Поместье любовных грез
Сильвия Торп








Осиротевшую Памелу Фрэйн нанимает в гувернантки для своих внуков вздорная леди Таррингтон и сразу же предостерегает юную девушку: ни в коем случае не общаться с живущим по соседству Джейсоном Хоксуортом. Но Памеле не удается избежать встреч с ним, и постепенно она влюбляется в мужественного и загадочного красавца…






Сильвия Торп

Поместье любовных грез





Глава 1


Памела Фрэйн сошла с почтовой кареты на станции в небольшом рыночном городке Уэльса, где ее ждал кабриолет. Лакей, которого послали встретить новую гувернантку, взгромоздил на запятки ее дорожный сундук, и они покатили в поместье Таррингтон-Чейс.

Привыкшая к ухоженным сельским предместьям Лондона, Памела оказалась неготовой к встрече с Уэльсом, краем нескончаемых холмов, между которыми петляла дорога с нависающими лесистыми склонами, на которых сквозь деревья местами проглядывали голые утесы и речка Уай, извивающаяся подобно какой-то фантастической змее. В голубой дали, время от времени проступающей на небосклоне, пока они катили по горному хребту, проступали покрытые деревьями горные склоны, про которые лакей сказал, что это королевские охотничьи угодья. Даже над сельскими ландшафтами с яблоневыми садами, где ветви уже склонялись под тяжестью спеющих плодов, и зелеными лугами, где паслись валлийские коровы с белыми пятнами на мордах, довлело, как казалось Памеле, скрытое присутствие гористой местности.

Какое-то время они спускались по крутому склону, на котором дорога шла среди густых деревьев, а когда они достигли долины, вывела их на открытое пространство и, изогнувшись, пошла вправо, вдоль подножия горного кряжа, с лугами, виднеющимися вдали.

– Вон там, мисс, где луга, как раз и будет Таррингтонское поместье! – произнес лакей.

За лугами, на высоком берегу реки Уай, виднелся огромный дом, нависший над кручей, весь залитый солнцем, но оттеняемый зловещей завесой из багрово-черных грозовых облаков.

– Но как же мы попадем к этому дому? – спросила Памела. – Ведь наверняка нет дороги вверх по этому утесу?

– С этой стороны нет дороги, мисс! Мы поедем в обход, через деревню! Это еще две-три мили, – ответил лакей и стегнул лошадь, заставляя ее прибавить шагу, так как издалека донеслись слабые раскаты грома.

Памела огляделась в надежде обнаружить какое-либо укрытие от надвигающейся грозы, поскольку открытый экипаж не давал никакой защиты от ливня, а перспектива появиться вымокшей до нитки и забрызганной грязью перед своей новой хозяйкой пугала ее.

Дорога снова стала забирать в гору. Вскоре она привела к воротам в стене из камня, и они покатили по парку с высокими купами деревьев. Лакей натянул поводья, задумался на какой-то момент, а потом, бросив взгляд на темнеющее небо, снова подстегнул лошадь. Памела прочла беспокойство на его лице и ощутила приступ тревоги.

Теперь они находились совсем близко от реки, над которой нависали крутые склоны поместья Таррингтон-Чейс, темные, как грозовые тучи, и такие же зловещие в предваряющем грозу затишье.

Потом до Памелы донесся дробный топот копыт, и какой-то всадник вдруг ворвался в поле ее зрения, выскочив из-за деревьев справа. Он помчался вниз по склону и, подняв свою лошадь на дыбы, осадил ее поперек дороги, перед самым кабриолетом. Лакей выругался, скорее в испуге, чем со злостью, а Памела негромко вскрикнула, когда их напуганная лошадь заржала и едва не шарахнулась в сторону.

Чалый верховой конь скакнул вперед в курбете и был снова осажен сбоку от двуколки. Всадник крикнул:

– Какого дьявола тебе нужно на моей земле? Возвращайся туда, откуда приехал, и скажи спасибо, что с тобой дама, а то ты бы так легко не отделался!

– Мистер Хоксуорт, сэр, так ведь гроза надвигается, и нам нужно добраться до деревни, пока она не грянула, сэр, – ответил лакей, с трудом сдерживающий нервничавшую лошадь. – Ради юной леди, не гневайтесь, сэр!

Крупный, худощавый, черноволосый всадник с безразличием взглянул на Памелу. А выражение лица у него совершенно как у пирата или разбойника, подумалось ей. Под густыми, черными бровями – глубоко посаженные глаза. Карие, они настолько светлого оттенка, что кажутся почти желтыми. Эти глаза критически осмотрели ее с головы до ног, мгновенно скользнули по видавшему виды дорожному сундуку на запятках кабриолета.

– Наверняка новая гувернантка! – насмешливо проговорил он. – А вы мужественная особа, сударыня, раз поступаете на службу к таррингтонской ведьме!

Памела была слишком ошеломлена и ничего не ответила. Еще две-три секунды мистер Хоксуорт продолжал ее разглядывать, а потом снова обратился к лакею:

– Ну а ты, приятель, заруби на носу – я слов на ветер не бросаю! Дни, когда вы всей деревней могли шататься по этим землям, миновали. С тех пор, как я стал хозяином поместья Мэйз-Корт… И чем скорее вы все поймете это, тем лучше!

Лакей начал было возражать, но властный голос прервал его на полуслове:

– Если бы ты держался дороги, то легко успел бы в усадьбу Клив-Фарм до начала грозы. А коли ты и вправду так печешься об этой молодой леди, то и сейчас попробуешь это сделать!

Всадник осадил своего скакуна, и лакей, бормоча что-то сквозь зубы, но явно признавая свое поражение, повернул кабриолет, а потом подхлестнул лошадь, заставив припуститься так, что легкий экипаж то и дело сотрясался и раскачивался на неровной дороге. Памела вцепилась в стенку, ища опоры, но, не удержавшись, оглянулась, чтобы посмотреть, что сталось с диковинным мистером Хоксуортом.

Тот возвышался на своем коне под деревьями на склоне холма – зловещая фигура на фоне грозного пейзажа.

В вышине, над гребнем Таррингтон-Чейс, молния распорола завесу облаков, и Памела вздрогнула, когда на какую-то долю секунды все вокруг оказалось залитым ослепительным светом. Когда же она оглянулась снова, всадник уже исчез.

– До чего неприятный тип! – с возмущением произнесла она. – Господи, какой вред мы бы причинили, проехав по его дороге?

– Дело не во вреде, мисс! – ответил лакей. – Полковник Траверс, который владел усадьбой Мэйз-Корт еще год назад, был джентльменом и позволял людям пользоваться этой короткой дорогой, сколько они пожелают, но Джейсон Хоксуорт – совсем иное дело! Эти земли теперь принадлежат ему, и он никому не дает об этом забыть – вот так-то. Те, кто начинают на пустом месте, всегда так себя ведут!

Памелу это слегка озадачило. Внешний вид мистера Хоксуорта говорил о том, что он богат и следит за модой, а речь выдавала в нем человека образованного. Он вовсе не напоминал выскочку!

– Нет, ну каков нахал – так говорить о ее светлости! – продолжил лакей. – Ей-богу, мисс, когда Джейсон Хоксуорт купил Мэйз-Корт, для Таррингтона настали черные дни! Ох уж этот Хоксуорт, с его наложницами и с арапом-язычником! Уж лучше бы сидел себе в заморских краях!

В этих словах содержалось достаточно, чтобы еще больше подогреть и без того уже не на шутку разыгравшееся любопытство Памелы, но она чувствовала, что не пристало начинать свое пребывание в Таррингтон-Чейс с пересудов с прислугой, а потому ограничилась уклончивым ответом. Поскольку Хоксуорт, очевидно, служил объектом всеобщей ненависти в деревне, ей со временем предстояло узнать о нем больше. К лучшему или к худшему, он явно был не тем, на кого можно не обращать внимания, и ей пришло в голову, что, по крайней мере, фамилия его, означающая «ястребиный», забавным образом соответствует его сущности. Что-то воистину ястребиное просматривалось в хищном взоре его свирепых золотистых глаз.

Гроза теперь подступила совсем близко, и когда кабриолет, миновав ворота, стал медленно подниматься по склону холма, зашлепали первые крупные капли дождя. К тому времени, когда они добрались до усадьбы Клив-Фарм, уже полил сильный дождь. Жена фермера приняла Памелу со всем радушием. Проводила ее в затхлую комнату и отнесла ее капор и длинную накидку без рукавов на кухню, чтобы просушить у огня. Видимо, она, как и Джейсон Хоксуорт, без пояснений поняла, что Памела – новая гувернантка, но поскольку сама Памела родилась и выросла в провинции, это не удивило ее. Однако она пожалела о том, что, руководствуясь своими представлениями о приличиях, вынудила свою гостью одиноко сидеть в гостиной, в результате чего у Памелы появилось время на раздумья – какой прием ей окажут в Таррингтон-Чейс. Она еще не встречалась со своей нанимательницей. Объявление в ежедневной газете «Морнинг пост» привело ее в Лондон на собеседование с пожилым адвокатом, в результате чего леди Таррингтон наняла ее к четырнадцатилетней Мелиссе, своей внучке. Памела не сомневалась в том, что справится со своими обязанностями, и не делала секрета из того обстоятельства, что ей всего двадцать один год. Однако собеседования с другими потенциальными работодательницами научили ее, что подобные дамы обычно предпочитают гувернантку уже не первой молодости и, безусловно, ту, которая не блещет красотой.

На стене в гостиной фермерского дома висело мутное, покрытое пятнами зеркало, и Памела подошла к нему. Постояв, она окинула взглядом свое отражение, пытаясь взглянуть на себя глазами леди Таррингтон. Густые, темно-каштановые волосы… В какую замысловатую прическу их ни укладывай, все равно упрямо возвращаются к естественным волнам и завиткам. Чистая, бледная кожа и губы с плавным изгибом… Глаза, скорее зеленые, чем серые, чуть раскосые, над высокими скулами… Кошачьи глаза, как называл их брат Питер, когда хотел ее поддразнить. Памела не считала себя красавицей или хотя бы хорошенькой и была в равной степени изумлена и испугана, когда в первый раз явственно осознала, что мужчины находят ее привлекательной. Способность привлекать противоположный пол не являлась преимуществом в том, 1812 году для одинокой молодой особы, вынужденной зарабатывать себе на жизнь, поскольку было крайне маловероятно, что ее привлекательность приведет к браку. Более того, ее привлекательность являлась помехой, поскольку семейства, которым требовалась гувернантка, зачастую включали в себя сыновей весьма впечатлительного возраста, и попытки Памелы найти подходящее место оканчивались неудачей до тех пор, пока она не предложила свои услуги в Таррингтон-Чейс. Теперь она с тревогой спрашивала себя – не объясняется ли ее успех лишь тем простым обстоятельством, что леди Таррингтон не удосужилась побеседовать с ней лично. Памела лишь отчасти успокоилась, узнав от адвоката, что единственный внук ее светлости – мальчуган девяти лет. Адвокату Памела понравилась. Ее манеры свидетельствовали об уме и хорошем воспитании, о чем он и сообщал леди Таррингтон в рекомендательном письме. На взгляд адвоката, Памела не выглядела скованной, но и не была чрезмерно развязной.

Спустя какое-то время Памела, охваченная немалым беспокойством, продолжила свое путешествие. Дождь уже прекратился, но небо по-прежнему хмурилось, и лакей высказал предположение, что гроза вернется еще до ночи – пророчество, которое вовсe не способствовало поднятию настроения у Памелы. Она не боялась грозы, но, понаблюдав за той, c которая только что миновала, ощутила, что это неистовство природы соответствует первозданной дикости этого края.

Дорога по-прежнему тянулась вдоль стены, огораживающей парк усадьбы Мэйз-Корт, и вскоре они миновали высокие кованые ворота, ведущие к обсаженной вязами аллее, хотя сам дом оставался невидим. На полмили дальше виднелась деревня Таррингтон – живописное скопление домиков, черно-белая деревянная гостиница и церковь с квадратной башней, которые скучились вокруг моста, перекинутого через реку.

За рекой дорога снова устремилась вверх по склону холма, который с этой стороны не порос лесом, а был укутан покровом папоротника, местами доходившим лошади до самой холки. Обнаженные утесы проступали среди мелколесья, и огромные, нависшие над бездной валуны выглядели так, будто от легчайшего прикосновения они сразу покатятся вниз, в долину. Голубые колокольчики покачивались среди папоротниковых стеблей, уже начала поспевать ежевика, а заросли утесника были усеяны золотистыми цветками.

На полпути вверх по холму дорога, описав крутой вираж, повернула в обратном направлении, но чуть выше, и так до вершины, где папоротник уступил место высокой траве. Памела увидела далеко внизу деревню, напоминавшую детскую игрушку посреди зеленого лугового ковра. Наконец, местность выровнялась, и она поняла, что здесь, на самом верху Таррингтон-Чейс, имеется участок относительно плоской, усеянной кочками земли. Дорога шла то под уклон, то в гору, то снова под уклон, а потом перед ними возникли внушительные ворота со столбами, увенчанными грифонами с распростертыми крыльями.

За воротами с примыкающей к ним сторожкой они снова оказались в тени деревьев и, проехав еще полмили по холмистым просторам парка, остановились уже перед самим домом, огромным, широко раскинувшимся особняком, представлявшим собой смешение архитектурных стилей. От парадного входа, с вырезанным из камня гербом Таррингтонов над портиком, Памелу провели через большой холл вверх по изумительной лестнице семнадцатого века и, наконец, в уютную гостиную с окнами, из которых открывался великолепный вид на долину. Здесь ее ждала леди Таррингтон.

Первым впечатлением Памелы о своей работодательнице было то, что эта дама – одна из самых непривлекательных особ, каких ей когда-либо доводилось видеть. Впечатление, которое при дальнейшем знакомстве с ней нисколько не изменилось. Уложенные в модную прическу, но довольно редкие седые волосы, обрамлявшие лицо худое, неприветливое и совершенно бескровное; кожа, напоминавшая пергамент, светлые брови и ресницы, бледные губы и серые глаза, холодные как лед. Длинный нос с узкими ноздрями и изогнутые книзу губы, застывшие в кислой улыбке.

Леди Таррингтон обвела Памелу оценивающим взглядом. Она мгновенно заметила аккуратную, но поношенную накидку, тщательно заштопанные перчатки и старомодный капор, а также высокую, тонкую фигуру гувернантки и очарование молодости в лице под полями канора. Леди Таррингтон нахмурилась и заметила вскользь:

– Вы выглядите гораздо моложе, чем я ожидала!

– Мне пошел двадцать первый год, миледи, – ответила Памела. – И за последние три года на моем попечении были три молодые леди.

– Да, да, меня поставили об этом в известность! – нетерпеливо проговорила ее светлость. – Я признаю, что вы обладаете профессиональными навыками, которые требуются для должности гувернантки, но профессиональные навыки, мисс Фрэйн, – это не единственное, что принимается во внимание. Я очень мало знаю о вашем происхождении. Ваш отец, как мне известно, был духовного звания?

– Он служил викарием в Тиллсдене, что в графстве Мидлсекс, последние двадцать лет своей жизни, миледи. Умер три года назад. Мама скончалась на четыре года раньше его.

– У вас есть братья или сестры?

– Был брат, миледи, на три года старше меня. Он служил корабельным гардемарином под началом лорда Нельсона и погиб в 1805 году в битве при Трафальгаре.

Леди Таррингтон взяла письмо с маленького столика и сверилась с ним.

– После смерти отца вы жили у родственников в Лондоне, – сказала она. – Интересно знать, почему вы отказались от их покровительства?

Памела помедлила с ответом. Пожалуй, не стоит рассказывать этой пожилой леди о том, как обстояли дела на самом деле. Конечно, после смерти отца она была преисполнена благодарности, когда Ханна Малстед, дальняя родственница, с которой она виделась всего один раз, предложила ей кров, добавив при этом, мол, не возьмет ли она на себя заботу о четырех дочерях Малстед? Памела с готовностью согласилась. По прошествии времени она поняла – единственное, чем руководствовалась Ханна, приютив ее у себя, – это возможность заподучить гувернантку без необходимости платить жалованье, но она, возможно, смирилась бы и осталась там, если бы не муж Ханны, Генри. Толстый и тусклый, он постоянно домогался ее… Исподтишка, конечно. Нет, она ни за что не расскажет об этом леди Таррингтон.

– Я всегда жила в деревне, сударыня, – ответила она после непродолжительной паузы. – И не смогла привыкнуть к Лондону. Кроме того, мне не особенно было по душе, когда мне давали понять, будто я живу их милостями.

Леди Таррингтон помолчала.

– Вы, конечно, понимаете, – сказала она наконец, – что от вас требуется полностью взять на себя заботу о Мелиссе, моей внучке. Есть у меня и внук. Он баронет, и ему почти десять лет. Его образованием занимается домашний учитель, но в свободное от уроков время он также будет находиться на вашем попечении.

Памела заметила, что ее поставили об этом в известность. То обстоятельство, что ее будущие питомцы, как и она сама, лишились обоих родителей, в свое время вызвало у нее сочувствие, сильно возросшее теперь, когда она познакомилась с их бабушкой. Памела не могла себе представить, что леди Таррингтон склонна проявлять привязанность к кому бы то ни было.

Пожилая леди положила рекомендательное письмо на стол и теперь постукивала по нему тонкими пальцами, унизанными массивными кольцами. Минуту спустя она резко произнесла:

– В обычной ситуации, мисс Фрэйн, мне бы даже и в голову не пришло нанимать такую молодую особу, как вы, и я сделала это лишь в виде эксперимента. Предыдущая гувернантка моей внучки, мисс Кэйтербай, скончавшаяся месяц назад, была дивным созданием, но она состояла гувернанткой еще при матери Мелиссы и была весьма преклонного возраста. У Мелиссы мало подруг, потому что поблизости нет юных леди из приличных семей, и мне пришло в голову, что сейчас, когда она подрастает, постоянное общество молодой особы, возможно, пойдет ей на пользу. Однако, повторяю, – это всего лишь эксперимент! По истечении трех месяцев я решу – удачным он оказался или нет.

Памела стояла потупив взор, стараясь скрыть тревогу и возмущение по поводу того, что ей с самого начала не прояснили положение дел. Согласившись на место в поместье Таррингтон-Чейс, она сожгла за собой мосты, поскольку Ханна Малстед самым недвусмысленным образом дала ей понять: после того как Памела надумала уехать, ее не ждут назад, так что, если ее пребывание у леди Таррингтон в качестве гувернантки продлится не более трех месяцев, она окажется в весьма затруднительной ситуации. Ей оставалось лишь надеяться, что она и ее новая воспитанница понравятся друг другу, и Памела решила сделать все от нее зависящее, чтобы эксперимент завершился успехом.

Леди Таррингтон позвала горничную и отправила ее в комнату для занятий, велев ей передать детям, чтобы те пришли познакомиться со своей новой гувернанткой. Пока они ждали, леди Таррингтон сдержанно произнесла:

– Вы, мисс Фрэйн, приехали несколько позднее, чем я ожидала, но вам, полагаю, пришлось пережидать грозу в деревне?

– Мы укрылись на ферме, миледи, – объяснила Памела. – Кажется, эта усадьба называется Клив-Фарм.

Леди Таррингтон вздернула брови.

– Ах вот как? – сказала она. – А я предполагала, что вы миновали Клив-Фарм до начала грозы.

– Думаю, мы бы успели это сделать, миледи, но лакей, которого вы послали меня встречать, намеревался проехать короткой дорогой, через частный парк, а джентльмен, как я полагаю, владелец поместья, остановил нас и заставил повернуть назад.

Памела ожидала, что это сообщение вызовет раздражение у леди Таррингтон, но ее поразила ярость, от которой у той полыхнули глаза и скривились тонкие губы.

– Этот мужлан! – Она почти выплюнула эти слова с такой злостью, что они прозвучали подобно ругательству. – Нет границ его наглости, его беспардонным выходкам! Оскорбляет меня как ему только вздумается! – Леди Таррингтон помолчала. Спустя минуту она продолжила уже спокойнее: – Есть проблема, мисс Фрэйн, которую я собиралась обсудить с вами позднее, но, поскольку вы уже имели несчастье столкнуться с Джейсоном Хоксуортом, я сделаю это немедленно. Этот мужчина не должен никогда, ни при каких обстоятельствах, никоим образом общаться с моим внуком или внучкой. Нарушение этого указания приведет к вашему немедленному увольнению. Вы меня поняли?

– Вполне, миледи, – поспешно заверила ее Памела.

Похоже, этот Хоксуорт повсюду нажил себе врагов.

Дверь открылась, и в комнату вошла юная леди в белом муслиновом платье с синим поясом. Бросив беглый взгляд на Памелу, она обратилась к леди Таррингтон:

– Стивен с Эдвардом, бабушка. Я послала за ним.

– Очень хорошо, Мелисса. – Леди Таррингтон кивнула. – Это твоя новая гувернантка, мисс Фрэйн.

Памела улыбнулась и протянула руку:

– Рада с вами познакомиться, мисс Таррингтон.

Мелисса дотронулась до протянутой руки вялыми, почти безжизненными пальцами, но не улыбнулась в ответ. Высокая для своего возраста и довольно худощавая, с длинной тонкой шеей и пышной копной светло-каштановых волос, она не производила впечатление хорошенькой, поскольку обликом своим весьма напоминала бабушку, с теми же светло-серыми глазами и недовольным выражением лица. У Памелы упало сердце, но она тотчас напомнила себе, что полагаться на первое впечатление не совсем правильно.

Снаружи раздались шаги, прозвучала пара неразборчивых замечаний, сделанных мужским голосом, на которые ответил детский голос. Мальчуган в нанковых брюках и рубашке с рюшами вошел в сопровождении молодого человека и подбежал к леди Таррингтон. В первый раз выражение лица пожилой дамы смягчилось.

– Стивен, дорогой, – произнесла она ласково, – я послала за тобой, чтобы ты познакомился со своей новой гувернанткой. Мисс Фрэйн, это мой внук, сэр Стивен Таррингтон.

Юный баронет повернулся, глядя на Памелу с любопытством и некоторой настороженностью, и ее вдруг пронзило острое ощущение поразительного открытия. Подобно своей сестре, Стивен был худощавым, с каштановыми волосами, но глаза его имели замечательный золотистый цвет. Те же глаза глянули на нее чуть ранее, когда она перехватила взгляд Джейсона Хоксуорта.




Глава 2


Cтивен поклонился, как и подобает истинному баронету, однако продолжал во все глаза смотреть на Памелу.

– Вы не похожи на гувернантку, мисс Фрэйн, – откровенно сказал он. – Я думал, что вы окажетесь совсем пожилой дамой, как мисс Кэйтербай.

Памела повеселела, но постаралась этого не афишировать. Стивен показался ей куда более привлекательным в сравнении с его сестрой. Довольно худощавый и маленький для своего возраста, с изнеженным с виду, зато с живым, озорным выражением лица, он более ей пришелся по душе, чем равнодушная Мелисса.

– Мне жаль, если вас это разочаровывает, сэр Стивен, – с серьезным видом сказала она. – Я, конечно, когда-нибудь состарюсь, но, надеюсь, не раньше, чем вы достаточно повзрослеете, чтобы не нуждаться в моей опеке.

Он несколько растерялся, а потом лучистая улыбка озарила его лицо.

– Я не разочарован, мисс Фрэйн, я рад, – сообщил он. – Вы гораздо красивее мисс Кэйтербай.

– Это невежливо, Стивен, делать подобные замечания личного характера, – вставила леди Таррингтон, но внушение получилось не слишком строгим, и Памела поняла, что редкий поступок Стивена способен вызвать неодобрение у его бабушки. – Мисс Фрэйн подумает, будто ты понятия не имеешь о правилах хорошего тона.

– Еще бы, конечно, подумает! – заметил молодой человек, в сопровождении которого Стивен вошел в комнату. – Надеюсь, вы не подумаете, будто он у меня научился подобной бесцеремонности.

Памела взглянула на леди Таррингтон, которая ничего не выражающим голосом произнесла:

– Мисс Фрэйн, позвольте представить вам мистера Истли, домашнего учителя моего внука.

Памела с трудом удержалась от того, чтобы не ахнуть, поскольку мистер Истли выглядел истинным щеголем, чего, безусловно, трудно было ожидать от простого учителя, и она приняла его за члена семьи. С виду он был всего на несколько лет старше ее самой, среднего роста, светловолосый и голубоглазый, с чертами лица не то чтобы красивыми, но приятными. В его одежде, лишенной какой-либо экстравагантности, были, однако, покрой и качество, которых не приходится ждать от сельского портного, а своими непринужденными манерами он совершенно не напоминал человека зависимого. Обнаружив, что он рассматривает ее с восхищением, столь же сильным, хотя и не столь откровенно выражаемым, как у Стивена, она удостоила его лишь сдержанного взгляда, когда их знакомили.

– Дети, покажите мисс Фрэйн ваши комнаты и ее собственную, – велела леди Таррингтон. – Скоро наверх принесут ее сундук. Мисс Фрэйн, мы еще поговорим позднее. Есть много вопросов, которые мне хочется с вами обсудить. Эдвард, будьте любезны, останьтесь со мной на несколько минут.

Стивен и Мелисса послушно покинули комнату, и Памела, выходя следом за ними, подумала, либо леди Таррингтон – эксцентричная особа, либо это весьма странная семейка. Ей никогда не доводилось слышать о домашнем учителе, который одевался бы как светский франт и которого работодательница называет по имени.

Комнаты Мелиссы и Стивена располагались на втором этаже двухэтажного крыла дома. Нижний этаж занимали оружейная комната, контора дворецкого, а также комната-сейф, несгораемое помещение, где хранились деловые бумаги и семейный архив.

Вдоль всего второго этажа тянулся коридор, упиравшийся в винтовую лестницу, которая уводила вниз, к двери, выходящей в сад. По одну сторону коридора находилась комната для занятий, за ней комната, теперь отведенная Памеле, напротив одна за другой располагались три комнаты поменьше. Ближайшей от винтовой лестницы была комната Стивена, комната Мелиссы находилась на противоположном конце. Комната между ними, где в свое время спала няня, сейчас пустовала.

Показав Памеле ее комнату, Мелисса сказала, что они со Стивеном подождут в комнате для занятий, пока мисс Фрэйн не будет готова к ним присоединиться. Стивен явно был не прочь задержаться, но сестра взяла его за руку и увела, с решительным видом закрыв за собой дверь.

Памела огляделась. Комнату, хотя и просторную, едва ли можно было назвать уютной. Покрытый камышовой циновкой каменный пол, стены, обитые почерневшими от времени дубовыми панелями от пола до потолка, обстановка, представлявшая собой разномастное собрание предметов разной степени древности… Окно располагалось довольно высоко, а обзор из него ограничивали толща массивных стен и густо разросшийся плющ. Памела вздохнула и принялась распаковывать свои немногочисленные пожитки.

Приведя себя в порядок, она отправилась в комнату для занятий, намереваясь получше узнать своих подопечных. Мелисса сидела за столом и листала книгу, в то время как Стивен, валяясь на ковре перед камином, играл с маленьким золотистым спаниелем. Когда Памела вошла, щенок запрыгал, приветствуя ее, и она наклонилась и погладила его.

– Какое прелестное создание! – воскликнула она. – Какие вы счастливые, что у вас такой очаровательный песик!

– Он принадлежит Стивену, – произнесла Мелисса, не отрывая взгляда от книги. – Я равнодушна к собакам.

– А вам собаки нравятся, мисс Фрэйн? – с волнением спросил Стивен, поднимаясь.

– Еще как! – Памела взяла щенка и засмеялась, когда спаниель ткнулся носом ей в щеку. – Когда мои родители были живы, мы постоянно держали собак.

– Его зовут Рассет, – сообщил Стивен, расплывшийся в улыбке. – И он хорошо себя ведет, что бы там ни говорила Мелисса. Конечно, Рассет еще щенок, но я дрессирую его, и он все схватывает на лету.

– Я в этом не сомневаюсь, – заметила Памела с улыбкой.

Нетрудно было понять, что Стивен обожает своего питомца.

Мелисса держалась с безукоризненной учтивостью, но Памеле пару раз показалось, что она уловила в глазах девочки неприязнь.

Ужин им подала служанка Гвенни, смуглая молодая женщина примерно одного с Памелой возраста, весьма миловидная. С любопытством разглядывая Памелу, она любезно сообщила ей, что отвечает за крыло, где комната для занятий, и, возможно, мисс даст ей указания, которые сочтет нужными.

Когда ужин подошел к концу, Мелисса объявила, что перед сном они с братом обычно проводят какое-то время в гостиной у бабушки и что мисс Кэйтербай всегда сопровождала их. Сведения эти были сообщены несколько вызывающим тоном, как будто в ожидании каких-либо доводов против, но Памела лишь спокойно заметила:

– Если таков обычай, мисс Таррингтон, давайте пойдем немедленно, потому что не годится заставлять ждать ее светлость. И вот еще что! Вам придется просвещать меня относительно подобных обычаев, равно как и показывать дорогу – у меня уйдет некоторое время на то, чтобы освоиться в поместье, да и в доме тоже.

– Я провожу вас, мисс Фрэйн, – отозвался Стивен. – Мы пойдем через длинную галерею. Это самый короткий путь.

Галерея, красивое помещение в стиле эпохи Тюдоров, с высокими окнами по одну сторону и двумя каминами, украшенными великолепной резьбой, – по другую, располагалась на западной стороне и была залита вечерним светом. Памела с восхищением огляделась вокруг, а потом, возле двери в дальнем конце, один портрет привлек ее внимание. Она невольно помедлила, вглядываясь в джентльмена в костюме придворного эпохи Реставрации, с рюшами и лентами, с орлиными чертами лица и глубоко посаженными, золотисто-карими глазами, которые смотрели на нее с холста.

– Вот еще один Стивен Таррингтон, – раздался голос мальчика у нее за спиной. – Он был первым баронетом.

Памела перевела взгляд с картины на Стивена и улыбнулась:

– Вас назвали в его честь?

– Пожалуй, что так, – задумчиво ответил он. – Старшего сына всегда называют Стивеном, как меня и папу, или Хамфри, как дедушку, а…

– Стивен, бабушка ждет нас, – прервала его рассуждения Мелисса. – Не трать попусту время!

В гостиной леди Таррингтон непринужденно разговаривала с Эдвардом. И было ясно, что учителя позвали не только для того, чтобы обсудить успехи его ученика. К изумлению Памелы, он был облачен в вечерний костюм и, похоже, чувствовал себя как рыба в воде – Памела поняла, что для учителя обедать с ее светлостью – обычное дело. Он поднялся и после короткого обмена любезностями затеял с детьми игру в лотерейные билеты в дальнем конце гостиной, в то время как леди Таррингтон принялась подвергать Памелу суровому допросу. Памела терпеливо отвечала на вопросы и внимательно выслушивала все распоряжения, хотя невольно отметила, что указания относительно своих подопечных в гораздо большей степени касаются Стивена, нежели его сестры.

Лишь ближе к концу беседы Памела позволила себе отвлечься, и произошло это оттого, что она обнаружила еще один, висящий над камином, портрет с глазами причудливого рыжевато-коричневого оттенка, написанный со светловолосого молодого человека, судя по фасону одежды – лет за пятнадцать до этого.

– Это портрет моего сына, мисс Фрэйн! – Сдержанный тон леди Таррингтон нарушил ход мыслей Памелы. – Наверняка вы отметили сходство между нами.

Памела вежливо признала, что это действительно так, определенное сходство и вправду имело место, хотя лицо на портрете куда больше располагало к себе, чем кислая мина пожилой леди Таррингтон.

На следующее утро, находясь наедине с Мелиссой в комнате для занятий – уроки у Стивена проходили в библиотеке, – Памела снова попыталась как-то наладить общение со своей ученицей, но безуспешно. Мелисса вела себя вежливо, выполняла все, что от нее требовалось, но оставалась совершенно недоступной. Памела пыталась внушить себе, что это всего лишь вопрос времени, но не смогла полностью побороть ощущение, будто она не справляется со своими прямыми обязанностями.

Около полудня она повела Мелиссу и Стивена на прогулку в соответствии с указаниями леди Таррингтон, но ее несколько смутило то, что к ним присоединился мистер Истли. Мелисса и Стивен с восторгом приветствовали его участие, и Памела не нашла никакого повода отказаться от его вежливой просьбы сопровождать их. Она даже не знала, отчего у нее возникло чувство, что именно так следовало поступить.

Обширный сад в поместье Таррингтон-Чейс, разбитый по всем правилам ландшафтного искусства, поражал своим великолепием. На аллеях, дорожках и среди кустарников располагались площадки для любования окружающими красотами, и Памела снова и снова удивлялась очередному виду, открывающемуся перед ней.

Спустя какое-то время она поразилась, увидев в низине, справа от них, реку, которая, как ей представлялось, должна была находиться слева от того места, где они стояли, но Эдвард, увидев ее удивление, пояснил, что река, огибая подошву холма, описывает гигантскую петлю около пяти миль длиной и менее мили в ширину в ее узкой части.

– В древности река была важной линией обороны, – продолжил он, – значение ее в том, что до вершины холма более или менее легко добраться с юго-запада, где сейчас стоит деревня. Это было одно из укреплений еще с доисторических времен, и части нынешнего дома – например, крыло, где комната для занятий, – относятся к четырнадцатому столетию, хотя Таррингтоны владеют поместьем только с 1570 года. Однако с тех пор оно неизменно переходит от отца к сыну.

– Не всегда, – заметил Стивен. – Я унаследовал его от дедушки.

– Да, это так, – согласился Эдвард, – И без сомнения, мисс Фрэйн впечатлило это отступление от правил. А вот впечатлили ли ее в равной степени ваши манеры – остается под сомнением.

Стивен вспыхнул и пробормотал извинение, а потом, позвав Рассета, умчался по тропинке. Эдвард одарил Памелу своей обаятельной улыбкой.

– Не присваиваю ли я себе ваши полномочия, сударыня, призывая его к порядку? Я сознаю, что в моем ведении находится лишь его обучение, но после кончины мисс Кэйтербай он в значительной степени находился под моим присмотром, и у меня, похоже, выработалась привычка поправлять его и во всем остальном.

Памела заметила, что его опасения совершенно напрасны, и, поскольку Мелисса остановилась нарвать поздних роз, воспользовалась возможностью, чтобы спросить – давно ли осиротели дети.

– Их отец скончался незадолго до рождения Стивена, а мать прожила всего несколько недель после родов. Даже Мелисса едва помнит кого-либо из родителей, – произнес Эдвард с расстановкой.

– Бедные дети! – сказала Памела и невольно бросила взгляд на проступающие неподалеку очертания широко раскинувшегося особняка.

У нее возникло ощущение, что Таррингтон-Чейс – несчастливый дом, и болело сердце за детей, которые проводят детство здесь, среди богатства и роскоши, но лишены истинной любви. Ей стало не по себе из-за своих противоречий с Мелиссой, и она решила сделать все, что в ее силах, чтобы завоевать ее дружбу.

Возможная причина враждебности Мелиссы по отношению к молодой гувернантке проявилась несколько минут спустя. Девочка нагнала их с охапкой роз в руках, но никак не отреагировала, когда Памела стала восхищаться цветами. Вместо этого она поднесла розы к лицу, глядя поверх них на Эдварда с выражением одновременно застенчивым и обожающим, и Памела поняла, что Мелисса пребывает в томлении романтической страсти. Чему едва ли приходилось удивляться, поскольку мистер Истли был привлекательным молодым человеком, однако вряд ли все это упрощало задачу Памелы.

Когда они вернулись их встретила Гвенни.

– Няня хочет увидеться с вами, мисс, – сообщила она Памеле. – Вы не откажете в любезности зайти к ней прямо сейчас? Ее светлости по душе, когда домочадцы выполняют все ее причуды.

– Вам лучше пойти, мисс Фрэйн, – вставил Эдвард с улыбкой, видя замешательство Памелы. – Мне по прибытии сюда пришлось пройти такие же смотрины. На попечении няни находились три поколения Таррингтонов – ведь она служила здесь еще когда дедушка детей, сэр Хамфри, пребывал во младенчестве, и сейчас, хотя няня и прикована к постели болезнью, она продолжает зорко следить за своими прежними подопечными. Боюсь, я не вполне нахожу у нее одобрение, но уверен, к вам она отнесется благосклоннее.

Памела подумала, что столь настоятельное приглашение к старой и больной служанке выглядит довольно странно, но, поскольку она уже поняла, что ничего из происходящего в Таррингтон-Чейс ее не удивит, без возражений последовала за Гвенни, которая привела ее в маленькую, но уютную комнату с окнами на огород и лесные угодья, затянутые синеватой дымкой.

Откинувшись на подушки на высокой, узкой кровати, накрытая лоскутным одеялом, лежала угасающая старушка. Лицо у нее, обрамленное старомодным ночным чепцом, покрывала паутина морщин, а руки, покоившиеся на пестром одеяле, усохли так, что напоминали птичьи лапки, однако выцветшие глаза оставались ясными и проницательными. Няня окинула Памелу взглядом с ног до головы.

– Новая гувернантка? – произнесла она тонким, дрожащим голосом. – Вы, моя милая, на мой взгляд, чуточку старше мисс Мелиссы!

