Полюбить врага
Памела Кент








Юная англичанка приезжает в дом богатого испанского аристократа по делам фирмы.

С самого начала девушка поняла, что хозяин — властный, себялюбивый красавец — преисполнен к ней ненависти, хотя видит ее первый раз в жизни. Пытаясь разгадать эту тайну, героиня невольно попадает под обаяние этого противоречивого загадочного человека и влюбляется в него так, как не влюблялась до этого никогда в жизни…






Памела Кент

Полюбить врага





1


Когда украшенная орнаментом деревянная дверь, перед которой она стояла, открылась, Анни с неохотой отвела взгляд от чудесного вида, которым любовалась: ослепительные белые дома под терракотовыми крышами казались сказочными под весенним солнцем Испании. Теплый воздух был напоен нежным ароматом цветов, цвели апельсиновые деревья, сладко пахла персидская сирень. Это казалось чудом после унылого серого дождя, оставшегося в Лондоне, который она покинула всего несколько часов назад. Анни еще раз глубоко с наслаждением вздохнула, упиваясь божественным ароматом, перед тем как переступить незнакомый порог.

Бросая последний взгляд на красоту, расстилавшуюся перед старым домом, расположенным на холме, возвышавшемся над городской суетой Гранады, ее глаза в самое последнее мгновение заметили древние руины старой мавританской крепости, таинственно смотревшей с отдаленного холма на город. Со вздохом сожаления Анни повернулась и увидела улыбающееся лицо горничной, открывшей дверь. Скрепя сердце она отвернулась от чудес Гранады, готовая выполнить предстоящее ей задание. Может быть, у нее попозже будет время полюбоваться Гранадой. Сейчас же предстоит встретиться с клиентом и выработать с ним соглашение.

Анни знала, что в своем красном пиджаке и изящной юбке выглядит настоящей деловой женщиной. Через руку у нее было переброшено пальто, так необходимое в Англии, но теперь казавшееся лишним в теплом климате Южной Испании. Кожаный чемодан, стоящий у ног, подходил под пару к портфелю, который она держала в руке. Ее вид внушал доверие и говорил об успешной карьере. Улыбнувшись, она удачно скрыла волнение — это самый большой заказ, который ей удавалось когда-либо получить, и он был крайне важен для нее. Она должна иметь успех.

— Привет. Я — Анни Джордан. У меня условлена встреча с Лучией Донварес.

Она надеялась, что горничная понимает по-английски, испанский язык Анни был весьма ограничен.

— Por favor.

Девушка робко улыбнулась, жестом пригласила Анни войти и протянула руку, чтобы взять ее пальто. В прихожей появился пожилой мужчина, одетый в белую рубашку и черные брюки, он нагнулся и взял чемодан Анни. Она передала пальто и нервно пригладила свои светло-каштановые волосы, чтобы убедиться, что за время путешествия из ее заплетенной на французский манер косы не выбился ни один волосок.

Когда Анни подошла к большому старинному зеркалу, из-за закрытой двери налево от нее донеслись резкие голоса — мужской и женский. Разговор шел, конечно, на испанском, и она не могла понять ни слова, но различила повышенные тона — гнев на всех языках одинаков.

Стараясь не замечать ссоры, она осмотрелась: прихожая была изысканной, старый деревянный пол натерт до блеска, мебель из темного испанского дерева разукрашена богатой резьбой и чудесно подходила к обоям. Яркие пестрые цветы оживляли интерьер: два громадных букета из желтых роз, бронзовых французских ноготков и белых дельфиниумов, казалось, освещали комнату солнечным светом.

Горничная, нервно пожав плечами, бросила через плечо виноватый взгляд на закрытую дверь, через которую так ясно слышались голоса. Выделялся высокий сердитый голос, говоривший на быстром и неистовом испанском. Анни, пытаясь не обращать внимания на спор, успокаивающе улыбнулась молодой девушке.

Она осматривалась вокруг, пока горничная вешала ее пальто. Перед ней возвышалась массивная лестница, со слегка потертыми от возраста ступенями и блестящим поручнем. Рядом с закрытой дверью налево были еще две. Открытая дверь направо от нее вела в столовую. Дом был старым, традиционным, прелестным.

— Por favor, проходите, — сказала горничная.

Она подвела девушку к закрытой двери, из-за которой слышались гневные голоса и, тихо постучав, открыла ее, не дожидаясь ответа, затем отступила в сторону, пропуская Анни.

Первый взгляд Анни, брошенный в комнату, одновременно и успокоил и смутил ее тем, что она вошла в момент ссоры. У стола стояла молодая девушка, которая, как Анни догадалась, была той, к кому она приехала.

Однако ее взгляд приковал к себе мужчина, стоящий у задрапированных камчатной тканью окон. Он был, по оценке Анни, что-то около шести футов ростом, стройным, с темными волосами и глазами. Серый костюм с хрустящей белой рубашкой составлял поразительный контраст с его загорелым лицом. Мужчина имел повелительную осанку, которой, как показалось Анни, он был обязан ни своему портному, ни владевшему им сейчас гневу, а верой в свое собственное превосходство над людьми. Всем своим видом он выказывал высокомерие и снисходительность к возбужденной молодой девушке, стоявшей перед ним подбоченясь, и глядел на нее с почти забавной терпимостью, как мастиф на игривого щенка. Она не владела собой в такой же степени, в какой владел он, и кричала на него резким высоким голосом, в котором доминировал гнев. В результате именно мужчина контролировал спор.

— Дети, у нас гостья, — послышался мелодичный голос.

Анни обернулась и увидела женщину, сидящую на софе у дальней стены. Ее внимание в первую очередь привлекли двое споривших, и она, войдя, не заметила пожилую сеньору.

— Извините, что мы не встретили вас подобающим образом. Вы, должно быть, Анни Джордан? Добро пожаловать! — Женщина приветливо улыбалась. Великолепные белые волосы были единственным признаком ее возраста. Кожа у нее была чистой, как у девушки, голубые глаза блестели, а нежный цвет лица напоминал статуэтку из дрезденского фарфора, черное платье указывало на вдовство. — Я — сеньора Донварес, а эти два пылких спорщика — мои дети.

Несмотря на то, что голос пожилой женщины звучал негромко, оба спорщика притихли. Мужчина перевел взор, и его взгляд как бы пронзил Анни. На секунду, когда ее глаза встретились с его, она почувствовала внезапную неуверенность и замерла. На одно короткое мгновение возникло чувство, как будто она и высокий смуглый мужчина одни в комнате; другие лица и звуки исчезли из ее сознания. Остались только они вдвоем. Внезапно у нее в голове мелькнула мысль: а как он выглядит, когда разгорячен от страсти, а не от гнева? В ту же секунду Анни стало стыдно, глаза ее расширились, а щеки схватил жаркий румянец. Господи, что за мысли!

Мужчина отвел глаза от ее вспыхнувшего лица и с дерзостью стал разглядывать стройную фигурку Анни, раздевая ее глазами и улыбаясь уголком рта. Кровь бросилась Анни в голову. Интересно, что о себе думает этот высокомерный индюк? Таким образом ведут себя при первой встрече все испанцы? Анни не понравилось его нахальство, хотя отметила, что ей стало приятно, когда она прочитала в его глазах одобрение того, что он так внимательно изучил. За кого он ее принимает? Она приехала в этот дом работать!

— О, вы, должно быть, мисс Джордан. Вы как раз такая, как говорил Тони. — Молодая девушка обернулась, ее гнев исчез, а на лице появилась приятная улыбка. — Grazias за приезд. Тони обещал мне, что вы нам поможете. Я — Лучия Донварес, добро пожаловать.

У нее были такие же темные блестящие волосы, как и у стоявшего с ней рядом брата, но ее глаза сияли нежно-голубым светом, тогда как глаза мужчины, как заметила Анни, были темными и глубокими, как полночь.

Анни отвела взгляд от мужчины, пытаясь подавить непреодолимое желание ответить резкостью на его дерзкий взгляд, и улыбнулась молодой девушке.

— Счастлива познакомиться с вами, Лучия. Знаете, Тони не сумел описать вас должным образом.

Это было правдой. Девушка оказалась прелестной, как по внешнему виду, так и по манерам. С первой же минуты Анни почувствовала к ней симпатию. Лучия скоро будет женой Тони, и Анни была готова полюбить ее только по одной этой причине. Она гордилась, что будет помогать в организации свадебного торжества.

— Моя мать, сеньора Донварес, как она уже сказала. — Лучия кивнула в сторону пожилой женщины. — И мой брат, Мигель Донварес.

Когда она представляла своего брата, в ней явно чувствовалась неприязнь. Брошенный на него быстрый взгляд безошибочно выражал враждебность.

Мигель Донварес приблизился, чтобы взять Анни за руку, и легко склонился над ней немного на старомодный манер. Он держал ее руку в своей теплой руке, и она почувствовала силу, самоуверенность и что-то еще неопределенное, исходившее из этого рукопожатия. Мигель был явно разгорячен спором, и в его оценивающем взгляде она опять прочитала нескрываемый мужской интерес.

Краска бросилась ей в лицо, когда она с трудом оторвалась от его обволакивающего взгляда. Сердце начало биться в груди неровными толчками, и она гадала, не мог ли он этого заметить или почувствовать кончиками своих пальцев. Анни попыталась незаметно освободить руку, но он отказался отпустить ее.

— Добро пожаловать в Гранаду, сеньорита Джордан, и в наш дом. Mi casa es tu casa[1 - Mi casa es tu casa — мой дом — твой дом (исп.).].

Мигель произнес это глубоким и сильным голосом, с легким намеком на андалузский акцент. Голос очень подходил к внешности Мигеля, и Анни поборола побуждение закрыть глаза и слушать, как он говорит. Его голос был подобен темному бархату.

Она вежливо улыбнулась, слегка раздосадованная на себя и на мысли, крутившиеся в ее голове. Она здесь, чтобы работать, а не попадать под очарование старой Испании или первого попавшегося сексуального испанца. Более решительно девушка потянула свою руку из его пальцев и резко повернулась, чтобы подойти к сеньоре Донварес.

— Пожалуйста, садитесь, вы, должно быть, устали от поездки.

Лучия присела на софу и пригласила Анни присоединиться к ней. Никто, казалось, ничего неладного не заметил, и Анни пыталась понять, относится ли покалывание в ее руке и усилившееся сердцебиение к расстройству биоритмов в связи с перелетом через несколько часовых поясов или к чему-то еще.

Бросив из-под пушистых ресниц еще один быстрый взгляд на Мигеля Донвареса, она подошла и вежливо села на один из изысканных стульев, стоящих рядом с софой.

— Мигель, ты остаешься? — спросила Лучия с некоторой раздражительностью в голосе.

— Нет.

Он взглянул на сестру и сказал ей что-то по-испански, отчего ее лицо приняло грозовой оттенок.

— Довольно, довольно, Мигель. Это мечта твоего отца, и я желаю этого, — резко сказала сеньора Донварес и отпустила своего сына взмахом руки.

Сжав губы, он просто кивнул и вышел из комнаты. Анни почувствовала себя так, как если бы день не удался. Ей было очень интересно узнать причину спора и отчего возникло то напряжение, которое она ощущала между Лучией и Мигелем. Интересно, о чем это они спорили? Это было явно семейное дело, и, вероятно, она никогда не узнает этого. Анни опять повторила себе, что приехала сюда не совать нос в чужие дела, а работать.

— Я рада, что вы решили помочь нам. Я так волнуюсь… — сказала Лучия, как только ее брат закрыл за собой дверь.

Ее английский был превосходным, с очень легким акцентом. Тони рассказывал, что его невеста говорит по-английски, но Анни до нынешней минуты не понимала, как хорошо Лучия владеет языком. Вся семья изъяснялась на хорошем английском, однако только голос Мигеля очаровал ее.

— Позвольте мне передать вам мои наилучшие пожелания, Лучия, — сказала Анни приветливо. — Когда Тони поведал мне, что наконец-то встретил женщину, на которой он хочет жениться, я была в восторге. Мы с ним друзья уже много лет, знаете ли.

— Si, конечно. Мой жених мне много рассказывал о вас. Я счастлива, что он попросил меня выйти за него замуж, и я очень рада, что именно вы будете организовывать нашу свадьбу.

— Я с удовольствием займусь этим. Тони упомянул, что он желает устроить традиционную английскую свадьбу. Вы уверены, что хотите того же?

Вся обстановка дома выглядела старомодной, в подчеркнуто испанском стиле. Не пошел ли Тони против желания невесты?

Лучия пожала плечами.

— Чем она может отличаться от испанской? Я хочу того, что доставит Тони счастье.

— Я уверена, это будет прелестная свадьба, — мягко произнесла сеньора Донварес. — Мой муж был бы доволен. Он любил все английское.

— В отличие от Мигеля, — пробормотала Лучия, бросив мрачный взгляд на закрытую дверь. После строгого жеста матери она снова улыбнулась. — Я думаю, прекрасно заниматься таким делом, как организация свадеб. Чудесно устраивать людям праздник. А вот Мигель никогда не позволял мне работать, — поджав губы, добавила она.

— Ах, моя дорогая, тебе нет в этом нужды. Когда выйдешь замуж, ты можешь следовать желаниям своего мужа и делать то, что он считает правильным, — нежно откликнулась ее мать.

Анни посмотрела на женщин семьи Донварес. Подчиняются ли они во всем диктату Мигеля? В Испании другие обычаи в отношении женщин. Как Лучия уживется в Англии, где женщины сами думают за себя, а не выполняют предписания братьев или мужей? Она отбросила эти мысли и достала из портфеля маленькую записную книжку. В конце концов, это будет проблемой Тони, а не ее.

— Я знаю, что у вас должен состояться официальный бал в честь объявления о помолвке. И вы хотите выйти замуж в августе.

Анни знала, что задание будет достаточно сложным, но осуществимым.

— Да, наша свадьба должна быть самой большой в Гранаде, а может быть, и во всей Испании, — сказала Лучия мечтательным голосом, устремив глаза в пространство.

— Это будет грандиозная свадьба, но мы не хотели бы выглядеть вульгарными и претенциозными, — добавила сеньора Донварес, качнув головой в сторону дочери. — Я составлю список того, сеньорита Джордан, что мы считаем необходимым сделать, а затем оставим это на ваше усмотрение.

— Тони говорит, что вы — лучшая в своей области, и мы счастливы следовать его желаниям.

— За исключением Мигеля, — мрачно пробормотала Лучия.

— Но, тем не менее, он должен уступить, — сказала ей мать.

Анни дивилась, какие возражения Мигель имеет против этого брака? Он что, не желает, чтобы его сестра вышла замуж за Тони? Или же братец не хочет именно английской свадьбы потому, что они не англичане? Вскоре, конечно, она разгадает эту загадку, но не позволит медлить со свадьбой. Трудностей при организации свадебных торжеств и так будет предостаточно. Сейчас она не в Лондоне, и к тому же не говорит по-испански, так что должна будет полагаться на Лучию или ее мать в качестве переводчиков. Анни надеялась, что не будет замешана во внутрисемейный конфликт, она терпеть не могла разбирать чужие дрязги.

Анни и обе испанки проговорили три часа, обсуждая предварительные планы свадьбы — где она состоится, когда, сколько будет подружек невесты, какова будет свадебная церемония и прием после нее.

Анни пометила в книжечке, что нравится и не нравится Лучии, ее любимые цветы, краски и музыку. Дамы должны быть спокойны — она как следует продумает план свадьбы, которая как нельзя лучше подойдет Лучии Донварес и Тони Сеймону, ее давнему другу.

— Боже мой, уже поздно. Мы продержали вас целый день. Как вы, должно быть, устали! — воскликнула Лучия, когда начало темнеть.

Анни покачала головой. Полет из Лондона был не особенно долгим, и она радостно ожидала первую встречу с Испанией; усталость не беспокоила ее. В ближайшие несколько дней, пока она будет планировать свадьбу, ей придется побыть гостьей Донваресов, и она надеялась, что у нее найдется свободное время, чтобы хоть немного осмотреть Гранаду. Особенно Альгамбру. Анни давно мечтала посетить Испанию, и удача улыбнулась ей.

— Пойдемте, я покажу вам вашу комнату: она на втором этаже рядом с комнатой брата.

— А когда приезжает Тони? — спросила Анни, следуя за Лучией по широким ступеням.

— Он обещал, что приедет в следующую среду. Было бы хорошо, если мы все успели спланировать к его приезду. — Она сделала паузу и робко улыбнулась Анни. — Я его очень люблю.

Анни воодушевилась.

— Я рада. Тони особенный и заслуживает самого лучшего.

Холл на втором этаже был убран с отменным вкусом. Лучия повернула направо и, пройдя через него, остановилась и открыла дверь в ванную, которая теперь должна принадлежать Анни, пока она будет гостить в этом доме.

— Эта ванная и комната для вас. Напротив вашей — спальня, которой пользуется Тони, когда гостит здесь. Мама и я — на другом конце. Мигель — рядом с вами. Ему нравится вид из окон с этой стороны. — Она небрежно указала на другие двери и довольно кивнула, когда увидела, что чемодан Анни уже поставили в ее комнате. — Если вам будет что-либо нужно, позвоните. Обед в семь. — Лучия ослепительно улыбнулась и удалилась, все ее мысли были сконцентрированы на предстоящей свадьбе.

Анни закрыла за собой дверь, бросила блокнот на стул и распахнула окно. Перед ней расстилалась вся Гранада. Воздух был теплым и спокойным, солнце сверкало на белых зданиях и домах старого города. На холме в отдалении виднелась мавританская крепость Альгамбра. Анни зачарованно любовалась открывшимся перед ней видом. Она тихо постояла несколько минут, впитывая в себя дивную красоту. Наконец решила заняться делом.

Быстро распаковав вещи, девушка повесила свою немногочисленную одежду в резной гардероб и прошлась по комнате, легко прикасаясь к изящным фигуркам на темном туалетном столике и заглядывая в зеркало в позолоченной раме, в котором отражалось убранство комнаты.

Это была уютная комната, теплая и светлая. Она отражала гостеприимство Донваресов. На мгновение в ее голове возникло эхо гневных голосов. Анни пожала плечами, в конце концов, встретили они ее вполне дружелюбно. Хотя вот Мигель… Она не почувствовала, что он рад ей. При его рукопожатии она ощутила наэлектризованность, взволнованность, живость, но не приветливость. Почему? Сеньора Донварес была очень мила, Лучия полна энтузиазма. Отчего же ей показалось, что Мигель недоволен ее приездом?

Анни высунулась из окна, любуясь Гранадой. Она не могла поверить, что еще сегодня была в дождливом Лондоне, а теперь ей улыбается солнце Испании. Как чудесно, что она пробудет здесь несколько дней и будет приезжать сюда время от времени до тех пор, пока Тони не женится на Лучии. Свадьба — это всегда ожидание счастья. Вся предстоящая работа казалась ей интересной. С гонораром, который она получит, можно не беспокоиться о работе в следующем году. А если ей еще подвернутся и другие свадьбы, а они, безусловно, подвернутся, то она будет прекрасно обеспечена в финансовом отношении.

По дороге с ревом промчался низкий темный спортивный автомобиль и внезапно остановился перед домом. Глаза Анни праздно остановились на мужчине, вылезавшем из машины. Сердце девушки забилось немного быстрее, когда она узнала Мигеля Донвареса. Как будто почувствовав на себе взгляд Анни, он обернулся и посмотрел на нее, четко разглядев ее в раме окна. До того как она успела улыбнуться или махнуть рукой, Мигель нахмурился и отвернулся. Через минуту она услышала, как хлопнула входная дверь.

Что ему теперь было не так или он всегда так раздражен? Анни понимала, что не давала ему повода сердиться на нее, что он уже был чем-то раздражен, когда она приехала, еще до их встречи. Может быть, предстоящая свадьба не давала ему покоя?

Замечание Лучии всплыло в памяти. Что она имела в виду, когда сказала, что Мигелю не нравятся, в отличие от его отца, английские обычаи? Вся семья прекрасно говорила на английском языке, Лучия собиралась связать свою жизнь с англичанином, у него не было видимых причин не любить Англию. Почему же Мигель в штыки встречал все английское?

Анни отошла от окна. Пора одеваться к обеду, иначе она опоздает. Ей захотелось снова увидеть этого хмурого загадочного испанца, поговорить с ним, а может быть, и обнаружить причину, из-за чего он сердится. Хорошо бы встретиться с ним в непринужденной обстановке, может быть, она даже увидит, как он улыбается.

Анни надела платье с длинными рукавами из желтого шелка, причесалась, позволив своим волосам упасть блестящими коричневыми волнами себе на спину. Это было не так изящно, как ее коса, но более женственно. Она почему-то почувствовала, что может ослабить свой профессиональный имидж за обедом.

За несколько минут перед назначенным часом она открыла дверь и вышла в холл. Ей не хотелось заставлять ждать свою хозяйку.

Мигель поднимался по ступеням и остановился на лестничной площадке, увидев Анни. Его взгляд снова охватил девушку с головы до ног, задержавшись на мягких волнах, спускавшихся каскадом на ее плечи. Улыбнувшись уголком рта, он приподнял одну бровь. Ее снова обдало жаром, как если бы этот испанец коснулся ее.

— Добрый вечер, сеньорита Джордан. Как вам понравилась ваша комната? — Он поднялся на лестничную площадку и остановился рядом с ней.

Анни должна была запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Большинство ее друзей-мужчин ростом были около шести футов. Она сама считала себя высокой и привыкла встречаться с мужчинами почти нос к носу. Этот смуглый испанец возвышался над ней, как скала. Она вежливо улыбнулась и кивнула, подавив желание отступить на шаг, вытянуть руку и тронуть его. Он был таким мужественным!

— Спасибо, сеньор. У вас прекрасный дом, и моя комната просто великолепна.

— Вам нравится вид из окна?

Голос Мигеля был светски непринужденным, но она уловила напряжение, когда взглянула в его темные глаза. Анни ощутила дрожь удовольствия, прошедшую по ее позвоночнику. Неуверенно улыбнувшись, она ответила:

— Он божествен. Как я понимаю, вы разделяете ту же точку зрения?

— Я с детства люблю этот вид. — Глаза испанца обласкали ее лицо, опустились к выпуклости груди и узкой талии и снова поднялись вверх.

Анни глубоко вздохнула, когда поняла по внезапному блеску в его глазах, что он оценил красоту ее тела.

— Я, наверное, задерживаю вас? Вы ведь идете к себе в комнату? — спросила она нервно и повернулась в сторону ступенек и свободы. Девушка чувствовала, что нервничает оттого, что он рядом. Она и до этого видела немало привлекательных мужчин, с несколькими даже встречалась, но никто из ее знакомых не вызывал у нее такие чувства, как этот красавец: робость, неловкость, желание рискнуть и собственную женственность. Она снова ощутила на себе ищущий взгляд и поняла, что интересует его так же, как и он ее.

— Я присоединюсь к вам через несколько минут. Дайте моей сестре знать, если что-то понадобится.

Она исподтишка взглянула на него, пока он упруго шел по холлу. Дойдя до двери, Мигель обернулся и в упор посмотрел на Анни. Она быстро отвернулась, чуть не споткнувшись в спешке. Еще не хватало, чтобы он решил, что она интересуется им. Ее щеки горели, пока она быстро спускалась по ступеням, а его ироничная улыбка стояла перед глазами.




Обед превзошел все ее ожидания. Анни не находила слов, чтобы описать его. Стол, застланный тонкой льняной скатертью, был уставлен старинным тяжелым серебром и хрупким хрусталем, блюда сервированы, как на официальном банкете. Подали легкий суп из морских продуктов, затем севильский салат, за которым последовало мясо, обжаренное в оливковом масле. Белое вино было свежим и легким и превосходно сочеталось с другими блюдами.

Обед контрастировал с яичницей, рыбой или чипсами, которые обычно Анни ела вечером. По всему было видно, что Донваресы ели таким образом часто, никто из них не видел ничего необычного в таком обеде.

Из вежливости к гостье члены семьи не говорили по-испански. Разговор вращался вокруг списка гостей, приглашенных на свадьбу, достопримечательностей Гранады, которые Анни должна обязательно увидеть, и Тони Сеймона.

Мигель держался отчужденно, вступал в беседу только для того, чтобы притушить воодушевление Лучии по поводу приближающейся свадьбы. Его глаза сверкнули в сторону сестры, когда она в очередной раз в особо пылких выражениях заговорила о своем женихе.

— Довольно, Лучия, мы все устали слушать хвалебные песни твоему англичанину, — прервал он ее.

Она нахмурилась.

— По-моему, это я выхожу за него замуж, а не ты. Неужели он так тебе неприятен?

Анни с удивлением посмотрела на Мигеля Донвареса. Ему не нравится Тони? Неужели ее друг может кому-нибудь не нравиться?

— Недоверие не неприязнь. — Его голос был тихим, предостерегающим, он попытался притушить блеск своих глаз.

— Почему? — Анни сама удивилась, что задала этот вопрос. Узнав, что Мигель не доверяет Тони, она поразилась до изумления и спросила не подумав.

— У меня вызывает подозрение его материальное благосостояние. Моя сестра чрезвычайно богата, ваш Тони Сеймон нет. Я навел справки. Для меня эта причина достаточна, чтобы возникли определенные подозрения.

— Навели справки? Если бы вы могли получше узнать Тони и по душам поговорить с ним, вам стало бы ясно, что он без ума от Лучии. За время нашего знакомства он ни разу не упомянул, что она богата. Он не хочет ее денег.

— Легко сказать.

— Он боготворит меня! Ты пытаешься разрушить мое счастье только потому, что Тони — англичанин. Но он любит меня. И я люблю его! — крикнула Лучия брату, отодвинула свой стул и выбежала из комнаты.

— Я тоже верю, что он любит ее, — сказала Анни твердо, глядя в пленившие ее темные глаза. На его лице заходили желваки при этом заявлении, а глаза потемнели и сделались неумолимыми, но она не отвела своего взгляда. Анни никогда не считала Тони охотником за приданым и была задета тем, что Мигель мог подумать о нем такое.

— Мы не узнаем, кто из нас прав, до того момента, когда, к сожалению, будет уже слишком поздно, сеньорита, стоит Лучии выйти замуж, как к ней перейдет ее доля состояния. Если мотивом любви ее жениха являются только деньги, то он доберется до них быстрее, чем я смогу что-либо предпринять.

Анни была шокирована. Ей было неприятно, что Мигель видит в Тони только плохое.

— Тогда не давайте им ничего, — предложила она. — Это докажет вам, что их любовь настоящая, не правда ли?

Откуда у нее взялись смелость и решительность спорить с этим человеком? Она ведь была здесь не гостьей, а нанятой служащей, да и познакомилась с ним Анни только сегодня днем, и не ее дело давать ему советы. Ей следует быть снисходительной к своему клиенту.

Его бровь высокомерно поднялась, пока он слушал ее, дыхание Анни пресеклось, грудь стеснилась, и она почувствовала себя так, как если бы собственная кожа оказалась ей мала. Если он не отведет взгляда, ей придется провалиться сквозь землю, только бы он не жег ее своими глазищами.

— Хорошо, Мигель, это мысль, — сказала сеньора Донварес своим мелодичным голосом, разрядив возникшее напряжение. — Его взгляд переместился на мать. — Я думаю, что они влюблены. Я не одобрила бы их брак, если бы не верила в это. Но если ты сомневаешься, и если это успокоит тебя, не выделяй сразу деньги, подожди несколько лет. Ты ее опекун, и тебе решать этот вопрос.

Мигель повернулся к Анни, его глаза насмешливо заблестели, а напряженность в лице слегка смягчилась.

— Итак, я не дам денег. А ваш англичанин не пойдет на попятный?

— Нет. Их любовь этим не испугаешь, — смело ответила та, приподняв подбородок.

Анни твердо знала, что Тони женится на Лучии не из-за денег, и ей хотелось, чтобы этот высокомерный испанец наконец понял это.

— Мы посмотрим, — был единственный комментарий ее хозяина, и Анни поняла, что пора переменить тему разговора.

— Благодарю за обед, — сказала девушка сеньоре Донварес, когда подали кофе. Анни просто не могла дождаться конца этого обеда, чтобы избавиться от мрачных загадочных взглядов, которые бросал на нее Мигель. Она испытывала постоянный трепет от его близости, а в голове вспыхивали эротические мысли, которые беспокоили ее.

— Я счастлива, что вы погостите у нас несколько дней, сеньорита. Лучии будет приятно, что планировать свадебные торжества ей будет помогать человек, близко знающий Тони. Она, конечно, страстно желает угодить ему, и это понятно, — сказала улыбаясь сеньора Донварес.

— Пожалуйста, мне хотелось бы, чтобы вы, сеньора, меня звали просто Анни, если вы, конечно, не против.

— Тогда Анни. Как вам нравится Испания? — сеньора Донварес игнорировала мрачные взгляды своего сына и продолжала быть любезной хозяйкой.

— Мне очень понравилось то, что я уже увидела, но это пока была только дорога из аэропорта сюда. Знаете, я никогда до этого не посещала Испанию.

— Отчего же? — спросил Мигель, его взгляд был испытующим. Она растерянно посмотрела на него, не находя слов. Как объяснить тому, кто явно обладал значительным состоянием, что не так-то легко сводить концы с концами одинокой девушке? Понадобились годы упорной работы, чтобы добиться того, чем она обладает сейчас, да и то ее финансовое положение все еще довольно шатко. Он вряд ли поймет.

— Я обычно очень занята на работе, и у меня редко бывает время для путешествий.

Ответила ли она на его вопрос? Прекратится ли допрос?

— Мы должны сделать все, чтобы вы увидели нашу прекрасную Гранаду до того, как уедете, дорогая, — сказала сеньора Донварес.

— О, я очень на это надеюсь. Особенно мечтаю увидеть Альгамбру, но это если, конечно, у меня останется время от моего задания. — Анни была слишком добросовестной, чтобы уклоняться от предстоящей работы ради собственного удовольствия.

— Я уверена, что Тони и Лучия покажут вам ее в конце недели. — Улыбка сеньоры Донварес была доброй.

— Вам было бы лучше осмотреть Альгамбру со мной, — неожиданно сказал Мигель, сделав большой глоток кофе и поставив чашку на блюдечко. — Мама, прошу извинить меня. Мне надо сделать несколько звонков в Америку, я должен покинуть вас. — Он поднялся и вежливо кивнул Анни.

Биение ее сердца участилось от его мимолетного взгляда, она кивнула в ответ.

Интересно, он это всерьез? Или это просто вежливое ничего не значащее предложение? Ну что же, время покажет…

Сеньора Донварес ласково посмотрела сыну вслед.

— Все меняется, когда дети вырастают, но это не всегда легко пережить. Если вы не против, мы могли бы снова взглянуть на предложенные вами варианты букетов.

Хотя Анни была счастлива выполнить просьбу своей хозяйки, в глубине души она испытывала легкое разочарование оттого, что Мигель не присоединится к ним. Она поднялась и последовала за своей хозяйкой из столовой.




2


Войдя в гостиную, сеньора Донварес и Анни нашли Лучию, листающую журнал. Она взглянула на них, и улыбка осветила ее лицо, вспышка гнева в столовой была забыта.

— Я хочу снова просмотреть варианты букетов цветов, дорогая, и сделать наконец выбор. Завтра ты и Анни отправитесь в собор и посмотрите, подойдут ли цветы. — Сеньора Донварес любяще улыбнулась своей дочери и жестом пригласила ее присесть с собой рядом на софу.

— Вам сейчас очень нужна Анни? — в дверях неожиданно раздался голос Мигеля.

