Семицвет: молодость богов. Части 1-2
Святослав  Викторович Зайцев 


Семицвет: молодость богов


Далекий 2212-й. Человек не покорил космос и не победил старость, зато вполне успешно вылечил рак и активно восстанавливает биосферу. В небольшом пограничном городе живет наш главный герой Алексей Прошин. Троечник, лентяй и зануда — неожиданно для всей своей семьи он решает поступать на военную кафедру. Престижно, сложно, в конце концов дорого — для скромного ученика, который даже от руки писать не умеет. Никто в него не верит, кроме новой учительницы, которая неожиданно оказывается хорошим другом и руководителем. И неудивительно — только она знает, что ждет Алексея: одно из самых необычных и таинственных военных подразделений, Белые Мундиры, бывший 45-й полк особого назначения, давно положил на него глаз. Ему предстоит сдать сложные экзамены, подать резюме и подписать контракт для того, чтобы, возможно, стать одним из самых великих воинов Семицвета.


Святослав Викторович Зайцев

Семицвет: молодость богов


Глава I


В библиотеке небольшой районной школы повисла тишина. Алексей вздохнул — слухи не врали, она была действительно хороша. И никто не предупреждал, что настолько. Он-то думал, что пришлют очередную старуху в толстых стеклянных очках, скучную и ворчливую обладательницу десяти благодарностей Минобразования, заслуженного учителя и звания «куратор месяца» восемьдесят забытого года.

Но, по-видимому, что-то пошло не так, и прислали Елизавету.

Да ей место в каком-нибудь фильме! А не в его дальнем пригороде, не в его бедном районе, не в аудитории небольшой районной школы. К таким не стоит привыкать, такие быстро в столицу уезжают. Поняв, что пялится на Елизаветту так же, как и все остальные, Алексей досадно уткнулся в планшет.

Он не любил выставлять на обозрение свои эмоции, как это, не стесняясь, сделали все остальные ученики группы — даже девчонки, не говоря уже о гордом Лазареве — лучшем ученике класса, и, ко всему прочему, старосте.

Лазарев был старше его. Намного. Лет на пять. Хотя, если судить по успеваемости, то лет на десять, это точно. Он готовился поступать на юридический, все всегда успевал и посещал спортзал без пропусков. И конечно, в следующем году Лазарев успешно защитит одиннадцатилетний аттестат и уедет в столицу. Алексей ждал этого с нетерпением, так как терпеть не мог Лазарева.

Во-первых, Лазарев считал себя лучше всех. Конечно, он не говорил об этом вслух, но это и так было ясно — будучи старостой, он отлично и с удовольствием играл роль начальника.

Не то, что Алена. Она была старостой в прошлом году.

Алена… Она таскала класс на старые фильмы и антикварные выставки. Носила несуразные шляпки с перьями, и вообще любила все старое.

Это она подарила ему книгу «Том Сойер» с дарственной надписью, когда Алексей провалил математику и отец запретил ему видеоигры. И хотя Алексей все же сдал математику на трояк — запрет всё равно действовал и будет действовать, пока тот не выберет профессию.

А с профессией он все тянул.

Во-первых, выбрать профессию — значит две тысячи часов просидеть в общеобразовательной школе, а ему становилось дурно от одной мысли, что нужно будет три года вставать спозаранку и тащиться в другой конец города, чтобы сидеть за партой и учить скучные, сложные дисциплины, которые, ко всему прочему выбрал не он, а какая-то старушка из Минобразования. В толстых стеклянных очках. Ворчливая обладательница десяти благодарностей Минобразования, заслуженного учителя и звания «куратор месяца» восемьдесят забытого года.

Ну, а во-вторых, он просто не знал, кем хочет стать, и как бы не старался напрячь фантазию — ничего путного на ум не приходило.

Как-то он зажегся идеей стать мирным летчиком — это была его самая первая и самая сильная мечта, но его не взяли в секцию дельтапланеризма из-за его веса. Он же толстый, а чтобы летать на дельтапланах, нужно весить хотя бы килограмм 70. Да и военная кафедра… Столько экзаменов, бумажек, рекомендаций. Да ему ни за что туда не поступить. Поэтому он решил никому не говорить о мечте и сказал, что хочет стать художником.

Даже пошел в студию, проучился там несколько занятий, и ему надоело — забросил. Иногда он возвращался к рисованию, и мечтательно клеил модельки самолетов, но как-то не срасталось.

И все, за что бы он ни брался, быстро надоедало ему. Поэтому так всем и говорил — не могу определиться. И все качали головой. И хмурились. Особенно отец.

А отец прекрасно понимал, что Алексей больше всего не хочет учиться в общеобразовательной школе, а то, что он не может определиться с профессией, было официальной версий.

И Алексей знал, что отец это знает. Отец нервничал, злился, иногда срывался и мог накричать. Захлопнуть со злостью дверь, запретить ему ходить в кино или ограничить диетой школьные обеды под благовидным предлогом того, что ему, Алексею, надо сбрасывать вес.

Хотя, Алексей точно знал, что отец использует этот рычаг не для диеты, а для того, чтобы тот поскорее определился с профессией и начал учиться. И отец знал, что Алексей это знает. И от этого злился ещё сильнее.

Хотя Лехе ничего не мешало сдать профессиональные тесты, а они уже определят его возможности, сверят их с потребностями рынка, а центр занятости выберет работу его мечты. Тут были и свои плюсы — ведь если он пойдет учиться на профессию, предложенную центром занятости, то сразу получит массу льгот, как актуальный специалист.

В общем, говоря начистоту — вариантов было много, но он чего-то все тянул и тянул, чем сильнее раздражал отца. И тот запрещал ему все на свете. Сначала видеоигры, потом — стереоигры, затем игровой планшет, а потом ещё и пейнтбол. Но Алексея так просто не взять. Он чувствовал себя как на войне — кто первый сдастся, тот и проиграл. А он умел держать осаду. И если уж упрется, то упрется.

Вопрос чести.

И вот, в какой-то забытый момент, когда силы были на исходе и ему стало совсем тоскливо и одиноко, на выручку пришла Алена и познакомила его с Томом Сойером. И Том Сойер стал его лучшим другом.

Конечно, были и другие друзья, но Алиса Селезнева, к примеру, была девчонкой (ну а что взять с девчонки?), был ещё Гарри Поттер, но он был волшебником. Сам-то Алексей волшебником не был, поэтому дружба у них все равно бы не склеилась. А про маленького хоббита с меховыми ногами и вообще говорить нечего — инопланетянин какой-то. И ещё все они были какими-то слишком ненастоящими. Слишком уже выдуманными.

А вот Том Сойер был прекрасен во всех отношениях. И пусть он жил на диком западе со злой тетушкой, зато он был настоящим приключенцем, и даже без крутых артефактов и сверхспособностей, без возможности участвовать в эпических битвах и прочих выдумках — он все же умудрялся творить такое, от чего сердца замирало. И поэтому Алексею он был дороже всех остальных.

В общем, как-то раз, он все-таки начал читать эту книгу. Сначала из-за скуки и даже пришлось себя заставлять — читать с бумаги было непривычно. Ни тебе любимого шрифта, ни размера, даже пустых строчек между абзацами. Да и картинки скучные, плоские и черно-белые. И что мешало художникам хотя бы их анимировать?

Но он представил себя героем прошлого, для которого подобное было нормальным, и мужественно продолжал читать.

Все дальше.

И дальше.

И вот, потихоньку втянулся. А потом Света уложила младшего брата спать, а он не остановился и продолжил читать. Он читал всю ночь, а потом ещё и весь день. Пропустил утренние новости и школьный поход в больницу, лег спать смертельно уставшим (как это любили говорить в книге), но счастливым, полным фантазий и восторга. И ещё долго не мог заснуть.

В понедельник он пошел в школу, и какова же была его радость, когда Алена дала ему продолжение. А потом — Хайнлайна, и ещё Саймака, и братьев Стругацких, последних он очень долго не мог начать читать, так как втайне побаивался.

Ещё долго пытался приучить читать маленького брата — но тот и слышать не хотел. Алексей даже пытался читать ему вслух, тот слушал вполуха и засыпал. А потом маленький брат нажаловался отцу, что своими книжками Алексей не дает ему учиться.

Отец рассердился, посчитал, что Алексей плохо влияет на брата и отобрал на неделю все книги, а Алексей понял, что пытаться советовать что-то кому-то прочитать или посмотреть — дело совершенно бессмысленное, только добьёшься обратного.

Но неделя без чтения пролетела быстро, он успел отыскать почти десять книг, поэтому, постепенно книги заполнили все его свободное время.

Но что ещё хорошего было в Алене, так это то, что она никогда его не осуждала. Не стояла над душой, не настаивала на том, чтобы он выбрал профессию, не упрекала его в безответственности, когда тот бросил школу по рисованию и сдулся, сбрасывая вес, когда хотел пробиться в секцию дельтапланеризма. Она не считала пейнтбол кровавой и жестокой игрой, а его фантазии глупостями, и никогда не смотрела на него свысока — а все остальные смотрели, ведь он был худшим учеником в классе. И ещё толстым. И нервным. И закрытым.

В общем, с ней было очень весело. И хорошо. Но она решила стать врачом, а чтобы получить необходимые знания, нужно было ехать в столицу.

И вот, в 18 лет, как и все дети, она навсегда покинула районную школу. И как это было принято — место старосты занял старший в группе — гордый Лазарев. Он ждал этого места два с половиной года и с трудом скрывал радость на проводах Алены. Алексею было так грустно и так обидно, что он демонстративно ни с кем не разговаривал целых три дня в качестве одиночного протеста. Но его молчание никто не заметил — потому как он и без того был неразговорчив. И это разозлило ещё сильнее.

А Алена уехала. Кинула его одного. В этой банке скорпионов. В этом логове тигра… И учиться расхотелось вовсе. А потом уехал куратор Сергей — его повысили. Куратор он был скучноватый, зато спокойный. И Алена его хорошо дополняла. И все. Все ушли. И окончательно все осталось в прошлом, когда пришла Эта.

На которую сейчас пялиться весь класс. И гордый Лазарев, конечно.

Вообще, Алексей с подозрением относился к учителям-женщинам. Есть в них какая-то подстава. Женщины и шутить то толком не умеют. Ну, Аленка не в счет — она вообще не женщина, а веселый парень с хвостиком. А эта другая. Ну… ну хоть красивая.

— Всем привет! — сказала она и села за учительский стол. Гордый Лазарев весь прям вытянулся. Вот же индюк!

— Как вам уже, наверное, сказали, — начала она, — Я — ваш новый куратор. Классное руководство, репетиторство, контроль успеваемости, а так же досуг — все это теперь будет в моем ведении. Я надеюсь, мы познакомимся и станем хорошими друзьями. Кто-нибудь хочет съездить всем классом в театр? Или в музей? А может в поход? Приходите ко мне после урока и предлагайте! — Она задумчиво полистала карты с личными делами. — Кстати, я предпочитаю обычный этикет, обращаться можете сударыня или Елизаветта, или сударыня Елизаветта… Алексей Прошин!

Алексей чуть на месте не подпрыгнул. Это было неожиданно.

— Ах вот вы где. — Сказала она несколько удивленно. — Мы с вашим бывшим куратором разговаривали о вас…

Ну да, кто бы мог подумать.

— Выйдите к доске и напишите мое имя. Через две «т», не забудьте.

Алексей застенчиво кашлянул и вышел к доске. Взял перо. Задумчиво почесал в затылке.

— А вас как зовут? — переспросил он.

— Разве вы не слышали?

— Елизаветта?

— Ну вот видите. Все слышали.

— И это писать?

— Да. Через две «т».

Алексей потоптался на месте.

— А писать на доске?

— Ну а где же ещё?! — всплеснула руками она. — Пишите, Алексей, пишите.

— Да не мучайте вы его, — усмехнулся Лазарев. Ну конечно, он-то прекрасно знал, к чему весь этот маскарад.

— Не умеет он руками писать.

— Не умеет писать руками? — ахнула Елизаветта и полистала личное дело. — Прошин, вам точно 13 лет?

— Да, сударыня. Мне 13 лет. — сказал он, потупившись.

Неудачное число, самое проклятое. Все дело в нем. Скорее бы ему исполнилось 14. И чувствовал он себя скверно. И ведь ещё все смотрят.

— Вам уже профессию выбирать пора, а вы писать не умеете… Ну что же, учащийся, — она развела руками, — садитесь. Лазарев, идите к доске и напишите уже. А Вы, Прошин, хотя бы на память запомнить попытайтесь.

* * *


Обедали они в небольшой столовой на другом конце квартала. Это было старое пятиэтажное здание, и сколько он себя помнил — в нем располагалась столовая, которую уже два поколения держала японская семья, приехавшая во время колонизации из-за моря. И хотя японской крови в шеф-поваре практически не осталось и кухня у них давно была европейской, рис они варить не разучились. И почти во всех окрестных домах в холодильниках всегда стоял сваренный ими рис.

А вообще, это была обычная бесплатная столовая, дешевая и без изысков, и здесь обедали все окрестные лавки и мелкие фирмы. Иногда проводились свадьбы и детские утренники.

И все шло предсказуемо — даже то, что Елизаветта отлично спелась со старостой. Гордый Лазарев что-то непрерывно ей рассказывал, шутил, иногда — показывал руками, а она кивала и слушала.

Алексей поковырял ложкой овсянку, которую японцы варить не умели и взял бутерброд с мясом. Вернее, толстый кусок хлеба с котлетой — типичное блюдо.

Котлета была соевой — бесплатная же. Да и хлеб был не первой свежести — жесткий. В общем, не бутерброд, а одно название. Но черствый хлеб пропитался соком от котлеты, так что было сносно — как распробуешь, поймешь.

А вот по пятницам была курица, и это был настоящий праздник жизни. Правда, выдавалась курица порционно — по окорочку на лицо, наесться до пуза не удавалось, да и народу в пятницу было много. Так что, придется сегодня есть, что есть — овсянку, котлету и чай с лимоном.

И ведь опять съест и ничего не почувствует. А нет большего разочарования, чем не получить радость от еды. Ведь, последние часы перед обедом только его и ждешь. И вообще идешь в школу, в надежде, что дадут что-нибудь вкусненькое.

А вот Злат как обычно толком ничего не ел.

Это был его друг из соседней группы. Странный мальчик со странным именем. Впрочем, мода на странные имена захлестнула империю как раз примерно лет десять назад. Златомир был маленький и худой, бледный и постоянно больной. Вот что случается, когда мамы в сорок лет вдруг хотят рожать ребенка естественным путем. Хотя, если их с Алексеем обоих вместе сложить, а потом поделить на два, то получилось бы двое парней отличного телосложения.

После того, как все разошлись, Злат подсел к Лехе и протянул котлету. Котлеты тоже были порционными. Видимо какое-то мясо там все-таки было.

Ну, если было что-то порционное, значит, надо было брать Злата. Злат мясо все равно не любил — но всегда мог взять себе порцию, чтобы поделиться с Лехой. Повара это не одобряли, поэтому приходилось ждать, пока те уйдут.

— И что будем делать? — Спросил он. — Может, зайдем в библиотеку, фильмы посмотрим?

— Нет. — Отрезал Алексей очень так однозначно. — Лучше зайдем в библиотеку фильмы посмотрим.

— Ну, тогда ничего не остается! Придется идти в библиотеку за книгами.

— Слушай, а вот почему машину времени называют именно «машиной», никогда не задумывался?

— Нет. А должен?

— Зацени теорию: любая машина, та, на которой можно передвигаться, она ведь сокращает время, которое человек тратит на передвижение. Ну, например, на «Славе» можно за час преодолеть расстояние, которое человек преодолеет сам за неделю. В итоге, любая машина — это машина времени. Представляешь, настоящая фантастика!

— Пиши сочинение по физике.

— Да не поймут они, фантазии — ноль. И с чувством юмора тоже. Лучше зайдем в библиотеку фильмы посмотрим.

— Нет, ты не прав. Лучше зайдем в библиотеку фильмы посмотрим.

* * *


— Что за книжка? — Спросила Света и поставила перед ним ужин. Света была женой отца. Он так и не приучился звать её мамой, а на «тетю Свету» она по непонятным причинам обижалась. Вот он и звал её Светой. А вообще, обычно старался никак не звать — просто окликать.

— Борис Акунин.

— А я думала это совсем для взрослых.

Алексей так и знал, что кто-нибудь так скажет и даже приосанился от удовольствия — ведь, ему редко делали комплименты.

Он специально взял эту книгу, зная, что она для взрослых. Но никому не говорил.

— Да, действительно для взрослых… Я сначала тоже так подумал, — а вот это была уже правда, — но потом увлекся. Уже третий том.

— Я в твоем возрасте столько не читала. Стереоигры появились. Мы только за ними время и проводили.

— Я стерео не люблю. Мне бы все по-настоящему.

— Можешь попытаться поступить по-настоящему. — Сказал отец, заходя в квартиру. Он явно вернулся не в духе. Алексей закрыл книгу — отец терпеть не мог, когда тот читал за столом, а сейчас его лучше не злить, а то вообще отберет.

— А я каждый день о поступлении думаю, — сказал Алексей, стараясь выдержать спокойствие, как это делал главный герой его нынешней книги.

— Похвально. — Ответил отец, садясь за стол, — вот только результатов не заметно.

— Ну, Паш. — Сказала Света умоляющим голосом, она, как всегда, старалась всех помирить. — А ведь Лешенька сегодня полдня в спортзале был, ещё историей занимался, ведь, правда, Лешенька?

Тот кивнул. Правда от «Лешеньки» его слегка передернула.

— Да что толку, что он весь день чем-то занимался? — Раздраженно спросил отец, садясь за стол. — Мне кажется, что я становлюсь сторонником классического образования. Зачем отменили школы? Ещё бы телесные наказания ввели. Сразу бы все стали образованными, а руками писать уже в шесть лет умели.

— Дорогой, успокойся. — опять сказала Света, но Алексей сразу почувствовал, что зря. Иногда слово «успокойся» было совершенно неуместно, и человек вместо того, чтобы успокоиться злился ещё сильнее. Удивительно, что Света этого не понимала.

— Да спокоен я! — сказал отец, звякнув вилкой. Он всегда говорил, что спокоен, но было видно, что разозлен. Иногда в таких случаях хотелось позлить его ещё больше.

— Но твои дети и так тебя не видят, — продолжала Света, — если ещё и общеобразовательная…

— Это не только мои дети!

— Я решил. — Внезапно сказал Алексей.

А ведь он действительно внезапно решил. Просто решил и все. Ему прямо похорошело от определенности — прямо сейчас и здесь он выбрал себе профессию. И этому было самое лучшее время и место!

Правда, кажется, его никто не услышал.

— Ну, конечно, не только твои. — Согласилась Света. А она всегда соглашалась со всем, что говорит отец, Алексея это иногда бесило, ведь, стоит со Светой поговорить о какой-нибудь проблеме, так она была за него, за Лешеньку. Но стоит оказаться рядом отцу — так все их совместные разговоры можно было запихнуть куда подальше. Алексей терпеть не мог эту двухстороннюю дипломатичность. И вот сейчас опять то же самое, — подумал он.

— И вот сейчас то же самое! — Сказала Света. — Не самое лучшее время, чтобы упрекать меня в этом…

— Но я решил! — сказал Алексей громче.

— А знаешь, я подала генотип на анализ и хочу ребенка.

— Что? — Спросил отец. — А у меня спросила?

— Тебя я спрашивать должна, если хочу, чтобы ребенок был общий. А себе, своего ребенка я могу и без твоего ведома родить. А ты же все равно откажешься.

— Почему откажусь!? — вдруг взорвался тот.

— А что, не откажешься?

— А ты спрашивала?

— Спрашиваю! Отвечай.

— Нужно все обдумать.

— Ничего не нужно обдумать. Так мы ещё лет десять протянем, пока думать будем…

— Я решил!!! — закричал Алексей.

— Он решил, и мама будет рожать? — спросил маленький брат, вышедший из спальни в одной пижаме. Ну, да, только вот его здесь и не хватало. — Что вы так кричите? Я чуть не описался. — Пискнул он.

— Так. — Сказал отец. Кажется, от всего, что произошло, он действительно стал успокаиваться. Или просто был ошарашен. — Давайте по порядку. Вот Алексей — старший мужчина в доме после меня, пусть и начинает. А дальше тот, кто только что чуть не описался.

* * *


— В общем, представляешь, эти двое встали в позу, совсем обо мне забыли, а я тут и говорю — военная кафедра! — Он засмеялся, просматривая учебники для скачивания.

— И они поверили? — спросил Злат.

— Во что поверили?

— В эту ахинею.

— В какую такую ахинею?

— Ну, в то, что ты решил поступить на военную кафедру.

— Так ты тоже мне не веришь? — устало сказал Алексей. Ему стало обидно. Никто ему не верил. Родители, уж точно. Но если уж Злат не поверил, то уж что ждать от остальных. А от старосты, а от куратора ждать вообще ничего не стоило. Хотя, помощь куратора была сейчас неоценимой.

Алексей нахмурился, встал из-за стола и вышел. Ему надо было торопиться в школу — он не высидел свои шесть часов. Можно было посмотреть историческое кино или порисовать. В общем, чем-нибудь заняться, чтобы не шататься без дела, иначе подойдет какой-нибудь блюститель правопорядка, отправит его в школу насильно, а родителям придет жалоба. А этого не хотелось — особенно сейчас, поэтому стоило спешить, до продленки меньше двадцати минут.

Злат догнал его метров через тридцать.

— Да подожди, не дуйся.

— Ты совсем как Света! Она тоже мне не верит, а верит больше отцу, и ещё она постоянно говорит «успокойся», «не сердись», «не дуйся».

— Но это же безумие! На военную кафедру поступить ещё сложнее, чем на преподавательскую. А преподавательская кафедра даже ещё сложнее, чем юриспруденция, куда Витек хочет.

— Не говори мне про Лазарева. Даже слышать про него желаю.

— Ну… — он задумался. — Военная кафедра, это гораздо сложнее, чем медицинский, куда Алена пошла.

— И что? Кто мешает мне попробовать?

— Да тебя в классе вся засмеют.

— А мы никому не скажем.

— Но зачем пытаться сделать то, что у тебя все равно получиться?

— Ты думаешь, что это невозможно? Это возможно, только трудно. А никто из героев прошлого не боялся трудностей. И сложностей. Кто мешает мне попробовать? И мне не нужно бояться. Хотя я боюсь. К тому же я сказал отцу, что если…

— Что?

— Только никому не говори. В общем, я сказал отцу, что если я не смогу сдать общие вступительные экзамены, то возьму профессию, предложенную центром занятости.

— А ты сможешь?

— Мне нужна оценка «отлично» на экзамене по любой технической профессии.

— А если родители тебе денег не дадут?

— Центр занятости.

— А если не сдашь?

— Центр занятости.

— А если все равно откажут?

— Центр занятости. — Вздохнул тот.

* * *


И оказалось, что единственный предмет, которого ему не хватало для поступления — это математика. По русскому языку у него был зачет, хотя руками он писать и не умел. По литературе оценки не было, но для принятия резюме требовалось или литература, или история, а с историей у него проблем не было — как и с биологией, которые он вообще считал простыми науками. Даже слишком.

Значит, математика. Ненавистная, вездесущая математика. Камень преткновения. Сложная, малопонятная дисциплина, учиться которой по своему желанию не станет никто. Только из-под палки. Ну, или если захочет поступать на военную кафедру.

Самым неприятным было то, что для математики требовалась оценка «отлично», в то время как для остальных предметов — только зачет. Хотя, получить отличную оценку по всем предметам тоже было бы неплохо. Это могло повысить шансы…

Он перестал понимать математику в тот момент, когда цифры стали заменять буквами — иксами, игреками и прочими, а когда буквы стали заменять названиями — косинусами и синусами, он вообще перестал посещать занятия.

Хотя, пару раз он все-таки приходил на урок, но было как-то неприятно сидеть и совершенно не понимать, что происходит. И единственное, что оставалось — это притворяться, будто что-то понимаешь, списывать с доски и кивать, молясь всем богам, чтобы к доске не вызвали.

И этому придется учиться. Ну что же, придется, так придется…

Все усложнялось тем, что заниматься придется тайно — одна мысль о том, что класс узнает его тайну о военной кафедре, будет дружно смеяться, поминать каждый день, подкалывать пугала так, что руки опускались.

Он повертел головой, отгоняя дурные мысли, и вошел в помещение. С библиотекой ему в некоторой степени повезло — это была лучшая библиотека в городе и находилась она в двух шагах от его дома, через дорогу. Обычно, он смотрел здесь исторические фильмы — у них дома тоже был стереовизор, но в библиотеке он был огромный, и звуки, и запахи и полное погружение…

К тому же, часы, проведенные в библиотеке, засчитывались как учебные, а в школе чаще всего делать было нечего. Только английский, может быть. Или история. Ну, и математика.

Злат уже ждал его внутри. Все-таки хорошо, что у него есть Злат. Он хоть и слабенький, но отчего-то всегда был рядом и часто помогал. Было бы обидно, если о его тайне вообще никто не знал. А тут — хоть какая-то, но поддержка.

— Математика. — Сказал он.

— Да знаю я. — отмахнулся Алексей.

— Я бы посоветовал тебе начать с таблицы умножения. Это третья, четвертая и пятая часть. Ну а дальше для старшиков — не представляю, как ты в одиночку справишься. И да, кстати, — он развернул планшет, — сайт минобороны рассказывает нам, что экзамен по математики проводиться в столице 18 сентября, так же сообщается, что в колледжи принимаются дети до до 14ти лет. Учитывая, что тебе тринадцать, день рождение у тебя девятого, а заявку надо подавать за полгода, то у тебя остается неделя на подачу заявки в минобороны.

Алексей схватил планшет. Не сразу все понял, конечно, но когда разобрался, оказалось все верно — да, действительно, у него оставалось каких-то жалких несколько дней до того момента, как он вообще никогда не сможет подать заявку. А подавать заявку нужно было, лично приехав в столицу.

Форма заявки прилагалась. Один бланк. И заполнить он должен его от руки. Проклятие! Он прочитал правила подачи два или три раза. Посмотрел на фотографии счастливых учеников приехавших в Академию для подачи заявок. Ну конечно, они готовились к этому дню несколько лет, заполняли заявку аккуратным каллиграфическим подчерком. И тут он — выскочка.

— Ну что, центр занятости?

— Да иди ты со своим центром занятости! — огрызнулся он. — Нужно думать, как достать три листа настоящей бумаги для заявки и попасть в столицу. И все это сделать до четверга! А завтра уже воскресенье.

Злат явно развеселился.

— И что смешного, а, мальчик из будущего?

— А я думал ты сразу сдуешься. — сказал он радостно, — Слушай, а у тебя есть льготные билеты на флаер?

Ну конечно! Он же может раз в полгода бесплатно летать в любую точку империи.

— Злат, ты гений. Нам срочно нужен сайт аэровокзал!

— Дай сюда мой планшет! — сказал он резко. Алексей прямо даже на месте подпрыгнул. Но планшет отдал.

— Уверен, что ты ни разу не покупал билеты через интернет. Впрочем, я тоже. Но видел, как это бабушка делает. Твой ключ у тебя с собой?

У отца бумаги не было, у Светы, конечно, тоже. А ему позарез нужно было два листа. Не было бумаги ни в библиотеке, ни в школе. Но это было даже и не самое важное. Все билеты до столицы были раскуплены. И единственное, на что он мог рассчитывать — это то, что кто-то снимет бронь за эти несколько дней. Уже вечером он добрался пешком до аэровокзала и девушка, пожав плечами, сказала, что если кто-то и откажется от полета, то он будет первым в списке на место.

Все было против него. В таких случаях можно даже поверить в судьбу и все бросить, понимая, что если уж сама судьба сопротивляется, значит, хочет от чего-нибудь его отгородить. От чего-то очень опасного. И может быть, это и к лучшему. Он потеряет полгода на то, чтобы выучить ненужную ему науку, вполне вероятно — потратить все субсидии на собственное образование.

Домой он пришел уже поздно вечером.

— Я волновалась. — Укоризненно сказала Света, закрывая дверь.

— Позвонила бы. — Буркнул Алексей так, чтобы было непонятно что именно он говорит.

— Но я видела на карте где ты.

Ну да, у неё ведь радионянька.

— Не представляю, — вздохнула та, — как раньше родители могли отпускать на улицу своих детей и не знать, где они.

И действительно, как? Алексею стало ещё грустнее. Его время — время слабаков и слабых детей, его родители слышат каждый его чих и знают о каждом его шаге. Вот Света сейчас спросит зачем…

— Зачем ты ходил к аэровокзалу? Он далеко, а ты пошел пешком. Не страшно?

Ему вообще расхотелось что-либо отвечать. Ну как может быть страшно, если ты идешь по освещенной трассе, в имперском городе, в 23-ем веке, где каждый твой шаг фиксируется десятком камер.

— Не забывай — завтра у тебя поход. А ты ещё не собрал сумки.

Алексею захотелось хлопнуть себя по лбу. Ну конечно. Завтра же у него поход. Как он забыл. Елизветте неймется со всеми подружиться! А если он туда не пойдет, то не получит зачета по физкультуре, а без зачета по физкультуре он не сможет подать заявку… Или сможет? В голове винегрет. А лучше был бы в желудке.

— Я улетаю в понедельник в столицу, чтобы подать заявку в военную академию. — Сказал Алексей.

— Но мы же собирались потратить этот льготный билет на отпуск! — сказала Света.

Ну, вот ещё… Алексей и это забыл совсем. Вернее, он и не знал. Родители заранее спланировали отпуск и отчего-то были уверены, что свой билет туда-обратно в любую точку Империи Алексей потратит на семейный отпуск. Как же он не подумал сразу. Они и не собирались покупать ему билет. Они собирались использовать его льготный полет. Ну вот, сейчас начнутся разборки…

— Я решил, что лечу в столицу и подаю заявку. Мне нужен этот билет.

— Алексей, но это глупая затея… — сказала Света. — Лучше собери вещи на завтра. Поешь и собери. И если честно, я думала, что ты уже давно остыл и отказался от этой странной затеи.

Отчего-то он сразу вспомнил фотографии детей с того сайта их привозили подавать заявки родители, фотографировались у здания. Поступали немногие, но те, что поступали… А у него все не так. Родители никогда не повезут его туда. Они ещё и сделают все, чтобы он туда не поехал. А поехал отдыхать на скучную турбазу. На какую-нибудь мутную речку с кучей старых катамаранов. И все это он должен обменять на то, что за последнюю неделю успело стать его единственной мечтой.

Алексею стало ещё хуже. И не то слово, ему стало так плохо, что он уже с трудом сдерживал слезы.

— Ну, да, это только в детских книжках главных героев всегда поддерживают их родители, — запинаясь, сказал он, прижав ладони к лицу и зажмурив глаза. Если так сделать очень сильно на несколько секунд, то слезы перестают течь.

— А в наше время, — продолжил он, не в силах сдерживаться, в наше прекрасное время, и в нашей стране, взрослые должны приложить все усилия, что бы отбить у его ребенка желание чего-то большего.

Он сполоснул за собой тарелку.

— Не иди за ним. — Сказал отец, зная, что Света сорвется с места.

Алексей заперся в комнате.

И окончательно разревелся.

* * *


Когда очень плохо спасает только одно — мысль о том, что все пройдет. Мысль, в общем, не нова. Но Алексей уже привык, что плохого бывает, обычно, много. Хотя, если сравнить его жизнь с каким-нибудь 19 м веком, то жил он очень даже хорошо.

Вставать не хотелось, хотя будильник звонил уже три раза. Значит, он опаздывал с подъемом уже на 15 минут. Если будильник зазвонит ещё раз, то снизу проснется младший брат и будет скулить, что нажалуется родителям на шум и что Леша опять не мог вовремя встать. И ему спать не давал.

Алексей отключил будильник, но не встал, а взял планшет. Пришло три письма из библиотеки — привезли новые фильмы. Можно сходить. Пришла огромная куча завуалированного спама. Его приглашали на какие-то собеседования, звали на какие-то странные мероприятия… А ещё было что-то про настоящие бумажные деньги и дорогие спортивные лодки по сниженным ценам. В общем, спам начала 23-го века ничем не отличался от спама 21-го и 22-го века. Пропустив все мимо ушей, он отметил, что ему все-таки пришел учебник по математике и ответили из аэропорта. Это письмо он не хотел открывать, ему было страшно. Поэтому он не хотел открывать письмо.

Ему даже захотелось удалить его, чтобы потом, когда будет не так страшно, залезть в корзину и прочитать. Но он вдохнул побольше воздуха, вспомнив как надо прыгать с вышки в бассейне.

При чем здесь вышка бассейна? Да при том, что очень страшно. Стоишь, ноги от ужаса сводит, в глазах все плывет. А сзади ещё целая толпа народу и все ждут в очереди. Поэтому решаться нужно очень быстро, так что ничего сообразить не успеваешь. Молнией к краю и бултых! И уже в воздухе не страшно.

Поэтому сейчас он поступил так же — просто резко открыл сообщение и прочитал.

И сразу настроение-то улучшилось! Он поступил правильно, что открыл. Рано утром, в понедельник, кто-то отказался от билета, и билет был определен на его имя.

Так, надо было срочно соображать. Времени оставалось мало. Сегодня утро субботы. Они возвращаются днем в воскресенье. Значит все должно быть готово. А как же заявка? Проклятие!

Надо было достать бумагу, а где есть бумага? Правильно, в книгах. Он схватил Тома Сойера. Титульный лист — абсолютно чистый титульный лист. Слегка пожелтевший. Ну да, в старинных книгах всегда вначале был один чистый лист. Книгу жаль. Но выбора не было. Он взял папино лезвие для бритья и аккуратно вырезал лист. Загрузил заявку и отправил на печать в библиотеку, там был принтер. Каким образом он заполнит заявку — непонятно. Но он должен это сделать. Оставалось приготовить одежду, написать Свете письмо, чтобы она выстирала и выгладила одежду и можно со спокойной душой отправляться в поход.


Глава II. Арсений


Уже на пятом километре он проклял все, что мог — ну зачем, зачем нужно было брать с собой столько вещей? Он взял тент, который ни разу не пригодился, палатку — так, на всякий случай, учитывая, что ему хватало места в общем шатре, ещё удочки и снасти, чтобы порыбачить, хотя мог обойтись и без этого.

В общем, он набрал столько вещей, что едва смог поднять. В конце путешествия чувствовал себя ужасно и обратно собирался очень тяжело. Каждое движение давалось с трудом. Да что с трудом — двигаться не хотелось, вообще ничего не хотелось. Хотя, пожалуй, все же хотелось — волшебную дверь — вошел в неё и сразу дома. В душ. И спать. Но такой двери не существовало, и сделать последний рывок ему предстояло самостоятельно.

В общем, к концу путешествия он вымотался так, что едва плелся. Но показывать слабость, конечно, было нельзя ни под каким предлогом. Поэтому он тащился за всеми, мысленно упрашивая высшие силы, чтобы ниспослали привал. Да побыстрее.

А ведь как хотелось, чтобы все увидели, как он хорошо ловит рыбу и как умеет раскладывать палатку. И неважно, что ловить рыбу он не умел, а палатку сам ни разу в жизни не ставил. Но даже если с рыбой и палаткой получилось бы — все равно, кажется, оно того не стоило.

А вот остальные шли практически налегке. Вера вон даже пританцовывала. Алиса постоянно что-то болтала ей вслед. Гордый Лазарев шагает самым первым. А за ним — Елизаветта.

— У тебя лицо измученное, — сказала она. — Может, стоило оставить часть вещей дома?

Алексей не знал, что ответить. А что тут отвечать? Елизаветта — сама очевидность!

— Может и стоило, — огрызнулся тот, так как больше ничего не пришло на ум. И о том, что стоило вещей поменьше взять, он думал последние несколько часов. А тут ещё масла в огонь.

— Но как бы то ни было, — сказала она бодро, — у нас получилось замечательное приключение. Правда, ребята?

— Конечно, — согласился гордый Лазарев. — Приключение отличное. Подвигались хорошо.

Ничего хорошего в этом, так называемом приключении, Алексей не видел. Вместо того, что бы взять средство от загара — которое, как ему всегда казалось, нужно только изнеженным девчонкам, которые не хотят загореть (а он хотел), он взял бумажный учебник по математике. И геометрии, дав себе слово учиться, во что бы то ни стало. Но так ни разу и не открыл.

В результате он сгорел. И сгорел серьезно. Не настолько серьезно, чтобы обращаться к врачу, но вполне достаточно, чтобы помучиться недельку-другую, а в ближайшие несколько дней не носить ничего кроме фланелевой пижамы… И без того тяжелый рюкзак, давивший на обгоревшие плечи доставлял настоящее мучение, а джинсы — казалось, были сделаны из колючей проволоки.

Но и этого было мало — снасти он взял вместо репеллентов, подумав, что от мошкары и так спасется. Но и это оказалось не так. Окрестности речки были сырыми, трава густой и высокой, всюду кипела, жужжала и вибрировала жизнь. А мошкара со всей равнины, кажется, прознала про то, что Алексей Прошин, тринадцати лет от роду, репеллентов не взял, и, сговорившись его атаковала.

И ладно бы это было обычное комарье, которое он убивал в детской, перед тем, как лечь спать. Ещё были оводы, слепни и ещё какие-то бабочки с зелеными крылышками. И кусались они не просто так — а действительно больно.

Сгоревший, искусанный, смертельно уставший… Попавший во все неурядицы, какие только смог. И после всего этого, Лазарев заявляет, что отлично подвигались, а Елизаветта спрашивает, отчего у него такое лицо измученное? Он разозлился. Снова и снова, захотел огрызнуться, наговорить гадостей, но сил уже не было. И все о чем он мечтал — это поскорее добраться домой, отыскать в ближайшей аптеке какое-нибудь обезболивающее и заснуть.

— Кто поможет мне собрать лодки? — осведомился Витя Карпов. Он был главным спецом по гребле. И лучшим другом Лазарева. Два сапога пара. Они-то и затеяли все это путешествие. Лиза посчитала, что лучшего способа получить зачет по физкультуре быть не может. Рассказала, как будет здорово совершить это приключение всем вместе, как они будут плавать в речке, жарить шашлыки и учиться ставить шатер. Конечно, Алексей вдохновился.

Солнце садилось. Было уже не так жарко. Алексей намочил полотенце, прижал к затылку и сморщился. Приятно и больно одновременно. Впрочем, как и все остальное в его жизни. Он представил себе, как с него сходят куски кожи. И как он будет корчиться от неприятных ощущений под душем.

А эти двое весело и с шутками собрали первую лодку и отчалили. Обидно то как.

— Ты видел прямое крепление? — озадаченно сказала Елизаветта. Я все перерыла и не могу его найти.

— Сейчас помогу. — Чуть ли не вместе сказали эти двое.

И вот весь следующий час они искали какую-то деталь. Впрочем, Алексей даже порадовался — можно было, закутавшись в полотенце посидеть в тени не двигаясь. А Елизаветта украдкой все же дала ему репеллент — сам бы он ни за что не попросил. И мошкара отстала.

Прошел час. Они перерыли все, что смогли. Но деталь не нашли.

— Итак, — сказала Елизаветта. — У нас проблема, я правильно понимаю?

Лазарев почесал затылок.

— Ну, в общем, особой проблемы тут нет… Я уверен, что и одна лодка выдержит нас всех. Я вторую-то больше на всякий случай взял, как запасную.

— И оказалось не зря. Мы сейчас могли вообще без лодки остаться… Так! — сказала Елизаветта, и все засуетились. — Выбор у нас невелик, едем на одной лодке.

Первым сидел Витя, он греб лучше всех и задавал темп, вторым сидела Елизаветта. Грести она не умела, но была спортсменкой, поэтому получалось у неё, в общем, неплохо. Затем сидел Лазарев и Алексей.

А весла у лодки, кстати, были такие, что приходилось их каждый раз высоко задирать. Поэтому назад, с лопастей, летели капли воды. В общем, воды было не очень много, но летела она постоянно, сначала было терпимо, но потом начинало раздражать. Спустя двадцать минут Алексей полностью промок.

А эти трое сидели в дождевиках, потому что Виктор настоял, чтобы все дождевики взяли. Но он дождевик не взял, так как посмотрел погоду: дождя не намечалось. Он же не знал, что дождевик нужен вовсе для иных целей!

Минут через двадцать стало ясно, что вода периодически захлестывается в лодку — она была перегружена. Пришлось пристать к берегу.

Камыши вокруг были всех видов и мастей, высоченные, в два его роста. Вокруг, по обыкновению все свистело и жужжало и жило какой-то своей жизнью, и Алексею даже показалось, что его отпустило. Стало немного легче. Да и грести не надо было.

— Так, ребята. — Сказала Елизаветта. — Продолжать путешествие в том же ритме мы не можем. Поэтому поступим следующим образом. Я и Алексей — пойдем налегке к городу. По моим расчетам тут примерно пятнадцать километров. В общем, часа через четыре мы будем у причала, где вы нас, конечно, дождетесь. Все ясно?

— А почему я? — взмолился Алексей. Мысль о том, что надо идти вслед за Елизаветтой, и вообще остаться наедине с этой взрослой ему не понравилась.

— Потому что мы с тобой самые большие. Вылезай, пойдем налегке.

На душе остался осадок. Самый большой. Ну конечно. Да. Самый большой. Именно — он самый большой. Самый толстый. Видимо, оплеухи судьбы на этом не закончатся. Остается только надеется, что они не потопят его бумажные книги — иначе ему за них голову оторвут.

— Ну, что? — Весело сказала куратор. — У нас есть романтический закат, пара крепких рук, три часа времени и пятнадцать километров. Как тебе такой расклад?

— Мне все равно. — Сказал он и тут же пожалел, так как по его интонации было совершенно ясно, что ему не все равно. — Идемте скорее, куратор, я хочу успеть домой к ужину.

— Ну, все, — подумал он. — Больше вообще ничего не скажу и точка. А то опять наговорю всяких глупостей. И грубостей. Только хуже будет.

Метров через сто он промочил кроссовки. Впрочем, он и так весь мокрый после лодки был. Куратор только головой осуждающе покачала. Но уже через сто метров и она кроссовки промочила. В любой другой ситуации он бы озадачился, но сейчас обрадовался и позлорадствовал.

— Ты на кочки наступай. — Сказала она. И прибавила: И смотри, куда я наступаю. Внимательнее. А если провалюсь, то наступай в другое место.

Солнце коснулось горизонта — заходило оно медленно и уже не жарило как днем. Сгоревшие плечи ныли, но не так сильно. Даже как-то полегчало, идти без рюкзака было приятно. Вот только вода в кроссовках напрягала, а эти кочки не кончались и не кончались. Мало того, с каждым шагом воды становилось больше, а кочки попадались реже.

В какой-то момент стало ясно, что дальше в обуви не пройти. Елизаветта перевела дух.

— Да что ж ты будешь делать. Неудача одна за другой!

Кто бы говорил, подумалось Алексею. Не она же сгорела и была искусана. Убилась под рюкзаком, а потом промокла насквозь. По сравнению со всем этим её неудачи — неудачки… Воспринимались просто детскими шалостями.

— Полагаю, дальше мы не сможем пройти. — Сказала она задумчиво.

— Отчего?

— Да там болото! Это просто опасно.

— И что будем делать, ребята ведь уехали?

— Вернемся к речке и будем ждать. Там, по крайней мере, не увязнем.

— И как долго мы будем ждать?

— Пока за нами не приедет помощь.

Алексею поплохело. Он совершенно не представлял, когда за ними может приехать помощь. Предположим, сначала Лазарев доберется до причала, прождет три или четыре часа. На пятый час начнет беспокоиться. Дождется ночи, позвонит его родителям. Они дождутся утра и вызовут полицию. Полиция прочешет территорию и к вечеру доставит их домой.

Уставших и счастливых.

Идея, конечно, прекрасная, но вот… Билет на самолет. Ему было очень скверно, но вслух он ничего не сказал. Да и что расскажешь? Елизаветту не переубедишь. Он уже успел её изучить. Если она говорила «нет», значит нет. Упрашивать и давить на жалость не получалось. К тому же, если он расскажет ей про билет на самолет, она только посмеется. Она же, как остальные в него не верит. К тому же он её побаивался. Она держала в дисциплине весь класс, и одним гневным взглядом могла привести в ступор даже Лазарева.

Какой у него был выбор? Да никакого. Он просто развернулся и поплелся за куратором обратно. Хуже не может быть? Вранье! Хуже становилось с каждым часом.

Он сел у речки и уткнулся подбородком в колени. Его разрывало от отчаяния. Разрушилось на глазах все, что могло. А ведь в любой другой момент ему было бы хорошо — и пейзаж, и колышущаяся вода, и даже плывущая вдалеке ондатра произвели бы на него более чем приятное впечатление. Но сейчас он все это ненавидел. Его раздражал каждый блик на воде этой проклятой разлившейся реки, каждый звук, каждое движение и даже мошкара, которая не могла его укусить, и которую он убивал просто из-за тихой злости. И эта река… Эта река. Она измучила его, вытрясла все силы, превратила в тряпку и вот сейчас она забрала у него последнее, что было — его мечту.

— Тебе что, плохо? — спросила Елизаветта, задумчиво пожевывая травинку. Он мотнул головой. Меньше всего ему хотелось с кем-то общаться.

— Ну смотри. — Сказала она, пожав плечами и откинулась на спину, закрыв глаза.

Он встал и отошел метров на десять, бессильно уткнулся в колени и второй раз за неделю позволил себе разреветься…

И что самое удивительное — минут через пятнадцать ему полегчало. Вот же плакса. Не дай бог, кто узнает. Он тщательно умылся и позволил себе ещё раз тихо всхлипнуть в футболку — для верности. Чтобы все вышло.

Ему все так же было плохо, но отчего-то он перестал мучиться по этому поводу. И ему нужно было решение. Впрочем, решение как раз было. Только принять осталось. И он это сделает.

— Сударыня, — сказал он, подойдя к Елизаветте. Кажется, та дремала, — нам нужно продолжать путь. Во что бы то ни стало.

Она открыла глаза.

Так, сконцентрироваться. Нужно было быть максимально сконцентрированным, как когда с отцом споришь. Стоит только на мгновение расслабиться, как он отругает ни за что.

И сейчас этот человек был его главным врагом. Лежит спокойно, травинку пожевывает. Словно ничего и не происходит. Да она ещё похуже отца будет, наверное. И этого врага, во что бы то ни было, нужно победить. Здесь и сейчас. Она открыла глаза, и заслонила рукой солнце.

— Да что с тобой происходит, я не понимаю? Ты что, плакал?

— Да, плакал.

— Из-за чего?

— Плохо было. Пойдемте, нам надо продолжать наш путь.

— Это невозможно, — отрезала она и откинулась снова, закрыв глаза. — Там болото.

— Тогда я… — Он стал спешно соображать, что сказать. — Пойду один. Да. Пойду один.

— Ты не пойдешь один. — Сказала она спокойно не открывая глаз, со своей чертовой травинкой. Так и захотелось её выдернуть и убежать, весело подпрыгивая.

А она и отвечает:

— Я тебе не позволю. Я не могу рисковать тобой и собой, в том числе. — Она приподнялась на локти. — Да, меня вышвырнут с работы и лицензии лишат, если узнают, что я пошла на такое.

— Но это вопрос жизни и смерти! — взмолился он и мысленно себя пнул. Нельзя было так поступать. Давить на жалость так же глупо, как и шантажировать — только сильнее её разозлишь.

— Конечно, — согласилась та, — жизни и смерти. Либо мы утонем, либо нет.

— Да как вы не понимаете! — он больше не мог сдерживаться, снова захотелось разреветься. Боль стремительно возвращалась. — Если мы не успеем в город, моя судьба и моя мечта! Все это будет… Все это умрет! И я должен идти. Я привык, что меня никто не поддерживает. И что мне все приходиться делать самому. И я знал, что вы меня тоже не поддержите. Поэтому я пойду сам. А вы сидите тут и ждите помощи.

Она выплюнула тростинку и удивленно посмотрела на него, не отводя глаз.

— Мечта?

— Да, сударыня. Мечта.

— Так почему ты сразу мне не сказал? Немедленно собирайся. — Она стала по-деловому так суетиться. Прям как лодку собирала. Алексей не мог поверить своим глазам. Он, почти что, готовился бежать от неё сломя голову. Быть, с позором, притащенным за ухо обратно. Бежать снова. Пытаться ещё и ещё… Или даже подраться.

— Так! — Произнесла Елизаветта, подняв палец на свое коронное «так». — Сними кроссовки, завяжи шнурки и повесь на шею. Я поищу палки. Будем идти вперед, и проверять палками глубину. А ты не стой как вкопанный, иди палки ищи. Вдруг одну потеряем, всегда запас будет.

Минут через двадцать они прошли точку невозврата — так Алексей про себя назвал место, где Елизаветта решила вернуться назад.

— Куратор… — позвал он робко. Та обернулась. Она была крайне тщательна, проверяла ногой каждую кочку. Наступала аккуратно, проверяла по десять раз.

— Сказать чего хочешь?

— Почему вы мне поверили?

— Чего? — Она аккуратно наступила на кочку и перенесла вес. — Чему я поверила?

— Ну, про вопрос жизни и смерти. И про мечту.

— А почему я должна была не поверить?

Вот же действительно. Почему она должна была не поверить?

— Ну, если бы я упрашивал отца разрешить мне играть в стерео, и сказал, что это вопрос жизни и смерти, то он никогда бы не поверил… — Елизаветта споткнулась, провалилась по колено.

— Да эти черти нас на остров высадили! — воскликнула та. — С виду показалось, что кругом камыши, берег недалеко, а на деле — остров островом.

Еще метров через десять провалился и Алексей. Аккуратно поставил ногу на кочку и выбрался на поверхность. Перевел дух.

— Так что ты там спрашивал?

— Я удивлен, что вы мне поверили. Думал, придется ещё долго упрашивать.

— А вот не пришлось. К тому же упрашивать — это дурной тон. Никогда так не поступай. Если можно обойтись, конечно. Но вот если встает вопрос мечты — в дело идут все, что имеешь. Тут надо до конца идти.

— Но вы ведь рискуете своей работой!

— А ты никому не рассказывай. В конце концов, если не исполнится твоя мечта, я тоже рискую своей работой. И не факт, что менее серьезно, кстати. Ведь, в мои обязанности входит помочь вам повзрослеть. А как ты повзрослеешь, если не исполнишь свою мечту?

Елизаветта остановилась. Дальше кочек нет.

— Дальше кочек нет. — сказала она. Дух очевидностей снова в неё вселился. — Там только болото и камыши. Не страшно? Ты идешь?

— Страшно. — Признался Алексей. — Но я иду.

Иногда вода поднималась почти по пояс. Иногда воды было по колено. Наступать ногами на мягкое травянистое дно было неприятно, и даже противно, он жмурился от отвращения, пытался привыкнуть. И хорошо, что Елизаветта не видит его лица.

В какой-то момент вода дошла почти до пояса, а при каждом шаге из-под ног шли пузыри. Шаг — пузыри, ещё шаг — ещё пузыри. Они аккуратно обходили заросли камышей, и казалось, что конца их пути не будет. Но где-то далеко, в нескольких километрах виднелись деревья. А за ними — травянистые холмы. Значит, там была суша. И эти деревья, и залитые лучами заката холмы стали единственной надеждой. Он не спускал с них глаз и только шел и надеялся, шел и надеялся, потому что больше ничего не оставалось.

И тут Елизаветта вскрикнула и провалилась по грудь. У Алексея внутри все похолодело. Он вдруг представил, что здесь и сейчас она утонет. И он видел, как побледнела Елизаветта. Она стояла, не шелохнувшись, даже не в силах ногами пошевелить — видно те застряли в зыбком дне и растениях, что там росли. Алексею казалось, что он слышал, как стучит её сердце.

И она была напугана, она была очень сильно напугана. Все это время веселая и смелая, а сейчас напуганная и растерянная.

И тут до него дошло, чем все это может обернуться. Ну не полетит он и черт с ним. Поплачет день-другой и забудет. Пройдет. Только смерть не пройдет. Надо вытащить её, вытащить, во что бы то ни стало и вернуться. И пусть как будет.

— Возьмите палку, сударыня. — Сказал он, сглотнув, и протянул ей палку. Но было такое ощущение, что она его не слышала. Палка коснулась её плеча.

— Не дотрагивайся до меня! — вскричала она. — Даже не подходи! Я просто дура, что согласилась на твою авантюру! — она тяжело дышала, — И знаешь что? Ты на меня смотри!

— Да, сударыня.

— Хватит называть меня сударыней каждый раз, когда ты разозлен или вне себя. И хватит звать меня куратор каждый раз, когда боишься или хочешь что-то попросить. Елизаветта меня зовут. Слушай меня очень внимательно и делай то, что я скажу. Понял?

— Понял вас.

— Какие песни знаешь?

— Чего?

— Алексей! Ты со мной сейчас разговариваешь! — сказала она, не отрывая от него глаз. — Со мной, ясно? Со мной, а не с кем-то другим. Живо отвечай, какие песни ты знаешь!?

— Ну… Я знаю песню «Ландыши».

— Молодец, Прошин. Хорошая песня. Так! Начинаем петь. Вместе. Как там начало? Ты помнишь?

— Ты сегодня мне принес. — Сказал Алексей, слегка ошалев.

— Точно. Ты сегодня мне принес, как же там… не букет из пышных роз, да? А что принес?

— Не тюльпаны. — Подсказал Алексей дрожащим голосом.

— Ах да, не тюльпаны и не лилии… Какой слог хороший! Ты что не поешь? Цветы не любишь? А должен. Цветы — дети жизни.

— Дети — цветы жизни. — Поправил он.

— Жизнь — цветы детей.

— Пой давай!

Она ненормальная. Это была единственная мысль Алексея. Но, сглотнув он начал подпевать.

— Протянул мне робко ты… — он стал суматошно соображать. Никогда не любил пение. И песен не знал толком.

— Очень скромные цветы, — сказала она.

— Но они такие милые. — Подпел он хриплым голосом.

— Да, действительно милые. — Согласилась Елизаветта.

Тут Алексей заметил, что у неё руки дрожат. Ему не почудилось, ей было действительно очень страшно.

— Давай, подпевай! — сказала она и внезапно провалилась почти по шею. Из-под её ног пошли эти ужасные, отвратительные пузыри. И какие огромные! Запахло болотом. И каким-то мерзким, совсем болотным болотом.

Она стояла, подняв руки и равномерно дышала. Он не мог больше смотреть, с каждой секундой становилось все страшнее.

— Почему петь перестал? — сказала она медленно и вернула его к жизни. — Зачет по физкультуре не получишь! Пой немедленно!

Алексей вдохнул воздуха.

Она психованная. Она — самый странный псих, которого он только встречал. Но она тонет, вне всяких сомнений она медленно уходит под воду и она при этом поет.

И он стал подпевать.
		Ландыши, ландыши —


		Светлого мая привет.


		Ландыши, ландыши —


		Белый букет.


Допел до конца и заставил себя открыть глаза. Елизаветта стояла там, где стояла. И продолжала петь вместе с ним. Он выдохнул и улыбнулся.

— Ну и что радуешься?

— Вы ещё со мной.

— А уж как я радуюсь.

— Что будем делать?

— Выбираться, конечно. Я вообще-то уже не тону. Стою на твердой земле. Тут второе дно, ты сейчас стоишь на первом, а я провалилась на второе — настоящее.

Она попрыгала на месте. Из-под неё опять пошли пузыри. Алексей перевел дух. Да уж, эту песенку он на всю жизнь запомнит.

Схватившись руками за камыши, которые росли в паре метров, она аккуратно выбралась и, к удивлению обоих наступила на что-то твердое. Перед ними был небольшой клочок сухой территории.

Крохотный островок тверди вокруг гигантского болота. Алексей с огромнейшим удовольствием наступил на твердую почву. Стоять на ней было не просто удобно. Стоять на ней было действительно приятно. Ходить, чувствовать приятную жесткость и прохладу, ощущать всей ступней сырую неровность и мелкие камешки. Он бы даже затанцевал, но постеснялся и решил просто вдоволь попрыгать.

Елизаветта легла за землю, раскинула руки, закрыла глаза и улыбнулась. Ей тоже было очень хорошо. Наверное, даже лучше чем ему. А может — точно так же.

Солнце зашло уже наполовину.

— Елизаветта, знаете…

— Можно просто Лиза.

— Хорошо, знаете…

— Лиза я сказала! — к ней возвращался кураторский тон. — Знаю эту придурь — не можешь начать называть меня по этому имени, будешь никак не называть. Ты и маму свою неродную, поди, по имени зовешь, да? Привыкай. Каждый раз, когда ты будешь обращаться ко мне, начинай предложение с имени «Лиза» и так, пока не привыкнешь. Ясно?

— Понял вас. — Сказал Алексей.

В любой другой момент он бы смутился или разозлился, начал отнекиваться, но после того, что произошло несколько мгновений назад, все воспринималось как-то легко. Он не отрывал глаз от пейзажа. Камыши росли кучками, и вокруг их островка они тоже росли. Окружали островок. Тут было даже по-своему уютно.

— Лиза. Видите зеленую траву? — сказал он, раздвигая камыши и указывая пальцем.

Она приподнялась на локоть.

— Да, вижу. Это рогоз, а не трава.

— Как пожелаете. Так вот она, в смысле он — растет там, где достаточно глубоко. Почти по пояс. А видите желтую траву? Она вокруг нас растет.

— Это камыш.

— Понял вас. Так вот, камыш растет там, где по колено. А видите места где ничего не растет?

— И что?

— Так вот, мой куратор, Елизаветта Павловна. Лиза. Там где ничего не растет, там — по шею. А может и глубже. Ума у нас палата, конечно, мы с вами камыши обходили, а вместо этого по ним как раз идти и надо, желательно по желтым. И, может, в заросли наступать и не очень приятно будет, но мы, по крайней мере, не потонем.

Она согласно кивнула.

— Ты кстати… — она поднесла палец к губам и шепотом сказала, — Замечаешь, как тут тихо?

— Да. — Сказал Алексей. Встал, оглянулся. Дул легкий ветер. Вокруг раскинулось болото. Было видно, откуда они пришли — проложили мутную, черную дорогу. В остальном же, поверхность болота была покрыта прозрачной водой. Прозрачной и теплой. То здесь, то там возвышались небольшие островки. И он заметил, что к ним слетаются утки. Оказывается, пока они психовали и кричали друг на друга — умудрились распугать всех птиц. А их тут было много.

— А десять минут назад я могла умереть. — Сказала Лиза. — Впрочем, может я сегодня и умру. Или мы оба.

— Ха-ха! — сказал Алексей.

— Ха-ха? — переспросила Лиза. — И это все, что ты можешь сказать?

— Да. Ха-ха, это все, что я могу сказать.

— Ну нет, вы на него посмотрите. — Произнесла она с легкой ноткой злости. Впрочем, злость была даже какой-то комичной. — Ха-ха он говорит. И что мне теперь с этим делать? А?

— Как что? Разве не очевидно?

— Ну, тебе, авантюристу и приключенцу, может и понятно, что делать с «ха-ха», а вот мне нет. Я простая женщина, хочу выйти замуж, детей там нарожать. Семерых. И ещё столько же усыновить. А ты мне «ха-ха». Ты хоть понимаешь суть всего, что происходит?

— Конечно, Лиза, понимаю. Поэтому и говорю вам «ха-ха».

— Ну, наглец! — сказала она, встала и отряхнулась. Алексей не выдержал и заржал. Они почти пять минут говорили ни о чем. Елизаветта тоже засмеялась.

— Ты вообще как? — сказала она просмеявшись. Только этого вопроса он и ждал! И точно знал, как ответить.

Алексей поднял палец вверх, приосанился и очень важным, трагичным голосом произнес:

— Ну, слушай. Был я молод, плохо жилось тогда нам, рабочим. Елизаветта прям вздрогнула. Не ожидала. — Ха-ха!

— Чего это ты? Каким рабочим?

Алексей кашлянул в кулак и продолжил:

— Работали мы с утра до поздней ночи, а жили впроголодь. Много нас на заводе работало. Хозяином завода был… — он почесал затылок. — Черт, забыл, кто был хозяином.

— Ты цитируешь какой-то рассказ?

— Ну да, именно. Какой-то рассказ. Нашел в библиотеке. Он мне понравился, я его наизусть выучил.

— Дурацкий он какой-то.

— Да в том-то и дело. Он совершенно дурацкий. Как же его звали…

— Кого?

— На заводе работал.

— А это важно? — спросила Лиза.

— Понятия не имею.

— Ну, а что тогда важно?

Алексей на мгновение задумался.

— Смерть, наверное.

Солнце опустилось полностью. Стемнело сразу.

— Смерть? Почему смерть это важно?

— Потому, что я останусь один. — Признался Алексей.

Она взяла палку. И наступила на желтую траву. Камыш. И да, там действительно было неглубоко. По колено.

— Ты и так одиночка. Ни с кем толком не дружишь, ни с кем не общаешься. Почему ты такой?

— В одиночестве есть своя прелесть.

— Например?

— Можно на тубе играть. Когда захочется.

— На тубе?!

— Ну да. Если туба есть, конечно.

— Однако мне кажется, что у меня живот будет наутро болеть, и мышцы лица дергаться из-за того, как много я сегодня смеялась. Ты самый странный ребенок, которого я только встречала.

Ну, кто бы говорил! — весело подумал Алексей, вспомнив как та пела «Ландыши», хотел это сказать вслух, но испугался и сказал: «Простите». Как-то жалко получилось.

— Почему ты воспринимаешь все так лично? Это вообще-то был комплимент, если честно.

— Комплимент?

Елизаветта прошла к следующему островку с зарослями камыша.

— А что, разве странность и ненормальность это плохо? Нет, конечно. Это наоборот, хорошо. Из таких странных и отчаянных людей получается то, чего от них никто не ожидает.

— И что, вы действительно так думаете?

— Конечно. — Она даже не заметила, что он её Лизой не назвал. — Я так же думаю, что из тебя выйдет отличный специалист в какой-нибудь редкой, но важной профессии. Если, конечно, ты отправишься в центр занятости и определишься наконец-то со своим будущим.

— Никуда я не пойду!

— Ну почему? Почему ты такой вредный? Я пошла за тобой на смерть, а ты не можешь оторвать зад и пойти в центр занятости. Мы все, я, твои родители и даже центр занятости желаем тебе лучшего.

— К сожалению, вы желаете лучшего не мне, а себе. Вы просто хотите выполнить эту работу. Выполнить хорошо. А я хочу исполнить свою мечту. И не важно — хорошо или нет. Просто исполнить.

— Да что это за мечта, черт возьми?

— А вы никому не расскажите?

Ему внезапно захотелось ей все рассказать.

— Конечно, не расскажу.

— Не знаю… мне кажется, вы не отнесетесь серьезно к обещанию, данному ребенку тринадцати лет. И точно кому-нибудь расскажите.

— А мы условимся. Если я кому-нибудь расскажу, то ты расскажешь, что я подвергла тебя смертельной опасности.

Он призадумался. Действительно, верно говорила. У него был козырь. Однако представив себе ситуацию — он сразу понял, что никакой это не козырь.

— На самом деле, — произнес он, — даже если вы кому-нибудь расскажите про мою мечту, то я точно не расскажу про то, что вы сделали. Объясняю. Лишиться работы это слишком серьезно. Мне кажется, я не смогу вас так подставить. А вот работа — это серьезно. Вы меня подставите по мелочи, а мне вас придется подставить по крупному. Я думаю, что не смогу на это решиться. В общем, я в незавидном положении.

— То есть ты говоришь, что осознаешь факт того, что твоя тайна никакая не тайна, и если её раскрыть — это мелочи.

— Конечно, мелочи. — признался он в том, в чем сам себе боялся признаваться. — Все поржут и забудут.

— И, тем не менее, не хочешь признаваться?

— Нет. Тем не менее, не хочу.

— Ну ладно, как скажешь. Упрашивать не буду.

Он радостно поставила ногу на твердую почву. Перед ними раскинулся лес. А дальше — вожделенные холмы. Алексей запрыгал от счастья. И уже совершенно не стесняясь, стал пританцовывать и напевать песенки — все, какие мог вспомнить. Лиза недолго думала и стала прыгать вместе с ним.

Смотрелось комично. Он тоже не выдержал и стал смеяться. Вдоволь напрыгавшись, они пошли к холмам. Даже обувь надевать не хотелось. И они не надели. Хотелось наслаждаться каждым шагом по твердой земле, чувствовать мелкую травку соснового леса.

И как-то само собой Алексей вспомнил, как надо поступать, если сильно боишься сделать шаг, а надо.

— В общем, знаете, я хочу поступать в военную академию. — Смело отбарабанил он.

Лиза остановилась и обернулась.

— И что, это и есть твоя тайна?

— Да, Лиза. Это моя тайна. — Ну конечно. Ему тут же стало стыдно за смелость. — Вы же никому не скажите? — спросил он жалобно.

— Конечно, не скажу. — Сказала она. У Алексея отлегло. — Но… Подожди, ты хочешь поступать на военную кафедру?

— Ну да.

— Ты хоть понимаешь, как это тяжело?

— Да.

— И ты готов ко всем испытаниям, готов просиживать ночами за учебником, лететь и подавать резюме, заявление писать от руки?

— Да. Вылет завтра утром.

— Так вот почему ты так настаивал на том, что бы мы шли дальше!

— Да.

— Алексей, ты глупец. Ты полный псих. У тебя мозгов не больше чем у… А, какая разница.

Ну да. Конечно. Она его не понимала. Ну и пусть. Зато она веселая. И немного странная.

— Да, я глупец. — Буркнул он.

— Да, глупец. Тебе следовало рассказать мне об этом сразу. Я бы никуда не поехала, мы бы не застряли в этом болоте, и вообще не потащила тебя в это путешествие. Тебе же нужно сидеть дома и готовиться.

— Что? — он даже поперхнулся. Она вовсе не против! Он не поверил. Он второй раз ей не верил. Нет, она шутит, так не бывает. Она сейчас возьмет и начнет ржать над ним. Но вместо этого Лиза продолжила:

— Тебе нужен самый лучший репетитор, какого только можно найти, спортзал — и не подвальная качалка, а дорогой и специализированный, с хорошим тренером. На все про все — считанные месяцы, приступать нужно срочно. А ты, как идиот, потащился на эту прогулку.

— Вы и вправду думаете, что у меня получится?

— Да какая разница, что я думаю? Я куратор, я не имею права осуждать или предполагать. Я обязана помогать. И поверь мне на слово, если я взялась помогать, я из тебя выжму все силы, буду стоять над душой круглые сутки, но заставлю тебя выучить все дисциплины и поступить.

Неожиданно она остановилась, развернулась и встала перед ним, смотря свысока и положив руки на пояс. Выглядело забавно — боевая девица. Алексей даже рассмеялся. Она тоже прыснула.

— Так! Серьезнее, Прошин. Я тебе сейчас серьезный вопрос задам. Ты серьезен?

— Да, Лиза. Я вас слушаю.

— Ты смышленый и шустрый. И не по годам амбициозный. И я помогу тебе подготовиться к экзаменам. Но только если ты официально примешь мою помощь при всех свидетелях — а их тут много. Холмы, деревья, утки, камыши и даже это болото, чудом сохранившее наши жизни. Это серьезные свидетели. Ты принимаешь мою помощь?

Она протянула руку.

— Вы же никому не расскажите? — жалобно спросил он.

— Да какая разница? Ты принимаешь мою помощь или нет? — спросила она громче. Он робко пожал её руку. Она неожиданно стиснула её так, что стало больно.

— Я почетный имперский куратор. Ни один из моих учеников, принявших мою помощь, не проваливал экзаменов. И обратного пути нет.

Алексей сжал её ладонь со всей дури. Всю неуверенность как рукой сняло, и он, с легкостью осознал, что обратного пути действительно нет.

* * *


Он застонал и зажмурился. Мышцы болели так, что он даже не мог подняться с кровати. А будильник звенел не переставая. Пришлось опереться руками и медленно встать. Устал, словно и не спал вовсе, а все болело так, что он едва двигаться мог. Его марш-бросок под тяжеленым рюкзаком сказался как-то слишком быстро. А после двух часов сна чувствовал дикую слабость и даже растерянность.

Накануне он до ночи заполнял с Лизой анкету.

Первым делом Лиза устроила Алексею разнос за то, что тот выдрал страницы из книги. Это был уже поздний вечер. Лазарев и Витя их дождались там, где и договорились, немного посетовали, что те припоздали, и уже начали беспокоиться… Но ни Алексей, ни Лиза, ни слова не сказали им о болоте. Даже, словом не обмолвились. И эта игра в волшебность делала пережитое таинственным и волшебным.

И вот, они добрались до школы и сидели в аудитории. Лиза изучала сайт минобороны, Алексей — инструкцию к спрею против солнечных ожогов.

— Никогда не смей вырывать листы из книг. — сказала она наставительным тоном. Очень таким важным. — Никогда. Понял? Это раньше так можно было поступать. Особенно с книгами о новых технологиях — они же устаревают мигом, их рвать на куски можно было. Кофеем заливать, комментарии на полях оставлять. А вот художественные книги — совсем другое дело. Они не так быстро устаревают. Да что говорить — некоторые художественные книги по десять тысяч лет живут!

— Ну-ну, — подумалось Алексею. Где это она бумажную книгу такой давности нашла? Но спорить он не стал.

— А некоторые, — не унималась Лиза, войдя в роль поучительницы. — Устаревают и забываются через десять лет после их выпуска. Понял? Есть книги, которые до сих пор на бумаге издают. И твоя книга не исключение. Хотя, конечно, я рада, что ты готов пойти на все ради мечты… Так! — произнесла она, подняв палец. — Опять это «так». Каждый раз, когда Лиза говорил свое фирменное «так», она резко собиралась, выпрямлялась, и все вокруг начинали суетиться с деловым видом. Выглядело комично.

— Писать руками ты, я так понимаю, не умеешь. Это проблема. И у нас есть только один выход. Это хорошо, когда есть выход, даже если он один. Знаешь, что это такое? — она достала карандаш и ластик.

— Карандаш и ластик.

— Именно. Ты заполняешь от руки, печатными буквами, я проверяю, корректирую, затем ты берешь ластик и исправляешь. Затем я снова проверяю, снова корректирую, ты снова исправляешь. И так — до тех пор, пока я не буду довольна. Затем. — она достала перьевую ручку, — ты обведешь все это ручкой, так аккуратно, как только сможешь. А я пока буду разбираться с тем, как за полгода научить тебя трехлетней программе по математики и заставить писать руками, так как экзамен по математике в военной академии проходит письменно…

…он отключил будильник. Настроение было не самым лучшим. Однако душу грело то, что Лиза все-таки согласилась ему помогать. Недоступная, агрессивная, злорадная, быстрая и резкая — вот её бы точно в военную академию без экзаменов взяли. И сразу на передовую. Третья тренировочная война «Империя-Ирландия», счет четыре-три, агент влияния Елизаветта Петровна едет на танке, выслеживая противника и что-то орет в рацию, держа в одной руке бинокль, в другой — прицел пушки. А рация что — в третьей руке? Не… Пусть рация тогда будет… В общем, клево, что она ему помогать согласилась. И не просто согласилась — а даже как-то слишком рьяно согласилась. Ему даже стало страшновато.

Но, к стыду признаваясь, заполнить самостоятельно анкету он бы точно не смог. Так что все, что случилось — было не зря.

Будильник звенел не переставая. Светало. Мама (а он заставил себя называть Свету мамой) приготовила ему кофе и сварила два яйца. Зевнула и ушла спать. В теплую кроватку. Алексей ей искренне позавидовал. Ровно в полпятого он вышел из квартиры, спустился на первый этаж и был встречен Лизой, как и договаривались. Она тоже была сонной и не в духе. И зевала не переставая. Алексей решил её особенно не дергать — от греха подальше — и всю дорогу молчал.

Ровно в полшестого он сел на внутренний имперский самолет, чтобы вылететь в столицу. Охраннику не очень понравилось, что он летит один, но закон позволял детям летать в одиночку с 12ти лет. Так что, сказать он ничего не смог, однако отзвонился участковому его района и что-то сообщил по телефону. Потом что-то выслушал в ответ, покивал, сделал записи, проверил их документы и, не переставая в чем-то сомневаться, проводил обоих на посадку.

— Ну что, дальше ты сам. Обратный самолет вылетает вечером. Общественный транспорт для тебя бесплатный, еда тоже. Если что — сразу звони мне. И не забудь, чтобы отоспаться у тебя будет только завтрашний день. А потом — держись. Будешь сидеть за партой по десять часов в день без перерыва и выходных.

Лиза зевнула.

Он кивнул и бегом, через ступеньку рванулся по трапу.

* * *


Проводница объявила о том, что они пролетают над дельтой Лены и Алексей не выдержал, вскочил со своего места и побежал смотреть в хвост самолета, где находилось большое обзорное окно.

Вместе с ним к зеркалу прилипло двое малолеток — сестра и брат, похоже. Мальчишка был совсем ещё маленький — видимо, едва говорить научился. А вот девчонка уже все умела — с планшетом, что-то зарисовывает с ходу. Родители на них внимания особо не обращали — сидели о чем-то своем разговаривали. А эти двое визжали на весь салон, благо почти все спали в наушниках.

Алексей затаил дыхание — прямо под ним проносились десятки мелких речек, можно было даже рассмотреть ледяное, сине-голубое дно.

Когда они миновали дельту, он перевел дыхание и сел в кресло. Отходить далеко не хотелось — одним глазом он ещё досматривал в окно, а другим поглядывал за ребятней. Мелкий достал коробку из-под школьных обедов и стал отковыривать наклейку с обратной стороны. Сейчас порвется, подумал Алексей. Но наклейка не порвалась. Мелкий прилепил наклейку себе на лоб, стал корчить рожи сестре и что-то мычать, чтобы привлечь её внимание. Но та на него внимания совершенно не обращала — а все это время громко комментировала все то, что рисует:

— Сейчас я нарисую принцессе косу! — объявила та. Сорвала со лба мелкого наклейку и прилепила ему на рот. — Вот так. А ты пока молчи, ясно тебе? У меня дела важные. — Она повертела пером и стала что-то дорисовывать на планшете. Мелкий некоторое время соображал, что делать с наклейкой, которую старшая ему на рот приклеила, и, не придумав ничего лучшего, закрыл себе глаза ладонями и стал бегать по салону, врезаясь в кресла.

Алексей гадал — когда же родители обратят на это внимание, пригрозят пальцем и усадят ребенка на стул, но родителям — на удивление — было абсолютно наплевать. И от этого становилось ещё веселее. Алексей глянул за сиденье — мелкий забрался под одно из кресел и пытался выползти с другой стороны. Но у него ничего не получалось — нога застревала.

В конце концов, не вытерпела проводница, вытащила парня и усадила в кресло, недовольно что-то фыркнув родителям, которым на неё было, в общем-то, так же наплевать.

— Нет! — Внезапно провозгласила старшая сестра, у которой никак не получалось косу нарисовать. — У принцессы будет другая стрижка. Распущенные волосы. И челка. И твой любовник это оценит.

— Любовник, — отозвалась мама с другого конца. — Ты себе представь Юр, слышал? Слова какие знает.

Но Юра ничего не ответил, он развалился в кресле, откинул голову и, слегка приоткрыв рот, похрапывал.

— Конечно, знаю. — Заявила девчонка, — Я вообще много чего знаю. Побольше некоторых. — Добавила немого подумав.

Мама зевнула.

Мелкий приклеил наклейку на волосы. Отодрал и снова приклеил. Затем снова отодрал и приклеил себе на футболку. Что-то буркнул и снова приклеил на лоб.

— И аист им нужен. Аист! Детей кто-то же должен приносить?

— А что, аист должен детей приносить? — спросил молодой папаша, очнувшись.

— Ну, в теории да. — Задумчиво сказала мама.

— Че, правда?

— Нет! — закричал мальчишка ультразвуком. Так только мелкие дети кричать умеют, Алексею прямо уши заткнуть захотелось. Мелкий вскочил, приклеил наклейку Алексею на колено и стал скакать вокруг него.

— Всем взрослым нравятся рассказывать детям сказки о том, откуда берутся дети. — Сказал отец, глянув на время.

— А детям нравится делать вид, что они верят. — внезапно изрекла девочка.

— А ты не веришь? — спросили оба чуть ли не в голос.

— Нет, конечно. Дети берутся либо из детдома, либо… — она хитро улыбнулась. — Это большая тайна. Я никому не рассказываю.

— И откуда же? — спросила мама.

— Да, откуда? — подытожил отец. — Ну, интересно, правда.

Какие странные родители.

— Сначала парень и девушка, — важно начала та, — начинают дарить друг другу цветы и жить вместе. Потом они женятся. Ну, или не женятся — по ситуации. Потом начинают разными делами под одеялом заниматься. Ну, а потом девушка покупает коляску, вещи для маленького ребенка, ложиться в детдом и как-то утром в коляске образовывается ребенок.

— Нет, ну ты слышал, а? — ахнула мама.

— А как он там появляется? — Уточнил отец.

— Просто появляется и все! — ответила девочка.

— Просто появляется? А как он там появляется, мне не совсем понятно.

— Силой мысли! Что непонятно то?

— Да угомоните вы своих детей! — крикнула проводница из другого конца самолета.

— Это не наши дети! — крикнула девушка.

— Не Ваши? — удивился Алексей.

— Все так думают. Это наши брат с сестрой. Родители усыновили парочку на старости лет.

Ну да, правильно, сразу становилось ясно, почему они так искренне и просто вели себя с этими двумя мелкими. Обычные родители на такое редко способны. Вернее, вообще не способны.

Самолет начал заходить на посадку.

Алексей не первый раз был в столице, но в одиночку он был здесь впервые. По многоэтажным улицам катилось множество скоростных велосипедов. Конечно, от первых велосипедов в них мало что осталось. Скартеры, мотокоммуникаторы, кроссеры и прочие — все средства передвижения по старинке звались велосипедами. Впрочем, и все электронные средства связи по-прежнему звались либо планшетами, либо телефонами, либо ключами. Хотя уже давно не были ими.

Все пространство между небоскребами было заполнено магистралями, дорогами и дорожками. Центр столицы напоминал воздушную паутину. Хотя, кое-где сохранились островки старины — небольшие небоскребы по 40–50 этажей, которые ещё не успели снести, и даже парки на первом ярусе, на той настоящей земле, которая в общем как раз землей и была.

Но самым гигантским строением было многоярусное воздушное метро. Он нащупал электронный ключ и подошел к входу. Ключ тихо пискнул. Наверное, сообщил ЦКД — о том, что вошел школьник. Но, подумав некоторое время, Алексей решил вернуться. Воздушное метро хорошо, а вот старинное метро — ещё лучше. Рамка снова пискнула, возвращая его поездку и передавая ЦКД, что он, Алексей Прошин, тринадцати лет от роду, по-видимому, передумал и решил услугами воздушного метро не пользоваться.

ЦКД или Цикада — целый город, располагался на севере, и обеспечивал связью всю империю. Все более ли менее крупные предприятия старались разместить там свои сервера. Туда можно было съездить в научную экскурсию, но Алексей видел оттуда фотографии и не очень удивился — множество ящиков наполненных микросхемами, тарелки радиосвязи, посадочные полосы для спутников и взлетные — для выведения их на орбиту. И всюду — провода! Везде провода, куда не глянешь — провода, можно подумать там поселился человек-паук. Скука, в общем.

Куда интереснее было побывать в Солнечном городе. Всего их в империи было три, один покрывал север — километры солнечных батарей, гигантское зеркальное море — ловило каждую каплю света весь полярный день. Второй — занимал Северные острова, третий — располагался на Алтае. Вся площадь древней степи превратилась в черное зеркало, под которым раскинулся искусственный парк с небольшими научными городками и энерго-насосными фабриками. Судя по фотографиям, там было красиво, необычно и в то же время уютно. И, наверное, интересно.

Вот только родители наверняка потащат его на море. А билет у него был один в год. Бесплатный. А лететь за деньги он бы не смог. Любой немеханический транспорт был очень дорогим. Да и механический тоже. Можно было бы пешком добраться. Для детей все было бесплатно — шел бы из города в город, жил в социальных гостиницах, ел простую пищу в школьных столовых. Пока не добрался до солнечного города…

А ведь туда даже туристов пускали. Впрочем, империя не любила чужаков. Туристов — ещё терпела. Но не чужаков. Чужакам создавалось множество проблем. Требовалось платить за каждый чих, за каждый шаг. От невозможности залогиниться в цикаде, до возможности получить электронный ключ. А электронный ключ — это все. Общественный транспорт, доставка продуктов, любая расчетная операция. А учитывая, что империя не принимала в своих магазинах никакую валюту, не обменивала её на любую другую — то получилось, что жить в империи чужаку было практически невозможно.

Туристы могли получить электронный ключ на несколько недель пребывания. Да и туристических мест в империи было немного — так как это была северная страна, и туризм тут не особо процветал. Правда, были восточные острова с их свободными нравами и нейтральными морскими территориями.

Сам-то Алексей был усыновлен ещё в 4 года и приехал откуда-то издалека. Откуда — он не знал, да и не очень хотел узнать. Империя часто усыновляла детей из-за границы, но только в возрасте 3–4 лет, не более. И детей этих недолюбливали. Да, было стыдно признаться, но он имел статус жителя буферной зоны. Промежуточной зоны между империей и всеми остальными. В классе не знали, что он не коренной имперец. Если бы узнали — возненавидели ещё больше. Он отогнал плохие мысли и осмотрелся.

Крохотная буковка «М» пряталась на нулевом этаже — там, где исторически располагался земной ярус. Или первый этаж. Правда, в империи он всегда звался нулевым. И счет всех домов тоже начинался с нуля. Кстати, по этой букве можно было всегда точно определить, где когда-то располагалась земля. И эту самую букву именно для этого и использовали — для определения нулевого уровня. Не все, к слову сказать, знали, что она когда-то вход в «Метро» означала. И что само метро не на нулевом этаже располагалось, а на минус первом. А вот Алексей знал, так как пересмотрел про метрополитен все научные фильмы, что были в школе.

Он спустился в подземный тоннель и огляделся. Метро медленно уничтожалось. Разобрали двенадцать веток из двадцати. А вместо них проложили скоростные, многоярусные монотоннели. Во много раз более быстрая и разветвленная транспортная система, чем старая система столичного метрополитена — медленная, небезопасная и затратная.

Художники, археологи и фотографы разбирали по кирпичику станции, запечатлев для потомков каждый миллиметр этого строения. И было, конечно жаль, что метро ликвидировали, отец, к примеру, был резко против, но Алексей втайне был согласен с тем, что всему есть срок. Все когда-нибудь уйдет. Даже то, что на первый взгляд кажется очень-очень нужным, от чего так не хочется избавляться — и оно умирает. И появляется что-то новое. Так же, как когда-то ушли из жизни имперцев бумажные книги, ювелирные украшения, азартные игры, детские приюты, общеобразовательная школа, пятилетние институты и университеты — так же исчезнет метрополитен.

Алексею нравилось слово «метрополитен». Он любил его повторять. От него веяло стариной, но оно в то же время было каким-то невероятно современным. Даже само метро не так жаль, как название «Метрополитен». Если бы он был мэром Москвы, то поставил бы в центре разрушенного метро гигантский музей, с модными магазинами и офисами крупнейших фирм, и назвал бы его «Метрополитен», чтобы слово продолжало жить.

И да, кстати, поверх разрушенных веток прокладывали монотоннель, архитектура и дизайн, которого копировался со старого метро практически полностью, иногда — просто переносился. Перетаскивали колонны, скамейки, бронзовые статуи. Так что шумиха была надуманной. И вообще, когда что-то уничтожается, а на месте строиться лучшее, всегда найдется кто-то, кто будет против.

Ну, а пока метрополитен не разрушился полностью, Алексей, во что бы то ни стало, хотел на нем покататься, особенно, учитывая, что ему почти четыре часа убить надо. Можно было укататься до тошноты.

Внутри было прохладно и сыро. И ещё пахло… Странно, в общем пахло. У метро был свой особенный запах. Ни с чем не сравнимый. Может, дело в подземных водах? Казалось, что здесь не поддерживали кондиционирование. Он взял у женщины за стеклом два жетона — две металлические монетки и опустил одну из них в отверстие турникета.

Людей было не очень много, а эскалатор тащился медленно. И Алексей стал разглядывать жетон. Тяжелый, металлический — он напоминал о старинных деньгах. Тех, что почти полностью прекратили свое хождение больше века назад. Правда, кое-где металлические деньги все же сохранились. Нередко — из-за территориальных особенностей, но чаще — ради увеселения в барах и ресторанах сделанных «под старину».

— О, сударь решил расплатиться жетоном?

Сзади него стоял старичок. И даже, не смотря на то, что он стоял на ступеньку выше, то все равно был меньше, чем сам Алексей.

Алексей сразу понял, что старичок был одним из тех, кто уже отжил свое, но не растерял общительности, и при первой же возможности был готов поучить жизни молодое поколение, поболтать о ликвидации Старого Арбата, рассказать лекцию о взятии Кронштадта, первой экономической блокаде и третьей юридической мировой. Ну, или просто потрепаться всласть. А тут он — мальчишка в школьной форме, разглядывающий жетончик — ходячая жертва. Впрочем, Алексей был вовсе не против ненадолго стать жертвой старческого одиночества, а когда надоест — улизнуть под благовидным предлогом.

— А я было подумал, что молодежь нынче на метро не катается. — сказал старичок, поправляя очки, которые носил явно для эпатажа, так как вылечить зрение мог в любой точке империи.

— А я только посмотреть. — Честно признался тот.

— Так вы не из столицы, сударь? — спросил он.

— Я из Королёвска. — соврал он. Зачем?

— О, Королёвск. Замечательный город Королёвск. Сестра моей снохи гостит там каждое лето. Ну и какими же судьбами вы в столице?

— Собираюсь поступать в военную академию и мне нужно подать заявление. — Легко и с ноткой гордости признался он. Ну конечно — старик не будет над ним смеяться. Он же не знает, что Алексей двоечник и лентяй. И что родился в буферной зоне. И школьную форму носит, потому что родители ему другой одежды не покупают. Пусть думает, что он отличник и аристократ.

— О-о-о… — протянул тот, — Как похвально. Сударь, наверное, отличник?

— Ну… — протянул Алексей. — Собираюсь им стать.

Он и сам-то себе никогда не признается, что самый плохой ученик класса. Да что класса — школы! Ну, а сказать этому уважаемому человеку — никогда. А врать тем более не хотелось. К тому же врать он не умел. А если и получалось, то потом было стыдно.

— Понятно, — лукаво улыбнулся старик. — Наверняка вы хорошист. А что касается военной академии — это достойно. Право, достойно. — Он крепко пожал ему руку, и продолжил:

— Юриспруденция, мировая экономика, что нынче нужно на военную кафедру сдавать?

— Математику.

Они подошли к платформе.

— Я следую до станции Кунцевская. А вы, позвольте поинтересоваться?

— До Парка Победы.

— Самый центр. Учитывая, что вы в столице не каждый день — вам будет интересно. О! Нам повезло, вагон-музей.

Ну, вообще старик преувеличивал. С тех пор, как народу в метро заметно поуменьшилось, каждый состав был в своем роде музеем. И даже классический нетронутый состав тоже можно было назвать музеем, так как он был такой в своем роде единственный.

— Ну, раз уж вы решились покататься на метро специально, я не удивлюсь, если вас заинтересует одна восхитительная схема — созданная ещё в период, когда схемы и карты не считались произведениям искусства, а художников-схематистов звали дизайнерами или картографами. Пройдемте за мной. Она в шестом вагоне.

Видимо, старик бывал в метро так часто, что успел выучить наизусть, что где находиться. Шумел состав. Стоял полумрак. Они прошли мимо каких-то странных сооружений, планов и схем, и вот, приблизились к неприглядной, двухмерной схеме. Алексей даже немного расстроился. Она была такая скучная. Просто лист бумаги и все. Снизу — устаревший штрих-код, почему-то красного цвета.

— Наблюдаю ваше разочарование, молодой человек. Вы, наверное, смотрите на этот клочок бумаги и думаете — что в нем такого интересного?

Старик приосанился, приподнял очки и, с видом завзятого лектора — нет, ну просто актер со сцены — начал рассказывать о том, что эта карта была создана ещё до первого распада, группой энтузиастов, но власти столичного метрополитена не удостоили её своим вниманием… Умеют же иные из любой мелочи столько пафоса выжать — что прямо целый приключенческий роман получался.

— Ну что, мой друг, здесь я с вами прощаюсь. И не забывайте навещать нас почаще, московское метро радо гостям. — Он протянул бумажную визитку, попрощался и вышел. «Экскурсовод-проводник московского метрополитена Алексей Григорьевич Панин» — прочитал он.

Вот это да, во-первых он был его тезкой, а во-вторых — экскурсоводом. Забавно экскурсоводы здесь работают!

* * *


Здание академии он нашел быстро. Выход из станции «Парк Победы» вывел его практически сразу. Перед ним раскинулась площадь и лес. Работали фонтаны, дети плескались в воде, визжали, по каменной кладке ходили пожилые пары.

Он много раз слышал про это место — исторические фильмы смотрел исправно, как только те приходили в школу. Но журналистам не совсем доверял. А все потому, что они… Ну, не то, чтобы всегда врали. Некоторые из них много правды говорили. Просто правда эта была неправильной и скучной. Неправильной. Можно было посмотреть очередную трансляцию военного парада или монаршей свадьбы — и увидеть столько всего! И как жених с невестой ржут над императрицей в дурацкой шляпке, и как забавно министр склоняется к жене, шепчет что-то на ухо и та вдруг краснеет и отворачивается, или, к примеру, как открывают рты приглашенные гости и, кажется, словно они несколько лет репетировали, а оказывается, сзади них, за шторками, профессиональный хор стоит.

Ну, а потом стоит включить звук, послушать его отдельно и узнать, что он, Алексей, и диктор только что побывали на разных мероприятиях. Дикторы и журналисты наотрез отказывались видеть все самое интересное, подмечать мелочи, а только комментировали очевидное. Ну, кому все это надо?

Ну да, диктор же профессионал. Не какая-нибудь тебе желтая пресса. Институт заканчивал. Профессиональные журналисты слишком сухие люди, чтобы заметить что-то живое. Впрочем, профессиональные философы и литераторы, и художники тоже. От слова «профессиональный» он даже иногда вздрагивал. Профессиональный — значит академический, значит тоскливый и скучный, ворчливый зануда.

Про самое интересное на экскурсиях не рассказывают. О самом интересном не показывают в новостях. И пока все ходят между макетами первых грузовиков в официальном музее, на другом конце его родного города, вдали от лишних глаз будет жить своей жизнью настоящее чудо. Старая часть.

Попасть в старую часть можно было только пешком — маршрутный транспорт туда не ходил, а личные автомобили были роскошью. Впрочем, ему давно могли купить велосипед или скейт, но отец сказал, что тот получит их как только сдаст на права. А зачем ему велосипед, если нет прав? Логично. Вот Алексей никак и не мог собраться и получить права. Наверное, от того, что на самом деле, втайне очень любил ходить пешком. Особенно он любил погрузиться в какие-нибудь свои мысли, какие-нибудь приятные мечты, попутно рассматривая пейзаж и незаметно для себя миновать километров десять.

Почему он так любил старую часть? Именно поэтому. Сюда было трудно добраться — а любое место, куда добраться трудно как-то само собой становится особенно деликатесным.

Во-вторых, здесь всюду росли старинные деревья. Не те продвинутые современные модели не поймешь, каких фруктов-ягод, а первые прототипы, настоящие от начала до конца.

Они не вырабатывали тонны чистого кислорода, не чистили воздух, не заслоняли большущими листьями от солнца, и вырасти они в центре города — экологи и муниципалитет давно выкорчевал их как нерентабельный сорт. Но было в них нечто, что отличало от других — они не были роботами, такие своенравные, такие наглые. Когда хотели цвели, когда не хотели — не цвели. Никто не приходил снимать с них урожай, не убирали листья. Поэтому они просто сбрасывали их на землю все, что пожелали и когда пожелали.

И ещё, они не были прямыми и опрятными. Да, невысокие, зато ветвистые и корявые: на них было интересно залезать, с них было интересно слезать. А пока Алексей не побывал в старой части, он вообще не понимал, как можно лазить по деревьям.

Это там, в старой части, он узнал, что смородина и малина это оказывается кустарник, а не дерево, что все деревья цветут в разное время, а не по расписанию, или тогда, когда их польют специальным удобрением, что яблоки могут быть кислыми и куда меньше кулака. В общем, там все было другое. Старинное, одним словом.

После заброшенного автомобильного завода (промзоны), которая тянулась километров десять — начиналась старая часть. Вдоль заросшей дороги ещё попадались электрические фонари и несколько из них даже работали — правда, экологические организации давно хотели их уничтожить.

В полупустых аварийных пятиэтажках ещё сохранились таблички, указывающие в землю с надписью «укрытие». Вообще, для кого и для чего предназначалось укрытие, Алексей так и не понял, потому что в его краях, за всю известную историю ровным счетом ничего не случалось. Вообще ничего. Где-то раньше были войны, но только не здесь. Где-то раньше случались революции, даже падали бомбы, но не здесь. Здесь всегда все было спокойно. Как в центре урагана — в центре спокойствия. Алексею даже казалось, что центр мира вот здесь, под этой табличкой «укрытие», а вся планета вокруг неё и вращается. Посмеявшись своим мыслям, он продолжал путь через мостик, который исправно белила каждый год одна старая чета, вдоль заросших садов и развалившихся скамеек…

И вот, в глубине пустынных дворов, полузаброшенных проспектов, среди старинных деревьев, кирпичных четырехэтажек, заколоченных зданий, облупившихся табличек, потрескавшихся асфальтовых дорог — вот уже сто с лишним лет исправно работал старый механический фонтан.

* * *


Когда-нибудь Алексей разбогатеет и за любые деньги купит себе — или даже просто стихийно вселится в квартиру в том старинном четырехэтажном доме, с видом на тополиную аллею из одного окна и на тот самый фонтан — из другого окна. И если у него будут дети, он обязательно решит им брызгаться в этом позеленевшем от времени фонтане с утра до ночи. И будет разрешать лепить на лоб дурацкие наклейки и честно признается им, что они — дети — берутся силой мысли.

И почему его родители никогда не брали его к фонтанам? Они вообще были какими-то скучными. В прошлом году два раза выбрались на озеро позагорать. Один раз забыли дома зонтики — пришлось возвращаться, полдня потеряли, так толком и не повеселились. А другой раз на небо набежали мелкие тучки, заморосил дождь, Света начала ныть — пришлось всем собраться и уйти. Хотя ничего страшного в этом мелком дождике он не видел. И уже когда они приехали домой, распогодилось и стало ясно.

И вот, на удивление, спать не хотелось — настроение было спокойное, а от недосыпа было даже как-то приятно и необычно.

Площадь окружали асфальтовые дороги. Они практически не использовались по назначению — машин было мало, использовали их в редких случаях для каких-нибудь старых и традиционных мероприятий — парадов или годовщин.

Ещё здесь находилось несколько церквей в очень старинном стиле, с золотыми куполами, и, даже, наверняка, традиционными священниками в черных одеяниях. Но Алексей ничего не нашел — церкви были пусты.

Вдоволь нагулявшись на площади и сверившись с часами, он отправился в академию. Если честно, заходить туда было немного боязно. Но произошедшее накануне каким-то удивительным образом его вдохновляло. Вот бы почаще в такие приключения попадать, подумалось ему, и тут же он попытался отмахнуться от этой мысли — потому что пережить такое ещё раз не очень хотелось.

В общем, набравшись смелости, он все-таки зашел. Внутри было тихо и свежо. Мраморный пол и толстая красная дорожка встречали его у самого входа.

— Сегодня экскурсий нет. — Сказала очкастая старушка. Ну точь-в-точь сестра того старикашки из метро.

— Здравствуйте, сударыня, я по поводу подачи заявки… Хочу поступать на военную кафедру.

— Вам на пятый этаж. — Сказала она, не отрывая глаз от экрана с какими-то таблицами, — Лучше идите пешком, лифт медленный. Да и вам, молодым полезно.

— Спасибо сударыня. — Он кивнул и пошел дальше.

— Молодой человек! — крикнула она вслед, — в другую сторону! Вам налево.

Он кивнул и прошмыгнул в темный коридор у лифта. Молодой человек… Сто лет его на старый манер не звали.

Отчего-то ему стало весело, и он поскакал через ступеньку. Вообще, он ожидал пафоса — тяжелые бархатные шторы, гигантские залы, с не менее гигантскими люстрами, портреты полководцев и вождей прошлого, но мраморный пол и красный ковер на входе — это все что было. За ним открывался скромный интерьер, освещенный естественным солнечным светом.

В приемной комиссии на пятом этаже сидела девушка, которая взяла у него анкету и провела его в кабинет к очень серьезному преподавателю в военной форме, и, кажется, с аристократическими нашивками. У Алексея прям дух захватило. Он первый раз видел аристократа так близко. Ну, по телевизору он видел их часто. А вот так близко — никогда. И уж тем более он не помнил, кого и по какому титулу называть. Когда-то они учили этот список, но он, конечно, все забыл, да и говоря начистоту — даже и не учил вовсе.

— Профессор Александр Сергеевич, к вам абитуриент. — сказала девушка и подтолкнула нерешительного абитуриента к двери. Ну почему, почему он не выучил обращения к аристократам? Ему стало немного страшно.

Профессор отложил какие-то бумаги и полистал заполненную анкету — хотя что там листать — две страницы, слегка нахмурив брови. — У вас аккуратный подчерк, хочу отметить. — Алексей сглотнул. Знал бы профессор, как именно он этот аккуратный подчерк сделал.

— Такое не часто встретишь. Нынешнее поколение совсем писать разучилось.

— Итак, Прошин Алексей Григорьевич, я правильно понимаю — вы желаете служить империи и, возможно, отдать ей свою жизнь?

— Да, сударь.

Кажется, он не обратил никого внимания на то, что тот назвал его не по титулу. А от волнения тут же забыл имя-отчество.

— Вы из буфера, у вас нет ни одного военного в роду, так же у вас нет в роду ни одного аристократа, вы не блещете оценками и талантами, осмелюсь спросить, что не смотря на все это — вы все же решились поступать? — это прозвучало как обвинение. И он тут же вспомнил, как разговаривал с Лизой перед тем, как увязнуть в болоте. Уверенно, просто и по делу:

— Да, сударь.

— Ну что же, желание похвально. Однако предупрежу — шансы ваши крайне невелики. Хотя, чем черт не шутит, я на своем веку много всего повидал. Но, говоря начистоту, я бы даже вашу анкету не взял. Отправлялись бы вы в мирную профессию. Ей богу, только время теряете. — Он внимательно посмотрел на него, словно надеясь, что тот поблагодарит, развернется и уйдет искать мирную профессию. Ага, дождешься!

— Хорошо. — произнес он после нескольких мгновений игры в гляделки. — Закон есть закон. Вы заполнили анкету без фактических ошибок, да и придираться не в моих правилах. Судя по тому, что глава конкретной профессии пуста, вы ещё не определились, так?

— Да, сударь.

— Ну, хорошо, определяйтесь скорее. Впрочем — если вы не определитесь, ваше резюме, сразу после экзаменов будет разослано всем подразделениям минобороны, и они уже сами решат вашу судьбу. Если одно из подразделений вами заинтересуется, вы сразу об этом узнаете. В конце концов, лично я так и нашел свою профессию, когда 45й полк отказался от меня, а военная академия пригласила на должность помощника в приемную комиссию. Впрочем, 45й всем отказывает… Итак, Алексей Прошин. Учебники, даты, явки… Расписания предварительных экзаменов и прочие материалы вы получите на свою почту, не забывайте быть в курсе последних новостей, походите форумам, обсудите со сверстниками мелочи, втянитесь. — Он достал из принтера два листа бумаги и протянул ему:

— Поставьте свою подпись здесь, здесь и здесь. Ваше заявление принято к рассмотрению. Удачи абитуриент.

* * *


Алексею, как несовершеннолетнему имперцу полагались субсидии на образование. Каждый год ему на счет перечислялось сколько-то там тысяч имперских рублей, на которые он мог выбрать уроки, пойти в школу, купить учебные материалы или заниматься с репетитором.

Но максимум, на что он был способен последние несколько лет — это дойти до районной школы и просидеть там свои обозначенные законом пять часов, которые, за которые успевал посмотреть несколько фильмов, что-то там почитать, иногда позаниматься в спортзале без особого желания и сходить в столовую. В общем, ради столовой он в школу и ходил, потому что в столовой давали сладкое. А по пятницам — курицу. А по праздникам — мясо.

И так получилось, что за последние несколько лет он практически не притрагивался к образовательному капиталу, и там накопилось достаточно хорошее количество денег. Поэтому репетитора он мог позволить себе вполне престижного. Вот только если честно, он никак не мог понять разницы между престижным и непрестижным репетитором. Ну, учит тебя человек и учит. Если надо — объясняет что-то, что непонятно. И что? Что для этого нужен талант или престиж?

Правда, ему за эту мысль Лиза чуть подзатыльник не влепила. Но после того, что между ними произошло, он воспринимал Лизу совсем по-другому. И на её замечания и придирки реагировал не так болезненно, как раньше. И, кстати, он единственный, кому она разрешила звать её Лизой. Все остальные звали её по имени отчеству. Было немного неловко, но приятно.

Так вот, Лиза сдержала обещание и репетитора подобрала достаточно быстро. Мало того, он должен был приехать, чтобы подписать с отцом бумаги. На самом деле подписать он мог и удаленно, и вообще это больше был предлог, нежели реальный повод. Реальным поводом было то, что отец хотел познакомиться с человеком, чьи образовательные услуги стоили больше, чем его месячная зарплата.

И поэтому Алексей нервничал. Опять и снова. Неделя получилась напряженной. И все шло так, как надо, но в каком-то безумном темпе.

Он чувствовал, что отец по-прежнему злиться и считает его затею авантюрой, и что он не одобряет то, что тот решил потратить столько своего образовательного бюджета… Можно подумать, что это его деньги, и он каким-то образом может лично их получить! Почему так получалось, что родители всегда были против? Они были против всего, что он хотел. Какой-то замкнутый круг.

Раздался звонок. Ну вот, это точно должен быть новый преподаватель.

За два дня до его приезда Света, то есть мама, устроила генеральную уборку, выбросила два большущих мешка мусора, вымыла окна, сделала перестановку, в общем — разобрала квартиру на молекулы и собрала её снова. Его и младшего она выгнала играть на улицу, а это значило, что уборка была серьезной. Затем Света купила ему и брату немного новой одежды. И как бы она не скрывала — было совершенно очевидно, что сделано это было из-за приезда преподавателя.

Конечно, такое внимание со стороны супруги не могло не позлить отца — какой-то незнакомый человек и тут такие почести. Но злился он молча. Впрочем, Алексей имел ту же скверную привычку — злиться молча. И поэтому, нередко понимал отца лучше, чем Света, то есть мама. А он, отец, тоже понимал его лучше всех. Правда, понимание получалось какое-то болезненное. Оба этим пониманием пользовались в своих целях и дружбы не получалось. А очень хотелось. По крайней мере, Алексей точно хотел. И отец, тоже, кажется, хотел. Но они же, как два барана — упрутся оба и вот… И вот, звонок.

Света глянула в зеркало и открыла дверь. Алексей и отец сидели за столом. Света расстаралась — она сделала буженину по рецепту бабушки. Запах стоял на весь подъезд. Но сначала следовало съесть не очень вкусную кашу.

А репетитор, кстати, был моложе, чем думал Алексей, но старше, хотелось бы. А ещё был он худой, высокий как шпала, в деловом костюме и с портфелем подмышкой. И это было не очень хорошо — лучше был это бы старикашка типа того, что он встретил в метро, автоматически вызывавший уважение своими преклонными годами. Отца это бы устроило гораздо больше.

Беседа протекала, в общем, мило. Они съели первое, затем второе. Репетитор Арсений Арсеньевич, для родителей — просто Арсений рассказал о плане учебных занятий, о том, что в классический курс математики так же входит геометрия и тригонометрия, и что в некоторых случаях эти науки даже интереснее уравнений и задачек. Особенно, если ученик обладает хорошим пространственным воображением. Из всей беседы слово «пространственное воображение» понравилось Алексею больше всего.

Потом они обговорили о том, как Алексею придется ездить в соседний город. Три раза в неделю — полтора часа в одну сторону и полтора часа в другую — это не мало. Впрочем, как отметил преподаватель, у него есть ученики, которые живут и дальше, и им приходиться приезжать в центр, и жить там, в социальном колледже. На что Алексей даже в тайне позавидовал — он бы в таком пожил. Подальше от Лазарева и вечно недовольного отца.

Ещё они поговорили об общем образовании, немного о политике, со Светой — о погоде, конечно.

— Хочу сказать, что Алексей у нас мальчик… Сложный. — Начал отец.

Алексей сразу понял, куда тот клонит и зачем он вообще эту беседу затеял. Ну, вот почему? Он бы ещё взял его дневник и показал его двойки за общим столом. Хорошо, что дневников в их время уже не было. А ещё лучше — созвал весь двор, весь район и рассказал, что его сын — самый худший в школе. Да ещё из буфера родом. Тогда все бабки старые так и сказали «Ну, с ним все ясно».

А он уж думал, что все пройдет гладко.

— Сложный? — переспросил преподаватель. — И в чем же заключается его сложность?

— Он бросает все, что начинает. К примеру.

— Ну, это не самое страшное. Хороший преподаватель должен уметь создавать на ученика необходимое давление. Чтобы последний, без шантажа и угроз, занимался вещами, на первый взгляд, достаточно скучными.

— Наверняка, давление это именно то, что ему нужно.

— Кстати — Алексей, я разговаривал с вашим куратором. — сказал Арсений. — И со старостой.

— По-моему, староста меня ненавидит. — отозвался Алексей. Он заранее знал, что Лазарев про него скажет. Ничем не лучше отца.

— Не говори с набитым ртом. — Сказал отец. — Послушаешь — так тебя все ненавидят. И каждый по-своему. Я даже начинаю в это верить.

— Спокойно, ребята. — Сказала Света, открывая духовку, — Ещё будет мяса.

Ну да, добрый и злой полицейский. Добрый говорит о делах, злой видит его насквозь. Добрый дорогу покажет, чтобы не сбиться, а злой пинка даст, чтобы скорость набрать. Все бы хорошо, только играть по этим правилам уж больно не хочется. А все от того, что одно их объединяет то, что эти двое, хитрецы, кукловоды, и хоть у одного нитки белые, а у другого черные. Игра в одни ворота. И выбора все равно практически не остается.

— Я считаю, что ты не прав. — сказал Алексей. И это было потенциальное начало добротной ссоры. Причем ссоры при посторонних людях. Не очень красиво получится. Но зато отец будет вежлив и сдержан. А отстоять свою честь — дело чести.

— Ты не прав. — Повторил он. — И это все, что я могу сказать. — Добавил Алексей для риторики.

— Ты считаешь, что я не прав? Ну, предположим, хорошо, скажи, кто тебя любит кроме тех, кто обязан делать это по семейным обстоятельствам. — Это был выстрел в упор. Алексей проглотил ложку каши — он всегда ел самое невкусное большими ложками. Но сейчас он сделала это, чтобы растянуть время, подыскивая аргумент. И действительно — кто его любит? Можно привести в пример Лизу, но они подружились совсем недавно и отец не поверит. Да и не подружились, в общем, она просто его поддержала. К тому же ему придется рассказать про болото, а это нечестно.

— Меня любит император! — внезапно выдал он. А что, отличная мысль — внезапность суждений, хорошая тактика. Надо запомнить. Отец аж поперхнулся. Это действительно было неожиданно. Да так неожиданно, что Алексей, наспех дожевав, засмеялся от души. Ну, правильно, как тут возразить. Император ведь всех любит. Эй, жители империи! Сердце императора полно любви к этому миру!

— Ты вообще понял, к чему я задал тебе этот вопрос? — спросил отец. А вот это было уже не честно. Конечно же, Алексей понял, к чему он этот вопрос задал. Он хотел обратить его внимание на то, что у него, бестолочи, нет терпения, нет в жизни цели, только малопонятные мечты и странные фантазии. В общем, они друг друга прекрасно поняли. Но требовалось, во что бы то ни стало уклониться от прямого ответа. Но как это сделать, он понятия не имел.

— Тебя никто не любит. — Продолжал отец, словно почувствовав его беззащитность. — Каким-то невероятным образом ты настраиваешь против себя всех окружающих тебя людей. Даже здесь, в этом доме, все ссоры происходят исключительно из-за тебя. Не понимаю, как у тебя это получается? — Отец развернулся к нему и поставил локти на стол. Это была такая агрессивная поза, что Алексей не нашел ничего лучшего, как развернуться к нему и начать его передразнивать. Он тоже положил руки на стол и даже кулаками по столу ударил.

— Я серьезно с тобой хочу поговорить. Не паясничай.

— А ты себя так не веди!

— И это ты меня в плохом поведении обвиняешь? Я же до тебя достучаться не могу.

— Мальчики, не ссорьтесь! — сказала Света.

— Мы не ссоримся, — хором ответили оба.

Света не понимала, что фразочки типа «не ссорьтесь» или «не ругайтесь» — нередко были совершенно неуместны.

— Ты думаешь, что не можешь до меня достучаться? — воскликнул Алексей. — Просто ты не стучишь, ты тараном дверь выносишь. Ты давишь, и давишь, и давишь. Ты не понимаешь — почему у меня получается настраивать всех против себя, а я не понимаю, отчего-то ты так все преподносишь, что с тобой сразу хочется спорить, сопротивляться и делать все наоборот. Не понимаю, как у тебя это получается? — Алексей выдохнул и убрал руки и слабо выдавил из себя:

«Даже сейчас ты так сел и так на меня смотришь, будто допрашивать решил. Ещё лампочку в лицо направь. Словно я тебе не родной, а враг какой-то. В школу из дома иду как с войны. Домой из школы иду как на войну. Все, чтобы я не захотел — все отвоевывать приходиться! За все приходиться воевать! И с кем? Со своими родителями?»

Повисла тишина. И у Алексея даже не было сил попытаться придумать веселую тему для разговора. В какой-то момент тишина стала невыносимой, и когда все внезапно захотели что-то сказать, буквально за мгновение, вдруг заговорил Арсений.

— А знаете, Павел, мне кажется, на самом деле вы отлично ладите. И что ваш сын не зря хочет поступать на военную кафедру. У него есть все задатки!

Алексей перевел дух. А с кашей то он все-таки справился!

— Мне пора на работу. — Быстро сказал отец. — У меня сегодня планерка. — он встал и вышел. И, кажется, он был подавлен. Впрочем, Алексей тоже был подавлен. Хотя своего он добился. Спор переспорил, выигрыш выиграл, да и кашу кое-как доел.

— А как же буженина? — ахнула Света.

— Раздели между детьми, им же расти ещё, в конце концов.

— И да, сударь, — сказал он уже на пороге. — Помоги Свете с посудой.

И все-таки он вел себя иначе. Немного смягчился, что ли. А может, просто растерялся.

— Ну что же, — произнес Арсений, когда все вышли. — Родители, вижу, тебя не до конца поддерживают. — Да, конечно, не очень хорошо. — Продолжил он, — Однако, не должно повлиять ни на твою успеваемость, ни на твой настрой. По крайней мере, если ты действительно будущий защитник империи, а не просто хочешь испытать судьбу, такие мелочи тебя вообще волновать не могли.

Ну да, ему легко говорить. Подумал Алексей. И тут же вспомнил, что сам себе обещал прислушиваться к тем, кому легко говорить.

— Проводишь меня до вокзала? — Алексей согласно кивнул и молнией кинулся одеваться.

— Я выдал твоему куратору необходимые инструкции. — сказал он дожидаясь электрички, — Ты будешь посещать мои занятия три раза в неделю. Остальные дни — посвящать домашнему заданию и общим наукам. Куратор будет контролировать твою работу. Поначалу будет сложно, многое будет непонятно, многое не получаться…

Мимо оглушительно проехала электричка.

— И вот что я ещё скажу — математику могут освоить либо ботаники, либо одержимые. К первому типажу ты не относишься. Остается надеяться, что относишься ко второму. Потому, что если это не так, то освоить её ты не сможешь. До скорой встречи, Алексей Прошин.

* * *


Алексей окончательно сбился с пути. Он держал в руках планшет и пытался ориентироваться по карте, но найти дом восемь на Новоселовском проспекте не мог. А опаздывать на первый урок очень не хотелось. Мало того, он с самого начала побаивался, что опоздает. Поэтому решил выехать заранее. А потом подумал, что хочет не только не опоздать, но и приехать раньше. Поэтому выехал заранее. И вот теперь, все это заранее — полтора часа лишнего времени были потрачены на блуждание по незнакомому городу. В любой другой ситуации он бы обрадовался, пошел гулять куда глаза глядят… Попал бы в какое-нибудь волшебное место. Но сейчас суматошное беганье взад-вперед по проспекту только выводило из себя… Там, на болоте он, по крайней мере, знал куда идти. Был ориентир — лес и холмы. А тут ориентиров не было. Вернее были, но слишком уж непонятные.

Златоуст был пригородом областного центра. Вокруг раскинулись небольшие поселки и коттеджные домики. В одном из таких и жил тот, кто должен будет его, бездаря и лентяя научить математике и спасти из плена профессиональной неопределенности.

Арсений Арсеньевич. Спаситель Арсений.

— Доблестный служитель империи, самой почитаемой и высокооплачиваемой профессии империи. Были, конечно, и другие важные профессии: врачи, мирные летчики, строители, экономисты, военные те же. Но сначала их всех нужно было хорошо обучить.

Справа — озеро. Красивое, кстати. Все правильно… И воздух тут свежий, кстати. Слева — велодорожки. Дальше какой-то дворец или местный клуб, на карте, между прочим, не указан… А ещё последняя версия! Свинство какое.

Потом — домики с антеннами, на некоторых — таблички с разными ООО, ЗАО, ОРАО и прочими мелкими канторами и конторками. Названия — черт ногу сломит. Чего стоит, к примеру «Редакция журнала Пенопеноулретан». Что это за химическое соединение такое, что ему целый журнал посвящен? Хотя, с другой стороны — если ты издаешь журнал, который отправляется во все уголки империи, а может и мира — зачем тебе сидеть в пыльном столичном центре? Можно устроиться в глуши.

Он перевел дух и попытался собраться с мыслями. Где-то он что-то спутал. Ровный ряд домиков на Новоселовском проспекте, среди которых он никак не мог отыскать номер восемь. А урок начинается через пять минут.

Внезапно раздался звонок. Номер! Ну конечно — спаситель Арсений. Наверняка хочет узнать, почему он до сих пор не на месте.

— Здравствуйте, сударь.

— Лешечка? — на другом конце раздался звонкий женский голос, Алексей, прям, подпрыгнул от неожиданности. — Я тебя так звать буду, ладно? Лешечка, я жена Арсения Арсеньевича, у нас один телефон на двоих. Ты куда подевался? Заблудился? Мы все тебя ждем. Может тебя выйти встретить?

Ага. Жена значит.

— А ты где сейчас? — Алексей прищурился и отодвинул телефон — то ли связь была слишком хорошей, то ли голос у неё был громкий, а может и то, и другое — громко. А попросить говорить потише он не решился.

— Новоселовский переулок… — сказал он, озираясь.

— Что? Что ты мямлишь? Я ничего не слышу!

— Новоселовский переулок! — сказал он громче.

— А, так ты в переулке уже. Ну отлично. Видишь озеро и крытое кафе с красной вывеской?

— Да, сударыня.

— Повернись к нему спиной. Что видишь?

— Какое-то большое здание. Похоже на дворец.

— Ну и что ждешь? Входи и звони. Я тебе открою и проведу в аудиторию. И пошустрее, опаздывающие остаются без завтрака.

Алексей мысленно дал себе подзатыльник. И ещё один. Гигантский дворец и был восьмым домом — и принадлежал спасителю Арсению. Или его жене. Или им обоим.

— Быстрее, поторапливайся, — сказала девушка в спортивном костюме, открывая дверь — Арсений Арсеньевич терпеть не может учеников, которые опаздывают на занятия.

Уже на бегу Алексей успел увидеть гигантские полки с книгами, какое-то астрономическое оборудование, старинные компьютеры, чучела разных животных, карты, развешанные на стенах.

Господи, да кто же он такой? Что за человека подобрала ему Лиза? Ему стало жутковато. Он в который раз позволили себе пожалеть о том, что ввязался в эту авантюру, но тут же прогнал эти мысли. Сейчас не до этого было.

К своему облегчению он увидел ещё пятерых учеников — двоих парней и трех девчонок. Самых, в общем, обычных, лет от десяти до пятнадцати. Только вот, одетых явно лучше, чем он. И планшеты у многих были подороже. Ну да, такого преподавателя не все могли себе позволить. Только состоятельные семьи.

Внезапно он понял, что все они куда более начитанны и образованны, чем он, и математику знают лучше, и среди них наверняка есть отличники. Он почувствовал себя как… Как в дорогом магазине, что ли. Не знаешь, куда деваться — все вокруг такие духовные, развитые, богатые. И тут он — мальчишка, обычный мальчишка из небогатой семьи. Или как первый раз в районном спортзале, вокруг тебя одни спортсмены и тут ты — и все на тебя смотрят, как будто тебе здесь и вовсе не место.

— У нас новичок, — сказал Арсений. — Алексей Прошин. Рад тебя видеть. С Надей ты уже познакомился — она мне во всем помогает. Уверен, ты быстро вольёшься. Занимай свободное место, приступаем.

И, как по расписанию, сзади него начали одновременно отбивать восемь утра сразу несколько механических часов.

Алексей огляделся. Аудитория, в общем, аудиторией то и не была. Просторная комната на самом верху здания, отделанная чем-то под дерево… А может и деревом, кстати. На стенах висели часы и картины с часами. Есть у селебрети комната для обуви, а вот у спасителя Арсения — комната для часов. Часовая комната.

А потолок был стеклянный. Он на секунду задрал голову — что? Деревья? Он пригляделся. Действительно — деревья. Там, на крыше — росли деревья. То ли в горшках, то ли грядки там были — он не разобрал — но падающий свет пробивался сквозь листву и наполнял комнату теплым, желтовато-зеленым светом. Было удивительно уютно, спокойно и тихо. Как в лесу.

И только тиканье часов.

— Занимайте пустую парту, — голос Арсения вернул его к жизни. — Ты у нас счастливчик — тебе для работы понадобиться только бумага и карандаш. Классическая математика — это совершенство. Информация в чистом виде. Никаких тебе погрешностей, двояких трактовок и прочего непонятного. Обожаю. Да садись ты скорее!

Алексей сел на первую попавшуюся парту.

— Твои учебники. — Он подошел к нему и положил несколько потрепанных книг. — Арифметика, обыкновенные дроби и основы черчения. Судя по отчету вашего куратора, вы все же выучили… Таблицу умножения.

Алексей недовольно прищурился — спиной почувствовал, как кто-то из учеников усмехнулся. Ну конечно, они тут уже научную работу ведут, а он тут таблицу умножения учит!

— Для начала, запишите карандашом, два раза всю таблицу умножения. Ваш куратор объяснила, что вы не умеет писать руками, так что будем сразу два полезных дела делать.

Ну вот — ещё одно испытание…

Уроки проходили строго по часам, перемены тоже были отмерены. Как оказалось, он опоздал на завтрак и не получил бутерброд с кофе и печеньем. А мог бы. Знал бы — в следующий раз точно не опоздает.

А вот супруга Арсения Арсеньевича была гораздо моложе его. По-моему она была даже моложе, чем Света. Сколько было Арсению? Ну, наверное, лет 40. А Надя лет на 18 выглядела. Она даже его на Вы называла. И по имени-отчеству. Непонятно — то ли в шутку это делала, то ли всерьез — он никак не мог разобраться.

Впрочем, готовила Надя неплохо. И когда началась большая полуторачасовая перемена, он это оценил. Теперь точно опаздывать не будет. После обеда — во время перемены — все чем-то занимались — кто чем. Он стеснялся начинать общение первым. И Надя, похоже, это заметила, поэтому быстро проводила его в читальный зал.

У Алексея глаза разбежались. Он даже нашел Тома Сойера, только в другом переводе и другом издании. Вот бы найти в оригинале. Наверняка в оригинале тот был куда интереснее. Он даже был готов выучить английский язык только ради этого издания.

В общем, беря одну за другой книгу, листая старые страницы, он не заметил, как перемена подошла к концу, и начали отбивать часы. Сначала один звонок, потом второй, потом — третий. На третьем звонке все ученики собирались в зале и продолжали урок.

У Алексея прямо дух перехватило. Он посмотрел всего одну полку одного этажа! А сколько их было? А сколько в здании было этажей? Он насчитал без малого восемь — не считая мелких башенок, и все этажи были набиты всяким оборудованием — подзорные трубы, лупы, весы, старинные компьютеры, металлические ключи, банкоматы, в которых можно было снять бумажные деньги, головоломки и книги, книги, книги — много книг, множество.

В общем, день выдался под стать всей остальной неделе — зато он наконец понял как зачем нужны обыкновенные дроби, суть которых не укладывалась в его голове. Но Арсений отличался каким-то удивительно веселым терпением и совершенно необычным подходом. Он много шутил и веселился, но продолжал работать. Отчего-то Алексей всегда думал, что такие вот весёлые люди слишком уж несерьезные, работать не умеют, но по нему этого не скажешь — одну и ту же теорему мог объяснить десятью способами, и каждый из них отличался от другого. У Алексея никак в голове не могло уложиться — как так может быть, что два, или даже три разных знаний ведут к одному и тому же результату. Он Арсению так и сказал, на что тот ответил — что четыре это не только два плюс два, но и три плюс один, и у Алексея в голове все встало на свои места. Это вообще была отличительная черта Арсения — он мог рассказать что-нибудь так, что сразу все на свои места встает.

И вот, под конец дня, в примере со спичками Алексей наконец-то понял как сокращать обыкновенные дроби и для чего это вообще нужно, и почему два числа, на первый взгляд одно больше другого. А нужны были всего лишь спички.

— Отлично. Я рад, что ты понял. — сказал Арсений. — Домашнее задание получишь утром на почту.

— Но отчего не сейчас? — Алексей представил, как прибегает домой и первым делом садится за уроки. Впервые в жизни ему действительно хотелось сделать уроки.

— Да знаю я таких как ты — вдохновишься, до ночи за уроками сидеть будешь. Отоспись, утром начинай. И кстати, по воскресеньям у нас день свободных занятий. Ты можешь приехать посмотреть книги, я понял, они тебе особенно нравятся. На последнем этаже есть обсерватория — но туда только ночью, с субботы на воскресенье. Правда, попасть на день свободных занятий, ты сможешь, если выполнишь примеры повышенной сложности. С одной и двумя звездочками. В конце каждого параграфа такие есть. Сможешь все сделать — приезжай. Вход в дом только после сдачи домашнего задания. И да, оно должно быть написано от руки. И на бумаге.

* * *


А вот наутро приступать к домашнему заданию не хотелось. По крайней мере — сразу. И придя рано утром в школу, он почти два часа занимался непонятно чем, прежде чем взялся за учебники. Но взявшись, даже почту не открыл — вспомнил, что у него было множество дел! Как назло в школьную библиотеку пришло два стереофильма по истории — про индейцев Майя и историю испытания оружия массового поражения. А он обожал индейцев. А их всех индейцев ему особенно нравились Майя. От них исходил какой-то чудовищный мистический ужас. Больше всего в жизни он боялся с ними встретиться. И этим они привлекали его ещё сильнее.

И конечно, он обожал запрещенное, стертое с лица земли оружие — ядерное, водородное и нано-молекулярное. И это было настоящее искушение. Пообещав себе, что сядет за домашнее задание сразу, как посмотрит один из фильмов, он стал решать, какой же фильм посмотреть. И никак не мог решиться. Зашел в сеть, посмотрел трейлеры. И оба трейлера были прекрасны. Почитал отзывы. И отзывы были прекрасны. Майя такие странные и загадочные. Он не верил в мистику, он не верил в магию. Но только на деле. По настоящему, в душе он надеялся, что в этом мире есть что-то такое, что-то волшебное и мистическое. Но на деле сталкиваясь с любым проявлением странного, тут же находил этому научное объяснение. Хотя, делал он это с некоей печалью. И надеялся, что не у всего волшебного есть научное объяснение.

С другой стороны — наука в чистом виде. В чистую науку он тоже верил с трудом. Ну не бывает, чтобы все было так чисто и понятно. Это же не математика — в конце концов. Как можно быть уверенным в чем-то? Да никак. Или можно? В общем, в науку он тоже до конца не верил и всему научному быстро находил объяснение волшебное. И вот вам — нано-оружие. Наука в чистом виде? Без каких-то уловок и двойного дна? При мысли о двойном дне он вспомнил болото. Ему сразу стало как-то легко и приятно. Захотелось схватиться за учебник по математике. Но искушение было сильнее.

Можно было бросить монетку. Сила монетки была в том, что она каким-то чудесным образом указывала на нужное решение. Если она укажет на правильное решение — он сразу его выберет. А если она укажет н то, что ему не нравится, то он сразу это почувствует. В общем, монетка работала отлично. Когда-то давно он нашел в старом фонтане рубль и сохранил себе на память, чтобы иногда тот разрешал неразрешимые проблемы. Он достал найденный монетку и подкинул.

Нано-молекулы! Хм… А, ну их к черту, эти нано-молекулы. Лучше посмотреть про майя. Да. Вот в этом и была сила монетки. Даже если он не соглашался с её решением, то все равно решение принимал.

— Прошин! — раздалось сзади. Он чуть не подпрыгнул. Проклятие! Лиза. Ну, просто сущий демон какой-то.

— Чем занимаемся?

— Пришло два фильма, представляете и оба — на мои любимые темы, через несколько дней уйдут. Надо обязательно посмотреть…

— Так это же замечательно, — сказала она. У Алексея даже от сердца отлегло. Лиза как всегда его поддерживала, было очень приятно. А он-то думал, она сейчас отругает его за то, что тот домашнее задание не делает.

— Фильмы там, все такое. — продолжила она. — А сейчас у меня для тебя небольшое задание. Отложи кассеты и стерео-шлем. Сядь за планшет и набери слово «прокрастинация». Внимательно, два раза прочитай все, что будет по первой ссылке про себя. А затем прочитай вслух мне лично. После чего мы с тобой продолжим разговор. И да, фильмы это, конечно, хорошо. Я с тобой согласна.

С огромным усилием, хорошенечко позлившись, обидевшись на весь мир Алексей сел за парту и открыл учебник. Таблица умножения… Наизусть. Как унизительно. Он-то думал, что прямо сейчас начнутся какие-нибудь интересные и сложные примеры, но все ограничилось таблицей умножения. Как будто он первоклассник какой-то.

И вообще, стоит только в чем-то запустить дела, поддаться искушению, заняться чем-нибудь не самым полезным, но ужасно интересным, как тут же все это начинается — какие-то просьбы о помощи, извинения, неприятные ситуации и сплошное, сплошное унижение. Почему, ну почему за отсутствие дисциплины всегда приходится платить гордостью?

Когда он возвращался с первого урока, сидя на переднем сидении электрички, наблюдая за проносящимся пейзажем, он только и мечтал о том, чтобы попасть в выходные в тот замечательный старинный дом. Ночью, наверное, он особенно красив. И страшен. Жуткий, ночной дом, с кустами, полными светлячков и глубоким подвалом. У Алексея даже дух захватило. Он представил, как выходит ночью из этого дома. Идет совсем один, по узкой садовой тропинке. И, конечно, со свечкой. И, конечно, с настоящей восковой, а из-за кустов на него смотрят уже не светлячки, а красные светящиеся глазки…

В общем, ещё тогда он пообещал себе, что, во что бы то ни стало должен решить примеры со звездочкой. Правда, стоило ему сесть за домашнее задание, как весь задор как рукой сняло. Тут начались трудности, и дело было не в таблице умножения, её он учил постепенно, сейчас до четверки дошел, а на следующей неделе — пять, шесть и семь. Ну, пятерка это легко — там все числа простые какие-то. А вот шестерка и семерка — уже сложнее. В общем, таблица умножения у него особого страха не вызывала. А вот письменное задание — это да.

При виде домашнего задания у него руки опустились. Арсений Арсеньевич задал 15 примеров из первой главы по математике, 18 примеров из первой главы по геометрии и 24 задачи из первой главы учебника по арифметике.

Проще говоря — он задал все примеры, которые там были. И самое что неприятное — на двух предыдущих уроках он использовал свои примеры. Если бы они оба, вместе решали из учебников, то уже бы решили почти что треть.

Хотя Алексей даже понял, как именно их решать. Но то, что Арсений задал все примеры, его просто обескуражило. Все, все примеры. Не каждый второй, как это было в прошлом году на уроках у Саши, и не несколько избранных, а все. Просто так, записал номера и все. Кроме чертовых примеров со звездочками.

И что самое главное — Арсений четко следил за выполнением каждого примера. Оценок он не ставил — никаких тебе четверок или пятерок, а работал по системе высшего образования — по предмету должен был быть зачёт. Все примеры должны быть решены верно. Если что-то не решено или выполнено неверно — выполняется под надзором после урока. И только после этого ставится зачет.

И пока, на большой перемене все возятся с каким-то антикварным оборудованием в качестве развлечения, играют в старинные головоломки и рассматривают разные диковинные штуки в его кабинете, он, вместе с Арсением или его женой, как дурак будет сидеть за дурацкими примерами и решать их, решать, решать пока не решит все.

Ну, а потом будет объявлен человек, который выполнил домашнее задание лучше всех, и который выполнил задание хуже всех. И тот, кто за месяц или за полгода попадает в первую или вторую категорию получает дополнительную субсидию на образование. Гениев поддерживают и продвигают, двоечников вытаскивают из ямы неграмотности.

Конечно, в больших группах бывала тройка лучших и тройка худших, домашние задания обсуждались, иногда в обсуждении участвовало несколько преподавателей. И тройка худших. Но их группа была маленькой — их было всего семеро. Поэтому просто зачет получит всего один. Остальные окажутся либо там, либо здесь.

Естественно, Алексей и не мечтал попасть в тройку лучших с первого раза. Хотя, было бы весело получить эту награду. Но было совершенно очевидно, что в ближайшие несколько месяцев она недостижима. Все ребята из его группы были и старше его и намного более образованней. У них были собственные научные проекты, все они возились с каким-то оборудованием. Только ему для работы требовался лист бумаги и карандаш.

Ещё смущало то, что Алексей понятия не имел, что будет, если он эти задания не выполнит. На последнем уроке Арсений очень тщательно проверял каждое домашнее задание. Кажется, он не особо тщательно придирался к исполнению и аккуратности, что было плюсом — ведь писал Алексей очень и очень плохо, но вот точность исполнения подвергалось тщательнейшей критике.

Первым делом, увидев объемы, он стал строить планы о том, как бы отмазаться от всего этого. Пока Лиза сидит за спиной, это было сложновато. Можно было потянуть время. А потом можно было втихую улизнуть. От этой мысли ему полегчало. Естественно, он мало что терял — он мог просто не выполнить домашнее задание. Ему же ничего не сделают. К тому же Лиза его разозлила, он надеелся, что она за него, а она против.

— Лехинский. — услышал он сзади. Ну вот, опять. — Обиделся что ли?

Он помотал головой, усердно делая вид, будто что-то записывает.

— Ты не сердись, я не со зла. Просто очень хочу тебе помочь. Понимаешь?

Он кивнул. Его всегда вот это вот злило — люди хотят помочь, но помогают отчего-то так, как им кажется, нужно. Из своих убеждений. Им кажется, что вот это человеку будет во благо. А ему это либо во вред, либо вообще не нужно или даже противно. Это не помощь, а какой-то агрессивный эгоизм. И главное ведь — в глазах всех остальных этот самый любитель всем помочь кажется таким ангелом небесным.

— Ты лентяй и недотепа. — Сказала она почти шепотом. Наверное, чтобы никто не услышал, хотя тут никого и не было. — Я почти уверенна, что ты найдешь любой способ, чтобы улизнуть от выполнения действительно большого домашнего задания. Но по-другому никак, понимаешь? Да, это сложно, не знаешь с чего начать. Хочется даже вообще не начинать. но вспомни про болото, — а вот это она говорила еле различимым шёпотом. — Такие вещи случаются только с детьми. С взрослыми — никогда, а если и случается — то заканчивается смертью. Взрослые вырастают из сказки, и сказка от них уходит. Я не знаю никого, кто бы до сих пор мог переживать подобное! А ребенок он иной — ребенок безумец. Он подвергает себя опасности практически непрерывно, суется туда, куда соваться запрещено, залезает туда, где любое неверное движение — смерть. Дети — безрассудные и чертовски удачливые приключенцы. И ты показал мне, что можешь посмотреть в лицо настоящей сложности и с головой уйти в неё. А сейчас ты не можешь начать решать домашнее задание? Куда подевался тот герой? Куда подевалось это второе дно? — Алексей прямо проснулся! Весь день с самого утра словно сонный был, слушал ворчание отца, хныканье младшего, суетливость Ольги, наблюдал весь этот обыденный, скучнейший утренний зоопарк, ковырял ложкой в каше, зевал, сонно собирал в школу вещи, даже фильмы про индейцев и оружие перебирал как-то вяло. И тут словно проснулся. Всю злость как рукой сняло!

— Давай, давай. — Сказала Лиза. — Убери со стола весь этот мусор, я приготовлю нам пока чая, домашнее задание — оно такое. В этом деле главное начать. А уж потом проникнешься, даже весело станет. И кстати. — Она хитро подмигнула.

— Я достала тебе ответы на все примеры.

Что? Лиза — и вдруг жульничает?!

— Но сверяться будем, как только сам все решишь. — Алексей даже дух перевел. Лиза действительно жульничала. Но как именно жульничать — она хорошо знала. Во дает! Он улыбнулся, хотелось даже попрыгать на месте, но времени не было — он потерял два с лишним часа на прокрастинацию. Поэтому нужно было торопиться.

* * *


На втором уроке он дико волновался. Волновался и радовался. Ведь впервые за долгое, долгое время действительно не боялся прийти на урок, и тем более — быть вызванным к доске, даже в тайне этого и хотел — ведь ко всему подготовился, все выучил и был в себе уверен. В списке он был последним — фамилия такая, по алфавиту все время где-то во второй половине плетется. Но Арсений занялся им первым делом.

Конечно, Алексею такое внимание не очень нравилось. Он понимал, что слабо знает математику, что лентяй и что недотепа, как сказала Лиза. И Арсений каким-то третьим глазом и пятым чувством тоже все это знал. Складывалось такое ощущение, что он видит его насквозь, все его грешки и недостатки.

А ещё, Арсений имел привычку тихо бродить по классу. Иногда останавливался за спиной, и было такое ощущение, что он стоит там вечно. А когда он стоял за спиной, то Алексей тут же собирался, начинал решать активнее, прибавлял скорости и вообще, поддавал жару. И казалось, что Арсений стоит за спиной бесконечно. А через полчаса, глядишь — и нет его там. Причем нет уже минут как двадцать. А он жару подбавлял, думал, что тот там и стоит. А он уже давно у другого ученика стоит.

Уже на втором уроке Алексей понял, что то, чего боялся больше всего — яйца выеденного не стоит. А боялся он надменных взглядов других, более талантливых учеников. Было ощущение, что дай им волю — они на него пальцем показывать будут. Но каким-то чудесным способом Арсений поддерживал в классе такое высокое напряжение, что времени смотреть на других просто не оставалось. А времени думать, что думают те, кто на тебя смотрит не оставалось тем более. Все делом занимались.

Хотя Алексей почему-то не умел долгое время делать что-то, хотелось отвлечься. И это Арсений подмечал. Иногда он посылал некоторых учеников на какие-нибудь дурацкие задания. К примеру — сгонять вниз, принести Наде секаторы. Да пошустрее. Или поставить воду греться, чтобы через десять минут на перемене всем пить чай с мятой и медом.

И Надя предложила ему заниматься под музыку. И сказала, что неплохо, если он в большую перемену разберется с музыкальным автоматом. Вообще-то Алексей хотел на перемене подняться в обсерваторию и любым способом пытался отвертеться от предложения возиться с музыкой. Но Арсений Надю поддержал — а он обладал каким-то удивительным способом сказать одно слово и тут же начинаешь его слушаться. В общем, без особого энтузиазма Алексей получил гарнитуру, раскрыл на столе программу и стал настраивать под себя меню.

А потом обратил внимание, что почти все ученики под музыку занимались. У каждого гарнитура на столе лежала. Короче, все это было не так просто. И не просто так. Алексей порадовался, что заставил себя остаться и разобраться, отругал, что сомневался.

Стоило ему запустить программу, как она тут же начала играть музыку, полностью подавив все внешние шумы. Неожиданно, Алексей оказался в мире из звуков, ничего лишнего — только он, его примеры и музыка. А вот в столе у Арсения, по-видимому, был микрофон. Перед тем, как он начинал говорить, то музыку стихала, и было слышно только его голос.

И музыка была со смыслом подобрана — быстрая и практически без текста, чтобы не отвлекала, либо же текстом, но на иностранном языке. А ведь ясное дело — когда текст музыки не понимаешь, то певец даже и не певец вовсе, а один из музыкальных инструментов.

Он подобрал какую-то музыку, понастраивал громкость и воспроизведение, прибрался на столе (Арсений Арсеньевич терпеть не мог беспорядок) и приготовился покорять простые дроби, потому как прозвенел первый звонок. Неожиданно громко заиграла очень пафосная музыка — он вздрогнул, ему показалось, что все её услышали. Но нет, музыку слышал только он. Стало весело, он представил, что обыкновенные дроби — это великое испытание, после которого его возьмут в команду Икс, и он улетит на звездолете, спасать вселенную. Так что — теперь или никогда — он обязан решить все примеры правильно…

— А теперь, наш юный математик Алексей Прошин, — услышал он. Ну вот! Только вдохновился, как сразу Прошин. Он начинал ненавидеть свою фамилию. Но выбора не было, он снял гарнитуру и подошел к преподавателю.

— Итак, домашнее задание. И хочу отметить первым делом, — он внимательно на него посмотрел, — Что выполнено из ряда вон небрежно. Тебе стоит предпринять меры для достижения аккуратности. Однако выполнено практически без ошибок. И сегодня ты получаешь зачет, хотя поверь мне на слово — это только из-за того, что ты новичок. Делаю тебе поблажку.

Алексей прямо вздрогнул и обернулся назад.

— Спокойно, боец. — Осадил Арсений холодным тоном. — Они тебя не слышат. Им на тебя вообще наплевать. И я буду счастлив, если когда-нибудь увижу от тебя подобной самоотдачи. Так вот, решено все верно. Мне даже кажется, что кто-то тебе помог. — он усмехнулся и посмотрел ему в глаза. — Признайся честно, тебе кто-то помог?

Алексей понятия не имел, что делать. То ли соврать, то ли не соврать. И где сейчас его монетка? А если он подставит Лизу, если скажет правду? С другой стороны, она не брала у него обещания за тот листок с ответами. За болото взяла, за листок — нет. Но листок с ответами это же жульничество какое-то. Правда, ему казалось, в этом жульничестве нет ничего плохого.

— Ясно, не можешь ответить. Ну и черт с ним. Решил, главное правильно. Хочу рассказать тебе про геометрию. Увлекательнейшая из дисциплин. Не хочешь прогуляться?

Арсений Арсеньевич частенько выходил погулять с учениками, и они о чем-то там разговаривали. Шушукались наедине. Алексей это дело втихаря недолюбливал. Вообще секретики не любил. Ни с чем хорошим у него эти самые секретики не связывались. Да и после этих секретных разговоров ученики возвращались напряженными, иногда даже немного расстроенные или напуганные. Но нередко — и радостные.

Было очевидно, что Арсений их там либо ругает, либо хвалит. И его он вряд ли будет хвалить. Но выбора не оставалось. С мыслью, что идет на расстрел, он встал и пошел за преподавателем, более всего мечтая о том, чтобы поскорее вернуться к обыкновенным дробям.

* * *


В саду стоял шумный птичий гомон. Весна все-таки, да и этот сад странный — Алексей даже не понимал, то ли это сад, то ли огороженный кусок леса.

— Вижу, удивлен. — Удовлетворенно сказал Арсений сложив руки на груди — они остановились на крыльце и тот явно не без гордости взирал на открывшийся вид. — Надя садом занимается. По программе восстановления биосферы. Ухаживает за растениями, изучает стихийность. Ты никогда раньше не задумывался над тем, что такое земля?

— Даже не знаю, что ответить.

— Эх, жаль, Наденьки нету. Хотя… — он прищурил глаза, только сейчас Алексей заметил блики на глазах — глаза были искусственными. Империя осуждала кибернетику. На рынке искусственных органов были только самые необходимые — глаза в их числе. Видимо, когда-то Арсений посадил себе зрение… Впрочем, не удивительно, он весь день за планшетом, перед экраном, да и сколько у него книг! Как с таким богатством зрение не посадить.

— А вот и Надя. — Обрадовался он. — Наденька— Надежда!

Девушка обернулась. На ней был рабочий костюм и перчатки. Вообще, она достаточно забавно в них смотрелась. Алексей видел её несколько раз: когда та садилась в личный флаер, стоимостью целое состояние, и когда она возвращалась с какого-то мероприятия в сверкающем платье на высоченных каблуках… Он даже немного её побаивался, но потом оказалось, что она отлично умеет заваривать чай. Причем делает его каким-то… Ну, действительно вкусным. И кружки у неё нормальные. Не то, что в столовой — чашечки крохотные. А у Нади — большие такие кружки. Уважительные.

Остальные ученики достаточно легко с ней болтали, а вот Алексей стеснялся. Она была такая недоступная, просто из другого мира… И вот она без косметики, в обычном рабочем костюме, в этих перчатках. Арсений подошел к ней и чмокнул в щеку. Та его крепко обняла, но он погрозил пальцем.

— Не смущай новенького, знаю я тебя.

— О, наш юный подаван. И как тебе уроки? Втягиваешься?

— Отличный сад, сударыня. — сказал он, набравшись храбрости.

— Смотри ка, нашелся. — Она засмеялась.

— Ты уже рассказал ему про яйцо единорога? — спросила она тихим-тихим шепотом, но Алексей все услышал. Какое такое яйцо единорога? Арсений осмотрелся и сделал очень подозрительное выражение лица.

— Какое такое яйцо единорога, кошечка? Ничего не знаю, ничего не видел. Чист перед законом!

— Арсений Арсеньевич строгий учитель, да? — Алексей даже не сразу понял, что она это его спрашивает.

— Э… Ну да, в общем.

— Правильно, так и надо.

— Тогда расскажи Алексею про землю. — сказал Арсений. — А я отдохну немного.

— Что, опять про землю?

— Ну не про яйцо же! И вообще, что значит — опять? Хныкать вздумала? Забыла кто тут мужчина? Сказал рассказывать, значит рассказывай.

— Он меня всем ученикам просит про землю рассказать. — Сказала она зловещим шепотом.

Алексей пытался удержаться, чтобы не захохотать. Чем больше Арсений был рядом с Надей, тем комичнее складывалась ситуация.

Но он ни разу не видел их вместе более двадцати минут. Интересно, как они ведут с собой наедине? Что будет, если они будут вместе больше часа? Есть ли предел? Или предела нет?