– Я старше, чем вы, вероятно, думаете, – ответила Памела с улыбкой, поскольку находила невозможным обижаться на эту маленькую, высохшую старушку. – А ее светлость считает, что, возможно, для мисс Мелиссы будет к лучшему находиться на попечении кого-то, близкого ей по возрасту.

– Да, в свое время и я была молодой, но все мы состаримся в этом имении! – со вздохом согласилась няня. – Все, кроме щеголеватого джентльмена, который называет себя учителем. – Она хмыкнула. – У моего прежнего хозяина Хамфри были учителя, когда-то давно, и у хозяина Стивена тоже, но выглядели они совсем не так, как этот!

Памела не нашлась, что ответить на это замечание, которое показалось ей совершенно справедливым. Она промолчала. Няня же продолжала изучать ее странным, пытливым взглядом.

– А вы хорошенькая молодая особа! – произнесла она после паузы. – Может быть, слишком хорошенькая, чтобы вам это пошло на пользу, но глаза у вас честные. Честные и добрые! А теперь запомните то, что я скажу. – Она подалась вперед и, протянув руку, ухватила Памелу за запястье, при этом ее проницательные, выцветшие глаза напряженно всматривались в глаза Памелы. – Зло порождает зло, и тем, кто ненавидит, не будет дела до страждущих, когда их ненависть найдет выход.

– Я вас не понимаю! – сказала Памела, спрашивая себя, не помутилась ли слегка умом старушка при всей разумности ее поведения. – Вы пытаетесь предостеречь меня от чего-то или кого-то?

– Зло порождает зло! – повторила няня. – Над этим домом нависает тень, моя милая, вот уже много лет, но сейчас она начнет сгущаться. Он вернулся, а мы-то думали, что он давным-давно отдал Богу душу в чужих краях.

– Он? – повторила Памела, почувствовав, как сердце ее вдруг забилось быстрее. – Вы имеете в виду мистера Хоксуорта?

– Его самого, молодого Джейсона! – Пальцы няни еще крепче сомкнулись у нее на запястье. – Госпожа боится его, несмотря на весь ее гнев, и я тоже, потому что он из тех, кто не прощает и не забывает ничего. И помните – нельзя подпускать его к деткам, и их к нему тоже!

– Но почему? – воскликнула Памела. – Ведь не думаете же вы, что он причинит им вред?

– Не все ли равно почему! – Няня отпустила ее запястье и откинулась на подушки, закрыв глаза. – Просто сделайте, как я вас прошу. На то есть важная причина.

Она отказалась говорить что-либо еще, и Памела вернулась в комнату для занятий еще более возбужденная, чем прежде. Итак, Джейсон Хоксуорт вовсе не чужак, как она предполагала. Противоречия между ним и леди Таррингтон, в чем бы они ни заключались, имеют давнюю историю, и, хотя Памела была склонна отнести нянины опасения на счет фантазий ее более чем преклонного возраста, она невольно спрашивала себя: что за тайна здесь кроется?

Следующие несколько дней она была всецело поглощена тем, что приспосабливалась к требованиям, предъявляемым к ней на новом месте, и у нее почти не оставалось свободного времени, чтобы думать о чем-либо еще. Потом ее однажды позвали в гостиную к леди Таррингтон, и после пары замечаний общего характера ее светлость удивила ее, спросив:

– Вы умеете править экипажем, мисс Фрэйн?

– Да, миледи. Под конец жизни отца мне нередко приходилось отвозить его на встречи с прихожанами.

– В таком случае завтра в два часа сюда подадут кабриолет, и вы отвезете детей в церковь. Приближается годовщина кончины их отца, когда по традиции принято класть цветы перед его надгробием. Только в церковь, мисс Фрэйн, и потом прямиком домой. Вы меня поняли?

Памела кивнула.

На следующий день, когда подали кабриолет, она заметила, что Стивен наблюдает за ней с тревогой, поскольку под сиденьем был привязан Рассет. Она испытывала некоторые сомнения относительно того, позволить ли собаке ехать с ними, но не смогла устоять против мольбы в глазах ребенка.

– Садитесь в экипаж, дети, – спокойно сказала она. – Сэр Стивен, места не так уж много, так что вам лучше сесть между Мелиссой и мной и держать Рассета на коленях.

Он одарил ее сияющей благодарной улыбкой и забрался в кабриолет, а следом за ним – Мелисса и Памела. День выдался прохладный, ветреный, с проблесками солнца, с тенями от облаков, собирающихся над холмом и долиной, так что окружающий пейзаж постоянно менялся с изменяющимся светом, но у Памелы не было никакой возможности любоваться природой, когда они съезжали вниз по холму. Дорога была непростая, а с тех пор, когда она последний раз держала в руках поводья, прошло так много времени, что отвлекаться было весьма опасно.

Она вздохнула с облегчением, когда они добрались до подножия холма и дорога, выровнявшись, соединилась с другой, тянувшейся по дну лощины. Когда они достигли этого места, она услышала, как кто-то скачет на лошади по ответвлению дороги, скрытому от нее высоким берегом, и натянула поводья, чтобы пропустить всадника, который промелькнул перед ней. Однако она успела заметить иноземное одеяние и смуглое, бородатое лицо под тюрбаном из блестящей ткани до того, как он снова скрылся из вида за поворотом дороги в направлении деревни.

– Это слуга мистера Хоксуорта, – пояснил Стивен, видя изумление Памелы. – Мистер Хоксуорт, знаете ли, прежде жил в Индии, сколотил там огромное состояние и привез с собой обратно этого Махду, и говорят, этот Махду на все готов ради мистера Хоксуорта, на любое злодейство. Говорят…

– Опять ты наслушался болтовни слуг, Стивен, – оборвала его Мелисса. – Бабушка запретила нам говорить об этом человеке, и ты это прекрасно знаешь.

– Я не понимаю почему! – возразил Стивен. – Мне нравится о нем разговаривать! А еще мне хотелось бы побеседовать с ним и расспросить про Индию и о том, действительно ли он совершал там все те ужасные вещи, которые ему приписывают. Я не боюсь его!

– Если бабушка запретила вам говорить о мистере Хоксуорте, сэр Стивен, то тут больше не о чем рассуждать, – вмешалась Памела. – Прошу вас, помните о том, куда мы едем и зачем, и постарайтесь направить свои мысли в более подобающее русло.

Стивен насупился и замолчал, уткнувшись лицом в шелковистую шерсть Рассета. Он не произнес больше ни слова, пока они не добрались до места назначения. Церковь стояла на той же стороне реки, что и Таррингтон-Чейс, но за деревней, на гребне небольшого холма. Короткая, круто спускающаяся аллея, обсаженная каштанами, вела к поросшей травой площадке перед крытым проходом на кладбище. Здесь они остановились и привязали лошадь. Рассета тоже привязали и оставили, а Памела, взяв цветы, следом за своими подопечными миновала ворота и двинулась по тропинке.

Погост представлял собой унылое, расположенное с северной стороны от церкви место, покрытое тенью от огромных древних тисов, с неосвященной землей, где, в соответствии с суровыми старинными обычаями, хоронили некрещеных и самоубийц. Даже летним днем здесь царила гнетущая атмосфера – исполинские деревья заслоняли солнце и простирали над могилами свои темные ветви.

Сама же церковь была прекрасна – маленькая, старая, с обилием резьбы и витражей. Имя семейства Таррингтонов и его фамильный герб находились на самом виду, и Памела в первый раз осознала, какой глубокий отпечаток семья наложила на этот приход, более двух столетий сохранявшая здесь неоспоримое господство. Неудивительно, что, когда дело касалось Джейсона Хоксуорта, жители округи оглядывались на хозяйку поместья Таррингтон-Чейс.

Когда дети возложили цветы и произнесли молитву, все снова вышли на погост. Мелисса чинно шествовала рядом с Памелой, Стивен же бросился опрометью по тропинке. Памела окликнула его, велев остановиться, однако он не обратил на ее приказания никакого внимания и промчался через ворота к кабриолету и своей собаке.

Внимание Памелы неожиданно привлекало странное шевеление возле одного из тисов, возвышавшегося рядом с погостом. Какой-то человек стоял там с непокрытой головой и смотрел на надгробие. При звуке голоса Памелы, окликнувшей Стивена, он повернулся, и она во второй раз встретилась со взглядом Джейсона Хоксуорта.




Глава 3


Kогда она взглянула на него, он не отвел взгляд как поступило бы большинство людей. Он продолжал смотреть на нее, а его суровые, золотисто-карие глаза оставались совершенно невозмутимыми. Памела вдруг отчего-то подумала о том, что на ней неновое и немодное платье, да и облик в целом оставляет желать лучшего. Обычно подобные вещи ее не беспокоили. Памела вскинула голову и ускорила шаг и снова, более строго окликнула Стивена.

Мальчик стоял на ступеньке кабриолета, отвязывал поводок Рассета и делал вид, будто не слышит ее. Когда Памела подошла, собака спрыгнула со ступеньки и резво помчалась прочь, но когда ее хозяин собрался было припустить за ней следом, Памела поймала его за руку.

Она очень рассердилась, но не столько из-за непослушания Стивена, сколько из-за того, что Хоксуорт стал свидетелем ее неспособности справиться с ребенком.

– Когда я прошу вас о чем-либо, сэр Стивен, – строго произнесла она, слегка тряхнув его за руку, – будьте так любезны подчиняться мне сразу же. Я вижу, что ошиблась, разрешив вам взять с собой Рассета, поскольку его присутствие побуждает вас вести себя столь неподобающим образом. Я, безусловно, больше этого не допущу.

Он хотел было что-то сказать, но что именно, протест или извинение, так и осталось неизвестным: его заставила прерваться внезапно начавшаяся громкая возня в дальнем конце поросшего травой участка. А затем раздалось пронзительное тявканье Рассета, смешавшееся с более низким, свирепым рычанием. Когда щенок добежал до деревьев, другая собака – тощая, пятнистая дворняга с узкой, хищной мордой и злобно прижатыми ушами – набросилась на него.

Стивен в ужасе вскрикнул и бросился было на выручку своего любимца, но Памела не дала ему это сделать, удержав за руку. Она приказала властно, как только могла:

– Оставайтесь со своей сестрой! – А затем, подтолкнув Стивена в сторону Мелиссы, она со всех ног бросилась к собакам.

Ей, в свою очередь, тоже помешали. Джейсон Хоксуорт перескочил через низкую ограду, и его хлыст, щелкнув, обрушился на тощие бока пятнистой собаки, и та, взвизгнув от боли и страха, оставила свою жертву и молнией метнулась в мелколесье, откуда до этого появилась. Памела, побледневшая и дрожащая, воскликнула:.

– О, слава богу! Я вам очень благодарна, сэр!

– Еще бы! – насмешливо заметил он. – И как это вас угораздило голыми руками разнимать собак?

– Мне некогда было раздумывать! – отозвалась Памела. – Я же не знала, что вы окажете такую любезность и вмешаетесь.

– Мисс Фрэйн! Мисс Фрэйн! – Стивен, стоявший на коленях перед своим лежащим ничком любимцем, яростно теребил ее за юбки. – У Рассета ужасная рана! – всхлипнул он.

Песик, похоже, находился в самом плачевном состоянии. Он лежал на боку, тяжело дыша, с полузакрытыми глазами, а шелковистая шерсть на шее намокла от крови. Пока Памела беспомощно смотрела на него, не зная, что предпринять, Хоксуорт произнес какие-то слова вполголоса крайне раздраженным тоном. Он говорил на чужом языке, но по интонации она решила, что, скорее всего, эти слова ругательные. Потом он обратился к Стивену, на сей раз более разборчиво и по-английски:

– Вставай, парень, и хватит слезы лить! Нюни распускают только младенцы и слабаки! А ну-ка, подержи вот это, пока я посмотрю, сильно ли его потрепали.

Он стянул перчатки и бросил их вместе с хлыстом в руки Стивену. Потом, опустившись на одно колено, стал осматривать рану Рассета ловкими и тонкими пальцами. Щенок заскулил, но не сделал никаких попыток укусить его.

– Скверная рана, – произнес Джейсон в конце концов. – Пусть Брин Морган взглянет на него. Он знает о животных и об их лечении больше, чем любой другой в этом графстве.

– Да! – с готовностью воскликнул Стивен. – Я так и поступлю! Благодарю вас, сэр!

Внезапно Памеле, до этого всецело поглощенной неожиданно разыгравшейся драмой, пришло в голову, что она допустила именно то, что категорически запрещала леди Таррингтон. Она позволила Джейсону Хоксуорту заговорить с ее подопечными – по крайней мере, с одним из них. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Мелисса уже забралась в кабриолет и сидит там, уставившись вдаль, будто до всего происходящего ей нет никакого дела.

– Нам лучше поехать, – сказала Памела. – Сэр Стивен, вы понесете Рассета или мне сделать это за вас?

– Нет, благодарю вас. Я сам. – Стивен отдал Джейсону перчатки и хлыст и осторожно взял на руки своего любимца. – Пожалуйста, скорее, мисс Фрэйн!

Он направился к кабриолету, Памела – за ним следом, и, к ее удивлению и испугу, Джейсон пошел вместе с ними. Он собственноручно поднял мальчика и собаку в экипаж, а потом повернулся, предлагая свою руку, чтобы подсадить также и ее. Она не могла отказаться, опасаясь показаться неучтивой, хотя очень явственно чувствовала на себе пристальный взгляд Мелиссы. А Хоксуорт, судя по насмешливому выражению его глаз, тоже это приметил. Памела взяла поводья.

– Благодарю вас, сэр, – произнесла она настолько равнодушно, несколько могла. – Я крайне обязана вам за вашу помощь.

– Для меня было удовольствием ее оказать, сударыня, – ответил он, с любезностью настолько же насмешливой, как и его взгляд. Он слегка поклонился Мелиссе: – Мисс Таррингтон!

Та метнула на него оскорбленный взгляд, мотом отвернулась, не снизойдя до ответа, и Памела увидeла, как странная, xмурая усмешка тронула углы губ Джейсона Хоксуорта. Он отступил назад, и кабриолет тронулся с места.

Первая половина обратного пути прошла в молчании, нарушаемом лишь поскуливанием Рассета, но, когда они начали подъем к Таррингтон-Чейс, Мелисса произнесла с явно торжествующими нотками в голосе:

– Стивен, бабушка будет очень недовольна, когда узнает, что ты разговаривал с этим человеком.

– А зачем ей узнавать? – заметил Стивен. – Я ей не расскажу.

– Тогда моим долгом будет это сделать! – объявила Мелисса. – Человек должен всегда стремиться к исполнению своего долга, правда, мисс Фрэйн?

Памела промолчала. Она не нашлась, что сказать в ответ на коварный вопрос. Однако, подумав, ответила с расстановкой:

– Безусловно, к этому следует стремиться, мисс Таррингтон. Но, по-моему, для начала нужно знать наверняка, в чем заключается этот долг.

– В данном конкретном случае у меня нет никаких сомнений, – заявила Мелисса.

– До чего же ты зловредная девчонка, Мелисса! – рассердился Стивен. – Знаешь ведь, что бабушка во всем обвинит мисс Фрэйн, а она здесь ни при чем. Не окажись там мистера Хоксуорта, Рассет бы погиб.

– Меня удивляет, что на тебя влияют подобные соображения, – усмехнулась Мелисса. – Ты что, забыл, что из-за этого человека ты был ранен прошлой весной?

– Это был несчастный случай, – ответил Стивен. – Пожалуйста, мисс Фрэйн, нельзя нам поехать быстрее?

Поскольку лошадь уже шла своим самым скорым шагом вверх по длинному, крутому склону холма, Памеле пришлось сказать, что нельзя, и Стивен погрузился в тревожное молчание, прижимая к себе раненого щенка и не обращая никакого внимания на пятна грязи и крови на одежде. Памела спрашивала себя – что кроется за упоминанием о несчастном случае, но сочла за лучшее не задавать никаких вопросов.

Они миновали крутой поворот и теперь находились посреди верхней части дороги, когда увидели Эдварда Истли, скачущего к ним бодрой рысью на гнедом жеребце. Подъехав ближе, он с улыбкой приподнял шляпу в приветствии, потом, увидев, в каком состоянии находился Стивен, резко натянул поводья.

– Что случилось? – спросил он.

Они наперебой стали ему рассказывать. Эдвард пытливо посмотрел на Памелу, распознал тревогу, которую она пыталась скрыть, и сказал Мелиссе:

– Значит, вы твердо решили наябедничать бабушке?

Бледные щеки Мелиссы залила краска стыда, потому что в таком изложении суть дела выглядела совсем не так, как она ее преподносила. Она начала было запинаясь высказывать прежние доводы относительно долга, но он оборвал ее без всяких церемоний:

– Звучит замечательно, но задумайтесь на один момент, является ли на самом деле вашим долгом рассказывать бабушке нечто такое, что непременно ее расстроит. Инцидент в котором никто не виноват, исчерпан, и будет куда милосерднее предать его забвению. – Он помолчал, а потом добавил тоном, который из строгого превратился в убеждающий: – Только очень мелочный человек поступил бы иначе, а вы ведь не мелочны, правда, Мелисса?

Памела подумала о том, что весьма маловероятно, что Мелисса уступит перед этим сочетанием кнута и пряника, но, очевидно, Эдвард лучше ее разбирался в характере девочки, потому что после непродолжительной паузы Мелисса медленно произнесла:

– Если вы считаете, что бабушке ничего не нужно рассказывать, Эдвард, тогда, без сомнения, так оно и будет. Безусловно, я ни в коей мере не желаю ее огорчать.

– Ах, пожалуйста, обязательно ли нам говорить обо всем этом именно сейчас? – вмешался Стивен. – Рассет до сих пор истекает кровью, я так боюсь, что он умрет!

– Нет, конечно нет, – сразу же согласился Эдвард. – Я поскачу обратно к дому, Стивен, и пошлю кого-нибудь за Брином Морганом. Он и вправду самый подходящий лекарь.

Эдвард развернулся и поскакал легким галопом и вскоре исчез из вида за выступом холма. Памела, стегнув лошадь, спросила:

– А кто такой этот Брин Морган?

Мелисса, состроив гримасу, сказала:

– Это один несносный старик, который живет совсем один в хижине в лесу. Он ворует дичь из заповедника и лосося из реки. Если бы его хижина принадлежала нам, бабушка непременно прогнала бы его прочь.

– А мне Брин нравится, – с вызовом заметил Стивен. – Он знает про животных все. Он даже держит у себя ручную лису.

– Он сам как животное, – брезгливо передернувшись, бросила Мелисса. – Не понимаю, что у тебя может быть с ним общего, тем более что тот, кто спас твоего щенка, – единственный, к кому Брин относится хоть с каким-то почтением.

Памела пришла к выводу, что Джейсон Хоксуорт, кажется, единственный человек в округе, с которым приятельствует пользующийся дурной славой старый браконьер.

Когда они добрались до дому, Стивена с трудом удалось уговорить, чтобы он отдал Рассета на попечение одного из лакеев до приезда Брина Моргана. Памела сочла за лучшее остаток дня держать мальчика подальше от конуры, и они с Мелиссой изо всех сил старались его чем-либо занять, но он не проявлял никакого интереса к чему бы то ни было. Наконец, в пять часов появился Эдвард. Он вошел в комнату для занятий и бодро объявил:

– Стивен, можете не тревожиться по поводу Рассета! Морган осмотрел его и говорит, что серьезных повреждений нет. Через пару дней песик будет такой же резвый, как всегда.

Лицо Стивена мгновенно просияло. Он вскочил, прося разрешения немедленно навестить своего любимца. Памела с улыбкой позволила ему, и он умчался.

Эдвард взглянул на Мелиссу.

– Я не успел сказать мальчугану, что собаке нельзя волноваться, – заметил он. – Вам, Мелисса, лучше бы отправиться за ним следом и предупредить его.

С явной неохотой та поднялась и медленно вышла из комнаты, бросив с порога недовольный взгляд и нарочно оставив дверь распахнутой настежь. Эдвард закрыл дверь и сказал:

– У Мелиссы очень сильно развито чувство соблюдения правил приличия. Я отношу это главным образом на счет влияния вашей предшественницы. Она считает, что гувернантке и учителю не пристало обсуждать с глазу на глаз своих подопечных.

– Я и не подозревала, сэр, что нам есть что обсуждать, – сказала Памела ровным тоном.

– А мне кажется, что все же следует как-то объяснить вам мое положение в этом доме, и поскольку вряд ли кто-либо другой предоставит вам эти объяснения, то прошу простить, если я немного скажу о себе.

Памела хотела было возразить, но он лишил ее этой возможности, заметив:

– Я прекрасно понимаю, мисс Фрэйн, что вам должно казаться странным то обстоятельство, что леди Таррингтон обращается со мной с особой предупредительностью, которая не распространяется на вас. Дело в том, что ее светлость и мой батюшка – старые друзья. Они росли вместе, и благодаря этой продолжительной дружбе я получил место учителя Стивена. Будучи младшим ребенком в большой семье, я не могу рассчитывать на наследство и вынужден сам заботиться о своем благосостоянии, но леди Таррингтон нравится обращаться со мной скорее как с гостем, а не с подчиненным ей человеком.

– Мистер Истли, уверяю вас, нет никакой необходимости рассказывать мне это, – смущенно произнесла Памела. – Мне не пристало расспрашивать об отношении ее светлости к кому-либо из нас.

– А по-моему, такая необходимость есть, – заметил он с улыбкой. – Но теперь моя совесть чиста на этот счет, и поскольку я вижу, что эта тема вам неприятна, я не скажу более ничего. Вы и без того достаточно пережили сегодня.

– Инцидент с Рассетом порядком выбил меня из колеи, – признала она. – Но я так рада, что у собаки не оказалось никаких серьезных повреждений. Сэр Стивен настолько сильно привязан к своему любимцу – боюсь, если бы щенок погиб, это вызвало бы катастрофические последствия.

– Чересчур уж сильно привязан, мисс, – без обиняков высказался Эдвард. – По правде говоря, Стивену не хватает общения того рода, которое требуется мальчику. Жизнь здесь, в замкнутом мирке, с бабушкой и сестрой – не для него. Думаю, ему будет гораздо лучше, когда он уедет в Итон.

– А он туда поедет, сэр? – с удивлением спросила Памела. – Я понятия не имела.

– Через год, – пояснил Эдвард. – Вот почему я здесь ему преподаю. Мисс Кэйтербай была замечательная женщина и опытная по части обучения юных девиц хорошим манерам и изящным искусствам, но она не годилась для того, чтобы готовить мальчика для частной привилегированной школы. – Он выдержал паузу, а потом шутливо добавил: – Она также не обладала молодостью и привлекательной наружностью, которые побудили бы Джейсона Хоксуорта броситься ей на помощь, что, впрочем, в этом доме является скорее преимуществом. Знаете ли вы, мисс Фрэйн, что произошло бы, если бы Мелиссе позволили наябедничать бабушке?

Памела с возмущением посмотрела на него и сказала:

– Я понимаю, сэр, что мне следует быть благодарной вам за то, что вы убедили мисс Таррингтон хранить молчание, но не думаю, что мне понравился тон вашего замечания. Присутствие мистера Хоксуорта стало провиденческим, хотя он и оказался там по чистой случайности!

Эдвард рассмеялся:

– Мисс Фрэйн, я ведь не намекаю на то, что вы условились с ним о встрече! Если леди Таррингтон говорила с вами относительно этого человека, то мне нет надобности вас предостерегать, но, прошу вас, поверьте – я сделал бы это только для того, чтобы уберечь вас от проступка по неведению.

Он говорил с такой искренностью, что Памела пожалела о том, что осадила его, и произнесла уже более теплым тоном:

– Вы очень добры, сэр, и я действительно весьма вам благодарна. Для меня чрезвычайно важно сохранить у ее светлости хорошее мнение о себе.

– Я совершенно уверен, сударыня, что вы его сохраните, – ответил он с улыбкой. – До тех пор, пока будете избегать Джейсона Хоксуорта. Не совершайте ошибок, он опасный человек!

Она посмотрела на него с изумлением, думая, что он шутит, но потом поняла, что он произнес это совершенно серьезно. Однако больше он ничего говорить не стал и почти сразу же нашел предлог, чтобы откланяться, как будто пожалев о том, что сказал так много. Памела, оставшись одна, пребывала в некотором недоумении. Ей приходило на ум много эпитетов для характеристики мистера Хоксуорта: грубый, властный, невыносимый – вот лишь некоторые из них, но назвать его опасным…. это казалось ей явным преувеличением.

Следующий день был воскресный, и Памела сопровождала своих подопечных и их бабушку в церковь. Точнее сказать, дети ехали в экипаже леди Таррингтон вместе с ее светлостью, а мистер Истли и Памела – за ними следом, в большой, старомодной карете, вместе с экономкой, миссис Прайс, и другими слугами высшего ранга. В церкви была соблюдена та же очередность. Леди Таррингтон прошла, опираясь о руку Эдварда, сопровождаемая по пятам внуком и внучкой, к скамье Таррингтонов, огороженной высокими деревянными бортами, отделяющими всех Таррингтонов от остальных прихожан. Памела села в отдалении вместе с миссис Прайс.

Еще одна скамья, по стилю исполнения схожая с той, которую заняла леди Таррингтон с домочадцами, находилась по другую сторону прохода. Она пустовала к приезду прихожан из поместья Таррингтон-Чейс, но несколько минут спустя Памела заметила, что по собравшимся внутри прихожанам пробежало как бы колыхание – легкие, но вполне различимые ропот и шушуканье, в которых странным образом ощущалась враждебность. Чьи-то шаги гулко зазвучали по каменному полу, и она, подняв глаза, увидела, как Джейсон Хоксуорт прошел мимо них ко второй скамье.

Он был не один. О его руку опиралась дама, молодая, светловолосая, весьма привлекательной наружности и элегантно одетая. Даже Памела, которая сама шила все свои платья и лишь изредка имела возможность просматривать модные журналы, понимала, что обманчиво простой наряд дамы, скорее всего, стоил небольшого состояния. Разглядывая ее с восхищением, не вполне свободным от зависти, Памела отметила, что миссис Хоксуорт – кем предположительно была эта дама – проявила лучший вкус в выборе одежды, нежели в выборе мужа.

Когда служба закончилась, прихожане стали почтительно дожидаться, пока леди Таррингтон первой покинет церковь, но едва только она поднялась со скамьи, Джейсон Хоксуорт покинул свою. На пару секунд они столкнулись лицом к лицу, а потом поклоном и взмахом руки он показал ее светлости, что пропускает ее вперед. Внешне это выглядело всего лишь жестом формальной вежливости, но Памела увидела, что худое, бескровное лицо леди Таррингтон застыло, словно окаменев, в то время как на смуглом лице Хоксуорта появилась та же мрачноватая насмешка, которую она видела, когда Мелисса нарочито не обращала на него никакого внимания.

Любопытство и нетерпеливое желание раскрыть эту тайну забурлили в ней, хотя она знала, что в ее положении благоразумнее будет подавлять в себе подобные чувства. Идя вместе с миссис Прайс по тропинке к крытому проходу на кладбище, она украдкой глянула в сторону могилы, у которой видела Джейсона, стоявшего там с таким явным благоговением днем раньше. Это место находилось в нескольких ярдах, но Памела обладала острым зрением, а буквы на надгробии недавно выбили, так что она без особого труда сумела прочесть короткую надпись, состоявшую всего лишь из имени и двух дат – «Сюзан Хоксуорт, 1758–1806».

Когда Памела миновала ворота и села в экипаж, она была сама не своя. Кто такая Сюзан Хоксуорт? Может быть, его сестра? Потом, произведя быстрый подсчет, основанный на двух датах, пришла к выводу, что это маловероятно, поскольку самому Джейсону от силы тридцать пять. Но кем бы ни была Сюзан Хоксуорт, почему ее похоронили в таком глухом углу погоста и почему ее могила оставалась безымянной на протяжении шести лет – ведь надгробие явно новое? А у Джейсона золотисто-карие глаза Таррингтонов, и его учтивость приводит леди Таррингтон в такую же ярость, в какую привело бы оскорбление со стороны какого-либо другого человека….

Памелу охватило любопытство, слишком сильное, чтобы его отрицать, но она по-прежнему сохраняла достаточно осторожности, чтобы подбираться к этой теме окольными путями. Наблюдая, как модный открытый экипаж Джейсона покатил по крутой аллее под каштановыми деревьями, она сказала экономке:

– Миссис Хоксуорт необычайно красива, правда?

Миссис Прайс пару мгновений недоуменно смотрела на нее, а потом лицо её выразило явное неодобрение, и она заметила:

– Если вы подразумеваете молодую женщину, которая пришла в церковь под руку с Джейсоном Хоксуортом, так это мисс Деламер. Нет никакой миссис Хоксуорт.

– Ах вот как! – Памела стушевалась. – А я решила, что это его жена.

– По сути дела так оно и есть! – Миссис Прайс поджала губы. – Какое бесстыдство с его стороны – привести свою любовницу в церковь, в общество приличных, добропорядочных людей! Просто неслыханно!

– Только в таком качестве он и будет водить ее в церковь, запомните мои слова! – с ухмылкой вставил старший лакей. – Когда Джейсон Хоксуорт приехал в Мэйз-Корт в прошлом году, при нем была одна иностранка, эдакая смуглокожая штучка, и поговаривают…

Он перехватил на себе ледяной взгляд миссис Прайс и погрузился в молчание.

– Негоже вести такие разговоры в присутствии мисс Фрэйн, – с упреком проговорила миссис Прайс. – Конечно, вы тоже имеете право знать факты, мисс, да только не пристало нам обсуждать такие вещи. Слава богу, то, что происходит в поместье Мэйз-Корт, никого не касается!

Это послужило бы хорошим началом для дальнейших расспросов, но Памела, вся пунцовая из-за своей первой реплики, была слишком смущена, чтобы этим воспользоваться. Не то чтобы она не подозревала о существовании подобных безнравственных отношений, однако ее воспитали в убеждении, что любой женщине, претендующей на добропорядочность, следует обходить эту тему. В этот момент ничто на свете не побудило бы ее продолжить этот разговор.

Так что тайна, окружавшая Джейсона Хоксуорта, так и осталась для нее загадкой, хотя вскоре стало очевидным, что хозяин усадьбы Мэйз-Корт в избытке снабжает темами для судов и пересудов слуг в поместье Таррингтон-Чейс и что из всех них Гвенни – самая алчная до сплетен. Ее семья жила в деревне, она навещала их раз в неделю, и у Памелы ушло не так много времени на то, чтобы выяснить, откуда Стивен черпает сведения относительно мистера Хоксуорта.

Она сочла своим долгом сделать Гвенни внушение за то, что та поощряет любопытство мальчика, поскольку это категорически запрещалось его бабушкой, но не слишком надеялась, что к ней прислушаются. Стивена явно притягивала эта тема, и особенно индийский слуга, Махду. Памела считала это вполне естественным, но, будучи уверена, что леди Таррингтон с ней не согласится, жила в постоянном страхе, что это обнаружится. Ее собственное положение в Таррингтон-Чейс было настолько шатким, что страх потерять место и оказаться в одиночестве, без друзей в этом первозданном краю, никогда ее не покидал.




Глава 4


Hаступило первое сентября – день рождения Стивена, и, чтобы отметить это событие, его и Мелиссу освободили от положенных по распорядку занятий, поскольку леди Таррингтон надумала свозить их в гости к друзьям, которые жили в нескольких милях. А так как сопровождал их Эдвард, Памела с нетерпением дожидалась этого дня, когда она всецело будет предоставлена сама себе.

Она испытывала потребность в этом. За недолгое время, проведенное в Таррингтон-Чейс, она очень привязалась к Стивену – очаровательному мальчугану, живому и смышленому, открытому и ласковому по натуре, разительно контрастировавшей с повадками его сестры.

Первое сентября выдалось не слишком солнечным. Стивен, опасаясь, что хмурый день помешает обещанной поездке, встал на час раньше обычного и вышел в сад с Рассетом, а к тому времени, когда он вернулся завтракать, Гвенни принесла в комнату для занятий все присланные ему подарки. Их скопилось великое множество, поскольку помимо преподнесенных бабушкой и сестрой и одного, присланного из Челтнема бабушкой и дедушкой со стороны матери, были еще подарки от слуг и арендаторов. Памела, зайдя в комнату для занятий, застала его за поглощением леденцов, и ей пришлось сделать ему замечание.

– Я съел всего два, мисс Фрэйн, – честно заверил он ее. – Хотите попробовать?

– Только не до завтрака, благодарю вас, – ответила она, сдерживая улыбку. – И вы пока тоже воздержитесь. Не хотите же вы из-за плохого самочувствия лишиться возможности поехать с бабушкой и с сестрой?

– Я говорила ему, чтобы он не ел, – заметила Мелисса, – но это его любимое лакомство, и он ничего не желает слушать.

– Вы еще полакомитесь, сэр Стивен, сегодня вечером, когда вернетесь домой, – сказала Памела, забирая коробку с леденцами.

В этот момент вошла Гвенни с завтраком и поведала нечто такое, отчего Памеле стало не по себе.

– Нет, ну каково, мисс Фрэйн! – воскликнула она, явно распираемая желанием поделиться с кем-то очередной новостью. – Этот арап мистера Хоксуорта сегодня утром побывал у нас в саду! Вот ведь неслыханная дерзость!

– В саду? – переспросила Памела. – Гвенни, вы уверены?

– Так же твердо, как в том, что я стою здесь, мисс! Два садовника видели его в дальнем конце аллеи, а мистер Истли мельком заметил, как он потом скрылся в лесу. Ошибки быть не могло – эта странная одежда, которую он носит, и цветистая чалма у него на голове…

– А вот я его не видел! – сокрушенно вздохнул Стивен. – Эх, вот досада! Я еще ни разу не видел его по-настоящему близко, а сегодня мог бы даже поговорить с ним, знай я, что он здесь!

– Боже мой, сэр, да что за дела у вас могут быть с этим противным арапом! – воскликнула Гвенни. – У меня всякий раз мурашки бегут по коже, когда я его вижу, а насчет того, чтобы с ним разговаривать – как же это у вас получится, если вы не знаете его тарабарского языка? – Взглянув на Памелу, она вполголоса сказала: – Вы, мисс Фрэйн, не представляете, как из-за этого разгневается ее светлость!

Для Памелы не составляло особого труда в это поверить, а вот что вызывало у нее сильные сомнения, так это правдоподобие истории. Однако чуть позже, когда Эдвард зашел в комнату для занятий, он подтвердил слова Гвенни.

– Да, я видел его весьма отчетливо. Я прогуливался перед завтраком, а этот малый шел по тропинке к лесу. Я окликнул его, собираясь спросить, что он у нас делает, но он не обратил на мой оклик никакого внимания, и хотя я припустился за ним вдогонку, его уже и след простыл.

– Но что же все-таки привело его сюда? – спросила Памела.

– Хоксуорт и Брин Морган – старые приятели, – Эдвард пожал плечами, – так что индус, возможно, направлялся к дому Моргана и ошибся тропинкой. Я не нахожу других объяснений. Скорее всего, этот человек просто заблудился.

Когда леди Таррингтон уехала с внуками в гости, Памела отправилась на прогулку. Вскоре она забрела в лес, не теряя из виду постепенно забирающую вверх тропинку, петляющую среди деревьев. Глубоко погруженная в свои мысли, она шла по этой тропинке, не слишком заботясь о том, куда она ее выведет. В другое время ей стало бы не по себе от безлюдноcти окружающей ее природы, но теперь единственным ее желанием было как можно дальше уйти от дома, и одиночество как раз соответствовало ее настроению – Памеле не удавалось наладить доверительные отношения с Мелиссой, и это ее удручало.

В лесу царило спокойствие, хотя ветер и колыхал ветви у нее над головой со звуком, напоминавшим морской прибой, и этот рокот, как и мысли, всецело ее занимавшие, помешал ей обратить внимание на голоса, звучавшие совсем рядом от нее, до тех пор, пока она за поворотом тропинки не столкнулась лицом к лицу с Джейсоном Хоксуортом и стариком в грубой одежде, такой же заскорузлой, как кора деревьев вокруг, с блестящими, темными глазами на сморщенном, словно грецкий орех, лице. Такой внезапной, неожиданной получилась эта встреча, что Памела, задержав дыхание, остановилась как вкопанная, и пару секунд она и двое мужчин смотрели друг на друга в изумлении. Первым пришел в себя Джейсон – сдернув с себя шляпу, он поклонился.

– Милейшая мисс Фрэйн, какой приятный сюрприз! – Тон у него, как всегда, был насмешливый. – Да еще без своих подопечных! Странно! Мне представлялось, что они от вас не отходят.

Памела наклонила голову в ответ на это приветствие, но, тем не менее, посмотрела на него с возмущением. Она предпочла бы пройти мимо, но он стоял посреди тропинки и вовсе не выказывал намерения уступить ей дорогу. Что делать? Не поворачивать же назад?!

– Брин говорит, что щенок поправился, – произнес Джейсон погодя.

– Да, сэр, благодарю вас! – сказала Памела и бросила быстрый взгляд на старика, очевидно скандально известного Брина Моргана. – Мистер Хоксуорт, будьте так любезны – позвольте мне пройти.

