Зов из могилы
Саймон Бекетт


Доктор Дэвид Хантер #4






Восемь лет назад полицейской группе, в состав которой входил опытный судмедэксперт Дэвид Хантер, удалось поймать «дартмурского маньяка» Джерома Монка, терроризировавшего провинциальный городок. Все члены команды давно потеряли друг друга из виду. Но… Монк бежал из заключения. И теперь один из тех, кто вёл дело Монка, убит. Вторая ранена и страдает от амнезии. А третий, похоже, многое недоговаривает…

Монк пытается свести счёты с теми, кто упрятал его за решётку? Такова версия полиции. Но Хантер, ведущий собственное расследование, всё сильнее убеждается — за делом «дартмурского маньяка» стоит кто-то ещё…






Саймон Бекетт

Зов из могилы





Пролог


Посвящается Хилари




Плоть и внутренние органы животного и человека, когда он перестаёт жить, начинают разлагаться. Это непреложная истина. Однако среда, в которую помещён умерший организм, может замедлить разложение. И весьма существенно. Например, в воде разложение длится в два раза дольше, чем в воздухе. А в земле даже в восемь раз. Чем глубже зарыт организм, тем медленнее происходит процесс разложения.

Погребённое в земле тело недоступно для насекомых, питающихся падалью. Разрушающие мёртвую плоть разнообразные микроорганизмы не могут существовать без воздуха. А его под землёй очень мало. Плюс низкая температура. Всё это замедляет биохимические процессы разложения на недели и месяцы. И даже годы. Известны случаи, когда мёртвое тело сохранялось в земле почти без изменений многие десятилетия. Впрочем, данный принцип можно считать универсальным.

Ничто невозможно похоронить навеки. Рано или поздно тайное всегда становится явным.




Глава 1


— Ваша фамилия?

Обветренное лицо женщины в полицейской форме разрумянилось с холода. Её не по росту длинный жёлтый жилет покрывали блестящие капельки тумана, который, казалось, окутал сейчас всю землю. Неприязнь во взгляде означала, что, с её точки зрения, во всём виноват именно я. И в скверной погоде, и в том, что ей приходится так долго стоять под открытым небом.

— Доктор Дэвид Хантер. Я по приглашению старшего следователя Симмза.

Она ещё раз взглянула на меня, затем с нескрываемой досадой уставилась в бумаги на дощечке-планшете, после чего поднесла к губам микрофон рации:

— Тут приехал какой-то Дэвид Хантер, спрашивает старшего следователя.

— Не какой-то Дэвид Хантер, а доктор, — поправил я.

Можно было не стараться. Моим регалиям эта женщина не придавал никакого значения. По рации ей что-то ответили. Сквозь треск и помехи мне не удалось разобрать, что именно, но она с тем же недовольным видом неохотно посторонилась и махнула мне рукой:

— Вон туда, где стоят машины.

— Благодарю вас, — пробормотал я, нажимая на газ.

За ветровым стеклом властвовал туман и вёл себя соответственно, как положено властителю. Неожиданно рассеивался, открывая серую, однообразную вересковую пустошь, а затем обволакивал её своей белой кисеёй. На небольшом, сравнительно ровном участке торфяника находилась стоянка автомобилей, у въезда в которую дежурил полицейский. Он разрешил мне заезжать, и мой «ситроен», подпрыгивая и кренясь, припарковался на свободном месте.

Я выключил двигатель и выпрямился. Поездка была долгой и утомительной. Я гнал всю дорогу без остановок. Хотелось скорее попасть на место и узнать наконец о деле. По телефону Симмз ничего толком не объяснил. Сказал лишь, что найдено захоронение и он приглашает меня консультантом на эксгумацию. Казалось бы, что особенного? Обычная полицейская рутина. Меня довольно часто вызывали для такой работы. Но если речь шла о Дартмуре, то это, несомненно, было связано с Джеромом Монком, насильником и серийным убийцей, признанным виновным в гибели четырёх женщин, из которых три были совсем молодые. Их тела до сих пор не обнаружили. Если найдено захоронение одной, то, вероятно, других убийца зарыл где-то поблизости. Разумеется, мне хотелось участвовать в этой важной операции по выявлению мест захоронения.

— Мало кто сомневался, что тела своих жертв он зарыл где-то в Дартмуре, и вот наконец нашли, — сказал я жене Каре утром перед отъездом, когда мы завтракали в кухне. В этот дом в викторианском стиле на юго-западе Лондона мы переехали год назад, но я до сих пор не мог привыкнуть к нему и не знал, где что лежит. — Куда же ещё он мог их затащить?

— Дэвид! — Кара многозначительно показала мне на дочь Элис, которая сосредоточенно поглощала малиновый йогурт.

— Извини, — пробормотал я. Обычно у меня хватало ума не говорить о своей работе в присутствии нашей пятилетней дочери. Но видимо, сегодня я был очень взволнован.

— А что это значит, жертвы? — спросила Элис тоненьким голоском, отправляя в рот очередную порцию йогурта.

— Это у меня на работе есть такие, — проговорил я, не зная, как отвлечь её внимание.

— А зачем их куда-то тащить? — не унималась она.

— Вот что, милая, — строго произнесла Кара. — Давай заканчивай завтрак. Папе скоро уходить, да и нам надо торопиться, а то опоздаем в школу.

Элис повернулась ко мне:

— Когда вернёшься?

— Скоро. Ты даже не заметишь. — Я наклонился и поднял дочь на руки. — А ты веди себя хорошо и слушайся маму.