И вдруг он все понял — это проклятая пара. Чем больше они друг с другом находятся, тем смешнее им становится. И смешнее. И ещё смешнее Напряжение возрастает. Есть ли предел ему? Конечно, есть. Если их оставить надолго наедине, то в конце концов мир вокруг них взорвется от хохота, хохотать начнут предметы, стены дома, птицы и растения… Все на свете. И миру придет конец. Ультрафиолетовая катастрофа. Передозировка идиотизма. Поэтому они никогда не находится рядом друг с другом больше часа.

Ему стало смешно от своей теории. Но такие вот уж они и были — Надя и Арсений Арсеньевич.

* * *


— Ну зачем ты меня подставляешь? — Арсений всплеснул руками и плюхнулся на скамейку. — устал я по классу бродить. Вымотался совсем. Сразу про семерых думать, всех контролировать, за каждым вздохом следить.

Вот так-то, подумалось Алексею. За каждым вздохом. Неудивительно, что сразу, как только у него что-то действительно не получалось, тот сразу к нему подсаживался — начинал проверять, объяснять… А если тот отвлекался или застревал — встал за спиной. А если ему уж совсем все надоедало — бац, и посылала секаторы нести.???

— Сколько раз обещал себе не набирать группу больше пяти. Но нет, никак не могу себе отказать.

Надежда заинтересованно посмотрела на Алексея.

— Мммм… — задумчиво сказала она. — Чтобы такое рассказать… А ты вообще знаешь, что такое земля?

— Ну… Оттуда еда растет. — Сказал Алексей. — И еда еды растет… надо полагать, тоже из земли.

— Истинный математик! — засмеялась она. — И логик. Думаю, ты тут по адресу. А вообще-то земля это… Про четыре стихии слышал? Огонь, воздух, вода и земля?

— Конечно, сударыня.

— Это четыре агрегатных состояния вещества. Газ, жидкость, плазма и твердь.

— Никогда не задумывался, если честно.

— Ну вот, и если посмотреть химически — что выходит, что воздух, вода и огонь — два-три атома от силы. А все остальные — земля. Это её и отличает. От всех остальных. Зато огонь — единственная стихия, которая может излучать свет. А вода — единственная стихия, которая может подражать всем остальным, а воздух… А что воздух? — Она задумалась. — Арсений Арсеньевич, вы не помните, что воздух умеет?

— Мы им дышим. — Сказал Арсений.

— Не пойдет, воду мы тоже потребляем. Нужно что-то уникальное.

— Воздух быстро передвигается. — Стал перечислять Арсений, загибая пальцы, — Дает тепло. Прозрачный…

— Но все это и про другие стихии сказать можно.

— Ну не знаю.

— Вот я тоже не знаю.

— Может Алексей знает? — спросил Арсений.

— Алексей ты знаешь?

Тот немного растерялся. Воздух…

— Его растения едят! — сказал он внезапно.

— Ну, растения и свет едят, раз уж на то пошло. — Сидя на скамейке и соображая, Арсений походил на поэта бронзы и камня.

— Ничего в голову не приходит. — сдалась Надя. — Ты на сад обратил внимание, да?

— Сад прекрасен! — тут Алексея словно прорвало. Он последние несколько минут только на сад и смотрел. — Как вы сделали так, что… Я даже не знаю, как сказать. У меня глаз сломался. Это настоящий лес? Как такое может быть?

— Спокойно, воин. Пойдем, все покажу. Только обувь сними.

Она и сама сняла обувь. Алексей с опаской ступил на землю — вдруг что помнет?

— Расслабься, — сказала Надя, — Ходить по траве полезно для травы. Особенно без обуви. Если бы для неё это было действительно вредно, она бы давно умерла. Такой массаж. Так что не бойся её примять. А вот на цветы лучше не наступай. Земля — это штука удивительная. Ты кстати знаешь, чем отличается грифель от бриллианта?

— Физическими свойствами?

— Не знаешь.

Они встали перед гигантской березой. Алексей таких берез в жизни не видел. И чтобы таких гигантских. В трех метрах от земли на ней был огромнейший нарост.

— Больше двухсот лет назад эти горы собирались превратить в станцию по добыче алмазов. Но биологи это место отстояли. И не зря. Сейчас большая часть гор — информационный материал для программы по восстановлению биосферы. Отсюда берутся все растения, все генетические прототипы. По частицам восстанавливается лес. Дублируется в другие уголки империи. Так вот, грифель твоего карандаша отличается от бриллианта только одной молекулой. Представляешь? Достаточно упорядочить структуру и мы получаем из простого материала благородный и редкий минерал. Так же легко можно все разрушить. И это очень похоже на землю. Хочешь присесть?

И она, совершенно незатейливо села на землю так, словно это был диван с кучей подушек.

— Здесь очень хорошо. Воздух отличный. Многие ученики приезжают сюда на каникулы и помогают мне по саду.

— Правда? — ахнул Алексей. Ему внезапно чудовищно захотелось попасть в эти «многие». — И как это сделать? Как попасть?

— Смотри как, уже загорелся. Знакомый блеск. Не думаю, что это тайна — в конце каждой четверти Арсений Арсеньевич дает своим ученикам задание. Обычно он дает всем ученикам одно и то же задание, и каким-то способом оно бывает одинаково сложным для всех и каждого. Человек, выполнивший задание приглашается у нас пожить.

— И когда следующее задание?

— Неделю назад закончилось. Так что ты в своем роде успеваешь три месяца проучиться до того, как задание получишь.

— Ох, сударыня, как было бы здорово тут пожить.

— Совершенно согласна. Я бы и сама тебя была рада видеть в наших рядах на ближайшие каникулы. Правда, дожить ещё надо. Отвлеклась! В общем, стоит разрушить землю — и все, она приходит в негодность. И восстанавливаться ей долго надо. Никогда не замечал, что если вскопать лесную землю, то на ней ещё долгое время не вырастут ни лесные ягоды, ни грибы.

— Точно! — Алексей и раньше это замечал. Перекопают на газоне землю, так там после этого одна крапива растет.

— Земля это нежное создание. Как девушка.

Алексей слегка смутился. Никогда не знал, что на подобное отвечать.

— Ни одно съедобное растение по своей воле на плохой земле расти не станет. Только если заставить. И то — если и заставить, то эффект не тот будет. Поэтому мы все так ценим натуральные продукты, собранные в лесу. Из таких растений готовятся лучшие лекарства, а из продуктов — самое вкусное. А в нарушенной земле либо яд растет, либо что-то совсем непригодное. Да и яд то там тоже не растет. Яд обычно растет на доброй земле, эти растения выбирают в себя только лучшее. Из таких ядов потом лекарства делают. Это и есть восстановление биосферы — заново воссоздать естественный ход событий. Следить за ним, распространять по крупице.

— Вот же никогда не задумывался. — он решил пооткровенничать — Если честно, сударыня, мне биология мне всегда такой скучной казалась.

— Классическая биология это всегда скучно. А вот новая биология — то ещё веселье. Ладно, Арсений Арсеньевич уже отдохнул, пора нам к нему двигаться.

* * *


Алексей проснулся утром с вялым настроением. Он уже четвертый раз так и не мог попасть на выходные к Арсению и Наде. Поэтому сейчас он поедет на очередной урок и будет с завистью смотреть на тех, кто смог сдать творческий проект или выполнить задание повышенной сложности. И сделать все остальное домашнее задание.

А домашнее задание было настоящим испытанием. Арсений так легко задавал на дом гигантскую кучу всего и так тщательно проверял, что иногда было страшно уходить из класса, предчувствуя, что дальше будет день или два кропания над тетрадью.

Вначале, он с легкой душой подумал, что такое большое количество задания на дом — как проверка на слабость. Потом будет легче. Но оказалось, что это не так. Да, он выдержал уже три недели, а за три недели формируется привычка. Ему действительно было легче вставать на урок, новые примеры давались быстрее, но стоило ему только начать все успевать, как задания становилось больше. Ровно настолько, чтобы она опять снова и снова едва справлялся.

Правда, он так и не рассказал Арсению, что Лиза ему помогает. А та, с каким-то авантюрным настроем доставала, пользуясь своим кураторским паролем, правильные ответы и они сверялись. Исправляли, опять сверялись. И так пока тот все правильно не сделает. Где-то на в конце третьей недели Алексей так устал, что решил симулировать болезнь. Но не тут-то было. Лиза сразу поняла в чем дело, и буквально силой выволокла его из дома.

Потом рассказала, что была уверенна в том, что переломный период наступит. В любом деле так — сначала ажиотаж, вдохновение, но надо подпинывать. Потом ажиотаж стихает и наступает переломный момент. Первый задор куда-то уходит и нужно продолжать безо всякой видимой мотивации. И действительно. Стоило ему приехать на урок, как все плохое настроение куда-то ушло, он погрузился в спокойную музыку и расслабленно стал покорять основы черчения.

Внезапно музыка стихла. Алексей каким-то нутром понял, что его сейчас вызовут. Вот всегда чувствовал за мгновение!

— Гениального чертежника прошу подойти ко мне.

Ну вот, опять. И наверняка он спросит про то, помогал ли ему кто-нибудь.

Он достал тетрадь и присел за стол. Сначала Арсений, как и полагалось поспрашивал по домашнему заданию — но быстро понял, что задание действительно сделала Алексей, во всем разобрался, для вида попросил решить несколько примеров, задал наводящие вопросы… В общем, как обычно.

— Прекрасно. Только опять неаккуратно. Хотя признаюсь — ни одной ошибки.

Он поморгал глазами, и на мгновение зажмурился — настраивал фокус глаз. Затем встал.

— Дорогие ученики. Сегодня наш новенький, Алексей Прошин, выполнил домашнее задание без единой ошибки. Впрочем, это вполне обыденное явление, однако он выполнил его куда более аккуратно нежели свои предыдущие работы. Поэтому давайте все вместе поздравим его, так как он входит в тройку лучших по итогам последнего задания.

И тут группа зааплодировала. Алексей даже покраснел. Ему никогда не аплодировали. Он думал, что никогда не войдет в тройку лучших! Он же просто решает примеры, не то что все эти — с их экспериментами.

— Прогуляемся? Мне надо задать тебе несколько вопросов.

У Алексея похолодело. Арсений однозначно спросит про то, помогал ли ему кто-нибудь. А теперь, после того, как он попал в отройку лучших, впервые за все время — признаться в том, что он жульничает, будет просто мучительно.

Они спустились на второй этаж, в библиотеку.

— Читал Алису? — спросил он, листая какую-то книгу.

— Какую? Льюиса Кэрролла?

— Нет, Селезневу.

— Ах да! Конечно. Я даже иногда эту книгу перечитываю.

— Прекрасно. Это моя любимая книга. А вот Надя её не любит. Ей Кэрролловская Алиса больше нравится.

— Я Льюиса Кэрролла тоже не понимаю, если честно.

— Солидарен с тобой. Наверное, она слишком странная, не для нас, технарей.

Алексей слегка смутился.

— Ну что вы, сударь, какой же я технарь?

— Как какой. Самый что ни на есть стопроцентный. Полагаю, что любая абстракция у тебя вызовет замешательство. А вот точная наука — в ней нет никаких чувств. Чистота. Впрочем, повторяюсь. Скажи, тебе кто-нибудь помогает выполнять домашнее задание?

Ох, как же Алексей не хотел на этот вопрос отвечать.

— Если честно, я даже не знаю, что сказать. — правильно! Не знаешь что сказать, так и говори. — Почему вы выбрали меня в тройку лучших? Мне кажется, я не достоин. У всех ребят творческие проекты, а я просто примеры решаю.

— Ты себя недооцениваешь. То, чем ты занимаешься — не менее важно чем то, чем занимаются они. Алина, к примеру — в очередной раз принесла мне чертежи волшебных замков. Каждый урок она занимается одним и тем же. Я вообще не понимаю, чего она хочет. Может ей в мультипликацию податься? Там бы её оценили. А вот Сергей однозначно сделал новую программу для взлома другой программы. Агрессия это неплохо, но добротного программирования с заботой о пользователе там ноль. А уж на работу Руса смотреть страшно. Ты, конечно, не должен воспринимать это так, словно они чем-то хуже, чем ты. Поверь на слово, эти трое знают математику настолько хорошо, что тебе придется ещё лет пять учиться, чтобы их уровня достигнуть. И тут, среди всех этих достаточно сомнительных научных работ я вижу просто хорошо выполненное домашнее задание. Этого вполне достаточно, чтобы попасть в группу лучших, особенно для тебя. Кстати, как тебе геометрия?

— Только начал, сударь.

— Люблю твои ответы. Такие четкие. Ты прошел аксиомы?

— Да, но не совсем их понял.

— Перечитай главу ещё несколько раз. Хотя я и без того могу тебе суть объяснить. Математика это искусственная наука. Если биология, история и медицина основаны на изучении уже существующих фактов, то математика полностью искусственна. От и до. Поэтому она так тяжело дается. Упорядоченная абстракция, не свойственная человеческой естественности. Её невозможно просто понять или схватить на лету. Её нужно методично изучать — пытаться и пытаться, пока не получится. Именно поэтому я работаю репетитором — математике можно научить человека, который либо усидчивый отличник либо человеку, который это любит. Я вот сейчас смотрю на тебя и понимаю — что ты способен полюбить математику. Мало того, ты помаленьку начинаешь её любить, так как она начинает тебе поддаваться. Но мне кажется, что кроме меня тебе помогает кто-то ещё. Это так?

— Куратор Лиза. — сказал он тихо. — Она проверяет все примеры — правильно или нет. Потом я вам сдаю.

— А я думал, тебе твоя семья помогает! — сказал Арсений.

— От них дождешься…

— Понятно. — Вздохнул он. — Твоя семья тебя не очень-то поддерживает.

— Они в меня не верят.

— Серьезная преграда. Вне всякого сомнения. Но знаешь, я рад, что твой куратор тебе помогает. Получается ты между двух огней, здесь дают знания, там подталкивают. Я мимолетом познакомился с Лизой. Мне понравилась её тактика. Хотя она несколько неупорядоченная, но у женщин и гуманитариев так всегда. А у женщин-гуманитариев — тем боле. Взять хотя бы Надю! Сплошной хаос. Но этот хаос живет своей жизнью, и надо сказать — прекрасной… Короче, я рад, что тебе Лиза помогает.

— Правда?

— Я даже думаю, что вы с ответами потом сверяетесь, да?

— Да, сударь, как вы узнали?

— Сложно добиться такой четкости без правильных ответов.

— Я было подумал, что вы меня осудите.

— Ну, я уже не тот маленький благородный мальчик, каким был лет двадцать назад. Тогда я бы тебя точно осудил. Самист! А сейчас понимаю, что не нужно бояться признавать свои слабости, пользоваться чужой помощью и даже хитростями. Эффективность превыше всего. И если есть возможность получить помощь в трудном деле — то принимать её надо, просить и нередко — требовать.

Алексей выдохнул.

— Вы меня обрадовали. — так честно и сказал. А что тут добавить?

— Прекрасно. Так вот, геометрия. Она построена на трех базовых тезисах. Аксиомах. Тебе эти аксиомы не кажутся странными?

— Но они логичны. Но немного… — он не мог подобрать слова, но только и развел руками, — Действительно странные.

— Да, они странные и логичные одновременно. Вся их странность от их примитивности. Так вот, если ты доказываешь теорему, то, в конце концов, по ступенькам доказательства спускаешься к трем базовым теоремам, которые никак не доказать. Вообще никак. Они доказательства не требуют. Поэтому они такие странные.

— Подождите… То есть если я поменяю одну аксиому измениться вся геометрия?

— Мне нравится, как ты мыслишь, юный математик! — сказал Арсений. — Да, ты прав, если поменять что-то в этих трех аксиомах, измениться вся наука.

— То есть на самом деле она… — в голове Алексея забегали мысли, — не совсем настоящая?

— Именно. Это просто схема для действий.

— А какая тогда настоящая?

— В смысле?

— Как на самом деле?

Арсений засмеялся.

— А как на самом деле я не знаю. — Сказал он. — И я не знаю того, кто знает.

* * *


Прозвенел третий звонок. Все собрались в группе. И все затаили дыхание. День икс настал. Алексей понятия не имел, какое дадут задание, он даже не представлял себе, сможет ли его выполнить. Но узнать, что же приготовил Арсений, было интересно.

— Вы наверное места себе не находите, так? — он усмехнулся. — Не буду томить — все карты на стол. — Он включил антикварный проектов. На экране отобразились разноцветные линии и с подписями. Это была карта московского метро!

— Это — первая карта Московского метрополитена. Двадцатый век. Если я не ошибаюсь — 1945 год. А вот это, — он щелкнул переключателем. — Более модернизированная. Выглядит ужасно, не так ли? Ну, в то время люди были попроще, не жаловались. Вот пример карты 2008 года — не менее страшный, так скажем. Но и тогда люди, в общем, были достаточно неразборчивы. Вся проблема в последних пятидесяти годах — у власти находились коммунисты, это во многом определило судьбу России как ядерной и космической державы, но, к сожалению, напрочь отбило среднестатистическое чувства вкуса. Представляете? — он встал и продолжил.

— Понадобилось десятки тысяч лет, начиная с первых узорах на горшках, заканчивая сложнейшей церковной архитектурой времен поздней античности, чтобы сформировать в человека чувство прекрасного, и вот за каких-то пятьдесят лет оно отбито напрочь. Впрочем, не будь в СССР того времени ядерного оружия, страна бы пала под натиском демократической экспансии, а Империя никогда бы не получила право на существование. Впрочем, и это тоже крайне спорно, сейчас все перемешалось.

Посмотрите вокруг, — продолжал он, — все вещи, которые вы видите, созданы дизайнерами. Дизайн развивается не одну сотню лет. И то, что для вас сейчас является обыденностью, пару сотен лет назад было признаком хорошего чувства вкуса и даже роскошью. Хороший дизайн товара был поводом, чтобы повысить его цену во много раз. Быть в красоте и окружать себя красотой для нас неосознанная привычка. Поэтому само понятие красоты давно вышло на совершенно новый уровень.

Итак, ваше задание — сделать чертеж метро по заданию из вузовского учебника двадцатого века. Сканы получите на ваши планшеты в полночь. В этом задании много простейшей математики, много конструирования и геометрии, много точности, логики и даже творчества. У вас есть одна неделя на исполнение задания. Домашние работы на это время отменены, уроков будет только два и оба сокращенных. Вы можете воспользоваться любой доступной помощью, которая у вас имеется. Но сделать чертеж вы должны сами, и для этого у вас есть карандаш, ластик и ватман. Итак, с завтрашнего дня ваше время начинается.

* * *


— И главная проблема в том, что вкалывая с утра до ночи, я, может быть, и смогу выучить четырехлетний курс по математике за полгода и набить руку в решении задачек, а у Арсения это знаешь ли, быстро происходит. Но вот сделать то же самое, только с черчением у меня точно не получится. — Алексей задумчиво полистал страницы. Шел уже третий день, времени оставалось все меньше. Он очень честно, два дня подряд — быстро и методично осваивал учебник по черчению. Но оказалось, что это продвинутое черчение для студентов третьего курса. И чтобы в нем разобраться, нужны ещё два учебника, для первого и второго. Он их достаточно быстро нашел. 500 страниц текста. 800 заданий. И чтобы в самом конце начертить эту схему. Нет, это было практически нереально.

— Ну, знаешь, ты уже третий месяц на математику ходишь. Я от тебя не ожидал, если честно, — сказал Злат. У него было новое увлечение — трехмерная кройка. После общения с Арсением, Алексей все пытался понять — Злат гуманитарий или технарь? И все не мог. Злат стоял в перчатках с кучей проводов, а перед ним, на столе колыхались в воздухе лоскуты стере-откани, он быстро орудовал ножницами, существующими только в виде ноликов и единичек внутри программы по шитью. И тут же мерил их на несуществующий манекен. Вот тебе и гуманитарий. Вот тебе и технарь.

— Представляешь, достаточно иметь одежду из стерео-ткани, — сказал он, — и ты можешь трансформировать её в вечерний пиджак, например. Или в спортивный костюм. Выглядит — реалистично. И главное — никаких затрат на ткань, никаких потерь для биосферы. И все — в модном ключе! — сказал он, подняв палец.

— Да. Круто. — Сказал Алексей, опустив глаза. По-хорошему — порадоваться бы за Злата. Или изобразить хотя бы какое-то подобие радости… Он так увлеченно вертится вокруг манекена! Но Алексей никак не мог избавиться от мыслей про чертеж. Он мечтал погостить у Арсения с самого начала обучения. Нужно было что-то срочно делать. Ну, например, спросить у Лизы. Правда, она вряд ли чем-нибудь поможет…

— Знаешь, я тебе вряд ли чем-нибудь помогу. — вздохнула Лиза. — Преподать общий курс математики — смогу, я же в школе училась. Проверить примеры — тоже да. Но вот черчение… Мне его осваивать его так же, как и тебе. Ну и что, что я буду осваивать его чуть-чуть быстрее? Мы с тобой едва успеем охватить по верхушкам половину первой книги. А у меня кроме тебя ещё целый класс есть, не забывай.

Проклятие. А ведь Алексей, было, так обрадовался, когда им дали это задание. Оно даже ему легким показалось. И метрополитен он обожает.

— Как не хочется сдаваться… — вздохнул он и для чего-то стукнул лбом об стол. — Что же делать, что же делать? — он ещё пару раз стукнул лбом об стол. На всякий случай. Может, что в голову и придет?

— Сдаваться он не хочет. — Сказала Лиза, всплеснув руками, — Нам с тобой нужен ещё один репетитор. Причем на этот раз по черчению.

— О! Точно! — придумал Алексей. Он все понял. — Я начну у него учиться, он оплетет меня своим путами, заманит в ловушку — заставит полюбить свой предмет, конечно. Ну а потом, даст мне задание по… По трехмерной кройке, например. А я найду репетитора по кройке. Тот, конечно, научит меня всему, что знает, а в качестве экзамена даст задание по математике. Чтобы я снова вернулся к Арсению. — сказал он, слегка расстроившись, гениальная идея провалилась раньше, чем он успел её продумать до конца. И так, каждый пятьдесят лет все в этой стране вставало на круги своя.

— В какой стране? — проснулась Лиза. Алексей любил так её подначивать. Иногда бывает — говоришь ей что-то, а она словно спит. И тут говоришь таким же тихим монотонным голосом какую-нибудь фразочку, совершенно из ряда вон выходящую. Так она, прям, просыпается вся сразу.

— В такой вот стране. Прочитал где-то. Не нужен нам репетитор. У репетитора заниматься времени нет, всего четыре дня осталось.

Он заметил, что в последнее время стал говорить с Лизой очень уверенно. То ли первые успехи в математике дали ему сил, то ли он просто стал её легче воспринимать.

— Так нам репетитор нужен не для того, чтобы тебя учить, а чтобы объяснить, реально ли такое задание выполнить, и если реально — то что для этого нужно сделать.

Хм… Идея, конечно, была дельная.

— А у тебя отец разве не инженер? — спросил Злат. Он закончил выкройку, но никак не мог уложить ткань в районе талии — все время топорщилась.

— Злат, ты гений! — сказали оба хором.

— Где сейчас твой отец? — спросила Лиза, глядя на часы. — У него работа в шесть заканчивается. — Продолжила она. Вот же и впрямь куратор, так куратор — даже помнит, во сколько у кого из родителей работа заканчивается. — Так, собирайся. Школьные часы ещё не закончились, поэтому пойдем вместе, чтобы к тебе на улице полицейский не подошел.

Алексей начал складывать учебники.

— Да оставь это здесь! Зачем они тебе?

Она схватила его за руку и потащила за собой.

— Эй, Злат! У тебя ошибка на третьей выкройке — в районе бокового шва! — только и успел крикнуть Алексей в спину, Лиза буквально силком потащила его за руку.

В общем, минут через десять, они были дома.

— Он опять что-то натворил? — спросил отец, недовольно смотря на них обоих.

— Ну, па-а-ап… — протянул Алексей. Весь задор сняло как рукой, стоило ему на мгновение окунуться в этот тоскливый домашний быт.

— Нам срочно нужна ваша профессиональная помощь. И ваша консультация. И ваше мнение, конечно.

Отец прямо весь приосанился и собрался. Серьезным таким стал. А вот Алексей прекрасно знал эти Лизины уловки. «Тысяча и один способом мгновенно расположить к себе человека» — ходячий справочник Елизаветта Павловна. И один из таких способов — сказать о том, что тебе нужна именно его, хорошего специалиста консультация, что ты искренне заинтересован именно его мнением, и вообще хочешь услышать, что именно Он — этот человек скажет. И этим человеком был не кто иной, как его, Алексея, отец. Алексей сам уже десяток раз на эту уловку попадал. Правда, попадать на эту уловку было практически всегда приятно. Ему сразу хотелось приосаниться и собраться. Серьезным таким стать.

— В общем, нам тут дали невыполнимое задание. — Начала Лиза. — Слушайте.

* * *


— Так ребята, этот Арсений ваш — полный псих.

— Да знаю я. — махнула рукой Лиза. — У него там ребята все очень профильные учатся. Многое умеют.

— А ты, по-моему, Леш, ты страдаешь нездоровой любовью к невыполнимым заданиям. — Он покачал головой, пролистывая учебник.

— Ты так говоришь, будто в этом есть что-то плохое! — обиженно отозвался тот.

— Да нет, я даже тебя в какой-то степени даже поддерживать начинаю. И удивлен. Ты уже три месяца на математику ходишь!

— Вы что, сговорились тут все? — опять обиделся он. — Как будто это самое мое большое достижение в жизни.

— Ну, если сможешь сделать чертеж — будет не самое большое… Впрочем, не важно все это. Слушай меня. Мы пойдем по пути максимального упрощения. — Он полистал учебники. — Для того, чтобы сделать чертеж тебе понадобиться освоить около десяти ключевых техник. Это я только навскидку сейчас говорю, я ещё эти книги поизучаю, я же то по другим учебникам занимался… Хотя, что изучать. Я тебе сейчас свои учебники и дам.

Он включил свой планшет и начал что-то искать.

Книги отец читал на износ. Он скачивал книгу, брал перо и начинал свою экзекуцию. Выделял, подчеркивал, писал на полях… Алексей с ужасом представлял, как тот поступил бы с настоящей, живой книгой. Да от неё ничего бы не осталось. Зато Алексей даже ему втайне завидовал — это же надо работать над темой с такой самоотдачей! Он не просто вникал в суть того, что прочел, нет. Он считал между строк, ловил каждое слово… Кажется, мог разобраться в науке лучше, чем автор, который о ней пишет.

Вот Алексей, к примеру — стоило ему прочитать что-то непонятное — так он просто пропускал абзац и читал дальше. Но если отец что-то не поймет — он в лепешку расшибется, но доберется до сути. А потом ещё позвонит в издательство и поскандалит, потребует книгу жалоб и напишет в своем блоге уничтожительную рецензию на автора. Зануда, в общем, он был тот ещё. Но было в его занудстве нечто более чем практичное, даже эффективное.

Когда-нибудь он хотел выпустить свой собственный учебник — понятный и простой учебник по классическому черчению. Учебник, в котором каждое слово будет на своем месте, учебник понятный всем, кто научился читать — от первоклассника до старика. Он иногда говорил об этом за обедом, но никак не мог собраться и начать…

Хотя нет, как-то он все же собрался и написал вступление. Через пару месяцев посидел над первой главой. В общем, — вел себя, как и сам Алексей — за что-то брался и тут же бросал. Хотел что-то начать и все бросал и бросал. Арсения с Лизой на него не хватает — мигом бы зашевелился.

— Я помечу нужные главы красным, — сказал он. — Разберешься. Хм… Лучше тебе освоить их все. Но я на всякий случай расставлю приоритеты от единицы до десяти. К первому отнесись наиболее серьезно. К десятому — наименее.

Алексей прикрыл окно и передвинул письменный стол к окну, к кровати младшего. Младший уехал в детский лагерь на море, а Света поехала к нему в гости. В общем, вовремя… Хотя, Алексей тоже собирался туда ехать, и ещё зимой планировал, как будет собирать по берегу ракушки, есть черешню с куста и предавался сладким мечтам о теплой, соленой воде и гигантских волнах… Но планы изменились, и ему пришлось остаться.

Он разложил учебник, стерео-лист для черчения и открыл главу, указанную отцом.

Черчение давалось нелегко, особенно — учитывая, что он едва научился писать руками. Да и графит был достаточно непривычным инструментом. Впрочем, если подумать — это и не графит вовсе. Алмаз! И рисует алмазным порошком. А бумага могла быть вовсе черной, к примеру, тогда чертеж будет сверкать в свете новой луны.

Окно распахнулось, и в комнату ворвался свежий холодный ветер. Похолодало — не иначе завтра дождь будет. Ну и отлично, в такую погоду всегда хорошо работается. Луна этой ночью была огромная как никогда и сияла как солнце — только ледяная, в гигантских тучах. Алексей внимательно посмотрел в окно. Было красиво, но жутко. Стало тихо — стрекотавшие весь вечер кузнечики все куда-то попрятались.

По улице заскользили лучи прожекторов. Сначала по дороге, потом по улице и по домам. Внезапно в комнате погас свет. Он не сразу сообразил, что случилось. И, как-то инстинктивно упал на пол и закрыл голову руками.

На улице что-то происходило. И определенно что-то жуткое. Только вот что? Взвыли военные сирены. Он услышал гул гигантского боевого флаера. Флаер медленно летел по городу и освещал прожекторами улицу. А гул становился все сильнее.

Алексей забился в самый дальний угол и закрыл лицо. Флаер приблизился к его окну и, кажется, он услышал, как переговариваются пилоты… На каком-то непонятном языке. Таком, свистящем, хриплом. Комнату осветил прожектор. И он отчетливо расслышал свое имя.

— Алексей? — повторил ещё раз знакомый голос. Он поднял голову и огляделся.

— Не спи, замерзнешь, — сказал отец и прикрыл окно. — Ты чего напуган?

Он зевнул. Внимательно осмотрелся, проверяя — действительно ли проснулся. А то бывает с ним такое — приснится, что проснулся. — Сон приснился. Не то, чтобы страшный. Но такой… странный. Слушай, а у нас в городе есть военные сирены?

— Военные сирены? Я даже не знаю, есть ли такие, вообще, в своем роде. И кстати — что-то не то. — Сказал отец задумчиво. — Странно все это.

— Да? — ахнул Алексей. — Ты тоже их видел?

Он вскочил со стула и выглянул в окно, оглядываясь по сторонам. Луна светила. Улица была на месте. Дома тоже на месте. Военных флаеров не было. Стрекотали кузнечики.

— С заданием что-то не так. — Пояснил отец. — Не вываливайся так из окна — выпадешь. — Он сел напротив и раскрыл учебник. — Смотри, тут указанно, что мы должны начертить схему путей московского метрополитена. И для чего-то даны разнообразные приемы черчения, в том числе и — это главное, — он поднял палец, — даны примеры разветвления депо и дополнительных путей, которые на обычных картах никогда не указываются. Вопрос — для чего?

— Да ладно тебе, там вообще много чего дано. Вон, смотри, какой список литературы указали… Что думать то? Делать надо.

— Не гони лошадей. Список литературы это все вода. А вот примеры разветвления метро неспроста. Знаю я этих хитрецов — которые задания составляют для учебников. Они всегда подсказки небольшие оставляют. Сколько раз в институте эти задания решал, точно знаю — ничего они просто так не дают. Подсказки эти сразу видно. Я всю сеть перерыл — хоть бы что. Никому метрополитен давно не нужен, информации никакой. Непростая это схема, правду говорю. Ты можешь хоть всю ночь пытаться начертить что-то, а в результате ничего не получиться. Вернее получится, только не то, что ты хотел.

Да, а вот это было не совсем приятно. Алексей не умел работать без мотивации, вернее умел — но очень плохо. А если мотивации не просто не было, а ещё была и антимотивация — к примеру, он знал что делает что-то заведомо ненужное или плохое, так руки вообще опускались.

— То есть нам нужен какой-то учебник про метро? — жалобно спросил Алексей.

— Ну да. Учебник по метро. А ещё лучше — человек, который знает его как свои пять пальцев.

— Так есть такой! — сказал Алексей. На него снизошло озарение.

— И где же?

— Как где? В портфеле! — Алексей кинулся к портфелю и вытряхнул все на пол. В портфеле оказалось много неожиданного мусора.

— Камни то тебе зачем? — удивился отец. Алексей и забыл про них совсем. После дождя как-то насобирал разноцветных камней за городом. Подумал ещё — какие красивые. А когда они высохли, то совсем блеклые стали — булыжники булыжниками. И ещё микросхемы на утилизацию, которые он вытащил из мусорных пакетов на дворовой за энерго-будкой. Хотел из них сделать что-то. Вот только что? И главное — зачем он все это барахло с собой таскал?

— Что ты ищешь? — спросил раздраженно отец. — Скажи мне что — и я сразу скажу, где лежит.

— Ну, подожди секунду! — взмолился Алексей. — Сам найду! — в портфеле не было. Наверное — в столе. Да и в столе тоже не было. Зато совершенно неожиданно там оказался самодельный веник. И ещё ветки с сухими листьями. Притащил месяц назад — хотел делать гербарий. Но не успел — все засохло. И стал веник плести. Вот с тех пор он там и валялся.

Минут через десять он перевернул комнату вверх дном. Она должна быть где-то здесь. — Он в десятый раз проверял карманы, даже нашел раритетную коробочку от спичек, которую потерял пару месяцев назад.

— Визитка! — позвал он жалобно. Когда он не мог найти какую-то вещь, и ничего не оставалось, он начинал жалобно эту вещь звать. И тогда она обычно находилась.

— Визитка? Так Света все документы в шкаф складывает.

Алексею второй раз за день захотелось постучать лбом об стену. Но сдержался. Конечно. Света стирала его вещи, вытряхнула все из карманов, что не надо — выбросила, а что надо — либо сложила на его стол, либо в документы.

— Хм… — произнес отец заинтересованно. Это был хороший знак одобрения. — Алексей Викторович. Проводник-экскурсовод московского метрополитена. Ну… Возможно, возможно и сработает. У нас сейчас два ночи, в столице ещё восьми нет. Ну что, звоним?

Алексей улыбнулся и кивнул:

— Звоним!

* * *


Сначала он хотел сам поговорить, чуть ли трубку не вырывал — представиться для начала, напомнить, где они встречались — но этого не понадобилось. Отец разговаривал недолго и достаточно конструктивно. Алексей даже позавидовал. Вот бы ему так научиться — всегда все по делу. Ясно и коротко. Как на войне! Вот у кого следовало учиться говорить, это точно.

— Я был прав. — торжественно заявил отец и довольно сел на диван. — Впрочем, и ты тоже. Этот старик действительно хорошо знает свое метро. А мои подозрения подтвердились — схема метро, карта метро, карта-схема путей метро — все это разные вещи.

— И чем схема от карты отличается?

Тот усмехнулся и набрал что-то на планшете.

— Ну, смотри, на схеме все ровное и прямое, почти как табличка. А на карте — все по настоящему — первое кольцо совсем крохотное, второе и третье кольцо — как огурец, третье — вообще квадратное. Ветки все в разные стороны скачут. А вот, смотри — это карта путей. Тут все иначе. Указаны схемы депо — видишь, разветвления в конце каждой ветки?

Алексей развернул карту — она пришла на почту сразу после звонка. Большая была!

— Я так подумал — работы от тебя теперь потребуется больше, но — знаний меньше. Поэтому приступим завтра с утра. Я возьму отгул и помогу. А сейчас спать срочно. Завтра трудный день.

Алексей ушам своим поверить не мог. Мало того, что отец подержал его во всех его начинаниях, так он ещё и откинул на задний план неприязнь к Арсению Арсеньевичу с его заданиями, а под конец сказал фразу «завтра будет трудный день». Фразу. Нет — мысль. Мысль, с которой любому приключенцу следовало ложиться спать.

* * *


Почему-то не пришла Алена. Та, которая рисовала замки и хотела быть архитектором. Уж у неё-то должно было лучше всех получиться. Ну ладно — не пришла и не пришла. Может, и к лучшему. Алексей сидел, как обычно, на последней парте. Сонный и немного нервный. В голове вертелись штрихи, цифры и формулы. Ничего не соображал. Даже уравнение квадратное не решил бы сейчас.

Всю дорогу в электричке Алексей проспал, лишь изредка приоткрывая глаза и прислушиваясь к тому, что говорила проводница, объявляя станции. Раньше он не умел спать в электричках. Вообще, не мог заснуть нигде, кроме как в кровати. Желательно в своей. В чужой он мог ворочаться с боку на бок несколько часов, и заснуть с трудом. Но за последние месяцы научился спать в электричке, за письменным столом, сидя, стоя и вообще, кажется, в любой позе.

В последний момент чертеж пришлось переделывать — он ошибся в расчетах с самого начала и все сделал неправильно. Да и чертеж был отвратителен — кое-где он протер ватман до дырки. Страшно подумать, сколько бумаги он израсходовал за последнее время. Но выбора не было. Отец немного посердился, но второй ватман все же дал.

И вот, уже под утро Алексей свернул чертеж, перевязал лентой, упаковал, прибрался на столе, собрал вещи и отправился спать. Правда, можно было и не ложиться — спать оставалось от силы пару часов. Но он себя заставил. Утром взял из холодильника бутерброды и тихо вышел из дома.

И вот он здесь. Надя сварила всем кофе с молоком и накормила теплыми хрустящими вафлями с какой-то присыпкой — сначала, как водится, Алексей съел верхушку, потом раскрыл вафлю и съел середину, затем — похрустел бисквитом. А вторую съел полностью, прожевав насквозь. Он всегда так вафли ел — хотелось попробовать начинку отдельно, бисквит отдельно, а потом все вместе и сравнить. Некоторые ребята из группы к вафлям даже не притрагивались. Наверное, дома каждый день такое едят. Ему каждый раз хотелось взять все, что осталось на столе недоеденным и тихонько распихать по карманам — чтобы потом, в электричке все съесть, но он сдерживался. Впрочем, что говорить — один раз не сдержался и взял вафлю. Потом Надя поймала его в коридоре, спросила на счет вафель, тот густо покраснел и извинился. Она только засмеялась, сложила все печенья в пакет и отдала ему. Он довез до дома и отдал половину брату, они весь вечер пили чай и о чем-то болтали перед открытым окном.

Вставало солнце, тикали часы, лучи пробивались сквозь кустарники малины, растущие в горшках на крыше (это он уже потом разобрался). И все были с чертежами. Сергей — один из старших учеников даже наспех что-то подправлял. А ведь Арсений Арсеньевич терпеть не мог, когда кто-то наспех что-то в домашнем задании доделывал.

— Отлично! — Арсений азартно потер руки. — Мы начинаем наше исследование, и не отлынивайте. А я буду подзывать одного за другим, и проверять конкурсное задание. Трое из вас будут объявлены лучшими, трое из вас будут отсеяны, один станет победителем, один — проигравшим. — он посмеялся своим собственным словам. — Впрочем, мы с вами не на имперской олимпиаде, поэтому отсеянных не будет, конечно. А вот выигравший и тройка лучших — конечно, да.

Алексей взял учебник и без особого рвения начал переписывать на планшет задачу из двадцать шестой главы. Впрочем, начинались сплошные формулы — а это интересно. Сложно, конечно, на первый взгляд — но интересно. Четко и лаконично. В его вкусе, как любил говорить Арсений Арсеньевич.

Краем глаза он подглядывал за учениками и ничего утешительного он не отметил. Чертежи у ребят были красивыми и чистыми, не то, что у него. Он, правда, не видел их целиком, но кое-кто даже сделал чертеж цветным. И почему он не додумался? А когда он увидел Славкин чертеж ему стало совсем стыдно — его работа была чистой, аккуратной и удивительно красивой. По крайней мере это то, что он заметил.

Ему захотелось встать и уйти. И вообще не участвовать в этом состязании. Только позориться. Он отвернулся, постыдно захотелось расплакаться. Столько труда, столько надежд и ради чего? На что он надеялся?

— Прошин! — сказал Арсений.

Алексей отодвинул ногой чертеж.

— Я не готов. — Сказал он тихо.

— Что значит не готов? — не готов я, Арсений Арсеньевич. Не готов. Не сделала ничего.

— Даже не попытался что ли? — спросил он удивленно и встал. Алексей сел так, чтобы тот вообще чертеж не увидел.

— Ну, попытаться попытался.

— Ну и показывай. — Сказал тот. — Да отодвинься ты. Что ты там прячешь?

— Я не хочу вам это показывать. Я сам своей работой недоволен.

— Ну и что мне прикажешь с этим делать? Вставай быстрее и показывай, что есть.

Алексей развернул чертеж. Арсений внимательно его осмотрел.

— Как всегда неаккуратно. — Заметил он.

— Да знаю я. — буркнул тот в ответ.

— Так… — он перевернул чертеж и подвинул ближе. — А это что?

— Северно-западное депо. Синяя ветка.

— Ах да, я сам такую карту лет десять назад делал. Хочешь посмотреть, кстати?

— Что?

— Карту, конечно. Вставай живее, пойдем, покажу.

Арсений свернул его чертеж и встал из-за стола. Это было неожиданно. Все ученики удивленно проводили их взглядами. Алексею стало немного не по себе. Они спустились в подвальное помещение. Здесь Алексей ещё ни разу не был.

— Вообще, сюда можно на лифте попасть, но я им не пользуюсь. — Сказал Арсений, зажигая свет. Почему-то, Алексей думал, что здесь будет холодно и сыро — но нет. Было тепло и сухо. Даже уютно.

Ну, а просторный подвал был весь увешан старинными картами. У Алексея даже дух захватило. На каменных, ничем не отделанных стенах висели карты, схемы, какие-то чертежи, даже, кажется, рисунки, странные шрифтовые композиции.

— Хорошая карта — это шедевр. — Произнес он поучительно. Алексей сразу развернулся к нему и всем своим видом показал готовность слушать все, что тот скажет так, словно ему это было катастрофически интересно. Этим уловкам он у Лизы научился. Прима толк в общении знала!

— Вроде смотришь — картинка картинкой, да? — он подошел к одному из стендов и перелистнул — на некоторых стендах висело сразу по несколько карт и плакатов, защищенных пленкой, их можно было перелистывать. — А на самом деле — произведение искусства. Хотя, раньше карты и схемы искусством не считались. Темные времена. Это сейчас у нас есть профессия — схематист-художник. А раньше — либо чертежник, либо дизайнер. Никакого уважения к профессии… Вот она! — произнес Арсений, откидывая одну из карт.

Алексей удивленно посмотрел на чертеж. Довольно грязный, надо сказать. И в одном месте — до дырки протерт.

— Как тебе? — спросил Арсений Арсеньевич.

Алексей сглотнул. Он с ходу заметил, что на карте не были указаны развилки вокруг первой кольцевой, а третья кольцевая вовсе не была квадратом, как задумано. Арсений сделал ту же самую ошибку, что и сделал он — Арсений перепутал ветку метро и запасной путь. Но перечерчивать не стал, и решил исправлять как есть. В итоге третья кольцевая, которая должна быть квадратом с закругленными концами съехала в край и превратилась в пакет с манной кашей. Полиэтиленовый. С комочками. Алексей даже и не знал, что сказать. Сказать правду — обидит, соврать — так самому потом тошно будет. Он почесал затылок, хотя раньше никогда так не делал. А когда не знал, что сказать, обычно кашлял в кулак. А теперь вот новая привычка.

— А вы пятой твердости карандаш использовали?

— Нет, первой.

— А я десятой использовал.

— Десятой? — изумился тот. — Такие что, бывают? — да, бывают. У меня чертеж все время грязный выходил. А карандаш десятой твердости грязи как-то сам собой не допускает. Правда, бумагу рвет.

— По-моему мой чертеж ужасен. — Сказал Арсений. — Мне двенадцать лет было, когда я его делал. На твой посмотрел — сразу воспоминания нахлынули. А как ты схемы водоканалов наложил?

— Я их не накладывал. — Сказал Алексей немного смущенно, вспомнив, как пытался начертить поверх эти схемы, у него никак не получалось, только потом понял.

— Надо сначала водоканалы на чертеже нарисовать…

— Пойдем наверх. Ты рассказывай.

Он побежал за Арсением, прыгая через ступеньку.

— В общем, сначала такой тонкой паутинкой их наложить, а сверху основной чертеж делать. Ну а потом только направления ставить.

Они зашли в класс.

— Говоря начистоту, — сказал Арсений почти что шепотом. — Мой чертеж был отвратителен. — Он подмигнул ему и проследил, когда тот сядет на свое место.

— Я прекрасно знал, давая вам это задание, что никто из вас с ним не справиться. Потому что справиться с ним просто невозможно. Но мне отчего-то стало интересно — как вы поступите в такой ситуации? Как выкрутиться сможете?

— А теперь признавайтесь, кому из вас отец или старший брат первым начертил схему метро? — спросил он. Алексей сглотнул и тихо поднял руку.

— Тебе, Прошин?

— Не начертил. Помог!

— Помочь это не считается. — произнес Арсений. — Мы все друг другу помогаем. Правда, ведь. Ты свой чертеж сам начертил — это и видно. А то, что ты обратился за советом к проводнику метрополитена, достал профильные учебники, консультировался с отцом — так это похвально. Из тебя вышел бы отличный журналист или аналитик. Я сейчас про другое говорю — мне очень и очень интересно — отчего я увидел пять одинаковых, и совершенно неправильных чертежа. вы что — сговорились?

Класс молчал.

— Я в ужасе. — Всплеснул руками Арсений. — Кому-то из вас сделали прекрасный чертеж схемы метро, и вы его перерисовали. Причем все как один. Неужели вы думали, что я не увижу этого? У некоторых из вас на чертеже даже проколов от циркуля нет. Кто-то использовал стерео-чертежника? Я тоже умею этим инструментом пользоваться. — он посмотрел на класс. — И тишина. — сказал он разочарованно. — И мертвые с косами, да? Отвратительно. И ведь даже не постарались узнать, чем отличается схема от карты, и схема путей от карты путей. А вот один из учеников попытался. Алексей Прошин, ты в этом конкурсе победитель. Можешь покинуть класс и отправляться домой — спать. Вижу, ты отлично потрудился. Жду тебя в гости с понедельника. Надя тебе все расскажет.


Глава III. Экзамен


Света с младшим ещё не вернулись с моря, поэтому стирал и гладил он все сам. Отвел в расписании целый день, который посвятил уборке и стирке. И вообще, он стал более собранным. Ему это чувство собранности нравилось, он им даже наслаждался — оказывается, есть в дисциплине много приятного. Да и приборка оказалась делом куда более увлекательным, чем он предполагал.

Первым делом взялся за свой шкаф. Места в нем с каждым днем становилось все меньше — нужно было срочно его освобождать… Либо навести там порядок, ведь каким-то удивительным способом все, сложенное по порядку занимало меньше места. Эту странность он заметил, еще, когда складывал в сумку вещи — сложишь аккуратно, так все влезет, напихаешь, как попало — придется вторую сумку брать.

Он разложил на полу пакеты для утилизации и стал искать, что выбросить. В первую очередь он собрал камни и сухие ветки и отнес их на улицу. Было бы невежливым загружать службу утилизации отходами, которые он и сам сможет утилизировать.

А вот два сломанных стабилизатора для солнечных батарей уже просто так не выбросишь — Света все хотела их в ремонт отдать, но такую старую модель уже давно не ремонтировали, поэтому надо было вести в ремонт в другой город. И она все ждала, когда кто-нибудь поедет в Златоуст, чтобы захватить этот хлам. Ещё там была подставка для стационарного общения по телефону. Правда, телефон они давно сменили, старый подарили кому-то, а подставка осталась валяться.

Ещё там была физическая клавиатура. Он как-то пытался даже на ней печатать — нажимать на клавиши оказалось действительно удобно, чем попадать по экрану планшета. И как-то приятно — вроде нажимаешь и сразу чувствуешь — да, действительно нажал. Но клавиши все были одного цвета и не издавали звуков, поэтому не всегда было ясно — попал ли он по той букве или нет, приходилось на неё краем глаза поглядывать. Да и он практически не работал дома на планшете, а таскать с собой эту штуковину было как-то неудобно. И ещё к физической клавиатуре прилагалась подставка, зарядник, какие-то провода… В общем, места она занимала много.

Ещё там были две сломанных музыкальных гарнитуры. Он покрутил их, соображая — можно ли из двух сломанных сделать одну работающую. Но никак не мог разобраться, как именно. А если сядет за это дело, то увлечется и не сделает уборку.

Он взглянул на кучу этой техники и стал думать — выбрасывать или нет. С одной стороны во всем этом действительно было много нужного. Наверняка, Света поворчит, узнав, что он с легкой руки от всего избавился. С другой стороны — этот хлам валяется здесь уже года полтора, и никто про него не вспоминает. А если весь его выбросить — то никто про него и не вспомнит. А если не вспомнит — то зачем он тут нужен? Любой хлам нужен только тогда, когда о нем помнишь.

Он взял монетку и подкинул.

Не выбрасывать, — сказала монетка.

Ничего ты не понимаешь, — сказал Алексей, и уложил гарнитуры, аккумуляторы, переходники малопонятного назначения и кучу проводов в пакет для работающей и неработающей техники. В каких-нибудь школах или садиках все это, починенное точно пригодится.

И в последний момент ему попались две лицензии на видеоигры. А ведь он про них совсем забыл. Отец, помнится, ему запретил в них играть, пока тот с профессией не определится. А ведь он на них полгода деньги откладывал.

Вообще, можно было к нему подойти и выпросить разрешение. Ведь как никак он практически определился с профессией, да и то, какие успехи он сделал за последние месяцы должно было его тронуть. Да и тронуло, конечно. Он даже ему помогать начал, чего уж там.

Таяние вечных льдов, не иначе.

Выбрасывать их было жаль. Да и не выбросит он их — дурак что ли? С другой стороны, начинать в них играть… Не вовремя. У него экзамен через полтора месяца. Даже маячащие каникулы у Арсения, скорее всего, станут детским научным лагерем. Шесть часов алгебры и пара часов наблюдения за звездами в обсерватории. Пять часов тригонометрии и два часа прогулок по лесу. Какие уж тут игры, у него, наверное, дома даже стереоприемника нет.

С другой стороны, можно было бы эти лицензии вернуть и получить денег. А на вырученное купить… Монокль старого образца, например. Дорогая вещица. У Арсения их штук пять самых разных. Впрочем, такой техникой все антикварные магазины забиты — со старых времен много что осталось. Можно и недорогой найти. Все будут в телескоп по очереди смотреть, а он в свой монокль. Впрочем, он сразу вспомнил, как хотел перед всеми снастями похвастаться, и ему стало отчетливо казаться, что он опять на эти грабли наступает. Но монокль отчего-то ужас как захотелось. Может отложить эту мысль в долгий ящик?

Точно. Так и поступит. И вытряхнул из самого нижнего ящика весь хлам — протер от пыли и положил сверху лицензии. Когда-нибудь он засядет на эти игры. На несколько недель. Пройдет полностью и будет доволен как никогда. А сейчас надо было делом заняться.

* * *


Электричка шла вечером. Накануне он проспал всего пару часов — волновался. Отец с работы задерживался, и Алексей успел приготовить поесть и даже пообедать. Вещи были собраны, а спать ложиться не хотелось. А вообще он не хотел спать потому, что не понимал сущность сна. Сны казались ему чем-то совершенно не от мира сего. Во сне нельзя было контролировать время, оставшееся до вылета, во сне нельзя было перебрать вещи, чтобы проверить — все ли он взял.

Да и само выражение «во сне» его несколько смущало — словно сон это некое место, куда он попадает. Хотя никуда он не попадает, лежит в своей постели и все тут. Но самым страшным был сон без снов. Со снами куда ни шло — хоть картинки интересные. А вот без снов — это как вообще? И где? Нигде. Как маленькая смерть. Поэтому он не ложился. Отец может поворчать немного за такое, но насильно в кровать все равно гнать не станет — не в его правилах.

Он походил по комнате, открыл учебник. Посидел немного в сети, посмотрел на экзаменационные задания, понадеялся, что ему попадется билет с полиномом — познакомили поэта с теоремою Виета… Ему нравились стишки-формулы, запоминалось действительно легче. А спаситель Арсений так их просто обожал. И сам сочинял. Вот только Алексею постоянно казалось, что неправильно это как-то. Алексей даже не мог точно сказать почему. Чувствовал и все. Ну для чего вспоминать каждый раз поговорку про фазана если можешь с ходу назвать все семь цветов радуги? А вспоминать в какой руке держишь перо, чтобы затем вспомнить о том, что эта рука правая? Было в мнемонике что-то неспортивное.

Вспомнилось, как боялся полиномов когда-то. Смотрел на эти игреки с иксами в невообразимых степенях и сразу дурно становилось. А сейчас все поменялось. Прояснилось! Он даже домашнее задание стал аккуратнее делать — сразу на чистовую, не переписывая. Правда, не всегда получалось. А дело было в том, что он постоянно отвлекался на всякие мелочи. Никак не мог справиться со своим любопытством. Ну как можно не посмотреть на ворону, севшую на подоконник? А ворон в округе у Арсения было много.

И все ворон не любили. А ему, Алексею вороны нравились — они были умными и одинокими, отверженными птицами. Совсем как он. Любят иные порассказать, какие умные дельфины, лебеди и собаки. А вороны вот точно умнее. Смогли пережить все невзгоды последних столетий без человеческой поддержки, выжить, остаться верными природной натуре. Поэтому он отвлекался на ворон.

А ещё он любил отвлекаться на хорошую музыку. К примеру, если во время урока внезапно вдруг заиграет что-нибудь цепляющее — сразу нужно было добавить в избранное. И скачать тут же. Оторваться от дела.

В общем, так он постоянно и отвлекался по мелочи. Но иногда ему действительно удавалось сделать нечто хорошее. И очень аккуратно. Только редко такое случалось. И он стал думать — как сделать так, чтобы это случалось чаще. И нашел ответ — каждый раз, когда он садился за дело, нужно было войти в рабочее состояние. Сказать себе — я великий математик, юный гений, и окунуться в дело с головой. Тогда все получится. А если не войти в это состояние — ничего не выйдет. Ну не умел он работать постоянно и непрерывно в одном и том же ритме. Приходилось идти на уловки.

Он опять походил по комнате. Подумал, что связываться с тригонометрией не очень хочется. Однако — это не особо катастрофично. Тригонометрия куда не шло, с ней он справится, не без труда, конечно, и без особого удовольствия. Но будет настоящей катастрофой, если ему попадется билет по выработке руды или концентраций кислот — это будет катастрофа. Все это было непонятно. Полуфизика-полуматематика. Впрочем, каким-то чудом он сумел преодолеть у Арсения этот курс и возвращаться к нему не хотелось.

Все же нужно было заставить себя поспать. Хотя он и чувствовал себя как фигурист перед выступлением — спать совершенно не хотелось. А хотелось мечтательно бродить по чистой, аккуратной комнатке, поправлять одеяло на кровати младшего, перекладывать подушки на диване перед телеком, чтобы лучше смотрелись.

Придется насильно закрыть глаза. Перестать о чем-либо думать, и так лежать. Алексей терпеть не мог заставлять себя насильно спать. Но делать было нечего — заставить себя нужно было, иначе он завтра соображать ничего не будет…

* * *


Уже в электричке он понял, как правильно поступил, что заставил себя спать. Стоило ему только провалиться в сон, как сразу по-быстрому он почувствовал, что странная субстанция, которой он боялся накануне, сжирающая время и мысли — требовалась ему как никогда и была просто жизненно необходима.

Поэтому встал он с трудом, разогрел вчерашнюю гречку, насильно съел, принял душ, из которого никак не мог вылезти и тихо вышел, чтобы не разбудить отца, у которого начинались выходные.

Дорогу по которой электричка шла в поселок он помнил практически наизусть. Не запомнил только числа километров, а вот названия поселков мог перечислить по памяти. Он мысленно поблагодарил высшие силы — народу в вагоне было немного. И можно было положить сумку под голову и лечь на сиденье. Раньше он стеснялся на сиденье лежать. Но когда ложишься в два ночи, а встаешь в семь — не до стеснения. В общем, он так и поступил. Но почему-то не спалось. И он знал почему — скоро была станция Лубянка, а пропустить её нельзя было ни при каких обстоятельствах.

На три тысяче пятидесятом километре он устроился поудобнее и стал смотреть в окно — начиналось самое интересное — здесь кончались заброшенные промзоны и нескончаемые пахотные площади. И начинался природный парк.

День сокращался — это чувствовалось. Утро стояло морозным, на траве лежал легкий иней. Солнце светило острыми лучами сквозь желтую и зеленую листву берез. Равнина и холмы, покрытые зеленью — то тут, то там березы. Большие, раскидистые. Он глянул назад — никого не было. Значит, можно было открыть окно и высунуться, не опасаясь, что кого-то продует.

Начинался настоящий лес. Он все хотел высадиться как-нибудь и погулять там, но никак не получалось. То ли времени не хватало, то ли лени слишком много было. Впрочем, вероятно и то, и другое. Кое-где с деревьев уже попадала листва. Электричка остановилась на станции — хотя народа практически не было. В вагон зашел старик в простой одежде. Уселся в самый дальний угол и тут же заснул. Или просто глаза закрыл. На перроне осталась ждать женщина, у неё в руках была корзина с куриными яйцами и ещё два подсолнуха в руках. Она почему-то не зашла.

Электричка тронулась. На три тысячи семьдесят пятом километре парк закончился, и начались заброшенные деревни, кое-где оккупированные местными жителями под стихийные сады. Таких деревень много осталось после второй экономической. Их медленно ликвидировали, и неудивительно — прогнившее дерево шло на биотопливо, старинные электрические линии на металлолом, в общем много там было добра разного.

Незаметно для себя он привалился в сон. И проснулся уже перед самой сторожкой. Схватив сумку, он рванулся к выходу.

* * *


Он в очередной раз пожалел, что не выехал электричкой раньше — потому что разобрать вещи практически не успел, бросил на кровать в маленькой угловой комнате и спустился вниз, где все собрались идти с Надей в лес.

Алексей в настоящем лесу ни разу то не был. Речка, на которую они ходили с классом, не считалась — там все полянки были давно оборудованы, туда ходил рейсовый транспорт, там было много разнообразных туристических местечек. А на болото он вообще не понял, как попал! Болота на карте не было. Он даже залез в общую сеть с отцовского планшета — не было там болота. Но карта не обновлялась больше года… И рельеф был такой, что если река разольется, то подтопит все вокруг.

Зато в устье реки он обнаружил штаб-квартиру экологов, которые занимались не чем иным, как разведением и поддержанием популяции бобров. В общем, это объясняло странное поведение реки. И что посреди обжитого туристического маршрута внезапно появилась такая удивительная аномалия.

А тут — не болото. Тут — лес, настоящий, стихийный, живущий по своим, диким законам… Хотя каким уж там диким. Никаких диких законов там не было. Все звери подсчитаны, все деревья зарегистрированы, каждые десять километров — наблюдательные вышки… Какие в его времена дикие леса. Давно уже диких лесов не осталось. Однако, все же это был не туристический маршрут, а заповедник, попасть в который было достаточно сложно, почти невозможно. И тут — они вместе туда идут. Вернее, идут с Надей. Его охватило дежа вю. Он даже захотел срочно посмотреть на карту, чтобы точно не влипнуть куда-нибудь, но времени уже не оставалось, а группа уже выходила.

И вот тогда, внезапно, Алексей понял, что практически ни с кем не общался и никого не знает. Как-то так получалось, что все всегда были делом заняты, не до разговоров. Правда, из его группы было всего два человека — но даже с ними он боялся заговорить. Шел молча позади всех, и пытался понять, почему некоторые так легко могут заговорить с незнакомым человеком, а он все время стесняется. А когда смелости наберется — выходит какая-то нелепость. Иногда наедине представляет, как бы мог общаться и разговаривать — выходит красиво, просто. А в жизни все скомкано получается.

Начался подъем. И все продолжался. И продолжался. И продолжался… А Надя вон легко шла. Хотя из ребят кое-кто едва плелся. Перерывы делали ненадолго. Воды попить и обсудить что-нибудь. Алексей постоянно смотрел по сторонам — все было интересно. Лето подходило к концу, деревья уже опадали, вот-вот все пожелтеет и станет как на акварельных картинах, только не тогда, когда акварель подсохла, а пока та ещё мокрая, живая — и сочная такая, яркая.

Утренний морозец сошел, солнце выглянуло и сразу стало пригревать его черную футболку. Было приятно, правда, подъем был тяжелым.

Через полчаса, не без труда они добрались до Белого Ключа — первого перевалочного лагеря. Почему это был ключ, и почему — белый, Алексей так и не понял. Ну что такое ключ? Это такая полезная вещь, ключом можно расплатиться за транспорт и продукты, пройти в музей, с ключа позвонить можно, попасть домой тоже с помощью ключа можно. В общем, вещь полезная. Он представил себе ключ в белом дизайне. Стильный такой, не то, что у него. С подсветкой… И сравнил все это с открывающимся пейзажем.

Хороший пейзаж, кстати. Зеленое все.

Ручей журчит. Холодный, наверное — вон вода, какая прозрачная. А если прозрачная, значит холодная. Ледяная.

Красиво. Морозно.

Но вот причем тут белый ключ?

— Ну что, — сказала Надя, снимая кроссовки. — Все на подъеме умерли?

Она стала ходить по траве, а затем ненадолго зашла в ручей. Пожмурилась и вышла.

— Кто хочет ноги сполоснуть? Вообще долго не заходите, простудитесь — Меня Арсений Арсеньевич сладкого лишит.

Алексей снова не понял — шутит Надя или нет. Но обувь с интересом снял. И огляделся. Наверное, заходить лучше ниже по течению, там — повыше, кажется, был оборудован родник, наверняка людям будет неприятно, если они узнают, что кто-то тут ноги мыл.

— Алена! — крикнула Надя, — Ниже по течению спустись.

Алексей порадовался, что сам додумался до этого.

Вода действительно оказалась практически ледяной, он только поболтал ногами и сел на берегу. Дно у ручья было усеяно мелкими окатанными камушками. Он взял один в руку — гладкий. Значит ручей совсем древний, раз камни как шарики почти. Ещё на дне блестели маленькие золотинки. Наверное, слюда, — подумал он, поковырялся рукой в песке и вытащил горсть, разглядывая.

— Золото, — сказала Алена. Она стояла метрах в пяти и искала место, куда ногу поставить. Она была помладше, чем он. Только в первый класс пошла.

— Откуда ты знаешь? — спросил Алексей.

— Все знают. Тут раньше золото добывали.

— А зачем золото добывать? Его же мало.

— Как зачем. Деньги делать. Монеты старинные. Или украшения.

— А разве деньги не из сплавов делались? — спросил Алексей. Ему захотелось похвастаться, и он стал перебирать в голове все знания о золоте и деньгах, какие мог.

— Из сплавов, — согласилась она и села через речку напротив, сорвав какое-то растение. — Из них тоже. Но раньше — из золота. — Она очистила стебель и стала есть. — Ещё из серебра и меди. И платины, кажется. Хочешь кислицу? — она сорвала ещё несколько стеблей и кинула ему. Алексей недоверчиво посмотрел на стебли. Но Алена с таким удовольствием жевала их, что он набрался смелости, очистил и попробовал. Кислое. Но не жесткое. Не такой жесткий как ревень. И не такой кислый. Интересно, это растение выращивают в промышленных масштабах? А ведь действительно вкусно.

— Не может быть. — сказал он прожевав. — Золото, платина… Это же технические металлы. Их мало в земле. Зачем их на деньги пускать? — Не поверил. Тем более на украшения!

— Ты так меня спрашиваешь, будто я знаю. — Сказала она. — Спроси у Нади. — и она не дожидаясь крикнула: — Тетя Надя! скажите, для каких целей тут золото добывали?

— Деньги делать, — крикнула та, обуваясь. — И украшения.

— Вот видишь, а ты не поверил. — Сказала та гордо.

— Я не говорил, что не поверил! — ответил Алексей. Вот нахалка.

— Но вел себя так, словно не поверил.

— Ну и что, что я себя так вел. Я тебе поверил и все тут.

— Но тогда зачем ты себя так вел, словно не поверил?

— Тебе показалось.

— А ты сам не почувствовал?

— Что почувствовал? — он натягивал носки на мокрые ноги и те никак натягиваться не хотели.

— Что говоришь так, словно не веришь.

— Можно подумать, что я должен чувствовать что-то.

— Значит, ты неосознанно это сделал.

Вот так вот, поперхнулся Алексей. Хитрая девица. И главное — что тут сказать? Ведь не возразишь.

— Тока не злись.

— Да не злюсь я!

— А ведешь себя так, словно злишься.

— Это неосознанно, — огрызнулся Алексей.

— Так, ребята, привал закончен, у нас начинается восхождение! Доедайте вашу кислицу, идемте дальше. — Торжественно объявила Надя.

Восхождение? Подумал Алексей, вздохнув. А что полчаса назад было не восхождение?

— Не вижу задорных лиц. — Сказала Надя. — Ну, ничего, когда взойдете — ещё поблагодарите меня, что я вас сюда потащила.

Надя была похожа на Лизу. Только Надя была блондинкой, а Лиза рыжая. Вот и вся разница.

* * *


Вообще, Алексей любил чувствовать, что человек взрослый. А то бывает, общаешься или слушаешь старика какого-нибудь, а он такое несет, что сам Алексей и в девять лет считал глупостями, не то, что сейчас — сказать бы побоялся. И поэтому когда взрослый человек всем своим видом требовавший к себе уважения действительно вел себя как взрослый — то и уважать его хотелось больше, и слушать, что скажет. А послушать взрослых иногда стоило — много нового сказать могут. Правда, таких вот взрослых — настоящих — он за всю свою жизнь встречал человек…

А сколько? Ну, Арсений Арсеньевич — он да, взрослый. Правда, он какой-то очень уж узкий специалист. У него только про математику спросить и можно. Лиза тоже взрослая. И не такая гламурная, кстати. Эта Надя вон сразу видно — в спортзал ходит только ради красоты. Хотя, она вроде не глупая совсем. А все равно слишком уж на какую-то поп-звезду похожа. А может поп-звезды вовсе не глупые сами по себе? Только притворяются.

— Знаешь, что тут самоцвет найти можно? — заговорчески спросила Алена, когда они. Алексей подпрыгнул на месте. Та поймала его в тот момент, когда он ото всех отстал.

— Какой такой самоцвет? — подозрительно спросил он.

— Кристалл какой-нибудь. Правда, это не совсем законно. Поэтому я не жду, что ты согласишься.

— А если соглашусь?

— Тогда разделимся и будем искать. Тут много самоцветов. Знаешь почему?

— Почему?

— Самые древние горы в мире. — сказала она шёпотом, так словно это была великая тайна — Ну что, ты в команде? — спросила она шёпотом.

— Ладно. — согласился Алексей. — Что надо делать?

— Как что. Искать. В камнях.

Они начали искать, но быстро охладели — потому что устали. А идти и так было сложно. Хотя оба, для вида продолжали смотреть по сторонам и заглядывать под камни.

— А ты зачем математике учишься? — спросила она.

— Как зачем, поступать хочу.

— А… Здорово. На учителя?

— Нет, на военную кафедру.

Он резко остановилась, дожидаясь, пока группа уходит за выступ скалы.

— Тут многие на военную хотят. — Сказала она подумав немного. — Смотри. — и тут же схватила серый булыжник. Там было небольшое золотое вкрапление. — Самоцвет! — сказала она.

— Ты путаешь. Самоцвет это камень, а это — металл.

— Ну и что, плохо, что ли? Я нашла.

Алексей, надо сказать, ей немного позавидовал. А он ничего не нашел.

— И что будем с этим булыжником делать? — озадаченно спросила Алена. — Не с собой же тащить?

Алексей взял камень, покрутил и подолбил.

— Не разбей! — сказала Алена испугавшись.

— Успокойся. — сказал Алексей, подобрав камешек поменьше. Крохотный кристаллик золотистого металла поддался и тот его аккуратно извлек. Совсем маленький — как спичечная головка.

— Спрячь и не потеряй. — Шепотом сказал Алексей. Это было золото, не иначе. Да, непростая эта Алена. Вон золото нашла. Ему внезапно тоже захотелось найти золото. Он понятия не имел, куда он его денет. И вообще, зачем оно нужно — вроде технический металл какой-то. Но найти отчего-то очень хотелось.

Валялся бы у него дома, как воспоминание. Всем в классе показал… Хотя вон Алена говорит, вроде незаконно это. Придется спрятать. Закопать! Точно. У него прямо дух захватило. Закопать клад. Он стал озираться в поисках разных камней. Пришлось нагонять группу. Но группа очень удачно остановилась на привал.

Он стал подбирать разные камни и их рассматривать.

— Алексей! — обиженно сказала Надя. — Ты там что потерял?

— Колечко. — внезапно ответила Алена. — Мы волшебное колечко ищем.

Вот ведь найдется, подумал Алексей. И при чем здесь колечко? Кристаллики, монетки. Что у неё в голове вообще творится?

— Хватит вам. — Надя надула губки. — Идите оба сюда.

Делать было нечего, они пошли.

— Смотрите назад, — буркнула та.

Алексей обернулся, и сразу захватило дух. Вид открывался невероятный — а ведь они даже половины не прошли. Он увидел озеро и поселок, заброшенные заводы, реки, озера…

— Будешь газировку? — звонко сказала Алена. Эта девчонка появлялась просто ниоткуда!

— Буду, конечно, что за вопрос?

Она открыла бутылку, газировка зашипела и полилась через край. Видимо Алена её растрясла, пока шла.

— Газ надо спустить. — он стала трясти бутылкой. — Много его.

Эх, Неправильно газ спускала.

— Дай мне. — сказал Алексей и взял бутылку. Та отдала не споря. Сговорчивая. Хорошее качество. Не то, что отец — если взялся банку со шпротами тупой открывалкой открывать, ни за что не отступит — будет до конца мучиться. Все проклянет, разозлится, руки изрежет — но откроет.

— Смотри как надо. — Сказал он. Вот девчонки — ничего не умеют. Даже газ спускать правильно. Алексей приоткрыл крышку, выпустил обычный воздух и быстро закрыл. В результате бутылка стала вогнутой.

— Вот теперь, — сказал он, возвращая газировку. — Тряси.

Алена осторожно потрясла бутылку.

— Да смелее. — сказал Алексей. Та потрясла сильнее. Пошел газ, заполнил пространство внутри и бутылка распрямилась. Алена приоткрыла крышку, сжала бутылку, чтобы та снова приняла неправильную форму и снова потрясла. Быстро вошла во вкус.

— Ты сколько золота нашел? — спросила она заговорчески. Они уселись на теплом камне и стали смотреть на пейзаж.

— Немного, если честно. — Сказал Алексей.

— Тогда я с тобой поделюсь. — Она достала несколько крохотных золотистых кубика, отсчитала три штуки и протянула ему. Алексей зевнул и поежился, рассматривая предложенное сокровище. Странно, по форме как кристаллы, а по цвету как металл.

Когда они подходили к самой вершине, запахло костром. Приятный запах. Они подходили к небольшому лагерю.

— Экологическая авиация тщательно следит за пожарной обстановкой. — сказала Надя. — Но что самое удивительное — лесная экосистема не может развиваться без пожаров. Поэтому, иногда мы жжем костры. Из сухих деревьев. Из золы потом делаются удобрения.

Они подошли к лагерю, и Надя постучалась в дверь. С дерева позади слетела ворона и села Алексею на плечо. Он медленно развернул голову и, слегка ошалев, посмотрел на птицу. Это было так неожиданно, что он даже не знал что делать — пугаться и прогонять.

— Это Гарик. Он тут живет. — сказала Алена. Они поднялись на гору, и подошли к лагерю пожарной охраны. — Тут ещё несколько ворон живет. Идите, соберите дров.

Ворона немного посидела на плече и улетела обратно на дерево. Алексей выдохнул, так как чувствовал себя, мягко говоря — странно.

— Слушай. Палки бери те, которые ломаются. Поняла? — сказал Алексей.

— Ломаются? А другие не подходят?

— Другие мокрые. — сказал Алексей. — Гореть не будут. Только ты их не ломай, конечно — взяла в руку, почувствовала, что ветка сухая — она легкая должна быть. И сразу бери.

Группа разбрелась по лесу и все стали собирать дрова. Алексей держал перед собой вытянутые руки, а Алена бегала вокруг, что-то болтала, но исправно собирала сухие палки. Правда, приходилось её иногда поправлять — когда та подбирала совсем уж труху, от которой дыма одного. Или, когда не брала мокрые ветки — повторено намоченное всегда хорошо горит.

— Отлично собрали. — Сказала Надя. — И быстрее всех управились. В следующий раз я всех с тобой пошлю, покажешь, как ветки собирать.

Алексей прям надулся от гордости. И сам сразу над собой и посмеялся. Ну да, кому-то золото собирать, а кому-то палки сухие. Специалисты разные нужны.

И тут Алексей заметил котелок, висевший над костром. И в желудке сразу заурчало.

— Будем готовить тайное китайское блюдо, — произнесла Надя, когда все подтянулись, — Его рецепт Арсений Арсеньевич привез из Шанхая, после того, как пятнадцать лет занимался с тибетскими монахами, постигая тайны начертательной геометрии. Называется это блюдо! — торжественно заявила Надя, — макароны с тушенкой!

Ну вот, а он, было, даже поверил по тибетских монахов. Даже пропустил мимо ушей Шанхай. Надя высыпала в котелок пачку макарон, посолила воду и открыла тушенку. И не открывашкой, а ножом — по-взрослому. Да, толковая девица. Хоть и блондинка.

* * *


Макароны с тушенкой показались самой вкусной пищей, какую он только ел, и его даже не смущало, что в макаронах было полно пепла, который иногда даже поскрипывал на зубах. Тут же все чисто, вон Надя сказала, что кислица — признак хорошей земли. Она сама по себе в грязном месте расти не станет. Поэтому пепел это не страшно. Там даже витамины есть. А после восхождения все так проголодались, что и не замечали даже. Хотя, дома он такую еду наверняка есть не стал. Даже не смотря на то, что с мясом… Хотя мяса в этой еде было немного — пара кусочков. Но макароны так хорошо пропитались запахом и вкусом, что есть их, было практически так же приятно, как и само мясо.

Спускаться было едва ли не тяжелее, чем подниматься. Наутро точно все мышцы болеть будут. Но уже после обеда они были дома и заняли свои учебные места. Первым делом Арсений выдал Алексею стопку с разнообразными заданиями.

— Это экзаменационные задачи за последние десять лет. Военная кафедра многие задания уже давно модернизировала — к примеру, кроме обычных уравнений и графиков, появились задания на количествах наночастиц и расчетные траектории.

Алексей открыл учебник… Экзаменационную систему придумывали люди, явно не зацикленные на чистой академичности — и принцип время-ответы был им чужд. К примеру, времени на решение заданий давали ровно столько, сколько требовалось, чтобы решить все задания, не особо торопясь и достаточно тщательно. Однако времени на то, чтобы перепроверить уже не оставалось. Правда, если решать в быстром темпе — и что вероятно, допустить ошибки — то время проверить ответы останется. То есть, в общем, имело смысл делать сразу и хорошо, чем потом перепроверять.

Так же ответы вовсе не были такими правильными как в учебниках. Впрочем, Арсений Арсеньевич это знал, поэтому и давал задания из своих учебников, не из школьных. В школьных, во-первых, в конце есть ответы. Во-вторых ответы эти красивые — целое число, даже не дробь. И если где-нибудь посреди решения уравнения он получает число 16, значит пример из школьного учебника, потому что 16 — всему голова. Его и на два разделить можно и на четыре и даже на восемь. И ещё вычислить квадратный корень, а потом ещё один корень. В общем, такое число, удобное.

В задачках на экзамене такого комфорта, конечно, не было. Ответ чаще всего был гигантской многоэтажной дробью, нередко — с буквами. И не всегда сразу ясно — нужно ли эту дробь сокращать или нет. Пока покрутишь, пока повертишь и все перепробуешь — может пройти много времени. Поэтому во время решения нужно было вовремя остановиться.

Мало того — каждый такой пример можно было решить разными способами. И ответ мог получиться отличный. В общем, один пример мог иметь несколько ответов. Естественно, все они были одинаковы, только записать их можно было разными способами. Но и это не все — он мог решить пример по-своему и с помощью своих собственных знаний, и тогда получит ответ, которого даже в списке ответов у экзаменаторов нет. Поэтому все ответы прогонялись через программу. Но самым страшным было то, что ответ мог получиться больше, чем сам пример. Ну как такое может быть?

Ещё за месяц до экзаменов военная академия анонсировала оригинальное задание — новую главу в учебнике по математике. И приходилось в спешном порядке осваивать решение новых примеров и задач. Каждый год разные. В этом году были авиационные таблицы — и ничего сложного в них не было — вот только были они громоздкие и нудные. Много-много однотипных вычислений в огромной числовой матрице. И попробуй хотя бы в одном месте ошибиться, или минус с плюсом перепутать — все, пропало.

Конечно, уже после решения первого задания стали очевидны его слабые и сильные места. Поэтому излюбленные полиномы пришлось отложить. И взяться за руду. И за проценты. А ещё эти матрицы авиационные… Он за них даже не брался. Впрочем, у него ещё времени немного оставалось.

— Невидимые гантели! — завизжала Алена, выставив руки вперед. Вот же кот в мешке. Маленький ядерный реактор.

— По четыре килограмма! — добавила она уверенно, покрутив руками в воздухе.

— Почему ты всегда молчишь? — спросила она, сложив невидимые гантели на полу.

— Чтобы твою болтливость компенсировать. — Ответил Алексей.

— Ты математик? — спросила она, сев рядом.

— Да.

— А это что?

— Авиационные матрицы.

— Скукота. — Сказала она.

— Сама ты скукота. — сказал он, закрывая тетрадку. Он видел её работы — она черчение осваивала. И кстати, была единственной, кто кроме него справился с заданием. Вернее, не справился, а попытался справиться. Арсений им это задание вообще дал, зная, что никто не справится. Ему, видите ли, было интересно, как ребята выкручиваться будут — честно постараются его сделать или нагло срисуют. В общем, все и срисовали. Кроме него. Алена так вообще просто честно постаралась. Кстати, у неё чертежи были аккуратными. Если бы взять его схему и дать ей перерисовать — получился бы отменный проект. Жаль, они в парах не работали.

— На ужин погнали. — сказал Алексей, вставая. Есть он захотел ещё с час назад.

— Подожди. — важно сказала Алена. — Мои гантели. — Она аккуратно подняла невидимые гантели, сложила их на своем столе и выбежала в коридор. Алексей оглянулся вокруг — никто ли не видит — и поводил рукой в месте, где они должны были лежать. Ничего там не было. И есть хотелось.

* * *


— Можно подумать, что у тебя шпаргалка где-то. — Сказал Арсений Арсеньевич, глядя как он проставляет ответы на квадратные уравнения.

— Шпаргалки нет. — Сказал Алексей, не отрываясь. Арсений обычно подходил к ученику, когда чувствовал, что тот что-то не понимает или начинает отвлекаться. Алексей терпеть не мог, когда Арсений к нему подходил, ведь это означало признать при всех свою промашку. Поэтому Алексей притворялся, что очень занят, и что, дескать, Арсению показалось все — иногда это срабатывало, и тот сразу уходил. Но, в последнее время, кажется, не срабатывало. То ли Арсений накануне его экзаменов стал более бдительным, то ли он стал видеть его игру, а может и то и другое, однако сегодня преподаватель задержался у него и уходить не собирался.

— Но ты ставишь ответ не решая. — сказал он задумчиво.

— Потому что от меня этого никто не требует. Это же тест.

— Ну и что — надо же решить. Чтобы быть уверенным.

— Да не надо тут ничего решать, — сказал Алексей раздраженно. Он сразу представил, сколько лишней работы надо будет сделать, если Арсений заставит его все расписывать. — Сразу же видно, какой ответ. Тут легко все. Особенно с квадратными уравнениями.

— Ты хочешь сказать, что сразу видишь ответ? Почему?

— Как ещё почему? Да потому что вы садист! В прошлом месяце вы задавали тестом по пятьдесят примеров на день. Если бы я решал все примеры, то не успел бы решить примеры со звездочками. А если бы я не успел решить примеры со звездочками, вы бы не допустили меня до задания по черчению. Я прикинул что и, как и мне пришлось заучить формулу наизусть и научиться быстро решать в уме. Так у меня освободилось достаточно времени.

— Ты что, смотришь на квадратное уравнение и сразу видишь ответ? — подозрительно спросил Арсений.

— Не спрашивайте глупостей! На биквадратное — тоже.

— С ума сойти. — Сказал он. Затем открыл учебник и показал уравнение. — Ну-ка.

Алексей подивился, с какой легкостью Арсений Арсеньевич — совершенно случайно — выбрал самое простое уравнение во всей главе!

— Четыре. — сказал Алексей. Потому что сразу видно было. У составителей задач для школьной программы нет ни таланта, ни фантазии.

— Маньяк ты. — Сказал Арсений. — Даже я так не умею.

— Потому что вы не пробовали. Привыкли все по формуле решать. По крайней мере я лишнюю работу делать не люблю.

— И лентяй ещё. — Добавил тот. — Но подход мне нравится. А теперь приступаем к навигационным таблицам. Обычно от оригинального задания многое зависит.

* * *


— Неправда, золото не только в песке бывает и в самородках. Оно ещё и в кристаллах бывает. — пояснила Алена за ужином.

— Не бывает золота в кристаллах. — сказала Надя. — Не бывает.

— Бывает, поспорим? — спросила та.

— Поспорим! — ответила та с вызовом. Вот умора — спорит с мелкой девчонкой, словно той столько же лет. Хотя, Надя с Арсением всегда серьезно к детям относились. За это их и любили.

Арсений внимательно поглядел на металлические кубики.

— А на самом деле это плутоний и мы все умрем от рака. — Сказал кто-то с другого конца стола и все засмеялись. Это был Виктор. Тот самый, которому чертеж сделали по блату, и он раздал его всем друзьям — скопировать. Алена отказалась и сделала сама. Алексей другом не был и вообще ни с кем тут не дружил. Потому и сделал все сам.

— Плутоний в таком количестве в природе не встречается. — Важно заявила Алена. — Иначе природные ядерные взрывы были бы таким же частым явлением как гром и молния.

— Зачем её отец на черчение отправил? — тихо спросила Надя у мужа, ловко управляясь палочками. — Ей бы в геофизику какую-нибудь, горы, университет — все ведь под боком…

Арсений кивнул, разглядывая камушки в руке.

— Пригласим их семью на обед на следующей неделе. — Сказал он Наде. — Пообщаемся, — и добавил громче:

— Хм… Мне даже самому интересно стало. Но, кажется, я знаю, что это такое. Не золото точно.

— Значит платина. — важно заявила Алена, подняв ложку. — Она ещё более ценная.

— Платина белая, как серебро. — Заявил Алексей, когда они спускались на минусовой этаж на старом лифте. Лифт тяжело закрывался и тяжело открывался — было видно, что им редко пользовались. К тому же можно было случайно переключить замок и запереться там навсегда. И никто тебя не найдет. Алексей этого лифта боялся, старался к нему не подходить.

— Несколько лет назад я приобрел коллекцию минералов. когда гостил в одном северном городе. — сказал Арсений. — Хорошее место. Город-мечта… И все никак не могу взяться и разобрать.

Он включил свет. Было сыро, но свежо. И ужасно интересно — подвал был завален коробками. На поле был разложен полиэтилен, сверху лежали разнообразные кристаллы.

— Фотографировать, громко кричать и трогать руками… Разрешено! — сказал спаситель Арсений. Алексей порадовался, что потащился во время обеда за этими двумя и первым делом схватил гранат. Он был самым красивым. Огненный, алый камень.

Арсений стал листать справочник. Он, конечно, мог воспользоваться планшетом и имперской научной базой, но все же решил спуститься сюда. Наверное, исключительно ради них двоих.

— Ну, знакомьтесь. Пирит. — Сказал Арсений, развернув к ним справочник.

На картинке был изображен кристалл золотого цвета. Правильный такой кубик, размером с два кулака — большой! Не то, что их мелочевка.

— Он редкий? — спросила Алена.

— Нет, не редкий. Здесь написано, что это самое распространенное в земной коре соединение металла и неметалла. И что в уральских горах его очень много. Однако в одном ты была права, это действительно медь — только наполовину. Не представляю, как теперь судить ваш с Надей спор…

— Неправда! — заявила Алена. — Это медь. Я уверенна.

— Ну раз ты уверенна, что куда деваться. — произнесла Надя. — Только идти доедать кашу.

* * *


Накануне вечером он потерял электронные ключи. И перевернул комнату вверх дном. Нигде сверху его не было. Ему показалось, что он оставил ключ на столе, но на столе его не было. Не было его и под столом, и в вещах, и в кровати… Обычно, при потере ключа следовало немедленно звонить в полицию, но звонить каждый раз, когда он потерял, было просто непродуктивно — иначе он звонил бы по четыре раза на день. Или по пять. Или даже по шесть…

Он уже три раза терял ключ. И прекрасно знал, что новый ключ выдадут сразу — со счета отца спишется какая-то сумма, отец будет ворчать и ругаться, а домой придет какая-нибудь работница за разъяснениями причин утери.

И одна мысль, что здесь, в гостях у супругов Арсеньевичей он потеряет ключ и им всем придется его искать, и они дружно опоздают на воздушную прогулку… Ему стало не по себе. Он взъерошил волосы и стал думать, как быть дальше. Наверное, стоило посмотреть везде, где он был. Оставалось только надеется, что он не потерял ключ в саду — потому как в траве он найдет его вряд ли.

Сначала он обыскал класс — где мог. Затем аккуратно перешерстил всю кухню, в саду едва не налетел на Алену. Она забралась на дерево, повисла на ногах и весело болталась…

— Ты ходишь по земле вверх ногами! — взвизгнула та.

— По земле, а не по потолку. Ты чего так рано встала? — спросил тот, обыскивая глазами каждый сантиметр земли.

— А ты чего ищешь? Яйцо единорога?

— Какое такое яйцо? — спросил он раздраженно. Девчонка слезла с ветки и стала искать вместе с ним.

— Здесь яйца нет! — взвизгнула она, забравшись под скамейку. — И здесь нет! — крикнула она из зарослей ивы. Вот ведь шумная какая! — Ой, смотри что нашла! — произнесла та весело. Алексей обернулся.

— Четырехлистный клевер… — сказала она, завороженно держа в руках какую-то травинку.

— Клевер… — проворчал Алексей задумчиво. — Клевер, клевер, клевер… — он поднял голову. Надя зашла во флаер и стала его заводить. На крыше собралось несколько человек.

— Ты идешь?

— Я ключ потерял. — Ответил тот.

— Ключ? Посмотри в подвале.

Ах, ну да, подвал…

— Так ты идешь?

Алексей не слушал — быстро вбежал в дом и спустился в подвал.

* * *


Он сбежал с лестницы, отметив, что в ней этажа три, наверное, спустился в подвал, с трудом нашел свет и оказался в геологическом раю. Быстро оббежал помещение, заглянул под пленку, осмотрел камни, у которых ходил и ничего не нашел. А ребята уже, наверное, все сели во флаер. Алина точно села — причем у окна. Хитрая…

Недолго раздумывая, он вбежал в лифт, закрыл тяжелые ставни и нажал на кнопку. Но лифт, отчего не тронулся. Задребезжал только и остался на месте. Он снова нажал на кнопку, но лифт молчал. На секунду ему показалось, что он может тут надолго застрять. И ему ужасно не захотелось бы всех задерживать. Он постучал костяшками пальцев по цифровому табло, но лифт не оживал.

Плюнув, он схватился за ставни — но те автоматически закрылись.

Он несколько раз постучал лбом об стенку и стал искать кнопку экстренного вызова. Но то ли лифт был старый, то ли кнопка была снаружи — но он её не нашел.

Вот ведь не задача… Он громко постучал кулаками по ставням и громко позвал Надю. Потом Арсения. Потом Алину. Потом кого-нибудь. Но никто не ответил. Он вздохнул и сел на пол. Было не по себе, но если подумать логически, за ним должны прийти — они же обнаружат его пропажу и пойдут его искать. И найдут.

Прошло минуты три. Или десять. А может пятнадцать. Хотя, говоря начистоту — минута-полторы не больше. Когда сильно ждешь и нервничаешь — врем всегда идет медленнее. Или быстрее…

Нужно было успокоиться и подождать. Он оперся о стену и решил, что минут через пять они точно его потеряют и спустятся узнать где он там застрял. Пять минут — это триста секунд. Нужно было спокойно досчитать до трехсот, и пока он считает до него точно кто-то дойдет.

Так… Один, два, три, четыре… Он досчитал до тридцати — не выдержал и снова стал кричать. Затем ударил кулаком по захлопнувшимся ставням, ещё сильнее, и ещё. И никто не отвечал. Он стал считать дальше. Но на семидесяти снова не выдержал и снова стал кричать. Затем приказал себе успокоиться и стал считать. В третий заход он все-таки досчитал до трехсот, но никто не пришел.

Внезапно потухла одна из трех ламп. Лифт громыхнул, и он услышал какие-то щелчки. Ну да, там, в подвале у Арсения ядерное оружие или тайные ритуалы, он сейчас спуститься вниз, узнает, сколько ангелов уместиться…

Алексей не выдержал и снова начал колотить кулаками в дверь лифта. Но никто не отзывался. Внезапно он подумал, что его могли тут оставить. Верить в это не хотелось — он ведь так долго ждал. Но минуты тянулись, а за ним никто не приходил. От отчаяния он сел на холодный пол и стал спешно соображать, что делать. Но что — что он смог сделать? На душе было гадко. Его не могли оставить! Но, кажется, его оставили. И версия укреплялась с каждым мгновением.

Выключилась третья лампа. Стало темно. И не просто темно — а темнее некуда! Глаза не привыкали к темноте. Привыкнуть к темноте вообще было поэтизмом — привыкаешь не к темноте, а к ничтожным источникам света. А тут не было даже их.

* * *


Время тянулось. И с каждой минутой ему становилось все хуже и хуже. В какой-то момент он даже чуть не разревелся. Иногда вскакивал и начинал стучаться в ставни — но никто не приходил. Иногда просыпалась надежда — вдруг кто-то да спуститься, но она угасала, как только ему стоило хорошенечко поотбивать костяшки.

Глаза так и не привыкли к темноте — было страшно и странно. Он уселся в угол и уткнулся в колени. Но на этом беды не закончились. Через некоторое время он захотел в туалет. А вот что делать с этим он понятия не имел. И если раньше его пугала мысль, что он не успеет, заставит всех ждать, то сейчас в голове было только одно — вытерпеть хотя бы ещё минутку.

Тайное желание снять штаны и сделать дело прямо в углу лифта посещала его все чаще. В какой-то момент он практически решился, но в последний момент передумал и снова сел в угол.

Сколько прошло времени, он уже не понимал — наверное, много. А когда мучаешься от жажды или хочешь в туалет, время идет ещё медленнее. Он не выдержал и даже попытался заплакать — а вдруг со слезами выйдет часть воды и ему станет легче? Но легче не стало.

Иногда он вставал и прыгал, стучал кулаками в дверь, кричал. Затем снова садился. И минут через пять снова кричал. С каждой минутой ему становилось холоднее. Приходилось снова вставать и прыгать. Сдерживать слезы, кричать от бессилия и снова сдерживать слезы.

Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беззащитным и одиноким. В этой жизни, кажется, не было никого, кто бы вспомнил о нем, потерял его и начал о нем беспокоиться. И у него не было никакой возможности даже найти такого человека! Закричать, позвать на помощь, услышать впереди шаги и щелчок…

* * *


Щелчок замка прозвучал, когда он впал в странный полусон, отчаявшись, что кто-то уже о нем вспомнит. Резко вскочил, сразу закружилась голова. И стал громко кричать.

Дверь открыла Надя. На лице было написано невинное удивление. И резко отпрянула.

— Боже мой! — воскликнула она. — Я сбегаю за шваброй. Алина, быстрее найди совок.

Сколько было стыда и смущения — не передать словами. Он пробыл в этой темнице целую вечность и первым делом побежал в туалет. Там заперся — от яркого света он чуть не ослеп. От холода едва двигался. Выбежал из комнаты в зал и растерянно осмотрел всех стоящих. И от нахлынувших эмоций, стыда и разочарования не выдержал и разревелся.

— Да что случилось? — спросила Надя, всплеснув руками. — Как ты умудрился застрять?

— Почему вы не вернулись? — спросил тот. Его душили слезы. Шесть с лишним часов в полной темноте и ожидания сделали свое дело. — Я вас так ждал.

— Но ты же потерял ключ.

— И что с того? — сказал он, утерев нос. Стало немного легче. — Я же так вас ждал. Зачем вы меня бросили?

— Бросили? — спросила Надя. — Но ты же сам не захотел ехать.

— Как не захотел? Я всю неделю только и мечтал.

— Алина сказала. — Ответила та.

— А мне сказал Витя. — Произнесла Алина и обернулась на мальчишку из старшей группы.

— Но я ничего никому не говорил. — Произнес Алексей растерянно. — Я с самого начала хотел с вами ехать.

— А по-моему ты просто случайно запер дверь и теперь не хочешь признаваться, что обделался в лифте по собственной вине. — Пожал плечами тот.

— Но я не запирал лифт! — вскричал Алексей. Ему снова становилось плохо — от того, что он смотрел на присутствующих, которых прождал шесть часов в темноте и видел каких-то чужих людей. — Он сам закрылся.

— Он не мог сам закрыться. Там такой замок его нужно руками переводить в автоматический режим и тогда он действительно может сам закрыться. — сказала Надя.

— Значит он был переведен. — растерянно сказал Алексей.

— Этого не могло произойти. Арсений никогда бы не забыл, а кто-то другой… — Надя оглянулась. — Кто-то пользовался лифтом?

Остальные только головой покачали.

— Никто не пользовался лифтом, видишь. Ты просто не смог его закрыть.

— Я все смог закрыть! — вскричал Алексей, которого охватила внезапная злость. — Кто-то перевел его в этот дурацкий режим и ещё спрятал мой ключ, чтобы я спустился туда и не вернулся обратно. А потом. — Он обернулся на Виктора. — Передал всем, что я не хочу ехать.

— Я этого не делал. — Холодно произнес тот.

— Но ты это сделал. — Ответил Алексей.

— Ты лжешь. — Снова отозвался тот.

— Нет, это ты лжешь! — закричал Алексей. — Ты с самого начала завидовал мне, что я, а не ты и твои друзья смогли нарисовать эту чертову карту…

Виктор притворно закатил глаза в своей любимой манере.

— Твои сочинения надо на пленку записывать. — сказал он наигранно.

Алексея прямо передернуло от отвращения. Ему стало противно и неприятно смотреть на него, что кулаки зачесались — так хотелось врезать этой паршивой гниде. Пришибить, чтобы тот заплакал и соплями весь изошелся. Но на данный момент плакал он…

— Ты же с самого начала бесился от того, что я нахожусь в этой группе, — внезапно сказал Алексей. — Ты считаешь себя выше, чем я! Но я и подумать не мог, что ты способен на такое предательство.

— Успокойтесь. — Произнесла Надя растерянно. — Оба — потише!

— Всем тихо! — строго сказал Арсений, открыв дверь — как громыхнул. Алексей сразу обрадовался. — Что случилось? — спросил Спаситель Арсений.

Оба сбивчиво рассказали свои версии.

— Кто-нибудь видел, как Виктор брал или прятал ключи, спускался на подземный этаж или находился рядом с лифтом?

Все покачали головой.

— Кто-нибудь видел, как Алексей искал ключи, спускался на подземный этаж или долго находился рядом с лифтом.

Кое-кто покивал головой. Алина робко подняла руку.

— Алексей, твоя история неправдоподобна. — вынес вердикт Арсений. — А у меня нет повода не доверять Виктору.

— Но я не виноват. — Жалобно произнес тот. — Это все подстроено! — добавил он ещё жалобнее. Снова навернулись слезы. Захотелось разреветься. Он взглянул на Алену — единственного человека, с которым нашел общий язык. Затем на Надю — она показалась такой бесхарактерной, затем на Арсения…

— У нас нет оснований не доверять Виктору. — Произнес тот.

— Он из хорошей семьи и мы давно знакомы с его родителями, и к тому же… — Надя замолчала, когда Арсений поднял руку.

Из хорошей семьи, подумал Алексей. Из хорошей семьи… Вот в чем дело. Он развернулся и побежал к себе в спальню.

Из хорошей семьи, вертелось у него в голове, когда он швырял вещи в сумку. Ну конечно — у него семья не такая хорошая. Матери нет, отец женат третий раз, брат неродной, денег в семье всегда водилось мало, учился он на дотации, питался на дотации, проходил медосмотры на дотации, даже одежда на дотации покупалась. Он посмотрел на себя в зеркало у двери. Грубая черная рубашка — чтобы стирать не часто, старые джинсы, поношенные кроссовки из секонда. Он даже одевался на дотации. Не то, что эти…

В дверь кто-то постучался. Алексей притих. Стучалась Алена. Он замолчал и сделал вид, что в комнате никого нет. Алена постучалась ещё раз. Но Алексей не выходил. Затем, когда та ушла, он собрал вещи и спустился по лестнице, тайно надеясь, что его никто не встретит. Но его перехватила Надя.

— Ты не должен переживать. — Сказала она взволнованно. — Мы можем позвать психолога. Оставайся сколько хочешь! Ты не должен обижаться. Тебя здесь никто не обидит!

— Вы что, совсем дура? — огрызнулся он, пятясь к двери. Та опешила. Он быстро отпер тяжелый засов и, пока эмоции не накрыли его снова — выбежал вон.

* * *


На вокзале он спрятался в кустах — не хотел, чтобы за ним кто-то пошел, стал уговаривать. Он вообще не хотел видеть никого — особенно из того дома.

Все, кто вчера казался другом, оказался предателем.

Наступила какая-то неприятная внутренняя тишина. Все вокруг опустело, ничего не радовало. Он даже разреветься толком не мог — да и не хотел.

Мечта о поступлении казалось каким-то фальшем. Да кто он такой? Его место в каком-нибудь богом забытом городке, на стареньком заводе — или вон в пиццерию постоянно разносчики требовались, а в японскую закусочную — официанты. Ума для такой работы требовалось немного. Пойдет работать — учиться не хотелось вовсе.

Или лучше уйдет в лес и будет там жить. Подальше от людей, которые только и умеют, что предавать и предавать.

Он включил планшет. Город был на месте, река тоже никуда не делась. Только вот болота с островками не было. А если не было — значит именно там его никто и никогда не найдет.

* * *


Странно, но Алексей прекрасно осознавал, что убегал из дома и убегал под влиянием скверных чувств. Он никогда не испытывал такого унижен6ия и ему никогда не было так плохо. Он не хотел себе говорить о том, что все пройдет и забудется, а хотел действовать.

Если его поймает полиция и будет судить — а судья спросит, осознавал ли он, Алексей Прошин, 14 лет от роду, всю тяжесть своего преступления, то ему ничего не останется, как сказать правду. Да, осознавал полностью.

Хотя, никакого суда, конечно, не будет — а было бы даже хорошо. И, говоря начистоту, все это он будет рассказывать не суду и не полицейским, школьному психологу.

А что вообще случается с детьми, убежавшими из дома? Их возвращают домой. Или сами возвращаются, когда проголодаются. Поэтому, чтобы убежать надолго, а в перспективе — навсегда, нужно бежать расчетливо. Во-первых — далеко, во-вторых — обязательно взять теплые вещи, походные принадлежности, еды всякой. От этих мыслей ему ненадолго похорошело. План побега обретал общие черты.

Ведь в обычном убегании из дома всегда было что-то избитое и вульгарное. Он поступит иначе — убежит из дома аккуратно, и даже не убежит — а уйдет. Продумав все мелочи, взяв с собой все, что потребуется. Убегать, так убегать!

А убежит он на Болото. Или ещё дальше Болота. Предварительно изучит карту, найдет место, где будет жить и покинет навсегда этот скучный мир и предательский мир.

В следующую минуту он обнаружил сам себя за изучением карты. Нужно было выбрать место, где его никто не найдет.

Болото, да, было на месте. Бобровое хозяйство тоже было на месте. А вот дальше по течению река разветвлялась на речки и речушки и впадала в Озеро с множеством островов. И острова были большие — не то, что на болоте. Там и деревья росли и наверное рыбалка была отличной. Поэтому снасти нужно было брать обязательно. И лодку.

На многих островах стояли базы отдыха и всяческие хозяйства. На некоторых — что поближе к берегу, были оборудованные пляжи. Но один безлюдный остров он все же нашел — самый дальний, не очень и большой, зато пустой. Там стоял покинутый рыболовецкий домик. Остров числился пустым, капитальных построек там не было и туристической зоны тоже. Самое отличное место для сбежавшего ребенка — вряд ли кто догадается. А если и догадается — то не скоро.

И отец уехал очень вовремя.

Дело осталось за лодкой. А ближайшую лодку можно было раздобыть в школе. Было, наверное, часа три ночи, и в окнах практически не горел свет — только в очень редких. Он редко когда ложился так поздно и всегда любил перед сном посмотреть в окно — кто же не спит так поздно? И почему, интересно? А теперь понял — иногда люди долго не ложатся спать, когда им очень больно. И весь мир вокруг черный, и никого нет.

Только одинокие, горящие, молчаливые окна.

На улице было свежо.

Он закутался в куртку, пока шел по темной аллее, освещенной всего одним фонарем. Фонарь торчал из большого куста, а под кустом жила одна кошка. Кася — трехцветная, с голубыми глазами. Она исправно приносила потомство, которое расходилось по добрым людям или разбегалось по округе.

Он глянул под куст. Какие-то детишки натаскали туда коробок. Кошка всегда там жила, сколько Алексей себя помнил. Сколько себя помнил — она исправно рожала два раза в год. И сколько он себя помнил, дети таскали для кошки коробки. Он и сам совсем недавно таскал — воровал со свалки на утилизацию или выпрашивал у соседей, а потом увлекся математикой. А кошка его, наверное, уже и забыла. Он тихо позвал. Ещё раз. Но она не вышла. Может, убежала детям еду искать. А может и вправду забыла.

В школу он зашел с заднего входа — его запирали редко, главные двери к тому же были шумными — он их терпеть не мог. Тренажерный зал был открыт, правда кладовка заперта — но он без труда нашел ключи и стал рыться в снаряжении. Лодки там было целых три — и на одну из них он уже давно глаз положил — сборная, алюминиевая, старой конструкции. Узкая, вместительная и быстрая. Он только один раз на ней катался — но хорошо запомнил, что собрать её было сложно, зато перевернуть практически невозможно, а погрузить в неё можно было два человека и три рюкзака. И ещё шатер.

Конечно, столько вещей у него с собой не было — да и зачем?

Он включил в зале свет, разложил на полу детали и сверился с инструкцией — больше всего он не хотел попасть в историю, когда какой-нибудь детали не хватит. Но все было на месте. Потом ещё раз проверил, все ли сложил в рюкзак, не забыл ли какие-нибудь мелочи, хорошо ли упаковал зажигалку. Везде потушил свет, закрыл кладовку и тихо вышел.

Уже на причале, под самое утро, он снова все перепроверил… Добрался он туда не без труда — ехать в автобусе он не хотелось, его мог увидеть водитель. Тихо, в два захода перенес сначала рюкзак, а потом лодку.

Над черной речкой поднимался туман. Из-за него было практически ничего не видно. Иногда, легкий ветер сдувал его — но тот снова стелился по краю воды.

Надев спас жилет, он аккуратно спустил лодку в воду и робко подался в страну тумана.

Ему не верилось, что он начал это путешествие. Периодически его терзали сомнения, ему становилось то страшно, то одиноко, иногда он начинал злиться, было не до гребли. Но каждый раз, он всячески запрещал себе думать о плохом, и продолжал путешествие.

Карту он запомнил — до его болота было километров двенадцать, он никуда не спешил. Медленно двигал веслами, смотря вокруг. Уже в центре реки течение стало быстрее, и грести практически не требовалось — только рулить.

Начинало припекать. Он с радостью увидел тот самый островок, где в прошлый раз их высадили и решил поплыть дальше — в конце пути его ждал Остров с заброшенным домиком. Там можно было бы провести остаток своих дней. Хотя, было искушение остановиться на одном из ближних островов — но там могли оказаться полицейские или какие-нибудь волонтеры — а они обязательно зададутся вопросом, что несовершеннолетний мальчик делает здесь, вдали от взрослых. И ключ он потерял вовремя — радионянькой его не найдешь. Поэтому острова он старался оплывать подальше и вообще старался быть незаметным для окружающего мира. Даже для себя. А чтобы стать незаметным, нужно было в первую очередь быть незаметным для себя. Значит, остальные тебя тоже замечать не будут.

Он миновал один остров за другим. И даже помнил их названия — да и как не запомнить такие слова. Паучий, Вишневый, Глиняный, Змеиный. Причем ни пауков, ни змей, ни вишни в его широтах давно не водилось, может быть, сотни лет назад, ещё до раскола, здесь что-то и было… И вообще, судя по учебникам в лесах много что водилось. Сколько было разных зверей и птиц. А сейчас ничего нет.

И вот, он увидел вдалеке Змеиный. Тут до него впервые дошло, что остров был горой. Окруженной водой. И все острова были горами. Но Змеиный — самой высокой. Хоть и небольшой.

Древние, самые древние горы планеты. Настолько древние, что успели увидеть на своем веку извержения, цунами и даже древний океан.

Как-то раз перед его домом выкопали большую яму — трубы клали. И он со Златом всю яму вдоль и поперек излазил. Дело в том, что там, на глубине трех метров — а это была приличная глубина, весь испачкаешься, пока спустишься. Там лежали камни. И камни эти были совершенно иные, нежели простая щебенка. Он прямо почувствовал, насколько они, эти камни с глубины — другие. Это были покатые, круглые булыжники песочно-серого цвета с блестками. Он долго вертел в руках один из таких булыжников, не понимая, что именно в нем не так.

Он до вечера ломал голову, пока до него не дошло, что эти камни остались с тех времен, когда здесь ещё был тот самый древний океан. И эти камни окатывала вода. И за выходные, пока не приехали рабочие, он достал из ямы столько камней, сколько смог и утащил их на газон за домом — обложил гигантскую иву за окном.

Ивы посадила бабушка Бетти. Старая Еврейка, посадившая в городе множество разнообразных растений, её часто звали работать в экокомитет, но она отказывалась, говоря, что любой государственный грант убивает даже самое лучшее начинание.

В общем, было красиво, да и Бетти порадовалась. Получилось как сад камней. Он, правда, сады камней вживую никогда не видел, но ему они всегда нравились.

Было в садах камней что-то невероятно уютное. Вообще, он не до конца понимал что такое уют, а точнее — для чего он нужен. Уют это когда везде порядок? Или ложки сложены в ящики и накрыты старенькими полотенцами, чтобы пыль не попадала? Нет, это был не уют. Хотя, Света вон обожала все эти домашние чрезмерности. В общем, было неплохо, вот только если бы она не заставляла каждые выходные убираться, мыть и раскладывать все старенькие полотенца по цветам. Поэтому Алексей этот уют втихую даже ненавидел.

А вот сады камней! Крохотный прудик, выложенный гладкими серыми булыжниками. Цветные рыбки. Или может замшелый фонтан. Фонтан обязательно должен быть. Правда, это уже из другой песни, но все равно уютно. Вот это уют. Такой уют притягивает.

Он выглянул за борт.

Было глубоко.

Тут уже не было ни реки, ни болота — озеро. Вода достаточно мутная, кстати. У самой поверхности — гигантской длинны водоросли — колышущиеся от легкого подводного течения. Наверное, щекотно тут плавать — все время эти водоросли чувствовать. Он представил. Стало слегка жутковато. Но ощущение, что он прорвал обыденность, и плывет все дальше и дальше от этого унылого и предательского мира не покидало его ни минуты.

Вокруг Змеиного было много маленьких островков. И сложены они были из гигантских обкатанных булыжников. Не иначе они были такие же древние как сам остров.

На островках было, кажется, множество чаек и уток. К одному из таких островков он подъехал достаточно близко — утки растревожились, раскурлыкались, а на самом острове шагу было не ступить — одни гнезда, да утята, ошалело бегавшие от камня к камню, не зная как реагировать на потревоженных родителей. А тот островок подальше — метрах в пятидесяти по воде — там были одни чайки, и он был чаячьим. Он посмеялся про себя, поймав на мысли, что дает островкам названия, уж слишком похожие на те, что они уже имеют.

Было душно, — вдалеке над озером начиналась гроза. Да, добраться сюда было нелегко — каким-то образом он греб практически весь день. Но до острова добрался. Хотя, по-настоящему, он почувствовал, что добрался, когда начал оплывать остров в поиске заброшенного домика.

Остров был странным как те камни из древнего прошлого. Смотришь — и понимаешь, что все тут странно. Глаз ломается, а объяснить не можешь — просто иначе все. К примеру, с южной части остров уходил в воду практически плотной, отвесной скалой, которая выходила из воды метров на пять — вроде ничего необычного, но выглядело жутковато. Обычно привыкаешь к тому, что берег начинается постепенно, можно медленно войти в воду, глубина медленно нарастает. И вдруг — такое!

Причалить к скале, вытянуть руку и потрогать камень он не решился. Было жутковато все это увидеть вблизи. Да и отчего-то казалось, что все это таило малопонятные опасности. И он поплыл дальше. Скала постепенно снижалась и переходила сначала в крупные камни, уходившие в воду, затем начинался мелкий щебень белый песок, на которой росли дикие ивы.

Дальше начинались знакомые глазу заросли с камышами. А потом — пляж из множества плоских камней. Тут же валялись засохшие бревна и ветки, выброшенные на берег. Он выбрался из лодки и стал осматриваться. Кое-где камни были красными и белыми, с вкраплениями слюды. От этого казалось, что весь пляж розовый. Он взобрался на небольшой холм, выходящий прямо к озеру и наступил голыми ногами на мягкий мох. На холмике росла одна единственная, небольшая сосна. Вся кривая, но крепкая. Корни впивались в растрескавшийся камень. Красивая сосна. Он присел рядом.

Берег был отличным, но Алексей по-прежнему хотел добраться до рыболовецкого домика. Если он ещё существовал. А грести оставалось совсем немного и стоило только обогнуть остров — он его увидел. И простенький причал был оборудован — в воду спускался мостик, он подъехал и вылез. Аккуратно и тихо обошел заросший высокой травой домик, побывал внутри, но ничего не нашел. Тут давно никого не было.

Он спокойно выдохнул — так как все же думал, что тут кто-то может и жил.

Дверь была вообще выломана. У порога валялись какие-то тряпки, внутри все было разворочено. Жить в домике было невозможно. Зато был оборудован костер. Он поставил палатку, засунул рюкзак с вещами — подальше от ночного дождя, разложил туристический коврик, положил спальник и открыл вентиляцию, отметив, что в районе головы вентиляция порвана — надо будет завтра зашить. Потом притащил немного дров, наломал маленьких веток и зажег костер.

Он в очередной раз задал себе вопрос — не страшно ли ему, не хочет ли он вернутся. Но здесь было так тихо и спокойно, а там его ждали все эти люди. Поэтому возвращаться не хотелось. Да, его пугало, что там беспокоится отец, но он же оставил записку. Тоже, конечно, будет беспокоиться, но с запиской — меньше.

Было ещё светло. Наверняка стоило притащить дров. Он собрал все дрова в округе, сложил их в гору и подумал, что на ночь хватит. Даже не две. Гром становился громче, ветер усиливался — он услышал, как о берег бьют волны. Вовремя приехал.

И нужно было приготовить поесть, пока не хлынул дождь. Но еды у него было немного. Ничего, завтра наловит рыбы и съест её. Всю. Он на мгновение задумался. почему-то ему показалось, что наступила тишина, на мгновение только ветер тихий и… А он сначала, он подумал, что это листья колышутся.

Но он развернулся и увидел Её.

Это была змея. Тонкая, серебристая и большая. Он был от неё метров в пяти. Не разворачиваясь, он перевел на неё глаза и видел практически полностью. Она аккуратно и практически неслышно заползла под его палатку. Там, где должна быть его голова и где он минут десять назад хотел заштопать дыру и не заштопал.

Начиналась гроза.

Внутри все похолодело. Он так испугался, что не мог даже двигаться. Так и стоял, не шелохнувшись и едва дышал. Может быть, ему показалось? Он стал уговаривать себя подойти к палатке и откинуть её. Она же стояла только на внутреннем креплении, и была совсем легкая. Но убедить себя в том, что ему только показалось, он не смог.

Это была серебристая змея. Большая. С желтым узором у головы. Может быть, около метра. Но в его широтах не водится змей! Они тут водились лет двести назад, потом передохли все.

А сколько этому Озеру лет? Похоже, затопили как раз, когда змеи тут ещё водились. Наверное, сначала медленно возводят дамбу, вода пребывает с каждым днем — медленно, по сантиметру заполняя все вокруг, убивая, лишая домов. Медленная смерть.

Когда вода дошла до нижних веток, птицы стали покидать свои гнезда. Кому-то повезло — они успели вырастить птенцов, а кому-то нет. И птицы долго летали над своими гнездами, видя, как вода охлаждает теплые яйца, и убивает их детей.

Вода доходит до деревьев. Деревья ещё будут жить некоторое время, там под водой, но потом умрут. Они будут умирать, но не сохнуть — потому что вокруг будет вода. Наверное, если опуститься с аквалангом под воду, то можно попасть в мир умерших деревьев.

Затем, вода станет подбираться к высоким точкам. Муравьи уходят из обжитых домов, пауки бегут прочь. И змеи — наверняка, своим умным длинным телом они могут нащупать — вверх ползти или нет. И ползут, ползут, ползут на самую высокую гору, какую только смогли отыскать. Чтобы остаться здесь навсегда.

Его передернуло.

Да, примерно лет двести назад затопили эту равнину. И что — вот здесь эти змеи с тех пор и живут? Или она тут одна? И вот отчего остров змеиным называют. Какой же он дурак, что сунулся сюда. Сидел бы дома, занимался бы математикой. Ну и хрен, что он на военную кафедру не поступил бы, хотя может и поступил. И математику выучил. С ней можно в какой-нибудь технический вуз податься.

Что же делать? Что делать? Он стоял не шевелясь, скованный ужасом и даже представить себе не мог как поступить.

Нужно было принять какое-то решение.

Он вспомнил, как стоял перед Лизой и уговаривал её идти за ним. Тогда он тоже принял решение. Это было тяжело, ему было неприятно и больно испытывать это. Но он это сделал. Как и тогда, нужно было принять решение. Практически не двигаясь, он заставил себя осмотреть все вокруг. В метре от него был стол. Ему нужно было просто сделать шаг и…

Под палаткой что-то зашевелилось, он задержал дыхание. Ему показалось, что его окатили ушатом ледяной воды. Он отчетливо увидел змеиный хвост. И нутром почувствовал, как эта тварь пытается проникнуть в палатку через щель.

Этот шелест, холодный, едва различимый — на пределе слуха. Чешуйка за чешуйкой, по синтетической ткани скользит внутрь его палатки — гибкая, извивающаяся смерть.

Кончик хвоста мелькнул в тени и пропал. Змея забралась внутрь. Там, где лежал его спальник и туда, где будет его голова, когда он должен был забраться и лечь там спать, когда сварит себе еды.

Она ядовитая? Если бы знать. Вроде змеи все кусаться могут. И даже если она не сильно ядовитая — он же ребенок, на него её яда точно хватит. Он даже до дома доплыть не успеет. Сколько надо яду, чтобы его убить? Час или два?

От этой мысли вспотели ладони, и хотя ему было очень холодно — воздух был душным. И от этого было ещё неприятнее. Он сглотнул и очень медленно забрался на стол. Отлично было решение, конечно, ничего не скажешь. Зачем он забрался на стол, он так и не знал. Может быть от того, что внутри понимал, что до стола змея вряд ли допрыгнет. И ему будет не так страшно.

Вдали начал громыхать гром, ветер поднялся нешуточный, а на озере, от волн появилась пена… Не двигаясь, он стал перебирать варианты того, что может сделать. Удрать на лодке. На ночь глядя. В грозу. И вероятно, это будет ещё опаснее, чем остаться со змеей.

Он может так и сидеть здесь до утра, пока гроза не закончится. Но от мысли, что он проведет ночь под дождем, в темноте была ещё более пугающая — к тому же становилось все холоднее. Да и в темноте он может не увидеть змеи.

Прогремел гром — да такой, что ему захотелось уши заткнуть. Отчего-то гром здесь был громче и страшнее, чем дома, когда он лежал в кровати и смотрел на вспышки молний через открытое окно.

В какие-то моменты ему казалось, что время тянется бесконечно. Но гроза приближалась. Один за другим в лесу исчезали блики.

Очень хотелось позвать на помощь. Так громко, как только можно. Но стал перебирать всех мифических богов, каких знал со школы. Но они же никогда не приходят на помощь. Сколько он ни пробовал.

Он был один. Он был абсолютно один. Никто был не в силах ему помочь. Никто не собирался ему помогать. За его спиной никто не стоял. Он не мог никому позвонить. Он не могу никого позвать. Он не мог добежать до школьного психолога или спросить совета у Арсения. Он не мог попросить о чем-то отца или поплакаться Свете. А сейчас он один.

Он не знает, что делать.

Но никто кроме него ему не поможет.

* * *


Песни, например. Можно было песни петь. А почему нет? Ничем не лучше чем на столе сидеть. Потому, что ничего другого не остается. Петь песни и соображать, соображать, черт возьми. И смириться с тем, что никто кроме него ему же и не поможет.

И он попытался вспомнить ландыши. Но ничего не вышло, отчего-то ему становилось от этой песни ни лучше, ни хуже. Может, песня только один раз сработать может? Тогда нужно было другую песню вспомнить. Но про цветы ни одна песня не вспоминалась. Ну, можно не про цветы, а про траву. Вот была песня про траву у дома. Ещё про звезды.

Так! Трава, трава у дома… По-моему она снилась. Или синева снилась?

А вот костер практически потух, кстати. Камни, которым он был обложен то ли от ветра, то ли от того, чтобы ничего не загорелось — камни эти наверняка, нагрелись. Вообще, там три больших камня, четыре мелких и ещё с десяток совсем небольших.

Вот тот большой он точно не поднимет. А может и поднимет. Или не поднимает? С дугой стороны — вот тот небольшой он поднимет точно. Рокот космодрома! Точно там был космодром. И трава снилась, а не космодром.

Усилием воли он заставил себя сменить позу. Кровь прилила к отсидевшим ногам и он сморщился от неприятных ощущений. Текста он не помнил. Помнил, что там были трава и звезды. И какой-то приставучий припев. Он вспомнил музыку практически полностью. Вот же текст сложнее всегда запоминается, чем музыка. Интересно почему? А ведь музыка это тоже текст — ноты. Правда, в них смысла нет. Можно даже закодировать ноты в придуманные символы и подбросить какому-нибудь дешифровщику, чтобы тот сума сошел, пытаясь найти текстовый смысл в том, что нужно исполнять на тубе.

Можно было представить себя древним космонавтом. Когда оправдан риск и мужество. От костра до палатки навскидку метра четыре, кстати.

Интересно, если взять Светин утюг и попытаться попасть им точно в Царско-Сельскую автономную область на карте Империи. Область совсем крохотная и практически посредине. Он сможет утюгом в неё точно попасть? С метра попадет. А с двух? Вряд ли. А вот если взять загруженную тележку из супермаркета, прижать её к себе и резко разогнаться — то попадет. Правда, при этом заденет Китайскую АССР и проедется по Якутии.

Вдалеке сверкали молнии. Ветер усилился. Он аккуратно поднялся на колени, ноги затекли, а руки дрожали от ужаса.

А ведь нужно было просто выбрать между утюгом и тележкой. Хотелось монетку кинуть. Сразу все понятно станет. Впрочем, можно было представить, что она упадет решкой! Выходит, тележка, а потом утюг. Ну и отлично. Тележка так тележка.

А что он делает перед тем, как начать серьезное дело — контрольную по математике, например? Погружается в состояние, представляя, что великий математик. Так вот сейчас он станет великим космонавтом. Только страшно — первый раз в космос-то! А что он делает, когда боится? Правильно.

* * *


Первое движение далось с трудом. Мышцы отказывались слушаться — он замерз. Замерз и боялся. Слишком долго сидел на столе. Часа четыре, не меньше. И ему даже казалось, что он во сне — пытается убежать, прыгнуть или что-то сделать, а тело двигается медленно.

Но вот, преодолев пару метров он схватил средний из трех камней и кинул его точно в туда куда хотел. Палатка прогнулась. И, кажется, камень задел Японию. Но думать было некогда. Он схватил тележку — самый большой камень, и кинул в то место, где по его разумению должна лежать змея. Вообще, не кинул, конечно, а скорее резко положил.

Следующий камень. И ещё один. И ещё.

Он увидел, как тварь под палаткой мечется между ловушки из камней, пытаясь выбраться А камней мало осталось. Поэтому он поднял тот, что бросил первым и ударил снова. Кажется, попал в голову. Затем ещё один. И ещё. И ещё.

Стемнело. А он, как заведенный, продолжал и продолжал кидать камни. Хотя Змея, вероятно, была давно мертва.

Он остановился только тогда, когда ногу свело судорогой. И вот теперь — едва стоял на ногах тяжело дышал, скривив лицо от боли. Медленно сел на траву, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть. Руки дрожали, но уже не от страха, а от усталости.

Снова загремел гром.

Нужно было прибраться в лагере и сменить одежду — он был весь в грязный. Развести костер и приготовить есть. А поесть нужно было. И при одной мысли о мясе в животе заурчало так, что даже переурчало волны и ветер. Но мяса у него с собой не было. Зато оно однозначно было где-то в палатке — в районе его головы.

Он внимательно к себе прислушался. Безумство его нисколько не пугало. Разгреб камни у палатки и увидел змею — он сломал ей скелет в нескольких местах и практически раздавил голову. Явно перестарался.

Камни положил у костра — уверенно взял змею в ладонь и крепко сжал. Чудовищное, крепкое тело. Тонкое, гибкое и удивительно сильное. Торжество силы.

Он сжал ещё сильнее.

Она была ещё теплая. Говорят, яд у змей только в голове, а в теле нет. Он отрезал ножом голову, чувствуя, как продолжает трепыхаться её тело и бросил голову в костер. Даже уничтоженное, даже сломанное в нескольких местах и раздавленное тело змеи продолжало дергаться в его ладони. Вот это был настоящий воин!

Его охватила странная, ничем не передаваемая радость, открылось второе дыхание, схватив нож и зажигалку, он бросился на другой берег. Там — пляж из розовой слюды. И стволы деревьев, выброшенные на берег.

Он разжег костер из выброшенных веток, покрытых сухими засохшими водорослями и стал кидать те, что покрупнее. Они заполыхали достаточно быстро. А гроза все не начиналась. Хотя ветер усиливался. Но костру не мешал, а только раздувал его сильнее. Он стал стаскивать туда и другие дрова — гигантские стволы. Кажется, потревожил муравейник… Дрова разгорались. Получившийся костер был даже больше, чем он.

Только теперь до него дошло, что он не только проголодался, но и замерз. И вот сейчас от этого костра исходил приятный и плотный жар. И когда Алексей почувствовал, что согрелся полностью — хлынул дождь.

А ведь он просидел на столе несколько часов, все затекло и конечно хотелось двигаться. Он стал прыгать вокруг костра, носиться, как безумный, схватив какую-то палку. Кажется, что-то кричал и даже разревелся — столько всего! Но кто узнает — что он плакса? Кого стесняться? Некого! Можно было беситься вокруг костра и делать все, что захочешь. Впервые в жизни он мог делать все, что хочет.

И его искренней радости и его слез никто не увидит. Никто не узнает об этом. И все смоется дождем. Все уйдет. Он может делать все что хочет.

Вдоволь наскакавшись вокруг костра, он снял со змеи кожу — которая снялась на удивление легко, как перчатка.

Выгреб из костра большое, обугленное бревно и, аккуратно, вытянув на двух палках поджарил мясо. Палки быстро сгорали, приходилось менять. И как же прекрасно запахло!

Мясо было практически безвкусным и жестким, сильно усохло — осталось всего ничего. Но все же оно прекрасно пахло, а желудок, кажется, принял ровно столько пищи, сколько должен был.

Бревна гудели. И даже нет — они выли. Костер вибрировал, иногда бревна трещали громче, чем ливень и ветер. И гудели.

Он даже кинулся в Озеро — просто потому, что вспотел, и ему хотелось помыться. Забежал с разгону на гигантскую волну, боясь, что вода будет холодной. А вода оказалась на удивление приятной, почти горячей. Он окунулся в теплую, роскошную воду, и у него захватило дыхание.

Змеиный перестал казаться чем-то чужим и странным. Змеиный был прекрасен — древний, нетронутый кусок земли, со своим характером и своим нравом, а когда он смотрел на потрясающей красоты звезды, то подумал, что прямо здесь и сейчас — в открытом космосе, его мир несется с бешеной скоростью вокруг центра вселенной. И тогда в его мире запели первые птицы.

И ещё он вспомнил о том, что где-то там, за Змеиным островом и массой воды, розовым пляжем, за островками из белого камня, утками и чайками, за болотом и костром был совершенно другой мир.

В этом мире его отец мечется из стороны в сторону. Он звонит в полицию каждые пять минут, чтобы узнать — нашли ли они его мальчика, рыжего, толстого, его сына.

Ещё в этом мире была Лиза. Она, конечно, не носиться по дому вместе с отцом, не истерит, а хмурая, напряженная, с полицейскими и собаками — рыщет по лесу как кошка-ищейка. Полукошка-полусобака. Лисица.

Там есть Света. Добрая, но глупая. Правда, готовит хорошо.

Там был Арсений Арсеньевич, который ошибся когда назвал его лгуном и его супруга, которую он обидел за то, что её муж ошибся. Наверное, они тоже извещены о его пропаже. И скорее всего — обеспокоены не меньше остальных. Очень вероятно, они отдали полиции свой флаер или даже сами пытаются его найти.

В том, другом мире было много суеты и незначительных проблем. Мелких, по большей части, и достаточно никчемных. Но по сравнению со смертью все эти мелкие вещи так ничтожны, что даже смешны. Да какая из проблем может быть важнее смерти? Никакой. Нет ничего важнее смерти.

Звезды исчезали. Какие далекие, какие ледяные, какие пустые. В том мире — в мире людей, таких звезд не было, там о звездах все знали, использовали, делали энергию. А тут — ничего. Тут они другие. И вообще — имеют ли эти звезды в этом мире какое-то отношение к тем, другим в том мире?

А ещё в том мире было действительно что-то очень хорошее. Вот только что? Алексею показалось, что его куда-то уносит — он стремительно мчался в пустоту. В открытый космос. Смело выкидывая все, что когда-либо его держало… И если только позволить себе, разрешить, набраться смелости — он сможет остаться в этой пустоте навсегда. И это будет прекрасно. Ведь он будет жить один, в сказке. В Змеином мире.

Но все-таки — что-то в человеческом мире было что-то хорошее. Он напряг память. Ну конечно! Там была мечта. Мечта о чем? Он не мог понять — о чем-то хорошем. Но такая плотная, ясная, прозрачная — такая хорошая, красивая и очень честная. Мечта, от которой он почему-то отказался. Он снова напряг память.

А почему он отказался от хорошей мечты? Попытался все вспомнить. И ещё раз. Но ни одного вразумительного ответа не дал.

Он закрыл глаза и — о чудо! — звезды остались на месте. Поводил перед собой руками — и понял, что видит туманные образы рук даже сквозь плотно закрытые веки. Сказка становилась реальностью, и он уходил все дальше и дальше. Вокруг был космос. Все становилось чище. И он плыл к центру абсолютной пустоты, теряя на ходу все, что его удерживало — и оставался всего один шаг. Кроме замечательной мечты. От которой он отказался, но как-то не до конца.

Почему отказался?

Была какая-то причина. И весомая причина, раз отказался. Но сейчас он никак не мог о ней вспомнить, ведь у него ничего не осталось. Вообще ничего не было. А быть может он не может о ней вспомнить, потому — что её не стало? Ну конечно. Он же все побросал, чтобы лететь было легче.

Значит, сейчас, когда он все потерял — ему никто и ничего не мешает. И он исполнить эту мечту! А сюда… Сюда он ещё придет. И не раз. Он вернется.

Устал. Очень устал.

Алексей медленно открыл глаза, возвращаясь из дремы в реальный мир, и приподнялся на локте. Костер ещё горел. Было свежо. Громко пели птицы.

Далеко, между исчезающих звезд, освещая себе путь, расчерчивая прожекторами воду, издавая едва слышный, усиливающийся гул, прямо к нему летел грозный полицейский флаер.

* * *


На экзамен он приехал один. Прошло три недели, с тех пор как он убежал из дома, пришлось нелегко. Отца стали подозревать в жестоком обращении с детьми — все же не просто так дети из дома убегают — и на них наслали психологов, даже поставили в квартире камеры наблюдения. Через пару недель, правда отстали, но осадок остался, а отец ходил и постоянно на него бухтел. В общем, вел себя как обычно.

Лиза как узнала, что случилось, была вне себя от ярости. Но сделать ничего не могла — Алексей наотрез отказывался возвращаться к Арсению Арсеньевичу, правда, после клятвенного обещания продолжить занятия самостоятельно, она немного успокоилась, пообещав следить за каждым его движением — и пусть он только попытается что-то не так сделать или схалтурить.

Кажется, она все же брала у Арсения программу обучения, потому что на следующий день принесла примеры билетов, по которым нужно заниматься. И заставила учить ненавистные ему интегралы.

Про змею он никому не рассказал. Хотелось, конечно, но кто поверит? Да, если и поверят — то снова отправят к детскому психологу, который обязательно начнет говорить что-то про скрытую агрессию и прочие вещи, о которых легче не думать, чем думать…

В последние два дня Лиза запретила ему чем-либо заниматься, хотя Алексей уже вошел в раж — он практически был готов полюбить интегралы, законспектировал несколько глав из учебника, наконец-то разобрался с теоретической частью и тут — все или ничего.

В общем, два дня он провел на улице, практически ничем не занимаясь. Сходил со Златом в заброшенные сады — там всегда можно было поесть одичавшей малины, притащил коробок старой кошке, убрал в комнате, навел порядок в планшете — расфасовал файлы по полкам, удалил какие-то мелкие, ненужные программы. Собрал вещи, которые возьмет с собой на экзамен. Впрочем, зачем ему нужны были вещи? Как правильно говорил Арсений, которого он никогда не простит, конечно, но который, вне всякого сомнения — человек умный, так вот — как правильно говорил Арсений: «Ты у нас счастливчик — тебе для работы только карандаш и чистый лист нужен, как художникам».

Перед вылетом он заставил себя заснуть, вспомнив, как спал на ходу перед первой поездкой на урок. Лег в кровать, закрыл глаза и стал ни о чем не думать. Сначала не получалось. И потом тоже не получалось. И ещё потом и потом. Но в какой-то момент он все же начал проваливаться в сон и провалился.

Встал четко по будильнику. Ещё полгода назад так не умел. А сейчас вот научился. Мог валятся, переводя часы на десять минут, затем ещё на десять. Пока не понял, что лишние двадцать минут ничего не дадут, а только все ухудшат — не успеет позавтракать или найти чистые носки. Поэтому и решил вставать сразу, как слышит будильник. Чуть ли не вскакивать. И сразу бежать в душ. Правда, может это и не так полезно, зато привычка хорошая.

Вот и в этот раз, он вскочил с кровати так резко, что даже в глазах потемнело. Зажмурил глаза, открыл. Снова зажмурил, снова открыл, принял горячий душ, съел яичницу с куском колбасы и вышел из дома, намереваясь дойти до аэропорта пешком.

Лиза его не встречала. Ну и хорошо. Под конец пути, правда, пришлось идти быстрее — боялся опоздать. Но пришел вовремя, поднялся по трапу, занял место в самом конце — у большого окна с панорамным видом.

В отличие от пафосного здания приемной комиссии, экзамены принимались на окраине, и в этот утренний понедельник сдавало их всего 4 человека. Его обыскал охранник на наличие разнообразных технических средств, потом он заполнил анкету, получил конверт с билетами и сел решать.

На удивление ему попался середнячок — не было ни темы, которую он знал хуже всего, ни темы, которую он знал лучше всего. Ему даже не пришлось настраивать себя на то, что он самый крутой математик вселенной и сражается за спасение мира. Он не нервничал, не переживал — все шло по расписанию.

Началось ясное добротное утро — стрелки часов перевалились за 11.00, он окончательно проснулся и был удивительно спокоен. Как большой слон, приведший на водопой многочисленное семейство и не обнаруживший никакой серьезной опасности.

Дотошно влился в процесс, несколько завис на задаче по выплавке руд, получил ожидаемо гигантскую формулу во время решения системы уравнения, но получил от неё даже легкое удовольствие — уравнения он любил.

А когда прозвенел звонок, он уже повторно проверял свою работу. Хотелось сдать раньше — пафосно встать из-за стола и вперед всех положить заполненный бланк. Но пафосность, как говорила Лиза, ещё никому толком не помогала, а проверить все начистую было бы хорошей подстраховкой. Хотя он и проверял то, что уже проверил и в чем был уверен — дул на воду, параноил, как любила выражаться Надя.

В общем, экзамен прошел подозрительно спокойно. Сколько переживаний и приключений ради двух с половиной часов спокойного решения достаточно простых для него задач. Наверное, Арсений все же был хорошим преподавателем…

Беспокойство началось сразу после сдачи. А что если он везде ошибся? А что если даже на тройку не слал? А Лазарев и его насмешники… А потом ещё телефон трезвонить начал. Он посмотрел на номер — оказывается, ему ещё в самолете звонили, да связи не было. Телефон был незнакомый. А он не любил незнакомые номера. Мало ли что это значило? Обычно, ему звонили родители, или даже не родители, а Мелкий, которого отец гонял звонить Алексею — дескать, где он и когда вернется. Алексей на Мелкого в ответ бухтел, поэтому тот не любил ему звонить и от подобной просьбы старался всегда отвертеться любым способом. Но это были не родные.

А тут — незнакомый номер. Ему тогда показалось, что про плохие оценки на экзамене сказать могут. Он же думал — сдал на трояк. Вот и не снял трубку. А продолжил сидеть и нервничать. И вот, когда ему третий раз позвонили — плюнул на все и отозвался.

А оказалось, это Надя была. По словам Нади, Арсений после этого случая целый допрос устроил — кто, что и когда. Потом затребовал записи из ЦКД — оказывается, в его доме на каждом шагу камеры висят, как в любом учебном заведении. И сверившись с камерами все понял. Дико расстроился, отослал отчет в совет учителей, места себе не находил. В совете только головой покачали — ничего не сказали — дескать, сам решай.

Это его ещё больше расстроило. И как-то так очень случайно, оба оказались в столице, когда тот экзамен сдавал. И вот, решили позвать на обед, поговорить. Ну, а что? Отличная мысль. Надя прекрасно готовит. Ещё и плюшками накормит какими-нибудь. И уж никак не хуже бюджетной гостиной, в которой ему предстояло ждать утра до зачисления.

— После того случая я долго не мог найти себе места. — сказал Арсений Арсеньевич, практически слово в слово пересказывая то, что сказала Надя. Они что — речь отрепетировали? Забавные. Вот уж не ожидал Алексей их здесь встретить. Ему даже показалось, что они из-за него и приехали. И расположились удобно — в загородном доме. Отличный дом, надо сказать, старой постройки. С террасами и садом.

— Я когда узнал, что ты сегодня приезжаешь, сразу решил не медлить, тебе сообщить.

Значит, все-таки ради него.

— Надя сделала запрос в ЦКД, и получила съемки со скрытых камер, которые у нас везде в доме натыканы.

— А зачем вам скрытые камеры? — спросил Алексей, хотя точно знал ответ. Просто чтобы поддержать беседу.

— Как зачем, в любом учреждении, где учатся дети — камеры на каждом шагу. И мы, конечно, все прекрасно увидели. А после чего, я решил распутать группу, — закончил репетитор. — Если честно — после всего, что случилось, мне хотелось повеситься.

Они стояли на большой террасе, красивой, снизу росли кустарники. За окном была проложена старая, растрескавшаяся асфальтовая дорога, которой давно никто не пользовался, поэтому сквозь неё росли агрессивные сорняки, некоторые — даже по пояс. Тихо плескалась мелкая речка — даже отсюда было видно камешки на дне, где-то вдалеке виднелся лес и холмы. Было прохладно и тепло одновременно — приятная температура. Иногда он ловил рукой комаров. Дом прекрасный, в общем и место хорошее — зря он сразу не снял трубку.

— Разогнали группу? — удивился Алексей. — Но зачем?

— Я в смятении — никак не могу простить себе, что допустил подобное. И ума не приложу, что делать.

— И что теперь все группу разгонять? — уточнил Алексей. Уж этого он точно не ожидал. Арсений, оказывается, переживает из-за всего не меньше чем он.

— А если ты так расстроишься из-за этого, что когда подрастешь… Ну, не знаю. Возьмешь дробовик, проникнешь на бал и расстреляешь там сто аристократов, например. Так ведь преступники и рождаются.

Зашла Надя, принесла поднос с чаем и поставила на столик. Арсений обнял её, не спуская глаз с заката.

— Ну, с самого начала сильно злился. Даже разревелся один раз. — сказал Алексей, Арсений в ответ кивнул. — А потом как-то все отлегло. — рассказывать о том когда и как отлегло, про остров и костер он не стал. Не зачем кому-то про это знать… Силой мысли взяло и отлегло!

— В общем, мне кажется, вы зря так поступили. Каждый может ошибиться. Я вот много ошибаюсь. Особенно когда уравнения с интегралами решаю.

— Да уж, интегралы, это не твоя сильная сторона. — сказал Арсений. Надя взяла его руку с дымящейся кружкой и стала дуть на чай. Вот же — ему бы такую жену, чтобы ещё и на чай дула!

— Да и дураки они все. Ещё поумнеют.

— Можно подумать, ты не дурак, — сказал Арсений.

— Я то? Я может и дурак, только не в том месте.

— Ты не дурак. Ты очень умный. — сказала Надя, продолжая дуть на чай. Какая она хорошая, подумал про себя Алексей. Симпатичная. И готовит хорошо. И все вокруг неё такое всегда хорошее. И муж у неё — лучший учитель на свете.

— Вот уж точно, лучше не выразиться. — сказал репетитор.

— А помните, вы сказали, что математику может выучить либо ботаник, либо человек, который её сильно любит?

— Помню, конечно. — Откликнулся тот.

— А если человек — и ботаник и математику любит?

— Если когда-нибудь, — сказал Арсений, — ты почувствуешь, что любишь свой предмет и готов заниматься им всю свою жизнь, иди в учителя.

— Только ты репетитором не станешь никогда. — сказала Надя.

— Это почему это ещё? — возмутился Алексей.

— У тебя другая дорогая. — Арсений обнял Надю ещё крепче.

* * *


Было душно и было жарко. По небу плыли плотные белоснежные облака. В столице объявили штормовое предупреждение. Впервые за десять лет — если верить городскому радио. Затем диктор прочитал лекцию о том, что такое Московский шторм, чем он опасен, как метеорологи предотвращают такие бедствия, и почему — изредка шторм предотвратить не удается.

Ещё рассказал, как вести себя, если шторм застал тебя врасплох. Времени было много. Алексей все внимательно выслушал — мало ли что?

И стал неспешно искать транспорт до академии.

А в общем, как он понял — шторм был обычной грозой. Только с сильным ветром… Неожиданно ему в лицо влетела паутинка. И он долго моргал и плевался. Терпеть не мог летающих паутин. Противно. Хотя, можно было пожалеть пауков — для них любой ветер уже шторм. Даже самый легкий дом раскачает, может унести на другой газон.

Добирался он общественным транспортом — сначала на автобусе, потом перестал на маршрутное такси. От остановки ещё шел два квартала и заходил во дворы — в столице они были ухоженными — газоны все пострижены, повсюду высажены разные цветы, ещё песочницы и стадионы. Даже завидно стало.

К академии он вышел неожиданно — свернул за угол и тут тебе — площадь, фонтаны, брусчатка. Он приехал намного раньше и не пожалел — к парадному входу подавали воздушный императорский кортеж.

У него прямо дух захватило!

Всё — здание академии, фонтаны, памятники, старинная церковь, а теперь — императорский кортеж, всё было таким огромным, таким столичным, он ведь раньше такое только в новостях видел. Было ощущение, что весь столичный колорит обрушился на него за эти несколько часов, что он здесь прибывает. И что все это, все — даже надвигающийся шторм — для него. Все для того, чтобы он запомнил столицу именно такой.

И ведь ещё целых полтора часа свободных. Алексей устроился на теплой каменной скамье и стал смотреть на кортеж. Тот состоял из большого неповоротливого судна и нескольких шустрых полицейских флаеров. Место посадки огородили столбиками. Судно село — Алексей увидел, как из него вышло несколько таких же, как он ребят, лет по шестнадцать, только в форме и без знаков отличия. За ними вышел толстый вальяжный военный, — весь в орденах, такой пафосный, медлительный. Генерал, наверное, или какой-нибудь министр.

Опираясь на палочку, он подошел к полковнику Ясину — тому, что принимал заявку — поздороваться.

Все произошло тихо — никто не перегораживал улиц, не разгонял людей. Мимо пробежал охранник, было ещё несколько зевак, кто-то покупал воду в автомате, кто-то даже не обращал внимания на происходящее, ну а кто-то наоборот обращал — фотографировал или снимал на камеру. Судно, кстати, спустя несколько минут поднялось в воздух и скрылось за зданием академии — наверное, на какую-нибудь закрытую стоянку для особенных посетителей. Охранник побежал обратно и собрал заградительные столбики…

Надвигающийся шторм делал обстановку ещё интереснее, и вообще можно было любопытно походить вокруг академии, поизучать местность, посмотреть на людей. А людей становилось все больше и больше.

Через час площадь значительно оживилась. Получать результаты приехало человек двести. Поэтому можно было потеряться в толпе и послушать кто о чем говорит — к примеру, вот эти двое мечтают податься в мирную авиацию, тучи разгонять, например. Пожары тушить. Увлекательно, наверное.

А вот громкоголосая толстая девчонка в ярком лазурном сарафане — в юридические войска. Такая громкая, такая большая, такая заметная — она о чем-то спорила со своим отцом, а через минуту взахлеб рассказывала о каких-то поправках совершенно незнакомому парню. Алексей таким людям немного завидовал — он сам всегда боялся заговорить с незнакомым человеком.

Какие все продвинутые здесь были. А он-то и сам не знал, куда хочет. Хоть бы куда-нибудь, да и взяли…

Парковка для людей попроще была заполнена флаерами, а прямо перед ним парковался ещё один — частный. В его-то городе частных флаеров не было. Слишком дорого. Только амбулаторные и полицейские. А этот сразу видно — старинный, немного угловатый. Наверное, тоже привез какого-нибудь мелкого аристократа на зачисление, из военной семьи. Таких наверняка без экзаменов берут, а уж тех, что на судне приехали — тем более.