– Нет, сударыня, не позволю! Я придерживаюсь мнения, что вам не следует идти дальше.

Памела ахнула.

– Вы слишком много на себя берете, сэр! По какому праву вы решаете, куда мне следует или не следует ходить? Это, как я полагаю, земли Таррингтонов.

– Это общинные земли, мисс Фрэйн, – возразил он. – Четверть часа назад вы пересекли границу парка Таррингтонов. Мне жаль вас разочаровывать, но наверняка вам не терпелось рассказать вашей нанимательнице, что я вторгся в чужие владения, а теперь вы обнаружили, что у меня есть полное право находиться здесь.

– А если бы у вас не было такого права, это что-либо изменило бы? – мгновенно парировала она и увидела, как насмешливость в его взгляде сменилась неподдельным интересом.

– Ни в коей мере! – бодро ответил он. – И я по-прежнему не намерен отпускать вас одну. А то, не ровён час, с вами что-либо случится.

– Пожалуйста, не говорите чепухи! – гневно проговорила она. – Если это общинная земля, то вы не имеете никакого права меня останавливать!

Он рассмеялся:

– Итак, кроткая юная гувернантка оказалась с характером! А я об этом и не догадывался! – Он отступил в сторону и показал на тропинку взмахом руки, в которой по-прежнему держал свою шляпу. – Как вы изволили заметить, мисс, у меня нет никакого права вас задерживать! Путь свободен!

Памела прошла мимо него с высоко поднятой головой. Она услышала, как Брин Морган сказал что-то, чего она не разобрала, и Хоксуорт рассмеялся. У нее вспыхнули щеки, потому что она не сомневалась, что смех этот на ее счет.

Энергично зашагав дальше, она размышляла, куда теперь приведет тропинка. Не придется ли ей вернуться той же дорогой и снова попасть под град насмешек со стороны мистера Хоксуорта, если он снова там окажется? Памела неожиданно услышала, как хрустнула ветка прямо у нее за спиной. Резко обернувшись, она увидела Джейсона в паре ярдов от нее. Она даже задохнулась от возмущения, но ее протесты оказались предвосхищены.

– Общинная земля, мисс Фрэйн! – с иронией напомнил он ей. – Если я предпочел идти этой тропинкой, у вас нет никакого права меня останавливать.

Услышав, как ее собственные слова теперь обратились против нее – самая возмутительная вещь, какую она только могла представить, Памела не нашлась, что ответить. Ей осталось лишь метнуть в него взгляд, более красноречивый, чем все те слова, какие хорошее воспитание позволило бы ей произнести, отчего он снова рассмеялся. Она снова зашагала по тропинке, изо всех сил стараясь не замечать его присутствия.

Памела была слишком рассержена, чтобы думать о том, куда ведет эта тропинка, но вскоре она это обнаружила. Лес внезапно закончился, и она оказалась на утесе. Налетел порыв ветра, и она споткнулась. О господи! Так и упасть недолго…

– Осторожнее, – произнес рядом с ней глубокий, насмешливый голос Джейсона. – Отрог утеса – это не то место, где можно ступать куда попало, – добавил он, подхватив ее под локоть.

Она оглянулась и увидела, что они стоят на оголенном выступе, напоминающем нос корабля. Ниже этого каменного пятачка зияла пропасть, если не считать холмистого сельского ландшафта, миля за милей простирающегося далеко в низине. По одну сторону покрытые лесом выси, чье первозданное уединение стерегли исполинские скалы, по другую – бурная река с крутыми извивами вдоль их подножия. Памела вздрогнула.

– Теперь вы понимаете, почему я не хотел отпускать вас сюда одну? – спросил Джейсон громким голосом, перекрывающим шум ветра.

Памела кивнула. Снова налетел порыв ветра, и она задохнулась. Капор слетел, повиснув на лентах за спиной, волосы разметалась по лицу. Очутись она одна на такой головокружительной высоте, в такую бурю, она пришла бы в ужас, но сейчас она испытывала лишь самозабвенный восторг – необузданная силаветра, казалось, развеяла все ее сомнения, ее удрученность и пробудила, заставила откликнуться какое-то неожиданное упоение, скрытое в глубине ее души. Памела рассмеялась и, вскинув голову, взглянула на своего спутника.

Он привлек ее к себе и обнял, а потом наклонился и прильнул к ее губам.

Секунду-другую она оставалась недвижимой от потрясения, прежде чем отстранила его. Он разжал кольцо своих рук, и она, спотыкаясь, побрела под сень деревьев. Яростный ветер остался где-то позади так же неожиданно, как до этого налетел на нее, и она облокотилась на ствол корявого дерева, пряча лицо и сотрясаясь от гнева и унижения.

Уловив рядом с собой движение, она поняла, что он последовал за ней, и в тревоге вскинула глаза. Он оперся рукой о дерево и улыбнулся ей. Его черные волосы взъерошились от ветра, и, несмотря на свою модную одежду, он напоминал цыгана, внушающего подозрение и оттого опасного.

– Не нужно так пугаться, – насмешливо произнес Джейсон Хоксуорт. – Вашему целомудрию в настоящий момент ничто не угрожает, уверяю вас!

– О, вы просто невыносимы! – сказала она дрожащим голосом. – Вы, должно быть, думаете, из-за того, что я всего лишь гувернантка, можно обращаться со мной, как вам вздумается…

– Избавьтесь от мысли, что ваше положение гувернантки имеет к этому какое-либо отношение, – прервал он ее с веселыми нотками в голосе. – Я никогда не испытывал ни малейшего желания завести роман с чопорной, придерживающейся строгих правил мисс Фрэйн! Но это ведь не мисс Фрэйн стояла, смеясь, вон там. Это была… – Он запнулся. – Как ваше имя?

– А вот это, сэр, вас не касается! – произнесла Памела с расстановкой.

Он пожал плечами:

– Как вам угодно! Я сам это выясню, если задамся такой целью. Итак, мисс Фрэйн, что теперь? Вы собираетесь пожаловаться своей нанимательнице на мое возмутительное поведение? Она, разумеется, не преминет воспринять это как личное оскорбление.

Он по-прежнему говорил беззаботным тоном, но теперь в его голосе таился гнев.

– О чем это вы? – произнесла она в недоумении. – Мне бы и в голову не пришло упоминать о столь постыдном инциденте при ком бы то ни было, а уж тем более при леди Таррингтон. Я постараюсь поскорее забыть об этом.

Столь резкий отпор с ее стороны не оказал никакого видимого воздействия на мистера Хоксуорта. Он спокойно продолжал наблюдать за ней, пока она закалывала волосы и надевала капор. Она старалась делать вид, будто не замечает, как он ее разглядывает, но дрожащие пальцы плохо справлялись с лентами, а приводящий ее в бешенство насмешливый голос тем временем беззаботно произнес:

– Могу я предложить свою помощь?

Она метнула в него взгляд, в котором смешались гнев и тревога, и зашагала по тропинке к дому так быстро, как только могла. Памела знала, что он идет за ней следом, но он ничего больше не говорил, и, когда они добрались до того места, где до этого повстречались, звук его шагов стих. Памела шла не останавливаясь до самого поворота, но потом поддалась искушению и оглянулась. Стоя там, где она впервые их увидела, – Брина Моргана, конечно, и след простыл, – он вскинул руку в прощальном жесте. Она не ответила и поспешила дальше. Сердце у нее колотилось в горле, било в виски, а щеки горели.

Дома Памела сразу поднялась к себе по винтовой лестнице. Сняв капор, она расчесала спутанные волосы, потом снова надела его и взглянула на свое отражение в зеркале.

Господи, она и в самом деле «чопорная, добропорядочная мисс Фрэйн». Именно так она и выглядит со своей строгой прической и в невзрачном, вышедшем из моды платье… А собственно, как ей следует выглядеть в качестве гувернантки юной леди из хорошей семьи? И все-таки этот Хоксуорт, каков наглец!

К тому времени, когда дети вернулись, она вновь обрела хотя бы внешнее самообладание, но, тем не менее, она порадовалась, обнаружив, что оба настолько устали, что она смогла отправить их в постель, как только закончился ужин. После их ухода она устроилась в комнате для занятий, чтобы подготовиться к ведению урока у Мелиссы на следующий день, но сознание ее упорно отказывалось сосредоточиться на работе. Воспоминания о встрече с Джей-соном то и дело вторгались в ее мысли, так что в конце концов она в досаде отложила книги и отправилась спать.

Во сне Памеле привиделся высокий, продуваемый ветрами лес; она услышала, как кто-то окликает ее по имени, и, когда проснулась, поняла, что крик настоящий, только во сне голос принадлежал Хоксуорту, а наяву – Стивену. Она в тревоге соскочила с кровати, сунула ноги в тапочки, подхватила шаль и, набросив ее на плечи, выбежала из комнаты.

Схватив лампу, которую оставляли на ночь на полке в коридоре, она поспешила в детскую.

Стивен метался на смятых простынях, схватившись за живот, и стонал от боли. Казалось, он не в состоянии отвечать на ее встревоженные вопросы. Вбежавшая в комнату Мелисса испуганным голосом спросила:

– Что это? В чем дело? Что с ним?

– Ваш брат заболел, – ответила Памела. – Стивен, милый, скажи, давно у тебя болит? Тебя тошнило?

Он покачал головой, но Мелисса, подошедшая к кровати с другой стороны, насмешливым тоном произнесла:

– Я нисколько не удивляюсь, прожорливый звереныш! Посмотрите-ка, мисс Фрэйн, он слопал все леденцы!

Она вытащила из-под подушки пустую коробку, но в этот самый момент Стивен застыл, а потом вскрикнул от нового приступа боли. Памела поняла, что эти приступы боли нечто большее, чем просто последствие обжорства.

– Здесь где-то поблизости есть доктор? – спросила она, охваченная тревогой.

– Да, доктор Мередит живет в деревне, но бабушка, возможно, не захочет, чтобы вы…

– Я пойду позову Гвенни, – оборвала ее Памела. – А вы оставайтесь с братом, пока она не придет, а потом сходите разбудите леди Таррингтон.

Не дожидаясь ответа, Памела выбежала из комнаты и, порывисто дернув за шнурок звонка в комнате для занятий, бросилась по коридору и вниз по винтовой лестнице. Последовала недолгая возня с засовами, и вот она уже оказалась на улице и в мерцающем лунном свете со всех ног помчалась к домику главного конюха, примыкающему к конюшенному двору.

Добежав до него, она принялась лихорадочно барабанить в дверь, до тех пор, пока над ней не открылось окошко и не выглянул конюх, спросивший с раздражением и тревогой, что стряслось.

– Сэр Стивен опасно болен! – крикнула Памела. – Привезите доктора как можно скорее!

Конюх кивнул, и Памела вернулась в дом. Войдя в комнату Стивена, она застала там перепуганную Гвенни, тщетно пытавшуюся его успокоить. Когда Памела подошла к ней, та выпрямилась и прошептала:

– Ему все хуже и хуже, мисс! Что это за хворь такая?

– Господи, если бы я только знала, Гвенни! – Памела покачала головой. – Он выглядел совсем здоровым, когда ложился спать.

Леди Таррингтон, в халате поверх ночной рубашки и в чепце, скрывающем ее волосы, поспешно вошла в сопровождении Мелиссы. В ужасе взглянув на корчащегося, рыдающего ребенка, она резко произнесла:

– Нужно послать за доктором Мередитом!

– Я это уже сделала, миледи, – ответила Памела. – Я посчитала, что дело слишком неотложное, чтобы дожидаться вашего одобрения.

– Абсолютно правильно, мисс Фрэйн!

Она наклонилась к Стивену, который какой-то момент лежал неподвижно, тихо похныкивая, влажные волосы прилипли у него ко лбу, золотисто-карие глаза потускнели от боли.

– Ну вот, мой милый, теперь бабушка здесь, и доктор Мередит уже едет сюда. Скоро тебе станет лучше.

Он вцепился ей в руку и не выпускал, когда она уселась в кресле, которое Гвенни поспешно подвинула к кровати.

– Зря я съел все эти леденцы, – простонал он.. – Мисс Фрэйн меня предупреждала. Прости, бабушка!

Леди Таррингтон ответила что-то ласковым голосом, и он, закрыв глаза, лежал тихо так долго, что Памела начала сомневаться, а не поддалась ли она панике и не переполошила ли весь дом без причины. Потом Стивена снова скрутило от боли, и он вскрикнул. Мелисса, которая до этого явно разделяла сомнения Памелы, расплакалась, и леди Таррингтон, обняв внука, подняла взгляд и негромко сказала:

– Мисс Фрэйн, отведите Мелиссу в ее комнату и побудьте с ней, пока она не успокоится. А я присмотрю за Стивеном.

Памела обняла девочку и увела ее, отметив, что леди Таррингтон при всех своих недостатках не потеряла голову в чрезвычайной ситуации.

Мелисса позволила уложить себя в постель, но вслед за этим у нее случился истерический припадок. Памела недоумевала. В чем дело? Вызван ли этот припадок тревогой за брата или стремлением привлечь внимание к себе самой? Ушло немало времени на то, чтобы ее успокоить, но в конце концов Мелисса заснула, и Памела ушла.

В комнате для занятий горел свет, и в открытую дверь она увидела Гвенни, нагнувшуюся, чтобы пошевелить угли в камине. При виде подрагивающего пламени Памела осознала, до чего она продрогла. Она подошла к камину и приглушенным голосом спросила:

– Гвенни, ну как сэр Стивен? Доктор здесь?

Она осеклась и едва не ахнула от неожиданности, потому что посреди комнаты, у стола, стоял Эдвард.

С бледным лицом, хотя и при полном параде, он подошел к ней и сказал:

– Доктор давно здесь и по-прежнему у Стивена, и никаких новостей пока нет. С ними леди Таррингтон. – Он внимательно посмотрел на побледневшее лицо Памелы. – Сударыня, да вы совсем измучились! Сядьте у камина.

Она покачала головой и одернула на себе шаль, ощутив нескромность своего одеяния.

– Мне нужно одеться, – смущенно произнесла она. – Я не успела. Я не знала, что вы здесь.

Памела умчалась в свою комнату, торопливо оделась и дрожащими руками заколола волосы.

На обратном пути она остановилась в нерешительности у двери в комнату Стивена, из-за которой доносился неясный гул голосов, но опасение вызвать неудовольствие леди Таррингтон удержало ее от того, чтобы войти.

B комнате для занятий Эдвард, в одиночестве сидевший у камина, тут же поднялся и поставил кресло для нее. На столе стоял поднос с графином и бокалами, он налил вина и протянул ей.

– Я велел Гвенни принести вина, – заметил он. – Вам нужно подкрепить себя чем-нибудь.

Она с сомнением посмотрела на бокал.

– Вы очень любезны, сэр, но едва ли я буду пить…

– Выпейте, мисс Фрэйн! – спокойно сказал он. – Вы пережили жесточайшее потрясение, и никому не пойдет на пользу, если вы сляжете.

Она чувствовала себя слишком измотанной, чтобы возражать, а потому взяла бокал и неохотно пригубила вина, в то время как Эдвард вернулся к своему креслу. Время, казалось, едва ползло. Время от времени они слышали приглушенные голоса и торопливые шаги слуг в коридоре, всякий раз с нарастающими напряжением и тревогой, страшась известий, которых все не было. Пару раз Эдвард вставал и принимался беспокойно мерить шагами комнату. Они почти не разговаривали, но Памела была рада его присутствию – она чувствовала, что не перенесла бы длительного и тревожного бодрствования в одиночку.

Наконец, когда уже забрезжил рассвет, они услышали, как открылась и закрылась дверь в комнату Стивена, потом раздались шаги, и в комнату вошла леди Таррингтон. За ней следом вошел средних лет мужчина с худым лицом и седеющими на висках темными волосами. Мисс Таррингтон выглядела совершенно обессиленной, но в ответ на тревожный вопрос Эдварда – Памела не смогла выдавить из себя ни слова – она произнесла голосом, хриплым от усталости:

– Он будет жить! Милостью Божьей, он будет жить!

– Милостью Божьей и благодаря расторопности этой юной леди, – добавил доктор Мередит, глядя на Памелу. – Ведь это вы немедля послали за мной, не так ли? – Она молча кивнула, и он серьезным тоном добавил: – Мальчик обязан вам жизнью. Я поспел как раз вовремя.

Эдвард посадил леди Таррингтон в кресло у камина и принес ей бокал вина. Она с благодарностью похлопала его по руке, беря бокал, но, посмотрев в сторону двери, добавила:

– Вы говорили, доктор Мередит, будто хотите что-то нам сообщить.

– Да, миледи, – ответил он. – Мне бы очень хотелось пощадить ваши чувства, но я не смею. Это следует сказать.

Памела посмотрела на него с тревогой, потому что от его серьезного тона и усталого лица повеяло холодком недоброго предчувствия.

Эдвард быстро произнес:

– Сэр, леди Таррингтон и так уже много перенесла за эту ночь. Нельзя ли подождать с сообщением, пока она не отдохнет?

– Нет, мистер Истли, нельзя! – сказал доктор мрачным тоном. – То, что я обязан сказать, не терпит отлагательства. – Он сделал небольшую паузу, переводя взгляд с одного на другого, а потом добавил: – Стивена намеренно отравили!




Глава 5


Памела почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног, и схватилась за стол, ища опоры. Откуда-то издалека до нее донесся голос Эдварда:

– Вы это серьезно?

– Неужели вы, мистер Истли, полагаете, будто я шутки шучу?

– Нет, конечно нет! Я не это имел в виду, но не могли ли вы ошибиться? Боже правый, кто способен на такую подлость?

– Хоксуорт! – Голос леди Таррингтон прозвучал довольно резко от самых разнообразных чувств, охвативших ее, но прежде всего от непоколебимой убежденности. – Джейсон Хоксуорт! Кто, кроме него, настолько порочен, чтобы совершить подобное злодеяние?

– Миледи, я понимаю, что это ужасное потрясение для вас, но вы не имеете никакого права выдвигать подобное обвинение, – заявил Мередит.

– Никакого права? – Лицо у леди Таррингтон сделалось пепельного цвета, тусклые глаза засверкали гневом. – Не нужно напоминать мне о моих правах! Мой внук едва не умер, и если покушение на его жизнь совершено преднамеренно, то во всей округе есть только один человек, способный на подобное злодейство.

– Джейсон Хоксуорт, миледи, не способен на такое грязное преступление!

– Он готов на любое преступление, и пойдет на все, чтобы дать выход своей ненависти, – непреклонным тоном парировала она. – О, я знаю, вы в это не верите! Вы всегда встаете на его защиту! Но однажды, Оуэн Мередит, вам придется взглянуть в глаза правде относительно вашего драгоценного крестника, и если я еще имею хоть какое-то влияние, то этот день не за горами!

– Леди Таррингтон, прошу вас – возьмите себя в руки, – вмешался Эдвард. – Давайте, по крайней мере, попытаемся выяснить, как и зачем это было сделано, если это вообще было сделано. – Он посмотрел на доктора: – Вы абсолютно уверены, сэр, что болезнь Стивена не имеет какой-то естественной причины?

– Я хотел бы, мистер Истли, чтобы у меня не было такой уверенности, – мрачно ответил Мередит. – А что касается вашего «как», то яд, несомненно, содержался в леденцах, которые съел мальчик. – Он повернулся к Памеле: – Вы не скажете мне, пробовал ли их кто-либо еще?

– Вряд ли! – Памела, все еще опиравшаяся о стол, старалась говорить ровным голосом. – Уж я-то точно нет, и дети в моем присутствии тоже нет, хотя, возможно, мисс Таррингтон…

– Мелисса не любит леденцы, – вставил Эдвард. – Я знаю, что это так, потому что угощал леденцами Стивена, когда тот прошлой весной не вставал с постели после несчастного случая, а она к ним не притронулась.

– Несчастный случай! – произнесла леди Таррингтон ожесточенным голосом. – Это тоже дело рук Хоксуорта! Он надумал погубить Стивена.

Памела, взглянув на доктора, увидела, что он с трудом сдерживает свой гнев. Его голос стал резким, когда он произнес:

– Вам известно, мисс Фрэйн, как сладости попали в руки к сэру Стивену?

Памела, покачав головой, ответила:

– Коробка с леденцами была среди подарков ко дню рождения, но я не знаю, кто ее прислал. Возможно, Гвенни могла бы рассказать вам об этом, поскольку она принесла свертки в комнату для занятий. – Памела взглянула на леди Таррингтон: – Позвать ее?

Та кивнула, а доктор Мередит спокойно сказал:

– Не окажете ли вы также любезность принести коробку из комнаты сэра Стивена? Сейчас с ним миссис Прайс.

Памела обрадовалась предлогу уйти. В коридоре она на пару минут прислонилась к стене, закрыв лицо руками. Неужели это правда? Имеют ли обвинения леди Таррингтон какое-либо более веское основание, нежели ненависть, которую она испытывает к Джейсону Хоксуорту? Доктор Мередит, здравомыслящий человек, явно в этом сомневается, и эта мысль хоть чуточку утешала.

Когда она вернулась в комнату для занятий, Гвенни уже находилась там. Доктор Мередит показал на коробку, которую принесла Памела:

– Вы видели это прежде, Гвенни?

– Ну да, сэр, конечно! Это один из подарков сэру Стивену, тот самый, который я поначалу не приметила.

– Не приметила?! – прозвучал резкий голос леди Таррингтон. – oбъясни-ка мне, что все это значит?

Гвенни выглядела испуганной.

– Ваша светлость велели мне к завтраку снести вниз все подарки из большого шкафа на верхней площадке. Но их оказалось слишком много, чтобы принести все разом. Я захватила часть и пошла обратно за остальными, а когда вернулась, этот лежал на столе, рядом с другими. Я подумала, что его положила туда мисс Мелисса или мисс Фрэйн или что ваша светлость прислали с ним кого-то. – Она тревожно переводила взгляд с одного на другого. – Я сделала что-то не так, миледи?

– Позже узнаешь, так или не так, а сейчас можешь идти!

– Какие еще доказательства вам нужны? – обратилась она к доктору Мередиту после того, как Гвенни ушла. – Индийский слуга Хоксуорта был у меня в саду вчера утром.

– Вы не ошибаетесь? – спросил Мередит.

– Никакой ошибки. Я сам его видел, – заметил Эдвард. – Так же как и двое садовников. Насколько я понимаю, это происходило примерно в то же время, когда Гвенни уносила подарки вниз.

– А Стивен рано утром выгуливал свою собаку, – добавила леди Таррингтон, – так что дверь возле винтовой лестницы была незаперта.

– Но ни мистер Хоксуорт, ни его слуга не могли об этом знать! – возразила Памела, высказывая мысль, только что пришедшую ей в голову.

– Ваше мнение, мисс Фрэйн, никого не интересует, – процедила сквозь зубы леди Таррингтон. – Несомненно, этот человек нашел бы способ попасть внутрь. Получить сведения о внутренней планировке моего дома довольно легко, поскольку у слуг длинные языки. – Она снова повернулась к Мередиту: – Невозможно спорить с фактами. Совершена попытка лишить жизни моего внука, и все указывает на то, что за это злодейство ответственен Хоксуорт. И поскольку ближайший к нам судья – сэр Чарлз Редфол, я пошлю за ним и доверю дело ему. Негодяй Хоксуорт должен и будет предан в руки правосудия!

Какое-то время доктор Мередит внимательно смотрел на нее, а затем вздохнул.

– Миледи, вы так же твердо уверены в виновности Джейсона, как я – в его невиновности, – произнес он. – А сейчас позвольте порекомендовать вам отдых. Я останусь с мальчиком до тех пор, пока он не проснется, так что не терзайтесь из-за него.

Она посмотрела на него так, будто собиралась дать гневный отпор, но, видимо, мудрость его совета возымела на нее действие почти помимо ее воли. С усилием, которое само по себе явно указывало на ее полное изнеможение, она поднялась.

Эдвард подал ей руку.

– Обопритесь о меня, сударыня! – сказал он. – Я помогу вам дойти до-вашей комнаты.

Она кивнула и, не взглянув на Мередита, вышла, грузно опираясь на руку Эдварда. Доктор Мередит посмотрел на Памелу.

– Вам тоже нужно отдохнуть, мисс Фрэйн, – тихо произнес он. – Больше вы в настоящий момент ничего не сможете сделать.

Памела кивнула и вышла из комнаты.

Вернувшись к себе, ока легла. Не в силах заснуть, она пыталась разобраться в случившемся. Кто-то пытался убить Стивена. Это чудовищно, этого просто не может быть!.

Ощущение нереальности сохранялось в течение всего дня. Весь дом бурлил слухами – все слуги обсуждали факт покушения на жизнь сэра Стивена. Памела подозревала, что источником лавины толков и пересудов является Гвенни, судя по ее виду преисполненная сознанием собственной значимости.

От Гвенни Памела ближе к полудню узнала о прибытии сэра Чарлза Редфола, и, когда ее позвали в гостиную леди Таррингтон, она была готова к ожидавшему ее испытанию. По просьбе судьи она рассказала историю о леденцах и ответила на его вопросы, но не нашла в себе мужества поведать ему о своей убежденности в том, что Хоксуорт и его слуга обвиняются несправедливо. Она намеревалась это сделать, но в присутствии леди Таррингтон ее решимость пропала, поскольку она постоянно помнила о том, что останется без средств к существованию, если станет перечить своей хозяйке.

День тянулся медленно. Стивен проспал большую часть дня под постоянным присмотром той или иной служанки, и доктор Мередит, снова наведавшийся к нему ближе к вечеру, объявил, что кризис миновал.

Мелисса устала и рано улеглась спать. Памела устроилась у камина в комнате для занятий с шитьем. Ее терзало ощущение полной изоляции. Не считая спавших детей и Гвенни, бодрствовавшей в комнате Стивена, она была совершенно отрезана от остальных обитателей дома. В крыло, где находилась комната для занятий, можно было попасть только через массивную дверь в конце коридора. Свет от камина и свечей в канделябре, стоявшем возле нее, плясал по почерневшим от времени панелям, и не слышалось никаких звуков, кроме вздохов ветра в деревьях и поскребывания мышей под панелями. Дверь возле винтовой лестницы была надежно заперта – Памела сама задвинула тяжелые засовы, когда они с Мелиссой вернулись после дневной прогулки. Однако она по-прежнему ощущала беспокойство, вздрагивая и напрягая слух при любом неожиданном звуке.

Услышав тихие шаги в коридоре и звук отодвигаемой дверной щеколды, Памела резко выпрямилась, с мучительным напряжением вглядываясь в сумрак. Со вздохом облегчения она расслабилась, когда в комнату вошел Эдвард, но от него не ускользнул ее тревожный вид, и, спросив про Стивена, он с. улыбкой произнес:

– Мисс Фрэйн, вы позволите немного побыть в вашем обществе? Нам обоим не на пользу в одиночестве предаваться раздумьям по поводу случившегося.

– И в самом деле, – с радостью согласилась она. – Я буду весьма рада вашей компании, сэр, потому что, признаюсь, я все время ощущаю какую-то странную нервозность.

– Едва ли в этом есть что-то странное, сударыня, – возразил он, усаживаясь по другую сторону от камина. – После трагических событий минувшей ночи не приходится удивляться, что ваши нервы расшатаны. – Он оглядел комнату. – Да и обстановка эта никак не способствует более жизнерадостному расположению духа.

Памела улыбнулась:

– Да, но прежде я вполне ею довольствовалась, и обстановка ведь не стала другой после того, что случилось. Это мои собственные мысли и чувства придают ей гнетущий оттенок. – Она помолчала, нервно разглаживая шитье, которое теперь лежало сложенное у нее на коленях. – Мистер Истли, вас не затруднит рассказать мне, что произошло в результате визита сэра Чарлза Редфола?

– Ничего особенного не произошло, мисс Фрэйн! Когда сэр Чарлз закончил свои расспросы здесь, он отправился в Мэйз-Корт, чтобы допросить индуса. Этот Махду клянется, что вообще не покидал дом вчера утром, и Хоксуорт подтверждает его слова. Конечно же этого следовало ожидать!

– Но вы, сэр, не верите в это?

– Безусловно нет! Разве я не видел этого человека своими глазами менее чем в четверти мили отсюда? Он, как и Хоксуорт, явно пытается выгородить их обоих.

– А что другие слуги в усадьбе Мэйз-Корт?

– Они говорят, что ничего не знают. Кажется, этот Махду – личный слуга Хоксуорта, и ему отведена комната, примыкающая к хозяйской. Он мог покинуть дом и вернуться в него, не замеченный никем из слуг, но все они – не из местных, к тому же у Хоксуорта достаточно денег, чтобы купить их молчание, если это понадобится. Он сказочно богат, хотя, бьюсь об заклад, лучше не вникать в то, каким образом он нажил свое состояние.

Памела метнула в него быстрый взгляд, потому что сейчас Эдвард напомнил ей своим тоном леди Таррингтон, когда та говорила о Джейсоне Хоксуорте. Наверное, было естественно, что он разделял мнение своей благодетельницы, однако Памелу слегка покоробил тон его голоса, в котором сквозили едва ли не злорадные нотки. Она собиралась было поделиться с ним своими размышлениями по этому вопросу, но теперь передумала.

– Что же в таком случае будет дальше, мистер Истли?

Он пожал плечами:

– А что может случиться? Сэр Чарлз не видит достаточных улик, чтобы доказать причастность Хоксуорта к преступлению, поскольку даже присутствие Махду возле дома не доказывает, что он сюда входил. Кто-то другой, возможно, способен осознать проблему, стоящую перед Редфолом, но леди Таррингтон разочарована и разгневана тем, что нельзя призвать к ответу виновных в этом гнусном деянии…

Памела с трудом удержалась от пояснений по поводу того, кто ответственен за это деяние, поскольку было ясно, что Эдвард, как и леди Таррингтон, судил и признал виновным Джейсона Хоксуорта еще до приезда судьи. Вместо этого она перешла к другой теме, которая не давала ей покоя:

– Ее светлость говорила о несчастном случае с сэром Стивеном, в котором каким-то образом замешан мистер Хоксуорт. Могу я узнать, что она имела в виду?

– Ну конечно, сударыня! Здесь нет никакой тайны, – с легкостью ответил Эдвард. – Это случилось прошлым мартом, когда Мелисса и Стивен отправились вместе со мной на верховую прогулку. Мы были на пути в деревню и только-только добрались до того места у подножия холма, где сходятся две дороги, когда я услышал, как какие-то лошади скачут к нам со стороны долины. Мелисса всегда нервничает, когда ездит верхом, так что я схватил ее лошадь под уздцы и в это же самое время окликнул Стивена, ехавшего чуть впереди нас, чтобы тот остановился. Я так никогда и не узнаю наверняка, сознательно ли он сделал вид, будто не услышал меня, или не сумел справиться со своим пони, но, как бы там ни было, в следующий момент он уже находился посреди дороги, прямо на пути экипажа Хоксуорта, запряженного четверкой. В результате возникшей суматохи лошадка Стивена понесла и сбросила седока.

Памела нахмурилась:

– Это конечно же несчастный случай! И тот инцидент нельзя сравнивать с тем, что случилось прошлой ночью.

– Мисс Фрэйн, все, даже леди Таррингтон, считали, что это несчастный случай, а не что-то иное, хотя инцидент, естественно, еще больше ожесточил ее в отношении Хоксуорта. На самом же деле, если бы он не правил своими лошадьми так искусно, мальчик бы погиб. А так Стивен отделался сломанной рукой и незначительными ушибами. – Эдвард выдержал, паузу, а потом задумчиво добавил: – С одной стороны, конечно, Хоксуорта есть в чем винить. Это безумие, преступное безрассудство – ездить по нашим дорогам, имея в упряжке таких лошадей, как он в тот день, да еще тем бешеным аллюром, который он обычно предпочитает.

Памела кивнула. Ей доводилось видеть подобные выезды в Лондоне – легкие, двухколесные экипажи, запряженные чистокровными скакунами, управляемые лихими светскими щеголями. Но одно дело – ехать на таком экипаже по парку или по хорошей платной дороге, и совсем другое – по здешним узким, петляющим тропам с высокими косогорами и неожиданными крутыми спусками. Это, отметила она с досадой, как раз то бесшабашное, легкомысленное поведение, которого можно ожидать от Джейсона Хоксуорта.

– Вы, конечно, правы, мистер Истли, и, тем не менее, я все-таки не понимаю, почему леди Таррингтон верит, что тот инцидент имеет какое-то отношение к драматическим событиям минувшей ночи. Едва ли это выглядит логичным.

Эдвард какое-то время хранил молчание, а потом заметил:

– Вы, возможно, поняли, сударыня, – где дело касается Хоксуорта, леди Таррингтон руководствуется скорее чувствами, чем логикой, хотя в данном случае мне понятен ход ее мыслей. Стивен остался жив после несчастного случая, но после этого в голове Хоксуорта могла зародиться идея создать ситуацию, в который тот бы не выжил…

– Вы не можете на самом деле так считать! – Памела не пыталась скрыть свое возмущение. – Кроме того, вы только что сказали, что жизнь Стивена спасло умение мистера Хоксуорта править своими лошадьми!

Эдвард пожал плечами:

– Любой, у кого мгновенная реакция, поступил бы так же. Это всего лишь непроизвольный импульс, более быстрый, чем мысль, но у меня нет никаких сомнений в том, что, если бы Хоксуорту дали время на обдумывание, дело бы закончилось совсем по-другому. Одно, по крайней мере, не вызывает сомнений – окажись травмы Стивена смертельными, Джейсон Хоксуорт испытал бы удовлетворение, а не раскаяние.

– Но это означает относиться к Хоксуорту как к чудовищу! – Памела вскочила со стула и подошла к столу, встав вполоборота к Эдварду. Ее голос дрожал. – Мне хотелось бы понять, почему к нему относятся с такой враждебностью? Я понимаю, что он совсем не вызывает восторга, но это явно не достаточное основание, чтобы считать его виновным в покушении на убийство ребенка!

Эдвард тоже поднялся. Он нагнулся, поднял оброненное ею шитье и, положив его на стол, сказал:

– Это нечто такое, мисс Фрэйн, чего я не могу объяснить вам, не вдаваясь в весьма щекотливые подробности, и, хотя есть люди, способные это сделать, я весьма рекомендую вам не добиваться подобных объяснений. Мисс Фрэйн, я ценю ваши порывы! Но вы, совершенно не зная обстоятельств дела, полагаете, будто Хоксуорта обвиняют просто потому, что он испортил со всеми отношения, и это, естественно, претит вам. Прошу вас, поверьте мне на слово – здесь все гораздо сложнее.

– Я верю вам, сэр, – ответила она, – и все-таки…

– Если бы леди Таррингтон пожелала, чтобы вы узнали подоплеку дела, она бы вам рассказала, – оборвал он ее. – Возможно, она еще это сделает, но до тех пор, мисс Фрэйн, я самым настоятельным образом призываю вас, ради вашей же пользы, не задавать никаких вопросов. Она не потерпит никакого сочувствия к Хоксуорту от кого-либо в своем доме.

Памела знала, что это хороший совет, и решила последовать ему, хотя вопросы, которые она не осмеливалась задать, продолжали ее мучить. Ее вера в то, что Джейсон обвинен ложно, оставалась непоколебимой. Она никому не рассказала о неожиданной встрече с ним, и, похоже, никто больше не знал, что в тот день он побывал в поместье Таррингтон-Чейс.

Стивен сильно болел несколько дней, но вскоре дело пошло на поправку – для такого нежного с виду ребенка он обладал поразительной выносливостью. Ко всеобщему облегчению, у него не возникло никаких подозрений, что болезнь его вызвана чем-либо, кроме собственного непослушания и неумеренности, и он торжественно объявил Памеле, что никогда больше не станет есть леденцов.

Однако все остальные, за исключением его сестры, знали правду, и все без малейшего колебания возлагали вину на Джейсона Хоксуорта. Гвенни, вернувшаяся после еженедельно совершаемой поездки к родственникам, сообщила Памеле, что люди в деревне относятся к нему весьма враждебно, особенно с тех пор, как он выказал абсолютное безразличие к выдвинутым против него обвинениям и к порожденной ими неприязни.

Памела никак не могла обрести покой. Она держала дверь возле винтовой лестницы надежно запертой, и время от времени спускалась, чтобы проверить засов, и даже когда Стивену стало лучше и он ночью обходился без сиделки, она не могла проспать более пары часов без того, чтобы не подняться наверх и не зайти в его комнату, чтобы убедиться, что все благополучно. Ее преследовали сомнения и страхи, которыми она не могла поделиться ни с кем в доме леди Таррингтон. Она выглядела такой бледной и усталой, что доктор Мередит после одного из посещений Стивена сказал ей:

– Знаете, мисс Фрэйн, это никому не пойдет на пользу, а мальчику менее всех, если вы сделаетесь похожей на тень из-за того, что произошло. Вас не в чем винить.

– Да, я тоже так считаю, – ответила она. – Я много думала об этом, и мне не в чем себя упрекнуть. Будущее меня беспокоит, а не прошлое. Сэр Стивен на моем попечении, и если он снова пострадает, то за это в значительной степени буду ответственна я.

Доктор внимательно посмотрел на нее:

– У вас есть основания этого опасаться?