— Я всегда веду себя хорошо, — пробурчала Элис и уронила с ложки каплю йогурта на мои бумаги на столе.

Кара ойкнула и засуетилась, вытирая йогурт салфеткой.

— Пятно наверняка останется. — Она посмотрела на меня. — Надеюсь, бумаги не очень важные.

— Конечно. — Я поцеловал смущённую дочь и опустил на пол. Затем собрал бумаги, сунул в папку и обратился к Каре: — Я, пожалуй, пойду.

В холле мы обнялись.

— Сколько там пробуду, пока не знаю, — промолвил я, вдыхая аромат её волос. — Надеюсь, не более двух суток. В общем, буду звонить.

— Поезжай осторожно, — попросила она.

Мои отъезды в нашей семье не являлись новостью. Я работал судебным антропологом, и если где-нибудь обнаруживалось криминальное захоронение, вызывали меня. В последние годы я несколько раз побывал с подобной миссией за границей и изрядно поколесил по Британии. Приятной мою работу назвать трудно, но она необходима, и я гордился приобретённым опытом и своей репутацией. Но повторяю, большого удовольствия от неё не получал. А уж расставание с женой и дочерью даже на несколько дней всегда переживал тяжело.

Вдыхая запах сырости и болота, я вышел из машины и, осторожно ступая по грязной траве, зашагал к багажнику. Достал оттуда из специального ящика одноразовый комбинезон. Обычно их в полиции выдавали, но мне нравилось носить свои. Натянув комбинезон и застегнув молнию, я вынул алюминиевый чемоданчик с инструментом. До недавнего времени я обходился потрёпанным старым саквояжем, но Кара уговорила меня сменить его. Чтобы я имел вид не жалкого коммивояжёра, а солидного профессионала-консультанта.

Как всегда, она была права.

Невдалеке остановился автомобиль, но я шёл вперёд, не обращая на него внимания. Пока не услышал голос:

— Значит, приехал?

Я оглянулся. Из машины появились двое. Один, невысокий, с острыми чертами лица, был мне незнаком, зато со вторым, помоложе, мы были почти приятели. Высокий широкоплечий красавец двинулся ко мне с лёгкой уверенностью атлета. Я удивился, что не сразу узнал яркий «мицубиси» Терри Коннорса.

Вообще-то встреча должна была меня обрадовать, я ведь никого здесь не знал. Но в моих отношениях с Терри существовала какая-то необъяснимая червоточинка, препятствующая свободному общению.

— Я не знал, что ты тоже участвуешь в расследовании.

Терри улыбнулся. Мне показалось, он немного похудел с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Я заместитель старшего следователя. А кто же, по-твоему, замолвил за тебя словечко?

Я с улыбкой кивнул. Когда мы познакомились, Терри Коннорс был инспектором лондонской уголовной полиции, но по работе мы не сталкивались. Его жена, Дебора, лежала на сохранении в одной палате с Карой, и они подружились. А у нас с Терри сразу возникло напряжение. Кроме частичного совпадения профессий, мы не находили точек соприкосновения. Меня раздражали его самоуверенность и высокомерие. Он был невероятно амбициозен, всегда стремился выделиться, отличиться, и нас с Карой очень удивило, когда год назад Терри вдруг перевёлся из Лондона в провинцию. Почему именно, он не объяснил. Говорил что-то о том, что Дебора захотела жить поближе к своим родственникам в Эксетере, но, разумеется, это не могло быть поводом, чтобы ломать карьеру и менять Лондон на графство Девоншир.

В последний раз мы виделись с ними незадолго до его переезда. Поужинали вчетвером в ресторане. Но вечер не удался. Терри и Дебора были какие-то взвинченные, беседа не клеилась, и мы с женой облегчённо вздохнули, когда всё закончилось. Кара и Дебора иногда перезванивались, но Терри я с тех пор не видел.

Похоже, он продвинулся по службе, если возглавляет такое важное расследование. Неудивительно, что Терри похудел.

— А я всё думал, откуда Симмз узнал про меня, — произнёс я, изображая некое подобие благодарности, хотя предпочёл бы обойтись без протекции Терри Коннорса.

— Да, я расхваливал тебя, так что не подведи.

— Постараюсь, — кивнул я, подавив раздражение.

Терри ткнул большим пальцем в мужчину, который был ниже его чуть ли не на голову:

— Это детектив Роупер. Боб, это Дэвид Хантер, судебный антрополог, я тебе о нем говорил. Он спец по гниющим останкам, может рассказывать о них часами.

Детектив улыбнулся, показав неровные, пожелтевшие от табака зубы. Зато глаза у него были умные и острые. Всё замечающие. Когда мы обменялись рукопожатием, на меня пахнуло дешёвым лосьоном после бритья.

— Значит, это по вашей части. — Говорил он с заметным местным выговором. — Конечно, если это то, о чем мы думаем.

— Вот именно! — воскликнул Терри. — Пока ничего не известно. Ступай вперёд, Боб. Я хочу перекинуться парой слов с Дэвидом.

Это было почти откровенным хамством. Взгляд детектива посуровел, но улыбка не исчезла.

— Как прикажете, шеф.

— Ты с этим Роупером будь осторожнее, — произнёс Терри. — Он прихвостень Симмза. Высматривает всё вокруг, вынюхивает и тут же передаёт ему.

— А по поводу захоронения есть сомнения? — спросил я, пропуская мимо ушей его замечание. Оно меня не удивило. Терри редко о ком говорил с уважением.

— Сомнений нет. Большинство уверены, что это работа Монка.

