Пробуждение: магическая печать (СИ)
 









Умная и талантливая Эмма Керн, отягощенная своим прошлым, получает шанс на счастливое будущее в качестве вольной слушательницы элитной загородной академии. Но жизнь с нуля не дается даром. Став свидетельницей убийства, Эмма узнает о страшной опасности грозящей восьми студентам. Среди них дорогие ей люди, и Эмма вынуждена начать не легкое расследование, чтобы определить злоумышленников под масками доброжелателей, и помочь обреченным на смерть избежать кровавого ритуала охотников за таинственным сокровищем кельтской цивилизации





Скорпианна









"Пробуждение: магическая печать"







Пролог

Девять человек, повинуясь необъяснимому желанию, протянули друг другу руки. Пальцы переплелись и, образовав замкнутый круг, ключи окружили величественный дуб. Они приблизились и, склонив головы, лишь слегка коснулись ими многовековой коры.




И в тот же миг, будто миллиарды частиц ворвались в её тело и заискрили в нем, изменяя каждую молекулу, преобразуя каждый атом в нечто новое, совершенное по своей сути. Её кровь кипела. Эмма чувствовала, как она бежит внутри, переливаясь всеми цветами радуги.

По позвоночнику, волна за волной, пробегала приятная дрожь, наполняя тело и вырываясь наружу нескончаемым потоком энергии. Её кожа светилась изнутри, её волосы, как мощнейшие сенсоры улавливали каждый звук, каждое движение, каждую жизнь на планете.

Это было прекрасно, удивительно, волшебно...

Гл. 1. "Академия. Новая жизнь"







Новая жизнь никогда не даётся даром...




Ю. Шевчук

***




ХVIII век...




"25 апреля, 1773 г.




Время за полночь, но сон -- не мой гость.




Ровно месяц назад началась моя новая жизнь -- жизнь, в которой больше не будет слов "у меня недостаточно средств".




Покидая Русь, я знал, что переезд повлияет на некоторые вещи, но не мог предположить, что первое утро перевернет все.




Это случилось внезапно. Когда я прогуливался по дальней части сада, прямо передо мной возникла непередаваемой красоты бабочка. Я был потрясен узором крыльев, и как завороженный последовал за ней сквозь густой кустарник. Но, едва я сделал несколько шагов, как земля разверзлась, и я провалился в огромную яму. Никогда не думал, что впоследствии буду благодарить бога за сломанную ногу.




Внизу я обнаружил тайный семейный склеп с пятью скелетами и сундуком в придачу. В нем: старые свитки, несколько записных книг датированных не одним столетием назад, карта, странные рисунки, два серебряных кинжала и восемь браслетов с непонятными символами из того же материала. Отдельно -- аккуратно свернутые и перевязанные лентами, восемь свитков. Раскрыв один из них, я увидел длинное генеалогическое древо, заканчивающееся прошлым веком. В других было то же самое.




Одно из этих древ привело меня к имени Адаларда Геринга, чьим кровным племянником является мой отец. Его поместье перешло к нашей семье по наследству за неделю до переезда. Вместе с отцом мы начали изучать записи".

(Александр Стеланов-Фортис)




Волшебство. Сердце Европы -- прекрасный древний лес, раскинувшийся вдоль границы Чехии и Германии. Зеленые шапки сравнительно невысоких гор пестрят разнообразием растительности. По склонам, словно кровь по венам, сбегает множество ручьев, которые, добравшись до низин, питают болота. Эмма читала, что среди бурной растительности стадами ходят благородные олени, реже можно встретить пушистую рысь или небольшую шуструю куницу. И, конечно, лес населяло огромное количество птиц: от безобидного рябчика, до хищного ястреба.

Глядя на эту природную мощь, сложно представить, что Баварский лес -- одна из самых впечатляющих, но так же лишь одна из частей некогда более могущественного лесного массива. Люди -- деятели прогресса, вовремя опомнились, и сегодня большая часть этого леса находится под охраной закона. Уже полвека никто не вырубает деревья, не осушают болота, и природа, благодарная человеку, восстановила свою былую красоту, словно феникс, возрождаясь из пепла.

Самолет поднялся на высоту десяти тысяч метров. Эмма грустно улыбнулась, когда сидящий в соседнем ряду мужчина поинтересовался об этом у стюардессы. Ей не нужно объяснять, как устроена машина, принцип полета и другие не каждому известные вещи. Она знает гораздо больше многих, и тому есть несколько причин: первая -- это её неуемное любопытство, доходящее в изучении интересующего вопроса до параноидальной дотошности. Вторая состоит в том, что она -- Эмма Керн -- дочь пилота первого класса, а её отец -- Эдуард Керн младший -- отличный специалист с огромным опытом и множеством совершенных рейсов за плечами. Он -- профессионал, вернее, он был им, а теперь его нет.

По официальной версии, основанной на последнем сеансе связи, именно её отец был признан виновным в крушении пассажирского самолета "airbus 340-8000", произошедшем в районе Северного моря. Что именно случилось на борту и как это могло привести к трагедии, им никто не сообщил, она почти ничего не знала. И сейчас, находясь между небом и землей, не хотела этого знать. Эмма просто наслаждалась полетом.

-- О чем задумалась? -- девушка обернулась.

Голос матери -- всегда мягкий, даже тогда, когда она сердится на неё или Кари. Добрые, золотисто-карие глаза смотрят прямо в душу. Эмма любила мать, её и свою пятилетнюю сестренку -- вредину Кари, мирно посапывающую на маминых руках. Она любила, когда мать улыбалась, и поэтому, собрав всю свою волю, соврала:

-- Все хорошо, мам, -- и тут же получила ту самую теплую улыбку.

И на время чувство необычайной легкости завладело сознанием: исчезли боль и страх, и Эмма забыла о том, что целый год после школы она вкалывала как проклятая, лишь бы хоть как-то помочь матери сводить концы с концами. Они никогда не были элитой, но жизнь всегда грела и радовала. А когда не стало отца, их выбросило на обочину этой самой жизни.

-- Нам повезло, что Сэм похлопотал и за тебя.

Сэм, а точнее Сэмуэль Вайдман, был двоюродным братом отца Эммы и школьным другом её матери Джессики. Сколько она себя помнила, Сэм всегда ужинал у них по субботам и часто брал её с собой на работу.

Сэм -- преподаватель верховой езды, по совместительству наставник и крестный отец девушки. Именно благодаря ему она отлично сидела в седле, именно он помог Джессике не сойти с ума, когда сообщили, что самолет её мужа разбился. Сэм подарил Эмме шанс получить высшее образование в одном из самых прекраснейших мест Европы -- поместье с интересным именем "Пятый луч". Когда-то оно принадлежало одной из самых влиятельных семей Германии и было построено где-то в семнадцатом веке. Эмма была благодарна крестному, и поэтому ответила совершенно честно:

-- Да, мам.

-- Жаль только, что это не официально, -- вздохнула Джессика.

-- Ну, быть вольным слушателем совсем не плохо. В любом случае, что еще мне светит?

-- Эм, ты такая юная, но в тоже время ты рассуждаешь как взрослый человек, -- снова вздох. -- В твои годы я все еще летала в облаках...

-- Хм, мне думалось, у тебя в мои годы уже была двухлетняя я.

-- Да, была! И твои бабушка с дедушкой были счастливы. А вот я, похоже, дождусь внуков только от Кари.

Глядя на полу-обиженное лицо матери, Эмма рассмеялась, и возразила:

-- Мне всего девятнадцать, мам! Я не хочу бросить учебу из-за беременности.

И она тут же получила шуточный подзатыльник.

-- Зато, посвятив себя семье, я научилась готовить так, что теперь это пригодилось мне гораздо больше научной степени в области физики, -- фыркнула мать. -- Я отлично готовлю!

-- Бедные студенты...

Еще один подзатыльник, и счастливая мамина улыбка. Эмма улыбнулась в ответ. Она чувствовала, что мать рада переменам, да и сама она, казалось, чувствовала радость: радость от возможности начать новую жизнь, от греющей сердце надежды, что история не повторится. Она была рада за сестренку, для которой горный воздух и жизнь среди елово-пихтовых лесов -- прекрасный вариант при её слабом здоровье. А еще, там её ждал Сэм, и это чертовски радовало её! Но, кроме радости было еще кое-что.

Во-первых, она жутко волновалась на тему: "сможет ли она с кем-нибудь подружиться". Ей было известно, что основная масса учащихся академии -- дети из богатых семей. Да что там, чтобы позволить себе обучение в условиях такого курорта, нужно быть бессовестно богатым. Но Эмма слышала, что в академии действуют несколько социальных программ, по одной из которых в ней обучались дети сироты. Это позволяло надеяться, что она не станет единственной белой вороной. И, во-вторых, было то, чего она не могла ни понять, ни объяснить -- чувство давящей тревоги, клубилось где-то на уровне её сознания. И, чем ближе они подлетали к пункту назначения, тем все больше усиливалось это чувство.

Самолет слегка тряхнуло, и девушка почти физически ощутила, как задрожала мать.

-- Просто воздушная яма, -- успокоила она, и Джессика слабо улыбнулась.

-- Потерпи. Еще минут двадцать, не больше, -- заверила Эмма, сверяясь с циферблатом на левом запястье.

Часы бабушки -- семейная реликвия, передаваемая уже много поколений. Эмме они достались чуть более года назад -- в день её совершеннолетия, -- через год после того, как ушла бабушка, за месяц до того, как погиб отец. Теперь в этом мире остались только трое, три женщины из семьи Керн: мать, Карина и она сама. И сейчас они летели на частном самолете академии из столицы Чехии, а в Прагу семейство Керн прибыло вчера вечером из Польши, оставив свой родной Белосток. Это было немного грустно, но девушка настойчиво гнала подобные мысли прочь. Эмма летела в новую жизнь. Волшебство? Да, и она собиралась насладиться им в полной мере!

Наблюдая за облаками, Эмма задремала. Ей снились странные звезды, огромное ветвистое дерево, посреди лесной поляны, лошади, горы и бабочка порхающая над цветами, но снились не долго. Из царства Морфея её вывели энергичные толчки в область левого предплечья, сопровождаемые верещанием сестры.

-- Просыпайся уже!

-- Что такое, Кари?

Открыв глаза, Эмма заметила, что в салоне стало оживленно.

-- Прилетели, -- коротко ответила малышка, и вернулась к своему любимому занятию.

-- Мааам, -- Эмма указала на девочку, разворачивающую очередную конфету, -- твоя дочь испортит себе зубы.

-- Мааам, -- копируя сестру, отозвалась Кари, -- твоя дочь тычет в меня пальцем.

Женщина, улыбаясь, махнула рукой, и Кари -- победно! -- показала сестре язык.

Эмма отвернулась к иллюминатору. Самолет выходил из зоны облаков, открывая поистине прекрасную картину. Внизу расстилалось бескрайнее, сплошь зеленое, полотно, покрывающее холмистую местность. Впереди виднелись более высокие вершины Шумавы на северо-западе и самая высокая точка Чехии -- гора "Снежка", расположенная на северо-востоке страны. Им же предстояло перелететь между двумя этими вершинами и сесть где-то на границе с Германией. Солнце несколько тусклое, более чем обычно, но все еще по-летнему теплое начинало свое медленное падение на запад. Этим вечером оно проститься с последним днем уходящего лета и проснется завтра в объятиях новой осени, уже в который раз.

Самолет быстро и плавно снижался. Капитан объявил, что через пять минут они будут на месте и всем пассажирам стоит проверить пристегнуты ли ремни безопасности. Незначительная точка вдалеке приближалась, и из неё вырастало большое старинное поместье. По мере приближения, взгляду открывался высокий, цвета красного кирпича замок. По периметру он был обнесен высокой стеной, часть которой выходила своей внешней стороной на посадочную полосу. Крестный рассказывал, что владельцы поместья были разорены и шикарный замок вместе с обширными угодьями пошел с молотка. Новым владельцем является попечительский совет во главе с прямым наследником поместья и настоящим ректором академии -- Романом Алексеевичем Соболевым, корни которого прочно вросли в землю русскую. Узнав об этом, Эмма сразу почувствовала одобрение одной из своих четырех кровей, часто зовущей её в далекий маленький городок под Москвой, в котором она проводила летние каникулы у маминых родителей.

По едва заметному рывку Эмма поняла, что были выпущены шасси. Еще полминуты, и с новым толчком они коснулись земли. Слева облегченно вздохнула мать, Кари весело захлопала в ладоши, и Эмма приготовилась. А через десять минут, ступив на твердую землю, девушка очутилась в крепких объятиях своего крестного. Сэм, с горящими глазами и довольно улыбаясь, начал таскать багаж в небольшой рабочий автомобиль. Изредка он бросал на крестницу странные взгляды и, подмигивая, кивал куда-то в сторону.

Эмма залюбовалась стеной каштанов, высаженных вдоль всей взлетно-посадочной полосы. Наконец крестный привлек её внимание достаточно для того, чтобы она перевела взгляд туда, куда он указывал и, повернув голову, девушка обомлела. Не далеко, на большой площадке рядом с ангаром самолетов стояли на привязи два прекрасных белых скакуна. При виде её, упавшей в приступе дикого восторга, челюсти, Сэм и Джессика, как по команде, кивнули друг другу и заулыбались.

Эмма мгновенно подскочила к крестному.

-- Сэм, я... могу я... -- задыхалась она, пытаясь оформить мысль в слова. -- Могу я поехать верхом?

Ответ был положительным, за ним последовал счастливый взвизг, а затем инструкции от крестного. Они заключались в маршруте передвижения, и после того, как он закончил, ноги сами понеслись вперед. Минуту спустя, перекинув ногу через седло и потрепав своего покладистого красавца за белоснежную гриву, Эмма натянула поводья, и по команде её транспорт двинулся по асфальтированной дороге, вслед за отъезжающим автомобилем. Крестный ехал медленно, то и дело его обгоняли другие машины, и девушка, в который раз, подивилась гармонии вековых традиций и современных технологий.

Где-то справа, вдалеке, слышались выстрелы. Сэм упоминал, что в академии действует стрелковый клуб. С его же слов ей было известно о традиционных видах спорта этого места -- баскетболе и гребле, но ни то ни другое не привлекало девушку. В баскетбол Эмма не играла, плавать умела ровно настолько, чтобы не утонуть, но не более. Она не знала, насколько полно ей позволят участвовать в студенческой жизни академии, но точно знала, что заниматься будет стрельбой и верховой ездой.

На этой волне Эмма пришпорила жеребца и рванула вперед. В пару мгновений мама, Сэм и Кари остались позади. Она не увидела, но почувствовала довольную ухмылку крестного, когда, не оборачиваясь, на ходу, помахала им обеими руками. Набрав скорость и обогнав еще пару машин, наездница почувствовала себя по-настоящему свободной и даже счастливой, хотелось смеяться. Спустя пару минут Эмма начала замедлять ход. Впереди появилась развилка, и пока она останавливалась, соображая в какую сторону двигаться дальше, произошло нечто странное.

Мимо неё пронесся шоколадный скакун, с намертво вцепившимся в его гриву всадником. Глаза всадника были выпучены от страха. Сначала это показалось смешным, словно она увидела ряд кадров из фильма в жанре черного юмора, но смотря вслед удаляющемуся незнакомцу, на явно неуправляемой лошади, наездница очнулась и рванула за ними. Как же быстро он скакал, вернее -- его несло с большой скоростью. Эмма вновь усмехнулась и прибавила ход. Нагнав, наконец, это недоразумение, она громко скомандовала животным остановиться. Конь под ней послушно замедлился и встал, а его, как убедилась Эмма, невменяемый товарищ, даже ухом не повел.

"Что ж, прекрасно! -- решила она, и еще крепче сжала поводья".

Вновь пустившись в погоню и вскоре сровнявшись с Шоколадкой, как она окрестила животное, девушка направила своего жеребца так, что бы они шли вровень на достаточном для протянутой руки расстоянии.

-- Эй, -- крикнула Эмма всаднику, -- ты как?

О неуместности вопроса она сообразила после, когда парень, сверкнув по ней напряженно-злым взглядом, процедил:

-- Отлично.

Тем временем дорога внезапно закончилась: впереди была стена. Вот сейчас конь взметнется на дыбы, так как просто не сообразит свернуть, а его несчастный наездник на всей скорости вылетит из седла.

-- Прыгай! -- крикнула Эмма что есть мочи и, схватив его за руку, с силой потянула к себе.

Удивление наравне со страхом лишь на миг мелькнуло в этих серых как грозовые тучи глазах. Секундой позже парень перегнулся вправо и, высвободив ноги, схватился за шею уже её лошади. Эмма незамедлительно повернула и краем глаза увидела, как Шоколадка встала на дыбы. Говоря откровенно, они и сами чуть было не слетели на землю, уж слишком резким и крутым был поворот.

Как только конь остановился, парень спрыгнул на землю, а потом и вовсе свалился на траву. Ей и самой требовалось отдышаться, поэтому недолго думая, она присела рядом. Незнакомец лежал на спине, с закрытыми глазами. Его светлые, пепельные волосы разметались по траве длинными, немного вьющимися прядями; широкие скулы, небольшой, с легкой горбинкой нос, светлые брови и ресницы, немногим темнее их; картину завершали чувственные полуоткрытые губы, и девушка отметила про себя, что он симпатичный. С минуту она молча любовалась им, как вдруг, парень улыбнулся и произнес:

-- Разглядываешь меня? -- он поднялся и сел.

Теперь, была уже его очередь смотреть на неё, и Эмма почувствовала, что щеки предательски запылали.

-- Э... ам, -- начало еще то.

Собравшись с мыслями, она выдала все то же банальное: "Ты как? ". Он улыбнулся и, смахнув взъерошенные волосы назад, ответил:

-- Отлично! Кажется, обошлось без переломов!

Только теперь отсутствие сарказма придало выражению правильное значение.

-- Спасибо, -- продолжил парень, протягивая ей руку, и она пожала вспотевшую ладонь, -- Максим Сваровский, -- студент второго курса социально-психологического факультета.

То ли это было следствием зашкаливающего уровня адреналина от пережитой ситуации, то ли его внимательный взгляд её загипнотизировал, -- она не знала, но продолжала молча смотреть на него.

-- Ну?

-- Что ну?

-- Хочу знать, кому я обязан своим спасением.

Пару секунд и до неё, наконец, дошло.

-- А-аа, -- стало даже смешно, и Эмма весело хохотнула. -- Прости, это все шок.

Он понимающе кивнул.

-- Эмма, Эмма Керн.

Он поднялся.

-- Эмма значит?

-- Угу.

-- Новенькая? Поступила на первый курс?

-- Да. Нет. Не совсем, -- выпалила девушка на одном дыхании.

Максим вопросительно изогнул бровь и снова улыбнулся. Он протянул ей руку и когда их ладони соприкоснулись, словно мощный разряд, по её жилам прокатилась волна необъяснимого доверия; между ними возникла какая-то связь и Эмма почувствовала, что может и хочет рассказать ему все. Он слушал очень внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы; они двигались по широкой тропе к зданию академии уже минут тридцать. Шоколадка и Зефир, как, оказалось, звали её жеребца, шли следом.

К концу пути, когда перед их взором предстал огромный замок, не осталось ничего, что бы она еще не рассказала о себе, или того, что можно было вспомнить сейчас. И ей, обычно замкнутой и нелюдимой, это нравилось. Внутри как будто провели генеральную уборку: все дышало чистотой, каждая клеточка светилась доверием к новому знакомому. Но тут, увидев бегущую навстречу Кари, и рассерженную, стоящую поодаль, мать, Эмма поняла -- пришло время прощаться. Максим молчал, и ей показалось -- это потому, что она до смерти напугала его своими проблемами. А ей вдруг так захотелось подружиться с этим парнем.

-- Прости, -- виновато сказала она, -- не стоило рассказывать об этом.

"Боже, ну почему он все время улыбается? -- пронеслось в голове". И она сама, неожиданно для себя, расплылась в совершенно глупой улыбке.

-- Не говори чепухи, -- сказал парень. -- Но теперь, ты просто обязана услышать и обо мне!

Эмма хотела немедленно заверить, что с нетерпением ждет его рассказ, но тут в неё врезалась сестренка и, обнимая, начала без остановки тараторить о том, как испугалась-рассердилась мама, о том, что дядя Сэмуэль до сих пор ищет её. Переведя дух, девочка, наконец, замолчала. Взгляд её перешел с Эммы на незнакомого человека -- брови поползли вверх.

-- Ооо...

Эмма прыснула, а Макс мило погладил её по макушке, представился, услышал "Кари" в ответ и, пожелав им хорошо обустроиться на новом месте, пошел прочь, уводя за собой фыркающую Шоколадку и Зефира.

Разочарование захлестнуло её. Эмма смотрела ему вслед так, будто больше не увидит, а он, видимо почувствовав её настроение, обернулся и крикнул:

-- Увидимся, Эмма. И не забудь, -- он подмигнул, -- за мной автобиография!

На душе потеплело, и увлекаемая младшей сестрой, девушка улыбнулась своим мыслям: "похоже, что здесь будет совсем не плохо". Подхватив пару чемоданов, Эмма поспешила за шикающим ей Сэмом, понимая, что объясниться с матерью будет лучше, когда они окажутся дома.

На своей родине, в Польше, ей часто приходилось становиться свидетелем дружеских споров братьев. И, если через некоторое время крестный все еще умел находить веские аргументы в пользу своего мнения, то отец с пеной у рта начинал нести всякую чушь. В итоге Сэмуэль, обычно, соглашался со старшим братом. Такое поведение сначала удивляло девушку, но спустя время, она поняла, что крестный давал отцу иллюзию победы. Он соглашался с Эдуардом и вскоре они уже мило беседовали на отвлеченные темы, и оба были довольны.

Иллюзия победы, контроль эмоций. Человек, которому не нужно глупое превосходство, самодостаточный и очень добрый, близкий -- вот таким человеком видела его Эмма, таким человеком являлся её крестный на самом деле. Он всегда знал, как поступить, что где сказать, а когда и промолчать. Эмма очень любила отца, но пример предпочитала брать с крестного. Вот и сейчас, когда дверь отведенного им дома закрылась за мамой и, подперев бока, миссис Керн потребовала объяснений, девушка смиренно попросила прощения и кивала на рассерженную речь Джессики.

В лучах этой покорности женщина быстро смягчилась и уже с интересом слушала историю приключений дочери, намеренно упрощенную -- надо заметить, -- но со всеми основными моментами. На той части, где Шоколадка встала на дыбы, мама издала испуганный возглас и прикрыла рот ладонью. Момент своего возможного падения девушка тоже решила опустить.

В довершение, неизвестно зачем, она выдала, что ей понравился новый знакомый. И, видимо не зря, потому что, услышав это, мать растаяла окончательно. Эмма решила, что пора спасаться бегством, пока той не пришло в голову провести глубокий анализ её чувств; чмокнув раздосадованную мать в щеку, она отправилась к себе в комнату, сославшись на усталость.

Их домик -- небольшой, но уютный -- имел два этажа. На первом располагалась гостиная, совмещенная с кухней и, собственно говоря, её новая комната. Второй этаж занимала одна большая комната, выходящая на балкон; в ней расположились мама с Кариной. Малышка пылко возражала: она всегда и во всем пыталась повторять за старшей, уже почти взрослой сестрой. Когда Эмма выбрала комнату на первом этаже, Кари с невозмутимым видом заявила, что будет жить с ней.

Получив дозу моляще-гипнотического взгляда дочери, Джессика с трудом уговорила Кари, посмотреть вторую комнату. Это помогло, и через полчаса сестренка взахлеб рассказывала Эмме о том, что их с мамой комната намного лучше, что она большая и с балкона виден замок, конюшни Сэма и даже стадион.

-- А еще, -- она сделала контрольный выстрел, -- там, на балконе, растут розы в горшках.

Эмма заинтересованно кивала и улыбалась. Она даже подыграла девочке, сказав, что той досталась лучшая комната, но, единственным, что лишь немного заинтересовало её по настоящему -- были розы. Нотка зависти подала голос и улетела прочь, когда девушка посмотрела на свой, выложенный красным кирпичом камин -- вот это действительно стоит восхищения. Эмма узнала от крестного, что он в рабочем состоянии, так что зимой она будет жить в сказке, а розы -- розы посадит сама.

Кари убежала наверх, и свободное время стоило провести с пользой, а именно, погрузившись в чтение учебника "Физика макросистем".




***




Весь следующий день -- первый день новой осени -- семейство Керн обустраивало дом. Джессика и Эмма наводили порядок, убирая, моя и чистя все и вся. Вечером снова пришел крестный. Он пригласил дам к себе в гости -- на чай, и в который раз она поблагодарила бога за его врожденную проницательность, когда Сэм не стал настаивать на её присутствии. В дверях он обернулся и весело подмигнул крестнице.

Дом был в её распоряжении. Эмма открыла окно и прилегла на кровать. Учебник, который она собиралась читать, был забыт и мысли девушки унесли её куда-то далеко. В своем сознании она оказалась среди большого леса. Там не было ничего, и в тоже время что-то окружало её родным, знакомым теплом, наполнившим собой каждую клеточку, и ей не было страшно. Так тихо, спокойно, в городе этого нет: он наполнен звуками цивилизации, даже тогда, когда спит. Город не умеет отдыхать. Тишина...

-- Гхм! -- послышалось рядом.

От неожиданности Эмма подскочила и метнула в сторону нарушителя спокойствия увесистый учебник. На подоконнике, свесив ноги в комнату, сидел её новый знакомый. В руке он держал пойманную книгу.

-- Хорошая подача! -- пошутил он. -- Тебе бы в нашу команду.

Макс спрыгнул на пол и, подойдя к девушке, вручил ей "снаряд":

-- Прости, что напугал.

-- Да уж, напугал! -- согласилась Эмма.

Способ, которым парень проник в дом, застал её врасплох, чем вызвал недовольство.

-- Как ты меня нашел вообще?

-- Ну, ты же сама рассказала, что твоя мама получила должность помощника повара, -- невинно улыбаясь, объяснил он, -- а где располагается персонал поместья, я успел узнать еще на первом курсе.

Эмма слушала его с некоторой долей недоверия.

-- А еще, -- блондин улыбнулся, -- по дороге сюда я встретил твою маму с сестрой и нашего преподавателя верховой езды. Он уже год борется с моим желанием -- научится ладить с лошадьми.

Эмма рассмеялась. Перед глазами встала картина Макса с выпученными глазами на Шоколадке -- таким она увидела его вчера впервые.

-- Они не были против того, чтобы я немного показал тебе поместье.

"Ого! Мама отпустила меня на прогулку с незнакомым мужчиной?! -- подумалось ей; она критически оглядела Макса. -- Ну, может и не с мужчиной, но волне уже взрослым парнем".

Эмма была уверена, что на решение Джессики смог повлиять Сэм, и девушка пообещала себе, что после, обязательно, скажет ему спасибо.

-- Прогуляемся? -- парень галантно предложил даме руку.

Комнату покинули через окно -- это было забавно. Прикрыв створки, они обошли дом, окунаясь в сумерки и легкий ветер, который то и дело сдувал челку на глаза её нового знакомого.

-- Тебе нужна заколка, -- предложила девушка, и услышала, как Макс хмыкнул.

-- Я что -- девчонка, чтобы с заколкой ходить?

-- А с волосами почти до плеч ты на кого похож?

Они медленно шли по саду. В траве пели сверчки, и Эмма немного отвлеклась, когда он ответил:

-- Это другое... Так носил прическу мой отец.

Тон его голоса был серьезным, а еще в нем скользила грусть. Эмма вздрогнула: она поняла, что встала на больную мозоль.

-- Таким я запомнил его, перед тем... перед тем, как потерял их с мамой.

Они остановились, и Эмма почувствовала себя неловко.

-- Прости, Макс, -- услышала она свой голос. -- Мне жаль.

-- Да, мне тоже, -- отозвался парень.

Взяв девушку за руку, он увлек её за собой на одну из скамеек, которых было много на этой аллее. Пауза длилась минуту, когда она осмелилась спросить его о том, что произошло. Макс не стал скрывать и рассказал все: и про жизнь с родителями в России, и про своего смышленого братишку, которого, находясь в полуобморочном состоянии, вытащил из горящего автомобиля под мольбы матери; и про то, как положив малыша на землю, рванул было за родителями, но не успел. На его глазах машина взорвалась -- они погибли. Остались только он -- подросток пятнадцати лет и годовалый карапуз.

-- Три года я прожил в детском доме вместе с братом. Еще год у себя дома, забирая Ала на каникулы и выходные. На последнем году учебы в колледже, мой преподаватель по психологии -- куратор группы и наставник -- помог мне попасть под программу академии. Сам он тогда уже год работал здесь. Были тесты, разного рода испытания и, к моему великому удивлению, я прошел -- меня приняли. Разве это ни здорово?!

-- Здорово, -- согласилась Эмма.

-- Я тогда понял, что это мой шанс, понимаешь. Учиться здесь -- значит положить крепкий фундамент для успешной жизни. А когда приехал, почувствовал -- это мое место: леса и горы, будто родные. Даже не знаю, как это объяснить.

Он мечтательно улыбнулся, и тут же снова погрустнел.

-- Что?

-- Если бы Алек был рядом... Он уже год живет без меня. Этим летом я ездил домой и мы провели вместе целый месяц. Было так хорошо, а когда настало время возвращаться, он плакал весь день -- просился со мной.

-- Ты скучаешь?

-- Да я с ума схожу! -- признался Макс.

Он быстро поднялся. Ветер снова всколыхнул его светлые, цвета теплого льна, волосы; глаза горели.

-- Думаю о нем каждый день! За этот год его научили читать, и я пишу ему почти каждый день, раз в неделю, отсылая все с самолетом.

-- А забрать его можно?

-- Шутишь? Это не законно.

-- Но ты же его брат, и ты -- совершеннолетний!

-- Да, но я не работаю. К тому же, я уже спрашивал... Мне отказали.

-- Но, почему?

-- Потому что здесь некому опекать его, пока я учусь. Мне не дают разрешения, Эм, а такие вещи должны быть оформлены официально. Академия должна направить запрос о разрешении Алу находиться на территории поместья; должны быть назначены опекуны -- люди, которые будут заботиться о нем: кормить, укладывать спать, заниматься его воспитание и просто приглядывать, в конце концов.

Эмма поднялась и взяла его под руку. Из её прически выбился локон и Максим одним быстрым, аккуратным движением заправил его за ухо.

-- Вот если бы у меня была, скажем, -- он сделал вид, что задумался, -- жена...

Если бы девушка пила или ела, то подавилась бы насмерть. Видя, что его слова привели к предполагаемому результату, он весело рассмеялся. Эмма вскинула бровь.

-- Это была шутка! -- он все еще улыбался. -- Слушай, это не изощренная попытка соблазнения! К тому же, есть одна девушка...

-- Ооо, -- удивилась Эмма.

"А что собственно тебя удивляет? -- подумала она".

-- Ага, она мне действительно нравится, очень... но все сложно.

-- Сложно? -- переспросила Эмма, ей хотелось узнать больше.

-- Да, -- коротко ответил Макс, и дальше они пошли молча.

По обе стороны аллеи, разделяющей сад на две части, росли каштаны. Рядом с этими красивыми деревьями Эмма ощущала еще большее единение с природой и этим местом. Да, она понимала Макса, когда тот говорил, что эти леса для него словно родные. Тогда в комнате, погружаясь в сон, и сейчас, гуляя среди этой красоты, она чувствовала нечто похожее.

-- Жаль, что ты вольный слушатель! -- вдруг сказал Макс.

-- А?

-- Ну, будь ты студенткой академии, жила бы с нами в общежитии.

-- Где? -- переспросила Эмма.

Ей и в голову не приходило, что все студенты почти круглый год живут здесь. Конечно же, им нужны были места.

-- Пойдем, покажу!

Макс взял её за руку и побежал через сад. Спустя пару минут они оказались перед высокой изгородью; разглядеть что-либо за ней было невозможно. Эмма подняла голову: "Метра три, -- подумала она". Прямо посередине находилась большая калитка, которую Макс тут же отворил и вместе они вышли на выложенную желтым кирпичом дорогу. Она напомнила Эмме сказку "Дороти в стране Оз".

Они прошли через большую площадь мимо парадного входа академии, который украшали огромные колонны. Еще минуту левее, по ответвленной от желтой дороги тропинке, мимо изгороди, которая была раза в четыре ниже предыдущей, они дошли до места, где прямо к замку, примыкало большое трехэтажное крыло. Само здание и коридор, словно мостом соединяющий его с академией вторым и третьим этажами, были выполнены в том же стиле, до самых мелочей.

Свернув влево, они обогнули его, а впереди -- метров через сорок -- находилось точно такое же второе. Со слов Макса Эмма узнала, что подобных корпусов у академии семь. Это, в купе с практически круглой формой что академии, что пристроек, навело её на мысль о "Цветике семи цветике". Она вспомнила, что академия с высоты выглядела именно большим цветком.

-- Ну, вот мы и пришли, -- сказал Макс, останавливаясь у дверей. -- Это корпус моего факультета. На первом этаже зал ожидания, второй и третий -- комнаты студентов, а со второго этажа, -- он указал на застекленный коридор, -- мы проходим прямо в академию.

-- Удобно, -- согласилась девушка.

-- Знаешь, Эм, -- начал парень, -- ты могла бы выбрать мой факультет. Он, кстати, самый легкий и мы...

Рассерженный взгляд заставил его замолчать.

-- Ты думаешь, я -- глупая? -- почему-то с обидой произнесла она.

-- Что ты, -- всполошился он, -- я вовсе не это имел в виду! И, потом, ты же сказала, что отличница, задачи по физику как орешки щелкаешь: уверен, ты прекрасно бы училась на физмате.

-- На физмате? -- заинтересовано переспросила Эмма, а Макс сморщился. -- Что?

-- Знаешь, это сильный, но весьма гнилой факультет.

-- В смысле?

-- На нем, в большинстве своем, учатся дети неприлично богатых родителей, у которых своя философия в отношении таких как...

-- Мы? -- закончила девушка.

-- Ну, вообще-то я хотел сказать: таких, как я, но в целом ты права, -- Макс сложил руки в карманы и внимательно посмотрел на неё. -- Сможешь ты учиться среди людей, которые постоянно унижают тебя?

-- Все так плохо?

-- Да, нет. Вовсе нет. Преподаватели не позволяют нам делить друг друга на слои.

-- Но...

Парень усмехнулся.

-- Верно, есть одно "но". Да, преподаватели пресекают и наказывают нас за подобные выпады, но: во-первых, я не думаю, что бежать жаловаться -- это выход. А во-вторых, сами преподаватели, порой, не замечают, или делают вид, что не замечают, как открыто благоволят более обеспеченным студентам. В особенности, -- уточнил он, -- это касается студентов, чьи родители входят в совет попечителей.

-- Да, я слышала о нем.

-- Ага. Их около двадцати пяти человек, и почти у всех дети учатся здесь.

-- И все плохие?

-- Да, нет! Только некоторые, а за ними ведутся еще некоторые. Но есть и нормальные, -- уверил он. -- Наша староста Ванесса -- отличная девушка. Достает порой, но совершенно справедливо. Еще есть Рич и Вив -- брат с сестрой. Их отец когда-то был в совете, а мама и сейчас преподает здесь химию; она декан химико-биологического факультета.

Здесь он перечислил все шесть факультетов академии и снова вернулся к теме:

-- А про Грома с Радугой я вообще молчу! Они дружат с первого курса уже пять лет! Мой друг тоже...

Эмма недоверчиво посмотрела на Макса. К горлу начал подкатывать ком.

-- Гром? Радуга? -- переспросила она медленно, еле сдерживаясь.

-- Да, а что?

-- А "дождь" со "снегом" на лекциях можно встретить?

Его брови поползли вверх и Эмма взорвалась. Приступ хохота быстро перехватил и Макс, до которого дошел смысл сказанного. И вот они, два относительно взрослых человека стоят у замка, согнувшиеся пополам, еле успевая переводить дыхание.

Через некоторое время, не в силах более удерживаться на ногах, Эмма свалилась рядом с другом, прямо на землю.

"Друг, -- эта мысль пронеслась в голове и заставила остановиться".

Там, дома, у неё было много друзей, вот только все они, почти все, куда-то испарились вскоре после того, как у её семьи начались проблемы. Даже её парень -- Матеуш, который, по слухам, собирался сделать ей предложение на выпускном, начал избегать. Так бы и продолжалось, пока она сама не порвала с ним, чему, -- как выяснилось, -- обрадовался не только он, но и её лучшая, тут же получившая приставку "Экс", подруга. Эмма слышала, что они поженились в начале этого лета. Вот такая она -- дружба.

Погруженная в свои воспоминания, девушка не заметила, что Макс молча наблюдает за ней.

-- Прости, задумалась.

-- О чем?

-- Да так, былое, -- отмахнулась она.

-- Расскажешь? -- спросил Макс, и под его пытливым взглядом она сдалась.

Пару мгновений он размышлял, а потом, поднял её с земли, и мягко сжав плечи сильными руками, сказал:

-- Не стоит злиться на них, Эмма! То, что ушло -- оно ушло, просто отпусти. Значит, так надо.

-- Уже отпустила, -- сказала она, и тут же вздрогнула.

-- Врешь, -- тихо сказал Макс.

В его голосе было сожаление.

-- Я чувствую.

-- Вру, -- призналась Эмма, и почему-то стало неловко.

-- А еще ты боишься.

Эмма смотрела на него не отрываясь.

-- Ты боишься, что никому больше не сможешь доверять, верно?

Макс улыбнулся ей и потрепал за щеку. Этот жест, такой простой, был наполнен заботой и нежностью. Макс был искренен, и Эмма вздохнула и про себя согласилась с ним.

-- Но ты не побоялась рассказать обо всем мне, -- продолжал он.

И это было так странно. Эмма вдруг осознала, что уже второй раз она доверилась человеку, которого знала всего сутки, и с ним было так легко и просто, словно они дружили с самого детства.

-- Странно, -- произнесла она вслух.

-- Вовсе нет, -- возразил Макс. -- Просто ты чувствуешь, что мне нечего скрывать, и ты знаешь -- я настроен доброжелательно. Это интуиция! Мне самому кажется, что я знал тебя задолго до вашего переезда. Возможно, ты мне даже снилась.

Эмма недоверчиво сощурила глаза и он улыбнулся.

-- Думаю, мы сможем подружиться!

-- Доброжелательно настроен, говоришь? -- усмехнулась Эмма. -- Ну, так проводи меня домой. Эту будет весьма доброжелательно с твоей стороны!

Они расстались у окошка. Забравшись тем же путем, что и ушла, Эмма опустила задвижку, задернула шторы и еще долго лежала в кровати, перед тем как пришел сон.

"Теперь у тебя есть друг, -- прошептало растворяющееся сознание, поцеловав её в самое сердце".




Гл. 2. "Надежда"




Когда все дороги заходят в тупик, когда разрушены все иллюзии, когда ни один луч не блеснет на горизонте,




тогда в глубине души каждого человека остается проблеск надежды.




Делия Стейнберг Гусман




***

XXI век...

"В который раз перечитываю дневник АСФ, снова делаю пометки, вычеркивая, добавляя, и каждый раз мне кажется, что я у цели. Каждый раз я уверен, что истина вот-вот откроется мне, но каждый раз зацепка оказывается ложной, а мои предположения растворяются вместе с верой...

Где же он?

Такое чувство, что судьба смеется надо мной! Я нашел и привел сюда семь ключей.

Семь! Никому еще не доводилось собрать столько! Не хватает лишь одного... Но время есть, нельзя терять надежду.

Эта ищейка начинает меня раздражать. Догадывается ли он?

Мне следует быть осторожным".




>

(...)







Пятничное утро принесло много суеты в маленький дом под крышей из красной черепицы. Волнующаяся в свой первый рабочий день мама, счастливая Кари, поймавшая ежика у двери и, ожидающая аудиенции у помощника ректора по учебной части, Эмма. Крестный должен был прийти с минуты на минуту, и когда в дверь постучали, Эмма вскочила с шоколадного, в тон её волос, мягкого дивана и в один миг очутилась на выходе.

Сэм улыбался, он был спокоен, доволен и счастлив: все дорогие ему люди были рядом.

Иногда, когда они говорили об отце, в его взгляде читалась тихая грусть. Лишь однажды за все сознательные годы своей жизни она видела его слезы -- тогда, на кладбище. Только раз, и все. И она поняла, что даже сильные мужчины с твердой волей нуждаются в утешении. Тогда, среди толпы, по большему счету чужих им людей, она подошла и просто обняла его. И они стояли так очень долго и оба плакали, молча.

-- Эмма, Эм?

Девушка очнулась от воспоминаний и подняла глаза. Она увидела несколько маленьких бумажных пакетиков, которые Сэм тряс перед её носом.

-- Очнись, соня! -- сказал он, подхватывая на руки подбежавшую Кари. -- Знаешь, что это?

Он протянул пакетики -- шесть штук -- внутри что-то перекатывалось. Догадка не заставила себя долго ждать.

-- Семена, -- сказала она почти уверенно.

-- Не просто семена, -- поправил крестный, -- это розы, твои любимые! Думаю, ты можешь посадить их у себя за окном.

Еще одна особенность их отношений: крестный знал о ней все, даже мама не знала столько. Они часто говорили по душам, делились переживаниями, обсуждали различные темы: от домашних до политических. С ним было интересно, и самое главное -- она доверяла ему, не боялась непонимания. Вот и сейчас -- он знал, что может успокоить её волнение перед предстоящей встречей, придать уверенность и поднять настроение.

-- Спасибо, Сэм, -- поблагодарила девушка и направилась в свою комнату, чтобы убрать драгоценный подарок.

Занятия садоводством не требовало немедленного исполнения, хотя ей и хотелось бросить все и с головой окунуться в свое хобби. Но не успела она сделать пару шагов, как её окликнули:

-- Ах да, совсем забыл...

Эмма обернулась и увидела, как крестный достает из кармана рубашки седьмой пакетик. Еще секунда и она поймала его, взгляд скользнул по картинке с названием.

-- Обожемой! -- громкий визг огласил небольшую комнату, и в следующий миг девушка уже висела на шее задыхающегося мужчины.

"Black Baccara" -- черная роза: прекрасный пепельный оттенок на сиренево-бордовых лепестках, завораживающая своей красотой форма и не передаваемый аромат, уносящий в мир грез. Эмма любила этот сорт больше всех, именно эти розы дали начало её хобби, она считала их волшебными, особенными, своими.

-- Сээээээээм!

-- Эмм, ты меня... заду-шишь! У-уф, если бы заранее знал твою реакцию, в жизни бы не принес их.

Эмма рассмеялась. Вскоре все семь пакетиков с драгоценными семенами лежали в ящике письменного стола, тем временем круглый стол в гостиной был накрыт и сервирован тремя фигурными чашечками. На зеленой, вышитой цветами скатерти стояла вазочка, до краев наполненная печеньем, содержимое же другой уменьшалось с невероятной скоростью.

-- Кари! -- серьезный тон сестры заставил малышку жалобно посмотреть на дядю, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами и виновато улыбнулся. -- Кари, -- повторила Эмма. -- Верни конфеты на место!

Девочка не решалась, но под устрашающий рявк сестры она быстро положила три леденца в вазу.

-- Карманы, -- терпеливо произнесла Эмма, и Кари, нарочно, расплакалась.

-- Сэээээээм!

-- О, Боже, -- выдохнул он и развернулся к кухне.

Пока Сэм заваривал чай, а затем разливал его по ранее упомянутым чашкам, Эмма с серьезным видом объясняла сестре, почему же так вредно есть много сладкого. Девочка не долго возмущалась, но потом все же выпотрошила один карман, сделав вид, что второй пуст. Эмма обреченно вздохнула.

За чаем крестный сказал, что госпожа проректор по учебной части соизволила назначить ей аудиенцию на час дня, а, следовательно, через два часа ей -- Эмме, нужно быть в кабинете оной особы. Поинтересовавшись, почему не раньше или позже, она узнала, что выбор времени связан с прибытием в академию некоторых учащихся. Вертолет ожидался к двум часам, основная же масса обещала быть в воскресение, и Эмма вспомнила, как Макс описывал это событие.

Студенты из разных стран слетались в международный аэропорт Германии, где пересаживались на небольшие частные самолеты академии. Каждый из трех Боингов-717 вмещает ровно 106 пассажиров. Ей ли, дочке пилота первого класса не знать, что это одна из культовых моделей современных авиалайнеров, правда, они не рассчитаны на дальние перелеты. Ну, кесарю -- кесарево, а для перемещения на ближние расстояния -- соответствующие по своим возможностям машины.

Семья Керн позавчера прилетела на одном из них вместе с большей частью преподавательского состава академии, но из н-го количества лиц знакомы они были только с одним. Этот человек -- мистер Мартин Леони, должен был встретить их по прилету из Польши и проводить на борт служебного авиалайнера, что он собственно сделал и, пожелав приятного полета, исчез среди коллег. Сэм говорил, что он преподает "Семейное право" на факультете "Экономики, юриспруденции и политологии" или, как в народе его называют, -- "ЮПЭ".

И был еще один человек -- темноволосый молодой мужчина, которого Эмма запомнила куда лучше Леони. Она не знала его имени, не знала, что он преподает в академии и преподает ли вообще, а причина того, что он врезался ей в память -- весьма банальна: на выходе из самолета он отвлекся в разговоре с одной из пассажирок и забыл пригнуться. Удар получился довольно сильный, от чего стильные, явно дорогие очки, слетели с его головы, и, если бы спускающаяся перед ним по трапу Эмма не среагировала, они упали бы прямо под ноги спешащим преподавателям. Так что получается -- она спасла им жизнь.

Эмма вспомнила, как на лету поймала драгоценную деталь имиджа и, подняв голову вверх, улыбаясь, проговорила:

-- Будьте осторожнее!

-- Благодарю вас, -- немного рассеянным голосом, все еще потирая лоб, произнес мужчина.

Он, быстрым движением, надел очки. Взгляд его больших черных глаз сфокусировался теперь на ней:

-- Мисс?

-- Меня зовут Эмма, -- пояснила она и снова улыбнулась.

Эмма хотела было спросить, кто он, но тут поняла, что они заставляют ждать остальных. Опомнившись, девушка поспешила спуститься, а там к ней подлетел Сэм и закружил в объятиях, а этого человека она с тех пор не видела.

-- Будешь еще чаю? -- спросил крестный.

-- Нет, спасибо, -- ответила она, поднимаясь из-за стола. -- Знаешь, я обещала Максу, что заскочу на чашечку, а во мне сейчас уже три, и я не уверена, смогу ли еще. Так что, пока.

Эмма направилась в свою комнату. Пройдя мимо большого зеркала в дверце шкафа, она взяла расческу с кровати вернулась обратно. Расческа упала на мягкий ковер, а Эмма открыла дверцу и достала с полки аккуратно свернутые серо-черные джинсы. Скинув халат, она долго пыталась справиться с ними в области бедер.

-- Не может быть! -- простонала она, но к радости обнаружила, что не расстегнула нижнюю пуговицу.

Она расправила передние карманы и снова нырнула в шкаф. На этот раз в её руках был небольшой кусок темно бордового шелка, который оказался модного покроя блузкой. Девушка улыбнулась, когда застегнув предпоследнюю пуговицу, вдруг, снова расстегнула её. Увеличившийся вырез слегка обнажил красивую грудь, и Эмма ухмыльнулась своим мыслям, но нужно было еще причесаться. Краситься она не любила, и единственное, что по её мнению было необходимо -- это пара легких движений тушью, после чего ресницы больше не выглядели выгоревшими.

Эмма подняла расческу и провела ею по густым, немного волнистым волосам. Длинные, каштановые пряди отливались легким медным блеском, таким же, как у матери. Но, если Джессика Керн была похожа на огненную лисицу, то сама Эмма с трудом могла дать точное описание цвету своих волос. Сэм как-то сказал, что она микс отца и мамы -- воистину их совместный ребенок. При этом он упомянул и её глаза -- такие же темно карие как у отца, с золотисто-шоколадными лучами окаймляющими зрачки, словно крона солнце. Звучит красиво!

Эмма была довольна. Тогда же мама сказала, что её глаза, наверное, самые красивые и необычные, какие она только видела. Услышав это, Кари разревелась и бросилась прочь под удивленные взгляды родителей и Сэма. Глупышка, она и не подозревает, какая хорошенькая. Кари похожа на отца как две капли воды. Сэм был прав: Эмма -- микс, а вот Кари, она -- копия. Маленькая принцесса с темно каштановыми, совершенно ровными, пышными волосами до пояса. Её жгуче-карие большие глаза смотрели на мир из-под сени неприлично длинных темных ресниц, а нежной молочной коже без единого пятнышка, коих полно было у них с мамой, Эмма даже завидовала.

Когда волосы были расчесаны и оставлены свободно струиться по шелковой ткани за спиной, Эмма еще раз взглянула на вырез и, вздохнув, застегнула пуговицу. Бабушкины часы показывали одиннадцать двадцать пять -- пора. В гостиной было пусто. Видимо крестный решил прогуляться вместе со своей маленькой племянницей. И заперев дом, Эмма направилась в сторону академии.

Так же как вчера она дошла до нужного корпуса и уверенно вошла в открытую дверь. Макс разговаривал с сидящей на диване пожилой женщиной. У неё было доброе лицо и серебристые волосы. Женщина что-то вдохновенно объясняла и Макс улыбался, когда же они, наконец, заметили её, улыбка мгновенно исчезла, а во взгляде парня читалось недоумение, смешанное с разочарованием.

-- Студентам других факультетов запрещено заходить сюда без разрешения, милая, -- сказала женщина.

-- Она ко мне, миссис Вольски, -- успел сказать Макс, прежде чем они вышли на улицу.

Её немного удивили слова женщины, но больше Эмму озадачила реакция парня. Она точно помнила, что он пригласил её утром на чай, пригласил в их корпус. Так что же? На улице они остановились. Эмма посмотрела на друга, а тот куда-то в сторону.

-- Э, что-то не так? -- прямо спросила она.

Было интересно наблюдать, как Макс, вдруг, всполошился и тут же выпалил:

-- Возможно, да, нет.

Эмма прыснула, а наблюдая его замешательство и вовсе рассмеялась.

-- Уверен?

Макс промолчал и лишь почему-то покосился на её блузку. Эмма зарделась и быстро оглядела вырез: все на месте. Тогда она решила зайти с другой стороны:

-- А кто эта женщина, та, с которой ты разговаривал?

-- Наш комендант -- миссис Вольски. Она следит за тем, чтобы в корпусе соблюдался порядок, -- он остановился, и Эмма поняла, что на правильном пути. -- Она не пускает к нам студентов с других факультетов.

-- Ясно, но почему она так отреагировала на меня? Я же еще нигде не учусь, отличительных знаков на мне нет.

-- Это как сказать, -- Макс как-то горько улыбнулся, Эмма же скрестила руки на груди и уставилась на него в ожидании.

-- Ну, так объясни мне!

-- Понимаешь, -- начал он, проводя рукой по её плечу, -- твоя блузка, она -- бордовая.

Эмма не сдержала смешок. Так загадочно об элементарных вещах с ней еще ни разу не говорили, но на всякий случай она все же оглядела себя, еще раз.

-- Ну, допустим, что это мне известно.

Поняв нелепость своего поведения в глазах девушки Макс рассмеялся. Это дало разрядку, и он продолжал уже совершенно спокойно:

-- Ладно, я объясню. Пойдем, погуляем, -- они пошли обратно в сад. -- Так вот, ты упомянула отличительные знаки. В академии, как я уже рассказывал -- шесть факультетов, каждый факультет имеет особенность в форме одежды.

-- Здесь ходят в форме? -- с огорчением спросила Эмма.

-- Да, но это не так плохо как ты думаешь, -- ответил Макс. -- Благодаря форме мы -- студенты почти не отличаемся, а так как все мы из разных социальных слоев общества, -- объяснял он, -- одинаковая форма делает нас ближе.

Парень и девушка уже вышли из сада, окружающего здание академии. Эмма была рада этому, так как ей снова показалось, что студенты, прогуливающиеся там разглядывают её. Теперь под ногами была знакомая дорога. Слева виднелся стадион и за ним дома персонала поместья, первым из которых стоял её дом с красной крышей. Друзья свернули на право, они прошли немного и снова свернули на широкую тропу. По ней они возвращались в первый день, когда произошел тот инцидент с лошадьми. Вскоре тропинка свернула куда-то вправо и теперь была покрыта асфальтом. "Цивилизация, -- пронеслось в голове Эммы, и она улыбнулась".

-- Куда мы идем?

-- Хочу показать тебе наш стрелковый клуб. Ты, не против?

-- О, я только за! -- обрадовалась девушка.

Дедушка Эммы, папин отец, увлекался охотой и был отличным стрелком. Мама говорила ей, что когда она забеременела, дед был так счастлив, что поклялся обучить своих внуков стрельбе. Джессика же только улыбалась в ответ. Уже тогда она чувствовала, что у неё будет дочь. Но когда Эдуард Керн старший узнал, что родилась внучка, он сначала решил оставить свою затею и дождаться следующего, как он был убежден -- мальчика. Но, увы. Годы шли, а родители не слышали его мольбы. Тогда дед плюнул на все и, позвав однажды десятилетнюю Эмму с собой на охоту, без церемоний вложил ей в руки ружье.

Эмма рассказала об этом Максу, и он немного огорчился, так как хотел сам обучить её азам мастерства.

-- Ты мне расскажешь про отличия факультетов или нет? -- вновь напомнила она.

-- Это деталь одежды, -- ответил парень. -- В комплект входит пиджак, юбка для девушек и брюки для парней плюс жилетка. Все выполнено в одной цветовой гамме: темно-коричневый пиджак и остальное тоже коричневое, в коричнево-серую клетку. Ко всему этому прилагается рубашка. Она и является отличительной чертой.

-- Цвет, -- догадалась Эмма.

Там в саду она заметила несколько студентов в одинаковых нежно голубых рубашках.

-- Именно.

Деревья стали редеть и впереди показалась открытая площадка. Она была большая и по форме напоминала длинный прямоугольник. Слева от них, в самом её углу, стоял кирпичный домик, напоминающий её собственный: тоже два этажа, тоже с красной крышей. Но первый этаж этого дома был значительно шире в сравнении с тем, куда поселили вчера её семью, второй же был немного меньше. Это как будто две, разного размера, коробки сложили друг на друга.

-- Наш факультет одевается в кофейные рубашки, -- продолжал тем временем парень. -- Гуманитарный -- в голубые, золотисто-персиковый -- это "ЮПЭ". Лингвисты носят оливковый, а химико-биологи -- кремово-сиреневый. Бордовые рубашки, -- Он сделал паузу, и Эмма остановилась, -- бордовые рубашки носят студенты физико-математического факультета. Я тебе про него рассказывал.

-- О, Боже! -- Эмма закатила глаза. -- И поэтому у тебя было такое лицо, будто... А, кстати, что ты подумал?

-- Я подумал, что ты уже выбрала факультет.

-- И тебе это не понравилось?

-- Не то чтобы...

-- Макс!

-- Ну да, я не обрадовался. Я понимаю, что ты хочешь там учиться, но я все еще надеюсь, что ты попадешь к нам. Было бы здорово, если бы ты была рядом следующие пять лет.

-- О, Макс! Это так мило! -- Эмма улыбнулась и потрепала его за щеку. -- Но то, что я буду на физмате, не означает, что меня не будет рядом, и у меня здесь нет друзей. Пока, только ты.

-- Ну, это мы исправим! А сейчас пойдем, познакомлю тебя с нашим преподавателем по спортивной стрельбе.

***




На стене висел большой застекленный стенд, огороженный крепкой решеткой. Через неё можно было рассмотреть богатую коллекцию огнестрельного оружия. На соседнем стенде располагалась не менее любопытная коллекция оружия холодного. Обе они являлись гордостью своего владельца. Мистер Оливер Стиг со своих "малышек" пылинки сдувал. Он, как истинный фанатик своего дела считал, что оружие требует особого отношения.

-- Оно имеет душу и разум, -- любил повторять мастер по спортивной стрельбе каждый раз, когда новый ученик брал в руки винтовку или нож.

Стиг предлагал новичкам увидеть суть предмета, почувствовать его силу, перед тем как начать использовать.

-- Слейтесь с оружием. Станьте единым целым. Оно -- продолжение вашей руки,-- как мантру читал он.

Сегодня мистер Стиг пребывал в отличном расположении духа. Он вернулся в свою обитель, привел все в святейший порядок и готовился снова открыть клуб следующим днем. Среди нынешнего студенческого состава был лишь один человек, который его безмерно восхищал своими успехами, и так же сильно раздражал своим высокомерием и самонадеянностью. Мастер надеялся, что среди нового потока найдется тот, кто сможет составить конкуренцию нынешнему чемпиону за звание "Лучший стрелок года". Прошлый год показал, что парень -- непревзойденный талант. Не олимпийского уровня конечно, но не далеко от этого. Само прошлогоднее состязание имело скорее формальный характер. Уже к середине тренировок стало ясно, кто здесь бог, и мистер Стиг, натерпевшийся последствий ослепления славой, мечтал, о том, чтоб появился тот, кто заткнет зазнайку за пояс.

Мистер Оливер Стиг сидел у камина в своем любимом кресле и наслаждался свежезаваренным кофе с эклерами. Его пальцы крепко держали переплет книги некоего Артура Конан-Дойла. Чтение было единственной его любовью, которой он мог насладиться здесь, кроме стрельбы, конечно. Телевидение, давно захлестнувшее весь мир, Стига не привлекало. Да и одинокая панель, находящаяся в ректорате, чаще использовалась для деловых переговоров через интернет и просмотр новостей. Такое положение вещей ежегодно приводило в ужас большинство первокурсников, которым не разрешалось пользоваться даже сотовыми. Эти меры были введены в процессе обучения, с целью повышения успеваемость.

Итак, вернемся к тому, что Стиг желал найти достойного соперника нынешнему чемпиону. Он надеялся, но никак не ожидал, что "надежда" сама постучит к нему в дверь этим днем. Глянув на часы -- полдень -- он спустился на первый этаж и отворил дверь клуба. На пороге стояли двое. Первым был светловолосый парень, который регулярно посещал клуб и даже участвовал в соревновании, заняв на нем третье место. Вторую, темноволосую девушку, он видел впервые. Они поздоровались, и ему ничего не оставалось, как поприветствовав их в ответ, пригласить войти.

Увидев стенды, Эмма издала восторженный вопль и рванула к ним, позабыв при этом отпустить руку друга. Бедный парень дважды чуть не перекувыркнулся, пока она неслась вперед, виляя меж столов. Наблюдая за удивительным марафоном Стиг почувствовал, как его брови поползли вверх. Никогда еще он не видел, чтобы дамы так реагировали на его коллекцию, но сюрпризы только начинались.

Очутившись у стенда с огнестрельным, темноволосая нимфа, начала перечислять все плюсы и минусы предметов его коллекции с такой скоростью, что ей позавидовал бы сам Калашников. И, пусть не совсем точно, но, по сути, девочка неплохо разбиралась в том, о чем говорила. На вопрос: откуда она знает такие тонкости, девушка сказала, что дед-военный обучал её стрельбе с десяти лет. При этом она не смогла изменить привычке и дотошно изучила все, что было об оружии и его использовании в городской библиотеке и других источниках. Взволнованный мужчина предложил студентам немного размяться и, услышав двойное "с удовольствием", скрылся в подсобном помещении.

Через пять минут Эмма и Макс стояли на стрельбище в позиции, готовые начать по сигналу. На расстоянии двадцати метров располагались две мишени. Они были выполнены в форме мужчины, хулиганской наружности, с метками в жизненно важных зонах. Стиг предложил ученикам сделать по пять выстрелов, имея целью зону номер один, представляющую собой лоб деревянного мужчины. Первым начал Макс: на счет три воздух взорвали пять последовательных выстрелов. За ними следом другие пять, выполненных Эммой, и все смолкло. Мистер Стиг подлетел к мишеням и оглядел их. Максу удалось три раза попасть в шею, и по одному в лоб и подбородок. Стиг вздохнул.

Опомнившись, он развернулся ко второй мишени и замер. Спустя секунду площадку и округу огласил его, так похожий на испущенный ранее Эммой, возглас. Зона номер один второй мишени приобрела четыре отверстия, еще одно располагалось на её границе. С минуту он проскакал вокруг мишени, вскидывая руки к небу, после чего подлетел к удивленной девушке, сгрёб её в охапку и начал кружить.

-- Ну, наконец-то! -- произнес он, чуть отдышавшись, и вдруг насторожился. -- А еще раз сможешь?

Макс стоял слегка смущенный, Эмма же только хмыкнула и сделала серию из семи точных выстрелов. Каждый раз девушка сосредоточенно прицеливалась. Когда она опустила оружие, Стиг подбежал к мишени и вновь заголосил, повторяя танец безумного стрелка. Учитель еще раз пять просил Эмму повторить "на бис", а потом так увлекся, что сам не заметил, как от демонстрации они перешли к обучению. И вот он уже показывал юной "Артемиде" одно из стрелковых упражнений.

Внезапно, Макс громко выругался и, схватив подругу за руку, потащил её прочь. Эмма только и успела, что передать пистолет в руки явно разочарованному учителю. Догадка, возникшая в голове, направила взгляд к циферблату часов. Сердце девушки пропустило удар.




Гл. 3. "Выбор и предубеждение"







Истинное счастье состоит не во множестве друзей, а в достоинстве и свободе выбора.




Бенджамин Джонсон

***




ХVIII век...




"Повинуясь, зову интуиции, я взял в руки найденные свитки. Оба пергамента настолько ветхие, что текст местами разобрать было крайне сложно, а кое-где и совершенно невозможно. Отец нашел человека, который после долгих мучений сумел расшифровать их. Он сказал -- это древнейший кельтский. Вышло так: "... и они знают священную тайну. Их методы действенны -- восемь великих... родовых кланов вот-вот выйдут из-под контроля. Если завоеватели получат Дары, их мощь станет угрозой для обеих сторон...




Была созвана Триада... Решение принято. В день полного солнечного затмения восемь представителей рода -- восемь ключей прольют свою кровь на восьми лучах. Выхода нет, печать будет установлена. Дары навсегда покинут своих обладателей и весь ... мир станет равным друг перед другом. Никто больше не сможет иметь столько власти..."




Из этого текста мы поняли, что очень давно кто-то лишил восемь богатых правящих семей власти, денег и, возможно, жизни. Но они успели спрятать свои "Дары". Тогда был проведен ритуал, который требовал жертвоприношения в виде пролитой крови. И, возможно, сокровища по сей день томятся под гнетом печати, наложенной их обладателями.




Мне кажется что, карты, которые мы нашли, укажут путь к ним. Я слабо разбираюсь в истории, но слышал, что кельты (а переводчик утверждает, что это они) славились своими завоеваниями и грабежами. Они были безумно богаты. И я задался вопросом, когда же эти варвары спрятали свои сокровища? Сколько прошло времени с того дня?




Второй текст, судя по почерку, принадлежащий другому перу, оказался еще более поврежден, чем первый. Но время пощадило самое главное и позволило нам узнать, что "обрести Дары суждено тому, кто собрать сумеет вместе ключей восьмерку и прольет их кровь на жертвенном алтаре в священный день погасшего солнца. И окрасятся воды... и падет печать, сломленная силой...". А обрывки фразы "бесценные перстни... всех сокровищ этого мира дороже..." которые упоминаются в тексте пару раз, подтверждают, что в результате мы обретем небывалое могущество.




Так же некто, написавший это, замечал, что открыть печать смогут только эти восемь человек -- обозначенные, или их кровные потомки, "имеющие на теле отличительный знак -- звезду ... что копия печати, восемь лучей которой -- есть восемь замков для восьми ключей". Это невероятно, но, похоже, мы наткнулись на золотую жилу.И, мой выбор -- разработать её.




Величайшая охота за сокровищами официально начинается сейчас". .







(Александр Стеланов-Фортис)







Пунктуальность. Одно слово -- два значения. Первое из них "точность", второе -- "аккуратность". Люди способные быть пунктуальными пользуются уважением, плюющие на неё -- получают то, что остается после других. С детства отец учил Эмму тому, что человек желающий видеть себя среди первых и уважаемых людей должен воспитывать в себе эти качества. "Если ты что-то пообещала -- выполни в точности и аккуратно, -- говорил он. -- Если тебя ждет человек, который способен, вправе и намерен повлиять на твое будущее -- будь аккуратна вдвойне, не заставляй его ждать! "

Эмма и Макс подлетели к двери в кабинет проректора по учебной части, когда часы показывали тринадцать двадцать: " Это конец, -- пронеслось у неё в голове". Такого безобразного поведения Эмма себе простить не могла. Такое поведение она позволила себе впервые после того нервного срыва, произошедшего из-за гибели отца вкупе случившейся накануне ссоры. Эмма чувствовала свою вину и, не смотря на то, что крестный уверял её в обратном, это чувство съедало её изнутри. Глубоко вдохнув, Эмма расправила плечи и постучала в дверь.

Убранство кабинета проректора привело её в состояние оцепенения: он был бесподобен. Во-первых -- площадь: комната была очень большая и светлая. Во-вторых -- окно, вернее сказать "ОКНО": одно большое во всю стену, пара тяжелых штор красиво собранных лентами немного ниже середины и кристально чистые стекла. В-третьих -- обстановка: у входа по обе стороны стояли две высокие статуи, видимо из гипса. Одна из них -- белая -- изображала девушку ангела, вторая -- черная как уголь -- видимо демона мужчину. О том, что это демон, говорил и цвет статуи, и миниатюрные рожки на голове, и хитрая ухмылка. Гадать о половой принадлежности тоже не приходилось -- так же как и первая, эта статуя была выполнена обнаженной.

Полы в кабинете покрывала ребристая крупная плитка темно серого цвета с разводами. В той же гамме была и мебель: большой кожаный диван и два кресла вокруг миниатюрного стеклянного столика. В углах стояли горшки с робеленами. Стена справа представляла собой один большой стеллаж с книгами и дверь: "Видимо, там подсобное помещение, -- предположила Эмма". Свободные стены были украшены картинами в тяжелых узорных рамах и, в довершение общей картины -- люстра, тоже большая и тоже серая, висела почти над столом, стоящим у окна. Эмма почувствовала, что волнение перекрывает ей кислород.

Прикоснувшись рукой к стеклу, спиной к ней стояла стройная, высокая женщина. На ней была элегантная черная юбка-карандаш длиной чуть ниже колен. На талии, поверх тонкой, нежно персиковой блузки -- широкий черный пояс. Она не двигалась.

-- Здравствуйте, миссис О'Рой, -- Эмма старалась, чтобы её голос звучал как можно более уверенно. -- Прошу извинить меня за задержку.

Женщина быстро развернулась, от чего золотистые пряди волос подпрыгнули и снова легли в идеально выполненную укладку. Эмма отметила, что они крашенные. Красивое с тонкими чертами лицо проректора напугало девушку. Вернее напугало не само лицо, а его выражение. Под маской спокойствия сквозило презрение, и Эмма вздрогнула, когда особа заговорила:

-- Смею заметить, мисс Керн, что задерживаться могут преподаватели, а вы бессовестным образом опоздали, -- она с невозмутимым видом посмотрела на часы, -- на двадцать пять минут.

Проректор вышла из-за стола и подошла ближе к Эмме.

-- Видимо вы не оценили то, как вам повезло оказаться здесь, среди элиты современного общества. Возможно, -- продолжала проректор, обходя стол и усаживаясь в удобное кресло, -- вам вовсе не хочется посещать занятия вместе со студентами академии.

"Горгона" взглянула на девушку своим пронизывающим взглядом холодных, почти голубых глаз, и она была рада превратиться в камень, но они не были персонажами из мифов древней Греции.

-- Только скажите, мисс Керн, и я с превеликим удовольствием найду вам место на кухне или среди другого персонала поместья.

Эмма просто оцепенела от ужаса: такого монолога она не ожидала. Да, она опоздала, и -- черт возьми! -- да, -- это была полностью её вина. Но этот вежливо-уничижительный тон и колкие слова заставили её почувствовать себя самым несчастным человеком на свете. Комок подкатил к горлу: её унизили, тонко дали понять, что Эмма -- никто. Вот о чем предупреждал Макс.

Эмма снова сглотнула и, набрав больше воздуха в легкие выдавила:

-- Вы абсолютно правы проректор, -- произнесла она уважительным тоном. -- Мое поведение можно расценить, как неблагодарность, но поверьте -- это не так.

Женщина молча смотрела на неё, но Эмме казалось, что та не вербально осыпает её оскорблениями. Мысленно поставив между собой и "фурией" стену -- одна из техник защиты против энергетического вампиризма, которым обучала её бабушка -- Эмма продолжала:

-- Я понимаю, это не оправдание, но меня задержал преподаватель по стрельбе, он...

-- Мистер Стиг? -- прервала О'Рой, слегка удивившись.

-- Да, -- подтвердила девушка. -- Он тестировал меня, и я забыла о времени. Прошу прощения и обещаю, что больше такого не повторится.

Эмма замолчала. Тишина длилась всего минуту, но ей показалось, что в уголках глаз начали образовываться морщины.

-- Хорошо, -- вдруг произнесла женщина. -- Будем считать, что инцидент исчерпан. И впредь, постарайтесь быть более пунктуальной, мисс Керн.

Она достала небольшую папку и открыла. Внутри, как догадалась Эмма, лежало её личное дело. Проректор быстро пробежалась по аттестату и рекомендательным письмам.

-- У вас неплохие базовые данные, мисс Керн, -- сказала она спокойным, безразличным голосом. -- Отличница, занимаетесь конным спортом и, как здесь написано, -- она отложила письмо, -- подаете большие надежды в области физики. Вы сами выбрали этот предмет в качестве зачетного при поступлении?

-- Да, -- коротко ответила Эмма. Глубоко вдохнув, она позволила смелости заполнить себя и спросила: -- Мне сказали, что в качестве вольного слушателя я могу выбрать любой факультет. Если это возможно, мне бы хотелось попасть на физико-математический.

Вот и все, она это сказала. Проректор по учебной части подняла глаза с бумаг на девушку, и сердце последней провалилось в пропасть. Эмма не умела читать мысли, но каким-то отдаленным внутренним радаром она уловила ветер поражения. Женщина за столом выдохнула и на лице её заиграла злая усмешка.

-- Ваш информатор несколько преувеличил степень свободы вашего выбора, -- пропела она елейным голосом. -- На данный момент дела обстоят так, что курс обсуждаемого факультета полностью укомплектован. Как и оставшиеся пять, кроме двух.

Эмму начало трясти, но она взяла себя в руки и спросила:

-- Прошу прощения, но ведь я -- вольный слушатель, и, следовательно, не занимаю место в корпусе факультета. Я могла бы...

-- Мисс Керн, -- жестко произнесла надменная миссис, -- что именно вы можете -- решает проректор по учебной части. И так уж получилось, что этот человек -- я.

Сердце Эммы сжалось в один маленький дрожащий шарик.

-- И я говорю вам, что вы не будете учиться на физико-математическом факультете. Но не все так плохо, -- она снова послала девушке свою усмешку. -- Вы можете выбрать между социально-психологическим и гуманитарным факультетом.

С этими словами Миссис О'Рой протянула ей два листка с курсом дисциплин указанных факультетов. И Эмма, не раздумывая, назвала -- "социально-психологический". Мир рухнул, снова. Эмма вылетела из кабинета под удаляющийся голос проректора:

-- Хотелось бы увидеть вас вечером на общем собрании факультетов, мисс Керн.

Пролетев пулей мимо встревоженного Макса, она вылетела из здания, свернула направо и помчалась в незнакомом направлении. Девушка не заметила, как чуть не сшибла темноволосого мужчину в очках, который теперь удивленно смотрел ей вслед. Не заметила, как другой, очень похожий на него молодой человек направился вслед за ней.

Эмма остановилась, только когда ноги ступили на деревянные сооружения над гладью озера. Позади неё осталось небольшое кирпичное здание, похожее на домик стрелкового клуба. По левую сторону были привязаны лодки и скутеры, покрытые прозрачным брезентом.

Эмма подошла к концу причала и опустилась на доски. Она свесила ноги и уставилась на колышущуюся воду. Прямо перед ней проплыла небольшая уточка, проплыла -- и исчезла под пирсом. Точно так же уплыла её заветная мечта. Или она сама утопила её своим поведением? Сложно было поверить, что проректор говорила правду об отсутствии мест. В глазах девушки заблестели слезы; дрожащий ком внутри разжался, и её затрясло с полной силой. Слезы никогда не спрашивают разрешения.

"Что теперь? -- всхлипывая, Эмма закрыла лицо руками. -- А чего ты ждала? Думала, что эта черная полоса закончится, и ты сможешь чего-то добиться? Как глупо... ". Жалея себя, девушка не заметила, как слева тихо соскользнул в воду пепельно-рыжий ворох волос. Тем временем, сквозь слезы и мысли она услышала скрип позади себя. Все, что случилось следом, произошло очень быстро.

Эмма обернулась на звук, ожидая увидеть Макса, который, -- как она, краем глаза, успела заметить, -- последовал за ней, когда та вне себя вылетела из кабинета проректора. Но в двух шагах за её спиной стоял вовсе не Максим Сваровский. С внушительной высоты, из-под спадающей со лба темно каштановой челки, её внимательно изучал взгляд жгучих смольно-карих глаз. Они смотрели молча, почти не мигая. И вдруг, эти глаза скользнули сквозь неё и расширились, а в следующий миг кто-то сзади схватил девушку за ноги и рванул вниз.

Эмма умела плавать. Не так хорошо, как сидела в седле, не так хорошо как стреляла по мишени, -- но определенно достаточно, чтобы не пойти ко дну. Вынырнув, она испытывала двойственные чувства: во-первых, это была радость от осознания того, что она уже не под водой, а во-вторых -- злость. В ней закипела злость, когда она увидела рядом в воде улыбающегося парня с намокшими рыжеватыми волосами и поняла, что произошло.

-- Ах ты, придурок! -- крикнула она и со всей силы лягнула его, -- как ей самой показалось, -- в живот.

Но вода смягчила удар, и парень лишь разозлился. Со словами "Да кто ты такая" он подплыл было к ней, но тут сверху раздался громкий предостерегающий голос:

-- Успокойся, Ларс! -- Эмма подняла глаза и увидела протянутую руку.

Бросив на притихшего рыжика победный взгляд, девушка ухватилась за неё и была вытянута из воды одним быстрым движением. Оказавшись на твердой поверхности, она собиралась поблагодарить парня и не смогла вымолвить ни слова. Такой яркой красоты она еще не видела. Все внутри словно онемело: зрение, слух, обоняние и осязание превратились в один непроницаемый портал между ними. Он был красив, красив и статен. Немного смуглое лицо юноши излучало твердую уверенность. Гордо вскинутая голова, ровная осанка и крепкие плечи. Он не был похож на Макса, которым Эмма залюбовалось в день знакомства. Нет, они были разные, словно день и ночь.

Спаситель был немного выше её друга. Он был более строен, чем Макс и, в полную противоположность блондину -- имел темные короткие волосы на более узком, породистом лице. Ровный нос был идеально пропорционален, как и все в нем. На левой скуле парня, почти у виска, скрываемого разделенной пробором челкой, виднелась красивая темная родинка, а над правой верхней губой, почти у самого её уголка, была точно такая же вторая.

Эмма застыла как завороженная. Её ладонь в его руке приятно покалывала, направляя тепловые импульсы по всему телу. Но, состояние безмолвного восхищения длилось не долго, и мгновенно сменилось раздражением, когда она заметила на себе скользящий взгляд его наглых глаз. Догадаться, почему он пялится на её грудь, было не сложно. От воды и ветра ей стало холодно, а мокрая блузка плотно прилипала к телу. Эмма вспыхнула, и выдернула свою руку из такой, казалось нежной, но крепкой мужской ладони. Парень тихо усмехнулся, и его губы скривились в порочной улыбке. В этот момент это лицо уже не казалось Эмме таким притягательным. Сейчас она чувствовала что-то на грани неприязни с отвращением.

-- Глядя на тебя сейчас, я уже не думаю, что поступок Ларса так глуп, как мне показалось вначале, -- произнес он медленно и с расстановкой.

При этом его глаза снова оказались в районе её груди. Эмма опустила глаза и покраснела еще больше: две злосчастные пуговицы были расстегнуты, и взору нахала предстала её грудь в кружевном тонком лифчике.

-- О, прошу, не надо, -- промурлыкал "спаситель", когда она начала судорожно приводить себя в порядок.

Эти слова стали последней каплей и, неожиданно как для себя, так и для парня, она дала ему пощечину. Повисла тишина. Уже выбравшийся из воды Ларс тихо присвистнул. Эмма взглянула на парня перед ней и съежилась: на щеке горел след от её руки, а в глазах пылала тихая ярость. Одним рывком он оказался к ней так близко, что казалось, она сейчас задохнется. Крепкие руки больно сжали плечи, и он прошипел ей в ухо:

-- Никто, слышишь? Никто не смеет вести себя так со мной!

Эти слова он произнес с такой уверенностью, что Эмма чуть было не начала извиняться за свое поведение, но вдруг кто-то оторвал его от неё и встал впереди. Этим кем-то был Макс. Эмма не видела его налитых кровью глаз и взбешенно раздувающихся ноздрей, но она чувствовала, как его трясет. Ситуация собиралась стать угрожающей: трое парней и она, одни на озере. По паре фраз, которыми они перекинулись, она поняла, что Макс и темноволосый терпеть друг друга не могут, рыжик же стоял в стороне и не вмешивался.

-- Какого черта ты столкнул её в воду, Альгадо?

-- Вообще-то, -- медленно проговорил тот с полным равнодушием в голосе, -- стянул её Ларс, -- он сделал паузу, дабы насладиться, как рыжик вжался в пирс под брошенным на него уничтожающим взглядом Макса. -- А я, всего лишь, помог ей выбраться из воды.

Он снова замолчал и посмотрел на девушку:

-- Теперь вижу, что зря.

В его словах было столько презрения, что Эмму передернуло. Макс сжал кулаки.

-- С чего ты вообще полез помогать? Это же ниже "вашего святейшества".

Парень гневно сверкнул глазами, но ответил так же спокойно и холодно:

-- Её блузка.

-- Что её блузка?

-- Она -- бордовая, идиот! -- он закатил глаза. -- Я подумал, что она -- одна из наших. Пошли, Ларс!

С этими словами он кивнул рыжику и вместе они направились к берегу. Макс сделал глубокий вдох и, повернувшись к девушке, спросил:

-- Ты в порядке?

Она дрожала. Осень только началась, и здесь, на юге Германии было тепло, но ветер быстро охладил мокрые вещи и Эмма озябла.

-- Пойдем, -- он кивнул на сооружение у пирса. -- Там мы сможем взять полотенца и потом добежать до твоего дома.

-- А может быть, ты сам сходишь, а я подожду?

-- Рыться в твоих вещах? Уволь!

В помещении друзья нашли шкаф, откуда достали несколько теплых махровых полотенец. Эмма завернулась в одно из них пока Макс выжимал её джинсы и блузку. Немного неловко, но это было, как если бы на месте парня оказался, к примеру, её крестный. Ничего сверхъестественного -- просто родной человек. Девушка улыбнулась своим мыслям: ей определенно нравился Макс, но это было совсем не то, что она испытывала когда-то к своему несостоявшемуся жениху.

"Все парни такие разные, -- думала она, наблюдая за тем, как её друг разглаживает джинсы. -- Одни кажутся такими милыми и замечательными. Они с первой встречи находят дверь доверия в твоем сердце, холят, лелеют тебя, носят на руках. И ты думаешь, что это любовь, веришь, что он -- единственный, видишь, что никто другой тебе не нужен. А потом, внезапно, он остывает к тебе... Он предает тебя... И ты понимаешь, это -- не любовь, а ты -- не единственная, а просто очередная. Ты ему не нужна... А он нужен тебе? "

Эмма снова посмотрела на друга. Что она знала о Максе? Совсем немного и в тоже время она знала все: они нравились друг другу, они помогали друг другу. Но они были знакомы всего на всего -- трое суток, и это рассмешило девушку.

-- Что, -- Макс быстро оглядел себя, -- смешно выгляжу? -- он посмотрел на неё с укором. -- Я твои вещи, между прочим, в порядок привожу, а ты угораешь.

Эмма не могла остановиться. Бывает же такое, как это говорят -- "смешинка в рот попала". Слезы текли по щекам, и Эмма схватилась за живот.

-- Ну, все! -- отбросив джинсы на стол, парень схватил её и, подняв на руки, прижал к себе. -- Если ты сейчас же не прекратишь, я... я тебя поцелую.

Эмма резко распахнула глаза. Смех прекратился, а внутри поселилось какое-то странное ощущение. Страх? Нет, она не боялась. Волнение? Но она не испытывала ничего подобного в этот момент. Глядя в глаза цвета грозы она поняла, что ждет. Да, она ждала. Ей вдруг стало жутко интересно, как это будет, она хотела удостовериться в том, что именно чувствует к своему недавно обретенному другу.

Макс медлил, брови девушки взметнулись вверх и в нетерпении она спросила:

-- Ну, мне что, нужно рассмеяться?

И он поцеловал, поцеловал нежно, лишь слегка прикоснувшись. На своих губах она почувствовала его улыбку и, улыбаясь в ответ отстранилась. Да, теперь она знала совершенно точно.

-- Ну?

-- Что ну? -- переспросил парень, опуская её на пол.

-- Скажи, что ты почувствовал?

-- Э, ам... чего?

Эмма подавила смешок. Макс почесал свой затылок, немного смущаясь.

-- Я спросила тебя, что ты почувствовал, когда поцеловал меня? -- повторила девушка.

-- Эмм, -- он не решался, -- знаешь, наверное, зря я это. Мы же... и я говорил тебе про ту девушку и я, знаешь Эмм, я...

-- Я тоже ничего не почувствовала.

-- Правда? -- на его лице появилась облегчение и она поняла, что была права.

Между ними нет той искры, которая бывает между влюбленными, и её это совершенно не огорчало. Эмме нравился Макс, но этот поцелуй не взорвал сознание, не заставил трепетать душу, не дал сердцу той сладкой мучительно страстной истомы. Парень и девушка стояли рядом, в доме у озера. Они не знали, что будет дальше, да и зачем гадать об этом? Все, что сейчас было важно, это то, что они хотели быть друзьями.

***




На площадке, которую поддерживали мощные колонны, установили кафедру и оборудование. Площадь перед парадным входом стремительно заполнялась студентами. С высоты трех с половиной метров было видно все вся. Джессика Керн с другом и дочерью стояла недалеко от калитки, ведущей в сад. Она немного нервничала: до начала речи оставалось пять минут, а Эммы все еще не было. Сэм предположил, что Эмма гуляет с Максом, и миссис Керн подумала, что когда они появятся, то достанется обоим.

Маленькая Карина была не в духе. Девочка обижалась на мать за то, что та не разрешила ей остаться дома с её другом, и поэтому уже минут двадцать не разговаривала ни с ней, ни с Сэмом, который сказал, что воображаемый друг никуда не денется. С подобным поведение дочери Джессика столкнулась впервые. Она не знала, как реагировать на воображаемых друзей. К слову, с Эммой такого никогда не случалось.

Сначала, когда прошлым вечером, девочка придумала, что у неё есть друг, это даже забавляло. Кари таскала с кухни то хлеб с колбасой, то молоко, то булочки. Её было сложно заставить кушать, и Джессика была рада, что сможет накормить её хотя бы в процессе игры. И еще, она переживала за адаптацию малышки на новом месте. Детей, как выяснилось, здесь не было. Поэтому, пока Кари не стала плакать, желая остаться дома, она ничего не говорила. Но после, женщина решила принять позицию Сэма и не поощрять её. Результатом стал бойкот обоим.

Тем временем, в доме Керн, Макс сидел в гостиной и пил чай. Вторая чашка рядом пускала пар, а из комнаты Эммы доносились звуки работающего фена. После приключения на озере девушке было необходимо привести себя в порядок. И, пока она принимала душ и сушилась, он сбегал в гардероб и взял ей комплект формы. Он постучал, и Эмма открыла, снова в полотенце, но ни её, ни его этот факт уже не смущал: оба они знали, что не испытывают друг к другу романтический чувств.

Дверь закрылась, и Макс вернулся к чаю. Мысли снова унесли его в Россию. Вчерашний разговор о брате всколыхнул эту рану, и теперь чувство тоски по единственному родному человеку больно царапало душу. Макс думал: сегодня вечером он поговорит с деканом, он снова попытается получить разрешение забрать Ала к себе. Пусть, в его комнате еще семь человек -- ну и что? Макс будет спать на полу. Он и есть будет вдвое меньше, только бы брат был рядом. На полке стояло несколько фотографий. С одной из них ему улыбалась Эмма, обнимающая насупившуюся Кари.

"Счастливые! -- подумал Макс".

-- Чай остыл, -- сказал он, когда Эмма плюхнулась на соседний стул. -- Добавить?

-Спасибо, я сама, -- ответила она и налила кипяток.

Часы кричали, что остается пару минут до начала. Отхлебнув пару раз, Эмма вскочила и, схватив друга, вылетела за дверь. Сад преодолели быстро. От бега края юбки разлетались в стороны, точно так же, как и её волосы, то и дело стегавшие Макса по лицу.

-- Вот кому точно нужна заколка! -- заметил он около калитки.

Эмма отдышалась. На площади был аншлаг: все стояли молча и смотрели на кафедру, с которой только что спустилась представительница попечительского совета академии, место которой тут же заняла знакомая ей Элеонор О'Рой. Она поблагодарила предшественницу, и уже была готова начать, как взгляд её упал на появившуюся из сада парочку.

-- Такая бледная, -- заметила Эмма глядя на спустившуюся женщину. -- Как снег.

-- Это тетя Грома, -- сказал Макс и Эмма рассмеялась.

Когда же она, наконец, привыкнет к этому прозвищу?

Снизу никто не заметил, как Миссис О'Рой сверкнула глазами.

-- О, здравствуйте, мистер Сваровский, -- прозвучал её голос, и вся масса, в миг, повернулась к калитке. -- Вы не оригинальны! Впрочем, как и всегда.

Взгляд её коснулся Эммы, и она продолжила:

-- И, похоже, теперь вы в этом не одиноки. Не так ли, мисс Керн?

Эмма вжалась в желтый кирпич -- ей было стыдно и не понятно, зачем эта женщина уже второй раз за день пытается её унизить. Макс среагировал иначе: он гордо поднял голову, улыбнулся женщине и молча потянул Эмму в сторону машущего им Сэма и красной, словно помидор, Джессики.

-- Класс, -- выдавила, наконец, девушка. -- Теперь вся академия знает меня.

-- В этом есть свои плюсы, -- прошептал Макс. -- Процесс знакомства сократится вдвое. Ведь теперь никому не придется спрашивать твою фамилию!

Получив по подзатыльнику от Джессики, расстроенная Эмма и слегка удивленный Макс присоединились к превратившимся вслух студентам. Проректор говорила ровным уверенным голосом. Сначала, она поприветствовала старых и новых студентов и представилась. Затем она рассказала историю академии, приправляя её тем, как им повезло учиться именно здесь. Красиво описав все достоинства обучения в "Пятом луче", она перешла к освящению факультетов, студенческой жизни и особенностей распорядка в академии. Следом пошла речь о дисциплине, и проректор вновь упомянула Макса и Эмму, в ключе вопроса об опозданиях. При этом миссис Керн зло глянула на неё и сказала Сэму, что эта женщина ей не нравится. Тот кивнул в знак согласия и добавил: "Фурия".

Речь продолжалась около получаса. За это время проректор сумела кратко коснуться всех сфер жизни академии. Закончила она тем, что призвала старших студентов пройти в свои корпуса, а старост факультетов собрать и проводить первокурсников в гардероб для получения формы, после чего всем шестерым было велено явиться в деканаты своих факультетов за расписанием и другими инструкциями.

Гл. 4. "Добро пожаловать в "Созвездие"







Не в том суть, от кого ты родился, а в том, с кем ты водишься.




Сервантес

***




ХХI век...




"Как это странно... Все они, по непонятным причинам, тянутся друг к другу. "Созвездие". Ну, разве это не ирония? Звезды -- созвездия... А может быть, так было всегда? Что, если все обозначенные связаны? Что, если последний ключ среди этой группы?"

(...)







Когда Джессика узнала, что её дочь не взяли на физико-математический факультет, она еще раз подтвердила для себя, что ни за что не запишет надменную проректоршу в число своих хороших знакомых. На что Сэм только усмехнулся. Он уже достаточно знал Элеонор, что бы понять: ядовитую змею лучше обходить стороной. Сообщив об этом Эмме, он подхватил Кари на руки и отправился к себе. А Джессика поспешила на кухню: через три часа был запланирован банкет для педагогического состава, а через четыре -- праздничный ужин для студентов. Поэтому, чмокнув дочь и улыбнувшись Максу, она исчезла.

-- У тебя хорошая мама! -- Макс протянул девушке руку. -- Пойдем к нашему факультету.

Вместе они шли через заметно поредевшую толпу. После того, как Элеонор О'Рой закончила говорить и ушла, студенты со второго по шестой курс отправились по своим комнатам, разбирать вещи и отдыхать после перелета. Кто-то уже с нетерпение ждал ужина, а особо проголодавшиеся были спокойны -- они знали, что в их комнатах заранее приготовлен небольшой перекус. Это было одной из особенностей академии. Высший класс, как сказали бы многие, но, по сути -- элементарная забота. Кому-то не терпелось увидеть друзей, и одним из таких людей был Макс.

Подойдя к девушке, чья точеная фигура и густые, собранные в высокий хвост, волосы цвета красного дерева вызвали у Эммы волну искреннего восхищения, он улыбнулся, и сказал:

-- Привет, Несси!

Девушка обернулась и, увидев улыбающегося в тридцать три зуба второкурсника, со всей силы двинула ему в плечо.

-- Сваровский, -- прошипела она, -- какого черта ты снова ищешь неприятности на свою голову?

Эмма поняла, что девушка говорит об их опоздании и решила заступиться за друга:

-- Привет, Несси! Я -- Эмма, и опоздание -- вина моя, а не Макса.

-- Меня зовут Ванесса, -- уточнила старшекурсница. -- Я староста факультета. Это -- во-первых. А во-вторых, я знаю Макса уже год и черта с два поверю, что он не при чем! Девушка снова посмотрела на юношу и продолжала более мягко:

-- Ладно, идите в корпус, я должна отвести первокурсников в гардероб. Через час собрание факультета в общей гостиной, -- Ванесса посмотрела на часы, затем снова на Макса. -- Будь добор, проводи девушку и покажи ей все. И ради бога, -- она обратилась к обоим, -- не натворите еще чего-нибудь: мне совершенно не хочется попасть по горячую руку Элеонор в первый же день учебы! Ясно?

-- Ясно! -- ответили они как один.

Староста вновь обернулась к группе первокурсников и повела их следом к дверям академии, а Эмма спросила:

-- Это что, та самая "замечательная" Несси?

По выражению её лица Макс понял, что подруга не разделяет его мнения. Он улыбнулся и ответил:

-- На самом деле она отличная, заботиться о нас! Ну, а когда надо и мозги вправляет, -- он потер плечо. -- Да, силы у неё за лето прибавилось.

Макс кивнул Эмме, и они пошли в свой корпус.

-- Мы с тобой опоздали и были пойманы с поличным самой проректором. Она же декан ""ЮПЭ". Мне кажется, ты уже почувствовала на себе её отношение.

-- Не то слово, -- согласилась девушка и нахмурилась. -- Она что, правда, такая, -- Эмма подбирала слова, -- злобная фурия?

-- Она -- член совета попечителей, богатая, жестокая и абсолютно нелояльная к простым студентам. Хотя она ко всем так относится, только степень её нелояльности варьируется в прямой зависимости от финансового положения студентов. Она строга ко всем. Всем, кроме её сына и племянника, ты с ними знакома.

-- Разве?

-- Один искупал тебя, второй, все еще не могу поверить, вытащил из воды.

-- Ооо, -- протянула она, и брови поползли вверх.

Воспоминание не принесло ничего приятного, но Эмма была удивлена.

-- Ясно, но ты называл того парня Альгадо, -- вспомнилось ей, -- а она -- О'Рой.

-- Он её племянник, -- ответил друг. -- Рыжий её сын.

-- Ты не ладишь с ними?

"Не ладит? -- Макс усмехнулся. -- Да он их не переваривает, обоих. А с Альгадо каждый раз как на ножах".

-- У нас взаимная неприязнь, -- сказал он вслух.

-- Потому, что они из элиты? -- спросила Эмма.

-- Потому что он -- придурок! -- отозвался Макс, отряхивая рукав пиджака, и Эмма поняла, кого именно он имел в виду.

Толпа все редела, пока они шли в сторону факультета, остались лишь небольшие кучки студентов. Слева, от группы "бордовых" отделилась одна фигура и быстро пересекла площадь, поравнявшись с друзьями. По символике девушка поняла, что незнакомый парень -- студент физмата, и она уже приготовилась было к новой схватке, как Макс крепко обнял его, и оба расплылись в доброй улыбке.

"Красивая улыбка, -- подумала Эмма, наблюдая за тем, как парни обмениваются приветствиями". Она отметила, что физматовец весьма симпатичный: выразительные серо-голубые глаза, густые темно-русые волосы. Мальчишки, казалось, забыли о ней и Эмма многозначительно кашлянула.

-- Прости, Эмма, -- сказал Макс, -- я вас не представил. Эмма, это -- Феликс Штандаль, мой друг. Феликс, это -- Эмма Керн, моя подруга.

-- Рада знакомству, Феликс, -- поприветствовала она парня и протянула руку.

Тот пожал её и, удерживая, сказал:

-- Взаимно! -- он наклонился и прикоснулся губами к холодной коже.

Эмма вспыхнула и хотела что-то сказать, дабы успокоиться и остановить процесс превращения собственного лица в помидор. Она вдохнула и собиралась спросить о его факультете, но тут "факультет" сам пришел к ним. Пришел, остановился, и расплылся в наглой улыбке.

-- Фу, Феликс... Я бы порекомендовал тебе незамедлительно прополоскать рот дезинфицирующим раствором, -- жгуче-карие глаза скользнули с Эммы на парня, не обращая на Макса никакого внимания. В них сверкнули огненные искорки, губ коснулась легкая, издевательская ухмылка.

-- Проваливай, Альгадо! -- отмахнулся Феликс, а Макс напрягся. -- Что ты вообще тут забыл?

-- Прогуливался в сторону своего факультета, Штандаль, -- засунув руки в карманы брюк, Демиен излучал уверенное спокойствие. -- Надеюсь, ты помнишь, что часть поместья принадлежит мне? Так что не тебе указывать, где мне ходить.

-- Так ведь это только часть, -- заметил парень, -- вот и ходи там. А знаешь, почему бы тебе не засесть в этой самой своей части и не выходить оттуда до конца курса, а?

Демиен напрягся, в глазах скользнуло едва уловимое раздражение. Но лишь на миг, после чего он продолжил:

-- Ты позоришь наш факультет, общаясь с этими, -- парень кивнул на Макса и Эмму.

-- Единственный позор своего факультета -- это ты, Альгадо! -- возразил Макс и встал ближе к Эмме.

Демиен не отреагировал, будто Макса и вовсе тут не было. Вместо этого, он внимательно оглядел Эмму.

-- Сейчас ты правильного цвета, -- спокойно сказал он. -- Цвет неудачников тебе к лицу.

-- Шел бы ты правда отсюда, -- смело ответила она, глядя ему в глаза.

И снова, лишь на миг, в них отразилось подобие чувства: похоже, он был удивлен. В следующее мгновение он уже смотрел за её спину. Демиен увидел, что к ним приближаются двое старшекурсников.

-- И не собирался задерживаться! -- он пошел прочь, но вдруг остановился и, обернувшись, снова обратился к Эмме. -- В следующий раз, начинай тонуть в присутствии друзей, Керн, -- её фамилию он произнес четко, почти по буквам, от чего Эмма покрылась мурашками, -- потому что в следующий раз я не протяну тебе руку.

Он сказал это так, будто она самое ничтожное существо на Земле и, потеряв контроль из-за переполнившей сознание желчи, девушка кинула ему вслед:

-- В следующий раз, я лучше сплаваю до другого берега и обратно, чем приму твою руку, Альгадо!

Он удалялся, не оборачиваясь, и никто не заметил, как губ его коснулась самодовольная улыбка. Друзья отвернулись.

-- Вот же, гад! -- выплюнул Макс.

-- Да, забудь! -- махнул рукой Феликс. -- У нас что, нет других тем для разговора? Я тебя целое лето не видел, а ты уже девушку себе нашел! -- сетовал он, кивая на Эмму.

-- Мы не встречаемся, -- ответил Макс и рассмеялся, когда одна из бровей друга поползла вверх, встречаясь с указательным пальцем, который он старательно крутил у виска.

-- Это правда! -- Эмма тоже не сдержала смешок.

Феликс с недоверием глядел то на неё, то на друга.

-- Правда значит? -- хмыкнул он. -- Как же.

Пока Макс и Эмма уверяли физматовца в своих сугубо дружеских отношениях, к ним присоединились еще двое парней. Один из них, высокий, с коротко-стриженными светлыми волосами, и совершенно дурацкими очками, постоянно съезжающими на нос. Второй несколько ниже, значительно темнее и неимоверно кудрявее первого. Оба они выглядели старше троицы, оба, как оказалось -- студенты пятого курса и оба являлись хорошими друзьями Феликса и Макса.

Эмма была представлена им, после чего просто наблюдала, как они общаются. Лишь изредка она что-то спрашивала, чтобы поддержать беседу. Ей было немного неуютно в компании мальчишек. Макс -- это другое, а тут. Она задумалась и пока мысли её витали где-то далеко, ребята успели обсудить, как прошло лето, кто что делал, где был. Когда Макс упомянул, поездку к брату, высокий парень, которого, как выяснилось, звали Эмиль, похлопал его по плечу.

Дальше были разговоры о команде по баскетболу, и Эмма впервые узнала, что Макс -- не только играет в одной из команд, но и является отличным защитником. Сам комбогард был несколько смущен освещением его спортивных достижений, поэтому Эмиль, и его друг Виктор, в красках описали девушке, как он хорош. Наибольший восторг имела его молниеносная реакция.

Услышав про реакцию, девушка не выдержала и рассказала им про случай с лошадью. Друзья заметно удивились. Виктор же нахмурился и отчитал парня по принципу "я же тебе говорил". Оказалось, что попытка укротить Шоколадку была отнюдь не первой. В тот самый первый раз, он чуть не снес дерево, а во второй строптивая красавица сбросила его, что привело к двум неделя в гипсе.

Девушке понравилось отношение парней друг к другу. Глядя на них создавалось впечатление, что они одна большая дружная семья. А еще, ей понравился Феликс, и в мыслях Эммы родилось желание узнать о нем больше. Но как, с чего начать? Просто сказать -- "я хочу узнать тебя лучше, потому что запала" было не в её духе. Нужно было что-то придумать, а ответ как всегда, пришел сам собой.

-- Эмма? Эмма! -- голос Феликса вывел её из транса.

-- А?

-- Где ты витаешь? -- спросил Макс.

-- О, я просто задумалась об учебе, -- соврала она.

-- Все еще грустишь из-за того, что не попала на физмат?

-- Ооо, -- протянул Феликс, -- ты любишь физику?

-- Не просто люблю, но и немного разбираюсь.

-- Немного? -- Макс присвистнул. -- Да у неё в комнате целая стопка книг -- учебники, сборники задач. Знаешь Эм, -- он перевел взгляд на девушку, -- я не буду врать, что не рад учиться с тобой на одном факультете, но мне действительно жаль, что эта фурия не пустила тебя на физмат!

-- Не пустила? -- удивились старшекурсники.

Виктор почесал затылок.

-- Ты, правда, хочешь учиться на физмате? -- поинтересовался он.

Эмма задумалась. Она хотела изучать физику, но учиться на этом факультете -- скорее нет, и к этому у неё было одно веское основание, имя которому -- Демиен Альгадо. Девушка поморщилась. Но, с другой стороны: Альгадо -- второкурсник, а она не живет в студенческом корпусе факультета, так что часто видеться они все равно не будут. Эмма вздохнула и с грустью признала для себя, что никто и ни что не способно отбить у неё желание сделать научную карьеру.

-- Ты бы могла взять физику дополнительным предметом, -- предложил Феликс.

-- Так и сделаю, -- ответила она, и продолжала немного с грустью. -- Жаль, что доступен только один предмет. Физика имеет много интересных направлений, мне бы хотелось изучить все!

-- Да ты я смотрю -- молодец! -- улыбаясь, похвалил Эмиль. -- И смелая, и умная, и красивая! Друзья, -- обратился он к парням, -- предлагаю принять Эмму в наш клуб! Кто "за"?

Он поднял руку и оглядел остальных. Эмме стало любопытно.

-- А что за клуб?

-- Да, у нас есть клуб, вернее -- это наша компания. Есть свое тайное место для встреч. Гром и Радуга нашли его, когда учились на первом курсе.

-- Гром и Радуга? -- "дежавю, -- подумала Эмма и улыбнулась в ожидании объяснений".

-- Ну, да! -- ответил Виктор. -- Я -- Виктор Громов, собственно -- Гром, а Радугой мы зовем Эмиля, -- длинный помахал рукой, -- У него фамилия такая.

-- Ну, так что? -- вновь спросил Эмиль. -- Принимаем?

-- Единогласно! -- вскричали трое, как один.

-- Встречаемся как обычно! -- крикнули "природные явления", уводя за собой Феликса, в то время как они с Максом пошли в противоположном направлении.

У дверей корпуса было людно. Студенты бегали туда-сюда с учебниками и вещами. Макс успокоил взволнованную подругу, сказав, что учебников всегда больше чем нужно, а брать их лучше, когда в библиотеке нет давки.

-- Теперь ты член нашего "Созвездия" дружбы! -- довольно сказал парень, когда они заходили внутрь корпуса.

"Созвездие", как объяснил Макс, -- тайный клуб, созданный Громом и Радугой на втором курсе. Тогда их было всего трое. На третьем курсе присоединился нынешний староста и студент "ЮПЭ" -- Уоррен Лем. Эмму не особо обрадовало разбавление дружеской мужской компании, показавшейся ей заносчивой, Ванессой Вега, и даже желание быть не единственно среди парней этого не приуменьшало.

Пройдя через зону ожидания и небольшую встроенную комнатку дежурного, друзья открыли дверь, и вышли на лестничную площадку. Экскурсию было решено начать с последнего, третьего этажа. Преодолев все лестницы, они оказались на небольшой площадке, разделяющей пару дверей. Над первой дверью, прямо перед ними, висела табличка с надписью "Курсы 4-6". На стене слева от двери -- большой стенд с карманами для файлов. Справа находился точно такой же стенд, только без карманов. Он был сплошь покрыт стеклом. О чем именно там было написано, девушка разбирать не стала.

За спиной, чуть правее была вторая дверь. Макс открыл её, и она увидела длинную классную комнату. Вдоль стен тянулись два ряда парт, которые начинались у входа классной доской и письменным столом. Друг объяснил ей, что студенты факультета используют это помещение для подготовки к занятиям, выполнения домашних работ или проведения собраний курса.

-- Хочешь посмотреть, что за первой дверью?

Конечно же, она хотела. Было любопытно: как устроены внутри, так называемые спальные этажи. За дверью открывался немного узковатый длинный коридор, упирающийся в общий балкон, а по обе стороны коридора она насчитала еще шесть дверей, по три на каждой. Это были комнаты студентов. Те, что слева занимали мальчики, другие принадлежали прекрасной половине.

Недолго думая, Макс открыл одну из дверей. Сначала Эмма не хотела идти в комнату парней, но потом решила, что это было неплохим решением. Там никого не было. Похоже, что старшекурсники общались на свежем воздухе. Зайдя внутрь, она обнаружила довольно уютную обстановку.

Четыре большие, двухъярусные кровати стояли по углам комнаты. У стен между ними были встроено по два шкафа для вещей. У стены на входе тоже были шкафы, вернее стеллажи, предназначение которых заключалось в хранении книг, учебников и других элементов учебного процесса. Они тянулись практически от самого потолка, и девушка подумала, что здесь не обойтись без стула.

Наиболее же понравившейся ей деталью интерьера была общая зона. Она располагалась посередине комнаты и представляла собой два обращенных друг к другу диванчика, один спиной к балкону, а другой к входной двери. Между ними стоял длинный прямоугольный стол, углы которого были сглажены. Эмма присела на один из них. Было удобно. "Наверняка ребята собираются тут по вечерам и играют в карты или что-нибудь еще, -- подумалось ей".

Решив, что на этом довольно, друзья вышли из комнаты и только на минутку заглянули на общий балкон. Это сняло вопрос о том, почему комнаты имеют четыре ровные стены, а форма корпуса напоминает овал. Как и предполагалось -- балконы были полукруглые.

Час, данный им старостой, подошел к концу. Макс хотел было махнуть на собрание и показать подруге что-то невероятное на крыше здания, но Эмма строго остановила его. Она не хотела заработать еще один выговор. И, получив обещание подняться туда позже, немного расстроенный Макс повел её на первый этаж, где располагался общий зал факультета.

Ванесса уже была там. Она посмотрела на часы и улыбнулась. Кивком староста пригласила друзей занять места. Эмма огляделась: зал был большой и располагался под спальными этажами, так что по площади не уступал им ни сколько. Более того, внутри он в точности повторял контур корпуса, за небольшим исключением. Здесь был один балкон, прямо напротив двери. Он был наполовину встроен в комнату, другая же часть выступала с наружной стороны такой же выпуклостью. Таким образом, получалось, что по своей форме балкон был похож на разрез глаза. Кто-то даже нарисовал посередине него зрачок, и все называли его "Глаз факультета". Это было недалеко от истины, потому что в самой гостиной окон не было.

Опустившись на один из множества мягких диванов, расставленных как по всему периметру, так и в середине комнаты ровным полукругом, друзья тут же получили по файлу с информацией. Когда час, наконец, подошел к концу, Ванесса Вега поднялась на кафедру около балкона лицом к сидящим студентам. Своей манерой говорить, она напомнила Эмме Элеонор О'Рой. Сравнение, надо отметить, не из приятных.

Вопреки захлестнувшему её предубеждению, она выслушала все, что говорила староста очень внимательно, и успела задать пару нужных вопросов, за что была награждена благодарной улыбкой ораторши. Один из вопросов касался распорядка дня в академии, и Ванесса попросила всех первокурсников заглянуть в свои файлы и достать оттуда листок с расписанием. Сама она тоже взяла расписание и, перевернув его, показала, что на другой стороне есть ответ на вопрос.

Были еще вопросы, и как заметила Эмма, мисс Вега отвечала вежливо, обращаясь к каждому по имени. Она не отмахивалась даже от откровенно глупых вопросов и пару раз пошутила, причем довольно эффектно, отчего зал смеялся еще некоторое время. Эмме это понравилось, и она решила, что возможно не стоило делать поспешных выводов.

На этой мысли девушка вернулась к распорядку, напечатанному на обратной стороне расписания. Пятидневная неделя занятий выглядела так: Ровно в семь часов утра -- подъем, полчаса на сборы и далее завтрак, после которого в восемь начинались занятия. Продолжительность пар не особо отличалась от норм принятых в её бывшем, вернее предполагаемо бывшем, университете в Белостоке: каждая по полтора часа, плюс десятиминутная перемена. К слову, для сравнения, на обеденный перерыв был выделен целый час -- отдыхай -- не хочу!

Один из студентов опередил её и задал вопрос о расположении аудиторий, ответ на который, она успешно прослушала, потому что отвлеклась на девушку, сидящую рядом. Она почему-то решила, что Эмма -- учится здесь уже не один год и хотела уточнить кое-что по расписанию. И, разъяснив той, что она сама не в курсе, Эмма отметила для себя, что теперь, скорее всего, ей самой нужна помощь в поиске той или иной аудитории. Вздохнув, она вернулась к изучению распорядка дня.

После обеда, начинающегося за третьей парой -- в час дня, занятия продолжались до самого ужина -- в семь вечера, после которого шла дополнительная седьмая пара, отмеченная как факультатив. Позже, уточнив у Ванессы, она узнала, что именно это время отдано дополнительно выбранным предметам.

Да, распорядок дня был плотным. Единственный свободный час -- посвящен обеду, а от десятиминутных перемен между парами толку не много, по крайней мере, пока первокурсники не освоятся здесь. Эмма думала, что первое время ей придется хорошенько постараться, чтобы не опаздывать из-за поисков аудитории. С другой стороны, что ей терять? Вольному слушателю не грозит исключение. Или грозит?

Отогнав дурные мысли, девушка снова уткнулась в файл. В конце листка было написано, что "тихий час" начинается в двадцать два часа, и студентам строго настрого запрещается покидать свой корпус выше указанного времени. Но, тем, что больше всего заинтересовало Эмму, было утро субботы. В промежутке между восемью утра и часом дня проходили обязательные занятия по пяти направлениям. И это были: стрельба, баскетбол, верховая езда, легкая атлетика и гребля. Вторую часть дня, после обеда и целых двух часов свободного отдыха занимали всяческие кружки. Одним из них, привлекший её внимание, был театральный, второй назывался "Садовод".

"Вот, где я выращу свои розы! -- решила Эмма". От Макса она узнала, что этот кружок проходит в теплицах, находящихся в правой части поместья, если ориентироваться от главного выхода замка, примыкающим к стене у взлетной полосы.

После того, как Ванесса распустила всех до ужина, она подошла к Максу с Эммой и сообщила последней, что поговорила с деканом, и он разрешил ей занять место в корпусе. Эмма отказалась, объяснив, что в доме мамы у неё своя комната, на что Ванесса сказала, что в любом случае это предложение в силе и место её, когда она захочет. На пороге она попрощалась с ними.

-- Ах да, Эмма, -- улыбнулась она, -- добро пожаловать в "Созвездие"! -- и обратилась к обоим: -- Увидимся вечером ребята. Будьте осторожны. С ужина уходим по очереди. Ну, вы вместе, конечно.

Она таинственно улыбнулась, и Эмма поняла -- парни не объяснили ей, что они с Максом просто друзья. Разубеждать её в этом сейчас Эмме не хотелось. Держа в руках списки учебников, они направились в библиотеку. После часа проведенного там, Эмма ушла домой, собираясь потратить оставшееся до ужина свободное время, ничего не делая, и просто поваляться в своей постели.

-- Зайду за тобой к шести, -- предупредил Макс и ушел.




Первый студенческий ужин, праздничный ужин в академии обещал перерасти в небольшое приключение этим вечером. Девушки прихорашивались в своих апартаментах. Ведь это так естественно прибыть на первый ужин во всеоружии. Тушь, помада, блеск для губ, румяна, тени и пудра, подводка, лак и пенки для волос -- вот основной арсенал этого полка. Многие модницы откровенно возмущались факту необходимости носить одинаковую одежду. Амбициозные дамочки были готовы на все, лишь бы выделиться среди этого безобразия. Поэтому в ход шли всевозможные золотые и серебряные украшения, вплоть до экзотических заколок на волосах. Благо, правила академии этого не запрещали.

Стоя у зеркала, заплетая волосы в высокую объемную косу, Эмма и не думала доставать косметичку, так любезно наполненную до самых краев её матерью. Джессика никогда не настаивала на том, чтобы её дочь наносила "боевую раскраску племени краснокожих". Она считала, что современные девушки увлекаются в своих художествах сверх меры. Но она так же считала, что макияж в пределах нормы, просто необходим. Поэтому, каждый раз, заметив на лице дочери только пару взмахов туши и гигиеническую помаду, она начинала давать ей советы по уходу за собой. И, как повелось, Эмма выслушивала их, кивая, а на следующий день все оставалось так, как оно есть.

Но вот уже больше года матери было не до её макияжа и сейчас, обнаружив этот "склад боеприпасов" на дне своей сумки, Эмма слегка удивилась. Она открыла "сокровищницу", изучила её содержимое, и с невозмутимым видом отправила обратно. "Может быть, когда-нибудь... -- мысленно отмахнулась она ". Коса была закончена и закреплена тонкой, под цвет волос, резинкой. Несколько прядей выбились, но девушке было уже некогда. В окно постучали, и она поспешила отдернуть шторы. С улицы, улыбаясь в шестьдесят четыре зуба, стояли Максим Сваровский и Феликс Штандаль.

***




Общая столовая находилась на первом этаже академии, напротив парадного входа. Она была настолько просторной, что могла запросто вместить сразу до пятисот человек. По обе стороны от неё поднимались две широкие лестницы, ведущие на верхние этажи. Здесь же, из этой просторной проходной залы были двери в "Бальный зал", как называли его сами студенты. Так же как столовая он был немного ниже первого этажа и ни на метр не уступал ей. Это помещение, находящееся правее, использовалось не только на праздники, но и на другие, в том числе связанные с учебой общие собрания академии.

Сейчас большие двери "Бального зала" и находящегося левее столовой -- спортивного, были плотно закрыты, а в холе стояли небольшие группы студентов. Кто-то общался, кто-то уже проходил в столовую. Группа парней на лестнице громко смеялась. Проходя мимо них, Эмма краем уха услышала разговор двух девушек. Она повернула голову к звуку.

-- Тебе бы не помешало немного косметики, -- оценивающе заметила темненькая.

-- Зачем? -- скучающе спросила блондинка.

-- Как зачем? -- притворно удивилась её собеседница. -- Чтобы быть привлекательной. И тебе, следовало бы жирнее подвести здесь и...

Это было так похоже на убеждение, которое практиковала мать Эммы, но слова, сказанные с некоторой долей снисхождения, навряд ли шли от чистого сердца. И считала так, видимо, не она одна. Блондинка отвела её руку от своего лица и спокойно сказала:

-- Для того чтобы чувствовать уверенность и быть желанной, мне не нужно каждое утро малевать себя, словно дешевая танцовщица!

С этими словами она покинула красную от злости девушку, Эмма же испытала большое уважение к блондинке и лишь усмехнулась, глядя на её поверженную оппонентку.

Помещение столовой было разделено на три зоны. Зону посередине занимали студенты третьего и четвертого курсов. Ту, что справа от неё -- пятый и выпускной, а левее располагались вторые курсы вместе с новичками. По правилам, студенты одной зоны не должны были сидеть со студентами другой, но в пределах своей, они могли рассаживаться, как пожелают.

Эмма заметила, что каждый стол рассчитан на десять человек. Пока Макс и Феликс вели её к своему, застолбленному еще с первого курса столу, девушка следила за блондинкой. Вместе они прошли почти до конца ряда, когда та, помахав кому-то и улыбнувшись, направилась к столику. Эмма проследила за её взглядом и вздрогнула, увидев, что поднявшийся из-за стола и предложивший даме стул, был не кто иной, как её недавний обидчик. Парень, почувствовав взгляд, повернулся и послал её одну из своих самых презрительных ухмылок.

-- И как вас угораздило выбрать место рядом с этим чудовищем? -- спросила девушка, обнаружив, что ей целый год придется сидеть через стол от него.

Макс пожал плечами.

-- Ну, это одно из лучших мест, -- оправдался он. -- Да и к тому же, мы не можем запретить кому-либо выбрать свое.

-- Да ладно, Эмма, -- Феликс улыбался. -- Альгадо, конечно не ангел, но и не настолько плох.

Макс чуть не подавился и с возмущением посмотрел на друга. На лице его при этом было написано: "ты в своем уме, приятель?". Эмма решила рассказать Феликсу про случай на озере. Улыбка медленно сползла с лица, и он перевел взгляд на сидящего рядом с Демиеном Ларса О'Роя. Во избежание назревающих неприятностей, Эмма строго настрого запретила обоим парням связываться с братьями. И они, скрепя сердцем, дали ей свое честное слово.

Ужин начался. За стол к троице подсели еще несколько человек. Двое из них -- парень с девушкой -- были невероятно похожи. Миндалевидные черные глаза, волосы цвета "вороново крыла" и русская речь с едва различимым акцентом были следствием арабо-еврейского происхождения. Эмма узнала, что эти двое -- близнецы -- Ричард и Вивиен Сион. Кое-что о них она уже слышала.

Еще одним членом их компании за ужином оказалась серьезная студентка химико-биологического факультета. Когда она подошла, Феликс подскочил и отодвинул ей стул. Эмму это несколько расстроило, однако юноша поспешил представить их, и через пять минут Эмма оживленно беседовала с Морисой Штандаль -- его младшей сестрой. Оказалось, что она, как и Эмма поступила в этом году на первый курс. Их с Феликсом отец -- член совета попечителей, а мама в этом году будет преподавать здесь французский язык. Из рассказа Макса Эмма помнила, что мама Ричарда и Вивиен тоже работает в академии. Ричард сказал, что она -- прекрасный специалист в области химии, и девочки, в особенности Мориса, убедятся в этом, так как на первом курсе химия будет у обоих. А Вивиен с нетерпением ждала занятий с миссис Штандаль, благодаря которой она собиралась усовершенствовать свое знание французского. Вив, как называли её Феликс и Макс, уже год училась на лингвистическом, и была истинным полиглотом.

Способность к языкам проявилась у девочки в раннем возрасте, перейдя по наследству от бабушки. Миссис Сион была крайне разочарована тем, что ни один из близнецов не захотел пойти по её стопам, но отец настоял, чтобы дети сами выбирали свой путь. И, обожающий играть в "монополию" Ричард выбрал факультет "Экономики, Политологии и Юриспруденции", сокращенно -- "ЮПЭ".

Увлекшись разговором, они не заметили, как к ним подошел Виктор. Он шепнул Максу, что бы они выходили следом за Ванессой минуты через две. Эмма обернулась к зоне пятикурсников и увидела, как их староста уже идет к выходу вместе с одним из студентов. Решили выходить так же по двое: Эмма с Максом, за ними Феликс и Мориса, затем близнецы Сион. До конца ужина оставалось около двадцати минут, когда последние из заговорщиков -- Гром и его верный товарищ -- Радуга, насвистывая, покинули столовую.

На улице стемнело, и вокруг академии горели фонари. Зато за стеной, ограждающей территорию поместья от леса, была сплошная темень, и Эмма немного испугалась. Перелезть через саму стену тоже оказалось не так просто. С внутренней стороны росло много деревьев, и одно из них находилось так близко, что забравшись по нему наверх, можно было с легкостью перелезть на ту сторону. Сложность же заключалась в том, что первые ветви начинались несколько выше роста девушки. Но здесь на помощь пришел её друг. Он забрался первым и, протянув ей руку, поднял наверх, подсказывая, где на стволе и стене есть выступы для опоры. Макс так же обещал научить её забираться сюда по ним, если, когда-нибудь придется добираться до штаба самой. Но, поймав взгляд Эммы, он тут же добавил, что это навряд ли случится.

Стена была высокой, и если бы не каменистая в том месте гора, которая была несколько обработана и напоминала ступени, Эмма бы не решилась спуститься вниз. Спустившись, Макс нащупал в стене и вытащил оттуда три кирпича. В тайнике лежали четыре ручных фонаря, один из которых он взял с собой. Вопреки ожиданиям, идти оказалось не долго, и через пять минут дорогу им перегородил широченный ствол дерева. Только обойдя, словно приросшее к горе невероятно огромное дерево, девушка заметила, что оно не одно. Необъяснимо как, оно состояло из множества сросшихся вместе стволов. Подняв голову вверх, Эмма охнула, оглядывая чудо природы, обвившее гору плотной стеной.