Она задумалась. Они стояли в коридоре у комнаты Стивена совершенно одни, поскольку Мелисса находилась в комнате для занятий и вряд ли слышала этот разговор. Памела, в свою очередь, посмотрела на Мередита с некоторым вызовом:

– Сэр, один раз на его жизнь уже покушались, однако не было предпринято никаких реальных усилий выяснить, кто несет ответственность за это. Вот что меня пугает.

– Любой здесь, в поместье Таррингтон-Чейс, и в деревне, скажет вам, что ответственность лежит на Джейсоне Хоксуорте, – без обиняков ответил Мередит. – Его уже все осудили и признали виновным.

– Я убеждена, что это не что иное, как слепой предрассудок! – воскликнула Памела. – Вы только представьте на один миг! Если человек замышляет такое преступление, едва ли он поручит это дело столь заметному лицу, как индийский слуга, тем более облаченному в свою национальную одежду, да еще средь бела дня. Это было бы до крайности неразумно, а мистер Хоксуорт не производит впечатления глупца.

– Да, мисс Фрэйн, он не глуп, – сдержанно согласился Мередит. – Но он надменный и ожесточенный и со времени своего возвращения в Таррингтон сознательно сделал все возможное, чтобы настроить против себя местных жителей. Они ожидают от него худшего и потому готовы в это поверить.

Памеле хотелось знать, почему Хоксуорт покинул Таррингтон и почему, если он настолько презирает его обитателей, вообще вернулся сюда, но она поостереглась выяснять это у доктора, опасаясь, что тот расскажет Джейсону про ее расспросы.

– Конечно же вы правы, – признал Мередит, – когда говорите о слепых предрассудках, хотя нужен человек со стороны, чтобы это осознать. Я признаю, что разделяю ваши опасения. Подобные предрассудки всегда опасны, а в этом случае – особенно.

– Учитывая то, что я слышала о поведении мистера Хоксуорта, мне кажется, мысль о такой опасности не слишком его тяготит, – ответила Памела.

Доктор признал справедливость этого суждения легкой улыбкой, но со всей серьезностью произнес:

– Опасность нависла не только над Джейсоном, мисс Фрэйн! Тот, кто покушался на жизнь Стивена, делал это с намерением переложить вину на Джейсона, и это вполне удалось. Соответственно, если будет предпринята вторая попытка и она увенчается успехом, настоящему злоумышленнику не придется чего-либо особенно опасаться, поскольку никто не станет искать убийцу дальше чем в Мэйз-Корт. Это представляет опасность и для Джейсона, и для мальчика.




Глава 6


Памела не сомневалась, что опасения доктора Мередита обоснованны, поскольку представлялось вполне вероятным, что, кто бы ни совершил неудавшееся покушение на жизнь Стивена, он предпримет еще одну попытку. Угроза, нависшая над ребенком, наполняла ее столь тревожным предчувствием, что она даже нашла в себе достаточно мужества, чтобы заговорить об этом с леди Таррингтон, но это лишь вызвало новые яростные нападки на Хоксуорта, повторные угрозы немедленного ее увольнения в том случае, если она позволит Стивену какое-либо общение с ним, и категорический отказ даже рассматривать возможность того, что кто-то другой ответственен за случившееся. Так что Памеле пришлось, со своей стороны, принять все возможные меры предосторожности, хотя она сознавала, насколько они незначительны. Пока Стивен был болен, присматривать за ним не составляло особой сложности, но к середине сентября он выздоровел и стал выходить на улицу, что усложнило обязанности Памелы – ограничивать в какой-либо мере его свободу без объяснения причин. Леди Таррингтон настаивала на том, чтобы он ничего не знал о грозившей ему опасности, и, хотя Памела соглашалась с этим в принципе, это делало проблему, стоявшую перед ней, вдвойне сложной.

Она попросила Гвенни помочь присматривать за ним, и как-то рано утром служанка подняла ее и сообщила, мол, Стивен, вышел из дома и повел Рассета на прогулку в сторону нижнего леса, где обитает Брин Морган.

Памела мигом оделась й помчалась догонять Стивена.

Утро выдалось солнечное. Осенние краски легли на лес пурпурными и золотыми мазками, но ей некогда было любоваться красотами природы – она почти бежала. Памела знала, какая тропинка ведет к хижине Брина Моргана, потому что Стивен однажды показал ей дорогу туда, уговаривая ее отвести его в госта к Брину. Но она, разумеется, не согласилась.

Тропинка извивалась по лесистому склону холма и вскоре вывела ее к реке, над которой клубился туман. Она уже с трудом различала тропинку, но по-прежнему бежала, запыхавшаяся и встревоженная. Господи, неужели Брин обитает в такой глуши и так далеко от поместья? Может, она заблудилась? Но вдруг где: то впереди залаяла собака, и через пару минут она оказалась на поляне и увидела небольшое каменное строение. Лохматая собака, привязанная к пню в нескольких ярдах от дома, рвалась с цепи и заходилась бешеным лаем, но, когда Памела осторожно подошла к двери дом, она услышала тявканье Рассета.

Когда она постучала, дверь распахнулась, и Памела отпрянула, вскрикнув, – вместо Брина Моргана перед ней предстал индийский слуга Хоксуорта, в чалме, смуглолицый, высокого роста.

Лишившись дара речи, она стояла, смотрела на индуса целую минуту, пока на пороге не показался Стивен.

– Ах, бедная мисс Фрэйн! Как же мы вас напугали! – воскликнул он, заливаясь смехом. – Мисс Фрэйн, Махду бояться не надо! Он мой друг!

– Это правда! – произнес индус на великолепном английском. – Малышу нечего меня бояться.

Махду отошел в сторону, поклонился, держа перед собой руки со сложенными вместе ладонями, а Памела взяла Стивена за руку и сказала:

– Вам следует немедленно отправиться домой, сэр Стивен. Вы не имели никакого права приходить сюда без разрешения.

– Но если бы я попросил разрешения прийти сюда, вы бы не позволили, – заметил Стивен. – Ах, пожалуйста, можно мы побудем здесь еще немного? Махду как раз собирался рассказать мне, как в Индии охотятся на тигров!

– Пусть мальчик останется! – неожиданно раздался голос Джейсона Хоксуорта. – Если вы ощущаете уколы совести, то вполне можете посчитать рассказы Махду за урок географии!

Памела ахнула и со вспыхнувшим лицом встретилась с ним взглядом. Джейсон все это время стоял в глубине комнаты. В растерянности, испытывая смутную тревогу, она переводила взгляд с одного на другого и почти бессознательно обняла Стивена, словно беря его под свою защиту.

– Совсем ни к чему вести себя как квочка! – усмехнулся Джейсон. – Здесь мальчик в большей безопасности, чем в своем собственном доме. Я думал, вы это понимаете. Кроме того, я хочу поговорить с вами. Давайте спустимся с крыльца.

Он отстранил Стивена, взял ее за руку и повел к опушке леса.

– Мне хотелось бы узнать у вас, мистер Хоксуорт, чем я заслужила такую недоброжелательность с вашей стороны! – произнесла она с вызовом в голосе.

Он остановился и недоуменно посмотрел на нее:

– Что, черт возьми, вы под этим подразумеваете? Я вовсе не испытываю к вам недоброжелательства!

– Нет? И тем не менее вы твердо решили лишить меня средств к существованию. Если леди Таррингтон узнает, что вы общались с сэром Стивеном, она тут же уволит меня.

– Если она это сделает, немедленно отправляйтесь в Мэйз-Корт. Я позабочусь о том, чтобы вы не испытывали никаких лишений из-за меня.

Памела сочла за лучшее пропустить это заявление мимо ушей.

– Не сочтите за труд объяснить мне, сэр, почему Стивен в этой хижине? – спросила она сдержанным тоном.

– Он пришел повидаться с Брином, – пожал плечами Джейсон. – Мне это понятно. Когда мне было десять лет, Брин Морган точно так же притягивал меня.

– И, как я полагаю, вы и ваш слуга оказались здесь совершенно случайно? – с иронией проговорила Памела.

– Не пытайтесь проявлять сарказм, мисс Фрэйн! Вам это не идет, – спокойно ответил он. – Я совсем не против рассказать вам, почему мы здесь. После покушения на жизнь молодого Стивена я попросил Брина следить за всеми подозрительными происшествиями, но мне удобнее было приехать сюда, чтобы обсудить с ним эту тему, нежели ему ко мне. Махду сопровождает меня, потому что я верю ему, как самому себе. Вы удовлетворены?

– Не понимаю, почему вас так заботит Стивен?

– Меня гораздо больше заботит моя собственная персона, – откровенно ответил он. – Тот, кто пытался убить мальчика, постарался также, причем не без успеха, бросить на меня тень подозрения, и будь я проклят, если мне не предназначено стать козлом отпущения за чужое преступление! Это в той же степени в моих собственных интересах, как и в интересах Стивена, – предпринять все возможное для его защиты.

– Значит, вы считаете, сэр, что последует еще одна попытка?

– А вы – разве нет? – Он вскинул брови.

– Да, – согласилась она. – Вот почему сегодня утром я поспешила за ним следом – ведь в этом лесу с ним может случиться все, что угодно. Леди Таррингтон настаивает – вполне обоснованно, как я полагаю, – чтобы его держали в полном неведении относительно нависшей над ним угрозы, и он запросто может, сам того не ведая, подвергнуть себя опасности. Если ее светлость предпримет какие-то шаги и выяснит, кто покушался на его жизнь, у меня на душе станет легче.

– У меня есть намерение это выяснить, – мрачно произнес Джейсон. – И вы можете мне помочь, если пожелаете.

– Поэтому вы хотели поговорить со мной?

– Это одна из причин, мисс Фрэйн! – Он улыбнулся. – Оуэн Мередит рассказал мне, что вы не разделяете общей уверенности относительно моей виновности, вот я и решил обратиться к вам за помощью. Ваше положение гувернантки позволяет вам наблюдать за вещами, скрытыми от меня. Союзник в самом Таррингтоне – нечто такое, чего я не ожидал и чему, безусловно, благодарен, пусть даже ваша вера в мою невиновность основана лишь на убеждении, что я гораздо коварнее, нежели предполагает план этого покушения!

– Вы не правы, – медленно произнесла она. – Я вполне допускаю, что вы способны убить человека, в гневе или мстя за нанесение вам оскорбления, но мне не верится, что вы способны на хладнокровное убийство без всякой на то причины.

Она поразилась собственной смелости и с опаской ждала вспышки гнева или уничижительной насмешки, однако не последовало ни того ни другого. В золотисто-карих глазах промелькнуло лишь удивление.

– Вы составили довольно точное представление о моей натуре, но не найдете в Таррингтоне никого, за исключением разве что Оуэна Мередита или Брина, кто согласится с вами, так что ради вашей собственной пользы вам лучше держать свое мнение при себе. Хотя я благодарен вам за него, – сказал Джейсон и посмотрел ей прямо в глаза.

– Доктор Мередит говорит, что только человек пришлый способен разглядеть предвзятость, с которой к вам относятся в этих краях, – задумчиво произнесла Памела. – И что в этих предрассудках таится опасность и для вас, и для сэра Стивена. Я помогу вам, если сумею, хотя пока еще не знаю как.

– В первую очередь обращайте внимание на все подозрительные события в доме леди Таррингтон, а Брин будет вести наблюдение снаружи. Хотелось бы знать, каким образом отравленные леденцы оказались среди подарков и кем на самом деле был тот, кого приняли за Махду.

Памела прислонилась к дереву, под которым они стояли, и посмотрела на него, чуть нахмурившись.

– Приняли за Махду? – переспросила она.

– Три человека утверждают, будто видели его в то утро, хотя никто из них, как мне удалось выяснить, не разглядел его лица. Им этого и не требовалось! Одежды и тюрбана оказалось достаточно, чтобы убедить всех, что это был именно Махду, а стало быть, он и я причастны к покушению.

– Я понятия не имею, кто бы это мог быть, – с сомнением в голосе сказала Памела. – Впрочем, мне на ум приходила мысль: что, если кто-то из слуг, подкупленный или обманутый, подложил коробку с леденцами к другим подаркам и сейчас слишком напуган, чтобы в этом сознаться. Ума не приложу, почему судья не расспросил слуг более тщательно.

– Дорогая мисс Фрэйн, неужели, по-вашему, леди Таррингтон согласится с предположением, что кто-то из ее слуг вступил со мной в сговор? Наверняка вы не хуже меня знаете, что, по ее представлениям, никто, кроме меня, не способен на такое злодейство.

– По ее представлениям – вероятно, но вы хотите сказать, что и сэр Чарлз Редфол относится к вам предвзято?

– Сэр Чарлз Редфол готов поверить в мою виновность по весьма веской причине – ему не приходит в голову никто другой, у кого имеется хоть какой-то повод убить Стивена. И потом, мисс Фрэйн, в десять лет человек вряд ли способен нажить смертельных врагов. Единственный, кто может извлечь выгоду из смерти Стивена, – его сестра, которая в таком случае унаследовала бы состояние, но, хотя Мелисса Таррингтон, с какой стороны ни посмотри, – хитрая, злобная маленькая дрянь, думаю, можно снять с нее подозрение в том, что она хочет смерти своего брата.

– А вы, мистер Хоксуорт? Какие у вас могут быть причины желать смерти маленького мальчика, который не причинил вам никакого вреда и, более того, чуть ли не восторгается вами?

Джейсон посмотрел на нее с насмешливым прищуром.

– Месть, мисс Фрэйн! – произнес он после паузы. – Юный Стивен, вероятно, единственное существо, к которому леди Таррингтон по-настоящему привязана, а какой более действенный способ причинить ей боль я могу найти, чем погубив его?

– Прошу вас, не говорите глупости! – сердито сказала она. – Я понимаю, что вы с леди Таррингтон относитесь к друг другу с крайней неприязнью, но это абсурдно – допускать…

– «С крайней неприязнью», – нетерпеливо повторил он. – Вы сейчас не на уроке, так что не трудитесь прибегать к вежливым эвфемизмам. Эта старая карга ненавидит меня так же люто, как я ее, и, видит Бог, у нас обоих есть достаточные на то причины – спасибо сэру Хамфри Таррингтону!

Памела посмотрела на него в замешательстве:

– Вы имеете в виду покойного мужа ее светлости?

– Именно так! – Джейсон сделал короткую паузу, а потом, устремив на нее тяжелый взгляд, настолько приковывающий к себе, что она не нашла сил отвести глаза, вдруг резко добавил: – Он мой отец!

Памела задержала дыхание. Господи, как же она не догадалась! Его глаза, этого необычного золотисто-коричневого оттенка, как у Стивена, похожие на глаза на фамильных портретах Таррингтонов, подсказывали ей, что здесь есть какое-то родство, но почему-то ей никогда не приходила в голову мысль о внебрачной связи.

– Почему вы мне это рассказываете? – спросила она в конце концов приглушенным голосом.

– Да потому что вряд ли это сделает кто-либо другой! Считается, что эту тему не пристало обсуждать с благовоспитанной молодой особой, тем более незамужней! Но я не придаю никакого значения условностям и, если вы станете мне помогать, не допущу, чтобы вы делали это, не зная всех обстоятельств дела. И если, узнав их, вы захотите отказаться от своего согласия, я не стану держать на вас зла.

– Однако вы бы стали презирать меня за это, – заметила она. – Поскольку это доказало бы, что и я не лишена предрассудков. Так что вряд ли я отступлюсь от своего слова.

– Не отступитесь, я в это верю! – Он помолчал, а потом продолжил: – Я нисколько не сомневаюсь, что вы уже видели могилу моей матери на погосте. Хамфри Таррингтон встретил ее на курорте в Бате, где ее наняла в компаньонки одна престарелая вдова, а впоследствии, отправившись вслед за нею в Лондон, он убедил ее оставить вдову и принять его покровительство. В то время он все еще оставался холостяком. У него был титул, ему принадлежало родовое поместье, истощенное тремя поколениями заядлых игроков. А причиной для его визита в Бат было предстоящее знакомство со своей будущей женой, наследницей большого состояния, которую нашел для него дядя, его прежний опекун.

– И в такой весьма знаменательный момент у него хватило дерзости завести… не соответствующие общепринятым нормам отношения? – потрясенo произнесла Памела. – Должна заметить, сэр, что, по-моему, леди Таррингтон вполне способна подтолкнуть к подобному поступку.

– Еще и не к такому! – воскликнул Джейсон. – Я должен объяснить вам, что предстоящий брак являлся для нее браком по расчету в той же мере, в какой и для Таррингтона, потому что ей уже давно перевалило за тридцать и она далеко не блистала красотой и обаянием. Ее отец был солидным коммерсантом, который разом заработал кучу денег, так что перспектива стать леди Таррингтон из Таррингтон-Чейс манила ее так же сильно, как богатство влекло ее будущего супруга. И вот они поженились и приехали в поместье, и очень скоро после этого Таррингтон привез сюда мою мать и поселил ее в молитвенном доме, на другом конце деревни. Я родился примерно за четыре месяца до того, как леди Таррингтон произвела на свет законного наследника.

Джейсон выдержал паузу, но на этот раз Памела воздержалась от комментариев.

– Мне продолжать или я уже достаточно рассказал? – спросил Джейсон. – Возможно, теперь вы разделите подозрения леди Таррингтон на мой счет и придете к убеждению, что она вполне заслуживает вашей безраздельной преданности!

– Вы сказали, сэр, что мне следует знать все факты, – заметила Памела.

Джейсон усмехнулся:

– Я также говорил вам, что у леди Таррингтон есть веские основания меня ненавидеть! Ей приходилось мириться с тем, что в деревне подрастает незаконнорожденный отпрыск ее мужа, открыто им признанный, точно так же как была открыто признана и моя мать. Он не делал никакого секрета из того, что отдавал предпочтение мне, а не моему сводному брату, и это вдвойне ее унижало, потому что Стивен был болезненным, хлипким парнем, а я – полной ему противоположностью. Я не отрицаю, что ей приходилось нести свой крест, но когда пришло время, то тут уж она, ей-богу, нашла как отомстить!

Он снова сделал паузу, и в наступившей тишине Памела услышала, как трепыхаются птицы в осенней листве у них над головой. Осень, когда лето на излете, грустная пора, подумалось ей, под стать истории жизни Джейсона.

– Моя мать никогда не брала у Таррингтона более чем он мог ей дать, – продолжил он. – Руку в карман жены он никогда не запускал. Мы жили очень скромно и еще ухитрялись платить за мое образование. А когда я стал взрослым, я понял многое, в том числе наше двусмысленное положение в деревне и оскорбительную зависимость от Таррингтона. Закончив школу, я отправился в Лондон вместо того, чтобы вернуться домой. Пару лет я вел в городе разгульный образ жизни, демонстрируя скорее изворотливость, нежели респектабельность, до тех пор, пока, для меня не стало предпочтительней на какое-то время покинуть Англию. Я всегда мечтал посмотреть мир. – Он помолчал. – И вот лишь по чистой случайности первый корабль, на который мне удалось сесть, оказался индийским – судно направлялось в Бомбей. Как бы там ни было, Индия пришлась мне по вкусу, и я вскоре осознал те возможности, которые она предоставляла человеку предприимчивому и решительному. Я оставался там почти пятнадцать лет, но когда, наконец, вернулся в Англию, оказался богаче, чем когда-либо были Таррингтоны. Теперь, думал я, сэр Хамфри Таррингтон получит обратно каждый пенни, что он нам давал, а моя мать – все то, что она не могла или не желала брать y него.

Какое-то время он молчал, а когда заговорил снова, в его голосе не было больше ни злости, ни насмешки, а лишь только затаенная печаль.

– Итак, спустя семнадцать лет я вернулся и обнаружил, что сэр Хамфри Таррингтон, мой отец, умер, так же как и мой сводный брат. А женщина, на которой брат женился во время моего отсутствия, тоже умерла, оставив двоих детей. Самым жестоким ударом стало для меня известие о смерти моей матери. От Оуэна Мередита, который всегда оставался здесь нашим подлинным другом, я узнал, как она погибла. Сам Таррингтон скончался спустя четыре часа после падения с лошади, и разумеется, он не успел оформить на мать завещание. Молитвенный дом он преподнес ей в пожизненное владение, когда в первый раз привез ее сюда, но это было все – после тридцати лет бескорыстной преданности, какую даже немногие жены проявляют к своим мужьям! После того как Таррингтон умер, а его наследник еще оставался во младенчестве, власть леди Таррингтон стала абсолютной, и она пользовалась ею со всей беспощадностью – мою мать травили, преследовали до тех пор, пока она в отчаянии не покончила с собой!

Полный горечи голос наконец умолк, и Памела украдкой бросила взгляд на его погрустневшее лицо.

– Почему вы решили остаться в Таррингтоне? – спросила она. – Ведь для вас естественным было бы желание никогда больше не видеть этого места!

– Я жаждал мести, – мрачно ответил он. – Так случилось, что Мэйз-Корт выставили на продажу. Я купил это имение, хотя никто здесь не знал, кто новый хозяин, до тех пор, пока я не вступил во владение. Леди Таррингтон считала, что навсегда избавилась от Хоксуортов, но теперь, каждый раз, когда ей на глаза попадается мой дом, наверняка вспоминает, что я живу там, в добром здравии и преуспевающий, в то время как ее собственный сын вот уже десять лет как лежит в сырой земле.

Памела медленно кивнула. Она представила, как это постоянное мучительное напоминание ранит чувства леди Таррингтон и доводит до белого каления ее ненависть к Джейсону.

– Это довольно слабая месть за все то, что она сделала с моей матерью, – добавил он погодя. – Но даю вам слово, мисс Фрэйн, что это единственный способ отмщения, к которому я стремился.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – ответила Памела приглушенным голосом. – Все, что вы мне рассказали, только укрепило мою убежденность в том, что вы не имеете никакого отношения к покушению на жизнь Стивена. Возможно, потому, что столь жестокий и изощренный замысел, как мне кажется, находится в противоречии с вашим характером.

– Вы считаете, что я, скорее всего, примчался бы прямиком в поместье и придушил старую ведьму собственными руками? Такое искушение имело место, поверьте мне, но я его подавил! Итак, ваше обещание мне помочь по-прежнему остается в силе?

– Да, сэр. Хотя, даже если я обнаружу что-либо, не знаю, как мне сообщить вам об этом. Я бы не осмелилась послать вам весточку.

– А вы вместо этого пошлите ее Оуэну Мередиту, – предложил он, – или отдайте Брину. У него есть лодка на приколе возле хижины, а с его берега до моего дома меньше четверти мили. – Он задумался, сдвинув брови. – А впрочем, вы ведь ничем не рискуете! Хотя, пожалуй, все-таки не следует позволять вам играть какую-либо роль в столь опасной игре.

– Вам едва ли удастся этому воспрепятствовать, сэр, – с возмущением произнесла она. – И пожалуйста, не отказывайте мне в толике здравого смысла! А кроме того, сэр Стивен – мой подопечный, и я, разумеется, сделаю все, что в моих силах, чтобы оградить его от любого вреда и выяснить, кто ему угрожает.

– Вот это правильно! – улыбнулся он. – Именно те чувства, которых и следовало ожидать от добросовестной гувернантки.

– Я действительно считаю себя таковой, – с достоинством ответила Памела. – Пусть даже вам доставляет удовольствие подтрунивать надо мной по этому поводу.

– Как мне удержаться от этого, мисс Фрэйн, когда вам на вид лет шестнадцать, и вы совершенно не похожи не гувернантку, добросовестную или нет. Будь я проклят, если я знаю, Памела, почему обращаюсь к вам с такой церемонностью!

– Откуда вам известно мое имя? – воскликнула она.

– Стивен сказал мне. Кажется, он видел ваше имя в принадлежащей вам книге. Возможно, вы помните – я говорил вам, что выясню его, если захочу.

Она действительно это помнила, равно как и обстоятельства, при которых произносились эти слова. Ей показалось, что ситуация становится до опасного похожей, и, теперь уже задетая не на шутку, она с возмущением произнесла:

– Пусть вы и узнали мое имя, сэр, такими окольными путями, но я не давала вам разрешения воспользоваться им! А сейчас мне нужно пойти за сэром Стивеном, поскольку, если мы будем отсутствовать слишком долго, возникнут вопросы, и это, вне всякого сомнения, так же мало вас обрадует, как и меня.

– Снова убегаете? – усмехнулся он. – Выходит, сторонясь меня, вы опасаетесь если не за Стивена, так за себя.

– Я не опасаюсь вас, – сердито ответила она. – Но вы, на мой взгляд, понятия не имеете о правилах хорошего тона, и я нахожу это крайне неприличным. Я к этому совсем не привыкла.

– Скоро вы к этому привыкните, – заверил ее Джейсон. – Мисс Фрэйн, а не Памела находит это шокирующим.

Она повернулась и быстрой походкой направилась к дому Брина.

– Идемте, сэр Стивен! Нам пора! – сказала она, подойдя к крыльцу.

Тот неохотно попрощался с Брином Морганом и Махду, а потом и с Джейсоном, который шагал следом за Памелой.

Сама Памела твердо решила, что не удостоит Хоксуорта даже взглядом, но, когда она повернулась к тропинке, ведущей на вершину холма, он положил ладонь ей на плечо и вполголоса проговорил:

– Помните, Памела, нужно быть осторожнее! – Она подняла на него глаза и увидела, что теперь он совершенно серьезен. Молча кивнув, Памела пошла следом за Стивеном и Рассетом по тропинке, размышляя о том, что Джейсон Хоксуорт – самый странный человек из тех, кого она когда-либо встречала.




Глава 7


Kогда они взбирались на холм, Cтивен с вocтoргoм рассказывал о том, что ему поведал Махду, и Памелу уже начинало беспокоить его воодушевление. Когда они вышли на опушку леса и увидели огромный дом, возвышающийся перед ними, за лугом и садом, она остановилась и положила ладонь ему на плечо:

– Сэр Стивен, я должна кое-что вам сказать. Вы знаете, что ваша бабушка сильно разгневается, если узнает, в чьем обществе вы провели последний час? Я не должна была разрешать вам остаться в хижине Брина Моргана, но я знаю, как вы мечтали побеседовать с Махду, и мне казалось, что, если позволить вам сделать это всего один раз, вас это вполне удовлетворит.

– А вы хотели поговорить с мистером Хоксуортом, – напомнил ей Стивен.

Памела задержала дыхание, ощущая, как краска заливает ее лицо. Хорошо, что Джейсон не слышит этой реплики! Она попыталась зайти с другой стороны:

– Вам нравится, что я ваша гувернантка?

– О да, еще как! – искренне ответил он. – Все стало настолько веселее, чем прежде. Мисс Кэйтербай вечно одергивала меня, бранила за шумливость и неряшливость, а еще ей не нравилось, что я приводил Рассета в комнату для занятий. – Он вдруг умолк, осознавая смысл ее вопроса. – Вы ведь не уйдете, правда? О, мисс Фрэйн, пожалуйста, не нужно!

– Я уйду, и очень быстро, если леди Таррингтон обнаружит, что вы общались с мистером Хоксуортом и его слугой, – печально произнесла Памела. – Я получила от нее строгое указание не допускать этого ни при каких обстоятельствах, а я ее ослушалась. Ваша бабушка имеет полное право меня уволить.

– Значит, нельзя ей рассказывать! Мы не расскажем никому! Если кто-то спросит, где мы были, мы скажем, что водили Рассета гулять в лес. Не беспокойтесь, мисс Фрэйн! Я умею хранить тайны!

Памела испытала приступ раскаяния из-за того, что поощряет Стивена обманывать свою бабушку, но подавила его, решив, что ей служит оправданием отказ леди Таррингтон подозревать кого-либо, помимо Джейсона. Однако существовала и другая опасность, которой следовало остерегаться.

– Тогда, мой дорогой, это секрет, который мы будем хранить между собой, но вам нужно понять одну вещь: отныне никаких визитов в дом Брина Моргана. Я обязана попросить, чтобы вы мне это твердо пообещали.

Стивен выглядел удрученным, но после некоторого раздумья обещал не ходить никуда без ее ведома. Памела почувствовала облегчение.

В последующие дни она неусыпно, ежеминутно следила за Стивеном, когда тот находился на ее попечении, и постоянно оставалась начеку в отношении всего, что могло стать ключом к установлению личности его недоброжелателя. Она даже няне задала несколько осторожных вопросов, рассудив, что женщина, которая состоит на службе в семье более полувека, вполне возможно, знает то, о чем другие не знают или забыли. Старушка прониклась симпатией к Памеле и всегда была рада ее видеть, одну или сопровождавшую детей во время их визитов, однако Памела обнаружила, что та настолько же твердо уверена в виновности Джейсона, как и ее хозяйка.

Наступил октябрь, с туманами и изморозью по утрам, которые в течение дня сменялись солнечным светом, казавшимся еще ярче из-за пестрого многоцветья, озаряемого им, – малиновые, коричневые и золотые леса пылали на фоне пока еще зеленой травы и бездонного синего неба. Осень выдалась прекрасная, и Памела постепенно попала под очарование первозданных сельских красот.

Однажды утром она проснулась от звука закрываемой двери Стивена, а потом, после паузы, услышала, как он пробирается мимо ее двери, а потом вниз по лестнице. Она вскочила, охваченная смутной тревогой, потому что, хотя он почти всегда уводил Рассета побегать в саду перед завтраком, настораживала какая-то необычная скрытность в этом его утреннем уходе, а тусклый свет, просачивающийся в окно, подсказал ей, что он встал раньше обычного.

Памела торопливо оделась. Набросив на себя плащ, она быстро вышла из дома и сразу направилась к дворовой пристройке, где в конуре держали Рассета. Как она и ожидала, там было пусто. Она пошла в сад, убеждая себя, что беспокойство ее чрезмерно, но не в силах избавиться от тревожного предчувствия.

Именно это беспокойство направило ее к аллее, где тисовые деревья стояли белые от изморози. Она не верила, что. Стивен способен нарушить свое обещание, и, когда поднялась до самого верха по лестничному маршу и увидела на белой от инея лужайке внизу его следы, отпечатки лап собаки, ведущие прямиком к калитке на луг, испытала разочарование, столь же острое, насколько и испуг.

Уже начиная сердиться, она поспешила по едва различимой тропинке к лесу. Дом Брина Моргана оказался пуст, когда она добралась до него. Никакого собачьего лая, лишь дымок тонкой струйкой вился из трубы, и на ее настойчивый стук в дверь никто не ответил.

Она отошла на несколько шагов от дома и остановилась, оглядываясь. Неужели она неверно истолковала намерения Стивена и проделала напрасный путь? Но если он не пошел к этому дому, то тогда куда?

Потом она внезапно услышала где-то в лесу, ниже дома, его голос, выкрикнувший имя Брина Моргана.




Памела поспешила за угол, на задворки дома, и обнаружила еще одну тропинку, ведущую вниз.

Идя по ней, она вскоре вышла к реке. Внизу она увидела лодку и стоявшего рядом с ней Стивена, в то время, как Рассет возился в кустах, неподалеку. От того места, где она стояла, по-прежнему скрытая деревьями, тропинка резко уходила вниз, к лодке, крутая, узкая и опасно нависающая над быстрой водой.

Поскольку движения ее затрудняли длинные юбки, она все никак не отваживалась воспользоваться спуском, даже несмотря на дававшее опору для рук и ног рухнувшее вниз со склона во время какого-то урагана дерево, теперь лежавшее, крепко сплетясь корнями с порослью возле реки.

Стивен снова позвал:

– Брин! Брин Морган, где вы?

Он подошел ближе к краю воды, и Памела хотела было окликнуть его, но вдруг откуда-то с противоположного берега грянул выстрел. Мальчик упал и скатился в воду, а она пронзительно закричала. Течение подхватило его и понесло к стелющимся корням упавшего дерева, на которых он повис, обмякший и недвижимый, зацепившись своей одеждой.

Прежде чем замерло эхо ее крика, Памела сбросила плащ и ринулась в реку. От ледяной воды у нее перехватило дыхание, но она сумела ухватиться за куртку мальчика, а потом обхватила его рукой и вытащила из воды его голову и плечи. Без какой-либо твердой опоры под ногами ей приходилось поддерживать и его и саму себя, обхватив другой рукой крепкую ветку.

Она не могла понять, жив Стивен или мертв. Глаза его, на лице пепельного цвета, были закрыты, на вымокших светло-каштановых волосах проступали кровавые подтеки. Не видела она и способа вытащить его на высокий берег, где Рассет бегал взад-вперед, тявкая и поскуливая. При всей легкости Стивена он оказался неподъемным – от первого же ее усилия подтащить его повыше дерево подалось вниз.

Крик, раздавшийся с другой стороны реки, вызвал в ней проблеск надежды – двое работников, судя по их одежде, бежали вдоль берега со стороны деревни. Они остановились напротив того места, где Памела вцепилась в дерево, но явно пребывали в растерянности, лихорадочно глядя по сторонам и не зная, что предпринять.

Потом огромный чалый жеребец выскочил из-за куп деревьев, разбросанных по берегу реки вниз по течению, и Памела узнала высокую фигуру в седле, и, когда лошадь остановилась возле деревенских рабочих, она закричала, обратив туда, на другую сторону реки, отчаянную мольбу о помощи.

Она увидела, как Джейсон соскочил на землю и сказал что-то тем двоим, стаскивая с себя куртку и сапоги, а потом спустился с крутого косогора и бросился в воду. Со страхом она наблюдала за ним, молясь о том, чтобы он сумел преодолеть бурное течение реки. Казалось, прошла вечность, прежде чем он добрался до нее, но когда он это сделал и протянул руку, чтобы помочь ей, она, задыхаясь, воскликнула:

– Стивен! Возьмите Стивена!

Он схватил мальчика и крикнул ей:

– Держитесь! Я вернусь за вами!

Она кивнула и скорее почувствовала, чем увидела, как он поплыл к противоположному берегу.

Она уже находилась в полубессознательном состоянии к тому времени, когда Джейсон вернулся за ней, и едва отдавала себе отчет в том, какую жестокую схватку ему пришлось выдержать с бурной рекой, прежде чем он наконец выбрался вместе с ней на мелководье, а наблюдавшие за происходящим работники подошли и помогли им обоим вылезти на берег.

Она с усилием, привстала на локте и увидела, что Стивен лежит рядом, завернутый в куртку Джейсона, с подтеками крови на лице. Подползя к нему на четвереньках, Памела склонилась над ребенком, пытаясь обнаружить какие-либо признаки жизни.

– Он жив! – раздался голос Джейсона. – Нужно отнести его в укрытие. – Он повернулся к одному из деревенских работников: – Возьми мою лошадь и скачи к доктору Мередиту! Пусть приезжает в Мэйз-Корт как можно скорее, а ты тем временем, – обратился он к более молодому работнику, – беги и подними всех моих слуг! Расскажи им, что произошло, и предупреди, чтобы были наготове.

Двое работников наблюдали за ним с невольным уважением, но при этом они, странным образом, явно не спешили подчиняться его указаниям. Памела увидела, что они колеблются, обмениваясь сомневающимися, напряженными взглядами.

– Да ступайте же! Ступайте! – крикнула она. – Разве не видите, что нужно спешить? Ребенок ведь может умереть!

Джейсон наклонился к Памеле, ухватил ее за руку и помог подняться.

– Сумеете дойти до дому? – произнес он с тревогой в голосе.

Она кивнула, а Джейсон снова нагнулся и взял на руки еще не пришедшего в сознание ребенка. С того места, где они стояли, виднелся Мэйз-Корт, расположенный на несколько сот ярдов выше их, на пологом склоне, но Памеле казалось, что это расстояние измеряется милями. Она ковыляла рядом с Джейсоном так быстро, как только могла, но ее мокрые юбки прилипли к ногам, затрудняя движения, и она пару раз оступилась и в конце концов упала. Когда она, пошатываясь, поднялась, Джейсон положил Стивена на плечо, поддерживая его одной рукой, а другой – обнял ее за талию, помогая идти.

Они преодолели уже две трети пути, когда увидели Махду, который стремглав бросился им навстречу и произнес, оказавшись в пределах слышимости, что-то, прозвучавшее как встревоженный вопрос на его родном языке. Джейсон ответил на том же языке и передал. Стивена слуге. Индус быстро понес мальчика к дому, в то время как Джейсон, не обращая внимания на слабые протесты Памелы, подхватил ее на руки.

В украшенном колоннами, мощенном мрамором холле усадьбы Мэйз-Корт, где собрались, глазея и перешептываясь, слуги, он поставил ее на пол и жестом поманил одну из служанок.

– Отведи мисс Фрэйн к своей хозяйке, – приказал он. – Попроси мисс Деламер позаботиться о ней. – Памеле он сказал: – Идите с ней! О мальчике позаботятся должным образом, обещаю вам.

У нее не было сил, чтобы протестовать или даже что-либо ответить. Когда они со служанкой вошли в роскошно обставленную гардеробную, дверь в другом конце комнаты отворилась и появилась сама мисс Деламер в облачке из шелка и кружев, – со светлыми вьющимися локонами, выбивающимися из-под кокетливого чепца.

– Господи помилуй, Лизи! – сонно проговорила она. – Что происходит? Это еще кто?

