Где детская? — спросила Маргаритка. — Чо? — сказал костюм. — Где вы держите ребенка? — сказал Пит. — У него свои апартаменты, — сказал костюм. — Сюда. Они стояли во внутреннем дворике, рядом с большим бассейном. Две стеклянные двери, глядевшие на бассейн, были забраны фанерой. Маленький мальчик бросал в бассейн бокалы. На нём был официальный костюм из жутко блестящей материи и кроссовки размером с небольшую лодку. Волосы у мальчика были черные и свисали на лицо, так что черные очки только чуть-чуть проблескивали из чащи. — Привет, — сказал Пит. Ребенок не ответил. — Добрый день, — сказала Маргаритка. Ребенок бросил бокал на бортик. Бокал разбился. Осколки попадали в голубую воду и стали невидимы. — Что ты хочешь на ужин, малыш? — спросила Примула. — Мясо, — сказал ребенок. — Сырое. — Как некрасиво, — сказала Маргаритка. — Примула сделает тебе пиццу. Ребенок зевнул и сплюнул: — А ты ее всю съешь. — Не съем. Ребенок бросил на Маргаритку взгляд, который едва не прожег ее насквозь. Открылась зафанеренная дверь. К бассейну вышла средних лет женщина, с голубыми глазами и в белом комбинезоне. Она сказала: — Попрошу вас не быть такими строгими с Младшим. — Лицо ее было заклеено пластырем, а левая рука сильно забинтована. — А вы кто будете? — спросил Пит. — Я миссис Бик. Психотерапевт и наставник Младшего. Пит сказал: — В аварию попали? — Порезы, кровоподтеки, немного сломана рука, маленький Гомес порезвился, мой котеночек, — сказала миссис Бик, отводя глаза. Примула подошла к ней и взяла за здоровую руку. — Миссис Бик, — сказала она, — пойдемте, присядьте на минуточку. Миссис Бик смотрела куда-то в сторону. — Не хочу, — сказала она. Примула сорвала с головы котелок, кинула его Маргаритке, и та спрятала шляпу у себя за спиной. — Пожалуйста, — сказала Примула. — Вот на ту висячую скамеечку. Посмотрев вниз, миссис Бик увидела миленькую девочку с добрыми голубыми глазами и красивой ленточкой в светлых волосах. — А, хорошо, — сказала она. Они сели на качели возле бассейна. — Извините меня за такие слова, — сказала Примула, — но, мне кажется, вы несчастливы. — Несчастлива? Я?! — сказала миссис Бик. — Конечно… Я… Не… — Она поперхнулась. Две большие слезы скатились по обе стороны ее курносого носа. — Потому что маленький Гомес — скверный мальчишка. Миссис Бик хотела сказать, что таких детей не бывает, а бывают только дети со сложным характером — и всё из-за того, что не всё время получали всё, что хотели. Но под действием доверчивого голубого взгляда Примулы она сказала: — Он чудовище. — А у вас есть свои малышки? — Да, — сказала миссис Бик. — Где они? — Они в тюрьме, — сказала миссис Бик и разразилась слезами. — Бедные птенчики безумно расстраивались, что у них нет красивых спортивных автомобилей, и несколько штук угнали. — А мистер Бик? — Он так отчитал их, что они подожгли дом. Я, конечно, немедленно с ним развелась. — Ее носовой платок был насквозь мокрым. — Ну, полно, полно, — сказала Примула и дала ей свой. — Высморкайтесь как следует. Вот так. А теперь идите к себе в комнату, примите душ, переоденьтесь, пусть вам наложат новый лубок, и вы почувствуете себя несравненно лучше. Миссис Бик прикусила губу. — Да, я пойду, — всхлипывая, сказала она и скрылась за дверью, на которой была надпись: КВАРТИРА ПСИХОЛОГА. Примерно через тридцать секунд из-за двери раздался оглушительный грохот и жуткие крики. — Эге, — сказал Пит. — Что это? — Это нам сигнал — вызывать скорую помощь, — сказала Маргаритка. — Что там могло случиться? — Трудно сказать наверняка, — ответила Маргаритка. — Но похоже на Черную Милю. — Без сомнения, — рассудительно заметила Примула. — А что это? — спросил Пит. — Берешь из швейной шкатулки психолога черные нитки, обвязываешь ими всю стеклянную и фарфоровую посуду в ее комнате, сдвигаешь шторы и вывинчиваешь лампочки. Потом посылаешь психолога принять душ или еще за чем-нибудь. Мы так сделали с няней Гимммлер. Она сказала, что так можно коньки отбросить и даже хуже, — пояснила Маргаритка. — Но она всего лишь попала в сумасшедший дом, так что она, скорее всего, преувеличивала. Мне вызвать скорую помощь, или сам позвонишь? 8 После того, как Маргаритка накинула на Гомеса младшего лассо, а няня Пит его связал, мальчишку было нетрудно запереть в звуконепроницаемой комнате. Таких в резиденции Гомеса Элеганте оказалось мною. — Да, — сказала Маргаритка — Непослушный ребенок! — Напоминает меня в детстве, — сказал Пит, выковыривая из локтя сломанный ноготь. — Что теперь, няня М? — спросила Примула. — Систематические поиски папы, — сказала Маргаритка. Они пошли прочь от звуконепроницаемой комнаты, из которой доносились глухие стуки. — Так, разделяемся, — сказала Маргаритка. — Сбор с рапортами через десять минут, и будьте осторожны! Примула пробормотала что-то насчет яиц и кур, и они отправились. Через десять минут снова собрались вместе. — Много запертых дверей, — сказал Пит. — И никаких признаков папы, — сказала Маргаритка. — Ни чирика, — сказал Пит. — Чирика? — угрожающе переспросила Маргаритка. — Птицы такой звук издают, — сказал Пит. — А… Примула? Примула стояла без котелка и выглядела бледной. — Ну? — сказала Маргаритка. — Я вот что нашла — Примула показала какую-то беловатую тряпку. Пит и Маргаритка принялись разглядывать находку. Это были трусы из отличного шелка. На метке с именем значилось: КРОШКИ, КОЛИН. — Ага, — сказала Маргаритка. — Между прочим, не очень чистые, — заметил Пит. — Но определенно принадлежали папе, — сказала Примула. Наступила пауза. — И что это означает? — спросила, наконец, Маргаритка. — Что папа ходит с голым задом, — сказала Примула. — Правильно. А где ты их нашла? — В раздевалке бассейна. Там много другой одежды — может быть, тоже его, но без меток с именем. — Хм, — сказал Пит. — Знаменательно, — сказала Маргаритка. — Что? — спросила Примула. — Поставь себя на его место, — сказала Маргаритка. — В раздевалку? — Да нет же, — сказала Маргаритка, с трудом удержавшись от того, чтобы топнуть ногой. — Он приходит к бассейну. Кто-то говорит ему: давайте, поплавайте. А что, я не прочь, говорит он, потому что жара, тропики. Но я оставил плавки дома. Идите, подберите себе — в раздевалке много, говорит тот, ну, например, Гомес Элеганте. Гомес — франт. И папе интересно выбрать красивые плавки. Вот папа и надевает их, плавает себе и по какой-то причине — может быть, кто-то унес его одежду — возвращается к себе в комнату в плавках. — А это уже непорядок, — сказала Примула. — Да, непорядок, — подтвердила Маргаритка. — Почему? — спросил Пит. — Потому что, как известно всякой няне, если ты идешь в мокром купальнике к себе в комнату, с тебя капает на ковры, а в воде полно хлора, и от этого ковры обесцвечиваются, появляются отвратительные пятна. — Кто так делал, тот знает, — сказала Примула. — Я не знал, — сказал Пит. — В детстве у меня ни бассейна не было, ни плавок. — А где же ты купался? — спросила изумленная Маргаритка. — В любой большой луже. Или в канале, когда охота было пошиковать. Нагишом. — Нагишом. Ах ты, бедняга, — сказала Маргаритка. — Как мне тебя жалко, но это к делу не относится. Сейчас нам надо взять сильную лупу… вот так — она выхватила из кармана увеличительное стекло, — и обследовать ковры. Вот так. — Она рассматривала в лупу ковер, подходивший к самой кромке бассейна. — Ага! — Что? — Смотрите! К дому вела дорожка бледных пятен. — Это мог быть кто угодно, — сказал Пит. Примула опустилась на четвереньки и принюхалась. — Пахнут хлором. Свежие, — сказала она. — Не