— Нет… — Сеньора Донварес перевела взгляд с него на Анни. — Мы сами можем полистать каталог с цветами.

— Если вы не против, то пойдемте со мной. Я покажу вам теперь кое-что в Гранаде. — Он галантно подал Анни руку.

Та встала, гадая, стоит ли ей принять это предложение. А впрочем, что тут такого? Он же просто выказывает любезность.

— А ваши телефонные звонки? — спросила она, когда они вместе вышли из комнаты.

— Номера заняты, а кого-то нет на месте, я попытаюсь дозвониться попозже. А сейчас я приглашаю вас посмотреть на город после наступления темноты, покажу вам достопримечательности в необычном освещении, и вы будете знать, на что любуетесь из окошка перед сном.

— Мы, кажется, уже говорили на эту тему? — Она лукаво улыбнулась ему.

Он никак не отреагировал на ее улыбку, его лицо стало замкнутым. Сказала ли она что-то не так?

Мигель открыл тяжелую деревянную дверь. Перед ними простирались сверкающие огни Гранады, мерцающие и вспыхивающие под темным андалузским небом. Было как в сказке, и Анни с восторгом замерла, пока ее глаза впитывали это великолепие.

— Как прекрасно, — прошептала она, когда они вышли из теплого дома на прохладный ночной воздух.

Мигель провел ее на террасу справа от дома.

Через несколько минут девушка осознала, что он долгое время ничего не говорит, приподняла голову, пытаясь встретиться с ним взглядом, но встретила темный и непроницаемый ответный взгляд. Выражение лица было резким, почти сердитым. Анни вздрогнула.

— Вам холодно? — спросил он, заметив, что она зябко передернула плечами, его тон был формальным и совершенно бесстрастным.

— Нет. Так где же ваши местные достопримечательности? Что-то пока я их не вижу.

Прозвучал ли вопрос слабо и неуверенно?

— Мне надо сказать вам пару слов перед тем, как у вас будет возможность переговорить с Лучией или Тони. — Его голос был сух.

— О чем вы хотите говорить со мной? — Ей надо было видеть Мигеля более отчетливо, но свет был слишком тусклым.

— О нашем споре за обеденным столом касательно доли наследства моей сестры. Лучия уже ушла из столовой. Я хотел бы, чтобы она ничего не узнала о моем плане до того, как я сам скажу ей. Я хотел бы быть уверенным в том, что вы не скажете ни ей, ни Тони об этом и не предостережете их.

Ее глаза расширились. Так вот что его беспокоило и мучило? Он желает первым увидеть реакцию Тони, когда объявит ему о том, что у Лучии пока нет приданого.

Анни повернулась к Мигелю, вспыхнув от гнева, обидевшись за своего друга и на саму себя потому, что она, как дурочка, поверила в то, что он хочет показать ей красоты Гранады. А этот красавчик только хотел купить ее молчание!

— Я думаю, поступок ваш не очень красив. Вы всего лишь умираете от желания доказать, что Тони обычный охотник за деньгами, не так ли?

— Нет, ну почему же, я хотел бы ошибиться. Я от всего сердца желаю, чтобы моя сестра была счастлива. Но мне нужны доказательства чистоты его намерений. Так могу я надеяться на ваше молчание?

— Конечно, это ваше решение, ваше дело. Можете быть уверены, я не скажу ни одной живой душе. Но честное слово, вы ошибаетесь. Тони любит вашу сестру, а не ее деньги. Готовьте ваш мерзкий сюрприз и выясняйте, что вам нужно. Я даю вам слово, что от меня они об этом не услышат.

— Если только ваше слово имеет ценность, — пробормотал он.

Анни взбесилась. Она повернулась к нему, шагнув так близко, что они теперь почти касались друг друга. Она ощутила тепло, исходившее от его тела, но была слишком зла, чтобы обратить на это внимание. Ей пришлось задрать голову вверх, голос ее дрожал от негодования.

— Мое слово дорого стоит. Никто еще за всю мою жизнь не мог упрекнуть меня в том, что я не сдержала своего слова. С какого рода людьми вы имели дело, если у вас такое мрачное представление о мире? Мне жаль вас, богатый мистер Донварес. Какую ужасную жизнь вы, должно быть, ведете, подозревая все и всех. Если это деньги так извращают людей, то я не хотела бы их иметь вовсе! — Она почти дрожала от гнева. Никто никогда ее еще так не оскорблял, как…

Его сильные пальцы схватили ее за руку и дернули так, что она завертелась.

— Я не нуждаюсь в вашей жалости, мисс Джордан, моя жизнь в сто раз лучше вашей. Если я не доверяю англичанам, то у меня есть причины для этого, особенно в отношении женщин. Если вы говорите, что не расскажете ничего Лучии до того, как это сделаю я, мне придется поверить вам.

— Мне перекреститься и сплюнуть? — спросила она.

Он выглядел ошеломленным.

— И сплюнуть?

Она хихикнула при его растерянном виде, немножко поостыв.

— Это старое поверье. Когда я была ребенком и торжественно обещала что-либо, то крестилась и сплевывала. Тони и я знаем эту клятву с детства. Извините, у меня это просто слетело с языка.

Анни чувствовала себя как последняя дурочка. Он решит, что она еще ребенок. Почему бы ей не сказать просто «обещаю» и закончить на этом?

— Вы с Тони действительно большие друзья?

— Мы дружим с самого детства. Наши родители жили недалеко друг от друга, и мы выросли вместе. Когда он переехал в Лондон, получилось так, что я тоже переехала туда. Это единственное место, где есть шанс найти подходящую работу, если вы знаете.

— А что вы чувствуете теперь, когда он женится на другой женщине? — Он ослабил хватку и держал ее руку почти нежно.

— Я рада за него, мне кажется, что они будут счастливы вместе. Я уже поняла, почему Тони полюбил вашу сестру.

— Неужели ваша дружба была так невинна? — вкрадчиво спросил он.

— Я довольна, что могу содействовать их свадьбе. — Она выглядела изумленной. — А что вас так, собственно, удивляет?

— Да ничего особенного. Просто хочется знать, нет ли у вас чувства, что вы обмануты им, что после вас он теперь увлечен другой? Вы не ревнуете?

Его голос вдруг стал теперь низким, ласкающим, пальцы легко прикоснулись к ее груди, нежно прошлись по мягкой шелковой ткани платья, провели до чувствительной зоне руки.

Анни с трудом понимала, что он ей говорит. Кровь зашумела у нее в ушах, сердце забилось быстрее, щеки пылали. Его прикосновения жгли словно огнем. Засмущавшись, она отодвинулась.

— Нет, я счастлива за него; он для меня как брат. Мне даже в голову не приходило ревновать его… А теперь, я считаю, нам пора возвращаться.

Она отвернулась, но он остановил ее попросив:

— Останемся еще чуть-чуть; я все-таки должен показать вам Гранаду.

Анни заколебалась. Конечно, пора было уходить, да и близость Мигеля явно смущала ее. Но ей так давно хотелось побольше узнать о Гранаде, получше познакомиться с этим чудесным городом.

Воздух был прохладным, легким, ветерок нежным, но холод все-таки чувствовался. Анни снова непроизвольно вздрогнула.

— Днем было так тепло, а сейчас холодно, — пробормотала она, чтобы сказать что-то. Всем своим существом она ощущала рядом с собой мужчину, его высокое, стройное тело, с наслаждением внимала мелодичному бархатному тону его голоса, звучавшему в темноте.

— Это потому, что мы рядом с горами Сьерра-Невада. У нас прохладные вечера даже в летнюю жару. А вот там находится Альгамбра.

Он наклонился к ней и указал на темный холм, над которым возвышалась крепость из красного камня. Ее стены, освещенные редкими огнями, казались одинаковыми и как бы заколдованными тихой волшебной ночью.

Анни смотрела на знаменитое здание, дом халифов и королей, завоеванный католическими монархами Фердинандом и Изабеллой. Было бы так романтично побродить в его мрачных стенах, полюбоваться красотой, оставленной маврами при уходе отсюда много веков тому назад.

— Это так печально, не правда ли? Обладать подобной роскошью несколько веков, а затем покинуть ее и больше уже никогда не вернуться.

— Говорят, что арабы оплакивали потерю Гранады более чем все остальное, оставленное ими в Испании, и что даже в своих сегодняшних молитвах они продолжают горевать об ее утрате, — сказал Мигель, подвигаясь, чтобы заслонить Анни от порывов легкого ветра. Анни взглянула на его профиль, пока он смотрел на старые руины. Мигель Донварес мог бы быть одним из испанских солдат, скакавших за Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской и выгнавших из страны мавров. Она улыбнулась своей романтической фантазии.

— Вот тот высокий пик, — он указывал пальцем, — собор, в нем будет венчаться Лучия. Рядом — Капилла Реал — дом, в котором останавливались их католические величества, монархи, которые изгнали последних мавров из Испании.

Анни захотелось попросить рассказать ей всю историю изгнания мавров, только чтобы слушать в ночи его глубокий голос. В английской речи Мигеля был лишь легкий намек на акцент. Кроме того, в тембре его голоса слышалось что-то слегка экзотическое, богатство оттенков для ее уха было подобно расплавленному серебру. Голос Мигеля отдавался в ее душе, и она жаждала, чтобы он продолжал говорить.

— На холме напротив Альгамбры расположена старая часть города. Как вы можете видеть, у нас в городе нет высоких зданий, к которым вы привыкли в Лондоне.

— Боже, как все это прелестно. Старый город, может быть даже древнее Лондона, как много ему пришлось повидать на своем веку: коварство, тайны, заговоры, кровь, убийства, любовь…

Анни взглянула на него, смущаясь, что выдала свои фантазии. Романтическая дурочка. Ей надо держаться строже, она всегда так гордилась своим неприступным деловым видом. Что Мигель подумает о ней после всех ее высказываний?

— А чем вы занимаетесь? — резко переменила она тему разговора.

Он удивился внезапности ее вопроса и посмотрел на нее слегка сузившимися глазами.

— Я? Управляю семейным бизнесом.

— И что это? — Она отвернулась от расстилавшегося перед ней города, пытаясь уловить выражение его глаз.

— Оливки. Мы выращиваем их на плантациях между Гранадой и Кордовой. Мы производим как масло, так и консервы из зеленых и черных оливок. — Его голос звучал напыщенно и с издевкой. — Безусловно, ваш друг Тони рассказывал вам об этом.

— А вот и нет. Он не сказал мне ни слова, кроме того, что влюблен в Лучию, что она не работает и что собирается жениться на ней.

— Вы ярая защитница Тони Сеймона. — Его голос был слегка раздраженным.

— А что вас так удивляет? Я стою за моих друзей, не так ли? В этом нет ничего поразительного.

Мигель помолчал минуту, затем кивнул.

— Но большинство из моих друзей — мужчины, и это нормально.

— Большинство из моих друзей — женщины, но у меня есть пара друзей противоположного пола, и мы прекрасно дружим, или вы — пылкие испанцы — не можете понять таких отношений? — Она снова усмехнулась, ожидая, что он ответит на ее шутку.

— Диос. Вы что, флиртуете со всеми мужчинами, которые вам встречаются? — разозлился он, и его рот превратился в напряженную тонкую линию.

Анни рассмеялась, в ее глазах цвета хереса плясали смешинки.

— Я не флиртовала с вами, сеньор Донварес. Если вы думаете, что я заигрываю с вами, то вы ошибаетесь. Мне кажется, что и вы не донжуан, который, как я предполагаю, дремлет в каждом испанце. Я шутила с вами: выражение «пылкий испанец» является таким же старомодным стереотипом, как «чопорный англичанин» или «дикий американский ковбой». Я думала, что вы понимаете юмор и хорошую шутку. Особенно потому… — Анни резко оборвала себя и отступила назад, улыбка исчезла с ее лица, и она отвернулась. — Мне пора вернуться в дом.

— Особенно потому… что, сеньорита?

Лицо Мигеля казалось теперь не таким замкнутым, оно выражало интерес.

— Ничего. Извините, если я расстроила вас.

— Мне хочется узнать, что это за «особенно потому…». Я не привык повторять, сеньорита.

Анни нахмурилась. Ей не нравились ни его высокомерные манеры, ни его подозрительность в отношении Тони. Он был в данный момент ее хозяином, но если этот человек не прекратит давить на нее, она скажет ему все, что думает, и плевать на последствия.

— Анни… — Она повернулась. Не первый ли раз он назвал ее по имени? Ей понравилось, как он произнес это слово. Интонация была какой-то другой. — Что «особенно потому»? — повторил он терпеливо.

— Особенно потому, что вы самый неромантичный испанец, которого я когда-либо встречала. Мне кажется, то, что вы думаете об отношениях Тони и Лучии — ужасно. Ваше пессимистичное настроение омрачает радость по поводу предстоящей свадьбы, а ваш скептицизм портит всем настроение.

— И вы считаете, что я холоден ко всему, что я не могу быть «пылким испанцем»? — Он шагнул к ней.

Она отступила назад, ее сердце забилось.

— Я пошутила, — сказала она, жалея о том, что вообще открывала рот. — Мне пора домой.

— Нет, погодите! Так о чем вы на самом деле мечтали, Анни? Приехать в теплый солнечный край, встретить горячего испанца и вступить с ним в неистовую связь? Вы ищете приключение, любовь и страсть? Не от этого ли вы здесь? Чтобы найти все это, отдать дань удовольствиям, а затем вернуться в вашу холодную стерильную Англию?

— Нет, я здесь для того, чтобы работать. Как вы только можете так думать?!

Зря она согласилась на эту прогулку. Размечталась как школьница Бог знает о чем! Ну и поделом ей, в следующий раз будет умнее.

— Спокойной ночи, сеньор Донварес.

Анни прошла мимо него с высоко поднятой головой, хотя и в полном смятении чувств, не понимая, сердится ли она, позабавлена или же разочарована. Но одно зная твердо: рядом с Мигелем Донваресом ей не быть нормальной хладнокровной деловой женщиной. Этот человек нарушил ее душевный покой, она не могла понять его поступков, его резкости и ласки. Где правда, а где обман?

На следующее утро к Анни вернулось ее обычно хорошее настроение. Спустившись к завтраку, девушка с облегчением обнаружила, что Мигель уже уехал. Она решила сосредоточить свои мысли на текущих делах и забыть о пустяках. После приема в честь помолвки она должна вернуться в Лондон и начать непосредственную работу с планом свадьбы, одобренным Лучией и ее родными.




Прошла неделя. Мигель не делал ни малейшей попытки снова остаться с Анни наедине, но время от времени, когда семья обедала, она ловила на себе его неодобрительный взгляд. Чем она раздражала его?

Со своей стороны Анни также избегала оставаться с ним одна. Ей не хотелось снова вступать в ненужные пустые дискуссии. Она решила как можно лучше выполнить свою работу и побыстрее покинуть этот дом.

Тони приехал днем в среду. Лучия с радостным криком, увидев его из окна, бросилась к дверям к остановившемуся такси. Анни осталась в гостиной, продолжая беседу о разведении розовых кустов с сеньорой Донварес. Почтенная сеньора была страстным садоводом и проводила с Анни много времени, обсуждая свое хобби.

В гостиную вошел Мигель. Глаза его злорадно блестели.

— Чудесная картина — любящие голубки воркуют перед домом. Скоро они присоединятся к нам, и мы сможем обрадовать их, сообщив приятную новость. Или вы уже поставили их в известность о наших делах, мисс Джордан?

— Я не сказала ни слова.

Этот план казался Анни достойным презрения, но, в конце концов, это не ее дело. Она сдержала свое слово и даже не намекнула Лучии на ход событий.

— О каких новостях ты говоришь, Мигель? — спросила рассеянно сеньора Донварес.

— Те, что мы обсуждали за обедом в день приезда мисс Джордан, мама. Я не отдам Лучии ее долю после замужества.

Сеньора Донварес поджала губы, хотела что-то сказать, но промолчала. По ее лицу было видно, что она думает о том, что ее сын поступает недостойно, но решила не высказывать своего мнения.

Не удивительно, что этот парень привык все делать по-своему, подумала Анни. На работе он босс, а дома мать и сестра идут ему во всем навстречу. Им его не переспорить, хотя они и уверены в том, что он поступает дурно.

Лучия и Тони, смеясь и перебивая друг друга, вошли в комнату. Лучия прижалась к жениху, ее лицо стало розовым от счастья. Широко улыбаясь, Тони первым делом приветствовал свою подругу.

— Анни, рад тебя видеть. Как тебе понравилась моя маленькая птичка? — Он нежно поцеловал Лучию в висок.

— Я полюбила ее, как только увидела. — Анни встала, чтобы обнять его.

Он чмокнул ее в нос и похвастался:

— Моя невеста — самое чудесное создание в мире!

— Слышала это уже миллион раз. Я соглашусь с тобой, если ты прекратишь напоминать об этом каждую минуту.

— Ну вот еще! Привет, сеньора Донварес, Мигель! — Он беспечно улыбался.

Его же приветствовали более сухо — Мигель просто кивнул головой, сеньора Донварес улыбнулась. Мигель мрачно переводил взгляд с Анни на Тони, и выражение его лица было трудно назвать дружелюбным.

Разговор вращался вокруг предстоящей помолвки, последних лондонских новостей и сплетен. Во время разговора Анни нервно мимолетно поглядывала на Мигеля, пытаясь делать это не слишком уж явно. Дважды девушка ловила на себе его взгляд, он улыбался ей, как кот канарейке. Она быстро отводила глаза в сторону, сердясь, что он уловил ее нетерпение.

А может быть, он только дразнит ее, а вовсе не собирается объявлять о своем унизительном для жениха и невесты решении?

Сеньора Донварес также с тревогой поглядывала на сына. Анни заметила эти обеспокоенные взгляды и поняла, что ее собственные страхи выросли не на пустом месте. Мигель был человеком решительным, его не трогала безмолвная мольба Анни. Она взглянула на Тони.

— Когда мы закончим с планированием свадьбы, нам надо будет обсудить медовый месяц, Тони. Куда бы вы хотели поехать, дорогая Лучия? В Венецию?

— Да, а еще можно в Рим или во Флоренцию. Я никогда не была в Италии.

— И я тоже. Мы побываем там! — Тони нежно протянул руку невесте и улыбнулся ей.

— Семья вашей будущей жены, конечно, оплатит свадьбу. Но сможете ли вы сами позволить себе такую дорогую поездку? — спросил Мигель шелковым голосом, вызвавшим сразу недоверие у Анни.

— Я отложил деньги. Их должно хватить и на оплату небольшой квартирки. Она, правда, не в Лондоне, а в пригороде, но это даже лучше. Осталось достаточно и на поездку. Мы, может быть, после свадьбы будем сидеть только на бобах, но непременно съездим в Италию. — Он положил руку на плечо Лучии, которая счастливо прижалась к нему.

— После свадьбы Лучия от семьи Донварес не получит никаких денег, — сказал Мигель, пристально глядя на Тони.

Тот удивленно поднял брови.

— Я и не знал, что у тебя есть деньги, Лучия.

Но девушка, не слушая, впилась глазами в брата.

— Что ты имеешь в виду под «не получит денег»? У меня есть мое наследство: часть, которую я должна получить, когда выйду замуж. Разве не так, мама?! — почти прокричала она.

Сеньора Донварес беспомощно посмотрела на сына, безмятежно сидящего в кресле, потом на дочь и медленно покачала головой.

— Ты их получишь, когда сочтет нужным опекун или когда тебе исполнится тридцать лет. Отец выбрал тебе опекуном Мигеля. Извини, дорогая.

— Это нечестно! Мигель, ты не можешь распоряжаться моими деньгами, это нечестно! — Она разрыдалась.

— Я делаю это для тебя, понимаешь ты это или нет? — Глаза его сверкнули, он был уверен в своей правоте.

Анни сидела молча, не спуская с Мигеля взгляда. Действительно ли он обеспокоен будущим своей сестры? Или просто хочет продемонстрировать свою власть?

— Ты делаешь это потому, что не веришь, что Тони любит меня. Я знаю твои мысли! Ты сделал мне гадость и сидишь улыбаешься, как мартовский кот. Скажи, ну почему ты решил, что Тони нужны только мои деньги, а не я? Скажи!

— Да о каких деньгах идет речь, черт побери? — Тони тщетно пытался проследить за обменом репликами, но было ясно видно, что он совсем запутался.

Лучия, с трудом сдерживая слезы, разразилась гневными словами на испанском языке, адресованными Мигелю, ее трясло от ярости. Анни тихонько улыбнулась. Растерянный Мигель сердито отвечал сестре, но выглядел ошеломленным от ее язвительных замечаний. Получил то, что заслужил, подумала Анни. Он был самодоволен, считая, что Тони желает жениться на Лучии только ради ее состояния, а теперь та отплатила брату той же монетой: она, оказывается, даже не упомянула жениху про то, что богата.

Мигель отвернулся от сестры, его глаза встретились с глазами Анни, в которых плясали смешинки. Долгую минуту он недобро смотрел на нее, потом отвел взгляд. Ее веселое настроение прошло, и место его заняла печаль. Им никогда не стать друзьями. А ей бы этого так хотелось…

— Ты понимаешь, о чем идет речь, Анни? — обратился к ней Тони, пытаясь разобраться в возникшей ситуации.

— Конечно, сеньор Донварес думает, что ты женишься на Лучии только ради ее денег. Он не отдает ее часть наследства.

Тони встал и в упор посмотрел на Мигеля.

— Да подавитесь вы своими деньгами! Если вы считаете, что вам надо сократить расходы на свадьбу, то мы сейчас же уезжаем в Англию и женимся там. Слава Богу, я в состоянии оплатить все эти расходы и содержать свою жену!

— Bravo, mi amor![2 - Bravo, mi amor! — Браво, моя любовь! (исп.).] — Лучия захлопала в ладоши от удовольствия.

Анни постаралась скрыть свою улыбку; она не поднимала глаз от пола и боялась взглянуть снова на Мигеля, хотя ей ужасно хотелось захлопать в ладоши вместе с Лучией. Здорово Тони щелкнул его по носу. Один — ноль в пользу жениха!

Мигель сказал что-то Лучии по-испански, она быстро ответила ему, и ее счастливое настроение снова сменилось гневом.

— Прекратите это, — скомандовала сеньора Донварес. — Ссорьтесь, пожалуйста, но не в моей гостиной. И из вежливости говорите с гостями на английском, очень прошу вас. — Ее голос был мелодичным, но в нем звучал приказ.

— Извините, я еще недостаточно владею испанским, — сказал Тони, снова садясь и избегая смотреть на Мигеля.

— Тебе и нет нужды, если мы будем жить в Англии, то будем говорить только по-английски. — Лучия вызывающе посмотрела на брата.

— Вы великолепно владеете языком, — сказала Анни, стараясь разрядить атмосферу.

— Папа настоял. — Лучия бросила мрачный взгляд на Мигеля. — Ради этого тирана.

— Для меня это жизненно необходимо, поскольку я совсем не говорю по-испански. Вы можете помочь мне с магазинами и поставщиками продуктов?

— Возьмите в помощь Мигеля. Его английский намного лучше. Знаете, ведь он наполовину англичанин! — Лицо Лучии выражало триумф, взгляд, брошенный на брата, был высокомерным.

Анни почувствовала себя так, как будто земля разверзлась у нее под ногами. Вот так фокус! Мигель наполовину англичанин? Он ни словом об этом ни разу не упомянул. Правда, она жила в его доме только чуть больше недели, и никто, и никто ей даже не намекнул, что этот упрямый испанец наполовину англичанин. Это что, страшная семейная тайна?

Она посмотрела на побледневшую сеньору Донварес. Ее глаза были прикрыты, голова откинута на спинку софы, казалось, ей дурно. Анни взглянула на Мигеля и сразу поняла — он вне себя, смуглые щеки залила краска, губы сжались в тонкую ниточку. Лучия воинственно встретила его уничтожающий взгляд. Анни начала улыбаться — два — ноль в пользу жениха и невесты.

Все посмотрели на нее. Выражение на лице разъяренного брата нельзя было назвать легкомысленным, но Анни не смогла удержаться, от еще более широкой улыбки. Она кивнула на испанских леди.

— Двое испанцев, двое англичан, — она показала на Тони и себя, — и один половина наполовину. Если бы у нас было голосование, наши голоса распределились бы поровну.

Тони хмыкнул:

— Ты права, милая. Но будем надеяться, что мы сможем уладить все без голосования.

— Ваш юмор незабвен, — прорычал Мигель, глядя на Анни.

В ее смешке не было раскаяния.

— Я лично не нахожу ничего плохого в том, чтобы быть англичанином. Даже наполовину англичанином.

Мигель вскочил так быстро, что это оказалось для нее неожиданностью. Схватив Анни за кисть руки, он рывком заставил ее встать и потащил через комнату к двери.

Тони тоже вскочил на ноги.

— Эй, подождите минутку, мистер!

— Все о'кей. Я думаю, что господин Донварес просто хочет сообщить мне что-то наедине.

Анни шутила, но в душе надеялась, что это так и что ее хозяин не задумал убийство. Ярость, с которой он смотрел на нее, то, как крепко держал за руку, и предвещающая грозу манера поведения не обещали ей ничего хорошего. Боже Милостивый, спаси и пронеси!




3


Мигель захлопнул за собой дверь гостиной и, толкая Анни перед собой, почти выпихнул ее в прихожую. Его руки причиняли Анни боль, но, видя, как сверкают гневом его темные глаза, она не рискнула протестовать.

Девушка, почти онемев, широко раскрытыми глазами смотрела на разъяренного красавца. Ее сердце сильно билось, но не от страха перед насилием, она ждала, что будет дальше.

— Известие о том, что я наполовину англичанин, отвратительно не настолько, как манера, в которой об этом было заявлено. Всю свою жизнь я стараюсь забыть об этом, пытаюсь доказать себе и другим, что я испанец. И я не хочу, чтобы вы и ваш друг шутили по этому поводу. Я ясно выразился?

— Нет.

Он выглядел удивленным.

— А что неясного?

Она взглянула на свою руку и потянула ее. Мигель, словно только сейчас заметив, что делает ей больно, медленно разжал пальцы. Кисть руки покраснела и слегка припухла. К вечеру, вероятно, образуется синяк.

— Я не понимаю, что ужасного в том, что вы наполовину англичанин? И как, по-вашему, я должна была реагировать на столь «сногсшибательное» заявление? Я не могу понять, из-за чего, собственно, загорелся весь этот сыр-бор? Если вам не понравилось мое легкомысленное замечание, извините. Но в комнате царила напряженность. И вы были причиной этому.

— Ничего не было бы, если бы вы не приехали.

— Я-то тут при чем? Тони и Лучия собираются пожениться, а вы не хотите этого потому, что он англичанин, не так ли?

— Верно.

— Я англичанка, и вы не хотите, чтобы я жила в вашем доме?

— Верно.

— Ну, я уезжаю завтра.

— Но вы ведь вернетесь.

Его лицо словно окаменело, глаза сузились, он пристально смотрел на нее, в то время как она говорила.

— Конечно вернусь, но только к свадьбе. А затем вы никогда меня больше не увидите. — На мгновение мысль о том, что она действительно снова не увидит этого злюку, заставила ее остановиться. Она почувствовала холодок разочарования, но, стряхнув с себя это таинственное чувство, продолжила: — Сегодняшний скандал разразился по вашей вине, согласитесь. Вы были так уверены в том, что Тони гонится лишь за приданым, так настаивали на этом изо всех сил, что расстроили всех. Не удивительно, что Лучия отплатила тем же, дав вам отпор. Как можно думать о человеке плохо, только лишь потому, что он имеет неугодную вам национальность?

— Все верно. — Он возвышался перед ней, на темном и почти отталкивающем лице дергался от напряжения мускул.

— Теперь, когда вы узнали Тони в действительности…

— Да ничего я не узнал. Сегодняшнее представление — не доказательство, а просто хитрый ход. Посмотрим, как много времени пройдет до того, как он попросит денег.

— Вы невозможны, знаете ли? — Анни в разочаровании, что не смогла ничего доказать Мигелю и позволила ему плохо думать о Тони, решила прекратить бесполезный разговор.

— Вы сами невозможны, мисс Джордан, с вашим остроумием и вашими глупыми насмешками.

— А что в этом плохого? Радость — это моя профессия. Я организую свадьбу и, следовательно, должно быть много шуток, веселых розыгрышей, улыбок. Такое событие, как свадьба, иногда бывает только раз в жизни, почему же не сделать ее максимально приятной?

— А если люди ошибаются в своем чувстве? Мы в Испании презираем развод. Что если моя сестра со временем поймет, что она и этот англичанин не подходят друг другу? Что тогда? Должна она будет примириться с тем, что ей придется жить одной, пока муж умрет? Нелюбимая, может быть, без детей, без семьи рядом, чтобы поддержать ее.

— Тони, и я, и наши семьи тоже не одобряют развод. Мой отец — викарий, честное слово, с ним случился бы удар, если бы я только предложила подобную вещь. Семья Тони тоже очень консервативна в этом вопросе. Поверьте, Тони никогда бы не женился с мыслью, что можно развестись, если брак не получится, я — тем более. Мы англичане также вступаем в брак на всю жизнь. У испанцев нет на это монополии.

— Этот брак обречен. Слишком много всего против этого союза.

— Совсем не так, Майкл. Я думаю, что им предстоит прожить вместе целую жизнь.

— Майкл? — Его бровь угрожающе приподнялась, в голосе прозвучала обида.

Она улыбнулась ему, глаза цвета хереса озорно блеснули.

— Английское соответствие Мигелю.

— Черт побери, Анни, я думал, что дал ясно понять…

— Но вы так ничего и не объяснили. Если вы помните, с этого начался наш разговор. Я не понимаю, что это за такой зловещий секрет и почему надо стыдиться того, что вы англичанин…

— Наполовину англичанин, — перебил он ее. Дверь гостиной открылась, и к ним заглянула сеньора Донварес.

— Время ленча, а София, как я подозреваю, не может об этом объявить из-за вашей затянувшейся дискуссии в прихожей, — сказала она Мигелю с некоторой суровостью.

— Извини, мама, я не стал бы задерживать ленч, если бы знал. — Он взглянул на часы, потом на Анни, хотя его слова были предназначены для матери. — У меня несколько неотложных дел, я тороплюсь, но к обеду вернусь. Мои извинения.

Анни было жаль, что он уходит, ведь они так ничего и не решили. Продолжает ли Мигель так же твердо верить в то, что Тони движет только нажива?

Попытается ли этот упрямец еще изобрести способы доказать черные замыслы жениха Лучии?

Однако, следуя за сеньорой Донварес в столовую, она знала, что ленч без него пройдет в гораздо более спокойной атмосфере.

На обед Анни надела платье, в котором собиралась быть и на балу в честь помолвки. Платье было темно-голубым, с вырезом на спине и на груди в виде сердца и пышной юбкой. Ее предположение о том, что на руке будет синяк, оправдалось. Достаточно большого браслета, чтобы прикрыть этот неприличный синяк, у нее не было, поэтому ей пришлось запудрить его, чтобы как-то обесцветить. Сделав синяк менее заметным, она, подумав, все-таки надела на руку изящный золотой браслет.

Для поездки в отель, в котором Донваресы снимали бальный зал, она взяла с собой темно-синюю шаль, забрала волосы на затылке, и теперь они спускались блестящей волной, лаская ее плечи и достигая выреза платья на спине. Несколько локонов как бы небрежно обрамляли ее лицо, смягчая несколько строгий вид. Косметики она добавила чуть-чуть, предпочитая свой собственный цвет лица.