— А твоё мнение?

— Пока не знаю. Для этого тебя и вызвали, чтобы выяснить всё окончательно. И желательно побыстрее. — Он устало вздохнул. — В общем, отправляйся сейчас к Симмзу. Он не любит, когда его заставляют ждать.

— А что он за человек? — поинтересовался я. Мы двигались в сторону полицейских трейлеров.

— Симмз? — Терри вскинул голову. — Порядочная скотина. Сухой и скучный педант. Не терпит возражений. Но не дурак, надо отдать ему должное. Тебе известно, что он ведёт данное дело с самого начала?

Я кивнул. Все знали, что именно Симмз упрятал Джерома Монка за решётку.

— Понятно, почему он так хочет найти захоронения всех жертв маньяка.

— Вот именно. — Терри усмехнулся. — Симмз метит занять пост начальника полиции графства, и, вероятно, через несколько лет у него это получится. Если здесь всё пройдёт гладко.

«Ты тоже надеешься продвинуться вверх, — подумал я, глядя на Терри. — Недаром так нервничаешь сейчас».

Мы подошли к трейлерам, стоящим вдоль просёлочной дороги, которая тянулась от шоссе. Между ними были проложены чёрные толстые кабели. В туманном воздухе отчётливо ощущался запах дизельного топлива от работающих генераторов. Терри остановился у трейлера, где располагался диспетчерский пункт.

— Симмз у захоронения. Иди туда. А вечером, если я приеду вовремя, мы встретимся и выпьем. Ведь жить мы будем в одном мотеле.

— Ты не пойдёшь со мной? — удивился я.

— А чего я там не видел? — Он попытался произнести эти слова равнодушно, но у него не получилось. — Сейчас соберу кое-какие бумаги и поеду. Довольно далеко.

— Куда?

— Расскажу позднее. А пока пожелай мне удачи.

Терри развернулся и вошёл в трейлер. Меня, конечно, немного озадачило, в чём ему понадобилась удача, но я не хотел думать о делах Терри.

Я постоял, рассматривая простирающееся передо мной торфяное болото, поросшее папоротником и колючим утёсником. Примерно в четверти мили отсюда на фоне серого неба отчётливо выделялся холм со скалистой вершиной, о котором упоминал Симмз, указывая его в качестве ориентира.

Чёрная Скала.

В Дартмуре были более высокие и величественные холмы, украшавшие вересковую пустошь. Однако самой заметной среди них являлась Чёрная Скала. Этакая причудливая башенка, будто сложенная из плоских валунов ребёнком великаном. Не чернее остальных, так что название, наверное, было связано с каким-то мрачным событием в прошлом. Звучало оно зловеще и потому полюбилось в последнее время газетчикам. Ещё бы, ведь вблизи Чёрной Скалы, кажется, устроил кладбище для своих жертв Джером Монк.

После звонка Симмза я полазил по Интернету, освежил в памяти детали, связанные с этим человеком. Впрочем, причислить Монка к отряду хомо сапиенс можно было условно. Вот как описывали его журналисты: сирота, отец неизвестен, мать умерла при родах (в некоторых таблоидах её называли первой жертвой маньяка), жил в одном из дартмурских городишек в заброшенном трейлере, пробавлялся случайными заработками, людей сторонился и был склонен к насилию.

И внешность Монк имел характерную, типичную для убийцы.

На фотографиях, сделанных во время процесса, запечатлён гигант увалень с непропорционально крупной, похожей на пушечное ядро головой. Приплюснутый нос, глубоко посаженные чёрные глаза-пуговки, рот, постоянно искривлённый в презрительной усмешке. Уродство усугубляла стриженная наголо голова и глубокая вмятина на лбу. Видимо, родовая травма. Монк обладал невероятной силой и был способен одним ударом убить человека.

Фигурально выражаясь, Монк «оправдал ожидания», поразив своими чудовищными преступлениями не только жителей графства Девоншир, но и всю страну. Первой его жертвой стала Зоуи Беннетт, темноволосая семнадцатилетняя красотка, мечтающая стать моделью. Однажды она ушла в ночной клуб и не вернулась домой.

Через три дня исчезла ещё одна девушка. Линдси Беннетт, сестра-близнец Зоуи.

На сей раз о происшествии газеты сообщили сразу. Для многих стало очевидно, что в Дартмуре действует опасный преступник. А когда сумку Линдси обнаружили в мусорном баке, то надежды, что сестры живы, вовсе отпали. Надо ли говорить, что творилось с родителями. Потерять одного ребёнка — неописуемое горе, а тут ещё второго.

А когда исчезла Тина Уильямс, симпатичная девятнадцатилетняя девушка, тоже темноволосая, возникла настоящая паника. Общественность требовала от полиции немедленно найти и обезвредить маньяка. Но детективам не за что было зацепиться. Преступник не оставил ни единой улики. Правда, уличные камеры наблюдения зафиксировали в месте, где в последний раз видели Линдси Беннетт, а затем Тину Уильямс, белый автомобиль седан. Это же подтвердили несколько свидетелей. Но номеров никто не запомнил.

Пока детективы думали насчёт автомобиля, маньяк сам выдал себя. Его жертвой стала двадцатипятилетняя Анджела Карсон. В отличие от предыдущих она не была ни темноволосой, ни красавицей. К тому же Анджела была глухонемая.

Монк изнасиловал и забил до смерти девушку в её собственной квартире. Соседи услышали через стенку его дикий хохот, вопли жертвы и вызвали полицию. Когда двое патрульных взломали дверь и ворвались в квартиру, они обнаружили там Монка, запачканного кровью девушки и обезумевшего от совершенного злодейства. Полицейские были крепкими, но он вырубил их обоих и исчез. Всё это происходило ночью.