С другой стороны "чуда" в горе она обнаружила удобные выступы и с легкостью последовала за Максом. На расстоянии полтора с лишним метров он остановился и отодвинул несколько ветвей. Перед их взором предстал широкое сквозное дупло. Недолго думая, Эмма пролезла через него на ту сторону и уткнулась в вырубленную прямо в стволе лестницу, ведущую вверх, откуда доносился веселый смех. Отсчитав десять ступенек и преодолев еще одно дупло, которое служило дому на дереве дверью, она очутилась внутри.

С минуту Эмма стояла как вкопанная. Перед ней было просторное помещение, одной частью начинающееся в стволах деревьев, и другой заканчивающееся глубоко в горе. Это была пещера. Она еще раз изумилась матушке природе и, за одно, человеческой изобретательности, продуктом которой было это оригинальное строение. Обстановка "Клуба", как называл дом на дереве Макс, была уютная. В середине комнаты, на полу, сплошь застеленном коврами, стояли несколько диванов и пара кресел. У дальней стены пещеры слева, был большой стол со стульями и шкаф. В правой её части располагался большой камин, над которым Эмма увидела встроенную прямо в потолок пещеры трубу, ведущую куда-то сквозь него. Логично было бы предположить, что наверху, она имеет выход из горы -- так и оказалось. А еще, кто-то, некогда создавший это место, предусмотрел зимние снегопады и установил над выходом каменную плиту так, что снег не попадал внутрь, а дым выходил из него совершенно свободно.

На стенах пещеры то тут, то там были сделаны выемки, на которых лежали различные вещи. В одной Эмма заметила книги, ближе к зоне кухни еще несколько с тарелками, чашками и другими столовыми принадлежностями. Рядом с камином была глубокая "кладовка" с дровами. Девушка подумала, что удивительно и одновременно хорошо, что пещера находится внутри каменной горы. Удивительно, потому, что непонятно -- образовалась ли она сама, подтверждая авторские права матушки природы, или же была вырубленная в поте лица её самым разумным детищем -- человеком. Хорошо же это было потому, что такая пещера имела наименьшие шансы для обвала.

Эмма очнулась от своих размышлений, когда к ней подошла Ванесса. Она взяла её за руку и, не вдаваясь в приветствия, провела к диванам. Вся мебель, как позже выяснилось, была сделаны Громом, Радугой и Уорреном -- парнем, с которым Ванесса вместе покинула столовую, и который сейчас улыбался ей, сидя в кресле. Уоррен Лем, студент пятого курса "ЮПЭ" как и Ванесса был старостой факультета. Он, как и большинство членов "Созвездия" являлся сыном одного из попечителей академии, а так же одним из тех людей, который считал плохим тоном кичиться своим состоянием. Как и Ванесса он всегда выступал "бичом справедливости" в любых стычках, как на своем, так и между факультетами. Из разговора стало понятно, что далеко не все старосты придерживались подобной политики. Особой стервозностью отличалась представительница физмата Ганна Эстер, и её закадычная подруга-коллега с гуманитарного факультета -- Дженнифер Тодески. Двое других старались ни во что не вмешиваться.

Следом за Максом и Эммой подтянулись остальные. Последними, как и ожидалось, прибыли Гром и Радуга, подоспев как раз к чаю. Держа в руках теплый фарфор, Эмма смеялась над шутками Эмиля. Виктор же поднялся и достал откуда-то гитару, которую тут же перехватил Макс. Заиграла музыка, и она отметила, что играет он превосходно. И тут Ванесса и Уоррен, сидевшие в обнимку, подхватили мотив и запели. Слова были незнакомы, и Феликс, севший рядом с ней сразу как пришел, объяснил, что их сочинила Несси.

-- Вашему факультету очень повезло с ней и Максом, -- с легкой завистью заметил он. -- В прошлом году они делали номер на конкурсе и разнесли остальные факультеты в пух и прах!

Оставшиеся полчаса Феликс и Эмма проговорили о физике, чем повергли Макса в нескрываемый шок. И отмахнувшись от них как от чумы, он вступил в спор с Громом и Радугой на предмет того, менять позиции игроков в команде в этом году или оставить все как есть. Спустя время, друзья потихоньку засобирались обратно. Эмма вспомнила, что не предупредила мать, о прогулке после ужина. На часах было около девяти, и девушка забеспокоилась о том, как отнесется Джессика к подобному сюрпризу. Но на месте переправы через стену академии их самих ждал сюрприз.

-- Дмитрий Андреевич? -- слегка ошарашено проговорил Макс.

Перед студентами стоял запыхавшийся декан Социально-психологического факультета и немного взволнованный преподаватель верховой езды.

-- Что случилось? -- шепотом спросила Эмма, подойдя к Сэму.

-- Срочно иди домой, -- так же тихо шепнул ей крестный. Мама беспокоится и, кое-что еще произошло.

При этом он многозначительно поглядел на говорящих декана и бледного Макса. Кивнув ему, парень подошел к Феликсу и попросил проводить Эмму до её дома. Сам он тем временем направился в сторону замка вместе с деканом и Сэмом, а что все-таки произошло, он так и не сказал. Друзья стали расходиться. Все вместе они направились следом за Максом в сторону академии и своих корпусов, а Феликс обещал нагнать их, когда проводит Эмму. Идти было не долго, через каких-то пару тройку минут они оказались у её дома.

-- Слушай, -- сказал Феликс, останавливаясь у дверей, -- Если хочешь, я поговорю с нашим деканом. Попрошу его разрешить тебе посещение более чем одного положенного дополнительного предмета.

Эмма поблагодарила его и, простившись, вошла в дом. Картина, которую она застала, была такова: слегка бледная Джессика кусала нижнюю губу, сидя на диване рядом с ревущей Кари. Она даже не стала сердиться на Эмму, и просто кивнула ей, предлагая сесть рядом. Кари, не переставая, говорила что-то о своем друге и снова захлебывалась в слезах. Эмма вопросительно посмотрела на мать, желая услышать от неё историю произошедшего, а когда услышала, сама превратилась в белое полотно.

***




Двое преподавателей и студент спешно поднимались на второй этаж. Они быстро и молча преодолели длинный коридор по левую сторону от лестниц и остановились перед кабинетом, принадлежащим ректору. Постучавшись, все трое вошли внутрь: сначала декан, затем Сэм и следом за ним -- Макс. Все еще находясь в неведении и размышляя о причинах по которым его пожелал видеть глава академии, он поднял глаза, и сердце встало. Разрывая тишину радостным криком, к нему на встречу кинулся его маленький брат.




Гл. 5. "Укрощение строптивой"







Тот, кто умеет ждать исполнения своих желаний, не отчаивается, даже потерпев неудачу,




тогда как тот, кто слишком нетерпеливо стремится к цели, растрачивает столько пыла,




что никакая удача уже не может его вознаградить.




Ж. Лабрюйер

***




ХVIII век...




"Сегодня, во время приема, я сбежал... С тех пор, как я сделал свою находку, мне больше не интересны эти глупые встречи соседей. Мы застряли. Мы так и не поняли, где искать, и что собой представляют ключи. Я ушел в сад, но ноги сами вынесли меня к озеру недалеко от нашего поместья. Мне нужно было освежиться, и я уже готов был раздеться, когда увидел её. Обнаженная, она была так прекрасна, выходя из воды. Я не мог устоять. Я подошел и протянул ей одежды. Её взгляд лукаво блеснул и, развернувшись, она позволила мне накинуть их на свои плечи. Я понял, что очарован. Я пропал. Но, я вернулся немедленно, когда она собрала свои длинные волосы, оголив спину. Там, где её изящная шея переходила в плечи, нежная кожа хранила отпечаток судьбы. Родинки, множество ярких родинок нарисовали на теле ровную восьмиконечную звезду. И я понял! "Копия печати... восемь лучей...кровные потомки..." Вот оно! Вот, что такое "ключи"! И тогда, передо мной, стояло живое воплощение, подтверждающее истинность легенды. Мой первый ключ..."

(Александр Стеланов-Фортис)







Жизнь непредсказуема. С ней никогда не знаешь наверняка, что произойдет в следующую минуту. Ты можешь гадать, строить теории и изучать гороскопы. Можешь составить план и неукоснительно следовать ему, достигая все новых высот. Но у жизни нет точного плана, который человек знал бы наперед.

Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый -- так, будто никаких чудес не бывает. Второй -- так, будто все на свете является чудом. Эти слова, сказанные некогда знаменитым немецким философом и физиком Альбертом Эйнштейном, стали для Максима Сваровского чем-то вроде собственной истории изменения его мировоззрения. До аварии он верил только в научный подход, полностью отрицая явление "чуда".

Все изменилось, когда накануне рокового дня ему приснился сон, завершающий череду странных грез последнего месяца проведенного с родителями. Во всех этих снах он видел "Пятый луч". Макс никогда не слышал об академии, но во сне он видел свою жизнь в ней. Он видел своих друзей и собрания с ними в чудо-доме на дереве, и чаще всего Эмму. Он видел стычки с двумя заносчивыми братьями. Он видел все это отрывками, никогда не было цельной картины. А еще, он часто видел звезды. Эти звезды -- их всегда было восемь, выгравированные на шероховатой каменой поверхности ровным кругом, имели по восемь лучей каждая. Внутри круга были два одинаковых квадрата, расположенные так, что каждый угол первого пересекал стенку второго, указывая на одну из звезд. А внутри самих квадратов, в самом центре орнамента, находился неизвестный ему символ.

Все это было очень странно, однако парень объяснял невероятно живые сны особенностью своего воображения. Момент "Х", который стал отрывной точкой для перестройки его мировоззрения, наступил спустя несколько часов после аварии, когда он, находясь в больнице, вспомнил сон, от которого проснулся той ночью в холодном поту. В нем Максим видел, как погибают в огне его родители.

Осознание того факта, что ему приснился вещий сон, своего рода видение будущего, пробудило в нем интерес к мистике и психологии. Это увлечение помогало ему справляться с потерей. Поступив в колледж и познакомившись со своим будущим деканом, а тогда профессором истории и психологии -- Дмитрием Андреевичем Пороховым, он нашел в нем интересного собеседника. Очень часто они оставались после занятий и говорили. Иногда Макс брал Ала и шел в гости к своему наставнику. Они пили чай, и профессор советовал ему ознакомиться то с одними, то с другими работами, которые приводили парня в восторг. Он как губка впитывал всю информацию и требовал еще.

Но более всего поражало Макса в его преподавателе то, что, будучи человеком, хорошо разбирающимся во многих областях науки, он был так же и тем, кто любил повторять, что в мире есть место и для науки и для чуда. И Макс поверил. С тех пор, он стал придерживаться этого среднего между предложенными Эйнштейном, подходов к восприятию всего происходящего в жизни. Поэтому, когда, после произнесенного им недавно желания добиться нахождения брата с ним в поместье, и увидев бегущего к нему Алека, он подивился лишь скорости его исполнения.

-- Мистер Сваровский, -- начал Соболев, встав из-за ректорского стола, он подошел к братьям.

Макс гладил по волосам, вцепившегося в его ноги, счастливо улыбающегося Ала. Это было так мило, и мужчина тоже не смог сдержать улыбки. Но, все же, помня о сути ситуации, спросил:

-- Я должен быть в курсе: вы знали, что ваш брат на территории поместья?

-- Нет.

-- Вы знали, что мальчик собирается сбежать к вам?

Макс не знал, что ответить. Он прекрасно помнил, что Алек обещал сбежать за ним, если Макс не заберет его с собой. Но думал ли он, что маленький, пятилетний мальчик сможет совершить два перелета не замеченным? Нет, он этого не предполагал.

-- Нет, -- ответил он. -- Я вообще не понимаю, как ему хватило сил и смелости совершить это.

Ректор посмотрел на декана его факультета и кивком предложил ему слово. Но мальчик перебил его.

-- Я следил за дядей Димой, -- смело признался он глядя на Соболева. -- Он не видел меня, а я всех обманул. Я сказал в аэропорту, что мой билет у папы и показал на дядю, который ушел в коридор на самолет. Было много народа, и тетя с больной головой меня пропустила.

-- Человеческий фактор, -- обреченно выдохнул декан социально-психологического факультета.

-- Хорошо, -- сказал ректор, -- допустим, что эта безобразная халатность имела место в Санкт-Петербурге, но каким образом она повторилась в Мюнхене? Как ты попал на второй самолет, Алек?

Мальчик стоял и молчал. Он словно раздумывал, стоит ли рассказывать то, о чем его попросили.

-- Ну же, Ал, -- мягко попросил Макс, -- ты должен это рассказать.

-- Мне помогли спрятаться, -- нерешительно проговорил мальчик и опустил глаза.

-- Кто? -- спросили сразу три голоса.

-- А вы её не накажете? -- жалобно спросил он, глядя в глаза Соболеву.

-- Я обещаю, что буду с ней мягче. Расскажи, кто помог тебе.

-- Кари, -- ответил мальчик.

-- Кари? -- удивленно переспросили Макс и Сэм.

-- Но как? -- поинтересовался Сэм. -- Как Карина помогла тебе пробраться в салон?

-- А я не был в салоне, -- просто сказал он. -- Я летел в чемодане.

-- Что??? -- вскричали мужчины.

Ал еще крепче вцепился в брата.

-- Подожди, -- пытался понять Сэм. -- Как в чемодане? В каком чемодане?

Он хотел было продолжить вопросы, но тут вдруг его осенило:

-- Так вот куда делись книги.

-- Какие еще книги? -- не понял Макс.

-- Я все понял, -- ответил Сэм. -- Они познакомились в зале ожидания и, видимо, пока Джесс куда-нибудь отлучалась, а Эмма как всегда была в себе, эти двое выпотрошили чемодан, а место книг занял твой брат.

Шесть пар глаз устремились к мальчику, и тот кивнул.

-- А дырку в чемодане, чем проковыряли? -- поинтересовался Сэм.

Мальчик полез в карман и вытащил небольшой складной нож.

-- Где ты это взял, Алек? -- возмутился Макс, забирая оружие.

-- Стащил в аэропорту, -- виновато ответил он. -- Я больше не буду, Макс, обещаю!

На глазах мальчика появились слезы и сильнее, почти до боли сжав ноги брата, он разревелся.

-- Я хотел быть с тобой! Я не хочу жить в приюте один. Я никуда не поеду!

Пока Макс успокаивал его, Соболев, Вайдман и Порохов о чем то совещались.

-- Макс, -- позвал Сэм. -- Давай я отведу Ала обратно в дом к Джессике. А тебе еще нужно решить кое-какие вопросы. Приходи потом прямо туда.

Услышав, что он пойдет к Кари, Ал радостно закивал и позволил Сэму увести себя.

Когда дверь закрылась, Ректор объявил Максу, что звонил в Россию. Он узнал, что мальчик объявлен в розыск.

-- Максим, ты же понимаешь, что ему придется вернуться? -- спросил он, глядя на погрустневшего парня. -- Я не могу позволить ему остаться, и ты сам знаешь почему. Мы уже не раз говорили на эту тему.

-- Я знаю, -- коротко ответил он.

-- До следующей субботы мы не сможем отправить его домой. Поэтому отнесись к этой неделе, как к возможности видеть брата, а не как к времени до его отъезда. Постарайся успокоить его и убедить, что он не может быть здесь без опекуна, что там ему будет лучше.

Макс выслушал все спокойно и внимательно. Когда его отпустили, он остановился у двери и сказал:

-- Я объясню Алу, что ему нельзя быть здесь, -- пообещал он, -- но я не буду врать брату, что там ему будет лучше!

Попрощавшись, он закрыл за собой дверь.

***




Тетради и учебники были собраны, одежда выглажена еще с вечера, а волосы высушены, расчесаны и, собранные в ракушку, аккуратно закреплены заколкой у макушки. Сегодня шел третий день с начала занятий. Эмма вышла из комнаты и тут же запнулась о лежащую у её двери машинку, оставленную Алеком. Братишка Макса жил у них с воскресения. Хитрюга Кари, которая помогла ему добраться до поместья, скрывала мальчика на чердаке больше суток. Никому и в голову не пришло, что воображаемый друг девочки -- самый что ни на есть реальный, живой ребенок.

Эмма подняла игрушку и положила её на диван, рядом с подушкой спящего малыша. Она улыбнулась. Само определение "малыш", применяемое к мальчику, сумевшему обвести вокруг пальца две таможни, в стремлении быть рядом с дорогим ему человеком, казалось смешным. Братишка Макса был смелым, добрым и смышленым ребенком, очень похожим на её нового друга.

Она не стала пить кофе, как любила делать каждое утро. Во-первых, -- не хотела шуметь и разбудить спящего, а во-вторых, она не хотела опоздать и спешила присоединиться к своей группе в корпусе факультета. Поэтому, Эмма обулась и тихо закрыла за собой дверь.

По дороге, слушая музыку пустого желудка, она зареклась пропускать общий завтрак в столовой. У дверей корпуса стояла девушка. Увидев Эмму, она показала на часы и помахала рукой. Вместе они поднялись на второй этаж и прошли в академию через соединяющий коридор.

С Яной Рудовой девушка познакомилась еще в первый день, на общем собрании факультета. Тогда, в общей гостиной, Яна подсела к ней и Максу. Она обрадовалась, когда узнала, что Эмма тоже первокурсница. Как и Макс, девушка попала в академию по одной из социальных программ, разработанных советом попечителей академии "Пятый луч".

С тех пор они не расставались на занятиях. Не то что бы одногруппницы сдружились, как Эмма с Максом, но они вместе сидели на всех парах, держались друг друга в поисках аудитории и просто поддерживали друг друга своим присутствием, старались помогать. Вот и сегодня, проницательная Рудова захватила из столовой небольшой курник, который Эмма тут же и с удовольствием уничтожила.

Яна оказалась сильна в социологии и неплохо разбиралась во многих неизвестных Эмме предметах. Иногда она подсказывала ей, объясняла особо сложные моменты, которые девушка не понимала. Эмма в свою очередь помогла той с математикой. Яна нравилась ей своим веселым, добрым нравом и спустя три дня она оценила новую знакомую, как весьма приятого, положительного во всех отношениях человека. Единственным минусом, который как вирус поразил большую часть первокурсниц, и который так же не обошел и Яну, была её увлеченность местным секс символом. Саму же Эмму от него откровенно подташнивало. И она знала, что это взаимно.

В первый же день занятий, девушка стала свидетельницей небольшой серии оскорблений, которыми обменялись на ходу Эмма и Демиен. После, спросив Эмму о том, кто он такой, и получив ответ, она сказала, что парень показался ей милым и привлекательным. Поборов приступ тошноты, Эмма лишь улыбнулась глупышке. И все же она посоветовала Яне не связываться с Альгадо, но по отстраненному кивку и мечтательно-затуманенному взгляду однокурсницы поняла, что та уже "отравлена". Диагноз "труп" был поставлен в среду, когда вместо положенной лекции по статистике Эмма увидела в тетради девушки цветочки и сердечки с надписью "Д+Я". Больше она ей ничего не говорила.

После обеда с друзьями, Эмма не стала возвращаться в корпус к однокурсникам. У её группы сегодня больше не было занятий. Причин отмены трех пар им не объяснили, а довольные студенты и не интересовались этим. Каждый знал, чем занять себя в освободившейся половине дня. У некоторых седьмой парой шел факультатив, но Эмму это не коснулось. Вернее она должна была идти на свой первый, дополнительно выбранный предмет -- физику сегодня, но перед обедом к ней подошла Ванесса и предупредила, что профессор Шорс перенес его на следующую неделю. Слегка огорчившись, Эмма тут же обрадовалась освободившемуся вечеру и решила провести его с семьей.

Макс и Феликс проводили девушку завистливыми вздохами. В то время как Эмма ушла в конюшни, сами они должны были спешить на очередные пары. Переодевшись в специальном помещении в форму для верховой езды, она вошла в конюшни и поздоровалась с Сэмом. С тех пор, как у них стал жить Ал, её крестный не заходил к ним каждый вечер. Эмма объясняла это тем, что в день своего обнаружения мальчик немного испугался реакции Сэма на свое присутствие и мужчина решил дать ему время.

Крестный предложил Эмме взять сегодня Зефира. Она уже ездила на нем, и смирный характер скакуна делал его одним из самых востребованных на конюшне. Кивнув, девушка подошла к белоснежному красавцу и взялась за дверь стойла, собираясь войти, но тут взгляд её привлекла другая лошадь. Из-за перегородки соседнего стойла на неё смотрели большие шоколадные глаза Ганноверской гнедой.

Эмма отлично разбиралась в лошадей. Ганноверы были одной из самых распространенных пород в Европе. Их выведение началось с середины восемнадцатого века в герцогстве Ганновер, оттуда и название. Шоколадка была красива: темно-гнедая, одним словом -- шоколадная, с хорошо поставленным хвостом, длинной изящной шеей и огромными глазищами на, не свойственной этой породе, ровной морде. Когда-то давно эта масть имела как облагороженный, так и рабочий тип, но сейчас Ганноверы, успешно выступающие во всех видах конного спорта, имели чисто спортивное назначение.

-- Привет, Шоколадка! -- улыбнулась Эмма и вдруг совершенно забыла про Зефира. Она вышла из его стойла и подошла к её двери. Лошадь продолжала смотреть на девушку. Эмма протянула руку и коснулась её морды, которую та в спешке отдернула и зафырчала. -- Да ладно тебе, девочка, -- ласково сказала Эмма и поняла, что эта лошадь -- та, которая ей нужна. Именно она -- Шоколадка, а не Зефир или кто-либо другой. Эмма не знала, почему. Возможно, это был азарт, который испытывает объездчик, приручая строптивое животное. Сейчас она чувствовала что-то похожее.

-- Сэээээм! -- позвала она.

-- Что? -- отозвался он, не оборачиваясь.

-- Я хочу Шоколадку!

-- У меня нет, сходи к матери, -- ответил он. -- В кладовой под кухней полно припасов.

Эмма улыбнулась.

-- Сэм, -- сказала она, -- я имела в виду лошадь!

Крестный обернулся и посмотрел сначала на неё, потом на животное и затем снова на Эмму.

-- Смешно, -- буркнул он и вернулся к работе.

Эмма надулась.

-- Что что? -- переспросила она, приставив ладонь к уху.

-- "Ха-Ха" говорю! -- ответил крестный и тут же поменялся в лице. -- Ты что, сдурела?

Эмма рассмеялась. Сэм подошел к Шоколадке и протянул руку -- лошадь возмущенно замотала головой и зафырчала на преподавателя верховой езды. Он объяснил Эмме, что для того, чтобы добиться от неё такого, относительно спокойного поведения, у него ушел год. А по началу, он то и дело получал копытом, при попытках почистить красавицу.

-- Я уже не говорю о том, чтобы оседлать эту бестию, -- сказал он глядя на девушку.

-- Год говоришь? -- с этими словами Эмма протянула руку к лошадиной морде, и провела по направлению ото лба к носу. Шоколадка снова отдернулась, с легким фырчаньем. Никакой явной агрессии. Эмма улыбнулась и перевела взгляд на озадаченного мужчину.

-- Хм, -- произнес он, почесав затылок.

-- Ну, так что? -- выжидающе поинтересовалась она. -- Могу я взять её?

Сэм думал. Он совершенно не хотел, чтобы его дорогая девочка покалечилась.

-- Я смогу понравиться ей, Сэм! Ну же, разреши мне.

-- Слушай, Эм, -- начал он, -- я знаю, каково это, когда уверен, что все получится. Но поверь мне, человеку опытному и прекрасно знающему свое дело, -- он ткнул пальцем в сторону лошади. -- Это строптивое животное не дастся никому.

-- А как же Макс? -- возразила она.

-- Тебе назвать количество ушибов и переломанных костей в его теле? -- серьезно спросил мужчина, скрестив руки на груди.

-- Не надо. Все,-- отступила Эмма, -- я поняла!

Сэм улыбнулся и собирался уйти, но она продолжила:

-- Но я не оставлю попыток подружиться с ней! -- заявила девушка. -- Я уверена, что она сдастся мне! Вот увидишь, Сэм.

Тот только покачал головой. Он знал, что Эмма уже не отступится. Он понял это по её горящему взгляду, когда она смотрела на Шоколадку. А еще он понял, что у этой девочки может получиться. Этот вывод он сделал из реакции лошади на её прикосновение. Как он уже говорил, такого поведения он смог добиться лишь спустя год.

-- Хорошо, -- согласился он, и Эмма захлопала в ладоши. -- Но ты пообещаешь мне, что будешь осторожна, -- предупредил он. -- Ты не попытаешься оседлать её пока не будешь уверена, что она тебя слушается! Договорились?

-- Конечно.

-- А пока, почему бы тебе не прокатиться по стадиону на Зефире? -- снова предложил он. И спустя немного времени девушка уже рассекала воздух, наматывая круг за кругом.

Когда она садилась на лошадь, время останавливалось. Были только трое -- она, животное и скорость. Эмма была хороша, и она это знала. Но совсем скоро мысли её вновь коснулись Шоколадки, и девушка вернулась в конюшни. Поставив Зефира на место, она еще часа два пробыла рядом и просто разговаривала с ней. Именно там снова обнаружил её вернувшийся покормить животных Сэм. Он позволил ей угостить лошадь одним кусочком рафинада, и к еще большему удивлению увидел, как Шоколадка почти сразу приняла сахар из рук девушки.

-- Чудеса, -- произнес он глядя в след уходящей крестницы.

***




На утро субботы Эмма поднялась почти счастливая. Сегодня у неё было пять часов посвященных двум самым любимым занятиям. Для кого-то это было обязанностью, но только не для неё, и в восемь она, при полном параде, стояла среди большой группы студентов, выбравших верховую езду одним из пяти обязательных дисциплин по субботам.

В конюшнях собрались студенты с первого по третий курс. Остальные должны были прийти на занятия к половине одиннадцатого. Таким образом, каждый мог выбрать по два вида.

Все, поголовно, были одеты в форму для верховой езды. Легкую синтепоновую куртку с отстегивающимися рукавами, которые сегодня остались в шкафчиках, дополняла пара замшевых перчаток. Поверх белоснежных бридж красовались замшевые краги, одетые в невысокие кожаные ботинки. Сэм объяснял, что начинающим всадникам такой вариант подходит гораздо больше, чем сапоги, в которых сложно научиться правильно ставить ногу. Да и удобные краги, защищая бриджи от протирания во время езды на лошади, также не дают образоваться синякам и на коже всадника.

В завершение образа, головы студентов были облачены в специальные защитные каски с козырьком, который предназначался на этой обязательной детали экипировки всадника вовсе не для защиты от солнца или дождливой погоды. Сложно поверить, что можно получить сотрясение мозга, не вылетая из седла, однако, как уже не раз убедилась Эмма, в момент, когда лошадь неожиданно встает в свечку, это вполне реально. Затем и придуман козырек. Вместе, вся эта амуниция имела назначение в первую очередь обезопасить всадника от возможных травм, сопряженных с верховой ездой, а так же для комфортной работы с лошадью и собственно ездой на ней.

Студенты ждали преподавателя. Большинство из них уже имели не большой опыт верховой езды, другие хотели овладеть им в совершенстве. Были среди них и те, для которых этот день станет первым из многих последующих на пути обучения.

Когда Эмма была маленькой, и крестный брал её с собой на скачки, она наравне с ним отчаянно болела за его учеников. Девочка восторженно наблюдала за тренировками, за тем как всадники ухаживают, кормят своих красавцев, как выводят их на прогулку. Будучи подругой тренера, е мать сама хорошо ездила верхом, и она не возражала, когда её пятилетняя дочь заявила, что хочет кататься.

Для начала это был пони-клуб, где девочка сразу выделилась среди многих своей гибкостью, работоспособностью и превосходным выполнением всех специально разработанных для обучения упражнений, а так же природным умение ладить с животными. На большие породы лошадей девочка перешла раньше остальных членов своей группы -- в восемь, вместо положенных десяти лет. К тому времени, второклассница отлично выполняла на лошади четыре основных аллюра. Больше всего ей нравился галоп. Уже тогда она полюбила этот самый быстрый из всех, способ передвижения. Сэм хвалил её, но каждый раз требовал все больше и больше.

К пятнадцати годам девушка была одной из лучших в его школе. Она прекрасно управлялась с лошадьми различных пород, хорошо держала и меняла темп. Крестный говорил, что при желании и меньшей увлеченности девушки наукой, она могла бы стать новой звездой конного спорта. Для неё самой лошади были не средством достижения славы, но средством получения удовольствия и, определенно, верховая езда стала неотъемлемой частью жизни девушки.

Эмма стояла около Шоколадки и пыталась погладить, но та была не в духе. Может быть, всему виной было большое количество народа, Эмма могла только гадать, и её это расстраивало. А еще она не успела взять Зефира. Когда она пришла на конюшни, одной из первых, здесь уже была Кира Соболева, и седлала его. Более того, потом она узнала, что Зефир давно принадлежит только Кире. Но сейчас её это уже не так беспокоило. Сейчас Эмма знала совершенно точно, что выйдет верхом из этой конюшни только на Шоколадке. Увидев её попытки в отношении буйной соседки своего любимца, блондинка усмехнулась.

-- Если желаешь само убиться -- вперед! А я-то думала, что вы со Сваровским дружите... Разве он не рассказал тебе про две недели, проведенные в гипсе?

С этими словам она увела Зефира на воздух, а расстроенная Эмма попросила Сэма позволить ей остаться с лошадью в конюшне, вместе с той небольшой группой студентов, которым предстояло сначала научиться ухаживать за животными, прежде чем им разрешат перейти непосредственно к этапу обучения посадке и так далее. Он кивнул, и девушка все два с половиной часа провела, рассказывая Шоколадке о том, как Сэм учил её верховой езде, о её любимце -- арабском жеребце по кличке Ворон, так похожем на Зефира, только противоположного черного цвета. Она тихо говорила про свою семью и о том, как сильно она скучает по отцу. Увлекшись, Эмма даже не заметила, как быстро пролетело время. Краем глаза она увидела, как вернулась Кира и некоторые другие студенты.

Кира увидев, что она так и не отходила от строптивой лошади, снова усмехнулась, покачав головой.

-- Похоже, глупость -- это заразно! -- сказала она. -- Не по зубам орешек!

Но Эмма уже не слушала. Она попрощалась с Шоколадкой и спешила в другую часть поместья, где её с нетерпением ждал мистер Стиг. Она немного опоздала, и на Стрельбище уже вовсю шла тренировка. Завидев её, мистер Стиг оставил со студентами своего помощника и повел девушку в помещение, где она смогла переодеться.

***




Из-за стены доносился громкий мужской смех. Эмма решила, что не одна опоздала и спокойно вышла из женской раздевалки. Едва успокоившаяся, она тут же записала эту субботу в один из самых неудачных дней уходящей недели. Прямо на выходе девушка столкнулась ни с кем иным, как с Демиеном Альгадо. Рядом с ним неизменным спутником мялся Ларс О'Рой.

Молодые люди выглядели крайне удивленными, увидев её. Оглядев, девушку с ног до головы, Демиен слегка опешил. На Эмме были специальные стрелковые ботинки с прикрепленной на шнурках обувной подкладкой для ружья. Поверх тонкой, подходящей для сегодняшней погоды, водолазки был стрелковый жилет. Он облегал её стройную фигуру и заканчивался на удобных спортивных штанах, которые, как и все остальное, были элементами формы для девушек, занимающихся спортивной стрельбой.

В подтверждение увиденного, на руках у неё были надеты стрелковые перчатки с продольным разрезом на указательном пальце, специально для нажатия на спусковой крючок. В руках Эмма держала защитные очки с применением светофильтров, и новенькие "Peltor" активного типа. Демиен был знаком с этой Швейцарской фирмой. Она снабжала специальными наушниками многие знакомые ему оружейные гранды. Закончив осмотр, который занял не более десяти секунд, он сделал соответствующие выводы, и брови его скептически поползли вверх.

-- Керн, -- произнес он, почти смеясь, -- ты что, серьезно?

Эмма почувствовала, что сейчас не сдержится и наорет на него. Поэтому, взяв себя в руки, она молча развернулась и вышла к ожидающему их преподавателю. Мистер Стиг пребывал в отличном настроении. Заметив озадаченный взгляд Демиена, он повеселел еще больше.

-- Что ж, мистер Альгадо, -- произнес он, в предвкушении, -- похоже, я нашел вам достойного соперника.

Эмма не смотрела на них. Она просто шла вперед, держа в руке пневматическую винтовку.

-- День юмора перенесли, а нам не сообщили! -- констатировал Ларс и заржал.

Демиен тоже открыто забавлялся ситуацией, но мистер Стиг был абсолютно серьезен, и парням пришлось замолчать.

-- Серьезно, мистер Стиг, -- начал Демиен указывая на Эмму, -- я не буду спорить с тем, что девушкам позволено заниматься стрельбой. Я даже готов признать, что некоторые из них могут показать неплохие результаты. Но утверждать, что она может побить меня? Вам не кажется, что это несколько далеко от истины?

-- Точно! -- поддакнул Ларс.

Эмме вдруг очень захотелось немедленно испробовать свое новое оружие. Она даже знала, в какую из двух мишеней пальнула бы в первую очередь.

-- Ты все увидишь сам, -- только и сказал Стиг в ответ.

Демиен не был оригинален и снова усмехнулся. Но спустя час, когда в устроенном преподавателе небольшом соревновании, Эмма, следом за ним попала во все указанные зоны, промахнувшись лишь два раза из тридцати пяти, его ухмылки и след простыл. Теперь, глядя на девушку, так ловко обращающуюся с оружием, он испытывал откровенную злость, которая медленно начинала закипать. Она взорвалась и нашла выход в тот момент, когда Стиг покинул стрельбище с целью забрать что-то в своем доме. Легкой походкой, придерживая свою винтовку подмышкой, а руки засунув в карманы, он подошел к девушке. Эмма заметила его приближение и опустила свой ствол на обувную подкладку.

-- Пришел принести извинения? -- осведомилась она, чувствуя свою силу.

-- Принесу, если ты согласишься на пари и победишь, -- спокойно сказал он.

-- Говори.

Он расплылся в улыбке: "рыбка заглотила наживку".

-- Я принесу тебе свои самые искренние извинения за все свое поведение в эти дни, если ты побьешь меня на двадцати пяти метрах... -- Эмма усмехнулась, -- по вращающейся мишени.

Теперь настала очередь ему злорадно улыбнуться, когда девушка уставилась на него в немом вопросе.

-- Что, ни разу не стреляла по вращающейся мишени, Керн? -- спросил он, подходя почти вплотную.

-- Стреляла! -- соврала Эмма.

Она не могла признать свое поражение, даже не попробовав победить.

-- Прекрасно, -- сказал парень и, нашептав что-то Ларсу начал готовиться. -- Три выстрела, -- установил он, задержав её взгляд, -- в сердце.

Тем временем Ларс уже установил и запустил мишень. Деревянный истукан медленно начал вращение.

Эмма занервничала. До этого момента она еще ни разу не стреляла на таком расстоянии, тем более по вращающейся мишени. На счет три она сделала свои три выстрела. Ларс сбегал туда и обратно. Он сообщил, что девушка попала в плечо и шею мишени. Одна пуля прошла мимо.

Эмма была крайне огорчена. Она ждала, что Альгадо сейчас начнет издеваться, но вместо этого он подошел к ней, встал рядом и, снисходительно взглянув в глаза, и тут же сделал три быстрых выстрела по мишени. Затем он взял её под локоть и потащил за собой. Оказавшись у мишени, они обнаружили, что все три сделанные им выстрела попали точно в цель.

-- Ну, так вот, Керн, -- с вызовом сказал он, слегка склонившись над ней. -- Ты сейчас сама убедилась, чего ты стоишь. Вернее, мы оба убедились, что ты не стоишь ничего. Так что мой тебе совет, -- его наглый взгляд прошелся до ее груди и обратно. -- Иди-ка ты отсюда и займи себя каким-нибудь женским делом, -- закончил он, многозначительно вздернув бровь.

Эмма почувствовала, что больше не может находиться с ним рядом. Она оттолкнула парня и поспешила уйти.

-- Одной проблемой меньше, -- тихо пробормотал он себе под нос, наблюдая как девушка, уже переодевшаяся, прощается на крыльце с удивленным Стигом.

***




Уйдя с занятий на полчаса раньше, Эмма шла по тропинке к своему дому. Макс все еще был там. Он сообщил ей, что дети только что уснули. Сам он пил уже вторую кружку кофе и имел намерение сделать третью, но девушка тут же убрала банку в шкаф. Она поругала парня, говоря в который раз, что это вредно.

-- Знаешь, -- немного обиженно произнес он, -- Иногда я начинаю понимать Кари!

-- А я начинаю понимать, -- парировала Эмма, -- что у тебя совершенно нет силы воли!

Макс рассмеялся. Привычка подруги следовать правилам и заботиться о близких, даже против их воли, забавляла его. К тому же она была права, а он сегодня выпил уже четыре кружки своего любимого напитка. Ожидая Феликса, они просидели за разговором еще с полчаса. Физматовец как раз должен был закончить тренировку в спортзале: вместе с Максом они играли в одной баскетбольной команде с Виктором и Эмилем. На обед они отправились втроем.

Из-за спортивного характера субботних занятий студенты испытывали потребность в дополнительном времени на то, чтобы привести себя в порядок и добраться до академии. Поэтому расписание субботы было несколько сдвинуто, от чего обед начинался не в час дня, как в обычные дни, а в два. Так же, по многочисленным просьба учащихся, завтрак в воскресение перенесли с семи тридцати на девять часов. И даже при этом, большинство из них умудрялось его проспать.

Но, что бы там ни было с завтраками, а обеды здесь не пропускал никто. Столовая гудела. На столах уже стояли подносы с первым блюдом. Сегодня это оказался гороховый суп, и студенты дружно шутили над особыми свойствами этого самого музыкального из семейства бобовых. Эмма увидела, что их стол, обычно полупустой, сегодня сохранял лишь три свободных места. Ну, или четыре, если постараться. Все сидящие были членами их особой группы, которая носила красивое название "Созвездие". Свободное межзонное размещение в столовой по выходным дням, было негласным правилом с незапамятных времен. И, если никто не жаловался, персонал кухни и члены преподавательского состава академии ничего не имели против этого.

Слушая Феликса, Эмма наблюдала за Максом. Тот уже минут пять, нервно посматривал в сторону стола Альгадо. Еще дома девушка рассказала ему, о проигранном пари. Она сомневалась, правильно ли поступила, перенося свои тренировки, а не отказавшись от них совсем. Но он подбодрил подругу, объяснив, что в отличие от неё, Альгадо учился в профессиональной стрелковой школе, и при её таланте, за год работы с мистером Стигом она имеет все шансы нагнать его. Плюсом было и то, что теперь Эмма будет тренироваться вместе с ним, а также с Виктором и Эмилем. Минусом, что её друг получил еще один повод ненавидеть своего неприятеля.

Эмма посмотрела на Альгадо: он шутил и весь стол смеялся. Все они смотрели на своего "Бога" с преданным обожанием. Все, кроме двоих. В глазах Ларса О'Роя и Киры Соболевой было нечто другое. Это не было похоже на позицию "О, мой Господин, я сделаю все что угодно, лишь бы быть рядом с вами". Эти трое были словно треугольник, возвышающийся над другими, но вершиной всего все равно был Альгадо. Он был гласным и негласным лидером своего факультета. Макс хмурился, и Эмма посоветовала ему не обращать внимания, просто сделать вид, что студента с именем Демиен Альгадо не существует в академии. При этом она сама понимала, что сделать это будет крайне сложно.

-- Чертов Альгадо и придурок О'Рой! -- процедил он сквозь зубы и отвернулся.

-- Кстати, о придурках! -- оживился Лем. -- Я сегодня чуть не надрал задницу этому рыжему чучелу.

-- Почему, чучелу? -- спросила Ванесса. -- У него вполне аккуратная, я бы даже сказала, что стильная прическа.

Девочки прыснули от смеха. Уоррен же продолжал.

-- В общем, мы с Ванессой гуляли и увидели, как это, -- он посмотрел на Ванессу, -- как этот нехороший студент, -- стол взорвался, -- короче, он пристал к первокурснице с химико-биологического. Девушка, надо сказать, сумела дать отпор, чем очень его разозлила.

-- Но тут вмешались старосты, то есть мы! -- закончила Ванесса. -- И О'Рою пришлось ретироваться. Думаю, больше он её не побеспокоит.

-- А вот я не уверен, -- возразил Уоррен. -- Лилиан, -- так звали студентку, -- сказала Ларсу, что если он еще раз к ней подойдет, то она расскажет про всех другие разы своему отцу, на что тот ответил, что никогда его не боялся и не собирается начинать.

Друзья только покачали головами. Никому больше не хотелось говорить ни об О'Рое, ни о ком бы то ни было с "вражеского" стола. Далее обед проходил в миролюбивой беседе о первой в этом учебном семестре дискотеке. По правилам академии, они проводились в последнюю субботу каждого месяца. Остаток дня Эмма так же провела с друзьями и Макс, наконец, показал ей, что же такое там, на крыше их корпуса. Вдоволь восхитившись зрелищем зеленой мансарды, девушка простилась с компанией и, побыв дома с час, снова ушла на конюшни.

Её несло, словно на потоке ветра. Очутившись на месте, она сразу же подошла к объекту укрощения. Завидев её, Шоколадка встрепенулась. Медленно Эмма подошла к стойлу и улыбнулась красавице.

-- Ну, здравствуй, моя хорошая, -- приветствовала она и протянула руку, -- как ты провела остаток дня без меня? -- лошадиный фырк. -- А я вот соскучилась. И знаешь, что? -- Эмма достала из кармана жилетки небольшой кусок рафинада. -- Я принесла тебе кое-что вкусненькое. На, ешь!

Девушка протянула ей открытую ладонь. Лошадь, было, отвернула морду, но тут её ноздри слегка расширились. Ткнувшись носом в ладонь, Шоколадка приоткрыла челюсти и аккуратно подцепила сахар. Следом послышался хруст и довольное ржание. Эмма осторожно протянула руку и провела по морде лошади. На этот раз бунтарка не отпрянула. Наоборот, она сама вложила морду в её ладонь.

-- Ты моя умная девочка! -- похвалила Эмма. -- Хорошая, послушная Шоколадка!

Лошадь вновь ткнулась ей в ладонь и призывно заржала.

-- Я дам тебе еще один кусочек, -- пообещала девушка, -- если ты будешь вести себя смирно и дашь мне почистить себя. Хорошо? Смотри!

Она достала еще один кусочек рафинада и показала лошади. Затем Эмма показала ей щетку, которую держала в другой руке. Шоколадка слегка фыркнула, но протянула морду. Очень медленно девушка провела щеткой по её шее слева. Шоколадка стояла смирно. Эмма остановилась и, подумав, открыла стойло. Она сделала вдох и вошла. Лошадь закивала, словно давая ей свое согласие. Эмма улыбнулась и протянула ей обещанный кусочек сахара. Он был моментально перетерт и проглочен, а сама Шоколадка легонько ткнулась ей в щеку.

Эмма почувствовала, что сейчас взлетит от радости. Первый этап, казалось, был пройден -- лошадь признала её. Осторожно, медленными движениями, девушка начала водить щеткой по её холке и шее с левой стороны. Затем она перешла на спину и левый бок. Шоколадка стояла совершенно спокойно. Эмма обошла спереди и снова принялась за шею, а затем молча дочистила её тело и занялась хвостом.

Когда все было закончено, она сказала лошади, что сейчас проверит и почистит её копыта и снова, будто все понимала, лошадь закивала в ответ. Проведя все необходимые манипуляции, Эмма отложила щетку и угостила Шоколадку еще одним лакомым кусочком. И опять, съев его, лошадь нежно коснулась её лица, и растроганная Эмма обняла её за шею, почесывая за правым ухом.

-- Умная, хорошая девочка, -- говорила она. -- Может быть, завтра ты позволишь мне оседлать себя.

Это прозвучало скорее как вопрос, нежели желание высказанное вслух. И вдруг, Шоколадка немного отпрянула назад. За спиной Эмма почувствовала чье-то присутствие и быстро обернулась. В первые пару секунду она онемела, решив, что перед ней стоит Демиен Альгадо. Но сморгнув наваждение, нахлынувшее видимо вследствие произошедшей сегодня с утра неприятной ситуации с его участием, она поняла, что ошиблась.

Теперь она точно могла сказать, кто это. Перед ней стоял молодой мужчина лет тридцати -- тот, с которым она летела на самолете в день прибытия в академию.

-- Прости, пожалуйста! -- он виновато улыбнулся. -- Я вовсе не хотел пугать тебя! И, ээ... привет, спасительница!

Он указал на очки, которые достал из кармана рубашки и успел надеть.

-- Узнала?

Конечно же, она его узнала. Утвердительно кивнув, Эмма ответила на улыбку.

-- А что ты здесь делаешь? -- поинтересовалась она.

-- Пришел навестить Тэиру, -- он указал на стойло, за которым стояла чистокровная арабская кобыла вороной масти. Услышав свое имя, она отозвалась громким радостным ржанием. Девушка восхищенно выдохнула.

-- Ого! -- она закрыла за собой дверь стойла и подошла к красавице. -- Это твоя?

-- Да, -- ответил мужчина, -- старший брат подарил мне её на юбилей в прошлом году.

Пока он гладил свою лошадь, Эмма размышляла о том, будет ли уместно спросить его, чем он занимается в поместье. По его внешнему виду сегодня сложно было это понять. Мужчина был одет специально для верховой езды, как и она сама. Только одежда его не была школьной формой, а скорее походила на то, в чем ухаживал за животными её крестный. И Эмму осенило.

-- А Сэм знает, что ты приходишь сюда?

-- Да, конечно! Я помогаю ему периодически. Можно сказать, что мы даже сдружились.

-- Ооо...

-- С детства люблю лошадей и верховую езду, -- признался он, переводя взгляд с Тэиры на Эмму. -- А ты?

-- В седле с пяти, а на конюшне -- с пеленок! -- ответила она и вернулась к Шоколадке, которая тыкалась мордой в дверь и призывно ржала. Девушка открыла стойло и погладила её.

-- Ты, прости еще раз, -- начал он с извинений, -- я слышал твою беседу с Шоколадкой.

-- Знаешь её?

Он обнажил правую руку и показал небольшой шрам.

-- Она цапнула меня однажды. Тогда еще я не был в почете.

-- Тогда? -- удивилась Эмма, глядя как он уверенно гладит непокорную лошадь и та почти ластится к его рукам. -- А сейчас?

-- Сама видишь, -- улыбнулся он, не отводя взгляда от лошади и щекоча ей за ухом.

-- Поразительно! -- изумилась Эмма.

-- На самом деле нет, -- возразил он. -- Я приручал её несколько лет, когда Сэма тут еще не было, а Шоколадке тогда исполнилось уже два года. Сам я еще доучивался и подрабатывал здесь.

-- Сэм рассказывал мне, что Шоколадка до сих пор не особо его жалует.

-- Верно, -- мужчина рассмеялся. -- Он даже пару раз ходил в гипсе. Она так и не разрешила ему себя оседлать. Все, чего он сумел добиться, это быстрая чистка и кормление без явной агрессии.

Эмма нахмурилась. Ей вовсе не прельщало ходить за строптивой лошадью до конца обучения.

-- Мне очень нравится Шоколадка! -- призналась она, поглаживая её то в холке, то ото лба к носу. -- И у меня совершенно нет терпения. Я не хочу ждать так долго.

-- А зачем ждать? -- удивленно спросил он. -- Сколько раз ты уже была у неё? Пять или семь?

-- Вообще-то сейчас -- третий, не считая инцидента в роще.

-- Тем более. Шоколадка позволила тебе быть так близко, кормить, ухаживать за собой после каких-то трех встреч. И, хм, -- он кивнул на животное, -- кажется, прямо сейчас она лижет твою щеку.

Эмма заметила это. Шершавый лошадиный язык уже секунд двадцать не отлеплялся от её лица. Девушка рассмеялась и поцеловала Шоколадку чуть выше носа. Лошадь в ответ добродушно мотнула головой.

-- Мне кажется, она готова! -- заключил он, переводя свои большие темные глаза с Шоколадки на неё. -- Хочешь, я помогу тебе её оседлать?

Повинуясь порыву внезапно окатившей её волны уверенности, девушка кивнула, и в считанные минуты все было готово. Шоколадка беспрепятственно позволила вывести себя из конюшен и излучала полную покорность. Тем временем мужчина снарядил Тэиру и вышел с ней следом. У выхода он привязал её и, подойдя к Эмме, предложил ей помочь взобраться в седло.

-- Боже,-- прошептала она, когда прочно села в седло, а его руки, недавно скользящие по её бедру, вернулись на свое место. -- Я как будто первый раз сажусь на лошадь!

-- Ты понравилась ей. Она доверяет тебе, -- заметил мужчина, вскочив в седло, -- знаешь, я бы не поверил, если не увидел бы все своими глазами. Вопреки общепринятому мнению о том, что они не распознают эмоции, я бы мог с этим поспорить. Лошади -- умнейшие создания. Они сами выбирают себе хозяина.

-- Остальные лошади в конюшне не столь принципиальны, -- возразила Эмма. Она крепко держала поводья, не решаясь дать команду. -- Эта не такая.

-- Не такая, -- согласился он, поравнявшись с Эммой. -- Видимо, по нраву Шоколадка похожа на мою лошадь и её брата-близнеца, оставшегося там в конюшнях. Он, как и Тэира, признает лишь своего хозяина.

-- Только одного человека, -- сказала Эмма, -- это не хорошо для обучения.

-- От чего же? -- спросил он. -- Разве плохо то, что шоколадка будет слушаться только тебя? Будет преданна лишь тебе? По мне, так это здорово. Это называется "верность".

-- А еще это называется эгоизм, -- парировала девушка. -- Но, наверное, мне нравится быть немного эгоисткой!

-- Посмотри, -- добавил он. -- Лошадь стоит смирно, она спокойна, не напряжена и тем более не пытается устроить тебе "полет".

Эмма знала -- он прав: Шоколадка вела себя абсолютно адекватно. Её саму это удивляло, но, похоже, что лошадь признала её. И, когда, решившись, она скомандовала "Шагом", та медленно пошла по направлению к стадиону. Эмма была на седьмом небе от счастья! Она добилась расположения этой бестии так быстро, что сама все еще немного волновалась. Артур, -- так звали мужчину, ехал верхом на Тэире. Они разговаривали о лошадях и смеялись. Он давал ей советы и рассказывал об особенностях логики лошадей.

Эмма знала все это не хуже него, а может быть и лучше, но она, не перебивая, слушала этот приятный и сильный голос. Они долго катались вместе, и, осмелившись под конец, она дала команду "Рысью". Шоколадка послушно ускорилась. Проскакав еще с полчаса, наездница решила, что на сегодня достаточно. Уже начинало темнеть, и двое поспешили обратно в конюшни. Девушка привела лошадь в порядок и, наградив её еще одним куском сахара, чмокнула в нос и закрыла стойло. Но, перед этим встал один существенный момент.

Когда Эмма слезала с лошади, она задумалась о том, как та будет вести себя на людях. По неосторожности она оступилась и точно бы упала, если бы Артур не поймал её и не поставил на ноги. Попрощались они на выходе. Эмма ушла домой, а он остался, чтобы закончить с Тэирой.

Дома, лежа в своей постели, Эмма не могла и не хотела выкинуть из своих мыслей этого молодого, симпатичного мужчину. Она так мало знала о нем -- почти ничего, так же как и он о ней. Но все равно, с ним было интересно и легко, почти как с Максом. Эмма задумалась: "Почти... В том-то и дело".

Она перевернулась на спину и закрыла глаза. Когда Макс поцеловал её, она ни почувствовала ничего особенного, почти ничего. А сегодня, когда Артур поймал её, и их лица были так близки, этого оказалось достаточно, чтобы все внутри неё пришло в движение. Ожидая увидеть хорошие сны, она провалилась. Однако, не смотря на столь удачно закончившийся день, во сне перед ней маячила наглая улыбка Демиена Альгадо.




Гл. 6 . "Союз с врагом"







Тот, кто с нами борется, укрепляет наши нервы,




оттачивает наши навыки и способности.




Наш враг -- наш союзник.




Эдмунд Бёрк

***




ХХI век...




" Идиоты! Бездари! Ничтожества!




Я знал, что нельзя доверять недоумкам. Мы не должны были привлекать внимание.




Совет разорвет меня в клочья..."







(...)




Понедельник начался впопыхах. Эмма проспала, а первая пара должна была проходить в незнакомой аудитории. Выбегая из дома, она думала, что Яна наверняка не дождалась её и ушла вместе со всеми. Теперь Эмме предстоит играть в ищейку-одиночку. Тут она вспомнила, что Макс как-то говорил ей о порядке расположения аудиторий в академии. Прогнав в мозгу нехитрую схему, девушка рванула на четвертый этаж правого крыла и вскоре подлетела к двери, на которой была надпись "П2-415а". Это означало, что комната расположена на четвертом этаже во втором коридоре правого крыла.

"Больше не буду теряться, и паниковать, -- решила Эмма и вошла внутрь". Но, очутившись лицом к лицу с деканом физико-математического факультета, она намертво застыла у двери, не в силах вымолвить и слова. С кафедры, взглядом полным растерянности, на неё смотрел Артур. Сотни миллиардов мыслей пронеслись в её голове, прежде чем она решилась сдвинуться с места. Его взгляд тем временем переменился, и в нем читалась уже холодная невозмутимость. О чем он думал, она могла только догадываться, зато свои мысли Эмма видела как слайды, быстро сменяющие друг друга.

Слайд первый -- "Посадка в седло": он помогает ей взобраться на Шоколадку. Его рука лежит на её бедре. Слайд второй -- "Прогулка на лошадях": они едут рядом. Он следит за тем, чтобы лошадь не понесла свою наездницу. Они мило беседуют, шутят, говорят друг другу "ты". Слайд третий -- "Её возможное падение": он поймал её. Его руки крепко обхватили её под ягодицами, плотно прижимая к себе. Её руки у него за шеей, волосы спадают на его лицо. И, наконец, слад четвертый, плавно вытекающий из предыдущего -- "Обожемой!": их лица так близко, что она чувствует его учащенное дыхание. Его затуманенный взгляд медленно спускается к губам, и она понимает, что ответит ему.

"Боже! -- пронеслось в её голове как молния. -- Да мы же чуть не поцеловались!"

Эмма впала в очередной ступор. Она два дня подряд гуляла с преподавателем. И не просто с преподавателем, а с деканом физико-математического факультета. Как она могла быть такой глупой и подумать, что, говоря о подработке во время учебы, он имел в виду работу на конюшне? Ругая себя, она все же нашла силы выглядеть спокойно и взглянула на кафедру.

Молодой декан быстро сориентировался в создавшейся ситуации и сказал:

-- Здравствуйте, мисс?

-- Эмма Керн, -- произнесла она как можно более ровным голосом.

-- Присоединяйтесь, мисс Керн, -- спокойно предложил декан, указывая на аудиторию. -- Мы как раз начинаем.

И, пока он, взяв мел, начал записывать что-то на доске, девушка стала быстро подниматься по ближайшему к ней ряду.

-- И так, -- услышала она за спиной, -- добрый всем день! Меня зовут Артур Альгадо Шорс...

Учебники с грохотом упали на деревянный пол. Он быстро взглянул в её сторону, но Эмма уже подняла их и поспешила сесть на первое попавшееся свободное место. Мужчина продолжил знакомство собравшейся аудитории со своим предметом, но Эмма его не слушала. Она думала, думала и еще раз думала, но никак не могла понять: как же так вышло, что она проигнорировала очевидное? Почему она не заметила, что Альгадо и Артур, -- нет, её преподаватель по физике! -- очень похожи? И, каких еще сюрпризов ей ждать сегодня? О предмете было думать сложно.

Из транса вывел голос соседки, и сюрпризы стали настигать её с удвоенной скоростью. Повернувшись налево, Эмма обнаружила, что сидит с Кирой Соболевой. Из расписания она поняла, что эта пара по физике была общей для всех первокурсников. Но она никак не ожидала сесть именно с девушкой Альгадо.

"Альгадо, Альгадо, Альгадо, -- она и не заметила, как до дыр зачеркнула первую фамилию в имени Артура".

-- Ты ведь не знала, что он преподаватель, верно? -- спросила Кира шепотом ей в ухо.

Эмма не ответила.

-- И он, видимо, про тебя тоже, -- констатировала она.

-- Что? -- рассеянно спросила Эмма.

-- Я видела вас с ним в конюшнях вчера вечером, -- призналась блондинка, и от её полу смеющегося тона девушке стало не по себе.

Но она пристально посмотрела ей в глаза и ответила:

-- Не лезь не в свое дело!

Оставшееся время Эмма провела как на иголках. Не так она представляла себе свой любимый предмет, пусть даже и проводимый на первых курсах, как общеобразовательная дисциплина. Больше всего она ждала именно эти пары, мечтая окунуться в свою стихию. Вместо этого она сидела и молча захлебывалась своими противоречивыми эмоциями.

Эмма пыталась убедить себя, что не все так плохо. Она всеми силами пыталась взять себя в руки и сосредоточиться на лекции, но не тут-то было. Тема была хорошо знакома, и инстинкты отличницы взяли свое. Когда Артур Шорс, а иначе ей думать не хотелось, задал вопрос аудитории, рука её предательски взметнулась вверх. "Да, Эмма, нужно поздравить тебя! -- мысленно сказала она себе, когда удивленный декан предложил ей ответить на поставленный вопрос. -- Таааакого зверского акта мазохизма ты над собой еще не совершала!"

Но, не смотря на внутренний стресс, она блестяще справилась с вопросом. Более того, девушка так увлеклась ответом на него, что её монолог превратился в их беседу. Затем к ним присоединились еще студенты: все физматовцы, в том числе -- Кира, и еще парочка с химико-биологического факультета. В разговоре, Кира, будто нарочно назвала декана "мистером Альгадо" и взглянула на неё. Эмма вздрогнула, и Кира хитро улыбнулась.

Спасительный звонок прозвенел спустя двадцать минут. Аудитория ринулась прочь, а вместе с ней поспешила и она. Декан медленно собирал материалы лекции в небольшой кожаный портфель. К нему подошли несколько студентов его факультета. Видя, что он разговаривает с одним из них, Эмма решила, что сможет незаметно проскользнуть в дверь, но ошиблась.

-- Мисс Керн! -- сердце замерло, и она обернулась. -- Не могли бы вы тоже остаться?

Проклиная себя, она двинулась к кафедре, стараясь не встречаться с ним взглядом. И, пока она шла, это было не сложно, но оказавшись у стола, все же пришлось сделать усилие и посмотреть. Он был абсолютно спокоен и смотрел без единого намека на проведенные вместе вечера. И ей стало казаться, что сама она тоже успокаивается.

"И, собственно, что такого произошло? -- сказал разум совести. -- А если уж быть честной, то ничего и не было!" Девушка взглянула на преподавателя и решила, что он наверняка думает то же самое. Эти мысли окончательно сбалансировали её настроение.

-- Почему вы пошли на факультет социальной психологии, Эмма? -- спросил он. -- У вас отличные знания в области физики. Ваш ответ, как я смею судить, тянет на уровень второго курса моего факультета. Какие предметы вы сдавали на экзамене в качестве вступительных в вуз?

-- Химию, математику и физику, -- ответила она.

-- А баллы? -- уточнил декан, слегка опешив.

-- Химия -- восемьдесят девять, проходной. Математика и физика -- высшие.

-- Высшие? -- от удивления он даже снял очки, что придало ему еще большее сходство с Демиеном. Эмма поморщилась, он же ждал её ответа.

-- Девяносто восемь и девяносто девять, -- ответила Эмма. Она не обратила внимания на то, как все физматовцы начали собирать с пола свои упавшие челюсти.

-- Тогда, я вообще ничего не понимаю! -- он одел очки, и выражение его лица стало еще более серьезным. -- Эмма, этот набор предметов говорит мне о том, что вы собирались посвятить свою будущую, наверняка научную карьеру, именно физике. Не психологии или социальным наукам, а физике. -- Уточнил он.

Эмма молчала.

-- Не то чтобы я имею что-то против вашего факультета, но почему вы пошли туда, а не на физико-математический? Мне просто не ясны ваши мотивы.

Эмма хотела ответить, но её опередили.

-- Мотивы здесь не причем! -- ехидно вставила Кэтрин Мидл.

В ней Эмма узнала ту девушку, которая советовала Кире больше следить за своей внешностью. Она не знала, что делает второкурсница на занятиях с новичками, но точно знала -- эта девушка вызывает в ней почти такую же неприязнь, как и "золотой мальчик".

-- Керн -- вольный слушатель, и проректор О'Рой правильно сделала, что не разрешила ей посещать занятия нашего курса!

Все замолчали и уставились на Эмму. Девушка почувствовала, что сейчас разревется, и со словами "простите, я спешу на следующую пару", вылетела из аудитории. Она уже не видела, как Кира грозно глянула на бестактную однокурсницу. Не видела, как озадаченно смотрел вслед, так понравившийся ей Артур, по воле рока оказавшийся преподавателем, да еще и Альгадо в придачу.

***




Время до обеда прошло спокойно. На перемене она рассказала-таки доставшему её с расспросами, о причинах понурого состояния, Максу о сложившейся ситуации.

-- Ого, -- только и смог он сказать, перед тем как прозвенел звонок на пару.

Яна уже вовсю жестикулировала ей с их, третьей по счету, парты, стоящей у окна.

Пол пары Эмма сосредоточенно конспектировала и, казалось, забыла обо всем этом, но тут в окно влетела бумажка и упала аккурат прямо ей на тетрадь. Снарядом оказалась свернутым в несколько раз тетрадным листом, на котором значилось: "Эмме Керн". В тексте записки говорилось, чтобы Эмма не раскисала и, если понадобится, то он и декана вздует. Подпись: "М.С". Девушка улыбнулась и написала на обороте: "Пусть благородный мистер М.С. не волнуется. Он может быть уверен, что мисс Э.К. справится с этой ситуацией самостоятельно". Затем, одним быстрым движением, она кинула записку обратно на улицу.

За обедом друзья вновь собрались вместе. В этот раз, как и в другие дни с понедельника по пятницу, они ели вшестером. Макс снова пялился на Демиена, и Эмма, дав ему подзатыльник, сказала, чтобы тот перестал.

-- Достали меня эти Альгадо! -- слова эти были сказаны с понятным только одной Эмме смыслом.

-- Ну, не все же они плохие, -- заметила она, ковыряя котлету. -- Ваш декан, к примеру, тоже Альгадо, -- обратилась она к удивленному Феликсу, -- но он не похож на свою сестру или племянников.

-- Ну, вот на счет племянников я бы поспорила! -- возразила ей Мориса Штандаль. -- У нас уже была пара с ним, и когда я его увидела, то сразу подумала, что он старший брат Демиена Альгадо. А оказалось, что это его дядя -- младший двоюродный брат его отца. К слову, -- заметила она, -- ему бы прическу моднее и очки сменить на линзы -- можно будет поиграть в "найди десять отличий".

От подобного сравнения Эмму передернуло. Ей вдруг стало не по себе от вновь возникшей мысли, что она не придала этому сходству никакого значения. Или же придала? Нелепость предположения ударила прямо в центр юмора головного мозга. На миг ей стало так смешно, что, не сдержавшись, она закатилась. Благо, Ричард рассказывал очередную шутку придуманную Эмилем, и реакция девушки выглядела вполне адекватной.




Услышав звонкий чистый смех неподалеку, Демиен обернулся и пристально посмотрел на девушку.

-- Выскочка, -- процедил он сквозь зубы.

Сидящая рядом, и кидающая на него обожающие взгляды, Кэйт поддакнула:

-- Я вообще не понимаю, как твой дядя мог назвать её знания физики потрясающими? -- негодовала она. -- По мне, так она обыкновенная зубрилка. Пока Керн отвечала, я видела, как она нервно теребила пальцами тетрадь.

Ларс рассмеялся. Демиен промолчал и продолжал обедать.

-- А я видела её личное дело в кабинете отца, -- вдруг вставила Кира.

Она скучающе помешивала чай то по, то против часовой стрелки.

-- Между прочим, Эмма -- абсолютная отличница. И то, что она говорила по поводу входных баллов -- правда!

Демиен поднял глаза, Ларс подавился хлебом, стол молчал. Все, кроме Кэтрин Мидл, которая готова была возразить, но Кира продолжила, не обращая внимания:

-- Более того, Кэйт... я считаю, что она заслуживает учиться на физмате не меньше, чем все мы, и даже больше, чем некоторые на нем учащиеся!

Девушка поняла намек и зашипела на однокурсницу:

-- Ты хочешь сказать, что она лучше нас? -- с вызовом спросила она.

-- Нет, -- спокойно ответила Кира, поднимаясь со своего места. -- Я лишь хочу сказать, что тебе не стоит начинать говорить о вещах, которые не имеют к тебе никакого отношения. И тем более, лучше молчать о том, в чем ты совершенно не разбираешься!

-- Она что, в ударе? -- раздраженно спросила Кэйт, когда та ушла.

-- Наверное, -- коротко ответил Демиен, глядя, как Кира выходит из столовой.

***




Эмма, на пару с Вивиен Сион не один раз сказали ему, что снова прогулять пару будет плохой идеей. Но провести лишнее время вместе с братом, казалось Максу куда важнее, чем час с половиной бессмысленного изучения "древних языков". Поэтому, он быстро вышел из академии, пересек площадь и очутился в саду. Парень уже собирался свернуть в сторону дома Керн, как услышал крик девушки. Не раздумывая, он развернулся и помчался на звуки. Преодолев серию деревьев, скамеек и кустов, он выскочил на одну из тропинок, ответвленных от аллеи, и увидел Ларса О'Роя, стоящего к нему спиной. К стволу дерева он прижимал красивую девушку, цвет кожи которой говорил о том, что она мулатка. Девушка яростно колотила своего обидчика куда попало.

Макс узнал её. Еще в столовой он заметил, как Ларс выскочил за ней вслед.

-- Брось, Лилиан! -- парень увернулся от очередного удара головой. -- Я -- О'Рой! -- сказал он так, будто это означало воздух, без которого ей не обойтись. -- Ты должна пищать от восторга уже только потому, что я посмотрел на тебя!

-- Слушай ты, рыжее недоразумение, -- прорычала она, сверкнув глазами,-- отодвинь от меня свою напыщенную задницу, и топай отсюда к черту лысому!

Услышав это Макс прыснул. От него не ускользнуло и то, что О'Рой назвал девушку Лилиан. "Видимо, та самая Лилиан Брейн, о которой говорил Уоррен, -- предположил он". Ларс обернулся на звук и тут же получил пинок по причинному месту. Девушка освободилась и в три прыжка длинных ног, встала за спиной у Макса, который при виде скорчившегося О'Роя перешел на откровенно громкий смех. Тем временем, пока он наслаждался чужим поражением, Ларс оправился от полученной травмы и двинулся на них.

-- Эй, ценитель женского кун-фу! -- позвала девушка из-за плеча. -- Может, прекратишь ржать и станешь, наконец, защитником? Ты ведь не на шоу прибежал, верно?

-- Что? -- не сразу понял Макс.

В тот же момент Ларс очутился рядом и со всей силы дал ему в челюсть. Падая, он подумал, что теперь не понаслышке знает о летних занятиях Ларса боксом. Удар был не слабым, однако он быстро собрался и, вскочив, въехал противнику под подбородок. И пошло поехало. За дракой никто не заметил подбежавшего к ним мужчину.

-- Что здесь происходит? -- строго спросил он, удерживая разгоряченных парней по обе руки от себя.

-- Отпусти, дядя Артур! -- задыхался Ларс.

Кулаки его безуспешно рассекали воздух. Макс же заметно притих под присутствием хоть и очень молодого, но все же декана академии.

-- Для вас я -- мистер Шорс, или декан Шорс, -- уточнил он, серьезно посмотрев на племянника. -- Вам ясно, мистер О'Рой? Личные связи не помогут! В стенах поместья вы для меня в первую очередь -- студент!

Парень хотел было возразить, но увидев в глазах дяди устрашающий блеск, свойственный членам семьи Альгадо в моменты истинной злости, передумал.

-- Я спрошу еще раз! -- медленно проговорил он. -- Что здесь сейчас произошло?

Парни хранили молчание. Тогда девушка смело подошла к мужчине и, указав пальцем на Макса, сказала:

-- Вот этот парень, защищал меня от этого,-- она ткнула пальцем в О'Роя и поморщилась, -- недоразв... недостаточно умного студента, -- ответила она, вовремя исправив жаждущее вырваться оскорбление.

Однако Шорс понял то, что она собиралась сказать, и Максу даже показалось, что на секунду его губ коснулась легкая улыбка.

-- Разберемся у ректора, -- заключил он, и попросил девушку позвать деканов обоих парней.




Влетев в кабинет Соболева, Элеонор первым делом бросилась к сыну. Осмотр сопровождался охами и всхлипами, которые по его окончании переросли в шипение и рык, почти физически направленные в сторону Макса. Если бы не его декан, парню влетело бы повторно, и тоже от О'Рой.

В ходе допроса учиненного ректором, мнения разошлись. Ларс утверждал, что Макс напал на него без причины. Макс и Лилиан говорили обратное, обвиняя Ларса в том, что он приставал к девушке. На что миссис О'Рой смерив Лилиан надменным взглядом заявила, что её сын не опустился бы до девушки её положения. В ответ, красная от ярости, мисс Брейн заметила, что состояние её отца больше, чем у самой миссис О'Рой.

Ситуация все накалялась, когда вмешался декан физико-математического факультета. Артур Шорс взял слово и завершил спор тем, что подтвердил слова Макса и Лилиан. За этим он вышел из кабинета ректора под злой взгляд сестры. За дверью его ожидал другой взгляд женских глаз. В отличие от Элеонор, Эмма смотрела на него с удивлением и немного с сожалением. Он улыбнулся ей и попросил подождать. Переведя же взгляд на Феликса, Артур нахмурился.

-- Кажется, вы сейчас должны быть на занятиях, не так ли, мистер Штандаль?

-- А, эээ... мы пришли к другу, Максу, -- оправдался было Феликс, но Шорс прервал его.

-- И, насколько я помню, эти занятия, в ближайшие и начавшиеся уже две пары, веду я!

Декан кивком указал парню следовать за ним, и, удрученный тем, что вынужден оставить Эмму одну, Феликс удалился. Вскоре, из кабинета ректора вышли мать и сын О'Рой. Элеонор увидев Эмму, прошипела что-то вроде -- "ну, конечно, как же без вас", и увела Ларса. А через минуту вышел слегка побитый, но вполне довольный Макс вместе с их деканом, который тут же поинтересовался о наличии у неё занятий, и симпатичная девушка с черными, вьющимися волосами.

Макс кивнул Эмме и сказал, что они поговорят за ужином. Он ушел, а ей так хотелось знать, что же произошло: почему Макс и Ларс подрались, и какое отношение имеет ко всему этому Артур, вернее -- декан Шорс. От поглотивших её сознание мыслей, девушку разбудил вопрос Лилиан.

-- Ты, правда, хочешь ждать до вечера? -- спросила мулатка, взяв Эмму под руку. -- Лилиан Брейн, -- представилась она, -- студентка химико-биологического факультета, героически спасенная твоим другом из лап мерзкого рыжего чучела, мнящего себя Аполлоном.

Эмма оценила юмор новой знакомой и та, уводя девушку вниз, поведала ей о деталях инцидента. На перемене к ним присоединились Рич, Вив и Мориса, а на следующей уже все члены "Созвездия" смеялись над "ражим недоразумением".




За ужином, Лилиан, под удивленные взгляды Демиена и "К", гордо прошествовала мимо их стола и опустилась рядом с Эммой Керн. Поставив свой поднос с едой, она злорадно вздернула брови глядя прямо в глаза покрывшемуся красными пятнами О'Рою.

-- А ты не из робкого десятка, -- заметил Феликс.

-- Я знаю "эту ошибку природы" около пяти лет, -- объяснила Лилиан, сделав глоток компота. -- У наших родителей общий бизнес в Южной Америке.

-- Сочувствую! -- сказал Макс улыбаясь.

-- Да уж, этого не скроешь, -- усмехнулась Вивиен и ткнула в направлении Ларса. -- Твое "сочувствие" так и светится под его левым глазом!

Все, теперь уже семеро, разразились безудержным веселым смехом.

-- Подождите, -- отдышалась девушка, -- я еще отцу расскажу. Вот тогда ему мало не покажется! Папа, еще с выпускного, мечтает надрать ему задницу!

-- Что же ты сразу не сказала, что знакома с ним, когда Макс полез в драку? -- спросила Эмма.

-- А что бы это изменило? Зато теперь он отстанет. Ну, я надеюсь! -- она посмотрела на Макса и добавила. -- Мне только жаль, что из-за меня тебе придется драить полы вместо того, чтобы провести время с братом. Получается, что я тебе весь день испортила!

-- Не волнуйся, -- успокоил он. -- Ты тут не виновата, к тому же, не все так плохо. Немного времени и я снова свободен, и как благородный рыцарь, отпраздную свою победу.

-- Кстати, о благородных рыцарях! -- Феликс отпил сока. -- Похоже, что Эмма была права насчет нашего декана. Он не стал выгораживать племянника -- честно поступил.

Друзья согласно закивали, а Эмма тем временем пыталась забыть о двух вечерах, которые, не смотря на все обстоятельства, были для неё одними из немногих лучших за последний год.

***




В гостиной социально-психологического факультета горел свет. Студентов было не много. Большинство уже разбрелись по комнатам, а некоторые все еще гуляли на территории сада. Не далеко от выхода, среди маленькой группы первокурсников сидела Эмма Керн. Она помогала Яне с математикой и то и дело беспокойно поглядывала на часы. Необъяснимое чувство витало где-то на границе сознания, настойчиво напоминая о себе укусами в зону интуиции.

Один из парней их группы предложил Эмме проводить её до дома, но девушка напомнила, что она ждет Макса, который обещал вернуться к девяти и немного задерживается.

-- Сорок минут это уже много, -- сказал парень. -- Может быть, все же, мы с ребятами тебя проводим?

-- Нет, -- ответила Эмма, вставая, -- лучше я поднимусь к нему сама. -- Чует мое сердце, что они с О'Роем опять дел натворили.

Ребята пожали плечами и пожелали ей удачи. До десяти оставалось всего пятнадцать минут и Эмма, попрощавшись с одногруппниками, поспешила наверх. Двери были открыты, и девушка быстро преодолела расстояние от корпуса до академии по широкому коридору. За окнами горели фонари, позволяя увидеть, как со всех уголков поместья спешили в свои корпуса загулявшиеся студенты. Без десяти десять Эмма вышла из коридора и, не отрывая взгляда от циферблата, повернула налево. "Вот только найду его! -- сердилась она". Впопыхах девушка не заметила нечто стоящее на пути.

-- О, Господи! -- воскликнула она от неожиданности и подняла голову.

Сверху вниз на неё смотрели смеющиеся глаза Демиена Альгадо.

-- Очень лестно, Керн! -- выговорил он, продолжая стоять на пути. -- Только, боюсь, ты ошибаешься!

-- Дай пройти!

Эмма попыталась обойти его, но парень двинулся следом и снова загородил ей путь.

-- Странно, -- задумчиво начал он. -- До отбоя пять минут, а ты здесь, так далеко от дома, совсем одна...

-- Уйди с дороги! -- ноль эмоций. -- Мне некогда! Я должна найти Макса!

Довольная тем, что он, наконец, отошел, девушка поспешила наверх. Но тут, она поняла, что парень идет следом.

-- Что ты делаешь? -- спросила она обернувшись.

-- А что не видно? -- съязвил он. -- Поднимаюсь.

-- За мной? -- почему-то вырвалось у неё.

-- На кой черт ты мне сдалась, Керн? -- Демиен обогнал её на второй лестнице. -- Я иду за братом.

Что оставалось ей делать, как ни смириться? Было ясно, что идти им в одном направлении. Единственное, что она могла сделать -- замедлиться, чтобы немного от него отстать. Так и поступила, сбавив шаг, но поднявшись на третий этаж, Эмма увидела, что Альгадо стоит около перил и смотрит куда-то верх. Он перевел взгляд на свои дорогие часы, затем снова наверх. Она прислушалась: кто-то спускался с верхнего этажа. Они ругались, причем громко и с потрясающим разнообразием злой, ненормативной лексики.

Беззвучно выругавшись, Демиен обернулся к ней и, схватив за руку, быстро потащил в пространство за лестницей. Очутившись в нише, девушка попыталась оттолкнуть его от себя, но это оказалось не возможно по нескольким причинам: во-первых, сама ниша была довольно высокой, но невероятно узкой, так что они вдвоем там еле умещались; во вторых, он держал её, прижимая спиной к себе. Левая рука крепко обхватила талию, правой он зажал ей рот. Эмма вывернулась и, очутившись с ним лицом к лицу, снова сделала попытку вырваться. Однако он все еще крепко держал её, прижимая всем корпусом.

-- Тихо! -- прошипел он, отрывая ладонь ото рта девушки и указывая пальцем вверх. -- Нас застукают после отбоя, идиотка!

Уборка коридоров академии вместо положенного отдыха её не прельщала, поэтому Эмма решила подождать, пока двое, а она точно слышала только два голоса, пройдут. После этого она собиралась сразу же убраться подальше от Альгадо. Поэтому сейчас Эмма замерла. Вокруг, кроме неё, Альгадо и спускающихся не было ни души. За ту учебную неделю, она успела понять, что официальный отбой, начинался на территории здания академии с концом последнего занятия -- в девять часов. А к десяти этажи уже пустовали.

Шаги и голоса приближались. Двое в нише насторожились. Эмме было неуютно находиться в такой близости от Альгадо, который, хоть и молчал, испускал от себя мощные волны негатива. Каким-то внутренним чувством Эмма ощутила надвигающуюся опасность и её захватила тревога. Демиен же почувствовал её безмолвное негодование и усмехнулся про себя.

Они продолжали стоять вплотную, прижимаясь друг к другу, и это выводило его из себя. Он раздраженно выдохнул. Нельзя сказать, что он считал её страшной, нет. В других обстоятельствах и с другой девушкой, он бы непременно воспользовался сложившейся ситуацией, весело проведя время, но сейчас был не тот случай. Керн была вне круга его "спортивного" интереса. Выросший в богатой, аристократической семье с многовековой историей и незыблемыми традициями, он был воспитан в строгости и атмосфере определенной идеологии.

С детства ему прививали особые вкусы и предпочтения. К своим двадцати годам, он четко знал, что входит в круг его интересов и потребностей. Девушек, подобных Керн, там не было. И в обычной ситуации он даже не обратил бы на неё внимание, но эта новенькая откровенно раздражала его, и на то были свои причины. Он сам провел анализ и мог точно сказать, что, во-первых, Керн -- подруга Сваровского, и теперь постоянно ходит со всей их "шайкой-лейкой" безмозглых придурков, которым по странным причинам все сходит с рук.

Во-вторых, она посмела поставить под сомнение его репутацию лучшего стрелка академии. Такое поведение взбесило его до чертиков. И, последняя, но, как сам он считал -- основная причина того, что девушка его так сильно раздражает, -- это то, что она дала ему пощечину. Он знал, что никогда не забудет этот день. Никто, ни при каких обстоятельствах не смел поднимать на него руку: ни мать, ни отец, никто бы то ни было, тем более девушка.

С самого юного возраста все дамы стелились перед ним, сыпали его комплиментами, в тайне мечтали о нем. Он знал причины -- это богатство, привлекательность и даже красота. Да, он знал, что он красив, совершенно точно. И он знал свои возможности -- безоблачное будущее во главе империи Альгадо, красивая жена из не менее обеспеченного и знатного рода, чем он сам. Он привык к обожанию и поклонению, иногда, к легкому страху в глазах женщин, но с Керн все было не так.

Эта выскочка смотрела на него глазами полными такого же раздражения и порой даже презрения, которые при виде неё испытывал он сам. Словно это не она, а он был беден как церковная мышь и жил с матерью одиночкой в игрушечном домике, который им даже не принадлежит. Это страшно злило его, но воспитание не позволяло показывать это в открытую. Он не мог позволить себе опуститься до такого уровня. Поэтому, каждый раз в моменты отчаянной злости, Демиен прятал все чувства под маской холодной невозмутимости, облачая свои гнев и раздражение в сарказм и подобные ему ядовитые замечания.

Так было всегда. Всегда, до его поступления в "Пятый луч". Здесь он встретил придурка Сваровского и его завсегдатаев Грома и Радугу. Еще был Лем, мнящий себя высокоморальной личностью -- эдаким Робином Гудом, который отрабатывал свою должность старосты факультета на полную катушку и порой даже сверх меры. Демиена передернуло. Поначалу было сложно, но он быстро справился с собой и научился относиться к ним, так же как и ко всем, пряча эмоции и используя только холодный разум. Теперь он даже стал получать удовольствие от стычек с ними.

Но то были парни, а Керн -- девушка, которая плюет на факт, что он тут главный, наравне с парнями. Это было что-то новенькое, и приспособиться к этому оказалось неожиданно трудной задачей. К тому же, он видел в ней соперницу. Тогда, на стрельбище он понял, что она стреляет лучше всех, кто когда-либо пытался его побить. В прошлом году он обошел Сваровского и Громова, заняв первое место. Он собирался оставить за собой эту позицию в течение следующих пяти лет, а Керн встряхнула его уверенность в себе, и это задело до самого основания. Он не мог позволить себе проиграть девчонке, тем более -- безродной.

Поток мыслей был прерван тем, что Эмма резко и со всей силы вцепилась в его предплечья обеими руками, а еще он почувствовал, как она уже сама напряженно прижимается к нему. Удивленный, он даже не вскрикнул, а ведь её ногти до боли врезались глубоко в кожу, через тонкую ткань рубашки. Он посмотрел в её большие глаза и увидел страх. Демиен прислушался: только сейчас он понял, что говорящие остановились рядом с лестницей, в каких-то пару метров от них и немного сбавили голос; он затаил дыхание. Разговор напоминал потасовку тигров: двое самцов по очереди рычали друг на друга и говорили такие вещи, слушая которые парень понял, почему Эмма так испугалась.

-- Какого лешего ты просто не вырубил её?

-- Она видела нас, слышала нас. То, когда бы она открыла рот -- лишь вопрос времени.

-- А если бы она была меченная?

-- Все они под контролем, а эта -- пятое колесо в телеге.

-- Она могла быть не одна...

-- Да хоть сотня, идиот! Никто не должен знать.

Демиен вздрогнул. Еще неделю назад он прочел в интернете о побеге двух германских террористов, которые по версии властей, могут скрываться в лесах на границе с Чехией.

-- Но теперь нам придется срочно уматывать!

-- Мы сделали дело! Сдали пост, -- повысил голос один из мужчин. -- До июня родить можно. Зачем торчать здесь столько времени?

-- Но теперь хозяин нас сам прибьет! -- зло выплюнул второй. -- Не нужно было трогать девчонку.

-- Она бы выдала нас! -- он припечатал соучастника к стене почти напротив ниши.

От испуга Эмма вжалась головой в плечо Альгадо.

-- Я еще раз повторю тебе: у нас не было выхода! Если нас обнаружат, они не смогут помочь. Они скорее сами прикончат нас, чем позволят совету узнать, что происходит у них под носом. А если нас и не убьют, то упрячут точно. И теперь, к двум пожизненным прибавится еще одно, за убийство девчонки.

Парень почувствовал, как затрясло Эмму при слове "убийство". Она чуть не вскрикнула, и ему вновь пришлось прикрыть ей рот. Спустя минуту они услышали удаляющиеся шаги -- мужчины спускались вниз по лестнице. Выждав еще пару минут, он разжал пальцы и отпрянул от неё, девушка всхлипнула. Демиен же быстро вышел из ниши и направился в левое крыло.

Эмма выскочила за ним.

-- Ты куда? -- спросила она дрожащим голосом.

-- Не твое дело! -- ответил он сухо и спокойно, будто ничего из произошедшего пару минут назад не было.

Эмма встала как вкопанная.

-- Ты что не слышал? -- громко спросила она ему в спину. -- Там, наверху женщина и ей определенно нужна помощь!

Демиен мгновенно развернулся и, подлетев к ней, с силой сжал тонкое запястье.

-- Это ты, видимо, глухая!-- зло зашептал он, пытаясь потянуть упрямицу за собой. -- Слово "убили" предполагает, что помощь уже не понадобится!

Не смотря на то, что все внутри кричало об опасности, Эмма продолжала упираться.

-- Ты не знаешь этого наверняка! -- она выдернула свою руку из его хватки.

-- Хочешь быть следующей, Керн? -- спросил он, прожигая её взглядом. -- Вперед! Они вполне могут вернуться! Ты сама знаешь, что в это время здесь никого, только дежурные, да те, кто отбывает наказание.

Услышав слово "дежурные" Эмма побледнела.

-- Что? -- спросил Демиен в след на её реакцию.

-- Ванесса, -- Эмма сглотнула. -- Она говорила, что дежурит сегодня до одиннадцати.

С этими словами, не замечая больше ничего, девушка рванула на четвертый этаж.

***




-- Дура! -- выплюнул Демиен, когда она скрылась из виду, и помчался следом.

На четвертом этаже было столь же тихо, как и по всему замку. Основной свет погашен; коридоры, идущие от круглого, как и на всех этажах холла, освещали небольшие светильники, встроенные вдоль стен. Эмма остановилась: она не знала, что ей делать, куда идти, и она не могла решить, как поступит, если найдет тело. Где-то внутри неё все еще теплилась надежда, что все подслушанное пятью минутами ранее окажется ужасной иллюзией, кошмаром, от которого просто нужно проснуться. Коридоров было четыре и, решив, наконец, она повернула в первый правый. В тот же миг сильные руки схватили её за плечи и развернули обратно.

-- Ты совсем сдурела, Керн? -- затряс её Демиен. -- По поместью ходят двое убийц, твой друг где-то внизу, еще не в корпусе. Так какого черта тебе тут надо?

Эмма скинула его руки и ответила раздраженным голосом:

-- А тебе?

-- Что мне, Керн?

-- Ты шел за О'Роем, Альгадо? -- спросила она. -- Вот и вали! Или ты решил мне помочь?

Он понял -- она издевается. Оттолкнув девушку в сторону, Демиен пошел вперед по коридору.

-- Наша староста тоже дежурит, -- как бы оправдывая себя, бросил он

-- Ого, Альгадо, -- многозначительно произнесла девушка. -- Это что, забота о ближнем?

Демиен резко встал, и Эмма вновь врезалась в него.

-- Что ты...

-- Заткнись, Керн! -- отрезал парень. -- Слушай!

Эмма прислушалась. Сначала ей показалось, что она слышит шорох, а за ним последовали какие-то невнятные звуки. Они были приглушенными, и это выглядело так, будто бы источник находится где-то далеко. Но затем, звуки обрели четкие формы и наполнили сердце новой надеждой. Кто-то стонал, а это означает, что убийцы ошиблись, и жертва все еще жива. Парень с девушкой переглянулись и, не ожидая каких-либо других знаков, рванули вперед. В конце длинного, темного коридора возникла дверь. Она была приоткрыта, благодаря чему свет из аудитории, словно маяк, указал им путь. Распахнув её до конца, Эмма не смогла сдержать крик.

На гладком паркете у двери лежала молодая девушка. Веки её были закрыты, кожа бледная, красивые, белокурые волосы пропитались кровью, в которой она утопала. От количества вишнево-алой жидкости зарябило в глазах, голова закружилась, и Эмма резко облокотилась о косяк. Обреченность, возникшая в сознании совершенно неконтролируемо, обдала её волной дикого ужаса. Девушка на полу слабо дышала, но смерть незримой дымкой парила над её телом. Возможно, это было следствием шока, но Эмма, почти физически ощущала на себе леденящее дыхание.

Чувство тревоги, возникшее во время перелета в поместье и периодически возвращающееся в течение двух недель, проведенных в нем, нашло свое истинное объяснение. Тогда она не могла понять -- что не так, и каждый раз, когда судьба ставила ей подножку, Эмма думала, что это и есть причина. Но теперь, вне всяких сомнений, было ясно -- все намного сложнее.

Талантливая и некогда уверенная в себе, Эмма приехала в это прекрасное место сломленной, в надежде начать новую жизнь, желая найти друзей, вернуть прежнюю себя, и не ожидая, что вместо этого судьба снова столкнет её со смертью. Для неё было не важно, что эту девушку она видит впервые -- волна жалости и сострадания захлестывала все её чувства. Происходящее ужасало, но Эмма и не догадывалась, что данная трагедия только начало неизбежной цепочки событий, программа которых была запущена множество поколений назад. Она не знала, что став их участниками ей и её друзьям суждено навсегда и в корне изменить этот мир.

-- Ганна! -- выдохнул Демиен.

Он пролетел мимо Эммы и опустился рядом с девушкой.

-- А-аааа, -- застонала немка.

-- Ганна, что случилось? -- спросил он, сжав её руку.

-- Я-я... под-слуша-ла их... -- прохрипела она. -- Уж-а-ас-ны-е в-ве-щи... дв-о-о-е.

-- Нет, лучше молчи, -- сказал парень. -- Я сейчас подниму тебя, и отнесу к миссис Херст!

Он аккуратно подсунул руку ей под голову так, чтобы она оказалась на локтевом сгибе. Второй обхватил её из-под талии за спину, и попытался поднять, но тут, внутри неё что-то хрустнуло, и девушка громко закричала.

-- Что такое? -- воскликнула Эмма, опускаясь на колени рядом с Демиеном.

-- Бооольно! -- плакала девушка. -- Каа-ак больно!

-- Где? -- голос его звучал как перетянутая струна.

Так же напряженно, вот-вот и лопнет. Девушка закашлялась и на губах появилась кровь. Эмма заметила, что бордовая рубашка девушки имеет разрез на левом боку и тоже насквозь пропитана кровью.

-- Её ранили чем-то острым сюда, -- указала Эмма и дотронулась до правого бока: девушка застонала. -- Ребра сломаны...

Эмма побледнела, переводя взгляд на парня, она сказала:

-- Альгадо... у неё сломано два ребра, и, судя по цвету и количеству крови, точно пробито легкое...

Демиен молчал.

-- Легкие наполняются кровью, -- еле слышно произнесла она.

Девушка приоткрыла глаза и посмотрела на неё.

-- Я слышала... -- она моргнула и нашла его глаза. -- Дем, -- снова приступ кашля и снова на губах оказалась алая жидкость. -- Демиен, я должна ска-за-ть...

-- Нет, -- запретил он, -- тебе лучше не разговаривать!

-- Ты не... пон-има-ешь, -- кашель.

Она крепко сжала его руку и широко распахнула голубые глаза.

-- Ох-хотники... Он-и говори-ли о сокр-ов-ищ-ах... о з-знак-ах и кл-люч-аах, -- кашель, кровь. -- Восьмикон-нечн-а-я з-зве-зд-а...

-- Звезда? Знаки? Эстер, -- насторожился Демиен, -- что за знаки?

Эмма возмутилась его вопросом:

-- О чем ты, Альгадо?! Ей нужно молчать!

-- Заткнись!-- огрызнулся он. -- Продолжай, Ганна!

Эмма вскочила и заходила взад вперед, нервно заламывая пальцы. Ей было непонятно его любопытство, это было жестоко. Кровопотеря жертвы была серьезной, и продолжала расти. Эмма знала от матери, что врач академии был в отъезде -- он уехал в город, чтобы пополнить запасы медикаментов. А медсестра -- мисс Херст -- была больна и температурила вторые сутки.

С таким раскладом у Ганны не было шансов. Нужна была срочная операция, но ни она, ни Альгадо не могли помочь девушке, прожить еще пару часов, до того, как они смогут позвать на помощь и переправить её в город. Совершенно очевидно -- девушка умирала, и Эмме стало по-настоящему страшно.

-- Они... они следят за вами, -- четко проговорила девушка. -- Вво-оосемь чело-в... чело-век -- к-ключи. Они называли люд-дей ключ-чами.

-- Они буд-дут жда-ать до июня... Затмен-ие... А пот-о-ом, -- он крепче сжал её руку, второй гладил голову. -- Пот-ом ббуд-ет риттуал. Этим фан-натикам нуж-но снять печч-ать. Таам-ам ммн-о-го... сокр-овища... о-ни ... кровь... в-вы...

По лицу её катились слезы, изо рта тонкой струйкой то и дело выходила кровь. Эмма, снова опустилась рядом и взяла её за вторую руку.

-- Родинки, Дем! -- девушка высвободила свою ладонь и коснулась его живота. -- Я видела... тогда, когда мы... ты и я... Они сказали, что у остальных шестерых такие же. Они не... не ввыпус-т-я-а-т ник-ого... Обре-чены... Он... он из соо-вет-а... там...

Она не договорила. Кашель и хлынувшая потоком кровь отрезали дыхание. Эмма вскрикнула и обхватила себя руками.

-- Нет, -- прошептала она сквозь слезы.

Девушка последний раз открыла глаза, чтобы улыбнуться Демиену.

-- Люблю тебя, -- вырвалось на последнем выдохе, и Ганна затихла.

С минуту Эмма и Демиен молчали. Затем он встал и, не сказав ни слова, вышел из аудитории. Эмма тоже очнулась и выскочила следом.

-- И что? Ты оставишь её здесь?

Молчание. Он уверенно удалялся.

-- Альгадо!!!

Молчание. Девушка догнала его и больно ударила в плечо.

-- Она сказала: "люблю тебя"! -- в слезах крикнула Эмма. -- А ты бросаешь её?!

В следующий миг он с силой припечатал её к стене. Эмма чуть было не потеряла сознание, больно ударившись головой.

-- А мне плевать, Керн! -- со злостью заорал он ей прямо в лицо. -- И, чтоб ты знала: нельзя уносить тело с места преступления, чертова идиотка!

Они стояли: она прижатая к стене, он, до боли впившись в её плечи -- оба бледные, оба тяжело дыша, с ускоренным сердцебиением и полным хаосом в голове.

-- Что будем делать? -- тихо спросила Эмма.

-- Я к ректору, -- ответил он, отступая. -- Ты -- за Сваровским. Скажи брату, чтобы спускался в кабинет крестного.

-- Куда? -- переспросила она, ничего не понимая, но парень уже исчез за поворотом.

И, если бы он немного помедлил, то сам смог бы все сказать Ларсу. Но Демиен слишком быстро сбежал вниз и двое парней, обмениваясь по пути оскорблениями, столкнулись с Эммой в холле третьего этажа. Увидев бледную, растрепанную, измазанную в крови девушку, парни резко замолчали. Эмма бросилась к Максу и разревелась. О'Рой слушал её, тихо стоя в сторонке. Закончив краткий рассказ, она передала Ларсу слова Демиена и вместе они поспешили в кабинет ректора.

У двери, прислонившись к стене, стоял Демиен Альгадо. За ней слышались встревоженные голоса. Завидев приближающихся Эмму и Макса, он выпрямился.

-- Что-то забыл, Сваровский? -- спросил он все тем же тоном, что и всегда.

Макс, подумав, взял Эмму за руку и развернулся, чтобы уйти.

-- Керн останется! -- приказным тоном осведомил он.

-- Зачем? -- Эмма непонимающе захлопала глазами.

Демиен оторвался от стены и ровным шагом подошел к ней. Макс напрягся, когда он взял её за вторую руку.

-- Успокойся, Сваровский! -- насмешливо проговорил парень, потянув девушку за собой. -- Нам просто нужно кое-что обсудить.

Макс не решался, но Эмма кивнула ему и он отпустил. Когда они отошли на достаточное расстояние, Демиен отпустил её руку. Он почти демонстративно отряхнул свою ладонь, и выражение его лица при этом было такое, словно он вляпался в нечто очень неприятное. Эмму это взбесило.

-- Чего ты хочешь? -- зло бросила она.

-- Всего лишь составить общую версию увиденного и услышанного.

-- Что? -- переспросила девушка. -- Не понимаю тебя!

-- Я удивляюсь, Керн! -- съязвил он. -- Как ты вообще смогла набрать такие баллы по физике?

-- Что? Я... -- заикаясь, начала она, но быстро взяла себя в руки. -- Говори прямо, что ты от меня хочешь?!

Она скрестила руки на груди и ждала. Он молчал.

-- Альгадо!

Его лицо вдруг поменялось. Не осталось ни презрения, ни насмешки, он подвинулся плотнее.

-- Я хочу, чтобы ты молчала про рассказ Ганны.

-- Что?

-- Керн, ты, что и правда, такая тупая? -- брови его поползли вверх.

-- Я хотела знать, зачем! -- огрызнулась она, глядя ему в глаза.

-- Эмма? -- позвал Макс.

-- Сейчас! -- отозвалась она и снова взглянула на Демиена. -- У тебя двадцать секунд, и всего один веский довод в пользу своей просьбы! Время пошло!

Он молча смотрел на неё, и в темных глазах парня она читала борьбу. Эта игра в "гляделки" длилась секунд десять, затем выражение его лица обрело решимость.

-- Ганна сказала, что в академии есть группа студентов, которым грозит опасность. Мы не знаем когда, почему, и главное -- от кого. Но я и ты знаем достаточно для того, чтобы последовать за Эстер. У них "крот" в совете академии. Я не хочу быть следующим!

-- Это все? -- сухо спросила она. -- Ты меня не убедил. И вообще, я не верю во все эти бредни про сокровища, знаки-родинки и ритуалы сата...

Она не договорила, потому что увидела, как Демиен начал расстегивать ремень на своих брюках.

-- Что ты делаешь?! -- опешила она.

Он немного оттянул правый край брюк вместе с резинкой трусов вниз, обнажая кожу. Собрав все свои силы, чтобы не упасть в обморок, Эмма взглянула на то место и побледнела еще больше. На смуглой и гладкой коже парня она увидела скопление родинок, образующих ровную восьмиконечную звезду. Слова Ганны вновь выплыли из сумбура мыслей и взорвали реальность.

-- Эт... Эт-то же...

-- Она самая! -- помог он, застегиваясь.

-- Но этого просто не может быть! -- пролепетала Эмма. -- То, что говорила Ганна, это какая-то чушь.

-- То есть, нашу старосту убили за "какую-то чушь"? Ты думаешь это у них развлечение такое -- чушь нести, в ожидании, что потенциальная жертва услышит? Это не чушь, Керн! Здесь происходит что-то серьезное. Мне грозит опасность... И я хочу, чтобы ты молчала, пока я не разберусь во всем.

Его слова, взгляд, были как острие ножа. Если бы это было возможно, они покромсали бы её на части. Эмма думала. Она опять, второй раз за последний час не знала, что ей делать.

-- Слушай, -- начал Альгадо, видя её замешательство,-- если у тебя нет чувства самосохранения, то, может быть, обратишь внимание на то, что кроме меня здесь должны быть еще семь студентов с таким же знаком?

-- Откуда мне знать, что она не выдумала это? -- упиралась Эмма. -- Она точно видела твои родинки.

-- И не только родинки! -- ухмыльнулся он, наблюдая, как её лицо возвращает краски. -- Да, она видела, но она ничего не выдумала. Я знаю это точно! Более того, Керн, я знаю, по крайней мере, двоих человек, с точно такими же отметинами.

-- Я тебе не верю!

-- Проверь! Я назову имена, и думаю, ты не останешься равнодушной. Но сначала, -- Он вновь приблизился. -- Ты пообещаешь, что никому не расскажешь обо мне. И мы скроем ту часть истории, где Ганна рассказала нам обо всем, а так же упоминание её убийцами членов совета попечителей академии. Только так мы можем быть в безопасности. -- Эмма смотрела на него снизу вверх, и все что ей сейчас хотелось это поскорее убраться подальше от хамоватого нарцисса.

-- Обещаю! -- согласилась она. -- Говори!

-- Лилиан Брейн и Виктор Громов, -- сказал он, разворачиваясь, Эмма охнула. -- Все еще хочешь растрепать обо всем и стать возможной жертвой?

-- Беспокоишься обо мне, Альгадо? -- съязвила она в спину.

-- Иди к черту! -- бросил Демиен, не оборачиваясь.

***




Следующий час прошел, словно в тумане. Её и Альгадо допрашивали в кабинете ректора. И это не обещало быть последним испытанием. Соболев предупредил, что завтра прилетят эксперты из города и родители девочки, которые захотят знать тоже, что они сейчас рассказали ему и проректору. В кабинете с ними находились также деканы их факультетов, мистер Оливер Стиг и, что придавало уверенности, её крестный -- Сэм не отходил от неё ни на минуту.

Когда все закончилось и их отпустили, Эмма нашла Демиена. Почувствовав это, он обернулся и сверкнул по ней холодным взглядом. И как её угораздило ввязаться в эту авантюру и заключить союз с врагом? Девушка вздохнула. То, что закончилось сегодня, обещало обрушиться на них завтра с новой силой. А перед ней самой встал сложный выбор. Эмма металась между решениями: рассказать обо всем своим друзьями и приложить все силы, чтобы помочь им избежать опасности и тем, чтобы уйти от этого, спрятаться, и попытаться спасти свою нормальную жизнь, на которую она так надеялась, но при этом наблюдать, как жизнь её друзей распадается на части у неё на глазах.

Сидя на подоконнике у окна своей комнаты, Эмма заламывала пальцы и кусала губы. Ей было страшно от осознания того, что произошло сегодня; ей было страшно потому, что она должна была сделать ответственный выбор. И один бог знает, как она боялась совершить ошибку. Этот страх преследовал Эмму на протяжении последних пары лет, с тех пор, как погиб отец. Эмма чувствовала свою вину и, не смотря на то, что крестный уверял её в обратном, это чувство съедало её изнутри.

Тем вечером отец с Сэмом долго спорили. Их споры не были чем-то сверхъестественным в этой семье. Двоюродные братья -- они любили друг друга как родные. Несмотря на разные взгляды, род деятельности и веру -- крестный был атеистом, а отец Эммы убежденным католиком -- эти двое всегда могли найти общий язык. Они дорожили друг другом, делились всем и вся. Поэтому, в итоге, не зависимо от того, кто оказывался прав, женская половина семьи Керн могла наблюдать сидящих на балконе Сэма Вайдмана и Эдуарда Керн младшего попивающих пиво и разговаривающих на какую-нибудь отвлеченную тему.

Но в этот вечер все пошло не так. Эмма помнила, как отец с остервенением орал на крестного, обзывая его отступником, позором семьи и трусом. Девушка не понимала, почему отец выплюнул первые два определения, но когда она услышала слово "трус", струна справедливости лопнула, и Эмма на всех парах ворвалась в маленькую комнатку. Она судорожно защищала крестного, в то время как отец густо покрывался краской. И тут произошло это, явление, которое она до сих пор не могла понять: отец, размахнувшись, влепил ей звонкую пощечину. А затем, не обращая внимания на остолбеневшего брата, пролетел мимо ошарашенной жены и разревевшейся от испуга Кари. Он схватил ключи от авто и умчался в неизвестном направлении.

Что это было, и о чем спорили отец с крестным она так и не узнала. Но была твердо уверена, что если бы не её решение вмешаться -- крестный, как всегда, уладил бы этот вопрос, а отец до сих пор был бы жив. В ту ночь Эдуард Керн не вернулся домой, взяв на себя дополнительный рейс. Но он, все-таки, позвонил из аэропорта и попросил у Эммы прощения. Он обещал, что когда-нибудь она все поймет. А вечером следующего дня им позвонили, чтобы сообщить, о крушении его самолета. Машина попала в бурю и без вести пропала в средиземном море. Еще через неделю у побережья Франции были обнаружены обломки самолета -- незначительные остатки некогда величественной машины; тел обнаружено не было.

Эмма закрыла лицо руками и заплакала. Ни убеждения крестного, ни само убеждения не помогали -- она все еще ощущала свою вину. Этот груз лежал на ней тоннами боли и сожаления. Они душили её, заставляя забиться глубоко в себя и наблюдать за жизнью из этой "защитной раковины", прячущей от неё прекрасный мир. Но Эмма знала, что кроме красоты в нем была одна вещь, от которой она и бежала изо всех сил.

Принятие ответственности за сделанный выбор и его последствия. Эмма сидела у окна, грудь её сотрясали рыдания. Столько времени ей удавалось плыть по течению, быть инертной, не вмешивающейся ни во что, не принимать решений. Переезд всколыхнул в ней воспоминания о прежней Эмме Керн, но она была лишь тенью её настоящей -- сломленной, потерянной, угасшей, разочарованной в жизни и людях девушки... Такой она стала, но не смотря на это, Эмма любила людей. Она все еще мечтала о любви, о дружбе и сейчас, когда надежда прокралась к ней в душу, Эмма ощутила острый страх при мысли о возможной потере.

"А что, если вмешавшись, я снова сделаю лишь хуже? Но я не могу просто смотреть на то, как время приближает смерть моих друзей... А вдруг Альгадо солгал? Конечно же, так и есть, ведь он... обозначенный, -- мысли, как дикие кони неслись без остановки".

Эмма напряженно смотрела в окно. Небо покрылось звездным полотном и сверкало над поместьем, гипнотизируя своей красотой, прекрасное и беззаботное. Внезапно одна из звезд сорвалась с места. Она, совершив полет, упала где-то в лесу и, затаив дыхание Эмма загадала желание.

-- Помоги мне принять правильное решение.

Ей все еще было не по себе и мысли продолжали терзать разум, но самое страшное состояло в том, что все эти рассуждения не имели никакого значения, потому что чувства совести, справедливости и дружбы уже определили её выбор.

Тяжело вздохнув, Эмма спустилась на пол и стала готовиться ко сну. Завтра она соберет всех в доме на дереве, она расскажет друзьям все. Пусть это окажется ложью Альгадо и Лилиан с Виктором сочтут её ненормальной. Пусть это будет нарушением договора с "золотым мальчиком" -- ей плевать. Она потеряла слишком много и больше всего Эмма боялась потерять тех, кто стал ей дорог. Она не могла допустить этого, она не позволит этому случиться снова...




Гл. 7. "Расследование"







Трудно понять, каким другим путем можно прийти к истине и овладеть ею,




если не копать и не разыскивать ее как золото и скрытый клад.




Джон Локк

***




ХVIII век...




"Мы сидели над картами день и ночь. Вычислить координаты оказалось не сложно. Собрав экспедицию, вместе с небольшим количеством верных слуг, мы отправились в путь через лес к юго-восточной границе Германии с Чехией -- заветное место должно быть недалеко от неё. Наша вера была сильна, и мы нашли то, что искали. В горном лесу, среди остальных деревьев, выделялось одно: невероятной величины дуб, ствол которого -- около десяти метров в диаметре -- украшала широкая, ветвистая крона. Выросший из каменной горы, он разрушил её своими мощными корнями. Большие и маленькие её куски, возвышались вокруг него, над занесенной веками землей. Цифры координат на расчетах совпадали с нашим местоположением. И обезумевшие от радости мы начали осматривать свою находку, готовясь стать самыми богатыми людьми в мире. Но не тут то было. Обойдя вокруг раз сто, мы так ничего и не нашли. Ни пещеры, ни знаков, указывающих на вход, ни-че-го. Кроме разве что ручьев вытекающих прямо из-под неё. Мы копали, взрывали, молились -- ничего не помогало. Земля, словно не пускала нас глубже. Замок требовал свои ключи, и мы приняли решение -- начать поиски"

(Александр Стеланов-Фортис)




Утро завтрашнего дня наступило, минуя ночь. Она не помнила, как уснула: просто упала на кровать, просто закрыла глаза. А потом настал такой непростой новый день -- день после того, как на её глазах ушла жизнь. Сколько раз она видела это на экране. Столько, что казалось -- это не страшно. Ведь должен же был выработаться рефлекс, защитный механизм от страха, иммунитет к слабости. А ей всегда казалось, что она сильная. Тогда почему внутри все словно замерзло? Почему так хочется плакать?

-- Милая, может быть кофе? -- спросила Джессика, наблюдая, как Эмма рассеяно мешает ложкой воздух в чашке.

-- Нет, не надо, мам, -- ответила она вставая. -- Я в порядке! "Мы все будем в порядке -- подумала девушка, выходя за дверь".

После завтрака, который ничем не отличался от множества других завтраков, проректор объявила, что перед первой парой все студенты должны собраться на площади.

-- Все, до единого! -- уточнила миссис О'Рой.

Друзья переглянулись. Макс погладил поникшую Эмму.

-- Все наладится! Мы во всем разберемся, Эм!

-- Что наладится? -- спросил Феликс.

Эмма тяжело вздохнула. Она и забыла о том, что никто еще не знает о случившемся вчера. Она посмотрела на другой стол: Альгадо спокойно пил кофе и улыбаясь, что-то говорил Соболевой. Эмма нахмурилась, она не могла понять, как человек может быть таким спокойным, а точнее -- безразличным ко всему.

-- Так в чем дело Эмма? -- снова спросил парень.

-- Дождемся общего собрания, -- ответила она и закончила завтрак.

Феликс не настаивал, он умел читать меж строк и понял, что с девушкой что-то не так. К тому же Макс многозначительно покачал ему головой.

На улице было немного прохладно. Серое небо, затянутое тучами, грозилось пролиться дождем. Этот цвет был словно отражением вчерашнего вечера и её настроения. Находясь в первых рядах, Макс и Эмма могли заметить, как нервно сжимает микрофон слегка бледная проектор. Они знали причины, они знали последствия, но они не знали лишь самого главного -- чем это обернется для них в будущем. Внутри было лишь тяготеющее ожидание. Эмма прижалась к нему, и Макс обнял девушку, готовый защитить её ото всех и вся.

Проректор не стала говорить пред речей. Она просто сразу объявила, что на территории поместья минувшим вечером было совершено преступление: убита студентка старших курсов Ганна Эстер. По толпе прошелся тревожный шепот. Кто-то всхлипывал. Так же женщина объявила, что с этого момента, в целях безопасности, им строго настрого запрещается гулять на территории поместья позднее восьми часов вечера. Она добавила, что мера эта временная, и скорее всего, уже через несколько дней она будет снята.

-- Но, пока, все студенты академии должны быть бдительны! Преступники, совершившие это преступление, покинули поместье в тот же вечер, но они еще на свободе, -- предупредила она, завершая речь. -- А сейчас, все расходитесь по своим занятиям. Я попрошу мистера Демиена Альгадо и мисс Эмму Керн зайти в кабинет ректора через пятнадцать минут.

Последние слова привели толпу в состояние безграничного любопытства. Все глаза были устремлены к Максу и Эмме.

-- Что от вас с Демиеном нужно ректору? -- поинтересовалась Яна, догнав одногруппницу у входа в академию, где парой минут ранее скрылся Альгадо.

-- Я еще не знаю, -- солгала Эмма.

Не глядя на подругу она поспешила на второй этаж. Её союзник уже ожидал аудиенции у кабинета Соболева. Когда она приблизилась, он молча отвернулся. "И, слава Богу! -- подумала Эмма, не желая услышать очередное хамство". Когда дверь, наконец, открылась и Элеонор пригласила их войти, он оттолкнул Эмму и вошел первым. Мысленно послав его ко всем чертям, она закрыла за собой дверь и очутилась пред небольшой аудиторией.

Пока шел допрос, родители девушки и её младшая сестра-первокурсница сидели и молча плакали. Эмма не могла не заметить сходства сестер Эстер: большие голубые глаза, белокурые локоны -- Данна, словно ранняя версия своей сестры, крепко обнимала тень их матери.

Действуя по намеченному плану, свидетели сообщили следователю и двум его помощникам о разговоре преступников на лестнице, минуя упоминание о совете попечителей. Они рассказали, как нашли Ганну и о том, как она умерла у них на руках. Но ни он, ни она, ни словом не обмолвились о том, что она им рассказала.

-- И она ничего не говорила? Не упоминала имен? -- строго спросил следователь.

-- Нет, сэр, -- ответили они в один голос.

-- И вы сразу пошли сообщить о случившемся вашему ректору?

-- Да, сэр, -- спокойно ответил Демиен.

-- Да, сэр, -- ответила Эмма.

Она прилагала все силы, чтобы оставаться такой же уверенной. Когда следователь разрешил им идти, Эмма подошла к миссис Эстер и, глядя в глаза, сказала, что ей очень жаль. Женщина подняла на неё взгляд полный боли.

-- Ваша жалость не поможет! -- зло проговорила она. -- Моя дочь не заслужила этого. Кто угодно, даже вы, но не она!

Молча выслушав её, Эмма развернулась и вышла в коридор. Эти слова были неприятны и не справедливы -- никто не заслуживает такого. И не имеет значения, насколько велик твой счет в банке и есть ли он у тебя: право на жизнь имеет каждый! Эмма спускалась в женскую раздевалку на первом этаже. Она не злилась на мать Ганны, нет, она искренне сочувствовала ей и понимала. И было неважно, что сама она так никогда бы не сказала. К своим однокурсникам Эмма присоединилась уже на перемене между первой и второй парами. Её соседка по парте сделала еще одну тщетную попытку, чтобы утолить свое любопытство, но Эмма лишь отмахнулась.

Занятия физкультурой в сентябре все еще проводились на свежем воздухе. Тренер Рейнольдс готов был гонять студентов и в дождь и в снег. Однако совет посчитал такие методы воспитания варварскими и пригрозил ему увольнением, что усыпило, но не искоренило в мужчине желание создать свою собственную "непобедимую армию". Поэтому, каждое занятие он начинал с двадцати кругов по стадиону.

Для многих студентов это было настоящим испытанием на прочность. Неженки падали после первых двух-трех кругов. Более стойкие держались около семи-восьми. Это было тяжело для непривыкших к нагрузкам, холенным и лелеяным с детства первокурсникам. Эмма и Яна рухнули на землю, минуя пятнадцатый круг. Мимо, распластавшихся на траве подруг пробежала группа девушек с перевязанными черной лентой запястьями. Эмма догадалась -- все они были членами местной группы поддержки, которую возглавляла до сегодняшнего дня погибшая девушка. Все они скорбели по своему капитану. Одна из девушек отстала от группы, она махнула остальным, а сама подошла к двум отдыхающим студенткам.

-- Рудова! -- обратилась Кэтрин к Яне, Эмму же она не удостоила и взглядом. -- Это так ты хочешь стать членом нашей команды?

Яна подскочила.

-- У нас освободилось место, -- сказала она так, будто это не её саму Ганна приняла в группу, сделав своей заместительницей, неделю назад. -- Если все еще хочешь быть среди нас, тебе следует лучше стараться.

Кэйт указала на дорожку и побежала.

-- А у неё был мотив, -- пошутила Яна, но видя помрачневшее лицо подруги добавила: -- Прости, я и забыла, что ты была там. Не понимаю, как вас с Демиеном вообще угораздило оказаться там вдвоем в такое время?

Эмма не ответила, вместо этого она тоже поднялась и спросила:

-- Ты что пробовалась в группу поддержки?

-- Да, а что? Ты против? -- от Эммы не укрылись сердитые нотки в её голосе.

Девушки возобновили бег.

-- Я хочу быть частью чего-то, понимаешь? А они поддерживают нашу команду по баскетболу. Они помогают мальчикам побеждать! К тому же я хорошо двигаюсь, -- воодушевленно закончила девушка.

-- Яна, для того, чтобы побеждать, нужен соперник. И я хочу сказать этим, что в академии две команды,-- заметила Эмма, -- а группа поддержки болеет только за ту, капитаном которой является Альгадо. Это несправедливо! Я уверена, что если бы не правила, то они так бы и назывались -- "Группа поддержки Демиена Альгадо".

-- Ну и что?! -- вдруг закричала Яна. -- Мне все равно, что вы там не поделили, и почему ненавидите друг друга! Мне он нравится! Ясно?!

От такого напора Эмма остановилась, а её соседка по парте побежала дальше, не оборачиваясь.

-- Ясно, -- ответила Эмма, глядя ей в след.

Что она еще могла сказать? Медленным шагом девушка направилась к разминающимся на площадке Лилиан и Морисе. Краем глаза Эмма видела, как готовились к предстоящей тренировке две команды парней. Виктор что-то объяснял Феликсу, Макс подмигнул, заметив её взгляд, и Эмма помахала ему.

-- Как-то не правильно, что девушки поддерживают только одну команду, -- повторила она подругам то, что недавно пыталась объяснить Яне.

-- В смысле? -- не поняла мулатка.

-- Она имеет в виду, что они поддерживают только команду Альгадо, Лил, -- разъяснила Мориса. -- Феликс рассказывал мне об этом еще в прошлом году: их бывший лидер -- Ганна Эстер -- была по уши влюблена в Демиена. Они познакомились, когда она только поступила в академию, и после целых три года сохла по нему. Уж не знаю, что на него нашло, но в прошлом году они вроде как начали встречаться. Группа его поддержки -- её идея.

-- Надо же, любить кого-то так, а ему плевать, -- вздохнула Эмма, наблюдая за скачущими вокруг Альгадо девочками. -- И, похоже, вместе со своим постом, Ганна передала своей преемнице и любовь: Кэтрин Мидл так и ластится к нему.

-- Да они все в той или иной степени влюблены в него, -- соглашаясь с ней, заметила Лилиан. -- И надо признать, он очень хорош... Я имею в виду, внешне, -- поспешила уточнить она, почувствовав на себе недоумение подруг. -- А почему ты сказала, что ему плевать на любовь Ганны?

-- Он сам сказал, -- ответила Эмма и рассказала этот короткий диалог.

-- Он припечатал тебя к стене и наорал? -- удивилась Мориса. -- Феликс говорил, что он холодный как лед, и узнать, что он чувствует на самом деле невозможно!

-- Видимо, эта ситуация все-таки вывела его из себя, -- заметила Эмма. -- Не каждый день на твоих глазах умирает человек.

К подругам подошла Вивиен Сион.

-- Что на повестке дня? -- спросила она присев, чтобы завязать шнурок.

-- "Группа поддержки Альгадо"! -- скривилась Мориса.

-- Ого! -- рассмеялась Вивиен. -- А я и не знала, что название утвердили. Теперь это безобразие официально?

Девушки прыснули со смеху вслед за подругой.

-- А вам не кажется, что пора исправить это недоразумение? -- спросила Лилиан, потирая руки и кидая на подруг заговорческие взгляды.

-- Хочешь собрать вторую команду? -- загорелась Мориса. -- У нас во Франции я была в группе поддержки три года.

-- Отлично! -- подбодрила Эмма. -- Я -- "за"! Пусть и у наших парней будет опора!

-- Я с вами! -- подняла руку в знак согласия подошедшая только что Ванесса Вега. Девушки переглянулись. Вместе их было пятеро человек.

-- Не много для команды, -- заключила Эмма. -- Нас в три раза меньше, и программы нет. Да и я не особо гожусь для такого.

-- Разберемся! -- успокоила её Ванесса. -- У меня есть несколько человек, которые с большим удовольствием присоединятся к нам. И того получится десять человек, а с Эммой -- одиннадцать.

После сказанного староста пожелала подругам удачи и направилась прямиком к проректору по учебной части. Элеонор О'Рой дала свое согласие без возражений. В свете произошедших событий ей было не до того, что новообразованная группа будет поддерживать вовсе не ту команду, в которой играют её сын и племянник. Но, если бы Элеонор и имела возражения, она не хотела иметь дело с миссис Самантой Вега -- матерью Ванессы, которая, как и родители Лилиан, Вивиен и Морисы, входила в совет попечителей.

-- Согласуйте с тренером Рейнольдсом, -- лишь сказала она, прежде чем довольная Несси скрылась за дверью.

Спустя час предприимчивая староста с воодушевлением рассказывала заговорщицам о том, что успела обойти своих знакомых и по предварительным подсчетам их новая команда имеет все шансы стать более многочисленной, чем конкурирующая.

-- И того, шестнадцать, если учесть, что нам могут не разрешить взять еще пятерых сверх нормы, -- подсчитала она.

