Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча»
Сергей Ервандович Кургинян








Сергей Кургинян — политолог, кандидат физико-математических наук, режиссер театра «На досках», президент корпорации «Экспериментальный творческий центр», руководитель авторского коллектива книги «Постперестройка» (М., Политиздат, 1990). В сборник включены его основные доклады, статьи, интервью, аналитические материалы, вызвавшие большой интерес и неоднозначную оценку в общественном сознании как в бывшем СССР, так и за рубежом в конце 80 — начале 90-х годов.

Книга адресована всем, кто интересуется вопросами выхода общества из состояния кризиса и катастрофы.

http://fb2.traumlibrary.net






Сергей Ервандович Кургинян

Седьмой сценарий

Часть 2. После «путча»





Седьмой сценарий

Часть 2. После «путча»











Раздел 1

«Секретная» папка ЦК КПСС с надписью: «Кургинян»



От составителя. После известных событий в августе 1991 г., названных «путчем», средства массовой информации сделали и продолжают делать сенсационные заявления о тех или иных документах, свидетельствующих, на их взгляд, о технологии подготовки «государственного переворота». В число таких документов уже в сентябре 1991 г. попали различные аналитические материалы С. Е. Кургиняна и экспертов корпорации «ЭТЦ», найденные в архивах ЦК КПСС.

Населению эти находки преподносились так:

«Как сообщил председатель комитета по архивам при Совмине РСФСР Рудольф Пихоя, в бумагах на Старой площади обнаружены записки известного деятеля Сергея Кургиняна, содержащие сценарий по проведению государственного переворота» («Комсомольская правда», 17.09.91 г.). Или так:

«…Нередко можно услышать: мол, все беды от партийных функционеров, от партаппарата. Думаю, их значение несколько преувеличено, ибо трагедия нашего общества ничуть не меньше связана с интеллектуалами, готовыми служить любой идее и любому лидеру… Представлю одного из них — С. Кургинян, руководитель Экспериментального творческого центра, созданного в свое время не без помощи и участия партии.

Если заглянуть в журнал входящей корреспонденции ЦК КПСС или Российской компартии, можно убедиться — высшее партруководство регулярно получало и внимательно изучало материалы, подписанные Кургиняном. Их можно отличить из тысячи других, как говор беззубого человека. Еще не дочитаешь до последней страницы с подписью, а уже знаешь — Кургинян! Причудливый коктейль здравого смысли, наукообразия и политической паранойи, кочующей из одних „Рекомендаций“ в другие.

…Интересна реакция партийного руководства. К примеру, на — цитировавшихся материалах есть резолюция И. Полозкова: „Т. Антоновичу И. И., т. Зюганову Г. А. Обязательно ознакомьтесь с прогнозом творческого центра т. Кургиняна С.“, и на первой странице отчеркнуто красным карандашом: „…до сих пор наши прогнозы событий (включая самые неожиданные) совпадали с реальным их течением с достаточно высокой точностью“.

В аппарате заместителя Генсека тоже изучали труды Кургиняна и его центра. Не только изучали, по и информировали о них соратников по борьбе…

Нет прямых доказательств того, что Кургинян и его центр специально готовили сценарий августовского путча. Пока нет. Но то, что их труды легли в основу такого сценария, были „изложены и нем более подробно“, — несомненно… Но, в конце концов, дело не в Кургиняне. Не удивлюсь, если завтра он предложит свои „прогнозы и рекомендации“ уже новой власти. Дело в духовной нищете и одичании коммунистического партаппарата, в страхе хватавшегося даже за столь гнилую соломинку…» (П. Вощанов. Страна Заветов. «Комсомольская правда», 08.10.91 г.).

Надо заметить, что П. Вощанов не первый раз обращался к аналитическим материалам С. Е. Кургиняна. Еще в апреле 1991 года он писал:

«…Многие сегодняшние политические процессы корнями уходят в осень прошлого года. Тогда Президент неожиданно для всех сдал программу „500 дней“ и перебросил перчатку вызова через кремлевскую стену. Тогда же началась широкомасштабная кампания дискредитации новых, в муках рождающихся структур власти. Случайно ли совпадение этих событий? В политике череда случайностей рождает закономерность…

…Закономерно и то, что одним из первых актов В.Павлова, вступившего на пост премьер-министра страны, стало создание корпорации „Экспериментальный творческий центр“. Многих тогда удивило то, с какой щедростью глава Кабинета министров, кстати трепетно относящийся к доходным статьям союзного бюджета, предоставил новой организации широчайшие льготы и привилегии.

…Что же это за организация, оказавшаяся столь нужной для союзного руководства? Дело в том, что с осени прошлого года ею готовился сценарий для политической стратегии управления страной „и условиях нарастающих деструктивных процессов“, громко именуемый „Концепцией действий блока центристских сил, возглавляемого Президентом СССР“…

…Можно было бы и не уделять этому документу особого внимания, но есть одно обстоятельство: все, что произошло на нашей политической арене с осени прошлого года по нынешний день, один к одному укладывается в сценарий, подготовленный корпорацией, кстати пользующейся покровительством не только в высоких правительственных, но и в партийных кругах…» (П. Вощанов. Такие разные апрели. «Комсомольская правда», 04.04.91 г.).

Нагнетание истерии вокруг документов, обнаруженных в ЦК КПСС, дошло осенью 1991 г. до того, что любой материал, где содержался прогноз негативного развития ситуации в стране, сразу приписывался перу С. Е. Кургиняна:

«В Кремле состоялось совещание членов нового союзного парламента, в ходе которого депутаты были ознакомлены с концепцией совместной безопасности республик, разработанной аналитиками КГБ СССР…

…Участники совещания получили пакет документов, представленных как „наработки группы академика Рыжова“. Половина из них, подписанная разработчиками, была посвящена проблеме советских военных расходов, структуре НАТО и желательности ее копирования будущими армиями суверенных республик.

Другую половину отличала анонимность и маниакально-панический стиль, известный публике по текстам Сергея Кургиняна. Документ, озаглавленный „Угрозы безопасности и необходимость совместного действия республик“ и несущий интригующую подпись: „КГБ СССР“, предупреждал о неизбежном втягивании страны в сети наркобизнеса, начале серии гражданских войн и якобы уже происшедшей утрате контроля над ядерным оружием. Остальные документы были текстуально и стилистически близки к выше процитированному, но лишены и такой подписи…» (КоммерсантЪ, № 40,1991 г.).

В данном разделе публикуется ряд из тех документов, которые после «путча» найдены в «секретной папке» ЦК КПСС с надписью: «Кургинян». Пусть читатель судит сам, в чем же заключается их «маниакально-панический» стиль, «причудливый коктейль здравого смысла, наукообразия и политической паранойи»?

Как эти материалы оказались в ЦК КПСС? А мог ли быть другой адресат у советских ученых, анализировавших трагедии перестройки и пытавшихся не допустить ее катастрофы?




1.1. Отчет «Баку»


1. Фактическое состояние конфликта


1.1. 03.12.88 г. Место основной деятельности неформальных групп и «митинговой» стихии в г. Баку было, по существу, единственным — площадь им. В. И. Ленина.

Хотя можно с большой уверенностью говорить и о субуровнях этой деятельности — в первую очередь в ряде ведущих НИИ, Академии наук и вузах. Именно они были очагами критического отбора и идеологизации всего потока настроений и лозунгов, прокатившихся через площадь. За день через площадь «прокачивалось» до 30–40 тыс. людей; в особо острых ситуациях предшествующего периода — до 700 тыс. человек.

В республику к этому времени прибыло свыше 78 тыс. беженцев азербайджанской национальности из Армении. Беженцы были приняты в Нахичеванской АССР, г. Кировабаде, Кельбаджарском, Апшеронском, Зангеланском, Мир-Бежарском, Шамхорском, Ханларском, Таузском районах АзССР.

Решением СМ АзССР определены 40 районов республики для размещения беженцев. В период комендантского часа за нарушение режима задержано 417 человек, 63 автомобиля, арестован 31 человек; изъято 9 единиц огнестрельного и две единицы холодного оружия.

Попытки доставить в город неконтролируемые объемы пищевых продуктов незаконным путем в ряде случаев пресекаются. В то же время лица, постоянно живущие в палатках на площади им. В. И. Ленина, в избытке снабжаются всем необходимым. Беженцев в г. Баку не допускают, положение в основном контролируется.

На площади, значительно потерявшей свой авторитет среди масс, после ухода умеренных остаются лишь около 10 групп радикально настроенной молодежи и субкриминальных элементов.

Начинается процесс брожения и выяснения отношений, «борьбы» за площадь среди этих групп. У рядовых граждан, у подавляющего большинства населения города растет скептическое отношение к радикальным группам и площади в целом, как месту политической активности.

Снижению «митинговой активности» площади способствовали и вспыхнувшие между лидерами различных группировок распри и междоусобицы, что заметно дискредитировало их в глазах общественности. Движение на площадь и с нее полностью контролируется войсками и политически здоровой (большинство) частью воинов-интернационалистов.

Несмотря на отдельные акты хулиганства и насилия по отношению к армянскому населению (попытка поджогов, ограбление пяти квартир, три случая поджогов, попытки насильственного заселения, отдельные случаи избиения), население города в целом не поддерживает экстремистов и избегает межэтнических столкновений.

В актах насилия и хулиганства участвуют лица субкриминального и криминального характера.

Ночью с 03.12 на 04.12 на площади присутствовало не более 500 человек.

В ночь с 02.12 на 03.12 проведена воинская операция по поиску взрывоопасных предметов на площади. Оружие и взрывчатка не обнаружены.




1.2. В этих условиях в ночь с 04.12 на 05.12 начинается войсковая операция по очистке площади от митингующих элементов. Происходит резкая эскалация конфликта. Если самоочистка не повлекла за собой жертв, то в течение 05.12 в центр города устремляются потоки молодежи, субкриминальных и криминальных элементов, делаются активные попытки прорвать оцепление площади, вернуть ее как символ «политической свободы».

В результате этих попыток гибну г три человека — два армянской национальности и азербайджанец; 14 воинов получают травмы и ранения, то же происходит с 31 гражданским лицом.

По городу быстро распространяются слухи и легенды о массовых жертвах при очистке площади и в результате последующих событий.

Звучат призывы к массовым расправам с армянами, к забастовкам, резко подскакивает уровень противоправных действий.

Здание ЦК КП Азербайджана и СМ АзССР блокируется толпами, обстановка накаляется, руководители республики и аппарата ЦК выходят к демонстрантам с попытками проинформировать о событиях и просьбой разойтись.

Между 17.00 и 18.00 05.12 толпы блокирующих здание и демонстрантов на основных магистралях города внезапно расходятся. В течение получаса в городе обеспечивается спокойствие. Характер и скорость прекращения активности свидетельствуют о значительном уровне управления активностью митингующих масс. При визуальном наблюдении четко определены звенья управления и связники между локальными группами демонстрантов.

То же относится и к группам погромщиков, врывающихся на предприятия и в учреждения, организовывающих самостийные проверки документов на улицах с целью выявления армян, имитировавших стычки с армией и т. д.: каждая из них была отчетливо управляема. Обращает на себя внимание большая роль женщин как звеньев такого управления.

Следует отметить, что активную часть демонстрантов сопровождают случайные лица, любопытствующие и пассивная молодежь (не менее 15 процентов от общей массы участников).

Резко падает доверие к официальным источникам информации. С напряженным ожиданием население города отнеслось к выступлению по ТВ первого секретаря ЦК КП Азербайджана т. Везирова. Выступление в целом носило позитивный характер и в значительной степени способствовало успокоению масс.

Вместе с тем выступление не смогло блокировать развивающийся конфликт.

В самом выступлении содержался ряд тезисов, позволивших экстремистским силам попытаться дезавуировать выступление и снизить его воздействие на массы.




1.3. В последующие после 05.12 дни в городе укреплялось внешнее спокойствие. При отсутствии активности на улицах и площадях процесс консолидации, исследованный группой, ушел в подъезды, многонаселенные дворы старого города.

Влияние субкриминальных и криминальных структур вышло из-под визуального контроля; наметившийся конфликт между лидерами радикальных групп, имевший место на площади, самоликвидировался. Существенно облегчился механизм влияния на радикальные структуры со стороны представителей «теневой» субкриминальной и криминальной экономики, националистических сил под маской неофициального религиозного культа, радикалов-теоретиков из числа сепаратистски настроенной национальной интеллигенции.

С этого момента контроль над консолидацией всех антисил мог достигаться только агентурной работой, тогда как на площади сама необходимость гласных выступлений мешала включению в процесс многих из этих сил и одновременно позволяла применять активную оперативную разработку.

Началось осмысление всего процесса различными группами антисил. На повестку дня встал вопрос о выработке идеологемы всего процесса конфронтации.

По данным аналитической группы, идеологема объективно оказывается в русле идеи «тюркизма» в виде концепции объединения на принципах социально-культурной и традиционной общности без особого значения в этой идеологеме религии и идей ортодоксального ислама.

В базисном плане идеологема «тюркизма» подкрепляется идеей «вестернизации» экономики республики, ее отхода от центра.

Большую роль в качестве идеального образца, подкрепляющего доводы сторонников тюркизма как социально-культурной нации, для реализации своей национальной концепции развития, выбирающей западный экономический и политический инструментарий, играют Кувейт, Оман, ОАЭ. Подспудно зреет обида на центр, вычерпавший азербайджанскую нефть. Националистическими элементами создается псевдомодель сепаратного существования республики. Расчеты строятся на самообеспечении нефтью и реализации на международном рынке хлопка, частью нефтепродуктов и ранних овощей и фруктов.

Азербайджанской «теневой» экономикой организуется широкое наступление для вытеснения с рынка Азербайджана товарно-материальной продукции армянской «теневой» экономики. Разворачивается борьба за сырье — туркменскую кожпродукцию. Ликвидируются связи армянского «теневого» капитала с производством пластмассовых предметов ширпотреба и бижутерии, ранее осуществлявшихся на азербайджанских производственных мощностях. Политизируется экономический конфликт между армянским и азербайджанским бизнесом на рынках Средней Азии.

Руководство среднего и низшего звена в партгосаппарате, назначенное предыдущими руководителями республики и включенное в коммуникации взаимоотношений с «теневой» экономикой, активизируют свою деятельность по дискредитации нового руководства республики.

Практические приемы этой деятельности варьируются от требований к подчиненным активней участвовать в беспорядках, провоцировать забастовки на своих производствах до распространения клеветы, порочащих слухов и обвинений в «русификации» высшего звена управления.

Активизируется работа с беженцами, распространяются тщательно составленные слухи и легенды, предпринимаются попытки к изданию нелегальной газеты.

Развитие антисил выходит за пределы Баку и имеет тенденцию к филиализации по республике.

По данным аналитической группы, в Баку побывали представители народных фронтов Эстонии, Литвы, представители отдельных политических направлений Грузии, Средней Азии, татары Поволжья и крымские татары. Следует отметить, что попытки этих представителей найти руководящее звено процесса не дали результата, так как, по мнению группы, единое политическое руководство антисил в Азербайджане еще не сложилось.

Вместе с тем выработанная в Прибалтике формула Народного фронта как объединения национальных сил, противостоящих давлению и произволу центра, резко ускорила процесс консолидации национального самосознания радикальной интеллигенции и студенчества.

Крайний же тюркизм и антирусизм радикального крыла в движении крымских татар легко смыкаются с основной идеологемои блока националистических сил в Азербайджане, в свой черед радикализируя ее. Антирусизм растет, появляются лозунги обличения «русского империализма».

2. Структура антисил в конфликте


Общая характеристика процесса становления и развития антисил в Азербайджане складывалась из проведенной группой аналитической работы по определению состава, содержания и интересов этих сил.

В этой работе существенную помощь группе оказали как работники ЦК КП Азербайджана (отдел науки и группа экспертов при отделе, отдел агитации и пропаганды), так и авторитетные представители АН АзССР, другие представители здоровых сил национальной интеллигенции.

Аналитическая проработка говорит о следующей расстановке сил.




2.1. Правые радикальные элементы

Представлены практически единственной группой, возглавляемой полуобразованным рабочим 26 лет, неким Паннаховым. За спиной этого лидера существовала группа теоретиков в составе философа, экономиста и юриста, направлявшая и корректировавшая деятельность Паннахова.

Для этой группы характерны сепаратистские требования и панисламские лозунги, призывы к активным антиармянским действиям.

Видимый социальный радиус ее влияния в Баку (многонациональном городе) ограничен криминальными и субкриминальными слоями. Вместе с тем выдвигаемые ею идеи могут найти достаточно широкую базу в населении так называемых «бакинских сел» (Апшеронских сел Большого Баку) ираноязычного происхождения, социальное поведение которого несет в себе черты превращенных форм шариата.

В последние десятилетия произошла подпитка этого слоя проживающими в общежитиях и различных «самостроях» тюркоязычными выходцами из сельских районов.

Группа, символизируемая Паннаховым, требует «чистки» крови, запрещения смешанных браков и т. д.

Вызывает беспокойство присоединение к Паннахову незначительной части лиц из бывших военнослужащих в Афганистане. Этими лицами были разработаны правила уничтожения материальной части (танков, БТР, БМП) армии в условиях города.

Считаем необходимым подчеркнуть, что подавляющее большинство — около 1200 человек — бывших воинов-интернационалистов добровольно и в нужный момент включились в действия по предотвращению эскалации конфликта и являлись одной из наиболее эффективных сил по купированию конфликта и контролю за ситуацией.




2.2. Субкриминальные структуры, тяготеющие к правому радикализму

На протяжении предшествующих перестройке двух десятилетий в г. Баку распространялись отношения коррупции. Одним из постоянных источников обогащения бюрократии была торговля пропиской в г. Баку, поощрение появления районов стихийной застройки. Формировался субкриминальный поток мигрантов из районов в г. Баку.

Значительная часть мигрантов такого рода занимается в городе полукриминальной и криминальной деятельностью. В этой среде основными занятиями являются спекуляция, сбыт наркотиков, фарцовка, оптовые закупки товаров в Москве, Ленинграде и реализация их в сельских районах Азербайджана.

Социальная мощность этой группы оценивается не менее чем в 30 тыс. человек, представляющих то же количество сетей.

Представители этой субкриминальной структуры в призывах Паннахова видят практическую возможность разрешения жилищного кризиса за счет «сгона» армянской общины и других нацменьшинств из Баку.

Эта группа антисил политическими лозунгами интересуется в основном лишь в связи с реализацией своих локальных интересов.

Однако нельзя сбрасывать со счетов и той роли, которую играют в психологической мобилизации такого слоя превращенные структуры шариата.




2.3. Криминальные структуры, тяготеющие к правому радикализму

Социальная мощность — не менее четырех тысяч человек. Эта группа представляет собой отбывших наказание за уголовные преступления, в основном по грабежам и крупному мошенничеству.

Политические лозунги группы Паннахова позволяют этой асоциальной структуре активно готовиться к грабежам и присвоению имущества армян, проживающих как в Баку, так и в других городах и районах республики.




2.4. Левые радикальные структуры

Наиболее многочисленная из явных, поверхностных групп в антисилах. В основном представлены студентами бакинского пединститута, мединститута, Института физической и неорганической химии, Государственного университета, средних специальных учебных заведений г. Баку.

Первоначально выступала с позитивных позиций развития перестройки и гласности. В процессе развития «митинговой» демократии перешла на националистические, шовинистические позиции, антирусизм. В отличие от правых радикалов отвергает традиционализм, не опирается на исламизм. Требует, по существу, депортации армян и лиц других национальностей из Азербайджана.

В политической структуре лозунгов этого направления значительное место занимает НКО (Карабах). Инструментарий воздействия на массы заключается в укреплении и внедрении ощущения попранной национальной чести и достоинства. В этой структуре наиболее остро шла борьба между лидерами групп. Ротация лидеров происходила с повышенной скоростью. Группы отличаются неустойчивостью, легко рассыпаются и возникают вновь. Следует отметить, что идейное наставничество этих групп осуществлялось преподавателями вузов и средних специальных учебных заведений и низшим звеном научных работников системы Азербайджанской АН, которые выступали с провокационными зажигательными речами.

Основа интересов этих групп заключается в вытеснении из сложившихся в республике властных отношений представителей интеллигенции предшествующего поколения, уже включенных в действующую структуру управления и распределения социальных и материальных благ.

В логике этого направления, корреспондирующего к классическим анархическим движениям, носители властных отношений являются персональными владельцами этих отношений. Дискредитация сложившихся иерархических структур должна, в представлении участников этого направления, предоставить место им, что позволяет определить этот слой как потенциальную необюрократию.

С одной стороны, все это направление исходит из желания сохранить действующую структуру власти в республике при радикальной замене кадров на выдвиженцев левого радикализма. С другой стороны, в этой среде наиболее популярны идеи сепаратизма и вестернизации.




2.5. Субкриминальные структуры, тяготеющие к левому радикализму

К этой структуре относятся дельцы «теневой» экономики Азербайджана, занимающиеся производственной цеховой деятельностью. Влияние на неустойчивую эмоциональную среду левого радикализма позволяет представителям «теневого» бизнеса «раскачивать», ослаблять государственную власть в республике, при этом оставаясь в тени. Поскольку студенческая и молодежная среда легко общается с подростковой средой, а последняя тяготеет к «культовым», «орденским» внешним элементам общественной жизни (которые легко вносятся в подростковую среду студентами — старшими братьями, при особом весе старшинства у тюркских народов), вся общественная структура — левый радикализм — студенчество — молодежь — подростки — получает завершенный социальный вид. А при материальном обеспечении со стороны «теневого» бизнеса представляет собой идеальную среду для провоцирования массовых противоправных действий. Цель субкриминальной структуры заключается прежде всего в ликвидации коррумпированной бюрократии, связанной с «теневым» бизнесом отношениями «оброка», и выдвижении новых наемных лидеров, открывающих для «теневого» бизнеса путь к непосредственному включению во властный механизм.

Социальная мощность этого направления оценивается аналитической группой в 2–2,5 тысячи человек; при оценке возможностей материальной собственности — до 10 миллиардов рублей.




2.6. Криминальные структуры, тяготеющие к левому радикализму

Представлены в основном уголовными элементами, отбывшими наказание или находящимися под следствием по хозяйственным преступлениям, по преступлениям, связанным с организацией и обеспечением цехового подпольного производства, а также по сопровождающим эту деятельность функциям защиты от правоохранительных органов и конкурентов, рэкету, связанному с экономической, цеховой, кооперативной деятельностью.

Социальная мощность этого направления — не менее 20–25 тысяч человек. Это — готовая структура управления леворадикалистскими толпами молодежи, располагающая необходимым для этого опытом и жесткой внутренней дисциплиной, имеющая готовые звенья принуждения к деятельности.

Не исключено, что для проведения акций устрашения, демонстрирующих ее силу и влияние, обращается к тому же слою, что и правые радикалы.




2.7. Умеренные, национальная интеллигенция

Наиболее многочисленная группа в пределах «митинговой стихии». Социальная мощность — до 250 тысяч человек. В отдельные периоды увеличивалась до 500–600 тысяч человек. Исключительно неоднородна. Политическая позиция близка программам перестройки и гласности. Политические симпатии тяготеют к программам народных фронтов Прибалтики.

В то же время, ввиду своей как социальной, так и национальной неоднородности, это политическое направление выработать общую политическую платформу не смогло и, по существу, отказалось от активной политической борьбы, заняв выжидательную позицию.

Основная часть умеренных состоит из высококвалифицированных рабочих и инженерно-технического персонала. Для этой группы характерны требования ускорения процессов оздоровления экономической, правовой и социальной жизни в республике. Присутствует достаточно высокий уровень доверия к новому руководству республики.

В то же время растет непонимание по поводу отсутствия решительности в замене кадров и развития ответственности за действия в предшествующем периоде.

Начинает формироваться мнение о слабости нового управления и силе структуры руководства периода застоя, оставшегося на местах у власти.

Среднее звено национальной интеллигенции, длительное время отстраненное от властных отношений в науке и социальной жизни, предпочитает программы народного фронта по типу Прибалтийских республик и тяготеет к переносу политической активности от «митинговой демократии» к парламентским методам борьбы со сложившейся структурой управления.

В этой среде популярны лозунги и цели сепаратизма и вестернизации экономики, но на «демократических» началах (ориентация на парламентскую демократию).

Эта часть интеллигенции широкой поддержки в массах не имеет, является, по существу, генератором теоретических концепций, переприспосабливаемых радикалами в своих целях.

На выжидательной позиции находятся и высокоавторитетные представители национальной как научной, так и творческой интеллигенции, завороженные внешней, межэтнической формой политического конфликта. В каждом из политических направлений они вычленяют ими допустимое для себя, не поддерживая общую политическую концепцию той или иной группы.

В результате авторитет этой части интеллигенции широко используется левыми радикалами.

Абсолютное большинство рабочих и служащих низшего и среднего звена свой выбор еще не сделали. Вливаясь время от времени в «митинговую» стихию, эта группа дезориентирована, полной ясности и понимания процесса не имеет, колеблется в действиях от поддержки курса нового руководства до подхватывания межэтнической формы конфликта.




2.8. Бюрократия, связь с «теневой» экономикой, кланы и их место в процессе

Начало периода застоя соответствовало в Закавказье бурному развитию подпольного артельного производства товаров народного потребления и оказания услуг населению. С середины 60-х годов учащаются случаи реализации сырья и материалов из госсектора в «теневое» артельное производство. Отдельные представители иерархических структур управления начинают торговать «гарантиями» неприкосновенности представителям «теневого» бизнеса. С расширением практики приписок, применяемой иерархическими структурами управления, растут объемы финансовых средств, выкачиваемых из госбюджета, объемы сырья и материалов под обеспечение приписываемым объемам готовой продукции, объемы оборудования и техники.

Кроме того, производственные мощности промышленности начинают работать в режиме неполной загруженности. В этих условиях складывается рынок предложения сырья и материалов, оборудования для «теневого» артельного производства. Растет скорость оборота «теневого» капитала. Ускоряются процессы концентрации денежных средств среди коррумпированной буржуазии и централизации артельного «теневого» производства, превращения его в цеховое «теневое» производство на более высокой технологической базе при практически гарантированном обеспечении сырьем и материалами.

Уже на этом этапе происходит как реализация оборудования «цеховикам», так и передача его в аренду. Финансовые ресурсы в руках коррумпированной бюрократии начинают выступать в виде источников кредитования и финансирования на правах участия в прибылях «теневого» бизнеса. Получает распространение практика передачи «цеховикам» в аренду неограниченных производственных мощностей государственной промышленности.

Высшее звено коррумпированной бюрократии переходит на принципы «оброка» «теневой» экономики и рентных отношений на вложенный капитал. Одной из наиболее распространенных форм участия этой части коррумпированной бюрократии является продажа «гарантий» неприкосновенности. В представлениях воротил «теневого» бизнеса, это звено становится все более паразитирующим.

Звенья управления, более близкие к непосредственным механизмам «теневой» экономики (руководители производственных звеньев, представители практического механизма снабжения и сбыта, представители власти на местах), начинают сращиваться с «теневым» бизнесом и входить в органическую структуру «теневой» экономики в качестве непосредственных участников и обслуживающих звеньев.

В этих условиях происходит расслоение коррумпированной бюрократии по функциям собственности. Высшее звено бюрократии торгует лишь функцией распоряжения, делегированной ей государством. Среднее — частично осуществляет функцию распоряжения и в основном функцию владения. Иначе говоря, продает не только право, но и практический механизм реализации этого права (сырье и материалы, оборудование, аренда производственных мощностей). Низшее звено лишь частично реализует функцию «владения», зато практически полностью реализует функцию «пользования» (организация производственного процесса, технология, трудовые отношения). Через это звено бюрократии, находящейся с «теневой» экономикой в отношениях «найма», осуществляется развращение рабочих и служащих, привлекаемых к «теневой» производственной деятельности, противопоставление их государству и культивирование антисоциалистического мировоззрения.

Учитывая, что эти процессы развивались в Закавказье в течение более чем 20 лет, можно сделать вывод о сложившейся структуре организованной хозяйственно-экономической преступности. В каждой из Закавказских республик эти структуры существуют, хотя и находятся на относительно разных этапах развития и обладают своей спецификой.

Эти структуры в рамках сращения «бюрократии среднего и низшего звена — теневой бизнес» социально-политически представляют собой отряды национальной буржуазии.

Анализируемые процессы показывают, что эти отряды национальной буржуазии как в Армении, так и в Азербайджане осознают свои классовые интересы и начинают развиваться в классы.

Для молодой национальной буржуазии всегда характерны в историческом процессе лозунги этнической разобщенности, сепаратизма, корпускулирования на контролируемых ими территориях.

Цели одни:

— конечная — развал государства, выделение территории республики в самостоятельное государство на концепции капиталистического развития;

— на промежуточных этапах решения этой задачи, возможно через конфедеративную форму, определение доминантных экономических прав по отношению к другим территориям и внутренним социальным слоям населения при наиболее жесткой реализации этих доминантных прав (ср.: сгон беженцев с земель).

Отсюда следует, что коррумпированная бюрократия неоднородна по своему составу. Высшее звено этой бюрократии тяготеет к центризму, идее общей государственности как единственному источнику, своей власти. Уже этим эта группа компрометирует идеи перестройки, поскольку внешне стоит на позициях поддержки этих идей. Среднее и низшее звено, составляя вместе с воротилами «теневого» бизнеса базу развития национальной буржуазии, настроено радикально, сепаратистски и поддерживает все сепаратистские группы и настроения в антисилах.

Для развращенных участием в «теневой» экономике рабочих и служащих образ «цеховика» закреплен как наиболее социально престижный, привлекательный. Отсюда вытекают политические «симпатии» этой части населения.

По оценкам аналитической группы, контролируемые или принадлежащие «теневой» экономике Азербайджана денежные средства и товарно-материальные ресурсы составляют не менее чем 10 миллиардов рублей. В Армении — не менее 16,5 миллиардов рублей.

Отсутствие резких, принципиальных мер по преследованию коррумпированной бюрократии во всех ее звеньях порождает у рядовых граждан вывод о том, что представители национальной зарождающейся буржуазии неприкосновенны, а значит, всемогущи. Этим в значительной степени объясняется ускоренное размывание авторитета государственной власти и представителей этой власти как в Азербайджане, так и в Армении.

Реальное взаимодействие структур управления (в нашем случае) на анализируемой территории в АзССР осложняется еще и тем, что, по данным проведенного социологического исследования в различных социальных слоях населения республики, среди носителей различных идеологий, общественная оценка структуры власти на местах определяется как структура власти так называемого «нахичеванского клана».

Этот клан определяется общественным мнением как реальная властная структура в республике, вышедшая с одной территории — Нахичеванской АССР — и пришедшая к власти в застойный период и полностью включившаяся в структуру взаимоотношений с «теневой» экономикой.

Отсутствие правовых мер преследования представителей этого клана до недавнего времени воспринималось как главная характеристика слабости и центра, и высших руководителей республики.




2.9. Религия, ее место и роль

Официальный ислам на территории Азербайджана, хотя и имеет определенную социально-культурную базу, ограничен влиянием на наиболее пожилых представителей населения республики, проживающих в основном в сельской местности.

Этим в значительной степени объясняется слабый эффект обращений шейх-уль-ислама — духовного руководителя мусульман Закавказья — с призывом о прекращении межэтнических столкновений.

Вместе с тем, по данным аналитической группы, на территории Азербайджана действует около 1000–1300 неофициальных мулл, каждый из которых контролирует строго ограниченную территорию и социальную среду.

Отношения в этой структуре неофициальной религии (параллельный ислам) близки к структуре: тарикат, как религиозная община; мулла, как пир — духовный и правовой наставник, хозяин души и тела наставляемого; и верующий, как мюрид пира, т. е. муллы.

Эта структура имеет светские места моления (в квартирах, в частных домах). Она глубоко законспирирована, политических требований или религиозных идеологем явно не формулирует, но активно участвует в направлении «митинговых» толп на власть в республике, как «образ врага».

В основном используются политические лозунги «попранного национального достоинства и национальной чести». Раздаются призывы к традиционным формам восстановления достоинства и чести, смыв ее политой кровью «врага» — армян-иноверцев, новых представителей власти.

По мнению и информации от опрошенных, мулл (пиров) объединяет, руководит ими «черный имам» из-за рубежа. Несмотря на то что эта информация повторялась опрошенными с достаточно высокой частотой, аналитическая группа не обнаружила подтверждения ее в других источниках.

3. Динамика развития конфликта


3.1. Экономические противоречия «теневых» экономик, составляющих реальную базу конфликта

Исторический процесс развития артельного «теневого» производства как базы развития «теневой» экономики более интенсивно проходил в Армянской ССР, в силу традиционно более высокого уровня ремесленничества в этой республике и высокой активности населения.

К началу перестроечных процессов в СССР армянская «теневая» экономика, как в самой республике, так и в НКАО, развивавшаяся интенсивно, столкнулась с интересами азербайджанской «теневой» экономики, накопившей в застойный период значительные ресурсы, требовавшие эффективного приложения. Поскольку традиционно обе стороны конкурировали в производстве практически аналогичной продукции (кожгалантерея, изделия из пластмасс, мелкие изделия из металла, автофурнитура, швейные и трикотажные изделия, обувь, сельхозтовары), борьба между ними была борьбой за рынки сырья и материалов, готовой продукции и наиболее дешевых трудовых ресурсов.

Развитие кооперативной деятельности в других регионах существенно сократило возможности «теневых» бизнесов обеих республик, возможности реализации готовой продукции, повысило конкурентную борьбу за сырье. Если борьба за кожсырье перекинулась в основном в Туркменскую ССР и РСФСР, то борьба за дешевую рабочую силу сконцентрировалась главным образам в НКАО и Азербайджане.

Поскольку ИКАО являлась основным каналом влияния армянского «теневого» капитала на азербайджанский «теневой» бизнес, то область стала наиболее напряженным звеном внутренней борьбы.




3.2. Официализация и политизация конфликта через проблему ИКАО

Для официализации конфликта экономических интересов двух мафий разрабатывается несколько «пакетов» легенд. В том числе:

— отставание социально-экономической структуры ИКАО от социально-экономической структуры Азербайджанской ССР;

— притеснения со стороны соответствующих коррумпированных структур, обслуживающих интересы «теневой» экономики, подаются как этнические притеснения;

— создается блок «исторических документов», подтверждающих требования армянской мафии о включении ИКАО в состав Армянской ССР;

— создается аналогичный блок о «захватах» этой территории армянами.

После распространения этих блоков информации по стране экономический конфликт оказывается уже оправданным этнически и формулируется как конфликт политический через требование реализации принципа самоопределения территории. С этого момента конфликт политизирован, его «теневая экономическая» сущность замаскирована.




3.3. Беженцы как главная составляющая перехода от политической формы конфликта в межэтническую форму

Политизированный конфликт привлекает к себе значительные массы населения НКАО обеих национальностей, и с этого момента он начинает приобретать характер межэтнических столкновений. Инспирированный поток азербайджанских беженцев из НКАО расширяет географию конфликта, переносит его в другие точки напряжения — города Сумгаит, Кировабад, Баку.

Наиболее слабой точкой оказался Сумгаит. События в этом городе позволили окончательно «спрятать» экономические интересы «теневого мира», драматизировать процесс и полностью перевести его на межэтнические «рельсы».




3.4. Этизация конфликта

Одна сторона — Армения — использовала образ геноцида 1915 г. как прообраз сумгаитских событий. Другая — т. е. азербайджанская — усилила формирование ощущения нарушенного суверенитета, чувства уязвленного национального достоинства и попранной национальной чести.

Если образ геноцида формировал в основном общественное мнение в целом по стране, то уязвленные национальные чувства позволили добиться выявления и консолидации антисил в Азербайджанской ССР. Этот процесс стал опорой для организации депортации армян из Азербайджанской ССР и азербайджанцев — из Армении.




3.5. Структура потоков беженцев, их место в конфликте и интересах «теневых» экономик

Большинство лиц армянской национальности, проживающих на территории Азербайджанской ССР, концентрировалось в городах, причем традиционно расселялось по принципу компактного проживания. Их отъезд из Азербайджана оказался в большей степени под контролем правоохранительных органов, чем отъезд армян из сельских районов республики. В основном отъезд проводился организованно, с сохранением как денежных средств, так и имущества. По состоянию на 10.12.88 г. Азербайджан покинуло около 90 тыс. армян. Некоторые села выезжали полностью. Значительная часть выезжающих армян из Баку направилась в южные районы РСФСР.

По существу, азербайджанский «теневой» бизнес ликвидировал конкурирующие армянские структуры на территории республики. Поток азербайджанских беженцев из Армении по состоянию на 10.12.1988 г. оценивается количеством около 130 тысяч человек. Практически это сельское население из 17 районов Армении, с традиционно смешанным населением. Организация выселения этих беженцев с их земель, изученная по социологическим обследованиям, позволяет выделить три качественных этапа насильственного выселения:

— этап формальной закупки имущества сгоняемых по монопольно-низким ценам (корова — 30 рублей, баран — 8 рублей, 10 кур — 3 рубля, один гектар плодородной земли — 4 тысячи рублей). Доставка выезжающих к границе республики проводилась по цене 100 рублей за человеко-километр. На выезд одной семьи из пяти человек (среднестатистическая численность семьи-азербайджанского беженца) на расстояние в 50 километров до границы республики необходимо было выплатить 25 тысяч рублей. Практически возвращались все денежные средства, выплаченные за имущество.

В сгон с земель активно включились субкриминальные и криминальные структуры, обслуживающие армянскую «теневую» экономику. В короткие сроки во главе бандгрупп встали представители комитета «Карабах». К сгону были привлечены представители местной бюрократии, находящиеся на содержании «теневой» экономики. Процесс вступил во вторую фазу:

— изгоняемых вынуждали писать расписки на чистых листах бумаги, заверенных печатями поссоветов, нотариальных контор, а в ряде случаев — и райисполкомов, о выплате денежной компенсации или обмене жилплощади.

Все опрошенные отмечают, что основной мерой воздействия было избиение, угрозы физической расправы, угроза оружием. На этом этапе опрошенные отмечают большое количество холодного оружия, топориков в руках членов бандгрупп. Наличие огнестрельного оружия отмечается редко. Практически все опрошенные отмечают присутствие в бандгруппах лиц в форме милиции.

Распространившаяся среди азербайджанского населения паника, полная безнаказанность бандгрупп привели к массовому бегству азербайджанцев в леса по направлению к границе Азербайджанской ССР. Процесс вступает в третью фазу:

— бандгруппы блокируют дороги и тропы, отбирают у беженцев деньги, ценности, уничтожают их личные и имущественные документы.

Опросы отмечают резкий рост количества огнестрельного оружия в бандгруппах. Присутствует: турецкие пятизарядные карабины, автоматы немецкого производства времен ВОВ, охотничье оружие, наганы, пистолеты. Акты насилия ужесточаются, избиениям часто подвергаются старики, что глубоко травмирует психику азербайджанцев. При выселении следует предупреждение: за разбитые окна или другой урон жилому дому, зарезанную скотину — смерть.

Аналитической группой определен объем присвоенного армянской субкриминальной и криминальной структурами «теневой» экономики имущества, денежных средств и ценностей изгнанных в сумме 3,1 млрд руб.

Таким образом, армянский «теневой» капитал компенсировал свои потери в Азербайджанской ССР.

Одновременно конфликт из межэтнического (в основном на территории АзССР) перешел в разряд межнационального, вовлекая в зону своего действия население двух республик.




3.6. Перспективы дестабилизации положения в Азербайджанской ССР

Наличие на территории Азербайджанской ССР более чем 130 тысяч крестьян, согнанных с земли и лишенных имущества, с учетом их вынужденного расселения по 40 районам республики, создает качественную базу развития конфликта.

Подвергшиеся насилию, потерявшие веру в защиту со стороны государства, беженцы представляют собой исключительно нестабильную социальную среду, тяготеющую к самозащите. Исторические аналоги подобных насильственных выселений крестьян приводят к выводу о возможных вспышках конфликта в виде «крестьянской войны» и партизанских действий. Вероятность подобного развития событий усугубляется численностью и структурой восточной крестьянской семьи, а также особым значением кровно-родственных связей.

3.7. Новый качественный переход конфликта из межэтнического в межнациональную форму

Переход конфликта на новый качественный уровень (межнациональный) приводит к поискам идеологем соответствующего качества. Для армянской стороны, уже консолидированной вокруг идеологемы народа-мученика, отстаивающего право на жизнь и идею армянской государственности, такой задачи нет.

Для азербайджанской стороны такой идеологемой является лишь идея тюркизма, консолидирующая азербайджанцев в нацию.

Анализ, проведенный группой, показывает, что антисилы в Азербайджанской ССР подошли к выработке общей идеологемы. И хотя антисилы в Азербайджане не прошли еще процесс консолидации, предшествующей выработке общей политической идеологемы, наличие в республике 130 тысяч беженцев, неизбежное распространение информации о методах сгона с земель создают предпосылки для сплочения народа на базе этической, морально-нравственной оценки этих событий. По существу, вопрос в настоящее время сводится к определению той силы, которая встанет во главе этого процесса.

4. Социально-политические силы в Азербайджанской ССР, заинтересованные в прекращении конфликта


4.1. Силы, активно препятствующие расширению конфликта

Проведенный группой анализ показал, что коллективы крупных промышленных предприятий г. Баку не только не проявили забастовочной активности, но и контролировали порядок на своей и прилегающей территориях. Возросло доверие этих коллективов к своим руководителям. В то же время потенциальные возможности крупных пролетарских коллективов использованы не были. Отсутствовали «встречные» демонстрации в поддержку перестройки и правительства республики, не были созданы новые формы использования социально-политических возможностей этих групп населения.

Как уже отмечалось, исключительно активно повела себя подавляющая часть воинов-интернационалистов. По существу, благодаря их инициативе не возникало локальных конфликтов при вводе войск в особый район — г. Баку. Воины-интернационалисты взяли на себя наиболее конфликтные формы контрольной работы — проверку документов, личный досмотр и досмотр вещей.

Несмотря на это, возможности этой авторитетной социальной группы не были максимально использованы.

Особое место в формировании общественного сознания на Востоке играют пожилые люди. При высоком уровне урбанизации населения это влияние идет на убыль, тем не менее ветераны ВОВ, представители республиканской науки и культуры располагают значительным авторитетом, который практически невозможно использовать в традиционных формах социально-политической работы.




4.2. Группы населения, пассивно сопротивляющиеся развитию конфликта

Следует отметить, что авторитет старейшин на селе значительно выше, чем в городах. Аксакалы в сельской местности занимают в настоящее время позицию пассивного нейтралитета. Исторически в Азербайджане в периоды нарастания конфликтных ситуаций стихийно возникали аксакальские советы, располагавшие исключительным влиянием на массы. В сложившихся условиях использование института аксакальства привело бы эту структуру из пассивной в активную форму деятельности. Включение же этой структуры в работу по обслуживанию кадров резко повысило бы как авторитет высшего республиканского звена управления, так и авторитет аксакальства.

В крупных городах Азербайджана (Баку, Сумгаит, Кировабад и др.) определенное место занимают межнациональные среды из семей, возникших в результате смешанных браков, и азербайджанцев разноязычной культуры. Эти среды далеко отстоят от традиционных форм национальных отношений и изначально представляют собой социальную структуру интернационального мировоззрения.

Следует учесть, что лица, входящие в эту структуру, ощущают определенный «комплекс неполноценности» в условиях бурного развития национальных и националистических воззрений, а значит, тяготеют к объединению на интернациональной основе. Лидерские функции для этой среды могли бы исполнять представители республиканской интеллигенции, сохранившие свой общественный авторитет в период застоя и стоящие на интернациональных позициях. (Интеллигенция второго, третьего поколения в Азербайджане русскоязычна, как правило, азербайджанского языка не знает, интернациональна.)




4.3. Резервные структуры населения, способные примкнуть к активным силам

Особое место в оперативной обстановке занимает молодежь 14–17 лет. Эта неустойчивая, но исключительно активная часть населения способна поддержать любое направление развития событий, избирая то, которое даст больше оснований для самоутверждения. Для этой части населения функции лидерства могли бы осуществлять здоровые силы воинов-интернационалистов. Влияние в данном случае было бы тем больше, чем больше учитывалось бы тяготение молодежи к атрибутике общественного движения. Если функции «командирства» могли бы осуществлять воины-интернационалисты, то функции «комиссарства» — ветераны ВОВ и партии.

Пассивную, выжидательную позицию занимает большая часть рабочих и служащих средних специализированных промышленных предприятий, не включенных в «сферу влияния» «теневой» экономики. Поскольку на этих предприятиях (электротехническое, электронное, приборостроительное производства) профессиональные качества и уровень культуры работающих выше, чем на предприятиях местной и бытовой промышленности, на транспорте (где «теневая» экономика держит ключевые позиции), эти группы населения политически здоровы, но не имеют внутренних возможностей для политической консолидации, так как структура руководства ими традиционно неавторитетна.

В сельской местности здоровой, но пассивной силой является социально стабильная часть работающих, не имеющая парниковых хозяйств, избытка земли в личном пользовании и относящаяся, по существу, к малоимущим слоям сельского населения. Эта группа, не имея собственных источников обогащения, работает на принципах найма как в госсекторе, так и в личных сельских хозяйствах, контролируемых «теневым» бизнесом. Их политические симпатии — на стороне усиления государственной власти, резких мер по отношению к «теневой» экономике, стабилизации политической жизни в республике. Общественный авторитет для них — аксакальство.

В анализе конкретных событий отмечается особое влияние женщин на массы. Это влияние имеет традиционные корни — женщина-мать в восточной семье пользуется большим неявным авторитетом, и ее образ интенсивно эксплуатируется антисилами для создания острых, возбуждающих страсти толпы ситуаций. Опираясь на факты, свидетельствующие о фрагментарном включении женщин в пресечение конфликта (Агдам, Сумгаит), следует активно использовать этот традиционный фактор, во многом определяющий настроение и поведение толпы мужчин как видимого активного участника процесса.




4.4. Нетрадиционные формы воздействия на население

Оперативная обстановка показывает, что антисилами в ходе развития конфликта активно используются все формы и методы борьбы за сознание масс, включая инструменты психологической войны. К последним относятся: адресность, учет социальной и культурной стратификации населения при создании пакета информации, подаваемой данному слою, тщательная проработка формы стиля, образности и языка, используемого для подачи этой информации с учетом особенности адресата.

Дрейф цели, подача на идеологический рынок только продуктов, потребность в которых уже сформирована населением к моменту подачи, с одновременным прощупыванием рынка, определением возможного нового шага.

Так называемая склейка, использование чужих, но притягательных для данного слоя вывесок для реализации под этими вывесками своей идеологической продукции.

Согласованная многоканальность, системное использование средств массовой информации, как советских, так и зарубежных, а также возникших в процессе демократизации общественных трибун, «митинговых зон», листовок и прокламаций, слухов и легенд.

Настойчиво декларируемая неангажированность, борьба за психологическое влияние на лидеров и структуры, обаятельные для каждого данного слоя населения.

Очевидно, что в новых условиях традиционная структура идеологической базы полемики неэффективна. Без создания социальной и идеологической базы нового типа, не декларирующей своих связей с партгосаппаратом и вместе с тем связанной с ним общим желанием преодолеть кризисную ситуацию, партийный и государственный аппарат в условиях демократизации существовать не может. Поэтому возникает настоятельная необходимость в создании структуры центров, способных вести психологическую войну в экстремальных условиях и являющихся для партгосаппарата как независимым источником анализа, подачи информации, параллельной официальной, так и способных к самостоятельным действиям, блокированию «теневой» информации, «теневой» идеологии.

Формы и методы организации подобного типа структур состоят в поиске и выдвижении конструктивно ориентированных лидеров, смелом наделении их широкими правами и полномочиями, в том числе и организационно-экономическими, передаче оперативной инициативы в их руки.

5. Место государственных сил в развивающемся процессе конфликта


5.1. Ведомственный подход к урегулированию конфликта

Оценка процесса конфликта как межэтнического явилась причиной исходных просчетов при организации механизмов его ликвидации. Вся работа по исчерпанию конфликта приобрела ведомственный характер, в рамках прав и обязанностей каждого отдельного ведомства. До настоящего времени не создан координационный центр с широкими полномочиями, позволяющими направлять ведомственные усилия в общее русло.

Такой подход укрепляет реакцию управленческого звена на происходящее как на цепь отдельных, самостоятельных событий, а не как на органический процесс. Это приводит к самоизоляции государственных сил, превращает государство в ответчика за каждое событие конфликтного процесса.




5.2. Утрата инициативы в противостоянии антисилам

Механизм ведомственной самоизоляции укрепляет инициативность антисил, позволяет им широко пользоваться терминологией и лозунгами перестройки. Отсутствие единого центра управления здоровыми силами порождает отсутствие единой оценки процесса и четко определенного отношения к нему. В результате в актив антисил попадают представители государственных и партийных организаций.

Поскольку многие ведомства, действующие в зоне конфликта, не имеют республиканского подчинения или подчинены республике частично, ЦК КП Азербайджана объективно не в состоянии играть роль такого координационного центра, так как не располагает соответствующими задаче правами.

В силу особого социально-политического положения в республике, ее население предъявляет жесткие требования и претензии к средствам массовой информации.




5.3. Общественная информация

Следует отметить, что традиционно неоперативная и низкокачественная информация, как официальная республиканская, так и официальная союзная, привыкшая пользоваться политическими штампами вместо политических оценок, не способствовала купированию конфликтного процесса и расслоению антисил. Влияние периодической печати и ТВ на формирование общественного сознания в республике не может быть определено как позитивное, так как на не занятое этими средствами информации поле общественного сознания вышли слухи и легенды, обретая статус единственной «достоверной информации». «Достоверность» слухов и легенд подкреплялась неформальными источниками информации (распространялись тексты, видео- и фотоматериалы).

Положение усугублялось тем, что официальные источники информации (комендантские сообщения в печати) часто ссылаются на неполную информированность либо на отсутствие возможности получения информации.

По результатам опроса и изучения мнения населения, оценка объективности центральных органов информации крайне низка. Как содержание информационных сообщений по поводу событий, так и отсутствие таких сообщений расцениваются как результат влияния другой стороны конфликта.

К наиболее частым ошибкам в работе средств массовой информации опрошенные относят: замалчивание фактов и наиболее острых событий; необъективность освещения в прессе и на ТВ происходящего; неадекватность информации и событий, ею освещаемых; непонимание масштабов и значения конфликта как для населения обеих республик, так и для государства в целом.




5.4. Интонация самоуспокоения в официальной информации, резко контрастируя с реальными событиями, приводит к дальнейшему размыванию авторитета государства в целом, как защитника закона и справедливости, гаранта гражданского мира.

Разрушение социумов, как для армян, так и для азербайджанцев, вынужденных покинуть места традиционного проживания, ставит эти группы населения в положение объектов беззакония. Отсутствие быстрых и решительных мер правовой защиты их интересов, безнаказанность виновных в произволе приводят к деградации в их сознании и в сознании окружающих их социальных структур понятия государства.




5.5. В этих условиях, когда государство рассматривается уже как утратившее реальную власть и контроль над событиями, неизбежен перенос этой оценки и на все государственные структуры, в том числе и на армию.

Проведенные исследования показали, что присутствие армейских подразделений в особом районе Баку, при том что эти подразделения не имеют полномочий, соответствующих их государственной значимости, а лишь выполняют функцию пассивного устрашения, не только лишает эти силы должного авторитета, но и укрепляет антисилы, а также криминальные и субкриминальные элементы в сознании своей безнаказанности.

В оценке населения присутствие армии либо связывается с изменением правовых форм жизнедеятельности, повышением защищенности и правопорядка (через объявление особого или чрезвычайного положения и временного замещения гражданского права правом военного времени), либо полностью теряет смысл.

6. Прогноз, неотложные меры


6.1. Диалектика конфликтного процесса показывает, что, начавшись со столкновения интересов «теневой» экономики двух республик, он трансформировался в конфликт политический (проблема НКАО), затем межэтнический (беженцы из НКАО и Сумгаит), межнациональный (беженцы из обеих республик, события вокруг Топханы) и наконец подошел к фазе превращения в конфликт общегосударственный.




6.2. Мощность и скорость развития процесса не исключает возникновения очагов типа гражданской войны или партизанских действий во всей структуре Закавказских республик.




6.3. Следует особо учитывать возможное влияние на ускорение конфликтного процесса социально-психологической атмосферы, сложившейся в Армении вследствие стихийного бедствия и возможных действий «теневой» экономики республики в связи с этим (хищение материальных средств помощи, усиление террора в районах смешанного населения), формирование антигосударственных настроений).

Необходимо иметь в виду приближение годовщины событий в Сумгаите (февраль), мусульманского праздника Навруз-Байрам (март), годовщины геноцида 1915 г. (апрель)!




6.4. Необходимо создать единый центр по урегулированию конфликта с подчинением ему всех структур местной власти, средств информации, военных сил, с предоставлением права временной замены гражданского права на право военного времени, как в отдельных районах, так и в обеих республиках в целом;

— начать решительные действия по правовому преследованию «теневых» экономических структур с широким освещением этих действий средствами массовой информации;

— произвести быструю и качественную чистку партийных и государственных структур в обеих республиках от руководителей, способствовавших развитию процесса конфликта; замену кадров переориентировать с национальной на интернациональную основу;

— создать комиссию по проблемам беженцев и защите их прав (важно успеть до посевных — март-апрель — работ);

— следует выделить время в передачах Центрального ТВ и радиовещания для специальных программ по проблемам конфликта;

— организовать серию публикаций в печати по сущности и масштабности процесса конфликта; цель — создать в общественном сознании и мнении прочную причинно-следственную связь существа конфликта (столкновение интересов «теневых» экономик — криминальные силы — разрушение интересов государства — сепаратизм);

— мобилизация общественного мнения через серию конференций по конкретным проблемам процесса; цель — дезавуировать политическое, межэтническое, межнациональное содержание конфликта.

Особое значение имеет:

— разрыв коммуникаций; учитывая влияние «теневого» бизнеса на транспорт, движение транспортных средств должно осуществляться только по военным документам; это важно для обеих республик;

— расследование участия «теневого» бизнеса Армении в строительстве в зонах стихийного бедствия; безусловная неотвратимость ответственности за низкое качество, хищения и т. д.;

— передача функций охраны общественного порядка на территориях проживания или работы здоровым силам населения республики; их привлечение и включение в исполнение государственной функции; мобилизация авторитетных неформальных структур (аксакальство и т. д.);

— призыв из запаса воинов-интернационалистов, формирование из них особых частей в замену регулярным армейским подразделениям; призыв должен быть осуществлен на принципах добровольности и сформулирован как «зов отчизны для защиты ее интересов»;

— осуществление особого контроля грузов, прибывших в Армянскую ССР в виде международной помощи (не исключена доставка оружия, взрывоопасных материалов); введение особого контроля за использованием медикаментов, зимних полевых средств жизнеобеспечения (палатки, спальные мешки, химгрелки, химреактивы очистки, компактные продукты питания); пресечение передачи этих средств бандгруппам.

7. Концепция конфликтного процесса, анализ его качественной структуры


Анализ исследуемого процесса свидетельствует о появлении новой социальной силы, претендующей на власть. Эта сила может и должна быть определена как отряды национальных буржуазии, опирающихся на развившуюся в застойный период «теневую» экономику. По существу, эти отряды переживают период первоначального накопления капитала и тяготеют к характерным для этого процесса криминальным способам борьбы с государством и между собой.




7.1. Возникновение и формирование денежных и материальных ресурсов «теневого» характера имеет специфические особенности в разных регионах СССР.

В республиках Прибалтики (Эстония, Литва) ресурсы такого рода сложились из стянутых в этот район классических ценностей (золото, драгоценные камни, изделия из них, портативные предметы роскоши) отступавшими фашистскими войсками. При ликвидации замкнутой в Прибалтике группировки захватчиков эти ценности в основном были присвоены местным населением и осели в функции сокровищ.

В настоящее время возникли предпосылки (для держателей этих ценностей) их коммерческого использования в качестве первоначального капитала. Условие — открытая граница с Западной Европой.

Для Украины, Молдавии более присущи высокие рентные поступления при быстром развитии личных коммерческих сельских подворий. По существу, в этих республиках присваивалась дифференциальная рента, не изымаемая государством. Удельный объем ресурсов «теневого» бизнеса невелик, но уже и здесь выступает как первоначальный капитал. Усиливается мелкобуржуазная аспективность общественного мышления.

Для Крыма, Черноморского побережья Кавказа процесс первоначального накопления капитала основывался главным образом на индустрии отдыха, транспорта, рентных поступлениях за климатические условия отдыха. Этот рынок стал вторым, после РСФСР, рынком потребления продукции «теневых.» экономик.

Республики Закавказья обеспечили накопление ресурсов «теневых» экономик за счет продажи «властных отношений» и развития паразитирующей на государственном промышленном производстве «теневой» производящей мафии. Накопленные ресурсы выступают как достаточные первоначальные национальные капиталы. Условия реализации — правовая самостоятельность.

В республиках Средней Азии и регионе Поволжья источники накопления «теневых» средств аналогичны: соединяются аспекты Украины, Молдавии, Закавказья. Более высок уровень многолетнего паразитирования на госбюджете СССР и отраслевых ресурсах.

Процесс накопления «теневых» ресурсов происходит и в остальных регионах СССР.




7.2. Анализ развития процесса по регионам позволяет сделать вывод о сложившейся стратегии и тактике национальной буржуазии и наличии достаточно разработанного инструментария их действий.

Тактика. Скрытый социально-экономический конфликт трансформируется в политический конфликт. В свою очередь, политический конфликт переводится в межэтнический, затем, через фазу межнационального конфликта, в общегосударственный.

Стратегия. Внутриэкономическое обособление территории — захват политических полномочий — конфедеративная форма государственного устройства — внешнеэкономическое обособление территории — самоопределение.

С учетом специфики культуры, этнической насыщенности региона, уровня развития антисил, потенциальной возможности внешнеэкономической и внешнеполитической самостоятельной деятельности тактика действий антисил изменяется от региона к региону.

Следует иметь в виду, что в ряде регионов консолидирующиеся антисилы имеют объективную возможность опереться на свои зарубежные этнические структуры. Такими возможностями располагают Эстония, Литва, Украина, Армения, Азербайджан. Далеко не утопично и предположение о существовании международных сил, предвидящих возможность дестабилизации государства и общества.

Закавказский конфликт в политической типологии крайне близок к израильско-арабскому конфликту и напоминает события на Кипре. Прослеживаемая интеграция антисил традиционно исламских регионов страны, в том числе Поволжья, под флагом тюркизма способна привести к катастрофе.




7.3. Обращает на себя внимание быстрое изменение качества процесса и его «скачущий» характер по государству в целом, многообразие форм.

Анализ конкретных событий в Прибалтике позволяет определить инструментарий действий как тяготеющий к классическому парламентаризму, с переносом политического конфликта в общегосударственную форму, минуя, этапы межэтнического и межнационального конфликта. Для Закавказья более характерен полный цикл развития процесса. Это отчасти объясняет почему, идея конфедеративного устройства государства вышла из прибалтийского региона. Поскольку процесс ориентирован на достижение общегосударственного конфликта, последний может быть реализован не только в форме политического кризиса, но и в форме прямых вооруженных столкновений.

Скорость и характер распространения процесса свидетельствует о его «метастазной» природе: политическое требование самоопределения не нации, а территории, рождается в НКАО. Спустя короткое время конституируется в масштабах Эстонской ССР, возвращается в Закавказье в форме межэтнического конфликта, усиливает антигосударственные настроения по дуге от Эстонии до Закавказья, включает Грузинскую ССР.

Действия антисил регионов взаимно этизируются, создается общественное мнение в определении «правоты» той или иной стороны, в том числе в регионах, не охваченных конфликтным процессом.

В этом процессе, опирающемся на уже обнародованный принцип «права территории на самоопределение», обнаруживаются две тенденции. Одна — обособление территорий наций, входящих в многонациональное государство — СССР. Другая — дробление наций на составляющие их этносы и субэтносы, с соответствующим дроблением территорий наций.




7.4. События в Закавказье показали, что криминальный класс менее всего склонен к каким бы то ни было экономическим паллиативам. Ключевым для него является вопрос о собственности и о власти, вне решения которых он отвергает всякое экономическое сотрудничество. В тех районах, где начинает развиваться кооперативное движение, он незамедлительно берет этот вопрос под свой контроль, используя при этом как мощнейшие стартовые возможности, так и налаженную структуру «теневых» связей на рынках дефицита. В результате государственная монополия получает в качестве «соседа и партнера» монополию криминального бизнеса. Криминальная буржуазия, внедренная в структуру государственной монополии через слой коррумпированной бюрократии, все более и более превращает последнюю в служанку своих интересов.

Простой анализ структуры и зон влияния «теневой» экономики союзных республик позволяет ожидать возникновения цепи конфликтов в борьбе за государственные территории, рынки сырья, сбыта, рабочей силы. Совершенно ясно, что развернется острая борьба за доминантное экономическое положение между территориями, в том числе и с образованием противостоящих блоков.

Объективный результат такого процесса — деструкция, развал, разруха. Именно эти условия наиболее желательны для криминальной национальной буржуазии.

В политическом аспекте этому процессу более соответствует движение не в сторону развития демократии, а в сторону возникновения властных отношений иного типа — олигархии, диктатуры и т. д.

В процесс разрушения идеи общей государственности введены стихийные силы, даже на субэтническом уровне. Поскольку силы этого уровня находятся на разных этапах развития самосознания субэтноса как целого, цепь возможных конфликтных событий не может быть ограничена ближними временными рамками и в перспективе, на длительный срок, может стать константой.

Антисилы, включающиеся в развитие конфликтного процесса, исключительно деструктивны, легко мимикрируют под практически любые идеологемы и лозунги, объединяют или стремятся к объединению любых антигосударственных сил. В этом процессе дестабилизация государства — лишь средство. Конечная цель — его ликвидация. Качественные аспекты процесса говорят о тактической цели создания множественности горячих точек и очагов напряженности и распыления по ним здоровых сил общества и государства.

8. Предложения


Действия криминальной буржуазии, возглавившей союз антисил, складываются в единую, целостную систему. Следовательно, им может и должна быть противопоставлена столь же целостная программа действий государства, включающая:

8.1. Решительное изменение правового статуса зон острого конфликта с временной заменой гражданского права на право военного времени.

Создание для этого временного полномочного органа, которому передаются все функции власти на территории острого конфликта, независимо от административно-территориального деления.

8.2. В режиме права военного времени расследование деятельности «теневой» экономики и наказание виновных, в том числе и лиц, способствовавших обострению конфликта.

8.3. Восстановление законности и гражданского мира на территории острого конфликта; определение размеров имущественного ущерба, нанесенного гражданам в ходе конфликта.

Имущественные претензии потерпевших должны быть рассмотрены и удовлетворены за счет возвращения отторгнутого или компенсированы из имущества и средств, конфискованных у представителей «теневой» экономики.

8.4. В зонах острого конфликта и регионах, имеющих тенденцию к дестабилизации, необходимо установить особый контроль за коммуникациями связи, транспортными артериями и транспортом.

Должна быть обеспечена возможность рассечения коммуникаций в любой точке и в любой момент времени.

8.5. В структуру идеологической работы должны быть введены нетрадиционные составляющие, имеющие общественный авторитет, — социальные группы, отдельные лица, типы действий и пр.

Целью идеологической работы должно быть освещение классового содержания развивающегося конфликта с подробным, широким анализом места, которое занимает в нем криминальная буржуазия.

Следует формировать в общественном сознании устойчивые представления о связи между деятельностью криминальной буржуазии и политической платформой сепаратизма.

8.6. Активная социальная политика по оздоровлению среды за счет изъятых из «теневой» экономики средств и ценностей с широким обсуждением направлений их использования.

8.7. Создание нетрадиционных, «неявных» механизмов идеологической работы для борьбы за общественное сознание: проведение общественных конференций по конкретной проблематике деструктивного процесса, публикация серий материалов по этим вопросам, выпуск социально ориентированных критических материалов «независимого» характера с распространением их нетрадиционными способами.

8.8. Широкое использование общественного авторитета социальных лидеров, стоящих вне аппарата государственного управления, для консолидации как общественного мнения, так и здоровых сил общества в защиту интересов государства.

Дезавуирование идеи конфедерации и «права территорий на самоопределение».

8.9. Следует рассмотреть возможность добровольного выхода из запаса воинов-интернационалистов и создания на их основе военных сил поддержания порядка и гражданского мира.

15.12.88 г.




1.2. Отчет «Карабах»


1. Эволюция процесса


1.1. Демократические преобразования в СССР, начатые «реформой сверху», резко политизируют ранее неактивные слои населения.

Реализация политической активности масс в этих условиях осуществляется только через общественные объединения «в поддержку перестройки» (основная типология «народный фронт»). На первом этапе альтернативные и экономические цели такого рода движениями не выдвигаются.