Монка искали везде. Подобных масштабных операций по поимке преступника в истории Соединённого Королевства ещё не было. Но всё напрасно. Не удалось найти ни Монка, ни тел его жертв — близнецов Беннетт и Тины Уильямс. В ходе расследования обнаружили в его трейлере расчёску и губную помаду Зоуи Беннетт. Прошло три месяца, и Монк чуть ли не сам вышел на своих преследователей. Его случайно заметили на торфяниках. Он сидел на обочине просёлочной дороги, весь грязный. Сопротивления аресту не оказал. На процессе признал себя виновным в четырёх убийствах, однако отказался назвать места захоронения своих жертв. Поглядывал исподлобья на публику и презрительно ухмылялся.

Поскольку убийца оказался за решёткой, общественность успокоилась. О Монке стали постепенно забывать. А о том, что тела трёх погибших от его руки девушек так и не нашли, предпочитали молчать. Такое бывает.

И вот теперь ситуация начала проясняться. Похоже, обнаружили первое захоронение, над которым сейчас криминалисты разбили ярко-синюю палатку, напоминающую светящийся маяк на фоне однообразной желтовато-коричневой вересковой пустоши. Это было почти рядом с узкой, запруженной грязью просёлочной дорогой. Не очень далеко от шоссе.

Я постоял несколько секунд под мелкой изморосью, вдыхая резкий запах влажного торфа, а затем направился к палатке.




Глава 2


От дороги к палатке тянулся коридор, образованный натянутой полицейской плёнкой. Сновавшие по нему люди изрядно намесили грязи, так что двигаться приходилось с трудом. У входа в палатку, переминаясь с ноги на ногу, стоял кинолог с собакой, немецкой овчаркой. Она напряжённо следила за моим приближением.

— Мне нужно видеть старшего следователя Симмза, — сказал я, вопросительно посмотрев на кинолога.

Тот не успел ответить. Откинулся полог палатки, и оттуда выглянул некий полицейский чин лет сорока, но начальственный вид делал его старше. На странно гладком для такого возраста лице выделялись усы. Они как бы сглаживали эту нежелательную моложавость и делали похожим на военного. Белый одноразовый комбинезон этого человека не украшал, и он смотрелся в нём нелепо. Когда он отбросил назад защитный капюшон, стали видны чёрные волосы, причём аккуратная причёска была нисколько не потревожена.

— Доктор Хантер? Я Симмз.

Разумеется, кому ещё мог принадлежать этот голос, подчёркнуто официальный и властный. Он пару секунд поелозил по мне тусклым оценивающим взглядом, затем буркнул:

— Мы ожидали вас полчаса назад, — и исчез за пологом.

Вот и познакомились.

Кинолог посторонился, пропуская меня в палатку. Привыкнув к полумраку, я разглядел там нескольких криминалистов в одинаковых белых комбинезонах. Каждый был чем-то занят. Исходящий от синих стенок палатки рассеянный свет придавал предметам таинственный вид. В холодном влажном воздухе пахло затхлостью, свежевскопанной землёй и ещё чем-то менее приятным.

Захоронение находилось в центре. Его освещали поставленные по кругу переносные фонари. Их лучи влажный воздух слегка окутывал паром. Я вгляделся в тёмный торфяной прямоугольник, окаймлённый металлической сеткой, на краю которого стоял на коленях высокий крупный мужчина — наверное, криминалист. Застыв в позе хирурга, оторвавшегося от операции, он внимательно рассматривал только что извлечённый из почвы перепачканный грязью предмет. В принципе это могло быть что угодно — камень, спутанный корень растения, — но если приглядеться как следует, то становилось очевидно, что из мокрой земли торчит почти разложившаяся человеческая рука.

— Патологоанатом здесь был, но уехал по делам, — произнёс Симмз. Я и не заметил, что он стоит рядом. — Вернётся, когда труп будет готов к перевозке. — Старший следователь на секунду замолчал. — Доктор Хантер, это профессор Уэйнрайт, судебный археолог, он будет руководить эксгумацией. Вы наверняка слышали о нём.

Я пристально вгляделся в человека у захоронения. Разумеется, слышал о нём. Профессор из Кембриджа Леонард Уэйнрайт был одним из самых известных судебных экспертов в стране, чей авторитет придавал основательность любому расследованию. Но в академических кругах его недолюбливали. Уэйнрайт имел обыкновение безжалостно расправляться с любым, кого считал конкурентом. Он обрушивался с уничтожающей критикой на все эти, как он выражался, «новомодные течения в криминалистике».

В общем, хорошо было только то, что делал он сам, а всё остальное плохо или очень плохо. Не давала ему покоя и криминальная антропология, делающая в последнее время серьёзные успехи и частично пересекающаяся с его дисциплиной. Я читал статьи профессора и усмехался. Но одно дело сидеть в кресле с журналом в руках, а другое — работать с этим человеком.

Уэйнрайт поднялся, громко щёлкнув артритными коленными суставами. Ему было за шестьдесят — верзила в заляпанном грязью комбинезоне, который с трудом на себя натянул. Он медленно снял с лица маску — его мясистые пальцы в белых латексовых перчатках напоминали сардельки, — открыв грубо вылепленное лицо римского патриция, и произнёс с холодной улыбкой:

— Рад знакомству, доктор Хантер. Уверен, что получу удовольствие от работы с вами.