-- Пятнадцать, -- виновато поправила Эмма. -- Извините, но это не для меня. Я отлично езжу верхом, хорошо стреляю, но вот с выступлением на публике у меня нелады! Да, к тому же, если я займусь еще и этим, то времени на физику совсем не останется.

-- А ты не пробовала еще раз поговорить с Элеонор? -- спросила её Ванесса.

-- Что ты?! -- отмахнулась та. -- Она мне уже дала понять, чтобы я не надеялась. Не хочу снова чувствовать себя полным ничтожеством.

-- Ты знаешь, -- староста задумалась. -- Вот если бы кто-то из профилирующих преподавателей попросил за тебя перед ректором.

Эмма покачала головой.

-- Если ты имеешь в виду Артура Шорса, то забудь!

-- Артура Альгадо Шорса, -- поправила Мориса. -- Я думала, он заметил тебя. Вдруг и правда поможет?

-- Нет, я не думаю, -- ответила Эмма и покачала головой. -- "Заметил он... ".

Она уже успела позабыть, всю эту историю. И вообще, старалась не думать о физике с тех пор, как выяснилось, кто её ведет. Но предположение Ванессы заставило посмотреть на ситуацию иначе. Возможно, когда она окончательно лишится стыда, она подойдет и попросит декана физмата о помощи. Ведь нет ничего страшного, попросить помощи с учебой у преподавателя.

Тем временем занятие завершилось. Студенты поспешили в раздевалки, дабы успеть привести себя в порядок к обеду. Наблюдая за происходящим в столовой, Эмма искренне удивлялась тому, как быстро все забыли о случившемся. Казалось, что никому нет дела до бедной девушки, но близнецы Сион заметили, что вечером должен собраться совет попечителей. Они будут обсуждать вопрос безопасности студентов и конечно это является следствием убийства Ганны на территории поместья.

-- Мама сказала утром, -- пояснила Вивиен.

-- Ребята, -- вдруг вспомнила Эмма, -- нам надо поговорить об этом!

-- О Ганне? -- спросила Лилиан.

-- О ней, и еще кое о чем важном, -- ответила она, и друзья кивнули. -- Вечером соберемся у меня в комнате.

-- А я собиралась посидеть, продумать нашу программу для групп, -- насупилась Лилиан, но Эмма сумела переубедить её, сказав, что её новости куда важнее прыжков на стадионе. В итоге все согласились. Было решено пойти к Эмме сразу после ужина.

***




Ровно в семь часов вечера, когда студенты академии ужинали в столовой, конференц-зал был заполнен. Комната для собрания совета попечителей и педагогического состава академии имела вход из кабинета ректора и еще один собственный.

Роман Соболев, сидящий во главе стола, нервно постукивал пальцами по коленям. Он только что сообщил совету попечителей все известные обстоятельства дела и теперь слушал, как его члены один за другим высказывали свое мнение. Родители были напуганы, некоторые хотели забрать детей и выйти из совета. Он выслушал каждого, и когда настала очередь отвечать, на помощь пришел его старый, неизменный союзник в лице одного из самых влиятельных и уважаемых людей, собравшихся сейчас в этой комнате.

-- Дамы и господа! Я прошу минуту вашего внимания! -- громко сказал Диего Альгадо.

Он поднялся со своего места и подошел к Соболеву. Ректор вздрогнул, когда его рука легла ему на плечо.

-- Я собираюсь уточнить для вас то, что сейчас рассказал наш уважаемый ректор, мистер Соболев.

Двадцать три пары глаз уставились на него в немом ожидании.

-- Начнем сначала. Вы, мистер Штандаль, -- обратился он к седому французу, -- высказались в пользу того, что во всем виновато руководство академии. Смею заверить вас, -- он сделал паузу, обводя взглядом сидящих за столом, -- это далеко от истины.

Все молча наблюдали, как Диего взял портсигар Соболева и закурил.

-- Надеюсь, никто не возражает, -- сказал он тоном, не терпящим возражений. -- Итак, во-первых: академия не виновата в случившемся. Вина за убийство девушки целиком и полностью лежит на лицах его совершивших. Момент второй: это не академия выпустила из заключения опасных террористов, а государство не позаботилось о достаточной охране мест заключения. И, в третьих: это не академия пустила сюда преступников, а преступники проникли на нашу территорию, которая, к сожалению, имеет слабые места по периметру окружающему поместье.

Все молчали.

-- Вот скажите мне, -- спросил он, обращаясь в аудиторию, -- кто может дать гарантию, что этого не может случиться за пределами нашей академии? Кто? Вот я лично не буду утверждать здесь очевидно ложные вещи. Все вы смотрите телевизор и в новостях часто мелькают случаи террора в школах и высших учебных заведениях. Я не буду говорить о проблемах, приводящих к такому положению вещей там, но я абсолютно уверен в том, что нашей проблемой, причиной приведшей к трагедии стала слабая охрана поместья! Стоит решить её, и никто больше не пострадает!

Вы все, конечно можете забрать своих детей и выйти из совета прямо сейчас. Но не стоит торопиться. Зачем срывать детей с места, где у них есть все условия, друзья и первоклассное образование? Зачем самим делать ошибки, выходя из совета?

-- Мы не отрицаем, мистер Альгадо, -- перебила его невысокая женщина лет сорока, с ярко красной помадой на губах и такого же цвета маникюром на длинных остро заточенных ногтях, -- что руководство академии не совершало преступление лично, однако, какого черта дети делают в коридорах замка после отбоя? Что это за методы воспитания мистер Соболев, которые предполагают ночные дежурства молодых девушек в полном одиночестве? Моя дочь тоже староста и тоже дежурила этой ночью.

-- Я в курсе, Саманта, что Ванесса, как и Ганна, находилась в здании академии, исполняя обязанности старосты. Но ваша дочь, в отличие от погибшей девушки не нарушала правил и патрулировала первый этаж вместе со старостой факультета "ЮПЭ", Уорреном Лемом. И, тем не менее, я соглашусь с вами. Пусть дети уже выросли, но все же пока они являются студентами, дежурства лучше поручить преподавателям.

-- Но, -- начала, было, женщина.

-- Но это еще не все, что я хотел сказать! -- отрезал он её на полуслове. -- Вы думаете, я пекусь только о своей выгоде? Да, согласен, что довольно большая часть моего дохода сейчас зависит именно от прибыли приносящей каждый год платой за обучение студентов. Но дела мои всегда были и будут на высоте и без этого вклада. Я не нуждаюсь в деньгах! Это раз. А во-вторых, прежде чем обвинять меня в наплевательском отношении к студентам, вспомните, что мой собственный и единственный, горячо любимый сын стал вчера свидетелем части событий. Он, и еще одна студентка слышали разговор террористов. Я боюсь предположить, что бы случилось, если бы Демиен не среагировал, и они не спрятались под лестницей.

-- В наших силах обеспечить должный уровень безопасности студентов, -- заговорил Соболев. -- Я предлагаю подумать о помощи властей Баварии. В свете данного инцидента они сами предложили нам свое участие на время расследования и по мере необходимости.

-- Власти уже доказали свою некомпетентность, Роман. И у меня возникло встречное предложение, -- сказал Диего Альгадо, обращаясь к совету. -- Я готов предоставить для охраны поместья своих людей -- столько, сколько потребуется. Все они прошли высшую подготовку, и я обещаю, что больше никто не сможет попасть в "Пятый Луч" или выйти за его пределы, без моего ведома. И, что немаловажно, я готов взять на себя все хлопоты. В том числе и финансовый аспект дела. Так что, вам остается только проголосовать.

После пятиминутного обсуждения предложения, члены совета приняли решение, и мистер Диего Альгадо вышел из кабинета ректора с гордо поднятой головой, неся за плечами очередную победу. Он быстро скрылся за поворотом, в то время как из уборной вышел ожидавший его сын. Но не успел парень сделать и шага дальше, как дверь ректората отворилась и оттуда вышли Соболев и преподаватель с лингвистического факультета.

-- Что будем делать с Альгадо? -- услышал Демиен и быстро заскочил обратно. -- Теперь задача резко усложняется.

Парень насторожился -- ответ ректора показался ему не менее странным.

-- Верно, охрана Альгадо не позволит вывести из академии восьмерку, в том числе и мою дочь, в нужный момент.

Мужчины ушли, а Демиен еще некоторое время стоял, прислонившись к стене в уборной и сосредоточенно думал.

-- Я должен рассказать тебе кое о чем, -- сказал он, когда нашел Киру в библиотеке.

***




-- Я должна вам кое о чем рассказать! -- начала Эмма, закрывая дверь своей комнаты в которой к тому моменту собрались все члены их небольшого клуба.

Эмма села между Феликсом и Максом. Он, как и на площади, обнял девушку одной рукой. Другая, крепко держала её руку, это поддерживало во время рассказа. Это было тяжело, и она будто снова переживала вчерашний вечер. Друзья слушали молча. В месте, где она рассказала, как они с Альгадо спрятались за лестницей третьего этажа, Феликс напрягся, но не произнес ни слова, а девушка продолжала. Она поведала им о разговоре террористов, о том, что в совете есть люди, на которых они работают.

Этот факт застал всех врасплох. В комнате, среди собравшихся, только у троих -- Макса, Эммы и Эмиля -- не было никого в совете. Родители остальных все поголовно являлись его членами. Они были озадачены, но это чувство быстро сменилось недоумение в той части, где Эмма рассказала о словах Ганны, и затем страхом, когда она уточнила, что эти люди пасут восемь студентов, собираясь провести с их помощью какой-то кровавый ритуал.

Эмма обвела взглядом своих друзей и набрала больше воздуха в легкие. Настала основная часть истории.

-- Есть еще кое-что, -- сказала она, поднимаясь и мечтая о том, чтобы все это оказалось ошибкой. -- Альгадо сказал мне, что видел знак, о котором говорила Ганна, у двух студентов академии. Это... Лилиан и Виктор, -- выдохнула она.

В комнате стало тихо. Виктор поднялся и закатал правую штанину брюк, где под носком на внутренней стороне лодыжки все увидели ровную, восьмиконечную звезду. Точно такую же Эмма видела вчера у Демиена, она непременно рассказала бы об этом, но не могла. Она дала слово и собиралась держать его. Один за другим друзья превратились в мел.

Молча, вслед за Виктором, поднялась Лилиан. Она выправила рубашку из юбки, обнажив поясницу. Её знак располагалась прямо на позвоночнике по линии талии.

-- Ну, вот и все, -- заключила Эмма, из глаз брызнули слезы. -- Значит, это правда.

-- Еще не все, -- раздался голос Ванессы.

Девушка встала, а за ней поднялся и Уоррен.

-- Это появилось, когда три года назад погибли мой отец бабушка, -- сказала она, показывая знак под левой подмышкой. -- У неё был точно такой же.

Уоррен тоже оголился. Звезда украшала грудь парня, прямо под сердцем.

-- И того, нас -- четверо, -- констатировал он, обнимая взволнованную подругу.

Все смотрели на стоящих посередине комнаты друзей. Эмма хотела спросить, что же теперь делать, как вдруг почувствовала, что Макс отпустил её и подошел к Виктору.

-- Нет, -- прошептала Эмма, когда он собрал волосы, открыв тем самым область шеи, где сзади, прямо под уровнем роста волос, она увидела все тот же злосчастный знак. И тут Вивиен не выдержала: уткнувшись в плечо брата, она разревелась.

-- Успокойся, Вив, -- увещевал он. -- Мы же не знаем, что это означает и будет ли что-либо вообще. Может быть, Ганна что-то не поняла, она же была при смерти.

-- Нет, -- плакала девушка, -- это не может быть просто совпадение! Зачем им было убивать её, если все это ложь? Нас тоже убьют... Убьют всех шестерых!

Эмма очнулась, когда услышала последние слова.

-- Шестерых? -- её глаза снова расширились.

Вместо ответа Вивиен указала на свою грудь.

-- Эти родинки у неё с самого рождения, -- объяснил Ричард.

С минуту комнату поглотила тишина. Напряжение в ней выросло настолько, что его можно было резать ножом. Затем Феликс поднялся и пошел к двери.

-- Ты куда? -- спросил Эмиль.

-- Нужно рассказать родителям! -- с уверенностью ответил он.

-- Нет! -- почти закричала Эмма, бросившись вперед него и загородив собой дверь. -- Ты что, не слушал меня? -- спросила она его, и слезы вновь побежали по щекам. -- Мы не можем! Если мы расскажем, нас тоже могут убить! У них есть свои люди в совете.

-- Но ты же не думаешь, что это наши родители? -- спросила Ванесса.

-- Мы не знаем, кто это, -- вмешался Макс.

-- И мы не знаем, сколько их, -- заметил Виктор.

-- Мы вообще толком ничего не знаем, -- закончил Уоррен. -- Так что давайте притормозим и постараемся все обдумать.

-- Верно! -- согласилась Лилиан, нарушая очередную минуту молчания. -- Нам нужно больше информации. И, пока мы не сможем точно сказать, кто есть кто, мы никому об этом не скажем!

-- Ганну убили, потому что она не "ключ", -- заметил Макс. -- Если наша осведомленность дойдет до нежелательного источника -- Эмма, Феликс, Ричард, Мориса и Эмиль могут последовать за старостой физмата.

-- Ты забыл про Альгадо, -- напомнила Мориса. -- Он тоже в курсе всего.

-- Ну вообще-то, не всего, -- поправил Виктор, -- он знает только о нас с Лилиан. Кстати, -- он лукаво улыбнулся девушке, -- а при каких обстоятельствах он мог увидеть твою метку?

Этот вопрос разрядил напряженную атмосферу и вслед за закатившейся в приступе смеха Лилиан, попадали остальные члены "Созвездия", до которых один за другим дошло, что он имел ввиду.

-- Мы с родителями отдыхали в Турции этим летом, -- сказала девушка сквозь слезы. -- Оба, я имею в виду оба брата, были там. И пусть меня угораздило так вляпаться, но что мне оставалось? Не выходить к бассейну? Я приехала отдыхать, а не бегать по всему отелю от пары бревен.

-- Думаю, с Альгадо не будет проблем, -- неожиданно для всех заговорила Эмма. -- Он может и сволочь, но за свою шкуру трясётся не меньше нашего. Молчать о причастности совета было его идеей.

-- И ты думаешь, раз вы с ним вместе пережили это маленькое приключение, можно доверять ему? -- немного рассержено спросил Феликс.

-- Я ничего не думаю! -- обиделась Эмма. -- Я просто говорю, что Альгадо -- не есть наша проблема, Феликс! Нам нужно о ритуале думать: о том, как его избежать, кого опасаться, и как вообще быть со всем этим непонятно чем!

Её снова затрясло. Феликс подошел и крепко обнял девушку.

-- Прости, -- прошептал он, -- это все нервы. Мы будем поступать так, чтобы не навредить. Все останутся в безопасности, никто из вас не пострадает следующим летом, я обещаю!

Никто не услышал его слов, кроме Эммы. Улыбнувшись, она запустила кончики пальцев в так нравящуюся ей прическу парня. В дверь постучала Джессика. Она сообщила друзьям, что Сэм собирается уходить и готов проводить всех до их корпусов.

-- Могу я остаться у вас, миссис Керн? -- спросил Макс. -- Мне бы очень хотелось побыть с Алом!

-- Да, конечно, милый! -- ответила она, поднимаясь к себе.

Все уже вышли на улицу. Эмма была в своей комнате, а Макс сел на диван рядом с братом. Феликс выходил последним.

-- Могу я остаться у вас, миссис Керн? -- передразнил он друга.

Макс рассмеялся.

-- Я собираюсь спать здесь, -- указал он на диван, на котором сидел, -- а не вон за той дверью. -- Закончил он, ткнув пальцем в комнату Эммы.

-- Я не это имел в виду, -- хотел оправдаться Феликс.

-- Ну-ну!

-- Ладно, -- буркнул он на прощание, -- спокойной ночи!

-- Влюбленный идиот! -- заключил Макс, глядя на закрывшуюся дверь.

Играющий у его ног Ал поднял на брата любопытные глаза.

-- А что такое "влюбленный идиот"? -- спросил он.

-- Ээ... -- это застало Макса врасплох. -- Это... это значит, что когда человек кого-то любит, или понимает, что влюбился, он начинает вести себя глупо.

-- Ясно, -- сказал мальчик и принялся играть дальше. -- А ты тоже влюбленный идиот? -- вдруг спросил он.

-- Что? -- поперхнулся Макс. -- Почему?

-- Когда приходила сердитая тетя, ты налил кофе Эмме на стол мимо чашки... два раза.

Макс открыл было рот, но промолчал.

-- Это было глупо, -- спокойно сказал Алек, продолжая катать машинку по дивану.

-- Наверное, -- вздохнул парень, поглаживая брата по голове. -- Наверное.

Этим вечером ими было решено начать свое собственное маленькое расследование. Этим вечером он решил, что должен во всем разобраться.

***




Следующие двое суток прошли для Виктора Громова и Вивиен Сион в непрерывном марафоне между библиотекой и занятиями, где они делали вид, что усиленно изучают новый материал. Так оно и было, только вместо положенной истории латыни у неё и немецкого языка у него, оба корпели над нумерологией. Тем временем, Эмма и Феликс разделили между собой другой соответствующий параметрам поиска предмет -- астрономию, а Ванесса и Уоррен искали ниточки в "истории мировых общественных организаций". Информации было очень много, и вскоре к ним присоединился Эмиль.

В итоге, все были чем-то заняты. Все, кроме самого Макса, которому друзья подарили возможность провести свободное время с братом. Ал был счастлив, Макс тоже. А еще он испытывал благодарность, смешенную с чувством собственной непричастности к общему делу. Даже Лилиан и Мориса, которые, по его мнению, без всякой пользы читали журналы по хиромантии, статьи о родинках и их значении, вносили свой вклад в расследование. Поэтому, когда спустя двое суток, все вновь собрались у Эммы, он виновато слушал то одного, то другого оратора. Первыми выступала троица Вега-Лем-Радуга. Они составили приблизительный список сект и других объединений, официально или тайно действующих на территории Европы.

-- Многие из них, -- объясняла Ванесса, -- использовали или используют в своей символике звезды. Правда, все они пятиконечные, и нет ни одной с восемью лучами.

Эмиль напомнил, что в восточной части Германии сравнительно недавно была найдена так называемая "Янтарная комната" и возможно, это не единственное место в ФРГ, которое хранит в себе древние ценности.

-- А вот я вычитал, что кельты делали вотивные, то есть посвященные чему-либо, жертвенные захоронения своих сокровищ. И чаще всего делали они это в различных водах, источниках, родниках. Яркий пример этого -- клад из двух тысяч предметов, главным образом брошей и браслетов, найденный в котле у Гигантских родников под Дачевом в Чехословакии. Его относят ко второму -- третьему веку до нашей эры. Не исключено, что где-то поблизости есть такое место. И, возможно, там действительно есть сокровища, или же члены этой банды думают, что оно там есть, -- заметил Уоррен. -- И, раз нас называют "ключами", значит открыть это место должны мы.

-- Звучит несколько не реально, -- сказал Ричард. -- Впрочем, как и то, что у всех вас есть "природные татуировки". Эта история не дает мне покоя, и я все размышлял, как эти охотники за сокровищами могли узнать о нас? Вся эта история с "ключами", она видимо тянется уже давно, ведь родинки были еще у нашего отца. Как давно они ищут то, что ищут? И они точно не перед чем не остановятся, а это определенно заговор, иначе мы не оказались бы все вместе. Никто же не верит в совпадение, правда? Нас привели сюда. Всех нас привели в академию не случайно.

Несси предположила, что если в Совете есть группа лиц входящих в эту секту, а она была абсолютно уверена, что это именно секта, а не просто преступная организация, тогда теория Ричарда верна: ими изначально управляли. Это заставило друзей задуматься над тем, кто и как принимал решение об обучении в академии "Пятый луч". Факты говорили о следующем: четверо из шести "ключей" были приглашены в академию членами совета попечителей, в который ранее или позднее вошли их родители.

-- Моего отца пригласил сам Соболев, -- признался Виктор. -- Я помню, как он приехал однажды вместе с проректором. Они долго разговаривали, и в итоге я оказался здесь, как и мой отец. Помимо членства в совете он преподает на моем факультете. Знаете, -- сказал парень, проводя ладонью по густым черным кудрям, -- когда отец дал свое согласие, у Соболева было такое лицо... Я не уверен, был он рад этому или нет, что было бы странно. Но в тот момент он так странно посмотрел на меня.

-- Мой декан буквально песни пел о том, какой это счастливый шанс учиться здесь, и насколько это важно для меня, -- вставил Макс. -- Он также упоминал, что списки льготников на рассмотрение совету подает ректор.

-- Я не хочу быть параноиком, но, похоже, у нас наклевывается первый подозреваемый, -- заметила Вивиен, которая рассказала друзьям о том, что пара Соболев -- О'Рой навещала и их мать.

Далее зашел вопрос о числах. Что означает восьмерка, никто не знал. Почему именно восемь человек, а не три или двадцать? С чем связан выбор этого числа? Всерьез разбирая эти вопросы, друзья не раз шутили над абсурдностью ситуации. Они сидели здесь и пытались разгадать зловещие планы группы психов с помощью копания в учебниках и журналах. Но, по словам умирающей девушки, эти люди собирались обескровить их не позднее июня следующего года. Сей факт, в который не хотелось верить, все же был основной движущей силой расследования. Вторым же колесом "тележки" стало любопытство. Как бы ни было странно, но вся эта история затянула их как киношный детектив. И только естественные отметины в форме восьмиконечной звезды на шестерых из них напоминали, что бред готовится обернуться трагедией для одних и обогащением для других.

И все-таки, это было не нормально. Сама нумерология была пара наукой. Однако, еще в глубокой древности, племена людей пользовались числами, а сегодня общество подвержено суевериям, связанным с ними. К примеру, многие приходят в ужас от числа "тринадцать", а про комбинацию из трех шестерок можно не рассказывать. Первое и единственное, что каждый в комнате мог сказать о цифре "восемь", это то, что она является символом бесконечности.

-- Восьмерка, -- читала Вивиен, -- устремляет человека вперед, к успешному осуществлению планов и намерений. Она олицетворяет неустрашимость во всех областях жизни. И, внимание! -- девушка сделала паузу. -- Восьмерка -- символ материального успеха, процветания, финансового благополучия, изобилия и обогащения.

Когда она закончила, Виктор попросил у Эммы листок бумаги и карандаш. Получив их, он начал чертить какие-то линии. Когда же он закончил и показал рисунок друзьям, они увидели два одинаковых квадрата, располагающихся один на другом так, что все углы одного квадрата пересекали стороны другого ровно посередине.

-- Восьмерка -- это так же две четверки -- два квадрата по четыре угла -- надежность, доведенная до совершенства, -- объяснял он, указывая на рисунок. -- Четыре двойки говорят о четырехкратном равновесии.

Он снова начал что-то чертить.

-- Я не знаю, каким образом это связано с обозначенными, то есть с нами, но вот что получается, если видоизменить линии наших квадратов.

Все снова взглянули на листок и обнаружили второй набор квадратов. Стороны их были вогнуты к центру, делая углы более острыми. На глазах друзей Виктор стер часть линий -- те, что проходят под углами.

-- Это же восьмиконечная звезда! -- сказала Мориса. -- Вот те раз.

-- А вот те два! -- сказал Феликс, которому вдруг кое-что пришло в голову.

Он взял в руки листок и сделал надписи над каждым углом фигуры. Два из них он обозначил как "х" и "у".

-- Смотрите, -- он указал на лучи, где были написаны их имена в порядке мальчик-девочка-мальчик. -- Вас шестеро: Виктор -- Ванесса, Уоррен -- Вивиен, Макс -- Лилиан, понимаете?

-- Нет, если честно, -- признался Макс. -- Что ты хочешь сказать?

-- Равновесие, -- пояснил Феликс. -- Если восьмерка это четыре двойки уравновешивающие друг друга, то с учетом того, что шесть человек ровно делятся надвое по трое, из которых ровно половина мужского пола, а вторая женского, есть вероятность, что оставшиеся двое неизвестных "х" и "у" соответственно -- мужчина и женщина.

-- Точно! Как инь-янь формула, -- заметил Виктор. -- Это поможет, если мы захотим найти их. Молодец Фел!

-- Да, это выглядит вполне логично, -- согласился Эмиль. -- Вот только скажите, мне одному это кажется неким подобием брачного ритуала? Ну, каждой твари по паре и все такое.

-- Может и не брачный, но ритуал, -- вставила Лилиан. -- И направлен он на обогащение тех, кто знает обо всем этом намного больше нас. Если честно, -- она встала и подошла к окну, -- мы тычем пальцем в небо.

Все понимали, что Лилиан права. Они ничего толком не знали, только строили теории и гадали.

-- Кстати о небе, -- Эмма взяла в руки настенный календарь. -- Ганна говорила о том, что вас не тронут до июня, -- она перелистывала страницу за страницей. -- А еще она упоминала о затмении.

Все переглянулись, когда Эмма ткнула пальцем в дату тринадцатое июня две тысячи двенадцатого года, а затем в клетку, где значилось двадцать восьмое число.

-- Два затмение, -- произнес Ричард, -- солнечное и лунное... Ого! Полное солнечное затмение длиной почти 12 минут? А это вообще реально?

-- Да, -- подтвердил Феликс, -- это рекордное по продолжительности затмение за, -- он задумался, -- за семьсот с копейками лет. Можно сказать -- это затмение тысячелетия.

-- Если судить по аналогии со всеми другими затмениями и провести расчеты, -- продолжила Эмма, -- то можно сказать, что фаза, когда луна полностью закроет собой диск солнца, продлится не менее четырех минут.

-- Это небывалое явление, -- поддержал Феликс. -- Оно невероятно красивое!

-- Ага, романтик ты наш, -- съязвил Макс, -- Если все, что говорила Ганна правда, то оно может стать последним, что мы увидим в жизни!

-- А я прочитала, что родинка в форме звезды -- это к большому счастью!

-- А еще мы прочитали, Мориса, -- заметила Лилиан, -- что скопление родинок в форме звезды сулит его обладателю одни только беды!

-- Угу, -- согласился Эмиль, он с удовольствием поглощал чай с лимоном. -- В средние века за такую отметину на теле могли и ведьмой объявить, и на костер послать.

-- Это, если бы была пентаграмма, -- поправил друга Виктор. -- У неё пять лучей, а у нас по восемь.

Наступило непродолжительное молчание, которое нарушила Ванесса.

-- А вам не кажется, -- спросила она, -- это странно, что наша академия называется "Пятый луч"?

-- И странно и непонятно, и немного безумно! -- согласился Уоррен. -- Как и все то, что мы сейчас обсуждаем.

-- Ну и, как нам быть теперь? -- Эмма зевнула.

Было только половина восьмого, но её уже клонило в сон. Через полчаса начинался отбой.

-- А что у нас есть-то? -- грустно улыбнулся Макс. -- Отрывки и ничего большего, плюс наши догадки, которые вообще нельзя принимать всерьез.

-- Я согласен, у нас слишком мало информации для того, чтобы делать выводы и принимать решения, -- поддержал его Виктор. -- Предлагаю сделать вид, что все хорошо и наблюдать за всем, что происходит в академии и в особенности вокруг каждого из нас. Фиксируем все: контакты, странности, закономерности и так далее. Подслушиваем, но делаем это аккуратно. Помните: мы не знаем кем являются охотники за сокровищами, какова их сила и мощь. Любое подозрение - пускаем "сарафанное радио": от одного к другому, и так всем по очереди.

-- Встречаться будем у меня, -- предложила Эмма. -- По крайней мере, пока. Я считаю, что выходить за территорию поместья сейчас опасно.

Компания засобиралась.

-- До июня еще долго, -- успокаивал Виктор. -- У нас есть время во всем разобраться. Мы найдем ответы, а когда найдем, то сможем защитить себя.

-- Или найти клад раньше охотников! -- подмигнул Эмиль поникшим девушкам.

Все рассмеялись. От пары простых слов вдруг стало легко. Напоследок они договорились, что каждую пятницу после ужина будет обязательное собрание "Созвездия", на этом и разошлись. Когда комната опустела, и Эмма решила, что пора разобрать сумку. Завтра её ожидала стрельба, а затем она пойдет к Шоколадке, так что учебникам и тетрадям пора очутиться на своих местах. Эмма подошла к столу -- сумки не было. Нахмурившись, она обвела глазами комнату -- ничего.

-- Видимо забыла в корпусе факультета, -- Эмма одела кроссовки.

-- Я не хочу, чтобы ты шла одна! -- сказала мать.

-- До отбоя еще двадцать минут, -- сказала она Джессике, выходя за дверь. -- Я успею, и не беспокойся, мам. У нас теперь президентская охрана, -- напомнила она и убежала.

Девушка быстро преодолела сад и вскоре стучала в комнату девушек своего курса. Дверь открыла Яна, она словно ждала её.

-- Ты кое-что забыла, -- улыбаясь, проговорила она, протягивая Эмме сумку с учебниками.

-- Спасибо, Яна! -- поблагодарила Эмма. -- Я с ног сбилась, везде искала.

-- Ты оставила её в общем зале, -- она виновато посмотрела на одногруппницу. -- Я подумала, что взять самой и отдать тебе будет неплохо, чтобы получить возможность попросить прощения и помириться.

-- Яна...

-- Нет, я знаю, я зря сорвалась на тебя, -- сказала она, выходя и закрывая за собой дверь. Эмма улыбнулась. -- Зря я его к тебе ревновала!

-- Что? -- глаза девушки расширились от удивления. -- Ревновала кого?

-- Демиена, конечно! -- ответила Яна, передавая сумку.

-- Господи, Яна, -- Эмма развела руками, -- я его терпеть не могу, а он меня и подавно! Как тебе это вообще в голову пришло?

-- Вы часто сталкиваетесь, -- заметила девушка. -- Это немного раздражает.

Эмма смотрела на подругу как на умалишенную, что по её убеждению так и было, ведь эта глупышка была по уши влюблена в самого скверного, самовлюбленного эгоистичного парня, которого только можно было сыскать в академии. Ох, если бы она могла понять, как раздражают эти стычки саму Эмму.

-- Мне не хочется ссориться с тобой, -- сказала она Яне. -- Тем более из-за Альгадо. И, чтобы тебе было легче, я признаюсь, -- Яна насторожилась, а Эмма продолжила: -- Мне нравится один человек здесь, и это не "вирус всея академии". Совершенно точно!

Под радостный визг Яна обняла подругу и крепко сжала. Выбравшись из её объятий и попрощавшись со счастливой дурочкой, Эмма постучала в дверь комнаты Макса.

-- Эмма? -- удивился он, выходя из-за спины соседа. -- Что-то случилось?

-- Нет, просто я забыла сумку в корпусе. Ты меня не проводишь?

-- Конечно, мы проводим! -- из комнаты вышел Феликс Штандаль. -- Я сегодня решил остаться у Макса, -- объяснил он, беря её под руку.

Поиски в общем зале и объяснения с Яной заняли больше времени, чем она рассчитывала, и друзья покинули корпус уже после отбоя. Подумав, Эмма хотела было оставить их и дойти самостоятельно, но её джентльмены не терпели возражений. И, когда они вышли из сада, опасения подтвердились. Ректор окликнул их прямо на выходе по направлению к дому Эммы. Соболев подошел к ним: он не кричал, не ругал их, он просто объявил, что студенты нарушили правила, и завтра он ждет их троих у себя, чтобы назначить наказание. Он также разрешил парням проводить Эмму.

-- Вот, как вы разбрасываетесь временем, которое могли бы провести с братом, Сваровский?! -- заметил он напоследок и скрылся в саду.

У дома Эмма пожалела парня. Она сказала ему, что все будет хорошо, так как суждено.

-- Я никогда не верил в судьбу, Эмма, -- признался он ей и Феликсу. -- Но однажды мне приснилась авария, в которой погибли мои родители, накануне самой трагедии. Мне снилось много чего вообще-то, -- усмехнулся он, видя лицо друга. -- Я видел во сне тебя Эмма и почти всех наших друзей. Я даже один раз подрался с Альгадо, и она... -- он замолчал. -- Я не шучу, ясно?! -- обратился он к согнувшемуся пополам Феликсу.

-- Да у тебя вещие сны приятель! -- немного шутя, и все так же, не веря, заметил он.

-- А я верю! -- Эмма подошла и обняла его. -- Все наладится, Макс! Вот увидишь, все будет хорошо!

С этими словами она обняла и Феликса, который нежно поцеловал её в висок.

-- Иди, спи, -- сказал он отстраняясь. -- Завтра нас ожидает отработка, и я даже представить себе боюсь, что на этот раз придумает ректор.

-- Спокойной ночи, мальчики!

***




После обеда следующего дня все трое были вызваны в кабинет Соболева. Ректор не стал изощряться, выдумывая что-то особенное, и просто направил их на кухню. Это несказанно обрадовало парней. Наивные, они надеялись, что это будет самое легкое наказание. Никто и не подозревал, что миссис Керн может так их замотать. С первой же минуты Джессика объявила, что работы много, а рук не хватает. Поэтому им скорее нужно приниматься за дело. Первым заданием стало мытье полов в столовой. Выделив им инвентарь для уборки, Джессика отправилась руководить процессом готовки на кухню.

Первое, что сделала горемычная троица -- они определились с зоной своей дислокации. Феликс занял позицию у правой стены, Макс у левой, а Эмма начала работу в зоне посередине, которую во время еды занимали третий и четвертый курсы. Закончив с мытьем полов, друзья переключились на столы. Протирая их от остатков обеда, они поздно сообразили, что уборку следовало начинать именно с этого. Крошки с чудовищной несправедливостью падали на чистый пол, и совершив проверку, Джессика заставила их перемывать все заново.

-- Какие свиньи обедают здесь! -- возмущался Макс.

-- Трое из них сейчас здесь, -- отозвалась Эмма, а Феликс рассмеялся.

-- Ну и кто из нас Наф-Наф? -- подхватил Сваровский, глядя на закатившегося друга.

Закончив уборку столовой, друзья получили новое задание. На кухне уже несколько недель лежали коробки с крупами. Их было много, и каждая весила около десяти килограмм. Парни сговорились и решили запретить Эмме носить их в подвал, где находилась огромная кладовая поместья. Однако, девушка, со словами -- "еще не родился тот, кто может командовать Эммой Керн", схватила одну из коробок и понесла вниз.

Лестница, ведущая в обитель изобилия, находилась в подсобке в дальней части кухни. Там же был организован небольшой временный склад, содержимое которого требовало сортировки. Джессика сказала, что сегодня вечером должен прилететь грузовой самолет с новой партией продуктов, которые, если они не поторопятся все снести в подвал, некуда будет складировать.

Ноша оказалась неприятно тяжелой, и, спускаясь по лестнице, Эмма несколько раз пожалела о своем решении отказаться от помощи ребят. Она не хотела показаться слабой, но после третьей коробки гордость сменило чувство самосохранения, и она сдалась. Феликс мгновенно пришел на помощь, оставив более натренированного друга работать в одиночку. Вместе с ним работа пошла быстрее. Они даже не заметили, что после очередной ходки их друг не вышел из подвала. Но вскоре это стало очевидно и поставив очередную коробку поверх предыдущей, парень с девушкой осмотрелись.

Кладовая была одним из тех мест в поместье, которое сохранило свой первозданный вид с незапамятных времен. Каменные стены, выложенные плиткой и такой же пол, сохраняли здесь довольно низкую температуру. Помещение было огромным. Создавалось такое ощущение, что оно занимает всю площадь подвала, но Феликс знал, что это не так. Когда-то на первом курсе он увидел план замка в кабинете ректора и помнил, что помимо кладовой, подвал имел еще пару отделений. Вот только что в них, там указано не было.

Друзья позвали Макса и направились на его отклик. Они шли от лестницы вглубь кладовой мимо одинаковых стеллажей. Все они, как подумала Эмма, были установлены уже современными хозяевами. Проходя через отдел морозильных камер, девушка поежилась, она решила, что обязательно влепит другу за любопытство. Но, когда они его обнаружили, все мысли вдруг куда-то улетучились. Макс стоял рядом с одним из старых, каменных, как и все здесь, стеллажей, оставшемся со времен древнего поместья. Он стоял у стены бледный и указывал пальцем куда-то за него.

-- Что там? -- спросила Эмма, подойдя ближе. -- Я ничего не вижу.

Макс подозвал Феликса и вместе они попытались отодвинуть каменные полки. Это было, мягко говоря, нелегко сделать даже вдвоем, поэтому, не терпя возражений, девушка присоединилась. Вместе они кое-как сдвинули махину на расстояние десяти сантиметров. Отдышавшись, Макс достал из кармана маленький фонарик.

-- Надеюсь это того стоило! -- заметил Феликс, вытирая проступивший пот со лба.

-- Господи! -- прошептал Макс, минуту спустя. -- Этого просто не может быть!

Он отодвинулся от сделанной ими щели между стеллажом и стеной подвала и взглянул на друзей.

-- Помните, я только что рассказывал вам о своих снах, и о том, что они имеют тенденцию сбываться?

-- Ради всего святого, Сваровский, -- взмолился Феликс, -- скажи, что нашел сундук с бриллиантами, и нам больше не придется ни учиться, ни работать!

-- Очень смешно! -- сказал Макс.

Он немного отошел, давая возможность друзьям заглянуть в щель. Сквозь плотный слой паутины пробился луч света, и Феликс с Эммой увидели, что стену за стеллажом покрывает крупный орнамент.

-- Это что, звезда? -- спросил Феликс, просовывая руку в щель, чтобы дотронуться до узора. Но только он это сделал, как тут же вскрикнул и отскочил в сторону.

-- Что такое? -- испугалась Эмма, увидев, что кончики на его среднем и указательном пальцах потемнели, словно их обожгло.

Макс растерянно глядел на прижавшего руку к груди друга.

-- Меня, кажется, током ударило, -- озадаченно произнес Феликс, рассматривая руку. -- Однажды со мной такое случалось, и я помню это ощущение: мышцы словно заедает, все трясется и кости ломит так, что кажется -- они сейчас расплавятся... Это жутко, если честно. Но сейчас не так было, ощущения те же, но слабее.

-- Странно, -- Макс вновь осветил стену. -- Может быть, там где-то проводка отошла? Только я ничего не вижу.

-- Не понимаю, как он мог тогда так опалить пальцы? -- сказала Эмма, разглядывая руку Феликса.

Парень сидел, прислонившись к стеллажу и наблюдал, как она гладит его ладонь. В этот момент он был готов залезть туда еще раз, лишь бы так оно и продолжалось.

-- А может стена отсырела, -- предположил Макс, не отводя свет.

Он с интересом смотрел на странный рисунок. Все было точно так же, как во сне, и это пугало и радовало его одновременно.

-- Ты как, Фел? -- он обернулся к друзьям.

Эмма все еще держала руку парня, на лице которого читалось нескрываемое удовольствие.

-- Нормально, -- кивнул тот. -- Так ты мне скажи, Макс: что ты там про сны говорил? Тебе снилось, что меня шиндарахнет или нет?

-- Нет, -- ответил друг. -- Я видел только то, как отодвигается этот стеллаж и орнамент за ним. Кстати, если все в точности, как во сне, то это большой орнамент. Эмма и Феликс внимательно слушали описание. Макс рассказал, что рисунок из сна представлял собой ровный круг из восьми восьмиконечных звезд, расположенных на равном расстоянии друг от друга. Внутри него располагались два квадрата, углы которых как бы указывали на звезды. А в самой середине орнамента, внутри квадратов, находилась неизвестная загогулина. Он не знал, как это правильно назвать, и пообещал, что нарисует, когда они освободятся.

Вспомнив про то, что их ждет работа, друзья придвинули стеллаж обратно к стене и подчистили образовавшийся в ходе передвижения след. На верху, у лестницы ждала рассерженная Джессика. Оказывается, она уже минут пять искала их по кухне. Но увидев руку Феликса, женщина смягчилась и отпустила его в корпус. Парень долго сопротивлялся, он так и не ушел, пока Макс, в одиночку не спустил в подвал еще пять оставшихся коробок. После каменного стеллажа они больше не казались ему тяжелыми.

Дома у Эммы, пока она готовила друзьям чай, Макс зарисовал орнамент из сна. Позже, этот листок обошел всех членов "Созвездия" посредством "сарафанного радио". Никто не смог сказать, что это значит. Только Виктор заметил, что уже где-то видел символ, обозначенный Максом по центру орнамента.

Гл. 8. "Когда сбываются мечты"







Мы живем в эпоху, когда расстояние от самых безумных фантазий




до совершенно реальной действительности сокращается с невероятной быстротой.




Максим Горький

***




ХVIII век...




" Вчера, в день затмения, погода выдалась весьма неудачная. Все небо было затянуто плотным слоем грозовых облаков. Но мы готовились не один месяц, и нет на свете того, что способно нам помешать. В момент затмения, расположив по "восьми лучам" вместе с настоящими "ключами" таких же потомков, не имеющих знака, мы заставили каждого надеть по браслету на левое запястье и, протянув руку над ручьем, вскрыли им вены..."

(Александр Стеланов-Фортис)




Субботним утром над поместьем "Пятый луч" разразилась небывалая буря. Природа сотрясала над бедными жителя внушительным набором, в который входили и резкий ветер с ливнем, и раскаты грома, которым предшествовали яркие вспышки молний, то и дело рассекающие потемневшее небо. Буря не пожелала сбавить свои обороты и спустя два дня, поэтому все виды занятий, проходящие на этой неделе под открытым небом, были отменены.

График замещения, разрабатываемый в подобных ситуациях, все еще не был утвержден, и студенты остались предоставленными самим себе. Большинство из них использовали это время для дружеских посиделок и общения. Отличился пятый курс гуманитарного факультета, студенты которого почему-то решили, что смогут убедить проректора по учебной части дать свое согласие на устройство общей студенческой вечеринки в бальном зале. Однако, выслушав их, миссис О'Рой разогнала всех по своим комнатам, напомнив, что дискотека, запланированная в следующую субботу, состоится, как и намечалось. И, разочарованные студенты отправились восвояси, убедившись в очередной раз, что традиции академии незыблемы, впрочем, как и её правила.

Воскресение, тянувшееся для многих, пролетело для отдельных лиц в несколько мгновений, которые принесли им много радости. Начнем с того, что из-за непогоды самолет, который должен был отвезти Алека обратно в Россию, не смог прилететь. Ректор сообщил Максу, что из-за бури, он пока не может сказать, когда это случится. Сам Сваровский давно так бурно не радовался. И тем более -- никогда он не радовался так непогоде. Влетев в комнату Эммы и подхватив её с кровати вместе с учебником, Макс закружил по комнате, чуть не сбив с ног Феликса. Рассказывая взахлеб и жестикулируя, он улыбался так, словно свершилось чудо или сбылась его заветная мечта.

Мечты. Позже вечером, Эмма сидела на полу у холодного камина. За окном стучали тяжелые капли, и по следам, которые они оставляли на стекле, казалось, что грядет новый мировой потоп. Эмма отложила учебник и, обхватив колени кольцом рук, закрыла глаза.

Мечты. Она могла сказать, о чем мечтают некоторые из её друзей. О чем мечтал Макс? О том, чтобы Ал остался в поместье вместе с ним. Лилиан горела мечтой об отличной программе для команды болельщиц. Она также не могла определиться с названием, и это тоже была её мечта -- назвать девочек так, чтоб на их фоне команда Мидл померкла.

Струи дождя превратились в мини водопады, и ей пришлось заложить окно полотенцем, потому что между ним и подоконником начала скапливаться вода. Она любила дождь: эти звуки успокаивали, они, словно наполняли её всю энергией жизни. Закрывая глаза, она погружалась в эти потоки, чувствовала на себе их прохладу, слышала их волшебную мелодию. Они подхватывали и несли её куда-то, она не знала куда, но эта неизвестность не пугала. Эмма чувствовала, что все хорошо, и она просто отпускала себя и плыла, подгоняемая течение своих мыслей. Иногда они приводили её в новые места, где она видела незнакомые лица, слышала голоса -- все было удивительно реально. Эти моменты жили сами по себе, не подвластные её контролю.

Другое дело, когда она сама управляла ими. Очень часто, в основном перед сном, ей удавалось зацепиться за мечту и размотать весь клубок своих заветных желаний. Тогда ей казалось, что возьми она их сейчас и начни плести узор, он получится именно таким, какой будет её жизнь. Словно пророчество, которое она меняет по своему усмотрению.

Говорят, что мечтательность свойственна молодому поколению. Она бы согласилась, если бы не знала своего деда. Не того, что учил её стрелять, -- другого. В отличие от Керн, мамин отец был романтиком. Каждый раз, когда Эмма, будучи еще маленькой девочкой, приезжала к нему в гости, он бросал все свои дела и вместе они проводили уйму времени, тратя его на всякие безрассудства.

-- Многие, повзрослев, забывают, как весело можно провести время! Никогда не позволяй ребенку в себе исчезнуть дорогая. Что бы ни случилось! Иногда тебе будет грустно, и он сможет рассмешить тебя. А если ты запутаешься -- он укажет верный путь! -- учил дед. -- Ведь дети смотрят на этот мир без предрассудков. Они не теряют надежды. Страхи не мешают им разглядеть в порой неприглядном свое истинное счастье! Всегда слушай сердце, милая. Оно укажет тебе путь к исполнению мечты.

Слушая дождевые мотивы, Эмма мечтала. В её душе роилось множество желаний самого разного характера. Одни были совершенно иллюзорны. Это были те мечты, когда маленькая девочка представляет себя феей. Она понимала грань между реальным и недействительным, но волшебство на то и волшебство -- отсутствие его в реальном мире порождает в душе мечтателя множество фантазий. Да, она определенно стала бы феей, или доброй волшебницей, или лесной нимфой. Девушка представляла, как летает над ручьями, и поет собравшимся животным. Это было волшебно. Мечты, они на то и мечты, что с легкостью оформляются во что угодно по требованию вашего воображения. Вопрос лишь в том, где его границы.

Эмма улыбнулась. Такие мечты -- радужные и светлые, дарили тепло, они позволяли пусть ненадолго, но уйти от реальности, в которой тоже были свои мечты. Они двигали ею, но не часто приносили удовлетворение. Ведь так тяжело мечтать о вещах вполне реальных и осязаемых, но совершенно недостижимых и порой запретных.

Иногда она жалела о наличии амбиций. Зачем, спрашивается, они нужны человеку, не способному воплотить свои мечты в реальность? Одно сплошное разочарование. Именно его -- это чувство она почувствовала, когда пришлось отказаться от вуза ради работы, это чувство больно скреблось в груди, когда проректор запретила ей учиться на желанном факультете. И, еще одним моментом стало то, когда её, внезапно возникшие чувства к обаятельному Артуру рассыпались прахом под гнетом его положения. А может она просто придумала это? Она не так уж и много думала о нем, нет, но когда она видела мужчину, его лицо, волосы, Эмму необъяснимо тянуло к нему.

Девушка открыла глаза и поднялась. За дверью слышалась какая-то возня. Потянув за ручку, она обнаружила на пороге Ала и Кари. Дети, с завидным упорством, пытались вырвать из рук друг у друга небольшую коробку.

-- Что у вас твориться? -- спросила она, забирая предмет дележки.

Коробка была легкая, и любопытная девушка тихонько потрясла её. Внутри что-то забегало. От неожиданности она вскрикнула и отбросила коробку на диван.

-- Что там? -- выдохнула она, держась за живот.

Дети с ужасом ринулись к дивану.

-- Ты бросила Мармеладку! -- закричала Кари, прижимая к себе коробку.

-- Ты такая злая! -- сурово протянул Алек.

Растерянная, девушка стояла и смотрела на то, как дети открыли коробку, и в руках Кари оказался маленький ежик. "Еж? Ну конечно! -- теперь она вспомнила". Сестренка нашла его на второй день после прилета в поместье.

-- Ты назвала его Мармеладкой? -- еле сдерживая смех, спросила она девочку.

-- Да.

-- Как конфету?

-- Да.

Недолгая пауза и снова смех.

-- Ты назвала ежика Мармеладкой, как конфету! -- уже утвердительно сказала девушка и закатилась. В этот момент в дом вошли, мокрые насквозь, Макс и Сэм.

-- Нет, -- покачал головой Алек, -- она не злая,-- заверил он девочку, указывая на Эмму. -- Она просто сошла с ума. И знаешь, -- он перешел на шепот, -- таких, как она, лучше не злить.

Эмма подавилась смехом и с удивлением проводила детей взглядом. Макс помахал брату и тот пообещал, что они спустятся через десять минут.

-- Так что там было о сумасшествии? -- поинтересовался Сэм, когда Эмма сделала ему кофе, и сама села за стол рядом с Максом.

-- Они назвали ежика Мармеладкой! -- объяснила девушка.

Она вытащила из вазочки соответствующую конфету и откусила кусочек.

-- Ну, Кира ведь назвала твою лошадь Шоколадкой, -- заметил Сэм.

-- Кира?

-- Её лошадь?

Хором и в разнобой спросили друзья. Сэм улыбнулся.

-- Ну, да, -- обратился он к парню. -- Шоколадка признала Эмму. Удивительно, но факт остается фактом.

-- Я же говорила тебе, что каталась на ней, когда встретила декана Шорса, -- тихий толчок в бок чуть не стоил ему кофе. -- Чем ты слушал?

-- Да ты и не уточняла, что ездила на Шоколадке! -- возразил Макс. -- Значит, укротила-таки? А Кира знает?

-- А при чем здесь она? -- спросила Эмма. -- Разве это её лошадь?

-- Нет, -- ответил Сэм, -- но она принимала участие в её рождении, помогала миссис Харрис принимать роды.

-- Она сама принимала роды у лошади? -- переспросила Эмма. -- Не верю!

-- От чего же?

-- Да она же, она...

Девушка хотела сказать, что Кира не смогла бы, не захотела бы пачкать руки такими вещами, но вдруг осознала, что ничего не знает об этой девушке.

-- Что, правда? -- лишь уточнила Эмма.

-- Я сам не видел, -- сказал крестный, попивая кофе,-- но мне рассказал мой приятель. Он здесь физику преподает, кстати. Надо бы тебе с ним познакомиться: вам-то будет о чем поговорить.

Эмма, скованно кивнула. Макс никак не отреагировал, в это время он смотрел на спускающихся со второго этажа детей. Они больше не спорили и не делили бедного ежика. Сейчас он мирно спал в руках девочки.

-- Кира, кстати, тоже весьма интересный собеседник, -- сказал Сэм. -- Вы с ней похожи, знаешь. Она неплохо управляется с лошадьми, и они любят её. К тому же, она одна из немногих, кто учится на факультете не из-за его престижа, а потому, что хочет стать физиком.

-- Феликс утверждает, -- вставил Макс, -- что она вторая на курсе, с кем ты могла бы соперничать в уровне знаний физики и иже с ней.

-- А кто первый?

Эмме было немного завидно слышать столько похвальных речей от её мужчин в адрес другой.

-- Дай угадаю, -- перебила она готового ответить друга, -- первый -- это сам Штандаль, верно?

-- Нет, -- ответил он. -- Вовсе нет. Знаешь, -- в голосе прозвучало предупреждение, -- боюсь, это тебя расстроит, но второй, а вернее первый -- это Демиен Альгадо.

-- И почему это должно меня расстроить? -- немного раздраженно спросила она.

И, хотя это было так, Эмма не хотела выдать своего удивления.

-- Ну, вы и так соперничаете, -- заметил Макс. -- Я имею в виду стрельбу.

Верно, а она и забыла. Воспоминание о том, как Альгадо обошел её на стрельбище, вновь окунуло девушку в "чан разочарования".

-- Ты что, правда расстроилась? -- спросил Макс, наблюдая поникшее выражение на её лице.

-- Знаешь, -- призналась она, -- меня действительно огорчают эти неудачи. Стрельба и физика, -- она подняла руки ладонями вверх, имитируя качающиеся чаши весов. -- Я в равной степени люблю заниматься ими и очень стараюсь. И, если в первом у меня есть шансы обойти его, то насчет физики -- сильно сомневаюсь.

Она вздохнула и поднялась, чтобы принести еще кипятка.

-- Я не могу изучить всю программу сама.

-- А Феликс? -- напомнил крестный. -- Разве он не помогает тебе?

-- Помогает, и очень хорошо. Он приносит мне все свои лекции, и мы вместе делаем домашнее задание.

-- Что же тогда?

-- Этого не достаточно, -- снова вздох. -- Феликс молодец, но он и правда не лучший на факультете.

-- Тогда тебе стоит взять в репетиторы к Альгадо, -- пошутил Макс и тут же притих под её грозным взглядом.

-- В лекциях Феликса куча ошибок, -- заметила она. -- К тому же, всегда есть разница между тем, как читает лектор и тем, как эту информацию воспринимает мозг слушателя.

-- И, -- не понимал Сэм.

-- Эмма хочет сказать, -- помог Макс, -- что, занимаясь с Феликсом, она усваивает новую информацию через призму его собственного восприятия, которое несколько обедняет полноту знаний.

Вид застывшего с чашкой у рта Сэма рассмешил их.

-- А мне кажется, -- заметила Кари, -- Макс абсолютно прав!

Новый, троекратный взрыв смеха.

-- Кажется, сумасшествие -- это заразно, -- невозмутимым голосом сообщил ей Алек.

На очередной волне хохота в гостиную спустилась Джессика. Она уже привела себя в порядок после работы и облачилась в легкий махровый халат, насыщенно-голубого цвета и такие же пушистые тапочки. Женщина спустилась и заняла свое место за столом, где для неё уже был налит жасминовый чай.

-- Спасибо! -- поблагодарила она Макса, и отхлебнула глоток, -- мой любимый аромат! Так что тут у вас за обсуждение, семья? -- спросила она, и от чего то, все сидящие за столом почувствовали приятное, согревающее тепло в груди.

Это было так естественно и столь приятно одновременно, что казалось -- они и правда, одна семья. Джессика глянула на детей: они мирно играли посреди их уютной гостиной. Кари просто светилась от удовольствия. Вместе с Алеком они проводили все дни напролет. И, то ли это сказывалось их общение, то ли воздух поместья имел такое воздействие на детский организм, но она точно могла сказать, что с тех пор, как они переехали в "Пятый луч", её маленькая дочь ни разу не задыхалась в приступе кашля, преследовавшего её с тех пор как погиб отец. Врачи диагностировали начальную стадию астмы, заметив, что приступы провоцирует нестабильное душевное состояние девочки. Но разве такое возможно? Раньше она не верила в психосоматику, считая это модным веянием медицины. Но сейчас её убеждения пошатнулись. Наблюдая за детьми, Джессика улыбалась мысли, что эти двое словно родные брат и сестра.

Мысль, блуждавшая в мозгу женщины уже несколько дней, обрела устойчивые черты, и заставила её осознать один важный факт -- она обрадовалась тому, что эта погода воспрепятствовала отбытию мальчика из поместья. Она видела, как играют дети, видела, как оберегает её старшую дочь Макс. Он был хорошим и умным парнем, а мальчик старался во всем брать с него пример. Еще одним, пожалуй, не менее значимым индикатором в пользу решения была безошибочная интуиция Сэма, который безоговорочно доверял Максу. Сама она чувствовала то же самое. Поэтому, когда сейчас, спускаясь вниз, она увидела всех пятерых вместе и ощутила давно не посещавшее её чувство умиротворения и счастья, мысли сами собой оформились в слова.

-- Я хочу взять Алека под свою опеку, -- произнесла она, отпив очередной глоток.

Повисла тишина. Эмма посмотрела на мать, затем на Макса и на Сэма. Оба мужчины, одинаково парализованные, смотрели на Джессику широко распахнув глаза. Недоверие, смешанное с радостью и благодарностью читалось на лице парня. Эти эмоции попеременно еще не раз тронули его мимику, прежде чем он решился спросить:

-- Миссис Керн, -- от волнения в горле пересохло, -- вы уверены?

Джессика поставила пустую чашку на стол и посмотрела ему в глаза.

-- Я абсолютно точно, наверняка и полностью уверена в том, что сейчас сказала. Я хочу, чтобы Алек остался жить в поместье, хочу, чтобы он рос рядом со своим страшим братом, хочу заботиться о нем так же, как забочусь о Кари. И, я хочу, чтобы ты сейчас же перестал смотреть на меня как на инопланетянку, потому что то, что я хочу сделать продиктовано вполне человеческой чертой.

-- Мам, ты, правда, -- начала Эмма, -- правда собираешься взять Ала под опеку?

-- Официально? -- уточнил Сэм.

Макс молчал. Джессика обвела их взглядом и с досадой почесала лоб.

-- М-да, -- произнесла она, -- если вы так реагируете, мне даже страшно подумать, как воспримут мои слова органы опеки и иже с ними.

-- Так вы действительно серьезно? -- все еще не верил Макс.

-- Сваровский! -- женщина подняла правую ладонь, словно собираясь принести клятву на суде. -- Может мне еще и библию принести?

Выражение лица матери, и этот момент заставили Эмму рассмеяться, а за ней и Сэм расплылся в улыбке. Подскочив к Джессике, Макс поднял её и закружил вместе со стулом.

-- Думаешь, у нас есть иммунитет? -- спросила Кари, наблюдая эту картину.

-- Надеюсь, -- серьезно ответил Алек. -- Ведь должен же быть в семье хоть кто-нибудь нормальный! Верно, Мармеладка?

Маленький ежик, свернувшийся в сплошной колючий клубок, медленно расслабился, позволив детям пощекотать свой живот.

***




Артур Альгадо Шорс сидел на мягком кожаном диване в кабинете ректора. Он имел четкое намерение поговорить с Соболевым. Цель разговора и главная идея, зародившаяся у него в голове еще неделю назад, складывались в одно простое предложение: "Перевод Эммы Керн на физико-математический факультет".

В тот самый день, когда она вошла в его аудиторию, такая растерянная, он понял, что пропал. В его голове пронеслись миллиарды миллионов мыслей и рассыпались в сознании яркими искрами. Он заметил её еще в первый миг, когда поднялся на борт авиалайнера в Праге; в Чехию он летал на симпозиум физиков среди стран Европы. Первое, что бросилось ему в глаза тогда -- Леони помогает трем женщинам найти свои места и устроиться. Затем Мартин ушел, а он пошел следом по проходу. Оказавшись рядом с ними, Артур взглянул на рыжеволосую женщину -- она что-то говорила маленькой, совсем не похожей на неё девочке.

Тогда он впервые увидел её. "Эмма, -- Артур улыбнулся". Он помнил -- она сидела у иллюминатора и со скучающим видом наматывала свой каштаново-солнечный локон на палец левой руки. Женщина -- её мать, и определить это было проще, потому что в отличие от малышки, Эмма была очень на неё похожа, -- обратилась к ней и девушка улыбнулась. Артур помнил, что в тот миг он провалился в воздушную яму. И это бы ничего, вот только самолет все еще стоял без движения на твердой поверхности взлетной полосы. Он сел рядом с Леони и узнал, что эти трое -- родные Сэмуэля Вайдмана, и они будут работать в академии.

Декан физико-математического факультета поднялся и подошел к окну. Дождь все еще изливался на землю. Он не любил такую погоду. Здесь, в поместье, она достала его за годы обучения, и сейчас, продолжала радовать уже в качестве преподавателя. Ему было интересно, что делает Эмма во время дождя. Он испытывал некоторое чувство зависти к молодому, и не обремененному обязанностями, Сваровскому: парень мог общаться с девушкой, не переживая за свой статус и мнение окружающих. Встречались ли они, или просто дружили, он не знал. Только, каждый раз, когда он видел их вместе, внутри просыпалось неведомое доселе чувство, и имя ему -- ревность.

-- Как глупо, -- произнес он под нос тихим шепотом. -- Будто я -- мальчишка.

Артур вернулся на диван. Да, он испытывал ревность, а еще -- жуткое разочарование. То, что эта девушка оказалась его студенткой, стало весьма не приятым моментом. Как он вообще мог подумать, что она -- сотрудник академии? И ему было интересно знать, что же думает сама Эмма. Когда они чуть не поцеловались в конюшне, он был уверен -- она хотела этого. А если бы он тогда не сдержался? С минуту на его лице играла блаженная улыбка, которую, очнувшись, он стряхнул как наваждение.

Была одна вещь, усвоенная им еще во время учебы: преподаватель не имеет права на отношения со студентом. Тогда он, как ему казалось, был влюблен в своего научного руководителя. Но она -- вдобавок ко всему -- замужняя дама, ясно дала понять, что это невозможно. И теперь он оказался в такой же ситуации снова. Когда он увидел Эмму на своем занятии, это обескуражило его, но благодаря их фамильной черте, он быстро взял себя в руки. Позже, Артур убедил себя, что не стоит зацикливаться на том, чего не было. А этого не было? Артур решил не думать о студентке. У него получалось, но одна вещь все же нашла лазейку в броне его понятий и принципов: это её потенциал ученого. Он был ошеломлен познаниями девушки в области физики. У Эммы был свой, свежий взгляд на многие явления, плюс -- объемный и качественный багаж знаний.

Артур был уверен, если бы он протестировал её, результатом стал бы уровень второго курса академии. Он уже говорил это самой Эмме, когда та убежала из аудитории. Ему было не понятно поведение Мидл, которая, была крайне груба к ней. Когда все покинули аудиторию, он закрыл дверь и направился на следующее занятие. По дороге туда, ему и пришла эта идея -- помочь девушке, которая заставила его вновь ощутить чувство волнительного ожидания встречи, и с которой у него ничего не могло быть. Он принял это решение и, кажется, смирился с ним. Но мысль о том, что из-за действий его сестры, умная, перспективная студентка не имеет возможности заниматься тем, чем ей хочется и положено, не давала ему покоя.

Соболев вернулся к себе в компании своего главного заместителя. Увидев Артура, Элеонор сначала улыбнулась, но заметив его настроение, тоже стала серьезной.

-- Артур, -- она подошла и обняла брата. -- Как дела?

-- Хорошо, Элеонор.

-- Это твой первый год в качестве декана. Как успехи? -- она присела на диван. -- Студенты не беспокоят?

-- Разрешение беспокойства студентов это моя обязанность, проректор. -- Ответил Артур, но она словно не заметила этой холодности.

-- Ты, хоть и декан, но еще очень молодо выглядишь, дорогой. Тебя случайно с племянником не путают?

Артур знал о том, что сын его любимого брата и он были очень похожи. Фигура, некоторые черты лица, цвет волос... Но, они не были близнецами или двойняшками. Он выглядел старше, и был старше чуть более чем на десять лет. А еще, его глаза были не темно-карими, как горький шоколад, -- они были почти черными. Да, они были схожи, но не настолько.

-- У нас с Демиеном не так много общего, -- заметил он и обратился к Соболеву. -- Роман, мне надо поговорить с тобой, -- он глянул на Элеонор и снова на ректора. -- Это по поводу одной студентки.

-- Что, проходу не дает? -- не унималась сестра. -- На твоем факультете много хорошеньких девушек, и некоторые не многим младше тебя.

-- Что? -- всполошился декан. -- Нет, ничего такого. Да и поговорить я хотел о другой студентке, она не с моего факультета.

-- Я слушаю, Артур, -- Соболев занял место за своим столом.

-- Я хотел попросить тебя о переводе Эммы Керн на мой факультет.

-- Керн? -- улыбка сползла с губ и Элеонор поменялась в лице.

-- Да, -- ответил Артур. -- Это та девушка, которою ты не пустила учиться на физмат.

-- В смысле, не пустила? -- переспросил Соболев.

-- Она вольный слушатель, -- заметила проректор. -- Ей не положено выбирать! Твой факультет только для перспективных студентов, а она...

-- А она и есть такая! -- перебил Артур и снова обратился к ректору. -- Роман, эта девушка -- кладезь научных знаний! Она имеет огромный потенциал! Ты видел её личное дело? -- Соболев кивнул. -- В её годы мои проходные баллы были гораздо меньше.

-- Артур, -- начал ректор, -- ты же знаешь, что занятия уже начались и все официально закреплены на местах. К тому же, Элеонор права: девушка -- вольный слушатель. Она не проходит ни по одной из социальных программ и не может платить за обучение, как это делают все, за малым исключением, студенты академии. Она могла бы перевестись в середине года только в том случае, если бы была зачислена официально.

-- Еще чего не хватало! -- возмутилась женщина.

-- Что ты имеешь против этой девушки? -- спросил Артур, резко повернувшись к сестре.

-- Ей не место среди таких, как мы! -- отрезала она. -- Пусть радуется, что ей вообще позволили учиться здесь, и не ищет окольные пути пробиться выше дозволенного. Как ты вообще мог позволить ей уговорить себя просить об этом?

-- Она даже не знает, что я тут, стою и прошу о её переводе, -- сказал Артур.

Он чувствовал, как внутри закипает гнев.

-- И, поскольку, я являюсь собственником части акций академии, то имею права решать, кто может учиться на моем факультете!

-- А пост тебе на пользу! -- усмехнулась Элеонор. -- Ты стал более жестким и требовательным.

-- А ты все так же утопаешь в предрассудках, так свойственных всем членам нашей семьи.

-- Не предрассудки, а здравомыслие.

-- Да неужели?

-- Может, прекратите вести себя как дети? Оба!

Миссис О'Рой гордо вскинула подбородок и отвернулась от брата, скрестив руки на груди.

-- Роман, -- начал Артур.

-- Я все услышал, и понял тебя Артур, -- сказал Соболев, сделав жест рукой, чтобы тот сел на место. -- Лично мне все равно, будет ли эта студентка учиться психологии или физике. Но ты прав -- решать тебе. Вот только ты сам знаешь Артур, что её баллы -- это всего лишь цифры, а сама она -- вольный слушатель другого факультета, -- он сделал паузу и продолжил: -- Я предлагаю тебе начать готовить её к годовым экзаменам. В конце первого курса мы проведем тестирование, и если ты прав, тогда мы снова поговорим о её переводе на твой факультет со второго курса в следующем году.

-- Но, Роман! -- возмутилась женщина.

-- Чего ты уперлась, Элеонор? -- спросил он её, когда благодарный Артур покинул кабинет. -- Что тебе с того, что какая-то студентка будет учиться не там, куда ты её определила? Не посоветовавшись со мной, кстати.

-- Каждый человек должен знать свое место! -- почти зашипела она. -- Дочери повара не место среди людей нашего класса.

-- Тогда, я не вижу смысла во всех этих программах, разработанных нами для сирот и детей, которые имеют высокие баллы в этих твоих тестах. Давай просто напишем в информации об академии, что мы ведем набор тупых, бесперспективных идиотов, с большим счетом в банке, вместо того, чтобы помогать получить образование тем, кто этого заслуживает и станет полезен для общества.

Элеонор О'Рой встала. Она остановилась у двери и ядовито глянула на мужчину.

-- Я бы посоветовала тебе, Соболев, не прыгать выше головы! -- зло бросила она. -- Не забывай, что ты теперь не являешься владельцем поместья!

-- Зато, я все еще являюсь ректором академии, который успешно справляется со своими обязанностями, -- неприступная уверенность и твердость в его голосе заставили её прикусить язык. -- Поэтому мне решать подобные ситуации.

-- Только для того, чтобы потом они были утверждены советом!

-- Совет решает вопросы официального зачисления студентов, а эта девушка не входит в круг их интересов. Поэтому, если в конце года она сдаст экзамены по курсу Артура успешно, я без слов подпишу бумаги о переводе! -- закончил Соболев и сложил пальцы рук замком.

-- Мы еще посмотрим, -- бросила она, открывая дверь.

-- Посмотри лучше за своим сыном, Элеонор, -- строго сказал мужчина. -- За время с начала курса, он уже дважды подрался и получил пару неудов по предметам.

Проректор не ответила, она быстрыми шагами удалялась от его кабинета. По дороге ей встретились Джессика Керн и Сэм Вайдман. Она послала им свой самый ледяной взгляд и исчезла за поворотом.

-- Что это было? -- удивился Сэм, продолжая идти.

-- Какая разница? -- пожала плечами Джессика. -- Её тараканы -- не моя головная боль!

С этими словами она постучала в дверь кабинета ректора и вошла.

***




Следующим днем погода не изменилась к лучшему. И, забежавшие на экстренное собрание члены "Созвездия" перепачкались в грязи по дороге к дому Керн. Первыми в дом ввалилась четверка старшекурсников -- неразлучные Гром с Радугой, и такие же точно, лишь с поправкой на характер их отношений -- Ванесса с Уорреном. За ними, с интервалом в пять минут, прибыли Феликс с Морисой и Лилиан, а за ними близнецы Сион.

Вивиен, зонт которой унесло порывом ветра, зло смотрела на Макса сквозь струи воды, стекающие по её волосам.

-- Сваровский! -- обратилась она к парню, отжимая шевелюру. -- Не завидую я тебе, если это собрание не имеет веской причины!

Макс улыбнулся. Такая причина у него была, и более веской на этот момент он не знал. Парень рассказал друзьям, что проректор, узнав о решении Соболева удовлетворить прошение Джессики, пришла в неоправданную ярость. О'Рой предупредила его, что соберет совет по этому вопросу.

-- Интересно, -- размышляла Мориса, -- Кто захочет, и главное как сможет добраться сюда в такой ливень?

-- А зачем добираться? -- сказал Феликс. -- Есть же такая вещь, как конференцсвязь.

И он был прав. Именно об этом говорила проректор, это передал ему Соболев. Именно он подкинул Максу идею поговорить с друзьями и попросить их убедить родителей принять их сторону. Он объяснил свою помощь тем, что не хочет проигрывать Элеонор. Но для Макса это не было игрой. Он, во что быто ни стало, решил сделать все, что потребуется, для того, чтобы быть рядом с братом.

Он объяснил ситуацию ребятам и они, пообещав помочь, разбежались по своим занятиям. По словам Соболева, проректор настояла на конференции с членами совета этим вечером, сразу после ужина. Поэтому друзья приняли решение оккупировать единственный телефон в кабинете Соболева во время вечерней трапезы. Никто не хотел позволить фурии победить. А её решение воспрепятствовать было не чем иным, как местью Максу за своего обожаемого сына, фингал которого долго освещал стены академии, экономя на электроэнергии.

***




Все утро она мечтала о том, как кончится дождь и выглянет солнце. Эмме так хотелось увидеть его лучи. Она понимала -- здесь, в этой части Германии и это время года, такая погода может длиться неделями. Поэтому, когда после обеда она увидела, что первое её желание исполнилось, девушка решила не искушать судьбу. Эмма шепнула Яне, чтоб та прикрыла её на статистике и рванула вниз к выходу.

Сад был пуст. Она быстро бежала сквозь мокрые кусты и траву. Эмма не понимала, что на неё нашло, но ей вдруг захотелось кричать от радости. Наполнив свежим воздухом легкие она приготовилась, и... вместо крика вырвался смех. Девушка смеялась над собой, а ноги тем временем продолжали нести её к конюшням. Она не понимала, откуда взялось это чувство, но оно окрыляло, дарило ей веру в то, что все образуется. Все будет хорошо.

На этой позитивной ноте девушка распахнула ворота конюшни и замерла. Дверь в стойла Зефира была приоткрыта. Только сейчас она заметила, как кто-то тихо напевает. Мелодия была красивая, как и голос, в котором Эмма не сразу узнала дочь ректора. Ей показалось странным, что девушка пришла сюда в такое время, но у неё ведь могло быть окно. В любом случае, Эмма не собиралась отказываться от общения с Шоколадкой только потому, что эта девушка не верила в её успех.

Пройдя мимо Киры, она сразу вошла к своей любимице. При виде Эммы лошадь радостно заржала. Удивленная Кира даже забралась на перегородку, чтобы увидеть, кому так обрадовалась строптивая красавица.

-- Ты? -- не веря, протянула она.

-- Я.

-- Разве у тебя не должно быть занятий в это время?

Эмма достала сахар и протянула лошади. Кусочек был принят с благодарностью и съеден незамедлительно.

-- Сдашь меня? -- осведомилась Эмма, обернувшись к ней.

Кира усмехнулась и спрыгнула на землю. Она быстро закрыла Зефира и зашла к Шоколадке. Лошадь слегка зафырчала.

-- Зачем мне сдавать тебя? -- она пожала плечами и облокотилась о дверной проем. -- Чтобы следом ты сама сдала меня?

Минут пять Кира молча смотрела, как Эмма чистит лошадь, кормит её сахаром и мило воркует с ней.

-- Как тебе это удалось? -- спросила она, наконец, когда Шоколадка в благодарность облизала девушке пол лица. -- Я потратила на неё столько времени, и ничего, а ты только приехала и она уже готова, -- Кира махнула ладонью на лошадь, которая в этот момент тыкалась девушке в шею, словно обнимая её,-- готова позволить тебе оседлать себя! Это, это...

-- Это реально, -- ответила Эмма, она улыбалась. Нежно потрепав животное за ухо, она продолжила: -- Мы подружились! В тот вечер ты видела меня здесь после прогулки на Шоколадке. А сейчас, мы уже четыре раза выходили с ней на стадион.

-- Но как? -- не могла поверить блондинка. -- Я делала все, что бы понравиться ей, ходила за ней, я даже...

-- Помогла ей родиться на свет, -- закончила Эмма, -- я знаю, Сэм рассказал.

-- Ничего не понимаю! -- Кира насупилась.

Эмма же снова улыбнулась ей.

-- Один хороший человек сказал мне, что лошадь сама выбирает себе хозяина, -- процитировала она, поглаживая морду Шоколадки.

-- И я готов подтвердить его слова! -- раздался рядом ровный мужской голос.

Эмма подскочила на месте, что не укрылось от Киры, и она загадочно улыбнулась. Но Эмма не обратила на это внимания. Голос поглотил её мысли и чувства, она узнала его владельца и медленно подняла глаза.

-- Здравствуй, Артур! -- весело прощебетала Соболева.

Мужчина посерьезнел.

-- Кира, -- начал он, -- я же просил не называть меня так в присутствии других студентов, коей ты и сама являешься, кстати.

Эмма отметила про себя, что она теперь, как и полагается, тоже имеет этот статус.

-- Как скажете, декан Шорс, -- ответила Кира не глядя на девушку. -- Я просто подумала, что для некоторых ты мог бы сделать исключение!

Многозначительно подмигнув ему, она пожелала Эмме дальнейших успехов с Шоколадкой и была такова. Выражение лица, с которым она покидала конюшни, никто не видел, и на нем отражалось истинное наслаждение ситуацией.

Оставшись наедине, Эмма и Артур с минуту просто молчали и изредка поглядывали друг на друга. Когда же это показалось им обоим несколько неприличным, они заговорили оба разом, невпопад, перебивая один другого. Первой не выдержала Эмма: она весело рассмеялась, вовлекая в это занятие и молодого декана.

-- Прости, -- он улыбнулся, и ей показалось, что той части, где она узнала, кем он работает в академии и то, что его первая фамилия -- Альгадо, не было вовсе. Ей было весело, и никто вокруг не мог видеть их, ведь в конюшнях больше никого не осталось. Но все же, Эмма не страдала амнезией, и этот факт заставил её притормозить.

-- Вам не за что просить прощения, -- сказала она с легкой улыбкой.

Он приблизился, и сердце словно закоротило, а он всего-то протянул руку, чтобы погладить лошадь и та сама направила морду в его ладонь.

-- Знаешь, -- мягко сказал он, -- я ведь ожидал увидеть тебя здесь.

Эмма повернулась, и на лице девушки он прочел удивление.

-- Да, -- сказал он, как бы убеждая её, -- я искал тебя по расписанию, но там выяснилось, что ты отсутствуешь.

Это было немного странно. Декан одного из факультетов говорит ей, что она прогуливает пары, а ей совершенно не страшно.

-- Я могла быть и дома, -- заметила она. -- Почему вы решили, что я именно здесь?

-- Ну, я был там, и твоя мама посоветовала мне сходить сюда.

-- Вы были у меня дома? -- глядя в её широко распахнутые шоколадные с в крапинками янтаря глаза, он растерялся. -- Что? Что-то не так?

-- Да нет, -- успокоил он, -- все в порядке, Просто, -- Артур задержал дыхание, и лицо его вдруг стало серьезным, -- я должен поговорить с тобой, Эмма!

"Ну вот, -- подумалось ей, -- и куда мне деть свои щеки? "

-- Хорошо! -- перебила она, решив, что самой расставить все точки над "и" будет проще. -- Я знаю, что ты, простите -- вы хотите сказать. Я тоже считаю, что мы...

-- Эмма...

-- Эта ситуация весьма неприятная, но нам не обязательно...

-- Эмма, -- настойчиво позвал он, чем, наконец, привлек её внимание. -- Все в порядке, правда! Я не вижу проблемы в том, что у нас есть другие темы для разговора, кроме физики.

-- Да? -- пытаясь скрыть растерянность, произнесла она.

-- Конечно.

Артур подошел Тэире. Эмма же не знала, то ли ей продолжить беседу, удовлетворив тем самым свое любопытство, или же бежать отсюда скорее, пока не наговорила глупостей. И взвесив все, она решила уйти. Но, сделав пару шагов, она вновь услышала его голос.

-- Эмма, подожди! -- она обернулась, и замерла, ведь он снова подошел совсем близко. -- То, что мы начали наше общение, будучи друг для друга просто мужчиной и женщиной, говоря на любые темы и флиртуя, -- Эмма залилась румянцем: этот флирт она, наверное, никогда не забудет, -- не значит, что теперь, когда такие отношения стали невозможны, нам следует бегать друг от друга.

Он сделал паузу и дружелюбно улыбнулся.

-- Тем более теперь, когда у меня есть для тебя хорошие новости!

-- Новости? О чем вы?

-- Об учебе, -- ответил он, все еще стоя слишком близко. -- Об учебе, Эмма.

-- Это по поводу дополнительных занятий?

-- И, да и, нет, -- Эмма ждала. -- Дело в том, что я взял на себя ответственность просить ректора о переводе тебя на мой факультет, без твоего ведома. Соболев разрешил подготовить тебя к летним экзаменам, по результатам которых он примет решение о переводе сразу на второй курс физмата. -- Глядя на потерявшуюся в пространстве и времени девушку он добавил: -- Ты же не против, верно?

-- Ректор дал согласие? -- уточнила она и он кивнул. -- А что проректор?

-- Решение о переводе принимает ректор, так что можно сказать, что я перешагнул через неё.

-- Сейчас она вероятно очень зла на вас, -- заметила Эмма и он усмехнулся.

-- Не то слово! Но ты не переживай, мы с Элеонор с детства не ладим, так что это для нас обычное положение вещей. И, помимо этого, я действительно считаю что она была не права не оставив тебе выбора. Ведь ты же хотела на мой факультет, правда?

-- Еще как, -- призналась Эмма. -- Ты знаешь, -- она осеклась, -- простите, никак не привыкну. Мне до сих пор сложно поверить, что вы просили за меня ректора, и, тем более что он дал свое согласие.

-- Здесь нет ничего удивительно, -- твердо сказал Артур. -- Ты заслуживаешь развивать свой потенциал, и я уверен, что однажды ты сможешь добиться больших успехов в своей области. А на счет обращения, -- он немного замялся, -- я бы хотел, чтобы ты называла меня, как и раньше просто Артуром, но мы не можем обойти правила академии, да и не должны.

Эмма кивнула, она хорошо понимала его. Преподаватель и студент должны сохранять строгую субординацию. Ей понравилось беседовать с ним без ограничений, но она не хотела навредить ни ему, ни себе. Поэтому, когда он сказал ей свое мнение, она согласилась с ним совершенно искренне. После того первого занятия она и не ожидала ничего большего.

-- И что же дальше? -- просто спросила она.

-- А дальше, мы будем готовиться к экзаменам, изучая программу первого курса физмата. Завтра я займусь тем, что составлю для тебя отдельное расписание. На некоторые предметы ты сможешь ходить уже сейчас. И конечно нам придется загрузить пару вечеров в неделю, чтобы заниматься физикой, разбирая сложные для тебя темы. Кстати, -- задумался он, -- как на счет вторника и четверга, и возможно, иногда, субботы? У тебя же еще свободна последняя пара в эти дни?

Эмма слушала его, не веря своим ушам. Кто бы мог подумать, что все так обернется? А ведь она думала, точнее она мечтала. И вот, похоже, её мысли сотворили чудо -- мечта потихоньку стала обретать материальные черты. Артур, вернее декан Шорс, -- она решила думать о нем только так, -- сказал напоследок, что оповестит Эмму о начале их занятий, и об её усовершенствованном расписании заранее, сам либо через кого-нибудь надежного.

Уходя, она попрощалась с ним, как это было положено.

-- До свидания, мистер Шорс! И спасибо вам огромное!

-- До встречи, мисс Керн! -- ответил он, улыбаясь ей вслед, и тихо добавил, поглаживая Тэиру. -- Так и должно быть.

***




В назначенное время, друзья встретились в холе второго этажа. Увидев это столпотворение в своем кабинете, ректор, было, хотел отправить всех обратно, но Виктор заметил, что у детей, чьи родители являются членами совета есть одно неоспоримое право: раз в неделю они имеют право поговорить со своими родителями по телефону. И, сегодня они все собираются воспользоваться им. Тем более что он сам предложил свою помощь Максу.

Все родители дали свое согласие и даже пообещали поговорить с другими членами совета. С чувством выполненного долга, друзья вышли в коридор: они знали -- это все, что они могли сделать. Оставалось лишь ждать. Когда дверь за Максом и её матерью закрылась, Эмма прислонилась к стене рядом. Она нервно кусала губы, и стоящий рядом Феликс тихонько обнял её, прижав к себе. Благодарно, она положила голову ему на плечо.

Сидя рядом с Максом в кабинете Соболева и держа его за руку, Джессика Керн боялась того, что совещавшиеся в эту самую минуту члены совета примут решение отказать в их просьбе. Что тогда? Во время оглашения проблемы, Макс взял слово и заявил, что если его брат уедет отсюда, то сам он ни минуты не задержится и бросит обучение. Ей было страшно, что он сдержит слово. Джессика чувствовала свою ответственность, ведь если бы она не дала мальчикам надежду, это не привело бы к таким последствиям. Как и её дочь, Джессика нервно кусала губы. Она не простит себя, если это произойдет, если обоим братьям придется покинуть поместье.

Роман Соболев и Элеонор О'Рой стояли по обе стороны от стола и смотрели на экран большого плоского телевизора висевшего на стене за ним. На нем они, а также все кто находился в комнате, могли наблюдать сетку из множества окон, с которых на них смотрели все члены совета попечителей академии. Невзирая на погоду, скайп работал на удивление четко и без перебоев, звук был чист и не прерывался. Члены совета, готовые проголосовать, оповестили об этом Соболева и Элеонор. Огласив по очереди свое решение, они ждали только одного человека: Диего Альгадо молчал.

-- Двенадцать на двенадцать,-- Элеонор торжественно улыбнулась.

Она победно сверкнула глазами по побледневшим Максу и Джессике.

-- Думаю, мистер Сваровский может начинать паковать чемоданы своего брата.

Женщина отложила листок с подсчетом голосов и опустилась в кресло. Победа была в кармане, и проектор символично потирала ладонью о ладонь.

-- Еще не все проголосовали, Элеонор! -- заметила Саманта Вега со своего окна, на что женщина лишь усмехнулась.

Она то знала...

-- Я голосую за то, чтобы мальчик остался в поместье.

Этот голос разрезавший тишину и склонивший чашу весов в сторону, противоположную от неё, заставил женщину вскочить с места. Этот голос принадлежал Диего Альгадо.

-- Более того, -- продолжал мужчина, не глядя на побагровевшую сестру. -- Я прошу вас, мистер Соболев, оказать миссис Керн всю необходимую помощь и поддержку в вопросе получения опеки над мальчиком. Не зря же наш юридический факультет славится своими практикующими специалистами и выпускниками. Думаю, мистер Мартин Леони не так сильно загружен в этом семестре? -- обратился он к Элеонор.

-- Он не загружен, -- ответила она и вышла из кабинета.

-- Спасибо, мистер Альгадо! -- не верящим голосом проговорил Макс.

-- У вас высокий потенциал, Сваровский, -- сказал мужчина. -- Мы не можем позволить себе дать вам уехать, не закончив образование. Тем более, из-за проблемы, имеющей такое простое решение, -- почти с заботой в голосе добавил он, пожелал всем удачного завершения вечера и, улыбнувшись немного смутившейся Джессике, отключился.

-- Ну, -- Соболев повернулся к сидящим, -- думаю, все решилось. Завтра я подготовлю необходимые документы и поговорю с Леони, а в конце недели вы сможете улететь на нашем самолете в Мюнхен, откуда сразу в Санкт-Петербург.

Макс поднялся с места и, подойдя к ректору, протянул ему руку.

-- Спасибо вам, сэр!

-- Рад был помочь, Макс! -- ответил он, пожимая его ладонь. -- Не знаю, что нашло на Альгадо, но я абсолютно согласен с ним в том, что ты на многое способен.

Впервые Макс увидел в этом строгом руководителе всего и вся добрые человеческие черты, и он был благодарен ему.

-- А теперь, идите, -- мужчина кивнул на выход. -- Я чувствую, что ваши друзья скоро сломают мне дверь. И еще, -- окликнул он их, -- мне не хотелось бы сообщать каждому из них, что отбой для вашей компании начнется сегодня на два часа позже. Поэтому, миссис Керн, Джессика, -- он улыбнулся женщине, -- после окончания празднования, попросите Сэма проводить студентов до их корпусов.

-- Конечно, мистер Соболев, -- пообещала она, улыбаясь в ответ.

Компания в коридоре напряженно ждала.

-- То, что она выскочила, как ошпаренная еще не о чем не говорит! -- упорствовала Вивиен в ответ на предположение о победе, выдвинутое Эмилем.

Дверь открылась. По их святящимся лицам и кивку Макса, Эмма поняла -- они победили! Под громогласное "ура" всех собравшихся Феликс закружил Эмму. Девушка радостно смеялась, обнимая его за шею. А вскоре они уже втроем -- Феликс, Макс и Эмма -- запрыгали в объятиях друг друга.

Да, это была победа!

Гл. 9. "Последствия"







Если требуется большое искусство, чтобы вовремя высказаться,




то немалое искусство состоит в том,




чтобы вовремя промолчать.




Франсуа де Ларошфуко

***




ХVIII век...




"В самый пик затмения небо озарилось, и по земле ударила серия молний. Сколько их было никто посчитать не смог. Воздух вокруг ожил и я почувствовал себя немного сумасшедшим, когда увидел, страх ключей. Это не было воплем ужаса или просто застывшим в глазах холодным образом. Я просто смотрел на них и видел страх, окутавший их дух. Это было так, словно я мог проникнуть в их душу и увидеть все их чувства, пульсирующие в радужных переливах. Когда все закончилось, я и отец поднялись на ноги невредимыми. Восемь истекающих кровью тел лежали вокруг горы без каких либо признаков жизни. Не знаю, просто ли это трагическая случайность, или нет... Скорее всего, нет. Ритуал был проведен неправильно - нам не хватало трех человек. Я хотел подождать и продолжить поиски, но тогда отец никогда бы не увидел сокровищ. А теперь, эти восемь человек никогда более не откроют свои глаза "

(Александр Стеланов-Фортис)




Библиотека была переполнена. Около стеллажей роились студенты: каждый искал материал для домашней работы, чтобы написать реферат или доклад, решить задачу или просто дополнить полученные на парах знания. Большинству из них это казалось чем-то инопланетным, но некоторые просто хотели учиться. И, поэтому, библиотекарю и трем его помощникам было не до отдыха. Свободные в течение дня, вечером они превращались в челноки, мечущиеся от одного отдела к другому.

Пробираясь меж столов, Демиен бесцеремонно расталкивал попадающихся на его пути студентов. Ему не было никакого дела до того, что кто-то упал, кто-то разлил банку колы на учебник. Все внимание "золотого мальчика" академии было сосредоточено на поиске одной, единственно нужной ему в эту минуту, светловолосой головы. Столы заканчивались, как и его терпение: он уже начал было думать, что Мидл нарочно отправила его по заведомо ложному следу, сделав это в отместку за его сегодняшнюю выходку.

Это случилось утром, во время тренировки. Демиен и Ларс разминались в кругу своей команды. Краем глаза он наблюдал, как присоединившаяся к подругам Керн помахала Сваровскому, как она что-то горячо рассказывала Штандаль и Брейн. А потом, она вдруг развернулась и нахально ткнула пальцем в его сторону. Все трое и только что присоединившаяся к ним Сион закатились от смеха. Ему было жутко интересно, что такого сказала про него эта зубрилка, вызвав эту бурную реакцию. Усмехнувшись, он подумал о том, как сделает ей какую-нибудь пакость.

В это время, Кэтрин Мидл в течение пяти минуте настырно требовала его внимания. Эта девушка, словно назойливая муха, жужжала над ним с утра до вечера вот уже несколько недель. Демиену нравилось, что он не обделен вниманием дам -- большая часть девушек академии, втайне, мечтала о нем. Но обожание и преследование -- ощутимо разные вещи. Он не считал себя ничьей собственностью, а Мидл похоже была иного мнения.

Родители девушки, оба, были членами совета попечителей академии. Более того, им принадлежала значительная часть акций поместья, а также хорошо отлаженный бизнес с главным офисом в Швейцарии. По словам отца, он приносил Мидлам заоблачную прибыль и увеличивал их состояние с каждым годом не больше ни меньше, как на десять процентов. Это означало, что девушка -- наследница всего этого -- была завидной невестой, и реши он жениться на ней, отец остался бы доволен. Да, он был бы доволен им в кое то веки.

Демиен вздохнул. Он продолжал пробираться к стеллажам. Если бы, если бы. Сама Кэйт спит и видит, как бы заполучить его. Да и он не упустил бы такой партии, и плевать, что она -- курица безмозглая. Жена и должна быть такой: меньше мыслей -- больше покорности. Так учил отец, а Демиен уважал его и считал одним из умнейших людей современности. Кэтрин стала бы отличной женой, но отчего-то при мысли об этом его пробивал озноб. Девушка вызывало в нем чувство, которое сам он охарактеризовал как "чесотка мозга" -- болезненный зуд, возникающий в голове, как только она открывала рот.

Вот и сегодня, она бесцеремонно выдернула его из сладких мыслей о мести еще одной занозы, и почему-то это стало последней каплей. Ловким движением Демиен выхватил из кармана носовой платок и так же быстро запихнул его в рот надоедливой девицы. Кэтрин застыла от неожиданности, но ненадолго. Осознав, что её унизили, она быстро выплюнула, чистый кстати, платок на землю и, не сказав ни слова, бросилась прочь под дружный хохот команды.

Позже, тренер Рейнольдс заметил, что такое поведение капитана команды не приемлемо по отношению к лидеру группы поддержки. Но ему было плевать на чувства как Кэйт, так и любой другой. Единственное, что задело его -- это упоминание о лидере девчонок. Перед глазами сразу же встал образ светловолосой, голубоглазой Ганны Эстер, который он молниеносно отогнал.

Этот инцидент вполне мог спровоцировать Мидл на обман. Но ей же хуже, потому что, если он не найдет здесь Соболеву, то устроит этой смазливой пустышке кое-что похуже, чем затычка в рот. Так он размышлял, продолжая путь, но коварному плану отмщения не суждено было набрать свои обороты -- из-за проема между стеллажей вышла Кира. Девушка несла в руках четыре книги. Завидев Демиена, она улыбнулась и кивнула на стопку. Он подошел и взял половину.

-- Не понимаю, сказал он, -- когда они сели за стол, -- зачем тебе вообще столько литературы?

-- Я пишу доклад по физике, ты же знаешь.

-- Не только ты, -- заметил он в ответ. -- Но для того, чтобы быть на втором месте, тебе достаточно и двух источников.

Демиен поднял пару книг и отложил их в сторону подальше от девушки.

-- Знаешь, Альгадо, -- Кира поднялась и забрала их обратно. Он знал, что она называет его по фамилии только когда сердится на него. -- То, что ты, формально, являешься студентом второго курса, и, возможно, знаешь больше меня, -- она слегка отбросила его руку от книг, -- не означает, что фактически я не смогу превзойти тебя на открытом семинаре!

Девушка открыла одну из книг и начала изучать содержание. Демиен вспомнил, зачем искал её и решил не тянуть, но Кира опередила его:

-- Так что такого срочно-важного ты хотел мне рассказать? -- спросила она, перелистывая страницу за страницей.

-- Не здесь, -- Демиен огляделся. -- Слишком много ушей.

-- Кому есть до этого дело, -- девушка не отрывала глаз от книги, продолжая искать нужную страницу.

-- Кира! -- в его голосе прозвучали одновременно просьба и приказ.

Тогда она подняла глаза, и по выражению его лица стало понятно -- что-то случилось.

-- Помоги мне с книгами!

Через двадцать с лишним минут, выгнав соседей из комнаты, Демиен достал банку энергетика и облокотился о спинку дивана напротив Киры. Он тут же открыл банку и сделал длинный глоток. Как ни странно, но эта химия помогала ему собрать мысли в один пучок. И, решив начать с основного, он признался в том, что соврал на допросе.

-- Соврал? -- переспросила она. -- Но зачем?

-- Вопрос в том, -- поправил её Демиен, -- не "зачем", а "о чем".

Он прекрасно понимал, что взять и просто обвинить её отца, не приводя серьезных фактов, он не может. И, как бы Демиен не хотел говорить кому-либо еще о себе, но выбора не было -- ему нужна её помощь.

-- Слушай, Демиен, -- Кира сложила ногу на ногу, -- если это твой план, как отнять у меня время на подготовку к семинару, то...

-- Да забудь ты об этом чертовом докладе! -- вспылил он. -- Тут кое-что значительно посерьезнее, чем баллы в копилку!

Он снова схватил банку и сделал пару глотков. Потом еще пару, и еще.

-- Ты посадишь себе печень, -- заметила Кира, глядя, как он полез за второй.

-- Моя печень переживет это, -- глухо бросил он, переводя взгляд от отверстия жестянки на девушку. -- А вот фанатичного ритуала жертвоприношения следующим летом -- навряд ли!

-- Ну, знаешь, -- рассмеялась девушка. -- Кэйт, конечно, та еще стерва, но у неё не хватит...

И тут, снова взглянув на него, она испугалась. Лицо парня было напряженно серьезным и бледнее бледного. Она перестала смеяться и в голосе, появилась дрожь, когда она спросила:

-- Демиен, ты ведь не пошутил, да?

Он молчал. Один кивок превратил серо-зеленые глаза подруги в два больших мутных изумруда, и он понял -- она поверила. За столько лет дружбы он изучил её от и до. Конечно, были вещи, о которых он не мог знать, но то, как меняется лицо Киры, в зависимости от испытываемых ею эмоций он определял безошибочно.

-- Демиен! -- Кира требовательно уперлась кулаками в диван. -- Мне что, по слову из тебя вытягивать?

Вместо ответа он нервно зашарил по карманам и достал зажигалку и пачку сигарет.

-- Да что с тобой?! -- Кира выхватила изо рта сигарету и отбросила пачку в угол.

-- Ганна, -- глухо произнес он, позволив эмоциям просочиться сквозь броню. -- Она успела сказать мне кое-что.

Он наклонился, пропустив меж пальцев свои густые темно-каштановые волосы, начав с отросшей челки, и заключил пальцы замком у себя на затылке.

-- Её убили за то, что она услышала. А услышала она о том, что в июне следующего года, скорее всего в день затмения, группа фанатиков собирается провести ритуал с участием восьми студентов нашей академии, одним из которых являюсь я!

Дальше он рассказал ей все детали, утаив лишь то, как чуть не вырубил Керн, ударив её о стену в порыве злости. Он не считал себя виноватым -- она спровоцировала его, но Кире совершенно незачем было знать эти подробности. Сказать по правде, он тогда сам немного испугался. Он хотел сделать ей больно, но ему совершенно точно не хотелось привлекать к себе внимание еще одним трупом.

-- Но с чего ты взял, что об этом не нужно знать совету? И тем более, откуда тебе известно, что ты замешан в этом? -- нервно спрашивала и рассуждала Кира. -- Что это за знаки такие? И откуда ты знаешь, что в злополучную восьмерку обреченных входят Громов и Лилиан Брейн?

-- Кира! -- Демиен поднялся с места и, обойдя стол и диван, встал позади неё. Он положил ей руки на плечи и вздохнул. -- Ты один из тех немногих здравомыслящих людей, которых я знаю. И вот меня удивляет: чем ты сейчас слушала? Я ясно сказал, что в совете может быть их "крот", причем не один! Слушай, -- он сбавил тон и присел рядом с ней, -- ты единственная, кому я доверяю эту информацию о себе, ты та, кто теперь знает полную версию.

-- А как же Эмма?

-- Керн? -- Демиен закатил глаза. -- Я бы рад, но знаешь, никто не научил меня стирать память, как в этих твоих сериалов про вурдалаков!

-- Вампиров, -- поправила она.

-- Да какая разница? Суть не в этом. Если бы я не убедил её, она настучала бы полиции, эта глупая курица.

-- Как ты вообще уговорил её на эту авантюру? Из нашего общения она не показалась мне глупой. Ты что, -- Кира вскинула брови, -- пригрозил ей?

-- А вы с ней общаетесь? -- спросил он иронично, будто они говорили о чем-то вроде расчески или зубной щетки. -- Любопытно, о чем?

-- Да уж не о твоем высочестве! -- съязвила Кира. -- По-моему, случай на пирсе ясно дает понять, что у неё стойкий иммунитет к твоим чарам.

-- Ларс разболтал? -- и так зная ответ, спросил парень.

Демиен прищурил глаза. Чувство униженного достоинства неприятно засверлило внутри него, напоминая о том, что Керн нужно отомстить.

-- Ему за это еще влетит, -- заметил Демиен. -- А вот на счет Керн, ты права, -- согласился он. -- Хотя, если бы я пытался...

Кира закатила глаза.

-- И вообще, не унижай меня подобной возможностью. Не мой уровень -- ты знаешь. Потом, если я захочу задеть Сваровского, то найду массу других способов, не трогая его девушку.

-- Девушку? -- её брови поползли вверх. -- Я думала, что Купидон навестил Штандаля? Разве нет?

-- Сваровский, Штандаль, -- кривляясь, перечислял он, -- какая разница? Почему мы тратим время на эту чушь, когда в июне меня, скорее всего, убьют?!

Кира вздохнула. Во всей этой истории было полно белых пятен.

-- Демиен, -- она взглянула на друга. -- Я выслушала тебя, но так и не поняла, почему ты считаешь эту историю Ганны правдой? Чтобы серьезно к этому относиться должно быть что-то большее, чем просто слова умирающей и, следовательно, неадекватной, и более того, ранее влюбленной в тебя по уши девушки!

Без раздумий и слов Демиен повторил перед Кирой то, что днем ранее видела Эмма. Он вспомнил, как запылали её щеки. Тогда это показалось ему забавным, а сейчас, глядя на реакцию своей давней подруги, он растерялся. Увидев скопление родинок в форме восьмиконечной звезды, девушка в доли секунды превратилась в мел. Она подняла на него полные тихого страха глаза и застыла.

-- Что?

-- Это и есть знак, которым обозначены жертвы ритуала?

-- Да, -- быстро ответил он. -- Ты стала такой бледной... Видела у кого-нибудь такой?

Девушка медленно кивнула, не отрывая от него обеспокоенного взгляда. Она видела, и не раз.

-- Да, -- сказала Кира. -- Сколько я себя помню, такие родинки были на плече у моей мамы, -- Демиен затаил дыхание. -- А, когда она умерла, -- Кира расстегнула несколько верхних пуговиц рубашки и обнажила плечо, с которого на парня смотрела большая черная пантера, -- эти родинки, внезапно, появились у меня.

-- Поэтому ты тогда решила сделать татуировку? -- спросил парень.

Его одолевали противоречия. Демиен чувствовал радость от того, что не один со всем этим, и это придавало ему уверенности, но он так же чувствовал сильное огорчение, и страх за близкого человека убивал эту уверенность в корне. Это было страшно еще и тем, что стало для него полной неожиданностью.

Тогда, давно, после смерти матери, Кира вдруг исчезла. Целый месяц от них с Соболевым не было вестей. Когда же она вернулась в поместье, после отдыха на море, татуировка уже была у неё на плече, и девушка объяснила её тем, что просто захотелось и все. Ну, он и купился. В те годы паранойя еще не стала его постоянной спутницей.

-- Я никогда не любила мамины родинки, -- призналась Кира, потирая плечо. -- Звезды на теле это вообще дурной знак.

Она прервалась, и он почти видел, как мысли под её пепельными волосами формируются в утверждение.

-- И, видимо, так оно и есть!

-- Кира, -- Демиен решил "бить прямо в лоб". -- На собрании совет принял решение об усилении охраны поместья. Мой отец предложил своих людей, и как я понял, Соболев был против.

-- Зачем ему это? -- удивилась девушка.

Она быстро вернула рубашке должный вид.

-- Я ждал отца после собрания сегодня, и стал тайным свидетелем странного разговора между Соболевым и старшим Громовым, -- объяснил Демиен. -- Громов сказал, цитирую: "Теперь все осложнилось", а твой отец ответил: "Да, охрана Альгадо не даст нам вывести восьмерку, в том числе мою дочь из поместья в нужный момент".

-- Ничего не понимаю...

-- Зато я понимаю! -- перебил Демиен. -- Кира, скажи, твой отец знает о твоих родинках?

Она кивнула. Ну конечно, ведь он был с ней весь месяц. Она не сделала бы тату без его ведома.

-- А ты ничего странного за ним не замечала? Может, слышала что-то или видела?

-- Ну, -- она задумалась, -- Как-то однажды он оставил свою красную папку с записями на столе открытой, и я случайно увидела рисунки схемы, восьмиконечные звезды...

-- Где эта папка?

-- В его кабинете, он всегда держит её под рукой и... Стоп! -- её глазах вспыхнул огонь, и она раздраженно спросила: -- О чем ты? Ты же не хочешь сказать, что ...

Лицо его излучало неприступную уверенность, в глазах стоял немой ответ. Это взбесило блондинку.

-- Альгадо! Да ты совсем с катушек слетел! Ты вообще соображаешь, что несешь?

-- То, что вижу.

Кира вскочила с места. Демиен продолжал спокойно смотреть на неё. Все его эмоции снова были спрятаны глубоко внутрь.

-- Я не хочу больше обсуждать этот бред! -- твердо заявила девушка, подходя к двери.

-- Кира, -- окликнул он, -- никому не говори ни слова из нашего разговора! Никому, -- уточнил он, -- даже самым близким! Обещай, что не скажешь!

-- Ты спятил совсем? -- она вырвала свою ладонь из его хватки.

-- Я просто попросил тебя никому не рассказывать, -- повторил он спокойно. -- Если бы ты была на моем месте, а ты и есть, потому что обозначена, я бы не подвел тебя!

-- Если бы я была на твоем месте, -- парировала Кира, -- а я не спятила! Я бы не несла всякую ахинею про твоего отца, а разобралась бы сначала -- откуда "звон"!

Звук за хлопнувшейся со всей силой двери подсказал удаляющейся девушке, что о ней думает в данный момент её давний и самый близкий друг. Хотя последние пять минут несколько пошатнули уверенность в этой его характеристике.

***




Четвертая неделя обучения поставила академию с ног на голову. То тут, то там можно было встретить шушукающихся и ойкающих девушек. Парни тоже не отставали, но вели себя более открыто. Все студенты взахлеб обсуждали сплетни дня:

Во-первых, на пятничной повестке красным пламенем горел вопрос: когда же помирятся принц и принцесса? Новость о том, что Соболева и Альгадо поругались, летала над поместьем вот уже больше недели, делая счастливыми и внушая надежду большей его половине. Никто не знал причин ссоры, но парень и девушка, всегда держащиеся друг друга, вдруг перестали разговаривать. Вернее перестала Кир, она даже обедала теперь за другим столом. Кто-то говорил, что девушка надоела Демиену и он ее бросил. Другие уверяли, что это она разорвала отношения, потому что Альгадо положил глаз на Кэтрин Мидл -- свою одногруппницу. Добиться правды хоть от кого-то из них не удалось, но для вплетенной в эту историю Кэйт надуманная причина этой ссоры казалась вполне удовлетворительной. И она решила возобновить свои попытки захомутать прекрасного принца, пока принцесса в изгнании.

Второй, не менее значимой новостью стало то, что в прошедшем раунде "О'Рой -- Сваровский", Макс нещадно одержал победу над беснующейся проректором. Уже сутки она летала по замку, сметая всех и вся, кто делал что-то неположенное. Вид у неё был устрашающий, и для полноты образа не хватало только метлы. Весть о том, что братишка Сваровского будет жить здесь под опекой Джессики Керн, облетела поместье еще вечером четверга и вызвала на свет массу убеждений. Самым распространенным стало то, что Эмма заставила мать принять это решение, пригрозив, в случае отказа уехать в Россию вместе с братьями. Семейство Керн долго смеялось над Феликсом, который сообщил это и с разгневанным видом ходил по их гостиной.

Но, не смотря на всю важность обозначенных новостей, до первого места они не дотянули. Эту верховную позицию вот уже несколько недель занимало предстоящее событие, которое большинство студентов ждали, пожалуй, даже больше, чем каникулы. Подошла к концу четвертая неделя месяца, а это означало, что в эту субботу состоится дискотека.

Как и первый праздничный ужин, это событие не могло быть пропущено мимо глаз и ушей модниц и модников. На вечер танцев студентам разрешалась свободная форма одежды, и поэтому, большинство из них имело в своем арсенале не менее пяти-шести костюмов на выбор.

В доме пахло хлебом и печеными яблоками. Взволнованная Джессика летала по кухне под увещевания Сэма, что все пройдет хорошо. Он убеждал её не волноваться за то, что придется оставить девочек на целую неделю, ведь они остаются с ним, но женщина почти не слушала его. До вылета оставалось не так много времени, и она хотела успеть сделать все до этого момента.

-- Что ты наденешь?

Лилиан приземлилась на кровать Эммы и схватила журнал.

-- "Наука и жизнь"? -- прочитала она. -- Значит, с ума сошел не только Штандаль! Как можно учиться накануне танцев? Так вы идете как друзья? Или все же, как пара?

Эмма усмехнулась и повесила форму для верховой езды в шкаф. Сегодня ей удалось провести незапланированную выездку и от прогулки с Шоколадкой настроение било ключом.

-- Тебе не кажется, что с вопросами перебор? -- спросила она, закрывая дверцу.

-- Ладно-ладно! -- отмахнулась девушка.

Приподняв подушку, она пихнула туда журнал.

-- Давай вернемся к первому!

Лилиан соскочила на пол, и слегка толкнув Эмму в сторону, открыла шкаф. Быстрыми движениями она стала перебирать вешалки.

-- Это что? -- она сняла одну из них и повернулась к подруге.

-- Мое выходное платье! -- ответила та немного рассерженным тоном.

-- Это? -- лицо мулатки вытянулось от удивления и Эмме стало смешно.

С серьезным выражением девушка оглядела каждую деталь.

-- Послушай, -- она подняла глаза, -- это же кошмар!

-- И вовсе не кошмар! -- обиделась Эмма.

Она вырвала вешалку из её рук и повесила обратно в шкаф.

-- Это платье мне подарила бабушка!

-- Ясно, -- заключила Лилиан. -- "Дорого как память", "ты больше ничего не носишь" и так далее, верно?

-- Не совсем, оно мне действительно дорого, но другого -- просто нет! -- Эмма закрыла шкаф. -- Знаешь, последние пару лет у нас совершенно не было возможности, и ...

-- Стоп!

-- Что "стоп"?

Лилиан заботливо обняла подругу и усадила на кровать.

-- Прости меня! -- сказала она улыбаясь. -- Порой, я бываю совершенно не тактична!

-- Лил, -- Эмма не хотела развивать эту тему.

-- Да нет, правда! Ты, наверное, считаешь, что мне не понять, но это не так. -- Забравшись с ногами на кровать, она продолжала: -- Когда я была маленькой, мы жили в крошечной квартирке, которую делили с еще одной семьей. Дом был старый, и в нашей общей и единственной на троих комнате из мебели были лишь две кровати, шкаф и старый престарый телевизор со столом у окна.

Мой отец -- афроамериканец, будучи студентом в испанском университете "Бизнеса и предпринимательства" встретил мою маму, которая работала там помощником библиотекаря. Это была подработка. В то время она заканчивала лингвистический факультет в соседнем институте "Международного сотрудничества". Родители отца были против этих отношений. Особенно мой дед. Он не пожелал видеть в своей семье девушку, у которой и дома-то своего не было, не говоря об имени. После свадьбы отцу пришло письмо, которое сообщало, что дед официально лишил его наследства и содержания.

Лилиан вздохнула, но тут же приободрилась.

-- И ты думаешь, он испугался?

-- Нет?

-- Нет! Он даже отвечать ему не стал. Только матери своей написал, чтобы она не переживала, что у него все в порядке. Он не признался ей тогда, что устроился на работу в ночь и то, что моя мама, будучи уже беременной взяла академический отпуск, чтобы устроиться еще на одну работу. Она не могла допустить, чтобы отец не смог завершить обучение.

-- Она очень смелая, твоя мама! -- заметила Эмма.

Лилиан вытащила из-под рубашки цепочку, на которой висел медальон. Это было украшение с секретом. Сверху овальный черно-серый камень был облачен в узорную серебряную оправу с защелкой сбоку, которую девушка нажала, и он раскрылся на две половинки

-- Смотри, -- показала она на фото, где Эмма увидела улыбающихся мужчину и женщину с ребенком на руках справа и еще одну женщину -- красивую афро-американку слева. -- Вот это, -- указала она на испанку, -- моя мама, а рядом отец. Они сейчас в Америке, занимаются бизнесом, который им помогла открыть моя крестная -- папина родная сестра -- Джиллиан.

-- Она очень красивая! -- Эмма прикоснулась к портрету. -- Ты сильно похожа на тетю, ты знаешь? -- спросила она подругу.

-- Да, -- Лилиан вздохнула проводя большим пальцем по улыбающемуся лицу крестной. -- Папа говорит, что это не только внешнее сходство.

Она закрыла медальон и спрятала его обратно. Над кроватью висела большая картина с изображением горного озера на закате и человек в лодке, плывущий по его ряби. Девушка засмотрелась на неё. В душе разлилась теплая грусть.

-- Она умерла шесть лет назад, утонула в озере. -- На глаза навернулись слезы, и она быстро смахнула их рукой. -- Так глупо... Она ведь отлично плавала! В юношестве брала призовые места на соревнованиях.

-- Лилиан, -- Эмма взяла её за руку, -- мне так жаль!

-- Ничего, -- девушка снова улыбнулась. -- В тот день, я почувствовала, как что-то больно обожгло мне спину. И, взглянув в зеркало, обнаружила эти родинки. Я поняла, что теперь у меня и тети Джил есть еще одно общее.

-- У твоей крестной был знак? -- с удивлением спросила Эмма.

-- Ага. -- Ответила та. -- И еще, она говорила мне, что это передается по наследству всем женщинам по линии отца в их семье. У её бабушки был такой, и у бабушки той тоже. Был ли он еще у кого-то не известно.

-- Господи, -- выдохнула Эмма. -- Да что же это? Во что мы все ввязались, Лил?

-- Я не знаю, -- она покачала головой, -- но чувствую, что все то, что мы знаем -- это лишь вершина айсберга. Меня это пугает. А тебе не страшно, Эмма?

-- Мне? -- девушка задумалась.

Было ли ей страшно? Она не знала. Сейчас, спустя время, чувства притупились. Да и радость за Макса сглаживала все остальное. К тому же, то что произошло вчера вечером не оставляло место мыслям о страхе. Они праздновали победу дома. Были все, и всем было весело. Ал и Кари играли с Мармеладкой, четверка старшекурсников что-то бурно обсуждала, в то время как Мориса, Макс, Ричард, Вивиен и Лилиан смеялись над рассказом Сэма вместе с Джессикой. В это время она сама зашла в комнату за тем, чтобы показать Лилиан семена подаренные Сэмом, и почему-то, ей захотелось остаться здесь ненадолго. Эмма нажала кнопку воспроизведения и из маленького плеера понеслись звуки медленной красивой мелодии. Она просто сидела там, на кровати, и тихо радовалась этим минутам настоящего счастья. В дверь постучали, и следом в комнату вошел Феликс. Он подошел к ней и, улыбнувшись, протянул руку. И они танцевали, танцевали, пока не закончилась музыка. А когда звуки смолкли, он поцеловал её. Это было невероятно нежно и ласково, и она ответила. Эмма знала -- он нравился ей, еще с того самого момента, когда парень впервые подошел к ним с Маком на площади и улыбнулся своей солнечной, доброй улыбкой. Его глаза, тоже серые, но не такие грозовые, как у Макса, смотрели на неё с теплотой и дарили уверенность. И она знала, что может рассчитывать на него в любой момент. Феликс был надежным, и она нравилась ему, совершенно точно!

Эмма вздохнула. Да, у неё был Феликс, а еще у неё был Артур. Вернее его у неё не было. Она уже все для себя решила. Их встреча на конюшне и последний с тех пор разговор расставили все точки над "и". Она и не думала о нем почти, но сегодня, во время прогулки на Шоколадке, заметила его в компании племянника и её передернуло: оба высокие, темноволосые, оба на чистокровных арабских жеребцах. "Так вот кто хозяин Аль-Хаттала, -- пронеслось в голове тогда". Оба мужчины вызывали у неё сильные чувства: и, если при встрече с одним она чувствовала дикое раздражение и немедленное желание обнять унитаз, то другой казался её милым и благородным, а еще она находила его загадочным и запретным. И, ей было немного страшно, что лишь один его вид вызывал в ней такие мысли.

-- Страшно ли мне? -- Эмма взглянула на подругу. -- Да, конечно мне страшно.

-- Мне тоже, -- призналась та, -- только не говори никому.

Лилиан поднялась и подошла к шкафу, она достала платье и снова оглядела его. Спустя пару минут девушка огласила свой вердикт:

-- Что ж, оно не последний писк моды, -- заметила она, -- и серый цвет тебе совершенно не идет, но вот фасон... Оно ведь неплохо сидит на тебе, верно?

-- Вроде бы.

-- На каникулах я возьму тебя с собой... Не спорь! Мы устроим шопинг!

-- Лилиан...

-- Спокойно, подруга! Это не будет как в фильме "Красотка" или передаче "Из Золушки в Принцессу", -- девушка вернула платье в шкаф. -- Мы лишь немного погуляем и купим нам платья на новогодний вечер. Штук пять, -- добавила она подумав.

-- Лилиан Брейн! -- Эмма возмущенно подперла бока.

-- Все-все-все! -- рассмеялась та, пробираясь к двери. -- Я молчу. Молчу пока мы не попадем в магазин одежды... Ой!

Подушка ударилась о закрывшуюся дверь. Эмма подошла к окну и распахнула его: лицо и руки сразу же обдало прохладным дуновением. За спиной послышался шорох.

-- А Штандаль хорошо целуется?

-- Лилиан!!!

Дверь закрылась, а следом за ней и входная. Подруга ушла, оставив её наедине с этим вопросом. И, проведя кончиками пальцев по улыбке, Эмма упала на кровать.

-- Да, -- тихо сказала она, вспоминая его пальцы в волосах, ласковый и немного взволнованный взгляд парня и его пылающие губы на своих прохладных. -- Хорошо...

***




Этим утром в поместье прилетел Диего Альгадо. Он лично зашел на кухню, чем несказанно удивил весь персонал и особенно Джессику. Мужчина сообщил, что в субботу, после небольшого затишья, вновь начнутся проливные дожди. Полеты, как и на прошлой неделе, будут отменены, а все необходимое для кухни доставят сегодня по дороге из ближайшего населенного пункта. Но самое шокирующее было том, что мистер Альгадо предложил миссис Керн отвезти её, Макса и Алека в Мюнхен на своем личном вертолете.

Вылет, запланированный на вечер, состоялся, и к моменту отбоя в доме Керн остались только Эмма, Сэм и маленькая Кари, которая хоть и понимала, что отъезд её матери и Ала -- это необходимо и поможет мальчику поселиться у них надолго, но все равно страшно переживала и скучала по ним.

Поиграв с Кари, и вдоволь насмеявшись с крестным, она проводила обоих наверх, где Сэм, разместившись на полу у кровати девочки начал читать ей обещанную сказку.

Эмма осталась за хозяйку, и она решила, что раз оно так вышло, то стоит начать выполнять свои обязанности. Прибрав вещи на места, девушка принялась за посуду. Небо на улице вновь затянулось тучами, и она переживала о том, как доберутся до Мюнхена её близкие люди. Она уже поднималась в комнату мамы, чтобы спросить Сэма -- не нужна ли помощь, и обнаружила обоих спящими. Кари в своей кровати, а Сэм на полу, уткнувшись головой в раскрытую книгу.

Сейчас, складывая чистые тарелки в шкаф, она осталась одна, наедине со своими мыслями. Сквозь шум воды ей слышались глухие раскаты грома. Джессика заверила её, что они вернуться не раньше субботы. Она доверяла ей, и знала, что все будет хорошо. Закрыв шкаф с посудой, удобно расположенный прямо над мойкой, она выключила воду и вытерла руки о белое вафельное полотенце. В доме сразу же стало тихо. Эмма вошла в свою комнату и достала из-под подушки журнал. В гостиной, сев за стол, она так увлеклась статьей "Структура и взаимосвязь материи, энергии и поля", что на время забыла обо всем. Нет, кто бы что ни говорил, она была уверена -- физика -- её стихия!

Тем временем, стихия за дверью продолжала издавать звуки, похожие на отрывистые раскаты грома. Прислушавшись, девушка усомнилась в том, что это так. Волнение завладело ею, когда она почувствовала чье-то присутствие на пороге. Медленно и тихо Эмма подошла к двери и прислонила ухо. По ту сторону кто-то вздохнул, и следом послышался звук удаляющихся шагов. Эмма быстро повернула замок и открыла дверь.

-- Феликс, -- позвала она.

На лице парня было искреннее удивление, и она улыбнулась.

-- Ты слышала меня? -- спросил он приблизившись.

-- Мне показалось, что на пороге кто-то есть, -- ответила Эмма. -- Тебе лучше войти в дом. -- Заметила она, пропуская его внутрь.

Они расположились на кухне, и девушка предложила ему чай, но он попросил кофе.

-- А то я уже носом клюю, -- пояснил он, садясь на диван.

Эмма поставила чайник и достала чашки. После одной неудачной попытки, она вспомнила, что перепрятала банку с кофе в другой шкаф. Сделала она это специально, потому что Макс раскрыл этот её тайник еще во вторник и тайком, пока она не видит, выпил половину банки. Открыв крышку, она зачерпнула шоколадный порошок.

-- Уже почти десять Фел, -- заметила Эмма, занося слегка дрожащую руку над чашкой. -- Чем ты будешь заниматься ночью?

Повисла напряженная тишина. Рука дрогнула, и кофе рассыпался мимо чашки.

-- Черт! -- тихо выругалась Эмма.

Ей вдруг стало неловко. И, еще, она почему-то занервничала, когда он поднялся и подошел к ней. Феликс взял тряпку с раковины и молча вытер рассыпавшийся кофе со стола.

-- Вот и все, -- его голос стал хриплым, и девушка задержала дыхание.

-- Феликс, -- выдохнула она, когда его руки обвили талию и начали медленно, но уверенно гладить её спину. Она не смогла продолжить, потому что он наклонился и поцеловал её. Этот поцелуй был другим, он не был похож на предыдущий. В нем тоже была нежность, но вместе с ней, Эмма почувствовала такую необузданную страсть, что ноги мгновенно подкосились. В порыве, девушка обвила его шею, и он еще крепче прижал её к себе. Руки продолжали свои движения, и вот он уже выправляет её рубашку и проникает внутрь. От прикосновения его кожи к своей она начала задыхаться.