старше трех дней. — Ясно, — сказала Маргаритка — Надеваем шляпы. И вперед. Нахлобучив котелки и расправив плечи, няни пошли по следу. След провел их по широкой мраморной лестнице, по прекрасным ковровым коридорам со старинными испанскими дверьми, потом вниз по другой лестнице, вырезанной из цельного куска красного дерева. Всё было совсем как у них дома, и Крошки чувствовали себя очень уютно, по-свойски. На первом этаже они свернули в коридор, который вывел их к задней части дома. Пройдя метров сто, Примула сказала: — Тс-с! Послышались шаги и напевные испанские голоса телохранителей Гомеса. И еще другой голос, громкий и негодующий. — Уверяю вас, вы можете рассчитывать на полное мое содействие в расширении перспективы, — говорил голос. — И в связи с этим я хотел бы получить назад мои брюки. Кто-то прорычал что-то по-испански, но Пит и Крошки даже не попытались понять. Потому что главное было другое: негодующий голос был голосом негодующего папы Крошки. Хлопнула дверь. Затопали ноги. Мимо по коридору, пихая папу Крошки, протопали пять человек в черных костюмах. Когда они прошли, открылись двери шкафа, оттуда высунулись две головы в котелках и одна бритая и посмотрели вслед черным костюмам, над которыми возвышались белые папины плечи. Судя по всему, папа Крошки был еще в плавках. — Подумать только! — сказала Маргаритка, всплеснув руками. — За ними! — прошептали Пит и Примула. Опять они поднимались по роскошным лестницам и шли по коридорам. После нескольких поворотов налево и направо они вышли на галерею над огромной комнатой. Слышалось ледяное гудение кондиционера. Посреди комнаты стоял длинный стол. У одного конца стола стоял Гомес Элеганте. Позади него на громадном экране была изображена как будто бы знакомая карта. У другого конца стола, ярко, но не слишком тепло одетый в розово-зеленые плавки, весь в гусиной коже стоял папа Крошки. Его окружали люди в черных костюмах. — Ну? — прошипел Гомес Элеганте, — вот она. Есть тут то, что нас должно интересовать? — Я очень ценю ваше участие в нашем предприятии, — сказал папа Крошки. — Скрывать существенные факты было бы весьма невыгодно для моей доли доходов от «Колоссальной Недвижимости»… — Какой еще доли доходов? — сказал Гомес Элеганте. — Мы с вами, как говорится, партнеры… — Ошибаешься, — сказал Гомес Элеганте. — Ты не имеешь никакого отношения к «Колоссальной Недвижимости». Мистер Бурбонски этого еще не знает, но он мой партнер и поучаствует в расходах. Но не в доходах, хе-хе. А ты тут сбоку припёка. И убедишься в этом, когда мы привяжем к твоим ногам тяжелые железки и бросим тебя в широкое синее море, а может, смажем майонезом и скормим крокодилам. Ну, где тут рифы и песчаные мели? — Он нетерпеливо постучал указкой по карте. Маргаритка, Примула и няня Пит в ужасе переглянулись. Карта на экране была картой Острова Скелета. Они внимательно посмотрели на карту. На ней были обозначены скалы, деревья, пещеры и берега. Но не было места, отмеченного «X». — Это не карта с кладом, — прошептал Пит. — Это копия. Внизу папа Крошки выпрямился во весь рост. — Я не вправе обсуждать эти вопросы с кем-либо, кроме моих партнеров, — сказал он. — Пст, — произнес Гомес Элеганте, как будто змея плюнула. — Уберите его. Няни и Пит помчались обратно, вскочили в шкаф и наскоро, шепотом, посовещались. — Решено? — шепнула Маргаритка. — Решено! — шепнули Пит и Примула. И они вылезли. * * * Энрико Луза соскучился караулить дверь подвала. Будь его воля, этого дурака в плавках уже давно окунули бы в чан с майонезом и сейчас везли бы на крокодилье болото. Энрико Луза был недостаточно умен, чтобы думать про себя. Ему обязательно надо было думать вслух, иначе мысли путались. — Может быть, не крокодилам, — думал он. — Может быть, мы скормим его, ну, этим большим рыбам с острыми зубами. — Он постучал себя по голове, чтобы вспомнить. — Акулам, — подсказал чей-то голос. — Во, правильно! — воскликнул Энрико Луза — Акулам! — Челюсть у него отвисла. — Ты кто такой? — спросил он. — Я маленькая девочка, заблудилась, — сказала Примула, беспомощно моргая. — Уф, — сказал Энрико и полез за финкой, потому что не уважал девочек. В это мгновение на его голову обрушился средних размеров астероид, и он вообще обо всём забыл. — Уф, — сказал Пит, обшаривая карманы бесчувственного бандита в поисках ключей. — Вот они. Маргаритка открыла дверь. — Папа! — радостно крикнула она. — У меня заседание, — отозвались снизу, из темноты. — Тащи его сюда, — сказала Маргаритка Питу. Пит спустился по лестнице в темный подвал и вытащил папу. — Добрый день, — подслеповато моргая, сказал папа Крошки. — Чрезвычайно приятно возобновить знакомство с вами. Однако на следующие несколько часов у меня намечены важные встречи… — Кончай это, мы линяем, — сказал Пит. — Не понял?.. Но Пит уже стремительно тащил его по коридору. — Что такое? — закричал папа Крошки. — Что вы делаете? — Стремимся к свободе, — сказала Маргаритка. — Стремись быстрее! — сказала Примула. — Нет! — закричал папа Крошки. — Вы не понимаете! Мы с моим партнером мистером Гомесом наметили весьма многообещающий инвестиционный проект, связанный с курортным строительством… — Рехнулся, — сказала на бегу Маргаритка. — Совсем спятил, — сказала Примула. — Слушай, строитель, — сказал Пит. — Ты собрался заасфальтировать Остров Скелета, настроить отелей, домов отдыха, да еще завод удобрений в придачу. Но твой подельник Гомес нашел нового партнера, и ты в его планы не входишь. Мы слышали, он сам так сказал. Он украл твои шмотки. А сейчас собирается намазать тебя майонезом и скормить крокодилам. Бедные зверьки… — Нет-нет, — сказал папа Крошки. — Я был приглашен в дом с бассейном и задержан в предварительной нелицеприятной ситуации, только и всего. Просто маленькая шутка или розыгрыш. Мы по-прежнему партнеры, в равных долях. — Так ты отдал Гомесу профессорский документ о продаже острова? Папа Крошки сделал такое хитрое лицо, какое только может быть у человека, бегущего по коридору в одних плавках. — Только фотокопию, — сказал он. — Где оригинал? — Это секретные сведения. — А если тебя поймают эти мелкие в черных кишмишах? — Кишмишах? — Кишмишах — изюмах, костюмах. — Ах. В случае моей маловероятной кончины всё мое имущество целиком переходит к моим останкам и потомкам. Они уже были на дворе, бежали мимо бассейна. Позади слышался топот множества кубинских каблуков. — Маловероятной? — переспросил Пит. — Быстро! В детскую! Они забежали в детскую. Во дворе затопали каблуки. По фанере, заменявшей стекла, застучали кулаки. — Эй! — раздался позади них голос. — Вы кто такие? Там, в темных очках, стоял противный маленький мальчик, известный под именем Гомеса Элеганте младшего. На его запястьях и щиколотках были перегрызенные остатки пут. В руках он держал большую бензопилу. Он дернул пусковой шнур. Пила не завелась. — Ну-ка, сынок, — с милостивой улыбкой сказал ему няня Пит. — Завести тебе? Ребенок уставился на Пита мрачным взглядом: — Да. И поживей. Пит принял из нежных ручек пилу, бросил ее на пол, затем поднял кресло и швырнул его в маленького человека, который вышиб ногой дверь. Маленький человек в темном костюме ойкнул, отлетел назад и скрылся в бассейне. Пит задвинул засов на двери. — Эй! — сказал ребенок. — Ты нарушил обещание и обманул мои ожидания. У меня может развиться психическая травма. — Жаль, — сказал Пит. — А сейчас я тебе обещаю, что ты будешь нашим заложником. — Заложником? Это как? — заинтересовался ребенок. — Поживешь — узнаешь. Готовы? — Готовы, — сказала