– Это гувернантка из Таррингтон-Чейс, сударыня, – пояснила Лизи. – Произошел несчастный случай! Как рассказывают, они с юным джентльменом едва не утонули в реке.

– В реке? В таком-то часу? – произнесла мисс Деламер с недоверием в тоне. – Ну ладно, не важно! А вы, моя бедняжка, наверное, замерзли смертельно! Идите к огню, а Лизи поможет вам снять мокрую одежду.

Она провела их в спальню, где пылал камин. Памела, слишком обессилевшая, чтобы возражать, позволила снять с себя мокрую одежду, закутать в один из пеньюаров мисс Деламер и усадить в кресло, поближе к огню, в то время как Лизи сушила ей волосы.

В какой-то момент Памелу охватило ощущение нереальности всего происходящего. Красивая комната с драпировками из шелка и парчи и пушистым восточным ковром на полу, роскошный пеньюар, внимание вышколенной горничной настолько потрясли ее, что у нее возникло чувство, будто она забрела в другой мир. Собственно, она и на самом деле забрела в иной мир, пронеслось у нее в голове.

Пока Лизи заботилась о Памеле, мисс Деламер беспокойно расхаживала по комнате, присаживаясь на минуту-другую перед туалетным столиком, потом подходила к окну и, отдернув штору, смотрела вдаль, где бледное солнце уже проглядывало сквозь туман. В конце концов она подошла к камину и, глядя на Памелу, резко спросила:

– Это был несчастный случай, не так ли?

Заданный без обиняков вопрос нарушил иллюзию безопасности, возникшую у Памелы в этой теплой, напоенной благоуханием комнате. Она вздрогнула и покачала головой.

– Нет, – прошептала она, – это была преднамеренная попытка убийства. Стреляли с этой стороны реки. Стивен упал в воду, и я не смогла его вытащить. Если бы по воле случая мистер Хоксуорт не катался верхом в парке, мы бы оба утонули.

– Он там совершает прогулку верхом каждое утро в столь ранний час, – заметила мисс Деламер. – Понятия не имею, почему…

Она осеклась, и они уставились друг на друга в испуге, одновременно пораженные одной и той же мыслью. Знай об утренних прогулках Джейсона все в округе, скоро ни у кого не вызвало бы сомнения, кто именно стрелял.

– Но он спас нас обоих, рискуя собственной жизнью! – в отчаянии проговорила Памела погодя. – Уверена, никто не поверит, что это он… пытался убить Стивена.

– Старуха поверит, – убежденно сказала мисс Деламер. – А если поверит она, то и вся округа тоже. Они пойдут у нее на поводу, как стадо баранов! – Она опустилась в кресло по другую сторону от камина, сняв чепец и встряхнув светлыми локо нами. – Если у Хоксуорта есть хоть капля здравого смысла, он должен уехать отсюда, пока у него еще есть такая возможность! Между прочим, ему следовало так поступить еще после первого покушения на ребенка.

Сердце Памелы забилось в испуге. Если Джейсон уедет, к кому она обратится за помощью, если выявит врага Стивена? Правда, если он уедет, возможно, попытки убийства прекратятся, поскольку не останется никого, на кого можно было бы свалить вину. Так что какое право имеет она желать, чтобы он остался?

– Неужели вы не сумеете его убедить, сударыня? – рискнула спросить Памела.

– Я? – Мисс Деламер рассмеялась. – Дорогая моя, никто не заставит Хоксуорта свернуть с выбранного им пути! Я, к примеру, не хочу жить в этом богом забытом углу, но к нему притуляются на его условиях или не соглашаются с ним вообще. Если бы я отказалась оставить Лондон, нашлось бы много других желающих занять мое место. – Она выдержала паузу, наблюдая за Памелой с оттенком дружеской насмешки в голубых глазах. – Я, без сомнения, шокирую вас, но в таких вопросах нужно проявлять практичность, а он очень щедр.

Памела понятия не имела, что на это ответить. Мисс Деламер явно утратила всякое чувство стыдливости, но вела она себя весьма сочувственно и любезно, и Памела не хотела выглядеть неблагодарной. Она решила, что лучше всего сменить тему.

– Я так волнуюсь за Стивена! – с тревогой произнесла она. – Позвольте я еще раз воспользуюсь вашей добротой, сударыня, и попрошу вас одолжить мне какую-либо одежду. Мое место рядом с ребенком.

– Ваше место, дорогая, после того, что вы пережили, – в теплой постели, – категорично возразила мисс Деламер. – Я охотно одолжу вам одежду, но с гораздо большей охотой приготовлю для вас комнату. А о ребенке мы позаботимся.

Памела поблагодарила ее, но настояла на том, что ее долг – пойти к Стивену, так что мисс Деламер велела Лизи принести какое-нибудь платье. Горничная принесла модное платье, Памела переоделась. Собрав волосы, теперь высушенные и лежавшие беспорядочными волнами, в простой узел на макушке, она последовала за горничной вниз по лестнице.

В холле их приветствовал лакей, сообщивший, что доктор Мередит у сэра Стивена, а мистер Хоксyорт ожидает доктора у себя в библиотеке.

Джейсон стоял у камина и смотрел на огонь.

– Ну, как дела? – спросил он. – Я велел приготовить для вас комнату и собирался послать к вам Оуэна Мередита.

– Мисс Деламер посоветовала мне отдохнуть, но мне не до отдыха. Как себя чувствует Стивен? Я хотела пойти к нему, но решила сначала поговорить с вами. Как он? Я могу его увидеть?

– Вы увидите его, как только Оуэн это позволит. – Он взял ее за руку и воскликнул: – У вас руки как ледышки! Идите, садитесь к огню.

Памела села на диван перед камином. Джейсон подошел к столику, стоявшему между высокими окнами, и вернулся с бокалом в руке.

– Выпейте это, – спокойно сказал он.

– А что это?

– Бренди, – ответил он. А когда она покачала головой, повысил голос: – Делайте как я вам говорю! Не хватало еще, чтобы вы заболели.

Памела послушно пригубила бренди. Задержав дыхание, она поморщилась, но он настоял, чтобы она выпила все до дна, и вскоре она почувствовала, как приятное тепло разливается по всему телу, а озноб ослабевает.

– Вот так-то лучше! – Джейсон взял у нее пустой бокал. – Я по-прежнему придерживаюсь мнения, что вам следует лечь в постель, но раз вы отказываетесь вести себя разумно, возможно, расскажете мне, что случилось утром. Почему вы со Стивеном оказались на реке в такую рань?

Она объяснила, как услышала, что Стивен выходит на улицу, и как отправилась за ним следом.

– Я не могу понять, почему он пошел к хижине, – добавила она встревоженным голосом. – Я ведь добилась у него обещания никогда этого не делать, и вот вам, пожалуйста! Между прочим, он никогда не нарушал данного слова. Но, мистер Хоксуорт, он явно ожидал застать там Моргана, потому что я слышала, как он выкрикнул его имя прямо перед самым выстрелом. Джейсон нахмурился:

– Вас могли видеть с этой стороны реки?

– Нет, потому что я все еще находилась наверху склона, там, где тропинка от хижины упирается в упавшее дерево. А Стивен был как на ладони, внизу, у лодки. Наверняка создавалось впечатление, что он совсем один.

– Как раз то, на что рассчитывал неизвестный стрелок, – мрачно произнес Джейсон. Он увидел испуг в ее глазах и спокойно. добавил: – Кто бы ни произвел этот выстрел, он находился там не случайно! Наверняка он нашел какой-то способ заманить мальчика именно в это место, что означало бы для него верную смерть, если бы не вы.




Глава 8


Памела не отрываясь смотрела на него, и ее разум отказывался мириться со справедливостью его слов.

– Но как? – прошептала она. – Как его сумели убедить?

– Возможно, мальчик расскажет нам, когда очнется, – задумчиво произнес Джейсон. – Тот, кто заманил его туда, не ожидал, что он выживет, и потому не удосужился замести свои следы в том, что касается Стивена. Возможно, это окажется его единственной ошибкой, потому что во всем остальном засада подстроена коварно и для Стивена, и для меня. Злодею явно было известно, что я прогуливаюсь верхом каждое утро, даже свидетели нашлись бы – те двое из деревни. Они занимались починкой межевой изгороди в дальнем конце парка и ходили туда каждый день по берегу реки.

Памелу снова охватил страх. Какое изощренное коварство! Абсолютная безжалостность и какая-то сверхъестественная осведомленность убийцы…

– Это просто ужасно! – произнесла она срывающимся голосом и вскочила. – Обдуманно и хладнокровно пытаться убить десятилетнего ребенка! Как можно быть таким бесчеловечным? – Памела всхлипнула.

Джейсон встал и подошел к ней. Ничего не говоря, он протянул ей носовой платок, а потом взял ее за плечи и притянул к себе. Какое-то время Памела тихо плакала, положив голову ему на грудь, а потом опомнилась и отстранилась.

– Простите меня! – тихо произнесла она. – Уверяю вас, я не настолько слаба духом. – Она попыталась улыбнуться. – Думаю, плачущая женщина в критических ситуациях почти всегда утомительна.

– Лишь очень незаурядную женщину не свалит с ног то, что вам пришлось пережить этим утром, – ответил он. – Это вы простите меня за то, что я не сдержался.

– О чем вы? – произнесла она приглушенным голосом. – Обещаю вам – я больше не потеряю самообладания, и мы постараемся найти какую-то зацепку и вывести на чистую воду виновника всех этих ужасных событий. Вы не заметили ничего подозрительного, сэр, во время вашей прогулки?

Он ответил не сразу, а какое-то время с любопытством смотрел на нее.

– Вы потрясающе храбрая женщина, Памела Фрэйн! – произнес он погодя. – Нет, я ничего не видел. Я услышал выстрел, потом ваш крик и немедленно поскакал к вам. Стрелок, вероятно, прятался в зарослях у воды, но если это так, значит, я промчался мимо, не заметив его. Я послал Махду прочесать берег реки, но, безусловно, то был напрасный труд. Птичка давным-давно упорхнула.

– А я понятия не имею, откуда прозвучал выстрел, знаю лишь, что с вашего берега, – удрученно произнесла она. – Все случилось так быстро… – Она помедлила, теребя в руках носовой платок. – Мистер Хоксуорт, а не приходило ли вам в голову, что лучший способ обеспечить безопасность Стивена и свою cобственную – это покинуть Таррингтон? Кто бы ни пытался его убить, он, похоже, твердо намерен свалить вину на вас. – Она сделала паузу, но когда Джейсон не ответил сразу, добавила, словно оправдываясь: – Мисс Деламер только что сказала то же самое.

– Главное, что заботит Алисию, – это вернуться к развеселой лондонской жизни, – сказал он, снова усаживаясь возле нее. – Я вовсе не собираюсь оставлять Таррингтон – но, прежде чем называть меня упрямым глупцом, подумайте вот о чем. Если я уеду и покушения на жизнь ребенка прекратятся, что это докажет? Держу пари, что, конечно уж, не мою невиновность! Леди Таррингтон скажет, и вся округа с ней согласится, что мой отъезд доказательство моей вины! Так что ничего другого не остается, кроме как найти настоящего злодея.

– Но как? – в отчаянии спросила Памела. – Мы совершенно не представляем себе, где искать, или откуда он может нанести удар в следующий раз, или хотя бы почему он так поступает.

– Мы имеем дело не с привидением, моя дорогая, а с вполне реальным злодеем, у которого есть какая-то причина избавиться от Стивена. Если бы мы сумели докопаться до этой причины, это стало бы лишь маленьким шажком к тому, чтобы его выявить. Кажущаяся недостаточность оснований для этого преступления – вот что совершенно непостижимо.

– Я считаю, что главная жертва – Стивен, а не вы, – неуверенно произнесла она. – Однако если у вас есть некий враг, который боится открыто действовать против вас, разве он не способен нанести вам удар таким образом?

– В надежде увидеть, как меня вздернут за убийство Стивена? Что ж, возможно, вы и правы, однако зачем моему недоброжелателю понадобился такой изощренный план? Гораздо проще всадить мне пулю в спину из засады, вроде той, к которой убийца прибегнул сегодня утром. Мне, скажу я вам, не верится, что кто-то, затаивший на меня зло, так сильно Меня боится, что готов на любые ухищрения, лишь бы избежать открытого столкновения со мной. Не все, моя дорогая Памела, относятся ко мне с такой опаской, как вы!

– Но я не… – начала было она, а потом, увидев выражение его глаз, осеклась и с упреком добавила: – Как вы можете ерничать в такой момент?

– Я скорее буду ерничать, как бы неуместно это ни выглядело, чем позволю вам и дальше ломать голову над тем, что произошло, – ответил он. – Вам нужно попытаться выбросить это из головы.

– Не думаю, что мне это когда-либо удастся, – произнесла Памела приглушенным голосом. – Находиться в двух шагах от смерти – это потрясение, которое не так просто забыть. Я также помню, сэр, кому обязана своей жизнью, и если до сих пор я не выразила свою благодарность, то это отгого, что я не нахожу подходящих слов.

– В некоторых странах, дорогая Памела, придерживаются убеждения, что, если человек спасает чью-то жизнь, эта жизнь навсегда принадлежит спасителю. Жаль, что в Англии это не так!

В тоне его сквозила насмешка, так же как и во взгляде, по-прежнему устремленном на нее. Памела слегка зарделась.

– По-моему, вы меня поддразниваете, мистер Хоксуорт, и хотя, несомненно, делаете это с похвальным намерением меня отвлечь, уверяю вас – в этом нет никакой необходимости.

– Мои намерения редко бывают похвальными, – ответил он с улыбкой. – Что касается всего остального я не в силах побороть искушение поддразнить вас, Памела, потому что вы от этого так очаровательно смущаетесь.

Она знала, что это правда. Любой разговор между ними принимал непредсказуемый оборот, и она часто, как сейчас, понятия не имела, что ответить. Ей следовало бы поставить его на место, не позволяя так часто называть ее по имени, но, не говоря уже о том обстоятельстве, что теперь это выглядело бы как неблагодарность, она была уверена, что он не придаст этому никакого значения. Ход ее мыслей был прерван появлением доктора Мередита.

– Что со Стивеном? – вскочила Памела.

– Стивен – на редкость везучий мальчуган, – сказал Мередит. – Каким-то чудом выстрел не вызвал серьезных повреждений, хотя попади пуля всего на дюйм ниже, его бы уже не было в живых. Когда я обрабатывал рану, Стивен на несколько минут пришел в сознание и тут же меня узнал. Меня больше всего беспокоит, как на него подействовали холод и душевное потрясение, но будем надеяться, что несколько дней отдыха, покоя и заботливого ухода окажутся вполне достаточными, чтобы переломить ситуацию. – Он взглянул на Хоксуорта. – Джейсон, нужно поставить в известность леди Таррингтон.

– Я уже отправил ей записку, посчитав, что будет лучше загодя предотвратить шум и суматоху из-за пропажи Памелы и мальчика.

Мередит кивнул и сел в кресло у камина.

– Ужасное происшествие, – произнес он. – Я до сих пор не знаю точно, что произошло, и, если это не слишком сильно расстроит мисс Фрэйн, хотел бы выслушать факты.

Джейсон вкратце изложил их, пока Памела сидела, глядя в огонь и рисуя в своем воображении суматоху, которая наверняка поднялась в поместье при этом известии. Несомненно, леди Таррингтон примчится к Стивену со всех ног, и, хотя Памела знала, что ей не в чем себя упрекнуть, ее вдруг стали одолевать дурные предчувствия. Слишком много всего случилось в это утро, и мысль о встрече с леди Таррингтон не вызывала ничего, кроме страха.

Она едва прислушивалась к тому, о чем говорили Мередит и Хоксуорт, до тех пор, пока ее внимание не привлекли слова Джейсона:

– Боже правый, Оуэн, конечно же меня обвинят! Даже те двое работников, которые почти отказались оставить меня с мальчиком!

Памела вспомнила, как неохотно те подчинились его указанию мчаться за доктором и поднять тревогу. В то время она не поняла значения происходящего, но сейчас все стало слишком очевидно.

– Как они могут быть такими дурнями?! – воскликнула она с гневом и досадой. – Не могут же они считать, что вы, мистер Хоксуорт, стали бы рисковать своей жизнью ради спасения Стивена, если бы стреляли именно вы?

– В объяснение этому они наверняка отыщут какой-то злодейский замысел, – презрительно ответил он. – Вы ведь слышали – тот, что постарше, говорил что-то насчет собаки, которой дали дурную кличку! У меня такая кличка в Таррингтоне последние двадцать пять лет.

– Не вполне незаслуженно в первом случае, – сдержанно прокомментировал Оуэн. – Есть еще поговорка насчет грехов, которые возвращаются к человеку.

– Вы неверно цитируете эту поговорку, милейший Оуэн! – возразил Джейсон. – Проклятия возвращаются к тому, кто проклял. А я скажу, что дети расплачиваются за грехи своих отцов!

Он резко поднялся и подошел к окну. Он стоял, смотрел в окно, крепко сцепив руки за спиной. Памела увидела, как Мередит нахмурился и сжал губы, словно упрекая себя за бестактность.

Молчание длилось пару минут, а потом Джейсон своим обычным тоном заметил:

– Леди Таррингтон не теряла времени даром! Я вижу ее экипаж на аллее. – Он повернулся, и Памела увидела, что, несмотря на насмешливую улыбку, тронувшую губы, взгляд у него остается суровым. – Бьюсь об заклад – до сегодняшнего утра ни один из нас не ожидал увидеть такого!

Она не нашлась, что ответить на это. Послышался хруст гравия под колесами экипажа, фырканье и топот лошадей, а потом настойчивый стук в парадную дверь. Джейсон пошел открывать, доктор Мередит за ним следом. После недолгого раздумья Памела встала и на цыпочках подошла к двери. Чуть приоткрыв ее, она осторожно выглянула.

Обзор был ограничен, однако она разглядела, что Джейсон распахнул парадную дверь, произнес приличествующие моменту слова, а потом в поле зрения появилась леди Таррингтон. Несмотря на спешку, с которой она наверняка отправилась в путь, она была элегантно и тщательно одета, и лишь бледность лица выдавала ее чувства. Она бросила на Джейсона суровый взгляд, никак не отреагировав на его учтивое приветствие, потом повернулась к доктору:

– Что с моим внуком, доктор Мередит? Отведите меня к нему немедленно.

Обменявшись с Джейсоном многозначительным взглядом, Оуэн повел ее вверх по лестнице. Джейсон проводил их взглядом и направился в библиотеку. Он ничем не выдал своей обиды при этом сознательно нанесенном ему оскорблении, но, когда он зашел в комнату, Памела увидела гнев, полыхающий в его глазах.

Джейсон, казалось, забыл о ее присутствии. Он подошел к столу, где стоял серебряный поднос с графином и бокалами, налил себе немного бренди, выпил залпом, потом обернулся и поймал встревоженный взгляд Памелы. Выражение его лица немного смягчилось, он криво усмехнулся.

– Проклятая баба! – воскликнул он и поморщился. – Я позволил-таки ей себя допечь, а ведь думал, что у нее никогда не получится.

– Я нисколько не удивлена вашему гневу, – с возмущением произнесла Памела. – Так обращаться с вами, когда она гостья в вашем доме и в таком огромном долгу перед вами. Это непростительно!

– В том-то все и дело! – заметил он. – Бьюсь об заклад, к тому времени, когда она спустится вниз, она убедит себя, что ничем мне не обязана и что Стивен остался жив лишь для того, чтобы послужить какому-то еще более зловещему замыслу, чем тот, который у меня сорвался сегодня утром.

Памела вздохнула, подумав, что, вероятно, так все и будет, хотя не представляла, посредством каких мыслительных процессов леди Таррингтон придет к этому умозаключению. Последовала короткая пауза, а потом Джейсон презрительным тоном произнес:

– А что же сталось с вездесущим мистером Истли? Мне представлялось, что в столь трагический момент ему следовало бы находиться возле старухи.

– Он уехал вчера рано утром в Стаффордшир навестить свою семью, – сказала Памела. – Насколько мне известно, мистер Истли получил известие о том, что у него отец болен. – Она с любопытством взглянула на Джейсона. – Скажите, почему он вам не нравится?

Тот пожал плечами:

– Я его не знаю, но у меня вызывают сильную неприязнь все сладкоречивые молодые люди, которые кормятся при глупых женщинах. Вы когда-либо знавали учителя, который вел бы себя подобным образом и с которым так обращалась бы его работодательница?

Памела признала, что нет, но из справедливости к Эдварду сочла нужным объяснить, что его отец и леди Таррингтон всю жизнь дружат между собой.

– И Истли не преминул извлечь из этого выгоду! Можно не сомневаться – он свил себе весьма уютное гнездышко, пока находился в Таррингтон-Чейс. – Джейсон помолчал, а потом добавил: – Наверняка ему не составило особого труда снискать ее расположение, поскольку он имеет разительное сходство с ее сыном.

Прежде это никогда не приходило Памеле в голову, но теперь, вспомнив портрет старшего Стивена Таррингтона, она осознала, что это действительно так. Не в этом ли причина привязанности леди Таррингтон к Эдварду?

Дверь отворилась, и Махду молча вошел в комнату. Он поклонился Памеле, но обратился к Джейсону:

– Ничего не обнаружил, сахиб! Никаких признаков того, что кто-то лежал, спрятавшись среди ив, напротив того места, где привязана лодка, и что где-либо за парком стояла на привязи лошадь…

– И об этом мы уже догадались, – мрачно заметил Джейсон. – Так что, скорее всего, этот человек сейчас находится за много миль отсюда либо, что более вероятно, ведет благопристойный образ жизни прямо у нас под носом!

Памела задержала дыхание. Мысль о том, что убийца – некто, известный им, привела ее в ужас. Однако, скорее всего, это было именно так, потому что ни одно покушение на жизнь Стивена не мог совершить человек со стороны.

Звук шагов в холле, голоса леди Таррингтон и доктора заставили ее повернуться к двери с волнением, которое она не сумела подавить. Они вошли в комнату, и ее светлость, игнорируя Джейсона, подошла к Памеле.

– Я в огромном долгу перед вами, мисс Фрэйн, – произнесла она ровным голосом. – Это уже второй случай, когда Стивен обязан вам жизнью. Я немедленно забираю его домой и нисколько не сомневаюсь в том, что вы тоже с радостью вернетесь. Для вас это стало неприятнейшим приключением.

– Миледи, – с нажимом в голосе произнес доктор Мередит, – я настоятельно рекомендую вам воздержаться от перевозки мальчика в настоящий момент! Ему следует остаться здесь, по крайней мере до завтра. А желательно еще на пару дней.

– Я не могу с вами согласиться, – ответила леди Таррингтон. – Путешествие будет недолгим, в моем экипаже хорошие рессоры, простыней и подушек у меня тоже вдоволь. Я намерена доставить внука в собственный дом.

– Это неблагоразумно и не продиктовано необходимостью! – гневно возразил Мередит. – Я обязан предупредить вас, что не собираюсь брать на себя ответственность за тот вред, который может быть причинен ребенку в результате этого.

– Вам и не нужно этого делать, доктор Мередит! Я несу ответственность за Стивена со дня его рождения, и я решаю, что для него лучше.

– Нет никакой необходимости увозить ребенка! – вмешался Джейсон. – Ничто не мешает ему находиться здесь до тех пор, пока доктор Мередит не сочтет это излишним, и вы, сударыня, вольны остаться при нем, если того пожелаете.

– Оставаться здесь? – Леди Торрингтон накинулась на него с такой яростью, как будто он предложил ей нечто в высшей степени оскорбительное. – Я вообще не переступила бы порог вашего дома, если бы не необходимость срочно забрать отсюда своего внука! Я перевезу его в Таррингтон-Чейс, чтобы он находился среди тех, кому я доверяю, а не здесь, не у вас!

– Как вы можете говорить такие вещи? – не сдержалась Памела. – Неужели вы не понимаете, что я ни за что не спасла бы Стивена, не получи я помощи? Мальчик обязан своей жизнью мистеру Хоксуорту, а не мне!

Памела заметила удивленный взгляд Джейсона, изумление и злость в глазах леди Таррингтон и порадовалась тому, что она это сказала. После непродолжительной паузы леди Таррингтон холодно произнесла:

– Вы ведете себя дерзко, мисс Фрэйн! Повторяю – я у вас в долгу, но не нужно злоупотреблять моей благодарностью. В данный момент вы перевозбуждены, и потому я пропущу мимо ушей то, что вы только что сказали. А теперь будьте так добры идемте со мной.

Она повернулась и пошла к двери. Джейсон преградил ей путь.

– Я не причинил мальчику никакого вреда, – произнес он ровным голосом. – К вашему сведению, если уж я бью по врагу, то наношу удар без промаха, и я весьма расположен к ребенку, который был еще в колыбели, когда моя мать покончила с собой.

Леди Таррингтон не сказала Джейсону ни слова в ответ, а потом прошла мимо него в холл и распорядилась, чтобы Стивена снесли вниз, к экипажу.

Джейсон что-то спокойно сказал Махду, и индус поклонился и ушел. Памела неохотно вышла из библиотеки следом за леди Таррингтон и приглушенным голосом спросила доктора:

– Очень ли рискованно, сэр, перевозить Стивена подобным образом?

– Это крайне неблагоразумно, – мрачно ответил тот. – Но будем надеяться, что в результате ему не станет хуже. Я поеду следом за вами в поместье, посмотрю, как он будет себя чувствовать после путешествия. Я дал ему лекарство, от которого он проспит несколько часов, так что будем надеяться, поездка не слишком сильно его растревожит.

Стивена, завернутого в одеяла, снес вниз лакей, приехавший вместе с леди Таррингтон и с ее горничной, ожидавшей в экипаже. Все засуетились, устраивая Стивена на подушках. Доктор Мередит присоединился к ним, а Памелу оставили с Джейсоном в холле.

Снова появился Махду с перекинутой через руку накидкой из темно-синего бархата, отороченную и подбитую мехом. Джейсон взял у него накидку, протянул Памеле, но она с испугом посмотрела на эту дорогую вещь и попятилась.

– Вы что, в самом деле! – произнес он строгим голосом. – Вам нельзя выходить на холод без накидки. Надевайте!

Она повернулась и просунула руки в прорези накидки. Он положил руки ей на плечи, повернул ее лицом к себе и тихо произнес:

– Не пытайтесь меня защищать, Памела! Я, конечно, благодарен вам, но это не принесет никакой пользы и только сделает ваше собственное положение невыносимым.

Она взглянула на него, и ей показалось, будто он собирается ее поцеловать. Но тут раздался голос доктора Мередита:

– Леди Таррингтон ждет вас, мисс Фрэйн!

Памела шепотом попрощалась с Джейсоном и направилась к выходу. У двери она помедлила, оглянулась, а потом сбежала по лестнице и села в экипаж.

Джейсон подошел к Мередиту, и они стали ждать, пока подадут двуколку доктора.

– Замечательная особа эта юная гувернантка! – произнес Оуэн Мередит как бы невзначай. – Не многие девицы обладают таким мужеством и находчивостью, которые она проявила сегодня. Многие упали бы в обморок или устроили истерику, когда стреляли в ребенка.

– Возможно, для Памелы это было бы лучше, – ответил Джейсон. – Уже дважды она расстроила замыслы убийства мальчика. Думаю, этот убийца не станет долго терпеть подобное вмешательство в его планы. Она в опасности, которую даже не осознает. Я должен выяснить, кто за всем этим стоит. Но самое скверное, Оуэн, заключается в том, что я до сих пор не имею ни малейшего понятия, как это сделать!




Глава 9


– Подумать только, мисс, если бы вы не отправились следом за сэром Стивеном этим утром, бедняжки в эту минуту не было бы в живых, – заметила Гвенни тоном, в котором сквозила неподдельная озабоченность и какое-то нездоровое смакование.

– А если бы мистер Хоксуорт не рискнул своей жизнью ради нашего спасения, то сэр Стивен и я утонули бы, – напомнила ей Памела. – Надеюсь, что никто и никогда этого не забудет.

– Наверняка у него имелись причины на то, чтобы так поступить! – заметила Гвенни. – Кому ведомо, что творится в его темной душе. Люди-то не забудут, что это он стрелял в малыша! Хорошо еще, что ее светлость увезла вас обоих оттуда, а то неизвестно, что бы с вами сталось.

Памела вздохнула. Что толку возражать? Она чувствовала себя разбитой. Доктор Мередит велел ей лечь в постель и дал лекарство, от которого она проспала большую часть дня, однако она еще не оправилась после выпавших на ее долю испытаний. Памела лежала в постели, а Гвенни, принесшая ей еду, теперь укладывала одежду, одолженную у мисс Деламер. Похоже, леди Таррингтон объявила, что мисс Фрэйн хочет незамедлительно вернуть эти вещи, и поручила это Гвенни. Памела не удивилась. Отвращение леди Таррингтон при виде гувернантки в элегантных, дорогих нарядах было слишком явным.

Памела написала короткое, учтивое послание с выражением благодарности Алисии Деламер и отдала его Гвенни вместе со свертком, радуясь, что избавилась от назойливой болтовни служанки. Однако, оставшись наедине со своими мыслями, она не смогла обрести покоя – чувство страха за Стивена стало обостренным, как никогда, хотя безопасность Джейсона оставалась для нее важнее всего остального.

Памела призналась себе, что влюблена в Джейсона Хоксуорта. Это казалось ей абсурдным после нескольких коротких встреч, и все же она знала, что это так, и знание это приводило ее в смятение. Она мечтала полюбить, хотя никогда не рисовала в своем воображении отчетливого образа мужчины, который покорит ее сердце. Ну что же, теперь она это знает, знает и то, что любовь к Джейсону не принесет ей особой радости. Было почти невозможно представить Джейсона, остепенившегося для брака, а о каких-либо менее долговечных отношениях не могло быть и речи. Все, на что она могла надеяться, – это и дальше прятать свои чувства и таким образом сохранить невредимыми если не свое сердце, то хотя бы гор дость и достоинство.

На следующее утро она встала в обычное для неe время совершенно уверенная, что леди Таррингтон ждет именно этого от нее. Стивену, как она с paдостью услышала, стало намного лучше, и похоже было, что переезд из Мэйз-Корт не причинил ему никакого вреда. Когда Памела пошла его проведать, она обнаружила, что Стивена больше беспокоит Рассет, чем собственная рана. Брин Морган нашел песика, бродившего по лесу, и привел домой, но, хотя Стивену и рассказали об этом, он места себе не находил, пока Памела не вытащила Рассета из конуры и не привела его в комнату Стивена, пообещав взять собаку на свое личное попечение до тех пор, пока Стивен не выздоровеет.

Около полудня доктор Мередит заглянул в комнату для занятий. Он навестил Стивена и теперь хотел убедиться, что Памела полностью оправилась. Заверив ее саму и ее ученицу в том, что он доволен улучшением самочувствия Стивена, он сочувственно сказал Мелиссе:

– Если вам хочется немного побыть со своим братом, дорогая, я с удовольствием разрешу вам это, конечно, с позволения мисс Фрэйн. Не больше чем на десять минут… И не позволяйте ему волноваться.

Памела прервала урок, и Мелисса ушла. Несмотря на их частые ссоры, они со Стивеном были привязаны друг к другу, вероятно, из-за их одинокого детства. Когда за Мелиссой закрылась дверь, Оуэн Мередит пристально глядя на Памелу, сказал:

– А как насчет вас, милая леди? Вид у вас все еще измученный.

– Благодарю вас, со мной все в порядке. Правда я чувствую себя чуточку усталой, – ответила она. – Я рада, что мне представился случай остаться с вами наедине, сэр! Прошу вас, расскажите, какова реакция в Таррингтоне на вчерашние события?

– В точности такая, как и предсказывал Джейсон! – ответил Мередит. – Никто и не собирается воздать ему должное за то, что он спас вас и мальчика, считая, что это часть какого-то заговора. Знаете, мисс Фрэйн, я сорок лет живу и работаю среди этих людей и считаю многих из них своими друзьями, но сегодня я бы с удовольствием пересмотрел эти отношения!

– Не понимаю, как они могут быть настолько слепы! – с горечью произнесла Памела. – Я знаю, мистер Хоксуорт сделал немало, чтобы восстановить всех против себя, но это ожесточение против него, по-моему, переходит всякие границы.

– Я назову вам одну причину, сударыня, – без обиняков высказался Оуэн. – Страх! Они боятся Джейсона, потому что он знает, что ни один из них пальцем не пошевелил, чтобы помочь его матери, когда леди Таррингтон травила ее и затравила до смерти! – Он кивнул в ответ на изумленный, недоверчивый взгляд Памелы. – Я не преувеличиваю, мисс Фрэйн! Начиная с того времени, когда скончался сзр Хамфри, ее светлость преследовала эту несчастную женщину всеми способами, которые может подсказать лишь чувство мести и которые доступны при наличии богатства и влияния. И жители Таррингтона, которые были соседями Сюзан Хоксуорт в течение тридцати лет и прекрасно знали, что она сделала для них больше, настраивая сэра Хамфри в их пользу, чем когда-либо пыталась его жена, не осмелились пойти наперекор ее желаниям. На всех них лежит вина за смерть Сюзан!

– Я не понимаю этого, – произнесла Памела приглушенным голосом. – Мистер Хоксуорт рассказывал мне что-то такое, но я думала, что он находится под влиянием присущей ему ожесточенности и, возможно, раскаяния за то, что он на такое долгое время оставил свою мать без всяких известий о себе.

Доктор Мередит покачал головой:

– Это истинная правда! Как будто ненависть леди Таррингтон к Сюзан копилась все те годы, пока был жив ее супруг, а смерть его прорвала плотину. Теперь эта ненависть перекинулась на Джейсона.

Памела поморщилась.

– А самое ужасное заключается в том, что из-за ее слепой ненависти к мистеру Хоксуорту она подвергает опасности жизнь Стивена, – добавила Памела. – Я все пытаюсь придумать способ убедить ее, что опасность исходит с другой стороны, но единственный человек, к которому она могла бы прислушаться, – мистер Истли, а он, боюсь, так же твердо уверен в виновности мистера Хоксуорта, как и сама леди Таррингтон.

– Наверное, он считает, что благоразумнее соглашаться с ней, – заметил Оуэн. – Нет, сударыня, ничто не переубедит леди Таррингтон, и с вашей стороны было бы верхом неблагоразумия пытаться это сделать. Кстати, Джейсон весьма озабочен тем, как бы вы не вывели из себя леди Таррингтон настолько, что она вас уволит, и хочет через меня передать вам – если это случится, вы можете рассчитывать на любую помощь с его стороны, какая вам только потребуется.

– Мистер Хоксуорт очень любезен, – ответила Памела, – но я и так уже в слишком большом долгу у него. Даже если леди Таррингтон уволит меня сегодня, а я проработала у нее два месяца, и, по справедливости, она не может выставить меня, не выплатив денег на обратную дорогу до Лондона. А там у меня кузина, у которой я жила после смерти отца.

Кузина, с горечью подумала она при этих словах, которая никогда не простит ей того, что она покинула ее дом, и которая выставит ее за дверь. Но никто в Таррингтоне этого не знает, и все же лучше уж оставаться в полном одиночестве, без друзей, чем искать милостей у Джейсона.

– Не хотелось бы вас огорчать, сударыня, – сдержанно произнес доктор, – но я не разделяю вашей веры в чувство справедливости ее светлости. Если она обнаружит, что вы на стороне Джейсона, она вполне способна оставить вас без гроша и без рекомендации. А уж если вы окажетесь в столь затруднительном положении, обратитесь за помощью ко мне, раз уж вы, что вполне естественно, отказываетесь от помощи, предложенной Джейсоном. Вам не придется испытывать неловкость, принимая помощь от старца вроде меня.

– Вы очень добры, но у меня нет никакого права на вас рассчитывать, – с сомнением в голосе заметила она.

Доктор Мередит улыбнулся:

– Милая леди, я очень привязан к своему крестнику, а вы не захотели поддаваться общей предвзятости в отношении его, несмотря на то что это было бы в ваших собственных интересах. Я уважаю мужество и честность и не желаю, чтобы кто-либо страдал из-за этих качеств, если я в состоянии это предотвратить.

– Не думаю, что у меня так уж много мужества, потому что мысль о затаившемся злодее приводит меня в ужас. Это все равно что бороться с тенью, которая существует сама по себе, за которой нет ничего неосязаемого. – Она нахмурилась. – Как вы считаете, сэр, возможно ли, что старая няня что-либо знает? Когда я только приехала сюда, она сказала мне нечто такое, что можно истолковать как предупреждение. Она сказала, зло порождает зло, и, мол, вот уже много лет как над этим домом нависает тень.

– Она, вероятно, имела в виду связь сэра Хамфри с Сюзан Хоксуорт, – ответил Оуэн. – Няня строгая, богобоязненная женщина, и хотя она предана Таррингтонам, она так и не простила им того, что Хамфри отдавал явное предпочтение Джейсону перед своим законным сыном. Стивен рос робким, изнеженным и болезненным мальчиком, и отец презирал его за это, он, несомненно, хотел, чтобы сорванец Джейсон стал наследником.

– Наверное, вы правы, сэр, – сказала Памела со вздохом. – Но если няня, прослужившая в семье Таррингтон больше пятидесяти лет, ничего не может нам сказать, то кто же тогда сможет?