-- Феликс, -- снова сорвалось на выдохе.

Теперь она слышала эту хрипотцу и в своем голосе.

-- Наверху Кари и Сэм... Он может проснуться...

-- Тихо, -- прошептал он, оторвавшись лишь на миг.

Затем, заглянув в затуманенные глаза, он вернулся к её лицу, шее, плечам, осыпая их нежными медленными поцелуями. Глубоко внутри неё зародилась теплая волна, она пробежала по ней, захватывая по пути все нервные окончания. Не разрывая новый поцелуй, Эмма потянула его в сторону своей комнаты. В дверях, между гостиной и спальней они остановились.

-- Эмма, -- дрожащим голосом сказал Феликс.

Дыхание было прерывистым, а взгляд словно расплывался, фокусируясь лишь на её томных шоколадных глазах.

-- Ты уверена?

Эмма закрыла глаза. Уверена ли она? В чем? В том, что он нравится ей? В том, что он заставил её гореть? В том, что она хочет его сейчас так же сильно, как он её?

-- Ты уверена? -- повторил Феликс, запуская руки под её рубашку.

-- Да, вы уверенны, мисс Керн? -- раздался голос с улицы.

Вскрикнув, Эмма отскочила от парня. На пороге её дома стоял декан физико-математического факультета, и осознание этого факта привело к тому, что все молекулы в её мозгу разорвались, и частицы их перемешались, превратившись в хаос. Не глядя на мужчину она молниеносно застегнула верхние пуговицы рубашки, расстегнутые минутой назад Феликсом. Пальцы срывались, щеки горели, сердце бешено стучало во всех конечностях. Закончив эту процедуру, и уцепившись за остатки смелости, она подняла глаза, и сердце упало.

Это был не декан, она точно знала: сейчас перед ней стоял Артур -- молодой мужчина, который завораживал одним своим видом, тот, который был скрыт под маской её преподавателя. Он сам предложил, -- и это было правильно, -- им стоит держать субординацию. Она согласилась, она приняла это. А теперь, он стоял и смотрел на неё -- словно она в чем-то виновата.

-- Что вы здесь делаете так поздно? -- спросил Феликс, становясь перед Эммой.

Он сжал её руку за спиной, и почему-то вновь появилось чувство неловкости. Лицо декана оставалось непроницаемым, он спокойно перевел взгляд на парня.

-- Это я должен спросить вас, мистер Штандаль, -- Артур подошел ближе, -- что мой студент делает так поздно не в своем корпусе? Но, -- он снова посмотрел на Эмму, и она инстинктивно сжала руку Феликса. -- Думаю, что объяснения не нужны.

Парень с девушкой проводили его взглядом до дивана, на котором он преспокойно расположился, закинув ногу на ногу.

-- Да, -- согласился Феликс, -- я нарушил правило.

Голос его был серьезным и твердым как скала. Он смотрел на своего декана сверху вниз, с гордо поднятой головой.

-- Я нарушил, но я все равно считаю, что вам следовало стучать! Мы могли быть не одеты!

-- Я понял это, мистер Штандаль! -- немного растянуто, но так же твердо ответил Шорс. -- Теперь, когда вы все сказали, позвольте мне озвучить причину, по которой я пришел в дом миссис Керн.

Эмме показалось, что на слове "миссис" он сделал особое ударение. Тем временем Артур обратился к ней:

-- Я пришел сообщить: ваша мама и братья Сваровские долетели благополучно. Джессика звонила из Мюнхена полчаса назад, и ректор попросил меня сообщить об этом Сэму. Но, я так понимаю, его здесь нет. -- Заключил он, разведя руки в стороны и вновь сведя их на колене в замок.

-- Он наверху, -- еле проговорила девушка. -- Я сейчас разбужу его.

-- Да, спасибо, -- поблагодарил он.

Эмма быстро поднялась по лестнице на второй этаж. Оба мужчины проводили её взглядом. Когда же дверь за ней закрылась, Артур посмотрел на Феликса.

-- Что вы себе позволяете, Штандаль? -- в голосе декана прозвучала непонятная ему напряженность, но лицо юноши не дрогнуло.

-- А что я себе позволяю, сэр? -- невозмутимо спросил он.

По губам скользнула едва заметная усмешка, и Артур еще больше напрягся под остротой его взгляда.

-- Я сегодня пришел к девушке, которую люблю, и понял, что это взаимно!

Он смотрел, не отрываясь, в черные как беспросветная ночь глаза мужчины.

-- И я рад, что позволил себе это, сэр!

Феликс сел за стол напротив дивана, на котором сидел Шорс. Он не испытывал страха за то, что он установит ему отработку, за нарушение режима академии. Он все еще чувствовал жар её тела, её губы на своих и этот взгляд, когда она потянула его в спальню. Единственное, что его волновало сейчас -- Эмма тоже могла попасть под раздачу.

-- Мистер Шорс, -- начал он более покорным тоном, -- я понимаю, что вы накажете меня за нарушение правил академии, -- Артур спокойно смотрел на него и Феликс продолжил, -- но, прошу, не впутывайте в это дело Эмму! Я сам пришел к ней, не на оборот. Я хотел поддержать её, зная, что она наверняка переживает о перелете. Она...

-- Не будет наказана, -- заверил Шорс и поднялся, услышав, как скрипнула дверь.

Сэм, а следом за ним Эмма, спускались вниз.

-- Завтра я передам распоряжение со старостой.

Повернувшись, он поздоровался с Сэмом, и вместе они расположились на диване. Эмма и Феликс прошли к выходу.

-- Какое распоряжение? -- спросила она шепотом. -- Нас накажут, да?

Феликс обулся и, поднявшись, взял её за плечи.

-- Только меня, но все нормально! -- улыбнулся он ей. -- Мне будет всего-то отработка. Не волнуйся, хорошо?

-- Хорошо, -- прошептала она, когда он наклонился и поцеловал её в макушку.

-- Я только жалею, -- с нежностью в голосе прошептал он, -- что нас не застали на пару часов позже!

От этих слов ей снова стало жарко, но взгляд черных глаз с дивана мгновенно остудил этот пыл. Попрощавшись с Феликсом, она пожелала беседующим спокойной ночи и поспешно укрылась за спасительной дверью своей комнаты. Эмма закрыла её на замок, хотя и не думала всерьез о том, что кто-либо захочет войти без стука. Но так было намного спокойнее. Опустившись на кровать, она, наконец, перевела дух. Поцелуи Феликса все еще горели на её коже и, забравшись с ногами на мягкое покрывало, она мечтательно обхватила свои колени.

Гл.10 . "Потанцуем, мисс Керн?"







Не будет между нами согласия до тех пор, пока мы не найдем себе общего врага




Ксенократ Халкедонский

***




ХVIII век...




"Нет, я не параноик... Он что-то замышляет. Знает он или нет, но он задает много вопросов насчет членов "Созвездия". Он упрям и настырен как стая диких баранов, наделенная интеллектом не в ущерб природной склонности - идти напролом. Если он догадается, хотя бы заподозрит - всему может прийти конец"

(...)




Солнечный свет, пробивающийся сквозь плотную завесу туч все утро, наконец, одержал победу. Эта ночь была тихая, собирающийся уже не первый раз за эту неделю дождь, так и не сподобился омрачить всем настроение. Если бы только можно было понять погоду. Пришпорив лошадь, девушка быстро нагнала подругу.

-- Привет! Как успехи? -- спросила она, сровнявшись с ней.

Лилиан неуверенно улыбнулась. Она начала занятия две недели назад и сейчас уже неплохо сидела в седле. Небольшие неточности в своем поведении огорчали девушку, но лошадь, на которой ей определили учиться верховой езде, была одной из самых покладистых особей женского пола в конюшне. Это животное не скинет девушку в случае чего, и Эмма была спокойна.

-- Как я раньше жила без этого? -- спросила Эмму Лилиан. -- Лошади, прогулки верхом -- это волшебство!

-- Да.

Эмма, как никто другой знала это, и теперь наслаждалась каждой минутой проведенной со своей любимицей. Лошади шли по стадиону размеренным шагом, легкий ветерок успел разогнать часть хмурого неба и развивал их волосы, наслаждаясь теплыми лучами солнца. Девушки шутили. День вообще предполагал хорошее настроение, ведь вечером должны были состояться первые танцы, а это всегда событие.

Эмма видела весь стадион: ровную дорогу, по которой шла лошадь, пустое поле, одинокие трибуны вокруг. Они не были одни -- мимо, то и дело проезжали другие студенты. Сэм и еще несколько человек, помогающих ему, обучали девушек и парней правильно держаться в седле, направлять лошадь то в один, то в другой аллюр. Все они наслаждались уроком, все они любили лошадей и ухаживали за ними в свободное время. И больше всего радовался её крестный, для которого работа с лошадьми была не только средством заработка, но истинным призванием и удовольствием.

-- Знаешь, -- вдруг нарушила затянувшуюся тишину Эмма, -- а ведь я не смогу пойти сегодня на танцы.

-- Что? -- вскричала Лилиан.

От этого обе лошади слегка встрепенулись, и Эмма быстро успокоила фырчащую Шоколадку поглаживанием по гриве и ласковым увещеванием.

-- Я, правда, не могу, Лил, -- с сожаление подтвердила она.

-- Но почему?

-- Сэм дежурит сегодня, а мама уехала, -- пояснила она. -- Кари не может оставаться одна, ты же понимаешь.

Девушки обогнули поворот. Лилиан расстроенно надула губы.

-- Может быть, придумаем что-нибудь? Уложим её спать, например?

Эмма укоризненно посмотрела на подругу.

-- Ладно, ладно, -- отмахнулась та, -- я же пошутила.

У входа на стадион девушки заметили въехавших Альгадо и О'Роя.

-- Черт, -- выругалась Лилиан. -- Принесла нелегкая!

Эмма рассмеялась. Её хорошее настроение сегодня не смогло испортить ни то, что она пропустит танцы, ни то, что Феликс не сможет быть с ней, потому что наказан и тоже пропустит их. И тем более ей было все равно на то, что к ним на встречу едут эти двое. Эмма вздохнула. На счет третьего, появившегося следом за племянниками, она не была так уверена. В её памяти все еще стоял момент, когда он увидел её с Феликсом. Немного взвесив все за и против, Эмма рассказала об этом подруге. Ей нужно было поделиться и услышать мнение кого-то, кому она доверяла, и кто не был её парнем или его другом.

Они сделали еще один круг, а за ним еще два. Дослушав её до конца, Лилиан улыбнулась. Эмма рассказала ей все: от начала их встречи с Артуром в самолете и до вчерашнего вечера.

-- Интересно! -- заметила Брейн. -- А что ты чувствуешь сейчас?

-- К кому?

-- К обоим.

Эмма задумалась, как в её голове заработали крошечные жернова. Что она чувствовала?

-- Если честно, -- хмуро призналась она, -- я в растерянности. Мне очень, очень, очень нравится Феликс. Вчера я поняла, что хочу быть с ним... Но, как только я вижу Артура, во мне словно что-то выключается, и я уже ни в чем не уверена, понимаешь?

-- Понимаю, -- Лилиан почувствовала привкус вины в её голосе, и, многозначительно усмехнувшись, добавила: -- как никто другой, вообще-то. Если пообещаешь молчать, я тебе скажу кое-что, о чем никто-никто не знает.

Эмма подняла правую руку и кивнула.

-- Отлично. Но учти, я не шучу! -- пригрозила Лилиан. -- Если расскажешь кому-нибудь, мне придется тебя убить!

-- Говори уже, -- засмеялась Эмма.

Вместе, они только что проехали мимо трех обсуждаемых всадников. Когда те остались позади, девушка решилась.

-- В самом начале нашего с ним знакомства, -- она сделала паузу, кинув Эмме виновато-озорной взгляд, -- я почти влюбилась в... Ларса.

-- Что?! -- вскричала Эмма, и ей пришлось вновь успокаивать Шоколадку. -- В О'Роя? -- добавила она, сбавив звук. -- В это "рыжее недоразумение"?

-- Не смотри на меня так! Тогда он показался классным и даже милым.

-- Милым? -- продолжала удивляться девушка. -- О'Рой?

-- Да, -- спокойно ответила Лилиан. -- Тогда он еще не так сильно старался походить на брата. Я учились на класс младше него, и он пытался ухаживать за мной: приносил цветы, дарил подарки...

-- О'Рой? -- снова спросила Эмма, пытаясь понять, как совместить его образ с ухаживаниями.

-- Нет! -- рассердилась подруга. -- Черт лысый!

Спустя мгновение обе весело смеялись.

-- Я же говорю, -- повторила она. -- Тогда он еще не был потерян для общества.

-- Ясно. Но Артур -- не О'Рой, -- заметила Эмма.

-- Конечно, нет, -- согласилась Лилиан, -- но он -- Альгадо! И пусть немного "бракованный" Альгадо, без их фамильной стервозной высокомерности, но все же они -- одна кровь.

Эмма кивнула.

-- К тому же, Эм, -- девушка сочувствующе посмотрела на неё, -- он -- преподаватель. Более того -- декан. И, он сам сказал тебе, что вам следует держать субординацию, верно?

-- Да, -- ответила Эмма. -- И это правильно, наверное.

-- Наверное? -- брови Лилиан вздернулись вверх.

-- Хорошо, -- Эмма тоже улыбнулась, -- я поняла, ты права!

Время занятия заканчивалось, и они повернули лошадей. Медленно девушки выехали за пределы стадиона и направились к конюшням. Впереди и позади них, туда же, держали путь и остальные студенты.

-- А вот и нет! -- возразила девушка, прикоснувшись к её груди. -- Права должна быть ты, вот здесь! Что все-таки ты чувствуешь к Артуру?

-- Я не знаю, Лил, я не знаю, -- ответила Эмма.

-- Ты думаешь о нем, когда его нет рядом?

Эмма задумалась. Как часто она вспоминала или тем более мечтала о нем. Почти ни разу. Только в начале, впервые пару дней, когда они приехали. И это были не мечты о нем как о мужчине. Хотя он запал ей в голову, но большого значения она этому не придавала. Да, она почти не думала о нем, не развивала фантазии. Но, как она уже сказала Лилиан, стоило ей увидеть его, как в ней вдруг срабатывал невидимый переключатель. И она сама не понимала почему.

Размышляя об этом, она завела Шоколадку в стойло, как следует привела её в порядок, и столкнулась с Артуром и Демиеном на выходе под лукавый взгляд подруги. Лилиан послала О'Рою язвительную усмешку и обе они покинули конюшни.

***




Танцы, танцы, танцы.

Движения тела под ритм души. Касание мелодии настроения. Энергия и пламя, нежность и страсть. Танцуя, можно забыть обо всем: о проблемах и неудачах, о неверных решениях и времени, проведенном зря. Танец отражает потаенные чувства человека, спрятанные глубоко в душе, там, где их сложно увидеть. Танец -- это и спорт, и отдых, самовыражение и искусство.

Танец -- словно параллельный мир, в котором оживают наши фантазии. В нем растворяешься без остатка. И ты уже не ты, и тот, кто рядом -- уже не тот. Взгляд -- движение -- взгляд, новый виток -- новая сила. Танец наполняет все тело светом и теплом, он заряжает, даря момент истинного наслаждения, момент, когда ты можешь быть собой.

Танцы последней субботы месяца по традиции проходили в помещении большого бального зала. В этот день расписание немного смещалось. Ужин проходил на час раньше, а в семь вечера звучали первые аккорды. Отбой тоже был сдвинут, но к величайшему счастью студентов -- вперед. Таким образом, они могли наслаждаться музыкой целых три часа.

Еще одной особенностью этого дня было то, что подготовкой вечера занимались старосты факультетов. Они выбирали себе помощников их многих желающих, ведь помогать украшать зал было весело и считалось почетным. Сразу после обеда эти "пчелки" слетались в "улей", и с момента их появления закипала работа. Все шло отлажено и по порядку. Факультеты делили помещение по зонам и каждый развешивал украшения в отведенной им части.

-- Боже мой! -- выдохнула Яна, застыв в дверях.

Пред её взором предстал огромный, светлый зал с округленным вогнутым потолком, с которого свисали десятки красивейших хрустальных люстр. Прямо перед собой, под ногами она видела узорную плитку, выложенную большими квадратами площадью -- метр на метр.

-- Это что, планеты? -- спросила она Ванессу, которая подтолкнула её вперед.

-- Да, -- ответила та, схватив Яну за руку и направившись к лестнице слева. -- И не просто планеты, они светятся, когда выключают свет. Говорят, что это копия звездного неба, выполненная еще... Что ты делаешь?!

Оторвав руку девушки от общего выключателя, Ванесса сурово взглянула на неё.

-- Что? -- спросила Яна. -- Я просто хотела проверить!

-- И потом выслушать все, что о тебе думают остальные присутствующие здесь, -- добавила староста, и они начали подниматься к балконам помещения.

Один из них тянулся по всему периметру зала, исключая лишь ту стену, в которой находились двери. От нее шли две средней ширины лестницы в обе стороны. Поднявшись, Яна огляделась и подметила, что здесь, как и внизу, в стенах было большое количество ниш с удобными мягкими сидениями. Но, в отличие от первого этажа, балконы не были снабжены местом для напитков, располагающихся внизу таким же способом, что и места для отдыха.

Ванесса рассказала девушке, что балконы построили здесь с момента основания в поместье академии.

-- Какой же он высокий! -- заметила Яна, свесившись через перила.

Она пыталась смерить расстояние до пола.

-- Где-то, примерно, три метра, -- заключила она, и посмотрела вверх. -- Еще три, и того -- шесть. Зачем было делать зал высотой шесть метров?

-- Этому поместью около трех сотен лет, -- ответила Ванесса. -- Хотя поговаривают, что оно намного древнее, и первые постройки появились здесь еще в начале первого тысячелетия. А балы тогда являлись чем-то вроде показателя имиджа в обществе. Считалось, чем богаче человек, тем лучше у него должен быть дом, скот, рабы и так далее.

Староста закончила прикреплять ленты к одной из ниш и подошла к Яне. Внизу оживленно работали студенты физмата, химико-биологический и лингвисты. Среди прочих выделялась новая староста физико-математического факультета и её помощница -- Кэтрин Мидл, отдающие распоряжения нескольким девочкам из группы поддержки. Сами они дружно беседовали в одной из ниш.

-- Похоже, рабский труд все еще используется, -- заметила Ванесса, покачав головой, и продолжила мысль о поместье: -- А, хозяева этого замка просто не могли себе позволить зала меньшего, чем этот.

-- Здесь очень красиво! -- сказала Яна, проводя рукой по резным перилам. -- И удобно! Эти ниши внизу, можно сидеть, не мешая танцующим...

-- Нужно продолжать, -- заметила Ванесса и, оттолкнувшись от перил, подошла к следующей нише. -- До семи всего три часа, а еще и поужинать не помешает.

-- И диджейский мостик так удачно расположен, -- не слыша её, продолжала Яна.

С противоположной от дверей части зала шла еще одна небольшая лестница вверх. Она вела прямо в диджейскую. По ступеням только что поднялся студент "ЮПЭ". Она знала от Эммы, что его зовут Уоррен, и он встречается с их старостой. Уоррен что-то говорил парню около аппаратуры, а тот, улыбаясь, кивал в ответ. Уходя, Уоррен нашел глазами Ванессу и помахал ей.

-- Рудова! -- позвала она.

-- Иду! -- спохватилась Яна и, схватив пару лент, поспешила к следующей нише.

***




Кари весело играла на ковре в гостиной. Мармеладка, совершенно освоившись, прогуливался рядом с диваном. Он приблизился к ногам девушки и зашмыгал носом в её лодыжку. Эмма оторвалась от чтива, и опустилась на пол.

-- Привет, дружок! Да ты уже не боишься, -- заметила она, улыбаясь острой мордашке.

Эмма протянула руку, но еж мгновенно свернувшись в клубок, уколол её.

-- Ах ты, колка-иголка!

Послышался стук в дверь.

-- Это Сэм, -- резюмировала Кари.

Пожав плечами, она поднялась.

-- А я просто хотела тебя погладить, вредина! -- махнув на ежика рукой, Эмма отворила дверь.

На пороге стояли трое, и, пригласив их войти, она направилась к кухне, готовить Сэму чай.

-- Ребят, а вы что будете? -- поинтересовалась она у, мнущихся на пороге, Виктора и Эмиля.

-- Эмм, мы за тобой пришли! -- ответил Виктор. -- Феликс сказал, что если мы не будем сопровождать тебя на танцы, он засунет нас в большой адронный коллайдер, и превратит в пожирателей вселенной!

-- Он сказал: в "черные дыры", -- поправил Эмиль.

-- Это одно и то же, -- заметила Эмма, когда смех отпустил, и она смогла спокойно дышать.

-- Ну, так ты пойдешь? -- спросил Виктор.

Эмма посмотрела на время -- стрелки показывали двадцать минут восьмого. Она посмотрела на Сэма -- он уже допил чай и, развалившись на полу рядом племянницей, собирал что-то из деталей конструктора. Кари радостно захлопала в ладоши, когда он передал ей небольшой паровозик.

-- Сээээм?

-- Ты можешь идти, -- бросил он не глядя, -- ректор отпустил меня.

-- Он будет дежурить вместе с Альгадо, -- заметил Эмиль и Эмма поморщилась.

-- С "золотой занозой"? -- спросила она.

-- Нет, зачем? Студенты не дежурят в праздничные дни. Я имел в виду Шорса, конечно. Чтоб его!

-- А?

-- Наказать Феликса во время танцев -- это зверство! -- заметил Виктор. -- Он с таким же успехом мог сделать это сразу после обеда, но он почему-то решил -- после ужина.

-- Вот и я о том же! -- кивнул Эмиль и обратился к Эмме: -- Так что вы такого натворили? Фел сказал -- ты рядом была.

Четыре пары глаз уставились на неё в немом ожидании, и так как посвящать кого быто ни было в подробности своей личной жизни она не собиралась, Эмма решила уйти от ответа.

-- Так, нужно одеться и привести себя в порядок! Дайте мне пятнадцать минут, -- бросила она, закрывая дверь в свою комнату.

Быстро надев свое единственное платье, Эмма подошла к зеркалу и аккуратно провела расческой по волосам. После ванной она не укладывалась, и они легли в естественные легкие волны. Эмма всегда выпрямляла их, но Лилиан как-то сказала, что так даже лучше. Вздохнув, девушка решила оставить все как есть. Она еще раз оглядела себя и вышла в гостиную.

-- Отлично выглядишь! -- заметил Эмиль, пропуская её вперед. -- Второй танец за мной!

-- Второй?

-- Ага, -- ответил Виктор, -- первый застолбил я, если ты не против?

-- С удовольствием! -- ответила Эмма, подхватывая обоих под руки.

Что ж, Феликса там не будет, но она хотя бы потанцует.

По дороге к замку начал моросить дождь. Они еле успели вбежать внутрь, как позади с шумом упала непроглядная стена -- сильный ливень накрыл все поместье. Эмма обернулась, чтобы насладиться картиной: шум падающей воды, запах сбитой земли и отблеск фонарей в каждой капле делали этот миг особенным.

В холе было шумно -- студенты все еще подтягивались в зал, из которого доносились звуки музыки. Остановившись у самых дверей, она провела рукой по волосам. Зеркало, висящее здесь же показало, что от влаги волны стали более крутыми. И Эмма в который раз обрадовалась, что она не такая кудрявая, как её мать. Ведь если бы оно было так, то от такой влажности её волосы превратились бы в отцветший одуванчик.

-- Ну, -- сказала она, снова подхватив под руки своих сопровождающих,-- потанцуем!

***




Облокотившись на перила балкона, он смотрел в толпу, куда десятью минутами ранее спустилась Кира. Соболева поднялась к нему, чтобы поговорить. Эта размолвка огорчала их обоих, и девушка решила, что спустя время он понял свою ошибку.

"Ошибся? -- Демиен с силой сжал фужер, от чего стекло в его руке задрожало. -- Черта-с-два! " Он видел и слышал все сам, а когда Кира рассказала ему про личные записи отца, его убеждение только получило новый заряд. И, после этого, всех этих зацепок, он должен забыть обо всем и ждать, когда его, словно тупую скотину, поведут на убой?

Демиен снова посмотрел на ректора: Соболев о чем-то беседовал с его дядей и, по совместительству, деканом факультета. Они оба должны были оставаться в помещении до конца вечера, а значит, у него есть время, чтобы осуществить свой план. Взгляд парня продолжал метаться между отцом и дочерью. Демиен знал -- он не хотел портить отношения с Кирой, она -- одна из немногих единиц, кто был ему по-настоящему дорог. Но, он не мог закрыть глаза на свою интуицию, а она кричала ему, что ректор замешен во всей этой истории. Он должен сделать все, чтобы вывести его на чистую воду, заполучить козыри и обезопасить себя.

Когда Демиен предложил Кире развеять сомнения и пробраться в кабинет ректора, учинив там обыск, девушка побагровела и послала его куда подальше, с просьбой больше её не беспокоить. Затем она просто развернулась и ушла. Он понимал -- она не уступит, Кира никогда не играла с ним. Если она принимала решение, убедить её, изменить его было все равно, что изменить расположение планет в солнечной системе. Более того, он понимал её, ведь дело касалось её отца, и на месте Киры он поступил бы также. Чтобы ни было, и как бы это не выглядело -- семья для него всегда будет на первом месте.

Демиен думал, но все эти размышления ни к чему не вели. Они не решали проблемы, а он остро нуждался в активных действиях. Он был один, и та, кому он полностью доверял, и которая в случае возвращения ректора стала бы отличным алиби, не хотела ему помогать. Он мог бы взять с собой Ларса, чтобы тот стоял на стреме, но этот олух не попадался ему на глаза с начала вечера. Парень с его курса сообщил Демиену, что О'Рой ушел вместе с какой-то девчонкой из группы поддержки, а значит -- пропал надолго.

Да, теперь у него не было никого. Это жутко злило Демиена, к тому же рядом с ним стояла Кэйт, и она опять пыталась вынести ему мозг своей болтовнёй. Время шло, а он все не мог выбрать: пойти ли ему одному, рискуя физически, или попрощаться с рассудком, попросив Мидл сопровождать его.

-- Кэйт, -- начал он, наблюдая за танцующей Кирой, -- я хочу, чтобы ты...

И тут он увидел, как в зал, под руки с Громовым и Радугой, вошла Эмма Керн. Мысли выстроились в логическую цепочку и блеснули в его глазах принятым решением. Поэтому, закончив фразу словом "исчезла", он отодвинул девушку с дороги и зашагал к лестнице.

-- Ну, потанцуем! -- сказал он и начал спускаться.

Очутившись на танцполе, парень огляделся. Керн не было видно, но это не стало большой проблемой, он просто начал движение сквозь толпу. По дороге Демиен думал о том, что идея использовать заучку как щит, даже лучше, чем вовлекать в это дело свою подругу. С ней не нужно было напряженно следить за собственными высказываниями, дабы не обидеть, наоборот -- ему доставляло удовольствие выводить её из себя. К тому же, Керн и так была в этом дерьме по самые уши, и кроме того, в случае отказа, он сможет шантажировать её тем, что выдаст их осведомленность совету. Она наверняка испугается за себя и друзей. Интересно, она рассказала об этом всем или только Брейн и Громову, который...

-- Tua madre! -- выругался он на своем родном языке.

Демиен остановился. Через три пары от него танцевали Виктор и Эмма.

-- Чудно! -- мрачно просипел он под нос, и решил дождаться конца мелодии.

Ожидая, он подметил пару бесполезных, на его взгляд, но очевидных факта. Во-первых, наблюдая за Керн, он понял, что она неплохо двигается, чего нельзя было сказать о Громове. Во-вторых, одеваться она совершенно не умеет. "Хотя, -- пронеслось у него в голове, -- ей, видимо, и не во что". Усмехнувшись, он направился к ней, но не успел -- прямо из рук Громова его цель перехватил Эмиль.

Музыка поменялась, вместо медленной заиграла ритмичная и быстрая композиция в исполнении Кристин Карлсон Романо.

-- Демиен, -- позвал кто-то рядом.

Он обернулся и увидел однокурсницу Керн. Ту, которая вопреки общим тенденциям получила место в группе поддержки его команды, будучи студенткой социального факультета.

-- Ты не танцуешь? -- спросила она, смущаясь, и он понял, как поговорит с Керн.

-- Пошли, -- схватив её за руку, Демиен потащил Яну туда, где кружились Эмма и Эмиль.

Счастливая, от того, что он прикоснулся к ней, девушка покорно побежала следом. Ей было все равно, что после его захвата наверняка останется синяк. Поравнявшись с Керн и поймав её взгляд, Демиен сделал движение бровями, которое вместе с взглядом как бы говорили: "Пойдем, выйдем отсюда". В ответ её брови взметнулись вверх, глаза расширились, а губы слегка приоткрылись. Он наслаждался этим удивлением всего пару секунд, затем взгляд девушки сменился на недоверие и, усмехнувшись, она отвернулась. Демиен подошел ближе, так близко, что расстояние между танцующими парами едва ли превышало двадцати сантиметров. Изловчившись, он толкнул её локтем в спину.

Эмма чувствовала -- здесь что-то не чисто. Альгадо подошел к ней и играет глазами... Или она сошла с ума, или ему что-то нужно. В любом случае, ей не было до него никакого дела. Но это не значило, что "дело" так просто её отпустит. Отвернувшись, она уже не могла расслабиться и правильно, потому что парой мгновений после в её спину нещадно ткнули.

-- Что тебе? -- прошипела она через плечо.

-- Нужно поговорить.

-- Психологическая помощь этажом выше, -- ответила девушка и потянула Эмиля за собой, подальше от Альгадо.

"Ну, уж нет! -- решил он и двинулся следом, волоча за собой, ничего не понимающую Яну".

-- Что ты делаешь? -- возмутилась Эмма, когда на очередном куплете он ловко выхватил её из рук Эмиля, вручив ему взамен оторопевшую партнершу.

Сделав это, он поспешил отойти подальше.

-- Потанцуем, мисс Керн? -- лукаво улыбаясь, сказал Демиен, и её снова потянуло в туалет.

-- Меня тошнит от тебя!

Суженные в гневе глаза девушки и её сморщенный носик вызвали в нем лишь очередную усмешку. Сделав попытку вырваться, она убедилась, что его хватка с последней их встречи ничуть не ослабла.

-- Это взаимно, -- сухо ответил он, -- и все же, нам надо поговорить!

-- Отпусти, Альгадо! -- Эмма рванула, но бесполезно. -- Нам не о чем говорить!

-- Серьезно? -- с ложным изумление спросил он. -- Подумай еще раз! Или мне снова продемонстрировать тебе область моего...

И тут до неё дошло. Глупо было думать, что инцидент исчерпан?

-- Черт!

-- Вот теперь в точку! -- заметил Демиен и, оторвав её от себя, сделал виток вокруг руки.

Затем, вновь прижав девушку всем телом, он начал движение под музыку. Они образовали небольшое пространство вокруг себя и, к большому неудовольствию, она увидела, что все танцующие вокруг пары смотрят на них с нескрываемым интересом.

-- Что тебе надо от меня, Альгадо? -- процедила Эмма сквозь зубы, когда он опрокинул её назад, придерживая за спину.

Другая его рука мягко прошлась по внешней стороне бедра, и вновь соединившись с её, крутанула девушку от себя и обратно. Теперь они танцевали более плавно, и не поднимая глаз, она услышала над ухом его ответ:

-- Мне нужна твоя помощь, -- от него пахло малиной и корицей -- её любимое сочетание, но даже приятный аромат не смягчил мощную волну раздражения, которую он вызывал в ней при каждом прикосновении.

-- Почему я? -- пытливо спросила она.

Решив, что не позволит ему управлять собой, Эмма вошла в танец и уже сама, сжимая его руку, положа вторую на грудь парня.

-- Вокруг столько девушек -- выбирай любую! Почти каждая пойдет с тобой, даже не спрашивая куда.

Количество глаз, устремивших взор в их сторону, увеличивалось в геометрической прогрессии. Наблюдающие сверху замерли. Единственное, что могло сейчас взволновать Эмму больше этого, был взгляд еще одного Альгадо, напряженно стучащего пальцами по перилам, но его она сейчас не замечала. Ей хотелось поскорее избавиться от "золотого мальчика", а он тем временем ответил:

-- Я же сказал, -- тон его прозвучал так, словно она ребенок или недоразвитая, которой нужно повторять по несколько раз,-- мне нужна твоя, подчеркиваю Керн, -- твоя помощь! И я её получу!

Она подняла глаза и утонула в водопаде его самоуверенности.

-- Мне лестно, -- сказала Эмма и вдруг передумала, -- нет вообще-то: мне все равно! Ничем не могу помочь! -- попытка вырваться потерпела неудачу.

-- Идиотка! -- рука на талии еще сильнее вжала её в него.

-- Придурок! -- она закинула правую ногу за его бедро и отклонилась назад.

-- Неврастеничка! -- он закружил её и на полном обороте плавно, но быстро, вернул в вертикальное положение.

-- Заткнись, Альгадо! -- прошипела она, отталкивая его от себя.

-- Сама заткнись!

Он приблизился к ней сзади и, прижавшись к спине, наклонился так, что его дыхание обжигало шею.

-- Заткнись, и слушай сюда! -- сказал он, медленно проводя руками от шеи к плечам, спускаясь по рукам до талии, и уверенно обнимая её.

-- У меня есть подозрения по поводу того, кто есть "крот" в совете попечителей. Тебя это тоже касается, и я хочу, чтобы ты пошла со мной в кабинет ректора сейчас. Там есть доказательства его причастности, которые, если мы их найдем, помогут мне доказать свои подозрения и возможно, через шантаж, выведать все, что мы хотим знать о ритуале.

-- Если мы найдем, если мы найдем! -- передразнила Эмма.

Развернувшись, она провела руками по его груди и, плавно обогнув шею, закончила их движение в волосах. "Мягкие, -- подумала Эмма, и ей сразу же захотелось придушить себя".

-- А если нас самих найдут? И, давай вернемся к ответу на вопрос: "почему я?"

-- Я уже объяснял! -- прошипел Демиен, крепко сжав её талию, от чего она чуть не вскрикнула.

-- Возьми свою девушку!

-- Которую из них, Керн? -- издевательская усмешка.

-- Я говорю о Соболевой, критин!

-- Она не пойдет, -- невозмутимо ответил парень. -- Ректор её отец.

-- А с чего ты взял, что пойду я?

-- Ты в этом дерьме по самые уши, -- заметил он отстраняясь.

-- А мне плевать! -- зло прошептала она ему в ухо, когда лицо парня оказалось слишком близко, в очередной раз. -- Я никуда с тобой не пойду!

-- Неужели тебе не любопытно? -- спросил Демиен.

-- Нет!

Как же! Этот вопрос только обозначил её интерес. Эмма была достаточно честна с собой, чтобы признать -- любопытство скоро прожжет дыру в её голове. Но идти на поводу Альгадо? Ни за что!

-- Уверена?

-- Да!

-- Что же, в таком случае, когда меня там поймают, я совершенно случайно проболтаюсь, о том, что ты и твои друзья в курсе делишек охотников за сокровищами, которые порешили Ганну.

Секундный шок сменился недоверием.

-- Ты не посмеешь! -- голос дрогнул. -- Ты сам -- обозначенный!

-- Посмею Керн, еще как посмею! Меня-то до июня не тронут, а вот ваша шайка отправится прямиком за Эстер!

Мелодия заканчивалась, а вместе с ней иссякало по крупицам и её безграничная некогда выдержка -- они смотрели в глаза друг другу слишком долго.

-- Мерзавец! -- яростно выдавила она, оцарапав его шею острым ногтем.

-- Оборванка! -- с презрением прошептал он ей на ухо и до боли сжал предплечье.

Девушка тихо вскрикнула. Внутри неё клокотала дикая злость, а взгляд его наглых глаз только подбавлял жару. И, чего стоило Эмме сдержаться, чтоб не пнуть парня, знала лишь её стальная сила воли. На последнем аккорде он сказал:

-- Все, Керн, обмен любезностями завершен! Жду тебя на втором этаже через десять минут.

Демиен последний раз прижал её к себе и выдохнул, обжигая губы:

-- Постарайся не привлекать к себе внимание. Мой декан и так пялится на нас весь танец.

Эмма подняла голову и аккуратно глянула на балкон в сторону дежурных. Он не смотрел, но ей хотелось быстрее освободиться из "душащего" её самолюбие кольца рук. Когда же Демиен отпустил её, девушка быстро нашла подруг и попыталась сделать вид, что этого танца никогда не было. Но, видя одинаковое любопытство на лицах девочек, она поняла -- это не достижимо. После серии расспросов Эмма сказала им, что её необходимо найти одногруппницу, которая вышла в туалет. Натянуто улыбнувшись, они отпустили ей, и девушка поспешно двинулась к выходу.

На выходе из бального зала ей открылась при неприятнейшая истина -- пройти на второй этаж незамеченной не удастся. Кучка студентов, сидящая на ступенях, быстро разнесет сплетню о том, что Керн и Альгадо тайком бегают на свидание. И танец, который многие лицезрели ранее станет тому подтверждением. "А что еще они подумают... -- Эмму передернуло" Нет, она не могла этого допустить! Был еще один способ попасть на второй этаж, минуя лестницы и, выйдя на улицу, Эмма побежала так быстро, что ветер засвистел в ушах. Но, думать, что она доберется до корпуса не промокнув, было глупо. Дежурная с удивлением наблюдала, как девушка отжимала волосы. Зато теперь у неё есть повод, чтобы подняться. Эмма сообщила, что ей нужно переодеться, и быстро скрылась за лестничной дверью.

В холе второго этажа никого не было. Эмма прислушалась -- тишина. "Наверное, еще не пришел, -- подумала она, подходя к лестнице вглядываясь в полутень ступеней". И угораздило же её влипнуть во все это с Альгадо. А что ей оставалось делать? Если эта сволочь откроет рот, им всем конец. И не важно, кто твои родители, где они живут, сколько зарабатывают, и есть ли они вообще, -- эти люди уберут любого, кого сочтут угрозой своим планам. Так поступили с Эстер, чей отец, после произошедшей с его дочерью трагедии, вышел из совета попечителей, забрав отсюда сестру Ганны. И тут её словно холодной водой окатило: а вдруг они примутся за её семью? Что, если она ставит под удар своих маму и сестренку?

-- Боже, -- прошептала она, прижимая руки к губам.

-- Ты уж определись! -- съязвил голос за спиной.

-- Черт, Альгадо! -- зло прошипела она, после того как скинула его руки с плеч.

Он напугал её.

-- Говорю же, -- тихо сказал он, -- никакой определенности.

-- Почему ты... такой мокрый? -- спросила она, и догадка пробила мощную дыру в мозг. -- О, нет! Ты зашел через корпуса...

-- Как и ты, -- сухо ответил он.

-- Чем ты думал? -- почти закричала она. -- Нас видели?

-- Боишься за мою репутацию?

-- За свою! -- зло бросила она, и пошла в сторону ректората.

Тихо посмеиваясь, он последовал за ней. У кабинета, Эмма резко остановилась.

-- Что?

-- Как мы попадем внутрь? -- спросила она, не поворачиваясь. -- Он же не оставляет эту дверь открытой, верно? Или у тебя есть волшебная палочка?

Из-за спины появилась связка ключей, которой Демиен позвенел над её ухом.

-- Есть кое-что лучше! -- заметил он.

Выразительно поведя бровями, он нашел ключ, и вставил его в замочную скважину. После пары оборотов он дернул за ручку -- без изменений.

-- Старый параноик! -- шепотом выругался он, и сделал еще один.

Дверь открылась.

-- Как мило с твоей стороны! -- насмешливо проговорила Эмма, когда прошла внутрь, опередив парня.

Демиен запер дверь изнутри на все те же три полных оборота, объяснив девушке, что не хочет вызывать сомнений у ректора, если тот надумает вернуться.

-- А для нас у тебя план имеется? -- Эмма стояла и смотрела, как он начал проверять, один за другим, ящики стола Соболева. -- Куда мы денемся, чтобы не вызывать его сомнений?

-- Ты что-то говорила про волшебную палочку, кажется? -- он аккуратно закрыл очередной ящик. -- Так вот, предлагаю тебе использовать её, а я, пожалуй, спрячусь в конференц-зале.

Выйдя из-за стола, он подошел к стеллажам и стал внимательно рассматривать их содержимое.

-- Зачем ты вообще взял меня с собой? -- злилась Эмма.

-- Мне было скучно.

-- Скучно?

-- Да расслабься ты, Керн! -- Демиен пошарил рукой на верхних полках.

Для этого, не смотря на его рост, ему пришлось встать на цыпочки.

-- Я же говорил, что не хочу быть пойманным здесь в одиночку. Ты -- мое алиби! Ясно?

-- Нет! -- ответила она. -- Как я могу быть твоим алиби? Что это вообще за алиби такое, которое может объяснить, зачем два студента вломились в кабинет ректора?

-- Любовь, -- медленно произнес он, наблюдая, как глаза девушки расширяются под действием распирающей её злости. -- Жажда острых ощущений... Да ладно, Керн, мы же подростки -- он купится!

Его взгляд и издевательская усмешка, говорящая о том, что он наслаждается ситуацией, взорвали её терпение:

-- Не знаю, кто здесь подросток, но ты -- полный придурок! -- вскричала Эмма. -- Ты всерьез думаешь, кто поверит, что мы... что я с тобой...

-- Выключи сирену и помогай искать! -- бросил Демиен, не удостаивая её ответа и тихо усмехнулся.

За дверью послышались голоса и звуки приближающихся шагов. Застыв на долю секунды, парень сорвался с места и до того, как дверь отворили, он схватил Эмму и впихнул её в конференц-зал. В отличие от кабинета, в нем было темно. На ощупь он провел их от входа до другой, перпендикулярной к нему, стены.

-- Залезай, живо! -- прошептал он и снова пихнул её куда-то.

Оказавшись под чем-то вроде плотной завесы, они сделали несколько шагов вдоль стены.

-- Что это? -- прошептала Эмма, когда нащупала дверцы.

-- Шкаф, -- ответил он и быстро открыл их. -- Забирайся!

-- В шкаф?

-- Лезь! Или я сам засуну, предварительно свернув тебе шею!

Едва они забрались внутрь, где на их счастье было практически пусто, и закрыли дверцы, в конференц-зале зажегся свет. Следом послышался звук открывающейся двери, шаги и голоса.

-- Ни слова! -- тихо прошептал он ей на ухо. -- Что бы ни случилось!

Демиен не увидел, но почувствовал её молчаливый кивок. Они стояли в темноте, и лишь маленький лучик света пробивался в дверную щель сквозь скрывающую их завесу.

Гл. 11 . "Завеса тайны"







Если секрет знают больше, чем двое, это уже не секрет.




Агата Кристи

***




ХVIII век...




" Многие решили бы, что после подобного фиаско попыток больше не будет, но я - не многие, и поэтому просто сделал пометку в своем дневнике: "При несоблюдении всех элементов ритуала в точности, возможны жертвы. Замок останется закрыт"

(Александр Стеланов-Фортис)




-- Мама! -- радостно закричала Эмма, спускаясь со второго этажа.

Она подбежала к женщине и крепко обняла её.

-- Наконец-то!

С момента их отъезда прошла неделя. Эмма вздохнула и посмотрела в довольные, светящиеся счастьем глаза Джессики. Если бы она только могла рассказать, поделиться с ней тем, что так беспокоит её. Она обязательно расскажет ей о том, как провела эту неделю. И, конечно, она никогда не расскажет ей, как она провела её на самом деле.

-- Где Макс? -- спросила Эмма.

Ей нужно было поделиться с ним -- она ждала так долго. И, не смотря на то, что рядом всегда были члены "Созвездия" и Феликс, девушка не решилась говорить с ними прежде, чем расскажет обо всем тому, кому доверяла больше всех. Поэтому, первым делом после того, как обнять мать, она спросила её о своем друге.

-- Он пошел к ребятам, -- ответила Джессика, вешая пальто.

Она взяла куртку Алека, и отпустила его к прыгающей от радости дочери. Мальчик и девочка расположились на диване и начали делиться новостями.

-- Прямо как вы! -- заметила женщина, кивая на детей. -- Солнышко, налей мне чаю, пожалуйста!

Она подошла к столу и присела.

Быстро вскипятив и разлив воду по чашкам, Эмма растворила в ней любимый жасминовый чай матери и села напротив.

-- Мам, -- продолжила она,-- так почему Макс не пришел сразу сюда? Что-то срочное?

-- Да нет, просто я попросила его позвать к нам ваших друзей и, еще кое-кого, чтобы вместе отметить нашу победу! -- она перевела взгляд на Алека. -- Теперь у вас с Кари, официально, есть братишка. А это значит -- вы с Максом теперь тоже брат и сестра.

-- Здорово! -- улыбнулась девушка и добавила: -- Всегда хотела иметь брата, а кандидатура Сваровского меня вполне устраивает!

Несколькими часами позже, когда в их доме собралось много народа, Эмма углубилась в воспоминания. Она сидела на диване между Феликсом и Лилиан, которая рассказывала Ричарду Сион о том, почему он должен посетить Мадрид на осенних каникулах. Она, во что бы то ни стало, решила показать её и Вивиен дом, в котором родилась и город, где провела первые пять лет своей жизни.

Попросив Феликса сделать ей кофе, Эмма оглядела собравшихся. Сэм, Артур и мистер Леони говорили о делах академии. При этом Мартин энергично жестикулировал руками, что, по мнению её крестного, придавало его речи дополнительные баллы на слушании дела, но неимоверно раздражало при дружеской беседе.

На ковре, вместе с Алеком, играли Виктор и Ванесса. Изловчившись, мальчик прыгнул на Громова и тот, шутливо, повалился на спину, изобразив свое поражение. Несси от всей души посмеялась, когда тыча в неё пальцем, Алек заявил, что король Виктор проиграл турнир и теперь королева Ванесса достается ему. Уоррен, пытаясь успокоить закатившегося Эмиля, посмел возразить, сказав, что Несси -- его королева, а не Виктора, на что Ал выдал такое, от чего вся четверка пятикурсников схватилась за животы:

-- Что ж, -- с серьезным видом произнес мальчик, подходя к Лему, -- придется и тебе надрать задницу!

Эмма улыбалась, глядя на то, как светятся глаза её друга при виде брата. Макс действительно был счастлив, и ей так не хотелось омрачать это чувство. Поэтому, она не стала говорить ни о том, чем закончилась еще одна её тайная вылазка с Альгадо, ни о том, что она вообще была.

-- Мы отлично добрались до Мюнхена! -- сказала Джессика, обнимая Кари. -- Мистер Альгадо был очень любезен. Не понимаю, вашего общего предубеждения и страха касаемо этой фамилии!

-- Думаю, дело не в фамилии, -- заметил Артур. -- Мой брат властен и бывает резок по отношению к людям.

-- Точно! -- поддержал Феликс, садясь рядом с Эммой. -- С корицей -- как ты любишь! -- сказал он ей, передавая большой бокал, и продолжил. -- Я согласен, с мистером Шорсом: дело не в фамилии.

Он обнял девушку, и Эмма почувствовала себя под защитой.

-- Декан ведь тоже -- Альгадо, -- пояснил он свою мысль, -- но мы его совершенно не боимся!

Эмма спрятала свое лицо в чашке с кофе. Похоже, Феликс все еще злился на Артура за субботнюю отработку.

-- Он отличный преподаватель и наставник! Правда, Эмм?

-- Вам не вогнать меня в краску, Штандаль! -- заметил Артур и улыбнулся. -- Но я думаю, вы преувеличили мои достоинства.

-- Вовсе нет! -- решилась Эмма, и он сразу же перевел взгляд на неё. -- Вы действительно отличный преподаватель, мистер Шорс, и я благодарна вам за то, что вы взялись готовить меня к экзаменам на физмат.

-- Так это правда? -- спросил Эмиль. -- Она сможет перейти?

-- Да, если сдаст экзамены хорошо, -- ответил Артур. -- А она сдаст!

Эмма испытывала искреннюю благодарность к декану. С тех пор, как он сообщил, что будет индивидуально учить её, она с нетерпением ждала начала занятий. И дождалась.

В этот понедельник он нашел её на "Психологии труда" и вызвал в коридор.

Эмма тихо беседовала с Яной, когда дверь открылась, и Артур вошел в кабинет.

-- Добрый день, мисс Френч! -- приветствовал он преподавателя. -- Могу я забрать мисс Керн на минутку?

-- Что ему от тебя нужно? -- прошептала Яна.

-- Расскажу потом, -- пообещала она и вышла за дверь.

В коридоре Артур сразу перешел к делу. Он достал из папки листок и передал его девушке.

-- Это ваше новое расписание, Эмма, -- пояснил он. -- Я все уладил в вашем деканате, и завтра жду вас на первый урок.

Эмма с интересом разглядывала листок. Как он и говорил ранее, они будут занимать три раза в неделю.

-- Какие учебники мне нужно взять в библиотеке? -- поинтересовалась она, перестав изучать расписание.

Артур посмотрел на неё и покачал головой.

-- Нет, -- ответил он, закрывая папку, -- я уже обо всем позаботился. Вся необходимая на данный момент литература у меня на кафедре. Вы получите некоторые учебники завтра, а сейчас, возвращайтесь в аудиторию.

-- Спасибо, мистер Шорс, -- улыбнулась она. -- Всего хорошего!

-- До свидания, Эмма! -- ответил он и ушел.

С того дня они провели уже три занятия: вторник, четверг и вчера. Феликс был крайне расстроен, что она не смогла пойти погулять с ним в субботу, но он понимал, как важны для Эммы эти занятия. При этом, он, как и в предыдущие дни встретил её и проводил до дома. Эмма потерлась волосами о щеку парня и почувствовала, как он улыбнулся. Его мягкая ладонь нежно поглаживала её плечо.

Вчера Артур устроил ей пробное тестирование. Все время, от начала, до конца занятий, она сидела за его личным ноутбуком и отвечала на вопросы.

-- Что это за программа? -- спросила она, закончив тест нажатием кнопки "подсчет". Программа запустила процесс обработки данных.

-- Это -- специально разработанная система оценки знаний студентов нашего факультета, -- ответил Артур, присаживаясь за её парту. -- Мы пока не получили официального разрешения на использование её в рамках оценки знаний студентов академии, но Роман, точнее -- ректор, обещал Демиену помочь в её продвижении.

-- Вашему племяннику? -- переспросила Эмма. -- А он здесь причем?

-- Он -- разработчик и правообладатель.

-- Что? -- сказать, что это удивило её, значило бы в разы приуменьшить эффект.

Вообще-то она была в шоке. Её удивление позабавило Артура, и он улыбнулся.

-- Я и не думала, что...

-- Что он хорош не только в танцах? -- закончил мужчина, поднимаясь, и ей стало неловко.

Значит, он все-таки видел их на танцполе неделю назад. После непродолжительной паузы мужчина сказал:

-- А вот и результаты!

Эмма отхлебнула еще кофе и втянула ноздрями пары корицы. На душе было легко от того, что все они сейчас вместе. А еще, она чувствовала вкус победы, своей победы.

-- Ээ... Эмма, -- нерешительно заговорил Артур, когда появились результаты теста.

-- Что?

Волнение охватило её, и страх взглянуть на экран только подпитывался ошарашенным выражением на его лице.

-- Я провалилась, да? -- надрывно спросила она, кусая ногти. -- Провалилась?

-- Знаешь, -- начал он, поправляя воротник рубашки. -- Я бы сказал, что "да".

Эмма замерла.

-- На сколько? -- спросила она, осилив страх.

Уж лучше было знать все сразу, чем томиться в неведении.

Артур повернул монитор и ткнул пальцем в цифру "три" на экране.

-- Ровно на столько, -- ответил он, не веря, -- чтобы не попасть на четвертый курс физико-математического факультета.

-- Простите, что? -- не поняла она, и Артур, все еще немного ошарашенный, произнес:

-- Тест показал, что уровень твоих знаний соответствует "твердой четверке" третьего курса и "тройке" четвертого.

-- И, что это значит?

-- А то и значит, что теперь мы будем готовить тебя по программе на третий курс!

В тот вечер она поделилась этой новостью с Феликсом. Он был так рад, что схватил её, поднял на руки и нес всю дорогу до дома. Он был рад, ведь если все получится -- в следующем году Эмма будет учиться в его группе. Он уже строил планы, как выгонит своего соседа по парте, для того, чтобы освободить ей место рядом с собой. Как и сейчас, обнимая её, он стремился быть рядом постоянно. Это могло показаться давлением с его стороны, но ничего подобного она не чувствовала. Феликс никогда не навязывал ей себя, он не настаивал на чем-либо, если она была против. При этом, она знала -- он искренен с ней. Феликс не боялся выражать свое мнение прямо и открыто. В тоже время ему было не безразлично, что по тому или иному поводу думает сама Эмма. Это было приятно. Вспоминая свои предыдущие отношения, она видела, что уважение и доверие в них были односторонними. С Феликсом все было иначе. И она ничего не имела против того, чтобы быть рядом с ним еще чаще.

-- Что ты делаешь? -- Макс подсел к Эмме и Феликсу, который дул на её кофе.

-- А ты не видишь? -- отозвался парень.

-- Работаешь холодильником?

-- Скорее -- вентилятором! -- она прикрыла рот парня своей ладонью. -- Хватит уже Фел. Я же сказала -- он не горячий.

-- Смотря, о чем ты говоришь, -- вставила Лилиан. -- Или о ком.

Её тон и красноречивый взгляд дополняли фразу словами: "я-то знаю, о чем говорю, а вот догадываешься ли ты? ". И, о да, она догадывалась. Как можно было не понять, когда подруга доставала её одним и тем же вот уже более недели?

-- Господи! Что это было? -- воскликнули в один голос Лилиан и Мориса.

Коллективный психоз -- верный признак -- что-то, правда, не в порядке. Глядя на расширенные зрачки и ощущая волну безудержного любопытства, Эмма мечтала испариться на месте, подобно каплям воды на асфальте в сорокоградусную жару.

-- Просто танец, -- ответила она, оглядываясь по сторонам в поисках путей отступления.

Ну почему? Почему она сразу не пошла к выходу? Конечно, побег не уменьшил бы эту рвущуюся вперед "жажду знаний", он бы даже подогрел сплетни, но сейчас, сейчас ей бы не пришлось чувствовать себя насекомым под увеличительным стеклом. Господи помоги!

-- Ну, допустим, что и "просто", -- с выражение произнесла Мориса. -- Но, что ему было надо?

В одном она была права: Альгадо ничего не делает просто так. Поверить в то, что он пригласил её ради собственного удовольствия, было глупо. Все знали -- "золотой мальчик" не обращает внимание на девочек её сорта.

-- Он хотел поговорить о Ганне и той ситуации на допросе, о которой я говорила вам на первом после случившегося собрании.

-- Ему что, психологическая помощь понадобилась?

Лилиан взяла новый бокал с коктейлем. Её аккуратные длинные пальчики с идеальным маникюром зацепили трубочку и сделали пару медленных витков в мутно-зеленой жидкости. Эмма улыбнулась, ей нравилось то, как одинаково они мыслили. Брейн была раскованной и веселой, она всегда излучала мощные волны уверенности и буквально заражала окружающих своим оптимизмом. Про таких обычно говорят: "палец в рот не клади" или "за словом в карман не полезет".

-- Если бы так! -- ответила Эмма. -- Он интересовался, не проболталась ли я о Ганне. Вы обе знаете, что это -- секрет. Я обещала ему, что никому не расскажу. А он догадывается, что вы в курсе -- вот и бесится. Но, -- Эмма передала свой бокал Морисе, -- мы поговорили и все выяснил, так что забудем об этом. А сейчас, я отойду ненадолго -- мне необходимо найти одногруппницу, которая вышла в туалет.

После этих слов, она мгновенно смылась из зала, а когда вернулась -- их уже не было видно. Однако, пред уходом, она заметила Лилиан, беседующую на балконе с Ричардом и Эмилем. Их взгляды встретились, и Эмма поняла -- так просто ей не отделаться!

Опасения подтвердились на четвертый день после танцев. Все это время ей удавалось избегать расспросов, но в этот день Лилиан поймала её на прогулке в саду. Освободившиеся пораньше, они начали разговор именно с этой темы.

-- Ты хоть понимаешь, как шикарно вы двое танцевали? -- спросила она, уводя её к озеру.

-- Ничего особенного, -- отмахнулась Эмма.

-- Ни чего себе -- не особенно! Судя по тому, что вся академия жужжит как пчелиный рой, задаваясь тем же вопросом, это было нечто большее, чем ничего особенного!

Эмма закатила глаза и отвернулась. Этого ей еще не хватало! Она, конечно не слепая, и заметила, что во время танца очень многие пялились на них, но где-то в глубине жила надежда -- "завтра никто и не вспомнит". "Ага, как же! Не вспомнят они! Одна Рудова чего стоит, - девушка вздохнула". От Эммы не скрылось то, как косится на неё соседка по парте и вроде бы -- её подруга. Хотя в последнем она уже не была так уверена, и это было грустно. Плюс к тому -- это была вина Альгадо и Эмма в очередной раз убедилась в том, что желание придушить его не исчезнет никогда!

Эмма злилась, а тем временем Лилиан продолжала:

-- Вы с ним были словно единое целое! Если бы это был не Альгадо, я бы подумала...

Под тяжелым Эмминым взглядом она осеклась и не закончила фразу.

-- В ваших движениях было столько эмоций, столько страсти...

-- Единственная эмоция, которая присутствовала там -- это ярость! -- перебила Эмма.

Они стояли меж двух сосен у самой воды. Прислонившись к стволу одной из них, девушка посмотрела в глаза подруги.

-- Этот гад шантажировал меня. Он пригрозил, что если я не помогу ему, не пойду с ним на рейд ректорского кабинета, он сдаст нас всех совету!

Лилиан застыла на месте. Она даже рот открыла от удивления и заикаясь, пыталась сформировать мысли в слова.

-- Ну вот, отлично! -- Эмма поняла, что проговорилась.

-- И, что теперь? -- Лилиан начала бледнеть. -- Он же не... Стоп!

На лице подруги заиграла дьявольская улыбка, и она не предвещала ничего хорошего.

-- Ты что, согласилась?

Взгляд, брошенный Эммой, убедил её окончательно, и от испуга не осталось следа. На его место пришел азарт. Теперь Лилиан от неё точно не отстанет!

-- Господи, вы что, пробрались в кабинет ректора, пока шли танцы?

-- Да, -- только и сказала она.

Эта дурацкая ситуация стала выводить её из себя. Лилиан откровенно рассмеялась. Было ясно -- все это забавляет её, в то время как Эмма никак не может побороть свои внутренние страхи и сомнения. "Что же, прекрасная идея! -- злилась она. -- Давайте добьем Эмму Керн окончательно! "

-- Так, Демиен теперь -- "одногруппница, вышедшая в туалет"?!

-- А что я должна была сказать? Что у меня союз с врагом? -- "к черту тормоза и остатки терпения, гори все синим пламенем! " -- Может быть, нужно было предупредить вас или, еще лучше -- взять с собой? Хотя, нет! Думаю, я могла бы просто сказать вам, что не только я, а все мы связаны с Альгадо, ведь он -- один из восьми ключей! И да, рискуя тем, что его угрозы могли оказаться правдой, я могла бы наплевать на это и просто разболтать всем эту тайну, которую, кстати, поклялась хранить! А еще, нас чуть не поймал ректор! -- Эмма задыхалась. -- Что я должна была сказать, Лил?

Эмма уставилась на подругу с широко разведенными в стороны руками. Дыхание было тяжелым, а от долгого монолога пересохло во рту.

-- Мне надо присесть, -- тихо сказала мулатка.

Лилиан опустилась на массивный корень дерева, возвышающийся над землей словно скамейка. Спустя минуту Эмма присоединилась к ней, она заправила за уши растрепанные волосы и посмотрела на подругу. Эмоциональный пик прошел, и теперь ей было жаль, что она взорвалась.

-- Расскажи мне все, Эм, -- почти шепотом попросила она. -- Ты должна поделиться с кем-нибудь. И, раз уж мне довелось знать больше остальных, раз ты сама доверила мне все это, будь добра -- дай мне детали!

Эмма развернулась и облокотилась о спину подруги.

-- Боюсь, ничего большего мне не остается.

Да, теперь она знала все. Даже Макс, которому она безгранично доверяла -- не знал, и это, пожалуй, было к лучшему, ведь знай он все -- непременно свернул бы Альгадо шею. Эмма положила голову на плечо Феликса. Нет, она не переживала за Альгадо, -- ей самой не раз представлялась картина, где она душит его, -- но Эмма не хотела, чтобы Макс получил очередную отработку. Прознай об этом О'Рой -- она из шкуры вылезет, но оторвется на нем по полной.

-- Ты уже говорила с Максом? -- спросила Лилиан тихо-тихо, наклонившись к самому уху.

-- Нет еще, -- отозвалась Эмма. -- Давай потом поговорим.

-- Конечно, -- Лилиан вернулась к разговору с Ричардом.

Раздался стук в дверь. Эмма гадала, кого имела в виду её мать, когда предупредила, что у них будут еще гости. Но она и не думала, что среди пришедших миссис Сион и Штандаль, а так же Оливера Стига, будут отец Виктора и Роман Соболев.

Увидев Соболева, Эмма дернулась. Кофе, уже не горячий, но от этого не менее мокрый, нещадно пролился на новые джинсы, привезенные ей матерью.

-- Мне нужно переодеться! -- сказала она, разглядывая пятна на ткани.

-- Я с тобой, -- Феликс поднялся следом.

Эмма взглянула на него, не зная, что сказать. Мысль о том, что он увидит её полуголой, была не тем, о чем ей хотелось думать в присутствии такого количества гостей в их доме. И, все же, она улыбнулась.

-- Сядьте, Штандаль! -- скомандовал Артур.

Эмма и Лилиан, впрочем, как и все, повернулись в сторону стола.

-- Девушка идет переодеваться. Что вы там будете делать?

Нехотя, под веселый смех друзей, парень опустился на место. Артур же вернулся к разговору с Сэмом о лошадях.

-- Я пойду, -- сказала Лилиан, беря Эмму за руку. -- Надеюсь, мне можно, мистер Шорс?

Под очередной взрыв смеха и слегка удивленный взгляд декана физмата, девушки удалились в комнату. К насупившемуся Штандалю подошла Кари. Она села на диван и, раскрыв свои огромные карие глаза, спросила его:

-- А почему тебе нельзя пойти с Эммой, Фел?

-- Сам не знаю! -- ответил парень.

Он испытывал противоречивые чувства к декану своего факультета. С одной стороны он уважал Шорса за его ум, преподавательский талант и непохожесть на других Альгадо -- внешность не в счет. С другой же, этот человек уже не первый раз лезет не в свое дело. Он не понимал, почему Шорс обращает внимание на них с Эммой, когда её собственная мать не сказала ни слова.

В это время новые гости поздравили Макса и Джессику, которая уже суетилась о дополнительных приборах на стол. Вскоре они все расселись и продолжили праздник. Через некоторое время после этого в дверь снова постучали, и Макс пошел открывать. На пороге стояла Кира Соболева. Увидев её, парень слегка растерялся, но она избавила его от дилеммы и заговорила первая:

-- Я ищу отца, -- объяснила она свой визит и прошла в дом. Взгляд девушки тут же нашел Соболева. Она поздоровалась с присутствующими и обратилась к нему: -- Папа, мне нужно поговорить с тобой.

Поднявшись из-за стола, мужчина подошел к дочери. Он приобнял её за талию и проводил к дивану, на котором сидели Феликс и Макс.

-- Побудем еще немного, дорогая! -- сказал он и предложил ей присесть. -- Мы поговорим позже, а сейчас ты можешь провести время в хорошей компании.

Кира нехотя опустилась на диван между парнями.

-- Макс,-- обратился к нему ректор. -- Надеюсь, ты поухаживаешь за девушкой?

Парень нерешительно поднялся. Играющий на полу Ал поднял на него глаза и подмигнул.

-- Да, ко...

-- Нет! -- сказала Кира, потянув его обратно за рукав рубашки. -- Это не обязательно!

-- Я просто принесу тебе чай или кофе, ладно? -- предложил Макс и она кивнула.

-- Чай, пожалуйста, -- озвучила девушка. -- Без сахара.

Когда макс ушел выполнять заказ, Феликс решил немного развлечь однокурсницу разговором. И, так как обычно он говорил, что думал, а сейчас он думал об Эмме, то Кира услышала следующее:

-- Ты прямо как Эмма, -- начал он. -- Она тоже не пьет с сахаром по вечерам.

-- Много сахара -- вредно, Штандаль! -- ответила Кира. -- Видимо, девушка твоего друга это понимает.

-- Подожди, -- не понял он. -- Ты сейчас о ком?

-- О Керн, конечно. Ты же с нею меня сравнил?

-- Нет, то есть да, с ней. Но я не о том. О каком друге ты говоришь?

Кира посмотрела на него как на дурочка. Не хватало только крутящего движения указательного пальца у виска, но ему казалось, что он почти видит, как она это делает. Он ждал ответ.

-- О Сваровском, о ком же еще? -- она облокотилась о спинку дивана. -- Вся академия жужжит по поводу их романа.

К удивлению девушки Феликс рассмеялся.

-- И, с каких пор ты стала слушать дворовые сплетни?

-- О чем ты?

-- Макс! -- позвал парень друга.

Сам он давно уже перестал сомневаться, но разубедить еще одного человека в том, чья это девушка, было приятно.

-- Сейчас, -- отозвался тот.

Смахнув назад упавшую на глаза челку, он достал было сахарницу, но тут же убрал её на место. Потом он подошел к дивану с чашкой в руке.

-- У тебя с Эммой роман! -- сказал Феликс, напуская на себя как можно больше серьезности.

Фраза "попала в лоб" и он усмехнулся выражению его лица: "что серьезно, Феликс? Опять? ", загоревшемся на лице Макса мигающей кнопкой.

-- Это не я сказал, -- пояснил он и указал на Киру. -- А она.

-- Феликс, -- Макс сел на диван, передавая девушке чай. -- Может быть, хватит уже? Одно и то же каждый раз... Пора бы уже успокоиться и поверить, что мы с Эммой -- друзья, не более, а теперь еще и родственники. И вообще, мне нра... -- тут, взгляд девушки заставил его сменить направление, -- мне не нравится, что ты продолжаешь доставать меня этим!

-- Ревность -- неблагодарное чувство, Штандаль! -- сказала Кира, отхлебнув чаю.

-- А тебе-то, откуда знать? -- фыркнул парень. -- Ты, похоже, совсем не ревнуешь Альгадо к Кэтрин Мидл!

-- А почему я должна его ревновать? -- поинтересовалась Кира, поднося чашку к губам.

-- Ревность и любовь -- не разделимы!

В следующий миг его окатило брызгами. Откашлявшись, Кира поблагодарила Макса за платок, который так и не достался Феликсу.

-- Любовь? -- переспросила она в изумлении. -- Ты считаешь, что я влюблена в Демиена?

Кивок Феликса и она закатила глаза.

-- Ты что, совсем уже того? -- воображаемый палец у его виска обрел материальность движения. -- Вот скажи мне: ты любишь Морису?

-- А причем тут моя сестра?

-- Просто ответь!

-- Да!

-- А ты её ревнуешь?

-- Ревную? Нет, она же моя сестра! -- ответил он. -- К чему ты это все?

-- К тому, Штандаль, что раз уж мы тут мифы развеиваем, то на тебе еще один разгром: Я не влюблена в Демиена, а он не влюблен в меня: мы дружим с самого детства -- он для меня как брат. Это не та любовь, которая может вызвать ревность! Ясно?

Глаза Феликса обвели гостиную, и следом за ним Кира обнаружила, что все собравшиеся смотрят на них с интересом.

-- Кто следующий? -- спросил Эмиль, заметив её напряжение. -- Я вот, к примеру, все еще сплю с плюшевым медвежонком.

Теперь все смотрели на него и Кира облегченно вздохнула.

-- А что? -- он скрестил руки на груди. -- Это тяготило меня: попытки прятать его от соседей по комнате, страх разоблачения, самоанализ психологического застоя, страх расставания... А теперь, я признался, и вроде как свободен! Кари, -- обратился он к малышке. -- Ты любишь плюшевых медведей?

-- Нет! -- уверенно ответила она, протягивая ему ежика. -- У меня есть живой Мармеладка!

Пока все смеялись над Радугой, Кира спросила Макса:

-- Она что, назвала ежика Мармеладкой?

-- Да, -- так же тихо ответил он, улыбаясь.

-- Как конфету?

Макс рассмеялся. Он посмотрел в её глаза: зеленые с серой паутинкой, длинные ресницы, касающиеся тонких бровей, и этот блеск во взгляде.

-- А вы с Эммой и правда, очень похожи! -- заметил он.

-- Чем же?

-- Да многим! -- ответил он, разворачиваясь к ней всем корпусом. -- Вы обе любите лошадей. Хорошо разбираетесь в физике, -- перечислял Макс. -- У вас обоих приятный голос и красивые выразительные глаза. Вы даже одним и тем же вещам удивляетесь одинаково.

-- Прости, что?

-- Я говорю, вы удивляетесь одинаково.

-- Да нет же, что там про глаза? -- уголки губ дернулись в неуловимой улыбке. -- Ты считаешь, что у меня красивые глаза?

-- И не только, -- ответил Макс, немного смутившись. -- Хочешь еще чаю?

-- Да, пожалуй, с мармеладкой!

-- Пре непременно! -- весело заверил он.

Передав ему в руки чашку, девушка проследила, как Макс подошел к зоне кухни и включил чайник.

-- Наверное, он -- хороший друг, -- сказала Кира, обращаясь к Феликсу.

-- Лучше нет! -- ответил он. -- А я знаю многих.

-- Для каждого свой друг -- лучший!

Феликс взглянул на неё и сказал с усмешкой:

-- Но со своим-то ты разругалась! -- заметил он. -- Поняла, наконец, что он -- полное дерьмо!

Кира вздрогнула и резко обернулась к нему. Макс тоже обернулся и увидел, как девушка вскочила на ноги.

-- Знаешь, Штандаль! -- зло бросила она. -- Не тебе судить о людях, которых не знаешь! И, более того, не тебе указывать мне на недостатки моих же с кем-либо отношений! Понял?

-- Понял! -- быстро сказал парень.

Во всей этой атмосфере праздника и доверия, он совершенно забыл, с кем разговаривает. Еще минуту назад перед ним сидела вполне нормальная, открытая девушка. Но стоило ему задеть её, как она превратилась в гордую снежную королеву.

-- Я ухожу, пап! -- совершенно спокойно предупредила Кира, поцеловав Соболева в щеку. -- У вас очень вкусный чай, миссис Керн! -- поблагодарила она Джессику и направилась к двери.

Макс подошел к Феликсу.

-- Что ты ей сказал, дурень? -- зашипел он на друга.

Тот хотел ответить, но его перебил голос ректора, обратившийся к Максу:

-- Макс, -- позвал он. -- Проводи Киру до её комнаты, пожалуйста!

Девушка пыталась возражать, но отец настоял на своем. Спорить с ним совершенно не хотелось, да и зачем? Если он решил что-то, то уже не отступит. Открыв дверь, она кивнула Максу, и он поспешил следом.




Скинув джинсы, она стояла перед шкафом в низких стрингах.

-- Красивая татушка! -- заметила Лилиан, указывая на развилку, начинающуюся от перехода спины в ягодицы. -- Давно сделала?

Эмма обернулась и провела пальцами по замысловатому узору.

-- Очень давно, -- ответила она, продолжив рыться в шкафу. -- Это забавная история. Мне было столько же, сколько сейчас Карине, когда мы с бабушкой ездили в Шартр -- город, где она родилась.

-- Твоя бабушка -- француженка? Ух ты!

-- Да, по маме. В то время, в Шартре проходила ежегодная ярмарка с гуляниями и бабушка повела меня на праздник. Мы гуляли, ели яблоки в карамели на палке, смотрели уличный кукольный театр -- было весело, и, было жарко. Поэтому, зная, что недалеко есть озеро, мы захватили с собой купальники.

На берегу было много народа и развлечений: водные горки, катамараны и просто места для отдыха и спокойного загара. Мы переоделись в специальных кабинках и направились к воде, а когда устали -- решили, что пора собираться домой. Мы почти добрались до кабинок, как нас остановила разряженная женщина. Она приглашала всех взрослых и детей принять участие в увлекательном развлечении -- раскрашивании долго стойкими красками. -- Эмма усмехнулась. -- Когда бабушка дала свое согласие, она решила, что будет забавно увидеть выражение лица моей мамы, когда я скажу ей, что сделала татуировку. Мы выбрали место, чтобы мама не сразу обнаружила, и женщина-художник за пять минут украсила меня этим необычным узором.

Эмма достала с полки несколько вещей.

-- Я была ребенком, и просто играла, а бабушка хотела посмеяться над мамой, но, когда это не смылось ни через месяц, ни через два -- обеим стало не до смеха.

-- И как твоя бабуля не поняла, что это -- настоящий татуаж? -- удивилась Лилиан. -- Это же, наверняка, было больно!

-- Нет, -- ответила Эмма. -- Не было. Я точно не помню, но, кажется, было тепло.

-- Тепло?

-- Да, тепло. Я чувствовала сильное тепло и может быть еще легкое покалывание. Но это было так давно, что я могу ошибаться.

Лилиан подошла ближе и внимательно рассмотрела татушку.

-- И зачем было уродовать детей? -- возмутилась она.

-- Уродовать? -- воскликнула Эмма, оборачиваясь. -- Ты же сказала, что она красивая?!

Лилиан рассмеялась и кивнула. Да, она считала это красивым, но ведь тату сделали Эмме против её воли. Сама она ничего толком не смыслила в процессе татуажа, поэтому решила не вдаваться в дальнейшие рассуждения на эту тему. Но она заметила, что за пятнадцать лет рисунок ни капельки не испортился. И это было очень странно, ведь Эмма давно выросла из пятилетней девочки.

-- Безразмерная татушка, -- пошутила она.

Глядя на себя в зеркало, Эмма задумалась о том, что с её стороны было чрезвычайно глупо реагировать на появление ректора таким образом. То, что произошло в вечер танцев, то, что она слышала тогда, не давало покоя. Это было странно и страшно, и тем, вокруг кого все это вращалось, был он -- Соболев. Она не хотела выдавать себя. К их неизбежной встрече Эмма морально готовилась, начиная с самого утра каждого дня. Но, в течение недели, этого так и не произошло.

-- Ну и чего ты трясешься, словно фруктовое желе? -- спросила Лилиан.

Девушка подошла к подоконнику и открыла окно. В комнату сразу же подуло прохладой. На улице стоял октябрь месяц, и хотя в это время температура воздуха в Баварском регионе не падает меньше десяти градусов выше ноля, синоптики обещали в два раза меньше. Подтверждением тому стали мелкие "мурашки" покрывшие её с ног до головы. Повернувшись к подруге, Эмма укоризненно надула губы.

-- Холодно, тебе не кажется?

-- А я думала, кому-то стало жарко!

Улыбнувшись своей лисьей улыбкой, девушка закрыла окно и уселась на подоконник. Тем временем Эмма натянула новую тунику поверх темно-серых капри. Длинные расклешенные рукава имели разрез по внутренней стороне от самого локтя.

-- Опять бордовая... Хочешь вывести из строя Сваровского, или умаслить Шорса? Ой, прости! -- Лилиан схватилась ладонями за щеки. -- Он же не просто Шорс, он -- Альгадо-Шорс!

-- Ну, ты и язва!

-- Ладно, прости. -- Лилиан села на кровать. -- Я просто хотела отвлечь тебя от этих мыслей, о которых ты мне ничего не хочешь рассказывать.

-- На то есть свои причины.

Эмма не то чтобы не хотела, она боялась рассказать. Ей казалось, что если она промолчит, это само уничтожит услышанный разговор и все сопутствующие ему обстоятельства того вечера.

-- Что произошло, Эмма? -- спросила девушка. -- Я же твоя подруга! Ты рассказала мне так много, а про какой-то разговор молчишь?

-- Лил, -- Эмма села рядом.

Груз, лежащий на душе долгое время, становится таким тяжелым, когда кто-то просит скинуть его, соблазняя избавиться от ответственности.

-- Это сложно, понимаешь. Я боюсь, что могла неправильно понять то, что услышала.

-- Ясно, -- девушка поднялась. -- Хочешь сойти с ума от возможно ложных умозаключений -- вперед! Недаром ты сейчас на социолого-психологическом факультете: у вас много специалистов, которые помогут, в случае крайней необходимости. Так что успокойся и пойдем в гостиную. Только больше не шарахайся от ректора, а то это может показаться странным. Мне вот уже кажется!

Лилиан медленно пошла к двери.

-- Стой, -- окликнула Эмма. -- Ты права!

Лилиан обернулась.

-- Я не хочу рассказывать, но мне нужно это сделать, иначе я действительно сойду с ума! -- Эмма кивнула подруге приглашая сесть рядом. -- И пообещай, что сама не начнешь вести себя странно после услышанного. Мы должны сохранить это втайне от остальных, пока не решим, что делать. Хорошо?

-- Как скажешь, -- согласилась Лилиан. -- Я обещаю, что все услышанное мной сейчас останется строго между нами ровно на столько, насколько долго ты сочтешь нужным.

-- Я солгала тебе, -- начала Эмма.

Мысли вернулись к тому моменту, с которого начался весь этот сумбур в её голове.

В дверь вошли двое.

-- Что бы ни случилось! -- добавил Альгадо, и она молча кивнула.

Они стояли в темноте, и лишь маленький лучик света пробивался в дверную щель сквозь скрывающую их завесу. Ей не хотелось говорить, да и не стоило. Кому хочется попасть в руки ректора при проникновении в его собственный кабинет? Эмма не хотела, поэтому, она не стала упираться, когда сев на пол, Альгадо потянул её за собой. Медленно и тихо она опустилась рядом с ним. Похоже, что застревать в темных, узких местах с "золотым мальчиком" становится её бичом.

Да, места и правда, было мало. Благодаря тонкому, но все же достаточному, лучу света, она могла видеть смутное очертание чего-то квадратного со стороны парня. То, что это ящик с коньяком она поняла только после того, как Демиен достал одну бутылку и отвернул крышку. В тот же миг она ощутила отвратительный запах, который не любила с самого детства. Но, эта жидкость была любимым напитком деда, и каждый праздник ей приходилось "наслаждаться" его парами, выпускаемыми Эдуардом Керн старшим при разговоре.

-- Что ты делаешь? -- прошептала Эмма.

-- Собираюсь насладиться спектаклем! -- он поднес бутылку к носу и вдохнул. -- И кто разливал это сокровище в такую дешевую тару?

Эмма тихо вздохнула. Она злилась на Альгадо, но это раздражение, которое он вызывал, было отличным щитом от нарастающего волнения.

-- Будешь? -- предложил он, приблизив горлышко слишком близко.

-- Просто заткнись! -- бутылка вернулась обратно по траектории.

Прикрыв нос рукой, Эмма прислушалась.

Через щель в дверях можно было различить силуэты двоих мужчин. То, что это мужчины, она поняла только после того, как они начали разговор. А пока, один из них взял что-то и поставил на пол, по звуку и последующим действиям она догадалась, что это стул.

-- Так о чем ты хотел поговорить, Диего?

Голос Соболева -- абсолютно спокойный и ровный, произвел обратное впечатление на Демиена. Услышав имя, он чуть было не подавился коньяком. Эмме пришлось закрыть ему рот рукой, дабы его кашель не выдал их с головой. Убрав её руку, он сделал еще глоток и превратился вслух. И, следующее, что они услышали и узнали, был голос Диего Альгадо -- отца парня.

-- Меня беспокоит твое отношение к некоторым студентам, Роман, -- сказал он. -- И к студентам вообще.

-- Что ты имеешь ввиду? Говори, не стесняйся: я всегда готов выслушать претензии в свой адрес и исправить то, что действительно того требует.

-- Меня интересует ответ на один вопрос: почему ты воспринял в штыки мою помощь с охраной академии? И, более того, почему все, что я предлагаю для повышения уровня безопасности, приводит тебя в откровенную оппозицию? Чем были плохи камеры в общественных зонах?

-- Ничем, пока ты не назвал общественной зоной личные комнаты студентов, -- прозвучал ответ.

-- Это детали, -- отмахнулся Альгадо старший. -- Я же вижу, что ты чем-то недоволен. И это началось еще несколько лет назад, когда в академию поступили студент с потока моего сына. В чем дело, Роман? Ты ведешь себя так, будто не доверяешь мне! Или дело в чем-то другом?

Эмма и Демиен сидели и не смели шелохнуться. В голосах взрослых звучали странные нотки. Она не знала, заметил ли Альгадо, но это и не было важно, -- Эмма просто слушала и запоминала.

-- Почему ты зациклился на "Созвездии"? -- внезапно спросил Диего.

Услышав упоминание об их группе, девушка вздрогнула, что не укрылось от сидящего рядом. Демиен сделал очередной глоток.

-- Я не "зацикливаюсь", как ты выражаешься, -- заметил Соболев. -- Но как ректор я обязан быть в курсе всех объединений студентов во вверенном мне заведении. Это моя работа.

-- Твоя работа следить за их учебой, а не за ними самими, -- парировал Альгадо старший.

Почувствовав на своей щеке теплое дыхание, Эмма быстро развернулась и уткнулась носом в нос парня.

-- Что за "Созвездие", Керн? -- прошептал он, глядя ей в глаза.

Надо заметить, что уже тогда в них появился первый отблеск пьяного огонька.

-- Тихо! -- прошептала она в ответ, стараясь отодвинуться как можно дальше.

За завесой продолжали:

-- Моя работа, Диего, включает в себя намного больше обязанностей, чем ты предполагаешь!

-- И, помогать создавать новые семьи -- одна из них?

Было видно, как силуэт Диего Альгадо поднялся со стула и приблизился к шкафу. Теперь он находился не более чем в тридцати сантиметрах от них. Инстинктивно Эмма вжалась в парня.

-- Хотя, -- продолжал Диего, -- здесь возможен и личный интерес, не так ли?

-- О чем ты?

-- Надо признать, -- в голосе послышалась усмешка, -- эта рыжеволосая нимфа и на меня произвела впечатление!

Трясущимися руками Эмма рванула бутылку на себя и сделала длинный глоток.

-- О ком это он? -- нервно спросил Альгадо.

Эмма не ответила, но это сделал Соболев:

-- Причем здесь Джессика Керн?

Бутылка коньяка быстро перекочевала обратно к парню.

-- Хватит пить! -- зашипела Эмма, пытаясь вырвать сосуд из его рук.

-- Лучше заткнись, Керн! -- прошипел он в ответ.

И, не смотря на то, что она не знала, что её больше пугает: быть рядом с опьяневшим Альгадо или быть пойманной, -- она выбрала последнее и прекратила попытки.

-- Вот видишь, -- усмехнулся Диего. -- Мне даже не пришлось уточнять!

-- Я не понимаю ход этого разговора, -- Соболев приблизился к шкафу за завесой. -- Но не думаю, что это важно и требует обсуждения сейчас. У меня внизу идут танцы, и твой брат в одиночку следит за порядком, так что я попрошу меня извинить...

-- Конечно, Роман! -- согласился Альгадо. -- Я никогда не перестану восхищаться твоим энтузиазмом в работе, и все же, -- он сделал паузу, и Эмме показалось, что она прозвучала как предупреждение, -- я бы хотел, чтобы ты не выделял кого-либо из учащихся академии. Они все одинаковы!

Диего откланялся, а Соболев продолжал стоять на месте.

-- Одинаковы, -- повторил он. -- Как бы не так!

Это воспоминание пролетело перед ней за пару секунд.

-- Я солгала тебе о том, -- повторила Эмма, -- что было после того, как ушел Диего Альгадо. Мы с его сыном просидели в этом чертовом шкафу еще минут двадцать. Соболев не хотел уходить, он, кажется, отослал сообщение с пейджера и ждал. Через десять минут, или около того, в кабинет постучали, и он открыл: пришел мужчина. Они говорили в самом кабинете, но нам все равно было слышно.

-- Роман, что случилось? -- встревоженный голос пришедшего не был знаком Эмме, однако, по тому как застыла бутылка у лица Альгадо, она поняла, что ему он известен хорошо.

-- Не знаю, я не уверен.

-- Ты послал экстренный код! -- заметил мужчина. -- А еще, я встретил на лестнице Диего Альгадо.

-- Он тебя заметил?

-- Нет, я спрятался в нише, и, судя по тому, что ты спрашиваешь -- я правильно сделал.

-- Да, -- ответил Соболев. -- Мне кажется, он подозревает меня.

-- В чем?

-- Он намекнул -- ему не нравится то, что я наблюдаю за членами "Созвездия".

-- Он нам-мекнул?

Голос мужчины пропустил паузу, давая понять его реакцию на слова ректора.

-- Волнуется, гад! -- зашипел Альгадо.

Эмма сидела молча, она так ничего и не понимала. Но напряжение, которым был пропитан воздух помещения, упорно поддерживало в ней беспокойство.

-- Что будем делать? -- спросил Соболев. -- Он может помешать нам, если узнает.

-- Он не просто может, -- поправил второй мужчина, -- он сделает это наверняка. Ты бы не сделал на его месте то же самое?

-- Нет, меня это не волнует! -- жестко ответил ректор. -- Меня волнует только то, что если он, или кто-либо догадается, мы не сможем сделать исчезновение восьми студентов незамеченным! Что мы будем делать, Борис? -- повторил он свой вопрос.

Эмма, в очередной раз отняла бутылку у парня.

-- Кто такой Борис? -- спросила она у Альгадо.

-- Борис, -- сказал он, -- это преподаватель с лингвистического факультета -- Борис Громов -- отец Виктора Громова.

-- Что?

-- Молчи, и не мешай слушать!

Из кабинета ничего не доносилось, и они уже было подумали, что мужчины ушли, но тут раздался голос Громова старшего:

-- Выход один: если он что-либо предпримет, мы должны остановить его первыми, иначе он сорвет наши планы и тогда -- все, мы уже не сможем...

-- Он не знает, это точно, -- перебил Соболев. -- Но он понимает -- что-то не чисто. Нужно быть осторожными. Ты ничего не говорил Виктору?

-- Что? Нет! Я не уверен, что сделать это сейчас -- хорошая идея.

-- Послушай, Борис! -- сказал ректор. -- Время идет, а у нас сплошные пробелы. Если мы не найдем эти сокровища, то все кончено!

-- Мы найдем! -- твердо сказал Громов. -- И, спустя столько веков, мы приведем все к логическому завершению. Это сделаем мы.

Рассказ был окончен. Она постаралась передать все в точности так, как оно было на самом деле.

-- Ты понимаешь, что это значит? -- Эмма с волнением посмотрела на подругу.

-- Мы все в еще большем дерьме, чем предполагали, -- констатировала Лилиан, и Эмма распознала напряжение сквозившее в её голосе.

Что им было делать? Когда опасность грозила извне, было не так страшно как теперь, когда она узнала, что враг -- среди них. И то, о чем говорили Соболев и Громов, подтверждало реальность происходящего: да, все они могут умереть следующим летом.

-- Ты думаешь, Виктор знает?

-- Нет, уверена, что нет! -- ответила Эмма. -- Иначе его отец не сказал бы, что они должны действовать осторожно, не вызывая подозрений ни у кого из вас, тем более его сына.

-- Что же нам делать, Эмма? Если мы расскажем -- мы не знаем, как поведет себя Виктор. Он ведь вполне может встать на сторону отца.

-- А ты бы встала на его месте?

-- Нет, ни за что! -- ответила она. -- Но мне бы было сложно удержаться от разбора полетов! А это значит, что Виктор, скорее всего, начнет допытываться правды у отца, чем поставит в опасность всех нас!

Эмме стало страшно. Ей снова предстоял сложный выбор, и она знала, что любое решение ни к чему хорошему не приведет. Если она все расскажет сейчас, Виктор и правда может натворить глупостей, а если промолчит, то будет постоянно бояться того, как он станет относиться к ней, когда узнает правду.

-- Будем молчать! -- заключила Эмма. -- Пока -- это единственно верное решение, которое я вижу. А сейчас, -- она встала, -- давай уже вернемся к остальным.

Выходя из комнаты, Лилиан настраивалась на то, чтобы мило улыбаться ректору и всем остальным. Но, когда они оказались в гостиной, подруги обнаружили, что ни ректора, ни отца Виктора там уже не было.

-- Соболев так быстро ушел, -- как бы невзначай заметила Эмма, садясь с Феликсом. Макса она тоже не нашла, но решила не спрашивать.

-- Да, они с Громовым уже ушли.

Девушки переглянулись. И, прочтя понимание в глазах подруги, Эмма почувствовала облегчение. Все-таки хорошо, что она рассказала ей обо всем, тянуть этот груз в одиночку больше не было сил.

Гл. 12 . "Испанские каникулы: встреча"







Главное - не верь глазам своим. Настоящая реальность только одна, и точка.




Харуки Мураками

***




XXI век...




"Иногда, я начинаю сомневаться в том, что мы делаем. Но, в эти редкие и короткие встречи с совестью, побеждает долг поколений! Я знаю: все мои предки были готовы к этому со дня своего посвящения. Упорство, вера, отсутствие жалости и душевной привязанности - вот залог успеха".

(...)




Снова самолет, снова высота, снова облака и мысли, летящие подобно ветру. Они стелятся по земле легким шлейфом, не отпускают от неё, словно мечтая вернуться.

Эмма откинулась в кресле и закрыла глаза. Она позволила мыслям управлять ею, дала им свободу и растворилась в этом хаотичном потоке. Эмма дышала медленно, спокойно, расслабленное тело стало воздушным и ей казалось, что она сама уже парит над землей рядом с самолетом. Эмма представила, как облетает его и разглядывает пассажиров в иллюминаторах.

Вот она сама, а рядом сидит Вивиен. Она читает и, судя по улыбке, это не научная литература. Волосы девушки падают на глаза, и она то и дело заправляет их обратно за уши. Вивиен очень довольна тем, что Лилиан уговорила Ричарда провести эти каникулы вместе в Испании. И, хотя в её планах было собрать компанию по больше, миссис Сион все равно дала добро.

Что ж, полетели дальше. Места в самолете располагались по три сидения в ряду. Поэтому, чтобы кому-то не пришлось скучать, они разделились на пары. Вивиен, уставшая от нескончаемых шуток брата, села вместе с ней, не оставив ему никакого выбора. Однако, он совершенно не возражал и с удовольствием разделил места с Лилиан позади них.

Заглянув в окошко, Эмма улыбнулась. Лилиан дремала, склонив голову на грудь парня, и тот старался не шевелиться, дабы не потревожить девушку. Интересно, когда он почувствует, что рука, которой он обнимает её, затекла? Интересно, о чем он сейчас думает? А она? Что ей снится? Эмма еще немного задержалась у этого окна и полетела дальше. Когда же ей надоело кружить вокруг крылатой машины, она решила, что сейчас, неплохо бы было вернуться в академию и посмотреть, как дела у Феликса. Её друг, а вернее -- её парень: так звучало намного приятнее, -- был очень расстроен из-за того, что Эмма отказалась лететь с ним во Францию в дом его родителей. Она уже была знакома с миссис Штандаль, но видеть отца ей еще не довелось.

Миссис Штандаль, в этом году, начала преподавать в академии французский язык. Вивиен утверждала, что она -- прекрасный специалист, и учиться у неё -- одно удовольствие. Но сама Эмма не могла это оценить, а Вив и так была полиглотом. Что для нее еще один язык? Она их словно семечки щелкала -- поистине великолепный дар! Эмма же знала всего три, и то, в разной степени.

Первым и родным для неё был польский. Она родилась в Польше и владела им в совершенстве. Вторым был русский и третий -- английский. И, если знание первого было следствием опять-таки родственных связей -- её мама имела русские корни, а дед до сих пор жил в России, то второй язык она учила по веянию времени, так как он был наиболее востребованным в Европе. Поэтому, Эмма часто смотрела новые зарубежные фильмы в оригинале. Это помогало погружаться в англоязычную среду и легче усваивать разговорную речь.

Три языка, для неё это было много. Когда же она узнала, что её новая подруга владеет в совершенстве аж шестнадцатью, Эмма испытала некое подобие зависти. Но, будучи человеком разумным, она понимала, что каждому свое, к тому же она сама имела немало талантов. Правда, умение стрелять и ездить верхом не произвели впечатление на мать Феликса. Впрочем, как и то, что она любила физику. Оказывается, миссис Штандаль не одобряла выбор сына, сделанный в пользу этого факультета. И, как казалось Эмме, она не особо радовалась выбору сына относительно его девушки. Но, не смотря на все эти внутренние убеждения и неподтвержденные догадки, миссис Штандаль пригласила её в гости на каникулы, и Эмма была рада, что успела дать обещание поехать с Лилиан.

В передней части самолета располагалась зона повышенного комфорта. Говоря коммерческим языком -- первый класс. Сами они летели в третьем, что нисколько не мешало друзьям наслаждаться полетом. В конце концов, от Мюнхена до Мадрида на самолете рукой подать! Но, вип-места на то и существуют, чтобы перевозить вип-персон: людей важных и денежных, людей, которые ценят комфорт, людей, которые сидят в шикарнейшем кресле с фужером чего-то алкогольного в руках, и разговаривают с кем-то, сидящим напротив и вдруг, поворачивая голову, смотрят прямо сквозь тебя своими черными, как самая темная ночь, глазами...

"Артур, -- Эмма вздрогнула". Выпустив воздух, медленно, через нос, она выпрямила спину и расправила плечи. Проследив взглядом за стюардессой прошедшей во второй класс, она усмехнулась самой себе. Ну что это за навязчивые мысли? Теперь вот он уже и мерещится ей. "Пора завязывать с фантазиями! -- решила Эмма и встряхнулась".

-- Задремала? -- спросила её Вивиен.

За время полета они так и не говорили. "Наверное, сейчас она жалеет, что села рядом с такой занудой, -- подумала Эмма".

-- Надоело читать! -- призналась она, убирая книгу в сумочку. -- Интересно, о чем ты вздыхаешь?

-- Уже соскучилась, -- ответила Эмма, и отчасти это было правдой, -- по...

-- По Феликсу? -- она понимающе улыбнулась.

-- Нет,

-- Нет?

-- То есть да! Скучаю, конечно, только я имела в виду маму и Кари.

Вивиен откинулась в кресло, как сделала это Эмма некоторое время назад, и закрыла глаза.

-- А ты, скучаешь?

-- Да, -- тихо ответила она, -- очень.

-- По Максу? -- лукаво улыбнулась Эмма.

Вивиен открыла глаза и уставилась на неё в немом удивлении.

-- Это что, ревность? -- подыграла она и шлепнула Эмму по колену. -- Вот Штандаль-то узнает!

-- Просто пытаюсь тебя развлечь! -- Вивиен получила ответный шлепок. -- И, все-таки, по кому ты скучаешь? Ты одна в нашей компании, об интересах которой нам ничего не известно.

-- Скучаю я по маме, -- очередной шлепок пришелся Эмме по плечу. -- И, хотя это не важно, я не одна такая: Лилиан тоже никто не нравится!

Эмма рассмеялась, когда возникшая над головой рука ударила Вивиен газетой по макушке.

-- Если вы продолжите в том же духе, -- раздался следом голос Ричарда, -- то в Мадрид прилетите в синяках!

Он вернул газету хихикающей соседке, а сам расслабился в уютном кресле. Остаток полета прошел в духе вечера юмора. Ричард оказался хорошим учеником главного джоинмейкера академии -- Эмиля Радуги. После серии его выступлений девушки, и некоторые, сидящие неподалеку, пассажиры, уже не могли остановить приступы смеха, а к моменту посадки мышцы живота ныли как после хорошей тренировки.

Первое, что необходимо было сделать по прилету в Мадрид, чтобы развеять образ Джессики душившей её на расстоянии -- это звонок в ректорат. Сообщив Соболеву об их прилете, она старалась как можно скорее закончить разговор. От девушки не укрылся интерес ректора к тому, насколько благополучно прошел перелет мисс Брейн и близнецов Сион. Ничто не могло переубедить её в том, что Ричард был упомянут им лишь для порядка. Эмма попросила передать матери, что у неё все хорошо, и с облегчением повесила трубку.

С тех пор, как месяц назад, она и Альгадо стали свидетелями одного разоблачающего разговора, Эмма разделила мнение парня о причастности Соболева к событиям, в которые они оба оказались втянуты. Они нашли своего общего врага, и теперь еще крепче связаны друг с другом. Разница была лишь в том, что ему, как и шести её друзьям это было начертано на роду, а точнее на коже. Ей же "повезло" ввязаться во все это самой! Эмма убрала карту в сумку. Затем, взяв Лилиан под руку, она направилась к отделению выдачи багажа, продолжая свои умозаключения и терзания. Кто был виноват -- не имело особого значения. В любом случае, она чувствовала себя загнанной в клетку. И, было ли это ощущение следствием открытой ими тайны, или же из-за того, что её опять пришлось терпеть присутствие "золотого хама" академии рядом с собой -- так Эмма, в который раз, перефразировала прозвище данное Альгадо, -- лучше она себя все равно не чувствовала.

Очередь на получение багажа казалась огромной, но уменьшалась на удивление быстро. Продвигаясь вдоль установленного барьера, определяющего границы зоны, девушки шутили над Ричардом, который даже здесь не расставался со своим блокнотом. Узнав, что старший из близнецов Сион сочиняет стихи, Эмма и Лилиан насели на него с просьбами прочитать что-либо из его творчества, но парень наотрез отказался. Эмма любила стихи, а Лилиан просто съедало любопытство. Вивиен же признала, что у брата действительно есть талант, чем приятно удивила его, однако он все равно не подпускал девушек к заветному блокноту.

Оставив заботы о творчестве Ричарда подругам, Эмма принялась изучать пассажиров самолета, на котором они прилетели в Испанию. При этом она обратила внимание, что Лилиан внимательно разглядывает что-то впереди очереди. Не долго думая, она проследила за её взглядом и застыла как вкопанная. За пару человек до выдачи она увидела мужчину. Высокий, он провел рукой по темно-каштановым волосам и поправил свой дорогой костюм. То, что он -- дорогой, она догадалась, потому что узнала его хозяина.

-- О, Господи! -- воскликнула Лилиан и стала пробираться сквозь возмущающуюся шеренгу людей.

По дороге, Эмма только и успевала раздавать "Простите" и "Извините" то направо, то налево.

-- Куда ты тянешь меня, Лилиан? -- возмущенно шипела она на подругу.

-- А то ты не видишь!

Еще пять человек, и они оказались рядом с ним.

-- Мистер Шорс! -- громко позвала Брейн.

Подобрав свои возмущения, Эмма решила, что пробраться к ней в комнату и придушить чертовку подушкой среди ночи будет вполне гуманно. Мужчина обернулся, и да -- это был Артур Шорс.

-- Мисс Керн, мисс Брейн, -- с удивление произнес он, переводя взгляд от одной к другой, -- Что вы здесь делаете?

-- Прилетели на каникулы, -- ответила Лилиан. -- Хочу показать друзьям мой родной город!

Эмма смотрела на мужчину, он же внимательно выслушав ответ её подруги, снова задал вопрос:

-- Вы здесь вдвоем? Одни?

-- Мы совершеннолетние, -- заметила девушка. -- К тому же, вон там нас ждут близнецы Сион. -- Она указала на машущих им Ричарда и Вивиен. -- Так что -- нет, мы не одни.

-- А вы здесь по делу? -- решилась спросить Эмма.

-- И да, и нет.

Сотрудник аэропорта, подошедший к ним, попросил не задерживать очередь.

-- Perdonen, ¡nos vamos ya [Простите, мы уже уходим]! -- быстро сказала девушка, но Эмма ничего не поняла.

-- Bueno español, la señorita[ Хороший испанский, сеньорита]!-- улыбнулся мужчина.

-- Где вы остановитесь? -- спросил декан, вынимая записную книжку. -- Тридцать первого числа у меня свободный день и я с удовольствием посмотрел бы город, мисс Брейн.

Эмма стояла и молча слушала, как та диктует адрес дома, в котором они сняли квартиру. Вернее, это сделала мать девушки, но к чему ему эти подробности? Записав все, мужчина убрал книжку в карман пиджака, улыбнулся им и пошел получать свой багаж. И, все, о чем она думала на пути обратно -- "лишь бы он не потерял свой блокнот! "

Отстояв очередь и забрав багаж, друзья поймали такси. Их квартира находилась в доме расположенном в пятнадцати минутах езды от аэропорта. Однако, на дорогах были пробки и время пути удвоилось. Добравшись, наконец, и получив ключи от хозяйки прямо в руки, они зашли в холл. Аллилуйя!

В квартире было чисто и уютно. Здесь не было ничего лишнего, однако, мебель из красного дерева и ремонт с элементами того же материала вызывали чувства повышенного комфорта. Все было выполнено в приглушенных тонах и, куда бы Эмма ни посмотрела, её глаза отдыхали то на мягком узоре обоев, то на небольших картинах, развешанных на стенах комнат, то на домашних цветах, которые по её мнению и делали дом уютным и живым.

-- Расходимся! -- скомандовала Лилиан и прошмыгнула в первую попавшуюся комнату.

В квартире их было четыре, плюс большая гостиная и крошечная кухонька. Места в ней было ровно на столько, чтобы двое могли приготовить обед, или ужин, или завтрак -- не важно, главное -- поесть вчетвером здесь представлялось весьма и весьма сложным. Но выходом стала гостиная. У большого дивана стоял удобный, длинный стол, покрытый кофейной скатертью и клеенкой поверх неё. Это было весьма предусмотрительно для квартиры, которая сдавалась приезжим.

Покончив с разбором вещей, коих было не так уж много, друзья выпили чаю и разошлись по своим комнатам. Время было позднее, а завтра им предстояла экскурсия в дом Лилиан, которую она запланировала на девять утра. В ответ на коллективный вопрос: "почему так рано? ", друзья получили развернутый алгоритм передвижения на весь день. И, судя по тому, что большинство пунктов в нем занимал шопинг, прогулка по городским достопримечательностям переносилась как минимум на следующий день.

Переборов возмущение, Вив Сион все же смирилась с таким положением вещей. Надо сказать, что в этом ей помог один из пунктов расписания под названием "книжный магазин". Услышав это, она одобрительно кивнула и расслабилась. Еще в тот день, когда все члены созвездия сидели у Эммы и строили теории относительно тех фактов, которые им удалось узнать, они решили, что во время каникул обязательно пополнят свои информационные ресурсы.

Вопросов была масса: природные татуировки-родинки, секты использующие ритуалы с применением человеческой крови, особенности затмений, исторические факты и легенды о сокровищах разных народов и их символика -- можно было продолжать перечисление, но Эмма больше не могла думать. Все выглядело так, словно они играют в игру, очень реалистичную, но все же -- игру. Вот только одна Эмма знала, к чему приводят подобные игры. Знала бы и Ганна Эстер, если бы её не убили первой.

Лежа в кровати, Эмма внезапно подумала о том, как долго тянется вся эта история с поиском кровавых сокровищ. Да, именно кровавых! Она была убеждена, что Эстер все же не первая, кто стал жертвой этой лихорадки. Лилиан говорила, что знак проявлялся на женщинах её семьи не в одном поколении. Сколько человек пострадало тогда? Она очень хотела понять и разобраться во всем: Что это? Во что они все вязались? Есть ли ритуал? Как он может помочь открыть тайник с золотом, или что там спрятано? Что он собой представляет, и проводили ли его когда-нибудь? Что стало с другими поколениями "ключей" и придется ли им умереть?

Одно она знала наверняка: эти родинки -- знаки в виде восьмиконечной звезды нечто нереальное, выходящее за грани нормального мира. Это было загадочно, таинственно, и пусть это прозвучит глупо, но она была убеждена, что замешены здесь вовсе не гены, отвечающие за распределение пигментных пятен на теле родственников. Интуиция подсказывала ей, что они прикоснулись к чему-то новому, и в тоже время до боли знакомому. К чему-то, не отвечающему законам физики, не относящемуся к любым другим научным категориям. То, что она чувствовала, не было известно, не было изучено, классифицировано и принято как данность современным обществом. Но это было, и оно находилось на уровне подсознания, которое кричало изо всех сил... Это было волшебство.

Эти фантазии расслабили её, и незаметно для самой себя она потеряла угасающую грань между бодрствованием и сном. Она начала подниматься в мир грез. "Послезавтра, -- мелькало в голове девушки, перед тем, как сон полностью покрыл мягкой пеленой её оголенные мысли".

***




Вопрос о том, нужен ли будильник, отпал сам по себе.

Поднявшись в семь утра, Лилиан разбудила друзей громкой музыкой и энергичными толчками-рывками за ноги. Покончив с бутербродами и взяв банковские карты, наличку, наменянную в аэропорту и пару бутылок с водой, они вызвали такси и спустились вниз.

-- Я же говорила -- понадобятся очки!

Эмма кивнула Лилиан и отвернулась. Она сидела спереди у окна, остальные расположились на заднем сидении. Опущенный козырек не сильно помогал от яркого Мадридского солнца: погода стояла ясная и, не смотря на то, что на дворе было конец октября, термометр все еще показывал не менее двадцати градусов тепла. Сощурив глаза до двух тонких щелочек, Эмма разглядывала город.

Мадрид -- столица и крупнейший город Испании, он по праву считается экономическим, политическим и культурным центром страны. Население чуть более трех миллионов жителей, увеличивается каждый год в основном за счет эмигрантов. Через город течет небольшая река с красивым названием "Мансанарес". Может быть, поэтому арабы называли этот город водным источником?

Машина завернула на одну тихую улочку, по обеим сторонам которой росли высокие, густые деревья. Они стояли сплошной стеной, загораживая дома, поэтому друзья не сразу заметили, что дом, у которого они остановились и несколько соседних были полностью разрушены.

Ступив на асфальтированную дорогу, Лилиан застыла: она смотрела на развалины дома, не отрывая глаз. Водитель что-то спросил её на испанском, и она кивнула. Затем она сказала ему о чем-то еще, и он тоже кивнул в ответ.

-- А вот и мой дом, -- грустно проговорила девушка.

Здание, некогда имевшее два этажа, сейчас было разрушено до половины первого. Выбитые окна, стены -- все поросло плющом.

Эмма обернулась и взяла подругу за руку.

-- Ты в порядке? -- спросила она.

Лилиан улыбнулась, но выглядело это так вымученно, что лишь подтвердило ясное -- она определенно не была в порядке.

-- А привидений здесь нет? -- спросила Вивиен, озираясь по сторонам.

Что-то незримое, вроде духа разрушенного замка, витало над развалинами. Взявшийся откуда-то ветер, растрепал её волосы, и она усиленно заправляла их за уши.

-- Немного жутковато, вам не кажется?

-- Единственное привидение здесь -- это призрак моего детства! -- ответила Лилиан и развернулась обратно к машине. -- Пойдемте ребята! Хороший шопинг успокоит мои нервы и поможет забыть о том, что кусочек моей жизни превратили в руины.

-- Куда? -- спросил водитель, когда за последним из них захлопнулась дверь.

-- На Гран-Виа, -- ответила Лилиан. -- В самый большой торговый комплекс города.

-- Их там несколько, сеньорита, -- отозвался мужчина. -- Вам в который?

-- На ваш выбор, -- ответила она и облокотилась на Ричарда. -- Я убедилась, что уже не знаю этот город.

Водитель развернул автомобиль на повороте и поехал обратно в центр. Когда же он заглушил мотор, и друзья вышли на улицу, перед ними уже не было ни развалин, ни старых улиц. С другой стороны дороги над друзьями нависало широченное семиэтажное здание, сплошь покрытое стеклом. Вывески пестрели рекламными лозунгами, зазывающими покупателей в различные отделы. Главные двери не успевали закрываться, потому что люди шли в обе стороны нескончаемым потоком.

-- Муравейник! -- выдохнул Ричард, приближаясь к зданию по пешеходному переходу.

-- И в нем, я надеюсь, -- добавила Лилиан. -- Мы сможем выбрать платье для новогодней ночи.

Пройдя вертушку, они ступили в обитель роскоши и совершенства. Шикарный ремонт, фонтаны, множество мини-кафе, зоны отдыха и даже мини-площадки для детей с услугами няни. Глаза разбегались и, решив составить план действий, друзья присели в кафе у входа. Но Лилиан сразу же отвергла идею о перекусе. Мисс Брейн была убеждена, что заниматься шопингом нужно на пустой желудок.

Первым общим и весьма неожиданным решением компании стало приобретение пейджеров для всех членов "Созвездия". И, не смотря на уверения Эммы в том, что пронести их в поместье им не удастся, спустя полчаса друзья вышли из дверей салона, неся в руках по небольшому пакету. На поясе Ричарда красовался новенький миниатюрный пейджер, который практически сливался с коричневым ремнем брюк. И парень был весьма доволен, ровно до тех пор, пока Лилиан не сорвала его и не швырнула обратно в пакет.

Следуя кивку подруги, Эмма повернула и увидела, как по эскалатору спускается Артур. Заметив друзей, Шорс помахал и направился в их сторону. То, как он шел: его уверенная, легкая походка, взгляд и улыбка заставили Эмму пожалеть о том, что она вообще приехала в Испанию! Тем временем декан подошел к ним и поздоровался. Он объяснил, что в этом комплексе находится главный офис компании, которая готова купить программу Демиена.

-- Требуются лишь незначительные доработки, -- закончил он. -- А так, договор уже у нас в кармане.

-- Отлично! -- сказала Лилиан. -- Значит, вы сейчас свободны?

-- Лил! -- строго остановила Эмма, но та не обращала внимания.

-- В принципе, да, -- ответил он не глядя на Эмму. -- Мне только нужно зайти в один книжный магазин...

-- Мы с вами! -- оживленно заявила Вивиен.

-- Что же, тогда пойдем? -- спросил мужчина.

Он указал направление, и они двинулись к экскаваторам. Идя позади всех, Эмма потянула подругу к себе.

-- Тебе не жить, ты знаешь?

-- Знаю! -- так же тихо ответила Лилиан, подхватывая её под руку. -- Июнь -- месяц "икс"...

-- Не смешно! -- сказала Эмма.

Они только что ступили на движущуюся лестницу, уносящую их вверх. Книжный, расположенный на четвертом, занимал две пятых общей площади этажа. Он был гигантских размеров и пах, как ни странно -- книгами. Пройдя ряды магазинов, среди которых Лилиан подметила несколько салонов вечерних платьев, они подошли к его дверям.

-- Встречаемся на выходе через минут сорок -- час, -- предложил Артур и "нырнул" в отдел физики и точных наук.

Проследив за ним взглядом, Лилиан спросила:

-- Может быть ну её -- эту коммерческую библиотеку? Пойдем и выберем себе платья!

И, хотя Эмме действительно хотелось порыться в книгах по физике, она кивнула. Схватив Вивиен и предупредив Ричарда о том, что они будут на этаже, Лилиан, с улыбкой на лице, выражающей полное облегчение, вывела подруг из обители знаний.

Перемерив большую часть моделей в одном и втором салоне, девушки вошли в третий -- последний в этом ряду и принялись ходить меж вешалок и манекенов. Лилиан, взгляд которой был наметан сотнями часов, проведенными ею за шопингом, быстро набрала вешалок и отправилась в примерочную. Все платья смотрелись на девушке хорошо, но Лилиан никак не могла решить: что же ей нужно, поэтому кручение верчение у зеркала продолжалось.

Эмма последний раз окинула зеркало критическим взглядом и, вздохнув, вышла в зал. Она подошла к большому зеркалу, у которого стояли подруги, и повертелась вокруг. Лилиан подошла сзади и тоже оглядела её.

-- Мило! -- заключила она. -- Тебе идет этот цвет, Эмма! И фасон удачный!

Вивиен тоже подошла ближе и кивнула. Бирюза -- любимый цвет её матери, шел женщине куда больше, чем самой Эмме. Но и она выглядела в нем свежо и даже интересно. Оно было довольно коротким и заканчивалось колокольчиком, когда Эмма кружилась, подол красиво разлетался в стороны. Зона бюста, оформленная в широкие бретели, переходила в глубокий вырез -- как и всегда, она знала, что следует подчеркнуть.

-- Можно было сделать немного короче! -- заметила Лилиан, приподняв подол.

Продавщица, наблюдавшая за подругами, сказала, что у них есть сотрудник, который укоротит его за пять минут. Эмма поблагодарила её на английском и пригрозила подруге кулаком. Вивиен рассмеялась.

-- Не нужно короче! -- повторила Эмма, спускаясь со ступеней. -- Мне и так нравится.

-- Возьмешь его? -- спросила Лилиан, проходя в соседнюю кабинку. -- Оно тебе очень хорошо.

-- Да, наверное, -- ответила Эмма, переодеваясь.

Она повестила платье на вешалку и взяла ту, что висела рядом.

-- Только я хочу померить еще одно.

Эмма провела рукой по ткани и не смогла точно определить, из какого оно материала. Ткань была легкой как облако, и в то же время ровно ложилась по телу девушки. Эмма вышла в зал и подруги ахнули. Она поднялась на ступеньки и посмотрела на себя в большое зеркало. Пепельный, сиренево-бордовый оттенок при свете ламп переливался то в одну, то в другую сторону, когда она шла, и создавалось впечатление, что он тоже движется вместе с ней. Фасон прекрасно подчеркивал её фигуру, обегая все необходимы точки и линии, спадая вниз к ногам легким облаком ровной материи. Улыбнувшись, Эмма развернулась и выставила ножку вперед. Длинный, чуть ли не от начала бедра, разрез обнажил белую кожу.

-- Не мешало бы загореть! -- заметила Лилиан.

-- Да ну тебя! -- Эмма развернулась обратно к зеркалу.

-- Это идет тебе куда больше первого. Я думаю, что именно его ты и должна купить, Эмма.

"Купить... -- Эмма вздохнула". Мать дала ей не мало денег в дорогу, да и Сэм тоже сделал свой вклад, но, не смотря на это, их все равно не хватало. Платье стоило в пять с половиной раз больше, чем у неё было.

-- Нет, -- Эмма покачала головой.-- Я куплю первое.

-- Почему бы тебе не купить это? -- спросила Вивиен. -- Оно же прекрасно!

Она стояла почти у входа и разглядывала аксессуары. На открытой витрине лежали украшения, дорогая бижутерия.

-- Знаю, -- ответила Эмма, поправляя бретели. -- Но оно ужасно дорого стоит, девочки.

-- Так это не проблема! -- заявила Лилиан и подошла, чтобы посмотреть ценник. -- Ого! -- выдохнула она, рассмотрев цифру. -- Оно что, из золота?

-- Вот и я о том же, -- вздохнула Эмма.

-- Что, сильно дорогое? Не возьмешь? -- спросила Вивиен, примеряя браслет с рубиновыми камнями.

В этот момент Эмма бросила взгляд на подругу, стоящую в дверях и краем глаза заметила высокую фигуру мужчины снаружи. Темные волосы, дорогой костюм: на секунду ей привиделось, что там, за узорной витриной стоит Артур. И, резко обернувшись, она чуть не свалилась со ступенек. Но, когда Эмма спустилась и подошла к двери, там были лишь другие, незнакомые ей люди.

-- Что случилось? -- спросила Вивиен.

-- Ничего, -- ответила Эмма и направилась в раздевалку. -- Ничего, просто решила глянуть на украшения, Вив.

Расплатившись на кассе, Эмма снова вздохнула и подумала, что за последние несколько дней она только и делает, что постоянно вздыхает. Покупка платья, которое стоило значительно дешевле, все равно подрезало её бюджет на две трети.

Когда подруги вернулись к книжному, Ричард и Артур уже ждали их у дверей. Эмма немного смутила мысль о том, что ей показалось там, у зеркала. И, поэтому, на вопрос мужчины о том, удачно ли прошел их шопинг, она лишь слабо кивнула. Тем временем Лилиан позвала их продолжить поиски. Живот жалобно завыл и скрутился в бараний рог. Эмма поняла -- она не выдержит еще одного марафона. Можно было использовать аутотренинг, но от этой мысли её скрутило еще больше.

-- Боже, -- произнесла она. -- Как же я голодна!

-- В общем так! -- Лилиан схватила близнецов Сион под руки. -- А Эмма спускается в то кафе у выхода, где мы сидели. Кушай и дожидайся нас там, хорошо?

Эмма кивнула.

-- Вы с нами, мистер Шорс? -- спросил Ричард. -- Боюсь, я не выберусь оттуда живым.

Девушки рассмеялись.

-- Извините, Ричард! -- Артур улыбался. -- Но я тоже проголодался и, пожалуй, составлю компанию мисс Керн. Вы ведь не знаете испанский? -- спросил он у неё.

-- Не знаю, -- подтвердила Эмма и испытала облегчение. -- "Теперь не нужно переживать, что напутаешь с иностранным меню".

-- Ну, вот и прекрасно! -- сказала Лилиан, увлекая друзей за собой. -- Увидимся через час, или полтора, или два.

-- Прощайте, -- с несчастным видом произнес Ричард, перед тем, как скрыться в дверях очередного бутика.

-- Пойдем? -- предложил Артур.

Вместе они двинулись в сторону спуска. Проходя мимо знакомой витрины, Эмма немного сбавила шаг и грустно улыбнулась манекену, на котором было надето понравившееся ей платье. Она никогда не покупала таких дорогих вещей, и никогда не сожалела, что не может купить их. Никогда, до сегодняшнего дня, потому что сегодня, одев его, она почувствовала что-то. Платье будто говорило ей, что оно сшито специально для Эммы. И еще, в тот момент, она вдруг увидела, как танцует в нем в бальной зале академии. На голове её была небольшая тиара. Но, этим мечтам не суждено было воплотиться в реальность и, отвернувшись, она пошла дальше.

Они спустились на первый этаж и вошли в кафе. Как только они заняли места, около них материализовалась миловидная девушка-официант. Она положила на стол меню -- по одному перед каждым, -- и заговорила на таком скоростном испанском, что даже владеющий им Артур попросил её "придержать коней".

Он спросил что-то и девушка, наклонившись так, что оба они легко могли видеть её прелести, стала указывать на страницы его меню, видимо расписывая блюда. По крайней мере, так показалось самой Эмме. Решив опустить эти любезности, она уткнулась в свое меню и с радостью обнаружила, что оно дублировано на английский.

Из большого многообразия блюд ей хотелось съесть сразу все, но это было: "а" -- невозможно, и "б" -- невежливо. Поговорку про голодные глаза, не дающие покоя желудку, она выучила еще в детстве, когда открывая холодильник, по полчаса не могла выбрать, что же ей съесть. Поэтому, когда Артур предложил довериться его вкусу, она с радостью захлопнула кожаную книжку и отложила её в сторону. Получив заказ, официантка поспешила удалиться. Однако, перед этим, она что-то шепнула ему на ухо, от чего Артур расплылся в довольной улыбке и одобрительно кивнул.

Эмма очень старалась ничем не выдать себя, но взыгравшее любопытство оказалось сильнее:

-- Интересно, что она вам сказала? -- вопрос прозвучал более чем безобидно, ведь она же не знала языка.

И все же, Эмма пожалела, что задала его, потому что на лице молодого декана появилась до боли знакомая усмешка.

"Боже! -- подумала Эмма. -- Ну, какого черта они так похожи? ". Её мысли прервал голос Артура, который достал из дипломата небольшой файл, с лежащими в нем скрепленными альбомными листами.

-- Официант сказала, что моя девушка прекрасно выглядит.

-- Что? -- воскликнула Эмма, вскинув ладони на стол.