Маргаритка. — Готовы, — сказала Примула. На самом деле, ни Маргаритка, ни Примула вовсе не были готовы. На «Клептомане» они остались для того, чтобы научить грабителей Мастерству Ухода За Детьми и отучить их от опасного мягкосердечия. Спасаться бегством от черных пиджаков они отнюдь не мечтали. Вся эта история приводила их в ужас, и они хотели только одного: чтобы она сейчас же закончилась. — Так, — сказал Пит. — Я беру пацана. Вы двое держитесь у меня за спиной. «Б-р-р», — подумала Примула. «Уф», — подумала Маргаритка. Нахлобучив котелки до самых глаз и постаравшись сделаться как можно меньше, они тихонько двигались позади массивного Пита. — ЭЙ ВЫ ТАМ! — могучим голосом крикнул Пит. — РЕБЕНОК БОССА У НАС! ОБСТРЕЛЯЕТЕ НАС — ПОПАДЕТЕ В НЕГО! Он вальяжно пошел вдоль края бассейна. Из окон на него градом посыпались камни, жестянки, бутылки и боевые топорики. Пит и мальчишка сделали двойное обратное сальто. — Не очень-то тебя любят, а? — сказал Пит. — Нет, — сказал мальчишка. — Но я их тоже не люблю. А теперь отпусти меня, амбал. — Чтобы тебя зашибли? — спросил Пит. Маргаритка обнаружила, что во рту у нее пересохло. — Где задняя дверь? — Не скажу, — ответил мальчишка. Пит приблизил к нему лицо — надо сказать, не самое миролюбивое лицо, если вы его таким раньше не видели: — Говори, или каюк тебе, маленькая поганка. — Нету ее, — сказал мальчишка. — Нет задней двери? — Нет. Только дурацкий потайной ход. — Потайной ход? — Да. На аэродром. — Какой ужас, — сказал Пит. — Спорим, ты не знаешь, где он. — Спорим, знаю, — сказал мальчишка. Теперь камни летели через стеклянную крышу. — Докажи. Мальчишка юркнул в заднюю комнату, продемонстрировав такую прыть, что Маргаритка поняла: в него не первый раз бросаются тяжелыми предметами. Пит, няни и папа Крошки побежали следом. Мальчишка схватил пульт управления огромным телевизором и стал нажимать кнопки. Экран отъехал в сторону, и открылась бетонная лестница, ведущая вниз. — Видал? — сказал он. — Впечатляет, — сказал Пит, подталкивая в проем папу Крошки. — А что мне теперь делать? — спросил мальчишка. Позади них кто-то крушил дверь кувалдой. — Ты, бедняжечка, пойдешь с нами. — Все вы какашки, — сказал ребенок. — Да, мой ласковый, — сказала Маргаритка — Пойдем, милый. Пит перекинул Гомеса младшего через плечо, и они побежали вниз по лестнице. Едва экран задвинулся за ними, они услышали грохот взломанной двери, стук множества кубинских каблуков и крики разочарования, вдруг оборвавшиеся. — Слава богу, это позади, — сказала Маргаритка. — Раз так, всем печенье, — сказала на бегу Примула и пустила по рукам коробку. — Чудесно! — вскричала Маргаритка. — Вполне приемлемо, — сказал папа Крошки, хрустя с таким аппетитом, какой бывает только у человека, не евшего несколько дней. — Хотя мистер Элеганте, вероятно, собирался пригласить меня на обед… — Вкусно, — сказал Пит. — Тьфу! — Это относилось уже не к печенью, а к тому, что Гомес младший лягнул его ногой в живот. — Тихо, мальчик, ешь свое печенье. — Не буду, — прорычал Гомес младший, кроша печенье на пол. — Перевод добра! — возмутилась Маргаритка. — Примула, есть еще Послушные Капли? — Все израсходовала в аэропорту, осталось только печенье с патокой… — Какашки, а не печенье! — крикнул Гомес младший. — Дай еще! — …и кое-кто его не получит за скверное поведение. Стены, прежде невидимые в темноте, стали сереть. — Свет в конце туннеля! — воскликнула Маргаритка. — Да, действительно! — воскликнул Пит. — Э-э… — сказала Примула. Но это был свет не в конце туннеля. Это была тележка для гольфа, мчавшаяся им навстречу. — Предоставьте это мне, — сказала Маргаритка. Тележка подъехала. В ней сидели два человека — как обычно, в черных костюмах. — Большие, — сказал Пит. Люди и в самом деле были большие. Большой Багаж показался бы рядом с ними карликом. Они свирепо рычали. Маргаритка подняла руку. — Стоп! — крикнула она. Тележка остановилась. — Мы няни, несем Маль-Чико Элеганте, — сказала Маргаритка. — Он надоел нам, и мы хотим, чтобы вы отвезли его назад к папе. Люди в черных костюмах пророкотали что-то по-испански. Переводить было не надо: НИ ЗА ЧТО, ХОЗЕ. — В таком случае, — сказала Маргаритка, — отдайте нам вашу тележку. — Но… — Либо тележка, либо возьмете ребенка. — Берите тележку! — крикнули люди в черных костюмах. Они выскочили и, как кролики величиной с гориллу, побежали по туннелю, задевая кулаками пол. Маргаритка привязала Гомеса младшего к сиденью подтяжками Пита. Потом они все погрузились в тележку и помчались по туннелю, вверх по пандусу и на волю, в ослепительный свет дня. — Глаза! — завизжал Гомес младший и закрыл лицо ладонями. — Никогда не выходил на улицу без темных очков, — догадалась Маргаритка. — Жуткий маленький гангстер. На взлетной полосе стоял самолет, готовый к взлету. Моторы гудели. Няня Пит подогнал тележку к грузовому люку. — Все на борт, — скомандовала Маргаритка. — Как? И даже э-э-э… ребенок? — сказал папа Крошки. — Воспитанные папы разговаривают, только когда к ним обращаются, — строго сказала Маргаритка. — Но раз ты спрашиваешь, то да, и даже ребенок. Они забрались в самолет. Грузовой отсек был полон квадратных пакетов. — Мерзкая контрабандная дурь, могу поклясться, — сказала Примула. — Вы с папой выбросьте ее, — приказала Маргаритка. — А я пошла в острый конец. Дверь кабины была заперта. Пит пинком открыл ее. Двое мужчин в темных очках и наушниках обернулись. — Добрый день, — сказала Маргаритка. — Не знаю, знакомы ли вы с Гомесом Элеганте младшим, он же Гомес Маль-Чико? Он хочет лететь. Двое взглянули на Гомеса младшего. Потом они взглянули друг на друга. Потом сорвали наушники, распахнули дверь с надписью АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД и дунули по раскаленной добела взлетной полосе. — Очень хорошо, — сказала Маргаритка. Потом Младшему: — Перестань! Младший выковыривал микрофон из радио, но с ним никогда еще не говорили в таком тоне, поэтому он на секунду перестал. Маргаритка живо привязала его к сиденью. Вдали за стеклом на взлетную полосу вырулила цепочка черных лимузинов. — Взлетаем! — крикнула Маргаритка. — Не умею, — сказал Пит. — Ох, боже ж ты мой! — закричала Маргаритка. — Садись в кресло, берись за эту рулевую штуку и ставь ноги на рулевые педали, толкай рычаги вперед, вот так… — Ой! — сказал Пит. Оба мотора заработали громче; теперь они издавали рев, смешанный со звоном, и самолет покатился по взлетной дорожке, всё быстрее и быстрее. — Что теперь? — Напряги воображение! — крикнула Маргаритка. — И двигай рулевую штуку. Пит толкнул штурвал от себя. Хвост самолета задрался, а нос опустился. — Не туда! — крикнула Маргаритка. Пит потянул штурвал на себя. Нос самолета поднялся, а хвост опустился. Лимузины черной стеной перегородили взлетную полосу. Вдруг самолет мягко подпрыгнул, тряска прекратилась, и всем стало как-то очень легко и свободно. Стена лимузинов унеслась назад; снизу на самолет смотрели белые лица в черных очках. Самолет набирал высоту. — Уф. Что дальше? — сказал Пит. — Решай сам, — сказала Маргаритка. — Гангстеры умеют управлять, значит, и грабители должны уметь. — Ну да, — сказал Пит, стиснув зубы. Внизу, на взлетной полосе, лимузины сталкивались друг с другом. Люди в черных костюмах и черных очках вылезали из дымящейся груды металла. У них на глазах самолет заложил пьяный вираж и, противно виляя, направился к горизонту. — Они захватили Маль-Чико, — сказал один гангстер. — Слава богу, — сказал другой гангстер. Самолет улетел к голубому горизонту и