1.2. В дальнейшем возникает тенденция к противопоставлению интересов периферии как «народных» и интересов Центра как «бюрократических», формируются требования политэкономической децентрализации. Объектом демонтажа оказывается принцип общегосударственности. Общедемократические движения начинают трансформироваться в национально-демократические. Это второй качественный этап развития процесса.

Идея хозрасчета территорий, теоретически привлекательная, а по существу нереализуемая без полной ликвидации детерминизма обще-государственных интересов и замены их интересами узкотерриториальными, укрепляет концептуальную основу радикализма, выступавшего изначально с идеей «вестернизации» общества на националистической основе.

С этого момента интенсивно вымывается демократическое содержание политического процесса, замещаясь националистическими, шовинистическими составляющими. Интенсивно используется методология создания «образа врага» с целью дальнейшего сплочения движения.




1.3. В политической борьбе начинают довольно широко применяться криминальные и субкриминальные средства, создаются специализированные «силы самообороны», т. е., по существу, отряды боевиков при политических движениях.

Этот период характеризуется «снятием» гарантии гражданского мира и на этой основе разрушением авторитета общегосударственной власти в массовом сознании как силы, обеспечивающей гражданские права личности.

2. Социально-психологическое содержание процесса


2.1. На первом этапе лидирующую роль в формировании идеологического и политического наполнения движения играет национальная, научная и творческая интеллигенция, однако движения в целом имеют массовый характер, они вертикальны.




2.2. Второй этап характеризуется резким прорывом к лидерству представителей или исполнителей воли «теневой» экономики. Усиливается радикальный, в том числе крайне правый радикализм. Лидерские функции все больше захватывают представители антисоциалистически настроенной интеллигенции, дельцы «теневой» экономики и «совмещенные менеджеры», т. е. лица, представляющие как государственные, так и теневые структуры в одно и то же время.

Массовое движение включает в себя люмпенизированные слои населения, субкриминальные и криминальные группы. В концепции движения начинают преобладать требования экономической автономии, монтируемые на этом этапе в общий поток лозунгов перестройки.




2.3. На третьем этапе лидерство в движении захватывают буржуазные радикалы, научно-творческая интеллигенция сохраняет лидерские функции в той мере, в какой обеспечивает идеологизацию движения на этой новой стадии его развития. В общественное сознание внедряется оценка движения как единственной реальной политической силы региона. Центру также внушается оценка движения как единственной реальной силы с массовой поддержкой населения. Контроль за массовым движением устанавливается как через механизмы формирования общественного мнения в регионе, так и через воздействие субкриминальными и криминальными формированиями.

3. Экономическое содержание процесса, механизмы вмешательства «теневой» экономики


3.1. На первом этапе движения доминировали надежды на скорый экономический эффект перестройки и восстановление социально-экономической справедливости. Само по себе это восстановление связывалось главным образом с масштабными действиями против мафии. Основные принципы социалистического производства в их исторически сложившемся виде еще не ставятся под сомнение. На втором этапе главным виновником экономических бед страны в общественном сознании постепенно становится не мафия, а централизованная система руководства страной, в том числе и экономикой. Это создает благоприятную почву для развития настроений хозяйственной автономии территорий. В общественном мнении периферии Центр из гаранта и олицетворения всеобщего интереса превращается в главный тормоз ее экономического развития. На третьем этапе такое развитие все более отчетливо отождествляется с западной моделью, причем в тех ее вариантах, которые обеспечивают максимальную свободу от Центра.




3.2. В то же время на территориях существует реальный «теневой» экономический механизм, зарекомендовавший себя как гибкий, легко перестраивающийся под нужды рынка, способный справиться с растущим дефицитом средств существования населения. Произошла этизация «теневого» бизнеса. Резко возрос политический авторитет лидеров «теневой» экономики.




3.3. Исключительно важное значение имеет факт, что «теневая» экономика неотторжима от экономики государственной и имеет ту же оперативную и производственную базу. Коррумпированная бюрократия относительно немногочисленна, так как большая ее часть, начав с коррупции и создав определенные накопления, вошла в «теневую» экономику и структуры как собственники капитала.

Система управления государственной промышленностью в определенной степени дублируется системой управления «теневой» экономики. Возникает своеобразная «встроенная административно-командная система» управления, гораздо более гибкая и оперативная, нежели официальная.







Рис. 1. Схема сращивания «криминального менеджмента» с официальной бюрократией:

А — криминальный менеджмент, «освобожденный» от риска; источник финансирования «теневой» экономики;

Б — зона сращивания; представлена владельцами капитала, выполняющими определенные функции «сопровождения» «теневых» процессов управления;

В — некоррумпированный аппарат управления.




3.4. Формирование самостоятельных иерархических структур «криминального менеджмента» обеспечивает «хозяевам» новой формации высокую степень защищенности от вмешательства органов правопорядка в их дела. Традиционно сложившийся, внешний по отношению к этой среде, механизм надзора оказывается не в состоянии отследить утечку финансовых средств сквозь бреши сегодняшнего хозяйственного механизма. «Криминальный менеджмент» идет на столкновения с экономическим правопорядком лишь в исключительных случаях. Но и тогда он, как правило, перекладывает «рисковые функции» на низшее, так называемое «черное звено».

В целом работа ячейки «теневого» менеджмента может быть представлена в виде следующей схемы.







Рис. 2. Схема организации эксплуатации наемного труда теневым менеджментом:

А — «хозяин»;

Б — «контролер»;

В — «надсмотрщики»;

Г — «наемные работники».

В рамках предложенной схемы очевидно обеспечивается неуязвимость позиции «хозяина» за счет «сбрасывания» всей «черной работы» на плечи «надсмотрщиков». В свою очередь «хозяин» заботится о «надсмотрщиках», гарантируя им как качество жизни, так и социальную защищенность на случай «аварии». Выбывающий «надсмотрщик» легко замещается наиболее инициативным из «наемных работников».




3.5. На следующем уровне оформившаяся и утвердившаяся ячейка такого типа «склеивается» с другими и образует «этаж», как это показано на рис. 3.







Рис. 3. «Склеивание» ячеек и образование структур более высокого порядка

Подобные структуры симметрично отражают структуры государственного хозяйственного механизма. Помимо жесткой иерархичности им свойствен отраслевой механизм формирования — по типу продукции и сырья; например «стройкомплекс», «агрокомплекс» и т. п.

Также высоко вероятны столкновения между отдельными «отраслевыми структурами», подчинение одной из них другой, либо, в ряде случаев, кооперация, которая не только не уменьшает, но, напротив, увеличивает вероятность столкновений. Подобные «войны кланов», возникая в тех или иных регионах, могут осложнить, течение межнациональных конфликтов, а во многих случаях — и катализировать их.




3.6. Некоррумпированные официальные структуры управления легко «выключаются» «криминальным менеджментом» посредством перехвата команды на нижних этажах власти и управления и организацией саботажа на исполнительском уровне.







Рис. 4. Схема «перехвата» команд в случае, когда официальные руководители не принадлежат к зоне «сращивания»




На микроуровне такие схемы реализуются в Казахстане, Армении, Азербайджане. Не исключено и их «тиражирование» на другие регионы страны. Высоко вероятна реализация такой же схемы и на микроуровне — НКАО.

Никакой тест «криминального менеджмента» сам по себе не способен вызвать политического процесса. Масштаб явлений последнего времени оказался возможным лишь потому, что «перехват», близкий по схеме к описанному выше, был осуществлен одновременно в целом ряде территорий и «теневых» экономических блоков. Причем уровень информированности и взаимосвязи оказался значительно выше, чем у официальных управленческих структур.

4. Генезис кризиса вокруг ИКАО


Настоящее исследование является органическим продолжением непрерывной аналитической работы, проводимой группой с 04.12.88 г., с выездами в районы активного политического процесса (Баку, Ереван, Степанакерт).




4.1. В отличие от ноября — декабря 1986 г. политическая ситуация в НКАО выглядит сейчас гораздо спокойней. Комендантский час имеет, скорее, символическое значение. Присутствие сил поддержания порядка не носит демонстративного характера. Отсутствуют или редки проявления массовой политической активности — митинги, шествия, забастовки.

Тем не менее широко распространяются слухи, листовки с призывами к забастовкам (например, по поводу годовщины так называемой «карабахской революции»). Сами забастовки носят скоротечный, неорганизованный, бессистемный характер, прекращаются на следующий день.




4.2. При отсутствии черт внешней активизации политического процесса группа констатирует развитие кризиса вглубь. Сам процесс приобретает скрытый латентный характер, а движение в целом осваивает новый для себя качественный этап. В этом развитии процесса резко выделяются следующие качественные характеристики:

4.2.1. Сохранение психологической напряженности в отношениях между двумя этносами.

4.2.2. Взаимная ориентация на сохранение «образа врага»: азербайджанской стороне приписывается дикость, бескультурье, религиозный фанатизм, а армянской стороне — коварство, хитрость, политическое манипулирование Центром.

4.2.3. Разрыв многосторонних и двусторонних коммуникаций — от транспортных и хозяйственных до межчеловеческих и даже семейных; иллюстрацией могут служить конфликты между ветеранами, ранее представлявшими монолитную группу, а также распадение смешанных браков, прекращение общения в детской среде.

4.2.4. Усиление деморализующей, углубляющей конфликт проблемы беженцев (в момент анализа каждый шестой житель Степанакерта и каждый десятый житель ИКАО — беженец); эта проблема в динамике создает качественно новую социально-психологическую среду конфликта.

4.2.5. Высокая насыщенность области оружием, проработка сторонами сценариев вооруженного конфликта.




4.3. Новым объектом развития конфликта являются курды, особенно в районах компактного проживания (Лачинский и Кельбаджарский районы ИКАО, прилегающие районы Армянской ССР), за влияние на которых с целью вовлечения их в конфликт борются обе стороны.

4.4. Определенное сдерживающее воздействие на развитие конфликта оказало решение о введении в H К АО особой формы управления. Однако большинство опрошенных рассматривают это решение как запоздалое и относятся к нему скептически, полагая, что возможности КОУ ограничены самим развитием процесса.

На КОУ распространяется уже сложившееся недоверие к Центру, причем обе стороны сомневаются как в силе, так и в справедливости Комитета. На него автоматически возлагается ответственность за бойкот рабочими-армянами рабочих-азербайджанцев на шелковом комбинате, неустроенность беженцев, а также все хозяйственно-бытовые и моральные тяготы, связанные с разрывом коммуникаций.




4.5. Группа пришла к выводу, что, несмотря на напряженную работу КОУ, время, отпущенное на завоевание доверия, крайне ограниченно, и сейчас ключевая проблема в том, насколько быстро КОУ сможет восполнить возникший в H К АО дефицит государственной власти.

Тезис о социально-экономической отсталости НКАО скорее раздражает все стороны конфликта, нежели объясняет его. Одна сторона видит в этом подмену основного, то есть национального, содержания конфликта «удобным» объяснением, другая — считает себя безосновательно обвиненной, поскольку ее собственный уровень развития социальной сферы намного ниже.

Группа считает, что в этой ситуации необходимо более широкое и гласное распространение сведений о связи политических процессов нынешнего периода с социально-экономическими процессами последних двадцати лет.




4.6. Уникальность конфликта вокруг НКАО еще и в том, что здесь оказались соединенными отдельные черты и характеристики общего процесса, в разной степени проявляющие себя и находящие свое воплощение в аналогичных движениях различных регионов страны. Уровни, силы и типы участников конфликта, разобщенные или «разведенные» в других регионах, оказались в НКАО «слиты» в органически единый процесс.

4.6.1. Типичный для страны в целом массово-демократический комплекс настроений без русофобии и антисоветчины, с настроением на возвращение к «правильному социализму», представители которого восторженно приветствовали перестройку, объединен вокруг требования борьбы с коррупцией (для НКАО это требование неразрывно с протестом против предшествующего руководства). Этнический конфликт на первом этапе движения за воссоединение с Арменией не доминирует, а традиционная прорусская ориентация усиливает надежды на «справедливое вмешательство» Центра. Этот период заканчивается событиями в Сумгаите 28–29 февраля 1988 г.

4.6.2. После событий в Сумгаите бурно развивается национальная компонента политического процесса, «вызревает» ориентация на приоритетное значение «своей» проблемы по отношению к общегосударственным интересам. Разрабатывается своя «модель» решения проблемы, причем решения вне контекста общих процессов, с акцентом на «исключительность». Начинают формироваться русофобия и антисоциалистические настроения. Движение трансформируется из общедемократического в национально-демократическое.

4.6.3. До Сумгаита социальная база для подобных тенденций была в НКАО более чем узкой, а национальная компонента, скорей, маргинальной. В Армении эта база была шире, но включала в себя в основном национальную интеллигенцию, затронутую «политической педагогикой диссидентства» 70-х годов, а также родственную этому кругу часть армянской «советской диаспоры» и экстремистскую часть диаспоры зарубежной.

4.6.4. Особый интерес представляют связи национальной «теневой» экономики с подобно ориентированным социально-политическим блоком. Анализ, проведенный группой, приводит к выводу о том, что на этом этапе такие связи выражались в спонсировании или субсидировании политических движений.

Начавшийся процесс можно было купировать, усилив борьбу с коррупцией и «теневой» экономикой, с тем чтобы в конечном счете дезавуировать националистическую компоненту политического движения. Если бы это в свое время удалось, то движение осталось бы массово-демократическим.




4.7. С момента становления новой фазы национально-демократического движения политическое качество характеризуется:

4.7.1. Падением доверия к государству как гаранту гражданского мира и личной безопасности граждан.

4.7.2. Ростом психологической готовности к самообороне «любыми средствами».

4.7.3. Появлением крайне благоприятных условий для пропаганды радикального национализма.

4.7.4. Ростом политического влияния Еревана на процесс в НКАО соразмерно падению влияния Центра.

4.7.5. Усилением идеологизации и этизации национально-демократического движения.

4.7.6. Формированием тенденции перерастания межэтнического конфликта в конфликт геополитический, то есть в конфликт между христианами и тюрками.

4.7.7. Сближением карабахского движения с народными фронтами Прибалтики, учащением случаев «эмиссарских поездок» представителей последних в район конфликта.

В рамках органичного целого этот этап движения не мог бы получить всеобщего значения ввиду локальности процесса, его замкнутости относительно ограниченным регионом. Однако при общей тенденции ослабления роли целого и Центра модель «этнизации» и параллельной политизации общедемократического движения становится «наглядным пособием» для достаточного количества нестабильных межэтнических соседств в СССР.

Подтверждением всеобщности такого вектора эволюции стало совещание представителей национально-демократических движений СССР (Рига, 24–25 сентября 1988 г.), где отчетливо прозвучала тема усиления «национальной компоненты» как важнейшего фактора перестройки.




4.8. На этом новом, начавшемся после событий в Сумгаите этапе так и не востребованную Центром роль политического лидера движения занимает лидер национальный. Им становятся комитеты «Крунк» и «Карабах», возникшие в точке соединения интересов трех основных сил, сложение которых образует национально-демократические движения и в других регионах страны. Это:

— широкие массы, надеющиеся на быстрое удовлетворение своих как национальных, так и социально-экономических интересов в рамках этих движений; в их сознании эти интересы уже имеют приоритетное значение перед общегосударственными;

— леворадикальная интеллигенция, связывающая с осуществлением собственной модели развития надежды на дальнейшую либерализацию социальной и демократизацию политической жизни;

— национальная буржуазия, дельцы «теневой экономики», ожидающие большей свободы и широты своей коммерческой, производственной и инвестиционной деятельности в рамках национальной хозяйственной модели.

Соотношение этих сил, степень их развития, уровень и характер их участия в процессе в разных регионах страны весьма различны, что создает многообразие вариантов внутри единой типологии национально-демократических движений.

Карабахское движение в отличие от Прибалтики, где уже у истоков народных фронтов были заметно выражены антисоветизм, русофобия и сепаратистские настроения, исходно ориентировалось на Центр и советские ценности. Однако по мере того, как Центр все более упускал возможность выступить в конфликте в качестве третейского справедливого судьи, произошла переориентация на национальную интеллигенцию и национальную буржуазию как руководящую идеологическую, политическую и экономическую силу движения. Эта переориентация произошла под эгидой комитетов «Крунк» и «Карабах» при активном участии эмиссаров прибалтийских народных фронтов, а также некоторых московских неформальных политических объединений.

При этом четко обозначился общий вектор политических интересов леворадикальной интеллигенции и национальной буржуазии, делающий возможным их союз в рамках единого движения. Этот вектор — вестернизация, то есть экономическое и политическое развитие, ориентированное на Запад.

В практическом развитии движения эти две силы выглядят независимыми, «разведенными». Однако на деле стиль и политическое лицо движения определяет, как правило, лишь одна из этих сил. Другая — только «обслуживает» формирование образа.

В Прибалтике на первый план выступают интересы интеллигенции, что этизирует движение ь глазах страны и мира. В Азербайджане, напротив, национальная буржуазия слишком грубо обнаружила свои клановые интересы, что привело к быстрой криминализации движения и дискредитации его в глазах советской и мировой общественности.

Специфика движения в Карабахе — в тонком, органичном сплетении в единую структуру авторитетов интеллигенции, чья роль духовного лидера, «цвета нации», исторически традиционна для Армении (в практике движения эта роль принадлежит комитету «Карабах») и дельцов «теневой экономики», новых предпринимателей (их интересы представляет Совет директоров — модификация комитета «Крунк»). В глазах масс в идеологии национально-демократических движений они олицетворяют «задавленную» бюрократией национальную созидательную энергию.

Характерно, что широкое общественное мнение рассматривает этих предпринимателей, в том числе и бывшего лидера «Крунк» А. Манучарова, как фигуры криминальные. В этом плане им охотно противопоставляют представителей коррумпированной бюрократии, которых общественность склонна отождествлять в собственном смысле слова. В ходе трансформации общедемократического движения в национально-демократическое это позволило идеологам движения перенести роль реального строителя новых экономических отношений, удовлетворяющих всех, на «новых предпринимателей». Следует учесть, что эти «новые предприниматели» представляют собой мелкую и среднюю, то есть наиболее массовую, часть национальной буржуазии Карабаха.

В условиях типичной для региона круговой поруки и массового частичного участия в «теневой экономике» это звено располагает немалыми возможностями реального «перехвата власти» на уровне «перехвата команд». Вследствие этого авторитет неформальных структур власти растет, а воздействие новой идеологии на массы расширяется. Внутри этой идеологии формула «предприниматели против бюрократии» обретает новое значение и звучание. Эта формула получает широкий резонанс за пределами собственно зоны конфликта и позволяет сталкивать процесс политической перестройки в стране в русло буржуазно-демократических преобразований.

Следует отметить, что на этом этапе развития процесса, так же как и на декабрьских событиях в Азербайджане, которым посвящен предыдущий анализ группы, видно влияние «исторически» оправдавших себя сценариев.

Если в характеристике межэтнического конфликта рисунок процесса повторяет картину кризиса арабо-израильских этнических взаимоотношений, то «включение» национальной буржуазии в Карабахе по инструментарию воспроизводит «включение» итальянской мафии в борьбу против левого фронта политических сил после 1945 года под «оправданным» в период войны лозунгом «мафия против тоталитаризма».

Разница заключается лишь в том, что в Италии мафия выступала против усиления государства, а в Карабахе — за деструкцию государственности. И в том, и в другом случае — это борьба против существующей структуры власти и управления за «свою» власть и «свое» управление.

В массовом сознании этизация этого лозунга оправдана отождествлением административно-командной системы со скелетом управления периода культа личности.




4.9. В подобной атмосфере карабахский вопрос быстро превратился в «оселок», на котором в общественном сознании страны испытывается не только «добрая воля» Центра, но и вообще вся программа перестройки и гласности. И как результат, на фоне быстро развивающегося процесса, с одной стороны, и заторможенности реакций Центра, с другой, девальвируется авторитет как государства, так и партии.

После трагедии в Армении общественное мнение страны вновь было готово к тому, что Центр вот-вот резко вмешается в конфликт. Негативный эмоциональный заряд масс, достигший критически высокого уровня, был готов к переключению на работу по дезавуированию «теневых» дельцов. Прежде всего ждали мер, направленных против «теневой» структуры стройкомплекса республики, так как в общественном сознании именно он несет максимальную ответственность за масштабы разрушений и число жертв. Упустив время, Центр принял этот негативный заряд на себя. В общественном сознании еще больше укрепился миф о безнаказанности дельцов, об их якобы теснейших связях с Центром. Неуместный в этой обстановке арест морально авторитетных членов комитетов «Крунк» и «Карабах», равно как и некоторые обстоятельства этого ареста, создал атмосферу почти конфронтационную.




4.10. В таких условиях присутствие Центра только в виде сил поддержания порядка устойчиво способствует созданию образа власти, как функции исключительно репрессивной. Реальное же его бессилие в реализации даже этой функции, отсутствие гражданского мира дискредитируют Центр в глазах масс как власть.

К моменту создания КОУ уже сформировалась атмосфера ожидания сильных политических инициатив от кого угодно, кроме Центра и его институтов. Это определяет ограниченность возможностей КОУ по реальному управлению политическим процессом и в то же время резко стимулирует кристаллизацию неформальных структур власти и неформальных авторитетов.

5. Выводы и предложения


5.1. Карабахское движение переходит из латентной стадии в этап национального движения с уклоном в сторону радикализма.

5.2. В связи с этим следует ожидать роста политической активности. Не исключены криминальные действия, в том числе и массового характера.

5.3. В ближайшее время высоко вероятно включение в конфликт курдской общины как в НКАО, так и в Армении. Прогноз ее политических симпатий затруднен.

5.4. Растущая коммуникационная изоляция замыкает область «на себя». В результате увеличивается вероятность столкновений, направленных на разрушение изоляции.

5.5. Проблема беженцев становится содержательной проблемой конфликта. Без решения этой проблемы политическое воздействие на движение невозможно ни для одной из сторон конфликта.

5.6. Политическую репутацию Центра возможно восстановить, лишь вернув ему репутацию правозащитника обеих сторон. Значение правовых гарантий и обеспечения их силой государственного механизма многократно возрастает.

5.7. Широкое расследование конкретных криминальных действий по последствиям землетрясения могло бы, в определенной степени, усилить позиции Центра, хотя и не решило бы проблем эволюции самого движения.

5.8. Рекомендации группы, изложенные в записке по анализу декабрьских событий в Баку, в значительной мере могут быть использованы и на современном этапе.

5.9. Следует ожидать резкого роста различных форм гражданского неповиновения по всем регионам нестабильности в СССР. К ним относятся: забастовки, шествия, несанкционированные демонстрации, отказы от службы в армии; возможны отказы от налоговых обязательств граждан.

5.10. Высоко вероятны акты эмоционального воздействия — самосожжения, голодовки, самоубийства в знак протеста и т. д.

5.11. Целый ряд из ныне существующих неформальных движений сделает попытку оформиться в виде альтернативных партий.

5.12. Развитие указанных выше новых проявлений не исключает параллельной радикализации движений.

17.02.89 г.




1.3. По поводу так называемого «Секретного дополнения» к пакту Молотов-Риббентроп


ЭКСПЕРТНЫЕ оценки политологов из СССР, ГДР, ПНР, Франции позволяют построить модель событий при условии признания со стороны СССР наличия этого «секретного дополнения».




ПЕРВЫЙ ЭТАП ДЕСТРУКЦИИ

Замыкание «западной дуги» социально-психологической напряженности в пределах СССР. Обострение ситуации в Западной Украине и Западной Белоруссии. Еще большая активизация униатского движения. Эскалация проблемы УБЛ (Украины-Белоруссии-Литвы — «литовский интерес»). Ответ на эскалацию «самостийных», антирусских движений и их распространение на всю территорию Украины и Белоруссии.




ВТОРОЙ ЭТАП ДЕСТРУКЦИИ

В условиях смысловой безвыходности и апатии резкое подхватывание широкими слоями польского населения лозунга «Великой Польши». Эскалация польских претензий к СССР, разыгрывание «Солидарностью» националистической «карты» в интересах «поднятия духа польского народа». Поддержка со стороны Ватикана. Возможный визит Бжезинского.




ТРЕТИЙ ЭТАП ДЕСТРУКЦИИ

В условиях «буферной зоны» социально-политического напряжения на территории СССР и «польского толчка» расшатывания Варшавского блока по принципу «домино».




ЧЕТВЕРТЫЙ ЭТАП ДЕСТРУКЦИИ

Соединение двух немецких государств и предъявление объединенной Германией территориальных претензий к Восточной Европе.




ПЯТЫЙ ЭТАП ДЕСТРУКЦИИ

По мере нарастания экономического и политического кризиса в пределах СССР — «мягкая аннексия» территорий.




Сходные модели описывались в ряде политических концепций. Сходные в смысловом плане сценарии существуют и для южных, и для восточных регионов СССР.

Подтверждением к вышесказанному может служить обеспокоенность прежде всего со стороны определенных французских кругов возможным признанием «секретного дополнения». Достаточно прозрачная динамика событий в Польше. Высокая роль пронемецких элементов в неформальных движениях на севере Прибалтики.

21.06.89 г.




1.4. О некоторых преградах при введении рыночной экономики в СССР и путях их преодоления


Мы констатируем, что требования экономического развития СССР вступают в чрезвычайное по остроте и масштабам последствий противоречие с социально-политической реальностью. Форсирование данной ситуации с помощью силовых методов и волевых решений может привести к катастрофическому исходу, который по аналогии можно назвать «иранской моделью» (имеется в виду крушение шахского режима), но в гораздо более сжатые сроки и с непрогнозируемыми последствиями.

Сущность противоречий


Идея перехода к рынку в политически радикальных формах была вброшена в массовое сознание оппозицией. Правительство оказалось в роли «догоняющего». Первые половинчатые шаги подверглись сокрушительной критике.

Сегодня, каковы бы ни были меры, естественно ухудшающие на первом этапе общую социальную обстановку, это будет подано как неумелость, половинчатость руководства. В политическом плане правительственная реформа — в новом ее варианте — украдена, растиражирована и присвоена оппозицией, которая и будет снимать дивиденды. «Демаркационная линия» будет заведомо демагогически проведена между понятиями «бюрократический капитализм» (линия руководства) и «подлинно демократический капитализм» (линия оппозиции). Наполнение этих понятий может быть произвольным. Важна при этом политическая цель — сохранение базы для критики руководства и уклонение от ответственности.

В итоге руководство страны окажется «между двух огней». Справа его будут критиковать за «половинчатость, коррумпированность, нерешительность и неумелость», а слева — за «измену социализму и развал».

О том, что в этом случае окажется неминуемым политический кризис, говорят следующие факты и факторы.

1. По мере роста непопулярности самого понятия «перестройка», как показали исследования, происходит соответствующий и связанный с этим рост доли населения, мыслящей реализацию своих целей исключительно в формах насилия.

2. Наличествует реальное двоевластие в ряде регионов и территорий (Москва, Ленинград, Прибалтика и другие) с жестким противостоянием политических сил.

3. Обостряется фракционная борьба внутри КПСС при доминирующем стремлении к федералистскому устройству партии.

4. Идет усиленная компрометация (либо справа, либо слева, либо и справа и слева одновременно) всех без исключения действующих политических фигур верхнего эшелона.

5. Набирает силу процесс сбрасывания региональных лидеров, принадлежащих номенклатуре нынешнего руководства. Техника сбрасывания — перехват программ лидеров, радикализация программ, дискредитация лидеров.

Такая модель лишь отрабатывается в регионах для «разыгрывания» в Центре.

Нарастающее количество фактов такого рода (Везиров, Арутюнян, Бразаускас и другие) приводит к новому качеству. В массовом сознании от сброса многих лидеров «горбачевской ориентации» — один шаг до сброса «самого Горбачева». Одновременно все это осознается партийными кадрами как свидетельство бесперспективности служения лидеру и руководству.

6. Рост колониального мышления. Анализ показал, что по всем без исключения территориям, являющимся держателями сырьевых ресурсов (прежде всего нефти), в сознании национальных меньшинств формируется образ «арабских эмиратов» как достижимого «благоденствия» без каких бы то ни было серьезных усилий. Не рынок, а патронаж и рента — вот новые экономические составляющие региональной установки, в которой превалирует логика «этноса-рантье».

7. Политизация производства и сопутствующий ей кризис мотивов к производительному труду. Анализ показал наличие серьезной тенденции к снижению трудовой отдачи (по типу «итальянской забастовки»). Перелома в этих условиях ожидать трудно. Шоковое воздействие, безусловно, вызовет социальный взрыв, который может быть использован политическими противниками.

8. Исполнительская беспомощность новых «демократических» органов управления. В ряде случаев не только выборы председателя Совета, но и выборы председателя собрания по выборам председателя Совета длятся несколько дней. Вновь обретенная страсть к политическому разглагольствованию, неспособность и нежелание действовать с необходимой быстротой, страх перед ответственностью и непопулярными решениями несовместимы с любой позитивной реформаторской деятельностью. В такой ситуации подмена реальной деятельности критикой — неизбежна. Главным мотивом становится обеспечение собственной популярности при любых политических «поворотах».

Социальные «аппетиты» народа, раздразненные оппозицией, не получив удовлетворения, будут расти. Причем идея высокопроизводительного труда в процессе этого роста все более и более будет замещаться идеями радикальных политических действий, направляемых в привычное «русло», то есть против существующей власти.

Опыт регионов показывает, что такой процесс зачастую происходит против воли лидеров оппозиции, за счет податливости, психологической и политической зависимости от настроений масс.

9. Наличие мощных центробежных тенденций по отношению к СССР как целому. Фактор Литвы. Пример прямого неповиновения, который воспринимается как действенный и результативный и нарушает любую целостную систему управляющих команд. Директивы по введению рынка будут деформироваться и торпедироваться так же, как и любые другие команды, исходящие из Центра.

10. Возникшая адресность высшей исполнительной власти (Президент), персональность ответственности за управление. Это определяет, в свою очередь, адресность критики. Массированные акции по дискредитации фигуры Президента в средствах массовой информации показывают, кем хотят заплатить за «введение рынка».

11. Усложняющийся международный контекст. Политический процесс в СССР, в частности в Закавказье и Прибалтике, говорит о сталкивании различных геополитических сил в региональных конфликтах на нашей территории. Соответственно с этим происходит размежевание политических сил внутри страны по их ориентации на разные и зачастую конфронтирующие друг с другом геополитические структуры. СССР все в большей степени становится ареной борьбы, в которой Президент является противником тех, кто имеет иную, чем он, геополитическую ориентацию. Результатом этого является тенденция к усилению антипрезидентских сил за счет их международного спонсирования, как политического, так и экономического.

12. Продолжается накопление оружия как в регионах, так и в центре страны, включая склады оружия на территории Московской области.

13. Происходит дальнейшая радикализация молодежных групп и формирований, вплоть до установки на нелегальную деятельность. Продолжается политизация криминальных структур, а также криминализация боевых видов спорта. В условиях двоевластия такого рода формирования приобретают значение как группы силовой поддержки, их роль и возможности возрастают. Эксперты считают, что двоевластие становится питательной средой для такого рода структур насилия, альтернативных государственным.

14. Впервые широко продекларировано, внесено в мировое общественное мнение и советскую печать все, связанное с подготовкой покушения в США на Дж. Буша. Таким образом, показано наличие мощных террористических сил, способных к проведению террористических акций по уничтожению президента сверхдержавы.

15. Происходит непрерывное приближение к критическому уровню вероятности крупных технических катастроф. Возникают и учащаются ситуации локального бедствия, связанные с большей или меньшей потерей управляемости и технологической дисциплины в производственных процессах.

Эксперты согласились на том, что в этой сфере достаточные резервы, необходимые для обеспечения безопасности в нестабильной ситуации проводимых преобразований, отсутствуют.

16. Крайне неблагоприятная динамика миграционных процессов формирует дополнительную неустойчивость и социальную нестабильность.

Нами было промоделировано сочетание вышеуказанных факторов с учетом их веса и взаимообусловленности в различных регионах, территориях и в целом по СССР. Моделирование проводилось, исходя из предположения о форсировании реформы в условиях персональной ответственности руководства. В результате дается следующий прогноз на ближайшие несколько месяцев.

Прогнозируется:


1. Образование на территории СССР, зачастую в одном и том же регионе, множества неподконтрольных Центру властей.

2. Укрепление на этом фоне связи «теневых структур», как держателей альтернативного механизма насилия, с новой официальной властью, т. е. огосударствливание мафии.

3. Перехват руководства в формировании рынка и построение его по модели «черного» при сдвиге приоритетов в сторону торговли «белым товаром» (проститутки, научные кадры, боевики, рабочая сила), наркотиками, оружием, проведение аморальных научно-технических проектов, подавление общественного мнения, реализация крайних форм эксплуатации человека и ресурсов и т. п.

4. Террор, как механизм воспроизводства такой общественно-политической реальности на возможно более длительный срок с целью фиксации условий первоначального накопления капитала, закрепления международных контактов этого капитала (прежде всего — мафиозных), внедрения в массовое сознание крайней степени подавленности и полного безразличия к форме правления при условии обеспечения этой формой минимальных жизненных потребностей. Снятие демократических установок, как составляющих качества жизни.

5. Резкий подъем забастовочного движения, социальные битвы, противодействия любым органам власти, возможно и небескровные.

6. Рост ортодоксального сталинизма, неосталинизма, монархизма, фашизма, религиозного и политического фундаментализма во всех видах и проявлениях. Выход на арену «сильных личностей», регресс к родо-племенному управлению в превращенной форме (особенно в регионах традиционного распространения ислама, буддизма и языческих культов). Вождизм с определением приоритета того или иного вождя по имеющимся в его распоряжении потенциалам насилия. 7. Потеря культурного и интеллектуального потенциала.

Рекомендации


Ситуация оценивается нами как чрезвычайная прежде всего в плане политическом. Необходимым представляется крутой политический вираж, при котором дышащая в спину руководству оппозиция по инерции «проскочит» к ложной цели, а руководство, сохранив блок перестроечных целей, получит свое пространство для маневрирования. Только в этом случае удастся преодолеть главную политическую опасность — опасность узурпации, включающую перехват программ, дискредитацию авторов и захват власти.

Эксперты сходятся на том, что избежать узурпации можно лишь, во-первых, создав не один, а несколько различных вариантов форсированной модернизации общества и, во-вторых, закрепляя в общественном сознании оппозицию как держателя лишь одного из них, возможно не самого конструктивного.

В числе прочих внимание экспертов привлек вариант, основанный на «теории прорыва». Его основные особенности состоят в следующем.

В плане экономики:

— замена этапности в построении рынка, приоритетом обеспечиваются производители, способные обеспечить вывод на мировой рынок отечественного высокотехнологического продукта. Разработана организационная структура, реальная номенклатура продукции и методы налаживания экономических связей;

— формирование концепции лидирующего продукта, переход от логики «догоняния» к логике локальных опережений — прорывов. Ориентация военно-промышленного комплекса в части конверсии на производство изделий, способных конкурировать на мировом рынке. Высокая степень свободы производителей в этой ситуации должна соответствовать высокому уровню их ответственности за результаты;

— высшие приоритеты должны быть предоставлены самой индустрии знаний;

— в системе управления экономикой серьезное внимание должно быть уделено образованию трансрегиональных корпораций в пределах СССР с широкими связями и принципиально иным, соответствующим современным требованиям, качеством руководящего состава;

— в ключевом вопросе, связанном с собственностью, акцент необходимо переместить с понятия собственности как принадлежности и предмета наследования на собственность как функцию управления. Этот подход в сегодняшней мировой экономике является ведущим.

В плане идеологии:

— ключевым моментом является диалектика традиции и прогресса, концепции постиндустриального развития СССР;

— предъявление общественному сознанию новых исторических авторитетов, соответствующих целям нового периода;

— новый уровень качества дискуссий о социализме и марксизме, сдерживание идеологической деструкции на политически целесообразных рубежах;

— формирование кадрового корпуса КПСС и других структур, составляющих базу поддержки, таким образом, чтобы создались реальные основания для того, чтобы претендовать на роль партии как культурного лидера, лидера культурного возрождения страны, где под культурой понимается технологическая, организационная, нравственная культура.

Предлагаемая модель представляется экспертам одним из реально осуществимых вариантов развития страны. Возможны, разумеется, и другие.

Принципиально важным именно в политическом плане представляется закрепление в общественном сознании того, что высшее руководство является держателем не одного (легко дискредитируемого и перехватываемого), а нескольких вариантов развития страны. Причем единство целей сочетается в этих случаях с разнообразием технологий их реализации.

Это позволяет, во-первых, создать преимущество руководства над оппозицией, во-вторых, обеспечить руководству полноту стратегического охвата и связанные с этим преимущества и, в-третьих, предоставить руководству возможности реального маневрирования в критических ситуациях.

13.06.90 г.

Президенту СССР М. С. Горбачеву




1.5. Новая политическая стратегия управления страной в условиях нарастающих деструктивных процессов



(Концепция действий блока центристских сил, возглавляемого Президентом СССР)


(1 октября 1990 г.)





Введение


С 27 по 30 сентября 1990 года по поручению правительства СССР возглавляемая мною группа политологов, философов, криминологов, социологов, экономистов, специалистов по управлению сложными системами проводила ситуационный системный анализ политической ситуации с прогнозом ее развития и выработкой предложений по стабилизации. В результате нами, с использованием ранее имевшихся материалов, был сформулирован системный принцип решения проблемы стабилизации и развития страны, по сути представляющий собой новую политическую стратегию, включающую весь комплекс факторов: от философско-политических до идеологических, экономических и организационно-управленческих. Сознавая серьезность сложившейся ситуации, мы в данном документе формулируем систему политических действий в предельно сжатой форме (тезисы). Однако распутать сложный клубок социально-политических противоречий можно, как мы считаем, лишь системно, комплексно, уйдя от суеты якобы конкретных мероприятий, лишенных политической цели и целостности. Этим обусловлен принцип построения нашего документа, логика изложения и, наконец, характер выработанных нами рекомендаций. Разворачивание концепции действий в программу может быть осуществлено за счет развития каждого из тезисов в программный блок в течение 10–16 дней силами той же системной группы, которая разработала данный концепт.




Часть первая


О новом подходе к формированию стратегии стабилизации и развития страны, основанном на системности при безусловном приоритете политических факторов над всеми другими


Тезис 1. Новое качество политического процесса, имеющее своим следствием новые полномочия Президента страны, — не сформулировано. Это в очередной раз дезориентирует и общество в целом, и все эшелоны государственной власти.

Пора открыто заявить, что на данном этапе речь идет не о борьбе за власть или идеологической догме, а о спасении государства и общества.

Тезис 2. Спасение — от чего? От какого врага? Этот принципиально важный вопрос пока не получил политического ответа. Пора дать развернутое, аргументированное обоснование, способное удовлетворить широкие общественные слои. Врагом является политизированная преступность (криминалитет), по сути построившая второе государство (теневое) и объявившая первому (официальному) государству войну не на жизнь, а на смерть. В этой войне включены все ее регистры. Можно говорить об информационной, политической, идеологической, психологической, социальной, национальной войне с государством.

Тезис 3. Ни в коем случае нельзя путать проблему второго государства с вопросами «теневой» экономики, коррупции, организованной преступности и т. п. На деле вопрос стоит о гораздо более серьезном и опасном явлении.

Тезис 4. Победа криминалитета в войне имеет для общества страшные последствия. По сути, речь идет об огосударствлении мафии, превращающем СССР в худшую разновидность, так называемых стран четвертого мира. Поэтому война официального государства против государства «черного» — это народная война, война за общественное спасение.

Тезис 5. Стабилизировать и нормализовать ситуацию в таких условиях означает только одно: победить в этой войне политически, идеологически, психологически, экономически, социально, информационно. Никакая иная стабилизация и нормализация в принципе невозможны.

Тезис 6. Исходя из ключевого концептуального блока, сформулированного в первых четырех тезисах, мы делаем принципиальное, с нашей точки зрения, политическое утверждение: об отсутствии сегодня в нашей стране готового (!) политического субъекта, субъекта власти, способного, возглавив в интересах общества войну официального государства против «государства черного», стать источником столь необходимой обществу нормализации и стабилизации.

Таким субъектом, как показывают исследования, не являются (и объективно не могут являться!) ни Президент СССР, ни высшие законодательные и исполнительные органы, ни партия, ни так называемые «репрессивные» органы и структуры.

Тезис 7. Отсюда — главная политическая задача текущего момента — задача создания такого субъекта политической власти. Только решив ее, можно обеспечить эффективность конкретных стабилизационных мер, иначе все они обречены на провал. Без немедленного формирования субъекта власти, «меры» будут тем более бессмысленны по существу, чем более «чрезвычайными» они окажутся на бумаге.

Тезис 8. Коллективный полноценный субъект власти, необходимый стране, имеет, по мнению экспертов, следующую политическую формулу: (М. С. Горбачев одновременно как Президент, наделенный чрезвычайными полномочиями, и Генеральный секретарь правящей партии) + (группа центристских лидеров, имеющих по сути и статусу социальную базу в промышленности, сельском хозяйстве, армии, культуре, партии и т. д.) + (новая политическая стратегия, позволяющая активно самоопределиться центристскому блоку в условиях радикализации как «левых», так и «правых» политических сил и течений, жестко противопоставляющих сегодня свою определенность аморфности и размытости нынешней центристской линии).

Тезис 9. Социологические опросы показывают, что в этих условиях линия Горбачева может получить поддержку минимум 70% населения, тогда как вне этого, как при повороте его «вправо», так и при повороте его «влево», он получит не более 25%. На отсутствие такой, желательной для них трехчленной формулы, реализующей политическую субъективность центризма, указывают более 90% лиц, прошедших через наше развернутое анкетирование. Они говорят о размытости позиции центристов как главном негативе, мешающем их поддержке «линии Горбачева».

Тезис 10. При крайней сложности сложившейся ситуации в целом эксперты выразили тем не менее наибольшую озабоченность тем, что в условиях нового качества политического процесса будет тиражироваться или имитироваться все та же старая ложка бюрократических «мер и мероприятий», «латания дыр», «пожарных акций» и прочее. Та логика, при которой политическое руководство обречено реагировать на события, отдельные, уже свершившиеся факты вместо того, чтобы противодействовать (системно, комплексно, политически!) тенденциям и процессам. Противодействовать — формируя другие, необходимые руководству, тенденции и процессы, стимулируя их развитие и вынуждая политического противника действовать на том поле и в том жанре, который выгоден руководству страной.




Часть вторая


Об основных принципах формирования новой политической стратегии, сохраняющей преемственность с предшествующей, но позволяющей обеспечить новое качество, блокирующее угрозу и «справа» и «слева»


Тезис 1. Основной политической характеристикой новой стратегии центристского блока является возможность размежеваться с так называемыми «левыми» силами, по сути уже вставшими осознанно или неосознанно на путь обеспечения интересов «черного государства.» Это может быть сделано в ходе широкой политической кампании, ставящей во главу угла вопрос о «двух перестройках.» В концептуальном плане этот вопрос через перевод идейного конфликта на иной философско-политический уровень (теория модернизации) может быть сформулирован, при необходимости вне понятий «социализм» и «капитализм», с введением нового политического языка (либерализация. консерватизм, неотрадиционализм и т. д). При этом, по сути, должна (руками самих центристов!) быть произведена «инвентаризация» перестроечных негативов и позитивов.

Тезис 2. Необходимо показать при этом, что основные идеи Горбачева — демонтаж тоталитаризма (демократизация), информационная свобода (гласность), открытость миру (новое мышление), необходимость модернизации (перестройка) — по сути политически инвариантны, то есть сохраняются при двух перестройках. Это позволяет центристам сохранить политический капитал, противопоставить себя консерваторам, не желающим признать перестроечных позитивов, сохранить преемственность курса (а значит, и лидера).

Тезис 3. Вместе с тем необходимо, чтобы со стороны самих же центристов последовало заявление о том, что методы воздействия на общественное сознание, социальные технологии, экономические конструкции, организационно-управленческие решения были ошибочны, не принимали во внимание масштабы и структуризированность второго, «черного государства», зачастую использовались его представителями в интересах явно антигосударственных, антиобщественных, антинародных. В интересах «второй перестройки», «черного беспредела», огосударствления мафии.

Тезис 4. Крайне важно, чтобы у центристов хватило политического мужества и решительности для того, чтобы заявить, что речь идет не об отдельных ошибках, недоучетах, дефектных схемах, постановлениях и законах, а о навязанной под давлением второго государства неверной траектории, тупиковой ветви (!) перестроечного процесса. Обосновать это центристы должны сами, со всей жесткостью и определенностью. И чем жестче они это сделают, тем лучше будет для них. Философски, в плане прагматического обществоведения, речь должна идти об ошибочном навязывании либеральной формулы модернизации общества как единственно возможной. На деле — в 70-е и особенно 80-е годы — все большее значение начинают приобретать нетрадиционалистские принципы модернизации, как более эффективные, учитывающие историческую специфику, не связанные с коренной ломкой данного общества.

Политически — речь должна идти об ошибочном определении этапности перехода от тоталитаризма к демократии. Либеральный сценарий предполагал переход через хаос и диктатуру, традиционалистский, позволял получить временный буфер в виде корпоративного государственного устройства, обеспечивающего мирное развитие гражданского общества.

Экономически — речь должна идти о месте и роли отношений собственности в общей структуре тех трансформаций, которые необходимо было осуществить для обеспечения необходимой народнохозяйственной динамики. О недопустимости экономических трансформаций, позволяющих под видом приватизации на деле осуществить огосударствление мафии.

Идеологически — надо говорить о недопустимости слома морального и культурного кодов, сформированных за многие десятилетия, о порочности методов культурного шока, применяемого для создания «новых» идеологических ориентиров, о пересмотре итогов второй мировой войны, о контркультурных тенденциях, насаждавшихся и насаждающихся в молодежной среде, и так далее.

Социально — о мифологизировании понятия «административно-командная система». Администрирование и командность являются на деле необходимым компонентом управления любым обществом, любым государством, любым типом экономики. Современные исследования показывают, что административно-командный метод является в любой сложно-организованной системе аналогом высшей нервной деятельности, тогда как рыночный механизм (тоже необходимый!) суть аналог гуморальной (гормонно-эндокринной) системы регуляции жизнедеятельности. Одно вовсе не противоречит другому. Сам творец мифа об административно-командной системе, Г. Х. Попов, придя к власти в г. Москве, тут же стал разрабатывать диктаторски-административные схемы, отчетливо понимая, что критика АКС может быть путем к захвату власти, но отнюдь не способом удержания и упрочения оной.

Тезис 5. Неверная, тупиковая ветвь перестройки формировалась и навязывалась ее инициатору уже в самом начале пути отнюдь не для укрепления его позиций как политического лидера страны. В задачу этого лидера входило, по плану данных сил, лишь начав процесс, довести его до «фазы кипения». В дальнейшем предполагалось сменить лидера, поставив у руля человека с диктаторскими замашками и без «коммунистических пятен на биографии». Спекулируя на (действительно крайне серьезной!) опасности «справа», от лидера при этом постоянно скрывали опасность «слева», препятствуя всеми возможными способами осознанию того, что, во-первых, политически данная «ветвь» перестройки в своем финале неизбежно предполагает антикоммунистическую диктатуру. Во-вторых, весь арсенал методов построения в качестве «образа врага» именно КПСС и никого более был применен в режиме психологической войны, именно с ориентацией на этот финал. В-третьих, что без «образа врага» нет и не может быть стабилизации там, где процесс дестабилизации пересек линию устойчивости страны, общества, государства. В-четвертых, что многие из преобразований, сулившие лидеру стабилизацию, на деле имели сознательно дестабилизационный эффект (стратегия роста напряженности в варианте Чили при Альенде, Ирана при Мосаддыке и других, выбравших тупиковый вариант модернизации политических лидеров развивающихся стран). Таким образом, СССР как система стремительно перемещалась, сдвигалась и продолжает сдвигаться к такому критическому уровню дестабилизации, который потребует диктатуры. В-пятых, что лидером антикоммунистической диктатуры М. С. Горбачев быть не сможет категорически, да его на эту роль никто и не предлагает, с учетом прошлого. Таким образом, по отношению к политическому лидеру стратегия навязывания (иногда — с помощью прямого обмана) тупиковой ветви модернизации объяснима лишь в логике прямого политического предательства.

Тезис 6. Последовательный системный анализ, опирающийся на базу данных в тысячи единиц информации, совокупный факторный анализ, обмен информацией с политологами из других стран, имеющими отчетливо прогорбачевскую ориентацию (без дешевого апологетизма), материалы правоохранительных органов (данные с мест, не доходящие до центрального аппарата) свидетельствуют о том, что не менее 80% пути, ведущего к установлению антикоммунистической диктатуры, уже пройдено. Последний срыв, связанный с непрогнозируемым поведением М. С. Горбачева в связи с так называемой программой «500 дней», вызвал вначале шок, затем ряд стратегических совещаний, выработку новой тактики и наконец (начиная с действий республиканской партии на Украине) новую волну наступательных акций. В атаку на Горбачева на новом этапе будут «брошены» новые волны национал-сепаратизма, блоки деструктивных (через голову Центра) действий со стороны местных и республиканских властей с возложением ответственности за их неудачу на Центр и КПСС, экономическая блокада крупных городов со стороны мафии, интенсивная агитация в армии и органах правопорядка, оказание давления на их лидеров, политические забастовки, разрыв коммуникации, создание новых мощных общественных организаций, имеющих целью проведение кампании гражданского неповиновения, митинги и демонстрации, криминогенные взрывы, акции по насильственному устранению неугодных лидеров, акции по вооруженному захвату власти одновременно во многих пунктах (по модели Баку), информационная, психологическая и управленческая война, кампания по полной дискредитации лидера страны в глазах мирового общественного мнения.

Тезис 7. Одновременно с этим, фактически при высокой степени взаимообусловленности, нарастает и будет нарастать опасность активных действий со стороны так называемых «правых», консервативных сил, применяющих стратегию безмолвного выжидания и (до времени) пассивного удержания контроля над репрессивным потенциалом, вплоть до момента, когда последует неизбежное обращение к этому потенциалу и передача ему реальной исполнительной власти. После этого, и не раньше, лидерам перестройки счет за их деятельность будет выставлен по всем статьям и в полной мере, позитивное содержание перестройки — разрушено, а страна возвращена к состоянию, обладающему одновременно чертами 1905,1917,1937 и 1982 годов. Нетрудно показать, что такой разворот процесса вполне устраивает тех, кто стоит за спиной так называемых «левых», демократических сил, так как, в другом варианте, решает те же геостратегические задачи.

Тезис 8. Играя до последнего времени роль посредника между «правыми» и «левыми», М. С. Горбачев в новой ситуации теряет тех и других, становится (вместе с другими центристами) объектом одновременной атаки и справа и слева, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Тактика баланса сил, таким образом, уже не может и далее подменять инициативную политическую стратегию центристов и Горбачева.

Тезис 9. Таким образом, на повестку дня становится прежде всего самоопределение Горбачева М. С. и блока центристских лидеров как имеющей свое лицо, принципиально иную, нежели у «правых» и «левых», стратегию политического, общественного развития. Альтернативы ускоренному формированию и конструированию нового коллективного субъекта политической мысли и действия — уже нет. И М. С. Горбачев, и все центристы вне такого крутого, стратегического политического маневра оказываются в гибельной ситуации.

Тезис 10. События 21 сентября показали, что М. С. Горбачев обладает способностью к маневрированию в ошеломляющем его политических противников темпе. До сих пор наличествовавшая неопределенность позиции центристов позволяет им «пересесть на новую лошадь», чего не могут сделать так называемые «левые», определившие свое место и роль с избыточной жесткостью. Таким образом, при всей критичности ситуации шанс на се исправление, безусловно, имеется.




Часть третья


Укрупненный сценарий политического действия в новых условиях


Первое. Кампания по представлению политизированной преступности как врага, замыслившего антиконституционный переворот.

Второе. Жесткое обозначение позитивного содержания перестройки как нуждающегося в защите. Сюда входит защита конструктивного предпринимательства, информационной свободы, открытости миру, необходимости модернизировать общество, обновить социализм, обеспечить новый тип управления страной, соответствующий новой мировой динамике, и пр. Государственный протекционизм как новая политическая практика.

Третье. «Инвентаризация» политики перестройки, обозначение ее тупиков, выдвижение идеи двух вариантов модернизации как «горбачевской новой волны», критика тупиковой ветви модернизации (так называемой либерализации). Показ стратегии «левых» как попытки «переродить» перестройку. Организационные меры по преодолению «левого уклона». Новый (как минимум на 80–90 процентов) состав Президентского совета, объединяющий именно организационных лидеров, а не представителей социальных слоев (лидеры промышленности, сельского хозяйства, партии, науки, культуры, армии, правоохранительных органов, женщин, молодежи — всего не более 20 человек) конструктивных политических движений.

Четвертое. Выдвижение на первый план политики форсированного сдвига параметров производственно-промышленного контура СССР, с обоснованием необходимости укрепления в этой (и только в этой!) связи всех административных структур, управляющих народнохозяйственной стратегией (Госплан СССР).

Пятое. Борьба с правым уклоном, как стремящимся вернуть страну к эпохе застоя. Показ связи «правых» с «левыми» через коррупцию. «Перетряска» высшего эшелона РКП.

Шестое. Объявление чрезвычайного (или военного) положения теперь уже под жестким политическим контролем центристского блока. При этом, поскольку врагом объявлена политизированная преступность, нет преступной войны партии и Президента против своего народа, а есть — всего лишь! — серия «панамских» акций на территории СССР. Из-под удара оказываются выведены здоровые политические силы, что на деле (!), а не на словах означает блокирование возможностей возврата к сталинизму.

Седьмое. Главная задача чрезвычайного положения в СССР — нормализация жизни граждан, создание гарантий для реальных прав личности, человека и гражданина, формирование нормального федеративного устройства СССР по формуле — Союз народов + федерация территорий, обеспечение неделимости территории как основного конституционного условия, обеспечение победы тех политических сил, которые поддержат федеративный принцип, принятие, уже в новой политической реальности, Конституции СССР (с сохранением названия!) как федеральной (без права наций на самоопределение вплоть до отделения) страны, с районированием ее по государственной логике, а не в логике огосударствления этносов, с единым гражданством СССР и пр. Можно предложить несколько сценариев осуществления таких преобразований, включая якобы «левый», выключающий претензии со стороны РСФСР.

Восьмое. В отсутствие пугающих своей академической объемностью программ, принятие, буквально на нескольких страницах, ряда основных задач чрезвычайной президентской формы правления:

1. Нормализация жизни.

2. Укрепление федерального правового государства.

3. Защита позитивных завоеваний перестройки (информация, предпринимательство, новое мышление). Создание гарантий от возврата к застою и сталинизму.

4. Ускоренная модернизация промышленно-производственного комплекса (пятилетний план, необходимость жестких административных мер. Структурная перестройка в экстремальных условиях).

5. Подавление политико-мафиозного сговора и экономической мафии против своего народа.

6. Обеспечение стратегических приоритетов в рамках «модели будущего».

7. Защита социалистического Отечества изнутри и извне.

8. Согласование интересов всех слоев населения в рамках, необходимых для интенсивного развития социальных издержек. Обеспечение социально-психологических условий, минимизирующих социальный дискомфорт при выявлении этих издержек.

Схема управления страной, отвечающая именно решению этих задач, то есть не организационная только, а организационно-функциональная, — прилагается.

Прилагается также поясняющий концепцию материал.







Рис. 5. Схема управления в чрезвычайном режиме




Приложение 1

Ситуационный анализ политических сил в СССР, действующих в условиях кризиса


I. Анализ сложившейся политической ситуации не оставляет никаких сомнений в том, что та логика преобразований, которая осуществлялась в последние годы в СССР, зашла в тупик. Ее дальнейшая реализация способна поставить страну на грань национальной катастрофы. Об этом свидетельствует уже начавшаяся в стране синхронизация кризисов, дающая себя знать в совокупности следующих факторов:

— рост дефицита по всем видам продснабжения и товаров народного потребления;

— нарастание социально-политической напряженности и радикализация политических конфликтов, начинающих приобретать антагонистический характер;

— активизация организованной преступности и «теневой» экономики, их политизация и активное включение в борьбу за власть;

— отсутствие необходимых мер по подготовке к зимнему теплоотопительному сезону, грозящее острым физиологическим дискомфортом для жителей крупных городов;

— непрерывное ухудшение санитарно-гигиенической ситуации, повышение вероятности эпидемий как в традиционно взрывоопасных регионах (Средняя Азия), так и в крупнейших городах;

— резкое обострение жилищного кризиса;

— падение всех видов производства, разрыв договорных обязательств, связанный с остановкой уже в настоящее время сотен заводов;

— стремительное ухудшение положения социально неимущих слоев при столь же стремительном (и экологически необоснованно резком) повышении уровня жизни меньшинства, очевидно паразитирующего сегодня на ухудшении положения трудящегося населения и выступающего в связи с этим лозунгом: «Чем хуже — тем лучше»; наконец, в связи с падением трудовой дисциплины и ростом апатии, что вызвано все более явным отходом от принципа оплаты по труду, аварийная ситуация сложилась на ряде объектов, требующих особо четкого рабочего ритма, высокой производственной дисциплины, что ставит на повестку дня вопрос о безопасности населения в общенациональном и международном аспектах.

II. Причиной такого неблагоприятного течения событий, грозящего срывом перестроечного процесса, является паралич власти и полный развал структуры органов управления на всех уровнях — сверху донизу. Это делает схоластическими обсуждение тех или иных концепций преобразования нашего общества, поскольку для реализации этих концепций нужна, во-первых, власть, способная жестко формулировать конструктивные цели и добиваться их реализации, и, во-вторых, исполнительская структура, достаточно эффективная и отлаженная, для того чтобы реализовать поставленные перед нею задачи. Сегодня отсутствует и то, и другое. При этом крайне важно, что вакуум власти и управления уже начинает заполняться открыто криминальными элементами. Именно эти силы, обвиняя во всех бедствиях партократию и бюрократию, навязывают стране стратегию тотального дефицита всего жизненно необходимого. Именно они видят в раскручивании действий к напряженности путь к осуществлению первоначального накопления капитала, путь к установлению своей диктатуры. Террор против коммунистов, а в их лице и прочих хозяйственных руководителей всех уровней — есть необходимое для этих сил средство захвата власти и установления антикоммунистической диктатуры. Поэтому никакой диалог со стороны руководства государства и партии с этими силами здесь невозможен, никакой компромисс неосуществим. Возможна только борьба по принципу «или — или».

III. Мы имеем, по сути, две полярные точки зрения на оценку сложившегося положения, которые определяют генеральную линию политических сил, готовых сегодня развернуть активную борьбу за власть, используя тупиковость сложившейся ситуации.

Первая. Это тотальное отрицание перестройки, оценка ее данными политическими силами как преступной ошибки, результата национальной измены, и, наконец, в крайнем варианте — прямого сговора руководства страны со спецслужбами Запада. Эта правая оценка сложившейся политической ситуации предполагает дальнейшее неучастие в процессе социально-экономических преобразований, доведение ситуации до действительно катастрофической. Военный переворот является способом разрешения этой катастрофы. Репрессии по отношению к субъектам перестроечного процесса — как к изменникам Родины, отмена всех решений, принятых после апреля 1985 года, как незаконных, мощные силовые акции по подавлению национальных движений и возврат к моделям государственно-экономического устройства гораздо более жестким и административным, нежели это имело место в начале 80-х годов, — все это составляющие механизма разрешения кризиса со стороны правых сил. Мы сталкиваемся с эклектикой крайних форм национализма и монархизма, прикрытых консервативно-коммунистическими лозунгами, а по сути брежневского распределительного механизма и сталинских репрессий.

Не говоря о моральной неприемлемости, такая модель является экономически и социально неэффективной, не дающей возможности осуществить преобразования базиса, необходимые для неколониального развития страны. Таким образом, под крики о великодержавии и бряцание оружием страна окажется ввергнута в колониальную пропасть, окончательно утеряет моральный код, необходимый для эффективного развития. Государство станет предельно управляемым со стороны проклинаемого правыми Запада, превратится в угрозу цивилизации и всему человечеству.

Вторая. Данный тип отношений к происходящему демонстрирует блок так называемых левых сил, готовых к эскалации тех негативных процессов, которые породили тупиковые, предкатастрофические состояния. Вопреки очевидности, эти силы настаивают на стремительной радикализации экономических преобразований. Социальной базой этих преобразований становится теперь уже с полной откровенностью вся криминальная и субкриминальная структура, имеющая свои механизмы насилия, свой иерархический командный механизм управления, свое информационное и идеологическое обеспечение. Тактикой политической борьбы за реализацию этих целей является так называемое «народное восстание», агитация в армии, реализация стратегии напряженности через тотальный дефицит, разрыв инфраструктуры, формирование образа врага в лице коммунистов и существующей сегодня власти как просоциалистической и в конечном счете установление этнократических политических диктатур, по сути — фашистских, управляемых извне по моделям, отработанным в Африке и Латинской Америке. Характерно, что, придя на волне демократических лозунгов и призывов, так называемый «левый блок» (о патологичности сложившейся политической ситуации говорит сама перевернутость понятий и терминов, используемых в нашей стране по отношению к понятийному аппарату, используемому в мировой политической практике, где этот блок характеризуется как ультраправый) теперь отбросил все демократические интенгии и открыто требует своей диктатуры. О подготовке этим блоком государственного переворота в течение ближайших месяцев свидетельствуют следующие обстоятельства:

1. Прямые призывы к свержению всех уровней союзной власти (Съезд народных депутатов СССР, Верховный Совет СССР, Совет Министров СССР, Президент СССР). Эти призывы открыто публиковались в течение последних месяцев в центральной печати, подписывались лицами и организациями, имеющими серьезный политический вес. Их идеологическим обоснованием были заняты журналисты, ученые, политологи, социологи, телевизионные обозреватели, народные депутаты СССР и РСФСР.

2. Блок политических документов, в том числе меморандум «Про-грамма-90», который обсуждался всеми основными фракциями блока левых сил, хотя публично каждый из них отрицает свое участие в этом документе, относя его, естественно, к проискам КГБ. Такая практика «пробного шара», вбрасываемого в общественное сознание, применяется левыми силами не первый раз.

3. Заявления и лозунги на митингах и демонстрациях августа 1990 г., когда призывы к свержению адресовались к возбужденным массам со стороны имеющих известность и политический вес лиц, входящих в состав высших законодательных органов страны.

4. Очевидная управляемость процесса создания тотального дефицита, прежде всего в области продовольствия, товаров повседневного спроса, в перспективе — теплоснабжения. Оперативные материалы работников правоохранительных органов свидетельствуют о возможности существования системы экономической блокады крупных городов, уничтожения товарной массы и продуктов питания.

5. Действия «демократического руководства» крупнейших городов СССР, прежде всего Москвы и Ленинграда, знающих о катастрофичности сложившейся ситуации и открыто пренебрегающих самыми элементарными действиями по ее нормализации.

6. Все усиливающаяся «левая» агитация в войсках и органах внутренних дел.

7. Повсеместный сброс памятников Ленина и других лидеров Октябрьской революции, призывы к политическим акциям, приуроченным к 7 ноября и имеющим целью публичное осквернение сакральных политических символов.

8. Мобилизация потенциала криминального насилия, перевод в регионах незаконных вооруженных формирований в режим готовности «номер один».

9. Высокая степень корреляции управляемого дефицита с очевидно абсурдными и экономически неэффективными международными соглашениями со стороны Верховного Совета и правительства РСФСР (закупка 34 млрд сигарет фирмы «Филипп Моррис» при возможности получения аналогичного объема сигарет в счет погашения внешнего долга стран ближневосточного региона).

10. Серия политических совещаний основных групп и сил левого блока, имеющих своей кульминацией «Гражданский форум», приуроченный к концу октября 1990 г., который даст новое качество политическому процессу, образовав альтернативные структуры управления страной.

На фоне вышеуказанных факторов особенно тревожной становится та тенденция к ускоренному, ультимативному внедрению явно экономически и политически недоброкачественной программы «500 дней»(в ее различных модификациях), рассматриваемой нашей экспертной группой, прежде всего, в качестве ключевого блока стратегии напряженности, позволяющей привести в действие механизм переворота и установления диктатуры. Вне зависимости от субъективных намерений авторов программы, возможно верящих в ее практическую реализацию, эксперты сочли необходимым констатировать, что в политическом смысле данная программа представляет собой по сути программу дестабилизации и разрушения государства. Эксперты выделяют следующие основные моменты, позволяющие сделать подобное утверждение:

1. Программа является калькой с типовых программ развития слаборазвитых стран, тиражируемых Международным валютным фондом (МВФ); при этом коррекции на специфику СССР фактически не производится.