Она вспомнила, что он не ответил ей ничего, только улыбнулся и кивнул. "О боже, он что, подтвердил, что она его девушка? -- всполошилось сознание".

-- Почему вы не сказали ей, что это не так?

-- Что именно? -- спросил Артур.

Его безмятежная улыбка вовсе не успокоила её. Он что, издевается? И, пока она соображала, что ответить, он продолжал:

-- По-моему, вы неплохо дополняете мою элегантность и, -- он не смог договорить, потому что не смог сдержать смеха, увидев её ошарашенное выражение лица. -- И, я шучу, конечно! Это была шутка, Эмма.

Девушка облегченно вздохнула, а он вдруг стал серьезен.

-- Но вы, действительно, очаровательны! -- сказал Артур после небольшой паузы и, не дав ей опомниться, мужчина положил перед ней файл, который только что достал.

Он предложил ей взглянуть и, взяв листки в руки, она прочла:

-- Договор номер сто семьдесят один от тридцатого октября две тысячи одиннадцатого года, "об авторских правах", -- на втором было написано -- договор "о праве реализации аттестационной программы в высших учебных заведениях". -- Это...

Она с вопросом посмотрела на мужчину.

-- Да, -- ответил он. -- Это договора на программу, разработанную моим племянником. Она поможет вам перейти на мой факультет.

Эмма была рада, но то, что в исполнении её мечты поучаствует Альгадо, было удивительно и не совсем приятно.

-- Ты не рада, -- спросил Артур, словно читал её мысли.

-- Нет, что вы! -- она улыбнулась. -- Просто, ваш племянник... Мы с ним, как бы это сказать, не очень ладим между собой. -- Эмма подняла взгляд на Артура. -- Боюсь, он будет против.

-- Эмма, -- Артур пододвинулся ближе к столу. -- Я не удивлен, что у вас с Демиеном плохие отношения. Мои с ним тоже не в лучшем состоянии. Я даже готов признать, что он невыносим, но это никак не повлияет на твою экзаменацию.

Эмма неуверенно кивнула.

-- Поверь мне! -- мягко добавил он, накрыв её руку своей ладонью.

В это время принесли заказ. Попробовав, Эмма не пожалела, что доверилась ему: блюдо из говядины было великолепно, и, сказав об этом мужчине, она больше не отрывалась от тарелки. Возможно, дело было и в том, что она вот уже несколько часов безумно хотела есть. Но это не помешало ей насладиться обедом, размышляя о возможностях и вероятностях. Когда же она, наконец, почувствовала приятную тяжесть в своем желудке, она решила спросить о том, что казалось ей интересным.

-- Не хочу показаться нетактичной, -- начала она, -- но, почему у вас с племянником, -- называть его Альгадо в разговоре с Артуром, она не хотела, -- такие натянутые отношения? Вы же родственники!

Артур оторвался от еды, и во взгляде его появилась усмешка.

-- В том-то и дело, -- объяснил он. -- Мы родственники... Я и мой двоюродный брат -- отец Демиена, -- всегда были близки. Мои родители погибли, когда я был совсем маленьким и Диего заменил мне отца. Он заботился обо мне задолго до рождения собственного сына, и продолжает делать это, по сей день.

-- Он что, ревнует? -- спросила Эмма, не предполагая, что попала в точку.

-- Безумно, -- ответил Артур. -- Когда дело касается его отца, Демиен может быть крайне эгоистичным.

-- Крайне? -- переспросила Эмма. -- Да его эгоизмом можно Евразию затопить!

-- Возможно, -- улыбнулся Артур, -- но он -- мой племянник, и я стараюсь помогать ему. Кроме того, -- заметил мужчина, убирая договора на место, -- мне приятно, что его ум и талант могут помочь кому-то еще, кроме него самого.

Эмма согласно кивнула. Слушая мужчину, она сделала вывод, что в их семье его племянник скорее похож на свою родную тетку, нежели на отца, восхищение которым Артура было очевидно. То, что и как он говорил о своем брате, еще больше укрепило её доверие к Диего Альгадо, возникшее в тот вечер, когда ей довелось стать свидетельницей двух разоблачающих разговоров. Возможно, им стоит поговорить с ним обо всех своих догадках. И, кто знает, может быть, он сможет защитить её друзей?

Она просто размышляла. Находясь рядом с Артуром, Эмма старалась не думать о нем, но это было легко, когда он был где-то там, а сейчас, видя декана перед собой, было крайне сложно добиться подобного эффекта.

-- Посмотрите вот на это, -- он протянул ей книгу. -- Это новое издание, почитайте раздел "Физика конденсированного состояния вещества".

Эмма взяла книгу и открыла содержание. Зазвонил мобильник и Артур полез в карман пиджака. От неё не укрылось, как изменился его взгляд, когда мужчина узнал номер. И, нажав на кнопку, он холодно сказал:

-- Слушаю.

Эмма сделала вид, что изучает книгу.

-- Обедаю, а что?

Эмм бросила взгляд на его лицо и увидела, как еле уловимое выражение злости на нем сменилось едким раздражением.

-- Уже? -- переспросил Артур, кидая взгляд на девушку. -- Нет, не надо! Я поднимусь в офис, -- он нажал "отбой". -- Эмма, мне нужно вернуться в офис, чтобы подписать еще кое-какие бумаги, -- сказал Артур, кладя под тарелку пачку банкнот. -- Если вернется официантка, закажите себе десерт.

С этими словами он поднялся и вышел из кафе. Официантка так и не появилась, но это её не волновало. Погрузившись в свою стихию, Эмма листала хрустящие страницы и, вместе со свежей информацией, вдыхая с них аромат свеж напечатанных строк. Читая о характере сердечных импульсов человека, она отвлеклась. Почему-то именно сейчас вспомнился Феликс. Сердце ускорило бег, и Эмма почувствовала, что улыбается: она скучала по нему, и это немного успокоило её встревоженную совесть. Эмма продолжила читать, пока не вернулся Артур, а следом за ним в кафе вошли и её друзья.

Посидев с ними еще немного, он ушел, сославшись на необходимость уладить кое-что еще в этой поездке. На вопрос, увидят ли они его завтра на их экскурсии, Шорс ответил, что пока не уверен. Поэтому он записал номер телефона их квартиры и обещал предупредить вечером, а после этого -- пожелал им весело провести остаток дня и откланялся.

Вечером он так и не позвонил, и Эмме захотелось прибить саму себя, когда она поняла, что сожалеет об этом.

Гл. 13 . "Испанские каникулы: предсказание"







Мудрый борется с судьбой, Неразумный унывает.




Руставели Ш.

***




ХVIII век...




"Сегодня, на городской площади, во время традиционных гуляний, ко мне подошла старая цыганка. Она сказала, что видит мою судьбу. Я рассмеялся в ответ и заверил её, что это невозможно, но она за одну минуту рассказала о моей миссии. Тогда я спросил цыганку: увенчаются ли наши поиски успехом? На что та дала совершенно глупый ответ: "И да, и нет, - произнесла старуха. - Но, когда господин обретет последний ключ, никто и ничто не сможет заставить его воспользоваться им. Семья, миссия, жажда денег и власти - все это померкнет и окончательно растворится в лучах его сияния". Какая досада, что неподалеку от нас были дамы. Это помешало мне наказать жалкую, обнаглевшую попрошайку, отхлестав её своей новой плетью"

(Александр Стеланов-Фортис)




Такси ехало быстро и совершенно незаметно. Алкала -- одна из лучших улиц города, и самая длинная из всех, была ровной, без единой кочки. В этот раз рядом с водителем сидела Вивиен. Она и Лилиан разговаривали с ним о городе, переводя друзьям основные моменты. Еще один факт и Эмма снова кивнула, не отрывая взгляда от бегущего пейзажа домов.

Находящийся в центральной части Пиренейского полуострова, этот -- крупнейший город Испании был одной из самый посещаемых туристами точек Европы. И не зря, ведь в нем сосредоточены главные достопримечательности страны. Десятки компаний предлагали сотни вариантов экскурсий, но они почему-то выбрали самостоятельный маршрут. Лилиан заявила, что туристические компании предлагают экскурсии с невероятно однообразной программой, когда сами они могут быть свободны в своем передвижении и задерживаться где захотят и насколько заходят, минуя ограничения времени установленного программой. Именно поэтому она составила свой очередной и неповторимый вариант экскурсии а-ля Брейн.

Первым делом, и это была заслуга Ричарда, они направились в "Национальный археологический музей Испании", расположенный в здании библиотек и музеев. Восторгу старшего из близнецов Сион, а он утверждал, что родился первым, не было предела. И, пока он наслаждался экспонатами внутри, это еще было терпимо, но когда спустя час с лишним экскурсовод упомянул о секретах древних пещер эпохи палеолита, находящихся в саду дворца, парень сгреб всех троих в охапку и бросился на улицу.

Изучение наскальных рисунков заняло около двух часов. Сами пещеры были столь великолепны и так достоверно выглядели, что поначалу никто из них не понял, что это всего лишь точная копия знаменитых пещер "Альтамир".

-- Этим пещерам более десяти миллионов лет до нашей эры!

-- Ты хотел сказать -- этим наскальным рисункам, -- поправила Вивиен. -- Возраст самих пещер здесь не указан.

Обойдя брата, она ткнула пальцем в едва заметную табличку на стене пещеры.

-- Ну и зачем ты разрушила атмосферу таинственности?

-- Нет ничего таинственного в зарождающейся письменности первобытного человека. Или ты считаешь, что десять миллионов лет спустя люди будут восторгаться таинственностью технологий нашего тысячелетия?

Красноречивый взгляд сестры и наблюдающие за сценой девушки привели его к неутешительному выводу:

-- Все, -- сказал он. -- Момент испорчен! Пошли отсюда.

-- Отлично! -- шепнула Вивиен подругам. -- Следующая остановка -- "Музей королевы Софи"!

Эмма не особо увлекалась живописью, но делать было нечего. И, пока Лил и Вив восторгались полотнами, в особенности "Герника", в музее этой самой Софи, а затем "Адам и Ева", "Замок Монтфорт" и "Двенадцатилетний Иисус среди книжников", в "Музее Тиссены Борнемисы", она и Ричард в тайне рубились в "Metal Gear" и лазили в интернете в поисках розыгрышей на Хэллоуин на маленьком планшетном компьютере. Каждый раз, когда подруги оборачивались к ним, Ричард убирал его за спину, затыкая за пояс. Это было весело, но, ничто хорошее не длится вечно. И в очередной раз, когда он проделывал те же манипуляции, планшет выскользнул из рук и с грохотом упал на каменный пол, третьего угла "золотого треугольника искусств" -- музея "Прадо".

Тогда, Эмма узнала, что, не смотря на все гарантии, планшетный компьютер легко бьется. Тогда, Ричард узнал, что брать вещи сестры без её ведома, по крайней мере, не безопасно. Тогда, ценители искусства, пришедшие в музей с целью насладиться знаменитыми полотнами Рафаэля, Рубенса, Ван Дейка, Веласкеса, Дюрера и многих других, оценили новую интерактивную картину под названием "Вивиен Сион убивает своего брата". И, конечно же, их попросили покинуть музей. Оказавшись на улице, Вивиен снова накинулась на Ричарда:

-- Ты! Должен! Мне! Новый! Компьютер! -- констатировала она.

-- А мне нужна неотложная помощь, -- огрызнулся он, потирая то руку, то спину. -- Ты мне чуть шею не сломала!

-- Жаль, что только "чуть"!

-- Брейк! -- скомандовала Лилиан. -- Вам что пять лет?

Близнецы демонстративно отвернулись друг от друга.

-- Впереди еще не мало мест, которые мы запланировали посетить, -- продолжила она. -- Например, площадь "Пуэрто дель Соль" -- сердце Испании.

-- А что было это? -- спросил парень. -- Желчный пузырь?

-- Заткнись Сион! -- сказала Лилиан, схватив его под руку, и затем добавила более милым тоном: -- Пошли уже, я хочу сфотографироваться у статуи с медведем.

-- Ууу, -- протянула Вивиен. -- С медведем, так с медведем! А что там за статуя, говоришь?

Услышав намек на косолапость Ричарда, Эмма расхохоталась. Она взглянула на парня и решила, что безопаснее для Вив будет, если она возьмет его под другую руку, дабы тот не надавал сестрице в ответ. Все вместе они зашагали в сторону площади.

Сделав кучу совместных снимков и исходив "Пуэрто дель Соль" вдоль и поперек, они снова поймали такси. Пообедать можно было и там, но на этот раз Эмма предложила сделать это в одном из кафе на площади "Пласа Майор". Еще в торговом центре она услышала от Артура, что там подают великолепные блюда из трески и говяжьего мяса. Эмма любила рыбу, и еще её заинтересовало место, в котором он любил обедать, когда посещал Мадрид.

Пласа Майор -- исторический элемент Мадрида. В прошлом на ней проходили рыцарские турниры, королевские церемонии и коррида. Бои быков устраивают и по сей день, но это её не интересовало. Зато, там было много мест для отдыха и принятия пищи, а так же множество зданий вокруг, первые этажи которых занимали различные магазины.

-- Сколько же здесь зданий? -- с удивление заметила Вивиен. -- И эти балконы... с них точно удобно смотреть за тем, что происходит на площади.

-- Зданий чуть более ста тридцати, -- сказал Ричард, садясь за столик следом за дамами. -- А балконов раза в три с половиной больше.

-- Ричард хорошо знает историю, -- сказала сестра, -- На его факультете этому предмету придают большое значение!

Официантка принесла заказ, и они с удовольствием накинулись на рыбу.

-- А я плоха в истории, -- призналась Эмма. -- Знаю лишь то, что касается научных открытий в области физики.

-- Память избирательна, -- констатировал Ричард. -- Все мы помним и стремимся к тому, что нам нужно и интересно.

Эмма кивнула. В этот момент её взгляд привлек небольшой магазин на другой стороне улицы.

Прямо на дверном стекле были выгравированы золотисто-багряные символы, а под ними что-то написано более мелким шрифтом.

-- Это переводится как "Большой Волшебный Мост", -- подсказала Вивиен.

-- Так это что, -- спросила Лилиан, всмотревшись в рекламный плакат, -- магазин магических товаров?

-- Угу, -- кивнул Ричард, и тут он увидел огонек, который зажегся в её глазах. -- Нет, нет, нет, -- сказал он, откинувшись на стул, -- это без меня! И, вот только не надо так смотреть! Я есть хочу, и более того -- мне это не интересно!

-- Ну, Ричард! -- протянула Лилиан, взяв его за руку.

-- Нет, я сказал! -- упрямо твердил он. -- Но, если вам невтерпёж, идите. А я вас здесь подожду.

-- Уверен? -- спросила Эмма, вставая.

-- Абсолютно!

И, оставив парня наслаждаться обедом, девушки перешли дорогу к магазинчику, где находилась заветная дверь. Открыв её, Эмма сразу же ощутила множество ароматов и запах свечей. От самой двери и по всему магазину тянулись шеренги шкафов, на полках которых виднелись магические сувениры, книги, и непонятного наполнения стеклянные сосуды. С потолка свисали вязанки трав и связки кореньев. Эмма улыбнулась: полумрак помещения придавал этому место еще больше таинственности.

-- Боже, -- прошептала Лилиан, проходя мимо зоны оплаты, где около кассы стояли парень и девушка. В самой девушке не было ничего примечательного, зато её друг обладал красивой внешностью и магнетическим взглядом.

-- Думаю, Бог здесь не причем! -- фыркнула та, одергивая заглядевшегося на девушек испанца. -- Я пошла к бабушке, -- сказала она и скрылась за покрывалом, которое завешивало проход в стене рядом с кассой.

-- Мы что-то не то сказали? -- осторожно спросила Вивиен.

Все трое стояли на месте, не решаясь пройти дальше.

-- Нет, что вы, -- улыбнулся он в ответ. -- Просто моя девушка сегодня не в духе.

-- Я все слышу, Кайорел! -- донесся из-за покрывала приглушенный голос.

-- Проходите, пожалуйста! -- пригласил он, указывая на ряды. -- Каждый ряд и стеллаж имеет ориентировочную таблицу, так что вы легко найдете то, что ищите.

-- А мы вообще-то не ищем, -- заметила Эмма, на что парень мягко улыбнулся и сказал ей:

-- Все что-то ищу, сеньорита. Просто не все об этом догадываются.

Дальше он ничего не сказал, а лишь не отрываясь смотрел на Эмму, которая смутившись поспешила вслед за подругами. Они шли по первому ряду, оглядывая товары. Остановившись у одного из шкафов, Вивиен стала с жадностью перебирать корешки.

-- И к чему эти охи вздохи? -- спросила Лилиан, вытащив одну из книг.

Она открыла её и начала перелистывать страницы. Найдя серию картинок, девушка застыла. А, перелистнув еще парочку, она захлопнула книгу и быстро вернула её на место.

-- "Древние ритуалы", -- прочитала Эмма, проводя пальцами по надписи. -- "Хорошо знать международный язык! -- заметила она для себя". -- Может, купим? Нам же нужна информация!

-- Это магазин магических товаров, -- напомнила Вивиен, листая другую книгу, которая выглядела несколько старше, чем та, что напугала её подругу.

-- Но многие секты, о которых рассказывала Несси, пользовались религией как щитом от нападок общества.

-- Согласна, -- Вивиен взяла другую книгу, судя по глянцевой обложке и хрустящим страницам, она только что попала в продажу. -- Но все книги здесь, религиозная у них направленность, или нет, -- не имеют отношения к нашей истории.

-- Почему? -- спросила Лилиан, и девушка оторвала взгляд от книг.

-- Потому что, -- Вивиен задумалась. "А, правда: почему? -- она знала это, но объяснить не могла".

-- Да, -- Эмма обвела глазами ряд. -- Только здесь я вижу семь шкафов с книгами, а мы еще не были в остальных рядах.

-- Может быть, разделимся? -- предложила Лилиан и вместе с Эммой направилась к выходу.

-- Вы что, серьезно? -- они обернулись. -- Как хотите, а я просто гуляю!

-- Вив!

-- Лааадно! -- сказала она. -- Ищем книги о ритуалах.

-- И, все, что считаем интересным, выносим на общий суд! -- добавила Лилиан, уводя Эмму в соседний ряд и, оставив её у начала, сама она отправилась к следующему.

Эмма осмотрелась. Первые несколько шкафов имели своим содержимым свечи и ароматические масла. "Сила воли, -- прочитала она на одной маленькой колбочке со светло-красным содержимым". Эмма усмехнулась, прочитав список ингредиентов, входящих в состав масла. Положив его на место, девушка обратила внимание на лежащие неподалеку "Память", "Красоту" и "Любовь до утра". Подавив смешок, она оторвала взгляд от надписи "Сварливая жена" и пошла дальше. То тут, то там горели свечи в металлических узорных подсвечниках. Одни были крупные, другие длинные, третьи тонкие, словно церковные. Столбики, конусы, шары и квадраты -- разнообразию фигур и цвета не было предела.

Вспомнив утренний разговор, Эмма подошла к шкафу со свечами и прочитала таблички на полках:

-- "Ритуальные", "Праздничные", "Зодиакальные", "Астральные", "Декоративные"...

Вернувшись к полке с праздничными, она выбрала восемь столбиков оранжевого и черного цветов. В подсказках говорилось, что именно эти цвета символизируют Хэллоуин. Положив их в корзину, девушка сунула туда же несколько наборов с тонкими разноцветными свечками и собиралась уже идти дальше, как вдруг услышала восклик Лилиан. Развернувшись, она быстро вышла и свернула в её ряд. Следом уже шла Вивиен, и это говорило о том, что слышимость в магазине хорошая. Девушки пробрались мимо шкафов, и вышли на небольшую площадку посреди магазина. Десять шкафов стояли стена к стене, образуя квадрат, к которому вели четыре коридора.

-- Прямо таки -- перекресток! -- сказала Эмма, оборачиваясь вокруг себя.

Лилиан сидела на полу в позе лотоса, на её коленях лежала большая книга.

-- Сто рецептов приворотных зелий? -- возмущенно вскричала Вивиен.

Она опустила обложку и, встав, обиженная Лилиан поставила книгу на место.

-- Значит, вот она -- причина твоего восторга?!

-- А что? Не все же наукой жить!

-- Да причем здесь наука?

-- А при том, что она скучна до крайности, и ты сама знаешь, что...

-- Что?

-- Не перебивай меня!

Эмма молча стояла и наблюдала за этой бессмысленной перепалкой. Она решила не вмешиваться, но вскоре это начало её раздражать. "Из-за какой-то ерунды! -- стучало в мозгу. -- Ругаться друг с другом, когда всем им грозит опасность". В голове девушки, словно слайды, замелькали события минувших двух месяцев. Мысли закипали и начали распирать виски, пульсируя в каждой вене. Вот-вот и она взорвется.

Эмма знала -- ей нужна книга, которая даст зацепки, сдвинет дело с мертвой точки, поможет хоть в чем-то разобраться. Она понимала: не смотря на неподтвержденность фактов того, что эти охотники за сокровищами -- фанатичные сектанты, они в любом случае -- убийцы. А она и её друзья -- всего лишь студенты, которые не знают в каком направлении им идти. И Эмма надеялась, что сможет найти правильный путь, продолжая изучать историю.

Лилиан, как было видно, не особо озадачивалась важностью вопроса. Вивиен же не считала подобную литературу хоть немного полезной, и потому тоже не рвалась помочь. Ричард вообще остался на улице. Похоже, что одна Эмма пыталась сделать хоть что-то. Осознание этого разозлило девушку. У них было слишком много вопросов, специфических вопросов, которые требовали разрешения, и чем скорее, тем лучше. И, наблюдая то, как бездарно тратят время её друзья, она таки взорвалась. Чувствуя поднимающуюся внутри неё волну злости, Эмма закричала:

-- Мне нужны ответы! -- и, говоря откровенно, это не было похоже на крик, как таковой.

Эти слова, слетевшие с её языка, были выброшены, как вызов, как желание, требующее немедленного исполнения. Они были пропитаны уверенностью и волей, они не были криком, но обе её подруги мгновенно замолчали и уставились на девушку. В её взгляде было столько решимости и власти, что не хватало только подпереть бока обоими руками и топнуть ногой. И она топнула... Вернее, им так показалось. Однако, мгновение спустя, когда сама Эмма с испуганными глазами отпрыгнула в сторону, они увидели, что на полу позади неё лежит большая старая книга. Подойдя ближе, Вивиен присела на корточки и подняла её.

-- Тяжелая, -- заметила девушка, осторожно отряхивая обложку. -- И пыльная!

-- Как она вообще могла упасть со шкафа сюда? -- поинтересовалась Лилиан.

Девушки осмотрелись: они стояли посередине площадки, в четырех метрах от любого из шкафов.

-- Не знаю, -- ответила Эмма, пытаясь понять, откуда взялась книга. -- Может быть, откатилась? -- неуверенно предположила она.

Девушки опустились на пол рядом с Вив и прикоснулись к ветхой обложке.

-- Да она, кажется, не из нашего века, -- заметила Лилиан.

-- Чертовщина! -- Вивиен внимательно разглядывала название, -- что-то знакомое, но меня как будто переклинило.

-- Дай-ка сюда, -- Лилиан взяла книгу на колени. -- Похоже на рунический алфавит, -- сказала она, отдавая её обратно.

-- Рунами писали некоторые народы, -- вставила Эмма неожиданно для самой себя. -- Например, кельты.

-- Кельты? -- переспросила Лилиан, и в её взгляде появились зернышки понимания. -- Это те, о которых мы говорили в кафе? Они еще с деревьями разговаривали.

Вивиен рассмеялась, заражая подруг.

-- Ты, вероятно, говоришь о Друидах, -- сказала она. -- Это кельтские жрецы. Культ поклонения деревьям был у них основным. Кстати, это немного другой алфавит, если это алфавит, а не орнамент. Друиды писали на Огаме.

-- Откуда ты знаешь? -- спросила Лилиан. -- Ты не жила в те времена. Возможно все было совсем не так. К тому же, ты не веришь в магию, а, следовательно, не читала об этом.

-- У тебя престранная логика! По-твоему, для того, чтобы было интересно, обязательно нужно верить в то, чем интересуешься?

-- Ну, да.

-- А знаешь, что?

Эмма почувствовала новую волну и решила пресечь это сразу.

-- Все, хватит! -- скомандовала она. -- Ричард ждет нас в кафе!

С этими словами она взяла книгу и пошла к выходу. По пути обратно, девушки больше не смотрели по сторонам. Эмма знала: она нашла все, что хотела. Правда, было не понятно, чем им может помочь мифология, к тому же книга была на непонятном языке, но, прижимая её к груди, она знала абсолютно точно: ей нужна эта книга, и она унесет её с собой!

Парень на кассе улыбнулся, принимая её корзину. Он сам освободил её от товара и убрал под стойку. Посчитав все, он проделал то же самое с покупками девочек, которые успели набрать всякого барахла, пока искали книги.

-- Вот видите, -- сказал он Эмме, -- я же говорил: то, что мы ищем, рано или поздно находит нас.

-- Так и есть, -- улыбнулась она в ответ, забирая свой пакет из его рук.

В это время послышались шаги. Покрывало откинулось, и вслед за знакомой девушкой, в зал вошла пожилая женщина. На вид ей, казалось, было около семидесяти лет, но судя по тому, как медленно и тяжело она двигалась, можно было дать и все триста. Одета она была в объемную разлетающуюся юбку и несколько нанизанных друг на друга кофт. Голову и ноги женщины украшал оливкового цвета платок и тапочки, на шее лежало ожерелье из кусочков перламутра.

-- Sobre la abuela [Прабабушка]! -- сказала девушка на испанском языке. -- Es a los que querías ver [Это те, кого ты хотела видеть].

-- ¡Gracias, la nieta! Quiero que traduzcas lo que dire [Спасибо, внучка! Я хочу, чтобы ты переводила то, что я скажу], -- попросила старая испанка и в ответ на её слова девушка кивнула.

-- Conocemos el español [Мы знаем испанский], -- обратилась к женщине Вивиен.

-- Veo [Вижу], -- женщина улыбнулась, от чего морщинки на её лице стали еще глубже. -- Pero no sabe [Но она не знает], -- добавила она, взглянув на Эмму.

-- Откуда она знает, что Эмма не говорит по-испански? -- спросила Лилиан у девушки.

-- Моя прабабушка обладает природными способностями, -- пояснила та, -- которые позволяют ей видеть некоторые события, до того, как они происходят на самом деле. Сейчас она хочет посмотреть, что вас ждет по ладони.

-- Что, серьезно? -- усмехнулась Вивиен. -- Вы сами-то понимаете, что это не возможно?

Девушка пожала плечами, но ничего не ответила. Вместо этого женщина протянула руку, пытаясь взять её ладонь, но Вивиен отодвинулась и вместо неё к старушке подошла Эмма.

-- Я согласна.

Коснувшись руки девушки, женщина нежно погладила её ладонь, проводя по изгибам каждого пальца.

-- Тебя любят! -- начала переводить внучка женщины. -- Ты очень счастливая, ведь любовь -- прекрасное чувство. Но, оно, вопреки всему, доставляет тебе одни страдания. Ты сомневаешься в себе. Она поможет тебе разобраться.

Женщина замолчала и посмотрела ей в глаза, и Эмма улыбнулась в ответ на её добрую улыбку.

-- Я вижу мужчину, -- продолжала женщина. -- Удвоенная "А", яркая и постоянная. Этот мужчина следует с тобой по линии жизни от начала и до конца пути. Это означает, что он тот, кто начертан тебе, милая.

Она прервалась, чтобы присесть на стул рядом с кассой. Эмма проследовала за ней, ведь женщина не выпускала её ладони из своей руки. Расположившись удобнее, испанка снова заводила пальцами по её ладони, и на этот раз умиротворение, игравшее на морщинистом лице теплой волной, сменилось холодным напряжением. Словно она думала, озвучивать свои мысли или промолчать.

-- Есть человек, близкий родственник начертанного, -- произнесла она не глядя на девушку.

Эмме показалось, что взгляд женщины устремлен в никуда. Она словно была где-то в другом месте, а не рядом с девушкой, держа её ладонь в своей.

-- Две буквы, -- продолжала женщина, -- "Д" и "А".

Когда она услышала про удвоенную "А", первый и единственный, кто пришел ей на ум был Артур Альгадо. И теперь, когда были названы еще одни знакомые инициалы, Эмма в одно мгновение выстроила логические цепочки в своей голове.

-- Он опасен для тебя! -- перевела девушка. -- Для тебя и твоих друзей. Ты должна держаться от него подальше! Из-за своего эгоизма он поставит вас в смертельную опасность.

Эмма вздрогнула, но не произнесла и слова.

-- Не бойся, милая, -- успокоила старушка, -- Того, чего хотят, они не получат. Ты будешь в безопасности.

"Кто? -- хотела уточнить Эмма". Но вместо этого с губ сорвалось другое:

-- А, "Ф", она видит мужчину, имя которого начинается на "Ф"? -- спросила она у девушки и та перевела.

Женщина еще раз прочла по ладони. Лицо её вновь озарила эмоция, но Эмма не смогла определить какая.

-- Да, -- ответила женщина, -- я вижу, милая. Вот она. -- Ткнув пальцем в линию жизни, она провела по небольшому её отрезку и остановилась.

-- Эта любовь, девочка. Нежная и преданная любовь, -- во взгляде её просочилась грусть. -- Но буква такая маленькая и она словно затухает. Это значит, что она скоро исчезнет из твоей жизни. И, это не та любовь, и не тот мужчина, о котором я уже сказала.

Все сказанное этой женщиной заставило Эмму задуматься и почувствовать, как сердце сжимается. Нет, она не хотела, чтобы чувство к Феликсу ушло. При мысли об этом она поняла, как же сильно скучает по его ясному взгляду, сильным рукам и солнечной улыбке. Ей так не хватало его теплого голоса и слов, которые проникали в самую душу, даря нежность и уверенность. Нет, она не поддастся этому наваждению, она будет с Феликсом! И совершенно не важно, начертанный тот или нет, она не станет думать об Артуре!

-- Ты приняла верное решение! -- перевела девушка слова прабабушки, и Эмма отстранилась, давая Лилиан подойти ближе.

-- Теперь я, -- сказала девушка и обратилась к женщине. -- Можно?

Вместо ответа, её ладонь оказалась в теплых руках и, проведя те же манипуляции, что и с Эммой, женщина сказала:

-- У тебя, милая, все иначе. Я вижу только одну букву, стоящую ближе к середине пути, но при этом, на нем стоят двое мужчин.

-- Что же это значит? -- спросила Лилиан по-испански.

-- То, что в твоей жизни будут двое, которые станут любить тебя больше жизни. Ты не сможешь сделать выбор до тех пор, пока один из них не уйдет.

-- В смысле? -- не поняла девушка.

-- Рядом с тобой останется только один, и ты будешь счастлива с ним! И именно он та "Р", которую я вижу. Но, -- она крепко сжала её руку, -- это при условии, что ты сможешь поверить ему.

Рука Лилиан начала затекать.

-- Ты должна будешь довериться ему, чего бы это ни стоило, девочка. Иначе, -- выражение лица гадалки напугало её, и Лилиан выдернула свою руку и поспешила отойти к Эмме, -- иначе, все кончится очень, очень плохо для вас обоих...

Вивиен стояла и слушала, ей не нужен был переводчик, ведь она прекрасно понимала по-испански и говорила на нем не менее хорошо. Она ожидала, что отпустив Лилиан, женщина снова позовет её, но ничего не случилось. Пожилая испанка словно не замечала её. Тогда она сама подошла к ней и вложила руку в теплую морщинистую ладонь

-- Посмотрите и меня, -- обратилась она к женщине и вдруг почувствовала, как та вздрогнула.

Дрожащей рукой она провела по ладони и быстро схватила вторую. Прочитав и её, женщина медленно подняла на девушку затуманенные старостью глаза полные страха.

-- ¡Diós mío [Господи]! -- прошептала она, отпуская её руки.

Глаза наполнились слезами и, минуя все протесты, она упала ниц перед ошарашенной Вивиен.

-- Что вы делаете? -- воскликнула девушка, пытаясь поднять старушку.

-- Простите! Простите меня! -- плача, повторяла женщина, не смея взглянуть на девушку. -- Я не знала кто вы, я не знала! Простите!

Эмма и Лилиан стояли, не смея пошелохнуться. Эта сцена, разыгравшаяся у них на глазах, кого угодно озадачила бы не на шутку. Почему эта милая старушка вдруг так перепугалась? К чему это бред с извинениями, и главное: за что она извинялась? Они ничего не понимали, и просто стояли, ожидая того, что будет дальше. Но "дальше" не было. Молодые люди сумели поднять женщину, и девушка отвела её обратно.

-- Я прошу прощения, -- извинился парень, когда они скрылись за покрывалом. -- С бабушкой случаются разные ситуации. Сейчас она переволновалась и должна отдохнуть. Думаю, вам лучше покинуть магазин сейчас.

Эмма кивнула и, взяв подруг под руки, развернулась к выходу.

-- Счастливого Хэллоуина! -- услышала она за спиной. -- Я рад, что вы нашли то, что искали, сеньорита!

Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, к кому он обращается. В руке она сжимала пакет с книгой. Эмма знала -- так оно и есть.

Зайдя в квартиру и скинув обувь, Эмма первой проскочила в ванную комнату.

-- Я в душ! -- предупредила она подруг.

Послезавтра все они должны будут вернуться в академию.

Гл. 14 . "Кельты?"







Они воинственны, отважны и ловки, но иногда по-детски наивны.




Ян Филипп,




"Кельтская цивилизация и её наследие"

***




ХХI век...




""Кажется, я понял. Я понял, что мы упускаем. Татуировка! Она скрывает знак! Вот причина этого странного поведения. Можно было догадаться: "светило науки" и есть восьмой ключ! Теперь мне не нужно использовать тот, который я бы никогда не смог поставить на карту..." "

(...)







Голос доносился откуда-то из-за спины. Он знал, что это её голос, но обернувшись, никого не увидел.

-- Что за черт? -- подумал он и снова посмотрел на стену.

Медленно он поднес руку к поверхности и провел пальцами по одной их звезд. Внезапно стена задрожала. Эта дрожь передалась ему и вскоре все тело начало трясти.

-- Макс! -- звал голос. -- Макс...

Он смотрел на стену, и она начала таять. Все вокруг погружалось в темноту, видение исчезло, и он понял, что проснулся и лежит на диване с закрытыми глазами.

-- Да проснись же ты, соня! -- Эмма снова встряхнула его.

Макс открыл один глаз.

-- Скажи, что встала раньше времени и тебе просто скучно.

-- Зачем? -- не поняла девушка.

-- Тогда я смогу прогнать тебя и поспать еще немного.

Макс повернулся к ней спиной и засунул голову под подушку. Он не ожидал, что Эмма отстанет, но попробовать стоило. И, конечно, она не ушла. Вместо этого, он почувствовал, как одеяло, -- мягкое и теплое, -- слетело с него в одно мгновение. Подскочив, он схватил подушку и прикрыл ею плавки.

-- Эмма! Ты совсем сдурела? -- возмутился он.

-- Еще нет, -- ответила та, кидая ему брюки и рубашку. -- Но, могу тебя заверить, процесс уже запущен. И, если ты сейчас же не встанешь, я полечу наверх и разбужу маму.

-- Маму? -- переспросил парень, кинув взгляд на второй этаж. -- Не надо, маму!

Джессика Керн в качестве аргумента к действию была для него неоспорима. Вздохнув, он посмотрел на Эмму и сделал в воздухе крутящее движение указательным пальцем, направленным вниз.

-- О, Боже! -- Эмма отвернулась -- Ты как подросток!

-- Я и есть подросток, -- отозвался он, надевая брюки.

-- Тебе -- двадцать один!

-- Ну и что? -- спросил парень, застегивая рубашку. -- Вот скажи, почему тебе не спится? Зачем было будить меня в такую рань?

-- Рань? -- переспросила Эмма и ткнула пальцем в большие настенные часы.

Маятник отмерял секунды отлаженно и точно.

-- Да мы завтрак проспали!

-- Как проспали? -- всполошился Макс. -- Мы же поспорили с Фелом: кто раньше придёт в столовую! Э-ээх! Что же ты меня не разбудила?

-- Потому что сдурела и мне скучно! -- передразнила Эмма.

Покачав головой, она включила чайник и тот тихо загудел.

-- Мы все еще можем выпить по чашке кофе перед парами.

-- Я сделаю бутерброды, -- предложил Макс, открывая холодильник: он был почти пуст. Макс успел понять, что в моменты, когда миссис Керн была не в духе, или болела, что практически не чем не отличалось, её желание готовить вылетало в трубу, вместе с её ангельским характером.

-- Думаешь, мама скоро поправится? -- спросил он, передавая на стол масло, сыр и кусок салями.

-- Это всего лишь горло Макс. Миссис Херст сказала, что оно пройдет через несколько дней. Уже вчера мама чувствовала себя лучше, и, думаю, завтра мы получим нашего любимого повара обратно.

Макс нарезал батон тонкими ломтиками и намазал их маслом. Затем, он нарезал колбасу и сыр, а следом помидор и небольшой свежий огурец.

Уложив все слоями, начиная с огурца, нарезанного так же кружками, и заканчивая сыром, он положил их на большую плоскую тарелку и засунул в микроволновку.

Спустя двадцать секунд он поставил её на стол и сел напротив подруги. Эмма взяла один бутерброд и принялась есть.

-- Вкусно! -- озвучила она, когда проглотила последний кусочек.

-- Мама делала их мне в школу, потому что я отказывался есть местную стряпню.

-- Бунтарь!

-- Эй, -- Макс взглянул на неё, едва отпив глоток кофе, -- просто ты никогда не находила печеные крысиные лапки в ватрушках с творогом!

-- Фу!

Есть, тут же, расхотелось, и довольный Макс доел её бутерброд.

-- Цена правды! -- усмехнулся он. -- Кстати, сегодня мне снова приснился один из тех странных снов. Ощущение было такое, словно это явь.

-- Только не говори, что на землю напал инопланетный разум и заставил нас дружить с Демиеном Альгадо!

Макс рассмеялся.

-- Не совсем,-- ответил он, -- но ты не ошиблась с персонажем. Вообще-то мне действительно снился Альгадо. И вот в чем странность -- мы были в кладовой у символа, а Альгадо и Соболева были там вместе с нами.

-- Альгадо и Соболева? -- переспросила Эмма.

-- Ага. Бред, правда?

-- Точно.

Она тут же вспомнила, что Альгадо имеет такое же отношение к символу в кладовой, как сам Макс и все остальные её обозначенные друзья. Определение "обозначенные" ввела в обиход Мориса Штандаль, и теперь, это стало вроде как нормой.

Время поджимало, у Макса вот-вот должна была начаться экономика, которую вела проректор, а усугублять свои с ней, и без того сложные, отношения он не хотел. Сама Эмма тоже рисковала опоздать на очередное занятие, встроенное в её расписание Артуром.

С тех пор, как она вместе с друзьями вернулась в поместье после недели каникул, проведенной в Испании, они часто виделись. Кроме индивидуальных занятий по вечерам три раза в неделю, были и другие -- общие занятия со студентами физико-математического факультета, включающие в себя различные дисциплины. Часть из них вел сам декан, на остальные она ходила к другим преподавателям.

Было приятно слышать от Артура, что все они хвалят её. Но, как известно, -- в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя: все занятия, которые она посещала, ей приходилось просиживать в одном помещении с Альгадо, Соболевой и Мидл. И, если Соболева, которая так же как и Эмма шла по индивидуальной программе, просто не замечала её, то двое других, в особенности Мидл, всячески пытались задеть. Это было неприятно, но терпимо. К тому же, этот минус легко исправлялся на плюс, когда, входя в аудиторию, она садилась рядом с Феликсом.

Из размышлений её вырвали слова Макса:

-- Хочу спуститься в подвал после обеда, -- сказал он, когда они вышли из сада. -- Не плохо бы было позвать Ричарда и еще кого-нибудь из парней.

Эмма кивнула.

-- Думаю, вчетвером мы сможем сдвинуть стеллаж достаточно для того, чтобы хорошо рассмотреть рисунок. Скажи Феликсу.

-- Договорились.

Они расстались на втором этаже. Макс пошел дальше, а она свернула в коридор с надписью "Л2", чтобы попасть в двадцать четвертую аудиторию с припиской "а".

Эта пара была совмещенной с "ЮПЭ", и она обрадовалась, когда увидела рядом с Феликсом Ричарда Сион -- значит, не нужно будет его искать.

Отбросив от себя истекающий презрением взгляд, кинутый Альгадо, она поднялась на два ряда выше и села между друзьями. Эмма выложила тетрадь, ручку с карандашом и приготовилась слушать. Артур вошел в аудиторию мгновением после, и она улыбнулась, когда почувствовала, как Феликс взял её руку и их пальцы переплелись.

-- Я скучал, -- прошептал он.

Занятие началось, Артур взял мел и написал на доске название темы.

-- Чего улыбаешься? -- спросил Феликс.

Теперь он приобнял её за талию.

-- Я знаю эту тему. Декан дал мне книгу, когда мы были в Испании.

-- Да, -- угрюмо произнес он, -- мир тесен.

-- Ага.

-- Но я не удивлен, что ты знаешь тему. Уверен, ты еще всем нам нос утрешь, когда перейдешь на физмат.

-- Тише! -- Эмма прикрыла рукой его губы, и он поцеловал нежные пальцы девушки. -- Об этом пока никто не должен знать!

-- И я все никак не пойму: почему?

-- Потому! -- ответила Эмма. -- Просто послушайся меня и молчи.

-- Молчу! -- заверил Феликс, подняв ладони в знак того, что она может ему верить.

-- Штандаль! -- громко произнес декан, взглянув на них из-за кафедры. -- Еще слово, и я вас рассажу.

Парень с девушкой мгновенно затихли, и он продолжил лекцию.

Они сидели и конспектировали, когда Эмма вспомнила о просьбе Макса. И, дабы не нарушать тишину, она написала две записки и сунула их друзьям. Прочитав, оба кивнули, и это значило, что они согласны. Теперь нужно найти еще одного.

Ей показалось, что Артур заметил её манипуляции, и она мигом уткнулась в тетрадь. Эмма слушала лекцию, и лишь изредка выносила пометки на поля. Она даже немного отвлеклась и углубилась в свои собственные размышления, когда слева от неё Ричард Сион слишком громко сказал:

-- Мы могли бы взять Уоррена и Вивиен. Лем поможет силой, а Вив -- умом!

Эмме захотелось шикнуть на него, но было поздно. Артур заметил их и остановил лекцию.

-- Мисс Керн! -- строго позвал он.

Эмма подняла глаза.

-- Я вижу, друзья не дадут вам спокойно слушать лекцию. Встаньте, пожалуйста, и поменяйтесь местами с мисс Мидл.

-- Но,-- начала она.

Перспектива сидеть рядом с Альгадо, которой была бы рада половина академии, её нисколько не прельщала. "И почему именно с Мидл? -- злилась Эмма". Но, ответ был очевиден: "Ну конечно... Ему же известно о том, что она и Альгадо не переваривают друг друга, а, следовательно, разговоров не будет". Вот так, все логично и понятно. Она сама открыла Артуру эту особенность их отношений. Что же, теперь пришло время пожинать плоды откровенности.

-- Без "но", Мисс Керн! Мисс Мидл, поторопитесь! У нас нет времени смотреть на то, как вы укладываете косметику. Бросайте все в сумку и живо поднимайтесь!

По выражению лица Кэтрин, которым она одарила её, Эмме не стоило труда догадаться, что та о ней думает.

-- Дура! -- сквозь зубы прошипела она, проходя мимо Эммы.

Эмма не ответила. Не хватало еще разборок с Мидл посреди аудитории. И, хотя её очень хотелось поставить хамку на место, она не могла подвести Артура еще больше. Поэтому девушка просто промолчала и прошла к освободившемуся месту. Там, она просто села рядом с фыркнувшим Альгадо и разложила свои вещи. И, она просто решила не думать о том, как же не просто ей будет высидеть рядом с ним целый час. Радовало лишь одно: она не будет говорить с ним!

Эмма и раньше еле выносила "золотого мальчика", а после того, как они провели вечер пыток, сначала танцуя, а потом сидя вместе в тесном шкафу, где он нажрался коньяка, и подавно. Она бы с удовольствием бросила его там, если бы они не были связаны общей тайной. И, во избежание недоразумений, ей пришлось помочь ему добраться до лестницы, где он резко протрезвел и, назвав её доверчивой идиоткой, преспокойно пошел вниз.

"Вот ведь, козел! -- подумала Эмма". Воспоминание породило в ней новую волну раздражения, и она еле сдержалась, чтобы не проткнуть стучащую пальцами по столу ладонь парня своим острозаточенным карандашом. О, да! Уж она бы посмаковала то, как он взвоет, и выставит себя посмешищем на всю аудиторию, уж она насладилась бы этой картиной всласть. Но, коварному плану мести не суждено было осуществиться сегодня и, следовательно, всю сладость злорадства тоже придется придержать до лучших времен. А сейчас она не будет делать ничего: ни мстить, ни говорить с ним, ни смотреть в его сторону. И конечно, она не заметит записку, которую он подсунул ей прямо на тетрадь.

"Черт! Ну почему все, что я планирую катиться в тартарары, как только рядом оказывается Демиен Альгадо? -- и она бы с удовольствием прокричала это вслух, вот только это было бы именно то, чего он хотел". Решив игнорировать его, Эмма стряхнула записку с тетради и продолжила едва начатый конспект. Но, Мидл оказалась бы права, если бы Эмма решила, что все так просто. И, в подтверждение, записка, подобно бумерангу, заняла прежнее место, сопровождая свое возвращение толчком по лодыжке.

Бросив на него злой взгляд, и встретившись с настойчивым "прочти", произнесение вслух которого было ни к чему, она обреченно вздохнула и развернула листок:

-- "Шайка-лейка в курсе, что ректор -- Иуда? "

Эмма совершенно не хотела вести беседу, но понимала, что отделаться без последствий не удастся. Поэтому она взяла ручку и написала:

-- "А Соболева в курсе?

Эмма осторожно передала ему листок. Демиен открыл его и тут же написал ответ:

-- "Ты не ответила на вопрос".

-- "Ты тоже", -- прочел он после.

-- "Не заставляй меня делать то, чего я не хочу".

Эмма усмехнулась и, ответив, швырнула лист обратно:

-- "Если ты знаешь, как я могу помочь твоему самоубийству, только скажи! Я сделаю все, что от меня потребуется, дабы оно прошло успешно! "

-- "Поцелуй меня! -- ответил Демиен. -- И я лично утоплю себя в сортире! "

Эмма подавила смешок. Образ торчащих из унитаза ног Альгадо казался ей весьма комичным, но занимать соседнее место она не имела желания.

-- "Нет", -- ответила Эмма.

-- "Краткость -- не всегда сестра таланта, Керн! -- написал он -- Что, "нет? "

-- "Они не знают. Только Лилиан".

-- "А, так вот кто у нас лучшая подружка. Хотя, не удивительно".

-- "В смысле "не удивительно? "

-- "Для одной ты опасна, второй уже перешла дорогу, а третья -- сестра твоего парня, так что вы с ней никогда не будете предельно откровенны".

Прочтя этот, по её мнению, бред, она так и написала:

-- "Не знаю, что за бред ты несешь, но я не сказала им только потому, что не знаю как. Я не знаю, как отреагирует Виктор. Ты ведь еще не говорил об этом с Соболевой? "

-- "Допустим, что нет. Но, было бы забавно посмотреть на то, как взбесится Громов".

Решив, что с неё хватит, Эмма отдала парню пустую записку, но Альгадо снова написал что-то и вернул её.

-- "Думаю, нужно еще раз прочесать ректорат. Нам помешали, скорее всего, мы пропустили то, что искали".

Эмма возмущенно стрельнула взглядом: "Ну, уж нет! " Желание встать, и пнуть его хорошенько, было так сильно, что девушка со всей силы вцепилась в свои колени. Сделав пару тройку вдохов-выдохов, она написала одно решительное "нет".

-- "Часики тикают, Керн. Информации ноль. То, что мы уже знаем, кричит: "нам крышка"! Твои предложения? "

Эмма решилась и написала:

-- "Может быть, откроемся твоему отцу? Мистер Шорс говорил -- он хороший человек. У вашей семьи много связей".

-- "Артур боготворит его, но мой отец -- не минобороны. Я не собираюсь вовлекать его в это! "

-- "Но он может помочь! "

-- "Забудь! " -- ответил Демиен и прекратил переписку.

"Ну, вот и славно! -- решила Эмма".

Она сделает все сама. Если будет нужно, и с отцом его поговорит, но пока ей нужно было побеспокоиться о другом. Нужно было решить вопрос с тем, что отец Виктора, как выразился Альгадо -- Иуда, а сам Виктор об этом ничего не знает. Она должна найти правильный момент, чтобы рассказать ему, но перед этим просто необходимо было заручиться поддержкой друзей. Эмма приняла решение: она расскажет обо все всем членам "Созвездия", кроме Громова и его друга Радуги. Она понимала, что держать такую тайну от лучшего друга очень тяжело.

Альгадо больше не беспокоил её, и Эмма отсидела остаток пары более или менее спокойно. Из аудитории она вышла вместе с Феликсом, который обнял её и поцеловал, прежде чем они разошлись по своим занятиям. Впереди было еще две пары, после чего нужно будет хорошо постараться, чтобы им удалось пробраться в подвал незамеченными.

Время пролетело быстро. Обе пары Яна, продолжающая быть её соседкой по парте, чувствовала себя напряженно. Эмма точно знала это, ведь девушка была как открытая книга. Когда она радовалась, её глаза блестели теплым огоньком, когда грустила, в них стояли слезы и туман. А еще, она кусала нижнюю губу, когда злилась, и сейчас, она была зла совершенно очевидно.

-- Что случилось? -- тихо спросила Эмма, заметив, что Яна прокусила губу в кровь.

-- Ничего.

-- Ага, конечно, -- Эмма передала ей салфетку и, взяв её, Яна промокнул рот. -- Ты молчишь с самого утра. Не говори мне, что все хорошо, потому что я вижу -- это не так! Что случилось? Я думала, что мы -- подруги, а подруги делятся своими проблемами.

Яна кинула на неё странный взгляд, в котором Эмма прочла укор.

-- Ты ведь из-за меня такая?

В точку! Яна насупилась и отвернулась.

-- Ты говорила, что у вас с Демиеном ничего нет!

-- Приехали! -- вздохнула Эмма.

Она собрала все свое терпение в кулак и крепко прижала его к парте, чтобы не растерять.

-- Что опять не так?

-- Кэйт...

-- Ооо, понятно! -- Эмма моментом сообразила, что сидя сверху, она могла заметить их переписку.

Интересно, заметил ли это Феликс? От мысли, что у него могут зародиться сомнения подобного характера ей стало грустно и смешно одновременно.

-- О чем вы переписывались?

-- О поцелуях!

-- Что? -- вскричала Яна.

Глаза её расширились до предела и Эмма рассмеялась.

-- Да шучу я! А теперь, давай серьезно! -- она подняла правую руку. -- Яна, клянусь тебе, что между мной и Альгадо ничего нет, не было, и быть не может!

Она опустила руку и улыбнулась.

-- Я уже говорила тебе, что есть тот, кто нравится мне здесь. Так вот, возможно ты каким-то образом пропустила это, но мы с Феликсом Штандалем встречаемся уже больше месяца. И это -- официальна новость!

-- Но, -- в глазах подруги все еще горело недоверие.

-- Я люблю его! -- добавила Эмма, осознавая, что немного торопиться, охарактеризовав свои чувства подобным образом.

-- Ясно.

-- Ясно?

-- Да, ясно, -- подтвердила Яна. -- Но зачем ты с ним села? Кэйт сказала...

-- Господи, Рудова! -- Эмма закатила глаза. -- Да меня пересадили. Я здесь совершенно не причем, я не выбирала места. И, в конце концов: кто твоя подруга? Мидл или я?

В очередной раз она спрашивала себя: зачем ей это надо? И не могла найти ответ. Было бы так просто перестать дружить с Яной и все эти глупые подозрения стали бы для неё посторонними шумами. Но все было несколько сложнее: Эмма понимала, что не может перестать дружить, она уже считала девушку своей подругой. И все же, она злилась. Яна виновато улыбнулась и протянула ей левый мизинец.

-- Мир?

-- А я с тобой и не ругалась! -- зацепив его своим мизинцем. -- И не собираюсь!

-- И я! -- сказала Яна. -- Подруги навеки?

-- Да! -- ответила Эмма.

Она принялась за конспект, который как и на предыдущих парах совершенно не ладился. И, вместе с концом разговора, Эмма почувствовала себя крайне неуверенно.

Навеки? Она и рада, вот только никто не мог поручиться: переживет ли она следующее лето. Поэтому, Яна не должна была ни о чем знать. Хватит с неё и того, что все остальные её друзья под угрозой. Сама же Эмма не сможет быть в стороне, когда стольким дорогим ей людям угрожает смертельная опасность. Она чувствовала страх, но собиралась выяснить все об этом чертовом ритуале и о том, кто за ним стоит!




-- Тише, вы! -- зашипела Вивиен, спускаясь в подвал вслед за Ричардом и Феликсом. Их друзья -- Макс и Уоррен уже были на месте, в то время как Эмма занималась отвлечением персонала кухни. -- И, не беспокойтесь, Эмма не успеет убить вас, потому что, если нас поймают, это сделаю я!

Пейджер под пиджаком завибрировал и, сказав мужчине, что мама просила принести кое-что из кладовой, она поспешила проститься с ним и спустилась к друзьям.

-- А вот и она, -- сказал Феликс, когда Эмма подошла к ним.

-- Ну что, -- спросила она Вивиен. -- Тебе это ничего не напоминает?

Девушка покачала головой.

-- И вот мы снова там же, где были ранее.

-- Ну, почему же? -- Макс обернулся к Уоррену. -- Этот символ я видел во сне вот уже несколько раз. И, пусть это прозвучит смешно, но я уверен, что кто-то или что-то указывает нам направление.

-- Направление? -- переспросила Эмма.

-- Думаю, мы должны изучить его. Узнать, чей он, кто мог оставить его здесь и зачем. И, главное, мы должны выяснить, что он означает!

-- Макс, -- начал Уоррен. -- Но это и правда нелепо и смахивает на мистико-религиозную паранойю. Ты же не думаешь, что он волшебный?

-- Нет, конечно! -- ответил Макс. -- Я уверен, его начертили те, кто связан с сокровищами. Возможно это зашифрованное послание.

Он повернулся и обратился к Вивиен:

-- Вив, ты лучше всех разбираешься в этом. Попробуй найти коды, или что там у вас бывает.

-- Я не лучшая,-- заметила она. -- Виктор знает гораздо больше. И, кстати, почему мы не позвали его и Радугу?

Все как один посмотрели на Эмму.

Настал момент "Х", сейчас она все им расскажет.

-- Ребята, -- она вышла вперед и встала спиной к стене, на которой был начертан таинственный символ. -- Кое-что произошло, и я должна вам это рассказать.

-- Что же это? -- спросил Феликс. -- С тобой все в порядке?

-- Да, -- ответила Эмма. -- Я в порядке. Но есть вещи, которые заставляют меня сомневаться в этом.

-- Что случилось? -- спросил Макс.

-- Я боюсь, -- она посмотрела на друзей, -- никому из вас не понравится то, что я сейчас скажу. Вивиен, -- обратилась она к девушке, -- ты помнишь, как после танца с Альгадо я подошла к вам и сказала, что мне нужно найти однокурсницу?

-- Ну да, -- вспомнила та. -- Нашла?

Эмма усмехнулась. Это было нелегко, но настало время раскрыть карты.

-- Нет, -- призналась она. -- Я и не искала. Мне пришлось солгать вам, потому что вместо мнимых поисков подруги, я ввязалась в очередную авантюру, с Альгадо.

По взгляду Феликса девушка поняла, что он в бешенстве.

-- Когда мы танцевали, он не спрашивал меня о том, проболталась ли я вам. Он хотел, чтобы я помогла ему с обыском кабинета Соболева, пока тот дежурит в зале.

-- Только не говори, что вы... -- усмехнулся Уоррен, но злобный взгляд, брошенный на него Штандалем, заставил его замолчать.

-- Мне пришлось пойти, -- оправдывалась Эмма. -- Он пригрозил, что раскроет всех нас Совету.

-- Но тогда, он и сам попал бы под обстрел,-- заметила Вивиен. -- А это не в его духе.

-- Ты что, не знаешь его? -- спросил Эмму Феликс. -- Он непревзойденный манипулятор и лжец. Видимо, это дар -- находить те точки, которые помогают ему управлять людьми. Он блефовал, Эмма. Неужели ты этого не поняла?

Его тон расстроил Эмму, и она с удовольствием приняла объятия Макса, который подошел поддержать её.

-- Ладно, -- сказал он, -- сейчас уже не время судить, как лучше было сделать. И, раз ты решила рассказать об этом, я уверен, это не потому, что тебя гложет совесть. Вы нашли что-то важное?

Эмма кивнула. Вот теперь начинается второй, не менее тяжелый этап.

-- Мы пришли в ректорскую, он открыл дверь своим ключом. Оба, мы стали искать доказательства причастности Соболева к убийству Ганны и причинам, по которым оно случилось. Мы считаем, что ректор стоит во главе всей этой "золотой лихорадки", пешками в которой являетесь вы -- имеющие знак на теле в форме восьмиконечной звезды.

-- Не может быть, -- сказал Макс. -- Ректор не такой человек.

-- С каких это пор ты так ему доверяешь? -- поинтересовался Ричард.

Эмма не хотела пустых споров, ей нужно было закончить рассказ.

-- Подождите, -- остановила она. -- Это еще не все. Наши подозрения не были беспочвенны.

-- Наши? -- переспросил Феликс, но она не стала отвечать.

-- Мы не успели проверить и половины мест, где мог бы располагаться тайник, как услышали голоса за дверью. Альгадо мгновенно среагировал, и мы спрятались в шкафу конференц-зала и затаились.

-- Они спрятались...

-- Феликс! -- строго произнес Макс, и Эмма вздохнула с благодарностью: не хватало ей еще разборок а-ля Рудова.

-- Ректор зашел в зал вместе с Диего Альгадо. Они не видели нас, но мы слышали каждое слово из их разговора. Альгадо старший обвинял Соболева в том, что он следит за членами студенческой группы "Созвездие". -- Она сделала паузу и оглядела друзей. -- То есть, он следит за нами.

-- Но он же ректор, -- вставил Макс. -- Это его работа.

-- Да, он так и ответил Альгадо. Но, самое интересное началось тогда, когда поверивший ему мужчина ушел из кабинета. Вслед за Альгадо пришел,-- она перевела дух. -- Вслед за ним пришел отец Виктора. Они говорили об ужасных вещах.

-- Господи, -- Макс улыбнулся ей. -- Ну, о чем таком они могли говорить, кроме как о работе.

Эмма видела, что никто, даже Макс не воспринимает её слова всерьез.

-- Они знают обо всем! -- сказала она. -- Они знают о знаках, о ритуале, они знаю все! Они сказали, что все вы умрете в июне, они сказали, что должны найти сокровища как можно скорее, иначе все их труды пойдут коту под хвост... они договорились, что разделаются с Диего Альгадо, если тот раскроет их и попытается помешать им, вывезти восьмерку из поместья к моменту затмения.

Макс и остальные стояли и смотрели на неё. Все они заметно побледнели, и в воздухе чувствовалось напряжение.

-- Вот о чем они говорили, Макс! Вот она -- их работа: затуманить всем мозги и принести моих друзей в жертву ради сомнительного рода сокровищ, которых, возможно, и нет вовсе!

-- Все, все, -- Макс обнял девушку и погладил по спине. -- Я верю тебе. Просто очень сложно понять, что это возможно.

-- Так вот почему Гром и Радуга не приглашены на это собрание, -- заключил Уоррен. Ричард понимающе кивнул.

-- А как же Несси и Лилиан? -- напомнила Вив. -- Им не следует знать?

-- Лилиан уже знает, -- ответила Эмма. -- А Ванесса...

-- Ванесса дружит с Громовым с детского сада, -- закончил Уоррен. -- Они словно родные, и навряд ли она обрадуется, что ей придется скрывать от него такие новости.

-- А нам придется скрывать? -- спросил Ричард, и все снова уставились на Эмму, будто от её слова зависело все.

Из-за этого она ощутила на своих хрупких плечах еще больший груз ответственности, чем был на них ранее.

-- Я рассказала вам об этом, потому что больше не могу молчать... не могу делать это одна. И, я не знаю, как нам поступить: говорить об этом Виктору или нет -- мы должны решать все вместе, потому что я не знаю, что с нами будет, если он расскажет об этом своему отцу.

Друзья слушали. На лицах каждого из них читалась растерянность.

-- Я не имею права решать за всех, -- добавила она погодя. -- И мне элементарно страшно!

-- Я не могу поверить, что отец Виктора и ректор в сговоре против нас, -- произнес Макс. -- Ладно ректор, ему тут нечем рисковать, но вот Громов... Это немыслимо! Он что, готов пожертвовать своим сыном ради денег?

Все остальные молчали, но пришло время решать.

-- Лилиан и я считаем, что не стоит подвергать всех опасности, рассказывая Виктору правду о его отце. Эмиль тоже не должен знать, как и Ванесса. Так что, слово за вами -- говорить сейчас или подождать.

-- Подождать, -- отозвался Уоррен. -- Нельзя лезть на рожон.

-- Подождать, -- сказала Вивиен, и следом за ней Ричард тоже проголосовал аналогично сестре.

-- Что ты думаешь? -- спросила Эмма у Макса.

Если бы она могла разгладить эти морщинки, глубоко врезавшиеся в лоб парня. Она знала -- он сомневается.

-- Мне это не нравится, и я все еще не уверен, что услышанное тобой -- правда, но я не хочу торопить коней. Нам действительно нужно все хорошенько обдумать -- учесть все возможные варианты развития событий. А пока мы разбираемся -- будем молчать. Я голосую за "подождать"!

Эмма обернулась к Феликсу и вздрогнула. Его взгляд излучал такую невыносимую холодность. Он был зол, зол, и обижен. И это было заметно еще тогда, когда они прощались после физики: слишком уж формально он чмокнул её в щеку.

-- Я голосую за "сказать"!

-- Феликс, -- Эмма подошла к парню и попыталась взять его руку, но он отстранился.

-- Не надо, Эмма. Я уже понял, что я -- последний человек, которому ты доверяешь. Легче было пойти на поводу этого придурка Альгадо, нежели чем просто поговорить со мной, -- он достал из кармана листок, и Эмма тут же узнала в нем их с Альгадо переписку.

Эмма протянула руку и осторожно взяла её.

-- Феликс, -- она снова приблизилась и взяла его руку в свои. -- Я не хотела обижать тебя -- я просто не знала, как поступить. Мне было страшно, я ошиблась, понимаешь? Прошу тебя, Фел, не говори ничего Виктору.

-- Хорошо, -- сказал он, высвобождаясь из её рук. -- Возможно, вы правы, и нам нужно повременить с раскрытием карт, -- он посмотрел ей в глаза. -- Но это не меняет того факта, что ты не доверяешь мне. И это заставляет меня задуматься над присутствием в наших отношениях остальных составляющих. Возможно, что они, как и доверие между нами -- всего лишь иллюзия...

Закончив, он развернулся и направился в сторону лестницы наверх, а Эмма так и осталась стоять на месте, сжимая в руке злосчастную записку. Ну почему она ему сказала ему все с самого начала?

-- Эмма, -- Макс взял её за руку и улыбнулся. -- Он отойдет, вот увидишь. Он и сам понимает, что не сможет долго дуться. Вот я бы не смог!

Эмма обняла парня. Как же хорошо, что среди этой неразберихи у неё все еще был Макс. За каких-то четыре месяца он стал ей настоящим братом: добрым, заботливым и понимающим. Больше никаких секретов!

-- Ты знаешь, я люблю тебя! -- шепнула она ему.

-- Знаю, -- ответил он. -- Так же как я тебя!

-- Ладно, -- вмешался Ричард. -- Заканчивайте свои нежности и давайте выбираться. Я не хочу получить отработку за то, что нас здесь застукают умиляющимися вашими отношениями.

-- Что будем делать? -- спросил Уоррен, косясь на стеллаж. -- Фел ушел, но, думаю, мы и втроем сможем сдвинуть его.

-- Мы поможем,-- предложила Вивиен.

Они вернули все, как было, и поспешили уйти.

-- Вечером собираемся у меня, -- предупредила Эмма. -- Как обычно.

И это означало -- после ужина.

-- У тебя? -- Ричард покосился на девушку. -- А как же миссис Керн?

-- А что, миссис Керн? -- не поняла она.

-- Макс сказал, что из-за простуды она словно Везувий...

Постучав себе по макушке, Макс поспешил отойти от Эммы, один вид которой говорил -- она жаждет объяснений.

-- Значит, Везувий? -- переспросила она Ричарда, не отрывая глаз от друга.

Подавив нервный смешок, Макс рванул вверх по лестнице. Эмма улыбнулась, она все еще собирается увидеть этого шутника сегодня вечером.




Весь остаток дня Эмма старалась не думать о том, что Феликс зол на неё. В конце концов она смогла убедить себя в то, что он неправ и не должен был реагировать подобным образом. Что же, пани Эммка, издавна известно -- лучшая защита -- это нападение!

Вечером, когда друзья заполнили комнату, она не стала расстраиваться по поводу отсутствия своего парня. Мориса сказала ей, что Феликс готовиться к какому-то мега важному семинару и не придет сегодня, и она догадалась, о чем речь. Возможно, парень забыл или, скорее всего, он сделал это нарочно, но уж кто-кто, а она знала из первых уст, что семинар состоится не раньше апреля. Планы подготовки и темы все еще были у Артура, и он собирался начать распределение только после нового года.

Другой темой для беспокойства, главной и справедливо требующей внимания, был Виктор Громов. Самый зрелый из них, двадцатисемилетний студент лингвистического факультета сидел на полу у её кровати, держа на коленях книгу, купленную ими в Испании. Рядом, облокотившись на его плечо, сидела Вивиен Сион. Друзья говорили о Европейских диалектах.

-- Это похоже на гэльский, но совсем немного. Лишь некоторые элементы, а в общем, я бы сказал, что я в замешательстве. И книга такая старая... судя по обработке бумаги, и способу, которым сшиты листы, можно предположить, что её написание датируется началом нашей эры. И я не шучу, утверждая, что это немыслимо. Это либо отличная подделка, либо здесь замешана технология хранения, о которой нам еще не известно. Я пока еще не эксперт, но уверен -- она наиценнейшая. Неужели вы купили это в магазине?

-- Да, -- ответила Эмма, -- а что?

-- Да, просто я поражаюсь вашей удаче, вот и все.

-- Вот увидите, -- начал Уоррен. -- Эта книга...

-- Исторический артефакт, призванный пролить свет на темные пятна Европы первого тысячелетия до нашей эры! -- хором закончили Ванесса, Эмиль, Мориса и Вивиен.

-- Ого! -- вырвалось у Эммы, и она посмотрела на Лема.

-- Да, -- согласился он. -- Думаю, я произнес это уже не раз. Если бы вы отдали её на экспертизу, мы смогли бы узнать приблизительный возраст и возможно, понять то, как кельтская книга могла очутиться в Мадриде.

-- То есть все-таки Кельты? -- спросила Лилиан, усаживаясь на колени к Ричарду.

Все знали, что после каникул эти двое сблизились. Эмма помнила, как расстроилась Мориса, когда они объявили, что начали встречаться. Ей нравился Ричард, и она не скрывала этого, но Мориса оказалась умной девушкой и не стала долго плакать в подушку. О том, что она это делала, ей по секрету рассказал Феликс, предварительно взяв с неё слово -- молчать. Сейчас девушка уже не прятала взгляда, видя их вместе и более того, она нашла утешение в симпатичном нападающем из команды брата и казалась весьма довольной.

-- Да, это определенно что-то из их текстов, -- подтвердил Виктор, -- мы лишь не можем понять, что это за диалект. Но скорее всего, это "кью" кельтская языковая группа -- та, что самая древняя. Кроме того, как мне кажется, текст может быть зашифрован. Здесь и элементы огама и римские буквы и цифры частично...

-- А расшифровать его возможно?

-- Думаю, что возможно, Эмма, -- ответил парень. -- Только надо ли оно?

-- Эта книга упала на нас мистическим образом! -- напомнила Лилиан.

-- Ой, да брось! -- Виктор тряхнул своими кудрями и улыбнулся. -- Я не верю в то, что невозможно доказать.

-- И, как, по-твоему, она могла упасть к ногам Эммы с расстояния в три с лишним метра?

-- Да как угодно, -- ответил он. -- Можно долго перечислять, начиная с "при падении отскочила от пола" и, заканчивая тем, что её мог скинуть сам продавец, дабы поддержать атмосферу таинственности заведения и элементарно увеличить продажи.

-- Отличный ход, кстати! -- согласился Ричард и получил по затылку.

-- Значит мы -- простофили? -- спросила его Лилиан.

-- Слушайте, -- вставила Вивиен. -- Хоть я и была там, и тоже не особо задаюсь вопросом о том, как она попала к нам в руки, но я считаю -- это стоит изучения.

Она закрыла книгу и показала обложку, на которой была изображена восьмиконечная звезда.

-- Ничего не напоминает?

-- Ладно, -- Уоррен встал и подошел к подоконнику, где сидела Ванесса. -- Я и Ричард две недели копали про Кельтов в нашей библиотеке и в той информации, что он нарыл в интернете, пока вы были в Испании.

-- Ты что, сумел починить его? -- спросила Эмма, с удивлением разглядывая планшет в его руке. -- Я думала, что это уже не возможно.

-- Так и есть, -- ответила за брата Вивиен. -- Этот новый.

-- И стоит в два раза дороже! -- с недовольством заметил Ричард.

-- Ничего, не разоришься!

-- Давайте вернемся к Кельтам! -- перебила Ванесса, откидывая темно-красные пряди за плечи. -- Я две недели терпела просиживание моего парня в библиотеке и его последующие отсыпания в любую свободную минуту, так что давайте уже покончим с этим!

-- Что, так не терпится? -- усмехнулся Эмиль и тут же замолк под тяжелым взглядом Виктора.

Эмма подавила смешок, и вздрогнула, когда следом до неё донесся знакомый голос.

-- Напомните мне, почему мы вообще уделяем этому внимание? -- обернувшись, она увидела Феликса.

Он закрыл за собой дверь, прошел через комнату и встал, оперившись о стол.

-- Это стоит того?

-- Эмма уверена, что стоит. Вивиен считает так же, -- объяснил Макс. -- Мы рассматриваем Кельтов, как один из древних народов, возможно имеющим отношение к камню преткновения в этой истории -- сокровищам, о которых мы знаем лишь то, что их ищут очень давно.

-- А откуда мы знаем, что их ищут давно? -- спросил он, и Эмме захотелось стукнуть парня.

Этот вопрос, обращенный к ней и тем, кто знал о Громове старшем, попахивал провокацией. Но Виктор и остальные знали упрощенную версию того, что она поведала им сегодня в кладовой. Она и Макс подкорректировали её сегодня днем и рассказали троице вначале собрания. Персонаж отца Виктора был начисто изъят из истории.

-- Ректор заодно с убийцами Ганны, -- озвучила Ванесса.

-- Да что вы говорите? -- по лицу Феликса скользнула еле уловимая усмешка и, подойдя к другу, Макс легонько приобнял его.

-- Это так, -- громко сказал он и незаметно ткнул его кулаком в бок. -- Ты что делаешь, сволочь? Мы же договорились!

-- А ты разве не в курсе? -- удивился Эмиль.

-- В курсе, -- ответил Феликс, не глядя на Эмму. -- Просто до сих пор не могу поверить. Кажется, что это злая выдумка.

-- А ты перекрестись! -- предложила Эмма. -- Помогает, когда кажется. Уоррен, -- обратилась она к парню. -- Мы слушаем тебя!

Больше она не смотрела на Феликса. И пусть, это было глупо и по детски, но она тоже чувствовала себя обиженной. Он мог постараться понять её, ведь соглашаясь помогать Альгадо, она переживала и за него.

Речь Лема попеременно дополняли Ричард и Виктор. Эмиль, который тоже учился на старших курсах "ЮПЭ" и знал историю не хуже него, не упускал случая и вносил свои замечания. В итоге, обсуждение заняло куда больше времени, чем было запланировано изначально. Причиной этому был искренний интерес, который словно искра разжег в них жажду знаний.

Уоррен подготовился основательно, и Эмма поняла досаду Несси. Конечно, такая обширная, логически выстроенная лекция требует немало времени на подготовку. Еще она отметила, что никто из тех, кто не знал Уоррена, не догадался бы, что он все еще студент, а не преподаватель в академии. Начиная свою лекцию, он предупредил, что кельтская цивилизация собрана в современных источниках по малочисленным сохранившимся крупицам того, что было на самом деле. Он сказал, что она, в основном, подвержена романтизации. И люди предпочитают романтизировать её, нежели смотреть на конкретные факты.

Кельты, как считают историки, были менее образованы, чем другие древние народы, населявшие Европу во времена их расцвета. Большая часть информации дошла до нас только благодаря греко-римской летописи. Уоррен заметил, что, оккупировав кельтские племена, Рим романизировал их религию и культуру, которая со временем растворилась в Христианстве.

Важным фактом, на который все они обратили внимание, было то, что в ходе своих варварских походов, кельты оставили свой след во многих городах Европы, от Франции до Чехии. Более того, известно, что кельтские монахи строили храмы на Руси. Упоминания о них есть даже в Малайзии. Но самое главное, среди завоеванных ими земель числился юг Германии, в том числе Бавария, на территории которой находится академия.

-- Историками доказано, что название "Бавария" имеет кельтское происхождение и раньше, на этом месте стоял их город, -- подтвердил Виктор. -- Происхождение многих европейских городов сводится к древнекельтским поселениям. Так что, вполне вероятно, что все мы -- потомки этих самых кельтов, и, именно из-за них находимся в опасности.

-- Это вполне может быть правдой, -- сказала Вивиен, -- но не объясняет ритуалы и связанные с ними поиски сокровищ. Могли кельты спрятать золото и придумать правила включающие в себя элементы жертвоприношения в ходе доступа к ним? Это же бред!

Но ни Виктор, ни Эмиль с Уорреном так не считали. Они объяснили, что во времена кельтов одной из основных правящих каст считались жрецы, исповедующие друидизм. Если судить по приданиям римлян, в том числе самого Гая Юлия Цезаря, в которых он утверждал о наличии в их культуре ритуалов с использованием жертв, в том числе человеческих, то это уже не выглядит так бредово.

-- Люди испокон времен верили в разные вещи. Вера толкала их на совершение различных поступков, -- сказал Эмиль. -- Кто-то открыл Америку и получил вековую известность. Кого-то сожгли на костре, обвинив в еретичестве за взгляд на вещи, который сегодня считается переломным моментом в становлении взглядов на устройство мира. Так почему бы не принять во внимание, что у кельтских жрецов могли быть свои правила хранения сбережений и уникальная система безопасности.

-- Ага, -- усмехнулся Макс, -- и оплата за ведение счета тоже оригинальная: хочешь закрыть счет -- заплати жизнь.

-- Ну, вполне возможно, что этого не случится, -- заметил Уоррен. -- Все придания о жертвоприношениях совершаемых кельтами слабо освещены, либо вообще отсутствуют.

Уоррен пролистал несколько страниц на планшете.

-- Существует мнение, что римляне сфальсифицировали информацию о кельтах, дабы узаконить свои вторжения на их земли.

-- Это кое-что напоминает, -- сказала Лилиан.

-- Да уж, -- согласилась Мориса.

Она устала стоять и расположилась на полу, положив голову на колени Громову.

-- Все завоеватели такие хитрые.

-- Многие в свое время прикрывались миссионерством, -- добавил Феликс. -- Я -- христианин, но даже я осуждаю способ, которым была осуществлена христианизация многих государств. Римляне делали то же самое.

-- Да, -- согласился Эмиль. -- Но не забывайте, что кельты сами не прочь были отхватить кусочек от чужого пирога. Не с целью же облагородить своей культурой пол континента они исходили всю Европу. Кельты первыми напали на Рим когда-то.

-- Не суть в этом, -- сказал Ричард. -- Главное для нас это то, что кельты и правда могли спрятать свои сокровища от Римлян и держали их местоположение в тайне. И о том, где они, знали лишь посвященные хранители.

-- Думаешь, восьмиконечные звезды на нас говорят о том, что мы -- хранители?

-- Возможно.

-- Но, тогда это что-то из разряда мистики. Не могли жрецы запустить программу в генах наших предков, по которой все их потомки рождались меченными.

-- Давайте так, -- сказала Ванесса. -- Оставим религиозно-мистические факты и обратим внимание на реальность.

Она оглядела друзей.

-- Может быть так, что кельты спрятали несметные сокровища и существуют придания, по которым выходит, что они все еще не найдены?

-- Да, -- ответили Уоррен и Эмиль.

-- Может быть, что те, кто спрятал сокровища, придумали хитрый замок, открыть который можно лишь с помощью восьми людей со знаками звезды?

-- Вот это сложнее, -- сказал Лем. -- Если честно, я вообще не представляю, как это можно сделать и что это за замок такой.

-- Может мы что-то вроде штрих кода? -- пошутил Макс.

-- Или, это как владение общей ячейкой в банке, -- предположил Эмиль. -- С условием открытия лишь в присутствии всех членов дележа.

-- Дележа? -- переспросила Эмма, не скрывая улыбки.

Ей очень нравилось своеобразное чувство юмора Радуги.

-- Ну, да. Ты же не думаешь, что кельты спрятали бы свои кровные золотые коврижки, для кого-то, кто не имеет к ним ни какого отношения.

-- Откуда же мне знать? -- усмехнулась девушка. -- Я же не кельт!

-- А вот этого ты точно не можешь утверждать, -- заметил Ричард. -- Потому что Польша тоже считается местом кельтского вторжения.

-- В любом случае, я не похожа на кельта, -- возразила Эмма. -- Они были высокие и светловолосые, а я еле дотягиваю до метр семьдесят, и даже не русая.

-- То, как ты сейчас описала кельтов, скорее смахивает на викингов, -- сказал Виктор.

-- Да, -- согласился Ричард. -- Я читал, кельты что-то делали с волосами, чтобы те выглядели светлее. И рост у них варьировался от маленьких, до высоких. Кроме того, за два тысячелетия их гены перемешались с генами других жителей Европы, так что об этом нельзя утверждать на все сто.

-- Верно, -- кивнул Эмиль. -- И, если подумать, они могли и со звездами подсуетиться.

-- И опять мы вернулись к разряду из ряда вон выходящего, -- сказал Феликс, подходя к Максу и Эмме.

Он осторожно приподнял его волосы и взглянул на родинки.

-- Даже, если предположить, что спустя тысячелетия учение о сокровищах их местоположении и охране передавалось от отца к сыну и знающие люди поддерживали принадлежность, как вы сказали, хранителей к своему роду, начало которого было положено при за печатке сокровищ, то как объяснить, что родинки настоящие? Посмотрите: это не может быть настолько хорошей татуировкой! У Вивиен они вообще с рождения!

-- Значит, это сделали инопланетяне! -- сказал Эмиль, и все рассмеялись. -- Сделали же они хрустальный череп, найденный у племени майя.

-- Это тоже может быть фальсификацией, -- заметил Уоррен.

-- Нет, навряд ли,-- сказал Ричард. -- Эксперты подтвердили, что скопировать это произведение не могут и сейчас, на современном оборудовании. А тогда, у майя, вообще ничего не было, кроме ножиков.

-- Точно, -- поддержал Эмиль. -- Не могли же они выстрогать его из куска хрусталя каменным ножом?

Уоррен хотел возразить, но его перебила Мориса.

-- И к чему это все? Вы же не думаете всерьез, что вас хотят принести в жертву зеленые человечки?

-- Нет, конечно! Мы просто пытаемся понять, как такое возможно, что шесть человек имеют идентичные знаки на теле такой специфической формы. Мне сложно списать это на генетику, если только ею и правда можно управлять.

-- А ты уверена, что родинки у тебя с рождения? -- спросил Эмиль у Вивиен.

-- Абсолютно! -- ответила девушка. -- У меня и фото есть, где мне полгода. Все видно четко. Они были у меня с самого начала. Тем более, что моя тетя работала тогда в роддоме и сама принимала нас с Ричардом. Не могли же родители проглядеть то, что мне сделали татуировку кельтские сектанты.

Эмма и Лилиан переглянулись. Обе они вспомнили историю с тату Эммы.

-- Но кельты -- не секта, -- сказал Виктор. -- Это древний народ со своей культурой, как уже было сказано, и религией. Мне отец рассказывал.

-- Отец? -- воскликнули практически все сразу.

Эмма прикусила язык.

-- Да, -- ответил Виктор, оглядывая друзей. -- Что в этом удивительного? Он лингвист и историк. Чего вы так испугались?

-- Мы же договорились не говорить об этом с родителями, -- напомнила Вивиен.

-- А я и не говорил. Просто отец когда-то изучал их цивилизацию, вот я и вспомнил. Кстати, он сказал, что на месте поместья раньше было древнее кельтское поселение.

-- Ясно, -- сказала Вивиен и посмотрела на Эмму. -- Видимо, он у тебя подкован в этом вопросе.

Друзья решили быстро замять щекотливую тему, и пришли к неутешительным выводам. Они вновь имели почти безупречную теорию, не отвечающую ни на один из основных вопросов: Кто? Где? Когда? И, как будет проводиться ритуал, о котором успела рассказать перед смертью староста физмата. Более того, не было никаких подтверждений, что все тянется со времен кельтов и что именно они -- причина всего происходящего. И, оставалось лишь знание о том, что ко всему причастен ректор, а по версии для посвященный, и отец Виктора.

-- Что будем делать с этим? -- спросила Ванесса.

-- Положим в копилку, и начнем искать другой пазл, -- сказал Уоррен. -- И, для начала, подтвердим или опровергнем теорию с причастностью кельтов, возникшую на основе того, что на Эмму упала книга.

-- Может и правда стоит еще раз наведаться в ректорскую? -- спросила Лилиан, глядя на Эмму. -- Спроси ключ у Альгадо.

-- Нет! -- воскликнули Эмма и Феликс.

-- Ни за что! -- добавила Эмма.

-- Ну а что? -- девушка встала на ноги и подошла к подруге.

-- Он ведь тоже хочет докопаться до истины.

-- Вот только не понятно, зачем? Может, скажешь? -- произнес Феликс, проходя мимо девушек к выходу. -- Если ты знаешь, конечно.

Он ушел, не оборачиваясь и не прощаясь, а она уже было подумала, что он остыл.

-- Вот, ну что я сделала? -- спросила она у Лилиан, когда все ушли.

-- Ты показала, что не доверяешь ему, -- сказала подруга.

Эмма знала -- Лилиан была права.

-- Но, возможно, это не все.

-- Что значит не все? Что еще?

-- Скажи честно, -- Лилиан закрыла дверь. -- Вы уже были вместе?

-- К чему ты...

-- Значит, нет?

-- Нет.

-- Ты говорила ему, что любишь его, что он много значит для тебя?

Эмма начала понимать, к чему клонит девушка.

-- Ты думаешь, он сомневается, не уверен в том, что я хочу быть с ним?

Лилиан кивнула. "Ну конечно, -- подумала Эмма, -- а чего она собственно ожидала? "

После Испании Эмма решила, что с Артуром покончено, но когда они снова стали видеться на занятиях и иногда в конюшнях, сомнения вернулись с новой силой. И, с возрастающим чувством к Феликсу росло и сомнение в этом чувстве. Особенно оно было уязвимо в моменты, которые она проводила рядом с деканом физмата.

Неужели ей не избежать предсказания старой испанки? И, хотя после истерики женщины она с огромной натяжкой могла утверждать, что та была в своем уме, Эмма никак не могла отделаться от мысли, что Артур, возможно, её единственный, -- начертанный судьбой. Конечно, это повлияло на их с Феликсом отношения. Парень не был глупым и наверняка чувствовал, что с ней что-то происходит. Он никогда не показывал ревность или недовольство, но случай с запиской и открывшаяся после правда, стали для него последней каплей.

"Я должен побыть один, -- бросил он, уходя".

Так тебе и надо, Эмма. Видимо ты забыла пословицу о погоне за двумя зайцами.

Гл.15 . "Ключи"







Ключи открывают не только те двери, для которых созданы




Александр Дюма,




"Королева Марго"

***




ХVIII век...




"Свершилось! О, боги, я нашел его... Вот она - последний восьмой ключ! И, пусть, следующее нужное нам затмение произойдет лишь через пятьдесят лет... Теперь я имею на глазах все восемь ключей! И я не упущу их! "

(Александр Стеланов-Фортис)







-- С рождеством!

Джессика чмокнула старшую дочь в щеку и выскочила за дверь. Но, не успела она закрыться, как мать вернулась. В руке её был бумажный пакет с ручками, явно подарочный.

-- Кажется, это тебе! -- сказала женщина и оставила его у входа.

"Может быть, Феликс? -- подумала Эмма".

Прошло уже пять дней с того момента, когда он вышел из её комнаты после собрания, дав понять, что ему нужно врем, чтобы разобраться во всем. И, если до того, она считала их размолвку даже полезной, то сейчас это доставляло ей немало беспокойства. Она начала думать, что его копания в их отношениях порядком затянулось.

-- Что у нас тут? -- сказала она вслух, открывая пакет.

Рука нащупала ткань, и в глазах отразился цвет её любимых роз. Словно сама не своя, она медленно вытянула из пакета платье -- то самое платье, которое она мерила в Испании, которое так и не купила, потому что оно стоило целое состояние.

-- Нет, это точно не Феликс.

Эмма вошла к себе и аккуратно повесила вешалку с нарядом в шкаф.

В пакете все еще что-то было. Она пошарила на дне и достала две небольшие коробочки, покрытые черным бархатом. С нетерпением, свойственным многим девушкам, она открыла одну и обомлела. На мягкой подушечке лежали не передаваемой красоты подвеска с цепочкой. Во второй оказались серьги. Камни на обоих украшениях были идеально подобраны в тон её платью.

-- Господи! -- воскликнула Эмма, читая описание, вложенное в каждую коробочку. -- Это же... не бижутерия.

Судя по всему, она держала в руках невероятно дорогие вещи. Серьги и подвеска были выполнены в единичном варианте из двух маленьких и одного большого красного рубина в платиновой оправе потрясающего узора плетения.

"Наверное, произошла ошибка, -- так она думала, стоя у зеркала, примеряя к себе подвеску". Наверное, это -- недоразумение, и платье вместе с украшениями предназначено не для неё. И, зарывшись в пакет, Эмма стала искать то, что могло подтвердить это.

-- Вот оно!

Вытащив, она мгновенно открыла маленькую открытку.

-- "В этом ты выглядела куда лучше, чем в том, в котором танцевала в сентябре. АА".

Если до этого она была удивлена, то после прочтения Эмма впала в ступор. Удвоенная "А", завершающая послание, конечно же было подписью отправителя. Чем еще оно могло быть?

"Неужели это он? -- подумала Эмма". В её голове кипели мысли, в душе бушевали чувства. И снова разум разделился надвое, споря сам с собой о том, что это невозможно. Не мог Артур сделать ей такой подарок. А кто мог? Ричард? Вивиен? Нет, они не могли. Лилиан не позволила бы им подписаться так.

-- Ооо, Боже!!! -- девушка соскочила с кровати и бросилась к двери.

В один момент она накинула куртку и выбежала на улицу нараспашку, невзирая на легкую метель. Эмма нашла первый курс хим-био и заглянула внутрь: Лилиан не было. Возможно, она опаздывала, или вышла. Эмма взглянула на часы -- подарок бабушки: до звонка на пару оставалось пять минут.

-- Хлоя! -- позвала она девушку, которая была соседкой её подруги по парте.

-- Привет, Эмма!

-- Привет! Ты знаешь, где Лилиан?

Девушка покачала головой и Эмма ушла. Спускаясь вниз по лестнице, она вспомнила, что у неё есть пейджер и стремглав бросилась к первому попавшемуся туалету. Заскочив в кабинку, она достала маленький элемент цивилизации из-под пиджака, где он был закреплен на специально пришитом ею внутреннем кармане, и отправила сообщение. Время тикало и сев на опущенную крышку унитаза, Эмма подумала, что на пару она уже опоздала. "Может быть, не пойти? -- решала она, -- да как я вообще смогу учиться, если не поговорю с Лилиан? "

Краем уха она услышала разговор за дверью кабинки. Говорили трое, и все они были парнями. Стало ясно, что впопыхах она заскочила не в тот туалет. Ну и что? Вот, они уже вышли и, дабы избежать непрошеных гостей, Эмма заперлась. Несколькими секундами позже дверь в туалет снова хлопнула, кто-то открыл соседнюю кабинку. "Класс, -- подумала Эмма, но тут же отвлеклась, потому что пейджер засветился, оповещая её об ответе". Открыв сообщение, она едва не взвыла: "Встретимся после обеда, -- писала Лилиан. -- Я в медпункте. Живот болит". От досады девушка со всей силы ударила кулаком в стену. Она и не знала, как быстро пожалеет о своей несдержанности. Находящийся в соседней кабинке поднялся над перегородкой.

-- Керн? -- немного удивленно произнес парень, слегка наклонив голову вправо, от чего густые темно каштановые волосы упали на лоб. -- Не знал, что у тебя такая извращенная фантазия!

-- Пошел к черту, Альгадо!

Эмма быстро открыла дверь в надежде покинуть это место как можно быстрее. Но это же был Альгадо, а его нижние конечности значительно длиннее её ног. И, когда девушка выбралась, он ждал снаружи. Схватив растерявшуюся даму за предплечье, он спросил:

-- Ну, и что ты забыла в мужском туалете?

-- Отвали! -- Эмма дернулась.

Хорошей памятью она не обладала, но вот упорства было не занимать.

-- Тише, тише, девочка! -- усмехнулся парень. -- Или ты хочешь, чтобы я оторвал тебе руку?

-- Ну, ты и козел! -- зло сказала Эмма, глядя ему в глаза.

-- Зачем ругаться? -- спросил он, поднимая её ладонь к лицу. -- Я просто посмотрю, что у тебя, и тогда отпущу. Я же не зверь, Керн. Просто -- здоровое любопытство.

-- "Здоровое" -- это не про тебя! -- огрызнулась девушка.

Попытки, помешать ему, разжать пальцы, потерпели крах. Демиен был выше более чем на целую голову, и куда сильнее неё. Кроме того, он не отличался хорошими манерами, по крайней мере, в отношениях с ней. Поэтому, во избежание переломов, ей все же пришлось открыть ладонь.

-- Ух ты! -- присвистнул он. -- Да ты не так проста, как кажешься! Как тебе удалось пронести это через Элеонор?

-- Через кого? -- переспросила Эмма, пытаясь отнять пейджер.

-- О'Рой, -- протянул он не глядя. -- Любишь красный?

Демиен полез в карман пиджака и, на удивление Эммы, достал точно такой же, только черного цвета.

-- Что ты делаешь? -- зашипела она на парня, глядя как тот начал набирать что-то.

-- Вписываю тебе свой номер. Думаю, имя -- "Солнце мое", будет в самый раз.

Он ухмыльнулся, и ей захотелось размазать эту наглую ухмылку по его смазливой физиономии.

-- Я отправил себе сообщение, чтобы знать твой.

-- Зачем?

-- Нет, Керн, порой ты удивляешь меня полным отсутствием сообразительности.

Эмма почувствовала, что он отпустил её руку.

-- Не смей писать мне! -- зло предупредила она.

-- Иначе, что?

-- Иначе, я расскажу все Феликсу и Максу!

-- Ну, со Сваровским я справлюсь, а вот на Штандаля ты бы не рассчитывала, -- и, довольный порожденным сомнением, отразившимся на лице девушки, он продолжал: -- Думаешь, никто не заметил, что он уже неделю от тебя нос воротит? Что, Керн, сгорел огонек?

-- Это не твое дело, -- тихо сказала она и, взяв протянутый пейджер, собиралась уйти, как вдруг он заметил открытку, торчащую из кармана её пиджака. Демиен вытащил её на ходу и открыл.

-- В этом ты выглядела куда лучше, чем в том, в котором танцевала в сентябре, -- он усмехнулся и перевел взгляд на девушку. -- Похоже, кто-то решил исправить твое безумие в выборе одежды. Хм, знакомый почерк...

-- Не лезь не в свое дело, Альгадо!

Эмма выхватила открытку и пошла к двери.

-- Зачем ты таскаешь её с собой? -- спросил он. -- Хвастаешься, или может быть, хочешь поблагодарить дарителя?

-- Я не знакома с адресантом, -- ответила она перед тем, как закрылась дверь.




Злая, и еще более нервная, чем до разговора с этим "золотым придурком" академии, она уверенно пробиралась к медпункту. Нет, она не могла ждать до обеда, ей нужно было поговорить с подругой.

-- Демиен? -- переспросила Лилиан, услышав историю. -- Нет, он просто чума какая-то! Надеюсь, он все же не узнал почерк Артура.

-- Думаю, он ничего не заподозрил, -- сказала Эмма, пристраиваясь на соседнюю койку. -- Единственное, что его волнует -- это он сам. Прочти, -- сказала она, протягивая подруге свой пейджер. -- Исходящие, последнее отосланное.

-- Я без ума от тебя, Демиен! -- прочитала Лилиан и закатилась. -- Что Эм, серьезно?

-- Да ну тебя!

Эмма выхватила пейджер и удалила сообщение вместе с адресантом.

-- Он сохранил твой номер. Это, скорее всего, так, -- заметила Лилиан. -- Как бы он не храбрился, это не решает проблемы: нас много, и мы поддерживаем друг друга, а он одинок со своим знаком.

-- Ты же не защищаешь его сейчас, верно?

-- Боже упаси! -- перекрестилась девушка. -- Простая констатация фактов. Так случилось, Эм, что вы вдвоем узнали обо всем. И он, вероятно, ни с кем не может поговорить об этом, кроме тебя...

-- Лил, хватит уже! Я не скорая помощь для испуганных, самовлюбленных хамов. У меня и без того проблем хватает! Я не знаю, как быть с Артуром... Я совершенно точно хочу быть с Феликсом, но чтобы не делала, не могу не думать о его декане. А теперь еще это...

Она встала и убрала записку в карман. Это, и испанское предсказание, и то, как он действует на неё, когда она его видит: Эмма действительно была в растерянности и не знала, что со всем этим делать.

-- Я слово рыба в сетях.

-- Подарок от взрослого мужчины -- это серьезно, -- сказала Лилиан. -- Тем боле такой дорогой подарок. Ты просто обязана поговорить с ним и выяснить ваши отношения.

-- Да, знаю, но это так сложно...

-- А иначе ты погрязнешь в пучине сомнений. Она поглотит тебя, Эмма, и ты потеряешь их обоих. Вот увидишь! Ты потеряешь Феликса из-за призрачного чувства, и будь уверена, его мигом подберут.

-- О чем ты?

-- Только не говори, что Макс не рассказывал тебе, -- Лилиан осторожно глянула на подругу и поняла, что так оно и есть. -- Вивиен влюблена в него с первого курса!

-- Что? -- опешила Эмма.

На ум пришел их с Альгадо разговор. Теперь понятно, кому она перешла дорогу.

-- Но, почему она ничего мне не сказала?

-- А ты сказала бы ей, будь она на твоем месте? -- спросила Лилиан. -- Феликс любит тебя, и она это знает. Вив -- хорошая подруга, она не станет строить козни за твоей спиной, но если ты и Феликс расстанетесь, это развяжет ей руки, и возможно теперь она станет смелее. Знаешь, -- она стала серьезной. -- Не обижайся, но в таком случае, я сама помогу им сблизиться... Я люблю тебя Эм, но Феликс не заслуживает такого отношения! Разберись в себе как можно скорее. Разберись в своих чувствах, пока его собственные не переросли ту грань, после которой остаются шрамы от разбитого сердца.

Эмма вздохнула. Она подошла к подруге и, наклонившись, поцеловала её в щеку. Лилиан как всегда говорила правильные вещи. Выходя, она решила, что поговорит с Артуром сразу после сегодняшнего занятия. За обедом, когда все были на месте, Эмма старалась вести себя естественно. Ей даже удалось посмеяться над шуткой Ричарда и выражением лица Макса, когда прошедшая мимо Соболева кивнула ему и слегка улыбнулась. Она прошла и мимо столика, где сидел её друг. Девушка сидела за другим столом уже более месяца. Перехватив брошенный в сторону Киры взгляд Демиена Альгадо, ей показалось, что в нем скользнула грусть. Что ж, у него все еще есть О'Рой. По крайней мере, пока.

Вдруг Эмма заметила, как парень напрягся, глядя в сторону выхода. Инстинктивно она посмотрела туда же и увидела, как по их ряду идет декан Шорс. Поздоровавшись с Эммой и остальными, он сообщил ей, что сегодняшнее занятие отменяется и подошел к племянникам. Он что-то сказал им, от чего оба едва не подавились, О'Рой даже побледнел. Он посмотрел на Альгадо, но его лицо оставалось каменным, без единой эмоции. "Я с тобой, -- прочитала она по губам", но Артур покачал головой и направился к выходу. "Это мой шанс, -- подумала Эмма". И, когда он вышел, она сделала вид, будто что-то вспомнила.

-- Боже, -- воскликнула девушка, -- какая же я простофиля! Совершенно из головы вылетело, что обещала Лилиан зайти к ней. -- "Как кстати она слегла в медпункт! "

Обругав себя за анти дружеское мышление, она поднялась и вышла из столовой. Услышав шаги на лестнице, она поспешила следом. Эмма нагнала его на площадке между вторым и третьим этажами. Сердце замирало, и язык словно онемел, но она должна была все выяснить.

-- Эмма? -- удивился Артур, заметив её приближение. -- Ты... Вы шли за мной? -- Он спустился вниз и подошел к ней. -- Что-то случилось?

Они стояли рядом, на расстоянии не более метра.

-- Артур, -- произнесла Эмма и заметила, как он смутился от того, что она назвала его по имени. -- Нам нужно поговорить!

Но, слова вдруг превратились в железо и никак не хотели слетать с её явно намагниченного языка. Не зная, куда деть свои глаза, она посмотрела наверх и вздрогнула.

-- Ой, -- произнесла девушка, не отрывая взгляда от зеленого кустика на потолке, -- Это же...

-- Омела, -- сказал Артур, и под её кожей пробежал электрический ток, расщепляя чувства на миллиарды миллионов частиц сумасшедшего желания.

Эмма осторожно посмотрела на мужчину, и огонь его черных глаз мгновенно перекинулся в её карие.

-- Эмма, -- прошептал он хриплым от волнения голосом и шагнул навстречу.

"О, боже, -- подумала она, когда он сжал её плечи своими теплыми руками, -- пусть все решится сейчас! Пусть все решится! Если он поцелует меня, значит все -- правда, и я перестану игнорировать это влечение".

Артур нежно провел рукой по её шее, убирая волосы назад.

"Если только он поцелует... -- пронеслось в голове, прежде чем она закрыла глаза".

-- Эмма, я...

-- Поцелуй меня...

Их губы почти соприкасались, горячее дыхание обжигало. Его пальцы на шее горели огнем, так же как и все внутри неё. Она была готова к этому поцелую и ждала его, но внезапно Артур дернулся в сторону, отчего сама Эмма еле устояла на ногах. Открыв глаза, она в панике посмотрела на мужчину, но перед ней стояли двое. Один из них был смущен и растерян, второй напряжен и, как всегда, в позиции: "Я -- король, мне все можно".

Демиен усмехнулся и, послав ей уничижительный взгляд, пронзивший её насквозь, начал подниматься на третий этаж. Сердце бешено билось в груди и, казалось, она вот-вот грохнется в обморок.

-- Я все же собираюсь лететь с тобой! -- твердо сказал он, не оборачиваясь. -- И, кстати, дядя... спасибо скажешь потом.

Разобравшись, наконец, в том, что произошло, Эмме дико захотелось взлететь вверх и приложить наглого парня лицом о каменные ступени. Но Альгадо уже ушел, а Артур остался.

-- Эмма, -- произнес он все еще немного хриплым голосом и откашлялся. -- Прости меня!

-- Простить? -- переспросила она и подошла ближе. -- За что ты просишь прощения? Это он должен, не ты! А мы...

-- Мой племянник прав! -- строго сказал он, и она отшатнулась назад. -- Я должен поблагодарить его за то, что он не дал мне совершить ошибку, о которой пожалели бы мы оба.

-- Артур, я...

-- Эмма, -- снова перебил он. -- Не надо! Это не возможно!

-- Но ты же, -- попыталась она, и он снова не дал ей закончить.

-- Так лучше мисс Керн, -- сказал Артур, снова превращаясь в её преподавателя. -- Вы -- студент. Я готовлю вас к экзаменам. Это все.

Закончив, он просто развернулся и зашагал наверх.

Оставшись одна, Эмма опустилась на ступени и уткнула лицо в колени. Она просидела так минут десять, ожидая от себя истерики или, как минимум, немного слез, ведь он сделал ей больно. Или нет? Эмма задумалась. Ни истерики, ни слез, никаких мыслей. Вообще Ни-Че-Го! И она осознала, что это чувство -- отсутствие сожаления -- чувство облегчения, которое проникло во все уголки её сознания.

Эмма поднялась и пошла вниз, откуда начали подниматься студенты. Кто-то спускался позади неё, кто-то шел рядом. Но она не обращала внимания. Она просто шла вниз. Наваждение, захлестнувшее её, спало, и Эмма улыбалась. Да, она чувствовала облегчение.

Не доходя до второго этажа, девушка резко развернулась и побежала наверх, обратно на третий, прыгая через одну ступеньку. Эмма нашла аудиторию и открыла дверь.

-- Простите, -- обратилась она к преподавателю, проходя внутрь. -- Могу я позвать Штандаля на минутку? Мне нужно передать ему сообщение.

Феликс поднялся и подошел к девушке.

-- Что там, Эмма? -- спросил он, немного грустным голосом.

-- Я же сказала, у меня для тебя сообщение!

Она приблизилась к нему и, взяв его голову в свои руки, посмотрела в глаза.

-- Я люблю тебя! -- сказала она громко, и аудитория оживленно зашепталась. -- Прости меня! Я больше никогда не буду скрывать от тебя что либо. Обещаю!

Все смотрели на них в ожидании его ответа. И Феликс мог бы не делать этого, ведь все, что он произнес, сказали за него глаза, наполнившиеся нежностью.

-- И ты, прости меня, -- сказал парень, прижимая её к себе. -- Я люблю тебя! И я обещаю Эмма, что буду доверять тебе и твоим решениям!

"Дежавю, -- пронеслось в её голове, когда оторвав их друг от друга, в кабинет вошел Альгадо".

-- А теперь вы можете поцеловаться, -- громко сказал он, поднимаясь к своему месту.

-- Да пошел ты, -- сказал Феликс и поцеловал её на глазах у всей параллели.




Снег большими хлопьями кружил над крышей из красной черепицы. Дым, поднимающийся из трубы, растворялся в последних часах уходящего года.

-- Не могу поверить, что я пережила этот рабочий день.

Джессика положила в сумку пару йогуртов. Рядом, на тумбочке стояла коробка, из которой доносилось возмущенное фырканье.

-- Мармеладка с нами? -- Сэм примерил маску и обернулся к подруге.

Джессика недолго думая стукнула по лошадиному носу, отчего та слетела с его лица. Она знала Сэма со школы, и вот уже тридцать с лишним лет он не изменял своим предпочтениям. Сэм был консерватором, но, когда дело касалось молодежи, весь его консерватизм трансформировался в нечто иное, более мобильное и современное. И, не смотря ни на что, четыре вещи оставались неизменными: любовь и преданность к своей семье, кодекс настоящего мужчины, который он свято чтил, мощная интуиция, на которую не опирался лишь ленивый и увлеченность своей работой с лошадьми.

-- Так, -- Джессика оглядела пакеты, собранные для того, чтобы взять их с собой. -- Вроде бы ничего не забыла.

-- Господи, Джесс! -- воскликнул Сэм, окинув встревоженным взглядом всю картину. -- Ты же не на всю жизнь переезжаешь ко мне, верно? Это всего лишь новогодняя ночь!

-- Не говори мне, что я должна делать!

-- А кто еще это тебе скажет? -- спросил Сэм.

Обнимая её, он потрепал женщину по макушке и ласково добавил:

-- Жар-птица ты моя!

Эмма стояла в дверном проеме своей комнаты и наблюдала за матерью и крестным. Рядом с ней, уже готовая идти на новогодний бал, улыбалась Лилиан.

-- Они такие милые! Напоминают мне моих родителей.

-- Знаешь, Лил, иногда мне хочется, чтобы они поженились.

-- И что же? Пусть поженятся!

-- Шутишь? -- Эмма рассмеялась. -- Это все равно, что мы с Максом пойдем под венец!

-- Вы с Максом решили пожениться??? -- вскричала Джессика так громко, как только могла и подлетела к дочери.

-- Нет, мама, -- спокойно ответила Эмма. -- Я не имела в виду, что мы с Максом поженимся. Это было образное выражение в целях сравнения.

-- Мы тут обсуждали, что было бы неплохо, ели вы и мистер Вайдман стали парой, -- сказала Лилиан. -- Парой. Вы понимаете? Мужем и женой!

Выслушав, Джессика повернулась к другу.

-- Сэээээм! Ты возьмешь меня в жены?

-- Тебя? -- переспросил он. -- Неееет! Я же не дурак!

-- А папа значит -- дурак? -- возмутилась Эмма.

На секунду крестный задумался, после чего комната наполнилась его добрым искренним смехом.

-- Как и все в вашей семье!

-- Ах ты...

Эмма схватила кисточку для смахивания пыли и двинулась на крестного.

После пятиминутного всеобщего веселья Джессика подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. Дети -- Кари и Алек, спустились со второго этажа вместе с Максом.

-- Готовы! -- изрек он, и предал в руки Джессике зайчишку и лисичку.

-- Какая прелесть! -- Лилиан ущипнула их за щечки, за что Кари показала ей язык.

-- Значит, можем идти, -- сказала Джессика, глянув на часы. -- Уже девять. Эмма, -- обратилась она к дочери, -- Я надеюсь, вы не спалите дом!

-- Мама, мы, скорее всего, вообще не будем сидеть здесь. Там же бал.

-- Веселье до утра! -- воскликнула Лилиан.

Женщина недоверчиво посмотрела то на одну, то на другую и обратилась к парню:

-- Макс, ты -- главный! -- и, увидев, как высоко он вздернул голову, добавила: -- В смысле, если что, ты отвечаешь!

-- Ну, все, Джесс, -- позвал Сэм.

Он уже помог одеться Карине и теперь обувал Алека, который упорно твердил, что сам может это сделать.

-- Пошли уже, мам! -- Кари рассерженно поправляла шарфик. -- Мне жарко!

-- Иду! -- миссис Керн по очереди поцеловала всех троих и, закончив на дочери, тихо шепнула ей на ушко, -- Не ждите нас рано. Скорее всего, мы вернемся только к ужину.

-- Она, эээ... имела в виду это?

-- Ага,-- обе девушки прошли в её комнату.

-- Класс! Мне бы такую маму!

-- Пойду к ребятам, -- предупредил Макс и ушел, пообещав, что они зайдут за ними через некоторое время.

Эмма достала платье и переоделась. Она уложила волосы при помощи подруги в элегантный пучок, из которого то тут, то там торчали волнистые пряди.

-- Как Шорс? -- спросила Лилиан.

-- Уже хорошо, -- ответила Эмма. -- Я думала, что будет сложнее, так же неловко, как в первое занятие после нашего разговора под омелой. Но ничего, все утряслось, и, похоже, мое сумасшествие осталось в прошлом.

-- Тогда почему бы тебе не вернуть ему подарок?

-- Справедливый вопрос, но я не знаю на него ответ, -- сказала Эмма. -- Просто не могу отдать и все. Может позже?

-- Тебе виднее, -- сказала Лилиан. -- Можешь не отдавать, можешь не надевать, а можешь, -- она хитро улыбнулась, -- дать поносить своей лучшей подруге...

-- Лилиан Брейн! -- серьезным тоном сказала Эмма и улыбнулась. -- Не начинай это снова!

-- Хорошо, -- ответила та. -- И, давай поторопимся!

-- Не терпится увидеть мистера Сион?

-- Кто бы говорил, мисс "Я без ума от Феликса Штандаль"!

Пока они готовились и разговаривали, пробило десять. В дверь постучали и, взяв под руки своих кавалеров, подруги направились на новогодний бал, предвкушая незабываемую ночь.

Большая бальная зала пестрела гирляндами и была наполнена светом и запахом свечей, как и холл первого этажа. В самой её середине стояла огромная, пушистая ель. Хозяйку новогодней ночи срубили и привезли в поместье прошлым вечером. Украшением оной красавицы занимались все преподаватели, что было неотъемлемой традицией академии "Пятый луч".

На новогодний вечер были приглашены несколько молодежных музыкальных групп. Одна из них, исполняла на сцене балкона один из хитов "Savage Garden". Этот зал был только для них -- для студентов. Они могли насладиться относительной свободой, в то время как преподаватели делали то же самое в соседнем, спортивном зале. Он тоже был заведомо украшен и подготовлен для всех сотрудников академии.

-- Ёлка прекрасна! -- воскликнула Эмма.

Они подошли ближе к дереву и остановились. Вскоре к друзьям подтянулись остальные звездные лучики, как любила называть членов "Созвездия" Мориса. Уоррен и Ванесса побыли недолго, и пошли танцевать. Глядя на то, как плавно они двигаются, Эмма подумала, что не зря их называют самой талантливой паров академии.

-- Потанцуем, моя королева? -- предложил Феликс.

-- И мы!

Схватив Ричарда за руку, Лилиан потянула его вслед за подругой.

-- Что ж, -- начал Виктор, когда Эмиль пригласил Морису. -- Все разошлись: может быть, и мы займемся делом?

-- Ты приглашаешь меня на танец? -- переспросила Вивиен. -- Даже после того, что я испортила твою курсовую кофеем?

-- Но ведь ты помогла мне распечатать новую.

-- Эй-эй, -- вмешался Макс. -- Вы, что меня одного оставите?

-- Найди себе пару, -- кинул в ответ старшекурсник и закружил Вивиен в танце.

Девушка смотрела, как танцуют рядом её друзья и улыбалась. Её внимание привлек замысловатый браслет на запястье Виктора.

-- Новые часы? -- спросила она.

-- Да. И знаешь что?

-- Что?

Виктор остановился, снял их и передал Вивиен. На корпусе с внутренней стороны был выгравирован символ, точно повторяющий тот, который она видела в кладовой, внутри двух квадратов.

-- Отец сказал, что это кельтский символ.

-- Отец сказал? -- насторожилась Вивиен.

-- Да, это семейная реликвия.

-- Похоже, теория о том, что в наших жилах отчасти течет кельтская кровь -- правдива. Слушай, -- начала она осторожно, -- а отец не говорил тебе, что он означает?

-- Вроде, символизирует печать.

-- Печать? -- вскричала девушка и отстранилась.

-- Да, -- протянул он. -- А что? Что такое, Вив?

-- Вчера я убедилась, что язык книги -- гэльский. -- Взволновано ответила она. -- Древне, очень древне гэльский, с элементами огама...

-- На котором общались друиды...

-- Да, я вроде как перевела содержание, если можно так назвать список вначале книги.

-- Где?

-- Что где?

-- Книга где? -- уточнил Виктор.

-- В моей комнате.

-- Пошли!

-- Куда?

-- За книгой, гений мой! За книгой! Ты ведь не пролистывала её?

-- Нет.

-- Там наверняка есть рисунки. Я видел парочку на первых страницах.

Добежав до комнаты, друзья схватили книгу и принялись листать её прямо на полу, у её кровати.

-- Почему мы не сделали этого раньше? -- задыхаясь, проговорил Виктор, когда на очередной странице они увидели рисунок, в точности повторяющий тот, что был на стене в кладовой.

-- Не могу поверить...

Вивиен дотронулась до каждой их из восьми звезд.

-- Так, ладно, с символом защиты ясно, а вот что с композицией в целом?

Парень ткнул в надпись под рисунком. Вивиен вытащила свои записи из-под подушки, и он усмехнулся, покачав головой.

-- Какой же ты трудоголик, Сион!

Вивиен взяла листок с ручкой и начала сверять символы и буквы со своим шифром. Спустя минут десять она подняла глаза на парня, но он уже прочел то, что она написала.

-- Печать?

-- Да, -- сказала Вивиен. -- Печать, вернее "скрытое под защитой" или то, что "запечатано". О, боже!

Вскочив на ноги, девушка побежала прочь из комнаты. Она бежала так быстро, что Виктор еле догнал её на лестнице у входа в разделяющий коридор.

-- Стой, ненормальная! -- Виктор схватил её за руку. -- Куда ты понеслась?

-- Это только догадка, -- возбужденно сказала девушка, -- но мне кажется, этот символ в подвале символизирует тайник.

-- Кельтский тайник, -- произнес он.

Виктор достал свой пейджер и написал сообщение. Переглянувшись, они, уже вместе, помчались по коридору. На пути в бальную залу лингвисты чуть не сбили с ног Элеонор О'Рой с сыном, а после, еще парочку студентов. На входе в залу Виктор подхватил девушку, которая полетела вниз, споткнувшись на ступеньках.

Музыка была прекрасна и, крепко держа свою партнершу, Макс наслаждался танцем. Внезапно он почувствовал, что кто-то тянет его назад. Остановившись, он повернулся и увидел красных, мокрых от бега Громова и Сион. В руках Вивиен держала знакомую книгу.

-- Сваровский! -- выдохнул Виктор. -- Где остальные? И почему ты еще не на выходе?

-- Что? -- в мимике парня сквозило непонимание.

Виктор смахнул пот со лба и уставился на него.

-- Ты что, не прочел сообщение?

В этот момент к ним подбежали все остальные. Не было только Уоррена и Ванессы.

-- Вообще-то, мы танцуем, -- заметила Кира, которую Макс все еще держал за руку. -- Вы что, и десяти минут не можете друг без друга?

Только сейчас все заметили кто его партнерша. Эмма удивленно вскинула бровь, Лилиан ухмыльнулась.

-- Правда, ребят, -- согласился Макс, -- Что за срочность?

-- Это касается символов, -- сказала Вивиен, покосившись на Соболеву.

Та, казалось, не слушает, она даже отвернулась, высматривая что-то в стороне.

-- Символов, -- переспросил он, -- каких символов?

-- Восьмиконечных кельтских звезд, Сваровский! -- процедила она, хватая его за другую руку. -- Пошли тебе говорят!

-- Кира, -- обратился он к девушке, -- прости, но мне нужно идти. Спасибо за танец!

-- Увидимся, -- бросила Кира и скрылась в толпе.

-- "Увидимся"? -- спросил Феликс, послав другу многозначительный взгляд.

Но Макс проигнорировал это и обратился к Виктору и Вивиен.

-- Ребят, объясните, в чем дело. Вы что-то откопали?

-- Нам нужно идти в кладовую немедленно, -- сказал Виктор.

-- Там, что, правда тайник?

К друзьям подошли Ванесса с Уорреном.

-- Вы думаете... там сокровища?

-- Не знаю, но стоит проверить, пока весь персонал празднует!

Отослав сообщение Эмме и Феликсу, друзья направились к выходу.

Оставив Макса, Кира села в нише и достала из кармана маленький белый предмет. "Умно, -- подумала она и открыла входящие". Глаза её расширились.

-- Ущипните меня! -- сказала она и тут же почувствовала боль в предплечье.

-- Еще не новый год, -- сказал Демиен, садясь рядом, -- но я готов исполнить любое твое желание!

-- Пошли со мной в кладовую?

-- Что? -- не понял он. -- Зачем?

Кира протянула ему пейджер.

-- Позаимствовала у Сваровского, -- объяснила она.

-- На выходе через пять минут... восьмиконечные звезды в символе...тайник кельтов в кладовой... Это что, игра какая-то?

-- Демиен!

-- Ладно, я понял, -- он передал ей обратно пейджер Макса. -- Думаешь, они в курсе заговора, и копают информацию?

-- А ты бы спросил у Керн, -- предложила Кира. -- Это ведь с ней ты обшарил кабинет моего отца.

-- Откуда ты...

-- В следующий раз тщательнее следите за своей перепиской.

-- Где она? Что ты прочла?

-- Только пару фраз с конца. Штандаль забрал её.

-- Так вот почему они поругались, -- усмехнулся Демиен и обратился к Кире. -- Нам нужно попасть в кладовую раньше них.

-- Может быть лучше будет просто рассказать им о нас?

-- И ты думаешь, они сразу же возьмут тебя в свой клуб?

-- Нет, но они... я не об этом вообще!

-- Идем!

Демиен взял её за руку, и они быстро вышли в холл.




В столовой, как и на кухне не было ни души. Открыв дверь, друзья поспешили спуститься в подвал.

-- У меня странное предчувствие, -- сказал Макс, когда они подошли к каменному стеллажу.

-- И у меня тоже, -- признался Уоррен. -- Чертовщина какая-то, но это словно я стал целым.

-- А раньше, каким был? -- усмехнулся Эмиль. -- Разбитым что ли?

-- Серьезно, Радуга, я тоже чувствую что-то подобное, -- сказала Вивиен. -- Будто до этого пазл был неполным.

Друзья отодвинули стеллаж и встали полукругом. Никто не заметил, как две тени скользнули позади них.

-- Вив, а в книжке ничего не сказано о том, как открыть этот тайник?

-- Нет, и мне кажется, что с этим будет проблема.

-- Какая? -- Макс подошел ближе и взглянул на рисунок в книге.

-- Мы думаем, -- ответил Виктор, -- Что, если есть связь с сокровищами, понадобятся все восемь "ключей".

-- В любом случае, мы должны попробовать, -- предложила Лилиан.

Она обернулась на шорох и вгляделась в полумрак кладовой.

-- Где уже Эмма?

На лестнице послышались шаги.

-- А вот и ответ, -- сказала Мориса и снова взглянула на стену. -- Не знаю, как это работает, но может вам -- шести ключикам, нужно просто подойти ближе к символам?

-- Шести? -- раздался голос позади них.

В один миг вся компания обернулась и увидела пару, которую никто из них не ожидал увидеть.

-- Что вы тут делаете? -- воскликнула Эмма, обходя Демиена и Киру.

-- Что ты здесь забыл, Альгадо? -- зло бросил Феликс.

Макс вышел вперед и встал рядом с другом. По выражению лиц обоих было ясно -- назревает драка.

-- Я пришел туда, куда мне было нужно, -- уверенно ответил Демиен, скользнув взглядом по символу на стене. -- Что это?

Кира подошла к Максу и отдала ему пейджер.

-- Ты стянула его во время танца? -- скорее утверждающе сказал он.

Кира молча смотрела на него.

-- А я-то подумал -- ты, правда, хотела потанцевать со мной, -- он опустил голову и усмехнулся своей глупости. -- Вот идиот!

Виктор подошел к Максу. Этот разговор уводил их от сути дела.

-- Так, -- сказал он, -- теперь ясно как вы очутились тут. То, что ты в курсе нас с Лилиан и узнал о заговоре вместе с Эммой, мы тоже знаем.

Демиен бросил взгляд на Эмму и, от чего-то, ей стало не по себе.

-- И, перед тем, как мы попросим вас уйти, я хотел бы знать, зачем вы сюда пришли?

Вместо ответа Демиен вновь взглянул на Эмму и сказал:

-- Кто обещал молчать. Не подскажешь кто? А, Керн?