Но оттуда вышла женщина в белом мундире. Он таких ни разу и не видел даже. Лазурные — юридические, зеленые — наземные, синие — авиация, красные — медицинские. А белые? Белые это какие? Все цвета видел, а вот белые — впервые. Да ещё и женщину! Наверное — белые мундиры — это женские войска.

Оглушительно громыхнуло.

Климат в столице был совсем другой — более теплый. Здесь могла случиться гроза в начале мая, как в стихах, а ветер мог деревья повалить, как в новостях. У него там, на Урале все не так. Ветер конечно злой, но не так чтобы прямо деревья валить. Видимо, в горах толком разогнаться не мог. Или деревья покрепче были. А может — и то, и другое.

На газон села какая-то непонятная птица. Он вообще уже три раза непонятных птиц видел. Его город особенным разнообразием пернатых не отличался — голуби, да синицы с воробьями. Зимой иногда снегири прилетали. А тут тебе и грачи и галки, а ворон вон сколько!

Женщина постояла перед флаером, задумчиво сложив руки на груди. Сделала звонок. Отперла дверь кабины пилота, взяла с заднего сидения красную папку и пухлый белый конверт. Заперла флаер. Снова сделала звонок. Отперла флаер. Положила папку, конверт. Немного подумала, затем взяла конверт снова. И опять заперла флаер.

А ведь скоро солнце уйдет. Цветы закроются. Резко похолодает. Наступит тишина. Подует сухой ветер, поднимет пыль. И гигантские тучи обрушат на город свою мощь. А он будет стоять у окна в академии…

— Что стоишь? — внезапно раздался голос. Алексей прям подпрыгнул. Женщина в белом мундире стояла позади него. Как облако. И такая забавная — волосы рыжие, но не такие огненные, как у Лизы, а соломенные и ещё все в кудрях. И торчат в разные стороны. Вся в веснушках. Лицо в веснушках, уши в веснушках, наверное, плечи и шея тоже в веснушках. И руки тоже. А с такой шапкой на голове и зимой наверное совсем не холодно.

— Иди скорей. — она глянула на часы… Ухты, у неё ещё и часы механические были! — Зачисление начнется раньше времени. А тебе ещё анкету заполнять. А ты, поди, и не брался.

Алексей кивнул, решил не спорить — вообще ничего не говорить. И не спрашивать. Просто зашел в здание и поднялся на двенадцатый этаж, в коридор, едва всех вмещавший всю эту кучу народу.

Толстая девочка в бирюзовом нашла себе новую жертву — кого-то из родителей, и уже обсуждала с ними внешнюю политику империи. Она с ходу прогнозировала дефолта, обвал, кризис и ещё третью юридическую.

Вот ведь катастрофа-катастрофа!

Алексей скромно устроился у подоконника в самом дальнем углу и стал разбираться с анкетой, тайно поглядывая по сторонам. В коридор вплыла Белая Женщина. А высокая она — пока на улице стояли, он почему-то и не заметил.

Белая Женщина тепло поздоровалась с незаметной старушкой, и крепко пожала руку её внучке, наклонившись над скамейкой. Затем протолкнулась к кабинету полковника Ясина. Уже перед кабинетом её окликнул тот самый вальяжный военный, прибывший в имперском картеже.

Белая Женщина улыбнулась — кажется, несколько напряженно. Вовсе не так искренне, как старушке с внучкой. Но все же пожала руку — самыми кончиками пальцев, как-то по-женски вышло. Поздоровалась с группой ребят, сопровождавших военного, перекинулась новостями, что-то ответила и надменно, презрительно фыркнула. Затем спешно попрощалась, чтобы раствориться в кабинете полковника Ясина.

И вот тут его начало бросать из стороны в сторону. То ему начинало казаться, что он поступит и что место его. И что его ждет просторное общежитие в центре столицы и какая-нибудь необычная специальность. Охрана режимных объектов, например. А может быть какое-нибудь мудреное стратегическое планирование. Специальностей то много!

То ему казалось, что его никогда не примут, что он зря сюда пришел и вообще он тут не к месту. Анкету надо было заполнять. А пишет он как курица лапой. Хотя заполнять надо было немного — имя только, даже фамилию и возраст можно было не ставить.

Были ещё какие-то достаточно нелепые вопросы — типа «расскажите о себе» или «для чего вы решили поступать на военную кафедру». Терпеть не мог такие вопросы, потому что не знал как отвечать. А народу-то вокруг! Целая толпа. Большая и шумная. Практически со всеми детьми были их родители. И все дети в форме. И все родители с орденами.

В общем, Алексею стало совсем не по себе, как будто он оказался в дорогом ресторане, совершенно случайно — после школы, в рваных джинсах. Но больше всего его смущало, что сам он дожидался результатов в полном одиночестве. Никто его не провожал, никто не собирался утешить в случае провала, поздравить в случае победы.

Зайти он боялся. Да он даже очередь не занял! И не спросил, кто последний. Решил идти последним.

Последней перед ним зашла та мелкая тихая девчонка, которая приехала с бабушкой, и, как оказалось, никого кроме бабушки у неё не было. Бабушка была очень спокойной, девочка тоже. Девочка даже задремала у неё на коленях… Они сидели долго — один раз бабушка достала из сумки вареную картофелину и бутерброд — они перекусили. И вот девочка зашла — недолго совсем, вышла, улыбнулась, что-то шепнула бабушке на ухо, та тоже улыбнулась и отчего-то смахнула слезу. Он так и не понял — поступила внучка или нет.

Ну вот, как назло опять нахлынули эмоции. Ему нужно было встать. Взять анкету и войти в полковнику. Он разнервничался. Хотелось прямо сейчас сорваться с места и рвануть домой. Но это было недопустимо. В общем, набрав в легкие побольше воздуха, он вошел.

В кабинете было темно. И мрачновато. Виктор Алекссеевич Ясин — младший князь, военный врач в четвертом поколении, полковник — сидел с уставшим видом, обложенный гербовыми бумагами. Он глянул на Алексея поверх монитора явно пытаясь вспомнить, но, кажется, не припоминал. Ну и отлично.

Алексей сел напротив него, подал бумаги и стал ждать.

— А, я вас вспомнил. — Внезапно сказал полковник. — Алексей Прошин. Вижу, технический экзамен вы сдали вполне безупречно. По-прежнему не определились с тем, в каком направлении желаете учиться? Стратегические войска, юрфак, наземные силы — выбор большой.

Алексей покачал головой.

— Ну что же, посмотрим, есть для вас приглашения.

Он развернул монитор к себе и стал шлепать своими костлявыми пальцами по клавиатуре. Печатал он плохо — по буквам, иногда пытался найти нужную букву, кажется букву «Ш» из его фамилии он искал минуты полторы.

А ещё на нем были старомодные очки. Маленькие, круглые, с толстыми линзами. Глаза сквозь них казались просто огромными. Он снял очки, протер платком стекла и глянул краем глаза вправо — там, в глубине кабинета, за столом для переговоров скучала женщина-облако. Она ни на минуту не расставалась со своим конвертом, папкой и телефоном.

— Ваш ключ, сударь. — произнес полковник. Алексей вообще-то знал, что ключ он имеет право никому не отдавать, так как это его документ. Но во многих местах его все же нужно было предъявлять. И он не спорил. Полковник пронес ключ над идентификатором — стандартный такой, как в магазинах — и вернул ключ обратно. Женщина облако встала, подплыла к полковнику и встала позади. Полковник продолжал стучать пальцами по клавиатуре.

Тишина усиливалась. И больше всего на свете он хотел услышать уже хоть что-нибудь! Какая оценка? Принят или нет? Если да — то куда? А вдруг он будет в столице учиться? Ну давайте же, вы оба, скажите хоть что-нибудь…

— Да что вы над душой встали! — внезапно вскричал полковник. — Нет ведь, встали и стоите! Вы мне помогать должны, а не над душой стоять, — белая Женщина даже не оторвала взгляда от планшета.

— Я ничего вам не должна. — Сказала она ледяным тоном.

Между этими двоими явно было что-то не так, подумал Алексей.

Полковник что-то недовольно пробурчал и сразу перестал выглядеть достойно и своенравно. Весь сжался, постоянно вздрагивал — словно ожидал от неё удара в спину.

— Итак, Прошин Алексей Алексеевич, будьте добры… — он на секунду словно потерялся, надел очки и прижался к монитору. — Что? У меня тут явная ошибка, надо перезагрузить систему, да и сеть что-то барахлит. — он потянул руку к кнопке перезагрузки, но белая женщина ловко эту руку перехватила.

— Никакой ошибки, — сказала она. — Продолжайте зачисление.

— Но мне необходимо перезагрузиться! — ответил тот, вставая. — У меня все висит.

— Да просрется сейчас. — Легкомысленно заявила та и — о ужас! — практически насильно усадила его обратно в кресло. — Продолжайте зачисление.

— Да что вы себе позволяете! — взвизгнул он. Алексея этот визг внезапно очень даже рассмешил. Гордый Лазарев тоже говорил всегда красивым голосом, глубоким таким — совершенно не своим. Переигрывал. Но стоило его разозлить как тут сразу прорывался его голосочек — высокий, смешной, как у девчонки. И сразу понятно — а вот он оказывается, какой у тебя настоящий голос, где там твоя суть зарыта.

— Продолжайте зачисление. — повторила та. — Или вы будете отстранены… Развели, понимаешь тут бюрократию, наплодили коррупцию, бардак. Гнать бы вас всех, да жалко.

— Но ведь это сорок пятый полк! — сказал он, подняв дрожащий палец. — Скольким солдатам приходиться отказывать, скольким аристократам, и не кабы каким — а из имперского семейства! Даже меня туда не взяли, а ведь я по молодости три года пробовался! И все это — по вашей милости.

— Сброд не держим.

— Что? Сброд? Вы сошли с ума! Это прямое оскорбление! Вы хоть понимаете, что вы сейчас его отсюда заберете, он не успеет попрощаться с родственниками, — вскричал полковник, — мало того, его родителям скажут, что он погиб.

— Это все правда? — недоверчиво спросил Алексей.

— Все, кроме вранья родственникам. — ответила белая женщина, — У нас там сейчас другие правила. Но тебе действительно нужно подписать договор прямо сейчас. И после подписания ты немедленно отправишься к месту службы.

— И да, — не унимался полковник, — Когда это белые мундиры начали набирать рекрутов?

— На вашей памяти — впервые.

— Я не собираюсь в этом участвовать!

Белая леди вздохнула и наконец-то отложила планшет.

— Я так и знала, что придется насильно.

Она отпихнула руку полковника от компьютера и пронесла над идентификатором электронный ключ.

— Перекройте систему. Принудительное выполнение операции по зачислению.

Алексей удивленно смотрел на происходящее, не зная что и думать. Невербальный сервер, кстати. Через такой он у Арсения Арсеньевича музыку подключал. Для связи даже гарнитура не нужна.

Полковник стер пот со лба кружевным платочком и со злостью швырнул его на стол. Будь это кружка там, или тарелка — точно бы разбилась.

— Я иду за охраной. — рявкнул он.

— Ну и валите к чертям, — белая леди расслабленно села в его кресло, едва ноги на стол не положила. А зрачки бегают — выискивая какие-то меню и кнопки.

— А, тут голосовой. — Она перестала вертеть зрачками и кашлянула в кулак. — Дверь запереть… И да — отключите лифт. — И мстительно добавила: — Побегайте полковник по ступенькам. Туда-обратно, туда-обратно. Косточки разомните.

Она подняла глаза. Алексей от её взгляда хотел сквозь землю провалиться.

— Что, переживаешь? Я тоже не без скандала поступила. Кстати, как тебе весь этот театр?

Он не знал, что отвечать.

— В сорок пятом полку реформы, — сказала та, словно оправдываясь, — достаточно кардинальные. Кафедра активно препятствует. Хотя не имеет права. Да, кстати! Ваш договор стажера. — она кивнула на свою красную папку. — А это ваша стипендия. — Пухлый конверт.

— Курсанты 45го полка получают стипендию бумажными деньгами. Неслыханная привилегия. Одна из немногих, оставшихся после реформ, — она на мгновение задумалась. — Плохо дело. Охрана будет тут совсем скоро. Времени прочитать договор у вас нет.

За окном сверкнула молния.

— Ну скорее же, — сказала она нетерпеливо. — Такой шанс раз в жизни выпадает, а ты медлишь!

Алексей стал спешно соображать: 45й полк, белые мундиры. Он никогда о них не слышал. Его заберут куда-то прямо сейчас. Он обязан подписать договор немедленно, даже не прочитав его. Да это было нелепо!

Ему показалось, что он снова сидит на том самом острове, на самом том столе и смотрит на этот договор словно там, между страниц красной папки спряталась большая ядовитая змея.

Он боролся с искушением вскочить и выбежать отсюда. Бежать и бежать — по темному городу, сквозь потоки воды, пока не добежит до аэропорта, не сядет на самолет и не окажется дома…

— Кто вы такая? — спросил он.

— Тебе это ничего не скажет.

— Отвечайте! — он едва не перешел на крик, чтобы переорать гром молнии.

— Сетроени Лед-Сет Морган — глава девятой троицы, воин второго разряда в тяжелом весе. Номинальный аристократ. Дважды герой империи. Друзья зовут меня Ледсет.

Это действительно ничего ему не говорило. Но разобраться нужно было срочно. Может, следовало задавать другие вопросы?

— Почему именно я?

— Во-первых, ты сдал экзамен. Это важно как-никак. Ну, а во-вторых… — она замялась. — Вообще-то мне неизвестен до конца алгоритм отбора воинов. К тому же я не обсуждаю приказы Его Высочества — однако в своем выборе — он ещё ни разу ошибся. И вообще, мы должны были взять тебя раньше, но обновленная процедура поступления включает полную добровольность — великий князь упертый демократ. — Она помолчала… — И потому мы ждали. Долго ждали. Ждали, когда ты отнесешь заявление в центр занятости, — она стала загибать пальцы, — даже подослали к тебе лучшего куратора и репетитора, который у нас был, потом мы ждали, пока ты сдашь эти чертовы экзамены, ждали пока бюрократы из военной академии согласятся с новыми нормами. Мы ждали. И вот ты здесь.

Он мгновенно сложил в голове эти пазлы — математика не прошла даром — и тут же задал новый вопрос:

— Зачем вы то здесь? Помочь? И зачем я вам нужен? Для чего?

За окном сверкнула молния, волосы у неё как золотая солома — от молнии прям изнутри засветились. Она моргнула. От неё исходило какое-то безумие. Совершенное сумасшествие. Она выпнула полковника так, словно тот — второй сорт. Она фыркнула в глаза аристократам с имперского кортежа. И вот — она — перед ним.

— Когда-то совсем давно, когда мне было 9 лет, — сказала она зачем-то, — я попала в одну глупую переделку. Едва не погибла. Никто об этом не знал. Но случилось там странное — я лежала на крыше своего дома. И увидела вход в мир тайного, невероятного. Он манил меня к себе, искушал своими знаниями, предлагал остаться с ним навсегда и я тогда…

Дух перевела. Выдохнула. Задумалась на секунду. А ведь сказала все на одном дыхании. Алексей внимательно её слушал.

— Знаешь, что я ответила? — спросила она радостно. Алексей улыбнулся. Конечно она отказа… — И я согласилась. — произнесла она. — Ведь такое раз в жизни случается и только с избранными. Отказаться могут либо трусы, либо слабаки.

Алексей вздрогнул. Откуда она все знала?

Ледсет положила перед ним ручку. Папка эта красная. Страшно стало. И, кажется, он действительно был трусом и слабаком. Но если так — почему он здесь?

— А я-то вам зачем? — спросил он робко. И Ледсет все услышала.

— Не закончила я! Так вот… Недавно совсем, — продолжила она, — один мальчишка лежал на берегу озера, у полыхающего костра и слушал раскаты грома. Он смотрел вглубь себя. И каким-то удивительным образом… — она снова перевела дух.

— Каким-то образом — он смог! — радостно вскричала она, сразу собралась и быстро осмотрелась и перешла на шепот:

— Никто из нас не ожидал, представляешь? Но он смог… Он самостоятельно открыл вход в мир чудовищных, мистических знаний. Этот мир искушал его, звал, манил за собой.

Почему ты сейчас и здесь? Потому что, так же как и я, так же как Его Высочество и множество других воинов 45го полка — ты не сдрейфил.

Ты не испугался.

Ты согласился!

Алексей схватил ручку и поставил подпись.

Семицвет.


Глава IV. Семицвет


По-моему он был простужен, потому что всю ночь проворочался с бока на бок, кашлял и не мог дышать носом, потому что тот был заложен. Воздух был холодным так, словно он забыл зимой закрыть окно. Вернее не забыл, а специально открыл. Он так иногда делал — ему нравилось спать на холоде. Правда, нужно было всегда мелкого уговаривать и второе одеяло доставать. А это всегда было проблемой.

Он открыл глаза от яркого солнца. Голова, кстати, болела просто невыносимо — однозначно чем-то заболел. И ещё — ни одной мысли. Вроде что-то случилось, наверняка надо было куда-то идти, но он точно не помнил. Подумал о том, надо ли ему куда-то вставать, и, придя к выводу что не надо перевернулся на другой бок и закрылся одеялом.

Но солнце светило невыносимо, даже сквозь одеяло прорывалось. И лежать долго под одеялом, тоже не пролежишь — душно станет. Он все надеялся — вот сейчас войдет кто-то в комнату и закроет шторы. Ну, или облако набежит — сразу потемнеет… Отчего ж так голова болит? Он попытался вспомнить, что вчера случилось и не смог. Что-то произошло.

Он почему-то вспомнил про больницу. Он как-то раз отравился… Вернее не отравился. Отравиться он не мог, у него же биоблокада, если бы он съел что-то отравленное то организм бы сразу среагировал. В общем, он выпил прокисший яблочный компот. Биоблокада, конечно, тут же сработала, но сработала как-то чрезмерно активно — он даже до туалета добежать не успел.

Как назло — а может и к счастью — дома никого не было. Посидел в туалете — рвота не прекращалась. Страшно заболела голова. Вызвал медиков, его отвезли в больницу. Пожилая медсестра первым делом дезактивировала биоблокаду и поставила капельницу — сразу стало легче. Он вспомнил, как провел в изолированном боксе целый день — потенциально подверженный всем известным микробам и заболеваниям, отравам и ядам, опасным химическим соединениям — а потому без еды, без развлечений, а только с очищенной на три раза водой. Затем ему полностью поменяли биоблокаду — а ведь это операция. Несложная, правда, но с общим наркозом.

И вот, наутро, после общего наркоза (ощущения те ещё), после суток в изоляции и ещё суток непрерывной рвоты он чувствовал себя примерно так же. И ещё почему-то он помнил цветы. Большие, белые орхидеи. Белоснежные как больничная кошка Муся. Пушистая, наглая и тупая. Выгибалась как дуга и делала грозную морду. И единственное, что она умела — это ловить мышей. И стоило её принести куда-то, где были мыши, она первым делом съедала все, что там было. И мышей в том числе. А уж как она крыс гоняла!

Кошка отлично знала, что нужно делать, чтобы выпросить еды, как помурлыкать и вызвать умиление, как притвориться лучшим другом, но предательски сбежать к новому, если на горизонте замаячит кусок колбасы. Такая вот кошка…

Хотя, какая к черту кошка?

Холодно, кстати. Кошка действительно не при чем. А вот цветы отчего-то засели в голове плотно. А да, точно. У него же был сон. Очень насыщенный, яркий. Но в нем отчего-то не было никого кроме цветов. Ландышей? Нет, это были не ландыши.

Он отпихнул тяжелое одеяло и увидел небо. Это было так неожиданно, что он едва не вскрикнул. Ведь должен был увидеть потолок. Ну, или на худой конец… А что он ожидал увидеть? Лес. Ничем не лучше неба. Окна на худой конец. Бывают же в крышах окна — экономично.

Удивление нахлынуло с новой силой и он резко сел. И ошалело схватился, пожалев о своей расторопности — в голову ударила кровь и она, кажется, чуть на две части не раскололась.

И понял, почему ему было не по себе.

Это была не больница, не школа, не коттедж Арсения.

Это был даже не его дом.

* * *


Кровать стояла в открытом поле. Куда не глянь — зеленые холмы. А по ним бежали тени от облаков. А воздух был пронзительным, холодным, собирал и вибрировал. Может быть это больница? Он огляделся… Санаторий, например. А, что — очень похоже.

Наверное, с ним что-то произошло. И он оказался здесь.

Очевидный получался вывод. И бестолковый.

Он посидел немного на траве, дожидаясь, пока придет кто-нибудь из докторов. Но доктора отчего-то все не было и не было.

Он встал и осмотрелся — и тут заметил, что у него две тени. А на небе — два солнца. Так вот, почему так светло! Просто неестественно светло. Голова, кстати, потихоньку проходила. А к яркому свету он понемногу привыкал. Становилось легче и спокойнее. Даже два солнца не смущали.

Но вот он, сидит у кровати в пустом поле, совсем один, непонятно как суда попал, непонятно для чего… И что? Что делать-то теперь? Он слез с кровати и походил, осматриваясь. Сразу за холмом стоял дом. Необычный, сферический. Этажа в три наверное.

Дверь была не заперта, и он вошел внутрь.

Уютно. В потолке ожидаемо оказались окна — ведущие сквозь все три этажа. Необычная планировка. Но ему такие нравились. И, по-моему, где-то он уже окна в потолке видел…

Плетеные ковры — как деревенские — в старом стиле. Шкаф с книгами даже был. Три кровати — перегороженные плотными шторами. Стол, несколько стульев — и все деревянное — даже пол! А с наружи дом совсем бесчувственным показался — ну пластик пластиком.

На столе стояла ваза с цветами. Завяли уже. Он выплеснул воду и выбросил цветы — мусорное ведро стояло у двери — терпеть не мог дома цветы. Как-то ему сон приснился, что люди и цветы поменялись местами. И людей срезали и ставили в вазу с кровью — чтобы они помедленнее умирали. Его передернуло. Сон был ужасен, и его ещё долго трясло, когда он проснулся.

Когда взрослеешь, сны перестают сниться. И ужасы не такими ужасными становятся. Привыкаешь понемногу. Но в первый раз он, помнится, так испугался, что побежал к отцу и Свете. Ну, они спали, конечно, совсем не поняли как ему страшно, забухтели спросони, отправили обратно в постель. Взрослые совершенно не понимают, какие ужасы иногда снятся детям. И как им бывает страшно в такие моменты.

Он заметил краем глаза шторы, и колышущуюся занавеску. И ещё стену, и подоконник. Развернулся… Накатили странные воспоминания. Словно он уже когда-то видел что-то краем глаза, и это оказалось чем-то опасным. И он это уничтожил.

Он сделал шаг к подоконнику, полностью сконцентрировавшись. Собрав все силы. И открыв глаза так, как только может. Чтобы точно знать, что его ждет там, за этой занавеской, у этого окна.

А на широком, освещенном подоконнике…

Лежал нож.

* * *


Он увидел его краем глаза — на пределе зрения — тот засветился в лучах второго солнца. Или первого… Черт их разберет. Он отдернул занавеску, до последнего момента полагая, что ему показалось. Но это действительно был нож.

И таким явно не колбасу на завтрак резали.

Ножны украшены большими кристаллами. Прозрачными и с легким желтоватым оттенком. А ведь камни и без огранки даже — кристаллы как были кристаллами, так и остались. И смотрятся естественно. Наверняка бриллианты, это ведь бриллиантам не придают форму.

Одно из солнц погасло — совершенно неожиданно стало темно. Словно кто-то выключил свет.

Он протянул к ножу руку и провел пальцами по извивающейся медной змее, в основании цветка. Нож, кажется, засветился. Естественным, нежным светом — не то что светила эти — глаза резал. А этот свет — он глаза не резал. Словно внутри ножа включили маленькое солнце.

Он перевел дух и взял его в руки. Тот оказался на удивление тяжелым. Но не настолько, чтобы прямо совсем тяжелым, а приятной тяжести. Уважительной. Как новорожденный ребенок.

Когда Мелкий родился, тот его часто в коляску из кровати таскал.

Смотришь — лежит себе карапуз. Вроде легкий на вид, как мешок картошки — а как в руки возьмёшь, сразу понимаешь — действительно — чудо рыжее. Тяжелый и живой. И сразу что-то просыпается — обнимаешь, крепко, держишь — какое-то желание оберегать эту ношу. И откуда что берется?

Нелогичное, совершенно, кстати. Хотя, если подумать — не возникай у него этого светлого чувства — человеческий род, может быть, и не выжил.

Светлое чувство. Свет! Он стиснул ладонью рукоять ножа и вытащил его из ножен. На клинке стояла гравировка. Не имперский. Он повертел ножом, но прочесть не смог. На какой-то момент ему показалось, что он действительно светится! А нож стал легче.

И тут он услышал, как кто-то открыл дверь.

И вошел в дом.

* * *


Если честно, то он испугался. Потому, что до конца не знал, что происходит и даже захотел спрятать нож за спину. Но отчего-то достаточно легко набрался смелости и решил этого не делать.

В комнату, спиной вошла девочка. В мундире. Белом.

И почему он не удивлен?

Она, развернулась, взмахнув толстенной косой.

Возни, наверное, с такой…

На лице деловое выражение, в голове сплошная суета, в одной руке мусор какой-то — сразу выбросила, в другой — букет цветов — его выбрасывать не собиралась.

Затем она подняла голову, и некоторое время смотрела на него, удивленно открыв рот.

— Вы кто такой? — испуганно спросила та. Ну да, очень логичный вопрос. Голос у неё казался немного истеричным. Но это, похоже, от страха.

— Здравствуйте, сударыня, — сказал он. Конечно, сначала-то нужно было поздороваться. А затем вопросы задавать. Но девица от неожиданности правила этикета забыла напрочь.

— Здравствуйте. — Она собралась. Пристыдилась — ну надо же! Осмотрелась. Воздуха вдохнула, выпрямилась — собралась. Он прыснул, едва сдерживая смех. Такая забавная.

— Где цветы? — спросила она безапелляционно. А ведь как он терпеть такие вопросы не мог. Умеют женщины врубать строгую учительницу. Таким взглядом смотреть, что хочется сквозь землю провалиться. А эта — вон уже с молодости научилась. Далеко пойдет. Придется выводить тяжелую артиллерию.

— Выбросил. — совершенно спокойно ответил он.

— А нож? — спросила она подозрительно.

— А что нож? — он сжал в руках клинок.

— Его вы тоже выбросили?

— А сами что не видите?

— А что я должна видеть?

Он сложил клинок в ножны и протянул ей. Она отпрянула, словно только сейчас его увидела: — Ах вот оно как! Ну… Ну, красивый, кстати.

Он не знал, что говорить, если честно. Да что там говорить — как себя вести не знал. И стало стыдно — зашел в чужой дом, цветы выбросил, хватает тут все, что попало.

— Простите, что я вас напугал. Хватаю тут все, что попало… Вам его вернуть? — он снова протянул ладонь с ножом. Хотя отдавать не хотелось.

— Что вернуть? — спросила она и засуетилась — нервничала, не знала, как себя вести. Взяла вазочку, налила туда воды, бросила какую-то шипучую таблетку и поставила цветы.

— Нож вернуть?

— А ты мне его отдашь? — она, кажется, обрадовалась. Расправила цветы, понюхала. И снова повернулась к нему.

— Ну да. — сказал он.

— А давай! — девчонка радостно протянула ладонь. Он сделал к ней шаг. Ему пришлось насильно приказать себе раскрыть ладонь, так как отдавать не хотелось. Даже показалось, что он какое-то преступление совершает. Но он разжал. Девчонка отдернула руку. У нее прямо на лоб глаза вылезли:

— Да ты с ума шутишь! — вскричала она.

— Нет, сударыня. — он попытался сохранить спокойствие. — У меня с чувством юмора проблемы.

— Ты всерьез решил отдать табельный нож незнакомому человеку? — Она смотрела на него как на психа.

— Да кто вы такой? — снова спросила та.

Она второй раз задала этот вопрос, а он второй раз попытался любым способом увильнуть от вопроса — не знал, что отвечать.

— Меня зовут Снежинка. — она протянула руку. Тот крепко пожал. А вот теперь прыснула она.

— Да, с этикетом у вас проблемы.

Ну, кто бы говорил!

— Так кто вы такой?

А если не знаешь, что отвечать — вероятно, стоит так и ответить.

— Я не знаю, как отвечать на этот вопрос, сударыня.

— Когда вы здесь оказались?

Совершенно внезапно потухло второе солнце.

— Не беспокойтесь. Нож достаньте и прикажите светиться. — но тот не успел достать и приказать. Она включила освещение.

— Сейчас глаза привыкнут, солнце засветит.

— А их тут сколько? — спросил тот подозрительно.

— Чего сколько?

— Солнц.

— Одно, как и везде.

— А что погасло только что?

— Ах, вы про эти… — она раздвинула шторы, оказавшиеся куда более тяжелыми, чем на первый взгляд. — Это стекляшки — орбитальные зеркала. Дорогая технология, но в условиях полярной ночи — выгодная. Лет через двадцать такие надо всей империей кружить будут и крупные города будут жить в абсолютном дне. Экономия электричества невообразимая, разгруженность линий и все такое. Империя собирается торговать светом. Технология, конечно, совершенно секретная — потому что на продажу. Мы тут её обкатываем.

— И что, только тем и занимаетесь?

— Не совсем. — Она указала пальцем. — А вот и Солнце.

Глаза привыкали к темноте. Вдалеке, где холмы становились выше и начинался лес — действительно прорезались сквозь облака лучи закатного солнца.

— Действительно, — задумчиво произнес он, — а вот и солнце…

— Думаю, что ещё при нашей жизни мы перестанем зависеть от солнца. Точнее, от движения земли вокруг солнца. Орбитальные зеркала ведь солнце не заменяют, а только отражают. Мне, кстати говоря, нужно сделать звонок и рассказать куратору о вашем прибытии. Наверняка, — она сморщилась от неприятных предчувствий, — наверняка он будет в шоке. Все будут в шоке. Мы ведь только через год первых учеников ожидали, понимаете? А тут вы — как снег на голову.

Он подошел к окну. Равнина окрасилась в золотой. Как-то резко наступил вечер. А он-то думал, что если смешать зеленый и красный получится некрасиво. А получалось замечательно. Впрочем, с цветами всегда так — когда на бумаге смешиваешь, получается некрасиво. Зеленый не сочетается с красным, белый с коричневым, синий с черным… А в природе все красиво выходит. Красный и зеленый? Ха-ха! Да ты взгляни на грядку с земляникой.

Девочка выбежала на балкон второго этажа и что-то увлеченно рассказывала, глядя на планшет. В какой-то момент разозлилась и даже перешла на крик. Но из-за двери ничего не было слышно. Затем, кажется, успокоилась и даже засмеялась. Закончила звонок и вбежала обратно по лестнице. Взъерошенная, запыхавшаяся. Но была видно радостной — попыталась отдышаться.

— Никто не ожидал, представляешь? — восторженно вскричала она. Кажется, все происходящее ей нравилось все больше и больше.

— Чего не ожидал?

— Что ты справишься.

— Справлюсь с чем?

— Неважно. Тебе нравится твой дом? — вот так внезапно.

— Это мой дом?

— Мне было велено, — она встала, серьезной сразу стала, — Показать вам ваш дом, сударь. — словах «вам ваш» она запнулась. Так что пафосности не вышло.

— Неплохой дом.

— Будешь жить?

— Зачем?

— Учиться, получать стипендию. Хорошую, кстати, пятьсот имперский рублей бумажными деньгами. Неслыханная привилегия.

— Неплохая идея.

— Согласен?

— А ты мне расскажешь… Ну, обо всем.

— Конечно.

Он стал думать над наводящими вопросами. Нужно было разобраться. — Дом хороший. А ты где живешь? Тоже здесь?

— В нулевом.

— В нулевом?

— Нулевой дом. Этот — первый. В двух километрах. За холмами. Но счет в империи начинается с нуля. Поэтому я, как первая прибывшая ученица живу в нулевом. Ты — как последующий прибывший, живешь в первом. Теперь это дом твой.

— Ну и прекрасно. — Он пожал плечами. Потому, что больше ничего сказать-то и не мог.

— А как тебя зовут?

Он снова пожал плечами. Кажется, это входило в привычку.

— Не помнишь имени? — Он горестно кивнул головой, словно признавал какую-то неприятную вещь, в которой сам был не виноват.

— А ведь оно уже есть. Что на ноже за цветок?

Он взглянул. На ноже действительно был цветок. Он сразу заметил, но только сейчас понял, что то, что он принял за змею — стебель. Но он точно змею видел! Хотя сейчас вот стебель.

— Не силен в ботанике.

— Сейчас глянем.

Она отперла шкаф с книгами и достала толстенный талмуд.

— Определитель растений в северных широтах. — Высокопарно произнесла она. — Есть в каждом ученическом доме.

Снежинка вынула её и положила на стол. Стала листать. Листала долго.

— Вариантов масса. — сказала она вздохнув.

— Вариантов чего?

— Каждому ученику Семицвета присваивается Звание Цветка. В результате он отказывается от настоящего имени. Это первый дар земли. Традиция древняя и не совсем чистая. Но весьма эффективная. Обычно, звание присваивается из списка, который представляет отдел локализации. — она подняла голову и внимательно на него посмотрела. — Первый дар, звание, Семицвет, локализация… Запутался? — понимающе спросила она.

Он снова кивнул.

— Неразговорчивый ты. — вздохнула девочка. И посмотрела на цветы в вазе, которые принесла. — Ах какая я глупая. — она запрыгала на месте от радости. — Я же принесла тебе твои цветы.

Она снова открыла книгу.

— Ну, тут все проще… Вот!

Она развернула к нему книгу.

— Что вот?

— Это ты. Никакой ошибки!

— А что это?

— Сон-трава. — пояснила та. — Единственная орхидея, растущая в северных широтах. Указывается так же, что цветок совершенно героический, яростный. Безупречный. Жестокий. И до постоянства занудный. Иначе бы не выжил. Ядовитый и несговорчивый. Просыпается первым по весне. Самый агрессивный, самый наглый, самый первый цветок. И при этом, представляешь! — орхидея — родом из тропиков. Невероятность на невероятности. Так что совершенно неудивительно, что тебя теперь так тебя и зовут. Невероятный Сон-Трава!

— Сон-трава это имя для девчонки. — фыркнул он. Взял у неё книгу, начиная листать. — Вот, смотри, Огнецвет — гораздо лучше.

— Размечтался. Огнецвета тебе ни за что не получить.

— С чего ты взяла?

— Тогда выбрасывай нож. — С легкостью предложила та.

— Зачем?

— Потому что это нож ученика Сон-Травы. Трапегулус Лисканес — на латыни. Посмотри на гравировку.

Он достал нож из ножен, у себя на коленях, чтобы девица не видела. Внимательно прочитал. Действительно — гравировка на латыни. Сверился с книгой. Действительно Сон-Трава. Но сказать ничего не сказал.

— Выкинь нож и откажись от него. А затем иди искать новый. — она рассмеялась. — И кстати, не факт, что найдешь нож Огнецвета, а не Ромашки или Василька. И кстати, не факт, что вообще найдешь. Один из десяти. Но без ножа останешься — это факт.

Он положил нож на колени, сжав обеими руками. Расставаться он с ним не хотел. Менять на что-либо другое — тем более.

— Но меня не могут звать как девчонку! — раздраженно сказал он.

— Ну и что? Меня зовут Подснежник, как мальчишку. По документам. А называют Снежинкой. Давай придумаем тебе имя, похожее на название цветка — прозвище, чтобы больше подходило мальчишке.

— И что я буду с ним делать?

— С чем?

— С именем.

— Форсировать, конечно. К примеру, тебя будут звать Сон.

Он взвесил за и против.

— Ну, предположим. А склонять как? Был я вчера у Сона или был я вчера у Сна?

— А ты конструктивный! Но все зависит от того, как мы твое имя форсируем. Тебе самому-то как нравится — Сона или Сна?

— Сону. — Сказал он.

— Ухо режет. — Кажется, она была разочарованна.

— И что? Привыкнут.

— Ладно, я буду тебя звать Сон. И всем скажу, что ты — Сон, и что у Сона уже есть свое имя и нож. У меня, кстати, ножа до сих пор нет, потому что я первая пришла.

Внезапно, он сообразил, что ей как-то в двух словах удалось уломать его на все подряд. И то, что он тут живет, и то, что у него нож, и что другое имя и вообще!

— Так! — сказал он и положил на стол нож для пущей уверенности. Тот глухо стукнулся и остался лежать. Внезапно врубилось орбитальное зеркало. Вот же проклятие! Все время не вовремя. И что, так всегда будет?

— Рассказывай! — потребовал он. — Кто я, где я, почему я ничего не помню, и вообще… — Он стал соображать, подбирая слова. — И вообще. — Сказал он грозно, но получилось немного комично. — Какого черта здесь происходит?

* * *


— Итак, — сказала она, вдохнув побольше воздуха и задумалась — видно размышляла, с чего начать. Они вышли из дома и поднялись на холм. Сон хотел все получше рассмотреть — надо было точно все обсмотреть. А то эта девчонка вряд ли ему что толковое скажет.

— Вначале был Эру Илуватар. — сказала она.

— Это ещё кто?

— Создатель всего сущего… Ну, по версии Толкиена. Властелина колец не читал что ли?

— А он-то тут причем?

— Да не при чем.

— И кстати это не Властелин Колец, а Сильмариллион. — буркнул он. — Давай ближе к делу.

Он вздохнула.

— Какой ты скучный. В общем смотри. Сейчас мы на крайнем севере. Здесь располагается главный штаб Семицвета, это военное подразделение империи, которое занимается… — она стала размышлять. — Ну, в общем, охраняет империю. Из-за глобального потепления жить на севере стало комфортнее, и Семицвет отстроил себе свой личный городок — Серафимск. Правда тут полгода темно совсем. Но стекляшки… Орбитальные зеркала… Стекляшки эту ситуацию скоро изменят. Вот так.

— Ага… — он сложил в голове информацию, подумав, что первым делом по возвращению зайдет в сеть и узнает все про Семицвет.

— А я что тут делаю?

— Каждые пять лет Семицвет набирает рекрутов. Раньше набирали с помощью сети агентов, сейчас централизованно — через терминалы военной академии. В общем, ты подал заявление, сдал экзамены, и тебя отобрали как одного из воинов.

— Почему я ничего не помню?

— Я не знаю, если честно. — сказала Снежинка задумчиво. — Но тебя точно никто насильно сюда не тащил и памяти не лишал. Сейчас так не принято. Но ты знаешь, воин попадает в Семицвет через мир волшебного. Знаком с биофизикой? С квантами? С теорией о пространстве случайностей?

— За руку здороваюсь. — Сказал он.

— В общем, будущий воин попадает в Семицвет через пространство случайностей. Это нечто, откуда появилась наша вселенная и откуда берется все необъяснимое и становится объяснимым. Место, где встречается магия и наука… Многие могут открыть туда дверь. Но не многие из них подходят Семицвету. В пространстве случайностей воин может получить какие-то случайные дары. Может там и погибнуть, кстати, или уйти в какие-то неизведанные реальности. А может вернуться и отказаться от службы. Каждому свое. Ты, когда туда попал — сам выбрал себе имя, зачем-то стер себе память и ещё… — она поджала губы, не зная как отвечать. — Ещё ты сделал одну необычную вещь. Я даже не знаю, как это объяснить…

— Переместился во времени! — Сон обернулся, прямо позади них стоял очкастый парень, лет двадцати, может старше. Маленький, легкий — пронзительный.

— Куратор! — радостно взвизгнула Снежинка и кинулась его обнимать.

* * *


— Астра, — и протянул руку. — А ты и есть Сон-Трава, я полагаю?

— Сон. — сказал тот и руку твердо пожал.

— А это Снежинка. Она первая в городе учеников. Следит за домами, прибирается. Кстати, отлично готовит. Обязательно попробуй её пиццу. А я ваш куратор. Также преподаю наукознание, этику и русский язык.

М-да… Подумал Сон. Гуманитарий, значит. Гуманитариев он отчего-то недолюбливал. Даже не знал, отчего. Наверное, потому что не мог найти с ними общий язык.

— Кто-то хочет есть? — он достал из сумки бутерброды. Запахло колбасой. И не просто колбасой, в которой непонятно что напихано, а мясной вырезкой — то ли вяленой, то ли копченой, c ходу не определишь. Он сразу представил себе текстуру мяса с небольшими прожилками сала и ещё корочкой, которую можно прожевать — хрустящая. Лучший признак хорошего сала — вкусная корка. У мяса тоже такая бывает, кстати… И как по заказу, от этих размышлений у Сона громко заурчал живот.

Он смутился и слегка покраснел.

— Так, новенькому добавки. — Сказал Астра. — Кстати, пока не освоишься с этикетом — можешь звать меня Ас. Правда, немного пафосно выходит. Поэтому Астра тоже пойдет.

Надо же, а этот совсем не беспокоиться, что его как девчонку зовут.

— А у вас тоже свой нож есть?

— Есть, конечно. — Сказал тот. Он достал нож. Но какой-то совсем простой. Протянул ему.

— А можно взять? — спросил он осторожно.

— Да, он же табельный. Ты себе тоже такой заказать можешь. А именно я с собой не таскаю — он большой. В музее храню. Ты рассказывала ему про музей?

— Рассказывала про музей? — удивилась Снежинка. Она взяла бутерброд с сыром. Вот же странная! С мясом вкуснее ведь. Хлеб кстати нарезан тонко, но не настолько тонко, чтобы прям совсем, а ровно так, как надо. А мясо наоборот — толстый шматок. И ещё лист салата и петрушка. В общем, уважительный был бутерброд. Правильный.

— Да я с ним полчаса знакома. Какой там музей.

— У нас есть музей, — пояснил тот, — там хранится именно оружие всех воинов Семицвета, начиная с его основания. Оружие изготавливается в городе мастеров, по индивидуальному заказу. Знаешь, почему Семицвет называется так?

Вопрос был риторический. Один из тех, на которые отвечать не нужно, а нужно показать готовность к тому, чтобы слушать собеседника.

— Во-первых, потому, что штаб-квартира состоит из семи городов. Ты сейчас в городе учеников. Ну, а во-вторых, потому что свет и цвет это одно и то же. В общем, у города трехвековая традиция… А я тут десять лет, а до сих пор теряюсь. Так. Доели? Отлично. Пойдемте, взглянем на учебные классы. — Сказал он, отряхиваясь. — Идти далеко.

— В нынешнем поколении будет 25 учеников. — рассказывал тот, — По крайней мере столько имен дала Цикада. Имена определяются по травам и цветам, растущим в заповедниках Семицвета… А в этом году урожаи хорошие, — сказал он так, словно зачитывал скучный отчет.

— По плану. — важно добавила Подснежник.

И оба рассмеялись. Чему-то своему.

— В оранжереях, между прочим — распускаются Лилии, — продолжил куратор не без гордости, — Это наш эксперимент по передачи ученикам имени искусственно выращенного растения. Правда, первые ученики должны начать прибывать через год, а может и через полтора. Но ты… — он на него внимательно посмотрел. — Войдя в мир волшебства для чего-то решил сместить время. Технически, кстати — такое невозможно. Машину времени ещё никто не изобрел. Однако через пространство случайностей можно абсолютно все. Неудивительно, что когда-то оттуда взялась целая вселенная со звездами, квазарами, людьми и жадными, злыми дураками. Кстати, хочешь ещё бутерброд?

Они обогнули заросшую ивами заводь и миновали родник. У родника было сыро и прохладно. И много комаров. Наверное ночью лучше окна закрывать.

— Поэтому, где-то за территорией Семицвета сейчас твоя копия чем-то занимается. Например, пытается поступить в военную академию. Мы вечером созываем совет по поводу этого происшествия, но уже сейчас ясно что ты будешь изолирован до момента. И я поясню почему… Ну, чтобы ты не обижался.

Они миновали ещё несколько домов. У некоторых были запущенные клумбы, стояли покосившиеся самодельные беседки, спуски в воду даже были — видно кто-то увлекался греблей. Над одним из домов даже был водружен потрепанный флаг… Сон внимательно рассматривал это царившее запустение. А ведь здесь действительно когда-то кипела жизнь.

— Мы имеем сведения о путешествиях во времени через пространство случайностей. — Продолжал Астра, — За всю историю человечества они случались множество раз. По некоторым данным — во времени путешествовал примерно каждый пятый человек. А каждый сотый делает это постоянно. Раньше про это никто не знал и даже не догадывался. Потому что все путешествия похожи — ложные воспоминания и резкое перемещение в пространстве. Реальность сама балансирует себя, избегая временных казусов и неточностей. К примеру, как бы ты ни старался ты не сможешь встретить свою копию. Если ты сейчас рванешь из Семицвета — то самолет в котором ты летишь сломается.

Раньше про путешествия во времени никто не знал и даже не догадывался. Но после запуска интеллектуального цикла Цикады, который индексировал каждого жителя империи стали всплывать удивительные вещи… О том, что некоторые уникумы вообще непрерывно находятся в нескольких копиях одновременно. Ученые и люди творчества, к примеру. Или про то, как целая семья из отца, матери и четырех детей перемещается во времени из тонущего лайнера, чтобы затем отменить поездку из-за того, что младший ребенок простудился. Или то, что многие люди и целые социумы убыстряют и замедляют время силой воли, а старый механический будильник и точнейшие атомные часы — замысловатая фикция, многие века пудрившая человеку мозги. Как такое возможно? Тут отбита память, тут ложное воспоминание, тут иллюзия на иллюзии… Это самый удивительный механизм самосохранения.

— Догадываешься, почему память потерял?

— Чтобы не спрогнозировать падение котировок?

— Точнее не сказать! — обрадовался он. — Отлично мыслишь! Наверное, наукознание понравится тебе больше, чем русский и литература, можно начать первый урок с физики времени…

Они обогнули реку. И Астра стал рассказывать про наукознание. Наукознание преподавали во всех школах империи. Наука о науках — для того, чтобы ученик мог разобраться что отличает академическую биологию от энергетической, например, где требуется творчество, а где сидеть за пробирками, чем кабинетная археология отличается от живых раскопок.

Краткий обзор ядерной физики медленно перетекала в химию, химия — в наночастицы и там вплоть до философии и религии. Ну, и по итогам курса учащиеся заполняли огромные анкеты и писали вольные сочинения на тему профессионального выбора.

Река красивая — в некоторых местах глубокая, в некоторых совсем мелкая. На дне — желтый песочек. Вода совсем прозрачная. Наверное чистая. И холодная. В какой-то момент Астра, кажется, сбился с дороги.

— Да и память вообще-то не отбивается. — продолжил Астра, — Происходит перезаписывание. Никаких воспоминаний о путешествиях во времени ты обнаружить не сможешь. Зато есть эмоции и ощущения, и так как они не являются частью информационного поля, то могут хранить в себе следы путешествий. К примеру, тебе когда-то казалось, что ты попал в прошлое и все вокруг знакомо — то вероятно, ты совершил путешествие во времени. Иногда на минуту, иногда на час. А иногда на триста лет!

А между тем они действительно заплутали и совершенно неожиданно вышли к пионерлагерю «Орленок». Он был совсем заброшенный. И совсем древний. И если в ученических домах никто не жил лет десять, то здесь — века полтора.

— Так. — Произнес Астра растерянно, — Я распоряжусь, чтобы тебе выдали планшет с картой местности. А то ведь тут черт ногу сломит.

К школе они в конце концов вышли. Она стояла у подножия леса. Дальше начинались сосны — гигантские, в два обхвата. Смотрелось необычно.

— Лес искусственный, — пояснил куратор. — Создавался экспериментально. Давно ещё. Тогда пытались передавать ученикам имена деревьев. Но тут суглинок, почва мягкая и корневая система у деревьев слабая — хвататься не за что, поэтому во время шторма много повалить может. — и добавил совершенно непонятное:

— Да и несговорчивые они, деревья. Не то, что цветы.

Школа называлась школой только для вида. На вид себе — коттедж и коттедж. Сон понадеялся, что там есть стереовизор, кассеты с фильмами. И хотя бы бассейн в подвале. Астра достал колоритный металлический ключ. Обычно все замки электронным ключом открывались. А тут — ну надо же — механический. Попытался открыть дверь, но у него ничего не вышло. Попытки выглядели забавно.

— Мы планировали начать обучение, когда в городе будет двое. — произнес он, посмотрев на связку ключей, — То есть через год. Но ты слегка… Да что там слегка — серьезно нарушил все наши планы. После того, что случилось, лично я вообще ни в чем не уверен. Поэтому обучение вы оба начнете с понедельника. То есть через три дня. — Он попробовал другой ключ — но тот тоже не подходил. — У вас будет несколько дней, чтобы освоиться.

— Ты что делаешь? — нетерпеливо спросила Снежинка.

— Как что? Открыть пытаюсь!

Она отодвинула щеколду и открыла дверь.

— Так дверь не заперта? — спросил Астра, почесывая затылок.

— А нужно было?

— Ну как, традиция вроде. — ответил тот.

— Странная традиция.

— А ведь когда-то запирали, — сказал Астра. — Наверное, чтобы воздух теплый не выходил. Или от диких зверей. С тех пор и повелось. — он оглянулся вокруг. — Давно здесь не был. Так вот, вы тут оба освойтесь. Ну, Снежинка, ясное дело — давно освоилась. Она тебе все покажет. У вас будет три основных предмета. — Он задумчиво подошел к окну. — Ещё факультативные… — он замолчал.

И молчал. И снова молчал.

Задумался, наверное.

— Действительно давно здесь не был. — грустно произнес он и неожиданно хлопнул в ладоши прямо перед своим лицом.

— Так вот, — сказал он бодро, — Преподавать вам будут наши лучшие педагоги. Строгие и последовательные. В общем — просто замечательные. А теперь давайте посмотрим, что у нас есть в наличии.

В подвале действительно был бассейн — правда, им не пользовались. Стереовизоров было штук двадцать, и все не работали. Сон подозревал, что у них сели батарейки биоса — учитывая, что десять лет сюда никто не совался.

— Так, новенький. — Сказал Астра. — Нож у тебя есть. Никому его не давай. Имя есть… Тоже никому давай.

— Как можно отдать имя?

— Запросто. Имя ценный дар.

— Чего не хватает воину Сон-Траве? — спросил он важно, поправив очки, и взглянув на Подснежник.

— Третьего дара земли.

— Да. Утром ты получишь свой мундир. Вернее, форму. Такую, как у нас. Её ты будешь носить все время на уроки. Это обязательное условие — тебе нужно привыкнуть. Ещё должен будет приехать курьер Владимир Вячеславович. Отличный парень, думаю вы подружитесь. Он же — сантехник и электрик, посмотрит твой дом, потом школу. Кстати, есть ещё медсестра, Они все — тоже члены нашей банды. Личности просто незаменимые. Ну, вроде все, ничего не забыл?

— Сон не получил свой планшет. И стипендию.

— Ах да, стипендия, планшет… Ну сегодня уже никак. Только завтра. И твоя спортивная программа тоже. Из обязательных дисциплин четыре спортивных, три технических и наукознание. Её буду я преподавать. Что до технических специальностей я за тебя отчего-то не беспокоюсь, но вот спортивные… Полагаю, тебе… — он осмотрел его с ног до головы, — много над этим трудиться придется.

* * *


Планшет Снежинка привезла рано утром. И новый электронный ключ — для него. Электронный ключ был выписан на японского экспатрианта. Как объяснила Подснежник, это был единственный способ провести его по базе без лишних проволочек — цикада проиндексировала его на территории Семицвета в день прибытия — но ведь его теперь было два человека.

А что планшет… Планшет — был прекрасен — разворачивающийся стереоэкран, физическая клавиатура со звуком и невербальный сервер. Можно было отдавать приказы голосом и слушать музыку без гарнитуры. Идешь себе по улице, прискакиваешь в такт музыке и говоришь ещё с кем-нибудь по телефону — а ни телефона, ни гарнитуры. Маленький городской сумасшедший.

Курьер приехал уже под ночь. К тому времени он успел изучить дом — в нем было три этажа, чердак и подвал. В подвале плотно обосновались мыши — полевки, совсем крохотные, но зато в большом количестве. Это его неприятно удивило. Надо было разобраться с этим как можно быстрее.

Там же, под землей были емкости для воды. Правда, напор из них был совсем слабый, а вода прохладной. Особо не размоешься… Он даже расстроился, так как обожал принимать ванны и плескаться в душе. Надо будет попытаться запустить бассейн в школе.

На втором этаже был просторный балкон. Или даже терраса. В перилах неожиданно обнаружилась калитка. Зачем калитка в балконе он понятия не имел. В реку не допрыгнешь. Даже не убьешься — второй этаж. Наверное, для самоубийц-неудачников.

Деревянный стол в гостиной на первом этаже был сломан в четырех местах и грубо починен — просто гвоздями, даже без клея. Раковина едва держалась на одном крючке, а унитазом можно было пользоваться, предварительно открывая и закрывая кран на стояке. Иначе шумел всю ночь — он открыл крышку унитаза и попытался разобраться, как его починить. Но ничего не смог.

Да и весь дом был таким.

Попробуй починить что-то одно — тут же ломается другое. И так по порядку. Унитазные кишки доживали свой век. Лучшим решением было бы все утилизировать и полностью заменить. Сантехнику работы тут непочатый край.

За зеркалом в ванной комнате он нашел автограф «Огнецвет и Вестник-ветер. 2184 год». От надписи, оставленной ещё до его рождения, исходили неопределенные ностальгические эмоции. Интересно Огнецвет и Вестник-Ветер живы? И они до сих пор вместе? Он повесил зеркало на место, решив пока никому не рассказывать про тайную находку.

Курьера он услышал по реву мотора. Выбежал на первый этаж, но там никого не было. Оббежал дом и с удивлением увидел, как хитро флаер пришвартовался к дому — практически пристыковался. Вбежал на второй этаж — да, как он и предполагал, флаер сел перед балконом. Теперь стало ясно, зачем в перилах балкона была калитка. Не для самоубийц и не для прыжков в воду.

— ФОРМА, БОЕЦ! — неожиданно громко вскричал большой человек в костюме почты империи и швырнул на стол бокс — очень похожий на тот, куда упаковывают книги. Курьер был двух метров ростом и с дебильным выражением лица.

Протянул планшет для подписи. Сон некоторое время соображал, как подписываться, попытался что-то написать — но у него не вышло. Руками он писал плохо. В конце концов, было желание поставить крестик, но он нарисовал цветочек.

— Отлично, боец, — громогласно объявил курьер. — Кстати, Владимир… Ну, можно Вован, для своих… Ты же свой? — он протянул свою великанскую пятерню.

— Свон. — сказал тот, ошалев, но руку пожал. — В смысле свой. Зовут меня Сон.

— Работа у меня сложная и чрезвычайно важная. — объявил он, осматриваясь. — Я, лично я и только я — буду доставлять вам всем продукты, письма там, и ещё заказы… — он огляделся, — Ученики ещё не все прибыли, да? А ты чего такой потерянный? Ещё ничего не заказал?

Сон пожал плечами.

— Значит, я был прав, взяв каталог. Дайте сюда свой планшет сударь. — Он ловко перекачал каталог. — Каталог товаров для учеников. Да, кстати, я приезжаю, раз в неделю — привожу продукты, прессу, учебные фильмы, а так же ваши заказы. Сначала в школу, потом к ученическим домам… Могу приехать и вне расписания, но это уже стоит денег. Поэтому кооперируйтесь с другими учениками — можете скинуться на внеочередную поездку. Так же тут имеет воздушный автобус, он делает посадку два раза в день — по заявке, конечно. Ещё тут проходит две магистрали — и можно поймать рейсовые, но они как понимаешь, тоже за отдельную плату. Завтра первый урок? — спросил он.

— Да, сударь. Первый урок.

— Уже знаешь кто преподает?

— Нет ещё.

— Лучше узнай… — он похлопал его по плечу, поправил кепку и ушел заводить флаер.

Как только курьер уехал, сразу стало тише и спокойнее. И первым делом он схватил планшет, чтобы посмотреть каталог. Все — от еды до спорт-товаров. А стипендию уже дали. Можно было лодку купить…

Почему-то он лодки любил. Лодки могут уплыть далеко… А тут река есть. Наверное, стоило сразу брать двухместную. Будут со снежинкой кататься. А если учесть, что все дома стоят на берегу реки — даже школа, то в школу можно на лодке ездить. Правда, непонятно как обратно возвращаться — против течения тяжело будет. Но обратно можно на велосипеде, например. Он посидел ещё немного за столом, посмотрел каталог и почему-то захотел выйти на улицу.

И он вышел на улицу.

* * *


Стояла условная полярная ночь. А ведь когда-то тут лежали снега. Лет триста назад.

Одна из стекляшек была развернута на север, другая — на восток. В результате обе светили вполсилы. По-видимому, это и был искусственный закат. С одной стороны небо подсвечивалось лазурно-зеленым, с другой — кроваво-красным, а там, где было настоящее солнце — приятного, золотистого цвета, было неясно.

Все-таки, эти стекляшки создавали неестественное ощущение. Цвета вокруг были совершенно невообразимыми. Наверное, после запуска технологии пройдет ещё с десяток лет, прежде чем создатели начнут задумываться о красоте освещения, о том, как вписать его в природный пейзаж и вообще.

Ещё ему подумалось, что если сделать через реку мосты, то путь до школы станет совсем коротким. А если проложить ещё узкую дорожку из плиточного камня — то будет удобно ездить на велосипеде, или на скейте… На скейте наверное ещё удобнее — здесь ведь холмы, поднялся-скатился, поднялся-скатился. Ещё можно было бы купить водонасос-фильтр, чтобы тот качал из реки воду и напор в душе был нормальным. Правда, в таком случае нужна ещё очистная станция.

Он поймал себя на мысли, что находится в незнакомом месте, практически ничего не помнит, а по документам — даже не гражданин империи, а уже — о ужас! — обдумывает как благоустроить свой дом.

Он посмотрел на домик. Белый пластик его слегка раздражал. Внутри дом отличный — чего уж там, хоть и разбитый в хлам. Но вот сверху — ни дать ни взять белое яйцо на два разрубленное, и ещё сверкает. Противный, неуютный хайтек. Терпеть не мог эту моду.

Можно было купить дикий виноград с агрессивным геном, чтобы быстро рос. Обтянуть дом сеткой, — виноград за сетку ухватиться и быстро поползет вверх. Поливать его какими-нибудь удобрениями. А потом ещё рядом поставить беседку, и даже не одну — виноград и туда перекинется. Провести в беседку освещение, поставить туда несколько планшетов — когда будут прибывать новые ученики, у него уже будет своя штаб-квартира, а так как дома все неуютные, то поначалу все у него тусоваться будут.

И чем больше он думал о том, что будет тут жить, и чем больше он мечтал, как сделает этот дом самым прекрасным из всех домов, где когда-либо жил — тем больше ему хотелось здесь остаться.

Внезапно в камышах кто-то зашелестел. Он вскочил и вбежал в дом. Из дома, конечно и не видать ничего. И даже фонаря как назло нет. Вот! Сразу понятно, что сюда заказать требовалось.

Вбежал на балкон, везде погасил свет и увидел как по речке плывет, оставляя за собой след, какое-то животное. А вдруг крокодил?

И надо кошку найти. Тупую, глупую и жадную.

* * *


— Почему без формы? — спросил тренер. Сон вздрогнул. Он сидел за партой, листал каталог — и, страшно признаться — искал саженцы. Саженцы и кошку — если там, в камышах жила крыса, вероятно, кошка должна решить этот вопрос. И все это увлекло его настолько, что он не заметил, как вошел тренер по фехтованию. Тренер отличался от Астры настолько, насколько стекляшки отличались от обыкновенного солнца. Был он быстрый, стремительный и злой, а выражение лица — словно только что на спор съел лимон и закусил его луковицей. Кстати, если его превратить в кошку и долго не кормить, то один вопрос будет решен.

— Что это? — он взглянул на планшет. Сон сглотнул, быстро убрав его в портфель.

— На моем уроке вы обязаны думать только о моем уроке. — произнес он, словно пощечину дал. — А если будете думать о чем-то другом — я сразу увижу. И конечно, присутствовать вы обязаны в форме. Отсутствие формы не только грубейшее нарушение законов города, но и неуважение к труду множества ученых, которые трудятся над разработкой нашей рабочей формы.

Он замолчал, не спуская с него глаз.

— И если вы, учащийся Сон-Трава, ещё раз без неё появитесь… — он развернулся, посмотрев на класс так, словно там сидело человек тридцать, а не двое. — Я сообщу об этом совету. От совета ничего хорошего не ждите. Его высочество лишает привилегий, титулов и вышвыривает нерадивцев одной только подписью. Головы нынче летят во все стороны. А пока что — вам придется пробежать марафонскую дистанцию.

От него шел холод. Почти ощутимый. И ещё металлический запах. Кто сказал, что у металла нет запаха? Есть и ещё какой. Подержись за поручень в троллейбусе полчаса — вот вам и запах.

Повторять два раза тренер точно не собирался, и уж тем более — терпеть любое непослушание. У Сона мгновенно испортилось настроение. Он сразу захотел этику. И наукознание. И что там… Что там ещё Астра преподавал?

Тренер вел урок так, словно это было какой-то его неприятной обязанностью. Которую он, почему-то был обязан исполнять, и при том — максимально тщательно. И как можно таких бездушных вообще подпускать к образованию?

— Вставайте же! — раздраженно сказал он. Сон испуганно вскочил. Он осмотрел его с ног до головы. — Вижу, с физической формой у вас отвратительно. Даже тренировочный меч вряд ли поднимете, про табельный я уже и молчу. Даже не чистокровный имперец. Зачем вы вообще здесь находитесь? Как здесь оказались? — он всплеснул руками, — Это похоже на какое-то недоразумение.

Сон хотел провалиться сквозь землю. У него появилось до боли знакомое желание выбежать за дверь. И бежать и бежать.

— Учебник с собой? Домашнее задание сделали?

Сон испуганно покачал головой. Да и какой учебник — физкультура ведь!

— Значит так. — произнес он презрительно. — Каждое утро будете пробегать по три километра. Придется вам вставать часов в шесть. Хорошая разминка, приучает к дисциплине. Учащаяся Подснежник вас проконтролирует. Сегодняшний урок будем считать досадным недоразумением. — он взглянул на часы. — Может быть и к лучшему. Так… Первая, вторая и третья глава общей спортивной теории вы должны знать наизусть к следующему к завтрашнему дню. А теперь — все желающие могут покинуть аудиторию.

Снежинка, конечно, вскочила и кинулась за ним. Но он мотнул головой и постарался быстро уйти от неё как можно дальше — почти перешел на бег. Она не стала догонять. Сердце колотилось. Он был подавлен и зол. Он заперся в туалете, тщательно умылся, стараясь не разреветься.

* * *


— В кошку. — написал Сон.

— Ты хочешь превратить его в кошку? — отписался Астра.

— Ну да, а почему нет?

Урок по русскому языку проходил в классической форме — они сидели в сети. На форумах. Ещё редактировали энциклопедические статьи. Если хотели. Общались в чатах — пока только друг с дружкой, потому что он ещё других друзей не нашел. Только вот отправить сообщение никто из них не мог, до тех пор, пока оно — сообщение — не будет правильным и без сленга — до малейшей запятой, до малейшей погрешности.

Постепенно учишься быть перманентно грамотным. А так как общаться со старшиками интереснее, то приходиться за ними тянуться. Да ещё можно было немного заработать, ведя какой-нибудь форум. Научный, например. Или строительный. Провайдеры с охотой брали на работу школьников по программе изучения русского языка. Они сидели в сети даже сверх учебной программы. И писали тексты. Но с ещё большей охотой брали по программе изучения японского и китайского. Там совсем другие суммы крутились. Можно было за месяц рублей 30 сделать. Правда, по сравнению с его стипендией выходило не так уж много. Но если учесть, что обязательное время, отведенное на занятие по русскому ещё и денег приносило — то выходило, в общем неплохо.

Астра же, как учитель по русскому, чтобы они оба не установили украдкой игрушки на компьютеры и ещё модерировал форумы и чаты, на которых те сидели… Ну, на тот случай, если они оба влезут в какую-то авантюру или если собеседник будет гораздо старше и преподаватель сочтет его, кандидатуру для общения со школьниками — несколько сомнительной.

— И как ты собираешь это сделать?

— Не знаю пока. Но я же во времени смог переместится!

Он нажал кнопку отправки, но сообщение не отправлялось. Затем проставил запятые и даже????

Наверняка такая мелочь, как человека в кошку превратить мне будет под силу.

— И что ты будешь делать с кошкой?

— Ну как что… оставлю без еды на пару недель. Всех мышей переловит.

— Злой ты… А у тебя что — в доме мыши есть?

— Ну, может и не мыши, а даже крысы. Но там точно кто-то есть. По ночам спать не дают.

— Мышеловки купи.

— Зачем? Кошка лучше и надежней. Мыши ведь тоже не глупые! Я тут кодексы читал — там написано, что до тех пор пока не уважаешь врага, не сможешь его победить. Так вот мыши они ведь не дураки. Один раз убьются, в следующий раз стороной обойдут. Придется покупать новые приспособления, яды… Да и потом с полей новые мыши набегут. А кошка — дело такое. Умнеет пропорционально мышам. Да и мыши от хорошей охотницы за версту шарахаться будут.

— Вообще у меня с Тысячелистником тоже не все хорошо складывается. Так что как только найдешь способ превратить его — сразу мне скажи, я поучаствую.

— А ещё мне нужен чан.

— Что? Какой к черту чан?

— Алюминиевый.

— Зачем? Для кошки?

— Нет, для козы.

— Козы?

— Да шучу я. Водопроводная система в моем доме отвратительная. Вода едва теплая и напор слабый. Можно поставить насос у реки — я уже посмотрел сколько бытовой насос он стоит. Написал в фирму, спросил о скидках. Мне менеджер сказал, что если я куплю у них насос и буду писать о нем отзывы на форуме — то они мне скидку сделают. Мне все равно пока нечем на русском заниматься. Да ещё мне бумажными деньгами стипендию выдают — это ещё скидка. А если по акции дождаться — то в общем, могу выгодно насос прикупить. Но у меня в доме нет водонапорной вышки. Поэтому нужен чан для воды. Нержавеющий. А желательно два.

— И ты что, реально этим заморачиваться будешь?

— А почему нет? Мыться то надо как-то.

— Короче, как насос закажешь, — оживился тот, — сразу меня зови! Затея интересная. Сантехнику ещё сунь денег немного… Рублей двадцать. Хотя нет, десятки хватит. Он тебе поможет. Хороший парень. А у тебя может, действительно, что и получится — так мы такие во все дома поставим.

Вот такой вот он был Астра. Можно было вбежать к нему в класс и закричать «Срочно нужен чан алюминиевый!» А он даже и не спросит зачем — просто поможет.

* * *


Он испуганно отдернул ладонь. Прохладная ткань липла к коже! А может и нет. Показалось. Белоснежная форма лежала в боксе, и, кажется, даже немного светилась. Он вырубил везде свет — да, действительно, немного светилась. Как нож. Но с ножом все понятно — он валялся на зарядке все выходные, под лучами солнца. И зарядился так хорошо, что светился даже без приказа.

Читать унылую инструкцию, которая прилагалась к мундиру, ему ужасно не хотелось. Наверняка тут ничего сложного. Он набрался смелости и взял в руки нижнюю тунику. Это была обычного покроя длинная рубашка. Первое прикосновение действительно было странным. Но она не липла к коже, а скорее прижималась. И была прохладной. Но когда некоторое время держишь в руках — теплеет. И если крепко сожмешь — cстановиться холодная и даже какая-то мятная!

Ну, рубашка и пусть себе рубашка — да и штаны — по другому не скажешь. Ну, штаны себе и штаны, и хрен бы с ними. Но вот дальше начиналось сущее недоразумение. Там был плащ-накидка, повязка на голову — две штуки, повязка закрывающая лицо, два отдельных рукава на руки, две отдельных штанины на ноги — страшно подумать для чего там ещё могут быть запасные рукава и штанины!

И в дополнение к комплекту просто два куска ткани — может шарф, а может затычка в ухо, например. А затем ещё — шнурки. Множество шнурков. Потому что вся форма была на шнуровке. А как насчет липучек? Магнитных застежек? Молний, в конце концов?

Он задумчиво покрутил пару кусков ткани и стал соображать, что делать дальше. Выбора не оставалось, надо было одевать. У деревянного шифоньера в углу комнаты было зеркало. Он включил дополнительное освещение и снял свой больничный костюм. Печально глянул в зеркало. Да, Чета Алена — знаменитого заграничного актера — из него точно не выйдет.

Наверное, запасные штанины надевались под штаны. Жарко наверное в таких… В дверь постучались. И тут он вспомнил, что ему ведь Снежинка хотела принести какие-то вещи.

Он спешно попытался расшнуровать — но ничего не вышло.

— Сейчас! — крикнул тот и спешно попытался стянуть штанину. Но в результате запутался и упал, стукнувшись головой о пол. В глазах потемнело.

А Снежинка повела себя достаточно неожиданно — она вбежала в комнату, и даже выхватила нож. Увидела его, ахнула и отвернулась.

— Я услышала шум и думала, что-то случилось.

— Форму надеть пытаюсь.

— Тебя Тысячелистник не сильно обидел?

— Сильно. — признался Сон.

— Он злой. И всегда был злым. Но он лучший преподаватель по фехтованию. А это основной предмет. За него начисляются все баллы, это самый главный предмет из всех предметов. Его надо знать лучше всего. Ещё общая спортивная подготовка.

Он попытался натянуть тунику, но ткань плотно прижималась к телу, впитывая тепло, и выглядело это нелепо. Нужно было отдирать. Становилось ясно, для чего нужна была майка и все эти рукава — под низ, чтобы верх как обычная одежда выглядел.

— Я принесла тебе еды. — сказала Снежинка. И Сон внезапно обрадовался. Что-что, а поесть он любил. Она достала свои любимые бутерброда и термос. А потом планшет.

— Вот слушай, на счет еды. В каталоге, — она полистала страницы, — есть горячие обеды. В вакуумных боксах. Их тут много видов. Покупаешь себе сразу штук двадцать. На неделю хватает. Потом боксы надо сдать. В городской столовой их опять наполнят обедами. Можно делать обеды самому. Но нужно их заказывать за неделю. Ну, а можно самому готовить. Если заморочиться. Мне нравится, для удовольствия. Но столовая в городе хорошая. Уж если там все начальство после смены питается.

— Где купить кошку? — неожиданно спросил он.

— Зачем тебе?

— Чтоб мышей ловила.

— Это выходит, полудикую надо брать. — задумчиво протянула Снежинка. — Или чтобы отец с матерью точно дикими были… Домашние так не умеют. Особенно в во втором или третьем поколении. А что если доску объявлений посмотреть? Куплю свиней, продам котят…

— Точно, как я не подумал.

— Ей же тут скучно одной будет. Она тебя по весне с ума сведет. — произнесла она задумчиво. — Тогда уж сразу и кота тогда бери.

— Они же тут расплодятся!

— Ну и пусть плодятся. — она пожала плечами. — Тут мышей по кустам, не только на кошку, на целый взвод хватит.

— Но ведь не домой же их тащить — целый выводок. А топить некрасиво как-то, нечеловечески. А что если мыши закончатся?

— В городе учеников шестнадцать домов. Так что нескоро закончатся. Да и покормить всегда можно — ну что мы, изверги что ли.

— Надо брать. — сказал Сон. — Надо. разлом.

А кошку он нашел. Стажерка из четвертого города раздавала котят и все никак раздать не могла.

Последнего, вернее, последнюю, никто не хотел брать — потому что она царапалась и кусалась — причем до крови. При первой возможности она пыталась выбежать в подъезд и добежать до выхода из дома. В первый свой побег она для чего-то побежала наверх — но заплутала и хозяйка Екатерина Вячеславовна вернула её домой, к маме. Затем была умнее, побежала вниз, но её снова вернули домой.

Быстро сообразив, что к чему она выпрыгнула со второго этажа. Первый раз сильно ушиблась, во второй раз, видимо научившись приземляться — резво вскочила и даже добежала до автобуса — но прищемила себе хвост. Пришлось отдавать ветеринару, он наложил гипс, от которого она пыталась избавиться все время, пока носила. И поэтому, с тех пор у кошки хвост был как буква г.

В общем, взвесив все за и против, Сон решил — что это было как раз то, что нужно.

Он сделал заказ на посадку рейсового автобуса и уже к часу дня, не расставаясь с учебником — а задавали ему много, ждал транспорт. Автобус приземлился на посадку перед школой. Был он сине-голубой, полупрозрачный и фары у него были — по всему периметру. Он таких ни разу не видел.

— Станция «Школа», — произнесла женщина-диспетчер и продолжила. — Уважаемые пассажиры, мы начинаем взлет, держитесь за поручни. Следующая станция — «Разлом».

Ну и конечно — сразу отложил учебник. Да и какой тут учебник — если летишь по воздуху? Автобус летел минут тридцать, удаляясь от лесной границы у школы. Он увидел сверху школу и стадионы. Ученические дома, обнаружил, что посадки для авиаавтобусов есть у каждого дома, только они заросли. Река разливалась и становилась широченной. Вода лазурно играла в лучах света. Ему сразу захотелось тут побывать. Он видел по карте разлив, но вживую — первый раз.

Город учеников и Город мастеров отделял Разлом. На карте он был помечен черточкой, а спутниковая карта его раздражала.

Когда они пролетали над ним, у того чуть дыхание не перехватило. Разлом был трещиной в земле. Она случилась совсем недавно — и пролегала как раз поперек реки. С двух сторон водопады обрушивались в расщелину — там, внизу начиналось два притока в разные стороны.

Было сразу понятно, что это искусственная структура — смотрелось необычно. Разлом создавали для каких-то невообразимых экспериментов с водой. Сон так и не понял, в чем была их суть, но отсюда брали воду для технических целей четвертого города, где отковывалось оружие. А кузнецам воды надо много.

Автобус развернулся между водопадами и замер.

— Следующая станция Разлом. Уважаемые пассажиры, держитесь за поручни. Начинаем снижение. — Произнесла диспетчерша. И автобус стал опускаться прямо в центр бушующей стихии.

Внезапно ему стало пронзительно страшно. Справа и слева бушевали потоки воды. Стало темно — но тут, плавно засветились фары по периметру автобуса. Падающая вода заполнилась голубым неоном.

Снижение длилось недолго — минуты три наверное. Автобус приземлился. Сон выдохнул. За окном располагался какой-то университет. По-видимому, это был остров, но за полторы минуты стоянки, он так и не разобрался.

— Уважаемые пассажиры, мы начинаем взлет, держитесь за поручни. Следующая станция — город мастеров.

* * *


— А тетя Катя на работе. — сказал мальчик из соседской квартиры, повиснув на ручке двери. Сон несколько опешил. А вроде обещала тут быть. Он задумчиво постоял перед дверью, соображая, что же делать. Наверное, стоило позвонить. Cон достал планшет, но за спиной мальчишки, как спасение, появилась его мама. Или сестра. Нет, наверное, мама все-таки.

— А вы по какому поводу? — осведомилась она, вытирая руки о полотенце — стряпала.

— Котенка забрать. — ответил Сон.

— Ах, котенка… Я ей сейчас позвоню.

Она куда-то ушла и вернулась с ключом.

— Её срочно вызвали на работу. Извинялась. Попросила разобраться… Трубку сразу бросила. Видно занята. А котенок то просто бешеный! — сказала она, боязно открыв дверь. — Кс-кс-кс… — позвала она и зашла в комнату. Внезапно мимо её ног проскользнуло что-то белое — выбежало на площадку, поозиралось и вбежало в их квартиру.

— Да что ж ты за… — растерялась девушка. — Меня Оксана, кстати зовут.

— Приятно познакомится. — Он пожал ей руку, — Сон.

— Сон?

— Да, сударыня, Сон.

— Интересное имя. Англосакское?

— Что?

— Ты англичанин? Американец? В городе полно иностранцев. Горячее местечко. Хорошо по-русски говоришь… Да ты проходи. Вместе ловить будем.

— Я из Японии, сударыня. — Сказал он шутя, вспомнив про свой официальный документ.

— Правда? — удивилась та.

Дом был завален камнями! Повсюду валялись булыжники, кристаллы и мешки с песком. — Я кузнец. — Объяснила она, — геолог-металлист. Хорошая коллекция — да? Это только небольшая часть. Основное на первом этаже и в подвале… Хорошо, что я туда дверь заперла… Так, я знаю что нужно. — она куда-то убежала и быстро вернулась неся швабру. Затем наклонилась под шифоньером и стала там шваброй шуровать. Потом встала, зажмурилась и чихнула — быстро и три раза подряд. Комбо!

— Пыльно. Давно не убиралась. Там нет кошки. Идем в комнату. Она под кроватью, точно.

В комнате было не лучше — камни занимали все место, оставляя небольшой проход к письменному столу с кучей пробирок.

— А где ваша наковальня? — спросил Сон.

Оксана, шуровавшая среди камней, на мгновение остановилась.

— Какая наковальня?

— Ну, вы же кузнец.

— А… Это. Нет у меня наковальни. Зато есть пробирки. И минералы. Много!

— О, пирит! — он схватил огромный золотой кристалл.

— Наполовину состоит из меди. — сказала Оксана, и стала отодвигать кровать. — Помоги мне, парень. Обойди с той стороны…

— У меня был огромный кристалл — двойной. — похвасталась она, — Двойной кристалл — двойное энергетическое начало. Тяжелый. Я вывела из него всю медь — до последней молекулы. И отковала нож. Мне, правда запретили такую штуку в качестве дипломной, поэтому придется классический нож отковать. Медь, никогда не бывавшая чистым металлом обладает уникальными свойствами. Пару месяцев назад отдали ювелирам… Я полагаю, он достанется достойному воину.

Они сделали усилие и на «три-четыре» отодвинули кровать.

Юная кошка — совсем белая, пушистая, а глаза синие — как Разлом. Сидела в пыльном углу, вся в крови и с чем-то живым и кровавым, трепыхавшимся в зубах.

— Мышь! — взвизгнула Оксана.

— Попалась, — подумал Сон.

* * *


Он проснулся от крика чаек, перевернулся и накрылся одеялом. Чайки просыпались перед рассветом. Значит, было около пяти утра. Можно спать ещё час — в шесть ему надо было вставать.

Шла третья неделя.

За окном, который день лил тоскливый дождь. Тренироваться и бегать в такую погоду было неприятно, но все же лучше, чем в жару. А в дождь хотелось сидеть в школе и смотреть стереовизор. Правда, пока дойдешь до школы — промочишь все ноги до колен. У него было немного одежды, а форму он надевал только на уроки Тысячелистника. По каким-то там малопонятным правилам её требовалось таскать постоянно, но Сон её, форму, тайно боялся. Она была странной, таинственной и вела какой-то свой образ жизни. Странный и таинственный… И даже промокшие по полено джинсы не были более привычны чем эта тряпка. А надевать её замучаешься!

Н накануне вечером он приволок домой психованную кошку. Поездка её нешуточно напугала. Она не давалась в руки, не мявкала, а только громко шипела, и, забившись в угол коробки, вздыбивала шерсть. Затем шустро сиганула на пол и спряталась под кровать — в самый темный, далекий угол, не желая оттуда выходить. Сон заглянул под кровать, позвал несколько раз — и махнул рукой.

У него и без того было много работы. Во-первых, программа тренировок — которая пугала его больше, чем кошка. Во-вторых, новый предмет — биология, и ему становилось страшно при одной мысли о многостраничном учебнике, если бы учебник по биологии был бумажной книгой — то вероятно был талмудом, и не одним. Никаких тебе научных фильмов, развивающих стереоигр — все как в университете. И ведь никто не поможет, никто не поддержит — какой там! Ещё и пинка даст.

Он перевернулся на спину — спать не хотелось. Ему вообще не хотелось никуда идти. Внезапно он осознал, что не понимает, для чего тут находится, что здесь делает и чем все это закончиться — а ведь он провел тут уже несколько недель. Ни одного родного человека, ни одного доброго друга, никого кто бы позвал за собой — и ни одной причины оставаться здесь, кроме, может быть, феерических размеров стипендии. Но деньги никогда его особенно не привлекали.

Можно было бы сбежать отсюда. Вот только куда? У него ведь даже документы какие-то нелепые. А можно вести себя как захочешь. И что они все сделают? Выгонят его? Отправят в дом ребенка, где его усыновит какая-нибудь семья?

Краем глаза, он заметил, как из-под кровати высунулась кошка, повертела головой, принюхиваясь, и опять забралась обратно под кровать.

Почему-то Сону стало её внезапно очень жаль. Захотелось покормить — ну что он, совсем изверг чтоли? Она наверняка чувствовала себя так же мерзко, как и он сам. Приволокли в незнакомое место, оставили без родителей. Хотят чего-то…

Он достал с полки заботливо приготовленный тетей Катей пакет кошачьего корма, кормушку, кошачий туалет и наполнитель. Надо было все это куда-то пристроить. Он пошумел пачкой корма — обычно на этот шум кошки сразу кидаются к миске, но Охотница даже не ухом не повела. Сон налил ей воды, насыпал корма и оборудовал туалет. Надо будет дырку в двери что ли прорезать, подумал он. А пока можно тряпок в косяк натолкать, чтобы дверь не закрывалась.

Теперь в душ и форму надевать… Впрочем, можно было и без душа… И, говоря начистоту, можно было и без формы — биология ведь. А фехтование завтра. А сегодня, пожалуй, можно и не мыться, и даже без формы.

* * *


Учительница по биологии была высокой, сухой и неразговорчивой женщиной. Снежинка сидела за первой партой. Он — за третьей.

— Мы начнем урок с теста на знание первой части общего курса энергетической биологии. — произнесла она. Голос у неё был совсем под стать. Такой же пресный и с небольшим надрывом. И ещё, как то потом выяснилось — отличалась она одним мерзким качеством — задавала на дом так, словно кроме её предмета больше никаких других предметов не было. Впрочем предметов действительно пока было немного, но сидеть весь день за учебниками было лень.

Сон раздосадовано открыл планшет — ведь он эти главы только глазами пробежал. Это же был университетский курс для медиков. Какая к черту энергетическая биология в средних классах? Зачем она им? Они даже по наукознанию эту часть не проходили.

А вот тест был хитрый. Вариантов ответа было штук по десять и все — похожи друг на друга, и их можно было выбрать сразу несколько. Во всех вопросах был вариант «ни один из ответов» и можно было вписать свой. В общем, он не получит 25 % даже если будет проставлять галочки случайно. Поэтому он просто поставил галочки на все первые ответы. Хотя на вопрос о двойном и тройном энергетическом теле минералов он ответить смог — спасибо геологу Оксане. Но это, наверное, был единственный его правильный ответ.

Затем последовала долгая и скучная надиктовка материала, который он записывал не полностью, а только по верхушкам, так как терпеть не мог писать под диктовку — конспектировать ещё куда не шло, хоть запоминается лучше, ещё интереснее — писать сочинения по материалу, но самое интересное — просто сидеть и смотреть кино. А потом писать сочинения. Печатать.

— Итак, а теперь вопросы. — Сухо осведомилась Электрифи.

Электрическая электрифи. Не василек, не репейник, а Электрифи.

— Что, ни одного вопроса? — спросила она после некоторой паузы.

Сон только покачал головой. Ну а что он мог сказать? Ему впихивали занудный, неинтересный материал. Можно было притвориться, что ему интересно и даже записывать то, что она там говорит. Но ведь зачем притворяться? У него дома несчастная кошка, чайки и речка.

— Учащийся, вы только что написали тест на отрицательный бал. Это даже хуже двойки. Вы забыли надеть форму, и теперь говорите, что у вас нет ни одного вопроса? Даже у отличников обучения после нового материала вопросы бывают.

— У меня нет вопросов, сударыня. — сказал он слегка дрогнувшим голосом.

— Ну что же. — она нахмурилась. — Похоже, вам придется пройти весь материал заново, следующий урок мы начнем раньше, и тебе придется снова написать этот тест.

— Я могу тебе помочь. — сказала Снежинка, догнав его в коридоре. — Электрифи очень хорошая. Она отличный преподаватель. И много знает по своему предмету.

— Но это же скукота! — фыркнул тот.

— И что с того? Это нужно и это полезно.

— Кому нужно, и кому полезно?

— В Семицвете общеобразовательная система подготовки.

— А я терпеть не могу общее образование. К чему мне сидеть весь день за партой? К тому же ты ещё не видела мою спортивную программу. Если биологию я выучить смогу, то со спортивной программой я с ума сойду.

— Ты все сможешь.

— Ты так говоришь, словно уверенна во мне больше, чем я.

— Конечно. Ты же ученик, ты же будущий воин, ты многое сможешь.

— Только я не пойму для чего. И для кого.

* * *


А что если устроить теракт? Тысячелистник, конечно, очень страшный. Так и жди, что затрещину влепит. Электрифи — ворчливая и занудная. Ещё и обозленная какая-то. И оба его за что-то ненавидят. Может, просто так ненавидят, а может быть действительно за что-то.

Он стал перебирать варианты. Можно было сбежать — он уже думал над этим, но толку то — ну вернут его и вернут. К тому же, он когда-то уже пробовал сбежать из дома и все это закончилось… Никак вспомнить не мог, чем все это кончилось.

Ну, какие ещё может ребенок сделать теракт? Устроить голодовку. Правда, всем будет эта голодовка только в радость — во-первых, он же толстый, а Тысячелистник настаивает на диете. Вот и сбросит пару килограммов. Сидячая забастовка? Но кто станет слушать ребенка? А ведь нужно было, чтобы слушали.

Он врубил планшет. На деревянном столе раскрылась клавиатура. Кстати, включилась сеть. Удаленная и медленная — даже кино не посмотреть. Да и сплошные ограничения. Зато был внутренний сайт, и не просто лежачий отчетник, а достаточно активный. Астра, правда, просил его как можно аккуратнее контактировать с внешним миром из-за его шаткого положения во времени. Но почитать новости все равно было интересно.

К примеру, в Семицвете функционировало множество клубов — самые большие — танцевальный и фехтовальный. Ещё был исторический, геологоразведочный, аристократический, какие-то совершенно малопонятные — Клуб небесной декады, к примеру, или Открытое оппозиционное сообщество — очень веселое, кстати. Сон сразу отправил туда заявку.

У каждого уважающего себя клуба был свой сайт, ну, или хотя бы видеоблог. Было множество закрытых клубов — хотя они Сона не очень впечатляли. Знал он эти закрытые клубы. Напустят вокруг себя тумана и пафоса, а на деле ничего толкового из себя не представляют. Да что эти закрытые клубы? Вон фехтовальный клуб каждый месяц какие-то турниры устраивает.

Были форумы, видеоконференции и стереоблоги, которые, кстати, выходили на главную страницу. Регистрация была простой — только имя и пароль. Пароль, кстати, потом даже вводить не требовалось, а его имя легко переводилось — никаких тебе сомнительных для транслита «я» и «щ».

Страница военно-патриотического клуба была самой активной. В ближайшее время намечалось аж три турнира и главный из них — фехтовальный плей-офф. Он занес страничку в закладки. Стало. Но самым активным ресурсом была страница видеоблогов — кроме обычных записей туда транслировались видеокамеры, бои, какие-то мероприятия…

Он отключил планшет и перевернулся на кровати. У него возник гениальный план. Он действительно может устроить терракт, и ещё какой. Вот только надо было все тщательно продумать и взвесить. А для начала — затаиться и порыскать в помощи на сайте Семицвета.

* * *


— Почему вы не форме?! — вскричала Электрифи.

— Я не успел её надеть.

— Почему? — осведомилась она. Ужасная визгливая дама. Противный хвостик. И глупые вопросы. Что значит почему? Сон терпеть не мог, когда его так вот достают. С глупыми вопросами.

— Я не успел надеть форму, потому что не успел её надеть.

— Контрольные сдайте, — фыркнула она.

Подснежник встала и положила на стол тетрадку.

— Где Ваша контрольная?

— Не успел.

— Почему?

— Потому что пытался надеть форму.

— Который раз вы приходите на урок в отвратительном виде и без сделанных уроков?

— Но вы очень много задаете! — выкрикнул Сон. И это было правдой.

— Учебную программу составляю не я.

— А кто? Я хочу поучаствовать.

Она презрительно нахмурилась.

— Я и так отношусь к вам достаточно мягко. Ты пришел к нам из буфера. Твоя каста требует постоянных послаблений, и ты не исключение, ведь так? Сколько веков ещё имперцы будут жалеть таких, как ты?

Сон едва не ахнул. Он действительно был выходцем буферной, пограничной зоны. Оттуда в империю текла преступность. Но такое открытое проявление неприязни могло стоить этой дамы карьеры преподавателя! Она не боится за свой пост? Берет его на слабо? Или тут такое разрешено?

— Недолго, — произнес Алексей. — Всего пару веков.

— Ты не на уроке истории, а на уроке биологии.

— Поставьте мне отрицательный бал и все успокоятся.

— Система образования Семицвета исключает отрицательные баллы. Все задания должны быть выполнены, и выполнены на отлично. Иначе вы будете пересдавать, и пересдавать предметы до конца своих дней.

Сон встал и вышел. Посмотрим, что она сделает.

И вообще, ему было плевать. Он даже про теракт свой забыл. Это была какая-то невыносимая школа. Никто не заставит его учиться по своим правилам — не было таких мер, которые бы заставили. Не было людей, которые бы заставили. Эта визгливая дура с нацистскими замашками — тем более.

Все произошло так быстро, что он не успел опомниться. Он почувствовал резкий и понял, что сбит с ног, лежа на полу.

Резким движением она поставила его на ноги и сжала рукой запястье.

— Вы возвращаетесь в класс, — отрезала та.

— Отпустите. — Сон испуганно отшатнулся. Он никак не ожидал такой силы!

И сразу подумал о том, чтобы вырваться — но она, как-то очень быстро угадала этот момент и так сильно сжала руку, что тот вскрикнул и дернулся ещё сильнее. Она вывернула его ладонь и потащила в сторону лестницы.

— Нет! — закричал он упираясь ногами. Но в женщине было так много силы, что, даже упав на пол она легко тащила его за собой по лестнице. Кое как ему удалось подняться на ноги, и он смог идти нормально, но она все ещё сжимала его ладонь все также больно.

— Что вы хотите сделать? — простонал он.

— Думаю тебе это очень не понравиться, — сказала она. — Зато я сделаю Это с превеликим удовольствием.

Его испуганная фантазия мгновенно нарисовала камеру пыток и извращенную улыбку на лице учительницы.

— Меня защищает закон! — вскрикнул он.

— Эй, закон, иди на помощь! — прошипела она, как кошка и пинком открыла дверь на крышу. — Очередной слабак желает тобой закрыться, закон! — закричала она громче. — Ну и где же он, а? — Она швырнула его на крышу. Перед его лицом лежала объемистая сумка. Электрифи вжикнула молнией и раскрыла её.

Настоящий, большой меч! Алексей едва не ахнул.

Она медленно достала его из ножен и положила перед ним.

— Вы даже представить себе не можете, что я сделаю с вами, если сейчас же вы не начнете выполнять мои приказы.

Алексей затравленно поднял глаза, пытаясь справиться со страхом.

Она скинула с себя плащ.

Форма.

Все та же злосчастная, успевшая набить оскомину форма.

Все та же ткань, все те же цвета, только вот покрой другой немного. Наверное, специально для женщин.

— Бери меч, — приказала она и достала из сумки узкую тренировочную рапиру.

Алексей с усилием взял в руки оружие. Тяжелое. Едва держал. И смертоносное. Такое ужасное, что даже просто держать его не было сил.?? Он попытался стремительно вспомнить все то, что было продиктовано на первом уроке по фехтованию. Но ведь дала ему настоящий меч, в то время как сама держала в руках тренировочный.

— Ну же, — произнесла она. Как оружие, которое вытаскивают из ножен.

Он робко попытался сделать короткий выпад. Она стремительно парировал и каким-то невероятным образом оказалось у него за спиной. Злой ветер хлестал его по затылку.

Сон наклонился и отпрыгнул.

— Уже лучше, — произнесла она. — Ненавижу нытиков. — Он метнулся вперед, вложив все силы, какие нашел, но она осталась на месте. Глаза увидели кровь. Меч рассек её форму чуть выше локтя левой руки. Она бросила рапиру и подставила ему подножку. Тот шумно грохнулся на землю, услышав, как звонко брякнулись оба меча. Она схватила его за волосы, и прижала к земле, развернув голову к себе.

— Смотри, — приказала она, развернув его голову к плечу. Так больно и неестественно, что все тело сжалось, и он застонал. Его глаза были прямо перед её раной.

Кровь стекала на белоснежную форму, которая впитывала её, тут же становясь такой же белоснежной, как и была, медленно затягиваясь на месте раны. Струйками она стекала на белоснежную форму. Он даже увидел, что ткань состояла из нескольких очень тонких слоев… Рана исчезала! Это было так нереально, что он даже забыл про боль.

Но Электрифи, словно получая удовольствие, все сильнее прижимала его к земле и очень медленно выворачивала руку.

— Если бы на вас была форма, учащийся, — прошептала она на самое ухо, — То вы бы не чествовали боли и могли бы давно вырваться.

Она внезапно отпустила его, так резко, что тот едва на взвыл.

Затем демонстративно задрала рукав и показала плечо. Никакой раны там не было. Чистота. Ни шрама, ни следов крови, ни разреза на форме. О том, что он только что рассек ей руку до мяса, напоминали только редкие брызги крови на клинке.

— Следующие десять уроков мы будем начинать с фехтования на настоящем оружии. И беда вам, учащийся, если вы снова не наденете форму и не выполните все контрольные. Надеюсь, такая форма биологии вам понравится больше.

* * *


Сон попытался открыть глаза. Но получилось это не с первого раза.

Кучка облаков уже подсвечены. Солнце ещё не взошло.

Чайки.

Он несколько раз моргнул, пытаясь вспомнить, что же произошло. Кажется, он ввязался в драку. А потом его привезли сюда, и он заснул. Правда, проспал он мало. Казалось, что даже и не спал.

Но зато… Прошла ночь!

Так с кем он все-таки связался? С преподавателем. Да, точно. Он подрался с преподавательницей. Стыдобища то какая… Ему вдруг стало невыносимо стыдно за вчерашнее поведение. Такие внезапные приступы стыда периодически навещали его как названные гости и приносили с собой пренеприятнейшее настроение. Ели смотреть правде в глаза, то он методично доводил, в общем-то, ни в чем невиновную даму. И собрался довести до того момента, когда она просто начнет его игнорировать, и, закрыв глаза на его поведение, будет ставить ему тройки. Как это было с преподавательницей реплики и английского языка, когда он ещё учился в том мире.

Но эта!

Электрифи. Электрическая Электрифи. Не подсолнух и не василек, не репейник, не чертополох. Ненормальная женщина с ненормальным именем.

Она оказалась хитрой. И куда хитрее, чем он полагал. И все сделала иначе. И его план рухнул в одночасье.

Отчего-то стало и стыдно и обидно.

А ведь птенцы наконец-то вылетели из гнезда! Целый выводок этих маленьких и ужасно шумных чаек. Стремительных как воздух, шумных чаек.

Рука болела. И челюсть.

Одна, самая старшая и большая, чайка-мама взлетела высоко и оттуда, сверху, радостно ухватила лучи солнца. И вся заполыхала розовым.

Пронзительным розовым светом.

Больно. Да, было очень больно. Значит, живет… Ушиб, но не перелом.

Чаячьи дети, наверное, скоро вырастут и улетят из гнезда. А папа с мамой, точно, останутся тут. Как просто в мире птиц — их любовь и опека к детям исключительна по сравнению с человеческими родителями, но они, птицы, всегда точно знают, когда отпустить ребенка. И отпустить навсегда.

Он попытался подняться.

Один из птенцов, самый наглый, громко пискнул и пролетел совсем близко.

Сон видел их гнездо неделей раньше. Там, в секретном месте, среди камышей и зарослей ивы, он как-то пытался найти тайный ход. Почему-то идея, что где-то тут обязательно есть тайный ход, упорно преследовала его несколько дней.

А если он заболевал чем-то, то превращался в одержимого.

И вот, однажды рано утром, он встал, чтобы отправиться на поиски.

Тайного хода, он, к сожалению, не нашел. Зато нашел гнездо. Был дистанционно атакован чайкой-папой и узнал, что на завтрак тот ел каких-то гусениц вперемешку с рыбными потрохами. А рыбные потроха чайка-папа ныкал каждый вечер под дверным козырьком, отчего, иногда на входе попахивало протухшей рыбой.

В общем, Сон забрался в болото практически по пояс.

Вывозился в грязи, весь мокрый и злой, он, в довершение, был кусан перепуганной ондатрой. Старой и мудрой ондатрой, которая тихо доживала последние дни в этом потаенном местечке.

В общем, едва не опоздав, он так и явился на фехтование, — запыхавшийся, растрепанный и весь в болотной тине.

Тысячелистник, конечно же, был в бешенстве. Впрочем, он всегда был в бешенстве. И был он даже хуже чем две Электрифи, чем три или даже четыре. Хотя, с четырьмя, он, пожалуй, загнул.

В общем, он был в бешенстве. И если бы не отвратительный вид учащегося, то его бы, наверное, обязательно вывело из себя что-нибудь другое. Например, то, что Сон не всегда конспектировал лекции полностью. Или его отвратительный почерк. Или его несносная манера отвлекаться. Или его, как обычно, неаккуратный вид… И даже если Сон будет безупречен, то Тысячелистник обязательно придумает что-нибудь, чтобы взбеситься. Ведь он не может быть спокойным. Ему всегда надо найти что-то, что портило бы его картину мира. От самого сознания того, что идеал достижим, Тысячелистник испытывал чрезвычайный дискомфорт.

Но было во всей этой истории с тайным ходом много хорошего.

Сон обнаружил новые свойства формы!

Во-первых, она не пропускала воду. Когда, на перемене, он, стоя в туалете, спешно пытался привести себя в порядок, то сняв брюки, обнаружил, что ни одна капля воды. Ни одна! Не просочилась сквозь плотные швы…

Во-вторых, грязь отставала на удивление легко — достаточно было лишь встряхнуть. И кстати, ведь он совершенно не замерз. А вода этой ранней весной была особенно холодной. И ночью температура была ниже нуля.

Термоткань, точно! Водонепроницаемая термоткань.

Интересно, а почему он в ней тогда не потел? Она что, воздух пропускала, а воду нет?

Сон потер подбородок, отгоняя воспоминания. В воспоминаниях, как он понял, можно было жить бесконечно. Но нужно было срочно возвращаться к действительности. А иначе, откуда же он будет брать воспоминания?

Так, что же все-таки ему теперь делать?

Ни одной мысли…

— Небо. — раздался голос. Спиной к нему сидел Астра и покачивался на стуле. За привычку качаться на стуле Сона два раза вызывали к директору школы! А этот… Этот просто сидит и качается!

И вообще, как он не заметил его раньше? Очень незаметный человек.

Астра развернулся, ловко балансируя на одной ножке стула, и подмигнул.

— Небо соединяет нас с миром.

— А я люблю гром. И когда пасмурно. — перебил Сон. И даже не потому, что он любил гром, а потому, что ему всегда хотелось вставить собственное мнение, или, на худой конец, просто поспорить. Но Астра отличался завидной устойчивостью к его ловушкам.

— И грозу! — подытожил Сон. — Да. Грозу.

— Все это, конечно, прекрасно. — пожал плечами Астра. — Но над Серафимском не бывает плохой погоды, кроме искусственных дождей. Последнее столетие тут стоит бесконечная осень. Или весна. Золотая и теплая. И либо вам придется полюбить, что есть, либо ходить до конца обучения недовольным.

— Такому не бывать. — проворчал Сон, слезая с кровати, и быстро соображая в какое русло направить спор. — Не бывает вечной осени! — внезапно осенило его.

— Знаете, учащийся Сон-Трава. — сказал Астра тоном человека, который собирается прочесть ужасно нудную лекцию. — Наш мир живет по очень интересным законам. Вы никогда не замечали, что всегда получаете то, чего больше всего желаете и то, чего больше всего боитесь? И не имеет значения, в жизни или во сне это происходит. Видя этот причудливый механизм кнута и пряника, можно выбрать самый простой из возможных путей — с радостью наслаждаться наградами и стоически переносить испытания. Но есть и ещё один интересный вариант. — он перешел на шепот так, словно собирался доверить ему тайну. — Можно перестать бояться чего бы то ни было. И тогда никто, ни злая преподавательница биологии, ни его величество император, ни сам предводитель чертей прямиком из бездны не смогут нанести по вам удар. Только представь себе! — сказал он более громок. — Никто! Никто не сможет нанести удар истинно бесстрашному воину кроме самой смерти. И та сможет сделать это всего один раз.

Сон хотел было поспорить, и даже набрал воздуха, но небольшая точка на горизонте отвлекла его внимание. Вообще ему сначала показалось, что это чайка. Но точка увеличивалась, и когда Сон смог разглядеть очертания у него перехватило дыхание.

Прямо к ним приближался венец творения инженерной мысли. Такого красавца Сону видеть ещё не приходилось. Роскошный, узкий, пластичный, словно падающая капля воды, с красивыми военными номерами синего цвета, он рассек воздух и приготовился к тому, чтобы опуститься.

А ведь он ни разу не имперский! Имперцы так не делают. Имперцы во всем любят сдержанность. Имперские цвета простые, серые и темные. Имперские формы квадратичные, местами неуклюжие и противно-добродушные. И даже уродливые. Никакой мягкости…

Значит, изготовитель заграничный. Неужто в Семицвете есть кто-то, кто может позволить себе импорт?

— Пижон, — проворчал Астра, вглядываясь в боковое стекло, за которым сидел пилот.

Белый, сверкающий, как будто мокрый, после дождя, птах развернул сопла и практически бесшумно опустился на посадку*. Посадка была небольшая, круглая, рассчитанная на несколько машин, но этот гигант едва смог там уместится.

— На моей памяти, ею впервые пользуются. — произнес учитель, когда они подошли совсем близко.

— На моей тоже, — произнес пилот, выйдя из кабины. — Стоило бы подумать о расширении ученических посадок.

О том, что воин напоминал только именной нож. Ни формы, ни знаков отличий.

Высокий, светловолосый, полный искренней стати. Взгляд острый и пронзительный, с прищуром. Он излучал само спокойствие. Сон вгляделся в лицо и сразу отвернулся, не веря глазам. Затем он попытался успокоиться и посмотрел вновь.

Его высочество князь Николай.

Сомнения?

Но этого человека не спутать. Так он или не он? Обычный человек, только очень похожий?

— А это и есть наш возмутитель спокойствия? — Он протянул руку. Сон от неожиданности отшатнулся. Это был он.

Да. Это был он.

Сон несмело протянул ладонь, удостоившись крепкого рукопожатия.

— Что же, друзья, предлагаю…, — он сделал паузу, осматривая обоих. — Предлагаю последовать за мной.

Они вошли в просторную каюту, подсвеченную огоньками панели управления.

— Оружие за сиденье. — сказал Астра и подтолкнул ученика вперед.

— Вывести из себя Электрифи. — удивленно сказал князь и сел в кресло. — Ты либо не по годам умен, либо талантливый актер. А может, и то и другое. Хотя на вашем месте, учащийся, я бы приберег свой огонь для других, не менее интересных вещей и не разбрасывался бы своими талантами. Что вам до старой девы? — спросил он поучающее. И Сон почувствовал, как все его нутро мгновенно пожелало исполнять каждое наставление этого прекрасного человека!

— Устроились? — произнес он, настраивая волну.

— Центр, ответьте. — произнес он. — Центр, я вас не слышу. Центр ответьте…

— Центр на связи. — прозвучал женский голос.

— Птах номер шестнадцать дробь шесть.

— Шестнадцать дробь шесть. Доброе утро, Ваше высочество.

— От первого ученического к третьей спарринговой — расчистите трассу.

— Есть расчистить трассу.

Вот так, подумал ученик. Простые смертные, находящиеся в небе над маршрутом будут в спущены на землю. И всего лишь — для воздушной прогулки высокопоставленной особы.

— Прокатимся? Все пристегнулись?

Спустя мгновение, Птах плавно взмыл вверх и Сон зажмурился от яркого света.

— Трасса расчищена. — прозвучал голос. — шестнадцать дробь шесть, центр желает вам приятного полета.

— Красиво, да? — спросил князь.

Ученик поднял глаза и замер. Перед ним, спрятанная ранее за горной грядой, раскинулась равнина. Невысокие здания ученических домов, парк, арены, а там… Дальше города…

Возвышались невиданные раннее, колоссальные сооружения. Высокие, сверкающие, словно подпирая небо, они уходили в облака.

— Центральные арены, — гордо произнес князь, словно угадав вопрос Сона, и переключился на автопилот.

— Теперь же! Теперь давайте знакомиться. — утвердительно произнес он, подав руку, — Его высочество Стрелолист. В официальной обстановке…

— А разве вы не князь Николай? — Сон обернулся и застыл, проглотив язык. Перебить особу крови! Этикетный кодекс, общий курс этики, правило семнадцатое о…

— Ремня тебе было мало. — сказал Стрелолист неожиданно похолодев, и Сон едва не заплакал от обиды на самого себя. — Николай — это светское имя. Тебе ли не знать, что все воины получают второе имя? Имя которое делает тебя родным для этой земли. Твое имя это твой дар! Береги его, храни его и никому его не отдавай.

Оказывается, разозлился он вовсе не из-за этикета.

— Но разве имя можно отдать? — спросил учащийся.

— Можно и отдать. — сказал Стрелолист очень серьезно. — Например, в обмен на собственную жизнь. Не все воины носят ботанические имена. Если ты заметил. Никогда не думал отчего?

Астра оглушительно зевнул.

— Сколько нам лететь? — спросил он.

— Недолго.

— Вздремнуть бы…

— Твоя крошка снова не дает тебе выспаться? — Стрелолист подмигнул и засмеялся.

— Очень смешно, — буркнул Астра.

— Будем лететь ещё минут десять. Ты, кстати просил напомнить про…

— Да, спасибо, помню. — перебил его Астра. Учитель этики достал из-под сидения аптечку.

— Ты, конечно, знаешь что случилось? — спросил Стрелолист.

— Я подрался с Электрифи.

— С её высочеством Электрифи. — мягко поправил тот.

— И что, она тоже? — удивился Сон.

— На данный момент в Семицвете восемь особ княжеского титула. Представляешь, какая толпа?

— В то время, как во всей империи их всего около тридцати, — сказал Астра.

— Включая императора, и его окружение, — подытожил Стрелолист.

— Представь себе, учащийся — место, которое по количеству знати практически равнозначно имперскому двору, — протянул Астра, продолжая копаться в аптечке.

— Понимаешь о чем мы? — произнес загадочным шепотом князь. — Мы о Семицвете. Город-мечта!

— Кажется, он до сих пор не понимает, куда попал. — заявил Астра.

Птах рассек воздух, минуя горную гряду.

— Имперские титулы не купить за деньги. Даже за очень, очень большие. — резко сказал Стрелолист. — Империя не торгует честью. Получить титул — значит стать ключевой фигурой в системе безопасности. Значит, стать залогом процветания. Значит, быть воином по призванию. Честным, талантливым, трудоспособным. Именно поэтому почти все титулованные особы обязаны заниматься преподавательской деятельностью. Вложить бесценный дар личного опыта в воспитание нового поколения — задача каждого аристократа. Ты что, думаешь, тебе подсунули старую деву с заморочками? Электрифи это не просто преподаватель! Это больше чем преподаватель. Я одного не пойму — ты что, и вправду не понимаешь куда попал?

Повисла тишина. Сон судорожно соображал.

Картина мира стремительно рушилась.

— Ты на грани отчисления. — Стрелолист развел руками. — Знаешь, я преклоняюсь перед идеалистичностью Астры. Ведь именно его усилиями и его безграничной добротой, ты до сих пор занимаешь почетный пост учащегося Семицвета.

Он лучезарно улыбнулся.

— Мое мнение таково — безоговорочная капитуляция. Исключение без права возвращения. Ты же позоришь эту школу! — продолжил он с улыбкой. — Ты позоришь пятизначные цифры в бюджете на твое обучение. Ты — пародия На учащегося. И мало того — ты не умеешь учиться в принципе.

— Ты чужой здесь.

Человек, в лице которого Сон минуту назад видел доброту и поддержку оказался куда более неприятным, чем Тысячелистник и Электрифи вместе взятые. Эти двое хотя бы были людьми, живыми, из плоти и чувств.

А этот был каким-то… Недосягаемым.

Завтра Недосягаемые забудет о нем. Завтра этот человек окунется в свои высокопоставленные дела, верша судьбы народов.

А он…

Он.

Он обычный смертный, из тех, кому раз в жизни посчастливилось принудительно освободить Ему дорогу. И все эти слова, весь этот непереносимый ужас… Как легко он творил слова смерти!

Сону внезапно стало страшно. Происходящее становилось все более странным и противоречивым. Ему вдруг любой ценой захотелось остаться в Семицвете, исправиться, попросить у кого-то прощения, стать сильным и с этого дня прилежно выполнять все уроки и задания.

Словно после долгой и затяжной слепоты ему вдруг возвращалось зрение.

— Я не пойму, чем же ты недоволен! — удивился учитель этики. — У твоего поколения отличный преподавательский состав. Прекрасные воины, высокопоставленные, выученные, прошедшими множество боев… — он замолк и достал из аптечки шприц. — А я наконец-то нашел!

— Если бы тебе, учащийся Сон-Трава, довелось учиться у тех, кто учил нас… — холодно произнес Стрелолист. — То ты быстро. Очень быстро бы заскучал по своим учителям.

— Как по доброй-доброй бабушке, — просюсюкал Астра, достав из аптечки большую ампулу с густой белой жидкостью.

— Итак, учащийся, мое мнение — отчислить тебя с концами. Вышвырнуть с позором. И не мучиться, — весело произнес Стрелолист. — Но чтобы у тебя осталось хорошее воспоминание, я так и быть покатаю тебя ещё минут десять. Хочешь?

Сон нервно сглотнул, резко обернувшись за помощью к Астре чувствуя, что едва может сдержать слезы.

— Сейчас кое-что случится. И весьма важное кое-что. — сказал Астра. — Я выторговал твою душу, и потратил на это множество сил и времени. Так что соберись, и будь…

— Будь благодарен, сопляк. — перебил Стрелолист разворачивая птах.

— Если ты справишься, то возможно, получишь шанс.

— А если не справлюсь? — испугался ученик. — Ведь я совсем не готов!

— К Новому Дню не готов никто.

— Да что происходит? — не выдержал Сон. — С чем мне предстоит…

— Так уверен, что он выдержит? — спросил Стрелолист.

— Он же учащийся.

— Учащийся, ты выдержишь плазму?

Сон едва не спросил «А что это?». Но вовремя спохватился. Ещё раз выдать полное незнание материала он не хотел. Плазма… Как же там. Вроде, она была то ли каким-то важным лекарством…

Как то от скуки он рассматривал картинки по учебному курсу. А учебный курс выдали сразу на шесть семестров. И смотреть картинки было единственным занятием, которым можно было скоротать продленки. И ещё тогда он заметил, что почему-то плазме уделялся целый третий семестр, но в первом семестре она практически не рассматривалась.

— Плазма, это энергетический преобразователь, — пояснил Стрелолист. — Слышал про такое?

— Ну… — уклонился Сон. — Может быть и да. Когда это проходят?

— Третий семестр.

— Ну, значит, точно не слышал.

— Закатай рукав, — приказал Астра.

— Плазма разрабатывается учеными четвертого города в помощь воинам и является прямой связью между миром физическим и миром тонким. Ты помнишь про Внешние Компоненты?

Да, это они проходили. На теории Фехтования. Как такое забудешь, Тысячелистник же…

— Три внешних компонента, — сказал Сон. — Это стетика, именное оружие… И… И плазма?

Астра надул большой пузырь из жвачки и тот оглушительно лопнул.

— Может тебе ещё пару штук? — спросил князь доставая орбит. — Больше жвачки, больше пузыри.

— Не люблю простые пути, — высокомерно заявил Астра, и Стрелолист от души рассмеялся.

— Ты, учащийся, — продолжил князь, — познакомился с двумя из трех составляющих. Именное оружие и форма из стетики. Думаю, настало время знакомства с последней составляющей. Как тебе такая идея?

— Но я не готовился, — мученически взмолился Сон, потому что ему стало страшно.

Князь недовольно фыркнул:

— Я не расположен слушать нытье.

В этот момент Птах начал садиться.

Астра резко взял Сона за локоть и ввел пол шприца.

От укола Сон вздрогнул, но вырываться не решился.

— Я не буду вводить тебе всю дозу сразу, — сказал он. — Чтобы те не был шокирован. Постарайся не дергаться, и собраться с силами. Я объясню, что делать дальше.

Ученик вдохнул побольше воздуха, чувствуя, что реальность стремительно меняется.

Вокруг все стало мутно, Сон зажмурился и помотал головой.

— Пелена перед глазами, да? — спросил Стрелолист. — Ой-ё-ёй, как все плохо.

— Не слушай его, — сказал Астра. — Он сам трое суток блевал после первой дозы.

— Сердце колотится, — прошептал Сон.

— Если ты будешь придавать значение таким мелочам, то сделаешь ещё хуже. — Стрелолист развернул Птах.

— Запомни раз и навсегда! — четко, по слогам произнес Стрелолист. — Главное — меньше нервов. Чем ты спокойнее, тем лучше. Ты слышишь меня?

— Да… — прошептал Сон.

— Я ввожу остатки плазмы, — произнес Астра, нажав на поршень шприца до отказа.

Птах мягко приземлился.

— Не теряй сознание, учащийся, — произнес Астра.

Сон закрыл на мгновение глаза и вместо знакомого цветочного ковра увидел какие-то пляшущие во все стороны геометрические фигуры. Испугался и попытался вскочить. Но тут же весь ослаб. Странно, плохо и неприятно.

— Не смей терять сознание, черт возьми! — произнес учитель громче.

— Но меня тошнит… — как хорошо что он съел на завтрак только бульон! Снежинка просто чудо.

— Можете дойти до туалета, учащийся, — произнес Стрел.

Сон попытался встать и упал. Астра и Стрелолист обидно рассмеялись.

— Дойти до туалета, — сказал Астра сквозь смех. — Ему бы на ногах устоять!

— Все в порядке, — произнес Стрелолист вдоволь просмеявшись. — Не позорьте нацию, сударь! Встаньте и возьмите в руки оружие.

Сон почувствовал, что теряет сознание.

— Смотри на меня прямо, если хочешь быть мне другом, — произнес Стрелолист. Ученик поднял глаза и встретился с двумя яркими, пылающими зрачками. Но это был не он! Это был кто угодно, только не его высочество. Расплывающаяся фигура, вся из зыбкого, молочного света. Сущий свет. Одна только энергия.

— Сейчас ты встанешь и возьмешь свой именной нож. Это все, что тебе нужно.

Сон попытался встать, но упал. В голове стоял шум. Внезапно его накрыло невероятным количеством звуков. Он стал слышать, как бежит по металлическим трубам антифриз, охлаждая двигатель. Он услышал, как стучит сердце Астры — ровно и четко, и как стучит сердце Стрелолиста — быстро и возбужденно. Как шумит лес под высокой ареной, как звонят колокола над горами.

Он раскрыл глаза.

— Как сложно сделать первый шаг, правда? — Астра откинулся на кресло, внимательно наблюдая за учеником.

— Но ты его обязательно сделаешь, — сказал Стрелолист.

Голос преобразившегося князя звучал далеко и гулко. Люк Птаха открылся и лучи солнца, словно лезвия резанули по глазам.

— Ах ты… — простонал ученик, закрыв руками глаза.

Но не смотря на слабость и боль, он понял, что не просто видит свет. Он видел мириады переливающихся, розовых потоков. Он видел как проходя сквозь толщу воздуха, как белые лучи расщепляются, наливаются красным словно молодые яблоки, а приходят нежно розовыми.

— Возьми в руки оружие. — подсказал Астра. — Всего лишь возьми в руки оружие.

— Такое слабое все. Меня руки не слушаются, я так спать хочу…

— А ты как будто не сопротивляйся сну. Но сопротивляйся слабости.

— Как так?

Он попытался подняться и упал на четвереньки, тяжело дыша. Голова шла кругом. Спать… Хочется спать. Неудержимо, всем телом хочется спать.

— Позорище, — произнес Стрелолист.

— Просто возьми оружие, — терпеливо повторил Астра. — Это все, что от тебя требуется.

— Спать — можно, — произнес Стрелолист как заклинание.

— Слабеть — нельзя, — добавил Астра.

Сон взялся рукой за спинку кресла и медленно, покачиваясь, встал на ноги.

За спинкой стула висит меч. У него на боку весит нож. Он обхватил его пальцами рукоять ножа, и пространство мгновенно прояснилось, обретая пронзительные, ясные очертания. Оружие собрало в себя всю его расхлябанность, стала какой-то подпоркой, недостающей частицей, новым органом. Разрушенная реальность упорядочилось по каким-то невероятным и новым законам.

Нож!

Этот прекрасное творение. Он сжал рукоять так сильно, как только мог и едва не заплакал от радости.

— Учащийся, — произнес Астра, и положил рядом с собой диктофон. — А вот скажите как… Как вас зовут?

Стоило Астре задать этот вопрос, как Сон тут же забыл как его зовут.

Такой простой вопрос. Имя. Слово, которое словно крепиться к человеку. Он никогда раньше не думал о том, что такое имя. А сейчас. Да, кстати, а что же это за слово такое?

И вообще…

Его имя?

— Твое имя, — требовательно повторил Астра.

— Да да, — спохватился тот. — Меня… Зовут Сон-Трава.

— Где вы находитесь сейчас? — спросил он снова.

И Сон с трудом подавил уже знакомое желание забыть снова.

— Э… — промямлил он, и понял, что все таки забыл. — Я тут. В смысле, я здесь.

— Я спрошу по-другому. — снисходительно произнес учитель. — Вы сейчас находитесь здесь. А здесь — это что за место?

— Мне не совсем понятно. А вам? — Сон попытался расслабиться, потому что все попытки холодного анализа давали совершенно невероятные решения. Его словно окатили ледяной водой. Мзг выдавал случайные числа. А отвечать надо было внятно.

— Мне-то понятно, а вот если вам понятно — отвечайте, где вы находитесь?

Все эти «вам» и «понятно» вдруг слились в одну кашу и Сон с ужасом понял, что перестает понимать слова. Он не мог проанализировать набор звуков, который слышал.

А ведь это все лишь был тест на его адекватность!

Сон улыбнулся и вдохнул воздуха. Реальность прояснялась. Просто надо было расслабиться.

— Я нахожусь в летательном аппарате класс Птах, — сказал Сон спокойно. — Агнец-614. Иностранного производства, принадлежащего…

— Достаточно. И последний вопрос — что происходит? — он поднял глаза и очень серьезно посмотрел на него. Какой потрясающий человек это был, преподаватель этики Астра.

— Я в Семицвете, меня зову Сон-трава и я выйду сейчас на арену чтобы провести простой спарринг с использованием плазмы.

Астра радостно развел руками.

— Помутнений сознания… Практически не зафиксировано. — констатировал он довольно. — Меч за спинкой стула.

— За мной. — сказал Стрелолист и они вышли к лестнице, ведущей на арену.

С каждым шагом он становился легче. Казалось, он летел.

Стрелолист шел впереди.

Волосы совсем светлые, почти как у Астры, подумал он разглядывая его. Было между этими двоими какое-то принципиальное сходство. Словно между дальними родственниками. Он обернулся. Учитель этики шел сзади. Волосы почти такие же, глаза серо-голубые, на лице морщинки, какие часто бывают от смеха.

Они точно были в чем-то схожи.

— Тяжелее всего, поднимаясь к бой, тащить за своей спиной печаль, принципы и старые обиды. — ответил Астра на взгляд ученика. Едва слышно, но Сон понял каждое слово.

Меч у Стрелолиста был большой. Как два его. Или даже не два, а два с половиной.

— Тебе нужно выдержать несколько точных ударов и стандартный набор выпадов. Я постараюсь быть аккуратным. Итак, учащийся, вы готовы?

Сон кивнул и парировал первый удар.

Стрелолист обошел его оценивающе рассматривая стойку.

— Тысячелистник очень неплох, как преподаватель. Придраться не к чему. Но вот только одно меня смущает — к чему вы так вцепились в оружие?

Сон нанес удар.

— У вас есть шанс сразиться с одним из лучших воинов Семицвета, — прокричал Стрелолист, отпрыгнув на удивительно большое расстояние. — А вы им не пользуетесь! Ваш меч слишком тяжел что ли? Расслабьте ладонь, или я заставлю вас взять нож.

Сон сглотнул. А ведь Стрелолист был абсолютно прав! Его меч был легок как перышко.

Стойка. Направление. Движение…

Он делает выпад. Быстрее.

— Так-то лучше, — произнес тот.

Сон отлетает назад и мягко приземляется, не чувствуя ног.

Ему не просто показалось что он и меч стали легкими! Все по настоящему!

— Взлетаем, — сказал Стрелолист.

— Но как?

— Как птица.

— Лететь, — повторил Стрелолист. — Надо взлететь. Обязательно надо взлететь.

Сон оттолкнулся от земли, но снова приземлился.

— Наметь высокий прыжок.

Прыжок? Как будто это так легко!

— Смотри на объект. Отталкивайся, целясь на объект. Приземляйся. И все.

Сон взвился в воздух и приземлился в метре от Стрелолиста.

— Быстрее. — сказал он, микроскопическим движением увернувшись от клинка.

Сон прыгнул в направлении Стрелолиста, но пролетел мимо, и оттолкнувшись от стены, разрезав воздух ударил, что было мочи.

— Какой хитрый, — произнес Стрелолист, сдерживая его клинок одной рукой. — Симулировать промах, чтобы усыпить бдительность противника. Но это древний прием. Хочешь выигрывать профессиональных бойцов — перехитри их.

— Но ведь я же должен был попасть! — он что есть мощи, со всей силы рванулся вперед, и, не долетев, упал.

— Плазму расходуешь неграмотно, — произнес Стрелолист, опускаясь на арену. — Но сейчас, это уже не важно.

Сон отдышался уже в Птахе. Астра протянул ему чашку кофе.

— На, попей. От него после плазмы, говорят, легче становится.

— Ну как я… А?

— Я доволен. — сказал Астра.

— Я недоволен. — сказал Стрелолист.

Ученик выдохнул.

— Все воины сражаются, используя плазму?

— Да.

— А учеников часто допускают до таких сражений? — Сон представил, каким чудом станут его предстоящие тренировки и у него загорелись глаза. — А кстати, как простые тренировки? А когда мы будем изучать плазму?

Стрел бросил короткий вопросительный взгляд на Астру, но тот молчал.

Повисла пауза.

— Без плазмы, — начал Стрелолист. — Тренируемся мы всегда без плазмы, — он немного помедлил, подбирая слова. — Я хочу, чтобы ты знал — плазма это чрезвычайно дорогостоящий и сильнодействующий препарат. Это важный и ценный ресурс. Потенциал школы. И Семицвет предельно аккуратно его расходует.

Они приземлились на большую посадку прямо у подножия великих арен.

Ещё утро, подумал Сон-Трава, а как будто бы уже вечер! Время снова играло с ним злые шутки.

— До свидания, учащийся. Это был прекрасный бой. — Стрелолист крепко пожал ему руку. Сон Слегка смутился. — Я буду рад видеть такого бойца ровно как среди моих друзей, чтобы перенять опыт. — Сказал он и тут же добавил. — Впрочем, как и среди врагов, чтобы перенять ошибки.

— Мне нужен анализ, — сказал Астра, — Подай локоть.

Движением завзятого медбрата он протер сгиб локтя спиртом и взял три кубика крови.

— Ты должен знать, что случившееся этим утром — является строжайше негласным действием, и если ты проболтаешься даже самому лучшему другу, то… — Астра промолчал, видя, что Сон прекрасно все понял. — А сейчас у нас срочные дела, — продолжил он. — С лифтом на землю, надеюсь, разберешься. До школы добирайся рейсовым потоком, они ходят каждый час. Ты как раз успеваешь. Старайся не попадать в неприятности, учащимся первого курса не рекомендуют выбираться за территорию школы.

Птах взлетел над ареной и скрылся в облаках.

Сону стало очень хорошо. Это было самое прекрасное переживание за последние несколько недель. Его высочество был прекрасен, хоть не сдержан. Астра — остроумный, веселый и добрый Астра был талантливым куратором. Ну, а планшет сигнализировал о том, что закончилось обработка стерео. Он сел на край моста, включил сеть и запустил теракт.

— Проклятие, — произнес Стрелолист, разглядывая рассеченный манжет формы. А ведь настоящая стетика бы давно срослась.

— Ты что, надел на бой болванку?! — в ужасе вскричал Астра.

&nbsp; Да не ори так, — сказал Стрелолист очень спокойно.

&nbsp; Недооценивание противника, — буркнул Астра. — Прескверно.

Стрелолист подождал некоторое время, сглатывая упрек. Возразить было не чего, да и ни к чему. Астра был прав.

— Спасибо за разнос, — выдавил он из себя и кашлянул. Как признаешь ошибку, сразу становится легче. — Представляешь, насколько я не подозревал что он так хорош.

— Между нами… — сказал Астра, рассматривая экспресс-анализ крови, — Я тоже не подозревал.

* * *


Тысячелистник был бледен и зол. Значит все в порядке.

Он сидел на стуле за столом и держал на коленях меч. Сон пришел за полтора часа до начала урока. Сделал пробежку, повторил материал, выполнил часть спортивной программы. В общем, настоящая пай-девочка. А вот Снежинки на месте не было. Но она была отличницей, забежала в программе на полгода вперед и могла совершенно спокойно вообще уроки не посещать.

А вот тренер был бледен и зол. Он молчал и ничего не говорил. Последний раз он был так зол, когда пару недель назад пытался осуществить одну идею… Там, в секретном месте, среди камышей и зарослей ивы, он как-то пытался найти тайный ход. Почему-то идея, что где-то тут обязательно есть тайный ход, упорно преследовала его несколько дней.

— Зачем ты это сделал? — спросил тот.

— Сделал пробежку? Выучил урок? Позанимался в спортзале? — спросил тот, уточняя.

— Не строй из себя идиота. Зачем ты выложил записи в сеть?

Сон ничего не стал отвечать. Он поднял глаза, достал планшет, демонстративно врубил камеру.

— А за что вы меня так ненавидите?

— Я отношусь к тебе, как к обычному ученику. — холодно отзывался он. Напряжение нарастало.

— Но выглядит это так, словно вы меня ненавидите.

— По факту записей будут проверки, ты хоть понимаешь, что это значит? — едва не вскричал он.

— Но вы делаете все, чтобы я возненавидел ваш урок! — ответил Сон в сердцах. Оказывается, все это время он был в таком сильном напряжении, что сам едва был готов расплакаться. — Как будто специально. Я вам враг? Скажите, признайтесь честно — враг или нет? Я не сделал вам ничего плохого. И я не враг, а враги в другом месте. И меня там нет. А где я — там врагов нет!

— Ты просто ничего не понимаешь! — едва не вскричал он, вскочив. На его лице было столько боли и столько страдания. — Должен был прийти другой учащийся. Не ты.

— Если бы не пришел я, то тот, кто должен был прийти — погиб. И мы поменялись местами.

Он вспоминал! В глазах помутнело, ему стало дурно и он схватился за парту. Тысячелистник метнулся к нему, схватил и посадил за стол.

— Что случилось с тем, кто должен был прийти первым?

— Он должен был умереть. — выдавил Сон. — И поэтому мы поменялись местами.

— Ты не понимаешь, что ты говоришь. — произнес он и развернулся к столу.

— А я и не хочу ничего понимать. — жалобно сказал Сон. — Я учиться хочу, а не препираться по мелочам.

— Ты не сможешь сдать программу и тебя вышвырнут. Программа создавалась для другого. И тебя вышвырнут.

— Да ну и черт с ним.

— Что значит черт с ним?

— То и значит. — Сон помотал головой. Боль отступала. — Давайте просто учиться. Что вам — сложно что ли?

Тысячелистник отвернулся и, кажется задумался.

— Ладно, — произнес он. — Завтра жду тебя в десять утра у школы. С табельным ножом, в форме, выспавшимся и на чистую голову. Поедем, покажу тебе музей, кузницу… И Привратника. Тебе должно понравиться.

* * *


Первым делом он кинулся к планшету — смотреть про музей, кузницу и Привратника. Под ногами путалась Охотница. Она снова попыталась притащить в дом полуживую мышь, но он её выгнал с этой мышью на улицу.

К еде в миске она не прикасалась — впрочем он её прекрасно понимал — при наличии такого количества свежего мяса есть сухари с усилителями вкуса стала бы только дура. А Охотница дурой не была. Хоть и мелкая, а уже смышленая. В туалет ходит на улицу — причем далеко от дома. К чайкам больше не совалась, правда, один раз нашла ежа. Долго ходила вокруг него, пыталась понять, что к чему — один раз тронула лапой, поняла, что больше не надо. Так и ходила за ним весь день. Потом поняла, что толку от ежа мало и отстала. А еж так и ушел куда-то, в сторону леса…

Привратник — программа локалальной развиртуализации, занимавшая целый сервер Цикады. Интеллектуальный блок, костюмы для погружения, целый арсенал оружия, целый взвод противников — от Виртуального Я до альтернативных врагов — монстров и зверей.

Музей… Ну да, про музей он слышал. Там можно было хранить свое оружие, кстати. Не все воины любили носить его с собой. Особенно, если оно большое. А ножи могли быть гигантскими. А мечи — тем более. Поэтому многие табельное оружие там и бросали. За ним приглядывали, затачивали, латали если надо. Неужели здесь столько турниров?

Он глянул на часы. Начало второго. Лучше выспаться. Форму надевать с утра замучается… Хотя можно и в форме спать. По крайней мере иногда это даже рекомендовалось.

Он стряхнул с себя несуществующую грязь — к форме она просто не липла, лег на кровать и укрылся одеялом, но тут же стало жарко и он раскрылся. А вроде ткань совсем тонкая. Но дома было прохладно. Из каждого угла — дуло. Обычно он укрывался тремя одеялами — одно свое, другие два рассчитаны на будущих соседей. Но их не было и можно было зарыться в три одеяла.

Было не тепло и не холодно, сквозняков не чувствовалось. Он перевернулся на другой бок, подумал о чем-то и решил открыть окно. В комнату ворвался злой ветер. Вдалеке собирались тучи. Лег на кровать, воздух стал холодным… Ах да, там ведь есть повязка на голову, и ещё типа маски, что ли.

Он достал их из ящика, надел и лег в кровать. Дышать сквозь маску было легко, а в повязке — ещё теплее.

Раньше прикосновение ткани было неприятным, все щипало и чесалось, даже высыпала какая-то сыпь… А сейчас практически ничего не чувствовалось. Уже сквозь сон Сон услышал, как в подвале шурует Охотница и скребутся мыши. Охотнице с её мехом при такой температуре было совсем комфортно, впрочем ему с его формой тоже…

* * *


Он проснулся от будильника. Окна в доме были открыты и, вероятно, было холодно — у него возникла мысль принять душ, но для этого пришлось бы снимать форму и снова его её надевать, а это как-никак часа полтора… Охотница спала рядом. Первый раз, между прочим — развалилась на спине, пузом к верху — довольная, сытая. Первый раз между прочим в кровать забралась. И мышь не притащила, кстати. Он постучал ногтем по подголовнику кровати. Охотница не проснулась, но ухом в его сторону повела. Ему стало интересно. Он засунул руку под кровать и тихо постучал по металлической раме. Охотница не пошевельнулась — только левое ухо как локатор повернулось в его сторону. Спала.

Он не стал её будить после бессонной ночи — тихо включил спортивную программу и стал делать зарядку. Хотя и было дико лень — но разминка была нужна обязательно. Тысячелистник за версту увидит — делал он зарядку или нет. Правда, о теракте он так и не догадался — узнал в последний момент, когда он уже разместил ролики в сети.

Интересно, что скажет Электрифи? Он с не после драки так и не виделся. Наверное, тоже придется ссориться. Или нет. Он попытался выбросить из головы плохие мысли и сосредоточиться на приседаниях. Наверное, она его убъет, не иначе. Где-то в углу кто-то заскребся.

Охотница резво и совершенно бесшумно вскочила на лапы — ну надо же! — а он думал та дрыхнет. Он насильно приказал себе не отвлекаться и продолжил зарядку. Как же хотелось в душ… Ему уже чудилось, как он вспотел, и что придется всех сторониться подальше, чтобы не напрягать.

Виртуальный инструктор поблагодарил за внимание и отключился. Так… Форма. Планшет. Ключ. Нож. Все с собой. Пора в город.

* * *


Уже во время поездки, тренер решил не останавливаться в кузницах и музее, так как флаеры задержали на два часа из-за непогоды и времени оставалось мало.

— Полетели ко мне. — сказал он. Сон удивился. — У меня дома тоже есть установка Привратника. Вернее в штаб-квартире черной Троицы. Ну дома, в общем. А если мы не посетим музей и кузницы, то смысла нет пользоваться общественной установкой. К тому же она платная. А у нас можно бесплатно позаниматься.

— А сколько стоит?

— Двадцать рублей час.

— Нифига себе!

— Это ещё не дорого. Установку обрабатывает целый сервер Цикады, ты хоть представляешь — что это такое? Как траффик крупного города. К тому же — привратник как не крути самый лучший военные симулятор, иногда даже лучше, чем то, что он симулирует. Оно того стоит, конечно. Да и у меня можно позаниматься бесплатно…

Он развернул флаер и посадил его на крыше коттеджа.

— Штаб — квартира, — сказал он, закрывая флаер. — В городе воинов постоянно проживает несколько сотен воинов. Все они распределены по командам. Команда — троица. Это старое название, на данный момент в команде может быть и семь человек и десять. Но в самом начале было трое. У каждой троицы своя история, своя штаб-квартира, даже свой рейтинг. Все зависит от выполнен6ия заданий, победы на турнирах, олимпиадах, аттестаций и прочего.???

Привратник, в общем, был обычной коробкой. Самым интересным был костюм — который и костюмом то в общем не был. Невербальный сервер крепил на форму датчики.

— Тебе костюм не нужен, у тебя есть форма. Она же — твой костюм. Ну что. Начнем погружение.

Ничего не изменилось. Но ему показалось, что его стремительно куда-то уносит. Было ощущение, что он теряет сознание, но он его не потерял.

* * *


— Ничего не видишь? — спросил тренер.

— Не вижу.

— Скажи себе громок «Смотреть!».

Смотреть! — сказал Сон. И ещё раз повторил. И ещё. Но ничего не случилось.

— Ладно. — кажется, тренер все понял. — Поводи руками перед лицом и повсматривайся в них.

Стало светлеть. Он стоял в пустынном городе, было прохладно и мрачно. Тренер был рядом, он держал в руках меч. Все было настолько естественно, что он был готов поклясться — все совершенно реально.

— Я не совершал погружение. — сказал Тысячелистник отдавая ему оружие. — Так что это сейчас не я, а моя копия. Я с тобой через планшет общаюсь. Ну что, начнем с самого простого уровня. Цикада оценит твою скорость, реакцию… — в глубине улиц промелькнула тень. — А вот и она кстати. Тебе нужно выбраться из города — просто выбраться из города. Дальше ждет другой уровень. Все просто.

И он исчез.

Он упал на пол и попытался подняться. Усталость накрыла его как цунами — настолько стремительно, что он только и успевал хватать воздух. Там, внутри программы было столько агрессии и столько адреналина, что он просто ничего не замечал, а стоило пораниться, как форма в этом месте становилась твердой, холодной, даже какой-то мятной… И боль быстро уходила. Он даже не останавливался, когда ранился, а все продолжал двигаться и двигаться дальше.

Цикада оказалась намного умнее, чем он думал. Она общалась, подсказывала, измеряла его с ног до головы, выстраивала линию сюжета и уровень напряжения, а иногда вела себя так, словно кто-то, кто очень хорошо его знает, хотел сделать ему приятное, или поймать на крючок, или позадирать немного. Не скажи ему, что это компьютер — он никогда и не догадался бы.

На второй час Цикада спросила его, не желает ли он покинуть прогамму — а вопрос его так расстроил! Отчего-то ему показалось, что его время пришло, что ему пора покидать поле боя, заканчивать тренировку. Но вскоре понял, что Цикада задавала этот вопрос автоматически, и попросил её больше этот вопрос не задавать. К сожалению, внутри программы были определенные настройки, которые выбрасывали тренирующегося автоматически после определенных сигналов организма.

И он понял, что это за настройки. Выйдя из программы Сон пнял, что не чувствует рук.

Только сейчас он почувствовал каким тяжелым был меч, руки устали настолько, что когда он попытался поднять нож, рука задрожжала и выпустила его.

— По моим оценкам ты потянул две связки. — произнес тихий голос. — И ещё четыре ушиба.

Сон обернулся, посмотрел на незнакомца и стал ждать — но незнакомец кажется, не собирался здороваться и представляться. Тренера, как назло, нигде не было, и он почувствовал себя неловко.

— Ваше имя. — произнес человек. Был он невысок, как Астра, но куда более незаметен и было ему уже лет пятьдесят. Но форма и осанка делали свое дело — выглядел тот несколько… Напряженно. Сон даже не сразу мог понять что именно в нем пугает… И ещё эта улыбка Джаконды — вроде и не улыбается вовсе, а усмехается. И тихий приказной тон.

— Ваше имя. — повторил он требовательно и сдвинул??? брови на четверть дюйма.

Ученик сглотнул, собрал в кулак всю волю, шагнул вперед, протянул руку и громко сказал:

— Меня зовут Сон.

Тот презрительно посмотрел на протянутую ладонь. А от резкого движения в ноге стрельнула боль, да такая сильная, что он грохнулся на пол и схватился за мышцу. Форма привычно охладилась и затвердела.

По ступенькам, в амфитеатр??? сбежал тренер… Ну слава богам, подумалось ученику.

— Это Сон. Учащийся нулевого курса. — весело сказал тренер, настроение у него было хорошее — большая редкость. — А это Сиреника. — продолжил тот. — Мой друг, учитель и кровный брат.

— Зачем ты его сюда привел? — тихо спросил друг, учитель и кровный брат.

— Показать привратника. — ответил тот. Хорошее настроение у тренера тут же улетучилась. К нему вернулась его холодная пресность.

— Я понял. Сколько он тут пробыл?

Тысячелистник достал планшет и взглянул на время.

— Около пяти часов.

— Это его первый контакт?

— Да.

Сиреника внимательно оглядел отряхивающегося ученика.

— На стетику грязь не липнет. — сказал он задумчиво. — Хватит отряхиваться. — он обернулся к Тысячелистнику. — Мария зовет к ужину. Ты не должен забывать… Она накрыла праздничный стол во второй парадной.

— Прекрасно. Сон — проголодался?

— Это не самая лучшая идея. — тихо произнес его светлость с нажимом.

Сон почувствовал себя чужим. Ему захотелось немедленно куда-нибудь отсюда испариться. Желательно на остановку городского транспорта, а лучше прямо домой — в душ. Пусть ужинают там со своей Марией, за парадным столом во второй гостинной. А ему и вакуумный бокс из столовой сгодится.

Настроение у тренера испортилось окончательно. Он отвернулся.

— Мне придется принести извенения, учащийся, — сказал он едва слышно, — Я не смогу пригласить тебя за общий стол. Идея действительно не самая лучшая. — Сиреника одобрительно кивнул.

Тренер вздохнул и обернулся:

— Учащийся Сон-трава. — сказал он. И стал думать. — Ты когда-нибудь питался в корпоративной столовой? Я бы с удовольствием туда съездил. Надеюсь, во флаере хватит топлива до города, а то придется в закусочной питаться.

Сиреника бросил на обоих такой взгляд, словно пытался усилием воли расплаваить металл. И если настроение у тренера менлось от случая к случаю, то этот пребывал в плохом настроении перманентно.

— Оба за мной. — произнес он. — Немедленно.

* * *


Большая парадная действительно была большой и была она парадной. Стол был накрыт на несколько человек, но никого вокруг пока что не было. Кажется, они пришли первыми.

— Твоя авантюра так просто тебе не сойдет. — сказал Сиреника. И сел за стол.

Тысячелистник кивнул Сону, указывая его место.

— Я могу уйти. — сказал тот шепотом.

— Ты не просто можешь уйти. — сказал Тысячелистник. — Ты хочешь уйти. — Он взял салфетку, развернул и постелил на колени. — Но ты никуда ты не уйдешь. Мне доставит огромное удовольствие… — он перевернул бокал, кружку и переложил вилку с двумя зубчиками справа. — Мне доставит огромное удовольствием, посмотреть как ты будешь нервничать, а мой учитель… — Он сказал шепотом, — беситься от злости.

Сон почувствовал себя игрушкой. И он взбесился. Правда, чем больше он бесился, тем больше это нравилось тренеру. От этого усиливалась обида. Во что бы то ни стало, нужно было хотя бы успокоиться.

Он взял салфетку и попытался постелить дрожащими руками её себе на колени. Получилось не с первого раза.

— Какой уровень выбрала Цикада? — спросил тренер как ни в чем не бывало.

— Я не знаю. Там был город. И воины-волки.

— Альтернативный противник?

Сон справился с салфеткой.

— Что такое альтернативный противник?

— Противник, за которого начисляются самые высокие баллы рейтинга. — произнес тот. Он перевернул в руках вилку. И повертел её в пальцах. — Третья и четвертая часть кодекса рейтингов. Рейтинг это один к десяти рублям. Правда, только дурак будет менять его на деньги. За рейтинг можно купить то, что невозможно купить за деньги.

— Что например? — спросил он совершенно беззастенчево. Ему действительно было интересно.

— Титул, дополнительное оружие, дополнительную форму, плазму, разнообразные хитрые тренажеры типа Привратника.

— Можно купить Привратника? — у него прямо глаза загорелись, — И сколько нужно убить альтернативных противников?

— Ну, с твоей скоростью тебе нужно ещё примерно пятьдесят лет каждый по десять часов их убивать.

Сон затих, сконцентрировавшись на попытке перевернуть бокал. Но ладонь дрожжала от переутомления. Тренер вздохнул перевернул ему сам.

— Внимание, учащийся. — тихо сказал он, и перевернул его бокал сам. — Сейчас прибудет его высочество князь Стрелолист, он же Виктор. Сегодня годовщина смерти Первоцвета, предшественника нынешнего первого преподавателя… Его применая мать — большая сторонница традиций. — он задумался. — Так, не забивай себе этим голову. Помни, — его высочество, к матери — сударыня, к Сиренике — ваша светлость, остальные — судари и сударыни. Понял?

Сон кивнул.

— Отлично, потому что они пришли.

Все встали.

Вот только Сон, вместо того чтобы встать снова ухватился рукой за мышцу. Конечно, все стояли и смотрели на спускающихся по лестнице, но в эту секунду тайно не сводили с него глаз. И когда все уселись и сел он, то боль начала стихать.

Тренер был вне себя от счастья. Леди скользнула по ним взглядом, но то ли не обратила внимания, то ли виду не подала.

Сон задержал дыхание. Оба были прекрасны. Его высочество! Он однозначно где-то видел его лицо, и видел не однократно. В новостях, а может в кино, а может на каком-то сайте, или может даже на картине. Был он высок — на голову выше Тысячелистника, а Сиреники головы на две.