Она ожидала вечернего празднества, но уже предвкушала, что завтра утром отправится домой. Было слишком трудно жить в доме, в котором будущая новобрачная, ее жених и ее брат были на ножах друг с другом. Или же причина в одном брате Лучии, с которым ей самой так трудно было общаться?

Семья, за исключением Мигеля, уже собралась в гостиной. Анни улыбнулась Тони, протянувшему ей маленький стакан с шерри и сделала комплимент Лучии по поводу ее платья. Затем дверь открылась, и вошла миниатюрная, очень женственная молодая девушка, которую сопровождал Мигель.

Девушка робко улыбнулась собравшимся и грациозно подошла к сеньоре Донварес, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Bienos tardes[3 - Buenos tardes — добрый вечер (исп.).], Кончита. — Сеньора Донварес улыбнулась вновь прибывшей. — Кончита, я не думаю, что ты знакома с женихом Лучии, Тони Сеймоном, и его подругой, которая помогает нам в организации свадьбы, Анни Джордан. Это — Кончита Лопес, невеста Мигеля.

Анни почувствовала, как кровь застучала у нее в ушах, а свет в комнате померк. Одну ужасную минуту показалось, что она сейчас упадет в обморок. Никто ни разу не упомянул ей, что Мигель помолвлен. Призвав всю свою силу воли, девушка вежливо улыбнулась Кончите. Она страстно желала обернуться и встретиться с Мигелем лицом к лицу, но, подумав, отказалась доставить ему удовольствие своим поступком. Анни почувствовала себя одураченной. Неужели она единственная ничего не знала? Нет, кажется, Тони тоже не знал о Кончите. А почему, собственно, ей следует знать или придавать этому какое-либо значение? Мигель Донварес только брат невесты и ее хозяин, и ничего больше.

Сеньорита Лопес была хорошенькой. Как и у Лучии, у нее были темные густые волосы, черные глаза и розовые щеки. Однако у нее и в половину не было такой энергии, как у невесты. Она казалась милой, робкой девушкой. Как эта бедняжка сможет ужиться с Мигелем?

Обед прошел в приятной атмосфере, поскольку Мигель на этот раз воздержался от злорадных замечаний. Он был очень любезен с Кончитой и мил со всеми остальными присутствующими. Анни незаметно поглядывала на него время от времени, но не замечала ни преданности, ни любви во взглядах, бросаемых им на свою невесту. Кажется, она ошиблась, представляя себе испанцев более пылкими…

Вскоре после обеда они отправились в отель, чтобы отпраздновать помолвку. Отель Ройял находился в старинном каменном здании в центре Гранады. Вестибюль был элегантно украшен громадными зеркалами, хрустальными канделябрами, на полах лежали пушистые ковры. Бальный зад оказался выше всяких похвал. Двери в сад были распахнуты, давая доступ свежему воздуху. Оркестр в дальнем углу уже наигрывал мелодию, а столы с закусками и освежающими напитками манили к себе гостей.

Анни отметила, как быстро наполнялся зал. Приглашенные были друзьями Лучии, сеньоры Донварес и Мигеля. Казалось, вся Гранада собралась почтить своим присутствием этот чудесный семейный праздник. Когда начались танцы, у Анни не оказалось недостатка в партнерах. Даже если приглашавшие ее мужчины не говорили по-английски, все равно общаться с ними во время танца было приятно.

Время от времени Анни ловила Лучию и просила ту перевести то или иное высказывание. После часа танцев словарь Анни заметно пополнился большей частью за счет льстивых описаний ее волос, фигуры и легкости в танце.

— Было бы невежливо не станцевать с гостьей моей матери.

Как только она отвернулась от своего последнего партнера по танцам, ее руку взял Мигель. Анни почувствовала трепет, но, несмотря на это, беспечно улыбнулась ему, готовая поддразнить, чтобы скрыть свои собственные чувства.

— Ну, Майкл, с каких это пор вы стали проявлять заботу о том, что вежливо, а что нет?

— Не называйте меня так, — сказал он предостерегающе, увлекая ее на середину. Заиграла музыка, медленная и мелодичная. Было это игрой воображения или действительно свет слегка потускнел?

Анни глубоко вздохнула и почувствовала неповторимый запах мужчины, прижавшего ее к себе. Рука, нежно лежавшая на ее спине, казалась надежной, от нее исходили то жаркие, то ледяные волны, пробегавшие по всему ее позвоночнику. Второй рукой он страстно пожимал ей пальцы, лаская ее ладонь и вызывая в ней замешательство.

Она взглянула на него.

— Майкл, а я думала, что обрученные танцуют только со своими невестами.

Назвав его еще раз английским именем, Анни нарочно попыталась рассердить Мигеля, потому что чувствовала, как теряет голову, тая в объятиях человека, не любившего ее.

— Вы думаете, что своим вопросом выведите меня из себя? — прошептал он, низко наклонившись к ее уху и почти касаясь его губами. — Давайте не ссориться, а просто танцевать…

Он еще теснее прижал ее к себе, и его нога была теперь все время между ее ногами. От жаркого дыхания Мигеля ее волосы на висках слегка отлетали в сторону, и Анни пыталась выровнять свое дыхание — затрудненное и неровное. Она стремилась убедить себя, что все в их танце обычно, но чувствовала, что это не так.

Он был хорошим танцором и легко вел ее по залу, вызывая у Анни легкое головокружение. Грудь Мигеля прикасалась к ее, пробуждая в ней трепет и истому. Это было настоящее безумие, она не имела права испытывать что-либо подобное к Мигелю Донваресу. Анни прекрасно отдавала себе отчет в том, что не нравится ему. И что еще более важно, он уже обручен и принадлежит другой. Но в то же время ей было плевать на все. Эта минута была ее. Она упивалась ею и наверняка запомнит на долгие годы. После танца он снова будет принадлежать Кончите, но сейчас Мигель ее…

Анни шагнула к нему ближе и положила на плечо свою голову. Они продолжали танцевать, увлеченные музыкой, их тела почти слились в одно целое. Но тут Анни поняла, что еще секунда, и она взорвется от напряжения и растущего желания. Ей надо остановить это безумие и немедленно уйти.

— У вас с Кончитой при вашем обручении был подобный бал? — спросила она слегка охрипшим голосом.

Крепкая рука крепче сжала ее пальцы.

— Да.

— Когда?

Она слегка отодвинулась, чтобы взглянуть ему в глаза. Его лицо было расслабленным, глаза полуприкрыты, он томно улыбнулся уголком рта. Жаркое дыхание смешалось с ее дыханием, и Анни ощутила толчок в сердце, когда он почти прошептал:

— Прошлым Рождеством…

— И вы еще не назначили день свадьбы? Почему, Майкл?

Он непроизвольно отодвинулся и взглянул на нее потемневшими глазами.

— Анни, я просил не называть меня так!

Анни попыталась освободить свои пальцы. Вероятно, она испытывает свою удачу, зайдя слишком далеко. Это действительно ее не касалось, и лучше после танца держаться от него подальше.

— Знаете, вам ничего не стоит довести меня до бешенства, — процедил Мигель и, сообразив, что его пальцы причиняют ей боль, ослабил свою хватку.

— Что же я опять сделала не так? Но, в самом деле, мне интересно: почему вы не назначили дату свадьбы?

— Я еще не готов.

— Знаете, что я думаю?

— Нет, но я уверен, что вы скажете мне.

Анни сияюще улыбнулась ему.

— Да, я скажу. Я думаю, что вы и Кончита не подходите друг другу и в глубине души прекрасно это знаете.

— Вы ошибаетесь, мы потрясающе подходим друг другу. Эта девушка из хорошей испанской семьи, знает, как вести хозяйство, организовать развлечения, умеет одеться. Она с удовольствием будет заниматься нашим домом и детьми, ей не нужна карьера.

Музыка окончилась, и они минуту стояли, молча глядя друг на друга. Анни медленно, неохотно опустила руки.

— Сп… спасибо за танец, — поблагодарила она мягко и рванулась прочь.

Она взяла стакан с пуншем у официанта и огляделась, куда бы ей можно было укрыться и выплакаться вволю. Настроение было испорчено окончательно. Но прием был в полном разгаре, и трудно было найти укромный уголок.

Постепенно ее нервы успокоились, и предметы перед глазами перестали расплываться от слез. Она нашла свободное кресло у стены и рухнула в него, благодарная за то, что может посмотреть на других и побыть одна какую-то минуту. Анни тут же поймала себя на мысли, что ищет Мигеля. Обежав глазами танцующих, она сразу же увидела его в паре с Кончитой. Собственно говоря, именно с ней он и должен был танцевать весь вечер, а не морочить голову Анни своими головоломками. Как это он говорил «знает, как вести хозяйство»? Отличная характеристика для будущей жены. Его голос звучал так, как если бы он перечислял хорошие качества экономки. А где же любовь и страсть?

Она нашла глазами Тони и Лучию. Они танцевали медленно, глядя друг на друга с упоительной нежностью и, казалось, излучали любовь. Анни от всего сердца порадовалась за своего старого друга, в душе надеясь, что Мигель ничем больше не сможет омрачить их счастье.

Расслабившись, она потягивала пунш и наблюдала за Кончитой и Мигелем не в силах отвести от них взгляд. Кончита совсем не подходила ему, выглядела робко и испуганно, а оттого, по мнению Анни, глуповато.

А я бы вела себя с ним совсем по-другому… Мысль пришла непрошеной. Анни тряхнула пышными волосами. Подобные мысли — глупость. С Мигелем Донваресом у нее не может быть будущего. Его будущее — это Кончита Лопес.

Ровно в полночь Мигель остановил музыку и объявил о помолвке своей сестры с Тони Сеймоном.

Посыпались поздравления, и Анни улыбалась, наблюдая за всеобщим восторгом. Будет ли в ее жизни когда-нибудь подобный вечер? Найдет ли она себе мужчину, которого будет любить всю жизнь? Она вздохнула. Может быть, ей предначертано судьбой оставаться до конца своих дней деловой женщиной? Что ж, пока, по крайней мере, результаты работы делают ее счастливой…

Вдруг почувствовав, что уже довольно поздно, она ощутила усталость, кроме того, ей необходимо упаковать вещи для отъезда завтра утром. Надо попытаться уйти по-английски — незаметно… Однако уже у самых дверей она вздрогнула, услышав голос:

— Потанцуйте со мной.

Это был приказ. Анни отрицательно покачала головой, но потом вдруг неожиданно для себя решила согласиться. Легче было подчиниться, чем затевать с ним спор. Кроме того, и она легко призналась в этом сама себе, ей очень сильно захотелось снова оказаться в его объятиях. Она устала бороться с собой — этот парень притягивал ее как магнит.

Она подняла руки и шагнула к нему, доверчиво положив их ему на плечи. Все лица поплыли мимо нее, превращаясь в одно размытое красочное пятно, щеки нежно заалели. Мигель легким касанием гладил ее обнаженную спину, пытаясь положить свою руку все ниже и ниже.

Несколько минут они двигались в гармонии со звучавшей нежной мелодией. Анни огляделась. Тони и Лучия танцевали, но Кончиты не было видно.

— Вы колдунья, — прошептал Мигель ей в ухо, когда они приблизились к одному из открытых окон.

— Почему?

Она слегка отодвинулась, не желая, чтобы он догадался о том, как ей нравятся его объятия, как она молит Бога, чтобы эта музыка длилась вечно.

— Ваш язык сводит меня с ума, вы то обдаете жаром, то отталкиваете холодом, честное слово, моя голова идет от вас кругом!

— Все равно я повторю вам — вы и Кончита не пара! — Она взглянула на него и не смогла отвести своих глаз. Его взгляд загипнотизировал ее — глаза мерцали как два темных озера.

— Почему вы все время стараетесь сказать мне что-нибудь неприятное? — Он перестал танцевать и вывел Анни через открытые двери на маленький балкон, выходивший в сад.

— Ой! — невольно воскликнула она.

— Что случилось?

Она протянула руку к самому его носу.

— Здесь у меня синяк. Тот самый, что вы поставили мне утром, выпихивая из гостиной.

Он осторожно взял ее руку и поднес к свету.

— Это действительно сделал я?

Сердце Анни сладко заныло от тона его голоса.

— Да ладно, не беспокойтесь. У меня легко появляются синяки.

Он поднес ее кисть к губам, и стал целовать нежно и легко, как ушибленное место ребенку. Она слегка вздрогнула. В ночном воздухе чувствовалась прохлада, особенно после душной комнаты.

— Здесь холодно.

Мигель отпустил ее руку и облокотился на край балкона.

— Кончита мила, но сможет ли она быть вам достойной спутницей? — начала Анни.

— А почему бы и нет? — сказал он.

— Определенно нет. Вы суровы, Мигель, решительны, вы командуете окружающими и подавляете близких людей.

— Командую? — голос прозвучал почти ласково.

Но Анни уже трудно было одурачить, она поняла, что он сдерживает гнев.

— Девушка в ужасе от вас. Как вам удалось добиться от нее «да»? Вы запутали ее?

Приподняв одну бровь, он объяснил ей как школьнице:

— Ее отец и я договорились между собой. Мне пора жениться. Когда я попросил руку Кончиты, она охотно сказала «да». Все остальное просто ваши фантазии, мисс Джордан.

— Да будет вам. Разве такая женщина может сделать вас счастливым? Вам необходима жена с достаточно сильным характером. Кончита же не возьмет со стола стакан вина, не получив сначала вашего разрешения. Вместо друга и советчика вы получите еще одного робкого члена семьи, которым можно вертеть как игрушкой. Но куда вам столько игрушек? Вы не позволяете вашей матери и сестре даже слова сказать, ваш приказ — закон для всех.

— А что вы предлагаете? Женщину, которая спорила бы со мной по каждому поводу? Которая во всем решительно поступала бы по-своему? Ну тогда вы первая претендентка на это место!

Анни с трудом контролировала себя. Да, чуть не вырвалось у нее. Кто-либо вроде нее, кто попытался бы внести счастье и смех в его жизнь, кто прогнал его частые хмурые взгляды и сделал жизнь счастливой и радостной, полной любви и страсти.

Господи, о чем это она думает? Уж не влюбилась ли она в Мигеля Донвареса? Познакомилась с человеком чуть ли не вчера и уже строит такие планы!

— Ну что вы! Это место, сеньор, не для меня. Выбрать девушку с перцем — вот что вам нужно. Бедняжка Кончита наскучит вам через несколько месяцев и будет раздражать вас всю оставшуюся жизнь.

— Вы так хорошо разбираетесь в подобных вещах?

— Я повидала достаточно. Мой отец был викарием, я была в курсе всех семейных проблем в нашем приходе. Посмотрите повнимательней на свою невесту, сеньор Донварес, и скажите, что я неправа.

— Вы, англичане, все одинаковы. Вы приезжаете в Испанию, чтобы разрушить жизнь людей, а затем покидаете их, и сердце у вас не болит о том, что вы оставили позади себя руины.

— Нет. — Она толкнула его в плечо, чтобы он отодвинулся от нее.

На нее точно нашло затмение — почти весь вечер танцевать с чужим женихом да еще позволить утащить ее на этот темный балкон, чтобы обсуждать его невесту. Ну уж это слишком!

Анни резко повернулась, чтобы уйти, но в ту же секунду Мигель сжал ее в своих объятиях и опалил рот жгучим поцелуем. Не в силах пошевелиться, она попыталась вывернуться, но его руки сжимали ее как капкан. Он покрывал страстными поцелуями ее глаза, шею, волосы, нежно шептал ее имя.

Минуту Анни сопротивлялась, но была подхвачена желанием Мигеля, как жаркой волной, и ответила на поцелуй. Его язык глубоко погрузился во влажное тепло нежного рта, нашел ее язык, заплясав с ним в песне любви, старой, как мир. Она чувствовала, что летит в пространстве, тонет в удовольствии, млеет от огня желания, вспыхнувшего в ней при дразнящем прикосновении. Руки Мигеля двигались по спине вниз к ее ягодицам, крепко прижимая к себе так, что она могла почувствовать очевидность его желания. Анни не возмутилась — это воспламенило ее еще больше. Она прильнула к Мигелю еще теснее в жажде доставить ему такие же жгучие ощущения, ее руки вцепились в густые черные волосы, а язык соблазняюще, просяще ласкал его язык.

Когда он отпрянул, они оба едва могли дышать. Анни попыталась поправить растрепавшуюся прическу и прочесть выражение его лица при тусклом освещении, но он стоял спиной к свету, и сделать это было невозможно.

— Уходи, — резко сказал он, — до того, как я возьму тебя здесь и сейчас.

У Анни не было причин сомневаться в его словах. Она обошла Мигеля и вернулась в бальный зал, на минуту ослепнув от яркого света после мягкой тьмы балкона. Не желая никого видеть, девушка пересекла зал и нашла туалетную комнату. Взглянув в зеркало, она обнаружила, что губы слегка припухли, а прическа пришла в полный беспорядок. Господи, что она наделала? Надо же быть такой дурой, что теперь этот зазнайка подумает о ней? Между ними ничего не может быть общего. Они принадлежат к двум различным культурам, ему к тому же не нравится все английское, а ей трудно отрицать, что она англичанка до мозга костей. А его невеста? Ведь он же обручен! Хорошенькое дело… Кончита славная девушка, она не заслужила того, чтобы ей причиняли такую боль. Боже, ну и кашу она заварила! Ее пригласили организовать свадьбу Лучии, вот и надо сосредоточиться на этом деле, иначе можно таких дров наломать…

Приведя себя в порядок, Анни отправилась искать Тони. Он стоял, нежно обнимая за талию Лучию, в кругу ее друзей, оживленно беседовавших на испанском. Было видно, что он не понимает большую часть разговора.

— Тони!

Анни подошла к нему, совершенно непроизвольно она обернулась в поисках Мигеля, но его, кажется, не было поблизости.

— Привет, Аннита, старушка. Хорошо провела время?

— Да. У… меня… сейчас слегка разболелась голова. Знаешь, я устала. Не можешь ли ты одолжить небольшую сумму на такси, чтобы добраться до дома. У меня нет с собой денег.

Лицо Тони мгновенно стало серьезным.

— Ты плохо себя чувствуешь. Я отвезу тебя домой.

— Нет, нет, все это не так серьезно. Это — твоя ночь, твоя и Лучии. У тебя есть испанские деньги?

— Конечно, хотя я не знаю, сколько стоит такси. — Он шепнул что-то Лучии и взял Анни под руку. — Возьми свою шаль, а я вызову машину.

— Спасибо.

Она опять быстрым взглядом окинула бальный зал и на этот раз заметила Мигеля. Он направлялся к ним!

Опираясь на руку Тони, она увлекла его с собой, стараясь двигаться быстрее между танцующими и молясь, чтобы Мигель не добрался до нее.

Ей следовало бы знать, что ее молитвы останутся без ответа. Все получалось не так этой ночью. Мигель Донварес догнал их у дверей.

— Уходишь, Тони? — спросил он, но глаза его были прикованы к Анни.

— Нет, беру такси для Анни, она чувствует себя нехорошо.

Мигель старался уловить выражение ее лица, но она отвела глаза в сторону, отказываясь встретиться с ним взглядом.

— Я отвезу ее домой, — твердо сказал Мигель.

— Нет!

Анни испуганно прижалась к Тони. Тот удивленно взглянул на нее, и она слабо улыбнулась.

— Хозяин этого праздника сеньор Донварес, ему не следует рано уходить, что подумают гости! Мне и в такси будет хорошо. Не надо так беспокоиться. — Она все еще не смотрела на Мигеля.

Тони сообразил, что что-то произошло, но не понял, что именно. Он похлопал Анни по руке и сказал Мигелю беззаботно:

— Я позабочусь о ней, я занимаюсь этим уже много лет.

Она благодарно улыбнулась своему другу, боясь встретиться взглядом с настойчивым испанцем. Уйдет он когда-нибудь?

— Хорошо.

Не добавив больше ни единого слова, Мигель повернулся и возвратился в бальный зал.

— Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело? — спросил Тони, пока они ожидали такси.

— Нет.

Анни даже думать не хотела о случившемся, тем более объяснять все это Тони. Если Тони завтра повторит свой вопрос, она сумеет придумать какой-нибудь ответ. А сейчас ее единственное желание — это уехать отсюда, остаться одной в своей комнате и привести в порядок мысли. Хотя мало надежды, что этот клубок распутается.




4


Анни приготовила себе постель и, выйдя из ванной, быстро юркнула под одеяло. Однако она не уснула, а лежала в темноте, снова и снова оживляя в своей памяти сцену на балконе — лицо Мигеля, его объятия, хрипловатый голос. Чувствуя жар во всем теле, она ощущала требовательный рот, язык, просящий ответного отклика. Нет, ей определенно было не до сна.

Спустя пару часов после того, как она безрезультатно проворочалась в постели, Анни услышала шум подъехавшей машины. Это вернулись Тони, Лучия и сеньора Донварес. Стараясь не шуметь, они стали подниматься по лестнице, обмениваясь впечатлениями о прошедшем вечере, затем Анни услышала пожелания доброй ночи, и скоро все затихло.

Она встала, подошла к окну и распахнула створки, впустив свежий ночной воздух. Интересно, сколько времени понадобится Мигелю, чтобы проводить Кончиту домой? И вернется ли он? Может быть, она ошибалась: возможно, Кончита была такой, как ему хотелось, — страстной, обожающей, безрассудной.

Послышался шорох шин машины. Анни подалась назад, чтобы он не увидел ее. Девушка почувствовала, что Мигель смотрит на ее окно, и села на кровать, чувствуя, как бьется в груди сердце. Ни за что на свете она не доставит ему удовольствие узнать, что она ждала его возвращения.

Босиком Анни подбежала к двери и повернула ключ на два оборота. Стоя на прохладном полу, Анни услышала мягкие шаги по лестнице. Вот они замерли у ее двери. Раздался легкий стук. Она затаила дыхание, пытаясь утихомирить громкий стук сердца. Неужели он ее заметил?

Через минуту шаги послышались вновь, и хлопнула дверь соседней комнаты. Из ее груди вырвался вздох облегчения.




Анни проснулась рано, несмотря на то, что спала всего несколько часов, и быстро привела себя в порядок. При отъезде она должна выглядеть такой же деловой женщиной, как и при первой встрече. Быстро укладывая свои вещи, она мысленно твердила себе, что продолжение этого романа гибели подобно и пора браться за ум. Она медлила перед тем, как спуститься вниз по лестнице. Как ей держать себя с Мигелем после этой ночи? Было бы хорошо уехать, не повидавшись с ним. Похоже, такой возможности нет.

Она услышала голоса перед домом и подошла к окну. Мигель, сеньора Донварес и Лучия куда-то уезжали. Мгновение, и их машина тронулась с места.

Тони сидел в столовой и завтракал.

— Доброе утро.

— Привет, милая. Чувствуешь себя сегодня лучше? — Он ухмыльнулся, намазывая джем на булочку.

— Да. А где остальные?

— Отправились к мессе. Но они вернутся вовремя, чтобы проводить нас в аэропорт.

Когда семья возвратилась из церкви, они немедленно присоединились к своим гостям. Мигель подошел к Анни.

— Как вы себя чувствуете сегодня утром, сеньорита? Головная боль прошла? — Он был само внимание и вежливость — любезный хозяин интересуется здоровьем своей гостьи.

— Все хорошо, спасибо.

Анни повернулась к Лучии и поздравила ее по поводу удавшегося бала. Неловкий момент, которого она так боялась, остался позади.

Девушка старалась не замечать Мигеля, как только было прилично, боясь сорваться, нервы ее казались натянутыми струнами. Надеясь на свое самообладание, она пыталась держаться даже весело, но видения прошлой ночи не оставляли ее.

Мигель настоял на том, чтобы самому отвезти их с Тони в аэропорт, и Анни не смогла сразу выдумать предлога, чтобы отказаться, и пожалела об этом, когда обнаружила, что ей придется ехать с ним на переднем сиденье, предоставив заднее Тони и Лучии.

Автомобиль, казавшийся таким просторным прошлым вечером, теперь был удушающе тесен. Она ощущала свежий запах дорогого одеколона, исходивший от его тела. Стараясь избегать открыто глядеть на Мигеля, она могла видеть уголком глаза, как уверенно и быстро он ведет машину по узким старинным улочкам Гранады.

Несколько раз он мельком взглянул на нее, но она решительно смотрела в окно, придерживая волосы, которые трепал ветерок, на старые каменные здания, одни серые и грязные от возраста, другие яркие и свежевыкрашенные. На холме над городом возвышалась Альгамбра. Анни, печально вздохнув, посмотрела на эту древнюю достопримечательность города, жалея, что у нее не оказалось времени посетить ее. Альгамбра была единственным местом, которое она в первую очередь жаждала увидеть в Гранаде.

— В ваш следующий приезд я отвезу вас туда, не печальтесь, Анни. А также в собор, и покажу вам танец фламенко. — Тихий голос Мигеля был предназначен только для ее ушей.

Она в удивлении взглянула на него. Он прочел ее мысли. На минуту ее охватила радость. Как здорово было бы осмотреть Гранаду вместе с Мигелем!

Когда они приехали в аэропорт, Мигель высадил Тони и Лучию.

— Я припаркую машину. Анни поедет со мной. — Машина тронулась до того, как она успела запротестовать. — Я дал им время поговорить наедине.

— Вы мне казались более толстокожим…

Он пожал плечами.

— Возможно, я ошибался в намерениях Тони. После нашего разговора я много думал об этом. — Он насмешливо улыбнулся. — Наверное, вам приятно, что я, возможно, ошибаюсь, а вы правы?

Она наклонила голову, на ее губах заиграла улыбка.

— Очень приятно слышать это от вас.

Мигель остановил автомобиль и, обернувшись, посмотрел на нее серьезными глазами.

— Я испугал вас прошлой ночью?

Дыхание Анни на секунду прервалось, девушка облизала внезапно высохшие губы. Ну вот, она так и думала! Тело охватил жар, а в ушах раздался звон.

— Я произвожу впечатление пугливой лани? — Она заставила себя непринужденно улыбнуться.

— Вы очень нервная, поверьте. И очень категоричная в своих оценках. Но вы не можете всегда быть правы, знаете ли. Чужая душа — потемки… Кончита и я подходим друг другу.

— Я никогда не утверждала, что всегда права. Что касается Кончиты и вас, то, думаю, следующие пятьдесят лет покажут, кто был прав, а кто ошибался. Простите, мне надо идти, я не хочу опоздать на самолет. — Она взялась за ручку дверцы, собираясь выходить.

В тот же момент Мигель обнял ее.

— До свидания, Анни.

Губы Мигеля были теплыми и нежными. Это был его прощальный поцелуй.

Анни закрыла глаза и отдалась ласке, запретив себе думать о его невесте. Она страстно отвечала на жадные поцелуи, перебирая пальцами его густые шелковистые волосы.

Когда он отодвинулся, она спокойно села и посмотрела ему в глаза. Мигель вежливо улыбнулся. О, этот мужчина умело прятал свои чувства, и Анни не сумела понять, о чем он думает. И будь он проклят, ему не удастся прочитать ее мысли! Со вздохом она взялась за дверцу.

— До свидания, Майкл, счастливо оставаться! — Она нагло улыбнулась ему в ответ и вышла из машины.

Лондон выглядел серым и тусклым после солнечного тепла Испании. Вернувшись в Англию, Анни с головой погрузилась в работу, но, даже не имея минутки свободного времени, она не могла забыть о нескольких днях, проведенных в Гранаде. Мысленно возвращалась она к встречам с Мигелем, вспоминала, как вспыхивали огнем его темные глаза, когда он сердился, видела подрагивание чувственных губ, когда он улыбался, слышала бархатные интонации его голоса. Тайна его происхождения так и осталась неразгаданной. Он обручен и скоро женится, правда, день свадьбы еще не назначен, но это дело времени. Мигель может объявить его в любую минуту.

Три недели спустя позвонила Лучия.

— Я заказала церковь и отель. Что мне теперь делать?

— У меня список дел давно готов, я приеду, и мы все решим. Когда вам удобно?

— Тони приезжает на следующей неделе и останется на несколько дней. Было бы замечательно, если бы вы приехали вместе.

— Отлично, дорогая. До скорой встречи!

Настроение у Анни поднялось. Скоро она вернется в Испанию и снова увидит Лучию и сеньору Донварес. Ждет ли ее Мигель?

Лучия встретила их в аэропорту, она бросилась на шею Тони и прижалась к его груди. Анни огляделась вокруг, пытаясь увидеть знакомую высокую фигуру. Но тщетно. Мигель не приехал встретить ее. Приветливо улыбаясь, она поцеловала в щеку Лучию и постаралась не показать виду, что разочарована. С удовольствием она любовалась красивой дорогой, ведущей к дому Донваресов, вспоминая, как ехала по ней с Мигелем.

В доме Мигеля тоже не было, и она гадала, где же он, но спросить побоялась. Тони наконец выпустил невесту из рук и поинтересовался, где его будущий родственник.

— Он по делам в Америке, должен был вернуться сегодня утром, но самолет опоздал. — Лучия пожала плечами. — Он даже не знает, что вы приехали.

Анни пристально посмотрела на нее. Догадывается ли она о чем-нибудь или произнесла эту фразу просто так? Нет, не похоже. Лучия беззаботно тараторила, больше не возвращаясь к этому вопросу.

Страстное желание увидеть Мигеля разгоралось в ней все больше и больше. Каждый раз, когда звонил телефон или хлопала дверь в прихожей, Анни глядела с ожиданием. Один раз она поймала на себе удивленный взгляд сеньоры Донварес и, поняв, что чуть не выдала себя, отвела глаза в сторону и приняла беззаботный вид, рассказывая о своей жизни в Лондоне.

Анни заняла свою прежнюю комнату, привычно разложила вещи и, распахнув окно, залюбовалась знакомыми огнями ночного города. Был май, но прохладный ветер сразу заиграл занавесками на окнах и ее волосами. Анни завязала волосы лентой, надела вышитую хлопчатобумажную ночную сорочку и накинула сверху велюровый халат. Спать не хотелось, она подвинула стул к окну, выключила свет и села, с восхищением глядя на сказочный вид города.

Шум в доме постепенно затих, ночь стала темнее. На дороге, ведущей к дому, вспыхнул пучок лучей, и перед домом остановился спортивный автомобиль. Анни высунулась из окна, чтобы лучше видеть, но сердце уже подсказало, кто это. Приехал Мигель.

Он устало хлопнул дверцей машины и потянулся за багажом. Непроизвольно взглянул на ее окно, остановился и стал всматриваться. Анни знала, что Мигель не может разглядеть ее в темноте, но ясно ощутила, что он смотрит прямо ей в глаза. Затаив дыхание, она не шевелилась. Догадывается ли он, что она здесь, совсем рядом?

Догадался. Движением руки Мигель указал чтобы она спустилась, а затем пошел к дому.

Ни на минуту не задумавшись, она выскочила из комнаты и босиком заторопилась по ступеням вниз, не помня себя от счастья. Он приехал и хочет ее видеть. Мигель ждал ее в прихожей, его багаж стоял рядом, а он наблюдал, как она слетает по ступеням. Лицо его было усталым, но глаза светились приветливо, он улыбнулся, заметив ее спешку.

— Добро пожаловать домой, — сказала она приветливо и поправила волосы.

— Добро пожаловать в Испанию. — Голос звучал устало, но услышав знакомые бархатные нотки, Анни счастливо улыбнулась.

— Я не знал, что вы вернетесь так скоро. Когда вы приехали?