-- Я не говорила о тебе, Альгадо!

Рождественский сон Макса начал превращаться в реальность, и она решила, что раз Альгадо сам пришел к ним, то их договор автоматически потерял свою силу.

-- Ты что-то еще скрыла, -- начал Феликс и Демиен злорадно усмехнулся. -- Ты же обещала...

-- Остынь, Штандаль! -- перебила Лилиан. -- Ему она дала обещание раньше. Это слишком личное.

-- Обещание? Личное? -- Макс побагровел, -- Кто-нибудь скажет мне, что тут происходит? И, почему эти двое все еще здесь? Почему мы ведем беседу вместо того, чтобы не накостылять этому павлину и вывести их отсюда?

Мориса подошла к Феликсу и, взяв его за руку начала гладить по спине, дыбы он не сорвался.

-- Закрой варежку, Сваровский! -- сказал Демиен тоном альфа-самца. -- Мое право быть здесь неоспоримо, так же как и право Громова и Брейн. А вот что на счет тебя? Керн, -- обратился он к Эмме. -- Он что, тоже меченный?

Едва двинувшиеся друг на друга, день и ночь застыли на месте, потому что Эмма и Кира вышли вперед и встали между ними.

-- Он имеет право быть здесь, -- повторила Кира, оборачиваясь к Максу. -- У Демиена есть знак, такой же, как у Виктора и Лилиан.

Она собрала волосы, и друзья увидели её тату на границе шеи и плеч.

-- Такой же, как у меня под этой татуировкой. Четыре круга родинок: восемь-шестнадцать-шестнадцать-восемь: всего сорок восемь -- ровная восьмиконечная звезда, такая же была у моей мамы. Она появилась в день, кода та умерла.

Все стояли и смотрели на блондинку. Никто не проронил ни слова.

-- Допустим, -- произнес Макс и перевел взгляд на Демиена. -- Где твой знак? Если ты правда обозначенный, докажи!

-- Спроси у Керн, -- отмахнулся он. -- Я не собираюсь обнажаться при всех!

Ком подкатил к горлу и, под огнем обрушившихся на неё взглядов, Эмма почувствовала, что краснеет. Какая же сволочь этот Альгадо!

-- Обнажаться? -- переспросил Феликс, багровея, -- Когда ты... Где его знак, Эмма? -- раздраженно спросил он.

Демиен рассмеялся.

-- Да, скажи ему, Керн. А я могу добавить подробностей о том, при каких обстоятельствах ты его узрела!

-- Заткнись Альгадо! -- рявкнула Эмма, прилагая огромные усилия, чтобы не позволить себе запустить в него замороженный кусок баранины, который облюбовал её взгляд. -- Нет ничего такого в том, где и когда я увидела его. Да, -- обратилась она к друзьям, -- у него действительно есть знак. И, -- она зло взглянула на парня, -- он показал мне его в тот вечер, когда была убита Ганна Эстер, перед допросом в кабинете ректора, когда рядом были Макс и Ларс О'Рой. Мы заключили договор, что я буду молчать о нем, взамен чего он дал мне информацию о Викторе и Лилиан.

-- И ты молчала! -- с обвинением проговорил Макс.

-- Что тебе не понятно в слове договор? -- вмешалась Кира. -- Она дала слово, понимаешь? Я бы поступила так же, если бы на их месте были мы с тобой.

-- Сомневаюсь, -- тихо сказал он, кладя пейджер в карман.

Наступила минутная тишина. Где-то далеко было слышно, как капает вода. Все, что произошедшее было неожиданно и, мягко говоря, неприятно. Друзья, все до единого, с недоверием смотрели на Альгадо и Соболеву, стоящих стороной от них. В свою очередь, Демиен и Кира были крайне напряжены.

-- Нужно что-то делать с этим, -- сказал, наконец, Феликс. -- Мы не можем стоять так вечно!

-- Да, -- согласился Демиен и, взяв Киру за руку, подошел ближе. -- Но решать будут те, кто имеет знак! Выходите!

Не спеша, все шестеро её друзей подошли к Альгадо, образовав круг. Она почувствовала, как Феликс взял её за руку и потянул к себе.

-- Ты думаешь, это правильно? -- спросил он тихо.

-- Я думаю, раз они все -- ключи, то должны держаться вместе, -- ответила она и подумала: -- "Даже, если меня воротит от одного его вида".

Феликс улыбнулся.

-- Чего вы хотите? -- спросил Виктор, когда они образовали круг.

-- Мы хотим быть в курсе всего, что вы делаете в ходе расследования, -- обозначила Кира.

-- Мы хотим и имеем права участвовать, -- добавил Демиен.

Друзья снова переглянулись.

-- А, если мы скажем, нет?

Засунув руки в карманы, Макс с вызовом смотрел на Альгадо.

-- Тогда я постараюсь, -- ответил Демиен, и от холода в его голосе и во взгляде, брошенном на неё, Эмма поежилась и крепче прижалась к своему парню. -- Что бы совет узнал об осведомленности мисс Эммы Керн, мистера Сион, Радуги, а так же брата и сестры Штандаль, об истинных деталях смерти Эстер.

-- Но тогда ты рискуешь оказаться на линии огня, -- заметил Уоррен.

-- Я хочу быть в курсе всего, -- повторил Демиен. -- Если риск -- это цена, я готов заплатить её. А вы готовы пожертвовать своими друзьями?

Макс сжал кулаки, но Виктор покачал головой и тот отступил. Лилиан вздохнула.

-- Я согласна, -- сказала она. -- Альгадо, пусть и гад, но они с Соболевой находятся в той же опасности, что и мы все.

-- Мы тоже согласны, -- сказал Уоррен, обнимая Ванессу.

-- Пусть участвуют, -- кивнул Громов, -- лишь бы не мешали.

Демиен усмехнулся и посмотрел на Вивиен.

-- Возможно, это правильно, -- сказала она ему, -- что мы будем решать эту проблему вместе. Теперь нас восемь, и это значит -- мы связаны. Вы все это почувствовали, когда мы оказались здесь, у символа. Думаю, теперь мы сможем попробовать открыть его.

Кира кивнула и перевела взгляд на Макса. Тот вышел вперед и подошел к Демиену почти вплотную.

"Нет, -- подумала Эмма. -- Они почти одного роста. И, почему, всегда, когда она находится рядом с Альгадо, ей кажется, что над ней нависла скала?".

Макс, не отрываясь, смотрел на Демиена. Никто из них не собирался отвести взгляд.

-- Черт с тобой! -- сказал её друг, -- но если ты сделаешь хоть что-то, скажешь кому-либо, или будешь мешать...

-- Успокойся, Сваровский! -- сказала Кира. -- Мы никому ничего не скажем. Кроме того, именно благодаря Демиену Эмма все еще с вами.

Эмма знала -- так и есть: если бы не Альгадо... Она повернула голову и встретила его выразительный взгляд.

-- Если бы он не заставил её спрятаться, она бы оказалась в руках убийц Ганны, а все вы все еще прибывали в состоянии блаженного неведения!

Эмма увидела, как Макс расслабился и смиренно кивнул. Тогда она вышла к ним в круг.

-- Ну, раз вопрос решен, я бы хотела уточнить кое-что для Альгадо, -- она обернулась к нему и поймала снисходительную ухмылку. -- Мы будем сообщать тебе и Соболевой все, что касается проблемы... но, ноги твоей не будет в моем доме!

-- Найдем другое место для встреч, -- согласился Феликс. -- Библиотека, к примеру.

Вивиен тем временем подошла к символу стене.

-- Решим после, -- сказал Демиен и кивнул в её сторону. -- Для начала, объясните: что это за хрень такая?

-- Ребят, -- позвала девушка, -- идите сюда.

Все семеро, а за ними и остальные, приблизились к символу.

-- Чувствуете? -- спросила Вивиен. -- Воздух, он как будто...

-- Вибрирует, -- сказал Макс.

-- Вибрирует? -- переспросил Феликс. -- Я ничего не чувствую.

-- Нет, он прав, -- согласилась Ванесса.

Она посмотрела на Уоррена и Виктора, они молча кивнули.

-- Он словно вибрирует.

-- Действительно, -- Кира подошла ближе, -- ты чувствуешь, Дем?

-- Возможно, -- ответил он, и что дальше? Вы говорили -- это тайник. Но как его открыть? Где ваша волшебная книжка? Может, я увижу то, что вы упустили?

-- Умеешь читать на шифрованном гэльском? -- спросила Вивиен, и Виктор усмехнулся выражению лица Альгадо.

-- Я не лингвист, Сион, -- только и ответил парень.

-- Тогда не мешай!

Вивиен дотронулась до стены и провела рукой по символу внутри квадратов.

Внезапно послышались звуки и стена ожила. Инстинктивно, все до единого, они отошли на шаг назад.

Символ, к которому прикоснулась девушка, со скрежетом выдвинулся вперед и, развернувшись вокруг своей оси, встал на место.

-- Вы видели это раньше? -- спросила Кира, подходя ближе. -- Это же...

-- Отпечаток руки, -- сказали Вивиен, и приложила к камню свою ладонь.

Но, как только все пять пальцев коснулись формы, она вскрикнула и отскочила назад.

-- Что, током ударило? -- понимающе спросил Феликс, ставя её на ноги.

-- Спасибо, -- поблагодарила девушка отстраняясь. -- Нет, меня что-то укололо.

Вивиен разжала ладонь. На подушечках пальцев выступили маленькие капельки крови.

-- Смотрите, -- сказал Эмиль и указал на стену.

Оставив Вивиен, все посмотрели на стену и увидели, как восемь звезд, образующих круг, выдвинулись из неё. Точно так же как и символ до этого они начали вращение.

-- Вот те раз, -- произнес Эмиль, не отрывая взгляда, -- похоже, древние кельты любили играть в ладушки!

Ричард и Мориса подавили смешок.

-- И что теперь? -- спросил Макс.

-- Думаю, нам предлагают "предъявить ключи", -- предположил Уоррен и взглянул на свою ладонь.

-- Тогда вперед, -- сказал Макс.

Он подошел к стене и встал рядом с одним из отпечатков.

-- А этот мой, -- сообщила Кира, вставая рядом со следующим.

Следом за ними свои места определили Уоррен и Ванесса.

-- Вы что, серьезно? -- смеясь, спросил Демиен, когда все остальные последовали их примеру.

-- Боишься уколоть пальчик, неженка? -- усмехнулся Громов.

Демиен поменялся в лице и уверенно подошел к стене.

-- На счет три, -- скомандовал он. -- Раз, два, три...

Одновременно они прижали руки к стене и тут же отскочили назад.

-- Ну, -- вздохнула Вивиен, разглядывая ладони, -- по крайней мере, теперь я симметричная.

Ричард достал платок из кармана и вытер пальцы сестры, а затем своей девушки.

-- Больно? -- спросил он её.

-- Терпимо, -- ответила Лилиан, кивая на стену, от которой исходил мощный скрежет. -- Но я надеюсь, что вот это не означает, что потребуется нечто большее...

Квадраты с символом задвигался внутрь стены. Они продвинулся примерно на метр с лишним, когда из пустоты, находящейся под ними, поднялась ровная круглая плита.

-- Ты оказалась права, детка! -- взволновано сказал Виктор. -- Молодец, Вив!

Обняв девушку, Громов чмокнул её в макушку. Эмма улыбнулась, Феликс во все глаза смотрел на небольшой сундучок и свиток поверх него, лежащие на открывшейся поверхности. Лилиан повисла на Ричарде, Уоррен и Ванесса смотрели друг на друга делясь восторгом сосредоточенным в одной улыбке. Все были словно загипнотизированы. Они смогли разгадать древнюю загадку, и это было круто. Но тут произошло то, чего они не продумали. Тайник, открывшийся им, начал медленно акрываться.

-- Хватайте сундук! -- закричала Кира, и первая рванула к отверстию. -- Держи!

Девушка передала его Максу и потянулась в углубление, куда упал свиток. Но дотянуться она не смогла и, крикнув парню: "Держи меня! ", Кира нырнула вниз.

Она оказалась довольно тяжелая, и когда девушка крикнула: "Вытаскивай! ", Макс приложил все усилия, чтобы сделать это как можно быстрее. Квадраты почти зажали волосы и Макс рванул её за талию, от чего оба они свалились на пол кладовой прямо к ногам друзей. В руках Кира держала спасенный свиток.

-- Ты -- ненормальная! -- сказал ей Макс, лежа на спине. -- Еще чуть-чуть и осталась бы без головы!

-- Я знала, что ты меня вытащишь, -- она поднялась на ноги. -- Нельзя было оставлять это там!

Кира передала свиток Вивиен и Виктору.

-- А открыть еще раз, нельзя было? -- спросил Демиен, выхватив его у Громова.

Он аккуратно развернул его, но ничего не понял.

-- Дай сюда! -- сказал Виктор. -- Мы должны изучить это.

-- Прямо сейчас?

-- Нет, -- страдальчески протянула Вивиен, -- только не сегодня, а лучше -- на следующей неделе! Я так устала от этого, что просто хочу выспаться.

-- Хорошо, -- сказал Демиен, указывая на сундук, -- тогда я возьму это!

-- Нет, -- решительно заявил Макс. -- Все это мы будем хранить у Эммы.

-- С какой стати? -- начал парень.

-- Там будет безопаснее Дем, -- согласилась Кира, подходя к другу. -- К тебе нельзя, там много ребят, да и Артур может зайти. Куда ты его положишь?

-- А к ней зачастил твой отец, -- сказал он Кире и посмотрел на Громова. -- Твой тоже бывает там не редко!

-- О чем ты? -- не понял Виктор. -- При чем здесь наши родители?

Демиен несколько мгновений смотрел на них, и Эмме показалось, что она видит, как мысли переплетаются в его мозгу в логическую цепочку. Вдруг взгляд его сверкнул и Демиен рассмеялся.

-- Керн, -- сказал он, когда отпустило, -- Да ты прямо умница! Не ожидал, что ты так хороша в разведке! Значит, не доложила им о последней нашей вылазке? Так я сам это сделаю!

-- Не надо, -- испугано вырвалось у неё, но это лишь подзадорило парня.

С едкой ухмылкой превосходства он подошел к Громову.

-- От чего же? -- спросил он. -- Разве мы не в одной лодке? А это предполагает быть честными друг с другом.

Виктор напряженно смотрел на него.

-- Только попробуй! -- зашипели Лилиан и Ричард.

Демиен обернулся и посмотрел на лица компании. Все они говорили об одном и том же.

-- Ооо, -- протянул он, разворачивая обратно, -- похоже, я снова ошибся! И здесь все обо всём знают. Да, -- он снисходительно улыбнулся Виктору, -- знают все, кроме тебя, Громов.

-- Эмма, о чем говорит это чучело?

Она почувствовала, как все внутри сжимается до размеров ореха.

-- Виктор, я...

-- Твой отец и отец Киры -- ищут сокровища. Они охотники. Их люди убили Ганну Эстер и собираются сделать с нами то же самое этим летом!

-- Какую травку ты куришь? -- расхохотался Виктор, но, видя серьезные, и растерянные лица друзей он замер.

-- Эмма, о чем он говорит?

-- Это правда, -- сказала она, подходя ближе. -- Прости, Виктор, но мы боялись говорить тебе. Мы с Альгадо слышали все своими ушами.

И Эмма пересказала все парню с самого начала. Когда она закончила, все ждали его реакции. Виктор стоял как соляной столп, опустив взгляд в пол.

-- Я не верю, -- произнес он.

-- Но так и было...

-- Я не верю, -- повторил он, игнорируя Демиена и обращаясь к друзьям, -- что вы решили скрыть это от меня! Все вы! Даже ты... и ты! -- Он посмотрел на Эмиля и Ванессу.

Девушка вздрогнула, почувствовав то, с какой горечью он это сказал. И эта боль, застывшая во взгляде. Резко развернувшись, Виктор пошел к выходу.

-- Вик! -- крикнула Ванесса.

-- Он же не скажет отцу? -- забеспокоился Демиен.

-- Раньше надо было думать! -- зло крикнула Кира, толкая его в сторону.

В глазах её стояли слезы.

-- Придурок!

-- Я за Виктором! -- взволновано бросила Ванесса и побежала вслед за ними. -- Макс, ты со мной!

-- Несс! -- крикнул Уоррен. -- Новый год через тридцать минут!

Но девушка только махнула рукой.

-- К черту новый год, Лем! -- сказал Демиен. -- Пусть успокоит его! С тебя не убудет!

Эмма подошла к Уоррену, и он отдал ей свиток. Рядом стоял Феликс, в руках он держал сундук.

-- Мы отнесем это в мою комнату и спрячем, -- сказала она, а завтра встретимся.

-- В конюшнях, -- добавил Демиен. -- Напиши мне время, когда решите, -- обратился он к Эмме. -- Надеюсь, ты не удалила свое сообщение?

-- Вместе с твоим номером! -- зло ответила она.

Демиен усмехнулся и достал пейджер.

-- Зря! -- сказал он. -- Я-то все сохранил!

Эмма затряслась от злости.

-- Штандаль, -- Демиен подошел к Феликсу, -- хочешь посмотреть, что пишет мне твоя девушка?

Ну вот, сейчас он прочтет, и они снова поругаются. Нет, она лучше разобьет этот маленький предмет о наглую морду этой сволочи, чем позволит Феликсу прочитать то сообщение. Но, вместо того, чтобы читать, Феликс отклонил его руку в сторону и обнял Эмму.

-- Я доверяю своей девушке, и знаю, что она никогда не опустится до такого сорта, как ты! Так что, с новым годом тебя, Альгадо! И пошел к черту!

-- Пойдем, Фел! -- шепнула Эмма. -- До завтра, ребята.

Они ушли. Демиен двинулся следом.

-- Не хочешь помочь? -- спросил Уоррен, указывая на стеллаж.

-- Не хочу, -- коротко ответил тот, не оборачиваясь.

-- Вот козел, -- сказал Ричард.

Вместе с Уорреном и девочками они поставили все на место.

-- Забудь! -- сказал Уоррен. -- Это же Альгадо. Он по-другому не умеет.

-- Давайте уже выбираться отсюда, -- предложила Вивиен. -- Я хочу встретить новый год у елки, а после, сразу пойду спать!

-- Тогда пошли в зал, -- согласился Уоррен. -- С тех пор, как мы начали встречаться, мы с Ванессой каждый новый год встречали вместе! Я не хочу, чтобы этот стал исключением!

***




Взяв на кухне несколько полотенец, Эмма обернула ими находки. Никто не должен был видеть это и, отдав сундучок Феликсу, она бережно спрятала пергамент под курткой.

На выходе из академии они наткнулись на Виктора и Ванессу. Друзья сидел на ступеньках. Обнимая парня, Ванесса слезно шептала ему что-то. Желание подойти было сильным, но ей пришлось перебороть его, потому что девушка дала понять, что сейчас не время. Кивнув, Эмма крепче схватила Феликса и прошла мимо них.

Сад занесло, как все остальное в поместье. Морозный воздух щипал за уши, и Эмма пожалела, что не позаботилась о головном уборе. Зайдя в дом, первое, что она сделала -- поставила чайник.

-- Я сам, -- остановил её Феликс, когда она метнулась в свою комнату.

Положив сундук на кровать, парень принялся разжигать камин. Эмма улыбнулась глядя на то, как ловко у него получается. И, как же чудесно то, что они так быстро стали понимать друг друга без слов.

Чайник вскипел и, согревшись у камина, они решили посмотреть на содержимое находки. Феликс развернул сундук и поставил его на пол у камина между ним и Эммой. Он схватился за защелку, как вдруг резко отдернул руку.

-- Да что ж за черт?! -- воскликнул он.

-- Что?

-- Меня опять ударило током!

-- Стой, это не возможно! -- возразила Эмма, разглядывая сундук со всех сторон. -- Он сделан из дерева.

-- Защелка металлическая, -- заметил Феликс, -- похоже, железо.

-- Все равно, это бред какой-то.

Эмма дотронулась до металла и ничего не произошло.

-- Видишь?-- сказала она, снова и снова проводя рукой по ней ладонью. -- Ничего не происходит. Все в полном порядке.

Улыбнувшись, Феликс снова протянул руку. Но, как только его пальцы коснулись защелки, его опять затрясло и, с криком он отскочил.

-- Нет, -- выдавил он из себя, -- Ничего не в порядке, Эмма! Эта штука явно не хочет, чтобы я её трогал?

-- Её? -- переспросила Эмма. -- То есть это "она"?

-- Все вы -- женщины -- коварные существа, -- сказал он и рассмеялся.

-- А может дело вовсе не в сундуке, Фел,-- предположила девушка. -- Может, это ты у нас наэлектризован под завязку? Со мной же ничего не происходит.

И снова она провела рукой по металлу. Задев пальцем крючок, она ощутила движение и, вслед за ним, раздался тихий щелчок.

-- Похоже, ты его открыла, -- заметил Феликс, несколько сторонясь. -- Пожалуй, я пойду.

-- Да брось, Фел! Ты же не думаешь, что здесь что-то опасное?

-- Не знаю, -- ответил он, -- но больше я к нему не притронусь. Разве что, когда стану мазохистом. -- Эмма рассмеялась. -- Принести тебе, что-нибудь выпить?

-- Да, в шкафу, в том, что слева, есть ликер. Я привезла его из Испании, где...

-- Где ты отдыхала вместе с Шорсом, -- сказал он выходя. -- Знаю.

Проводив его взглядом, Эмма вернулась к находке.

Она приоткрыла сундук. Затем еще, и еще немного: ничего сверх, и сколько ни то опасного. Тогда она распахнула его до конца. Продолжая следовать указаниям своего любопытства, она заглянула внутрь и ощутила волну горького разочарования -- он был пуст.

-- Не может быть, -- сказала Эмма, она подняла сундук и потрясла его. -- Да!

Внутри точно что-то было. Это что-то еле заметно переваливалось при встряске, но оно было там. Вот только как? Эмма снова поставила сундук на пол и осторожно ощупала дно. Пусто. И тут, проводя пальцами по нежному бархату, которым был обиты внутренние стенки, она ощутила не большую выемку в дне. Схватившись удобнее, Эмма потянула и оно поддалось.

-- Не на ту напали, конспираторы!

Вытащив дно, Эмма снова взглянула в сундук. Вот оно. На истинном дне лежала небольшая плоская коробка. Выложив её, Эмма убедилась, что это все и убрала сундук на кровать. В комнату вернулся Феликс. В одной руке он держал ликер, в другой -- две длинные хрустальные рюмки. Он опустился рядом и, открыв бутылку, разлил содержимое в оба сосуда.

-- Что это? -- спросил он, протягивая ей напиток.

-- Сейчас узнаем, -- ответила она, после того, как отпила немного шоколадной жидкости. А вот и зазор на крышке. -- Надеюсь, это не матрешка!

Надежды оправдались, других коробок внутри этой не оказалось. А Эмма и Феликс с одинаковым интересом смотрели на небольшую подставку. Её круглая форма и выпуклый рисунок -- два квадрата, углы которых пересекали стороны друг друга, были копией символа в кладовой. В вершине каждого угла поблескивало белое золото.

-- Восемь колец? -- удивилась Эмма.

-- Перстней, -- уточнил Феликс и поправил. -- С тем, что в самой середине, их девять. Хм, интересно. Сделано явно для группы людей. Может клуб?

-- Или Камелот, -- сказала Эмма. -- Подставка круглая, сделана из камня.

-- Что? -- не понял парень.

-- Ну, Камелот. Король Артур, рыцари круглого стола и т.д.

-- Гвиневра, которая любила сразу двоих...

-- Что? -- воскликнула Эмма, уставившись на него.

-- Мне кажется, что они не такие древние, Эмма, -- сказал Феликс. -- Уж очень качественно обработаны.

Отец Феликса имел небольшую сеть ювелирных магазинов во Франции. И сам Феликс тоже неплохо разбирался в украшениях. Решив убедиться в своих словах, он потянулся к тому перстню, что был в самой середине подставки, намереваясь рассмотреть его поближе, но внезапно передумал.

-- Нет, -- сказал он. -- Пожалуй, не стоит!

-- Да уж, не хочется откачивать тебя полночи! -- усмехнулась Эмма и потянулась к украшениям. -- А я попробую.

Она спокойно взяла и вытянула один. Как и в оставшиеся восемь -- все из белого золота, в него был вправлен небольшой кусочек дерева.

-- Необычно, правда? -- спросила Эмма, проводя пальцами по ветвистому плетению.

-- Я бы сказал, что это странно, -- заметил Феликс. -- Вместо дерева вполне сошел бы бриллиант в шесть-семь карат. Кому пришло в голову испортить такую потрясающую оправу?

-- Может быть тому, кто не особо ценил материальные богатства, -- предположила Эмма, убирая перстень обратно в коробку, а её на место в сундук.

-- Вот вам и сокровища, ради которых люди готовы убивать.

-- Не знаю, Фел. Я почему-то уверена, что охотники ищут не это.

Эмма аккуратно сунула сундук под кровать. Следом она уложила и прикрыла бумагами свиток. Полотенца висели на стуле и, сложив их в пакет, Эмма бросила его у двери.

-- Завтра нужно будет незаметно отнести их обратно, -- объяснила она. -- У мамы каждое на отдельном счету.

-- И это сказала девушка, которая держит под кроватью целое состояние! Даже с деревяшкой эти украшения представляют большую историческую и конечно же материальную ценность.

Феликс весело рассмеялся и откинул голову на кресло. Эмма стояла вдали от камина и опиралась о стол. Свет в комнате был выключен, горел лишь тусклый ночник, да пламя камина освещало небольшую её часть. Эмма посмотрела на своего парня: он сидел на полу у самого огня, облокотившись спиной о кресло, и наслаждался последними минутами уходящего года. Она любила читать в этом кресле по вечерам. Феликс улыбался, и тени от пламени танцевали у него в волосах. Он был таким красивым и загадочным в этой своей легкой улыбке направленной в никуда. Эмма сделала глубокий вдох и оторвалась от стола.

-- Уже поздно, -- сказала она, опускаясь рядом. -- Думаю, нам пора ложиться спать.

-- Да, конечно, -- сказал он вставая. -- Я уже ухожу.

Огонь в камине полыхнул сильнее и затрещал. Так бывает, когда костер готов потухнуть. Парень вздрогнул, почувствовав, что она удерживает его руку.

-- Феликс, -- сказала Эмма, и он заметил, как дрожат её губы. -- Я сказала: нам пора спать...

Огонь в камине догорал. И он задался вопросом: куда исчезает душа пламени, когда тот гаснет, выбрасывая в воздух последние искры? Ответом был яркий отблеск в её глазах -- вот где возрождается его жизнь. Не в силах сопротивляться этому магнетизму, он опустился к ней и привлек к себе.

-- Останься со мной, -- прошептала она, зарываясь лицом в его волосы. -- Останься до утра...

Пламя в камине погасло, чтобы разгореться теперь между ними. Он нежно прикоснулся губами к её шее. И ей показалось -- она разучилась дышать, когда лямки её платья скользнули с плеч. И снова, когда они поднялись с ковра, и оно бесшумно упало к её ногам. Наслаждаясь этим пьянящим притяжением, Эмма расстегнула рубашку. И она мгновенно оказалась на кресле, куда спустя минуту страстных поцелуев упали его брюки.

-- Ты горишь, -- прошептал он, прижимая Эмму к себе.

Его сильные руки подняли её и, не отрывая взгляда, они опустились на мягкое покрывало кровати. Их ноги переплетались. Её руки помогли ему избавить свое тело от лишних деталей, не оставляя ни один сантиметр без пьянящей теплоты. Обдувая каждый свой поцелуй, он двигался медленно, с каждым разом, ощущая под собой её трепет. Это было нежно, страстно, непередаваемо красиво. Словно мозаика бытия сложилась в узор вселенной и звезды закружили двоих в вихре их собственного космоса. И она бы не смогла сказать точнее. Она не знала как, она просто не могла говорить. Чувства, ощущения переполняли, и Эмма улыбалась, сквозь слезы истинного удовольствия.

-- Люблю тебя... -- вырвалось у неё в момент, когда легкие заработали вновь, и она смогла сделать выдох.

Она слышала его прерывистое дыхание. И она знала, что, положив голову на её грудь, и крепко обнимая её обнаженное тело, он тоже чувствует это. Приподнявшись над ней и нежно поцеловав её губы, Феликс прошептал:

-- Больше жизни!

Они уснули вместе, в одной постели, обнимая друг друга всю ночь. Влюбленные и безмятежно счастливые. Снег больше не падал, и небо нового года дарило лунный свет, отражаясь в каждом предмете небольшой комнаты. Звезды улыбались им. И лишь боль ложной потери, терзавшей сердце молодого мужчины за окном, наполнила влажным блеском черные, словно ночь глаза.

Гл.16 . "Я люблю тебя"







Любовь, ты сердце вьюжное растопишь в злую стужу. Душа исполнена томленья и тоски... Любовь прекрасна, если рядом тот, кто нужен, А нужен тот порой, в ком вовсе нет нужды...




Скорпианна

***




ХVIII век...




"Я не знаю, как так вышло, что из средства к достижению цели она превратилась в человека, который стал моим частым собеседником на светских вечерах. Её индивидуальность поражает меня, её сила духа заставляет испытывать уважение к этой хрупкой женщине... Мы часто говорим о жизни. Она делится со мной своими надеждами, тайнами. Ей снятся странные сны... Во многих из них она видит звезды, и... она утверждает, что, еще в детстве, в них она видела меня... но, что еще более удивительно, она видит ключи! Со дня нашего знакомства прошло уже пять лет, семь месяцев и двадцать один день... Я не хотел этого... Я не думал об этом... Сегодня она сказала: "Я люблю тебя"... И, я вдруг почувствовал, что моя душа взлетает высоко к небесам, и лишь мое сердце осталось накрепко привязанным на земле - в её руках... А потом иллюзия рухнула... я вспомнил, кто она, зачем она и что с ней будет. Я очнулся и заявил ей, что она никогда не привлекала меня и что негоже даме в её возрасте так открыто выражать свои чувства. Холодно попрощавшись, я оставил её и пошел прочь не оглядываясь, но сердце мое испытало доселе не ведомую муку... Будь проклята та старая цыганская ведьма! "

(Александр Стеланов-Фортис)




-- Вы когда-нибудь встречали утро, проснувшись в объятиях любимого человека? Если да, то вы поймете, какие чувства испытала Эмма Керн, открыв глаза и сразу же окунувшись в океан теплоты серо-голубых глаз. Счастье и восторг, любовь и нежность, гордость и обожание -- этот коктейль наполнил её душу и заиграл в сердце радугой наслаждения.

-- Люблю тебя, -- сладко прошептала она, растворяясь в предрассветном поцелуе.

Его кожа, обнаженная и теплая накалялась от её дыхания и сердце, взволнованное, начинало биться чаще, лишь только её губы касались его.

-- Я все еще не могу поверить, что ты со мной, -- прошептал он.

Его нежный голос по утрам и согревающие объятия рассекали рассвет вот уже полтора месяца. По началу, соседи по комнате подтрунивали над ним, предлагая перебраться к ней насовсем, но спокойная реакция парня, его святящиеся жизнью глаза и улыбка вскоре убедили всех в тщетности подобных выпадов. Все это разбивалось об него как о стену, ведь каждое утро, засыпали ли они потными от счастья или просто глядя в глаза друг другу, он получал от неё заряд эмоций, направленный на него комбинацией из десяти заветных букв: я люблю тебя.

-- Я люблю тебя, -- тихо сказал он, и Эмма снова погрузилась в сон.

Это было очередное утро, которое они встретили вместе. Очередное, но особенное, потому что это было утро четырнадцатого февраля -- день всех влюбленных. Когда, парой часов позже, она проснулась и открыла глаза -- Феликса уже не было. Поднимаясь, она ощутила, как что-то скатилось с подушки и уткнулось ей в руку. Взяв коробочку из красного бархата, Эмма подняла с подушки и поднесла к лицу алый бутон. Запах роз всегда поднимал ей настроение и этот подарок не стал исключением. Отложив цветок и, открыв коробочку, она не смогла сдержать эмоций:

-- Господи!

Внутри, на мягкой атласной подушечке, лежал браслет, выполненный из трех видов золота, который девушка сразу же взяла в руки. Плетение было такое мудреное и красивое, что она не сразу обратила внимание на внутреннюю гравировку. "От Феликса, с любовью" -- гласила надпись и, прижав его к груди, Эмма расстегнула застежку и надела браслет на левое запястье.

В дверях её настигла Джессика. Она подлетела к дочери и, схватив её за руку, как сорока уставилась на новое украшение. По восхищавшись с минуту, мать отпустила её, и Эмма поспешила выйти. Но открыв дверь, она увидела на пороге парня с охапкой роз, которая оказалась двумя букетами; оба предназначались госпоже Керн.

-- Похоже, не только у меня есть поклонники, -- подмигнув, Эмма передала матери цветы и направилась на занятия.

На улице было необычайно солнечно, и это оказалось еще одним замечательным подарком праздника всех влюбленных. Утреннее февральское светило отражалось в каждом кристалле белоснежного полотна, которое сверкало в его лучах словно море алмазов. Эмма подняла глаза и тут же зажмурилась. Она и не ожидала, что после снегопада, обрушившегося на поместье вчерашним вечером, утро окажется таким прекрасным. Но, наслаждаться им в том же духе было чревато опозданием, и Эмма поспешила к подругам.

Первой парой стояла история мировых религий у профессора Йотовича, маленький рост которого отнюдь не отражался на славе о его суровом отношении к опоздавшим. Макс рассказывал ей о том, как на первом курсе они с Феликсом и Ричардом зашли в аудиторию со звонком и в наказание он заставил их провести всю пару стоя у дверей.

-- Где ты ходишь? -- заворчала Лилиан и, схватив её за руку, потянула к входу в академию. -- Надо бы надавать Феликсу как следует, за то, что он не дает тебе выспаться.

Мориса хихикнула.

-- Эй, ты что завидуешь? -- с притворным возмущением проговорила Эмма.

-- Конечно, завидую! У меня же нет собственных апартаментов.

До пары оставалось пять минут. Студенты, проходящие мимо них в аудиторию, несли с собой то цветы, то коробки с конфетами.

-- Кстати о подарках! -- Лилиан взяла её руку и закатила рукав пиджака.

-- От Феликса, с любовью, -- прочитала Мориса. -- Я так рада, что у вас все хорошо! -- Сказала она, обнимая Эмму. -- Перед новым годом, было больно смотреть, как он переживал вашу размолвку... Я знаю своего брата как никто другой, и могу поручиться: он действительно любит тебя, Эмма.

-- Да, -- улыбнулась девушка, -- и я тоже люблю его.

Лилиан захлопала в ладоши.

-- Как маленькие дети! -- произнесла она, промокая уголки глаз. -- Но день Святого Валентина всегда заставляет плакать.

-- И, когда кто-то плачет от счастья, получив долгожданное признание от объекта своей страсти, то другой ревет о горечи несбывшихся надежд.

Из-за угла вышел профессор, и девушки метнулись в аудиторию.

-- Не всем везет, -- заметила Лилиан, заходя внутрь. -- И не только в любви.

Ряды были забиты битком и, похоже, свободных трех мест рядом друг с другом им не найти.

-- Керн, -- послышалось слева, и Эмма повернулась на крик.

В шестом ряду слева она заметила Соболеву, которая жестом позвала их к себе. Переглянувшись, подруги поднялись и заняли свои места рядом с дочерью ректора.

-- Спасибо, что придержала их для нас, -- поблагодарила Эмма, выкладывая вещи на стол.

-- Не за что, -- ответила та, будто не причем. -- Мне просто нужно было с вами поговорить.

-- А-аа, -- протянула Лилиан, -- теперь ясно.

Профессор объявил о начале занятий и все студенты, в том числе и Эмма, открыли конспекты.

-- Сегодня мы поговорим о древней Европе на рубеже двух эр.

Предвкушая одну из наискучнейших тем, Эмма решила опустить предисловия и обратилась к Соболевой:

-- О чем ты хотела поговорить?

Кира отложила ручку и сложила пальцы в замок.

-- А ты догадайся.

-- Хорошо, -- вздохнула Эмма, -- о чем именно?

-- Как дела с переводом?

Не нужно было читать мысли, чтобы понять, о каком переводе шла речь, и на мгновение Эмме захотелось рассказать Соболевой обо всех деталях касающихся их находок, но все же делать этого не стоило, по крайней мере сейчас. Поэтому, она лишь шепнула ей, что свиток, ровным счетом, как и перстни, все еще остаются для них загадкой.

Эта небольшая ложь во благо была наполовину правдой, ведь они так и не смогли понять, на каком языке написан текст. Вивиен перерыла почти весь учебный фонд академии, но ничего похожего не нашла. А вот с украшениями была другая история.

Когда они с Феликсом принесли все добро на первое цельное собрание, и показали то, что находится в сундуке, Альгадо изъявил желание забрать себе один из перстней, который, по его мнению, по праву принадлежал ему. Убежденность его строилась на том, что на украшении была выгравирована буква "Д". Он решительно оттолкнул Феликса и схватил кольцо с подставки, но в миг, когда пальцы коснулись металла, его руку словно отбросило в сторону и, стиснув зубы от боли, он прижал её к груди. К слову, никто не услышал бы его крика за пределами конюшен, но какой бы это был Альгадо, без их фамильной выдержки и безграничной гордости. Демиен снес все молча, зато Макс и Лилиан заголосили похлеще Феликса, которому не зачем было сдерживаться в её присутствии, а после них никто, кроме Вивиен не решился повторить это. Как и её предшественники, Вив вскрикнула и резко отдернула руку.

Однако позже, девушка пришла к ней домой и рассказала, что сымитировала боль. Она вновь дотронулась до перстня и спокойно надела его на указательный палец правой руки. Решив, что она тоже обладает иммунитетом, как Эмма, Вивиен потянулась к остальным и, после серии неудачных попыток, стало ясно, что дело здесь вовсе не в иммунитете. И, проверив свое предположение на Максе и Лилиан, они нашли ответ. Каким-то немыслимым образом, каждое украшение реагировало на чужое прикосновение атакой, тогда как хозяин мог не опасаясь, делать с ним все, что угодно. Каждому из обозначенных членов "Созвездия" пришелся впору тот или иной перстень, и оставалось только три, два из которых точно должны были принадлежать Соболевой и Альгадо.

Вот в этом-то и была её дилемма: Эмма сомневалась, что скрывать это от них -- правильно. Но, так решило большинство и ей ничего не оставалось, как поддержать своих друзей. С тех пор, как из-за её секретов они потеряли Виктора, Эмма решила следовать исключительно общим решениям.

-- Почему вы не попросите Громова перешерстить те секции, которые нам не доступны или он все еще дуется на вас?

-- А ты? -- громко спросила Лилиан. -- Ты уже смирилась с мыслью, что твой отец -- предатель?

Кира вздрогнула, и Эмма слегка пнула Лилиан под столом. Она собиралась сказать Кире пару слов, чтобы смягчить бестактность подруги, но была прервана строгим замечанием профессора:

-- Можем я, и ваши коллеги узнать, о какой из религий обозначенного темой периода развития Европы идет речь в вашей беседе? Мисс Керн? Нет, не скажете? Тогда возможно мисс Соболева желает ответить?

Девушек словно парализовало. Варианты ответов крутились в голове, но они ничего не могли сообразить.

-- Скажи что-нибудь, -- зашипела Кира сквозь сжатые зубы, но Эмма продолжала хлопать глазами.

-- Могу я ответить, профессор?

Если бы решившаяся прийти на помощь Лилиан посмотрела бы сейчас на соседок, она наверняка утонула бы в океане искренней благодарности.

-- Прошу вас, мисс Брейн.

Профессор вышел из-за кафедры и, оперевшись о стол, засунул руки в карманы. -- Просветите нас.

Аудитория затихла, все знали о строгом нраве профессора, и им было интересно, сможет ли выкрутиться смелая мулатка, взявшая огонь на себя. Но, Лилиан не была бы той Лилиан, которую успела узнать Эмма, если бы не смогла заболтать его до смерти.

-- Профессор, -- начала девушка, -- я прошу прощения за то, что мы нарушили ход изложения, но дело в том, что ваша лекция оказалась такой интересной!

-- И что же именно вас так заинтересовало мисс Брейн? -- настаивал Йотович и его маленькие глазки заблестели в предвкушении её поражения.

-- Не на ту напал, -- хихикнула Мориса и Лилиан, улыбнувшись, продолжала:

-- По-моему, романизация так называемых варварских народов Европы начала первого тысячелетия до нашей эры заслуживает особого внимания, -- с интересом проговорила она. -- Насколько мне известно, одним из выдающихся народов были кельты, легенды о которых и по сей день волнуют умы историков.

Аудитория затаила дыхание.

-- Вам, правда, интересна тематика? -- спросил профессор, и в его голосе Эмма уловила нотки недоверия.

Вопрос был обращен к ним с Кирой, но вместе с ними закивали и все остальные.

-- Что ж, -- мужчина оглядел аудиторию, и казалось, остался довольным. -- Раз всех вас так интересует кельтская цивилизация, я готов задержаться на ней подробнее, хотя и считаю, что это рвение основано на духе романтизма, которым её окутывают легенды, сложенные, кстати, далеко не современниками и уж тем более не самими представителями этой удивительной народности. И я с удовольствием развею парочку мифов, относительно их жизни.

Студенты облегченно вздохнули: профессор вернулся за кафедру, не испив крови, а значит -- заглотил наживку.

-- Так вот, -- начал он. -- Многие верят, что кельты безропотно сдались Римлянам, но это не так. Они были грозой Европы многие годы, их воины имели особую подготовку, благодаря учениям Друидов...

-- Простите, профессор. Скажите, а, правда, что кельтские жрецы-Друиды практиковали в своих ритуалах человеческие жертвоприношения?

Аудитория вздрогнула: студентка попытавшая счастье и выигравшая джек-пот снова поставила туда же. Профессор, казалось, нахмурился, но к всеобщему удивлению не выставил наглую девушку вон. Напротив, Эмме даже показалось, что по лицу его скользнула легкая ухмылка. И, тем не менее, что бы он ни думал, а вслух все услышали ответ на очередной вопрос Лилиан Брейн.

-- По поводу культуры и всей кельтской цивилизации существует множество предубеждений. А дело тут в том, что мы -- историки, имеем в своем арсенале лишь три источника информации: археологические свидетельства, свидетельства греческих и римских писателей о кельтах, и это так же идеи друидизма, озвученные антиквариями XVII и XVIII веков, чьи теории до сих пор будоражат умы писателей фантастов и не только.

Многие авторы специально романтизируют образ этого поистине интереснейшего и загадочного народа, но одно я могу сказать точно: кельты были воинственны. Их страшилась вся Европа. И не зря, потому что со своими врагами они расправлялись без тени сомнения, жестоко и беспощадно. В бой древние кельты шли голыми, покрывая татуированное тело синей краской, а волосы известью. Согласитесь, один вид голого синего войска кого угодно привел бы в ужас.

Аудитория дружно рассмеялась. Лектор тем временем продолжал:

-- Но это мы говорим о завоеваниях, а жертвоприношения -- это скорее религиозная, нежели военная тематика. Кельты имели обширный пантеон богов и верили в реинкарнацию. Друиды -- старейшины племен, которых было не мало, ведь известно, что кельты были разрознены, -- решали все вопросы на уровне религии и действительно практиковали человеческие жертвоприношения. Но подлинных свидетельств тому нет, и по дошедшим сведениям они проводились лишь в самых крайних ситуациях, когда над всем народом нависала смертельная опасность.

-- А могли эти жрецы принести в жертву человека или группу людей с целью спрятать что либо? Например, богатства своего народа?

-- Не думаю, -- он снял очки и потер переносицу. -- Друиды дорожили в первую очередь знаниями, именно они имели цену. Вот за них, за сохранность священной тайны, я полагаю, друиды вполне могли вырезать целые деревни. Поэтому жрецы не вели записей, все, что они передавали своим ученикам, давалось в устной форме, дабы не раскрыть тайну непосвященным.

Решив, что этого достаточно, профессор оставил тему кельтов, и продолжил лекцию, до конца которой никто из девушек больше не решился привлечь его внимание.

Когда прозвенел звонок, и все засобирались, из тетради Соболевой выпала валентинка. Заметив это, Лилиан быстро подняла её и передала блондинке.

-- Кому именно?

-- В смысле? -- Кира сделал вид, что не поняла вопроса.

-- Да брось, -- улыбнулась Лилиан, -- кому пишешь?

-- То, что нас объединяет общая проблема, Брейн, не означает, что мы -- подруги! -- надменно ответила та, выходя из аудитории.

-- Вот и поговорили, -- вздохнула Эмма и, попрощавшись с девочками, направилась на следующую пару.

Корпус их факультета был украшен цветами и вырезанными из красной объемной бумаги сердцами и белыми ангелочками с луком и стрелами. Мишура и аромат роз вперемешку с другими цветочными запахами служили отличным антуражем самому романтическому празднику всех времен. Ванесса, как их староста, постаралась на славу и, поднимаясь, Эмма успела хорошо оценить её стиль и организаторские способности. Девушка сделала все, чтобы этот праздник запомнился всеми надолго и оставил приятные впечатления.

Сегодня пара по социологии проходила в их классном кабинете на третьем этаже. Зайдя внутрь, Эмма сразу же поняла, что Рудова сегодня еще менее адекватна, чем обычно. Яна сидела за партой и покрывала поцелуями валентинку. Закончив этот ритуал, она, наконец, заметила присевшую рядом подругу и улыбнулась.

-- Кому пишешь? -- спросила Эмма и тут же пожалела, ведь ответ был очевиден, а разговор неизбежен.

-- Любимому, -- ответила Яна глядя сквозь неё полными от восторга щенячьими глазами.

Она достала из тетради вторую валентинку бордового цвета.

-- Что это?

-- От него, -- улыбнулась девушка и повторила ритуал с поцелуями.

-- Ооо, -- простонала Эмма, выхватывая валентинку, -- перестань быть такой глупой! Здесь и намека нет на то, что её прислал Альгадо.

-- Конечно, нет. Ведь это анонимка, -- Яна выхватила предмет спора из рук подруги. -- Только я все равно знаю -- это он, я чувствую.

-- Яна, -- начала Эмма, -- на физмате учится около...

-- Не надо! -- девушка прикрыла рот подруги своей ладонью. -- Не хочу, чтобы ты разубеждала меня.

-- Чего же ты хочешь? -- спросила Эмма, которую злой рок, словно магнит, притягивал все ближе и ближе к моменту расплаты за любопытство. Еще миг, и он впечатал её в действительность.

-- Помоги мне написать ответ.

Если бы она могла позволить себе заорать во всю глотку, серены позавидовали бы мощности её децибелов, но вместо этого, язык почему-то выдал:

-- Хорошо, -- не веря в то, что она собирается сделать, Эмма достала из сумки свой блокнот и, открыв последнюю страницу, стала сочинять стихотворение.

Казалось, работа займет уйму времени, но оно далось ей необычайно легко. Эмма даже не заметила, как настрочила целое восьмистишие и, положив его перед подругой, она решила, что пора бы и лекцию записать. Но, охи-вздохи соседки не давали сосредоточиться, устав перечеркивать слова она закрыла тетрадь.

-- Что не так?

-- Не так? -- переспросила Яна. -- Что ты, это прекрасно! У тебя талант.

-- Переписывай уже, -- тихо сказала Эмма, заметив, что преподаватель кидает на них сердитые взгляды. -- И не смей говорить кому-либо о том, что это я написала. Не хватало еще, чтобы все подумали что я...

-- Не волнуйся, никому не расскажу, -- заверила Яна. -- Я же не хочу, испортить ему настроение.

-- Ах, ты, -- возмутилась было Эмма, но тут же смягчилась. -- Сказала бы я тебе кто ты, но мне нужно спешить на астрономию, чтобы признаться своему мальчику, что я люблю его. Кстати, там будет и объект твоей страсти. Если хочешь, я передам валентинку прямо в руки.

-- Правда? -- с надеждой спросила Яна.

-- И не мечтай!

Довольная выражением лица подруги, Эмма поспешила на следующую пару.

Академия гудела, студенты продолжали поздравлять друг друга, и даже преподаватели не остались без внимания. Поднимаясь на четвертый этаж, она думала, что не перестанет удивляться обилию лент и цветов, которыми были украшены перила и решетки на окнах между лестничными проемами.

Она только ступила на первую ступеньку ведущую на нужный этаж, как раздался голос по радио. И этот голос, твердый и уверенный со всеми, нежный и ласковый в разговоре с ней, она не перепутает ни с чьим другим.

-- Внимание! Я прошу минуту внимания! -- разнесся по всей академии голос Феликса. -- Я здесь, чтобы поздравить мою девушку -- Эмму Керн, с днем Святого Валентина. Эмма, я надеюсь, ты слышишь меня, потому что я заперся в радиорубке ради того, чтобы сказать -- я люблю тебя Эмма! Я люблю тебя так сильно, как никто и никогда! Вся моя жизнь до тебя кажется теперь незначительным эпизодом, но ты приехала, и она заиграла всеми цветами, переливаясь как алмаз в лучах, которыми ты согрела меня. Я люблю тебя Эмма, и я готов сказать это всему миру, и я хочу говорить это тебе каждый день. Я люблю тебя, и я счастлив от одной только мысли, что ты -- моя девочка!

Сегодня день влюбленных, и это наш день, потому что я люблю тебя всем сердцем и душой, я люблю тебя каждой клеточкой, каждой частичкой вселенной. Я люблю тебя за то, какая ты есть и за то, какой ты не можешь быть. Я люблю тебя, потому что не могу не любить, и я точно знаю, что не смогу без тебя, ведь ты стала моей жизнью! Я люблю тебя, Эмма!

Когда он закончил, она еще пару минут стояла на лестнице и улыбалась, прежде чем вспомнила, куда шла. Их группа, а она уже считала её своей, встретила Эмму бурными аплодисментами.

-- Не ожидал, что Штандаль способен на такое! -- признался Сергей.

Эмма знала, что этот парень часто тусуется с Альгадо, и вроде как претендует на место его друга. Она бы хотела испытывать к нему раздражение, но факт того, что слово "друг" в понятии "золотого мальчика" было извращено до "член личной свиты" и сам он навряд ли считал другом кого бы то ни было, желание проигнорировать высказывание улетучилось. Вместо этого, она повернулась назад и приветливо улыбнулась парню.

-- Я тоже не ожидала, -- сказала она. -- Кажется, мне очень повезло! Верно?

-- Думаю, и ему тоже! -- улыбнулся Сергей.

Взгляд Альгадо, брошенный сначала на парня, а потом и на неё саму, заставил Эмму отвернуться. Заходя на территорию врага, можно было ожидать, что он не оставит эту вылазку без внимания. И она просто решила не давать ему такой возможности.

Ожидая Феликса, Эмма достала из сумки припасенную валентинку и начала писать. Слова легко собирались в строки, которые она искусно влетала в полотно своего любовного послания. Она любила писать. Никто не учил её, как слагать рифмы и использовать ту или иную форму и размер стиха. Эмма писала, не задумываясь о теории, она писала от сердца и знала -- это единственное правило.

Когда все было готово, девушка бережно свернула открытку и положила на парту рядом с учебником. Сейчас она откроет сумку и уберет её до того момента, как Феликс зайдет в эту дверь и с улыбкой сядет рядом с ней. Потом он поцелует её, не обращая внимания на кого бы то ни было. Затем начнется пара, и он сосредоточится на лекции. Он всегда очень серьезно относится к каждому занятию. Вот тогда она достанет валентинку и незаметно подложит в его папку. Он найдет её только на следующей паре или вечером, когда будет разбирать папку, готовясь к завтрашнему дню. Эмма мечтательно улыбнулась. В этот вечер она собирается приготовить романтический ужин в своей комнате. И, если он так и не найдет это послание, не беда: она помнит все, что написала и повторит ему глядя в глаза.

Задумавшись, она совершенно ушла от реальности, в которой было одно очевидное явление: если солдат задремал на поле боя, его песенка спета...

-- Как мило! -- прозвучало у неё над головой.

Эмма подняла глаза и увидела все ту же ухмылку. Демиен махнул валентинкой перед её носом и опустился на край парты.

-- Внимание, друзья! -- громко сказал он. -- Все вы недавно слышали признание мистера Феликса Штандаля, обращенное к мисс Эмме Керн. Так вот...

Эмма вскочила и попыталась отнять свое творение, но Альгадо быстро исключил эту возможность. Он обхватил её свободной рукой и прижал к себе, блокируя тем самым обе руки в локтевой зоне. Все, единственное, что она могла сделать, это боднуть его головой, но это не принесло бы должного результата. Она сама рисковала получить сотрясение о его ключицу.

-- Ненавижу, -- прошипела Эмма глядя на него снизу вверх.

На секунду ей показалось, что огонек в карих глазах дрогнул.

-- Благородное чувство, Керн, -- едко заметил Демиен. -- Вот только ты на него не способна.

О, как же он ошибался. Она способна, еще как способна, и прямо сейчас она испытывала это чувство по отношению к нему. Она мечтала о том, чтоб он растворился в своей собственной желчи, сгорел в своей наглости и утонул в пучине своей бесчеловечности. Эмма собиралась продолжать перечисление того, что бы она хотела сделать с ним, но в этот момент в аудиторию вошел Феликс, и счастливая улыбка тут же исчезла с его лица. Отбросив её от себя, Альгадо блокировал удар и двинул ему так, что Феликс отлетел на несколько метров.

-- Тише, дружище! -- смеясь, воскликнул он, когда поднявшись, он снова двинулся в его сторону. -- Керн, ты бы угомонила своего Цербера. -- Бросил он девушке, когда Эмма удержала друга от очередной попытки врезать ему. -- Я всего лишь хочу восстановить справедливость.

-- Что он сделал Эмма? -- спросил Феликс, взяв себя в руки.

Убедившись, что он не собирается снова лезть в драку, Эмма рассказала про валентинку.

-- Верни! -- твердо сказал Феликс, сверкнув по нему взглядом.

-- Верну, -- заверил Демиен. -- Но сначала прочту! Всем же интересно. Не так ли? -- обратился он к одногруппникам.

-- Демиен, так нельзя, -- попыталась Кира, но безуспешно.

-- Нельзя? -- усмехнулся он. -- Я не знаю что это!

-- Отлично! -- вдруг сказала Эмма.

Он обернулся и с интересом посмотрел на неё.

-- Давай, читай!

-- Эмма, -- осторожно произнес Феликс.

-- Все хорошо, Фел, -- улыбнулась она. -- Пусть читает!

-- Ну, вот и славно, -- сказал Демиен.

Он облокотился на подоконник и начал читать громко, с выражением:

-- Любовь, звездопадом в душе моей чувства к тебе рассыпая,

Греет сердце мое, прогоняя сомнения проч.

Я так счастлива, милый, в объятиях твоих засыпая!

Днем мечтаю о них, сожалея, что кончилась ночь.

Обернувшись, Эмма увидела преподавателя астрономии и декана физико-математического факультета. Мужчина и женщина стояли в дверях и смотрели на Демиена, который так увлекся своей игрой в унижение, что не заметил, как они вошли. Не обращая внимания на образовавшуюся тишину, он продолжал чтение:

-- Мне не ведомо чувство тревоги, когда ты со мною.

В нашем мире и в стужу тепло, я его для двоих сохраню.

Все с тобой разделю -- ничего от тебя я не скрою!

Я люблю тебя Феликс, всем сердцем тебя я люблю!

Закончив, он поклонился "слушателям" и улыбнулся, услышав чьи-то одинокие аплодисменты, но, его эго не долго тешилось. Подняв глаза, он замер от неожиданности: прямо перед ним стоял Артур.

-- Браво, Демиен! -- произнес он. -- Сегодня ты в очередной раз удивил меня, а я-то думал, что больше, чем ты уже упал, падать некуда.

Эмма стояла в объятиях Феликса, слушая его с замиранием. Она смотрела на двух мужчин, так похожих внешне и видела двух совершенно разных людей.

-- Ты, наверное, думаешь, что сделал сейчас что-то смешное, -- продолжал Артур. -- Забавно иметь превосходство над кем либо, правда? Вот только, смеясь над чувствами других людей, ты выставил на посмешище лишь себя самого.

Демиен стоял как скала. Он глядел прямо в глаза дяде, не отрываясь и не моргая.

-- Ты, всерьез, считаешь, что победитель здесь ты? -- спросил Артур.

Демиен не проронил ни слова, но все его существо показывало, что он думает именно так. Артур усмехнулся и снова посмотрел на племянника.

-- Конечно же думаешь... Ты привык, что никто не смеет возразить тебе, но это не означает, что они уважают тебя.

Артур обернулся на мгновение и указал на них с Феликсом.

-- На самом деле, всем ясно, что победил не ты, а Феликс Штандаль. И не он смешон, а ты. Ты, Демиен! Ты смешон, и ты жалок, потому что пытаешься высмеять то, чего сам желаешь... Да, ты желаешь этого, но никогда не получишь. Все, что ты имеешь -- пустое, временное и незначительное. Все отношения и мимолетные интрижки -- это не сравнится с тем, что есть у них. И ты завидуешь, ведь ты никогда не сможешь испытать настоящее чувство. Тебя никогда не полюбят за то, какой ты есть, а не за то, что у тебя есть и как ты выглядишь! Тебя никогда не полюбит такая девушка как Эмма... Потому что твое собственное сердце не способно искренне почувствовать и сказать: "я люблю тебя! "

В тяготеющей тишине, опустившейся на аудиторию, Эмма слышала, как бешено колотится её собственное сердце.

-- Это все? -- спокойно спросил Демиен.

-- Да, -- ответил Артур.

-- Тогда я бы хотел занять свое место, -- сказал парень, указывая на часы над доской. -- Вы задерживаете занятие.

Сказав это, он повернулся к Артуру спиной и прошествовал за свою парту.

-- Вечером я жду вас на кафедре, чтобы назначить отработку на сегодня, мистер Альгадо, -- сказал Артур. -- И вас, мистер Штандаль. Я все понимаю, но студентам запрещено использовать радиорубку академии в своих личных целях. Ваша отработка будет завтра, -- добавил он и, увидев благодарность в глазах Эммы, вышел из аудитории.

Эмма знала: декан мог наказать парней вместе, и она поняла -- он подарил им этот вечер.




Новые очки продолжали съезжать с переносицы, и это жутко раздражало его. И зачем только он принял этот подарок? И, хотя они доставляли неудобство, Эмиль знал, зачем он терпит. "Все ради тебя, Гром! -- пробурчало его сознание, а пальцы вернули очки на место, откуда они немедля упали снова. -- Ох, лучше бы это были контактные линзы!" С тех пор, как его лучший друг ушел из их компании, почувствовав себя преданным, Эмиль всеми силами старался вернуть его назад. Чтобы показать свою преданность, он делал все, что мог, в том числе -- носил эти совершенно не подходящие ему очки. Виктор не реагировал, и все так же не хотел возвращаться в "Созвездие". И, Эмиль не собирался сдаваться, но именно сейчас он знал: его помощь и поддержка больше нужна другому его другу.

-- Я видела её в малом читальном зале, -- ответила девушка.

Поблагодарив её, Эмиль повернул направо и, пройдя ряды стеллажей, открыл дверь в смежную комнату библиотеки. Она действительно была не большой и использовалась в основном старостами во время общих сборов. Вивиен сидела на широком подоконнике, уткнувшись лицом в колени, плечи дрожали, и она тихо всхлипывала.

-- Ты слышала, -- произнес Эмиль.

Он подошел к ней, приобнял подругу и протянул ей платок. Вивиен подняла заплаканное лицо и, соскочив с подоконника, бросилась в его объятия. Прижимая девушку к себе, он просто молчал и гладил её волосы, давая ей возможность прорыдаться.

-- Я такая дура, -- проговорила она некоторое время спустя, -- и твой платок можно выжимать.

-- У меня есть еще, -- улыбаясь, сказал парень и протянул ей чистый. -- Я принесу тебе столько, сколько потребуется.

-- Может, лучше скажешь, чтобы я перестала реветь? -- предложила она.

-- Я хочу, чтобы моя малышка успокоилась, а не забила все это глубоко в себя. Плачь, я буду рядом!

-- Спасибо, Эмиль.

-- Ты всегда можешь поговорить со мной или Виктором, -- напомнил Эмиль. -- И, хотя сейчас он немного сам не свой, у тебя все еще есть я. Ничего не изменилось за лето: мы по-прежнему твои друзья.

-- Интеллектуальное трио, -- усмехнулась она, -- как можно забыть такое? Только теперь, когда в академию пришла Эмма, моя звездочка несколько померкла на её фоне.

-- Ты всерьез думаешь, что это так?

-- Да.

-- И ты злишься на неё за это? И за Феликса тоже?

Глубоко вздохнув, Вивиен подняла глаза на друга:

-- Да, я злюсь, -- ответила она. -- Только не на Эмму... я на себя злюсь, а она тут не причем. Он заинтересовался ею, а не мной. Что я могу сделать, Эмиль? Они любят друг друга...

-- А ты? -- спросил Эмиль. -- Я же знаю, что он нравился тебе чуть ли ни со вступительной речи на первом курсе. И мне даже казалось, что ты тоже нравилась ему. Вы танцевали вместе на всех танцах и летом... Почему ты ничего не говорила ему?

Вивиен вздохнула и начала собирать вещи в сумку.

-- Я думала, что он должен сам все понять, -- грустно улыбнулась она. -- А если, поняв, он оставит все как есть, значит, так тому и быть. Я считала это правильным поведением тогда.

-- А сейчас?

-- А сейчас я думаю, что должна была поступить иначе, и мне... мне больно... я не думала, что может быть так больно, -- глаза снова обрушились водопадом на её щеки. -- Но все так, как и должно быть.

-- В смысле?

-- Он любит её, Эмиль! Он все равно влюбился бы в неё, ведь Эмма -- она замечательная, красивая, умная и добрая. Я уже знаю: она в курсе моих чувств к Фелу, и при этом её отношение ко мне не изменилось. Она все так же искренна и добра, она поддерживает меня и часто спасает от нетактичности Лилиан. Иногда мне кажется, что она испытывает чувство вины, за то, что счастлива... Как я могу злиться на неё, когда она -- ангел?

-- Ты сама как ангел! -- заметил Эмиль, притягивая её к себе. -- Умный, добрый, светлый и красивый ангелочек! -- добавил он. -- Я уверен, любовь найдет тебя, и ты будешь самой счастливой!

-- И ты, -- улыбнулась она. -- Тебе ведь тоже не повезло сегодня?

-- Верно. Она, как и многие в этом заколдованном месте, страдает "Демиеновой лихорадкой", да так, что не откачаешь.

-- Бедняжка! -- рассмеялась Вивиен. -- Кому как, а вот ей действительно не повезло!

Внезапно девушка остановилась и взглянула на друга.

-- Мне кажется, я немного не в себе.

-- В смысле? -- во взгляде подруги Эмиль прочел сомнение.

-- Пару дней назад я опять листала книгу, хотела еще раз увидеть символ печати. Я подумала, что могла бы постараться и перевести еще что-то... Эмиль, -- осторожно произнесла Вивиен, -- я его не нашла... Символа не было. Он словно исчез со страниц книги.

-- Хм, возможно ты просто его пролистала...

-- Двадцать семь раз?

-- Сколько?

Девушка вздохнула.

-- Он исчез, -- уже уверенно сказала она. -- И, если я не сумасшедшая, тогда у всех нас случилась коллективная галлюцинация.

Эмиль весело рассмеялся и она улыбнулась в ответ.

-- Может быть, сходим на обед? -- предложил он. -- Пойдем, за полчаса мы сумеем привести тебя в порядок.

Когда они закончили и спустились в столовую, он направился к столу, где Уоррен что-то объяснял своей девушке. Ванессу же, похоже, не особо интересовала политика запада в отношении Европы, когда её лучший друг клевал носом в тарелку. Вивиен подошла к другому столу и бодро приветствовала подруг.

-- Где же наши мужчины? -- спросила она, садясь, как обычно, напротив Эммы.

-- Узнают про каток, -- ответила Мориса. -- Кстати, у меня там свидание этим вечером.

-- А тебя кто-нибудь пригласил? -- поинтересовалась Лилиан, проигнорировав суровый взгляд брошенный Эммой.

-- Эмиль, -- улыбаясь, ответила она и протянула ей валентинку.

-- Моей самой замечательной подруге Вивиен, от хорошего друга Эмиля. Я люблю тебя, малыш! -- прочитала Лилиан. -- Что-то не похоже на признание в любви.

-- Так оно же дружеское, -- сказала Вивиен, -- мы идем как друзья.

-- Ну, так дело не пойдет, -- начала Лилиан. -- Мы сейчас пойдем и...

-- Уймись, Купидон! -- шутя, пригрозила Эмма. -- Давайте уже пообедаем, ладно?

-- Расскажи лучше, как у тебя дела, -- предложила Вивиен.

-- Ну, у меня много валентинок. Это приятно, конечно, но я их выкинула.

-- Выкинула? -- вскричала Мориса. -- Разве так можно?

-- Можно, -- заверила Вивиен, -- Эмиль рассказал мне, что видел, как Альгадо выбросил в мусор целый веер из валентинок, оставил только одну...

-- Какого факультета? -- спросила Эмма, понимая, что посочувствует Яне в любом случае, окажется ли это послание её, или чьим-то другим.

Но таких подробностей Вивиен не знала.

-- Я тоже оставила себе парочку, -- сказала Лилиан и показала две золотые открытки.

-- Две? -- переспросила Мориса.

-- Да, и обе они от Ричарда.

Эмма взяла одну и прочитала послание. Стихи были трогательные и невероятно романтичные, а в конце адресант подписался как "Р".

-- Он так пишет, словно ты все еще недоступная, неразгаданная им загадка, -- заметила Эмма, кладя её на стол, и взяла другую, протянутую подругой открытку.

-- Он такой романтик, -- мечтательно улыбнулась та, прижимая первое послание к сердцу.

-- А тебе не кажется странным, что Ричард прислал тебе две валентинки? -- спросила Вивиен.

-- Нет, с чего?

-- И то, что почерк разный тебя не смущает?

Лилиан посмотрела на Эмму и, взяв обе открытки, развернула их на столе.

-- Я, -- начала она, поняв, что их писали два разных человека, -- Я не обратила внимания... Они обе такие искренние, и я...

Эмма прыснула со смеху, а за ней и остальные.

-- Похоже, кто-то тайно влюблен в тебя, -- заметила Мориса и та захлопала ресницами.

-- И у него ужасный почерк, -- добавила Эмма, -- но слог просто потрясающий!

Обед уже начался и к их столу спешили друзья.

-- В любом случае, -- вздохнула Лилиан, -- мне нужно будет поговорить с Ричардом.

С удовольствием поглощая свой обед, Эмма наблюдала, как большущий букет роз, принесенный очередным посыльным, нашел свое место в руках Соболевой, которая удивленно хлопала ресницами. По её мнению это было не нормально, ведь она ни за что не поверила бы, что Кира обделена мужским вниманием. Стопка валентинок, торчащая из кармана её пиджака была тому подтверждением.

Положив букет на колени, блондинка достала из него открытку и Эмма отметила, что адресант учится на социально-психологическом факультете. По мере того, как она читала, лицо девушки менялось: напряжение исчезло, глаза заблестели, губы приоткрылись в легкой улыбке. И вдруг, Эмма увидела, как Кира, совершенно целенаправленно, посмотрела в их сторону.

-- Чего это Соболева такая довольная? -- тихо спросил Феликс, стараясь, чтобы кроме Эммы его никто не услышал.

-- Довольная? -- переспросил Макс и, различив надежду в его голосе, Эмму вдруг осенило.

Посмотрев на выражение лица друга, а затем снова на Соболеву, она вспомнила, как в самом начале их знакомства Макс говорил, что ему нравится девушка, но их отношения -- это сложно. Тогда она не знала о ком речь и, познакомившись со всеми членами "Созвездия" решила, что это Ванесса. Вивиен не подходила под категорию сложные отношения, а Морису она отмела с самого начала по тому же принципу, что и всех первокурсниц. Вот только она не учла одну деталь: Макс не говорил ей, что та девушка учится в академии.

Вот оно! Сложив один плюс один, Эмма победно улыбнулась.

-- Красивый букет! -- шепнула она Максу на ухо.

-- Угу, -- кивнул тот, продолжая жевать.

-- И дорогой.

-- Угу.

-- И валентинку ты не подписал...

-- Уг...

Сглотнув, парень поднял глаза, и осознание того, что его вычислили, замигало в них сигнальными огнями.

-- Но это не беда, -- так же тихо продолжала Эмма, -- ведь она все равно поняла, кто адресант и прямо сейчас смотрит на тебя.

Резко обернувшись, Макс встретился глазами с Кирой, и то, как он задержал дыхание, появившийся на её щеках румянец и то, как быстро они отвели глаза, окончательно убедило Эмму в том, что Кира Соболева и есть таинственная дама, которая прописалась в сердце её друга. Эмма хотела заявить о своей осведомленности, но в этот момент пейджер под её пиджаком завибрировал.

"Нужно поговорить, -- прочитав это, Эмма не сразу сообразила с кем, но следом пришло новое сообщение: -- И запиши уже мой номер. Д".

-- Что случилось? -- спросил Феликс, когда она приложила пейджер о стол.

-- Альгадо желает поговорить, -- ответила она, обреченно вздохнув.

-- Мы с Максом могли бы...

-- Нет уж! Хватит с меня ваших разговоров, после которых мне приходится дожидаться тебя с отработки.

-- Но ведь я все равно приду, -- уговаривал парень, и тихонько поцеловал её за ухом.

-- Нет уж! -- повторила Эмма. -- Никаких драк -- никаких отработок -- больше времени вместе. Ради этого я готова потерпеть!

Пейджер вновь дал о себе знать.

"Обернись, -- прочитала Эмма и, сделав это, чуть не вскрикнула, увидев рядом с собой Демиена". Встав, Эмма кивнула Феликсу, остановила Макса, желавшего пойти с ней и, взяв брюнета за локоть, отошла с ним к выходу.

-- Мне прислали валентинку, -- с ходу начал он и от чего-то это пробрало её на смех.

Когда же способность говорить вернулась, Эмма сказала:

-- Поздравляю, но я-то тут причем?

-- Она твоего факультета, -- ответил он, доставая из кармана шоколадного цвета открытку.

-- Ну, допустим, я в курсе, что и у нас тоже имеются слабоумные.

-- Керн, её написал кто-то из твоей группы.

-- С чего такая уверенность?

Взяв её за руку, Альгадо провел указательным пальцем по сгибу открытки.

-- У каждой из них есть опознавательный знак, позволяющий сужать область поиска, -- пояснил он. -- На этой одно сквозное отверстие, на открытках второго курса -- два, и так далее. Я лично заплатил типографии за это небольшое усовершенствование.

-- Какой дух романтизма, -- усмехнулась она. -- Но мне все еще не понятно для чего это нужно.

-- Простое желание быть в курсе событий. -- Он отдал ей валентинку и, открыв её, Эмма сразу же узнала свое стихотворение, написанное красивым почерком Яны.

-- Ладно, -- сказала она, закрыв и отдав обратно. -- Чего ты от меня хочешь?

-- Ты знаешь, кто это сочинил?

-- Нет.

-- Я хочу поблагодарить её.

-- Нет... Что?

-- Хочу пообщаться с девушкой, которая пишет такие красивые слова.

-- Только не говори, что ты обращаешь внимание на...

-- Любовь, ты сердце вьюжное растопишь в злую стужу.

Душа исполнена томления и тоски.

Любовь прекрасна, если рядом тот, кто нужен,

А нужен тот порой, в ком вовсе нет нужды...

Демиен читал по памяти, выразительно. Слушая свои строки произнесенные его голосом, Эмма подумала, что оно и правда вышло не плохо. Возможно, и стоит рассказать ему, что эту валентинка от Яны.

-- Достаточно, -- сказала она, останавливая его на втором четверостишии. -- Я поняла, что ты запомнил слова. Но что ты будешь делать, если я открою тебе кто адресант?

-- Значит, ты все-таки знаешь, -- заключил Демиен, убирая валентинку в карман пиджака.

-- Знаю, -- ответила Эмма, -- и, возможно скажу, если и ты ответишь на мой вопрос.

-- Я уже ответил, Керн: мне очень понравилось то, как она выразила свои чувства. Слова такие искренние, живые... я должен познакомиться с ней. Вдруг, это судьба, Керн?

Эмма скептически изогнул бровь.

-- Но, если ты не поможешь, -- он выпрямился, от чего стал еще выше, -- я найду свою девочку без твоей помощи.

-- Ладно, я скажу, -- удивленная его решимостью, Эмма сдалась. -- Её написала Яна.

-- Рудова? -- переспросил он с недоверием. -- Симпатичная такая, светло русые волосы, длинные ноги, да?

-- Да, моя подруга.

Не отрывая пытливого взгляда, Демиен расплылся в улыбке, и Эмма почувствовала первые тревожные звоночки.

-- Отлично! -- сказал он. -- А теперь, сохрани мой номер.

-- Что?

-- Я сказал, сохрани уже мой номер, а иначе я с удовольствием уничтожу твою разлюбезную подругу.

-- Но ты же... Ах ты, сволочь!

Эмма сжала кулаки, он снова провел её. Потеряв прежнюю точку опоры, он тут же нашел новую.

-- С днем Святого Валентина, Керн! -- произнес Демиен с кривой ухмылкой и пошел прочь.

Бросив встревоженный взгляд на стол, за которым сидела Яна, она вздохнула с облегчением -- её не было, а значит, она не видела их. Зато их видела Кэйт Мидл, и прямо сейчас она пыталась прожечь в Эмме как минимум две дыры.

Обед подходил к концу, многие уже покинули помещение. Уходя, Эмма и девушки прошли мимо Киры, и Эмма вложила ей в руку валентинку. Улыбнувшись удивленной блондинке, они поспешили за ребятами. Открытка была оригинальна и единственна в своем роде, так как была склеена из трех цветов: кофейного, оливкового и кремово-сиреневого.

-- "Мы не подруги, -- прочитала Кира. -- Но могли бы быть! "

-- Собираешься с ними? -- спросил Демиен, подсаживаясь рядом.

-- Что тебе нужно?

-- Соскучился, -- признался он. -- Мне тебя не хватает.

-- Тебе плевать на всех, кроме себя, -- возразила она. -- Ты назвал моего отца предателем!

-- Но я сказал правду!

-- Я не верю тебе!

-- Отлично, тогда давай, иди к ним. Только потом не говори, что я не предупреждал: все они разделяют мое мнение. И, когда ты поймешь это, я все еще буду тем, кто не врал тебе. Я все еще останусь твоим единственным другом.

Сказав это, он резко поднялся и, опередив её, вышел из столовой.




Лед под ногами и погода были великолепны. Небо ясное, почти весеннее и звезды -- яркие, крупные, отражались в зеркальной глади катка. Ребята оказались правы, убедив их отпраздновать вечер дня всех влюбленных на коньках.

Кроме их группы, на льду было еще человек пятьдесят. Нет, это не мешало им свободно кружиться. Именно свободно, потому что чувство полета, которое ты испытываешь рассекая лед, иначе не назовешь.

Ты летишь, и оно переполняет твою грудь, с каждым новым вдохом насыщая кровь пузырьками счастья. Они заставляют разум кипеть от восторга, и ты заражаешь им остальных, а они тебя. И так снова и снова, по бесконечному кругу, пока не кончатся силы.

-- Устала? -- спросил Уоррен. -- Может, отъедем и посидим немного?

Ванесса развернулась и мягко улыбнулась ему. Нет, она не устала. Но и отдохнуть, как следует, не получалось. Она отлично стояла на коньках. Более того, Ванесса могла смело утверждать, что катается лучше всех на этом льду.

Фигурное катание, как посчитала её мать, хорошее занятие для ребенка и поэтому она отдала её в этот спорт, едва девочке исполнилось пять лет. Мама не прогадала. Коньки, лед и полет стали для её дочери всем. Они вылепили из неё гармонично развитую личность. Тело и разум стали гибкими, движения наполнены грацией, душа целеустремленностью и упорством на пути к своей цели. Единственное, что не мог дать ей спорт -- это уверенность. Идущая вперед, и не пасующая перед трудностями, она всегда испытывала неуверенность в собственных силах.

Ванесса хранила в памяти день, когда мама впервые привела её на каток. Это было волшебно! Но волшебство быстро закончилось, и начался долгий тернистый путь наверх. Решение о профессиональном обучении было принято немного позже начала сезона и к великому сожалению матери, мест в расписании выбранного тренера не хватало. Набор этого года был полон под завязку, а следующий ожидался лишь через год.

Но, Саманта Вега никогда не сдавалась, и она уговорила взять её дочь на занятия вместе с группой "второгодников". Это казалось победой, но лишь на первый взгляд. Спустя две недели занятий, Ванесса поняла, что не справляется. Ей было неуютно среди более взрослых и главное опытных детей. Мама объяснила, что ей удалось попасть сюда потому, что один из учеников решил бросить лед ради другого вида спорта. И теперь, она должна стараться изо всех сил.

Приходя раньше всех и уходя позже, она часто думала о том ученике и не могла представить, что однажды захочет уйти. И все же, она продолжала чувствовать себя неуверенно. Неуверенность не уходила, как бы упорно она не тренировалась, насколько бы хорошо не выполняла каждое упражнение.

Настроение ухудшалось раз за разом, и однажды, когда она потерпела очередную неудачу, девочка просто сбежала со льда прямо во время занятия. Ванесса помнила, что в тот зимний, февральский вечер, небо было таким же ясным и звездным, как сегодня.

Пословицу о том, что ночь темнее всего перед рассветом, девочка узнала позже, когда выросла и изучала философию в старших классах. А тогда, вбегая в раздевалку со слезами на глазах, она думала лишь о том, больше никогда не выйдет на лед.

-- Чего ревешь? -- раздался по близости незнакомый голос.

Ванесса смотрела через каток. На другой стороне стадиона, у входа показалась знакомая фигура.

-- Я оставлю тебя ненадолго, -- предупредила она Уоррена и заскользила вперед.

В тот вечер, когда она готова была бросить самое прекрасное, что было у неё в жизни, она нашла нечто другое, что стало не менее и даже более важным. В тот вечер судьба подарила ей его.

Подняв заплаканное лицо, маленькая Несси увидела сначала протянутую ладонь, а потом лицо, обрамленное ворохом черных кудрей, и добрые, приветливо улыбающиеся, серые глаза одного из самых дорогих ей людей, которым суждено было стать семилетнему Виктору Громову. Тому самому мальчику, который бросил лед ради баскетбола. Того, который выслушал девочку, вытащил её обратно на каток и помог сделать все упражнения на отлично. Того мальчика, который подарил ей уверенность в себе.

-- Куда это Несси полетела? -- спросил подъехавший к Уоррену Макс.

-- Там Виктор, -- ответил Лем, указывая направление. -- Пусть поговорит с ним еще раз. Если кто-то и способен вывести Грома из этих затянувшихся депрессии и отшельничества, то это Несс.

-- А ты что будешь делать?

-- То, что она научила меня -- кататься, и наслаждаться каждым мгновением полета.

Быстро приближаясь к другу, Ванесса думала о том, что лишь бы он не ушел. Они уже говорили, и Виктор поверил, что она была не в курсе событий, так же как он, но это не помогло вернуть его обратно в "Созвездие". Более того, он почти не разговаривал ни с ней, ни с Эмилем.

-- Вик! -- позвала она, когда тот поднялся со скамейки. Испугавшись, что он действительно уходит, она позабыла о коньках и, споткнулась о неровный гравий дороги.

-- Растяпа! -- с улыбкой сказал парень, подбежав к ней и помогая встать. -- Сколько можно поднимать тебя?

-- Однажды, ты обещал мне, что будешь делать это так долго, пока сам можешь стоять на ногах, -- напомнила девушка.

Они подошли к трибунам и опустились на скамейку.

-- Ушиблась? -- спросил Виктор, снимая ботинок с её ноги и осматривая ступню. -- Больно?

-- Да.

-- Здесь?

-- Нет, -- ответила Ванесса, отняв его руку от своей лодыжки, и приложила к груди. -- Вот здесь!

Выдержав её взгляд, он отвел свой и опустил голову.

-- Несс...

-- Подожди, -- перебила она. -- Ты помнишь тот день, когда мы познакомились?

-- Конечно.

-- Тогда, я думала, что я неудачница и собиралась бросить фигурное катание. Мне нужна была поддержка, и ты был единственным, кто смог помочь мне поверить в себя.

-- Несси...

-- Нет, выслушай меня, пожалуйста, до конца! -- девушка взяла его лицо в свои руки и развернула к себе. -- Ты помог мне поверить в себя. Ты остался на льду со мной и не ушел в баскетбол. Мы прокатались в паре всю старшую школу, в которую проходили вместе сидя за одной партой с первого класса.

-- Ты так галантно пытаешься напомнить мне, что я второгодник? -- пошутил парень, и она улыбнулась.

-- Я пытаюсь сказать тебе, Вик, что ты один из самых дорогих мне людей. Я люблю тебя, и мне больно смотреть на то, что с тобой происходит. Наша дружба претерпела много изменений за все эти годы: были взлеты и падения, но никогда ты не отдалялся от меня так, как сейчас. Мы делились всем, я всегда знала о тебе больше всех твоих многочисленных девушек, а ты и сейчас знаешь такие вещи, о которых я даже Уоррену не говорю. Это доверие между нами никуда не исчезло... Оно все еще есть, и я прошу тебя: впусти меня обратно!

-- Несс, -- по лицу девушки покатились слезы, и он открыл объятия, куда она незамедлительно нырнула, прижавшись к его груди.

-- Я не хочу тебя терять! -- тихо сказала она. -- Вся моя сила и уверенность испаряется, как только я начинаю думать, что ты уйдешь и бросишь меня одну.

-- У тебя есть Уоррен, -- заметил Виктор. -- Он очень любит тебя и никогда не оставит.

-- Да, -- улыбнулась Ванесса, вытирая слезы, -- Я знаю. Но, всю мою сознательную жизнь ты был рядом и я не хочу, чтобы это изменилось. Я тебе запрещаю, слышишь?!

Она поднялась и строго глянула в глаза друга, такие же серые как в детстве, такие же добрые.

-- Не отдаляйся от меня, -- попросила Ванесса и, достав из куртки валентинку, протянула её парню. -- Я знаю, что в России, где твои корни, принято дарить их и друзьям.

Виктор осторожно взял её и открыл. Внутри были прикреплены вырезанные по форме и красиво оформленные узорами тетрадные листки, на которых Ванесса сделала календарь их дружбы. Здесь были все самые интересные и важные события, произошедшие с ними за все годы, начиная с первого дня и до сегодняшнего вечера.

-- Ты для меня не просто друг, Несс, -- сказал Виктор. -- Ты мой родной человечек. Я бы никогда не позволил себе оставить тебя одну! Ты не должна забывать об этом.

-- Но...

-- Но сейчас я попал в такую ситуацию, когда должен сам во всем разобраться. Даже ты не можешь помочь мне.

-- Но я никогда не перестану пытаться, -- ответила девушка и поцеловала его в висок. -- И, я боюсь, что ты сорвешься от одиночества и натворишь глупостей.

Виктор рассмеялся.

-- Например, пойду и покажу эту валентинку Лему? Вот умора то будет!

-- Громов! -- возмутилась Ванесса. -- Я же серьезно!

-- Несс, если серьезно, то я держусь. Честно, -- он убрал открытку во внутренний карман куртки. -- Просто мне нужно время, понимаешь?

-- Понимаю. Только будь осторожен, пожалуйста! И, помни: мы должны держаться вместе. Все мы. Только тогда мы будем в порядке.

Они поднялись, и он помог ей дойти до катка.

-- Может быть, все же пойдем? -- с надеждой спросила она. -- Проверим, не разучились ли мы кататься в паре?

-- Нам не нужны проверки, Несс, -- заметил Громов. -- Уверен, что мы все те же, но сейчас, -- он посмотрел на друзей, которые стояли все вместе и смотрели на них, -- я не могу.

-- Хорошо, -- произнесла она вздохнув. -- И, пусть мне это не по душе, я могу понять тебя. И, хочу, чтобы ты знал, что не только я. Они тоже сожалеют и скучают по тебе. Твои друзья совершили ошибку, решив, что оставить тебя в неведении будет лучше для всех и тебя самого в первую очередь. Они ошиблись, но они все еще твои друзья, которые переживают, и любят тебя. Ты нужен им, и... ты нужен мне, Виктор! -- сказала она, отталкиваясь от барьера. -- Возвращайся к нам скорее!

Гл.17. "Вызов"







Очень часто единственным, что толкает тебя к победе, является желание надрать кому-то задницу.




Тайгер Вудс

***




ХХI век...




"Я бросил вызов судьбе. Я искал, и я нашел. Все восемь, теперь в моих руках. Они пытаются раскрыть нас, но это смешно. Никто никогда не будет впереди меня. Я - первый!"

(...)




-- Керн -- О'Рой -- 47:25, -- объявил судья.

Бросив взгляд на соседнюю позицию, Эмма усмехнулась, выражение лица Альгадо говорило само за себя. Было ясно -- он готов стереть её с лица земли одним взглядом, и как же здорово, что такое возможно только на страницах фэнтези романов, где магия -- это нечто обыденное, а не из ряда вон выходящее. И, мило улыбнувшись, она подмигнула ему.

Отстреляв свои мишени, и получив заслуженные пятьдесят очков, Демиен покинул стрельбище и подошел к брату.

-- Ты офонарел? -- распираемый яростью, но, все еще держа её под контролем, сказал он, ухватив брата за ворот рубашки. -- Из-за тебя косого, она теперь в полуфинале!

-- Вот и покажи, кто здесь главный! -- обиженно сказал Ларс, сдернув его руки. -- Если сможешь, конечно.

-- Да пошел ты!

О'Рой ушел со стадиона, оставив брата разбираться со своими тараканами лично. Демиен огляделся и, обнаружив Эмму, сидящую на трибунах вместе с подругами, решительно направился в её сторону. Девушки весело смеялись, когда Лилиан предупредила, что к ним движется "грозовой шторм".

-- Что надо? -- поинтересовалась Эмма тоном, говорящим "проваливай отсюда".

Альгадо остановился в паре метров от неё и смотрел прямо в глаза.

-- Как настроение, Керн? -- наконец спросил он, игнорируя остальных.

-- Прекрасное! Ты только что мог видеть, как я получила место в полуфинале. И, знаешь, в финале я так же легко обойду и тебя.

-- Ну-ну, -- разворачиваясь, произнес он, -- святая простота...

-- О чем ты?

-- Ты что же решила, что могла так вот запросто обойти Ларса?

Вопрос попал в цель и, пустив трещину в её уверенности в себе, он довольно усмехнулся и расколол её надвое:

-- Он специально поддался, чтобы ты смогла пройти в полуфинал.

-- Поддался, значит? -- не выдержала Лилиан. -- На двадцать два очка?

-- С чего ему помогать мне?

Подойдя почти вплотную, Демиен наклонился к её уху и прошептал:

-- А кто сказал, что он помогает тебе? Все было спланировано заранее, и он оказал мне услугу, ведь теперь я сам смогу сбросить тебя с небес на землю... Я разобью тебя Керн! И это не угроза, это -- факт!

-- Нет! -- распаленная злостью, Эмма вскочила на ноги и ткнула пальцем в его грудь. -- Ты ошибаешься, Альгадо! Это я разобью тебя, это я получу первое место и заткну его в твою мерзкую, наглую, эгоцентричную...

Громкое покашливание, возвестившее о том, что они больше не одни, исходило из-за её спины и, обернувшись, Эмма чуть не упала в обморок, увидев перед собой ректора и Диего Альгадо.

-- Что тут происходит сын? -- спросил Диего, подходя ближе к нему.

-- Ничего, отец, мы просто беседуем. Правда, Керн?

Его наглая улыбка и фальшивый дружеский тон взбесили её.

-- Вообще-то, нет, -- сказала она и перевела взгляд на Диего. -- Ваш сын постоянно пытается унизить меня. И сейчас, он нахамил мне, сказав, что я не способна справиться с ним в борьбе за кубок.

Бросив непонятного характера взгляд на сына, мужчина обратился к ней:

-- Я прошу извинить Демиена мисс Керн, -- произнес он приобняв парня. -- Он очень талантливый молодой человек, и превосходство часто ударяет ему в голову. Уверен, что в дальнейшем он будет более учтив к даме, правда сын?

Демиен неохотно кивнул, и хорошо, что это действо ограничилось улыбкой: Эмма знала, скажи он что-нибудь в этот момент, она бы преподала ему урок под названием "удел лицемера".

-- Подожди, -- вмешался Соболев. -- Ты же не веришь, что мисс Керн может обойти Демиена в финале?

Диего прищурился, и губ его коснулась легкая усмешка:

-- Я всего лишь хотел указать сыну на его ошибки в обращении со слабым полом.

-- А я уверен, что она способна получить и кубок, и высший бал на грядущем семинаре по физике.

-- Мисс Керн тоже талантлива, -- согласился Диего, -- Это нельзя отрицать, но я знаю своего сына -- он лучший в академии по обеим позициям.

-- Я так не думаю, -- возразил Соболев.

-- А я бы с удовольствием удовлетворил твою жажду спора, Роман, -- ответил Диего, сделав паузу перед его именем, -- но, боюсь, это может обидеть мисс Керн, а мне бы этого не хотелось. Прошу простить меня, -- обратился он к девушкам, -- но я должен забрать у вас этого кавалера.

-- Мы будем только рады, -- проговорила Эмма, когда они отошли.

-- И не только вы, -- подмигнул ей Соболев.

Сказав это, он ушел в ту сторону, откуда к подругам спешил Уоррен.

-- Чего он хотел? -- спросил парень у Ванессы, присаживаясь рядом.

-- Ничего, просто пихал нам свои лицемерные речи.

-- Мы пойдем, -- сказала Лилиан, взяв Эмму под руку, -- не скучайте.

Спросив Эмму о том, каков же конечный счет, Уоррен разделил с ней победную улыбку и посмеялся над очередным определением О'Роя -- "тупорыжик", ввернутым в свой ответ Лилиан.

Тем временем соревнование подошло к своему логическому концу -- судьи готовились объявить окончательные результаты одной четверти финала. Найдя Виктора, Несси помахала ему рукой, и он кивнул в ответ.

-- Как его дела? -- спросил Уоррен.

-- Плохо, -- с грустью заметила девушка, -- боюсь, что плохо. Вик неуязвим, он как неприступная скала, но и он имеет свои слабости. Я знаю его достаточно давно, чтобы понять -- предательство самого любимого человека для него сродни тоннам динамита. Он взорвется, Уоррен, я так боюсь, что он взорвется!

-- Он справится Несс, и знаешь почему? Он справится, потому что у него есть такой ангел, как ты -- ты поможешь ему.

Раздался сигнал, и вслед за ним Стиг объявил результаты: Громов был третьим, отстав от Эммы на семь очков, а первым остался Альгадо с преимуществом в три. И, заметив, как Виктор быстро уходит, Несси поцеловала Уоррена и поспешила за другом.

***




Почему время меняет свое течение?

До определенного возраста или события мы живем и не задумываемся о нем, оно просто не заметно. Быть может, это потому, что мы счастливы?

Время ведет себя по-разному в ожидании чего-либо. Ему свойственно тянуться, когда впереди приятные хорошие события и в нетерпении мы считаем каждую минуту. Но, когда на горизонте возникает нечто внушающее нам страх, то, чего мы опасаемся, и чей момент пытаемся отсрочить, оно, словно нарочно, ускоряет свой бег.

А что делать, если в твоей жизни хорошие и плохие ожидания идут рука об руку? Оно словно разрывает сознание, заставляя испытывать то радость, то страх, а порой и то и другое разом. Именно это обрушилось на Эмму в последние несколько месяцев и продолжало давить со всех сторон. И, оставляя иллюзию себя, она уходила в другую реальность, где пыталась не думать ни о соревнованиях ни о семинаре, от которого зависело, как оценит её совет попечителей, ни о том, что "судный день" уже не за горами.

Артур уверял, что мнение Совета не обязательно повлияет на её итоговое тестирование, но оно определенно поможет им принять решение о её зачислении, если возникнут спорные вопросы по его результатам. Устав думать и переживать, Эмма выключила свой счетчик времени и попыталась снова почувствовать себя маленькой девочкой. Это не удалось ей в той степени, к которой стремилось все её существо -- расслабиться и жить без заморочек, но это хотя бы отвлекло её от самобичеваний. Виктор все еще сторонился их, и Эмма остро ощущала свою долю вины.

Семинар приближался, и подготовка к нему шла грандиозная: вместо обычных встреч три раза в неделю, она почти каждый свободный вечер проводила с Артуром. Занятия еще никогда не казались такими короткими. Все, что давал ей декан физмата: лекции, схемы и задачи приходили даже во сне, где Эмма пыталась выучить, решить и начертить.

Феликс не уставал поражаться её рвению, превзойти саму себя.

-- Ты, как флешка с неограниченным объемом памяти, -- сказал он однажды. -- Сколько бы знаний в тебя не вкладывалось, ты продолжаешь сохранять их, требуя все больше и больше. Места всегда хватит.

-- Это что-то из разряда чудес, -- ответила она ему.

А он обнял её и, поцеловав в висок, сказал:

-- А я о чем говорю?! Чудо ты мое!

"Мозг должен постоянно тренироваться, -- часто повторял отец. -- Иначе он начинает деградировать". И она тренировалась, вникая и заучивая, до тех пор, пока время на подготовку не подошло к концу.

Вечер накануне важного дня она собиралась провести точно так же, как и все остальные, проведенные ею на протяжении последнего месяца. Иногда они с Артуром занимались у неё дома, и этот вечер был как раз таким. Учитывая важность, они решили обойтись без ужина, и уже ровно в семь часов вечера в её дверь постучали. Эмма открыла, и вместе с мужчиной в дом вошел свежий апрельский воздух.

Артур разделся и, повесив ветровку на вешалку у входа, направился к кухне. Тогда-то она заметила, что вместо привычного дипломата, он держит в руках два увесистых пакета.

-- Вчера, -- начал он, выкладывая на стол продукты, -- когда ты прошла тестирование, я понял: ты готова к семинару не на сто процентов, а на все триста. Твои знания зашкаливают, и я планировал закрепить их сегодня, связав логической нитью, но передумал.

Один за другим на металлической поверхности оказались несколько сортов сыра, курица, пряности, два лимона, огурцы, пара помидор и бутылка её любимого шоколадного ликера.

-- Я думала...

-- Я тоже, -- перебил он, открывая кран, -- но решил, что лучшим закреплением твоих знаний перед выступлением будет отдых. И, раз уж мы с тобой оба пропустили ужин, предлагаю приготовить его самостоятельно.

Эмма стояла и в нерешительности смотрела на гору продуктов.

-- Не беспокойся, -- мягко сказал Артур и улыбнулся ей, -- я понимаю, что у человека, столь разностороннего как ты могло не оказаться времени на...

-- Я умею готовить, -- немного обиженно возразила она и, нацепив передник, уверенно встала у плиты. -- Вы верно забыли, что моя мама -- повар.

Артур рассмеялся. Нет, конечно же он не забыл этого. Сама Джессика часто приглашала его на ужин вместе с Сэмом и Оливером Стигом, отведать её фирменных блюд. Мать любила экспериментировать, и ей всегда удавалось приятно удивить своих гостей, а Эмма просто старалась перенять её опыт.

-- Что будем готовить? -- спросила она, косясь на курицу и остальные продукты, ожидающие приговора.

-- Будем импровизировать, -- ответил Артур и взялся за нож. -- Для начала, я разделаюсь с говяжьим филе.

Мясо действительно лежало рядом с курицей и, наточив нож, он нарезал его тонкими прямоугольниками. Между делом он попросил Эмму приготовить маринад и, закончив, уложил мясо в небольшую миску. То же самое произошло и с курицей.

-- Нарежь шампиньоны, и овощи мелкими кубиками, -- предложил он, -- а я займусь связывающей основой.

-- Чем?

-- Я сделаю соус в начинку для наших мясных рулетов.

-- Интересно, -- с энтузиазмом произнесла она и принялась за грибы.

Моя и затем нашинковывая их, она невольно заулыбалась, наблюдая, как Артур -- серьезный преподаватель физики, декан и просто человек не нуждающийся в том, что готовить себе сам, расхаживал у неё по кухне, нацепив фартук с медвежатами и напевая себе под нос "Я свободен". Не выдержав, Эмма рассмеялась.

-- Да, -- усмехнулся Артур, -- певец из меня никудышный, но это не моя вина: отсутствие голоса и слуха у Альгадо семейное.

-- Значит, все-таки Альгадо? -- спросила Эмма, поливая поджаренные овощи соусом.

-- Дай-ка я, -- сказал Артур.

Взяв лопатку из её рук, он стал перемешивать содержимое сковородки из-за спины девушки.

"Слишком близко, -- пронеслось в её голове".

-- Быть Альгадо, не означает быть Демиеном, -- заметил он, отстраняясь. -- Я уже говорил тебе, что он исключение из нашей семьи, нежели правило.

-- Я это заметила, -- сказала Эмма.

Она достала специальную нить из шкафа и, завернув начинку в "обертку", они стали укладывать рулеты на сковороду.

-- Мне удалось пообщаться с вашим братом на первом полуфинале по стрельбе.

-- Кстати, поздравляю! Ты попала в финал!

-- Спасибо. Так вот, мы с вашим племянником снова повздорили, и мистер Альгадо немного отчитал его. Он был весьма любезен и сказал, что я талантлива.

-- Вот видишь, это лишь подтверждает мои слова.

-- Но мне показалось, что на самом деле они не верит, что я могу обойти его сына.

Эмма взяла хлеб и нарезала его в плетеную чашку и поставила на стол.

-- Диего требователен к Демиену и возлагает на него большие надежды. Он одна из ниточек к будущему нашей семьи.

-- Да, -- согласилась Эмма, -- и это правильно.

Ужин был почти готов, когда домой вернулся Макс. Войдя, он с удивлением уставился на декана физмата в переднике, и оно удвоилось, когда тот предложил ему помочь накрыть на стол, за что Макс и принялся, то и дело косясь на Артура. За ужином мужчины разговорились и, через некоторое время, Эмме показалось, что перед ней сидят уже не декан и студент, а двое давних знакомых.

-- Я решил, что Эмме будет лучше отдохнуть от занятий сегодня, -- объяснял ему Артур. -- Завтра важный день, она должна успокоиться и хорошо выспаться.

Эмма окончательно расслабилась и наблюдала за беседой, с удовольствием поглощая приготовленное мясо.

-- На счет сна -- я бы не рассчитывал, -- заметил Макс, пережевывая кусок рулета. -- Если только не пускать к ней Штандаля сегодня.

Горло перехватило, и она начала краснеть. Кусок хлеба, который она в ужасе сглотнула целиком, застрял где-то в начале пути, перекрывая доступ кислорода в легкие. И, пытаясь протолкнуть его, она все никак не могла переключиться со сказанной Максом глупости на самопомощь. Но, в отличие от неё, Артур среагировал мгновенно, и после секундных манипуляций кусок вылетел, и Эмма закашлялась, хватая губами воздух.

Сквозь слезы, выступившие на глазах подруги, Макс увидел ярость и, сказав, что ему нужно к Алеку, поспешил подняться наверх.

-- Я, пожалуй, тоже пойду, -- сказал Артур после минуты неловкого молчания.

И угораздило же Макса ляпнуть такое. Интересно, понял ли он что-нибудь по её реакции? Но, об этом она сможет поразмыслить позже, а сейчас Эмма с настороженностью смотрела, как быстро собирается Артур.

-- Извини, -- зачем-то сказала она, открывая дверь. -- Макс не должен был говорить этого.

-- Ты ни в чем не виновата, Эмма.

-- Похоже, мы снова перешли на "ты".

Они стояли в дверях, обдуваемые весенним ветром и смотрели друг на друга.

-- Прости, -- произнес Артур и, к её удивлению, взял ладонь девушки в свои руки, и поднес к губам.

Этот поцелуй длился долгих пять секунд, и уже ничего не могло скрыть смущенный румянец, вспыхнувший на её щеках.

-- Я, -- глядя в глаза Эммы, он задержал дыхание. -- Я просто ничего не могу с собой поделать...

Сказав это, он отпустил её руку и спустился с крыльца. И, глядя на то, как мужчина удаляется и исчезает, свернув на дорогу в сад академии, Эмма прислонилась к дверному проему и перевела дыхание. Странные вещи творились с её чувствами, когда декан физмата находился рядом. Отогнав эти мысли, она закрыла дверь и отправилась в комнату, собираясь забыться над учебником. Засыпая в эту ночь в объятиях Феликса, Эмма и не заметила, что прижимает к сердцу ту самую руку.

***




Аудитория была заполнена до отказа.

-- О чем спор? -- спросил Демиен, минуя приветствие.

-- О вас, мистер Альгадо, -- ответил ректор. -- О вас и мисс Керн.

-- Керн? -- переспросил Демиен, недоверчиво покосившись на своего отца.

Диего Альгадо, одетый с иголочки, -- впрочем, как и всегда, -- сидел рядом с Соболевым, неподалеку от судейской коллегии, которая была призвана оценивать выступающих. Открытые семинары являлись нормой для периода середины весны и закреплены в учебном плане академии.

Прошлый год показал Диего, что он не ошибся в выборе факультета для своего сына. Демиен знал это, и хотя перспектива стать вторым Артуром его не прельщала, он понимал, что физика -- это та область, которая дается ему с минимальными усилиями. И он ни разу не задумывался, насколько далеко опережает всех остальных, пока в академию не заявилась эта выскочка.

Керн стояла у него поперек глотки с первого дня их знакомства. Сначала пощечина, затем соперничество в стрельбе и вынужденное времяпрепровождение, сопровождаемое её тупыми замечаниями, а теперь еще и физика. Демиен вздохнул: в конце концов, Керн его просто раздражала, и казалось, что без видимой причины, но покопавшись в себе, он понял что это.

Конечно же, признать её было ниже его достоинства, но все же не выше здравого смысла. Да, она претендовала на его место, его славу. Мысль о её возможной победе заведомо унижала его и приводила в состояние, при котором яд сочился не только из скорпионьего хвоста, но изо всех пор, превращая его в ходячее жало, готовое поразить любого мало-мальски недалекого человека, мельтешащего под ногами.

-- Мы с Романом поспорили, кто из вас займет место впереди другого. -- Сказал Диего и добавил, -- я уверен -- ты достаточно подкован, чтобы выиграть.

-- Это не игра, -- заметил Соболев, -- но если ты так хочешь, я вызываю тебя на спор: кто получит высший бал, Демиен или Эмма Керн.

Глаза отца сверкнули и сузились. Это выражение было знакомо Демиену. Он делал так, когда был искренне заинтересован в чем-либо.

-- Ставка?

"Вот оно! -- усмехнулся про себя Демиен, заметив, как Диего вскинул подбородок".

-- Зачисление мисс Керн на факультет твоего брата на третий курс, в случае её победы, -- ответил он и добавил, -- официально.

-- Принимаю. И я лично поспособствую этому, -- ответил отец и Демиен чуть не подавился воздухом, который, проходя в легкие, стал каменным от возмущения.

-- Но, если Демиен обойдет её, в чем я не сомневаюсь, тогда ты запретишь ей посещать занятия вместе с моим сыном. Разбивай, -- обратился он к Демиену, кивая на их рукопожатие.

Затем, взяв сына под локоть, он отошел с ним к входу.

-- Ты должен разбить эту выскочку по обеим позициям! -- сказал отец и Демиен почувствовал, как многотонный груз ложится на его плечи.

Нет, он не боялся Керн, но то, что пути к отступлению были перекрыты, не придавало ему уверенности. Демиен был наслышан о её уровне знаний, но это еще надо было доказать в защите, и теперь, когда отец надеется на него, Демиен просто не мог позволить ей выиграть.

-- Я получу высший балл, отец! -- твердо сказал он и почувствовал руку отца на своем плече.

-- Все в твоих руках, сын, -- сказал Диего и вернулся в аудиторию.

-- Вашей Керн конец, -- бросил Демиен стоящим рядом дяде и Феликсу, которые, сначала с удивлением, а затем с подозрение уставились на него.

-- В чем дело? -- спросила Эмма, наблюдая эту сцену.

-- Все хорошо, -- ответил Феликс, -- просто волнуюсь за тебя.

-- Не о чем волноваться, Штандаль, -- уверенно произнес Артур, уводя Эмму к ряду выступающих. -- Она получит высшие оценки.

И, улыбнувшись своему парню, Эмма последовала за Артуром. Вскоре после этого Соболев и О'Рой объявили о начале тридцать шестого семинара по физике в рамках месяца науки в академии "Пятый луч". Один за другим, все выступающие выходили за специально установленную кафедру и зачитывали свои доклады, после чего их ждала череда вопросов, задаваемых отчасти самими выступающими, но в основном, членами комиссии.

Когда дошла очередь Соболевой, Эмма внутренне напряглась, ведь судя по словам Артура, тема Киры сильно перекликалась с её собственной темой. Эмма переживала, что это может повлиять на общую оценку судей, но когда блондинка закончила, она успокоилась, поняв, что Артур сильно преувеличил опасность.

Следом за Соболевой выступал Альгадо. Его доклад был обширным и касался влияния деятельности человечества на образование озоновых дыр, речь построена логически правильным, научным языком вызвала в ней живой интерес. Он не озвучил ничего нового, а лишь разобрал некоторые малоизученные детали вопроса, но сделал он это качественно и эффектно. Вся комиссия кивала на его рассуждения, и у Эммы не возникло ни малейшего желания указать на несколько неточностей, замеченных ею в ходе изложения. По доброте душевной, она решила не вставлять ему палки в колеса, но, как она и думала, ожидать от него ответного шага не стоило.

Это стало очевидно, когда вместо одного дополнительного вопроса, для галочки, он задал пять. Ловко ответив на четыре из них, Эмма слегка занервничала, когда услышала последний, который подрывал весь её доклад.

-- Мисс Керн, а вы не думаете, что высказывание подобных предположений в нашем веке несколько преждевременно?

Эмма заметила, как вздрогнул стоящий неподалеку Артур и это был плохой знак.

-- Возможно, мистер Альгадо прав, -- согласился один из членов комиссии, -- и вы торопитесь. Скорее всего, этот вопрос не будет подниматься в науке еще очень долго.

На минуту Эмма замерла, ощущая себя под прицелом сотен глаз и одного миномета, в лице Демиена Альгадо. Конечно, она понимала, что проблема освященная ею в докладе не имеет под собой ни практики, ни теории. Эта часть доклада была единственным слабым место, и её поразило, с какой точностью Альгадо определил его.

"И что теперь? -- шептал внутренний голос. -- Ты так и будешь стоять, и молчать, показывая свою слабость всем этим людям? Ты сдашься? Ты сдашься ему? "

Повернув голову и посмотрев на парня, Эмма поймала его довольную ухмылку. Да, он так уверен, что сломил её, он уже смакует свою победу. Но вы забыли об одной истине мистер Демиен Альгадо, это -- Эмма Керн, и она не собирается сдаваться, тем более вам.

Эмма чувствовала, нужна лишь точка опоры, то, что поможет ей поверить в себя и придаст сил. И, совершенно естественно, она посмотрела на самого близкого и дорогого ей человека среди толпы ставшего вдруг безликим народа. Феликс стоял и смотрел ей в глаза, и по его губам она прочла: "Ты сможешь, я с тобой! ". Он улыбнулся и кивнул, а его глаза -- серо-голубой мрамор -- засветились такой любовью, что все её сомнения растворились и, из глубины себя, Эмма почувствовала нарастающую волну уверенности, и она поняла, что готова дать отпор.

-- Боюсь, вы ошибаетесь! -- вежливо, но уверенно произнесла Эмма и, взглянув сначала на Демиена, а затем обратившись к членам комиссии продолжила: -- Я не могу утверждать, что наша наука начнет активное изучение данной проблемы в ближайшие годы, но о том, когда она будет поднята, я могу сказать точно.

Все члены комиссии встрепенулись и обратили к ней свои взоры. Артур, нервно перебирающий четки, так же смотрел на неё, не отрывая глаз.

-- Эта дата не будет обозначена в истории, но стоя сейчас здесь, за кафедрой, перед вами, уважаемые члены комиссии, и перед вами, -- обратилась она к выступающим и наблюдателям, -- уважаемые коллеги, могу смело сказать, что эта проблема была поднята сегодня мной, в этой аудитории. И этот вопрос будет поднят мной еще не раз в моих научных работах, которые я планирую написать в ходе учебы здесь и после выпуска из академии.

Сомнения мистера Альгадо в правильности моих утверждений не лишены оснований, и их смысл лишь подстегивает меня к развитию данной темы. Многовековая история научных открытий показывает, что самые громкие прорывы в теории совершались благодаря нестандартному, инновационному мышлению людей, их совершающих. И нельзя утверждать, что современная наука не способна сделать подобный скачек в развитии, ведь бывает и так, что изучая одно явление, мы обнаруживаем целую цепь других, которая выстреливает из него фейерверком новых, совершенно неожиданных открытий.

И, я хочу заметить, -- сказала она, заканчивая речь, -- что освещая данную проблему в своем докладе, я не изобретаю что-либо и не претендую на новое открытие сейчас. -- Она сделала паузу, чтобы перевести взгляд от судей к Демиену. -- Но я совершенно точно буду стремиться к этому в будущем, когда у меня появится возможность, чтобы изучить, а затем подтвердить или опровергнуть данную вероятность.

Все, она сделала это! Ожидая результатов, Эмма не сомневалась в высокой оценке, но то, что озвучил председатель комиссии привело её в шок. Эмма посмотрела на Феликса, затем на Артура -- на лицах обоих читалось удивление. И лишь бордовое от гнева лицо Демиена Альгадо заставило её поверить в то, что она победила. Да, она выступила сегодня последней, чтобы завтра проснуться первой.

-- Один-один! -- сказала Эмма, проходя мимо Альгадо.

Бесись, рви на себе волосы, бейся о стенку "золотой мальчик", но ты все равно не изменишь того факта, что тебя обошла Эмма Керн!




Трибуны спортивного зала трещали по швам. Кто сказал, что они рассчитаны на всю академию? Даже если исключить всех тех, кто попросту не любит баскетбол, места все равно хватало с натяжкой.

Пробираясь через толпу маячащих около раздевалки болельщиц, Ванесса думала о том, что ей самой придется сделать то, о чем мечтает каждая из них. Оттолкнув вставшую перед дверью Кэйт Мидл, девушка подивилась своей силе, которая переполняла её в моменты решимости. Да, она собирается поговорить со своим другом и ничто её не остановит. Ванесса открыла дверь и зажмурилась.

-- Так, спокойно, парни! -- предупредила она, прикрывая глаза ладонью. -- Я ничего не вижу!

Виктор, который по традиции их команды, только что принял душ перед игрой, едва успел замотаться в махровое полотенце.

-- Что за дела Несс? -- прошипел он, разворачивая её спиной к переодевающимся, и она открыла глаза.

Виктор стоял перед ней в одном полотенце: длинные ноги, мощный, накаченный торс и крепкие широкие плечи не могли бы вызвать иной реакции и, лукаво улыбнувшись, она заключила:

-- Неплохо выглядишь!

И, обладатель всего этого тряхнул еще влажной головой, так что кудри, упавшие на глаза больше не застилали взор.

-- Несс, -- строго сказал он. -- Что ты забыла в комнате с полуголыми, -- он взглянул за её плечо, -- и голыми мужчинами?

-- Я пришла пожелать тебе удачи перед игрой.

-- Ты что, маленькая? -- нервные нотки просочились в его речь, когда край полотенца выскользнул из-за пояса, и оно начало сползать.

Хихикнув, девушка прикрыла глаза.

-- Видит бог, Несс, -- сказал он, когда полотенце было затянуто крепко накрепко, -- тебе очень повезло, что ты моя подруга.

-- Я просто хотела узнать, как ты, -- сказала Ванесса и, подойдя ближе, провела ладонью по его щеке. -- Снова не брился.

-- Настроения нет, -- отмахнулся Громов, отнимая её руку. -- Мне нужно одеться. Ты не могла бы выйти?

Ванесса надула губки, но не сдвинулась с места.

-- Виктор Громов! -- сказала она, ткнув в него указательным пальцем, -- ты хоть понимаешь, что я переживаю за тебя?

-- А ты Ванесса? -- немного раздраженно спросил он. -- Ты понимаешь, что я не могу постоянно делать вид, что все хорошо? Я пытался, -- сказал он, разводя руки в стороны, -- пытался, но я не могу!

Улыбка на её лице сменилась острой тревогой.

-- Вик...

-- Я поругался с отцом после первого полуфинала... Он, как всегда, наорал на меня за поражение, -- усмехнувшись, он покачал головой. -- Буд-то я только и делаю, что проигрываю, будто его это на самом деле волнует...

-- Виктор, ты...

-- В порядке! -- быстро перебил он, и она замолчала, уставившись на него снизу вверх. -- Прости, Несс, но мне пора идти.

Он двинулся в сторону, когда девушка встала на цыпочки и обняла его за шею.

-- Я все еще твой самый лучший друг, -- сказала Несс, поцеловав парня в щеку. -- Идите, капитан! Встретимся на площадке, и... я буду в форме болельщицы!

Усмехнувшись Виктор кивнул ей и пошел к своему шкафчику.

-- Все рассмотрела? -- едко осведомилась Мидл, подлетая к ней, когда Ванесса закрыла за собой дверь.

-- Успокойся, Кэйт, -- сказала она уходя. -- Те пресловутые сантиметры, о которых ты так печешься, меня не интересуют!

-- Пресловутые?! -- нервно подергивая веком, выдохнула Мидл, но девушка уже скрылась из вида.

***




Программа, поставленная Лилиан, оказалась намного интереснее заезженного, не отличающегося хорошей хореографией выступления группы Мидл. Игра должна была начаться через пару минут, и после того, как рефери дал старт, "волки" баскетбола сцепились в борьбе за первенство этого года.

Эмма с замиранием сердца следила за ходом событий, разворачивающихся на площадке.

Первый разыгранный мяч захватил Альгадо и, ловко обойдя обоих форвардов "Соколов", сделал удачный трех-очковый бросок. Напряжение, читаемо на лицах Феликса и Майкла Форсета -- парня его сестры и второго форварда команды, почти физически ощущалось ею на протяжении всего действа.

Эмма заметила, как Мориса, стоящая в первых рядах группы поддержки сверкнула по Демиену злобным взглядом. Она могла поклясться, что если бы помпоны, которые та сжала изо всех сил, были гирями, Альгадо обзавелся бы парой вмятин на затылке. Усмехнувшись подобной перспективе, она решила сосредоточиться на игре, ведь кто знает, на что способна сила мысли.

Тем временем, на площадке, мяч перешел к "Соколам" и Феликс уверенно повел его к кольцу "Леопардов". Он уже был готов сделать бросок, когда Круэйро и О'Рой взяли его под прессинг. Вывернувшись, Феликс сделал пас Виктору, и Громов показал быстрый дриблинг, но у трех очковой линии его заблокировал Альгадо. Круэйро и О'Рой уже спешили на подмогу, чем совершили ошибку, потому что освободившись, Штандаль получил мяч обратно и в два счета забросил его в корзину.

-- Есть! -- воскликнула Эмма и послала ему воздушный поцелуй, который нагло перехватил Альгадо.

Он сделал вид, что поймал его, а затем, бросив на пол, растоптал.

-- Я убью эту сволочь! -- констатировала Эмма, и её нисколько не смущал тот факт, что Соболева стоящая рядом с ней и Уорреном, многозначительно покосилась её сторону.

Во взгляде блондинки мелькнуло понимание.

-- Иногда, я тоже этого хочу, -- призналась она. -- Но в моем случае это будет не интересно.

-- Потому что он твой друг?

-- Нет, потому что он не ответит мне тем же, -- сказала Кира. -- Тебе повезло больше!

Повезло, ничего не скажешь. Отвернувшись, Эмма попыталась вновь переключиться на игру. Дома, в Польше, были люди, которым она не нравилась, но между словами "она мне не нравится" и "я хочу её убить" есть существенная разница.

Из размышлений её вывел восклик Соболевой: Альгадо только что забросил мяч.

-- Почему ты не в группе поддержки? -- спросила Кира, когда Эмма начала выкрикивать речёвку, придуманную Лилиан: Виктор, а затем Макс, перехвативший мяч у О'Роя, принесли команде по два очка каждый.

-- Ненавижу, когда все пялятся на меня. А ты?

-- Ненавижу хореографию.

Взглянув на Киру, Эмма весело рассмеялась, и та улыбнулась в ответ. Они смотрели игру с верхнего ряда. Наблюдая, как поддерживают игроков команды поддержки, Эмма отметила, что группа Ванессы светится энергией, в то время, как на лице Кэтрин Мидл не было ничего, кроме фальшивой улыбки, скрывающей истинные чувства, а именно полное безразличие к игре как токовой. Единственный, интересующий её элемент только что забросил очередной трех-очковый, заставив зал взорваться аплодисментами.

Эмма нахмурилась. Ей не хотелось признавать очевидного, но играл он отлично. Этому конечно же способствовал рост парня, и хоть атакующий защитник или свингмэн в среднем не ниже ста девяноста -- двух метров, а он был на сантиметров пять ниже нормы, Альгадо это по видимому нисколько не мешало. То, как ловко и быстро он двигался, вполне хватало для оправдания названия команды.

-- Кот драный, а не леопард! -- вырвалось у неё, когда он якобы случайно заехал Майклу стопой под коленную чашечку.

Форсет упал, но судья не засчитал ошибки и Альгадо легко обошел багрового от ярости капитана соперников и, оказавшись у корзины, он совершил невероятный прыжок и сделал красивый данк, заложив мяч в корзину одной рукой.

-- Эй, -- предупредила Кира, немного шутя, -- осторожнее с выражениями, все-таки он мой друг.

-- Он... он сшиб Майка намеренно!

-- А Громов сделал то же самое сейчас с ним, -- парировала Кира, указывая на поле, где, скорчившись, лежал Альгадо. -- Удар в солнечное сплетение, -- повторила она по губам судей. -- За такое запросто дают технический фол.

Виктор был на пределе. Эмма поняла это, когда встретилась глазами с Ванессой, и не только он. Громов старший, который не пропускал ни одной игры сына, сидел неподалеку от них. Он был зол, о чем говорили и ходящие на его лице желваки и то, с какой силой он сжимал кулаки.

-- Тяжело сохранять спокойствие, когда приходится общаться с отцом-предателем, -- вырвалось у Эммы. -- Прости.

-- За что? Мой отец не предатель!

-- Что? -- переспросила Эмма, отодвигая игру на второй план.

-- Я не поверю в это, пока не услышу все своими ушами.

-- Но, как же твоя дружба с Альгадо? Разве ты не веришь ему?

-- Верю, но не в этой ситуации. И, раз уж мы никак не можем обойти тему дружбы, запомни Керн: друг -- это не тот, кому ты безгранично доверяешь, а тот, кому ты можешь доверить жизнь, не доверяя его суждениям! Демиен рассказал мне о своих планах по поводу рейда кабинета отца, задолго до того, как вы сделали это и в тот же вечер еще раз. Он знал, что рискует, но все равно доверился мне. А ваша компашка даже не собиралась сообщать Громову. Так о каком доверии мы сейчас говорим?