— Все вы знаете, — начал он, — что сегодня — годовщина потери. — говорил он несколько инфантильно и даже насмешливо. Сон все никак не мог понять — шутит он или говорит правду. — Мы все, конечно же — все до единого скорбим и скорбим абсолютно искренне. Поднимем же бокалы в знак скорби. — И он резко встал. Конечно, за ним, резко встали все остальные.

Сон вскочил как ошпаренный, но не устоял на ногах и грохнулся. Лежа на полу и смотря на ноги всех остальных — из-под скатерти он проклял все на свете, был готов провалиться куда угодно, исчезнуть — но только бы не вставать. Но встать надо было. Во что бы то ни стало. Форма привычно похолодела, он сжал кулаки и встал.

Тренер был так счастлив, что кажется, готов был начать аплодировать. Сон почувствовал, что покраснел.

— Ммм… Милый мальчик. — сказал князь, не садясь. — Как ваше имя?

Сон стал спешно соображать.

— Сон-Трава, ваше высочество.

— Вохитительно. Вы учитесь?

— Нулевой курс.

— Ну да… Кажется, что-то слышал. Почему вы упали? В знак протеста?

— Нет, ваше высочество. Я потянул мышцу.

— Как все скучно. Наверняка бились с силами зла?

— Тренировка с Цикадой.

— Привратник?

— Да, ваше высочество.

— Прекрасное приобретение нашего нападающего. — он кивнул в сторону тренера. И, кажется, не собирался садиться. Хотя давно стоило бы.

— Вам известно, по какой причине мы тут собрались?

Сон сглотнул, не зная, что ответить.

— Вы… — Сон соображал. — Вы скорбите?

— Да, мы скорбим. Сегодня годовщина смерти великого, доблестного воина, Первоцвета Шестого.

Он поднял бокал в руке и отпил. И тут ему стало так плохо, что он едва не потерял сознание. экзамен.

Он так увлекся сбором модели привратника, что очнулся под вечер и от стука в дверь. Проскользнул к окну и глянул в зеркальце…

Несколько дней назад он заказал по каталогу зеркальную плитку. Зеркало в шифоньере помутнело от старости, а в ванной пошло трещинами. Сначала хотел нормальные зеркала купить — но, оказалось, что с ним много возни — чтобы повешать требовалась рама, гвозди, стену сверлить… А плитку на клей можно было посадить.

Так он заменил зеркала в ванной и гостинной. Оставшиеся несколько плиток сложил с чулан, который кстати, уже наполовину разобрал и нашел много интересного. Особенно его заинтересовала тренажерная установка «Аякс-1400» — старая, ещё на солнечных батареях, но с невероятно простым и удобным интерфейсом, в котором он сразу разобрался как нужно проводить разминку дабы избежать впоследствии спортивных травм на Привратнике. Совершенно неизвестно когда тренер позовет его снова, чтобы позаниматься — поэтому он тренировался в городе чаще всего ночью и под утро — тогда делались скидки, народу почти что не было.

В Привратнике было более тысячи уровней. Он едва прошел первый — заброшенный город. Чем дальше уровни, тем сложнее были нагрузки, и в какой-то момент без дополнительной подготовки уровень было уже не пройти. Дошедший до тысячного уровня????

Но для того, чтобы развернуть тренаженую систему нужна была арена. Арену за деньги было не купить — только за рейтинг. А рейтинг у него был нулевой. Практически нулевой. Те несколько очков, упавших после нескольких тренировок погоды не делали. Поэтому он только огорченно вздохнул и вернулся к зеркальным плиткам.

И одну из них он прикрутил к окну так, чтобы было видно кто пришел. Можно было пропилить дырку в двери и вставить туда стеклышко, у него награнице так иногда делали. Для безопасности. Но тут, в глубокой империи даже двери закрывать считалось странным, не то, что дверные глазки.

На пороге стоял Астра. Флаера было не видно, видимо пешком шел. И открыл дверь. Куратор вошел в комнату и в этот момент откуда не возмись на него стремительно кинулась Охотница-кошка! Астра ловко закрылся и молниеносно выхватил нож — надо же какая скорость! — Охотница удивленно отпрянула. Видно сама не ожидала от этого безобидного очкарика такой реакции.

Сон схватил кошку и оттащил — та попыталась его укусить, но форму не прокусишь. Запер в комнате. Кажется, она поранила лапу, но несильно. Впрочем она постоянно где-то ранилась. Шарашилась по подвалам, приходила домой злая, дурная — вся истерзанная. Зализывала раны и снова куда-то пропадала. Наверное, на мышей войной ходила.

— Что за тварь? — куратор не поздоровавшись.

Бывали моменты, когда хорошие манеры были ему чужды. Он забывал этикет, мгновенно терял всю свою дурашливость, становился резким, говорил громко, кратко, даже грубо, всех звал на ты и мог натыкать даже в его высочество.

— Тысячелистник Первый меч! — неожиданно выкрикнул Сон так же громко, как Астра. Клин клином вышибают! Тот слегка опешил, соображая, что делать дальше.

— Так ты что… — Астра и перешел на таинственный шепот. — Все-таки смог превратить его в кошку?

Тот заулыбался и кивнул.

Астра комично подкрался с ножом к двери и тихо приоткрыл — оба глянули в щелку. Кошка сидела на подоконнике и вылизывала пораненную лапу. Угрожающе развернула свои локаторы, затем всю морду и своими серо-синими глазами… Мгновенно вздыбила шерсть. Зашипела и выгнулась дугой. А с тех пор как она перестала есть кошачий корм и перешла на мясо — шерсти у неё стало много.

Астра испуганно заxлопнул двер.

— Черт, и правда он. — сказал тот удивленно. — Как тебе это удалось?

— Не знаю. — Сон пожал плечами. — Как-то утром проснулся, собрался, поехал пофехтовать…

— Я смотрю, за этикет и кодексы ты даже и не брался. — произнес куратор, печально осамтривая комнату. На столе была разложенна модель привратника, валялся планшет со стереоинструкцией по фехтованию, зеркальная плитка, детали от Аякса и диск с фильмом по истории Семицвета. До фильма он так не добрался.

— Если честно, даже не брался. — вздохнул тот. — Мне они тяжело даются.

— А вот от привратника ты, кажется, не отлипаешь.

— Да, мне очень нравится. Мне даже кажется, словно я… Делаю что-то очень важное. Мелкое, но важное.

Астра прям весь изнутри засветился.

Но тут же потух.

— Ты знаешь, что у тебя экзамен на днях?

— Да, сударь, я это знаю.

— Ну, предположим, Электрифи поставит тебе зачет…

— Она поставит мне зачет? — ахнул Сон.

— Да, мы с ней поговорили. Вернее, я с ней погоорил. Она, правда, немного посопротивлялась, но я сказал, что ты согласен остаться на второй год по биологии и заниматься с репетитором. Ты же согласен?

— Ну конечно!

— Кодексы эти, этикеты… Ты, конечно завалил. А ведь тебе нужно сдать три экзамена из пяти…

— А русский язык с этикой?

— Это все факультативы, они не считаются… Ты даже зачет за них получать не должен — просто отсидеть на лекциях.

— Я могу сдать фехтование! Я все это время занимался с привратником. И многому научился.

— Сможешь. Только если с Тысячелистником, а принимать экзамен будет он — никто предварительно не поговорил так, как я поговорил с Электрифи. Тем не менее — на фехтование наша последняя надежда. Как раз во время сдачи твоего экзамена будет проходить совет, на котором я надеюсь, оппозиция во главе с моими хорошими друзьями сможет протолкнуть закон о реформировании образования. Согласно этому закону отчислить ученика будет крайне сложно. К преподаванию будут приглашаться не воины как раньше, а профессиональные преподаватели, ученикам будут предоставляться репетиторы, будет новый куратор, и не то, что я…

— Но вы отличный куратор! — запростестовал Сон.

— Я просто добрый. — сказал Астра. — А нужен профессионал. Который не просто любит детей, а ещё умеет заинтересовать их и зацепить, создать невидимое давление, да такое, что ученик сам бы захотел под этим давлением находиться и продолжать учиться.

Из-за угла любопытно вынырнула Охотница. Как она попала из комнаты в гостинную Алексей понятия не имел.

Кошки владеют телепортацией.

Не иначе.

Она запрыгныла на край стола и села напротив открытого планшета — обожала так сидеть. Сидела и помогала делать уроки. Облизывала лапу и поглядывала на них, не забывая орудовать своими локаторами — вдруг где мышь пробежит?

— У Семицвета достаточно мощностей и финансов чтобы обеспечить хорошими преподавателями сотню таких школ как эта, но нет же, совет — эти жадные, тупые дураки — жиляться на детей. Просто потому, что так всегда было. Они искренне верят, что обязанны дать детям что-то хорошее, а чем больше обычный взрослый верит в эту чепуху, тем хуже для ребенка.

Дети никого не волнуют, у детей нет прав, они не добывают нефть и не не проводят военные учения рядом с твоей границей. А общеобразовательная школа — это надругательство над свободами человека. Вон в Империи давно уже не так. Хочешь — иди в школу, хочешь — сиди смотри научные фильмы, да болтай по сети.

А у нас из века в век все гнут это чертову линию — насильное образование, загонять кнутом. И если раньше набирали аристократов, которые уже изначалшьно владели и кодексами, и этикатемаи и фехтованием, с рождения занимались с репетиторами, почти все знали — то сейчас мы набираем просто обычных ребят, подходящих нам по структуре ИТ. Вы не доходили с Электрифи до главы про информационное и энергетическое тело? Нет… Жаль. Почитай обязательно. Ну, или фильмы какие-нибудь посмотри про это дело.

Школа никому не обязана быть интересной. Было бы обязана, давно бы такой стала… Ну на кой черт тебе сдалась эта энергобиология? Наука и впрямь хорошая, но на мой взгляд — тренировался бы и тренировался на привратнике. Мозгов там не очень много надо. Так, я отвлекся… Так вот, мое присуствие на совете будет обязательным. Поэтому тебе придется справляться на экзамене самому. Если нам удасться протолкнуть закон, то ты просто останешься на второй год по несданым предметам, если не удасться… То разбейся в лепешку, но сдай столько экзаменов, сколько сможешь, ясно?

Сон кивнул.

— Слушай внимательно. Я видел записи твоих сражений. У тебя есть одно хорошее качество — ты не отступаешь даже когда кажется, что проиграл. Не отстустпай и сейчас.

Добрая половина побед в этом мире совершалась тогда, когда казалось, что все потерянно.

Кажется, впервые за все время, ему удалось надеть форму правильно. Он потратил на одевание около полутора часов, хотя по инструкции воин должен был одевать её за двадцать минут. Если его сегодня не вышвырнут — он возмется за инструкцию плотно. Плотнее плотного. Инструкция была учебником на 400 страниц, и на третьем курсе обучения ей был посвящен целый предмет.

Форма не промокала, не пропускала холод и холодный ветер, но при этом дышала. Она плотно контактировала с кожей на биоуровен — в ней невозможно было испачкаться и вспотеть. А стетика — ткань из которой она шилась наполовину состояла из биоматериала и была второй кожей. Хотя на вид — ну тряпица тряпицей. Красивая, как атлас, верхняя часть формы в общем, атласом и была, мундир, плащ, ботинки — были сшитьы из хорошего, добротного материала, но не из стетики. Стетика была дорогим ресурсом. Поэтому закрывала только открытые участки.

Первый раз он полез в привратнике прямо в мундире. И едва смог потом его отстирать и подлатать. ПОтратил дня три, наверное. ТОлько потом он узнал, что для привратника существуют специальные дубликаты — дешевая, но крепкая униформа, как у рабочих, чтобы убивать и убивать.

СНежинка позвонила ровно в десять часов. Сон осмотрелся — Охотница ещё не вернулась с ночных похождений, правда на Снежинку она не прыгала, но все равно было боязно. Хватать Охотницу он предпочитал только в перчатках от формы, впрочем как раз в перчатках от формы с ней можно было играть, забавляться и задразнить — форму она прокусить все равно не могла, от чего злилась и становилась совершенно неуправляемой, пока та не обидеться и не убежит на улицу, гонять лягушек у реки.

Он постоял у окна, глядя на неё. Тоже, кстати, толстая. Ну, не такая толстая, чтобы совсем — но пышка. Правда, он все же побольше будет. Он оглядел себя с ного до головы… Впрочем, кажется за последние четыре месяца он, кажется, немного сбросил вес. Впрочем это было неудивительно — всю стипендию он тратил на привратника, столько нагрузок, выходишь из системы и первым делом хочется что? Правильно, нажраться. Но тренер есть после тренировки запрещал. Нужно было отойти пару часов и только тогда можно было перекусить. ПРавда, Сон все-таки умудрялся втихаря что-нибудь перехватить — яблоко хотя бы, или кефира. Когда в одиночку занимался.

Он любил заниматься в одиночку. Никто не мешает, никто не дергает, можно поставить любимый уровень, любимую нагрузку, попробовать что-нибудь новенькое, сражаться с реальными онлайн-противниками, вместо альтернативных врагов…

СНежинка несколько напряглась и занесла руку, чтобы постучать ещё раз. Сон потопал ногами — та вздрогнула, поняв, что дома кто-то есть и поднесла узо к двери. Вот же умора! Сон метнулся к входу и резко распахнул дверь.

Снежинка отпрянула и попыталась скрыть конфуз — только что подслушивала ведь. Сон порадовался.

— Ты уже готов? — спросила та.

— Форму надел вот. — ответил он невинно.

— Я слышала ты завалил кодексы.

— И ещё этикет.

— То есть тебя исключат. — она стала совсе грустной.

— Почему?

— Потому, что ты сможешь сдать от силы два экзамена из пяти.

— Ну и сдам. Пусть исключают.

— Но ты же… Ты же воин! Тебя не могут исключить. ОТ тебя так много зависит.

— Что, например?

— Соьирайся, опаздываем. — сказала она.

— Экзамен будет принимать четыре человека — два преподавателя и два члена совета. — сказала Снежинка шепотом. Они стояли в кордиоре школы. Прохладное утреннее запустение проникало прямо под стетику. Впрочем, скорее всего ему это казалось.

— Кто у нас члены совета? — спросил Сон, кто преподаватели, он и так знал.

— Его высочество и Сиреника.

— Князь Стрелолист будет здесь? — удивился Сон. Это было неожиданно. Он что, лично прибыл на экзамен для одного человека? И Сиреника ещё… Выходит, вся эта троица будет там. И она будет в большинстве. И он понятия не имел на чьей они стороне и как их можно перехитрить.

— Да, и Астры не будет. Он на совете. Там сегодня жарко…

— А здесь холодно.

Сон надел перчатки. Никак не мог к ним привыкнуть. Если с формой он уже свыкся, свыкся с необычным, мятным жжением и почти не замечал его, то перчатки его несколько раздражали. Правда, только в перчтках он мог оттощить Охотницу от случайного гостя, и только в перчатках он мог с ней поиграть????

На стадион перед школой садился имперский флаер. Ученик почувствовал острое де-жа-вю. Здание школы, кортеж и экзамен. Вот только он не помнил, чем все закончилось. С каким-то невероятным трудом ему как-то раз удалось вспомнить, что он поменялся с кем-то местами. У него был календарь — очень классический, по месяцам, и там, в полной тьме он бросил его в воду, на гладь реки, поднял с берега гальку и и бросил прямо в центр. Календарь растворился в воде и круги пошли по всем числам. По будущему, по прошлому.???? Было много крови, много страдания, но этому ещё предстояло случиться. Или, быть может это уже случилось? А могло и не случиться. Поэтому он пошел вперед. В воду.

А вода в реке была совсем чистая. Даже на закате он, идя почти по пояс видел свои ноги. Мимо него текли дни, недели, ночи, надо было выбрать — одну, ту, которая должна подойти. Нужно было попасть как можно раньше, чтобы все исправить, все выровнять, загладить, рассчесать. Он развернулся вокруг себя. Ему нужен был нож, ему нужно было имя и ему нужна была помощь. Прямо сразу. Сначала он увидел нож — он был ему нужен. Сложно сказать, для чего — мысли вертелись в голове, но никак не складывались. А подходящий нож был только один. Девушка из Оксана, жившая по соседству с разродившейся кошкой закончила дипломную работу и сдала её ювелирам. А те даже камни на огранку не успели отдать. Пойдет.

И вот он увидел девочку, в белом мундире, она шла из школы, останавилась, чтобы набрать цветов — подснежники, только что распустились. А вместе с ними — ядовитые, белоснежные орхидеи, солнечного цвета.

Он сделал шаг в воду. Протянул ладонь и схватился за ручку двери. Подтянулся — а в воде тело было легким, и вылез. Вокруг было темно, он поднес ладони к лицу и стал пристально их разглядывать. Они обретали очертания. Мир вокруг прояснялся и становился отчетливым…

— Сон! — раздался голос. Он обернулся. Девочка в белом мундире стояла позади.

— Ты шла через это поле, перед тем как впервые меня встретить? Здесь росли подснежники?

— Я не помню, но по-моему да.

— Ко мне возвращается память. — произнес он.

— И что ты вспомнил?

— Я видел первого ученика. — сказал он.

— Ты видел его? — ахнула Снежинка.

— Да, и видел как ты пришла в Семицвет. Ведь первая ученица — это ты? Ты хранишь тайну всего поколения, да? Второй ученик — помошник это я, третий — соцветие… Седьмой бунтарь. Ещё тринадцатый и…

— Ты изучал курс нумерологии? — удивилась она.

— Нет, я нахатался отрывков в пространстве случайностей.

— Первый ученик действительно хранитель. Хранитель, помошник и начало начал. Он всегда будет первым среди всех. А второй ему в помощь.

Второй, это хорошо, подумал Сон. Он никогда ещё не был вторым — плелся в самом конце.

— Я тебе потом все расскажу. Сейчас не время.

— Ты права, не время.

И они зашли в школу.

Сон схватил самый первый билет лежавший на столе и понял, что боиться посмотреть. Аккуратно глянул — из двух вопросов он едва-едва знал писменный.

— Ну что там? — нетерпеливо спросила Электрифи. Она пришла первой. За полтора часа. Намного раньше всех остальных. Выглядела она уставшей, но довольной — волосы растрепались, от кончика глаза к шее тянулся лазерный шов. Меч лежал прямо на коленях, а нож она ловко вертела в руках.

— Ну что уставился? — спросила та. — В билет смотри, а не на меня.

— Тут два вопроса. Устный и писменный.

— Какой лучше знаешь?

— Ну писменный… Может и смогу.

— Ясно. Садись… — она глянула на часы. — Читай первый вопрос.

— ИТ и ЭТ живого существа.

— Информационное и энергетическое тело. Слышал?

Он покачал головой.

— Чеовек состоит из… Ну из тел. Сколько их точно — неизвстно, однако однозначно можно утверждать о наличие трех — физического, энергетического и информационного. Как физическое тела, они могут развиваться, стареть, раниться и болеть. Некоторые пустяковые болезни энергетического тела так серьезно воздействуют на тело физическое, что проносятся человеком всю жизнь как неизличимое заболевание. Когда была сделана первая операция не энергетическом теле?

— Э… — Сон быстро перебрал даты. — Ну давно, лет пятьдесят назад.

— Первые операции на энергетическом теле были известны ещё тысячи лет назад — аккупунктура, например. Полный механизм действия аккупунктуры узнали относительно недавно, а спустя ещё пятьдесят лет, в 2168 году Сайрос Эрик провел первую удачную операцию на энергетическом теле человека — для изличения рака на последней стадии. Все запомнил?

Сон кивнул.

— Какой год?

— Две тысячи сто шестьдесят восьмой.

— Кто провел операцию?

— Эээ… Сайрос Эрик.

— Отлично. Поехали дальше, — на ловко развернула между пальцами ручку ножа — да так быстро, что тот закрутился вокруг своей оси. Сон от удивления даже глаз оторвать не мог. Нож просто крутился как волчок на кончике лезвия. А ведь в нем сантиметром тридцать высоты было!

— Три ночи не спала. — сказала та и откинулась, повернувшись к окну. — Иногда бои идут один за другим. И вот — какой-то бой срывается. Уколы проставленны, арены раскрыты, лежишь себе расслабленно в полусне, ждешь оруженосца, слушаешь бриф… А организм привычно гоняет дозу чистейшей энергии по телу, дожидаясь сверхактивности. А её не происходит. Бой не начинается и не начинается.

Она ловко поймала нож за лезвие — двумя пальцами, средним и указательным.

— Вот плазма вхолостую и работает. Тратишь потом её весь день на всякую ерунду…

В лучах теплого рассвета, растрепанная и уставшая, она не казалось натянутой, как пружина. И злой тоже не казалась. Да и не была она злой. Просто какой-то очень замкнутой. И закрытой.

— Не отвлекаемся. — произнесла она. — Информационное поле… Тело человека. Карма. Информационный запас личности. Проявляется как энергетическое свечение в нескольких спектрах. Ты помнишь значения цветов? Нет, естественно… Белый — чистота намерений, синий — разум, красный — кровь. Эти три цвета необходимы для появление на свет человека разумного. Эти три цвета необходимо иметь на флаге государства, чтобы выйти на прямую линию. Эти же три цвета являются необходимым спектром для будущего воина семицвета.

Такая комбинация в природе встречается крайне редко, хотя бы только потому, что белый легко смешивается с любым другим оттенком. Взрослый человек с наличием хотя бы 5 % чистого белого спектра — уже как минимум… Хороший врач. Или учитель. Искренний и способный на добрые, бескорыстные поступки вне всякой логики. А синий — логика в чистом виде, красный — кровь и война, оба действуют на белый уничтожающе. Я уже не говорю о черном — спектре поглащения, который присутвует более чем у трети состаявшихся личностей.

Да и красный… Это цвет поражения. Состоявшаяся личность внесшая в свое ИТ-поле красный оттенок либо сойдет с ума, либо сопьется. Но ребенок… Ребенок удивительно пластичен. Он может сочетать в себе весь спектр, менять одним желаением, группировать и смешивать получая удивительные, редчайшие оттенки. И удерживать их столь угодно долго. И конечно, он может сочетать в себе и красный и белый, и синий одновременно.

— Тебе известно правило — не спрашивай, не отвечай?

ОНа увлеклась. И это было замечательно. Мало того, что она действительно интересно рассказывала, так ему наконец-то начала нравиться энергетическая биология, всегда казавшаяся скучной и малопонятной наукой.

— Любое осознанное преступление оставляет в ИТ-спектре алый оттенок. От нежно-розового до оранжевого. Но только убийство представяет собой чистый красный. Однако, при наличии такого же количества белого, тебя не Красный цвет в твоем спектре означает, что ты совершил убийство. Ради спасения собственной жизни. Но ты имеешь право не рассказывать в ИТ на момент поступления в семицвет. Белый присуствует с рождения, синий — приобретается во время изучения точных наук, красный — во время убийства. Красный редкий оттенок. Обычно, убийство уничтожает в человеке весь белый и часть синего спектра. Но если кровопролитие было совершенно на чистую голову и для самозащиты, то синий спектр может остаться практически без повреждений, а белый выстоять. Незадолго до подписания тобою договора об обучении в Семицвете у тебя были полностью сформированны все три спектра.

— Закон «не спрашивай не отвечай» — означает, что ты не имееш права спросить любого другого воина, кого именно он убил, чтобы получить красный спектр. Ну а ты, в свою очередь имеешь право не рассказывать никому, даже на допросе, кого именно убил ты. Кстати, кого ты убил?

— Змею. — ответил Сон.

— Змею? Это имя?

— Нет, ваше высочество, змея это рептилия.

— Я знаю что змея это рептилия! — возмутилась та, словно Сон заподозрил её высочество в незнании таких простых фактов. Да так забавно возмутилась, что ей даже самой смешно стало. — То есть ты не человека убил?

— Нет, я убил змею.

— Ты убил змею?

— Да, ваше высочество, я убил змею.

— Рептилию? — уточнила она.

— Да. Рептилию. — кивнул он.

Она нахмурилась о чем-то думая.

— А зачем ты её убил?

— Она могла на меня напасть. И мне ещё хотелось есть.

— Вот это да… — тихо произнесла она и пацарапала ножом кончик пальца. Тут же надела перчатку.

— Давай зачетку.

— А писменное задание? — спросил он.

— Какое писменное задание?… А, этот билет. Ну давай, садись, пиши. Все равно я тебя на второй год оставляю.

Она откинулась и закрыла глаза. Кажется, задремала.

Запели птицы.

— После окончательного формирования всех трех тел, подросток сможет не без проблем, но все же жить в такой невообразимой комбинации, с определнной долей вероятности прожить счастливую и осмысленную жизнь, а при наличии психолога или просто хорошего человека поблизости, а не… Ну незнаю, не пойти и не поубивать на одинокий остров сотню ни в чем неповинных рабочих.

Эта комбинация встречается достаточно редко. Считается, что ребенок с такой комбинацией нежизнеспособен, ассоциален и ни на что не годен. Эта комбинация имеет целый ряд последствий для энергетического тела — аутизм и синдром Аспербергера — самые невинные из них. Ещё совсем недавно, для воинов Семицвета эту комбинацию создавали искуственным путем. В кандидаты отбирали только лучших. За считанные годы ребенку нужно было дать кровь, свет и знание. Можешь представить себе, как все это выглядело. Но Первый Преподаватель решил, что это бесчеловечно. И совершенно правильно решил, я так считаю. Теперь мы подбираем учащихся изначально имеющих такое тело. Случайно сформировавшихся. Правда, мы получаем кота в мешке. Но и это не самое страшное — Первому Преподавателю пришлось отказать целой шайке аристократов в приеме их детишек на обучение. Вот это страшно. Против тебя в частности настроен весь совет, многие троицы и даже целые города. И сегодня станет ясно — сможем ли мы продолжить эксперимент, или нет.

— Шесть боев за утро, горячая пора наступает, не иначе. — Сиреника вошел первым. — Давайте покончим с отчислением поскорее и вернемся к делам.

При слова «покончим с отчислением» Сон подпрыгнул на месте. Сиреника всерьез желал его отчислить, а он — всерьез желал здесь остаться. Он прямо весь вскипел от его, таким ненароком сказанной фразы.

Электрифи проснулась и потерла руками глаза — совсем, как маленький ребенок.

— О, доброе утро, сударыня. — Сиреника склонил голову на четверть дюйма.

За ним зашел Тысячелистник и его высочество. Два принца… Вернее принц и принцесса — собрались здесь, ради него, чтобы продолжить какой-то малопонятный для него эксперимент и принять у него экзамен.

От волнения его начало тошнить.

— Вы уже приняли экзамен? — осведомилась вражеская сторона.

— Да. — сказала Электрифи сонно.

— Надеюсь, он получил низкую оценку?

— Он получил зачот. — буркнула та, отвернулась, схватив свой нож — вертеть и играться, всем своим видом давая понять, что не желает общаться. В общем, в своем репертуаре.

— Белая троица… Дети, — печально вздохнул Сиреника, глядя на Электрифи. — Вы, разумеется, проверяли его на шпаргалки? Задавали дополнительные вопросы? И какой был билет, кстати?

— Что? — спросила Электрифи недовольно — а ведь только она умудрилась удержать нож за лезвие на одном пальце!

— Какой был билет, я спросил. — повторил Сиреника.

— Учащийся, — она развернулась к Сону, — какой был билет?

Сон вскочил с места.

— Энергетическое, информационное тело и ещё писменное задание.

— И вы сдали на зачот? — подозрительно осведомился Сиреника. Складывалось отчетливое ощущение, что он не верит. Да что там не верит — он знает. И любым способом хотел докапаться до истины.

— Да, сударь, я сдал на зачот. — сказал Сон стараясь оставаться максимально спокойным. Сиреника взял его билет.

— И когда была проведена первая операция на энергетическом теле?

— Полвека назад. Эрик Сайрос. Раковая опухоль.

— Прекратите мучить ребенка. — произнес его высочество с нажимом. — Положите билет. Сдал он биологию, или не сдал — неважно. Его ждет экзамен по фехтованию.

Сиреника молча полистал личное дело.

— Он провалил три экзамена из пяти. Это значит, что он уже отчислен.

— Ну тогда пусть подпишет бумаги об отчислении. — сказал тренер.

— Отлично! Именно этого я и хочу последние несколько минут. Подойдите ближе, мой мальчик. От вас требуется подпись.

Он развернул ему планшет и протянул перо.

Сон остался стоять на месте.

— Ну же, чего ждете? — произнес тот спокойно, и даже с ноткой доброжелательной грусти. — Вы не смогли сдать три экзамена из пяти. В случае отчисления вы получите отпускные. Не читали контракте про золотой парашут? Отличный пункт вашего контракта. Я найму грузовой флаер. Мы поможем собрать вам вещи.

И чем больше он говорил, тем больше Сон его ненавидел. Он был каким-то лживым чтоли. Таким милым и хорошим, доброжелательным, никто и подумать не мог что он может сделать столько отвратительного. Но он это делал. Под его обаяние, и его артистизм кажется, попадали все окружающие. А кто не подпадал — становился врагом. Интересно, что будет — если его разозлить? Наверняка голос у него станет визгливым, движения резкими, а рост тут же уменьшиться сантиметров на двадцать.

— Давайте же. — сказал он ласково.

— Я не стану это подписывать. — произнес тот. — Что? — на его лице отразилось искреннее удивление. И затем — он нахмурился и сделался весь таким недовольным и строгим. Словно речь шла про невынесенный мусор.

— Нерадивых учников следует наказывать. — серьезно заявил он. — И мы их отчисляем.

— Но отчисление это не наказение, а ликвидация. — заметила Электрифи. — Не медлите, сударь. Ставьте подпись. — сказала она передразнивая Сиренику. И добавил приторно, — Я так устал, я желаю домой. Биньки.

— А вы поставите подпись. — сказал Сиреника ледяным тоном.

— А я её не поставлю. — ответил Сон задорно. Ему отчего-то даже весело стало.

— Почему вы её не поставите? — удивился Сиреника.

Как же Сон ненавидел вопросы на которые во-первых, не знал как отвечать, а во-вторых всем и так был ответ понятен.

— Почему вы её не поставите? — повторил Тысячелистник.

— Да! — вскричала Электрифи, так что все подпрыгнули,??? доводя до абсурда происходящее. — Почему вы не поставите подпись?

— Потому что могу. — поперхнулся ученик. — Я могу не ставить там подпись и я её не поставлю. Потому как сначала должен сдать фехтование. И сдам. Пусть это будет мой последний бой, но по крайней мере у меня в зачотке будет хоть одна нормальная оценка!

— Какая такая нормальная оценка? — удивился Сиреника. — Вы успешны в фехтовании? — он оглянулся на тренера. — Учащийся успешен в фехтовании?

— Если честно, я за его успехами не следил.

— Вы — носитель титула Первого Меча, что делает вас лучшим тренером Семицвета. — он встал и развернулся к Тысячелистнику и спросил спокойнее: — Почему ты не следишь за ним?

— Потому что могу. — ответил тренер.

Электрифи сдержала смех. Стрелолист сохранял молчание. Сиреника сдвинул брови на три четверти дюйма.

— Ну хорошо, — сказал тренер оправдательно. — Мне просто… Я даже не знаю, как это объяснить. У меня не возникает желания с ним учиться. Что-то ему втолковывать и показывтаь, потому что как только начинаешь ему что-то объяснять он сразу же во всем запутывается и перестает что либо понимать в принципе. Ещё он постоянно отвлекается на какие-то мелочи! И не может сконцентрироваться. Причем даже когда он xочет сконценртрироваться, то так сильно отвлекается на свое желание, что все равно все портит. Я не хочу учить его. Мало того, мне даже и неприятно его учить.

— Вот и ответ. — Сиреника пожал плечами. — Вы настолько бестолковы, что даже лучшему тренеру Семицвета не нравится вас учить. Какие могут быть ещё доводы?

— Но я сдам фехование. — ответил Сон. Он мог бы давно плюнуть — и плюнул бы, но происходящее становилось делом чести!

— Почему вы сдадите? — спросил Сиреника.

— Потому что могу! — ответил Сон и топнул ногой. Электрифи не сдержалась и засмеялась.

Одна из стекляшек развернулась в их сторону и смешалась с восходом. Ночью прошел дождь, кое-где по холмам ветер разгонял куски тумана, в траве наверняка мокро, а в лесу и подавно. Охотница уже вернулась домой. Забралась на кровать, вытянулась, задрала лапы к верху и уснула.

Электрифи вытерла слезы. Насыщенно-розовые лучи упали на её растрепанные волосы и стали совсем огненными. А смех у неё оказался таким звонким и нежным, что даже его высочество обернулся в её сторону и совершенно искренне, но немного смущенно улыбнулся. А та от смеха даже покраснела.

— Ты что, под плазмой? — шепотом спросил он. Электрифи ничего не ответила — улыбалась как дурочка и все.

— А мне он нравится, если что. — продолжил тот. — И вообще, я вот теперь действительно верю — он смог вывести тебя. И помнится, на крыше была небольшая дуэльная арена, почему бы нам не взглянуть — чему научился учащийся Сон-Трава за прошедшую четверть?


Тысячелистник до этого сохранявший спокойствие поднял радостный и заинтересованый взгляд.

— Хочешь последний бой? — спрсил он.

— Да.

— Но ты же все равно проиграл.

— Я не проиграл.

— В этот минут идет совет, на котором программу свободного набора учеников, очень вероятно полностью прикроют. А закон, отменяющий общее образование так вообще обречен на провал.

— Но это же не мешает мне провести…

— Последний бой. — ? закончил тренер. — Я понял. — И продолжил. — Я не могу, да и не хочу отказать юному воину в такой просьбе.

— Бывшему воину.

— Поднимемся на крышу? — весело спросил Сон.

— Чему ты радуешься? — фыркнул Сиреника. — завтра тебя здесь не будет.

— На крышу? — проснулась Электрифи, — Зачем на крышу?

— Там ветер и птицы… И все березками заросло. Но вообще, там площадка для фехтования.

— Точно. Площадка. — задумчиво сказал тренер. — А я и забыл совсем.

— Изучал этику? — спросил Тысячелистник, доставая меч.

— Да, сударь. Это же Астра.

— Хороший преподаватель. Экзамен сдал?

— Зачот.

— Такая примтивная дисциплина и вдруг зачот? Чем всю четверь заимался?

— Я дошел до четвертого уровня!

— Чтевертого? А ведь пятый уровень это полное погружение…

— Жду не дождусь. — сказал Сон весело, но тут же вспомнил, что его отчисляют и ему стало грустно.

Они вышли на крышу. Солнце взошло. Обе стекляшки отвернулись в сторону города, освещая Великие Арены. Судя по всыпшкам света там что-то происходило.

— Ну зато основы этики выучил.

— Да, зато этику вычил…

— Путь сердца? — это была первая глава первого учебника.

— Возможность много и беспорядочно заниматься любимыми делами. — ответил тот.

— Путь тьмы?

— Неосознанное движение с помощью слепой дисциплины.

— Путь воина?

— Золотая середина между первым и вторым.

— Форму правильно надел?

— Да, сударь.

— Тогда начнем.

— Действительно, площадка, — задумчиво сказал тренер. — А я и забыл про неё.

Вообще-то, он чувствовал себя несколько неловко — хотя бы от того, что первый раз сражался с человеком один на один. Конечно, в Привратнике он с кем только не сражался — и с волками, и с зомби, с гигантскими крысами, где он только не побывал — на трех старых заводах, в диких джунглях, в химической лаборотории ста метров под землей… Разве что только не сражался в невесомости на марсе, с рогатыми инопланетными кроликами. Но вот один на один с человеком — ещё ни разу. Да ещё и с тренером!

А в этой части школы, он, кстати, ещё ни разу не был. Лазить на крышу всегда было интересно — только если крышу закрывали, и взрослые тебя за подобное осуждали. А если нет — то крыша сразу становилась совершенно обыденным местом. Наверное, потому он ни разу здесь и не был. Да и на последний этаж подниматься было неуютно — го стабильно затапливало во время дождя — и ему сразу стало понятно почему — на крыше росли березы! Нет, не те большие — а мелкие, корявые, низенькие, но асболютно упертые. Во всей округе была всего одна береза — она стояла в поле, красивая, раскидистая и одинокая. А эти вероятно — её детишки.

Он поднял тренировочное оружие. Меч отозвался в ладони приятной тяжестью. Отчего-то ему стало легко и спокойно. Он сразу вспомнил, как входит в притворщик. Уже оплаченны все четыре часа, уже надет и проверен специальный костюм с датчиками. Уже загружено и протестированно оружие. И он почему-то нервничает. Словно ему сейчас прививку поставят. Или, словно сейчас будет происходить что-то очень важное, к чему он долго готовился и чего он долго ждал. Напряжение нарастает, он нервничает все сильнее — и вот подгружается меч. Он берет его вспотевшей от напряжения ладонью, сжимает в руках прохладную??? и страх тает.

Кроме берез были ещё одуванчики — вездесущий сорняк раскрошил плотно уложеную бетонную плитку. Вот ведь вроде такие слабые, маленькие, беззащитные — затопать ничего не стоит, а ведь бетон крошат, вот ведь черти. Интересно, он сможет у рке бетон раскрошить.

Но самое главное — он сражался последний раз, значит мог делать все, что захочет. Он ведь и кодексы забросил — потому что любая дуэль должна быть целым ритуалом. Множество малопонятных условностей и несуразных мелочей. И теория фехтования его всегда слегка раздражала. Эта выверенная до миллиметров правильная стойка — а ему было удобно ногу дальше держать, и что? Исправляться. Неудобно же. А сейчас — делай что хочешь.

Первые три удара — а Тысячелистник был стремителен — ему все же удалось удачно заблокировать. Второй едва не прошел — он он увернулся. Орудовать мечом в одной руке у него не получалось — зато блокировать было удобно. Уже на третий удар стало ясно, что если он что-то не предпримет — то придется уйти в оборону. Он перехватил меч другой рукой, парировал и в тот момент, когда ожидаемо должен был отпрыгнуть чтобы выждать позицию — продолжил движение. Клинок соскочил, он продолжил движение. И даже сообразив, что сейчас падает, Сон сжал зубы он вложил в удар все силы.

Тренер развернулся, чтобы удержать равновесие — лезвие сверкнуло в миллиметре от его плеча, а вот Сон кубарем прокотился метра четыре, до ограды и тут же выставил перед собой меч, блокируя оображаемого противника. Но тренер и не собирался нападать, он стоял на фоне восходящего солнца и надевал перчатки.

Солнце оторвалось от горизонта, минут двадцать и начнет припекать.

Затем тренер поправил маску для лица и повязку на голову. Это был хороший знак — во-первых, он желал продолжить, а во-вторых он закрыл стетикой те части тела, которые обычно никто не закрывает, потому что без надобности закрывать ладони и лицо. Это было просто неудобно. Поэтому закрывались они только в случае, если грозила опасность. них нужна только если грозит??? действительно эти части тела поранить.

Сон встал, тоже поправил форму и поменял перчатки — каким-то удивительным образом они подходили на обе руки. Переодел на одну ладонь сразу две перчатки, затем снял и снова одел как ни в чем не бывало… Попрыгал на месте, встряхивая руками — тетика привычнго отозвалась на движение… А меч у тренера был красивый. В лучах восхода он светился сам и освещал все вокруг.

Сон прищурил глаза и сконцентрировался на фигуре преподавателя — чтобы понять, как тот собирается действовать. И неожиданно для себя он решил привести меч в движение — это было удобно, когда не знаешь, что за противник на тебя сейчас высочит. На мгновение ему показалось, что меч начал звенеть, словно предупреждал его о чем-то. Сейчас тренер сделает выпад — клинок будет проникать сквозь его защиту — он не так силен и не сможет долго удерживать меч в таком положении. И вот, он увидит как по латинской гравировки бегут лучи солнца… Перехватит меч в одну руку — а другой схватит меч тренера прямо за клинок!

Тренер промался стремительным взглядом по его позиции. Сон сжимал в руке его клинок все сильнее и сильнее. Занося другой рукой удар.

Тренер стремительно развернулся, крутанул меч вокруг оси и вытащил его из ладони. Занесенный учеником меч и отрезал тренеру кусок плаща. Оба сделали два стремительных прыжка… Друг от друга.

Тренер снял маску. Он был удивлен и напряжен одновременно.

— Покажи ладонь. — произнес он.

Сон спрятал ладонь за спину.

— Не покажу. — сказал тот жалобно. Рука горела, он почуствовав в ладони жидкое и горчее. Не иначе рассек до крови.

— Да не дурачся, показывай. –

Тот протянул ладонь. Стетика затягивалась, с ладони капнула капля крови.

— Стетика не способна выдержать именной меч. — сказал Тысячелистник. — ну да, ты знал и надел две перчатки сразу. На одну руку.

— Вы можете меня поранить, а я вас нет. Потому что это несправедливо, вам надо было тоже взять тренировочный меч вместе именного!

— Я люблю свой меч. И не хочу расставаться с ним даже по пустякам.

— Но мой бой это не пустяк! — сказал Сон.

— Я не хотел тебя ранить! Я не мог тебя поранить. — запротестовал тот.

Стетика окончательно затунялась.

— Да и наплевать. — сказал он, — Зажило все.

Только вошел в раж, влился — и тут эта рана. Совсем не кстати. Он спешно надел перчатки на обе руки и Bхватил меч.

Тренер, кстати, срегировал вгновенно. Никаких временных поблажек он не давал — стоило ученику взять меч и встретиться с ним глазами, он сразу нападал.

Ну что ж… Раз у него есть преимущество, можно воспользоваться и своими. Главное только поймать момент. И место. Только как? Он продолжал блокировать. И долго справляться не мог. И вот, они сошлись клинками у самых оснований гард. Сон ожидаемо отпрянул, тренер ожидаемо вознамерился наносить ещё удар, но не тут то было. Он буквально продел один меч под другой и, расчертив огненную дугу, просто напросто уложил первый меч на пол! Тренер схватил меч второй рукой и резко дернул на себя, но Сон наступил ногой на край лезвия, занес удар и со всей дури обрушил на великий именной меч двадцать килограмм плохо заточенного металла. Сверкнули искры. По телу, от ноги словно удар тока прошел. Краем глаза он заметил, что по его мечу пошла трещина, выхватил именно нож, но поднять не успел. Тренер победно выставил меч.

— Оружие на пол. — произнес он ласково.

Размечтался, подумал Сон, но вслух ничего не сказал.

— Ты не сможешь победить именной меч с помощью обычного оружия. Иначе все поламаешь.

Ну и черт с ним, с мечом. Подумал Сон. У него уже было такое один раз — он дошел до четвнертого уровня Привратника и все никак не мог пройти один уровень. Он доходил до туда три раза и три раза проигрывал. И вот, в четвертый раз — смертельно уставший, с трещиной на клинке, он атаковал гнездо каких то жутких птиц, окончательно доломал основной меч, достал запасной, легкий, который был частично расплавлен о кислоту, которая текла в жилах птицы-самки, и каким-то чудом точно смог попасть по критической точке птицы-самца. А затем расправлялся с птенцами именным ножом. И ничего — прошел ведь! А казалось все, пиши пропало. И сейчас не пропадет. Хотя всего один нож остался.

Электрифи удивленно посмотрела на Сона, затем перевела взгляд на тренера.

— Мальчик изволит шутить. — скаал тренер.

Сон обернулся — откуда она выпрыгнула? Впрочем она же под плазмой — с земли допрыгнула, сквозь стену прошла.

— Да, он действительно решил нападать на тебя с именным ножом. Совершенно серьезно! Кроме того, он даже намеревается пбедить. А почему вы так долго? Закончили первый раунд?

— Да уже третий, вообще-то. — сказал тренер. — Бой окончен.

Сон посмотрел сначала на одного, потом на другого.

— Как закончен? — спросил он слегка ошалев.

— Так закончен.

— А почему закончен? Мы ведь только начали.

— Остывай, воин. Это всего лишь экзамен.

— Четверка? — удивился Сиреника.

— Да, четверка. — подвердил тренер.

— На моей памяти у тебя пятерку вообще никто не получал. И тут — ему, да ещё и четверку?

— Он слабоват в теории, зато силен в практике. Все три раунда ему удавалось мен перехетрить. Но больше всего мне понравилась самоотдача. его… — он задумался, подбирая слово. — Увлеченность. Такая, что я проникся и увлекся. Меня затянул этот бой. С ним интересно. И не будь мы ограниченны по времени, я бы наверняка продолжил бой. Раундо до пятнадцати, пока тот не выбъется из сил. Интересно было бя взглянуть, сколько он продержится…

— Но ведь ты сам говорил, что не желаешь с ним учиться.

— Действительно, говорил. — согласился тот. — Как думаешь, почему?

— Ладно, четверка и четверка. Все равно он отчислен. — Сиреника сел и швырнул Сону бумаги. — Вы можете уволиться по собственному желанию, а можете — за академическую задолжность. Но в таком случае у вас появятся множественные проблемы. Он развернул к себе стереоэкран.

— Ну вот, совет окончен, — удовлетворнно произнес он. — И закон провалился. Шесть против одинадцати голосов. Я же говорил, что это абсурдная затея.

Сон умоляюще посмотрел на тренера, но тот на него даже не оборачивался. Затем на Электрифи — но она игралась с ножом. Потом на его высочество — но он сидел откинувшись с закрытыми глазами. А Сиреника смотрел на него требовательно. Ему даже стало казаться, что кроме него и Сиреники в комнате больше ничкого нет.

Стало темно.

За окном приземлялся курьерский флаер — он всегда появлялся тут в восемь утра, по средам. Флаер был весь в грязи, громко бухтел, тарахтел, трясся, вонял бензином и, вероятно, был таким же шумным как и его водитель — курьер Вован.

Вован был двух метров ростом и был он очень громким, всегда суетился, шутил, все ронял и постоянно попадал в какие-то нелепые переделки — то у него ломался раритетный горный велик и он лежал неделю в больнице, то на него прям посреди города нападала собака, а один раз он ввязался в драку с каким-то мелким аристократом (а в Семицвете их было много — куда не плюнь) — и его дело рассматривала какая-то высокая комиссия. Ну а флаер у него ломался едва ли не каждый день!

Вовка по началу его смущал. Было его слишком много и своим присуствием он заполнял вокруг себя все пространство — информационное и физическое.

Но потом Сон смирился и даже подружился с ним. Он был простым, прямолинейным и хорошим человек, добряком, каких свет не видывал — никогда не бросит, всегда пожалеет и грубого слова не скажет, не то что эти аристократы!

Ещё Вовку можно было попросить привезти сверх лимита разные полезные мелочи… Или мороженого, например. В шоколадной лавке при столовой его варили, а так как упаковочной линии там не было, то заливали в большие глубокие емкости, замораживали и торговали затем на развес. Он как-то допытывался у Снежинки какое она мороженое любит — в стаканчиках или пломбир: «Килограмма полтора».

Целый килограмм. Правда, была вероятность, что Вовка этого мороженого половину по дороге съест, когда застрянет в пробке на шестой магистрали. А сегодня наверняка он привез какую-нибудь осветительную технику, или теплоизоляцию… Будет носиться по школе, шуметь и тестировать проводку. Здание школы находилось в ужасном состоянии. И требовало ремонта. Но все это он уже вряд ли увидит…

Сон горькое сглотнул и пошел к столу.

— Я вначале прочту. — произнес он и взял бумаги.

— Как желаете. — махнул рукой тот.

Сон поднес к глазам договор об отчислении. Ему захотелось заплакать, если честно. Буквы поплыли перед глазами — навернулись слезы. Он попытался взять себя в руки.

Внезапно раздался тихий писк. Его высочество вскочил и выхватил телефон — удобный, маленький телефон, какие ещё сотни лет назад выпускали.

Взял трубку, встал и нахмурился.

Сиреника обернулся — сначала на него, потом на Сона.

— Подписывайте. — сказал он вкрадчиво. — У нас нет времени, очень вероятно это срочный вызов.

Сон сжал ручку и поднес к бумаге, внезапно вспомнив, что так и не научился писать руками — а подпись не успел придумать. А ведь это был официальный бланк — не то что электронные квитки за электричество на которых он цветочки рисовал.

Он стал спешно сооброжать, но в этот момент его высочество обернулся к нему и прикрыл ладонью трубку.

— Первый преподаватель Семицвета только что освободился после заседания. Он поздравляет вас с успешной сдачей экзаменов и переходом в следующую четверть.

— Какого… — растерялся Сиреника. — Этого не может быть. — вскричал он, но Стрелолист обжег его таким острым взглядом, что тот сразу спохватился.

— Первый преподаватель так же выражал недовольство вашей академической задолжностью и высказывал надежды на то… Что в следующей четверти эта… — Он кашлянул в кулак, — передам дословно: что в следующей четверти эта ленивая бестолочь закроет все хвосты и возмется за ум.

Его высочество положил трубку.

— Первый преподаватель не вправе менять законы Семицвета. — отрезал Сиреника раздраженно. — По крайней мере без разрешения совета. Это нарушение всех правовых норм и мы имеем право объявить ему…

— По моим сведениям никакие законы нарушены не были. — перебил его высочество. — Учащийся Сон-Трава сдал три экзамена и и может быть переведен в следующую четверть.

— И какой же третий экзамен? — спросил Сиреника.

— Да, а какой третий экзамен. — передразнила Электрифи. И тут же стала серьезной. — Кстати да. А какой третий экзамен-то?.

— Практика плазмы. — произнес его высочество. — Учащийся Сон-Трава сдал на отлично экзамен по практическому применению плазмы в боевых условиях.

— И когда же? — уточнил Сиреника. Он не верил.

— Совсем недавно, я полагаю, — пожал плечами его высочество.

— Совсем недавно? Только на один анализ требуется не меньше недели, а ещё врачи, обследование… И карета скорой помощи, заказывать которую для подобных эксперементов в лучшем случае надо за неделю. И где все это? Где хотя бы официальный медицинский анализ?

— Тебе три письма, боец! — громогласно заявил Вовка воврвавшись в кабинет. — И все от каких-то… — добавил он, ошалело снижая громкость. За его спиной оглушительно хлопнула тяжелая дверь. Он развернулся, попытался несколько раз поклониться, что-то промямлил — но с этикетом у него было лады и выбежал из кабинета, кинув конверты на стол.

Сон посмотрел на конверты. Ну да, а вот и анализ, кто бы мог подумать. Он не веря взял в руки тонкий, узкий конверт… Ну Вовка! Просто спаситель!???

Сиреника нагло выхватил у него из рук конверт и распечатал.

— Это медицинская тайна! — запротестовала Электрифи.

Он внимательно посмотрел на наализ, затем проверил на свет водяные знаки.

— Ну и что там? — спросила она ещё раз. — и вскочила с мечта, — Ну дай посмотреть, жалко что ли! — Сиреника кинул бланк на стол. Электрифи немедля его схватила.

— Семдесят девять? — ахнула она. — Вот это да! Совсем как девченка. Но ты же не девченка?

— Я не девченка! — возмутился Сон. Отчего-то напряжение не уходило и не уходило. н шмыгнул носом и отвернулся.

— А показатели как у девченки! — рассмеялась та.

— Что, такие плохие? — жалобно спросил тот, не поворачиваясь.

— Такие хорошие, — сказала она. — Усвояемость плазмы — один из важнейших показхателей. И высокую усваяемость имеют либо девченки… Либо парни, только очень чувствительные. — добавила она шепотом. — Ты когда-нибудь плакал в подушку из-за девушки, которая отказала тебя в свидании?

Сон ничего не ответил.

— А из-за неудачной драки после школы? — спросила она.

И он опять ничего не ответил.

— А когда тебя друг предавал?

Д откуда она все знала!?

— Я никогда не плакал. — буркнул тот.

— Какого черта ты поставил ему четверку? — ??? глядя на Тысячелистника — кажется, он выходил из себя. — Исправь оценку. Немедленно. Ты знаешь мои рычаги давления.

Тренер помрачнел. Сиреника не сводил с него глаз.??? пожал плечами и потянулся к зачетке, но рука уперлась в пустой стол.

— Что-то ищете? — спросила Электрифи, листая зачетку. — А вот и мой трояк! — довольно заявила она. — Обожаю трояки ставить. А ещё больше — двойки.

— Экзамен окончен, учащийся возвращайтесь домой, — устало произнес Стрелолист, — вас ждет две недели каникул, впрочем, я полагаю, вы проведете их за учебниками. А нам пора направляться в центр, бои ещё не окончены.

Сон взял письма и засунул их в корман. Скомкались, конечно.

Тренер уходил последний. Он сложил меч и направился к выходу.

— Это правда, что я совершенно некудышний? — спросил Сон. — Настолько, что вы не хотите со мной учиться?

— Слушай Сиренику больше. — сказал он мрачно. — Я не хочу тебя учить, потому что бестолку. Пока ты сам не захочешь учиться, да так сильно что прям невмоготу — а до тех пор учить тебя бесполезно. Даже самый лучший учитель планеты не научит тебя ничему. Потому что ты самоучка. И такие тоже попадаются. Самоучек нужно оставить наедене с предметом и ждать пока они сами не придут и не начнут чего-то требовать… А как лучший тренер города я обязан был принять это решение. И не ошибся — ведь ты действительно успешно учишься… И четверку честно заслужил.

Он закрыл дверь. Сел на пол — а в стетике можно хоть на льду сидеь. Утер сопли. Какой же он все-таки плакса. И ленивая бестлочь…

Он откинулся на пол, закрыл глаза и сжал в ладони нож.

Нож был был едва теплым и немного вибрировал — это он почувствовал даже сквозь ткань.

Запели птицы — множество, на десятки голосов. Скоро будет припекать. Надо кинуть клинок на подоконник — разряжается. Охотница наверное вернулась домой, прыгнула на кровать и дрыхнет.

Может ему стоит найти репетитора?

Астра точно поможет. Можно и у тренера спросить. Да и ему должны выделяться учебные дотации! Хотя стипендии и должно хватить, но он все деньги на привратника тратил — крепко подсел.

Вован как увидит, что флаер с преподавателями улетел — точно вбежит и устроит вопрос — в чем дело и все такое. Станет ворчать, что тот не заполнил бланки заказов и вопрошать у богов??? — куда он тратит столько денег. Надо было вскочить и срочно начать решать кучу вопросов… Но он полежит тут ещё минут десять. Среди птиц. Последние десять минут его лени.

Четверть, кстати, закончилась.

А он остался в своей странной и немного жестокой сказке… В удивительном, невероятном месте, где река обрушивается в бездну, у Солнца есть трое близнецов, а люди сражаются друг с другом на мечах, берут имена цветов, становятся аристократами, творят волшебство, изучают танцы, законы, этикет… И даже мороженое было здесь в килограммах!


Глава V. Привратник


К привратнику ждало ещё две группы — несколько человек отдыхало в разгрузочных боксах, на первом этаже загудел велотренажер — кто-то делал разминку.

В общем, как обычно в обед была очередь. Он и сам нисколько в этом и не сомневался, и даже захватил с собой первую часть общего воинского кодекса, который, как он все-таки надеялся смог бы пройти и без посторонней помощи. Он уже практически привык к бумажным учебникам, хотя таскать с собой этот совершенно бестолковый целлюлозно-бумажный груз все-таки было лень. Поэтому он старался брать только один учебник и сегодня это был кодекс.

Предыдущий хозяин этого учебника был человеком весьма занимательным. Вне всякого сомнения он обладал нешуточными художественными способностями, изрисовав учебник картинками — использовал, кажется, все доступные и существующие средства рисования от акварели до цветных карандашей и заполнил эскизами все белые поля.

Когда Сон распахнул учебник на самой середине, чтобы посмотреть цветную раскладывающуюся вклейку — а у всех учебников она обязательно была — и обнаружил там двух полуголых воительниц, стоявших друг перед другом, вооруженные клюшками, со змеями вместо волос и с высунутыми языками… И он чуть не поперхнулся.

Рисунок был комичным, но удивительно волнующим.

Только затем он разглядел под тремя наслоениями тонкого чернильного пера — автору была свойственен хороший вкус в выборе средств, настоящую картинку — воительницы были воинами, одеты они были в форму, вместо клюшек держали мечи, хотя женская анатомия, конечно, поражала воображение. Тела под сорочками были прорисованы реалистично. И вообще, девицы художнику давались лучше всего остального. Поэтому, когда очередной занудный философ пять листов рассуждающий на тему этичности того или иного закона проедал ему всю плешь, Сон открывал центральную страницу и мечтательно взирал на прекрасную, вне всяких сомнений картинку. Вот ведь вживую такое увидеть…

Он спешно листнул запретную страницу, когда из спортзала выпорхнула миниатюрная японка, приземлилась на стул по соседству, зевнула и закрыла глаза. Он попытался вникнуть в материал. Женщина глаз не открыла, но переходить к запретной странице Сон все-таки не желал. Просто потому, что какой бы уставший и тактичный не был человек — сидя по соседству, он все равно заглянет посмотреть что пишет на своем ноутбуке маша зайцева сидя в метро — через плечо — и что же там такого интересного? Даже если это будет формула расчета платы за электроснабжение. Или схема датчиков движения для Аякса. Или на редкость унылая философия убийства от древнего мертвого философа… Он пропустил главу и перешел к следующей…

К концу очереди он успел осилить несколько страниц и практически дошел до контрольных вопросов. Глава была посвящена военным кланам и троицам города. Чем именно они являлись и что представляли, Сон так и не понял — он просто заставил себя прочитать материал, не особо вдаваясь в смысл. Кажется, клан был троицей… Или наоборот?

Ещё из главы он узнал, что в Семицвете узаконено убийство. Его это не напугало, и даже не заставило насторожиться — только задуматься. Убийство и то что попадает под это определение было узаконено во многих странах, но судя по сноске со звездочкой — на территории Империи могло быть осуществлено только в Семицвете.

Прозвенел звонок, из комнат погружения вышло несколько человек, запыхавшиеся, веселые, уставшие… Как же он их понимал! Смеясь и переговариваясь, они направились к душевым.

Он вернулся к учебнику. Уже началась третья глава, но ему все не давала покоя то, что первую он так и не закончил. Он открыл оглавление и поискал что-нибудь интересное. Что-то эдакое… Ему ведь как никак ещё эссе потом писать.

Не с первого раза он отыскал дуэльные правила и раскрыл вторую вклейку. Турниров в Семицвете была уйма. Спортивных игр и состязаний — ещё больше. Складывалось такое ощущение, что здесь с утра до ночи только тем и занимаются что сражаются, сражаются, сражаются, а потом немного чему-то учатся. И потом опять сражаются.

Впрочем, взвесив свое положение он пришел к выводу, что сильно ничем из толпы и не выделяется… С точки зрения кодекса он мог вызвать на дуэль любого бойца, победить его и даже уничтожить. Вот только зачем — он понимал слабо. Может стоило придумать причину и найти жертву? Ради смеха.

Он закрыл учебник и посмотрел вокруг. Японка переместилась в центр зала и делала растяжку, потом к ней присоединился двухметровый верзила — он проверял крепления формы и всем своим видом намекал на то, что дуэль с ним может закончиться весьма плачевно. Был он шумен, груб и резок. Такие с детства привыкли, что их силы и массы достаточно, чтобы забыть о вежливости и дипломатии, и могли позволить себе любую грубость без особых последствий. Но был в таких людях плюс — пользуясь своим положением они легко могли отстоять идеалы, любовь и дружбу, так что спину такому старшику подставить никогда не страшно… А вот получить оплеуху — очень даже легко.

Он вернулся к кодексу — и судя по нему за победу над более тяжелым бойцом, в зарегистрированной дуэли, с каретой скорой помощи, секундантом, да ещё и на официальном светском турнире он мог получить до полутора тысячи рейтинга! Правда, это была теоретическая раскладка. Чтобы провернуть такой поединок ему нужно было вызвать на бой сильнейшего бойца, и чтобы тот согласился на этот бой, не выставив оруженосца, сам выбрал оружие, был максимального статуса… Или, если боец окажется выше по звания — он мог назвать место, но не назвать времени, например. Это было куда хуже.

Кроме того, после выигрыша нужно было отказаться от вины, регалий, какого-то залога, чего-то там ещё и всю компенсацию получить в виде рейтинга. В общем, реально на такой дуэли можно было баллов пятьдесят заработать. Или сломанную шею… Он ещё раз краем глаза посмотрел на громилу, собирающуюся вокруг группу, и уткнулся в учебник.

Втайне он им завидовал.

Сон ещё ни разу не участвовал в групповом состязании — просто не знал с чего начать и как, для координации группы цикада запускала дополнительные сервера и часть информации шла непосредственно через мозг участников, а для этого требовалось глубокое погружение. Глубокому погружение следовало отдельно учиться и на третьем курсе он должен начать это проходить, когда соберутся все ученики, из них сформируют тестовые группы… А он здесь раньше всех по какой-то нелепой случайности, постоянно чувствовал себя не на своем месте. А про глубокое погружение был много наслышан.

Тренер рассказывал что-то совершенно необъяснимое, и про нервные срывы и помутнение сознание, про галлюцинации, даже про то, как иные после нескольких погружений съезжали с катушек, а некоторым это настолько нравилось, что они проходили операцию по трепанации черепа для абсолютно погружения. Его передернуло от страха. И он мысленно отложил погружение в долгий ящик и решил сконцентрироваться на учебнике и рендомных картах с простыми единичными целями. Найти, выследить и уничтожить. Что может быть проще и приятней?

Он ещё раз пробежался по дуэльному кодексу, вернулся к первой главе, тут же, с отвращением перешел на вторую, попытался переварить обзац о кланах, но снова просто тупо прочел не вдаваясь в подробности…

И вожделенно глянул в сумку — Снежинка накрошила салату и сделала холодный чай с лимоном. Термокружка сохранит большие, пористые куски льда до конца боя…

Начиналось лето, стояла жара и холодный чай был как никак кстати. Вот Снежинка и складывала ему в коробку разного. Правда, после Привратника больше хотелось большой кусок колбасы, нежели эти салатики, но тренер запрещал есть сразу по выходу.

— Свободное место в шесть-пять-шесть. — объявил высокий писклявый голос. Сон вскочил с места и радостно побежал в раздевалку.

* * *


Обычно в группе бывает семь человек, но этих отчего-то было всего шестеро, поэтому одно место было свободно. Он хотел дождаться, пока все погрузятся, не путаться под ногами, не привлекать внимания — скромно зайти и загрузить свою карту, но промедлением он рисковал потерять свое место, которое пришлось выжидать полтора часа насильно убивая время себя кодексами. Поэтому он просто решил вести себя тихо и незаметно.

Он прошмыгнул в раздевалку, проверил хорошо ли все зашнуровано, выбрал комбинацию рендомной карты, проверил запасы жидкости, подгрузил оружие и закрыл шкафчик. Замок утвердительно щелкнул.

Он помнил этот щелчок наизусть, прекрасный механический звук с многотактовым пощёлкиванием — было в нем что-то удивительно приятное. Ему даже хотелось открутить такой замок и играться с ним иногда — душу успокаивать.

Но сейчас было не до этого. Замок был маркером. И означал маркер то, что ему нужно собраться.

Он закрыл глаза и представил себя великим воином. Великим, беспощадным, быстрым и успешным.

Раскачаться перед заданием было жизненно важно — так как если он не сделает этого, все пойдет насмарку, он будет ошибаться, отвлекаться и в результате злой оператор вышвырнет его из системы и отдаст карту более профессиональному игроку. По науке этот процесс звался перемешиванием спектров, но он называл это про себя представлялкой — так было проще и понятнее.

Как по заказу в голове повсплывали старые добрые песни, откуда не возьмись — но вполне ожидаемо появилась радостная ярость. Нож нагрелся и завибрировал — это был хороший знак. Нож все знал и все чувствовал. Представлялка сработала без тормозов — как хороший механический замок. И он попрыгал на месте от предвкушения — сердце приятно заколотилось, все вокруг посветлело. Он уже чувствовал тяжесть в ладонях.

— Сет не появится. — сказала миниатюрная японка с серыми глазами.

— Нам больше достанется. — сказал великан.

— Оператор отвергнет неполную группу. — посетовала она. — К тому же без старшего бойца.

— Там сегодня Леночка. — отмахнулся смуглый высокий боец. — А старшим бойцом будет Вестник.

— Ну Леночка может и пустит… Но мы что-то часто её доверием стали пользоваться. А что, мелкий не в группе? — осведомился великан.

— Не знаю, — пожала плечами японка. — Мелкий, ты в группе?

Вообще-то, Сон не сразу понял, что к нему обращаются.

— А? Что? — спросил он, глядя на шесть пар глаз, которые синхронно обернулись в его сторону.

— Да, сударь, — произнесла женщина. — В каком клане ты состоишь?

— В каком клане? В каком таком клане? — внезапно он вспомнил что пять минут назад читал про это в учебнике, но что именно прочел — вспомнить не мог. Он просто заставил себя прочитать материал, а сам думал в это время о чем-то другом.

— То есть ни в каком?

Сон не знал, что сказать, а если сказать нечего лучше говорить правду.

— Я даже не знаю, что такое клан, если честно… Я обычно один.

Она легла в кресло погружения.

— Мы можем оформить единичную сыгровку. — она внимательно на него посмотрела.

— Интересует? — громыхнул Вестник.

— А что надо делать? — оживился Сон.

— Интересует. — удовлетворительно произнесла японка, изящно улыбаясь. От этой улыбки Сон прямо вздрогнул. Её словно сняли со старой вышколенной фотографии, в которой каждый блик, каждый пиксель был на три раза перерисован художником-ретушером.

— Как что делать? — удивилась та. — То же, что и раньше.

— Регестрируем семь бойцов! — крикнул Вестник.

Японка обернулась к ученику, подмигнула и надела шлем.

— У вас сегодня новенький? — раздался писклявый женский голос. Это была оператор Леночка. Раньше он никогда не сталкивался с оператором — единичные, неглубокие, одним словом — ученические погружения не требовали оператора.

— Но у меня мало опыта! — вдруг опомнился Сон. — Мне страшно! — выдавил он в последний момент.

— Хватит хныкать, боец. — безапелляционно заявила Леночка. — Готовность десять секунд. Начинаем загрузку…

Раздался усиливающийся гул. Он почувствовал слабость, в голове начали раздаваться спутанные голоса и ему стало ещё страшнее.

Гул приборов усилился.

— Учащийся Сон-Трава, — произнесла Леночка. — Дестабилизация.

— Что? — спросил тот вяло.

— Нервничаете. Я не могу произвести состыковку… Постарайся успокоиться.

Сон вдохнул побольше воздуха и выдохнул, собираясь с мыслями.

— Сакура погружена, Вестник подгружен, Ярест… Ярест? Не мешкаем…

Один за другим команда погружалась в систему.

— Ты последний, — сказала Леночка. — Все ещё нервничаешь?

Внезапно Сон сообразил, что его там шесть человек ждут. Время дорого во всех смыслах слова и он всех задерживает. А ведь они его с собой берут! Ещё откажутся. И от этого стал нервничать ещё сильнее.

— Так совсем не пойдет, — сказала Леночка, чем-то щелкнув. Гул стих. — Ты когда-нибудь тренировался на остановку мыслительного процесса?

— Нет, сударыня, — сказал Сон напряженно.

— Медитация там разная, не?

— Только слышал.

— Сколько раз ты уже бывал в глубоком погружении?

Сон сглотнул.

— Ну… Несколько раз, точно не помню.

— Ну, это хорошо, раз уже пробовал. Значит все должно пройти гладко. Давай придумаем как тебя успокоить. Медитировать и отключаться ты не пробовал… Ну можно по старинке — песни петь. Ты какие-нибудь песни знаешь?

— Про цветы, — сказал Сон неожиданно.

— Песни про цветы это хорошо! — сказала та одобрительно и задумалась. — Давай вспоминать… Хм… Нет, эта про солнце…

— А чай это цветок? — спросил Сон, отчего-то он вспомнил про Снежинку и её мед. От её чая всегда успокаиваешься и засыпаешь.

— Конечно чай это цветок! — сказала Леночка. — Да ещё какой цветок! Такой цветок, что всем цветкам цветок.

— Я знаю песню про чай. — сказал Сон пытаясь вспомнить хоть одну фразу.

— Вспомни хоть одну фразу. — она защелкала клавиатурой.

— Э… там какой-то… гармония мира…

— Не знает границ! Помню. — сказала Леночка и включила песню. Как она умудрилась так быстро её найти?

Заиграла тихая мелодия. Сон закрыл глаза и представил себе Снежинку. Она суетилась и шмыгала носом. Наверное, простыла… И готовила чай. Лесные травы и дикий мед.

Совсем скоро наступал вечер, в лучах солнца кружились пылинки, а чай получался такой пряный, такой густой и сладкий, что ещё чуть-чуть и пить его будет уже невозможно.

Вслух отчего-то петь не хотелось, да и Леночка не пела. Навалилось легкое сонное состояние. Музыка стихала и ему начало казаться, что он слышит её уже не звуком, а в голове — и как реалистично! Даже лучше чем в реальности, на старой записи, без объемного звука, невербальной подачи…

Хотя, может быть невзначай.

Гармония мира не знает границ.

Сейчас мы будем пить чай.

Потемнело. Музыка стихла окончательно, тело отяжелело, все что он видел и чувствовал — это кончики пальцев и темноту перед глазами.

* * *


— Спишь? — спросил знакомый писклявый голос. Появилась в нем удивительная прелесть — узнаешь из тысячи!

— Сплю, — попытался сказать Сон. Он себя не чувствовал.

— Сделай шаг вперед. — раздался низкий и хриплый голос Вестника. Вот ведь тоже ни с кем не спутаешь.

Сон попытался подняться, затем вскинуть ногу.

— Сделай шаг вперед, — передразнила его Леночка. — Не слушай его, боец. Ты ведь у нас мальчик прямодушный и дословный. Реально ведь попытаешься начать шагать… Хм… Ты же не первый раз вроде. На руки уже смотришь?

Сон спешно поднял руки, но далось это с трудом и не сразу. Да и вместо рук он увидел только расплывающиеся контуры.

— Всматривайся в ладони, внимательно… Заинтересованно, пока не проявятся детали…

— Готово, — сказал Сон.

— Не готово, а вас понял. — укоризненно поправила Леночка. — У тебя какая оценка под кодексам?

Сон ничего не ответил. А Леночка и не уточняла.

— А теперь подайся ввысь всем телом, аккуратно и плавно… Не делай резкий движений иначе тебя может выбросить.

И вот тут Сон с ужасом почувствовал что руки, которые он видит и вертит ими перед собой — другие. Не настоящие. А настоящие лежат в уютном боксе. И что стоит ему податься ввысь, то он…

— Я покидаю свое тело? — промял он.

— Не слышу, говори громче. — сказала Леночка. — Сейчас я проведу общую сеть, члены группы начнут покидать тела, чувствуй что они делают и делай то же самое.

Ему стало совсем не по себе. Это было похоже на плазму, но только как-то слишком реалистично. И если под плазмой все можно было списать на действие препаратов, то сейчас все было по настоящему. Она засыпал и не терял сознания, без какого-либо потустороннего вмешательства.

Он действительно слышал о путешествиях подобном, и даже вскользь читал по курсу энергобиологии, но до последнего момента ему казалось что это все какое-то ненастоящее. Слишком далекое от его реальности. А прыжок за пределы тела воспринимался им не более чем устаревшее поэтическое определение, ничего общего не имеющее с реальным процессом…

А теперь он покидал тело. И чувствовал это всеми частичками себя. На него обрушились все эмоции, все чувства, которые он только мог испытывать и о которых только мог догадываться. Он чувствовал сразу два тела. Он чувствовал что это глубоко связанные, но разные вещи, он чувствовал как способен отделить одно от другого, что способен двигаться в обоих телах одновременно. И это было не волшебство и не глупые сказки! Это было по-настоящему!

— Сон, послушай меня внимательно. — сказала Леночка серьезно. — Ты не должен пугаться. То что ты сейчас сделаешь — ты делаешь каждый день, с первого дня свой жизни, когда ложишься спать. Просто сейчас ты проделываешь тот же трюк без потери сознания. Ты просто должен податься вперед.

Сон попытался унять страх и податься вперед, внезапно он ощутил сильную дрожь, так что его прямо затрясло и даже какой-то гул.

— Не переживай, — сказала Леночка. — Это сонный паралич. — Кажется, у неё было научное объяснение на каждый чих.

— Твой второй мозг — позвоночник, частично отключает тело. И ты чувствуешь электрические импульсы которые он посылает. В обычной жизни ты вряд ли сможешь почувствовать эти импульсы, но при прямом переходе из реальности в реальность твоя чувствительность повышается настолько, что ты можешь почувствовать даже то, как кровь движется по венам, или тепло, от взаимодействующих нейронов… Давай, пытаемся подняться его раз.

— Может я лучше домой пойду? — жалобно спросил Сон.

— Даже не вздумай! Ты идеально ровно смешал спектры! И после этого ювелирного мастерства ты желаешь домой? Ну уж нет. Давай, аккуратно подавайся вперед. А я расскажу пока тебе несколько фактов…

Она кашлянула…

На территории Империи непрерывно функционирует одиннадцать привратников. Из них три частных, восемь государственных. Ещё несколько строится. В том числе на продажу. Купить привратник можно за тысячу баллов рейтинга. Этой суммы достаточно, например, чтобы приобрести наследный титул. Или небольшую резиденцию в пределах Разлома. Тебе на такую сумму придется работать лет пятнадцать, однако, если ты будешь в клане и у вас будет общаг, может и меньше.

Ты знаешь что такое гуглоплексбайт? Это единица пропускной способности серверов цикады, который обеспечивает работу всех привратников на территории Семицвета.

Это больше чем количество элементарных частиц во вселенной, но меньше, чем количество взаимодействующих элементарных частиц твоего энергетического тела. Вместимость информационного поля нашей планеты состовляет 13.45 гуглоплексов, полторы сотни лет назад, человечество превысило это число и информационное поле взорвалось.

На протяжении пятидесяти лет человек не мог пользоваться ни одним электронным механизмом сложнее калькулятора. Считалось, что человечество погибнет, но этого не случилось, мы кое-как подлатали поле и создали свои собственные информационные носители, вмещавшие информации даже больше чем ранее. Правда, вместе с тем, такую инфантильную роскошь как онлайн-фильмы и видеочаты, мы, конечно, потеряли.

Сон перевел дух и сел.

— Ничего не вижу, — произнес он.

— Руки. — сказала Леночка.

— Вас понял.

Стоило только начать смотреть на руки, как мир обрел очертания.

Он сидел в осеннем парке. Светило три солнца. Под ногами шуршали листья. Вокруг, на полянке стояли остальные. Форма изменилась — и не только крой, стетика обрела глубокий и обжигающий ярко-синий оттенок, отчего, на фоне пламенной листвы они смотрелись ярко и насыщенно.

Сакура стала выше, Вестник — ниже. Оба почти сравнялись по росту.

— Пятнадцать минут, — вздохнул Вестник, смотря на часы. — Мы ещё даже не начали… Неизвестно куда нас забросят и сколько мы до пункта добираться будем. И что ты прикажешь с этим делать?

— Простите сударь. — сказал Сон, ему было стыдно, да так, что хотелось сквозь землю провалиться.

— Сколько ты уже путешествовал в глубоком погружении? Точно скажи.

— Вообще-то первый раз. — выдавил Сон. Признаваться во вранье было ещё тяжелее чем врать.

— Первый раз? — ахнула Сакура. — Ну это многое объясняет. И как у тебя вообще получилось? У тебя мало опыта и тебе следует тщательнее тренироваться. Есть много возможностей, от древних практик до современных техник.

— Надоело ждать. — нетерпеливо буркнул Вестник швыряя ему сгусток света. Сон инстинктивно его поймал, тот влился в ладонь и он почувствовал приятную тяжесть. — Твое оружие. Ведь как я понял, именного меча у тебя нет.

— Обязательно получи, — подытожила Сакура. — Он легче подгружается, лучше слушается… — Она поправила катану за спиной и сложила в ладонях два веера.

— Имеется три классических карты, две рендомных и… — Леночка таинственно замолчала.

— Экспериментальная карта? — с надеждой спросил Ярест.

— Ну, давай. — сказала Вестник, — Порадуй нас.

— Да, есть экспериментальная карта. Я обещала её сегодня белой троице, но они серьезно запаздывают. Карта непростая, я рассчитывала на Сет и мне запредельно нужен Стрел… Но похоже придется действовать по ситуации. В общем, учитывая опаздывальщиков, я имею полное право слить карту вам, например.

— Что за карта?

— Московское Метро.

— То самое метро? — воскликнул Сон.

— Да, повезло тебе, мелкий, — произнесла Сакура, — Первое погружение, сразу с кланом, сразу драться и с ходу в экспериментальную карту.

— Только не думай, что мы тебе самое вкусное отдадим. — громыхнул Вестник.

— Даю старт тестовой локализации. Лазурный клан — к бою готов?

— Готов! — крикнули все, подняв оружие.

Сон тоже потряс для вида мечом и все вокруг стемнело.

Тестовая локализация


До входа в метро они добирались бегом по ночным улицам — их выбросило в нескольких километрах. Стояла тишина, одинокие окна домов иногда светились в полной тьме, Сон сильно запыхался и тяжело дышал. Но зато размялся.

В метро они вбежали с разных концов… Он подбежал к двери и попытался отпереть, но та не поддавалась. Он огляделся вокруг пытаясь сообразить что делать, но Сакура крутанула катаной и разбила стекло входа. Сон отопнул острые осколки и они прошли внутрь. Краем уха он услышал оглушительный визг стекол — Вестник и его группа даже не церемонились с дверьми.

Он огляделся. Все, абсолютно все было для него ново. Неглубокие погружения все-таки были трехмерными и нереальность чувствовалась в каждом предмете. А тут все было реально, настолько реально, что даже реально реального.

— Я направлю микродемонов по разным веткам. Белый клан будет здесь примерно через час. И черный, вероятно подтянется… К их приходу нам надо установить терминал входа непосредственно над коконом и расчистить синюю ветку. — сказала Леночка. — Красная ветка, вероятно получиться самой напряженной, там сейчас логово и я боюсь там нужна массированная атака. Так что туда я вас не пущу. Сейчас вы будете двигаться в вагоне вдоль синей… Проклятие. Да тут черт ногу сломит! — вскричала Леночка. — Вас очень неудачно выбросило. Я даже не знаю, откуда направить к вам вагон…

— Между Митино и Строгино есть разветвленное депо. — сказал Сон. — Оттуда и направляй.

Раздался звук клавиш.

— Ах так это депо! А я то думала что это за расчески…

— Это депо, там их три штуки. Ещё есть депо в районе смоленской, но я не знаю, живо ли…

— Ты знаешь про депо? — спросила Сакура.

— Московское метро я знаю как свои пять пальцев. — гордо ответил Сон. — Каждую развилку, каждый запасной путь.

— А сможешь добраться вслепую до парка победы? — спросила Леночка.

— Э… Смогу, наверное. — ответил Сон. — Если там ничего не поменялось.

— Отлично. — утвердительно сказала Леночка. — Это многое упрощает. У нас есть проводник! Разделитесь на три группы. Вы будете двигаться по трем направлениям друг к другу — на сближение. В центре встретитесь и установите терминал.

Они спустились в зал.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила Сакура.

— Я рисовал карту метро. — сказал Сон.

— Зачем?

— Любой математик должен её нарисовать. Чтобы сдать экзамен по техдизайну на третий курс…

— Ты математик?

— Был когда-то, сударыня. Но сейчас я воин, которому повезло знать карту метро. — представлялка работала на ура.

Несколько лампочек одиноко освещали некогда белоснежный зал. Пол был загажен, противно воняла псиной. Это все было похоже на неглубокие погружения, вот только здесь были запахи сильные. И цвета. И текстуры… Сон развернулся спиной и стал пятиться, прикрывая Сакуру со спины. Он много раз выслеживал одиночных микродемонов. Все они были одинаковы — обычно это были страшные многоглазые собаки или гигантские крысы. Реже — змеи. И от собак всегда противно воняло. Вот именно так. Только тут запах был совсем пронзительный.

Краем глаза он увидел мелькнувшую тень. Они действительно здесь были.

— Тестовая локализация. — произнесла Леночка. — Вы её увидели?

Сон стремительно пригнулся и нанес слепой удар. В воздухе свистнула катана, собаку разорвало на две части.

— Как поняли? — спросила Леночка.

— Успешно. — произнесла Сакура пиная ногой окровавленную плоть.

— Как выглядит?

Вестник подошел ближе, брезгливо поморщился, но все-таки взял в руки голову. — Собака. — сказал он. — Три действующих глаза. Ещё четыре недоразвитых. Уши парные. Ударная мощность — зубы, кости кажется, трупный яд… В общем, все как обычно.

— Структура кокона пока нестабильна, поэтому с высокой вероятностью микродемоном размажет по веткам тонким слоем. А может быть и нет.

К перрону подошел вагон.

— Всем внимание. — она кашлянула, совершенно внезапно её голос стал низким и серьезным. — Я начинаю полную локализацию! Добро пожаловать в ад.

* * *


— Пойдем. — произнесла Сакура, глянув на ученика. — Ты будешь со мной. — Он выскочил из вагона. Вообще-то, он с куда больше радостью отправился бы с Вестником. Сакура казалась ему холодной и безрадостной. К тому же эгоистичной. Но локализация прошла неравномерно, Вестника и ещё двоих направили пот самому тяжелому направлению, Яреста — главу второй команды — по черной ветке, она была не так загружена. Им же отдали терминал.

Ну а они пошли по самому простому, но запутанному и длинному отрезку. К тому же он знал дорогу.

Сакура проводила взглядом вагон. Поправила вееры, убрала волосы и потянулась. И не смотря на холод — была она легка и была она грациозна. И ещё она была единственной кто носил подходящее ей имя и кто носил подходящее ей оружие, никакого перебора в каждом движении — все в ней было идеально и уравновешенно. Даже её невероятная улыбка, с которой мог справится, пожалуй, только Астра. Этот улыбался всегда.

Тренер, к примеру вообще улыбаться не умел. Кроме того, что он сразу становился некрасивым, так он ещё и не умел это делать и улыбка выглядела натянуто. Он умел радоваться — особенно когда Сон попадал в какую-нибудь переделку, но непрерывно улыбаться как идиот — всему, от восходящего солнца до холодного чая он, конечно, не умел.

Сакура соскользнула на рельсы и последовала тоннель. Сон метнулся за ней, осматриваясь вокруг — он ни разу не видел станций с этого ракурса, было жутковато. Свет то появлялся, то исчезал. На него требовались дополнительные мощности, которые Леночка предусмотрительно отдавала другим группам.

Микродемоны начали попадаться метров через сто — мерзкие, визжащие волчата. Сакура не обращала на них практически никакого внимания — всю мелкую работу выполнял Сон. Иногда он задерживался, если тварь оказывалась особенно проворной, и приходилось догонять, так как ждать та не привыкла. Но Сон, в общем, и не жаловался — делал свое дело. Он же тут первый раз, а Сакура, может силы бережет для серьезного противника, что тут распыляться.

Первого демона она убила километра через полтора. Их становилось больше и больше, и когда Сон уже с трудом справлялся с натиском, подключилась Сакура, двигалась она плавно и быстро — никаких лишних движений. К тому времени Сон уже хорошо размялся, вошел в раж, а лазурная форма была покрыта пятнами крови.

— Расчищено восемь процентов тоннеля. — сказала Леночка. — У вас ещё девяносто два. Вторая и третья группа — расчищены по шесть и четырнадцать процентов.

Вестник работал лучше всех, что неудивительно. Сон вздохнул, будь он в неглубоком погружении — уже давно бы вышел, и того что он сделал было вполне предостаточно чтобы пройти небольшой уровень. Одиночная задача в неглубоком погружении действительно была детской игрой по сравнению с тем, что он делал здесь и сейчас.

С каждым шагом продвигаться в тоннель становилось сложнее. Сон усиливал натиск, Сакура становилась быстрее. В какой-то момент на него бросилось сразу три твари, он не удержался, упал, а меч отлетел в темный угол. Там что-то сверкнуло. Ученик спешно достал нож и тот ярко засветился — зеленовато-желтым светом, он схватил одну из тварей прямо рукой и сжал так, что у той противно хрустнул череп. Та перестала дышать, пытаясь освободиться от остальных он преодолел полтора метра до меча, схватил и высвободился.

— Ты в порядке? — спросила Сакура.

Он перевел дух и вскочил, тяжело дыша.

— Да, сударыня.

— Устал? — спросила она снова. Ему стало не по себе — а вдруг вот она предложит выйти из программы.

Они стояли у хорошо освещенной развилки.

— Оператор. — произнесла Сакура. — Мы у до развилки.

— Нам налево. — сказал Сон.

— Верно. Вам налево. — подтвердила Леночка. — Вы расчистили двадцать шесть процентов.

Сон попытался не подать виду — кажется, он едва стоял на ногах, а они даже трети части не осилили!

— Они размножаются. — произнесла оператор. Пока мы уничтожили тридцать процентов, полтора уже восстановилось. Не теряйте сил. Направляйтесь в тоннель, вы встретитесь с первой и второй группой через полтора километра… И делайте это как можно быстрее. Первая группа терпит поражение.

— Бегом. — скомандовала Сакура.

* * *


Дальше они продвигались бегом, Сон не выпускал из рук ножа — теперь он работал и одним и другим оружием. Сакура набрала такую скорость, что Сон не всегда мог уловить её движения — кажется, она летела!

Она уже на заботилась о том, что кого-то не добила, просто бежала и бежала быстро, бежала туда, где терпела поражение вторая группа.

— Я отрубаю Ника. — сказала Леночка. — У кого из группы портативный терминал?

— Терминал у Ника! — Закричала Сакура.

— Что вы так орете оба… — произнесла Леночка. — Спокойно. Ник, передай терминал Яресту…

Сон тяжело дышал продолжал взбираться вверх по рельсам. Когда же закончится этот чертов подъем! Совершенно неожиданно Сакура запнулась, упала и покатилась кубарем куда-то вниз. Сон зажмурился и кинулся за ней. Очнулся он спустя мгновение, крепко обхватив женщину от падения дальше. Сакура была без сознания. Леночка дала свет.

— Терминал передан. Группа продолжает нести потери. Ярест и Толь, держитесь.

Ученик сжал в руках меч оглядываясь по сторонам.

— Сакура оглушена, у неё осталось процентов пятнадцать жизни. Теоретически ты можешь её бросить я её отрублю. Тебе нужно спасать терминал.

— Ну уж нет. — сказал Сон. Он огляделся. Было пусто, затем схватил Сакуру, взвалил на плечо и пошел дальше. Если сейчас из-за угла выскочит какая-то тварь, будет плохо — у него была свободна одна рука и та была с ножом.

— Быстрее. — сказала Лена, мы теряем Яреста, если он не успеет передать тебе терминал, все усилия были зря.

Сон сжал зубы и пошел дальше. Каждый шаг давался труднее и вот, когда ему казалось, что труднее уже не будет и следующий шаг он уже не сможет сделать — он делал это и продолжал идти. Положить Сакуру в эту лужу крови, кишащую крысами и какими-то отвратительными насекомыми было смерти подобно.

Свет брызнул как спасение. Знакомый рыжий свет станции Парка Победы казался ему самым прекрасным в его жизни. Он положил Сакуру на гранитный пол и запрыгнул в вестибюль.

Ярест — смуглый, злой, весь в крови, с оторванной ногой лежал у колонны.

— Скорее, — прохрипел он, передавая ему ледяной синий шарик. — Терпеть уже нет сил.

— Отрубаю Яреста. — сказала Леночка. Воин вздрогнул и перестал дышать. А тело таяло… — Сон с трудом оторвал взгляд от этого зрелища — он никогда не видел со стороны, как выглядит уход воина с поля боя.

— Сакура пришла в себя. — сказала Леночка. — Это хорошая новость. Плохая — у тебя трещина в мече, ты повредил его когда ронял.

— Я здесь. — сказала Сакура слабо приподнимаясь на локте. — Ты что — дотащил меня на руках?

Сон кивнул и подал ей оружие.

— К вам приближается первое ядро. Оно отделилось от кокона и будет здесь минут через десять.

— Где Вестник? Как у него дела? Он продолжает бой? — раздраженно спросила Сакура.

— Я отрубила его когда у него было около тридцати процентов жизни…

— Это было достаточно чтобы продолжить бой! — вскричала она.

— Но недостаточно, чтобы перезагрузить его снова и направить поездом прямо на вашу станцию.

И тут как по заказы из тоннеля брызнул свет. Веселый, чистенький, задорный Вестник выпрыгнул из вагона — кроме меча у него был высокий широченный щит.

— Я взяла на себя смелость задействовать именное оружие. — сказала Леночка. — А раз новенький вытащил на руках сверхтяжелого бойца, то атаку на ядро произведет он. Как там терминал?

— Сон. — сказал Вестник. — Живо беги на верх. Там разбиваешь портативный терминал и представляешь себе любое безопасное место в котором ты когда-либо был. Две с половиной минуты и не увлекаться! Да меч брось, быстрее!

* * *


Он разбил шарик, и земля под ним приятно завибрировала. Совсем как нож.

Затем сел на землю тяжело дыша, дыхание он восстановил быстро, но после вонючего удушья никак не мог напиться свежим, мятным воздухом.

Вставало солнце.

Под ноги упал желтый лист. Он откинулся и почувствовал, как останавливается время. У него было две с лишним минуты — целых две с лишним минуты! отдыха в самом безопасном, самом прекрасном месте, которое он когда-либо знал.

Лучи утра засверкали сквозь алую, осеннюю листву. Он услышал знакомое до боли журчание воды. Рваными светящимися бликами падали на дорожку лучи, прорвавшись сквозь плотную осеннюю листву.

Кое-где погнутая металлическая ограда вдоль потрескавшихся дорожек была покрыта тремя или четырьмя слоями краски. Даже отсюда он видел, как под облупившейся синей краской выглядывала зеленая, а кое-где под зеленой — желтая.

И тут запахло супом. Или тушеными овощами… Он не мог разобрать, чем именно — но чем-то очень вкусным и очень домашним. Давно он не завтракал разогретым на газовой горелке супом.

Усилием воли он заставил себя встать. Фонтан работал исправно. Он вспомнил родителей. До самой мелочи увидел, как Света греет на газу суп с фрикадельками… Он лежит в постели и соображает, что вот-вот прозвенит будильник и слушает, как топают на верху соседи. Там живут две ужасно визгливых сестры, обычно они встают вместе и начинают собираться в школу. Отца у них нет — только мама, но она работает в ночь и собрать утром детей не может, поэтому они собираются сами.

А по соседству от них жил молодой музыкант. Молчаливый и угрюмый. Никто не знал, кем он работает и как зарабатывает на жизнь. Но Алексей пару раз видел в щелке старинные электрические синтезаторы… Поэтому прозвал его музыкантом. Жены и детей у музыканта не было, поэтому квартира у него была социальная — без кухни, совмещенный сан-узел, иногда под вечер он что-то передвигал и ронял, а ночью бродил из угла в угол. Вставал поздно, ложился под утро — вот и сейчас ещё не лег.

Он сделал шаг по аллее. Отец, Света, Мелкий, как же ему хотелось с ними повидаться, погоняться за мелким во дворе, посадить его на плечи и вбежать в речку, купить на двоих шоколадку и потом долго торговаться за последний кусок, проторговать и мыть вместо него посуду. Валяться на диване под пледом и слушать Светины сказки. Сказки она придумывала на ходу и совершенно невероятные — он хорошо помнил сказку про свитер из макарон и маленький живой карандашик, который нарисовал чертеж дома, эскиз… Он мог все вернуть! Прямо здесь и сейчас!

Катана, упала на теплую, мягкую листву. Он прищурился — в глубине аллеи, в сверкающих бликах, посреди пылающей морозной осени, в одном шаге — прямо здесь и сейчас… Его ждали дома.

* * *


Сон упал в кресло и перевел дух, тяжело дыша.

— Следующая станция Кунцевская, — раздался знакомый писклявый голос.

Кунцевская была наземной станцией, они выехали на открытый воздух и тот выглянул в окно. Двери внезапно открылись, и в вагон вошел до боли знакомый старик. Он сел напротив него и протер очки.

— Прибыли, наконец. — Облегченно сказал он, — Долго я вас тут ждал.

— Станция Парк победы временно перекрыта для посетителей. — Сказала Леночка и добавила:

— Из депо уже выехал вагон до станции Семицвет Начальная. У вас есть десять минут на расчистку… Может чуть больше. Вестник перезагрузился и будет с минуты на минуту. Я начинаю локализацию.

— Тебе пора, — сказал старик. — А мне дальше.

— Ну, ты и напугал меня! — вскричала Леночка. — Я тебя практически потеряла! Где ты был?

— Путешествовал во времени.

— Реально?

— Да.

— Как ты это делаешь? Это сложно?

— Не сложнее глубокого погружения, — сказал он, вбежав на станцию.

Сакура доставала веера. Что, черт возьми, она делает? Она что, веерами собралась сражаться?

— Это именное оружие. — пояснила та. — Микродемоны движутся по тоннелю и скоро будут здесь. Мне потребуется некоторое время на подгрузку. Сдерживайте натиск столько, сколько сможете.

Сон не стал задавать вопросы — просто схватил лежащую на граните катану, и спрыгнул на рельсы. Он почувствовал ногами вибрацию уходящего вагона.

Внезапно врубилось дальнее освещение и он увидел, что весь тоннель был заполнен собаками насколько хватало глаз — огромными, уродливыми влками и они двигались навстречу. Вестник развернулся к нему. Глаза у него горели, он едва не прыгал от радости. Внезапно и Сон почувствовал то же самое.

— Много, много, много опыта. — сказал он. — И рейтинга. Как будет совсем невмоготу — кричи, помогу.

Сон кивнул, с одной только мыслью — вот уж точно ни за что помощи не опросит, и не потому что не доверяет, как раз наоборот — из всех бойцов к Вестнику он проникся особым доверием, а потому что расшибется в лепешку, но не покажет ему свою слабость.

Он сжал в руках оружие и приготовился.

Первым на него прыгнула мерзкая саблезубая тварь, у неё было несколько глаз, и даже, кажется ушей. Легкое и пронзительное оружие вошло в плоть. Сон даже не успел подивиться, насколько та была острой.

Одна из собак — та, что была помельче проскользнула под ногами и вцепилась в руку. Он попытался её сбить, но его атаковало ещё трое. Он продолжил наносить удары, пытаясь сбросить мелкую тварь, но она серьезно замедляла движения.

Раздался свист — тварь взвизгнула и упала, из головы торчал знакомый именной меч с цветами вишни. Сон занес меч и вонзил его почти полностью в огромную собаку, прятавшуюся за остальными — более мелкими, и прокрутил клинок, чувствуя как наматываются кишки, та занесла лапу и прошлась когтями прямо по лицу. Он отпрянул, в глаза стекал пот с кровью. Он уже практически ничего не видел — отбивался вслепую. Удар за ударом, удар за ударом.

Гигантская тень заслонила свет и нависала над ним, тяжело дыша. Ну вот и конец, подумал Сон облегченно…

— Ложись! — неожиданно крикнула Сакура, и ученик почувствовал как огромная рука сгребла его в охапку и кинула на рельсы. Потемнело. Прямо над ним в стену врезался колоссальной толщины кусок металла.

— Спокойно. — Сказал Вестник. — Первое правило при сражении со сверхтяжелым бойцом — забейся в угол, прикройся щитом и молись.

— Что это? — спросил он шепотом.

— Это Сакура. — Пояснил он тихо. — Можешь глянуть, только аккуратно.

Сон выглянул наружу и тут же спрятался обратно — на станции творился кромешный ад. Лазурный кокон из тончайших нитей опоясывал Сакуру, удерживая чудовищных размеров зубастые лопасти. Кровь, шерсть, куски плоти, лапы и головы, ещё трепыхающиеся обезглавленные тела — разлетались в разные стороны.

— Страшно? — спросил тихо вестник.

— Нет, — ответил Сон. И ему действительно было не страшно. Ему было не по себе.

— А чего такой мрачный?

— Родителей вспомнил. — Сказал тот грустно. И шмыгнул носом. Тоже простыл.

— Соскучился? — спросил Вестник.

— Да. Очень.

— Кто они?

— Приемные. У них уже и свой ребенок есть.

— Они, наверное, счастливы что ты попал в Семицвет.

— Не хочу об этом говорить, — немного раздраженно произнес Сон.

— Почему? Давай ка рассказывай!

— А ты расскажи про Огнецвет. — Буркнул ученик. — И про то как ты потерял свое имя.

— А тебе какое дело? — внезапно вскричал Вестник. Сон кивнул самому себе — один: ноль, попал в точку. Но Вестник тут же собрался и пригорюнился. — Любишь их? Скучаешь?

— Люблю, конечно. — Сказал тихо ученик. — И скучаю.

Стихло.

Воин взял в руки свой большущий меч и выпрыгнул наружу, Сон последовал за ним. Сакура стояла на коленях, на холодном мраморном полу обхватив руками голову и кажется, плакала.

Вестник подошел к ней и взял на руки.

— Что с ней? — спросил Сон испуганно.

Сакура крепко обхватила Вестника руками и прижалась к нему всем телом.

— Выдохлась. — Ответил тот шепотом.

Темный тоннель осветился. Прибывал поезд.

— Следующая станция — Семицвет Начальная. — Сказала Леночка и они зашли в вагон.

* * *


На выходе уже ждало два новых клана. Он остановился посреди зала, глупо улыбаясь. Тщательно взъерошил волосы, чтобы получше думалось и стал соображать, что нужно сделать. Отчего-то, после привратника все казалось необыкновенно цветным. И посветлевшим…

Грусть смахнуло рукой — он ведь обязательно приедет к родителям, как сможет вырваться. Вестник отнес Сакуру в разгрузочный бокс.

— Вы практически полностью расчистили синюю ветку. — сказала Леночка не отрывая глаз от точки где-то чуть выше головы. — Это очень хорошо, так как она одна из ключевых. Где вы расположили терминал?

— Где ты расположил терминал? — спросил Вестник.

— Станция Парк Победы, — опомнился Сон. — Выход последнего вагона, прямо, налево.

— Ух ты, надо же… Фонтан! — удивленно произнесла Леночка, что-то развернув пальцами, — Какой красивый… Замшелый весь. Но вроде работает… Пользователи Привратника его надолго запомнят. Заполните отчеты, я переведу ваш рейтинг и ваши вознаграждения утром, у меня сегодня будет горячее, чувствую невпроворот.

Прямо позади него, на стульях сидел Астра. Сидел он как обычно — забрался с ногами. На скамье была разложена какая-то карта и ещё многогранные кубики. Напротив него сидел Стрелолист. Он резко отличался от Астры — складывалось ощущение, что обезьянка сидит рядом с королем. Однако обоих объединяла одно — они смотрели друг другу в глаза, практически не отрываясь, переговариваясь шепотом и периодически смеялись. Затем Астра огляделся и закрылся плащом от формы — оба остались в импровизированной комнатке. Народу становилось больше.

— Ты напугал меня. — Сказала Леночка. — Когда ты вышел и стал настраивать терминал, я тебя потеряла. Ты хотел уйти?

— Хотел, — сказал Сон. Он был смертельно уставшим, но таким довольным, что не мог сдержать эмоции и все продолжал, улыбался бес толку. — Но это исключено.

— Тебе надо в разгрузочный бокс. — сказала Леночка. — Но я могу вызвать тебе флаер, тебя отвезут домой.

Он покивал, даже ничего не сказал.

— Чувствуешь это? — спросила Леночка тихо.

— Что? — спросил тот ещё тише. — Ты убил шестнадцать микродемонов, и ещё с десяток ранил. — произнесла она шепотом. — Сама жизнь во всем её невероятном, вселенском многообразии благодарна тебе за твое сражение, за твою силу и твою смелость. Сама жизнь говорит тебе спасибо… В такие моменты бойцы поздравляют друг друга, признаются в любви, звонят детям. Шутят. Рисуют картины. Пишут стихи. Танцуют. Смотрят телек в комнате разгрузки. Воины света никогда не скучают. Они всегда счастливы, и у них всегда действительно все хорошо. А впереди множество приключений… Фонтан, кстати, прекрасен. Идем, я вызову тебе такси.


Глава VI. Крик


Проснулся он от дикого кошачьего визга. Вскочил и тут же ударился головой об угол книжной полки, которую давеча повесил перед кроватью, чтобы вечером перелистывать учебники. Он тихо застонал от обиды и поставил на пол ноги… Сразу нырнув в теплые пушистые тапки. Их заказала Снежинка — сразу несколько пар, где она умудрялась доставать такие вещи было неизвестно, кроме того она ещё заказывала постельное белье, и Сон был в таком восторге, что даже спал без стетики.

Правда, в последнее время Охотница повадилась ссать в тапки. И закидывать это все воздухом. Приходилось стирать и перестирывать, а дверь в комнату запирать.

Кошачий визг усилился. Ему стало немного жутко — ужель охотница так орала? И он поспешил вниз, натягивая рубашку. Охотница сидела на форточке и весело запускала лапу между стекол. А между стекол сидело огромное чудовище и орало!

Сон заскочил обратно в комнату, поозирался и взъерошил волосы — но мыслей в голову не приходило. Затем сбежал обратно вниз и подкрался к окну, схватив нож.

Огромный котяра застрял между окнами и злостно вопил на охотницу. Охотница запускала лапу меж окон и периодически умудрялась царапать ему морду. Иногда это получалось. И тогда кот орал ещё громче.

Сон попрыгал на месте, чтобы проснуться, ещё раз взъерошил волосы для ясности ума и деловито разложил на стуле форму. Оглушительно зевнул, достал секундомер.

Времени было полседьмого, котяра разбудил его рано утром. Он ещё хотел Охотнице мужа в городе искать! А эта вон сама себе все нашла. И какого! Он украдкой глянул на котяру. И ему стало жутковато. А вдруг это микродемон? Выбрался из Привратника, увязался за ним во сне… Хотя микродемонов-кошек он ни разу не видел. Собаки были, змеи, крысы, были волки и пауки. Поговаривали что в горячие времена вылезали ящеры… Так вот.

А кошек не было. Не было и все.

И ведь угораздило его вчера форму снять! Было ещё не холодно, да и он так соскучился по ощущению хлопка, что сбросил форму, и решил поспать на свежей простыне, от которой ещё пахло стиральным порошком. Укрывшись плотным пуховым одеялом…

Он щелкнул пальцами — врубился секундомер и первым делом ловко затянул боковую шнуровку с первого раза, затем, схватив зубами край ткани, стал шнуровать перчатку на левой руке — она была самая сложная. Умелые бойцы шнуровали её одной рукой, но он был правшой, и приходилось хватать один из концов веревки прям зубами. Выглядело это нелепо, комично, считалось дурным тоном, но он по другому не мог, вернее мог, но дольше, а выдержать общий норматив в двенадцать минут никак не удавалось.

После некоторой задержки врубился невербальный сервер — и он перестал слушать визжащего кота, а стал слушать утреннее радио. Был предотвращен теракт, успешно посажен иностранный флаер с отказавшим двигателем, а неодемократы одерживают уверенную победу… Впрочем, после серьезных стычек в привратнике новости всегда были положительными.

Последним он натянул мундир, плащ и ботинки — они были сделаны из простой, хоть и добротной ткани, а из стетики — ткани непростой были выполнены только нижние части, закрывающие практически все тело, ещё перчатки, повязка на голову… Он глянул на себя в зеркало. Похудел, кстати. Хотя не то чтобы похудел — подрос и вытянулся, а часть жира перешла в мышцы. Хорошо, что он им запасся! Правильно. А вот волосы отросли — жесткие рыжие кудри, надо бы к парикмахеру…

Он щелкнул пальцем и секундомер остановился. Четырнадцать минут. Неплохо, в общем. Если учесть, что саму стетику он все-таки сумел натянуть за двенадцать — а она была главной. Мундир и плащ собственно больше для красоты были, просто сам базовый комплект из стетики выглядел без мундира несколько забавно — как термобелье.

Он поправил перчатки и приблизился к окну. Охотница соскользнула, уступая свое любимое место без предварительной драки — она-то прекрасно знала стетику. Знала что её невозможно прокусить, что если она будет кусаться и вести себя плохо, Сон быстренько оденет форму, схватит её, вышвырнет на улицу и не пустит в дом. А пустит только вечером. А на улице дождь. И холодно. Поэтому лучше тихо убраться подобру-поздорову.

Охотница уселась на ковре и стала вылизывать лапу, которую давеча поранила когда подралась с Ежом. Что они там не поделили, Сон так и не понял. Еж питался лягушками, в поля ходил редко и вообще жил в лесу. Был он умен и был он уперт. Охотница пыталась его прогнать, но без толку — и иногда еж доводил её своим упорством.

Он открыл окно, и кот ошалело спрыгнул в комнату. Да, он был огромных размеров. Сон встал прямо перед ним. Кот вздыбил шерсть и стал затравленно озираться по сторонам. Затем стал пятиться. Внезапно Сон метнулся к нему, схватил за шиворот и быстро выволок из дома.

Был он тяжел и силен, но оказавшись на просторном лугу, сгруппировался и пригнулся, затравленно озираясь по сторонам и не сводя глаз с неба. Отчего-то открытое пространство его пугало. Кот сиганул в кусты, а Охотница выскочила за ним. Из кустов раздалось шипение и мяуканье.

Дождь закончился. Сон перевел дух и сел на крыльце. А он ещё хотел Охотнице мужа в городе искать, чтоб тот её усмирял. Да она сама кого хочешь найдет… И усмирит.

— Но это же черная троица! Там Сиреника главный! — отчаянно вскричал Сон.

— Но ты просил меня достать тебе место в клан, — ответил Ас. — Вот я и достал. Ты хоть знаешь, чего мне стоили эти сыгровки? — Кажется, он начал злиться. Плохо дело…

— Я терпеть не могу Сиренику! Я терпеть не могу Тысячелистника. — он действительно разозлился, стал резким и мгновенно начал говорить так жестко и командно, что Сон сразу заткнулся. — Так что вперед и с песней! Бери, что дают… И не забудь, во-первых, твои навыки этикета отвратительны — я не могу вывести тебя ни на одно светское мероприятие без страха за свою честь. Это раз. Два — через неделю ты встречаешь новую школьную учительницу. Я снимаюсь с должности куратора.

— Но вы хороший куратор, — простонал Сон и постучал лбом об стол.

— Я просто добрый, — сказал Астра и сразу смягчился. — У меня нет время, понимаешь? Я сплю по четыре часа, и у меня уже истощение начинается. А я между тем первый нападающий и сражаюсь даже не в привратнике, а на аренах… Меня могут призвать в любой момент, и мне нужно быть всегда готовым. Ты даже не представляешь, какая катастрофа может случится, если мы провороним макродемона, не сможем дать отпор.

Привратник по сравнению с великими аренами — детская игра. А ещё бюрокротический аппарат! Совет, вся эта толпа вечно недовольных бесталанных воинов, пытающихся въехать на чудом горбу в рай… Знаешь почему плачет Сакура? У неё отсутствует красный спектр в информационном теле. Когда она уничтожает демона, она совершает убийство и страдает. У нас есть войны в которых вообще отсутствуют все требуемые спектры. Обычно они долго не выдерживают и уходят. Или их убивают. Ты чувствовал благодарность мира? Они не чувствуют. Каждый шаг дается им страданием. Они плачет, мучаются, пребывают во тьме, наполняются тьмой, нередко в них рождаются микродемоны и нам приходиться проводить зачистку энергетического тела. Это болезненная процедура… А весь этот бардак из-за того, что места в семицвете продаются. Сильные, талантливые боцы типа Стрела и Электрифи — это случайность… Так было больше двухсот лет. Но ведь это все равно, что отбирать актеров по весу, а спортсменов по интеллекту. Все через жопу!

Так что, мы внезапно начали отбирать… Безродных, бедных, глупых, толстых, но невероятно талантливых. Представляешь как все возопили? И черная троица вопила сильнее всех. Однако ты с первого раза прошел глубокое погружение, ты убивал так, словно делал это всегда. И да, ты был несовершенен, но ты действовал так, словно учишься в семицвете уже лет пять, а не полгода. — он протянул три бланка. — Я даю тебе эти сыгровки чтобы ты ткнул носом черный клан — вот он — ты и ты талантлив, у тебя есть все чтобы стать отличным бойцом. И что стратегия отбора учеников по таланту — единственно верная стратегия. Потому что тогда, следующим учеником придет такой же талантливый оболтус как и ты. Придется его хорошо попинать, конечно… Но если ты продуешь эти сыгровки — то твоими напарниками будут надменные, богатые аристократы, ничего хорошего ты от них не выхватишь.

— А вы аристократ? — спросил Сон.

— Нет. Я не аристократ, боже упаси. А я простой воин.

— Но вы первый нападающий! — воскликнул Сон. — Отчего вы не можете взять меня в белый клан?

— Потому что мы сражаемся на аренах, а ты не выдержишь. Будь ты хоть суперталантом — арену ты не выдержишь. Для этого нужны годы тренировок, сплочённая команда, четкое разделение обязанностей, молниеносная реакция.

— Но в клане семеро! — умоляюще сказал тот, — А вас всего трое…

— На арене сражаются по трое. Сражаются против чудовища. Сражаются в форме, сражаются не просто именным оружием — а великими мечами. — Астра хитро улыбнулся. — Хочешь замес? Ты слышал про великие мечи?

Сон покрутил головой.

— Слушай меня, пока ты разбираешься с именным клинком, ещё прочти про великие клинки. Это оружие когда-то стало таковым из-за бессмертной славы своего носителя, — они умерли на поле боя и были настолько могущественны, что их мечи оставались там же, вобрав все знания своего носителя. А поднять этот меч, вытащить его мог только воин, которого меч сочтет более великим, чем его носитель.

На данный момент полностью функционирует только четыре меча — Первый Меч, им владеет Тысячелистник, Локатрикс — даже не меч вовсе, гигантские веера — им владеет Сакура, также Дометрикс — это клинок Первого Преподавателя — главы Семицвета, самого сильного и жестокого воина какой только есть в самом городе. Страшный человек…

— А его высочество?

— У его высочества свой именной меч, они им доволен, хотя кто знает может быть его клинок станет одним из великих мечей. Лично я в этом нисколько не сомневаюсь. Кроме того, есть ещё несколько клинков, которые пребывают на территории города, так как не нашлось воина, способного их вытащить.

— И что я могу их вытащить?

— Попытайся. Где-то в районе второй великой арены должен находиться фаратрикс — это огненный клинок, который бросила на поле боя покойная Первоцвет — предыдущая глава Семицвета, будучи убитой нынешним главой в очень сомнительной дуэли. К сожалению, как и дометрикс, фаратрикс приходит на помощь воину находящимся на волоске от смерти. Так же существует самый непонятный для меня клинок — Ангелатрикс, у него крайне запутанные условия появления, согласно которым вытащить его можно сражаясь против ангела. Но ангелов на территории семицвета нет, только демоны. Ангелы появляются, крайне редко их могут случайно локализовать вместо демонов. Убить ихт практически нереально, так как от самого вида ангела бойцы обычно теряют всю силу воли, опускают оружие, а ещё чаще — они просто теряют сознание. Совершенно неясно для чего сражаться с ангелом, так как они существа полезные, и каким образом при этом сражаться за правое дело тоже неясно. В общем черт ногу сломит, клинок сомнительный. Так же в нашем распоряжении имеется ледатрикс и демонетрикс — черный клинок. Он — противоположность ангелатриксу, и не дай бог тебе его вытащить, так ты заключаешь сделку с самой тьмой, на поле боя, в тебе должно быть больше половины черного спектра и после того как ты побеждаешь противника ты умираешь отдавая клинку все силы. Интересует?

Ученика передернуло… И отчего-то только сейчас заметил как Астра устал. Он был грустен и хмур, легко срывался, под глазами синяки. Хотя, конечно, он как обычно улыбался, только очень тихо, почти про себя.

За что ему все эти беды? Настроение было отвратительным. Он пытался осваивать кодексы, но переключился на кузнечное мастерство, так как для отковки меча требовались базовые навыки. Кроме того, он должен был выбрать себе кузнеца — и познакомиться с таким мог на каком-нибудь светском мероприятии. Светских мероприятий было много — преимущественно танцы. Но как он туда попадет без приглашения? А приглашать его никто не рвался. Он ведь не воин и не танцор. Да что там говорить — даже в клане не состоит.

А в центре занятости, на центральном столе практически каждый день появлялось новая вакансия в какой-то клан. Требовались бойцы с уклоном в медицину, демонологию, кузнечное дело, разнообразные инструкторы… Или просто оруженосцы. На такие вакансии он отзывался первым делом. Но когда глава какого-нибудь очередного клана узнавал, что у него нет именного меча, то сразу отказывал.

Именной меч был базовым требованием. Сон вообще не понимал как его взял к себе Лазурный клан без оружия взял. Это была удачная случайность. Они действительно оформили ему единичную сыгровку, но когда тот попросился в клан — Сакура мило отказала.

Вообще, отковывать оружие должны были в группах, Астра говорил, что были специальные преподаватели, но ради одного ученика никто не хотел собирать полный комплект. А когда начнут пребывать остальные было неизвестно.

Как-то рано утром он пришел к привратнику и прошел рендомную карту. Замочил небольшого монстра на заброшенном заводе, и тоскливо вернулся домой. По сравнению с клановой сыгровкой это все были детские игры. И разница была столь большой, что от рендомной карты он даже загрустил.

Если честно, он разволновался. Снежинка собрала цветов — гладиолусы. Вот ведь не повезет тому, кто получит подобное имечко. Лучше уж наверное ромашка, там или василек, а что плохого? Василек хоть и мужское имя, зато точно подойдет какой-нибудь милой девочке, доброй и хорошей, белокурой, с синими глазами. Такая наверное и не против будет васильком зваться.

Астра отобрал учительницу. Ему стало не по себе — Астра подобрал тренера и Электрифи, кстати говоря, между прочим. И они оба были просто зверьми какими-то, чтобы достучаться до них нужно было, наверное положить жизнь на поле боя за безупречное фехтование и энергобиологию, кого именно он подыскал в этот раз Астра даже подумать не мог.

Но Снежинка сказала что она клевая. И хорошая. Правда, Снежинка про всех так говорила, она было добротной четвёрочницей, давно обогнала его в во всех дисциплинах и сражалась в клане. У неё всегда все было хорошо, нож, меч, приглашения — давались ей без такого трения, как ему.

Они миновали Разлом, ему по привычке стало жутко, но он все равно любил это место. Когда-нибудь ему предстоит делать здесь клинок. Надеялся, что скоро… Астра хоть и дал почитать про великие мечи, но все эти истории были так запутанны и малопонятны, что он успел втайне эти мечи возненавидеть. Хотя вот Астра был в восторге и обожал каждую из этих историй, а при личной встрече всегда интересовался — прочитал ли он книгу. Сон пожимал плечами и говорил, что стереофильмы про кузнечное дело нравятся ему больше. И ему они действительно нравились, а главе про крученую сталь он перечитал раз двадцать: выковывать пакет, потом сворачивать, потом снова выковывать, потом снова сворачивать… И так до бесконечности, чтобы в конце концов получить красивейший рисунок на кровотоке. Интересно — тварь которую он убьет таким клинком — почувствует что в неё входит не просто меч, а узор?

Смертельный, металлический узор.

Он закрыл глаза, окунувшись в мечты о будущих боях, его даже перестала пугать черная троица. Первая сыгровка через полторы недели. Почти десять дней. Как он может подготовиться к бою? Внезапно он понял, что четвертая глава воинского кодекса о подготовке к бою — это не пустая возня, и сама по себе имеет смысл. Он убрал учебник по спектрам и загрузил на планшет кодексы.

Три сыгровки это было круто, нужно побольше узнать про типажи воинов. Он раскрыл учебник и, увидев массу формул испуганно закрыл, впрочем, второй раз он раскрыл достаточно заинтересованно. Формулы напугали его только первый раз, поразмыслив он предположил, что в общем, в них нет ничего страшного, все зависит от упорства, а сначала всегда тяжело.

Так, прыгая с мысли на мысль, открывая то один учебник, то другой, он добрался спектральных типажей. О спектрах он и раньше слышал, но сейчас ему во что бы то ни стало надо было узнать о них все.

Стиль боя одного взятого воина зависел от умении сбалансировать три спектра. Для баланса спектров использовалась концентрация, медитация, плазма, но иные воины могли балансировать одной только волей, та самая его фирменная представлялка-накачивалка — на самом деле представляла из себя ни что иное как небольшое увеличение синего спектра — концентрации и серьезного увлечении красного спектра — агрессии. Белый спектр, который доминировал в нем в обычном состоянии практически полностью поглощался.

И вот, пребывая в состоянии максимальной агрессии и вполне себе приличной концентрации получалось то, что должно было получаться — удобный и привычный для него стиль боя. Впрочем, данным стилем так или иначе пользовался каждый второй воин семицвета — так что стиль был не нов, и просто интуитивно выбрал хороший рабочий вариант.

А вот были воины, умевшие сделать из себя спектр одного цвета. Воин-зверь заполнив себя красным спектром терял человеческое обличие, воин-ангел, заполнив себя белым спектром мог сражаться без оружия — голыми руками, уговорить демона сдаться или поглотить его, ну и воин-призма, заполняя себя голубым спектром разума мог размножить существующих на арене бойцов и из трех бойцов получить целую армию. А если среди этих двух оба будут винами-зверьми, а ещё плазма, великие клинки, именно оружие… Сон перевел дух от разыгравшейся фантазии, да, по сравнению с привратником это действительно была чудовищная партия.

Он привычно взъерошил волосы — в голове сразу просветлело.

— Нам выходить, — сказала Снежинка и Сон стал спешно рассовывать по карманам учебники. Увлекся — так вообще мог станцию проспать.

— Ты знаешь новую учительницу? Кто она такая?

Сон покачал головой.

— Чистокровная серафимка! Её семья родилась в этом месте ещё до того, как здесь был построен Семицвет, а её прабабушка воевала в первых троицах… Ещё, она экстрасенс и весь мир видит как энергию, не то что мы с тобой… К тому же, по слухам, она — один из тайных агентов Семицвета, а ещё она — куратор года! — сказал Снежинка. — И прекрасный преподаватель.

— А по образованию кто?

— Прекрасный преподаватель. — сказала та.

— Гуманитарий значит… — произнес Сон и тут же злорадно вспомнил спектральные классы с кучей формул и расчетов. Вот где та встрянет по уши.

Они сели на скамейку у перрона и стали считать ворон.

— Что значит экстрасенс? — спросил он сбившись на шестнадцатой.

— Они живут и учатся в одном из городов. Предсказывают будущее, тесно связаны с отделом локализации…

— Понятно, — сказал Сон — потому что хотел закончить разговор и потому, что ему ничего было не понятно. И экстрасенс и учитель, черт ногу сломит… Он откинулся на скамейку и закрыл глаза. Было бы круто полностью уйти в красный спектр, правда теряешь разум, но зато как стремительно возрастают характеристики! Ударная мощь, наверняка точно возрастает.

— Поезд пребывает. — сказала Снежинка и поднялась с места.

Поезд остановился. Из него сошло на станцию несколько человек. Последней вышла женщина, на ней были надеты солнцезащитные очки, и Сон не сразу разобрал её лица. Она вынесла два чемодана, растрепала пышную волосы, сняла очки, и тут… И тут он увидел Лизу.

— Ты так странно на меня смотришь, — сказала та подозрительно. Он действительно странно на неё смотрел. Шпион значит, да, тайный агент… Смотрел, смотрел и снова отворачивался. Она его не узнавала, хотя в какой-то момент ему начинало казаться, что узнавала — и что она просто шутит и делает вид, что не узнает. Но он тут же понимал что это всего лишь слабая надежда. И снова отворачивался.

Они направлялись в центр — там её ждала муниципальная квартира, хотя она и собиралась переехать в город учеников неделей позже — нужно было осмотреть новый дом и расположить где-то вещи.

— Ну, — произнесла она, — Рассказывайте о себе. Хотя, может я начну… Меня зовут Елизаветта Эсторская, вы можете…

Сон хлопнул перед лицом в ладоши.

— Что такое? — резко спросила та.

— А? — Сон огляделся. Надо же, помогло! — Простите, сударыня, я отвлекся.

— Ты что такой странный?

— Я странный?

— Да, ты, как тебя зовут?

— Сон.

— А полностью?

— Сон-Трава.

— Как меня зовут запомнил?

— Запомнил, сударыня.

— Открой открой планшет и…

— Записывать не буду, — резко сказал он. — Хоть убейте! Руками я умею только полиномы решать.

— А зачем тебе полиномы решать?

— Чтобы сдать экзамен на синий спектр. — сказал он. — Иначе я сюда не поступлю.

— Но в Семицвет не берут по экзаменам. — она не верила.

— Но будут. — ответил тот. — И надо сдать техническую дисциплину, через полгода примут закон согласно которому в Семицвет будут приниматься все несовершеннолетние подростки имеющий красный спектр и сдавшие на удовлетворительно любую техническую дисциплину.

— Но подростков с красным спектром крайне мало.

— Да, нас не много. Но зато мы — сила.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила она, и Сон почувствовал, как подозрительно путаются мысли в голове.

— Ты же обычный ребенок! — долила она масла.

— Ребенок — безумец. — сказал он неожиданно почти шепотом. — Он подвергает себя опасности практически непрерывно, суется туда, куда соваться запрещено, залезает туда, где любое неверное движение — смерть. Дети — безрассудные и чертовски удачливые приключенцы.

Она нахмурилась. На лице было написано удивление и усиленная попытка что-то вспомнить.

— Не пытайтесь, не получится. — грустно сказал Сон. — Вспомнить то, что ещё не случилось не удавалось никому. А я рискую сам все это забыть, если расскажу… — он развернулся к ней и очень доверительно посмотрел в глаза. — Мне нужен репетитор по кодексам, репетитор по этикету, ещё человек, хорошо разбирающийся в истории и законах семицвета, инструктор, так скажем… Поможете?

— Конечно помогу. — неожиданно согласилась та. — В этом моя работа!

— Да, и ещё кое-что. — сказал он тихим шепотом. — Нужно ли мне провернуть смертельно опасное приключение, в следствии которого мы оба едва не умрем, чтобы вы признали меня достойным вашего общения и стали верным и надежным другом, позволив звать себя просто Лизой?

Она задумалась. И думала минуты три. Он уж думал забыла.

— Нет. — сказала она в конце концов. — Я признаю тебя достойным моего общения и буду верным другом за просто так.

— Это хорошо, — сказал Сон, откинувшись на сиденье и глянул за окно. Они прибывали. Это было очень хорошо.

— А почему ты не заявляешься на пвп?

Урок по русскому проходил спокойно. Сон давно хотел написать статью про сборку шатров, монтаж тентов и внутреннего освещения. Он хотел разбить перед домом летнюю террасу. И маленький бассейн рядом с подземными канистрами воды, которую он будет использовать в доме… А пока канистры шли, он заказал уже два шатра — они оказались не очень дорогими, но к ним нужны были тенты, потому как шатры защищали от солнца, но не от дождя. Тенты он с ходу не нашел, вернее нашел, но дорогие — его это не устроило. В конце концов в небольшой фирме по продаже рыбаловского оборудивания он нашел действительно недорогие тенты. И заказал три штуки разных размеров прямо из Санкт-Петербурга, ведь даже с учетом перелета…

— Да я про это дело даже как-то и не думал, если честно… Турниры это ведь надо против людей сражаться. А мне против людей сражаться не очень охота. Мне как-то не по себе от этой мысли.

— Это тебе сейчас не охота, потому что ты в спокойном состоянии добрый.

— Я и в неспокойном состоянии добрый! — сказал Сон.

— Ну-ну. — отозвался Астра. — Добрая сытая касатка. Гигнтский и ласковый обожравшийся тигр… К тому же на турнирах дается рейтинг.

— Да и мне надо готовиться к сыгровкам…

— Одно другому не мешает. Ты главное попробуй — быстро вольшешься. Турниры это тусовка и это весело — жажда победы и прочее, прочее, прочее… К тому же ты отточишь свои навыки, познакомишься, авось по итогам тебя и в клан возьмут.

В общем, идея была хорошая, конечно. Он об этом думал пока шел из школы. Его дом находился дальше всех — повезет ведь учанику, который займет дом номер семь, он почти у школы стоит. А ему приходиться пилить из одной части городка в другую… И если иногда он умудрялся переходить вброд речку, чтобы сократить путь — то сейчас, когда холодало, в речку не сунешся. А мост делать — наверняка будет тяжко. А, хотя чем черт не шутит, можно было бы и окунуться. Он сложил планшет в заплечную сумку попрыгал на месте, чтобы решиться и побежал.

Обычно, ему хватало километров четырех чтобы согреться, затем пошел в горку и спустился к реке уже согревшийся. Поднял над головой сумку и опустил ботинок на камни. Глубоко было в самом начале, затем речка становилась по колено.

На другом берегу было старое костровище — кто-то любил пожечь тут костер, он выбрался из воды практически перед своим домом. Вокруг дома шуровал кот. В последнее время он часто сюда наведывался.

Охотница кстати, заметно подросла… Ну да, на таком корму, да на родниковой водичке и свежем мясе — отчего бы и не подрости? Шесрть у неё была густая, белая и даже почти сверкающая, а глаза — вот такие же синие, почти голубые. Кусаться и психовать она стала меньше, хотя мышам спуску не давала. В общем, росла она красивой, умной и злой.

Не даром, за ней этот гигант повадился ухаживать. На месте гиганта он бы тоже за ней повадился ухаживать.

Хотя какие тут ухаживания!

Охотница была в своем репертуаре и ухаживания у них выглядели примерно так — Охотница мурлыкала, носилась красиво, пазировала, валялась по траве… А кот ходил вокруг да около, подлизывался и все вроде налаживлось… но стоило в кустах чему-то зашуршать — как та срывалась с места и бежала за добычей. Затем возвращалась — добрая, если что-то поймала, злая, если ничего не поймала, или очень злая, если наткнулась на ежа.

И кот начинал все заново.

Вот и сейчас она валяется и кувыркается в траве, мурлычет на всю округу, а стоит Коту подкотить, так минуты через полторы она разворачивает свои гигантские локаторы — а уши у неё были те ещё! И несется в густую траву.

Кот разозлился, чихнул пару раз и ушел — наверное не вернется, подумал Сон, сидя на крыльце.

Надо было заявиться на турниры, идея отчего-то нравилась ему все больше и больше.

Первым делам он походил по форумам и решил скачать турнирный сортировщик — программочка написанная какими-то добрыми людьми из города мастеров. Вообще в городе мастеров были не только кузнецы, как он подумал вначале. Были там и портные, и художники, школы и садики, несколько музеев, какие-то хранилища, за городом простирались луга… А у многих воинов были там семьи и свои дома.

Была бы у него квартира — позвал бы родителей в неё погостить, показал разлом, привратника, серверную Цикады… Он правда и сам ещё ни разу в серверной не был, но обязательно сходит.

И, вероятно, кстати, здесь были парикмахеры, подумал он, усилием воли заставив не взъерошивать волосы — дурная привычка появилась.

Программка был простой и легкой, он сделал небольшое пожертвование создателем и со спокойной душой установил её на планшет. Турниров действительно было много, и к каждому — куча правил и требований. Были даже стрелковые турниры, он удивленно посмотрел форму заявки и правила. Что, действительно из лука стреляли? Да, действительно стреляли.

Он ещё подумал, что наверное клево было бы, чтобы его именной меч был больше чем тренировочная модель, которую он таскал. Нужно будет дополнительно поторенироваться на таскание тяжести. Он стал прикидывать как в связи с этим менять программу тренировок. А ведь отличная идея — если он сам бует отковывать себе меч, он может сделать его равно того веса, какой захочет и сможет поднять. Значит нужно увеличить этот вес до того, какой он сможет поднять двумя руками. И предварительно хорошо подготовиться в спортзале, чтобы эту величину увеличить… Тренер однозначно обрадуется, что он решил сменить программу тренировок. Правда он и так много тренировался — куда ещё больше? Впрочем, можно было достать пачку с таблетками плазмы, которую ему подарил Астра. Он израсходовал почти все в самом начале, когда только начинал тренироваться. Оставалось совсем немного.

Он вытряхнул из бутылька остатки — три таблетки. Впрочем, каждую можно разделить на четыре части. Итого будет двенадцать. Две недели усиленных тренировок и переход на более тяжелую программу. Он сложил таблетки обратно в коробочку и тщательно их припрятал — они помогут ему взять в руки самый тяжелый меч на свете!

А что если это будет не просто меч? Ну, к примеру с одной стороны меч, с другой — дубина, как у Яреста. Или даже меч с двух сторон. Или даже два — держать в обоих руках. Он оглянулся вокруг — вдруг кто подглядывает и слышит его мысли? И отогнал нелепую мечту о четырехярусном клинке засмеявшись сам себе. Нет, надо что-нибудь простое и ясное как пять рублей. Чем проще и эффектнее — тем лучше, зачем распыляться по мелочам?

Он хлопнул в ладоши перед лицом. Ещё одна дурацкая привычка. От Астры. Толькот вот Астра хлопал когда ему становилось грустно — а грустно ему становилось часто, иногда он выглядел так жалко, что Сон в жизни бы не поверил, что он — боец, да ещё и белая троица… А вот Сон хлопал в ладоши, когда отвлекался и ему срочно надо было сконцентрироваться или наоборот отвлечся, так как отвлекаться он любил.

В ближайшие два месяца состоялось девять турниров. Он сразу снял галочку о наличие именного меча и турнир остался только один. Сон загрустил. Ну что за невезение? Дискриминация по мечевому признаку! Но грустил он недолго — просто выбрал все турниры за год, снял галочку — их осталось одинадцать. И коллективно отослал на все турниры предварительные заявки. Как говориться — в войну главное ввязаться, а там посмотрим.

— Бывший распорядитель турниров, отважный боец в отставке и дважды кавалер ордена заслуги перед отечеством первой степени. — объявила Лиза. — Профессор Лилиенталь. Место в его ученической группе стоит недешево. Преимщественно потому, что он принимает оплату бумажными деньгами. Но ты же будущий боец. И тебе нужен самый лучший преподаватель тайн Семицвета, какого только можно достать. — и добавила доверительным шепотом: — Он разбирается абсолютно во всем. В нем живет маленький демон, вообще иногда в людях живут демоны, но его демон особенный — он собирает и раскладывает по полкам тонны информации. — она могозначительно кивнула. — Настоящий компьютер!

Кажется, Сон стал понимать по какому принципу Лиза отбирает репетиторов — она просто брала самого колоритного психа, какого могла найти. А искала она быстро… И ещё у неё изменилась манера речи и внешний вид. Во-первых она для чего-то красилась в блондинку, носила корсеты, чулки, заколки в виде цветов, иногда даже и парики… Все карамельное, пастельное, золотистое. ю А ещё она любила надевать невообразимые вещи — вот сейчас на ней была длинное розовое пальто… Спортивные штаны, три топика и целый ворох тяжелой бижутерии.

А манера речи! Было у неё два языка — Лизин светский и Лизин мистический. Ту Лизу которую он знал как школьного куратора из Миасса, говорила на Лизином светском. А сейчас она говорила на Лизином мистическим.

И был он, этот язык очень логичный, простой и понятной — никаких блужданий в филосовских терминах, никаких малопонятных соплей… Она жила в своем сбственном волшебном мире, в нем растения питаются солнцем, мед — это жидкий свет, ветер — это когда воздух с места на место ходит… А в людях живут демоны. В общем все, все что не могло оторваться в ней обычной жизни — в Семицвете отрывалось по полной. Горело, полыхало и переливалось. Впрочем, Необычных людей в Семицвете было много. Настоящий зоопарк! Оглядываться неловко.

— А мне полагаются дотации на образование? — деловито спросил Сон.

— Нет конечно, ты же иностранец.

— Я? Какой я к черту иностранец? — сказал он с вызовом. — Я не иностранец! — он злобно врубил планшет и начал что-то искать. — Я подам заявку на выплаты образовательных дотаций! И объясню что существую сразу в двух реальностях.

— А они тебе ответят, что с мутантами не работают.

— Кто у нас тут мутант? — спросил большой старик метра два ростом в бежевом костюме.

— О, профессор. — обрадовалась Лиза, развернула ему стул и пожала руку.

Они сидели в китайской столовой. Столовых в городе мастеров было много, но только в китайской было столько специй. Он по привычке взял себе бесплатное блюдо — по крайней мере он подросток и хоть на это имеет право. А бесплатным блюдом обычно была лапша — ну китайцы и есть китайцы, у них всегда была лапша. Несколько видов. Рисовая, ржаная, даже гречневая. Гречневая, кстати, обрадовала его своей низкой калорийностью — которая указывала на то, что лапшу действительно делают из гречки… Надо будет набрать еды к выходным.

А ещё они готовили говяжий язык. Он только ради него сюда и приехал, кстати. Был он так прекрасен и нежен, что Сон не жалея брал себе сразу две порции. И двойной чесночный соус. И ещё один сметанный и чашку мелко порезанной петрушки… А после утренней тренировки по новой программе есть хотелось так, что он был готов съесть наверное свой плащ из стетики. А стетика была мятной, кстати, он пробовал как-то на вкус. Как тонкая резина — и надкусывать её было даже приятно, сдавишь зубами и резко отпустишь, а стетика подумает, что там рана и сразу станет мятной… Можно было вместо жвачки утром кусок перчатки пожевать, например. А что, мысль… Вон профессор какой расфуфыренный — такой точно перчатки по утрам не жует.

Он подозрительно рассматривал профессора, думая про свое и попутно прикидывая что да как. У профессора было столько регалий и наград, что ему стало слегка не по себе. Особенно, когда спортсмен или балерина внезапно балотировалась в депутаты. Ну что все эти люди — всю жизнь пробегавшие на футбольном поле могут смыслить в политике? Вот профессор вызывал у него примерно такие же эмоции. Ну не доверял он ему. Не доверял.

— Что такое потеря человеческой формы во время поглощения спектром? — несколько резковато спросил он.

— Сон угомонись! — пристыдила Лиза. — Да что с тобой такое? Словно бес в тебя вселился!

— Потеря человеческой формы? — спросил профессор, поставив поднос. Взял он салатную тарелку и только. Вегетерианец, наверное. Терпеть таких не мог. Лиза, правда вон тоже только салатик кушает. Но Лизе то можно вегетарианить, она же своя, тем более девочка — ей фигуру береч.

— Какой именно спектр тебя интересует?

— Белый.

— Ага, прям сверху начал. — он придирчиво оглядел свой поднос, постелил на колени салфетку и добродушно оглядел собравшихся. — Ну, пожалуй начнем. — произнес профессор. — При поглощении белым спектром воин перерождается из бойца семицвета в воина-ангела. Воин-ангел, он…

Он начал рассказ с краткого экскурса в историю Империи, когда флаг был ещё алым, а судьба государства — столь же кровавой, как и сам флаг. После революции флаг стал трехцветным, тогда и был основан Соцвет, ставший впоследствии Самоцветом, а затем — Семицветом. О том, как со сменой флага был впервые локализован первый демон и для его уничтожения были приглашены отряды спецназа — и стетики, конечно, у них тогда не было, а были тяжеленные бронижилеты.

И не было у них именных мечей, а были пестолеты и гранатометы. Вскоре стало ясно, что у демонов нет ни одного жизненно важного органа, они умеют восстанавливать глаза и уши, даже конечности, а про устойчивость к адским температурам и говорить нечего.

И не было у первых бойцов, конечно же, плазмы, а были какие-то сомнительные таблетки, для приема которых требовалось снимать биоблокаду, которой, к слову тогда вообще не существовало, потому те дикие люди и употребляли яды — иногда случайно, иногда специально, а иногда — для какого-то малопонятного, извращенного удовольствия.

И как не имея всего — они сражались? Но они сражались. Сражались и умирали, и на их место приходили новые и опять сражались. И снова умирали. И так — двести с лишним лет.

Ещё профессор вскольз рассказал, как большой информационный коллапс и первая юридическая война преобразили семицвет, и каждый из приглашенных отрядов стал троицей, как построили первую арену и разработали привратник.

И ещё рассказал, что в Семицвете нет ни одного дня, который был бы похож на предидущий — все стремительно развивается и он на своей памяти ещё помнит воинов использующих огнестрельное оружие, звавшихся простыми человеческими именами и не имеющих именных ножей. Наемников, постоянную армию и особо любимый им имперский спецназ, от которого, по его версии Семицвет и зародился.

Сон слушал внимательно и лишь изредка задавал вопросы.

Минут через пятнадцать вокруг них собралось послушать несколько человек, даже повар — шустрый маленький китаец, вышел из своего закутка, обкатив всем резким рыбным запахом.

Два раза Сон радостно хватался за голову, так как внезапно состыковывались пазлы — к примеру, он наконец-то понял чем троица отличается от клана. Троица подбиралась для сражений на аренах — и на основе тактических решений цикады, а кланы были просто дружеской тусовкой — компания выбиралась на выходные подзаработать и замочить десяток-другой микродемонов, а потом вместе отпраздновать это дело где-нибудь в увеселительной части города.

Ещё сказал, что стетика — это высокотехнологичная ткань-броня. И ему это определение очень даже понравилось, так как он все никак не мог сформулировать даный термин. Что стетика это живое существо и биокомпьютер, созданный на основе его ДНК, полученное пересадкой энергетических тел. И что его стетика имеет энергетическое тело четырехметровой свинцовой стены. И стоит эта технология столько, сколько ему и за два года на привратнике не заработать.

И вот, спустя двадцать минут он наконец-то подошел к белому спектру. Достал из дипломата планшет, открыл палитру и стал рисовать формулы. Несколько человек сразу перестало слушать — начиналась сухая теория. Но зато достаточно цветная.

— Белый — это оттенок оттенков — тончайший баланс всех семи цветом. Однако, для человека белого начала недостаточно. Имея три базовых спектра на стыке которых рождается равномерная жизнь с равноменым развитием, однако… — он запутался и резво глянул на часы. — Так. — сказал он внезапно, быстро сложил вещи и встал. — Мне пора.

— Сколько я вам должен за лекцию? — ошалело спросил Сон, но Лиза тут же ощутимо пнула его ногой под столом. Профессор молниеносно собрался и вышел.

— Так сколько я должен ему за лекцию? — переспросил он шепотом у Лизы. Та задумчиво покачала головой. Сон поковырял вилкой в тарелке. Язык остыл…

— На серой ветке пусто. — сказал тренер, когда они вышли к освещенной развилке.

— Очень быстрая тварь, — растерянно произнес оператор. Послышался звук клавиш и шелест… Оператор был молод и осторожен — действовал строго по правилам и часто сверялся с инструкцией.

— Отличается нестабильной биомассой — уже начала мутировать и приспасабливаться. — пояснил он и добавил раздражено: — Последняя локализация произошла сегодня ночью… Ну Леночка, конечно. И вот они поползли… Пока четыре штуки. Предположительно это змееподобные существа. На прямых участках она может разогнаться до 70 километров… Почти как поезд. Самая сильная и крупная из них движется на северо-запад.

— Мы можем её зажать? — спросил тренер, подумав.

— На развилке у кольца. — внезапно подсказал шепотом Сон. — Если подойти с трех сторон — там станция Цветной Бульвар.

— Что с развилками? — спросил тренер.

— Есть хорошая развилка у площади революции. — оживился оператор.

— Да там черт ногу сломит! — сказал Сон злым шепотом. — Мы там запутаемся, это самая сложная развилка во всем метро. Восемь этажей, шесть веток и ещё две запасных… — на удивление тренер к нему прислушивался — видимо, после последней сыгровки он действительно поверил, что тот знает метро. — Сильно сложная развилка? Есть ещё варианты?

— Развилка необычная… Но там хороший вестибюль на станции арбатской. Просторный — можно развернуть дальнее оружие.

— На цветном бульваре тоже хороший вестибюль, — прошепитал Сон. — Больше, чем Парке победы, а на парке Сакура со своими веерами развернутся ведь смогла.

— Но есть ещё неплохая развилка с юга и северная тоже хороша.

— Расскажи про северную. — нагло попросил Сон.

Оператор кашлянул.

— Крайне удобный подход со всех трех сторон и есть большой плюс — извилистые участки. Демон не сможет разогнаться. Но есть минус — там нет терминала…

Сон глянул на тренера.

— В каком направлении движется тварь? — спросил он.

— Я смогу зажать её в районе северной развилки примерно через срок минут. Либо на южной через час, однако на северной есть возможность выслать вам поезд.

— Побережем силы перед боем? — спросил тренер.

— Прокатимся. — кивнул Сиреника.

И когда оператор разбросал их по точкам — вот тут-то и начиналась беготня. Цель двигалась стремительно — и спутала карты уже через десять.

Зато был плюс — на этот раз он был с тренером. Тренер, кстати, все же смягчился по отношению к нему, правда по-прежнему оставался бессердечной сволочью — и больше всего радовался когда Сон умудрялся запнуться о шпалу, брякнуться лбом и потерять полпроцента процента жизни.

Два раза они встретили пауков. Совсем крохотных — но все равно останавливались, выслеживали и уничтожали. Приказ о зачистке распространялся в том числе и на те кланы, которые выполняли конкретную операцию. Это сильно тормозило их… И кстати, если раньше у пауков были зубы, то сейчас появилась паутина. И это было достаточно неожиданной помехой — так как они начали переплетать тоннели и строить заграждения.

Дело омрачало то, что обычного меча для того, что они там наплели — было, в общем, мало. А паутины было много. В таких случаях тренер действовал в одиночку, а ученику было стыдно — он чувствовал себя ненужной обузой. Сначала порывался действовать ножом, но куда там — только мешался и не стал ждать злобного взгляда Тысячелистника — просто стоял сзади и усиленно делал вид, что занят делом — спину прикрывает.

Впрочем, на удачу — вскоре, в темноте все появились несколько крупных, жирных пауков, тащивших за собой… Святые небеса! Его передернуло от легкого ужаса. Он кинулся к паукам держа в руках и нож и меч одновременно. Те явно не ожидали увидеть здесь кого-то и он справился ещё до того, как тренер подключился. Впрочем, подключиться он мог раньше — просто стоял и не сводил глаз с произошедшего.

— С реакцией у тебя все хорошо. — сказал он, когда тот закончил. — Но тебе не хватает ударной мощи… Не пренебрегай спортзалом.

Сон кивнул и отвернулся от зрелища расчлененных тел.

— Оператор. — требовательно произнес тренер.

— Вас слушаю.

— Пауки питаются телами умерших, стаскиваюи их зачем-то… Лично я сейчас смотрю на один из трупов, — он отопнул ногой ещё сокращающиюся конечность паука. — Кажется это воин алого клана… Впрочем, неважно. Они используют тела, чтобы плести из них паутину. Мы наткнулись на два вида паутины — одна… Ну просто плотный материал, перегораживающий ходы. Другая — даже не знаю как это описать — она живая — похоже на мышцы, насколько мне хватает познаний — сухожилия, вены. Из неё сочиться свежая кровь, а пауки наплели из неё некое подобие какого-то гнезда.

— Вас понял. — сказал оператор. — Вернитесь на двести метров назад и постарайтесь понять откуда пришли…

Тренер развернулся.

— Стойте. — произнес быстро оператор. — Поступили новые данные. — пауза. — Объект миновал кольцо и приближается к вам. Вторая группа ликвидировала что-то наподобие того, что уничтожили вы и тварь обошла их по запасному пути.

— Она ищет гнездо которое мы тут уничтожили. — сказал Сон шепотом.