Голос у него был громкий и гулкий, свойственный прирождённым ораторам. Я изобразил на лице улыбку.

— И я тоже.

— Лесник с помощником обнаружили это захоронение вчера вечером, — сказал Симмз, поглядывая на торчащий из земли предмет. — Как видите, неглубокое. Слой земли очень тонкий, фута через три начинается скала. В таких местах покойников не хоронят. Но к счастью, убийца этого не знал.

Я опустился на колени, чтобы осмотреть почву, из которой высовывалась сгнившая человеческая рука.

— О, торф. Тут всё может быть по-иному.

Уэйнрайт промолчал, лишь сдержанно кивнув. Как археолог, он, наверное, знал о свойствах торфа замедлять разложение.

— Похоже, дождём смыло верхний слой почвы, и обнажилась рука. Её-то и увидели лесник с помощником, — продолжил Симмз. — Они, конечно, покопались тут немного, желая убедиться, что это человеческое захоронение.

— Слава Богу, что не сильно напортили, — заметил Уэйнрайт и посмотрел на меня.

Я разглядывал руку, вернее, то, что от неё осталось, — кистевые кости. Почти все мягкие ткани обглодали животные. Отсутствовали первые два пальца. Неудивительно. Ведь здесь побывали лисы, а также вороны и чайки.

Меня заинтересовало одно обстоятельство. Кистевые кости были сломаны. Не перегрызены зубами животных, а именно сломаны.

— Кто-то из обнаруживших захоронение, вероятно, наступил на руку, когда копал, — сказал я.

— Нет, — возразил Симмз. — Они утверждают, что действовали очень осторожно. А в чём дело?

— Да вот, пальцы сломаны. Но животные тут ни при чём.

— Да, я заметил, — медленно проговорил Уэйнрайт.

— Вы думаете, это существенно? — спросил Симмз.

— Судить пока рано, — быстро ответил за меня Уэйнрайт. — Если только у доктора Хантера есть какие-то соображения?

Я не собирался высказывать никаких соображений.

— Пока нет. А нашли ещё что-нибудь?

— Две небольшие кости рядом с захоронением. Но они не человеческие. Их вам покажут. — Симмз посмотрел на часы: — Мне пора на пресс-конференцию. Профессор Уэйнрайт введёт вас в курс дела. Вы будете работать под его непосредственным руководством.

Всё правильно. Эксгумацией должен руководить судебный археолог. А затем своё слово скажет патологоанатом. Но мне не нравилась перспектива становиться ассистентом Уэйнрайта.

— А нельзя ли, чтобы профессор выполнял свою работу, а я свою?

Симмз холодно посмотрел на меня.

— Доктор Хантер, мы с Леонардом давние знакомые. Работали вместе по многим делам. И должен добавить, весьма успешно.

— Я не…

— Вас рекомендовали с самой лучшей стороны, но мне нужна сплочённая команда. Довести до конца это расследование для меня очень важно. Понимаете?

— Да.

— Вот и прекрасно. Да, Джером Монк за решёткой, но моя работа завершится, когда мы отыщем останки его жертв и передадим родственникам. Возможно, мы нашли захоронение одной из них. — Симмз посмотрел на меня со значением. — Итак, надеюсь, мы договорились. Оставляю вас, джентльмены, работайте спокойно. — И он скрылся за полами палатки.

Мы помолчали, затем Уэйнрайт театрально воскликнул:

— Итак, доктор Хантер, давайте начнём!

* * *


Время тянулось медленно. Порой казалось, будто оно вообще остановилось в этой палатке. Тёмный торф неохотно расставался со своей добычей, цеплялся за полуразложившуюся плоть, не отпускал. Границы захоронения, сделанные в обычной почве, определить несложно. Место, откуда земля была извлечена, а затем возвращена, отличается от соседних участков. Если это торф, то всё гораздо сложнее. Он пропитан водой, как губка, не крошится и не разваливается, как иные виды почвы. Для работы с ним нужно быть внимательным и умелым.

Уэйнрайт был и тем и другим.

Я бы не удивился, если бы он вообще отказался от моей помощи, но он принял её охотно. Отбросив предубеждение, я был вынужден оценить, насколько хорош в своём деле этот криминалист-археолог. Его большие руки оказались ловкими и проворными. Они осторожно, с хирургической точностью соскабливали мокрый торф, обнажая останки человеческого тела. Мы стояли на коленях рядом, на металлических пластинах, которыми были выложены края захоронения, постепенно извлекая из земли погребённое там тело.

Наконец Уэйнрайт нарушил молчание, показав мне на лопатке разрубленного пополам земляного червя:

— Удивительные существа, эти Allolobophora. Казалось бы, простейший организм, ни мозга нет, ни нервной системы. Разрубишь его на несколько частей, а ему хоть бы что. Живёт себе и в ус не дует. Конечно, это миф. Но вот вам и урок — не верьте всему, что говорят.

Он отбросил червя в сторону, положил лопатку и поморщился.

— Проклятый артрит, не даёт покоя. Вам, молодым, слава Богу, подобное неведомо. Вы из Лондона?

— Да. А вы?

— Я местный. Из Торбея. Отсюда недалеко. Вы тащились сюда несколько часов, верно? — Он потёр поясницу. — Ну и как вам наш Дартмур?

— Уныло тут. И мрачно.

— О, приезжайте сюда в другое время года. Эта земля — Божий дар, особенно для археолога. Здесь найдена самая обширная коллекция артефактов бронзового века в Британии, а все эти поросшие вереском холмы — настоящий промышленный музей. Старинные свинцовые и оловянные рудники прекрасно сохранились, как мухи в янтаре. Прелесть! Во всяком случае, для динозавра вроде меня. Вы женаты?