— Сегодня утром. А как вы узнали, что я здесь? Свет в моей комнате не горел, у вас глаза, как у филина? — Она спустилась еще на пару ступеней, не спуская с него взгляда.

— Занавески в вашей комнате обычно задернуты, когда в ней никого нет. Сейчас они открыты. Кто, кроме вас, в этом доме может любоваться ночными огнями Гранады?

— Вы устали? — спросила она, остановившись все же вне пределов досягаемости и сгорая от желания обнять и поцеловать его.

— Смертельно. Я должен был прилететь сегодня утром, но полет отложили. Затем мы полетели в Париж и приземлились там на несколько часов. Знаете, Анни, мне надо выпить. Присоединитесь ко мне? — Он указал на гостиную.

— С удовольствием составлю вам компанию, но пить что-то не хочется, — пробормотала она и пошла следом за ним.

— Как долго вы пробудете здесь? — спросил Мигель, налив себе бренди и сделав большой глоток.

— Наверное, не меньше недели. У меня есть план работы, и, только начав, можно понять, как скоро я управлюсь с делами. Между прочим, Тони тоже здесь.

Мигель сел на софу и откинул назад голову, ослабив галстук. Похлопав по месту рядом с собой, он попросил:

— Присядьте на минутку. Я сейчас слишком устал, чтобы взбираться по ступенькам. Я на ногах больше суток. — Он закрыл глаза и сделал еще один глоток бренди.

Анни мгновение поколебалась, но он выглядел таким усталым, что она, решившись, опустилась на софу рядом с ним, подобрав под себя босые ноги.

Уловив движение рядом, Мигель слегка приоткрыл глаза и посмотрел на нее.

— Расскажите мне о том, что вам предстоит сделать, — предложил он и снова закрыл глаза.

Анни стала рассказывать о том, что ей предстояло сделать в ближайшие дни, но через минуту, поняв, что не получает никакого отклика, резко остановилась.

— Вы заснули? — спросила она подозрительно.

— Нет.

— А у меня сложилось другое мнение. Вам нечего сказать о свадебных планах?

— Нет.

— А о чем же вы так глубокомысленно думали?

— Черт побери, Анни, я думал о том, как выбрать момент и поцеловать вас.

Он сел и, поставив стакан на стол, повернулся к ней.

— А ваша невеста? — запротестовала она, чувствуя знакомый жар в крови. — Ведь вы помолвлены или вы уже забыли?

— Но не женат. И я не прошу вас спать со мной. Я ни с кем не спал с того времени, как обручился.

Она улыбнулась: Мигель произнес это так важно, как будто это было большим достижением, за которое он хотел, чтобы его похвалили. Одна только мысль, что он скоро будет спать с Кончитой, причинила ей боль.

Он потянулся к ней и, не встречая сопротивления, посадил на колени, его пальцы погрузились в ее мягкие шелковистые волосы, и, играя с бантом, закреплявшим их, он развязал ленту, позволив локонам упасть на плечи мягкими блестящими волнами.

— Нет, — сказала она, отстраняясь.

— Что значит один поцелуй между друзьями? Ведь ты целуешь Тони, не так ли?

— Да, но это совсем другое, — прошептала она, пытаясь увернуться.

— Почему?

Он коснулся губами ее глаз, и у Анни голова пошла кругом.

— Мне и в голову не приходило, что мы друзья, — сказала она тихим голосом, проводя пальцем по его бровям.

— Ты самая чарующая женщина, которую я знаю. Ты споришь со мной на каждом шагу, делаешь все, что в твоих силах, чтобы быть неприятной мне, и все же привлекаешь меня так, как никто и никогда до тебя.

— Майкл, — сказала она дерзко и нажала ему пальцем на нос.

В его глазах сверкнуло раздражение, но он тут же мягко засмеялся:

— Видишь, ты умышленно сердишь меня.

Мигель покрывал ей лицо легкими, быстрыми поцелуями, стараясь увлечь ее своей страстью. Анни с упоением отдавалась наслаждению, чувствуя, что его руки нежно гладят ее плечи. Она находилась в опасной ситуации и знала это. Голос разума подсказывал, что ей лучше было бы вернуться в свою комнату. Да, она так и сделает, но только через минуту. А пока она ласкала Мигеля, упиваясь его особым мужским запахом, ощущая игру его мускулов. Слегка приподняв, Мигель бережно опустил Анни на диванную подушку и склонился над ней.

— Не надо, Мигель, — прошептала она и ответила на его поцелуй.

Это не было похоже ни на один поцелуй, который она когда-нибудь получала. Рот Мигеля был горячим, влажным и требовательным. Умело он приоткрыл ее рот, удлиняя удовольствие и слегка покусывая ее губы. Не в силах сдерживаться, Анни двинулась, чтобы схватить его голову и прекратить сладкую пытку, которой он ее подвергал. Одна рука легла ему на шею, и под ладонью она почувствовала сильное и быстрое биение его пульса, другая же гладила густые волосы, стараясь удержать его как можно дольше.

Он дерзко проник в ее рот, заставив Анни почти задохнуться от наслаждения и ответить ему с такой же страстью. Требовательные руки шарили по ее телу, по мягкому велюру халата, по спине, сжали круглые ягодицы, поднялись вверх, чтобы освободить ее набухшую грудь из-под плотной ткани халата.

Анни была слишком поглощена поцелуем, чтобы возражать против путешествий его руки. Ее тело безумно хотело большего, прикосновения к обнаженной коже заставили девушку застонать.

Мигель на секунду ослабил свои объятия и слегка отстранился, в этот момент Анни глубоко вдохнула воздух. Совсем потеряв голову и чувствуя только биение крови в висках, она страстно желала одного — потянуть поясок и сбросить халат.

Мигель внимательно смотрел на растрепанную красавицу, на ее разметавшиеся по плечам волосы, ставшие мечтательными глаза и напухший от поцелуев рот. Рука Анни легла ему на пальцы, чтобы остановить его, когда он нежно принялся ласкать ее обнаженную грудь. Рука Мигеля сплелась с ее, и он поднес кончики тонких пальцев к своим губам.

— Никто никогда меня так не целовал, — сказала она, не в состоянии думать последовательно или сделать хоть одно движение, чтобы уйти. Она действовала так, как хотел Мигель Донварес. Точно так же, как и все его другие женщины. Внезапно она села.

— Надеюсь, что это правда. А в чем теперь дело?

Он удержал ее за пальцы, его голова снова откинулась на софу.

— Нам не следует делать это здесь, в доме твоей ма… сеньоры Донварес.

— Мария Донварес — моя мать во всех смыслах, кроме рождения. — Он встал и позволил ей подняться. — Опять ты напоминаешь мне о том, что во мне течет английская кровь, то, что я хочу забыть. Ты делаешь это со злости?

— О чем ты говоришь?

Переход от любви к спору был для Анни слишком неожиданным. Что она опять сказала не так?

— Иди спать, Анни. Поздно, и я устал. — Он отвернулся и подошел к бару за следующим стаканом бренди.

— Да, сэр. Слушаюсь, сэр. Сделаю так, как вы приказали. Вы — чертов диктатор. Спокойной ночи.

Она выскочила из комнаты и взлетела уже до середины лестницы, когда поняла, что Мигель устремился за ней. Вздрогнув, Анни побежала так, как будто бы за ней гнался сам дьявол, но он поймал ее как раз перед дверью.

— Я не диктатор, а просто мужчина, желающий тебя…

Он грубо толкнул ее к стене, и его рот устремился к ее губам. Анни боролась с ним, пытаясь ускользнуть, но он был сильнее. Атака продолжалась недолго, и она сдалась, уступая и покоряясь ему, желая снова почувствовать головокружение.

Наконец он разжал руки, в последний раз провел по ее груди и, отстранившись, произнес охрипшим голосом:

— Иди спать, — и шагнул назад.

Без единого слова она взялась за ручку и проскользнула в свою комнату. Перед тем как закрыть дверь, Анни прошептала распухшими губами:

— Спокойной ночи, Майкл.

— Черт тебя побери, — услышала она в ответ, когда щелкнула задвижка.




5


Время тянулось бесконечно, и Анни все никак не могла заснуть. Она слышала, как примерно через полчаса Мигель прошел в свою комнату. Возвращался он вниз, чтобы опустошить ту бутылку с бренди? Ах, впрочем, какое ей дело до этого; пусть напивается вдребезги, если ему хочется. Но все же интересно, где он бродил так долго?

Анни повернулась на другой бок и попыталась уснуть, считая овец. Дойдя до семидесяти восьми, она поняла, что это бесполезное занятие и лучше выпить снотворное. Она встала и, налив в стакан воды из сифона, выпила сразу две таблетки.

Наконец она заснула и проспала все утро. Тихий стук в дверь заставил ее открыть глаза.

— Да?

— Анни, это Лучия, с вами все в порядке?

Она взглянула на часы рядом со своей постелью. Господи, почти полдень!

— Извините, я заспалась, я скоро спущусь.

Анни сбросила одеяло и выбралась из постели. Глядя в зеркало в ванной, она попыталась увидеть себя со стороны. Волосы растрепаны, лицо припухло — красотка, ничего не скажешь! Так, ей надо поторопиться. Что о ней теперь подумают?

Анни надела темно-коричневые плисовые брюки и кремовую шелковую кофточку, заплела косы, добавила на лицо немного косметики. Ее губы были еще слегка припухшими и чувствительными к прикосновению. Поцелуи Мигеля оказались безжалостными. Чем больше он злился, тем с большим пылом впивался ей в губы. Воспоминание об этом придало Анни бодрости. Она долгую минуту смотрела в зеркало, вспоминая и переживая все вновь. Наконец, словно очнувшись, она провела еще разок светлой помадой по губам и удовлетворенная своим видом выпорхнула из комнаты.

Спускаясь по лестнице, она услышала голоса в гостиной и решительно двинулась в этом направлении. Тони рассказывал сеньоре Донварес что-то забавное, та чистосердечно смеялась над этой чепухой.

— А вот и вы, моя дорогая. Надеюсь, вы здоровы? — приветствовала гостеприимная сеньора Анни, как только та переступила порог гостиной.

— Да, я никак не могла заснуть прошлой ночью, извините, что я встала сегодня так поздно.

— Ну что вы! Такое часто случается с молодыми девушками! Мы ходили на мессу утром и сейчас будем завтракать второй раз. Какое счастье, что вы проснулись как раз вовремя!

Поскольку никто не заметил ее вспухших губ, Анни решила, что пронесло, и не надо никому ничего объяснять. Развеселившись, она приняла участие в общей оживленной беседе.

— Ночью, после того как мы все отправились спать, приехал Мигель, — сообщила Лучия. — Как только он выйдет к нам, мы можем приступить к завтраку.

— Ваше ожидание не будет долгим. Привет! — Мигель легко пересек комнату и поцеловал сеньору Донварес в щеку. На нем были темные брюки, обрисовывающие его длинные, мускулистые ноги и черный свитер. Он похож на ангела мести, подумала Анни, отводя глаза под его внушающим беспокойство взглядом. До этого она думала, что он великолепно выглядит в вечерних костюмах, но узкие брюки и простой свитер настолько подчеркивали его физические достоинства, что она едва могла оторвать от него взгляд.

— Тогда давайте есть. Я пропустил первый завтрак и теперь голоден как волк.

Лучия вскочила и потянула за руку Тони. Пока Мигель помогал подняться своей матери, Анни встала и последовала за Тони и Лучией в столовую. Выходя из гостиной, она пропустила сеньору Донварес первой, и Мигель остановил девушку, положив на плечо свою руку. Он подождал, пока почтенная сеньора удалилась и слегка коснулся большим пальцем губ Анни.

— Я не хотел причинить тебе боль. Извини меня за прошлую ночь. — Его голос был тихим, взгляд непроницаемым.

— Извинение принято. Я думаю, что, вероятно, спровоцировала тебя, — честно призналась она.

— «Вероятно» — не то слово. Идем завтракать?

Когда она кивнула, он взял ее за руку и до самой столовой не выпускал ее ладонь. Анни села на свое место и присоединилась к беседе между Тони и Лучией, обсуждавших планы на сегодняшний день. Что угодно, лишь бы на время исчезнуть из этого дома и от Мигеля, подумала она.

— Я хотел бы посмотреть Альгамбру, не возражаешь Аннита? — сказал Тони, отклоняясь в сторону, чтобы служанка могла положить ножку цыпленка.

— О, это моя мечта! А она открыта без выходных? — спросила она Лучию.

— Si, конечно. Туристы используют каждый день для осмотра достопримечательностей. Решено, мы едем туда.

— Прекрасная идея. Я присоединяюсь к вам, — сказал беспечно Мигель, глядя на свою мать. Анни заметила, как они обменялись взглядами, и посмотрела на Лучию, та была изумлена, но лицо ее прояснилось.

— Я очень рада, Мигель, но для меня это неожиданность, — прокомментировала она.

— Я давно мечтал о такой прогулке, — сказал он вежливо.

Анни колебалась, что ей делать. Она страстно желала увидеть Альгамбру, но иметь спутником Мигеля — это рискованное мероприятие. Она прекрасно поняла, что он решил полюбоваться окрестными достопримечательностями только ради нее, и коротко вздохнула, почувствовав прилив радости. Но все-таки лучше бы он остался дома.

— Не забудь, что сегодня вечером мы пригласили Кончиту отобедать с нами, — сказала спокойно сеньора Донварес.

— Я помню, мама. Мы вернемся вовремя, переоденемся, и я привезу Кончиту.

Он бросил быстрый взгляд на Анни, но она не заметила этого, отпивая маленькими глотками холодную воду. Было ли случайностью, что сеньора Донварес упомянула его невесту? А может быть, это предостережение?

Подойдя к машине, Анни тут же предложила, чтобы Тони сел на переднем сиденье рядом с Мигелем, а так как им с Лучией надо поболтать, то они устроятся сзади. Уловив некоторую нервозность в ее предложении, Тони подозрительно посмотрел на нее, но ничего не возразил. Мигель вежливо открыл перед ними дверцу, и машина тронулась.

Поездка к Альгамбре была короткой. Современный город остался у них за спиной, они выехали в парк и услышали в отдалении плеск воды. Через несколько минут они уже бродили по старым мавританским руинам.

Лучия, нежно поддерживаемая за талию женихом, вскоре скрылась с ним из виду.

— А я покажу тебе Альгамбру поближе, Анни, как и обещал, — сказал ей на ухо Мигель.

— Не лучше ли нам присоединиться к Тони и Лучии? — нервно поинтересовалась Анни, пытаясь отыскать взглядом юную чету.

— Ну зачем же мешать влюбленным? Ты что, боишься меня? Право, не стоит. Я совершенно безобиден. — Он улыбался.

Анни совсем не была уверена в этом, но у нее не оставалось выбора. Тони и Лучия скрылись за деревьями.

Отводя рукой растрепанные ветерком волосы, она поинтересовалась:

— Далеко мы от цели нашей поездки?

— Нет, не очень. Надо идти по этой тропе, и мы окажемся у ворот Справедливости.

Вскоре они приблизились к старой крепости, и магия прошлого овладела Анни. Высокое квадратное здание с изящными арками поднималось над ней, земля была усыпана осыпавшейся веками красной глиной. Пройдя через ворота, они очутились в самом центре старой крепости. Крепость была сильно разрушена, но ее вековые стены будили фантазию, заставляли мысленно уноситься в прошлое. Анни радостно улыбнулась. Исполнилась ее мечта — наконец она в Альгамбре.

— Это прекрасно. Я всегда мечтала побывать здесь. — Она вся светилась от счастья.

— Я рад, что смог доставить тебе это удовольствие.

Солнце палило нещадно. Туристов было больше, чем Анни ожидала. Много было иностранцев: слышалась французская, немецкая, английская речь. Но Анни различала лишь голос прошедших веков, отдававшийся эхом в древних руинах Альгамбры.

Мигель повел ее на Торре де ла Вела, сторожевую башню, самую высокую в крепости. Анни могла бы стоять тут часами. Перед ней расстилалась вся Альгамбра и вся Гранада. Раскаленные на солнце камни напомнили ей о местных девушках, живущих пару веков назад, которые взбирались сюда, чтобы поджидать своих возлюбленных. Она с неохотой покинула это место, но предстояло посмотреть еще очень многое.

— Ну как твое впечатление? — спросил Мигель, небрежно опершись на старую стену и наблюдая, как Анни осторожно спускается по осыпающимся ступеням.

— Ты чувствуешь, как здесь все фундаментально? — спросила она, робко взглянув на него. Стены крепости, надежные и величественные, простоявшие много веков, дарили величие и душевный покой.

Он кивнул.

— Это очень древнее сооружение, построенное где-то в 1300 году. Оно старше, чем некоторые страны. И хотя это крепость, я не представляю кровь, насилие, войну, а только ощущаю печальные голоса мавров, оплакивающие потерю их прекрасной Альгамбры.

Анни вздохнула. Ощущения Мигеля были такими же, как и у нее. Это ей не понравилось. Она предпочитала бы думать о нем, как о бесчувственном человеке, но своими речами он доказывал обратное. Анни вытащила из сумочки платок и вытерла лицо — было очень жарко. Затем дала Мигелю руку, и он повел ее дальше.

Он показал ей всю старую Альгамбру. Ла Каса Реал, королевский дворец, мирный Миртовый двор и безмятежный Двор Львов. Красота старого здания внушила Анни такое благоговение, что она совсем забыла о том, что Мигель расстроил ее, забыла прошлую ночь и не беспокоилась о том, что может случиться на обеде, когда скромная и тихая Кончита присоединится к ним. Она просто наслаждалась красотой дня, своим сопровождающим, прелестью Альгамбры.

Мигель оказался чудесным гидом, он рассказывал ей историю старых руин, поведал о правлении мавров и их окончательном изгнании с этой земли католическими монархами, как он называл Фердинанда Арагонского и Изабеллу Кастильскую. Напряженность между ними прошла, с каждой минутой они чувствовали себя все ближе и ближе. Теперь мир и гармония сопровождали их вместе с теплыми лучами солнца.

Слишком скоро наступила пора возвращаться.

Когда они подошли к своей машине, Анни прислонилась к ней, не желая сразу забираться в душный салон и прерывать волшебство момента. Она мечтательно всматривалась в покрытый лесом холм, прислушивалась к нежному журчанию невидимой воды, столь необходимой для жизни в этой засушливой местности.

Мигель любовался ею, не говоря ничего, что могло бы испортить впечатление дня. Было чудесно. Она улыбнулась ему, благодарная за эту прогулку, за солнечный день, за его теплый взгляд.

— Мне кажется, что ты сейчас счастлива, Анни, — произнес он почти с нежностью, легко коснувшись ее выбившейся пряди волос, его пальцы на мгновение помедлили на гладкой щеке, проследовали по изгибу ее шеи.

— По правде говоря, так и есть, я счастлива! — Она ослепительно улыбнулась ему и развела руками перед собой. — Я провела здесь чудесный день. Я довольна своей жизнью в Лондоне, люблю свою работу. Я здорова, у меня есть некоторая сумма в банке. Почему бы мне не быть счастливой? Хочешь я поделюсь своей радостью с тобой?

— Мне кажется, делиться счастьем — неблагодарное занятие.

— Ну, как хочешь! А вот и наша влюбленная пара…

Анни заметила, как Тони и Лучия, держась за руки, вышли на пешеходную тропу. На мгновение она почувствовала укол ревности, ей тоже захотелось, чтобы какой-нибудь мужчина держал ее руку, как Тони руку Лучии. Ей захотелось, чтобы мужчина, стоявший рядом с ней, взял ее за руку таким же образом… Она глубоко вздохнула и приказала себе выбросить подобные мысли из головы.

— Понравилось? — спросила Анни у Тони, когда тот оказался рядом.

— Это захватывающе. Вы видели колонны, мозаику, изящные росписи по штукатурке? — Тони был в восторге. — Невероятно!

— Я очень мало увидела за один раз и хочу прийти еще, — сказала Анни, избегая глаз Мигеля Донвареса.

Ей не хотелось, чтобы он подумал, что она просит его привезти ее сюда снова. Анни решила вернуться в крепость одна и любоваться чудесами так, как она любила — в одиночестве. Но если бы она призналась в этом вслух, то выглядела бы неблагодарной. Нет, она обязательно должна побывать здесь еще раз!

Для обеда Анни надела модное платье из розового шелка, его широкий вырез превосходно подчеркивал золотой медальон, подаренный родителями. Она вновь заплела волосы и прикрепила большой черный бархатный бант.

Спускаясь по лестнице, девушка встретила Мигеля, который привез свою невесту. На Кончите было изящное белое платье, украшенное по вырезу и краям цветами. Она выглядела в нем очаровательно, и Анни отметила, что ей очень нравится эта молодая девушка. Но умна ли она?

— Ты помнишь мисс Джордан, дорогая? — спросил Мигель.

— Si, приятно снова вас видеть. — Кончита плохо говорила по-английски, с трудом подбирая слова, и с сильным акцентом, понимать ее было сложно. Чувствуя, как девушке трудно найти нужное слово, Анни пожалела, что не говорит по-испански.

Обменявшись со всеми присутствующими приветствиями, они дружно расселись на стульях в гостиной.

— Шерри? — спросил Мигель, двинувшись к буфету.

— Да, — сказала сеньора Донварес.

Тони и Лучия выбрали кьянти, и сестра подошла к брату, чтобы помочь ему.

— А тебе дорогая? — повернулся Мигель к Кончите.

Та что-то чопорно ответила по-испански и улыбнулась робкой улыбкой.

Анни внимательно наблюдала за Кончитой и убеждалась все более и более в том, что ее первоначальное мнение о ней было правильным: преисполненная чувства долга девица, благоговеющая перед своим женихом и слегка боявшаяся его. Зачем ему нужен этот брак? Влюблена ли Кончита в своего жениха? Как долго сможет Мигель прожить с женщиной, не имеющей своего собственного мнения? Он слишком динамичный человек, чтобы долго удовлетворяться женщиной, которая постоянно желала оставаться в тени.

Кончита вскоре начала раздражать Анни. Когда спрашивали ее мнение о чем-либо, та сначала смотрела на Мигеля, словно спрашивала разрешения ответить на вопрос. Она стеснялась говорить по-английски и поэтому предпочитала отмалчиваться. Ее постоянное желание угодить всем и каждому в равной мере производили не лучшее впечатление. Неужели Мигель не видит ничтожества своей избранницы? Или именно этим она и привлекает его?

За обедом Мигель был внимателен с Кончитой, что-то тихо говорил ей, прислушивался, когда она робко рассказывала ему о законченном ею рукоделии и помощи, которую их семья оказывала церкви. Лучия переводила, правда чувствуя необходимость, Кончита пыталась чаще разговаривать по-английски, но большую часть обеда она просидела тихо, как мышка.

После обеда Анни встретила взгляд Мигеля — вежливый и ничего не значащий. Все это игра, подумала она и, отвернувшись, последовала за Лучией в гостиную пить кофе.

Они пили кофе, и разговор неожиданно перешел на дело, которым занималась Анни.

— Не совсем обычный бизнес, si? — спросила робко Кончита, бросив быстрый взгляд на своего жениха.

— В Англии не так много фирм по организации свадеб. Но все больше и больше пар прибегают к нашим услугам. Мы можем быстро и в срок спланировать самую роскошную свадьбу, придумать великолепные развлечения для гостей, расписать по важности свадебные визиты, да мало ли что еще.

— Как и в любом бизнесе, важно удовлетворить клиента, — сказал ровным голосом Мигель.

— Да. Только в отличие от другого бизнеса, мои клиенты не дают мне второго шанса. Я должна все рассчитать правильно с первого раза и предусмотреть множество деталей.

— Самое трудное — это, наверное, многодневные свадебные торжества — спросила Лучия, счастливо улыбаясь?

— Самое сложное, когда свадьба происходит в другой стране, где иные обычаи и нравы.

— А как вы рекламируете свою деятельность? Каков ваш бюджет в год? — спросил заинтересованно Мигель.

Завязалась оживленная беседа. Анни ответила ему, и следующие несколько минут он сыпал ей вопрос за вопросом. Она почувствовала, что привлекла внимание своего хозяина, и его интерес и уважение к ней возрастают с каждой минутой. Она сумела организовать прибыльный бизнес, и он начал понимать это.

— А как долго вы этим занимаетесь? — спросил он наконец.

— С момента окончания колледжа, уже около шести лет.

Он приподнял брови, и Анни оглянулась на остальных, терпеливо ожидавших, пока он закончит свой допрос. Тони, довольный тем, что она не ударила в грязь лицом, потягивал рюмку за рюмкой ликер, Лучия слушала с большим интересом, Кончита сидела спокойно и грызла печенье.

— Очень впечатляюще. Кто бы мог подумать, что свадебный бизнес так прибылен.

— Каждое дело требует профессионализма, и только с первого взгляда организовать свадьбу легкое дело. Столкнувшись с кучей порой неразрешимых вопросов, люди прибегают к помощи нашей фирмы. Ведь каждый из новобрачных считает, что эта свадьба первая и последняя в его жизни.

— Но количество разводов неуклонно растет.

— Там где разводы, там и новые свадьбы. Все это нам только на руку, не так ли? Наше дело, как дело повитух, свах и могильщиков, — вечное.

Сеньора Донварес кивнула.

— Я помню день, когда вышла замуж за твоего отца, Мигель, как будто это было вчера. Это был волшебный день. Одно из моих самых драгоценных воспоминаний, особенно теперь, когда его нет с нами.

Мигель внимательно посмотрел на Анни, но ничего не ответил. Ей страстно захотелось спросить, когда наступит волшебный день для него и Кончиты, но вовремя прикусила свой язык.

Вечер длился и длился и становился пыткой для Анни, не спускавшей глаз с Мигеля и Кончиты. Он был безупречно вежлив со своей невестой, нежно вызывал ее на беседу, слушая ее рассказы с полным вниманием. Никаких резких отповедей, ни подозрений, ни гнева, которые он проявлял по отношению к Анни.

Она ревновала! Чувствуя, что к горлу подходит комок, а сердце начинает биться нервно и неровно, девушка осторожно поставила чашку на стол и встала, чтобы проститься.

— Уже в постель? Ты же проспала все утро! — поддразнил её Тони.

— Почему в постель? Я немного прогуляюсь, возможно, посижу на террасе и полюбуюсь видом Гранады, здесь что-то душно. Вы ничего не имеете против, сеньора Донварес? — Анни улыбнулась пожилой женщине, не обращая ни малейшего внимания на Мигеля; к нему это не относилось. Она знала, что из вежливости он продолжал говорить с невестой по-английски, но, если она уйдет, он перейдет на родной язык.

— Прохладно, оденьтесь потеплее, дорогая!

— Непременно. Спокойной ночи.

Красота ночи музыкой отдавалась в ее сердце, и она, накинув на себя легкое пальто, пошла к террасе, на которой побывала с Мигелем. Город был чарующим, вечер звездным, и Анни мечтательно и бездумно, пододвинув свой стул к краю террасы, залюбовалась сверкающими огнями внизу, соперничающими со звездами в небе.

Время текло незаметно, как вдруг Анни услышала шаги на дорожке. Кто это? Неужели Мигель… Она задержала дыхание, сердце забилось как птичка. Он что, уже отвез Кончиту домой, соскучился без женского общества и теперь ищет ее?

— Аннита?

— Я здесь, Тони. — Она постаралась не показать разочарования в голосе.

— Ты о’кей? — Он тоже надел плотный пиджак; вечерний ветерок был прохладным.

— Все в порядке, спасибо. Посмотри, какой отсюда красивый вид! Я была здесь раньше, но мне захотелось вернуться сюда снова.

— Слушай, Анни, что с тобой происходит? — Он прислонился к стене, как и Мигель, когда они с Анни были на террасе.

— Да я и сама не пойму. Возможно, я слишком чувствительна. У тебя есть Лучия, у Мигеля — Кончита, а я почувствовала себя, как пятое колесо.

— Тебе что, тоже захотелось иметь жениха? Ну, ты даешь Аннита!

— Да ну тебя! Просто такое впечатление, что в этом, доме по горло помолвленных пар. — Анни засмеялась.

Она не могла позволить ему узнать, что у нее в самом деле на душе.

— Ладно, ладно, не шути! Я-то знаю, что тебя несколько раз просили выйти замуж. И почти после каждой свадьбы, которую ты устраиваешь, по крайней мере, один не связанный брачными узами мужчина из гостей просит твоей руки.

— Служебные романы не моя сфера. — Она покачала головой, вспоминая своих несостоявшихся поклонников.

— Знаешь, дорогая, ты слишком разборчива.

— Когда я влюблюсь по-настоящему, тогда, вероятно, выйду замуж, но не раньше, чем составлю себе достаточное состояние.

— Если ты будешь любезна со мной, то получишь хорошие комиссионные, — поддразнил ее Тони.

— Что с тебя возьмешь! Чутье мне подсказывает, что если уж с кем и быть любезной, так это с Мигелем. Ведь денежки-то его!

— Да, тебя не проведешь! Он неплохой парень и умеет обращаться с дамами.

— Но он никогда не бывает дружелюбен со мной.

Тони наклонился к ней, положив свои руки ей на плечи, его голос звучал доверительно.

— Дорогая, этот парень не для тебя. Он помолвлен.

— Да с чего ты взял? Я и не интересуюсь им. Но мне кажется, что это я ему небезразлична. Признаюсь, он мне делал некоторые авансы, но я была холодна, как лед. — Хорошо, что было темно и Тони не видел, как она раскраснелась от вранья.

— Надеюсь, я не помешал? — Услышав этот вопрос, Анни вздрогнула.

Тони выпрямился и оказался лицом к лицу с Мигелем.

— Вовсе нет, мы уже окончили наш разговор, — сказал он беспечно. — Вы тоже пришли полюбоваться открывающимся отсюда видом, сеньор Донварес?

— Я не знал, что вы тут. Честно говоря, я пришел посмотреть, не нуждается ли наша гостья в провожатом, чтобы вернуться домой.

— Я и сама могу найти дорогу, — сказала Анни, вставая, — но если уже пора, то пойдемте все вместе.

— Да, это местечко — настоящий рай для влюбленных! — Тони подал ей руку, на секунду опередив Мигеля. Все трое молча пошли назад в дом. Молчание затянулось, каждый не знал, что сказать. Анни чувствовала напряжение, исходившее от Мигеля, шедшего сзади. Она не знала, сердится он на нее или нет, но чувствовала, что испанец раздражен и сдерживается от своих обычных ядовитых замечаний. Когда тропинка сузилась, Тони пропустил ее вперед и что-то весело сказал Мигелю, разрядив обстановку. Она была рада, что Тони так удачно оказался рядом: в его присутствии можно было не разговаривать с Мигелем.

Когда они дошли до дома, Мигель задержал ее, поставив ногу на ступеньку.

— Минуту, мисс Джордан. Если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с вами по поводу завтрашних покупок.

— Да?

— Пойдемте в кабинет. Все нужные бумаги у меня там.

Она кивнула, сняла пальто и пошла за ним, держа пальто на руке перед собой, как щит.

Анни еще не доводилось бывать в кабинете Мигеля, поэтому, войдя, она с интересом огляделась. Кабинет оказался огромным, с полками книг на стенах. На старинном письменном столе у окна царил порядок: на нем лежало лишь несколько бумаг. Кожаный диван и удобные кресла располагались недалеко от камина. Чувствуя себя неловко, Анни встала в дверях.

Мигель молчал. Возникла долгая пауза.

— Ну, так что ты хотел со мной обсудить? — Она наконец решилась и бросилась в наступление.