Возвращение Мелиссы помешало доктору Мередиту дать ответ на эти Слова, и пару минут спустя он откланялся. Для Памелы это была единственная возможность поговорить с ним с глазу на глаз, поскольку при его последующих визитах она виделась с ним лишь мельком. А потому она волей-неволей зависела от Гвенни, этой собирательницы слухов, в том, что касалось новостей из деревни.

Слухи эти отнюдь не вселяли оптимизма. Махду, объезжая Таррингтон верхом, подвергался яростным нападкам, и другие слуги из Мэйз-Корт – все они понаехали из других мест – теперь отказывались ходить в деревню. Сам Джейсон по-прежнему выезжал за пределы своего имения. Все с той же надменностью он давал понять, что отправляется на прогулку вооруженным и не колеблясь защитит себя, если в том возникнет необходимость. Это лишь подогревало враждебность к нему.

В Таррингтон-Чейс уныние и недобрые предчувствия охватили всех его обитателей, потому что, хотя Стивен и поправлялся, все опасались, что, стоит ему только встать на ноги, на его жизнь снова будет совершено покушение. Леди Таррингтон стала более сумасбродной, чем когда-либо, и даже Мелисса начала побаиваться ежевечерних посещений гостиной, для Памелы же это стало испытанием, омрачавшим весь день.

В четвертый вечер после того, как они со Стивеном едва спаслись, она находилась одна в комнате для занятий, а Мелисса уже отправилась спать, когда в комнату неожиданно зашел Эдвард.

– Мистер Истли! – с удивлением воскликнула она. – Я не знала, что вы вернулись. Надеюсь, сэр, это означает, что ваш отец поправился?

– Да, благодарю вас. Ему стало лучше в достаточной степени, чтобы мое присутствие в доме стало менее необходимым, чем здесь. Вы не представляете, какое ужасное потрясение я пережил! Леди Таррингтон отправила мне сообщение, но я не осознавал истинного размера случившегося, пока не переговорил с ней только что. – Он протянул Памеле руку. – Милая мисс Фрэйн, как мы вам обязаны, мы, все, кто любит Стивена!

Памела вложила свою руку в его ладонь, поскольку ей представлялось неучтивым не обратить внимания на этот жест, но твердо произнесла:

– И мистеру Хоксуорту тоже, сэр! Без его помощи я не сумела бы спасти ни Стивена, ни себя саму.

– Ах да, Хоксуорт! – суровым голосом произнес Эдвард. – Нет, ну каков нахал! Говорят, по-прежнему как ни в чем не бывало разъезжает по округе, будто совесть его совершенно чиста.

– А почему бы ему этого не делать, сэр? – резко возразила Памела. – Он совершил истинно героический поступок, с большим риском для себя. Не многие способны на такое.

– О я не стану с вами спорить, сударыня, относительно отваги Хоксуорта! Если бы его характер был столь же совершенен, как от природы данные ему мощь и сила, он служил бы просто образцом для подражания.

Памела поднялась, отодвинув кресло.

– Мистер Истли, – сдержанно произнесла она, – я также хочу незамедлительно предупредить вас, что не намерена больше выслушивать голословные обвинения в адрес мистера Хоксуорта. Я никогда не верила в то, что он ответственен за первое покушение на жизнь Стивена, и считаю – после того, как он спас ребенка, даже самым скудоумным стало совершенно очевидно, что он уж точно никак не причастен ко второму покушению.

– Я бы скорее сказал так: понимая, что покушение сорвалось, он проявил достаточную сообразительность и, изображая героя, сделал попытку отвести от себя подозрение.

– Вы говорите омерзительные вещи! – гневно воскликнула Памела. – В любом случае покушение не сорвалось! Хоксуорту достаточно было ускакать прочь и предоставить бурной реке сделать свое дело – если бы он желал смерти Стивену.

Она осеклась, осознав, что гнев, вызванный насмешками Эдварда, выдал ее, побудив к столь неблагоразумной пылкой защите Джейсона. Эдвард с любопытством смотрел на нее.

– Кажется, у Хоксуорта есть по крайней мере один защитник! – заметил он. – Я считаю вполне естественным, что вы чувствуете себя обязанной защищать его после того, как он спас вам жизнь, но я бы посоветовал вам, если вы хотите остаться здесь, держать свое мнение при себе.

– Я говорю только то, в чем убеждена, – продолжила Памела уже более спокойно. – По-моему, неразумно и опасно цепляться за слепое убеждение в виновности мистера Хоксуорта. А вы никогда не задумывались, что, поступая так, все играют на руку истинному преступнику?

Эдвард созерцал ее со снисходительным изумлением.

– Если вы укажете мне, мисс Фрэйн, на истинного преступника, я изменю свое мнение относительно Хоксуорта. – Он выдержал паузу, но Памела сохраняла молчание, закусив губу в досаде от неспособности ответить. Эдвард улыбнулся. – Вот именно! Ни y кого нет ни малейшего повода желать устранения Стивена. Безусловно, мотив Хоксуорта настолько гнусен что вам, наверное, это покажется невероятным, однако он и есть, на мой взгляд, истинный преступник.

Памела резко отвернулась и теперь стояла, глядя в огонь. Кто-то желает смерти Стивену, и, если она и дальше станет так яростно бросаться на защиту Джейсона, она может насторожить преступника и еще больше отдалить возможность найти ключ к разгадке преступления. Похоже, ей следует скрывать свои истинные чувства, держать язык за зубами, и пусть думают, что она разделяет всеобщее мнение.

Поскольку лишь сама Памела и Стивен знали об обещании мальчика не навещать Брина Моргана, никому не пришло в голову удивиться, почему он оказался на реке в то утро. Памела много размышляла над этим, но ей не хотелось расспрашивать Стивена до тех пор, пока это не станет совершенно необходимо. Вряд ли ему угрожает какая-либо опасность, пока он в постели, пришла она к выводу.

Стивен медленно поправлялся, но ему не позволяли вставать, и лежание в постели стало его тяготить. Он еще не возобновил учебу, и, чтобы как-то развлечь его, требовалась совместная изобретательность Эдварда, Мелиссы и Памелы. Леди Таррингтон проводила с ним много времени и позволяла держать Рассета в комнате большую часть дня, но даже это его не удовлетворяло. Он раздражался, когда собаку уводили в конуру на ночь, а то обстоятельство, что Гвенни спала в маленькой комнате между его собственной и Мелиссиной вызывало у него сетования по поводу того, что с ним обращаются как с младенцем. По сути дела, он был таким же беспокойным пациентом, как и любой нормальный, подвижный мальчик.

Однажды ночью, когда ветер стенал вокруг дома и лютовал в обвитом плющом крыле, где располагалась комната для занятий, Памела несколько часов пролежала без сна. Не только стоны и посвистывание ветра, но и его приглушенные завывания в купах деревьев рядом с домом заставляли ее бодрствовать, хотя эти заунывные звуки тоже отчасти служили причиной ее подавленного настроения. Гвенни в тот день ходила в деревню и, вернувшись, объявила, что враждебность к Джейсону не только не ослабла, но, кажется, сильна, как никогда. И конечно, тревога Памелы за него обострилась, а в тот вечер ее еще больше напугал недвусмысленный намек леди Таррингтон относительно того, что ее услуги уже не понадобятся по истечении трех месяцев, которые ей отвели «для эксперимента». При этом Памела не видела никакой возможности снова увидеться с Джейсоном. Разве что в церкви, в воскресенье, с Алисией Деламер под руку…

Она всплакнула от одиночества и тоски и в конце концов заснула, погрузившись в мучительный и теперь часто посещающий ее кошмар – холодная, быстрая река и мертвое дерево, которое неумолимо раскачивается…

Памела проснулась в рыданиях, все так же ярко переживая ужас и отчаяние, охватившие ее во сне, и, совершенно сбитая с толку, несколько мгновений не могла сообразить, что за переполох разбудил ее. Потом поняла, что это злое тявканье Рассета, доносившееся необъяснимым образом из комнаты Стивена. Скорее подчиняясь инстинкту, чем действуя осмысленно, она вскочила с кровати и побрела в направлении шума.

В комнате она едва не столкнулась с Гвенни, лампа которая во время болезни мальчика по ночам постоянно горела неярким светом на столе в углу, отбрасывала тусклый, мерцающий свет, достаточный чтобы разглядеть Стивена, сидевшего в постели и занавески, колыхающиеся на ветру возле открытой оконной рамы, под которой Рассет скакал и скреб стену, до сих пор заходясь пронзительным лаем.

Обе женщины бросились к кровати. Памела, порывисто обхватив Стивена, с тревогой спросила:

– Что случилось, Стивен?

– Кто-то пытался забраться через окно! – Голос мальчика срывался, но скорее от возбуждения, чем от страха. – Рассет затявкал и спугнул… Отличный сторожевой пес, правда, мисс Фрэйн?

Памела преднамеренно осталась равнодушна редкостным качествам Рассета и тайне его присутствия в комнате.

– Через окно? – недоверчиво переспросила она – Но здесь до земли футов тридцать, не меньше!

– Вяз! – сказала Гвенни дрожащим голосом. – Он скрюченный и толстый, по нему забраться про сто как по лестнице. Сэр Стивен сам спускался пo нему прошлым летом, но никому из нас не приходи ло в голову, что кто-то полезет по нему вверх. Господи, мальчика ведь могли убить в кровати!

– Тихо, Гвенни! – резко одернула ее Памелa; когда Мелисса вбежала в комнату. Стивен отнесся происшествию с восхитительным спокойствием, но не приходилось ждать того же от его сестры. – Ради бога, закройте окно, пока мы все не околели от холода. Рассет, успокойся!

К ее удивлению, спаниель подчинился этой команде и принялся обнюхивать большой резной комод, стоявший под окном. Гвенни притворила оконную раму и безуспешно попыталась запереть ее, сказав при этом:

– Шпингалет испортился! Он сломал его, этот негодяй!

Памела не обратила на эти слова никакого внимания, поскольку старалась унять тревогу Мелиссы, уверяя ее, что непрошеный гость убежал и вряд ли вернется. Это удалось ей лишь отчасти: взволнованные восклицания Стивена нисколько тому не способствовали, а то обстоятельство, что ее все еще бил озноб от потрясения, мешало ей разговаривать настолько спокойно и убедительно, насколько ей хотелось бы. Сознание того, что Стивен уже не в безопасности, даже когда спит в своей постели, приводило ее в ужас.

Гвенни задернула занавески и стала зажигать свечу в подсвечнике, едва не споткнувшись о собаку, которая теперь рычала и скребла лапой какой-то предмет, вытащенный ею из щели между комодом и стеной. Свет от свечи рассеял полумрак, и тогда Гвенни, издав пронзительный вопль, подхватила предмет, который теребил лапой Рассет.

– Господи помилуй, мисс, смотрите! Наверняка это он обронил, когда собака к нему кинулась!

Памела, онемев от ужаса, уставилась на предмет, который лежал на ладони Гвенни. Кинжал!.. Лезвие зловеще поблескивало, рукоятку покрывал замысловатый узор, присущий ремеслам Индии.




Глава 10


Ecли бы Памела находилась наедине со Стивеном, она бы спрятала кинжал и ничего бы не сказала, положившись на то, что ребенок тоже промолчит, но она была не одна. Гвенни и Мелисса видели кинжал, так что теперь его следовало показать леди Таррингтон, снабдив ее еще одной уликой против Джейсона – кому еще в Таррингтоне мог принадлежать индийский кинжал? Другую, еще более ужасающую мысль она выбросила из головы – мысль о том, что, не окажись Рассет в комнате своего хозяина, Стивена нашли бы с кинжалом в груди.

Оказалось, что Мелисса тайком привела спаниеля в комнату своего брата, после того как Стивена уложили спать. Этот факт открылся позднее, когда разбудили леди Таррингтон. Уже начало светать, когда позвали лакея сторожить комнату Стивена, после чего все отправились спать.

В тот день Памелу вызвали в гостиную леди Таррингтон, где она застала сэра Чарлза Редфола, выглядевшего более обеспокоенным, чем когда-либо. Памела ожидала, что от нее потребуют рассказа о событиях минувшей ночи, но вместо этого сэр Чарлз подробно расспросил ее о трагическом происшествии у реки. Она ответила на все его вопросы, радуясь возможности выложить подлинные факты, не искаженные ненавистью и предвзятостью леди Таррингтон, и, когда была рассказана вся история, он повернулся к ее светлости и произнес:

– Боюсь, ничто из сообщенного мне мисс Фрэйн не убедило меня в том, что Хоксуорт произвел выстрел, ранивший ребенка. Это мог сделать он, но мог и любой другой. А если бы Хоксуорт был за это ответственен, крайне маловероятно, что он стал бы рисковать своей жизнью, спасая Стивена и мисс Фрэйн.

Леди Таррингтон посмотрела на него с неумолимым выражением лица:

– Я обратилась к вам за помощью, сэр Чарлз, с тем, чтобы передать этого негодяя в руки правосудия, вы же заботитесь лишь о том, чтобы найти для него оправдания! Он трижды пытался убить моего внука! Неужели ему позволят совершать одно покушение за другим до тех пор, пока он своего не добьется?

– Вы не имеете права так говорить! – Слова сорвались с губ Памелы прежде, чем она успела сдержаться, – слушать такую клевету на Джейсона и сохранять при этом молчание было свыше ее сил. – Он спас Стивену жизнь! Какие еще нужны доказательства того, что он не собирается причинять ему вред?

– Да как вы смеете? – Голос леди Таррингтон задрожал от гнева. – Как вы смеете, дерзкая девица, разговаривать со мной в таком тоне? Ей-богу, я уже верю, что вы в сговоре с Хоксуортом! Доказательство его виновности – у вас перед глазами. – Она взмахнула рукой, указывая на кинжал, который Чарлз Редфол положил на стол.

– Леди Таррингтон, ни Хоксуорта, ни его слуги не было в Таррингтон-Чейс минувшей ночью, – произнес сэр Чарлз. – Индусу нездоровится, и он не встает с постели, что подтвердил доктор Мередит, а что касается самого Хоксуорта… – тут сэр Чарлз запнулся и посмотрел на Памелу, – мисс Деламер может поклясться, что он не покидал дом.

Памела быстро отвела взгляд. Слова Редфола вызвали в ее воображении картину красивой комнаты Алисии и Джейсона там, вместе со своей любовницей. Памела ощутила укол ревности.

– Эта женщина лжет! – с гневом в голосе возразила леди Таррингтон. – Особы такого сорта ради денег скажут или сделают все, что угодно. Превосходная свидетельница, нечего сказать! А как насчет этого кинжала? Есть кто-либо в Таррингтоне, помимо Хоксуорта и его слуги, кому принадлежал бы индийский кинжал?

– Я уже передал вам слова Хоксуорта, произнесенные им при виде этой вещи. Это дешевая поделка, какую любой моряк захватил бы домой как сувенир в память о своих странствиях.

– В Таррингтоне нет никаких моряков, – холодно ответила ее светлость. – Я знаю каждого мужчину женщину и ребенка в этой округе, не считая пришлых в Мэйз-Корт, и знаю, что именно там вы найдете преступника.

Было совершенно ясно, что Редфол считает улики против Джейсона довольно сомнительными в первых двух случаях, в третьем – вообще отсутствующими. Стало очевидно, что в ближайшее время против него не заработает машина правосудия, и Памела повеселела.

Хорошее расположение духа сохранялось у нее несколько дней, до следующего воскресенья. Вместе с другими обитателями поместья она, как обычно, отправилась в церковь – миссис Прайс осталась, чтобы присматривать за Стивеном, – и Памела уже заняла свое место, когда вошел Джейсон, один. Когда он шагал по проходу к своей скамье, Памела видела, как много недоброжелательных взглядов обращено на него, но лишь когда служба закончилась и прихожане стали расходиться, она в полной мере осознала, насколько сильны враждебные настроения против него.

Она уже была на погосте, когда он вышел из церкви и постоял пару секунд на паперти, иронично созерцая возникшую перед ним картину. У него был тот самый взгляд, который Памела всегда определяла для себя как «ястребиный», и, вероятно, презрительное выражение лица в той же степени, в какой и все остальное, вызывало общую озлобленность прихожан. Воскресенье не воскресенье, погост не погост… Она уловила угрюмый ропот и легкое, но явственно различимое движение. Казалось, толпа вот-вот готова хлынуть на паперть. Памела, охваченная тревогой и смятением, с трудом подавила порыв броситься к Джейсону – у нее разрывалось сердце при виде его одиночества.

Несколько мгновений ситуация оставалась напряженной, грозя вот-вот вылиться в бунт, а потом Джейсон неспешно двинулся вперед. Он как будто находился один на погосте – так мало внимания он обращал на угрожающую толпу, и само его безразличие приводило всех в замешательство. Прихожане искоса поглядывали друг на друга, и ни у одного не хватило храбрости сделать первый шаг. Пока Джейсон шагал по тропинке, а потом, миновав крытый проход, по поросшему травой дворику к месту, где он привязал свою лошадь, все неприязненно наблюдали, как он идет, как садится верхом и уезжает вниз по крутому склону.

Памела вздохнула с облегчением. Она первый раз в жизни увидела, как злоба и подозрительность способны сплавить людскую толпу в одно целое, обладающее пугающей силой, хотя в отдельности каждый – вполне достойный человек. Памела осознала, что правосудие – не единственная опасность, угрожающая Джейсону. Бросив взгляд на экипаж Таррингтонов, в котором уже сидели леди Таррингтон, Мелисса и Эдвард, она обнаружила, что хозяйка подалась вперед с выражением злорадного удовлетворения на лице, и в голове у Памелы промелькнула мысль о том, что, разочаровавшись получить поддержку со стороны судьи, леди Таррингтон искусно использует свое собственное немалое влияние, разжигая ненависть к Джейсону.

После попытки убийцы проникнуть в комнату Стивена стала очевидной невозможность скрывать от детей реальность.

– Мисс Фрэйн, вы ведь не верите, что мистер Хоксуорт способен причинить мне вред, правда? – спросил однажды Стивен.

– Конечно нет, мой дорогой, – без колебания ответила она. – Если бы он хотел это сделать, то не вытащил бы вас из реки, когда вы упали в воду, ведь так?

– Мистер Хоксуорт меня вытащил? – Стивен смотрел на нее в изумлении. – Но бабушка говорила мне, будто это сделали вы!

– Я, конечно, прыгнула за вами, но потом поняла, что не в силах ни вытащить вас, ни выбраться сама. К счастью, прискакал мистер Хоксуорт. Он нырнул в реку, достал из воды нас обоих и забрал к себе. Позднее приехала ваша бабушка и отвезла нас домой.

– Ну вот, а я ничего этого не запомнил! – посетовал Стивен. – Мне так хотелось съездить в Мэйз-Корт, а когда я попал туда, я даже этого не заметил. Ах, как скверно!

– При падении вы сильно ударились головой, – напомнила ему Памела. – Неудивительно, что вы ничего не помните.

– Кто-то стрелял в меня, мисс Фрэйн! – без всякого выражения произнес Стивен. – Мелисса говорит, что мистер Хоксуорт, но я этому не верю. А еще онаговорит, что он пытался пробраться в мою комнату и выронил этот кинжал. А если это был не мистер Хоксуорт, то, значит, Махду?

– Ни тот ни другой, – твердо сказала Памела. – И мистер Хоксуорт, и его слуга доказали, что в ту ночь они вообще не приближались к Таррингтон-Чейс.

– Я никогда в это не верил. С чего бы им захотелось сделать такое? – Он помолчал, нахмурив брови. – С чего бы кому-то желать этого, мисс Фрэйн?

– Стивен, однако есть одна вещь, которую я хотела бы выяснить, – улыбнулась Памела. – Что побудило вас пойти к дому Брина Моргана в то утро?

Стивен смутился, на щеках проступил румянец.

– Мне, конечно, не следовало так поступать раз я дал вам обещание. Но все дело в том, что Брин собирался свозить меня в Мэйз-Корт посмотреть на индийские сокровища мистера Хоксуорта.

– Он сам вам сказал, что собирается это сделать? – Памела нахмурилась.

– Об этом говорилось в записке, – сказал Стивен. – За два дня до этого, утром, когда я пошел за Рассетом, меня ждала записка, приколотая к стенке его конуры. В ней было написано, что, если я спущусь к реке в это время, Брин отвезет меня в Мэйз-Корт. Мисс Фрэйн, я знаю, что поступил неправильно, когда нарушил обещание, и вам следует меня наказать.

Памела погладила его по руке.

– Думаю, милый, ты уже достаточно наказан – сдержанно произнесла она. – Значит, это Морган написал записку?

– Нет! Брин не умеет ни читать, ни писать. Никакой подписи на ней не стояло, но я решил, что записка от мистера Хоксуорта и что Брин оставил ее там для меня.

– А что с ней стало?

– Я бросил ее в огонь. Не хотел, чтобы кто-нибудь ее увидел.

Памела кивнула. Вероятно, это не имело значения, потому что, даже если бы записка сохранилась, вряд ли она помогла бы установить личность автора. Кто еще на этом свете, кроме Стивена и ее самой, общался с Джейсоном и мог принять приглашение, посланное якобы от него?

– Стивен, ты рассказал кому-нибудь о нашей встрече с мистером Хоксуортом и с Махду в хижине у Брина?

– Нет, мисс Фрэйн. Я рассказывал Эдварду, что видел их там, но он не знает, что вы тоже там были. Я знал, что мне не нужно ничего про это рассказывать, но так уж получилось.

Эдвард! Неужели он?.. Не может быть!.. Если бы мальчик погиб, Эдварду пришлось бы зарабатывать себе на жизнь каким-либо менее приятным способом. И хотя на вопрос, как Стивена заманили в ловушку, теперь нашелся ответ, до разгадки тайны было все так же далеко, и опасность оставалась так же велика, как и прежде. Все в поместье сознавали это, и в Таррингтоне тоже. Гвенни, после последней поездки домой, сообщила поистине сенсационную новость, и стало ясно, что страсти в деревне вовсе не утихли и все более накалялись.

За день до этого, как рассказала Гвенни, Джейсон ехал вместе с мисс Деламер в своем экипаже, когда на таррингтонском мосту их окружила озлобленная толпа взрослых мужчин и мальчишек, осыпавших оскорблениями пассажиров экипажа. У Джейсона сбили с головы шляпу, его одежду и платье его спутницы забрызгали грязью, и от более серьезного урона их спасло лишь то, что Джейсон направил своих лошадей на толпу, которая бросилась врассыпную, спасаясь от ударов копыт.

Памела с ужасом слушала рассказ ликующей Гвенни об этом инциденте и не удивилась, узнав, что мисс Деламер и ее горничная спустя сутки покинули Мэйз-Корт в экипаже Джейсона. По слухам, они уехали в Лондон. Памела пожалела, что Джейсон ради собственного блага не отправился вместе с мисс Деламер.

Несколькими днями позже леди Таррингтон послала за Памелой и сообщила ей, что в начале следующей недели она собирается, забрав с собой обоих детей, на какое-то время поселиться у родителей их матери в курортном городе Челтнем.

– Мне не будет покоя, мисс Фрэйн, до тех пор, пока мой внук в пределах досягаемости Джейсона Хоксуорта, – продолжила она. – Никому ничего не рассказывайте и предупредите Гвенни, чтобы она тоже держала язык за зубами. Я не хочу, чтобы кто-то что-либо знал, особенно доктор Мередит! Он слишком тесно общается с Хоксуортом.

Памела вернулась в комнату для занятий стяжелым сердцем. Возможно, все складывается наилучшим образом, поскольку Стивен и Джейсон будут находиться в сорока милях друг от друга и последнего нельзя будет сделать козлом отпущения за последующие покушения на мальчика, но еще менее вероятным становилось, что она и Джейсон когда-либо встретятся снова. Памела лишалась даже малого утешения – сознания того, что он будет в пределах досягаемости, если опасность все-таки возникнет.

Она решила, что и ради нее самой, и ради Стивена Джейсону нужно рассказать об их скором отъезде. Она надеялась изыскать возможность отправить ему послание через Оуэна Мередита, но доктор уже не навещал Стивена столь регулярно, как прежде, и, в конце концов, когда до их отъезда оставалось всего два дня, отчаяние сделало Памелу безрассудной. У Мелиссы был урок музыки – учитель приезжал из ближайшего городка дважды в неделю, – и Стивен оставался с Эдвардом. Памела незаметно выскользнула из дома и пешком направилась к деревне.

Стоял холодный ноябрьский день, тусклый и унылый, и настроение у нее было под стать погоде такое же пасмурное, омраченное недобрыми предчувствиями. Хотя больше ничего не было сказано она не сомневалась, что леди Таррингтон не собирается держать ее у себя по истечении трех месяцев.

Оуэн Мередит жил в каменном доме у моста, и памеле посчастливилось застать его. Выслушав ее рассказ, он с одобрением произнес:

– Мудрое решение со стороны ее светлости! Этого будет достаточно для обеспечения безопасности Стивена – правда, не по той причине, о которой она думает. Хотя я бы больше обрадовался возможности установить личность преступника.

– Вы считаете, сэр, что мистер Истли пересказал кому-либо то, что рассказал ему Стивен? – предположила Памела.

– Что касается этого, то я бы заподозрил самого Истли, по он не мог искать какой-то выгоды в гибели молодого Стивена. Большая часть состояния Таррингтонов останется в семье, и даже если бы и Стивен и Мелисса погибли, в Шропшире есть другая ветвь, которая его унаследует, – заявил Оуэн Мередит.

– Боюсь, мы никогда не выясним, кто ответствен за покушения, – согласилась она со вздохом. – Но пока на жизнь Стивена не совершено новых покушений, будем довольствоваться этим объяснением. А теперь мне нужно идти!

– Я сам еду туда, на ферму, и буду рад захватить вас с собой. Сначала мне нужно навестить кое-кого в другом конце деревни, но если согласитесь подождать меня там, это избавит вас от длительной пешей прогулки и вы доберетесь до поместья за то же самое время.

Памела с благодарностью согласилась, и он ушел, извинившись вначале за то, что не может предложить ей что-либо перекусить, поскольку его экономка отсутствует. Памела поблагодарила доктора за заботу. Ей было приятно посидеть у огня в его уютной гостиной с продолговатыми, низкими окнами, из которых был виден круто спускающийся вниз, обнесенный изгородью сад. До этого момента она не чувствовала, насколько ее измотала постоянная бдительность в отношении Стивена, и теперь, оставшись одна, в тишине, в этой радостной комнате, которая так отличалась от мрачноватой помпезности Таррингтон-Чейс, она испытала облегчение. В первый раз за многие тревожные недели ее нервное напряжение ослабло. Она сняла капор и с удовольствием откинула голову на высокую спинку кресла. Вскоре, убаюканная теплом камина и непривычной безмятежностью окружающей обстановки, она задремала.

Памела проснулась от звука открывающейся двери и выпрямилась, полагая, что вернулся доктор Мередит. Однако на пороге стоял Джейсон.

– Сэр, вы приехали повидаться с доктором Мередитом? – смущаясь произнесла она. – Он скоро вернется.

– Я приехал повидаться с вами. Оуэн в записке сообщил мне, что вы здесь. – Джейсон затворил дверь и прошел к камину, испытующе глядя на нее. – Что там относительно поездки в Челтнем?

Она рассказала ему все, что знала, радуясь возможности собрать воедино мысли, пришедшие в беспорядок из-за его неожиданного появления. Его реакция на новость была схожей с реакцией Оуэна, но он еще более скептически отнесся к идее насчет того, что недоброжелателем Стивена является Эдвард.

– Значит, вы действительно верите, что в Челтнеме Стивен будет в безопасности? – с тревогой спросила Памела. – Я буду рада, если это так!

– Полагаю, вы присматривали за этим несносным ребенком день и ночь – поэтому я только что и застал вас спящей! – заметил Джейсон. – Да, я действительно в это верю! Кто бы ни был ответственен за покушения на жизнь Стивена, он твердо решил переложить вину на мои плечи, и у него не останется надежды на это, если я буду находиться в сорока милях от Челтнема.

– Но рано или поздно Стивен вернется в Таррингтон, а ненависть к вам окружающих не ослабнет, – заметила Памела. – Я уверена, ее светлость поощряет такую ненависть и продолжит это делать. Вы отослали мисс Деламер в Лондон ради ее собственной безопасности. Не подумать ли вам теперь о своей собственной? – спросила она встревоженным голосом.

Наступила пауза, показавшаяся Памеле вечностью, во время которой она с опаской спрашивала себя – не слишком ли смело она себя ведет. Затем Джейсон в раздумье произнес:

– Мисс Фрэйн, еще до инцидента на мосту я решил положить конец нашей связи. – Перехватив изумленный взгляд Памелы, он сдержанно добавил: – Мы расстались с мисс Деламер вполне по-дружески, уверяю вас! Она с радостью возвратилась в Лондон, располагая средствами для того, чтобы вести привычный ей образ жизни до тех пор, пока не появится новый покровитель.

Памела почувствовала, как тяжеленный камень свалился у нее с души. Неужели Джейсону надоела его пассия? Но ведь наверняка ее место займет другая! Разве нет?

– Благоразумно ли вы поступили, сэр, отослав мисс Деламер? – произнесла Памела погодя. – Это может усилить подозрения относительно вас… С чего бы это вам расставаться с ней так быстро после того, как она предоставила вам алиби?

– Вряд ли это случится, – заметил Джейсон. – Ведь если бы я убедил ее солгать, она бы обрела такую власть надо мной, что я никогда бы не осмелился от нее избавиться. Впрочем, вам уже пора понять: что бы я ни делал, все усиливает подозрения на мой счет! Например, сейчас все в открытую говорят, что, когда я увез вас со Стивеном с реки, я, на самом деле, был обеспокоен лишь спасением хорошенькой гувернантки! – Он помолчал, наблюдая замешательство Памелы, а потом спокойно добавил: – В кои-то веки слухи оказались правдой.

– Мне хотелось бы, чтобы вы вели себя более степенно! – сердито произнесла она: – Вы прекрасно знаете, что из-за враждебности к вам вы в довольно опасном положении, и я прошу вас прислушаться к голосу рассудка! Уезжайте из Таррингтона! Это самое благоразумное!

– Очень хорошо, – улыбнулся он. – Я уеду из Таррингтона, но при одном условии…

– При каком условии?

– Если вы поедете со мной.




Глава 11


Памела безмолвно глядела на него. Это что же, он предлагает ей занять место Алисии? – пронеслось у нее в голове. Ничего себе!

– Не думаю, сэр, что насмешки подобного рода так уж остроумны! – произнесла она в конце концов стремясь сохранить достоинство.

– Какие насмешки? О чем вы? – Он взял ее за руку. – Выходите за меня замуж, Памела!

– Выйти за вас замуж? Вы просите меня стать…

– Почему, черт возьми, вы считаете, что я имею в виду что-то еще? – Он вскинул брови.

– Почему? – Она усмехнулась. – А почему бы мне так не считать? Мужчины с вашим положением не предлагают вступить в брак с такими…

– A я предлагаю именно это! – заявил он. – Правда, когда мужчина просит женщину стать его женой у него должно быть имя, которое принадлежит ему по праву! Мне следует об этом помнить, – добавил он упавшим голосом.

– Неужели вы считаете, что это имеет для меня какое-либо значение? – тихо произнесла она. – Но я никогда не предполагала… То, что вы когда-нибудь женитесь казалось мне настолько неправдоподобным.

– Я и не собирался жениться, пока не встретил вас. Я вероятно, буду скверным мужем, но если вы не ввергнете меня! Дорогая, я не пожалею сил, что-бы сделать вас счастливой.

Памела подняла на него застенчивый взгляд и прочитала в его золотисто-карих глазах все то, что осталось невысказанным. Счастье захлестнуло ее, сердце затрепыхалось, и она глубоко вздохнула.

– Я часто думала, что идеальный муж – это довольно скучно, – сказала она погодя.

Он рассмеялся и обнял ее. Господи, какое блаженство! Памела забыла, что в этот момент ей следует находиться в комнате для занятий в Таррингтон-Чейс, а не в гостиной доктора Мередита, осыпаемой поцелуями мужчиной, само имя которого вызывает ненависть в доме ее хозяйки. Высокие часы в углу, хрипло отбившие час, в конце концов напомнили ей об этом обстоятельстве. Она испуганно ахнула:

– Ой, мне нужно бежать! Урок музыки у Мелиссы заканчивается, и, когда она вернется в комнату для занятий, я обязана находиться там!

Джейсон нахмурился.

– Вам больше не нужно туда возвращаться, – резко заметил он. – Никогда!

– Но я не могу уйти просто так, не сказав ни слова, – возразила она смеясь. – А кроме того, все, что мне принадлежит в Таррингтон-Чейс… Моя одежда, мои пожитки… Мне необходимо вернуться обратно.

– Я куплю вам все, что пожелаете. А что касается объяснений, то мне доставит огромное удовольствие сообщить леди Таррингтон, что вы оказали мне честь, приняв предложение вступить со мной в брак, и, следовательно, не вернетесь в ее дом. – Он усмехнулся. – Готов держать пари – вашу собственность упакуют и пошлют вам вдогонку в самый короткий срок!

– Очень похоже на то! – Памела старалась говорить строго, но ее голос предательски подрагивал от сдерживаемого смеха. – И куда же, скажите на милость, мне податься, если я не вернусь в Tаррингтон-Чейс? Мне, не пристало оставаться в поместье Мэйз-Корт.

– К черту условности! – От того, как он смотрел на нее, сердце у нее забилось чаще, а румянец на щеках стал более густым. – Хотя, возможно, это будет неблагоразумно! Вы можете переночевать здесь, с экономкой Оуэна, а завтра мы отправимся в Лондон. Вы остановитесь в самой первоклассной гостинице, а на следующее утро я первым делом получу разрешение на венчание, и мы сможем пожениться.

Пару головокружительных, восторженных минут Памела позволила себе обдумывать это предложение, прозвучавшее так просто, и она нисколько не сомневалась, что для человека такого склада, как Джейсон, препятствия только для того и существуют, чтобы их сметать. Она любит его так сильно, и через два дня она может стать его женой. О боже! Ей никогда больше не придется возвращаться в Таррингтон-Чейс, в мрачные, обшитые деревянными панелями комнаты пристройки дома или в гостиную с ее официальной помпезностью, где леди Таррингтон с неумолимым видом восседает под портретом своего покойного сына.

Она уже собиралась согласиться, когда в ее памяти промелькнуло воспоминание о Стивене с золотистыми глазами, так похожими на любимые глаза, сейчас глядящие на нее. Ребенок привязался к ней, и над ним по-прежнему нависает зловещая тень покушения. Было бы бессердечно его покидать.

– Я не могу, – произнесла Памела приглушенным голосом. – Мне нужно вернуться, ради Стивена. Ах, Джейсон, постарайтесь понять! Я уверена, что, пока он здесь, ему что-то угрожает! Позвольте мне быть с ним до тех пор, пока он не окажется в безопасности, в доме своего дедушки в Челтнеме всего через пару дней.

Джейсон задумался. Он разделял опасения Памелы и был уверен, что через день-два опасность станет серьезнее, чем когда-либо прежде, потому что, если враг Стивена узнает о предстоящем отъезде мальчика – а он, похоже, на удивление хорошо осведомлен, – ему станет ясно, что время истекает. Стало быть, удар врагу нужно нанести, пока они со Стивеном еще в Таррингтоне.

Но если Стивен находится в опасности, то, значит, и Памела тоже. Дважды она спасала жизнь ребенка, и ее неусыпная бдительность наверняка делает ее самой серьезной преградой на пути убийцы. И вполне логично предположить, что он попытается устранить ее.

Джейсон не желал Стивену зла, но с прямотой мужчины, впервые в жизни глубоко, всем сердцем полюбившего, заботился лишь о том, чтобы защитить Памелу. Но как раз из-за того, что она так много для него значила, Джейсону было трудно не считаться с ней. Она, вероятно, поступила бы так, как он хотел, но при этом металась бы, охваченная тревогой за Стивена, если бы не вернулась сейчас в Таррингтон-Чейс. Так что с крайней неохотой, вполне оправданной, что подтвердили последующие события, он медленно произнес:

– Я все понимаю, однако мне это не нравится, потому что если опасность существует, то я хочу, чтобы вы благополучно ее избежали. Но, пожалуй, мне придется позволить вам поступить по-своему! Когда вы уезжаете в Челтнем?

– Послезавтра.

Он кивнул:

– Хорошо! А на следующий день после после вашего приезда в Челтнем я приеду туда!

– Только не в Челтнем! – Голос Памелы стал резким от тревоги. – Джейсон, не нужно ехать туда! Обещайте мне, что вы этого не сделаете!

Джейсон понял, что она права и что поступить так, возможно, означало бы сыграть на руку преступнику.

– Тогда мой экипаж заедет за вами, – сказал он. – Я на двуколке стану ждать вас в Оксфорде. Потом мы сможем вместе поехать в Лондон. – Он обнял ее за плечи, глядя на нее с улыбкой, за которой, однако, скрывались глубокие чувства. – Но если вы подведете меня, я приеду в Челтнем и увезу вас. Я не допущу, чтобы вы от меня ускользнули!