скрылся из виду. 9 Что же это такое! — сказала Капитан. Кассиан установил подзорную трубу на пне и посмотрел в окуляр. Море заполонили ржавые посудины. Кажется, они перестали рыскать в поисках бумажек и таранить друг друга. Сейчас они двигались прямо к острову, оставляя пенные хвосты в голубой воде. — Что они собираются делать? — спросила Капитан. — Это вторжение, — хмуро отозвался Кассиан. — Будут асфальтировать. Строить. — Но это наш остров, — сказала Капитан. — Нет, это безобразие! Кассиан не отозвался. Он считал людей, столпившихся на носу передового судна: все были усатые и в желтых касках. Он остановился на ста десяти — на палубе что-то происходило. С передового судна спустили глиссер. Он помчался по воде, как ржавое насекомое, дымя черным дымом и оставляя за кормой радужную масляную пленку. Потом он с хрустом ткнулся в берег и выбросил трап. По трапу спустился толстый человек в черном костюме и вперевалочку направился к Кассиану. — Сынок, кто тут у вас главный? — спросил он. — Не ваше дело, — сказал Кассиан. Он бывал очень груб, когда его раздражали. Толстяк улыбнулся вкрадчивой, маслянистой улыбкой: — Это как раз мое дело. То есть, вернее сказать, дело моего клиента. Я адвокат, а мой клиент — «Колоссальная Недвижимость», владеющая этим островом, на котором ты находишься незаконно. Кассиан сказал: — Вам лучше поговорить с Капитаном. Спорщик он был неважный, но в технических вопросах не знал себе равных. Благодаря Мальчику-дикарю Дину кое-какие из этих вопросов были удачно сейчас решены. — «Колоссальная Недвижимость»? — сказала Капитан, ослепительная в своей белоснежной форме. — Извините, но никогда о вас не слышала. Этот остров — наша собственность, купленная по всем правилам у профессора Юстаса Квимби, выдающегося философа. Адвокат поморгал, приподнялся на цыпочки и опустился. — Милая леди, вы меня удивляете, — сказал он. Капитан приподняла красивые брови. — Чем же? — сказала она. — Такая хорошенькая женщина вряд ли в состоянии понять все тонкости имущественной сделки, — сказал адвокат. — Так что отойдите в сторонку и предоставьте закону… ай. «Ай» было вызвано тем, что из соседних зарослей вылетело лассо, захлестнуло адвоката за щиколотки и уронило лицом в песок. — Готов, — произнес тонкий голосок Шнифера Брякнулла. — Большое спасибо, — сказала Капитан. — Угоштить его? — спросил Шнифер, сжав кулачки размером с теннисный мячик. — Пока не надо, — сказала Капитан и выдернула официальную бумагу из пальцев адвоката, который плевался песком и ругался самым не юридическим образом. Она посмотрела на бумагу. — Да. Я вижу, что остров перешел от Юстаса Квимби к нам. Но папа Крошки, упомянутый здесь как партнер Гомеса Элеганте по «Колоссальной Недвижимости», не имеет никаких прав на остров, поскольку выкрал… — Владение закреплено девятью статьями закона! — залопотал адвокат. — У меня постановление суда, согласно которому… — Ясно, — сказала Капитан. — Я отлучусь на минутку, извините. — С хмурым видом она отошла в сторону: — Кассиан, ты принял экстренные меры? — Меры приняты, Капитан, — сказал Кассиан, щеголевато отдав честь. Мальчик-дикарь Дин ждет сигнала… — В таком случае, — сказала Капитан, — пусть он постарается. А что касается вас, адвокат-самокат, отправляйтесь восвояси, пока кто-то не рассердился. — Не могу двигаться, — простонал адвокат, плюясь песком. — Это поправимо, — сказала Капитан. — Кассиан? Кассиан вскочил на глиссер и развернул его носом к морю. Потом привязал к корме веревку, которой были спутаны ноги адвоката, закрепил руль, завел мотор, дал полный газ и спрыгнул за борт. Глиссер помчался в море. — Не надо! — закричал адвокат. Веревка натянулась и сдернула его в воду. Капитан, Кассиан и Мальчик-дикарь Дин смотрели, как глиссер с адвокатом на буксире мчится, вздымая белые буруны. — Интересно, он любит водные лыжи? — подумала вслух Капитан. — Некоторые любят, — сказал Кассиан. Глиссер врезался в передовое судно и исчез в клубе огня и черного дыма. Люди в желтых касках забегали с огнетушителями, другие вытащили адвоката из воды. — Был бы здесь папа Крошки, — угрюмо сказала Капитан, — я бы показала ему адвокатов. — Шмотрите. — Шнифер Брякнулл показал пальцем. — Шамолёт. И в самом деле, на юге, гудя, появилась серебряная точка и стала быстро увеличиваться. — Штранно выглядит, — сказал Шнифер. И в самом деле, самолет мотался в небе — сверху вниз и из стороны в сторону. Но, насколько можно было судить, он направлялся к флоту «Колоссальной Недвижимости» и к Острову Скелета. * * * — Капельку выше, — крикнула Примула. За лобовым стеклом всё стало небесно-голубым. — Чуточку ниже! — крикнула Маргаритка. За лобовым стеклом раскинулась морская зелень. — Правлю, как умею, — стиснув зубы, сказал няня Пит. — Быстрее! — сказал папа Крошки. — А ты помолчи, — сказали все остальные. Далеко впереди море было усеяно судами. А за ними на горизонте виднелся остров. — Остров Скелета! — закричали все хором. За лобовым стеклом всё стало голубым. — Вниз! — крикнул папа Крошки. — Кто-нибудь знает, как посадить эту штуку? — спросил няня Пит. Два котелка покачались. Папа Крошки сказал: — Надо просто выпустить шасси, на два градуса повернуть закрылки, сбавить газ почти до критического значения, сделать маневр «змейка» перед заходом на посадку, выровнять машину и дать обратную тягу, как только колеса коснутся земли. Пит Фраер отпихнул от себя штурвал и встал. — Раз ты такой умный, сажай сам, — сказал он. Самолет устремился носом вниз, прямо в море. — Не-е-ет! — закричали все, включая папу Крошки. — Мистер Фраер! — папа Крошки упал на колени. — Прошу вас, пилотируйте самолет! — Очень просите? — Очень, очень прошу! — Ну, допустим… — Пит снова сел и взялся за штурвал с уверенностью человека, натренировавшегося за двадцать минут. — Хорошо, — сказала Маргаритка, когда самолет снова стал рыскать, как обычно. — Папа, думаю, тебе надо найти парашюты. Иди. Папа Крошки ушел. — Как тут наш Гомес младший? — спросила Маргаритка у Гомеса младшего. Гомес младший всё еще был привязан к креслу. Он весь побагровел — отчасти от гнева, отчасти оттого, что задерживал дыхание, чтобы лопнуть им на зло. Его злобные пальчики уже расковыряли набивку сиденья и теперь безуспешно пытались бросить комок в Примулу. — Гомес младший, мы хотим отправить тебя обратно, к друзьям твоего папочки. — Не хочу обратно, — сказал Гомес младший. — Скажи это земному тяготению, — сладко улыбнувшись, посоветовала Маргаритка и ухватилась за кресло, когда самолет швырнуло куда-то вбок. — А, вот и папа. Вижу, уже с парашютами. Слушай, Примула. Если я развяжу младшего, вот так, а папа сядет ему на голову… вот так… спасибо, папа… я смогу надеть на него парашют, вот так, и застегнуть пряжку, и, если Пит нацелится на тот корабль, вон тот, большой, и мы отнесем младшего в грузовой отсек… Они поволокли мальчонку в грузовой отсек. Примула открыла дверь. Внизу, метрах в трехстах, показалась палуба большого судна, загроможденная экскаваторами, бульдозерами, самосвалами и бетономешалками. — Когда почувствуешь, что падаешь, дерни за кольцо, — сказала Маргаритка, показывая Гомесу младшему вытяжной шнур. — Не дерну! — Ладно, не дергай. — Дерну! — Выбрасывайте его, — сказала Маргаритка. — Ай-й-й-й-й! — закричал Гомес младший, падая. * * * Наблюдатели на берегу увидели, как из самолета выпала маленькая фигурка. Увидели, как раскрылся парашют. Увидели, как фигурка опустилась на палубу огромного ржавого судна. Те, у кого были подзорные трубы, увидели, что фигурка