— Если ты не забыла, за эту свадьбу плачу я. У меня открыты счета в самых крупных магазинах Гранады. Если ты планируешь делать покупки в других магазинах, мне надо договориться об оплате.

Анни растерялась. А она-то думала, что покупки — это лишь предлог для того, чтобы она зашла в его кабинет. Какая же она дура на самом деле, вообразила себе невесть что…

— Мне кажется, насчет магазинов лучше спросить Лучию.

— А что ты и Тони делали в такой поздний час на террасе? — спросил Мигель, прислонившись небрежно к двери. Сейчас он был похож на льва, готового растерзать свою добычу.

— Мы просто болтали о том о сем. — Она едва могла вспомнить. В разговоре не было ничего важного.

— Например, о том, как девушки делают себе состояние, милочка…

Голос Мигеля был вкрадчивым, глаза сверкнули на нее так, что Анни вздрогнула. Оторвавшись от, двери, он двинулся на нее, как лев на косулю, его взгляд прожигал ее насквозь. Напряжение между ними нависло осязаемым облаком.

Он словно загипнотизировал ее. Анни не могла шевельнуться и только смотрела, как он приближается к ней все ближе и ближе.

— О свадьбе говорили… если… если я ее, конечно, удачно проведу — это мои самые большие комиссионные в этом году, — заикаясь пробормотала она, отступая назад. Идти было некуда, ее бедра прижались к подоконнику.

— Держись подальше от жениха моей сестры. В Испании не принято сумерничать с чужими женихами.

Она выпрямилась. Чтобы он ей сказал подобное!..

— Может быть, тебе самому следует прислушаться к своему собственному совету, ведь ты тоже в некотором роде жених! Тони и я подружились, когда нам было пять или шесть лет. Я не намерена прекращать свою дружбу с ним потому, что он женится на твоей сестре.




6


— Ты никогда не обращаешь внимания на чужие советы, не так ли? Ты самая отчаянная спорщица, которую я когда-либо встречал! — сказал Мигель, остановившись в нескольких дюймах от нее и глядя вниз с высоты своего роста.

— А ты настоящий деспот. Я никогда еще не встречала людей, ставящих во главу угла только собственные капризы. Тебе нравится повелевать семи — сестрой, невестой, матерью или мачехой, кем она тебе там приходится…

— Не забудь тех, кто на меня работает, — сказал он вкрадчиво.

Анни внезапно улыбнулась, в ее глазах заплясали смешинки.

— Есть ли кто-либо в Гранаде, кто не подчиняется твоим приказаниям?

Образ жителей в этом большом городе, склонявшихся перед Мигелем, был слишком забавным. Она засмеялась.

Он, должно быть, понял шутку, так как на несколько секунд его лицо смягчилось, и в глазах мелькнула улыбка. Напряжение испарилось, и Мигель сделал шаг назад, пожав плечами.

— Ну, есть, наверное, один или двое, но только потому, что я их не знаю, — ответил он шутя. — Потакай и ты мне в этом, Анни. Сейчас я говорю с тобой серьезно — я не хочу, чтобы Лучии причинили боль. В этом браке и так достаточно риска — две различные культуры, два разных стиля жизни. Я не хочу, чтобы у моей сестры были неприятности из-за отношений Тони с тобой.

— Мы просто друзья, — снова терпеливо пояснила она, перекинув пальто на другую руку.

— Но большие, чем мы? — предположил он. Глаза Анни удивленно расширились. Она и не знала, что он хочет быть ее другом. Вот это новость!

— Не скажешь по твоему поведению, что мы друзья, — заметила она.

Он задумался и медленно кивнул головой.

— Вероятно, ты права. Я бы мог вести себя и лучше, но характер, сама понимаешь.

— Бога ради, мы живем в конце двадцатого века, мужчина и женщина могут быть просто друзьями, — сказала она с некоторым нетерпением. — Или вы испанцы привыкли смотреть на жен только как объект для секса?

— Я не уверен, что ты и я придем к соглашение в этом вопросе. — Он помолчал, сел за письменный стол и, откинувшись в роскошном кресле, продолжил: — Благодарю тебя за то, что согласилась не подчеркивать так своей дружбы с Тони, во всяком случае в моем доме. — Его голос был снова формальным, корректным и холодным.

Анни приросла к месту, ожидая, что он скажет что-то еще или хотя бы поднимет голову и посмотрит на нее. Ей хотелось, чтобы он сказал нечто большее. Спустя несколько мгновений, она поняла, что ожидание напрасно.

Не произнеся ни единого слова, Анни повернулась и вышла из комнаты, без стука закрыв за собой дверь.




Когда Анни ранним утром на следующий день спускалась по лестнице, то удивилась тишине в доме. Разве семья Донваресов не встала? Было действительно еще рано, и Анни засомневалась, что Тони тоже проснулся, хотя он был ранней пташкой.

Распахнув дверь в гостиную, девушка радостно улыбнулась. Тони читал газету и оторвался от нее, когда она вошла.

— Все остальные, должно быть, спят, — предположила Анни, подвигая себе стул.

— Насколько я знаю, да. Надеюсь, что Лучия привыкнет рано вставать так же, как и я, или придется выработать у нее такую привычку.

— Мне кажется, ей придется менять не одну привычку, дорогой, слишком разное у вас воспитание, — высказалась Анни, беря теплую ароматную булочку из корзинки. Дымящийся горячий шоколад источал божественный аромат.

— Ты считаешь, ей будет трудно это сделать? — Тон Тони был воинственным.

— Да нет, конечно. Настоящая любовь, как ты знаешь, творит чудеса. Со временем у вас все наладится.

— Премного благодарен, ты успокоила меня.

Намазывая булочку маслом, Анни гадала, что почувствует Мигель, когда его сестра станет британской подданной. Это при его ненависти к англичанам. Кстати, его мать должна быть англичанкой. Она умерла? Может быть, Тони знает?

— Ты знаешь что-нибудь о матери Мигеля?

Тони выглядел удивленным.

— Нет, я сам только на днях узнал, что сеньор Донварес не родная ему мать. А зачем тебе?

— Просто интересно.

Она колебалась, сказать ли ему о приказе Мигеля держаться подальше от Тони. Решив, что это только осложнит положение, она промолчала.

— Если хочешь, я могу спросить Лучию, — предложил Тони, отодвинув пустую тарелку и откинувшись на спинку стула.

Анни, покачав головой, взяла еще одну булочку.

— Нет, это не так важно. Просто я чувствую, что он испытывает ко мне неприязнь только потому, что я англичанка. Я просто удивляюсь: почему он так ненавидит подданных британской короны.

Тони усмехнулся:

— Долгое время я думал, что не нравлюсь ему только я. Но если у него сдвиг на национальной почве, то, по крайней мере, мы знаем, что тут нет ничего личного.

Позавтракав, Анни вышла в сад. Уютные дорожки петляли между деревьями, шелестящими молодыми зелеными листочками на фоне чистого голубого неба. Она знала, что летом сад предстану во всем своем великолепии. Тропинка привела ее к любимой террасе, где она прислонилась к каменной стене, чтобы полюбоваться через долину розовыми стенами Альгамбры. Только вчера она бродила с Мигелем под ее сводами. Анни закрыла глаза и стала вспоминать…

Шаги по покрытой гравием дорожке заставили ее очнуться. Слегка обернувшись, она увидела направлявшегося к ней легкой походкой Мигеля Донвареса; руки он держал в карманах, и его глаза неотрывно смотрели на нее. Каштанового цвета галстук и белоснежная рубашка вместе с элегантным темно-серым костюмом придавали ему очень внушительный вид.

— Ты скучаешь в одиночестве? — спросил он, ступив в патио.

— Нет.

Анни небрежно оперлась на стену и приняла холодный вид, удивляясь тому, как только один его вид возбуждает в ней горячее желание, такое ощущение женственности и страсть. Она глубоко вздохнула и отвела глаза.

— Мне скучно читать газеты и журналы, которые вы получаете, и день такой приятный, что я решила выйти погулять.

— У нашей влюбленной пары свои планы на сегодня, а у тебя?

— Уверена, я что-нибудь придумаю.

Он внимательно посмотрел на нее. Это был его прежний взгляд — томный и обжигающий, как ледяная озерная вода. Знакомое пьянящее чувство охватило ее снова, и она замерла, боясь спугнуть это волшебное ощущение.

— Вероятно, ты не будешь против, если я отвезу тебя в собор и ты посмотришь, где надо будет разместить цветы?

Мигель шагнул, придвинувшись к ней так близко, что она невольно отстранилась.

— Я думала меня отвезет туда Лучия, — пробормотала Анни, сообразив, что он приглашает ее на очередную прогулку.

Всем своим существом она жаждала коснуться кончиками пальцев его руки, притронуться к щеке, хотела, чтобы он снова обнял ее и поцеловал, как раньше.

Ей пришлось быстро отвести глаза в сторону, чтобы он не прочитал ее мысли.

— Лучия ближайшие дни занята, и я думаю, что это дает нам шанс осмотреть собор раньше. Ты сможешь вычеркнуть это дело из своего списка, — уговаривал он ее.

— Хорошо, — сказала она, как бы оправдывая свои действия сама перед собой. Анни повернулась и кивнула. — Пошли.

Черный спортивный автомобиль был длинным, низким и двигался на приличной скорости. У Анни было ощущение полета, по всей видимости, Мигель любил давить на газ. Улицы были узкими и извилистыми, но Мигель мчался по ним так, как если бы у него на пути не было никаких препятствий.

— Почему вы сегодня не на работе? — холодно спросила она, не отрывая взгляда от его рук, державших руль и вспоминая, как эти руки обнимали ее.

— Я могу время от времени брать себе свободный день. Вероятно, я слишком увлекся приготовлениями к свадьбе. — Он поставил машину за несколько домов от собора. — Площадь перед церковью закрыта для автомобилей. Мы пойдем туда пешком.

Выйдя из машины, они за несколько минут прошли между двумя высокими зданиями и вышли на большую, вымощенную булыжником площадь перед собором. По краям площади располагались маленькие магазинчики, рестораны и закусочные, открытые для туристов, были расставлены лотки с разнообразным товаром: драгоценностями, шарфами, галстуками и кожаными изделиями.

Когда они приблизились к высоким дверям собора, к ним пристала цыганка. Она что-то быстро сказала по-испански, и Мигель резко ответил ей. Сверкнув глазами, она отошла.

— Что ей надо? — спросила Анни, заинтересованно глядя, как женщина прицепилась к другой паре.

— Цыганка предложила предсказать наше будущее. Когда я сказал, что мы не нуждаемся в ее предсказаниях, она захотела получить деньги просто так. Печально, что у этого прекрасного собора болтаются такие попрошайки.

Анни пожалела, что Мигель отказал цыганке — ей на самом деле очень хотелось узнать свое будущее, но она мгновенно забыла о цыганке, как только попала в собор. Изнутри он казался громадным. Украшенный деревянной резьбой потолок возвышался над Анни на тридцать футов и выглядел необыкновенно величественным в тусклом свете, просачивавшемся через цветные стекла витражей. Высокие мраморные колонны, расставленные с промежутками в двадцать футов друг от друга, поддерживали потолок, а простые деревянные скамьи, отполированные временем, вытянулись симметричными рядами.

Насыщенные цвета красного, синего и золотого на витиеватых узорных украшениях у алтаря светились в неярком свете. Ощущение мира и покоя окутало молодых людей.

Анни инстинктивно шагнула ближе к Мигелю и еще раз осмотрелась: прекрасные фигуры святых с каждой стороны, парящие трубы органа, горящие золотом, дарящий прохладу мраморный пол. Элегантность и красота старого собора стали бы превосходным обрамлением свадьбы, Лучия была права.

— Это великолепно, — сказала Анни с восторгом.

— Я рад, что тебе понравилось.

Анни подняла голову и неуверенно улыбнулась. В голосе Мигеля звучали не свойственные ему мягкие нотки, а выражение его лица заставило ее удивиться.

Мигель окунул пальцы в святую воду и перекрестился, не отрывая от нее глаз. Нежно взяв ее за руку, он повел Анни к выходу, нарушив очарование момента.

— Ты уже решила, каким цветам отдашь предпочтение? — спросил он любезно.

Анни внимательно и по-деловому осмотрела собор. Темное дерево старых скамеек прекрасно бы оттенили белые лилии, если украсить ими скамейки по краям. Большой алтарь потребует громадных букетов белых гладиолусов, лилий и роз, которые так любила Лучия.

Вынув из своей сумочки маленькую записную книжку, Анни стала делать пометки. Собор был великолепен, и Анни знала, что от нее требуется лишь подчеркнуть его совершенство.

Ей не хотелось покидать собор. Здесь она и Мигель не спорили и не ссорились, что обычно отравляло время их совместного пребывания. Это был чудесный день, такой же, как и вчерашний, который они провели в Альгамбре. Два дня без скандала — как это ей так посчастливилось?

Когда с распределением цветов и букетов был покончено, Мигель показал ей остальную часть собора и Капилла Реал, где лежат останки короля Фердинанда Арагонского и королевы Изабеллы Кастильской.

Анни стояла перед решеткой, отделявшей надгробья монархов от людей, пришедших поклониться их праху. Все ее мысли в данный момент принадлежали двум царствующим особам, объединившим Испанию и выгнавшим навсегда мавров из своей страны. Она была окутана дымкой истории, как и тогда, когда посещала Куллоден, Гастингс и Стену Адриана.

Слегка вздрогнув от холода, она поежилась.

— Пойдем, Анни, мы найдем столик в кафе и закажем кофе, чтобы согреться. От этих склепов веет могильным холодом.

— Я рада, что увидела все это, — сказала она, когда они спустились по ступенькам вниз и снова оказались на полуденном солнце.

Мигель повел ее в маленький ресторанчик, расположенный на площади, и выбрал самый солнечный столик. Тепло солнечных лучей вскоре прогнало озноб, охвативший ее в соборе.

Заказав кофе с кремом, Анни оглядела площадь и гулявших на ней людей, разглядела даже видневшиеся вдали, покрытые снегом пики Сьерры-Невады.

— Как чудесно родиться в таком прекрасном городе, — мечтательно произнесла она, обращаясь к Мигелю.

— К сожалению, это не город моего детства. — Его глаза сверкнули, как два черных угля.

— Но я думала…

Она была уверена, что семейный дом принадлежал им много лет, кажется, об этом упоминала Лучия.

— Моя мать была англичанкой. Она увезла меня в Англию, когда я был еще совсем маленьким, и использовала меня как могла, чтобы получить деньги от моего отца. До ее смерти я жил в Англии. — В его голосе была горечь, взгляд потемнел и стал грустным.

— Так вот почему тебе не нравится все английское, — протянула Анни и с сочувствием посмотрела на него.

— Я не вынес из Англии ничего, кроме чувства вины за то, что был обузой для матери. Я никогда не находился нигде достаточно долго, чтобы завести друзей, мои дедушка и бабушка не хотели меня знать, они были озлоблены, как и мать, тем, что мой отец не дал ей денег.

— Знал ли он, как вы жили? Почему оставил вас без средств к существованию?

— Он считал, что ее место было с ним, и это несмотря на то, что она вышла за него замуж по расчету, только ради денег. После того, как я родился, она захотела уехать. В Испании в то время развод не разрешался, тогда она просто собрала вещи и сбежала, думая, что отец будет давать ей деньги. Но это оказалось не так.

— Но ты не обвиняешь его?

— Нет, к чему? Ей не следовало бросать его или, по крайней мере, она должна была оставить с ним меня. Я ненавижу Англию — в ней так холодно, неприветливо, скучно.

— Ты не должен питать отвращение ко всей стране только из-за своей непутевой матери, — сказала Анни и положила свою ладонь на его руку.

Ее поразила печаль, сквозившая в его рассказ, ей захотелось успокоить его, уменьшить боль, пережитую им, когда он был маленьким мальчиком.

Рука Мигеля соединилась с ее, и несколько минут он молча смотрел на их переплетенные пальцы. Затем поднял голову.

— Мне не нравятся англичане не только из-за моей матери. По моему опыту, все англичане холодные, резкие, не умеющие прощать люди, их интересует только их собственная выгода.

— Это неверно! — Анни выпрямилась и попыталась вырвать свои пальцы, но они были крепко сжаты его рукой. — Тебе просто не повезло на общение с хорошими людьми. Может быть, круг знакомых, в котором общалась твоя мать, и был таким, но стричь всех людей под одну гребенку! Разве я такая, например? Кроме того, ты смотрел на все глазами ребенка и наверняка многое не понял. Безусловно, с тех пор ты встречал и других британцев и обнаружил, что они так же симпатичны, как и испанцы. Тебе следовало бы познакомиться с моим отцом: он самый добрый, самый милый человек на всем свете… И он англичанин. — Она откинула голову, ее глаза сверкали. Да как он осмеливается обвинять всех ее соотечественников из-за необдуманных поступков своей матери!

На мгновение на губах Мигеля промелькнула улыбка, он пожал плечами.

— К чему так нервничать, Анни? Может быть, мне действительно познакомиться с твоим отцом? — Он смотрел прямо ей в глаза.

У нее замерло сердце. Она чувствовала, как теплая рука гладит ее пальцы. Замечание Мигеля было с подтекстом: как если бы он хотел познакомиться с ее отцом не потому, что тот англичанин, а по другой причине.

Она вздохнула. Нет, нет! Только спокойно. Этот мужчина помолвлен, она в Испании находится ради дела и скоро покинет эту страну. О каких знакомствах может идти речь?

Она чуть сильнее потянула свою руку, и он отпустил ее как раз в тот момент, когда официант принес заказ. Он поставил перед ними две стеклянные чашечки кофе с кремом. И все же любопытство ее не было удовлетворено. Мигель рассказал ей лишь малую часть о себе: будет ли продолжение? Не глядя на него, она потянулась за своей чашкой, небрежно спросив:

— А когда умерла твоя мать?

— Когда мне было двенадцать лет. Погибла в автомобильной катастрофе, она была сильно пьяна.

— И затем отец приехал за тобой? — спросила она, желая, чтобы вопрос звучал не очень настырно. Хотя, наверное, неприятное чувство притупилось, но было видно, что вспоминать прошлое доставляло ему особой радости.

— Да, как только он услышал о случившемся. Я вернулся в свой дом и никогда в жизни не покину его больше. Годом позже отец женился на Марии, и у них появилась Лучия.

Анни с сожалением смотрела на него, но он, не видя ее взгляда, помешивал свой кофе. Его глаза потеплели, а лицо не было уже сердитым.

— Вот почему ты не доверяешь Тони, потому что он англичанин, как твоя мать? — уточнила она.

Он кивнул.

— Тут такой же случай, ты не находишь?

— Но он не знал, что у Лучии есть деньги. Она же не сказала ему об этом.

— Не будь дурочкой. Он мог выяснить это другим путем. Еще ничего не доказано, и после свадьбы он может использовать ее в своих корыстных интересах. Я не переживу этого.

— Ты циник, Мигель. Ужасно существовать с таким отношением к жизни. Почему бы не подумать, что, может быть, он любит ее, и они просто желают не разлучаться до конца своих дней? Что в этом противоестественного? Мужчины и женщины мечтали об этом во все времена.

Тут она чуть было не упомянула о его собственной предстоящей свадьбе, но сделала паузу. С его стороны это было более деловое соглашение, чем брак по любви. Вероятно, он не может понять, как между двумя людьми возникает любовь, и они хотят соединить свои жизни и быть вместе до самой смерти. Он не видел этого в жизни своих родителей и теперь отказывает себе в том же.

— Может быть, к этому и стремились во все времена, но, будучи различными во всех отношениях, имеешь малый шанс на удачу. Важны совместные интересы.

— А каковы совместные интересы между тобой и Кончитой?

Он поднял бровь и внимательно посмотрел на нее.

— Мы говорим сейчас обо мне? Кончита тебя не касается.

Она почувствовала себя так, как будто бы ее ударили. Сморгнув внезапно выступившие слезы, Анни сделала последний глоток кофе. Он был прав: все, что относилось к нему, ее не касалось, и ей не помешало бы запомнить это на будущее.

Она поглядела на площадь, пытаясь подавить в себе неприятное чувство.

— Вы закончили пить кофе? — Ее голос был как лед.

— Да, благодарю вас.

В молчании они вернулись к автомобилю. Как только он завел мотор, Анни отвернулась и стала смотреть в боковое стекло и не поворачивалась на протяжении всей дороги к дому.

— Анни…

Он остановил машину в нескольких шагах от дома и выключил двигатель. Она молча отстегнул привязной ремень. Теплая ладонь легла ей на плечо, другая повернула ее лицо.

— Анни, — повторил он снова мягко.

— Вы очень четко разъяснили мне свою позицию, сеньор. Пожалуйста, отпустите меня. Будьте добры, не прикасайтесь ко мне снова, не разговаривайте со мной и не ищите со мной больше встреч!

Она с силой вырвала руку и распахнула дверь автомобиля. Молясь, чтобы входная дверь в дом была открыта, девушка легко взбежала по ступенькам и надавила на ручку. Дверь распахнулась, Анни вбежала в прихожую.

— Анни!

Повелительный тон почти остановил ее, но она качнула головой и побежала по лестнице, ища убежища в своей комнате. Захлопнув за собой дверь, Анни прислонилась к ней на минуту, тяжело дыша.

Стук в дверь не заставил себя ждать.

— Анни, впусти меня. Я хочу поговорить с тобой.

— Нет, уйди прочь, Мигель, просто уйди прочь.

— Мне надо поговорить… — Его голос был низким, трогающим ее сердце.

— Тем не менее, уходи!

Она нащупала на двери замок и повернула ключ, поставив точку в их разговоре. Несколько минут продолжалось молчание. Затем удаляющийся скрип половиц дал ей знать, что он ушел.




Когда пришла пора обеда, Анни сделала все, чтобы не встретиться с Мигелем по дороге в столовую. Перед тем как спуститься, она подождала до тех пор, пока не услышала, что Лучия болтает с кем-то внизу. Увидев, что сеньора Донварес и ее дочь уже находится в гостиной, Анни подсела на софу к старой женщине.

Мигель и Тони вскоре присоединились к ним и перед обедом предложили напитки. Анни отказалась, не желая, чтобы у Мигеля был какой-нибудь предлог приблизиться к ней.

Он делал вид, что не обращает на нее никакого внимания, но его глаза неотступно преследовали Анни. Она ежесекундно чувствовала его взгляд, который становился просто неприличным. Она занервничала от такого повышенного внимания к своей особе. Не дай Бог, кто-нибудь заметит этот странный взгляд и прокомментирует его. Она не желала, чтобы мачеха Мигеля задавала вопросы, на которые ей было бы затруднительно ответить.

Когда они пошли в столовую, Анни задержалась, зная что Мигель тоже не спешит. Как только остальные покинули комнату, девушка повернулась к нему.

— Прекратите это! — прошипела она. Веселые искры зажглись в его темных глазах, но выражение лица осталось серьезным.

— Прекратить что? Чем я обидел тебя, дорогая?

— Прекратите смотреть на меня. Иначе другие заметят эти ваши странные взгляды!

— Сначала ты требуешь, чтобы я держался в стороне от тебя, теперь хочешь, чтобы я выколол себе глаза? Вы не перебарщиваете, сеньорита? Ну право, не стоит так сердиться!

— Вы помолвлены и скоро вступите в брак. Вам следует помнить об ответственности, которую это обстоятельство налагает на вас.

— Я не забываю об этом. Но ты очень интересуешь меня. Знаешь, ты более соблазнительна, чем Кончита, можешь мне поверить. Почему ты решила разорвать со мной отношения?

— У меня нет охоты обсуждать здесь этот вопрос. Я не желаю иметь с вами ничего общего. — Анни почувствовала, что ей стоит большого труда не закричать на него. — Кроме того, вам следу помнить, что я ненавистная для вас англичанка. Надеюсь, это удержит вас от меня на расстоянии.

Он грустно смотрел на нее, все его веселье пропало.

— Тогда уезжай домой, Анни, и удали от меня искушение.

— Я и так уеду очень скоро, сеньор Донварес и вы никогда больше не увидите меня снова.

Она повернулась, чтобы пройти в столовую, осознав, как надолго они задержались. Однако он преградил ей дорогу.

— Если ты скоро уедешь, и я никогда не увижу тебя снова, не воспользоваться ли нам быстро текущими мгновениями, которые у нас остались?

И не успела она сообразить, что к чему, как теплые ладони охватили ее лицо, и он поцеловал ее так, что у нее упало сердце и все замерло внутри. Оторвавшись от ее губ, Мигель стал нежно целовать глаза, брови. Он так крепко обнял ее, словно желая утопить Анни в своих поцелуях. Чувствуя, что не в силах сопротивляться, Анни прошептала:

— Умоляю тебя, оставь меня! Прошу тебя, опомнись, нас ждут в столовой, наша задержка становится неприличной.

Мигель выпрямился и с сожалением покачал головой.

— Ты думаешь, они заметят, что нас нет? Мы должны идти, к сожалению, тут ты права.

Она кивнула и отступила, чувствуя, как холодный воздух касается ее разгоряченной кожи. От смущения щеки ее заалели, но, войдя в столовую, она постаралась сделать непринужденный вид.

К счастью, никто не заметил их совместное опоздание, и к тому времени, когда подали десерт, Анни смогла расслабиться.

После обеда Мигель встал и извинился.

— Мне надо уйти, прошу меня простить. Я собираюсь навестить Кончиту.

Не в состоянии сдержать негодования, Анни взглянула на него в упор. Его лицо было непроницаемо. Сеньора Донварес безмятежно кивнула и велела передать Кончите ее любовь. Если она и заметила странный обмен взглядами между своим пасынком и Анни, то не показала виду.

Оставшаяся часть вечера тянулась и тянулась. День был для Анни насыщен событиями, и она с нетерпением ждала конца вечера, но он, казалось, был бесконечен. Часа через полтора, сеньора Донварес, слава Богу, упомянула, что становится поздно, и Анни воспользовалась моментом, чтобы улизнуть. Приняв душ, она бросилась на кровать, пытаясь вызвать забвение, которое мог бы ей принести сон…

И только пролежав в постели с открытыми глазами битый час, она наконец призналась себе, что не спит, а ждет — не вернулся ли Мигель Донварес?

Когда она наконец услышала знакомый шум мотора спортивного автомобиля, ей понадобилась вся сила воли, чтобы остаться в постели, а не подбежать к окну. Посмотрит ли он на ее окно и сделает ли знак, чтобы она снова вышла? А может сыть, он доволен тем, что встретился со своей невестой и с удовольствием вспоминает ее поцелуи? Занимались ли они любовью? Может быть, он опустошен и у него больше нет потребности целовать и обнимать Анни?

Со слезами на глазах, она повернулась и зарылась головой в подушку. Ей не хотелось больше слышать его шагов, она хотела только спать.




7


На следующий день Анни осталась в своей комнате до тех пор, пока не услышала, что Мигель уехал на работу. Только тогда она почувствовала себя в достаточной безопасности, спустилась и приветствовала всех собравшихся в столовой. Лучия встретила ее радостным известием.

— Мигель возьмет нас всех на этой неделе посмотреть танец фламенко! Он сказал, что специально для вас, Анни, — со счастливым видом сообщила ей Лучия, пока они завтракали, — я целый век не видела этого танца!

— Мне бы тоже хотелось его посмотреть. Я так много слышал и читал о нем. — Пробормотал Тони, глядя на свою любимую.

Анни натянуто улыбнулась. Она никогда раньше не видела танца фламенко и страстно желала насладиться этим зрелищем. Она понимала, что Мигель как-то обещал, что покажет ей этот танец, но не была уверена, что получит удовольствие древнего танца, если на руке Мигеля будет висеть Кончита. Может быть, сказать, что у нее болит голова, и она не может пойти? Если Тони понравится танец, то он сможет отвезти ее и Лучию еще раз другим вечером.

Анни решила как можно быстрее закончить дела в этом доме и перестать думать о смуглом испанце. Как только завтрак закончился, она втянула Лучию в уточнение свадебных планов и составлением приглашений. Анни торопилась покинуть Испанию и вернуться домой.




Днем она и сеньора Донварес сопровождали Лучию в салон мод, где должны были шить свадебное платье. Три женщины провели несколько часов, споря о фасоне платья, материале и кружевах. Наконец Лучия сделала свой выбор и отправилась снимать мерку.

Сеньора Донварес устало улыбнулась, когда они остались вдвоем с Анни.

— Как это все выматывает. Было бы намного легче, если бы Лучия прислушивалась к мнению близких людей, а не настаивала на своем, упрямясь как ослица. Моя собственная свадьба была намного скромнее, — пробормотала сеньора Донварес, закрыв глаза, чтобы отдохнуть и поудобнее устраиваясь в кресле.

Анни кивнула старой женщине, сгорая от любопытства как можно больше узнать о ее свадьбе, но не решалась просить ее продолжить свой рассказ.

— Это была вторая свадьба моего мужа, вы знаете, — продолжила сеньора Донварес, открыла глаза и посмотрела на Анни. — Его первой женой была англичанка, мать Мигеля. Мой муж не пожелал устраивать большую свадьбу во второй раз.

— А вам хотелось этого? — спросила Анни.

— О да! — Сеньора Донварес медленно и несколько печально кивнула. — Каждая испанская Девушка мечтает о большой роскошной свадьбе, и я не была исключением. Однако я любила своего избранника больше, чем пышные торжества. Свадьба была очень скромная, присутствовали лишь ближайшие друзья и маленький Мигель.

Анни попыталась представить Мигеля подростком.

— А как он чувствовал себя, видя, что отец женится снова?

— Он жил дома почти год до нашей свадьбы. На церемонии Мигель стоял рядом с отцом и слышал, как мы обменивались нашими клятвами. Я всем сердцем полюбила этого мальчика. И вот теперь он красавец-мужчина.

Анни отвела взгляд в сторону, боясь, что сеньора Донварес может заметить по выражению ее лица больше, чем Анни хотелось бы.

— Зато у Лучии свадьба будет роскошной!

— Да. Как бы я хотела, чтобы мой покойный муж дожил до этого дня. Он обожал нашу дочь.

— Мигель похож на него? — осмелилась спросить Анни.

— В некотором роде. Такой же строгий и честный. Но не такой пылкий, к тому же Мигель очень чувствителен. У нас был счастливый брак, благодарение Богу!

— Я думаю, что такой же будет и у вашей дочери.

Анни не хотелось думать, что у сеньоры Донварес могут быть, как у Мигеля, сомнения в отношении Тони, но она решила лишний раз уверить ее в его порядочности:

— Тони исключительно честный человек!

— Я знаю, Тони боготворит Лучию. Не обращайте внимания на скептицизм Мигеля, когда он увидит, как счастлива его сестра, он изменит свое мнение, — улыбнулась сеньора Донварес. — Я думаю, все будет хорошо.

Неделя пролетела быстро. Анни избегала Мигеля Донвареса, как только могла, не вызывая подозрения у других. Она бывала очень любезна с ним за обедом, но потом ускользала от него, отговариваясь своей занятостью. Каждый вечер она рано покидала гостиную, заявляя, что ее ждет работа, стараясь даже не глядеть на него больше, чем это требовала элементарная вежливость.

В пятницу Мигель вернулся с работы раньше обычного. Он нашел свою сестру и Анни, занятыми списком приглашенных.

— Заканчивайте сегодня пораньше, леди. Вечером мы увидим в Лос Гатос Негрос Педро и Глорию Дель Меуниос. Никакой работы вечером в вашей комнате, Анни, пойдемте с нами смотреть самых лучших танцоров фламенко.