2. Тезис о конверсии «теневой» экономики, популистски привлекательной в сложившейся на сегодня политико-криминологической ситуации, означает отнюдь не отмывание «черного капитала» и его превращение в «белый» — высокопроизводительный, ориентированный на интересы страны и потребителя, а напротив — фактическую передачу управления различными регионами страны «черным структурам», преступным националистическим кланам и общесоюзной мафии. При этом слабая ориентированность авторов программы в практических аспектах функционирования организованной преступности и «теневой» экономики в СССР приводит к тому, что фактическая реализация данной программы заденет одновременно с интересами народов СССР, государства, общества еще и интересы различных типов тех самых криминальных структур, на спасительную роль которых уповают авторы программы. Не исключено при этом, что обострение противоречий различных элементов преступной среды в нашей стране послужит мощным катализатором гражданской войны и смуты, которая превратит СССР в серьезную угрозу мировой цивилизации.

В любом случае высочайший уровень монопольности, характерный для криминальной экономической структуры, будет означать перевод страны в режим тотального дефицита, где распределительными отношениями будут ведать не бюрократы-чиновники (часть из которых всегда коррумпирована, но не имеет опыта фактически уголовной деятельности), а непосредственно сами «крестные отцы» мафиозных структур, «воры в законе» и другие авторитеты преступной среды, где начисто отсутствуют какие-либо принципы так называемого «гражданского общества», о котором мечтают авторы программы. Одновременно пресловутый рынок в масштабе всей страны окажется «черным рынком» с преобладающей торговлей так называемым «белым товаром» (ученые, менеджеры, спортсмены), классически преступными формами бизнеса (наркотики, валюта, антиквариат), бизнесом против человечества (трансплантируемые органы и донорская кровь, женщины и дети). В результате преступных сделок страна превратится в экологическую свалку, будет осуществлен спланированный вывоз стратегических ресурсов, а также сброс устаревших технологий и ненужных на Западе товаров.

3. Особым индикатором качества и ориентации программы является тип валютного диалога, предлагаемый для СССР. Элементарные расчеты показывают, что страна в данный момент окончательно превращается в своего рода «валютный изолятор». Валюта практически не входит в страну, что является показателем степени ее деградации как члена международного сообщества (как результат предлагаемого программой разрешения всем инофирмам закупки любой продукции в любом объеме на рублевую массу с одновременным-закрытием всех валютных магазинов внутри страны). Вместо этого идет обмен товарами по неэквивалентному курсу. Эксперты назвали такой тип обмена «туземным», поскольку он адресует к эпохе обмена стеклянных бус на алмазы, золото и другие сверхценные ресурсы.

Опоздавшая реакция на действия блока левых сил по всем направлениям, включая экономику, дала тем не менее в руки руководства СССР новую возможность нормализации положения. Однако эта возможность не используется сейчас в полной мере, поскольку не решена главная политическая задача — самоопределение центристского блока, осознание им себя как политической силы, являющейся объектом планируемого политического и физического уничтожения как справа, так и слева. Вызванная этим сознанием политическая консолидация, отброс конъюнктурных соображений, прекращение позиционной, выжидательной тактики, основанной на попытке выступить в роли арбитра, могли бы стать тем конструктивным началом, которое послужило бы, в свою очередь, отправной точкой для создания самостоятельной, жестко-наступательной стратегии блока центристских сил, являющейся, по существу, залогом действенности президентской власти с ее новыми полномочиями.

Эксперты считают категорически необходимым подчеркнуть, что в сложившихся деструктивных условиях сами по себе президентские полномочия абсолютно бессмысленны, бесперспективны, постольку поскольку они не имеют под собой политической стратегии и реального блока центристских сил, являющегося гарантом наличия у этой стратегии социальной базы. Без этого непременного условия президентские полномочия в месячный срок обратятся в оружие против самого Горбачева, который будет обвинен справа — в нерешительности, беспомощности, неспособности наводить порядок, а слева — в узурпации власти, приверженности безнадежно устаревшим догмам и ориентирам, синдроме «генсекства» и опять же — в нерешительности, отсутствии самостоятельной точки зрения. Никакой защитный механизм невозможен в случае, если отсутствует политическая стратегия и социальная база, обеспечивающая ее выполнение. Ни КГБ, ни МБД, ни армия в сложившихся условиях не смогут противостоять ситуации, учитывая, что потенциал политического радикализма в сочетании с организованной преступностью составит не менее 2 миллионов человек, криминальная и субкриминальная база — до 10 миллионов человек, а открытый потенциал гражданского неповиновения может достигать 40–50 миллионов человек. На неэффективность включения защитных механизмов от деструкции только на силовом уровне указывают процессы в республиках (Карабах, Фергана, Ош), где никаких задач этим способом решить не удалось.

Эксперты выражают озабоченность тем, что без выработки инициативной стратегической линии центристского блока президентские полномочия и даже введение чрезвычайного положения в стране не создадут ситуацию стабилизации, а сформируют лишь особый режим «гниения государства»; социальную аномию, которая разовьется до крайней степени: так называемую «итальянскую забастовку» граждан страны против своего руководства. Вся страна будет жить в этом случае по огромной гипертрофированной модели «Литвы-90» (ожидание чрезвычайного положения, медленное опускание в трясину экономического, социального и политического разложения).

Социологические исследования показывают, что с каждым месяцем ненависть и негодование широчайших слоев населения начинают вызывать следующие черты сегодняшнего центристского блока (пока еще даже не блока, а аморфной группы вокруг Президента):

1. Отсутствие своего лица (экономического, политического, социального) — на это указали до 93 процентов опрошенных.

2. Нерешительность, тактика полумер — 98 процентов.

3. Вялая оценка текущего момента и политической ситуации в терминах пред-пред-предстадии и историческом характере перемен, их неслыханное™, эпохальности, которую опрашиваемые оценивают как «мощный замах» при отсутствии удара, как мощную заявку при отсутствии содержания (практически все опрашиваемые);

4. Безразличие к реальным бедствиям народа, небрежность в отношении судеб огромных человеческих масс под аккомпанемент тезисов «о слезе ребенка», священности отдельной человеческой личности, гуманном демократическом социализме и т. п.

Считая центристскую линию объективно единственной возможностью спасти от катастрофы, эксперты еще раз предупреждают руководство страны, что сохранение невнятности, вялости, непроартикулированности политических позиций центра, отсутствие понимания, жесточайшей необходимости формировать социальную базу центра в кратчайшие сроки, подмена конкретной политической деятельности упованием на народное одобрение, согласие, общенародную поддержку, волеизъявление масс и т. п. — смерти подобно.

5. Отсутствие реального экономического содержания действия, неспособность дать ответ на вопросы, которые более всего тревожат общество, отсутствие реального политического мужества и способности признать ошибки (опросы показывают, что первый политический лидер, который открыто покается перед народом, получит политическую фору в широких слоях населения). И наконец: неспособность определить свою политическую стратегию и развернуть ее в совокупности конкретных мер, реализационных схем, связанных в одно целое, со стратегической линией, а не представляющих собой эклектическую мешанину, способную вызвать только раздражение, — вот причины, неизбежно приводящие к гибели центристской линии, борьбе левых и правых сил — т. е. политической катастрофе.

Предлагая в настоящем варианте концепции ряд конкретных организационных схем по налаживанию системы общественного порядка, экономического устройства, идеологического и информационного обеспечения, эксперты считают тем не менее необходимым указать вначале главные стратегические тезисы, вне которых эти меры будут слабоэффективны.

ТЕЗИС 1. Перестройка в том виде, в каком она проводилась, — завершена.

ТЕЗИС 2. Она при всех ее издержках имеет четко выраженное позитивное содержание, которое является собственностью народа.

ТЕЗИС 3. Эта собственность — заслуга «архитекторов» перестройки, их политический капитал, на защите которого они категорически должны настаивать, давая отпор попыткам тотальной ее дискредитации.

ТЕЗИС 4. Отстаивание позитивного содержания перестройки невозможно без четкого выявления негативного содержания, без объяснения народу (населению страны) — почему оказался сорванным процесс обновления общества. Такое объяснение может быть дано с позиции современного обществоведения, отчего-то до сих пор не применяющегося на практике в СССР, но используемого всеми другими странами, правительствами, международными организациями.

Современное прагматическое обществоведение говорит о том, что модернизация общества, разновидностью которой является перестройка, может идти по нескольким основным схемам (типология). Осознание объективной необходимости модернизации общества есть заслуга лидеров перестройки. Выбор ими неверной типологии модернизации является их серьезной политической ошибкой, приведший к серьезным негативным последствиям.

ТЕЗИС 5. Отсюда основные политические задачи центристского блока. Первое — сохранить волю и модернизацию общества, давая с этих позиций отпор правым силам. Второе — изменить типологию модернизации, за счет этого нанести сокрушительный удар по блоку левых сил, превратив свое «бесформие» предшествующего периода из политического негатива в политический позитив, поскольку левые определились раньше и этим определением жестко вписаны в неверную типологию.

Не осуществив такого маневра, центр будет разгромлен слева за счет обвинения в непоследовательности, с которой он осуществляет модернизацию той же, что и левые, типологии.

ТЕЗИС 6. Крайне важно понять, что, до тех пор, пока центр и левые размещаются в одной типологии модернизации, центр неизбежно оказывается правее левых и, значит, будет представлять собой «политический труп», так как в сложившейся ситуации каждый, кто становится справа, оказывается политическим смертником.

Президента страны, размещающего себя в том же политическом пространстве, что и левые, неизбежно ожидает судьба Рыжкова и Лигачева, поскольку дальше влево в этом пространстве он смещаться не сможет.

ТЕЗИС 7. Замена типологии модернизации возможна, коль скоро мы перестанем из всех траекторий современной цивилизации видеть только одну — индустриальную, в ее либеральной и неоконсервативной разновидности, стремящуюся отождествить себя с демократией и прогрессом. На деле цивилизационные изменения, начавшиеся с середины 70-х годов, свидетельствуют о растущем значении неотрадициональности, как другой траектории прогрессивных цивилизационных изменений. На этот путь встают сегодня все новые и новые страны, получая при этом феноменальные результаты в кратчайшие сроки (Япония, Китай, Южная Корея).

ТЕЗИС 8. Не противопоставляя эти два типа прогрессивных цивилизационных изменений друг другу, эксперты полагают необходимым указать на полную бесперспективность либеральной модели модернизации, по сути, глубоко традиционного общества, сложившегося в нашей стране, где даже индустриализация происходила в пределах схем, свойственных аграрному типу государства. Политическому либеральному модернизму в нашей стране сопротивляется тип культуры, национально-исторические традиции, сложившаяся технология хозяйства, конфигурация и особенности производственного контура, государственное, общественное и политическое устройство, модель мира, тип бедности и еще десятки и сотни параметров, совокупное изменение которых если и возможно, то действительно лишь на протяжении столетий.

Попытка переломить все это волевым путем привела к хорошо известному и хорошо разработанному в ряде стран типологическому варианту модернизации, плоды чего мы переживаем еще и сейчас в полной мере.

Либеральная атака на традиционное общество вызвала ускоренный рост патологий (в т. ч. и онкологических), коррупцию, миграцию ресурсов в полюса деструкции, социальный регресс (особенно в молодежной среде) и другие патологии, включая развал управленческих структур и хозяйственной дисциплины.

ТЕЗИС 9. Началом такого процесса распада послужил проводящийся в стране в форме культурного шока идеологический штурм, который уже к середине 1988 г. начал задевать консенсус непоправимо и привел к пересмотру итогов второй мировой войны, что гибельно сказалось на историческом сознании населения СССР, для которого данное событие являлось цементирующим их государственное «я».

Неумение строить компенсаторные механизмы в так называемой «антисталинской кампании», которая к середине 1980 г. уже не имела прямого отношения к Сталину, породила рост социального отчаяния, маргинализацию молодежи, кризис исторической самоидентификации с переносом ее в область национальной самоидентификации.

К концу 1988 г. мы имеем все основания говорить о сломе морального кода, серьезных деструктивных сдвигах в сознании широких слоев населения, девальвации всех традиционных ценностей, составляющих основы трудовой дисциплины, социалистического ритуального труда, комплекса высоких мотиваций к труду, нравственных механических императивов, и уже к началу 1989 г. стало возможным говорить о социальной инверсии, где установка на созидание оказалась круто заменена установкой на добывание.

Тревогу по указанным поводам высказывали крупнейшие западные экономисты и социологи, обществоведы и философы, наконец, конструктивно ориентированные бизнесмены, неоднократно обращавшиеся с вопросом — что же вы делаете?

Только фетишизация экономического механизма, оторванного от системного обществоведения; только деградация самого этого обществоведения в СССР, вызванная замшелостью идеологических штампов; только вульгарно-материалистическая и псевдомарксистская установка советских ученых на то, что бытие якобы определяет сознание; только доминирование узких специалистов над системщиками, а технократов в широком круге проблем — от экономики до здравоохранения и образования — могут объяснить, на первый взгляд абсурдную, логику действия, характеризующую цепь экономических преобразований 1980–1989 гг.

ТЕЗИС 10. Политическое содержание этих преобразований состояло в утопических надеждах советских политиков на то, что им удастся в кратчайшие сроки сформировать «советского капиталиста», новый класс с высоким предпринимательским статусом и через его наличие осуществить либеральное модернизирование общества.

При этом политики либеральной ориентации сознательно шли на издержки, связанные с построением нового класса за счет разрушения хозяйства в логике накопления первоначального капитала.

Не желая додумывать до конца и принадлежа по типу ментальности к брежневско-сусловской ветви идеологов, где желанное всегда доминировало над реальностью, эти политики сознательно дезинформировали руководство страны в части того, что подобная логика первоначального накопления не может не быть завершена без диктатуры, что диктатура эта в сложившейся политической ситуации уже возможна лишь как диктатура антикоммунистическая и что эта диктатура потребует неизбежности уничтожения существующих политических лидеров и прежде всего руководства страны.

Они не додумывали или сознательно дезинформировали руководство и в плане того, что в становлении подобного капитала участвует обособленный рынок (а значит, сепаратизм в крайних формах его проявления); что упование на взаимовыгодное сотрудничество в пределах рынка СССР игнорирует ориентацию этих субъектов на рынок международный, в условиях чего Азербайджан всегда, при всех издержках населения будет ориентирован на Турцию, Грузия — на Италию, Прибалтика — на Скандинавию и Германию, Украина — на Германию и Австро-Венгерский блок, Молдавия — на Румынию, а условия и специфика российской криминальной структуры сделают ее объектом двойной колонизации, где ориентированные на международный рынок республики начнут колонизацию самой России с ее этническим и региональным патронированием. А значит, в перспективе — и разделением на доминионы.

Итак, мы можем констатировать определенную траекторию, при которой вначале произошел выбор неверной философской парадигмы организации, затем под эту философско-политическую парадигму оказалась вконструирована идеологическая схема пропаганды международных контактов, далее, под эту идеологическую схему оказалась определена социальная база, а под нее — встроен экономический механизм, абсурдный с точки зрения ориентации общества на благополучие, но логичный с точки зрения накопления первоначального капитала. Под этот механизм оказалась встроена правоохранительная политическая практика, а главное — практика управления. Последняя вначале демонстрировала партию именно как часть административно-хозяйственной системы (управленческой структуры), пусть не в лучшем виде, но все же интегрировавшей народное хозяйство и, по образному выражению лидера теперешнего российского парламента на XXVII съезде КПСС, «не позволивший растащить его по национальным квартирам».

Неизбежные при этом сбои народнохозяйственного механизма трактовались как механизм торможения, как недостаточно последовательно проводимые радикальные реформы. Причем на новом этапе радикализации началась дезинтеграция и тех частичных комплексов, на которые народное хозяйство распалось после первого этапа дезинтеграции.

Наконец, на третьем этапе радикализации управления атаке начал подвергаться «атом» народного хозяйства Советского Союза — государственные предприятия, колхозы, совхозы — как основной производственно-хозяйственный продукт.

Никакого созидательного механизма, который бы компенсировал деструкцию, — не было и нет!

Таким образом, необходима разработка мер по стабилизации в ситуации, когда дестабилизирующим началом является вся логика либеральных преобразований, напоминающих действия кареты «скорой помощи», которая, согласно высказываниям А. Т. Твардовского: «Сама режет, сама давит, сама помощь подает».

ТЕЗИС 11. Действительные стабилизация, нормализация и сохранение государства возможны лишь при следующих основных условиях:

1. Фиксация необходимости модернизации страны как объективной необходимости, вызванной новыми глобальными мировыми процессами. С этих позиций — формирование идеологии перестройки есть позитивное содержание деятельности руководства страны в период с 1986 по 1990 г.

2. Признание политически ошибочной и философски необоснованной технологии осуществления идеологии перестройки. Показ разрыва между идеологией и технологией.

3. С помощью ряда концептуальных разработок, широко обсужденных в печати и средствах массовой информации при очевидном участии (безусловно, неявной кампании) в этом руководства страны, должно быть осуществление нового концептуального выброса, заявки на самые серьезные коррективы в траектории модернизации.

4. Должна быть развернута идеологическая кампания с участием высшего руководства страны, в которой последовательно параллельно, логически чередуясь, будет проведена атака на левый и правый уклоны, как одинаково деструктивные и антигосударственные.

5. В плане политическом должен быть отчетливо сформулирован и сформирован образ врага, в качестве которого выступают криминальные силы, а не политические партии и движения, популярные в народе и способные вызвать мощный социальный взрыв в случае их деструктивной деятельности. ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОТИВНИК — КРИМИНАЛЬНАЯ СРЕДА. Вот единственная спасительная формула, позволяющая осуществить стабилизацию, не начиная войну против своего народа. Организационное обеспечение этой меры (бессмысленное, если оно будет оторвано от политики) изложено группой экспертов в приложении 2 («Обеспечение национальной безопасности в условиях преодоления деструктивных процессов»).

6. В плане экономическом необходимо показать логику развития экономики СССР не как сплошной абсурд, а как сложный противоречивый процесс, обладавший своими позитивами и негативными тенденциями.

В соответствии с этим на вооружение для стабилизации должна быть принята форма управления, учитывающая лучшие образцы управления народным хозяйством СССР в периоды, требовавшие чрезвычайных решений, когда стремительно и в кратчайшие сроки удавалось осуществить крупнейшие мероприятия в условиях деструкции общества (см. приложение 3).

7. Необходимо обеспечить жесткие меры в новом исполнительном механизме, позволяющие нормализовать финансовое состояние, бюджет, запустить хотя бы самые необходимые программы развития. Жестких административных мер требует также вся инфраструктура: почта, телеграф, связь, дороги, транспорт.

Наведение порядка в этой сфере означало бы восстановление утерянного авторитета государства, что в сознании обывателей означает: государство — это и есть инфраструктурный порядок (поезда, ходящие по расписанию).

8. Необходима пропаганда лучших образцов западной цивилизованной культуры взамен массовой культуры, заполонившей все средства массовой информации.

9. Необходима разработка и осуществление модели технологии опережающего развития, с тем чтобы на этой основе помимо позитивных задач еще и фокусировать энергию молодежи, которая в противном случае будет вымещена в радикальную (экстремистскую) политическую деятельность.

10. Необходимо приступить уже на ближайшую пятилетку к программе по форсирован ному обновлению основных фондов страны. Расчеты показывают, что в закритическом состоянии находится не меньше половины основных фондов, что грозит техническим параличом.

11. Необходимо в кратчайшие сроки провести земельную реформу с безвозмездной передачей земли желающей части крестьянского населения, выдачей им кредитов Госбанком под заклад земли в ипотеку. Тем самым руководство страны оказывается левее сегодняшних левых, предлагающих продажу земли. Оно получает социальную базу, опору в лице крестьянства, сохраняет рычаги государственного регулирования через банк, а значит, возможность влиять на цены, обеспечивая тем самым пресловутый союз рабочих и крестьян, который сегодня существует менее, чем когда-либо.

12. Преобразование СССР в государство нормального федеративного типа, без права на самоопределение вплоть до отделения. Формула государства — союз народов + федерация территорий.

13. Стратифицированная оплата по труду с коэффициентом стратификации от 40 до 150.

14. Жесткий государственный протекционизм, импортзамещение, экспорториентация, внешнеэкономическое сотрудничество, направленное на повышение доли высокотехнологического продукта в советском экспорте.

15. Контроль и упорядочение ремиграционных и миграционных потоков в интересах развития страны.

Основа концептуального эскиза программы руководства страной, в том числе и по преодолению деструкции, выдвинутая нами, характеризуется комплексностью, т. е. стремлением ввести антидеструктивные мероприятия по всем направлениям — от философии, идеологии и политики до организационно-административных схем и чрезвычайных полномочий структур государственной безопасности. Мы настаиваем на том, что любая система действий может быть в сложившейся на сегодняшний день чрезвычайной обстановке эффективна лишь при ее целостности и опоре на жестко определенную политическую стратегию.




Приложение 2

Обеспечение национальной безопасности в условиях преодоления деструктивных процессов


Приведенные в ситуационном анализе соображения о нарастании деструктивных процессов, естественно, ведут к необходимости создания принципиально новой системы обеспечения национальной безопасности страны. Данная система предполагает прежде всего структурные и функциональные изменения в иерархии органов правопорядка и обеспечения жизненно важных, стратегических направлений реализации концепции национальной безопасности СССР.

Предлагаемая схема изменений выглядит следующим образом:

— при Президенте СССР создается Совет национальной безопасности, который включает в себя руководителей структурных подразделений правоохранительных органов и жизненно важных направлений функционирования (транспорт, энергетика, связь);

— под прямым подчинением Президента СССР создается Комитет по борьбе с организованной преступностью и «теневой» экономикой.

Главными направлениями его работы становятся вопросы, связанные с обеспечением внутренней и внешней экономической безопасности страны. Комитет комплектуется из ныне действующих сотрудников БХСС, подразделений по борьбе с организованной преступностью МВД и КГБ СССР, комитетов народного контроля. Комитет в обязательном порядке должен иметь свой следственный аппарат, основу которого составят следователи органов прокуратуры, специализирующиеся на расследовании экономических и государственных преступлений, а также следственных аппаратов МВД и КГБ СССР. В состав комитета также входит экспертная служба по вопросам внешней и внутренней экономической безопасности с самыми широкими контрольными полномочиями. Основной задачей экспертной службы станет оценка внешнеэкономических сделок и крупных народнохозяйственных проектов с позиций национальной безопасности и защиты от организованной преступности.

В результате создания предлагаемого комитета будет устранено дублирование функций ныне существующих структур в МВД, КГБ и Прокуратуре СССР. Кроме того, мировой опыт организации спецслужб по борьбе с мафией говорит о необходимости выделять их структурно из традиционных полицейских аппаратов, чтобы не «топить» эти подразделения в текучке борьбы с общеуголовной преступностью, а концентрировать их силы на ликвидации мощных преступных структур, имеющих коррумпированные связи и политических покровителей. Данный комитет по своему статусу мог бы быть похож на ФБР, эффективно действующий в США.

Прямое подчинение данного комитета Президенту и выведение его из подчинения местных органов и различных ведомств обеспечат необходимую социальную эффективность его деятельности;

— из органов прокуратуры, как уже было отмечено, изымается функция ведения предварительного следствия, остается только прокурорский надзор за соблюдением законности, в том числе и по внешнеэкономическим сделкам;

— в органах КГБ остаются функции внешней разведки, защиты конституционного строя, охраны государственных границ;

— в органах МВД создается единая криминальная служба (по борьбе с общеуголовной преступностью), муниципальная служба, подчиненная местным Советам (по охране общественного порядка и профилактике правонарушений), система исправительно-трудовых учреждений;

— при Президенте СССР создается Национальная гвардия на профессиональной основе с дислокацией своих частей во всех союзных республиках. Формируется на контрактной основе за счет уволенных в запас воинов Советской Армии и граждан в возрасте 21–40 лет;

— социально-правовой статус всех органов правопорядка закрепляется прямыми указами Президента СССР;

— в течение двух ближайших месяцев проводится коррекция уголовного и уголовно-процессуального законодательства, суть которой в издании президентских указов, реализующих имеющиеся законопроекты по вопросам борьбы с организованной преступностью, «теневой» экономикой, терроризмом, экономическими диверсиями и саботажем.




Приложение 3

Генезис современного состояния экономики в СССР


Генезис современного состояния экономики может быть прослежен с момента реализации результатов реформы 1965 года. Сложившаяся в 30-х годах система управления, как известно, характеризовалась следующими основными признаками: 1) детальное планирование из центра производства продукции и фондовое распределение материальных ресурсов с прикреплением потребителей к поставщикам; 2) иерархическая административная подчиненность многоуровневой структуры управления; 3) формальный хозрасчет; 4) затратное ценообразование, выполняющее по преимуществу учетные функции; 5)адресное планирование фондов оплаты труда и объемных финансовых показателей; 6) оценка деятельности предприятий по выполнению плановых заказов (в объеме, ассортименте, номенклатуре и т. д.). Эта система интенсивно, часто вне исторического контекста, подвергается критике. Но у этой системы были неоспоримые достоинства — ее целостность, внутренняя согласованность всех звеньев, приспособленность к ней хозяйственников, что придавало ей устойчивость и сопротивляемость попыткам модификации. Атака реформы 1965 г. на эту систему вызвала в стратегическом плане ряд негативных последствий, создав объективно условия для сегодняшнего полного отрицания вмешательства государства в экономические процессы. Разумеется, с учетом современного состояния экономики страны, управляющих структур и политического фона спорность такого отрицания очевидна. В период реформы 1965 г. в экономику страны были брошены зерна, со всходами которых мы имеем дело сегодня.

Реформа 1965 г. предусматривала ряд такого рода мероприятий:

— внедрение прямых связей между поставщиками и потребителями; это не получило развития из-за монополии производителей, которая в наших условиях (как и на Западе) оказывается тем сильнее, чем слабее государственное вмешательство; отказ от фондового распределения (следовательно, от монополизма) в стране затруднен спецификой самой структуры производства — высоким уровнем его концентрации и узкой предметной специализацией предприятий. В результате при переходе на прямые связи в катастрофическом положении оказываются потребители: во время реформы 1965 г. потребители сами стали просить защиты у центральных планово-хозяйственных органов;

— реформа цен 1967 г. привела к смене модели цены, создав предпосылки для укрепления хозрасчета и платы за производственные фонды, но монополии поставщика эти цены не устранили;

— с этой задачей не справился и введенный тогда же новый основной плановый и оценочный показатель: объем реализации продукции не в меньшей степени, чем валовая продукция, заинтересован в росте материалоемкости производства;

— реформой предприятиям была предоставлена самостоятельность самим набирать часть заказов, но предприятия оказались абсолютно не готовы к анализу рынка: часть их обратилась за опекой к центру, а другая часть стала осуществлять выгодные для себя ассортиментные сдвиги, что быстро привело к росту более дорогой продукции. Начался спонтанный процесс роста прибыли сверхвысокими темпами, обгоняющими темпы роста производства, тотчас в экономике страны начались процессы расбалансирования стоимостных и материально-вещественных хозяйственных потоков;

— это расбалансирование было усугублено политикой усиления экономических стимулов за счет фондов материального поощрения, образуемых из, как сказано, растущих прибылей. Но товарное покрытие дополнительных доходов обеспечено не было. Надежда на то, что товарная масса достаточно увеличится за счет этих стимулов, не оправдалась, поскольку гонка за прибылью вымывала как раз пользующиеся спросом потребительские товары (с умеренными и низкими ценами). Круг замкнулся. Для предотвращения роста несбалансированности товарного рынка следовало: или увеличить долю фонда потребления в национальном доходе, или замедление денежных выплат из ФМП. Однако фактически доля фонда потребления даже сократилась с 73,7 процента в 1965 г. до 70,5 процента в 1970 г., а денежные выплаты населению выросли на 20 процентов! Лобовой примитивный подход к взаимодействию между экономическими стимулами и материально-финансовой сбалансированностью опасен. Без необходимой сбалансированности не действуют экономические стимулы, а чрезмерное усиление стимулов порождает несбалансированность. И наоборот — причина и следствие здесь способны меняться местами;

— в 70-х годах названная несбалансированность стала возрастать с еще большей интенсивностью, теперь уже практически без прироста производства, в отличие от 60-х годов. Теперь в число стимулирующих несбалансированность причин вошла кредитная политика. Оценочный показатель — реализация — создал проблему своевременности платежей. Эту проблему пытались решить путем развития платежных кредитов, что на практике свелось к автоматической выдаче ссуд. Рост кредитных вложений в 1965–1985 гг. постоянно опережал рост валового продукта, причем наиболее быстрым темпом росли долгосрочные ссуды. На финансовую несбалансированность дополнительно усиливающее влияние оказала реформа строительства (1970 года) — подрядные организации не авансировались заказчиками, а могли реализовывать товарную продукцию. Внушительная потребность подрядных организаций в оборотных средствах стала покрываться за счет кредитов.

В результате реформы 1965 г. система управления, созданная в 30-х годах, утратила свою целостность, из-под контроля вышли стихийные экономические силы, равнодействующая которых оказалась направленной на подрыв фундамента нормального функционирования экономики — на сбалансированность стоимостных и натуральных потоков. Сила процесса нарастала, и в конце концов несбалансированность превратилась в инфляцию.

Правомерно утверждать, что административно-хозяйственная система в своем целостном состоянии на определенных этапах экономики работает вполне удовлетворительно. Нарушение этой целостности ведет к нарушениям хозяйственных связей, по сути дела, к развалу экономики: позитивные, но краткосрочные результаты реформы 1965 г. в середине 1970-х годов сменились спадом и воспроизводством хозяйственной типологии, оторванной от основных тенденций мировой технической цивилизации.

Современное хаотичное состояние экономики не может быть преодолено рынком. Рынок должен быть подготовлен переходным периодом, не имеющим аналогов в истории страны. Инструментом такой подготовки может служить только модернизированная административно-хозяйственная система управления.

Типологически экономика страны существенно отклоняется от мировой траектории, причем практически в любой системе координат— в «худшую» сторону. Производственный контур отражает автаркичность хозяйства СССР, закрытость для восприятия «демонстрационного эффекта»; в обороте материальных потоков циклически замкнута промежуточная продукция добывающих и базовых отраслей промышленности с чрезвычайно низким выходом товаров конечного потребления. Технологический уклад характеризуется физически и морально устаревшими процессами и оборудованием, низким организационным уровнем, техническим противоречием между поточным типом производства сырьевых материалов и цеховой организацией их переработки в изделия. Структура занятости населения соответствует пройденному развитыми государствами этапу индустриального развития. В отечественной структуре занятости относительно велика доля занятых первичной деятельностью (сельским хозяйством, добычей ископаемых ресурсов, лесозаготовкой и т. п.) и вторичной (перерабатывающая, в основном тяжелая промышленность) при недопустимо малой доле занятых третичной деятельностью (сфера услуг, информация). Отражением этой типологии хозяйства, слабо ориентированной на приятие достижений НТП и развитие социально направленных отраслей, служит высокое душевое потребление энергии при неадекватном уровне производительности труда и душевого ВВП. Отставание в этой части от развитых государств требует существенного «облегчения» всего производственного контура, иначе говоря, коренной структурной перестройки экономики в целом. Решение такой задачи в короткий срок затруднительно и при прямом государственном вмешательстве, а рынку в условиях дефицита потребуется, по-видимому, не 500, а 5000 дней, чтобы приблизить типологию отечественной экономики к сложившейся в группе высокоиндустриальных государств.

1.10.1990 г.




От составителя. Ознакомившись с документами «секретной папки», читатель мог убедиться в том, что С. Е. Кургинян и эксперты «Экспериментального творческого центра» действительно предлагали введение режима «чрезвычайного положения» в целях недопущения развития катастрофичных социально-экономических и политических последствий. Но речь всегда шла только о конституционном пути введения ЧП.

Нельзя не сослаться и на общую обстановку в «верхних эшелонах власти» осенью 1990 г. — весной 1991 г. — в период, когда готовились документы. Наиболее точно описывает ее бывший секретарь ЦК КПСС, арестованный по делу о ГКЧП, О. С. Шенин в своем заявлении в Прокуратуру России:

«…в связи со сложившейся критической ситуацией в стране я, как гражданин СССР, как и огромное число моих сограждан, был сторонником чрезвычайных мер — вплоть до введения чрезвычайного положения. Об этом говорили на улицах, в очередях, у пустых магазинов, на сессиях парламентов.

Хочу отметить, что вопросы разработки мер по введению чрезвычайного положения много раз обсуждались не в ЦК КПСС, а у Президента СССР — под его руководством. Всегда шла речь, что именно Президент СССР будет использовать свои соответствующие полномочия, вплоть до введения чрезвычайного положения.

Необходимость принятия чрезвычайных мер предлагал сам Президент СССР. Он прямо давал указания государственным деятелям по их разработке в возглавляемых структурах власти…

…Президент СССР прямо нацеливал государственные структуры на разработку мер по введению в стране чрезвычайного положения, особого режима функционирования базовых отраслей народного хозяйства и других специальных мер…

…Могу утверждать, что Президент СССР разделял взгляды по введению в стране чрезвычайного положения. Он и в Форосе 18.08.1991 года сказал, кроме всего прочего, что знает и понимает сложность обстановки в стране, но, обращаясь к Бакланову, заявил, что и его надо понять. Если, мол, решит Верховный Совет СССР или Съезд народных депутатов СССР, тогда и введем чрезвычайное положение. Ему всегда была присуща двойственность позиции. Вроде бы не „за“, вроде бы не „против“…» («День», 1992, № 4).

В этой связи документы С. Е. Кургиняна «сценариями проведения переворота» назвать никак нельзя, следовательно, его самого «идеологом путчистов» — также.




Раздел 2

И назвали идеологом путчистов



От составителя. Среди череды мифов, гуляющих вокруг имени С.Е.Кургиняна, до сих пор живет миф о том, что он являлся одним из главных идеологов августовского путча. Миф был запущен уже 22 августа, когда при обыске в кабинете шефа КГБ Крючкова на его столе была найдена «зачитанная до дыр» книга «Постперестройка». Эта находка была крупным планом показана в программе «Время». «Веселые ребята» из «Независимой газеты» в новогоднем номере в словаре «Кто есть ХУ — 1991» пишут так: «Кургинян — главный режиссер Театра На Нарах… Павлов — актер Кургиняна…»

Что касается обвинений в «идеологическом обеспечении путча», то лучше всего о С. Е. Кургиняне сказал Ст. Куняев: «Он умный человек и государственник. Идея государственности, как бы она ни была разрушена сегодня, завтра неизбежно будет возрождаться на обломках. И поиск здоровых идей все равно будет идти…

…Слова об „идеологическом обеспечении“ путча провокационны и демагогичны. С тем же успехом Сахаров, который выступал за отделение Карабаха, „идеологически обеспечивал“ резню в Карабахе. Собчак, который заключением своей комиссии способствовал приходу Гамсахурдиа к власти, „идеологически обеспечивал“ сегодняшнюю тиранию в ней, Шеварднадзе, который выработал унизительные условия выхода наших войск из ГДР, „идеологически обеспечивал“ недовольство армии против нынешнего руководства и т. д.» («Независимая газета», 07.12.91 г.)




2.1. Я знал этих добрых людей


— Ваша оценка происшедшего?

— Я не оправдываю переворот и никогда не считал, что этот метод вообще может быть действенным. Но был ли переворот или совершилась ошибка?

Почти всех из этих людей (членов ГКЧП. — Е. Ч.) я знал. Прокофьев, которого на сессии лишили депутатского иммунитета, а после арестовали (на момент интервью в прессе было сообщено, что Ю. А. Прокофьев арестован. — Сост.), — многие годы близкий мне человек.

Человеческое чувство, которое у меня вызывают события 19–21 августа, — огромное сострадание к этим людям. И очень точное понимание, что они — не убийцы и никого они убить не могут. Они — не жестокие и хладнокровные насильники. По крайней мере, те, кого я знаю. Пуго я знаю хуже, но, с моей точки зрения, он почти стерильный исполнитель и не может быть организатором. Прокофьев — умный, талантливый человек, либерально настроенный, с очень нетрадиционным пониманием жизни, с семьей, от которой исходит ощущение порядочности, скромности.

Их могли подставить справа или слева. Переворот был настолько странным, что в нем противоречий больше, чем измены. Если бы его делали расчетливые злодеи, то они бы тут же арестовали массу народа, не допустили бы митингов. Я думаю, что странное их поведение увидит и суд. И потом, они — люди Горбачева.

— Но почему же они восстали против него?

— Я могу только гадать: я с ними не был, ничего не знал. Только в понедельник я приехал из отпуска, сразу пошел подписывать проект постановления Совмина РСФСР. И там по радио услышал…

Если бы этот переворот совершал какой-нибудь озверелый полковник, то главные действующие лица были бы сразу убиты. Если бы это сделал Борис Николаевич Ельцин, то все сидели бы за семью замками. А когда «путчисты» Пуго и Павлов — все гуляют. Почему?

Есть такая социальная болезнь — анемия. Это потеря ценностей и ориентации, разрушение координат, прежде всего нравственных.

Это и чувствовали Пуго, Павлов и другие. С одной стороны, они министры, с другой стороны, их никто не слушается, и при этом они за все отвечают. Их все время приучали не исполнять законы. Декларации о суверенитете нарушали Конституцию, равно как и соглашение в Ново-Огареве. Они видели это и своим беззаконием просто ответили на чужое.

Вот так рождается анемия бюрократического сознания — тяжелый приступ, при котором человек может говорить только одно: я должен восстановить порядок.

— А как вы оцениваете победу демократических сил 21 августа?

— Разве все, что творилось на сессии и митинге перед Белым домом, похоже на правовой режим? Сплошные призывы закрыть, отобрать, арестовать.

В этот день отдали приказ распустить литовский ОМОН. И его начальник Болеслав Макутынович заявил, что отряд уходит в леса. Боюсь, он решил дорого продать свою жизнь.

В Дубоссарах пробовали сбросить молдавскую власть, в Москве штурмовали Лубянку (?! — Ред.). Нет, люди, которые 21-го отдавали приказ, — это не Пуго.

— Ваш прогноз: как будут дальше развиваться события?

— Если они запустят цепную реакцию мести, у нас будет хуже, чем в Румынии. В такой чехарде не удержится никакое правительство. Гражданской войны не избежать. Ведь есть правая олигархия, а есть нормальные правые, вроде Болеслава. Сейчас они — ничто, а в революционной ситуации они — все. Триста тысяч таких людей на всю страну достаточно, чтобы никто не мог жить. Неужели Ельцин не понимает столь простой вещи?

— На митинге Шеварднадзе сказал, что демократия не мстительна…

— Ну если речь идет только о том, чтобы национализировать собственность КПСС, то я, коммунист, готов вдобавок отдать и свое имущество. Пусть национализируют.

— А что, по-вашему, надо предпринять?

— Нужно, чтобы Президент Горбачев не нарушал сейчас христианский закон, потому что человеческий закон уже никого не остановит.

Эти люди — обвиняемые, а не виновные, и каждому из них надо дать возможность оправдаться. Хотя это и приведет к цепи обвинений, уходящей в прошлое.

Очень многие теперь презирают их за то, что они не применили силу. А я не могу. Мне в их детски-беспомощном жесте чудится что-то человеческое.

Интервью брала Е. Чернова

«Независимая газета», 27.08.91 г.




2.2. Апофегей союзного масштаба


Анализировать хоть сколько-нибудь серьезно подлинный «сценарий» путча в СССР просто невозможно — от обилия несовпадений, противоречивых высказываний главных действующих лиц, фрагментарности хронологии событий, алогичности действий известных организаторов переворота и т. п. рябит в глазах. Похоже, мы получили еще одну «загадку XX века». И вряд ли даже грядущий судебный процесс по делу ГКЧП прояснит истинную картину августовского ЧП на одной шестой части планеты. (Хотелось бы ошибиться, но, думаю, никаких новых версий от сегодняшних подследственных мы не услышим — «хотели спасти страну от развала», «уберечь народ от лишений», «переборщили с вводом войск» и т. д.)

Но любопытство-то мучает! Ибо пока мы не знаем о том, что же происходило на самом деле, путч может повториться в самый неожиданный момент.

И очень не хочется отбрасывать в сторону даже неожиданные версии и трактовки госпереворота: мы, кажется, уже убедились, что в нашей стране возможно ВСЕ. И потому мы решили обратиться к разным творческим людям — сценаристам, драматургам, режиссерам, писателям, актерам.

ИТАК, ВЕРСИЯ…

…режиссера Сергея Кургиняна




СЦЕНАРИЙ ПЕРВЫЙ. «Сброс балласта». Речь может идти о сознательной имитации со стороны так называемых «правых». Почему я считаю такой вариант правдоподобным? Давайте просчитаем те выигрыши, которые «правые» получают в результате имитации путча. Я сознательно говорю о выигрышах, поскольку все вокруг видят только поражение «правых сил». Это действительно лежит на поверхности. А если анализировать глубже? Что потеряли «правые» — КПСС? Да она давно была у них бельмом на глазу. СССР? Но ведь у «правых» речь всегда шла именно о России. СССР — для них это в новых условиях всего лишь вирус, разлагающий российскую государственность. Разгром армии и КГБ? Это, конечно, серьезно. Но так ли легко разгромить эти структуры? И, нанося по ним удары, причем заведомо очень поверхностные, чему способствуют демократы? Разрушению или еще большей консолидации? Что же еще потеряли «правые»? Власть? Но ее и не было. И очень серьезным является вопрос о том, нужна ли «правым» власть накануне зимы. Может быть, они ее просто «сдали» так называемым демократам. А КПСС? Где опаснее она для демократов? В качестве якобы правящей, а на деле вялой и беспомощной бюрократической структуры? Или же — в «катакомбах»? А так называемая «четвертая власть»? Средства массовой информации — когда они сильнее всего? Когда сохраняют видимость оппозиции.

ВТОРОЙ СЦЕНАРИЙ. «Игра двух сил, или Разведка боем». В этом случае два противника просто осуществили примерку друг к другу, не разыграв еще своих основных карт. В таком случае мы должны признать, что между ними идет позиционная война, где ненужные фигуры «сдаются», где жертвуют иногда даже ладьей в обмен на позиционное преимущество. И где никто не ходит ва-банк, очертя голову. Никто, кроме ввязавшихся в эту игру любителей элементарных решений. Что ж, они всегда проигрывают, во всех политических интригах и комбинациях.

Путч был обречен в любом случае, даже если бы все было проведено «всерьез», без имитаций. Поскольку насилие — это всего лишь жалкая арифметика власти. А в конце XX века все определяет конечно же высшая математика, незнакомая нашей «номенклатуре». Власть — это прежде всего власть идеи, дошедшей до сердца народного, это власть морального авторитета, власть над умами и сердцами людей. Этого у путчистов не было. И они были обречены. В любом случае и при любом масштабе насилия.

«Комсомольская правда», 13.09.91 г.




2.3. «Я — идеолог чрезвычайного положения»


1


Я — идеолог чрезвычайного положения, я им был, я им остаюсь, я им буду. Как идеолог, смотрю на происходящее и понимаю, что был глубоко не прав. Горько за потерянные три года. За бесплодные попытки привить интеллект тем структурам, которые не способны ни на что, кроме вялого интриганства и тупого насилия. КПСС больше не существует. Юридически это вопиющий акт беззакония. А практически, политически — благо. Хотя бы потому, что теперь есть место для создания новых политических структур, таких, которые не станут подменять разработку идеологии, концептологии, новых оргструктур карикатурным раскатыванием на танках. Обидно, противно. Такое чувство, будто тебе плюнули в лицо. И выйти из партии — тоже нельзя. Я остаюсь членом КПСС. Толи распущенной, то ли распускаемой, то ли реорганизуемой и в любом случае — преследуемой. Остаюсь только потому, что ей плохо. Но я не верю в политические возможности этой структуры. Не верю в этот человеческий материал. Строить надо все заново.

Путч показал, что невозможно изнасиловать общество, сложившееся за 70 лет, согласно очередному «идеальному плану». Можно только трансформировать это общество, исходя из понимания его природы и своих целей.

В 1988 г. мы говорили о чрезвычайном положении в отдельных точках страны. Тогда это могло предотвратить большую кровь. Нас не послушали. В 1989-м — это положение уже нужно было вводить в целых регионах. И это тоже могло спасти от худшего. В 1990-м — нужно было вводить ЧП уже на всей территории страны, тогда это бы помогло. Этим можно было бы защитить хоть что-то из позитивного, что общество наработало начиная с 1985 года. Оставался еще малый шанс спасти тонкий интеллектуальный слой хотя бы для будущего, сохранить какой-то правовой режим вместо тотального беззакония, а главное, спасти государство и направить общество на некатастрофический путь развития. Сейчас уже поздно. И дело не только в ГКЧП. Поздно было уже до этого. Масса данных говорит о том, что системный кризис стал необратим с апреля 1991 г. Сейчас возможен только управляемый распад государства и воссоздание нового, а тормозить распад СССР сегодня бессмысленно. И даже вредно. Вне зависимости от того, идет ли речь о лавировании Горбачева или о пресловутом ГКЧП. После ГКЧП даже этот сценарий управляемого распада затруднен до предела. Лишь по ту сторону катастрофы может начаться новая жизнь. Конечно, если удастся свести к минимуму масштабы этой катастрофы, как-то локализовать ее. Чрезвычайное положение — сложнейшая вещь. Вопрос не только в конституционности. Она должна быть соблюдена категорически и безусловно. И здесь нет оправдания тому, что произошло. Но есть ведь и еще компоненты, делающие ЧП сегодня, к несчастью, нереализуемым. Это вопрос об идеологии ЧП, о типах реформ, проводимых с помощью ЧП, об оргструктурах, ресурсах, оргпроектах, крупных политических структурах, пользующихся серьезным авторитетом равномерно по всей территории страны, а не о тривиальных управленческих решениях… всего не перечислишь. Этого нет и не было. Ввести чрезвычайное положение и хоть как-то блокировав разрушительные процессы, мы смогли бы потом смиренно начать движение к медленному, постепенному воскресению из небытия государства и общества. В этом состояла, состоит и будет состоять моя вера, мой план, мой замысел спасения страны. Не скрывал и не скрываю, и, напротив, сегодня настаиваю на нем, как никогда ранее. Но не надо путать этот Божий дар с гнилой яичницей, испеченной 19 августа 1991 года. Гекачеписты — это люди, попавшие в тяжелую ситуацию. Все, кого я знал, с кем общался, с кем дружил. Ни от кого из них не отрекусь, ни об одном из них не скажу дурного слова.

2


Я знал нескольких квазипутчистов. Заявляю, что все эти люди (те, кого знал) были люди Горбачева, в полном и завершенном смысле этого слова. Он не ошибся в выборе, они были преданы ему беспредельно, смотрели ему в рот, молились на него и на каждом шагу пытались воплотить его новые замыслы… т. е. сделать невыполнимое.

Самым умным из них был, безусловно, Прокофьев. Я не верю, что он мог позволить втянуть себя в эту глупую авантюру. Считал и считаю его талантливейшим и умнейшим из тех, кто занимал высокое место в партии. Человек честный, заинтересованный в деле, искренний, не надутый, знающий толк в политических шахматах, что мог он выиграть в этой затее? Ничего! Был с ним в эти дни, видел, как он страдал от происшедшего, как пытался спасти организацию, как страдал от крушения своих планов. Перед этим он был поглощен, да, всерьез поглощен, будущей организацией и проведением съезда партии. Так не ведут себя люди, замышляющие заговор. Кроме Прокофьева, я, гораздо поверхностнее, знал Павлова. В нем была и решительность, и компетентность. Не было стойкости. Была привычка лавировать, приобретенная за многие годы. И невероятная психологическая зависимость от Горбачева.

Несколько раз я встречался с Шениным. Он произвел на меня большое впечатление своим напором, яростной, перехлестывающей через край энергией, готовностью включиться в любое дело, казавшееся ему стоящим того. Его интересовали проблемы, связанные с техникой, со стратегией прорыва, с новыми идеями. Он глубоко переживал развал оборонной промышленности, всего технологического потенциала страны.

Никто из них не был способен на насилие и убийство. Этим они обрекали себя на поражение. Трудно сказать, понимали ли они это заранее. Но что же тогда двигало ими? Убежден, что не личное корыстолюбие. Они были достаточно обеспечены, и им были гарантированы уютные места при любом раскладе событий. Убежден, что доминировало чувство отчаяния, безысходности, стыд от того, что государство разваливается на глазах. Для государственного человека то, что происходит сейчас, — это пытка, поскольку он должен видеть развал, отвечать за него и не иметь возможности вмешаться. Сказать, что они сошли с ума, — это значит ничего не сказать, но есть такое понятие — пограничное состояние. И только в нем могли пойти на эту безнадежную авантюру подобные люди.

Сегодня мы говорим о государственной измене — но чтобы иметь право об этом говорить, нужно иметь государство.

Мы говорим об измене Родине, но где она, эта Родина? Есть она или нет? И я хотел бы верить, что Президент СССР не спит по ночам, задавая себе вопросы после всего, что случилось. Хотел бы верить, что он способен осознать не только вину людей перед ним, но и свою вину перед ними и перед страной.

3


Так называемый переворот, предпринятый ГКЧП, абсурден, и это наводит на размышления.

Версию о непрофессионализме организаторов путча принять не могу. Кроме того, мы имеем дело не с классическим путчем, когда власть захватывает лихой командир дивизии, а с согласованными совместными действиями людей, занимающих столь высокое положение, что им и не надо было разрабатывать каких-то новых идей. Достаточно было включить кнопку схем, которые годами разрабатывались в штабах и в отделах наших ведомств, как, впрочем, и любых других ведомств, любых других, сколь угодно демократических стран.

Машина не могла не сработать 19 августа. Следовательно, ей просто не дали команду.

Речь идет о политической акции, в худшем случае — о политической интриге, а не о захвате власти всерьез. Всерьез власти никто не брал. И не хотел брать. А вот чего хотели, чего добивались — это вопрос. Информации для точного ответа нет. А вот версии можно сформулировать.

Версия первая. Имела место акция, согласованная с М. С. Горбачевым. Возможно, об этом договаривались с ним все участники акции, а возможно, только некоторые из них. Тогда понятнее становится самоубийство Пуго, который слишком поздно понял, о чем идет речь. Сейчас эта версия активнейшим образом прорабатывается иностранными средствами массовой информации, советологами, психологами, специалистами из Лэнгли и Рэнд-корпорейшн. Я привел ее лишь для того, чтобы опровергнуть. Какие цели мог преследовать Горбачев, пойдя на рискованный шаг? Да, он разрушил КПСС, но ведь КПСС только в изображении Запада и нашего интеллигентного обывателя кому-то чем-то мешала. Это иллюзия, на деле речь шла отчасти о политическом трупе, отчасти о послушном роботе. И то и другое нужно было Горбачеву для того, чтобы иметь «мальчика для битья». Нужна была и свирепая часть партии — чтобы пугать ею демократов и демонстрировать, как блистательно наш Президент укрощает эту свирепость и как он поэтому необходим демократам. Кто же теряет такой товар из серьезных политиков? По крайней мере, не человек уровня Горбачева.

Аналогично об армии, КГБ. Полудохлый генералитет, КГБ, занятый отстаиванием своих корпоративных целей… Нет, это не враги, а товар для торговли на политическом рынке. И, лишив себя этого товара, Горбачев теряет игру. Но теряет ценность в глазах демократов. Остается роль посредника между республиками, но это можно разыгрывать один, два месяца, не более. Гипотетически цель могла быть лишь одна — приструнить демократов, напугав их командой квазипутчистов и сразу же убрав эту команду. Но почему же тогда сорвалась подобная комбинация?

Ответ может быть лишь один: один из путчистов сыграл двойную роль, сдав все карты Ельцину. Таким человеком мог быть только шеф КГБ.

Версия вторая. Квазипутч представляет собой демарш сильной «правой» структуры, которая двигает вперед буферную, марионеточную группу высших чинов, жертвуя ими ради успеха своих комбинаций. Полагаю, что в среде офицеров армии, КГБ, МВД имеется законспирированная «русская партия», может быть даже монархическая. Возникает, правда, вопрос, а что же при этом приобрели «правые»? Ведь вроде бы налицо одни сплошные потери для них. Победа демократии, не правда ли?! В серьезных политических шахматах, лично для меня, очевиден целый ряд стратегических выигрышей «правых».

Во-первых, крушение КПСС. Серьезные «правые» ненавидели КПСС всегда, изначально понимая всю двусмысленность ее роли. Но особенно люто они ненавидели ее в последний период.

Во-вторых, крушение СССР. Опять же серьезные «правые» всегда считали необходимым восстановление Российской империи, пусть даже изначально в сколь угодно усеченном варианте. Потом, считали они, можно отвоевать упущенное.

В-третьих, падение М. С. Горбачева и укрепление Б. Н. Ельцина. Ельцин пока что «правых» устраивает. Они к нему присматриваются, как и он к ним.

В-четвертых, произошла разведка боем.

В-пятых, произошла сдача «левым» всего игрового поля в заведомо неблагоприятный для них момент, когда они уже успеют взять на себя ответственность, но сделать ничего не успеют.

Версия третья. Игра против Горбачева и «обновленческой» номенклатуры Лукьянова и Янаева со стороны новой номенклатуры, идущей к власти, со снятой маской: нормальный капитализм, без социалистических реверансов или, по крайней мере, почти без них (бюрократический капитализм). Интересы бюрократического (номенклатурного) капитала (борющегося и с коммунистами, и с «теневиками») представляют экономисты — Вольский и Явлинский, политики — Яковлев и Шеварднадзе.

В этом случае игра идет и против Горбачева, и против Ельцина, но последовательно. Первая жертва — Горбачев, вторая — Ельцин. Номенклатура второго эшелона рано или поздно должна будет столкнуться с радикальной демократией, стоящей за Ельциным, и вряд ли она намерена проигрывать эту игру. В остальном третий сценарий сильно похож на первый.

В любом случае нас ожидает отнюдь не пир победителей. Та борьба, которая шла до сих пор между так называемыми коммунистами и всем демократическим фронтом, сменится новой внешне пристойной, а внутренне гораздо более жесткой борьбой между очередным эшелоном номенклатуры и радикалами. Первый акт окончен. И кое-кто был вынужден снять маски. Что ж, таковы правила игры. Но начинается второй акт.

За штурмом Бастилии идет штурм Тюильри, а на смену Жиронде неизменно приходит Гора со своей гильотиной.

Сборник «Путч. Хроника тревожных дней». М., Прогресс, 1991




2.4. Философия чрезвычайщины


Тет-а-тет Сергея Кургиняна и Александра Кабакова

А.КАБАКОВ. — Недавно мы стали свидетелями неудавшегося государственного переворота. Кем вы себя ощущаете, оглядываясь на августовские события, — хорошим или плохим пророком?

С.Кургинян. — К моему великому сожалению, я ощущаю себя очень хорошим пророком.

А.К. — А вот у меня не создалось такого впечатления. Готовясь к встрече с вами, я выписал некоторые из ваших февральских высказываний: «Оперативно восстановить порядок за две недели, но только в ситуации, когда будет объявлено чрезвычайное положение…» И дальше: «Войди сейчас и скажи: караул устал! — и они все выйдут и пойдут по домам…» Не получилось с пророчеством. Чрезвычайное положение продержалось не две недели, а только три дня, и никто не собирался по команде расходиться по домам.

С.К. — Действительно, я являлся, являюсь и буду являться теоретиком чрезвычайного положения. Но наш доморощенный ГКЧП никакого отношения к чрезвычайному положению не имел.

А.К. — Но ведь нужен же какой-то орган, чтоб это положение объявить?

С.К. — Для этого вполне достаточно существующих конституционных форм. Чрезвычайное положение полномочен объявить Президент страны, в случае, если сильная парламентская власть подтвердит его решение. Думаю, что любая власть, которая желает стабилизировать ситуацию в нашей стране, просто обязана будет объявить ЧП в ближайшие месяцы. Но это не будет иметь ничего общего ни с путчем, ни тем более имитацией путча.

А.К. — Но Президент Горбачев действительно мог серьезно заболеть. Согласно Конституции, его обязанности должен был бы выполнять вице-президент Янаев. И мы получили бы тот же самый ГКЧП, только законным путем.

С.К. — Эта власть продержалась бы месяца три, с катастрофическими для страны последствиями. Ведь власти-то. как таковой, не было. Настоящая власть — это власть идеи, действительно дошедшей до народного сердца, это власть морального авторитета, это власть серьезной социальной опоры, это власть смелых экономических решений. Ничего похожего у ГКЧП не было.

А.К. — Скажите, пожалуйста, Сергей Ервандович, на какую социальную базу могло бы опереться правительство, способное провести чрезвычайное положение в жизнь?

С.К. — Сегодня — на очень широкую. В установлении порядка заинтересованы и рабочие, и крестьяне, и серьезные предприниматели.

А.К, — Почему же эти «широкие слои населения» никак не заявят, что они хотят чрезвычайного положения?

С.К. — Заявят, уверяю вас. Заявят, как только поймут, что ЧП — это не карикатурное катание на танках.

А.К. — Значит, августовский переворот не приняли потому, что катание на танках было карикатурным?

С.К. — Нет, просто людям плюнули в лицо. Гэкачеписты грубо лгали, раздавали бессмысленные наивные обещания, они, наконец, применили насилие. Кроме того, все это было антиконституционно.

А.К. — То есть вы предполагаете, что, если бы чрезвычайные меры исходили от законно избранного президента, народ встретил бы их с пониманием?

С.К. — Нет. Легитимности лидера для этого недостаточно. Законно избранный президент должен еще выдвинуть настоящую программу, он должен обладать достаточным авторитетом, за ним должна стоять политическая сила, имеющая большое влияние во всей стране.

А.К. — А если народ не хочет чрезвычайщины, если нет сегодня человека власти, который хотел бы и мог бы осуществить эти меры, то, получается, идеи чрезвычайного положения, разработанные вами, остаются сухой теорией?

С.К. — Разумеется. Пока что это чистая схоластика.

А.К. — Есть ли у нас в стране человек, способный провести чрезвычайные меры?

С.К. — Конечно, есть. Я думаю, это Ельцин. Именно он может осуществить на практике мои теоретические построения.

А.К. — Странно, насколько я знаю вашу политическую позицию, она ни в коей мере с Ельциным не связана. Или вы изменили свое мнение о нем?

С.К. — Мои политические взгляды остались прежними. Позиция Ельцина по-прежнему мне чужда. Но ведь сейчас речь идет о неизмеримо более важных вещах. Речь идет о судьбе государства и народа. Пока страна находится на краю пропасти, надо отбросить все идеологические распри. Если сегодня человек с крайне симпатичными мне коммунистическими взглядами будет разваливать страну, этот человек для меня — преступник. А тот, кто начнет реально собирать страну, тот для меня герой, вне зависимости от его убеждений.

А.К. — Но ведь страна, о которой вы говорите, уже развалилась. Существует определенное статус-кво. Мировое сообщество, в том числе СССР, признало независимость государств Балтии, Россия ведет переговоры с бывшими республиками Союза как с суверенными государствами…

С.К. — С моей точки зрения, логика построения и развития этой страны были аномальны с самого начала, с 1917 года. А когда мы начали в последние годы разбираться с этой аномальной логикой, началась уже полная шизофрения. Скажите, каким международным легитимным актом будет конституирована новая реальность? А если эта реальность не будет правовым образом конституирована, нас ждут война и хаос.

А.К. — Она уже конституирована. Те государства, которые признали, например, Литву, являются в определенной степени гарантом ее независимости.

С.К. — Это очень слабая гарантия.

А.К. — Слабая, но гарантия. Вряд ли мы будем воевать со всей Европой.

С.К. — Да нет, это абсолютно не вопрос войны и мира. Это вопрос гражданской войны, гражданской стабильности, устойчивости, теперь уже геополитической. Придется восстанавливать геополитическое равновесие, и это будет очень сложно сделать.

А.К. — Ладно, вернемся к Президенту Ельцину. Вы считаете, что он мог бы ввести чрезвычайное положение, опираясь на свой авторитет. На какую идею он должен опираться?

С.К. — Только на одну: на идею спасения государства России.

А.К. — А как быть с Прибалтикой?

С.К. — Прибалтика теперь ни при чем.

А.К. — Значит, вы отказываетесь от чрезвычайного положения, опробованного в январе в Вильнюсе?

С.К. — Я написал большую статью под названием «Литовский синдром», где доказал, что все происшедшее в Вильнюсе — карикатура.

А.К. — Выходит, в бывшем Советском Союзе чрезвычайное положение уже не нужно?

С.К. — Нужно сначала ответить на вопрос: есть ли в Советском Союзе лидер, способный осуществить чрезвычайные меры? Такого лидера нет. СССР развалился, и нам придется иметь дело только с Россией.

А.К. — Но российский лидер Ельцин высказывается против таких мер. Кроме того, у него нет ни идеи, ни экономической программы на этот случай.

С.К. — Если лидер не будет считаться с реальностью, если он не увидит тех процессов, что идут в стране, он просто перестанет быть лидером. Лавры всенародного авторитета — не корона монарха. Ими может обладать лишь тот, кто владеет ситуацией.

А.К. — То есть либо Ельцин объективно поймет ситуацию и введет чрезвычайное положение, либо он объективно перестанет быть лидером?

С.К. — Либо он проявит гениальность, найдет такие ходы, которых не вижу я, и сумеет стабилизировать ситуацию. Дай ему Бог.

А.К. — Понятно. А как вы себе представляете механизм чрезвычайного положения во взаимоотношениях власти и народа? Попросту говоря, если я буду в условиях ЧП высказывать свое им недовольство, свое недовольство Президентом, что со мной сделают?

С.К. — Я еще раз повторяю: ЧП — это не езда на танках. Это чрезвычайные меры, которые применяются для спасения страны. Чрезвычайность этих мер состоит в том, что они осуществляются вне зависимости от того, популярны они ли нет.

А.К. — Но если эти меры не будут популярны, люди просто выйдут на улицы. Рабочие будут бастовать, интеллигенция начнет обращаться к народу с антиправительственными призывами…

С.К. — Чтобы этого не произошло, нужна мощная политическая организация, способная убедить народ в том, что на определенном этапе неизбежны лишения.

А.К. — Вы предлагаете чрезвычайное положение, которое вводится через убеждение?

С.К. — Только так.

А.К. — Но это обычная политическая жизнь. Чем же тогда чрезвычайная обстановка отличается от нормальной?

С.К. — В нормальных условиях лидеры корректируют свой курс, ищут компромиссы. При чрезвычайных обстоятельствах все иначе. Есть капитан корабля. Есть буря, которая грозит потопить корабль. Мне говорят: идите в каюту и лежите. Я вижу, что дела плохи, и слушаюсь: иду, ложусь и лежу. А если вокруг тихое синее море, а мне приказывают уйти с палубы, с какой стати я буду подчиняться? Вот и вся разница.

А.К. — Хороший пример. Действительно, в экстремальных ситуациях капитан корабля получает в свои руки всю полноту власти. Но представим себе, что на борту находится некий крутой диссидент, который говорит: я не считаю, дескать, что буря такая уж страшная, и поэтому останусь там, где стою… По закону капитан имеет право в этом случае применить оружие…

С.К. — Если капитан — человек разумный, он не будет хвататься за пистолет. Первая же волна просто смоет строптивца. А вот если человек, которого вы назвали «диссидентом», возьмет лом и начнет долбить дыру в днище корабля, тогда надо применять силу. Никакое общество без насилия не существует.

А.К. — Но как же вы собираетесь поступить с тем меньшинством, которое все-таки не примет даже такой вариант чрезвычайщины?

С.К. — Народ сам заставит несогласных выполнить все, что диктует власть.

А.К. — Вы могли бы привести достойный исторический пример?

С.К. — Самый простой пример — реформа Столыпина. Или реформа Бисмарка в Германии.

А.К. — А поближе к нашим временам?

С.К. — Все реформы, проводившиеся в Китае.

А.К. — Как в этом случае быть с бойней на площади Тяньаньмынь?

С.К. — Правительство Китая сорвало процесс реформ. Оно не смогло пройти по лезвию ножа между порядком и анархией. И это вылилось в насилие.

А.К. — Можно ли вообще пройти по лезвию ножа?

С.К. — Столыпин прошел.

А.К. — Но заплатил за это жизнью. А Россия заплатила революцией.

С.К. — Если зам не нравится этот пример, вот другой: Шарль де Голль. Или самое свежее: реформы Рональда Рейгана. Ведь модернизация американской экономики при Рейгане шла исключительно за счет чрезвычайных мер. Когда промышленность перебрасывали с северо-востока на юго-запад, подскочила безработица, вся экономическая ситуация резко ухудшилась… Рейган обратился к народу, призвал граждан США защитить национальные интересы. Он действовал фактически в разрушенной стране, он преодолевал вьетнамский кризис и «вьетнамский синдром». И он сумел-таки выровнять положение.

А.К. — Меры, которые принимал Рейган, были отнюдь не столь непопулярны, как меры чрезвычайного положения в России, о которых мы с вами говорим…

С.К. — Потому что эти меры были приняты своевременно. Рейган начал действовать практически без «раскачки». Чем дальше лидер откладывает чрезвычайные меры в чрезвычайных обстоятельствах, тем выше энтропия процесса распада, тем страшнее хаос и анархия. Тот, кому дорога демократия, кто хочет законности и порядка, должен делать все, чтоб не допустить, выражаясь по-есенински, «страны бушующего разлива». Нужно держать страну в берегах.