Эмма отвела взгляд, она понимала, что Кира права, ведь по отношению к ней Альгадо повел себя честно, чего не скажешь о них в отношении Виктора. Пусть, это было грубо, но он не врал ей, и похоже, Кира простила его или, по крайней мере, понимала. А вот понимал ли их Громов? Ванесса уверяла, что он отстранился, потому что не может справиться с этой информацией и ему нужно время, но Эмма начинала понимать, что никакое время не поможет им заслужить его доверие снова.

Две четверти пролетели очень быстро, все шло ровно, и "Соколы" даже успели вырваться вперед, когда Ларс облажался, и они получили пару штрафных. Забросив первый из них, Виктор готовился сделать второй, когда Альгадо что-то сказал ему и по лицам Макса, Феликса и Эмиля Эмма поняла: это был последний удар -- плотина рухнула. В одно мгновение Виктор пересек расстояние между ними и повалил его на площадку. Получив пару ударов, Демиен смог вывернуться из-под него, тут-то и подоспели взрослые. Судья, сказав что-то Виктору, указал на скамейку запасных.

-- Его удаляют до конца игры, -- проговорил Уоррен, в голосе которого огорчение смешалось с восхищением. -- Отличный удар слева! -- вздохнул он, -- бокс по нему плачет!

Но Виктор не пошел к своей команде. Вместо этого он снял футболку и, швырнув её в лицо Демиена, ушел из зала.

-- Ничего себе, -- произнесла Кира, провожая его горящим взглядом. -- А я и не замечала раньше, что у Громова такая сексуальная фигура! Лем, -- она толкнула Уоррена в бок, -- ты не боишься оставлять с ним свою девушку?

-- Они дружат с детства, так же как и ты с Альгадо, -- спокойно ответил он. -- Смотрите, -- он указал на трибуны, -- Его отец тоже уходит.

-- Пошли!

Кира схватила Эмму за руку и потянула вслед за ним. Да, она права -- нужно найти Виктора и не дать ему схлестнуться с отцом. Или нужно? Не успев сделать и пары шагов, девушки обернулись назад.

-- Куда собрались? -- Уоррен крепко держал их за руки

-- С каких пор тебя это волнует, Лем? -- огрызнулась Кира. -- Отпусти!

-- Ага, -- сказал он. -- И вы тут же пойдете искать неприятности на свои головы. Одна вон уже пошла!

-- Что?

-- Кто?

Уоррен закатил глаза.

-- Мидл, -- ответил он. -- Она выскочила вслед за Виктором сразу же после того, как он покинул зал.

-- Но зачем?

-- Чтобы вынести ему мозг за Демиена, -- догадалась Кира.

-- Отлично! Еще и эта истеричка! -- воскликнула подошедшая к ним Ванесса.

Стукнув Лема по рукам, она потянула его вниз.

-- Ждите тут! -- строго указала она. -- Мы разберемся, а вы поддержите мальчиков, -- каждая своего! -- добавила староста и они ушли.

-- Думаю, не стоит спрашивать, за кого ты болеешь, -- сказала Кира, кивая на бордовый флажок с надписью "Феликс".

-- Как и ты, ведь это очевидно, -- сказала Эмма и Кира кивнула. -- Вот только ты ошиблась с цветом и именем.

Соболева не ответила, но по её взгляду, перекочевавшему с Макса на Эмму, было ясно -- она права. Больше они не говорили.

***




Виктор зашел в раздевалку, громко хлопнув дверью. Попытка прибить Альгадо не помогла -- он все еще был на взводе. Парень подошел к своему шкафчику и дернул замок, но безуспешно -- его снова заело, и Виктор со всего размаху ударил по нему. Кулак отозвался болью, которая внезапно перешла в область плеча. Обернувшись, он увидел перед собой одногруппницу Альгадо, держащую в руке окровавленную заколку для волос.

-- Ты что, больная? -- спросил он сквозь зубы.

Дверь снова открылась, и в раздевалку вошел Борис Громов. Если бы заместитель декана лингвистического факультета мог читать мысли, он наверняка свалил бы отсюда от греха подальше, что и сделала Кэйт, ощутив себя лишней.

-- Что здесь происходит? -- спросил Громов сына, когда она вылетела прочь, пригрозив Виктору расправой, если он еще раз тронет Демиена.

Но Виктор лишь усмехнулся в ответ и развернулся к шкафчику. Тогда, Громов медленно подошел и ударил его наотмашь по лицу. Челюсть заныла, а во рту появился уже знакомый вкус крови.

-- Ты опозорил себя и свою семью, -- жестко сказал Громов. -- Сегодня о твоей выходке знают не все, но завтра будет знать каждый.

-- Опозорил? -- встрепенулся Виктор, в голосе которого было столько гнева, что любой сжался бы под его давлением, но только не Громов.

Виктор знал, он делает это специально, чтобы заставить его почувствовал свое превосходство над ним, так же, как он делал это всегда. Это давило, раздражало и унижало его, приводя порой в неистовую ярость, но даже тогда он знал, что все то, что делает и говорит отец, он делает во благо своему сыну. И он верил в это всю свою сознательную жизнь, вплоть до момента, пока Альгадо не раскрыл ему глаза в тот новогодний вечер.

Тогда, он впервые в жизни сбежал от своих друзей. Тогда он впервые накричал на пытающуюся поговорить с ним и успокоить его Несси. Она убежала в слезах, а он готов был идти на пирс с одной единственной целью -- прыгнуть в воду и пойти ко дну. Вот так они встретили свой семнадцатый совместный новый год. Отца он старался избегать, просто не мог видеть его, говорить с ним, заведомо зная, что все сказанное им -- ложь.

-- Опозорил? -- повторил он и зашелся в приступе горького смеха. -- Чем же? Тем, что не позволил этому ублюдку оскорблять меня, или тем, что проиграл в полуфинале девчонке?

-- Ты деградируешь, -- зло бросил Громов. -- Все, чем ты занимаешься, это торчишь где-то со своими недалекими друзьями, вместо того, чтобы заниматься. Не этого я ожидал от своего сына!

-- Да неужели? -- с сарказмом произнес парень. -- А чего ты ждал отец? Ты надеялся, что я буду твоим послушным бараном и позволю тебе сделать из меня и моих недалеких друзей рагу на жертвенном огне?

-- О чем ты? -- насторожился Громов. -- Я никогда не считал тебя бараном, и причем здесь твои друзья? Меня волнует твое безответственное отношение к своему будущему. Сначала ты и твоя подруга бросаете фигурное катание на самом пике вашей карьеры, теперь ты своими руками угробил шанс данный тебе на то, чтобы попасть в сборную России. Ты же знаешь про отбор и про то, что наблюдающие были в зале сегодня. Как ты мог испортить все? Ты променял сборную на реслинг двух идиотов?

-- Да какая к чертям сборная? -- заорал Виктор. -- Плевал я на твой баскетбол!

Пнув по шкафам, он услышал гул.

-- Успокойся! -- рявкнул Громов. -- Вспомни о матери! Что бы она сказала, узнав, как ты поступаешь со своей жизнью?

-- Ты еще смеешь упоминать её? -- проговорил Виктор хриплым от гнева голосом и, схватив отца за ворот пиджака, он встряхнул его и с силой впечатал в стенку.

Громов же на мгновение потерял способность к движению, исчезнувшую вместе с даром речи.

-- Ты -- предатель! Ты смеешь говорить так, будто печешься обо мне отец, но мы оба знаем, что не позднее как через два месяца, ты и твои дружки поведут нас как скотину на убой, и ради чего? Чтобы, наконец, исполнилась твоя мечта -- стать богаче Альгадо и утереть ему нос? Ты готов убить меня и еще семь человек, ради этого? И, знаешь, хотя я и ненавижу Демиена, но я не пожелал бы ему такой участи, участи жить во лжи.

-- О чем ты говоришь?

Прекратив попытки оттолкнуть сына, Громов застыл у стены.

-- О чем я? -- переспросил Виктор в истерике. -- Правда, отец, о чем это я? Дай-ка подумать... Ах да, вот о чем!

Швырнув его в сторону, парень встал у двери. Сквозь щель можно было заметить, как по полу скользнула тень, скользнула быстро, и исчезла.

-- Может быть, я говорю о сокровищах, которые вы с ректором ищете? Или о том, что вся эта хрень тянется много веков. Кстати, отец, сколько? Когда это началось?

-- В середине прошлого тысячелетия, -- машинально ответил Громов. -- Виктор, ты не...

-- Заткнись! Заткнись и слушай! -- закричал парень. -- Ты и Соболев хотели скрыть все это. Думали, что будет так же легко, как с убийством Эстер. Виновных до сих пор ищут, но они не найдут, не так ли? Вот только вы не учли одного: Демиен и Эмма солгали. Они слышали разговор ваших сообщников, они нашли Эстер еще живой, и она рассказала им о том, что мы -- обозначенные звездами обречены на смерть в июне этого года, в день солнечного затмения, став жертвами в каком-то ритуале.

-- Вы знали об этом? Вы знали об этом так давно? Почему вы...

-- Это еще не все! -- перебил Виктор. -- Они слышали и ваш с Соболевым разговор, когда ректор подтвердил тебе, что нам не пережить ритуал. И это не остановило тебя...

-- Виктор, сын, с тобой этого не случится!

-- Заткнись! Не смей называть меня сыном, потому что для меня ты больше не отец! Громов вздрогнул.

-- Но знаешь что? Ты прав: со мной ничего не случиться и более того, ни с кем из нас! Мы просто пойдем и расскажем все полиции, совету, -- сказал он, открывая дверь. -- Уверен, вы не всех купили! Штандаль, Лем, Вега, Сион, Альгадо, О'Рой и Брейн -- они достаточно влиятельны, чтобы вывести на чистую воду и упечь вашу шайку пожизненно!

-- Стой, мальчишка! -- крикнул Громов срывающимся голосом, но Виктор уже скрылся в коридоре.

Сердце заныло совершенно не вовремя и сев на скамейку, мужчина дал ему уйти.

-- Я должен принять меры, -- проговорил он поднимаясь. -- Их нужно нейтрализовать.

Мужчина достал сотовый и набрал номер. Затем снова и снова, но в ответ слышались лишь длинные гудки.

-- Черт! -- вскричал он, и чуть было не швырнул телефон о стену. -- Где же ты?

В коридоре послышались шаги, и парой мгновений после в раздевалку вбежала подруга его сына и Уоррен Лем. Увидев его, они резко остановились.

-- Что вы сделали с Виктором? -- воскликнула Ванесса, заметив кровь на его пальцах.

-- Я ничего не делал, -- начал он, но девушка уже метнулась обратно за дверь.

-- Это вам не сойдет, -- предупредил Уоррен и выбежал следом.

-- Все вышло из-под контроля, -- проговорил Громов.

Держась за сердце, он вышел из раздевалки и медленно заковылял в сторону лестниц.

Кто скажет, зачем нужны эти баллы и очки, эти мнимые превосходство и победы, когда, в погоне за ними, главное, что есть в жизни, ускользает от вас? Не тот удачлив, кто получил главный приз, а тот, чей приз для него главный!

В шуме удаляющихся шагов, никто не заметил встревоженного дыхания мужчины, спрятавшегося за одной из колонн у почетной доски академии. Подождав еще немного, он вышел и, отряхнув свой дорогой костюм, вынул из пиджака сотовый телефон.

-- Это я, -- тихо сказал Диего Альгадо. -- Я сейчас застал сцену между Громовыми, отцом и сыном. И ты не представляешь, что я услышал... Да, Громов и Соболев действительно что-то замышляют в отношении детей. Нет, я не знаю что конкретно.

Диего стоял и сосредоточенно смотрел в сторону, где скрылся Громов.

-- Думаю, мне стоит остаться здесь еще на несколько дней, чтобы разобраться во всем до конца.

Гл.18. "Маски, которые мы носим"







" Все мы по разным причинам носим маски.Некоторые маски мы надеваем, потому что это то, кем мы действительно хотим быть.




Некоторые мы носим, потому что не можем принять скрываемого под ними или потому что кому-то нужно видеть нас такими.




И некоторые маски мы носим для того, чтобы остаться в тени.Но в ношении масок есть один недостаток -




они в любой момент могут быть сорваны".







Фраза из популярного телевизионного сериала "Сплетница",




снятого по мотивам одноименной серии книг




американской писательницы




Сесиль фон Зигесар

***




ХVIII век...




"С самого начала, я всегда был тем, кто правит балом. Я назначал дату, приглашал гостей, я знал обо всем, что творится вокруг. Но, с некоторых пор все изменилось... Когда это произошло? Каким образом я не заметил того, что мой бал превратился в маскарад? А сам я обзавелся еще одной маской, снять которую, значит признать себя безвольным слабаком, неспособным следовать собственным идеалам"

( Александр Стеланов-Фортис)




"Маска короля" -- надпись на обертке алюминиевой банки показалась несколько странной и несоответствующей содержимому. Кофе, в качестве дополнения к солидному денежному подарку, был доставлен ему сегодня утром. И, если уж быть предельно точным, он только что распрощался с посыльным, который прилетел в поместье вместе с субботней почтой.

Когда подсчет был завершен, и купюры вернулись на свое место -- в плотный конверт из белой бумаги, Леони довольно улыбнулся. Взгляд его вновь коснулся банки, и он решил отпраздновать щедрую благодарность очередного клиента чашечкой свежезаваренного кофе. Наполнив чашку до краев, молодой адвокат опустился в удобное кресло у окна своей комнаты. Небо было ясное, сквозь открытую форточку дул свежий весенний ветер. Зелень леса, набирая обороты, становилась все пышнее и сочнее день ото дня. Леони поднес чашку к лицу и, закрыв глаза, медленно втянул воздух. Аромат защекотал его рецепторы и в предвкушении он разомкнул губы.

Внезапно, дверь с грохотом отскочила о стенку шкафа, и послышалось крепкое ругательство, а за ним грохот. От неожиданности, и совершенно забыв про чашку в руке, Леони вскочил с места и закричал. Кофе, ароматный, дорогой и невероятно горячий кофе, оказался на его груди и животе. Отряхивая рубашку, он не сразу обратил внимание на своего коллегу, который уже успел подняться с пола и отшвырнуть стопку книг в сторону.

-- Ты бы еще наковальню сюда примостил, -- раздраженно заметил Громов, прикрывая дверь.

-- А ты не лети так, будто дело касается жизни и смерти, -- парировал Леони, подходя к шкафу. Он открыл его и достал с вешалки чистую, выглаженную рубашку.

-- Так и есть, -- серьезно заметил Громов и он обернулся. -- Дело касается моего сына и небольшого круга его друзей.

-- Виктора? -- переспросил Леони и с удивлением посмотрел на лингвиста. -- А что с ним?

Громов подошел к окну и глотнул свежего воздуха, будто этот глоток мог в раз решить его проблемы.

-- Он, и еще семеро наших студентов находятся в опасности, смертельной опасности.

-- О чем ты, Борис? -- воскликнул Леони.

-- Это все продолжение, а точнее начало и причина истории с участием Ганны Эстер, -- ответил Громов. -- На детей готовится покушение, потому что они скрыли важную информацию об убийцах. И, мне нужна твоя помощь.

-- Но, чем я могу помочь? -- спросил мужчина. -- Я всего лишь юрист -- преподаватель академии, не проще ли обратиться в полицию?

-- Нет, не проще, -- напряженно проговорил тот. -- Это опасно. У них везде свои люди. Никто не должен знать о том, что мы собираемся сделать.

-- Сделать? Мы?

-- Ты поможешь мне или нет? -- взревел Громов и Леони сжался до размеров теннисного мячика.

-- Успокойся, Борис, -- сказал он мгновением позже. -- Что ты предлагаешь?

-- Роман уехал на симпозиум, мне они больше не доверяют, но мы во что бы то ни стало должны вывести их из поместья куда подальше.

-- Хорошо, -- осторожно согласился Леони. -- Но я думаю, мы должны сообщить хотя бы родителям. Я видел сегодня утром Диего Альгадо.

В тот же миг, Громов, скрежеча зубами, схватил его за грудки.

-- Нет! -- заорал он так, будто ему предложили на выбор прыгнуть со скалы или застрелиться. -- Никому! Тем более Альгадо! -- И Леони послушно закивал. -- Мы должны вывезти ребят втайне от все.

-- Ото всех?

-- Да, -- ответил Громов, садясь в кресло. -- Даже от них самих.

Леони молча подошел к столу и налил две чашки кофе.

-- Это звучит как паранойя, -- сказал Громов немного спокойнее. -- Но поверь мне, все очень и очень серьезно. Если мы ошибемся -- это плохо кончится.

Леони долго смотрел на мужчину в своем кресле и сосредоточенно думал. Затем он достал из шкафа небольшую фляжку и добавил немного содержимого в свою чашку. Мужчина подошел к сидящему и протянул ему вторую. Он молчал, пока уровень напитка не достиг экватора.

-- Я верю тебе, -- сказал он, наконец. -- Какой бы бредовой не казалась эта история, я все еще помню, как ты выручал меня в колледже, и к тому же, я привык доверять своим инстинктам.

-- Отлично! -- сказал Громов, поднимаясь. -- Я знал, что ты не забыл это. Теперь мы должны обсудить план действий.

***




Маски, черно белые и те, чьи краски сродни радуге переливающейся в капле росы. Маски, большие и маленькие, едва прикрывающие глаза, украшенные перьями и бархатом, лентами, стразами и декоративными цветами. Все люди ежедневно носят маски, но сегодня никто этого не скрывал.

Зайдя в сад, Эмма подивилась разнообразию костюмов. Здесь было людно, ведь мало кто хотел провести этот, невероятно летний для весны, вечер в стенах бальной залы. Да, они старались и украшали её, но какого черта, когда в их распоряжении оказался большой, живой и пропитанный весенней романтикой сад? Эмма огляделась, аллея была совсем рядом. Именно там они решили начать игру, которую Лилиан и Мориса придумали еще до начала каникул, на которых она решила остаться в поместье вместе с Феликсом. Но это не спасло её от уверений подруг.

-- Костюм необходим! -- просто сказала ей Лилиан, и Эмма не стала возражать, потому что знала: она все равно купит его.

И она купила. Это было немного жестоко, по её мнению, но Лилиан настояла на том, что на маскарад Эмма прибудет в образе кельтской богини. Никто не знал об этом, так как по правилам игры они должны были держать свои костюмы в строгом секрете. Каждый из них должен был искать остальных, а найдя кого-либо, взять у него ленту цвета его факультета с именем, написанным на ней маркером. Победителем становится тот, кто первый соберет все ленты, а значит -- узнает своих друзей под маской.

И так, никто не знал её наряда, никто кроме Лилиан и Феликса, с которым они договорились прошлым вечером. Подходя к аллее, Эмма замета свою мать. Джессика стояла, облокотившись о каштан, и разговаривала с неизвестным мужчиной. Пройдя мимо них, девушка поздоровалась и голос, ответивший ей, показался знакомым. Она уже слышала его в академии, но кто это -- преподаватель, персонал с кухни -- она не знала.

Внезапно ей подумалось, что среди замаскированных могут быть ректор и Громов, но поразмыслив, отмела Соболева, так как он уехал из поместья на какую-то встречу в Мюнхен два дня назад, и еще не вернулся. А Громов, он отпадал на том основании, что его голос она узнала бы, говори он даже шепотом. Такой же красивый, чистый тембр был только у его сына, и она ощущала радость от осознания того, что на этом сходства между ними заканчивались.

-- Я расшибусь о дерево, если Гром будет Зевсом, -- серьезно сказал Макс, когда они беседовали в гостиной после ужина.

Да, эта идея с игрой и правда была хороша. Время летело, беспощадно приближая судный день, и всем им необходимо было отвлечься. Это было весело, и сегодня она собиралась найти всех своих друзей и получить главный приз -- не тот, который сулила Лилиан, а тот, имя которому -- победа.

Вот, еще пара-тройка метров, и она окажется на аллее. И, первым делом найдет Феликса, ведь никто же не говорил, что запрещено искать в паре! А вместе они справятся быстрее и, заодно, проведут больше времени вместе. Думая об этой перспективе, Эмма сладко улыбалась, и ей было совсем не важно, что длинное, почти в пол, платье не располагает к скоростным передвижениям. Отцепив, наконец, подол от ветки куста, она обернулась на шорох, и сердце радостно ускорило бег.

В полумраке сада, неподалеку от неё, прислонившись спиной к стволу дерева, сидел мушкетер её величества. В которого из знаменитой троицы оделся Феликс, она не знала, да и какая разница кого он изображал? Форма ведь у них все равно одинаковая! Подкравшись сзади, Эмма тихо-тихо опустилась на колени и, осторожно просунув руки под широкополую шляпу, закрыла его глаза. Наслаждаясь волной, захлестнувших её эмоций, девушка тоже закрыла глаза и, улыбнувшись, приблизилась к его шее. От кожи веяло теплом и пахло весенней свежестью и тайной. Это опьяняло и где-то на уровне подсознания родилось желание бросить все, схватить его и вместе спрятаться в её комнате.

-- Я нашла тебя! Где же мой поцелуй? -- ласково прошептала Эмма, вдыхая его аромат. Дрожь, пробежавшая по нему при первых звуках её голоса, неизбежно передалась и ей. Но он медлил, и она потянулась к его губам.

-- Хорошо, -- прошептала она, скользя рукой по щеке, -- тогда я возьму сама...

Она потянулась еще, и почти коснулась его губ своими, когда ощутила, как его бросило в жар, и он прошептал ей:

-- А я все ждал, когда же ты, наконец, признаешь, что не смогла устоять!

Взрыв. Еще один, и еще один. Это проникли и вдребезги разорвали её мозг три факта.

Первый факт -- это не Феликс! Парень, которого она обнимает -- не Феликс Штандаль. Это было невозможно, ведь и костюм, и запах его туалетной воды, и чувство теплоты у неё в груди, в конце концов, кричали об обратном.

Второй, и по шкале катастроф, она оценила его в девять из десяти баллов, -- этот парень -- Демиен Альгадо! Живот нещадно скрутило морским узлом. И, подытоживая то, чего и так было сверх достаточно для немедленного самоубийства: факт третий -- она сказала ему все эти нежности и полезла целоваться... Все, кто хочет видеть локальный апокалипсис -- сюда! Вот он: она чуть не поцеловала Альгадо!

-- Боже, -- выдавила она, хватаясь за живот, -- меня сейчас вырвет.

И, действительно, позывы были столь сильными, что она откинулась за дерево и приготовилась опозориться еще больше. Но, как ни странно, все обошлось, а Демиен просто не слышал, потому что смеялся, не обращая на неё внимания. Возможно, смыться отсюда было лучшим вариантом: Эмма поднялась и, приподняв подол, дабы увеличить скорость, рванула на аллею, через зазор в изгороди. Но, едва очутившись на твердом асфальте, она ощутила, что её схватили за руку, а следом и вторая оказалась в его плену.

-- Отпусти! -- выдавила она сквозь зубы.

-- Зачем? -- спросил Демиен, наслаждаясь своим превосходством. -- Ты же этого хотела?

-- Что ты...

-- Ты просила поцелуй, -- глаза его хитро сверкнули, -- так получи его!

Сказав это, он перекинул руки ей за спину и, прижав Эмму к себе, медленно приблизился к её лицу.

"Где же то пламя, которым по легенде могла управлять Бригид? -- подумала Эмма. -- Уж она бы не поскупилась на огонек! " Но, когда она почувствовала его горячее дыхание на своих губах, Эмме стало не до смеха. Затаив дыхание, она смотрела ему в глаза сквозь прорезь в маске, которая была не большой, что позволяло губам оставаться свободными для прикосновений.

Руки Демиена крепко обвивали её талию, сдерживая движения. "О, Боже! -- пронеслось в голове, когда она увидела, как он закрыл глаза, медленно, почти томно. -- Во что он играет? Господи, он что, взаправду собирается сделать это? Сейчас он отпустит, сейчас он отпустит, сейчас он..."

Но нет, его хватка и учащенное дыхание не оставили иллюзий и, по велению внутреннего голоса, её веки задрожали и опустились вместе с уходящей надеждой. Эмма застыла в ожидании, она ждала, ждала, ждала, и казалось, прошло уже миллион лет и она успела перебрать кучу вариантов того, что произойдет после, но где-то на заднем плане бешеного волнения как молния в ночи пронеслась мысль, заставившая её очнуться. Она друг четко осознала, что ничего не происходит.

Резко распахнув глаза, Эмма увидела, что находясь все еще неприлично близко от её лица, его глаза и губы беззвучно смеются. И опять, на секунду, её словно парализовало. Что он делает? Ответ на этот вопрос последовал незамедлительно, будто парень умело прочел её мысли.

-- Серьезно, Керн? -- спросил он, отстраняясь. -- Ты серьезно?

-- Что серьезно? -- вскипела Эмма.

-- Ты думала, я действительно хочу поцеловать тебя?

И тут он дал волю чувствам: отпустив девушку, Демиен расхохотался.

-- Да я ни в жизнь не опущусь до такой как ты, Керн, -- с насмешкой проговорил он. -- Ты вообще в зеркало смотришься? Ни вкуса, ни стиля, ни родословной... Ни-че-го! -- протянул он, глядя в её ошарашенные глаза. -- Запомни, Керн! Запомни хорошенько! Как бы ты не рядилась, и с кем бы ни водила дружбы, позолотой дерьма не скроешь!

И, бросив на неё взгляд, полный прожигающего насквозь презрения, он развернулся и зашагал прочь. В глазах защипало и, отвернувшись, она до боли вонзила ногти в ладони. Нет, она совершенно не переживала о несостоявшемся поцелуе. Если бы ей дали выбор, она выбрала бы асфальт укладочный каток! Он снова унизил её, эти люди из так называемого высшего общества, в лице Альгадо, снова смешали её с грязью.

Эмма верила, своим друзьям, чувствовала, что они искренни с ней, знала, что Макс, Лилиан, Эмиль и, как ни странно, Вивиен любят её и дорожат её дружбой больше остальных. Да, это было так, и колючие слова Демиена не возымели должного успеха, но, как известно, вода камень точит.

Казалось, ничего не может переключить счетчик её настроения с позиции "раздражена и очень зла", даже музыка разносящаяся отовсюду благодаря подключенным к радиорубке усилителям, размещенным по периметру сада, но она снова ошиблась. Внезапно ощутив, как на плечи легли и слегка сжали их две сильные мужские ладони, Эмма пришла в такое дикое бешенство, что развернувшись, пнула хама изо всех сил.

-- Ах ты, урод! -- воскликнула она и тут увидела, что мужчина -- совершенно другой мужчина, чуть не упал на асфальт, хватаясь за ушибленное колено.

-- Господи... Эмма, -- выдавил из-под маски голос Артура. -- Это еще за что?

-- А... Артур?

-- С утра был, а вот теперь не уверен.

-- Простите! Я не знала, что это вы!

-- А, так значит "урод" -- это не ко мне? Что ж, -- он приподнял маску и стер пот со лба, -- уже что-то.

Эмма стояла и смотрела на мужчину, испытывая микс удивления с сожалением.

-- Простите, я думала это...

-- Кто?

-- Ваш племянник, вообще-то. Мы только что повздорили, снова.

-- Ясно, -- сказал он, улыбаясь. -- Значит, бить больше не будешь? И, гхм, я могу пригласить тебя на танец?

-- Нет.

-- Нет?

-- Да, -- Артур слегка отошел и она рассмеялась. -- То есть, нет -- не буду бить, и да -- я согласна.

Не медля ни секунды, Артур приблизился к ней и обнял за талию. Они начали танцевать, и Эмме показалось, что он слишком откровенно обнимает её. И, возможно, для прогуливающихся студентов это не было чем-то особенным, ведь никто не знал, что танцующие -- это декан физмата и его студентка. Маски скрывали их, но почему же тогда все внутри неё заволокло тревогой? Она была уверена: о её костюме не знал никто, кроме...

-- Отвали от моей девушки, Альгадо! -- крикнул Феликс и оторвал их друг от друга. -- Тебе что, жить надоело? -- с яростью в голосе бросил парень, и Эмма не успела опомниться, как он сшиб маску с лица своего декана.

Секунд десять все стояли и молча смотрели друг на друга.

-- Вы успокоились, Штандаль? -- поинтересовался Артур. -- Как видите, я -- не мой племянник.

Эмма, которую Феликс крепко держал за руку, ощутила нервную дрожь под его кожей.

-- И, в любом случае, -- продолжил Артур, серьезнее, -- это не повод, для того, чтобы начинать вести себя как дикарь. Вам ясно?

Эмма потянула друга в сторону, но, вместо того, чтобы просто извиниться и уйти, он отпустил её и подошел к мужчине почти вплотную.

-- Мне ясно, -- произнес он тоном, от которого её тело и мозг сплошь покрыли мурашки. -- Но я хочу, что бы и ты уяснил кое-что!

Феликс встал еще плотнее. Теперь Эмма точно знала, что он лишь немного ниже её преподавателя. В позе Артура появилось что-то воинствующее, а взгляд зажегся черным пламенем.

-- Держись от моей, слышишь, моей девушки как можно дальше! Если я еще хоть раз увижу, как ты прикасаешься к ней, не имея целью передать учебник или что-либо еще относящееся к учебе, -- он сделал паузу, и Эмме стало страшно от слов, что последовали за ней, -- я сверну тебе шею!

Послушно следуя за своим парнем вглубь сада, Эмма не могла прийти в себя еще минут пять. Она и не знала, что Феликс может быть таким решительным, и безрассудным, она не знала, что думать, и что будет дальше. И, когда, наконец, они остановились и опустились на траву, а он привлек её к себе и поцеловал, тогда она решилась спросить:

-- Что это было, Феликс?

Усмехнувшись, парень перевел взгляд с сорванной травинки на неё.

-- А ты не знаешь? -- спросил он в ответ. -- По-моему, ты первая должна была понять, что он клеится к тебе.

-- Что? -- еле выдавила она.

Значит, он все знал. Вот только, с каких пор?

-- Да брось, Эм, -- сказал Феликс, лежа на земле. -- Ты же не глупая! И, я не знаю, когда это началось, но могу точно сказать, что уже тогда, когда он застукал нас в тот вечер в твоей гостиной, я заметил в его взгляде этот огонек.

-- Феликс...

-- Он так смотрел на тебя, и так говорил со мной... А потом тот инцидент с кофе, когда он запретил мне следовать за тобой. Никто ничего не понял, ведь это так естественно соблюдать нравственные порядки, вот только я снова заметил эти нотки в его голосе.

-- Фел...

-- Это была ревность, Эмма. И не говори, что ничего не понимаешь, потому что я чувствую, когда ты врешь мне! Он думает о тебе, хочет тебя, возможно даже любит, -- все это меня не волнует на самом деле! В академии немало парней, которые сохнут по тебе. Что? -- он улыбнулся в ответ на её удивление. -- Ты не знала, что невероятно привлекательна?

Феликс поднялся на локте и теперь смотрел ей прямо в глаза, а этот его взгляд, словно рентген нового поколения, нещадно оголял все её чувства.

-- Волнует меня другое, -- произнес он. -- Скажи, Эмма, скажи честно, что ты чувствуешь?

Все внутри сжалось, и сердце пропустило удар. Она чувствовала его страх и зависимость от того, каким будет её ответ, но, не смотря на это, он все равно хотел знать правду.

-- Он нравится тебе?

-- Да, -- ответила она, проклиная свою чертову принципиальность.

Ведь она обещала ему -- больше никакой лжи! Феликс вздрогнул, и ей тут же захотелось взять свои слова обратно и кинуться к нему в объятия.

-- Ты... любишь его? -- и все та же боль в глазах, от которой её собственные глаза наполнились слезами.

-- Нет, -- прошептала Эмма, и это тоже была правда. -- Я не люблю его, я знаю это совершенно точно. У меня были сомнения вначале, но теперь, когда я разобралась в себе, я твердо знаю, что не испытываю к нему того, что чувствую, когда вижу тебя и думаю о тебе.

-- Ты любишь меня? -- задал он третий вопрос. -- Я должен знать точно, потому что если это не так, я отпущу тебя Эмма, -- его голос дрогнул, -- я отпущу тебя, чего бы мне это ни стоило!

Еще в начале вопроса она поняла, что плачет. Когда же он закончил, все щеки были мокрыми от слез. Глотая их, Эмма пыталась смыть тот образ, когда он говорит ей: "прощай, я отпускаю тебя, будь счастлива", но это было невозможно, потому что невозможно смыть с души ту боль, которая разгоралась в ней при одной лишь мысли о том, что Феликс больше не с ней, о том, что он страдает из-за неё.

Нет, она не хотела этого, она никогда не сможет быть счастливой, зная, что он пытается забыть её, и что "они" больше не часть её жизни. Да, она все еще ощущала что-то, находясь рядом с Артуром, но это "что-то" было по сути ничем по сравнению с чувствами, которые она испытывает к Феликсу. За эти месяцы после нового года она смогла разобраться в них.

-- Я люблю тебя... -- прошептала она сквозь слезы. -- Я люблю тебя, Феликс, и мне больше никто не нужен.

Она уткнулась в его плечо, и он нежно обнял её, целуя в макушку. И, не важно, что земля все еще отдавала прохладой -- ему было тепло, ведь он держал в объятиях самое дорогое и желанное существо. И, от этого всепоглощающего чувства взаимной любви веяло приятным обволакивающим теплом, которое, пусть не надолго, но сохраняло их мир счастливым и безмятежным.

***




В сумке поместилось все, что было необходимо и, посмотрев на часы, Громов перекинул её через плечо и шагнул в направлении двери. Стрелки замерли в положении без четверти восемь, а это значит, что Леони будет ждать его у лаза через пятнадцать минут. Спускаясь по лестнице вниз, он не раз ловил на себе заинтересованные взгляды, которые, впрочем, не должны были его тревожить, ведь интерес был вызван ничем иным, как его костюмом. Сегодняшний маскарад был прекрасной возможностью осуществить свой план, и он знал -- пришло время надеть маску в последний раз.

Быстро, он обошел гудящий голосами сад по внешнему периметру, и тень от изгороди удачно скрыла его марафон от ненужного интереса гуляющих студентов. Добравшись до восточной стены, окружающей поместье, мужчина снял маску и бросил её на землю. Он пожалел об этом позже, когда пробирался через высокие заросли шиповника. У стены, а вернее под ней, отодвинув доски, поросшие мхом, Громов открыл лаз. Он был достаточно широк для того, чтобы протолкнув сумку впереди себя, мужчина мог легко пролезть следом.

Оказавшись на другой стороне, Громов поднялся и чертыхаясь стал пробираться через все тот же колючий куст. Но это было не важно, главное состояло в том, что уже завтра он будет в глухой деревушке в России, а все обозначенные будут под замком. Слишком многое было поставлено на карту, и он не мог позволить себе провала, только не сейчас. В полутьме он заметил фигуру человека. Окликнув его и убедившись, что это Леони, Громов подошел и бросил сумку на землю.

-- Что там? -- спросил адвокат.

-- Документы восьмерки, деньги, бумаги Романа, хлороформ, пара пистолетов на всякий случай...

-- Думаешь, пригодятся?

-- Не исключено.

-- И как же мы выведем их?

-- Убери его, -- сказал Громов, кивая на пистолет в руках Леони. -- Сейчас нам понадобится хлороформ.

Достав одну из бутылочек, он бросил её к ногам своего нового союзника. Он был уверен, что втянуть товарища, с которым они дружили еще с колледжа, не было хорошей идеей, но было наилучшим вариантом из всех, что он имел, а имел он ничего. Соболев не отвечал на звонки и сообщения, а ситуация, по сути критическая, требовала соответствующих решений. В последний их разговор Виктор быт твердо намерен рассказать обо всем полиции, и одно дело -- убитая девочка, но совсем иной вид оно обретает, когда наклевывается групповое убийство. Такой расклад откроет все карты и тогда уже ничего не спасет их.

-- Мы отловим их по одному, -- продолжил Громов. -- Отловим и вывезем на небольшом фургончике, который я спрятал в кустарнике за главными воротами. Его будет достаточно, чтобы добраться до посадочной полосы, где уже наготове стоит мой личный самолет. Если поторопимся, будем в России утром, а то и раньше. А теперь, -- он встал и развернулся к нему лицом, -- запоминай, кто на тебе.

Внезапный шорох позади него заставил мужчину резко обернуться и, сделав это, он застыл на месте. В горле предательски пересохло.

-- Ты?! -- почти прохрипел Громов.

-- Он! -- ответил Леони и, ткнув ствол под лопатку, спустил курок.

Тело мужчины мгновенно обмякло, и он рухнул на землю лицом в траву.

-- Почему так долго? -- спросил Леони пару мгновений спустя. -- Я уже думал, что мне придется идти ловить студентов сейчас. Ты слышал наш разговор? Он собирался вывезти их сегодня.

-- Я слышал, -- отозвался тот, повернув тело Громова ногой. -- Что здесь?

Подобрав сумку, Леони поднес её к собеседнику и положил у его ног.

-- Внутри оружие, документы, хлороформ и, ах да, -- лицо Леони исказила гримаса удовольствия. -- Он взял с собой твои записи.

-- Проверь еще раз, -- мужчина бросил сумку в ноги Леони. -- А я обыщу тело.

Опустившись на колени, Леони открыл сумку и начал осмотр.

-- Да, -- подтвердил он, -- твои записи, которые он выкрал, лежат здесь. Что будем делать со всем этим? Куда мы денем тело?

-- Я позабочусь об этом, -- ответил голос позади него. -- А ты... ты должен исчезнуть на некоторое время.

***




Богиня и мушкетер бежали по аллее, изо всех сил стараясь успеть к Максу быстрее Лилиан и Ричарда. Из всех друзей только он остался неузнанным, и они ни за что не узнали бы его в обличии Дарта Вейдера, если бы не Алек, который подбежал к парню и предательски обнял его.

-- О, черт! -- вырвалось у Макса, когда он заметил, что все друзья устремились в его сторону. -- Алек, беги к Сэму и Кари, а мне нужно срочно спрятаться. И, чтобы больше ни-ни мне!

Кивнув, мальчик побежал к своей подружке, а в мыслях Макса пульсировало: "Куда? Куда? Куда? " Стоя около изгороди, он огляделся: на аллее было полно народа. Затесаться среди них? С его-то образом? Нет, это не вариант.

-- Куда же мне спрятаться? -- в отчаянии проговорил он, и тут вариант сам схватил его за руку и выдернул с аллеи в сад.

Очухавшись, Макс увидел перед собой Соболеву. На девушке был костюм тыквы, и он улыбнулся.

-- Отец купил, -- махнула она рукой.

-- Ясно.

-- А ты у нас, значит, мальчик, перешедший на темную сторону силы?

-- Ну, -- усмехнулся Макс, -- типа того. Я вообще-то...

-- Тихо! -- перебила его Кира.

Неподалеку от них Лилиан громко выкрикнула его имя.

-- Лезь! -- скомандовала она, распахивая дутый плащ. -- Я ниже, но если ты пригнёшься...

-- Хорошо.

-- Только без глупостей, Сваровский! -- пригрозила она, запахнув стороны, и застегнула кнопки.

Они стояли у дерева и Кира сделала вид, что облокотилась об него, от чего костюм и без того объемный, казался еще больше. Все произошло быстро, и он своевременно спрятался, потому что как только он это сделал, из-за изгороди показались сначала Брейн и Сион, а затем Керн и Штандаль.

-- Ух ты! -- воскликнул Эмиль, выскакивая следом. -- Привет, тыковка!

-- И тебе не хворать, э... ты, кстати, кто?

-- Зеленый великан! -- ответил парень, указывая на зеленые спортивные штаны и олимпийку.

Кепка и кроссовки, надо заметить, тоже, были зеленые.

-- Оригинально, -- усмехнулась Кира и обратилась к Эмме. -- Чего это вы тут носитесь, Керн?

-- Ищем Дарта Вейдера, -- спокойно ответила та. -- Не пробегал?

-- Нет, -- ответила Соболева все тем же безразличным тоном. -- Но я видела, как с полчаса назад из академии вышел Громов старший, при полном параде и с небольшой, но битком набитой сумкой.

-- Да? -- переспросила Ванесса-Русалка, держащая Уоррена-Нептуна одной и Виктора-Робин Гуда другой рукой.

Уговорить младшего Громова принять участи в игре удалось лишь вчера, а он даже и не думал готовиться, поэтому пришлось нацепить на него прошлогодний костюм Уоррена, который каким-то чудом остался в академии. Однако Виктор был несколько выше Лема и потому штанины и рукава были ему слегка коротковаты. Это выглядело немного комично, но зато лук он держал с уверенностью. Не даром же его считали одним из лучших стрелков.

-- Ты следишь за моим отцом? -- спросил он у Киры.

-- Нет, просто говорю, что видела его, в отличие от вашего Вейдера.

Сказав это, девушка многозначительно посмотрела на него, и подмигнула, указав на свой костюм. Улыбка, расползающаяся по её лицу не оставляла сомнений и, сдерживая смех он позвал:

-- Все, игра окончена! Выходи, Макс, ты победил!

Нехотя парень вылез из-под плаща Киры, и она сняла его совсем.

-- Как вы догадались? -- удивился он.

-- Твой пейджер поставлен на световой режим, -- пояснил Феликс. -- Он мигал под костюмом Киры.

-- Но это мог быть и её, -- возразил Макс, и друзья один за другим прыснули от смеха, наблюдая, как по его лицу пробежала тень понимания. -- Стоп, у пейджера нет светового режима!

Под дружный гогот собравшихся Макс обернулся к Кире.

-- И не совестно тебе? Между прочим, это уже второй раз, когда ты обводишь меня вокруг пальца.

Услышав это, она тоже рассмеялась.

-- Ну, вообще-то не второй, а как минимум четвертый, -- уточнила блондинка, от чего его лицо вытянулось в удивлении. -- И ты должен быть благодарен за кое-что из этого.

-- Ну-ка, Кира, -- подначивал Уоррен. -- Расскажи, нам всем интересно.

Макс подошел к Кире, и она кивнула.

-- Я расскажу, -- согласилась она, -- но взамен, вы будете звать нас с Демиеном на каждое собрание, а не через одно.

-- Хорошо, -- ответила Эмма, получив одобрительный отклик друзей. -- До чего же все-таки может довести любопытство!

-- Отлично, -- улыбнулась Кира. -- Ну, так вот, в прошлом апреле...

Но договорить ей не удалось, потому что в следующую секунду все они вздрогнули от громкого звука, взорвавшего воздух где-то вдалеке.

-- Что это было? -- тихо спросила Лилиан.

-- Выстрел, -- встревоженно ответила Эмма.

-- И? -- продолжил Эмиль.

-- Почему стреляли? -- спросила она. -- Все оружие находится у Стига, и он не позволяет студентам или кому бы-то ни было пользоваться им в его отсутствии, а я точно знаю, что он сейчас находится у меня дома вместе с Сэмом и детьми.

-- То есть?

Все обернулись и увидели Демиена, который только что вышел из-за изгороди. Он был в одной рубашке, шляпа и плащ, так похожие на костюм Феликса, он перекинул через плечо.

-- Принесла нелегкая, -- буркнула Лилиан.

-- То есть, -- ответила Эмма, стараясь контролировать свой голос, -- стрелявший не из академии.

-- Не понимаю, из-за чего весь сыр бор, -- сказал Демиен, вставая между Кирой и Максом. -- Это наверняка охрана. Она уполномочена носить оружие.

-- Ага, -- Уоррен вышел вперед. -- А еще в их полномочиях четко прописано, что стрельба разрешена только в крайнем случае.

Друзья молчали, и в этой тишине, раздался еще один -- второй выстрел.

-- О, господи! -- воскликнула Лилиан.

Вся компания напряженно смотрела в сторону, откуда был слышен звук.

-- Это точно был выстрел, -- сказала Эмма. -- И он был слышен там, э... -- и, пока она пыталась сообразить направление, Демиен изобразил на лице подобие изумления.

-- Тоже мне, светило науки, -- бросил он, подходя к ближайшему дереву. -- Мох видишь? Видишь! Так вот, Керн, -- это север, а значит, выстрел был произведен в восточной части поместья, или за его пределами.

Эмма и Феликс демонстративно хмыкнули.

-- Я не пойму, -- вмешался Ричард. -- Почему мы вообще говорим об этом? Случись что серьезное, здесь бы сейчас звучала серена.

В тот же миг над их головами послышался сигнал, предупреждающий об опасности.

-- Вот такая? -- спросила его Мориса, ткнув в орущий над ними усилитель.

-- Три длинных сигнала... Что-то случилось! -- сказала Ванесса. -- Пошли! По правилам академии все мы должны вернуться в свои комнаты.

Эмма взяла Феликса за руку и шепнула:

-- Иди, меня Макс проводит. И, Феликс, -- она поцеловала его и сказала громко, так что бы все услышали: -- Не общайся с морально-разлагающимся интеллектом, живущим по соседству.

Лицо Альгадо, озарила странная улыбка, и от взгляда, которым он посмотрел на Эмму, по ней пробежала нервная дрожь.

-- Не такие уж они и соседи со Сваровским, -- парировал Демиен и пошел прочь, увлекая за собой Киру.

-- Что? -- не понял Макс.

-- До встречи, Вейдер! -- крикнула Кира, прежде чем они скрылись из вида.

-- Налаживаешь отношения с противоборствующим факультетом? -- с доброй усмешкой спросил Феликс.

-- Зачем? -- с ухмылкой Макс указал на Эмму. -- Ты сам уже все наладил!

-- Никогда не помешает закрепить, -- подмигнул ему друг и поспешил за остальными.

***




У входа в замок стояла охрана и некоторые преподаватели. Элеонор О'Рой, бледная как сама смерть, пыталась успокоить женщину, которая просто билась в истерике.

-- Это твоя тетя, -- сказал Виктор, увидев сначала Элеонор.

-- А это, кажется, твоя, -- заметил Демиен, указывая на вторую.

Выпустив руку Ванессы, Виктор со всех ног бросился к женщине и еле успел подхватить её, потому что, увидев его, она потеряла сознание.

-- Что? -- задал он лишь один вопрос.

-- Твой отец, -- голос проректора дрожал, и казалось, ей не хватает воздуха. -- Его нашли в лесу, за пределами академии... Он мертв, Виктор... Мне жаль.

-- Кто нашел его? Что случилось? -- со слезами спросила Ванесса.

-- Вам лучше уйти к себе, мисс Вега, -- ответила Элеонор.

-- Нет! -- в один голос воскликнули она и Эмиль. -- Мы остаемся!

-- А вы? -- обратилась проректор к остальным. -- Вы тоже собираетесь торчать здесь и мешать расследованию?

Друзья пришли в замешательство, но она строго прикрикнула на них:

-- Быстро по своим комнатам!

Феликс, Ричард и Уоррен нехотя поплелись в свои корпуса.

-- Демиен, -- позвала Элеонор. -- Останься на минуту.

Кивнув Кире, он немедленно подошел к тетке.

-- Твой отец тоже был там.

-- Что? -- в горле пересохло, и сердце пропустило пару ударов.

-- Именно он нашел Громова.

-- Что с ним?

-- Он позвонил мне, -- дрожащим голосом сообщила женщина, держа руку у горла, словно не могла дышать.

-- Что с ним? -- повторил Демиен. -- Он жив?

-- Ранен. Тот, кто убил Громова, стрелял и в него.

-- Где он?

-- В доме старшего помощника повара...

-- Керн? -- с удивлением спросил он.

-- Да, он был ближе всех, и Вайдман со Стигом...

Но парень уже не слушал, потому что сложно слушать и бежать со всех ног одновременно.

Опустевший сад пронесся мимо него в одну минуту. Вылетев за калитку. Он ускорился и наверняка получил бы первое место, затмив Лема на соревнованиях по легкой атлетике. Вот это бы был фурор! Но сейчас, несясь по обычной дороге, он мог думать только об отце.

У самой двери он встал и перевел дыхание. В груди болело и, глотая воздух, он занес руку, чтобы постучать. Однако, дверь была приоткрыта и из гостиной отчетливо слышался разговор двух голосов, и один из них, -- в чем он мог поклясться, -- принадлежал Диего Альгадо.

-- Вы не должны двигаться, -- говорила Джессика Керн. -- Иначе, я не смогу наложить повязку правильно.

-- Если я не буду двигаться, -- ответил отец, и от его тона Демиену захотелось выбить дверь ногой и прибить обоих, -- то я не смогу видеть эти прекрасные темно-янтарные глаза на вашем лице. Вы очаровательны, Джессика!

Достаточно. Постучав нарочито громко, Демиен вошел в гостиную дома Керн.

Его отец сидел на диване, прислонившись к его спинке здоровым плечом. Рубашки не было, как и майки. Рыжая как, он не смог дать точного определения, миссис Керн, сидела позади него, держа в руках бинты и пытаясь затянуть кровоточащую рану покрепче.

-- Я обработала рану перекисью водорода, -- сказала она и тут оба они заметили его присутствие.

-- Что ты тут делаешь, сын? -- строго спросил Диего.

-- Вообще-то беспокоюсь о тебе, отец, -- ответил тот.

-- Со мной уже все в порядке.

-- Я вижу.

Джессика закрепила кончики бинта под повязкой и, поднявшись на ноги, предупредила Диего, что поднимется наверх минут на пятнадцать.

-- Что произошло, отец? -- спросил Демиен, выходя на середину комнаты. -- Кто стрелял в тебя?

-- Демиен, -- начал было Диего, когда дверь комнаты отворилась и вышла Эмма.

Она уже успела переодеться в домашнюю одежду, но вместо обычных коротеньких шорт и топика, одела более подобающие серые ласины и белоснежную тунику с большим черным драконом во всю длину.

-- Мило, -- бросил Демиен, окинув её взором.

-- Что ты здесь делаешь, Альгадо? -- зашипела она, совершенно позабыв, что в комнате их двое.

В моменты, когда Демиен был рядом, ярость вымещала из неё все самые хорошие качества, в том числе и чувство такта.

-- Не суй нос не в свое дело, Керн! -- заткнул её парень.

-- У нас договор! -- напомнила Эмма приближаясь. -- Ты и мой дом находитесь в разных физических плоскостях, которые строго параллельны друг другу.

Сверкнув глазами, она подошла почти вплотную.

-- Надеюсь, ты не нуждаешься в пояснении, что параллельные -- значит не пересекаются?!

-- Слушай, Керн...

-- Похоже, что соперничество на семинаре и в соревнованиях по стрельбе не пошло вам на пользу, -- заметил Диего, и оба сразу же повернулись к нему. -- У вас какие-то проблемы... хм, друг с другом?

Демиен и Эмма переглянулись.

-- Нужно поговорить, -- тихо сказал он и кивнул на её спальню.

-- Что ты себе позволяешь? -- зло зашипел Демиен, когда она закрыла за ними дверь.

-- Что ты себе позволяешь? -- акцентируя, переспросила она. -- Мы договаривались, что только в крайнем случае...

-- А это, по-твоему, что? -- раздраженно спросил он. -- Это он и есть, по крайней мере, для меня. Громов убит, а мой отец ранен: что тебе еще нужно?

Эмма замолчала и, подойдя к окну, повернулась к нему спиной. Демиен облокотился о стену и оглядел комнату. Небольшая, но в то же время уютная, она напомнила ему номер в гостинице, в одной из тех, в которых он любил останавливаться во время их с Ларсом путешествий. Вот только, кровать там обычно была побольше, а стол поменьше, и его не украшало совместное фото Керн и Штандаля. Усмехнувшись, он отвел глаза к книжной полке и к своему удивлению обнаружил, что половина стоящих там книг есть и в его комнате.

-- Альгадо, -- позвала она немного погодя.

-- Что?

-- Нужно рассказать обо всем твоему отцу.

-- Что? Сдурела?

-- А чего мы ждем? -- спросила девушка обернувшись. -- Чего ты ждешь? Твой отец мог погибнуть сегодня. Какие причины ты найдешь теперь? Ты и сам знаешь, что он сможет защитить нас, если узнает правду.

-- Правду о чем, мисс Керн? -- спросил Диего, заходя в комнату. -- Я прошу прощения, но стены слишком тонкие, а вы почти кричали.

Нерешительность и сомнение завладели ими и Диего усмехнулся:

-- А на семинаре вы были более красноречивы, -- заметил он и перевел взгляд на сына. -- Оба!

-- Хорошо, -- сказал Демиен. -- Мы расскажем, но сдается мне, что ты и сам знаешь побольше нашего. Не так ли, отец? Почему бы тебе не начать первым?

-- Мы хотим знать, что вы делали в лесу, и как попали на место преступления? -- добавила Эмма.

Диего молча выслушал их и, казалось, задумался.

-- Хорошо, -- согласился он, -- я расскажу, но в ответ потребую от вас той же откровенности. -- Эмма кивнула. -- Значит, договорились?

-- Да.

-- Начнем с того, что я -- жулик.

Эмма в удивлении приподняла бровь, а Демиен лишь тихо усмехнулся.

-- Как и многие бизнесмены, я часто делаю не совсем законные, а порой и полностью незаконные вещи. И, для того, чтобы тень ошибок не ложилась на мое имя, я нанял несколько юристов, в том числе и Мартина Леони, ведущего некоторую область моих дел. Признаюсь, что как специалист -- он отменный, но вот как человек -- полнейшая, беспринципная сволочь.

-- Странно, -- сказала Эмма.

Она стояла, прислонившись к стене, рядом, опустившись на пол сидел Демиен.

-- Мне он не показался плохим человеком. Он был мил и обходителен, и очень помог нам с мамой и...

Она уже хотела рассказать о том, как прошла продажа их дома в Белостоке и переезд, но взгляд, брошенный парнем, заставил её умерить свою откровенность.

-- Люди его склада -- мошенники и наживщики -- другими не бывают, -- заметил Диего. -- Как же ему окрутить свою жертву без природного дара -- втираться в доверие? Так вот, я совершил несколько ошибок, и они привели меня к Леони. То, как он разруливает судебные дела стоит внимания и нескончаемых аплодисментов. Решив пару проблем и вникнув в мой бизнес, он сел мне на шею и с тех пор, каждое новое дело решалось им при условии дополнительной оплаты.

На прошлой неделе он снова выступал в суде, решая мои проблемы. А вчера у нас произошла ссора. Леони требовал денег, и я пригрозил, что сдам его полиции... а сегодня, как последний дурак, я пошел к нему на встречу в этот чертов лес, с конвертом полным денег. И это первая часть ошибки приведшей меня сюда. Вторая же состоит в том, что я не вычислил связи между Соболевым, Громовым и Леони.

Да, -- сказал он в подтверждении их удивленных взглядов, -- я уже давно подозревал их в совершении противоправных действий на территории поместья. И эта странная, почти маниакальная увлеченность вашей группой... "Созвездие" кажется?

Демиен кивнул, и это заставило её удивиться: как же быстро он причислил себя к их компании, хотя, возможно, это была простая констатация факта.

-- Так вот, -- продолжал Диего. -- Я повелся на шантаж Леони. Он послал мне смс сегодня днем.

Диего достал телефон и протянул его даме, поднявшись, Демиен уставился на экран из-за её правого плеча.

-- "Жду у восточной стены ровно в восемь вечера с указанной суммой. М.Л. " -- прочитала Эмма и подняла глаза. -- И вас не смутил выбор места встречи?

-- Леони всегда отличался оригинальностью, но я не знал, на что он способен, поэтому, в указанное время прибыл на место. Первое, что бросилось мне в глаза -- это тело Громова. То, что это именно он я узнал уже после, а тогда я просто застыл и наблюдал, как Леони копается в сумке, лежащей на земле.

-- Он уже был мертв?

-- Думаю, да, -- ответил Диего. -- И его убил Леони. Я понял это сразу, потому что как только он увидел меня, то сразу же взял под прицел, а затем начал нести какую-то ахинею о заговоре против студентов, о сокровищах, о том, что ему это надоело и он сматывается отсюда. Далее он выхватил у меня конверт и начал отходить. А когда я вновь попытался подойти к Борису, Леони, отошедший уже довольно далеко, видимо понял, что оставлять меня в живых нельзя, тогда он развернулся и выстрелил. Но, как видите, -- Диего развел руками, -- пуля попала мимо цели, и я лишь потерял сознание. А когда очнулся, его уже не было.

-- И вы сразу же позвонили сообщить обо всем.

-- Да. Вскоре после этого ко мне подоспели ваш дядя, Эмма, и мистер Стиг, с охраной. Но, пока этого не произошло, я успел рассмотреть содержимое сумки, так и оставшейся лежать на земле. И вот что я там нашел.

Раскрыв папку, которую он все это время держал в руках, Диего передал Эмме и Демиену блокнот с надписью "РС" на обложке.

-- Роман Соболев, -- проговорил Демиен.

Он быстро взял его из её рук, открыл и замер. Все страницы в блокноте были исписаны цифрами, схемами, именами. Перевернув очередную, парень покачнулся и Эмма, инстинктивно, схватила его за руку.

-- Схема ритуала, -- догадалась она.

На рисунке были изображены восемь человек, привязанных к длинным шестам расположенных по периметру круга, внутри которого стояло огромное, судя по пропорциям, дерево. Но, возвращаясь к восьмерке, Эмма вздрогнула. Их тела были поникшими, из запястий капала кровь.

-- Какой талант пропадает, -- заметил Диего. -- А мог бы стать отличным художником!

-- Мы все в опасности, отец, -- сказал Демиен, захлопнув тетрадь и выдернув свой локоть из её рук. -- У них есть все "ключи", как они нас называют. Соболев и Громов, собираются принести нас в жертву в июне, в день солнечного затмения.

-- Откуда вы все это узнали?

-- Мы просто оказались в нужное время в нужном месте и услышали разговор людей, убивших Ганну Эстер.

-- Мы нашли её, и она предупредила меня об опасности.

-- Я и мои друзья начали копать информацию...

-- Втайне от меня.

-- Демиен! -- строго пресек Диего. -- Продолжайте, мисс Керн.

-- Мы шли в слепую, наобум, изучая символы и возможные совпадения в ритуалах разных сект. Мы пытались найти что-то похожее, когда наткнулись на кельтский тайник в кладовой. До этого дня все мы сомневались, что двигаемся верно.

-- Тайник? -- воскликнул Диего.

-- Да, -- ответил Демиен. -- в новогоднюю ночь мы спустились в подвал и восемь человек -- обозначенные звездами, открыли его с помощью небольшого забора крови.

-- Забора крови? Серьезно? Но как? Что вы нашли?

Подбежав к кровати и достав сундук со свитком, Эмма подошла к Диего. Но, когда он попытался дотронуться до замка, случилось то, что происходило и раньше -- вскрикнув, он отдернул руку.

-- Очень странный замок, -- заметил он, и Эмма решила промолчать о том, что сама она легко могла открыть сундук и взять любое кольцо, кроме одного, которое по её мнению должно было подойти его сыну. По каким-то непонятным причинам она имела иммунитет к этой защите. И Эмма решила промолчать, но это не значило, что и он будет.

-- Только Керн может открыть его, -- выдал Демиен.

-- Серьезно? -- Диего вновь потянулся к замку, но вовремя переборол себя. -- Разве вы тоже имеете знак, мисс Керн?

-- Это легко проверить, -- без тени смущения произнес Демиен и, повинуясь порыву справедливого возмущения, Эмма с силой наступила ему на ногу. -- Сдурела?! -- вскричал он.

-- Успокойтесь оба! -- сказал Диего и забрал тетрадь из рук сына. -- Вас могут услышать.

Эмма, собиравшаяся разнести хама в пух и прах, прикусила язык. Он был прав, её мать могла спуститься вниз в любую минуту.

-- Я предлагаю вам собраться завтра и поговорить всем вместе, -- предложил мужчина, и, договорившись о времени, оба Альгадо покинули её дом.

И, снова, здесь стало тихо и спокойно, их дом вновь принадлежал лишь им. И не важно, что завтра утром в нем опять будет полно народа, сейчас она может отдохнуть и подумать. Эмма расстелила кровать и, раздевшись, прилегла поверх своей любимой махровой простыни, служившей ей весенним одеялом.

Утром, Джессика уйдет на кухню, оставив детей с ней до прихода Сэма, а он будет не раньше одиннадцати. Таким образом, у них в запасе будет четыре часа, и в то время, пока остальные будут беседовать в гостиной, она и Феликс займут детей наверху.

В эту ночь, Феликс так и не пришел. Он написал ей, что замок и корпуса охраняют люди Альгадо, и, с одной стороны, она была спокойна за своих друзей. Диего Альгадо казался именно таким, каким описывал его Артур. Под внешним безразличием и превосходством над людьми, в нем было и понимание, и готовность помочь. И пусть, он был заинтересован в первую очередь в безопасности своего сына, она и не представляла того, что могло бы быть иначе. Жаль, что сын -- полная его противоположность.

Ворочаясь в кровати, Эмма никак не могла уснуть. Она понимала, что теперь, все еще стоя на краю пропасти, они могут рассчитывать на "батут" внизу. Но ей не давал покоя вопрос: удержит ли он всех? Поежившись, Эмма снова написала Феликсу:

-- "Скучаю без тебя".

И он ответил немедленно:

-- "Хочешь, я обману охрану и проберусь к тебе? "

-- "Нет, спи. Мы увидимся завтра".

***




Утро, ворвавшееся в её комнату в образе матери, сообщило, что они проспали, и Джессика улетела на работу. Зато, пятью минутами позже пришел Феликс, и потихоньку, друг за другом к ним стали подтягиваться все друзья. Альгадо, пришедший последним, вместе со своим отцом, в эту категорию не входил. Единственный его друг в это время находился наверху вместе с Максом и детьми, которые совершенно не желали играть с ней и Феликсом, и потребовали, чтобы с ними посидела тетя Кира. И, немного обиженная Эмма кивнула ошарашенной Соболевой и та увела малышей наверх.

-- Спасибо, что пришли, -- начал Диего, когда сев в кресло обвел взглядом собравшихся. -- Я извиняюсь за опоздание, возникли кое-какие проблемы с вашим проректором...

-- Она накажет нас? -- испугалась Мориса, и не зря, ведь в последние пару месяцев та не раз оставляла её мыть аудитории за прогулы.

-- Нет, -- заявил Диего. -- Я занял её делом.

-- Вы расскажете ей, что все мы в опасности?

-- Нет, мистер Сион. И я убедительно прошу всех вас сохранять это в секрете. Вы не должны говорит кому-либо, даже самым близким и родным. Достаточно уже того, что половина вас не имеют никакого отношения к этой истории. Не говорите об этом с родными, -- повторил он, глядя на Виктора.

Громов сидел рядом с держащей его за руку Ванессой. Вид у него был подавленный, круги под глазами говорили о том, что ночь он провел без сна.

-- Как ты, Виктор? -- поинтересовался Диего. -- Поверь, мне очень жаль, что твой отец оказался втянут во все это.

Виктор кивнул.

-- Я давно знал Бориса и уверен, что он в полной мере не осознавал, на что идет. Я точно знаю, он любил тебя и очень тобой гордился.

-- Спасибо, мистер Альгадо, -- проговорил парень и Несс, крепче сцепила пальцы. -- Смерть отца вконец убедила меня, да и всех нас, что все происходящее с нами -- не шутка.

Друзья держались вместе, сидя рядом друг с другом, и лишь Демиен стоял поодаль, держа в руке стакан апельсинового сока.

-- Что будем делать, отец? -- спросил он. -- Я не хочу просто сидеть и ждать, когда настанет моя очередь.

-- Здесь нет мазохистов, Демиен, -- заметила Ванесса. -- Никто не хочет этого.

-- Мне кажется, что уехать отсюда будет лучшим вариантом, -- сказал Феликс.

Диего Альгадо сосредоточенно думал.

-- Этой ночью я изучил записи Соболева и сделал несколько выводов, -- сказал он. -- Во-первых, все вы -- те, кто обозначен звездами, попали в академию не спроста. Я сам привел в совет многих из ваших родителей, и теперь понимаю, почему Роман так настаивал именно на них. Во вторых, я не нашел ни малейшего подтверждения тому, что Соболев является главой этой организованной группы, численность и состав которой тоже является загадкой.

Далее, в третьих, судя по записям, поиски сокровищ начались примерно в середине пятнадцатого -- шестнадцатого веков нашей эры.

-- Нашей? -- перебил Эмиль. -- А мы думали -- это кельты.

-- Кельты? -- переспросил Диего, внимательно смотря на парня. -- Кажется, я уже слышал о них от мисс Керн. Но, к сожалению, я не историк и не могу похвастаться, что знаю ответ. Зато, я точно могу сказать, что эти люди следили за вашими семьями уже много поколений. В записях Соболева я нашел краткие схемы ваших родословных. Я не хочу вдаваться в подробности, но самая длинная ветвь как раз у него.

-- А что с ритуалом? -- спросила Вивиен. -- Там сказано, что они хотят сделать с нами? Как они собираются убить нас?

-- В том-то и дело, мисс Сион, что нет. В тетради описан ритуал, но в нем не сказано ничего о том, что "ключи" должны быть умерщвлены.

Поднявшись, Диего положил блокнот на стол и его тут же обступили со всех сторон.

-- Там сказано: "кровь должна течь, пока не засверкают небеса", -- прочел Феликс. -- Чушь какая-то. Мы связались с религиозной сектой, ищущей мифические сокровища.

-- Никто не будет бежать сквозь века по трупам ради мифа мистер Штандаль, -- возразил Диего. -- Эти сокровища, кем бы они ни были спрятаны, существуют и все еще не найдены.

-- Но это же абсурд! -- сказал Эмиль. -- Как могут восемь человек помочь открыть то, чего они в жизни не видели и не слышали, да еще и с помощью своей крови?!

-- Возможно, что точно так же, как вы открыли тайник в кладовой, -- предположил мужчина.

Все собравшиеся, кроме Демиена, повернули головы к Эмме.

-- Ты рассказала? -- накинулась на неё Ванесса. -- А как же следовать общим решениям?

Под натиском взглядов, Эмма почувствовала, что не может произнести ни слова, но неожиданно в разговор вмешался тот, кто по её мнению был только рад увидеть, как друзья отчитывают ненавистную ему выскочку:

-- Она все правильно сделала, -- уверенно заявил Демиен, и теперь все головы повернулись к нему. -- Хотя, да, -- наиграно задумавшись, передумал он. -- Вы правы. Командный дух и все такое... Долой здравый смысл и да здравствует стадное поведение!

-- Да что ты говоришь? -- начал было Виктор, но тут его перебил Альгадо старший.

-- Хватит! -- строго сказал он, стукнув по столу ладонью. -- Вы оба, как незрелые мальчишки! Мы здесь, по-вашему, в шарады играем? -- сердился мужчина. -- Думаю, вашим сектантам следовало бы лучше следить за своими "ключами", пока они друг другу резьбу не пообломали!

-- Но, отец...

-- Не сейчас, Демиен! -- пресек тот и парень мгновенно замолчал.

Эмма, наблюдающая картину со стороны, подумала, что это весьма забавно знать, что и на Альгадо есть свои рычаги давления.

-- Я не стал бы вмешиваться, -- продолжал Диего, -- если бы это был честный бой -- на стрельбище или в спортзале, но сейчас это глупо! Глупо, потому что ваши силы должны быть направлены в одном единственном направлении -- на выживание!

-- Давайте вернемся к делу, -- предложила Лилиан. -- Вы знали о Соболеве и его планах? Эмма слышала ваш разговор.

-- Как уполномоченное советом лицо, я наблюдаю за делами академии и в большей степени за её студентами, уже давно, мисс Брейн. И, конечно, я подозревал что-то, но не мог понять, в чем дело. Судите сами: вы, мисс Вега, Громов, Лем и мистер Радуга учитесь уже на пятом курсе. Скажите, вы замечали, что-то странное? Нет? Я в этом и не сомневался! Соболев -- отличный руководитель, он прекрасно справляется со всеми делами академии.

-- И все же, вы что-то увидели, -- заметила Эмма.

-- Да, Мисс Керн, -- кивнул ей мужчина, -- как и вы, я подслушал один разговор Соболева по телефону. Это, думаю, как и в вашем с Демиеном случае, произошло непреднамеренно и у вас были личные причины быть там, но это же посеяло во мне зерно сомнения. Я чувствовал: его интерес к "Созвездию" -- не пустой звук.

Эмма порозовела. Вообще-то, они вполне намеренно вломились в ректорскую, и ей совершенно не хотелось думать о том, что он имел в виду под словами "личные причины". В тот вечер, она думала, что эта затея -- глупость, но сейчас понимала, что они поступили правильно.

-- И ритуал тоже не пустой звук, -- заметил Уоррен.

Стоя у стола, он внимательно изучал тетрадь Соболева.

-- Здесь и схема, и описание, -- подытожил он, -- только даты нет.

-- Даты? -- переспросил Диего.

-- 13-е июня, -- озвучили Эмма и Демиен в один голос.

Подарив им полный удивления взгляд, мужчина провел рукой по волосам и выдохнул.

-- Что ж, -- сказал он. -- А вот и наш шанс!

-- Шанс? -- озадаченно повторил Ричард. -- На что?

-- На то, что удастся вывести вас из академии до того, как все начнется.

-- Я бы вообще уехал прямо сейчас, -- сказал Феликс.

Диего усмехнулся.

-- Неужели вы столь наивны мистер Штандаль? -- поинтересовался он. -- За ними следили сотни лет! Вы думаете, что за ними не следят сейчас?

Феликс лишь пожал плечами.

-- Если вы уедете сейчас, у них будет больше шансов найти вас, чем когда вы внезапно исчезнете за день до ритуала.

-- За день? -- с тревогой спросила Ванесса.

-- Мисс Вега, -- Диего было достал сигареты, но передумал, -- я предлагаю вам вот что: мы обманем всех и вывезем вас из поместья за день-два до предполагаемой даты затмения. А когда оно пройдет, следующего придется ждать около семидесяти лет. Не уверен, что это правда, но так гласят записи Романа. А это значит, что вы останетесь живы и невредимы. Группировка, кем бы они ни были, не станет мстить вам. Если все, что я прочел здесь, -- он снова указал на блокнот, -- правда, то они скорее убьют своих, что и произошло с отцом Виктора, чем позволят прерваться вашему роду, лишая будущее поколение возможности отыскать эти Дары.

-- Господи, -- прошептала Мориса, -- как можно быть такими помешанными?!

-- В истории всех времен самые великие дела свершались на почве фанатизма. Как мы можем судить, не зная всех сторон?

-- Вы же не думаете, что убить нас ради денег -- это нормально?

-- Нет, конечно, мистер Сваровский, -- подтвердил он, обернувшись к спускающимся Максу и Кире. -- Просто пытаюсь рассуждать философски.

-- К черту философию, когда речь идет о выживании! -- смело заявила девушка.

-- И это верное изречение, дорогая! А ключевое слово в нем -- выживание!

Выражение лица и тон Диего указывали на то, что сейчас он серьезен как никогда.

-- Все ваше существо должно настроиться и биться в ритме данного слова! А для этого вам необходимо стать сильными и хитрыми! -- сказал он, обводя их взглядом. -- Очень важно, что бы вы продолжали делать вид, что все хорошо. Вы -- обычные студенты и ничего не знаете о предстоящем.

-- Думаете, играя роль глупых овец, мы сможем обмануть всех?

-- Вам придётся, Кира, -- мягко, но уверенно ответил Диего Альгадо.

Подойдя к девушке, он обнял блондинку за плечи и заглянул в её зеленые своими черно-карими, почти такими же, как у Артура глазами.

-- Мне, правда, очень жаль, что ты и Виктор попали в эту ситуацию, но открыть правду -- плохое решение. И мне не нужно объяснять вам почему. Держись, девочка, ты не одна! Посмотрите друг на друга -- вас много, и вы все связаны, как никто другой. Да, все вы разные, но существуют вещи, которые выше всего. И быть за одно, поддерживать членов вашей группы -- это как раз такой случай.

-- Спасибо вам, мистер Альгадо, -- Эмме показалось, что блондинка вот-вот расплачется.

Не укрылось от неё и то, как быстро Демиен пересек комнату и, взяв её руку, привлек к себе и обнял.

-- Никто из поместья и за его пределами не должен знать о вас, -- продолжал Диего. -- Даже самые близкие и родные люди! Вы должны понять: мы не знаем масштабов того, с чем столкнулись, кто эти люди, где они и как следят за вами. Но можно предположить, что раз все те из вас, кто не обозначен, все еще живы -- этот дом чист. Это хорошо, но все равно будьте осторожны, ведь от каждого из вас зависит жизнь всех остальных. Вы не можете быть столь безответственными, чтобы подвергнуть риску еще кого-то. Скажите, здесь все, кто в курсе проблемы, или есть еще?

-- Все здесь, -- отозвалась Эмма.

-- Отлично. Я не хочу трястись за вас каждый из оставшихся дней, и тем более я не хочу отправиться на тот свет раньше времени, только потому, что вы не умеете держать язык за зубами! В тайне ото всех я буду следить за вами, наращу охрану, разумеется, тоже тайно. Если кто-то или что-то покажется вам подозрительным, немедленно связываетесь со мной: Демиен даст вам номер моего пейджера, -- по лицам друзей пробежало волнение. -- Да, я уже давно знаю об этой вашей маленькой уловке. И напоследок, еще раз: будьте осторожны! Одно неверное движение и вас могут выкрасть совершенно не те люди. Вам ясно?

-- Ясно.

-- Доверьтесь мне, -- сказал Диего, -- Вместе мы обманем их, ведь наша мнимая неосведомленность -- наше преимущество.

-- Вы будете искать тех, кто главарей группировки? -- спросила Ванесса.

-- Нет, -- ответил он, собираясь. -- Не хочу испортить наш план. Мы начнем расследование после дня, когда ритуал не состоится. И, я надеюсь, вы все хорошо поняли, потому что мне нужно идти. Все вы так же должны проследовать на свои занятия, и помните: вы -- обычные, беззаботные студенты. Развлекайтесь!




Гл.19. "Победитель"







Победа порождает ненависть, побежденный живет в печали. В счастии живет лишь спокойный, отказавшийся от победы и поражения




Будда (Сиддхартхе Гаутама)

***




ХXI век...




"Эти провокации даже забавляют. А ведь он и правда уверен в том, что стоит на шаг впереди меня. Что же, у меня нет времени переубеждать. С каждым днем цель становится ближе, и я чувствую, что моя мечта уже готова стать реальностью. Остались лишь детали, которые необходимо уладить, чтобы никто и ничто не вмешалось в мои планы"

( ...)




Поражения не было.

Достав из-за книг старую пачку сигарет, он открыл её и вытянул одну. Пыльцы изо всех сил сжали зажигалку, блеснула искра, но, как и много раз до этого, она не стала пламенем. Зажигалка полетела в одну сторону, сломанная сигарета -- в другую. Отражение в зеркале подавило усмешку.

-- Что уставился? -- бросил Артур и отвернулся к окну.

Поражения не было. Его не было, потому что он не собирался признавать себя побежденным. Пачка вернулась на свое место, ожидая следующего раза. Вот уже девять лет, как он бросил курить, и ровно столько же она служила ему напоминанием о его решении. Он поборол себя и продолжал одерживать победу, и каждый раз, искушаясь, он укреплял свою волю. Так какого черта? Он не отдаст её этому зеленому мальчишке!

Артур подошел к полке и снова достал пачку. Он сжал пальцы, еще и еще раз, пока она не превратилась в некое подобие шарика, и бросил в корзину для мусора.

-- Победа будет за мной! -- произнес он, и твердость убеждения отразилась на лице декана уверенным спокойствием.

Стук в дверь прервал размышления и, открыв, Артур впустил к себе гостя.

-- Не ожидал, что ты приедешь сегодня, -- сказал он Соболеву. -- Мы думали, ты уехал на неделю.

-- Я не мог не вернуться. Купил билет сразу после того, как мне сообщили о Борисе.

-- Не понимаю, как это могло произойти...

Артур сел в кресло напротив Соболева.

-- Ты не знаешь?

-- Полиция говорит, что его убил Леони, он же стрелял в моего брата.

-- Это Диего сказал?

-- Да, спроси у Джессики Керн, она перебинтовывала его рану.

-- Джессика? -- недоверчиво спросил Соболев, и Артур усмехнулся про себя.

-- Да. Вайдман помог ему добраться до их дома.

-- И что же Диего делал в лесу?

-- Принес взятку для Леони, как и Борис.

-- Взятку?

-- Да, но видимо Громов отказался платить, иначе я не вижу причин, почему Мартин поступил так. Когда Диего пришел туда, Громов уже был мертв. Леони был неуправляем, он выстрелил и в него, но промахнулся, потому мой брат просто потерял сознание и немного крови.

-- И, когда он очнулся, Леони уже не было?

-- Не было.

-- И полиция ничего не нашла?

-- Они нашли дипломат Громова и оружие -- пистолет из которого его убили.

-- А что было в дипломате?

-- Спроси у полиции, они с удовольствием расскажут тебе правду, и заодно поинтересуются, отчего такое любопытство.

-- Спасибо за совет, но если бы мне нужна была правда, я бы спросил у Громова.

-- Тогда, зачем ты здесь?

Соболев открыл кейс и достал оттуда папку, затем он поднялся и протянул её Шорсу.

-- Что это?

-- То, чего ты так сильно хотел.

-- ?

-- Здесь пакет документов на зачисление Эммы Керн в академию "Пятый луч".

-- Что?

-- Я мотался меж нескольких стран в течение четырех дней, ради того, чтобы твоя любимая студентка могла стать таковой официально, а ты говоришь: "что"?

Артур с сомнением покосился на ректора.

-- Здесь стоят подписи всех членов совета, а тут говорится, что мисс Эмма Керн является студенткой физико-математического факультета и переведена на третий курс со следующего учебного года. Ты ведь еще хочешь этого? -- поинтересовался Соболев у коллеги.

-- Да, очень хочу, -- проговорил Артур. -- То есть, она этого заслуживает и...

-- И еще кое-что, Артур, -- перебил Соболев. -- Вот это -- точно такой же пакет на имя Соболевой Киры Романовны. Её результаты теста немногим хуже результатов мисс Керн и твоего племянника.

-- Ты хочешь, чтобы они учились в одной группе?

-- Моя дочь имеет на это такие же права, как и Эмма. Кроме того, мне нравится эта девочка. Они с Кирой очень похожи и, надеюсь, подружатся. Тогда это будет уже не дуэт, а замечательное трио.

-- Эмма и Демиен не переваривают друг друга, и удивительно не это, а то, как Кира до сих пор его выносит.

-- Ты всегда относился к нему чересчур предвзято, Артур, -- заметил Соболев. -- Этот мальчик очень умен, и не такой, каким видят его многие. Он еще удивит нас всех в будущем, я в этом уверен.

Закрыв дипломат, Соболев подошел к двери.

-- Можно один вопрос, Роман?

Соболев обернулся и кивнул.

-- Зачем ты это делаешь? Я имею в виду, ты бросил все дела и добился того, чтобы чужая тебе девушка могла осуществить свою мечту... Скажи, ты сделал это для Эммы или для её матери?

-- А ты?

Лицо Соболева тронула легкая ухмылка и, не говоря больше ни слова, он вышел.

***




Время нещадно летело вперед. Иногда она думала, что все произошедшее с ней -- это сон, и может быть, она все еще живет в Белостоке, и работает уборщицей в университете. Со вздохом, Эмма отбросила книгу на покрывало и закрыла глаза. Физика была незаменимым средством, чтобы отвлечься, когда это было необходимо, но сейчас, был один из тех редких случаев, когда учеба не помогла ей расслабиться.

Эмма легла удобнее, широко расставляя пальцы рук и глубоко вздохнула. Воздух наполнил ей, и она спустила пары.

-- Ну что, полегчало?

Вскочив с кровати, Эмма метнулась к Максу и больно схватила его за ухо.

-- Я же предупреждала, чтоб ты стучал, прежде чем войти!

-- Но ты же одета... оой!

-- А могла не быть!

-- Ой-ой... Эмма перестань! Я же знал -- ты встала ни свет ни заря... Оой... Ну ладно, ладно! Больше так не буду!

-- Вот и славненько!

Эмма отпустила ухо, которое успело увеличиться в размерах и покраснеть. Как же это здорово, когда у тебя есть старший брат.

-- Нервничаешь?

-- Нет.

-- Нервничаешь!

-- Я не, -- "Да кого я обманываю? "

Эмма вздохнула. Макс читал её как открытую книгу. Это было и странно и хорошо, с ним не надо скрывать эмоции, ведь что бы там ни было -- он всегда принимал её такой, какая она есть.

-- Думаешь, я справлюсь?

Макс подошел и обнял её.

-- Конечно! Уверен, ты надерешь ему задницу.

-- Кому?

-- Как кому? Альгадо!

-- О, боже...

-- Что?

Закатив глаза, девушка вышла в гостиную. А она уже было начала успокаиваться...

***




Стрельбище пустовало. Сегодня никто не пришел и не придет сюда на тренировки. Их не было, потому что настал день "Х" -- сегодня академия проводила соревнование по стрельбе.

Эмма была готова и ждала первого этапа финала вместе с остальными участниками. Она посмотрела на право -- Виктор сидел и смотрел сквозь неё, он все еще не мог отойти от смерти отца. Альгадо же, который находился левее, вовсе не смотрел в её сторону, и это радовало, потому что после того, что случилось между ними... Эмма поморщилась ... вернее, слава богу, не случилось, ей все еще было немного неловко.

Эмма поднялась и размяла ноги и руки, впереди её ждут четыре этапа -- четыре стрелковые дисциплины. В каждом этапе Стиг выбрал по три упражнения, что, в общем, составляло двенадцать. Всего-то на одно меньше, чем в "ISSF" -- Международной ассоциации стрелкового спорта.

Действие, как и было намечено, началось в десять часов утра. Стрелки поднялись со своих мест и встали в позицию. Первой дисциплиной упражнения "Винтовка" была стрельба из винтовки с трех позиций с расстояния в пятьдесят метров. Отстрелявшись по очереди, соперники ждали замены мишеней, в то время, как трибуны стадиона гудели. Эмма нашла глазами Феликса и он улыбнулся её. "Солнышко! -- подумала девушка. -- Его так не хватает сейчас, а ведь на дворе -- последняя декада мая".

Следующим упражнением так же была винтовка с трех позиций, но расстояние увеличилось до трехсот метров, а после они приступили к стрельбе из пневматики с десяти. Оба упражнения дались ей легко и, разбив все мишени, Эмма отметила, что Альгадо справился не хуже, а вот Виктор допустил несколько ошибок.

Получив похвалу от довольного Стига, Эмма улучила момент и послала Альгадо снисходительно-превосходственный взгляд. Разбавив его ухмылкой в ответ на немое "иди к черту", она стала готовиться ко второму этапу. Промежутки между ними были установлены в десять минут, и она успела подбежать к трибунам и обнять, выскочившего ей на встречу, Штандаля.

-- Меня сейчас стошнит, -- сказал Альгадо, когда она вернулась на свое место.

-- О, правда? Хм, теперь ты знаешь, что я чувствую, когда вижу тебя!

На долю секунды он потерял дар речи и замер, в то время как Виктор схватился за живот в приступе смеха.

-- Я разобью тебя Керн, -- спокойно сказал Демиен, -- ты знаешь -- ты мне неровня!

-- Посмотрим, кто кому неровня, -- ответила она, выходя на поле.

Второй этап официально дал старт, и прошел он так же быстро и легко, как предыдущий. Даже "скоростной пистолет с двадцати пяти метров" она смогла выполнить на отлично. Эмма ликовала, ведь это упражнение по международным стандартам считалось исключительно из мужской категории. А она выполнила его без единой погрешности, показав при этом отличное время. Виктор тоже не отставал, ведь эта дисциплина всегда давалась ему особенно легко.

Когда в перерыве, решив выпить воды, Демиен взглянул на трибуны, где сидели все члены "Созвездия", он чуть не подавился. Эмма обернулась и увидела большой плакат, который держали Лилиан и Ричард. На белоснежной бумаге большими буквами было написано: "Эмма, вперед! Виктор, вперед! С вами друзья! Победа вас ждет! "

-- Детский сад, -- бросил Демиен, -- они бы еще песенку спели хором.

-- Или написали послание на небе, -- медленно проговорил Виктор.

-- Что? -- не поняли оба, и он ткнул пальцем вверх, где самолет выписывал воздушные буквы.

-- Демиен Альгадо -- победитель! -- прочитал парень и обернулся к трибунам.

Почти все собравшиеся уставились вверх, все, кроме его отца, который сделал ему легкий кивок.

-- Не слишком ли ты торопишь события? -- спросил Соболев у Диего Альгадо. -- Будь объективен -- девочка отлично стреляет!

-- Не могу отрицать этого, -- ответил тот, -- её талант восхищает, но ей все равно не побить моего сына.

-- Однажды она уже сделала это, -- возразил ректор и встретил напряженный взгляд оппонента.

-- Хочешь спор?

-- Нет, спасибо. Все, что мне было нужно, я от тебя уже взял.




Эмма и Виктор вернулись к подготовке. На подходе был третий этап -- стендовая стрельба.

-- Вот видишь, Керн, -- шепнул Демиен прямо перед стартом, даже небо говорит, что я буду первым на этом соревновании.

Отодвинув его от себя, Эмма взяла ружье и направилась к своей позиции.

-- Ну, раз уж ты обкурился и говоришь с небесами, спроси мнения моего ружья, -- насмешливо бросила она, оборачиваясь, -- уверена, оно тебя удивит!

-- Дрянь, -- прошипел Демиен, глядя ей вслед.

-- Эй, полегче, -- осадил Виктор, обходя парня, -- ты же не хочешь, чтобы я промахнулся в твою сторону?!

Третий этап заставил друзей изрядно поволноваться, потому что вдохновленный вниманием отца, или накрученный от злости, Альгадо, словно метеор, разбил все мишени вдребезги. Глядя на упавшую челюсть Стига, можно было подумать, что такую мощь он видит впервые.

На упражнении "Драбл трап" Эмма еле успевала следить за вылетающими мишенями. Это потребовало от неё максимум сосредоточенности и сверх реакции. Под конец она так выдохлась, что думала -- ей конец, но в итоге, по результатам, она и Альгадо все еще шли вровень, и осознание этого чертовски радовало её и придавало сил. Она чувствовала, что может стать первой. Виктор был менее удачлив, он отставал от них обоих на шесть очков.

-- Ты -- молодец! -- сказал он Эмме в последнем перерыве. -- Для меня ты уже победила!

Потрепав её по голове, Громов направился к трибунам, откуда как лань соскочила к нему на встречу Ванесса. И Эмма улыбнулась, когда та обняла своего друга. Как же это здорово, когда есть кто-то, кто понимает тебя с полуслова! Тот, кому можно открыть все свои тайны, не боясь огласки, а если ты решишь промолчать, такой друг все равно будет рядом с тобой, чтобы поддержать, утешить, защитить. Именно такими друзьями были Виктор и Ванесса, вот уже двадцать лет.

Как возникает эта взаимная симпатия? Откуда мы знаем, что этот человек -- тот самый близкий, все понимающий, преданный друг? Эмма взглянула на Макса, на коленях которого сидели Кари и Алек и весело махали ей рукой. Она помахала им в ответ и Макс улыбнулся.

Возможно, все это определено судьбой. Мы сближаемся с одними, а с другими нас роднит лишь взаимная неприязнь. Или же это все-таки наш собственный выбор?

-- О чем задумалась?

-- Что тебе? -- огрызнулась Эмма, возвращаясь в суровую реальность, где поблизости всегда маячила наглая физиономия Альгадо.

-- Сейчас будет стрельба по движущимся мишеням, и я тут подумал, начал Демиен подходя ближе, -- тебе не стоит и здесь брать на себя слишком много.

-- О чем ты?

-- Я готов признать, что ты прекрасно стреляешь. Более того, я признаю, что ты стреляешь так же хорошо, как я, -- сказал он, кладя руку ей на плечо.

"Снова, снова слишком близко! -- резко вывернувшись, Эмма сделала шаг в сторону".

-- Но, выбрать для финального упражнения мишень с расстоянием в пятьдесят метров -- глупо.

-- Почему глупо?

-- Потому что тебе, как женщине, разрешено выполнить его с расстояния в тридцать. -- Эмма напряглась, а он продолжал. -- Это не меняет результатов, и тебе самой будет легче. Совсем не обязательно стрелять как...

-- Как ты? -- раздраженно спросила она, чувствуя, как все её естество восстает против него. -- Ты намекаешь, что я не в состоянии осилить пятидесятиметровую мишень, Альгадо? И как, после того, что я практически надрала тебе зад, ты смеешь говорить мне о том, что я чего-то не могу? Ты продолжаешь удивлять меня своей наглостью и беспринципностью, а я-то думала, что их границы уже определены.

-- Тебе не по зубам эта дисциплина, -- сказал он, сверкнув глазами.

-- И ты просто решил избавить меня от горести поражения?

-- Да, -- едко ответил он, и от улыбки коснувшейся его губ, её затрясло от ярости.

-- Как мило, -- сказала она, прижав руки к груди, но тут же все эмоции стерлись с её лица и блеснув во взгляде лишь колкой ненавистью. -- Только мне не нужны подачки, Альгадо! Я буду соревноваться наравне с тобой и Виктором!

-- Все в порядке? -- спросил Громов. -- Он тебя достает?

-- Я всего лишь напомнил ей, что она женщина, -- заметил парень, -- но она уперлась, и хочет стрелять по пятидесятиметровой.

И, сказав это, он ушел в сторону.

-- Ты действительно выбрала этот метраж, Эмма?

-- Да.

-- Но...

-- И ты туда же? -- вскричала Эмма и устремилась прочь.

Что такого? Двадцать, тридцать, пятьдесят... Какая разница? Эмма была уверена, что справится. Она уверена, уверена, уверена. Но почему же тогда вдруг стало так страшно? Пнув ногой землю, Эмма заметила довольную улыбку, промелькнувшую на лице Демиена. Она еще не поняла, что механизм запущен и что она снова попалась на тот же самый прием, который он применил к ней в тот самый первый день их тренировки. Это было единственный раз, и с тех пор Эмма многому научилась. Стиг утверждал, что вылепил из её алмазного таланта настоящий бриллиант.

Эмма знала -- она на многое способна, но от этого Альгадо не стал менее сильным соперником. И сейчас, им предстояло узнать -- сколько карат в каждом из них.

Виктор, как и прежде, закончил первым и, пожелав ей удачи, ушел с поля.

-- Лучше смирись, пока я не сделал еще одну брешь в твоем самомнении, заучка!

Эмма, злясь и кляня его всеми известными ей ругательствами, наблюдала как Демиен, одну за другой, прошел все мишени, не промахнувшись ни разу. Чувство тревоги тянущее грудь поднялось выше и встало поперек горла. Прокашлявшись, Эмма встала наизготовку. С трибун на неё смотрели сотни пар глаз, и в их числе были любимые серо-голубые, которые улыбались ей почти каждое утро. И были еще одни -- ярко черные, магнит которых продолжал влиять на неё, как бы она этому не сопротивлялась.

Уловив движение её взгляда, и определив обе мишени, Демиен усмехнулся. Он подошел к девушке, пожал ей руку и быстро сказал:

-- За двумя зайцами погонишься, нарвешься на тигра!

-- О чем ты?

-- Скорее о ком, -- ответил Демиен, кивая на трибуны. -- А у тебя не хилые запросы, Керн! Оба, и Штандаль и мой дядя, смогут обеспечить твое будущее на сто жизней вперед.

-- Что? -- выдавила она, ощущая, как горло перехватывает волна стыда и возмущения.

-- Удачи, Керн! -- бросил Демиен и пошел прочь.

Стиг дал сигнал и мишени пришли в движение, и Эмма понимала -- пора брать себя в руки, но каждый раз, когда она производила очередной выстрел, в её голове всплывали слова Альгадо. Неужели она и правда так глупа?

Напряжение все возрастало и, боясь разреветься, она крепко сжала челюсти. Одна, вторая, третья... десятая... пятнадцатая...Мишени пролетали мимо неё все быстрее. Или же это она сама замедлялась? Когда перед ней пробежала последняя, Эмма выстрелила, понимая, что уже не успела. Доля секунды, и выстрел пришелся на сантиметр правее зоны попадания. Все, она потеряла это очко...

Опустив карабин, Эмма поплелась к своему месту отдыха. В какой-то дымке она вышла к месту награждения и получила свой "серебряный" кубок.

Всего какая-то доля секунды...

И, довольная ухмылка Альгадо справа, и сожаление с поддержкой Виктора слева.

Всего какая-то доля секунды...

Волна тревоги, осевшая камнем на сердце, взорвалась горьким разочарованием. Она проиграла! Он обошел её! Он был прав! Он во всем был прав! И, развернувшись к выходу, она бросилась прочь со стадиона.

Честолюбие и самонадеянность, не вы ли родители всех наших разочарований? Кто хочет победить и рвется к победе, сломя голову, не сдерживая эмоций, в итоге захлебывается ими, вкупе с потоком нескончаемых слез. Интересно, а плакал бы Альгадо, если бы это он промахнулся? Если бы он, а не она не успел спустить курок, опоздав НА КАКУЮ-ТО ДОЛЮ СЕКУНДЫ!

-- Ненавижу! -- закричала Эмма, стукнув кулаком о дверь стойла.

Шоколадка отозвалась взволнованным ржанием. Эмма встряхнулась и огляделась вокруг, она даже не заметила, как влетела сюда. В глазах лошади стоял немой укор -- Шоколадка соскучилась по ней. Внешний эмоциональный фон немного отступил и чувство пробившееся из-за него, заставило почувствовать себя виноватой.

Мало того, что она почти не выезжала на ней в последние пару месяцев, так теперь, когда наконец заявилась, закатила истерику.

-- Шоколадка, -- сквозь слезы проговорила Эмма, открывая стойло, -- прости меня! Я совсем не хотела пугать тебя!

Она подошла ближе, и лошадь ткнулась ей в шею своим почти черным носом.

-- Мне так плохо, Шоколадка! Сегодня я должна была победить, но потерпела поражение. Я как маленький, глупый ребенок повелась на его провокацию и потеряла контроль над эмоциями.

Шоколадка фыркнула и Эмма, улыбнувшись, погладила её по холке.

-- Я ведь, знаешь, сжимая свой кубок в тот момент, хотела развернуться и со всей силы долбануть им о его хищную, самодовольную, торжествующую рожу!

Выговорив все это, Эмма почувствовала облегчение.

-- Это называется выпустить пар, -- объяснила она лошади, -- и это, безусловно, лучше, чем проломить кому-то, пусть даже очень, очень хамоподобному кретину его безмозглую черепушку!

Она прижалась щекой к Шоколадке и провела рукой за её ухом. Да, ей определенно стало легче.

-- На счет "безмозглый" -- я не согласен, а вот в остальном -- безоговорочно.

Эмма резко обернулась и увидела Артура.

-- Что вы здесь делаете, мистер Шорс? -- спросила она, вытирая припухшие глаза.

Эмма вышла из стойла, заперев его за собой, и лошадь недовольно затопала копытами.

-- Прости, Шоколадка! -- сказал ей Артур, протягивая ей кусочек рафинада. -- Но твоя хозяйка не может выехать с тобой, сейчас она больше нужна мне.

Эмму немного смутили его слова, но он бы все равно не заметил этого. Они стояли в конюшне, среди лошадей, которые были их безмолвными зрителями и смотрели друг на друга. Артур приблизился и, взяв её ладони, приложил к своему лицу.

-- Мистер Шорс, -- начала она, пытаясь отнять их, но он лишь сильнее держал её.

-- Ты можешь называть меня Артуром сейчас, -- мягко заметил он, -- тем более, что я уже давно зову тебя по имени, когда мы наедине.

-- Но...

-- Я люблю тебя!

Взрыв... Эмма пошатнулась, и мужчина едва успел подхватить её под руки, прижав к своей груди. "Да что же это? -- пронеслось в голове, и она снова погрузилась в хаос мыслей". Они сведут её с ума, точно. Все они! Один ревностью, второй ненавистью, а этот своей, так не вовремя обрушившейся на неё, любовью. А любовь ли это? Эмма осмелилась и, подняв голову, посмотрела в его глаза. И, снова сознание прогремело, оглушая её:

-- Я так люблю тебя, девочка моя, -- хриплым голосом прошептал Артур.

Он держал её в руках, он обнимал её, он смотрел в её глаза и она задрожала, почувствовав нарастающую страсть, излучаемую им.

"Разорви взгляд! Останови этот чертов гипноз! Просто закрой глаза! "

Эмма сморгнула, и это помогло, а еще ей показалось, как что-то стукнулось о стену конюшни позади неё. Она обернулась, и сердце кольнуло новой тревогой. Почему ветер, качающий двери может так взволновать? Она не знала, и ей ничего не оставалось, как повернуться к все еще держащему её Артуру.

Его взгляд продолжал гипнотизировать. Эти скулы, волосы, его крепкие мускулы под рубашкой и запах корицы были таким соблазном, что часть её кричала от желания раствориться в его объятиях. И она кинулась бы, но была и другая Эмма Керн, которая искренне любила, и отчаянно боялась потерять того, который, как подсказывало ей сердце, навсегда занял в нем место.

-- Артур, -- сказала она дрожащим голосом, -- я...

-- Я знаю, -- перебил он, беря её лицо в свои ладони, -- я чувствую, ты тоже любишь меня.

-- Артур... я люблю Феликса...

-- Нет, тебе лишь кажется, что это любовь. Вы вместе какое-то время и ты привязалась к нему, но...

-- Ты ошибаешься, -- ответила Эмма отстраняясь. -- Прости, если дала тебе надежду. Ты действительно нравишься мне, но я люблю Феликса! Я люблю его так сильно, что даже мысль о том, что его не будет рядом, причиняет мне боль.

Сказав это, Эмма ощутила, как слезы, стоявшие в глазах, обожгли щеки.

-- Эмма...

-- Прости, -- вырвалось у неё перед тем, как ноги сами развернулись к выходу, и она почти вылетела на улицу.

Слезы и эмоции захватившие все органы чувств скрыли от Эммы то, о чем пытался сказать ветер. Быстро и незаметно, Феликс вышел из-за двери и пошел следом за девушкой. Он не окликал, не давал понять, что следует за ней. И лишь тогда, когда она готова была открыть дверь, он подбежал и, обернувшись, она бросилась ему на шею.

Они не засекали, сколько длился поцелуй, это не имело значения. Важно было другое: Этот день стал для них новым этапом. Этапом, когда отношения не меняются, но уровень их становится значительно выше.

-- Пойдем в дом, -- шепнула Эмма и, обнявшись, они вошли в гостиную семьи Керн.




Спустя полчаса, сидя за столом, Эмма думала о том, как же хорошо у них дома, как спокойно. Ну, допустим, что не совсем спокойно. С удовольствием поглощая обед приготовленный матерью, она еле успела среагировать и увернуться, от летящей в её сторону игрушки. Небольшой кубик из дерева приземлился прямо в тарелку Феликса, окатив его лицо, волосы, а так же детали одежды фонтаном брызг.

-- Боже, мальчик мой, -- воскликнула подлетевшая к нему миссис Керн. -- Какой ужас, ты весь в супе!

-- Да, -- сказал он, соглашаясь с очевидным, -- думаю, мне нужно принять душ.

-- Хорошо, а я пока заброшу в стирку твои вещи. Эмма, принеси ему один из халатов Макса.

-- Один из халатов? -- переспросил Феликс, обращаясь к Максу. -- А кто-то говорил, что роскошь -- это блаж.

Пока Джессика готовила ванную, друзья успели перекинуться парой фраз, после чего Феликс ушел приводить себя в порядок, а Эмма принялась за мытье посуды.

-- Я буду наверху, предупредила мама и она кивнула, -- Алек! Карина! Живо спать!

Дети нехотя оторвались от живой игрушки и поплелись вверх по лестнице. Когда же дверь за ними закрылась, Макс встал и подошел к Эмме. Он взял полотенце и начал вытирать посуду.

-- Славься тот, кто доказал необходимость детского дневного сна! -- облегченно сказал он и она рассмеялась.

-- Да, они кого угодно умотают, -- согласилась Эмма.

Закрыв кран, она взяла второе полотенце, и работа пошла быстрее.

-- Сэм сказал, что скоро начнет пить витамины для укрепления выносливости.

-- Пусть и мне принесет пару ящиков, -- подмигнул Макс, снова вызвав улыбку.

Но, она тут же сникла, потому что мысли о разговоре с Артуром не оставляли её.

-- Что с тобой? -- спросил Макс. -- Неужели ты все еще переживаешь из-за соревнований?

-- Не могу ничего поделать со своим честолюбием, -- ответила она. -- Я спокойна уже, но осадок остался. Ты же знаешь, как я хотела быть первой.

-- Знаю, и считаю, что ты и есть.

-- Мы шли вровень, разбили все мишени и показали отличные результаты, но я проиграла ему одно очко!

-- Вдумайся в слова, Эм! Ты промахнулась лишь раз, один только раз, а общее количество твоих очков зашкаливает.

-- Но у него все равно больше...

-- Да, больше. Ну и что? Вы, да простят меня ребята и я сам, оба показали высший пилотаж! Альгадо -- сильный соперник, и давай просто признаем это -- он победил заслуженно. Я такого еще не видел, честно.

Эмма вздохнула. Да, Макс был прав, он говорил то, что есть на самом деле. Демиен Альгадо -- непревзойденная сволочь и хам, но при этом, он также умный и талантливый парень, и его спортивное "ай-кью" тоже было на высоте. А она просто потеряла контроль над эмоциями, и это был отличный урок.

-- Эм, ты взяла серебро, но все видели, как ты "отдавила ему пятки". Ты почти разбила его. Да что там, победа в одно очко у девушки сродни...

-- Поражению, -- громко закончила Кира, закрывая за собой дверь.

-- Как ты?

-- Дверь надо запирать! -- заметила она.

Повернув защелку и разувшись, она спокойно подошла к столу и села на свободный стул.

-- Макс, сделаешь мне чаю, пожалуйста?

Открыв рот от удивления, он молча кивнул и встал из-за стола.

-- Ты пришла... -- начала Эмма.

-- К тебе, -- ответила Кира, роясь в своей сумке.

Спустя пару секунд она достала оттуда золотой кубок-2012 по стрельбе.

-- Это же...

-- Кубок.

Макс принес чаю обоим и сел рядом с ними.

-- Но почему он у тебя? И... я ничего не понимаю.

-- Он твой.

-- Что?

Кира сделала один большой глоток и вернулась в реальность.

-- Демиен решил, что он твой.

-- Дем... мой? -- опешила Эмма. -- Он так сказал?

-- Вообще-то нет, -- грустно улыбнулась блондинка. -- Он его выбросил.

-- Выбросил? -- вскричали вместе Эмма и Макс.

-- Тише вы, -- зашипела Кира, -- у меня одни уши!

-- Прости, -- выдохнула Эмма. -- Ты меня вконец запутала. Что случилось? Почему он отказался от награды? Я не поверю, что это просто так. Должно быть что-то.

-- А точнее кто-то, -- направила Кира. -- Диего Альгадо снова повздорил с моим... с ректором, и он сказал, -- она почти гневно посмотрела на Макса, от чего тот сжался на своем стуле. -- А он сказал ему то же самое, что только что говорил тебе Сваровский. Не знала, -- с укором обратилась она к Максу, -- что у вас на двоих один сборник афоризмов! Отец Демиена всегда был слишком требователен к нему: семейные традиции, манера поведения, контакты, спорт -- он контролирует все.

-- Странно, -- задумался Макс,-- а я думал, что Альгадо никто не указ.

-- Ему и не указ! -- огрызнулась Кира. -- Я не знаю человека более волевого и упрямого в своих убеждениях и действиях, чем Демиен. Порой кажется, что его ни чем не возьмешь. Но у всех есть слабые стороны, у Дема тоже, и одна из них -- это его отношения с отцом. Ведь ровно насколько много он требует от сына, настолько тот старается оправдать ожидания. И, ему не важно, кто на пути -- он готов на все, лишь бы отец гордился им.

-- Но это смешно, -- воскликнула Эмма. -- Он же не может побить все рекорды.

-- Ну, как ты сама сегодня убедилась, он весьма в этом преуспел.

-- Тогда в чем же дело? -- спросил Макс. -- Разве его отец не рад, что он снова победил?

Кира молча посмотрела ей в глаза и Эмма поняла:

-- Значит, не рад.

-- Более того, -- Кира пододвинула приз ближе к Эмме, -- он отчитал Демиена на глазах у всех ваших друзей. Он не имел целью публичное унижение, но это не меняет того факта, что они все слышали и почти все они позволили себе вставить острое словечко, когда Диего оставил его одного.

-- Он заслужил это, -- отозвался Макс и снова вжался в спинку стула.

Эмме показалось, что Соболева вот-вот бросится и задушит его.

-- Да, -- согласилась она, -- он заслужил, потому что вывел меня из себя перед началом упражнения. Он заслужил это, потому что сам поступает точно так же всегда, он заслужил, того, чтобы с него сбили спесь! -- с чувством говорила она и Макс было воодушевился, а Кира поникла, но тут её речь сменила направление, не веря себе, она продолжила: -- Но, он так же полностью заслужил свою победу. Он лучший стрелок -- не профессионал, которого я видела в своей жизни, -- вздохнула девушка. -- Думаю, ему позавидовали бы многие участники международных соревнований.

-- У тебя что температура? -- шутя спросил Макс.

-- Ты, правда, так думаешь? -- с надеждой спросила Кира.

-- Да, думаю. Только пусть это останется между нами, хорошо? Мне совершенно не хочется, чтобы Альгадо возомнил, что я, э... как бы это оформить?

-- Стала частью его фан-клуба? -- предположила Кира улыбаясь.

Похоже, это её забавляло.

-- Совершенно верно. Потому что это не так. Я, как и раньше считаю его наглым хамом, и меня тошнит, когда нам приходится разговаривать... Но я не могу и не хочу быть настолько субъективной, чтобы мои чувства мешали мне видеть истину, -- она протянула руку и взяла приз, -- этот кубок по праву принадлежит ему.

Кира улыбнулась снова, и Эмме показалось, что блондинка испытывает облегчение.

-- Я знала, что твоя слава доброго, отзывчивого и справедливого человека -- не пустой звук, -- сказала она поднимаясь. -- Значит, я обратилась по адресу. Мне нужна твоя помощь.

-- Помощь? -- не поняла Эмма. -- В чем?

-- Я пыталась уговорить Демиена взять награду, но он твердит, что отец прав, и он не выиграл...

-- Только не говори, что ты пришла просить меня...

-- Поговори с ним, -- продолжила Кира, и Эмму бросило в холодный пот. -- Он не хочет слушать меня, потому что знает: я всегда была, есть и буду рядом, но порой, я слишком жалею его, и он не верит, что я искренне считаю его победителем.

Эмма покачала головой.

-- Ты -- другое дело. Он знает, как ты к нему относишься, вы -- соперники по нескольким позициям, и если ты, та кому нет до этого дела, отдашь ему кубок, возможно шестеренки в его мозгу встанут на место.

Мысли лихорадочно крутились в её голове. Эмма знала, что Кира права насчет её чувства справедливости, и хотя все внутри неё кричало: "так ему и надо", это самое -- зловредное чувство, уже определило ход событий.

-- Боюсь, что мне придется взять и свой приз, -- заметила Эмма, -- чтобы отбиваться от него, когда Альгадо решит проломить мне голову.

-- Демиен никогда не позволит себе ударить женщину, -- серьезно возразила Кира, -- он не так воспитан.

-- Ты все так буквально воспринимаешь? -- раздраженно спросила Эмма.

-- А ты всегда начинаешь беситься, когда тебя просят о помощи? -- парировала блондинка. -- Он должен быть на пирсе, он всегда ходит туда, когда... -- она осеклась. -- Надеюсь, у тебя получится!

Еще раз, посмотрев на кубок, а потом на озадаченного друга, Эмма тяжело вздохнула. "Поступить по справедливости, так сделать это до конца, -- решила она". Не говоря ни слова, девушка вошла в свою комнату и достала сундук. Открыв его, она вытащила подставку и, вернувшись в гостиную, поставила её на стол перед удивленной Соболевой.

-- Эмма, -- начал было Макс.

-- Все в порядке, одно из этих трех колец -- её по праву. Я не могу сказать какое именно, -- обратилась она к Кире, -- но вот этот перстень точно подойдет твоему Альгадо.

-- Почему ты так решила? -- спросила блондинка.

-- Потому что он единственный из всех остальных, не подошедший ни одному из членов "Созвездия", и... только он причиняет мне боль.

Соболева усмехнулась и, подумав, коснулась одного из колец. Ей повезло -- удара не последовало, а это значит, что она выбрала правильно.

-- Что же, -- сказала Эмма, подняв подставку и взяв кубок, она направилась к выходу. -- Я сделаю это. Обещай, -- попросила она Макса, -- если он утопит меня, ты до конца жизни будешь голосом её совести!

-- Заманчивое предложение, -- сказала Кира, когда дверь за девушкой закрылась.

***




Дорога до озера заняла некоторое время, в течение которого она пыталась не думать о том, что собирается сделать. Обида и злость, накопленные за целый год общения с Альгадо, никуда не делись. Они все еще были на месте, здесь -- в её голове, и она чувствовала, что сегодня эта коробочка стала тяжелее.

Ступая на пирс, Эмма облегченно вздохнула -- он был пуст, никого кроме неё и пары чаек над озером. И она уже собиралась вернуться назад, когда услышала скрип досок позади себя. Обернувшись, Эмма встретила жгуче карий взгляд Демиена и сразу же в её воспоминаниях всплыла картина их первого знакомства: разно полярные чувства сменяющие друг друга и наглая ухмылка, которую не могла скрасить даже эта очаровательная родинка справа, над уголком его губ.

-- Что ты тут делаешь Керн? -- спокойно спросил он, покосившись сначала на кубок, а затем на подставку.

Эмма шагнула навстречу. Она не собиралась уговаривать его принять награду. Это место и это общество было последним, где бы она хотела быть. Потому, она просто приблизилась, и осторожно ткнула кубком в его руки.

-- Он твой, -- сказала Эмма, не отпуская. -- Ты победил меня... и не важно, с каким счетом, не важно то, что я -- женщина... Я сама поставила нас как равных, и ты превзошел меня.

Демиен стоял, не двигаясь, и пока она говорила, ни одна черточка не дрогнула на его лице. Он смотрел ей в глаза и молчал.

-- И не важно, что думает по этому поводу твой отец! Ты заслуживаешь его, и вместе с ним -- звание лучшего стрелка академии. А это, -- Эмма указала на перстень, -- этот перстень тоже принадлежит тебе.

Посмотрев на вещицу, Демиен усмехнулся. Уж больно завитки узора на нем напоминали букву "Э".

-- И, с чего такая уверенность, Керн? -- спросил парень.

-- Он, -- Эмма посмотрела на кольцо и затем снова подняла глаза, встретившись с его молчаливым "что". -- Он причиняет мне боль...

-- Я причиняю тебе боль? -- переспросил Демиен, сверля её взглядом, и в его голосе она различила нотки удивления.

Эмма почувствовала, как изнутри поднимается волна нервного напряжения и раздражение, переполняющее её, вот-вот вырвется наружу.

-- Меня бьет током, когда я прикасаюсь к этому перстню. Ты -- последний из обозначеных, кто еще не взял свой... забирай, пока я не передумала!

-- Что ж, Керн, -- сказал парень, -- надеюсь, это не часть плана, как отомстить мне.

С этими словами он осторожно дотронулся до перстня и, вытащив его из подставки, быстро надел на указательный палец правой руки.

Эмма тихо вздохнула, она решила, что выполнила свою миссию и теперь может убраться отсюда подальше. Не говоря ни слова, она обошла Альгадо и зашагала с пирса. Но она ошиблась, решив, что это все.

-- Керн, подожди.

В три быстрых шага, он нагнал её и схватил за руку. Эмма остановилась и обернулась, ожидая, что сейчас он, как обычно, ввернет какую-нибудь гадость. Но, вместо этого, Демиен взял из её рук поставку и потянул на себя.

-- Что ты делаешь? -- воскликнула она, когда парень достал из камня последний перстень.

-- Забавно, -- произнес он отрывисто, напряженно сжимая в руке металл. -- А я решил... черт.

-- Дай сюда!

Эмма схватила его за руку и попыталась забрать кольцо, но вместо того, чтобы просто отдать, Демиен быстро надел его ей на все тот же указательный палец. Немного отдышавшись, он взял подставку и зашвырнул её далеко в озеро.

-- Успокоился? -- раздраженно спросила Эмма, когда он повернулся к ней. -- И куда теперь мне положить это? -- спросила она, снимая украшение, но он остановил её.

-- Оставь, -- сказал Демин, и она подняла на него удивленный взгляд. -- Думаю, ты тоже заслуживаешь носить его. Пока не найдется достойный владелец, конечно, -- добавил он, криво усмехнувшись.

Демиен развернулся и подошел к воде.

-- Я передам Кире, что ты пришел в норму, -- язвительно заметила она и ступила на землю.

Альгадо молчал, и Эмма поспешила удалиться. Лишь перед поворотом за высокую изгородь она обернулась и увидела, как парень опустился на пирс, и задумчиво рассматривает свое новое украшение. Эмма развернулась и ушла. Она двигалась не торопясь, и по дороге до дома размышляла о том, насколько правильно она поступила.

Осознание, что она смогла перешагнуть через свою неприязнь, заставило её гордиться собой. Сама неприязнь к Альгадо никуда не делась, её по-прежнему воротило от него, но теперь Эмма знала: в следующий раз она сможет взять свои эмоции под контроль. Эмма ушла, ушла и обида, накопленная ею за целый год. Радуйся совесть -- чувство достоинства повержено... Коробочка пуста.




Гл.20. "День поражения рождения затмения"







" Жизнь - ловушка, а мы мыши; иным удается сорвать приманку и выйти из западни,




но большая часть гибнет в ней... "




Белинский В. Г.

***




ХVIII век...




" Святые полюса! Это невероятно! Нет, этого не может быть! Я проверял информацию сотни раз - ошибки быть не могло... но она все-таки есть... Все наши расчеты были основаны на данных старинных календарей, и они показывали, что следующее затмение ожидается не раньше, чем через семьдесят... Это не возможно... Значит, тогда, в прошлый раз мы напрасно уничтожили восемь человек. Мой лучший друг и его жена... они отправлены на тот свет моими руками... О, Боги! Теперь все точно. Это случится через неделю. Отец назначил главным моего кузена, а мой младший брат впадает в эйфорию в предвкушении пролитой крови. Так не должно быть... Все они, она, снова... Я не могу... Я не хочу... Я не отдам!!!"

( Александр Стеланов-Фортис)




Конец мая. Тепло и солнечный свет. Как жаль, что подобных дней так мало в этих высотах. Вот и сегодня за несколько дней до её дня рождения, небо было затянуто плотным слоем облаков. Но это отнюдь не стало помехой для того, чтобы встать пораньше и отправиться на прогулку. Прижавшись к теплому и так приятно, по родному, пахнущему Феликсу, она едва не передумала. Соблазн был велик, но Эмма твердо решила, что будет выезжать с Шоколадкой каждое утро, вплоть до летних каникул, а дальше, как пойдет. И, еще раз уткнувшись в его затылок, Эмма обреченно вздохнула и поднялась. Оделась быстро, и нежно поцеловав спящего, она вышла из комнаты, оставив записку с объяснением на своей подушке.

Шоколадка была счастлива и восторженно облизывала её лицо, виляя хвостом. На мгновение Эмма подумала, что перед ней пес, а не лошадь.

-- Ну что, моя красавица, проедемся?

Словно понимая, Шоколадка закивала головой и, оседлав её, Эмма направилась было на стадион, но вдруг передумала и повернула в сторону рощи. Той самой рощи, в которой она увидела её в первый раз. С неё началось эта история -- история новой жизни. Воспоминания наполнили её сознание и потекли перед глазами длинной чередой событий, каждое из которых захватывало, будоражило, меняло её.

Смерть отца, отрицание оной и его тщетные поиски, приведшие семью Керн к разорению. Болезнь Кари, необходимость работать в поте лица, помогая матери и вытекающее из этого отсутствие возможности получить высшее образование. Последней каплей стало предательство лучшей подруги и человека, которого, как ей тогда казалось, она любила. Все это давило на неё, лишало сил и в итоге полностью опустошило, сделало инертной к происходящему -- тенью прежней жизнерадостной Эммы Керн.

Эмма вздохнула. Именно такой -- безжизненной тенью самой себя она прилетела в поместье. Потерянная, разочарованная в жизни и в людях девушка, у которой нет сил бороться за свою мечту -- вот какой она была тогда. Но сейчас она чувствовала себя совершенно иначе. События, произошедшие с ней, люди, находившиеся рядом изменили её. Они излечили её сломленный дух, помогли вновь ощутить вкус настоящей жизни.

Эмма была благодарна судьбе и каждому, кто вошел в неё с переездом сюда. Она была счастлива, что встретила Лилиан, Вив и остальных членов "Созвездия", а в особенности Макса, который вернул ей веру в искреннюю, преданную дружбу. Он, как никто другой понимал её поступки, верил в её будущее. Он принимал её такой, какая она есть, любил как достоинства так и недостатки.

Встретив Феликса, Эмма получила еще один счастливый шанс. Он понравился ей сразу же, как только они познакомились. Тогда она не думала, что когда-нибудь к ней вернется вера в любовь. Эмма научилась ставить блоки, защищающие её от разочарований. Но он сломал их все, согрев сердце своим особенным теплом, и она поверила.

Расправив плечи, Эмма мечтательно улыбнулась. Она уже давно выехала из рощицы и сейчас Шоколадка медленно шествовала вдоль взлетно-посадочной полосы. Стена каштанов и ангары напомнили ей перелет. В тот день она впервые увидела Артура, сумевшего разглядеть в ней потенциал. Он боролся за неё, помог Эмме увидеть свои возможности и поверить в собственные силы.

-- А помнишь, какой ты была вначале прошлой осени? -- спросила Эмма. -- Ты совсем не слушала меня и вела себя как маленький жеребенок.

Лошадь замотала головой и фыркнула. Прямо над их головами пролетела стайка воробьев и, рассмеявшись, Эмма отмахнулась от них рукой. Воздух, свежий и наполненный ароматами цветов и трав, играл у неё в волосах озорным ветром.

-- Какое чудесное утро! -- воскликнула Эмма.

Постояв немного под тенью крон, она пришпорила лошадь.

-- Поскакали, Шоколадка! Давай, девочка! Галоп!

И они понеслись: скорость, ветер -- все, что она любит. За полчаса она смогла объехать все поместье и, возвращаясь через дорогу у озера, девушка собиралась постоять у пирса, но...

-- Черт! -- выругалась она, когда заметила, сидящего у воды парня.

Демиен сидел у самого края и, облокотившись на один из столбов, смотрел куда-то вдаль. Эмма остановилась от вновь нахлынувших воспоминаний. Она перебрала в памяти все моменты, когда они сталкивались. И каждый раз, будь то учеба или спорт, или что-либо еще, Альгадо бросал ей вызов. И что делала она? А она, разъяренная его самомнением и наглостью, принимала вызов и начинала бороться, активизируя все свои внутренние ресурсы.

Наблюдая за мирно отдыхающим Демиеном, Эмма вдруг осознала одну вещь, которая повергла её в смятение. Друзья помогли ей поверить в себя, в то, на что она способна. Они помогли Эмме справиться с тяжестью прошлого и заполнили пустоту настоящего. Но именно этот парень, который, словно цунами, поднимал в ней волны раздражения даже в полный штиль, именно он толкал её вперед к реализации своих возможностей. И острое желание надрать ему задницу было тем, что подпитывало её стремление к победе.