замахала кулаками, затопала ногами, пнула спасательную шлюпку, запрыгала на одной ноге, держась за ушибленную, и исчезла за какой-то дверью. Они увидели, как судно бестолково закружилось, словно за штурвал схватился маньяк. Потом оно выровнялось и пошло прежним курсом, словно кто-то одолел маньяка и запер его в посудном шкафу… Хотя, вернее сказать, дорогой читатель, они это увидели бы, если бы смотрели. Но их внимание было занято другими вещами. К примеру, самолетом, из которого выпала маленькая фигурка. Самолет летел к ним, неуклюже рыская. Дверь в боку была открыта. Когда самолет приблизился к берегу, из него повыпрыгивали другие фигурки. Первой — девочка в форменном полотняном платье и котелке. С криком: «В атаку!» — Примула! — закричали грабители на берегу. Потом из двери выскочила другая фигура в форменном платье и котелке, с изящно оттянутыми носками в тяжелых коричневых башмаках. Она закричала: «Банзай!» — Маргаритка! — закричали грабители на берегу. Следующим выпрыгнул мускулистый, квадратный человек в темном костюме. «Арсенал!» — крикнул он. — Пит! — закричали грабители на берегу. Последним вывалился высокий худощавый человек в красивых розово-зеленых плавках. Он крикнул: «Прыгаю!» — Папа Крошки, — пробормотал кто-то и повернулся к Питу и няням, благополучно приземлившимся на песок. Папа Крошки плюхнулся в море. — Помогите! — крикнул он. — Нет, — сказал кто-то на берегу. Папа Крошки поплыл. * * * Когда до острова донесся шум двигателей, Мальчик-дикарь Дин с бригадой крепких грабителей работал на склоне Череп-горы. Мальчик-дикарь выпрямился. Внизу, в голубом море двигался ржавый флот вторжения. А на гору летел двухмоторный самолет. — Ложись! — крикнул он. Сотня крепких грабителей припала к земле. Самолет проревел у них над головами и врезался в склон. Последовал мощный взрыв. Земля содрогнулась. Поднятые взрывом камни упали на землю. Но земля не перестала дрожать. — Здесь всё готово, — сказал Дин. — Может, это, — спустимся на берег? — С удовольствием, — откликнулись грабители. Они пошли вниз, разматывая за собой длинные бечевки. На ходу они опасливо оглядывались назад. Ниточка дыма, поднимавшаяся над вершиной Череп-горы, стала больше похожа на столбик. * * * Капитан сидела под зонтиком из пальмовых листьев на террасе Лагеря Благонравия, скучала, смотрела на суда и покачивала в руке стакан с коктейлем приятного зеленого цвета. — Знаешь, — сказала она Питу, — думаю, мне надо поговорить с папой Крошки. — Зачем? — спросил Пит. — Я хочу, чтобы он провел кое-какие переговоры. — С кем? — Со строительным флотом. — А, — слегка успокоившись, сказал Пит. — Вот и он. Подошел папа Крошки. Он где-то раздобыл костюм. Костюм когда-то был белым, но, похоже, им вытирали пол. Рукава были коротки, а пиджак тесен. — Папа Крошки, — сказала Капитан. — Дорогая Эрминтруда! — воскликнул папа Крошки. — Как я рад видеть тебя живой и здоровой! — Кончай это, Кевин. — У меня новое, более красивое имя — Колин. — Для меня ты всегда будешь Кевином, — сказала Капитан, ужасная в своем гневе. — Ты аморальный прохвост, которому нельзя доверить даже уборку сортиров. Ты криводушный, как шпилька, скользкий, как тарелка макарон, и загребущий, как грабли. Но у меня к тебе есть предложение. — На всё готов, — сказал папа Крошки, стуча коленками. Капитан посмотрела на поверхность своего коктейля, подернутую мелкой рябью. — Я хочу, чтобы ты переговорил со своими друзьями, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты отдал им остров… — Отдал? — изумился папа Крошки. — Даром, бесплатно и безвозмездно, так сказать, за здорово живешь? — Да, — сказала Капитан. — Впрочем, нет. Я хочу, чтобы ты обменял его на этот корабль. Земля у них под ногами вздрогнула. — Капитан, — сказал Кассиан. — Они высадились. — Прошу меня извинить, — сказал папа Крошки голосом человека, признавшего свое поражение. — Присмотрите за ним, — сказала Капитан. Маргаритка и Примула проследовали за папой к уборным Лагеря Благонравия. Папа Крошки открыл дверь с надписью ЗАКРЫТО НА УБОРКУ, вошел в кабинку и вытащил конверт. — Ну? — с вызовом сказал он. — Где еще спрятать документ, а? — Тонкая выдумка, — сказала Маргаритка. — Пойдем, папа. Когда они вернулись на террасу, многие суда уже уткнулись в берег и спустили аппарели для съезда машин — ржавые суда с квадратными носами. В синем чаде, с утробным ревом экскаваторы, бульдозеры, самосвалы и грузовики с бетономешалками сползали на берег и разъезжались в разные стороны. Вслед за ними на берег высыпали отряды землемеров, вооруженные нивелирами и полосатыми шестами, разбежались по песку и стали размечать площадки для прибрежных ресторанов и автостоянок. Одновременно элитные подразделения лесорубов принялись помечать пальмы красной краской из баллончиков. — Кассиан? — сказала Капитан. — Мальчик-дикарь Дин? — сказал Кассиан. Мальчик-дикарь Дин дернул шнур. Это был очень длинный шнур, один из многих. Он тянулся через кокосовую рощу в долину, змейкой взбегал по склону Череп-горы и маленьким, но крепким узлом был привязан к полену, которое удерживало на самой крутой части склона средних размеров валун. Выше него, расширяющимся треугольником, лежали другие камни. Много других камней. Короче говоря, в принципе это была Домашняя Лавина профессора Квимби, но, благодаря изобретательности Кассиана, силе грабителей и умелому руководству Мальчика Дина, прекрасно знавшего местность, сильно увеличенная. Очень сильно. Когда Мальчик-дикарь Дин дернул шнур, полено выскочило из-под валуна. Валун покатился по склону. Другие камни, опиравшиеся на него, покатились тоже. Сперва они катились медленно, потом всё быстрее и быстрее. Некоторые были размером с легковую машину, другие — величиной с дом. Они катились все вместе, набирая скорость, потом перепрыгнули через обрыв и, весело подскакивая, словно резиновые глыбы, покатились еще быстрее. Но они были не резиновые. Они были каменные, чрезвычайно твердые и очень тяжелые. Бульдозерист, увлеченно крушивший две кокосовые пальмы, поднял голову, увидел, как с грохотом катится на него смерть, и сказал: «Ой, ой». Больше он ничего не сказал, потому что в нож его бульдозера врезалась каменная глыба. Машина и человек отлетели в море, упали со сложным двойным всплеском и были таковы. Везде происходило примерно то же самое. — Будут знать, — сказала Капитан, отпивая коктейль. — Молодцом, Кассиан. — Это всё больше Дин, — слегка зардевшись, ответил Кассиан. — Но подумайте о последствия для здоровья и безопасности! — сказал папа Крошки, совсем бледный, несмотря на загар. — Ты еще здесь? — спросила Капитан. Пыль рассеялась, но земля продолжала дрожать. В сбивалке для коктейлей позвякивали кубики льда. — Я же сказала, тебе пора вступить в переговоры. Предложение такое. По твоим словам, половина «Колоссальной Недвижимости» — это мистер Бурбонски. Так вот, мы меняем остров на яхту мистера Бурбонски, и безотлагательно. — Но… — Ты нас в это втравил, — угрюмо сказала Капитан. — Ты нас теперь и вытаскивай. Папа Крошки поплелся к десантному судну, приткнувшему к берегу. — Добрый день, — услышали они его голос. — Отведите меня к вашему руководителю. Я уполномочен провести содержательное обсуждение возможности освоения этой привлекательной местности и подвести черту под дальнейшими мероприятиями, могущими неблагоприятно сказаться на ходе строительных работ. — Чего? — сказал один из уцелевших бульдозеристов. — С боссом хочет говорить, — сказал человек с блокнотом. — Пускай лучше с ним, чем со мной, — сказал