А.К. — Все-таки я не понял, что общего у той Америки, которую получил в начале своего правления Рейган, с нашей страной…

С.К. — Знаете, ведь именно Рейган был первым, кто употребил слово «перестройка», «reconstruction» по-английски.

А.К. — По-моему, если правитель идет по лезвию ножа, то он неизбежно срывается — и это Тяньаньмынь, а вот если правитель делает «reconstruction», то он не срывается — и это «рейганомика».

С.К. — Да, но лишь в случае, если правителя не толкают в спину, не висят у него на руках.

А.К. — Как-то странно получается: американских президентов в спину не толкают, а вот китайским коммунистам все время кто-то мешает, постоянно их кто-то толкает…

С.К. — Китайских коммунистов просто очень вовремя толкают…

А.К. — Мне кажется, вы сами вполне могли бы стать человеком, который осуществил бы на практике теорию чрезвычайного положения.

С.К. — Я к этому никогда не рвался. Каждый должен заниматься своим делом. Мое дело — создание в этой стране государственно ориентированной элиты. Это — мой гражданский долг, дело моего служения России. Но в лидеры государства… Нет, увольте.

А.К. — Но почему же? У вас есть сильная идея, есть экономическая программа. Вы стоите во главе мощной, оснащенной серьезными людьми структуры: от спортивных клубов до политологических центров, от Института стратегических исследований до «Театра на досках». Плюс — теория, плюс — авторитет человека, который задался целью создать свою элиту и спасти государство…

С.К. — Я понимаю вашу иронию. Но время шуток прошло, и говорить приходится о серьезных вещах. У «Экспериментального творческого центра» есть идеи, и эти идеи мы хотели бы реализовать. Мы терпеливо ждем того, что наши идеи будут, наконец, признаны разумными и что нам помогут их реализовать на благо страны. Если же нам не помогут, мы будем реализовывать свои наработки в том микромасштабе, в каком мы их реализуем сейчас.

А.К. — Только в рамках вашей корпорации?

С.К. — Только в этих рамках.

А.К. — В таком случае, Сергей Ервандович, я желаю успехов вам в вашем театральном деле. Надеюсь, у вас хватит терпения долго ждать, а у нас хватит надежды на то, что вы будете реализовывать ваши идеи только в рамках «Экспериментального творческого центра».

С.К. — Я хотел бы вас, Александр Абрамович, поблагодарить за прекрасную беседу.

Телебеседу в видеоканале «Добрый вечер, Москва» записал Кирилл Рыбак.

«Столица», № 38, 91 г.




2.5. Ой, «доска» кончается!


Коней на переправе не меняют


— Вас считают одним из идеологов политики «сильной руки». Насколько это соответствует истине?

— Если такое мнение существует, то мне оно лестно. Я никогда своих взглядов не скрывал и начиная по крайней мере с 1988 г. говорю, что это единственная стратегия, которая может привести к положительным результатам. Как известно, об этом же говорили Клямкин, Мигранян и другие люди.

— Вас также называют и в числе идеологов происшедшего переворота…

— Но это уже другое дело. Именно как идеолог «сильной руки» я прекрасно понимаю, какие компоненты необходимы, чтобы «рука» была действительно сильной. Первое, что нужно для установления сильной власти, — это ум в его реальных материализованных выражениях в общественном сознании, то есть необходимы концепция, программа, идеология, информационная война, социальная база… Фактически может оказаться, что насилие — компонент завершающий. Но и в этом случае я имею в виду конституционное насилие, жестко ограниченное рамками Конституции.

Страна находится в развале, и будоражить ее необдуманными действиями может только тот, кто хочет ее развалить. А у меня совершенно иная идея — ее собрать и отстроить.

Я был и остаюсь тем, кого сегодня называют «правым», «правыми». И это слово в мой адрес для меня большая похвала. Не собираюсь прекращать эту работу или каким-то образом прятаться в кусты, бегать по погребам.

Наше время еще впереди. На переворот решилась олигархия, которая дернулась таким вот образом, как могла. Это бесплодная попытка со стороны тех, кого можно назвать порядочными людьми, по крайней мере один человек, безусловно, является порядочным. Я говорю о Борисе Пуго.

— Скажите, сейчас, когда все находится в движении — взгляды, идеологии, мировоззрения, позиции меняются с катастрофической быстротой, — остались ли вы верны своим воззрениям или что-то в них изменилось?

— Человек, который меняет свои воззрения, как перчатки, должен занимать какие-то государственные посты. Люди, которые занимаются серьезными вещами, мыслят не категориями одного курса или одного поколения. Что может изменить одна нелепая акция? Ничего. Я считаю, что в наших условиях без сформированного гражданского общества демократии нет и быть не может. Под гражданским обществом я здесь понимаю фундаментальные базовые структуры, основанные на частной собственности и на всем остальном, что создает действительную независимость субъектам политического процесса. Плюрализм хорош при одном условии — если страна управляема. Приведу пример — плывя на корабле, мы можем свободно заниматься чем угодно, даже пересаживаться на другой корабль. Но это до тех пор, пока на корабле нет пробоины, пока не начался шторм, то есть пока не сложились экстремальные условия. Но как только они начались, необходимы структуры, которые возьмут на себя всю ответственность и начнут жестко приказывать всем, что делать.

Железным сапогом — к счастью?


— Контраргумент против ваших рассуждений: 73 года на нашем корабле были и жесткие структуры, и жесткие капитаны, однако мы все более погружаемся в трясину…

— Для того чтобы понять, что происходило у нас, необходимо обратиться к нашей истории, и вернуться не на 73 года, а гораздо дальше. Я убежден, что полную ответственность за происшедшее в стране несут так называемые либералы, которые пытались определенный тип общества, определенный тип культуры, определенный тип социальной ткани безответственно трансформировать в другой, перетаскивали нас с Востока на Запад. Февральская революция в этом смысле была безответственной авантюрой, эта революция повлекла за собой колоссальное разрушение того, что было. Фактически мы рухнули под обломками этой империи…

Дальше логика была проста: если кто-то создает хаос — кто-то наводит порядок. Нужно было в хрущевский период проводить жесткие реформы. Вот тогда были все условия для того, чтобы начать заниматься капитализмом, созданием крупной частной собственности, созданием других структур управления.

Такие попытки были, по крайней мере, реформа Маленкова в сельском хозяйстве была настолько продуманной и глубокой, что я думаю, она рождалась в недрах того же сталинского строя. Слишком быстро она осуществлялась, и слишком высокие результаты она дала тогда. И это был для меня пример того, как надо было действовать в хрущевские времена. А что началось вместо этого? Начался либеральный вой, стихи в Политехническом, всякие девочки и мальчики начали бегать, кричать. А в фундаментальных структурах, в недрах общества ничего не происходило.

— Вопреки вашим прогнозам именно народ — в том числе мальчики и девочки — встал на защиту нынешних реформ, поддержал фактически те преобразования, которые, на ваш взгляд, ведут к развалу страны. Как вы считаете, почему это произошло?

— Здесь нужно выделить три аспекта. Первый — люди, пришедшие на баррикады, были уверены, что они защищают свое человеческое достоинство, восстав против навязываемого им идиотизма. Аспект второй — те, кто стоял на баррикадах, это далеко не весь народ. Почему я имею право так говорить? Мы провели экспресс-анализ по провинции, по РСФСР, и результаты там неутешительные. Не надо обольщаться по поводу того, что народ поддерживает эти демократические преобразования. И, наконец, аспект третий — для народа сейчас Борис Ельцин отнюдь не синоним демократии. Наоборот, он символ «сильной руки», а не дрожащих рук, странных фраз, каких-то двусмысленных оправданий.

С моей точки зрения, здесь не могло быть героев, так как не было другой стороны. Объективно мальчики, прыгающие на бронетранспортеры, могли чувствовать себя защитниками демократии и свободы — честь им и хвала, но это для юношеского воспитания. Для меня с самого начала было ясно, что это фарс, провокация.

— Мы много говорим о демократических реформах, о возвращении в общеевропейский дом, об интеграции в мировую цивилизацию. А вы — вновь о насилии, авторитаризме.

— Для того чтобы говорить об интеграции, нужно видеть, куда мы собираемся входить. В общеевропейском доме нам места нет — убежден в этом твердо, и теперь более, чем когда-либо. Это демагогическая декларация о «вхождении», не имеющая за собой никаких оснований, — мы там никому не нужны. Да, мы можем войти туда как сырьевой придаток, колония, но не более.

Что сейчас нужно — это жесткая программа, рассчитанная по объектам, ресурсам, по времени, и жесткое ее выполнение, то есть наведение порядка в народном хозяйстве. Сильный человек никогда не бывает жесток, разве что если к этому его вынудят объективные обстоятельства — развал, хаос. Дай Бог, конечно, чтобы мы к этому не пришли.

— В нашем обществе реально существуют две силы — социалистической и буржуазной ориентации. Смогут ли они мирно сосуществовать?

— Я давно говорил, что надо забыть два слова — «капиталистический», «коммунистический». Коммунизм и все, что с ним связано, не есть свойство, стратегия развития. Вы можете его не видеть, но он будет существовать, как только вы захотите общаться со мной, не потому, что вы получаете за это деньги, и захотите любить девушку, не потому, что ее отец — шишка из МИДа, а потому, что она вам нравится. В этом плане каждый из нас коммунист и остается таковым. И сосуществование этих двух компонентов есть во всяком обществе.

— Если оглянуться на многовековую историю страны, то можно по пальцам пересчитать относительно удачные реформы. Как вы думаете, с чем это связано?

— Наше общество — общество восточного типа, восточной ориентации. Восточное общество приемлет те реформы, где есть коллективная цель, при которой сохраняется корпоративизм, то есть оно приемлет только авторитарную модернизацию. Столыпину это удалось. Как ни чудовищно это звучит, Сталину тоже что-то удалось. Но не удалось Борису Годунову, не удалось Временному правительству, не удается Горбачеву.

Смысл сегодняшних перемен — в возможности создать сильную власть. Тогда пойдут реформы, пойдет рынок и не пойдут перевороты.

Записал Р.Башкирцев

«Мегаполис-Экспресс», 1991 г, № 37.




2.6. Входим в революционную ситуацию


О содержании процесса


В ходе последних лет расстановка политических сил фактически не меняется. С одной стороны — олигархия, номенклатура в том или ином ее выражении, с другой стороны — средний слой. Народ безмолвствует или участвует в виде статистов.

Мы были свидетелями того, как один за другим сбрасывались слои номенклатуры, от А. Громыко до А. Лукьянова. Но мы видим и то, что номенклатура, сохраняя удивительную способность к выживанию, жертвуя фигурами ради сохранения позиций, не способна решить проблемы, стоящие перед страной. Она не в состоянии даже затормозить процесс распада государства и общества. А это значит, что противостоящий ей средний класс будет ее непрерывно атаковать, в большей или меньшей степени подключая народные массы. Одновременно с этим сам средний класс, выдвигая своих лидеров, более дееспособных, нежели лидеры номенклатуры, будет раскалываться на государственную и анархическую части. И этот конфликт составит стержень политической борьбы ближайшего пятилетия. Я описал процесс в этом виде сразу после выборов Б. Ельцина Президентом РСФСР, тогда же описал дальнейшие варианты развития событий. Пока что, к сожалению, все подтвердилось.

О перспективах


Темпы нарастания системного кризиса позволяют говорить о том, что мы входим в революционную ситуацию. В полном смысле этого слова.

Отсюда двоякое отношение к происходящему. По логике нормальной человеческой жизни, рушится государство, нарастают конфликты, и все это, безусловно, трагично. Как человек, разделяю это трагическое мироощущение с десятками миллионов сограждан. И именно попытки хоть как-то удержать эту нормальную человеческую жизнь двигали всеми моими политическими действиями на протяжении нескольких последних лет. Я считал и считаю, что лучше «совсем плохая» нормальная жизнь, чем «очень хорошая» революция. Если же следовать логике революции, наоборот, все нормально. Сделан лишь первый шаг. Это только начало, по сути — первый толчок в той серии политических катаклизмов, которые нам предстоят.

О политических силах


Люди приходят и уходят, а силы остаются и действуют. События августа подтвердили, что в нашем обществе имеет место очень сложная расстановка политических сил. Поверхностные процессы значат достаточно мало. Важно, что происходит «на глубине». Убежден, что путч — это сигнал с «глубины». В ходе модернизации оказались нарушены фундаментальные социальные законы, произошло насилие над принципами устройства общества. Урок путча состоит в том, что «социальная ткань» сама по себе, самоорганизуясь, даже без наличия сил и структур, уже может отомстить тем, кто не понимает или сознательно игнорирует принципы ее внутреннего устройства. Как сказал мой английский друг, «не надо плевать на вентилятор». Разве не очевидно, что чем сильнее будем «плевать на вентилятор», тем сильнее будут «судороги» в ответ? А управлять этими судорогами будут разные структуры и силы, действуя каждая в своих интересах. И конечный результат будет определяться сочетанием собственных процессов и вынуждающих воздействий сил и структур. При этом каждый «игрок» будет считать, что обманул другого и выиграл. А кто-то будет играть на «всех досках». Но в результате все проиграют, даже гроссмейстеры подобного рода «игр». Выигрывает только сила, способная включить духовную мотивацию и одновременно разработать серьезный целостный гибкий план выхода из тупика. Вопрос — как скоро сформируется подобная сила. Думаю, что процесс продлится несколько лет. Сейчас будет идти война нервов, позиционная игра со сложной заменой фигур, примерка друг к другу и к динамике политического процесса. Рывок состоится не раньше начала 1993 года.

До тех пор будет идти сложное маневрирование, накапливание сил и ресурсов.

Это касается всех, кто действует в реальной политике. Сегодня всем нужна передышка.

Конкретно о путче


То, что это имитация, — очевидно. Но вот в чьих интересах? Кто с кем играл?

Все, на мой взгляд, построено было удивительно сложно. В этом смысле я поражаюсь поверхностности существующих анализов. Под видом изучения идет очередная волна сплетен и мифотворчества. Наши эксперты вычленили одиннадцать версий происшедшего. Из них наиболее вероятны три. Но в конце концов даже не это важно. Важны результаты. И я обозначу основные выигрыши той стороны, которую считают сейчас проигравшей. Еще раз подчеркну, что говорю о силах, а не о людях. Люди, которые участвовали в этой игре, почти все, скажем мягко, объекты, а не субъекты. Их «разыграли», и они переживают трагедию. В любом случае переживают. А над этим смеяться нельзя. Вообще нельзя смеяться над горем и смертью. Это очень серьезная вещь.

В детстве мне рассказывали о том, как Эренбург принес Твардовскому очередную часть своих мемуаров, где он писал об А. Фадееве. И А.Т вардовский ему закричал «Ты Сашу не трогай! Саша честнее нас! Он свое заплатил!» На меня тогда этот рассказ произвел сильнейшее впечатление. И, возможно, многое определил в моей жизни.

Ну а теперь о политике. Как ученый, просто не могу не вычислять тех выигрышей, которые Силы получили, пожертвовав Людьми, в результате «имитации путча». Любителей сенсаций сразу разочарую. Версия с участием М. Горбачева в игре, с нашей точки зрения, имеет не очень большую вероятность. Если он и играл, то его тоже переиграли. А кто же выиграл?

Будем считать. Сегодня вообще важно, на мой взгляд, не переживать, не рвать на себе волосы от ужаса и не плясать в эйфории, а анализировать, думать. Итак, первое. Прецедент военного переворота — впервые возник? Безусловно. Пусть «липовый», искусственный, пусть как «проба пера», но он создан. Кому это выгодно?

Второе. Сорвана «мягкая линия» М. Горбачева, его ново-огаревская эпопея. Я уверен, что политический стиль М. Горбачева исключает наличие таких резких рывков, как то, что явилось результатом августовских событий. Так кто ему поломал игру?

Третье. Жесткая компонента сопротивления, всякие подпольные структуры и группы начали закладываться. В чью это пользу?

Четвертое. Бутафорские, я бы сказал, «злобогонные» структуры, такие, как «Старая площадь», «Кабинет министров», «Съезд» и «Верховный Совет», сметены. Для многих это трагедия. Многое незаконно. Но политически эти структуры были обречены еще раньше. Эти структуры были покорными и безвредными. Они были «мальчиками для битья». Отдать их народу на растерзание сегодня — это значит не иметь жертвы на завтра. Так кто же выиграл от такой политической рокировки?

Пятое. Расколоты и молодежь, и интеллигенция, и весь демократический лагерь. Это самый важный процесс. В результате падения олигархии начинается новая, особенно интенсивная перегруппировка сил. В чью пользу?

Шестое. Усилилась неоднородность политических движений по регионам и территориям. Создались точки роста новых, далеко не демократических движений и сил. В чью пользу?

Всего у меня таких вопросов более тридцати. Я надеюсь, что когда-нибудь, и достаточно скоро, смогу их изложить и дать на них развернутые ответы.

А пока что… Важно, чтобы те, кто хочет быть в политике, срочно учились думать. А эмоции… Слабонервным тут вообще не место.

«Гласность», 26.09.1991 г.




2.7. Главному редактору «Независимой газеты» В.Т. Третьякову


Виталий Товиевич!

Как Вы знаете, еще 17 сентября я направил Вам открытое письмо с надеждой на его публикацию в «Независимой газете». Однако до сих пор не удостоился с Вашей стороны никакого внимания. Поэтому вынужден прибегнуть к помощи «Юридической газеты», которая воспроизводит почти дословно открытое письмо на Ваше имя.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО


Уважаемый Виталий Товиевич!

Я с большим удовольствием читаю статьи о себе. Особенно это касается того, что публикует Ваша газета. Ведь именно ей и ее публикациям я обязан тем, что моя известность, пользуясь западной терминологией, мой имидж стали столь высоки, что мне была обеспечена та самая непотопляемость, на которую сетует Ваша газета.

Признаюсь, у меня не было никакого желания отвечать на публикации в Вашей газете. Это могло пригасить интерес прессы ко мне, что вовсе не отвечало моим тактическим и стратегическим установкам.

Однако сразу же после путча Вы в Вашей газете сделали жест, вызвавший мою симпатию. Вы опубликовали интервью, данное мной Елене Черновой, в котором позволили мне заявить о своем отношении к происшедшему. В связи с этим я отчасти сменил установку на Вашу газету и считаю должным как-то проявить ответное человеческое отношение к Вам как главному редактору, как выяснилось, небезнадежного печатного органа.

Поэтому прошу считать это письмо выражением признательности к Вам за публикацию сразу после путча моего интервью.

Теперь к делу. В последней публикации обо мне — «Птица Феникс провокации» — допущен грубейший «прокол». Названо в качестве очередного моего покровителя имя человека мне вообще неизвестного, который о своих связях со мной также узнал только из Вашей газеты. Этот факт куда более многозначителен, чем просто вымысел. Он означает, например, что ни один политический деятель, вне зависимости от того, как далеко он «отпрыгнул» от меня и моей организации, напуганный Вашими «устрашающими» публикациями, теперь уже не может считать себя в безопасности. А вдруг благодаря «Независимой газете» обвинят в содействии нашей корпорации «Экспериментальный творческий центр», которую рисуют бог знает в каком свете. Но пришла пора узнать нормальную, юридически достоверную, фактами подтвержденную правду о корпорации и обо мне лично. Теперь уже этого не избежать. И это будет иметь самые серьезные последствия для Вашей газеты.

Как режиссер, я хорошо знаю, сколько труда стоит создать организацию, сколько труда стоит сформировать подлинно творческий коллектив. Вы, безусловно, талантливый человек, и Ваша газета со временем могла бы вступить в конкуренцию даже с лучшей газетой СССР — «Коммерсантом». На сегодня, по оценкам наших экспертов, а они, поверьте, вполне объективны, Вы стоите примерно на пятом месте в списке серьезной советской прессы.

По советским и зарубежным оценкам Вам не хватает сдержанности тона, хладнокровности и выдержанности, которые отличают те газеты, про которые принято говорить, что это «хай класс». Второе качество, которого газете явно недостает, — объективность и надежность подаваемой информации. Это особенно видно по бесконечным публикациям обо мне Вашего сотрудника Михаила Леонтьева, который, подобно Мцыри, «знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть». Эта сжигающая его страсть к разоблачению моей инфернальной фигуры лишила юношу, изначально эмоционально неустойчивого, всякого чувства меры и сделала из него посмешище в глазах его молодых коллег. Но я не могу понять Вас как руководителя газеты, позволяющего бесконечно долго удовлетворять «законное чувство ненависти» моего бывшего сотрудника ко мне или к моей организации.

Дело в том, что Михаил Леонтьев был взят на работу в ЭТЦ в начальный период деятельности этой организации. В ближайшее время на соответствующей пресс-конференции я продемонстрирую представителям советской и зарубежной печати документы о его «деятельности» в корпорации «Экспериментальный творческий центр», а также объясню причины, побудившие нас к его увольнению. Я сделаю это, имея на руках настоящие документы, и тем самым выявлю всю комическую подоплеку его бесконечных «расследований». Это первое.

Теперь второе. О «неограниченных льготах», якобы дарованных В. С. Павловым корпорации ЭТЦ. На той же пресс-конференции я предъявлю все документы по поводу действительного положения дел с корпорацией «Экспериментальный творческий центр», которые неопровержимо подтвердят отсутствие всяческих льгот и привилегий.

Третье. Как я уже говорил в своем интервью, ко мне в Институт криминологии были прикомандированы несколько работников МВД СССР. Мы готовы предоставить неопровержимые доказательства того, что ни работников КГБ, ни работников Министерства обороны в составе нашей корпорации не было. Хотя я был бы в принципе вовсе не против этого. Дело в том, что ряд тем, связанных с конверсией, требовал присутствия работников Министерства обороны, требовал определенной степени защиты секретности. Однако задержка с окончательным оформлением этих тем привела к тому, что мы не имели ни финансовой, ни организационной базы для подобного прикомандирования. Оплачивая все свои расходы из «своего кармана», т. е. из средств самофинансирующейся организации, я не имел и не имею возможности кормить людей, не занятых выполнением важного дела. А в качестве такового я рассматривал и рассматриваю концентрацию интеллектуального потенциала страны и его эффективное использование. В том числе — и оборонного потенциала, потенциала военных исследований, среди которых действительно есть разработки, опережающие мировой уровень. Так что же скажет Ваша газета в тот момент, когда окажется, что новому руководству КГБ некого отзывать, поскольку никто не прикомандирован? Дело здесь вовсе не в моих обидах на Вас. Дело в имидже Вашей газеты, надежности даваемой ею информации.

Мой «покровитель» Николай Малышев — мне неизвестен.

Мои льготы — фикция.

Прикомандированные сотрудники КГБ — блеф.

Так что же правда? И как Вы будете оправдываться перед читателями?

Четвертое. Ваш сотрудник Михаил Леонтьев очень словоохотливый молодой человек. Почти нет газеты, сотрудники которой не рассказывали бы мне, что он, разумеется сугубо конфиденциально, сообщает о полученном будто бы задании «Независимой газете» на компрометацию нашей корпорации лично от Александра Николаевича Яковлева. Я совершенно не верю этому, как не верю и всей остальной галлюцинативной лжи, распространяемой по моему поводу. Но это порочит имя одного из лидеров демократии.

И я считаю, необходимо каким-то образом пресечь эти бесконечные рассказы о том, что-де, мол, поручено Вашей газете изображать меня в качестве «оккультного чудовища, Григория Распутина и финансового махинатора крупнейших масштабов». Сколько можно трепать честные имена ни в чем не повинных людей в угоду мелким амбициям молодого человека, два года назад выгнанного из моей организации?

Пятое. Вопрос о том, воспользуется ли услугами «Экспериментального творческого центра» «новая российская и союзная администрация», очень не прост. Дело в том, что с каждой неделей все в большей степени проясняется экстремальность состояния советской экономики и российской государственности. Обе эти проблемы затянуты с помощью путча в один узел. (В этом, возможно, и была задача той политической имитации, которой, с моей точки зрения, являлся так называемый «путч».) Эти проблемы кто-то должен будет решать. Не на ниве придворного нашептывания, где у нас есть слишком уж много блистательных конкурентов. А в так называемых «горячих точках», в зонах зреющей гражданской войны. Желающих может не оказаться. Способных дать конструктивные рецепты снятия хотя бы самых острых проблем может не быть. И это показала уже последняя неделя совещаний на высшем уровне. Это продемонстрировано на последнем заседании Государственного совета.

Представим себе, что демократии не удастся в течение ближайших месяцев решить хотя бы самые острые проблемы. Кто придет на ее место? Мне кажется, двух мнений тут быть не может. А если у Вас появится желание опубликовать мой подробный анализ и прогноз ситуации, то это станет ясно очень и очень многим. Тогда у демократии будет выбор — принять помощь из наших «ужасных рук» или сдать власть, расписавшись в своей недееспособности. Отказываться от нашей помощи было бы глупо. Мы обойдемся без покровителей. А вот покровители могут испытывать острый дефицит конкретных предложений, конкретных действий, профессиональных и энергичных людей. Если в ближайшие месяцы удастся решить хотя бы острейшие проблемы, то мы с Вами будем иметь удовольствие еще долгие годы пикироваться в печати и выяснять, «кто есть ху», по крылатому выражению нашего Президента. Если же эти проблемы не будут решены, тогда мы будем иметь югославский сценарий, который я сейчас предполагаю в качестве высоковероятного. Так стоит ли мешать нам работать, лишать себя «курицы, несущей золотые яйца» (опять же по крылатому выражению)? Может быть, это станет нашим общим фиаско? И победой совсем иных сил?

Шестое. То в прессе, то по радио, то один, то другой демократ очень хотят выдать желаемое за действительное и каким-то образом приплести меня к путчу. То обнаруживаются какие-то документы со «сценариями государственного переворота», то кто-то где-то что-то слышал о том, что я два года назад что-то кому-то сказал… Вся эта галиматья очень напоминает анекдот «ереванского радио» о том, «правда ли, что Бабаян выиграл 40 000 в лотерее? Отвечаем: правда, но только не Бабаян, а Карапетян, не 40 000, а 40 рублей, не выиграл, а проиграл, и не в лотерее, а в преферанс».

То же самое в нашем случае. Правда ли, что я писал КГБ сценарий государственного переворота? Отвечаю: правда, но только не КГБ, а ЦК, не сценарий, а научное исследование, и не переворота, а преодоления переворота, причем преодоления переворота подлинного, того, который еще зреет в глубине нашей действительности. В этом смысле думаю, что было бы разумно почитать мои аналитические документы в полном виде, с тем чтобы всерьез действовать, предотвращая грядущую большую беду. А не устраивать балаган. Вообще уверен, что время балагана, время карнавала прошло. И если что-то и вызывает во мне глубокое беспокойство, то это неспособность нашей интеллигенции, прежде всего демократической, осознать, что пора от фарса и карнавалов переходить к более серьезному жанру. Как виделось бы это мне в моем случае?

Я предложил бы собрать группу российских демократических парламентариев самого радикального типа, но из числа серьезных людей, к коим отношу, например, Сергея Адамовича Ковалева и других правозащитников, и предложить им проанализировать деятельность корпорации ЭТЦ не только с юридической (тут найдутся другие серьезные инстанции), но и с моральной, нравственной, политической точек зрения. Выводы этой комиссии (а не моего выгнанного сотрудника) следовало бы опубликовать в Вашей газете, тем самым Вы сняли бы с себя обвинения в распространении заведомо лживой информации, а я — всю балаганную мишуру, налепленную на меня не без Вашей помощи «юношей бледным со взором горящим». После этого я мог бы заниматься своим делом, а Вы — своим. Оставаясь каждый при своих убеждениях и работая на благо Отечества.

С уважением С. Кургинян

«Юридическая газета», № 11, 1991 г.




2.8. И назвали идеологом путчистов


Куда ушло золото!


«ВМ»: Сергей Ервандович, многими северянами ситуация в стране воспринимается как нечто непонятное, как некий хаос, но это такой хаос, при котором работа на Севере неуклонно теряет привлекательные стороны. Лишаясь былых преимуществ, люди уезжают — началось едва ли не повальное бегство с Севера, скоро некому будет добывать золото. И это в то время, когда, по словам экономиста Г. Явлинского, золота в стране осталось всего 240 тонн.

С.К.: Прежде всего, я не уверен, что названа точная цифра. В любом случае ее разглашение является нарушением закона. Размер золотого запаса известен в стране двум-трем лицам, и не думаю, что Явлинский входит в их число. Но если допустить, что входит или почему-либо получил информацию, разглашать ее не имел права, тем более что сам призывал нас соблюдать закон. Мне кажется, что опубликованная цифра определенно занижена на 30–40 процентов. Так или иначе, но совершенно ясно, куда делось золото. На протяжении шести лет создавалась заведомо неэффективная экономика, необходимая лишь для того, чтобы заниматься социальным конструированием — созданием нового социального класса. Неэффективная, дряблая экономика специально разрыхлялась, чтобы создать внутри себя некую пищу, которую способен усвоить и, соответственно, вырасти класс новых предпринимателей. Паразитирование на неэффективности экономики требовало, в свою очередь, каких-то подпиток: расходовался, так сказать, подкожный жировой запас, золотой запас, не имея которого, мы не смогли бы выдержать этот шестилетний социальный эксперимент. Ряд принятых законов лишили экономику всякой жизнеспособности, в огонь экономической перипетии были брошены все запасы страны.

Ресурсы кончились, и сейчас снова приступают к размышлению о возможности новых экономических реформ, о каких-то преобразованиях общества, уже почти полностью израсходовав тот подкожный запас, которого достаточно много было 5–6 лет назад и который был съеден самим процессом реформ; а конкретнее — процессом создания новой социальной базы нового предпринимательского слоя: он в течение этих лет просто поедал все вокруг себя, чтобы вырасти. И вырос — а золота нет. Нет и государства. Непонятно, есть ли Россия, но то, что нет СССР, — очевидно. А значит, нет возможности расставить приоритеты.

Каким образом «золотопромышленники» будут иметь какой-то приоритет в стране, где уже ничто ни с чем никак не связано? Нет цельности, нет системы, нет логики действий. Скоро будет разрушено последнее, что нас объединяет. Кто-то может позволить себе меха, кто-то донашивает «хэбэ», одни ходят в «саламандре», другие — в протертой обувке, но у всех нас есть общая инфраструктура — свет, тепло, вода, канализация. Смерть или разрушение базовых структур приведут к тому, что никто не сможет жить хорошо. Всем, вне зависимости от социальных различий, будет плохо.

«ВМ»: Но возможна ли в принципе ситуация, когда всем было бы хорошо?

С.К.: Не знаю, может ли всем одновременно быть хорошо, как того хотели коммунисты, но то, что всем одновременно может быть плохо, это я знаю точно. Следующий этап разрушения — это разрушение базовой инфраструктуры, всего, что связано со снабжением населения жизненно необходимыми товарами. Даже имея золото, вы не сможете привезти его в тот пункт, где оно будет обменено на товар. Мы, эксперты ЭТЦ, предвидели серьезные трудности в этом году, но самые серьезные трудности предстоят в 1993 году. Параметры текущего года очень скверны. Тут и падение национального продукта, и разрушение механизма его распределения, и нарушение инфраструктуры, и войны: таможенные, тарифные, финансовые войны между республиками. Деньги уничтожены вообще. Что такое рубль, сейчас непонятно. И опять Б. Н. Ельцин в безвыходной ситуации: не вводить новый рубль? — нахлынет денежная масса, которая все сметет? ввести? — он очень быстро превратится просто в открытку. Решить вопрос может только внятное обращение к населению о совместных тяготах при перенесении тяжелого переходного периода. Никогда люди не будут терпеть эти тяготы, если рядом другие будут благоденствовать и демонстративно выставлять напоказ свою роскошь. Этого не потерпит ни один народ, а тем более — русский. И никогда люди не будут терпеть тяготы, если не будут ощущать, что это в общих интересах, в интересах державы, России. Не будут терпеть и запредельные тяготы, то есть угрожающие безопасности и самой жизни.

Вот несколько условий, которые не могут быть нарушены безнаказанно. Но пока я вижу лишь 10% того, что эти условия будут выполнены реально. Несколько месяцев назад я, выступая на телевидении, говорил, что если Ельцин станет лидером тех государственных групп и той прогосударственной части среднего слоя, которые готовы сейчас выдвинуть нормально действующие программы, то он будет президентом и два, и три срока; но если обопрется на тех, на кого уже попробовал опереться, то рухнет, и для этого нужно будет не более года. К сожалению, сбывается худшее. Я не ликую по этому поводу. Мне всегда хотелось поддержать демократическое движение, но не льстить ему, не позволять делать очередные глупости, а именно поддержать. Я и сегодня к этому готов.

Время платить по счетам


«ВМ» А что, по-вашему, происходит с самими демократами?

С.К.: Война всех против всех. Демократы в меньшей степени были объединены, чем предшествовавшие им бюрократы. У бюрократии была корпорационность и, при ощущении некоего темпа движения, понятие об устойчивости своего положения. Эти понятия разрушены; оставшаяся часть бюрократии озабочена быстрым созданием этакого непотопляемого плота из твердой валюты. Коррупция невероятная. Логика действий — «спасайся, кто может!» Развал. Непонятно, кто что делает, кто какую позицию занимает.

Эта крайне прискорбная ситуация обнажила отсутствие стратегических государственных целей, планов. Демократов привели к власти средства массовой информации, привели за счет создания новых культурных кодов и разрушений старых. Это была хорошо и быстро проведенная операция; у них были хорошие «модельщики». Собственностью демократов были слова. Но слова надоели — нужны новые созидательные идеи, а вот этого у них нет. Нет именно своих, пригодных для России программ. Почему Ельцин либерализует цены? Это вариант, причем ухудшенный вариант, типовых программ Международного валютного фонда, созданных для других стран, но для России абсолютно непригодных. Однако вариант начинает осуществляться, и если хватит глупости довести его до конца, результат будет крайне плачевный.

Понятно, что надо что-то делать, чтобы платить по счетам. Демократы говорили: нам только не мешайте, только дайте, и мы такие реформы осуществим! — Делайте! — А что делать? Конвертировать рубль? А какой уровень жизни будет после этого? Либерализировать цены? Но как быть с социальной защитой населения? Либо зарплата будет повышаться — тогда это гиперинфляция, дикая, неуправляемая; либо замораживать зарплату с отпусканием цен — но тогда трудно и представить, какой ГКЧП для этого нужен! Супер-ГКЧП!.. Идей нет. Национальный сепаратизм, вдобавок ко всему еще и искусственно управляемый, — это не идея, это глубочайший кризис демократических группировок, шедших во все эти годы к власти, требовавших ее под определенными лозунгами, а сейчас не делающих ничего из обещанного. Они уже лишены массовой поддержки, им предстоит испить эту чашу до дна. Думаю, мы все проиграли вместе с ними, я не пытаюсь «делать» из этого чью-то победу. Мы предупреждали, что в подобной ситуации проиграют все.

«ВМ»: Но, похоже, никто не обращал и не обращает внимания на предупреждения. И, судя по шумной кампании, развернутой вокруг Вашего имени и вокруг ЭТЦ, никто и не собирается обращать?

С.К.: Я бы сказал, наоборот: это как бы реакция на то, что общество начало воспринимать предупреждения. Именно поэтому кому-то нужно отсечь нас от общества, от определенных слоев интеллигенции, от власти. Известные аппаратные методы, реализующиеся так же, как и в худшие годы, когда и в науке, и на политическом поприще, и в управленческой системе действовал один принцип: ах, ты слишком умный? — на, получай!

«ВМ»: Вы, наверное, согласитесь, что эта наработанная давно, и, по сути, аппаратная, «метода расправы» довольно проста: создается некий искусственный образ, в данном случае — образ идеолога, путча, похожий на реальность не более, чем карикатура на оригинал, обманутые люди, естественно, «вскипают возмущенным разумом», а борцы, приравнявшие перо к штыку, всю «ярость благородную» обрушивают на ими же созданный образ врага.

С.К.: Да, идет борьба с мифом-провокацией, мифом-оболочкой, мифом, как бы отсекающим реально действующую личность от всего остального. Этот метод хорошо срабатывал в стационарных, стабильных условиях, но сейчас ситуация иная, и те, кто избирает такой метод борьбы, работают против себя. Определенная часть общества как бы перекодируется — привлекательным становится как раз то, что подвергается массированной ругани: ах, это ругают? — значит, это что-то хорошее! После того как еще и еще раз будут рассказаны какие-то сказки, которые окончательно начнут противоречить друг другу, все станет ясно. Я этого спокойно жду. Вопрос только в том, что по большому счету мне это все не очень нужно. Если бы я хотел политической карьеры, то давно бы воспользовался ситуацией, и очень круто. Но у меня нет такого желания. Хочу остаться независимым, свободным от политических обязательств, исследователем, каким был всю жизнь. За все годы ни я лично, ни «Экспериментальный творческий центр» не получили ни рубля от заказчиков аналитических материалов. Поэтому мы очень спокойно относимся к крикам о нашей якобы ангажированности. Страшно, когда действительно раскрывают какую-то тайну, которую ты прятал, а если за действительность выдаются анекдоты — это смешно.

Позиция


«ВМ»: Где вы родились, в какой семье? Какое получили образование? Словом, если можно, немного о себе.

С.К.: Родился я в Москве, отец — армянин, мать — русская. Может быть, в этом вся советская судьба. Отец — армянский крестьянин, воевал, стал профессором, заведовал кафедрой. Мать — из дворянской семьи, перешедшей на сторону красных в семнадцатом году и получившей за это полной мерой в 37-м. Мама — филолог, специалист по Т.Манну, она очень сильно формировала мою интеллектуальную, гуманитарную составляющую. Она умерла, отец жив. Это московская интеллигенция, которая всегда заведомо скептически относилась ко всякого рода политическим играм, тем более — национальным, и всегда старалась держаться вне группировок. В конце 60-х, когда коммунистическая идея никого уже не устраивала, сложились две основные группировки — западной и русско-почвеннической ориентации. По целому ряду параметров я всегда оказывался вне того и вне другого.

«ВМ»: Означает ли это центристскую позицию?

С.К.: Нет, хотя я сам бросил такое слово: «инициативный центризм». Все время хотелось преодолеть ограниченность, которая содержалась в каждой из этих позиций. Не сбалансировать, не умиротворить, не согласовать, как это любит делать М. С. Горбачев, а именно преодолеть ограниченность и на этом пути выработать некую третью позицию.

«ВМ»: Мы еще вернемся к этапам вашего становления, но, уж коли речь зашла о столь важных вещах, нельзя ли пояснить, в чем заключается искомая позиция?

С.К.: Она заключается в том, что идея государственности не противопоставляется ориентации на достижения западной культуры и техники, а находится в органичном единстве. Полная открытость миру. Предельная способность адаптировать и применять здесь те знания, которые существуют в мире. Но при этом — жесточайший контроль за всем, что связано с идеей государства Российского, с его геополитической ролью. Мы рассматриваем себя как национально и государственно ориентированных людей, способных вести диалог с позиций интересов России как государства. Но без ксенофобии, шовинизма и лапотности, без попыток звать в мифически счастливое прошлое. Мы всегда понимали, что такое ценности в национальном сознании. Понимали, в частности, что вопрос не в том, как шла революция 17-го года, а в тех культурных и нравственных ценностях, которые в результате возникли и, возникнув, образовали сплав с российскими национальными ценностями. Мы понимали, что все это просто так трогать нельзя. Наши «киты» — это современная либеральная экономика, модернизация, необходимость активно усваивать мировой опыт, движение вперед и, наконец, культурно-историческая самобытность, движение по своей (!) траектории. То, что мы предлагаем, — это не либерализм и не консерватизм, это четкое понимание того, что ускоренное движение возможно, только исходя из опоры на свой собственный опыт, что это — неоконсерватизм. Хотелось бы помочь тому, кто решился бы сыграть для России ту роль, какую сыграл для Америки Рейган. Это особая роль, ибо Россия — не Америка. Политические мои идеалы сформировались очень давно, разговоры на эту тему шли еще в семье.

«ВМ»: Значит, революционных изменений личности не было — была эволюция?

С.К.: Эволюция в смысле воплощения идей, которые сформировались задолго до перестройки. Еще в 83-84-х годах мы внимательно изучали американскую политологию, работы Бжезинского, Пайпса, всех тех, кто определил, что будет здесь происходить. Мы обсуждали возможные контрдействия.

Я окончил обычную московскую школу. Жили мы в центре Москвы, в Потаповском переулке, в коммунальной квартире. Там я встречал самые счастливые дни рождения: жизнь была пусть трудная, но — хорошая. Школа рядом с домом, все друзья жили рядом. Поскольку я имел неосторожность участвовать в математических олимпиадах — завоевывал, помнится, какие-то места по России, — меня стали считать математическим вундеркиндом. Я попал в математическую школу, но элитарный псевдонаучный климат вызвал у меня такое отвращение, что вместо мехмата МГУ я пошел в геологоразведочный институт. В геологии в то время я ничего не понимал, зато занимался спортом — горным туризмом, самбо, и при поступлении в институт мне казалось, что геология — что-то вроде туризма: преодоление горных хребтов, поисковая работа… Спасла меня кафедра математики: Тумаркин, Ефимов, Альпин, Макагонов — они взяли меня под свою опеку, конечно не только научную. Будучи секретарем комсомольской организации, я очень «нетрадиционно» вел работу: мы разбирали книги Авторханова, Бжезинекого (т. е. по тем временам — самиздат), так что опека не была лишней. Институт, как и школу, окончил с отличием, но, когда встал вопрос об аспирантуре, мне припомнили, что я отказался вступать в партию. «Нам нужны коммунисты-геологи, а не геологи-коммунисты!» До сих пор не могу понять эту фразу. Поскольку за меня вступилась Академия наук, меня все же взяли в престижную академическую аспирантуру. Но и там я вел себя не так, как надо: отказывался от зарубежных поездок, перестал заниматься комсомольской работой, хотя из карьеристских соображений именно там, казалось бы, и нужно было ею заниматься, да вдобавок… создал театр. Вокруг театра образовался круг политиков, политологов, социологов, экономистов — та среда, в которой родилась идея о создании «Экспериментального творческого центра».

«ВМ»: …и вы попали в эпицентр большой политики?

С.К.: Начиная с 1988 года, с событий в Карабахе, был запущен процесс развала государства. Если бы речь шла только о смене социально-политического строя, то при всем неоднозначном отношении к этому бороться со сменой общественно-политического строя у нас не было никакого желания. Но вопрос стоял о государстве. Зная работы ряда западных аналитиков, мы понимали, как именно будет разрушаться страна, какие возникнут геополитические проблемы. И мы начали об этом говорить власти. Власть внимательно выслушивала и… не реагировала.

Нам отвечали, что все будет хорошо. Тогда мы в самый острый момент съездили в Баку и, проведя анализ, дали свой прогноз по 30 позициям: по месяцам расписали события на два года вперед. Наше попадание по всем 30 позициям составило сто процентов. Это не только удивило, но и напугало власть: так много понимают, знают, видят! И тем не менее необходимой реакции не было. Я попытался опубликовать несколько статей в левой прессе — статьи рассыпались и блокировались: все разговоры о развале России считались шовинизмом, тогда статьи начали печатать правые, или патриотические издания, что окончательно дало повод левым назвать меня чуть ли не русским фашистом.

Потом вышла книга «Постперестройка». Говорят, она оказалась на столе Крючкова. Она оказалась на всех столах. Это был политический прогноз с предложением путей выхода. В это время наметилась возможность создания внутри демократического лагеря государственной ориентации, но это кого-то очень сильно напугало. Начались нападки, дискредитация, жалко-наивные статьи, кажущиеся их авторам хлесткими, но авторы так ничего и не сказали по существу, и не могли сказать. А я относился спокойно, знал, что суждено пройти и через это. Обидно было лишь то, что нападки шли из лагеря, с которым я долгие годы был соединен. И тревожно. Поскольку люди не умеют, оказывается, отличать, где удар кулаком, а где рука помощи.

Вопреки всякой логике нас пытались пристегнуть к «путчу». Утопическая затея. Мы всегда были против возвратных методик, против грубо-насильственных акций. Я сторонник жестких мер и, придя (упаси Бог!) к власти, с них бы и начал. Но это не имеет ничего общего с грубым, бессмысленным насилием. В иерархии власти власть силы должна занимать последнее место. Власть концепций, власть информации, власть культурного кода, власть массовой социальной базы поддержки, власть идеи и, наконец, — власть силы. Формы силовой борьбы можно включить, только подводя итоговую черту, существует огромный объем вещей, не имеющих к этому никакого отношения. Именно они составляют предмет моих исследований. Понимая, что наилучший путь для нашей страны — «китайский», мы искренне хотели помочь КПСС (и всем государственным силам), научить их сражаться в том политико-информационном пространстве, которое навязано, научить «воевать», не прибегая к «власти танков». Мы предупреждали о том, что необходимы настоящие газеты. Ведь у государственных сил вообще не было серьезных газет, способных конкурировать с «Коммерсантом» или «Московскими новостями». Мы говорили о концепциях, об интеллектуальных схватках, о новом поле идей — и, таким образом, раздражали демократов тем, что, будь все это сделано, не было бы ни «путча», ни ореола победы, ни монополии на интеллект.

«Дальше действовать будем мы!»


«ВМ»: И все же почему вместо того, что предлагалось, был выбран вариант путча?

С.К.: Путч оказался последним и очень слабым слагаемым, брошенным на чашу весов. Естественно, эти люди проиграли. Некоторых из них я знал и думаю, что их поведение было продиктовано отчаянием: очень уж много плохого происходило в стране. Я не считаю их бандитами, кровопийцами, корыстолюбцами. Было другое — остатки чувства государственной ответственности и в то же время полная дезориентация в происходящем, неспособность действовать другими способами, неспособность переступить черту старого, бюрократического, олигархического сознания. Сейчас говорить о путче — это примерно то же самое, что рассуждать о событиях 1812 года. Гораздо важнее сейчас выделить в пределах среднего слоя (не олигархии, а того слоя, который с ней борется) государственную компоненту, которая мыслит не категориями борьбы, а категориями созидания. Когда меня стали, так сказать, приклеивать к путчу, основным мотивом был мотив, знакомый по предыдущей, допутчевой кампании: тогда боялись, что к моим советам прислушается Горбачев, сейчас — явное нежелание, чтобы прислушался Ельцин. А вдруг он возьмет и прислушается? Если вы прочтете внимательно «разгромные» статьи, то увидите, что эта пугающая перспектива истерично проглядывает в них красной нитью. Но у меня нет желания ни к кому «пристегиваться». Вокруг меня есть группа людей, очевидно вставших на мою сторону. Но поскольку ситуация критическая, я на месте руководства не пренебрегал бы советами и рекомендациями, без которых можно очень глубоко провалиться.

«ВМ»: Как вы оцениваете роль молодежи в революционных процессах?

С.К.: Это видно хотя бы по изменяющемуся отношению молодежи к тому же Дзержинскому, на постаменте которого уже после обрушения памятника двадцатилетние ребята написали: «Феликс, прости, что не уберегли». Идет переосмысление революционных процессов, переосмысление «красных героев». Я согласен с Игорем Шафаревичем в том, что сразу после «путча» молодежь имела один тезис — «мочить козлов!». Молодежь встала не на защиту Ельцина, а против «козлов», против олигархии. Молодые хороши тем, что не тоскуют, не прячут головы под подушки, они считают, что все круто, и хорошо, что круто. И это нормальная точка зрения, гораздо более здоровая, чем тоска наших русофилов, улегшихся на дно, как подводные лодки, и подающих оттуда сигналы «СОС!».

Революция вообще страшная штука, но раз она началась, надо действовать по ее логике. И настроенная революционно молодежь будет играть решающую роль. Что касается ее собственной точки зрения на происходящие процессы, то мне кажется, очень многое выразили Гребенщиков и Цой. Вспомните песню Гребенщикова «Комиссар»: «Комиссар, я знаю, ты слышишь меня… ни к чему давать повод к войне. Ты же знаешь, как они любят стрелять и повиноваться трубе… Комиссар, просто нам изначально дан выбор: история или любовь… Комиссар, это небо уже начинает светиться…» С позиции культурного противостояния, это, на мой взгляд, жесткая полемика с шестидесятниками, с тем же Окуджавой, который сначала пел отрубе, зовущей романтиков в бой, а потом сам же все это предал. У Гребенщикова гораздо более глубокая позиция, философская, претендующая на некий мистический смысл.

Цой говорит проще, внятнее: «Дальше действовать будем мы!» Сочетание философской глубины и социальной активности определяет для меня поле надежд, но отнюдь не разочарований. Моя задача в том, чтобы помогать формированию интеллектуальной молодежи, государственно ориентированной в поле традиционных ценностей; это вопрос будущего. Реальность пока такова, что социально активна именно молодежь. У нас была страна комсомольцев, стала страна брокеров, от этого мы ничего не выиграли и не проиграли.

«ВМ»: Вы знали людей из ГКЧП. Весьма показательно, что после волны самоубийств пресса, перебирая возможные причины и называя, в частности, страх, боязнь раскрытия каких-то тайн, полностью исключает идейные мотивы.

С.К.: Я знал Павлова. Очень отдаленно — Шенина. Те, кого я знал, были, в общем, нормальные люди, но очень зависимые от Горбачева, очень быстро им сломленные. Он их подбирал, это его команда, и не надо ему было так быстро открещиваться, тут он делает огромную ошибку. Нормальные мужики, со своими нравственными ограничителями, со своим понятием государственности, но, конечно, очень локальные в том, что касается стратегии, новых идей XXI века. Идейные мотивы самоубийств? Кто знает? В любом случае это — смерть, а перед смертью снимают шляпу. Каждый человек, совершивший такой поступок, перешагивает через что-то, что в нас есть от животного, — страх переступить последний барьер бытия. Человек, сделавший это — незауряден.

«ВМ»: Если бы человек или группа людей, обладающие сейчас реальной властью, проявили интерес к вашим предложениям, что бы вы предложили в первую очередь?

С.К.: Сейчас никто не имеет власти. Даже у Ельцина она сегодня уже символична. Что предложить? Есть три идеи, которые следует воспринимать в единстве. Во-первых, либеральная экономика, то есть экономика, свободная от государства. Во-вторых, государство, освобожденное от экономики, сильное государство, способное вести модернизацию. В-третьих, нетрадиционные ценности в широком смысле слова. Ценностный сплав, включающий и красные и белые ценности. В этом поле может быть создана концепция, которую можно конкретизировать вплоть до отдельных планов по регионам, областям, территориям. В целом нужна идея общенародного единства. Народу должна быть сказана правда о жертвах, которые принесут все слои общества. Предприниматели могут проститься с иллюзией о том, что они ничем не заплатят, возложив все тяготы на народ. Этого никогда не будет.

В конце разговора был затронут вопрос о перспективах развития Крайнего Севера. Сергей Ервандович высказался за необходимость использования собственного потенциала. Довести территории до статуса республик, но без всяких штучек насчет отделения от России. Экономический регион должен быть приведен в соответствие с единицей территориального устройства, а после этого нужно наметить три главных направления: интеллектуальное развитие региона; модернизация его промышленности, включая инфраструктуры; рынок региона.

Чтобы программа не оказалась мертворожденной, она должна составляться совместными усилиями людей, работающих в центре и на местах, должна быть привязана к общесоюзной, общероссийской программе.

«Вечерний Магадан», 23.II.1991 г.




2.9. Научная элита: возрождение или вырождение


Месяцев шесть назад нам рассказали, что один из демократических лидеров заявил: «К началу сентября Павлова скинут, и вместе с ним падет империя Кургиняна». Фраза эта вызвала гомерический хохот моих немногочисленных и плохо обустроенных научных сотрудников. Меня же — натолкнула на серьезную мысль. Только сегодня я могу поделиться ею с читателями. До сих пор приходилось молчать.

Дело в том, что ряд мифов, окружавших «мою империю», не мог быть опровергнут в условиях премьерства Павлова и видимости власти КПСС. Чем больше я в этих условиях стал бы опровергать результаты «журналистских расследований», тем больше налипала бы на мое имя вся эта белиберда. Факты ничего не значили в тогдашних условиях.

Теперь вся эта мишура обвалилась. И новая ситуация наконец-то позволяет всем желающим проникнуть в тайны корпорации «Экспериментальный творческий центр». Более того, сейчас просто нет никаких оправданий тому, что эти тайны останутся скрытыми от общественности. И я этому очень рад, поскольку тайн — нет и скрывать абсолютно нечего.

Существует ли «Империя Кургиняна»?

Это важно, поскольку речь идет не только о понимании вчерашнего политического процесса, но и о перспективе на будущее. Вот почему я вынужден разочаровать любителей тайн и секретов. Мне как-то грустно даже расставаться с той аурой, которая создана была вокруг моей корпорации. И все же считаю необходимым во всеуслышание заявить, что «царствие мое не от мира сего».

Конкретно. Не только каких-либо внешнеэкономических льгот, но и попросту никаких финансовых средств мы ни от кого не получали, включая наших общеизвестных покровителей и «крестных отцов». Это объективный факт, и общественному сознанию придется его как-то осваивать, хотя бы теперь, после очередных проверок и перепроверок.

Общий оборот нашей корпорации — несколько десятков миллионов рублей, прибыль — несколько миллионов. И это все до копейки затрачивается на финансирование некоммерческих проектов в области культуры, образования, науки, здравоохранения. Политическими и социологическими исследованиями занимаются в корпорации несколько десятков ученых, получая за это достаточно скромную заработную плату. Остальные работники нашей «империи» строят дома, конструируют приборы, чертят проекты, снимают фильмы, доказывают теоремы и ни в какой политике вообще не участвуют. Точнее, занимаются ею как граждане, имея свои убеждения, чаще всего, как это принято нынче, «демократические». Многие из них были на баррикадах в печально знаменитые августовские дни, в том числе и представители тех «грозных спортивных клубов», которые, согласно легенде о нас, являются якобы отрядами будущих штурмовиков.

Что касается пива, то советского, увы, нет, а зарубежное сотрудникам нашей корпорации не по карману. Хотя думаю, что они бы не отказались.

Помимо мифа о павловских «льготах» был еще и другой — об «отмываемых» в нашей кассе «миллиардах КПСС». Миф этот тоже лопнул как мыльный пузырь. На нас как бы даже обиделись за то, что мы этого не делали и тем нарушили стройность легенды.

Могла ли существовать «Империя Кургиняна»?

Ни лидеры КПСС, ни Павлов, ни промышленники Тизякова (судя по статьям, ужасно любившие читать нашу книгу «Постперестройка»), ни «ужасный человек», на чьем столе при обыске нашли эту же книгу, «зачитанную до дыр» (не правда ли, пикантная ситуация?), в принципе не могли заниматься созданием подобной «империи».

Я легко могу себе представить, что, ложась спать и читая на сон грядущий какую-нибудь нашу работу, все они, возможно, говорили о нас: «Ну и умные же ребята!». По утрам начинался рабочий день. А мысль об «умных ребятах» оставалась у них под подушкой. Кстати, подобная мысль отнюдь не давала нам всем индульгенций при победе переворота, скорее наоборот.

Итак, по одну сторону были «умные ребята», по другую — высокие государственные мужи, которых, вместе взятых, я определял и определяю термином «олигархия».

По-человечески для меня сейчас очень важно не отмежеваться от них. И в своих предыдущих выступлениях после «путча» я для этого сделал достаточно. Но политически, методологически важно понять, что именно отделяло и отделяет «группу власти» от всякого рода «умных ребят», которых в нашем обществе вообще-то достаточно. «Олигархичность» означает для меня оторванность аристократии (высшей страты любого общества) как от среднего слоя, так и от общества в целом, причем такую оторванность, которая лишает эту верхнюю страту жизнеспособности в экстремальных условиях.

Экстремальные условия в нашем обществе возникли уже в 1988 г. И начиная с этого времени олигархия делала судорожные попытки преодоления абсолютной кастовой замкнутости, косности мышления, элементарности стереотипов политического действия. Но это были попытки с негодными средствами. Чаще всего их предпринимали отдельные представители олигархии, попавшие в верхнюю страту случайно и не потерявшие до конца навыков и культуры мысли, свойственных среднему слою. В целом олигархия была достаточно безнадежна, и это стало очевидным к началу 1990 г.

Исторический экскурс. Во всех странах мира аристократии, чтобы выжить, застраховать себя от вырождения, приходится втягивать в себя «инородный материал». Это делается через сложную систему социальных фильтров и институтов и всегда «со скрежетом зубовным». Но умная и способная аристократия идет на такое, понимая необходимость поддержания тонуса. Самый яркий пример — Великобритания. В США, как ни странно, этот механизм сегодня действует намного хуже. В Германии — еще хуже. Но нигде в мире он не заблокирован так, как в нашем обществе, декларирующем открытую социальную перспективу. Именно здесь возникла классическая олигархичность. И особенно ярко это проявлялось в последние тридцать пять лет существования этого общества. Вот главное обвинение созданной в эти годы системе. Вот причина ее закономерного краха. Но это же — причина завтрашних наших трагедий и крахов.

Сегодня олигархия осталась той же, какой и была. Ее косность — уникальна. И даже лучшие ее представители не могли, не могут и, боюсь, не смогут преодолеть те стереотипы и навыки, которые сделают их жертвами политического процесса. В этой социальной среде не только «империя Кургиняна», но и идея о создании подобной «империи» была заведомо утопична. Зачем? Если есть «империя Тизякова», уже готовая и солидная. Это типичный логический ход, и такая логика характеризует не только Павлова, она имманентно присуща всем представителям советского «нового класса» — от Полозкова до Яковлева, от Тизякова до Вольского, от Горбачева до Ельцина и «далее со всеми остановками».

«Империя интеллекта» есть единственное спасение страны. Необходимо предоставить право государственного действия (не путать с государственной властью) людям среднего класса. Это — единственная возможность вывести экономику страны из состояния «свободного падения». Это — единственная альтернатива анархии и диктатуре. Можно менять имена, можно объявлять кого-то персоной нон грата, но принцип, идею, логику действования необходимо сохранить и осуществлять незамедлительно и радикально. Тот, кто это сделает, окажется «на коне», тот, кто не сможет, не использует спасительный шанс, того ждет судьба его предшественников. Идеология здесь ни при чем. Олигархом, увы, можно быть и без партбилета в кармане.

Я более чем на 90% уверен, что олигархия и сегодня не сможет сделать ставку на интеллект. В этом ее трагедия. Трагедия людей, неспособных перестроиться изнутри и бесконечно кричащих о перестройке вне их, во внешней действительности.

Я убежден, что все политики горбачевской «когорты» одинаково хотели добра и прогресса в их понимании. Но никто из них не сумел осуществить той своей глубинно-личностной перестройки, без которой преобразования такого масштаба не могли быть проведены в жизнь.

Но личная трагедия — дело десятое. Сегодня речь идет о трагедии общества. Поскольку при такой неспособности олигархии самообновляться, преодолевая кастовую замкнутость, мы обречены на полномасштабную революцию. В полном и окончательном смысле этого слова.

Ситуация в стране ухудшается непрерывно. Ухудшалась до «путча» — ухудшается после него. Что изменилось? Десяток сброшенных памятников и разбитые вывески? Те представители олигархии, которые искренне решились на так называемый «путч» (убежден, что среди гэкачепистов это не более половины), видели в этом способ разрешения тупиковой ситуации и действовали в строгом согласии с законами олигархического сознания. То есть демонстративно пренебрегая всем, что есть политика, то есть концепциями, возможностями информационной и идеологической деятельности, организационными инновациями, и раздувая до карикатурных масштабов арифметику беспомощного насилия. Для них это было естественно. Чем будут заниматься те, кто пришел на их место?

Ситуация стремительно ухудшается. Действий нет. А ведь прошел уже почти месяц. «Шестидесятники», взойдя на «телевизионный престол», раскручивают те же сюжеты, которые крутили в 1987 году. Но ведь ситуация кардинально иная. На антикоммунизме далеко не проедешь теперь. Эта карта отыграна. Максимум ее хватит до нового года. А дальше?

Дальше последует сброс «остатков» декоммунизированной олигархии. Это логика революции. За штурмом Бастилии — штурм Тюильри, а дальше — казни на гильотине.

Понимаю условность исторических аналогий. Но есть безусловность методологии, не зависящей от места и времени. Есть логика глобальных процессов.

Коль скоро начался процесс снизу, он пройдет через все стадии полностью. Обычно при этом происходит потеря примерно одной пятой населения страны. Любой страны, которая начинает раскручивать подобный процесс. Неважно, идет ли речь о Франции или о России. О начале XX века или конце XVIII. В таких процессах начинает действовать закон фазовых переходов. Термодинамика массовых действ. И долг каждого, кто любит свою страну и свой народ, воспрепятствовать запуску подобной «термодинамики», искать другие пути. Искать любые союзы и компромиссы, дабы не допустить худшего. И если такая позиция является антидемократичной, то я согласен быть «антидемократом» и даже лидером антидемократических сил. Но с одной оговоркой: в этом случае лидером демократии является печально известный Максимилиан Робеспьер, прозванный «сентиментальным тигром», и с ним мы действительно по разные стороны баррикад.

Если нет «Империи Кургиняна», что же есть?

Когда я делаю то, что считаю нужным и должным, то я умею убеждать окружающих в своей правоте. И если бы мне нужны были льготы, лицензии, внешнеэкономическая деятельность, государственное финансирование — то, может быть, я бы этого и добился. Но это было не нужно. Опыт начала деятельности убедил меня в том, что любое место, где существует избыток льгот, где «сладко кормят», становится местом концентрации воров и лицемеров, с которыми потом очень трудно бороться.

Лучшие свои работы я писал на подоконнике. Лучшие свои спектакли делал в подвалах. Лучшие коллективы собираются там, где нет льгот, нет сытной кормежки, а есть притягательное поле идеи, замысла, человеческой личности. В этом смысле корпорация «Экспериментальный творческий центр» существует и будет существовать. Я уже говорил о «царстве не от мира сего». Речь идет не о мистике. Речь о том, что мучительно переживающие распад и гниение социума люди будут собираться там, где есть воля к строительству новой жизни. А невостребованные интеллектуалы — там, где есть напряженная интеллектуальная жизнь. Серьезно ориентированные бизнесмены — там, где есть трудновыполнимые, но социально значимые проекты. А молодежь — там, где есть дело и нет болтовни.

Я люблю Россию именно за то, что в ней всегда будут такие люди, всегда будет такой ресурс, опираясь на который можно бороться за нормальное развитие государства и общества.

Если суммировать вкратце суть и смысл деятельности корпорации и моей лично, то речь идет о создании очагов альтернативного общества. Альтернативного — чему? Демократии, прогрессу, правам человека? Отнюдь нет — отвечаем мы.

Альтернативного — стяжательству, бесплодной и бессмысленной болтовне, духу разрушения, витающему над страной, и революции, очередной кровавой революции на шестой части земного шара, способной погубить и Россию, и мир. Революции, которая мне ненавистна, как грех. Еще в конце 80-х годов мне и моим товарищам стало понятно, какие разрушительные процессы запущены. Их не остановить никакими ГКЧП, они будут идти. Но важно, чтобы наряду с ними шли и восстановительные процессы. Чтобы через очаги становления альтернативного общества мы могли возродить страну. И это моя роль в политике, так, как я ее понимаю. И поэтому за мной идут люди. В этом смысле — мы в начале пути.

Леонид Радзиховский упомянул меня в качестве одного из тех, кто «спустит крючок агрессии». Боюсь, что это сделают другие люди, с другими руками, готовыми вцепиться в подобный крючок для спуска массовых истерий. Что касается меня, то, что бы ни случилось, я буду строить. И действовать в политике лишь постольку, поскольку полагаю возможным отдернуть руку, тянущуюся к спусковому крючку «революционного насилия». Любую руку, чья бы она ни была и какой бы идеологический макияж ни использовала при этом.

«Совершенно секретно», 1991 г, № 12




Раздел 3

Из рода Кассандры



От составителя. И враги, и поклонники С. Е. Кургиняна солидарны в одном — его прогнозы, как правило, сбываются. Поэтому и называют его иногда «Кассандрой перестройки». Народный депутат РСФСР С. Н. Бабурин по этому поводу заметил довольно метко: «…материалы исследований Кургиняна очень пессимистичны, но, к сожалению, столь же реалистичны» («Независимая газета», 09.01.1992).

«Возможно, будущие историки выяснят, — пишет „Вечерний Магадан“ (23.11.91), — почему прогнозы, точность которых подтвердила сама жизнь, не были использованы ни демократами — Кургинян ориентировался на демократов, но был, по существу, отторгнут левой прессой, — ни тем кругом ответственных лиц, которые, воспользовавшись, очевидно, каким-го другим сценарием, предпочли вариант неумелого путча».