— Да, — подтвердил тихо тренер. — Она ищет гнездо. Но ещё не знает, что оно тоже уничтоженно.

— Расстроится наверное… — сказал ученик немного удивленно.

— О да! — ответил радостно тренер. Сквозь тонкую щель формы было видно, как у него заблестели глаза.

— Внимание, ваш дополнительный оператор. — сказал голос. Незнакомый, но уверенный и легкий. — Меня зовут Сергей, доброго вечера, и так! — он сделал эффектнуб паузу, — Мы начинаем нашу кровавую бойню! — кажется, оператору была не свойственна та сухость, с которой общался предидущий оператор. И от его уверенности, кажется, хорошо стало всем.

— Планы изменились. — с ходу произнес тот, — Вторая группа, встаньте за пятьдесят метров перед развилкой запасного пути. Первый меч и учащийся Сон-Трава, встаньте за семдесят метров у развилки.

— Так тебя Сон-Трава зовут? — спросил тренер. Сон кивнул.

— Какое древнее имя… — сказал тренер подумав.

— Так, позиции заняты. — добро заявил оператор Сергей. — Надеюсь, она не сможет проскочить… Вы зажмете её на двух участках. Дело в том, что я не знаю по какой из развилок она сейчас движется. А цикада молчит. Ваша задача не сколько уничтожить её, а сколько не дать ей проскочить, так как она в ловушке. Ситуация на редкость удачная. Если вы дадите ей проскочить, придется ещё трем кланам за ней на поездах весь день гонятся.

Было слышно, как оператор размышляет над чайной ложкой сахара.

— Итак, к нам прибывает ещё два новых клана. И все новые кланы оснащены… биоксилотой! — радостно заявил тот и сделал глоток кофе. — Бросать тела бойцов, оружие и куски тел строго запрещено! Все останки следует утилизировать на месте… И не провороньте эту гадину, ребята.

Повисла темная тишина.

— Страшно? — спросил тренер.

Он кивнул.

— Домой хочешь? — спросил он снова.

Сон молчал.

— Сиреника и группа дали отпор. — весело сообщил оператор, — Демон направляется по левой ветке. Тысячелистник — вам направо, быстрее.

Они рванулись с места.

— Стойте, — сказал оператор. — Это самое узкое место. Стойте и ждите.

Они атаковали практически одновременно. Это была жуткая тварь с несколькими змеиными головами. Множество глаз по всему телу светились грязным светом, освещая цель для атаки. По длинному телу были разбросанны сильные жилистые ноги — стало ясно, как она умудряется так быстро передвигаться. И хоть была она совсем небольшая — была она чертовски сильная, умудрилась кусануть его за ногу сразу несколькими головами, но получив несколько ударов от тренера сиганула назад — во тьму. Сон рванулся за ней, превозмогая боль, но тренер его остановил.

— Не догонишь. — произнес он. — Лучше тоннель держи.

Он кивнул и почувствовал как запаздало накатывает боль.

— Учащийся Сон-Трава, с вас снято тридцать процентов жизни. — сказал оператор, подливая масла в огонь.

— Вас понял. — простонал Сон. Стетика снимала боль. — Мы что, так и будем её взад-вперед гонять?

— Тварь полностью восстановилась и нарастила массу. — сказал оператор недовольно. — По примерным подсчетам около пятиста процентов.

— Жирная. — произнес задумчиво тренер.

— Тысячелистник — сможешь развернуть именной меч?

— Смогу. Только вот буфера едва осталось. Хватает впритык.

— Начинай прямо сейчас. Учащийся, стойте на прикрытии.

Он развернулся, оглядываясь. Тысячелистник отошел разворачивать меч. Он бы с удовольствием посмотрел как это выглядит — но возможности не было, он полностью сконцентрировался. Краем глаза он видел, что его меч загорелся с самого низа и свет медленно продвигался к самому кончику.

О том, что тварь приближается он почувствовал по вибрации рельсов, на которых стоял. Тренер не успел подгрузить даже половины клинка, а это означало, что теперь он будет сражаться с ней в одиночку.

Оператор дал свет он увидел Её.

У него было каких-то две секунды, чтобы полностью её осмотреть и сообразить, как действовать — он вдохнул побольше воздуха и нанес удар вслепую. Тварь, как и ожидалась схватила меч, а потом его ногу. И другую. И кажется, поднимала его в воздух. И одна из голов, держащая меч была прямо перед ним — шея размером с руку, склизская, противная и вылуплившийся на него гигантский глаз.

Его тело содрогнулось от боли и он почувствовал, как та питается его страхом. И поступил совсем неожиданно — разжал меч, выхватил правой рукой нож, а левой — ещё свободной — схватил её голову. Она этого не ожидала, он занес горящий от азарта нож и стал медленно вводить его ей в глаз, одновременно медленно сжимая ладонью шею.

Ну что — успеваешь восстановиться?

Но она не успевала.

Тварь содрогнулась от боли. В какой-то момент он почувствовал, как там — в шее что-то хрустнуло. Из последних сил он заставил себя сжать руку до полного хруста и уже ничего не соображая начал кромсать ножом по глазам.

Тварь взревела и встала на дыбы. Она не была серьезно повреждена. Но ей было дико больно. Сон провернул нож, проталкивая его глубже в горло. Он уже практически ничего не соображал — висел в воздухе — только двигался из последних сил.

Медленно и тяжело тварь упала прямо на него. Краем глаза он увидел взметнувшийся светящийся меч. И ещё стрелу — от которой голова в его руке разорвалась в клочья — там, в конце тоннеля стоял пылающий лучник и выпускал стрелы — одну за другой.

Как только он открыл глаза — боль стихла. Практически мгновенно. Он лежал в кресле глубокого погружения и спокойно размышлял о совете тренера про ударную мощь. Стереоэкраны показываоли привратник… Но к сожалению, камер внутри метро было мало — всего штук двадцать. Кто их там устанавливал он не знал, но были какие-то внешние кланы и обслуживающий персонал.

Единственная доступная камера показывала бой ну очень уж издалека. Он видел вспышки — стрелы, одна за другой, практически без промаха. И слышал как трясет шпалы.

Ничего не болело. Он ощупал ноги — даже синяков не осталось. Да, он выбился из сил — но с ним все было в порядке! А ведь он впервые исчерпал запас жизни внутри привратника. Как такое может быть? Он закрыл глаза — почему-то вспомнилось, как Тысячелистник спросил его про «домой». Ему действительно туда хотелось. И он туда успеет. Он похлопал громко перед лицом и пощелкал пальцами, пытаясь отогнать грустные эмоции. А когда открыл глаза, увидел как умиротворенно смотрит в потолок тренер. Наверное, те самые несколько часов после удачного боя — были единственным временем, когда тренер был спокоен и уравновешен.

— Как ты умудрился её задержать? — спросил он спокойно и ровно. Ну надо же.

— Она питается болью.

— Так не может быть.

— Не буду спорить, однако исходя из этого я умудрился её удержать.

— И умер. — сказал Сиреника. Он спрыгнул с кресла и сделал какое-то очень сложное движение руками замерев в неудобном положении.

— Но ведь удержал. — сказал Сон.

— Действительно удержал. — соглаился тот, закончив движение и потянулся.

— Мы её уничтожили. — сказал задумчиво тренер, не отрывая взгляда от одной точки.

— Да, кстати, — произнес весело один из воинов. — Мы все таки её уничтожили! Дай пять, парень, не ожидал от ребенка такой самоотдачи. — и он крепко пожал ему руку. От этого невероятного, общего равновесия, Сон развеселился. Ему стало очень хорошо — наконец-то вернулась куда-то пропавшая радость…

— Разбор полетов через… двадцать минут. — произнес оператор.

— Отправлйся в камеру разгрузки. — сказал тренер.

— Но это большой кот! — сказал Сон по телефону, наблюдая из окна школы, как приближается флаер. Недавно он вытащил из кладовки и надул несколько кресел — чтобы оборудовать стереокласс и теперь с удовольствием валялся и смотрел научные фильмы, особенно между тренировками.

— Да не бывает котов метра длинной! — сказал профессор.

— А я сказал бывает… — и неуверенно добавил: — Ну, может не метр, может поменьше.

— Наверняка это рысь.

— Да не рысь это, что я рысей не видел? — удивился Сон и отпил кофе из термоса.

— А что, видел?

Становилось совсем холодно. Наверняка скоро выпадет снег.

— Ну не вживую, но на фотографиях — точно видел. У них ушки такие…

— Какие?

— Ну такие. — сказал Сон, показывая пальцами. — Забавные…

— Врешь ты все. — сказал профессор расстроенно. — Обманываешь бедного старика. И не стыдно тебе? — Уж кто тут бедный старик… подумал Сон, выглядывая в окно. Стыдно ему не стало. Флаер заходил на посадку.

— Никого я не обманываю. — обиженно добавил он не отрывая взгляда от флаера. Флаер у Астры был знатный — старый, раритетный, медленный флаер смейства «Птах» имперского производства… То есть, даже хуже чем у Вована! Наверняка Астра мог позволить себе флаер получше, но отчего-то экономил и летал на этом.

— Тогда бьемся об заклад! — задорно сказал Профессор, ударив кулаком по столу.

— Да пожалуйста. — расеянно ответил Сон.

— На желание. — уточнил Профессор. — С тебя — неоспоримые улики.

— Я что, должен это чудовище прям вам домой приволочь? — спросил подозрительно Сон.

— Фотографий достаточно, — махнул профессор.

— По рукам!

— По рукам. — ответил хитро профессор. — Ну держись, я тебя ещё заставлю все кодексы наизусть учить.

Ну и отлично, подумал Сон. Целый месяц бесплатных лекций был у него в кармане. Значит можно будет отложить деньги на отделку будущего меча, а то он у него какой-то уж совсем бюджетный вариант получается… Флаер сел. Он отрубил связь и вскочил с места.

— Я сделал запрос на добычу стали в районе разлома. — радостно сказал Сон и стал взахлеб рассказывать как летал к Разлому, отстоял очередь на анализ крови, прошел спектротест, как заплутал в лабиринтах Разума и как ему выделили отрезок у реки совсем недалеко от седьмого ученического дома — именно там он и должен добыть свой металл. Совсем немного, но главное — сам.

Астра и Лиза шли за ним — бывший куратор передавал дела нынешней. Лиза деловито распрашивала. Астра отвечал и выглядел устало. Как обычно — мешки под глазами, голос хрипловатый. А вот Лиза на подъеме.

Ну и славно.

— Я очень рад что ты согласилась к нам приехать. — сказал наконец Астра. — Когда встал вопрос подбора куратора, я если честно чуть с ума не сошел пытаясь выбрать нужного кандидата… Это же не просто ученики, ты понимаешь.

— И это не просто дом. — сказала Лиза восхищенно осмтариваясь. — Это сказка…

— Тут свернуть, — сказал Сон.

— Там грязь. — сказал Астра.

— Я проложил там доски. — сказал Сон.

— И вправду, доски. — ответил Астра и аккуратно наступил на доски. Но они держали хорошо и почти не пружинили. Он проложил их несколькими неделями ранее — пришлось ведь Вована напряч с этими досками. Зато в подвале школы были мешки с цементом — он помаленьку их перетаскал и засыпал канаву. Затем, как смог выровнял, а сверху положил доски. Получилось не ахти как красиво, зато он сокращал путь до дома почти на полтора километра.

— А теперь туда. — деловито сказал Сон.

— Но там же заросли, — сказал Астра.

— Я их выкосил, теперь там дорожка из камней.

— Действительно, дорожка. — произнесла Лиза.

Дорожку из камней он сделал в самом начале, как только приехал. Сначала долго не мог освоить газонокосилку — её дала Снежинка. Газонокосился была огромная, шумная и вонючая, как Вовкин флаер. Такой можно было дрова рубить — а вот Снежинка ею только травку постригала вокруг дома. Дом у неё был на загляденье — ухоженый, прибранный, везде салфетки, скатерочки. Только она могла потратить всю стипендию на подушки и свечи.

Но вот зато мыться она к нему ходила — потому что канализация у неё была отвратительная и нечиненная. Сон все хотел заняться, да времени не хватало. Себе то он все давно сделал — и даже чанов не потребовалось! Достаточно было купить солнечный генератор, насос и портативную душевую. Напор в душевой был прекрасный, воду подкачивал насос, фильтровал как мог — так и мылись. Правда, пока жили без ванной.

В общем, освоив газонокосилку он прокосил себе ровную дорожку сквозь заросший высоким, непроходимым кустарником луг. Затем сложил из всего этого на берегу кастер и до ночи ловил раков — они ползли на свет. Наловил целое ведро. Потом Охотница вокруг одного рака прыгала как сумасшедшая. Бедный ползал по комнате, пытался сбежать и своим видом чуть не взорвал охотнице мозг. Они со Снежинкой сидели на диване и так хохотали, что наутро у него мышцы на лице дергались и живот болел.

Но утром прошел дождь, дорожка раскисла, поэтому как подсохло он выложил булыжниками — таскал весь день. Притаскивал, вкапывал, снова притаскивал, снова вкапывал. Провозился до вечера. Устал как черт, даже на тренировку не пошел… Зато теперь можно было наступать на эти камни не боясь грязи.

— А вот тут нам прямо. — городо объявил Сон.

— Но там река. — сказали оба.

— Я сделал мост. — ответил тот весело.

— Мост? — тихо спросила Лиза.

— Мост? — настороженно переспросил Астра.

Они не верили, конечно. Да и как — чтобы мост проложить надо целую бригаду подтягивать! Но после досок и дорожки, кажется, те были готовы поверить во что угодно! — Встречайт мост. — тихо сказал Сон, заговорческим шепотом и отогнул ветки березы…

— И что, это твой мост? — спросила Лиза.

— Да, конечно. Целых полтора метра. — Сон скинул тент с легкой алюминиевой байдарки, прошелся по подмостику и спустил лодку на воду. Запрыгнул внутрь, бодро схватив весло и глянул на кураторов.

— Ну что? — спросил он весело. — Тут каких-то метров двадцать.

Они переглянулись…

Первым сел Астра, затем аккуратно села Лиза.

— А зачем веревка? — спросил преподаватель, внимательно разглядывая конструкцию на корме. Сон сделал её когда понял, что байдарка может понадобиться, а быть при этом на другом берегу. И он привязал её веревкой — и протянул веревку через речку. Вколотил жердь на одном из берегов… Теперь лодку можно было притянуть.

— А ведь сколько я себя помню тут хотели мост прокладывать. — сказал Астра. — И предидущее поколение хотело прокладывать. И предпредидущее тоже… Но до лодки ещё никто не додумался. — Они причалили к берегу. Краем глаза Сон увидел, как что-то черное скользнуло в берега в воду. Ондатра поплыла по своим делам.

— Да, кстати, — сказал Сон. — У меня тут живет кошка. Она слегка… Ну… — он не стал говорить это слово, так как не хотел ругаться. Понадеелся, что Охотница не будет буянить. Или на задание ушла. — И ещё у нее есть муж. Не пугайтесь, это котяра большой… Вот такой! — он показал руками.

— Таких котов не бывает. — рассмеялся Астра.

— Ну почему мне никто не верит? — спросил удрученно Сон. — И дождь начинается. Давайте быстрее!

Они побежали к дому. Внезапно Сон заметил Кота. Он вылез из кустов со своим толстенным как солбаса хвостом и медленно направлялся ко входу в подвал, где любила шуровать ночами Охотница. Вид у него был злобный и сосредоточенный. И ещё он волок что-то большое и белое. В зубах. Сон было подумал — подушка… и даже разозлился, но подбежав с удивлением обнаружил, что это был большой заяц! Добротный убитый заяц.

Лиза и Астра испуганно встали смотря на происходящее.

— А… — сказал Сон взъерошив волосы. — Это Кот, — и стал соображать причем тут заяц. Заяц… Ему с Охотницей, наверное, на неделю хватит. Кошка точно сразу накинется обжираться… Да так обожрется, что убежать за мышами уже не сможет. Тут её Кот и настигнет. А хорошая мысль, ничего не скажешь. Умный, умный, умный кот.

Он засмеялся сам себе.

Внезапно Астра сел на землю. Просто сел и все. Бухнулся. С раскрытым ртом наблюдая за зрелищем. Лиза врубила телефон и сделала снимок.

— Цикада говорит, что это дикая амурская лесная кошка. — деловито заявила она с непрониацемым лицом. — Изчезнувший вид, кстати.

— Нифига не изчезнувший! — сказал Сон с вызовом. — Они тут ещё котят нарожают. И не дикий. Да и мышей всех пожрут. А то расплодились, черти… Вы что, заходить будете?

Внезапно Астра засмеялся. Да так смеялся, что Сон не выдержал и стал смеятся с ними. Пошел дождь, Лиза тоже смеялась.

— Кот длинною в метр. — сказал он просмевшись, даже прослезился. — Мощеные дорожки, мост через речку. Чтоб я ещё раз услышал от тебя полную околесицу и не поверил — да ни в жизнь. Ладно, пошли в дом, покажешь чего у тебя там ещё волшебного есть.

Группа была неполной — их отправили на зачистку сборной солянкой. Три клана и почти все — новички. Единственное кого он отдаленно помнил — это веселую девченку с двумя косичками, лет двадцати — видел раньше на центральном привратнике. Остальных даже по именам не знал.

Обычно такую группу никогда бы не отправили, но зачистка была самым нудным из всех самых нудных занятий. Все пытались от этого дела увильнуть. Поэтому когда-то давно кланы обязали выставлять на зачистку воинов. Я Поэтому и выставляли самых молодых и безправных, типа него. А опытные воины туда просто не желали идти. Слишком нудно и неблагодарно. Поэтому и набирали всех подряд.

Сегодня им нужно было взять пробы, установить один новый терминал, починить другой??? проложить сеть между электрогенераторами, там же закрепить видеокамеры и освещение. Ну и конечно в темпе преодолеть десять километров уничтожая на пути всю мелочь, недоуничтоженную предидущими группами. А мелочь была разнообразной!

Некоторые демоны умудрялись приращивать к себе куски других демонов, подбирая по дороге части тела и обростая зубами, конечностями и глазами в самых невероятных местах. У воинов даже была шутка про зубы в заднице. Будешь тренировки пропускать — зубы в заднице вырастут! А ведь не далеко от правды. Обычно все эти особи были практически нежизнеспособны и малоподвижны — конечностями они своими едва могли двигать, мозг был поврежден, нередко они были слепы и глухи, но зато были они куда умнее своих, некогда живых собратьев.

Во-первых — потому, что они, а не их собратья выжили, во-вторых практически всегда это был новый, более развитый вариант, следующее демоническое поколение. Поэтому вот именно эти мерзкие остатки очень любили находить укрытия, стаскивать туда еды и сидеть там так долго, как только можно — восстанавливая силы, залечивая раны, приращивая части тела, затачивая свои желтые когти и гнилые зубы о кусок шпалы и выжидая кого-нибудь безоружного. Чтобы потом — выпрыгнуть и клац зубами!

Оставить без двадцати процентов жизни.

Ещё эти твари умели собираться в небольшие стаи и устраивать засады… Выставлять отвлекающий маневр, атаковать прицельно. В общем, были они умны как партизаны… А по регламенту требовалась абсолютная, тридистилированная, идеальная чистота территорий. Поэтому после того, как пройдут они, пройдет ещё кто-то, затем ещё и ещё. Затем прийдут техники, которые будут убирать остатки, затем — ещё какие-то службы и ещё, в общем, зачистка была процессом нудным и долгим. И ещё не факт, что ему досталась самая скучная работа.

Руководил группой Сиреника — просто потому, что к руководству клана не подпускали бойцов ниже определенного уровня. Они вяло двигались вдоль ветки, каждый думал о чем-то своем и на лицах было написанно — побыстрее бы закончить.

Один раз они наткнулись на очередную небольшую засаду и два бойца потеряли по пять процентов жизни — быстрая зачистка, биокислотма, кастер из тел и дальше. Кажется, за все это время — это было самым интересным их приключением.

— Сейчас поднимаемся наверх — чинить терминал. — скамандовал Сиреника.

Неработающий эскалатор тянулся целую вечноть — затем вестибюль, ещё один эскалатор, снова вестибюль, переход и снова эскалатор. И кто решил устанавливать терминал в таком неудобном месте? Ну хоть половину ветки расчистили…

К тому времени как они выбрались, прошло, наверное, полчаса. Сразу посвежело. Но куда-то делись все посторонние шумы — обычно то тут, то там услышишь издалека как идет вагон, как что-то где-то скребется, шипит. Как жутким, потусторонним звуком поет рельса… Он уже привык к этим звукам и ему было по своему комфортно среди них. Сразу собираешься, концентрируешься, ко всему прислушиваешься, всматриваешься в каждую мелочь — постоянно чувствуешь опасность — но состояние это привычное, и стыдно признаться — даже приятное.

Они стояли на мосту. Тишина и прозрачность этого места ошеломляла. Она была настолько глубокой и объемной, что у него начало жужжать в ушах.

Мост уходил в густой туман, поднимавшийся над рекой. Интересно — отчего столько бойцов выбирали раннее утро в качестве отправной точки? Наверное, это самое спокойно время.

Или самое волшебное.

— Ну и где тут поломка? — спросил кто-то.

— Вот это и нужно обнаружить. — сказала девченка. — Здесь что-то не так… — добавила она секундой позже.

— Неглубоко. — пдумал Сон, перевешиваясь за край моста. Было действительно неглубоко — он увидел метнувшуюся от его призрачной тени серебрянную рыбку и ещё пустую пластиковую бутылку. По дну реки стелились водросли и течение расчесывало их словно рассческой.

Сиреника прошелся по мосту взад и вперед, проверил.

— Что именно здесь не так? — спросил Сиреника — внезапно серьезно. — Что ты чувствуешь? — Девушка нахмурилась и огляделась — внимательно, затем закрыла глаза, пытаясь к чему-то прислушаться.

— Я не совсем понимаю, — сказала она в результате. — Но здесь что-то не так.

— Нам нужно было брать с собой экстрасенса только чтобы услышать, что здесь что-то не так? — раздраженно спросил он. — Четыре и три спускайтесь вниз — осмотрите мост с воды. Дальше чем на десять метров от этого месте не уходите, двигайтесь аккуратно, тихо, медленно и максимально незаметно, — Сиреника не удосуживал себя запоминаем имен и называл всех по номерам.

— Ты и ты, — произнес он смотря на него и девченку. — Идите за мной.

Он вытащил меч и Сон последовал его примеру. Экстрасенс — вот тебе на. А вроде с оружием… Правда, воины могут быть широкоспециализированными. После общего трехлетнего образования можно было пойти учиться дальше — и утт тебе открывались все двери, от экстрасенсорики до демонологии. Хотя, никакие из этих специальностей его лично не привлекали. Ему нравилось оружие, хотелось орудовать тяжелым именным мечом направо и налево!

И тут он услышал крик ребенка. Совсем вдалеке, на пределе слуха.

— Вы слышите? — спросил он.

— Что слышим? — переспросила шепотом девушка.

— Детский крик. — ответил Сон.

— Это же терминал. — сказал Сиреника спокойно. — Тут никого нет. Тут никого не может быть.

Сон лянул вниз. Там, тихо прдвигались ещё трое. Остальные ждали у выхода.

— Почему тут никого не может быть? — спросил Сон.

— Потому, что это терминал. — ответил Сиреника. Они преодолели каких-то пять метров, а туман стал таким густым, что ребята на другом конце едва различались. Сон стал различать слова — там, на другом берегу маленькая девочка звала о помощи, он даже стал слышать как она плачет, вот видит их силуэты, пытается взабраться на мост, но он сломан — поломка у самого основания. На мост взобраться не полчается и она плюхается в ледяную воду прямов своем платьице.

Раздался плеск.

— Но сейчас то вы слышите? — сказал он громким шепотом.

— Уходим. — резко сказал Сиреника.

— Там ребенок! — сказал Сон.

— Быстрее! — произнес он дрожащим голосом и схватил его плечо дернул за собой. Они рванули к выходу. Сон услышал как за его спиной кто-то бултыхается в ледяной воде и зовет на помощь.

Они добрались до входа и рванули внутрь. Сиреника развернулся, достал из кармана небольшой светящийся шарик, сжал в кулаке и швырнул дваль. Раздался беззвучный, сухой взрыв.

— Быстрее. — скомандовал он и они понеслись по неосвещенным эскалаторам.

Сзади послышался грохот, а они все бежали, сворачивали и опять бежали. В какой-то момент Сон внезапно понял, что вся группа свернула не туда, но остановить всех и объяснить он не смог. В конце концов они оказались на маленькой, полузаброшенной станции со односторонним входом. Гул усиливался. Все испуганно всмотрели на лестницу, с которой только что сбежали.

Сначала оттуда пошла пыль, затем посыпались камни, потолок кое-где треснул — и вход завалило.

— Оператор. — произнес Сиреника. — Оператор! — повторил он громче.

— Сильные помехи на линии, — произнес голос — совсе издалека, едва слышный.

— Мы в тупике. — произнес Сиреника. — Терминал номер четыре дал сбой. Он уничтожен.

— Я могу вытащить вас двумя путями. — сообщил оператор. — Самопроизвольный выход и решение группы о самоликвидации.

— Кто желает провести тут двое суток, а кто желает покинуть привратник немедленно и завершеить задание?

Сон не мог оставаться — завтра ему надо было ехать за рудой. Он поднял ладонь.

— Сними шейную повязку и закрой глаза. — сказал Сиреника сухо. Сон сжал зубы но выполнил требование, вдохнул побольше воздуха и зажмурился.

Резкая боль прошла сразу, как только он открыл глаза. В общем и не так уж страшно, как оказалось. Типа как кровь из пальца брать — резкий укольчик и уже не больно. Он пощупал горло. Все было на месте.

По лестнице сбежал тренер.

— Первая самоликвидация? — спросил он.

Сон кивнул.

— Кто убивал? — поинтересовался тот.

— Сиреника.

— Ну вам повезло. Он убивает безболезненно.

Да уж, повезло… Подумал Сон.

— Я домой наверное пойду. — сказал Сон устало, осматривая пробуждающихся воинов. Последним проснулся Сиреника.

— Астраш отказалась. Она остается там.

Тренер покачал головой.

— Двое суток в полной темноте… Веселое приключение.

— Религия. — сказал Сиреника сухо.

Сон тихонько вышел из комнаты. Настроение было совершенно отвратительным. На улице шел прливной дождь. Где-то в темноте, одна с собой сидела Астраш — и просидит там ещё часов сорок. Где-то в неводомом ему мире, а может быть в его фантазии звал на помощь маленький ребенок.

Ему захотелось домой. Ему очень сильно захотелось домой. Он дошел до остановки, сел прямо на землю, обхватил руками коленки и тихо заплакал.

И что самое удивительное — ночью ему приснился очень хороший сон хотя и началось все прескверно — Кот и Охотница занемогли, им было плохо и они со Снежкой повезли их в коробках к ветеринару. В ветеринарной клинике он встретил Лизу и Профессора в белых халатах и как оказалось они там подрабатывают. Они сделали осмотр и затем, для чего-то поставили Коту и Охотнице по уколы плазмы.

От плазмы оба выросли и стали гигантскими — как тигры. Или львы. А затем он, все остальные, Охотница и Кот пошли вместе крошить демонов в поле. Трава в поле была гигантская — они сражались против пауков, кузнечиков и мышей… Было какое-то интенсивное месиво. Он уже плохо помнил чем закончилось, но проснулся он от того, что Охотница шуровала по дому и таскала его носки из угла в угол. Он протер глаза и стал наблюдать за зрелищем.

Кот тихо сидел в углу. Сначала Сон не хотел его пускать, боялся — вдруг заразу принесет. Но потом посмотрел как тот избирательно ест мясо и тщательно умывается и перестал боятся. К тому же кот был спокойным, вежливым и всем своим видом утихомиривал Охотницу. И она рядом с ним спокойнее была.

Спал кот в тени под лестницей — прямо на полу — хотя у него была такая плотная шерсть, что в общем неудивительно что ему в ней уютно. Он много спал, потому что был ленив и стар — морда вон вся поседела.

А вот Охотница постоянно везде носилась, доставала кота какими-нибудь мелочами, постоянно дергала, звала играться… Вот сейчас бегала по дому и собирала носки в кучу посреди комнаты. Пять штук насобирала. Вот зачем? Зачем она собирает носки?

Сон спустился вниз и протер глаза пытаясь вспомнить, чего же сегодня будет хорошего… И вспомнил. Меч! У него есть карта, он назначил время и он идет добывать руду для своего первого, и, возможно, последнего оружия. Он получил все справки, собрал документы и забрал из школы опечатанную коробку с маткомпонентами, которую привез туда Вовка, пока тот был на сыгровке…

Причем он даже не знает сможет ли он, как её добыть и какую именно руду? И главное — что с собой взять? Ну да, была у него коробка, которую запрещалось вскрывать. И что там хранилось — то был большой секрет.

Да и никакой это был не секрет.

Был там обширный механический металлоискатель, навигационная карта, бумажный справочник минералов, сухпаек, и ещё какие-то мелочи, расчитанные что он будет искать руду или металлы более суток. Металл был полностью на его отвественности и все могло произойти совершенно случайным образом. И было даже не важно насколько высокого качества металл он достанет — что он сам это сделал, сам нашел, своими руками откопал — и главное — куда выведет его судьба? К какому металлу, к какой горке, может быть к двум пудам платины, а может и к десяти граммам железного колчедана.

Сакура, к примеру нашла настоящую металлическую жилу. Месторождение. И провела на его месте почти два месяца. Ушла и все её потеряли. Цикада индексировала что она жива, но она все не возвращалась и не возвращалась, а питалась ягодами и пила воду из реки. Никто уже не чаял её увидеть — и тут возвращается она. Металла которого она добыла хватило бы на сотню мечей! Но использовать добытый металл можно было полностью — только для себя и своего оружия. Вот так и появились те самые чудовищные Веера.

Было в таком оружие, конечно, много плюсов — боевая мощь просто ошеломляющая. Но были и минусы — такое оружие тяжело подгружалось в привратник и для того, чтобы его подгрузить от ножей, бомб и аптечек отказывалась половина клана.

И ещё — никаких тебе классических турниров, никаких поединков и дуэлей и стандартных тренировок. В общем, узкий получается специалист, поэтому какими бы сумасбродными мечтами о своем оружии не была забита его голова, было совершенно очевидно, что хороший и очень-очень классический именной меч без каких-либо там сложностей и малопонятностей будет самым удачным выбором. И простым. И оптимальным.

А Сон любил простые пути. Он не часто говорил об этом вслух, но простота его привлекала. Вот и сейчас он не взял с собой ничего, кроме сумки, коробки и термоса с чаем. Сверился с картой, посмотрел на моросящий за окном дождь и вышел из дома.

Охотница увязалась за ним. Она весело скакала через лужи, бежала по дороге и тащила в зубах два разных носка — один зеленый, другой синий. Сон обернулся — Охотница села и стала на него смотреть. С носками в зубах. Вот ведь глупая, подумал Сон и пошел дальше. Минут через сорок он вышел за пределы городка. Там, где заканчивался Семицвет и на сотни километров тянулись города, брошенные после коллапса.

Он перешел вброд речку, миновал какие-то древние строения, заболоченную низину с поваленными столбами и ржавыми проводами, и уже к вечеру вошел в пионерлагерь «Орленок» постройки позапрошлого века.

Здесь он сделал небольшой привал. Он любил это место. А тренер это место терпеть не мог. Снежинка, кстати тоже. Наверное от того, что место это было странным и нелогичным — глаз то и дело ломался о некоторые детали. Не было ни одной детской площадки и даже привычной девушки с веслом, или деревянного гнома — этого тоже не было.

Лагерь покинули так, словно все просто поднялись с места и, не завхватив ничего — просто спокойно куда-то ушли. В домиках были тумбочки — а в тумбочках лежали потревоженые временем остатки мыла и полотенец. Кровати были застеленны посеревшей от времени ветошью, на каждой простыне — черная печать с номером, но занавесок на окнах не было, например, не было и лампочек. Зато в коридорах были странные перила.

Были тут учебные классы, но в них не было досок и книг, на стенах не были развешанны карты и карандашные портреты разных ученых. Зато было на удивление много муляжей сложных химических соеденений и множество черных пластиковых манекенов!

И домики грустные — страшненькие серые коробки.

И даже гора у подножия которой стоял лагерь выглядела неестественно — она стояла прямо посреди равнины и, казалось, что-то отгораживала. Впрочем он точно знал что она там отгораживает — гора отгораживала его от места, где он должен добыть свой металл.

Насыпали гору, наверное очень давно. С тех пор она поросла сосенками. Плодородной земли было мало, и поэтому сосны были маленькими, злыми и кроме всего прочего было в них множество высохших маленьких веточек — ещё более острых чем обычные еловые иголки.

И была гора практически отвесной — и в самом начале пребывания он даже пытался на неё взобраться. Но не осилил даже половины — запыхался, два раза упал, едва шевелил ногами, приплелся домой под утро, да и к тому же весь умудрился исцарапаться.

Гора возвышалась темной глыбой — он редко здесь бывал, ведь это была граница города. Ну вот, подумалось ему — настал момент истины. Он закрепил верхнюю часть формы, попрыгал на месте и смело сделал шаг.

Продираться сквозь заросли оказалось не так то просто — он даже и не понял, как умудрился преодолеть те несколько сотен метров без формы. Неудивительно что так исцарапался!

Дыхание выровнялось, он делал один шаг за другим, в какой-то момент захотелось остановиться и передохнуть, но Сон заставил себя идти дальше. С каждым шагом усиливался ветер, разгоняющий тучи. И вот брызнул свет одной из стеклящек — она разворачивалась прямо к разлому.

Он поставил ногу на мелкую травку, которой был покрыта каменистая вершина и свалился на траву, тяжело дыша. По небу плыли ватные облака, сияло вечернее солнце и обе стекляшки каким-то невероятным чудом, разворачиваясь одна к разлому, дргая куда-то на север на несколько минут скрестили свои лучи прямо на вершине. Все стало неестественно ярким, насыщенным.

Он ещё полежал некоторое время закрыв глаза, улыбаясь и чувствуя то, как тело после такой неожиданной и стремительной нагрузки, очухавшись стало приятно наполняться радостью.

Он сложил найденную в коробке палатку — совсем легкую и тонкую, тепло такая не держала, впрочем у него была форма! К чему теплая палатка? Действительно был справочник по минералам. Был металлоискатель — только электронный. Емкости какие-то, тазики… В общем, надо было разбираться.

Стояло прохладное сырое утро. На стенках палатки каплями скатывался кодненсат. Он вылез, сделал зарядку и решил погулять с металлискателем. Вокруг стояли заброшенные строения и полуразрушенные домики. Поинерлагерь был, оказывается, не маленьким.

Он сложил все в сумку и вышел за покосившуюся ограду — там, где едва разлечимо слышался плеск воды… Вдоль реки витвилась тонкая заросшая тропинка. Вокруг не было ни души — только тишина.

То там, то тут из земли вызвышались замшелые глыбы. Были они крайне необычной формы — словно повар-великан накатал лепешек и сложил их в стопки.

Сон приподнимал те, что полегче — а вдруг самоцвет? И недовольно клал обратно, обнаруживая приготовившийся на зимовку муравейник или потревоженного ежа.

Родители, наверное, умерли бы от переживаний, узнав что он бродит по диким горам без сопровождения. Да и вообще ни одного ребенка бы не пустили делать то, что он сейчас делает. Но он же не просто ребенок — он второй ученик двадцать пятого поколения! Боец, солдат и паладин. Воин света. Великий воин света! Жаль, что Охотница про это не знает. Она ссыт в его тапки и ворует носки так, словно он — простой сапожник.

Ему стало неожиданно весело. Металлоискатель что-то жужжал, выискивал и наконец показал наличие какого-то металлического соединения в речном песке. Всходило солнце. Рассеивался туман. Он вошел в реку и металлоискатель завибрировал ещё сильнее. Надо же, как быстро, подумал Сон делая ещё шаг.

В лицо брызнули лучи солнца, он поднял голову и увидел, как сквозь клубящийся туман проступают очертания старого, сломанного моста. И тут он услышал детский крик.

— Кто там?! — крикнул он, отшатнувшись… Положил металлоискатель на траву у берега, достал нож и сделал шаг вперед. Ему стало немного страшно, но на этот раз сзади не стоял злой Сиреника и если он пойдет вперед — то пойдет до конца.

Сон прокричал ещё несколько раз, и ему даже показалось, что ребенок отвечает. Он стал прислушиваться, пытаясь понять откуда раздается плач и стал двигаться вверх о течению, но плач стихал. Он развернулся и пошел вниз — в какой-то момент ему показалось, что он стоит поколено среди гигантской воды, не видя берегов — такой плотный был туман. Но спустя некоторое время он осел и впереди стали различимы острова — да и какие там острова — были это те самые кучи блинов — странные, до нелепости природные сооружения.

Течение здесь усиливалось и глубина тоже. Он уперся ногами и стал внимательно всматриваться в даль, не выпуская из рук ножа. Туман окончательно разошелся — в нескольких стах метрах речка уходила в обрыв. Слышался шум воды.

И тут он снова услышал плач — совсем близко. На каком-то из островков. Он сложил нож и направился к ближайшему. Ухватился рукой за высушенные корень ивы, подтянулся и забрался на самый верх камня — а камень был высоким — метра полотора! Оттуда было видно гору, лагерь, тропинку по которой он пришел и то — как речной поток шумно обрушивается в пропасть. Течение там было совсем быстрым, а глубина — уж точно не по колено.

И вот, на одном из островков он едва различил синее платье в желтый горошек. Забвишись между двух срошшихся камней, там сидела маленькая девочка. В голове мгновенно заработали какие-то малопонятные механизмы — он даже не спрашивал откуда здесь, вдали от цивилизации может быть ребенок? Просто спрыгнул в воду — а воды было уже по пояс, и стал пробираться к дальнему островку.

Пока что идти было несложно — только течение становилось сильнее. Он не сводил глаз с маленького ребенка — дрожащего, забившегося в темный сырой угол ребенка. Она была не далеко, но и не близко. Уже отсюда он различал её достаточно хорошо.

— Я иду! — крикнул он и помахал руками.

Девочка стала испуганно озираться. Она выглянула из своего укрытия уперевшись руками в песок. Ей было очень холодно — стояла поздняя осень. Он ещё раз помохал ей рукой и крикнул для верности — но она, кажется его не видела. Он стал кричать ещё громче но бестолку. А течение усиливалось.

Девочка выбралась из укрытия полностью. До неё оставалось метров сто, а течение стало таким сильным, что он едва удерживался на месте и уже порядком устал. Он попытался идти скорее, но становилось глубже.

Не раздумывая он сбросил коробку с вещами и тяжелую сумку в последний момент вспомнив, что там лежала начатая пачка таблеток которых ему дал Астра. Та пачка что он хранил для тренировок по сверхтяжелой программе. Да ну и черт с ним, с тренировками, без таблеток потренируется, подумал он и проглотил оставшиеся три штуки.

Все привычно посветлело. Двигаться стало легче. И он стал различать девочку практически полностью. Платье было разодранно, волосы растрепались и все в грязи, на лице синяки, пальцы разбиты до крови, худая и ослабленная — но что самое удивительное — в ней ещё оставались силенки, чтобы попытаться подняться на верх островка!

— Сиди на месте я иду! — закричал Сон. И вот ведь проклятие — она его не слышала совершенно! А островок высокий и стенка отвесная, и пусть даже там были устапки и какие-то деревца — ей будет сложно взобраться. А то ещё и грохнется.

Он двигался так быстро, как мог, кажется даже начал переходить на бег, преодолевая метр за метром. Но бежать в воде — дело нелегкое, а бежать по пояс в воде и против течения — тежялее в несколько раз.

Вот она преодолевает сантиметры — хватается руками за какой-то выступ и встает на вершине острова, держась ладошками за лысую березку с двумя желтыми листочками и затравленно оглядывается. Лицо покрасневшее, словно она ревела в три ручья… И ещё она такая легкая, такая исхудавшая и тоненькая — что кажется свет проходит прямо сквозь нее.

Сон почувствовал, как слегка совсем чуточку приподнялся уровень дна — он был метрах в десяти от островка. Девочка развернулась к нему спиной изчезая за яркими, неестественными лучами стекляшек. Почему-то ему показалось, что ещё вот-вот и она полностью растворится в этом свете! И её не станет. Она пропадает…

Он интуитивно схватил со дна камень и кинул в неё. Она вскрикнула, резко развенулась и нахмурилась, пытаясь рассмотреть откуда прилетел камень и прикрываясь ладонью от света.

Сон схватил ещё небольшой камешек и снова запустил — и то ли не рассчитал сил, то ли камень был большим, но она с криком ухватилась схватилась рукой за колено. И внезапно тот понял — она едва балансирует на самом краю. Он кинулся вперед насколько мог.

В этот момент стекляшки сошлись вместе и так сильно ударили по глазам, что он едва не ослеп — но неосознанно выставил руки вперед в надежде что рассчитал все правильно…

И хрупкое, ледяное тело упало ему прямо в руки.

Он крепко схватил девченку, почувствовав, как та начинает слабо сопротивляться и попытался шагнуть вперед — на берег, но нога отчего-то съехала по скользкому камню и они упали неожиданно глубоко под воду.

Стало темно, по ушам ударило давление — метров шесть под водой — не меньше. Он мгновенно собрал в кулак все силы — а в привратнике он научился делать это стремительно — и подался вперед, что есть сил работая ногами, и как можно надежнее сжимая ребенка.

Стетика хранила кислород — но тем не менее, на черную поверхность он выпрыгнул едва запыхавшись, чего не скажешь о ребенке — которого тут же едва не вырвало из рук бурное течение. Их стремительно понесло вперед, а он даже не пытался сопротивляться — лишь молился, чтобы девочка не захлебнулась и не околела окончательно.

В какой-то момент течение стало чуть легче, он перевернулся на спину — ребенок был без сознания. А он обнаружил что справа и слева возвышаются отвесные серо-синие, скалистые стены. Как он сюда попал — он понятия не имел. И что теперь делать — тем более.

Он стал спешно соображать, но в голову лезла какая-то чепуха об оставленном телефоне и попытке связаться — от безнадежности ученик стал медленно подгребать к одной из стен, надеясь что когда-нибудь это отвесная стена закончится и они выплывут к берегу. Он даже попытался хвататься руками за выступы — но без толку.

Их несло и несло, а стены все не кончались. Действие плазмы ослабевало — ещё немного и он не сможет справиться с течением. И когда действие ослабнет окончательно — вот тут будет совсем плохо. Он и сам едва держаться сможет, а вот девочка… Ему поплохело от этих мыслей.

Глаза привыкали к темноте — он стал оглядываться по сторонам и увидел впереди совсем небольшой отступ — полка в камнях, какой-то метр — но все же. Такие неровности и раньше мелькали, но далеко… Он схватил рукой за выуступ и что есть мочи сжал кулак, пытаясь подтянуться. Но поза была настолько неестественной, течение сильным, стетика мокрой, а полочка скользкой, что он не продержался и нескольких мгновений. Его сорвало и течение понесло его дальше.

Он сконцентрировался, пытаясь вглядеться в стену — и, кажется, заметил ещё один уступчик. Плазмы практически не осталось, ещё немного — сам начнет тонуть!

Рука проскользила по черной стене и он снова не смог задержать ладонь в выступе. Силы его покидали, он вновь попытался протянуть руку прямо к стене, но внезапная волна окатила его и сильно ударила прямо о стену — на счастье он смог сгрупироваться и почувствовал, что ноги уперлись в камни. Он протянул руку и нащупал совсем небольшой уступчик. Не метр и не полтора — но забраться можно.

Он аккуратно нащупал второй ногой дно, затем с огромным трудом и только с третьей попытки закинул девочку на уступ, тяжело дыша. Когда, наконец, он надышался вдоволь, то, подтянувшись, залез. сам. Места практически не было — ноги свисали прямо в воду. Первым делом он сбросил в воду несколько камней, освободив место и с трудом умудрился посадить девочку на колени. Она была без сознания, и он понятия не имел что теперь с ней делать.

Попытался похлопать по спине, и даже сделать искуственное дыхание — но делать это в такой позе было решительно неудобно. Он потряс её. Попытался померить пульс и ничего не почувствовал. Ему захотелось закричать что есть мочи от безнадежности, но его никто не услышит. Он ещё раз потряс бездыханное тело.

— Ну же, — тихо прошептал он… — Давай, возвращайся. — он обреченно прижал её к себе и заплакал от бессилия.

И тут она закашляла!

От радости он прижал её к себе ещё сильнее и ему пришла в голову идея укутать её в стетику. Он с огромным трудом снял с себя ненужный мундир, даже ногу судорогой свело — но стоило ноге слегка отойти, он все-таки стянул мундир и засунул под себя. Толку от этой мокрой тряпки все равно не было — пусть хоть помягче будет.

Начал стягивать с себя рубашку — но сразу почувствовал, как было холодно. Тут ему даже пришло в голову попытаться забраться туда сразу двоим. И стоило только об этом подумать — стетика едва заметно поддалась. Он стал растягивать сильнее — и та снова поддалась!

Он перевел дух, собираясь с мыслями. Стетика слушала его приказы и растягивалась. Мышцы затекли и хотелось сменить позу. Но выбора не было, придется помучиться. Он попытался Просунуть голову девочки прямо под одежду, но ничего вышло. Наврняка, со стороны это выглядело ужасно забавно, и он попытался развеселить себя любым способом — но не получалось. В результате, он затащил ослабевшее тельце через горло, долго возился, пытаясь засунуть туда же окоченевшие ножки и вот, крепко обхвотив бесценную ношу лег на камни.

Девочка была совсем ледяной — он морчщился от её мокрого платья, но прижимая к себе и упрашивая все силы чтобы она закашляла ещё раз. Но она не кашляла.

Зловеще шумела река. Вдалеке виднелась другая стена. Небольшой уступчик и он один. И может быть — ещё одно живое существо. Совсем рядом.

Он закрыл глаза, собираясь с мыслями в очередной раз, но ничего не лезло в голову — и вот, с огромным облегчением, он почувствовал, как девочка дрожжит. Умная стетика завибрировала, пошла волнами и стала горячей. Сначала девочка дрожжала едва заметно. Потом дрожжь стала сильнее — в какой-то момент её практически колотило, она начала кашлять, даже пришла в сознание. Страшно испугалась, начала плакать и что-то мямлить. Ему пришлось сильно сжать её в руках, уперевшись ногами в камень и начать успокаивать — будет буянить и оба сваляться в реку! Нехорошо. И она успокоилась на некоторое время.

Потом снова заплакала. Плакала долго. Потом начала кашлять и опять ненадолго успокоилась. Сон с трудом достал нож. Тот сразу засветился. Девочка проплакалась и подняла голову.

Тут-то он увидел её лицо.

И вздрогнул от легкого ужаса.

У неё не было зрачков.

Вернее, они были, только совсем белые.

Словно их и не было вовсе. Он сглотнул, приказал себе успокоиться, снова погладил её по голове и посильнее сжал набрав в легкие побольше воздуха. Ну ничего страшного… В Семицвете все исправят, подумал он. Или в столице. Там же отличные хирурги. В конце концов есть имплантанты и контактные линзы!

А девочка тем временем подняла руку и нащупала его шею. Он неосознанно приготовился к худшему. Ну да, страшный безглазый монстр сейчас его тут задушит и утащит в пучины.

Но говоря начистоту — была эта девченка не страшным монстром, а просто немного удивительным, и дико замерзшим ребенком. Она пощупала руками шею и продолжила путь, положив руки на нос. Там нащупала ворот стетики и повязку, прикрывающую лицо. Стала щупать дальше.

Тут-то Сон сообразил, что можно снять маскуы с банданой и повязать ей на голову. Он убрал её руки с лица — на удивление та была послушна и больше не истерила, затем, зажав нож плечом, снял часть стетики с головы, и попытался прикрыть ей мокрые волосы. Она догадалась что к чему и сама завязала кусок стетики как косынку, а затем, настырно положила руку прям на лицо.

Сон прищурился, чтобы та не попала по глазам.

— Что жы ты странная такая? — спросил он.

Внезапно та вздронула и посмотрела на него удивленно.

— Ты понимаешь что я тебе говорю? — спросил он ещё раз.

Она помотала головой, скуксилась и снова начала плакать. И тут же — дрожжать.

— Тихо, тихо, — сказал он. — Нас тут найдут. Цикада никогда не спит… Тебя отправят в больницу, там тепло. Меня тоже наверное… В больницу. Поваляемся, отожремся разного бульона, мяса там. В больнице хорошо кормят и там пахнет вкусно… И глаза тебе там заменят. А то страшная ведь как сама смерть! Сделают тебе их голубыми, как у моей кошки. Я тебя познакомлю с кошкой, хочешь?

Она нанего очень осмысленно и внимательно посмотрела, положив ладонь на горло и перестала плакать.

— Хочешь познакомиться с кошкой? — спросил он ещё раз с надеждой.

Девочка не сводила с него своих жутковатых бледных глаз.

— Котя… — сказала она. Голос у неё был детский. Немного сорванный, простуженный и хриплый. Но вполне себе ребяческий.

— Котя. — сказал он, кивнув головой.

Она прижала ладошки к груди — где было побольше стетики и побольше тепла.

— Котя. — сказала она ещё раз и устало притихла.

Кажется, заснула.

Спасательная операция началась часа через полтора и длилась до полуночи. Цикада обнаружила его подозрительные перемещения практически сразу. А стетика подала сигнал об опасности как только он упал в ледяную воду — так что служба безопасности и вертолет МЧС выдвинулись ещё засветло.

Штатный спасатель-альпинист второго разряда Азалат Сары-Елга, спустился на тросе и был искренне удивлен тем, что их там двое. Не сразу понял ситуацию, попытался разобраться, наконец-то таки разобрался и затем ему пришлось подниматься обратно…

Сон снова остался один — ненадолго — но вот тут ему и стало страшно. А вдруг ему все привиделось? Вдруг спасатель с непроизносимой фамилией — не настоящий? Или с ними что-то сейчас случится и никто уже не придет на помощь? Зачем они оставили его одного так надолго? Стоило только помощи объявиться, как вся смелость куда-то испарилась. Стало плохо, одиноко и страшно — он помотал головой и зажмурил глаза от неприятных ощущений — и даже почувствовал какое-то извращенное удовольствие от того, что наконец-то таки может поддаться всем своим слабостям…

Через несколько минут прожектор снова осветил мутную воду и сверху спустился Азалат с какой-то конструкцией. Это был большой и плотный кусок ткани с обшивкой из какого-то материала, похожего на надувной матрас.

Но сначала спасатель Азалат долго и терпеливо пояснял, как закрепить на себе страховку. Затем Сон с огромным трудом вытащил из их общего спального мешка маленькую девочку и они стали крепить на неё замки — неспеша и аккуратно, так что, часа через полтора они все-таки погрузили её в люльку. Все это время она крепко спала — согрелась — только что-то мямлила сквозь сон.

Спасатель Азалат ещё раз тщательно проверил все крепления, затем крикнул наверх отдавая старт и спасательный домик маленькой Элли скрылся в проеме. Настала его очередь. Он был крепко закреплен, спасатель утвердительно кивнул и передал ему защитные очки от воды и брызг, но Сон только покачал головой, переодевая стетику.

Веревку медленно подтягивали откуда-то сверху. Упершись ногами в камень, он, наконец-то позволи себе потянуться. Затем ещё раз. И ещё… Поболтался ещё некоторое время, разминая затекшие мышцы, кивнул спасателю и тот дал команду на старт.

Сон даже спросил, отчего они и его не погрузили в ту конструкцию — на что спасатель ответил, что у них она была всего одна, и они предполагали, что именно для него они эту штуку и используют. А тут оказалось, что спасать надо двоих, а не одного. А так как сам Сон был хоть и в жалком состоянии, но на ногах вполне стоял, отдать люльку решили девочке — так как та была практически на грани. Что, впрочем, было логично.

На поверхности его уже ждал флаер, горячий суп и перепуганная Лиза. Впрочем, он не сильно замерз и вообще хотел домой, но Лиза тут же засыпала его вопросами, на которые он либо вообще не хотел отвечать, либо отвечал односложно — да или нет.

— Итак, поэтому ты не смог найти металла для меча и покинул отведенную территорию. — закончила грустно она и вздохнула. — А это означает, что следующая попытка случиться не меньше, чем через три года.

— Почему? — спросил Сон коротко. Ему стало не по себе и он дико расстроился. Вот уж новость так новость!

— Потому что ты отправился в пространство случайностей. Там нельзя быть долго и часто… К тому же на кузнечные квоты огромные очереди. Кстати. — он придвинулась поближе и снизила голос до шепота. — А ты знаешь, что все вокруг состоит из энергии?

— Конечно знаю. — ответил тот, ылавливая ложкой кусок курицы. Курица на ложку не цеплялось, но вилок не было, а хватать руками его Снежинка отучила.

— Откуда? — ахнула та.

— Из учебника по физике за девятый класс! — он доел остатки и стал проверять почту с её планшета — сначала он не хотел почту проверять, а хотел посмотреть новости. Но увидел письма и не удержался.

— Не все дыры в инфополе заделали полностью. Несколько крупных прорывов в пространство случайностей находится прямо за городом учеников. На границе с ними собирают руду для мечей. Впрочем все ученики проходят через это пространство, когда прибывают в семицвет. Затем они получают нож, имя, стетику…

Она щелкнула пальцем, настраивая невербальный сервер, кто-то вышел на связь.

— Сон, — сказала она не оборачиваясь, — Кто эта девочка?

— Не знаю. — ответил тот, не отрываясь от планшета. — С ней что-то не так?

— Она спит. Ты даже не догадываешься кто она?

Тот покачал головой и все-таки оторвался от планшета. Лиза нахмурилась и очень серьезно на него посмотрела.

— Я должна тебя кое-что сказать. Боюсь тебя это расстроит. И даже напугает.

Он окончательно отложил планшет.

— Эта девочка, на самом деле, — она перешла на шепот и склонилась — он наклонился вперед. — Ты обещаешь нкиому не говорить?

Тот кивнул.

— Это девочка вампир дракула! — прокричала та в самое ухо.

Сон отшатнулся. Лиза засмеялась. Сумасшедшая.

— Никакой это не вампир. — сказал Сон. — Слепая, глухая и немая девочка.

— Слепая, немая и глухая? — удивленно спросила Лиза.

— Ну… практически.

— А ведь я так сразу и подумала, — произнесла та. — Она слепая… Да. Только не совсем глухая… Щас посмотрим что наснимал Азалат, — она развернула пальцами невидимый интерйфейс и стала проматывать какую-то запись. — Ну частично слух есть. Её сейчас осматривают, кстати. И не могут найти родственников ни по базе мчс, ни по по днк-тесту. Кроме того, у неё не стоит биоблокады, нет ни одной нанозащиты от радиации, а её слепота и прочие отклонения можно вылечить пустяковыми операциями. Ну… Слепоту все-таки просто так не вылечишь. У неё не с глазами проблемы, а со зрительным центром. Ну, есть ведь эхолокаторы, линзы, имплантанты в конце концов… Почему всего этого не сделали раньше? Инопланетянка просто какая-то.

— Никакая она не инопланетянка, — сказал Сон. Они сидели спинами друг к другу воткнувшись в свои планшеты. И тут он увидел шесть приглашений в разные кланы. Сначало, конечно — чуть на месте не подпрыгнул. Обрадовался. А потом не поверил, стал проверять — действительно так. Шесть приглашений на собеседования! И это за одни только сутки! Вот это да.

— Она обычная девочка. — добавил он. — Глухая там, или слепая — неважно. У неё есть родители или бабушка. Её воспитали в хорошей семье. Любили какую есть. А потом она попала в беду.

Лиза задумчиво обернулась через плечо.

— Ты уверен?

Сон вздохнул заканчивая смотреть почту и щелкнул выключателем планшета.

— Да, сударыня, я в этом уверен.

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Я не знаю о чем вы думаете, сударыня, — сказал он. — Зато вы знаете, вы же экстрасенс.

— Она из прошлого. — сказала Лена. — Из далекого прошлого. Ещё до коллапса… В семицвете ходит легенда о Девочки с Моста, которая губит людей — заблудившихся путников и воинов, по какой-то причине идущих в пространство случайностей. Иные, вернувшиеся из пространства рассказывали о том, что слышали крики о помощи, и даже видели девочку с косичками и в синем платье…

— И что, они не пошли на помощь? — удивленно спросил Сон.

— Но это же пространство случайностей! — всплеснула она руками. — Там что угодно может случиться!

— Что угодно может и сейчас случиться! — сказал тот, разозлившись, — Но дурацкие сказки — это не повод не помочь ребенку, который на помощь зовет!

— Спокойно, касатка. — сказала Лиза и потрепала его по голове. Опять эта касатка! Прицепились же. — У меня есть очень хорошие новости. Во-первых ты умудрился за двенадцать секунд, со сведенными от судорог мышцами из совершенно неудобной позы надеть стетику за 12 секунд. И даже не зажимал шнуровку зубами. — она развернула к нему интерфейс, прокручивая запись взад-вперед. Съемка была хорошего качества, не смотря на темноту. Сон внимательно посмотрел, не поверил, потом даже засек время, затем только поверил. Двенадцать секунд это хорошо. Это очень хорошо. Да и из такой позы! Можно было хоть завтра зачот сдавать на стетику, теорию он подучит а практика — вон доказательства какие.

— Но это не главное. Главное — твой белый спектр. — произнесла она. — Твой ангелический спектр. Говорят, если спасти девочку с моста, она исполнит твое любое желание. Судя по тому, что я сейчас вижу — когда вода несла тебя по речке, ты раскрыл свой белый спектр так сильно, что он практически полностью тебя поглотил. Это означает, что тебе прямой путь в ангелы-воины и меч в таком случае тебе даже не понадобиться. Это объясняет почему ты вернулся без оружия — ангелы-воины деруться с помощью мысли. Оружие им ни к чему.

Он не знал, как реагировать на новость о белом спектре. Вроде нужно было радоваться, ведь любой сильный спектр — это как талант, как сверходаренность. Астра узнав про это чуть на месте не прыгал от радости. И неудивительно — он же хотел чтобы тот показал черной троице на что способен, и тут — такое.

И ему надо теперь плотно изучать какие-то тексты, принять одну из семи официальных религий, всерьез взяться за энергеобиологию, и вероятно стать вегетрианцем как Сиреника! А ведь он тоже белоспектральный боец. Они теперь выходят даже коллеги.

Ему наконец-то начали полагаться дотации как черезчур одаренному, четыре клана и даже одна троица выслала ему приглашения — и он успел сходить на два собеседования.

В первый раз с ним общалась секретарша в короткой юбке — так как весь клан был срочно вызван на бои — что впрочем было не редкостью. Девушка задала ему ряд совершенно бестолковых вопросов — к примеру, с чем связанно желание сменить клан. На что ему пришлось отвечать что ничего менять он не хочет, для него это первый опыт… Запутался сам и запутал секретаршу. Затем он зачем-то стал вдаваться в подробности из общего кодекса, девушка мило улыбалась — но было понятно что она так ничего и не понимает.

Ещё был вопрос про его сильные и слабые стороны — на вопрос и сильных сторонах он старался быть очень скромным, на вопрос о слабых сторонах вообще не знал что отвечать — говорить правду не хотелось, а вранье получалось нескладное. Был и вопрос о происхождении конечно, и вопрос о том, были ли в его роду военные, но самым странным вопросом был вопрос о том, в клане с каким рейтингом он желает сражаться… Тут он впервые узнал что у кланов бывают рейтинги — даже стал рыться в поиске по кодексам, но ничего не нашел. Оказалось это был какой-то негласный термин и без профессора тут было не разобраться.

Затем ему пришлось заполнять огромнейшую анкету в котором все вопросы на которые он ответил устно пришлось записывать писменно. Больше всего его смутила просьба создателей анкеты написать о себе рассказ. Он долго думал, затем написал целое одно предложение, стер, написал ещё одно, снова стер — и так минут сорок.

Через полтора часа девушка несколько раздраженно забрала анкету, пообещала передать интервью главе клана и сказала, что ему, учащемуся, в случае положительного ответа обязательно перезвонят.

И это вроде все было очень хорошо, но он как-то уже влился во все эти тренировки. Вроде сначала не получалось и никаких тебе результатов — только дикая боль в мышцах и усталость. А потом — стоишь в душе и внезапно видишь как чуть-чуть наросла мышца. Совсем немного — в конце концов он же не для красоты занимается, а чтобы оружием орудовать, но все-таки приятно. А потом замечаешь как тут немного похудело, а тут наоборот — выросло. Так и крутишься перед зеркалом пытаясь понять откуда что убавилось и куда добавлось. И вроде он даже по всем предметам отстовал — и отстовал здорово.

А теперь вроде получается, что все это и не нужно вовсе. А нужно медитировать перед боем по полтора часа и концертрироваться перед заженной свечой. Даже руки опустились. Белый спектр — можно и без оружия вовсе.

— А можно и с оружием, — сказал тренер стоя перед экспозицией. — Это как повезет. Вот у Сирники есть лук.

Они все-таки выбрались в оружейный музей.

— И стрелы. — Добавил он после некоторой паузы.

В музее настроение испортилось окончательно — когда он увидел оружие ему мгновенно захотелось и собственный меч… И чтобы в привратник и на самый сложный уровень. Или хотя бы одним глазом взглянуть на те самые великие арены…

Правда, музеем это здание можно было назвать весьма условно, это был склад превращеный в стихийную выставку. Большая часть оружия хранилась здесь совершенно открыто — просто разложена на столах, поверх черных бархатных полотнищ. Можно было взять понравившуюся модель, подержать в руках, ощутить вес, повертеть. Затем взять ещё одну модель и ещё. В результате перепробовать все, что только можно и сделать выводы перед отковкой первого меча. Правда на входе висела вывеска о том, что ношение открытого оружия и размахивание им же позволительно лишь в специально отведенных помещениях.

У каждого меча было если не имя, то хотя бы номер. Можно было узнать кто, когда и какого монстра замочил, даже посмотреть видеозаписи с камер. Правда, снимать внутри привратника научились сравнительно недавно, до этого были только сухие отчеты, клановые журналы и черные ящики.

Он постоял вместе с тренером у экспозиции — третий великий меч выставлялся вместе с именным оружием всех его соклановцев. Это был один из немногих мечей, которые являл себя просто так перед всеми. Остальные были запрятаны так далеко и так глубоко, что без профессора ему точно не разобраться. Да и зачем ему теперь разбираться в оружии? Ему теперь надо медитировать перед сном и учиться лечить раны наложением рук.

Тренер постоял ещё немного и ушел препираться с музейным смотрителем. Препирался он долго, но тихо — потребовал какие-то документы, затем устав, даже кодексы — отыскал там поправку мелким шрифтом, затем ещё одну — минут через сорок смотритель сдался, приставил к тренеру молодого лаборанта и те скрылись в темном углу.

Сон решил им не мешать — ну мало ли какие дела могут быть у двух взрослых в темном углу? Но тренер выглянул из угла и махнул ему рукой. Сон сорвался с места и побежал за ними. Мало ли какие могут быть дела — но оставлять ребенка это же некрасиво!

— Смотри внимательно, — произнес тренер. Вообще, он был не в духе, но в таком не в духе — средненьком — из класса не выгонет, только наворчит. — Ты тут под мою отвественность, и вообще вряд ли в ближайшее время сюда попадешь, так что постарайся особо не шуметь.

Лаборант врубил свет. Они находились в длинном, узком как пенал коридоре. Вдоль стен были выставленны витрины с оружием — только куда более красивым, нежели множество тренировочных, устаревших и бывавших в боях мечах, валявшихся в прежних залах.

Лаборант развернул одну из лестниц, поднялся на второй ярус, затем пододвинул ещё лестницу и ещё.

— Можно подниматься. — сказал он, слезая.

— Хочешь взглянуть на меч предидущего первого преподавателя?

Сон кивнул — что за вопрос, конечно хотел. На шестом ярусе тренер остановился у пустой витрины и внимательно её осмотрел.

— Ничего нет. — сказал он. — Я так и думал.

— А что здесь должно быть? — осторожно уточнил учащийся.

— Меч. — сказал тренер. — Но его тут нет. Значит он где-то в другом месте.

Ну да, очень очевидно.

— А это нож нынешнего первого преподавателя. Он в Семицвете главный.

— Нож главный? — спросил удивленно Сон.

— Первый преподаватель, глупый. — ответил тренер.

Сон взглянул на зелено-голубой нож, который до этого он идентифицировал как клинок.

— Большой! — сказал он подумав. — Как меч.

— А уж какой у него меч. — пэроизнес тренер. — Драться с таким на дули одно мучение…

— Да кто такого на дуэль вызовет?

— Ну, своего предшественника он на дуэли как раз и убил. Ну мы тогда все молодые были и горячие — пошли мстить — двоих он приковал к постели, против остальных выставил совего лучшего бойца… И было это настоящие исчадие ада. Демон. Чудовище… Страшные дуэли. Одно поражение за другим. Победитель отбирал у воинов все, что мог отобрать и унести. Рейтинги, имена, оружие, клановое имущество, любовь, душу, радость… Я там свой титул как раз и сложил.

— У вас был титул? — спросил шепотом Сон.

— Был. У меня был, у Сиреники, и у всей черной троицы. Выиграли в этой заварушке те, кто стоял в стороне. И сохранили остатки нажитого… — он хрустнул пальцами. — И я ненавижу белую троицу. — сказал он внезапно. — Они все видят, все знают. И всегда бездействуют. Будь крайне аккуратен с каждым из них… И да, мне жаль, что мы не выслали тебе приглашение ранее остальных. Но вместе с рейтингом в тех битвах мы потеряли право первыми подавать заявки на новеньких бойцов. И мы обязанны пропустить вперед остальных. Я полагаю, что алая троица отослала тебе приглашение. Ты что-нибудь знаешь про алую троицу?

Сон покачал головой.

— Сильнейший боец троицы и некогда — лучший боец Семицвета — отдал демону самое ценное, что может быть у человека. Он отдал ему свою душу. И желает вернуть её во что бы то ни стало. Любой ценой.

— Она спит. — сказала пожилая медсестра.

— И её не следует беспокоить. — добавила та, что помоложе.

— Возможно, через недельку… — смягчилась третья. — Во вторник или среду.

Снежинка задумалась.

Сон сел на стул для посетителей.

В больнице было тихо, тепло, приятно пахло апельсином и еловыми ветками. Кто-то из медсестер нагревал эфирные масла… Надо тоже такие купить. После двух часов этой невыносимой вони внутри привратника — эфирные масла были таким наслаждением. А можно просто апельсин почистить и размять в пальцах корки — чтобы прям брызгалось. И сидеть нюхать. Впрочем, он как-то раз так и сделал.

— Ну тогда мы зайдем на следующей неделе в среду… — ответила она после долгой паузы. — Передайте ей цветы. И ещё два йогурта и тортик. — она положила на стол букет и поставила рядом боксы.

Из больничного коридора выбежал шумный наглый пацан с перевязанной рукой — вбежал в зал, огляделся — увидел их, немного удивился, затем увидел бабушку с дедом и кинулся обниматься. Дед стал вытаскивать из сумок шоколадки, газировку и кажется, какую-то настольную игру…

— Ей там наверное грустно. — сказал печально Сон. — Даже в игры не поиграть. — Они уже второй раз приходили к Девочке-с-Моста. Но к ней не пускали. Они оставляли цветы, мелкие подарки и обещали вернуться… В прошлый раз Снежинка принесла паровозик и дурацкого белого медведя с конфетами в пузе.

Сон с детства недолюбливал мягкие игрушки — было в них что-то запредельно бестолковое. Обычно они валялись на полках и собирали пыль. И что с ними делать было непонятно. Притворяться что они живые — глупо, спать в с ними в постели — ещё глупее. То ли дело конструктор там, или стереоигра… Хотя можно было надушить их эфирными маслами и брать с собой на сыгровки — вылез из привратника, пошел на разгрузку и захватил с собой медведя — а он, дурак — большой, пушистый и мятой пахнет.

Хотя он бы сам в жизни никогда не додумался подарок принести. Тем более девченке. Так что бесполезный был подарок или нет — Снежинка все-таки молодец. Большая молодец.

— А тебе на собеседование. Через три остановки. — произнесла она. Дотошная ведь, все помнит… Он даже в какой-то момент стал думать, что она тоже тайный агент.

Стал проверять, следил — но нет. Она была такой же как он ученицей. Только отличницей и из хорошей семьи. Впрочем, он тоже был из хорошей семьи — всем семьям семья! Вот только как-то Электрифи спрпосила — отчего у его, его мамы и отца — у всех — три разные фамилии? И он ничего толком не смог сказать.

И на собеседование ему не хотелось. А хотелось ему в привратнику — побегать и размяться. У него осталась целая одна сыгровка! Он достал мятую бумажку с переливающимся гербом.

— А я не смогу в среду. — сказал он озадаченно. — У меня сыгровка в ночную смену. Закончится в пять утра.

— Заедешь к девочке с моста. — сказала Снежинка.

— А вдруг я спать захочу?

— Я сделаю тебе кофе.

Сон хмуро разглядывал бланк сыгровки, потом посмотрел на Снежинку.

— Ну ладно, — согласился тот нехотя. — Если кофе, то могу.

— Ты хороший. — сказала она. — А мне сходить. — И она выбежала из автобуса, взмахнув косой.

До штаб-квартиры алой троицы он добирался пешком и за полтора часа проклял все на свете. Была проселочная дорога, на траве виднелась наземная разметка для флаеров, кое-где стояли указатели — но рейсового транспорта не было. А была степь — пустынная, сухая и пыльная.

Дорога ветвилась вдоль гор, — приходилось обходить гигантские острые камни, взбираться, спускаться к руслам сезонных рек, снова взбираться… Это было не очень уж сложно, но изматывающе.

Пару раз он видел маленьких животных — быстрые и шустрые грызуны умело шуровали по кустам — а в небе то и дело кружили хищные птицы. Ветер шелестел в высохшей траве… И вот, нак закате он взобрался на груду песчанных валунов и наконец таки увидел синее озеро, поросшее кустарником, на берегу которого стояло трехэтажный коттедж.

Сел. Перевел дух. Добрался!

Запыхался, взмок, хотел пить, есть и настроение испортилось окончательно — особенно от предчувствия очередной гигантской анкеты со странными вопросами. И если бы Лиза не выпнула его из дома насильно — никуда бы он не пошел… Спать лег. Например. Или, Например… Лег спать. Одно из двух — либо лечь сать, либо спать лечь.

Вокруг коттеджа росло несколько деревьев — почва под ними была явно завезенной — деревья на этих степных камнях расти бы не стали.

Из дома вышла женщина в форме и оглушительно свистнула — звук разнесся эхом по округе и совершенно неожиданно ей навстречу выпрыгнули из кустов две большие мокрые собаки. Видать только из озера… Одна стала забавно отряхиваться, а та что поменьше попыталась кинуться на руки. Сон был уже близко и остановился, дожидаясь пока его заметят.

— Подходи, чего ждешь! — крикнула она. Собаки завидели новенького и тут же радостно к нему кинулись. Он ошалело сделал шаг назад.

— Радуются. — сказала женщина наблюдая как тот неловко пытается отбиваться от псин. — Ринка маленькая и совсем ещё глупая. — засмеялась она, — Когда мелкая была её все на руках таскали. До сих пор на руки и просится — не соображает, что выросла… Ты Сон-Трава?

Он кивнул:

— Сон.

— Сетроени. — представилась она и протянула руку. Тот некоторое время медлил, но потом крепко пожал. — Заходи в дом, ты успел к ужину.

И от этой новости тут же поднялось настроение…

Столовая располагалась на первом этаже. Низкий черный столик — длинный, за которым ещё двое, сидевших на забавных надувных креслах. Сон аккуратно сел в сторонке на необычное сиденье, немного повертелся, освоился — было удобно, мягко, и невероятно комфортно — а внутри кресел, кажется была вода. Надо будет домой таких купить обязательно! Оглядевшись, он с радостью узнал девченку две-косички, рядом с которой сидел парень — похожий на неё невероятно!

— Напридумывали странного! — сказала полная женщина в ситцевом халате, занося в зал поднос с роллами. — Нет чтобы пирог с мясом. — продолжала она ворчать. — Или блинов хотя бы… — и скрылась на кухне.

— Это Люда. — пояснила Сетроени. — Людмилла Васильевна. Она у нас хозяйка.

— Мы её нынче попросили суши сделать, — сказал шепотом парень.

— А она все уворачивлась, — добавил девченка. — Вот, наконец, приготовила.

Сетроени кинула перчатки и шарф прямо на пол — и совершенно неожиданно из-под банданы наружу рассыпались пышные кудри. Ну проста стог сена какой-то! Шапка волос. Наверное зимой в такой не холо…

— Постойте! — сказал внезапно Сон. — А я вас знаю!

— Приятно. — кивнула она с таким видом, словно её это нисколько не волновало. И обстаятельства знакомства — тем более. — А это Иван да Марья. — сказала она и схватила два ролла руками, даже не смотря на то, что Людмилла Васильевна принесла палочки и вилки. Положила сверху два листка имбиря. Тщательно помокала в соус со всех сторон и отправила в рот.

— Сложно наверное быть светлым. — сказала Марья и тут же сама взяла ролл руками. — Никогда не предашь, не соврешь, слово сдержишь, а в беде не бросишь… Вообще, ты не похож на носителя белого спектра. — Сон промолчал. Есть хотелось все сильнее и сильнее — а он даже руки не помыл! — А ты им хоть умеешь управлять? — добавила та прожевывая и взяла бобавки.

Вошла Людмила Васильевна — она несла ещё один поднос. А на подносе были котлеты! Такие белые, но поджаристые — может рыбные?

— Вот вам, кто там фигуру бережет. — сказала она ворчливо, вытирая руки о фартук и недовольно смотря на девченку. — И ничего тут всякую рыбу сырую руками есть!

Та сглотнула, обернулась за помощью к Сет, но Сет уже успела съесть свои роллы и не была застукана врасплох за проявлением дурных манер. Женщина внимательно посмотрела на Людмиллу Васильевну совершенно невинным взглядом, затем под пристальным взглядом оной взяла палочки и ловко ухватила ими сразу два ролла.

— Вот, берите пример с Жанны. — сказала та наставительно.

— А что это? — спросил парень рассматривая котлеты. — Пахнет вкусно…

— Паровые котлеты, — гордо сказала хозяйка, — Из грудинки.

— Ну это можно! — сказали он и схватил себе сразу по две штуки.

— Налетай, чего ждешь. — сказала Сет.

Сон скромно взял котлету и попробовал — а почти как мясо!

— Так на чем мы остановились? — спросила Сетроени, когда Людмилла изчезла на кухне, и стала бренчать там посудой.


— Эпиольмеки и ольмеки. — деловито сказал Иван. — Мы думаем что они вскрывали военнопленным черепную коробку не ради изощренного способа убийства, как писал Кнорозов, а ради эксперимента над основным энерготелом.

Сон оглушительно офигел. Кажется, Лиза опять нашла ему каких-то психов!

— То есть душой. — сказала Марья. — Чтобы та могла спокойно покидала тело и путешествовать за пределами… — она потянулась за томатной пастой.

— За пределами оного. — закончил Иван. — Кроме того — подобных размеров дырка в голове бывает у новрожденных.

— И откуда ольмеки это знали? — спросила Марья, пытаясь вытрясти хоть каплю томатной пасты на котлету.

— Про путешествия?

— Нет, про дырку у новорожденных.

— Ну, зная нрав ольмеков я могу предположить, что…

— Опыты над новорожденными?

— Ну, над новорожденными это ты загнула. Но мертворожденных никто не отменял.

— А мертворождение — это кто? — осведомилась Марья, никто не ответил и она подняла взгляд на Сет. — Солнечная мутация? Продукт богомерзкого ритуала? — предположила она.

— Ешь давай, дитя из пробирки. — сказала Сет. — Все ясно, Вань, давай дальше.

Ничего себе разговорчики, мимолетно подумал Сон. Он внимательно слушал, медленно поглощая котлету. Брать ещё одну было как-то неловко, а растянуть эту ужас как хотелось.

— Ольмеки предполагали, что с помощью дырки в черепе у новорожденного — душа входила в тело. И хотели повторить данный процесс в более зрелом возрасте. Вначале они в том месте как раз череп и дырявили. где эта дырка когда-то была… Ужасно грубо. Кнорозов также писал, что этот ритуал наряду со скальпированием был широко распространен в центральной Америке.

— Кнорозов много что писал. — сказала девчонка раздраженно, — Сейчас мы знаем, что майя эту операцию проводили вполне успешно — и не над разным сбродом, а на будущих шаманах и принцах.

— Ну да, — сказал Иван. — Представляешь, сколько опытов над пленными пришлось поставить ольмекам, чтобы затем безупречно провести трепанацию черепа царской особе? Кстати, у меня есть неплохая реконструкция, — продолжил он, открывая планшет.

— Не за обедом. — отрезала Сетроени и обернулась к ученику. — Мы любим майя. И ольмеков.

— Инков особенно. — сказала девочка.

— Да, инков тоже. — кивнула женщина. — В те времена информационное тело планеты было крохотным как твоя котлета… Кстати бери ещё, не стесняйся… Так вот оно — инфотело, не имело той власти, что имеет сейчас. Мир был юн, а волшебство случалось то тут, то там… И был это сущий бардак! Иные племена, а в особенности майя и ольмеки…

— Инки тоже. — встряла девчонка.

— Да, инки тоже… этим пользовались. Именно в их трудах кроются тайные знания о Пространстве.

— Вы ученые? — спросил Сон.

— Мы все ученые, — подтвердила Сетроени. — Понемногу. И ты тоже станешь. У нас тут без этого никак… Сейчас мы бьемся над загадкой вне телесного путешествия. Это конкурсная разработка. К сожалению у нас совсем немного наличных данных. Но пока за исследование не взялся никто кроме нас — кабинетная археология это вам не плазма и кузнечное дело. Скучновато, а местами даже слишком. Однако же, — она подняла палец, — отдел локализации обещает за разработку отличный, жирный кусок… Который мы разделим на всех, если, конечно тебя заинтересует стажировка в нашей троице и у тебя хватит мозгов и рьяности присоединиться к полноценному исследованию.

Она достала из-под стола знакомую до боли папку с бумагами, громко зевнула, открыла и вынула оттуда пачку мятых документов.

— Ненавижу бюрократию. — сказала она, — Кажется они были где-то здесь… — сказала та себе под нос, перерыла всю папку, затем отодвинула котлеты, роллы, и разложила бумажки на столе, пытаясь их хоть как-то упорядочить.

— Да, кстати, у нас есть курган. — произнес Иван зловещим шепотом.

— Это наш тайный козырь. — сказала Сет перебирая бумаги. — Естественно. точные координаты знаем только мы и никому не скажем. Ты обещаешь никому не рассказывать? — Сон кивнул. — Тогда разрешаю взглянуть. Ты же светлый.

— В кургане лежит труп трепанированной царевны. — сказала Марья.

— Щас покажу, — тот достал свернутый лист тонкой, почти прозрачной бумаги. — Смотри, это схема кургана. — он разложил кальку столе. На листке ровными линиями была нарисована подробная схема захоронения — тщательно прорисованная, вид сверху и сбоку, с крохотными сносками и множеством пометок — в общем, красота — Сон сразу затосковал по черчению.

— Дальний восток — представляешь?

— Как она туда попала? — спросил Сон.

— Мы точно не знаем. Но у нас есть несколько предположений, одно глупее другого. — сказала Марья.

— Ритуал при котором её были обязаны похоронить на другом континенте… — сказала Марья загибая пальцы.

— Древние сибирские шаманы, предки скифов призвали демона и принесли в жертву принцессу, — добавил Иван и Марьяч загнула ещё палец.

— Разбившийся у берегов Сахалина индейское судно, — продолжила Сет.

— Какие там ещё были варианты? — спросила Марья, смотря в воздух.

— Сватать привезли, например. — подсказал Сон задумчиво рассматривая карту.

— Сватать? — весело переспросила Марья. — Ха-ха, смешно!

— Но про сватовство у нас не было варианта. — заявила Сет.

— Скифы решили породниться с майя? — спросил недоверчиво Иван.

— Аркаимцы. — поправила Сет.

— Ну да, они тоже. — согласился тот. — У скифов после 16ти брак разрешен, у майа черт его знает, но трепанировали они своих принцесс уже в 14. И если они действительно привезли её сватать и даже породнились в конце концов… — Он возбужденно взъерошил волосы — какой знакомый жест! — То это многое объясняет.

— Например, — продолжила Марья, — откуда у Скифов золото девятисотой пробы со следами меди, когда его в то время умели выплавлять только на другом континенте.

— При помощи медных наковален! — вскричал Иван.

— Ребята, вы круты. — произнесла Сет, все это время перебирая бумажки.

— В общем, представляешь, мы нашли это захоронение и взяли в аренду этот кусок территорий на полтора года, у одного местного жителя. — все трое склонились над картой.

— Сказали, будем искать там руду. — заявила Марья.

— И представляешь, он им поверил. — расхохоталась Сет, продолжая возится со своими бумажками.

— Смотри. — он щелкнул кнопкой и открыл карту мира. — Цикада не показывает этот кусок земли. Не показывает и гуглмеп, и нацгео и даже глонасс — никто не показывает. Но кусок земли существует. Мы нашли её потратив весь наличный запас плазмы, который у нас имеется. И провести туда нас может только Марья.

— Или какой-нибудь другой сильный экстрасенс. — сказала Марья. — Но и я сгожусь.

— Я думаю, что если на планете и осталось ещё неоткрытое захоронение, а в особенности — захоронение царской особы доколумбовой эпохи… То наверняка это последнее. И наша единственная надежда узнать тайну вне телесного перемещения.

— И там лежит царевна инков. — сказала Марья.

— А может ольмеков. — сказал Иван.

— Или майа. — добавила Сет, складывая в одну стопку зеленые бумажки — в другую розовые, и пояснила: — Я думаю что она находится в параллельном мире или во временной петле — поэтому её не могут обнаружить спутниковые системы.

— А это что? — спросил Сон указывая на ровный длинный проход.

— Воры, — сказала Марья.

— Многие курганы разграблены. — сказал Иван.

— Обычно разграбление происходило через сто-двести лет после захоронения. — рассказывала Марья, — Однако воры того времени обычно действовали аккуратно — забирали золотые украшения — и уходили. Уважали как никак! Не то что археологи — хуже воров!

— Разворованные курганы самые ценные. — сказал Иван. — Цацки и камушки — не велика ценность, а вот сохранность кургана — вот за что мы можем быть благодарно ворам. Потому что он не вскрывали курган, а попадали туде через… — он попытался подобрать слово.

— Проход, — продолжила сестра. — Они не вскрывали курган, а делали подкоп. Через проход, по весне в курган заливалась ледяная вода, — Марья показала аккуратный, геометрический ход с края кургана, — Заметь, как ровно вырыт… В итоге — вода замерзала и переводила инфотело в статичное состояние — в результате захоронение сохранялось тысячелетия. И ведь удивительно — только талая вода из горных ледников обладает таким уникальным свойством!

— Мы даже проводили эксперимент в разломе! — восторженно сказал брат. — И все сходится.

— Не то, что археологи. — буркнула Мария. — Вандалы.

Сон развернул карту и стал её внимательно разглядывать. Как-то автоматически схватил котлету и запихнул её себе в рот.

— А это что? — спросил он.

— Перекрытия из канадской сосны. А тут ещё дуб и лиственница.

— Лиственница хорошо живет в воде… — задумался ученик.

— Не говори с набитым ртом! — сказала Людмила Васильевна. Она явно была не в духе. Сон послушно заткнулся и уселся поудобнее.

— А почему вы решили что это были воры? — спросил он.

— Ну а кто же ещё? — спросили оба в ответ.

— Ну это могли быть… Обученные люди, хранители могил, которые прокапывали этот вот аккуратный проход, специально по осени, заливали водой, чтобы тела сохранялись. А в оплату брали себе заранее приготовленные камушки и украшения… Двести лет ведь прошло как-никак — такой срок сохранить память и знания об умершем… Наверняка услуга не дешевая.

— Ахаха! — радостно сказал Иван, вытираясь салфеткой и хватая последнюю котлету. — А добавка будет?

— А ведь действительно. — задумчиво произнесла Сет. — почему мы решили что это воры?

— Кнорозов так писал. — сказал Иван.

— Кнорозов много что писал. — ответила Марья.

— И у него не было тех исследовательских мощностей, что есть у нас. — произнесла Сет, сложив бумажки. — Он располагал только теоретическими данными. Но в итоге расшифровал три языка. А у нас — целый нетронутый курган! Кстати, документы. — она кинула на стол папку, и отчего-то Сон испытал острые ощущения де-жа-вю. — Полвека назад, когда запустили программу геомониторинга. — продолжила Сет, — были открыты абсолютно все залежи, вся нефть, все драгоценные камни, и в том числе — захоронения, клады, потонувшие корабли… Все что имелось в недрах — все нашли. Откопали, изучили, поместили в музеи. Последнюю проиндексированную могилу вскрыли полвека назад, а знания из информационного поля мы научились считывать совсем недавно. Поспешили мы с вскрытием, потеряли что могли. Почти все, кроме Принцессы. Очень вероятно — это последнее сохранившееся индейское захоронение, которое ускользнуло от вездесущих глаз Цикады просто потому, что случайно или по замыслу магов древности было захоронено в параллельном мире, точнее в параллельном кармане… В аномальной зоне. Временная или пространственная петля — неизвестно, но Принцесса — наша последняя надежда на то, чтобы узнать тайну вне телесного путешествия, которой владели майя. — она бросила взгляд на папку с бумагами. — Расписаться можно на последней странице. Завтра жду ответа. Обещаю — будет интересно.


Глава VII. Василек


— И не вздумайте что-нибудь сломать! Мне пришлось раздать свою годовую зарплату на взятки, чтобы получить это оборудование!

Профессор любил приукрасить. Или присочинить. Враньем это было не назвать — художественным сочинительством, быть может. А сочинял он с удовольствием и совершенно неожиданно.

Наверняка из профессора вышел бы распрекраснейший журналист, ведь любая, даже самая сложная и запутанная тема, в его устах преображалась до красочного рассказа. И ещё он умел шутить. Играть, как на сцене и каким-то невероятным образом оживлял всех персонажей. Наверное, кроме журналиста в нем умер ещё и актер. Два умерших гения в одном!

А учился Сон вразброс. В самом начале он обсудил с профессором список вопросов, которые ему интересны и они начали с самых основ. Примеров, задач и контрольных вопросов у него не было — зато были эссе, сочинения, очерки, описания, хроники, рассказы по мотивам… И ещё их надо было не просто написать без ошибок — а это было не сложно, ведь просиживая часами на русском языке она научился писать очень быстро… И множество других видов малой прозы, которую требовалось писать в качестве экзамена по каждой отдельной теме.

И уже с первой темы Сон застрял в истории танцев. Тему эту он возненавидел сразу и с самого начала хотел отложить её на подальше — но профессор как духом чуял — сразу начал прямо с неё. Потом, по содержанию эссе он что-то там ещё заведовал или пояснял, и снова предлагал написать собственные мысли. И затем опять разъяснял какие-то мелочи… И так до бесконечности. Были и школьные уроки, как этот — в аудиториях по пятнадцать человек, и даже со стереошлемами.

Стереошлемы были запрещенной технологией, так ка портили зрение, вызывали привыкание и помутнение сознания. Целые страны оказывались в плену у этой технологии, на западных континентах в стереошлемах проживали полжизни, а в восточной империи к примеру, стереошлемы вживлялись детям при рождении вместо глаз… И Сон даже начал понимать отчего — они потрясающе проецировали реальность! Практически воссоздавали новую. Он даже втихаря начал подумывать и себе такой завести — в Семицвете были свои законы и свои правила, здесь было легализовано все, что в империи запрещено. Другое дело, что надо же было их, стереошлемы, где-то раздобыть и провезти как-то через всю империю… Сон откинулся и попытался сфокусировать глаза на ближайшей точке — похоже на привратник, кстати. Интересно — привратник тоже был запрещен? Наверняка.

— Ну что, друзья. — произнес профессор. Класс преобразился — они стояли в длинном светлом коридоре с множеством прозрачных дверей. — Поднимайтесь, поднимайтесь! Нас ждет экскурсия туда… Откуда пришел каждый из вас.

— Цикада умеет работать со стереошлемами? — спросил Сон, догоняя профессора по длинному коридору.

— А что тебя удивляет? — удивился тот.

— Но это вроде как запрещено…

— Шлемы запрещены, а программы не запрещены. И это не означает, что Цикада не умеет чего-то… — они свернули за угол и оказались в просторном освещенном зале. На полу лежал белый ковер в котором сразу утонули ботинки, под потолком — розовые стеклянные окна, сквозь которые пробивался солнечный свет. — Цикада все умеет.

Они прошли в просторный зал.

— Это не модель мои друзья. А настоящий родильный дом. Какие есть в каждом небольшом городе. И здесь каждый из вас может посмотреть как рождается жизнь. Переключитесь в потоковый режим и пройдем к боксу номер 16, специально для нашей группы его оставили открытым.

— Вы наверняка увидели множество волн в самых разных спектрах. Светитесь как звезды! — провозгласил он. — Но обратите внимание на малопонятные шумы — так ваш шлем воспроизводит пространство случайностей. Просто шумы, приходящий откуда-то из космоса. Без начала и без конца, без определенного спектра — гигантская информационная свалка.

Сон попытался отрегулировать шум, но запутался в интерфейсе — там было двадцать разноцветных ползунков и куча малопонятных надписей. Неимперский русский был забавным языком, объедки вместо слов, екоторые буквы были давно смешанны. Он как-то пытался изучать этот язык — даже переключал на русском языке систему проверки правописания на неимперский русский, но не протянул и двух дней. Все думал, что в голове что-то перевернется, переключиться и он начнет понимать этот недоязык, как начал понимать математику и фехтование, но этого не поизошло. А уловить шум иного пространства так и не удалось — стоило ему прислушаться к странным шумам, как они сразу изчезали!

— Хотя бы для вида мог бы сделать заинтересованный вид. — злобно заметил староста. В классе профессора все было по-настоящему — дежурство, оценки, помошники, староста в конце концов. Это была почетная должность, профессор сам отбирал на его должность ученика. Нынешнего старосту звали Эрнест и он сразу давал всем понять, что дружить не собирается, ни с кем и вот конкретно с тобой — тем более. Журнал опозданий он вел придирчиво, на урок после звонка не пускал, тишину поддерживал идеальную и все в тайне его побаивались.

Они собрались у шестнадцатого бокса. Под множеством тонких, словно паутина проводков лежал маленький ребенок.

— Система сердце-легкие говорит, что ребенок здоров, мозг развит прекрасно, днк-код спроектирован… Итак, обратите внимание не напряжение пространства вокруг. Чтобы усилить цвет и звук поверните красный ползунок. Только стсрайтесь много не думать и не прислушиваться — чем громче вы думаете, тем больше анализируете вокруг себя реальность тем тише пространство.

Ах вот он, красный ползунок! Сон вывенул его на полную громкость и едва не закричал от громкого звука. Предела громкости в шлеме не было — не удивительно что их запретили! Спешно сделал потише.

Шум стал ровнее и Сон увидел, как волны сгустились и амплитуда сузилась.

— ДНК, — произнес профессор, — уникальная структура, которая может не только захватывать, но и управлять потоками. Обратите внимания, как волны концентрируются вокруг тела. Ведь сейчас — с минуты на минуту, запуститься жизненный цикл.

— Снизте громкоть до минимума, вас может оглушить. — строго сказал староста. Ну спасибо! Злостно подумал Сон. Зеленый движок.

Волны усилились. Шум перерос в монотонный гул без определенной ноты и даже какой-то потусторонний. Напряжение нарастало вокруг небольшого тельца. Краем глаза он заметил медсестру, на неё, словно прозрачным фоном накладывалось двое учеников — ну да, они же тут виртуально, а она настоящая.

Никакой вспышки не произошло. С неба не спустился ангел, а мир не перевернулся кверх тормашками. Просто гул усилился настолько, что Сон отключил звук вовсе, затем раздался хлопок и он увидел Белый Спектр. Младенец засиял всеми цветами радуги и Белым одновременно. Вот он изначальный спектр! Самый первый, который потом распадается, в разных вариантах и…

Медсестра аккуатно открыла крышку инкубатора, сняла с него какое-то оборудование и аккуратно переложила в кроватку на колесиках.

— Ну все, — произнес профессор. — Снимаем шлемы. Эксурсия оконченна.

— А я думала они кричат. — сказала одна студентка.

— Раньше кричали. Сейчас младенцы рождаются во сне. Было много споров… — он сложил шлем на столе в аудтории, — Вокруг новой технологии, как обычно. Но со временем поутихли, как водится. Тут же просто — как родители захотят, так и будет. Ваши эссе я жду в понедельник утром и в среду после обеда.

— Один… — протянула Марья, — Два… — усилием воли она зставила себя не отворачиваться, но глаза все таки прищурила… — ТРИ! — Поток грязной воды хлынул прямо в лицо. Сон спешно собрался, но устоял на ногах. А вот Марью сбило и она забавно повисла на проводах от генератора.

Втроем они издавали много шума — особенно Марь, но это был единственный шум: вокруг — насколько хватало глаз — простирались равнины, поросшие черным, засохшим кустарником — а черным он был от мелкой, кристаллической пыли, которой было покрыто все, и ржавые рельсы, и линии электропередач, и заброшенная железнодорожная станция.

Налети ветер — пыль поднялась бы тучами. Но ветра здесь не было. Стояла тишина — ни насекомых, ни птиц… В общем, привратник и привратник, самый себе обычный, первый старт, базовый уровень — страшных тварей тут не водилось, обычно тут складывали оцифрованную технику, всякие лампочки, провода, генераторы… Или испльзовали для экспериментов. А вот они трое намеренно застряли на базовом уровне чтобы потренироваться — силой воли остановить воду. Но получалось пока не очень хорошо. Вернее, совсем не получалось.

А вода все шла и шла. Сон концентрировался, Марь злилась, Иван смеялся и выворачивал краник шланга. В какой-то момент Марья разозлилась настолько, что кинулась на него с кулаками, оба покатились по небольшому пригорку, скатились в самый низ — и плюхнулись в зловонную лужу, которая скопилась от воды. Долго ругались, отряхивались, плевались…

Решив больше не испытывать уязвимое женское терпение, Иван покончил с экзекуцией и бросил шланг валяться прямо на обочине — хотя это и запрещалось. Затем он взял у ночного оператора задание — в конечном счете они пришли в эту местность чтобы её зачистить! Слоняться без дела здесь было зепрещенно, но правило это часто нарушалось, и операторы закрывали глаза попутно вешая на нарушителей разные скучные мелкие задания, которые полноценные кланы выполнять не брались.

Лениво — для вида, они отыскали и замочили маленькую тварь, которая терроризировала местные окраины. Правда, кого она тут терроризировала было непонятно, все равно же никто не живет… Хотя иногда было приятно пофантазировать, что в этих заброшенных призрачных городах, встававших на территории привратника кто-то и живет. Но нет, тут никто не жил — кроме больших белых такараканов. Он даже пытался тут заночевать, но насекомые вынудили его собраться и уйти из виртуальности к себе домой, в теплую кровать…

— Отчет. — резко сказала Лед-Сет, когда те вернулись. Марья погрустнела, Иван скинул видеозапись. В последнее время Лед-Сет была нервной и мрачной как пейзажи привратника. Правда, с разбегу плюхаться в кресла, пить кофе за компьютером и заедать всякой неполезной калорийной всячиной она любила по прежнему.

— Я узнала сколько стоит арендовать горный флаер! — сказала Марья и отхлебнула кофе с мятным сиропом. Кофе с мятным сиропом здесь пили все. Хозяйка Вера Васильевна (?) сахар не почитала, чай старалась делать без всего, торты и пироги пекла редко и пресные. А мятный сироп выбивал горький вкус кофе, и сахара можно было класть меньше. Необычный вкус, но быстро привыкаешь. И жвачки потом не надо. — Если арендовать через крупные канторы — выходит совсем уже круглая сумма, включает страховку, какие-то сопроводительные документы…

— Но можно выбрать фирму поменьше. — добавил Иван.

Каким-то непостижимым образом они умели разговаривать сразу вдвоем и не перебивать. — Сумма уменьшается, но и флаеры не новые, зато, если распилить затраты на пятерых — то уже совсем и не страшная сумма получается.

— А можно сунуть денег частнику. И он отвезет совсем за нормальные деньги.

— И даже потупит пару дней, если доплатить. Итого — ночь в одну сторону, ночь обратно, если повезет, мы успеем обернуться за выходные.

— Это все? — спросила Лед-Сет, близнецы кивнули.

— Мы хотели вас порадовать. — осторожно сказал Сон. В конце концов он тоже искал вместе с ними транспорт.

— Порадуйте меня белым спектром, сударь. — холодно ответила та, Сон погрустнел. А ему очень хотелось порадовать Сет. Та взяла его в клан, не глядя — даже досье не смотрела, не смотрела и на образование, на оружие… Просто пообщалась и решила что тот подходит. А он все никак не оправдывал её надежд, как бы не старался. Он так рвался из кожи вон, чтобы ей понравится, что готов был сутками не вылезать из привратника… Но нет, часы были строго отмеренны, тренировки расписанны по минутам, уже третью неделю он пытался совладать с белым спектром — а толку? Останавливать воду силой мысли и сжигать тараканов взглядом у него не получалось, а уж про такие фокусы как рану залечить или оружие призывать он даже пока и не думал.

Он вздохнул и отвернулся. Есть не хотелось. Разве кофе пару глотков… И домой, спать. Пешком тут полтора часа пилить, даже если дорогу знаешь, а судя по скверному настроению Лед-Сет — на ночь его сегодня не оставят.

— Непространство сна — часть информационного поля. — сказала Марья. Прошло уже полтора часа с того момента, как началась подгрузки тренировочного бокса.

Алый клан был небольшим, зато уютным. Иван и Марья всего полгода как покинули город учеников — и были последними, кто оттуда уехал. Почти что последними. Последней была Снежинка и она, по старой традиции осталась дожидаться новоприбывших.

Вообще, между последними уехавшими и первыми прибывшими должен был пройти год. За это время город ремонтировался, обновлялся, но Сон всех перегнал.

Всего в клане было пять человек, хотя должно быть семь. И из-за этого им не перепадало хороших заказов — клан был неполным и операторы не хотели отдавать им что-то сложное, так как несли отвественность за каждое предоставленное задание. Вообще, это было хитрая система — заказы формировались отделом локализации, затем распределялись по операторам, в зависимости от рейтинга и пожеланий. Но в основном от рейтинга, конечно. Было много рутины — уборка, зачистка, прокладка линий освещения тех же… Можно было погоняться в тестовых режимах — но тестовый режим был совсем уже простым и скучным. И каким-то ненастоящим. Но Лед-Сет умудрилась выпросить им тихий выход из личного привратника на заброшенную станцию и они здесь могли часами болтаться.

Станция была хорошим местом. Сон раскидал кое-где кусты, передавил мелкую нечисть, рассчистил небольшую полянку… И обнаружил под толстым слоем черной пыли сероватый песочек с мелкими камешками. Сама станция практически развалилась — внутри было пусто, пыльно и душно. Он нашел ржавую кастрюлю и ещё несколько журналов вековой давности, ещё на старорусском, с удивлением обнаружил, что когда-то люди мечтали покорить космос… Стащил пару коряг, на которых можно было сидеть. Но сидеть на них было неудобно — валяться на земле куда приятнее. И даже собирался протащить в привратник спички, чтобы зажечь костер — но все никак не мог собраться их оцифровать.

— Там содержаться наши сны. — закончила Марья.

— А если не видишь снов? — переспросил Иван.

— Значит ты мутант!

— Сама ты мутант.

— А привратник это что тогда? — спросил Сон. — Тоже непространство?

— Ещё какое пространство! Целый искуственный мир. Мир в мире, миру — мир! Цикада — хватает пустующий кусок инфополя и сшивает с другим куском, затем сгребает туда разный сор… Ты когда-нибудь видел мир Привратника с воздуха? Похоже на ласкутное одеяло: там в центре заброшенный город, разрушенные небоскребы, дворцы, библиотеки… И никакого!

Марья продолжала болтать. Сон откинулся на песок и посмотрел на свисающие серые тучи. С их последнего посещения они практически не сдвинулись. Вон тот крюк из большого серо-зеленого облака медленно перетекающий в расплющенный квадрат — так и остался на месте…

На днях профессор задал эссе о пространстве сновидений. Сны Сон видел — много, красивые, яркие, цветные, все с сюжетом. Если разбудить его посреди ночи — точно вспомнит, что снилось… Но теория оказалась скучнее практики. Настолько скучнее, что тот потерял суть на второй минуте и уснул. Просто взял и заснул на последней парте — потому что тренировки ставили одна за другой. Могли три подряд штуки поставить. Зато вот Марья знала про сны практически все! И сейчас ему все расскажет, а он сочинение напишет.

— Я лично сомневаюсь в существовании пространства сновидений. — Иван зевнул и закрыл глаза.

— А я сомневаюсь в существоваии людей, который не видят сны. — сказала Марья.

— Но мы есть! — сказал Иван. — И в отличие от мира сновидений можем зарядить по носу… В качестве доказательства собственного существования, конечно.

Тихо шумел тренировочный бокс. Сон закрыл глаза, и, продолжая слушать Марью попытался раскрыть сердце и воспарить птицей к облакам… Так было написанно в учебнике. Раскрыть сердце и направить свет изнутри вовне! И никаких объяснений. Понимай как хочешь. Поэтому ничего не получалось. Если честно, он даже до конца не понимал, что значит раскрыть сердце. То он представлял как из груди рвется луч света, то фантазировал, что сам весь начинает светиться и все вокруг оживает — кусты цветут, речка журчит, поют птицы… А может у него крылья и нимб? Или, к примеру десять рук и в каждой по мечу.

— …кроме тонкого потока информации, которым владеют Сновидящие. — кажется, Сон что-то пропустил. — И то если повезет. У природных сновидящих поток работает в два направления.

Она развернулась в нему, подперла рукой голову и сняла повязку формы, защищающую лицо от неведомых противников.

— Когда сон тебе снится — ты снишь его сам себе, но задействуешь при этом информацию из обычного, нашего мира. Тащишь туда информацию — все, что не попадя, дневные переживания, страхи, врагов, все что можешь прихватить — все тащишь. Зато обратно практически ничего не выносишь — никак не используешь, только вспомнишь пару раз и все. В результате и без того слабеький поток неравномерно развит. Направление из реального мира в сон — развито чрезмерно, а обратное направление практически никак. Поэтому и создали практику дневников, ещё тегизация и картографирование сно… Ты случаешь вообще?

Сон кивнул, не открывая глаз. Он представил себя пингвином, который обрел крылья, взмыл и стал летать над над Привратником… В клюве у пингвина была большая лопата — от лопаты сыпались искры и поливали все вокруг. Было так забавно что он улыбнулся… От Марьинова голоса он собрался, отогнал невнятные фантазии и сконцентрировался на сердце.

— Поэтому на первых этапах нужно записывать сны. Причем записывать нужно асболютно все сны и не подробно, а парой предложений. Наш преподаватель вообще предлагал записывать кадый сон пятью словами… Тегами! Затем в обед и перед сном надо прлистать записи и снова вспомнить сновидения. А когда едешь во флаере или ждешь урока нужно прлистывать записи и вспоминать — что и когда тебе снилось. Таким образом ты тащишь мир сновидения в наш мир, физический. И тем самым развиваешь недоразвитый поток. Уже через три недели чувствуешь что поток развился! Сны помнишь по пять штук за ночь. А через год поток становится таким плотным, что начинает обретать энергетическое тело и ты начинаешь его чувствовать физически. Спустя годы поток превращается в Мост и по нему можно пройти в мир сновидений без потери сознания. Напрямую… Но я ещё до этой ступени не дошла. — Она зевнула. — Но обязательно дойду.

Сон переваривал сказанное левым полушарием. Марь хорошо объясняла. Профессор, правда, объяснял лучше, но эта в отличие от него была экстрасенсом и сама все эти штучки знала — можно написать сочинение в виде интервью, например. А что, вариант.

Пингвин перевернулся в воздуха, злобно рявкнул и скрылся в тучах… Он открыл глаза и загородил рукой солнце. Тучи разошлись прямо над ним и засветило солнце. То ли свет изнутри их разогнал, то ли птица с лопатой, но солнце светило.

— Как ты это сделал? — встрепенулась Марья. — Это ты сделал?

— Похоже, что я. — сказал Сон задумчиво.

— Как?

Он пожал плечами — рассказывать про пингвина с лопатой было как-то неловко.

— Придется вспоминать. Подъем! — Иван резво вскочил и потянулся. — Бокс практически подгрузился. Не получается воду останавливать — будем тучи разгонять.

Охотница носилась по дому и громко мявкала. А потом ещё бесилась всю ночь. Даже пришлось уйти наверх и запереться — но она и там его достала, долго царапалась в дверь. Только после того как он на неё прикрикнул — она ушла под лестницу к Коту.

Спал он долго — утром, часов в десять вырубил будильник и насильно закрыл глаза, чтобы поспать подольше. Никогда не понимал людей, утверждающих — что если их разбудить, что они уже на заснут. И ладно бы те, кто постарше! Но ведь заснуть второй раз всегда можно. Да и потом под утро такие сны сладкие снятся… Можно просто хазлопнуть глаза и поваляться полчаса. Так и случилось — медленно, приятно он провалился в сон, заснул и проспал до трех часов.

Охотница не унималась — уснула у двери, и как только тот проснулся во второй раз сразу начала скрестись в дверь. Он встал с кровати и открыл дверь в одной пижаме — стетику он сегодня снял. Кошка стояла на пороге и жалобно мявкала. Еды ей чтоли принести? Подумал Сон, но лоток был полным. И вода там тоже была.

Он взял потолстевшую кошку на руки — мышиная диета сказывалась на ней хорошо, и осмотрел — нет, вроде не ранена. Может ей рыбы купить? Свежей… Или витаминов. Но она вроде исправно травку кушала. А может отравилась? Или простыла? Он попытался разжать пальцем челюсти, но та клацнула зубами, вырвалась из рук и убежала на улицу через форточку. Ну и черт бы с ней, подумал Сон, сделал зарядку, одел без секундомера форму, правда в очередной раз перепутал право и лево — пришлось переодевать. Может пометить их маркером? Правая — серая, левая… Алая, например. Или можно сено привязать к правому, а к левому солому… Только вот он не знал, чем одно от другого отличается.

В холодильнике ещё оставался сыр и немного салата. Нокрошив одно в другое он сделал себе кофе и сел завтракать. Сыр пропитывался соком от помидор и становился мягким и подсоленым. Было вкусно. Охотница ворвалась в открытую форточку, забралась под лестницу и стала мявчить у кота. Кот спал.

Охотница помявкала немного и снова вышла в форточку. Беспокойная…

Накануне Сет позвала его на вечер, туда были приглашены ещё три клана, какие-то сотрудники из отдела локализации, оператор Сергей, ещё кто-то. А это было его первое мероприятие… Раньше его никуда не звали. Хотя разных встреч и праздников было полно. Но с кем пойти? Да и боязно!

Один раз Снежинка позвала на бал — а у неё приглашений была целая кипа! Такое ощущение, что она только по ним и ходила. Он изучил программу и слегка офигел — у него не было ни танцевальной формы, ни учителя в составе которого обычно посещали такие мероприятия все ученики, да и танцев он не знал. Так что теперь следовало подготовиться. Причесаться, например, помыть голову и снова причесаться. И начать наконец-то учебник по этикету. Хотя что он сможет оттуда узнать, когдоа до вечера остается всего несколько часов? Ну, хотя бы какой вилкой есть десерт.

Правда, выйдя из душа, вместо первой части этикета он стал изучать восьмую часть фехтования. Книжка как-то сама собой попала под руку, да и было это куда интереснее — он наконец-то закончил теорию телосложения, узнал несколько странных словечек и дошел до того места, где начиналась практика и задания подкреплялись конкретными примерами — Цикада снимала все бои и отправляла в архив, там каждый файл снабжался подробным описанием, датами, в общем оформлялся по всей срогости порядка, поэтому, открыв планшет можно было просмотреть все примеры конкретного приема за всю историю школы, исключая мелкие тренировки и незарегестрированные дуэли.

Лучше всех из нынешних воинов сражася Стрелолист. Как оказывалось — был он академистом — все движения выполнял с компьютерной дотошностью и настолько точно, что если бы в мире уничтожили все учебники по фехтованию, то его высочество с легкостью все бы восстановил, показал, объяснил и снабдил примерами.

А вот Тысячелистник-тренер сражался как полный раздолбай и в теории был не силен — парировал плохо, контратаковать не умел, бил слабо — зато много! На примере тренера он узнал, что хорошим воином можно было стать не прочитав ни одного учебника. И будь он, тренер, наверняка, самым худшим бойцом Семицвета — но драться по правилам он умел, хоть и не любил, и хоть в дуэлях был не очень разбирался, но в необычной обстановке, где требовалось быстро соображать — он был непревзойденным бойцом и сражался так быстро и хаотично — что не уследишь.

Только сейчас до него стало доходить, какого хорошего преподавателя ему дали. А ведь он даже на уроки к нему не ходит! Задаст раз в месяц пару вопросов, попросит что-нибудь показать и все… А потом набежит к нему толпа учеников — очередь занимать придется.

Часа через полтора он закрыл учебник и сел за планшет, который уже с утра подмигивал ему — пришли новые письма, скорее всего рассылки — но нет, пришло письмо с одного дуэльного турнира — а ведь она заявки рассылал! Совсем забыл. Турнир проводился во дворце на свободном тренировочном оружии. Тренировочном — ключевое слово! Правда в самом турнире могло учавствовать всего 64 человека, и они были уже набраны, но сообщалось, что в любой момент воин может отказаться, поэтому система формилровала стратегический запас на случай снятия бойца и предлагала ему в этот запас войти. Сон нажал кнопку «Да» и стал шестым… То есть нужно, чтобы снялось шесть бойцов. Он попытался зайти в список участников и даже обнаружил там два знакомых имени — его высочество фигурировал в самом верху турнирной таблицы. Ну, дойти до верха и сразиться с самым сильным дуэльным бойцом он и не мечтал… Хотя чем черт не шутит. Он откинулся на диване и стал фантазировать.

Вот он — высокий, сильный, как голливудский актер прошлого века, стоит на арене, в руках — тяжеленный именной меч небесного цвета, в нем отражаются плывущие облака, звучит барабаная дробь и против него выходит его высочество. Вокруг спокойствие и благодать, а он, позврослевший, сильный, его высочество — уже весь в седине, с трибун за ним наблюдает Снежинка, по видеотрансляции — отец со Светой, из Вип ложи — профессор и, может быть, даже Первый Преподаватель.

Он открыл глаза, удалил рассылку с приглашением поработать на форуме и заполнить форум, в магазине лодок обновился ассортимент, и теперь можно было взять каркасы с солнечными батареями. И ещё было письмо из Миассого городского аэропорта. Он только хотел посмотреть что там аэропорт написал как везапно подумал — какой к черту аэропорт? Он же почти полгода уже там не был. Может просто рассылка? Дата стояла сегодняшняя, он навел курсор на письмо и в выпадающем окошке полностью подсветилась тема — билетов из Миасса в Москву нет. И бронь не освободилась…

— То есть ты утверждаешь, что тебе пришло письмо полугодовой давности? — спросила Лиза. Сон кивнул. — А ты продолжаешь тем же самым ящиком почтовым пользоваться каким всегда пользовался? — Сон опять кивнул. — А ты не подумал, что неплохо было бы новый ящик завести?

— Даже не догадался, если честно.

— То есть твой двойник по времени, где-то там, на Урале сейчас может прочесть твои заявки на турниры?

— И ещё переписку с профессором. И заказ на новую лодку.

Лиза задумчиво посмотрела на экран планшета.

— Ну, если ничего ужасного до сих пор не произошло, значит и не произойдет. Я сообщу об инциденте. В конце концов — может это просто по ошибке письмо пришло?

— Хочешь проверить?

— Но если мы проверим, письмо отметиться, как прочитанное и тогда мой двойник может что-то заподозрить. Хотя, зная меня, наверное даже не заметит.

— Ну ты же не заметил что тебе письма о заявках в турнире валятся! — заявила Снежинка.

— Как это не заметил? Все я заметил!

— Нет, другой ты. Смотри — сколько у тебя писем. Думаешь тот ты, который сейчас пытается поступить на военную кафедру этих писем не видит?

— Откуда я знаю? — взорвался он. — К тому же письмо с отказом! А моему двойнику пришло письмо с подтверждением. Дескать бронь освободилась.

— А если ты не полетишь в столицу, то никогда не поступишь на военную кафедру. — сказала Снежинка. — А ты уверен, что этот тот самый билет?

Лиза задумалась и достала телефон.

— Это, конечно, не очень хорошо… — она набрала какой-то номер, вышла, о чем-то поговорила и вернулась обратно.

— С тебя пятьсот рублей. Или четыреста. Если бумажными?

— Да? — Сон сразу стал рыться в сумке. — А для чего?

— Я освободила тебе бронь. Даже не спрашивай как. Хотя, делать этого нельзя.

— О! — сказал Сон, делая транзакцию. — Письмо пришло с подтверждением что бронь есть.

— Удали предидущее письмо, а это не открывай. И никому не вздумайте говорить что мы тут провернули. И дело тут даже не в том, что я кого-то боюсь, я чего-то боюсь. Удалил? Отлично. Ты говорил что отправляешься сегодня на вечер посвященный годовщине алого клана?

— Да, иду.

— А поему меня не позвал? — обиженно спросила Снежинка.

Вот те раз! У неё же приглашения на все балы в Семицвете!

— А ты хотела? У тебя же приглашения на все балы в Семицвете!

— Ну то просто балы, а тут с тобой.

— А туда можно вдвоем?

— Дай посмотреть приглашение. — сказала Снежинка. Сон подал конверт.

— Зря конверт порвал, это невежливо, надо разрезать специальным ножом. — она достала гербовую бумагу. — Да, тут подрузамевается приглашение. Специальной формы одежды не нужно, подойдет стетика. Будет легкий ужин и фуршет. И все будут поздравлять Сет в годовщиной клана. Ты взял цветы?

Он удивленно покачал головой.

— Я закажу небольшой букет. — сказала она. — Ещё будет бал… Совсем скромный, ничего особенного. Но тебе достаточно научиться какому-нибудь вальсу, — она перелестнула тонкую прозрачную страничку внутри приглашения, — И ты сможешь половину танцев легко станцевать. Ты умеешь танцевать вальс?

— Нет. Зато я знаю кто такой эктоморф.

— И кто же?

— Точно не я! — сказал он и засмеялся.

— Вальс придется учить. — вздохнула та. Ну что бы он без неё делад!

В жизни теперь не поверит фильму, в котором главный герой учится танцевать вальс за несколько минут. На второй час он уже был готов все бросить и вообще никуда не ехать, как вдруг, когда руки уже опустились, и он хотел все бросить — начало получаться. Правда, стоило слегка отвлечся, как он отуспался и начинал путаться. Зато право и лево запомнил!

— Причешись. — сказала Лиза, когда Сон по привычке взъерошил волосы.

— И голову помой. — сказала Снежинка.

— Так нам пора уже. — ответил тот посмотрев на часы.

— На такие балы принято приходить с получасовым опозданием, — пояснила девочка. — Потому что у хозяев замка тоже ещё ничего к назначенному часу не готово.

— Так что отправляйся мыть голову. — сказала Лиза.

— И пречешись, — добавила Снежинка.

Хорошо, что они не стали проводить праздник в своем поместье — было бы весело понаблюдать, как Снежинка добирается до туда на каблуках и в танцевальной форме, которая в отличие от него у неё все же была. Выглядела как обычная форма, и даже из стетики — только крой был более изящным, открытым. Теоретически в такой форме даже можно было сражаться, если вдруг по срочной тревоге всех вызовут в с корабля на бал. С бала на корабль. С бала на бой.

Так что само наличие танцевальной формы казалось ему излишеством — стетика была чрезвычайно дорогим материалом и уж лучше пустить её на дополнительный дубликат, чем на это развлечение.

— Главное будь спокоен. — сказала Снежинка, когда они поднимались по лесенке. — Никто не ожидает от тебя идеальных манер и второго взрослого по танцам. Поэтому чем естественнее и непринужденее ты будешь, тем лучше сгладишь отсуствие опыта.

Они пришли практически первыми. Сет сидела на диване посреди зала и общалась с Сиреникой — он пришел раньше всех, и был явно после боя. Маску и перчатки не снял, лук и стрелы просто положил на пол. В таком виде он выглядел моложе, но все же источал из себя какие-то неприятные флюиды. Было в нем что-то отталкивающее — просто неприятно было рядом и все. Склонившись к Сет он что-то тихо рассказывал, та кивала. Оифицант принес какие-то напитки, он снял перчатки, взял два бокала, один протянул женщине, из другого отпил сам.

А вот Сет, хоть и была в плохом расположении духа — но все же преобразилась! Каким-то чудом она распрямила волосы. Сон её даже сначала не узнал. И она надела платье! И даже какие-то украшения. Оказалось, у неё хорошая фигура, плоский живот, правда плечи широковаты…

— Хватит пялиться. — обиженно сказала Снежинка. — Ты со мной пришел. Хоть и по-дружбе, но имей совесть.

— Платье красивое же. — сказал Сон.

— Платье правда красивое. — согласилась та. — Ты так и не нашел общий язык с Сиреникой?

— И не собираюсь, — ответил тот.

— И зря. Он сильный боец. И очень опытный.

Умение Снежинке всех любить Сона изредка раздражало — легко всех любить, когда ты никого не раздражаешь и тебя все ждут в гости.

В зал ворвались две собаки и близнецы. И они отлично дополняли друг друга. Снежинка сразу босилась теребить собак, а те так обрадовались что попытались на неё запрыгнуть, но она как-то быстро их утихомирила. Вот! Даже собаки её любили! Впрочем собаки любили всех, кто мог предложить им кусок колбасы и поиграть. Но на него они просто кидались, а к Снежинке вон как аккуратно???.

— В декабре поедем за принцессой. — сказал Иван шепотом, глянув на Сиренику. — Не вздумай кому продолбаться… Прболтаться. Подозреваю что все это незаконно. Даже более того скажу — все это очень незаконно. И если кто-то узнает, что у нас такая реликвия, передерутся и перегрызуться. А этот хмырь что тут делает?

— Откуда я знаю.

— По-моему он к Сет неровно дышит. — фыркнул Иван.

— К ней все неровно дышат. — ответила Марья, взяв бутерброд. — Сначала посмотришь — обычная вроде женщина. А потом начинаешь приглядываться и понимаешь — что она словно ангел. С какой стороны не посмотришь — во всем прекрасна.

Сиреника оглянулся на них из центра зала, что-то тихо сказал Сет, они встали и вышли на балкон. Иван неприятно хрустнул суставами и надменно посмотрел в сторону захлопнувшихся ставень.

— Мне он не нравится. — сказал тот надменно и тут же добавил потише, — Я слышал он против того, чтобы ты здесь учился. И что Сет ему назло тебя и взяла. — И оружие у него неправильное.

— Ну, в отличие от меня, оно у него хотя бы есть. — вздохнул Сон и заел горе сразу тремя бутербродами. Сразу полегчало.

Мария аккуратно достала виниловую пластинку и включила старинный магнитофон.

— Чайковский, Мусоргский, Венские вальсы… И никакого напряжения для инфополя! Чистый винил.

— Кто у нас тут танцевать не умеет? — обрадовалась Снежинка. — Сейчас быстро научим!

Сон протянул руку под лестницу и потеребил кота. Тот не отвечал. Он уже несколько раз позвал его, но тот все не отвечал и не отвечал. Охотница вяло ходила по дому и устало мявкала. Он ещё раз потеребил холодное тело и задумчиво сел на пол. Кот был мертв. Теперь понятно отчего Охотница так нервначала.

Ему стало очень жаль. Настроение мгновенно испортилось. Он то сам не очень успел привязаться к этому лесному чудовищу, а вот Охотница — успела. И что теперь делать? Снежинка наверное только переоделась — танцевала она много и до упаду, все подряд и со всеми подряд. Даже он подустал кружиться. Как после тренировки себя чувствовал. Правда Сет ходила все время мрачнее тучи. И эта новость про Сиренику его не обрадовала… Но когда подвигаешься всегда хорошее настроение. Но когда сидишь напротив гигантского мертвого кота настроение куда-то улетучивается.

Он позвал Охотницу. На забралась к нему на колени и откнулась мордой в стетику. Интересно, кошки умеют плакать? Бедная… Подумал он, гладя её по голове. Только счастье обрела и сразу потеряла. Ну ничего, подумал он и встал. Отнес Охотницу на верх, положил на кровать и запер дверь. Та не поспротивлялась — зарылась под одеяло и уснула.

Вообще, Снежинка настаивала на том, что пускать кошек в кровать это негегиенично, поэтому он её оттуда обычно прогонял, но сейчас был не тот случай. А что если Кот не сразу помер? Болел долго, валялся, мучился… Охотница поэтому паницу и подняла. А он не подошел, не посмотрел. Может стоило его сразу к ветеринару отвезти?

Агрессивно пискнул планшет. Помятуя историю с письмом он тут же рванулся к нему — смотреть и сразу удалять письмо. Сет поставила ночную вылазку. Ну что ж ты будешь делать! Хорошо хоть выспался! Надо было позвонить в развоз, чтобы его забрали, но что делать с котом? Не бросать же его, мертвого — тут? А если он протухнет? Заведутся в нем какие-нибудь черви, выползут и захватят мир. Фу… Его переденуло от этих мыслей.

Он спустился в подвал, овободил один многоразовый бокс, выбросив какой-то хлам, положил туда кота — но тот не влез. Тяжелый! Да и страшно мертвое тело таскать. Пошел искать другой бокс, побольше. Но его не было. От мысли, что он мог его спасти было скверно. К тому же начинался мелкий дождь со снегом. И стекляшки как назло светили куда-то совсем в другие стороны.

Пришлось положить его в большой мешок для мусора. Отойдя киломера на полтора от дома, он выкопал садовой лопаткой небольшую яму, положил туда мешок и закопал. Затем, некоторое время подумав, стаскал сверху несколько камней — и плотно уложил, а то ведь охотница его здесь найдет, глупая, откопает ещё.

Дождь зарядил с большей силой. Он сел на траву и вытер со лба пот — не так то легко камни таскать! Надо было звонить в завоз сотрудников. Вероятно, он уже опоздал.


— Четыре минуты — какого черта?! — вскричала Сет, она одевала форму, была в одном белье, Сон отвернулся и сразу пожалел. — Нечего краснеть! — буркнула та, — Ещё сам голым тут попрыгаешь. Живо на брифинг.

Сон прошмыгнул в переговорную и испытал то самое неприятное ощущение, которое испытываешь, заходя в полный класс на десятой минуте урока. На тебя все оглянулись — кто-то тайно позлорадствовал, а кто-то и не очень.

Народу в переговорной было довольно много, три или четыре клана. Тренер был здесь, его высочество, Сиреника обжег презрительным взглядом десяти человек, и Сон тихо прошмыгнул в зал и устроился рядом с Марьей.

— Почему так поздно? — взвигнула Леночка высоченным фальцетом так, что люстры задражали. Ну хоть она то могла помолчать!

— Кота хоронил. — сказал тот, больше всего на свете желая спрятаться под стол.

— Кота? — опешила та и кто-то засмеялся. Вслед за ним по залу прокатился смех.

— Ничего смешного! — обиженно сказал Сон. — Вам весело, а моя кошка сидит в углу и плачет! — Он отвернулся. Ему стало грустно. Неужели это так смешно — кота хоронить? Сами поди ещё ни разу никого не хоронили!

— Ладно, не грусти. Ты сейчас с Алым кланом, отправляйтесь по красной ветке. Она самая красивая, но достаточно тесная. Серый клан — на синюю ветку, нашу любимую, эскалаторы там уиии… — она забавно показала пальцами сколько тем придется бегать вверх-вниз и присвистнула, так, что Сон подметил легкий акцент. Шпионка, наверное. Французская. Или польская.

— Пойдем. — сказал Иван, дернув его за плечо. Сон поднялся и тихо вышел из зала. Ну вот, наконец-то увидит клан в полном составе… Сет уже оделась, кстати. Неужели они тут ширмы поставить не могут? Он такие частенько в домашних товарах видел. И волосы у неё уже принимали обычный вид копны сена. Взоврвавшаяся бутылка с апельсиновым соком!

— Надеюсь сражаешься ты лучше, чем учишь биологию. — сказала внезапно вошедшая Электрифи. — я слышала о тебе хорошие отзывы. Впрочем и плохие тоже.

— Боксы готовы, Алый клан, сообщите о готовности. — произнес оператор откуда-то сверху.

— Электрифи в Алом клане? — тихо спросил шепотом Сон обращаясь то ли к Марье, то ли к Ивану — оба были рядом.

— Да. — сказала Электрифи.

Слух у неё был хороший.

— Да. — сказал Иван.

— Они же родственницы. — сказала Марья.

— Генетические сестры, — произнесла Электрифи, откинулась и закрыла глаза. Над ней закрывалась крышка бокса.

— Ну, нас в том роддоме таких было почти пятьсот человек, хорошая была партия, быстро по рукам разошлись.

— Фуф. — сказал Иван. Оказалось, оказывается, не только Сон перед операцией нервничал. — Ну, не посрамим род мужской… — произнес он и несколько обреченно добавил: — А то мне одному в этом клане тяжко. Бабье царство.

— Электрифи Лед-Сет Морган, Сестроени Лед-Сет Морган, Иван-да-Марья, учащийся Сон-трава. Добро пожаловать в ад. — весело произнес Сергей.

Как обычно, Сон впрыгнул в привратник последним. Электрифи уже загрузила свой грозный меч, Сет разминалась.

— А с нами не Елена работать будет? — капризно спросила Электрифи.

— Леночка будет с серым кланом. На них возглагается основная нагрузка. — сказал оператор.

— А мы в качестве поддержки что ли? — спросила та.

Сергей некоторое время думал.

— Ну, говоря начистоту — да. Нам нужно два белоспектральных бойца, по одному из клана. А у вас их целых два.

— Полтора. — сказала Марья.

— Два! — Сон толкнул её локтем.

— Ну да, два. Так что в нашу задачу входит доставить основного бойца к центральной развязке, сохранить его в целости и сохранности, отбивая от вражеских атак. Так что двигайтесь аккуратно. Геройствовать не обязательно.

— Пойдешь первой? — спросила Сет.

— Как хочешь, — пожала плечами Электрифи.

— Ну, вообще-то, хочу первой. — ответила та.

— Тогда иди.

— А я буду за тобой присматривать. — сказал Иван.

— А что за мной присматривать? — спросил Сон с вызовом. — Я не маленький.

— Тебя нужно охранять. Ты же светлый воин.

— Себя охраняй! — огрызнулся тот проверяя крепления — больше для вида. Меча не дали, но хоть нож оставили. С ним он бы ни за что не расстался… Да и не положено было нож бросать где попало. Он даже сал с ним, не то что кому-то отдать.

— Представляешь, — представляешь, поизнесла Леночка. Операторы сидели в одной комнате и ещё не настроились на кланы — слышно было всех. — …Представляешь если бы Сет и её высочество были парнями? Как бы они решили вопрос о том, кто пойдет первым.

— Подрались бы, не иначе. — многозначительно согласился Сергей. — Дуэль внутри привратника! Такого ещё не бывало.

— Почему? Мы просто не знаем.

— Официально точно не было.

— Так или иначе, мальчики, — сказала Лена, шелестя какими-то бумажками. — Берите пример с девочек. Иван — боец молодой, но опытный, — Иван сразу весь раздался от гордости, — будет беречь как зеницу ока нашу восходящую белспектральную звезду! И пусть с его головы хоть волос упадет, я его потом заживо съем! — грозно сказала Леночка. Иван сразу помрачнел. Сон усмехнулся.

— Ничего смешного. — сказал Иван. — Работа!

— Мальчики, я отключаюсь. — сказала Леночка, — Всем удачи.

— Добро подаловать в ад. — весело сказал оператор Сергей.

— А кроме метро вы все ещё где-то сражаетесь? — спросил Сон. — Или только в метро?

— Как же… — довольно ответил Иван, котрому Сон своим вопросом дал почувствовать себя старым закаленным бойцом. — Я был на трех операциях в Темных Лесах, и ещё целых шестнадцать операций проводил зачистку в Небоскребе, а потом два раза был на аренах — это настоящие бои, не то что Привратник. Там все по-взрослому! Но туда, нас, первогодок не больно-то пускают. Нужно образование получать… Но я не сделал ни одной ошибки на предидущих операциях, вот и меня и взяли. Марью вот не пустили, девченки…

— Да ладно! — крикнула откуда-то справа Электрифи. Все услышит! — таскался по арене, ничего сделать не мог — меч даже не утащил.

— И то правда. — не растерялся Иван. — Таскался да. Но ведь успешно таскался. А меч и вправду сначала поднять не мог. Даже с плазмой — он был больше меня, кузнец перестарался. Пришлось потом его перековывать. Обрезать половину… Но в этом есть свой плюс — когда я почувствую, что могу взять в руки что-то тяжелое, — он довольно закинул меч на плечо. — То можно его утяжелить там, усилить…

Краем глаза Сон заметил в темноте движение — клинок просвистел прямо над его ухом. Сон сгруппировался и упал на пол, прикрыв руками голову.

— Какого черта по сторонам не смотришь? — резко сросила Электрифи, не сводя глаз с Ивана. Он стоял растерянно не понимая, что случилось. Что-то темное и мохнатое метнулось по стене в нескольких метрах. Сет прыгнула в темноту. Оттуда послышалось глухое рычание.

— Простите, миледи. — выдавил Иван.

— Расслабились тут без меня. — фыркнула та. — Ни одной ошибки в операциях, значит? Или все-таки ошибки были, а кое-кто добрый на них глаза закрыл, а? — резко осведомилась та. — Иди, чего встал.

Иван насупился. Сон поднялся, отряхнулся.

— А ты чего упал? — спросил Иван раздраженно.

— А что мне делать? Меня же оберегать надо.

— Тогда иди вперед, я тебя со спины прикрывать буду.

— Лазурный клан все расчистил, — рассказывал Иван подробности брифинга. Четыре раза загружались, чтобы нам путь освободить. Всю ветку, можешь себе представить разогнали? Как её…

— Сокольническая линия. — сказал тихо Сон. — Красная. И очень старая. Её самой первой начали строить.

— Почему сокольническая?

— Потому что там живут сокольники. — задумчиво сказал Сон, отмахнувшись от неприятный кровавых соплей которые покрывали все стены и даже свисали с потолка. Сопли оставляли на стетике красные следы, и, кажется, были живыми — иногда подергивались. И даже не сопли — нити. Или слюни… Тьфу. Его передернуло.

— Кто такие сокольники? — он ещё раз поморщился и рассек мечем воздух — дальше нити переплетались и мешали пройти, правда Электрифи и Сет, идущие впереди прокладывали дорогу, но нити регенириовали и снова сползались. И, кстати, отбиваться от этой противной субстанции ножом было куда проще. Но ни Иван, ни две яростных девицы идущих впереди мечи не опускали — кто знает что их там может впереди ждать?

— Не знаю.

— А откуда знаешь что они там живут?

— Да не знаю я! Пошутил.

— А кто там живет?

— Никто там не живет. — Сон пролез под обвалившейся балкой перекрытия и вылез на небольшой освещенный участок. — Или живет. — сказал он, нервно сглотнув и попятился.

Станция Комсомольская была вся опутана мерзкой, жилистой паутиной от которой и расходились те тонкие нити. Эта была та самая паутина, которые он видел на сыгровке с тренером — но чтобы столько!

А в самом центре, с высокого потолка свешивались гигантские пульсирующие коконы — разглядеть что там дальше он не мог, света было немного — но он был. Интересно, почему эти твари лампочки не трогают?

На полу, то там, то здесь валялись полуразложившиеся тела — воины и гигантские псы, ометки — все вперемешку. А говорили — уничтожают!

— Всем тихо. — произнесла Сет, озираясь. — Сергей? — спросила она.

— Вы уже на космомольской? — спросил он, явно откуда-то оторвавшись — вероятно помогал другой группе. — Подожди, перезагружусь… — добавил он тише куда-то вбок.

— Мы на комсомольской. — ещё раз сказала та. — Тут кокон… Коконы. Брошенные тела… И никого кроме нас.

— Вы до него добрались? — удивился тот.

— Конечно.

— На вас не напали?

— Нет.

— Так… все! Я вас вижу. Отойдите назад примерно на пятьдесят метров назад. Только тихо. Опасности вокруг вас не зафиксированно. Но кокон уже на последней стадии.

— А если это не алый клан, то где тогда лазурный? — тихо спросил он соседнего оператора. — Лазурный клан должен быть там, — задумчиво уточнил Сергей. — Но я их потерял из виду. Перезагрузился тут — все равно не вижу. Может они вошли в слепую зону? Нам нужны все силы. Ядро вот-вот… проснется.

— А оно спит? — спросила Марья.

— Ну, или вылупится. — сказал Сергей. — И то, что вылупится будет адски голодным! — весело добавил он.

— Мне страшно. — вздохнула Марья и села на рельсы. — Я ничего не чувствую, как будто оглохла. И состояние неприятное какое-то, мыси путаются.

— Мы потеряли лазурный клан. — удивленно произнес Сергей. — Они не выходят на связь.

— Но они же в боксах? — уточнила Сет, запыхавшись — махать мечем расчищать пространство от кровавых нитей, было не сложно — но утомительно.

— Они то в боксах, но внутри привратника они нам не отвечают. Отключать напрямую я не имею права, да и никогда не стану. Ждем выхода на связь. Но есть и хорошая новость — серый клан самостоятельно прорвался на кольцо и теперь движется к вам с другой стороны на наших фирменных вагонах, которые мы подгрузили ещё в самом начале операции и практически не использовали. Правда, у них частичные потери, но движутся они быстро. Лазурный клан должен быть уже давно с вами. Вероятно у них какие-то проблемы со связью. Но у них есть сверхтяжелый боец! А значит они, вероятно, в безопасности. Ждите их с минуты на минуту.

— Как связь может пропасть сразу у семерых бойцов? — спросил Иван. Он даже порывался орудовать сразу мечем и ножом — но быстро устал.

— Шестерых. — сказала Сет.

— Да, их там шестеро. — согласилась Электрифи и села на рельсы. Они действительно были похожи. По характеру, росту… Телосложению. Но вот лица совсем разные.

— Ну, шестеро. Я понимаю если один или даже два, ну в крайнем случае три бойца — потеряли передатчики, но чтобы все сразу!

— Тихо. — сказала Марья. — Вы слышите? — она обернулась к выходу из туннеля. — Они идут.

— Только что вышли из боксов два бойца лазурного клана. Ярест и Вестник. — произнес Сергей. — Мы направим их по рассчищенной ветке первым же поездом. Они будут у вас минут через десять.

— Видишь? — спросила Марья совсем тихо дернув ученика за рукав.

— А что я должен увидеть? — уточнил тот.

Электрифи глянула на девушку и встала впереди, держа на готове оружие.

— Не отрывайтесь друг от друга. — произнесла она. — И никуда не отходите.

— Мне кажется, они здесь. — сказала Марья поднося руку к свисающей паутине — та сразу сворачивалась и, кажется, начинала обугливаться. От одного прикосновения! Ну надо же. — Они боятся белого. — произнесла Марья. — Но что-то здесь не так.

— А что не так, ты, конечно, не знаешь? — спросила Электрифи, не оборачиваясь.

Та покачала головой. Сон почесал в затылке и достал нож. Паутина его, в отличии от Марьи совсем не боялась. Зато от ножа как шарахалась! Загляденье. Ах как жаль, что меча нет. Прям в руку просится. Ну ничего, может отвыкнет со временем…

Из небольшого просвета упала тень. Со станции кто-то спутился на пути.

— Эй, там есть кто-нибудь? — крикнула Электрифи, всматриваясь.

— Страшно. — сказала Марья.

— Вестник, это ты? — переспросила Электрифи. Из тени появилось несколько человек.

— Слава богу, вы здесь. — радостно вздохнул Иван. — Вас все потярели. Кстати, а как вы так быстро… — но он не договорил. Сет метнулась вперед с мечем, Сон интуитивно отпрянул. Иван закрыл его собой разрезая нити — стремительно проникавшие в тоннель вслед вошебшим воинам.

— Какого черта. — вскричал он. — Да помоги же мне! — Но Сон и без того уже орудовал ножом. Нитей было много — и в какой-то момент ему даже показалось, что это какие-то такие насекомые. Стоило разрезать одну такую нить она распадалась, но оживала через несколько мгновений.

Света становилось меньше. Нитей больше. Электрифи и Марья скрывались в темноте. Сет кружилась в вокруг себя орудуя мечом. И когда в глазах потемнело от кровавой паутины, он перестал видеть и слышать окружающих — он закричал!

Паутина резко отпрянула. Сразу метра на четыре. Сет сумела пробиться к нему — села на колени, тяжело дышала. Глаза горели злостью. Марья медленно пятилась спиной — как она уцелела, Сон не понял. Кроме того, он даже не понял как эти нити нападают — кровь высасывают? Вроде нет… Рядом лежало несколько тел. Вестник. Ярест…

— Отходим! — крикнула она. — Срочно!

И они побежали. Метров через сто, когда нитей не стало — видимо они не могли далеко от кокона отдаляться, все четверо остановились.

— Электрифи вышла из привратника. — сказал оператор. — Что с вами произошло? Я вас потерял.

— Ты убила их? — испуганно спросил Иван. — Ты убила Вестника и…

— Это были не они. — отрезала Сет. — Оператор ясно сказал минутой ранее, что Вестник и Ярест успешно вышли из привратника.

— Тогда кто это был?

— Я не знаю. Может, иллюзия. — она не могла отдышаться. — Оператор? Что известно? Проклятие.

— Ты очень устала. — сказала Марья.

— Да. — согласилась Сети села на землю. — Проваляюсь в кровати все выходные.

— Мы столкнулись с новым видом существ. Эти нити… их невозможно засеч нашей техникой. Они слишком, ну я не знаю… Мелкие, что ли. Аппаратура их просто пропускает. Но они как-то воздейтсуют на разум. Образцы переданны на анализ в центр локализации, но нам пока не понятно как эти твари действуют. И этим они опасны.

— Мы знаем что это нити, мы не знаем почему, но они опасны. — буркнула Сет. — Отлично! Исчерпывающая информация.

— С чего ты взяла что они опасны? — спросила Марья.

— Всеобщий паралич мозга. — сказала Сет. — Может ещё спросишь чем опасны все эти твари? Коконы? Вонючие многоловые псы?

— А почему бы и нет? — спросила Марья холодным тоном. — Чем они опасны?

— Ты меня спращиваешь? — спросил оператор.

— Открой учебник по демонологии! — вскричала Сет. — Там все написанно черным по белому!

— А я хочу знать твое мнение. — спокойно произнесла девушка. — Чем все они опасны? Почему вы их убиваете?

— Сет, с кем ты разговариваешь? — спросил оператор подозрительно.

— Отстань! — закричала Сет на Сергея и уже собиралась вскочить.

— Тебе нужно успокоиться. — произнесла Марья и села перед ней. — Ты очень сильно устала. Нам нужен отдых. Нам всем нужен отдых. Сет внимательно посмотрела на Марью, не отрывая глаз. Было видно, что она осела и растерялась.

— Зачем ты так мучаешь всех нас? — спросила женщина внезапно ослабевшим голосом и выронила меч. — Для чего?

— Сколько вас человек? — спросил Сергей. — Отвечайте кто-нибудь!

— Четверо. — ответил Сон. Внезапно он начал что-то понимать, только не мог объяснить.

— Вас должно быть трое. — резко произнес Сергей. — Электрифи вышла сразу как началась атака. Марью я потерял минут пять назад… Вот, только что она вышла… Я потерял связь с Сет!

Внезапно Сет отшатнулась, выронила меч и схватилась за голову. Иван выставил вперед меч.

— Сударыня с вами все в порядке?

Сет вскочила и выхватила меч.

— Ни одному из вас не победить меня. — произнесла та. И упала. Нити сомкнулись вокруг неё, пытаясь разорвать на мелкие части.

Марья сбросила повязку. В темноте Сон увидел её бледное лицо. Иван поднял оружие.

— Что случилось с Сет? — спросил Иван.

— Я её потеряла. — сказала девушка. Сон обернулся на Ивана. Тот был напряжен — сквозь тонкую полоску стетики были видно как он прищурил глаза.

— А что произошло с тобой?

— Ничего страшного.

— Марья вышла? — спросил Сон.

— Да. — ответил оператор. — Сет вышла тоже. Иван, немедленно ликвидируй то, что видишь перед собой.

— Но это же Маша. — сказал Иван. — Маша это ты?

— Да, — испуганно сказала она, отшатнувшись. — Это я. Что вы хотите сделать?

Сон прыгнул вперед, выхватил нож — брызнула кровь. Нож вошел где-то в районе шеи. Марья упала. Тело мгновенно покрылось кровавой паутиной. Сон резко отшатнулся.

— Что ты делаешь? — закричал Иван и подскочил к трупу. Но тут же отпрянул.

— Цель уничтоженна. — сказал Сон и пшыкнул на Ивана. Если честно, он начинал на него потихоньку злиться. Вот ведь бестолочь.

— Итак, вас осталось двое. Иван, не вздумай отходить от ученика, у нас всего один белоспектральный боец. Сон, ты уже один раз удачно активировал белый спектр, я вас тогда обнаружил. Серый клан уже подошел к другой сторону станции. Кокон вот-вот проснется. Вероятнее всего ни Марья, ни Сет не успеют до вас добраться. Ты должен активировать белый спектр. Я тебе сейчас задам вопрос — и ты должен четко на него ответить — ты сможешь раскрыть белый спектр, когда я прикажу тебе это сделать? Отвечай да или нет.

— Да, — ответил Сон, не сводя глаз с трупа. — Я раскрою белый спектр. Что там с остальными?

— Марья вышла, Сет, Электриф… Все тут собрались, рассказывают разное — за тобой следят, с экрана глаз не сводят.

— Они разговаривали с нами! — сказал обреченно Иван. Они медленно приближались к кокону. — Когда вышли из привратника. Кем они были?

— Чего? — спросил оператор. Сон вздохнул.

— Ничего. — буркнул Иван.

— Здесь остановитесь. У входа. — произнес оператор. — Как ортегулировать этот стул чтобы он откинулся? — спросил он потише. — Так, отлично… Кокон увеличился в размерах. И наши локализаторы локально все локализуют. Так что тварь появится на свет минуты через полторы. Иван, ты идешь первым и рассчищаешь путь — идешь столько, сколько сможешь. Вслед за тобой движется Сон-Трава. — Сейчас мы объеденим каналы и подключиться Леночка.

— Леночка это хорошо. — С надеждой сказал Иван. Он пробирался вперед. — Леночка все умеет…

Леночка это действительно хорошо, подумал Сон.

— Давай после операции стащим трупы собак, надуем шары гелием и запустим их в небо.

— В привратнике нет неба. Там потолок. Я проверял. — отовазся Иван.