— Да.

— Разумно поступили. Хорошая женщина помогает сохранить рассудок. А вот каково им при этом приходится — другой вопрос. Моя жена определённо заслуживает медали, о чем постоянно мне напоминает. — Он усмехнулся. — Есть дети?

— Дочь Элис, пять лет.

— Хороший возраст. У меня двое дочерей, но обе уже улетели из гнезда. Так что наслаждайтесь ребёнком, пока можно. Поверьте мне, десять лет пролетят незаметно, вы и оглянуться не успеете, а ваша маленькая девочка куда-то подевалась.

Я улыбнулся:

— Ну, нам ещё до этого далеко.

— Вот-вот, я и говорю, получайте удовольствие. И позвольте дать вам совет.

— Пожалуйста.

— Всегда придерживайтесь принципа: дом отдельно, работа отдельно. Пришли домой — забудьте о работе. Все эти ужасы и мерзость. Забудьте. Это всего лишь работа. — Он взял лопатку и повернулся к захоронению. — Вообще-то я кое-что о вас знаю. Ведь вы по образованию врач?

— Да, у меня диплом врача, но я переквалифицировался в антрополога. А с кем вы разговаривали обо мне?

Уэйнрайт наморщил лоб:

— Что-то не могу припомнить. Память подводит. Думаю, вас упомянул в беседе кто-то на конференции криминалистов. Речь шла о новом поколении, добившемся успеха. В числе других назвали и вас.

Не скрою, я был польщён.

— Приличный скачок вы сделали — от медицины до антропологии, — продолжил он, деловито работая лопаткой. — Полагаю, вы учились в США. Исследовательский центр в Теннесси?

— Да, я провёл год там, в антропологическом исследовательском центре.

Это было ещё до встречи с Карой, когда я решил переключиться с живых на мертвецов. Можно было ожидать, что профессор Уэйнрайт отпустит в адрес центра какое-нибудь пренебрежительное замечание, но этого не случилось.

— Весьма приличное заведение. Но не для меня. Должен признаться, терпеть не могу каллифоридов. Противные существа.

— Я тоже не большой их поклонник, но они приносят пользу.

Каллифориды, они же мясные мухи-падальницы. По их поведению легко проследить за этапами разложения плоти.

— Да. Жаль, что в процессе разложения этого тела они участия не принимали. Для них тут слишком прохладно. — Он показал лопаткой на останки, которые мы успели с ним извлечь. — Итак, каково ваше мнение?

— Я предпочёл бы его высказать, когда тело доставят в морг.

— Конечно. Но я уверен, вы уже сделали кое-какие выводы.

Его лицо закрывала белая маска, но чувствовалось, что он улыбается. У меня не было желания рассуждать сейчас на данную тему, потому что когда останки очистят от земли и промоют, они будут выглядеть иначе. Но в палатке, кроме нас, никого не было, и Уэйнрайт оказался вовсе не таким страшным, как я ожидал. К тому же хотелось дать ему понять, что он не единственный, кто в этом разбирается. Ходили слухи, будто он считает криминальную антропологию чуть ли не лженаукой.

Я присел на корточки, размышляя над тем, что лежало перед нами.

Торф — уникальная субстанция. Он состоит из гниющих и сгнивших растений, а также останков животных и насекомых, и большинство населяющих землю бактерий и насекомых существовать в нем не могут. Данная среда для них враждебна. Помещённые в него органические вещества благодаря низкому содержанию кислорода и высокой кислотности, напоминающей уксус, подвергаются эффективному дублению, как образцы в лабораторном сосуде. На севере в болотных торфяниках найдены сохранившимися огромные туши мамонтов с бивнями. Трупы людей сотни лет лежали в торфе неповреждёнными вопреки всем законам природы. В пятидесятые годы двадцатого века в деревне Толлунд в Дании обнаружили труп мужчины с верёвкой на шее, который настолько хорошо сохранился, что поначалу решили, будто это жертва недавнего преступления. Потом выяснили, что человека действительно убили, но чуть ли не тысячу лет назад.

Но свойства, делающие торф благом для археологов, криминалистам вредили, существенно затрудняя определение точного времени наступления смерти. Впрочем, в данном случае я сомневался, что это окажется серьёзной проблемой. Извлечена была примерно половина трупа. Он лежал на боку, скорчившись в позе зародыша с высоко поднятыми коленями. С торса свисал тонкий женский топик, сквозь который просвечивали контуры лифчика. На бёдрах болталась современная короткая юбка. На извлечённой правой ноге туфля на высоком каблуке.

Всё было покрыто затвердевшим черным торфом, но не мешало видеть, насколько ужасно изуродовано тело. Сквозь грязную материю отчётливо проглядывались очертания сломанных рёбер и конечностей. Под слипшимися спутанными волосами я видел деформированный череп, раздавленные нос и скулы.

— Пока могу лишь констатировать очевидное, — произнёс я.

— Например?

Я пожал плечами.

— Женщина. Впрочем, возможно, и транссексуал, хотя вероятность этого ничтожна.

Уэйнрайт вздохнул:

— Боже! В моё время никому даже в голову не приходило рассматривать подобную возможность. Как всё изменилось. Пожалуйста, продолжайте.

— Пока трудно определить, как давно его здесь захоронили. Разложение объясняется тем, что лежало оно не глубоко от поверхности. Это позволяло более или менее активно действовать аэробным бактериям, живущим в кислородной атмосфере.