Прогностические оценки, приводимые и данном разделе, сделаны в октябре 1991 г. — январе 1992 г., но всей видимости, ряд из них к моменту выхода книги уже сбудутся…




3.1. Рябь предвещает бурю


— В мае вы говорили, что к мнению вашего центра прислушиваются пять — десять человек в руководстве страны. Сейчас произошли значительные кадровые перестановки, практически изменился курс государства. Кому теперь адресованы разрабатываемые вашим центром модели общественно-политического и научного развития?

— За это время действительно многое изменилось. И количество «абонентов», пользующихся нашей информацией, значительно возросло. Это даже беспокоит меня, поскольку я и моя организация рискуем обрести статус «модных врачей». Причем специализирующихся в основном на проблемах реанимации. А поскольку количество политических деятелей, нуждающихся именно в этом виде «услуг», с каждой неделей увеличивается, то и спрос на нашу продукцию почти что ажиотажный.

Но это вовсе не радует. Ни меня, ни моих друзей и единомышленников. Ведь если попытаться раскрыть проблему содержательно, придется констатировать очень печальную вещь. Неясно, кто сейчас руководит страной и руководит ли ею хоть кто-то. Поэтому сейчас само понятие «человек в руководстве страны» становится крайне двусмысленным. И наконец, а есть ли страна? Возможно, это самый главный вопрос.

Интеллектуальная элита сегодня в отчаянии от всего, что происходит в стране. От отсутствия какой-либо глубины в анализе нашей политической и социальной реальности. От нового «застоя», наступившего еще в начале 1991 года и углубляющегося практически с каждым месяцем. От информационной избыточности и интеллектуальной недостаточности. От пошлого иронизирования и сарказма, скрывающего бессилие и неуверенность. От той «вторичности», которая сегодня напоминает наше философское, идейное, культурное и политическое пространство.

Нам сегодня стало гораздо легче разговаривать с серьезными интеллектуалами. «Экспериментальный творческий центр» и я как его руководитель выдержали ту систему «тестов», которая была предъявлена каждому советскому гражданину после 21 августа, тестов на верность своим убеждениям. И это оценено теми, чьи оценки для нас важнее всего, — социально активным меньшинством, сохранившим способность независимо мыслить. Я сужу по количеству (и качеству!) писем, поступающих в нашу организацию после 21 августа. И по количеству (и качеству!) слушателей на моих последних лекциях и семинарах.

— Как вы можете прокомментировать события самого последнего времени: окончательное отделение стран Прибалтики, обострение обстановки в Грузии, Приднестровье, Нагорном Карабахе, Средней Азии, на Северном Кавказе? Ваш прогноз дальнейшего развития событий?

— С моей точки зрения, это все «рябь».

Прибалтика? Чья? И как она соотносится с проблемой Карелии, города на Неве и бывшей Восточной Пруссии?

Грузия? Опять-таки в каком геополитическом векторе, с ориентацией на какие политические силы? Сама по себе Грузия, как вы понимаете, не игрок. Так с кем она играет и против кого?

Средняя Азия? Опять же в какой ориентации, кем возглавляемая, куда нацеленная, в каком соотношении с прочими силами существующая? А то ведь иногда возникает такое комическое ощущение, будто все всерьез считают, что весь вопрос сводная к тому, кто какой рынок у себя будет строить. Вот уж марксизм, доведенный до предела патологии! Будто бы уж и в самом деле страшнее «приватизации» зверя нет, а предел самовыявления — это сброс памятника Ф. Э. Дзержинскому.

Приднестровье? Разве не ясно, что его проблема может быть развернута самым различным образом и иметь различный геополитический результат?! Тут, кстати, нет мелочей. Речь идет о геополитике на Балканах. Те в очень опасной зоне с точки зрения глобальной политики. То же самое относительно Нагорного Карабаха. За свой визит в Нагорный Карабах Президенту России придется заплатить немалую цену. Интересно знать, кто подбросил эту «дохлую кошку»?

Со всей ответственностью заявляю, что это не дело рук ЭТЦ.

Ну а если без шуток, то Нагорный Карабах сам по себе есть исчезающая малая величина на карте геополитики. Но взятый в полном контексте, со всеми остальными факторами, это — ключевая точка, та, из которой может быть запущен механизм, приводящий к третьей мировой войне. Хоть здесь-то может быть попридержан юношеский демократический пыл уже немолодых людей и «комсомольский энтузиазм» бывших членов бывшего политического руководства бывшей правящей партии? В противном случае события могут начать развиваться стремительно и в крайне неблагоприятном для всех нас направлении. Подчеркиваю — для всех нас.

— Изменилось ли в связи с последними событиями ваше отношение к государственности?

— Я ненавижу распад. Ненавижу декадентство в политике. И уже в силу этого не могу не испытывать отвращения по отношению к тем процессам, которые направлены на разобщение государства. Не понимаю и того, каким образом удалось противопоставить друг другу идею государственности и права человека. Самые фундаментальные из всех человеческих прав, в том числе право на жизнь, могут быть обеспечены только сильным государством (сильное, кстати говоря, вовсе не означает свирепое. Свирепость сопутствует слабости, сила и доброта вовсе не противостоят друг другу. Сильный человек чаще всего добр). Нравственно, эстетически, религиозно я не способен примириться с крушением российской государственности и всем, что за этим последует. Но это — из сферы духовной, а политика есть способ сопряжения Духа с Материей.

И здесь я считал и считаю, что способом становления новой сильной государственности может быть лишь распад старой, несостоятельной во всех отношениях модели, коей является СССР. В этом был корень всех моих противоречий с группой «Союз» и ее лидерами. Еще в начале 1991 года я впервые перед группой «Союз» публично поднял вопрос о том, разумно ли в сложившейся ситуации ставить вопрос о сохранении СССР и можно ли теперь уже сохранить это взорванное изнутри государство. А главное, будучи сохраненным, способно ли оно к инстинктивному саморазвитию или оно окончательно станет сырьевым придатком?

Моя модель геополитического процесса — управляемый распад СССР и управляемый же восстановительный процесс становления новой государственности «поту сторону СССР». Мои расхождения и с Горбачевым, и с Ельциным состояли и состоят в том, что я не вижу с их стороны проявления политической воли к восстановлению нового государства, не вижу концентрации их государственных усилий на том, чтобы создать скелетную модель, ту сетку, на которой начнется кристаллизация новых здоровых государственных форм. Мое разногласие с «правыми» в том, что они пытаются сохранить старые, отжившие формы, которые, если хотите, для меня являются слишком дряблыми. То же самое и в сфере идеологии. С «правыми» меня разделяет то, что они пытаются удержать совершенно неперспективную марксистско-ленинскую ориентацию, некий абстрактный и полностью дискредитированный канон, который, помимо всего прочего, никогда ничего не определял в истории советского коммунизма. Ну а с демократами рознит то, что они пытаются подменить глубокий анализ истории поверхностными мифами и в конце XX века игнорируют внематериальные компоненты управления хозяйством и обществом, загоняя себя тем самым в фатальный тупик.

Вот вкратце мое отношение к проблеме государственности. Оно лишь укрепилось после ГКЧП. Кстати, за два дня до него я, выступая по Центральному телевидению, еще раз предупредил о том, что системный кризис зашел в необратимую фазу, что всякие попытки тормозить этот процесс будут обречены на фиаско и что единственная задача — становление новой государственной ткани взамен распадающейся старой.

Главная опасность всего, что возникло после ГКЧП, — в резком ускорении процесса распада. Чтобы соблюсти баланс, необходимо столь же резко ускорить восстановительный процесс. За счет чего? Это открытый вопрос. Но если этого не произойдет, то в ближайшее полугодие, максимум к началу 1993 года мы будем отброшены назад на всех фронтах, как в вопросе о государственном устройстве, так и в вопросе об идеологической организации общества. Диву даюсь, как этого могут не понимать те, чей жизненный интерес — не допустить подобного разворота событий?

— Как вы оцениваете четко обозначившийся раскол в лагере бывших идейных союзников? С одной стороны — Движение демократических реформ, а с другой — народные депутаты Моссовета и России.

— Мы, кажется, начинаем реализовывать призывы наших вождей по поводу революции «снизу». Полномасштабная революция «снизу» имеет свою логику. Она состоит в том, что каждый, кто оказывается «левее» своего противника, получает шанс «повластвовать» в течение какого-то промежутка времени. В этом смысле ДДР, безусловно, ждет судьба его предшественницы — КПСС. Его уже обошли «слева». Вы спросите: кто? Считаю, что главный кандидат сегодня — это ДПР — партия Травкина, ДС — партия Новодворской и, как крайний вариант, ряд нарождающихся леворадикальных движений. Они по очереди, то объединяясь, то разъединяясь, проволокут нас через мясорубку полномасштабной «революции снизу». С ее завершением наступит время партий, которые в состоянии предложить программу стабилизации. Боюсь, что к этому моменту стране придется лишиться очень и очень многого. В том числе и пятой части своего населения.

Что касается парламентов, любых парламентов — Москвы, Ленинграда, России, — то их судьба в условиях полномасштабной «революции снизу» очень проста. Сначала Генеральные Штаты, затем — их роспуск и клятва в зале Мяча, затем — Национальное собрание, затем — Конвент… Как говаривал Черт Ивану Карамазову: «Скучища необыкновенная». Вывод? Для меня он один: не стоит болтать о «революции снизу» и упоминать ее всуе, а то ведь даже спецсамолет может не успеть спасти от нее тех, кто так опрометчиво на нее уповает.

— Что вы сегодня видите под «третьей силой»? Насколько вероятна для нас опасность «жириновщины»?

— Понятие «…овщина» не из моего политического лексикона. Это своего рода политический вульгаризм, которого, мне кажется, стоит остерегаться. Что касается самого Жириновского как носителя определенных идей, то мне здесь ясно отнюдь не все. То, что мы наблюдаем, очевидно, лишь верхний слой, а что под ним? Когда я наблюдаю за выступлениями Жириновского, мне ясно, что у этого человека есть «несколько планов» и что он лишь сверху стремится выглядеть «горячим», эмоциональным, эксцентричным. На деле же, как показывают жесты и мимика, это очень холодный человек, сугубо рациональный. Его политические идеи тоже имеют «несколько планов» и в своем развитии способны претерпевать самую различную эволюцию.

Ну а геополитическая фокусировка этих идей… Она может меняться самым неожиданным образом. Так что поживем — увидим! Если процесс эволюции феномена Жириновского окажется, как говорят математики, стационарным, а попросту говоря, Жириновский будет выдавать все тот же «джентльменский набор» с небольшими вариациями на популярную тему, то через год он канет в небытие. Если же возникнут новые «развороты» этой темы, новые сторонники, новая геополитическая ориентация (возможно, весьма неожиданная для сторонников Жириновского), то я в очередной раз сниму шляпу перед тем режиссером, который так сложно выстраивает актерский ансамбль и варьирует жанр при постановке многоактной политической пьесы.

Ну а по поводу «третьей силы»… Осетрина не бывает «второй свежести», она бывает или свежая, ил и тухлая. Так и сила в сегодняшней нашей политике. Где уж там до «третьей» добраться. Хоть бы на одну наскрести… по сусекам… А пока что сил нет, если под силой иметь в виду все слагающие, необходимые для серьезной политики, от концептуального уровня до уровня социального, уровня массовой поддержки населения. И в том, что нет такой силы, способной остановить процесс нарастания энтропии во всех его проявлениях, состоит главная опасность. В этом, а не в выдуманной на потеху публике «жириновщине».

«Хозяин», № 27(30), 1991 г.




3.2. СССР. Постгосударственная стадия системного кризиса





Часть I. Новая геополитическая реальность


На протяжении нескольких лет мы говорили о том, что события в СССР имеют самое серьезное значение для судеб мира. Теперь это уже очевидно, и нам хотелось бы знать, где находится сегодня пресловутая стрелка часов, так трагически демонстрировавшаяся в предшествующую эпоху специалистами Римского клуба?

Мы говорим также о том, что процессы, порождаемые в СССР, могут создавать своеобразные геополитические волны, которые, распространяясь, окажут воздействие не в той точке, где они создавались, а совсем в других узлах геополитической сетки. И с этой точки зрения мы рассматривали и рассматриваем процессы в СССР как некий фактор глобальности, искусственно вызываемой нестабильности.

В связи с этим мы рассматриваем окончательное отделение стран Прибалтики, обострение обстановки в Грузии, Молдавии, Нагорном Карабахе, Средней Азии, Татарстане, Чечни и других регионах именно с точки зрения их роли в сложном раскладе геополитических сил.

В соответствии с этим мы называем новые факты и факторы, описывающие формирующуюся на наших глазах новую геополитическую реальность. Эти факторы неизмеримо важнее для нашей страны, нежели пустые и никчемные политические разногласия. Политикам различных ориентации необходимо учесть, что даже в отсутствие прямой связи между этими факторами и так называемой злобой дня при внимательном рассмотрении именно эти факторы уже сегодня определяют очень многое в судьбе страны и, практически все, будут определять в самом ближайшем будущем.

Фактор первый. Дальневосточный. Речь должна идти о неблагоприятной для нас оценке КНР того, что происходит в СССР после 21 августа, и, главное, об изменении взаимоотношений Японии и Китая. Эксперты считают, что в скором будущем мы будем иметь мощный геополитический узел на Дальнем Востоке, в рамках которого резко возрастут вложения Японии в китайскую экономику, и прежде всего в военный сектор. Не говоря уже о том, что заявление по телевидению наших руководителей о прекращении «социалистического эксперимента» уже сегодня дорого обошлось. Цена этих нескольких фраз в тактическом плане определяется прямыми потерями в несколько миллиардов долларов. В плане стратегическом — речь идет о потере восточной помощи, т. е. сотен миллиардов, которые мог бы нам предоставить восточный капитал при развертывании или хотя бы консервации у нас политических идей и моделей, интересующих его в плане реализации своих стратегических планов.

Фактор второй. Исламский или тюркский, или исламо-тюркский. В геополитике всегда приходится выбирать наименьшее из двух зол. Этим она отличается от прекраснодушных разговоров на интеллигентских кухнях. Поставка оружия в Афганистан — это зло? Безусловно. А прекращение этих поставок? Еще большее зло в том случае, если за этим последует исламский пожар на юге СССР, а то и в центре России. В любом случае с юга уже начинает «припекать», и, между прочим, вполне ощутимо.

Фактор третий. Кавказский. Получен мощный толчок к эскалации северокавказской и закавказской напряженности. Возникла новая геополитическая «воронка». Эксперты не исключают, что в ближайшее время (год, максимум — два) в эту «воронку» окажется втянут весь ближневосточный мир, включая Иран, Турцию и Ирак.

Не исключены конфронтации между Ираном и Турцией по поводу армяно-азербайджанских военных конфликтов, причем Иран в этом случае может оказаться на стороне своего давнего противника — Армении, а Турция — на стороне Азербайджана.

Фактор четвертый. «Балканский». Югославский вопрос, напрямую увязываемый экспертами с теми геополитическими сдвигами, которые вызвало разрушение СССР, по сути, развязывает «Балканский мешок». Эксперты считают, что эта «развязка» обнажила углубление американо-европейских противоречий, что станет, по-видимому, новым суперфактором, определяющим геополитику на все ближайшее десятилетие.

Вопрос об Украине впрямую примыкает в плане геополитическом к тому, что мы привыкли называть проблемой становления «Срединной Европы». Прогерманская ориентация Украины, по всей видимости, останется исторически неизменной. Что же означают в этом случае претензии Украины на Черноморский флот?

Фактор пятый. «Балтийский», в котором собственные вопросы Прибалтики, как это ни парадоксально звучит, сами по себе сегодня никого не интересуют. Вопрос — в ориентации Балтийских государств, в типе их интеграции в поле чьих-либо политических интересов. На первый план выдвигаются в связи с этим проблемы Кенигсберга и Восточной Пруссии, Карелии, угро-финский вопрос, вопрос о статусе Санкт-Петербурга. В этом плане геополитический контекст достаточно определен. Однако и наша пресса, и политики, пришедшие к власти, почему-то не торопятся рассмотреть этот узел проблем — геополитически, т. е. под углом «традиционных» (!) российских геополитических интересов.

Фактор шестой. Мировым сообществом осознана принципиальная нереформируемость советской экономики либеральными методами и масштаб затруднений, связанных с осуществлением после путча модернизационных проектов. Мы говорили об этом неоднократно. Сегодня это понимают уже многие интеллектуалы Востока и Запада, в том числе и лидеры международных организаций.

Фактор седьмой. Негативные сдвиги в общемировой финансово-экономической ситуации, дальнейшее развитие которой приведет к тому, что «им» вскоре будет окончательно не до нас.

Фактор восьмой. Стремительный рост сепаратистских тенденций в самых различных регионах земного шара, находящихся далеко за пределами СССР.

Пример на уровне парадокса — это Шотландия. Опрос в преддверии выборов. Результаты: консерваторы получают 15%, лейбористы — порядка 35%, все остальное отдано движениям с националистической ориентацией, напрямую требующим отделения Шотландии от Великобритании. Причем шотландские лейбористы тоже требуют такого резкого усиления шотландского самоуправления, которое почти равносильно отделению Шотландии. Вновь оговоримся — речь идет именно о парадоксе, политическом курьезе. Но — знаменательном.

Однако обострения в традиционных «горячих точках» — это уже не курьез, а политическая реальность — Северная Ирландия, каталонцы и баски, Валлония, Южный Тироль, Хорватия…

Рассматривая все это в совокупности, как системный процесс, мы вновь констатируем, что речь идет о последовательном выполнении той стратегической установки, которая всегда была нацелена на создание «Срединной Европы», которая всегда строила свою политику на противостоянии двум супердержавам — СССР и США, как «ялтинским хищникам».

Хорватско-сербский конфликт не имеет иной цели, кроме как обеспечить выход к теплым морям европейского гиганта — объединенной Германии. Модель объединенной Европы, по Тэтчер, можно считать уже принадлежащей истории. На повестке дня только «Срединная Европа» под руководством германских народов. Таким образом, мы движемся в сторону становления новых супердержав, которые способны разрешить свои новые геополитические противоречия лишь в ходе третьей мировой войны. Это — первый сценарий снятия новых геополитических антагонистических противоречий, порожденных распадом СССР.

Вторым сценарием является снятие демократических режимов в Западной Европе под воздействием нестабильности и «варваризации» народов, проживающих на территории бывшего СССР. Как бы мы ни называли этот новый мировой порядок, нетрудно убедиться в том, что он будет далек от демократии, и крайне трудно предположить, что он будет основан на полной гегемонии США.

Скорее всего, «Миддл Юэроп» вынудит США встать на позиции американского изоляционизма, которые сейчас начинают активно прорабатываться в этой стране впервые за многие десятилетия, т. е. в каком-то смысле отказаться от статуса сверхдержавы.

Тем, для кого эти два сценария кажутся маловероятными, мы приведем в качестве примера движения в этом направлении попытку Германии послать какие-то межнациональные силы в Югославию якобы с миссией мира. На самом деле каждый, кто знает югославскую ситуацию не понаслышке, понимает — ввод войск на территорию Югославии приводит к мгновенному превращению войны слабой интенсивности в новый Вьетнам на территории центра Европы. Естественно, возникает вопрос о смысле главное, о субъекте, заинтересованном в этой акции, с учетом того, что югославская армия традиционно находится под особой опекой США, которые активно спонсировали ее становление и развитие на всех этапах послевоенной истории.

Но к чему мы идем в ситуации, если такой политический субъект будет и дальше наращивать поле геополитических притязаний? Мы идем к реализации югославского сценария уже на территории шестой части земного шара, начиненной ядерными боеприпасами, и, через серию геостратегических и технологических катастроф, — к реализации наихудших сценариев развития событий для демократии далеко за пределами СССР.

Мы считаем, что пора отказаться от объяснений всех научных прогнозов и концепций — как торговли страхом, стратегии запугивания населения. И начать говорить о злободневных проблемах именно с позиций геополитического анализа.

Третий сценарий, альтернативный тирании и мировой войне, является сценарием, осуществимым лишь в случае наличия мощного государства на территории бывшего СССР. Лишь в случае наличия супердержавы. Этой супердержавой может стать Россия, и в этом случае она в очередной раз сыграет роль стабилизатора глобальных процессов. Этот единственный приемлемый для народов СССР и для России геополитический вариант блокируется. По его поводу нет однозначного мнения даже в лагере победивших демократических сил. Для нас этот сценарий — императивен. Все остальное следует расценивать по тому, способствует это его реализации или нет.

У России нет постоянных друзей. У нее есть лишь постоянные интересы. И эти ее интересы пока что совпадают с интересами мирового сообщества и будут совпадать с ними столь долго, сколь долго Россия будет иметь шанс на существование в виде великой державы.




Часть II. Новая социально-политическая ситуация внутри бывшего СССР


Вне зависимости от того, кто и ради чего инсценировал путч, необходимо дать ответ на вопрос о последствиях, определить, что именно произошло за период после 21 августа? И — кто победил? Какова новая внутриполитическая реальность? Ниже приведены факторы, позволяющие говорить о том, что эта реальность отвечает интересам каких угодно политических сил, но только не пришедшей к власти «демократии». В дальнейшем совокупность этих факторов будет анализироваться системно, с тем чтобы выявить механизмы их совместного воздействия на политический процесс, сделать вывод относительно характера ситуации и дать прогноз.

Фактор первый. Возник прецедент военного путча в России, прецедент силового участия военных в политике. Раньше (в период после 1917 г.) ничего такого не было и быть не могло. Акция, проведенная маршалом Жуковым в 1953 г., носила качественно иной характер. В этом смысле неважно, каков подлинный подтекст проведенной акции. Важен ее социально-психологический результат. Пусть все это носило фарсовый характер. Пусть это было инсценировкой. Но в любом случае этого достаточно для того, чтобы дать толчок новым процессам, снять определенные «табу», существовавшие в сознании государственников (военных, работников правоохранительных структур, лидеров консервативных политических партий и движений, государственной бюрократии). Освоение ГКЧП как своего рода политической инновации будет происходить на фоне ухудшающейся социально-экономической и политической обстановки. И сегодня трудно определить, как будет осваивать путч общественное сознание после либерализации цен. В любом случае «восьмеркой» проторена лыжня, по которой завтра будет идти, с нашей точки зрения, значительно легче, а не труднее, как это почему-то представляется многим политикам и политологам. Проигрыш «первопутчистов» не означает проигрыша тех сил, которые намерены и дальше двигаться тем же путем к намеченной ими цели.

Фактор второй. Сорвана ново-огаревская линия. В трактовке консервативных сил эта линия состояла в одновременном развале и СССР, и России. Заключение автономиями договора на одном уровне с республиками означало, с точки зрения этих сил, запланированный развал РСФСР, вывод из-под его юрисдикции целого ряда ключевых регионов и территорий. В этом смысле мы не исключаем того, что взрыв, происшедший 19 августа, имел своей целью сохранение России, которая в результате такого взрыва имеет временную фору и может побеспокоиться о своей целостности. С другой стороны, отсутствие «прикрытия» в виде СССР делает процесс развала России гораздо более неприемлемым в глазах подавляющего большинства населения, и прежде всего русского населения. Его традиционная готовность заплатить издержками в плане решения российских проблем за сохранение СССР теперь уже не может быть востребована. А это психологически и политически делает гораздо более трудным процесс дезинтеграции российских территорий.

Фактор третий. Сформирована (и продолжает нарастать, причем теперь гораздо более быстрыми темпами) жесткая политическая составляющая сопротивления новой власти. Сюда входят и группы населения, насильственно лишенные гражданства, и гонимые коммунисты, и многие другие. До сих пор этот процесс шел с некой оглядкой на якобы консервативный Центр. Тем самым удавалось смягчать процесс и замедлять его политическое оформление. Теперь мы наблюдаем очевидно новое качество (Приднепровье, Псковская обл. и др.).

Фактор четвертый. Ликвидированы структуры, аккумулировавшие ожесточение народных масс, а также политики-громоотводы. Это — и ЦК КПСС, и Кабинет министров СССР, и Съезд народных депутатов СССР, и Верховный Совет СССР и т. д. Эти структуры составляли политический балласт, который можно было расходовать экономно в условиях острого кризиса, возлагая на них ответственность за неосуществление радикальных и якобы спасительных реформ, с требованием которых пришли к власти так называемые «демократы». Путчисты отобрали у демократов «козла отпущения», лишили их понятного для народа объяснения того факта, что реформы не проводятся в жизнь. Мифу о «механизме торможения» нанесен непоправимый ущерб. И все яснее становится та истина, что радикальные реформы не улучшают, а ухудшают жизнь широких слоев населения и именно поэтому их не проводят, опасаясь мощных социальных взрывов и кардинальных сдвигов в сознании народа. Обнаружение этой горькой истины, ее понимание широкими слоями общества крайне опасно для так называемого «демократического движения».

Фактор пятый. Произошел раскол внутри самого демократического движения. Сегодня оно расколото эстетически: на стукачей — «маккартистов» и тех, кто попытался сохранить хотя бы эстетику, отвечающую демократической системе ценностей. Оно расколото также политически — на сторонников государственной идеи и ее противников. Расколото социально: на сторонников стремительной социальной дифференциации и тех, кто не приемлет издержек этого процесса. Морально расколото и правово: на тех, кто по-прежнему видит в преступном элементе спасителя и строителя нового общественно-политического строя, и тех, кто убедился в бесперспективности таких ожиданий. И так далее.

Фактор шестой. Начались принципиально новые процессы в культуре, и прежде всего в молодежной. Очевидно, что она начинает сейчас переосмысливать для себя «красную» тему и «красных» героев, в том числе и Дзержинского, о чем свидетельствует акция с памятником и надпись: «Прости, что не уберегли». Фактически мы сегодня, после «Рока на баррикадах», имеем ситуацию, когда элитарная контркультура не стремится участвовать в акциях новой политической власти, оценивая их как мещанские, низкопробные, пошлые. Здесь можно говорить и о заявлении Градского, сделанном по ТСН 23 октября, и о поведении Гребенщикова. Но главное — это масса культурных жестов и подвижек, не отмечаемых средствами массовой информации и происходящих на уровне сегодняшнего (а не вчерашнего) андеграунда. Фактически тем самым мы имеем самый опасный для демократического движения процесс — процесс разрушения культурных кодов, заложенных в общественное сознание, начиная с весны 1987 года. Теперь эти коды находятся, как минимум, в стадии насыщения. Более того, ряд симптомов позволяет утверждать, что мы наблюдаем уже начальный процесс распада этих кодов и их замещение новыми.

Фактор седьмой. Изменяется отношение к КПСС, ставшей в результате путча, причем с максимальными для себя издержками, — квазикатакомбной структурой. Вчера, ненависть. Сегодня, сочувствие. Завтра?..

Фактор восьмой. Возникло новое поле конфликтов, навязанных неоимперской политикой «демократизации сверху», проводимой без учета политической реальности в регионах. Под жестким давлением новой власти происходит формирование национально-консервативных, номенклатурно-коммунистических «анклавов» и территорий.

Сегодня этот процесс именно провоцируется в либеральных средствах массовой информации. Такие заявления, как провозглашенная «Собеседником» версия становления национального самосознания: «Копни татарина, и ты найдешь национал-коммуниста», так же как и призывы ряда лидеров российского парламента к уничтожению мафиозных национально-коммунистических заповедников, нельзя назвать иначе, как провокационными. Осознавая геополитическое значение Татарстана и Чечни, мы можем предсказать крайне неблагоприятные для России последствия подобного рода якобы воинственно-государственных, а на деле именно провокационных жестов. То же самое в отношении других республик Поволжья, а также регионов — Урала, Сибири, Дальнего Востока и юга России. Везде запущен и усилен процесс регионализации. Причем в консервативной политической упаковке. Противостоять этому в условиях ухудшения социально-экономической ситуации и блокированности ресурсов, насилия практически невозможно. Любители хлестких слов должны понимать, что нет ничего хуже, чем сильный жест слабого человека.

Фактор девятый. Произошел запуск необратимых процессов в ротации кадров во всех силовых структурах, и прежде всего в армии. Назвать эти изменения демократическими могут только люди, неспособные заглянуть глубже тонкого слоя заявлений и деклараций. На деле армия подталкивается в сторону позиции радикального консерватизма. Этому будут способствовать увольнение предпенсионных генералов (с заменой их молодыми и энергичными), снятие контрольных органов (особый отдел, политотдел, военная прокуратура), что давно составляло затаенную мечту военных теоретиков и практиков, включая маршала Жукова. В целом речь сегодня идет о необратимом становлении армии как политико-государственного субъекта. Что делает высоковероятным югославский сценарий на территории СССР. Дополнительно этому будут способствовать неизбежная кадризация армии (за счет недополученного призыва) и ее постепенная переориентация в сторону национальных идей. Процесс, как известно, резко обостряется в связи с наличием ядерного оружия.

Фактор десятый. Произошло резкое укрепление союзного КГБ, преобразованного в пять мощных ведомств.

Фактор одиннадцатый. Произошло резкое и необратимое ухудшение социального положения военнослужащих и членов их семей. Резко обострился и без того носивший критический характер квартирный вопрос. 280 тысяч семей военнослужащих не имеет жилья.

Фактор двенадцатый. Сорваны финансовые вливания и все программы, предполагающие преобразование экономики СССР за счет иностранных инвестиций. Такие инвестиции на уровне бюджета иностранных государств просто исключены. Что же касается частного капитала, то он в значительной степени потерял интерес к СССР в связи с резким увеличением «трех Н»: нестабильности, неопределенности, нелигитимности всего происходившего в последнее время. Эти «три Н» определяют охлаждение западного партнера к участию в развитии даже сырьевого промышленного контура, и тем более в процессе промышленной модернизации в любом его варианте. Если интерес и сохраняется, то лишь постольку, поскольку речь идет о неразработанных запасах сырья (форма С-3). Что означает крайне неблагоприятные перспективы для СССР, попытку использовать евро-азиатское пространство по сценарию «заповедника». Одновременно с этим разрушен миф о программе Явлинского, как очередном экономическом суперплане и спасительном сверхоружии демократических сил. Объективно — повысилась роль тех сил, которые способны были бы выявить внутренние возможности, скрытый потенциал экономики СССР и России.

Фактор тринадцатый. Возник целый ряд зон геополитической нестабильности по границам СССР. На фоне ослабления СССР и попытки произвести резкое сокращение вооруженных сил это является еще одним из факторов внутренней нестабильности.

Фактор четырнадцатый. Произошло обострение отношений с исламским миром как внутри страны, так и за ее пределами в связи с чрезмерно однозначной и одномерной позицией нашего государства на Ближнем Востоке.

Фактор пятнадцатый. Произошел раскол внутри лагеря отечественных предпринимателей. Возникла целая серия конфликтов между властью и «теневой» экономикой, властью и держателями финансовых ресурсов, властью и производителем. Ранее такие конфликты не имели места или, как минимум, имели качественно иной характер.

Фактор шестнадцатый. Произошла компрометация псевдодемократических режимов в Грузии, Молдавии, Прибалтике. О последнем свидетельствует, например, заявление, сделанное Ландсбергису Визенталем, по поводу реабилитации фашистских лидеров и структур, осуществляемой в Прибалтике, что нарушает международные конвенции по этому вопросу.

Фактор семнадцатый. Начался принципиально иной процесс в рабочем движении, что было подготовлено процессом манипулирования этим движением начиная с весны 1991 года и, как следствие этого — СОЦИАЛЬНОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ и отторжение от так называемых демократических сил.

Фактор восемнадцатый. Совершены нарушения Конституции СССР и Референдума от 17 марта 1991 г., позволяющие обвинить в беззаконии сегодняшнюю власть и требовать восстановления легитимных органов. В достаточном количестве прозвучали на всю страну прямые заявления достаточно авторитетных людей, развернувшие в общественном сознании эту проблему.

Фактор девятнадцатый. Разорвана единая система функционирования народнохозяйственного комплекса страны. Можно констатировать отсутствие даже информационного центра, в котором происходило бы формирование адекватного образа социально-экономических процессов. Таким образом, налицо именно коллапс, т. е. невозможность своевременного реагирования даже на те потребности производителя, которые еще могли бы быть удовлетворены и в принципе подкреплены имеющимися — ресурсами. Вместо этого нарастает количество так называемых «бирж» (более четырехсот), что вызывает нервический смех у предпринимателей во всем мире. Мы становимся из страны комсомольцев, строивших БАМ, страной брокеров. Причем это уже с очевидностью не может быть отнесено к предпринимательству. Речь идет всего лишь о пародии, о ярмарке-распродаже произведенного без элементарной заботы о каком-либо воспроизводстве. Такая «антисистема», сконцентрировавшая в себе все худшие черты предшествующей, вызывает раздражение всех серьезных предпринимателей — и отечественных, и зарубежных.

Фактор двадцатый. Окончательно утеряна даже видимость контроля за всем, что связано с технологической безопасностью как в масштабах СССР, так и в самих республиках.

Фактор двадцать первый. Бессмысленной национализацией собственности на территории республик нанесен удар по конструктивному предпринимательству в СССР, блокирован процесс создания корпуса крупных и сверхкрупных промышленников-производителей. Социально-экономический анализ показывает, что советский Генри Форд может формироваться только в едином общесоюзном пространстве и только в условиях стабильности и порядка.

Фактор двадцать второй. Происшедший в послепутчевый период разрыв между городом и деревней. Блокирование товарной массы продовольственных товаров.

Фактор двадцать третий. Региональная автаркия, пришедшая на место общесоюзной и приводящей к тому, что даже простая транспортировка продукции из одного региона в другой оказывается крайне затруднена. В результате цена окончательно перестает быть регулятором товаропотоков. Искусственный дефицит, криминализация всей сферы доставки товаров дополнительно усиливает межнациональные и межэтнические конфликты.

Фактор двадцать четвертый. Неуправляемая инфляция, которую неминуемо подстегнет создание российской валюты в одном пакете с экономическим соглашением и либерализацией цен.

Фактор двадцать пятый. Дискредитация политических лидеров, происходящая в результате обострения борьбы внутри демократического лагеря. Атаке со стороны «своих» подвергаются в равной степени Горбачев и Ельцин, Хасбулатов и Попов, Собчак и Руцкой. В результате в демократическом лагере банк лидеров, обладающих авторитетом, оскудевает.

Фактор двадцать шестой. Укрепление русских региональных государственных структур под видом межрегиональных связей. Этот процесс спровоцирован неправовыми действиями как в Москве и Ленинграде, так и в автономиях (выборы президентов). В результате — противодействие русских регионов и национальных автономий.

Фактор двадцать седьмой. Нарастание конфронтации между представительной и исполнительной властью на всех уровнях.

Фактор двадцать восьмой. В связи с блокированием общегосударственных силовых структур рост политического значения и роли национальных гвардий и других вооруженных группировок, которые до сих пор не могли доминировать в политике. Их «преторианские» претензии особенно очевидны по событиям в Грузии.

Фактор двадцать девятый. В связи с политическим шоком и размытостью функций общесоюзных правоохранительных структур образовалась «правовая пауза», что привело к резкому усилению криминальных групп. В результате происходит дооформление механизма перехвата гуманитарной помощи и всех видов социальной поддержки малоимущих. Создается разветвленная сеть держателей дефицита. В итоге можно констатировать, что даже в случае многомиллиардной гуманитарной помощи Запада, что практически исключено, эта помощь не дойдет до потребителя, а будет перехвачена торговой мафией и включена в фонд коммерческих распродаж по недоступным для большинства ценам. Цены будут повышаться любой ценой. Даже за счет уничтожения «избыточной» массы товаров. Таким образом, отсутствует возможность блокирования острых социальных конфликтов даже за счет безвозмездной помощи. Это — новое поле конфликтов.

Пример. Гуманитарная помощь Новгороду, подлежащая выкупу.

Впервые такой феномен был отслежен нами на примере «СОС-Армения», предоставленной Западом по случаю стихийного бедствия. Тогда по «теневым» каналам оказалось распределено до 70 процентов западной помощи. Однако только в результате выключения общесоюзной правоохранительной структуры, как остатка «иммунной системы», этот процесс смог быть перенесен на территорию России.

Фактор тридцатый. Резкое ухудшение санитарно-гигиенических условий, дефицит лекарств, снижение качества медицинской помощи, доступной населению, а также дефицит моющих средств, средств личной гигиены во многих районах России, прежде всего в центральной зоне и Приуралье. Дальнейший рост этого фактора может вызвать ряд сильных эпидемий, которые, в свою очередь, станут мощным катализатором социального протеста.

Фактор тридцать первый. Ухудшение состояния всех отраслей, обеспечивающих нормальное функционирование транспорта, водоснабжения, канализации, снабжение топливом, теплом и электроэнергией, отсутствие продовольствия, необходимого для снабжения населения в течение зимы 1991/92 г. В особенности это касается крупных городов Центральной России и Урала.

Фактор тридцать второй. Резкое обострение проблемы беженцев.

Фактор тридцать третий. Безработица — уже не в качестве неопределенной перспективы, а как реальность, возникающая в течение ближайших двух месяцев, в масштабах, угрожающих потерей социальной стабильности общества. Процесс затронет одновременно ряд крупнейших промышленных центров и регионов.

Фактор тридцать четвертый. Необходимость в новых политических условиях «платить по счетам», проводить радикальную реформу, предполагающую так называемые «непопулярные меры», т. е. осуществляя реальную либерализацию цен, сокращение бюджетных расходов, введение собственных денежных единиц, отмену прописки, приватизацию жилья, приватизацию предприятий и пр. Все это дополнительно усилит социальную напряженность, межэтническую, межрегиональную, межстратовую, межпрофессиональную конфронтацию.




Часть III. Новое устройство власти, расстановка сил и внутриполитическая динамика, порожденные путчем


Анализ новых властных структур позволяет утверждать, что на ряде уровней (СССР, РСФСР, Москва, Ленинград) одинаково прослеживается стремление создать новую административно-командную структуру. Во всех указанных властных системах одинаково прослеживаются четыре уровня властной иерархии.

Уровень первый — Политический совет. Сейчас лидирующую роль в подобном совете занимает Движение демократических реформ (ДДР), очевидно играющее роль правящей партии. Экспертные оценки говорят о полном несоответствии ДДР этой новой для него роли.

Во-первых, социальная база ДДР абсолютно размыта. Во-вторых, ориентация на либерализм, проводимая ДДР, не может в принципе иметь широкой социальной базы. Это касается большинства стран мира. Стран, не входящих в англосаксонский мир. Либерализм, как широкое социальное движение, не состоялся даже во Франции и Германии. И он абсолютно бесперспективен в России и других республиках бывшего СССР. В-третьих, совершенно неясно, на какое государство ориентируется идеология ДДР. Идет ли речь о России, об СССР или о каком-то новом конгломерате регионов и территорий. По крайней мере, никаких внятных объяснений со стороны лидеров ДДР по этому поводу не прозвучало. В-четвертых, в существующей внутриполитической и геополитической реальности вообще неясно, совместимы ли слова, внесенные в название либерального движения. Иначе говоря, можно ли в существующей ситуации говорить одновременно о реформах и демократии.

Уровень второй — политический лидер. Во всех обсуждаемых регионах, кроме СССР, этот лидер избран всем населением региона. Это порождает серьезную систему противоречий между ниже- и вышестоящими лидерами. Все они, включая Горбачева, продемонстрировали свою далекость от приверженности парламентаризму, по крайней мере в советском его исполнении. Фактически можно считать, что каждый из них мыслит себя де-факто, как автократ, хотя на словах речь все же еще идет о защите некой демократии. Но уже это противоречие между реальным политическим поведением и демократической лексикой создает дополнительные трудности для осуществления некой целостной логики государственных действий.

Кроме того, автократические тенденции сразу у многих лидеров создают дополнительный центробежный импульс, ведут к дезинтеграции остатков государственного пространства. Этот, пока еще слабый, процесс резко усилится при проведении всеобщих выборов во всех регионах и территориях. Тем более что Конституция, разграничивающая различные властные функции для элементов государственного пространства, не выработана, а политическая практика последнего пятилетия приводит к тому, что нижележащий уровень принимает свои конституции быстрее, нежели это делает верховная власть.

И наконец, прямые выборы лидеров в регионах предполагают сбалансированное демократическое устройство верховной власти. Именно демократия позволяет гражданам США выбирать одновременно президента и губернаторов. При автократической системе региональные лидеры должны быть назначены. Каждый из автократов стремится сегодня к невозможному: ниже себя — выстроить автократическую систему (префекты, субпрефекты, уполномоченные), а к самому себе и к своим вышестоящим руководителям применить демократические формы и процедуры. Последствия такой двойной политической игры — дальнейшая эрозия власти.

Уровень третий — система личной власти политического лидера, его бюрократия.

Речь может идти о департаментах мэров или о госсоветах, везде действует один механизм, одна логика: логика назначения, причем назначения лиц, в основном принадлежащих к числу функционеров новой правящей партии. Такая логика характерна для авторитарных режимов, что, с нашей точки зрения, отнюдь не является компрометирующим ее свойством. Беспокоит, скорее, неустойчивость в этой структуре, возникающая в силу того, что борьба за назначение является следствием сложных взаимовлияний ряда функциональных центров, расположенных в непосредственной близости от политического лидера и имеющих зачастую весьма далекую друг от друга ориентацию.

Беспокоит, далее, то, что уже наметилась тенденция к построению параллельных систем бюрократического окружения под видом так называемых «президентских команд». На деле, особенно в РСФСР и столице, речь идет именно о конкурирующих разветвленных, полномасштабных бюрократических структурах, отстаивающих свои автономные властные интересы.

Фактически это приводит к параличу бюрократической власти, воспроизводит «склеротические» формы дряхлого, ущербного авторитаризма, характерного для последних лет правления Л. И. Брежнева.

Совершенно очевидно, что подобное расщепление бюрократической власти приведет к ее сложным взаимодействиям с вышестоящими властными центрами. Не менее очевидно и то, что ряд крупнейших бюрократических ведомств типа КГБ, Министерства обороны, Министерства внутренних дел, ключевых промышленных и хозяйственных ведомств не преминут воспользоваться подобного рода расщеплением, для того чтобы начать «играть» в привычные для них патрональные и субпатрональные отношения.

Уровень четвертый — хозяйственный орган. Набор личной исполнительной бюрократии по политическим предпочтениям, по принадлежности к размытым маломощным протопартиям, по стойкости и преданности в борьбе за общее дело имеет известный по истории негативный политический результат. Он состоит в том, что набранные таким образом «волонтеры» проявляют полную недееспособность во всем комплексе вопросов управления государством. И прежде всего в вопросах, требующих конкретного знания и опыта. Эти ключевые вопросы, связанные с финансами, внешней политикой, правопорядком, промышленностью, транспортом, базовой инфраструктурой и другими, поневоле приходится отдавать в руки «старой» хозяйственной бюрократии.

Аналогичная ситуация сложилась в послереволюционные годы, когда коммунистической власти пришлось воспользоваться услугами «буржуазных спецов». В случае нашей сегодняшней действительности речь идет о гораздо более запутанной ситуации[1 - Отсутствие почвы для идейного контакта между «спецами» и «партийцами» — в послереволюционное время почвой была государственность. Резкое усложнение управленческих задач. Сложный и полуразрушенный народнохозяйственный комплекс.]. Демократической власти приходится создавать специальный хозяйственный орган, который в принципе достаточно нелогичен с точки зрения единой системы управления и объясним лишь необходимостью спасти от революционных «волонтеров» огромный, громоздкий полуразрушенный хозяйственный комплекс.

Однако подобный паллиатив вскоре объективно, вне зависимости от чьей-либо злой воли, не может не приобрести характер борьбы двух параллельных систем исполнительной власти.

На примере Москвы можно говорить о борьбе правительства Москвы и департамента мэра.

На примере России — о борьбе Госсовета и правительства РСФСР. И так далее.

Итог такой борьбы — предрешен. При общей деморализации и в условиях общего кризиса хозяйственная власть перехватит инициативу.

Все уровни ниже четвертого являются лишь бессильными придатками административно-командной системы, в кратчайшие сроки и в доселе невиданных масштабах построенной самыми рьяными критиками этой системы. Централизация власти сопоставима по масштабам лишь с ее разрыхленностью. И то и другое сегодня достигло масштабов, которые не снились Романову, Гришину, Брежневу и Воротникову.

О разрыхленности. Сама по себе централизация в принципе носила бы плодотворный характер, если бы речь шла о молодой, целеустремленной и волевой административно-командной системе. Однако, как показывают исследования, новой политической власти такую систему построить не удалось, напротив, как это ни странно, сегодня аморфность и индифферентность новых держателей системы исполнительной власти превосходят предшествующий период. Невероятно раздуты аппараты и штаты, нарастает интриганство и групповщина, растут конфликты и склоки. Разбалансированы уровни власти, размыты функции. Налицо все черты инфантильного одряхления. Уровень коррумпированности, поданным самих лидеров демократии, уже настолько запредельно высокий, что вся система фактически работает «на себя». Неуверенность в завтрашнем дне у старой хозяйственной бюрократии, а также стремление наверстать упущенное со стороны бюрократии новой стянулись в один клубок, где приоритет личных интересов над нуждами контролируемых систем управления, отвечающих за жизнедеятельность города, республики, региона, страны, — безусловен.

Исключение составляют отдельные люди, сохраняющие ориентацию на поддержание стабильности и порядка в городах и стране. Но это лишь капля в море. Система же разваливается на глазах.

В условиях острого экономического кризиса такая система обречена. Ее внутренняя противоречивость и эклектичность способны сами по себе вызвать тяжелый политический кризис. Однако кроме этого возникают и дополнительные обстоятельства.

Важнейшим из них является наличие того самого «среднего слоя», или «третьего сословия», которое поддержало новую власть всеми способами, но которое вместе с тем имеет свои интересы, в значительной степени противоречащие интересам построенной четырехуровневой структуры политической власти.

Главный интерес политического лидера и политической партии — это поддержка электората, аморфной и погружающейся постепенно в состояние общественного люмпенства массы избирателей. Подавить социальное недовольство этой массы и уйти от выборности, заменив ее прямой диктатурой, вновь построенная система не способна. Ей мешает рыхлость, аморфность, противоречивость интересов входящих в нее лиц, оглядка на западное общественное мнение и глубокий паралич центрального репрессивного аппарата.

Таким образом, автократ и его «команды» заинтересованы в осуществлении популистской политики, которая является в сложившейся ситуации неизбежным «родимым пятном» вновь построенных авторитарных систем. Однако сформированная ориентация на иллюзорное «экономическое благосостояние» препятствует включению тех популистских механизмов, которые могли приводить в действие национальные страсти, идею защиты Отечества и другие мотивации, свойственные экстремальным ситуациям.

А это, в свою очередь, означает, что новая власть должна хотя бы имитировать защиту экономических интересов «простого человека» в виде подъема пенсий, установления индексаций, твердых цен и прочих «пряников для бедных». Такая имитация даже в ограниченных масштабах уже раздражает предпринимательский класс, который способен осуществить первоначальное накопление лишь за счет ограбления малоимущих. Попытка авторитарной власти защитить от ограбления создает антагонистическое противоречие между новым авторитаризмом и «третьим сословием».

Политическим пространством, в пределах которого это противоречие может быть развернуто в самый ближайший период, является парламентская структура. Вне зависимости от того, будет ли избран новый парламент или старому, советскому, удастся сохранить себя, он все равно будет ареной борьбы «третьего сословия» за экономические свободы — свободы осуществлять первоначальное накопление за счет большинства населения. Как именно это будет оформлено — это вопрос «десятый», и красивое западное слово «лоббизм» будет лишь прикрытием для жестких и нелицеприятных вещей.

Скорее всего, в этой ситуации мы будем иметь все этапы, знакомые по истории Великой французской революции. А именно — Генеральные Штаты, попытка разгона, клятва в Зале Мяча, Национальное собрание, Конвент, последовательный переход к якобинцам, термидорианская агония и лишь после этого — бонапартизм.

Как и всякая историческая аналогия, такая параллель, естественно, является достаточно условной. Однако есть все основания считать, что радикализация процесса, постепенная замена власти под все более «левыми» лозунгами, логика раскрутки революционного «колеса» — это и есть первый из возможных сценариев развития событий. Его вероятность будет тем выше, чем в меньшей степени каждая новая генерация лидеров, заменяющая предшествующую, будет способна реализовать коренные общественные интересы и представить интересы новых правящих «страт» в качестве «общенародных». Обычно речь идет о большом числе ротаций подобного рода.

В ходе этих ротаций народ обычно теряет примерно пятую часть. Такое кровопускание свойственно отнюдь не только событиям 1917 г.

Исторические исследования свидетельствуют о том, что в ходе Французской революции народ потерял столько же в процентном отношении.

Второй возможный сценарий предполагает откат к формам политической организации общества, характерным для периода 1985 г. В сложившейся ситуации было бы недальновидным считать, что путч исчерпал потенциал социально-консервативной части населения. Исследования показывают заметный рост ностальгии по предшествующему периоду, темпы роста этой ностальгии коррелируются с темпами падения уровня жизни населения. Критическим в этом плане следует считать период начиная с конца февраля 1992 г.

Специалисты считают, что этот сценарий принадлежит к числу высоковероятных.

И наконец, третий сценарий — это бонапартизм в советском его варианте. Он предполагает резкое уплотнение четырехуровневой системы власти, установившейся после «победы демократических сил», ликвидацию остатков парламентаризма, изменение статуса верховной власти, замену политического языка и культурного кода, новые акценты в геополитике и, наконец, совершенно новый блок правящих политических партий. Это ключевое обстоятельство следует рассматривать с особым вниманием, поскольку только это позволяет стабилизировать критическую ситуацию и сохранить общенародный консенсус.

Вопрос сегодня состоит лишь в том, придет ли бонапартизм после периода развала и гражданской войны или же он может претендовать на свое осуществление немедленно.

Рассматривая все предлагаемые варианты, необходимо еще и еще раз подчеркнуть ключевую роль политического аспекта, ключевую роль современной высокоорганизованной политической партии в овладении контролем над ситуацией.

ОЦЕНИВАЯ СИТУАЦИЮ КАК ПРЕДРЕВОЛЮЦИОННУЮ, КОНСТАТИРУЯ ГЛУБОКИЙ КРИЗИС ВСЕХ ИНСТИТУТОВ НОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ, КАТАСТРОФИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ПРОЦЕССОВ, ПРОТЕКАЮЩИХ ВНУТРИ СТРАНЫ, КРАЙНЕ ТРЕВОЖНУЮ ГЕОПОЛИТИЧЕСКУЮ СИТУАЦИЮ, МЫ СЧИТАЕМ ВОПРОС О СТАНОВЛЕНИИ НОВОГО ПОЛНОЦЕННОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО СУБЪЕКТА — ИСТОРИЧЕСКИ ВАЖНЫМ.




Часть IV. Что делать


Проведенный анализ говорит о том, что мы имеем на сегодняшний день глубочайший кризис демократического движения. По сути — его фиаско. Ключевой вопрос состоит в том, как относиться к этому фиаско демократических сил. Можно злословить и ликовать. А можно выражать свою предельную обеспокоенность. Наша позиция именно в том, чтобы поддержать терпящее фиаско демократическое движение, а не в том, чтобы его добивать. Как и прежде, мы готовы поддержать демократов. Как и прежде, мы заявляем о своей безусловной приверженности идее демократизма и демократическим идеалам. Это императив. Другое дело, как спасти в этих условиях демократическую идею. На наш взгляд, для этого нужно тщательно проанализировать весь спектр демократических сил и выделить в нем государственную компоненту, отделив ее от всех прочих. И именно эту компоненту активнейшим образом поддержать. Ее, и только ее. И дело не только в политических вкусах. Вопрос гораздо более серьезен.

Кризис демократизма имеет весьма опасную форму. Нельзя не согласиться с Яновым в вопросе о том, что эта форма близка к той, в которой шла эрозия демократической идеи в эпоху Веймарской республики. Основная задача — не допустить к власти новый тоталитаризм, который может оказаться наиболее страшным за всю историю человечества.

Нас пытаются обвинить в том, что мы спонсируем антидемократические движения и силы. Пусть обвиняют. Важно знать, что это беспочвенное обвинение. Или разговор слепого с глухим. В нашем обществе окончательно потеряна способность к элементарным логическим рассуждениям. Предположим, что есть некая замечательная идея «А» (демократия). И есть ее носитель — «а», осуществляющий определенные конкретные политические шаги. Предположим далее, что есть крайне негативная идея «Б» (тоталитаризм). И есть ее конкретный носитель — «б». Между носителями идет, казалось бы, непримиримая борьба. Но мы видим, что стратегия носителя идеи «А» расчищает поле для идеи «Б» и прихода к власти ее носителя «б». Имеем ли мы право в этом случае говорить об ответственности демократов, как носителей идеи «А», за приход к власти фашистов, как носителей идеи «Б». Конечно, имеем — с точки зрения элементарной логики. Но в том-то и состоит политическая шизофрения, что даже такое элементарное логическое соотношение причины и следствия общественное сознание не воспринимает.

Наша подлинная задача — не позволить демократам до конца дискредитировать идею демократии, не позволить им расчистить поле для нового тоталитаризма. И это мы будем осуществлять вопреки всему. Поскольку это крайне важно для общества, для страны, для истории. И никаких других задач у нас нет, не было и не будет.

Самое страшное, что могло бы с нами случиться, — это в условиях кризиса демократической идеи поддаться соблазну и начать спонсировать (интеллектуально и политически) новый тоталитаризм в любой его разновидности. Будем бдительны не по отношению к другим, как это любят у нас, а по отношению к самим себе. И не дадим состояться подобной метаморфозе. Говоря о поддержке демократических сил, мы имеем в виду отнюдь не все силы. Здесь крайне важно учесть два обстоятельства. Это, во-первых, кризис демократической власти и, во-вторых, раскол демократического лагеря, который мы предсказываем, которого ждали и который наконец состоялся. Как говорится, «лучше поздно, чем никогда». И вот теперь мы заявляем: государственный демократизм — да, анарходемократизм — нет. Теперь мы с полным основанием обвиняем анарходемократов в том, что они, и именно они, кратчайшей дорогой привели страну к тому распутью, где «налево пойдешь — придешь к хаосу и гибели страны, а направо пойдешь — придешь к самым подлым формам тоталитаризма, основанным на глубочайшем социальном регрессе».

Мы имеем полное основание говорить об исторической вине анарходемократических сил. Осудить их за это необходимо. Но, повторяем, недопустимо при этом осуществление на нашей политической практике полной дискредитации всего исторического результата, полученного вследствие борьбы демократических сил против бюрократической олигархии.

Государственный демократизм еще и сегодня может претендовать на лидерство в союзе тех политических сил, которые способны решить проблемы, стоящие перед обществом, нормальным гуманистическим способом.

Вторая компонента, которая имеет серьезные шансы на успех при решении этой задачи, — это патриотизм. С этой силой нас постоянно отождествляли и отождествляют. Здесь тоже необходимо определиться. На деле мы жестко различаем молодую обновительную патриотическую тенденцию (младопатриотизм) от замшелого, квасного патриотизма. Если пользоваться политическими аналогиями, то различия этих двух частей в политическом спектре патриотических сил во многом сходны с различием рейгановского неоконсерватизма (условно — Юго-Запад США) от консерватизма ку-клукс-клановского типа (условно — штат Алабама).

Поддержка нашей российской «Алабамы» для нас неприемлема. Ни нравственно, ни политически. С ней необходимо бороться столь же жестко, сколь с анарходемократизмом. В этом вопросе нужно проявить гражданское мужество. При этом необходимо всячески поддерживать младопатриотизм, выделять его из хаоса патриотических сил, прорабатывать его интеллектуальные формулы и организационные структуры. Это важнейшая задача, поскольку на повестке дня соединение государственного демократизма и младолатриотизма, которое рано или поздно произойдет. Вопрос — сколь скоро и в какой точке они сомкнутся. От этого во многом зависит судьба России.

Пример государственного демократизма, уже определяющего себя в этом векторе в своей политической практике, — это партия Травкина. Сюда же могут быть отнесены Корягина, Лукин, Бочаров и другие. Их количество нарастает. Анарходемократизм оказывается за счет этого в очень сложной ситуации. Неизмеримо более сложной, нежели та, в которой он находился до 21 августа.

Пример младолатриотизма в его завершенном виде привести намного труднее. И тем не менее думаю, что на это могли бы претендовать Алкснис, Невзоров, возможно, Проханов, Лысенко. С нашей точки зрения, здесь можно говорить о младопатриотическом направлении. Что касается «алабамского» патриотизма, то здесь отнюдь не только пресловутое общество «Память». Множество организаций, говоря о государственности, одновременно выдвигают неприемлемые шовинистические лозунги, предлагают недопустимые геополитические союзы, провозглашают идеи, возможно и привлекательные в литературно-художественном плане, но совершенно неперспективные в плане политической практики. Теперь — третья компонента, имеющая свою перспективу. Добавим — имеющая ее впервые за многие годы. Речь идет о коммунистах. Здесь тоже необходимо определиться по отношению к разным составляющим коммунистического движения.

Крайняя ориентация будет развиваться в русле красного фундаментализма. При неблагоприятных сценариях развития политической ситуации этот фундаментализм может приобрести опасный характер полпотовского режима.

Какая же компонента коммунистического движения может быть признана перспективной? Здесь необходимо разобраться всерьез. Нужно определить: где пройдет линия размежевания. С нашей точки зрения, она пройдет по следующим направлениям. Это, во-первых, размежевание с хрущевским гуляш-коммунизмом, с коммунистическим мещанством и потребительством. Это, во-вторых, — размежевание с теми, для кого марксизм-ленинизм — это Библия, а не фрагмент политической истории коммунистической идеи. Это, далее, размежевание с теми, кто по-ленински определяет национальную идею, по-ленински определяет свое отношение к конфессиям, по-ленински определяет идею классовой борьбы. С этими — не по пути. И об этом тоже следует сказать с полной определенностью. Что же остается? Остается то течение, которое мы называем «белый коммунизм». Его основные идеи мы уже постарались определить в работе «Судьба коммунизма». Здесь я только назову эту третью составляющую тех политических сил, которые могли бы решать совместно все назревшие вопросы нашей жизни в новой реальности. Для нас эти три силы суммируются в понятиях «новые правые», или «неоконсерватизм».

Соотношение трех сил — государственного демократизма, младо-патриотизма и белого коммунизма — в пределах современного отечественного неоконсерватизма может меняться. Сегодня государственный демократизм еще обладает шансами на лидирующую роль. Завтра эту роль будут играть младопатриоты. Мы не исключаем, что при определенной расстановке сил могут иметь шанс на лидерство и белые коммунисты. Но главное не в этом. У нас у всех одна страна и один круг проблем, которые необходимо решать. И вопрос — решим ли мы их. Не решим — будут решать другие.

Если говорить об организационных моделях, то мы считаем, что сегодня необходимо ставить вопрос о партии социально активного меньшинства. Численность решающего значения не имеет. Важно, чтобы были соблюдены три условия членства — интеллектуализм, политическая активность и необходимая ориентация в рамках того политического треугольника, который мы предложили. Это важно соблюсти. А количество сегодня решающего значения не имеет. 500 человек — нормально, 5000 — тоже нормально. Суть сегодня не в этом.

Пока не прозвучит и не будет освоено обществом то поле идей, которое мы выдвигаем, нужно быть бдительными, нужно постоянно подчеркивать: молодая Россия — да, старая — нет, белый коммунизм — да, красный — нет, государственный демократизм — да, анархический — нет. Это главная формула, для усвоения которой нужно предпринять все возможное.

О том, что означает слово «нет». Означает ли это, что мы отказывается от диалога? Ни в коем случае. Диалог по конкретным политическим вопросам необходим со всеми силами. Но нельзя и неприемлемо создавать альянс на основе всеядности, порождая тем самым нежизнеспособные и безнравственные политические гибриды, «террариумы единомышленников». Российский консерватизм, советский консерватизм — это открытая, очень непростая проблема. Это та точка, в которую надо прийти. Это основной ориентир. Действительность все время будет смещать вправо. Но нужно сознавать это и бороться с этим, а не идти на альянс, например, со всеми, кто патриот или кто коммунист. Куда мы тогда выведем? Возликовав по поводу поражения демократов — прямиком назад к Иосифу Сталину? Или под флаг Васильева? Ответ на эти вопросы один — ни за что и ни под каким видом!

Однако кроме очевидных ответов на очевидные вопросы есть еще ряд очень сложных и неоднозначных проблем. Возьмем, например, вопрос о партии труда.

Сегодня такая многомиллионная партия абсолютно необходима, поскольку только она может воспрепятствовать диким формам рабовладельческого капитализма, которые рождаются и нарастают с каждым днем в нашем обществе. Поддерживать партию труда необходимо, причем без тех оговорок, которые сделаны по отношению к другим компонентам политического процесса. Но зададимся вопросом: о том, что сделает партия труда после того, как придет к власти? Начнет реализовывать требования трудящихся? А разве сегодня они выполнимы?

К власти может прийти только та сила, которая имеет четкую программу решения вопросов о выживании нашего общества в экстремальных условиях. От «затягивания поясов» мы никуда не могли деться и три года назад, и тем более сегодня.

Но одно дело «затягивать их» всем миром, поделив издержки между всеми социальными слоями и группами, и совсем другое — возложить все издержки на плечи народа и предложить ему «затягивать пояс» в тот момент, когда предприниматели, образно говоря, будут продолжать обжираться. Здесь возникает вопрос о национальной буржуазии и о ее способности соединить свои интересы с интересами рабочего класса в условиях, когда речь идет буквально о выживании. В конце концов, энергосистема у нас одна, и если она рухнет, ток чему, скажите, японские телевизоры? А если не будет бензина, то к чему «тойоты» и «мерседесы»? А если преступник выйдет на улицу, то к чему деньги, ценности, если рискуешь потерять жизнь?

Социальные издержки — неотвратимая реальность. Как мы их поделим — вот главный вопрос. А вовсе не вопрос о том, как их избежать. Надо действовать вместе. И называть вещи своими именами. Паразитирование в условиях социального бедствия не пройдет. Это утопия нашей перекрасившейся номенклатуры. Она еще и капитализм не успела построить, но уже передала ему все описанные Лениным свойства: тут и паразитизм, и загнивание и т. д. и т. п. Налицо, так сказать, все «родимые пятна».

Отечественный неоконсерватизм. Это тяжелая теоретическая проблема. Во всем мире неоконсерватизм держится на «трех китах».

Это, во-первых, экономический либерализм.

Это, во-вторых, форсированная модернизация промышленности и технологий.

Это, в-третьих, традиционные ценности данного общества.

Именно потому, что у нас экономический либерализм оказался оторван от модернизации и проблемы ценностей, а во многом и противопоставлен этим двум последним проблемам, произошло фиаско демократического движения. Ну и что теперь? Как определить эти три компоненты у нас? Здесь и сейчас?

Традиционные ценности? Но в систему советских ценностей входят ценности как бы взаимоисключающие — «белые» и «красные». Экономический либерализм? Но еще не сформирован субъект этого либерализма. Модернизация? Она сплетается в гордиев узел с проблемой стабилизации и выживания. Модернизацию проводить придется форсированно и на фоне ряда экстремальных процессов. Возможно ли это в принципе? И если возможно, то как? Ответ на эти вопросы, причем ответ политически понятный тем, к кому мы обращаемся, это и есть основная задача клуба «Постперестройка».

Речь идет не о болтовне. Мы живем в такое время, когда ресурсы пустых разговоров и прекраснодушных бесед исчерпаны полностью. Создать документы, доктрины государственного демократизма, младопатриотизма и белого коммунизма. После этого создать доктрину и документы, позволяющие интегрировать эти силы. Подчеркиваем — интегрировать, а не искусственно соединять. Мы считаем, что в этом — единственная возможность бороться за демократию в новых условиях, бороться за жизнь страны и народа.

При всей катастрофичности ситуации люди не хотят воевать. Их к этому подталкивают уже не первый год, а они сопротивляются всеми силами. Общество — крови не хочет. Но чтобы выстоять при том уровне эрозии консенсусных ценностей, который произошел, ему нужны новые скрепы. На основе альянса трех сил, о которых мы говорили, возможна здоровая органическая консолидация.

В перспективе — возможно и создание политической партии. Ее главная цель — предложить обществу план конкретных действий, исходящий из необходимости и возможностей опираться на внутренние резервы страны, мобилизовывать ее нерастраченный потенциал, для того чтобы выйти из тупика.

Мы не случайно говорим о нормальной здоровой органике. Предложенная идея союза трех сил позволяет, по нашему мнению, избежать того, чтобы место этой здоровой органики было занято той силой, которой так боятся демократы сегодня и путь которой они проложили. Мы не хотим здесь употреблять расхожее слово «фашизм», но мы понимаем, что к власти может прийти на плечах демократов очень темная сила. И необходимо сделать все возможное, для того чтобы этого избежать.

В этом главная цель нашего клуба и тех сил, тех политических сил, которые могут оформиться в его рамках в ближайшее время.

Доклад, прочитанный на заседании клуба «Постперестройка» 25 октября 1991 г.

(«Юридическая газета». № 14, 15, 17, 91 г.).