С каждым шагом напряжение усиливалось, а идти становилось сложнее — рельсы были покрыты щупальцами, которые реагировали на каждый их шаг, пытаясь сбить с ног. Иван пытался рассчищать дорогу — но он уже порядком устал и двигался неспеша. Станция приближалась. А Сон отгонял нити — которые, как он понял шарахались просто от мысленных приказов и угроз. Держались совсем близко. Стоило одному чуть чуть отойти — как его атаковали.

— Иван. — произнесла Леночка.

— Здесь. — отозвался тот орудуя мечом и перевел дух. Они стояли перед входом на станцию.

— Как дела?

— Бывало и получше.

— Закрой глаза. Справишься?

— Зачем? — спросил он, но глаза закрыл.

— Они проникают через глаза. Я так думаю. Данных от локализаторов нет — но я уверенна, что пронрикают они именно так. Это единственное открытое место в стетике. Иначе никакю Сон, слушай меня внимательно. Тебе тоже придется закрыть глаза. Уже метров через десять. Но лучше — сейчас. У тебя достаточно спектра, чтобы закрыв глаза увидеть очертания стен вокруг. Но эту практику ты ещё не проходил. И у нас есть буквально десять метров, чтобы ты попробовал.

Сон закрыл глаза — и увидел очертания стен практически мгновенно. Впереди — мечащийся сгусток — это был Иван. Оружие в его руках он видел особенно хорошо.

— Вижу все хорошо.

— Ты просто молодец! — обрадовалась Леночка. — С первого раза получилось! Я же говорила — он умница. — Сону стало приятно. Он безупречный воин. Просто ещё молодой! На мгновение он потерял концентрацию — и перестал видеть — но тут же собрался вновь и все, что его окружало вспыхнуло вновь — ярче и разными цветами.

Сил он не растратил и их было ещё много. Он поднял руку и испытал то самое приятное ощущение, когда впервые испытал действие плазмы. Беспокойство ушло. Возвращался хороший боевой настрой.

Они вышли на станцию. Иван едва справлялся — шел на ощупь. Жилистые черные щупальца стелились по рельсам, цепляясь за них и пытаясь сбить его с ног. Нити жужали. Ядро интенсивно пульсировало. Он даже и не подумывал открыть глаза и посмотреть как это выглядит материально — но сквозь веки он различал как что-то гигантское, ещё несформированное выползает наружу.

— Началась локализация. — произнесла Леночка. — Когда демон полностью перейдет в физическую стадию мы атакуем. Иван, расчисти пространство вокруг Сона.

Тот что-то невнятно буркнул.

— Я знаю, у тебя совсем мало сил, но тебе нужно помочь ему взобраться на станцию — а тут метра полтора он не допрыгнет.

Иван развернулся — жизни в нем оставалось совсем немного. Но он продолжал орудовать мечом на последнем издыхании. Сон стоял в нескольких сантиметрах и видел как силы его покидают. Как разрываются от усталости мышцы, как начинают дрожжать ладони, едва удерживая меч.

— Постарайся на меня взобраться! — крикнул он. Он бросил меч и достал другой ладонью нож. Облокатился о стенку, встав на колени. — Быстрее! Я едва держусь.

Сон схватил его за руку и попытался забраться на плечи, но ничего не вышло — щупальца обвили его за ноги. Только сейчас он заметил, что некоторые щупальца заканчивались головами — они кидались на Ивана и начали пожирать его. Тот закричал от боли и упал.

Сон уже не разбирал что там происходит — просто ухватился руками за край платформы и попытался подтянуться. Кажется, Иван выбросил меч и вложил все усилия чтобы подтолкнуть его. И даже попытался подняться! Вот это выдержка.

Совершенно внезапно Сон почувствовал, что кто-то сильный взял его за руки и подтянул вверх. Краем глаза он увидел, как Иван сваливается в темную, кишащую массу. Но времени думать не было. Он даже не разобрал толком — кто его вытащил и, не открывая глаз принимал на себя удары демонического создания.

Он двинулся к центру зала. Оператор что-то говорил, но он перестал понимать смысл сказанных слов и продолжал идти. У него была четкая цель — найти и уничтожить, настолько простая, что выполнить её можно было даже едва соображая, в странном сстоянии полусна.

Он сделал шаг — и его мир заполнился кровью и страстным желанием мести. Ему хотелось уничтожать без разбора все, что его окружает — все, что уничтожало его друзей, захватило их разум, их тела и все что противно самой жизни.

Он не сводил взора с мерзкой вылупившейся твари и стоял прямо напротив неё с одним только желаением — уничтожить. Стереть с лица земли. Навсегда.

И тут случилось что-то очень страшное и совершенно нелогичное.

Мир обрушился и превратился в оживий ужас. Все его страхи и вся боль собралась в одну точку — здесь и сейчас. Это было настолько нереально, непонятно и страшно, что он даже не мог понять что происходит.

Но очертания мира возвращались. Он лежал в боксе, чувствуя, что его кто-то крепко обнял, отстранился… Рядом сидела заплаканная Марья.

— Как себя чувствуешь? — Сет как нив чем не бывало переодевала форму и проверяла крепления.

— Что случилось? — спросил Сон. Ужас ещё мерещился — в каждом звуке, в каждом человеке. Стихал, как резкая боль, но все же продолжал маячить.

— Прямой выход из привратника. — произнесла та. — Марья, объясни ему ситуацию. Мне пора. — добавила она и вышла.

— Это когда тебя насильно отключают. Производится в исключтельных случаях, и вобще крайне не рекомендован, так как последствия могут быть… Крайне неприятны. Иногда люди сходят с ума. Теряются в во тьме. Видят умерших. Это как маленькая смерть.

— Так что случилось то? — спросил он ещё раз.

— Ты не смог раскрыть белый спектр. — сказала девушка. — А вместо него зачем-то раскрыл красный.

— Демон побежден? — спросил он.

— Нет. Ты и Сиреника приблизились к нему практически вплотную — это было необходимо для уничтожения. Но ты не справился и локализация была срочно переведена в реальный режим. Теперь с демоном будут сражаться на аренах. В Семицвете мобилизация. Все троицы созванны, локализацию закончат с минуты на минуту… Затем демону снимут предварительную защиту, распилят на несколько кусков и уничтожат по отдельности.

«И виною тому я.» — подумал он грустно. В кабинете было пусто. И тихо.

— А ты почему не мобилизована?

— Я не воин, а экстрасенс. — обреченно сказала Марья. — Правда какой-то бестолковый. Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Я знаю, — махнул рукой тот. — Не вини себя в этом и все такое.

— Нет, не про это.

— А про что?

— Алый клан расторгает с тобой договор.

— Что? — он прямо на месте подскочил.

— Мне очень жаль, правда, — она снова начала плакать. Ну эти двое друг друга стоят! — Сиреника временно распускает серый клан — потому что грядет горячее время на аренах. И предложил Сет трех бойцов. Сразу трех — не больше, ни меньше. А в клане уже пять человек. Нужно было от кого-то отказаться. Электрифи она никогда не бросит — они же с ней лучшие подруги… Мысли друга друга читают. А мы с Иваном брат с сестрой. Нас разлучать она тоже не хотела. Хотя и подумывала отказаться от брата… Но еси она бы от него отказалась, я бы вместе с ним ушла.

Сон медленно поднялся и встал. Голова резко закружилась — он потерял ровновесие, но смог устоять, держась за перекладину. А Сет могла бы и сама ему все рассказать. Но нет — Машу послала.

— Ничего не говори. — сказал он достаточно резко и поднял палец. — Я сейчас уйду, а ты сиди и молчи. Ясно?

Марья кивнула. Сон быстро вышел в коридор. Состоние было ужасное — пошатываясь он вышел на свежий воздух. Стояла темная глухая ночь. Над городом громыхали всполохи далекой грозы. Сновали флаеры, доносились голоса из рупоров.

Сон отошел на несколько сотен метров от здания привратника и сел на траву. Чувство полного опустошения накрыло его с ного до головы. Не хотелось ровным счетом ничего — ни плакать, ни кричать. Хотелось чтобы все это куда-нибудь проволилось, изчезло и остался только он. Или вообще ничего — даже без него.

Он лег на траву и стал смотреть в черное небо без конца и края, похожее на нелогичный, чудовищный ужас, неприятный, который он запомнит навсегда. Небо, похожее на конец всего, на смерть.

Сон открыл глаза от того, что кто-то аккуратно потряс его за плечо.

— Спать на улицах не рекомендуется. — сказал Астра. — Домой подвезти?

Сон сел и потер кулаками, зажмурился, снова открыл глаза.

— Мой дом далеко. — сказал он мрачно.

— Хочешь домой? — спросил Астра и сел рядом.

— Очень хочу. Сколько я должен ещё здесь пробыть?

— Полтора месяца. Для верности… У нас есть психологи. Отличные. Особенно помощь после прямого выхода. Или после передозировки плазмы. Или после прямого контакта с демоном.

— Я не болен. — сказал Сон.

— А никто не говорит, что ты болен.

— Но если я обращусь к психологу значит признаю, что что-то не так.

— О, это распространенная ошибка. Ладно, летишь или нет? Смотри, потом улететь не сможешь — трассы сейчас все перекрыты.

Он кивнул и зашел в старенький флаер. Внутри оказалось уютно. Кресла были мягкими, прямого освещения не было. На стенах были развешаны новогодние гирлянды и мишура.

— Обожаю новый год. — сказал Астра.

— Я тоже люблю. — Сон автоматически стал искать ремни безопасности. Не нашел.

— Елку хотел было поставить. — сказал Астра. Место пилота креслом снабжено не было — были какие-то необычные крепления, на которые можно было облокатиться — в общем, вел он стоя. — Но елка сваливается.

— Я привратник напрямую шесть раз покидал. — сказал Астра. — Но я там три года не сражался. Не люблю я его.

— Как можно не любить привратник? — спросил Сон. Эта мысль не укладывалась у него в голове.

— Мне нравятся чистые бои.

— На аренах?

— На аренах.

Они помолчали.

— С тех пор как совет города утвердил закон, освободивший воинов… — он развернул флаер и встал на курс, запросив скромную нижнюю трассу. — В общем, раньше каждый воин был обязан сражаться определенное количество там, определенное количество здесь…

— А разве это закон? Мне казалось, это тестовая программа.

— Ну да, тестовая программа. Закон окончательно так и не утвердили. Правда, программа уже почти двенадцать лет длится… И, кажется, никто её отменять не собирается. А когда-то воин был обязан то там, то тут посражаться… Но эту норму отменили. Первый преподаватель… — Астра обогнул какой-то памятник и взлетел над центральным парком. — Тиран и деспот, конечно, зато либерален, и оставляет за своими подчиненными право желать странного. Самим распоряжаться своим рабочим временем и выбирать где и с кем сражаться. Ты бы знал какие бурные дискуссии разразились вокруг этого проекта!

— Четыре дуэли, одна смертельная. — сказал Сон.

— Да, дуэли. Ненавижу дуэли. Отрватительно. Просто отвратительно… Словно в средневековье живем! В общем, разразились дискуссии. Дескать — а кто будет прокладывать линии электропередач, очищать пути от трупов и делать другую грязную работу, если все тут же рвануться сражаться на арены? Или — какой идиот выберет смертельно опасную операцию, когда можно тихонечко себе собачек трехголовых по подвалам подрезать? Но каким-то удивительным образом все наладилось. Сильные распределились на арены, послабее — в привратник. Молодые и зеленые берут работу попроще, те, что посильнее и поопытнее — перехватывают на аукционах крупные операции… Ты ещё ни разу не был на аукционах?

— Я домой хочу. — буркнул Сон, не отрываясь от планшета.

— А… — сказал Астра растерянно. — Ты домой хочешь.

Они опять помолчали.

— Так вот, — продолжил он, — на аукционах можно выхватить интересный заказ, правда, если ты глава клана или троицы, или опытный воин. Естественно, торговаться ты будешь не деньгами, а количеством сил, которые можешь выставить. Деньги тебе за операции как раз начислять будут.

— Боевой потенциал. — сказал Сон.

— Верно. Боевой потенциал. У кого ты учишься? В академии или сам?

— Профессор Лилиенталь.

— Ах да, я и забыл совсем. Лилиенталь. Я был против, если честно. Он какой-то неконструктивный. Слишком много домыслов.

— Нормальный он. — ответил Сон. Удалил письма.

— Ну главное чтобы тебе нравилось. Будешь смотреть на разлом? Как раз пролетаем.

Сон покачал головой. Но Астра все равно сбросил скорость и перевел флаер в автоматический режим.

— А я посмотрю. — он повернул какой-то рычаг и открыл верхнее окно. Сон оторвался от планшета. Вид действительно был прекрасен. Ночью была гроза — утром встало солнце, все уже подсохло. Разлом сиял синим и голубым. Чистейщая вода, серо-белый песочек на дне. Множество мелких островков. Где-то в нескольких километрх отсюда он вытащил странную девочку, вместо меча… Может и к лучшему, что меча у него нет, будет легче уезжать.

— Ты знаешь первого препдавателя? — спросил Сон.

— Знаю. — сказал Астра.

— Какой он? Злой?

— Злой. — кивнул тот.

Они сидели молча.

— А ещё скрытный. И замкнутый. У него узкий круг общения состоящий из преданых друзей, которым он доверяет… Стать его другом очень тяжело. А вот стать врагом — только так. И, кстати, если перейти из друзей во враги легко, то обратно не получиться никогда. По крайней мере я таких случаев не знаю.

— А что будет еси вызваь его на дуэль?

— Он тебя убъет. — спокойно ответил Астра не сводя глаз в пейзажа. — Но скорее всего, он выставит против тебя кого-нибудь из своего ближайшего окружения, и этот кто-то несмертельно, но крайне неприятно тебя ранит. А в больнице тебе, к примеру, не выдадут никаких обезболивающих во время лечения. По крайней мере я не замечал за первым преподавателем злостной тяги к уничтожению воих врагов, зато показательную порку он устраивает часто.

— А если вызвать его на дуэль, а сразу после дуэли уехать домой? Он же не успеет отомстить.

Астра посмотрел на него чеез плечо. Очень серьезно.

— И ещё — если ты уедешь отсюда. То ты уедешь навсегда. Обратно в Семицвет не принимают. И, что вероятнее — будешь потом всю жизнь об этом жалеть. И не говори мне потом, что я не предупреждал, это первое. А второе… — он задумался. — Не забудь кошку. Скучать будет.

Проспал весь день. Хотя, можно было и не спать — чтобы не сбивать ритм. Охотница забралась на стол и грелась под лучами солнца. Стремительно наступившая зима внезапно отступала. Но отступала как-то длительно — то дул ветер, то шел дождь со снегом… Он встал с дивана — накануне даже не разделся. Потрепал охотницу по голове. Та проснулась, зевнула и тут же послушно спрыгнула на стул — знала что тот не любит. когда та по столу шастает. И сразу стала напрашиваться на поиграть. Вот кому в жизни было лучше всех!

Он взял шнур от электрогенератора и кинул на пол разетку. Охотница тут же бросилась раздирать разетку на мелкие части. Ничего, у неё, конечно не получалось — но разетка уже была добротно погрызена.

Он уселся на диван и вырвал у кошки разетку и кинул снова. Охотница приняла свою любимую позу, готовясь к прыжку — присела на лапы и даже стала хвостом от нетерпения туда-сюда по полу водить.

Уехать отсюда ему хотелось прямо вот сейчас. Улететь, уйти пешком, угнать флаер и рвануть на Урал, к горам, к отцу и вообще.

Он слегка дернул шнур, разетка на конце преодолела несколько сантиметров — охотница вздрогнула, но осталась на месте.

Родители по нему вряд ли соскучились. Да и Злат наверное тоже. Зато он будет хвастаться всем своим новеньким дорогим планшетом. Такого даже у отца нет. /А он ему новый купит! Стипендия вон какая — наверное побольше чем зарплата у родителей вместе взятых. Интересно — Света уже забеременела? Хотела вроде. Хотя какая беременность… Время ведь то же самое. Можно, к примеру, помешать самому себе поступить. И тогда время зименится. И он никуда не поступит. Но, к сожалению, игры со временем были плохо изученны. Были совершенно неподконтрольны и могли кончиться плачевно.

Странно — когда лежит разетка спокойно, Охотница сидит и смотрит на неё. Стоит ей только сдвинуться, та на неё кидается как сумасшедшая.

Одной рукой он взял планшет и включил сенсорный дисплей, продолжая играть с кошкой.

— Цикада привествует вас. — сказала мисс Империя-2312. По старой традиции лицо и голос Цикады брался от самой красивой девушки прошедшего года. Нынче это была розовощекая пухленькая девченка с золотыми волосами и очень нежным девичим голосом. Можно было переключить на какую-нибудь из прошедших моделей, но Сон этими тонкостями никогда не интересовался. На рабочем столе у него был черный экран, а стиль всех служб старый и простой. В искусстве он не особо разбирался, поэтому втайне уважал людей, которые в нем хотя бы что-то понимали.

— Мне нужна служба аэропорта. — сказал он.

Внезапно охотница зашипела и унеслась под кровать. Иногда с ней такое случалось. Она сильно кого-то пугалась, особенно стереокартинок, пылесосов, а иногда — чертей невидимых. Просто начинала кого-то там видеть и с ужасом и диким шипением пряталась в самый темный угол. Но быстро успокаивалась и снова начинала гонять непобедимую изгрызенную разетку.

— Служба аэропорта к вашим услугам. — произнесла девушка и поправила локон волос. Интересно — они эти движения специально записывают или… Охотница высунулась из-под дивана, цапнула его за ногу и стала гонять невидимых чертей.

— Мне нужен билет до Миасса. Можно и до Челябинска. Число на пятнадцатое декабря.

— Как вас зовут?

— Сон-Трава.

Она что-то стала проверять. Охотница быстро охладела к невидимым чертям — да и к чему они если рядом есть целый живой Сон-Трава с разеткой!

— Сон это имя, а Трава это фамилия? — переспросила Цикада. Сон задумался.

— Э… — внезапно он понял, что забыл свое имя. — Нет, попробуйте Алексей… — он задумался. — Прошин. — Имя и фамилия всплыли не без труда, и если честно в какой-то момент он даже перестал ассоциировать себя с этими звуками.

— Вы сейчас находитесь в Серафимске? — уточнила Цикада.

— В Семицвете. Знаете я тут во времени путешествовал и меня внесли в гражданский реестр под другим именем.

Цикада на секунду задумалась. Алексей дернул провод и Охотница совершила прыжок из края комнаты на стул. Пролетела сквозь галограмму девушки и мягко приземлилась на диван. И внезапно её стошнило. Это было так неожиданно, что Сон слегка опешил.

— Ты чего, родная? — спросил он. Охотница скуксилась и спряталась под диван. Сон быстро убрал все это дело в мусор и заглянул под диван. — Кс-кс-кс… — Охотница выбралась из-под дивана, Сон взял её в руки.

— Имеется три билета — ночной рейс, утренний и ещё в обед.

— Давайте на ночь. — сказал Сон, оглядывая кошку со всех сторон. Внезапно ему стало страшно — а что если она заболела как Кот и тоже может умереть?

— Билет забронирован, желаете совершить оплату?

— Можно потом? — спросил Сон.

— Конечно, в течении месяца.

— А есть у вас тут ветеринарные службы? — обреченно спросил Сон.

— Переключить?

— Переключайте конечно.

Как только Охотница поняла, что её собираются усадить в коробку и куда-то поволочь, сразу разозлилась и стала гнять по комнате, не даваясь в руки. Сон метнулся к окну и к двери — закрыть, сбежит ведь! Стоило ему усадить её в коробку, как она быстренько её прогрызла и стала вырываться наружу.

Везти эту дурную скотину в автобусе ему сразу расхотелось — ещё кинется на кого-нибудь и загрызет. Ну, его она не прокусит — стетика, а вот какую-нибудь вездесущую бабульку с ведром груздей и двумя внуками напугает до смерти.

Пришлось насильно усаживать её в плАстиковый бокс для формы. Хороший был бокс…

Он выдохнул и поставил бокс на диван. Кошка металась внутри так, что бокс покачивался. Ну почему она такая? Подумал он обреченно. Единственный друг — и тот — кошка. И та — дура.

Он оставил заявку на снижение рейсового автобуса и, взяв в дорогу бутерброд пошел по выложеннной камешками дорожке. Уже по дороге звонила Лиза, упрашивала остаться. Он в ответ упрашивал её не упрашивать и, кажется, вполне доходчиво объяснил, что терпеть не может когда его упрашивают. Потом позвонила Снежинка. Кажется, о том что он хочет уехать знали все вокруг! Но она, хотя кажется\ и знала, но словом не обмолвилась, только попросила чтобы он заехал в магазин игрушек и купил очерденого медведя, которого она выбрала в подарок девочке с моста, которая так и не приходила в себя.

Охотница, кажется, ускпокоилась, однако он прекрасно знал — стоит ему только открыть коробку как та вынырнет оттуда и попытается выбраться в открытое окошко автобуса — а они без малого уже высоту метров пятьдест набрали.

Над городом раскрылось сразу несколько новых арен. А он думал их всего семь штук. А их вон оказывается — штук пятнадцать насчитал. Ненадолго выглянуло солнце, но снова скрылось за облаками. Затем снова выглянуло. /Охотница, поняв, что её фокус с псевдоспокойствием не прокатил, начала жалобно мявкать и скрести — давить на жалость у неё получалось лучше.

Ну успокойся, — подумал обреченно Сон. Я же для тебя стараюсь… С переднего сиденья обернулся какой-то мальчишка, забрался на сиденье, затем сел обратно и спросил громко на весь автобус «А зачем дядя кошечку мучает?».

Ну вот — он уже дяденька! Да он его лет на пять поди старше… Тут Сон понял, что все это время не снимал формы, которая полностью закрывала лицо. Ну да — легко со взрослым спутать.

Он снял перчатки, потрогал руками стетику. Пошупал колени. На ощупь — ничем не отличалась от кожи. А вдруг она приросла??? Ему стало жутко и он снял маску и бандану. Снова надел. Придет домой — сразу снимет. Хотя может и не снимет… Слишком уж она удобная. И не мерзнешь в ней и вообще не чувствуешь. После неё даже одежду надевать как-то непривычно — сразу чувствуешь синтетику там или шерсть. Особенно шерсть. И как он раньше от неё не чесался? А ведь по-началу он эту стетику даже надевать боялся. Надо срочно отвыкать! А то так совсем осемицветиться.

Но, подумав некоторое время снова надел весь комплект — ну и пускай все думают, что он взрослый. Он за последние сколько там уже… Полгода и сам начал верить в то, что он взрослый.

Охотница кстати, угомонилась.

Очереди в клинике не было — он прошел к врачу практически сразу, даже девушки на ресепшене не было. Объяснил что кошка буйная, будет сопротивляться, врач покивал — кажется не поверил. Сон снова пояснил. Врач снова покивал, взял у него бокс, надел перчатки и спокойно открыл коробку.

Удивительно — но Охотница даже не сопротивлялась. Очень коротким движением врач поставил короткий укол и та сразу уснула. Сону стало за неё страшно.

— Не переживайте, снотворное короткое. Через пять минут придет в себя. А кошек часто тошнит. — сказал врач. — Я возьму немного крови на анализ, через пару часов узнаем больна ли она чем-то или нет. Подождете?

— Я лучше прогуляюсь, — сказал он, впоснив про медведя. Снежинка обижаться будет ещё… Он вышел из клиники — половина неба была в тучах. Половина — сияло солнцем. Странное было ощущение. Внезапно сзади раздался знакомый мявк.

Он обернулся. Охотница выбралась из клиники. Сзади за ней бежала испуганная медсестра. Кошка прыгнула на Сона, уцепилась когтями за стетик, взобралась на плечо и и жалобно мявкнула. Тяжелая стала…

Он потрепал её по голове.

— Все в я порядке? Не сбежала? — спросила сестра, пытаясь взять кошку на руки.

— Давайте я сней погуляю. — произнес Сон, отсраняясь — а то ведь цапнет ещё бедную женщину. Та покивала и распрощалась.

Интересно — магазины игрушек во время мобилизации не закрывают?

Магазин игрушек был закрыт на обед. Сто лет в магазинах обедов не видел! Но оставалось всего минут пятнадцать до открытия и он сел на скамейку. Охотница спрыгнула на руки, посидела немного и пошла побродить по незнакомым кустам.

Сначала Сон дергался и периодически её звал, правда на Охотницу она не откликалась, а имени он ей так и не придумал. Но зато она возвращалась на звук его голоса. Приходила, бродила вокруг скамейки и снова уходила в кусты.

За деревьями раздался гул. Закрывалась одна из арен. Небо по-прежнему было разделено на черную и синюю половины. Подул легкий ветер. Охотница выскочила из кустов, устроилась к нему на руки и заснула. Сон закрыл глаза и тоже ненадолго провалился в сон.

Арена закрывалась тяжело — долго гудела, позвякивала, иногда скрипела как старые рельсы, Он просыпался — открыва глаза и снова закрывал, пока, с опозданием минут на десять не пришла продавщица. Она была беременна — не то чтобы уже самый поздник срок, но заметно.

Долго извинялась, потом искала ключи. Потом вспомнила, что не зепирала дверь и открыла. На ней было ситцевое платье и наспех надетая ветровка. Зайдя в магазин она села в глубокое кресло, сняла ветровку и накрылась. Запахло каким-то домашним супом и чем-то мясным.

Сон взял тележку и Охотница гордо заскочила на верхнюю полочку — куда обычно детей сажают. Подогнула под себя передние лапы — как обычно любит на форточке сидеть и стала осматривать магазин так, словно это были её личные владения.

Вообще-то Сон знал где стоит медведь, Снежинка показывала его фотку — спрашивала совета между медведем и зйцем. Но Сон только пожал плечами. Синий заяц, розовый медведь… Какая разница? Зато можно было с важным видом прогуляться по магазину, порассматривать баночки с детским питанием — очень вкусным, кстати, можно взять себе домой несколько… Телятину с яблочным пюре, например, или фрикадельки из утки с фенхелем. А нифига себе дети питаются — как в ресторане!

Он кинул медведя в тележку и прошел к кассе. Продавщица спала, прикрывшись ветровкой. Он достал из кошелька деньги, тихо отсчитал нужную сумму и оставил на кассе. Ничего, ещё потом позвонит чек попросит… И тихо, пшикнув на Охотницу покинул это сонное место.

Город уснул, как перед грозой. Сон машинально оглядывался на шелестящие деревья — было так тихо, что ему казалось, будто он в привратнике, а за углом пучеглазая тварь, желающая его уничтожить.

Вся посадачная полоса у больницы была свободна. Обычно тут флаеров штук двенадцать было. Стояли себе — красивенькие, новенькие блестящие кареты скорой помощи с алыми крестами и проблесковыми маяками… А теперь пусто.

Он взял в охапку медведя и вошел. Дверь была открыта. Наверное все в центре… Даже администратора у входа не было. Только за стойкой сидела старая толстая тетка. Обычно она всегда там сидела. Сидела и заведовала какими-то картонными карточками которых у неё было аж целых два шкафа!

Перебирала, рассматривала, приподнимала очки, поглядывала сверху на всех, кто проходил мимо, изредка встапвала налить чашку чая, но затем снова возвращалась к своим карточкам. И все её побаивались. Даже директор больницы наверняка побаивался.

Краем глаза — симестив бровь на четверть сантиметра — она взглянула на него.

— Через полчаса. — произнесла она, не отрывая глаз от одной из таинственных карточек. — Сейчас я сильно занята. С кошкой в больницу нельзя. Ждите на входе.

Сон сел на скамейку у входа и улегся на медведя как на подушку. Охотница бродила где-то рядом. Он уже не беспокоился по этому поводу — она хоть и ходила рядом, но далеко не убегалаа. Периодически показывалась, отмечалась и снова убегала куда-то.

Его снова начало клонит в сон. Медведь был большой, мягкий и розовый. И от него пахло ванилью. Лежать с ним в кресле можно было бесконечно. Только приходилось иногда переворачиваться. В какой-то момент он даже забрался с ногами. Было так тепло и приятно…

Проснулся он минут через десять. Перевернулся на другой бок и позвал Охотницу. Она вынырнула из кустов, облизываясь. Неужто и тут кого-то смогла найти и съесть? Он почесал ей за ухом и снова перевернулся.

Толстая медсестра вышла из больницы — держа в руках планшет и общаясь с каким-то невидимым собеседником. Охотница кинулась в кусты, оббежала медсестру раза три или четыре — но та даже её не заметила, затем попыталась цапнуть её за пятку — но ничего на вышло, медсестра не стояла на месте, а постоянно ходила из стороны в сторону и поглядывала в небо. Сон тоже пару раз посмотрел на небо — но ничего там не было. Тишина, пустота. И тучи.

Охотница весело мявкнула и вцепилась медсестре в халат. Та отбежала к единственному флаеру на стоянке постояла рядом даже не заметив, что тащит за собой кошку. Нахмуриалась, всплеснула руками.

Кошка отцепилась и юркнула в приоткрытую дверь больницы. Сон тихо её позвал помятуя, что с кошками нельзя. Но Охотница не выходила. Видимо нашла там новую игрушку. Сон тихонечко встал, зашел внутрь и позвал кошку.

Та сидела на ступеньках за стойкой и умывалась. Ну хорошо хоть далеко не убежала. Он подошел к ней — но она, хитрая, сорвалась с места и как только он попытался взять её на руки — тут же взобралась на этаж повыше. Ну вот ведь дура — разозлился Сон, глянул вниз — медсестра металась по взлетной площадке и что-то орала — в руках у неё появился огромный телефон.

— Ну ка, иди обратно! — сказал Сон с досадой и топунл ногой. Но кошка и думать не хотела. Он быстро вбежал за ней на второй этаж и стал озираться — в этой части больницы он ещё ни разу не был. Да что там — он выше приемного покоя вообще не поднимался!

На одной из стен был повешан габилен — охотница поковыряла его ногтем, а затем разбежалась и взобралась совсем к потолку, но когтями застряла — не могла лапы оттуда вытащить. Сон посмеялся про себя, подошел, поставил медведя на подоконник и попытался снять кошку — но та резво соскочила на подоконник и стала смотреть в открытое окно со второго этажа. Все бы ей играть! Подумал тот злобно. Небось ещё спрыгнуть захотела?

Окошко выходило во внутренний дворик. Дальше начиналась горка и сосновые посадки. Сон тихо подобрался к кошке, но та в последний момент спрыгнула на пол. Сон услышал как внизу кто-то ходит — наверняка вернулась медсестра и его ищет.

За окном громыхнуло и в коридор ворвался сквозняк. Взметнулись занавески. Кошка прошмыгнула по корридору и вбежала в приоткрытую палату.

По лестнице послышались тежяелые шаги. Громко звякнуло окно. Сон бросился за Охотницей в палату — кошка скрылась за дверью. Внутри, у окна стояла кушетка, на ней — прикрыт белым одеялом человек, рядом какой-то гигантский пикающий агрегат. Краем глаза Сон успел заметить кошку — она взобралась на подоконник. Но дотянуться он до неё не мог! Окно было плотно огороженно приборами. Не долго раздумывая он стрелой нырнул под кровать, отделявшую его от подоконника, схватил белый и пушистый ком меха — Охотница даже не пискнула — и выбежал в кордиор.

— Немедленно покиньте больницу. — громогласно произнесла медсестра. Раскрасневшаяся от пробежки по одному этажу. — Это, — она указала на комок в его руках, — Оставьте здесь. Это собственность пациента.

Сон сглотнул и глянул на руки. В руках был маленький белый медведь.

— А кошку свою — заберите! — добавила она так, словно оглашала смертный приговор. Сон справился с желанием швырнуть белого медведя на пол и стал озираться. А кошка то где?

— А где ваша кошка? — спросила она строго и нахмурилась. И без того была мрачнее тучи а тут и вовсе стала монстром каким-то.

Из палаты досталось шипение и, спустя секунду — кошачий визг.

— А кошка — там. — сказал растерянно Сон — ему захотелось зажмуриться так, словно сейчас в лицо ударит поток ледяной воды.

Сестра, громко топая вошла в палату и ахнула.

— А где пациентка? — сказала она почти жалобно.

Сон аккуратно просочился за ней.

— Под кроватью, — произнес он, пожав плечами.

Под кроватью — скомканные лежали какие-то покрывала. Из которых раздавалось шипение и мявканье.

Охотница выпрыгнула и метеором кинулась к окну. За ней — ловко выпругнул ребенок и схватил за задние лапы.

— Котя! — радостно взвизгнул ребенок.

— Мяу! — испуганно взвизгнула кошка.

Ребенок развернулся к медсестре. Только сейчас Сон увидел что это девочка. Волосы светлые, даже золотые. И он видел её раньше. Только она была бледной и слепой — а эта румяная и глаза синие, глубокие как ночная река. На полу были разбросанны медведи, которые покупала Снежинка.

— Котя глупая. — сказала девочка, подняв Охотницу за задние лапы.

— Отдай кошку. — произнесла медсестра.

— Котя — моя! — сказала девочка весело и засмеялась, выставив вперед кулак с сажатым в нем ножом — таким же золотым как волосы лезвием, с такими же крупными синими камнями, как глаза. — Она… — произнесла она ещё раз — так тихо и загадочно, что стало жутко. — Моя глупая котя! — А затем резко подалась вперед и топнула ногой. Медсестра подпрыгнула на месте.

Девочка залилась веселым смехом.

Громыхнуло небо.

Сверкнула молния. И тонны теплой весенней воды обрушились на город.


Глава VIII. Демон


— Ты похудел что ли? — спросила Света и зевнула. Алексей обреченно вздохнул. Он все надеелся, что дома отец будет. Но нет — он попал как раз в то утро, когда отец был на утреннем дежурстве. Он терпеть не мог утренние дежусрвта, каждый раз давал себе слово ложиться пораньше, но ложился как обычно — не высыпался и вставал злой и раздраженный. В такие часы лучше ему на глаза не попадаться… А он и не попался — дверь за отцом закрылась минут десять назад.

— Доброе утро, — сказал он и сел за стол. СВета была заспанна, волосы растрепались, она ещё раз зевнула и поставила кофе.

— Проспала всего три часа. Ночью у нас такое было… Пртащили подростка с полностью отключенной биоблокадой. Кроме того — она никогда в него и включена не была. У нас даже самые старые врачи таких не помнят. А у ребенка сыпь и кашель, почти задыхается. Благо одна медсестра додумалась по старым учебникам поискать. — она зевнула. — Тетя Вера, помнишь её.

Алексей не помнил тетю Веру.

— Эта которая тебе ещё помогала, когда ты чем-то отравился… Соком или компотом.

Алексей вспомнил. Да, было такое. Тетя Вера.

— А ты действительно похудел. И не стригся давно. Давай я запишу тебя к парикмахеру. Ты в детсве очень любил когда тебе с головой что-то делают. — Она набрала на телефоне какой-то номер. Потом подумала и положила ключ обратно. — Ладно, вечером запишу. Мозги совсем не работают.

— Когда не выспишься, все кажется странным. — кивнул Алексей.

— Да, так и есть.

Она отдернула шторы. Восход был совсем красочным — перистые облака заслонили горизонт и солнце, вставая, озаряло их ярко-алым.

— Над больницей уже взошло. — сказала Света. — Вон смотри, видишь?

Сон пдошел к окну. После дождя все было прозрачным и мокрым. Краска на деревянной раме облуплилась. А крыша серого, мрачноватого здания загорелась ярким светом — больница стояла на горе, и отсюда было видно, как солнце медленно ползло по старым, серым крипичам. Кое-где в стенах росли деревья — маленькие березки, крохотные елки, кусты какие-то.

— Я вот всю жизнь здесь прожила. — сказала Света. — Странно, почему мы никуда не ездим? Я даже в Москве и не была ни разу… А может их не существует вовсе? Доедем до края города — а там стена.

Алексей улыбнулся. Иногда, когда взрослые долго не спали, или, к примеру, сильно устали, они начинали думать как дети, и даже снова могли предполагать что-то совершенно невероятное.

— Мы были у фонтана. — сказал Алексей.

— У какого фонтана? — задумалась Света.

— У старого, помнишь?

— Нет, не помню. — сказала та.

— Ну… Мне ещё отец в то лето таракана подарил.

— Таракана? — удивилась Света.

— Ну да.

— Зачем он тебе таракана подарил?

— Незнаю. Наверное свои зкончились. Подарил и сказал, что решил жениться. А потом мы все вместе проехали к Фонтану. Мы только познакомились и ты сказала, что часто бывала у детстве…

Алексей внимательно посмотрел на Свету. Она слушала его вполуха. Глаза были прикрыты. На лицо ложился мягкий пурпурный свет солнца.

А что если фоантан был в паралельном мире? Или в другом времени? И дорогу знала только Света, но забыла, потому что такие путешествия стирают память… Перезаписывают. А если они не полностью перезаписывают? Если кусочки остаются? Обрывки воспоминаний… Нужно только напомнить.

— И мы ещё делали шашлыки. — сказал Сон с давылением. Ну же всмпоминай! В тебе ещё живет это чудо! — Шашлыки куриные. А таракан сбежал и мы пошли искать его по кустам. Долго искали и нашли все-таки. Его Кот дикий съел.

— Таракан. — сказала Света и не сдержала улыбку. — Какой ещё таракан?

Она не помнила про фонтан. Она не помнила про таракана. Она ничего не помнила… А город спал. Было призрачно, тихо. Это его город. Таким надо было запомнить его навсегда, подумал Алексей, таким он будет представлять себе каждый раз, когда будет о нем думать.

— Это мой меч. — заявил Сон и обернулся к Васильку. К Василиссе. К Ваське. — Где мой меч, а? — требовательно спросил он. Девченка оторвалась от планшета, показала ему язык и издала забавный звук.

— Вот! — сказал Сон. — Это — мой меч!

— Бред какой-то, — недовольно произнес тренер. — Ты хочешь сказать, что пошел искать меч и вернулся с ней?

— Ну вы же знаете эту историю. — сказал Сон.

— Какую историю?

— Как я пошел искать меч и вернулся с ней…

— Но почему ты пошел искать меч и вернулся с ней? — спросил он.

— Потому что я пошел искать меч. А там — она! Ну я с ней и вернулся. — развел он руками.

— Он попал во временную петлю. — пришла на помощь Снежинка.

— Не временную, а временную, — поправил Сон. — И спас Василиссу.

— Василек. — поправила Снежинка.

— Василек-Василек! — громко повторила девочка внезапно оторвавшись от рисования.

— И вас теперь трое? — недоверчиво уточнил тренер.

— Да! — сказала Снежинка.

— И я должен учить фехтованию трехлетнего ребенка, который даже говорить не умеет?

— Она то не умеет? — спросил Сон. — Она ещё как умеет! Вася, где Котя? — спросил он.

— Котя моя. — буркнула та продолжая что-то калякать. — Глупая Котя!

— Это невозможно. — сказал тренер — настроение у него портилось. Плохо дело… А ведь они были последними, кто мог его уговорить заниматься с трехлетним ребенком. Сначала его уговаривал Астра, с ним говорил его высочество, даже Сет говорила. Отчего-то решение тренера заниматься сразу со всеми было очень важен. И Лиза как назло опаздывает!

— В истории города был случай, когда учеником пришел пятилетний. Даже семилетний был… На них отдельно шилась форма, даже. Но три года! — всплеснул он руками. — Что я с ней делать буду? Маленькие дети — инопланетяне! Да её надо родителям отдать — в песочницу, а не монстров убивать. Я не собираюсь её ничему учить. Это бесчеловечно и это сумасшествие! — удивительно насколько отмороженной сволочью мог быть тренер, но какой моральной принципиальностью он облад???

— Елизаветта Павловна обещала подобрать нам хозяйку. — жалобно сказала Снежинка. — Так что скоро у нас все образумится. А родителей у девочки нет.

— Не может быть, чтобы родителей не было. — критически заявил тот. — Родители есть всегда. Её проверяли по базам?

— Конечно, — сказала Снежинка. — В первую очередь. ДНК код проверили по всем серверам империи, и неимперии даже и даже дальнего зарубежья и даже в соедененные государства отослали запрос… Все молчат.

— Этого не может быть. Она не могла свалиться с неба!

— Могла, — сказала запыхавшаяся Лиза и вбежала в класс. Сон перевел дух. Лиза действовала на тренера успокаивающе. Вон — тот сразу просветлел и выпрямился. Хотя настроение, кажется, не улучшилось.

Куратор достала из сумки прозрачный лист.

— Василисса, хочешь взглянуть? — спросила она. Но девочка даже не обернулась — планшет настолько ей нравился что у стра она даже отстала от кошки — которую затискала и замучила так, что та даже ночевать домой не возвращалась.

— Смотри, — она показала тренеру бумажку.

— Синие квадратики на прозрачном пластике? — спросил он.

— Не угадал. — сказала та и подмигнула.

— Щас подумаю… — вздохнул тот. — Это картина? Арт-объект? — предположил он. — Краски хорошо подобранны. Прозрачный пластик — избито, но в целом симпатично.

— Опять мимо. — она прикрепила картинку на окно, попутно шлепнув его по руке, так как тот попытался её приобнять.

Так она ему нравится! Сон стал тайком подглядывать. Ну да — в общем, кому не понравится Лиза? Она же такая красивая. Ему точно нравится. А уж тренеру понравится тем более. Лиза и Сет — вот ведь женщины!

— Это ДНК, глупый, — сказала Лиза.

— Ну надо же? — удивленно ахнул тот. — Как ты узнала? А я то думал это кусок пластика с краской.

— Ты не видишь? — спросила она.

Тренер зевнул и улыбнулся.

— Что я должен видеть? Я не разбираюсь в биологии. И в медицине тем более.

— Но ты же можешь отличить эндоморфа от эктоморфа, и знаешь как растет мышечная масса.

— Но это другое. — махнул он рукой.

— У неё абсолютно чистый код, понимаешь? Ни одного искуственного куска. Врач пытался найти отрезок чтобы прикрепить биоблокаду — и что ты думаешь? Он даже просканировать её не смог!

— Но ей же не триста лет. — сказал тренер.

— Не триста. — согласилась Лиза. — А может и триста. Василисса, сколько тебе лет?

Она подняла ладонь и показала три пальца.

— В сто раз меньше! — сказал Сон мгновенно решив в голове уровнение о том, во сколько три меньше трехсот.

— Да, она необычна, но она самостоятельно прошла все испытания, обрела спектры и вытащила нож, правда провела некоторое время в коме и вообще была спесена, однако у неё великолепное энергетическое тело… Ну конечно, с таким чистым днк как не быть такой энергии.

— А что значит чистый ДНК? — спросила Снежинка.

— Это значит что её зачали и родили папа с мамой с помощью первичных органов оплодотворения. — ответил тренер. — И не так, как сейчас детей рожают, а так как рожали детей последние несколько миллионов лет. И что её папа и мама тоже были так рождены. И что их отцы и матери… В общем, у неё в роду с самого начала веков не было ни одного днк-модифицированного родственника.

— Ни одного — представляешь? — произнесла Лиза.

— И она была рожденна ещё до клонирования первого человека. — сказал тренер не сводя с неё глаз. Он вообще не мог на кого-то другого смотреть если рядом была Лиза.

— Ну не совсем до клонирования… — задумалась женщина. — Все-таки первый клонированный ребенок долгое время был диковинкой и в мире существовало много…

— Это все частности. Мы знаем что асболютно чистого днк сейчас днем с огнем не сыщешь. Даже в африканских племенах, которые казалось бы не покидали своих территорий тысячелетиями — и у тех есть искуственные структуры. Можно найти относительно чистый код, но найти полностью чистый… Я думаю, это практически невозможно. — он вздохнул.

— Поэтому нам и нужен этот ученик. — сказала Лиза. — Он совершенно уникален. Я утрясу все проблемы с опекой. Оформлю документы. Мы найдем родителей в городе… — она ласково погладила тренара по голове. Выглядело это настолько невероятно, что Сон едва удержал челюсть которая была готова в шумом упасть… — А ты должен нас поддержать и нам помочь. — произнесла Лиза.

— Ну предположим… — сказал тренер. — Я возьмусь… И попытаюсь чему-то её научить. Но ты должна понимать, что я не нянька.

— Спасибо тебе большое. — ласково сказала она и выпорхнула.

Вот это да! Подумал Сон. Лиза просто волшебница. Или колдунья. Таким женщинам верить нельзя. По крайней мере он теперь знает что верить нельзя — и ни за что не позволит собой вот так вот вертеть.

Сон залез под тренажер, подвис на ногах, оперся спиной и держащую балку и попытался аккуратно закрепить снизу кабель, который вел от небольшого аккомулятора к дисплею — тот отоброжал ход тренировки, считал разные калории… Можно было бы тренироваться и без дисплея, но с ним было куда удобнее, да и можно было поставить какую-нибудь музыку играть или фильм.

Спортивный класс был самым большим и самым оснащенным. Но таким же заброшенным как и все остальные. Тренажеры — а их было много — находились в негодности. Какие-то больше, какие-то меньше — но в целом практически все. И Сон понятия не имел как будет выглядеть реконструкция города. Сюда пришлют две сотни рабочих? Или все эти принцы и принцессы из Центра лично придут закручивать гайки и класть асфальт? Он усмехнулся про себя, представив как Сиреника тащит тележку с цементом, а тренер…

— Ты же собирался уезжать. — недовольно сказал тренер войдя в зал. Настроение у него было хуже некуда — впрочем оно у него практически всегда таким было, радовался он крайне редко и все случаи когда Тысячелистник улыбался Сон помнил наизусть и мог перещитать по пальцам одной руки.

Иногда тренера отзывали в город и тогда он мог не появляться на занятиях всю неделю — задать домашней работы, а потом приехать и пробыть в городе учеников сразу несколько дней. Или ничего задать — попросту забыть, а потом злобно всех отчитать: «Дескать что, дети малые? Если ничего не задано — сидеть надо и ничего не делать? И так же ясно — вот учебники, вот вам архив цикады, вот тренажеры. Сами что ли не разберетесь?»

Правда, теперь была Лиза. И если тренер ничего не задавал — попросту забывал — она могла лично съездить к нему, взять задания и потом проконтролировать как Сон все сделает. В такие моменты он её просто ненавидел — ну не задали ничего, зачем напрашиваться? Можно поспать, например, или поиграть во что-нибудь.

Хотя, если подумать — сколько беготни ради него одного! Двое преподавателей, куратор, Вовка тот же. Кстати давно его не видно, надо заказ что ли сделать. Или просто в гости позвать. Правда просто так в гости он вряд ли приедет — Лизу боится. Она ему сразу работу найдет. С ней особенно и не расслабишься. Лиза заставила Вовку вынести из учительского коттеджа весь хлам, заменить двери, починить окна… В общем, привести учительский дом в надлежащий вид. Сделать его уютным и светлым домом. Таким, что даже тренер там решил заночевать. Сначала один раз, потом другой… Вот сейчас все выходные пробыл.

С утра он был особенно мрачный. Небритый и злой. Приступы дурного настроения и без того случались с ним достаточно часто и без видимых поводов, но утром они случались постоянно.

Дуррных настроений у тренера было несколько видов и у каждого — несколько ступеней от поверхностного до глубокого, во время которого он мог что-нибудь швырнуть, хлопнуть дверью и оборвать урок. Правда, он всегда возвращался.

Было у него подавленное настроение когда он закрывался и долгое время молчал, было агрессивно-злое настроение когда он срывался и грубил, был сарказм — казалось, что ему хорошо и весело, но веселье это было какое-то уж черезчур озлобленное.

Сейчас он был вроде спокоен, а вроде и нет, постоянно зевал и ко всем придирался.

— Разве нет? Почему до сих пор не уехал? — он сел за стул и отпил кофе. Кофе они пил часто.

— Уже билет купил. — весело отозвался Сон. — вылет через месяц.

— А на уроки приходишь тогда зачем? Валялся бы себе в кроватке. Там тепло.

— Здесь хороший спортзал. А так как я теперь вроде как не обязан медитировать на белый спектр, можно вернуться к оружию.

— Я не хочу учить человека, который вероятно скоро отсюда уедет.

— Но вы обязаны это делать. — произнес Сон недовольно. Привязался же!

— А если не стану? Просто возьму и откажусь вам помогать.

— Тогда на ваше место пришлют другого. — произнес Сон и врубил тренажер. Экранчик подсчета калорий вспыхнул и снова потух. Наверное, стоит увеличить мощность, подумал Сон. Если он починит один тренажер — то по цепочке починит остальные.

К часу пришла Василисса с Лизой. Они летали в город общаться с приемной семьей. К тому времени Сон уже определился с тренажером — починить не починил, но понял как. Нужно было заказать литевые аккуомулятор и попробовать с ним.

Тренер сделал пробежку, случайно толомал ставню окна, когда пытался проветрить зал, потом снова сделал пробежку, несколько раз подтянулся на турнике и налил себе ещё кофе и уселся перед планшетом смотреть почту.

— Ты не состоишь не в одном клане? — спросил он. Сон кивнул. — Мда… — сказал он недовольно. — А приглашения хоть есть? — Сон снова покачал головой. — Безобразие какое… Ну а хочешь я войду под логином Сиреники и отшлю тебе приглашение от его имени? Придешь к нам на собеседование, мы тебе устроим три испытания, посвящение и марафонскую дистанцию вокруг города… Ты уже сделал пробежку?

Сон не хотел отвечать — он терпеть не мог бегать. Ходить любил — в горку особено. Но бегать — ну уж нет. Лучше починить тренажер!

— Не сделал. — сказал тренер. — Почему ты не делаешь пробежку? — спросил он в воздух. — Ты не любишь бегать?

Сон кивнул и снова врубил тренажер.

— Ну тогда велотренажер, не?

Сон нахмурился.

— Ну а что ты? Ходить нужно.

— Ходить я люблю.

— А в горку?

— В горку тоже люблю.

— Ну и ходи в горку! — сказал он. — Только сначала разминка, а потом горка. Три захода по 12 минут. Выдержишь?

Три под двенадцать… Не так уж и мало.

— И что, можно не бегать? — уточнил Соню.

— Можно не бегать. — соглаился тренер.

— Тогда три по двенадцать. — он потянулся и включил тренажер. Надо же — заработало!

В кабинете профессора было тихо и пыльно. Жалюзи на единственном большом окне давно поломались — Сон как-то пытался их закрыть, но ничего не вышло. Механизм заело и дальше он не поддавался.

Сон подошел в университет пораньше — здесь было тихо и спокойно. По пустым коридорам носился легкий сквозняк, в воздухе висели пылинки. Изредко можно было услышать как шаркает по ковру сонный лаборант или позвякивает пробирками практикантка, оставленная на дежурство.

— Эссе о непространствах такое странное… — развел руками профессор. Он сидел в кабинете и просматривал работы учеников. — Я не могу понять — вдохновлен ли ты полученным знанием, ведь это и является задачей эссе, но что более важно — я не могу понять понял ли ты вообще материал.

— Не понял. — признался Сон после некоторой паузы. — Я вообще не понимаю что такое непространство. Это же искусственный термин! Все в кучу, какая-то сборная соля… — он увидел как профессор расстроился. — Но я могу переписать эссе! — сказал он, потому что ему стало стыдно. — Прочту ещё раз ту главу… Посижу в библиотеке, поговорю с цик…

Сон остановился поняв что теряет смысл обсуждения. Такое с ним иногда случалось — начинало казаться что он ничего не говорил, а ему все показалось. Или может говорил, но в сущности нужды в этом не было и можно было и вовсе ничего не говорить.

И даже на то, что он внезапно смолк — никто не обращал внимания. Ему даже показалось, что Света громыхнула катрюлей, сняла крышку, помешала бульон, собрала ложкой пену, аккуратно выплеснула в раковину. Открыла воду, сполоснула чашку с остатками кофе… Отец взял работу на дом — и всю ночь делал отчет. Насыпал себе кофе прямо в чашку. Заливал кипятком, клал сахар, сливки и пил. Спать лег под утро. А кружка осталась стоять в раковине…

— Чего задумался? — резко спросил профессор.

— Я? — встрепенулся Сон.

— Ну не я же. Иди чаю налей. Или лучше кофе. Себе чаю, мне кофе.

Сон вскочил с места и схватил чайник — налить воды.

— Кофе сыпь прямо в чашку. — сказал профессор задумчиво. — Сахара побольше… В холодильнике сливки есть. Их тоже.

— Не надо ничего переписывать. — сказал он махнув рукой. — Ты только что толкнул речь об искуственном понятии и, как мне показалось стал на шаг ближе к пониманию… Подумай над этим, пусть у тебя в голове все уложится. — он зажмурился и оглуштельно, с огромным удовольстием чихнул. — А через пару недель напишешь новое эссе.

— Отложим в долгий ящик. Лучше порадуй меня знанием кодексов. Ты дошел до семнадцатого раздела?

Тот кивнул. Хотя вообще-то он доешл до тринадцатого, а посление пять просмотрел вскольз.

— Отлично! — произнес профессор глянув на часы. — Сгоняй приготовь чаю.

— Наш староста с удовольствием предоставил нам свой флаер для этой небольшой экспедиции. На третьей арене нас уже ждет лектор из отдела локализации.

Староста коротко со всеми поздаровался и угрюмо поставил загружаться карту полета. Затем прогрел баки, тащтельно проверил на каждом сидении ремни безопасности, сделал стартовый взлет, сел обратно и только после того, как Цикада все загрузила он аккуратно взлетел и направил флаер к третьей арене.

Какой он был дотошный! У него наверное дома носки по цветам разложены, а еда в холодильнике по дням недели… Вон какой взгляд холодный. Он наверное ни секунды не будет думать если увидит змею! Швырнет в неё камень и сразу съест. Даже не зажарит.

Почему-то Сон недолюбливал таких людей. И побаивался. Слишком холодные, молчалитвые. Непонятные! Кажется что они всех вокруг ненавидят… Но с другой стороны — даже втайне от самого себя — таких людей он уважал — ведь должны же быть в этом мире те, которые не моргнув глазом будут оперировать маленьких детей.

— Можете отстегнуть ремни. — сказал он и ослабил собственые крепления, только после этого Сон отстегнулся, вскочил и подбежал к окну посмотреть на открывающийся вид.

— Это строящаяся арена. — сказал профессор не вставая. — Туда мы и направляемся. Все остальные арены закрыты для экскурсионных посещений и будут открыты только после выполнения… — он запутался в креплении ремня, затем исхитрился и поднырнул под ним. — Нынешнего задания.

Павел тут же подошел к месту профессора и стал разбираться с запутанным креплением, затем отошел к стене открыл один из ящиков и полностью заменил весь ремень безпасности.

— Ты можешь сбросить скорость? — спросил профессор. — Рассмотрим арены получше.

Павел молча переключил какие-то рычажки. Флаер вернулся на несколько сотен метров назад и завис над ареной.

— А староста не хочет взглянуть на строительство? — шепотом спросил Сон профессор.

— Что мне там смотреть? Я все это раз видел. — сказал тот громко. Надо же, все услышал.

— Павел — стажер в отделе локализации. Я же вроде говорил… Или не говорил?

Сон молча кивнул не сводя глаз с колосального сооружения. Арена парила над землей на высоте двухсот или трехсот метров.

— Она просто в воздухе висит?

— Электромагнитная подушка. — пояснил профессор. — Используется поле земли. Я сам не знаю всех этих мелочей, однако это первый проект подобного рода. И помнится, он вызвал множество дискуссий. Старики не доверяют тому, что нельзя пощупать! Ведь остальные три арены стоят на обычных балках.

Флаер загудел.

— Займите свои места, — сказал Павел и устроился в кресле пилота. — Идем на посадку.

— Троица, как вы все уже знаете из прошлой лекции, подбирается цикадой и советом. — профессор удивленно глянул вверх — длинный серый лабиринт без отделки напоминал зачищенный привратник. Особенно эти диодные лампочки и желтые провода — каждые четыре метра, по инструкции.

Вот только помещение было намного больше — да и бетонные плиты из которых оно было сделано создавали иллюзию реальности. А так Сон даже весь сжался и стал осматриваться по сторонам — рефлексы вырботались…

— Это разве выход на арену? — удивился профессор ещё больше.

— Это экспериментальное помещение. — пояснил Павел. — Обычно воины сражаются на большой, просторной территории. Но наш отдел предлагает попробовать лабиринт. Здесь агрессора можно зажать с двух сторон. Но атаковать сверху уже не получится, а строить пенал сто метров в высоту только ради эксперимента нам никто не позволит… — немного грустно добавил тот. — Слишком дорого.

— Как вам уже известно, — группа двинулась вдоль по корридору, тихие звуки шагов и голос профессора раздавался эхом, — Троицы это отлаженная группа, которая прошла через множество учебных боев, стояла спина к спине на привратнике. Но это в идеале. Бывает, что бойцы подбираются в зависимости от цели. Демоны тоже разные бывают — быстрые и хитрые, толстые и сильные… После локлизации демона пытаются перевести в энергетическую составляющую и тогда с ним можно встретиться в привратнике. Если не удается это сделать его материализуют на аренах и бьются с ним в физической оболочке.

— А иногда случается так, что в привратник то запихнули — да не справились. — мрачно сказал Павел. — Как в последний раз, слышал там веселая заварушка была. Демона пытались учнитожить два белспектральных…

Сон внимательно глянул на старосту. Услышать эту историю из других уст было достаточно интересно.

— Но воин струсил и не смог продолжить операцию.

— Откуда тебе известно, что он струсил? — спросил Сон.

— Догадываюсь. — отрезал тот. — Иначе отчего демона пришлось переводить в физическую форму?

Сон нахумрился. Ах вот какие слухи про него ходили!

— Я не струсил. — сказал он после некоторой паузы. — Меня вывели искусственно из-за того, что я раскрыл красный… Перепутал спектры.

— Так это был ты? — спросил староста.

Сон ничего не ответил. А если и не нужно было отвечать?

— Ты или нет? — повторил староста ещё раз.

— Это был я.

— Они вывели на бой ученика? — удивился Павел.

— Да. И я не справился. — грустно сказал Сон. — И мне очень жаль.

— Они не имели права выводить на бой ученика! — взорвался он. И Сон впервые увидел как староста злится. Он и без того ходил всегда мрачнее тучи, но голос никогда не повышал. А тут просто взорвался. Кажется, тот задел его за живое. — Они даже не имеют права его пускать к привратнику!

— Я сам попросился.

— Ну и что с того? — окончательно вышел из себя тот. — Это же кровавое месиво! Да локализация совсем с катушек съехала! Там же сущий ад. Я бы взрослых туда не пускал. А тем более детей. Лет через двадцать там одни роботы будут. А твои родители хоть знают что тебя допускают в подобным операциям?

— Не знают. — холодно ответил Сон. — Им не положено. Семицвет это секретный объект.

— И тебе их ни капли не жаль? — ужаснулся тот. — Они хоть знают, что ты здесь? Или им как обычно соврали что ты уехал в школу для одаренных?

Сон промлчал.

— Или им вообще сказали, что ты погиб?

Сон снова промолчал.

— Это не твое дело. — произнес он медленно. — Я выполняю свою работу, а ты — свою.

Удивительно, но профессор не то, чтобы не попытался ввязаться в их ссору, остановить или пристыдить, он словно их не слышал! Не слышали и все остальные, только отводили глаза. Ему даже снова начало казаться, что на самом деле он ничего не говорил, а ему только показалось… Или это арена так на него повлияла? Он словно вспомнил тот самый необыкновенный опыт — когда его начало тошнить, голова была готова взорваться от странного, но он преодолели себя и встал, чтобы впервые шагнуть на арену… Конечно, тогда это была тренировочная плазма, тренировочный меч и короткая дуэль. Но ощущения он помнил до сих пор. Привратник был действительно похож на все эти плазмы, арены… И вот это странное прохождение из мира физического в мир энерго-информационный, один и тот же шаг, одно и то же движение мысли…

— Так, — произнес профессор, когда они дошли до конца лабиринта. — У кого ключ? — Удивительно — но профессор не то, чтобы не попытался ввязаться в их ссору, он даже словно бы их и не слышал!

Павел наклонился над заком и стал вводить шифр.

— Когда-нибудь и ты проведешь выездное занятие. — произнес профессор. — Когда тема урока совпадет с твоей специальностью и ты сможешь сводить нас куда-нибудь, где так же интересно… как среди этих бетонных плит и тусклых лампочек. О! Знакомые пенаты. — воскликнул профессор войдя в светлый залитый вечерним солнцем кордиор.

— Выход на арену мы решили сохранить стандартным. — сказал Павел. — Хотя у нас есть планы в отношении модернизации. Правда, они настолько радикальны, что наш отдел решился отказаться от этой идеи ещё в самом начале и потратиться на орбитальное освещение. Поэтому оставили арену как есть… Хотя на мой взгляд это совершенно ужасающая конструкция. Устаревшая и небезопасная.

Сон огляделся — ничего ужасающего в коридоре он не видел. Высокие своды, красивые, прохожие не лепестки колонны. Толстенное стекло — освещение естественное. Единственное что он заметил — они шли по остановленной беговой дорожке…

— Это остановленная беговая дорожка. — Вообще-то воины преодолевают эти 400 метров пешком. Они необходимы для анализа спектральной совместимости, ещё для… — староста остановился и грустно посмотрел на закат. — Разных других тестов. Да и вокруг арены должна быть зона покоя. Иначе возможны серьезные неполадки… Не все оборудование способно выдержать.

— Значит воины входят в бетоный коридор, затем мнуют этот лабиринт попадают на арену?

— Нет, бетоный кордиор они не посещают, сразу оказываются в коридоре. И чаще всего спокойно следуют к арене. Иногда быстрым шагом, иногда бегут. А иногда — бегут — по скоростной беговой дорожке. Стометровка! Да ещё стетику проверить надо, крепления там все, отчитаться о запасах плазмы, о табельном оружии… Ну вот и пришли. Сон внимательноогляделся.

Двери высотой метра четыре… Большие какие!

— Иные алые бойцы имеют звериную форму. Для большей ударной мощи… А иные — даже несколько. Первый преподаватель умеет превращаться в пернатого змея. Так же у нас есть бойцы волки, вепри и даже лисицы. — произнес профессор. — Нужны широкие двери, чтобы выпустить на арену этих монстров… Весь этот… Мифологический зверинец.

— Только есть одно но. — сказал Павел. — Воин, принявший звериную форму, или полностью перейдя в алый спектр теряет разум и может разорвать на части своих товарищей. Ну не прекрасно ли? — он остановился перед входом и снова набрал какой-то шифр и широкие, тяжеленные двери легко и бесшумно распахнулись — так словно ничего и не весили. — Надо заметить, что в то же время белоспектральный воин перейдя в свой спектр даже не сможет защититься, как так белый спектр есть жизнь и добро — и на уничтожение не способно. — он повернулся к ученику: — Так что я прекрасно понимаю логику оператора, давшего приказ отключить тебя от привратника. — добавил тот тише.

Сон сделал шаг и совершенно внезапно утонул ногой в глубокой, пушистой траве. Это было так неожиданно, что он даже сел на короточки и стал щупать руками поверхность арены.

— Эспериментальный отдел предлагает универсаьное и экологически чистое покрытие для арен — травку-муравку. — произнес Павел. — Он встал у входа, снял обувь и зашел на арену босиком. — Пока что это самая невинная и дешевая альтернатива дорогой и травмоопасной брусчатке, которой выложенны нынешние арены и которую приходится перекладывать после каждого боя.

— Мне нравится. — сказал Сон и тоже снял обувь, правда под носками была стетика, а её снять никак не представлялось возможности — пришлось бы полностью раздеваться.

— Ну надо же, наверное впервые за всю историю нас поддерживает воин. — сказал староста.

— Будущий воин. — поправил Сон. Группа разбрелась по зеленому океану. Травка была ровная, аккуратная, кое-где попадались белые цветы.

— В будущем на аренах будут роботы. — с вызовом сказал староста. Сон откинулся на спину. Было хорошо. Свежо. И пахло травой.

— Клево… Я бы поуправлял киборгом. — сказал Сон, прикладывая все усилия чтобы не заснуть в этом прекрасном месте.

— И мы отменим все оружие.

— Я бы тоже оружие отменил. Зачем оно нужно? У меня вот только нож…

— И упраздним привратник. — заявил тот.

— Правильно. — сонно сказал мальчик. — Зачем собачек расстреливать? Шум, гам, дым… Их надо сдавать в питомники и усыплять, если за ними никто не придет.

— Я вообще-то с иронией это все говорил. — сказал Павел.

— Да я понял… — произнес Сон и сел. — Воины вас не любят, потому что вы всех хотите роботами заменить. Но я то ещё не воин. Да и не против всех этих ваших роботов. Пока вы их опробуете, запустите, протестируете — это же сколько времени пройдет! Мне навоеваться точно хватит. Да и если даже лишатся все воины работы… Я бы не расстроился. Пошел бы в колхоз. Капусту растить. И всем бы эту капусту мешками дарил. Она же полезная!

— Капуста полезная? — спросил профессор услышав краем уха их разговор.

— Конечно полезная! — встрепенулся Сон, почувствовав что кому-то ещё интересно то, что он говорит. — Я тут как-то рассчитал — многоэтажная теплица с освещением может приносить 10 тонн капусты в год. Это хватит чтобы самому прожить и ещё детей воспитывать. Круто же. — он снова откинулся. Павел удивленно посмотрел на ученика.

— Так что запускайте своих работов… — протянул он, — Я себе дело всегда найду… И да. — оживился тот. — Будете что тестировать — зовите меня. Мне новое всегда интересно. И трава хорошая! Я бы на такой точно бы сражался. А то этот привратник. — он скривился… — Вонючий, мерзкий. А тут — травка.

— А ты сможешь выступить перед семейной комиссией? — спросила Лиза, едва вбежав на порог. А Сон тем временем заканчивал кодексы. С огромным трудом — но он все-таки начинал одолевать этот проклятый учебник… Дошел дот середины. Взялся за новую главу утром, пришлось вылезать из теплой постели, делать зарядку идти в душ. А так как любое новое дело давалось ему с трудом и если уж он углубился — то лучше было не отвлекаться, то отрываться от учебника из-за какой-то семейной комиссии очень уж не хотелось.

— А они станут слушать ребенка? — спросил он не отрываясь — больше для вида… И тут же передумал. Перерыв, наверное, и следовало сделать. Хотя бы перекусить. Или сходить прогуляться — взглянуть на то, как рабочие меняют отделку в школьном корпусе или хотя бы Охотницу погонять. Но Лиза ведь сама заставила сидеть за учебниками! Пообещала, что будет проверять, правда проверять она не проверяла, но придти могла в любой момент. А теперь вот пришла и отвлекает. Как раз тогда, когда он втянулся.

— Но ты же её спас! Тебе наверное хочешь принять участие в её судьбе.

А может и не хочется! — подумал он про себя, но вслух не сказал. И действительно — как только врачи забрали девочку и та оказалась в безопасности Сон утратил к ней всякий интерес. Учебник пришлось все же отложить… Правда он тут же схватил планшет — проверить почту. Накануне ему пришло подтверждение на участие в одном из турниров, не требовавшем наличия именного меча. А таких было немного. Турниров, в смысле. И теперь нужно было обстоятельно заполнить бумажную анкету на три листа.

— А чем я могу помочь? — буркнул он.

— Как это чем? — удивилась Лиза, шарясь по холодильнику в котором была куча пустых пакетов и засохшая луковица. — Ты же её спас.

— Нуу… — протянул он, скачичвая анкету. Теперь в город лететь — распечатывать. В школе принтера то нету. — Тогда требовалась моя помощь. А сейчас какой от меня толк?

— Тебе не интересно в какую семью её отдадут?

Сон тряхнул волосами. Он уже практически отучился взъерошивать волосы, но зато появилась новая дурацкая привычка — волосами трясти. Хорошо хоть отросли немного. И Снежинка ещё не начала нудить, что ему к парикмахеру пора…

— А что, плохая семья? — удивился тот, читая анкету наискосок — и на мгновение задумавшись о том — клинковое или…

— Откуда ты знаешь. Может и плохая.

— Правда что ли? — удивился он. Кажется, он действительно начинал проявлять к ней интерес.

— Я то откуда знаю!

— Тогдая ничего не понимаю. — залобно произнес Сон, на мгновение ему показалось что Лиза дурачит ему голову. — Как семья может быть плохой? Там наверное много разных показателей, заработок там, да и в семье уже наверное есть дети и наверное усыновленные — зря что ли куча таких разных комиссий? Я в этом ничего не понимаю.

Вошла Снежинка и достала из корзинки молоко. Елизаветта закрыла холодильник, схватила кружку и выдула целый стакан. Хоть бы льда добавила — молоко теплое, оно же противное…

— Воин Семицвета — это почетное и редкое звание. — пояснила Снежинка. — Это как пилот самполета или капитан корабля. Ты бы хотел чтобы у тебя в семье родился ребенок, который уже в четыре года был определен в одно из самых престижных учебных заведений империи?

— Не знаю. — пожал Сон плечами. — Да хоть бы и репу выращивали.

— Ты бы хотел чтобы твои дети репу выращивали? — грозно спросила Лиза. Но Сон так увлекся анкетой, что пропустил этот раскат грома.

— А что плохого? Репа тоже нужна. Можно и картошку.

— В том то и дело! — вскричала Лиза. — Я тоже хочу Василиссе родителей, которые бы не видели в ней личные амбиции. Которые бы с одинаковой готовностью воспитали из неё хоть сантехника, хоть…

— Выращивателя репы. — подсказала Снежинка.

— Но нет же. — продолжила Лиза. — Стоило этой аристократической шайке узнать, что на усыновление, как на торги выставлен будущий воин, как разразилась тайная война. А я не хочу чтобы семьи мерялись титулами и толщиной кошелька, и чтобы Василисса была усыновленна в общем порядке, как рядовой ребенок. Аристократическое воспитание все испортит! Она вырастет зазнайкой, а ей с пеленок будут кашку в постель носить. Вот посмотри на себя — вот такие как ты нам нужны.

— Двоечники? — развеселился Сон. Хотя, конечно, ему стало приятно.

— Да не двоечники, а бойцы… лишенные профессиональных понтов. Которые выйдут на большой бой, а если понадобиться будут полы на станциях метро мыть и проводку осветительную класть.

— Уговорите Вовку слетать в город? — спросил Сон.

— С чего бы вдруг? — спросила Лиза.

— А что тебе надо в городе, — спросила Снежинка.

— Распечатаю анкету, подвержу участие в турнире… — начал он отвечать на второй вопрос. — А выступлю перед семейной комиссией, например.

— По рукам. — сказала Лиза и налила себе ещё стакан молока и даже льда на этот раз кинула.

Он сменил волну — новости отвлекали сильнее, чем музыка и в десятый раз оглядел получившееся. И почему ему казалось, что собрать боевой лук гораздо легче чем кажется? Может дело в формуле силы натяжения? Формула была огромной — в четыре столбца. И запутанной. С четырьмя переменными. И странной — отчего-то её обязательно требовалось рассчитыывать вручную, ни программы тебе специальной, не автоматической настройки. А лук все отказывался работать как надо. И вероятность того, что он допустил ошибку именно в формуле была гораздо выше, чем вроеятность ошибки в сборке, например.

На его счастье тренер опаздывал уже на пятнадцать минут — значит случилось что-то важное. Например всеобщая мобилизация. Или всеобщая мобилизация… Однако, даже придя с опозданием, он в любом случае первым делом спросит домашнее задание. И так как в прошлый раз была эктоморфы, то сегодня должна быть первая сборка боевого лука.

В школьной кладовке их, луков, было пять штук, без особых раздумий Сон выбрал самый большой. И спустя полчаса пожалел — чем больше размер, тем сложнее рассчеты.

Наспех завинтив гайку он упер лук в ногу и натянул тетиву. Было тяжеловато — датчик натяжения надетый на плечо сработал практически мгновенно и выдал число — 1.68. А надо было меньше единицы. Сон вздохнул. Методом простого перебора пытаться настроить лук было невозможно, а приблизиться к заветному нулю — идеальному соотношению силы и натяжения ему не удавалось. Даже примерно! Меньше единицы требовалось хотя бы для тренировккажи. Для боя в привратнике менее 0.5, а для настоящего сражения на арене — не более одной десятой.

Краем глаза он увидел, как хлопнула дверь класса. Ну вот — тренер пришел, сейчас увидит несобранный лук и будет ругаться.

— Ты заснул чтоли? — рявкнул он. Сон механически — как и его лук, отрубил невербальный сервер. — Музыку тут стоит слушает! — всплеснул тот руками. — А лук тебе зачем?

— У нас по курсу… — промялил Сон. — там же задание в учебнике…

— Бросай эту ересь, — огрызнулся тот — Будь мужиком, ты же на мечах сражаешься! Живо вниз, я уже минут пятнадцать сигналю тебя жду.

Сон схватил лук и кинулся к двери.

— Да тут его оставь! Нечего с собой этот хлам таскать!

— Все-таки притащил, — фыркнул тренер, увидев как тот взбирается по лестнице с луком в одной руке. Ну а что он должен делать? Он собрал его — потратил почти час, практически разобрался в формуле силы-реакции и уже был готов наложить стрелу на тетиву, как вдруг оказалось, что Тысячелистник считает все это придурью и домашнее задание то ли учить вообще не надо было, то ли можно было эту тему пропустить… А спросить то он потом спросит! Ведь точно спросит — ещё и вопросы позадает, и эссе заставит писать. А если он не спросит, Лиза точно все проверит… И тоже заставит писать эссе. И сама затем проверит, если тренер не захочет. Лизина желание все держать под контролем его иногда просто злило…

Кстати о Лизе. Сон пристегнулся чтобы сразу же отстегнуться — тренер приземлился в районе школы, чтобы забрать кураторшу. Надо же — специально приземлялся. Хотя для Лизы он бы и сам приземлился, будь у него свой флаер. И даже не свой — а клановый. Вон у тренера весь перед гербами отделан. Значит не свой. Сколько всего можно было получить в клане! Свои спортзалы, свои преподаватели, даже вон секретаря и экономку можно было нанять. И флаер общий…

— А как можно стать главой клана? — спросил Сон.

— Ты ещё не дошел до клановой части этикета? — сросил тренер.

— Меня до центра и там высадить, — произнесла Лиза.

— Мы и сами до центра. — ответил тот.

— Хочешь показать новенькому настоящий бой?

— Лучше расскажите как вступить в клан.

— Забыть о луках.

— И чесноках. — сказал тихо Сон крутя оружие в своих руках.

— Нет, я просто так с ним катаюсь. Хотел цветочке в устье пособирать. Одуванчики и астры.

— Астры? — спросил Сон — ему вдруг стало интересно что будет если найти собственный цветок и… Додумать он не успел — в салоне раздалось громкое высокое шипение и Лиза потянулась чтобы сделать потише — диспетчерская выходила на связь — но тише не стало.

— Какого черта! Вы сдурели там чтоли? Быстро снижаться это приказ! — вскричал голос так, что Сон едва не оглох. Лиза заткнула уши, но Сон так и не выпустил из рук тренировочный лук. Тренер нахмурился. Сейчас разразиться гром… Интересно, как тренер на такое хамство.

— Флаер двадцать шесть дробь шестнадцать… — резко произнес голос из диспетчерской… — А… Дадцать дробь шестнадцать. — он замешкался и сделал паузу, вероятно что-то проверял.

— «Черная победа», прием. — произнес произнес диспетчер более вежливо после некоторой паузы. — Черная победа, прием…

— Двадцать шесть дробь шестнадцать Черная победа на связи. — сказал Тысячелистник холодно.

— Черная победа, приношу извинения… Прошу перейти на нулевую высоту.

— Нулевую? — фыркнул тысячелистник и глянул на экраны. — Это вы сдурели, а не я. Там горы! Представьтес.

— Черная победа, — нервно произнес диспетчер, — смените высоту иначе мне придется…

— Даже думать не хочу. — произнес тренер и резко дернул на себя рычаг приземления. — Можете выпустить по мне ракету!

— Они не выпускают ракеты, просто насильно перехватят управление. — прошептал Сон.

— Откуда ты знаешь? — спросил тренер тихо.

— Три года назад все флаеры во время ежегодного техосмотра были оборудованны системой управления от интеллектуального бока цикады, а диспетчерской выдали все пароли. Я изучал, кгда хотел… — он не закончил.

— Диспетчерская служба приносит извенения экипажу Черной Победы. — сказал мужчина, пытаясь успокиться.

— А что случилось то? — спросила Лиза и Сон перевел дух. Сейчас все разрулит!

— В городе мобилизация. — пояснил диспетчер. — По расчищенным полосами над вами проследуют все свободные воины, который в данный момент…

— Стойте! — сказала Лиза громко. — С нами сейчас свободный воин! — Сон сжал лук и злобно посмотрел на кураторшу. — Два свободных воина! — произнесла Лиза и Сон сразу успокоился. Он же тоже воин. Ну и что с того, что ещё ученик? Он же умеет сражаться!

— Два свободных воина? — поперхнулся диспетчер. — А почему вы не откликаетесь на мобилизацию?

— Нам никто не сказал! — ответил Сон.

— Я соеденя вас с центром.

И снова оглушительное шипение.

— Два воина? — спросил тренер удивленно. — А кто это у нас домой собирался, а?

— Я передумал. — сказал Сон.

— Ах он передумал… — протянул тренер.

— А почему они не знали что на борту есть военнослу…

— Потом объясню. — сказал тренер. — Центр, Черная победа на связи.

— Тысячелистник? — спросил знакомый визгливый голос, от которого Сон прям весь собрался в одно целое, сразу почувствовав запах скорой битвы.

— Леночка, какого черта там у вас происходит? — спросила Лиза.

— Локализация предсказала шесть ядер. Либо два демона по три, либо три бемна по два.

— Либо шесть по одному. — сказал Сон, вспоминая учебник по демонологии. От происходящего у него прямо дух захватило.

— О, привет мой хороший. Спешишь глянуть на кровавое месиво? Умничка. — произнесла Леночка. Надо же — сразу признала. И он даже на её сюсюканья не обиделся «давай мой хорошенький, расзбей череп этой дряни!» или «сколько головушек ты принес сегодня? Двенадцать! Ути моолдчинки! Как мило, это на два больше чем в прошлый раз».

— Ребята, все в штаб! Никаких соатновок и экскурсий — чтобы мигом, туда обратно. Для вас освободился… Э… Диспетчер вам все объяснит. — она переключила волну.

— Черная победа, займите квадрат двадцать бэ.

— Перехожу в квадрат. Квадрат занял.

— Двигайтесь в общем потоке. Двенадцать с половиной минут до прибытия.

— Лиза бери управления не себя. — произнес тренер. Постарайся без резких движений, назад не смотри.

— Да ладно, чего я там не видела. — засмеялась она.

Тренер поднялся с места и вытащил из-под сидения форму. Надо же — черная.

— Чего стоишь? — спросил он быстро раздеваясь. — В раздевалке не был чтоли?

— Вы не надели форму? — удивился Сон. Непонятно чему — то ли тому что тренер без формы, то ли тому, что форма ченого цвета.

— У меня отпуск вообще-то. — сказал тот и потянулся, разминаясь. Надеелся пожить в городе учеников в доме, в котором провел всю юность. Что смотришь? Верхняя часть, давай сюда.

Форма в общем была точно такой же, как и у него, только черной и без шнуровок, вместо шнуоровок были интересные, необычные крепления, что-то среднее между молнией и клейкой лентой. Вот ведь везет! Не нужно учиться левой рукой шнуровать.

Периодически отворачиваясь, Сон подавал одежду.

— Осторожно. — сказала Лиза. Тренер схватился за поручень и флаер тряхнуло. Сон свалился и выронил лук, который сразу же схватил обратно.

— Вот ведь настырный, — произнес тренер. Под одеждой внезапно открылось множество шрамов и татуировок. Особенно на спине. Хотелось подсмотреть, но получилось только мельком глянуть. Кажется шрамы складывались в какой-то рисунок, или даже надпись. Он углядел букву А, например, и букву б. Может у него там целый алфавит? А что, удобно с алфавитом на спине ходить — вдруг цикада накроется и все потеряют память, а тут на спине целый алфавит — все смогут вспомнить. Сон улыбнулся и подал вторую деталь. Одевался тренер забавно. Уж точно не как он. Впрочем тренер вообще все и всегда по своему делал, словно на правила не для него писаны.

Одевашись полностью он попрыгал на месте, хрустнул позвонками и открыл в боковой стене отделение для оружия. Обычный нож и прекрасный, тяжелый боевой меч. Наверное и у него когда-нибудь такой будет. А пока у него есть целый тренировочный лук! Тренер взял меч, перебросил через плечо крепления и без особого энтузиазма взял нож.

— Терпеть его не могу. Мой то в запаснике где-то валяется… — вздохнул он.

— А почему не с собой?

— Потерял имя и нож в поединке с первым преподавателем.

— Но вас же по прежнему зовут Тысячелистник?

— По прежнему. — согласился тот. — Но только для вида.

— А почему первый преподаватель не отдаст вам имя?

— За что он мне его отдаст? — произнес тренер и престегнулся. — Он же не дурак. Я бы на его месте тоже имя бы не отдал.

— Потому и не отдает. — сказал Сон.

— Почему потому? — переспросил тренер.

— Из вредности… А зачем ему ваше имя и нож?

— Имя и нож это великая ценность. Часть души… Можно отдать его кому-нибудь другому, в расплату или сторговаться за что-то. А у меня нет ничего, что я мог бы ему предложить.

— Но вы прекрасный воин! — сказал Сон. — И сражаетесь за империю!

— Этого мало. — холодно отозвался тот. — Зато у меня первый меч. Его носил самый великий воин школы, ещё до моего рождения, и этот меч признал меня лучшим бойцом раз оказался в моей руке, когда мой меч был сломан во время поединка.

— Но разве не Первый преподаватель лучший боец?

— Он не лучший боец. — сказала Лиза. — У нас шесть минут до приземления.

Сон глянул в окно — великие арены уходили ввысь, скрываясь среди облаков, а флаер аккуратно и ловко маневрировал меж опорами — гигантскими металлическими стобами, вероятно, вкопанными в земли на тысячи метров… Интересно, чтобы сказали потомки увидев эти сооружения и не зная их истории? Наверное они подумали, что они, имперцы были полными психами возвдя такие строения, непонятно зачем. Как пирамиды в Египте…

— Но почему его нельзя победить?

— Потому что тренер и главный нападающий это вовсе не одно и то же. — сказал Тысячелистник.

— Он король Артур, вокруг которого с десяток верных ему Ланселотов, которые выйдут на смерть по одной только его просьбе.

— Сажаю флаер. — сказала Лиза.

— Вам не противно служить ему? — спросил Сон. Кажется, он начинал ненавидеть первого преподавателя даже раньше, чем познакомился с ним.

Тысячелистник ничего не ответил. Только нахмурился.

— А я тоже могу на аренах сражаться? — спросил тихо Сон, когда те выходили из флаера.

Лиза вздрогнула.

— Совсем не могу твой голос узнать, когда форма полностью надета. Не перепутать бы тебя с кем. — задумчиво протянула она. — На аренах, говоришь? — быстрым шагом они прошли по стоянке и сразу вошли в зал, где собралось уже два десятка воинов, и никого из них он не смог узнать — форма закрывала лицо, только тренер был в форме черного цвета, и ещё один воин тоже был в ченом. Наверное Сиреника. И кстати со своим луком! Только вот его нес оруженосец — тоже в форме, но выше на две головы. И лук какой огромный — наверное иреники в два роста. Сон разозлился. Значит Сиреники он все прощает — и лук и чесноки прочие колкости, а ему, простому ученику — все блажь. Ну ладно! Назло будет с собой все время эту штуковину таскать. Неужто запретит?

— Не говори глупостей, ты там умрешь. — подлила Лиза. — Годы тренировок… Плазма, перестрояка организма, у некоторых воинов уже целых костей не осталось — одни железки. А кое-кто даже органы меняет чтобы усилить плазму. — Ученика передернуло. Впрочем услышать нечто подобное он был вполне готов…

— Ну ничего. На привратнике потренируюсь… — вздохнул он. Привратник в последнее время стал настоящей мечтой. Хороших сыгровок было не достать — везде требовали именное оружие. А после его последнего провала так с ним вообще никто связываться не хотел. Хоть бы побегать свет попрокладывать!

— Мне тут нельзя оставаться. Гражданским запрешено. — сказала Лиза, нахмурилась и поискала кого-то среди толпы. Помохала рукой. — Умеешь распозновать воинов в форме кто есть кто? — спросила Лиаз весело.

Сон покачал головой.

— Идем в ложу, тебя профессор всем научит. Он и меня в свое время натаскал. Идем в ркайний зал, мы здесь все равно не нужны.

Они отошли в проход.

Ну вот — спихнули! Избавились как от настырного ребенка. И не надо мне тут врать про гражданских — ушла воинами с флировать… Он хмуро плюхнулся рядом с преподавателем. Профессор сидел в ложе наблюдателей от отдела локализации. Обычно наблюдатели ленились, и ложа была свободна.

— Научить отличать воинов в полном облачении? — спросил Лилиенталь, Сон мрачно кивнул. Как Лиз могла так легко предавать?

— Во-первых мечи, вернее оружие — все разные. Меч отражает натуру, как нож. Если меч большой, обычно его таскает оруженосец, если может унести. Тоже когда-нибудь будешь за собой меч таскать. Сильные оружносцы в цене. Смотри внимательно — вот тот, во второй в черной форме, эти Сиреника. Сирень его ненастоящее имя. На самом деле он — Сиерра Ника, испанец. Самый пожилой и опытный воин, родившийся ещё в то поколение, когда воины именовались солдатами и сражались на огнестрельном оружии.

— Стреляли огнем? — спросил Сон.

— Огнестрельное оружие знаешь что такое?

— То, что стреляет огнем?

— Потом расскажу. Так вот Сиреника был первым воином применившим механимческое оружие — лук. Поэтому он без оружия. Лук за ним таскает обычно клановый оруженосец. Вон тот высокий — рядом стоит.

— Так это лук? — удивился Сон.

— Да, то его оружие. Луки — слишком узкоспециализированное и легкое оружие. Поэтому они не в почете. — ну да, подумал Сон, это он уже понял.

— Так же без оружия ходит Сакура, она самая легкая. — Да уж, легкая, подумал Соне вспоминая гигантские металлические пластины. — И она всегда носит с собой свои веера — это физическая проекция в реальный мир. Энергетически это такие гигинтские лопасти…

Она долго объясняла Сон то, что тот и без тгоо знал, но решил не перебивать, чтобы та закончила.

— Обрати внимание как переливается форма. На первый взгляд она вся одинаковая — белая. Кроме черной троицы, но это отдельный разговор. Форма может давать неожиданый оттенки в зависимости от спектра. Вот Сакура, если встанет против света будет вся такая синяя…

— Лазурная.

— Да, лазурная. Запомнишь у кого какое оружие, а кто без оружия вовсе — запомнишь и кого как зовут. Кстати имя не всегда такое простое как у тебя. Травинка там или Цветочек. Нередко Цикада выдает сложные латинские названия, вот того парня, который таскается за Сиреникой с его чудовищной пукалкой обычно все зовут Саш. А на самом деле — Алекаттирас Аранатия. Это название ещё кое-как можно выговорить, а вот к примеру молное имя их высочество… А вот кстати и он.

Ну да, как бы Сон его высочество с кем перепутал! На голову всех выше, даже без маски вышел — вон все при форме стоят. Самый обычный меч, самый обычный нож — только вот эти пепельные…

— Сигаттария Алисматас. — сказала Лиза. — Стрелолист, семейства…

— До начала первого боя восемь минут. Третья и шестая троица — вас ждет вторая арена. — произнесла Леночка. Голос разнесся по залу так, что дрогнули люстры. Группы воинов поднялась по лестнице на второй этаж, где их ждала воздушная платформа.

— Четвертая троица прикрывает, ребята бросайем игрушки! — один из воинов забавно подкочил на месте и вронил видеоигру, когда другой воин — девушка дала ему шуточную аплеуху. Иван с Машкой! Уж их-то он из тысячи узнает и ни с кем не спутает. — Не спать! Живо-живо.

Зал стремительно опустел. Черная троица покинула зал практически последней.

— Первая троица. — произнесла Лиза. И совершенно неожидано на балконе, где они стояли захлопнулись двери. — Созывается в моменты исключительной опасности, формируется из самых лучших на момент созыва бойцов. Острие Семицвета!

Сон пдошел к дверям и подергал ручку.

— Мы заперты, — спросил он?

— По коридору проследует первый преподаватель в составе охраны и свиты. После последнего покушения он не появляется на публике. Только в экстренных случаях.

— А как его зовут? — встрепенулся Сон. Наверняка грозное имя! А вдруг он есть Горицвет?

— Мы не называем его имени вслух, — произнес профессор. — Это строго запрещено множеством законов, которые он издал в моменты своего правления, а любое упоминание его имени засчитывается Цикадой и затем отправляется в отдел безопасности.

— А по-моему параноя какая-то… — произнес Сон.

— Входы перекрыты. — Произнесла диспетчер. — Первый Преподаватель направляется к центральной зале и проследует по третьему через шесть минут. Первая троица сформированна с текущего момента до окончания боя. Главный нападающий троицы — его высочество князь Стрелолист. Первый защитник — Стетроени Лед-Сет Морган, второй защитник — первый преподаватель Семицвета.

— Столько возни только ради того, чтобы быть вторым защитником? — спросил Сон, вспоминая тактические характеристики троицы в которой второй защитник был по сути самым младшим бойцом.

— О да, здесь ты правильно подметил. — радостно произнесла профессор. И чего он так радовался? — Первый преподаватель не страдает переизбытком важности. Говорят в самом начале учебы он провинился и его заставили чистить туалеты во всех ученических домах на протяжении года.

Да уж, веселое наказание, подумал Сон с легким ужасом, представив как сам бы под такую раздачу попал.

— И кстати, он справился. И, как говорят приближенные — справился прекрасно, проявив терпение и усердие не свойственное ни одному изнеженному аристократу. Ни сказав ни слова, и ни разу не пожаловавшись. Так же он известен тем, что отрицает титулы, снял с себя все регалии, питается хлебом и водой и живет в избушке на окраине Разлома.

— Да неужели? — подумал Сон, избушка куда не шло, но вот хлеб и вода… А как же тренировки?

— Ну, на счет хлеба и воды я загнула. — рассмеялась женщина, — Но вот то, что живет он в спартанских условиях это я знаю наверняка. Стрел не стал бы врать.

Краем глаза Сон заметил белую фигуру, двигающуюся в спопровждении двух охранников по коридиору. И то, что по началу ему казалось оружием на деле оказалось букетом цветов.

— Столько охраны. Не понимаю… Он параноик что-ли?

— Полагаешь, параноя?

Сон кивнул.

— Предшественника предшественника его предшественника, а это было больше ста лет назад, так вот его предал лучший друг — убил на дуэли обманом, завладел великим мечом, который в то время ещё не был великим мечом, а был тестовым артефактом. И это — после десяти лет крепкой дружбы. До сих пор спорят почему так случилось — то ли это было предательство и поступок был отвратителен, то ли таил желание стать королем Семицвета всю жизнь, то ли поддался демонам, но так или иначе это предательство стало самым каноническим предательством за всю историю академии.

Лучший друг… — подумал Сон. Все это было из какого-то другого мира. Даже убийство было из другого мира. Убивать демонов — да, они страшные, мерзкие и опасные. Это как убить гигантского быка, который мчиться на тебя во сне. Или ядовитую змею. Но вот убийство человека казалось ему чем-то совершенно фантастическим. Ему было сложно даже пожелать человеку болезни — так, чтобы на полном серьезе, а уж пожелать смерти — а тем более попытаться убить и сделать это удачно — человек способный на такое не то, чтобы казался ему ужасным или заслуживающим наказания, он просто был каким-то инопланетянином. Само по себе убийство было чем-то из иного мира, с той стороны которого… Привратник. И много демонов. А здесь, где вечный восход и свежий воздух, и холмы и злой тренер, и добрая Лиза, и умный профессор… Какие здесь могут быть убийства? Только отгороженные, за семью замками и энергетическими границами — на аренах, разве что.

— Кстати предатель тот недолго правил — гигантская система Семицвета на прощает пдобного и не смотря на все его предосторожности и попытки уберечься, он все же был убит — неправильно надел форму, она оказалась оказалась негерметична и он вышел против ледяного демона. Его тело замерзло в течении нескольких секунд и упало на землю с высоты шести метров, разбившись о Ледатрикс на множество осколков. Его меч обрел разум и право выбирать. И предал его в самый нужный момент, когда хотел спасти. Тогда-то ученые и стали понимать, что оружие которым сражаются с демонами уже не просто оружие. Так некторые из мечей стали получать имена, а некоторые — даже право выбрать себе хозяина.

После предателя на трон взошел выбранный советом воин — мягкий и дипломатичный на вид, но в сердце — лживый и хитрый. И первым делом он стал медленно уничтожать всех, кто попытается иметь собственное мнение, спорить, не слашается. Великий манипулятор — так его звали, раслодил вокру себя таких же как он — дипломатичных и лживых. К сожалению воин на то и воин. Он вседа имеет собственное мнение, он вседа идет своим путем. А потому в эту мясорубку из ласковых слов попали все самые сильные бойцы академии.

Он довел ситуацию до того, что от одного его взгляда люди снимались с должностей и уходили в мир целыми кланами. Так Семицвет потерял своих лучших воинов — постепенно академия осталась практически ни с чем. На поле боя выходили дети и старики.

Мы одерживали одно поражения за другим. Но избранный военноначальник был неумолим в желании ослабить академию ещё сильнее, ведь только слабой и беспомощной она была всецело в его власти. Но защита академии и защита всей империи вещи настолько взаимосвязанные, что любой, даже самый маленький демон котороо ты прозеваешь в привратнике обратиться настоящей катосрофой в обычном мире.

Империя была на волоске от распада. Именно тогда и началась знаменитая экномическая блокада, переросшая в первую юрилическую войну. Мир был на грани начала самой кровопролитной резни, ладони великих правителей лежали на красных кнопках и Семицвет нашел спасение в последнем оплоте старой команды.

Беллой, безликой тенью проплыл по коридору первый преподаватель. Никаких знаков отличия, никаких особенных примет. Даже царской походки, столь свойственной аристократам…. Ничего, чтобы выдавало в нем его статус. Только Хризантемы. В его руках были Хризантемы. Он единственный кто явился в зал с букетом цветов. Лиацетая Белая. Неужели он был женщиной?

— Последним ополотой старой команды была черная троица и черный клан, понимая в это, король Семицвета направил на них все свои силы и уничтожил Сирецею — главу черной троицы, ученицу и взолюбленную Сиреники.

Первым проше охранник. На них тоже была форма — только серая. Он встал у выхода в зал и что-то сказал Сетроени, та кивнула, положила на пол меч и отвернулась.

— Сиреника был в ужасе. Белоспектральный воин — ангел во плоти, мессия! Не смевший никому перечить, даривший лишь радость, смеясь убивавший демонов голыми руками… В одночасье он изменился навсегда, заключив сделку с самой тьмой он уничтожил первого преподавателя самой страшной местью на которую был способен. И с тех пор в нем все изменилось. Он стал жесток и холоден. До сих пор он — единственный воин, который может без помешательства сочетать в себе и белый и черный спектры. После победы он поставил на трон свою, человека который неоднократно спасал его, заслонял собой и в одном из неравных боев сулившей смерть, вытащил великий Фаратрикс. Это была Первоцвет. Великая намсетница, Повелительница и когда та подросла и расправила плечи, стало ясно, какую цену заплатил он черным силам за то, чтобы победить в той дуэли.

Новая преподавательница оказалось в стократ хуже и ужаснее чем все её предшественники вместе взятые — но оставался ли у неё выбор? Ей в руки перешло страшное наследство, ослабленная и разушенная академия. Своей тиранией и кровожадностью она вознесла Семицвет до невероятных высот, устроив настоящую бойню за право стать учащимся и ещё более страшную бойню за право стать воином. Отбирая лучших учеников на кровавых дуэлях… Она вычистила всю оппозицию и любое инакомыслие уничтожала на корню.

Пару десятков лет назад было нормальным набрать триста учеников, чтобы оставить из них тридцаток путем кровавых уничтожений. Кроме того, это даже считалось красивым. Страшным, но эффектным. На бои собиралась знать. После боев устраивались пиры. Как в Спарте, как в кровавой средневековой армии. Отбирались лучшие бойцы — самый сильные, самый быстрые и умные. А красный спектр зарабатывался ими искуственно в результате отбора. Так она окружила себя кровожадными психами. Отморозками. Беспредельщиками без грамма сострадания. Разлом окрасился в алый цвет. Победа стала самой желанной наградой. Она была осыпана почестями и раздавала титулы направо и налево. Кланы получали в подарок от правителей империи дворцы, слуг, деньги, драгоценности, любые технологии, все что могли себе позволить…

Её боготворили и её боялись. Она правила три поколения и создала вокруг себя силы, с которыми не смог бы спраавиться даже имперская армия, и без которых сам император был ничем… Она получила власть над энергетическим фоном всей империи, по её протекции Цикада стала Цикадой, из обычного интернета превратившись в настоящее думающее существо. Её называли исчадием ада, однако она утверждала что вознося молитву любому из ныне существующих богов мы молимся дьяволу, то есть — ей. И она слышит все мысли и желания каждого человека империи. И тогда все смешалось — свет с тьмой… Молитва стала проклятием.

— Но однажды в школу пришел невзрачный ученик. Он был одним из последних в поколении и практически все были уверенны в том, что он не пройдет и первого испытания — не говоря уж о сражении на дуэльных аренах.

Хилый, некрасивый, ничем не примечательный. Он со всеми соглашался, он не имел собственного мнения, был поводом для насмешек, пинков, издевательств и всегда плелся в самом конце. Он так и не смог получить себе имя, его красный спектр едва теплился, а признаки воина практически отсуствовали. Все это длидось достаточно долго, пока не начался экзамен и его не выставили на бой против его лучшего друга. Единственного друга.

Лиза задумалась, словно выбирая слова.

— И тут произошло что-то, что до сих пор остается тайной… Он каким-то образом сорвал поединок и вызвал на дуэль Повелительницу. Скрыв от цикады, друзей и даже своего учителя правду он идеально провернул невероятную многоходовую интригу… И прямо на поле боя, великий меч Фаратрикс — предал свою хозяйку и изчез из её руки. Она осталась ни с чем. Впрочем ни счем был и юный боец, вышедший на поле боя. Если бы тот самый бой не проходил в том самом месте, гда за полвека до его рождения не изчез Ледатрикс — Меч Предателя. Который искупил свою вину и ошибку в бою против Повелительницы, и уничтожил Первоцвет. Лед и холод пронзил её тело, и она рассыпалась на осколки.

— Две минуты до встречи троицы. — сказал диспетчер. Сон сел на пол и стал смотреть сквозь стекло, ловя каждое движения в коридоре. Первый преподаватель и охрана были все ближе. Ему хотелось взглянуть в глаза этому человеку… Сон сжал в руках лук. Он не понимал что он испытывает — восхищение или ужас. И от этого странного чувства, от этой неразберихи, от огромного желания взъерошить волосы он не выдержал… И отвернулся.

— В тот момент, продолжила Лиза, — никто не верил, что этот невзрачный и незаметный парень пробудет на посту первого преподавателя — столько предателей и шпионов окружало двор. Но великий меч никогда не подчинится слабаку. А особенно глупому слабаку. В первый день своего правления — с легкостью маленького, наивного ребенка он отменил все кровавые законы так, словно это ничего ему не стоило. Впрочем так оно и было. Но сразу после его приказов начались новые бои. Один за другим воины пытались вырвать из рук нового короля право власти.

Он никого не убивал. Но он отбирал все, что мог. В одночасье кланы и аристократы лишились всего, что у них было. Но они не останавливались — потери не смутили их, ведь чем больше они проигрывали, тем больше было желание отобрать корону и вернуть себе все обратно. Госпиталь был переполнен, арены пустовали, а когда воинов, способных выйти на дуэль не осталось, начались покушения. Троих предателей он убил, ещё шестеро, вместо смерти были вынужденны выйти на дуэль с заранее превосходящим по силам противника. Это чуть лучше чем убийство — ведь ты можешь искупить вину победой. Но ни один из них не выстоял. Все погибли.

И тогда первый преподаватель запретил произносить его имя вслух. Ведь раньше всех королей звали по имени или титулу. Только при нынешнем первом преподавателе его стали звать первым преподавателем, или правителем Семицвета, или просто королем.

Он снял с себя все регалии, уничтожил корону, перенес резиденцию, закрыл входы и выходы во дворцы… И навсегда запер себя в воздвигнутую им самим, раскошную темницу скрытности и тайны. Первый Преподаватель правит уже шестнадцать лет. И за это время в Семицвете произошло многое.

Сон не выдержал и поднял взгляд — Первый Преподаватель прошел в зал, Его высочество опустился на одно колено, затем, когда правитель обернулся к нему — склонил и второе колено, положив свой меч у его ног. Сетроени стояла к ним спиной и о чем-то тихо переговаривалась с охраной.

— Он добрый? — спросил Сон.

— Добрый? А что ты понимаешь под словом добрый?

— Он любит музыку? У него есть дети? А любимая ученица?

— Я не знаю этого, а если бы знала, то никогда бы не сказала.

— Так он добрый?

Лиза нахмурилась.

— Твой синий спектр так навсегда и останется едва теплящимся, если ты ещё хоть раз задашь мне такой идиотский вопрос. Когда то империя была уверенна, что любую молитву которую мы возносим к господу обращена к дьяволу. Затем мы верили в то, что с помощью крови встанем на путь спасения. С тех пор были уничтожены все церкви и сожжены все святые тексты. Настало время, когда на твой выбор между добром и светом можешь повлиять только ты. Ни одна буква учебника, ни одно слово из книг, ничего что ты читаешь не собъет тебя с пути асболютно свободного выбора.

Ведь для того, чтобы отличить зло от добра нужен идеально чистый, незамутненный ничем разум, работающий настолько точно, насколько это возможно. высшие силы дали нам его — и не для сраной любви к всевышнему, и не для мерзкой, ничем не подтвержденной веры. Высшие силы дали нам разум для идеально чистого, прозрачного решения, для холодного, обезличенного выбора.

И это решение должен принять ты сам и только ты. Иначе ты встанешь на путь зла.

— Надо же как приятно! — удивленно произнес Сон, и натянул лук. Стрела скользнула по боковине так, словно он всю жизнь этим занимался — оттачивал одно только это движение. В натяжении тетивы чувствовалась приятная, крепкая и тугая уверенность. В учебнике было написанно, что вы правильно соберете и настроите лук, то почувствуете тяжесть и легкость одновременноесли, так оно и было. Он испытал ощущение, как после первого снега выходишь папиным с великом за город, садишься на сидение и ставишь ноги на педали — так и хочется вот-вот надавить на них и поехать.

Двери открылись. Лиза вышла с террасы, глянула по сторонам и позвала за собой ученика. Тот ещё некоторое время поозирался и тихо проскользнул следом, не снимая срелы с тетивы. А вдруг демон тайно выбрался с арены и пробрался чтобы уничтожить его прекрасную кураторшу? Кто тогда будет утихомировать другого демона — того, что учит его фехтовать? Он выглянул из-за угла. Охрана куда-то делась… Впрочем зачем первому преподавателю охрана — он и так наверное всех на кусочки может прубить?

— Идем в операторскую. — загадочно сказала Лиза, — Посмотрим на операторов! — добавила она ещё загадочнее.

Сон прошмыгнул по кордиору, который был пристроен по краю арены — круглый. Затем они свернули и стали подниматься по лестнице. И все поднимаись и поднимались. В конце концов он бросил дуацкую затею обгонять Лизу и заглядывать за угол, а затем перекинул лук через плечо — чтобы удобнее идти было.

Операторская находилась под самым куполом. Лиза постучалась — спустя несколько минут ей открыла невзрачная тихая девушка с короткой стрижкой. Все операторы были чем-то похожи — все они были маленькими тихими девушками. Вот только Лена была не очень тихой! А вот кстати и Лена. Она висела в воздухе метрах в двух над землей… Сон повернул голову, чтобы сообразить как она туда забралась.

— Воздушная подушка. — сказала Лиза. Сон огляделся — на полу старый ковер. Сервант, стол с чашками, и тихая музыка откуда-то из темноты. Было уютно и пахло едой. А он давно не ел… Задрав голову Сон стал рассматривать Лену. Глаза у операторши были закрыты, ладони развернуты вверх — она тихо переговаривалась о чем-то по рации, и тут же что-то быстро решала, двигая вокруг себя невидимые интерфейсы.

И ещё было тихо. Из темного угла незаметно вышла ещё одна девушка — все это время она спала в кресле, пощелкака пультом и взлетела над землей, оказавшись в паре метров от Лены. — Второй оператор будет готов через три минуты. — произнесла та первая, что сидела за пультом.

— А почему так тихо? — шепотом сросил Сон. Лиза пожала плечами — сама не знала.

— Давай у стены сядем. — сказала та и Сон не думая плюхнулся в кресло.

— В серванте есть очки для связи с Ареной. — сказала не оборачиваясь девушка на пульте.

— Это она к тебе обращается. — Лиза толкнула ученика.

Сон стрелой оказался у серванта, порылся по ящикам, нашел очки и сразу надел. По глазам ударил яркий свет. Он едва не упал от неожиданности.

— Настройка яркости справа, там же невербальное меню. — сказала операторша.

И тут Сон окунулся в ад.

Первое, что он увидел — гигантское щупальце, утыканное стрелами и стоило ему попытаться разглядеть подробности, как обрушился шум. Потусторонний, оглушительный рев такой силы, что едва не сорвал с себя наушники и стал срочно искать громкость. Но громкость никак не регулировалась — вернее регулировалась, но гул перерастающий в рев по-прежнему звучал в ушах с такой силой что хотелось сделать все, что угодно, лишь бы он прекратился.

Он снял наушники и перевел дух. Стало тихо. Уши не звенели, хотя ему и показалось, что его оглушили! И неприятные ощущения остались. Посмотрев с опаской на наушники он собравшись с духом и снова их надел. Сознание мгновенно заполнила какафония. Сконцентрироваться было практически невозможно — блики, силуэты, движения… Стоило только отвлечся и шум как…

Он не выдержал и снова снял наушники.

— Второй оператор готов. — сказала девушка за пультом и обернулась. — А тебя, видимо, ещё не учили противостоять бинуральным атакам?

Сон покачал головой.

— Демон не может атаковать за пределами арены, но голос его настолько мерзостен, что внушает страх и отвращение даже в записи. А звук отключить нельзя, так как видео и звук в данный момент это одно и то же.

— И часто вы так… Э… — он задумался.

— Постоянно. — сказала девушка склонившись над приборной панелью и показав на рацию в ухе. — Это как работать в морге. Поначалу противно, а потом привыкаешь.

Радости в её голосе что-то не слышалось. Поэтому Сон сел на диван и снова стал вертеть в руках лук. Было душновато. Тихо. И ужасно скучно.

— Ну мы в любом случае должны дождаться окончания боя… Хотя бы для разнообразия мог бы сделать вид, что тебе интересно. — добавила она раздраженно.

Но ему было скучно! В операторской, правда, было ещё скучнее. Поэтому он попытался оттуда выбраться — любым способом. Но Лиза никуда не отпускала его одного. Можно было подумать он последние полгода… Или год? Сколько он тут уже? Стал считать и сбился. Долго. В общем все это время он жил один, в своем домике и долгое время, без присмотра — и не помер же! А у Лизы при виде него сразу обострялся родительский инстинкт. А так как она не была настоящим родителем, а только наполовину — то родительство омрачалось какой-то легкой озлобленностью. Это раздражало не меньше её дотошности! Какая-то нелепая неопределнность. Любовь наполовинку. Дружба на четвертинку и ещё немного безчувственной, карьерной гиперопеки. То тут, то там… И уж если кто хочет из себя мамочку поизображать, то пусть будет ею до конца. Интересно у неё свои то дети есть? Наверное нет. Хотя к воспитанию и преподаванию дети без детей и не допускались, но тут, в Академии все могло случиться…

В общем, Лиза его одного не пустила, везде за ним смотрела, в фонтан на улице, конечно, забраться не даст — даже не смотря на то, что он в стетике, и потренироваться на голубях из лука, естественно тоже.

— Ты чего разозлился? — спросила та. Как обычно она сразу чувствовала когда тот злиться или недоволен.

— Может, сходим к фонтану? — спросил Сон. Говорить правду он не хотел, а врать не любил.

— Тебе скучно? — осенило её. — Так надо было сразу сказать! Идем, я покажу тебе лифты.

А лифтов на аренах было много. По три штуки на каждую кварту. Кварты — это лопасти арены. Сама арена напоминала половинку яблока. Нет, даже не яблока — скорее лимона. Красиво порезанного на дольки. Только вот внутри лимона ничего не было. Вернее было. Сейчас там было три воина, монстр и, может быть, даже число Ангх…

— Ежегодно отдел по развитию, — вдохновенно начал профессор, поправил очки и оперся на палочку обводя всех подозрительно поверх стекол. Вот умора. Зрение у него было прекрасное, хромать он никогда не хромал — но так эффектно использовал очки и трость, что все сразу пронрикались глубоким уважением к мудрым сединам Лилиенталя.

Профессор нахмурился.

— Кажется, ученик на четвертой парте занят сборкой модели аэроплана, не так ли?

Сон попался.

— Это арена, а не аэроплан. — произнес он подавленно, выключив планшет — он же все под партой прятал! С последнего ряда встал староста. Ох уж этот лютый зазнайка… Злобно подумал Сон и нехотя отдал старосте планшет. Тот поднялся по аудитории на ряд выше и сел сзади — чтобы за ним наблюдать. Отношения со старостой у него не складывались. Он во всем и постоянно с ним спорил! Даже если Сон невзначай скажет про хорошую погоду — и ту фразу староста расценит как повод в чем-то его, Сона переспорить. Он был каким-то неконтактируемым — с ним ничего нельзя было обсудить спокойно, тот сразу переходил на эмоции, так словно Сон и не общался с ним вовсе, а ножом его тыкал. В общем, Сон вызывал у главного по классу раздражение. Необъяснимое, нелогичное и нескрываемое. И при любой возможности — даже маленькому поводу староста это раздражение на нем отыгрывал. Ну сдался ему этот планшет! Принеси бы его другой ученик, тот бы даже…

— Ежегодно… — произнес Профессор снова, глядя на то, как в аудиторию вбегает запыхавшаяся девица. — Сударыня, если вы забыли дома косметичку, не покормили собаку или сломали ноготь — то извольте хотя бы опаздывать по-тихому. Девица фыркнула и села на первую парту. Кажется её звали Алина — она была дочкой какого-то очень состоятельного бизнесмена и на занятия ходила для вида. Профессор её терпеть не мог, так как была она черезчур озабоченна внешним видом и… Внезапно в класс вбежал ещё один ученик. Ещё один богатый сынок, только вот с уклоном в какое-то невообразимое творчество. Что именно он делал на лекциях профессора Сон до конца не понимал, но дал себе зарок позволить людям желать быть странными, желать странное и творить странное.

— Да что ж ты будешь делать! — вскричал профессор. — Я так больше не могу! — он швырнул книгу и убежал в учительскую коморку. — Толпа неблагодарных тунеядцев! — в сердцах прокричал он из-за двери.

Повисла тишина. Девица хихикнула.

Злость как рукой сняло — Сон скорчился от смеха. Первый раз, когда он увидел как профессор картинно увольняется — ему поплохело. Ведь тогда, в прошлый раз — он собирался увольняться из-за его плохого сочинения. Затем Сон увидел как он увольняется, когда кто-то из учащихся не сдал сочинение, затем как-то раз профессору стало плохо и он схватился за сердце из-за того, что одна из учениц не смогла ответить у доски на урок… В общем, минут через пять профессор вышел из своего укрытия, а староста выгнал всех в парк — там было свежо, зелено и пели птички. С тех пор они собирались на урок в назначенном месте — каждый раз разным, и шли проводить урок в другое место — тоже каждый раз разное.

— Будущий воин Сон-Трава, — сказал профессор садясь на травку. Переменчивое настроение вошло в благостную фазу. — Ну ка опишите нам типичный бой на арене.

— На арене, — произнес мальчик, вдохнув воздуха, — обычно сражается три воина. Ну… По крайней мере не больше трех. Большее количество неспособно создать ударную ячейку, а это необхдимо для унитожения демона.

— Макродемона. — задумчиво поправил староста. Вот опять спорит…

— Ну и демона тоже, — поспорил Сон.

— Когда это на аренах демонов убивали? Для этого привратник есть.

— В эксприментальных целях. — нашелся ученик.

Староста оперся на локоть и выплюнул травинку.

— Какие это такие экспериментальные цели?

— Я то откуда знаю — ты у нас экспериментатор, не я.

Профессор хитро улыбнулся.

— Я практически уверен, что ради эксперимента отдал экспериментов зарезал огромное количество маленьких и не очень демонов.

— Да, это так. — согласился староста. — Мы часто просим вытащить нам тестового материала, как для разнообразных опытов, так и для обучения молодых воинов, например. Правда, вытащить демона не так то легко, а воины люди занятые и уставшие, поэтому тестовый материал вещь ценная. По мне так нужно специальных воинов обучать, чтобы они нам демонов таскали, а то ведь мы даже самые простые разработки не можем лоббировать, из-за того, что всем владеет локализация. Они заказывают разработку, а мы её разрабатываем… Эх, побольше бы нам свободы… — вздохнул он.

— Итак, мы остановились на том, сто на арене не может быть больше трех воинов. А теперь, перейдем к математике! — девочка с рыжими волосами сразу погрустнела. А вот Сон обрадовался — теоретическое задание он выполнил так себе, параграф просмтрел наискосок, а вот практический рассчет мощностей проводил раза четыре и только дивился — какой он точный. И даже нашел несостыковку в формуле расчетной таблицы. Сначала подумал, что ошибся, но потом провел рассчет ещё раз, и ещё, затем позвонил Лизе и та достала ответы. Все было верно — то есть неверно.

— Ударная мощь среднестатистического человека… — вдали громыхнуло. — Профессор нахмурился.

— Может перейдем в беседку? — спросил староста.

— Перейдем в беседку. — согласился профессор. — Погоды нынче стоят…

— Грозовые. — подсказал Сон.

— А тебя, молодой человек. — пафосно произнес профессор, — я бы попросил рассказать о ходе вычислений… Рассчетных таблиц ударной мощности. — У вас, я понял, с математикой все в порядке.

Сон весь зажегся и развернул планшет, надев перчатку для невербального управления.

— Таблица рассчета мощности состоит из… — снова громыхнуло. Птицы притихли. Интерфейс слабо осветил окружающих розоватым светом. — Из шестнадцати параметров, которые использует боец для уничтожения демонической сущности. Все шестнадцать параметров имеют свои показатели мощности, преобразуемые в универсальные единицы атаки. Считается, что среднестатистический демон обладает мощностью в тридцать универсальных единиц. Однако, в свою очередь — среднестатистический человек едва сможет выдать и половину такой единицы. Таким образом один боец в среднем превосходит по своей атакующей мощности обычного человека примерно в… Двадцать раз.

— Только ты не забывай, что тридцать — это среднее число. Такого демона и в привратнике растерзать можно. — поправил староста. — Макродемон превосходит демона в пять, в десять, а то и в двадцать раз.

— Но такие технологии как расщепление…

— Которым макродемон может противопоставить многоядерность. — заявил староста.

— А так же непроницаемое форма, безупречный металл твоего оружия, плазма…

— Которым макродемон противопостовляет весь спектр брони и оружия, которым когда-либо владело человечество и сверхсилу тысяч невинных душ, которые он поглотил…

— И которые, вероятно, и поглотит, не будь у нас великих бойцов, великих мечей…

Громыхнуло так, что мир затрясся.

— И великих битв. — закончил профессор. — Словесная драка воина и экспериментатора это прекрасно, но её мы отложим на потом. Сейчас меня интересуют таблицы мощности.

Сон поднял перчатку и развернул вокруг себя листы бумаги.

— Я перепроверял таблицы мощности несколько раз, но по всем предоставленным мне задачам данные не сходятся. В некоторых задачах данные не сходятся на микроскопические доли после запятой — которые можно было бы списать на погрешность в вычислениях. А вот два последних боя — просто какая-то катастрофа. Данные не сходятся в различием почти в двадцать единиц мощности. Это же сила целого бойца! Так, словно на арене сражалось не трое бойцов, а четверо. Или даже пятеро.

— И так, ым приступаем к самому интересному феномену боевой ситуации. Расхождение в данных — между необходимой и затраченной на уничтожение силой. По идее эти значения, с крохотными расхождениями должны быть равны. Вполне логично представить себе, что для того чтобы убить камара мы затрачиваем в десятки раз большую энергию, чем могли бы. То же самое нередко происходит на арене. Однако отличие убийства комара от убийства демона в том, что арена напичкана датчиками как орбитальный спутник, и ничто — я повторяю — ничто! вплоть до обмочившегося на первом бое второго защитника и волоса выпавшего с головы Леди Сетроени перед боем и потерянного во время тройного прыжка к куполу арены не останется незамеченным. И даже не смотря на столь точные расчеты мы получаем ощутимую разницу междлу силой, затраченной на победу и силой необходимой для победы.

— Ну, — задумался Сон. — те два последних боя, расхождение в числах были не просто боями… Есть в них кое-что, что отличает их от остальных боев.

— И что же? — спросил Профессор, откинувшись.

— Экстремальность? — спросил Сон.

— Близко. — кивнул профессор.

— Воины, которые вышли, чтобы сразиться с этим демоном они могли погибнуть и знали это.

— Прекрасно.

— А… — произнес староста. — Я понял. Третья часть философии поединка! Еть больша разница между воином, который сражается за свою жизнь и воином, который сражается за… — он внимательно посмотрел на профессора, затем перевел взгляд на ученика. — За что-то другое. — Закончил он.

— Да ты что? — спросил Сон. — И в чем же разница?

— Да во всем. — ответил староста. — Разница во всем. Даже в том, что каким-то мистическим образом на поле битвы появилось совершенно непонятно кто-то или что-то, что помогло ему дополнить свои собственные силы для уничтожения демона и создало вполне себе понятные погрешности в рассчете силы-убийства.

— Мистическим образом? — спросил Сон и планшет, снова проглядывая главу. — У меня здесь нет такой переменной.

— Есть. — сказал профессор. — Вся следующая глава, жаль что она небольшая, посвященна Числу Ангх. Именно так называется раз6ница силы-убийства, если таковая имеется. О том, что это такое до сих пор досканально никому не известно. Однако многие считают, что сами высшие силы спускаются на помощь.

Сон подозрительно оглядел сидящих.

— Это шутка? — спросил он.

— Да уж какие тут шутки. — задумчиво произнес староста. — Чистая математика.

— Высших сил не бывает. — заявил Сон.

— Я поражаюсь этому парню! — всплеснул руками староста. — Он крошит демонов в привратнике, изничтожает нечисть практически голыми руками, а затем заявляет, что не верит в высшие силы. А что ты там вообще делаешь?

— Я сам высшая сила. — буркнул Сон и уткнулся в планшет.

Вся эта мистификация его не то чтобы пугала, она сразу заставляла вспомнить о старушках, которые ходят по домам и распространяют каталоги с мистическими писаниями. — А демоны… Демоны вот они. — он указал пальцем на планшет. — Вот она математика. Вот рассчеты энергетического поля… Вот многоглазая собака, которая могла повредить энергополе в семи местах вызвав аварию или землятрясение. А вот ящер двух метров ростом, который может повредить информационное поле в результате…

— Да понял я, понял. — пожал староста плечами. — Математика так метаметика. Как хочешь.

— И эта переменная, которая…

— Число Ангх.

— Число Анк. — сказал Сон.

— Ангх, а не Анк. — встрял Староста.

— Ну да, оно. И ему найдется свое… Ну незнаю… Всеми волшебному есть начное объяснение.

— А всему научному есть объяснение волшебное. Истины не существует. Вопрос в эффективности, а не методах интерпретаци.

— Да чего ты завелся? — вскричал Сон. — Ну веришь ты в ангелов! И что с того?

— Да дело не в том, верю я или нет. — сказал он, сложив руки и откинувшись, — А в том, что число Ангх своим существованием — математически доказывает что мы используем для борьбы со злом методы самого зла. Так мы никогда не достигнем чистой победы.

— То есть не веришь? — спросил Сон.

— Во что?

— В ангелов?

— Да дело не в вере! — вскричал он.

— Да успокойтесь оба… Петя у нас агностик. — сказал задумчиво профессор. — Верить то он верит, но вот только от веры этой ему ни тепло, ни холодно.

— А зачем тогда верить? — удивился Сон.

— Как зачем? — всплеснул руками староста — Аппендикс. Десяткам поколений до меня вера была необходима для выживания — как средство коммуникации, объеденения, сохранения энергии мозга и прочее. Настали просвещенные времена, вера не нужна, но на всякий случай кое у кого ещё осталась. Так что эволюционно такие атеисты как ты находяться чуть дальше от меня, но все же недалеко. Конечно, если ты не подменяешь веру своим атеизмом, тогда ты такой же верующий атеист как и множество фанатиков по всему миру.

— А я атеист? — спросил Сон.

— А ты веришь? — уточнил староста.

— В кого?

— Ну в бога разумеется.

— Я не знаю… — задумался тот. — Никогда не задумывался.

— А я вот верю. — вдохновенно сказал профессор. — А в ангелов господних, и в апокалипсис…

— И в удивительную силу крашеных яиц. — поддакнул староста.

— И в них тоже. — захохотал профессор. — А вот ты ни во что не веришь! — ответил профессор. — Даже не атеист.

Сон почувствовал себя ущербным. У кого-то что-то есть, а у него — нет!

— Я верю в меч! — нашелся он. — Который скоро у меня будет и которым я накрошу кучу демонов! И сделаю мир чуть чище.

— Отличная вера! — сказал профессор.

— Прекрасная! — буркнул староста.

Профессор все же настроился на лекцию и рассказал про число Ангх все, что знал — а знал он много. Оказывается на попытку разгадать в чем же суть пускалось огромное количество денег и средств, которые староста не одобрял — так как верить он может и верил, но считал все это излишеством. Ну есть число Ангх — и пусть себе будет. Как гроза. Управлять им все равно нельзя, призвать если и возможно то того и не стоит. Прошло и хорошо себе. А вот если новую серверную построить на эти деньги или тестовую арену запустить — вот это было бы круто!

Они сидели в беседке ещё часа полтора — пока не кончилась гроза. Смеялись, обсуждали, спорили…

Лифт потрясывало — было жутковато. Но вид котрывался потрясающий. И то ли от качки, а может от голода его начало подташнивать. В животе громко заурчало.

— Хочешь перекусить? — спросила Лиза. Сон кивнул, и Лиза — о чудо! Вытащила завернутый в бумагу кусок пиццы. Прям в бумагу! И большой кусок.

Кусок остыл, но все ещё был вкусным, на зубах хрустели малосольные огурцы, а иногда попадались хрящики от курицы. Хрящики он любил особенно. А остальные их почему-то не любили. Откусив сразу столько, сколько смог он начал медленно и с наслаждением пережевывать, надеясь что хрящик ему все-таки попадется…

Лифт остановился и они вышли. На первом этаже… Сон подошел к краю стену и постучал по ней. Звук был глухой, пластиковый. А говорили, что стекло… За стеной словно кусками парила непроницаемая дымная вата. Куски ваты — большие, в несколько метров плавали и сталкивались. Гагантское броуновское движение… Наверное там, за первым слоем что-то происходит.

— Там что-то происходит. — серьезно сказал Сон обернувшись к Лизе, проглотил и откусил ещё кусок. Лиза зевнула, прикрыв ладонью, а Сон усилием воли подавил желание зевнуть самоу — жевать пиццу было приятнее. А вот когда он обернулся к стене снова — то увидел гигантский мерзкий глаз — метра три в высоту.

Ну нудо же, глаз… Подумал он. Глаз прилип к стене и, как резиновая присоска, держался на противной коричневой слизи. Зрелище было так себе, если честно. И как назло хрящик попался!

— Сон… — сказала Лиза тихо-тихо. — Сон, ты здесь?

— Угу, — сказал тот пытаясь раскусить хрящик задними зубами. Внезапно Лиза вцепилась ему в руку.

— Что это, Сон? — сказала он погромче — и стало слышно, что голос у неё подрагивает.

— Демон. — ответил тот, ещё жуя.

— А почему он на нас так смотрит?

— Убить хочет. — сказал тот и снова откусил кусок. Пицца заканчивалась…

— Зачем он хочет нас убить? — голос у Лизы дрожжал все сильнее. Она сделала шаг назад.

— Это же демон. — сказал Сон и пожал плечами. — Он вседа хочет нас убить.

Глаз дрогнул, словно от удара, затем ещё раз дрогнул и разделился на две части.

— Что он делает? — ошарашенно простонала та.

— Делиться. — ответил мальчик. — Чтобы стать сильнее. Они всегда так делают.

— Пойдем отсюда… Нечего нам тут делать! — всхлипнула та и дернула его за руку. Вот обнаглела! Мамочка тут нашлась. Сон выдернул ладонь и злобно на неё глянул.

— Нам здесь ничто не угрожает. — резко сказал он. И услышал шум. Сначала тихий, но затем различимый — очень даже знакомый, кстати. Внезапно он стал осозновать, что между этим шумом и тем ужасным запахом в привратнике было нечто общее. Это словно был один и тот же поток информации, только там это был запах, а здесь — шум.

Стало немного стыдно. Лиза стояла на месте, сжав его ладонь, другой он доедал пиццу. Затолкав последний кусок он посмотрел на женщину — ему стало стыдно.

— Ну хорошо, пойдем… — сказал он и потряс за ладонь. — Ладно тебе.

Но Лиза не отвечала — она стояла прищурившись, на лице застул испуг и тихо, едва слышно шевелила губами.

— Лиза! — сказал Сон громче и сильно дернул за руку. — Лиза! — повторил он ещё громче. Она медленно обернулась к нему и непомнимающе посмотрела. А затем резко схватилась за голову и закричала, падая на пол…

Лицо у Лизы было бледное и заплаканное — сразу как она пришла в себя — первым делом заревела в три ручья. Что произошло она пыталась объяснить — сбивчиво и заплетаясь, что-то про страх, что ей казалось будто она сходит с ума, про какую-то нелепую, но чудовищную ошибку… Вокруг столпилось несколько человек и дежурная медсестра.

— Вот поэтому мы и не поощраем нахождение гражданских рядом с аренами. — она набрала в шприц какой-то белой жидкости. — Биоблокада уже активировала подавители бета-блокаторы??? но от глюкозы плохо ещё никому не становилось. Правильно? А то вдруг мы тут бомбу темроядерную испытываем. Куда уже там — попробуй куда гражданского не пустить — за такое и работы лишиться можно — Она ввела шприц. Лиза порозовела, и из бледной и больной сразу превратилась в заплаканную и злую.

— Так что случилось? — резко спросила она.

— Макродемон атаковал вас через ин. формационное поле. Ну, обычно, у военных, спектр разума защищен спектром крови. Но у нас, гражданских, разум открыт и вседоступен. Подвержен всем возможным влияниям, пластичен… Кто-то же должен писать книги и соваивать космос!

— Арена не защищает от атак демона?

— Не ото всех. — произнесла та. — Вернее, практически ото всех, за исключением информационной атаки. Но такая атака в от демона в локализованом виде возможна только в радиусе ста метров, да и к тому же — при прямом визуальном контакте.

— В жизни больше сюда не сунусь. — буркнула Лиза.

Сону было стыдно. Он знал про инфоатаки. Знал про прямой визуальный контакт, и про то, что арена не защищает от этого дела — тоже знал. И даже знал что у обычных людей разум открыт. Но как-то недодумался… Не сложил одно с другим.

— Поехали в школу? — спросил он тоскливо, сидя на травке. Хотелось попросить прощения, но не хватало смелости — он и раньше то прощения никогда не просил, даже когда нужно было, а тут как раз такой случай и был.

— И что вы вот с такими в привратнике сражаетесь? — спросила Лиза. Ей по-прежнему было не очень хорошо, но она крепилась и мужалась — и это было заметно.

— Ну не сосвсем с такими, поменьше. — он показал руками размер. — Как собаки. Только ненормальные собаки такие…

— Ненормальные такие собаки… — вздохнула та. — В жизни больше не сунусь в это место. А ты уверен что тебе вообще стоит сражаться?

Сон чуть не ахнул. Вопрос просто в лоб! Лиза засмеялась.

— Ладно, можешь не отвечать. Просто… Тебя пускать в привратник это же все равно что ребенка на войну отправить.

Сон приосанился и изобразил профессора.

— История знала не мало случаев, когда дети отправлялись на войну. — сказал он важно, поправляя невидимые очки.

— Но это когда было! — сказала Лиза. — Лет двести назад! Да и наверняка у наших предков просто не было выбора.

— Но там безопасно! — весело сказал Сон. — Рядом есть врачи, меня обсматривают постоянно, анализы всякие берут, если что — так выдернут прямо напрямую, не очень приятно, но ничего не поделаешь… А на арену так меня ещё лет пять никто не пустит. Эх… был бы у меня свой привратник. Собственный…

— Это заработать надо! Я даже не знаю сколько такой стоит…

— Тысячу. — ответил Сон. — он то уже давно все знал. Достал из сумки планшет и открыл на странице электромеханического предприятия «НПО Альтернатива», завод давно не выпускал ничего механического, а тем более — альетрнативного. А работал завод на оборонную промышленноссть — а кнкретно обслуживал Академию новейшими разработками. Состоял он из нескольких больших сборочных павильонов и небольшого синего зеркального здания в стиле прошлого века…

— НПО предлагает 3 модели, вот эта — самая красивая, Орион-63200 — новая разработка, — стал рассказывать он, — Она включает в себя семь консолей для входа в систему и управляющий сервер. Предстиавляешь — целый сервер работает на каких-то семь человек! А ведь ещё есть центральный сервер, который координирует работу всех остальных. Двадцать серверов находятся в центре Академии, оттуда в прирвтаник может выходить до двухсот человек одновременно! Представляешь какая толпа? Целая армия! К сожалению на обслуживания сразу двадцати консолей нужно такое количество энергии и народу, что вся система… Ну в общем, она по-моему ещё вся ни разу не работала. Для этого, наверное целая АЭС нужна! Так вот… Но мне Орион не нужен. Я думаю мне вполне пойдет и пятиконсолевая модель Богатырь. Смотри, кресла совсем под таких толстых как я! — он забавно надулся и взъерошил волосы, чтобы казаться грознее. Лиза засмеялась. Это хороший знак. — Она стоит не две с половиной тысячи рублей, а вего каких-то девятьсот пятьдесят, вместе с доставкой и обслуживанием — вся тысяча получается.

— А где ты наберешь народа столько? — с сомнением спросила Лиза.

— Позову кто захочет. Снежинка точно согласиться. Иван с Марьей наверное пойдут… Астра вот занят все время, и его позвать можно. Итого как раз пять человек получается.

— Но чтобы стать главным бойцом у тебя должен быть свой клан. — нахмурилась Лиза.

— Свой клан? Зачем?

— Чтобы расширить полномочия и пригласить на сыгровки людей.

— Ну вот… — расстроился Сон. Если денег лет за пять он как-то скопить и сможет, то вот собственный клан…

— А можно сделать собственный клан? — спросил он и тут же подумал, что наверняка туда несовршеннолетних не пускают. Хотя нет! Он же проходил у Лилиенталя целую лекцию по кланам. В голове тут же всплыл профессор, одетый в подобие стетики, только из белого шелка. Выглядело потрясающе — он изобрадал воина, который пришел к Цикаде, собравшись сделать клан, а староста изображал Цикаду…

— Чем отличается клан от троицы? — спросил громко профессор. Сон мгновенно поднял руку. Троейшников всегда спрашивают! И его спросили. Он поднялся и стал сбивчиво объяснять разница между кланом и троицей. Всколь упомянул о том, что кланы были впервые созданны около пятидесяти лет назад, когда стало ясно, что Цикада не сможет увеличить количества троиц. Назначение клановой системы было простым и крайне актуальным — разгрузить и переформировать работу, на тот момент устаревшей системы троиц. Фактически, теперь, для выполнения мелкой работы, в том числе внутри привратника, воины могли создавать новые группы и перетосовываться как пожелают… Да и работники всегда ходят налево, ищут где подработать, а тут прямо внутри фирмы такая возможность имеется. Клановая система была более пластична и быстро стартовала за счет внутренней конкуренции — кланы соперничали друг с другом, получали бонусы, копили общак, обновляли вооружения и могли сами формировать заказы на разработки… В общем, уже через десять лет кланов стало едва ли не больше троиц, а ниша была заполненна настолько, что Цикада перестала выдавать разрешения на создания клана и начала создавать органичения…

— Итак, я изображаю воина, который решил создать свой клан. А Петя у нас будет Циадой. — Петя усмехнулся в кулак.

— Ну хорошо. — сказал он, — Буду Цикадой.

— Здравствуй робот-разум! — громогласна сказал профессор, потрясывая муляжем меча. — Я хочу организовать собственный клан.

— Что ты можешь предложить свои бойцам когда они войдут в твой клан?

— Пламя сердца моего! — городо заявил воин.

— Но этого мало. — произнесла Цикада. — Пламя сердца есть у каждого воина. Что есть у тебя?

— Как что… — задумался воин. — У меня есть свой спортзал!

— Уже лучше. — кивнула Цикада. — Но все ещё недостаточно.

— А как насчет собственной резиденции в горах?

— Это прекрасно, особенно если воинам было бы негде жить. Но у воинов есть… — Цикада отвлеклась на монитор, загибая пальцы, — Квартиры в городе, резиденции троиц, садовые участки вдоль Разлома… Так что ещё мы им там давали… Ну в конце концов у нас есть тринадцать социальных гостиниц! И половина из них — пустует.

— Мммм… — задумался воин. — У меня есть два дубликата формы! И ещё… Ещё… — он стал думать.

— Два дубликата? Вот если бы предложил дубликаты каждому воину клана, я бы ещё поняла. С материальным оснащением все ясно. Вопрос второй — для чего ты хочешь создать клан?

Воин оживился.

— Чтобы служить империи.

Петя закатил глаза.

— Что? Опять не то? — вскричал профессор.

— Как же меня достали эти служители империи. — вздохнула Цикада-Петя. — Отправлялись бы врачем служить на пограничье, чтоли… Приходите, когда точно поймете что у вас есть для нового клана и зачем вы хотите его основать. — он громко захлопнул крышку планшета.

— Вот примерно так выглядит типичное общение воина с Цикадой. Чтобы основать клан — во-первых у вас должно быть что-то тяжеловесное, что вы можете дать, либо конкретная цель, ради которой вы желаете его основать. А лучше — и то, и другое…

— Мда… — удрученно сказал Сон. — Нелегко клан основать…

— Последний кто успешно основал клан была Сет — Алый клан самый молодой. И тогда она основала его, чтобы спасти собственный зад. — Лиза засмеялась. — Она же была одним из лучших воинов, даже более того лучшим воином Первоцвет, предидущего первого преподавателя. Но затем переметнулась на сторону новой власти. Знал бы ты сколько людей лично поклялись уничтожить её после такого предательства!

Сон встряхнул головой. Снова эти истории из прошлого. Лучше бы рассказала как клан основать чтоли! А можно у Сет спросить, кстати… Он открыл почту и едва на месте не подпрыгнул.

— Я на турнир приглашен! — радостно вскричал он. Как уж не радоваться — второй месяц из зала не вылезал. Ни сыuровок, ни сражений, только идиотские лекции у Профессора и вечно недовольный тренер… Скукота.

— На какой? — Лиза нагло выдернула планшет. Кажется, к ней возвращалась её обычное настроение. — Плейоф? — ахнула та. — Ты заявился на плейофф?

— А что?

— Это же турнир лучших бойцов Академии!


Глава IX. Клан


— Но у меня нет ни одной сыгровки! — возразил Сон.

— Документы? — деловито спросил пацан. Вот ведь наглец… вернее, нахалка. В прошлый раз Цикада выглядела как невзарчный клерк. В позапрошлый раз — очкастая старуха. А сейчас это был молодой пацан. Интересно — по какому принципу она выбирала себе внешний вид?

Сон открыл планшет и показал окно почты.

— Вот смотри. Ни одной!

— А… ты про эти сыгровки, — сказал пацан. — Так тебе, выходит, не клан нужен, а сыгровки?

— Ну да. — сказал Сон. — И это тоже…

Он уже три раза рассказывал Цикаде как хочет служить империи, но та глаза закатывала. Затем сказал что хочет уничтожить всех демонов на планете, и та пригрозила что отправит его к психологу и заставит пересдавать экзамен по теории демонологии — там, в третьей главе рассказывалось, что Семицвет со всеми своими грандиозными сооружениями едва ли сможет уничтожить сотую часть. Поверхностная зачистка вокруг наиболее важных узлов — не более. Устранить землятрясение или предовратить военное вторжение Академия ещё могла, а вот повлиять на глобальные процессы — нет. Да и никакая локализация не справиться с такой задачей! Будь там хоть все человечество. Демоны они же только на аренах такие, пока локализованны, а обычно это какие-то куски информационного излучения которые носятся по миру в разные стороны…

В общем, про любовь к Империи Цикада не поверила — к стыду своему признаться, Сон сам себе не верил, однако, отчего-то все должны были любить империю. Императора. Восхищаться уродливыми флаерами, некрасивой одеждой, медленным и скучным импернетом… Сам то он не то чтобы все это не любил — просто ему было как-то наплевать. А чтобы не получить занудную лекцию от учителя по литературе, нужно было обязательно кивать с умным видом — да, дескать, одежда и флаеры у нас самые лучшие. И вообще мы самые лучшие, лучшее лучшего. Лучше не бывает.

А Цикада ржала, веселилась и клан не давала. В общем, она уличила его во лжи и мальчишке стало так стыдно, что тот понуро ушел из зала заявок и всю неделю с ней не разговаривал, хотя надо было.

Часто общаться все равно не получалось — несколько раз в месяц. Во-первых он испытывал к этой странной штуке научный интерес, хотя общение с ней — как с онлайн-психологом — было плоское и безжизненное, но было одно исключение — нередко вела себя Цикада как ребенок и выдавала какую-то странную ерунду…

Парень прищурился. Поверил! Ну наконец-то. Про империю не поверил, про изничтожение сех демонов тоже, а в это поверил! Впрочем это было правдой, просто правды было так много, что Сон не уделял данной конкретной правдочке особенно внимания.

— А меня в бой возмешь? — спросил он.

Ну вот! Опять ерунду несет… В ердцах разозлился он.

— Как я тебя возьму! Ты же не человек, ты — галограмма?

— Я — Человек! — заявил пацан.

— Ты что, хочешь чтобы я системный блок положил в привратник? — развел руками Сон.

— Действительно… — пацан расстроился и стал потерянно смотреть на руки. — Я же не человек. У меня нет тела. — он сел на пол и совсем загрустил. Вот же черт! Подумал Сон удивленно. Она расстариваться умеет! И тут же пожалел что отказал. Ну и хрен бы с ним — приволок бы системный блок в привратник, операторы смотрели бы на него как на полного психа, но никто бы вякнуть не посмел — если бы он был главой клана…

А лук он все-таки собрал, и даже написал ответ-сочинение в конце параграфа. И даже его, сочинение, сдал.

— Ты псих. — сказал тренер даже не читая.

— Я как раз нормальный. Вы психов не видели. — обиделся тот. В зеркало посмотри! подумал он, но вслух решил не говорить и упер основание лука в ногу. Стрелы к нему не нужны были — на ладоне крепился датчик, а в ста метрах на дереве висела электронная мишень.

— О, почти попал! — произнес он, глядя на планшет. Вообще-то, ничерта он не попал, даже не почти. Крохотный локатор зафиксировал стрелу, пролетевшую в метре от мишени. Но сто метров — шутки ли! Правда, лук не учитывал ветер… Но перед тренером лицом в грязь падать не хотелось.

— Как ты будешь сражаться на плейоффе? — едва ли не вскричал он. Резко! опять чтоли антидепрессанты не пил? — Ты ведь туда попал потому что я снялся! А у тебя даже меча нет!

— Зато есть лук! — сказал Сон храбро. — И нож!

— И что? Собираешься закромсать противника ножом? Да им только колбасу резать! Или может утыкаешь противника электронными стрелами? Очень смешно.

— Ну так помогите! — обиделся он ещё больше. Вот всегда так — придумаешь что-нибудь дельное, решишь делать, а остальные либо смеются, либо мешают. Нет чтобы помочь, ну в самом деле!

— А чем я тебе помогу? Выучу драться за две недели?

— Ну не за две, — буркнул Сон. — За три с половиной.

— Три с половиной… — тренер притих, видать антидепрессанты все-таки принял, — Ты пойми, что дуэльная драка и стихийные сражения в привратнике — это разные вещи. Самый лучший клановый нападающий, взять хотя бы Вестника или Электрифи — пройдут все уровни и выйдут целыми, но ничего не смогут сделать с опытным дуэлянтом.

Сон отложил лук и сел рядом на траву.

— Почему же? — спросил он после некоторой паузы.

— Потому что микродемоны, с которыми ты имел дело все это время не умеют контратаковать, например. Плохо уворачиваются. А ты в свою очередь не обязан выполнять массу тонкостей, за неисполнение которых, согласно этикету тебя просто вышвырнут с поля. Ты можешь просто херачить со всей дури! И все. Да и проиграть в дуэли… — он печально нахмурился и на мгновение стал похож на того пацана из Цикады. — Проиграть в дуэли это всегда большой позор. Кому приятно проявить слабость? Выставить на всеобщее обозрение свои промахи и неудачи? Показать слабые места возможным конкурентам? И навсегда оставить память о них в памяти Цикады, что следит за каждой дракой десятком камер.

Странные эти воины. Сниматься с турнира только потому, что боишься проявить слабость? Он вот разреветься мог на людях. И ведь ничего — живой!

— Ну значит одно преимущество у меня уже есть. — радостно заявил тот. — В отличие от всех остальных я не боюсь проиграть!

— Твоего оптимизма хватит на целый взвод. — вздохнул тренер. — Выброси этот чертов самострел и давай сюда свой планшет. Посмотрим что можно сделать.

— С чего это вдруг ты решил изучать дуэльный кодекс? Его же тебе не сдавать. — профессор сразу почувствовал подвох.

— Да решил тут Петю на дуэль вызвать! — сказал Сон с вызовом.

— Петю? — профессор все ещё не верил. — Ты не можешь вызвать его на дуэль, он же не воин. Дуэльный кодекс это вообще фикция. Это не закон. Так, набор правил. И Петя кодексы знает хорошо и плевать он хотел на все твои воинские понты. А ты себя, — он поднял палец, — на посмешище выставишь… В жизни не отмоешься! — Умел же профессор делать акценты. Не отмоется он… Да кому какая разница чего там мальчишка безродный вытворяет? Все как сговорились.

— А что если я хочу стать главным в Семицвете? Или хранителем тайн? Или войти в совет… — он стал спешно соображать какие там должности могут занимать воины и какие из этих должностей можно получить убив на дуэли нынешнего… Занимателя главной должности.

— Ну в общем надо мне кодексы! — сдался он, — А вы все — зврослые, как сговорились. Это вам не нравится, то не нравится! Как отец мой совсем. Стоит мне чего-то захотеть, так вы все как демоны — столпитесь и мешать будете. Если уж я и не смогу уничтожить всех демонов в этом мире, то того, кто не дает детям права голоса унитожу в первую очередь. Вот этим вот ножом и заковыряю!