– Вы думаете, что я этого захочу? – тихо спросила она. – Джейсон, дорогой, я не знала, что можно быть такой счастливой, как я сейчас.

Это состояние счастья сопутствовало ей, даже когда она рассталась с ним. Оуэн Мередит высадил ее у высоких ворот с грифонами, и она поспешила к дому по петляющей аллее, в промозглых ноябрьских сумерках, казавшихся ей прекрасными, как разгар лета.

Потрясение ждало ее, когда она дошла до двери, ведущей к винтовой лестнице, – за время ее отсутствия дверь заперли на засов изнутри. Она раздумывала несколько мгновений, а потом, задыхаясь, бросилась к двери, которой пользовались слуги, и прошла мощенными камнем коридорами кухонных помещений, надеясь, без всяких на то основании, что все-таки сумеет добраться до комнаты для занятии незамеченной.

Не получилось. Ей пришлось пройти мимо ком наты экономки, а миссис Прайс явно следила за ней. Она вышла в коридор, когда Памела проходилa мимо.

– Ее светлость ожидает вас, мисс! – сказала миcсиc Прайс. – Она распорядилась немедленно направить вас к ней, как только вы появитесь. Леди Таррингтон очень сердита на вас!

У Памелы упало сердце в предчувствии неприятной сцены. С неохотой она отправилась туда, куда ей властно велели явиться, и одного взгляда на лицо леди Таррингтон оказалось достаточно, чтобы понять – ее хозяйка в гневе.

Она сидела в гостиной у камина, прямая и непреклонная. Эдвард, в костюме для верховой езды, стоял у окна.

– Где вы были, мисс Фрэйн? – спросила леди Таррингтон, как только Памела вошла в комнату. – Я, кажется, не давала вам разрешения покидать дом.

– Простите, миледи! – кротко произнесла Памела, хотя ей претил этот тон и еще больше претило то, что с ней говорят подобным образом в присутствии Эдварда. – Я ходила в деревню.

– С какой целью?

– Увидеться с доктором Мередитом. Я думала, что это не возбраняется. У мисс Таррингтон был урок музыки, а сэр Стивен занимался с мистером Истли.

– Не вам решать, когда ваше присутствие требуется, а когда нет. Мистеру Истли понадобилось выйти из дому. Он отправил Стивена обратно в комнату для занятий, полагая конечно же, что вы там. В результате Стивен бродил по саду более часа в полном одиночестве, что я, имея на то веские причины, строго-настрого запретила. 3ачем вы ходили к доктору Мередиту?

Этот вопрос, заданный так внезапно в разгар гневной тирады, застал Памелу врасплох. Она не отрываясь смотрела на леди Таррингтон, не зная, что сказать.

– Вам нездоровится, мисс Фрэйн? Если да, то можно было бы послать за доктором Мередитом. Мое правило – заботиться о здоровье всех, кто у меня на службе.

– Я нормально себя чувствую, миледи, благодарю вас.

– Тогда зачем вы ходили к доктору?

– По личному делу.

– Ах по личному! – с крайним презрением повторила леди Таррингтон. Она окинула Памелу с головы до ног своим холодным взглядом. – Когда молодая, незамужняя особа тайком отправляется к врачу для сугубо приватной беседы, обычно напрашивается только один вывод! – Она вскинула руку, предупреждая возможный протест. – Меня не волнует правильно ли это мое умозаключение. Вы уволены мисс Фрэйн! Я считаю вас дерзкой, ненадежной и по натуре своей совершенно непригодной для того чтобы поручать вам заботу о моих внуках.

Памела побледнела и твердым голосом ответила:

– Хорошо, миледи! Я пойду собирать вещи. Ваша светлость желает, чтобы я покинула Таррингтон сегодня вечером?

– Нет, мисс Фрэйн, не желаю! Для меня будет крайне неудобно остаться без помощницы, которая бы приготовила детей к их поездке в Челтнем. Вы позаботитесь об этом и проделаете путешествие вместе с нами, а потом уедете. Там мне будет проще найти вам замену.

Какой-то момент Памела прикидывала в уме: а не возразить ли ей леди Таррингтон? Не сообщить ли о том, что она уедет немедленно, под защиту своего будущего супруга. Потом благоразумие одержало верх над этим искушением. Ради Стивена она в состоянии вынести еще два дня унижении, чтобы с чистой совестью оставить его в безопасности в Челтнеме.

Памела ничего не сказала детям о своем скором отъезде, не желая расстраивать Стивена, равно как и давать его сестре повод для ликования. Позднее в этот вечер, когда мальчик отправился спать, а Мелисса находилась в своей комнате, Памела стала собирать книги и прочие свои вещи, которые за последние три месяца накопились в комнате для занятий.

Ее сборы прервал Эдвард. Он зашел в безупречном вечернем костюме, который всегда надевал, чтобы отужинать с леди Таррингтон, и, прислонившись к столу, принялся ее разглядывать.

– Кажется, наше знакомство прерывается, мисс Фрэйн, – заметил он в конце концов. – Вы не представляете, до чего мне жаль!

– Вы очень любезны! – Памела ответила весьма сухо, поскольку у нее зародилось подозрение, что он над ней насмехается. – Однако, как неудачно получилось – вы ведь, мистер Истли, не предупредили меня заранее, что Стивен неостанется на вашем попечении весь день.

– Я не знал, сударыня! Совершенно неожиданно произошло нечто такое, из-за чего мне пришлось его оставить.

Она удержалась от резкого ответа. Эдвард, конечно, волен приходить и уходить когда ему вздумается. Леди Таррингтон ему все прощает. Ему, конечно, нет дела до того, что ее уволили. А ведь он прекрасно понимает, что она останется одна с мизерной суммой денег и практически без всякой надежды найти другое место. Несмотря на свои обаятельные манеры, Эдвард Истли – один из самых эгоистичных людей, каких она когда-либо встречала, пришла Памела к выводу.

– Ни к чему теперь говорить об этом, – произнесла она наконец. – Я совершила нечто такое, что, как я и знала, вызовет неодобрение леди Таррингтон, и догадывалась, каковы будут последствия!

– Возможно, их удастся избежать! – Эдвард обогнул стол и подошел к ней. – Я имею некоторое влияние на ее светлость! Может быть, я сумею убедить ее дать вам еще один шанс.

Памела усмехнулась:

– Боюсь, вы преувеличиваете силу своего убеждения, мистер Истли! Не можете ведь вы всерьез считать, будто леди Таррингтон смягчится после того, что она высказала мне сегодня?

– Она была разгневана и обеспокоена из-за Стивена, но к завтрашнему дню, уверен, настроение у нее улучшится, и я, вероятно, сумею убедить ее прислушаться к голосу рассудка. Вы ведь были бы благодарны мне, сумей я это сделать, не так ли?

– Я уже благодарна вам, сэр, за то, что вы об этом думаете, но я не верю…

– Насколько благодарны? – прервал он, положив на ее руку свою. – Как далеко простиралась бы ваша признательность, мисс Фрэйн?

Секунду-другую она молчала, а потом с возмущением произнесла:

– Я не понимаю вас, мистер Истли! Или, вернее, предпочитаю не понимать! По-моему, нам обоим стоит забыть о том, что эта реплика вообще прозвучала!

При этих словах она попыталась убрать руку, но он стиснул ее крепко, до боли, и когда она повернулась к нему, гневно протестуя, он изловчился и схватил другую ее руку, сделав Памелу своей пленницей. И в столь неподходящий момент в комнату вошла Мелисса и застыла на пороге, уставившись на них, с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами, потрясенная невероятным зрелищем. Потом с бессвязным восклицанием повернулась и убежала.

Эдвард негромко выругался. Его хватка ослабла, и Памела сумела вырваться и направилась к двери. Затем остановилась и произнесла голосом, дрожавшим от гнева:

– По-моему, вы не в своем уме! Что в моем поведении заставило вас думать, будто со мной можно обращаться в столь хамской манере? Я намерена пожаловаться леди Таррингтон!

– Давайте, если считаете, что она вам поверит! – парировал Эдвард. Его лицо побагровело, губы скривились в глумливой усмешке. – Предупреждаю, моя версия инцидента будет совершенно другой, а я, как вы догадываетесь, пользуюсь здесь большим доверием, чем вы. Кроме того, неужели вы настолько недальновидны? Я, возможно, сумею спасти вас от увольнения и постараюсь это сделать, если буду уверен, что вы как следует меня отблагодарите, а вот если вас выставят вон из Челтнема без рекомендации – а она не даст вам таковой, вы ведь знаете, – у вас возникнет острая потребность в покровителе!

Памела обвела его презрительным взглядом с головы до ног.

– Если даже и так, то я предпочту кого угодно, но только не вас! – воскликнула она. – Возможно, вы считаете, что поставили меня в безвыходное положение, поскольку наверняка знали, что я ушла сегодня днем, и нарочно оставили Стивена одного. Однако будьте уверены – ничто на свете не заставит меня принять от вас помощь.

Не дав ему возможности ответить, Памела быстро вышла и скрылась в своей комнате. Закрыв дверь, она привалилась к косяку, стараясь прийти в себя.

Она забыла про участие Мелиссы в этом инциденте, но вскоре ей напомнили об этом совершенно недвусмысленным образом. Дверь без всякого стука распахнулась, и Мелисса, с растрепанными волосами, покрасневшими от слез глазами, ворвалась в комнату.

– Я знаю, чего вы добиваетесь, мисс Фрэйн! – объявила она, хлопнув дверью. – Вы пытаетесь окрутить и женить на себе Эдварда, но он не станет этого делать! Я знаю, что не станет!

– У меня и в мыслях нет ничего подобного, мисс Таррингтон, и говорить так в высшей степени неразумно, – ответила Памела. – Есть вещи, о которых вы не знаете ничего, поскольку для их понимания вы слишком молоды.

– Я все понимаю! – выкрикнула Мелисса. – Я – только что видела вас с ним в комнате для занятии, и вы бесстыдно заигрываете с ним с тех самых пор, как сюда приехали, но вы его не получите! Не получите! Эдвард не женится на ничего не представляющей собой гувернантке! Он женится на мне!

– Вы, мисс Таррингтон, не отдаете себе отчета в том, что говорите, – тихо произнесла Памела. – Возвращайтесь в свою комнату и ложитесь спать.

– Я не пойду спать! Я пойду прямо к бабушке и расскажу о том, что сейчас видела, а потом она вас уволит! – Мелисса всхлипнула. – Я хочу, чтобы вас уволили! Я ненавижу вас!

– Я в любом случае покину ваше семейство, мисс Таррингтон, как только мы доберемся до Челтнема – заметила Памела, – так что вам нет надобности ябедничать ее светлости. Пожалуйста, не плачьте, мисс Таррингтон! Поведение мистера Истли наглядно продемонстрировало, насколько он недостоин вашего внимания. К тому же вам всего четырнадцать лет и я полагаю, вам слишком рано говорить и даже думать о замужестве. Года через четыре, когда вы станете выезжать в свет и какой-нибудь достойный джентльмен будет просить у вашей бабушки позволения ухаживать за вами, вы вспомните этот вечер и улыбнетесь.

– Не наговаривайте на Эдварда! Он нисколько не виноват в том, что случилось, сегодня вечером! Во всем виноваты вы! И он действительно женится на мне, когда я вырасту! Бабушка так сказала!

Памела, глядя на нее, медленно произнесла:

– Даже если бы ее светлость вынашивала такие замыслы, не думаю, что она стала бы обсуждать это с вами теперь.

Мелисса вспыхнула и сказала с куда меньшей уверенностью:

– Она не обсуждала этого со мной. Они с Эдвардом говорили об этом прошлым летом, когда не знали, что я нахожусь рядом. Просто… просто я случайно услышала, что они об этом говорили.

– Если так, мисс Таррингтон, то вам следовало пропустить это мимо ушей. И уж точно не следует повторять это кому бы то ни было. Ее светлость будет очень разгневана, и вполне обоснованно, если узнает об этом. А теперь, пожалуйста, возвращайтесь в свою комнату, и давайте забудем о том, что этот совершенно неподобающий разговор вообще имел место.

В какой-то момент она подумала, что Мелисса вот-вот набросится на нее, но воинственности у нее, похоже, уже изрядно поубавилось. Возможно, она раскаивалась в том, что раскрыла себя, и страшилась того, что случится, если бабушка об этом узнает, потому что после совсем недолгого раздумья она послушно ушла.

Памела опустилась на край кровати. Итак, Эдварду светит женитьба на Мелиссе! Интересно, кому принадлежит эта идея? Самой леди Таррингтон или Эдвард изловчился вбить ей это в голову? Впрочем, это не так уж и важно. Гораздо важнее то обстоятельство, что Мелисса унаследует все состояние, если ее брат умрет. Так, стало быть, Эдвард? Скорее всего…

Памела вздрогнула при мысли о том, что следующие тридцать шесть часов, или около того, смертельная угроза для Стивена будет исходить со стороны человека, на чьем попечении он проводит большую часть своего времени и которому его бабушка доверяет больше, чем кому бы то ни было.

Паника охватила Памелу. Что предпринять? Как поступить? Ответственность слишком велика, чтобы нести ее в одиночку. Но ничего не поделаешь, придется ждать до следующего дня, потому что нет никакой возможности увидеться с Джейсоном прямо сейчас. И к Брину Моргану по тропинке не побежишь! Темнотища кругом хоть глаз коли, да и ворота со сторожкой уже наверняка заложили на засов. Утром все же нужно найти какой-либо способ отправить Джейсону послание, ну а пока безопасность Стивена и, соответственно, безопасность Джейсона всецело в ее руках.




Глава 12


Проблема, как отправить послание, над которой Памела время от времени ломала голову в течение бессонной ночи, разрешилась самым неожиданным образом. Когда она зашла перед завтраком в комнату для занятий, взволнованная Гвенни сообщила, что ее мать серьезно заболела и что леди Таррингтон отпустила ее домой на несколько дней ухаживать за больной и присматривать за малолетними братьями и сестрами. Вместо нее, сказала Гвенни, будет прислуживать молоденькая горничная.

Памела восприняла это сообщение как посланную самими небесами благую весть, а Гвенни, когда она попросила ее занести по дороге записку доктору Мередиту, согласилась без колебания. Памела торопливо написала записку для Джейсона, сообщая ему о своем открытии и попросив о встрече с ней в конце аллеи в десять вечера. На конверте она написала: «Лично д-ру Мередиту», вложила записку к Джейсону и отдала Гвенни, умоляя ту ничего не перепутать.

Ей было невыносимо видеть, как Стивен, оставив ее, присоединился к Эдварду в библиотеке, хотя здравый смысл и подсказывал ей, что вряд ли ему угрожает опасность во время уроков. Хотя, по правде сказать, здравый смысл весь этот день приносил Памеле мало утешения. Нервы у нее были на пределе, она очень устала, потому что провела ночь, лежа полуодетая на кровати, закрепив подпоркой полуоткрытую дверь. Она видела дверь в комнату Стивена в другом конце коридора. Спала она урывками, а в забытьи ей не давали покоя страшные сны.

И Стивен, и Мелисса были в восторге от перспективы остаться в Челтнеме на какое-то время, и по их репликам Памела поняла, что их бабушка и дедушка по материнской линии – люди совсем иного склада, чем леди Таррингтон. В Челтнеме часто гостили другие внуки и внучки, и Памела надеялась, что кого-то из них пригласили по случаю приезда Стивена и Мелиссы.

Когда дневные занятия закончились, она сводила своих подопечных на короткую прогулку, поскольку погода стояла ясная, хотя и холодная. Потом они пошли попрощаться с няней – церемония, обязательная в том случае, если их куда-то увозили. Памела, глядя на дряхлую няню, пока дети с ней разговаривали, подумала, что, возможно, они делают это в последний раз. Няня сильно сдала за три месяца после своей первой встречи с Памелой. Вероятно, в первую очередь в этом повинна опасность, которая угрожает Стивену и которую няня конечно же осознает, пришло Памеле в голову. Она явно обожала мальчика и не отпускала его от себя на протяжении всей этой встречи, держа его руку в своих высохших пальцах и почти не отводя от него взгляда.

Уже когда они уходили, няня окликнула Памелу и жестом попросила наклониться к ней.

– Я слышала, вы уезжаете навсегда, – слабым голосом сказала она. – Это так?

– Да, это так, – кивнула Памела. – Леди Таррингтон меня увольняет.

– Значит, нам нужно поговорить сегодня вечером! Я хочу кое-что рассказать, а вы – единственная, кому я могу довериться. Вы единственная, кто ничем не обязан миледи. Возвращайтесь – слышите? Позднее, когда детки улягутся спать.

– Я приду, – тихо сказала Памела. – Даю вам слово.

Няня вздохнула, откинулась на подушки, и Памела ушла следом за детьми. Когда она оглянулась с порога, глаза у няни были закрыты, а губы беззвучно шевелились, будто она молилась.

Визит в гостиную в этот вечер получился недолгим. Леди Таррингтон объяснила детям, что им нужно лечь пораньше из-за путешествия, в которое они отправятся на следующий день. Памела испытала облегчение, потому что очень хотела сдержать данное няне обещание и боялась, что не успеет это сделать до встречи с Джейсоном.

Стивен был безутешен из-за новости, которую ему торжествующе поведала Мелисса, мол, мисс Фрэйн их покидает. Он добился от Памелы обещания зайти к нему перед сном и пожелать спокойной ночи. И когда Бесси, горничная, которая заменяла Гвенни, зашла в комнату для занятий с непременным стаканом горячего молока для Мелиссы, Стивен уже лежал в постели. Выйдя в коридор, Памела услышала какой-то негромкий звук и, быстро оглянувшись, успела заметить, как кто-то затворил за собой дверь, ведущую в основную часть дома.

Она не отрываясь смотрела на дверь, потом порывисто бросилась к комнате Стивена. К ее облегчению, все выглядело благополучно. Стивен сидел в кровати, играя с Рассетом, в нарушение всех правил развалившимся у него на коленях, и он удивленно покачал головой, когда Памела спросила его, заходил ли кто-нибудь.

– Только Бесси, с моим молоком, – ответил Стивен. – А что, мисс Фрэйн?

– Я подумала, что, может быть, мистер Иcтли заходил пожелать вам спокойной ночи, – сказала Памела с деланой беззаботностью. – Мне показалось, я видела его в конце коридора, когда выходила из комнаты для занятий.

– С чего бы Эдвард стал приходить и желать мне спокойной ночи, мисс Фрэйн? Он никогда этого не делает!

– Не делает, и ладно, – заметила Памела. – Наверное, я ошиблась. Рассет, плохой пес, сейчас же слезай с кровати! Вы ведь знаете, сэр Стивен, ваша бабушка не разрешила бы вам всю ночь держать при себе Рассета, знай она, что вы ему позволяете.

– Разрешила бы, мисс Фрэйн! Рассет здесь потому, что он меня охраняет, – сказал Стивен, однако спихнул собаку с кровати на пол и строгим приказанием отправил на коврик. Рассет нехотя поплелся на свое место. – Эх, мисс Фрэйн, как жаль, что вы от нас уходите! Неужели нельзя пожить с нами в Челтнеме?

– Ваша бабушка этого не хочет, мой дорогой, и мне приходится делать так, как она велит. Скоро вы привыкнете к новой гувернантке и полюбите ее. – Памела помолчала, потом нагнулась и поцеловала Стивена.

Он, хотя и питал презрение десятилетнего мальчика ко всякого рода нежностям, обвил ручонками ее за шею. Памела обняла его, прижала к себе, а потом выпрямилась и, стараясь справиться с волнением, бодрым голосом сказала:

– А теперь пейте свое молоко, а потом ложитесь спать – завтра нам предстоит долгое путешествие. Скоро придет Бесси за стаканом и зажжет лампу.

Памела ушла. В комнате она задержалась, дожидаясь, когда Мелисса тоже отправится спать, а потом, освободившись, поспешила к няне. Старушка ждала ее, и, как только Памела подошла к кровати, она протянула руку, схватила ее за ладонь и прошептала:

– Кто-нибудь знает, что вы здесь?

– Нет, никто не знает, – сказала Памела, не отводя взгляда от лица няни, изборожденного морщинами. – Няня, что вас так тревожит?

– Тревожит меня? Да, тревожит! – с горечью произнесла няня. – Дорогая моя, мне недолго осталось жить, а на душе – скорбная тяжесть скверны. Зло порождает зло, и давние грехи оборачиваются бедами, которые преследуют нас сейчас! Над мальчиком нависла тень смерти, но госпожа не избавит его от этой тени только тем, что увезет его отсюда!

Тень отправится следом или будет терпеливо выжидать, пока они не вернутся в Таррингтон. Он не простил и ничего не забыл. Понимаете? Никогда не забывал, даже в ранней юности.

– Вы говорите о Джейсоне Хоксуорте? – спросила Памела с сомнением в голосе, потому что она с трудом разбирала бессвязную речь. – Няня, это не он угрожает Стивену. Клянусь, что нет!

– Конечно, это он! – произнесла няня с расстановкой. – Но ненавидит он не мальчика! Нет! Он ненавидит мою госпожу за то, что она сделала с его матерью. Да и с ним тоже, хотя он этого и не знает. Но я-то знаю и знала все то долгое, слишком долгое время, что хранила молчание. Да и Джейсона столько лет не было! Все считали, что он мертв. За столько лет никаких известий о нем! Но теперь он вернулся, и пора рассказать правду. Он сможет отомстить моей госпоже, как и хотел, а мальчик наконец будет в безопасности!

– И что это за правда, няня? – спросила Памела, изо всех сил сдерживая нетерпение. Ей уже начинало казаться, что старушка тронулась умом. – Если хотите, чтобы я вам помогла, расскажите мне.

– Для этого я вас и позвала! – воскликнула няня. – А правда вот в чем! Таррингтон по праву принадлежит Джейсону, потому что его мать была законной женой сэра Хамфри.

– Не может быть! Неужели? – воскликнула Памела.

– Джейсон Хоксуорт – законный сын сэра Хамфри, – упрямо повторила няня. – Сэр Хамфри сам рассказал мне об этом. Он знал, что умирает, и открылся мне.

– Я действительно ничего не понимаю, – прошептала Памела. – Если Сюзан Хоксуорт была замужем за сэром Хамфри, тогда каким образом, почему…

– Я все расскажу, – прервала ее няня.

Повествование ее было весьма бессвязным, но теперь Памеле легко было проявлять терпение, и постепенно она разобралась в этой невероятной истории.

Сэр Хамфри женился на Сюзан Хоксуорт в Лондоне, вскоре после того, как они встретились в Бате, но он не осмелился открыть тайну этого брака кому бы то ни было, а в первую очередь дяде, своему опекуну, который устраивал для него брак на наследнице. Безнадежно погрязший в долгах, осаждаемый кредиторами и страшащийся гнева своего дяди, Хамфри – который, судя по всему, был обаятельным, но слабым молодым человеком – оказался в водовороте событий, которые ему не хватило мужества остановить. Он повторно вступил в брак с подобранной для него богатой невестой.

Со своей настоящей женой он был более счастлив, чем того заслуживал, поскольку она сильно любила его. Слишком сильно, чтобы погубить, предав огласке правду, когда, в конце концов, он ей во всем признался, и слишком сильно, чтобы с ним расстаться. Она выбрала единственный открытый для нее путь, невероятно трудный и мучительный, проведя всю оставшуюся жизнь в качестве «любовницы» своего мужа и видя другую женщину на месте, по праву принадлежащем ей.

Сэр Хамфри составил завещание в пользу Джейсона и спрятал его вместе с документами, подтверждающими его брак с Сюзан и законность рождения Джейсона, в надежном тайнике. Возможно, он бы рассказал правду и самому Джейсону по достижении им совершеннолетия, если бы юноша остался в Таррингтоне, но Джейсон, бесшабашный и заносчивый, ожесточенный насмешками, которые ему приходилось сносить всю свою жизнь, уехал, и правда осталась тайной, известной только сэру Хамфри и его жене.

Падение с лошади оборвало жизнь Хамфри в расцвете лет. Доктора Мередита пригласили на консультацию, и он сразу сказал, что страдания облегчит, но здоровье вернуть не в силах. Всем было ясно, что Хамфри умирает. В те минуты, когда он находился в сознании, он снова и снова умолял привести к нему Сюзан.

– Мы бы с готовностью это сделали, – произнесла няня, – потому что нельзя отказывать умирающему. Но миледи поклялась, что она не пустит миссис Хоксуорт на порог дома. И она не шутила! Она всегда ненавидела Сюзан Хоксуорт, потому что та была настоящая красавица и сэр Хамфри любил ее. А между ним и ее светлостью никогда не было ничего, кроме ненависти!

Памела вздохнула. Как же сильно Сюзан Таррингтон должна была любить своего мужа и каким мужеством обладать, чтобы хранить верность и молчание своему единственному на протяжении тридцати лет.

– Помню, дело близилось к вечеру, – рассказывала няня. – Я ухаживала за сэром Хамфри в большой спальне. Не один раз я думала, что он уже покинул этот мир, так неподвижно и тихо он лежал, но вдруг однажды глаза у него открылись. «Няня, – говорит он мне своим несчастным, слабым голосом, – ты должна мне помочь. Прежде чем я умру, нужно исправить величайшую несправедливость». Потом он рассказал мне про то, что они с Сюзан – муж и жена, а их мальчик – наследник Тарриштона, и умолял меня найти бумаги, которые это подтверждают, и принести ему. «Где они? – спрашиваю я. – Расскажите мне, где они спрятаны». А он вместо этого глядит на что-то у меня за спиной с таким лицом, которого я прежде никогда не видела и, дай бог, уже не увижу.

Я оглянулась, а там, позади меня, в полумраке, стояла ее светлость. Как долго она там находилась, не знаю, но достаточно долго, чтобы услышать правду. Она постояла там еще немного, лицо ее было белое как смерть, а глаза пылали, а потом оттолкнула меня и наклонилась над ним. «Где они? – спрашивает она со свирепым видом. – Где эти лживые бумаги?» Он не отвечает, тогда она берет его за плечи и начинает трясти, прости ее Господи, и он отдает Богу душу! «Где? – твердит она. – Где?» – но он молчит, и она, в конце концов, отпускает его. «Он умер! – говорит она, а потом поворачивается ко мне и добавляет: – Ты никому об этом не расскажешь! Джейсон Хоксуорт вот уже десять лет как уехал из Таррингтона, и, может статься, он уже мертв, и я не допущу, чтобы мой внук лишился наследства, а я сама подверглась позору из-за этой женщины. Помалкивай, и я позабочусь о том, чтобы за тобой как следует ухаживали до конца твоих дней».

Слабый старческий голос смолк, и на какое-то время установилась тишина. Памела думала о Джейcоне и о том, что эта тайна для него значила. Ведь раз доказательств нет, не станут ли откровения няни скорее проклятием, чем благом. Не испытает ли он лишь еще большую горечь, узнав, что, хотя клеймо, которое он носит всю свою жизнь, незаслуженно, ему придется носить его вечно? Рассказать ему или умолчать?

– И вот я ничего не рассказала, – спустя какое-то время продолжила няня. – Не столько из страха перед миледи, сколько из-за малютки. Она искала бумаги – да и меня тоже заставляла искать, – но так никогда их и не нашла. И все не давала покоя бедняжке Сюзан. Казалось, вся ее ненависть обрушивалась на эту несчастную женщину. Она ее травила, поносила, и в конце концов та не выдержала и наложила на себя руки. Наверное, решила, что ей больше незачем жить, когда ее муж умер и сын тоже – так она думала.

– Но он вернулся, – произнесла Памела приглушенным голосом. – И если бы не мстительность леди Таррингтон, он застал бы свою мать живой!

– Зло порождает зло, – обреченно сказала няня. – Я умоляла миледи рассказать правду, нo она скорее умрет, чем это сделает. Она думает – я слишком старая и слабая, чтобы пойти против нее, но ошибается. Теперь вы знаете правду и должны предать ее огласке. Вы здесь единственная, кто не побежит к миледи доносить о том, о чем я рассказала.

– Да, я не стану этого делать, – сдержанно согласилась Памела. – Но даже если я расскажу эту историю, в нее не поверят без доказательств.

– Вы получите доказательства, дорогая моя! Завещание сэра Хамфри и другие бумаги, которые он спрятал вместе с ним.

– Но вы сказали, что их не сумели найти!

– Я сказала миледи, что так и не нашла их, хотя я знаю, где они! – Няня через силу улыбнулась.

– Где они? – Голос Памелы уже срывался от волнения. – Где они сейчас?

– Все там где, где сэр Хамфри их спрятал, – в тайнике детской комнаты, которую вы называете комнатой для занятий. Он случайно обнаружил его, когда ему не было и шести лет, и только мы с ним знали об этом. Вот он и прятал там все свои сокровища, а я догадалась, что он положил туда и бумаги. А теперь внимательно слушайте – я расскажу, как их найти. Тайник находится за средней панелью в нижнем ряду, между окном и камином. Вам следует посильнее нажать на верхний левый угол этой панели и в то же самое время на середину той, что соседствует с ней справа. Она сдвинется, вот увидите, и за ней откроется шкафчик. Учтите: вам нужно забрать бумаги оттуда и отнести их молодому Джейсону до завтра, прежде чем вы отправитесь в путь.

– Обещаю, что я это сделаю, – с дрожью в голосе сказала Памела. – Он будет очень вам благодарен, няня!

– Не нужно мне от него никакой благодарности! Теперь он получит все! Имение, имя Таррингтонов, возможность отомстить моей хозяйке за страдания его матери. И незачем будет причинять вред малютке! Ну, бегите, да смотрите, чтобы вас никто не заметил…

Памела бросилась в комнату для занятий. До встречи с Джейсоном оставалось более часа. Войдя в бывшую детскую, она с трудом подавила крик у камина сидел Эдвард.

Когда она вошла, он встал.

– Я напугал вас, мисс Фрэйн?

Памела попыталась скрыть тревогу, вызванную его присутствием. Ее первой реакцией стало желание немедленно убедиться в том, что Стивен крепко спит и ему ничто не угрожает, но она понимала – поддаться этому порыву означало бы выдать себя, показать, что ей известны намерения Эдварда относительно мальчика. Он конечно же не стал бы спокойно дожидаться ее возвращения, если бы причинил мальчику какой-то вред, пришла она к выводу.

– Я не ожидала застать вас здесь, – сдержанно сказала она. – Что вам угодно?

– Не слишком дружелюбное приветствие! – усмехнулся Эдвард.

Памела вдруг испугалась, что он опять станет ее домогаться, и ей стало не по себе, когда она осознала, насколько изолирована эта часть дома. Благоразумно держась поближе к двери, она тем же отчужденным тоном произнесла:

– Я стараюсь соблюдать приличия, мистер Истли, но это все, на что вы можете рассчитывать. А теперь, с вашего позволения, мне нужно удостовериться, что дети спят, а после закончить укладывать вещи, так что желаю вам спокойной ночи.

Она вышла, решив, что, заглянув к Стивену и Мелиссе, удалится в свою собственную комнату в надежде, что Эдвард уйдет, но при этом она напряженно размышляла, что ей делать, если он останется. Памела взяла лампу с полки в коридоре и открыла дверь в комнату Мелиссы, ладонью заслоняя свет. Кровать оставалась в полумраке, но глубокое, ровное дыхание девочки убедило ее, что Мелисса спит.

В комнате Стивена Рассет приподнял голову, когда дверь открылась, но Памела шепотом заговорила с ним, и пес снова успокоился. Стивен тоже спал, подсунув руку под щеку, и она вдруг ощутила жалость, в первый раз осознав, что будет означать для него оглашение правды. Если бы речь шла не о Джейсоне, а о ком-то другом, вряд ли она заставила бы себя предать дело огласке.

Она вышла обратно в коридор, и, пока ставила лампу на полку и брала свечу, чтобы ее зажечь, из комнаты для занятий появился Эдвард. Он какой-то момент стоял, наблюдая за ней, потом произнес насмешливым тоном, озадачившим и вызвавшим в ее душе некоторое беспокойство:

– Вы удовлетворены, сударыня, тем, что оба ваших подопечных крепко спят?

– Да, – резко ответила Памела, – я удовлетворена, и, поскольку мне не хочется их тревожить, мы не станем разговаривать, стоя здесь!

– Вы абсолютно правы, сударыня! Этот продуваемый сквозняками коридор – неподходящее место для беседы. Давайте-ка вернемся в комнату для занятий.

Быстрым движением, заставшим ее врасплох, он выхватил свечу из ее руки и, обхватив Памелу за талию, увлек за собой в комнату для занятий, прежде чем она успела воспротивиться. Отпустив ее, он рывком захлопнул дверь и привалился к двери плечом.

– Вы с ума сошли? – спросила она, задыхаясь от возмущения. – Немедленно выпустите меня!

Еще говоря это, она поняла – требовать чего-то бесполезно и, повернувшись, потянулась к шнурку звонка, но застыла с протянутой рукой – шнурок больше не свисал в своем обычном месте.

– Взгляните чуть выше, сударыня! – хмыкнул Эдвард.

Памела подняла голову. Аккуратно срезанный в нескольких дюймах от потолка, шнурок исчез.

– Вы помешались! – воскликнула Памела громким голосом. – Зачем было так утруждать себя, я ведь только собиралась позвать Стивена, чтобы отправить его за слугами?

– Кричите хоть во весь голос, дорогая мисс Фрэйн! – сказал Эдвард и рассмеялся. – Уверяю вас, что Мелисса крепко проспит до утра, какой бы шум вы ни подняли, Стивен же погружен в сон, от которого он уже никогда не очнется!




Глава 13


Hащупав стол позади себя, Памела привалилacь к этoй твердой опоре.

– Вы лжете! – крикнула она. – Наверняка лжете!

– Уверяю вас, что нет! Настойка опия, мисс Фрэйн! Я остановил служанку, которая несла детям горячее молоко, и отвлек ее внимание, пока подмешивал в молоко наркотик. Какая удача, что у каждого из них есть свой собственный, легко узнаваемый стакан! – Он сделал паузу, глядя на Памелу с насмешливым участием. – Думаю, мое сообщение повергло вас в шок, сударыня. Пожалуйста, присядьте! К вам сразу вернется ваше самообладание.

Эдвард по-прежнему с удовлетворением наблюдал за ней, и теперь новый вопрос и новые страхи зародились у нее в голове.

– Сообщение ценное. Но зачем оно? Вы ведь знаете, что я это просто так не оставлю!

– Конечно, но, поскольку такой возможности не представится, я ничем не рискую. Кроме того, по-моему, будет вполне справедливо объяснить вам, поскольку это вас обвинят в убийстве Стивена.

– Меня обвинят в убийстве Стивена?

– Вы ведь наверняка понимаете, сударыня, для того, чтобы меня не заподозрили, я должен указать на виновного. Мне пришлось отказаться от идеи подвести Хоксуорта под обвинение непосредственно в самом убийстве, потому что нельзя поручиться, что у него нет алиби. Вместо этого я решил, что ему нужен сообщник в доме, а кто лучше вас подходит на эту роль, моя дорогая мисс Фрэйн? Вы постоянно имеете доступ к Стивену, вы – единственный человек в Таррингтон-Чейс, который сочувствует Хоксуорту, более того – вы еще больше удружили мне, взяв в привычку тайно с ним встречаться. – Эдвард рассмеялся при виде ее изумления и ужаса. – Вы думали, что никто об этом не узнает! Вы встречались с ним вчера в доме Мередита, и я полагаю, что это был не единственный раз.

Памела опустилась в кресло. Она понимала, что Эдвард не стал бы разглагольствовать так свободно, если бы не собирался ее убить. Ужас сковал ее, но она инстинктивно понимала, что следует поощрять его на продолжение разговора. Пока он это делает она в относительной безопасности, и, возможно, ей подвернется какой-то шанс убежать.

– И какой же у меня мотив замышлять убийство Стивена?

– Алчность, мисс Фрэйн! – Голос Эдварда звучал насмешливо. – Хоксуорт – богатый человек, который содержит свою любовницу в роскоши, а вы уже заняли место мисс Деламер. Кто знает? Возможно, в качестве платы за убийство он даже готов жениться на вас.

Памела на какой-то момент закрыла глаза. Какой негодяй этот мистер Истли!

– Впрочем, возможно, вы утешитесь, – продолжал ненавистный голос, – узнав, что, хотя вы и согласились пустить в ход настой опия, которым снабдил вас Хоксуорт, вам оказалось нелегко отважиться на этот поступок, пока леди Таррингтон вас не уволила. Вот тогда озлобление на нее и побудило вас это сделать. – Он хмыкнул. – Вот повезло так повезло! Вчера я заметил, как вы выскользнули из дома, и испытал такое любопытство, что проследил за вами, но я вовсе не подстраивал ничего такого, чтобы она обнаружила ваше отсутствие. Наверное, я бы именно так поступил, додумайся я до этого, но мне такое не приходило в голову.

Памела украдкой бросила взгляд на часы на каминной полке и с изумлением увидела, что с тех пор, как она вернулась в комнату для занятий, едва минуло четверть часа. Казалось, что эта кошмарная беседа с Эдвардом длится уже не один час.