От составителя. Ряд положений приведенного доклада оказались, по существу, краткосрочным прогнозом. Любопытна его оценка в демократической печати:

«Вечером в пятницу после полуторамесячной паузы Сергей Кургинян обнародовал новые результаты своих изысканий в „математической политологии“. Главный вывод — объективная неизбежность возникновения политической силы с консервативно-державной идеологией „автаркического развития“ — „безразлично, под каким именем и флагами“. На следующее же утро (будто по „кургиняновскому велению“) такая сила попыталась заявить о себе — собственным учредительным съездом в две сотни человек.

О подготовке к созданию Партии возрождения (тогда — Партии народного процветания. — Сост.) „НГ“ уже сообщала, вызвав в отечественной прессе переполох. Основные организационные тяготы приняли на себя отдельные (в особенности московские) члены движения „Союз“ и Российский народный фронт под управлением Валерия Скурлатова.

„Горит, горит село родное!.. Народ наш похож на курицу с отрубленной головой, которая на потеху остальным, брызгая кровью, мечется по родному двору!“ — воскликнул в собрании Скурлатов, одним ярким (хоть и брутальным) образом изложив суть двухчасовых констатации „математического политолога“.

…Между прочим, теоретические разработки Кургиняна выделяют в грядущей „новой правой“ три источника — три составные части: младопатриотов, белых коммунистов и демократов-государственников.

Младопатриоты, к которым, без сомнения, относятся РОС и Партия возрождения (в отличие от „старых патриотов“, не планирующие опускаться до выяснения родословных), как выяснилось, рассчитывают именно на такой союз. Во всяком случае, устав новой партии допускает „двойное членство“ — для лучшего привлечения сторонников…»

(В. Тодрес. Кто станет спасителем «тысячелетней Державы»? «Независимая газета», 29.10.91 г.).




3.3. Что предстоит? Чеченский синдром


«Какая-то в державе нашей гниль», — можем мы повторить вслед за гамлетовскими героями. Но в отличие от них нам необходимо дать четкий ответ на вопрос: какая это именно гниль, что и почему сгнило и, главное, как учесть этот печальный урок, с тем чтобы не воспроизводить снова тот же дефект в рамках нового государственного строительства?

А то, что нам предстоит новый этап государственного строительства, то, что именно с этой целью следует сегодня анализировать происходящее в нашей стране, явствует из событий последнего времени. Распад СССР — свершившийся факт. Распад РСФСР начался и будет, по-видимому, происходить со скоростью, превышающей скорость распада СССР, причем с помощью тех же методов.

Старт этого распада был почти символическим — поездка в Нагорный Карабах, в ту точку, которая положила начало распаду СССР. Теперь туда направляется лидер России. И терпит там очевидное для всех фиаско. Вопрос не в том, почему ему не удалось решить проблему Нагорного Карабаха. В известном анекдоте 60-х годов на вопрос «ереванского радио»: «Может ли слон заработать грыжу?» — следовал ответ: «Может, если будет поднимать сельское хозяйство». Перефразируя это, мы сегодня можем сказать, что тот, кто возьмется решать проблему Нагорного Карабаха, неизбежно заработает, как минимум, «грыжу» политического характера.

Разумеется, российский лидер, постоянно разрабатывающий в своей деятельности фольклорные мотивы, хотел бы предстать героем, способным на подвиг, который не по плечу никому другому. Но в политике решают сегодня не герои, а эксперты, конструирующие все — и концепцию действий, и концепцию образа политического лидера. И, сконструировав сказочную фигуру народного героя Ельцина, они должны понимать, что такое в пределах этой концепции его поражение. Это начало конца. Вот почему в любом случае, если они хотели сохранить Ельцина, они должны были иначе отнестись в его поездке в Нагорный Карабах.

Можем ли мы на этом основании утверждать, что уже решено: мавр сделал свое дело и должен уйти? Конечно, одного факта недостаточно. Но добавим к этому выступление Ельцина на Съезде народных депутатов РСФСР. Безусловно, сильное, вселившее надежды во многих наивных людей, но внутренне настолько противоречивое, что для квалифицированного эксперта очевидна двойная игра готовивших его аппаратчиков, направленная на подрыв позиций российского лидера. В самом деле, ничего обещанного он не сделал и сделать не мог. Шаге назначением самого себя на пост главы правительства красив, романтичен и абсолютно губителен для того, кто на него зачем-то решился. Программа борьбы с коррупцией ничем не подкреплена, никакими реальными механизмами, а в сочетании с шокотерапией представляет собой весьма взрывоопасную смесь, так как лишает социальной базы и в третьем сословии (очевидно, криминальном по преимуществу), и в народе одновременно. Отсутствие новой идеологии при заявке на новый курс — это губительный симптом. Его губительность уже продемонстрировал М. С. Горбачев весной 1991 г. И непонятно, зачем повторять этот роковой эксперимент и кто, в конце концов, этот странный, по меньшей мере, экспериментатор.

И все же могли еще оставаться сомнения в том, каково объективное содержание политического процесса, идущего в России после августа 1991 года. Можно было рассчитывать на русское «авось» и на то, что народы России скреплены связями, намного более прочными, чем народы СССР. Можно было рассчитывать, наконец, и на ту политическую фору, которую дали российским демократам и Ельцину пресловутые гэкачеписты, сорвав ново-огаревский процесс и выдвинув Россию на роль лидера. Теперь же все очевидно. Точки над i расставили события в Чечне.

Сразу оговорюсь; я не был сторонником силового решения проблем, особенно в этом регионе. Вне новых идеологем, вне концепций Российского государства ставка на силу, как я уже писал, — это сильный жест слабого человека, т. е. худшее, что только может быть в политике. Но оставим в стороне нравственную оценку происшедшего. По крайней мере, до того, как не осуществим анализ проведенной акции в полном масштабе. Поставив ее при этом в один ряд со всеми остальными попытками ввести чрезвычайное положение, начиная с Тбилиси, затем в Вильнюсе, затем в Москве и теперь — в Чечне. Налицо в очередной раз странная противоречивость предпринимаемых мер. И эту противоречивость следует вскрыть. Ибо мы уже понимаем, что без такого вскрытия можно оказаться в плену весьма элементарных и крайне далеких от сути дела иллюзий. А этого прежде всего хотелось бы избежать. «Не ради князя Владимира, не ради княгини Прасковьи, но заради земли святорусской, заради жен, сирот, детей малых». По крайней мере, свою задачу продолжаю видеть в этом, и только в этом. Итак, что же произошло в Чечне? Дадим системный анализ, выделив основные факты и факторы.

Первое. Акция осуществлена в условиях обнищания армии, на фоне экономических реформ, противоречащих материальным интересам тех, кто будет эту акцию проводить (между прочим, с риском для жизни). Любой князь знал, что, решившись опереться на войско, он должен дать ему высокий социальный приоритет, не только покупая тем самым его преданность, но и в неизмеримо большей степени подтверждая ему эту свою готовность на него опереться посредством реального действия. Это особенно важно в условиях, когда все бесконечно устали от обещаний, заверений, призывов и деклараций.

Предположим, что осуществляющий подобную акцию воин будет покалечен. Его семья в преддверии рыночной шокотерапии лишится кормильца. И что он получит? Гарантии семье? Но какие и от кого? Поддержку ему, увечному, со стороны государства? Какого? Того, которое напрямую говорит всем своим гражданам: сами защищайтесь, кто как может, и горе слабому? Моральное вознаграждение? Славу? Почет? Но и это ему никто не гарантирует, ибо общество осуждает насилие (пример — ГКЧП), армия в очередной раз поняла, что доблесть— это невыполнение приказа, и раз так, то, по сути, уже армией не является. Предприняты какие-либо действия, чтобы этот тбилисско-вильнюсско-московский синдром хоть как-то преодолеть? Ничуть не бывало!

Второе. Напротив, осуществлены действия, закрепляющие этот синдром, и, что характерно, они осуществляются непосредственно перед очередной странной акцией. Я имею в виду арест Сергея Парфенова. Рассмотрим этот арест в контексте чеченских событий. И тут, и там речь идет о посылке ОМОНа. Только в первом случае его посылает один президент, во втором — другой. И тут, и там речь идет об отделяющихся республиках. Только в одном случае Прибалтика отделяется от СССР, в другом — Чечня отделяется от РСФСР. Таким образом, мы имеем дело со схемой: субъект (омоновец) осуществляет действие (по борьбе против «незаконного суверенитета») по приказу центра (СССР или РСФСР) и в результате… оказывается передан в руки властей отделившейся республики… Кем? Властью пославшего его на выполнение этих действий центра.

Рефлекс невыполнения, кары за выполнение, установка на предательство руководства — все это закреплено в сознании войск окончательно. Можно ли ожидать от них действия?

Третье. Акция очевидно не обеспечена всем, чем должна быть обеспечена заявленная силовая акция (в очередной раз мы отказываемся обсуждать ее правомерность, а говорим лишь о «технологии», о соответствии целей и средств).

Четвертое. Нет даже попытки оказать воздействие на общественное сознание, полностью отключены информационный регистр, информационные возможности власти. Особенно если вспомнить первую «послепутчевую неделю» и сравнить энергетику индустрии средств массовой информации.

А ведь, казалось бы, на карту поставлено все.

Пятое. Нет никакой четкой политической формулировки, мотивирующей проведение этой акции. Что, собственно, такого произошло в Чечне и почему «табу» накладывается именно там и не накладывается больше нигде? Напомним, во что обходились кавказские войны в XIX веке, когда туда посылали не 600 омоновцев без оружия и боеприпасов, а четверть миллиона отборных войск, немногим меньше, чем против Наполеона.

Шестое. В стратегическом плане все это обнажает главную болевую точку происходящего: полнейшее отсутствие в российском высшем руководстве какой-либо целостной концепции России. Это отсутствие концепции было характерно для союзного руководства в предшествующий период. Теперь то же можно сказать о руководстве России. Последствия очевидны.

Седьмое. В отсутствие концептуальной власти (концепции нет!), в отсутствие идеологем, социальной опоры (синдром Парфенова), в отсутствие того, что называют ресурсом насилия, чем является подобная акция не на словах, а на деле?

Ответ однозначен: тем же, чем являлись предшествующие акции, проводимые, начиная с Тбилиси. Чем это может кончиться? Здесь два ответа. Первый, напрашивающийся после подобного анализа, — неизбежным распадом РСФСР в полном соответствии с геополитическими концепциями З. Бжезинского. А что указанный автор верен своим концепциям, показали его недавние выступления, где он в директивном тоне дает Ельцину указания — немедленно превратить Россию в конфедерацию, а попросту — развалить ее. Но этот план кончится тем же, чем кончились химеры Бжезинекого относительно моделей европейского процесса. Он кончится фиаско так называемой советологии и кремлелогии.

Почему? Потому что следом за развалом России начнется процесс, скажем прямо, весьма жестокий и малоприятный, — процесс борьбы за воссоединение разорванного государства и разорванного народа. Такой процесс в политологии называют «иррадиазм». И не думаю, что этот процесс будет в чьих-либо интересах — США ли, Японии или объединенной Европы. Если он отвечает чьим-то интересам, то только очень и очень темных сил. Но этот процесс неизбежен, коль скоро запущен механизм развала РСФСР.

Возможны ли другие исходы? Возможны, но еще более неприятные для мира. Например, распыление Евразии на 700–800 малых частей, варваризация евразийского пространства и неизбежное после этого опрокидывание демократических режимов в Европе. Ибо если варвары на границе Европы, то внутри нес — новый Рим с соответствующим режимом при безусловном главенстве Германии как основы новой Священной Римской империи. Малоприятная перспектива. Я понимаю, что об этом не думают молодые и увлекающиеся интеллектуалы из окружения Президента России. Но о чем думают более солидные люди, обладающие иной прогностической культурой? Это очень важный вопрос. Мы обращаем его к ним. А к себе — вопрос о путях строительства нового Российского государства, о том, что произойдет ПО ТУ СТОРОНУ КАТАСТРОФЫ. Ибо катастрофа — это еще не конец истории. Возможно, это се начало. Каким оно будет, зависит от нас.

«Гласность», 21.11.91 г.




3.4. Вопрос в том, в каком состоянии общество войдет в фашизм


— Насколько то, что произошло с нами, было запланировано Западом?

— Каждая сторона планирует. Мы планировали развитие их процессов. Они — наших. Кто сработал лучше, кто хуже. Но тем планам, которые имели на нас американцы, им, конечно, задурили голову восточноевропейцы и наши советологи: Кацелененбоген, Бирман, Янов. Эта братия внушала совсем не тот образ СССР. Удар был нанесен совсем не той силы, не в тот момент и не так. Система начала выходить из-под контроля, и сегодняшнее состояние дел их, конечно, не устраивает. А это значит, что на самом деле работают не только они.

Скажем, как строились «бархатные революции» в Европе? Приезжал Грушко или кто-нибудь другой из КГБ, и дальше они совместно с местной службой безопасности делали переворот. Расследование Гавела это прекрасно показало. Но с другой стороны, в Чехословакии Михаил Сергеевич хотел видеть Млынаржа Зденека, своего приятеля. Как появился Гавел — уже отдельный вопрос. В каждом случае на замысел по обрушению из КГБ накладывается замысел ЦРУ, а на это уже третья игра — Германия. И третья как раз и побеждала. И побеждает в нем не первый и не второй. Конечный вариант всегда гораздо более подл, чем кто-либо там что-то планирует… Иногда получается то, что не планирует никто. И вопрос только в том, почему наша собственная воля оказалась такой слабой.

— Какие ваши прогнозы на будущее в нашей стране?

— Какой сейчас интерес давать прогнозы? Гореть оно все будет синим пламенем. Это интересно, когда тонкий диагност узнает: здесь прыщик, но это вовсе не прыщик, а будущая глубокая язва. Но сейчас все открыто и все гниет на виду — и так все понятно. Вас интересует, сколько при существующем направлении развития процесса может удержаться Ельцин, — три месяца, это максимум. Вас интересует, будет ли разваливаться Россия, — конечно, будет. Вы хотите знать, зачем Президент СССР ездил в Сибирь, но вы это и без меня знаете, — чтобы ободрить отделение Сибири.

Вектор процесса и его динамики и ребенку понятны. Борются люди элиты. Они сломали табу, по которому государство разрушить нельзя, и теперь играют. Что такое Россия в борьбе за власть? Объект влияния одной элитарной группы, который угрожает другой элитарной группе. Что нужно сделать, чтобы убрать эту группу, — потопить объект. Блистательный успех Горбачева в Чечне — полная дискриминация Ельцина. За этим поедет все. Бжезинский, приехав, говорит, что России нужно будет переходить на конфедеративное устройство государства. И Ельцину больше ничего не остается, будет переходить.

Но процесс пойдет гораздо страшнее, чем им кажется. И с каждым новым этапом он все больше будет выходить из-под управления.

Скажем, армяно-азербайджанская война. Она неизбежна, и тут будет крупный региональный конфликт, поскольку, по всей видимости, Иран поддержит Армению, Турция — Азербайджан. Но он будет не единственный, их будет много. Замкнется цепь, и возникнет глобальный конфликт — это вероятностный процесс. Тридцать процентов — что замкнется, семьдесят процентов — что удастся их купировать на региональные.

Положение с продовольствием очень неприятное. По-видимому, исход из больших городов начнется где-то в марте, если не случится каких-то чудес. Люди побегут из регионов, лишенных ресурсов, куда-то. В условиях региональных конфликтов, Вы понимаете, что это будет: драки, прорывы — постепенно это все займется. Но не так быстро, как нам кажется. Потому что еще «сырые дрова» — народ еще не хочет воевать. Но я думаю, что их высушат месяцев за восемь.

Если вас интересует, будет ли где-нибудь на территории бывшего Союза место, свободное от фашизма, то нет. В этом смысле процесс уже запущен, так что расслабьтесь и получите удовольствие. Весь вопрос в том, в каком состоянии общество войдет в стадию фашизма и соответственно каким оно выйдет с другой стороны и выйдет ли вообще.

— В чем для вас заключается ценность коммунизма?

— Прежде всего в пролитой за него крови, как с одной, так и с другой стороны. Для меня эта ценность эгрегориальна. Я пришел в КПСС в 1988 году, не с желанием слиться в экстазе с коммунистической массой и не с целью в гаснущую элиту войти. Просто отмаливать кровь: я считаю, что единственная ценность — это кровь. Во-вторых, я считаю, что, если разорвана историческая оплошность, если мы признаем, что семьдесят лет — это безобразия и абсурд, — все, стране конец. Мне совершенно все равно, так ли это. Я просто знаю, что признать этого нельзя, а значит, это не так. А что делать? Придется отделять одно от другого, искать в прошедшем что-то положительное. В семнадцатом году что сделал Ленин? До него, не без его помощи конечно, уничтожили историческое пространство сзади. Он накалил добела утопию и запустил ее на семьдесят лет. А мы теперь что накалять будем? Какую утопию? Рынок? Потом, любая утопия — это тоталитарная система. Тоталитарная система залетит понятно куда. Потом ее перевинчивать… Это до конца XXI века разбираться.

— В чем смысл всех этих ваших выступлений?

— Я бы сказал так: нанести хоть маленький шрам на лик великого «Ничто». Для тех верований, в которых я существую, исход схватки не предрешен. Фринир еще не вышел, и в этой последней схватке боги сражаются вместе с людьми, мертвые — вместе с живыми.

— Случайно ли ваша книга «Постперестройка» лежала на столе Крючкова?

— Моя книга лежала на всех столах. Читатели, конечно, эти ребята средние, где-то они начинали возбуждаться, что-то понимать… Может быть, я виноват перед ними… Что-то они знали, с чем-то это у них срезонировало. Действия у них были абсолютно безграмотные. Не в том смысле, что они не знали, как телефон отключать. Те, кому это нужно, — знали. А в том, что, как говорится, кроме арифметики есть еще и алгебра (я уже не говорю о высшей математике). Не имея концепции, не имея политических организаций, не имея структур, не имея идеологии, не имея информации… Все это у них отняли, и они смотрели, как лижут руку, все это им готовящую. Начинать делать все это, пока ничего нет, — это нужно быть кретином, выродком или подлецом. Я имею в виду, конечно, тех, кто мыслит этими категориями. А большинство из тех, кто в этом участвовал, вообще отличные парни. Они могли отлично строить в Красноярске город — Красноярск-40, они знали и любили оборонную технику, они могут кормить население. Ряд из них, я знаю, взяток не брали, Шенин разгромил распределители в Красноярске (действительно разгромил), Бакланов волок на себе этот оборонный комплекс. Но объяснять им, что такое политика, — это безнадежное занятие. Это высокий истеблишмент, государственная бюрократия. Они не способны это понять. Когда они увидели, что все зашаталось, посыпалось и пошли трещины, они схватились за единственное, что у них есть. Кулаком по столу и воззвание к советскому народу. Без всего остального. Понимаете?

Даже если бы не случилось, что главное ведомство страны, которое этим должно заниматься (КГБ), это все просто сдало Ельцину и поиграло в еще одну интригу шутовскую (или бесовскую, как хотите…). Даже если бы они победили…

Так что ничего сделано не было. Все было фарс и очень искусная комбинация. Но эти комбинации я не придумывал. Для этого нужно иметь другую степень нравственной свободы, чтобы в такие игры играть.

То, что делали, — это, по большому счету, делали тени. И я отрицаю только одно, что это может быть РЭНД и СИ-Ай-Эй — это не эти ведомства. Это были гении с очень большой степенью культуры. Может быть, они из СССР. Но это не американские службы, это не их почерк. Может быть, в Великобритании есть специалисты, способные нарисовать такие схемы.

— Что, вы считаете, сейчас нужно делать с нашей экономикой?

— Я специалист по анклавной модернизации экономики. Вообще-то это, конечно, штука очень неприятная, но делать больше нечего. Нужно выбрать несколько областей, нарисовать десять — двенадцать проектов и качать на них ресурсы до дальше некуда. И строго наказывать за их использование не по назначению. А иначе нигде ни у кого не получалось. Чем меньше остается ресурсов, тем меньше анклавов.

— Как связаны процессы у нас и ситуация в мире?

— Сейчас образуется несколько очагов напряженности. Подробнее мы это описывали в «Постперестройке». Что тут можно выделить? После провала плана Тэтчер «Объединенной Европы» наиболее активным является проект «Срединной Европы». То есть возрождения Великой Германии. К этим процессам можно отнести и Восточную Европу, и Прибалтику, и во многом Украину. Для Ленинграда это проект зоны № 5. Это проект, разрабатывающийся в начале века в германском Генеральном штабе, затем он был у Даллеса, затем снова в Германии. Это — выделение Прибалтики, Псковской, Новгородской, Архангельской и Ленинградской областей в так называемый «Ост-Ланд». Если это удастся сделать, если уровень маразма дошел до того, что людей удастся уговорить, то, значит, будет большая кровь…

Если нет, то, может быть, удастся обойтись малой кровью. Вы думаете, почему сейчас югославская армия бомбит эту несчастную Хорватию? Югославская армия долго снаряжалась и готовилась американцами. Сейчас Буш в ужасе: Германия через Хорватию выходит к теплым морям. Любой ценой, но это пытаются остановить.

Новый центр возникает в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Скорее всего, Япония пойдет на сближение с Китаем… Все большую роль играет тюркско-исламский фактор.

На фоне всего этого впервые за долгие годы изоляционистские тенденции наметились в политике США… Так что воздействие все этого на нас представляет собой пеструю мозаику. Тут нельзя выделить один какой-то центр влияния… Единственное, в чем ошибаются модельщики, играющие у нас, так это в том, что запущенные ими процессы удастся удержать на одной территории…

— Многие связывают надежды, что духовному возрождению России поможет православная церковь?

— Я не слишком большой специалист в этой части, но то, что сейчас происходит с православием, внушает сильнейшую тревогу. Никаких новых идей, ни одного серьезного религиозного мыслителя, только толпа, кинувшаяся к источнику с такой силой, что не столько пьет из него, сколько затаптывает. И при этом монополия РПЦ на все религиозные передачи радио и телевидения, что только озлобляет другие конфессии. Московская патриархия часто ведет очень страшную политику. Один простой пример: во многих церквах западных областей СССР богослужение ведется на украинском и белорусском. Это чудовищное нарушение всех канонов, за которое раньше подвергали анафеме. А сейчас Святейший Патриарх ведет себя, как будто так и должно быть. Православие в СССР постоянно сдает позиции католичеству и исламу. Видимо, для форсирования этого процесса готовится визит в СССР Иоанна Павла II.

— В чьих руках сейчас власть?

— Да ни в чьих! Потому что власть включает семь уровней: концептуальный, идеологический, информационный, организационный, социальный, экономический и лишь в последнюю очередь репрессивный. А у нас и Горбачев, и Ельцин, и ГКЧП пытались давить только на последний уровень. По причине отсутствия остальных, это у них не получается. Все слишком быстро распадается.

— В последних выступлениях вы неоднократно повторяли, что катастрофа неизбежна. Как пережить ее и что делать после?

— Это каждый должен решить для себя. Но пусть никто не думает, что, вырыв подвал и спрятавшись от окружающего мира, человек спасется. Такие либо гибнут первые, либо превращаются в животных. Вот конкретно вам я могу посоветовать следующую программу.

1. Стеб, издевка, высмеивание нынешних политических лидеров. Сделать с ними то, что они сделали с коммунистами.

2. Тема — «Я же вас предупреждал…». Многократно указать, что вы предупреждали о грядущей катастрофе.

3. Обвинение всех в предательстве. Предательстве чего? Отцов, страны, прошлого.

4. Поскольку все предано, продано и развалено, каждый должен отвечать за себя.

5. Выявление личностей, не считающих себя предателями и готовых к работе.

6. Их объединение.

«Экспериментальный творческий центр» ставит перед собой задачу сохранения такого энергетического и духовного поля, в котором эти процессы могут идти.

«Новая газета», 14–17 декабря 91 г.




3.5. Предупреждение. Восемь вариантов возможного путча


Масса заявлений и публикаций последнего месяца по поводу нарастающей угрозы нового путча побудила меня детальным образом исследовать этот вопрос. Объективный и системный анализ происходящего нужен сегодня всем участникам процесса, поскольку на самом деле только теперь процесс начинает приобретать ту температуру, при которой «игра с огнем» чревата самыми серьезными последствиями. Вначале несколько слов по поводу сложившейся ситуации.

Государство и государственность


Эксперты считают, что социально-экономические трудности есть производная от кризиса государственности. Уже сегодня Россия пошла на то, чтобы отдать Крым. Она фактически возвращена к эпохе Ивана Грозного, страна теряет выходы к морям, ее границы становятся неопределенными. В результате Россия под возгласы о «вхождении в европейский дом» теряет Европу, «отъезжает» к Азии, ставится в новую, крайне невыгодную для нее геополитическую позицию, причем не на год и не на десяток лет, а, возможно, и навсегда.

При этом весь мир становится перед лицом серьезной опасности, связанной с процессами, происходящими на одной шестой его части. И дело тут не в ядерном оружии. Запущенные в ход процессы намного опаснее в геополитическом отношении, нежели риск аварий и «самозапусков».

Потеря этноконфессионального баланса в Евразии, вызванная отделением Украины, чревата потерей геополитического баланса. И это — только начало дестабилизации евразийского региона.

Те, кто надеется, что удастся контролировать дестабилизацию такого масштаба, преувеличивают свои возможности. Им следует в полной мере осознать свою ответственность за будущее нашей цивилизации. Никогда еще мир не был столь близок к катастрофе, как сегодня.

Лидерство


Тотальная поглощенность сегодняшних «управляющих» нашей страной проблемой получения «гуманитарной помощи» и сохранения собственной власти, их привычка рассматривать вопрос о государстве в первую очередь в категориях административно-псевдоэкономических, зашоренность их политического мышления чреваты полным крушением их авторитета как внутри страны, так и за рубежом. Это делает процесс дестабилизации Евразии еще более неуправляемым.

Экономическое положение в стране


Характернейший пример того, что происходит, что представляет собой сложившаяся ситуация, — это Ленинград, один из ключевых городов страны. По нашим данным, в нем осталось мяса не более 2 тысяч тонн. Дневная продажа — полторы тысячи тонн. Стратегический резерв продовольствия фактически ликвидирован. В городе осталось не более 30 миллионов банок консервов с невысокой калорийностью, то есть примерно по 6 банок на человека. Сухого молока фактически нет. Область бессильна помочь городу. Закладка овощей произведена с очевидной безответственностью. Бензин — фактически на исходе. Бюджетное финансирование сокращается, в город не поступает металл, перебои с которым равносильны перебоям с хлебом. Нет комплектующих изделий. А значит, нет реализации, нет зарплаты. Цены же растут.

О хлебе. В городе производится полторы тысячи тонн хлеба в день. Это полтора миллиона килограммов на пять миллионов человек, то есть по 300 граммов на человека. Это — блокадная норма. Булочные и хлебопекарни работают, однако нет муки и не запущен мукомольный завод, который за счет имеющихся запасов зерна мог бы дать дополнительную муку, а значит, дополнительный хлеб, и тем самым как-то скомпенсировать недополученные продукты хлебопоставками.

Москва. Хотя закладка овощей проведена на 85 процентов (в Ленинграде — 40 процентов) и мощности производственных объектов позволяют увеличить выпуск хлеба (снимая ситуацию дефицита этого вида продукции), но ситуация с мясом, сухим молоком и другими белковыми продуктами, так же как и все остальные компоненты народнохозяйственного комплекса, — в сверхкритическом состоянии.

Как и Ленинград, столица «кормится с колес», нет товарных запасов. Снабжение огромного города продовольствием может быть сорвано. По чрезвычайно запоздавшему (декабрь!) сообщению вице-мэра Лужкова, столица находится на грани продовольственной катастрофы.

Аналогичное происходит и в других крупнейших индустриальных центрах страны, в том числе на Урале и за Уралом. О малодоступных регионах говорить вообще не приходится.

О радикальных реформах


В таком положении, в каком оказалась сегодня страна, радикальные реформы обречены. Еще шаг в эту сторону — и мы окажемся в эпохе военного коммунизма. Товарно-денежные отношения окажутся подорванными окончательно. На повестку дня встанет новая ВЧК, новая продразверстка.

Блокировать процессы сейчас может лишь жесткая распределительная система и жесткая, но пока еще находящаяся в рамках закона карательная система по отношению к спекуляции всем, что связано с ресурсами жизни народа. Это те меры, которые принимает любая страна, зависая над пропастью, меры, только и отвечающие формулировкам типа «Отечество в опасности».

Социально-психологическая ситуация


Народ пребывает в апатии. Он агрессивно задавлен. Симпатии ко всем вчерашним кумирам стремительно убывают. В многочасовых очередях рождается страшное слово «измена»… Спрос на демократию близок к нулю. Спрос на диктатуру возрастает.

Об армии


Оплеванная, растоптанная, лишенная нравственной опоры в том, что составляет ее основу, — присяги, брошенная на произвол судьбы из состояния величайшей армии мира в пропасть унижения и деградации, обреченная на нищету и социальные бедствия, видящая крушение того, что она призвана защищать, — государства, армия проявляет поразительное спокойствие, выдержку и стоицизм.

В ряде мест проведены офицерские собрания, кое-где идет речь о необходимости защиты государства, сохранении единой армии, возрождении смысла и сути служения в Вооруженных Силах.

Однако говорить здесь о «путчизме» не приходится. Армия осознала, что является марионеткой в руках политиков, и сделала выводы.

О правопорядке


Любая власть является властью лишь постольку, поскольку выполняются ее указания, запреты, «табу». На сегодняшний день власть в значительной степени «растабуирована», грань между нормой и преступлением настолько размыта, что уже никто не считает себя связанным с какими бы то ни было нормами. Общество криминализуется, теряет устойчивость. Восстановить ее можно теперь только жесткими мерами. Нормы и «табу» придется восстанавливать, если иметь желание сохранить общество в каком-то виде. Все же, кто говорит о таком восстановлении, немедленно переводятся обезумевшими средствами массовой информации в ранг «путчистов», сталинистов, фашистов, черных полковников.

О «путче»


Поскольку сегодня все общество подвергается запугиванию «грозящим путчем», необходимо описать все возможные варианты того, что будет представлять собой этот заранее объявленный «путч». Имеется целый ряд возможных манипулятивных сценариев.

Сценарий первый. Путч как чистый «блеф», как сплошная торговля страхом. В этом случае, пугая путчем, хотят укрепить свой авторитет. Используемые инструменты — средства массовой информации. В реальности ничего происходить не будет. Это — слабое средство. А раз так, оно малоэффективно и маловероятно.

Сценарий второй. Путч как «полублеф», как испуг-провокация. В этом случае провоцируют выброс социальной энергии в ряде локальных точек. Массы подвергаются морально-психологическому террору. Этим вызывается шок и укрепляется власть. В этом случае будут использованы провокаторы в дополнение к средствам массовой информации. Последние будут «расстреливать» массы репортажами из локальных, заранее выбранных точек, где будут спровоцированы взрывы. В этом случае вся психотехническая энергия средств массовой информации будет обращена на запугивание, на подавление протеста. Есть вероятность, что с помощью подобных средств можно задержать процесс общего развала максимум на два месяца. Но «финальный» взрыв после этого будет только сильнее.

Сценарий третий. Возможен путч как «четвертьблеф». В этом случае локальные взрывы должны быть раз в десять мощнее, в совокупности с действием средств массовой информации и дополнительным локальным насилием со стороны элитарных частей. Такое сочетание информационного и прямого репрессивного механизма может вызвать отсрочку «финала» максимум на четыре месяца. Достаточно высоко вероятен срыв подобной комбинации или ее переход в стадию неуправляемого процесса, чреватого самыми тяжелыми последствиями.

Сценарий четвертый. Путч как имитация, как «квазипутч», своего рода ГКЧП РСФСР. В этом случае появятся новый «янаев», новая «восьмерка», состоящая частично из просто наивных людей, частично — из людей якобы «посвященных». Все они после этого будут выведены из политической игры. Репрессиям могут быть подвергнуты те или иные политические группы — коммунисты (радикальные или умеренные), «патриоты» (также радикальные или умеренные). Ставка в этом случае должна быть сделана уже не на элитные части, а на репрессивный механизм. Но он сегодня еще крайне слаб, что делает этот вариант весьма и весьма рискованным.

Группа приведенных четырех сценариев представляет собой, во-первых, варианты стратегии удержания власти. Эта задача в сегодняшней ситуации может быть поставлена лишь людьми со скудным «секретарским» мышлением. Но эта группа сценариев представляет собой, во-вторых, метод фильтрации политического спектра за счет «вывода из игры» в результате «путчей» и «путчиков» всех лидеров с не устраивающей «главного игрока» (игроков) ориентацией. И это главное!

Так, например, в первом «путче» можно «снять» рабочих-лидеров. Во втором — коммунистов-фундаменталистов. В третьем — патриотов. Можно несколько раз «сработать по схеме» третьего сценария, «выбивая» те или иные цели, «снимая» нежелательных лидеров.

Если в «игре» несколько «игроков» — тем хуже для страны, поскольку она может вообще остаться без лидеров. Но страна богата людьми, и они будут «приходить» на места ушедших. Тогда на каком-то «шаге», скажем так, «n-1», стратегия будет изменена и бразды правления будут переданы ограниченным, зашоренным радикалам (до поры до времени «оберегаемым»!), радикалам, способным «повести за собой народ»… разумеется, в пропасть, добивая окончательно и его, и себя.

Если ставка будет сделана на это, тогда придет на энном «шаге» время пятого или, скорее всего, шестого сценария. Понимая, что пятый, сценарий может представлять интерес только в качестве паллиатива, мы все же его приводим.

Пятый сценарий. Это продленный «квазипутч», фиктивная, дефектная передача власти, как баскетбольного мяча, тем, на кого будет после этого возложена ответственность за катастрофу. Скорее всего, это будут умеренные «патриоты» и «государственники». А после них возможно возвращение к власти других сил с последующим развалом страны как неизбежным результатом такого сценария. Но такое возможно лишь при крайней ослабленности народа.

А теперь — сценарий шестой. Это передача власти уже после (!) изматывания страны, после (!) выхолащивания ее элиты на «n»-энном «шаге». Тогда нужны окажутся именно крайние «патриоты», которые выпустят кровь, истощат силы и после этого «сдадут на руки» «игрокам» обескровленную страну. Страну-труп. Вам кажется это невероятным?.. Но мало ли что казалось вам невероятным еще полгода назад!

Шестой сценарий в совокупности с третьим и четвертым могут составить весьма эффективный «алгоритм». Его главное условие в том, что «игроки» находятся в «стране непуганых дураков, в стране беспробудных кретинов». Хотелось бы верить, что это не так!

Сценарий седьмой. Анархия. Хаос и катастрофа, неизбежно приобретающие глобальный характер. Такой вариант не исключен. Он и теперь уже признается руководством страны, хотя совсем недавно говорили об этом как о «торговле страхом со стороны прислужников партократии».

Сценарий восьмой. Передача власти всерьез тем силам, которые могут действовать позитивно в сложившейся ситуации. Почетная сдача «игроками» позиций и участие в тех программах, которые признаются «наименьшим из зол», движением к спасению хоть каких-то позитивных результатов предшествующего периода, к спасению государства и общества, которые, как признают сегодня лидеры, сегодня действительно в опасности. Такой вариант был бы спасительным для страны. Но это как бы за скобкой деструкции и предполагает наличие разума, терпения, нравственности, наконец.

Наши главные опасения в том, что реализуется все же седьмой сценарий. А все уловки и маневры «модельщиков» окажутся бесплодными и не решат даже тех убогих задач, которые попытаются решить с помощью подобных уловок.

Наш вывод — «гэкачепизации всей страны» следует противопоставить зрелость, выдержку, организованность, интеллект и спокойствие.

Отечество — и вправду в опасности! Еще в какой!!!

«Гласность», 12.12.91 г.




3.6. Политический прогноз января


В редакцию поступили первые шесть мешков писем с политическими прогнозами наших читателей на этот месяц, от 4 января:

Судя по первому мешку, из каждых ста читателей ставили на то, что…

— увеличится количество членов СНГ — 23 процента,

— закончится следствие по делу ГКЧП — 12 процентов,

— будет отменен указ Б. Ельцина об объединении российских органов внутренних дел и безопасности — 20 процентов,

— произойдет смена законно избранной власти в Грузии — 82 процента,

— официальный курс доллара на территории СНГ превысит 200 рублей 31 января — 32 процента.

Ну и поскольку ответы на три из пяти вопросов уже прояснились, можно сказать, что в «четвертьфинал» конкурса «Политический прогноз января» вышли около четырехсот читателей «КП» — из более чем двадцати тысяч, чьи письма мы уже получили.

А что думают по этому поводу наши эксперты?




С.Кургинян, политолог:

1. К концу января СНГ перестанет существовать де-юре. Де-факто его уже нет, а потому и вступать в него никто не будет.

2. Следствие уже закончено, но в интересах всех сторон отложить процесс. Вероятно, власти втихую освободят одного за другим участников ГКЧП. Или же устроят какую-либо групповую амнистию. Основанием для такого прогноза может служить отказ парламента выдать Ачалова и освобождение Грушко.

3. Я всегда был сторонником усиления репрессивных систем. Там, где их нет, возникает власть банд. Я думаю, что мы это еще испытаем на себе. Однако предполагавшееся слияние «органов» вряд ли привело бы к их усилению. Это две абсолютно разные неформальные системы. И если даже посадить их под одну крышу — единого организма не получится.

4. Я категорически оцениваю то, что произошло в Грузии, как переворот. Я ошеломлен близорукостью наших «демократов» и их непониманием того, что, сбросив сегодня одного президента, завтра запросто скинут и другого. Это не конец конфликта: это начало гражданской войны…

5. К 31 января курс доллара еще не превысит 200 рублей. Но к концу февраля он превысит 300 рублей.

От себя хотел бы добавить: уже сегодня остановлены 30 из 59 металлургических домен. В стране нет металла. В ближайшее же время остановится машиностроение, за ним — почти вся промышленность. Неизбежен провал посевной. Отсюда — проблема политическая. Я думаю, что властям уже в середине февраля придется иметь дело с острейшим социальным кризисом: народ может выйти на улицы.

«Комсомольская правда», 18.01.91 г.




Раздел 4

«Процесс пошел…»



От составителя. «Крылатая» фраза М. С. Горбачева, вынесенная в заголовок раздела, наиболее емко отражает ту реальность, которую приходится переживать населению бывшего СССР, ощутившему на себе всю прелесть «радикальных рыночных реформ», «обвальной приватизации», «шоковой терапии» и т. п. Ложь о будущем благоденствии, скрытая за каждым из этих модных терминов, — вот что вызывает протест С. Е. Кургиняна. Раскрытие этой лжи, ее теневых механизмов и целей составляет суть данного раздела, развивая основные позиции, описанные еще в «Механизме соскальзывания».




4.1. Колея


Хохма


Слыхали? Говорят, у нас теперь есть Санкт-Петербург Ленинградской области и это надолго, поскольку в области менять название не желают. Так вот и будем хохмить. Ей-же-ей.

Читали? Пишут, что Президент Горбачев наградил космонавтов званием Героя Союза Советских Социалистических… Ну хохмит! Да нет, вы погодите, это не все! Они еще… орденом Октябрьской Революции… ну дают! И Ленина, Ленина… Ухохочешься, честное слово! Ведь если им же верить, то социалистический эксперимент завершен. А Союз Советских Социалистических?.. А Герой Союза Советских Социалистических?.. Если из их логики исходить, то Октябрьская революция — это путч! Ленин — злодей. А орден Ленина — награда? А орден Октябрьской Революции? Комедия абсурда… Черный юмор. И вот так каждый день, по всем необъятным просторам. Что мы имеем?

«Колбасы мне надо, колбасы; потом сыра, желательно многих сортов, потом мяса, молока и молочных продуктов с кисельными берегами! Как у „них“! Шмоток мне надо, как у „них“! И видак мне опять-таки нужен, и машина большая и длинная, и коттедж, и Ривьера, и красивая жизнь! Вы же все обещали!»

«Жора, выдай фраеру леденец, и пущай распишется за гуманитарную помощь».

Технология лжи


Уровень жизни при проведении радикальных рыночных реформ для России должен упасть по отношению к брежневскому «скудному изобилию» примерно в 10–15 раз. Не верите?.. Так он и сегодня уже составляет одну треть от уровня 1983 г. Количество безработных достигнет 50–70 миллионов. Не верите? Спросите у своих коллег— обывателей из Восточной Европы, которые уже «кушают чечевичную похлебку» пресловутого рынка. Эпидемия, голод неизбежны. Они уже начались. Не верите?.. Высуньте нос из Москвы и поколесите по городам Центральной России.

Вам предстоит еще осознать, перед тем как начнется все это, — как именно вас обманули. Так не обманывают людей. Так ведут себя только со скотом, который отправляют на бойню.

В условиях перехода от той экономики, которую мы имели, к той экономике, которую «нам планируют там», ну ей-же-ей — дурацкая рифма и, главное, при том способе перехода из пункта А в пункт Б, который вам предложили, — ничего другого и быть не могло. Стадо и должно было быть остриженным и зарезанным под аккомпанемент сладко-сентиментальных мелодий о рыночном изобилии. И мне неинтересны ни Шеварднадзе, ни Буш, ни Горбачев, ни Коль, ни Ельцин, ни Миттеран, ни КГБ, ни ЦРУ, ни ГКЧП, ни наши либеральные диссиденты. Я хочу только одного, сказать стаду, что оно — стадо, именно стадо, и ничто иное, кроме как стадо. И сказать это на доступном ему языке, так, чтобы наступил, наконец, момент истины.

Что, разве не верили, что достаточно провести пару десятков законов, освободить частную инициативу, дать свободу производителю — и мы мигом заживем, как в Раю? Верили! Так получайте сахар по 20 рублей за килограмм. Что, разве не под этими лозунгами навыбирали себе депутатов? Под этими! Так и получайте стадо баранов, справедливо разогнанное после так называемого «переворота». И еще много подобных «террариумов единомышленников», которые один за другим будут отправлены на свалку истории. Получайте то, что вы заслужили. И не сетуйте ни на кого, кроме самих себя.

А разве не верили, после того как впервые из словесного карнавала начали проглядывать контуры экономических репрессий по отношению к большинству населения, контуры нового экономического ГУЛАГа, разве не верили в этот момент, что кто-то там чему-то «мешает», что «темные силы» в очередной раз «злобно гнетут» демократически настроенных депутатов? Верили!

Так получайте.

Замирающая промышленность, перебои в снабжении, холодное и презрительное молчание Запада в ответ на слезливые и слюнявые просьбы о помощи. Получайте все полной мерой. Ведь все это уже было в вашей истории. И было неоднократно.

Вы позволили себя запустить по очередному кругу, а позволивший совершить с собой подобное надругательство, после того как подобное же надругательство совершалось по отношению к его отцу, деду и прадеду, должен получить по заслугам. Вчера его пугали силами мирового империализма — и он верил. Сегодня его пугают преступной КПСС — и он опять-таки — верит. Вчера ему рассказывали о подрывной деятельности «троцкистско-зиновьевской клики» — и он верил. Сегодня ему поют песни «о механизме торможения» — и он опять-таки верит. Вчера ему объясняли все беды и неудачи «пережитками буржуазного прошлого» — и он верил. Сегодня ему орут про «совок», про «гомо советикус» — и он опять-таки верит. Оправданиями «оправдателям».

Так чего же он заслуживает, как не того, чтобы его обобрали до нитки. Ведь, казалось бы, мог и сообразить, что подобные оправдания звучат не более убедительно, чем предшествующие разглагольствования о том, что коммунизм нам помешали построить неблагоприятные климатические условия. Но ведь он верил тогда и теперь снова верит. И, зная, что он доверчив до патологии, ему врут грубо, нагло, не стесняясь, даже не заботясь о каком-либо правдоподобии при нагромождении одного слоя лжи на другой. А ведь сколько, если вдуматься, наворочено уже всякой всячины.

Вначале — ложь о том, что Запад благоденствует потому, что там существует частная собственность. Будто в Колумбии ее нет. Или и там Владимир Ильич утвердил на престол колумбийскую наркомафию? А что, расскажут об этом — тоже поверят. Потом была ложь о райской жизни там, «за бугром», в самых богатых странах, собирающих сверхприбыли со всего остального, как они его называют, «третьего мира». Даже тут, где было чем похвастаться и о чем порассказать советскому человеку, предпочли элементарную наглую ложь, бесконечное количество раз прокручивая рекламные ролики, выпячивая лишь то, что бросается в глаза советскому туристу и дипломату, и выдавая это за правду о великой трагически сложной западной цивилизации. Потом… Потом — Суперложь о легкости и безболезненности перехода от нашего советского безобразия к «ихнему», франко-германо-англо-американскому изобилию.

По описанию советских политиков и экономистов, этот переход оказывался почему-то намного более простым, чем переезд советской семьи из Марьиной Рощи в новую квартиру в отдаленном районе. И в это тоже поверили. Казалось бы, народная мудрость гласила, что два переезда — это один пожар. Но это здравомыслие почему-то немедленно отключалось, когда речь начинала идти о переезде 200-миллионного семейства народов из Мелитополя, Рязани и Тынды в Антверпен, Нант и Франкфурт-на-Майне. Судя по всему, с возможными остановками на неопределенный срок в Мозамбике или Гвинее-Биссау. Об издержках подобного переезда почему-то никто не подумал. Почему-то поверили в то, что это произойдет «по щучьему велению» и «на ковре-самолете». Почему?..

Потом была ложь о себе, своем прошлом и настоящем. И в нее тоже поверили. И тоже не в первый раз.

Потом… Одним словом, была выстроена всем миром «вавилонская башня», где ложь нагромождалась слоями и этажами, одна на другую, где она нашептывалась, выкрикивалась, скандировалась, наукообразно и поучительно разжевывалась и, разумеется, подавалась в качестве «правды». И это тоже не в первый раз.

Что же теперь?..


До боли стыдно повторять вещи, тем более что спасибо за это не скажет никто — ни власть, тщащаяся морочить голову своему народу, ни народ, сладострастно верящий всяческой лжи. И те, и другие не торопятся «просыпаться», но их разбудят. Холод, голод, инфляция, мятежи заставят открыть глаза на тот бесконечный ужас жизни, который начинается прямо сегодня, здесь и сейчас. Что же станет ясно проснувшемуся народу и «протрезвевшей» власти?

К сожалению, очень немногое. Всего лишь несколько азбучных истин. Я говорил о них неоднократно и повторю еще раз.

Аз — оттого, что введется частная собственность, начнется переход к рыночной экономике, абсолютное большинство населения, с точки зрения уровня потребления, в ближайшие десятилетия лишь проиграет. Причем весьма и весьма существенно. Это не есть результат злой воли какого-либо правителя, это не есть результат чьего-либо противодействия. Это даже не есть результат воровства или некомпетентности. Все это, безусловно, присутствует, но лишь в качестве дополнительных «ингредиентов». Суть же в том, что сами по себе преобразования, затеянные — с согласия народа! — его вождями и лидерами, обладают фундаментальным свойством — ухудшать жизнь народа и улучшать жизнь очень и очень немногих. Я не хочу обсуждать, нужны ли эти преобразования. По крайней мере, не хочу обсуждать это в данной статье. Я добиваюсь лишь того, чтобы была сказана правда о них и стерты жирные румяна хотя бы с самой злонамеренной, самой дремучей и пошлой лжи. Но продолжим.

Буки — чем ниже стартовые условия, чем в большей степени исчерпан потенциал данного общества, чем в меньшей степени обладает оно слоем «подкожного жира», накопленного в предшествующий период, и чем быстрее оно стремится при этом осуществить переход в новое качество, тем туже придется ему «затягивать пояс». А там, где «толстый — сохнет, тощий — сдохнет». За шесть лет наше общество изрядно порастеряло свой «подкожный жирок», и сегодня в Советском Союзе, и особенно в России, ускоренный переход к рынку будет невероятно тяжелым. Уровень жизни десятков миллионов людей станет столь низким, столь запредельно низким, что социальные взрывы практически неизбежны. Причем такие взрывы, которые сметут любую власть, строящую свою политику на заигрывании с большинством населения. Иными словами, так называемую «демократическую власть», «власть демоса», то бишь толпы. Так что до ять нам добраться никак не удастся при осваивании рыночной азбуки демократическим способом.

Так стоит ли продолжать?

Думаю, что все-таки стоит — для того, чтобы обозначить правду о рыночных реформах в СССР и России. Вот почему повторяю — я не хочу обсуждать здесь других вариантов развития общества, отличных от его радикального «урыночивания». Любые преобразования следует оценивать, исходя из тех парадигм, в рамках которых они замыслива-ются. Но уж в этих рамках следует быть логичными до конца. И как минимум — жестко определять весь «алфавит» своей «азбуки».

Итак.

Веди — они обязаны будут признать насилие, причем жесткое насилие в качестве ключевого компонента реформ. Обязаны будут отказаться от демократических иллюзий и действовать абсолютно иными средствами, востребовав ресурсы насилия без колебаний. И… Дать себе отчет в том, что эти ресурсы сегодня, так сказать, «нон-кондишн». Причем они разрушались сознательно в ходе всего последнего пятилетия, и особенно после августовского «квазипутча». Ну и что же теперь?..

Глаголь — механизмом, включающим ресурсы такого рода, является авторитарный режим. Готовы ли они на него после бесконечных проклятий по этому поводу?

Добро — до тех пор, пока производительная деятельность оплачивается на несколько порядков хуже, чем прямое и недвусмысленное воровство, казнокрадство, мздоимство, никаких реформ вообще нельзя проводить. Никакой эффективной экономики возникнуть не может, ни плановой ни рыночной — никакой. Война преступности должна быть объявлена тем скорее, чем скорее мы хотим приступить к осуществлению всех этих «рыночных благолепий». И не надо иллюзий. Речь идет о настоящей полномасштабной войне. Готовы ли они к этому? И на кого собираются в этой войне опереться?

Есть — они должны далее осознать, что хоть какая-то идея, хоть что-то, что может сойти за общенародный интерес, должно быть подключено. Я сознательно не указываю качество этой идеи — выживание, защита Отечества или нечто иное — дело не в этом. По крайней мере, здесь я это опять же рассматривать не хочу. Я лишь указываю на то, что без этого невозможно добиться от населения затягивания поясов на своей и без того чересчур изящной, скажем так, талии.

Так готовы ли они к соответствующему подключению и что именно собираются подключать? И сознают ли, сколь глубоко ими же самими подорвана столь необходимая им сегодня духовная почва? И стоит ли продолжать дальше изложение алфавита, когда ясно, что никто из сегодняшних лидеров политического процесса на этом, ими же самими вроде бы предложенном, языке говорить всерьез не способен. Для этого нужны другой мозг, другая воля, другая ценностная ориентация, другая политическая направленность, другой темперамент и т. д. и т. д.

Но ведь и ресурсы лжи, в конце концов, тоже небесконечны. Так что же тогда? Что остается делать всем этим людям, получившим власть, сокрушившим, так сказать, «темные силы» и совершенно не готовым к тому, чтобы действовать в соответствии с тем, что ими продекларировано, во что они сами уже в какой-то степени поверили, став заложниками своих собственных слов.

Им остается одно — уповать на Чудо. Они и уповают… Вовсю…

Явление Явлинского народам СССР


«И снится чудный сон…», сон чудесный, спасительный и благотворный. И приходит в этом сне добрый «дядя» с огромным, набитым банкнотами кошельком. И «отстегнет» он в обмен на «коммунизм» миллиардов этак двести в твердой валюте. И можно тогда и к рынку идти, и демократию сохранить, и предпринимателю все условия обеспечить, и ночующий на снегу спецназ, уведенный из стран Восточной Европы, хоть как-нибудь обустроить. И малоимущих хоть сколько-нибудь поддержать.

Что-то это все напоминает ужасно знакомое. То ли по программе «Спокойной ночи, малыши», то ли по дешевым индийским фильмам, то ли по притче о манне небесной, то ли по химерам 20-х годов насчет пришествия мировой революции и помощи нашей стране со стороны мирового пролетариата высокоразвитых стран.

Смеяться по этому поводу как-то даже грешно. Слишком уж очевидно фиаско этих теперь уже (слава Богу, наконец-то!) действительно «кремлевских» мечтателей. И я, видит Бог, искренне желал бы сегодня выделить хоть какое-то положительное содержание во всех этих «Окнах возможностей», сегодня, увы, уже слишком сильно напоминающих канализационные люки.

Но как же защитить содержание идеи Явлинского-Элиссона? Или Явлинского-Сакса? Или Элиссона-Сакса-Явлинского, что, впрочем, неважно. Как неважно то, верит ли сам Явлинский, вполне современный экономист и политик, во все эти сказочки для детей. Если верит, да простят ему это в силу возраста и жизненного опыта. Если не верит… — что ж, в конце концов, все как в поговорке о петухе: он «прокукарекал», а там — «хоть и не рассветай». Предполагаю, что через какое-то время отсутствие «рассвета» будет объяснено «плохим кукареканьем петуха», а проще говоря, все будет свалено (и в очередной раз) на Явлинского. И вот против этого я категорически вступаюсь за всех троих вышеназванных интеллектуалов. И — прежде всего за Григория Явлинского. Да, вступаюсь — поскольку в высшем эшелоне политической власти страны, в высшем эшелоне политической власти России есть люди и постарше Явлинского, и с другим жизненным опытом, и, да не обидится молодой и талантливый экономист, значительно умнее его. Они-то что, действительно считают, что «рас-свет» возникает или не возникает по «вине петухов?» Они-то что, не знают, какова дистанция от замысла Джеффри Сакса или Грэма Элиссона, под чьи диктовки Явлинский сочинил «Уиндоу оф Опотьюнити», до принятия такого утопического проекта хотя бы только бюрократией Белого дома, того, который находится в Вашингтоне, а не в кольце баррикад на Краснопресненской набережной. Так вот, они прекрасно знают, что Дж. Сакс в том «большом» Белом доме авторитета не имел никогда. А Грэм Элиссон резко начал терять даже то немногое, что имел после того, как поставил свою подпись на заведомо утопическом документе. И при чем тут Явлинский?.. Ну написал он очередную «бумагу», а где глаза у тех, кто читает? И не надо ссылаться на Сакса и Элиссона, они тоже тут ни при чем. Хотели помочь — не получилось. Займутся другими делами. Кстати, я не вижу ничего плохого, что Явлинский писал под диктовку этих людей. После этого, по крайней мере, в его проекте хотя бы количество самых очевидных глупостей резко уменьшилось. Ну и на том спасибо. Но что же, умудренные жизненным опытом, вполне компетентные люди из высших органов управления страной не знают, чем кончились интеллектуальные упражнения Дж. Сакса в Боливии или Польше? Не знают, что дров там наломано много, а результат — нулевой? — полноте, не поверю. Как не поверю и в то, что они не понимают, какие процессы вызовет методология Сакса в Советском Союзе. Как не поверю и в то, что они не понимают, что денег никто не даст, особенно в условиях нестабильности, хаоса и распада страны, хотя бы потому, что их — нет. Ни у США, ни у Германии, ни у других членов «семерки». За исключением Японии. Но это особый, крайне деликатный вопрос — вопрос о японских геополитических и геостратегических интересах. И я никогда не поверю, что кто-либо из серьезных людей в высшем политическом руководстве способен питать иллюзии, что-де, мол, эти интересы сводятся к получению Курильских островов или любых других территорий, сколь бы велики они ни были. Если кто-то так думает, то это, мягко говоря, человек крайне наивный.

На самом же деле, японские интересы крайне глубокие. И никакого отношения к экономическим программам, тем более рыночным, тем более по рецептам «гарвардской кухни».

С прискорбием приходится констатировать, что, блокировав все возможности для себя, мы уже этим передали инициативу в руки растущего геостратегического гиганта XXI века — Китайской Народной Республики. И это что, тоже невозможно было понять? И при чем здесь Григорий Явлинский?

Но главная позитивная, и я бы сказал — даже историческая, роль Явлинского в том, и только в том, что после его программы уже трудно будет вернуться к фундаментальной лжи о возможности немедленного повышения жизненного уровня населения именно путем проведения рыночных реформ. Явлинский оказался честнее своих предшественников. Он признал, что издержки рыночных реформ будут огромны. Он признал, что эти издержки потребуют компенсации в сотни миллиардов долларов. Он признал тем самым (пусть в скрытой форме), что если этой помощи нет, то придется грабить свое население на сотни миллиардов тех же долларов, то есть на несколько триллионов рублей. Он признал, его признали… Ну и слава Богу. Теперь сказки — в сторону. Западной помощи не было и не будет. Ну и что?.. Что же дальше?..

Имеется вакантное место на Голгофе, но желающих занять его — нет


Это, увы, не шутка, а печальная реальность наших дней. Отвечать за игры интеллектуалов придется политикам, и, скажем прямо, отвечать головой. И уж это-то они понимают. Это в особенности касается России и ее традиций. В ней особо популярна была идея выдачи того или иного «боярина» на растерзание голодных народных масс. То же самое происходит на наших глазах. Истошный вопль: «Боярина на копья!» — непрерывно звучит с экранов телевизоров и со страниц наших таких либеральных, таких прогрессивных печатных органов. При этом вопрос не в симпатиях или антипатиях, не в предпочтениях одного деятеля другому. Просто, для того чтобы рыночная «гондола» могла еще сколько-то времени продержаться в воздухе вместе с дырявым «аэростатом», надо выбрасывать балласт. Вот его и выбрасывают, и, между прочим, не первый год.

Мне вспоминается старый анекдот об армянине, который, умирая, завещал беречь евреев. Ибо как только их перережут, то примутся за армян. В буквальном смысле слова анекдот, возможно, утерял свою актуальность, а вот в переносном звучит актуально, как никогда. Беречь надо было КПСС, хранить ее как зеницу ока! И руководство — тоже беречь! Бережно, по одному выбрасывать под белые рученьки из корзины сначала боярина Павлова (в сентябре — октябре), затем боярина Лукьянова (в ноябре — декабре), затем весь боярский Верховный Совет. После этого в разгаре озлобления — бояр из КПСС, и то, вероятно, не сразу, а группками, растянув удовольствие. Братцы ж мои, ведь эдак можно было еще годик-другой протянуть!

А что же теперь? Кого теперь «выбрасывать из гондолы»? Да и сработает ли этот метод в новых условиях? Сам по себе он хорош, спору нет. Но имеет два недостатка.

Во-первых, он хорошо работает лишь при не слишком резких ухудшениях уровня жизни. А они, судя по всему, даже без реформ станут слишком резкими после ГКЧП.

И во-вторых, ни один из политиков высшего уровня не хочет быть вышвырнутым, и тем более «на копья» народного гнева, не хочет занять «вакантное место» на той самой легендарной горе, а хочет предоставить это «почетное право» своему «другу, брату и сотоварищу». И верит — что тому эта роль окажется по плечу! А тот в свою очередь… И здесь возникает вопрос о технологии вышвыривания очередного политического вождя, о том, как заставить его проводить реформы, которые его же обрекают на смерть? Как заставить его копать себе могилу своими руками?

К вопросу о поцелуе, известному нам по евангельской притче


Ни один политик высшего уровня сам решений не принимает. Вместе с ним, и в значительной степени вместо него, решения принимает команда.

Первое лицо выбрасывает идею, дает ей жизнь, проводит первые мероприятия по ее проталкиванию. А дальше — все зависит от команды, от тех исполнителей, которые могут погубить хорошую идею, спасти бредовую, блокировать негодную или же отсечь здоровые предложения. Для того чтобы команда работала эффективно, должны существовать три условия.

Первое. Бесконечная личная преданность команды своему лидеру, преданность проверенная, гарантированная неформальной близостью и, наконец, четким сознанием того, что именно с лидером, и ни с кем другим, связаны все блага для членов команды, а возможно и жизнь, и безопасность их самих и членов их семей.

Второе. Идейная близость. Лидер неоднократно меняет курс, лавирует в стремительном политическом потоке. И тем не менее остается его политическое «Я», его потаенная идейная ориентация, его «королевская идея», его стратегический план. До тех пор, пока команда в это верит, между ее членами и лидером существует идейная связь, в значительной степени подкрепляющая связь по принципу личной преданности.

Одна из крупных ошибок М. С. Горбачева состояла в том, что, подбирая свою команду в определенном идейном «обновительском» поле, он не сменил ее в тот момент, когда сам начал резко менять ориентацию (тут, правда, возникает естественный вопрос, начал ли).

Третье. Команда, естественно, должна иметь способность привлечь на свою сторону определенный интеллектуальный потенциал. Но упаси ее Бог от того, чтобы она этот интеллектуальный потенциал начала затягивать внутрь себя, создавая политическое блюдо наподобие шашлыка со взбитыми сливками. Интеллектуалы — люди изначально ненадежные. Обладая определенным потенциалом, они вдобавок еще и люди независимые, по преимуществу. Обладая своими идеями, они склонны видеть врага в любом носителе альтернативных идей. И, наконец, будучи эгоистами по натуре, они охотно превращают лидера в игрушку своих собственных интеллектуальных конструкций.

Здесь — еще одна ошибка М. С. Горбачева. Хотя… В конце концов, это опять же вопрос личного вкуса…

Точка опоры


Вкус Ельцина изначально определяет его крен в сторону личной преданности команды, как того фактора, который имеет решающее значение. Будучи, в отличие от Горбачева, неоднократно «бит», испытав все возможные «превратности судьбы» и взойдя на высший этаж государственной власти, Ельцин хорошо понял, как легко все продается и покупается. И сделал выбор.

В этом смысле разговор о «свердловском клане» (как, кстати, и о «ставропольском клане»), а также о любых других типах патрональных отношений, фаворитства и даже семейственности в острой политической ситуации абсолютно бессмыслен. Естественно, что рядом оказываются люди, связанные неформальными отношениями. Естественно, что все «посторонние» держатся на дистанции. Естественно, что острые политические вопросы поручаются тем людям, в кого верят.

У кого из крупных политических деятелей Запада это было не так? Или не было «табачного кабинета» у Рейгана? Или не личная преданность решала судьбу членов команды Ф.-Д. Рузвельта, одного из величайших политических деятелей XX века? Или не предательство решило вопрос о жизни и смерти Ленина, де Голля, Дж. Кеннеди?

И тут на ум приходит одна незамысловатая схема, хорошо зарекомендовавшая себя в предшествующий период. Вкратце схема эта состоит в следующем.

План игры


Вариант первый. Удается осуществить полную смену команды с заменой ее на людей, имеющих свои интересы, отличные от интересов Президента России. Тогда не составляет особого труда продавать этой команде такие инструкции, которые способствовали бы осуществлению некой стратегии, но коренным образом противоречили интересам данной политической фигуры. В результате — фигура «горит», а команда либо переходит к другому политическому лидеру, либо распускается с повышением статуса всех ее членов.

Вариант второй. Команда дискредитируется. Лидера обвиняют в том, что он связан с «плохими людьми», неспособными к осуществлению спасительных радикальных реформ, что ситуация ухудшается не потому, что это вызвано движением по определенной политической колее (рынок, приватизация и прочий набор экономических и политических штампов), а потому, что люди лидера — косны, с коммунистическим прошлым и вообще «тормозят» проведение этих гениальных идей, которые способны привести все общество к процветанию. И, наконец, что в любом случае в этом стремительном ухудшении ситуации виновны не основные идеологи выбранного курса, не держатели потенциала стратегически важных идей, а не умеющий выбирать себе команду лидер и его ближайшее окружение.

В любом из этих двух вариантов удается решить главную задачу — свалить ответственность «с больной головы на здоровую». И разве на протяжении последних пяти лет впервые осуществляется данный «фокус»? Отнюдь. Все это уже было. Отставки, обиды, обвинения, перекладывание вины. В результате мы имеем то, что имеем. И боюсь, что нового тура подобных «игр» страна уже просто не выдержит. Колея «накатывается» уже не один год. Куда она ведет, становится яснее с каждым днем. Как на нее выводят, как по ней толкают, все приемы уже отработаны.

Выхода — два. Один — свернуть с колеи, причем незамедлительно. Другой — принять на себя тобою же пущенный бумеранг беспощадных слов: «Уйдите красиво!»

«Солидарность», 1991, № 14–15




4.2. По ту сторону комфорта и эгоизма





Часть I. Отвлекающие маневры, или «два полюса» так называемого политического процесса


Одним из самых главных рецептов, лежащих в основе того, что предъявляется обществу как «излечение», «возрождение», «воскрешение», «радикальное реформаторство», — является тезис о приоритете личности, о самоценности личности, о ее высшем суверенитете по отношению ко всему, что сооружается, надстраивается над личностью, будь то коллектив, общество, государство.

Именно это свойство западного общества должно быть, по мнению реформаторов, перенесено на российскую почву прежде всего, коль скоро мы хотим, что бы у нас стало так же хорошо, как «у них». Эта суверенность личности отождествляется и с понятием свободы, и с понятием западной демократии, и в конечном счете с понятием идеального мироустройства (все для личности, все во имя ее). По поводу этого утверждения необходимо внести ясность.