— О, Мигель, дорогой! Какая удача посмотреть Дель Меуниос! По ней сходит с ума вся Гранада! — счастливо воскликнула Лучия. — Мы будем готовы пораньше, чтобы занять места получше.

— Я заказал места в переднем ряду. Мы уезжаем в половине десятого. Будь добра, сообщи об этом маме и Тони.

Анни промолчала. С его стороны было большой любезностью пригласить на такое развлечение простого консультанта по организации свадеб.




Обед прошел торопливо, все спешили одеться к вечеру. Анни надела вечернее платье из бледно-розового шелка, с низким вырезом на груди. Лиф подчеркивал ее высокую грудь, а мягкая юбка — бедра и красоту ног. Ей нравилось чувствовать шелк на своем теле, но не покажется ли платье слишком открытым или неподходящим для более консервативных в одежде испанцев? Она высоко причесала волосы, позволив только нескольким локонам выбиться в искусном беспорядке. Чуть-чуть больше косметики, чем обычно, чтобы соревноваться с экзотическими красавицами Южной Испании, несколько капель ароматных духов, которые она купила перед отъездом из Лондона, и она была готова.

Открыв дверь в гостиную, девушка застыла на месте. В комнате был один Мигель Донварес.

— Ах, Анни, ты сегодня прекрасно выглядишь.

На несколько минут его взгляд задержался на впадине между ее грудями, и Анни почувствовала себя так, как если бы он прикоснулся к ней. В руках Мигеля был бокал с легким вином, он поднес его к губам и посмотрел ей в глаза. Чувствуя, что краснеет, Анни села в кресло и взяла журнал мод.

Мигель выглядел великолепно — вечерний костюм необыкновенно шел ему. На ее взгляд, он был неотразим. Сможет ли она провести целый вечер рядом с ним и Кончитой, не выставив себя дурочкой? Решив, что сидеть и молчать, когда он жжет ее взглядом, глупо, она улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ну, Майкл, ты и сам сегодня хоть куда! Тебе бы следовало носить вечерний костюм все время.

— Если бы это помогало продавать оливковое масло, тогда, может быть, хотя он и не так удобен, как обычный костюм. — В его глазах заиграли смешинки. — Однако если бы ты тоже одевалась так, как сегодня, то планирование свадеб оказалось бы не столь доходным. Ты бы затмила любую невесту. — Его голос был низким, бархатным, ласка щам.

Анни отвела глаза и снова принялась за журнал. Черт бы побрал этого испанца, он, как никто умел выводить ее из себя!

— Немного шерри? Остальные будут здесь через минуту.

— Нет, я не очень хорошо себя чувствую. Может быть, мне лучше остаться дома.

— Ты заболела?

— Нет, я…

— Ты переработала. Давай отдохнем сегодня вечером и посмотрим, не почувствуешь ли ты себя лучше.

В комнату ворвалась Лучия.

— Мигель, мама говорит, что не пойдет.

— Она тоже заболела?

— Нет, а кто еще болен? — Лучия выглядела изумленной.

— У меня немного болит голова, — быстро сказала Анни, избегая смотреть на Мигеля. — Может быть, мне лучше остаться дома с сеньорой Донварес?

— Нет! — твердо сказал Мигель. — Лучия скажи, что с мамой?

— Она просто не желает ехать, говорит, что нам лучше провести вечер без нее. Но Анни, вы должны перебороть себя, Мигель устроил этот вечер специально для вас.

— Решено, Анни едет, — сказал Мигель и подошел к двери. — Я загляну к маме и через несколько минут буду тут. Тони готов?

— Уже здесь. — Тони вошел в гостиную и улыбнулся собравшимся. — И предвкушаю наслаждение от концерта.

Лучия рассказала ему о капризе матери. Тони выслушал, но от комментариев воздержался. Анни нервно ходила по комнате. Если сеньора Донварес не поедет, она окажется помехой для двух обрученных пар.

Нет, это уж слишком. Лучше остаться дома.

Приняв решение, Анни ждала возвращения Мигеля, чтобы сообщить ему об этом. Может быть, ей следует предупредить Тони и Лучию и исчезнуть из комнаты до того, как вернется ее хозяин?

Слишком поздно. Он вошел, и его взгляд не оставил надежды на бегство.

— Завтра утром с ней все будет в порядке. Мы можем ехать?

Анни глубоко вздохнула, теперь или никогда.

— Я думаю, мне лучше остаться…

— И оставите меня крутиться около этой влюбленной парочки? О, нет, Анни, только не это!

— Но вы и Кончита…

— Кончита не поедет с нами сегодня вечером. Ей не нравится фламенко.

Лучия кивнула.

— Мигель прав, Анни. Кончите не нравятся подобные вещи. Поехали, а то Мигель разозлится и превратит праздник в пытку своими высказываниями.

— Очаровательно сказано, дорогая сестра. Мы готовы?

Его терпение подходило к концу. Анни увидела, как он нахмурил брови. Не желая испортить другим вечер, она согласилась и пошла к выходу.




Войдя в ночной клуб, Анни почувствовала пульсирующее волнение толпы, наслаждавшейся отдыхом. Оркестр играл легкую музыку, и большая танцевальная площадка была переполнена молодежью. Их столик располагался сбоку от танцевальной площадки, сцену из-за него было видно превосходно.

Когда Анни шла за метрдотелем, то увидела взгляды, которые бросали на Мигеля женщины, в них читался неподдельный интерес. Подняв голову, Анни дала понять, что гордится им в качестве эскорта. Она даже улыбнулась ему через плечо, когда они дошли до столика. Получилось превосходно.

Говорить было трудно из-за шума, но в разговоре не было нужды. Глаза Анни сияли счастливым блеском, когда она осматривалась вокруг. Она заранее знала, что ей понравится сегодняшний вечер.

— Фламенко начнется через двадцать минут. Хочешь выпить? — нежно спросил на ухо Мигель.

Анни повернулась, чтобы ответить, ее губы оказались в опасной близости от его лица. Она смотрела ему в глаза, чувствуя себя на седьмом небе, ритм музыки был под стать сильному биению ее сердца. Наконец она вздохнула.

— Да, белое вино или шерри, пожалуйста. — Голос изменил ей, она откашлялась и постаралась сделать вид, что увлеченно разглядывает танцующих.

Он махнул рукой и подозвал официанта. Лучия и Тони поднялись, чтобы потанцевать.

— Можно тебя пригласить? — спросил Мигель, наклонившись к ней и положив руку на спинку ее стула.

Она покачала головой, вспомнив танец на балу в честь помолвки. Ей не хотелось начинать все сначала.

Пожав плечами, он откинулся на стуле, его рука как бы сама собой легла на ее талию. Анни замерла от удовольствия — его прикосновения возбудили былые чувства, она облизала губы и попыталась сделать вид, что не обращает на эту руку никакого внимания.

Музыка окончилась, и люди вернулись на свои места. Мигель переставил стулья так, чтобы Лучия и Анни сидели лицом к танцевальной площадке, а он и Тони — за ними.

Огни притушили, и луч прожектора осветил сцену. Зазвучала медленная мелодия, постепенно темп ее начал расти. Луч прожектора подвинулся к краю сцены и осветил пару, стоявшую в традиционной позе: ее руки были подняты над головой, он держал ее за талию.

Анни смотрела, словно зачарованная. Платье женщины было ярко-красным, отделанным серебром, отражавшим свет. Оно тесно прилегало к ее бедрам, а затем спускалось пышными складками, контрастируя с черным костюмом ее партнера. Медленно они двинулись на каблуках, отбивая такт музыки. Так же медленно они двинулись вперед, подчиняясь ритму оркестра, с движениями старыми, как сам танец.

С каждой секундой танцоры двигались быстрее и быстрее, их каблуки отбивали стаккато на деревянном полу и были под стать ритмичным ударам музыки и биению пульса.

Анни наблюдала, очарованная тем, как вертелись танцоры, а темп танца становился все быстрее и быстрее.

Танец закончился под одобрительный рев толпы. Все аплодировали, умирая от желания увидеть следующий танец.

— Тебе понравилось? — спросил Мигель.

— Это чудесно, даже чудеснее, чем я ожидала, — ответила Анни, бросив на него счастливый взгляд.

Следующий танец был медленнее, мелодичнее, печальнее. Мигель наклонился и шепотом объяснял смысл движений Анни на ухо. Понимание того, что представлял собой танец, еще более увеличило наслаждение Анни от представления. Вечер оказался волшебным, и ей не хотелось, чтобы он кончался. Она навсегда запомнит эту ночь: свое первое фламенко, как бы незаметные прикосновения Мигеля, волнение и увлеченность толпы. Все это пьянило ее.

Все хорошее проходит быстро. Она неохотно поднялась, чтобы уйти с остальными, ее взгляд снова и снова возвращался к опустевшей сцене, в ушах все еще звучала мелодия, а перед глазами мелькали движения танцоров.

— Это было сказочно! — Анни улыбнулась Лучии и Мигелю. — Большое спасибо за то, что привезли меня сюда.

— Ты чувствуешь себя нормально? — тихо спросил Мигель и взял ее под руку.

Она кивнула, довольная тем, что он уговорил ее пойти, счастливая всем увиденным.

— В Англии у нас нет ничего подобного, — сказал Тони, когда они вместе с толпой выходили из зала ночного клуба.

— Я знаю, в Испании больше тепла, радости и любви. — Лицо Мигеля стало холодным, глаза суровыми. — В Англии холодно и одиноко. Несомненно, Лучия, скоро ты поймешь это на своем опыте.

Рука, поддерживающая Анни, сжала ее сильнее, пока они шли вниз по улице к автомобилю.

— Сколько можно вспоминать старое, сеньор Донварес? Вы мучаете своими воспоминаниями себя и терзаете свою сестру. Хватит! Нельзя же упрекать всех англичан в поступках, которые они не совершали. И все из-за одной-единственной женщины…

От удивления Мигель замешкался и остановился, пока его слегка не толкнули сзади.

— Почему ты остановился? — спросила Лучия.

Мигель не ответил ни на вопрос сестры, ни Анни. Всю дорогу домой он молчал.

Было уже довольно поздно, когда они вернулись к старому особняку на холме, но Анни была слишком возбуждена, чтобы спать, ее спутники тоже. Тони увлек Лучию за собой, пояснив, что они отправляются любоваться видами города из патио, и через минуту влюбленные исчезли из виду.

Анни взглянула на Мигеля и медленно поднялась на несколько ступенек к входной двери.

— Еще раз хочу поблагодарить тебя за доставленное удовольствие, — сказала она, когда он открывал перед ней дверь.

— Я не хочу спать. Может быть, пройдем в гостиную и выпьем по капельке? — положив руку ей на плечо, он увлек ее в сторону гостиной.

Легким движением Анни скинула его руку и, пройдя в гостиную, уютно устроилась на диване.

— Если можно, мне, пожалуйста, стаканчик сока.

— Стаканчик сока? — переспросил он, удивленно подняв брови. — Мне кажется, что сейчас самый лучший момент хлопнуть по рюмашке бренди.

— Нет, спасибо. Я думаю, мне пора в постель Он повернулся и посмотрел на нее, держа маленький стакан с бренди в руке.

— Это неразумно. Разве тебе не доставляет удовольствия моя компания? Чего ты боишься?

Тебя, хотела закричать она. И себя. Был бы он удивлен, если бы она сделала это? Нет, он никогда не должен узнать о том, какие чувства она испытывает, когда видит его вот так близко. Все эти вечерние посиделки — игра с огнем, и она скоро обожжется.

Притворившись, что удивлена, Анни ответила:

— Боюсь? Меня трудно испугать, сеньор. Просто я немного устала, припомни, я ведь уже говорила, что у меня болит голова. Вечер был чудесным, еще раз спасибо за то, что ты организовал этот праздник для меня, но, увы, уже поздно — мне пора отдохнуть.

— Еще нет.

Одним глотком он допил бренди и поставил стакан на стол. Подошел к дивану и остановился перед Анни, дожа руки в карманах брюк.

— В понедельник я уезжаю по делам в Северную Европу. Ты будешь здесь, когда я вернусь в следующую пятницу?

Она покачала головой.

— Я все закончу в понедельник или вторник и должна буду вернуться домой. У меня там дела. Я вернусь ближе к свадьбе.

— Останься, — вдруг неожиданно попросил он и шагнул к ней.

— Я не могу, — прошептала она.

Он тронул ее строгую прическу. Медленно, как бы давая ей время оттолкнуть его, вынул шпильки из ее волос, позволив густым волнам упасть на плечи. Погрузив свои пальцы в эти нежные локоны, он наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Нет, — тихо простонала она, горя желанием почувствовать прикосновение его губ.

— Да, — сказал он, и они слились в едином страстном порыве.

Звук входной двери помешал им. Вернулись Тони и Лучия. Мигель прервал поцелуй, но его руки все еще оставались в волосах Анни, оба замерли, гадая, куда направится другая пара — пойдут в гостиную или разойдутся по своим комнатам? Анни начала злиться на себя, что опять позволила Мигелю втянуть ее в эту бесперспективную игру в любовь. С каждым разом она чувствовала, что этот человек все сильнее овладевает ее разумом и телом, а ведь он помолвлен! Господи, дай ей силы и вразуми!

Голоса удалялись, показывая, что влюбленные поднимаются по лестнице наверх, Анни вывернулась из его рук, и, освободившись, направилась к двери.

— Сеньора Донварес упомянула недавно, каким благородным был твой отец и как ты похож на него. Сама я не нахожу этого — ты забыл, что у тебя есть невеста.

— Тем не менее, это обстоятельство не очень сдерживало вас, сеньорита. Вы были очень послушной в моих руках, отдавая мне столько же, сколько получали от меня сами.

— Черт тебя побери!

Он схватил Анни за руку и заставил ее взглянуть себе в лицо, ее волосы разлетелись в сторону, так резко она повернулась.

— Для твоего сведения, мое обручение с Кончитой расторгнуто по взаимному соглашению. Мы не подошли друг другу, как ты и предполагала. Но не питайте надежду, маленькая английская мисс: я нахожу, что одного ловца приданого для нашей семьи более чем достаточно.

Терпение — довольно обременительная добродетель. Услышав эти слова, Анни вышла из себя. Стиснув зубы и почти теряя голову от злости, она с силой вырвала свою руку и, не говоря ни слова, поднялась по лестнице в свою комнату.

Упав на кровать, Анни дала волю слезам. Рыдания душили ее, от ненависти она сжала кулаки и стала колотить подушку. Какой негодяй! Теперь, когда он свободен, этот подлец дал ей ясно понять, как он к ней относится, и указал ей на ее место. Отлично! Ну вот и все — закономерная развязка для затянувшегося романа. Теперь она свободна, пропади он пропадом! С этими словами и на мокрой от слез подушке она заснула, подложив, как ребенок, под щеку ладошку.




8


Три дня спустя Анни была дома. Она избегала Мигеля как только могла в эту последнюю неделю, и, поскольку он также не искал с ней встреч, это оказалось легко. В понедельник он уехал. Во вторник утром Анни, окончив все дела, которые ей необходимо было сделать в этом доме, настояла на том, чтобы улететь в Лондон дневным самолетом.

В оставшиеся дни она пыталась понять, действительно ли помолвка между Кончитой и Мигелем Донваресом расторгнута. Анни понимала, что никто специально не будет обсуждать с ней этот вопрос — она человек посторонний, но никто ни разу не упомянул при ней об этом обстоятельстве. Вполне возможно, что Мигель соврал, желая проверить ее реакцию. Правда, теперь все это уже не имеет никакого значения: она вернулась домой и работает над другими проектами. Ей понадобится еще одна поездка в Испанию на свадьбу, но это будет всего один или от силы два дня.

Она с нежностью вспоминала солнечную погоду, красоту Гранады и безумство красок Южной Испании. О Мигеле Донвареса Анни не думала, навсегда вычеркнув его из своего сердца.

А в Лондоне шел холодный дождь, и дул промозглый ветер.




В одно из воскресений в начале июля Анни встала поздно, надела вытертые поношенные джинсы и старый свитер. Завязав волосы в хвост, как у пони, она даже не взглянула в зеркало. В свое свободное время она работала над свадьбами двух молодых пар, у которых почти не было денег. Они были такими милыми и так влюблены друг в друга, ей хотелось, чтобы, несмотря на отсутствие денег, их свадьбы прошли как можно лучше.

Когда раздался звонок в дверь, она вздохнула и печально осмотрела комнату. Повсюду были разбросаны ленты, кружева, тесемки, миндаль и маленькие цветочки, необходимые ей для работы.

Ну, если это снова Тони, ему придется примириться с царящим тут беспорядком. Его даже можно заставить помочь ей убраться. Он заслуживает этого за то, что не позвонил ей заранее по телефону и не предупредил о своем визите.

Открыв дверь, Анни онемела, увидев перед собой Мигеля Донвареса. На его волосах блестели капли дождя. Радость охватила Анни прежде, чем она успела подумать, и дружелюбная улыбка осветила ее лицо.

— Какой сюрприз! Вы именно тот человек, которого я меньше всего ожидала увидеть у себя в гостях, Майкл, — сказала она нахально, пытаясь скрыть свою радость.

— Неудивительно, что у англичан плохой нрав, на них влияет погода. На улице — ужасно.

— Вы приехали специально, чтобы пожаловаться мне на погоду? — спросила она, опираясь на дверь и только тут сообразила, во что она одета и как причесана. Ей стало неудобно за свой вид, да и хотелось бы, чтобы квартира была уютной и прибранной. Господи, почему он здесь, зачем приехал?

— Вы всех гостей держите на пороге?

Она машинально отступила, и он шагнул в прихожую.

— Вы здесь проездом? Зачем вы пришли ко мне?

— Чтобы увидеть вас, Анни. — Его лицо выразило изумление при виде царящего в квартире беспорядка. — Я вам помешал?

— Я работаю. Делаю сувениры для одной свадьбы.

Она повернулась, чтобы осмотреться: да, беспорядок был страшный — весь пол завален обрезками, а материалы для сувениров были раскиданы по всей комнате.

Мигель закрыл дверь и снял с себя плащ, стряхнув с него воду.

— Я пришел в неудачное время?

— Да нет. Позвольте я повешу ваш плащ в ванной, чтобы с него стекла вода. Снаружи льет как из ведра, у вас нет зонтика?

— Нет.

Когда Анни вернулась в комнату, Мигель сидел на диване, изучая груду сувениров на столе. Она собрала кружева и тесьму и села на стул, чувствуя, как у нее подгибаются коленки.

— Итак, чем я обязана вашему визиту? Почему вы здесь?

— Здесь в Англии? Здесь в Лондоне? Или здесь в вашей квартире?

— Вы что хотите поймать меня на слове?

На нем была голубая рубашка. Темные плотные брюки обрисовывали его длинные ноги. Волосы были влажными и слегка взъерошенными.

Анни облизала губы, не в состоянии оторвать от него глаз. Он не вписывался в ее маленькую квартиру с разбросанными повсюду обрезками, этот смуглый, сильный, интригующий и опасный человек. Она почувствовала, что рада видеть его снова, и тут же испугалась этого.

— Я приехал в Англию познакомиться с родителями Тони, что я и сделал вчера. Мой самолет отлетает сегодня ночью, и я решил увидеть вас… у меня есть несколько часов, и я подумал, что вы могли бы показать мне Лондон.

Анни почувствовала, что он чуть было не сказал что-то еще, но в последний момент удержался. Взглянув в окно, она зябко повела плечами.

— Идет дождь.

— Я это уже понял. А вы принадлежите к тем колдуньям, которые тают от воды?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Куда вы желаете пойти?

— У вас есть время? Вы ведь работали?

— Да, но это то, чем я занимаюсь в свободное время. Я делаю сувениры для свадьбы одной симпатичной, но бедной молодой пары. У этих ребят не так много денег, а я хочу, чтобы у них сохранились наилучшие воспоминания о свадьбе. Я думаю, несколько сувениров, некоторые декоративные детали для церкви — мелочи, подобные этим, могут очень украсить их торжество.

— Разве вы не можете заказать подобные мелочи? — спросил он, поднимая один из сувениров и вертя его в руках.

— Да, но эти игрушки стоят денег. Это нечто вроде моего подарка им.

Он взглянул на нее, а затем на гору сувениров на столе.

— Пустая трата времени.

— Это мое свободное время. Чем мне еще заниматься?

— Я не знаю, расскажите мне, чем же вы занимаетесь в воскресение дни, — предложил Мигель, небрежно бросив сувенир на стол и откинув голову на высокую подушку. Он сузил глаза и ожидающе смотрел на Анни.

— Я убираю квартиру, хожу в кино, провожу время с друзьями, делаю покупки. — Она пожала плечами. — Что еще вы хотите узнать?

— Как вы проводите ваши дни, ваши вечера, ваши ночи.

Она слегка покраснела.

— Я провожу мои дни на работе, мои вечера с друзьями, а ночи одна! Но это вас не касается. Задавать такие вопросы неприлично.

— Простите. А как ваш друг Тони? Вы часто встречаетесь?

— Конечно, я с ним вижусь, он мой друг.

— Он помолвлен с моей сестрой.

— Какая беда! Я думала, что мы выяснили все о наших отношениях с Тони еще в Испании. Между нами нет и не было романтического увлечения. Он любит свою невесту. — Она поморщилась. Опять эти надоевшие вопросы, ну сколько можно!

— Если он так влюблен в мою сестру, почему он видится с другими женщинами?

— Я не другая женщина, я его друг детства. Мы живем в Англии в двадцатом столетии, а не в средневековом испанском монастыре, где женщин запирали на замок и не разрешали даже видеть мужчин. У меня есть друзья-мужчины, почему Тони не может дружить с девушками?

— А он разрешит иметь друзей-мужчин Лучии, когда они поженятся?

— А вы Кончите?

— Я сообщил вам, что наша помолвка расторгнута.

— Но Тони мне этого не говорил.

— Господи! — Он сел и наклонился вперед, глядя на нее. — Вы обсуждали меня?

— Нет. — Она нервно поправила выбившуюся прядь волос. — Но он ни разу не обмолвился, что ваша помолвка расторгнута. А это странно, вы не находите?

Несколько секунд Мигель смотрел на нее, сжав губы. Анни смело встретила его взгляд, ее собственный гнев уменьшился, она снова почувствовала себя в его власти и уже не могла противиться своим чувствам.

Неожиданно он поднял ее со стула и посадил к себе на колени. От внезапности его поступка она вскрикнула и попыталась спихнуть его руки со своих бедер.

— Я не хотел приходить сюда, и мне не нравится слышать, что ты обсуждаешь меня с другими мужчинами.

— Так зачем же ты пришел?

Анни почувствовала, как от его прикосновений у нее голова пошла кругом, и она почти перестала соображать, что говорит и что делает.

— Я не мог не прийти. Ты бесишь меня, ты соблазняешь меня, как никто другой. Мне не нравится то, что ты так привлекаешь меня, это волнует и выбивает из колеи.

Она обиделась. Он опять вместо слов любви нападает и пытается обвинить ее в своих же слабостях. Господи, что за человек? И как ее угораздило влюбиться в подобного типа? Неужели Мигель чувствует к ней только физическое влечение и ничего больше?

— Твои слова расходятся с делом, — прошипела она и попыталась соскочить с его колен.

— Вероятно, — согласился он, продолжая сжимать ее бедра.

Анни внезапно ощутила его тело, как никогда ранее, — твердые мускулы мужских ног под своими ягодицами, тепло рук, обнимавших ее, сильную грудь, приподнимавшуюся в такт дыханию, чарующую силу и жар тела, опаляющий ее. Она изогнулась и снова попыталась освободиться.

— Прошу тебя, убери руки!

Ей трудно было придумать весомый аргумент, чтобы убедить его отпустить ее. Ей вообще было трудно думать.

Мигель слегка отогнул ее свитер, она положила руку, чтобы остановить его, и их пальцы сплелись. Почва уходила у нее из-под ног, Анни сильно сжала руку Мигеля, чтобы остановить ее движение. Он нежно притянул девушку к себе. Уже не притворяясь, что сопротивляется, она прижалась к его груди, обмирая от легких поцелуев. Если она чуть-чуть повернет голову, их губы соприкоснутся…

— Прошу тебя, Мигель, не надо… — взмолилась Анни, пытаясь увернуться. Он дразнил ее, испытывая от этой игры явное удовольствие. Ласки Мигеля становились все более настойчивыми, у Анни голова пошла кругом, и по всему телу пробежала ошеломившая ее дрожь. Пора положить этому конец, подумала Анни, еще минута, и она будет не в состоянии сделать это.

Но в следующий момент Мигель наклонился к ней и, водя языком по мочке уха, прошептал:

— Ты чудо, Анни, ты чудо! Согласись, это гораздо лучше, чем ссориться друг с другом? — А его настойчивые, нетерпеливые руки уже гладили ее бедра.

Анни крепче обняла Мигеля за шею, страстно мечтая о тех поцелуях, которыми он целовал ее раньше, желая испытать безрассудное забытье, которое всегда ощущала в его объятиях.

Наконец она была вознаграждена — жаркое прикосновение его властных губ опалило ей рот. Все, что было раньше, уже не имело никакого значения, отныне существовало только настоящее. Мигель поцеловал ее в ямочку на шее, потом ниже и еще ниже, пока она, застонав, не запустила пальцы в его густые волосы. Рука Мигеля двинулась под свитер, вызвав волну наслаждения, она вздрогнула и придвинулась ближе. Его пальцы были колдовскими, напряжение, охватившее обоих, все росло, и Анни захотела большего не в силах уже контролировать себя. Когда его большой палец стал гладить под кружевным лифчиком набухший кончик ее груди, Анни сначала вздрогнула от; удовольствия, а потом отпрянула и коротко вздохнула.

Она почувствовала бедром его увеличившуюся твердую плоть. Прикосновение предостерегло ее: он не юнец, который удовлетворится подобными поцелуями и затем уйдет. Ей не следует забывать об этом.

— Не отпускай меня, дорогая, — прошептал он глубоким голосом.

— Мне нравятся твои поцелуи, Мигель… — ответила она, испытывая непреодолимое желание добавить что-то еще, но не зная точно, что именно.

— Анни, я хочу больше, чем поцелуи. Если мы останемся здесь и продолжим, я захочу тебя всю целиком.

На краткое мгновение Анни подумала об этом. Как было бы чудесно, если бы Мигель преподал ей урок любви! Он был самым потрясающим из знакомых мужчин: опытный, сильный, сексуальный. Но здравый смысл вернулся к ней: дочь английского викария не может пойти на мимолетную связь. Ей надо больше.

Со вздохом она позволила своим пальцам погладить ему шею, скользнуть под его рубашку, почувствовать сильное биение мужского пульса, такое же сильное, как стук ее собственного сердца.

— Я думаю, мне лучше встать, — сказала она твердо и сделала попытку подняться.

— Почему? — Его голос дрожал от страсти.

— Дорогой, я не девушка на одну ночь, и у нас с тобой ничего не может быть. Если ты потерял голову, то моя пока что на месте. Я просто игрушка для тебя.

Она хотела, чтобы он отрицал это, страстно желала, чтобы пообещал, что всю свою оставшуюся жизнь они будут вместе, но Мигель не сказал ничего, а его рука продолжала поглаживать ее. Анни взяла его руку и убрала со своих колен.

— Я знал, что ты так скажешь.

— Я могу показать тебе Лондон…

Ей не хотелось, чтобы он уходил. День мог бы быть чудесным. Что может быть прекраснее, чем прогулка с любимым, да еще перед самым его отъездом. И плевать на дождь!

— Я предпочел бы начать с твоей спальни.

— А как же Кончита? — спросила она, не отводя глаз от своих пальцев на пуговице его рубашки. Затаив дыхание, она ждала ответа.

— Я сказал тебе, что мы решили расторгнуть помолвку. С этим покончено раз и навсегда.

— Я не верю тебе. — Она поднялась, удивляясь, какими нетвердыми стали ее ноги. — Никто, кроме меня, кажется, не знает об этом. Это что — страшная тайна?

— Черт побери, да с чего ты взяла? Что тут непонятного: я и Кончита выяснили отношения и разорвали нашу помолвку. Я свободен.

Анни все же сомневалась.

— А почему не сказать всем, если вы и в самом деле ее расторгли?

Он встал и возвышался над ней, сузив глаза от гнева.

— Ты предполагаешь, что я тебя обманываю? Хватит! Я не должен тебе ничего объяснять. Достаточно, что я сказал тебе то, что сказал. Если хочешь показать мне Лондон — пошли, иначе я найду кого-нибудь еще, посговорчивей.

— Прекрасно, иди и ищи. И вообще, я тебя не приглашала к себе — уходи. — Она подошла к двери и распахнула ее.

Мигель подошел, отодвинул Анни в сторону и захлопнул дверь.

— Я приехал, чтобы увидеться с тобой, черт побери, и я не хочу шляться один под дождем, — прорычал он.

Анни внезапно начала улыбаться, затем тихо засмеялась.

— Ладно, ладно, не кричи. Никто тебя никуда не гонит. Ну же, перестань дуться и успокойся.

Выражение лица Мигеля смягчилось, и на губах заиграла ответная улыбка. Он протянул руку, убрал прядь волос с ее щеки, позволив себе приласкать на мгновение мягкую кожу лица, затем указательным пальцем дотронулся до ее губ.

— Я хотел увидеть тебя…

— Бери свой плащ, мы отправляемся осматривать достопримечательности Лондона и мокнуть под дождем.

Моросил нудный дождик. Вдохнув сырой воздух, Анни взяла его под руку и спросила:

— Куда?

— Ты экскурсовод, тебе и карты в руки.

Она секунду посмотрела на него в раздумье.

— Хорошо, Майкл, поскольку в твоем английском образовании есть печальные пробелы, я предлагаю начать с Лондонского Тауэра, где мы можем увидеть драгоценности короны, затем пойти в Вестминстерское аббатство, где покоятся короли и королевы, правившие нашей страной, потом на Трафальгарскую площадь с памятником Нельсону.

— Который победил французов, наших общих врагов…

Анни приподняла брови.

— О, ты не так безнадежен, как можно было подумать!

— Спасибо, — поблагодарил он важно, хотя его глаза улыбались. — У меня здесь машина.

— О, нет, Майкл, мы поедем на метро. Только тот, кто ездит на метро, может увидеть настоящий Лондон. Кроме того, припарковать машину ужасно сложно.

— Я не хочу в метро, не капризничай, поедем на машине.

— Тебе полезно узнать, как живет не очень состоятельная часть населения, Майкл. Лично я не так богата, как ты.

— Я видел, как живет эта часть населения, когда был ребенком, мне это не понравилось.

— Не «эта часть»… — она двинулась к ближайшей станции метро, — а только одна семья. Большинство англичан очень приятные в общении, поверь.

— А эти приятные в общении люди всегда называют своих друзей чужими именами?

— Извини, дорогой. Скажи честно, тебе действительно неприятно, что я так тебя называю?

— Я начал привыкать к этому.

— Хорошо.

Анни смело взяла его под руку и придвинулась ближе. Он прижал ее локоть к своей груди, поймав руку в ловушку. Почувствовав себя на седьмом небе, она улыбнулась про себя.

Пока они добирались до Тауэра, Анни рассказывала Мигелю о нем все, что могла вспомнить.

— Из тебя получится великолепный гид. Кроме того, мне нравится, как ты говоришь.

Она почувствовала, как краска бросилась ей в лицо от его комплимента.

Подойдя к драгоценностям короны, Анни, как всегда, застыла в восхищении. Она не часто бывала в Тауэре, но любила приходить сюда и отдыхать душой от повседневной суеты.