бульдозерист. — Садись вон в тот катер. С белыми кожаными креслами. Папа Крошки с гордым видом забрался на катер. Ступив на палубу, он услышал за собой легкие, но решительные шаги. Он обернулся и посмотрел. На него смотрели Маргаритка, Кассиан и Примула. — Одного мы тебя отпускать боимся, не доверяем, — сказала Маргаритка. Она постучала башмаком по палубе. — Так мы едем встречаться с Гомесом Элеганте или подождем еще недельку-другую? Наступило молчание. Дети уселись в белые кожаные кресла. — Вперед, — сказал папа Крошки. * * * Катер промчался по грязной воде и подвалил к самой большой из ржавых посудин. По ржавым крошащимся ступенькам Маргаритка, Кассиан, Примула и папа Крошки забрались на палубу. На палубе стоял черный вертолет с витиеватыми инициалами Г. Э. — Ага, — сказала Маргаритка. — Гомес здесь. — Не робеть, — сказала Примула. — Не волноваться, — сказал Кассиан. Но он прекрасно понимал, как себя чувствуют сестры. Маленькие люди в черных пиджаках провели их по пузырчатой палубе в надстройку. За ними лязгнула стальная дверь. Воздух был холодный, вонял трюмной водой и немного пачулями. Пиджаки погнали их наверх. Папа шел деловито, дети изображали на лицах веселый интерес, как на скучной школьной экскурсии. Но в каждой груди стучался мучительный вопрос, тот же самый вопрос, который, дорогой читатель, задаешь себе и ты: мы в недрах вражеского судна, во власти множества мелких людей в черных пиджаках и с большими разделочными ножами в карманах. Как мы, во имя всего святого, из этого выпутаемся? Честно говоря, вполне возможно, что и не выпутаемся. Счастливые развязки обычны. Но отнюдь не гарантированы… Так что заранее извините. Дети, папа Крошки и пиджаки поднялись наверх. Стальная дверь со скрежетом открылась. Они вошли. Мостик заливало яркое тропическое солнце, но Гомес Элеганте умудрился найти тень и встать там. — Добрый день! — воскликнул неунывающий папа Крошки и, протягивая руку, направился к мистеру Элеганте. — Исключительно приятно возобновить знакомство с вами. Уф, — добавил он, наткнувшись животом на два маленьких черных пиджака, которые преградили ему дорогу к Шефу. — Чего надо? — спросил Гомес Элеганте, сосредоточенно подпиливая ноготь. — Я полагаю, что в настоящее время вы и мистер Недвижимость Бурбонски владеете «Колоссальной Недвижимостью». — Ну? — сказал Гомес Элеганте. — Прежде, чем вы начнете асфальтировать этот остров, вам понадобится документ, который лежит у меня в кармане. — Так я его возьму, — сказал Гомес Элеганте, переходя к следующему ногтю. — Только с тем условием, что вы заставите вашего партнера мистера Бурбонски отдать нам свою яхту «Большой Куш». — А почему это я его заставлю? — сказал Гомес Элеганте. — А почему бы вам его не заставить? — сказал папа Крошки. Маргаритка отметила, что уже некоторое время папа Крошки говорит на нормальном человеческом языке. То есть, наверное, нервничает. Она испугалась. Она перестала дышать. Гомес Элеганте, может, и взрослый, но в глубине души он испорченный ребенок. А по опыту общения с испорченными детьми Маргаритка знала — обращаться к их разуму бесполезно. И в самом деле, Гомес Элеганте снова сказал: — А почему это я его заставлю? Папа Крошки растерялся. Наступило молчание. Потом Кассиан сказал: — Потому что иначе вы не получите клад. Глаза Гомеса Элеганте, похожие на два шарика замерзших чернил, уставились на Кассиана: — Клад? — Он на карте, — сказал Кассиан. — Место отмечено крестиком. Можете получить ее. И не обязательно говорить Бурбонски. — А где эта карта? — Сперва подпишите бумагу, — сказал Кассиан. Глаза не отпускали его. — А что на ней будет сказано? — спросил Элеганте, вынимая ручку и блокнот. Папа Крошки откашлялся. — Заголовок. «Находясь в здравом уме и твердой памяти, я, нижеподписавшийся…» — Попробуйте так, — сказал Кассиан. — «Мы получаем остров и карту, а вы — корабль. С любовью, Колоссальная Недвижимость». — Я никого не люблю, — сказал Гомес Элеганте. — Я подпишусь: «Искренне Ваш». Годится? — Искренне ваш — отлично. Ручка забегала по бумаге. — Переходим к приему-передаче, — сказал Гомес Элеганте и подул на листок. Папа Крошки вынул из кармана карту. Элеганте протянул записку. Они обменялись бумажками. — Место помечено буквой «X», как принято, — сказал папа. — Мы уходим. Крошки повернулись к двери. Все остальные не двинулись с места. Повисло молчание. Потом молчание затянулось. — Дверь? — сказал, наконец, папа Крошки. — Нет, — сказал Гомес Элеганте и улыбнулся неприятной ледяной улыбкой. Потом скосился одним глазом на главного пиджака. — Свяжите их, — сказал он. — И бросьте в море. Можете привязать к ним железки. — Наковальни? — Наковальни тоже неплохо. Быстрее, мне надо достать клад. Юные Крошки посмотрели на него со страхом. Даже в детских у юных Герцогов и Диктаторов они никогда не сталкивались с таким свинством. Их глаза, пылающие как сварочные горелки, впились в жуткого Гомеса Элеганте. Нормальный человек при этом покраснел бы, стал заикаться, сказал бы, что всё это шутка, зашедшая слишком далеко, и побежал бы их развязывать. Гомес Элеганте только приподнял бровь на четверть миллиметра. — Я должен покраснеть и начать заикаться, и сказать, что это шутка и всё такое прочее? — начал он. — Но это не шутка. Так что приготовьтесь сказать рыбкам: привет, мы ваш завтрак. Пиджаки привязали Крошек к наковальням. Примула шумно сглотнула. Пиджаки потащили Крошек на крышу мостика. — Вот так номер, — сказала Маргаритка. — Хм, — сказал Кассиан, попробовав на ощупь последний узел и убедившись, что он так же неподатлив, как и все остальные. — Ой, — сказал папа Крошки, когда до него дошло, что дела обстоят неважно. — Vamonos, — распорядился Гомес Элеганте, показав тонкой сигарой на мутную воду в двадцати метрах под ними. Читатель, выпутаться из такого положения невозможно. Ближайшее дружественное лицо — в двух милях к юго-востоку. Иными словами, Маргаритка, Примула, Кассиан и папа Крошки — готовый корм для рыб. На спасение в последнюю минуту шансов никаких, потому что Гомес Элеганте жесток, непреклонен и шуток не понимает. Руки в черных рукавах поставили Крошек на поручни. — Va… — начал Гомес Элеганте. Стальная дверь с грохотом распахнулась. — Э-э-э-э-эй! — взвизгнул голос, как плохой мел визжит по еще более плохой черной доске. — Вы что делаете? — Бросаем плохих людей в море, — сказал Гомес старший Гомесу младшему. — Не сметь! — крикнул младший. — Не сметь! — Чего? — сказал старший, привыкший во всём потакать ребенку. А затем раздраженно: — Снимите их на пол. Вы слышали, что сказал Маль-Чико? Послышалось недовольное ворчание, и пиджаки уложили Крошек на палубу. — Так ты хочешь отнести их на кухню, Чико, и засунуть в машину для блинчиков? — Неееет! — взревел Гомес младший. — Они клёвые! — Чего?! — спросили почти все, включая Крошек. — Они жестокие, но справедливые, — сказал Гомес Маль-Чико. — Они не бросаются бутылками. Они дали мне печенье. А когда выбросили меня из самолета, показали, как дернуть шнур. Они мне нравятся. Я хочу с ними жить. — Слыхал, что тебе взрослый сказал? — обратилась Примула к ближайшему пиджаку. — Раз-два — взяли. — А? — Бросайте нас за борт, — сказала Маргаритка. — Меня первого, — сказал Кассиан. Однако вместо этого веревки на них были тут же разрезаны, их поставили на ноги и отряхнули от пыли. — Конечно, вы берете корабль, который я вам дарю, — сказал Гомес Элеганте. — Но вы не можете взять моего сладкого маленького Гомеса Чико, яблоко моего глаза. — НЕ ХОЧУ! — взревел Гомес Чико. Гомес Элеганте сунулся своей змеиной головой к папе Крошки и прошипел: — Убирайтесь отсюда, пока я не передумал. Крошки убрались. В лодке, по дороге к берегу, папа Крошки спросил: — Примула, как это тебе удалось? — Мне? — переспросила Примула. — Я слышал, ты делаешь, э-э-э… концентраты с целью воздействия на психологический профиль потребителя, — сказал папа Крошки. — Сонные Пирожные. Послушные Капли… Такого рода препараты. Но как ты дала их Гомесу Чико? — Я не давала, — сказала Примула. — Как? — Сильная личность сильнее снадобий, — сказала Маргаритка. — Держите его! — крикнул Кассиан. Потому что папа Крошки упал в обморок. 