– Совершив преступление, – продолжил Эдвард, – вы испытали раскаяние, которое не заглушило даже предвкушение роскошной жизни с Хоксуортом. Наверное, вы почувствовали, что я обрисовал ваш характер с предельно возможной симпатией, а его выставил отъявленным негодяем? – Он помолчал, но у нее хватало сил лишь смотреть на него с ужасом, отчего он снова хмыкнул. – Охваченная, как я уже сказал, раскаянием, вы покончите с собой, оставив скрепленное своей подписью признание во всем том, что я только что описал. Перед лицом такого свидетельства никаким отпирательствам Хоксуорта не поверят.

– Вы очень изобретательны, мистер Истли! – Памеле подумалось, что она отыскала изъян в его замысле, и это дало ей мужество ответить. – Но, хотя вам, возможно, и удастся меня убить и даже представить это как самоубийство, вы никак не заставите меня написать такое признание.

– Вам совсем не обязательно что-нибудь писать! Признание здесь, у меня!

Он сунул руку за пазуху и вытащил убористо исписанный лист бумаги. Развернув, он протянул лист Памеле, и ощущение кошмарной нереальности происходящего усилилось, потому что она узнала свой почерк.

– Я льщу себе мыслью о том, что это точная копия вашего почерка, – самодовольно произнес он, – и что мне удалось ухватить ваш стиль изложения. Это мой единственный по-настоящему полезный талант, мисс Фрэйн! Он сослужил мне неплохую службу за последние несколько лет, хотя, должен сознаться, еще ни разу не пригодился так, как сейчас. Утром этот документ найдут, и ввиду всех прочих обстоятельств я более или менее уверен, что никто не поставит под сомнение его подлинность.

Голос его звучал торжествующе, и Памела с ужасающей определенностью осознала, что у него есть на то весомые причины. Если он сумеет представить дело так, будто она наложила на себя руки, то признание, якобы сделанное ею, воспримут без вопросов, как последние свидетельские показания отчаявшейся женщины. Джейсон разгадает истину, но у него не останется никакой надежды ее доказать, потому что в торопливом послании, отправленном ему, она сообщила лишь о том, что Эдвард ответственен за попытки убийства, но не объяснила, каким образом это стало ей известно.

– Кроме того, история не совсем уж вымышленная, правда? – добавил Эдвард после короткой паузы. – Ваша интрижка с Хоксуортом в действительности имеет место! Я заподозрил это, когда увидел, что он отправился к Мередиту, в то время как вы уже там находились. Но это могло быть и совпадением. Так что я предложил вам свои помощь и покровительство, и, когда вы отвергли их с таким презрением, я уверился в своей правоте. Ни одна женщина в вашем положении не может позволить себе такой недальновидности, если только она уже не обеспечена наилучшим образом. – Он помолчал, в раздумье глядя на нее. – А знаете, остается лишь восхищаться вашей предприимчивостью! Наверняка вам представилось не так уж много возможностей завоевать симпатию Хоксуорта, и, тем не менее, для вас, похоже, не составило особого труда оттеснить мисс Деламер. Мне действительно жаль, что вам не придется в полной мере пожать плоды своего успеха.

– Избавьте меня хотя бы от этого! – сказала Памела, взглянув на него со страхом и отвращением. – Если вас не мучает совесть из-за убитого ребенка, вряд ли вы раскаиваетесь в чем-либо другом.

Он улыбнулся:

– Вероятно, нет, но вы должны поверить мне, когда я говорю, что благодарен вам и Хоксуорту за то, насколько вы облегчили мою задачу. Стивену было необходимо умереть – я не расскажу вам, по какой причине, – но меня могли заподозрить, если бы не подвернулся кое-какой козел отпущения. А так ничто не помешает мне утешать леди Таррингтон после тяжелой утраты, и я совершенно уверен, что со временем заменю ей Стивена, сделавшись объектом ее привязанности.

Говоря это, он сложил и убрал бумагу. Потом достал из кармана срезанный шнурок от звонка.

– Я посвятил немало времени обдумыванию способа вашего самоубийства, – непринужденно произнес он, разматывая шнурок. – И в конце концов решил, что вам следует повеситься. Одна из поперечных балок в коридоре превосходно подойдет для этой цели – хотя, боюсь, несчастная горничная утром испытает тяжелое потрясение.

Он сделал шаг к ней, и все прочие чувства – скорбь, гнев, отчаяние – оказались оттеснены инстинктом самосохранения. Она знала, что не способна сопротивляться ему физически, потому что Эдвард, хотя и не крупного сложения, был сильнее, чем казался с виду, – она обнаружила это, когда он затащил ее в комнату для занятий. Памела бросилась вперед в отчаянной попытке проскочить мимо него и достичь двери.

Если бы ей это удалось, у нее остался бы шанс убежать, потому что, оказавшись в основной части дома, было бы легче поднять тревогу, но он сгреб ее в охапку, когда она попыталась прошмыгнуть мимо, и она сразу поняла, что у нее нет никакой надежды вырваться. Обезумев от ужаса, она, не в силах предпринять какое-либо действие, ударила словами, и, наверное, из-за того, что совсем еще недавно эта мысль преобладала в ее голове над всем остальным, нащупала ту единственную тему, которую он не мог оставить без внимания.

– Вы не получите никакой выгоды от убийства Стивена! Таррингтон-Чейс принадлежит Джейсону Хоксуорту!

– Что? – Эдвард не ослабил свою хватку, но теперь он повернул ее к себе лицом. – Что это еще за выдумки?

– Это правда! – Обнаружив, что она завладела его вниманием, Памела уже могла говорить более спокойно. – Сюзан Хоксуорт была законной женой сэра Хамфри. Он признался в этом на смертном одре! Их сын – сэр Джейсон Таррингтон, законный наследник!

– И вы рассчитываете, что я в это поверю? – произнес Эдвард с издевкой; однако в его презрении уже не чувствовалось прежней уверенности. – Даже если бы это была правда – откуда вы об этом узнали? Вы пробыли в этом доме всего пару месяцев!

По-прежнему стоя перед ним, она вкратце рассказала ему все и увидела, как его прежнее непоколебимое самодовольство сменяется растерянностью.

– Вам нет нужды брать с меня слово, что это так! – заявила она. – Ступайте к леди Таррингтон и спросите ее про тайну, которую она хранила на протяжении семи лет, с тех пор, как умер сэр Хамфри. Спросите ее, почему она так люто ненавидит Джейсона и почему она преследовала его мать, доведя несчастную женщину до самоубийства. – Памела помолчала, а потом, почувствовав прилив вдохновения, добавила ложь, от которой могла зависеть ее жизнь: – И расскажите ей о том, чего она еще не знает! Документы, которые она столь тщетно искала, уже в распоряжении Джейсона! Няня все это время знала, где они были спрятаны. Она рассказала мне, как их найти, и я попросила Гвенни занести их в дом доктора Мередита сегодня утром, когда она уходила к больной матери.

Едва осмеливаясь в это поверить, она увидела, что он уже перестал быть хозяином положения. Безжалостный и коварный, он осуществлял свои гнусные замыслы без запинки до тех пор, пока события развивались в соответствии с тщательно разработанным планом, однако ему не хватало способности экспромтом подстраивать эти замыслы под изменяющиеся обстоятельства. Она уловила настолько. явственно, как будто он высказал это вслух, те сомнения и страхи, которые теперь овладели им. Несколько мгновений он еще продолжал ее удерживать, глядя куда-то мимо нее и покусывая нижнюю губу, а потом отшвырнул от себя так яростно, что она пролетела полкомнаты и вскрикнула, со всего размаху налетев на стол. Эдвард распахнул дверь.

– Если ты соврала мне, хитрая бестия, – свирепо произнес он, – тогда, ей-богу, я заставлю тебя страдать за это!

Дверь захлопнулась за ним, и ключ повернулся в замке. Памела, превозмогая боль, с усилием выпрямилась. Ее мутило от пережитого ужаса, но она понимала, что получила лишь временную передышку, если только не сумеет убежать из комнаты для занятий. Дверь была крепкая, но оставалась надежда, что замок поддастся под ударами кочерги.

Внезапно она снова застыла от испуга, когда кто-то энергично задергал дверной ручкой. Она уставилась на дверь, а потом голос, который, как ей думалось, она уже никогда больше не услышит, с тревогой произнес с той стороны двери:

– Мисс Фрэйн! Мисс Фрэйн, что случилось? Почему Эдвард вас запер?

– Стивен! – Памела бросилась к двери. – Стивен, это ты?

– Да! Рассет зарычал, и я проснулся. Когда я выглянул из комнаты, Эдвард запирал эту дверь. Мне показалось, что он ужасно зол.

Памела заплакала, но это были слезы радости. Но либо Эдвард солгал про опий, либо…

– Стивен, ты вечером выпил молоко?

За этим вопросом последовала продолжительная пауза, потом он виноватым голосом произнес:

– Нет, мисс Фрэйн. Я выплеснул его в окно, как только вы вышли. – Он помолчал, а потом добавил: – Я всегда так делаю, если меня заставляют пить молоко и оставляют одного.

– Стивен, ты можешь меня выпустить? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Нет, мисс Фрэйн! Эдвард забрал ключ с собой.

– Стивен, послушай меня и немедленно сделай так, как я тебе говорю, без всяких вопросов. Это очень, очень важно! Как можно быстрее одевайся и выходи на улицу по винтовой лестнице. Возьми с собой Рассета. Иди по длинной аллее, потом через луг к началу той тропинки, что ведет к домику Брина Моргана. Минут через десять этим путем пойдет мистер Хоксуорт. Расскажи ему, что со мной случилось, а потом сделай в точности то, что он тебе скажет. Ты понял?

– Да, мисс Фрэйн! – Голос Стивена звучал нетерпеливо и подрагивал от волнения. – Мне пойти сейчас?

– Да, и когда будешь уходить, обязательно притвори дверь своей комнаты и ту, что ведет в сад. И еще, Стивен, если услышишь, что мистер Истли вернулся раньше, чем ты собрался, оставайся в комнате и не издавай ни звука до тех пор, пока он не придет сюда. Потом уходи как можно скорее, несмотря ни на что.

– Да, мисс Фрэйн! Я сделаю все так быстро, как только смогу, – заверил ее Стивен.

Услышав топот ног, когда он побежал обратно в свою комнату, она помолилась про себя о том, чтобы он сумел выполнить ее поручение. Было чуть больше половины десятого, но Джейсон мог прийти на место встречи раньше времени. А пока ей предстояло кое-что сделать.

В соответствии с указаниями няни она отыскала и, немного повозившись, сумела открыть тайник, откуда извлекла пачку документов, перехваченных тонким шелковым шнурком. Она дрожащими пальцами развязала его и некоторое время спустя уже доподлинно знала – все, что ей рассказала няня, – правда. В этой небольшой стопке содержалось все необходимое, чтобы доказать, что Джейсон – законный сын Хамфри Таррингтона и полноправный хозяин поместья Таррингтон-Чейс.

Памела аккуратно перевязала документы, задаваясь вопросом – как ей лучше поступить. Она попыталась задвинуть панель, но, к ее испугу, оказалось, что это невозможно. Либо здесь существовала какая-то хитрость, про которую няня забыла ей рассказать, либо старинный механизм вышел из строя. Она поднялась, с беспокойством оглядываясь вокруг. Документы нужно спрятать, потому что для Эдварда, стоило ему только зайти в комнату, стало бы ясно, что означает эта брешь, зияющая в панельной обшивке.

На противоположной стене висели две полки с книгами, одна принадлежала Мелиссе, другая Стивену. Памела выдвинула вперед несколько томиков поменьше на Мелиссиной полке, которая располагалась на уровне глаз, и опустила связку за книги так, чтобы ее совсем не было видно. При обыске, по-настоящему тщательном, связку неизбежно обнаружат, но то же самое относилось и к любому другому возможному тайнику.

В комнате становилось холодно – огонь, который Бесси развела, когда принесла молоко, уже догорал, и Памела обрадовалась, что нашла себе дело, позволявшее ей занять чем-то голову и руки, – она стала снова разжигать камин. Сделав это, она села у огня, созерцая поднимающийся дым и мерцающие язычки пламени, которые начали облизывать угли. Так она сидела до тех пор, пока звук возвращающихся шагов не известил ее о том, что самый критический момент уже близок. Она поднялась, готовя себя к этому, и теперь стояла прямая, непреклонная в свете заново занявшегося пламени. Дверь открылась, и, к ее изумлению и испугу, в комнату вошла леди Таррингтон, а следом за ней Эдвард. Одного взгляда на них оказалось достаточно, чтобы понять, что леди Таррингтон уже известно, что ее тайна раскрыта и что, нравится это Эдварду или нет, главенствующая роль во всем этом деле перешла от него к его покровительнице. Леди Таррингтон находилась здесь, потому что сама решила прийти, а не потому что он убедил ее это сделать.

Леди Таррингтон первая увидела брешь в панельной обшивке. Она какое-то время смотрела на нее, потом повернулась к Памеле.

– Так, значит, здесь были спрятаны документы, – сурово произнесла она. – И вы солгали, что утром переправили их Хоксуорту! Вы только что их достали. – Обернувшись к Эдварду, она добавила: – Держите ее!

Он выглядел обозленным, но не осмелился ее ослушаться и, подойдя к Памеле, схватил ее за запястья и грубо заломил руки за спину. Памела сделала отчаянную и безуспешную попытку вырваться, а потом застыла с пунцовыми от унижения щеками, пока леди Таррингтон ее обыскивала.

– При ней документов нет, – объявила в конце концов леди Таррингтон. – Значит, они где-то в комнате.

– Я найду их! – злобно бросил Эдвард и дернул Памелу за руки так, что она ахнула от боли. – Дайте мне десять минут, и эта мерзавка с радостью расскажет, где они.

Леди Таррингтон, в упор глядя на Памелу, увидела скорее вызов, чем страх у нее в глазах, и покачала головой.

– Напрасная трата времени! – усмехнулась она. – Легче будет обыскать комнату. – Ее взгляд упал на шнурок звонка, упавший на пол. Она наклонилась, подняла его и, показывая на стул с прямой спинкой возле стола, сказала: – Привяжите ее к стулу. Мы решим, что с ней делать, когда отыщем и сожжем бумаги.

Эдвард подчинился. Угрюмо, с затаенной злобой, но все-таки подчинился, и это подсказало Памеле красноречивее всяких слов – какая судьба ни уготована ей после того, как найдутся бумаги, выбирать предстоит леди Таррингтон. Сознание этого нисколько ее не приободрило. Из них двоих Эдвард, вероятно, проявил бы большее милосердие. Она украдкой бросила взгляд на часы и помолилась о том, чтобы Джейсон пришел поскорее.

После того как Эдвард надежно привязал ее к стулу, яростными рывками затянув шнур, он вытащил из кармана носовой платок и заткнул ей рот, бросив через плечо леди Таррингтон:

– На всякий случай – чтобы не заорала! А то еще дети проснутся.

Памела содрогнулась от жестокого цинизма этих слов – ведь он считал, что и Стивен, и Мелисса находятся в наркотическом забытьи, причем первый из них – так считал Эдвард – уснул навеки. Она понимала, что его истинная цель – помешать ей обвинить его в чем-либо, и горько пожалела о том, что не сделала этого сразу, едва лишь леди Таррингтон вошла в комнату. Она бы, конечно, не поверила, но, возможно, это задержало бы на некоторое время поиск документов, а каждое выигранное мгновение увеличивало шансы на то, что Джейсон поспеет вовремя.

Леди Таррингтон кивнула в ответ и уже начала обыскивать комнату. Она взялась за дело обстоятельно и энергично, и вскоре Памела поняла: нет никакой надежды на то, что документы не обнаружат. Интересно, что за историю сочинил Эдвард, чтобы объяснить, откуда ему о них известно? В любом случае его информация явно убедила ее светлость, что ее тайна раскрыта. Теперь у нее появилась надежда предотвратить разглашение этой тайны, а также уничтожить, наконец, единственное доказательство. Казалось, она всецело была поглощена идеей найти и уничтожить документы. Памела содрогнулась, осознав, что, как только документы будут уничтожены, леди Таррингтон столь же яростно возьмется за нее с целью заставить ее замолчать навеки.

Время шло. Эдвард, двигавшийся с одной стороны комнаты, в то время как леди Таррингтон обыскивала другую, изучал содержимое гардероба. Еще через несколько минут он неминуемо доберется до книжных полок. Памела снова бросила исполненный страдания взгляд на часы, но стрелки, казалось, едва двигались. Она уже была близка к обмороку. Огонь ярко пылал, в комнате снова стало тепло, а кляп во рту затруднял дыхание. Тело, стянутое тугими путами, сводило судорогой от боли, но ее физические страдания не шли ни в какое сравнение с душевными.

Эдвард почти закончил обыск гардероба, теперь он мог в любой момент взяться за книжные полки. Стрелки на часах показывали без пяти десять. Памела погрузилась в лихорадочные вычисления. У Джейсона уйдет по меньшей мере пять минут на то, чтобы добраться до дома от лесной опушки, она велела Стивену закрыть дверь, ведущую в сад, но дверь запиралась лишь на старую щеколду, и надежно ее держали бы только массивные засовы изнутри. Стало быть, он не столкнется с препятствиями. Она знала, что он придет – в этом у нее не было ни малейшего сомнения. Но если он не появится с минуты на минуту, он навсегда потеряет права, обретенные, им при рождении.

Эдвард повернулся к книжным полкам, вытаскивая по очереди каждую из книг Стивена, и, перелистав страницы, швырял тома обратно. И наконец, когда он добрался до полки с книгами Мелиссы, Памела услышала его торжествующее восклицание.

– Нашел! – ликующе воскликнул он. – Вот где хитрая мерзавка их спрятала!

– Дайте мне посмотреть! – Леди Таррингтон резко повернулась при первом его восклицании и теперь подошла, протянув руки. – Отдайте мне связку!

Эдвард отдал, и она, подойдя к освещенному столу, дрожащими пальцами стала развязывать шнурок. Развернув сверток, она с побагровевшим, искаженным лицом вонзилась взглядом в ту бумагу, что лежала сверху. Это была запись о регистрации брака, заключенного между Хамфри Таррингтоном и Сюзан Хоксуорт в октябре 1770 года, за шесть месяцев до ее собственного «бракосочетания».

– Так, значит, это правда! – произнесла она жутковатым шепотом. – До настоящего момента я никогда по-настоящему в это не верила! Будь он проклят! Будь они оба прокляты!

– Немедленно сожгите бумаги! – прошипел Эдвард. – Бросьте их в камин, сударыня, и тогда вашу тайну удастся сохранить!

Внезапно по комнате пробежал ветерок, от чего пламя свечи затрепетало. С порога раздался голос Джейсона, спокойный, но убийственно насмешливый:

– Тайну, может быть, и удастся, а вот за твою безопасность, приятель, я не ручаюсь!




Глава 14


Джейсон стоял на пороге и, казалось, заполнял собой весь дверной проем, его черные волосы – на нем не было головного убора – почти касались притолоки. Для двух человек из трех, находившихся в комнате, было нечто настолько диковинное в этом его внезапном, бесшумном появление в доме, который они считали надежно защищенным запорами от любого вторжения, что они стояли, словно окаменев, в тех позах, в которых их застал его голос. Они застыли как громом пораженные скорее от потрясения, чем от угрозы, которую таил в себе наведенный на них пистолет у него в руке.

Он шагнул вперед, отдав короткое приказание, и тогда Махду зашел за ним следом в комнату и подошел к Памеле. Он вытащил кляп, потом достал из-за поясного ремня нож и перерезал шнурок, которым были связаны ее руки. Джейсон, все это время наблюдавший за Эдвардом, негромко спросил:

– С тобой все в порядке, дорогая?

Она облизала пересохшие губы и не без труда произнесла:

– Со мной все в порядке, но слава богу, что ты пришел вовремя!

Он истолковал ее слова так, что до этого ей угрожала физическая расправа, и в глазах у него появилось выражение, вызвавшее у Эдварда испуг достаточно сильный, чтобы он вновь обрел дар речи.

– В самое подходящее время, чтобы выдать себя с головой! – злобно сказал Эдвард. – Видите, леди Таррингтон, до чего они обнаглели? Она, должно быть, открыла для него дверь в сад – держу пари, что это не в первый раз. Но теперь мы их поймали! Даже этот старый болван, Редфол, не откажется арестовать человека, который при оружии вламывается ночью в чужой дом.

Джейсона, наблюдавшего за ними с крайним презрением, казалось, нисколько не смутила толика правды в словах Эдварда. Загляни кто-либо в этот час к ним в дом, ситуация показалась бы тому полностью изобличающей – подозреваемый держал под прицелом пистолета хозяйку Таррингтон-Чейс в ее собственном доме. Однако Джейсон знал – вряд ли что-то, кроме выстрела, заставит кого-либо появиться на месте событий. Но даже если бы это означало столкновение со всеми обитателями дома, он все равно пришел бы, услышав, что Памела попала в беду.

Сам Эдвард прекрасно понимал, как мало надежды у него на то, чтобы осуществить свою угрозу. Благодаря тому что он своими руками срезал шнур звонка, было невозможно позвать слуг, и, хотя у него был при себе маленький пистолет, это ничего не давало в столь невыигрышном для него положении. Он взглянул на Памелу. Через пару минут, немного оправившись после грубого с ней обращения, она, несомненно, расскажет Хоксуорту про документы, которые до сих пор крепко сжимает в руках хозяйка поместья.

Та же мысль уже пришла в голову и леди Таррингтон. С момента прихода Джейсона она и бровью не повела, лишь уставилась на него с такой испепеляющей ненавистью, что ее побледневшее лицо выглядело неописуемо злобным. Она всегда ненавидела Джейсона так же сильно, как и его мать, даже с высоты своего незыблемого положения супруги сэра Хамфри. Она вышла замуж за человека, которого презирала, с целью получить титул и стать владелицей огромного поместья, и достижение этой цели служило для нее постоянным утешением тридцать шесть горьких лет. Теперь она лишалась даже этого. И у сына, из которого она сделала идола, не было никакого права на отцовское имя. К завтрашнему дню этот факт станет общеизвестным. Это унижение, которое она не может и не желает терпеть! Сделав движение, настолько быстрое, что это застало врасплох даже Джейсона, она повернулась и метко швырнула связку документов в ярко пылающий камин.

Реакция Памелы оказалась наиболее быстрой и абсолютно инстинктивной. Она увидела, что бумаги, которые так много значили для Джейсона, под угрозой уничтожениями с испуганным криком бросилась к камину и выхватила их из пламени. Их уже лизал огонь, и они загорелись, но она лихорадочно комкала их в ладонях, на какой-то момент совершенно забыв о боли.

Издав пронзительный, яростный крик, леди Таррингтон набросилась на нее, с неестественной для нее энергичностью нанося удары и царапаясь в попытке завладеть бумагами. Джейсон устремился вперед, чтобы ее утихомирить, а Эдвард, который, в момент, когда внимание Джейсона было отвлечено броском леди Таррингтон, выхватил свой пистолет, взвел курок и выстрелил ему вслед.

Памела сдавленно вскрикнула, и обе женщины повалились на пол. Джейсон же, резко повернувшись, нанес Эдварду сокрушительный удар, от которого тот отлетел в угол и с шумом повалился среди обломков маленького столика с Мелиссиными поделками из ракушек. Он не пытался встать, и Джейсон, чувствуя, как тревога стиснула его сердце, бросился к женщинам.

Памела силилась подняться, и он подхватил ее и поставил на ноги. Она никак не могла отдышаться после падения, но пуля не задела ее. Когда он крепко прижал ее к себе, Махду, наклонившийся к леди Таррингтон, выпрямился и спокойно произнес:

– Все кончено, сахиб! Старая мемсахиб мертва!

Джейсон почувствовал, как Памела содрогнулась. Он что-то сказал Махду на его языке, слуга поклонился и вышел из комнаты, в то время как Джейсон положил Памелу на диван и присел на край, загородив от нее скрюченную фигуру леди Таррингтон. Потом он осторожно забрал у нее бумаги, которые Памела до сих пор сжимала в обожженных, покрытых волдырями ладонях. Он хотел было не глядя положить документы на пол, но Памела нетерпеливо произнесла:

– Посмотри их, Джейсон! Я успела? Их можно прочесть?

Он бросил на нее недоумевающий взгляд и развернул документы. Они обуглились по краям, потемнели от дыма, но по-прежнему вполне поддавались прочтению, и он довольно долго вглядывался в брачное свидетельство, как будто не в силах поверить в то, что увидел. Потом медленно перешел к следующей бумаге, потом к еще одной, и Памела, наблюдавшая за его лицом, решила, что боль в обожженных руках – небольшая цена за выражение, которое она на нем увидела.

Махду вернулся с простыней, которую снял с кровати Стивена. Накрыв тело леди Таррингтон, он повернулся к Джейсону.

– Они пришли, сахиб! – невозмутимо проговорил он. – Выстрел разбудил слуг.

Джейсон смотрел на него пару секунд невидящим взглядом, а потом значение этих слов пробилось в его сознание сквозь то, что всецело его поглотило. Он встал, взял пистолет, который до этого положил на стол, вернулся, встал у дивана, вполголоса отдал какое-то распоряжение, и Махду, водрузив Эдварда в кресло, расположился возле него. Истли начал приходить в себя, но все еще не осознавал в полной мере, что происходит.

Распахнувший дверь дворецкий остановился как вкопанный при виде открывшейся ему сцены, в то время как другие слуги сгрудились у него за спиной, стараясь разглядеть, что вызвало его испуг. Джейсон все еще держал пистолет, хотя и не собирался наводить его на кого-либо.

– Мне нужно увидеться с экономкой. Немедленно приведите ее ко мне! – приказал он.

Дворецкий торопливо ушел, в то время как остальные по-прежнему толпились на пороге, напряженно уставившись на Эдварда, обмякшего в кресле, и на неподвижную фигуру под простыней. В конце концов послышались шаги, и они посторонились, чтобы пропустить миссис Прайс, дворецкого и горничную леди Таррингтон. Джейсон подошел к столу и разложил документы перед вновь пришедшими.

– Прочтите вот это! – приказал он. – Ваша хозяйка мертва, ее застрелил Эдвард Истли, но эти бумаги убедят вас в моем праве распоряжаться здесь.

Озадаченные и сомневающиеся, но, испытывающие благоговейную робость от его властных манер, они сделали так, как он им велел. Потребовалось несколько минут на то, чтобы они осознали смысл прочитанного, но в конце концов миссис Прайс подняла белое, потрясенное лицо и спросила:

– Ее светлость знала об этом, сэр?

– Знала о существовании этих документов, но до сегодняшней ночи никогда их не видела, – ответил он. – Вы – экономка? – Получив утвердительный ответ, он продолжил: – Будьте так любезны, уложите мисс Фрэйн в постель. Она перенесла жестокое потрясение и сильно обожгла руки. Я распоряжусь немедленно послать кого-нибудь за доктором Мередитом.

Он повернулся к Памеле и помог ей встать. Вконец обессилевшая, она не протестовала и лишь произнесла с беспокойством:

– А Стивен? Где он?

– Он с Брином, в хижине. Я пошлю за ним Махду. – Джейсон постоял какое-то время, осторожно держа ее за руки, а потом, не обращая внимания на наблюдавших за ними слуг, наклонился и поцеловал. – Иди спать, любовь моя! Бояться больше нечего. – Для изумленной миссис Прайс он добавил: – Приготовьте для нее гостевые покои, лучшие из лучших. После того, что произошло здесь ночью, я не хочу, чтобы она оставалась в этой части дома.

– Слушаюсь, сэр! – Казалось, миссис Прайс слишком потрясена и способна лишь подчиняться. – А как насчет мисс Мелиссы, сэр? Наверняка она проснулась от шума.

С немалым усилием Памела заставила себя объяснить, что Эдвард признался в том, что подмешал настой опия в молоко для детей. Она знала, об этом непременно нужно рассказать.

Памела смутно помнила, как после этого миссис Прайс отвела ее в спальню, а затем Оуэн Мередит перевязывал ей обожженные руки и заставил проглотить какое-то лекарство. Потом она заснула, ненадолго пробудилась в сером утреннем свете и снова погрузилась в сон.

Около полудня она проснулась совсем. И сразу же ею овладело беспокойство, поскольку воспоминания о том, что произошло после смерти леди Таррингтон, были путаными и смутными. Вроде бы Джейсон тогда был абсолютным хозяином положения, но остался ли он таковым, когда слуги оправились от потрясения?

Не прошло и получаса после ее пробуждения, как доктор Мередит приехал ее осмотреть. В сопровождении миссис Прайс он подошел к кровати и, глядя на свою пациентку, произнес:

– Итак, вы проснулись, милая леди! И, если я не сильно ошибаюсь, вы довели себя до полнейшего нервного истощения без всяких на то причин.

– А причин действительно нет, сэр? – с беспокойством спросила она. – Прошу вас, скажите мне правду! Ничто не может быть хуже того, что я себе представляла.

– Совершенно никаких причин, – заверил он ее, готовясь осматривать ее руки. – Минувшей ночью Джейсон не мешкая послал за сэром Чарлзом Редфолом. Когда сэр Чарлз допросил Истли, негодяй не выдержал и выложил все подчистую. Леди Таррингтон хотела обеспечить его, но сэр Хамфри так надежно оградил имение от всяких посягательств, что она не имела права распорядиться ни одной его частью. Истди добился от нее обещания, что он женится на Мелиссе, когда та достигнет совершеннолетия, и замыслил убить Стивена для того, чтобы Мелисса унаследовала все. Зная о ненависти леди Таррингтон к Джейсону и принимая во внимание поведение самого Джейсона, он решил подставить Джейсона. – Памела поморщилась:

– Как он мог быть таким бессердечным! Стивен доверял ему, и Эдвард знал, что леди Таррингтон обожала внука.

– Эдвард Истли не в состоянии печься о ком-либо, кроме самого себя, – мрачно заметил Оуэн, разматывая повязку. – Ну что же, все очень неплохо, хотя, боюсь, ожоги еще будут беспокоить вас какое-то время. Вы, мисс Фрэйн, мужественная и отчаянная особа! Вы ведь вполне могли весьма серьезно пострадать или даже погибнуть, если бы на вас загорелась одежда.

– Я обязана была спасти эти документы, – ответила Памела. – Доктор Мередит, что с детьми? Где они?

– Леди Редфол приехала утром и забрала их к себе. Самое главное было без промедления увезти их из этого дома.

– Они знают, что произошло?

– Им сказали, что их бабушка умерла, но не более того. Остальное им объяснят позднее, и слава богу, что не мне выпадет жребий это сделать.

– Бедные дети! Ах, если бы только можно было уберечь их от всего этого! – нахмурилась Памела.

– Обычно жертвами становятся невинные люди, – мрачно произнес Оуэн. – Не забывайте, как тяжко Джейсон и его мать страдали в течение многих лет. Хамфри Таррингтон был трусом и болваном! Он мог бы запечатать эти документы и оставить у своего адвоката с наказом вскрыть конверт только после его смерти, но он не доверял никому. Такие люди, как он, часто причиняют не меньше вреда, чем мерзавцы вроде Истли.

Памела признала правоту этих слов, но это не уменьшило ее тревоги за детей. Ее раны заживут, а вот оправятся ли от своих душевных ран Стивен и Мелисса?

Закончив перевязку, Оуэн поднялся, задумчиво глядя на Памелу.

– Вы пробудете здесь, мисс Фрэйн, два-три дня, – сказал он решительным тоном. – Сэр Чарлз намерен расспросить вас, но он подождет, пока я не сочту, что вы достаточно окрепли. Джейсон ясно дал ему это понять. – Мередит увидел, что Памела все еще охвачена тревогой, и ободряюще похлопал ее по плечу. – Вам больше не о чем беспокоиться, дорогая! Даю вам слово!

Она кивнула, но мучительные сомнения все же одолевали ее. Что происходит сейчас в этом огромном доме? Каково там Джейсону в первые, беспокойные часы своего вступления в наследство?

Уже начало смеркаться. Окна задернули шторами из малиновой парчи, свет от камина и свечей наполнял красивую комнату уютным сиянием. За дверью послышался взволнованный голос миссис Прайс. Слов разобрать было невозможно, однако тон, крайне изумленный и неодобрительный, сам по себе был достаточно красноречив. Нетерпеливый голос Джейсона ответил ей, потом он вошел в комнату и решительно захлопнул дверь.

Памела ахнула. Ее не удивило, что миссис Прайс шокирована. Неслыханно, даже помолвка не служит достаточным оправданием для подобного вторжения!

И хотя сердце у нее подпрыгнуло от восторга при виде его, однако в первых словах, обращенных к нему, все-таки следовало выразить упрек.

– Тебе нельзя здесь находиться! – заметила Памела. – Или, в крайнем случае, при этом должна присутствовать миссис Прайс!

Джейсон подошел к кровати, глядя на Памелу без малейших признаков раскаяния.

– Неужели ты думаешь, что у меня хватит терпения не видеться с тобой, пока Оуэн не позволит тебе вставать? Или что мне нужна миссис Прайс у меня за спиной, вся обращенная в слух и зрение? И потом, ты прекрасно знаешь, что я не придаю никакого значения условностям!

Памела протянула к нему перевязанные руки. Он осторожно взял ее ладони в свои, насмешливое выражение исчезло из его глаз.

– Если бы только я мог избавить тебя от этого! – тихо произнес он. – Любовь моя, лучше бы ты этого не делала!

– Руки скоро заживут, но я бы никогда не простила себе, если бы эти документы сгорели, – ответила она. – Правду необходимо предать огласке! Скажи мне, доказательств достаточно?

– Более чем достаточно! – Джейсон присел на край кровати. – Редфол подтвердил это, хотя все же придется преодолеть прорву дьявольски скучных юридических формальностей, прежде чем все уладится. А пока, сообщил он мне, я должен принять на себя управление поместьем, поскольку его нельзя оставлять в руках прислуги. Похоже, он считает, что, поскольку я так долго был отстранен от исполнения своих прямых обязанностей, теперь у меня не получится быстро взять их на себя.

Он говорил непринужденно, но она сразу уловила сквозившую в его словах печаль.

– Ты наверняка думаешь о том, что правда должна была стать известна твоей матери, и если бы ты находился в Таррингтоне, когда скончался сэр Хамфри, возможно, так оно и произошло бы?

– А разве не так? – воскликнул он и вздохнул. – О нет, я не виню леди Таррингтон за то, что она это утаивала! С ней обошлись так же скверно, как и с остальными, и она боролась за себя. Но если бы я был здесь и знал правду, возможно, моя мать оставалась бы жива и по сей день! Видит Бог, я всегда презирал своего отца, но никогда еще так сильно, как ночью, когда узнал правду!

– Твоя мать любила его, Джейсон, – напомнила ему Памела. – Она не хотела огласки не ради себя, а ради тебя. А ты ради нее не попытаешься его простить?

– Всепрощение, любовь моя, никогда не числилось среди моих немногих добродетелей, но в том, что ты говоришь, есть доля истины. Возможно, со временем я смогу думать о нем с меньшим ожесточением. – Он помолчал какой-то момент, потом резко добавил: – Я пока не знаю размеров собственности, которую леди Таррингтон принесла сюда в качестве приданого, но какую бы сумму оно ни составляло, именно столько я перечислю на доверительный счет Стивена и Мелиссы. Я не имею на это имущество ни малейшего права, а несчастных детей нужно обеспечить.

Памела просияла.

– Возможно, ты не склонен к всепрощению, зато очень великодушен, – сказала она. – Я рада, что ты собираешься это сделать.

– Откупные совести, как потом скажут, – с усмешкой бросил он: – Я не ощущаю себя таким уж великодушным. Скорее чертовски нетерпеливым! – Он сдвинул рукав у нее на руке и поцеловал запястье. – Я собирался жениться на тебе через пару дней, а теперь, при всех этих осложнениях и судом над Истли, черт знает, как долго нам придется ждать!

– Возможно, нам вообще не следует жениться, – произнесла она в раздумье.

– Это почему же? Вы что, мисс Фрэйн, пытаетесь взять данное мне слово назад?

– Я серьезно, Джейсон! Наверное, для мистера Хоксуорта было бы позволительно жениться на простой гувернантке, но для сэра Джейсона Таррингтона…

Он наклонился и поцеловал ее в губы, не оставив ей никаких шансов закончить фразу. Потом, после паузы, спокойно произнес:

– Сэр Джейсон Таррингтон, глупышка моя, поступит в точности так же, как всегда поступал Джейсон Хоксуорт – будет жить как ему заблагорассудится, а не так, как ожидает от него свет. Однако, как указывает Редфол, нельзя пользоваться благами, не беря на себя ответственности. По крайней мере, теперь я могу предложить тебе имя! Оно не из тех, которыми можно особенно гордиться, но будь я проклят, если я позволю тебе бросить меня из-за этого!

– Я не это имела в виду! – возразила Памела с возмущением. – Ты ведь знаешь, что это не так!

– Я отлично знаю, что ты имела в виду, и это несусветная чушь. Я не желаю больше этого слушать! Это – во-первых, а во-вторых, у тебя нет выбора! Ты теперь настолько скомпрометирована, что тебе придется выйти за меня замуж, к тому же я на днях предупреждал, что не собираюсь тебя отпускать.

Памела улыбнулась и прекратила спор, который у нее не было никакого желания продолжать.