Наблюдая, как она застыла перед витриной, Мигель затих. Она бросила на него взгляд, гадая, что изменило его настроение, может быть, он устал?

— Ты хочешь идти дальше? — спросила она.

— Если ты сможешь оторвать себя от витрины.

Его тон ей не понравился.

— Я смогу. Пойдем в башню.

— Почему женщины с ума сходят по драгоценностям? — спросил он, когда они начали взбираться по ступеням.

— Это красиво. Ты что решил, что от красивых камешков я впадаю в транс?

— С того места, где я стоял, так это и выглядело.

— Ну да! И ты решил, что я алчная женщина, наконец-то показавшая свою истинную суть. — На ее лице промелькнула усмешка, и она пошла вперед.

Они осмотрели выставки, но нечто дружеское, возникшее между ними раньше, исчезло. Мигель опять стал замкнутым и холодным, не отвечал на ее шутки. А началось все с этих дурацких драгоценностей! Неужели он мог подумать…

День пролетел незаметно, стемнело. Анни спросила Мигеля о его самолете.

— Он улетает в полночь. У нас есть время пообедать; где бы ты хотела поесть?

Она заколебалась. Не примет ли он ее совсем за дурочку, если она предложит рыбу с чипсами? Или же вместо этого им следует пойти в дорогой ресторан?

— Ты когда-нибудь ел рыбу с чипсами?

— Насколько я помню, нет, но это звучит очень по-британски.

Они сидели в Брэдли и ели жирную рыбу с чипсами. Этому заведению было далеко до элегантного ночного клуба, который они посетили в Гранаде. На ней теперь джинсы и старый свитер, а не модное платье, как тогда. Между прочим, Мигель тоже сегодня одет небрежно, а не в деловой костюм как обычно. Интересно, каков он настоящий — в этой одежде или в черном вечернем смокинге?

Чувствуя близкую разлуку, она загрустила. Настроение у нее упало. Что между ними общего, кроме того волшебного опьянения, возникающего, когда они прикасаются друг к другу? Она сохранит этот день в сокровищнице своей памяти до самой смерти: сегодня она была счастлива, но время истекло, и каждый возвращается теперь к своей собственной жизни.

— Ты выглядишь печальной, дорогая. — Мигель, окончив обед, наклонился и накрыл ее руку своей.

— Нет, просто я немного устала, — сказала она, принуждая себя улыбнуться. Ни за что на свете она не позволила бы ему догадаться о своих мыслях. Теплая широкая ладонь успокаивала ее.

— Куда ты теперь?

— Во вторник я должен быть в Америке. У меня встреча в Нью-Йорке, затем еще несколько в Лос-Анджелесе. Потом я на неделю лечу в Австралию.

— Лучия волнуется из-за свадьбы, я получаю от нее письмо каждую неделю. — Анни не хотела слушать о его путешествиях, это лишь подчеркивало разницу между ними.

— Мне жаль, но я по-прежнему не разделяю ее веры в этот брак. — Он посмотрел на их переплетенные руки и поднял глаза на Анни.

Он остался прежним. Анни вздохнула: ничто в этой жизни не изменилось. У нее был волшебный день, но ничто не изменилось.

— Мне пора домой, а тебе еще надо добраться до аэропорта.

Обратно они также ехали на метро, и Анни устало молчала всю дорогу. Что она могла ему сказать на прощание? Мигель не сказал ей ни слова о том, как он все же относится к ней, во время жарких поцелуев и приглашения в постель она не услышала ни единого слова о любви.

Когда они подошли к ее подъезду, Анни заколебалась: следует ли ей пригласить его?

— Я не зайду, — поторопился сказать Мигель. — Мой самолет через полтора часа. Спасибо за то, что показала мне сегодня Лондон, Анни. — Его руки легли ей на плечи. Легкое прикосновение губ, и он отпустил ее. — До свидания, моя английская девочка.

— До свидания, Майкл.

Она смотрела, как Мигель идет к своей машине. Когда он повернулся, чтобы кивнуть ей, она помахала ему рукой, зная, что он не может видеть ее слезы. С дрожащей улыбкой на губах она позволила себе заплакать, молча принося клятву, что никогда не даст ему понять, что он разбил ее сердце.




9


Свадебные приглашения были написаны и разосланы, цветы выбраны и заказаны, платье готово для последней примерки. Оставались лишь кое-какие мелочи для предстоящей свадьбы Лучии Донварес и Тони Сеймона.

Анни просмотрела свои записи, проверяя, не забыла ли она чего-нибудь, полная решимости провести свадебные торжества без сучка и задоринки. Она от всего сердца желала счастья своему давнему другу и его любимой.

Сердце ее забилось чуть быстрее, когда девушка подумала о Мигеле Донвареса. Встретит ли он ее самолет или же она увидит его только за обедом? Прошло уже три недели после того, как он был у нее дома, время остановилось для Анни.

Что ж, ее ждет Гранада, завтра она почувствует тепло андалузского солнца, увидит великолепные цветы и роскошные сады Испании. Но не вокруг цветов и дорожек сада крутились ее мысли. Перед глазами стоял высокий смуглый испанец, с глазами черными, как ночь, человек, который мог одним словом перевернуть ее жизнь.




Прилетев в Гранаду, она скрыла свое разочарование, когда увидела, что ее встречает одна Лучия; Мигеля не было. Конечно, было глупо с ее стороны ждать, что он приедет в аэропорт. Мигель занятой человек, у него нет времени встречать всякие самолеты. Она улыбнулась и поцеловала Лучию в щеку.

— Я так волнуюсь. Не могу поверить, что меньше чем через неделю я буду миссис Тони Сеймон. — Легкий акцент Лучии звучал чарующе, когда она произносила имя любимого. — Подумать только, мой братец все еще думает, что Тони хочет жениться на мне из-за денег. Разве это не глупо? — Она рассмеялась. — Поговорите с ним, когда он будет здесь, может быть, он послушает вас и перестанет портить всем настроение.

Анни с удовольствием поговорила бы с Мигелем, и не только о приданом Лучии.

— Он уехал?

— Да, у него деловая поездка в Англию, США и даже в Австралию. Его уже нет несколько недель. Мы ожидаем его возвращения в конце недели.

День, казалось, слегка потускнел для Анни. Она ожидала, что увидит Мигеля сегодня, и эта новость заставила ее загрустить. А может быть, это и к лучшему! Она слишком увлеклась этим мужчиной. В конце концов, она приехала сюда работать.




Четыре дня прошли как один день. Анни работала и старалась ни о чем не думать. Но вот наступила пятница, и сегодня ночью ожидали приезда Мигеля Донвареса. Самолет прибывал ночью, и все уже будут спать в это время, но то, что он приезжает сегодня, заставляло биться ее сердце сильнее.

Узнав шум подъезжающей машины, Анни с трудом удержалась и не выскочила из постели. Она услышала звук захлопывающейся дверцы автомобиля, затем стук входной двери и перевела дыхание. Вот он и приехал! Какая она счастливая! Она увидит его завтра утром.

Раздался легкий стук в ее дверь.

— Анни?

Это был Мигель. Она быстро вскочила с кровати, зажгла бра, схватив свой халат, набросила его не себя, застегнула молнию и поспешила к двери. Ее сердце прыгало от радости — он приехал и первым делом пришел к ней!

Открыв дверь, она, замирая от счастья, подняла на него глаза и робко улыбнулась. Перед ней вырисовывался высокий силуэт: в коридоре было темно, свет шел только от ее открытой двери. Его лицо было в тени и казалось неподвижным, он молчал. Сердце у нее упало.

— Привет, я рада тебя видеть, Мигель, — сказала она нежно, с улыбкой, трепещущей на губах.

Он кивнул и посмотрел мимо нее на смятые розовые простыни в постели, освещенные неярким светом ночника, охватил взглядом ее всю от спутавшихся пышных волос до тоненькой фигуры в ярком халате.

— Я знал, что ты здесь. Лучия сказала мне. Как идут дела?

— Со свадьбой? Прекрасно. Мы все дважды перепроверили и начали писать благодарственные записки на уже полученные подарки. Подвенечное платье почти готово. Как твоя поездка? Ты прилетел сегодня из Австралии? — Она знала, что лепечет чепуху, но ничего не могла с собой поделать. Анни сильно разволновалась, его спокойствие тревожило ее, а молчание заставляло говорить и говорить.

— Нет, я провел день в Нью-Йорке и прилетел в Мадрид сегодня утром.

Анни не знала, что еще сказать. Ей ужасно хотелось упросить о поездке, узнать, не скучал ли он по ней, но она чувствовала, что не вправе сделать это. Если он захочет, то сам расскажет.

— Почему ты не спишь, ведь уже так поздно?

— Я как раз собиралась лечь и хотела выключить свет. — Она не сделала ни одного движения, чтобы прикрыть дверь.

— Я увидел свет в окошке, когда подъехал. Я знал, что это ты, у нас, кроме тебя, никто не пользуется этой комнатой. Знаешь, я подумал, а вдруг ты ждешь меня?

Она была почти готова признаться в этом, но что-то удержало ее. Порыв гордости, вероятно. Анни улыбнулась и слегка покачала головой.

— Я читала.

Он кивнул, но было видно, что не поверил ее словам.

— Не буду тебя задерживать, пора спать. Увидимся утром. — Повернувшись, он пошел к своей комнате.

Анни стояла в дверях до тех пор, пока он не закрыл за собой дверь. Только потом она повернула ключ и сняла халат. Забравшись под одеяло, она выключила свет и вздохнула, жалея, что Мигель не поцеловал ее.

На следующее утро она опять проспала и к тому времени, когда вошла в столовую, застала там только сеньору Донварес.

— Доброе утро. Вы сегодня позже, чем обычно. Все в порядке, дорогая?

— Да, спасибо, я просто проспала, поздно заснула прошлой ночью: бессонница.

Анни скользнула на свой стул и указала на два прибора рядом с собой.

— Я вижу, остальные уже позавтракали.

— Да, Мигель и Лучия отправились к нему в кабинет — у них там какие-то дела. Я просила его сегодня отдохнуть, но он, как никогда, полон сил.

— Лучия может сказать ему, что готова к свадьбе. Я думаю, все пройдет великолепно. И если она отправит сегодня оставшиеся записки с благодарностью за подарки, полученные на днях, ей не о чем будет беспокоиться, когда они с Тони вернутся домой после медового месяца.

— Всей заботы — как отвезти подарки в их новый дом в Англии. Я уверена, что Тони с этим справится, — сказала любезно сеньора Донварес. По всей видимости, ей нравился Тони, и она была довольна предстоящим браком.

Анни жалела, что Мигеля в эту минуту не было с ними. Позавтракав, она пошла искать Лучию, чтобы спросить, не хочет ли та закончить с благодарственными письмами за присланные подарки. Анни помогала ей писать их и добросовестно надписывала конверты. Обоим девушкам хорошо работалось вместе, и Анни радовалась тому, что узнает Лучию все ближе. Она направилась к кабинету Мигеля и, подойдя к дверям, услышала, как брат и сестра опять громко спорят друг с другом.

Анни остановилась, не решаясь войти, она не понимала, о чем идет речь, так как спор шел на испанском языке, но было ясно, что оба в бешенстве. Ссора напоминала ту, что она наблюдала в первый день приезда. Они опять ругаются из-за Тони или у них какие-нибудь денежные неурядицы, связанные со свадьбой? Девушка заколебалась — войти и прервать этот крик или подождать до тех пор, пока они сами успокоятся? Анни выбрала последнее. Она села в кресло и приготовилась терпеливо ждать.

Внезапно дверь распахнулась, и из нее вылетел Мигель Донварес. Заметив, что Анни сидит у дверей, он остановился, сверкая на нее своими темными глазами.

— Подслушиваешь? — почти прошипел он. Анни встала и шагнула к нему.

— Ты прекрасно знаешь, что я не понимаю по-испански, можешь орать до хрипоты — я не пойму ни одного слова.

Он немного поостыл.

— Ты никогда не учила иностранный язык?

— Я знаю немного немецкий и пару фраз по-испански.

— Ты, наверное, ожидаешь, что в любой стране все должны говорить по-английски? Что за высокомерные у англичан манеры!

— Избавь меня от еще одной лекции об англичанах и их манерах. Ты окончил разговор с сестрой?

— Мне до чертей надоела эта упрямая ослица. — Его сердитое лицо выражало презрение. — Она в кабинете. Извини, я должен ехать.

Он быстро пересек прихожую, входная дверь захлопнулась за ним, и звук этот эхом отозвался у Анни в груди. Ей показалось, что он захлопнул дверь в свое сердце.

Она вошла в кабинет.

— Все в порядке, Лучия?

Лучия, отвернувшись, стояла у окна, глядя в сад. Когда она повернулась, Анни заметила, как девушка напряжена, а на ее щеках следы слез.

— Со мной все хорошо, но мой брат сведет меня с ума. Буквально за день до свадьбы он все еще считает, что мне следует обдумать вопрос о браке. Дело в том, что я попросила выдать мне некоторую сумму перед свадьбой, а он взбесился, решив, что на это меня уговорил Тони, и все началось сначала.

— О Господи! — сказала Анни, садясь за стол, за которым она надписывала конверты. — Будет ли этому когда-нибудь конец?

— Мигель пользуется моим бесправным положением, как последний негодяй. — Лучия оторвалась от окна и села за письменный стол напротив Анни, ее лицо было кислым и несчастным.

— Зачем вы унижались и просили у него деньги? Такие люди, как ваш брат, любят показывать свою власть.

— Когда он в первый раз сказал, что не даст мне денег, я не очень огорчилась. Раньше мне было на это наплевать. Теперь я увидела квартиру Тони, она очень маленькая. Некоторое время после свадьбы нам там будет прекрасно, но я хочу приобрести свой собственный дом. Хороший просторный дом, где могли бы расти мои дети. Мы не можем ждать годы и ютиться в двух комнатушках до тех пор, пока Тони не накопит деньги на дом. Это бесчеловечно! Мигель должен отдать мои деньги, но вы слышали, как он отреагировал на мою просьбу?

Анни откинулась на стуле и посмотрела на Лучию.

— Вы обсуждали этот вопрос с Тони?

— Нет, я хотела сделать ему сюрприз. Но Мигель ответил отказом! Он не имеет права лишать меня счастья и нормальной человеческой жизни.

Анни удержалась от замечания, только взяла ручку и взглянула на следующий адрес из списка лежащего перед ней. Настроение у нее упало, она-то думала, что Мигель гораздо добрее и не станет так мучить близкого ему человека, что все его разговоры о том, что он не даст денег, — простая бравада, а оказывается, он не только скуп, но и бессердечен.

Она решила поговорить с ним.

Все эти дни Мигель будто нарочно избегал ее. Он уходил до того, как она спускалась к завтраку, и возвращался только к ужину. После ужина он немедленно удалялся для работы в свой кабинет.

Приехал Тони. До свадьбы оставались считанные дни. Он и Лучия снова побывали в соборе, сделали самые последние покупки и теперь не разлучались. Анни все свое свободное время проводила с сеньорой Донварес в гостиной, в своей комнате с книгой или гуляя по окрестностям, считая часы в ожидании свадьбы. Все, что она могла сделать, было сделано. На следующий день после свадьбы она должна улететь в Лондон. Мигель больше не искал с ней встреч, и она сама старалась не попадаться ему на глаза.

Проводя все свои вечера в одиночестве, она мысленно уносилась домой, в Лондон, соглашаясь с высказыванием, что как в гостях ни хорошо, а дома лучше. Вероятно, если она с головой окунется в работу, ей удастся забыть самовлюбленного испанца, сумевшего занять такое место в ее жизни.

Почему раньше он не давал ей проходу, а теперь, когда свободен, не обращает на нее внимания? Он что, так занят, что забыл, где находится ее комната?

Гранада благоухала ароматами лета. Цветы, покрывшие пестрым ковром близлежащие холмы, доносили свой аромат до города, нежный запах смешивался с ароматом роз, которые цвели повсюду. Буйные краски разнообразных цветов и вьющихся декоративных растений, растущих только в жарких странах, смягчали контуры домов и придавали яркость белым домам под терракотовыми крышами.

Накануне свадьбы Анни вышла прогуляться после ужина в саду после бесконечной беседы с сеньорой Донварес в гостиной. Она любила теплые, душистые вечера, блики заходящего солнца на окнах домов, стоящих на противоположном холме. Огни в городе зажигались позже, когда совсем темнело. Сейчас перед ней была мирная картина раннего вечера.

Анни прислонилась к стене беседки, наслаждаясь сумерками и негромко мурлыча популярную песенку. Вдруг она услышала хруст гравия на дорожке и насторожилась. Мигель Донварес?

Когда на дорожке показался Тони, ей с трудом удалось сдержать разочарование. Она любила Тони как брата и всегда рада была видеть его, но сейчас не он занимал ее мысли. Насвистывая, Тони подошел к ней и сел на скамеечку рядом. Закинув ногу на ногу, он щелкнул зажигалкой и затянулся сигаретой.

— Ты не возражаешь, если я нарушу твое одиночество? — спросил он беспечно, разгоняя дым рукой.

— Конечно. Вдвоем любоваться красивым видом гораздо интереснее. Честно сказать, я здесь немного заскучала.

— Знаешь, я тоже в последнее время просто сам не свой.

— В чем дело, дорогой? Может быть, у тебя предсвадебная лихорадка? Надо взять себя в руки, не нервничать и бегать по утрам трусцой.

— Ты все шутишь, а я места себе не нахожу, честное слово. — Он покачал головой, виновато улыбаясь.

— Так в чем же дело? Расскажи, что тебя мучает.

— Я весь извелся из-за этого проклятого наследства. Ведь я не знал, что Лучия так богата, конечно, я догадывался, что она не из бедных, но чтобы так… Представляешь, я увезу ее в Англию, и мы будем ютиться в моей крошечной квартирке, ей самой придется готовить и убирать комнаты, а она привыкла совсем к другому. Я чувствую себя просто Синей Бородой.

Анни понимающе кивнула.

— Твои опасения не лишены смысла. Но вы ведь любите друг друга и будете счастливы. А потом все потихоньку наладится.

— Да, кое-какие перспективы у меня есть. Старый мистер Дуглас сказал, что меня скоро повысят по службе, и, может быть, как только он уйдет на пенсию, я займу его место. Но это еще не скоро. Что мне делать теперь?

— Глупости, не волнуйся по этому поводу. У нас есть деловые связи в Лондоне, если Лучия захочет, то можно помочь получить ей работу. Исполнится ее заветная мечта — она давно говорила мне, что ей хочется работать.

— А если родится ребенок?

— Эти проблемы вы будете решать, когда подойдет время. А сейчас не мешай ей — пусть она проявит себя. Ее брат обращается с ней как с оранжерейным растением, а ей хочется сделать множество полезных вещей, испытать новый стиль жизни, и ты должен помочь ей в этом, — сказала Анни.

Они были настолько увлечены своим разговором, что не услышали звука шагов и не заметили высокого смуглого мужчину, остановившегося за кустами.

— Как ты думаешь, мы справимся с этими проблемами? — снова спросил Тони.

Анни рассмеялась и кивнула, обняв своего старого друга.

— Конечно справитесь. Увидишь, через пару лет у тебя будет полно денег, и будешь удивляться, как это ты сомневался в таком простом деле.

— Благодарю тебя, милая. — Он наклонился и поцеловал ее. — Спасибо.

— Возможно, вы поспешили с выражением благодарности.

Голос Мигеля заставил их вздрогнуть. Тони обернулся, все еще обнимая Ани. Оба с удивлением смотрели на подошедшего.

— Сеньор Донварес… — Анни шевельнулась, чтобы освободиться из объятий Тони. Она поняла, что Мигель рассматривает ситуацию с самой худшей стороны.

— Здесь совсем не то, о чем вы, вероятно, подумали, — виновато сказала она, шагнув к нему.

— Думаю, я слышал достаточно. Если я не могу убедить мою сестру, что она выходит замуж за жигало, сопровождаемого охотницей за нашим золотом, то могу, по крайней мере, защитить эту дурочку, сделав ее деньги недоступными для вас! — Он почти кричал.

Тони рассердился.

— Вы поспешили с выводами, сеньор Донварес. Да делайте вы что хотите с вашими проклятыми деньгами, мне нет до них никакого дела. Лучия и я в них не нуждаемся!

— А она знает, что вы здесь с вашей подругой? Целуетесь и воркуете как голубки? И это не первый раз, когда я застаю вас вдвоем в подобной ситуации. Вы все время шушукаетесь за ее спиной. Строите далеко идущие планы, а?

— Вы насмотрелись дурных фильмов, Мигель, — отрезала Анни в ответ, закипая от гнева. — Тони по-дружески поцеловал меня, вот и все. И мы не строим никаких планов и не замышляем ограбления. Лучия, держу пари, не усмотрела бы в нашем поцелуе ничего особенного. Поцелуй Тони был просто братским.

— Мне он таким не показался!

— Мне наплевать на это, он был таким, каким был! — Анни разозлилась не на шутку. Хорошенькое дело, он еще вздумал читать ей мораль! Она просто вся побелела от негодования. Этот мужчина каждый раз доводил ее до бешенства.

— Не обращай на него внимания, Анни, — сказал Тони, беря ее за руку и направляясь к дому. — Подозрительный сеньор не доверял тебе и мне с первого мгновения нашего знакомства; что бы мы ни сказали, ни сделали, он все равно не изменит своего мнения о нас. — Он быстро пошел по дорожке.

Взглянув на Мигеля, Анни бросилась вслед за Тони, но Мигель остановил ее, схватив за руку. Тони продолжал идти к дому, не оглядываясь назад. Анни смотрела в полыхающие гневом черные глаза и молчала. И у него еще хватает наглости обвинять ее? Она дни и ночи думает только о нем, а он не подходит к ней на пушечный выстрел, да еще обвиняет ее и Тони во флирте. Да ведь даже слепому видно, что Тони без ума от своей невесты и носится с ней как с писаной торбой и мучается оттого, что не может обеспечить ей достойный образ жизни. А этому парню ничего невозможно доказать — упрям как осел.

— Анни, прошу, скажи честно: Тони женится на моей сестре из-за денег? Я не стану его убивать, поверь мне. Просто я назначу ему и ей содержание. Право, ему не стоит пускаться во все тяжкие, чтобы добыть денег.

— То самое содержание, которое твоя мать так и не получила от твоего отца? Да пойми ты, не нужны им твои подачки. Почему ты все время пытаешься унизить их и ставишь в неловкое положение? Что плохого сделала тебе лично я, ну что, скажи! Что ты изводишь меня, ведь я скоро уеду, и ты меня больше не увидишь, Майкл!

— Черт побери, я в бешенстве, когда кто-то, кроме меня, осмеливается прикоснуться к тебе, — проскрежетал он зубами, притягивая ее к себе. Анни попыталась отклониться, оттолкнуть его, но он держал ее как клещами. Готовая дать отпор, она вдруг ощутила, что опять теряет всю свою решимость, влияние на нее этого человека было безгранично, она ослабла и перестала отталкивать его.

Мигель сразу почувствовал перемену в ее настроении и поцеловал так страстно, как мог. Через минуту он углубил поцелуй, слегка надавив на ее губы кончиком своего языка. Когда она приоткрыла рот, он коснулся ее языка своим, подчиняя ее себе и заставляя, как прежде, терять голову. Его руки гладили ее спину, пальцы ласкали тело через тонкий шелк блузки. Анни обвила его шею руками, прижалась к нему грудью и, почти не дыша, упивалась поцелуем, который все продолжался и продолжался. Мир вокруг исчез, время остановилось. Она чувствовала неземное блаженство.

Наконец, прерывисто дыша, он оторвался от нее и пригладил рукой ее волосы. Потом отвернулся и сел на скамеечку, на которой до него сидел Тони. Анни увидела, что поцелуй не успокоил его, а, наоборот, разозлил еще больше.

— Посоветуйся со своим дружком и дай мне знать о денежном содержании, — сказал он, как если бы ставил точку в их разговоре.

— Вы мне ненавистны! — выкрикнула Анни, стремительно обойдя его и ринувшись по направлению к дому. На повороте она оглянулась через плечо, следует ли он за ней?

Мигель остался на месте, его силуэт четко вырисовывался на фоне заходящего солнца, властный испанец смотрел на старую часть Гранады.




10


Войдя в дом, Анни устремилась в гостиную. Тони и Лучия сидели рядом и что-то нервно обсуждали. Наверняка Тони рассказывает ей о новой выходке братца, подумала Анни и налила себе полстаканчика шерри. Сеньора Донварес спокойно читала журнал, явно игнорируя обоих молодых людей, считая свое вмешательство лишним. Выпив ликер и немного успокоившись, она встала, пожелала всем спокойной ночи и отправилась в свою комнату. Боже Правый, как ей надоели все эти высосанные из пальца страдания Мигеля и чужие проблемы! Ей нет до этого ровно никакого дела. Уже дойдя до своей комнаты, она услышала, как хлопнула входная дверь. Мигель. Она тихо проскользнула в свою комнату, щелкнула ключом и, прислонившись к двери, попыталась успокоить сильный стук сердца. Немного придя в себя, Анни села к зеркалу и стала расчесывать свои прекрасные волосы.

Она настолько овладела собой, что опять запела полюбившуюся ей песенку.

Стук в дверь раздался так неожиданно, что она вздрогнула.

— Анни.

Его голос спокойным назвать было нельзя.

— Уходи, — сказала она тихо.

— Открой мне, я хочу поговорить с тобой. Иначе я выломаю дверь!

Угроза, прозвучавшая в его голосе, мало походила на шутку.

Анни повернула ключ и распахнула дверь.

— Ты хочешь поговорить и больше ничего? Не стесняйся, ведь в этом доме ты хозяин! Ну так что, я слушаю тебя.

— Нет, в действительности я хотел бы лечь с тобой в постель, но ты, вероятно, скажешь «нет».

Она посмотрела на него. Он серьезно? Перед тем как она смогла открыть рот, он покачал головой.

— Испугалась? Не бойся, малышка. Я пришел, чтобы продолжить наш разговор о твоем дружке и моей сестрице. — Анни почувствовала, что от него пахнет спиртным. Выпил для храбрости?

— Честное слово, Мигель, ну сколько можно объяснять одно и то же? Ты измучил всех, и в первую очередь себя, у меня больше нет слов, чтобы доказать тебе, что ты неправ.

— Я все это уже слышал. Но я ничего не могу с собой поделать, я ему не доверяю — и точка! — Он покачнулся.

— Да нет мне дела ни до тебя, ни до твоих придуманных проблем. Свадьба на носу, а ты все равно продолжаешь всех баламутить и сводить с ума. Ну что у тебя за характер, все время ты носишься с какими-то идеями: то с ненавистными англичанами, то с корыстолюбивыми планами Тони. Господи, и как только меня угораздило влюбиться в тебя…

Анни остановилась, ужаснувшись тому, что она сказала. Краска бросилась ей в лицо, ей стало жарко до дурноты. На секунду промелькнула мысль — может быть, он не расслышал последних слов? Господи, ну как только ее язык мог повернуться?

— Ты меня любишь? — В его голосе слышалось такое удивление, что Анни не выдержала.

— Я не хочу больше с вами разговаривать.

Она шагнула назад и захлопнула дверь. Из глаз неудержимо хлынули слезы — ну почему она такая идиотка! Какой дурой он будет теперь считать ее. Наверняка этот зазнайка сейчас умирает от смеха, вспоминая, как добился от нее признания в любви, просто играя с ней. Как она могла довериться ему — ведь даже о том, что его помолвка разорвана, никто не знает, а эти речи о том, что он ненавидит англичан? Дура она, дура, ведь он объяснил ей все своими словами, а она вообразила себе невесть что!

— Анни, открой дверь.

Она тихо, но решительно защелкнула замок. Через пару минут, показавшихся ей бесконечными, она услышала, как он ушел.




Рассвет в субботу был великолепным. Небо сияло яркой голубизной, тепло раннего утреннего солнца обещало прекрасный день. Белая штукатурка домов и терракотовые крыши Гранады блестели в веселом солнечном свете. Пышные краски цветов и кустарников, росших в королевском изобилии, придавали дню праздничный оттенок.

Анни долго не отходила от окна, любуясь красотой раннего утра. Это ее последний день в Испании; она хотела запомнить страну такой — теплой и красочной.

Боясь встречи с Мигелем, она попросила служанку принести булочки и горячий шоколад к себе в комнату. Быстро одевшись, она рискнула выйти, чтобы проверить, все ли готово к свадьбе. Оставалось множество мелочей, которые Анни хотела перепроверить этим утром, чтобы убедиться, что все пройдет гладко.

Она поспешила через холл в комнату Лучии, чтобы посмотреть подвенечное платье, гадая, что делает невеста. Тони остался на ночь в отеле, где должен состояться прием гостей. Первую брачную ночь он и Лучия проведут там, а утром отправятся в Венецию. Их прощание накануне показалось Анни бесконечным, пока она, как обычно, лежала без сна.

Ей страстно хотелось увидеть Мигеля, но она не знала, что сказать ему и как себя вести после вчерашнего. Побыстрее бы наступило завтра. Она вернется в Англию и забудет о том, какой дурой была. Сможет ли она навсегда выкинуть из головы Мигеля Донвареса? Анни честно призналась себе — она любила его и всегда будет любить. Почему судьба так неблагосклонна к ней, заставив полюбить человека, не ставившего ее ни в грош?

— Войдите, — отозвалась Лучия на стук Анни. Анни открыла дверь.

— Одеваемся? — спросила она, поправив складки на белом платье, обшитом дорогими кружевами, висевшем на дверце гардероба.

— А не рано? — Лучия была еще в халате. Ее мать сооружала на голове невесты высокую прическу в традиционном испанском стиле.

— Свадьба в четыре.

— У нас еще куча времени, я не хочу торопиться.

Анни улыбнулась.

— Я просто заглянула узнать, не требуется ли моя помощь. Если у вас все в порядке, я отправляюсь с проверкой в отель, а затем поеду в собор.

Сеньора Донварес улыбнулась Анни в зеркало.

— Поскольку Лучия сегодня не может удержать в голове больше двух мыслей сразу, мне придется помочь ей подготовиться и позаботиться, чтобы она появилась в церкви вовремя. Мигель отвезет нас. Не беспокойтесь, дорогая, мы будем пунктуальны. — Она воткнула гребень редкой красоты в волосы Лучии. — Жаль, что ее отец не дожил до сегодняшнего дня.

— Ах, мамочка, не надо сегодня о грустном, — попросила Лучия.

Анни вернулась в свою комнату, чтобы захватить сумочку. Заметив, что сильно волнуется, она присела у зеркала, припудрила нос и подправила прическу. Оглядев себя с ног до головы, она решила, что бывают дни, когда она выглядит лучше. Сказалась ночь, проведенная без сна, и нервотрепка последних дней.

Спускаясь по лестнице, она поискала взглядом служанку, которую попросила вызвать такси. Она хотела получить подтверждение, что ее поручение выполнено.

У подножия лестницы стоял Мигель Донварес. Он небрежно оперся о поручень, наблюдая за ней. На нем были темные брюки, кремовая хлопчатобумажная рубашка с рукавами, закатанными до локтей. Смотрелся он как волк, поджидающий добычу.

Заметив выжидающий взгляд, Анни минуту поколебалась, затем, сделав глубокий вдох, продолжила спускаться по ступеням. Дойдя до нижней ступеньки, она решила обойти его, но Мигель решительно встал ей на пути. Не зная, как удобнее проскочить мимо него, она замешкалась и, покраснев, произнесла, не в силах поднять глаза:

— Доброе утро. — Она постаралась, чтобы голос у нее не дрогнул, но это ей удалось плохо.