Эмма усмехнулась. Пришпорив Шоколадку, она понеслась прочь, в надежде, что начинающий оборачиваться Альгадо не узнает её со спины. Надеяться на это было глупо, но в любом случае утренняя перепалка не значилась в её расписании. Сбавив ход прямо перед конюшнями, она спустилась, и спокойно повела лошадь за уздечку. И, заходя в большие двери, Эмма и не подозревала, что все её планы на сегодня и не только, уже рухнули подобно карточному домику. У дверей стойла Шоколадки стоял Артур Шорс -- человек, который несколько дней назад признался ей в любви.

Чувствуя неловкость, она бы хотела развернуться и снова отправиться на прогулку, но времени уже не оставалось. Занятия должны были скоро начаться, да и Шоколадке пора было отдохнуть -- за это утро они обе вымотали друг друга. Мама учила её применять технику трех "С", когда её волнение должно было оставаться тайной, и Эмма старалась практиковать её время от времени. Подходя все ближе к нему, она мысленно повторяла: "Совершенно спокойна сейчас! Совершенно спокойна сейчас! Совершенно спокойна сейчас!" Когда же расстояние между ними сократилось до двух метров, она глубоко вздохнула и остановилась.

-- Доброе утро, мистер Шорс, -- произнесла она как можно более приветливо, и в тоже время, стараясь сохранять грань "учитель-студент".

-- Здравствуй, Эмма, -- ответил он, продолжая стоять на месте, -- ты рано встала сегодня.

-- Да, -- она завела Шоколадку в стойло и начала приводить её в порядок. -- Хочешь пить? -- спросила она, приближая миску к её морде.

Напившись вдоволь и съев свою порцию корма, лошадь довольно заржала. И, пока Эмма заканчивала работать с ней, Шорс продолжал стоять со стойлом рядом и наблюдал за каждым её движением. "Да какого лешего? -- раздраженно подумала она, закрывая за собой дверцу".

-- Как дела у Тэиры? -- спросила девушка, чтобы хоть как то разрешить эту нелепую ситуацию.

-- Хорошо. Только сегодня я пришел не к ней, я пришел к тебе.

-- Не надо, -- начала Эмма выставляя руку вперед, но он все так же стоял на месте.

-- Не волнуйся, -- сказал Артур, -- я здесь не за тем, чтобы продолжить тот разговор... Я пришел по другой причине.

Он быстро открыл папку, которая была у него в руках все это время и, достав оттуда лист из документной бумаги высокого качества, передал его Эмме. "Даже с водяными знаками, -- пронеслось в голове при виде отчетливого рисунка".

-- Эмма Эдуардовна Керн, -- прочитала она и взглянула на Артура.

-- Читай дальше, -- предложил он.

Опустив глаза, Эмма прочла то, что было написано строкой ниже, а именно то, что данная студентка зачислена на третий курс физико-математического факультета академии "Пятый луч".

-- Что это? -- пытаясь откашлянуть свое волнение, спросила она. -- Это...

-- Официальный документ о твоем зачислении, Эмма, -- улыбаясь, ответил Артур. -- Мы это сделали! Теперь ты студентка, такая же, как и все!

Радостное волнение, переполнило её сознание и легло на глаза легкой поволокой.

-- Я студентка, -- произнесла она и, посмотрев на Артура, рассмеялась, -- Боже мой, я студентка!

И, совершенно обезумев, она бросилась к нему на шею.

-- Спасибо, -- проговорила она, слегка отстранившись. -- Этим я обязана вам!

-- Ну что ты, -- ответил он так же тихо, -- я лишь немного помог, все остальное ты сделала сама. Ты невероятно талантливая и умная студентка, и ты, -- Артур смотрел в её глаза, -- ты потрясающая женщина...

Он приблизился и поцеловал её в щеку. Это было мило, по-дружески, и не вызывало опасений и Эмма улыбнулась ему в ответ. Но тут случилось нечто, что перечеркнуло все: во взгляде Артура блеснула молния страсти и, запустив пальцы в волосы, он притянул и впился губами в её губы. "О, боже, -- пронеслось в голове через пару секунд, -- я что, отвечаю ему?" И, да, следующие пять секунд стали тому подтверждением. Они целовались -- целовались оба, а потом все вдруг закончилось, когда за её спиной раздались аплодисменты.

-- Браво! -- произнес пропитанный болью родной голос. -- Теперь я понимаю, почему тебя так тянуло на эти утренние прогулки!

Отчаянно пытаясь вдохнуть хотя бы один глоток воздуха, Эмма начала синеть. Артур молчал и не отходил от неё.

-- Феликс, -- наконец вымолвила она, дрожа всем телом, -- это не то...

-- Не то, что я должен был застать? -- осведомился он холодным как лед Арктики голосом.

-- Мы с Артуром, то есть с деканом... мы не...

-- Целовались, -- закончил Феликс. -- Я увидел достаточно, Эмма... И, я не хочу больше слышать о том, что ты любишь меня, -- серьезно добавил он, -- ведь очевидно, что это ложь.

-- Феликс...

-- Я давал тебе выбор, и ты сказала, что хочешь быть со мной, но, похоже, ты сама не знаешь, чего хочешь. А вот я теперь знаю.

-- Феликс...

-- Не хочу больше видеть тебя!

Развернувшись, он быстро вышел из конюшни и скрылся за поворотом.

-- Эмма, -- осторожно позвал Артур и взял её за руку, -- все будет хорошо. Теперь у нас все будет хорошо.

Она обернулась к нему, и он снова потянулся к её губам. Его приближение, которое словно магнит тянуло навстречу, столкнулось с высокой стеной, возведенной остатками её воли. Слезы, словно два водопада брызнули из глаз и прорвали плотину, её затрясло.

-- Зачем ты делаешь это? -- надрывно спросила она и он замер. -- Я же сказала, что хочу быть с Феликсом!

-- Эмма, я...

-- Черт тебя побери, Альгадо! -- закричала она в истерике. -- Я действительно люблю его!

И, оттолкнув Артура, Эмма бросилась за Феликсом, не замечая ничего вокруг. Выскочив из конюшни, она сразу же налетела на Демиена.

-- Отпусти, -- прошипела она, окатив его волной ненависти.

-- В чем дело, Керн? Шоколадка, наконец, одумалась и хорошенько лягнула тебя?

Эмма не слушала, все еще пытаясь выбраться из его рук, она смотрела вслед удаляющемуся Штандалю.

-- Феликс! Феликс стой! -- закричала она, но он не обернулся. -- Феликс, пожалуйста!

Но он скрылся за калиткой в саду. Она не знала, откуда вдруг появились силы, но вырвавшись и, пнув Демиена по ноге, девушка хотела броситься за своим парнем, но Альгадо снова задержал её.

-- Мать вашу... да что тут происходит?

-- Ненавижу тебя! -- яростно выкрикнула она и, влепив ему оглушающую пощечину, убежала в сторону своего дома.

Проводив её взглядом, в котором смешались злость и удивление, Демиен обернулся конюшне, из которой вышел черный как ночь Артур.

-- Кажется, пощечина предназначалась тебе, -- сухо заметил парень, потирая щеку.

Но Артур прошел мимо, проигнорировав слова племянника.

-- Ты вообще соображаешь, что творишь? -- крикнул ему вслед Демиен. -- Ты должен сдерживать свои чувства! Она тебе неровня! Она вообще никто!

-- Зарой рот! -- подлетев в три прыжка, Артур в ярости схватил его и встряхнул так, что аккуратная прическа парня превратилась в полный бедлам. -- Не тебе. Решать. С кем. Я. Должен. Быть!

И, толкнув племянника так, что тот впечатался в дверь, Артур быстрым шагом покинул это место.

-- Керномания набирает обороты, -- произнес Демиен, сурово глядя ему вслед.

***




Лежа в своей комнате и продолжая затапливать подушку, Эмма не слушала ни Макса, ни Лилиан, которые увещевали её успокоиться.

-- Ты уже два дня сидишь здесь, -- заметила Лилиан.

-- Но этим ничего не исправишь, -- добавил Макс.

-- Он не хочет говорить со мной...

-- А ты пробовала? -- спросил Макс. -- Сходи к нему.

-- Он не хочет меня видеть...

-- Ты изменила ему с его деканом, -- напомнила Лилиан, -- чего же ты ожидала после этого?

-- Лил, -- шикнул Макс, -- мы здесь не играем в "хороший -- плохой полицейский"!

Эмма оторвала голову от подушки и села на кровати.

-- Ты права! О чем я думала? Когда он поцеловал меня, я должна была сразу же его оттолкнуть.

-- И, что же тебе помешало? -- Лилиан села рядом и взяла её за руку.

-- Я не знаю, -- снова разревелась Эмма. -- Меня тянет к нему словно магнитом. Я люблю Феликса и я не думаю об Артуре, когда он где-то там. О Феликсе я думаю всегда, но, когда Артур находится рядом, меня тянет к нему с невероятной силой! Господи, ну как я могла броситься к нему на шею в порыве радости?!

-- Может быть, ты любишь и его? -- предположил Макс. -- Возможно, ты любишь их обоих, Эм.

Эмма на минуту застыла, и колесики в её голове завертелись. "Ты действительно нравишься мне, -- вспомнила она слова, сказанные Артуру в ответ на его признание, -- но я люблю Феликса". Они были сказаны искренне, и она знала -- так и есть: она не испытывает любви к декану физмата, это было скорее влечение, нежели любовь, но оно поглощало её способность мыслить здраво, когда Артур проявлял к ней чувства.

-- Ненавижу себя!

Новый поток рыданий и слез заставили Макса сесть рядом и обнять её.

-- Тише, тише, -- прошептал он, -- все наладится, Эм, он простит...

-- Я не люблю Артура! -- проревела ему в шею Эмма. -- Мне нужен Феликс!

-- А меня больше волнует поведение Шорса, -- сказала Лилиан.

Эмма понимала, что Артур ни спроста снял её с совместных занятий с группой Феликса в эти дни.

-- Ты знаешь, -- продолжала Брейн, -- я говорила с Соболевой и она призналась, что у неё чувство, будто он нарочно провоцирует Демиена и Феликса на спор. В итоге, они уже раз пять сцепились за эти дни. И, кстати, последняя драка была из-за тебя.

-- Что? -- вытерев глаза, Эмма уставилась на подругу.

-- Альгадо сказал Штандалю, что тот совершенно зря расстраивается из-за какой-то девки, и что подобных, дальше идет цензура, в академии валом.

-- А что Феликс? -- бледнея, проговорила Эмма.

-- А Феликс приложил его кулаком под дых так, что тот улетел в дальний угол комнаты, собрав по пути все столы. А потом он сказал ему, что ты -- самое чистое и светлое, что Альгадо мог наблюдать в своей никчемной жизни.

-- Чистая и светлая, -- повторила Эмма, готовясь, вновь обрушится на друзей водопадом слез, -- он так сказал?

-- Он любит тебя, Эмма! -- сказал Макс. -- Просто сейчас ему больно, и он не знает, что делать.

-- Может быть ему нужно время? -- Лилиан погладила подругу по волосам и та повернулась к ней.

-- А если, у нас его нет? Что если, через две недели мы все умрем?

Макс и Лилиан, казалось, не поняли и, решив внести ясность, она сказала:

-- Затмение.

Как же быстро они забыли и успокоились, и это не было столь удивительно, ведь Диего Альгадо держал свое слово. Он лишь раз покинул поместье на сутки, и вернулся обратно с удвоенным числом охранников. Теперь они окружали поместье плотным кольцом. И, судя по нервно-обозленному взгляду Соболева, это серьезно его раздражало.

-- Мы пройдем это, -- уверенно сказал Макс.

-- На нашем первом собрании, Феликс обнял меня и сказал, что никто из нас не погибнет этим летом, -- вспомнила Эмма. -- Он сказал, что всегда будет рядом со мной.

-- Значит, будет! -- пообещала Лилиан. -- И не смей продолжать этот водопад! Сегодня -- тридцатое мая, а это значит, что завтра твой день рождения!

-- Поговори с ним, -- настаивал Макс, -- сделай хоть что-то, привлеки внимание. Дай ему основания верить тебе, пусть все поверят!

-- Тем более, что сейчас будет ужин, -- Лилиан поднялась на ноги и потянулась, -- и я лично притащу его в столовую!

-- Дать основания верить, -- повторила Эмма.

Лицо её просветлело и, вытерев последние слезы, она поднялась вслед за подругой.

-- Макс, мне нужна твоя помощь!

***




Феликс Штандаль не мог долго сопротивляться, кода две девушки слезно умоляли его прийти на ужин. Вот уже несколько дней он избегал всех мест, где они могли встретиться. Но сегодня Лил и Вивиен просто вытащили его из комнаты, грозя всемирным потопом. Столовая как всегда была полна, но самому ему вовсе не хотелось есть. И голод впервые дал знать о себе именно сейчас, когда они спустились на выложенный плиткой пол обители чревоугодия.

Бросив короткий взгляд на их стол, он отметил, что Эммы нет. Он сел, ужин начался, но никто так и не сказал ему, где она, а он и не спрашивал, потому что спросить значило бы признать перед всеми, что он еле сдерживается, чтобы не поддаться желанию -- побежать искать её в каждом уголке поместья.

-- Где Макс? -- спросил он, чтобы отвлечься, и от Феликса не укрылось, какими странными переглядками отреагировали на его вопрос друзья.

-- Э, -- начала Мориса, -- знаешь, Фел...

И тут над их головами раздался сигнал, оповещающий о том, что сейчас состоится радиосообщение. Сердце зашлось в бешеном ритме и пропустило удар, ведь первым словом, которое прозвучало для него, и в тоже время было услышано всеми, оказалось его имя. Вскочив с места, он оглядел друзей.

-- Что она делает? -- спросил он, узнав любимый голос.

-- Пытается достучаться до того, кого любит, -- ответила Вивиен, и незаметно ото всех Лилиан тихонько сжала её руку под столом.

Тем временем, дрожа от волнения в кресле радиорубки, Эмма сжимала в руке микрофон. Другую она отдала Максу, и он обещал, что не отпустит её. Они обманом пробрались сюда, и заперли дверь, и им было все равно, что за этой выходкой последует неминуемое наказание. Она хотела вернуть своего мальчика, а Макс -- помочь друзьям снова быть вместе.

-- Феликс, -- повторила она, -- я надеюсь, ты слышишь меня сейчас, потому что мне нужно сказать тебе кое-что важное. Я хочу извиниться! Мне не нужно говорить за что... все, кто дорог нам и так знают, что произошло. Но ни они, ни кто бы то ни было, не знают, как я об этом сожалею.

Я понимаю, что ты зол на меня, и возможно даже испытываешь ненависть ко мне... но сердце подсказывает, что это не так. Я знаю -- ты любишь меня Феликс, я чувствую это, потому что я тоже люблю тебя! Ты просил меня больше не говорить об этом, но я не могу. Я не могу, потому что не говорить тебе, что я люблю тебя, это все равно, что заставить себя не дышать.

Я люблю тебя, и я готова повторить эти слова перед всем миром, но мне не важно, что они услышат их! Важно то, чтобы их услышал ты! Я люблю тебя, и мне не подходит то, что ты решил отпустить меня. Я не отпускаю тебя! И не отпущу, потому что ты нужен мне!

Я признаю, что совершила ошибку... невольно, но совершила, и ты вправе избегать меня, -- речь прервалась, и от вздоха, который сорвался с её губ, его бросило в дрожь. -- Но у тебя также есть и другое право: ты можешь простить меня и позволить нам быть счастливыми.

Феликс стоял среди сотен сидящих студентов, и все глаза в этом большом помещении, были устремлены на него.

-- Дай нам еще один шанс, Феликс, -- попросила она после паузы, -- дай нам шанс, и я обещаю, что больше никогда не отпущу тебя!

Выключив микрофон, Эмма бросилась в объятия друга и разревелась.

В столовой Феликс продолжал стоять и смотреть сквозь реальность.

-- Может быть, сядешь уже? -- раздался голос Альгадо, и пальцы рефлекторно сжались в кулаки. -- А то позвоночник переломиться от такого количества лапши!

-- Эй, эй, Фел, -- настороженно начала Вивиен, -- не надо.

Но он не слушал.

-- Что, Штандаль, -- криво усмехнулся Альгадо, -- уже растаял? А ведь еще вчера она це...

В следующую секунду тарелка ударила его по лицу, обжигая Демиена горячим супом.

-- Ты -- труп, Штандаль! -- прохрипел он и бросился на Феликса.

Удар за ударом, разворотив все столы вокруг, они били друг друга так, словно пол столовой был ни чем иным, а рингом площадки боев без правил.

-- Стой, -- сказал Виктор подбежавшему Максу, -- они должны решить это между собой.

-- Но они же убьют друг друга! -- вскричали Вивиен и Эмма.

-- Не убьют.

Обернувшись, друзья пропустили декана физмата и, подойдя ближе, он схватил Демиена за шиворот и вытащил из этой потасовки.

-- Зря ты это, -- усмехнулся племянник, вытирая кровь со рта, -- ведь он бил не меня, а тебя.

И, в подтверждение его слов, Артур ощутил, как его нижняя челюсть прощается с верхней, а сам он начинает падать, и все потому, что вскочив на ноги, Феликс сбил его одним мощным ударом.

Зрители ахнули. Теперь уже оба Альгадо были повержены, а Феликс стоял и взирал на них сверху вниз взбешенно ненавидящим взглядом.

-- Феликс, -- Эмма подлетела к нему и крепко обняла, -- пожалуйста, хватит! Прошу тебя, пойдем отсюда, я отведу тебя домой.

-- Отличная идея, мисс Керн, -- сказал Артур.

Он поднялся и отряхнул одежду. Челюсть ныла, и во рту был отвратительный солоноватый привкус крови.

-- Пусть приведет себя в порядок, перед тем, как начнет собирать вещи.

-- Что? -- не понимая, она сморгнула.

-- Я лично позабочусь, чтобы вас, мистер Штандаль, незамедлительно исключили из академии.

-- Но вы не можете, -- неуверенно возразила Вивиен.

-- Вообще-то в правилах четко прописано, что наказанием за подобное поведение в отношении преподавателя является исключение без возможности восстановления, -- тихо напомнил Эмиль.

-- Идите, и соберите свои вещи, Штандаль,-- сказал Артур и пошел прочь.

Все друзья стояли вокруг них и молчали, Феликс опустил голову.

-- Нет, -- Эмма покачала головой, -- он этого не сделает!

И, оторвавшись от парня, она побежала за Артуром и догнала декана на выходе из академии.

-- Стойте! -- воскликнула она, схватив его за рукав пиджака.

-- В чем дело, мисс Керн? -- спросил он. -- Я думал, вы захотите попрощаться с...

-- Не смей! -- с чувством крикнула Эмма, и он застыл в немом удивлении. -- Не смей поступать так со мной!

-- Эмма...

-- Не исключай Феликса! Не мсти ему!

-- Я не соби...

-- Ты говорил, что любишь меня! -- перебила Эмма, и он вздрогнул. -- Так докажи, что это не пустые слова! Не мсти нам за то, что я выбрала не тебя!

-- Эмма, он ударил меня на глазах у всех студентов...

-- А ты целовал его девушку у него на глазах, -- парировала она, даже не покраснев. -- Ты спровоцировал его!

-- Да, я виноват, -- согласился Артур, -- но это ничего не меняет.

-- Я уеду с ним.

-- Что?!

-- Я сказала, что уеду с ним, -- повторила она, глядя ему в глаза. -- Если Феликса исключат, я уеду из поместья вместе с ним!

-- Нет, ты не можешь, -- возразил Артур голосом полным недоверия и щемящей неуверенности. -- Такой шанс упускать нельзя, и твои родные...

-- Я уеду, Артур! -- твердо сказала Эмма, отпуская его руку. -- Вот увидишь, я знаю, о чем говорю!

Взглянув на него последний раз, она развернулась и пошла обратно. И с каждым шагом, стук её каблуков расширял брешь в его уверенности до тех пор, пока она не пошла трещиной и он понял -- это не блеф. И, как бы ни было больно лицезреть её рядом с другим, Артур осознавал, что хуже этого может быть только не видеть её совсем.

-- Эмма, -- окликнул он, -- подожди.

Быстро сровнявшись с ней, он посмотрел в её глаза и вздохнул. Он действительно не мог отпустить её, но спустить публичное унижение на тормозах он тоже не собирался.

-- Хорошо.

-- Хорошо?

-- Я не буду настаивать на исключении.

-- Спасибо.

-- Но я собираюсь наказать его, и не жди, что это будет легко.

-- Я и не жду, -- ответила Эмма. -- Спасибо, что вы поняли меня, мистер Шорс. А сейчас, с вашего позволения, я должна возвращаться к друзьям.

-- Да, конечно... Эмма, передайте Демиену, что он тоже получит наказание за драку на все вечера до начала каникул, как и ваш, -- он запнулся, явно не желая признавать очевидного, -- как и мистер Штандаль.

-- Это справедливо, -- согласилась Эмма и спустилась в столовую. -- "Уж лучше отметить свой день рождения без Феликса, чем быть здесь без него до конца обучения".

Решение Шорса в отношении Демиена взбесило "золотого мальчика" и, не желая видеть повторение гладиаторских боев, она настойчиво увела Феликса и своих друзей из столовой.

-- Я справлюсь, -- тихо сказала Кира в ответ на растерянный взгляд Макса.

-- Да что с тобой не так в этом году? -- вопрос, заданный О'Роем брату было последним, что Эмма услышала на выходе.

***




Весь следующий день пролетел в заботах о подготовке праздника. Двадцать лет, как любила говорить её бабушка, бывает только раз в жизни. И, хотя она говорила то же самое про все остальные года, кто бы возражал, ведь каждый год нашей жизни по-своему уникален. Эмма любила дни рождения, но вся эта суета по поводу юбилея заставляла её немного нервничать. И, то ли это складывались события недавнего времени, то ли просто она стала такой подозрительной, но, наблюдая, как шушукаются за обедом Макс, Соболева, Громов, Лем и, что больше всего озадачило её, -- Альгадо, Эмма слегка вспотела от нахлынувших вдруг дурных предчувствий. Но тогда она и не подозревала, насколько громко вопила её интуиция.

День рождение удался на славу. Стол ломился от кулинарных шедевров её матери, комната была заполнена подарками, а гости весело проводили время, танцуя, играя в игры и разговаривая между собой. Они веселились, и Эмма была счастлива. Поздним вечером, когда празднование подошло к концу, Кира, которая почти сама напросилась прийти, кивнула Максу.

-- Эй, сестренка, -- обратился он к ней, обнимая за талию, -- праздник закончился, но у нас для тебя еще есть сюрприз.

-- Сюрприз? -- недоверчиво спросила она, и Феликс замотал головой, показывая, что ему ничего не известно.

-- Мы приглашаем всех вас прогуляться в сторону теплиц, -- продолжила Кира. -- Давай же, Эмма, будет весело!

Улыбнувшись, Эмма кивнула и, поднявшись, пошла за ней и Максом, но что-то подсказывало ей, что воодушевленный тон и волна эмоций, которую при этом испускала блондинка, были совершенно противоположного характера. А потом все стало еще интереснее. По дороге к указанному месту их нагнал Альгадо и, не говоря ни слова, спокойно присоединился к их группе.

-- Что происходит? -- спросила Эмма, притянув к себе Макса. -- Если это, -- она ткнула пальцем в Демиена, -- и есть сюрприз, то вы прогадали с юмором: мне не смешно!

-- Потерпи, Эм, -- попросил он и от того, что было скрыто в его голосе, её мгновенно бросило в дрожь.

-- Куда мы идем, Макс? И, зачем? Говори, или я за себя не ручаюсь!

-- Сваровский, -- позвал Демиен, -- может, все же, сделаем, как я предлагал, и заклеим ей рот? У меня срабатывало!

-- А может, ты заткнешься, и мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? -- нервно завопила Эмма, в то время, как они подошли к теплицам.

Из полумрака на них двинулась высокая фигура мужчины.

-- Думаю, я смогу сделать это, мисс Керн, -- ответил он и эти слова прозвучал как гром среди ясного неба.

Эмма пошатнулась, и Феликс крепко прижал её к себе. И дело было вовсе не в самих словах, а в том, кем они были сказаны. Прямо перед ними стоял Роман Соболев -- ректор академии "Пятый луч" и, по известным им данным, -- человек, которому они обязаны постоянным страхом за свои жизни и непрерывными поисками истины.

-- Что происходит? -- спросила она в очередной раз.

-- Отец собирается вывести нас из поместья,-- ответила Кира, дрожащим от волнения голосом. -- Ехать нужно немедленно, пока никто ничего не заподозрил.

-- Что ты несешь? -- закричала Эмма. -- Это он тот, кто собирается убить всех нас!

Скользнув взглядом по остальным, Эмма едва не начала заикаться -- все они молча смотрели на неё, но никто не собирался уходить.

-- Вас что, зомбировали? Я никуда с ним не пойду!

-- Пойдете, мисс Керн, -- уверенно возразил Соболев, и она вздрогнула, увидев в его руке пистолет. -- И мне не важно, что вы там себе навоображали. Все вы, -- обратился он к группе, -- поедите со мной сейчас!

Друзья стояли как вкопанные и не шевелились.

-- Считаю до трех, -- предупредил мужчина, поднимая оружие. -- Раз, два...

-- Три, -- сказал позади него Диего Альгадо, когда оглушил ректора рукояткой пистолета.

Обмякнув, Соболев упал на траву, Диего же свистнул и, откуда ни возьмись, появились люди в полицейской форме. Они подняли, отключившегося мужчину и отнесли его куда-то за ограждение. Не выдержав, Кира упала на колени и закрыла лицо руками. Макс и Демиен подлетели к ней как две пули к мишени и, уткнувшись в объятия Сваровского, она дала волю слезам. Хмыкнув, Альгадо поднялся, чтобы поприветствовать подошедшего к ним Диего.

-- Спасибо, отец, -- сказал он.

-- Спасибо ей, -- ответил тот и присел рядом с Кирой. -- Молодец, девочка,-- сказал он, приобняв её одной рукой, -- Ты очень сильная и смелая. Ты все сделала правильно, и теперь вы с друзьями в безопасности.

Эмма стояла рядом с Феликсом и хлопала глазами, она никак не могла понять, что же сейчас произошло.

-- Феликс, -- умоляющим тоном, сказала она, -- объясни мне хоть что-нибудь.

-- Он тоже не в курсе, -- ответил Виктор. -- Мы не хотели портить тебе праздник, Эм, вот и не рассказали. А Феликс все равно не смог бы скрыть от тебя.

-- Скрыть что?

-- То, что произошло в течение этих суток, -- ответил Макс, присоединяясь к беседе.

Слушая рассказ друзей, Эмма менялась как лакмусовая бумажка. Кто бы мог подумать, что пока она размышляла об украшении гостиной, праздничном столе и примирении с Феликсом, за её спиной велась целая операция. Как оказалось, еще прошлым вечером, когда Кира собиралась ложиться спать, к ней зашел отец. Ожидая банального "спокойной ночи" и лживого поцелуя в щеку, она вдруг услышала то, от чего не смогла сомкнуть глаз всю ночь. И, не дотерпев до утра, она выбралась из академии и пришла к Максу. Дверь открыла ключом из особой связки-близнеца той, что имел Альгадо. Эти ключи они сделали вместе еще тогда, когда он только собирался поступать на первый курс.

Макс признался, что был в шоке, когда проснулся от её голоса.

-- Она была вся в слезах и дрожала не переставая.

-- Ты забыл упомянуть, что она примчалась в одной комбинации, -- подмигнул Громов. -- Плащ поверх -- не считается!

-- Да иди ты, -- отмахнулся её друг и продолжил рассказ.

Как оказалось, Соболев пришел к дочери тем вечером, чтобы сообщить, что они и её друзья в большой опасности. Он стал убеждать её, что им необходимо тайно покинуть академию и чем скорее, тем лучше. Он так же сказал, что она должна убедить всех, что это жизненно важно и привести их к нему в назначенное время и место под видом сюрприза для Эммы, во что легко поверят её родители.

-- Соболев был уверен, что Кира дала ему искреннее обещание сделать все в точности так, как он сказал. Он думал, что все пройдет гладко, -- заметил Виктор. -- Но он не учел одной детали: Кира знала больше, чем положено и она сразу поняла истинную причину его просьбы и то, что будет после того, как нас вывезут отсюда.

-- Утром мы с Максом рассказали все Демиену, а он в свою очередь немедленно передал сигнал своему отцу.

-- Тогда мы и разработали этот план, по обезвреживанию Романа, -- подытожил Диего Альгадо, присоединяясь к остальным. -- И, Демиен был прав, настаивая на том, что вам не следует ничего говорить, -- строго заметил он, глядя на Эмму. -- Вы чуть было все не испортили, мисс Керн.

Эмма стояла, вжавшись в землю, и чувствовала себя немного обиженной. Ей не доверяли, и по логике рассуждений -- не безосновательно. И, ей совсем не нравился тон, с которым обратился к ней отец Альгадо, но Диего тут же смягчился и сказал ей:

-- Ладно, не переживайте, -- он даже улыбнулся и засунув руку в карман, достал декоративную булавку с небольшим камнем, вправленным в золото. -- И, с днем рождения, Эмма! Теперь у вас их будет много.

-- Спасибо, -- поблагодарила она, принимая подарок. -- Но нужно еще пережить день затмения -- тринадцатое июня.

-- Да, -- согласился он, -- вы правы: расслабляться пока рано. Соболев устранен, и я заимел все его средства связи с внешним миром. По моей просьбе его нахождение под замком временно не будет подлежать огласке. Для всех он просто уехал в очередную командировку, и эти меры необходимы для того, чтобы у его сообщников не возникло подозрений. А мы тем временем вывезем вас из поместья и спрячем за пару дней до затмения.

-- Господи, -- вздохнула Лилиан, -- я все еще не верю, что этот ужас -- реальность и происходит она не с кем-то, а с нами со всеми.

-- Вам больше нечего бояться, мисс Брейн, -- сказал Диего, -- но, тем не менее, готовьтесь к тому, что вечером одиннадцатого числа все вы покинете академию и это поместье на срок где-то около месяца. Я вывезу вас, обещаю, и спрячу в надежном месте. Не беспокойтесь о своих родных, и ни в коем случае не говорите никому. Я сам объясню им все, когда вы будете в безопасности. Всем ясно? -- спросил он, оглядывая компанию.

Друзья уверенно закивали, и лишь двое стояли и напряженно смотрели друг на друга. Эти двое были она и Альгадо. Да, возможно Кира была права, когда однажды сказала, что они похожи: оба умны, честолюбивы, постоянно в состоянии тревоги... Решив более не продолжать, она переключилась на своего парня. Впереди их ждала длинная ночь и, похоже, не только их: уходя, Эмма заметила, как Соболева подошла к Максу и, вытирая слезы, что-то спросила у него, на что Макс ошарашенно закивал, и они ушли вместе.

Да, скорее всего это и есть лучший способ забыться этой ночью. И, проведя половину, не смыкая глаз, она поняла, что не ошиблась -- все дурные мысли растворились без остатка во всепоглощающем чувстве любви, которое дарила ей близость с Феликсом.

-- Никогда больше не бросай меня, -- прошептала она, погружаясь в сон. -- Поклянись, что больше не оставишь меня!

-- Я клянусь, что всегда буду рядом с тобой!




Вода в озере, уже приятно прохладная, а не ледяная, как месяца два назад, проходила меж пальцев снова и снова. Вдоволь наигравшись, Эмма поднялась и села.

-- Это так приятно!

-- А по-моему просто божественно, -- добавила Лилиан, все еще лежа на пирсе у самой воды.

-- Может, все же, не поедешь?

-- С ума сошла? -- воскликнула она. -- Неизвестно, когда еще я увижу папу, а тут такая возможность!

-- Да, конечно.

-- Мы вернемся завтра, Эм.

-- Угу.

-- Я просто хочу увидеть своего отца.

-- Ну, у тебя есть медальон с его фото... ай, -- получив легкий пинок, Эмма рассмеялась. -- Ладно, ладно, я шучу. Но мне правда будет тебя не хватать.

-- Я думаю, вы со Штандалем найдете, чем заняться.

-- Ага.

-- И лучше вам назаниматься этим сейчас, потому что когда мы все окажемся в бункере, мало кто захочет быть свидетелем.

-- Лилиан! -- возмущенно воскликнула Эмма.

-- Ну, ладно, может и не в бункере...

-- Лилиан Брейн!

Смеясь, они прошли через сад и остановились у её корпуса.

-- А почему ты решила, что мы будем отсиживаться в бункере? Разве у Альгадо он есть?

-- Не знаю, -- ответила она, -- но они настолько богаты, что я не удивлюсь тому, что он у них не один. А может быть, нас поместят в один из их знаменитых подвалов, -- проговорила подруга перейдя на шепот, -- уверена, что все предки Альгадо, потому что все они одного склада характера, творили разврат.

-- Единственный, кто на это способен в их семье, это Альгадо младший, -- еле сдерживаясь, заметила Эмма.

-- Демиен?

-- Да.

-- Почему вы никогда не называете друг друга по имени?

-- Потому что мы раздражаем друг друга. Он совсем не похож ни на Диего, ни на Артура.

-- Не знаю, не знаю, -- вздохнула подруга, -- но насчет разврата ты права.

В изумлении Эмма приподняла бровь.

-- Феликс рассказывал Ричарду, по секрету, конечно, что Альгадо, почти ежедневно, водит к себе разных девиц, и никогда не знаешь, что застанешь, входя в свою же комнату.

-- Ого, -- только и сказала Эмм, прежде чем они закатились смехом.

Обняв подругу, Лилиан пообещала, что напишет ей, как только приземлится самолет, и она увидит родителей. После этого она зашагала в свой корпус. Что-то странное пронеслось в голове и Эмма окликнула:

-- Лилиан! -- девушка развернулась. -- Надень перстень в поездку, пожалуйста.

-- Зачем? -- удивилась Лилиан и тут же, сморщив носик, добавила: -- Ты же знаешь, он мне не сильно нравится. Не понимаю, почему все вы носите их...

-- Не знаю, -- честно ответила Эмма.

И она действительно не понимала, с чего вдруг ей в голову пришла эта мысль. Эмма лишь чувствовала, что так надо.

-- Просто надень его, хорошо. И не снимай, пока не вернешься! Обещаешь?

-- Э, ну... ай, ладно, -- Лилиан улыбнулась и подойдя к подруге, еще раз крепко обняла её. -- Обещаю, что одну и не сниму этот ужасный ужас! Увидимся завтра.

Когда дверь за ней закрылась, Эмма, все еще ощущая давящую пустоту внутри, направилась домой. Чувство тревоги не покидало её с того самого дня, когда полиция схватила Соболева. Она никак не могла забыть пистолет в его руках и горящие, обезумевшие глаза ректора в тот вечер.

Теперь его пост временно занимал Диего Альгадо, и все они были рады этому. Они успокоились и расслабились, все, кроме неё, Макса и Альгадо. "Золотому мальчику" не нравилось, что отец контролирует каждый его вздох, тогда как он привык к относительной свободе за эти два года. Но это была лишь её догадка, зато с Максом все было куда серьезнее. Он сам поделился с ней причиной сегодня. Проснувшись ночью, она вышла в гостиную выпить воды и обнаружила его сидящим на диване и напряженно думающим.

Все дело было во сне. Максу приснился один из тех реалистичных снов, после которых, по его мнению, следовало смотреть в оба, и сон этот был о ритуале.

-- Мы все были там, Эмма, -- сказал он, опуская голову ей на колени. -- Мы были привязаны к длинным шестам, вбитым в землю вокруг кроны огромного зеленого дуба, ствол которого, -- мне сложно найти точное определение, -- был очень, очень широк. Мы были на привязи, как скот, перед бойней, а наши мясники расхаживали взад, вперед в скрытые одеждами, напоминающими рясы священников -- такие же длинные и черные, лица скрывали капюшоны.

Перебирая пальцами его волосы, Эмма вздохнула, пытаясь понять в чем кроется причина её переживаний. Возможно ей просто нужно пережить эту неделю, и когда затмение пройдет, она успокоиться. И, решив, что так и будет, Эмма поцеловала Макса в макушку и вернулась в свою комнату, где под мягкой махровой простыней сладко спал её любимый мальчик. Скинув халат, она нырнула к нему и прижавшись к теплой груди, потерлась головой о его подбородок, а когда подняла глаза, то в них отразилась его улыбка.

-- Иди сюда, -- прошептал он, сжимая её в объятиях.

Что может быть лучше полночного поцелуя? Прикоснувшись к его губам, Эмма больше не думала о тревогах, все они растаяли, как это происходило каждый раз, когда они были вместе. Так прошла эта ночь, так она встретила этот рассвет. А потом Лилиан написала ей, что решила уехать на пару дней, и Эмма вспомнила, что когда она вернется, уехать придется им всем.

Эмма шла по саду, наслаждаясь тем, как он расцвел. Сегодня было восьмое июня -- теплый и солнечный летний день. Яркое солнце, насыщенное голубое небо и ни единого облачка над головой. Она огляделась: то тут, то там бродили группы студентов. Все они прощались друг с другом на лето и уезжали по домам. Первые улетели из поместья еще утром, она и Лилиан видели самолет лежа на пирсе. Это были выпускники, а вчера все её друзья и она присутствовали на вручении дипломов.

Затем полетят пятые и четвертые курсы, третьи и так далее. Улетят все, останутся лишь живущие здесь круглый год. И, конечно, все они тоже останутся в поместье, все, за исключением Лилиан и Морисы Штандаль и Ричардом, который отказался отпускать свою девушку одну.

Эмма подошла к дому и открыла дверь. Он был пуст и, сбросив туфли, она откинулась на диване гостиной. Мама и дети были у Сэма, Феликс пошел провожать Морису и обещал вернуться, как только посадит её на самолет до Мюнхена. Где был Макс, она не знала, но догадывалась, что где бы он ни был, рядом обязательно окажется белокурая голова Соболевой. Эта ночь была единственной, за всю неделю, когда он ночевал дома.

Эмма прилегла, закрыла глаза и представила поместье -- большое и сплошь покрытое зеленью, она до сих пор считала, что нет ничего более красивого. В полутьме гостиной было что-то особенное, что позволяло легко расслабиться. Она лежала и представляла, как гуляет у озера, она видела стрельбище и стадион с конюшнями, теплицы и улетающие самолеты, рощи, соединяющие все это в одну картину и сад, окружающий жемчужиной всего этого -- великолепный замок академии. Эмма сделала вдох и ощутила свежий горный воздух и, гуляя среди всего этого, она вдруг поняла, как что-то непреодолимо тянет её обратно домой.

Какая странная штука, это воображение, порой, мы разворачиваем его так, как нам угодно, но иногда оно полностью завладевает нашим сознанием, заставляя видеть то, чего нам совершенно не хочется. И почему в этот образ, образ прекрасного летнего дня, обязательно должен был вмешаться он? Подлетая к дому, еще издали она заметила знакомую ей фигуру и копну темно-каштановых волос Альгадо. Он стоял у её двери с занесенной рукой, готовый постучать.

Мгновенно прейдя в себя, Эмма подскочила на месте. Стук в дверь отразился в её голове раскатами грома.

-- Что за черт? -- произнесла она, открывая дверь -- на пороге стоял Демиен Альгадо.

-- Я нигде не могу найти Киру, -- сказал он без предисловий.

-- И?

-- Может быть она со Сваровским?

-- Я не знаю, где Макс.

-- Я послал ей целых три сигнальных сообщения, -- продолжил он, -- Мы пользуемся ими в крайних случаях, и она не ответила бы, только если бы не смогла.

-- Не знаю, что там у вас с Соболевой, но я тут не причем, -- сказала Эмма и закрыла дверь перед его носом.

Услышав тяжелый удар в дверь, она поняла, что это был пинок. И, не смотря на то, что тогда на пирсе, они немного отпустили свою вражду, ничего другого Эмма и не ожидала. Настроение упало, и тревога снова показалась на горизонте ей сознания.

"Где ты? -- набрала она на пейджере сообщение и, отослав его Максу, снова прилегла на диван". Тело налилось приятной тяжестью, веки задрожали и тихо сомкнулись, и она даже не осознала ту грань, когда начался сон, который отнюдь не оказался приятным.

Вокруг неё были мгла, туман и лес. Она бежала изо всех сил, спотыкаясь и падая и кто-то выкрикивал её имя позади, но ей было страшно обернуться. И вот, споткнувшись в очередной раз, она проснулась от того, что упала с дивана. В дверь громко стучали.

-- Слава богу! -- воскликнул Феликс.

Он заскочил в дом и обнял её, а взглянув из-за его плеча, Эмма увидела ночь. Сколько же она спала?

-- Погоди-ка, -- обшарив карманы, Эмма бросилась к дивану и подняла с пола свой пейджер.

На него пришло несколько сообщений и прочитав их она сообщила Феликсу, что Макс гуляет с Кирой, а Лилиан извиняется, что не ответила сразу, она совершенно забылась, когда встретилась с родителями.

-- Значит, они долетели, -- вздохнул Феликс. -- Мориса тоже хороша, но в принципе она всегда так делает. Вот Вивиен -- совсем другое дело! Они с Ричем хоть и не вылезают из споров, но при этом заботятся и беспокоятся друг о друге.

-- А где наши старички? -- пошутила Эмма, меняя тему.

Она подошла и обняла его за талию.

-- Старички?-- Феликс рассмеялся. -- Эх, жаль тебя не слышит Ванесса!

-- Пойдем, отыщем их, -- предложила Эмма и лукаво улыбнулась, -- не для того, чтобы озвучить их возраст, конечно.

-- Конечно, нет, -- согласился Феликс и, закрыв дверь, он пошли в сторону сада.

Когда же парень с девушкой подошли к калитке, он остановился у большого каштана и обнял её.

-- А может быть, ну их, этих старичков? -- шепнул он. -- Я бы лучше вернулся в дом с тобой!

-- Да, -- промурлыкала Эмма, -- с учетом того, что мама и дети вернутся только завтра, это звучит весьма заманчиво.

-- Тогда вернемся?

В голосе парня она различила молящие нотки, и отчего-то вдруг стало так страшно, что ей словно перекрыли дыхание.

-- Что с тобой? -- спросил Феликс и осторожно похлопал её по спине, приводя в чувство.

-- Кажется, я подавилась воздухом, -- ответила она и замерла, ощутив движение слева от себя.

Повернув голову, Эмма обомлела: сорвавшись с листа, к ним на встречу летела крупная бабочка.

-- Не шевелись -- прошептала она, когда красавица села ему на грудь. -- Даже не дыши!

Осторожно она сделала шаг в сторону и наклонилась.

-- Она просто... изумительно прекрасна! -- выдохнула Эмма.

Серебристое тельце и живые усики, белые с красно-золотым рисунком крылья медленно двигались, то сходясь, то расходясь в стороны.

-- Я понимаю, что ты ценишь прекрасное, -- сказал Феликс, -- но долго мне еще так стоять?

-- Ну вот, -- надулась Эмма, наблюдая за тем, как вспорхнув, бабочка исчезла в кроне деревьев, -- её обидели твои слова!

-- Вообще-то они предназначались тебе, -- сказал он и, улыбнувшись, снова обнял её. -- Даже не знаю, как в твой круг интересов мог попасть такой скучный тип, как я?

-- Ты не скучный, -- нежно возразила Эмма, запуская свои пальцы в его волосы. -- Ты интересный, умный, милый, симпатичный и самый, самый любимый! Ты -- мой мальчик, Феликс Штандаль, и я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной! Ты же будешь, правда?

-- Если ты позволишь, -- сказал он, доставая из кармана маленькую коробочку, -- я готов стать твоим навсегда!

Когда он открыл её и достал кольцо, сердце зашлось от счастья, страха и любви, поочередно накатывающихся на неё мощными волнами, а она стояла и не могла вымолвить ни слова.

-- Я люблю тебя Эмма, -- сказал Феликс, взяв её за руку, и она послушно распрямила пальцы, чтобы он смог надеть кольцо. -- Будь моей до конца этой жизни!

-- Я буду, -- прошептала она и потянулась к его губам.

Они целовались, целовались нежно, в то время как между ними витала обжигающая страсть. Это длилось долго, и она не думала останавливаться, когда Феликс перешел от губ к её шее, а затем, расстегнув несколько пуговиц на её блузке, обнажил пылающие плечи. И, нежно лаская одно, он постепенно перешел ко второму и начал спускаться вниз.

-- Феликс, -- застонала она, когда он запустил пальцы под лямки лифчика, -- нас же могут увидеть...

-- Верное замечание, Керн! -- взорвал эту страстную летнюю тишину голос Демиена Альгадо.

Заслоняя её собой, Феликс дал Эмме возможность вернуть блузку на место. Только поле этого он развернулся и напрягся еще больше. Рядом с ухмыляющимся Демиеном стоял его декан -- Артур Альгадо, или Шорс, как он просил себя называть. Но Феликсу было все равно, потому что Альгадо и есть Альгадо, и сейчас, выражение тихой ярости и ненависти на лице мужчины отражало его мнение как нельзя лучше. Инстинктивно, сжав кулаки, он готовился к тому, что придется врезать либо ему, либо его племяннику, и Феликс не мог определиться, кто из них достал его больше.

Но, вместо нападок, Артур спокойно сказал:

-- Наверное, у меня дежавю: вы снова нарушили правило академии, которое гласит, что студенты после отбоя должны находиться на территории корпуса своего факультета. Я снова закрою глаза на то, что мисс Керн была с вами мистер Штандаль, она сейчас пойдет к себе домой, а вы будете наказаны. И, чтобы не тянуть с этим до следующего курса, я предлагаю вам пойти сейчас с нами в конюшни и помочь Демиену разобрать привезенные сегодня в обед корма для лошадей.

-- Стоп, -- с возмущенной усмешкой произнес Демиен. -- Ты наказываешь меня за то, что я, беспокоясь, искал свою подругу, которую никто не видел уже двенадцать часов, а её, -- он ткнул пальцем в Эмму, -- которая устроила здесь порно-шоу, ты отпускаешь?

Артур и Феликс стояли и молча смотрели на него.

-- Да что с вами обоими? Керн, -- обратился он к Эмме, -- ты часом не серена? Кто научил тебя так вертеть мужиками?

От возмущения горло перехватило, и Артур опередил гневную речь, которую она собиралась обрушить на парня.

-- Успокойся, Демиен, -- сказал он племяннику. -- Мисс Керн тоже будет наказана, и я лично прослежу за этим, потому что теперь она официально студентка моего факультета. И, я думаю, ты согласишься, что хрупкой девушке не под силу носить двадцати пяти килограммовые мешки.

-- Я бы посмотрел, -- послав ей свою фирменную ухмылку, он стал серьезен, -- Ладно, проваливай! Но не думайте, вы оба, -- сказал он мужчинам, -- что я позволю вам замять её наказание.

-- Но, это не справедливо, -- решилась сказать Эмма, -- Я могла бы хоть чем-то помочь.

-- Идите домой, мисс Керн, -- отозвался Артур, уводя парней за собой.

-- Но, я...

-- Иди в дом, Эмма! -- с чувством закричал он, обернувшись к ней.

Присвистнув, Демиен пошел вперед. Эмма посмотрела на Феликса, он подмигнул ей.

"Я приду, как освобожусь, -- прочитала она по губам и улыбнулась". Развернувшись, оба мужчины последовали за Демиеном и, нагнав его у конюшен, скрылись внутри.

Внезапно налетевший ветер растрепал её волосы и, приводя их в порядок, Эмма посмотрела на небо. На фоне сплошного темно-серого полотна туч, она увидела нечто странное. Поначалу ей подумалось, что это бред, но присмотревшись к единственному, и непонятно откуда взявшемуся, идеально белому облаку, парившему значительно ниже уровня серых масс, Эмма убедилась, что его форма -- именно то, что ей показалось. В небе, над её головой, плыл огромный белый дракон.

Тревога, распирающая изнутри, резко подскочила до максимума. Нащупав кольцо, Эмма бросила взгляд на конюшни и сердце больно кольнуло. Мысли в голове застучали в барабаны и под действием чего-то не ведомого, она почти долетела до дверей, за которыми скрылись оба Альгадо и её, теперь уже, жених.

Крик сознания, переходящий в её собственный, оглушил вопль интуиции, оглашая своды постройки. В четырех метрах от входа, на земле лежал Феликс, а рядом Демиен и Артур -- все трое без сознания. Под испуганное ржание лошадей, она подлетела к ним и приложила пальцы к шее Феликса.

-- Господи, -- сквозь слезы прошептала она, -- живой...

И это были последние слова, которые Эмма произнесла, прежде чем две сильные руки схватили её и перекрыли дыхание. Сладкий запах хлороформа и закручивающаяся в спираль реальность, стали последним, что она ощутила, падая в темноту.




Гл.21. "Печать"







" Если чудеса и существуют, то только потому, что мы недостаточно знаем природу,




а вовсе не потому, что это ей свойственно ".




М. Монтень

***




ХXI век...




"8 июня, 2012 г. Сегодня. Это свершится сегодня. Я дождался! Я готов! Я не отступлю! У меня есть все что нужно. На этот раз дверь откроется!"

(...)




Темнота.

Что-то внутри подсказывало: открыть глаза -- значит увидеть правду, а сделать это ей не хватало смелости. Знать правду было последним, что она хотела и, осознав, что она есть, что она может чувствовать, Эмма пыталась отключить это, но не могла. Действуя по обратной схеме, жизнь поднимала её наверх, раскручивая все быстрее и быстрее, пока, наконец, не выкинула в реальность. Осязание немедленно дало понять, что она лежит на земле, а слух позволил различить чьи-то голоса вдалеке и учащенное дыхание совсем близко.

Резко поднявшись и открыв глаза, Эмма сразу же пожалела о том, что не сделала все наоборот, в замедленном варианте. Картинка снова изобразила карусель, локти подкосились и Эмма плюхнулась обратно на землю.

-- Эмма, Эмма, -- кто-то осторожно приподнял её, и она почувствовала, как оказалась в крепких объятиях.

-- Фел, -- выдавила она хриплым голосом и зашлась кашлем.

-- Это, видимо, хлороформ, -- сказал он, гладя её по рукам и спине. -- Голова кружится?

-- Да.

-- Скоро пройдет. Попытайся открыть глаза, только медленно, хорошо?

Так она и сделала, и когда карусель сбавила обороты и затем совсем встала, Эмма огляделась вокруг. Первым, что она смогла разглядеть были тени, расхаживающие неподалеку от них. Сначала это было что-то размытое, лишь отдаленно напоминающее человека, но вскоре зрение восстановилось, и она разглядела несколько фигур в длинных черных одеждах, а потом еще несколько, и еще. Головы их были скрыты в глубоких капюшонах, лица спрятаны под масками.

Все было так, как описывал Макс, и люди в капюшонах и огромное дерево с низкой кроной, словно выросшее из скалы, разломав её на куски. Они торчали из земли, окружая его широкий ствол и...

-- Ты в порядке? -- спросил Феликс.

-- Да, -- тихо ответила Эмма, а на глазах появились слезы.

Все это: их похищение, люди в длинных одеждах, это место означало одно -- они все-таки попались. Вдруг, где-то позади неё послышался тихий смех и, повернув голову, Эмма встретилась взглядом с Альгадо.

-- Гордячка, -- произнес он странным тоном, в карих глазах полыхал огонь факелов. -- Даже сейчас, когда дело -- дрянь, ты не хочешь признать, что тебе элементарно страшно.

И, по привычке, она хотела "ударить" в ответ, но не смогла. Разорвав взгляд, Эмма обратила внимание на то, что парень сидит на земле, облокотившись на длинную, по всей видимости -- деревянную жердь, к которой он был прикован за правую руку. Совсем рядом с ним журчал ручей. Он вытекал из-за каменных глыб, окружающих дерево, у которого сидели они с Феликсом. Как этот дуб мог прорости через огромную каменную глыбу, и как она появилась в лесной чаще? Где же они? Сколько времени она была без сознания?

Мучаясь этими вопросами, Эмма услышала, голос Феликса:

-- А тебе самому не страшно, Альгадо?

-- Мне, -- начал Демиен, но тут раздался выстрел.

Вскрикнув, Эмма прижалась к Феликсу и бросила взгляд на Демиена -- все трое были в порядке, если не считать того, что они похищены и скорее всего не доживут до рассвета.

-- Заткнитесь, вы трое, -- прогремел голос мужчины, который стоял ближе всех, в руках он держал пистолет.

Эмма и Демиен переглянулись и по легкому кивку, она поняла, что парень тоже узнал его. Совершенно точно, этот противный голос принадлежал одному из убийц Ганны Эстер.

-- Закройте рты, ясно?!

-- А то что? -- с вызовом спросил Демиен, и Эмма вздрогнула, когда мужчина подошел и приложил его пистолетом по челюсти.

Сжав руку Феликса, она с ненавистью посмотрела на ряженого.

-- Не убедил, -- нагло продолжил Демиен, вытирая кровь свободной рукой. -- Хотите убить нас? Вперед! Чего тянуть?

Еще удар, и сдавленный стон сорвался с его губ.

-- Если не заткнешься сейчас, я лично пристрелю тебя после завершения ритуала.

-- После? -- с удивлением переспросил Демиен, заслоняя лицо от очередного удара.

Но его не последовало. Вместо этого, мужчина отошел в сторону, пропуская второго безликого, который подошел и остановился около парня. Молчание длились секунд десять, а когда он заговорил, Эмма показалось, что его голос звучит ужасно неестественно. Видимо, продвинутые сектанты использовали прибор для его модификации.

-- Никто из обозначенных звездой не пострадает во время ритуала, -- произнес он, -- Делайте все, что вам скажут, не сопротивляйтесь, и когда мы закончим, вы сможете забыть это и жить дальше. Я настоятельно рекомендую вам забыть.

Сердце кольнуло и, переварив все сказанное, Эмма поняла две вещи:

Во-первых, они ошиблись с датой солнечного затмения. Как это могло произойти неизвестно, и почему никто из них не заметил опечатки в её календаре, она не могла понять. Во-вторых, он сказал, что в порядке будет лишь звездная восьмерка, а про них с Феликсом промолчал. Чувство недосказанности больно кольнуло в груди. Тем временем, мужчина удалился в сторону, где поодаль от остальных стояли двое. Судя по тому, как расступались перед ними все присутствующие, эти трое являлись лидерами группировки.

-- Что будем делать? -- тихо спросила Эмма.

-- Не знаю, -- ответил Феликс. -- Их слишком много и они хорошо вооружены. Пока ты была без сознания, я услышал голоса Макса и Лилиан, похоже, это не они писали тебе. Не знаю, какой площади эта икебана, -- он кивнул на дерево, -- голоса звучали приглушенно, но по ругани этих уродов, стало ясно, что нашим тоже досталось.

-- Они же не...-- мысль вырвалась, но от поглотившего её страха закончить ей не удалось.

-- Нет, -- успокоил Феликс, -- я слышал разговор: восьмерка нужна им живой, а вернее не они сами, а их кровь в их живущих телах. Один из троицы сказал ряженому, что по его сигналу он должен будет сделать надрез на запястье Альгадо, на том, на которое надет браслет.

Эмма посмотрела на Демиена и заметила, что на его привязанной руке действительно есть украшение.

-- Хочешь, дам поносить? -- спросил он, заметив её взгляд.

-- Альгадо, -- произнесла она как можно тише, -- пожалуйста, не говори...

При этом взгляд её коснулся его разбитых губ.

-- Беспокоишься обо мне, Керн? -- усмехнулся он.

Отвернувшись, Эмма прижалась к Феликсу и, закрыв глаза, слушала, как удары его сердца отмеряли время, минуту за минутой. Прошло уже около десяти, но ничего не происходило. Ряженые стояли или ходили неподалеку от них. Шеренга факелов, вбитых в землю и окружающая место ритуала на расстоянии десяти метров, освещала этот клочок ужаса. А лес, он словно понимал, что творится что-то неладное, и был безмолвен. Ни шороха, ни звука, лишь уханье филина изредка разбавляло тишину, придавая, и без того отчаянному положению, безнадежности.

Ищут ли их? Кто-то вообще заметил, что они пропали? И, где этот чертов Диего Альгадо, с его уверениями в безопасности и президентской охраной? Эмма прикусила губу. Все её друзья были здесь. Она не могла видеть их, но прекрасно помнила схему из зарисовок Соболева: двойной круг с обозначением "Х" посередине внутреннего и на нем же восемь человек, расположенных в равных отрезках друг от друга, в зонах, разделенных волнистыми линиями, которые брали начало от этой самой Х", и вытекали за пределы схемы.

"Ну конечно, -- подумала Эмма, -- это ручьи. Вот, если бы я обошла эти камни и дерево... "

-- Даже не думай! -- прошипел Демиен, заметив, с каким интересом она заглядывает за поворот. -- Штандаль, держи эту идиотку!

-- Он прав, Эм, -- нехотя признал Феликс. -- Мы должны сидеть тихо, все мы.

-- А вот насчет всех я не согласен.

Эмма посмотрела на Демиена: лицо его было напряжено, серьезный взгляд сквозил решимостью, и в то же время, она почувствовала его страх. И, внезапно, Эмма ощутила что-то странное, совершенно новое. Господи, она что, жалеет его?

-- Эй, -- размахнувшись, Демиен бросил камень в сторону, где стояли лидеры. -- Идите сюда, нужно поговорить!

Феликс еще крепче прижал её к себе.

-- Заткнись, идиот! -- послышался, справа голос Соболевой, но Альгадо попросту проигнорировал её, как и гневный взгляд Эммы.

-- Спокойно, Керн, -- сказал он, когда заметил, что троица движется в их сторону, -- я вытащу вас отсюда.

-- Наглый, самоуверенный балван! -- успела выдавить Эмма, прежде чем они остановились около него.

-- Отличная ночка для жертвоприношения, -- сказал Демиен, поднимаясь с земли.

-- Что тебе нужно? -- прогремел электронный голос.

-- Почему бы вам не отпустить этих двоих? -- предложил он, кивнув в их сторону. -- Они не нужны для вашего тупого ритуала.

Мужчина, тот, что ранее подходил к ним, приблизился и неожиданно ударил Демиена так, что тот рухнул на землю. Из носа хлынула кровь.

-- Отстаньте от него! -- услышала она свой крик, когда охотник занес руку во второй раз.

-- А вы странная личность, мисс Керн, -- сказал мужчина, оборачиваясь. -- Своих врагов не надо жалеть, их можно лишь ненавидеть.

-- Мы не враги! -- сказал Эмма, не понимая, откуда в ней столько смелости.

Она перевела взгляд на Альгадо -- он смотрел на неё и удивление, так отчетливо читаемое в его глазах, могло показаться забавным, если бы не эти обстоятельства.

-- Мы с ним... просто мы разные, но мы -- не враги.

-- Эмма, -- прошептал Феликс, -- не провоцируй их.

-- Мы могли бы усыпить их так же как Шорса, -- сказал вдруг второй голос, и Эмме показалось, что он принадлежит женщине. -- Давай выведем их из зоны ритуала?

"Это что, попытка помочь? -- подумала Эмма".

-- Нет, -- ответил мужчина. -- Все будет так, как есть.

-- Но...

-- Я сказал, нет! -- рявкнул он. -- Идите на свои места: время начинать.

Троица разошлась, но их лидер остался неподалеку. Ряженные засуетились, вскоре к нему подошли четверо, и он раскрыл перед ними сверток, точно такой же, какой унесли с собой двое других членов троицы. Блеснув в свете факелов, в её глазах отразились четыре серебряных кинжала. Открыв рот, она вцепилась в Феликса так, словно идут по его душу.

-- Не беспокойся, Керн, -- сказал Демиен, -- они не тронут его.

Эмма повернулась, но он уже не смотрел. Если бы она не знала его весь этот год, то решила бы, что он пытается подбодрить её. Но это было не в стиле "золотого мальчика", и она взглянула на Феликса, а он лишь пожал плечами. Отвратительное чувство жалости снова завладело её сердцем и, не отрывая глаз, она наблюдала, как к парню подошел один из ряженых. Он приказал ему подняться на ноги, но Демиен, одарив охотника издевательской ухмылкой, даже не шелохнулся. Эмма почувствовала, что улыбается. Он не сделал этого и во второй раз, когда мужчина повторил приказ громче.

И вдруг, прямо около неё, в каких-то тридцати сантиметрах, в землю ударила пуля. Демиен, с побледневшего лица которого в этот миг сошли все эмоции, резко повернул голову в их сторону. Что-то было в его взгляде, когда он посмотрел на Феликса. Тот, словно выполняя его просьбу, молча кивнул и еще крепче прижал её к себе. Затем, переведя полный ненависти взгляд на главаря, Демиен медленно поднялся на ноги.

-- Умный мальчик, -- сказал тот и, вскинув руку над головой, произвел три выстрела в воздух.

"Сигнал, -- пронеслось в голове, прежде чем он ощутил острую боль в руке". Крепко сжимая зубы, чтобы не закричать, Демиен посмотрел туда, где на запястье появился ровный, поперечный разрез. Кровь стекала по кисти и капли, одна за другой, окрасили воды ручья в красный цвет.

Вскочив на ноги вслед за Феликсом, она хотела броситься в ту сторону, откуда раздался крик Лилиан, где-то плакала Ванесса и слышалась ругань Громова, но как только она сделала пару шагов, как раздался выстрел, и она уже подумала, что все -- это конец, как вдруг произошло нечто необъяснимое. Пуля, летевшая со скоростью сто двадцать метров в секунду, отскочила от воздуха прямо перед её лицом. Побледнев, она посмотрела на Феликса, а затем на Демиена -- на лицах обоих читались шок и недоумение.

-- Что за черт? -- проговорила она, когда, протянув руку перед собой, наткнулась на невидимую преграду.

-- Отойдите назад, мисс Керн! -- приказал электронный голос, но она не слушала.

Быстро, она прошла пару метров, проводя ладонью по воздуху и сделав еще два выстрела, мужчина убедился, что это бесполезно и более того -- опасно. Отрекошетив, пули разлетелись в стороны и уложили двоих его людей.

-- Ну что, -- со злорадством закричала Эмма, -- получили, уроды?! Давай, выстрели еще! Только прицелься хорошенько, чтобы отскочив, пуля размозжила твою мерзкую, тупую башку!

-- Керн, -- слабо усмехнувшись, произнес Демиен и, обернувшись, она увидела, как парень оседает на землю, -- ну, ты... даешь...

-- Феликс! -- закричала Эмма, и он бросился к Демиену сразу за ней. -- Ему нужна помощь!

Быстро сняв рубашку, Феликс оторвал кусок ткани.

-- Чтобы остановить кровь, -- пояснил он.

Но Эмма не слушала. Она вдруг замерла глядя на ручей. Вода, разбавленная кровью и уносящая её в сторону леса, внезапно остановилась, а мгновение позже, изменила направление. Теперь поток несся прямо за каменные глыбы, окружающие дерево, и это было еще более странно, чем то, что они вытекали из-за них.

-- Это против законов физики, -- ошарашенно проговорила она, хватая Феликса за руку.

Это было ненормально: невидимая стена, ручьи, свободно меняющие направление, а теперь еще тучи, которые и так были темнее темного, почернели и как будто повисли у них над головами. Ветер, появившийся из ниоткуда, с каждой секундой набирал обороты, небо озарила яркая вспышка и следом раздался оглушительный раскат грома.

-- Эмма...

Феликс указал куда-то верх и, присмотревшись, она увидела как что-то, быстро приближалось в их сторону.

-- Златоглазка, -- прошептала Эмма, когда точка приблизилась достаточно, чтобы узнать в ней их недавнюю знакомую. Бабочка свободно прошла сквозь невидимый барьер, и, напрочь игнорируя Эмму, села на грудь её парня.

-- Эй, -- воскликнула Эмма, пытаясь смахнуть её, -- вообще-то это мой будущий муж!

-- Похоже, твоя соперница так не думает, -- сказал он, стараясь не показать страха, который сковывал его изнутри с того самого момента, как они очнулись здесь, в лесу.

Вдруг, небо озарила серия вспышек, и молния ударила в нескольких метрах от них, а где-то позади еще две.

-- Вивиен! -- закричал Феликс, услышав испуганный крик девушки.

Он подскочил и рванул было в ту сторону, но очередная молния, ударившая в землю прямо на пути, заставила его отскочить назад.

-- Феликс!

Эмма схватила парня и притянула его к себе. Сидя на земле, они крепко обняли друг друга. Люди в капюшонах словно исчезли, и, находясь в эпицентре катаклизма, в то время как частота ударов нарастала, Эмма мечтала сделать то же самое.

-- Господи, -- вырвалось у неё, когда очередная молния ударила в ручей, рядом с лежащим без сознания Альгадо.

Тогда, Феликс взял её лицо в свои ладони и улыбнулся.

-- Не бойся, -- сказал он, -- я не допущу, чтобы ты пострадала! Но я должен пойти и помочь Вивиен, хорошо? Мы должны помочь им всем.

-- Но я не...

-- Перевяжи его, -- сказал Феликс, кивнув на своего одногруппника. -- Вот, возьми.

Он отдал ей оторванный кусок ткани и обнял Эмму за плечи. Его глаза светились, излучая столько нежности, губы прикоснулись к её, руки крепко прижали к груди.

-- Я так сильно люблю тебя Эмма! Ты веришь мне?

-- Да, -- ответила она и вскочив на ноги, Феликс скрылся за поворотом.

Проводив его взглядом, Эмма посмотрела на Демиена. Его красивое, немного смуглое лицо стало таким бледным, кровь из раны все так же стекала на землю. Ей стало нехорошо, совсем как тогда, когда она увидела умирающую Ганну Эстер. Голова закружилась и ища опору, Эмма попыталась нащупать невидимый барьер, спасший её от пуль. Но его не было и она просто упала через линию зоны ритуала.

"Мы можем выбраться! -- пронеслось в голове".

Ощущая волну радости, Эмма быстро поднялась и хотела немедленно бежать к Феликсу, чтобы сказать ему -- они свободны. Но тут взгляд её снова упал на лежащего у ног парня. В своей руке она почувствовала кусок ткани, а в душе нити совести, словно канаты стянувшие её руки и ноги, не позволяя уйти. Проклиная себя, Эмма упала на колени и схватив его кровоточащую руку, стала быстро перевязывать.

Затянув повязку потуже, чуть выше раны, она завязала крепкий узел и вдруг обратила внимание на перстень. Было странно, что Альгадо продолжает носить его, и сама не понимая зачем, она протянула руку. Но едва её пальцы коснулись металла, как что-то сверкнуло над головой и оглушенная, Эмма обмякла на груди Демиена.

Теряя сознание в этот раз, она погружалась не в темноту. Все вокруг озарил яркий свет, мерцающие волны которого, исходя от дерева, накрыли лес. А затем Бавария, Германия, Европа, материк и, в конце концов, вся планета оказалась объята волшебным сиянием. Это продолжалось около минуты, после чего оно, начав рассеиваться, вскоре исчезло совсем. Ветер стих, на небе засияли звезды, а лес начал подавать признаки жизни.

-- Ищите вход в сокровищницу! -- громко приказал электронный голос. -- Осмотрите здесь все!

Подойдя к лежащему на земле Демиену, мужчина приложил пальцы к его шее.

-- Жив, -- изрек он и, встав, пошел к глыбам окружающим величественный дуб.

-- Ты даже не проверишь, как его рана? -- всхлипывая, спросила женщина.

Она присела на колени, рядом с парнем и девушкой, капюшон упал назад, позволив её золотистым волосам рассыпаться на плечи густым водопадом.

-- Какая же ты сволочь! -- закричала она сквозь слезы. -- Эти дети ... им всем нужна помощь!

-- Прекрати истерику! -- холодно ответил мужчина. -- Мы сделали то, ради чего наша семья работала на протяжении веков, то, к чему мы стремились всю нашу жизнь. Мы всегда были готовы к жертвам! А теперь, когда печать сломана, нам нужно достать сокровища!

-- Ищи, сколько влезет! -- гневно сказала женщина. -- А я собираюсь помочь им выжить!

***




Свет.

Поток мерцающего света подхватил её и понес на своих волнах. Снизу, сверху, в каждой точке пространства был только он, и от того, понятие "направление" теряло свою значимость, ведь определить его было невозможно. Скорость и время, тоже выпали из её реальности, будто она находилась вне этого мира, с его земными законами. И, она не могла описать это, но чувствовала, словно балансирует на грани сознания с подсознанием. Эмма знала -- граница была где-то здесь, она должна быть, но её не было. Поток смыл её и теперь, когда сознание было очищено от предубеждений и все барьеры уничтожены, воздух вокруг завибрировал, свет становился все ярче и ярче. Эмма закрыла глаза и уши, потому что звук, появившийся незаметно, плавно, но быстро нарастал. Все это было вокруг неё, и в тоже время, она понимала, что это происходит вовсе не снаружи, -- это было у неё в голове.

"Расслабься, -- шептал внутренний голос, -- впусти это в себя".

И, она впустила. И, как только это произошло, все исчезло: звук, свет, страх... На место него пришла уверенность, и спокойствие горячей волной разлилось по её телу. Она почувствовала, что свободна. Словно оковы спали с её, казалось, обнаженного тела. Она не видела себя, потому что её глаза все еще были закрыты, но она ощущала легкий ветер на своей коже.

Внезапно ноги погрузились в мягкую траву и, осознав, что стоит на земле, Эмма, наконец, осмелилась открыть глаза. Она была в лесу, на залитой солнцем поляне, в центре которой стояло огромное, раскидистое дерево, мощный ствол и густая зеленая крона которого шептали, звали к себе, тянули её как магнитом. Эмма застыла в нерешительности. Эта поляна, лес вокруг и величественный дуб, были словно родные. Она вдруг поняла, что была здесь когда-то, но не могла вспомнить. Она просто знала, что это её место, и здесь она -- настоящая.

Кто-то положил ей руки на плечи -- это был Макс, а слева стояла Лилиан. Все их друзья были здесь, с ними. Среди них был и Демиен, лицо которого излучало спокойствие, -- она еще никогда не видела его таким, -- и когда взгляды их встретились, он улыбнулся ей, а она ответила той же чистой улыбкой, словно и не было никогда вражды между ними.

Девять человек, повинуясь необъяснимому желанию, протянули друг другу руки. Пальцы переплелись и, образовав замкнутый круг, ключи окружили величественный дуб. Они приблизились и, склонив головы, лишь слегка коснулись ими многовековой коры.

И в тот же миг, будто миллиарды частиц ворвались в её тело и заискрили в нем, изменяя каждую молекулу, преобразуя каждый атом в нечто новое, совершенное по своей сути. Её кровь кипела. Эмма чувствовала, как она бежит внутри, переливаясь всеми цветами радуги.

По позвоночнику, волна за волной, пробегала приятная дрожь, наполняя тело и вырываясь наружу нескончаемым потоком энергии. Её кожа светилась изнутри, её волосы, как мощнейшие сенсоры улавливали каждый звук, каждое движение, каждую жизнь на планете. Это было прекрасно, удивительно, волшебно...

Зачарованная, она хотела поделиться этим со своими друзьями, но подняв голову, девушка обнаружила, что вокруг никого нет. Она осталась одна, и память, с первыми отголосками возвращающегося страха, заполнила её сознание.

-- Что со мной? -- Эмма посмотрела на свои руки и ужаснулась.

Её пальцы таяли, становясь прозрачным облаком, а она сама уже не чувствовала твердой земли под ногами.

-- Я умерла?

И тут, она снова услышала шепот, и казалось, это само дерево говорит с ней.

-- Нет, дитя, ты не умерла! Твоя жизнь только начинается, и тебе предстоит пройти через многое, прежде чем путь будет завершен... Нет, ты не умерла, -- сегодня ты пробудилась! А теперь, иди. Друзья ждут тебя.

***




Первое, что она почувствовала, придя в сознание -- это невыносимая боль в правом плече. Следовательно, -- она все еще жива, а все, что было до этого -- плод её пошатнувшейся психики. Чьи-то руки бережно приподняли её голову.

-- Эмма, Эмма! -- этот голос...

Резко распахнув глаза, она увидела перед собой взволнованное лицо Артура Шорса.

-- Очнулась, -- крикнул он и погладил её по щеке. -- Боже, Эмма... Как же ты меня напугала... Болит что-нибудь?

-- Плечо, -- ответила Эмма. -- Наверное, вывихнула.

Осторожно ощупав её руку, он покачал головой.

-- Нет, -- сказал Артур, -- это не вывих. Ты просто сильно ушиблась и распорола кожу. Тут небольшая рана.

-- Ай, -- воскликнула она и рассмеялась.

-- Ты смеешься?

-- Мы живы, -- сказала Эмма, -- мы пережили это! Все мы...

И тут она прочла его взгляд. Артур опустил глаза и напряженно выдохнул, точно так, как делают, собираясь сообщить нечто плохое.

-- Эмма, послушай...

-- Кто? -- вырвалось из глубины души, перед тем, как волна дикой боли согнула её пополам.

Оттолкнув Артура, Эмма приподнялась и нашла глазами Феликса -- он неподвижно лежал на земле, а все остальные сидели вокруг него бледные и безмолвные. Она посмотрела в глаза Максу и все поняла.

-- Нет...

Отбросив от себя руки Артура, она поползла к своему парню. Земля, немного влажная и податливая, забивалась под ногти, камни царапали кожу в кровь. Друзья расступились и, не обращая внимания на их лица, Эмма осторожно дотронулась до его волос. В тот же миг её обдало волной леденящего отчаяния. Его не было... она больше не чувствовала его. Сколько раз он вот так же лежал на её кровати, сколько раз она наблюдала, как он, просыпаясь, открывает свои глаза, и эти губы расплываются в нежной улыбке.

Проведя пальцами по его коже, Эмма ощутила дрожь. Она поднималась откуда-то изнутри, захватывая её, частичку за частичкой. Дрожь становилась все сильнее и наконец, упав к нему на грудь, она издала горький протяжный стон.

-- О Боже, неееет...

Страх, боль, отчаяние затопили её сознание, и она уже не понимала, что делает. Все мысли спутались в один сплошной болевой ком, подкатывающий к горлу. Схватив Феликса за плечи, она начала трясти его изо всех сил. Дыхания не было. Она кричала ему, била его в грудь, трясла, целовала его лицо, но он не реагировал. Сердце оглушало её тишиной.

-- Очнись! Слышишь, очнись!!!

-- Керн, -- тихо позвал за спиной голос Демиена Альгадо, -- прекрати, он мертв...

-- Нет, это не возможно! Это не правда... нет, он не может! -- вскочив на ноги, она накинулась на парня и стала бить его по груди и рукам. -- Он не мог! Ты слышишь? Он не мог! Он обещал, что всегда будет рядом, -- сквозь рыдания кричала Эмма.

Она смотрела ему в глаза, и Демиен не знал, что больше беспокоит его: та её боль, которая отражалась в его взгляде, или та, которую он сам испытывал при каждом новом ударе.

-- Мы собирались пожениться! Он не мог так со мной поступить!

Не говоря ни слова, Демиен схватил её руки, все еще наносящие по нему удары, и передал девушку своему дяде.

-- Общение с истеричками -- это по твоей части, -- сказал он, отходя, и тут же метнулся в сторону, потому что, вырвавшись, Эмма бросилась на него.

Но, он ошибся: вместо продолжения сцены, она снова упала рядом с Феликсом, крепко обняла его и больше не поднималась, только плакала и плакала, без остановки. Никто не трогал её, никто не пытался забрать у неё тело, и только мертвецки бледная Вивиен Сион сидела рядом, держа его за руку и смотрела сквозь мир пустыми глазами.

-- Нам нужна помощь, -- заметила Лилиан.

Макс и Кира кивнули, они сидели на земле, облокотившись друг на друга, он разглядывал свою повязку.

-- Лил права, -- согласился Виктор.

-- Но, там, наверняка, охотники, -- возразила Ванесса, -- это опасно.

-- Несс, они уже получили то, что хотели и бросили нас умирать.

-- Тогда кто перевязал тебя, меня и всех остальных?

-- Это рубашка Феликса, -- голос Киры дрогнул. -- Они... они...

-- Нет, -- ответила Эмма. -- Они его не трогали, Феликс сам снял её, когда я попросила его помочь Альгадо. Он отдал мне кусок ткани, чтобы я смогла сделать перевязку, а сам побежал на помощь Вивиен. А дальше я... я не знаю...

-- Он... он спасал меня? -- растерянным дрожащим голосом проговорила Вивиен. -- Фел умер, потому что спас-сал меня?.. Я...

Она не смогла договорить, потому что слезы начали душить её. Тогда Виктор подошел и, опустившись рядом с девушкой, крепко обнял.

-- А остальные? -- спросил Макс -- Кто же позаботился о нас? Почему все мы остались живы?

Эмма пожала плечами, она не могла думать. Каждая новая мысль причиняла ей боль.

-- Это перстни, -- сказала Лилиан и уставилась на Эмму, которая бессознательно вертела на пальце один из них; её воспаленные глаза расширились, встречая взгляд подруги. -- Перед перелетом... ты убедила меня надеть его перед перелетом... Ты спасла меня...

-- Это глупое, но пока единственное объяснение, -- произнес Демиен и тоже посмотрел на Эмму.

Но она знала, что другого не будет. От чего-то, Эмма была уверена -- перстни удивительным образом защитили их. Феликс же был полностью беззащитен перед стихией...

Прерывая её начинающуюся истерику, Артур обратился ко всем:

-- Кто-нибудь объяснит мне, кто те люди, что напали на нас, что это вообще было, и почему вы молчали? Совет...

-- Это и был совет! -- перебил его Демиен со своим обычным видом превосходства.

-- Что ты несешь? Спятил?

-- Вообще-то он правду говорит, -- сказала Кира.

Подойдя к другу, она взяла его за руку.

-- Мой отец и отец Виктора и, кажется, еще Мартин Леони были членами этой секты.

-- Почему секты? -- не понял мужчина.

-- А что это все, по-твоему? -- закричал Демиен.

Сорвав повязку, он почти вмазал запястьем ему в лицо, кровь вновь потекла по коже.

-- Только повернутые сектанты могут верить мифу, что в результате массового убийства на них снизойдет откровение о местоположении несметных сокровищ.

-- Он прав, -- пытаясь держаться за здравый смысл, сказал Уоррен. -- Мы живем в реальном мире, а не в сказочном королевстве.

-- Демиен, -- Кира схватила его за руку и попыталась вернуть все на место, но её собственная рука не слушалась.

Тогда, не говоря ни слова, Эмма встала и подошла к ним. Кира передала ей кусок ткани и та уже хотела начать работу, но Демиен отстранился. Вздохнув, она посмотрела на него и он вздрогнул.

-- Дай сюда свою руку, Альгадо, -- потребовала Эмма, -- или я пристрелю тебя!

-- Чем? -- едва засмеявшись, Демиен смолк, увидев пистолет в руках Артура.

-- Нашел на земле, -- пояснил он и подмигнул Эмме.

Когда она закончила, Демиен подошел к Кире и отвел её в сторону.

-- Послушай, -- начал он, -- это покажется странным, но я точно знаю, где поместье, я...

-- Я словно вижу его сквозь деревья, -- продолжила Кира.

Взволновано посмотрев на друга, она оглянулась -- все члены "Созвездия" и Артур собрались вокруг их однокурсника. Щемящая тяжесть снова захватила душу, в глазах защипало.

-- Нужно отнести Феликса в поместье, -- всхлипнула она и прижалась к Демиену, а тот обнял её. -- Как такое могло случиться, Дем? Только вчера мы сидели вместе на собрании факультета. Как это могло произойти с нами?

-- Иди сюда, -- сказал он, прижимая её крепче, -- плачь, слезы уймут боль. -- Когда же она затихла, он вытащил из кармана брюк носовой платок и промокнул им влажное лицо девушки. -- Пойдем, нужно выдвигаться.

Когда они вернулись к остальным, Кира заметила, что Артур ходит туда-сюда, усиленно всматриваясь в землю под ногами.

-- Что ты делаешь? -- спросила она.

-- Пытаюсь понять, где мы находимся и как вернуться.

Демиен усмехнулся, и голос его стал преисполнен едким сарказмом:

-- Изучая следы?

-- Предлагаешь другой способ? -- раздраженно спросил он у племянника.

-- Поместье там, -- уверенно ответил Демиен, указывая направление.

-- Что? Ты понятия не имеешь, где мы! -- возразил Артур. -- Нас вырубили, несли сюда неизвестно сколько времени, или везли, -- мы можем быть где угодно!

-- Поместье там, -- спокойно повторил Демиен, -- и мы идем! А ты, если хочешь, продолжай заниматься троплением, сколько душе угодно.

Эмма кивнула Максу, и он поднял Феликса на руки. Лилиан предложила сделать носилки из ветвей, но он отказался, заявив, что сам донесет своего друга.

-- Альгадо, -- громко позвала Эмма и оба, -- Артур и Демиен, мгновенно обернулись, -- мы идем с тобой.

Переглянувшись, компания двинулась в его сторону.

-- Похоже, у тебя открылся дар убеждения, -- заметила Кира.

-- С чего вдруг такое доверие, Сваровский? -- поинтересовался Демиен.

Макс молча прошел мимо него, как и остальные, только Громов, замыкающий процессию, бросил на ходу:

-- Доверие здесь не причем, Альгадо. Просто все мы знаем, что этот путь приведет нас в "Пятый луч". Не сходите с ручья, -- добавил он, посмотрев на Киру.

-- И не собирались, -- хмуро изрек Демиен. -- Чтоб вас всех по матушке природе!

-- Новое ругательство? -- осведомился Шорс, обходя его. -- Оригинально, но знаешь, программирование у тебя лучше выходит.

Ночь, еще недавно бушевавшая над ними, сейчас превратилась в одну из ясных и тихих летних ночей. На небе горели яркие звезды, их свет, проникающий сквозь листву, красиво мерцал в водах ручья. Безмолвный лес ожил, отовсюду слышались голоса птиц и животных. Справа от них, что-то выскочило из-за дерева и пронеслось под ногами прямо в кусты орешника.

-- Можно, я так останусь? -- спросила Лилиан, вцепившаяся в Виктора всеми конечностями.

-- Ты пережмешь мне бока! -- выдавил он, пытаясь разжать её ступни за своей спиной. -- Тебе на борьбу надо записаться.

-- Прости, -- виновато сказала она и спрыгнула на землю, -- мне страшно.

-- Это был всего лишь заяц, Лил. Они не едят людей, -- сказал он, приобняв её за талию. -- Но, если ты собираешься кидаться на меня при каждом шорохе, то готовься, что в итоге нести придется меня.

Через некоторое время Макс остановился и, положив Феликса на землю, сел рядом.

-- Мы не собирались на привал Сваровский, -- бросил ему Демиен, замедляя ход.

Подойдя ближе, Артур заметил, что повязка парня пропитана кровью, а сам он очень бледен.

-- Тебя нужно перевязать, -- и, так как ничего другого не оставалось, он снял свою рубашку, оторвал от неё длинную, широкую полоску и, сложив её вдвое, и перевязал руку Макса.

-- Спасибо, -- поблагодарил парень и начал подниматься, -- теперь мы можем продолжить путь.

-- Нет, Макс, -- строго сказал Шорс, когда тот наклонился за Феликсом, -- тебе нельзя. Никому из вас.

Взглянув на Эмму, сидящую около с умершего, он опустился на корточки рядом с ней и спросил:

-- Ты позволишь мне?

Эмма подняла свои, полные слез, глаза и кивнула.

-- Мы идем уже сорок минут, -- сказал Артур, обратившись ко всем. -- Может быть, все-таки, лучше сесть и обдумать: то ли мы делаем?

-- То, -- коротко ответил Уоррен.

-- Вы все так в этом уверены, но я не могу понять, почему. Вы бывали здесь раньше?

-- Нет, не были, кажется.

-- Кажется?

Уоррен хотел ответить, но его перебила Ванесса.

-- Слушайте, мистер Шорс, -- мы не знаем, откуда знаем дорогу, но если продолжим двигаться вдоль ручья, точно окажемся дома, рано или поздно. Просто поверьте мне.

-- Хорошо, -- ответил мужчина, -- пойдем дальше.

-- Аллилуйя! -- воскликнул Демиен и двинулся вперед.

Подхватив Феликса, Артур зашагал следом, а Эмма шла позади него, вместе с Максом.

-- Держись, -- шепнул ей друг и обнял. -- Ты в этом не одинока, Эмма. Мы все потеряли его и мы должны это пережить.

-- Я... не мо-гу, я... не хо-чу без не-го...

Рядом с ними всхлипнула Вивиен и, обернувшись, Эмма встретилась с ней взглядом. Понадобилось всего пару секунд, чтобы до неё дошел один факт: ни у неё одной разорвалось сердце, они обе любили его и потеряли. И, отпустив Макса, она обняла свою подругу.

-- Прости меня... мне так жаль, Вивиен!

-- И ты меня прости, -- ответила та, разревевшись. -- Если бы он не пошел помогать мне... а я... я даже не знаю, что произошло...

Эта боль -- общая боль, связывала их теперь, как ни с кем другим. Эмма крепче прижала её к себе.

-- Может хва...

-- Заткнись, скотина! -- зашипела на друга Кира и, закатив глаза, Демиен сел на землю.

-- Отлично, -- громко сказал он, -- устроим привал!

А потом почти шепотом добавил:

-- Может быть, хоть мертвым они его поделят!

Пинок подруги заставил его замолчать, а сама Кира подошла и села рядом с Максом.

-- Как ты?

-- А ты? -- спросил он.

-- Плохо.

-- Иди сюда, -- и, не раздумывая, она юркнула в его объятия.

-- Мне так плохо, -- повторила она тихо, -- что если среди них был мой... был ректор?

Запустив пальцы в её волосы, Макс нежно прикоснулся губами ко лбу и вздохнул.

-- Кира то, что ректор был заодно с ними, не меняет того, что он твой отец. Но, его там не было, и это точно, потому что мы сами видели как его забрала полиция. С тех пор он находится под арестом.

-- Знаешь, я хотела поехать и поговорить с ним, я хотела расспросить его: почему он так поступил? Когда это началось? И, я так хотела понять, когда кончилось то время, где мы были единственной опорой друг для друга. Макс, я до сих пор не могу поверить, что он поступил так со мной, что он меня не любит!

-- Зато я, -- начал Макс, и что-то повисло между ними в воздухе готовясь изменить их мир снова, но в этот момент голос Артура разрушил её ожидание.

-- Нужно идти дальше, -- оповестил он.

Поднимаясь, Лилиан оступилась и упала на землю.

-- Помочь? -- спросил Уоррен.

-- Сама справлюсь.

Лилиан встала на ноги и отряхнулась

-- Ну, зачем я надела в самолет каблуки? -- пробубнила она себе под нос.

Подойдя к дереву, девушка оперлась об него одной рукой, а другой схватилась за каблук. Раз, и хрустнув, каблук остался у неё в руке. Та же участь, постигла и второй. Обернувшись, и удостоверившись, что она все еще видит своих друзей, Лилиан посмотрела на каблуки в своей руке.

-- Бедные мои Прадо, -- вздохнула она, -- прощайте.

Лилиан замахнулась и забросила их в ближайший кустарник.

-- Ай!

-- Ой! Дылда невоспитанная!

В ужасе, девушка отскочила в сторону.

-- Кто здесь? -- дрожа, проговорила она.

Но вместо ответа, назад полетели её каблуки и, закричав, она бросилась к друзьям.

-- Господи, господи, -- не успевая дышать, она вцепилась в Виктора, -- там, там...

-- Что, опять заяц? -- усмехнулся он.

-- Нет! Я... а там... а он... и я...

-- Лилиан, успокойся, -- сказала Ванесса, отрывая её от друга. -- Ты просто устала. Давай, возьми меня под руку!

-- Куст говорил со мной! -- с ноткой отчаяния закричала Лилиан и абсолютно все обернулись к ним.

-- О, глядите, -- воскликнул Демиен, -- у нас новый пророк Моисей!

Похоже, он единственный забавлялся ситуацией.

-- Ты многое перенесла, Лил, как и все мы, -- продолжил Уоррен. -- Это стресс, поверь. Тебе показалось.

Лилиан оглядела компанию и вздохнула.

-- Да, наверное, -- с сомнением ответила она.

-- Нам нужно идти, -- напомнил Макс, -- мне кажется, что мы уже близко.

-- Идем, -- отозвалась Лилиан, и аккуратно положив на землю пойманный каблук, она поспешила за остальными.

Лес продолжал свой монолог, окружая их множеством звуков, а они продолжали идти, сделав на пути еще две остановки. Артур, хоть и выглядел внушительно, но тоже нуждался в отдыхе, как и все они.

-- Мне нужно, -- начал было Артур, как вдруг Демиен перебил его.

-- Тихо, слушайте!

Сначала никто ничего не понял, но прислушавшись, Макс, взволнованно произнес:

-- Собаки лают, -- он посмотрел на Артура, -- и голоса... Там впереди точно есть люди.

-- Может быть опять -- игры воображения? -- предположил Уоррен, бросив короткий взгляд на Лилиан.

-- Да нет же, -- возразила Кира. -- Вон там, слышите? -- она указала в сторону, по направлению которой они шли.

-- А что если это охотники? -- вдруг испугалась Ванесса.

-- Не думаю, что они остались бы после всего, -- успокоил Артур. -- Пойдемте!

Двинулись немедленно, и с каждым шагом, голоса были слышны все отчетливее.

-- Смотрите, -- воскликнул Уоррен, -- это же наш дом на дереве!

-- А это твой отец, -- сказал Макс Демиену, когда из зарослей слева от них, выскочил Диего Альгадо и еще несколько человек с собаками. -- И, твой крестный, Эмма, -- добавил он глядя на Сэма.

Увидев крестницу, Сэмуэль Вайдман кинулся к ней и крепко сжал в объятиях.

-- Эмма, Эмма!

-- Сээээээм, -- разревелась она, -- боже, Сэм.

-- Что произошло? Ты цела? Вы в по...

Речь оборвалась и улыбка мгновенно стерлась с лица, когда взгляд его упал на Феликса, которого Артур осторожно положил на землю.

-- Он погиб, -- сказал Артур, подходя к брату. -- Этот парень мертв, а всем остальным нужна срочная медицинская помощь.

-- Что произошло? -- спросил Виктор у Диего Альгадо. -- Вы уверяли -- нам нечего бояться! Вы обещали увеличить охрану, а сами... Где вы были, мистер Альгадо, когда нас отлавливали поодиночке и выносили из поместья?

Диего хотел ответить, но Сэм сделал это за него:

-- Не знаю, о чем ты говоришь, Виктор, но мы нашли мистера Альгадо запертым в своей комнате час назад.

-- На меня напали, когда я собирался дать тревогу, и усыпили.

-- Тревогу? -- переспросил Демиен.

-- Я получил сообщение от ваших друзей из Мюнхена, -- сообщил он, -- Мисс Штандаль писала, что по прилету их задержали сотрудники аэропорта, сославшись на необходимость задать им пару вопросов по поводу багажа. Но на деле, они усыпили их, связали, и забрали с собой вас, Мисс Брейн. Но, как только они очнулись и смогли освободиться, они добрались до связи и сообщили мне и вашему другу.

-- Эмиль! -- воскликнула Вивиен и бросилась на шею к появившемуся тем же путем, что и остальные, парню.

-- Господи Иисусе, -- прошептал он, во все глаза глядя на Феликса. -- Он...

-- Его нет, -- сказала она сквозь слезы, -- Фела больше нет.

Взгляд его упал на Эмму, она все еще обнимала Сэма и выглядела ужасно.

-- Нужно отвести вас в медпункт, -- сказал Диего. -- Обо всем поговорим позже. Вы в порядке, мисс Керн?

Дрожь резко прекратилась и она почувствовала все нарастающую злобу.

-- Мой жених погиб... мои друзья ранены, я сама чудом осталась жива, -- ответила она не глядя.

-- Это действительно чудо. Но теперь, все прошло, -- заметил он, кладя руку ей на плечо. -- И, мне очень жаль вашего парня.

-- Вам жаль? -- вскричала Эмма, и он резко отдернул свою руку, пытаясь отстраниться.

Она же напротив приблизилась к нему и посмотрела в глаза.

-- Лучше пожалейте того, кто сделал это с нами! Посочувствуйте ему, мистер Альгадо... потому что, клянусь, я не оставлю этого! Я докопаюсь до истины, и никто, слышите, никто не сможет мне помешать! Я найду и прикончу этих уродов!

Все вокруг замерли, глядя на них. Сам Диего был в таком состоянии, будто его приклеили на месте и он не мог двигать ни руками, ни ногами. В тишине венчавшей её речь, послышалось жалобное скуление собак. Животные в страхе прижимались к земле, закрывали морды лапами. И затем это закончилось: он почувствовал, что снова свободен, собаки заметно успокоились, а Эмма, сверкнув по нему уничтожающим взглядом, подошла к Феликсу. Она опустилась на землю рядом с парнем и провела рукой по его волосам. Слезы катились по щекам, когда она наклонилась и поцеловала его в губы, нежно и ласково, поцеловала в последний раз...

***




-- Может быть, не стоило оставлять их сейчас одних? -- робко спросила медсестра.

-- Они не одни, -- ответил Диего Альгадо, открывая дверь медпункта. -- Они друзья, которые многое пережили, и будет лучше, если мы дадим им возможность поговорить об этом наедине.

-- Конечно, господин ректор, -- согласилась она и вышла вслед за ним.

***




Небольшая комната, десять человек, и одна тишина на всех. Восемь пар глаз следили за тем, как Эмиль, напряженно мерит палату своими длинными ногами. После того, как друзья рассказали ему все, что с ними произошло, его не оставляло ощущение собственного бессилия. Его друзей похитили, один из них погиб, а остальные подверглись пытке, в то время как он ничего не подозревая пошел на свидание.

-- Может быть поговорим о том, что все мы видели, когда отключились? -- спросила Лилиан. -- Ведь этот "хоровод" вокруг дуба -- не коллективная галлюцинация, верно?

Девушка оглядела друзей, но никто не хотел снова обсуждать их общее видение или как выразился Уоррен -- белую горячку. Происходящее там казалось интересным, нелепым и ужасающим одновременно.

-- Прекрати маячить, Радуга, -- не оборачиваясь, произнес Демиен. -- Твое отражение мешает мне созерцать красоту звездного неба.

-- То есть тебе -- любитель прекрасного -- этого неба сегодня не хватило? -- с насмешкой спросил Уоррен.

-- А тебе? -- с вызовом произнес тот.

Эмма стояла у противоположной стены с отсутствующим видом, взгляд её был пуст и казалось, она не слышит и не видит никого вокруг. То же самое было с Вивиен, которая лежала на одной из кушеток.

-- Прекратите оба, -- вмешалась Ванесса, -- у нас друг погиб...

-- По его вине, -- еле слышно прошептал Макс.

-- А вы ведете себя как дети!

По телу пробежала нервная дрожь и, обернувшись, Демиен остановил напряженный взгляд на парне.

-- Повтори, я не расслышал.

-- Что повторить? -- переспросила она.

-- Сваровский!

-- Если бы ты не был таким идиотом, и не попался бы своему дяде, Феликс и Эмма не попали бы в руки охотникам, он был бы жив сейчас.

-- То есть...

-- То есть, не пошел бы ты вон, Альгадо.

Маленькая и без того комната сжалась под воздействием нарастающего напряжения, которое буквально физически потянуло этих двоих друг к другу. Первым ударил Демиен, ударил сильно, да так, что повязка на его руке сбилась и швы, наложенные полчаса назад медсестрой, разошлись. На пол пали первые капли крови. Макс поднялся, нос его был разбит.

-- Да разнимите же их! -- воскликнула Ванесса, глядя на Виктора и остальных парней.

Но, не успели они сделать и шагу, как рядом с готовыми броситься в бой возникла Эмма. С тех пор, как она отдала тело Феликса Сэму, она не произнесла ни слова. Лилиан и Макс пытались поговорить с ней, но она не реагировала. Лицо девушки не выражало никаких эмоций вот уже два часа, но сейчас, когда она подняла голову, взгляд её блеснул ярким пламенем. Решительно она подняла правую руку и произвела несколько легких и быстрых взмахов, выписав в воздухе странную загогулину. Она закончила в тот момент, когда Демиен и Макс ринулись друг на друга в очередной раз. Между ними оставался всего метр, когда произошло нечто необъяснимое: внезапно оба парня полетели назад, кто куда. Это выглядело таким образом, будто они разбежались и врезались в стену, каждый со своей стороны. Компания застыла в немом удивлении.

-- Что за черт? -- опешил Макс.

Поднявшись на ноги, он подошел к Демиену, который оказался проворнее и уже стоял на том самом месте, ощупывая воздух вокруг себя. Он махал рукой, но ничего не происходило.

-- Керн, -- обратился он к Эмме, -- здесь только что была стена, и я не знаю как, но это ты сделала.

Эмма стояла и смотрела на него вполне осмысленно, но во взгляде её читалось недоумение.

-- Нет, -- возразила она, в то время, как друзья во все глаза уставились на неё, -- я не... это бред!

-- Нет, сделала, -- согласился Уоррен и повторил знак, который она начертила минуту назад. -- Вот это.

-- Начертила, -- прошептала Эмма, и глаза её расширились. -- О, боже, что я сделала?

Она хотела подойти к Лему, но не тут то было. Стукнувшись обо что-то твердое, девушка отскочила на Демиена и оба рухнули на каменный пол комнаты.

Под упавшие челюсти друзей, Эмма поднялась и повторила попытку, и на этот раз спокойно прошла сквозь невидимый барьер. Озираясь друг на друга, все они признали, что каждый чувствовал -- что-то происходит с ними. Эти ощущения были новыми, непонятными и приводили в смятение. Но в то же время, в глубине себя, они ощущали некое заполнение -- целостность, которая постоянно распадалась на мелкие пазлы, и тут же собиралась снова в ритм сокращающегося сердца.

-- Что происходит? -- еле сдерживаясь, спросила Лилиан. -- Нет, не прячьте глаза! Не я одна заметила это еще в лесу. Несс, ты тоже видела что-то!

Девушка неуверенно кивнула.

-- А я слышала странные голоса, словно кто-то невидимый был рядом. И, кто-то швырнул мои каблуки обратно... я не шучу! -- нервно воскликнула Лилиан, бросив на усмехающегося Демиена гневный взгляд. -- Сам-то ты будто сто раз бродил в этих местах!

-- Что-то не так с нами, -- напряженно сказала Кира, озираясь по сторонам, -- что-то не так с тем, что вокруг нас, вы все изменились...

-- Я смотрю и вижу то, какие вы... то, что вы чувствуете. -- Лилиан моргнула и потерла глаза. -- Как это возможно?

-- Все по старому, -- произнес Уоррен, совершив неуверенную попытку успокоить их. -- Все в порядке с нами.

-- Да какой к черту порядок? -- взорвалась Кира. -- Все стало совершенно иным! Наша реальность трещит по швам!

Выпуская пар, она сжала пальцы в кулаки и со всей силы стукнула ими друг о друга. И в тот же миг, каменный пол под ними заходил ходуном, стены содрогнулись, задребезжали стекла в шкафах, по оконному стеклу пошла глубокая трещина, а затем все резко прекратилось. Кира обвела своих друзей круглыми от страха глазами. Все как один стояли или сидели, ухватившись друг за друга и какую-нибудь мебель.

-- Господи, -- прошептала Ванесса минуту спустя, -- похоже, Кира права, и с нами что-то не так. Вы ведь все это чувствуете, верно?

-- Как будто внутри все искрит, -- кивнула Вивиен, -- и снаружи,-- добавила она, взяв её за руку. -- Все осталось прежним, но в тоже время все прежнее стало иным, а я чувствую, что так и должно быть.

-- Что ты делаешь? -- удивилась Ванесса, когда начертив какой-то знак над её больным запястьем, Вивиен приложила к нему ладонь. -- Я чувствую тепло, -- сказала она чуть погодя. Как ты это... ой-ой, щекотно!

Вивиен отпустила её, и Ванесса стала почесывать кожу под повязкой.

-- С ума сошла? -- испугался Уоррен и попытался помешать девушке, снять её, но она оказалась проворнее, и когда бинты упали на пол, в комнате не осталось никого, кто бы мог говорить не заикаясь.

-- Где он? -- произнесла Ванесса.

Сначала осторожно, а потом сильнее, она провела пальцами по идеально гладкому запястью. На месте недавнего разреза и швов было лишь небольшое покраснение, а кожа слегка почесывалась, как и любая заживающая болячка.

-- Вив, -- подойдя к подруге, позвал Виктор, -- а еще сможешь?

Захлопав глазами, девушка неуверенно взяла его руку и проделала те же манипуляции, что и с Ванессой.

-- Черти полосаты! -- воскликнул Эмиль, когда все увидели совершенно здоровую руку Громова.

-- Покажи еще, -- попросила Кира и, сняв повязку, сама протянула ей запястье.

Вивиен вздохнула и повторила, и на глазах у всех, швы на руке блондинки начали рассасываться.

-- Спасибо, Сион! -- сказала она.

-- Ну, ничего себе! -- произнес Эмиль. -- Прямо как в документальном фильме про растения, или процесс появления пчел из личинок, только без быстрой перемотки! Ну-ка, -- заинтересованно воскликну он, -- дай-ка я попробую.

И, взяв её руку, он повторил все в точности так, как это делала Вивиен, но ничего не произошло. Рука болела, и швы никуда не делись.

-- Не сработало, -- задумчиво произнес Радуга. -- Интересно, почему?

-- Отойди, -- сказала Кира, -- у меня получится.

-- С чего это вдруг?

-- Просто знаю, и все.

Демиен стоял в стороне, его запястье продолжало кровоточить, и он пережимал его здоровой рукой. Окинув взглядом эту картину, Эмма вздохнула: никто кроме Киры, которая была занята, даже не подумал бы о том, чтобы помочь ему. В этом не было ничего радостного, но чувство сострадания взяло верх над неприязнью, и она шагнула в его сторону. Иногда ей хотелось прибить себя, и этот случай был как раз из той серии.

Заметив её приближение, Демиен удивленно приподнял одну бровь.

-- Руку, -- коротко сказала она, а он усмехнулся.

-- И только?

-- Не заставляй меня ждать.

-- Я похож на подопытную крысу, Керн? -- съязвил он.

-- Ты, правда, хочешь услышать ответ?

-- Хм, -- протянул он, и вместо продолжения, она почувствовала его ладонь в своей.

Швы действительно сильно расползлись -- зрелище, надо заметить, еще то. Но больше её беспокоило то ощущение, которое возникло в момент, когда их руки соприкоснулись. Внезапно появившееся тепло мощной волной прокатилась по всему телу и, вернувшись обратно, исчезло, а потом снова возникло в их руках. Эмма подняла глаза, и по его озадаченной физиономии стало ясно, что это отнюдь не плод её воображения. Нарастающее чувство тошноты напомнило, что перед ней стоит Альгадо, и данную реакцию своего организма она тоже не могла объяснить. Разве что всему виной эта наглая ухмылка...

Нужно было скорее освободиться от него и, начертив символ над запястьем, Эмма подумала о том, что хочет и желает, чтобы его рана затянулась и полностью залечилась. Затем, она опустила вторую ладонь поверх невидимого символа на его руке и почти увидела, как между ними появилось радужное сияние. Цветовые волны откатывались от центра и исчезали, расходясь в стороны. Эмма почувствовала, как он вздрогнул. Взгляд Демиена был сосредоточен на исчезающих следах раны, но, не смотря на все старания, в нем стояло потрясение.

Когда же рана полностью затянулась Эмма, все еще держа руку парня в своей, осторожно провела пальцами от запястья по ладони. Ощущение того, что она сделала это -- вылечила его -- было волшебным.

-- Ты закончила?

Девушка быстро убрала свою руку и, не говоря ни слова, отошла к друзьям. Она убедилась -- все происходящее -- реально. На запястье Альгадо не осталось и царапины. Он сжал пальцы в кулак и снова разжал их -- рука слушалась, как и прежде, словно не было никакого ритуала, словно никто из них не прошел через этот ужас, словно никто не умирал...

-- Феликс, -- прошептала Эмма и бросилась к двери.

Она смогла помочь тому, кто вызывает в ней неприязнь, и она просто не могла не сделать это для того, кого любила.

-- Стой, идиотка! -- воскликнул Демиен и, схватив её за руку, с силой притянул к себе.

-- Отпусти! Я хочу помочь ему! Я...

-- Но ты не можешь! -- напряженно ответил он. -- Ты сама знаешь: невозможно вернуть того, кто ушел на ту сторону!

-- Я должна попробовать! Тогда, во время ритуала, барьер пал... я могла... нет, я должна была спасти его! Если бы не ты... я бы успела вытащить Фела оттуда! -- с горечью заорала она прямо ему в лицо.

На глазах появились слезы, она дернулась, но Демиен уже не держал. Он просто стоял рядом, а во взгляде его мелькнули и исчезли, сменяя друг друга гнев, бессилие и грусть. Макс и Виктор оказались рядом в тот же миг.

-- В чем дело, Альгадо?

-- Она собирается пойти к Штандалю и проделать это с ним. Но она не сможет! Он мертв, а мертвые не возвращаются! Она только раскроет себя, всех нас, а этого делать нельзя: это одно из ненарушимых правил! -- выдохнул он, словно не понимая того, о чем говорит.

-- Каких еще правил? -- взревела Эмма.

-- Он прав, Эм, -- вдруг сказала Вивиен, -- нам не вернуть его. Не понимаю, откуда я знаю, но это все сейчас в моей голове. Я просто понимаю, что это против законов природы... ты не сможешь, никто из нас не способен совершить такое.

Глядя на поникшие лица друзей, и читая смирение, Эмма почувствовала, как все внутри неё поднимается против этого. Она не хотела понимать и принимать, но где-то в глубине себя, Эмма знала, что это правда. Она не в силах вырвать человека с того света, он не вернется к ней, они больше никогда не будут вместе... В глазах помутнело и, резко возникшее головокружение заставило колени подкоситься. Сознание оставило её еще в полете, и Эмма уже не увидела, как Макс подхватил её и отнес на кушетку. Вздохнув, он разгладил волосы подруги и улыбнулся, когда веки девушки задрожали.

-- Простой обморок, -- успокоила друзей Ванесса.

Демиен хмыкнул и облокотился о стену.

-- Мааакс, -- слабо протянула Эмма и, приподняв девушку, он обнял её.

-- У неё там что, водохранилище, -- тихо произнес Демиен, обращаясь к Соболевой.

-- А у тебя, похоже, пески Сахары! -- зло ответила она. -- Наш друг погиб, а ты...тебе словно все равно!

-- О чем ты? -- воскликнул парень. -- Они нам не друзья!

Все резко обернулись в их сторону, и он гордо вскинул голову.

-- Что? -- с вызовом спросил Демиен, обводя взглядом каждого. -- Вы же не думали, что эта ситуация сблизит нас? Я не один из вас, и мне на самом деле безразлично, кто из вас выжил, а кому повезло меньше.

-- Нет, -- ответила Лилиан, -- мы не планировали, стать твоими друзьями. Но похоже, мы ошибались, надеясь, что ты хотя бы перестанешь быть такой сволочью!

Усмехнувшись, Демиен оторвался от стены и открыл дверь.

-- Кира, пойдем отсюда! -- сказал он и вышел.




Демиен ушел, а Кира на мгновение замерла. Она смотрела ему вслед, она смотрела на Макса, Эмму и остальных, ожидающих её решения и не знала, что ей делать. Макс поднялся и подошел к ней.

-- Кира, -- сказал он, взяв её за руку, -- ты же не пойдешь за этим избалованным богатым куском дерьма? Его не волнует никто, кроме него самого! Ты не нужна ему!

Вздрогнув, Кира подняла свои глаза, и он испугался, увидев в них колючую ярость.

-- Этот, как ты выразился, "кусок дерьма" -- мой лучший друг, Сваровский! -- сказал она. -- И, если ты не против, на что мне собственно наплевать, то я пойду и догоню его. И, знаешь, -- горько усмехнулась она, -- даже, если бы ты был прав, говоря что я не нужна ему, я все равно буду рядом, потому что он нужен мне!

-- Кира...

-- Иди к черту! -- бросила блондинка, и захлопнула дверь.

-- Я идиот, -- произнес Макс, оборачиваясь к друзьям. -- Не стоило говорить этого.

-- Так иди и извинись, -- предложила Лилиан, -- ведь ясно, что она хотела остаться.

Макс вздохнул и сел рядом с Эммой.

-- Нет, -- сказал он, взяв её руку. -- Сделаю это позже, а сейчас я нужен здесь.

Эмма грустно улыбнулась и, подавшись вперед, обняла его за шею. Взгляд девушки обошел друзей, -- все они были здесь, рядом с ней, рядом друг с другом. Они были едины в обрушившемся на них горе, они были едины в радости спасения. Одна большая компания: веселые Виктор и Эмиль, влюбленные и благородные Ванесса и Уоррен, две её лучшие подруги -- Лилиан и Вив, и конечно же Макс, ставший для неё братом, о котором Эмма так мечтала. А еще были те, кого сейчас не было с ними: Ричард, Мориса и... Феликс... Первые двое должны были вернуться в поместье через пару часов. А третий... Эмма снова почувствовала, как боль распирает её горло и судорожно сглотнула. Феликса им уже не вернуть...

Макс крепче сжал руки у неё за спиной и глубоко вздохнул.

-- Мы справимся, Эм, мы со всем этим справимся. Феликс ушел, но все мы живы... Ты даже не представляешь, как я рад, что ты жива! Если бы ты пострадала... после всего того, через что нам пришлось пройти, я не знаю, что бы со мной было.

Событийный ряд прошедших пары лет пронесся перед её глазами и Эмма осознала, как сильно изменилась с тех пор. Точно также ритуал внес коррективы в жизнь каждого из них. Эмма глубоко вздохнула и отстранилась.

-- Мы вместе, -- она кивнула старшекурсникам и улыбнулась Вив и Лилиан, -- мы есть друг у друга, и теперь у нас есть то, что еще больше связывает нас.

Друзья понимающе закивали.

-- Не у всех, -- удрученно возразил Эмиль.

Он стоял немного поодаль от остальных с задумчивым видом.

-- Я, в отличие от вас, не стал счастливым обладателем сверхъестественных способностей. И, боюсь говорить это слово, хотя -- какого черта? -- он подошел ближе. -- Ребят, вы сочтете меня слабоумным, но все это: создание невидимых барьеров, -- он указал на Эмму, -- вызов землетрясений, -- на дверь, в которую ушла Кира, -- и, мгновенное излечение тяжелых ран силой мысли, -- он развел руки в стороны, охватив их всех, -- я могу назвать это только одним известным мне словом! И это слово -- магия!

-- Эмиль, ты -- слабоумный, -- согласилась Ванесса.

Она стояла у окна и поглаживала махровые лепестки цветка, украшавшего широкий подоконник.

-- Магии не существует.

-- Да неужели? Смотрите, -- сказал он, кивнув на неё остальным, -- кажется растению это не известно!

И, когда они обернулись к окну, то увидели, как из множества быстро вырастающих бутонов распускается прекрасная фиалка. Наблюдая за этим чудом, Эмма ощутила такую легкость в груди, словно все тревоги и запреты развеялись, очистив её от сомнений. Цвет лепестков, сочный и яркий, отразился в её глазах и проник в самую душу, окрасив сознание, и она улыбнулась, потому что вспомнила, как называл этот оттенок её дедушка.

-- Фиолетовый, -- цвет волшебства.

Эпилог




Огонь за решеткой раздраженно потрескивал. Длинная, черная ряса с капюшоном, брошенная в камин вслед за двумя предыдущими источала характерный этому типу материи отвратительный запах. Современные ткани -- прекрасные на вид, по сути -- голая синтетика.

Мужчина сел за удобный письменный стол из дорогого красного дерева. Нервно постукивая пальцами по крышке, он наклонился и открыл нижний ящик, и откуда ловко вытащил толстую тетрадь в бордовом кожаном переплете. Он откинулся в широкое кресло и открыл заложенные страницы. Последняя запись, сделанная им вчера утром, резала взгляд:

-- Восьмое июня, две тысячи двенадцатый год, -- прочитал он. -- Сегодня. Это свершится сегодня. Я дождался! Я готов! Я не отступлю! У меня есть все что нужно. На этот раз дверь откроется...

На последнем слове он запнулся. Красивое, благородное лицо исказил дикий, неистовый гнев. Резко вскочив, он с криком швырнул тетрадь в камин, но в пылу не рассчитал, и дневник упал на паркет прямо перед невысокой решеткой. Гнев, ярость, досада и ненависть -- все чувства перемешались в одно, определение которому -- горесть поражения.

-- Все было зря, -- сказала она. -- Мы покалечили жизни стольких людей ради богатства и власти, которыми и так обладаем..

Мужчина метался по кабинету, круша все, что попадалось под руку. Теперь цвет его лица был схож с обложкой тетради, брошенной на суд огня. Книги, дорогой фарфор, а за ними прекрасные копии "Девятый вал" Айвазовского и "Тайная вечеря" да Винчи были сорваны, брошены и растоптаны в щепки. Продолжая этот вандализм, он вспоминал детали их разговора:

-- Мальчик погиб... Я никогда не прощу себе... Нам придется жить с этим... Как мне с этим жить?

-- Этот человек -- не твой сын! -- раздраженно бросил он. -- И лучше вам обоим, - кинул он вслед сестре и её мужу, -- забыть об этом и настроиться на то, что с восьмеркой мы еще не закончили!

В тот же миг, женщина резко развернулась, и в одну секунду, преодолев расстояние между ними, вцепилась в его грудь своими острыми когтями.

-- О чем ты, черт возьми?! Что значит "не закончили"?! -- закричала она хриплым голосом, а потом перешла на визг: -- Господи, они же дети! Я -- дура, что так долго шла у тебя на поводу! У тебя и у всей нашей сумасшедшей семейки! Как я могла позволить себе думать, что обойдется без жертв?

Зарыдав, она -- бледная, с выпученными глазами и дрожа всем телом, кинулась в объятия своего бесполезного мужа, единственный перспективный вклад которого в семью провалился. Сын, рожденный сестрой, оказался бесполезен -- он не пошел по той же линии, что и кузен -- он не был обозначен.

Рыдания продолжались, а истерика набирала обороты.

-- Они... они все умерли бы в этом лесу от потери крови, если бы я не ослушалась тебя и не сделала им перевязку...

-- И, в результате, мы имеем на девять проблем больше...

-- Дь-дь... Дь-девять? -- её и без того большие глаза, казалось, выпадут из орбит. -- Т-твой сын... Как же твой сын? Как же...

-- Заткнись! -- грозно крикнул он. -- Ты знаешь, что я отношусь к нему лишь как к средству достижения цели. Он -- ключ! А это значит -- он не мой сын! Так нас учил отец, а отца -- его отец, и так далее.

Губы его нервно сотрясались, и жестко проведя вокруг них большим и указательным пальцами, он резко выдернул руку и ткнул в сестру:

-- И не смей, больше никогда не смей указывать мне на отцовский долг, и тем более угрожать мне! Иначе, -- в темных, почти черных глазах, вспыхнула угроза, --мне придется напомнить, что твой сын состоит из того же мяса, что и все остальные...

С новым взрывом, женщина подлетела к нему и влепила пощечину, след от которой горел на его щеке до сих пор -- спустя полчаса, после того, как он выгнал её вон, предварительно еще раз пригрозив расправой над ними и их отпрыском, в случае огласки его роли в произошедшем.

Произошедшем... Это определение никак не вязалось с тем, что ожидаемого не произошло. Вопреки всем убеждениям -- а ведь он все сделал правильно! -- дверь в сокровищницу, которая должна была распахнуться перед ним, даже не обозначила себя. Он так долго шел к этому моменту, столько сделал. Его семья -- все поколения охотников должны были гордиться им! Все, за исключением, конечно, предателя идеалов -- Александра Стеланова-Фортис, с которого все началось, и который -- по иронии судьбы -- не просто рассматривал, а сделал свой выбор в пользу какой-то девки, тем самым саботировав осуществление их родовой мечты тогда, в конце семнадцатого века.

Мужчина запустил ладони в волосы и изо всех сил сжал пальцы, но боль не могла заглушить те чувства, которые бушевали у него в душе. Он первый, кто сделал все как надо: нашел и привел на место ритуала все восемь ключей, а задача эта -- надо признаться -- была не из легких. Чего только стоило найти Сваровского -- затерянного в бюрократическом аппарате социальной машины! А то, как он метался в поисках последнего ключа, невозможно передать словами. Его, едва не раскрыли, но он сделал это! Ему удалось обвести всех вокруг пальца, все преодолеть и завершить миссию. Но, что же он получил взамен? Ничего...

Мужчина подошел к камину и опустился около него. Схватив тетрадь, он открыл её, вырвал попавшийся под руку лист, скомкал его и бросил прямо в огонь. Бумага мгновенно вспыхнула и через пару секунд превратилась в пепел, который незаметно смешался с тем, что уже было в камине. Вот так же сгорели его мечты.

-- Ничего! -- заорал он, кидая в огонь очередной лист.

Конечно, он не мог не подумать о том, что все же совершил одну ошибку. Тогда, в лесу, когда странное сияние развеялось, он подумал о ней в первую очередь. Сейчас же, когда были взвешены все за и против, эта причина казалась очевидной. Имя ошибки застряло в его голове и настойчиво проедало брешь за брешью, калеча его воспаленное сознание.

-- Керн! -- со скрежетом выдавил он. -- Ну конечно, это она... её вина... я не причем... нет...

Но это было не так, и он прекрасно осознавал, что ему ничего не мешало убрать из зоны алтаря все лишние элементы. Но, по каким-то соображениям он этого не сделал. А теперь, все потеряно! Или не все? Мужчина глубоко задумался.

"А что, если повторить ритуал в следующее, ближайшее затмение? -- размышлял он. -- Это может и не даст результатов, но избавит от целой кучи проблем, в том числе подозрений".

Он решил, что должен пронаблюдать за членами звездной восьмерки, а пока продолжить исполнять свои обязанности, не вызывая лишних подозрений, таких, которые он увидел во взгляде Керн. Или это была ярость от того, что он не спас её друга? Если честно, то он вообще не понял, что увидел, и увидел ли вообще. Единственное, что мужчина точно ощутил -- это кипящая внутри неё сила. Ощущение было странным -- ни с чем не сравнимым, а пожил и повидал он достаточно, для того, чтобы больше ни чему не удивляться в этом мире. Но сам мир тоже стал другим. Все вокруг словно ожило, каждая клеточка его тела ощущала это.

-- Ты сходишь с ума! -- усмехнулся он, когда поднимая тетрадь, чуть не остался без руки из-за внезапно вспыхнувшего огня.

Вернувшись в кресло, мужчина сделал пару длинных вдохов и снова открыл страницы. Ветер за окошком набирал обороты; кажется, эта ночь собралась пролить на землю водопад слез. Он взял ручку со стола и написал чуть ниже предыдущей записи:

-- "Ничего не вышло... Сокровища все еще где-то там, глубоко под землей. Я снова начинаю следить за "Созвездием" и этой занозой -- всезнайкой мисс Керн. Я должен разобраться в причинах неудачи, а когда они станут известны, я поквитаюсь со всеми, из-за кого мои надежды рухнули в тартарары! Никто не будет в безопасности, никто не сможет уйти! Это еще не конец ..."

Мужчина перегнулся через стол и, взяв в руки маску, метко забросил в огонь. Языки пламени быстро обхватили её и принялись жадно поглощать последнюю улику, способную дать мизерную, но все же зацепку тем, кто стремится разоблачить личность лидера охотников. Он поднялся и немного помедлив, закрыл запись, последние слова которой, выведенные им с особым прилежанием и упорством, гордо отражали причину, процесс и следствие всего, что произошло с героями этой истории и того, что собиралось обрушиться на них завтра с новой силой:

-- "... Клянусь, -- это только начало!"

(Диего Аурелио Альгадо)