Общественное сознание воспринимает подобный приоритет личности как нечто само собой разумеющееся. На другом полюсе — выдвигаемая «патриотами» соборность, народность, общинность. В этой системе координат с двумя равно бессмысленными, на наш взгляд, равно условными, равно выхолощенными полюсами общественное сознание обречено бесплодно скитаться в поисках ответа на вопрос о смыслах, целях и ценностях.

Сторонники двух этих «полюсов»(индивидуализм — корпоративизм, индукция — дедукция, демократизм — патриотизм) могут спорить до хрипоты, подавляя слушателя обилием и «весомостью» своих аргументов. Что касается слушателя, то он, зачарованный этим буйством эмоций и «трагизмом» противоречий, скажет «спасибо» устроителям представлений даже в том случае, если его невзначай разденут догола и оберут до нитки. В этом смысле обе силы являют собой ту пресловутую марксистскую «борьбу противоположностей», которая и в самом деле образует «единство» особого рода — единство отвлекающей клоунады, позволяющей главному действующему лицу реализовывать свои цели, лежащие по ту сторону «представления».

Методология наших исследований состоит прежде всего в том, чтобы вскрыть сценарную форму, продемонстрировать игровой характер такого, якобы серьезного, противостояния «двух полюсов». Сознавая, что мы тем самым рискуем навлечь на себя гнев всех участников «спектакля», мы все-таки считаем необходимым представить происходящий сегодня процесс именно как спектакль. То, что в этом спектакле задействованы серьезные, честные люди, искренне верящие в то, что они являются полноценными субъектами политического процесса, — для нас бесспорно. Но столь же бесспорно и то, что сегодня они являются объектами самых элементарных и самых циничных манипуляций. И покуда природа этих манипуляций не будет вскрыта на всех уровнях, начиная с философско-гносеологического, разговор о свободе и о личности будет стол ь же смехотворен и оскорбителен, сколь и разговор о потоке народной жизни, народной судьбе и величии исторического субъекта.

На самом деле на сцене политического процесса, во-первых, два «бойца», якобы дерущихся друге другом; во-вторых, якобы следящий за правилами игры арбитр (в лице мирового сообщества); и, наконец, в-третьих, по ту сторону рампы очумевший зритель, готовый бесконечно обливаться слезами, содрогаться от ужаса и завывать от восторга. И что (в-пятых) — за стенами театра? И кто (в-шестых) организовал это театральное представление? И (в-седьмых) в чем его конечная цель?

До тех пор, пока не возникнет хотя бы желания ответить на эти вопросы — ситуация остается безвыходной. И не в том ли наша задача, чтобы пробудить у рядового советского человека желание видеть игру, способность сомневаться, способность анализировать, способность мыслить? Пусть даже оскорбляя его при этом.

Ниже мы сознательно оскорбим читателя, показав ему на примере тезиса о суверенности личности то, как именно над ним изгаляются, подсовывая ему вместо действительных проблем красивые побрякушки.

Итак.

Первое. Мы не оспариваем высшего суверенитета личности. Мы просто задаемся вопросом о том, как этот суверенитет реализовать. И до тех пор, пока мы не получим ответа на это «как», мы отказываемся спорить о том, — «что» (личность? Или народ? Частица или волна? Курица или яйцо?), потому что в основе этого спора лежит низкопробный блеф о «суверенитете» содержания по отношению к форме, исходя из коего представляется допустимым обсуждать цели сами по себе, вне способов их реализации. Но то, что это не так, уже доказано и в теории, и на практике, а значит, спор о целях, предъявляемых как «вещи в себе», попросту оскорбителен. В самом деле, для того чтобы личность могла стать сувереном в реальности, она, как минимум, должна — быть. Она должна существовать как нечто устойчивое, самодостаточное, как нечто онтологически прочное, хотя бы настолько, чтобы быть отправным пунктом в сложной цепи коммуникационных схем и надстроечных построений. Короче личность в современном мире, чтобы быть суверенной, должна быть, и быть должна чем-то, хоть чуточку несомненным, хоть капельку априорным, хоть как-то свидетельствующим о своем наличии хотя бы самой себе. Но как раз все эти условия отсутствуют начисто. И если есть что-то сомнительное в сегодняшнем мире, если есть в нем что-то зыбкое, гадательное и неопределенное, то это прежде всего — идентичность. И если ставить из всех кризисов современной цивилизации какой-либо кризис во главу угла, то речь идет прежде всего о кризисе идентичности. Хуже!!! Речь идет о кризисе целостности того субъекта, из которого мы хотим строить нашу социальную ткань. Так что же мы делаем?

Мы берем за основу, за отправной пункт самый зыбкий, самый неустойчивый, самый проблематичный элемент нашего современного мира и именно из него начинаем строить сложную, многоступенчатую модель, где каждый следующий уровень требует от предшествовавшего избытка надежности и устойчивости. То есть тех качеств, которых уже в исходном элементе не имеется ни на гран. Что мы получим в результате, если действительно будем строить, исходя всерьез из этой идеи?

Мы получим химеру, возведенную в бесконечную степень. То есть — ничто. Если это является целью, если «строитель» строит «на песке» и якшается с манекенами, то цель будет достигнута наилучшим образом. Но это, мягко говоря, странный строитель. Если же цель — посмеяться над публикой, заставить ее поглазеть вдосталь, мистифицировать ее до самой последней крайности и после этого открыть карты, то все оставшиеся игроки должны внимательнее следить за жестами своего партнера и не допустить того, чтобы он под шумок вытянул из рукава «пятого туза» или второго «джокера». Конечно, если есть игроки, сидящие за столом, — а не доверчивые зеваки.

Итак, мы отрицаем то, что личность может быть первоосновой любого общества, любого государства. И главное, мы это отрицаем не идеологически, не в силу иных предпочтений. Мы просто говорим о принципиальности для личности выполнять подобную роль. Личность, говорим мы, не может играть этой роли вовсе не потому, что есть нечто, над ней стоящее, нечто более высокое, более значимое, как-то: класс, народ, нация, человечество или же любой иной макрокосм. Нет, идея личности дорога нам ничуть не меньше, чем нашим политическим оппонентам. Но пусть даже, говорим мы, идея личности и превыше всего, пусть даже все согласятся с этим. Что дальше?

Дальше мы добросовестно пытаемся взять личность, ее и только ее в качестве отправной точки и… и вместо точки видим лишь грязное пятно, безобразную кляксу, расплывающуюся у нас на глазах по листу белой бумаги в той его части, где мы решили поставить личность в качестве исходного пункта. Иначе говоря, личность в том виде, в каком она наличествует, прежде всего не обладает той цельностью и целостностью, которая позволяет исходить из нее и брать ее в качестве основного отправного пункта. Личность сама по себе больна всеми страшнейшими недугами XX века, и, что неизмеримо хуже, она разорвана, разодрана на куски.

Как же тогда ответить на вопрос, от какого же именно ее кусочка следует отправляться, какой ее осколок брать за «омегу и альфу», какому обрывку ее поклоняться? Очевидно, что ответ на такой вопрос в принципе невозможен.

Так что же значит весь этот спор о том, следует ли ставить личность в основу, следует ли от нее отправляться? Что это, как не бесстыдный глум?

А ведь уже готова расколоться страна на тех, кто верит в суверенность и приоритетность личности, и тех, кто готов защищать противоположные, но столь же химерические субстанции. В чем же цель подобного рода битв «Чуков» и «Геков», как не в том, чтобы расколоть общество и манипулировать им, тем самым поделив род человеческий на манипуляторов и манипулируемых, людей «верующих» и людей «играющих». И тем самым «кончить историю». Раньше чем состоится все остальное, необходимо заявить об отказе от такого деления на верующих и играющих, от этой псевдоэлитарной игры. Казалось бы, отказ от такого деления практически невозможен. В самом деле, как средняя серая личность, которую все называют «совок» (а это и есть манипулируемый), может противостоять всесильному манипулятору чуть ли не космического масштаба?

На самом деле все элементарно просто. Вы спрашиваете, как это сделать, мы отвечаем: достаточно любого, кто будет провозглашать высокие цели и ценности, спросить о том, как он собирается их реализовать, потребовать от него внятного ответа о форме, то есть о средствах, методах, технологиях. Достаточно критически подойти к исходным понятиям, и манипуляции рухнут, произойдет прорыв элементарного среднего человека в действительно человеческое бытие, где нет места манипуляциям. Тогда и возникнет становление двух равновеликих, равнозначимых и равно отсутствующих сегодня величин. Величины эти — личность и народ. Как только они возникнут, вновь начнется история, та самая, конец которой нам, как мы знаем, уже предвещен, кстати, под фарисейские возгласы о суверенности личности. Какой?.. Разорванной, раздробленной, несуществующей?

Но ведь личность разорвана не только в силу объективных условий конца XX века. Она разорвана и продолжает разрываться на мелкие части в ходе манипуляций, в ходе игр моделирующей элиты. Той элиты, которая зовет нас к «новому экологическому мышлению», но действует сегодня в ноосфере с той же хищнической разрушительностью, с какой ее предтечи разрушали природную среду обитания.

Итак, первая из задач — это хотя бы блокировать механизмы разрушения личности, остановить или преодолеть ее психороботизацию, бороться за запрещение или нейтрализацию разрушительного действия информационного оружия, запретить психологическую войну как средство достижения политических целей, прекратить или преодолеть культурную агрессию. Нет и не может быть в этом плане никаких организационно-воинствующих мер. А может быть лишь борьба за личность, за ее целостность, за ее интеллектуальную суверенность, вне которой политическая суверенность есть не что иное, как Конец Света в той или иной его разновидности. Восстановить цельность и целостность — вот начало начал для тех, кто действительно ставит во главу угла личность, а не глумится над нею. И, восстановив цельность и целостность, идти дальше. А призывать делать личность краеугольным камнем, одновременно разрушая ее, можно, повторяю, лишь во имя Великого Ничто, во имя торжества духа абсолютного разрушения.

Вторая задача. К чему же начнет стремиться личность, восстановившая цельность и целостность? Это известно. Она начнет искать для себя Открытости и Полноты. Эта Полнота и эта Открытость потребуют, в свою очередь, восстановления внутри персонального пространства данной личности, в ней самой, повторяем мы и подчеркиваем, не «вне нее», не «над ней» и не «под ней», а в самом ее эпицентре всех составляющих, всех личностных измерений, то есть измерения космического, глобально-эволюционного, экзистенциального, исторического, религиозного, социального — словом, всего, что составляет богатство личности, ее Высшую Собственность, всего, что открывает личность для нее же самой,

На этой основе восстановится и экономическое «Я» личности. Она возьмет на себя груз собственности, как право реализовать себя и отдавать себя миру. Но эта собственность будет лишь частью всей собственности, которую личность потребует для себе. А она потребует — историю, религию, культуру, глобальные смыслы и цели — словом, всю полноту бытия. Она начнет искать ключи, открывающие для нее эти двери.

Иначе говоря, она востребует символы, как ключи для входа в свой эгрегор, в свой «тонкий мир», в свое нематериальное измерение. И на этом пути она, эта освобожденная личность, востребует всю полноту своей культуры, а значит, и своего народа, своей нации, своего языка и, наконец, своего мета — мифа. Личность, целостная, полная и открытая в своем бытии, снимает два навязанных ей «полюса». Она «в народе», но и «народ в- ней». Вне своего эгрегора, вне «подключенности» ко всем измерениям, характеризующим полноту личности, она просто не существует, а существует дрожащая и паскудная тварь, суверенитет которой есть в полном смысле этого слова конец истории. И прямо скажем, весьма плачевный конец.




Часть 2. Высшая собственность


В обществе, где каждый стремится приватизировать хоть что-нибудь и хоть как-то обособиться от другого, нелепо сегодня говорить о коллективизме, о приоритете высоких целей над низменными интересами. Более того, сегодня этот разговор может быть весьма и весьма двусмысленным. В самом деле, уже сегодня мы слышим с экранов телевизора о необходимости перетерпеть, перемучиться ради светлого будущего. Нам начинают демонстрировать образы предшествующей эпохи, призывать нас к тому, чтобы мы вспомнили о времени, когда всем миром переносили тяготы общих лишений. Одновременно с этим демонстрируются успехи предпринимателей, которые достигнуты, естественно, на основе крайнего индивидуализма этого меньшинства и забвения им каких бы то ни было общих интересов и целей. Таким образом, мы наблюдаем в очередной раз очередную двойную бухгалтерию, согласно которой успехи предпринимателей демонстрируются нам в том же стиле, в каком демонстрировались стахановские успехи. Общество хотят поделить на меньшинство, состоящее из крайних индивидуалистов, занятых собой, и только собой, и коллективистское большинство. Меньшинство будет наживаться за счет большинства, реализуя свои корыстные цели. Большинству же не дадут даже заниматься самими собой, его лишат даже права на тот индивидуализм, который способен открыть рядовому советскому человеку какие-то перспективы на завтра. Должны ли мы участвовать в подобной двойной игре? Ни за что и ни в коем случае! Тогда какой же принцип мы положим в основу социального поведения самих себя и всех членов нашего общества, коль скоро мы предполагаем единство нравственной доктрины, коль скоро мы отрицаем двойную бухгалтерию и двойную мораль. Может ли принципом социального поведения для всех и каждого быть принцип «обогащайтесь», провозглашенный когда-то еще на заре советской власти и воскрешенный в эпоху перестройки. Мы отвечаем: да, может, коль скоро этот принцип уже стал доктриной для меньшинства. Но долго ли протянет общество, исповедующее такую доктрину? Такие нормы социального поведения? Иначе говоря, долго ли продлится тот «бал воров», тот криминальный карнавал, в который оказались втянуты сегодня все — от мала до велика, от большого начальника до последнего подчиненного. То, что это на самом деле так, показывают проведенные нами социологические исследования, согласно которым до 70% рабочих заявляют о том, что ценят рабочее место лишь постольку, поскольку оно предоставляет им возможность «шабашить», бесплатно использовать рабочее место, оборудование, электроэнергию, время в своих, и только своих, интересах. Что касается верхов, то, не говоря о коррупционных процессах, можно было бы привести примеры того, как эта идея личного обогащения начинает приобретать гротескные полубезумные формы, когда в частных беседах ряд народных избранников заявляют о своем намерении приватизировать свои рабочие кабинеты. Этот карнавал, это повальное сумасшествие, эта кампания по разорению страны долго длиться не может. Как и любой карнавал, этот «бал воров» кончится, и начнутся рабочие будни. В сущности, они уже начались. Поскольку монотонно и неумолимо останавливаются один за другим те объекты, которые обеспечивают общие ресурсы коллективного выживания. В стране из 59 домен не работают более 30. Крупное машиностроение получает уже сегодня не более 25 процентов необходимого металла. Завтра это количество пересечет критические 12–15 процентов. И заводы остановятся. Одновременно будет перейден критический рубеж в энергетике и других базовых отраслях. После этого увлекшихся криминальным карнавалом людей сама жизнь, а не начальники и не идеологи, начнет обучать правилам коллективизма. На своем горьком опыте рабочие легкой и пищевой промышленности, которые сегодня считают, что им-то уж ничего не грозит и что они-то при всех условиях будут жить все лучше и лучше, ибо производят продукты первой необходимости, поймут, к примеру, что нельзя сшить одежду в холодных помещениях без света и воды. А крестьянин осознает ту же горькую истину, которую осознали их собратья в первые послереволюционные годы. А именно, что без ситца, свечей и обуви, конечно, можно прожить, но в общем-то лучше бы это все иметь. Сегодняшним крестьянам понадобится гораздо больше предметов первой необходимости, тех предметов, которые они не смогут получить в условиях абсолютного развала народного хозяйства, того развала, который неминуем, коль скоро «бал воров» становится нормой жизни для большинства.

Итак, первый этап закончится, и достаточно быстро — полной остановкой жизни. Что дальше? Дальше либо тоска по сильной руке и ненависть к свободе, которая, возможно, уже никогда не станет желанной нашему народу и нашему обществу, либо переход и общества, и народа, и элиты, и среднего обывателя в новое качество. Это качество будет базироваться на идее высшей собственности, которая заключается в следующем. Человек, если он человек, не может не быть собственником, превращение его в механизм, в винтик, в инструмент выполнения чужой воли — это преступление. И никакими высшими интересами, никакими идеями и идеалами такое преступление оправдано быть не может. Смертный грех погубить свою душу, но еще более тяжелый грех — погубить душу миллионов людей. Итак, собственность есть священное право любого человека. Но что же отличает человеческое понимание собственности от слепого инстинкта присвоения, захвата и поедания, свойственного всем формам биологической материи в тем большей степени, чем ниже форма организации? Отличие состоит в том, что личность, коль скоро она полноценна и целостна, предъявляет свое право на нематериальную собственность. Она ощущает себя обкраденной, коль скоро ее лишили права на историю, права на высшие смыслы и цели, самой же личностью принятые и освоенные, права на мысль, права на социальное «Я», то есть на снятие отчуждения во всех его формах, права на связь с космосом, на связь с прошлым и будущим и в конечном счете права на бытие. Если всего этого нет, то человек, поскольку он личность, ощущает себя обкраденным. Он протестует, говоря о неэквивалентном обмене, когда взамен на несколько тысяч рублей у него отняли полноту жизни. Он ощущает такое отчуждение своих сущностных сил и возможностей как насилие, и он противостоит насилию, отстаивая себя. Вот принцип высшей собственности, который мог бы позволить двигать личность вперед, задействовать весь потенциал свободы, который она таила внутри себя во все годы тоталитарного режима и который она так неумело, так незащищенно, так наивно выплеснула наружу в 1985 году, откликнувшись на перестроечные призывы. Неумение пользоваться свободой, отсутствие того языка, на котором свобода может быть осмыслена и осознана, привело к тому, что эта свобода была и не могла не быть обращена во зло. Но это вовсе не значит, что отказ от свободы станет благом. В этом суть нашего отношения к маршам голодных очередей. В этом суть нашей позиции по отношению к тому, что голодные толпы сметут-де, мол, наконец преступное и бездарное правительство. Мы отвечаем — голодные толпы не могут и не должны быть аргументом в политике. Потому что голодные толпы ищут своего диктатора, ищут того, кто сможет обменять опостылевшую им свободу на хлеб. Но такого диктатора нет и не будет, а будут только шарлатаны и шулеры, окончательно уничтожающие народ, цивилизацию и культуру. Конкуренция по принципу «кто накормит» есть подлая и пошлая конкуренция, которая унижает любого, кто в нее ввяжется. Потому мы от подобной конкуренции отказываемся категорически и безусловно. Слишком напоминает все это притчу о великом инквизиторе, слишком отдает Неорабовладением, слишком принижает все то, чему мы служили, служим и будем служить. Вот почему наш ориентир сегодня — это униженное человеческое достоинство, это оскорбленное чувство чести, это стыд человека, понимающего, как грубо и пошло его обманули. Это человеческие чувства, которые можно и должно пробуждать в человеке, это не низменный инстинкт, не клич «Даешь!», брошенный на потребу обезумевшей голодной толпы. То, что происходит, имеет свой смысл и свое значение как очищающая мистерия, как великая психодрама, как шок, но не рыночный и не экономический вообще, а личностный, человеческий, нравственный, религиозный. Кто-то будет сломлен этим шоком. Но не мы привели к тому, что этот шок состоялся. Сами люди выбрали этот путь, поддались обману, прельстились и обольстились, и сами же они обязаны ответить за это, ибо свобода воли предполагает и наличие ответственности за принятые решения. Вглядываясь в лица голодных очередей, вслушиваясь в то, что зреет в народе, мы видим, что не слепая покорность, не запуганность и не подлый страх удерживают людей от крайних проявлений в тот момент, когда они уже поняли, что именно произошло, и осознали масштаб обмана и измерили степень лжи. Нет, не низкое в человеке удерживает социальные взрывы, а высокое, собственно человеческое, ибо даже в этих условиях, даже у последней черты народ не хочет отказаться от той нелепой, той никчемной свободы, в уродливых и издевательских формах которой он видит другие очертания, иные контуры — более глубокие смыслы и символическое значение. И отказаться от этого народ не захочет. Он будет терпеть и дальше, но к состоянию винтика, к жизни муравья в муравейнике он не вернется. И это означает, что мы имеем дело с великим народом и великой страной. Вдумаемся — уже один раз были сколочены возмущенные толпы, уже один раз двинулись они во имя демократии против аппарата и уже были нагло и бесстыдно обмануты в своих ожиданиях. К чему привел этот механизм добывания власти? Он привел к краху тех, кто опустился до сколачивания толп, до манипулирования людьми, и кто теперь может быть поглощен этими толпами. Неужели кто-то хочет повторить этот опыт на том же уровне, с такими же результатами? Огромный результат состоит в том, что люди начали слушать и слышать, смотреть и видеть, сопоставлять и думать. Огромный результат в том, что главные предпосылки для становления личности добыты страшной ценой, за счет огромных потерь, но эти предпосылки тем дороже, тем ценнее, и мы обязаны использовать их в полной мере. В этом наш исторический и, да простится это слово, кармический шанс. Все остальное — и ошибка, и преступление.

Высшая собственность предполагает, что личность в своем становлении сумела преодолеть противоречия между внешним по отношению к ней коллективизмом, в котором она способна лишь раствориться, и убогим индивидуализмом, когда уход от обезличенности достигается путем снятия всего, что составляет собственность личности в высоком смысле этого слова. Более того, является личностным капиталом. Использование этого слова в позитивном и нетрадиционном смысле не является нашим открытием. Давно уже западная экономика оперирует понятием «интеллектуальный и личностный капитал». И никто сегодня, в конце XX века, не измеряет капитал лишь в материальном его показателе. Время капиталистов, которых мы мучительно пытаемся насаждать у себя по образцу Дикого Запада, осталось в прошлом. Сегодня на повестке дня — власть знания, власть интеллекта — все то, что связано с понятием «меритократия», понятием, столь долго осуждавшимся в нашей стране в эпоху развитого социализма и наглухо замалчиваемым сегодня, в эпоху развитой демократии. Это еще и еще раз говорит о том, что мы пытаемся не идти на прорыв, не входить в то общество, которое возникнет на нашей планете в ближайшее будущее, а двигаться, встраиваясь в хвост западной цивилизации, входя на те ее этажи, которые давно уже брошены и покинуты за ненадобностью, воспроизводя самые дикие и самые безнадежные ее формы. Какая-то особая тяга к тупиковым экспериментам. Понятие «интеллектуальная собственность и личностный капитал» напрямую сопрягаются сегодня с такими отраслями экономики высокоразвитых стран, как психологическая экономика, этическая экономика, теологическая экономика, экономика высших целей. Можно высказать ряд предположений о том, почему эти разделы экономики никак не используются при моделировании нашими реформаторами.

Первое. Наши реформаторы — марксисты до мозга костей, советские марксисты, то есть вульгарные материалисты, и в качестве таковых устойчиво презирают все, что не связано с грубыми и осязаемыми ресурсами, расположенными в нижних этажах здания человеческого бытия.

Второе. Наши реформаторы — это комсомольцы, не знающие ничего, кроме элементарных рецептов школы, журнала «Уол стрит джоурнал», и уважающие эти рецепты, поскольку они наиболее близки к экономическим пособиям, по которым они изучали мировую экономику в 70-е годы.

Третье. Наши реформаторы все знают, все понимают, все проходили, все изучали, но в конечном счете являются лишь марионетками в чужих руках, лишь мальчиками для битья, выставленными на потеху публике.

Четвертое. Наши реформаторы все знают, могут и понимают, но настолько презирают свою страну и свой народ, что все эти высокие материи считают невозможным использовать в обществе, состоящем из советских кретинов, которые, по их мнению, ничем, кроме низких, вульгарных вещей, заинтересованы быть не могут.

Пятое. Наши реформаторы являются заложниками своих же схем, своих же действий в предшествующий период, когда они сознательно моделировали советского человека как идолопоклонника, чьим кумиром является пресловутая колбаса. Подняв этот колбасный стяг над страной, они стали его рабами и выйти за те пределы, которые очерчивает этот лозунг и эта колбасная вера, боятся пуще всего, поскольку понимают, что за этими пределами — ими же выжженная территория, полная и тотальная пустота.

Шестое. Начав игру со злом во имя высших целей, наши реформаторы настолько заигрались, что эта стихия зла стала для них самоценной, что они фактически уже окончательно в ней растворились и наслаждаются своеобразным бестиализмом, стесняясь этого, скрывая это от себя и уж, по крайней мере, от общества.

Седьмое. Наши реформаторы считают себя уже настолько вошедшими в мировую элиту, что интересы государства для них являются, как минимум, второстепенными, и в этом смысле они давно уже реформируют не наше общество, не наше государство, а некое двигающееся в сторону планетарной интеграции мировое сообщество. Процессы же в этой стране рассматриваются лишь как фермент и катализатор мирового процесса, что, на наш взгляд, и неумно, и в крайней степени безответственно.

Возможно, существуют и другие причины, нам неведомые. Мы охотно верим в это и хотели бы думать, что есть иные, неведомые нам обстоятельства, которые могли бы послужить оправданием мотивов действий тех, кто, пользуясь терпением народа, как-то странно экспериментирует над огромной, начиненной смертоносным для всего человечества материалом страной. Но эти оправдания могут касаться лишь мотивов, а не самих действий. Суть действий от этого не меняется. Однако остановить процесс было бы по меньшей мере близоруко, а то и преступно. Возможно, для реформаторов это есть одна из желанных возможностей, это дает им нравственное и интеллектуальное оправдание. Самое страшное — признать несостоятельность, непрофессионализм, неспособность менять реальность хотя бы в том, мягко говоря, странном направлении, которое ты же сам и задал себе и народу. Испить до дна эту чашу можно лишь в том случае, когда не на что будет сослаться, некого обвинить, кроме как самого себя. И этот момент трагически близок. Нам могут возразить, что общество слишком дорогой ценой купит прозрение. Мы ответим, что общество ответственно за тот выбор, который оно сделало, и плата — есть плата заслуженная. Мы ответим также, что, не пройдя через это испытание, общество не может быть очищено настолько, насколько это необходимо для того, чтобы для него открылись иные возможности. И в этом плане, заканчивая вторую часть доклада, хотелось бы не вполне иронически, но и не абсолютно серьезно суммировать все вышесказанное в одной-единственной фразе, а именно что реформы Егора Тимуровича Гайдара, внука основоположника советской юношеской романтической школы, — это кара господня, заслуженная обществом и ниспосланная ему в качестве искушения и испытания.

В зависимости от того, как воспримет общество эту кару за свои грехи и заблуждения, перед ним откроются три пути:

первый — к окончательной деградации, включающей в себя определенную вероятность полного самоуничтожения;

второе — к крайним, жестоким и примитивным формам диктатуры, основанным на добровольном отказе от свободы во имя хлеба насущного;

третье — к построению общества, основанного на идее высшей собственности. Эта идея может быть воспринята лишь после того, как выброшенная из коллективистской матрицы личность, попавшая в экстремальную ситуацию (в чем и состоит, на наш взгляд, провинциальный смысл реформ Е. Т. Гайдара и последующих после него реформаторов), дозреет до полноты, цельности и целостности. Это вызревание в условиях стресса может произойти крайне быстро и эффективно, поскольку перед личностью будет поставлен выбор между крайними формами деградации и стремительным возвышением. Дозревшая до понимания самой себя в категориях полноты, цельности и целостности личность не может не воспринять идею высшей собственности, не может не искать себе подобных, не может не прорываться вместе с ними сквозь глухую стену небытия. И мы верим, что этот прорыв даст результаты, достойные великого государства, великого народа и великой культуры.




Часть 3. Свобода как цель и ценность


Общество высшей собственности отличается от общества высших целей и так называемой высшей рентабельности, когда-то провозглашенной отцом и учителем (что было тогда отнюдь не столь наивно, как это пытаются представить сегодня), — самым принципиальным образом. В двух словах — это отличие состоит в том, что общество высшей собственности есть общество постиндивидуалистическое, а общество высших целей есть общество доиндивидуалистическое. В этом смысле можно сказать, что вплоть до начала 80-х годов у советского общества был выбор — неотрадиционализм и постлиберализм. Начиная с начала 80-х годов выбора уже не было, ибо индивидуализм в советском его варианте, то есть индивидуализм загнивающий и паразитический, стал всепроникающей компонентой нашей общественной жизни. Пытаться каким-то образом управлять им, использовать его, строить на его основе здоровое общество из нездоровых элементов было бы заведомо попыткой с негодными средствами. Единственным методом, который мог быть применен, методом крайне неприятным и болезненным, было отрицание отрицания. В самом деле, начавшееся отрицание отрицания советских ценностей, отрицание по духу своему гиперсоветское, а по формам очевидно необольшевистское, было особенно омерзительным, поскольку на его знамени не было написано никакого нового идеала, кроме рынка, который, в свою очередь, сводился к идее «будем потреблять, как они». Желательно, судя по лозунгам и демонстрациям конца 80-х годов, не только не работая, как они, но и по преимуществу вообще не работая. Такая уродливая идея, овладевшая массами, стала материальной и, скажем прямо, крайне зловредной и разрушительной силой. Однако эта сила могла лишь исчерпать себя, и всякая борьба с нею могла быть лишь борьбой за сознание общества, а не борьбой за запрещение этому обществу испытать на себе разрушительную мощь им же признанных и принятых на вооружение лозунгов и идей. Для тех, кто в этой ситуации мог смотреть хоть немного вперед, суть работы состояла лишь в том, чтобы добавлять к происходящему необходимые ингредиенты, следить за тем, чтобы вместе с водой не был выплеснут и ребенок, и, главное, своевременно разворачивать перед обществом его грядущие перспективы, рискуя при этом быть неверно понятыми и превратно истолкованными. Главное обвинение, выдвигаемое против тех, кто в это смутное время пытался помочь народу осмыслить происходящее, заключалось в том, что-де, мол, это делается во имя того, чтобы вернуть прошлое, обратить вспять историю, помешать прогрессу и ввергнуть народ в пучину тоталитарного режима. Вся эта демагогия достаточно ясно очерчивала и очерчивает замыслы самих демагогов, поскольку теперь уже абсолютно очевидно, что, во-первых, вспять (по модели социального регресса) поворачивали общество именно они; во-вторых, никакого прогресса в том, как именно они предлагали и предлагают реформировать общество, нет и в помине; в-третьих, речь идет о тотальной деструкции, включая внутриличностный уровень деструкции, что наиболее существенно; в-четвертых, неосталинизм, а точнее, неототалитаризм — это как раз и есть то, к чему объективно приводят их рецепты и лозунги; и, в-пятых, порабощение народа — это уже почти свершившаяся реальность. Нас как вчера, так и сегодня весьма мало беспокоят обвинения в наш адрес. Гораздо больше тревожит то, что народ действительно может либо отказаться от свободы как цели и ценности, либо понять ее превратно, в отрыве от идеи высшей собственности, и может быть даже вопреки ей. В самом деле, сколь соблазнительным может быть выпадение из культуры, религии, социума, истории и поиск в этой свободе от собственности высшего из всех благ. В каком-то смысле это не менее соблазнительно, нежели отказ от собственности материальной и странствование «голого человека по голой земле». Это свобода «от» есть один из высших соблазнов человеческого духа, особенно яростно искушающий человека в момент крутых и бессмысленных переломов, воспринимаемых человеком как тирания и пришествие зла. В этом случае возникает и в обществе, и в отдельных индивидах яростное стремление к деперсонализации, к превращению в ничто и слиянию. с космической пустотой. Это уже и не коллективизм, и не индивидуализм, и не общество высших ценностей, а люмпенизация всей страны, превращение ее в скопище философствующих или юродствующих бродяг, не желающих утруждать себя какой-либо работой — физической или духовной — и ведущих, по существу, растительный образ жизни. Такое искушение свободой возможно и более чем вероятно при определенном развороте событий. И этот сценарий можно назвать сценарием «флора», или растительный образ жизни. Свободно ли растение? Да, свободно от очень и очень многого.

Второй сценарий — извращение понятия свобода — это сценарий «фауна», или разбойная шайка. В этом случае независимая и, естественно, не желающая трудиться личность начинает подчинять себе другие неличности, ссылаясь на то, что абсолютного равенства в мире нет и что на одном полюсе дрожащая тварь, а на другом — те, кто право имеет. Вероятен ли такой сценарий? Более чем. Соединяем ли он с первым? Конечно и безусловно. Имеются ли другие альтернативы? Да, имеются.

Третий сценарий — это создание других добровольных форм отчуждения свободы от большинства членов общества и передача ее в руки вождей. Такой сценарий можно назвать «ностальгией», когда долгое профанирование понятия «свобода» приводит к тому, что в обществе возникает жуткая аллергия по отношению к этому слову и «ностальгия» по диктатуре. Возможно, что мы буквально в нескольких шагах от реализации подобных сценариев, в худших их разновидностях. Но если общество преодолеет и этот соблазн, то какой же принцип свободы откроется ему при реализации четвертого сценария? И будет ли в условиях высшей собственности свобода высшим идеалом для человека, или же его заменят ответственность, чувство долга, идея высшей целесообразности и прочие соблазны и искушения? Нет, свобода останется, говорим мы, и вовсе не перестанет быть высшим идеалом и высшей целью. Но эта свобода будет свободой выстраданной и осмысленной. Что мы имеем в виду и что это означает на практике? Прежде всего, это означает, что мы пытаемся дать себе отчет в источниках нашего порабощения. Чем порабощен человек? И в чем он свободен? Вся история человечества, все мифы и легенды говорят о том, что наиболее мучительно человек воспринимает порабощение природной необходимостью, символом которой является смерть, как итог жизни и деятельность, как абсурд, ставящий под сомнение осмысленность человеческого бытия. Как развивалась эта идея необходимости освободить человека от природного зла и в чем видел и продолжает видеть род человеческий возможность такого освобождения? Рассмотрим этапы, которые проходит человечество в своей борьбе с природной необходимостью. В самом деле, ведь наша задача состоит не в том, чтобы прорисовать контуры каких-то новых утопий, а в том, чтобы увидеть траекторию развития, движения исторических субъектов во времени и пространстве и предугадать дальнейшие пути, выявить спектр дальнейших возможностей, предоставив все остальное свободной воле и свободному выбору.

Итак, первый этап — это небытие, это неразделенность человека, его невыделенность из природного мира, его слитность с ним и непонимание им своей отличности от всего, что есть не он. В соответствии с этим человек не ощущает, не осознает и не переживает своей смертности. Многие называют такое неведение блаженным, а такое дочеловеческое состояние — пределом всех мечтаний. Это сценарий «флора», который, возможно, и станет уделом множества людей, использовавших свою свободу для того, чтобы забыться и отречься от своего человеческого бытия. Но мы не верим, что это отречение может быть подлинным, а это погружение в небытие правдивым. Мы видим в этом глубокую ложь и не можем принять такой путь в качестве одного из вариантов свободы, ибо внутри него тот же страх смерти, то же сознание своей бренности, то же отсутствие высшей космической экзистенциальной исторической подключенности. В конечном счете спор против этого варианта есть открытый спор, где рано или поздно неизбежна апелляция к сверхчувствительному опыту в качестве последнего аргумента.

На втором этапе происходит отделение человека от всего, что его окружает и врастает в него, лишая его личности. На этом этапе человек начинает осознавать, что есть он и есть мир. И это сознание есть, по-видимому, нечто первичное и таинственное в том, что мы называем процессом эволюции на всех его уровнях. Итак, человек начинает осознавать, что он есть, он ощупывает мир, определяет его свойства, радуется своим открытиям, пугается своей беззащитности и рано или поздно наталкивается на факт своей конечности, своего скорого и неизбежного небытия. И тут начинается новый этап.

На третьем этапе человек начинает осознавать и примерять на себя свою фатальную неподчиненность миру природы. Он начинает осмысливать ее в различных формах. Идея личного бессмертия рождается и закрепляется в прарелигиозных обрядах, мистериях, мифах и ритуалах, где нет еще богов, но уже есть мир плотный и неплотный, материальный и нематериальный. Рождение тонкой реальности, ее осознание, ее прощупывание, понимание ее как пространства ухода от несвободы (возможно, правда, в еще большую несвободу — фундаментальная гамлетовская проблема «страны, откуда ни один не возвращался»). Это отделение света от тьмы своим материальным первобытным аналогом, имеющим деление пространства на ночь и вырванный из нее клочок света, освещаемый огнем костра, вокруг которого собралось первобытное племя, — имеет фундаментальный гносеологический, а возможно, и космический характер. Путешествие в тьму, борьба с нею — это фундаментальный исторический, общечеловеческий мир, существующий фактически на пракультурном уровне и отражающий фундаментальную человеческую реальность, ее, но и не только ее.

Четвертый этап. Человек заявляет о своей свободе от природной реальности. Он бросает ей вызов. Он испытывает себя как носителя трансприродного смысла и содержания. Начатый знаком распятия, имеющим гораздо более древний и глубокий смысл, но сконцентрированным в христианстве, где проблема свободы имеет качественно, новое измерение и обретает качественно новый смысл, новый Эон, новый этап человеческой истории, ее собственно исторический этап, начинается между Прометеем и Христом и длится поныне, хотя и приближается к своему завершению. На этом этапе человек противопоставляет себя природе как злу и испытывает себя как концентратор и конденсатор надприродных энергий. Образ рыцаря и монаха, проходящий через средневековье, в действительности, как справедливо полагает Бердяев, является концентратором тех энергий, которые лишь развернули поле потенциальных христианских энергий в поле энергий кинетических, связанных с развитием техники и рождением новой технической цивилизации.

Пятый этап. Начавший борьбу человек, ощутив себя носителем высоких энергий, бросает вызов природе и обращает свои усилия на борьбу с нею от своего собственного лица. В этом суть науки нового времени, в этом ее великое искушение. На этом пути происходит очевидный срыв человека, борющегося с природой во имя высшей цели — снятия природной необходимости и обретения личного бессмертия и его падения, его грехопадения. Суть этого грехопадения состоит в том, что человек начинает ставить целью уже не высшую свободу от природы, а лишь комфорт — в его более изощренных и более самоубийственных модификациях. Опыт истории говорит о том, что поставивший в качестве своей цели комфорт человек неизбежно погибает, вырождается, ликвидируется как отступник, как изменивший своему предназначению, как предавший свой высший долг, как отбросивший невыносимое для него бремя свободы.

Этап шестой. Поставленные на службу комфорту техника и сопряженная с ней социальная технология, то есть адекватная этой технике (производительным силам) социальная организация общества, низведенная до так называемых производственных отношений, совместно порабощают человека, создают для него не природную, но столь же чуждую ему среду, в которой он столь же не свободен, которой он сам в той же мере порабощен. Осознание этой ловушки произошло, а точнее, совпало по времени с тем, что мы называем марксизмом, хотя и содержалось при этом во многих других учениях той эпохи.

Идея, не реализованная в коммунизме, но заметная в нем в качестве потенции, как раз и состояла в том, чтобы вернуть человека к его подлинным целям, придать новое напряжение истории, восстановить единственно освобождающее человека движение вверх. Суть теологии, лежащей в основе коммунистической доктрины и искусственно от нее отсеченной, состоит в том, что нет всемогущества и нет предопределенности в победе добра над злом, а есть лишь борьба и вера в историю. Эсхатология коммунизма переносит последнее событие истории в ее конец, отрицая при этом фундаментальность всех предшествующих событий. Там, в конце Света, где мертвые будут сражаться вместе с живыми, а боги вместе с людьми, там, и только там, решится исход космической и всемирной мистерии. Суть и смысл человеческой жизни — пик бессмертия, дарованный человеку, — есть это историческое бессмертие, состоящее в том, что он является участником всемирной и всевременной мистерии, участником, имеющим право на то, чтобы решать вопрос о конце истории. Решать, но не предрешать. В этом суть той напряженности, которая содержится в коммунистической эсхатологии.

Тьма властвует, но в пространстве, а не во времени. Во времени исход борьбы Света и Тьмы не предопределен. В этом смысл истории. Сброс этого нового постхристианского этапа, претендовавшего на придание истории нового энергетического импульса, претендовавшего на прорыв, ставит перед человечеством тяжелые проблемы. Эти проблемы особенно болезненны в нашей стране, где мещанский атеизм, приданный коммунизму Хрущевым, окончательно отсек для нас все измерения этой идеи, решающие вопрос о ее действительном месте в эволюционном процессе, о ее потенциале, о ее возможностях. Советское общество страдает тяжелейшей иллюзией, суть которой в том, что-де, мол, нам-то не надо ничего об этом говорить, мы на практике знаем, что это такое. На деле именно в нашем обществе, все связанное с действительным содержанием идеи, находится за семью печатями, и в этом смысле велика наша историческая ответственность за то, что идея оказалась дискредитированной и попранной. Однако ясно одно: идея комфорта не имеет вообще никакого будущего в XXI столетии, а идея прорыва, тот или иной сценарий такого прорыва должен быть осуществлен, коль скоро человечество действительно создано для свободы. В этом смысле все сценарии, которые мы намерены рассматривать как позитивные, содержат в себе свободу в качестве стержня. Вопрос лишь в том, как ее понимать и какой уровень свободы считать за основной и решающий. Высший смысл свободы — это свобода от космического абсурда, это свобода, несущая в себе тот или иной вариант решения эсхатологических проблем. Вот почему мы начали с того проекта, который давал этой проблеме максимально острое напряженное вертикальное разрешение. Мы считаем, что в том или ином виде этот проект должен быть восстановлен в своих правах. В этом суть того, что мы называем «белым коммунизмом». В этом эсхатологическая составляющая этого проекта. Хорош он для нас хотя бы тем, что абсолютно нематериалистичен, а значит, имеет шансы на реализацию в XXI столетии.

Доклад, прочитанный на заседании клуба «Постперестройка»

9 января 1992 г.




4.3. Реальность и ее реформаторы вступление


Все наши реформы страдают одним и тем же принципиальным дефектом. Они подражательны. Во-первых, потому что исходят из некоего эталона, находящегося вне нашего общества. Во-вторых, потому что средства перевода нашего общества в то вожделенное, эталонное качество — тоже заимствуются «оттуда». Последнее — хуже всего. Реформы последних месяцев подтверждают сделанное мною утверждение. В самом деле, сейчас проходит эксперимент по шокотерапии. Этот метод предложен западными специалистами либеральной ориентации для тех обществ, закономерности поведения которых в условиях шока известны западным специалистам. То есть — для них. В нашем обществе эти закономерности не работают. А значит, не работает и шокотерапия. Но ее упорно проводят в жизнь, по сути, теми же методами, которыми проводили в жизнь исторические решения очередного съезда КПСС. То есть — игнорируя реальность. Я приведу простейший пример.

Модель шокотерапии основана на знаменитых паутинообразных графиках, используя которые в ряде случаев действительно удается добиться с помощью шока выхода экономической системы в равновесный режим, режим баланса между спросом и предложением. Казалось бы, почему нам не попробовать сделать то же самое, теми же методами? Отвечаю — потому что это требует (всего лишь!) того, чтобы кривая возрастания предложения производителя товаров в зависимости от роста цен (казалось бы, такая естественная вещь!) и кривая падения спроса на товар со стороны покупателя в результате все того же повышения цен (тоже вроде бы вещь естественная) пересекались в некоторой точке равновесия под определенным углом. Дальнейшее — «дело техники». Но беда-то в том, что кривые эти не только не пересекаются необходимым образом. Эта точка пересечения в советской экономической модели — ВООБЩЕ ОТСУТСТВУЕТ. Для западных экономистов это кажется диким, невозможным, противоестественным. Но это так. И это лишь один пример того, насколько наша реальность далека от той, исходя из которой нас реформируют.

Еще раз — наша реальность не может быть трансформирована с помощью их моделей и методов. Кто уж там плох — мы или они — это, извините, дело десятое. Для меня реальность превыше всего. И исходить можно только из нее, какова бы она ни была. Даже если цель — стать другими, такими, как они. Тем более важно исходить из того, что имеем. И эту нашу реальность надо, во-первых, знать, во-вторых, понимать и, в-третьих (в каком-то смысле слова), любить. Без этих трех условий никакие реформы проведены быть не могут. Реальность мстит — мстит жестоко, мстит беспощадно тем, кто ее игнорирует. Народная мудрость рекомендует не плевать против ветра. Можно отмахнуться от этой рекомендации. Но нельзя отмахнуться от реальности. То есть можно, конечно, но с каким результатом?

Ниже я попытаюсь по возможности системно и комплексно описать то, что происходит сейчас из-за такого «отмахивания» на наших евразийских просторах.

Итак.

Геополитика


Позволю себе печальную шутку. Сейчас во всем мире строятся предположения по поводу причин обморока президента США. И что если он просто получил срочное сообщение о том, что Президент Украины Леонид Кравчук, став хозяином Черноморского флота, принял решение о немедленной передаче этого флота Германии в обмен на погашение украинских долгов и интенсивную финансовую помощь Украине со стороны Германии. В этом случае обморок мог быть и более глубоким. Ведь Германия за счет этого стала бы уже не только «сухопутной», но и «морской» супердержавой. И тогда — конец американской гегемонии в Европе.

Ну а если без шуток, то отделение Украины и вызванный этим отделением сдвиг этноконфессионального баланса в Евразии — это запуск геополитического процесса огромной силы. Неужели кто-то рассчитывает остановить этот процесс с помощью какого-то вялого Содружества «Независимых Государств»?

Полноте! Давайте говорить всерьез о серьезном.

Если соглашение трех славянских государств и имело какой-то смысл, то смысл этот был лишь в том, чтобы выбросить, вышвырнуть из Союза… то бишь Содружества, экономически слабого «аутсайдера» — исламские государства. России при этом «тройственном соглашении» милостиво разрешалось решать проблему ислама как на своих границах, так и внутри себя своими собственными силами. Перед этим зондирование ситуации в Чечне уже показало, что в своем теперешнем состоянии Россия и сотой доли этой проблемы решить не может. Образно говоря, ее проверили «на вшивость» в Чечне, затем осуществили отвлекающие маневры в Поволжье, а затем нанесли первый серьезный удар с запада — с помощью Украины. Россия ощутила себя в тисках: с запада пресловутая «незалежность», асюга… Пора уже прямо сказать — угроза «джихада». А внутри… Ну об этом мы будем говорить в следующем разделе.

Казалось бы, логика подсказывает, что российская доктрина в этих условиях должна была бы строиться так, чтобы прикрыть хотя бы один фланг — или западный, или южный — или же резко укрепить российский центр. Но нет ни того, ни другого, ни третьего. А есть лишь сильные жесты, сильные слова, решительные высказывания и полная неспособность действовать на уровне всех требований, которые диктует беспрецедентная историческая ситуация.

Налицо аппаратный синдром во всех его разновидностях. Мышление на уровне персоналий, на уровне закулисных интриг. Но даже на этом уровне — какая-то странная близорукость. Неужели не видно, что в большой политике «фактор Кравчука» приобретает все большее значение, что Кравчук и все силы, стоящие за его спиной, идут на стычку сознательно, провоцируя в России глубокий политический кризис и, по сути, добивая ее. Могут быть разночтения в плане целей Леонида Кравчука и его команды. Многие считают, что речь идет о создании великого славянского государства. Другие — что цель Кравчука — это максимально тесный союз с Германией, поглощение части России (в украинских газетах уже называется эта часть — Кубань, Приазовщина, Терщина, донское казачество и т. д.) и максимально высокий статус Украины при ее участии в создании «Срединной Европы». Кое-кто считает, что поведение Кравчука, скажем мягко, амбивалентно. Но в любом случае, даже если речь идет о великом славянском государстве, во главе него Кравчук видит самого себя, а вовсе не российского лидера. Почитайте украинскую прессу, почитайте ее внимательно, и вы поймете, как разыгрывается на Украине геополитическая игра.

Возможно, со временем будет выброшена идея «Киевской Руси», возможно — идея борьбы «европейской Украины» с «азиатской Русью», «Московщиной». Но в любом случае это будет идея, на несколько порядков более мощная, чем пресловутое СНГ.

Каждая последующая встреча на этом СНГ вызывает у Кравчука все большее раздражение, и, положа руку на сердце, его здесь можно понять. Тем более что под ним не только пресловутый РУХ, но и несравнимо, подчеркиваю, именно несравнимо более мощные и сплоченные украинские патриотические структуры. Так что время, отведенное СНГ, подходит к концу.

Об этом свидетельствует слишком большое число фактов и факторов, как говорят системщики — это уже не отдельные события, а поток событий, перерастающий в многоуровневый процесс, процесс распада мифического «Содружества».

Что внутри


Россия испытывает самое мощное внешнеполитическое давление за всю ее тысячелетнюю историю. Что же происходит при этом внутри нее? Достаточно ли она сильна сегодня для того, чтобы выдержать это давление?

В украинской прессе напрямую говорится о том, что демократическое децентрализованное правительство «Московщины» означает там (в «Московщине») анархию и хаос и что именно в силу этого Украина должна всеми средствами содействовать… установлению в «Московщине» демократического правительства. Более ясно — не скажешь! Более жестко не определишь. Тем более что сама Украина видит себя прежде всего мощным сверхгосударством. Демократия — на потом. Лидеры национальных движений призывают Украину не увлекаться чрезмерно демократическими игрушками, а в подтверждение этому — десять лет «за сепаратизм». Все ясно?

В России в это время творится невесть что. А точнее, все то же самое, что творилось в Союзе с 1987 по 1991 год. Но только не надо обольщаться, что на российский процесс отведено столько же времени. Нет, все произойдет гораздо быстрее.

Эксперты в качестве «горячих точек» называют уже слишком много регионов и территорий. Тут и Северный Кавказ, и Карелия, и Поволжье, и Урал, и Якутия, и… словом, «расползается на куски» пресловутое «лоскутное одеяло», расползается конечно же неохотно, конечно же никто не хочет ни межнациональных конфликтов, ни гражданской войны. Но есть мощное средство запустить этот процесс, и имя ему — экономическая реформа.

Нас призывают потерпеть, говорят, что сначала должно стать плохо и лишь после этого — хорошо. И это действительно так. И мы готовы терпеть ради спасения государства голод и холод, готовы закрывать глаза на гримасы политической конъюнктуры, но не простим (теперь уже хочется верить — никогда никому не простим) только лжи и измены.

Возможно, приехавшему в Ленинград Президенту России сказали, что там «все нормально с продовольствием и со снабжением населения». По крайней мере, мы месяц назад слышали подобные заявления по телевидению от высоких ленинградских руководителей. Но ведь это не соответствует действительности. Но ведь на деле главснабовские склады — пусты. Там дует ветер и бегают мыши. Но ведь на деле — бензина, денежной массы, муки в Ленинграде в лучшем случае хватит до 10 февраля… Дальше что?

И такая ситуация не только в Ленинграде. Она практически повсеместна. Понимают ли это лидеры российской демократии?.. Если понимают, то на что рассчитывают? И намерены ли спасать демократию?

Наш вопрос к ним продиктован искренним беспокойством. Ибо если бы мы желали им зла, то молчали бы «в тряпочку» и ждали, как говорят в медицине, летального исхода. Но у нас совсем иные задачи. И потому мы говорим, что расчет на гуманитарную помощь — бессмыслен. Это глупый расчет, потому что транспортные расходы огромны. Потому что гуманитарную помощь надо доставить и распределить. А потери при этом распределении — не менее двух третей. А значит, по самым благоприятным расчетам — жители России в ближайшие полгода получат не более 2 килограммов гуманитарной помощи. Это, подчеркиваю, по самым оптимистическим оценкам. А ведь ему, бедолаге, есть-то хочется каждый день.

Далее. Возможно, российскому Президенту и другим демократическим лидерам говорят о том, что можно будет опереться на стратегические резервы продовольствия (мобрезервы). Но это — ложь. Поскольку мобрезерв — уже съеден в большинстве регионов страны. Если что-то там и осталось, из этого неприкосновенного, я подчеркиваю, — запаса, то какие-то крохи в Москве, не более 30% нормы.

В Ленинграде и других крупнейших промышленных городах от мобрезерва уже фактически ничего не осталось.

Далее. Вызывают глубокое беспокойство все конвульсии, а иначе не назовешь, с созданием «фермерского хозяйства». Если вся реформа будет заключаться в том, что колхозы превратятся в товарищества закрытого типа (то есть в колхозы же, ибо колхоз и есть товарищество закрытого типа, надо просто внимательно прочитать его устав), то, может быть, мы еще что-то как-то посеем. Но если в марте, практически в преддверии посевной, начнется «крутая реорганизация», то к маю станет ясно, что милые, умные интеллигентные теоретики, которых я глубоко уважаю, статьи которых я читал с большим интересом еще в начале перестройки, в силу неведения, из самых лучших побуждений моделируют голод. Серьезный голод. Самый крупный из тех, которые были в России начиная со Смутного времени.

Но ведь «голод — не тетка». А значит, огораживание всех регионов, замыкание всех территорий, имеющих хоть какие-то продовольственные ресурсы, стремительно ускорит развал России. И тогда… Тогда получается, что речь идет не просто о голоде, но и государственной катастрофе. Это ли цели талантливых, умных и, я убежден в этом, абсолютно честных руководителей сегодняшнего правительства?

В чем дело? Можно, конечно, предположить, что продовольственный кризис как-то удастся сдержать за счет привычки руководителей колхозов и совхозов работать по команде сверху, за счет их неверия во всякого рода реформы… за счет… Ну скажем прямо, за счет того, что трудно разваливать такую большую и так прочно сколоченную страну. И если бы речь шла только о продовольствии!

Но ведь эксперты убедительно показывают, что продовольствие — это лишь часть проблемы. Наиболее эффектная, наиболее кричащая, но отнюдь не основная часть ее. А основное… Основное — это металл — хлеб промышленности.

Сегодня остановлено уже более половины доменных печей. Конкретно — 30 из 59. Буквально на днях встанут, если уже не встали, крупнейшие комбинаты, имеющие в своем составе так называемый «четвертый передел» — Челябинский и Ново-Липецкий.

Я попытаюсь объяснить специалистам по западной экономике и финансам, что такое Челябинский комбинат. Это комбинат мирового уровня, производитель высококачественных сталей. Он сцеплен намертво с заводами, которые могут потреблять только эту сталь. Почему? Да потому, что у них нет своих «литеек». Им нужен прокат, который можно направить сразу в кузнечный и прессовочный цикл. Они не могут допотопным методом из неуклюжего литья дорабатывать на гигантских станках уродливые полуфабрикаты.

Речь идет об ударе, который получит наиболее современное производство. Какой реформой, какими благими идеями можно оправдать подобное? Достаточно блокировать Челябинский комбинат, чтобы встало, как минимум, 10 процентов машиностроительных заводов.

А ведь не хочу «каркать», — но такова же судьба и Ново-Липецкого комбината, поставщика для всей Центральной России, и… не осмелюсь продолжать далее.

Суть, по-видимому, состоит в том, что на каком-то этапе падение производства угля и в целом кризис первичного цикла и топливно-энергетического комплекса поставили перед теми, кто принимал решения, вопрос о системе приоритетов. Высший приоритет был отдан производству энергии для решения «отопительной проблемы». Решить ее, как мы видим, удалось с большими издержками.

А первый цикл — переработка, получение полуфабрикатов, металла из руды, пряжи из хлопка, горюче-смазочных материалов из нефти — был оголен полностью. Тем самым была получена отсрочка, но и смоделирована, по сути, запрограммирована вторая волна кризиса — кризис первого цикла. Этот кризис будет еще болезненнее и мощнее. И что толку, что удалось получить отсрочку на несколько месяцев? Тем сильнее будет удар. И этот удар перейдет во второй цикл, цикл третичной переработки, то есть в машиностроение, производство текстиля, строительство. Оттуда — в еще усиленном виде — в сферу услуг, ну и… огромная технологическая, я подчеркиваю., — не «рыночная», а именно технологическая, — безработица. Иначе называемая разрухой. Все хотят продукции, а ее нет. И, наконец, неужели кто-то думает, что демократический комфорт, ценимый, кстати, мною ничуть не меньше, чем господином Гайдаром, вообще возможен в условиях, когда придется заново задувать домны?

Но и это еще не все.

В стране нарастает митинговая дисциплина, а попросту — бездельничанье и горлопанство. А чего вы хотите?.. Рыба «тухнет с головы». Может быть, кому-то это и надо и кто-то хотел бы выгнать десятки миллионов социально оскорбленных людей на улицы. Но выгнать-то их легко. А вот назад… Самое гнусное, позволю себе это сильное слово, что «загонять» их назад российские демократы, по-видимому, предоставят кому-то другому. Кстати, кому?

Они должны понимать, что внутри страны друзей у них ото дня ко дню становится все меньше и меньше. Ну и что? Каков вывод?

Далее. В трагическом состоянии находится армия, которая не понимает, что ей защищать — Знамя — какое? Родину — какую? Присягу — чью? Положение свое, то бишь право ночевать в палатках на снегу вместе с семьями? И вот им обещают «золотые горы»… За чей счет? Ведь это элементарная арифметика.

Приведу ее для ясности. Производили мы раньше, предположим, 200 миллиардов единиц условного продукта на 200 миллионов населения (разумеется, цифры абсолютно условны). На каждого приходилось по тысяче единиц. Теперь производим — сто миллиардов единиц условного продукта. А значит, на каждого уже не по тысяче, а по 500 единиц. Но у нас есть нарождающаяся буржуазия, скажем так, пара миллионов человек, а той больше. И каждый из этих 2 миллионов хочет себе по 10, а то и по 20 тысяч (как минимум!) условных единиц, то есть 40 миллиардов — только себе. Остается — на 198 миллионов человек — 60 миллиардов условных единиц. Значит, на каждого из оставшихся приходится чуть более 300 единиц условного продукта вместо 500. Затем — армия предупреждает, что не надо «обижать человека с ружьем». Политики понимают, что «обижать нельзя» и что каким-то образом его надо, наоборот, задобрить. Дав, например, как это следует из недавних заявлений, по пять тысяч единиц каждому. А это еще 10 миллиардов условных единиц для 2 миллионов «людей с ружьем», оказавшихся вдруг без Родины, Знамени и Присяги, но при ядерном оружии, танках Т-80 и установках «Град»… О прочем не говорю.

Что остается 196 миллионам? Им остается — уже не 60, а 50 миллиардов условных единиц продукта, то есть немногим более 250 единиц на человека. Но ведь дальше — рабочий класс… А он — тоже шутить не любит. Отдали ему, конечно не сразу, но отдали. И получилось, что отдавать-то уже не из чего. И надо у кого-то забрать.

Но и забирать — тоже не у кого. Потому что — не отдадут. А к этому времени произведено уже не 100 миллиардов единиц условного продукта, а — всего 60 миллиардов…

Что, не ясно, чем это все пахнет? Или есть иллюзии? До сих пор? Или, может быть, есть впечатление, что скоро больше производить начнем?..

С какой это стати, я извиняюсь?

Международный опыт на этот счет существует. Ведь не только бывшие социалистические страны проводят сегодня реформы по типу Гайдара. Есть же еще и развивающиеся страны, в которых не было «социалистических экспериментов» и которые уже «сходили» этим путем. Я говорю «этим путем», потому что, когда мы говорим «Гайдар» или «Явлинский», мы подразумеваем Международный валютный фонд. И сегодня этого уже никто не скрывает. Сегодня этим гордятся. Ну так давайте посмотрим, что принесли все эти «либерализации» и «макрошоки». Что они принесли там, где проводить их было неизмеримо легче, где не надо было коренным образом трансформировать социальную ткань, где хоть частная собственность была не в новинку. Там-то что произошло? И какие мы можем извлечь уроки?

Остановлюсь на главных моментах.

Первое. Везде, вы понимаете, везде процесс трансформации, проводимый по этим схемам, занял десятилетия, а не месяцы и не годы. И улучшение если и началось, то очень и очень нескоро. И не для всех, для меньшинства населения. Так что рецепты оказались уже несостоятельными в тех регионах. Так почему мы применяем их у себя? И почему сулим скорый успех уже наполовину отчаявшемуся народу, просим его «потерпеть» то ли годик, то ли полгодика, почему так небрежно расходуем ничтожный ресурс доверия? Чем завтра будем кормить? Коммунистами?.. Простите, но это уже несъедобно. Слово «демократ» уже стало намного более ругательным… Так, может быть, демократами?.. Не знаю, как кому, но мне очень не хотелось бы этого.

Второе. Там, где что-то произошло в результате реформ МВФ, я имею в виду такие разрекламированные бастионы рыночной экономики, как Чили и Малайзия, это произошло не благодаря, а вопреки МВФ. Решающее значение сыграли системы государственного вмешательства в процесс принятия экономических решений. И везде, где мы имеем быстрый рост, это происходит благодаря государству, которое влияет на экономику. Так почему мы «плюем против ветра»?

Третье. Попытки «шоковой терапии» фактически нигде не сработали. Они привели к инфляции, к рецессии, к финансовым спекуляциям, к резкому сокращению ВВП. Везде в результате возникла тупиковая ситуация в борьбе за распределение доходов в условиях хронической нехватки иностранной валюты. Везде понижение жизненного уровня, подрыв накоплений и доходов простых людей. Отсюда — ответный удар по производству, ибо люди уже не могут позволить себе расходы, способные стимулировать рост производства.

Четвертое. Везде и повсеместно надежда на то, что произойдет самоорганизация экономики с помощью невидимой руки рынка, что заработают, пользуясь словами российского Президента, «дремлющие силы рынка», — везде, подчеркиваю, эта идея блистательно провалилась. Назови это «дремлющими силами» или «невидимой рукой», но суть в том, что вытащить экономику из ловушки недопроизводства эти «дремлющие» и «невидимые» — не могут, не способны. СЛАБО ИМ ЭТО, БОРИС НИКОЛАЕВИЧ!

Вот в чем беда. Главное, не залезать в ловушку недопроизводства, а выбираться из нее если и суждено нам, то с помощью сил, ну скажем мягко, не имеющих никакого отношения к данной схеме политико-экономической адаптации.

Социально-политический фон


Сюда мы включаем следующие факты и факторы.

Первое. Прошла апробацию грузинская модель. Каким-то странным, я бы сказал смертоубийственным, образом наши демократические лидеры приняли это событие со знаком «плюс». Весьма прискорбно…

Второе. Офицерское собрание в Москве. Что ж, доигрались! Полковник цыкает на генерала или на маршала. Этого долго добивались. Демократы — тем, что критиковали в пух и прах принцип безусловного исполнения приказа и иерархичности, то есть основу армии, государственные мужи — разваливая государство, а значит, и армию, ибо что означает армия без государства? Один мой знакомый мрачно пошутил, что, после того как оказалось, что флаг СССР спущен, флага СНГ — нет, флаг Украины нельзя поднять, поскольку этому противодействуют одни силы, а флаг России нельзя поднять, поскольку этому противодействуют другие силы, а без флага — нельзя, то что остается флоту? Поднять «Черный Роджерс» и выйти в открытое море?

И наконец, сами маршалы и генералы своей недееспособностью, своей всеядностью дискредитировали себя настолько, что в каком-то смысле, прошу понять меня верно, они в общем-то заслужили такое беспрецедентное с собой обращение.

В итоге репрессивный аппарат отсутствует в тот момент, когда мы находимся в миллиметре от социального взрыва. Он никого в этих условиях защищать не будет, да в общем-то сто и нет, как целого.

Третье. Победа на улицах. Сегодня уже очевидно, что эта победа не на стороне демократов. Что же дальше?

Четвертое. О провокациях. Сегодня устойчивость уже настолько низка, что провоцировать что-либо крайне опасно… Пример — политика по отношению к армии в Прибалтике.

Конечно, Ландсбергис еще дней десять назад провоцировал армейские выступления. Положение его — аховое, и ему крайне нужен «оскал красного офицерства», чтобы поднять свой рейтинг по той модели, по какой он это делал год назад. Но другая ситуация в центре, другая устойчивость системы, другой тип управления ею, а в итоге — провокацию пришлось отсрочить или отменить. Слишком велик был шанс на то, что, начавшись, офицерский бунт войдет, как нож в масло, и его не остановит ничто.

Пятое. Финансовая система. В этой ситуации идти на уступки придется. А весь смысл политики Гайдара в том, чтобы на них не идти. Как только начнутся крупные социальные уступки, их следствием неизбежно станет гиперинфляция. Кто-то в российском правительстве, я уже начинаю путать лица и имена, заявил, что можно сделать гиперинфляцию управляемой.

За всю историю мира это никому еще не удавалось.

И я согласен с Григорием Явлинским, который сказал о том, что в условиях гиперинфляции неизбежен вопрос о формах и методах политической стабилизации. Но тут включается и еще один фактор.

Шестое. «Бал воров». Развал достиг уже той степени, когда на российском корабле все чаше слышится вопль: «Спасайся кто может!» И каждый спасается сам по себе, каждый — за себя и никто — за всех. Директор создает акционерные предприятия, чиновник припасает на «черный день». Держатель дефицита сплавляет дефиците максимальным «наваром» для самого себя. Рабочий ценит работу как место, где можно даром использовать ресурсы, энергию, станки, и готов работать постольку, поскольку ему дают возможность «приработать», иначе говоря, его интерес — не доля в прибыли предприятия, а свой «добыток», свой личный «навар». О дутых миллионах наших финансистов как-то неудобно и говорить. Читатель, наверное, знает, что миллион — это «лимон», но вряд ли он знает, что миллиард — это «арбуз» и что «конвертнуть» пару десятков «арбузов» нынче дело, по сути, «плевое». Боже мой! Сколько крика было из-за дела о «140 миллиардах», то бишь 140 «арбузах». А теперь эти «арбузы» только ленивый не «крутит» при полном равнодушии и «благожелательности» контролирующих инстанций.