10 Десятью минутами позже они сидели на мостике «Большого Куша», официально переименованного в «Клептоман II», пили вкуснейшую фруктовую воду с мороженым и перебирали пальцами ног в толстенном ворсе шелковых ковров. — Мне, в общем, нравился остров, — сказала Примула, глядя на бульдозеры, карабкавшиеся вверх по Череп-горе. Она нахмурилась: — Я думала, наши все ушли. — Ушли. — Но, похоже, кто-то жарит мясо на вершине. — Мясо? — Посмотрите сами. — Она показала пальцем. Действительно, ниточка дыма над лысой макушкой Череп-горы походила уже на толстую колонну. — Большой огонь, — сказала Маргаритка. — Не знаю, чего они там жарят, но подгорит наверняка, — сказала Примула. — Думаю, это огонь другого рода, — сказал Кассиан. — Посмотрите на кокосы. Они посмотрели на кокосы. Деревья по всему берегу вели себя очень странно, как будто учились танцевать брейк-данс. Кокосы дождем сыпались на землю. Из крокодилового болота к морю шлепали длинные корявые существа и нервно озирались через плечо. Воздух сотрясался от низкого, густого рокота. — Впечатляющая картина, — сказала Маргаритка. Теперь, когда вся эта суматоха наконец-то закончилась, ей больше всего хотелось вытянуться на песчаном бережку и как следует позагорать. — Может быть, поплаваем? — На палубе «Б» есть великолепный плавательный бассейн, — сказала Капитан. — А здесь сейчас плавать неразумно. — Крокодилы, — пояснила Примула. Мальчик-дикарь Дин шепнул ей что-то на ухо. — Не может быть, — сказала Примула. — Может, — сказал Дин. — И ты всё время знал это?! Мальчик-дикарь Дин смущенно повозил ногой по пушистому ковру. — Что знал? — спросила Маргаритка. Никто ей не ответил. Все смотрели на столб дыма над Череп-горой. Он становился всё толще. — Мне кажется, — сказал наконец Кассиан, — что этот остров слегка э-э-э… неустойчив. — Вот именно, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — Но твой дедушка продал его нам, — возмущенно сказала Маргаритка. — Зная о Гомесе Элеганте. И о… об этом! — Ему надо было кому-то продать. — Действительно, — сказала Примула. — Я всё прекрасно понимаю, — сказала Маргаритка. Чего ты, дорогой читатель, про себя, вероятно, сказать не сможешь. Однако подожди. Имей терпение. Всё сейчас разъяснится. * * * В машинном отделении всё было тип-топ, если не считать кабины управления в углу, где Старший Механик развесил свою коллекцию часов с кукушкой. Кассиан постучался в дверь кабины. Ответа не последовало. Кассиан толкнул дверь. Старшего Механика не было. Кассиан на минуту задумался. Потом взял переговорную трубку и позвонил на мостик. * * * — С якоря сниматься, — скомандовала Капитан. — Это… — сказал Пит Фраер, положив переговорную трубку. — Что там? — спросила Капитан, никогда не жалевшая времени на Пита. Пит показал за борт. Фигурка в белой форменной фуражке плыла к берегу, ловко увертываясь от крокодилов. — Это, случайно, не Кассиан? — произнес Пит голосом человека, который прекрасно знает, кто это такой, но не хочет устраивать переполох. Капитан вздохнула. — Ну, конечно, — сказала она. — Стоп машина. — Что? — Отставить. Ах, боже мой, не поднимайте этот проклятый якорь. Мы немного задержимся. И кто-нибудь, пожалуйста, спустите шлюпку. Всё стихло, только барабанили по берегу кокосы. Такой раздраженной Капитана еще никто никогда не видел. Кажется, положение складывалось более чем серьезное. * * * Кассиан ступил на землю. Он подобрал гигантскую раковину на верхней границе прибоя и надел ее на голову. Крокодил щелкнул зубами у его левой пятки, но Кассиан не обратил на крокодила внимания. Он бежал под деревьями, и кокосы барабанили по его раковине. Земля дыбилась и содрогалась у него под ногами, с горы катились камни. Судя по запаху тухлой рыбы, он приближался к дворцам Старшего Механика, но из-за тряски, из-за того, что пот заливал ему глаза, рассмотреть их было трудно. Минуты через две Кассиан услышал странный звук. Если бы он не знал, что это, то решил бы, что это швейцарский йодль — жалоба пастуха, слегка поломавшего ногу при падении с Маттерхорна. Но он уже слышал это пение — вечерами, когда Примула готовила на ужин соленую треску и отсылала в машинное отделение прежнего «Клептомана». Это пел Старший Механик, Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный), и пел он о родине. Рыбная вонь усилилась. Смахнув пот со лба, Кассиан обнаружил, что стоит перед дверью деревянного дворца. Пение доносилось изнутри. Он поправил воротник (Старший Механик был придирчив в таких вопросах) и вошел. Дом был полон дыма. Сперва Кассиан решил, что это пожар. Но дым почему-то пах серой. И, кажется, был смешан с паром. — Ах, мы моем и скрепём, Трам-пом-пом-пом, Трам-пом-пом-пом, Мы купаемся фтфоем, Лафу ф гости ждем. Из нутра земли с огнем, — сильным голосом выводил Старшой. Звуки шли из-за двери в стене напротив. Сплошной скальной стене. Кассиан вытер ладонью закопченный лоб. Потом повернул дверную ручку и вошел. Он очутился в туннеле, который вел в глубь горы. Над головой его висели голые лампочки, они мигали в такт содроганию скалы. — О-о-о-о-о-о, — заливался Старшой. — Ночи черные, Ночи, полные огня, Гейзеры, фулканы, согрейте фы меня! Великолепный пример укрощения геотермальной энергии, думал Кассиан, двигаясь рысцой по километровому туннелю. В конце его он свернул за угол. И остановился. Он нашел клад Боба Гибельби. Туннель заканчивался пещерой. Повсюду вдоль грубо обтесанных стен стояли сундуки; некоторые треснули, выпустив наружу ручьи золотых монет. Посреди пещеры стояла большая ванна. В ванне, не обращая внимания на золотые миллиарды вокруг, сидел Старший Механик, Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный). Он тер себя большой щеткой. В ногах у него, между мудреных вентилей и труб, пристроился плюшевый медведь по имени Королевский Михаил. — Слушайте, — сказал Кассиан. Пение прекратилось. В массиве горы возник рокот. Золотые дублоны зазвенели, ванна на львиных лапах немного вздрогнула. Голова повернулась. Нос был длиной в десять сантиметров, глаза на грушевидном лице под остроконечным шлемом безумно вращались. — Залезай! — гаркнул Старшой. — Фода приятная! — В другой раз, — сказал Кассиан. Сердце у него упало. Гора уже не просто содрогалась, она прыгала, а Старший Механик определенно Спятил. — Нам надо идти. И не выпускайте воду из ванной. — Чепуха! — заревел Старшой. — Это фулканическая фанна с теплоопменником, и я пою Михаэлю ф фоте! Не так ли, Михаэль? — Он помахал рукой медведю. Медведь молчал. Кассиан удивился, если бы медведь повел себя иначе. Но у него родилась Идея. — Ну, ладно, — сказал он. — Корабль отплывает. — Пусть отплыфает! — гаркнул Старший Механик. — Посмотрим, талеко ли он отплыфет пез меня… ой! Это Кассиан бросился к ванне, выхватил из-под вентилей Михаэля и помчался назад по туннелю. — Нельзя-я-я-я! — вскричал у него за спиной могучий исландский голос. Слышно было, как