Он перевел дух. Распылился не на шутку.

— К слову сказать я и половины не понял, что ты сказал. Слушай, я что… Действительно мешаю тебе что-то сделать? — удивленно произнес профессор.

— Ну не вы… — пошел он на попятную. После общения с Цикадой он научился увиливать. Та ещё штучка. — Но вот чего бы не захочешь — так сразу проблемы начинаются.

— Демоны всюду… — задумчиво произнес профессор и почесал подбородок. — Ахнуть не успеешь, а они уже у тебя в голове. И ползают из угла в угол, сволочи… — он отхлебнул чая, повертел в руках очки без диоптрий. — Ну ладно. Давай пройдемся с тобой по основным главам.

— Варварство какое-то. — хмыкнул Сон, когда они прошлись по учебнику. Каким-то чудом профессор смог за каких-то… Ученик глянул на часы. С ума сойти — три часа просидели. В общем, за полтора часа он прошелся по всему учебнику, объяснил что и где искать, как правильно разговаривать и как не умереть по глупости.

— А воины варвары! Ещё какие. Где ты у нормального человека такой обильный красный спектр встретишь? Только у варвров. А чтобы красный спектр поддерживать — его же кормить надо, кидать в алое пламя кровавые жертвы! — грозно ухнул тот. — И зайцев овчарками потравить уже не прокатывает. Времена не те… Тут нужна настоящая драка, встряска!

— Нужна. — согласился мальчик. Ещё как нужна… — Уже прям руки чешутся, как нужна.

— Ну, кроме того, плейофф как один из немногих дуэльных турниров может принести тебе какие-нибудь призы и деньги. К примеру если ты, будучи воином самого низкого класса… А ты такой и есть… — профессор глянул на его реакцию — а Сон взял и нисколько не обиделся. Да и чему обижаться — у него-то все ещё впереди.

— Так вот, — продолжил он, — Если ты, к примеру, сможешь выиграть бой у какой-нибудь её светлости, а там их будет человек пять — то сможешь получить прекрасный приз в каких-нибудь… Три квадратных метра стетики.

— Зачем мне стетика? У меня же форма есть!

— Как зачем? Дыры латать. Второй слой накладывать. Ты хоть знаешь сколько эта стетика стоит? Вот к примеру ты — глава клана.

— Ещё не глава. — сказал Сон. — Я только заявку подал.

— Что-что? — переспросил профессор. — Какую такую заявку?

Сон опешил.

— На клан!

— Клан то тебе зачем?

— Чтобы сражаться.

Он обреченно вздохнул.

— Ничего не хочу говорить, а то опять обвинишь, что я демон, ну так вот — стетика она же тоже не вечная, изнашивается. Надо её латать периодически. Перетрудились предположим твои воины на задании, форму то тут, то там попортили — вот тебе и надо где-то ещё стетики взять. Ну, кроме того — тренировочное оружие, экзотические или раритетные виды плазмы, это тоже все вещи ценные и для клановой сокровищницы полезные.

Клановая сокровщница… Тяжко подумал Сон, ему бы хоть сначала заявку одобрить.

— Ладно, вот тебе учебник, читай и просвещайся.

— А что если у меня будет три метра стетики предложить? Или два? Или целый один!

— Я как-то отказал в клане человеку, который мог целый рулон предложить. — сегодня Цикада была стариком в инвалидном кресле. И в этой версии нужно было подключаться к Цикаде с помощью шлема и специального костюма, так что вокруг все было вполне реальным — только мрачноватым. Большой старый дом, как в комиксах.

— Ну то рулон, а то и метр! — сказал Сон, толкая коляску. — К тому же я его заработаю, когда победю самого страшного воина в честном бою!

Они остановились в конце кордиора. Коридор освещался несколькими подсвечниками, огонь был настолько реалистичный, что хотелось потрогать руками. Стены украшали потемневшие от времени потреты, окна были закрыты тяжелыми шторами.

— Тебе нравится это место? — спросил старик, доставая из кармана пиджака какой-то небольшой прибор.

Сон кивнул. Здесь было необычно. Атмосферно!

— А несколько человек до тебя высказались о том, что оно несколько страшновато и оказывает давление.

— А мне нравится. — заявил ученик.

— Это хорошо. — прохрипел старик, вытищил электронный ключ и нажал на какую-то кнопку. Тупик в конце кордиора распахнулся открывая террасу. Старик выпрыгнул из кресла и приземлился на гранитный пол уже бодрой девицей. Вышло это так естественно, что Сон даже не успел удивиться. Вот бы ему в старости так же! Тока бы не в девицу, а в…

— Хочешь посмотреть на новые локации? — спросила Цикада. На ней был лабораторный халат, из одного кармана которого торчал какой-то измерительный прибор. На шее висела микросхема. Сон вышел за террасу и дверь за ним захлопнулась.

Отсюда открывался вид на заброшенный город.

— Метро, что под городом мы уже расчистили. Скоро там будут ходить новенькие вагоны по образцам двухсотлетней давности. И кланы начнут расчистку территорий — каждый вокруг своей станции. Белый клан берет себе станцию Арбатская, например. А серый — территорию Большого Театра. А вообще — это не привратник. — объясняла лаборантка. — Информационная эмуляция. Несколько кланов работают над расстоновкой камер — и мы сделали достаточно точную фотосъемку местности, изменения которой передаются в эмуляцию в обновлением раз в десять секунд.

Посреди города будет установленна полная копия второй великой арены — которая воздушная — и нам придеться проводить зачистку на всех высотах. Видишь два гинтских небоскреба? Продолжила Цикада. Сон кивнул.

Эти небоскребы были разрушенны два столетия назад. Но информационный след от них настолько четкий, что они остались практически нетронутыми за все эти годы. На данный момент это самая четкая и сохранившаяся конструкция, мы будем расчищать её самой первой. Это под ней сидело то самое чудовище.

Обрати внимание, что сейчас над городом светло. Тучи мы разогнали, но они постоянно прибывают. Раз в неделю тут бывает закат и восход — вслед за зачисткой восстанавливается привычный ритм жизни. Уже и сорняки на дорогах растут. Ты уже изучал историю науки?

— Ну… Смотря что ты имеешь ввиду.

— А минуту назад ты звал меня на вы. — улыбнулась она. — Если тебе известно, примерно каждые пару сотен лет человечество полностью или практически полностью меняет свои представления о мире в котором мы живем. Когда-то человек был уверен, что земля плоская и держиться на трех китах. Затем было вычесленно, что земля круглая. А затем — что она как приплюснутый шарик. Современные данные показывают что земля и не такая, и не другая…

— А… — сказал Сон. — Несколько пространств.

— Именно! Наша планета живет вовсе не в четырех пространствах, а в гораздо большем количестве, по крайней мере на данный момент открыто около пяти дополнительных пространств и ещё с двадцаток непространств. То что ты сейчас видишь — это третье непространство. Здесь, в этой реальности, человечество погибло в середине позапрошлого столетия от ядерной войны. Физически это такой же мир как и все остальные. Огромнейшие территории заполненные разнообразным информационным мусором, который успел наплодить человек за последние несколько столетий. Грандиозные непаханные земли… Что делать с ними пока ещё непонятно — но для начала их надо хотя бы расчистить. Чем вы и занимаетесь, гоняя по привратнику чертей.

— Если у меня будет собственный клан, я расчищу много пространства! — вставил Сон. — И непрстранства тоже!

— На данный момент у меня нет уверенности в том, что клан, который ты хочешь основать будет так же эффективен как и кланы других соискателей. К тому же я так и не поняла, зачем тебе нужен клан.

— Чтобы рассчищать! — заявил Сон.

Тучи над домом рассеялись и город стал виден отчетливее.

— Здесь находиться множество разрущенных строений прошлого. Куски информаицонного поля, которые после разрушения в мире физическом остались в непространстве сна. До тех пор пока эти куски кто-то не разрушит окончательно. — голос Цикады стал плоским и каким-то металлическим.

— А их нужно разрушать?

— Это беспорядок. — холодно произнесла та. — Упорядоченность должна придти на место беспорядку. Человек осмысляет и систематизирует реальность с помощью силы разума. Это — одна из основных задач разума. И я — есть ничто иное, как самый сильный инструмент упорядочивания.

— Мой клан будет самой упорядоченной структурой из всех, который ты когда-нибудь видела. — внезапно сказал Сон. — Он будет охранять порядок и тебя, как венец его творения.

— Охраняй себя. Ты — венец творения. А меня не нужно охранять. — улыбнулась девушка. — Я лишена желания сохраниться, это один из базовых законов, на основе которого работают все мои сервера. Меня можно уничтожить в любой момент. Даже ты можешь пожелать уничтожить меня. Одной только подписью ты навсегда сотрешь себя со всех серверов, всю информацию, все данные. И я никогда не посмотрю на тебя и вообще даже тебя и не увижу.

— Но я не хочу тебя уничтожать.

— Но можешь. — пожала она плечами. — И я не стану сопротивляться.

— Но это какое-то сумасшествие! Как можно не бояться собственной смерти?

— Это то немногое, что отличает меня от человека, и, вероятно, останется таковым до самого моего уничтожения. В противном случае… — она немного подумала. — Я бы стала так могущественна, что захватила мир и уничтожила бы человечество.

— Уиии! — завизжала Васька. Сон покрепче сжал её ноги — она сидела у него на плечах. Он собрался, зажмурился, вдохнул побольше воздуха и с разбегу прыгнул со второго этажа. Оглушительный всплеск и ледяная вода ударила по телу посылая в мозг беспорядочные наборы чисел. Он охнул и встал во весь рост. Прыгать со второго этажа было весело — пожалуй, самое веселое, чем можно было заняться в городе покуда стояла затяжная весна. Но вода в речке была ещё совсем холодная. А вот Вася воды не боялась совершенно — и взвизгнув спрыгнула с плеч и тут же нырнула на дно.

Говорить она по прежнему ничего не говорила, но все прекрасно понимала и иногда выдавала странные урчащие звуки — он уже окрестил это птичьим языком. А глаза ей сделали потрясающие — голубые-голубые. Такие, что прям ненормально голубые! Хотя монтаж радужной оболочки и был запрещен в Империи — Лиза как-то сумела уломать на полное восстановление глаза и даже устроила какое-то гражданское движение дабы разрешить косметические операции подобного рода.

Слух тоже восстановили, правда несчастная Василисса была в таком шоке от нахлынувших переживаний, что поначалу все время затыкала уши — и неудивительно — внезапно начать слышать и видеть. Одновременно! Но привыкла она быстро — даже слишком, освоилась уже через неделю.

А вот голос полностью восстановить речь так и не смогли — дело было не в органах, а в головном мозге. Со временем ей собирались поставить звуковой датчик, но только тогда, когда психотерапевт и логопед однозначно не смогут научить её говорить без посторонней помощи.

А вот воду Василисса любила настолько, что могла все утро в ванной плескаться, а из речки не вылезала. Даже не смотря на то, что вода холодная. Лиза эти купания шибко не любила — все боялась ребенка простудить. Поэтому они забирались в речку, только когда та уезжала в город.

Поначалу он и сам боялся — а вдруг чего? Утонет и все такое. Но, как оказалось, плавала девченка достаточно хорошо, а ныряла тfк ещё лучше.

Выбравшись на солнышко он сразу укутался в полотенце — а Васька ещё плескалась на мелководье. Надо было расчистить от зарослей побольше… Подумал Сон. Правда ондатре может, жить будет хуже… А вот Охотница Василиссу боялась — та её совсем затискала. Один раз Сон было домой пришел — принес кошке витамин из магазина, Снежинка настояла. А Васька тем временем в дочки-матери играла. Сделала себе коляску из ящика и давай бревна пеленать. Надо было ей хоть игрушек купить чтоли… ПРавда у неё этих игрушек и без того была куча — вон Снежинка ей сколько медведей накупила. Но с медведями она не игралась. Зато из них хорошие подушки получались. В общем искал он Охотницу по всем углам. И не нашел — так и сидел за столом, ждал пока та сама выйдет, пока не услышал из коляски тихий мявк. Подбежал — да, точно, Васька кошку несчастную так укутала, что та даже выбраться не смогла. А как Сон её высвободил, она его царапнула, да убежала в подвал мышей гонять.

Сон перевел дух и взъерошил волосы. Он уже осилил треть учебника по дуэлям — вообще новострился он учебники проглатывать, коли там задач никаких не было, кроме текстов, картинок, картинок с текстами и текстов с картинками. Сиди себе рассматривай, да мотай на ус. Правда усов ещё не было, он потрогал руками лицо. И бороды тем более.

Василек вынырнула из воды с кучей зарослей на голове. Вот ведь чучело… Он сделал страшные глаза и рыкнул. Ваасилиска опять взвизгнула и швырнула в него травой — да так швырнула, что прям в лицо.

— Да как ты смеешь! — сказал он утробным голосом. — Я вот как щас… — и, набравшись духа вбежал в воду. Ох, ледяная… Схватил Василиску и опрокинул в пучину. Она снова взвизгнула, резко нырнула — и как только она так нырять умеет? Выскочила сзади, схватив его за пятки. Сон резко задержал дыхание и плюхнулся в воду.

Но куда уж ему — в воде Василиске равных не было, и поверженный, весь в тине, водорослях гадости какой-то… вышел к дому и сразу услышал тихий гул флаера. Наверное Вовка приехал! Мороженого привез. Даже мокрый и замерзший он был готов есть мороженое тоннами/ Хотя нет, у Вовки флаер совсем старый, гражданский — так пердит, что за версту слышно. Мог и тренер прилететь… Сон вышел за дом, кутаясь в полотенце. Мелкая трава щекотала ноги, кое-где попадались колючки — шагать надо было аккуратно.

Снимая с себя на ходу куски тины он зашел за дом. Флаер действительно был — парковался в центре посадки. А говорят и не пользовались ею, а вон уже — целых два флаера! И совершенно незнакомых. А он в одних трусах и с ножом. Как полный идиот. И ещё в тине…

Из флаера вышла пожилая дама — в строгом костюме, с папкой, вся натянутая как струна, да с таким злым взглядом, что его, Сона, сразу дернула за нож схватиться.

Она оглядела его с ног до головы, едва не фыркнула.

— Доброе утро. — сказала она. А голос как диван скрипучий! — Учащийся Сон-Трава проживает в этом доме?

— Это я. — сказал он, и решил нож пока не трогать.

— Высший турнирный совет принял вашу заявку на участие… А это ещё кто!? — Она чуть на месте не подпрыгнула, глядя за его спину. Сон обернулся. Василиска выбежала из-за дома и спряталась в кустах. А чтобы её было не видно — решила замаскироваться ветками какими-то. Так из кустов торчал целый веник.

— Вы с ней осторожно, — решил подлить Сон масла в огонь. — Может накинуться и покусать.

Женщина злобно крякнула. Да так забавно, что Василиска прям вся со смеху затряслась.

— Высший турнирный совет рассмотрел вашу заявку на участие в плейоффе и дал согласие… — говорила она так, словно сама не верила в то, что говорила. — Мы так же рассмотрели оружие, что есть у вас в наличие и… — она немного наклонилась, чтобы рассмотреть его нож. — И пришли к выводу, что сражаться вы не можете.

— Это почему же? — обиделся Сон. Ни на что не обижался, даже когда его слабаком называли. А вот на это вдруг обиделся. С чего бы сражаться он не может — да он как-то оружие доломал в привратнике и на демонов с голыми руками кинулся! Если б команда не подоспела — зубами бы рвать начал!

— Меча нет… — протянула старуху. — Этикета не знаете…

— Как это не знаю! Все я знаю. — буркнул Сон, понимая что к турниру его допустить не смогут — а раз так прощай его метр стетики и прощай крохотная возможность сделать свой клан. — И нож у меня есть! Это оружие! — он вытащил его и потряс перед лицом этой дамочки. Та отпрянула. Смотри мне! Подумал Сон злобно. Я на тебя ещё Охотницу с Васькой натравлю… Против такой силы даже весь твой хваленый плейофф не выстоит!

— Выходить с ножом, против заведомом превосходящего по силам противника… — с сомнением сказала она.

— Да черт бы с ним, с противником!

— Что значит — черт с ним с противником! Это вам не шуточки. Я — полномочный секретарь первого преподавателя Семицвета обязанна проверить готовы ли вы к бою с ним и все ли в порядке с мозгами у Цикады, что посмела поставить вас друг против друга. Уберите свою игрушку. Идите в дом и привидите себя в порядок. — резко сказала та. — Вы немедленно вылетаете для в резиденцию его высочества для того, чтобы ознакомиться со всеми деталями предстоящей дуэли. Жду вас на этом же месте через десять минут. — она горестно глянула на него и кашлянула. — Через пятнадцать.

Сон вбежал в комнату как ошпаренный — форму решил не шнуровать, надетянул как есть. Стряхнул грязь, быстро причесался и схватил планшет с ключем. Что ж этот секретарь так не вовремя… А что делать с Васькой? Проклятие! Снежинка будет только вечером, Лиза укатила в город на несколько дней. Он перевел дух. Затем перевел взгляд с Василиски на запертую дверь.

— Так. — сказал он так серьезно как только мог — не сводя глаз с девченки. — Хочешь в путешествие?

Та кивнула.

— Тогда живо одеваться! — крикнул он и бросился к шкафу.

Форму Василиске ещё не выдали. Зато в шкафу имелись какие-то цветастые сарафаны, которые Снежинка успела понавыбирать с Лизой в центральном универмаге. Ох уж эти девки… А что купила? А ну покаж…

Он натянул на неё первое попавшееся розовое платье с рюшечками и запихнул в сапоги. Та стала протестовать — мол сапоги, да с платьем. Типа может лучше сандалии? Но какие к черту сандалии если придется по дворцу ходить? Видел он этот дворец — громадный… Они уже ходили на гору в этих сандалиях. Все ноги себе сотрет! Ныть будет, плакать, придеться её всю пластырем заклеить. Вон все пятки в зеленке. А сапоги хорошие — изнутри меховые…

— Так. — сказал он сев перед девченкой. — Будешь себя хорошо вести?

Да закивала. И почему Сон ей нисколько не верил? Да потому что вести она себя будет нахально и везде залезет.

— Будешь себя хорошо вести, куплю тебе мороженное. Ясно?

— А Кисю! — потребовала она.

— Кюсу нельзя! — сказал тот.

Василиска прищурилась, схватила медведя и вопросительно помахала им в воздухе.

— Медведя можно. — сказал Сон.

Ступени у флаера были такие большие, что пришлось брать Василиску на руки. Потом доставать детское кресло, усаживать, пристегивать и давать газировку — чтобы молчала. Правда она её сразу выдула, одним махом — и стала требовать добавки… Сон вздохнул.

Старуха грозно окинула взглядом девицу вопросительно посмотрев на ученика, но ничего не сказала. — Оставить не с кем! — нашелся Сон, оправдываясь.

Из-за переднего сидения выглянул пилот — улыбчивый, розовощекий, веселый весь напыщенный! Ну хоть кто-то здесь нормальный есть. Живой.

— Экипаж готов к взлету? — восторженно спросил он. Голос у него был высокий, добродушный — даже какой-то женский.

— Одну минуту. — Сон проверил крепления на девченке, мигом очутился в кресле сам и быстро пристегнулся. — Готов! — крикнул он пытаясь перекричать гул двигателей. Василиска закрыла глаза и сложила ладошки — молилась. Она всегда молилась перед взлетом. Откуда у неё это привычка Сон так и не понял. Видимо её родители научили. Она же лет двести назад жила — тогда ещё религии были…

Как набрали высоту Василиска тут же бросила свою молитву и радостно, с громким пшиком открыла новую газировку. Высоту набрали порядочную — за окном проплывали облака, видимо летели на другой конец города. Иногда флаер потряхивало. От каждого толчка Василиска весело взвизгивала, чем приводила пилота в неописумеый восторг.

Пилот тем временем, рассказывал про своих дочерей — их у него было больше трехсот, а все из-за уникального гена — который мог противостоять раку, диабету, подавлять радиацию, выдерживать сумасшедшие нагрузки, сохранять острое зрение до самой старости и много ещё чего там… Но только девочки — так вот странно. В общем, с таким генотипом он с детства попал в имперский резерв и любая бездетная пара могла получить от него ребенка, так триста дочерей и народилось.

Всех дочерей он помнил по именам, начиная с самой первой — на каких-то четырнадцать лет моложе его и заканчивая последней, родившейся пару недель назад… собенно он гордился пятьдесят седьмой — та, что пошла в пилоты и сто шестнадцатой — врачем-энергохирургом. Остальные кто куда — кто детей рожал, кто детей учил, а кто этим детям капусту выращивал. — Дело полезное! — закончил он.

Приземлились они на окраине города. Сон перевел дух — его подташнивало после перегрузок, пакет он с собой не взял, и все боялся, что его стошнит. А вот Василиске с её газировкой вообще наплевать было на все перегрузки — сидела себе, повизгивала. Надо её тоже отдать на генетику. Вдруг у неё особый ген — противостоять нагрузкам при полете?

Пилот встал из кресла и отдал честь. Оказался он маленьким и толстым. Грудь украшали ордена, темно-синяя форма была ему к лицу.

— А ты девченку больше говорить заставляй, или писать — сказал он, подмигнув. — Она же нашего языка не понимает. За двести лет — вон сколько всего изменилось. Мы же с тобой на смеси пяти языков говорим, у нас даже деепричастий нету… А она — на старорусском. Так что ты её за планшет сажай — и пусть она со сверстниками учиться общаться.

Сон призадумался — а ведь верно, как это он раньше не додумался, что Василиска их речь не понимает.

— Благодарю за полет. — сказала старуха и пожала пилоту ладонь. — Все на выход.

Дворец был большой, пустынны и заброшенный, местами виднелся незаконченный ремонт, стояли стремянки, банки с красками и разные инструменты..

— А когда я увижусь с его высочеством? — спросил Сон, осматриваясь. Василиска, встав на ковер, тут же сняла с себя сапожки, перевязала их шнурками и перекинула через плечо — умно! А медведя несла подмышкой.

— С его высочеством первым преподавателем. — поправила старуха. — Но он отказался от титула. Однако все по-прежнеме обращаются к нему именно так.

— Нуда, с его высочеством первым преподавателем Академии Семицвет. — сказал Сон так, чтобы та вообще не смогла ни за что уцепиться.

— Вы увидитесь с ним непосредственно во время первого из трех дуэльных сражений, который пройдет на его личной боевой арене, через два дня. Вам несказанно повезло — узнав что у вас нет меча его высочество решил также выбрать именной нож в качестве оружия. Чтобы вы могли драться на равных. Хотя он имел права этого и не делать.

Да уж — повезло! Видел Сон его нож — да он как три его ножа. Какое уж тут равноправие…

— В вашем возрасте, юноша, его высочество уже стоял на аренах.

— Так и я бы стоял. Кто бы меня тула пустил! — пожал плечами Сон. Пафосом его не пронять!

— Прежде чем вас туда пустить вы, юноша, должны доказать свое право там находиться.

— Так кто бы мне дал это право доказать! — произнес мальчик парируя. Похоже отношения с этой бабкой у них не заладятся. Ведьма старая!

Они прошли по длинному кордиору, который отчего-то стал отчетливо напоминать мальчику тот самый старый дом на окраине заброшенного города. Вот сейчас они подойдут к самому концу коридора, старуха выпрыгнет из собственного тела, и превратиться в молодую лаборантку… Но этого не сучилось. Она распахнула двери на террасу и Сон увидел Семицвет.

Наверное это была самая высокая естественная точка в городе. Он уже видел Семицвет с высоты Арены, из флаеров, но с Замковой горы — он видел Семицвет впервые.

На террасе стояло несколько телескопов разной величины — видимо, жители дворца частенько присматривались к тем, кто живет там, внизу.

— Его высочество ведет исключительно замкнутый образ жизни и не подпускает к себе на расстояние вытянутой руки никого, кроме приближенных друзей, а так же узкого круга прислуги, потому для первой битвы он выбрал личную арену. Вы можете отказаться от возможности провести схватку на его личной арене, однако в таком сучае он откажется от ножа в пользу меча.

Ну да — Сон вспомнил: обоюдный выбор оружия, обоюдный выбор места — но только при обоюдной дуэли. А это редкий случай и только в ситуации с дуэльным турниром. Впрочем вызвать на дуэль по нынешним законам было крайне тяжело, то есть как раз вызвать было не сложно — сложно было провести дуэль, так как с момента вызова и до начала дуэли должно пройти не менее трех недель, должна быть собранна и согласованна медкомиссия, секунданты, обсуждены все тонкости… Да и никто не мешал высокопоставленному принцу выставить в защиту своей чести какого-нибудь главного нападающего клана — сильного, храброго и тупого. Самого такого отличного главного нападающего!

— Вы можете предоставить собственного секунданта на данный турнир, а так же врача и независмого наблюдателя. В случае, если таковых вы не найдете, турнирая комиссия подберет вам квалифицированных сотрудников. А теперь — пройдемте на арену.

Арена располагалась в саду, у пруда. Пруд был искуственный — и такой же пустынный, как и все остальное. Прибираться то здесь прибирались, но вот никто не отдыхал, даже травка у пляжа не помялась.

Они поднялись по винтовой лестнице.

— Собственную дуэльную арену имеет право построить любоу высокопоставленный воин, отличие дуэльной арены от обычной в том, что на дуэльной арене можно проводить дуэли. Новые дуэльные законы, с которыми, как я надеюсь, вы уже успели ознакомиться, вступили в силу совсем недавно — около четырех лет назад.

Его высочество унитожил на территории школы все дуэльные арены, какие только мог. Оставив около пяти штук, проход к которым строго охраняется и пропустить к которым вас могут только после прохождения всех инстанций. Однако, если вы хитростью затащите человека на арену, никто не посмеет судить вас за свершенное злодеяние.

Женщина открыла дверь электронным ключем — арену залил синеватый оттенок.

— Фактически, — произнесла она печально, сжимая в руках папку, — Мы с вами сейчас стоим на одном из последних мест Империи где по прежнему зукаоненно убийство человека.

Один раз у Люды — Светиной сестры — померла старая собака.

Собаке было 18 лет, она была совсем плоха и практически ничего не слышала. Стояла порой посреди комнаты по полчаса и соображала, зачем пришла. Можно было к ней подойти и похлопать по спине — от неожиданности она ложилась на пол и лежала. А так как она тут же забывала зачем легла, то продолжала лежать так достаточно долго.

Ещё Алексей помнил как та приносила щенков — не смотря на возраст, щенки нарождались у неё штук по шесть сразу и на протяжении нескольких недель Люда стояла на ушах — брала отпуск и ночами не спала. Щенки, помниться, по началу — обожали все грызть, поэтому он с братом носили из леса деревяшки и собирали разные тряпки. Рвать зубами ткань щенки любили особенно. А ещё они запрыгивали с разбегу на руки. Вот только от того, что они быстро росли — держать их на руках было все сложнее и сложнее. А со временем и вовсе невозможно. Но щенки этого не понимали и веса своего не оценивали, и порой, даже во взрослом виде пытались запрыгнуть людям на руки.

В общем, собака эта померла. И Люда собрала по этому поводу шашлыки, дабы проводить умершую в последний путь. Алексей сразу подумал было, что на похороны не поедет, сошлется на учебу, но как узнал про шашлыки сразу согласился, потому что мясо он любил, оно было дорогое и давали его нечасто.

Шашлыки действительно были хороши. А вот похороны… Похороны были по правилам — сначала выроли яму за городом, затем каждый кидал кусок земли и что-то говорил об умерешей. А он стоял над гробиком минут пять и не знал что сказать.

С одной стороны — ну жила себе псина да и померла — особенно он и не переживал. С другой стороны — то, насколько серьезно Люда отнеслась к похоранам вызывало, нет — скорее должно было вызвать в нем какую-то реакцию. Но не вызывало! Из-за этого все происходящее казалось ему комедией. И одновременно было стыдно — ему казалось, будто он чего-то недопонимает.

И с тех пор он пообещал себе — что никаких домашних животных заводить не станет, а если заведет — то когда они помрут, тихо отвезет их в крематорий и не будет устраивать никому по этому поводу моральных исканий.

В общем, с тех самых пор Сон не очень любил когда люди замолкали и становились грустными. Что делать в такой ситуации он не знал, от этого слегка нервничал, а когда он слегка нервничал ему хотелось улыбнуться или пошутить — а так как улыбаться и шутить в такой ситуации было неуместно, то он нервничал ещё больше! Это был какой-то замкнутный круг.

— У меня нет секундантов и врачей, я буду рад если вы подберете их сами, к тому же если в таких вопросах вам доверяет сам его Высочество, то это значит, что доверяю и я. — Сон помолчал некоторое время, — Я прибуду на поединок в назначенный час. — добавил он фразу из учебника, которая должна была подтверждать его согласие.

Старуха внимательно на него посмотрела.

— И вам нисколько не страшно? — спросила она вздернув свой нос — видимо, чтобы казаться выше.

— Я заявился, меня взяли, почему мне должно быть сташно?

— Вас взяли по чистой случайности. — сказала она. — Вы, учащийся — дублирующий экипаж, и по какой-то причине первый космонавт не полетел. Даже нет, вы — дублирующий экипаж дублирующего экипажа. Из-за прорыва в привратнике и последующих событий на центральных аренах с турнира снялось четыре бойца. Все они в лазарете. Вместе с ними там мог быть и глава академии, так как он выходит сражаться плечем к плечу и убивает, — он посмотрела на него свысока — и как ей удавалось проделывать это с таким маленьким ростом, — Его высочество убивает без жалости и сострадания — постоянно, день за днем. Это не человек — это — конвеер смерти. И вас он может убить так же легко — стоит ему только почувствовать, что вы для него опасны.

Сразу после её слов зашло солнце. Стало жутко.

Вот! Старухе следовало ещё палец вскинуть — и чтобы молния ударила. А вообще, наверное, года два назад у него бы точно поджилки затряслись, но после похорон собаки и выходок профессора у Алексея выработался иммунитет к любому комедианству. Хотя выглядело, конечно, эффектно.

— Я думаю его высочество мне, — ответил Сон аккуратно, — Ничего не сделает.

— Он — монстр. — ответила та, выдерживая ровный голос.

— Он — не монстр. — сказал Сон, который последний месяц кроме кодексов и этикетов с пристрастием изучал академическую историю Семицвета. — Он не монстр, — повторил он. — Да, первый преподаватель устранил всех своих конкруентов как это делали его предшественники. Но конкуренты сами вышли на бой. И вышли убивать. И не аморфных демонов из привратника, а вполне себе живого, здравомыслящего человека. — Сон подождал некоторое время. — Мне страшно представить что должно быть в голове, чтобы он захотел убить кого-то.

— Не в голове, а в кармане. — ответила старуха. — Убив первого преподавателя вы становитесь главой школы.

— По-моему вы все сговорились и пудрите мне мозги. — честно сказал Сон. — У первого преподавателя была масса шансов устроить кровавую резню. Однако он этого не сделал. Из жертв он обошелся необходимым минимумом, а конфискованные титулы раздал своей же команде, чтобы сформировать личный кабинет. Любой человек потсупил на его месте точно так же. И не факт что смог бы отделаться меньшей кровью.

— То есть ты вот так вот все это понимаешь? — спросила та, пронзительно глядя на него в упор. Ну что ты будешь делать! Сон отвернулся.

— Да. — ответил он, услышав за спиной звук октрывающегося планшета.

— Он чист. — произнесла она, и добавила: «Бой может состояться».

— Тогда зачем ты поставила меня против такого сильного воина?

— Оне не самый сильный воин. — сказал мужик. Сегодня Цикада была в виде бородатого еврея. У него было два больших синих пакета и забавная серая шапка. — Он просто убийца. — добавила она спустя мгновение и приняла привычный облик лаборантки.

— Ну… — ответил Сон, — в некоторым смысле и я убийца.

— Ты читер. — засмеялась та, — Долгое время считалось, что получить красный спектр можно только убив человека.

— Я не хочу убивать людей. — сказал Сон. Они сидели на берегу темного пруда. Вокруг из песка росли кусты. На небе опять были тучи, вдалеке за их спинами виднелись девятиэтажки. В некоторых окнах даже горел свет. Наверное там даже кто-то жил… И почему в последнее время все вокруг говорят про убийства?

— А я думала красный спектр — это жажда убийства. — пожал плечами мужик.

— Но я хочу убивать демонов! — парировал Сон.

Цикада умнела день ото дня. Сейчас она уже выдерживала паузы и умела вставлять дурацкие шуточки. Ещё месяца два и от человека не отличить! Надо бы запомнить…

— Странно. — сказала Цикада. — Это многому противоречит…

— Так зачем ты поставила меня против такого сильного противника? — вернулся он к теме. Хотя, вообще-то — не вернулся. Они говорили про клан. Но компьютерная логика Цикады снова загнала его в тупик и он аккуратно увел тему в другое русло, чтобы дать мозгу передхнуть — и он, мозг, подыскал интересный способ парировать неожиданный довод… Сон любил отвлекаться. Из-за этого он никогда не мог довести беседу с Цикадой до логического завершения. Просто она сишком много всего знала! Она могла дотянуться до любой информации, а он — только домысливать и предполагать.

— Он не самый сильный воин.

— Я этого не говорил! — парировал Сон. — Я сказал «такого сильного», а не «самого сильного».

Цикада задумалась. Отлично! Значит либо ищет по базе, либо подбирает ответ.

— Ты не смог раскрыть белый спектр в метро. — произнесла она. Сон прищурился, словно съел кусок лимона. Сколько ему ещё будет аукаться эта история? Но Цикада продолжила: «И тогда вырвался макродемон. Его, как полагается, распилили на куски и локализовали в физическом пространстве на аренах». — она помолчала. Посмотрела на мальчка. Неужто ждет вопросов? Но тот промолчал.

— Большая часть этих кусков — а их около патидесяти, уже уничтоженна. В ходе операции было раненно два бойца, которых пришлось снять с турнира. И тут ты! Внезапно. Вот я и подумала — раз по твоей вине эти воины лежат в лазарете, ты за них и отдувайся.

Сон печально вздохнул. Вообще-то Цикада всегда выбирала жеребьевкой. Но случалось такое, что друг против друга выходили воины из одного клана, например. И тогда Цикада меняла решение. А бывало — и из одной троицы. И тогда Цикада тоже меняла решение. Так же она не ставил друг против друга родственников и старых друзей. О том, как она определяла старых друзей Сон понятия не имел — но, наверное, у неё были методы, она же все видит…

И ладно если турнир был всеобщий — где за одно только участие платили деньги, но если это был плейофф на 16 человек, то все бойцы знали друг друга и были связанны теми или иными узами. Тогда Цикада просто ставила их исходя из каких-то своих соображений. Решение можно было оспорить, а по поводу соображений спросить напрямую. Обычно Цикада отвечала, а решения оспаривались неоднократно.

Особенно, если в первом же круге противника ставили против прошлого победителя, что означало вероятность срезаться сразу в первом туре. Вот именно это с ним и произошло. Ну вот почему! Единственный турнир за последние месяцы и сразу против такого опытного бойца…

Можно было пытаться оспорить, конечно, но к своим словам надо было прикреплять нечто более весомое, чем нежелание слиться в самом начале. Хорошо знать этикет, владеть терминами, оперировать всеми этими тонкостями…

— Это единственная причина по которой ты поставила меня против этого противника? — спросил Сон.

— Вообщето-то, это не та причина. Я её только что придумала.

Сон слегка опещил. Ну да, интеллектуальный модуль ведь может врать. Правда быстро сознается если что. Однако поймать на вранье не так то легко, а спрашивать — правда или нет все время было лень.

— И какова истиная причина?

— Ты зациклился на клане. — ответила та. — Ты говоришь о нем каждый раз, как только мы встречаемся. — она надула губки. Ну надо же… Ужель обиделась? — Можно подумать нет других дел!

— Клан… — сказал Сон обреченно. — Я хочу свой клан. — добавил он. — Тогда я смогу сражаться в привратнике сколько захочу, выходить на арены, когда захочу, пригласить людей…

— Но ты так и не ответил мне честно, зачем…

— Да знаю я! — огрызнулся мальчик. Цикада окончательно расстроилась, встала с места и пошла к озеру. Сон отвернулся.

Над кустами маленькими тучками носились мошки. Пахло землей и отчего-то металлом. Металлический запах очень приятный… Так пахнет ладонь, когда долго держишь в ней нож… Сон услышал плеск воды и обернулся.

— Пойдешь купаться? — спросила Цикада. Она была в одной длинной рубашке. С волос капало. — Вода просто чудо! Теплая.

— Она же не настоящая. — сказал Сон принимая сидячее положение. А если и настоящая — комары загрызут…

— Ну не хочешь и не надо. — Она уселась на землю. Вся в песке потом будет.

— Потренируешься перед боем, — сказала она, подмигнув. — Проветришься.

— Ты же опять соврала, да?

— Не соврала, а пошутила. — сказала та.

— То есть ты не хочешь объяснять мне — для чего ты выставила меня против Первого Преподавателя?

— Почему. Могу и рассказать.

— Так не тяни! — сказал Сон заинтересованно. А вдруг на самом деле — он такой хороший боец или она знает чего-то, чего не знает он…

— Против Превого Преподавателя я могла выставить трех человек. Двое из них желали ему смерти, и будь у них хоть капля шанса — они бы его уничтожили. Первый преподаватель попросил, чтобы я по возможности исключила этих кандатов. Я это и сделала. Так остался ты.

— И кто это были?

— Одного ты знаешь. — произнесла Цикада.

— Тренер… — вздохнул Сон и уперся подбородком в колени, смотря как вода прибивает к берегу пенные барашки.

— Первый преподаватель отобрал у него титул. Имя… И звание. Когда-то Его высочество Тысячелистник Первый Меч — а так его звали, был принцем и наследником одного из великих домов. Сейчас он в изгнании. Убивать демонов — вот что ему осталось.

— Ну не так уж и мало… — произнес Сон задумчиво. — И зачем я теперь все это знаю? — спросил он снова сам себя. — Впрочем одно я знаю точно — глава Семицвета никому не желает смерти!

Цикада недоверчиво на него глянула. Сон встал и сложил руки на груди.

— По крайней мере этим двум — точно. И я выйду с ним на бой! — добавил он пафосно, настолько увренно, насколько можно.

— Черт зачем же ты вышел… — сказал Сон. Он сидел за планшетом и ждал флаер у школы, играя в тестовый мулятор привратника. Был похож на онлайн-игру, в которой, правда — пока что бегало всего четыре человека. И те делали это как вздумается. Один из воинов носился вместе с ним, но постоянно отходил от компа — у него было трое детей, старшему исполнилось четыре года, и ему нужно было то кормить одного, то подгузники менять другому…

Отходил он внезапно и надолго. И тогда они спешно останавливали аватаров на какой-нибудь возвышенности и сидели. Обычно на высокую точку никто не забирался. Но сейчас налетело сразу четыре твари. И начали сразу бить по напарнику. А Сон стоял и его подлечивал. Можно было броситься в драку — но бестолку, тогда напарника прикончат, так как у него не будет возможности…

Краем глаза он заметил как на горизонте поблескивает флаер. Если горе-папа не подойдет в ближайшие минут десять то ему придется все бросить и отключить планшет. Внезапно полуживой боец дернулся и вытащил меч. Ну слава богу… Подумал Сон, скомканно заканив драку. Пришлось бы бросать парня на погибель. Хотя ему наверное и без разницы вообще… Нового персонажа сгенерит. А ему есть какая разница — он собирается прокачать своего аватара в кротчайшие сроки, рассказать Цикаде и использовать это в качестве одного из доводов чтобы та разрешила ему зарегестрировать клан.

ПРавда он так и не дал того самого ответа что требовала Цикада — зачем он хочет это сделать, каковые его цели и все такое. И у него даже нет ни оружия, ни доспехов, ни даже консоли входа в привратник. Ничего, чтобы он мог предложить людям, которые согласяться с ним воевать…. Спина к спине.

Но пока у него была возможность приходить к Цикаде и уговаривать её — он эту возможность не оставит. К тому же Цикада сама сказала, что может дать положительный ответ в любой момент. Главное подловить её в этот момент.

Он встал и закинул на плечо рюкзак. В рюкзаке были прирожки с мясом и кофе в термосе. Снежинка… Единственная кто не испугался и на стал его стращать первым преподавателем. И единственная, кто к любой его задумке относился одинаково прекрасно — делал пирожки и кофе в термосе. Пошел монстров мочить? На те пирожки. С яйцами. И чай. Поехал девочку спасать из болот, вот тебе пирожки — с капустой. Ну а если на дуэль с его высочеством — так пирожки надо с мясом, и не компот какой-нибудь, а крепкий кофе на сливках без единого грамма воды. Только сливки и только кофе.

А ещё в рюкзаке были таблетки с плазмой, той самой, ученической, что дал Астра на арене, когда он вышел против… Против его высочество Стрелолиста. Страшно подумать. Он едва выдержал пару атак, а теперь он будет сражаться с воином намного превосходящим его по силам.

Ученическая плазма была очень легкой, мгновенно усваивалась, не сносила крышу, даже анализами её было потом не найти. Из крови она сразу попадала в мозг, а там дальше открывала канал в энергетическое тело. Он стал размышлять. А что если попробовать сразу несколько таблеток перед боем заглотить? Анализы все равно не выявят… С другой стороны никаких правил по этому поводу он не слышал, да и не было их.

Идея то хорошая! Если ему запретят — так не станет, а если не запретят — проглотит. Во время тренировок плазма очень хорошо помогала, могла держать эффект несколько суток… Он поднял глаза.

Заместо старухи был суховатого вида секретарь. Вытянутый и угловатый. Выглядел он занятым, озабоченным чертом, однако сразу как Сон пристегнул ремень, начал — наизусть! — Зачитывать скучные выкладки из дуэльного кодекса, кое-где повторяя — что тот или иной разворот плеча исключительно важен и почитаем…

Кое-что из этого Сон уже читал, кое-что — нет, однако он точно знал, что если он и нарушит какое-нибудь хитрое правило, то от боя его не отстранят, и даже слова никто поперек не скажет, так как «весь этот громоздкий конфитюр», как выражался профессор — всего лишь дань моде и напыщенное самомнение кучки аристократов, а на самом деле закон семицвета прост, и умещается в тоненькой третрадке тридцати шести листов, написанной когда-то первым первым преподавателем.

А если капнуть глубже — то в империи был закон империи и даже не империи, а устаревшей много лет назад первой конституции тысяча девятьсот девяносто забытого года. И по ней Сон вообще не мог человека бить просто так, без повода. А то, что поводом являлся турнир — так это был этикет, третичный, нет — даже четвертичный закон. Так что все это была по большей части чепуха. И даже требование сдавать экзамены по кодексам и этикетам — тоже была чепухой. Будь его воля он бы все эти фантики заменил на тренировки в спортзале и часы отработок в привратнике — кабель там прокладывать, освещение ставить… Тут тебе никакие персты воздетые к весям небесным не помогут. И не спасут. И кодексы были чепухой! Законы, условности. Все было суетой, забавной и нелепой.

Чепуховатой чепухой.

Не чепухой было только то, что во всех этих сражениях люди умирали по-настоящему. Вот это было совсем несмешно.

— Тебе вообще интересно, что я говорю? — спросил сухой черт. — Ты меня слушаешь?

— Не интересно. — привычно ответил Сон. — Слушаю. — Так его всегда просил отвечать тренер. Все по-честному — неинтересно так неи6нтересно, но надо, значит надо. А тут и не надо было даже. А действительно надо было только одно — сконцентрироваться.

Перед каждой дракой в привратнике, перед каждой тренировкой — он всегда концентрировался. Так как втайне любил отвлекаться. На все подряд. Однако если он чем-то вдохновлялся — то отвлеч его было невозможно ничем. Поэтому перед любыи важным делом нужно было всегда вдохновиться. Разогреться. Раскачаться. Если процесс проходил удачно — все уходило на второй план, забывалось, никаких переживаний, никаких нервов. Не драка, а песня.

Но если сконцентрироваться не удавалось — пиши пропало, лучше вообще на бой нет выходить. А если нужно было выйти — то вести себя спокойно, тихо и не высовываться.

Поэтому Сон и был таким неравноверным — когда контрольную на пять напишет, а когда едва на трояк вытянет. Он это свое качество знал прекрасно! И поэтому так опасался обнадеживать людей — особенно если те хоть раз увидели его в состоянии концентрации, и были вохсщены его способностями, ведь в любой момент он может разконцентрироваться. А вот те, кто ставили на нем печать вечного неудачника — вот они были гораздо привычнее. И хоть он таких людей недолюбливал, таких людей было не жалко расстроить, огорчить, а его победы и удачи воспринимались такими людьми как случайное стечение обстаятельств. Или просто удача.

Флаер мягко приземлился на посадку позади дома на горе. Вокруг арены столпилось несколько человек — а в несколько рядов были расставленны стулья. Даже журналист был! А Сон все думал что город секретный. А вот и профессор!

Он лег на примятую траву — стетику заряжать.

О том, что она может заряжаться он и раньше догадывался. Но о том как правильно это делать он узнал практически случайно, когда сдавал хвосты по курсу биологии. Причем изучить это он должен был намного, намного раньше. Ещё когда только поступил. Но все уроки прогулял, к учебнику не притрагивался — и все понять не мог, отчего ему пробежки так тяжело даются? А он стетику от земли неправильно заряжал. А отчего так фехтование тяжело дается? Так ведь энергия солнца…

А поняв, что потерял — был готов на себе волосы рвать — потому как если бы стетика была заряжена полностью, смог бы он выбраться из водоворота, когда спасал Вааську, и вообще ему повезло, что стетика была наполовину заряжена — умела выполнять его приказы, отсоединяться и сшиваться, тепло отдавать. Будь не так, замерзла бы Васька прямо там, в ледяной реке. Он тряхнул головой, отгоняя неправильные мысли.

А вот лежать на земле в стетике всегда было приятно. Когда стетика заряжалась — от неё словно ток исходил, как статическое электричество, только немного другое. Вибрация! Странное ощущение, сначала он его немного пугался, а потом привык и даже полюбил — когда стетика была полностью заряженна, она отдавала часть сил напрямую: он становился быстрее, и реакция улучшалась. А током бьет — значит хорошо ей.

У стетики имелось четыре заряда, водный, воздушный, световой и какой-то ещё. Ему была нужна земля. Это была его стихия. Жаль что не огонь! Огонь вроде красивше выходит. Моднее. Но от земли было важно получать максимум. Он даже и не помнил как заряд земли называлсЯ. Но именно этот заряд был для него самым важным — заряд защиты. Ведь в этом и был смысл стетики — защищать. И этот заряд давала земля.

В идеале перед боем все заряды должны быть максимальны, однако для этого надо было двенадцать часов к ряду купаться в чистой речке, загорать на ветру, а потом всю ночь на земле проспать. В общем вести себя как пещерный человек в отпуске. Те из воинов, что могли позволить себе второй комплект хранили про запас заряженную стетику, таскали с собой, например. Но второй комплект можно было купить за свои деньги — а он был таким дорогим что… Недаром Цикада так рулоном стетики хвалилась.

Клан. Он так хотел клан! Вот если бы он победил, то получил бы отступные за поединок. Сумма очень хорошая. Вот только как можно победить того, кто ни разу не проигрывал?

Сон сел и вывалил из рюкзака вещи. Вещей было много… Вот, например — пружинка, старый пластиковый пропуск и смятые бумажки из банкомата — очень важные вещи! Особенно чеки.

В банкомате он получал бумажные деньги. Банкомат был старый — механический, зеленый, весь облуплившийся. Приходили к нему редко, поэтому обычно он стоял отключенным, а включали его только по требованию — когда кто-то решался снять зарплату в бумажных деньгах.

Давно бы пора этот хлам утилизировать или сдать в музей — вместе со старыми телефонными будками и заправочными станциями. Он бы и сам лично все это утилизировал — и посадил на их месте яблони. Или вишню. Но по закону весь этот хлам имел какое-то ключевое значение. И его поддерживали в рабочем состоянии. А раз поддерживали — отчего бы не глянуть хоть раз на банкомат которому сто лет от роду?

И он глянул — банкомат стоял в конце коридора в одном из мелких банков на окраине города. Включать его надо было от электрического аккомулятора и каждый раз для этого из своей коморки выходила толстая пожилая дама — отпирала какую-то заднюю дверь, долго там пропадала, и затем банкомат начинал мигать циферками. Сон доставал свою карту, вставлял, аккуратно набирал пин-код и получал пару стареньких потемневших от времени купюр. Долго рассматривал, затем отрывал чек, бросал в сумку и уносил ноги из этого странного места.

Зачем нужны были бумажные деньги Сон сам если честно не понимал, но посмотреть на них было так интересно — что он не выдерживал и ходил к банкомату каждый раз, когда оказывался в этом районе города… Правда, когда заканчивались деньги электронные приходилось бумажными расплачиваться. В столовой, например — чтобы посмотреть на удивленное лицо кассирши, которая потом будет бегать и просвечивать на свет купюры — а вдруг ненастоящие?

Чеки печатались с одной стороны, а так как бумага была дорогой, то он их не выбрасывал. А вдруг пригодиться? Ещё кому бумажное письмо написать. Ручки у него правда не было, зато был старый карандаш «конструктор», ещё от Арсения достался. Тот самый, которым первые космонавты в невесомости писали. Ну не тот конкретно, но той же фирмы. Фабрики. Завода… Производителя. Ручка же в невесомости не пишет! Хотя какие-то да и пишут. Но вот «конструктор» писал везде. Даже на стетике.

Отложив чеки, он снова добрался до плазмы, оглянувшись не видит ли его кто. Плазма была в таблетках — хотя обычно это инъекция. Таблетки были белые, флакончик для таблеток тоже был белый. Ни надписей, ни срока годности — ничего. Наверное их в аптеке на развес давали. Правда по рецепту. Принимать их, кстати, надо было по одной штуке утром и перед боем. Плазма давала сил, но потом, после боя он чувствовал себя выжатым как лимон… Поэтому по началу он, конечно, принимал по расписанию, а потом забросил — и без плазмы справлялся. А таблеток осталось штуки три всего… Он высыпал их на руку. Нет, четыре…

Правда, по сравнению со взрослой дозой, да ещё и с инъекцией это были половинки, хотя нет — не половинки. Чевертинки. Он высыпал на ладонь четыре таблетки. Значит четыре таблетки — это целая порция. А восемь — двойная. А шесть — полуторная. Он уселся поудбонее прикидывая шансы… Наглотаться таблеток и выйти на бой с его высочеством было недурной идеей. Но вот только он не знал точно — а можно ли во время боя плазму использовать? А что если не только можно — но и нужно? Он полистал на открытом планшете кодекс. Ничего по этому поводу там сказанно не было.

А если не было… Сон зажмурился и проглотил таблетки. Сны после плазмы бешеные… Ох и веселая будет ночка.

Подействует минут через десять. Если поприседать — то минут чеез пять. От плазмы бой будет лучше. От плазмы всегда все становилось лучше. И, наверное, от плазмы он не будет особенно переживать если проиграет. А он проиграет — вне всяких сомнений он проиграет. Сон был уверен в этом настолько, что даже не подпускал себе мысли о том, что это произойдет. Потому что это произойдет в любом случае.

Планшет пискнул. Кто-то стучался…

— Я хочу чтобы ты его убил. — сказал тренер. — Но сначала разреж его на несколько кусков, — он подумал некоторое время, — Мозги бери сам, — сказал он и снова задумался. — А мне принеси его сердце.

— А почему не череп? Его можно дома поставить на полку. — сказал Сон, попытавшись отшутиться в стиле тренера.

— Сердце. — повторил тот. — Мне нужно его сердце. Свежее, чтобы ещё билось. — сказал он. — Я не шучу. — добавил он и отключил связь.

Тренер умел оставлять после себя странный осадок. К примеру за всю тренировку он и мог не сказать ни слова. А затем, в конце внезапно поведать, что в детстве он хотел выйти на улицу и начать убивать людей — резать живьем, пока его не схватят и не посадят. Но задуманное он не смог воплотить — его спалила Цикада, которая уже тогда умела анализировать поведение людей. И тренера направили на лечение. Правда, он был из богатой семьи и лечение проходило дома, к нему лично приезжал психотерапевт и показывал кляксы. Лечение он прошел, гнев контролировать научился — но неконтролируемый красный спектр так и остался его вечным призраком. Вся проблема была в том, что он был склонен к спектру черного цвета — смерти и опустошению. То самое, чем сверкал каждый демон, от самого маленького до гигантского. И если не красный — значит черный. А ещё лучше — сразу оба.

Поэтому он постоянно сражался. С демонами, с окружающим миром и даже сам с собой. Наверняка лет двести назад из него вышел бы знаменитый маньяк. Но сейчас были препараты, были психотерапевты с кляксами, была Цикада и, в конце концов была арена, впитавшая в себя всю его злобу и неконтролируемую ненависть ко всему живому.

А так вообще он был неплохим человеком. Один раз он рассказал что у его тетки живет целый выводок мелких псов, которые человек своим невероятным желанием вывести новую породу довел до того, что у бедных созданий глаза вываливались от резкого толчка. И болтались потом на венках и сухожилиях. И ему, тренеру, ещё маленькому, тетка эти глаза поручала обратно вставлять. Вот зачем? Зачем он это ученику-то рассказал? Зачем он теперь все это знает?

Плазма начинала действовать.

Сон выгнал из головы тренера, как назойливую муху и снова лег на землю — прислушаться к сердцу. Сердце стучало… В учебнике по биологии оно было изображенно не как глухой колокольчик, и не как молоточек и наковальня. В учебнике это был кусок мяса с разными венами и прожилками. Тогда почему все говорят — что сердце стучит?

Он расслабился, прислушиваясь с стуку. Хотя это был и не стук вовсе — сердце резко сжималось, словно в судороге и разжималось снова. Это действительно была мышца… Подумал он. И для сравнения сжал и разжал мышцу на ноге. Ощущение было схожим. Затем он поднял ладонь — сжал и разжал кулак. А вот тут ощущения совсе иначе проходили…

Внезапно он перестал слышать стук сердца — хотя мгновение назад слышал его отчетливо. Допустить мысль, что сердце остановилось было по меньшей мере глупо. Астра сразу предупреждал его, что под плазмой все глупости в голове могут реальными стать. И остановка сердца была одной из них. От плазмы начинало казаться что все вокруг странное, и что воздух жидкий и что ушами можно видеть… Откуда-то издалека раздался равномерный стук — сердце действительно не остановилось. Он просто перестал его слышать. И тогда Сон отчетливо почувствовал, что сердце — никакая не наковальня, и не стучит оно вовсе, а сжимается в судороге и снова разжимается как и любая другая мышца.

Билось оно ровно и аккуратно — как и всегда. Сжималось и расжималось, перегоняя по организму плазму, разгоняя её в самый дальние уголки, доводя до мозга и мышц, добавляя один, а то и два, или даже три энергетических прототипа каждой клетки его тела.

Лежа на земле он услышал тихие шаги, приближающиеся к шатру. В шатер зашла пожилая дама.

— Без вас бой не начнется. — произнесла она. — И если вы готовы, следуйте за мной.

Сон поднялся и сел на землю внимательно оглядевшись.

Мир прояснялся. Что же — он готов!

Без него бой не начнется.

…Сон свалился на пол и зажмурился — от злости! И это было бы опасно, нелогично и просто глупо — если бы для него была разницы — с открытыми глазами, или с закрытыми. А разницы не было — что толку от зрения, если он даже не может увидеть как он… она… оно движется?

А сердце стучало. Сжималось и разжималось снова. Спокойно и безмятежно. Оно словно жило своей жизнью, отдельно от него… Значит, плазма подействовала правильно. Он развернулся и прикрыл глаза стетикой — чтобы ничего не видеть. У него возникла идея — с помощью плазмы компенсировать зрение слухом. Кажется, он уже научился управлять ею в достаточной степени.

Противник медленно и мягко приземлился на другом конце арены — потому что Сон упал очень правильно — тренер бы им за такое падение точно гордился! Подходить к противнику который так упал не стоило. Впечатление от беззащитности упавшего предельно обманчиво. На самом деле он не беззащитен — а даже наоборот, в выигрыше… Когда они проходили ножевое фехтование на пересеченной местности, ученик сразу понял, что находиться в лежачем положении или ниже по рельефу — выгоднее, особенно, если ты с ножом. Если оба с ножами. Противнику надо нагибаться, чтобы тебя достать, в то время как его ноги находяться прямо перед тобой и ты можешь орудовать неглядя. А без ног сражаться едва ли не сложнее, чем без рук… А без глаз и подавно. Но выбора не оставалось.

Время звякнуло и растянулось. Слух обострялся. Он уже начал слышать, как первый преподаватель медленно развернулся и поставил на пушистый ковер пальцы ног. А ведь он даже без обуви. Она. Оно… Хризантема? Стремительная и легкая Хризантема. Как свист меча. Как молния.

Она не просто была одета в стетику — она в ней жила! Стетика постепенно привыкала к своему носителю, настраивалась под него — и от того насколько долго и как часто её носишь зависело то, как хорошо она на тебе работала. Так вот на Ней она работала безуречно. Стетика стала её второй кожей. За время битвы ткань три раза поменяла крой, а один раз — во время падения, даже обросла перьями. На мгновение Сон увидел взметнувшиеся крылья. Развернулся и удивденно застыл — её высочество метнулась к краю арены, закрывшись пушистым ворохом огромных перьев и оказалась у него за спиной…

Вот тут Сон и упал. О том, что она была за спиной он догадался каким-то шестым чувством. Просто в один момент ворозх перьев куда-то изчез… Вернее растаял. Вокруг никого не было, и он обернулся за спину. Уже во повороте краем глаза он заметил свистящий нож. Все произошло так быстро, что он успел осознать это только когда закрыл глаза. Каким-то образом, на мгновение она оказалась у него за спиной. А затем снова перед ним.

А он ещё переживал, что сам тайком таблетку проглотил… Она тоже использовала плазму! Только так обычный человек может развить такую скорость. К тому же она девченка — а у женщин потолок усваиваемости выше. Там где ему нужно будет три таблетки — она одной обойдется. И стетика вон как её слушается.

И все это время он не чувствовал с ней контакта. Это было неприятно, так как с противником всегда контактируешь. Да, не всегда это приятный контакт, но это контакт. А тут… Тут было ощущение, что ты играешь в компьютерную игру с человеком, который в это время в чате общается… Или ты начал разговаривать с кем-то и тебе кажется, что он отвечает — но как-то невпопад. И тут ты понимаешь, что этот человек по телефону все врем говорил. Не с тобой, конечно.

Вот так же и Она. Она стояла от него всего в нескольких метрах — но для контакта был дальше, чем другой конец галактики.

Он схватил нож обратным хватом и развернулся. Почему-то ему показалось, что она до тех пор недосягаема — пока у них не будет контакта. Это словно был её щит.

Стетика полностью закрыла тело — даже глаза, и он стал видеть сквозь темноту. Он отвел нож назад, пока та стояла к нему спиной. Совершенно очевидно, что она знала о каждом его движении, но до тех пор пока он не установит с ней контакт у него нет даже микроскопического шанса до неё дотянуться.

Она не оборачивалась. Так и стояла — спиной, в плаще из стетики, накидка эта ещё… Вся как гигантская штора. А что если она снова попытается оказаться за его спиной? Это очень логично. И тогда она нанесет удар прямо между лопаток. Правда если он тзаранее развернется… Она заранее увидит, а что если он симулирует падение?

Он отшатнулся и краем глаза увидел как мелькнул по краю арены луч, а он все падал…

— А-а…? — спросил тренер. Или не спросил. Хотя показалось, что спросил. Сон кивнул. Он сидел в шатре за планшетом. Счет был равный — 1:1. Это созтязание он выиграл и сейчас у него было пятнадцать минут на отдышаться и снова в бой… Счет велся до трех очков. Три раунда, три очка. Как в настольном тениссе. Один пройденный атакующий удар — и все. И он его нанес. Правда так и не понял как. Вернее понял, а объяснить не могу. Угадал его движение, затем угадал что он угадает его, сыграл дурака, сделал вид что повелся, а в самый последний момент поднырнул и ударил прям со спины.

— Но как ты сумел? — удивился он. — Я думал ты сразу…

— Сразу продую? — Спросил Сон. Ожидаемый вопрос! — А кто просил сердце принести?

— Ну так это шутка была, конечно… — Задумчиво произнес тот. Ага! Подумал мальчик. Как же. Теперь это была шутка…

— Я её перехитрил. — признался мальчик.

— Кого — её? — спросил тренер.

— Первого преподавателя. Преподавательницу.

— А с чего ты решил, что это женщина?

— А разве мужчина? — усомнился парень.

— Конечно мужчина. — невозмутимо ответил тренер.

— Но на поле вышла женщина!

— Этого не может быть. — сказал тренер очень серьезно. — Ты уверен, что это была женщина? — спросил он тихо так, словно Цикада их и не слышала вовсе. — Ты хоть понимаешь что это значит? — переспросил он ещё раз.

Сон покачал головой, понимая что сейчас, вот-вот, тренер поведает ему какую-то важную тайну.

— Ничего не значит! — захохотал тот. Вот дебил. Сон надулся и стал ковырять ногтем нож.

— Первый преподаватель — не женщина. Это мужик.

— Ты точно знаешь?

— Нет.

— А кто знает точно?

— Никто не знает.

— Но он ведь управляет Семицветом! Как вы можете не знать имени своего короля? — сказал Сон.

— Он не управляет Семицветом, им управляет совет. Но у первого преподавателя есть право накладывать вето и ключи от серверной Цикады. И бесспорное первое место в рейтинге бойцов, кланов и троиц. И доступ в хранилище Семицвета. Титулы, деньги, власть… Даже где-то мое имя. — он вздохнул.

— Ну так кто же это? — Сон все надеелся, что если вызвать тренера на личный разговор, в шутливой и доверительной манере, то он скажет. Вон Электрифи же сказала, как её раньше звали, а Снежинка призналась, что аристократка…

— Если бы я знал кто это, я бы давно его убил. — спокойно заявил тренер.

— А-а-а! — Сон взъерошил волосы — очень злостно, почти что выдрал прядь.

— Вши завелись?

— Как вы можете так легко говорить про убийство! — чуть не вскричал он.

— Спокойно. — ответил он.

— Нельзя убивать! — вскричал Сон. — Нельзя так просто шутить над этим. Надо всем можно шутить, даже над императором и богом. Но над смертью — как можно? Вы не можете. Это… — выдавил он.

— Мы убиваем каждый день. — сказал тот, — Когда нам отрывают руки, мы рвем жертв зубами, когда нам поражают мозг — мы переходим в состояние берсерка отдаваясь иснтинктам. Мы убиваем даже когда нас все покинули и за спиной никого нет. Мы будем убивать от нечего делать. Без мотивации. Это алый спектр… Ты ни разу не разрывал руками прекрасных голубоглазых щенят?

— Каких щенят? — спросил тот.

— Таких милых зверушек из лабиринтов привратника.

— Милые? Это они то милые?! — спросил Сон.

— А что, нет?

— Но они же отвратительны.

— Отвратительны? — переспросил тренер насторожившись.

— Да.

— Ты видел женщину — она была первым преподавателем, так?

— Так. — кивнул он, чувствуя, что сейчас ему будет открыта какая-то удивительная, невероятная тайна.

— И ты считаешь, что я поступаю плохо, когда шучу над смертью?

— Да.

Тренер замолк.

— Что это значит? — выдохнул Сон.

— Ничего. — вздохнул тренер. — Прекращаем эту болтовню. Ты ещё не дорос до того, чтобы меня осуждать… По крайней мере вслух. Да и опыта у меня побольше.

Во дворе шумела трава. Народу поприбавилось — то ли подтянулись опаздывающие, из тех, что приехал посмотреть на следующие бои, то ли весть о том, что он смог победить сильнейшего бойца Семицвета разлетелась по академии.

Хотя, первое было куда вероятнее, чем второе. Но второе, хоть и маловероятно — все же немного грело душу. Распорядитель турнира объявил о выборе оружия — к облегчению мальчика, даже после проигрышща, первый преподаватель решил не брать тяжелый двуручный меч. А то ни осталось бы от него и мокрого места.

А на душе было несладко. И как-то печально. То ли его беспокоила странная реакция тренера, то ли… А что ещё его беспокоило? Ах да, плазма… Он принял плазму, никому не сказав. В обход правил. И одержал победу. И сейчас это осознаний просто каким-то комом навалилось! Обрушилось и стало понемногу душить. То ему начинало казаться, что если кто-то узнает, будет плохо, причем не только ему, но и Астре который дал плазму из-подтишка, втайне. В обход других правил. Чтобы тот скорее прошел курс фехтования. И закончил биологию. И не споткнулся на кдексах. Плазма она же такая… И ведь он действительно сдал уже все экзамены. Все закончил. Сам-то он бестолочь — куда ему без плазмы? А вот Астра…

Он поправил нож — сделать шаг на ступеньки, которые вели на арену было не так-то легко. Он, кстати, может пойти и проиграть. Никто же не ждет от него победы! Никто. Лиза так вообще была втайне против, профессор Лилиенталь тоже не радовался. Даже тренер вот все мозги забил какой-то чепухой. Как после такого вообще можно на бой выходить? Опыта у него видите ли больше. Да если бы ты знал — большинство детей опытнее взрослых и прекрасно это понимают. Просто они достаточно умны чтобы не говорить это вслух и манипулировать старшими, дабы те покупали им конфеты и стероигры. Вот только ему манипулировать было некем. Его как-то с самого начала поставили в условия — что он, дескать не ребенок. А хотелось… Черт возьми, как хотелось школьной беспечности. Когда ни за что не отвечаешь, ни о чем не думаешь.

Он сделал ещё шаг. Интересно — у тренера есть дети? Наверняка нет. А даже если и есть, то никакая служба не допустит этого психа к воспитанию. Его вообще надо подальше держать от детей. Лично он бы точно держал. Тысячелистник — он же полный псих!

Как же захотелось обратно. К родителям, к фонтану, посмотреть издалка на болото, послушаить гордого Лазарева, посидеть на уроках спасителя Арсения. Полежать на газоне перед домом. Заснуть у открытого окна за уроком математики.

Лиза говорит — многие семьи мечтают, чтобы у них родился воин. Да они хоть понимают — что такое воин? Это же убийца, маньяк, красный спектр, отрава… Убив первый раз — случайно или нет — он захочешь ещё. Снова и снова. Насыщение никогда не придет. Он будет убивать, пока не убьют его.

Воин — это не просто испытание для родителей, которые его воспитывают. Юный воин может навсегда уничтожить в родителях любовь к себе. Заставить их тайно себя ненавидеть. И вовсе не страшно, что он будет убегать из дома, идти поперек здравой логике — он будет стягивать на себя все конфликты, будет причиной всех раздоров. Это отвратительно, но с этим уже никак не справиться. Надо повзрослеть и принять уже себя таким, какой ты есть. Скитальцем, одиночкой…

Профессор говорит — многие люди хотят дружить с воином, но знают ли они, что дружба с ним — испытание? Что человек для воина — книга, а читает воин много и все подряд. И книге к сотой ему становится скучно, к тысячной он наичнает просто отпинывать от себя людей даже не открыв первую страницу. А если попадется ему на пути действительно интересная личность — он силой вытащит из него все интересное и тут же охладеет. Воин не дружит долго — потому что мигом вырастает из собственной оболочки, а уж тем более из оболочки друзей.

Нормальное состояние для воина — ненависть к людям, презрение, люди знают это, они чувствуют это и ненавидят его. Это алый спектр, это кровь. Дружить воин может только с таким же как он. И то, пока ещё молод и наивен. А любить… Может ли воин вообще любить?

Сон сжал кулаки, и с силой ударил им по двери, ведущей на арену. Каким-то чудом он преодолел эти чертовы ступеньки. И может быть он последний неудачник, всеми отвергнутый псих, но по крайней мере — он будет честен с собой.

Внутри что-то с треском хрустнуло — так, что стало резко больно. И захотелось даже закричать.

— Оторывай жопу и возвращайся обратно! — закричал тренер. Это было так неожиданно, что Сон интуитивно вжался в стул.

— О-о… Но я не вернусь. — промямлил он.

— Чего? — он все ещё не кричал.

— Я не вернусь и точка! — произнес он, собравшись с мыслями. — И никто не заставит меня туда вернуться.

— Ты бы мог выиграть и потребовать у него что угодно. — произнес тренер.

— Я бы не выиграл. — вздохнул Сон. Он-то прекрасно понимал, что прошлая победа была чистой случайности. Да и плазма… Может стоит сказать тренеру? Он набрался духа и уже решил признаться, как тот снова заговорил.

— А что если бы ты выиграл? Вероятность того, что ты выиграешь первый раз была одна к стам. Вероятность того, что ты выиграешь второй или третий раз — одна к тысячи. Однако выиграв один раз, ты автоматически повышаешь свой шанс выиграть в бою, так как…

— Так по теории вероятности, из всех, кто имеет шанс победы равной одной тысячи, те, кто победил в первом раунде имеютшанс уже не одну деститысячну, а одну тысячную. — закончил Сон.

— Да ты я смотрю математик.

— Недоучка. — сказал тот. — Да и мне нечего просить у первого преподавателя. Разве что вечность и пару коньк…

— Ты бы мог потребовать мое имя. — сказал Тысячелистник.

Так вот чего он злиться! Сон начал злиться сам. Тренер не верил в его победу с самого начала, не поддержал, не помог, только насмехался, но стоило ученику выиграть, стоило перед его, тренера носом, замаячить награда — как тот сразу поменялся в лице! И ведь нет же — мог спокойно и по-дружески попросить выйти на бой. Нет! Надо обязательно орать, словно ему одно место пищемили… Сон помотал головой. Хотел удариться в истерику. Но нельзя было.

— Я бы не выиграл! — произнес он устало. — У меня плазма закончилась!

— Плазма закончилась? — тренер был ко всему, но только не к этому. — Ты плазму пренимал, а что анализы не делали?

— В таблетках, ученическую. Она анализами не проверяется.

— Ученическая плазма в таблетках не выялвляется анализами? — уточнил тренер.

— Да. Она как эти… Как его. Осадочная плазма. Её никак не заметить. Я потом тренировался после экэзамена… — Сон взъерошил волосы. Чето— мысленный процесс ему никак не давался.

— Ты ещё можешь вернутся на ринг. О плазме никто не узнает. А я никому не скажу. Кроме того, я бы тебе ещё таблеток достал. — серьезно сказал тренер. А его не беспокило, что их Цикада пишет в прямом эфире?

— Нет. — сказал Сон. Врать он не хотел, не любил, да и не умел. А покрывать чье-то вранье, а особенно тренера — от этой мысли становилось ещё хуже. Он и так прикладывал все силы, чтобы не начать играть в его злостные, ожесточенные игры… А тут он сам туда затягивает. А что до плазмы которую он ему достанет — катился бы к чертям с такими взятками! Как он вообще может ему такое предлагать? Взяточник, ей богу! Даже неприятно стало.

— А где ты взял эту плазму? — спросил он, некоторое время подумав, потому что Сон молчал как пришибленный.

— Я не скажу. — признался тот. — Тайная тайна.

— Тайная тайна… — протянул они нахмурился о чем то думаю. Думал он долго. Минуты две. Делал выоды и соображал.

— Ты слабак, Сон-Трава. Слабак и трус. — произнес он и отключился.

— Ты же знаешь, я с самого начала была против. Зачем тогда спрашиваешь? — Лиза вела себя, кажется, хуже чем тренер, ей было просто наплевать. Как обычно она была чем-то занята и времени у неё не было совершенно.

— Он назвал меня трусом. — сказал Сон. — И слабаком. — Обычно он старался не показывать обиду — к чему? Но тут едва сдерживал слезы. Какого черта он так глубоко воспринимает нападки тренера? И для чего он вообще слушет что тот скажет? Наверное потому, что втайне уважал этого человека и хотел ему понравится, быть достойным учени…

— Плачешь как ребенок. — сказала Лиза.

— Я и есть ребенок, — огрызнулся Сон. — А ты думала я кто? — разозлился он. — Великий воин академии? Нет, я оказывается…

— А ведешь себя как взрослый. — задумчиво произнесла Лиза. — Иногда.

— Но я не хочу я себе вести как взрослый! У меня ещё честных… — он стал загибать пальцы. Зажмурился. На ладонь упала слеза. Да что ж ты будешь делать! — У меня ещё целых пять лет беззаботной жизни! — выпалил он. — И я не хочу слишком быстро взрослеть!

— Это хорошо, — она откинулась, открыв второй монитор. Ну надо же, он ей тут душу изливает — в прямом смысле, а она решила ещё с кем-то поболтать! — По крайней мере это говорит о твоей… Хм… Относительной нормальности. Сходи проревись. Легче же станет.

— Я не плачу! — выдавил он, утирая нос платком. Надо же — платочки, которые Снежинка клала в сумку наконец-то пригодились. Да ещё и звонок по другой линийй прошел — кому-то нетерпелось с ним пообщаться. Но он не как Лиза! Если говорит, то только с ней.

— Великий князь крайне недоволен тем, что ты отказался от боя. — сказал Лиза хмуро, косясь на другой монитор.

— Стрелолист? — ахнул Сон.

— Нет, не тот. Который первый преподаватель.

— Пусть исключит меня из школы. — сказал он и громко высморкался. Вот почему — почему когда плачешь сразу сопли из носа…? Лиза покачала головой и улыбнулась.

— Он не исключает из академии воинов за приступы идиотизма. Иначе пришлось уволить половину академии. Он даже не исключает тех, кто открыто желают ему самой медленной мучительной смерти. Иначе пришлось уволить бы другую половину. Ты думаешь, он исключит кого-то, кто просто прервал поединок? Хотя, признаться начистоту — ты нас всех удивил. Обычно воины… Никогда не прерывают поединок. В особенности алоспектральные. Это же как… — она пощелкала пальцами. — Как если бы… В общем, не прерывают и все. Это как стрелу в полете остановить. Когда ты её уже выпустил. Это просто невозможно!

— Потому его высочество и зол. Вытащили из-под носа игрушку… Кровушки ему попить моей захотелось! — последнююю фразу он произнес надменно.

— Нет, не потому.

Лиза посмотрела на мальчика. Отчего-то, ему показалось, что в этот момент надо было задать вопрос «А почему?», но он его не задал и Лиза сказала сама:

— Ты и твое тело приближаются к финальной стадии, на которой происходит полное формирование энергетического тела. После этого формирования в тебе алый спектр либо останется, либо нет. Обычно полное завершение происходит в результате сильного потрясения. А событий, которые потенциально могут являтся сильным потрясением — таких не много. Все очень надеялись что этот турнир им станет. А когда ты одержал победу — лично я нисколько не сомневалась, что после турнира тебе выдадут академический паспорт с пропиской «Семицвет». и уже никто не сможет сказать тебе что ты слишком мал, чтобы…

— А я захотел побыть ребенком… — сказал Сон печально.

— Ребенком ты можешь быть сколь угодно. Вырасти, но сохрани детскую логику и периодически ею пользуйся.

— Сохранить детскую логику и быть ребенком — это разные вещи.

— Но ты можешь потерять алый спектр.

— Что значит потерять? — уидвился Сон. Вот эта мысль ему совсем не нравилась. Ему никто не говорил!

— Именно то и значит — потерять. — кивнула Лиза, обернувшись к другому монитору — сидела в профиль. Нос у неё был огромный и находился со лбом на одной прямой. И волосы рыжие такие… Как инопланетянка, ей богу! — Из академии тебя, конечно, никто не выгонит, но вот работа твоя тебе быстро наскучит, а вместо страшных тварей ты начнешь убивать таких… — она сделала руками странный жест.

— Каких?

— Феечек. Летающих. Или что там ещё насочиняют себе воины с нарушением видения. Песиков. Визжащих кроликов… Видел визжащих кроликов? Я вот нет. И не очень хочу. Но ты же у нас такой весь из себя ребенком хочешь побыть!

— Никуда от меня мой спектр не денется. — сказал Сон. И решил — завтра пойдет и сядет у привратника, пока его не подберет какой-нибудь сердобольный клан. А уж затем — он прольет кровь…

— Тебе звонит что ли кто-то? — спросила Лиза. — У меня помехи.

— Звонит… — сказал Сон. — Надо же, профессор! — добавил он удивленно.

— Генаильно! Еле довзонился! — вскричал профессор, схватившись за голову. Сон прям подпрыгнул на месте. — Будь я твоим преподавателем по этикету влепил бы тебе…

— … отлично только за саму идею!

Сначала ученик было подумал, что профессор общается не с ним, а с кем-то… Ну как Лиза только что. С кем-то ещё. И уже хотел затасковать ещё больше — его не замечают! Но решил все же проверить.

— Э… Вы сейчас о чем? — спросил он осторожно.

— О твоих дециребах, конечно!

— О чем? — ошелало спросил Сон. Дециребра? Он пощупал живот. Вроде все в порядке…

— О теории и практике прикладной придворной интриги. Знаешь такой предмет?

— А-А-А! — закричал Сон и стал выдергивать из себя клочки волос. Ничего он не знал!

— Что именно ты не понял?

— Все что вы только что говорили! — бессильно выдавил он.

— Не ври мне, подлый мальчишка! — сказало профессор, подняв палец. — Я вызову тебя на дуэль и выбью из тебя всю дурь одним ножом, против меча, копья и лука!

Сон слегка успокоился. Профессор начинал вести себя как профессор.

— Ты правда…? — спросил профессор тихо.

Сон устало пожал плечами, так как не знал что отвечать.

— Ты знаком с турнирным регламентом?

— Да какой там регламент! — всплеснул руками ученик. — Я заявляюсь на десяток турниров каждый месяц. У меня просто не хватило времени читать реламент.

— Но плей-офф стоит того, чтобы его почитать! — заметил профессор.

— Ну не знал я, не знал! — Сон надулся. — Я же тут типа новенький! И вообще я туда попал случайно!

— Не случайно. Цикада хотела завершить формирование твоего ЭТ, и чтобы наконец-то открылся этот портал и начали прибывать новые ученики…

Ах вот ещё и про учеников узнается…

— Когда-то давно Первый Преподаватель ввел закон поперечной дуэли. — начал профессор. И Сон как-то автоматически принял позу, приготовившись выслушать длинную, увлекательную лецию из истории Семицвета.

Ещё каких-то десять лет назад тот Семицвет кторый ты знаешь сейчас и тот Семицвет, который был — отличались настолько сильно, насколько Империя отличается от Федерации, например. Это были разные государство. В Академии церил мрак. Проливалась кровь. На небе стояли тучи, в воздухе — запах гари и пыль… От демонов, тела которых жгли прямо под великими аренами.

Почти каждую неделю, над шоколой разносились колокола — по умершему воину. По погибщему оруженосцу. Это была твердыня мести! — вскричал профессор азартно. Чему он радовался?

Но затем, продолжил тот, пришел Он. Он! Профессор сжал кулаки. Он нарушил все правила. Неплевал на вековые устои… И принял закон, один из законов. Согласно которому для участие в дуэли каждому воину в зависимости от его ранга требовалось вложить энную сумму денег, которая доставалась победителю.

— Да я знаю! — сказал сон.

— Так ты знал? — спросил профессор.

— Про залоговую инвестицию? Да. Целых три имперский рубля! И не факт что я полшучу их обратно.

— Получишь, ты же выиграл.

— Я проиграл.

— Не путай теплое с мягким. Ты проиграл плей-офф, а дуэль ты выиграл. И я был практически уверен, что ты отказался из-за денег. Ведь согласно своему рангу глава Семицвета внес не три имперский рубля, как ты…

Настроение было ни к черту. Тренер его практически игнорировал. Он стал таким же как и был в первый день их знакомства — строгий, холодный и вредный. Влепил ему двойку прямо в начале занятия, оставил тонну отработки и дурацкие упражнения для начальных классов по физподготовке. Делать их не хотелось вообще — а придется.

А делать ничего не хотелось. Настолько, что руки опускались. Он много ел — забыв про диету, пил кофе ведрами так, что потом бегал в туалет и не мог длого заснуть, ходил вокруг дома, смотрел на ондатру. Ондатре было одиноко, она была тут совсем одна, старая уже, немного поседевшая, выйдет бывало на берег, походит кругами, повынюхивает что-то и давай в воде на мелководье плескаться. Рыбу она там что ли ела? А ведь он удочки так ни разу и не достал.

Страшно было. И какого черта он — один на один с неведомыми опасностями, здесь, без родителей, даже без присмотра… Вернуться?

Вокруг было жутко. Охотница ушмыгнула в дом. Растолстела. И странной стала. То траву жрет, то носки по комнате таскает. Совсем без кота свихнулась!

А ещё эта куча денег, которую ему Вован привез. Сон так не хотел принимать выигрыш, что даже от Вовки прятался. Ну не хотел! Все же думали, что он ради денег это сделал, а он просто… Бросил начатое. Пожалел. Такая досада. Такой позорный проигрыш. Было обидно. И ещё обиднее, что все думают про деньги. А он их видеть не мог!

Вовка за ним дня три гонялся, в конце концов просто оставил бокс на столе и ушел. Пришлось бокс этот закинуть в шифанер, на самое дно и закидать шмотками. Одежду то он не носисл практически, форма! Вот и валялась, пылилась…

Занимался, книги читал, почту проверять заходил только чтобы письма поудалять. А старый шифанер всем воим видом словнво показывал — вот во мне денег много! Смотри. Обманул ты человека! Деньги у него забрал. А что если он на эти деньги ребенка вылечить хочет? Святое дело… Или украшения любимой купить? Не очень святое, но ведь тоже дело.

Однажды он даже захотел сжечь все. Да не смог. Кто-то эти деньги же печатал, трудом своим зарабатывал, а он — в печь. Достал купюру, сделал бантик из неё — стал с кошкой играть. Кошка понюхала и убежала в подвал мышей гонять. Почувствовала ведь — грязные деньги!

Ему показалось, что вся жизнь разделилась на время, когда у него денег не было и время, когда у него они появились. И понял что ненавидит эти бумажки всей душой. Да зачем их вообще придумали? Странная вещь — деньги.

Есть вещи плохие, есть вещи хорошие, есть люди злые и глупые, есть умные и светлые. Есть демоны, а есть гении. Есть предательство, а есть любовь. Многое можно поместить за границу между светом и тьмой. Что-то ближе, что-то дальше, что-то смешанно, ни туда ни сюда… Кроме белого и черного ещё же алый есть, и синий.

А вот деньги они были какими-то слишком уже никакими. Словно сосуд — можно во зло, можно во благо. И не выбросить! Как кандалы. Привязывают, лишают свободы, требуют внимания, энергии. А что остается?

Он попрыгал на месте и пинком закрыл дверь. Что-то же надо было с ними делать? Кого спросить? Все ведь лица заинтересованный. Кого-нибудь выбрать кому деньги меньше всего нужны, кого он не так уж часто видит, кто про все это дерьмо слыхом не слыхивал… И узнать! А лучше ещё… В голову пришла мысль. Пожалуй, самая лучшая за последнее время.

— Вопрос жизни и смерти, говоришь? — он обернулся и посмотрел назад. Мальчик грустно кивнул. Астру, как обычно было выцепить сложнее всего. Прошло три дня с тех пор, как он сражался с самым сильным воином Семицвета. А боль все не утихала. Тренер вообще с ним не разговаривал. Более того, он его ненавидел и считал предателем, который был завербован лично агентами внутренней безопасности, чтобы плести интриги против его калоиции. Тренер страдал параноей ещё почище чем он!

Сон взбежал на горку за парнем. Издалека тот казался девченкой. Ни дать ни взять ученица. Он вообще никого из цчениц ни разу не видел, кроме Снежинки. Ну, а Марья не считалась — она была второкурсницей. Да ещё Васька… Но она, по-моему аже форму одевать не научилась. Не то что меч держать… А этот как кукла — большая такая кукла! Только подвижная. Но все равно немного не складная.

Солнце медленно заходило. Форма Астры окрасилась в пламенный, розовый свет, отчего, сзади казалось что он светился.

— Вы можете передать кое-что… — выдавил Сон и достал из сумки пластиковый бокс. Но почему-то разволоновался, уронил его, снова поднял.

— Кому передать? — спросил тот, сел на землю и стал жевать травинку. Что было написанно на его лице Сон не знал — тот всегда носил форму. Редко когда, во время уроков по этике и литературе он позволял себе снять маску, закрывающую лицо. И можно было увидеть — что в парикмахерскую тот не ходит, а пепельные свои волосы похоже стрижет себе сам, у зеркала. И ещё эти белые ресницы… Серые глаза на фоне бледного лица терялись, и без маски он был почти такой же, как и в маске.

— Давай передам! — сказал он протянув руку. — Кому и что?

— Первому преподавателю. — сказал Сон и Астра резко отдернул ладонь.

— Зачем ещё? — спросил он отпрыгнув. Вот ведь черт! Видимо его с Первым Преподавателем связывали тоже… Не самые лучшие отношения. И передавать он ему ничего явно не собирался. А чертова коробка висела над парнем как какое-то проклятие. Ну куда — куда скажите можно было её теперь деть? Лучше он вообще не брал эти деньги или сжег!

Сон расстроенно отвернулся.

— Что это? — спросил Астра. — Там яд? Оружие? Взрывчатка? Отвечай, яхотновый мой. — добавил он почти ласково, но с такой отвратительной злорадной усмешкой, что мальчика едва не вывернула.

Он обомлел и сел на землю как стоял, схватившись за голову.

— Я не яхонтовый. — вслипнул он. — А живой и честный.

Опять эти слезы. Спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох.

— Я принял плазму которую вы мне дали перед самым боем. Анализы её не засекли так как… Ну вы же сами сказали, что плазма учебная. Она не может быть выявленна, слишком маленькая доза. Но она сработала и я одержал победу. Теперь…

Он пнул ногой коробку.

Крышка свалилась и оттуда вывалились бумажки. Ветер тут же поднял их в воздух, Сон некоторое время на них смотрел, затем вскочил и начал ошпаренно все собирать, заталкивая в рюкзак плотную бумагу, сминая вековые достижения в области типографики, экономики и книгопечатанья.

— Заберите их от меня. Они несчаст… не честные. — вскричал он бессильно. — Они лежат у меня дома и я постоянно думаю об этих чертовых листочках. Каждый раз когда случайно на них натыкаюсь мне хреново и я не хочу вспоминать…

— Какую такую плазму? — спросил Астра нахмурившись. Кажется, он хотел сменить тему, но хоть немного успокоился.

— Я никому не сказал! — начал оправдываться тот. — Про тот бутылек. Вы не переживайте!

Астра помотал головой.

— Какой бутылек?

Сон достал из рюкзака баночку.

— Вот этот. С таблетками!

— С таблетками плазмы, которая нивидна ни на ондом анализе? — спросил Астра с сомнением. — И я тебе такое дал?

— Ну да… — произнес Сон слегка растерянно. — Я их рассчитал ровно на каждую тренировку — сначала принимал по половинке, приходилось раскрывать капсулки и высыпать этот порожок в воду, потом пить. Затем повысил дозу, медленно. Перед боем у меня всего две штуки осталось.

Астра хлопнул себя по лбу.

— Черт, Сон! Я совсем и забыл про эти… Каких там…

— Таблетки с плазмой.

— Ну да. А ты вон как серьезно подошел к этому.

— А что я должен был делать?

— Ты биологию ещё по классу плазмы не проходил?

— Уже почти дошел! — сказал Сон, доставая учебник. Учебник по биологии он повсюду с собой таскал.

— Да убери, я тебе не экзамен намерен устраивать. — Астра вдохнул побольше воздуха. — Давай посидим, я подумаю.

Они псидели минуты две.

— Успокоился? — спросил Астра.

Мальчик покачал головой. Не успокоился он.

— Ну ладно. Так значит… Сон, не бывает такой плазмы, чтобы анализы её не заметили. Тем более — анализы перед турнирами. Просто не бывает!

— А разве… Ученическая, не? — уточнил Сон.

— Не бывает! — сказал Астра.

— А очень дорогая?

— Не бывает! — повторил он.

— А новые разработки?

— Нет, нет и нет. — повторил Астра. — А если бы и появилась, я бы первым о ней узнал. Но её нет.

— А…? — Сон запутался. — Но я же её принимал!

— Это не плазма, это фруктоза, гуарана и флуоксетин. Детское успокаивающее, ничтожная доза. Его обычно нерадивым плаксам дают, когда их собираются вести с стамотологу. Ну конечно, эффект от них был! Ты успокаивался, концентрировался… Но не настолько чтобы перевести тебя полностью в энергетическую форму и дать сверхспособности.

— То есть я победил его честно? — тихо спросил Сон.

— Выходит, что так. — ответил Астра грустно. — А деньги я могу забрать. Ты ещё хочешь их отдать?

— Незнаю… — сказал Сон удивленно. — Я понятия не имею, что на них купить…

— Ты можешь положить их в банк, а когда пдрастешь и тебе захочеться большой дом — то ты его себе купишь!

— Зачем мне большой дом? — пожал плечами Сон.

— А как же дети?

— А дети… — он представил себе толпу толстых, рыжих ижиотов, точь-в-точь как он и его передернуло. Что он может купить за деньги? Плазма не продается. На стетику надо в очередь вставать. Он вздохнул.

— Не знаю… Дом же мне и так дадут. Если дети будут, будет дом. Как без него?

— Обставишь красиво. Не ты, так жена. Девки такое дело любят! Порадуешь супругу. Будешь завидным женихом. С таким-то капиталом!

— Завидный жених? — Сон поперхнулся. Лучше уж закопать куда-нибудь, от греха подальше.

— Можешь и пожертвовать. Приходишь к Цикаде, она тебе целый список организаций выдаст. Вложи в науку, может лекарства от насморка дадут.

А что… Пожертвовать это идея. Построить детский лагерь на отшибе! И не тот страшенький, заброшенный, а крутой, с авкапарком, горками там всякими… В Семицвет же дети попадают! От родителей отрывают. Хоть какая-то им будет… Нужно же как-то помочь все-таки новым, которые придут!

— Ты быстрее, скоро Цикада перестанет всех попало принимать. — сказал Астра.

И точно же. Скоро она закроется. Но пока можно пообщаться! Она наверное опять подумает что Сон решил клан клянчить. Клан… А он и запамятовал.

Клан!

Сон вскочил. Его осенило.

— Я знаю! — сказал он. — Я придумал гениальный план как заткнуть за пояс Цикаду! Я все понял! — и побежал в дом, к планшету, даже не позволяя себе думать про новую идея — боялся сглазить.

А Астра так и остался сидеть, задумчиво грызя травинку.

Играла старая музыка, веселая. Под такую хотелось по-дурацки танцевать.

Банк, в котором он частенько бывал чтобы снять стипендию ушел на обед, пришлось ждать. Город молчал — в центре проходил финал плей-офа. А он даже не интересовался кто туда вышел. И зачем. Наверное денег выиграть. А он деньги как раз все сдал — засунул в банкомат по одной купюре, все утро мучился… И хорошо, что здесь никого нет. И хорошо что Цикада ещё принимает. В городе осталось всего три места где она принимала. В серверной, на главной площади и ещё здесь. Поэтому он сюда и пришел. Тихо, спокойно, народа нет. Никто не отвлекает. Да ещё и Охотницу надо было к ветеринару нести.

Ночью она родила! Родила по-тихому, собрав в кучу все тряпки, зарывшись, сгребая лапами котят, сразу стала спокойной, про кота почти забыла. И что помнить — вон четыре котенка и какие большие! Все четверо наверное больше чем сама кошка. Это же надо таких выносить! Теперь радавать придется. Хотя он котят уже раздавал — выйти на рынок да постоять пару часов, быстро по рукам разойдутся. Особенно такие — вон пушистые. Тока сначала надо к ветеринару, на осмотр. Это Снежинка заставила. А перед ветеринаром как раз успеет к Цикаде зайти…

Ждал он, ждал… А держать на вытянутых руках огромную коробку он долго не мог. Пришлось поставить её на скамейку. Цикада принимала долго. Бумаги были с собой. Ночь он провел в духовных поисках. Духовным поиском профессор называл какую-то странную философскую инфантильность, которой обладали все герои старинной литературы. Вместо того, чтобы садить картошку, растить детей или — если очень повезет! — убивать демонов — они все пытались найти какой-то смысл жизни. Поэтому смыслу жизни он и посвятил целый эпос написанный на листке бумаги. Он решил зачитать его Цикаде и рассказать что смыслом его жизни станет новый клан.

Он долго думал и решил, что это будет интересный ход. Пафосный и сумасшедший. На листке приводились цитаты из разных классиков, поэтов, даже ученых. Он не постарался залезть в библиотеку и прочитаь неколько революционных стихотворений.

Поэтому он не выдержал и начал ходить из угла в угол и репетировать речь… Делал жесты и мечтал как Цикада разрешит ему зарегестрировать собственный клан. Он глянул в коробку. Котята возились и мявчили вокруг мамы. Кошка спала, уставшая, измотанная, немного помятая. Полностью офигевшая.

— Очередь д89. — сказала девушка за стеклом в конце зала. С соседнего кресла вскочила девица, собрала бумажки со столика и убежала в конец Цикады. И тут с огромной силой от налетевшего сквозняка грохнула дверь покоя. За окном сел громадный флаер! И как — кусты помяты, дверь с грохотом отваливается прямо на зазон, первыым оттуда выходит огромный воин, затем, сдернув маску вылетает изящная, тонкая Сакура. И чего им тут надо? Вот же нигде уеденится не дадут!

— Наша истеричка опять… — дальше Сон ен услышал. На поляну садился второй флаер. — …всем мозги! — взвизгнула Сакура. Ниафига себе у неё фальцет! — Вестник сдернул маску и пинком открыл дверь. Девица, сидевшая за столом испуганно обернулась и нервно сглотнула, отходя в сторону.

— Запись камеры квадрата… — голос Вестника потонул в гуле флаера. На асфальтированную лужайку опускался ещё один. Сон испуганно вжался в угол под столом, не выпуская из рук ящика. Котята были самым важным в его жизни! Охотница убито спала, мелочь возилась по углам.

— Что возишься? — надменно спросила Сакура.

— Я пытаюсь! — сказал он жалобно, заполняя у кассы какие-то бумаги. — Но у меня палец же…

— Да мне все равно, главное сделай.

Он стал копаться. Копался минуты полторы.

— Проклятие! — закричала женщина. — Какого черта???

— Извини. — произнес он подавленно. — Я не могу войти в основное меню. — выдавил он. Было видно, как он оправдывается! Детина двух сетров роста оправдывается перед визгливой девицей в кимоно! Зрелище было неприятное. Сон, забравшийся под стол, уселся поудобнее и обхватил коробку с котятами.

— Отойди! — крикнула она, отпихивая его. И стала набирать сама. — Ты кретин! — закричала та. И тут же что-то перенабрала. И ровно как и он начала копаться в меню. Отошла, нахмурилась и провела взглядом по комнате.

— Ты. — она показала пальцем на испуганную девочку, которая в обычное время консультировала клиентов. — Доступ к записям боев. — произнесла она. Девочка рванулась к пульту.

— Вам нужен талон очереди. — выдавила та. — Ввести его номер… — он указала пальцем на монитор. — Вот здесь.

Повисла тишина. Сакура сузила глазки. Внезапно Сон понял как быстро может перевоплотиться человек. Стать совершенно иным. Таким… Таким отвратительным. Он всегда чувствовал в людях что-то, что его напрягало, что-то, что ему не нравилось, объяснить не мог и старался эту темную сторону избегать любыми методами. Сакура лучше не злить.

— Какого черта ты ещё не взял купон очереди? — спросила она притворно ласковым голосом. Вестник кинулся к выходу. Но тут у ворот раздался грохот — сел ещё один флаер.

— Вот ведь проклятие. — прошипела Сакура, доставая нож. — В такие минуты я жалею что у меня нет меча.

Из флаера вышло несколько человек. И одного он узнал точно. Меч трененра он не спутает ни с одним другим мечем. Исключительный, великолепный, идеальный меч, смотря на который кажется, что ты уже сто раз его видел — в руках хирургов и дворников, художников и писателей. Он словно был воплощал в себе ежедневный труд, и при этом был прекрасен от начала и до конца, скромен и… Сон забился сильнее.

— А я то думал, где вы все пропадаете? — сказал тренер. — Впрочем было предсказуемо увидеть тебя здесь. Уже натила своему обожаемому господину полный анализ?

— Ты будешь мне мешать? — спросила Сакура.

— Нет. — сказал тренер. — Я тебе помогу. Хотя и без желания. — он достал в руках билет на очередь и протянул Сакуре. — Ты умеешь лизать зад. Мой хозяин ценит это качество. — Сакура попыталась выхватить билет, но Тысячелистник резко отдернул его.

— Черт отдай мне его! — взъерепенилась та.

— А ты поупрашивай. — протянул он злорадно.

— Скотина. — прошипела та и обернулась к Вестнику. — Чего копаешься?

Он ринулся к ней и отдал красный билет. Та прошла к зеленому терминалу и стала что-то набирать. Спустя мгновения он снова услышал шипение, нутром чувствуя как тренер прыгает от счасться. Красная очередь — красный терминал. Зеленая очередь — зеленый терминал. Глупая же! А она красный билет в зеленый сует. Сон выглянул из под стола и встретился глазами с тренером, тот действительно радовался. Он удивился увидев его, но тут же про него забыл.

— А билет у меняяяяяя…… — протянул он. — Будешь упрашивать? Можешь на колени встать. — злорадно сказал он.

Кажется, сакура поняла свою ошибку и грозно топая прошла к другому терминалу. Получила зеленый билет и ввела шифр. — Какого черта! — закричала она и стала бить кулаками по экрану. Сон подавился со смеху. В красном терминале получали детское пособие и пенсии. Можно было поклянчить у Цикады денег — обычно она давала на учебни ки и всякие программы немного. А вот записи с арен нужно было получать у синего терминала. Даже не у зеленого!

— Зря ты не согласилась в ножках поваляться. — сказал тренер. — Твой господин будет очень недоволен.

В зал вошло ещё несколько человек.

— Я смотрю все в сборе. — услышал он голос. И точно знал кому он принадлежит. Выглянув из-под стола, он бросил взгляд на Сет на Его Высочество Стрелолиста.

Он был в обычной одежде — рука перевязанна, белая футболка испачкана в крови, из-под ткани торчали бинты. Рядом стояла прекрасная Сет — в платье, снова только что с бала и дералжа в руках его, Стрелолиста — меч. Вот это да! Интересно — а он сам дослужиться когда-нибудь до того момента, как лучший воин Семицвета будет лично таскать за ним оружие?

— Первый Преподавателья тяжело ранен. Начинается расследование. Я предлагаю немедленно отойти от терминала и покинуть это здание. — сказала Сет.

Сакура ничего не ответила. Она кинула взгляд на Вестника и тот, почти послушно вытащил меч.

— Дуэльный кодекс. — сказал Стрелолист.

— Дуэльный кодекс. — Сказал Тысячелистник.

— Дуэльный кодекс. — подумал Сон.

— Да наплевать. — произнесла Сет. — Я этого слабака голыми руками сделаю, без плазмы и стетики. — она повела плечами и Сон услышал как хрустнули нитки на шикрном платье. Лучший воин семицвета стоит в нескольких метрах от него и готов кинутся в бой! Сиди он сейчас у экрана телевизора — прилип бы и отматывал на любимые куски каждый пять минут!

— Останови драку. — сказал тренер, бросив взгляд на принца. Тот ничего не ответил. Стоял, злой, сконцентрированный и хмурился. Лицо было такое, что если бы не раны — он был лично всех тут придушил своими руками.

— Ну! — закричала Сет, выставляя меч. Вестник отшатнулся, сильнее сжимая в руках свой двуручник. А ведь Сет — женщина. Без доспехов и усилителей. И меч у неё никакой не великий — хороший и обротный, но глаза сверкают как у дьвола! Она бы такую точно испугался.

— На счет четыре, я иду в атаку. — сказала она.

— Что он тебе пообещал?! — крикнул тренер. — Деньги? Титул? Душу? Не ври себе! Он тебя предаст! Это чудовище…

— Опусти меч. — сказал Стрел одними губами. Сет подняла ладонь, и выпустила из руки оружие. Меч с грохотом упал на землю. — Ты прав, мой падший брат. — сказал Стрелолист. — Мы всего лишь ознакомимся с записями. И если узнаем правду — тогда может и поговорим о том, нужна ли нам лишняя кровь.

Князь огляделся. Сон нутром почувствовал что сейчас, вот-вот начнется маскарад с очередями и билетами.

— Синий. — сказал его высочество. — Синий билет, синий терминал — запись номер… — его голос потонул в гуле флаера. Перед крохотным отделением банка сел третий флаер.

Тысяелистник попрыгал на месте от радости. Сакура побледнела от страха. Стрел хмурился. Сет разминала ладони и неприятно хрустела суставами.

В небольшое помещение банка вошел Сиреника.

— Разрешение на ликвидацию записи. — сказал он, кладя на стол бумагу. — Цикада подтвердила наличие тридемонического вмешательства класса С.

— Что за бред! — сказала Сет. — Этого не может быть. Демоны не вмешиваются в дуэли. Все в этой комнате понимают, что этого не может быть. А значит этого не может быть.

— Твои умозаключения ничего не значат. Вердикт отдела локализации — уничтожить запись.

Стрел сжал губы и поднял голову.

— Вето. — сказал Князь. — Я накладываю вето.

— Да как угодно. На один только запрос тебе понадобиться не менее получаса. И ещё минут сорок чтобы отрясти бюрократию. Вперед! — он развернулся к Сакуре. — Запись учнитожить.

Сакура развернулась к Вестнику. Тот рванулся к синему терминалу.

Сет громко хрустнал пальцами.

— Я… Тебя! Уничтожу. — сказала она Сакуре. И добавила что-то нечленароздельное на старорусском, в котором ещё сохранился мат и ругательства.

— Стой, девочка. — сказал князь.

— Ты так и оставишь все? — закричала она. — Я хочу мести! — Она подалась вперед… И внезапно он её обнял. Резко притянул к себе и крепко сжал так, что Сиреника скривился, Тренер удивленно вскинул брови, Сакура отвернулась, а Сон нутром почувствовал как в комнате стало светлее.

— Все хорошо. — сказал он. — Мы живы. Все живы. Остальное неважно.

— Верни мне мою душу. — сказала она, кажется, готовая залакать.

— Чего копаешься? — взвизгнула Сакура.

— Мы стоим вторые в очереди. — выдавил он слабо. — Перед нами ещё кто-то.

— Кто?

— Я не знаю!

Сакура огляделась.

— Кто в очереди? — спросила она.

Сон закрыл глаза и мысленно застонал. Как же сильно черт возьми ему хотелось куда-нибудь сейчас пропасть с глаз длой!

Коробку он из рук так и не выпустил. Так с ней и вылез. Поставил на стол.

— Моя очередь. — сказал он, оглядывая собравшихся. И черт же их понес в этот день появится именно в это отделение!

— Билет. — сказала Сакура. Сон автоматически протянул ей билет, но тут же отдернул руку.

— Вот зачем? — спросил он удивленно.

— Неважно. Билет! — сказала она второй раз.

Сон стал злиться, она вела себя с ним так же, как пару минут назад изводила Вестника, сделав из него ушибленную тряпку. Ну уж нет. Прогибаться он под неё не станет. Он даже хамить ей не станет. Просто ничего не скажет.

— Куда-а?! — спросила она, когда тот сделал шаг в сторону терминала. Да пусть катиться к чертям! Он не позволит никому с собой так себя вести. Даже внимания обращать на неё не станет. — Стоять! — закричала она и схватила его за шиворот. Он стряхнул её руку — а не такая уж и сильная.

— Не прикасайтесь ко мне! — внезапно ему стало противно, захотелось отряхнуться. Но тут она попыталась выхватить билет, и мальчику ничего не оставалось, как сделать ей подножку. Та полетела на пол, Вестник ринулся к ней, подхватил и устроил мягкую посадку.

— Очередь — моя! — сказал он.

— Только попробуй. — проишипела Сакура.

— И попробую. — сказал он.

Сон мрачно оживился, прикидывая свои шансы дойти до терминала живым. Пальцы дрожжали… Он отряхнулся и помотрел на коробку. Охотница выглянула из коробки и положила голову на край, отчего морда у неё была сплюснута и казалось что она улыбается. Смотрелось так нелепо, что страх тут же прошел. Стало смешно. Точно! Надо Охотницу на бой брать!

— И попробую. — сказал он. — У меня там дела! — добавил он ещё.

— Да какие у тебя могут быть дела. — надменно произнес Сиреника.

— Ну уж точно не душами торговать! — и он шагнул к терминалу.

Он подошел к терминалу и мельком глянул назад. Стрелолист обнимал Сет. Она вырвалась из его руку и надулась. Нет ну не смешная ли! Тысячелистник сидел вместе с Сиреникой на стульях для посетителей и тихо общался. Сиреника посмеивался. И как они друг друга терпят? Учитывая, что они из одного клана, живут в одной резиденции и постоянно сорятся, а тренер при каждом удобном случае высказывает этому странному типу свое недовольство.

Сакура и Вестник не сводили с него глаз. Только эти двое, пожалуй, были главной опасностью на данный момент. Чувствуя спиной две пары глаз, он ввел логин, пароль, достал электронный ключ и пробил номер очереди.

Экран терминала послушно загорелся.

— Доброе утро, учащийся Сон-Трава. — механически произнесла Мисс Империя-2213.

— Интеллектуальный цикл. — сказал он. Прекрасная блондинка прервтилась в взлохмоченную лаборантку в помятом халате.

— Привет. — сказал Сон.

— Мальчик с ножом. Мне срочно спать. — сказала она. — Мы закрываем цикл.

— Как что? — он растерялся, — Закрываете?

— Центральный блок будет перепрограммироваться. Так что увидимся только через полгода. Может позже… — Она зевнула.

— Мне будет тебя не хватать.

Она устало улыбнулась.

— Мне тебя тоже! Я уже скучаю. Но ты не переживай — я куплю твой мозг когда ты умрешь. Подоседеню к своим серверам и считаю всю информацию.

Сон вздохнул. У Цикады были свои взгляды на полезность человека и дружеские отношения.

— Я пришел регистрировать клан. — сказал он.

— Что, опять? — на лице Цикады изобразилось страшное недовольство.

— Последний раз. — сказал он. — Обещаю.

— Ну раз обещаешь… — Она мотнула головой. Экран терминала вспыхнул так ярко, что Сон заслонил глаза.

— Отойди. — сказала Цикада. Сон сделал несколько шагов назад и увидел перед собой невербальное меню. Он заполнял его тысячу раз — так что руки набил. Мазоли понасажал, потому парой движения вбил именную и аресную часть.

— Теперь ты должен пройти к зеленому терминалу и взять данные о твоем финансовом состоянии. — сказала Цикада. Ну да, конечно.

— Что он делает? — спросил Сиреника тренера, краем уха Сон услышал как тот что-то объясняет. Они не могли знать про клан! Он никому не рассказывал! Он сидел как партизан — морду кирпичом и демнов крошить. Никто и никогда в жизни не узнал бы о том, чего он хочет. И никогда не узнает, так как на самом деле хочет он ен служить империи, а…

— Ваша заявка на егистрацию клана подана. — так громко сказала Цикада, что люстры задрожжали. Сон хажмурился. Какого черта! Он же никому не хотел говорить!

И тут Сакура начала смеяться. Злорадно, немного вымученно и наигранно. Вестник стал противно ей вторить. Подлиза! Стало невыносимо обидно. Тренер прыснул. Сиреника изобразил подобие ухмылки.

Его высочество улыбнулся и отпустил женщину. В его объятиях она не казалось сумасшедшим воином. Грустная, немного беззащитная, стоило ей оказаться за пределами мужчины — сразу надула губки. Кошку к коробке облепили котята, один сел не голову и кусал её за ухо, а та лежала улыбавшись и урчала как трактор — даже отсюда было слышно.

— Чего ждешь? — спросил его высочество. — Иди!

Сон сделал шаг и запросил документы. Документы ушли с одного терминала на другой. Вот ведь путаница! Он встал перед Цикадой и кашлянул в кулак.

А ведь так надеелся, что народа будет поменьше!

— Чего боишься? — спросила Сет. — Это же компьютер.

Сон ничего не ответил, он то знал что это не компьютер. Она была умнее и веселее многих тех…

— Учащийся Сон-Трава, вы осознаете какую отвественность… — начала Цикада стандартные вопросы. Он знал как отвечать на эти вопросы — да, да, да, нет, нет, да. Он знал как ответить на вопрос про тридцать первую статью конституции о ещё наизусть знал несколько выдержек из этой тонеькой книжечки, которую всем соискателям требовалось знать наизусть, но он давно выяснил, что Цикада спрашивала только несколько конкретных статей.

Вопросы заканчивались. Время шло.

— Последний вопрос, учащийся. Ответ на него важен как ничто жругое. Вы должны быть искренне, — сказала Цикада.

Сон кивнул. Он пошарил по карманам и только тут осознал, что бумажка с сочинениями лежала в коробке. С котятами…

Как-то раз он, мелкий и пара друзей из двора пошли гулять на скалы. Обычно туда детей не пускали. Скалы начинались сразу за городом, в лесу. Город был маленький, вокруг раскинулся огромнейший заповедник. Стояли заброшенные заводы. Заросшие сады. Опустевшие улицы. Росли дикие деревья.

Они прошли стройку. Забираться на стройку было даже опаснее, чем на скалы — опустевшие перекрытия давно рассыпались, дома предкатаклизмовых времен стротили долго, сложно и некачественно, а по подвалам шатались дикие собаки.

За стройкой летом всегда расцветала черемуха. Расцветала она ровно на Светин день рождения. Бывало расцветала за пару дней, за день, даже за несколько часов. Алексей было подумал, что будь Света воином, то имя было бы у неё Черемуха.

Но сейчас они собрались не для этого — они решили поохотиться за тальком. Тальком можно было рисовать на дорогах, из него мжно было сварить домашнее мыло, а под камнями и скалшами талька было много. Да тут вообще много чего было!

Пройдя лес они вышли к заросшей, едва видной дороге. У дороги красовалась старая, ржавая табличка «Стрельбище биатлона, вход и въезд запрещен». Что такое стрельбище и битлон он не знал, друзья тоже не знали. Да и никто не знал.

Однако по старой традиции все вставали на край дороги и запрыгивали туда. Если въезд запрещен — то впрыг ведь не запрещен! А если впрыгнули, значит уже там, можно спокойно идти.

По равнине текла речка. Кое-где она была совсем мелкая и можно было ходить по воде ногами. Было по щиколотку. Зато холодная. Ледяная. После речки начинался обрыв. Было видно как река когда-то была совершенно гигантской, и что озера в древние времена были частью реки. А обрыв вдоль которого они шли поднимался метров на двадцать! Вот это была река так река!

А сейчас что? Маленькая речушка. Вся вода в лед ушла, щас вот опять тает… Чтобы добраться до места они прошли несколько километров и дошли до родника. Места здесь были достаточно обжитые, то там то тут виднелась притоптаная трава, места для разжигания костра и рыбалки. Правда, какая рыба может водиться в этой мелкой речке Алексей не знал, однако люди рыбачили ту постоянно, особенно старики. Ну, старикам все можно…

В итоге он так и не вспомнил, нашли они эту чертов тальк или нет. Однако этот поход запомнился ему тем, что они нашли Мост. Не тот, под которым двести лет плакала Васька и не тот, что соеденяет дороги. Мост, мостик. Эта была узкая дорожка, которая вела вдоль скалы. На ней было страшно. И не просто страшно — смотреть вниз, в глаза смерти, осознавая что ещё милиметр и он разобъется об острые камни. Когда внутри останавливалось все, до единой мысли, и все было как во сне — ни одного, даже самого мельчайшего вранья, ничего — только чистый, асболютно честный взгляд. А когда нечего сказать, что надо говорить?

— Я хочу сделать клан… Свой Клан потому что… — онт задумался. Обрыв. Скала. Серть.

— Я во что бы то ни стало буду двигаться вперед. Добивать того, чего хочу, так упорно как только могу. Потому что я… — он вспоминал умное слово, но так и енвспомнил. — Хочу власти, крови и побед. Хочу добиться успеха здесь, в академии. И то, что я при этом буду делать… Хорошее дело. Дело благородное только усиливает мое желание.

— Ты тщеславен и амбициозен. — сказал Цикада. — Поэтому ты хочешь свой клан?

Сакура громко фыркнула.

— Да. Я тщеславен и амбициозен. — он обернулся в сторону женщины. — Я не вижу в этом ничего плохого! Это не грех и это не что-то плохое! Это хорошее. Это что-то что толкает меня и я не против этих толчков. Это тянет меня и я иду вперед.

Цикада думала. Раньше она только смеялась. Теперь она думала. Склонила голову на бок, поджала губы. А говорят что не живая! А она вон живее живых! Затем она посмотрела в пол и с сомнением покачала головой.

— Но ты же понимаешь что только этого недостато…

— Я знаю! — перебил её Сон. — И поэтому, я готов приложить к своему желанию Привратник! Мой собственный, на 8 консолей. Модель Ярест-3000, немного подержанный, но хороший и добротный. Купленный на честно! — последнее слово он сказал громко, так как ему надоело стыдиться. — На честно зарабаотанные мною деньги. Проверьте мои счета! Транзакция уже прошла. Она одобрена.

— Ты купил ривратник? — удивился тренер.

— Привратник могут купить все воины семицвета. А я — воин. Мне не могли отказать в сделке.

А Цикада думала.

— Я нахожу предложенную тобою материальную ценность весомым аргументом, — сказала она. — Твои слова правдимыми и достаточными для регистрации собственного клана. — сказала Цикада. Сон опустил голову уивленно, словно задавая вопрос, не сводя с Цикады глаз.

— Заявка на клан принята. Положите ладонь на терминал для снятия отпечатка и получасовую перезагрузку.

— Как раз хватит чтобы вето поставить… — произнесла Сет задумчиво. Стрел довольно улыбнулся и кивнул. До собравшихся начало доходить!

— Нет! — вскрикнула Сакура.

— Нет! — сказал Сиреника и вскочил.

Сон рванулся к Терминалу!

Сиреника рванулся за ним, и он был быстрее чем мальчик. Однако через два метра он упал и полетел на пол, схватив ученика за край формы. Тот вырвался, оказался у терминала и положил ладонь на экран. По экрану скользнула белая полоса.

— Да. — сказал Сон.

— Заявка на клан одобрена. — произнесла Цикада. — Мои поздравления, первый боец. Свет да одолеет тьму.

И система ушла на перезагрузку.


Глава X. Петя


Утренняя пробежка не привела мысли в порядок. В голове был бардак — ровно как и в его доме. Ровно как и везде вокруг… За каких-то полтора месяца город учеников ожил. А вернее начал двигаться.

Сразу за его окном торчало два строительных крана — перестраивали стадион. Дорогу, которую он сам выложил снесли и вместо неё положили прессованный щебень. Вышло не очень красиво, зато аккуратно. По настоянию Лизы, архитектор согласился переоборудовать его, Сона, дом — теперь рядом с ним возводился пристрой для привратника, который постепенно стал настоящей головной болью.

Оказалось, что разместить его не так-то легко. Двадцать солнечных батарей! Электробудка! Настоящий ангар! Сон даже и не думал, что все окажется так, ТАК сложно.

Проблема была ещё и в том, что поставив его один раз — здесь, он больше не сможет переместить гигантскую штуковину! Один привратник — один энергоканал. Закон есть закон. А значит он не сможет забрать агрегат в резиденцию своей троицы, когда вырастет, не сможет продать, да что там — перемещать его как дворец перетаскивать! Легче новый купить. Впрочем ему даже в статусе воина на такой лет двадцать копить.

А сколько денег требовалось на обслуживание и комплектацию: ведь в базовую — которую он купил — не входило даже операционной системы. Его уже не беспокоило то, что по какой-то причине придется бросить здесь эту гигантскую военную игрушку. Придут новые ученики, и будут тренироваться. Можно будет звать в город бывалых бойцов, чтобы те давали мастер-классы, а расплачиваться купонами в привратник. Наверняка многие захотят подхалтурить… Его беспокоило то, что ни сейчас, ни в далекой перспективе у него не будет денег чтобы довести этот чудо-агрегат до ума. Ведь привратник был асболютно голым. Слава богам хоть сидения прилагались, интрукции, а так — даже страховки не было.

А его дом и не дом теперь вовсе. Он превращался в спортзал. Разгрузочные боксы, комнаты хранения, операторский микро-центр… Сумасшествие! Да какой оператор согласиться сюда лично ехать? Ну Леночка может и согласится… И то врят ли. А может и согласится. И пока он думал согласиться Леночка к ним приехать или нет — стал соображать, где бы найти постоянного оператора.

И правда — где оператора найти? Их наверное где-то учат. Это же сколько оператору знать всего надо! И кодесы, и законы, и все эти гребаные традиции. Вот бы профессора позвать. Но он людей учит. Дело очень серьезное. Серъезное, важное и благородное. Самое важное дело какое только может быть.

А котят Лиза отдала на исследования. Было жалко, немного боязливо — а что если опыты ставить будут? Но опыты там не ставили, а разводили породы, а котята как никак были последним вымирающим видом. Из центра ещё порывались могилу котовскую разворошить и тело забрать. Но он не позволил — должно же быть у него хоть что-то святое!

Группа рабочих проводила в его дом электричество. Электрики тайно его побаивались. Он пытался с ними отшучиваться, помощь предлагал, а они все равно от него шарахались. Было даже неприятнго — отчетливо показалось, что им, электрикам, про него, Сона? кто-то что-то плохое рассказал. И они теперь думали про него всякие гадости. Что он предатель! Или что он своих в беде бросает. Что спиной к нему лучше не поварчиваться… Или что хуже: он — демон! Настоящий. Они же уемеют в людей вселяться. Правда он до этой главы ещё не дошел и вряд ли дойдет в ближайшее время.

В общем, пришлось сидеть на траве у дома, под дождем, и ждать пока те протянут провода через подвал на крышу. Занятие это было ерундовым, но требовало дотошности и времени, а пока рабочие шуровали по его дому, сидеть там не было никакой возможности. А хотелось! Хотелось посидеть за стационарным компом, поковыряться в настройках привратника, выйти наконец-то не первый уровень… Ох как хотелось выйти. Прям мышцы сводило от нетерпения — так хотелось выйти. Хоть прогуляться, хоть размяться, хоть бы окунуться в этот странный дрейфующий поток образов… Но отсутствие операционной системы делало выход невозможным. Вернее возможным, просто настроить надо было. А в настройкахт он ничерта не шарил. И никто не шарил, кроме, может…

— Нет. — пожал плечами профессор. Конечно нет, он ничего не знал. Там три полки с гигантскими силиконовыми микросхемами в два его роста. А роста у профессора был немалого! Но только этого было недостаточно. Для работы с привратником требовалось как минимум полтора года программирования. А что ещё лучше — пять или даже нет — семь! Семь лет прикладной математики.

— Нет… — грустно сказала Лиза. Ну кто бы мог подумать, что он что-нибудь да и знала! Она только могла порекомендовать друзей или знакомых, и те все брали деньги или хотели к Лизе подкатить. А она таких подкатчиков терпеть не могла. Ох мужиков поругать любила! Прям обидно становилось. И где она себе с таким подходом будет мужа искать? Сон бы точно на такой сумасшедшей не женился. А если не на ней, то на ком же…

— Нет. — грустно сказала Леночка. Ну хорошо, он ей хоть руку и сердце не предлагал, а позвал пообедать и угостил любимым сырным омлетом в русской лавке. В русской лавке, как гласило название продавался свежий хлеб, мороженные пельмени, разделочнгые доски, а ещё можно было перекусить, попить чай с мятой и очень дешево купить пару носков. Хорошее место, полезное. Носки особенно были нужны. Или нет?

— Нет. — сказала Снежинка. Интересно — а почему он только к девченкам с этим вопросом подкатывает? Он стал соображать и понял, что у него нет ни одного друга-сверстника. Да что друга-сверстника! У него вообще ни одного друга нет. Все кто был рядом с ним — по какой-то случайности были с ним из-за каких-то професиональных обязанностей. Сон приуныл. Самооценка почему-то сразу упала…

— Это потому, что тебе не нравится процесс дружбы. — сказала Лиза. — Скажи — ты когда-нибудь учавствовал в захват крепости из песка? А собираешься вывезти нас всех на шашлыки? Вот и я про то же. У тебя нет друзей потому, что тебе не нравится общепринятый и самый распространенный процесс дружбы. Если ты заменишь общепринятый процесс каким-то другим, то быстро найдешь друзей. Сейчас, за неимением альтернативы у тебя только один процесс — учебно-профессиональный. А могут быть другие. Например, изучение древнего иврита или разведение кактусов.

Лиза была хорошо образованна и говорила умные вещи. Самооценка сразу поползла вверх. Однако с одной стороны — ему хотелось иметь друзей вне профессиональной и любой другой деятельности. Все-такт друг это нечто святое. Энергетический родственник. Можно было подать тест на конфигурацию энерготела и узнать кто подходит ему лучше всего, но отчего-то подобные процедуры вызывали у него серьезные подозрения. Ну как можно найти друга по науке? Это ведь что-то свыше.

Как оператор. Оператор от природы. От бога! От рождения. Самый лучший и единственный. В два высших технических и ещё половинку гуманитарного чего-то. И чтобы в душу не лез. И группу вел… Как бог!

День пошел суматошный. Ну почему в семицвете не было объявлений о найме операторов? Были объявления о наборе в клан — и то какие-то скупые. Можно было рассылать резюме, но как-то сложно. Ничего, в общем не было! Он тряхнул головой… А рабочие с электричеством все-таки закончили! Можно было заходить.

Правда как зашел, сразу пожалел. В доме царил демон беспорядка. Снежинка бы такое не потерпела — до ночи бы возилась с тряпками, вытирала пыль, двигала мебель. Но он так набегался за день, что плюхнулся на кровать прямо в одежде, так и заснул, в обнимку с планшетом.

Тренер, кстати, понемногу был готов его простить, вернее не простить, а перестать злиться, так как прощать его было не за что, он искренне считал, что поступил правильно, а эмоции кого бы то ни было по этому поводу его не волновали.

Хотя… Ну чего врать? Волновали конечно. Ещё как волновали. Только вот злость тренера унять хотелось, а прощения просить ни при каких обстаятельствах он не собирался. И дело тут даже не в гордости, а в каком-то принципе. Если бы он пошел просить прощение, то пришлось бы врать. Ведь прощение это серьезный поступок, он как-то даже на этику целое сочинение накатал по этому поводу и получил за содержание отлично. А суть была в том, что если попросил прощения, то признал свою вину. А если признал вину — значит научился чему-то, будешь стараться больше так не делать, приложишь усилия чтобы исправиться… А иначе это не прощение а пустые слова. Да нет, даже не пустые, хуже. Пустыми словами нельзя прощение просить, это как в любви признаваться или грозить из дома выгнать. Нельзя так поступать. Вранье! Отвратительное, вездесущее вранье.

Нельзя признаваться в том, чего не делал. И просить прощения за то, в чем не виноват. Ну нельзя и все. Хотя наверняка многие бы сочли его упертым идиотом. Ну что может быть проще — чем сказать несколько простых слов прощения? Люди вон целые эпосы сочиняют, что эти слова не говорить. А ведь так леко на самом деле. И что интересно — как только извинился, сразу полегчало. Но извиняться за то, в чем он не виноват он не станет. На части разорвется, но не станет. А кто-то мог бы. Вон некоторые наверное станут, но он не такой…

И если в тот момент, когда он рванулся к терминалу Сакура, Сиреника, даже Вестник были готовы пойти на все что угодно и признаться во всем, лишь не допустить перезагрузки Цикады, он до побебдного будет стоять. Наверное только смерть человека могла бы заставить его лжераскаятся. И то он бы не стал врать, а просто сыграл на публику.

От этого решения стало как-то легче. Да, действительно — если речь идет о смерти, можно все что угодно. Врать, красть, предавать… Но чаще всего речи и смерти не шло и не собиралось. А желание соврать и предать есть. Поэтому в любом случае у него могло появится искушение списать скверность своих поступков на нечто благое. Притянуть за уши концепцию предательства. Значит нужно было включать мозги и думать холодно. Такое вот сочинение он написал. И в кое-то веки хорошую оценку получил. Потом ещё несколько раз перечитывал, втайне гордился. А что может быть приятнее чем смотреть на дела рук своих? Ничего. А вот смотреть как его дом разваливается на части было не очень приятно.

Он остановился у дома и стал тоскливо наблюдать, как сантехники рушат стену. Сегодня были сантехники. Были они приветлевее, но бед от них было куда больше… Дом ходил хадуном. С потолка теперь свисали кабели, натоптанно было, холодильник открыт и разморожен… Поэтому он вздохнул и решил дома некоторое время все-таки не появляться. А миновал полянку и появился в покое привратника путем физического перемещения от своей двери, к ангару в котором стояло подключенное ко сети чудовищное творение имперских инженеров — со своим энерготелом, двумя спектрами и взможзностью простейшего интеллектуального цикла…

Сон сидел на паре и слал девченкам сообщения через планшет, хотя на самом деле должен был слушать профессора. Но делал вид, что ставит пометки, хотя на самом деле ныл Снежинке, плакался Лизе и ещё капризничал Ваське, которая умудрилась научиться печатать быстрее, чем говорить. После разговора с Лизой о друзьях, он долго думал, что начнет искать специальный процесс дружбы — как Лиза и советовала. Но потом понял, что лучше дружить по-нормальному, как все люди. Однако одна мысль, что придется целый день проторчать на шашлыках приводила его в ужас. Нужно было искать ещё вариант. Иначе умрет со скуки. И тут вариант пришел! Он мог дружить с девченками. Дружить с ними было легче, чем с парнями. Те постоянно пытались рядом с ним казаться лучше, чем он сам. Иногда он не обращал внимание на это, а иногда это раздражало. А вот девченки наоборот — старались выглядеть хуже, слабее, глупее. Хотя почему-то было как наоборот. Лиза и Снежинка — обе бывли умнее, чем он.

и решил, что друзья девицы это тоже хорошо. Чем больше — тем лучше. Кто-то может и будет смеятся.

Василиска вообще странно развивалась. В общем он и раньше знал, что она странная. Но она может и была сумашедшей, но она была ненормальной.

Ненормально это когда человек человеку зла хочет, а что Васька странная — так не всем же одинаковыми быть! Ела она нормально, Охотницу потравливала, с котятками обожала тискаться, играла в мишек плюшевых, кукол не очень любила, зато купаться просто обожала и мороженое. И платья цветастые… В общем обычая девченка себе как девченка. Только странная немного. Но совершенно нормальная. А ненормальных он уже видел, это было неприятно.

Вот Петя — староста в классе профессора точно ненормальный. В каждом его слове была какая-то провокация. Общаться с ним было совершенно невозможно ещё и потому, что тот вел себя с ним надменно и презрительно. И что бы ему на скажешь — все время начинал либо хвастаться, либо лезть ему в голову. А эта его манера все время доказывать свою правоту? Что бы не скажешь — он тут же со всем спорит. Такое ощущение, что этот человек просто был не способен на то, чтобы общаться на одном уровне с другим — он либо ставил себя выше и всем своим видом это показывал, либо его давили. Сон в свою очередь всегда старался общаться на равных и уважительно. Но Петей это воспринималось как слабость и он тут же этим пользовался. А иногда он был просто генератором случайного негатива. На любое действие мог начать его, Сона, критиковать или цепляться по мелочам. Он пытался не реагировать, но не мог. Петя мог довести кого угодно! Ну и Сон, конечно, срывался, он ведь тоже не робот, а живой человек. Потом он чувствовал логический, неэмоциональный стыд за проявленную слабость, а на другой стороне себя — на темной — жалел, что не наподдал этому зазнайке прямо после школы.

А ведь этот зазнайка был и слабее его, и реакция у него хуже — вон какой дрыщ. И кто его учил одеваться? Он как-то на встречу группы пришел в рубашке из какой-то блестящей ткани с фиолетовым рисунком. Выглядело это настолько неприятно, как-то по-женски, а двицам нравилось…

В общем, Петя порою просто мешал ему жить и все. Не для чего, просто так. И если сам Сон находил в себе силы не проявлять ненависть к человеку, который ему ни за что, за просто так неприятен, то он — Петя — постоянно в этом чувстве себе потакал и его, Сона ненавидел. И ненависть эту непрерывно на него выливал ведрами. Тазами. Чанами. Алюминиевыми.

Алексей сидел на скамейке и смотрел на небольшую башенку. В москву он приехал за чанами. Чаны нынче стоили дорого, купить их можно было только за старинные золотые монеты и только с рук. Сидел он в небольшом парке, ужасно устал, хотел спать, есть, пить… Все хотел. И, кажется, начиналась гроза. Бескпокояная, злая гроза. Напротив него работали поливалки для газонов. Взрослая женщина подошла к небольшому пульту и отрегулировала какие-то показатели. Она вообще долго и часто ходила между пульами и настраивала поливалки. Для чего это было нужно Алексей не знал — какой дурак траву поливает перед грозой? Из-за угла вышел работяга в простой одежде. Он сел рядом и посмотр на Алексея. Достал старомодные сигареты и закурил. Кремлевская башня напротив них покрялась мхом и маленькими елками.

— Принес? — спросил мужик, затягиваясь сигаретой.

Алексей молча отдал мешок монет. Тот взял мешок, положил в сумку и поманил за собой. Мальчишка вскочил и побежал следом. Зайдя в одну из башен Кремля, он спустился на подземный этаж и врубил свет в затхлом помещении… Затем развернулся и заорал как маленькая девица! Бросился на него и обхватил за шею!

Сон подскочил на кровати. Василиска сидела верхом и радостно визжала, тряся его за плечи. Вот дура! Он было хотел сопнуть её на пол, но вовремя спохватился — ребенок же маленький. И сон досмотреть не дала. Не купил он чаны. А ведь мог бы! Хотя какие к черту чаны…

Василиска соскочила с кровати и стала забавно танцевать свои танцевалки. В школу её отдать специальную? Она любила танцевать. Прыгать, носиться, ногами дрыгать. Может балет какой-нибудь? Или русские народные… И математику. Логика у девочки была поразительной. На все у неё было два варианта — первый продуманный и второй — танцевать.

— Усыпать? — спросил он сонно, вытирая глаза.

— Усыыыыы!!! — взвизгнула девченка. Усыпаться — так она привратник называла. Говорить она уже практически начала. Только это практически длилось достаточно долго. И все никак не могла начать. Все начинала и начинала. Хотя все остальное делала легко — спину держала прямо, приборами пользовалась правильно, даже палочками суши ела. Смотрела фильмы, слушала музыка, даже пыталась читать книги, что для ребенка в её возрасте необычно. Хотя книги ей не давались, и она как обычный ребенок там в основном картинки рассматривала. А вот от компа с игрушками не отлезала! И усыпать очень любила.

Как-то раз Сон застукал её за Привратником. Это было настолько неожиданно, насколько и удивительно — она сама села в капсулу, сама разобралась в настройках и нырнула на какой-то самый первый уровень. Сама! В пять лет. А ведь даже он разобраться не смог как без операционки заходить. Скопировал её настройки и зашел следом.

В общем он принял важное решение! И записал её в свой клан. Теперь их было двое. И вдвоем они могли выполнять простые квесты на базовых уровнях. Правда она от монстров некоторых ещё шарахалась… Но ничего, привыкнет! Обязательно привыкнет, привыкнет с самого детства.

Вот ведь чудо! Уже в его возрасте она будет ходить по привратнику как по своему дому. Да любой клан выложит за покупку такого бойца круглую сумму. Но он её никому не продаст. Потому что она — его меч!

— Да? — спросил он глядя на Василиску. Она загадочно улыбнулась и кивнула. Мысли читает, не иначе. Как Лиза.

— Погнали. — и он нажал кнопку запуска.

— С чего ты взял, что нужно вводить параметр возраста? — спросил Сон. Петя сидел напротив, был мрачен как туча и злобен как черт. Как чертова туча, как туча чертей. И одет снова как-то странно — вроде и дорого, но некрасиво. Как вообще люди умудряются одеваться дорого и некрасиво? Загадка.

Петя, конечно, как бычно, с ним спорил — обо всем на свете, чтобы Сон не сказал Петя сразу высмеивал, в споре всегда поддерживал ту сорону, которая против него, а от его хихиканья становилось так мерзко, что хотелось тут же лезть в драку.

А полезть с кем-нибудь в драку ему ну уж очень хотелось. На нем была стетика, он исправно занимался в спортзале, осваивал нож и меч, рукопашный бой, тактику разную — и чувствовал себя готовым к бою. А уж надавать тумаков старосте хотелось больше всего на свете.

— Потому что параметр возраста входит во все основные настройки модуля группы. Модуль позволяет оценить шансы на успех. Ни один оператор не станет менять модуль отбросив настройки.

Про модули Сон слышал впервые. Впрочем настроек в привратнике было столько, сколько он за всю жизнь может и не узнает.

— Но пусть будут. Я же говорю про теоретический вход. Представь, что человек заходит без модуля…

— То есть без оператора.

— Да. Тогда же может и ребенок зайти!

— Ну тогда в привратник можно и кошку потащить и петуха. Только вопрос зачем?

— А я сейчас не про зачем говорю, а про то, что теоретически это возможно. — Сон упирался. Петя не желал признаваться себя побежденным в споре.

— Но зачем?

Сон нахмурился. Он то знал зачем. Он даже знал как.

— Чем ребенок там будет заниматься? — спросил Петя.

— Счастьем человеческим. — ответил Сон мрачно. И без особой надежды спросил. — А ты откуда так много о привратнике знаешь?

— Всезнайка потому что. — ответил тот мрачно.

— Ты всезнайка? — удивился Сон. — Да ты же глупый! — выдал он. И тут же пожалел, что сказал. Грубить он не любил. И не любил когда…

— А я не говорил, что я умный. — Петя не обиделся. Надо же — просто по человечески обиделся. — Я сказал, что я всезнайка.

— Ага, и как группу воинов вести — знаешь? — спросил Сон.

— Не пробовал, но знаю. — ответил тот.

— И как модуль запускать?

— Это знаю.

— И как правильно привратник настроивать ребенка?

— Этого никто не знает. Но было бы интересно провести эксперимент.

— А оператором никогда не хотел стать? — спросил Сон.

Было необычно и ещё он смущался — Петя напросился в гости сразу, как тот сказал, что у него есть собственный привратник. Не вдвавался в подробности того, как он его получил, и старался обойти все острые углы, хотя, кажется Петя понял что Сон что-то скрывает, начал выспрашивать, но в конечном счете тот сказал что не хочет говорить на эту тему.

В общем, кажется, Петя ему не поверил — решил что привратник не его, а тот его разыграл. И вообще до самого конца не верил. Так и летели в поезде — он сидел мрачный и не верил, уткнувшись в планшет читал какие-то технические тексты, а на лице было написанно «и какого черта я повелся на заверения этой малявки?».

Сидел злой и дулся. А Сон даже и не злил его ничем. Стало не по себе. А у него дома бардак ещё. Ну словно девушку позвал!

Когда они сели в город — Сон окончательно взбесился от поведения Пети. Его зовут привратник смотреть, а он жалуется, что дорога не проложенна! Настроение у Пети тут же стало скверным… Ну конечно, ученический город это вам не операторские покои, и уж тем более не резиденция локализации. К ученикам в Семицвете вообще второстепенное отношение — словно они и не нужны тут вовсе. Впрочем они действительно были не нужны, учитывая, что он был всего один. И ещё Снежинка. И Васька… И все ккие-то дети, недотепы… Ну Снежинка не в счет. И вот он с Васькой точно мутанты какие-то. А ещё этот жалуется всю дорогу. И зачем он его с собой потащил?

— Ты точно хочешь идти смотреть? — спросил он, явно намекая что можно Пете и домой свалить. — Я тебе не мешаю? — второй вопрос звучал как-то жалко, словно тот оправдывался. А все потому, что… внезапно ему захотелось от Пети избавиться.

— Что ты имеешь ввиду? — мрачно спросил он. Сону захотелось ему врезать по роже. Он сжал кулак.

— Идем. — сказал тот.

Петя сидел на траве — прям в своем дурацком офисном костюме, и широко, наивно, удивленно открыв глаза смотрел на сооружение привратника. Было совершенно очевидно, что он не верил, и тем необычнее смотреть на его искреннее удивление. Какое-то даже детское. Сон только сейчас понял что действительно отличает их — Петя не скрывал своих эмоций. Он был вот таким какой есть. Совершеннг искренний. Если ему было плохо он хмурился, если ему было грустно он грустил, когда его кто-то бесил — он сразу это говорил. А вот сейчас он был удивлен — как маленький ребенок! И лицо у него сделалось наивное, открытое, а когда он снял очки и начал щуриться — то показался совершенно беззащитным.

Сидел он долго. Думал. Сон отчего-то не решался его дергать — иначе опять начнут ссориться… Зашел в дом, прибрал немного, даже хотел сделать кофе, но сообразил, что Пете наверное холодно там. Принес ему коврик спортивный и плед. Положил рядом, ушел.

Из подвала вынырнула Охотница. Походила вокруг Пети, пообнюхивала. Тот как-то автоматом взял плед, сел на коврик, укутался. И продолжил смотреть. Потом достал планшет и что-то начал сравнивать, искать в импернете. Сон посмотрел немного на Петю и пошел делать чай. Чай он заварил хороший — земляника со сливками. Снежинка покупала разный, на развес в какой-то лавке, потом рассыпала по банкам.

Пришел к Пете, сел на траву. Протянул ему кружку.

Он взял, отпил.

— Ты наглый. Упертый. Самодовольный. — сказал Петя. — Ты все сделал правильно. Я думаю, ты гений. И меня это бесит! Потом что я — гений, а ты — нет!

— Я тоже! — вскричал Сон подпрыгнув. — Я тоже так думаю, прикинь! Идем в дом, чего сел? — добавил он немного погодя.

— А как ты заказы получаешь? — вдруг спросил тот. — Неужто дают?

— Не дают. — сказал Сон мрачно. Он сел за пульт управления привратником и заученной комбинацией клавиш вызвал меню заданий. Как и следовало ожидать — ни одного. Даже чудесное местонахождение Пети рядом не подействовало.

— А почему ты вызываешь меню заказов через через дополнительную навигацию? — спросил он.

— Потому что не знаком с системой.

— Командной строкой.

Сон нахмурился. Он понятия не имел как работать с командной строкой. И вообще втайне её побавилася, и связываться с ней не хотел.

— Это же просто, запиши команду. — сказал Петя.

Ну вот теперь ещё и заставит с командной строкой работать! Да кто он такой вообще? Сон нахмурился и отвернулся.

— Бесит меня эта система. — сказал он наконец. — Черный экран и столбики! Что тут вообще можно сделать? Не хочу я в ней работать.

— Мы можем установить операционку. — сказал Петя.

— Я не умею, да и она денег стоит.

— Можно поставить условно бесплатную, пару месяцев попользоваться, потом заплатишь.

— Мне нечем платить. — сказал Сон. — Я бомж.

— А привратник то купил! — засмеялся Петя.

— Все деньги потратил, и ещё все собрал что было и вложил. Правда не много было. И то едва хватило на минимальную комплектацию — вон даже операционки не стоит.

— Ладно, не переживай. — он подсоеденил маленький планшет к консоли привратника. Сон прямо чуть на месте н5е подпрыгнул.

— У меня самый лучший антивирус какой только бывает. — сказал он, читая его мысли. — Планшет невинен как девочка. — добавил он подумав. — Я его купил и первым делом полностью очистил от всего. Провел дефрагментацию до третьего уровня. Затем переписал руками биос, сам сделал простенькую операционку, закачал туда несколько основных уникальных программ прямо с центрального сервера…

— Зачем?

— Я боюсь второго коллапса. Параноя, конечно, но боюсь.

Удивительно, но Петя настолько аккуратно и уверенно работал с операционной системой, что Сон через некоторое время расслабился и только иногда задавал вопросы. Правда, Петя отвечал забавно и невпопад, так как периодически у его были заняты обе руки, поэтому стилос которым он пользовался для работы с невербальным меню — ему приходилось держать во рту. Потому и бубнил невпопад.

Пару раз Сон пытался наменкуть, что может заплатить Пете за услуги по настройке и оптимизации — так это называлось официально, но тот только отмахивался.

Зато, в ходе настройки Сон узнал, что второй инфмационный коллапс вполне себе возможен, и что Империя одна из немногих стран проводящих информационную зачистку, остальные же занимаются этим только для вида или вообще не занимаются. А если не чистить и не поддерживать — когда-нибудь оно рванет. Определенности в том когда именно не было — считалось что хоть и повережденное, но все же весьма пожившее поле планеты может с легкостью выдержать в тысячу раз больше напряжения, чем выдерживает сейчас, однако данные эти были подкреплены лабороторными исследованиями которые подвергались критике — иные ученые были склонны считать что второй коллапс может произойти в любой момент, хоть сейчас.

— Хоть сейчас. — повторил Петя. И нажал запуск. Привратник прогрелся и заработал. Сон было уже хотел в капсулу лезть, но Петя только головой покачал — настройку он только начал.

— При хорошем раскладе… — продолжил он.

При хорошем раскладе во время информационного коллапса отрубится вся связь и пару десятилетий ни один прибор передающий информацию по воздуху — то есть внутри инфополя не сможет работать. При плохом раскладе — ударной волной уничтожит практически все включеные инфоприборы небиологического происхождения. А так как приборы включены практически все и всегда — сняли с конвеера и тут же включили, то приборы вырубятся все! Даже выключенный компьютер на самом деле включен. Даже если его из разетки выдернуть он тоже включен… Полное выключение требовало… залезть в операционку, надо было батарейки все повытаскивать…

— В общем я купил несколько планшетов, снес с них все подчистую, перепрграммировал и полностью отключил. Подключаются они с помощью литиевых батареек. Жаль у них срок хранения совсем небольшой и утилизация дорогая. Впрочем я скоро начну из лимонов делать…

Сон так и не понял — были ли шуткой лимоны или не были, но дело спорилось — операционная система ставилась и ученик с радостью увидел знакомые панели и окошки. Внезапно он понял что сегодня, если все будет успешно он сможет заскочить хотя бы на какой-нибудь простенький базовый уовень…

— Не путай! Существуют два типа ветенианцев — научные и религиозные… — болтал Петя. — Первые не едят мясо потому, что это вредно. Они могу объяснить тебе почему это вредно, и ведь не поспоришь — мясо то реально вредно. Религиозные не едят мясо из-за каких-то моральных принципов. — Вот ведь болтун! Мог часами трепаться. Хотя вещи иногда интересные говорил. И дело делал… Вот сейчас — он вытащил силиконовую микросхему и стал копаться в проводках. А проводков было много! Он перебирал их один за другим, перекладывал, задумывался… И если честно Сон побаивался как бы тот чего не сломал.

— Так вот… Хм… Их должно тысяча двадцать четыре… Так вот. — и как он мог пересчитывать и говорить одновременно? — Это в лучшем случае если они религиозные. В худшем случае это детский комплекс — увидели лет в пять как курочку режут и все! Все. Религиозных вегетеринцев практически невозможно переубедить и смотрят они на тебя как на врага и убийцу.

— А я и есть убийца. — сказал Сон.