Седьмое. Инстанции эти, кстати, забюрократизированы, как никогда. Министерство промышленности РСФСР по численности своей беспрецедентно. Мне назвали цифру — 2862 человека. За точность ее не ручаюсь, но даже если 2,5 тысячи, то это уже неуправляемый монстр. Монстр по своим размерам неслыханный в истории. Вот вам и «сокращение аппарата».

Восьмое. Цейтнот. Власть очевидно существует в цейтноте. Ведь что такое коллапс? В точном смысле этого слова, применительно к практике государственного управления, коллапс означает, что у лиц, ответственных за принятие решений, образ ситуации формируется, во-первых, со слишком большими искажениями, а во-вторых, слишком медленно, медленно по сравнению с чем? По сравнению со временем, в течение которого коренным образом меняется сама ситуация.

Поясню. Информация приходит на третий день. Обрабатывается еще два дня. Осмысливается — еще пару дней. И к этому моменту возникает образ ситуации, а значит, и база для принятия решений. Начинаются консультации. Худо-бедно, но они идут еще пару дней. Итого — девять дней. На десятый можно принимать решение. Хорошо это или плохо, быстро или медленно мы принимаем решение?

Все зависит от ситуации. В стационарном случае все нормально. Образ ситуации не отстает от ее изменения. А если за эти десять дней все изменилось в корне, возникли новые факторы, тогда лидер все чаще будет делать ошибки, все чаще будет «срываться», допускать «ляпы», особенно если ему в этом оказывают деликатную помощь.

С российским Президентом это происходит все чаще и чаще… Но что меня бесит, так это отношение к этим ошибкам и «ляпам» своего вчерашнего кумира нашей демократической прессы. Они что, не понимают, что для них Ельцин?

Девятое. Дефицит понимания на Западе. Я могу выделить из известных мне специалистов на Западе лишь трех людей, еще как-то ориентирующихся в том, что у нас происходит. Это молодая звезда американской аналитики Конди Райс, это Роберт Гейтс, несмотря на высокие чины все еще не утративший воли к пониманию происходящего, и это Генри Киссинджер, очевидно держащий руку на пульсе. Здесь можно говорить о серьезной информированности по части происходящего. Но и здесь, на наш взгляд, имеется дефицит понимания, попытка интерпретировать происходящее, исходя из законов, имеющих абсолютное значение для происходящего в других обществах, но абсолютно непригодных для нашего.

Что касается других компетентных лиц, то я с прискорбием заметил, что лицо госсекретаря Бейкера в ходе поездки по СССР все чаще принимало выражение, близкое к тому, которое мы в годы застоя фиксировали на лицах высоких чинов из КПСС во время «инспекторских объездов». То же касается и высокого американского аналитика Збигнева Бжезинского, которому, к сожалению, все еще кажется, что события в Евразии идут согласно его моделям и прогнозам. На самом деле слепому видно, что это не так.

В целом Запад ошибается теперь все чаще и контролирует ситуацию все меньше, хотя, казалось бы, все открыто и подконтрольно. Ан нет… Это обстоятельство тревожит меня, поскольку создает дополнительный фактор неустойчивости в нашей и без того слишком малоуправляемой ситуации.

Наши эксперты считают, что конфликты на всех уровнях той сложной системы, которая раньше называлась СССР, входят в полосу резонансных явлений. Они «подстегивают» друг друга и в каком-то смысле образуют замкнутую, самодостаточную систему, имеющую склонность к стремительному саморазвитию. Вмешаться в этот процесс извне фактически невозможно, и каждое решение высоких лиц и инстанций, самое разумное и рациональное, попадая в этот «котел», будет лишь наращивать в сложившейся ситуации масштабы и скорость резонансных процессов, масштабы и скорость цепных реакций.

В народе об этом говорят: «Что в лоб, что по лбу».

Десятое. Логика происходящего крайне далека от той, которая характеризует любые трансформации в стабильных и целостных обществах. Возьмем в качестве примера ситуацию с повышением цен. Все знают, что сначала полагается приватизировать, а лишь затем повышать цены. А это делается в обратном порядке. Почему?

Фактически мы имеем дело здесь с ультиматумом со стороны торговой мафии. Она «изрядно поиздержалась» и не желает проводить приватизацию, поскольку это для нее неэффективно, и отпускать торговлю не желает, естественно. А вырвать ее из рук мафии ни Гайдар, ни Ельцин не могут, что тоже естественно. Да и вряд ли кто-нибудь может в сложившейся ситуации. А реформа рыночная уже объявлена. Что тогда?

Тогда принимается условие мафии, то есть отпуск цен раньше, чем пройдет приватизация в определенном режиме, по определенным схемам. Для чего? Для того чтобы мафия могла нажиться на либерализации цен, затем эти «нажитые» деньги она якобы готова будет пустить на приватизацию.

Как бы не так, заметим мы.

Но ведь дело не в этом. А в том, что это условие выполняется. И даже неэффективная схема МВФ и та «выворачивается наизнанку», лишь бы только изобразить нечто такое, что и на реформу будет похоже, и интересы «хозяев жизни» ну никак не заденет, ни на йоту. А ведь у жизни, у нашей нынешней, много хозяев, и их интересы противоречат друг другу. В итоге, поскольку правительство выполняет все их указания, оно «горит синим пламенем», а вместе с ним — вся страна.

Да только ли одна наша страна?

Честное слово, тут есть о чем поразмыслить. Какое-то время все-таки еще есть. А народ настолько «не хочет назад», что пока еще безропотно сносит все эти странные, очень странные «эксперименты» по построению нового «светлого будущего».

Доклад на семинаре клуба «Постперестройка», 14 января 1992 г.




4.4. Левое движение есть и будет


Недавно за «круглым столом», созванным по инициативе Российской партии коммунистов, встретились представители сил, формирующих левый фланг политического спектра общества, известные политологи. В дискуссии были подняты два вопроса: текущая ситуация и поиск выхода из кризиса…

Эксперты: не надо иллюзий

Сергей Кургинян. Мы все время обсуждаем вопрос о том, что мы будем делать, и совершенно не рассматриваем вопрос, где мы это будем делать. И пока мы не определимся с последним, никакого консенсуса не добьемся. Сегодня широкие блоки как правых, так и левых сил заинтересованы в том, чтобы раз и навсегда зафиксировать пространство в таких формах, в каких оно больше изменяться не будет. И политическая борьба, пусть даже конфронтационная, не должна разрушать это пространство. Никогда.

В этом смысле я являюсь безусловным сторонником румянцевской конституции и любой другой конституции, которая бы сейчас сделала территорию единой и неделимой. В ином случае политическая борьба превратится в разрушение пространства.

Затрону вопрос об общенародных интересах, которые, безусловно, есть. Они заключаются в том, чтобы отстоять и укрепить государство. Если этого не произойдет, мы окажемся на грани глобальной катастрофы.

И не надо, ради Бога, пугать власть трудовым народом, коммунистическим правительством и т. д. Если бы от меня потребовались рекомендации, то я бы посоветовал таких слов вообще не произносить. Категорически и ни под каким видом.

Я также не знаю ни одной страны мира, которая — даже в критический момент — отказывалась бы от парламентских форм борьбы. И давить только на педаль улицы — это вопиющая безграмотность…

«Правда», 1991 декабрь




4.5. Маэстро считает, что туш — впереди


Цели одни, а табу разные


— Сергей Ервандович, когда я вас разыскивал здесь, в Москве, я обращался к своим коллегам в «Курантах», в «Московских новостях», и обратил внимание на реакцию: они как-то странно морщились при упоминании вашего имени — как будто я заставлял их есть клюкву без сахара. Чем, по-вашему, объясняется такая реакция «столпов демократической прессы»?

— Это конфликт давний. Может быть, даже из Екатеринбурга вам видней, в чем тут у нас дело.

А, в общем-то, дело в том, что, когда мы все вместе взялись за демократические преобразования, — у всех были свои ТАБУ. Табу эти были просты: демократические преобразования должны осуществляться столь быстро, сколь это необходимо, но с определенными ограничениями. И каждый вводил свои ограничения. Для меня таким ограничением была российская государственность. Я считал, что разрушать в ходе этих преобразований российскую государственность и ставить демократию выше этой государственности — значит совершать очередное историческое преступление, повторять события февраля 1917 г. и тем самым, в скрытом виде, вести к власти некой фашистской ориентации.

Поэтому я ненавязчиво объяснял людям: перебарщивая в своем демократизме, они становятся предтечами фашизма. Об этом свидетельствовал и ряд таких замашек, которые прямо ассоциировались с тоталитаризмом: «Кто не с нами — тот не демократ», а главное — крайне болезненное отношение к критике, демократы просто ее не выносят.

Ну и, наконец, мы, диссиденты догорбачевской эпохи, с большим скепсисом относимся вот к этой «новой» политической поросли, которая в брежневскую эпоху осуществляла к нам режим достаточно жесткого диктата и контроля, а в новых условиях преследует нас как консерваторов, а они, видите ли, — демократы. Хотя на самом деле мы знаем, что эти люди — плоть от плоти аппарата. Одни из них нам известны как авторы славословящих статей, другие — как члены антисионистского комитета, третьи — как создатели теории развитого социализма и т. д. Нам их просто жалко: они тужатся стать другими, но не могут, потому что они — сколки со старой системы власти.

Этика дворянина во мещанстве


— Ну а потом мне, знаете, свойствен дух противоречия: когда я увидел, как все эти конъюнктурщики стали прыгать с коммунистического корабля, — я на него сел. Я подумал: так бежать — просто не по-мужски. Вот все это, вместе взятое, вероятно, и создает кое у кого ощущение, что я — бельмо на глазу.

Ну а если говорить серьезно: выдвижение альтернативных проектов, критика тех идей, которые «демократы» считают безусловными, с точки зрения интеллектуализма, а не с точки зрения фундаментализма или популизма, — это тоже вызывает очень злое чувство.

Ведь мы живем по-прежнему в обществе традиционном, с очень высокой степенью корпоративности. И всякая индивидуальная свобода — критики, высказываний, демонстрация какой-то независимости — очень злит.

Еще одна разница заключается в том, что я жил и живу экономически независимо: я существую на прибыль тех предприятий, которые я же и создал. И создал с нуля, не беря ни у кого денег. Подозревали, что у КПСС, но проверили и легко убедились, что все это — наглая ложь. Обидно извиняться за ложь, поэтому удобнее продолжать высокомерно воротить нос.

Заработанные миллионы я вкладываю в строящийся напротив театр, езжу не на «мерседесе», а на «газике» — и все это тоже раздражает. Если говорить по большому счету — раздражает дворянская установка по отношению к разночинцам. Этот конфликт был острым в России всегда.

Политические кентавры и их предтечи


— И знаете, о чем я еще подумал: еще в диалоге с Невзоровым мы пришли к заключению, что демократы в полном смысле слова и наши «демократы» — далеко не одно и то же. Не были наши демократы таковыми ни тогда, когда они с антикоммунистическими лозунгами выходили, ни сейчас, когда они ратуют за рынок. Эти люди были и остаются кентаврами, «переходниками», перебежчиками, которые предали своих, ценности породившей их эпохи, но и новые ценности восприняли чисто декларативно. Поэтому эпоха тоталитаризма продолжается. Тотальным стало разрушение всего и вся. Поэтому последний из могикан тоталитарной эпохи — Ельцин — в запале деструктивизма и нигилизма разваливает все подряд. Сначала он долбил оковы — КПСС. Потом он взялся за живое и стал разбивать кости ног, на которых болтались цепи, — за Россию. Отсутствие конструктивной программы — вот что самое страшное! Страна катится в пропасть, предоставленная самой себе…

— Понимаете, дело даже не в их необольшевизме, не в их радикализме. Дело в том, что они — люди моноидеи. Помните, Владимир Ильич учил нас искать какое-то звено, за которое можно вытянуть всю цепь? Вот и они все ищут это звено. Это можно было бы сойти с ума от смеха, если б не было так грустно! Им все время кажется, что есть одно звено…

Между тем весь мир знает, что любая крупная реформа держится на трех китах: это — план экономических преобразований, это — проект модернизации и это — ценностный проект. Любая модель состоит из трех этих компонентов. Но они выбирают из них один — первый и считают, что это и есть то «звено». Да нет «звена»! Можно только порвать цепь, что Ленин и сделал! А вытянуть ее невозможно, но Владимира Ильича ведь и не интересовала вся цепь, его устраивал обрывок в руке. Вот это — ключевая ошибка, объяснимая либо узколобостью, либо совсем иными мотивами, не имеющими отношения ни к России, ни к ее народу, ни к ее будущему. Никто не говорит о развитии страны. Никто не говорит — в каком направлении. Есть очень много того, что, с моей точки зрения, просто скрывается умными людьми, недоговаривается.

Какова плата за вход на рынок


— Что именно недоговаривается?

— Например, тип производственно-промышленного контура, который образуется на территории страны.

Казалось бы, чисто техническая проблема — интеграция в мировое сообщество. Хорошо, но — какая интеграция?

Мы не можем полноценно интегрироваться, не модернизируя экономику, значит, речь идет о чем — о СЫРЬЕВОЙ ИНТЕГРАЦИИ?

Нам тогда что — все заводы надо останавливать? Ведь если добиваться, чтобы Екатеринбург и Урал стали ключевой зоной в возрождении России, то надо признать, что наш контур — машиностроительный. У нас механика — приличная, электромеханика — очень приличная. Тогда надо вкладывать в эти заводы, потому что они могут отдать экспортную технологию!

Вместо этого начинают закупаться товары, чтобы продавать населению. Тогда у нас что — ИЖДИВЕНЧЕСКИЙ КОНТУР? Африка у нас, что ли?

То начинаются какие-то химеры вокруг неконкурентной электроники. То идут какие-то бешеные удары по армии, которые задевают закрытые города, куда вложены сотни миллиардов, если не триллионы. Зачем это, во имя чего?

Но народу ведь ничего и не объясняется. Главная задача для всех — войти в рынок и при этом выжить. Между тем нельзя входить в рынок, не имея плана модернизации, и нельзя иметь план модернизации, не опираясь на ценности.

— Уточните, что вы вкладываете в понятие «контур»?

— Когда я говорю о промышленно-производственном контуре, я пытаюсь определить, на что опирается экономика. Это — тип производственного потенциала, его спектр.

— И вы считаете, что машиностроительный контур мог бы быть перспективен в России?

— Да, если бы инвестиции пошли туда. Но это же означает политическую борьбу.

— Выходит, Рыжков был прав, когда он, будучи премьером, делал ставку на машиностроение?

— Конечно. Я думаю, что и Борис Николаевич должен это понимать. Он же тоже оттуда. Он же должен понимать, что пока в Москве и Санкт-Петербурге болтают — на Урале делают конкурентоспособную продукцию. Он же знает потенциал Уральской академии.

В поисках социальной технологии


— Как вы знаете, у Ельцина несколько иные установки.

— А вот установки — это ленинизм: надо накормить народ и т. д. А как это сделать? Предъявляются некие лозунги, а «технологии» в социальном смысле за этим не стоит. Вопрос не в том — ЧТО, а в том — КАК.

Поэтому я предвижу сногсшибательный провал в очередной раз всего, что сейчас задумано. Причем я не злорадствую, а скорблю, потому что это будет провал российско-державной установки, в которую «впаен» блок неосуществимых экономических реформ.

При этом совершенно забыт ценностный аспект. Более того, публично прозвучавшее отречение от социалистического эксперимента — это мина замедленного действия.

— Под кого?

— Под Ельцина, по большому счету. По очень простой причине — Россия не может признать поражение. Это — не ее ментальность. Она никогда не терпела поражений.

— Как это? А русско-японская война 1905 года?

— Поражение же не было признано. Было сказано, что виноват царизм, и тут же пошла революция. Каждый, кто признает поражение, — подписывает себе приговор и начинает испытывать давление народной массы.

— То есть она стремится взять реванш?

— Конечно. Мстить! И признавший поражение должен понимать, что он сам становится объектом метафизической мести. Вот эти глубинные просчеты — на уровне бытия, на уровне высоких технологий и ценностей — они вообще не учитываются концептологами современных демократов.

— Может, их нет?

— Да всегда кто-нибудь есть.

— Бурбулис?

— Да ну! Это вообще — кафедра общественных наук со всем ее потенциалом.

Три кита для возрождения России


— Ну вот мы с вами сейчас рассуждаем на концептуальном уровне. Так ведь? То есть я вижу вашу «несущую конструкцию», и даже если не принимаю ее — мне легче с вами спорить.

— Так это же самое главное! Наличие концепции — это вызов, он вынуждает выдвинуть ответную концепцию.

Но нужна иная концепция, а не смена образа врага! Вот говорят: Ельцин — это Горбачев сегодня. Если это так, то — конец всему. Когда-то я публично отдал дань Ельцину полностью, сказав, что это— лидер, что это смелый человек. И я добавил: если он будет опираться на государственно-ориентированную часть демократического движения — будет все в порядке.

Сейчас я называю даже три кита — младопатриотизм («Молодая Россия»), государственный демократизм и «белый коммунизм».

— Это еще что такое?!

— «Белый коммунизм» — это тот, который утверждает, что не хлебом единым жив человек, что высшие мотивы в труде играют доминирующую роль. И в этом смысле коммунизм неизбежен, потому что наступает информационная революция, а внутри нее — происходит сдвиг мотивов в сторону высоких материй: самоактуализации, самовыражения, творческой борьбы.

— Это как бы позитивная часть коммунистической теории?

— Да. А от чего надо отказываться — так это от ленинской национальной, от ленинской конфессиональной (отношение к церкви, к религии) и от ленинской государственной политики. Все это должно быть пересмотрено в корне!

Культурно-историческая почва, традиции, ментальность, тип представления о жизни, тип религии — все это образует некий сплав для любой вбрасываемой в общественное сознание новой идеи. И решающей в конечном счете является не идея. И когда нам говорят, допустим, что коммунизм в России — это не марксизм, то это значит, что в большей части все наши демократы — скрытые марксисты, западники, поэтому, с их точки зрения, это — «плохой» коммунизм, он переплавился в России и ушел не туда. А я отвечаю: он именно этим и хороший, что переплавился в России, он здесь только и переплавился в нечто новое и необычное.

Сам по себе марксизм остался в прошлом, он давно принадлежит истории. А вот этот русский «белый коммунизм» — это, конечно, нечто иное. И если говорить об онтологии — эта переплавка, конечно, предстоит снова. Вопрос только в том, будет ли это белый огонь или красный. Будет ли это огонь сжигающий и пожирающий или закаляющий, преобразующий.

— Вы расшифровали один из элементов своей концепции. А остальные?

— Младопатриотизм — это тоже понятно, что такое. Это — те, кто хорошо понимает роль Запада, готовы признать необходимость глубоких и коренных реформ, но считают, что эти реформы должны отвечать тысячелетней истории, самому духу народа. Это те, которые способны и в реформах большевиков отделить белое от черного, хорошее от плохого, не красить все одним цветом.

— Дифференцированный подход!

— Да. И весь устремленный в будущее, очень внимательный к тому, что содержит крупицы полезного опыта, и небрежный в отношении чего-то недостойного внимания: «Да знаем мы, что это плохо! Да катитесь вы! Да что мы будем все время об этом говорить! Хватит!»

И наконец, государственный демократизм — это те демократы, которые, признавая ключевую роль западного влияния и то, что почвенничество — вредно, выступают за пересадку нашей экономики, но — под контролем государства, при условии сохранения державы и ради нее. Ибо государство прежде всего защищает своих граждан. Нет государства — это катастрофа для граждан. Вот такой тип. И все эти три фактора вместе на что-то способны.

— Эти типы реально существуют или они плоды вашего воображения?

— Это конкретные люди, которые уже сегодня взаимодействуют. И когда мне говорят, что Скурлатов никогда не найдет общего языка с Травкиным — я недоумеваю: как это?! Ведь они непрерывно обсуждают общие проблемы! И вопрос не в том, пьют ли они вместе чай, а в том, что они делают одно дело. А это можно делать и разобщенно. Объективно, за счет результата связываясь друг с другом.

Мало ли кому чья компания не нравится! Это ж не день рождения! Речь-то о судьбе народа и страны, а не о мелочных претензиях друг к другу, которые бесконечны. Вот у меня на столе, например, журнал «Политический собеседник», № 1 за 1991 год. Тут начинается с Калугина. Он заявляет: я вступил в КГБ после хрущевской «оттепели». Это что — театр, что ли?! Надо прямо было сказать: «Я государственник, любое государство должно иметь безопасность, я и вступил», — и все бы поверили. А при чем здесь XX съезд КПСС? Что, до него или завтра — не надо будет охранять государство?

Зачем же это заискивание перед обществом? Вот в чем высокая неспособность наших демократов, этих новых политиков — они не в состоянии перестать заискивать. Это — Кориолан, которому говорят: хорошо, мы тебя изберем, но ты разденься и покажи свои рубцы.

Демократия начинается со стриптиза


— Впечатление, что происходит этакая затянувшаяся реабилитация жертв сталинизма…

— Да, самих себя! А что ты оправдываешься? Перед кем? Или в этом же издании приводится заявление в КПСС Собчака, где он «торжественно клянется» и т. д. Начинается ловля блох! И от этой ловли страдают все. На кой мне черт — вступал Собчак в партию или нет?! Меня интересует: какие реформы он предлагает, какие методы он внедряет, на каких людей опирается и какой будет конечный результат. Все!

Меня больше ничего не интересует! А смысл заключается в том, что в этой мышиной возне потонут все.

— А вы знаете, для чего это делается? Мне кажется, для того, чтобы скрыть свою некомпетентность. Когда люди не имеют «социальной технологии», о которой вы говорили, то есть не в состоянии реализовать никаких конкретных реформ, они пытаются втянуть все общество в эту мышиную возню. Тогда поднимается ажиотаж и все забывают в угаре, что они никуда не двигаются.

— Да. А как на это можно ответить? Как может ответить дворянин лакею: я не знаю, какую господин Жириновский принес справку, работает он в КГБ или нет. Но я вам могу принести справку из ближайшего диспансера о том, что я пью кровь христианских младенцев. Или подарить вам справку из ветеринарного пункта, что у меня есть хвост, рога и копыта. По-русски говоря, если вы такое дерьмо, что хотите втянуть меня в эту игру, то тоните в ней сами!

Причем месть здесь заключается в том, что эти люди будут сами убивать своих детей: они будут своими руками душить демократию, своими руками топить друг друга. Месть им за это онтологическое предательство национально-государственных интересов будет осуществляться их же руками. Они все сделают сами! «Все сами, сами развязали, стремясь смести, владеть страной. И только мздой, не наказаньем, пришел к ним год 37-й». Это Коржавин сказал. И далее: «Давали сами нюхать мясо тем псам, что после — рвали их».

Вот суть моих претензий к демократам. А желание только одно — это все спасти! Знаете, как ребенку говорят: «Ну не лезь ты, Петя, на балкон, упадешь ведь!» А еще, не дай Бог, по попке кого-то — человек всю жизнь будет обижаться!

Знаем мы все это! Когда есть цель, есть задачи, которые как бы выше самого себя, — тогда это все воспринимается совершенно спокойно, с холодным равнодушием и презрением.

И каждый раз, когда человек входит в эту игру, он должен понимать, ради чего он это делает. Он служит чему-то? Или сам себя потешает?

Евангелие от Кургиняна


— Ну хорошо, Сергей Ервандович, мы раскритиковали демократов. Но как еще народ выберется из кризиса? Посредством чего? Диктатуры, что ли?!

— Я отвечаю вам. На каком-то общем уровне народ виноват сам не меньше, чем Ельцин и Горбачев. И именно им совершено первое онтологическое предательство — убийство отца.

— Царя, что ли?

— Сначала царя. Потом народ принес жертву в гражданской войне и искупил грех. Теперь убил все то, чему служил 70 лет. Отрекся. Ради чего? Чтобы пожрать посытнее? Будет голод! Если отрекся ради свободы — будет диктатура. Если отрекся ради Запада — будет «железный занавес». Ибо предательство не прощается.

— Это типа бумеранга что-то?

— Да, конечно. Это — возврат. Каждый, кто живет сколько-нибудь сильной духовной жизнью, понимает, что здесь на нем не все замыкается. Есть не только живые. Есть мертвые — они реально существуют в истории. Есть поколения. И что — можно их предать?

Лейтенантика, который прижимал партбилет, бежал, отстреливаясь, получив очередь в живот, глотая свою кровь и кусая свой язык? Его сын, его внук — имеют право его предать? Его кровь, его боль, его муку? Если предаст — значит, это комплекс Иуды: он сам же и повесится. Рано или поздно. Он сам это сделает или же его приятели, а не какие-то фашисты.

Народ, если он хочет добра себе, должен понять, что сейчас с его стороны должна быть принесена искупительная жертва.

— Какая?

— Жертвоприношение может быть только одно: он должен осознать свою вину и искупить ее в подвиге. Когда он сумеет совершить то чрезвычайное усилие, которым он страну, им же доведенную до края, все-таки спасет. И пока он не сотрет с себя клеймо Иуды, предателя, он ничего не добьется.

Карамазовщина российской интеллигенции


— Что касается нашей интеллигенции, то тут вопрос простой. Она же сама хотела: «Индивидуум! Индивидуум! Я! Я!» Интересный фокус: нас призывают к коллективному покаянию в духе православного корпоративизма и одновременно — зовут к западным ценностям!

Но как же это может быть?! Если я совершил это покаяние, я тем самым признал, что я — человек той, традиционной культуры, где каждый отвечает за любого и все за всех.

— Ну, эклектика — это вообще знамение нашего времени.

— Да не знамение, а шизофрения! Потому что это взаимо-противоречащие вещи! Потому что если я уже перешел в либеральную систему ценностей и стал индивидуумом — личностью, отвечаю только за себя, делаю это с брежневских времен — так я никакого поражения не признаю! Не вижу! Никакой онтологической катастрофы не ощущаю!

— Я тоже не склонен драматизировать нашу недавнюю советскую историю. В ней полезнее разобраться, а не охаивать все подряд.

— Я считаю, что это все — мое! Вся история — моя. Все, что в ней было хорошего и плохого! Упражняться с «Памятью» или с демократами в охаивании коммунистов (и, естественно, что «Память» победит рано или поздно, потому что у нее есть гораздо более сильные аргументы) я не буду. Все — мое!

И никто, если он не предъявляет собственности на историю, не имеет права предъявить собственность на государство. Это — абсолютно обреченный тип существования: открещиваться от истории, но считать, что ты государством владеешь.

Ну тогда — создай утопию! Накали ее добела, как коммунисты, и заставляй всех прыжок туда делать! Сделай историю снова! Но ведь ясно, что ни Ельцин, ни Румянцев, ни Хасбулатов… Смешно просто говорить! Посмотрите на их лица!

Поражение и Россия — вещи несовместимые

— Да и не нужен новый прыжок. И я не убежден, что Россия его еще раз вынесет. А если не способен создать утопию — признай историю. Скажи, что она твоя. И если ты — русский, если ты живешь в России — категории поражения для тебя быть не должно. Должна быть только категория борьбы. Категория войны. Вот твои ценности.

Через весь славянский народ, от норманнов, через все христианство русское и православие — НЕТ ПОРАЖЕНИЯ. Где оно?! Нету!

И вот когда этот процесс начнется, я скажу: да, я один, но я поражения не признаю! А совершил жертвоприношение? Да. Я мог жить вот так, иметь вот это и пользоваться вот этим. А я это все — сбросил. Я пришел из брежневской эпохи, ребенок XXVII съезда, «витрина перестройки», — вот я это все взял и выкинул. Мог в партию не вступать — 1988 год, когда на фиг нужно, а я вступил. Мог выйти — а не выхожу. Значит, я совершаю в микродозах личное жертвоприношение.

Или: мог на все заработанные деньги построить себе дачу? Мог. Но вместо этого — строю здесь театр. Бессмысленно, стекла будут бить — все равно буду строить. Ибо верю в завтра этой страны. Поэтому здесь строю. Вот и все.

Вот я — есть. А где-то рядом — Петров есть. Либо мы протянем друг другу руки и будем работать вместе. Либо будем работать вместе, не протягивая рук. Какая нам разница?!

Народофобия как составная часть демократии


— Сергей Ервандович, но ведь те, кто делает ставку на массовое отречение от истории, рассчитывают на нашу люмпенизацию — на то, что нам всем давно отшибло память, мы пропились и деградировали.

— Конечно! Их народофобия — нечто невиданное в истории. «Демофобная демократия»!

— Вот и я говорю, сплошная эклектика…

— Я проклинаю народ за совершенное им преступление и все, что угодно. Но я остаюсь в нем, с ним. И остаюсь до конца. Как писала Ахматова: «Нет, и не под чуждым небосводом, и не под защитой чуждых крыл — я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». То есть тогда оплати и свои проклятья в адрес народа — будь с ним! А так, когда ты ему лижешь руку на выборах, а сразу после них начинаешь его проклинать и презирать — и что ты думаешь, что нет возмездия?! Нет божьего суда? Да есть! И придет не откуда-то извне, а изнутри тебя же самого!

— Я понимаю.

— «Юность — это возмездие». От твоих же детей. Или от твоего друга. Или от соратников придет это возмездие. Это — ад!

Если сегодняшние демократы что-то и строят, то они достраивают ту антисистему, которая была заложена. Они выбирают худшие черты существовавшей системы, соединяют их и показывают нам уже окончательный облик этого ада.

Так, значит, наш «подвиг» в том, чтобы прорваться через это! Так, как прорываются в бою. Прорваться через флажки, которыми, как у Высоцкого, обложили нас, — к народу, к реальности, к будущему.

Это — просто такой народ


— Вы оптимистично оцениваете состояние народа? Вы полагаете, он еще способен на что-то?

— У, что вы! Что вы! Аппассионарность огромная! Просто это такой народ. Он никогда быстро не встает. Он встанет в последний момент. И главное — что его заставили это совершить, и он осознает уже это. Он осознает, что он греховен и не в состоянии себя от этого отделить. И пусть они начнут рынок!

— Вот тогда он и сметет?

— И не просто потому, что жрать будет нечего. Это нижние слои реальности. Но еще и потому, что в этом расщеплении он жертву принесет. Он сплотится в беде.

— В очередях?

— На всех «этажах»! И вот тогда он восстанет как субъект. И все увидят, что это на самом деле. Я отрицаю, что это — народ-зверь.

Я был в Прибалтике, я был во всех точках, где русский народ подвергали бесконечным оскорблениям. И он — единственный, кто не унизился до национализма дешевого.

Это — уникальный случай в истории. Имперский код записан в сознании, и народ не может себе позволить, не отрекшись от себя, дешевого национализма.

Его будут толкать к этому, его будут использовать всячески. Какие-то низы люмпенские смогут даже на это пойти.

— Как-то: «Память»?

— Ну, я думаю, это — вообще искусственная игрушка. Может быть, такие игрушки разожгут какую-то часть интеллигенции, среднего сословия, новой буржуазии. Но не народ. Народ глубоко этого чужд.

— Так «Память» — это не народ?

— Нет, нет, нет! Это — не народ.

— Ваше отношение к «Памяти» негативно?

— Да, безусловно. По многим причинам. Это — не русская государственная идея. Я обвиняю их в главном, в чем они равны демократам: они миф об изнасиловании разделяют. Не было никакого изнасилования! Ибо достаточно признать это, чтобы унизить целый народ.

— Вы имеете в виду «жидомасонский заговор»?

— Да. Это просто глупость. Хотя национально-патриотические движения необходимы.

Русский фашизм — ярлыки и реальность


— Хорошо. Мы отмежевались от антисемитов и одновременно заявили о приверженности национальной идее. Но не дадим ли мы пищи нашим оппонентам обвинить нас в теоретизировании на тему фашизма?

— Давайте, во-первых, сформулируем: что такое фашизм? Это — патологизированная национально-патриотическая идея. Что выводит явление из состояния нормы и вводит его в патологию? Бесконечные оскорбления! Если мы постоянно говорим: русские — фашисты. Между тем русский народ пока не дал никаких оснований говорить о фашизме, а многие народы — дали. Мы не говорим ни о литовском фашизме, хотя они эсэсовцев оправдали, ни о молдавском.

— Кстати, в Москве есть даже антифашистский центр…

— Да, но он разве осудил Ландсбергиса, как, скажем, лидер сионистских движений? Конечно нет. Значит, уже подтасовка. Уже очередная ложь. Эти — хорошие, эти — плохие. Эти — первого сорта, эти — второго.

Так это же — первый фундаментальный тезис фашизма! Раз там, где он есть, — я молчу, а где его нет — я кричу. Значит, есть нации, которым позволено все, включая фашизм, а есть нации, которым ничего не позволено. Значит, ты сам, рассуждая так, — фашист!

А уж как ты сам себя называешь — не имеет значения. Плевать нам всем на слова! Когда-то это было лингвистически управляемое общество. Слова составляли главную собственность демократов. Теперь это кончено! Наступает зима 1991–1992 годов. Когда эти слова не подействуют ни на кого. Тогда встанет вопрос: «И по делам судите их!» По «социальной технологии», как я выражаюсь наукообразно. А технология-то как раз и состоит в том, что всякое деление на людей первого и второго сорта есть фашизм. Так вот уже в самой идеологии антифашизма так называемого содержится дискриминация, в соответствии с которой народы, уже совершившие фашистские действия или признавшие фашистские режимы, являются якобы демократическими. А народы, которые еще ничего такого не совершили, а, наоборот, многократно показали на практике, что этого нет, — объявляются фашистами. Что это такое?! Таким образом, под антифашистским лозунгом вполне может быть технология, которая и является фашистской по существу! Мы живем вот в этом парадоксе. В сплошном парадоксе!

Это — первое. Второе — что есть предтеча фашизма? В Германии— Веймарская республика. Что есть механизм привода к власти фашизма? Бессилие, дискредитация демократической идеи. Имеет это место? Имеет. Значит, кто — предтеча фашизма? Это — так называемые демократы.

Далее. Что есть другая предтеча фашизма? Бесконечно оскорбляемое национальное чувство. Откуда это идет — оттуда и придет фашизм.

— С окраин.

— Да, оттуда. И главное, что этому не сопротивляется никто в российском руководстве. Значит, мы можем говорить о том, что они есть предтечи фашизма. Разумеется, не все демократы. У меня никогда рука не поднимется на движение в целом. Это пусть они такую «технологию» по отношению к КПСС проводят. «Технологию» коллективной ответственности в либеральном мире.

Но каждый, кто применяет технологию разделения наций на сорта, каждый, кто является осквернителем государства и народа, и каждый, кто является осквернителем истории, и каждый, кто является бессильным правителем, — для меня предтеча или наследник.

А теперь подытожим. Будет сильная государственная власть, будет нормальный порядок — будет здоровое общество. Доведем ущемление народа до патологии — да, получим! Но кто это создает? Когда безумная лошадь, которую жалят оводы, начинает лягаться — виновата лошадь или тот, кто ее кусает?

Материал подготовил С. Матюхин

«На смену», 13.12.1991 г.




4.6. «Тактика — отсекать»


— Рассмотрим нашу эволюцию на протяжении последних пяти лет: мы видели Горбачева, который был нигилистом № 1, он первым начал подрывать корни государственной системы. Следом пошел Ельцин, который это дело углубил. Он, как нигилист № 2, уничтожил партию и «белый коммунизм». Вот сейчас на небосклоне появился Жириновский — и опять нигилистическое стремление смести предшественников. С вашей точки зрения, Жириновский — разрушитель или созидатель?

— Я могу сказать только одно. Жириновский — это явление, содержащее в себе противоречие либо случайное, либо запрограммированное. Он сам в себе несет самовзрывающуюся систему.

— Поясните этот момент.

— Ну смотрите: казалось бы, есть целый ряд здоровых идей, вроде бы безусловных, так?

— Да. Мы как раз о них говорили с вами раньше. Поэтому я и вспомнил о Жириновском.

— Но в эти идеи включены другие идеи, которые входят с ними в диссонанс.

— Все тот же эклектический комплекс!

— Да! Манера поведения — сплошная самопародия. И тогда возникает вопрос: а может быть, эти здоровые идеи, во-первых, повязаны с нездоровыми, а во-вторых, оформлены в такой самопародирующей упаковке — для того чтобы раз и навсегда их похоронить?.. Такая гипотеза возможна?

— Да, вполне.

— И вместе с тем я все равно буду до конца — плевал я на их симпатии и антипатии! — пытаться искать…

— Рациональное зерно.

— Да. Луч надежды! Пока Ельцин до конца не продемонстрирует, «до дна», что он действительно не хочет опереться на здоровые государственные силы, что он повязан той игрой, которую вел его предшественник. И пока этот предшественник раз и навсегда не продемонстрирует, что он не будет вырываться из тех капканов, в которых он сидит, — будем надеяться!

— То есть вы не ставите крест ни на Горбачеве, ни на Ельцине?

— Нет! Я не ставлю крест ни на ком. Ни на них, ни на Жириновском. Потому что — знаете, когда возникает желание говорить: этот — дерьмо, этот — дерьмо, этот — дерьмо? Когда я хочу всем объявить: а на самом деле хороший-то я! В подтексте-то ведь так?!

А я — совершенно так не считаю. И нормальная точка зрения: придет тот, кто готов быть солдатом. Надо кончать с этой болезнью — «генеральской краснухой», когда каждый хочет быть генералом. По улицам ходят сотни тысяч бонапартов! Поэтому давайте, чтобы лечить этот инфантильный бонапартизм, искать в каждом хоть что-то.

— Вы имели в виду, видимо, политических шарлатанов? Народ-то — ни при чем…

— Да, конечно. Это все — болезни интеллигенции.

— Сергей Ервандович, а насколько справедливы слухи о том, что ваша теоретическая база служила подспорьем для реформ Павлова?

— Ну как вам сказать… С Валентином Павловым я встречался раз шесть в своей жизни. Из них последние встречи — были уже конфликтные…

— Так вы — путчист?!

— Конечно! (Смеется.) Я думаю, каждый, кто меня в этом обвиняет, встречался с ним чаше.

Мне кажется, вся эта игра вокруг меня была затеяна превентивно. Моим недоброжелателям казалось тогда, что между мной и руководством страны могут возникнуть какие-то отношения и мы сможем повлиять на ход событий не в их интересах. Поэтому начали кричать, что это уже возникло, что Кургинян — такой-сякой, и тем самым — «отсекать».

Та же «технология» была применена и с Ельциным. Не успели они однажды увидеть какое-то распоряжение Лобова, очень скромное, подписанное до путча и содержащее в себе уже такие «детские» льготы (мы предлагали средства, направляемые на благотворительность, не засчитывать налогообложением). И это так сразу испугало, что появилась в момент в «Известиях» статья: Лобов поддержал путчиста! То есть они шарахнули во все регистры. Зачем технологически? Только для того, что, упаси Бог, эти люди стали бы прислушиваться к советам.

Ну, мне кажется, это типичный аппаратный, грязноцековский метод. Я могу только сказать: «Я милого узнаю по походке, он носит брюки галифе». Что сказать тут? Вижу тебя, знаю, понимаю и соответственно по слогам: пре-зи-раю.

— Сергей Ервандович, а вот этот контакт с высшими государственными кругами вам нужен для самоутверждения? Или для реализации ваших планов?

— Вы знаете, я думаю, даже ни для того, ни для другого. Просто — если не поддерживать в рамках реальности кого-то, то может случиться…

— Вы стремитесь использовать свой шанс?

— Да. Как перед Богом: если ты можешь помешать пролиться крови, совершиться беде, но ты не использовал свой шанс, то — ты тоже преступник. В высшем смысле. Для меня это — грех. Поэтому я рассматриваю это как тяжелую и неблагодарную обязанность. Какой-то тип служения. Потому что обычно ничего это не дает…

— А сейчас у вас с правительством Ельцина контактов нет?

— Что-то мы писали. Что-то через прессу сообщаем. Кто-то приходит.

— Но диалога, как такового, нет?

— Нет, нет, нет. Я против этого типа реформ. Я считаю, после ряда прекрасных заявлений, которые он сделал по ряду ключевых проблем (по борьбе с мафиозными структурами, с организованной преступностью), он допустил штук десять фундаментальных ошибок, которые сводят его шансы на успех с 60 процентов, которые он имел после путча, сейчас уже до 10. Ну а ниже пяти — я не играю. Пять шансов на успех — это уже рулетка. А он имел — почти надежный вариант, который мог разыгрывать как стратег. Он этого не сделал. Он допустил фундаментальные ошибки. Или ему специально их подставили.

Не знаю… Я не могу понять его поездки в Карабах. Не могу понять экономического соглашения, которое он подписал. В сочетании с денежной реформой — это абсурд. Либо — либо. Либо уж вырывать лапу, как пес, попавший в капкан, перегрызать ее и в искалеченном виде обретать свободу. Либо не говорить о своих деньгах…

— Ну мы ж сошлись на том, что Ельцин — это Горбачев сегодня. Опять тактика локальных компромиссов, оттяжек, отсрочек.

— Да. Тот едет в Мадрид, когда у него горит. А этот едет в Карабах, когда у него Чечня.

— То же самое.

— Мне кажется, это очень сходные типы поведения. И это очень обидно. Потому что при всем при том — ощущение, что это очень сильный человек, что он способен на мужественные поступки.

— Да, но он — политик оппозиции.

— Черт его знает. Положению его не позавидуешь. Поэтому будем надеяться, что все «образумится», когда еще это не будет окончательно поздно.

В противном случае он получит то, о чем говорил Бжезинский, который, прямо угрожая ему, сказал… (здесь где-то у меня валялась эта статья…): либо конфедеративное устройство России, либо ему будет плохо. Вот «Мегаполис» за 31-е число, статья «Старик Бжезинский нас заметил». Россию автор сравнил с Оттоманской империей в том смысле, что перед ней стоит та же проблема — или современная демократия, или империализм. (А США — что такое, интересно?!) Ельцину надо выбирать, считает Бжезинский: выход республики из кризиса — в создании конфедеральных структур.

Вот пусть теперь Ельцин признает, что он «старику» Бжезинскому подчинился. По крайней мере мы будем знать, с кем мы имеем дело, и будем ответственно на это реагировать.

И пусть тогда знает свердловский машиностроительный комплекс, пусть все знают, что машиностроению и региону металла ждать нечего. И пусть соответственно самоопределяются. Мы на них смотрим. Мы тоже пытаемся определить, чего они стоят. Со всей их силой и всем прочим!

С. Матюхин

«На смену», 16.01.92 г.




4.7. Политика в стиле постмодерн


Советы, как козочке не упасть в речку







— Скажи, Сулико, что такое катастрофа?

— Катастрофа — это если козочка пойдет через мостик, поскользнется и упадет в речку.

— Нет, Сулико, это не катастрофа. Это беда. А катастрофа — это когда самолет с руководителями партии и правительства падает и разбивается. Так что же такое катастрофа и что такое беда, Сулико?

— Катастрофа — это когда самолет с руководителями партии и правительства падает. Но это — не беда. Беда, когда козочка пойдет через мостик, поскользнется и упадет в речку.

    

(Анекдот эпохи застоя)







Последние полгода Советский Союз удивляет даже тех, кто отвык удивляться за время перестройки. Мы не знаем вечером, ложась спать, в какой стране проснемся утром. Август 91-го сломал прежнее, хоть и стремительное, но все же предсказуемое развитие событий. Пожиная плоды неудавшегося путча, мы долго еще будем размышлять, что же на самом деле произошло в эти роковые три дня. Свое объяснение предлагает известный политолог Сергей Кургинян.

— Сергей Ервандович, во время августовских событий вы утверждали, что путч — это фарс, что если кому-то он на руку, то в первую очередь Горбачеву, что «виновные» не понесут никакой ответственности. Но путчисты дожидаются суда — в не самом комфортабельном месте. После бурного полугода исчез с политической карты мира Союз, а его Президент принял малопочетную отставку.

— Михаил Сергеевич — человек исключительно талантливый, политик тонкий, умный, дальновидный, обладающий острым стратегическим чутьем. И то, что он вовремя спрыгнул с быстро идущего в пропасть поезда, — это, конечно, шаг блистательный. Понимая, что незачем ему дальше сидеть в этом вагоне, он уходит, оставляя удовольствие ехать без него внуку Аркадия Гайдара, бывшему секретарю Свердловского обкома партии и другим людям, обладающим иной психоэмоциональной организацией и имеющим свои достоинства: например, прямоту и некоторую последовательность, непосредственность и тягу к сиюминутным результатам. Михаил Сергеевич мыслит иными категориями. Поэтому он ушел из официальных структур власти, но это вовсе не значит, что он перестал быть властью у нас в стране. Реальное положение, которое Михаил Сергеевич сейчас занимает, пожалуй, можно назвать ключевой позицией в нашей сегодняшней жизни, и влияние его с каждым месяцем будет усиливаться. Горбачевский фонд соединил отечественные интеллектуальные силы (например, элиту бывшего корпуса политической разведки) с международной интеллектуальной элитой. Недавно Александр Янов в своей простоте и непосредственности, которые я всегда отличал в нем как лучшие качества его типа ментальности, пояснил нам, в чем смысл этой затеи. Оказывается, Михаил Сергеевич готовится к тому, чтобы возглавить международное правительство на территории бывшего СССР, в котором сам Янов должен занять пост премьер-министра.

Оставляя это заявление на совести будущего премьера, я не буду оценивать подлинную глубину замыслов бывшего Президента. Я могу судить лишь об уже случившемся. Нельзя сказать, что августовские путч был целиком и полностью интригой Горбачева в отсутствие каких-то предпосылок в самой ситуации, но авторство его несомненно.







Рис. 6. Перестройка как запланированный социальный регресс




Первоначальная идея Михаила Сергеевича заключалась в том, чтобы, низведя всю партийную элиту до положения сытых, безмозглых баранов (что, честно говоря, не так уж трудно было сделать), продолжая кормить их на убой и сохраняя им все вызывающие раздражение блага, лишить их власти и заставить «всецело одобрять и поддерживать» реформы, ведущие к обнищанию масс. После этого — направить ярость голодного народа на эту кастрированную, бессильную, зато гладкую и упитанную партию, руководитель которой, генсек-Президент, ничего поделать не может: все борется с ней, а она все тормозит. И вот представьте себе грандиозность замысла: голодный Ленинград. Город разут-раздет (как сейчас), но бараны накормлены до предела. С одной стороны, Невзоров, с другой — Бэлла Куркова рассказывают, что в Ленинграде осталось 32 антрекота, из них 24 отправлено в обком КПСС, из них 12 съел лично Гидаспов, о чем из достоверных источников стало известно. Проводится журналистское расследование, «остатние» антрекоты снимают крупным планом. Патриоты бы еще попытались защитить «баранов», мол не 12 антрекотов они съели, а только три… Короче говоря, обстановка в какой-то момент накалилась бы настолько, что доведенный до отчаяния голодный народ нанес бы кровавый удар и смел бы и сытых «баранов», и «баранью» власть. В этом заключался своеобразный гуманизм Горбачева: покончить с ними одним махом, чтоб не мучились. То есть все шло к социальному взрыву, к той самой экстремальной точке, о которой мы говорили еще год назад.

Но к весне 1991-го выяснилось, что в коммунистической партии, кроме тех, кто отъедается и прячется за танки и бронетранспортеры, есть еще и люди совсем другого типа. Они открыто заявили о себе как о неоконсервативно-центристской («баранотворцы» ее называли за это «фашистской») силе в КПСС. Они публиковали свои документы, они создавали новые структуры — например, Союз городов-героев, они готовились на XXIX съезде партии выступить с конструктивной и ироничной критикой. И я не скрываю, что к этим планам и Кургинян, и Прокофьев имели самое непосредственное отношение. Мы предлагали Михаилу Сергеевичу возглавить наши силы — при условии, конечно, что будут сохранены все демократические завоевания. Возврат к прошлому не входил в наши планы. Нас в первую очередь интересовало глобальное геополитическое пространство — неважно, как оно называется: Советский Союз или Российская империя, неважно даже, какова его общественно-политическая структура. Лишь бы только оставалось неделимым пространство и сохранялись перспективы развития. Но у Михаила Сергеевича, который на словах ратовал за сохранение Союза (или у кого-то, кто стоит за ним), видимо, была иная точка зрения.

Перед ним стоял вопрос: что можно противопоставить нашему «белому коммунизму», когда операция «Баран в пустыне» (не путать с «Буран в пустыне») была нами сорвана. Репрессии? Действительное ЧП?

Но «стучать кулаком по столу» вовсе не входило в намерения Президента. И тогда он инициировал чужие действия — грубые, заведомо неэффективные, заведомо обреченные, зато дающие некий тактический выигрыш. Насколько большой — тогда это было неясно. Ситуация развивалась достаточно импровизационно и не вполне подконтрольно. Тут я еще раз хочу выразить свое глубокое уважение уму и таланту Горбачева. Идея квазипутча могла созреть только в высокоинтеллектуальном сознании, а больше высоких интеллектуалов на горизонте отечественной политики я не вижу.

Вы понимаете, что такой человек, как Валерий Болдин, не заручившись поддержкой Михаила Сергеевича, никогда действовать не станет. То же касается Янаева, безусловно, Пуго, я думаю, Язова — наверняка. Может быть, даже Бакланова. Были, конечно, и «антрекоты для поедания». Стародубцев и Тизяков понадобились лишь для того, чтобы поприжать аграриев и промышленников. Но так уж сложилось: есть лидер, есть круг приближенных к нему гэкачепистов и есть группа профанов.

Дальше события, по всей видимости, развивались бы так. ГКЧП малость прижимает Ельцина, но его «спасает», допустим, Горбачев, и тогда Борис Николаевич вынужден пойти на заключение Кэмп-Дэвидского… ох, простите, — Ново-Огаревского соглашения. И когда его подпишут Татария, Якутия и так далее — все! Вопрос о России как геополитическом субъекте решен, концепция «лоскутной» Евразии реализована.

Однако, по-видимому (здесь дело темное, и мои догадки носят характер чисто художественный, свойственный мне как личности творческой, иногда проявляющей просто несдержанную изобретательность и фантазию ума), итак, по-видимому, а точнее, наверняка — председатель КГБ Крючков слегка подпортил игру, из каких-то своих соображений поддержав в этот момент Ельцина, а не Горбачева. Тем самым он выиграл больше всех и по многим позициям, ибо для человека высокого политического статуса потеря в уровне комфорта — еще не потеря.

Как бы то ни было, операция «Баран» провалилась, путч тоже проходил не в точности по сценарию. В результате Россия, как геополитический субъект, осталась, Ново-Огарева не состоялось, политический кризис усилился, и кривая, которая до этого момента шла плавно вниз, получила перелом. Передача власти демократическим силам состоялась до вхождения в зону бедствия. Процесс теперь идет не в том направлении, в котором это предполагалось по плану «Баран в пустыне».

В каком же? Для того чтобы четко ответить на этот вопрос, мне необходимо продемонстрировать это на схеме.

Все реформы так называемой «перестройки» имели, по сути, одну цель — социальный регресс, опускание нашей страны в «гетто четвертого мира», и соответственно резкое понижение уровня жизни. В самом деле, обозначив за 100% уровень жизни. 1985 года, мы видим, как он непрерывно снижался. Сначала нам это компенсировали гласностью, демократизацией и т. п. Это — «зона эйфории». Мы радовались новым свободам. Потом, после заявления Рыжкова о повышении цен, — «ностальгия» (самый популярный анекдот в этот период: «Леня Брежнев, открой глазки, — нет ни сыра, ни колбаски»). И казалось бы, почему в период ностальгии не начать политическую стабилизацию? Левым, правым, центристам — кому угодно. Ан нет! Невозможно, поскольку в этом случае люди будут помнить, как они жили. А жили они, с одной стороны (и об этом кричали!), раз в 7 хуже, чем на Западе, но, с другой стороны (и об этом молчали «в тряпочку»!), раз в 5 лучше, чем в странах «четвертого мира». Телевизоры, холодильники, дачные участки, какие-никакие, но городские квартиры, книги, театры, кино, образование. Чуть ли не машиной уже определялся достаток.

Сразу это не отберешь. Надо под лозунгом «рынка» втянуть в зону бедствия. А там… Там — память о прошлом исчезает. Время — только настоящее. Цель — выжить. Нужно — необходимое для выживания — соль, хлеб, дрова и т. п.

В этой зоне общество «вываривают» и затем дают выйти из бедствия. Конечно, на низкий уровень. Но и за это спасибо скажут.

Наша страна уже давно прошла «зону эйфории», миновала «зону ностальгии», фактически теперь мы уже в «зоне бедствия».

В «точке минимума» — переворот, и новые пришедшие к власти силы, выведя нас из бедствия и играя на разнице уровней, должны были сделать Россию (или то, что от нее останется) колониальной страной.

Таков был план до августовского путча. Срыв операции «Баран» изменил ситуацию.

По-прежнему реформы Гайдара связаны с одной сверхзадачей — отнять у населения все его сбережения, чтобы ультиматум «работы за кусок хлеба с солью» был принят жадно, с большим желанием. Ведь и хлеба не будет. По-прежнему реформы Гайдара строят не рынок — не обольщайтесь, — они строят внеэкономическое принуждение к труду. Покупательский спрос уже сегодня неэластичен (есть такое экономическое понятие), ибо и так минимален. Он адекватен вашей личности (в лучшем случае), ничего лишнего вы себе не покупаете, а значит, не можете отказаться хоть от чего-то, не изменив структуру своих потребностей, не став другой личностью. И значит, цель такого реформаторства с понижением спроса ниже предела эластичности — сломать личность. Это своего рода форма экономического терроризма.

Но это все — дело рук демократов. Они — архитекторы бедствия, они ответственны. И отвечать им придется.

Что же касается Горбачева, он сделал на своем месте, что мог, и ушел изящно, произнеся блестящую речь, расставив в ней все политические акценты, «кто есть ху», и фонетические (наконец-то он мог позволить себе произнести «углубить», а не «углубить»), а также наградив напоследок Аллу Пугачеву высоким титулом и приняв в Кремле группу «Скорпионз». Я считаю, что и то, и другое, и третье недооценивается, ибо трактуется буквально, на уровне прямолинейного, обывательского сознания. Но если представить эту ситуацию во всей ее многозначительности, с точки зрения социокультурного моделирования, то можно сказать, это был жест талантливого режиссера, хорошо понимающего, что такое постмодерн, измерившего всю глубину иронии, как категории искусства XX века. Политического искусства.

А у Президента России и его замечательного правительства, состоящего из бывшего комитета комсомола Центрального экономико-математического института (это был всегда такой консервативно-коммунистический комитет комсомола), задача одна: провести эту кривую теперь уже почти вертикально в точку минимума. Думаю, взрыв не заставит себя долго ждать. Могут быть варианты, разные тактики, эта точка может плавать с апреля до октября. Но стратегия одна: население будет ограблено. Насколько сильно — я думаю, что ваш костюмчик вам, возможно, и оставят, но часы снимут и диктофон отберут.

Думаю также, что сев провалят, порядка со снабжением навести невозможно, административная система сломана, и в какой момент захотят взорвать нашу экономику — зависит от мирового сообщества и темпов нашего «прогрессивного разоружения». Михаил Сергеевич в этом, конечно, виноват не будет. Он сделал все возможное для спасения Союза. Он предупреждал. Он даже напоследок опять защищал социализм… Ах, эти политические игры XX века! Они не носят жесткий характер. Они больше напоминают кунфу, шаолинь, а никак не киксбоксинг. В киксбоксинг играют на улице любители острых ощущений…

Так что я полностью принимаю ваш упрек в неточности моего прогноза. Но все же он был не так далек от истины, если рассматривать все происходящее с точки зрения… ну, скажем, политического сюрреализма.

— В этой ситуации на какие силы вы возлагаете надежды, кого поддерживаете, после того как ваши прежние союзники оказались политически недееспособны?

— Я называю три силы, который сейчас, можно сказать, уже образовали неоконсервативный альянс: младопатриотизм, государственный демократизм и белый коммунизм. Это самые умеренные силы, которые могут радикально изменить ситуацию. Изменения нужны, но при слишком резких получается то, что в физике зовется «гидростатический удар» — попросту ассенизационный эффект, когда из трубы под большим давлением вылетают — м-м-м… вещества, повышение уровня которых в нашем обществе вызвало бы излишнюю фекализацию всей страны. Единственное, что, на мой взгляд, возможно в такой ситуации, — это выдвижение приемлемой для Запада и вместе с тем гарантирующей стабильность на территории бывшего (а может, будущего) Союза модели неоконсерватизма в его отечественном варианте.

Неоконсерватизм состоит из трех блоков: это либерализация экономики, модернизация промышленности и традиционные ценности. Во всем мире такая политика ассоциируется с именами Рейгана, де Голля, Тэтчер, а у нас почему-то с Гитлером, Муссолини, а то и Сталиным. Но это уже вопрос дешевого политического маневрирования. Неоконсерватизм — отрицание отрицания, отрицание перестройки — но не ее завоеваний, а ее отречения от прежних ценностей. Надо заново показать эти ценности советского периода, сопрячь их с дореволюционными, придать истории историческое звучание, а не звучание анекдота. Ибо та сила, что реально приходит к власти, должна заявить право собственности на все историческое наследие.

— Вы говорите о реабилитации прежних ценностей — но каких именно?

— Не о реабилитации, а об историзации. Если мы таким же методом будем анализировать перестройку, мы и ее представим как сатанизм. А историзм заключается в том, что ни один период не демонизируется, ни один не апологетизируется, но каждый взвешивается летописно, строго и анализируется во всей его сложности. Исторический процесс вообще не может быть осмыслен в образах и терминах, свойственных обыденному псевдоинтеллигентскому сознанию, которое я называю прокурорствованием на кухне. Беда в том, что это прокурорствование распространилось с отдельных кухонь по средствам массовой коммуникации в общественное сознание.

— Но вы говорили когда-то, что направление, избранное Горбачевым, было стратегически верным, он хотел построить открытое общество…

— Да, он открылся. Только не в ту сторону. В закрытом обществе, существовавшем на территории СССР, энтропия нарастала, и было ясно как Божий день: закрыться нам еще лет на 10 — и энтропия по законам термодинамики сметет здесь все. Действительным идеологам перестройки казалось, что достаточно открыться горизонтально, в пространстве. При этом они закрылись (или позволили себя закрыть) во времени, а третье, вертикальное, сакральное измерение осталось, как и прежде, плотно закупоренным, тогда как общества восточного типа (а наше именно таково) меряют свою открытость сакральной компонентой.

— Сакральная открытость — что это значит?

— Наше общество было десакрализовано окончательно во времена Брежнева — и закрыто от своего собственного Эгрегора. И вместе с тем закрыто временно — отсечено от прошлого, разрезано на части. И вот на фоне этой двойной закрытости раскрывается вдруг пространственная компонента — причем в узком, строго направленном на Запад, секторе.

— Вы считаете, что неоконсервативный блок сумеет превратить центробежные силы в центростремительные, возвратить Союз в прежние границы и, наконец, вернуть нам связь с эгрегором?

— Думаю, да. Не стоит впадать в панику: многие процессы, из тех, что носят базисный характер, пока еще подконтрольны. Стал гораздо более сконцентрирован, а значит, и подконтролен теневой капитал. Выявлен спектр политических сил и интересов. Продемонстрирован и нежелательный вариант развития — обозначена катастрофа, которая может наступить, но пока не наступила. Активизированы процессы социальной ротации: более молодые и государственно мыслящие люди приходят во властные структуры. Многое заново переосмыслено в истории. Среди объектов, которые закрываются, есть много старых, что отвечает интересам модернизации.

Да, процесс приближается к точке бифуркации, в которой, как известно, даже Господь Бог не знает, каким будет результат. Если бы знал и мог контролировать вектор напряжения в зоне контакта двух Эонов, двух эпох, это значило бы, что он лишает нас-свободы воли и изменяет своему провиденциальному замыслу. Как дальше пойдет процесс — неизвестно, но я бы не стал драматизировать ни один из вариантов. Возможно, Россия будет географически расчленена, но тогда это лишь подхлестнет иррадентизм, борьбу за воссоединение этноса.

Короче говоря, не знаю, как там насчет козочки, но что касается самолета, то мне бы хотелось, чтоб это был респектабельный «Боинг» и он благополучно приземлился где-нибудь в Нью-Йорке, а еще лучше в аэропорту Хитроу.

— Вопрос обывательский, но по-обывательски интересный. Что дальше?

— Я думаю, процесс будет развиваться на протяжении 20–25 лет. Стратегические ориентиры победы или поражения определятся между 2005 и 2008 годами.

— Это будет эволюционный процесс?

— Нет, это будет и серия революций, и серия войн. Но войн и революций — конца XX века, — то есть информационных, финансовых, экономических, религиозных. «Горячие» войны и революции — это все-таки крайний случай. Видите ли, глобальный мир очень хрупок. Сломать хребет нашей Евразии в теперешних условиях, при нынешних наших лидерах — дело пяти минут. Но ведь тогда вся нагрузка, которая приходится на этот хребет, разом нарушит устойчивость остального мира. Поэтому происходит постепенное высасывание это хребта, его размывание. Но одновременно идет и наращивание тканей. Идет длительный разрушительно-восстановительный процесс. Конечно, можно совершить решительную глупость — например, ликвидировать термоядерный щит на территории СССР. Но пока что, судя по всему, Борис Николаевич проявляет высокую трезвость и не собирается, как говорят военные, «полностью сливать термояд», что было бы, на мой взгляд, равносильно прямой и однозначной национальной измене.

— На стороне тех, кто хотел бы сломать хребет Евразии, — мировой интеллектуальный, финансовый и прочий потенциал. На что в этом противоборстве рассчитываете вы? На поддержку «широких народных масс»?

— Как вам сказать… Мир ведь устроен очень тонко. Да, они обладают всей этой мощью, но вместе с тем и неверной концепцией метаисторического развития. С их точки зрения, есть «моделирующая элита» и манипулируемый поток жизни, Фукуяма это назвал «конец истории». Но ведь история не кончена. Я утверждаю, что на нашей территории исторический процесс продолжается. А значит, они проиграли. Если они попробуют подходить к этому процессу с точки зрения homo ludens (человека играющего), это кончится просто так, что мы перенесем биение исторической ткани на всю территорию земного шара. Что было бы, конечно, новым Эоном. Но кто тогда выиграет?

— В любом случае не мы, здесь сидящие.

— Нас никто не спрашивал, когда нам родиться. В России не было ни одного поколения, которое не испытало бы историческую катастрофу. Но не надо валить все на тех, кто сидел в Кремле и Белом доме. Виноваты не только они. Виноваты — народ и интеллигенция. Наш народ в течение шести лет заявлял о себе как о народе-предателе. Он предал свой Эгрегор, то есть мир своих мертвых предков, погибших ради того, чтобы Родина могла жить. Народ должен искупить вину перед мертвыми. Это единственный способ спасти душу и место в истории. Иначе он будет просто проклят и уничтожен. То, что он совершил, слишком серьезно. Это факт онтологической измены.

— А в семнадцатом году?

— А в семнадцатом было другое. Тогда Россия не за колбасу отдавалась, а за мессианскую идею. И народу предложили пусть ложную, но высокую цель. А сейчас подсовывают нечто предельно низменное — и понять бы еще, что именно. И потом… После 1917 года народ все отмыл в Великой Отечественной войне.

— Значит, очищающее горнило еще впереди?

— Несомненно. И реформы внука Аркадия Гайдара надо рассматривать как бич Божий. Карма последних семи лет повисла над страной — нам ее избывать. Всем вместе. Началась эпоха Великого Стояния на Руси, эпоха избытия кармы. Тогда только вернется связь с Эгрегором. А как только вернется эта связь, пресловутый «Боинг» немедленно окажется там, где ему и положено быть.

В Хитроу. 1 марта 1992 года

Записала Н. Пашкова




Выходные данные


Составление и комментарии Н. И. Тимофеев

Художник — В. А. Проханов

Художественный редактор — Н. В. Ковалева




Подготовлено и издано при участии фирмы «ИНТЕРЭКО»




Подписано в печать 09.09.92 г.

Формат 60 x 84 1/16. Объем 18 п. л. Печать офсетная.

Заказ № 4001. Тираж 10 000 экз.




Отпечатано в АПП ЦИТП

125878. ГСП, Москва. А-445, ул. Смольная, 22








notes



Примечания





1


Отсутствие почвы для идейного контакта между «спецами» и «партийцами» — в послереволюционное время почвой была государственность. Резкое усложнение управленческих задач. Сложный и полуразрушенный народнохозяйственный комплекс.