огромное тело вылезает из огромной ванны. Огромные мокрые ноги зашлепали по скальному полу. Кассиан стрелой проскочил дворец и вырвался на воздух. Повсюду сновали бульдозеры. Он остановился и подождал, когда распахнется дверь дворца, и в ней появится Старший Механик, громадный, белый, как сало, одетый только в маленькое банное полотенце и островерхий шлем. И (как огорченно заметил Кассиан) с пробкой от ванны в руке. — Попробуйте, догоните! — сказал Кассиан и помахал Старшому лапой Королевского Михаила. — УПЬЮ! — взревел Старший Механик. Кассиан побежал вниз, к кокосовой роще. Земля тряслась и подбрасывала его, словно батут. Он нашел свою раковину, напялил на голову и помчался к берегу. Катер «Вежливые Дети» ждал его со спущенным трапом. На корме сидела Примула. Кассиан швырнул ей Королевского Михаила и взбежал по трапу. В ту же секунду из кокосовой рощи, топоча, словно стало слонов, вылетел Старший Механик с кокосом, насаженным на острие шлема. — ФСЕХ УПЬЮ! — взревел он. — Эге, — сказал ближайший бульдозерист. — Правильная мысль. Старший Механик взбежал по трапу и двинулся на Кассиана, сжимая и разжимая большие царственные кулаки. — Стоп! — сказала Примула и поднесла Королевского Михаила к вращающемуся винту катера — Еще шаг, и медведя размелем. Катер отошел от берега. — Ловите, — сказала Примула и бросила Михаэля хозяину. — ЗТРАФСТФУЙ, МИЛЫЙ! — Старший Механик прижал медведя к груди, заплакал и залопотал, пуская слюни самым отвратительным образом. — На корабль, — сказал Кассиан. — Мой герой! — прошептала Примула, взяв его за руку. — Фи! — сказал Кассиан. — Извини, — сказала Примула. — Я думала, тебе будет приятно… Когда катер возвращался к «Клептоману II», на берегу приземлился вертолет. Из него выбрался Гомес Элеганте. Похоже было, что милостивое настроение продлилось у него недолго. — Он победил, — хмуро сказала Примула. — Временно, — отозвался Кассиан. Из вертолета выскочил кто-то маленький и, подбежав, швырнул горсть песку в глаза Гомесу Элеганте. Гомес Элеганте выхватил пистолет. Маленький поднял руки и попятился. — Всегда приятно смотреть, как папа весело играет с сыном, — сказал Кассиан. Катер подвалил к «Клептоману II». Сверху опустились большие крюки и подняли его на палубу. Там стояли Маргаритка, как всегда невозмутимая, Капитан, как всегда элегантная, и Большой Багаж, который снял кокос с островерхого шлема, завернул начальника машин с Михаэлем в махровый халат и увел их прочь. — Так в чём там было дело? — спросила Капитан. — Он очень скучает по Исландии, — сказал Кассиан. — Бедный, — сказала Маргаритка. Кассиан сказал: — Между прочим, было бы неплохо поднять якорь. Да, бедняга, он любит прежнюю жизнь. Но всё это было так давно, что он забыл даже, как правильно вялить треску… — Не воняло бы так, мы сами нашли бы клад, — сказал Мальчик-дикарь Дин. — А теперь его получит Гомес Элеганте. — Ненадолго, — сказал Кассиан. — Ладно, успокойтесь, — сказала Примула. — Вперед полный, — сказала Капитан. «Клептоман II» повернул к открытому морю и заскользил по воде. Бульдозеры ползали по Острову Скелета, как мухи по пирогу. Большая часть пальм уже валялась на земле, грузовики с бетоном ехали вдоль берега, мимо Гомеса Элеганте, который стоял на песке и делал какие-то исключительно неприличные жесты в сторону удаляющегося «Клептомана». — Вот и Лагерю Благонравия конец, — сказала Маргаритка, когда бульдозеры врезались в фасад. — До чего же мне жалко его терять. — Тот, кто смеется дольше, смеется последним, — сказал Кассиан. — Так только няни говорят. — Но это правда. Маргаритка открыла рот, чтобы внести уточнение. Рот так и остался открытым, но из него не вышло ни звука. Потому что в это самое мгновение макушка Череп-горы взлетела на воздух. — Ох, — сказали все на мостике «Клептомана II». Читатель, ты уже, наверное, давно догадался, к чему всё идет. Струйка дыма из правой глазницы Черепа, например. Как она из струйки сначала превратилась в столбик, а потом в колонну. Как уже несколько часов тряслась земля. Или как (мы, правда, этого до сих пор не описывали, но лучше поздно, чем никогда) весь остров за последнюю неделю приподнялся из воды на 38,9 сантиметра. Короче говоря, макушка Череп-горы взлетела. Затем из недр планеты вырвался столб огня вперемешку с пеплом и лавой, жидкой и вязкой, — пирокластическое истечение и палящая вулканическая туча (см. Геология). Кипящий камень потек в море. Горы пара поднялись в стратосферу и превратились в кумуло-нимбусы — кучевые дождевые облака, пронизанные молниями (см. Метеорология). Раздался грохот, от которого слиплись барабанные перепонки в центре головы (небольшое преувеличение), Остров Скелета, баржи со строительными материалами и злодей Гомес Элеганте исчезли в гигантской туче пара, и больше их никто никогда не видел. Во всяком случае, те, кто сейчас стоял на палубе «Клептомана II». — Боже мой, вулкан, — сказала Маргаритка. — Взрывного типа, — сказала Примула, отлично успевавшая по географии. — Держитесь крепче, — сказала Капитан, когда средней величины цунами прокатилось под «Клептоманом». — Кассиан, это ты устроил? — Явление Природы, — сказал Кассиан. — Да брось, — сказали Капитан, Примула, Маргаритка и Пит в один голос. Кассиан пожал плечами. — И ванна Старшого, — сказал он. — Что? — Всё дело в перегретом паре и пароводяном градиенте давлений… — Еще раз, — попросил Пит. Кассиан вздохнул. — Старшой — прекрасный инженер, — пояснил он. — Но потерял исландские навыки. Вяленой рыбы мы уже коснулись. В общем, он понял, что остров имеет вулканическую природу. И устроил себе вулканическую баню, вроде бань его милого утраченного детства — резервуар с водой, нагретой земным теплом, и очень освежающей. Но не сумел правильно организовать сток серной воды… — Кассиан! — сказала Маргаритка, словно бичом щелкнула. — Другими словами, спускал воду после помывки в вулкан. Где она соприкасалась с лавой и мгновенно превращалась в пар. И запустила цепную реакцию взрывов, которые снесли остров. Наступило молчание; слышен был только грохот и рычание уже далекого вулкана. Наконец, Маргаритка сказала: — На этом корабле отличная сауна. — Он уже там, — сообщила Примула. — Хорошо, отлично, — сказала Капитан. — Жаль клада, но у нас новый корабль с самым современным оборудованием. Всё хорошо, что хорошо кончается… Она поднесла к глазам изящную ладонь и задумчиво поглядела на далекий, чистый и голубой горизонт. В тишине раздался свист. Мимо них прошел человек. Он был в больших резиновых перчатках. В одной руке он нес швабру, в другой ведро. Человек нервно улыбнулся. — Куда мы теперь? — спросил он. — Ты теперь, — сказала Капитан, — начнешь с самого низа. В данном случае — с гальюнов в передней части нижней палубы. Там стошнило корабельного кота, и надо прибрать, живо-живо. — Да, дорогая, — сказал папа Крошки и зашлепал прочь. — Ну, — сказала Капитан, — фильм в корабельном кинотеатре? Или боулинг? Маргаритка выпрямилась во весь рост. — Капитан, нас поселили на этой земле не для того, чтобы развлекаться. На солнышке порезвиться, конечно, хорошо, и весьма похвально, что мы добыли такой большой и роскошный корабль. Но мы не должны забывать о главном. Предлагаю отработку Приемов Взлома и Няниных Навыков. — Правильно, правильно, — сказали Кассиан, Примула и Пит. Красивое лицо Капитана осветилось улыбкой, полной любви. — Милые, милые крошки, — воскликнула она. — Вы правы, как всегда! Итак, отработка Приемов Взлома! Гордо разрезая волны, «Клептоман II» шел в сторону закатного солнца.