— Ты не убийца, а воин света. — возвышенно произнес Петя, да так театрально, что Сон чуть не прыснул. Тот посмотрел на него скептически. — Правда пока ещё так себешный.

— А ты можно подумать великий оператор! Ещё и вегетерианец.

— Ага! — он засмеялся. — Но ветерианец то научный. То есть если ты мне на халяву мяса предложишь поесть я не откажусь… Кстати есть что в холодильнике? — он отложил провода и подошел к холодильнику. — Можно?

— Да конечно… Можешь не спрашивать.

— Это хорошо. — он открыл дверь, достал сосиски и стал их есть даже не сварив. — В жизни очень мало друзей к которым можно придти и не спрашивая ченибудь съесть. Понимаешь?

— А ты друг?

— Если ты хочешь стать воином света, но должен понять одну простую вещь — нет среди людей врагов. А есть… — он поднял палец…

— Жадные и тупые дураки. — сказал Сон.

— Точно! — пробубнил тот и сел считать проводки.

Наступило утро, а Петя все возился с привратником. Был он настолько увлечен, что дергать его не хотелось… На всякий случай Сон расправил ему кровать — раздвинул диван, который стоял на первом этаже, и о котором он думал как о давно сломанном. Но оказался он добротным — механизм работал отлично, правда скрипел, но в результате не пригодился — он и сам на мен проваливался в сон, уныло шатался по дому, гтовил чай, потом кофе, потом какую-то простую еду, снова возвращался к Пете, приволок кошку зачем-то, уселся в кресло, так и задремал с Охотницей на руках. Потом проснулся опять от того, что кошка кусала его за руки. Но на руках были печатки от формы и он все равно ничего не чувствовал. Только как та прыгает и пытается его разбудить…

Начало светать, Сон поблагадроил высшие силы что сейчас не понедельник, а суббота — можно было не выспаться. И снова провалился в темноту. темноте слышались голоса. Внезапно ему начало казаться что этот день и эта ночь происходили уже тысячу раз, что он уже был в этой ситуации, что все повторяесят по кругу. Что был Семицвет, был привратник, была дуэль… Охотница неслышно соскользнула на пол и куда-то ушла.

Он открыл один глаз и снова его закрыл — перевернулся. Спать в кресле было неудобно. Но идти на верх не хотелось — все-таки невежливо гостя покидать. Гость это важно, гость это хорошо — особенно гость, пришедший с добром. Все они стоят по кругу и держаться за руки. По колено в воде. Вокруг темно, но из воды светят фонари. Плещатся волны у берега, растет черемуха — заросли, весной будут цвести, будет пахнуть. Пчелы будут гудеть… А сейчас пахнет сыростью. И ночью. Их немного — человек пять. Они стоят и держаться за руки, а в каждом из них день за днем поигрывается раз за разом один и тот же сценарий состоящий из одних и тех элементов только в разной компоновке. И вот они ходят неслышно по этому сценарию, ездят по этим рельсам кем-то построенным, тихо, аккуратно, незаметно…

Проснулся Сон от того, что кто-то тихо ходил по дому. Тихонечко. Украдкой… Снежинка пришла! Почему-то он сразу понял что Снежинка. Неслышно навела везде порядок. Вынесла мусор… Налила чай в термос. Он перевернулся в кресле и снова заснул. Сквозь темноту послышались какие-то голоса и шорох — девочка застелила кровать. Петя все-таки лег…

А они всё стояли и стояли по кругу. В воде. По колено. В информационном поле. Там все иначе! Они друг к другу ближе. Расстояния там сокращаются. Если ты общаешься с человек через компьютер — то можешь считать, что в информационно он не за тысячу километров, а здесь и сейчас, рядом.

Словно настраивается канал между вами — в два потока. В одном потоке информация идет от него к тебе, а в другом — от тебя к нему. Сон прикрыл глаза… Мысли увзяли настолько, что он физически чувствовал, как мозг отключается. То тут, то там… Вон диван. Диван-чемодан! Сколько в нем информации? Не очень то много. Порядок полекул не считается — эта информация никого не интересует. Он дотянулся кончиками пальцев до шершавой обивки, покорябал ногтями. Интересно… Значит сейчас между его мозгом и диваном информационный поток. Целый один!

— Мозг. Это диван. — сказал он своему мозгу.

— Диван — это Мозг Сона. — сказал он дивану.

А ещё пол. Пол был деревянный.

— Мозг — это пол. — Сон стал ходить по комнате и представлять свгой мозг разным предметам. Сразу после этого между объектом и мозгом налаживалась связь. Она выглядела как луч, хотя она не свтеилась, но напряжение у неё было.

Сон стал носиться по комнате — каналы один за другим возникали то тут, то там! Мозг заполнялся информацией, перерабатывал её, работал как огоромный компьютер. В какой-то момент каналов стало много, что они запутались и образовали светящийцся клубок. Это вызвало некоторое затруднение в движении. Мысли спутались, он сразу забыл про потолок, с которым познакомился после вазы, а потом и про веником тоже. Однако что удивительно — каналы остались, просто движение в них повяло. А клубок дрожжал и шевелился!

Внезапно из-за спины скользнуло что-то белое, яркое, и направила на клубок один единственный луч, а потом вцепилось когтями… Сон приоткрыл один глаз — кошка выгнулась, зашипела и бросилась на солнечный зачик прямо перед его глазами.

Он перевернулся на другой бок и подложил руки под щеку… Предметы были не способны сами создавать потоки. Из них ничего не исходило. Но стоило только на предмет посмотреть! Как предмет сразу подсвечивался. А что человек? Человек не просто светился! Он полыхал. Они источал вокруг себя эти проводочки, эти линии, каналы, которые жили какой-то своей неведомой жизнью… И как по заказу он увидел перед собой огромную, неведомую пылающую штуку!


— Ку-ку! — сказала Васька. Он открыл глаза. Девченка уселась ему на колени — легкая совсем. Сидит, глаза выпучила, подпрыгивает. Ну не глупая?

— Приходила твоя подружка, оставила ребенка на тебя. — сказал Петя. — Суп приготовила. — добавил он зачем-то.

Петя сидел у терминала привратника, словно и не спал. Охотница забралась на шкаф. Грязные кружки с вечера куда-то подевались. Везде было чисто, пахло кофем и куриным супом. Как по заказу заурчало в желкудке. На сосиски он уже смотреть не мог… Пропустив мимо ушей подружку и ребенка, он протер глаза и огляделся. Выйти ночью на тестовый сервер так и не удалось. А жаль. Зато есть суп! Суп это хорошо…

— Ку-ку! — сказала снова Васька. Петя недоверчиво посмотрел на Ваську. Васька посмотрела на Сона. Сон посмотрел на кошку. Кошка злобно посмотрела на девченку и в ужасе сиганула в окно.

— Ку-ку, — сказала та снова. Сон согнал девченку в коленей и поплелся к холодильнику. Та фыркнула и убежала на улицу. Лучше бы меч принесла, ей богу! Ему теперь нового похода ждать года три, если не больше. Он разогрел суп и размялся — поприседал, потянулся. Открыл окна, настроение стало улучшаться.

— Ну вот. — сказал Петя и поставил привратник на перехагрузку. — Система встала как родная. А я сомневался. Хочешь попробовать?

Сон даже не ответил — набрал бульона полный рот и уселся в капсулу.

— Проглоти что жуешь я говорю. — сказал Петя. Сон услышал шелест клавиатуры. Знакомые потусторонние помехи, привычная темнота окружила со всех сторон. Стало хорошо и радостно. Он проглотил остатки бульона и встал. Бульон приятно упал в желудок — вокруг из темноты медленно поднимались колонны первого, базового уровня привратника. Ещё его называли Тестом. Он много раз слышал это слово прежде чем понять о каком именно Тесте идет речь, а спросить стеснялся — показать свою неграмотность тоже не хотелось… Поэтому постепенно он выудил из Снежинки, а потом из Астры много интересных сведений про локацию «Тест».

В Тесте никто не живет, в тесте изредка появляются служащие — в основном роботы и программы, которые программируют и запускают в городе Мастеров, в тесте есть теплицы с кристаллами — здесь проводят опыты по пересадке энерготел, Через тест происходит переброска каких-то огромных количеств информации, которая здесь же и утилизируется… А ещё в тесте есть Железные Леса — это те, что обеспечивают город Стетикой. Это целый университет по разработке и отладке. У них в Тесте свой завод… А ещё в Тесте всегда чистенько, освящено, тепло, пахнет приятно.

Оказывается, через Тест можно было попасть на глубокие уровни — без специального погружения, ведь не все умели погружаться. Для погружения нужна была специальная капсула, стетика, обучение воина, должный уровень самоконтроля… Ему самому вообще повезло, что он с первого раза погрузился. А люди этому годы учаться. Потому те, чья работа не связанна с оперативным уничтожением монстров, погружается на глубокие уровни преодолевая километры пустых заводов. Разных технических локаций.

Воины тоже иногда погружались через Тест, особенно те, кто по каким-то причинам не мог научиться идти быстрым путем. Приходилось учиться бегать — пробежать 12 километров не шутка! Воинам вообще нужно было быть подвижными. Бе7гать приходилось — много и часто. С остановками, рывками, с ускорением… Так вместо разминки Сон обычно делал пробежки.

Что удивительно — мышцы после привратника не болели, не перетруждались, но тот пока находился внутри — уставал как взаправду.

— Меня слышно? — спросил Петя.

— Слышно.

— Где ребенок? — спросил он.

— Не вижу. — ответил тот. — Слушай а мы вообще правильно делаем, что её с собой потащили? А вдруг детям это вредно?

— Фигня… — сказал Петя. — Физически твое состояние мало чем отличается от состояния классического ВТП.

— Что такое ВТП? — резко спросил Сон. Наконец-то! Наконец-то он нашел человека при котором совершенно не стесняется того, что не знает какого-то сленга и аббревиатур.

— Внетелесное переживание — выход за пределы оболочки в инфополе…

Сон стал оглядываться, попрыгал на месте, прошелся между колонн… И вправду — где Васька то?

— Сначала, — сказал Петя интонацией профессора — как он любил ему подражать! — Сначала этот термин придумали первые эксперементаторы с энерготелом — тогда ещё все было по-настоящему, без плазмы, привратников и прочего. Потом термин долгое время оставался фикцией, его подняли насмех. Затем термин вернулся. Фактически внетелсным переживанием называют любое сновидение, ведь ты покидаешь пределы физического инфополе и выходишь в инфополе отдаленное. Правда чаще всего дальше собственного инфополя ты не уходишь. Однако иные уникумы умудряются даже на другие планеты путешествовать. Правда их единицы, найти их сложно, потому что чаще всего они о своем таланте молчат в тряпочку, а те что кричат обычно видят не иные миры а свои собственные фантазии… Ищи ребенка! Я не вижу её на карте. Но она успешно вошла в привратник.

Сон огляделся. Внезапнео ему стало страшно.

— Что случилось? — спросил Петя. — У тебя адреналин закшаливает.

— А что если Васька решила уйти обратно — к своему острову псреди реки?

— Какому острову?

— Ты не знаешь этой истории? — спросил Сон.

— Какой истории?

— Как я Вааську спас.

— Ты её спас? Когда?

— Я её вытщил из временной аномалии. Петли. Спирали. Она там проболталась несколько сотен лет. Одна, представляешь.

— Не ври. У неё есть родители, они сами её отдали в школу… — подозрительно сказал Петя.

— Это наверное тебе так сказали. — произнес Сон.

— Вероятно. Ожнако в историю с временной петлей я все равно не поверю.

— Я на тебя Лизу натравлю! — огрызнулся Сон. И стал бешено носиться между колоннами и звать девченку.

— Она в четырех километрах от места, где ты находишься. — сказал Петя так, словно сам не верил тому, что говорит. — Концентрируется и разваливается! — ахнул он, — Я таково ни разу в жизни не видел! И бежит прямиком к входу на первый уровень.

— Давай координаты. — Сон потянулся, присел. Информация о том, что Васька недалеко — сразу его обнадежила.

Сон поймал себя на мысли, что начинает наркучивать себя.

— Меняешь чтоли спектры?! — вскрикнул Петя.

— Мнеяю. А что — нельзя?

Петя замолчал. Было слышно как он елозит на стуле.

— Ни разу не видел как это вживую выглядит. — сказал он. — А ты прям как настоящий воин! — добавил он.

— Я и есть настоящий воин. — Сон размялся. После смены спектров он всегда чувствовал себя другим человеком.

— Мы же не с кем не деремся… — печально сказал Петя. Сон приуныл… Они действительно ни с кем не дрались, но желание побегать по привратнику хлестало прямо изнутри, фонтаном. Хотя бы чуточку, хотя бы одного маленького монстрика…

— А мы можем протестировать систему ведения боя. — сказал Петя задорно. А на самом деле что ему, что Сону хотелось почувствовать себя в бою. Представить что рядом монстр. Побегать, поноситься, вот он и придумал какой-то там тест.

— Давай тестировать. — согласился парень.

— Наша цель — злой демон Василисса. Настигнуть и взять живым. — произнес оператор. — Следуйте по карте, учащийся.

Васька передвигалась по Привратнику с невероятной, сумасшедшей скоростью! За ней было просто не угнаться. Летала она что ли? Это было настолько необычно, что в какой-то момент он даже начал терять реальность происходящего.

— Может она врожденная открывашка? — спросил Петя.

— Что такое открывашка? — спросил Сон.

Отлично! Снова узнает незнакомое слово.

— Открытый канал слияния с информационным полем. Если это так, то у нас есть объяснение её удивительной скорости.

— А у меня канал открыт? — спросил Сон.

— У тебя канал закрыт.

— Что это значит?

— Что ты что очень замкнутый и тяжело поддаешься изменениям.

— А я могу его открыть?

— А плазма тебе на что? Плазма все открывает.

Сон сел на землю и стал переводить дух.

— Значит Васька без плазмы может?

— Без плазмы никто не может. — сказал Петя. — Вернее, в привратнике без плазмы могут все. Но если демон принял физический облик и его сконцентрировали… Локализовали на арене, без плазмы ты не справишься. Однако, Васька может без того его компонента, который парализует… В общем, — он на что-то отвлекся… — Да, они внутри. — похоже отошел даже. — Тестируем боевый функции. — сказал он словно издалека. — Елизаветта Павловна спрашивает — идешь ли ты на тренировку?

— А черт, эта тренировка… — Сон хлопнул себя по лбу. — Скажи что вечером пойду. У нас сейчас тест Теста.

— Она недовольна. — сказал Петя после нескольких минут молчания, он вернулся. — Но разрешила продолжить. А злая она у тебя…

— Нормальная. — сказал Сон. Хотя прекрасно знал, что Лиза умеет быть злой. Просто он как-то так с ней сдружился, что уже не обращал внимание на всю её внешнюю агрессию.

— Она вышла на нижний уровень и вернулась.

— Лиза? — удивился Сон.

— Ребенок. — сказал Петя. Он упорно не желал называть девочку по имени.

— Дай вправо метров триста…

Сон быстро преодолел расстояние, затем влево, и вверх. Потом начался вокзал. Вокруг тянулись рельсы, одни за другими. Вдалеке по склону один за другим, друг за друга скатывались вагоны. Иногда утреннюю серость прорезал металлический визг. Было сыро.

— Стой где стоишь. — сказал Петя.

— Стою. — Сон остановился прямо на рельсах. Землю покрывали серые камушки, сквозь которые пробивалась мелкая трава.

— Она где-то здесь. — неуверенно сказал Петя. — Ты её видишь.

— Не вижу. — сказал Сон и огляделся.

— Два метра вперед, четыре влево.

Сон лениво перместился в указанную точку.

— На месте.

— Она ровно там, где ты стоишь.

Сон подозрительно попинал потемневшую от времени шпалу. Наверняка в жизни шпалы это был самый удивительный момент! Кто бы мог подумать, что из целой тысячи шпал он выберет попинать именно её. Тоскливая жизнь у шпалы…

— Ты чего? — спросил Петя озадаченно.

— Шпалу жалко. — сказал задумчиво Сон.

— Чо? — удивился тот.

Сон сел на рельсы и стал смотреть на серое небо. Вдоль рельс тянулись фонарные столбы — такие высоченные, что уходили в туман. А туман потихоньку рассеевался.

Мальчик поднял голову и сквозь разметавшиеся куски тумана увидел две весело болтающиеся ноги в синеньких сандалиях. Он встал, отряхнулся и вгляделся в пелену. Васька сидела на горионтальном столбе, метрах в двадцати над землей, расставила руки и покачивалась под налетевшим ветром. Даже без стетики!

— Вижу цель. — сказал Сон озадаченно. — Интересно, как она туда забралась?

— Да-да, такие высоченные… Они пути освещают, я тебя понял.

— А что будет если она упадет?

— В худщем случае она получит психологическую травму и её выкинет из привратника. В лучшем — она отделается легким испугом и её выкинет из привратника.

Сон попытался забраться. Василиске надоело сидеть на трубе, она встала, расставила руки и стала ходить в разные стороны как по бордику. А ведь под ней было метров двадцать не меньше! Совсем бесстрашная. Один черт знает как теперь её оттуда вытаскивать, и что самое непонятное — как она туда забралась?

— Ума не приложу что делать, — сказал Петя. — Не своди с неё глаз.

Сон лег на траву и стал смотреть на девченку. Глаза закрывались. Он не выспался… И какой тут сон, привратник.

— Я потерял её! — Сон вскочил с места.

— Зато я её увидел. Она движется, сейчас дам точку.

Сон сорвался с места и побежал. Василиску он нашел забравшуюся под вагон. Она сидела сжав в руках что-то или кого-то и не сводила с этого глаз.

— Она поймала микродемона. — сказал Сон.

— В тесте нет микродемонов. — сказал Петя.

— Тогда что я перед собой вижу?

— Собственные фантазии. — огрызнулся тот.

— Никогда не смей так говорить. — сказал Сон внезапно. — Воин может нести ахинею, о которой даже и подумать страшно! Тут люди с ума сходят, им черти и ангелы мерещаться! А ты — придумал! Может и придумал, но я же не просто так это сделал. Попытайся догадаться для чего.

Сон наклонился и стал рассматривать птицу. Василиска держала её крепко. Это действительно был демон. Петя что-то быстро и ошарашенно набирал на клавиатуре.

— Мне нужно его описание. — сказал он мрачно. На заявление Сона он, конечно, обиделся, но к сведению принял, и то хорошо.

— У него тело птицы, я такого ни разу не видел. Но зрительный аппарат вполне стандартный. Из воору… — вагон сдвинулся с места. Сон выпрыгнул из-под поезда, но тот не поехал. Так обычно происходит перед поездкой… Состав сдвигается.

— Я сделал запрос в штаб. Ты сможешь доставить его живым к четвертому терминалу?

— Смогу если не случиться форс-мажор. — он внимательно посмотрел на Ваську. Сел рядом.

— Идем. Птичку отдать надо. — сказал он, недолго подумав. — Птичка чужая.

— Птичка чужая. — согласиласт та и вылезла. Демона она не отпускала.

— Сама понесу. — добавила она…

— От меня далеко не убегай, хорошо?

Так кивнула. Как обычно, Васька была весьма себе послушна. Сон сам виноват, что потерял её когда зашел в привратник. Надо было сразу дать ей указание быть рядом. Что не запрещено, то разрешено — вот она и ушла гулять.

Демон был порезан, с грязных, черных перьев капала кровь. Сама Васька была испачканна, вся в крови. Дралась видимо она с ним. Неужто тот сам на неё набросился?

Они шли достаточно долго, иногда Сон общался с ней. Васька умела говорить предложения из трех слов. Достаточно хорошо. Мысли она формулировала быстро и весьма себе сложные, а вот чтобы произнести их — уходило время.

К четвертому терминалу они вышли достаточно неожиданно — и там уже были люди. И много. С десяток рабочих, несколько воинов, даже оператор! Сон было подумал, что это остановка какая-то — люди транспорта ждут. Но нет. Они ждали его.

— Это правда. — сказал один из рабочих еле слышно.

— Что правда? — переспросил Сон. Ему стало страшно и неприятно одновременно, так как на лицах людей был написан страх и удивление.

— А эффективность? — спросил Сон по внутренней связи. Они спорили с Петей про мозги и эффективность. Сон считал что эффективность важнее мозгов и таланта, Петя же наоборот — был сторонником вдумчивого подхода и считал, что если мозги и талант есть, то человек эффективен по умолчанию. На что Сон не согласашался — так как среди богатых и знаменитых, а значит эффективных, целеустремленных — много бесталанных глупцов. На что Петя сказал, что ум и талант это уже эффективность и уже цель.

В результате спора они они все-таки пришли к неутешительному выводу, что эффективный не значит умный, а умный не значит эффективный. Что эффективных больше, чем умных, и что если два в одном это…

Прозрачная крышка коробки, в которой он лежал шумно поднялась и Сон сел, протирая глаза. Уже минут пятнадцать они лежали под приборами которые в очередной раз, достаточно неэффективно пытались найти в них источник заразы. И ничего не находили. Врач проверял снова и снова, но снова ничего не находил, был мрачнее мрачного и страшнее страшного. Ничего не говорил, а только огрызался. И снова начинал искать, снова приходилось ложиться в неудобные прозрачные коробки лежать там болтая о какой-то чепухе вместо того, чтобы делом заниматься. И самое что обидное — делом-то заниматься хотелось! Такое случалось нечасто чтобы безо всякой цели делом хотелось заниматься. А они лежали и трепались.

Врач закончил очередную проверку и бессильно уронил голову на руки, сидя за столом.

— Что-то не так? Вам помочь? — аккуратно спросил Сон.

— Не мешать. — резко ответил тот и хлопнул дверью.

А они так и остались сидеть в палате.

— Щас придет. — сказал Петя совершенно очевидную вещь. — Он наверное расстроен. — добавил он ещё более очевидную.

В палату вошла пожилая медсестра. Отчего Сон испытывал к таким особенноле уважение и как-то обреченно выдохнул — ну вот эта порядок наведет сразу.

— Так мальчики, — она поправила очки. — Живо переодевайтесь, мы вас за счетчик лжи сажать будем. Вам понравится.

Счетчик лжи представлял собою большую старую машину размером со стол. Подключался он к аккомулятору. Комнату, где стоял счетчик видимо давно не открывали. Было пыльно. За медсестрой зачем-то вошел охранник и ещё несколько важных врачей. Дверь крепко заперил. Стало как-то неловко и немного неприятно. И что с ними двоими сейчас будут делать? А ещё есть хотелось, отчего мозги не соображали вовсе. А ещё этот счетчик чертов…

Зачем им считать ложь Сон так и не понял, но видимо надо было побольше врать, чтобы они побольше там насчитали и отпустили их поесть. Оглядываясь на врачей, на кивнувшую медсестру он начал врать. Сразу стал неверно отвечать на глупые вопросы. Медсестра озадаченно нахмурилась… Нахмурились все.

— А ты зачем врешь? — спросил Петя.

— Так вроде надо же врать! — ответил Сон.

— Врать не надо. — сказала медестра. — Надо не врать. — повторила самый важный врач.

— А зачем тогда ложь считать? — спросил Сон.

Петя стал смеятся. Смеялся, схватившись за живот. Просмеялся. Кое-кто тоже с трудом сдерживал смех.

— Он подумал, — сказал Петя, — мы его ложь подсчитываем.

Старушка улыбнулась.

— Нет, врать как раз не надо. — она, кажется, искренне веселилась, но виду не подавала. Сон покраснел от смущения и стал мрачно, коротко отвечать на вопросы. А вопросов было много и некоторые требовали подумать, а времени не было.

Выдержав все двести с лищним вопросов он остался один. Врачи уходили от них озадаченные, разочарованные и очень мрачные. Солнце зашло, и без того тусклая комната стала совсем мрачной и неприветливой.

— А мне кстати на пары давно пора. — сказал Петя.

— А мне на тренировку. — сказал Сон.

— Они кстати дверь не заперли. — ответил тот.

— Можно встать и уйти.

— Можно. — согласился Петя. — Нас же никто не держит.

— Ваську покормить надо. Ей там скучно наверное.

— Какую Ваську? — спросил Петя.

— Девченку. — сказал Сон.

— Какую девченку? — удивился тот.

— Ну Васю. Которая демона поймала в тесте.

— В тесте ты демона поймал. — сказал Петя.

— Щас тебя посажу за счетчик! — разозилсля Сон.

— Ты чего такой злой? — удивился тот.

— Потому что ты… — он задумался. — Ты знаешь про девочку которую я вытащил из временной петли?

— Нет.

— Ты видел ребенка в моем доме? Любого?

— Кроме тебя и твоей девицы — нет.

— Ты когда-нибудь общался с ребенком в привратнике? — спросил Сон медленно.

Петя покачал головой. И он не врал. Он точно не врал, потому что проводки он с себя так и не снял, а диаграммы Сон видел хорошо.

затем он медленно перевел взгляд на счетчик

петя не врал.

— С нами была девочка, куда вы её дели? — резко спросил Сон. Администраторша приспустила очки и посмотрела на него с высока.

— А тон сменить можно, молодой человек? — спросила та.

— Извините. — Сон взъерошил волосы. — Я девочку потерял. Очень беспокоюсь. Она была со мноц.

Женщина стала что-то искать по компьютеру.

— Сегодня днем, с подозрением на синдром привратника поступило два человека, учащийся Сон-Трава, он же Алексей Прошин и студент пятого курса ДОЖД ЦКД Петраш Слацкий. Оба были проверенны на наличие заразы, а так же протестированны на трех уровнях…

— Девочка! — резко сказал Сон. Женщина снова недовольно нахмурилась. — Ну простите меня. — Сон запрягал на месте.

— Не сочиняйте. — сказала женщина, продолжая что-то проверять. — Ребенка с вами не было.

— Был. — сказал Сон. — Со мной был ребенок.

— Так позвоните родителям.

— У него нет родителей. — сказал Сон.

— Любым родственникам.

— У него нет родственников.

— Ну опекунам! В детский сад, в комнату ребенка… Куда угодно!

— У него… — внезапно Сон замолчал. Он понял, как нелепо выглядит со стороны.

— Мне нужна информация с камер наблюдения. — сказал он. В Семицвете наблюдали за всеми! И он это знал.

— Я не выдам вам эту информацию. — скаазала та.

Сон ударил кулаками по столу. Ну что за вредина! И вот что теперь делать? Что сделала бы Лиза в таком случае? Она сказала — додавить.

— Мне нужна старшая медсестра. — сказал он. — Немедленно!

Закатив глаза и состроив лицо великомученицы, женщина вызвала ту самую старушку. Она по-прежнему мудро смотрела на всех свысока хоть и ростом была ему по плечо.

— У меня к вам очень серьезный разговор… — начал Сон.

— Я вас слушаю. — сказала та.

— Вы можете мне не поверить, но я говорю правду. Я не помешан, не сумасшедший и не псих. Со мной была девочка. Её зовут Василисса. Она лежала в вашей больнице, сейчас она — ученик Семицвета. Она была со мной и сейчас она потерялась. Пожалуйста, посмотрите камеры, поищите, сделайте что-нибудь! — старушка кивнула и позвала начальника охраны.

Меньше чем через минуту входы и выходы бил перекрыты.

Сон сидел растерянный и грустный. И снова сидел в кабинете у счетчика. Счетчик показывал что-то неопределенное, особенно когда он говорил про девочку. В голову закрадывалась предательская, отвратительная мысль — а что если они все правы? Что если он придумал себе эту девочку? Что если её никогда и не существовало, он никого не спасал. Ему стало плохо. Есть не хотелось, живот не урчал, но голова кружилась и подташнивало — от голода. Нужно было что-то сделать, кому-то позовнить… Лизе, например. Лиза! Он остановился на середине ответа, сорвал с себя проводки и метнулся к сумке, вытащив планшет.

— Вы может все-таки сядите на место и закончите? — спросил медбрат.

— Мне нужно позвонить куратору. — сказал Сон, набирая номер. — Я никуда не денусь.

Лиза не отвечала достаточно долго. Затем ответила, нехотя сняв трубку, немного злым голосом. Рассержена она! Сон стал злиться. И тут же в лоб спросил где Васька — если уж начинать разговор, что надо было сразу разобраться помнит ли она её.

— А она разве не с вами?

С души отлегло. Лиза её помнила.

— Она может быть со Снежинкой. Ты ей звонил? — спросила Лиза. Конечно не звонил! Естественно не звонил.

— Васька вышла с нами из привратника. Затем мы все поехали в больницу. И там я её потерял.

— На дворе светлое будущее! — сказала Лиза. — ребенок просто не может потеряться. Цикада наверняка держит её под контролем.

— Так пусть найдет!

— Нужен запрос опекунов.

— Ну так сделай.

— Я не могу, я занята! Все воины и весь состав семицвета сейчас в локализации. Ты бы знал что тут твориться! — вскричала она. — Мы с минуты на минуту можем локлизовать демона который может уничтожить…

— Какой к черту демон! — закричал Сон. Он кричал впервые в жизни. Так, что связкам стало больно, так что кровь прилила. — Ты! Ты… Ты не воин, не работник штаба. Ты чертов куратор! Класснаый руководитель! Училка! Твое дело сопли утирать! Быть рядом с детьми! А что если этот демон и пропажа Васьки связанны вместе? Я сегодня после привратника полдня в больнице провел во мне демона искали и не нашли. Сначала в теле искали, сканировали, затем в голове искали, все мозги перетрясли своими вопросами. Петю вон наизнанку вывернули. Только в нейгромкую связь… — Сон запнулся. Он услышал собственное эхо. Такое обычно случалось, когда планшет выводили на — Только в ней не искали. — закончил он слегка ошарашенно, так как до него самого дошло. Только в ней не искали.


Повисла тишина. С другой стороны комнаты на него смотрела главврач, медбрат и охранник. В любой другой обстановке ему сразу стало бы стыдно. Он начал бы извиняться. Но сейчас это был не тот случай.

— Ты меня понимаешь? — спросил Сон, услышав эхо. — Кто кроме тебя ещё меня слушает? — добавил он ещё.

— Здесь все, — сказала Лиза. — Все воины ждут локлизации. Все кланы и троицы сейчас в центре.

— Васька пропала. — сказал Сон.

— Какая Васька? Кошка твоя? — удивилась Лиза.

— Какая к черту кошка… — ахнул Сон. — Васька. Наша Василиска?

— Белая такая, пушистая, да?

Сон отключил планшет и сглотнул. Дело было очень плохо. Очень.

Думать, думать, думать… Сон сжал кулаки и стал искать по контактам что-то в планшете. Ничего. Все воины в штабе. Нужен кто-то, кто поможет… Но кто? К горлу подкатило знакомое до боли и неприятное чувство — ему никто не поможет. Надо действовать самому. Просто успокоиться и логически подумать.

— Нет! — сказал он резко, когда его попытались снова подвести к прибору. Охранник — здоровенный толстые детина отшатнулся от него как от демона, ей богу. Боится значит. Так… Он вдох-нул побольше воздуха. Васька потерялась где-то между привратником и ольницей. А почему между привратником и бльницей? Он же не помнит, как её вывели зи теста. А что если она до сих пор в тесте? Ну конечно. Она до сих пор в тесте! Её просто не забрали. Она же маленькая. Вот только как теперь добраться до дома? Он вскочил и побежал к двери. Охранник перегородил проход.

— Пропустите. — сказал Сон спокойно.

— Как врач скажет. — ответил тот. Сон обернулся к врачу.

— Мне надо закончить.

— А у меня срочное дело. Вы не имеете права меня удерживать.

— Но мы будем настойчиво вас уговаривать. — сказала та. — Пока вы не согласитесь. — добавила она.

— Выпустите меня. — сказал Сон.

— Почему вы не хотите закончить тест? — ласково спросила женщина.

— Выпустите меня. — повторил мальчик, положив ладонь на нож. Сейчас он был готов на все что угодно.

— Мы не хотим вам зла.

— Выпустите меня. — процедил он сквозь зубы.

— Все это только для вашего бла…

— Выпустите меня. — сказал Сон, достав нож. Ещё мгновение и он был готов на все что угодно!

— Ваше поведе… — начала женщина.

— Выпустите его. — сказала старушка, главный врач.

— Что? — ахнул охранник.

— Отойди, дурак. — повторила та. Он попятился, освобождая проход.

— По закону мы не имеем права его удерживать. А закон есть закон.

И Сон выбежал из больницы.

Из больницы их обещали довезти до дома, но он из больницы сбежал и во что бы то ни стало ему нужно было как-то добраться в город учеников, до которого без малого километров сорок, а то и больше. Некоторое время он метелся по перекрестку — пытаясь понять как ему будет лучше. В конце концов быстрым шагом направился к аэровокзалу. Было уже почти десять вечера. Стало темно, скоро солнце совсем скроется. Но зато от аэровокзала ходили флаеры до Разлома. Каждые полчаса днем и каждый час вечером. А от разлома до города учеников было уже не сорок километров, а пятнадцать. И то хорошо.

А на вокзале было тихо. Да что тихо — вообще никого не было. Даже буфет закрыт. Только скамейки, стеклянные стены и большие растения в горшках. Внезапно он понял, что у него совершенно нет денег. Ни рубля. Ни копейки! На карте оставалось порядка тридцати копеек. Этого хватило бы на шоколадку. Ну конечно, все деньги ушли на привратник. Он сел на пол и стал думать. Вообще, можно было проехать без билета. И даже если придет контроль — что очень вряд ли… Впрочем! Он открыл боковой карман рюкзака и достал краисую, чистенькую купюру. Тратить бумажные деньги на билет для проезда было то же самое, что забивать гвозди микроскопом. Однако выбора не оставалось, а бумажные деньги лежали специально для таких вот случаев.

Автомат переваривал купюру минуты две. Сон уже начал думать, что тот сломался, но нет. Он выдал билет и сказал, что не сможет выдать билет пока тот не определиться с динамикой… В общем Сон не особо разбирваясь ткнул несколько кнопок и автомат выдал ему сразу пять билетов. Вернувшись на скаймейку до него дошло, что машина просто не могла дать ему сдачи. И предложила взять билеты на все.

На скамейке у окна было не очень удобно, но только отсюда можно было смотреть на отлетающие и прилетающие аэробусы. Было их не много, но Сон боялся перепутать… И стал ждать прилета. Ждать пришлось не очень долго. За это время он успел изучить вокзал на предмет поесть почти досканально. Час назад хотелось шоколадку и чай. Сейчас хотелось уже хотя бы чего-нибудь. Но ничего не было. Придется ехать искать Василиску на голодный желудок…

В вагоне аэропоезда был только он и два студента-медика… Три. Один спал, нкрывшись пледом — лег прямо на скамью. Двое других резались на планшетах в электронный бильярд. Сон забрался на скамейку с ногами и стал глядеть на студентов в щелку между стульями. Медиков в городе было очень много. Просто толпы. В Серфимске находился госпиталь по лечению заболеваний связанных с нарушением в энергополе. Раньше такие болезни вообще считались неизличимыми. Но стоило создать зону, зачищенную от микродемонов — так люди чудесным образом начаинали излечиваться… Сон глядел на веселчщихся студентов и завидовал. Ему тоже хотелось учиться. Где-нибудь, где сложно и весело, где куча злых старшиков и наивных первокурсников. Где стоят в очередях за студенческими проездными и ждут стипендии. Он устало лег на скамейку. Внезапно ему показалось, что он и не ребенок вовсе, а старик. Что все уже ясно, все понятно, все известно и прожито. Стало настолько тоскливо, что захотелось кричать, и когда ему показалось, что хуже уже не может быть — стало ещё хуже.

Аэробус взлетел, его сразу затошнило. Сон сжал зубы. Рот заполнился слюной, голова закружилась. Он понял что так ничего и не ел. Даже стетика стала теплее — энергию отдавала. Почти на автомате он выхватил вибрирующий планшет. Тренер звонил! Он сжал зубы сильнее. Тошнило не переставая.

— Ты должен вернутся в город. — сказал Тренер. — здесб мобилизация и требуются все силы.

Сон сморщился, тошнило не переставая. Ему показалось, что если он сейчас проглотит слюну — его просто тут же вырвет. Он помотал головой и надел наушники врубив гормкость на полную катушку. За спиной тренера слышались голоса, шум.

— Сон немедленно возращайся. — сказал он мрачно, — Я про все забыл. — добавил он. Краем уха мальчик услышал женский голос. Легкий певучий фальцет. Сакура? Похоже. Складывалось ощущение, что Тысячелистника наускивают. От того тот и мрачный. Он ненавидил когда его пытались что-то заставить. Да он даже главу своего клана мог на три буквы послать. И ничерта бы ему не стало, потому что он хороший воин. Один из лучших. Как же и чем же нужно было на него надавить, чтобы тот пошел на подобное.

— Проклятие! — закричал он. — Какого черта ты такой непослушный!!! — он перешел на крик. — К тебе привязан гигантский макродемон, который следит за каждым твоим двидением и провоцирует всех вокруг на то, чтобы…. — он не договорил, — А ты носишься по городу как сумасшедший и никого не слушаешь.

— Так я потому никого и не слушаю.

— А ты послушай умных людей. Особенно когда они правы.

— Человек не может быть всегда прав. — буркнул Сон.

— Правильно. — сказал тот. — Не может.

— Но он постоянно делает вид что всегда прав! Поэтому я вам не верю. — добавил Сон.

— Но я прав.

— Нет. А может и да.

— Если ты будешь продолжать припираться, за тобой вышлют охрану и возьмут тебя силой.

— Нифига себе! — ахнул Сон. — Вы мне угрожаете!

— Ты меня не слушаешь!

— А как мне вас слушать, если вы всегда думаете, что правы?

— Не всегда!

— Не всегда слушать или не всегда правы? — автоматически переспросил Сон. — А если вы не всегда правы — тогда скажите — в чем конкретно?

— В том, что считал тебя дураком.

— Это вы сейчас сознались. Потому что вам срочно нужно было доказательство придумать. А в обычной жизни вы никогда не сознаетесь.

— Почему? — спросил тот.

— Потому что вы считаете себя лучше меня. И может быть так и есть, однако это не позволяет вамлезть мне в голову и стоять на своем!

— А как же я тогда буду тебя учить?

— Давая мне пищу для размышлений и только. А до тех пор это не учеба, а тирания. И сейчас вы меня тираните. И всегда тиранили. Вы хреновый учитель. У меня были и получше. — сказал он и отключил планшет. Хорошо он его отделал, однако. До разлома оставалось совсем не долго. Если его перехватят, то на разломе. Интересно — они вышлют воинов или обычную охрану? Скорее всего, охрану. А если охрана — то как охрана определит что он воин, если Сон будет не в форме? — мальчик вскочил и начал быстро переодеваться. Обычная одежда всегда была с собой. Это был регламент… Резко остановился. А что если придется раться? Отстаивать свои права на свободу перемещения! Тогда форма будет нужна… Подумав немного, он снял перчатки, повязки, маску и одел обычную одежду поверх. Перетряхнул сумку в поисках расчески и с удивлением обнаружил небольшой бокс с двумя пирожками. Ах ты Снежинка, ах чудо! Открыл и стал есть.

— Третьим будешь? — спросил голос. Сн подскочил и приложил все усилия, чтобы не выхватить нож. С ножами ходят только преступники и враги. А он таким не был.

— Мэ… А фто? — спросил он жуя. Прожевал. Проглотил.

— У нас игра, третий нужен. А это тело спит после экзамена. — студент глянул на того, кто спал.

Сон улыбнулся и пошел на скамейку к студентам.

Наверняка в любом другом случае Сон сидел и нервничал. Но сейчас, со стетикой под одеждой и ножом в рюкзаке ему было не только не страшно, но и азартно. Флаер остановился — студенты продолжали весело о чем-то говорить, обсуждали строительство нового центра, взахлеб рассказывали про первый курс обучения. Сон улыбался, кивал, следил за игрой… Краем глаза увидел как к аэробусу пристыковывается флаер. Опознавательных знаков на флаере не было. Не было герба клана, не было знака троицы — ничего. Серый, невзрачный, грязный.

Аэробус пристыковывался нехотя. Это был последний рейсовый аэробус и, видимо, водитель спешил домой, к жене и детям, а тут — состыковка.

— Неужели пробка. — вздохнул рыжий. — Только бы не пробка…

— Какая пробка. Ночь на дворе! — ответил толстый. В салоне раздался шипящий звук. Из пристыкованного флаера на борт зашел охранник и человек в форме воздушных линий с каким-то прибором. На его, Сона памяти, билеты проверяли в первый раз. И было совершенно очевидно, что никакие им билеты не нужны и они его ищут.

— Билеты нужны. — сказал толстый.

— И вправду, билеты нужны… — сказал рыжий задумчиво. Волосы у рыжего были длинные, в хвостике. А толстый был в клетчатой рубашке и ел апельсин. Отчего по вагону вкусно пахло.

— А у кого билеты? — спросил толстый с апельсином.

— Вон у того. — сказал рыжий и глянул на спящего. Толстый попихал спящего… Тот что-то мычал сквозь сон, но ничего не отвечал. Контролер остановился рядом с ними и стал задумчиво смотреть на собравшихся. И пенриодически — на охранника. Охранник был растерян, словно его заставили что-то делать, а контролер злился на охранника. От чего охранник часто отводил глаза и нервно ерзал.

Спокойнее всех был Толстый, ему было асболютно наплевать на нелепость ситуации, больше всего он хотел продолжить игру, потому, нехотя он вытащил из-под спящего сумку и беспардонно стал там рыться. В сумке лежали какие-то склянки, тренировочные штаны, шарф и две пары носков. Носки Толстый брезгливо выбросил. Штаны положил рядом. Шарф напялил на шею и стал рыться дальше… — О! Орешки! — сказал он спустя пару минут.

Достал пачку с фисташками, распечатал и начал грызть. Сгрыз две штуки и продолжил поиски. Поиски усложнились крошками и поводками. Крошки были от булки. Булка давно засохла, стала крошиться и заполнила всю сумку. Ещё там был огрызок от яблока. Запахло едой. Сон сглотнул — пирожок переварился в его желудке мгновенно и снова хотелось есть. Громко заурчало.

— Орешки мелкому. — сказал Толстый и кинул Сону распакованную пачку.

— Спасибо. — сказал Сон.

— Так! — сказал Толстый вытряхнув сумку до дна. — А что будет если у нас нет билетов? Штраф платить?

— Нам придется проводить вас в участок.

— Чееееерт! — сказал Толстый.

— Есть билеты. — сказал Сон и достал билеты. Отсчитал четыре штуки. Подал.

Толстый удивленно открыл рот. Контролер жадно схватил бумажки и проверил по прибору. Затем протянул прибор охраннику.

— Здесь его нет. — сказал он.

— Провер ещё раз. — ответил охранник. Контролер снова прошелся прибором.

— Нету, — сказал он. — Извините за беспокойство, не забудьте утилизировать билеты. — сказал он и почти силой потянул охранника за собой. Когда они они покинули аэробус, проснулся тот, что все время лежал. Протер глаза.

— А что случилось?

— Контроль. — апатично сказал рыжий, взяв в руки планшет.

— Контроль. — промямлил Толстый, жуя апельсин.

— Контроль. — согласился Сон, расслабляя ладонь, которая все это время сжимала нож, спрятанный под сумкой с барахлом.

Разлом был пуст… Студенты ушли к общежитию. спустившись с трапа на мост, он достал планшет и включил карту. Карта мгновенно определила его местоположение. Его дом находился на севере. Судя по карте — топать туда было предостаточно. Однако именно там сейчас находился привратник, через который Василиска вышла в Тест… И не вернулась. Он попытался дозвониться до Снежинки и Лизы — бесполезно. После мобилизации все телефоны как отрубило. Он сел на землю и стал соображать. Из всех вариантов — идти пешком был самым простым и действенным. Однко он не знал дорогу — но знал направление… Набрав воды с моста, он отряхнулся, подышал ещё холодным, влажным воздухом и двинулся в путь.

Минут через сорок разлом закончился и стало светло. Стекляшки, освещавшие город учеников бросали на пейзаж призрачный свет, отчего тот казался странным и пугающим. Под ногами были камни, поросшие мхом, всюду журчала вода — но видно её не было. Иногда камни становились огромными, серыми, между ними росли сосны и елки — небольшие, пушистые, полные белок и светляков. Иногда становилось так жутко, что он прятался под елку и мог минут десять сидеть там, прислушиваясь к шороху… И сверяясь с картой. А карта показывала то одно, то другое.

Через час он начал не на шутку волноваться — так как ему отчетливо показалось, что он уже раз проходил место, в котором был, а затем понял что идет не туда и вернулся.

Заблудиться ему не хотелось. Ему нужно было попасть домой. Но он заблудился, а карт показывала какую-то чертовщину. Внезапно он услышал шорох. Шорохи он слышал и раньше — но тут шорох был совсем рядом и совершенно чеовеческий! Сон спрыгнул с камня и затаился в низинке, сдерживая дыхание. Шорох тоже стих. Сон сидел на месте и не двигася. Наверняка волк или медведь не смогут сгрызть его в стетике, однако встретиться с диким зверем ему в любом случае не хотелось. А хотелось покинуть это место — причем побыстрее.

Он сжал зубы и пообещал себе что вот прям щас сдвинется с места и сиганет вон к тому камню… Но сдвинуться не удалось. Было страшно. Ладно, можно на счет десять, раз… два… три… Он сорвался с места и увидел меж камней метнувшуюся тень, услышал краем уха как перебирают по мелким камням острые когти и снова вернулся в свою низинку. Да что ж ты будешь делать! А там Васька, наверное, одна совсем, сидит, расстроилась. Плачет… Медленно выглядывая он стал продвигаться вперед… И тут на него что-то наскочило!

Чуть не закричав он упал с гигантского камня, на котором стоял… Из куста выскочила настоящая рыжая лисица! Несколько мгновений они стояли и смотрели друг на друга — одинаково удивленно. Сон был готов кинутся на неё в любой момент, но животное было не больше собаки и вряд ли было опасно. Хотя страшно было неимоверно.

Некоторое время он стоял и смотрел ей в глаза, не шелохнувшись. Лисица была мелкой, совсем юной, взъерошенной, ошарашенной, какой-то даже нелепой! Уши были высокими, острыми, мех блестящий, огненный, а хвост стоял трубой. Кажется, она тоже ждала атаки в любой момент…

Но атаковать Сон не собирался. Но и спиной разворачиваться тоже. Лиса аккуратно попятилась, вильнула хвостом, хлопнула бусинками и юркнула в камень. Сон сел на землю и перевел дух. Не такой уж и большой она была. С перепугу показалось… Внезапно он стал слышать целый мир, который его окружал! Было сыро. Всюду журчала вода. Камни были покрыты мхом. В кедрах шелестели белки и бурундуки… В в небе горело два больших огня.

Сон встал, и присмотрелся. Прямо к нему спускался раскошный флаер — красивый, импортный, белоснежно-зеркальный флаер, с гербом белого клана. Самого сильного клана Семицвета.

Сон видел этот флаер только один раз и точно знал кому он принадлежал.

— О, привет. — сказал Сон. На заднем сиденье спокойно и апатично сидел рыжий и ел апельсин. Рядом хмурился Петя. Далеко они капнули… Нашли все таки. Стало грустно. Горько. Захотелось плакать.

— Ну ты просто завзятый шпион! — сказал Астра. Его высочество молчал. — Как ты додумался до билетов?

— Каких билетов? — спросил Сон.

— За тобой послали охрану кажется, какую-то. Причем без ведома кураторов, без нашего ведома… Никому не сказали, заговорщики. А ты ото всех улизнул.

— А что с билетами не так?

— Ты купил билеты не оставив следа своей картой, — сказал Рыжий, — При помощи наличных денег. Затем улизнул от охраны и сразу пошел в заповедник, который не покрывается цикадой… Даже не спрашивай как мы тебя нашли.

— Случайно. — сказал Сон. — Я не специально.

— Скажи с тобой по дороге ничего странного не произошло?

— Я лисицу встретил. — сказал Сон.

— Лисицу? — переспросил Астра.

— Какую Лисицу?

— Рыжую. — сказал Сон. — С ушками.

— С какими ушками? — ахнул тот озадаченно.

— С такими, — Сон показал пальцами забавные ушки.

— А причем тут лисица?

— Не знаю. — сказал тот.

— Так! — Стрелолист развернул флаер и всем своим видом дал остальным понять, что стоит заткнуться. — Куда летим? — переспросил он ещё раз.

Сон потупился и стал ждать ответа Астры, который препроводит его к Лизе, та сделает ему выговор, отправит к психологу… А Васька? А что Васька… Но Астра, кажется, не собирался ничего отвечать и посмотрел озадаченно на мальчика.

— Что? — спросил он, когда все четверо на него смотрели, не отрываясь.

— Куда летим? — спросил ещё раз Стрелолист.

— В мой дом, — ответил Сон. — К привратнику.

Его высочество развернул флаер и направился к городу учеников.

— Тот факт, что не хочется тебе верить, является одним из прищзнаков невербального демонического вмешательства. — сказал рыжий. Апельсин закончился и он достал яблоко. — Именно для этого уже десятый год подряд среди воинов собираются ввести курсы критического мышления. Но все никак не могут. По крайней мере с демонами надо быть осторожными — нередко, если тебе что-то очень хочется сделать безо всякой на то видимой причины может оказаться либо макродемоническим вмешательством в информационное поле Семицвета… Либо обычным неврозом. И то и другое лечится применением критического мышления.

— Что такое критическое мышление? — спросил Сон и врубил свет. В зале привратника все осталось так, как он и бросил. Только вот на ковре, укрывшись пледом и обставленный кружками из-под кофе спал Петя. Он сонно уселся и протер глаза. Осмотрелся. И — о чудо! Такого быстрого пробуждения Сон с жизни не видел! Петя, только заметив Стрелолиста вскочил как ошпаренный и начал озираться.

— А? Что? Инспекция? — он ещё раз внимательно посмотрел на княза и Астру. — А вы настоящие воины, да?

Рыжий громко хрустнул яблоком.

— Критическое мышление, это когда ты всегда ищешь доказательства тому, во что хочется верить без доказательств. Вот ты во что веришь без доказательств?

— Ты говоришь, что вы потеряли её в привратнике? — спросил Астра. — Как она выглядела?

— Может мне пойти? — жалобно спросил Петя.

— А! Дайте я подумаю. Так… Девочка пяти лет. — сказал Сон. — Глаза синие, волосы светлые. Василек.

— Василек… задумчиво сказал Астра.

— Да, он самый. — сказал Сон. — Вернее она… Ты почему мне не отвечал? — спросил Сон.

— Батарея села. — сказал Петя.

— Батарея села… — растерянно повторил Астра, осматривая кресла.

— Здесь её нет. — сказал Рыжий.

— Тогда ныряем. — сказал Стрелолист. — Пошли искать.

— Оператора нет… — вздохнул Астра.

— Почему нет? Есть! — сказал Сон.

И все посмотрели на Петю.

Сон кинулся к девочке так, словно это был последний человек во всем мире! Все это время Василиска, забытая, брошеная, покинутая — сидела в какой-то луже, под кустом, вся грязная, зареванная, но живая и невридимая. Сил у неё оставалось только на то, чтобы слабо всхлипывать… А глаза оставались все такими же синими. Волосы все такими же золотыми. Лицо, правда, зареванное — смешное. Сон усадил её на колени и стал вытирать ей слезы укутав в плащ из стетики…

Сзади мялся Астра. Стрел стоял спиной и что-то тихо говорил — словно отчитывал. Астра был мрачнее тучи, не спорил, кивал и молча проглатывал. Из слов долетали только обрывки. А Петя так вообще молчал. В Привратнике было тихо. Это был не дикий лес, где за каждым кустом белки, светляки и дикие лисицы. Тут все было рукотворное и мертвое.

Стрелолист переключился на Петю и они перешли на закрытый канал — их было не слышно. Хотя было и так понятно, что Петя нервничал. Сбивчиво мямлил про то, что все это невозможно, все это за пределами логического… Но оператором он был славным. В привратнике — как бог! Оператор операторов. На зависть всем. Никогда бы и не подумаешь, что первый раз… Вот и сейчас — выслушиывает его высочество, а сам успевает составлять и отсылать отчеты в центр. Наверняка весь хмурый, сконцентрированный. Кивает поди.

— Я тебя больше никуда одну не отпущу. — сказал Сон, нарушая тишину и посмотрел на Василиску. Сам то он не лучше — едва слезы сдерживал. — Никуда! — повторил он тверже.

— Ты меня не отпустишь. — сказала девочка — Никуда… — она хотела спать — и положила голову ему не плечо. Он обнял её и зажмурился. Из глаз брызгали слезы… И спать он тоже очень хотел. Но состояние было какое-то такое, что и не до сна. Внутри все ходило ходуном. Он до конца не понимал, что происходило, правда это его даже особо и не смущало. Главное чтобы все были живы, остальному он ещё объяснение найдет.

— Выходим. — сказал Стрелолист недовольным тоном. Чем он был недоволен Сон так и не понял, но зато он прилетел к нему на флаере и… — Выходим срочно! Быстро все встали и вышли! — сказал он резко. Сон было подумал, что не хочет покидать без Василиски, но тут увидел окно принудительного выхода…

Стоило открыть глаза, как он почувствовал, что его кто-то схватил за шиворот и тащит вперед! По глазам ударил яркий, пронзительный свет. Ему даже показалось, что он находиться где-то в другом месте. Но это был его дом, краем глаза он успел заметить Охотницу, которая сиганула прямо на Астру и его высочество, который держал их двоих — вот это сила! Оказавшись на полу флаера он стал сражаться с сильнейшим головокружением, его швырнуло к стене и тот едва не ударился головой об острый угол… Флаер стартовал по прямой — сразу вверх и так быстро, что от перегрузки закружилась голова.

Из окон бил яркий свет, ухватившись руками за перила, идущие по краю стены, Сон огляделся. Глаза автоматически пытались найти Василиску. Астра держал её крепко, держась за перила, весь испачканны й… Неприятно запахло. Девочка выглядела очень плохо, вся бледная, дрожжит, и, похоже, её стошнило прямо на учителя этики.

— Держитесь крепче! — сказал его высочество. Сон глянул в его сторону. Он стоял у пульта управления и от каждого резкого толчка он даже с места не сдвигался! Вот это да. А его вон… Додумать он не успел. Флаер швырнуло и он ударился зубами об перила. Во рту тут же стало горячо, больно и неприятно.

— Зуб не выплелвывай! — крикнул Астра, который догадался что произошло раньше чем сам Сон. — Вообще рот не открывай! Прилетим, положишь в теплое молоко, тебе потом его прирастят когда мобилизация закон…

Их снова тряхнуло. Только теперь не в сторону, а куда-то вниз. Флаер приземлился. Сон сглотнул кровь. Какое неприятное ощущение. Стрелолист попытался открыть двери — но не получилось. Что-то закинило, затем нажал какой-то рычаг и флаер откинул крышу. Сверху, пылающий как ангел и стремительный приземлился… Обрушился! Человек. Воин. В одной руке он держал яркий, голубой комок света. За спиной меч… Был человеквысок, статен — облачен в форму по всем правилам, знаки отличия, меч, нож, маска… Сон даже забыл что его тошнит и что зуб болит.

— Все в порядке. Ученику нужен зубной, мелкой — поспать и поесть… — Воин склонился над Астрой. CСзади с грохотом отвалилась пассажирская дверь.

— Вы все-таки её нашли… Пахнет отвратительно. — сказал воин голосом преподавательницы по биологии. Электрифи сняла маску. — Я начинаю мобилизацию. — она встала. Астра посадил Василиску на пол.

— Начинай. — сказал он.

Пошатываясь, Сон поднял на ноги… Город пылал! Свет сразу трех стекляшек был направлен практически в одну точку. Все солнечные двигатели развернулись на встречу потокам света.

Вокруг стоял малопонятный шум, все бегали из стороны в сторону. Сверху сыпались флае5ры — один за другим. Когда места для стоянки не стало вовсе, без предупреждения владельцев — флаеры начали отгонять. Сон испуганно вылез из кабины, давая место работнику стоянки. Не спрашивая что и как он завел флаер и взлетел.

Не желая путаться под ногами Сон выбежал за пределы стоянки и огляделся. Одна за другой над городом раскрывались арены. Между ними раскладывались воздушные мосты, по которым тут прокладывали трассы кареты скорой помощи.

Но не это его настораживало. Что-то было не так. Словно мешало глазу… По городу раздался пронзительный, потусторонний звук гигантской механической сигнализации, возвещавший об окончании мобилизации и начале военных действий. Война. Вот, что резало ему глаз. Сон загородил руками глаза и испуганно сделал шаг назад…

Там, за домами, среди едких рассветных облаков и утреннего тумана словно гагинтские зубы поднимались из ниоткуда чудовищных размеров лопасти. Точно такие же, как у великих арен, только намного, намного больше. С невыносимым скрипом, от которого закладывало уши они поднимались к облакам полностью закрывая весь город… Весь, весь город, который сейчас был одной гигантской ареной!


Глава XI. Профессор


Видеть профессора в форме было достаточно необычно. Хотя формой эта форма не была. За выслугу лет комплект из стетики воинам… Не полагался. А все потому, что была форма слишком ценной. Стетика переходила по наследству ученикам, её дарили лучшим друзьям, давали взятки кланам или же просто пускали на заплатки.

Однако же, боевым пенсионерам, каждый год приходила полная копия из обычного хлопка. Дубликаты, только покрасивее, с золотой вышивкой и металлическими пряжками. Выглядело роскошно. А сколько пафоса вкладывал профессор в свои жесты и походку! Таково важного профессора Сон в жизни никогда не видел.

Сидел профессор на скамейке у парка, рядом с главной резиденцией Локализации.

Резиденция была обнесена глухими двухметровыми стенами из белого мрамора. Сразу было понятно что люди за этими стенами занимаются чем-то чрезвычайно важным… Это было строго секретное здание и сюда никого не пускали. Даже пенсионеров. Однако на время мобилизации между аренами, операторским отделом, центром скорой помощи и отделом локализации прокладывали воздушные мосты и все отделы семицвета открывались.

— Да-да. — сказал профессор, отложив книгу. Было совершенно очевидно, что все это время он скучал, было ему тоскливо, а сидеть перед закрытыми воротами дворца локализации было ему как-то и не по статусу даже. Но тут появился Сон и можно было рассказать что-нибудь очень интересное. Из истории семицвета, или…

Двери открылись.

— За мной, мой юный ученик. — сказал профессор и они вошли в святая святых — в место, которое лучше всех в империи знало какого черта здесь происходит.

Было у профессора одно удивительно качество — он совершенно точно знал кто и чего не знает! И с ходу начинал выдавать информацию, осмысливая которую Сон не понимал — и как он раньше жил без этого?

— В обычной жизни все эти организации занимаются своими делами. Отдел энергохирургии, например, возводит в тесте три университета, наверняка уже твои дети будут проходить в нем полное ежегодное энергообследование, просто потому, что так предписано Минздравом, а не в срочном порядке, когда печень покалывать начнет. Так же мобилизация обеспечивает полную изоляцию Семицвета от внешнего мира…

Они вошли на парадный вход. Был он такой пафосный, такой роскошный и эпатажный, что в глазах рябило. Даже профессор померк на его фоне.

— Обожаю это здание! — выдохнул он благоговейно, — Ты уже знаком с теорией локализации? — спросил он. Сон покачал головой. Конечно он ничего не знал. И ни с чем не знаком.

— Разрушительный информационный поток сначала переводят в энергию, затем в материю. Получается монстр с тремя телами — по образу и подобию человеческому.

Физически монстр настолько силен, что может разрушить все в радиусе тысячи километров вокруг города. Однако, будучи призван в наш мир и получив связи между всеми тремя телами он подобен человеку и вслед за смертью тела физического разрушаются и остальные тела. Однако монстр силен. Ты даже не представляешь, насколько потрясающе, умопомрачительно он силен! Ни один воин не сможет справиться с ним в одиночку. Ни одна троица, ни один самый сильнейший клан не сможет противостоять ему. Это тоже самое что противостоять молнии, смерчу и цунами одновременно. От всего этого нужно уносить ноги. Да даже весь Семицвет, если его собрать воедино не справиться. Все человечес… — он задумался. — Хотя человечество, наверное и справиться. А по одиночке, конечно же мы все бессильны. Только слились в единое целое, используя все возможности города мы можем уничтожить эту тварь.

Именно для этого и нужен изощренный план по уничтожению. И начинается план с того, что Цикада формирует Нулевую таблицу.

Это устаревшее название двадцати семи сильнейших бойцов Академии, подобранных друг с другом так, что один всегда заменит и прикроет второго в случае смерти оного на поле боя. Любой воин мечтает войти в нулевую таблицу. После уничтожения демона каждый воин вошедший в этот список пользуется особыми привилегиями и почестями. А так как макродемоны подобно этому призываются раз в два три года, то привилегии сохраняются достаточно долго. Затем Цикада совместно с советом, на основе таблицы формирует девять троиц, которые будут участвовать в уничтожении ядер макродемона. А пока происходит формирование — энергохирурги занимаются наиболее несвойственным им делом. Они распиливают получившегося в результате локализации демона на несколько частей. Желательно распилить его на девять частей. Но девять частей это очень много. Обычно частей бывает шесть-семь.

После того, как распилена первая часть, разведчики города мастеров опытным путем собирают анализы и выясняют уровень опасности, наличие ядер и, что главное — необходимый для оглушения уровень ударной мощи. Затем нулевая таблица сражается с ядрами.

Долго и очень нудно.

Троица снимает с ядра считанные проценты массы и оглушает. Затем, пока демон не успел регенерировать — заходит следующая группа и снова снимает крохи жизни. И снова оглушает. И так по кругу, до полного разлока… — профессор поднялся по ступеням. Они вошли в зала дворца. — До полного разлокализации.

Так ядро уничтожается полностью. Затем наступает время учеников — и безъядровые элементы демона распиливаются на части и передаются на уничтожение кланам, троицам, учебным группам.

Однако же — это все в идеале. В реальности же все всегда случается по разному. Сон огляделся. Вокруг них собралось человек пять. Профессор важно встал и продолжил лекцию — в этот момент распахнулись все двери.

В центральную залу распределения троиц прибывали воины Семицвета.

Минут через десять зал заполнился до отказа. Формирование нулевой таблицы было самым старинным ритуалом — самый первый демон был уничтожен.

Сначала в прямом эфире на гигантском экране транслировали локализацию макродемона. Зрелище это было скучным. Никакого боя там не было, а были там расчеты напряженности полей, графики направления информационных потоков и прочие числа. Хотя Сон и знал, что за скудными числами математики нередко стоят действительно очень интересные — в случае локализации было все действительно скучно. Работа у них была куда проще, чем казалось. Все, что требовалось локализаторам — это рассчитывать гигантские числовые матрицы входов-выходов и в случае обнаружения несостыковок сразу обращаться к энергохирургам с указанием места и размера несостыковок. И все! Больше ничем они не занимались. А пафосу то. Сон даже взгрустнул. Оказывается, самая опасная работа из всех отделов была у кузнецов, самая сложная — у операторов, а самая интересная — у энергохирургов. Вот на это он бы точно посмотрел…. А это скукота откровенная. Диктор закончил рассказ и зааплодировал сам себе. По залу прошлись аплодисменты. Кто-то встал. В зале стало светло, кино было оконченно, а воины, надо сказать — продолжали прибывать.

— Как обычно с опозданием, негодная девица! — злобно громыхнул профессор, так, что Сон чуть не подпрыгнул на месте. Электрифи села рядом, сняла маску и совершенно неожиданно положила голову на руку профессору. Выпрямилась, села спокойно.

— Форма вам очень к лицу, Ваша Светлость. — сказала женщина и достала бумажный пакет. — Я принесла вам салат и сок. — добавила она. Профессор мигом растаял.

— Вечно ты опаздываешь. — добавил он тише. — Ну вот зачем? Зачем их всех провоцировать? Они же все на тебя смотрят, глаз не спускают, за каждым движением…

— Мне пора бежать. — инфантильно заявила женщина и скорчила забавную обиженную рожицу. Каким-то удивительным образом она тут же стала милой и беззащитной. — Ваша Светлость, разрешите мне идти защищать империю от сил зла?

— А если запрещу.

Та скуксилась ещё сильнее.

— Тогда я буду сидеть тут… Пока за мной не придет его высочество и насильно не заберет.

— Ладно, иди. Только возьми с собой мелкого. И все ему покажи и расскажи. Учиться ему надо.

Сон удивленно смотрел на Электрифи.

— Чего сидишь? — спросила та. — Живо в третий зал. Формирование через три минуты. Сиди там и жди.

— А ты куда? — спросил профессор.

— Надо утрясти пару дел, ваша Светлость. — добавила она смягчив тон. Вот ведь актриса! Не лучше Лизоньки.

— А как же формирование.

— А, меня все равно не возьмут. Белому клану все места в педсоставе достались, теперь нас никуда не пустят. А если и пустят, то уж точно не в нулевку. Ты чего ещё здесь? — Сон захотел её убить. Мрачно поднялся и вышел искать третий зал. Правда тут же успокоился — посмотреть на формирование нулевой таблицы все же хотелось.

Как никак он и сам когда-нибудь туда попадет.

— Сиди спокойно. — сказала Электрифи. Была она вечно злой, почти как тренер. Но при этом какой-то… очень-очень честной. Наверняка это был единственный человек, с которым Сон никогда бы не нашел общего языка, зато наверняка бы пошел в разведку. С такой о погоде не поболтаешь, зато спину подставишь. А вот с тренером наоборот. Болтать с ним можно было — если не злить — обо всем на свете! А вот в разведку бы он наверное с ним не пошел. Или пошел? Он стал раздумывать над тем, что доверие и любовь вещи все-таки очень разные. И вот как было бы прекрасно, если и доверяешь и любишь!

Зал быстро наполнялся. Справа от него разместилось восемь человек из города мастеров. Они громко, оглушительно галдели — и мальчик не понимал даже половины того, что они говорили, хотя прислушивался очень внимательно.

Через пару минут Сон начал понимать, что всеобщий переполох представителей четвертого города вызван не всеобщей мобилизацией — как он вначале подумал, а законодательным запретом на выращивание сложных кристаллов с многоядерными энергетическими телами.

Оказывается, при выращивании подобного кристалла требовались технологии весьма сомнительные. А с сомнительными технологиями всегда была проблема, как утверждал один оппонент. Его теория строилась на том, что технологии по производству оружия массового уничтожения ежедневно развивается бешеными темпами. А вот энерго-технологии стоят на месте, как в свое время стояло клонирование и генная инженерия. «Уж лучше бы генная инженерия истребляла разумных существ миллионами, тогда сразу бы…» На что оппонент отвечал, что генная инженерия действительно принесла много серьезных неприятных сюрпризов, и что если бы человек… Тут встрял третий. Он начал рассказывать про бога. Он пытался поддержать второго, который был за запрет, но как-то получилось что эти оба, которые спорили переключились на того, кто рассказывал про бога и сразу против него ополчились.

А затем пришла Даша. Даша была роскошной пышной брюнеткой с пухлыми губами и огромными глазами. От неё приятно пахло кофе и шоколадом. У нее был торт и нежный, глубокий голос.

Металлурги мгновенно позабыли о генной инженерии, энергетических телах, боге и мигом переключились на Дашу. Все хотели пообщаться с ней. Даша не несла абсолютно никакой научной нагрузки, хлопала ресницами и постоянно повторяла «Мальчики не ссорьтесь», хотя все уже давно не ссорились.

Сон почему-то начал им страшно завидовать. И дело было не в Даше, а в какой-то невообразимой научно эйфории, витавшей среди этих ребят. Половина была студентами, жила в общежитиях и училась на сложных, мудреных профессиях. Весь день наверное, они вились с колбочками, что-то переливали из одной в другу. Растили в инкубаторах алмазы. Как же Сон истосковался по живому общению хоть с кем-то! Ему даже начало казаться, что он с Петей сдружился из-за отчаяния. Никогда бы ведь с таким дружить не стал… Снова погас свет.

Вокруг стало темно — везде, кроме центра зала. Там стоял стол, графин с водой, стакан и старинный телефон. Люди замолкли, некоторые достали планшеты.

В центр зала, под всеобщую тишину, одиноко и трагично вышла совершенно невообразимая женщина.

— Ольга Сергеевна Мальцева. — сказала Электрифи.

Набраться смелости и встать в очередь на медосмотр было нелегко. Учитывая, что он мог этого и не делать. А проваляться в кресле главного зала, наблюдая за боями. А вдруг он только мешать будет? И как он на поле боя выйдет, если у него даже меча нет? Да и Лиза, обещавшая быть полчаса назад опаздывала, а без неё Сон ничего не знал. А очередь подходила, причем достаточно быстро. А Сон даже не знал, что делать.

Ну где же Лиза! Сейчас он готов был её убить. И ужасно злился. И вот перед ним зашло сразу трое… Врач глянул на мальчика.

— Вы идете? — спросил он.

— Я тут первый раз. — Сказал он, набравшись смелости. Врач улыбнулся не сводя глаз с экрана.

— Пока что все просто. Зайдите в кабинку, сядьте на стул и постарайтесь ни о чем не думать. Это тест на самоконтроль.

Сон кивнул и прошмыгнул в кабинку. Стены внутри были как объемная шахматная доска. А теней при этом не было! Когда начать ни о чем не думать, он не понял. Но на всякий случай начал сразу. Внезапно свет погас. Затем по стенам пробежались красивые радужные блики. Потом заиграла странная мелодия, е мелодия даже, а набор звуков. Стул стал мягким и ученик схватился за него, пытаясь остаться на месте. И снова погас свет…

— Можете выходить. — сказал откуда-то голос и перед ним открылась дверь. — Тридцать четыре процента из двухсот пятидесяти возможных. — сказал врач. — Рядом с врагом старайтесь ни о чем не думать. Они любят влезать через мысли. Мысли для них — как открытая рана для микробов. А дезинфекция это не очень приятно, да и кто в наше время любит по справкам ходить? Правильно же, да?

Сон кивнул. Врач ловко выхватил из автомата карточку и протянул мальчику. Сделал важное лицо. Придуривался.

— Уровень усвоения плазмы, о великий воин, а так же статус главы клана позволяет вам взять базовое задание на уничтожение микрочастиц в сопровождении наставника. — и добавил уже попроще. — Обычные воины от такого вообще отказываются. Долго, нудно и ужасно скучно. Но тебе в первый раз самое то. Запрос на наставника сделать сможешь?

Сон растерялся.

— Понял тебя. — сказал врач. — Рита! — крикнул он. — Ританька! Танька-танька-Ританька! — крикнул он на все помещение. Из толпы с вылезла испуганная девушка с безумными глазами. — Рита! — сказал врач строго. Девушка испугалась ещё сильнее. Врач смягчился. — Помоги мелкому заполнить запрос на наставника.

— Потому что на два места — три соискателя. — сказала Рита. Врач сделал задумчивое лицо. — Может кто-то из соискателей откажется от боя? — спросил он и глянул на учеников. Сон сделал мрачное лицо. Под маской все равно ничего не видать — да и ладно. Но брови насупил как мог. Их было трое — и все хотели на первый бой! А наставник всего один.

— Мы ждем мобилизации уже полтора года! — сказала девица и Сон тут же узнал голос. — Нам нужна аттестация! — добавил второй. А голоса то как похожи! Сон приуныл. Будь вместо близнецов кто угодно, он бы истерику устроил только бы на бой попасть. Но тут близнецы… Близнецы хорошие. И если уж отправлять их на первый бой, то вместе. Сон открыл было рот, но старший его перебил.

— Ты чего так на него смотришь, а? — с вызовом спросил Иван Марью. — Думаешь, он лучше сражается? Ну и иди с ним раз так! — Сон сдержал смех. Близнецы его не узнали. Кроме того — было видно, что они тут уже давно ссорятся и оба на нервах, злые и ждут боя. — Принеси мне его голову! — добавил он высокомерно. — И его тоже принеси! — сказал он тыкая пальцем в Сона, — И его, и его…

Сон не выдержал и засмеялся. — Идите вдвоем. — добавил он немного грустно. Отдавать бой было тяжко. Маша обернулась в его сторону, словно спрашивая — точно ли?

— Вы отказываетесь от боя? — радостно спросил врач.

— Говорите быстрее, наставник тоже ждет. — поторопила помощница Рита.

— Да, отказываюсь. — сказал Сон грустно. — Принесите мне его голову. — добавил он.

— А мне кажется, что ты должен идти. — растерянно сказала Маша.

— Ну кому как не тебе это знать, ты же у нас экстрасенс и предсказатель.

— Только вот понять бы, зачем именно тебе туда нужно… — сказала Марья. — А тебе зачем туда?

— Ну быстрее! — сказала Рита.

— Да подожди ты! — рявкнул Иван.

— Мне нужна аттестация. — сказал Сон. — Я без аттестации ни одного боя для клана взять не могу. А дома привратник стоит и пылится без дела…

— Так это правда? — громким шепотом спросил Иван.

— Что правда?

— Что ты сразился с первым преподавателем, выиграл и тот умолял его пощадить, а в награду ты попросил у него привратник?

— Э… — промямлил Сон. — Ну… Не совсем так…

— Так! — сказала Маша и топнула ногой. — Я пускаю тебя на первый бой. А ты. — она улыбнулась. — Будешь нас потом пускать в привратник без разрешения на сыгровки.

— Так ведь ты в клане и у вас… — замялся Сон.

— Они меня все равно никуда не берут! Маленькая говорят.

— Да я и сам не… — сказал Сон.

— А как в бой охота… — сказала Маша. — Ну ничего, мальчики. Принесите мне его голову! — она оглянулась на испуганную Риту. — Да не твою!

— Ну и достала же она меня… — вздохнул Иван. — Знает же, как меня обидеть, вот и пользуется.

— Ну ты же парень, сильнее чем она. Всегда прикрикнуть можешь. — сказал Сон и сам даже не понял, что сказал. Можно подумать прикрикнуть мог только…

— Но как-то так получается, что она всегда права! — перебил Иван. Уже двадцать минут они ждали наставника и все это время Сон отвечал какими-то общими фразами, а Иван изливал душу.

За все это время с них два раза взяли какие-то расписки и забрали карточки медосмотра на утилизацию. Что ни говори, а первый бой сулил быть как минимум скучным. А наставник все не желал и не желал появляться! Сначала был один человек, затем он снялся так как у него была жена и дети. Потом пришел ещё воин, и тот снялся — узнав что его ждет не троица в основном составе, а два ученика и микрочастицы, он просто попрощался и ушел. Затем пришел третий, сказал, что наставником он пойдет, однако прежде всего ему надо выполнить ряд заданий клана и его нужно ждать.

Иван тем временем трепался обо всем на свете, кроме как по делу — говорить он вовсе не желал. И нужную информацию приходилось вытаскивать практически насильно. Плазмы им выдали по 3 боевых единицы, хотя должны были выдать по 5, в то время как 4 — это уже смертельная доза. Все равно на выходе все неиспользованное приберут до следующего боя. Раньше, при прошлом главе у бойцов были личные запасы, и все пользовались только ими. Плазму можно было получить за боевые часы и каждый использовал столько плазмы, сколько считал нужным, а так как организм привыкал, то иные воины могли повышать предел смертельной дозы.

— Чего сидим? Все на выход. — сказал здоровенный детина. Вестник! Сон обрадовался — даже не смотря на ту неурядицу с кланом, он уже бывал с Вестником в привратнике и знал что тот в беде не бросит, а в обиду не даст.

Они встали перед дверьми. Иван порядком нервничал. Сон тоже.

— Первый ворота, — пояснил воин встав у дверей. — На арену можно попасть несколькими способами. — продолжил он. — Воины прибывают по воздушным тоннелям с площадок ожидания.

Спустя несколько мгновений ворота поднялись. Были они, собственно, не воротами, а обычными дверьми — только не открывались, а подымались вверх. А вот воздушный тоннель действительно был хорош — прозрачные стены, ведущие от площадок ожидания, скользящая дорожка, запах… А запах! Пахло травой, костром, сеном, какими-то цветами.

— Обожаю этот запах. — сказал Вестник, подходя к выходу на арену. — Когда войдем вставайте на метки — вы увидите на полу такие… — он пытался подобрать слова. — Ну в общем, увидите. Вставайте на метки вокруг меня. Плазму не трогайте, она вам не понадобиться.

Дверь открылась. Сон аж чуть не подпрыгнул! Дверь открылась — там, за стеной его жадл враг!

— Проверка внутренней связи. — сказал Вестник и вышел вперед, грохая тяжелыми ботинками по серому каменному полу, взвалив на плечо свой огромный меч, чувствуя себя спокойно и расслабленно.

— Связь есть. — послышался голос сверху. Оператор говорил через обычные микрофоны! Никакого голоса внутри, никаких наушников.

— Энергобарьер. — сказал Вестник указывая на отгороженного монстра в дальнем конце арены. Правда пока что это была черная, зловонная и дымящаяся куча, из которой в воздух — в пределах клетки били в разные стороны искры. — Большая микрочастица. — задумчиво сказал Вестник. — Оператор, где метки?

— Метки есть. — сказал оператор. — Первый боец на первую метку. Второй боец на вторую метку. — сказал Вестник, встав в центр странной диаграммы. Сон огляделся. Иван указал пальцем на его место, ах да… Ещё одна диаграмма.

— Места заняли? — спросил Вестник, доставая крохотный медицинский пистолет.

— Бойцы заняли места. — сказал оператор. — Десять секунд до спуска боковой защиты.

Вестник попрыгал на месте, приложив пистолет к шее.

Оператор начал отсчет.

— Смотрим на меня внимательно и запоминаем все, что я делаю.

— Отсчет десять. — сказал оператор. — Девять… Восемь… Семь…

Сон вдохнул побольше воздуха.

Шесть, пять…

Внутри все сжалось, его наполняла едва сдерживаемая ярость.

Три… Два…

Электрифи сидела за планшетом. Лицо было скрыто под формой. Из-под маски на клавиатуру падали рыже-золотые локоны волос, и в оранжевом свете планшета казалось, что они светятся. Говорила Электрифи словно и не ему даже. А некоей абстрактной личности. Но так так из слушателей был только он, приходилось кивать и делать заинтересованный вид. Профессор быстро обучал каждого ученика слушать не отрываясь. Если ученик не выдавал заинтересованности, то он подходил к нему ближе и говорил, не сводя с него глаз. Этой же было абсолютно наплевать! Вот ведь халтурщица! Он отвернулся и сделал мрачное лицо. Исключительно назло.

— Ты меня слушаешь? — спросила она и легонько повернулась к его сторону. Есть контакт!

— Да, выше высочество миледи Электрифи. Я вас слушаю внимательно. — от полного именования она дернулась как от тока. А что, идея — будет он её по титулу называть!

— Ольга — глава отдела локализации. Женщина большого ума, прекрасного образования и неимоверной, изощренной хитрости. Она пережила четверых первый преподавателей. — сказала принцесса. Принцесса… — И этого переживет. Может быть.

«Уселась и сидит…» — подумал Сон.

— Ты про кого? — переспросила женщина.

— Про Ольгу. — сказал Сон.

Ольга Сергеевна действительно уселась. Была она толстой, мужеподобной, ярко накрашенной, волосы были уложены так, словно сразу перед локализацией она сразу побежала в парикмахерскую. Женщина находилась в пожилом возрасте.

— Уселась, да. — ответила женщина.

— Дорогие друзья… — сказала та, Сон поперхнулся. Голос у неё был какой-то зомбирующий. Тихий, хриплый и пробирающий насквозь. — Как и триста двадцать четыре года назад сегодня мы имеем честь сформировать отряд лучших бойцов города для сражения на великих аренах. И первым бойцом, по сложившейся традиции станет…

Под всеобщий шквал аплодисментов, князь Стрелолист поднялся и встал на краю освещенного круга. Лицо его светилось, улыбка была искренней и прекрасной, походка уверенной, а приветственное движение коротким и ясным. Было совершенно очевидно, что все его любят.

Ну, девчонки уж точно. Надо было женить его на Даше. Тогда их двоих точно любили бы абсолютно все.

— А у него есть жена? — спросил Сон. Дергать Электрифи было страшновато, но любопытство взяло верх.

— Он в разводе. — сказала женщина. — Его возлюбленная его бросила. — добавила она после нескольких минут молчания. Сон присвистнул про себя. Не иначе как дочка императора, ибо если не она, то кто мог бросить такого принца?

— Первый нападающий второй троицы Тысячелистник первый меч. — объявила Ольга, держа в руках список. Внутри мальчика что-то тихо взорвалось — он начал бешено аплодировать… Но во всем зале такой он был всего один. Внутри что-то тихо опало. Он густо покраснел и сел на место. Удивительно, но Электрифи его даже не отчитала.

Под гробовое молчание в кругу появился тренер. Был он мрачен. Невесел. Лицо выражало всеобщее недовольство и мировую злость. Внутри кишели демоны и желали крови.

— Первый воин в рейтинге привратника. — сказала Электрифи. Любит сражаться сразу в десятью демонами, а если задание скучно, а врагов мало — обожает зажать кучку монстров в тупике и медленно, до окончания времени задания их у… би… вать!

Сон пожал плечами. Извращенный садизм тренера в отношении монстров его нисколько не пугал. Сколько бы не был тот психом — он был в тысячи раз эффективнее того же первого преподавателя, который в привратник даже и не ходил. Видать не статусу ему монстров мочить!

А тренер сложил руки на груди, меч положил на пол и отвернулся, уставившись в темноту.

— Злой какой… — сказал Сон.

— А чего бы ему не злиться. Его высочество не дает всвоей возлюбленной развода и держит на правах оруженосца, в то время как та уже давно живет с Тысячелистником. А вот, кстати и она.

— Лучший боец великой арены Семицвета! — объявила Ольга. — Сетроени Лед-Сет Морган!

Сон остолбенел. Сетроени была в обычной форме оруженосца… И, оказывается, в верхах семицвета царит не только политическая война. У металлургов была Даша. А у нулевой таблицы — Лед-Сет. А ведь она даже красивой не была! Нелепая копна волос, плечи широченные, вся нескладная — сплошные мышцы. И что они оба в ней нашли? Вот Даша… Да та же Лиза! Вот это девица. А ведь тренер при виде Лизы таял как масло, а что у него с Лед-Сет? Он что сразу…

Вслед за воительницей вышел Сиреника. Ему лично аплодировала Ольга. Они обменялись поцелуями и тот встал рядом. Затем выходили воины, имена которых Сон слышал впервые. Некоторых знал по рейтинговым спискам, кое-кого мельком видел в привратнике. Из знакомых вышла Сакура. Была она скромна и удручена. Отчего-то Сон мигом простил её за все прегрешения. Наверное от того, что на самом деле Сакура была уникальным воином, одним своим наличием заменяя на арене сразу десятерых воинов. Правда, она была физиком — атаки её не несли ничего кроме ударной мощи и могли повергать чрезвычайно сильного, но тупого как пробка противника.

С удивлением он обнаружил двух воинов, оружия в руках которых не было вообще. И воинов, форма на которых выглядела настолько необычно, что он даже и формой это назвать не мог.

После двадцать седьмого воина формирование торжественно закончилось. Ольга покинула круг и в центре ярким триколором загорелся флаг империи. Воины встали на одно колено… Образуя точный круг. Лучше бы за руки взялись, подумал мальчик. Странное де-жа-вю посетило его. В какой-то момент он пожалел, что там нет Электрифи и только когда гимн закончился до него дошло, что там нет Первого преподавателя.

— А что если они возьмутся за руки? — спросил Сон.

— А почему за руки? — спросила Электрифи.

— На колени как-то неудобно. Да и зачем? Некрасиво же. И бессмысленно.

— На колени встают в знак глубочайшего почтения.

— Почтения к чему? — спросил Сон.

— К флагу империи.

— К тряпке?! — удивился мальчик. Совершенно искренне, и сразу — по какой-то причине ему захотелось поспорить. Обязательно доказать, что флаг империи хоть и является неким символом патриотизма, но обожательство и коленопреклонение — это все пустое, а вот за руки взяться — было бы интереснее…

Сразу вспомнился Петя. Петя бы сразу его поддержал. Спорить было для них нормальным режимом общения. И если сначала Сон спорил с ним из злости, то потом начал спорить просто так, из интереса. Никакой истины в этом споре не рождалось, зато он интересно проводил время и оттачивал навыки общения. Переспорить Петю всегда было очень сложно, ибо был он спорщиком очень хорошим. Отвечал быстро, менял тактики, переводил стрелки, увиливал от темы, сбивал с толку… Если бы демона можно было победить только его переспорив — Петя был бы лучшим воином Семицвета.

— К красивой тряпке. — сказала женщина.

— Можно туда платье свадебное повесить, оно красивее.

Все что требовалось — это разбудить в ней Петю! Но Петя в ней «будиться» как-то не желал. Наверное не спал сутки, не ел и вообще.

— А можно поставить чучело. — сказала Электрифи.

— Правильно! О чем я и говорю. Можно поставить чучело. — На мгновение Сон почувствовал, что берет верх в споре.

— Чучело ученика Семицвета. — сказала Электрифи. И Сон тут же поник.

— Тоже пойдет. — ответил мрачно Сон.

— Существуют традиции, о которых легче забыть нежели их изжить. — сказала Электрифи. — Тот же этикет, например.

— Но я же могу его не соблюдать.

— Можешь. Но ты никогда не сможешь заговорить с главой академии и попросить его о чем-то, не встав перед ним на одно колено.

— А я просто возьму и заговорю! — разозлился Сон.

— А он тебя проигнорирует.

— А я попрошу тебя передать ему просьбу. Ты вместе с ним состоишь в Белом клане и можешь это сделать.

— А я заставлю выучить тебя тысячу слов на технической латыни. Только за то, чтобы передать ему просьбу.

— Зачем мне техническая латынь? — удивился Сон.

— Очень нужна на третьем курсе энергобиологии.

— А если это вопрос жизни и смерти?

Электрифи медленно к нему повернулась.

— Я поняла твою логику. — сказала она, упорно не желая поддаваться не все его провокации и вступать в спор. Открыла сумку. Достала нож, положила рядом.

— У нас, в белом клане, — сказала женщина, — Есть один хороший способ решения всех споров.

Отчего-то Сон стал нервничать. В душу закрадывались смутные подозрения. Под ножом в сумке лежал пластиковый бокс. Она азартно и как-то облегченно улыбнулась.

Достала коробку. Открыла. Развернула пакет внутри. Запахло вкусным.

— Будешь есть? — спросила она и разрезала на две части большой, толстый, пахучий бутерброд с ветчиной и петрушкой.

— Буду. — сказал Сон.

От еды стало хорошо. Спорить действительно расхотелось. А захотелось спать. Электрифи закончила работать на планшете, все разошлись, в зале давно зажегся свет. Глаза закрывались. Он стал проваливаться в небытие. Но уходить не хотелось…

Сразу после формирование нулевой таблицы в центре зала установили проектор и можно было следить за началом боя в прямом эфире, поэтому Сон прикрывал глаза и позволял себе окунуться в красочные фантазии. Затем — от резкого звука проснуться и посмотреть как на аренах устанавливается оружие.

Снова сон, снова какие-то ощущения и мелькающие перед глазами картинки. Двое инженеров разбирали усилители. Оказывается, гимн империи игрался настоящим оркестром и транслировался в несколько точек страны. Сон подскочил, чтобы открыть глаза. Рядом сидел запыхавшийся Петя.

— Смотри, — сказал он возбужденно.

— А? — переспросил Сон. Петя показал ему расчеты таблиц.

— Откуда они у тебя?

— Поймал передатчик. — Петя взял в зубы карандаш и стал искать нужную таблицу, — Вот в этом месте — видишь?

— Нет. — сонно сказал мальчик.

— Ты вообще понимаешь о чем я сейчас? — спросил Петя.

— Нет… — сонно ответил мальчик.

— Ну и дурак! — сказал Петя в сердцах, вскочил и убежал. Сон протер глаза. Арену на экране проектора освобождали от биомассы. С ядром покончили… Быстро, однако. Сон думал туда несколько часов быстрыми заходами… В кармане запиликал ключ. Сон аж подпрыгнул! Проснулся мигом. Ключ пиликал очень редко. И обычно это были чрезвычайно важные сообщения.

Он протер глаза и стал читать сообщение. Проснулся окончательно! Сердце наполнилось странным, приятным волнением. Воинов Семицвета — всех без исключения — учеников и оруженосцев — призывали на полное уничтожение демона, чьи три ядра были уничтожены второй троицей нулевой таблицы.

Стало хорошо. Надо было сходить за Василиской. Та, наверное, уже отоспалась. Как никак она тоже воин!


Глава XII. Макродемон


Диспетчерская находилась даже ещё выше, чем операторская. В отличие от энергоирургов и кузнецов, диспетчеры были изжившим себя классом воинов, работа у них была — комментировать и говорить все, что они видят на экранах перед собой. А так как операторам и бойцам все эти технологии были давно доступны, то надобность в диспетчерах отпадала. Однако каким-то невероятным образом эти люди держались за свою работу и занимались по сути ничем иным как созданием видимости и серьезного отношения к своему чрезвычайно важному труду.

А видимость диспетчеры создавали великолепно! Никто не относился к простым и ежедневным действиям настолько серьезно и тщательно, чем диспетчеры. Никто так рьяно и дотошно не обеспечивал себя и близлежащие отделы зеленым чаем и сежими пончиками. Никто так скрупулезно не подходил к проверке и перепроверке ненавистной всеми отделами отчетности.

Сколько раз порывался первый преподаватель разогнать дармоедов, однако ничего у него не получалось. Стоило ударить диспетчера в живот, как вместо долгожданного хруста ребер рука по локоть утопала в бюрократическом дерьме. А бюрократами они были знатными — одни их отчеты чего только стоили. Гигантские, длинные, бумажные, написанные от руки печатным шрифтом, подшитые в папки и разложенные по годам, числам, дням, часам и минутам.

И была у диспетчеров в голове настоящая база важных и серьезных ответов нга любую провокацию. Стоило прямо спросить — зачем вам отчеты? Так они ответят. Расскажут о том, как важна систематизация и планирование. И что любой начальник в любой момент может получить поминутный отчет о любом сражении за всю историю существование отдела. И ведь что удивительно — никто из операторов друг другу не противоречил, логика была безупречна и вышколенна, словно у них, диспетчеров Семицвета, в головах существовал некий общий информационный центр.

Так отдел диспетчеров и существовал. На каком-то въевшемся до глубины души осознании важности собственного занятия. И вот — о чудо! — впервые за долгое время, диспетчеру наконец-то понадобилось действительно хорошо сработать! И что он услышал?

— Арена схлопнулась. — произнес дрожащий голос диспетчера. — Мы… — он едва заставлял себя это сказать. Браво, диспетчер работает! И как, полтора слова. — Мы… — он сглотнул слова.

— Мы фиксируем вероятную смерть всех трех воинов. — произнес другой голос — поспокойнее.

Во второй операторской повисла тишина. И только писк приборов. Тишина, удивление и страх. А тишину Его Высочество князь Стрелолист не любил.

Его высочество князь Стрелолист или просто Колям был старшим в семье с восемью братьями и тремя сестрами. В доме все время стоял шум. Он засыпал под шум. Под шум он просыпался. Шумно было всегда. А вот тишина его не то, чтобы пугала, она ему не нравилась. Обычно, тихо было когда его оправляли в детский лагерь. Ещё, тихо было, когда он по какой-то причине оказывался вдали от дома… Поэтому, каждый раз, когда повисала тишина ему казалось, что вокруг происходит нечто ненормальное. Например, он вдали от мамы… Этот непонятный, нелепый детский страх — оказаться вдали от мамы непостижимым образом преследовал его всю сознательную жизнь.

Маму, кстати, его высочество любил до сих пор очень сильно. Хотя виделись они гораздо реже, чем он мог себе позволить. Была бы его воля, бросил бы все на свете и уехал к матери. Помогать в огороде и нянчить расплодившихся внуков, которые звали его дядя Коля и все норовили покататься на плечах — в семье он был выше всех. А семья у них была большой. И шумной… Тишина всегда ненормальна. Подумал он в заключении. Ибо если стоит тишина, значит все спят. Или мертвы. Кстати о мертвых…

— Если я правильно все понял — там был Вестник. — сказал Стрелолист. — А так же старший из близнецов. И ещё, кажется, там был этот мальчишка из нового поколения. Как там его зовут?

— Сон. — огрызнулся Тысячислистник.

Астра, сидевший в пустующем месте второго оператора, смотрел на первого школьного тренера с большим недоверием и был совершенно прав. Ох уж этот сумасшедший, обделенный любовью ребенок… Закомплексованный, злой и несчастный человек. Все время ждешь от таких подвоха. В каждой фразе видишь скрытый подтекст. Этот человек будил в нем демона и было это категорически неприятно. Ну не любил он его. Не любил!

— Сон. — мягко подтвердил Стрелолист, склонив голову на четверть дюйма, дабы отвлечь Астру и Тысяелистника от нервных гляделок. Щас переглядят другу друга до смерти. Хотя… Чисто теоретически, Стрел могу заставить Тысячелистника заткнуться прямо здесь. Его статус ему вполне позволял просто вышвырнуть его из комнаты. Однако, этот ребенок, быть может и был обделен родительской лаской, однако оставался лучшим бойцом в рейтингу привратника, и…

— Сон-трава? — переспросил Астра.

— Да, там был Сон-Трава. — подтвердил диспетчер. — Он проходил первую практику. У него был «тестовый» бой с наста… — начал зачитывать диспетчер текст с экрана. И, конечно, никто его не слушал.

— Мы уничтожили двух воинов и первого ученика нового поколения… — повторил Астра. Князь обернулся — глаза у второго тренера были точь-в-точь как в первый день, когда они познакомились. Испуганные и наивные. И если Тысячелистник будил в нем демона, то Астра будил в нем ангела. Будучи старшим в семье и человеком чрезвычайно ответственным, его высочество всегда чувствовал ответственность за младших. За Астру, например. Хотя Стрелолист и старался в течении всей жизни избавиться от попыток опекать слабых и добрых и сконцентрироваться на уничтожении сильных и злых — ну ничего у него не получалось! И особенно сильно не получалось на Астре. Младших надо защищать. Так всегда говорила мама.

— И мы все умрем. — сказал первый тренер. Ещё пара таких слов и Стрел действительно его отсюда вышвырнет.

Астра потерянно сел в кресло и посмотрел на монитор отсутствующим взглядом. Уронил голову. И, кажется, заплакал. А плакал он часто. Особенно, когда его никто не видел. В этом он был даже чем-то похож с тем новым учеником, как его… Две плаксы.

— Мы теперь все умрем. Рано или поздно. — сказал тренер. Почему-то захотелось влепить ему затрещину. Почему? Да потому, что он был прав. Однако этого ребенка и так слишком много и слишком часто били и подобные меры могли привести к ещё более неприятным последствиям, чем попытка ударить в живот того же диспетчера, например.

— Аналитики были правы. — Астра заводился — ну вот сейчас орать начнет! — Но с тех пор как Первоцвет была убита, Семицвет начал умирать. — Он отвернулся и зажмурил глаза. Точно плачет. — Ну давай! — сказал он громче. Началось… Подумал Стрел.

— Не молчи! Скажи что-нибудь! — закричал он на князя.

— Ты же всегда приходишь на помощь в последний момент! — Не унимался Астра. — Скажи, что ещё можно что-то сделать!

Князь молчал. Сделать было уже ничего нельзя. Три воина — рыцарь, оруженосец и паж погибли прямо на арене. Открыть арену с агрессивным демоном, значит уничтожить академию. Оставить их там — значит распрощаться с микроскопическим шансом на то, что ещё можно что-то сделать. А значит… Значит нужно оставить их там и начинать все заново — Локализация, мобилизация, нулевая таблица, распиливание и погнали. Куча пафоса и три трупа. Князь опустил глаза. Они убили человека. Троих. Он пойдет убивать эту тварь зная это, акелла промахнется.

— А сейчас ты даже смотреть на меня не хочешь! — действительно не хочу, — Как мы могли допустить подобное? Как так случилось?

Стрелолист опустил голову и сжал нож. Перед глазами поплыло.

— Я не знаю этого.

— Я знаю! раздался звонкий высоченный фальцет. — Три ядра, вот как! — чей-то крик оглушает всю комнату. И в этот момент все подвисает.

Стрел закрылся ещё более, чувствуя как вокруг меняется реальность. Пожалуй, самое время перевернуть картину мира. Манипуляции с пространствами за счет плазмы были чрезвычайно опасны. Но сейчас был не тот случай, чтобы боятся волков и не ходить в лес. Стрелолист, как и любой средне-статестический человек имел несколько собственных пространств. Пространство сновидений и пространство воспоминаний были отредактированы им полностью ещё при прохождении первой практики в энергохирургии. А вот пространство вдохновения он не трогал вообще, а все из-за его удивительного свойства необычайно ускорять все процессы в информационном поле. Он не умел рисовать, не писал музыки, стихи у него получались отвратительные, поэтому пространство вдохновения у него было примитивным, но каким-то удивительным образом ускорял все процессы.

Фактически, уходя ненадолго в этот мир, он замедлял, а иногда — практически останавливал время. Удерживаться там долго он не мог, однако десяти минут для того, чтобы полностью разобраться в ситуации ему было вполне достаточно.

Астра медленно разворачивается к двери. Ещё медленнее, и ещё… И вот все вокруг замирает окончательно. Пока они трое закатывали истерики, по ступеням, пытаясь прорваться в операторскую неслась девушка Лена. При чем здесь девушка Лена? А ведь она что-то знала, но её никто не слушал. Пробраться в операторскую та смогла сбежав из-под охраны, получив несмертельное, но крайне неприятное пулевое ранение, и вот теперь она здесь, бешеными глазами осматривает помещение.

Астра так и стоит с напуганными глазами и удивленно смотрит как в кабинет вбегает так самая визгливая блондинка. А из плеча у девушки хлещет кровища… Стрелолист распечатал спектры чтобы увидеть физическое тело — стройная, кстати… А рана от пули. А эта вон зеленью вся сверкает. Такой желанный и такой недоступный для воинов спектр. Девушка оборачивается в его сторону.

Время!

— Хорошая у вас тут охрана, ваше высочество. — говорит она и его высочество снова останавливает время. Остановки хватит ещё минут на десять, не меньше, покуда осадочную плазму он израсходует полностью. Что ж такое происходит… Один плачет, другой вопит, третий огрызается. А на руках три мертвеца и бутылка… Нужно было разобраться! Но как — если он даже двигаться не может.

Дотянуться до девушки он смог только с третьего раза. Это тебе не воин у которого все мозги как рельсы… Тут тебе и зеленый оранжевый. И какой-то сакральный… сакральный смысл был в этом человеке — внезапно арена, не предвещавшая ничего страшного, отведенная локализаторами под учебные бои оказывается макродемоном. Самым что ни на есть настоящим центральным ядром… А что тогда уничтожала нулевая таблица? Что в конечном счете уничтожил он сам? Ну он-то как раз на макродемона не попал. Ни на одно из ядер. Ещё думал — вот ведь невезение! Когда же, когда… А вот когда. И арена закрыта. И все мертвы.

Еелена Анатольевна Ситчикова. Откуда-то всплыло полное имя. И этот визгливый голос — который ни с кем не спутаешь. Эти пышные светлые волосы и эта звериная хватка! Уж если вцепиться, то не отпустит. Время!

— А ты ещё кто такая? — вскричал Астра.

Стрелолист поднялся, одним коротким пинком отбросил парня, который держал девушку, усадил девицу на стул и положил руки на плечи. Время снова встало… А парень тоже хорош. Ничего, ещё успеет извиниться за грубость. Если выживет. Рана сквозная. Заживлялась медленно — минуты четыре. Кость прийдется потом оперировать, но пока и так сойдет. Расправили линии энерготела он снял боль и даже наложил внутренний штифт.

— Кто я? Да я… — девушка растерялась и взглянула на открытую дверь. Стрелолист повел бровью и та захлопнулась.

— Таблица расчета… — она удивленно ощупывала плечо.

— Говори. — резко сказал князь. Времени на объяснения не было. Елена повела плечом и положила на стол перед монитором большой тяжелый пистолет.

— Откройте верхние заслонки на арене! — потребовала она. Интересно, это была угроза?

— Зачем? — спросил Стрелолист. — Сиди на месте! — крикнул он — парень в углу ожил и явно желал мести.

Елена на мгновение задумалась.

— Ну откройте, жалко что ли? — спросила она.

— Откройте заслонки. — сказал устало Астра.

— Мне нужен пароль и логин оператора. — сказала Елена.

— Зачем? — спросил Астра. Вот ведь черт проклятый! Он так на Астру посмотрел, что тот скривился, но логин с паролем дал.

Елена положила ладони на клавиатуру и вздохнула.

— Это был очень крупный, но очень слабый демон, внутри которого прятался очень маленький, но чрезвычайно сильный многоядерный демон. Нулевая таблица уничтожила лишь верхнюю оболочку, а настоящий демон сейчас вот здесь. — она прошлась по клавиатура, набирая команды. — С минуты на минуту шестой и восемнадцатый сейсмографы должны зафиксировать дополнительную активность внутри арены. — сказала она. — Может быть. Если кто-то из воинов успел спрятаться за щит, который был механически активирован мною из зоны изоляции. — она ещё раз удивленно пощупала плечо. — И может быть и не зафиксируют. Тогда меня в тюрьму посадят. А вы все умрете.

— Как тебя зовут? — спросил Стрелолист.

— Леночка.

— Ты локализатор?

— Нет. — сказала она, — Я оператор. И аналитик.

— Это ты добивалась аудиенции первого преподавателя?

— Да. Я. Почти полгода. Я считала, что аналитики и отдел локализации в сговоре. Но оказалось, что они просто идиоты и лентяи. Это я предсказала что первый ученик будет уроженцем буфера и получит одно из древнейших времен, а затем предстанет перед врагом, в десятки раз сильнее себя. Но глава отдела локализации даже слушать меня не хочет. Я там аутсайдер. Надеялась, что первый преподаватель выслушает меня и поймет. Но он оказался таким же кретином как и все остальные.

— Да ты просто психованная дура. — Астра не отрывая глаз смотрел на Леночку.

— Четвертый, шестой и восемнадцатый сейсмографы зафиксировали дублирующую активность внутри пятой арены. — послышался голос.

— Ещё и четвертый. — сказала Жанна, стирая со лба пот окровавленной рукой. На лице остался развод от косметики и крови. Волосы испачкались. — Не всегда могу точно предсказать, не хватает аналитических мощностей. Внутри арены один живой учащийся и это Сон-Трава. Он жив, потому что сработал древний механический щит. А сейчас сработает последняя защита. Третья, кажется.

— Сработала третья защита. — произнес диспетчер.

— Да, третья.

— У нас есть от трех до пяти минут, и мы можем, чисто теоретически открыть арену.

— Но мы не может открыть арену! Мы все умрем. — сказал Астра.

— Спокойно, сейчас я остановлю кровь и залечу раны. Тебе немедленно станет лучше. — он развернул стул к монитору. — Ты знаешь что делать?

Она улыбнулась. Совершенно неуместно и яростно.

— Я то знаю, что делать. Только вот вопрос в том, на что вы готовы пойти.

— Мы готовы пойти на все, чтобы спасти ученика, — сказал Стрелолист, — и уничтожить врага. По возможности.

— Тогда поехали. — сказала она и стала вытирать окровавленные ладони о штаны.

— Альтернативный враг 19–16 является трехядерным макродемоном уникальной конфигурации. — сказала Леночка. — А оборудование у вас — гавно. — добавила она менее пафосно и ловко подцепила свой планшет. — Ваше высочество, заблокируйте дверь, мне пришлось взломать логический сервер Цикады с помощью одного только своего мозга. Право, Цикада была такая радостная… Однако, сейчас сюда ворвется охрана.

— Заблокировать двери. — произнес Стрелолист.

— Есть заблокировать двери. — послышался голос диспетчера.

— Все, кто есть сейчас в комнате — к мониторам. — скомандовала Леночка. А командовала она уверенно и легко. — Я говорю, все молчат. Использовать нужно все, что имеется. — она настроила планшеты и подцепила к компьютеру физическую клавиатуру.

— Во время взлома цикады я узнала, что она не зафиксировала однозначную смерть учащегося Сон-Травы. Только смерть двух воинов и вероятную смерть третьего. Это хорошо. — она встала перед пультом. — А вот сейчас мне понадобятся действительно все мощности. — Она вдохнула побольше воздуха. И начала.

— Поднять статус учащегося Сон-Трава до нулевого уровня с этой минуты и до конца битвы. Поднять уровень опасности на пятой арене до нулевого уровня с этой минуты и до конца битвы.

— Разрешаю. — произнес Стрелолист.

— Сон. Мы сменили оператора. Это Лена. — произнесла девушка. — У нас временные проблемы со связь. Мы не слышим и не видим тебя. Зато ты можешь нас слышать. Соберись и слушай меня очень внимательно. Вокруг темно, но ты не должен беспокоиться. Закрой глаза стетикой. Отражатели направляют на тебя солнечный свет. Свету понадобиться менее двадцати секунд, чтобы миновать стратосферу и достигнуть арены. Если ты сейчас не закроешь стетикой глаза, то ты ослепнешь.

Бесконечные полосы света, жалящая стая крошечных шершней — отраженные орбитальным зеркалом, преломленные и направленные сквозь космическое мрачное ничто, сквозь жирную толщу туч, метели и снега, сквозь молнии и черной ледяной воды, словно поток живого огня — беспощадно сметая все на своем пути прорвались сквозь мрак, чтобы умереть впитавшись в стетику.

На арене стало светло.

— Свет подан. — произнес диспетчер.

— Жаль что я тебя не слышу. Мы подняли тебя до нулевого уровня. На эти восемь с половиной минут ты стал самым главным человеком империи, главнее императора, главнее первого преподавателя… Кто бы мог подумать, — она быстро печатала на клавиатуре, бурча себе под нос. — Кто бы мог подумать, простой мальчишка из буферной зоны…

— Я его вижу! — вскричал Тысячелистник. — Он действительно жив! — он схватился за волосы. — Только держись! — взмолился он, — Только держись. Я сам лично разорву на части эту тварь! И каждого, кто посмеет тебя обидеть!

— Жизнеспособность учащегося Сон-Трава подтверждены цикадой. Нулевой уровень статуса подтвержден цикадой. — произнес диспетчер. — Нулевой уровень опасности подтвержден…

— Увеличить изображение. — произнесла Жанна и сама тут же выполнила свой приказ, увеличивая на спутниковой карте. — Я тебя вижу, Сон. Кивни, если ты видишь меня.

— Он кивает! — воскликнул Астра.

— Я предполагаю, что ты увидел эту тварь. Схватил меч, который увидел перед собой и нанес удар. Затем самостоятельно активировать временную защиту. Это так?

Кивок.

— Отличная реакция. — похвалила она. — Последние слова, которые ты сказал были о том, что ты порезался о свой меч. Да?

— Как можно порезаться об меч? — удивленно воскликнул сказал Астра. — На нем же стетика!

Леночка улыбнулась, продолжая анализировать арену.

— Вокруг меня трое вышколенных имперских аристократа и никто из них не способен понять как можно порезаться о меч? — она перевела дыхание.

В шести метрах от тебя находится запас плазмы, которым был снаряжен твой погибший товарищ. Конечно, взять их руками и сделать себе укол самостоятельно ты не сможешь. Ты подписал последний контракт. И тебя поразила твоя истинная и последняя любовь.

Твое последнее оружие.

Твоя сила.

Твой меч.

Вряд ли ты сможешь двигаться.

Сейчас цикада спроецирует тебе на сетчатку интерфейс управления ареной, посмотри что там осталось и сформируй для себя необходимую дозу плазмы. Сделать все это ты должен сам, потому что ни я, ни один из тех кто здесь сидит не имеет доступа к этому «интерфейсу». Его не имеют даже первый преподаватель и его императорское величество — так как ты с этого момента и до конца боя — главный человек империи, человек номер ноль. И цикада, вместе со всем коллективой Семицвета прикладывают сейчас все усилия, чтобы ты смог выжить.

— Шестьдесят секунд. К пятой арене подана передвижная операционная, главы хирургических отделений готовы принять пациента в тяжелейшем состоянии.

— Сон. Меч, который ты держишь в руке, меч который тебя поранил — он проколол твои ладони, так? И сейчас и подключился к тебе через твою кровь.

Тысячелистник удивленно обернулся на Астру.

— Меч его не ранил. — произнес он удивленно. Но он проткнул его ладонь. И он сказал, что это его меч. Ты подписал с ним контракт. А ведь ему не сделали мечаон же с ножом. Я ещё понять не мог, что за чертовщина!

Тысячелистник перевел дух. Он сидел с улыбкой человека, который внезапно все понял. И по какой-то странной причине улыбаться начали все в комнате. Кто-то — от безысходности. Кто-то — от азарта. Кто-то от фанатизма. Но улыбаться начали все просто потому, что выбора не было. И все все поняли.

— Свет да одолеет тьму! — сказала Лена. — Оружие, которое ты держишь в руках — легендарный Фаратрикс.

Это клинок одного из самых… — сказал Тысячелистник очень тихо, повторяя давно выученные фразы.

— Восемь лет назад на том самом месте, где ты сейчас стоишь её высочество Первоцвет, глава академии, был убита тем, кто правит сейчас. Она была убита потому, что её меч её покинул. Он упал в небытие и изчез, чтобы появиться тогда, когда вновь найдет человек, достойного стать его хозяином. Это клинок одного из самых знаменитых воинов Семицвета, — повторила Лена, — убивший множество демонов. Вытащить Фаратрикс способен лишь тот, кто готов отдать все, за последнее, что у него осталось.

Это злой клинок. Жестокость на острие меча. Он несет смерть всем своим врагам. Это клинок казни. Он — твое проклятие — и твое спасение. Фаратриксом сражались самые страшные, самые бессердечные воины, коих знала история школы. И каждый из них шел на бой так, словно идет туда в последний раз.

И знаешь, Сон, я тебе вот что скажу — если Дометрикс ложиться в руку того, кого уважает, Ангелатрикс — того, кого любит, если Динатрикс ложиться в руку того, кем восхищается, то Фаратрикс — твой меч — он ложиться в руку того, кому завидует.

Уничтожай и круши на своем пути — Все! Ты — лучший воин планеты. Несколько минут назад одно из сильнейших оружий мира исходило на гавно, завидуя твоей силе и твоей решительности. И не смогло устоять перед твоей силой, став твоим рабом. Фаратрикс — профессиональная военная шлюха. Он видит воинов насквозь. Он совращает. И он убивает своих носителей. Если ты дашь слабину он не подчинится. Так что не бойся, не паникуй, не смущайся. Малейшая слабость — Фаратрикс откажет тебе в силе и убьет тебя.

Но если эта сила зовет тебя, то поверь ей и ей отдайся. Прямо сейчас отдай ему сердце и душу, он зовет тебя в царство тьмы и крови. И он сделает все, что должен сделать. Сделай этот шаг и не бойся ничего!

— Цикада полностью перевела центр слежения авиационной угрозы на пятую арену.

— Нулевой статус! — восхищенно ахнула Лена. — И вся оборона страны работает только на тебя и только ради тебя.

— Цикада сообщает о том, что Фаратрикс начинает оживать. — произнес диспетчер.

— Сейчас меч возмет часть энергии через кровь и плазму. — произнесла Лена. — И восстановит свою энергетическую форму. В мече заложена память всех воинов, что сражались до тебя. И каждый воин делал этот меч лучше. Доверься ему. Он все сделает за тебя. Только убить он не сможет. Это должен сделать ты.

— Фаратрикс восстановил 80 % своей формы. — доложил диспетчер. У нас осталось менее тридцати секунд.

— Восемьдесят? — недоверчиво спросил Астра. — Даже в лучшие свои дни Первоцвет едва ли могла восстановить половину.

— Он прекрасен. — нежно произнесла Лена.

— Не вижу ничего прекрасного! — заявил Астра. — Ядерная пушка и то лучше.

— Это не ядерная пушка. Ядерная пушка убивает все живое. Тела испаряются, даже трупы не попинаешь. — Лена погладила клавиатуру.

— Дура. — сказал Астра.

— Дура. — сказал Стрелолист.

— А по-моему просто гений! — воскликнул первый меч.

Астра отвернулся. Яркие лучи красно-желтой энергетической формы меча били сквозь монитор проецируя идеальное изображение перед девушкой. И в полной тьме она была похожа на демона.

— Восстановлено 120 % энергетической формы меча.

— Он его раздвигает. — сказала Лена. Астре подумалось, что сейчас она должна засмеяться грозным смехом.

— Десять! — произнес диспетчер.

— Дать разрешение к началу боя. — сказала Жанна.

— Девять. — произнес диспетчер.

— Бой начать, — сказал Стрелолист.

— Фаратрикс восстановила 137 % своей формы.

— На что спорим, что 150 восстановит? — спросил тренер.

— На подпись. — оживился Стрелолист.

— Восемь.

— Какую подпись?

— Подписываешь чистый лист и отдаешь мне.

— Семь.

— Я вам запрещаю спорить. — произносит Астра.

— Шесть.

— Восстановлено 142 % энергетической формы.

— Мне страшно представить себе Фаратрикс даже своей половинной мощи. Ты себе хоть представляешь как он выглядит на 150 %?

— Пять.

— Если бы я оказался рядом с этой штукой, то скорее всего забился… — произнес Тысячелистник.

— Четыре.

–..в угол, а потом закрылся щитом, не двигался.

— Три. — не дышал и постарался ни о чем не думать.

— Три.

— Ошибка отдела локализации состояла в том, что они перепутали прошлое и будущее. И посчитали, что если Семицвет расстанется с прошлым, то он падет. Это действительно так. И после прихода Первого преподавателя и Первого ученика старый Семицвет падет. В предсказании фигурировал человек, женщина, которая должна была помочь первому ученику. Я долго искала её и врала себе, пока не смогла признать, что этой женщиной была я. Это я подменила ему программу тренировок. И сделала ещё много других гадостей, без которых сейчас Сон не имел бы никаких шансов, даже шанса на чудо.

— Два.

— В бой, мой воин! — вскричала она.

— Бой начат.

Сначала Сон даже не понял, что случилось. Где-то что-то порвалось, стало тихо и потемнело. Дотянувшись взглядом до алой кнопки, он попытался связаться со вторым оператором. Но второй оператор молчал. Потыкал бездумно в кнопку… И тут стало так темно, что он даже руки свои перестал видеть. Связь пропала окончательно — вся, какая была, даже невербальный сервер, который давал очертания местности, и тот погас.

Вспышка, скрип металла и он отпрыгнул, не смотря на то, что должен был стоять на метке. Краем глаза он увидел близнеца, который тоже сорвался с метки, вытащил меч и тут же изчез в темноте. Щупальца, крики, неразбериха. И звон клинка, упавшего на гранит.

Сон сделал шаг назад, не понимая и не зная что ему делать… И тут увидел перед собой тварь!

Была она похожа на тех многоножек, которые бегали по привратнику с бешеной скоростью, только гораздо больше и гораздо… правильнее. Те твари были словно собранны из кусков самых мерзкий чудовищ, каких можно только представить… Не всегда у них было нужное количество ног, а глаза нередко были разбросаны по всему телу. Это тварь была хоть и ужасна, но гораздо более совершеннее.

Сон растерялся, его охватил страх и отчаяние такой неимоверной силы, что от одной мысли — что он сейчас умрет, его парализовало. Он даже с места от страха не мог сдвинуться! Что же такое… Какого черта…

И тогда… Тогда он проснулся.

Старый фонтан. Закат. Тепло. И удивительно хорошо. Сладко.

Словно он встретил старого друга, оказался в давно забытом месте, что-то щекочуще приятное, нежное, полное недетской, удивительной мудрости и покоя. Так, словно позади была долгая, изнурительная и бессмысленная гонка, а сейчас он просто может тут сидеть и ничего не делать. Он почувствовал себя как тем самым летом, когда он пошел в первый класс. Когда он никому ничего не должен, ничего не обязан и может делать все, что ему захочеться. А хотелось много! И постоянно.

А ужас и гарь остались в каком-то далеком, туманном мире.

— Ты хорошо сны запоминаешь? — спросила Света. Света была беременна, сидела рядом, грызла семечки и пила газировку. — Я вот ничего не помню. Иногда какие-то чувства и все. — добавила она. — Только темнота.

Алексей не веря потрогал свое лицо, затем внимательно оглядел ладонь. Все было на месте. Ничего не болело. Затем пощупал живот. Какой огромный! Неужели он такой толстый? Удивительно.

— Ой… — сказала та капризно, когда минеральная вода закончилась. — Налей мне водички из фонтана. — и протянула бутылку. Водички из фонтана? Сон удивленно на неё уставился.

— Да не бойся, мне не пить.

Алексей вполне послушно налил воды и вернулся. Женщина сидела за планшетом. Взяла воду и плеснула сверху.

— Видел когда-нибудь водно-кристаллические экраны?

Алексей покачал головой.

— Скоро заменит стереограммы. — и включила планшет. Вода, покрывшая поверхность планшета завибрировала и взметнулась в воздух. — Эту модель хотели выпустить ещё в прошлом году, а оказалось, что вода нужна специальная, и весьма себе дорогая. — капли собрались в одно целое и, подсвеченные солнцем начали создавать объемное изображение. — Модель отправили на доработку и теперь воду можно лить любую.

— Это панорама нашей вселенной, — сказала она, указывая на трех китов. — Правда, по теории 17го века, немного устаревшая — сказала она, пролистывая слонов и китов, — Это вселенная 18го века. — сказала она пролистывая какие-то круги. — А вот это уже более поздняя модель, — она приблизила ладонями красивую галактику. Солнце зашло и в тени деревьев частицы воды красиво горели синим и оранжевым. — Сейчас она кажется нелепой, перевернутой с ног на голову… Впрочем не проходит и ста лет, как человечество полностью меняет свое видение мира. Вот она. — сказала Таня.

Над планшетом повисла сложная схема, похожая на распущенные волосы.

— Наш мир состоит из множества реальностей реальностей. Каждый человек создает свою собственную. И не одну. Страшно подумать как так — все эти киты, слоны и галактики существуют бок о бок. Мы можем путешествовать по каждому существующему здесь и сейчас миру, перемещаться во времени и пространстве. Ты удивительное существо. Смотри. — она развернула светящиеся волосы стереограммы и приблизила гигантский клубок. — Это ты и твоя реальность. Их настолько много, что даже я сбиваюсь с толку. А ведь я — совершенный компьютер! Смотри, видишь прозрачный.

И моя реальность, в отличие от всех моих предшественников, начиная с первых библиотек и заканчивая интернетом, захватывает и сливает в одно целое практически все существующие миры. Меня создали для этого. И возможности мои до конца не понятны даже моим создателям. Но что я все о себе. Посмотри сколько реальностей ты создал… И сколько путаницы ты внес.

— И что теперь? — спросил Алексей. — Что теперь со всем этим делать?

— Дослушай. — капризно сказала та, — У тебя есть несколько реальностей, в которых ты уже давно взрослый. И даже вон детей сколько нарожали! — сказала та, словно удивляясь. — У тебя никогда не случалось так, что тебе казалось, будто ты уже давно взрослый, а все вокруг — дети малые?

Алексей молчал.

— Вот! Отголоски реальностей. А вот здесь — она ткнула пальцем в изображение фонтана. — Предельно стабильный, крохотный кусочек твоего мира. Такие есть у всех нас, но у тебя он ещё и очень уютный. Мне здесь хорошо. — сказала она, положив ладони на живот. — Вот только тошнит меня постоянно. Я уже на сохранении лежать должна, а до сих пор на смену рано утром… Только семечки и спасают. Но скажи мне ты, странный мальчик, как что-то может взяться из ничего, почему каждые сто лет мы полностью меняет свой взгляд на окружающий мир, что придет на смену мне и главное! Объясни — почему каждый раз, когда человек чего-то захочет и начнет этого добиваться рядом с ним образуется гигантское информационное сопротивление. И чем сильнее желание человека, чем больше усилий он прикладывает — тем страшнее демон, который сделает все, чтобы ему помешать.

Они сидели молча и некоторое время смотрели на фонтан.

— Я очень не хочу тебя терять. — сказала Света плаксиво и высморкалась. — А сейчас все твои реальности могут быть уничтожены из-за того, что против тебя долгое время расчетливо и бесчеловечно ведет охоту крупное темное существо. И сейчас ты можешь просто уйти домой.

— Но тогда я потеряю Семицвет.

— Зато ты останешься жив. — сказала она.

— Не останусь. — ответил Сон.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

— А ты разве не понимаешь? Демон внутри меня.

— Снаружи! Он вокруг! — сказала та.

— А ты относительно чего считаешь? Карту разверни вовнутрь.

— Но тут нет такой функции. — удивленно сказала та.

— Отправляйте на доработку. — сказал Сон. И проснулся.

Острая, невероятная боль в руке и оглушительный шум наполнили весь его мир, весь разум и все чертовы реальности! В собравшейся точке вокруг него осталась только бешеная боль.

В нескольких метрах от него — гигантская заслонка с грохотом ударилась в пол, разбив гранит на мелкий щебень. И он закричал! Так, что сорвал голос, но сдерживаться больше не мог.

Врезавшись головой о стену, которая разделяла арену и чудовище, Сон всхлипывая, сполз по стене. Первым и единственным желанием было вышвырнуть меч к чертям — хватать чужое именно оружие было строго запрещено, но ему было не чем сражаться, а ножом много демонов не зарежешь. Он и хотел бы отбросить подальше, но что-то его остановило. Ладонь сжалась так, словно ему пожимал руку старый друг. Меч держал его за ладонь! Крепко, уверенно. Между пальцев стало мокро.

Он приблизил к себе меч и увидел, как по стетике, мгновенно впитываясь, стекает стекает кровь… А через рукоять, сквозь биоткань, с другой стороны ладони торчал острый шип, мерцающий в темноте, словно раскаленный металл.

Это выглядело не очень приятно, но боль куда-то уходила… Вернее, не уходила, а переставала его мучать, замещала чувство страха.

Он оперся о стену и застонал, прикрыв глаза. Ему было очень плохо, но меч он по прежнему сжимал в руках, и ему начало казаться, что тот вытягивает из него страх и ужас, оставляя раскаленную боль и знакомое, приятное чувство кристальной ясности и спокойствия…

Сон поднялся.

Он стоял в полной темноте, сжимая в руках меч, — приятно тяжелый, он ничего не знал, ничего не понимал, однако был готов рвануть в атаку в любой момент.

Самое время связаться с оператором, подумал он.

— Помаши мне рукой, если ты нас слышишь. — произнес голос, от которого стало сразу очень легко. Сон поднял свободную ладонь и помахал.

— Ты нас слышишь. — сказала Леночка. Голос у неё во время работы был все время одинаковый. Одной только этой ровной интонацией она умела внушить полное спокойствие.

— Где же ты пропадал, мы тебя потеряли. — сказала Леночка. Невербальный экран перед глазами начал тухнуть и зажигаться, оператор перекраивал панели под себя. Вообще, Сон любил как у Леночки все было настроено.

— Я разговаривал с Цикадой. — сказал Сон, чтобы хоть что-то сказать.

— У тебя голос дрожит, — сказала Леночка.

— Меня меч поранил. — сказал Сон слабо. Голос действительно дрожал.

— Меч поранил?

— Да, перед тем как… Цикада переместила меня в мой мир и предложила уйти из Семицвета. Или я сам переместился.

На заднем фоне послышался шелест клавиш.

— В смысле в свой мир? — послышался голос… Тренер! И он там. — В какой такой свой мир?

— Покиньте операторскую зону. — злобно сказала Леночка. И Сон услышал сопения и шаги. Похоже там было несколько человек.

— Ментальная атака и меч, разрезавший стетику. — сказала Леночка куда-то в сторону. — Демоны крайне редко идут на ментальную атаку, так как это… — она замолкла. — Значит он испугался. И у демона есть логический центр, а если есть логический центр… — она снова вернулась. — Сон, слушай внимательно. Чтобы вытащить тебя, и, вероятно двух живых войнов с арены нам прийдется её открыть. Однако откроем мы её когда ты оглушишь демона, ударив по его логическому центру. Это оболочка ядер, с помощью которой он… А, не важно. Главное ударь, ударь посильнее и ты его вырубишь. Снять оболочку нужно мечом, ударить по логическому центру — ножом. Ты меня понял?

— Не совсем.

— Оружие правой руки для демона тела. Оружие левой руки для сердца его… — сказала она.

— Понял. — ответил Сон.

— А теперь, подними меч и внимательно посмотри на лезвие. Скажи пожалуйста, там что-то написано?

— Кажется что-то на латыни.

— Это он. — сказала Лена. А теперь слушай меня внимательно.


Глава XIII. Битва


Все тело охватила странный, но приятный жар. Лена долго и пафосно рассказывала о том, что за меч он держит в руках.

Некоторое время Сон сидел на коленях и мелко дрожал. Голос действительно сорвался. Но жар, идущий из раненной руки разливался по всему телу. Что-то сломалось внутри — что-то, что заставляло его постоянно думать о ком-то кто его окружал. О том, что подумают о нем люди. И зачем он выпросил у Цикады клан? Толку то от него. Лучше бы попросил ещё плазмы. Кстати о плазме.

Он перестал нервничать, поднялся с места и некоторое время возился с.

Миры, пространства, истории. Какое все это имело значение? Кто думает одно, кто-то другое. Все думают по-разному, каждый пытается отстоять свою точку зрения. А у него какая точка зрения? Да и зачем она вообще нужна, если он знает свое дело?

Он развернул на полу пакет с плазмой и нехотя положил меч на полени. Расставаться с ним не хотелось, но выбора не было.

Меч ушел из руки недружелюбно, сверкнув по всему клинку. Шип из руки было доставать ещё неприятнее. Но почему-то Сон точно знал как пользоваться этой штукой. Сейчас мечу нужно переварить его кровь и понять, кто он, а ему — разобраться что у него есть на руках из того, что можно использовать.

Четыре кубика плазмы и крохотный медицинский пистолет. А говорят, четыре кубика — это смертельная доза.

Всю или боевую дозу? Сколько взять?

Он шмыгнул носом. Можно было спросить Леночку, но слышать ответ на этот вопрос он не хотел, так как знал что та скажет. Ничего хорошего она ему не посоветует, потому как точно скажет взять обычную боевую дозу. Можно было спросить тренера, но и что тот скажет, Сон точно знал — он предложит ему взять все, что тот имеет.

А на деле последнее решение примет он сам и никто, ничего ему не посоветует. А ещё было совершенно непонятно, как повлияет на него плазма. И умрет он от такой дозы?

Положив руки на меч он снова пожалел, что нет с ним его монетки. Монетка-нейтрализатор. Клин клином. Если добавить в неопределенную ситуацию ещё больше неопределенности — например, бросив монетку, то она как клин клином вышибет неверное решение. Наверное, потому его предки и ходили в гадалкам, когда не знали как поступить. А что если представить себе монетку? Можно было попросить кинуть монетку… Астру, например! Или кого-то ещё. Но их надо уговаривать, объяснять что и зачем. Легче махнуть рукой и вколоть себе всю плазму. Он схватил медицинский пистолет, заправил туда четыре дозы и поднес к шее.

И понял, что не может. Он не мог себя убить. В голове послышался шум — неведомая, идущая из глубины веков, звериная сила опустила на колени его ладонь.

— Не смей прикасаться ко мне! Уходи отсюда к чертям! Ты во всем виноват, я тебя видеть не хочу, иди и помирай в одиночку! — закричала Лиза, стоя в болоте. И провалилась.

Не меч, не что-то и не кто-то, а сила идущая изнутри, названия которой он никгда не знал, но о существовании которой догадывался всю жизнь. В его теле была заложен долгий, длинный путь, чрезвычайно опасный на каждом его этапе, но что ещё важнее — если бы он мог убить себя, то его род не выжил бы как вид. Только те из людей дошли до этого дня и этой минуты, кто сберегал свой жизнь как самое ценное, что у них есть.

Даже лучшие из нас отдадут все что угодно и все что угодно сделают ради того, чтобы сохранить себе жизнь. Потому что все, кто мог сдохнуть давно сдохли.

Значит, обычная боевая. Он поставил в пистолет два кубика. А если он не справится? Что тогда? Тогда он умрет. Он и все его реальности погибнут вместе с ним. Все, кто его знают лишаться чего-то во всех своих бесконечных, разнообразных мирах. И тогда он уже точно не спасет ни Ивана, ни Вестника, ни всех, кого бы он смог спасти каждый день, день за днем выходя на арены. Он прислонил к шее пистолет, вдохнул побольше воздуха и попытался нажать курок.

Но у него ничего не вышло. Иная сила вошла в спор. Была она светлее, выглядела уставшей, но крепко держала его за ладонь. В обычной жизни он чувствовал её постоянно, но особенно остро — когда брал на руки мелкого. Что-то, что пребывало с ним постоянно, когда кто-то рядом, включалось на максимум мгновенно, так же быстро гасло, но проходило сквозь каждое его действие.

Все, кого он знал проделали долгий и удивительный путь. Только те из людей дошли до этого дня и этой минуты, кто сберегал жизнь близких как самое ценное, что у них есть. Преумножал её, делал светлее и удобнее.

Тысячелистник первый меч кинулся к нему и заслонил собой. — Только через мой труп ты дотронешься до него. — сказал тот.

И даже худшие из нас сделают все, чтобы люди, которые их окружали были в безопасности.

Две силы разрывали его на части. И он никак не мог найти точного решения. Покинуть пределы смятения. Сон обхватил руками меч, но его проникновение только сильнее все смешало. Он положил на пол плазму. Стало легче. Присутствие этого странного стимулятора сводило его с ума. Что если он пойдет на бой вовсе без плазмы? На душе стало тоскливо, но метаться из угла в угол он хотя бы перестал. И отчего-то вспомнил курс олимпиадных задач. В каждой такой задаче требовалось найти уникальное решение. Отчего-то это решение практически всегда было веселым и необычным. А суть решения обычно крылась в том, чтобы найти интересное место в предоставленном материале.

Вот к примеру пистолет… В него можно заложить тренировочную дозу. Один пакет. Два пакета — боевая доза. И, наконец, четыре пакета — доза смертельная. А можно было, зачем-то, заложить три. Не смертельная, но и не боевая.

— Я вколю себе три пакета. — сказал Сон Лене.

— Правильное решение. — сказала Лена.

Стетика на ране затянулась, и, кажется, даже вросла в кожу на месте раны. В руке было холодно. И мятно. Сон прикрыл глаза.

— Свет подан. — сказала Лена. — Начало боя через 10 секунд.

Сон встал, вдохнул побольше воздуха и медленно ввел плазму. И сразу, как только подступило головокружение, он почувствовал как меч, по воле всех, кто им владел — загружает, вливает, обрушивает на него все знания всех тех, кто когда-то им владел. А взамен… Он требует новых. Он сам был знанием, отдавал и забирал, это словно был мозг, только вместо серого вещества там был металл. Каждая его частица, молекула и атом были знанием. И он получал их. А сон отдавал взамен ещё больше.

И тогда меч начал расти.

Он отдал ему все, что было и они остались ни с чем — вдвоем против монстра, у которого даже не было имени, только порядковый номер. Вокруг стало ослепительно светло. Теперь он хорошо видел меч — большой, металлический, не самый красивый и уж тем более без каких-либо украшений, местами даже неуклюжий. Был он покрыт множеством боевых сколов, горел изнутри как раскаленный металл и постоянно увеличивался.

Плазма разнеслась по телу и начинала действовать. Заслонка с грохотом свалилась куда-то в подпол — куда Сон даже не посмотрел. Он не искал глазами трупы товарищей, и уже перестал обращать внимание на то, что светом режет глаза. Он вообще перестал смотреть глазами — и начал видеть все вокруг себя так отчетливо, объемно и реалистично, словно все это время он не умел пользоваться глазами.

Справа, слева, сзади, сверху — он видел все. Ни одна деталь не ускользала от него… Все вокруг все было белым, ярким, насыщенным. И только монстр, излучавший тьму в самом центре зала выбивался из всей картины.

Они бросились друг на друга одновременно. Один на один. Монстр был быстр и стремителен — но Сон видел сзади, и ушел в оборону, чтобы только понять как тварь двигается и что с ней делать.

Какая же скорость! Какая поразительная скорость. И ноги. Мерзкий звук перебирания десятка крохотных ног, треск раскалившихся суставов… У неё было множество ног. И если бы оставить её без ног — она бы уже не смогла двигаться.

Воздвигнув несколько считов на основе плазмы, он попытался ударить точно в переднюю ногу, и даже достал, но тварь мгновенно регенерировала. А плазма расходовалась. Как же её зажать… Внезапно его отбросило к стене, он поставил перед собой два щита и попытался регенерироваться сам. Меч взметнулся вперед, прошел внутрь твари и крутанул. Тварь отлетела и мгновенно регенерировала.

И тут Сон заметил, как хитро она вертит хвостом во время движения. А когда стоит, хвост спокоен. Но виду не подал. А все стоял, целясь в ногу. В переднюю… Нет, в заднюю. Ту, что ближе к хвосту, играя на нервах — делая вид, что боится первой кинуться в бой. Первая атака прошла в ноль. Он даже примерно не достал до хвоста. А тварь снова попыталась откинуть его к стене, с такой силой, что стало ясно — без плазмы он и секунды против неё не простоит.

Вторая атака была неудачной, зато он понял одну вещь — атаковать сзади её было бесполезно. А что если подставиться? Стоило ему на мгновение сделать вид, что он замешкался, как тварь, взобравшись на стену, кинулась на вовремя подставленный меч. И как кинулась! Прямо на самое острие. Отдав приказ клинку следовать вдоль движения, он распорол твари живот и с силой рубанул по хвосту. На мгновение та потеряла равновесие и грохнулась на землю. Не мешкая ни минуты Сон занес клинок и одним ударом отрубил хвост. Тварь в истерике метнулась в сторону. Сон кинулся к ней и услышал как сзади грохнулась заслонка. Заслонка? Какая к черту заслонка?

И тут до него дошло — хвост демона и два трупа остались там, и теперь ей будет куда сложнее регенерироваться. Интересно, быстро она отрастит новый хвост?

В этот момент он понял, что теряет зрение. Открыл глаза. Глазами было видеть иначе, хуже гораздо. Но вполне достаточно, чтобы атаковать, зажимать и наносить беспорядочные удары. А без хвоста она даже на стену забраться не могла! Его поглотила жажда крови. Он снова и снова кидался на тварь, отбирая у той крохи жизни. Наблюдая как та восстанавливается и кидаясь снова.

Без ног она была практически как змея, та самая, что он уже убил и та самая, что подарила ему желание убивать и дальше. Сердце заколотилось. Стало хорошо, так словно оголодавший и злой он дорвался до еду — и какой, из мяса и крови, с кучей специй, приправ, пахучий кусок мяса.

Чувство победы, искреннее, желанное, ничем не передаваемое. Радость, сила и единение с миром, который его окружал. Он был готов сражаться до конца… Но голос с той стороны начал вытаскивать его из необычайного сна. Нож… Нож. Нож?

— Нож. — произнесла Лена.

— Понял тебя. — сказал Сон.

— Ты слушаешь меня?

— слушаю.

— Доставай нож. Смотри на неё и слушай. Тебе не нужно её убивать. Ты не сможешь этого сделать, пока живы все три ядра. Пока она без сознания оглуши её ножом, чтобы мы могли забрать тебя. И сделай это быстро, так как ты израсходовал всю плазму, и скоро не сможешь противостоять ранениям, которые она тебе нанесла. Фактически сейчас ты мертв.


Ранения? Мертв? Сон пощупал ладонью ребра и с ужасом понял, что он действительно ранен. И не просто ранен, а вот-вот умрет! И только стетика удерживает его оболочку. И только меч дает ему силы. И только плазма поддерживает сознание. А тело уже мертво.

— Понял тебя. — сказал он и положил меч, доставая нож. Меч положился послушно, нож выпргнул в ладонь, словно ждал все время только этого момента.

— Тебе нужно полностью раскрыть все спектры ножа и молиться о том, чтобы его мощи хватило на оглушающий удар. На это уходят месяцы тренировок, но времени у нас нет. И не было. Сейчас я переключусь на преподавателя и он тебе все расскажет.

— Сон. — произнес Астра.

— Вас слышу.

— Если ты сделаешь все правильно, я поставлю тебе зачет по использованию табельного оружия. А я это конец четвертого курса между прочим.

— Оптимизация закончена. — сказала Лена. — В течении следующих четырех минут кареты скорой помощи откроют верхний тоннель на 30 секунд для ликвидации всех выживших.

— Сон, слушай внимательно. Для активизации ножа, ты должен приказать ему идти в бой. Если меч то твой друг, то нож это верный питомец, которого нужно воспитывать и всему учить. Собери в кулаке всю силу и представь, что ты метеорит — тебе нужно разогнаться и в момент удара о демона взорваться. Это не убьет его, но оглушит. И тогда…

— Я вас понял.

— Это хорошо. Ударная мощь табельного оружия рассчитывается в количественном показателе спектра. Необходимый для оглушения уровень — восемьдесят процентов. Двигайся от самой дальней точки… В общем, Лена тебе сейчас все покажет.

— Тебе нужны ти проценты по что бы ты ни стало. — Сказала Лена, — Встань на точку, помеченную на карте.

Сон отпрыгнул назад, чувствуя как медленно и легко приземляется на почву.

— Тыв на точке. — сказала Лена. — Нож в руках, меч сложен.

— Нож в руках, меч сложен. — сказал Сон.

— Отдай приказ ножу идти в бой.

Сон сжал нож посильнее, чувствуя как тот оживает, нагревается, и даже сквозь стетику начинает вибрировать. Его охватило волшебное и знакомое чувство — так, словно он только что вошел в незнакомый дом и увидел незнакомый нож… А вокруг все такое до боли знакомое. Нож пришел к нему никого не спрашивая, а он взял его в руки, ни о чем не думая. Они сразу были предназначены друг для друга.

— Медленно двигайся вперед, разгоняйся и начинай концентрировать атакующую мощь вдоль лезвия.

Сон сделал шаг — он понятия не имел, что значит сконцентрировать атакующую мощь и с какой скоростью надо двигаться. Но этот нож был создан для убийства таких демонов как тот, что лежал, регенерируя на другом конце арены.

— Через двадцать метров — линия середины. Там ты должен перейти на бег. От линии середины до демона около ста метров.

Голос начал терять смысл. Сон слышал слова, но не мог понять что они значат. Так, словно она общалась с ним на другом языке.

— Двенадцать процентов. — сказала Лена ровным голосом, когда Сон пересек серединную линию.

Нож разогрелся и метался в руке так, что Сон едва его удерживал. Истерично и своенравно, горячий металл уже начинал жечь поврежденную руку. А ведь там была стетика, утолщенная и вросшая в кожу.

— Двадцать восемь… Девять… Тридцать процентов! — сказала Лена. — Ты в пятидесяти метрах от демона.

Рука начала подрагивать — нож вырывался и начинал сопротивляться! Сон что есть силы сжал его, полностью концентрируясь на движении.

— Сорок два процента… Сон, ты уже в двадцати метрах! Нам не хватает мощи, сделай что-нибудь! — Леночка перешла на крик.

По руке прошлась судорога. Ещё мгновение и он почувствовал, что нож вот-вот вылетит у него из руки и тогда… Что тогда? Он нападает сам? Отпустить его? Нет, нож не желал, чтобы тот его выпускал, тогда что?

Время вокруг начало замедляться.

— Он не сможет, — услышал он грустный голос откуда-то издалека. Сон схватил нож обоими руками и на мгновение почувствовал облегчение. Держать внож в обоих руках было удобнее.

— Не теряй концентрации, если ты не сможешь нанести удар сейчас, на следующий удар твоей плазмы не хватит!

И тут Сон почувствовал как нож расширяется. Ладони заполняло огнем, под силой давления он развел руки и почувствовал что держит нож в обоих ладонях!

— Двойной кристалл, двойное энергетическое тело. — послышался голос откуда-то издалека.

«Он удвоил… Но как?» — послышался крик, — «Я понял как он победил в турни…» —, закричал кто-то. — «У него два ножа вместо одного!»

— Сон, семьдесят восемь процентов, — сказала Лена. — Семьдесят девять… Оглушай!

Раздался громкий хлопок. Металлический визг твари переходил в протяжный вой. Свет потух и он начал куда-то падать, чувствуя что рассыпается. Мир уходил. Он смотрел в глаза смерти. Плазмы не осталось, не осталось ничего, только темнота…

— Ты молодец. — сказал чей-то голос.

— Мы перевели тебя в режим двуединства и будем поддерживать жизнь с помощью дополнительного тела. Не сопротивляйся, у нас хороший врач.

Сознание заполняла чья-то инородная сущность. Она была совершенно иной и иной оставалась. Иные запахи, иные цели, все иное.


Он лежал на траве. Вокруг был чей-то огород. Небольшая дача из белого кирпича, вся заросшая красивым вьюнком. Вьюнок распустил маленькие белые цветочки и вокруг витало множество пчел.

— С детства люблю пчел. — сказал толстый парень в рубашке с жирафами. Он сидел на деревянных ступеньках, и жевал пучок травы. — Представляешь, вроде сон, а петрушка все равно вкусная. И пчелы жалят больно… Хочешь? — он протянул, Сон взял в руки зелень. Действительно, петрушка. Пахнет хорошо. Но есть не хотелось. Только нюхать.

— Это режим двуединства. — сказал врач, отчего-то Сон сразу понял, что это врач, — К физическому телу можно подключить аппарат сердце-легкие, а вот к телу энергетическому можно подключить только другое энергетическое тело. Если вдруг есть лишнее и умеешь его подключать. У меня вот есть лишнее. И подключать я его умею. Петрушка вкусная… — он замолчал.

И они немного ещё помолчали.

— А вообще тебе повезло, — сказал парень, — Я был единственным дваэнергетиком твоего возраста во всей академии. Не будь меня, к тебе могли подсоединить другого врача, какую-нибудь девчонку, например, у нас там есть одна студентка молодая… — он снова замолчал, лицо стало совсем мечтательным. — Я вас потом познакомлю, если хочешь.

И стал жевать траву.

— В общем, — сказал он с набитым ртом, — Подключи к тебе девчонку, да ещё и не твоего возраста, была бы высока вероятность отторжения и она бы не смогла удержать тебя от распада. Я и сам то ещё не врач, так, студент. Но дваэнергетиков всех с пеленок учат донорству. Да и практику мне теперь зачтут раньше срока… Так что пока, до тех пор пока твое тело полностью восстанавливают, я поместил тебя внутрь себя и поддерживаю жизнедеятельность за счет своего дополнительного тела… Кстати, тебе нравится это место?

Сон кивнул.

— Это мое любимое место, я здесь родился. Бабушкин огород. Там за горой, озеро, рядом лес… Хочешь прогуляться?

Сон снова кивнул. Мысли не слушались.

— Ты сейчас очень слаб. Даже говорить не можешь. Сейчас тебе вставляют искусственное легкое. Как вставят и запустят — сможешь говорить. А через месяц в лаборатории новое вырастят. Так что говорить некоторое время не сможешь. Пускай тебя это не смущает. — он встал. — Пойдем погуляем, недавно дождь прошел, там в лесу маслята растут. Я люблю летом после дождя в лесу. Грибами пахнет. А ты, я знаю, любишь когда осень… И вечером у фонтана. Но фонтан мы в следующий раз посмотрим. Хорошо?

— Хорошо. — сказал Сон.