Уэйнрайт кивнул, соглашаясь.

— То есть захоронить тело вполне мог Монк? Не более двух лет назад?

— Наверное. Но давайте пока воздержимся от конкретных оценок.

— Хорошо. А как повреждения?

— Сейчас рано говорить, были они сделаны до наступления смерти или после, но девушку сильно искалечили. Очевидно, с применением какого-то орудия. Трудно представить, чтобы кто-нибудь мог сломать кости голыми руками.

— Даже Джером Монк? — Уэйнрайт улыбнулся. — Тут гадать нечего, Дэвид. Его работа.

— Я решу это окончательно, когда можно будет внимательно осмотреть скелет.

— Вы осторожный человек, мне это нравится. Но девушка, судя по одежде, была того же возраста, что и его жертвы. Короткие юбки носит молодёжь не старше двадцати одного года.

— Но…

Он гулко хохотнул.

— Знаю, знаю, всё надо тщательно изучить, но тут, кажется, ответ лежит на поверхности. Девушка жестоко избита до смерти и обнаружена похороненной на заднем дворе Джерома Монка. Дорогой мой, если перед вами незнакомый предмет, который выглядит как рыба и пахнет рыбой, что это такое?

Его манера говорить меня раздражала, но он был прав.

— Подобное возможно.

— Ладно, с этим решили. Теперь осталось выяснить, которая из них. Одна из близнецов Беннетт или Уильямс?

— Определим по одежде.

— Правильно, но в этом, уверен, вы разбираетесь лучше меня. — Уэйнрайт усмехнулся. — Так что выкладывайте. И не надо смущаться, вы же не в суде свидетельствуете.

Ну что мне оставалось делать?

— Сестры Беннетт были высокие. Стройные девушки модельного типа. А эта несчастная ростом пониже. Сейчас её тело согнуто, но о росте можно судить по длине бедренных костей. Полагаю, девушка имела рост не более ста шестидесяти сантиметров.

Конечно, я немного загнул насчёт точности определения роста по длине бедренной кости. Но у меня на подобное намётан глаз.

Уэйнрайт задумался.

— Черт возьми, как я сам не заметил!

— Но пока ничего не ясно. Только предположение.

Он метнул на меня взгляд, отнюдь не такой весёлый, каким был минуту назад, затем гулко рассмеялся.

— Вы правы. Это скорее всего Тина Уильямс. — Уэйнрайт деловито взял свою лопатку. — В любом случае давайте её выкопаем. — Он сказал это с таким видом, будто разговор затеял я, а он наконец-то его остановил.

Мы долго молча работали. Вскоре к нам подключился криминалист, выгребавший из могилы торф. Тело было полностью извлечено к вечеру, когда стемнело. Появился Симмз с патологоанатомом, которого представил как доктора Пири.

Миниатюрный человечек. Если смотреть сзади, то можно принять за ребёнка. А повернётся — видно, что старик. Лицо морщинистое, глаза за очками в золотой оправе в форме полумесяца проницательные и внимательные. Он подошёл к краю захоронения, встал рядом с гигантом Уэйнрайтом, и мне невольно пришло на ум сравнение — домашняя собачка и крупный датский дог.

— Добрый вечер, джентльмены. О, я вижу, вы закончили. — Голос у него был звучный. Я ещё ничего о нём не знал, но было ясно — Пири компетентен в своём деле на все сто процентов.

— Да, останки мы извлекли. Остальное завершат криминалисты. — Вдвоём стоять там было тесно, и Уэйнрайт отошёл в сторону. Мне показалось, неохотно.

— Ну что ж… — Доктор Пири склонился над трупом. — Мило, очень мило…

Непонятно было, имеет ли он в виду факт извлечения останков или сами останки. Патологоанатомы — народ странный. Пири, похоже, не исключение.

Отойдя от захоронения, Уэйнрайт опустил маску и заговорил, как бы размышляя сам с собой:

— Это девушка, лет девятнадцати-двадцати, судя по одежде. — Он насмешливо скривил рот. — Доктор Хантер предположил, что это может быть транссексуал, но, я думаю, данную версию мы можем отбросить.

Я удивлённо посмотрел на него.

— Вполне, — буркнул Симмз.

— Она сильно искалечена, — продолжил Уэйнрайт, оживляясь. — Вероятно, преступник орудовал дубинкой, но я допускаю, что он мог проделать такое и голыми руками. Скорее всего он необыкновенно силён.

— Об этом пока рано судить, — заметил Пири.

— Да, — мягко согласился Уэйнрайт. — Это выяснится после изучения трупа. Но если вы спросите меня, сколько времени девушка пролежала здесь, то я отвечу, что не более двух лет.

— Вы уверены? — резко спросил Симмз.

Уэйнрайт вскинул руки.

— Да. Достаточно сравнить степень разложения трупа и условия его пребывания в торфянике.

Я с удивлением смотрел на него. Симмз удовлетворённо кивнул.

— То есть это одна из жертв Монка?

— Именно так. И я бы рискнул предположить, что это Тина Уильямс. У достаточно рослых сестёр Беннетт бедренные кости должны быть длиннее. Если память мне не изменяет, то рост погибшей Тины Уильямс был метр шестьдесят. Судя по длине бедренных костей, эта девушка, — он указал в сторону лежащих на краю захоронения останков, — вот такого роста. И повреждения у неё сходные с теми, какие Монк нанёс Анджеле Картер.