— Доброе утро, ты готова к отъезду?

— Да, спасибо. София вызвала для меня такси.

— Я велел ей не беспокоиться. Я сам отвезу тебя, куда нужно.

Ее охватила паника.

— Почему ты? Благодарю, но мне будет удобнее в такси.

Господи, она не могла находиться с ним и пяти минут, а тут он собрался возить ее на машине целый день!

— Почему нет? — Он оттолкнулся от поручня и встал перед ней.

Анни захотелось плакать. Он смеется над ней! Она чувствовала себя ужасно неловко.

— У тебя что, нет других дел? Тебе же надо отвезти в собор Лучию.

— У меня полно времени. После того, как я отвезу тебя в собор, у меня будет время вернуться, одеться и отвезти туда мою сестру. Если ты готова, машина ждет.

Он протянул руку и взял сумку из ее ослабевших рук.

Анни набрала в грудь побольше воздуха, опять вздохнула и решила, что чему быть, того не миновать. Она кивнула и сказала:

— Я готова. — И с высоко поднятой головой прошла мимо него к двери.

Мигель догнал ее и придержал дверь; проходя мимо, она задела его плечом, вздрогнула от волнения, но постаралась взять себя в руки.

Черный спортивный автомобиль стоял прямо у ступенек. Мигель галантно открыл перед ней дверцу и помог застегнуть пристяжной ремень. Боясь смотреть ему в лицо, Анни положила сумочку на колени, выпрямилась и постаралась сохранить независимый вид — пусть не думает, что ее интересует его общество.

Мигель исподтишка посмотрел на ее надутый вид и усмехнулся.

— Куда сначала? — спросил он, когда машина плавно двинулась с места.

— Пожалуйста, подбрось меня до отеля, а до собора я потом доберусь сама, — попросила Анни, не поднимая глаз от своих пальцев, сложенных на коленях.

Он положил свою теплую руку на ее беспокойные пальцы, его доверительное прикосновение успокаивало и волновало в одно и то же время.

— Я уверен, все пройдет отлично. Не надо нервничать, я подожду, пока ты будешь в отеле, и отвезу тебя в собор. На ближайшие два часа я в твоем распоряжении.

Она кивнула, все еще стесняясь поднять глаза. Двумя пальцами Мигель приподнял ее подбородок и, увидев, что она отводит взгляд, улыбнулся:

— Итак, свадьба надвигается неотвратимо. Знаешь, я как-то уже привык думать о Тони, как о родственнике. По-моему, он неплохой парень.

Он это серьезно? Удивление Анни было так велико, что она даже рот приоткрыла от удивления. Неужели Мигель смирился с тем, что в его семью войдет англичанин? Не может быть… На душе Анни сразу стало тепло, и она только и смогла, что пробормотать:

— Очень хорошо, — чуть отодвинулась от него и стала смотреть через ветровое стекло вперед, пытаясь собраться с мыслями. Ну что за человек — бросается из одной крайности в другую: то любит, то не любит. С ним просто с ума сойдешь, а уж не соскучишься — это точно.

Он быстро вел автомобиль по оживленным улицам. Анни украдкой посматривала на него, но он, казалось, ничего не видел, кроме дороги перед собой. Она слегка расслабилась и стала наблюдать за мелькавшими домами; вскоре на улицах показались офисы и маленькие магазинчики, движение увеличилось. Они проехали вниз по улице Хосе Антонио, миновали Капилла Реал и, повернув налево от фон¬тана, остановились у отеля.

— Спасибо, здесь я справлюсь сама, — сказала она, когда Мигель помог ей выйти из машины.

— Я пойду с тобой.

Менеджер отеля встретил их неподалеку от бального зала. Он заговорил на испанском, обращаясь к ней, а Анни хлопала ресницами, не понимая ни слова. Как она могла забыть? Каждый раз, когда она приходила сюда раньше, с ней были Лучия и сеньора Донварес. Что же ей делать? Этот мужчина не говорил по-английски.

Подошедший сзади Мигель ответил ему по-испански, и мужчины через пару минут решили все свои вопросы.

— Мне кажется, что я очень удачно поехал с тобой, дорогая, — пробормотал Мигель, пока они шли за менеджером в банкетный зал, его глаза сверкнули, увидев ее смущение.

— Я забыла, что в этой стране не говорят по-английски.

Ей не понравилось, что Мигелю смешно, но он так заразительно хохотал, что Анни тоже нашла в себе силы и улыбнулась.

Комната для молодоженов была прекрасно убрана, повсюду стояли цветы. Садовник все еще работал в саду, окна комнаты выходили на большую клумбу. Анни подошла к большому окну полюбоваться великолепными цветами.

— Английский сад, как будто нарочно для Тони, — пробормотал Мигель, подойдя к ней.

— Я сделала это для них обоих, — сказала она спокойно, обегая глазами комнату. Гиацинты, мальва, дельфиниумы и розы цвели в больших и маленьких вазах, расставленных в хорошо продуманном порядке.

— Выглядит красиво, как ты считаешь? — спросила Анни. Она старалась изо всех сил сделать все как можно лучше для своего друга и его любимой.

— Похоже на королевские покои. Прекрасно. — Его голос был искренним.

Она просияла от этих слов.

— Когда свадьба окончится, срезанные цветы отправят в больницы, а другие растения вернутся в оранжерею. Эта комната для влюбленных мне удалась, могу сказать честно!

Они пошли на кухню, где Анни собственными глазами убедилась, что угощение будет готово вовремя. Свадебный пирог возвышался во всем великолепии, украшенный розами и замысловатыми кремовыми гирляндами. Его вынесут в банкетный зал перед приездом свадебного кортежа. Удостоверившись, что все идет как надо, Анни пошла к выходу.

— В собор? — спросил Мигель, захлопывая за ней дверцу машины.

Она кивнула.

Когда Мигель подъехал к собору, Анни внезапно вспомнила, что оставила список приглашенных на туалетном столике в своей комнате. Господи, что же ей теперь делать?

— Я забыла кое-что дома, — взволнованно сказала она Мигелю.

Анни объяснила, где она оставила злополучный список и просяще посмотрела на Мигеля. Он притормозил машину.

— Иди в собор; я отправлюсь домой и привезу тебе твой список. Священник вполне прилично говорит по-английски, так что все будет в порядке.

— Спасибо. — Анни улыбнулась ему, но было видно, что она очень волнуется. Держа свою руку на дверце, она собралась выйти из машины, но он остановил ее, взял за подбородок и посмотрел в глаза.

— Не беспокойся, Анни, все пройдет без сучка и задоринки, вот увидишь.

Пальцы Мигеля были теплыми, а рука дружеской. Она пожалела, что не может прислониться к нему и ощутить силу его поддержки. Предстояла работа, она должна взять себя в руки и провести свадьбу с блеском.

— Спасибо. — Она открыла дверь и вышла из автомобиля.

Она не видела Мигеля до венчания. Он привез список, но она была очень занята, и он передал его одному из служителей. В последний раз Анни осмотрела все и осталась довольна: собор утопал в цветах, каждый знал, что ему делать и когда.

Анни подошла к входной двери, чтобы подождать невесту. Вскоре у собора остановился длинный белый лимузин. Анни наблюдала, как из машины вышел Мигель и помог выйти своей мачехе. Сеньора Донварес выглядела очаровательно в дорогом бледно-голубом костюме. Она оперлась на руку служителя, который провел почтенную сеньору на ее место.

Мигель, высокий и элегантный, одетый в смокинг, подбодрил Анни улыбкой. Он выглядел таким красивым, что сердце у Анни сладко заныло, а кончики пальцев похолодели.

Лучия что-то сказала ему, он повернулся и протянул ей руку. Невеста, казалось, излучала сияние. Она походила на сказочную фею в роскошном свадебном наряде, пышная юбка которого была расшита кружевами и крошечными жемчужинами, а белоснежная вуаль окружала ее как воздушное облако. Прохожие на улице останавливались, любуясь счастливой девушкой, шедшей под руку с красавцем-братом в собор.

— Спасибо, Анни, — прошептала она, встретись с ней глазами. Мигель не сказал ничего, но, проходя мимо, подмигнул ей.

Анни последовала за ними, скользнув на одну из задних скамеек собора.

Свадебная церемония прошла великолепно, в соборе было полно друзей, родственников и знакомых жениха и невесты. Но пока Анни слушала слова, произносимые на испанском и английском языках, ее глаза снова и снова возвращались к Мигелю Донваресу. Что он чувствовал в этот момент? Скоро ли он и Кончита обменяются своими клятвами? Она попыталась прогнать прочь эту мысль. До сих пор она так и не узнала, расторгнута ли эта помолвка или нет. Анни огляделась — Кончиты нигде не было видно, а Мигель сидел с мачехой в первом ряду.

Когда новобрачные шли назад по боковому проходу, Анни почувствовала мгновенный укол зависти. Лучия счастливо сочеталась браком с человеком, которого любила. Анни не раз наблюдала светящиеся лица невест на свадьбах, которые сама же помогала организовать, но, видно, ей самой судьба не пошлет ничего подобного. Ей не везет в подобных делах — она полюбила всем сердцем, но о браке с этим человеком не могло быть и речи.

Печально вздохнув, и отогнав грустные мысли, Анни пошла к заранее заказанному такси. Пока около собора будут фотографироваться и принимать поздравления, у нее есть время проверить в последний раз банкетный зал.

Полный успех, поздравила себя Анни несколько часов спустя, прислонившись к стене и наблюдая за тем, как танцуют гости. Столы ломились от яств, шампанское лилось рекой. Этот праздник, должно быть, обошелся сеньору Донваресу в кругленькую сумму. Анни наблюдала за ним и видела, что он спокоен, счастлив и доволен.

Некоторые гости, особенно преклонного возраста, уже уехали. Те, что остались, сидели у стен зала или на скамейках в английском саду. Большинство гостей танцевали и веселились от души. Анни заметила жениха и невесту, они кружились в танце, не отводя влюбленных глаз друг от друга. Анни тоскливо улыбнулась.

— А теперь, мисс Джордан, прошу вас потанцевать со мной и пояснить мне те слова, что вы произнесли прошлой ночью, — сказал ей в ухо бархатный игривый голос Мигеля, его рука легла на ее талию, притянув ближе к себе. Через минуту она была в центре зала, крепко прижатая к мужчине, которого любила.

— Я не хочу танцевать с тобой, — солгала Анни, пытаясь доказать ему свою независимость.

— Но я буду танцевать с тобой целую ночь, на этот раз тебе не ускользнуть от меня, слышишь, малышка? Ты сегодня великолепно выглядишь, твое платье необыкновенно идет тебе.

Сильные руки крепко держали ее в своих объятиях, заставляя двигаться в такт музыке. Анни кружилась с ним в вихре вальса, но на сердце у нее было тоскливо и печально.

— Мне нечего тебе сказать. — Она глядела поверх его правого плеча.

— А я ожидал пылких признаний в любви, которые, как я был уверен, мгновенно слетят с твоих губ, как только мы останемся одни.

Насмешливый тон пронзил ей сердце. Анни закусила губу, чтобы громко не заплакать. Мигель смеялся над ней, а она любила его. О, как он жесток! Можно не отвечать на ее любовь, но издеваться… Какая же она глупая, что позволила тайне сорваться с ее уст.

— Мигель, честное слово, я устала. Мне не хочется танцевать.

— Очень хорошо.

Он повел Анни через толпу, игнорируя слабые протесты и попытки вырваться от него, они вышли в сад в свежую прохладу позднего вечера.

Небо было усыпано звездами, ночной воздух был напоен ароматом цветов. В саду было почти безлюдно, только несколько пар мечтательно двигались под мягкую музыку.

Мигель обнял ее за талию и поцеловал. Прикосновение его губ опалило Анни огнем — мучительной сладостной пыткой. Они танцевали медленно и крепко прижавшись друг к другу. Мигель гладил рукой ее распущенные волосы и нежно целовал Анни в губы.

— Чудесно любить кого-нибудь. — Его слова прошелестели в темноте как вздох.

— Пожалуйста, забудь, что я тогда сказала, — ответила Анни, чувствуя, что надвигается новое объяснение и новое унижение. Неужели эта песня, под которую они танцевали, никогда не закончится? Даст ли он ей передышку от своих пыток?

— Как я могу забыть слова, которые отпечатались в моем сердце? Ты хочешь вычеркнуть их из своей памяти?

— Да, хочу.

На мгновение он сделал паузу, затем, когда музыка зазвучала снова, спросил:

— Почему?

— Мигель, тебе лучше оставить меня в покое. Займись своей невестой, я видела, она здесь, танцевала в зале. — Помимо воли в ее тоне прозвучала горечь.

Он провел Анни в удаленный уголок сада, в самую его темную часть. Ее спина прижалась к твердым камням стены.

— Снова об этом? Я думал, мы давно решили этот вопрос.

Анни не видела его лица, лампы из бального зала светили ему в спину.

— Решили что? Что мне не следует принимать во внимание твою невесту? Если ваша помолвка расторгнута, то почему она здесь? Что я могу думать? Целый вечер она крутится на моих глазах.

— И ты думаешь, что я солгал тебе? Ради чего?

— Потому что я не могла бы… бывать с тобой повсюду, если бы ты был помолвлен.

— Бывать со мной? Да мне плевать на все эти условности! Просто ты не хочешь меня видеть, вот и все. А может быть, ломаешься, как моя мать, не разрешавшая отцу прикоснуться к ней до свадьбы, а потом бросившая его и всю жизнь вымаливающая у него жалкие подачки.

Она оттолкнула его, раздраженная тем, что он сравнил ее со своей матерью.

— Позволь мне уйти. Я ничем не похожа на твою мать. Мне наплевать на твои деньги, дом и на все остальное. Я сама могу прокормить себя и не желаю ни от кого зависеть. Иди к своей Кончите и морочь голову ей, а я по горло сыта твоими дурацкими упреками!

Ее попытки ускользнуть были бесполезны, он отказывался сдвинуться с места.

Крепко держа ее за руки, он наклонился и впился ей в рот страстным поцелуем, пресекая бесполезные попытки вырваться. Этот насильственный поцелуй был мучителен и неприятен ей — Мигель как бы хотел подавить ее своей физической силой.

Анни чувствовала, как от бессильной ярости по ее щекам потекли слезы, она рванулась что было сил и отпихнула его. Совершенно спокойно Мигель откинул назад волосы и, засунув руки в карманы, с улыбкой посмотрел на нее.

— Черт тебя побери, Анни, ты самая строптивая девушка, с которой я когда-либо имел дело. Тем не менее я хочу тебя так, как не хотел ни одну женщину в жизни. Скажи честно, ты ведьма? Чем ты приворожила меня?

— Пожалуйста, уйди и оставь меня одну, — слезы душили ее. — Она произнесла эти слова едва слышным шепотом, ее сердце умоляло его остаться, но больше выдержать она не могла и молила Бога, чтобы он ушел.

Без единого слова Мигель повернулся и удалился.

Анни осталась в саду. Она слышала, как в зале весело играла музыка, и веселились гости. Стояла, прислонясь к холодным камням, пока дыхание ее не стало ровным, а глаза не просохли. Пригладив волосы и решив, что они выглядят не такими растрепанными, как ее чувства, она не спеша пошла по направлению к освещенной двери.

Когда она вошла в бальный зал, никто ее не заметил и не обратил особого внимания. Веселье было в самом разгаре. Первым, кого она увидела, был Мигель, танцующий с Кончитой. Оживленная, веселая Кончита радостно болтала с Мигелем, а тот улыбался ей и что-то шептал на ухо.

Анни почувствовала острую боль в сердце. Вот каковы его заявления, что помолвка разорвана! Эти голубки выглядели идеальной парой, радостно улыбались друг другу и не скрывали своего счастья.

Музыка никак не кончалась, и танец казался Анни вечным.

Словно загипнотизированная, Анни не могла оторвать от них взгляда. Они о чем-то оживленно болтали, глядя в глаза друг другу. Кончита несколько раз принималась смеяться, видно, Мигель рассказывал ей что-то смешное. Неожиданно он наклонился и поцеловал ее в губы.

У Анни потемнело в глазах, а боль в сердце была такой резкой, что она чуть не потеряла сознание. Ничего не слыша и не видя, словно на ватных ногах, Анни повернулась и вышла из комнаты. Она почти бегом прошла по коридору и выскочила на свежий воздух. Сердце молотом стучало в груди, в ушах стоял звон, и она почти ничего не видела. Взмахом руки Анни подозвала швейцара и попросила его вызвать такси.




11


Объяснив служанке свой ранний приезд из гостей тем, что у нее разболелась голова, Анни добралась до своей комнаты и там дала волю слезам. Сняв нарядное платье, она подошла к туалетному столику и заглянула в зеркало — ей показалось, что этот день прибавил ей добрый десяток лет. Анни зазнобило, она завернулась в одеяло, чтобы согреться, и легла на кровать.

Снова и снова вспоминала она поразившую ее сцену: улыбающийся Мигель наклоняется, чтобы поцеловать Кончиту. Это было как наваждение, как кошмарный сон — он и она, застывшие в поцелуе.

— Нет, нет, нет… — шептала она, пытаясь отрицать то, что видела. Слезы медленно текли по ее щекам и капали на подушку. Она свернулась калачиком, пытаясь как-то облегчить ужасную боль в груди. Как он лгал ей! Как мучил и совращал ее, как умело заставил влюбиться в себя. Да, этот парень не промах, наверное, он испортил жизнь не одной такой простушке, как она!

Тихонечко всхлипывая и пытаясь успокоить себя, она, наконец, заснула со слезами на глазах.




Внезапно она проснулась, услышала шум и поняла, что сеньора Донварес и Мигель возвратились домой. Который сейчас час? Анни не шевельнулась, это не имело никакого значения. Она слышала голоса в холле, затем Донваресы поднялись по ступеням, тихо о чем-то споря. Анни не могла понять, о чем шла речь, так как говорили на испанском.

Великий Боже, хорошо, что свадьба позади и завтра она покинет этот дом и больше никогда не вернется сюда! Послышались шаги — Мигель прошел мимо ее двери, не останавливаясь, затем щелкнул замок его двери. Только тогда Анни поняла, что она затаила дыхание. Надеясь… на что? Ни на что. На что она теперь могла надеяться после этих танцев? Хватит! Столько времени она дурачила себя, а теперь пора остановиться.

Ночь казалась бесконечной. Анни крутилась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее и забыться сном. Сон не шел. Наконец сдавшись, Анни поднялась и включила свет. Было около четырех. Свет абажура сделал комнату неуютной, подчеркнув темноту за окном. Комната показалась ей чужой, и ей захотелось поскорее покинуть ее.

Чувствуя себя как вор в ночи, она прокралась в комнату Лучии, чтобы воспользоваться ее ванной. Анни надеялась, что шум воды не разбудит уставшую сеньору Донварес, но уж лучше пусть она проснется, чем Мигель. Одевшись, девушка вернулась в свою комнату, чтобы упаковать вещи.

Она покинет дом с первым лучом рассвета, несмотря на то, что рейс в Лондон в три часа дня. Еще несколько часов назад ей хотелось во время завтрака обсудить прошедшее торжество и вежливо попрощаться с хозяевами. Теперь же она украдкой покидает этот дом и думает только об одном — как бы ей не столкнуться с Мигелем Донваресом на выходе.

Тихо собрав вещи, она поставила свои чемоданы у двери и напоследок присела к окну полюбоваться рассветом. Старый город медленно вырисовывался по мере того, как расходились облака. Старинные здания смягчились и в утреннем тумане казались сказочной театральной декорацией. Скоро стали видны и руины Альгамбры, розовые от восходящего солнца. Не отрываясь, она смотрела на Альгамбру, вспоминая о дне, проведенном там с Мигелем. Внезапно ей в голову пришла мысль отправиться туда этим утром с последним визитом, ведь скорее всего она больше никогда не вернется в Гранаду — город разбитых надежд и сердечной боли.

Анни написала благодарственную записку сеньоре Донварес, последний раз оглядела свою комнату, вышла на цыпочках на лестницу и, стараясь не шуметь, спустилась по поскрипывающим ступенькам. Чемодан у нее был тяжелым, но ей удалось проскользнуть незаметно. Она оставила записку сеньоре Донварес на ее месте за столом, где та увидит ее во время завтрака. Затем Анни тихонько прошла в кабинет Мигеля и по телефону вызвала такси. Для этого ей хватило испанских слов — во всяком случае она так решила.

Подумав, что дожидаться машину безопаснее на улице, она вышла из дома. Такси пришло через пятнадцать минут, и, сев в него, Анни облегченно вздохнула. Скоро она окажется дома и сможет начать жить без Мигеля Донвареса.




Таксист довез ее до старой крепости.

Анни стояла под одной из полуобрушившихся арок, откуда открывался великолепный вид на Гранаду. Яркое солнце жгло немилосердно; девушка пожалела, что у нее нет солнечных очков и панамы. Чемодан Анни оставила у входа, попросив сторожа присмотреть за вещами, пока она будет бродить по Альгамбре.

Слышалось нежное журчание фонтанов, струйки воды сверкали в солнечных лучах, как бриллианты, воздух был тяжел от аромата роз и жасмина. Анни медленно брела по дорожке, пытаясь разогнать унылые мысли и привести чувства в порядок. Но это удавалось ей плохо. Понимая, что сейчас опять заплачет, она вытащила из сумочки платок.

— Я гадал, найду ли я тебя… — Анни закрыла глаза. Это что, сон? Неужели она так жаждала увидеть Мигеля, что ей удалось вызвать его образ в воображении? — Анни?

Это был Мигель Донварес.

В ее глазах все еще стояли слезы, и она боялась повернуться к нему. Чтобы он не видел ее заплаканных глаз, она подошла ближе к краю арки, как бы отдаляясь от него.

— Черт побери, Анни, что с тобой случилось? — Она слышала, как он шагнул ближе. — Я поклялся, что найду тебя и выясню, почему ты так поступила. Уехать вот так, ночью, не сказав никому ни слова, тебе это не кажется странным?

Анни моргнула, отчаянно пытаясь смахнуть слезы с ресниц до того, как он их увидит. Одна слезинка потекла по ее щеке, оставляя мокрый след. Она не осмелилась смахнуть ее рукой. За ней слезы хлынули градом.

Мигель положил руки ей на плечи и повернул к себе. Она прикусила губу, не поднимая глаз.

— Скажи, Анни, дорогая, в чем дело?

Он медленно провел пальцем по следу, оставленному слезами, вытирая влагу с ее лица.

Его нежный тон и ласковый голос привели Анни в смятение, она всхлипнула и по-детски вытерла глаза, ей было стыдно плакать перед ним.

— Свадьба прошла хорошо, как ты думаешь? — спросила она для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Свадьба была превосходна. Я хочу, чтобы ты организовала еще одну. У тебя это хорошо получается.

— Нет! — Глаза Анни расширились, как от боли. Он не должен просить ее спланировать его свадьбу с Кончитой, это бесчеловечно и очень жестоко. — Нет!

В его глазах мелькнуло удивление, он посмотрел на Анни сверху вниз. Сильные руки чуть крепче сдавили ее плечи.

— Почему нет?

— Я занята. У меня сейчас полно заказов.

— Лгунья, — сказал он насмешливо и улыбнулся.

— Ты сам лгун! — отозвалась она, охваченная гневом. — Ты обманул меня вчера!

Толкнув его, она высвободилась и шагнула прочь, просто трясясь от гнева и судорожно сжимая кулаки.

Не понимая, отчего она так разозлилась, Мигель попросил:

— Пожалуйста, объясни.

Анни закусила губу, чтобы не разреветься опять, и ответила, отвернувшись:

— Я ничего не должна тебе объяснять, уходи Мигель, я очень тебя прошу.

— И не подумаю. Я жду объяснения, Анни. Нельзя обвинить меня во лжи без достаточных на то оснований.

— Ты считаешь, что у меня нет оснований. — Она помедлила, глядя в дальний конец дворика, где собралась небольшая группа туристов, чтобы полюбоваться фонтаном и красотой роз.

— Может быть, мы пойдем в другое место? — попросила она.

— Боишься выяснений отношений на людях? А я нет. Так я жду ответа на свой вопрос.

Голос Мигеля звенел как сталь, было видно, что он не на шутку разозлен.

— Оставь меня, пожалуйста, в покое, — ответила Анни, глядя мимо него на маленькую экскурсионную группу.

— Ты все еще любишь меня, Анни? — От этого негромкого вопроса она вздрогнула и зарделась. Ей захотелось провалиться сквозь землю. — Господи, я надеюсь, что это так, дорогая, потому что я люблю тебя.

В первую минуту сказанное не дошло до ее сознания, поэтому она растерянно переспросила:

— Что?

— Это нелегко. — Он взял ее руки в свои и прямо посмотрел Анни в глаза. — Это нелегко обнаружить, что влюбился во врага. Я всегда смотрел на англичан, как на врагов, с того момента, как умерла моя мать. Но ты совсем иная, я восхищаюсь тобой — твоим умом, красотой, храбростью и деловой сметкой. Ты для меня идеал женщины, я не представляю жизни без тебя.

Анни, обмирая, слушала его слова и чувствовала, что верит стоящему перед ней мужчине. Ее глаза зажглись, на губах показалась счастливая улыбка. Неужели это правда? Правда, что Мигель любит ее? Но как же Кончита? Сомнения снова закрались ей в душу, и она нахмурилась.

— Что теперь? — Он чутко уловил перемену в ее настроении.

— Кончита, — прошептала она.

Он вздохнул, пригладил рукой волосы.

— Мне тридцать четыре года. Самое время обзавестись семьей. Кончита была подходящей партией для меня. Это был бы брак по расчету, и до встречи с тобой я считал, что он устроит нас обоих.

— Я не буду организовывать свадьбу для тебя и Кончиты Лопес, — твердо сказала она.

Он стоял как громом пораженный.

— Свадьбу для меня и Кончиты? Господи Боже, я же сказал тебе несколько недель назад, что наша помолвка разорвана. Ты потеряла рассудок?

— Я не верю тебе. Почему об этом никто не знает? И я видела тебя и ее прошлой ночью… — На мгновение ее голос предательски дрогнул. Она снова увидела его целующим Кончиту и счастливое лицо соперницы. Он начал улыбаться. — Уходи, Мигель, оставь меня, я очень тебя прошу! — Анни попыталась уйти, но он схватил ее за руку.

— Ты ревнуешь? — спросил он улыбаясь, его глаза блестели. — Пожалуйста, скажи мне, что да.

Она застыла на месте, чувствуя, что не в силах вырвать свою руку и уйти. Сердце ее переполняла любовь к этому мужчине, Анни все еще на что-то надеялась и ждала.

— Ревность — ужасная вещь, — произнесла она, отказываясь прямо ответить ему.

— Это ты точно заметила. Между прочим, я ужасно ревновал тебя к Тони. Просто с ума сходил.

— Меня и Тони? Ты сошел с ума, мы просто друзья.

Анни удивленно посмотрела ему в лицо, и на душе у нее просветлело. Так все эти его вспышки ярости просто приступы ревности? Ей захотелось рассмеяться.

— Ты целовала его в саду, он обнимал тебя, и вы говорили о том, что через два года все устроится…

— Мигель, Тони ожидает повышения по службе. Мы обсуждали его жизнь с женой в Лондоне. Ты же знаешь, что он не богат, у них с Лучией могут быть проблемы. — Она подняла руку и ласково коснулась его щеки.

— Поверь, мы с Кончитой теперь чужие. А не говорили об этом потому, что ее отец болел, и она не хотела расстраивать его до тех пор, пока он не выздоровеет. — Он обнял ее за плечи. — Она тоже не умирала от желания выскочить за меня замуж. Тут явно замешан дальний кузен, который ей всегда нравился. Когда он услышал о ее помолвке, то приехал повидаться с ней, и их роман вспыхнул с новой силой. Кончита честно призналась мне в этом, и мы расторгли нашу помолвку по обоюдному согласию. Теперь мы просто друзья. Ты мне веришь?

Анни пристально смотрела ему в глаза и не находила слов. Она просто онемела от счастья. Неужели это правда и Мигель любит ее? Боже, как она счастлива!

— Итак, я спрашиваю тебя снова, малышка, устроишь ли ты еще одну чудесную свадьбу для своего знакомого Мигеля Донвареса? Организуешь ты нашу свадьбу, любовь моя? Выйдешь за меня замуж?

Неужели она не ослышалась? Он стоял перед ней, нежно положив руки ей на плечи, с сияющими глазами и ждал ответа.

— О да, Мигель…

Он прервал ее нежным поцелуем. Анни доверчиво прильнула к нему, не помня себя от счастья. В кольце его теплых и сильных рук она чувствовала себя защищенной от всех невзгод на свете и пылко ответила на его полный страсти поцелуй.

Голоса туристов вернули их к действительности. Мигель разжал объятия, не отрывая глаз от Анни. Его дыхание было прерывистым и быстрым, он был очень взволнован.

— Давай уйдем отсюда. Где твои сумки?

— У сторожа. Слушай, а как ты нашел меня?

Рука в руке они пошли по дорожке. Анни помедлила, оглянулась назад и счастливо улыбнулась.

Это место было самым красивым на свете, и она на всю жизнь сохранит в памяти эту старинную крепость, на руинах которой Мигель Донварес сказал ей, что любит ее.

— Это было нелегко. Я встал пораньше, чтобы увидеться и поговорить с тобой, но твоя комната была пуста. Сначала я попытался отыскать тебя в аэропорту, но ты не покупала билет на первый самолет, а второй вылетает только во второй половине дня. Тогда я позвонил нашим молодожена в отель.

Анни хихикнула.

— Держу пари, они пришли в восторг, что их так рано разбудили после первой брачной ночи.

Он ухмыльнулся ей в ответ, его рука еще крепче сжала ее пальцы.

— Не могу сказать, что Тони был в восторге от моего звонка, но думаю, они утешили друг друга, как только я повесил трубку.

Нежная краска окрасила щеки Анни, когда она подумала о ночи любви и о том, что скоро она и Мигель тоже поженятся. Счастье переполняло ее сердце.

— Но они не знали, где я.

— Нет конечно, но сестра предположила, что ты можешь поехать в Альгамбру. Я облазил здесь все уголки и почти отчаялся, но, к счастью, все-таки нашел тебя.

Он потянул ее в тень одного из высоких кипарисов и обнял за талию. Их губы снова встретились в поцелуе, и на несколько минут они забыли обо всем.

— Мы будем жить в Испании. Тут мой дом, мой бизнес, все, что мне дорого. Я не могу жить в Англии, но ради тебя я буду посещать ее. Этого достаточно? Ты не возражаешь?

— Нет, моя любовь, мы никуда отсюда не уедем. Я выучу испанский язык, научусь проводить сиесту и буду самой лучшей женой, такой, какую ты пожелаешь видеть рядом с собой.

— Просто будь такой, какая ты есть, и я буду счастлив.

— Клянусь, ты не пожалеешь… — Анни прижалась и положила голову ему на плечо. — Больше всего на свете я люблю тебя, Майкл, — сказала она, смеясь от радости.

— Я обожаю тебя, — ответил Майкл, снова целуя ее в теплые губы.


notes



Примечания





1


Mi casa es tu casa — мой дом — твой дом (исп.).




2


Bravo, mi amor! — Браво, моя любовь! (исп.).




3


Buenos tardes — добрый вечер (исп.).