Карсон, фамилия у Анджелы была не Картер, а Карсон. Но я был настолько зол, что не стал его поправлять. Уэйнрайт бессовестно пересказал сейчас то, что услышал от меня. Понимая, что протестовать я не стану. Какая мелочь!

— Совершенно определённо идентифицировать личность трупа будет достаточно трудно, — проговорил Пири.

Уэйнрайт пожал плечами:

— Ну что ж, назовите это обоснованной догадкой. Но я считаю, что двигаться нам нужно в данном направлении. — Он вопросительно посмотрел на Симмза.

Старший следователь возбуждённо хлопнул ладонями по бёдрам.

— Согласен. Доктор Пири, как скоро вы подтвердите, является ли погибшая Тиной Уильямс?

— Всё зависит от состояния останков, после того как они будут очищены. — Тщедушный патологоанатом обратился ко мне: — Я сделаю это быстрее, если мне будет помогать доктор Хантер. Травмы скелета по его части.

Я кивнул, но потрясение от того, что сделал Уэйнрайт, не проходило.

— Хорошо, — равнодушно произнёс Симмз. Казалось, больше его здесь ничего не интересует. — Чем раньше мы объявим, кто тут захоронен, тем лучше. И можно надеяться, что Монк и близнецов зарыл где-то поблизости. — Он повернулся к археологу: — Отличная работа, Леонард, спасибо. Передайте привет Джин. Мы вас ждём в воскресенье на ленч. Приходите, если свободны.

Уэйнрайт улыбнулся:

— С удовольствием.

Затем Симмз обратился ко мне, словно что-то вспомнив:

— Вы хотите что-нибудь добавить?

Я взглянул на Уэйнрайта. Он смотрел на меня с видом удовлетворённого хищника, будто говоря: «Ну что ж, давай, затевай скандал, любопытно, как у тебя получится».

— Нет, — ответил я.

— Ну тогда я пошёл. Завтра начнём пораньше, — произнёс Симмз.




Глава 3+


Я ехал в мотель, весь дымясь от злости. Городок назывался Олдвич и был расположен в нескольких милях от Чёрной Скалы. Мне сообщили, что добираться туда менее двадцати минут, но у меня ушло в три раза больше времени. Наверное, свернул не в том месте. Сказалась усталость, да и настроение было паршивое. Надо же, позволил Уэйнрайту провести себя как простачка. А ведь я знал, что этот человек представляет собой.

Я вырулил к стоянке. Сквозь испещрённое капельками дождя ветровое стекло с трудом читалась вылинявшая вывеска: «Приют одиноких странников». Однако внешний вид мотеля претенциозности названия не оправдывал. На стенах отслаивалась краска, крыша покосилась. Внутри запах застоялого пива, потёртый ковёр на полу, на стенах дешёвый декоративный орнамент в виде конской упряжи. В баре пусто, камин не затоплен. Неприглядное зрелище. Но мне доводилось останавливаться в местах и похуже.

Хозяин заведения, лет пятидесяти, худой, но с изрядным брюшком, толкнул ко мне по истёртой барной стойке ключи со сломанным брелоком и с кислым видом сообщил:

— Если хотите поесть, то поторопитесь. Через двадцать минут мы обслуживание заканчиваем.

Номер был примерно таким, как я ожидал. Не слишком чистый, но и жаловаться вроде не на что. Скрипучий матрац — я в этом сразу убедился, как только поставил на кровать сумку, — ванная комната, совмещённая с туалетом, без душа. Сантехника ржавая.

Но умывание и еда могли подождать. Вначале надо позвонить домой. Я сел на стул и достал мобильник. Я всегда старался звонить в одно и то же время, чтобы Элис воспринимала это как часть распорядка дня. Кара, по профессии врач-рентгенолог, работала в больнице три дня в неделю и всегда могла выкроить время, чтобы забрать дочку из школы во время моих командировок. Когда она забеременела, мы долго обсуждали, как быть с её работой. С ребёнком мы намеревались подождать ещё несколько лет, желая накопить денег, но не получилось. Впрочем, ни она, ни я об этом не жалели. Когда Элис пошла в подготовительный класс, я не стал возражать, чтобы Кара вернулась в больницу на неполный рабочий день. Работа ей нравилась, да и дополнительные деньги не мешали.

— Ты позвонил вовремя, — сказала Кара. — Тут кое-кто заявил, что не пойдёт спать, пока не поговорит с тобой. Передаю трубку.

— Папа, я нарисовала для тебя сюрприз.

Я улыбнулся.

— Ещё одну лошадь?

— Нет, наш дом. Но шторы в нем жёлтые, потому что мне такие нравятся больше. Мама говорит, что и ей тоже.

Слушая восторженный голосок дочери, я чувствовал, как исчезает расстройство от общения с профессором Уэйнрайтом. Наконец Кара отобрала у дочери трубку и отослала чистить зубы.

— Как дела?

— Нормально. Тут, оказывается, работает Терри Коннорс, он заместитель старшего следователя. По крайней мере одно знакомое лицо.

— Терри? Попроси, чтобы он передал от меня большой привет Деборе. Сколько ты там пробудешь?

— Пару дней, а там видно будет.

Мы говорили до тех пор, пока не пришло время укладывать Элис спать. Затем я умылся, переоделся и спустился в бар, совсем забыв о предупреждении хозяина. Двадцать минут уже почти истекли.

При моем появлении он многозначительно посмотрел на часы:

— Ещё две минуты, и вы бы опоздали.

— А я вообще везунчик.

Хозяин кинул на меня недовольный взгляд и, плотно сжав губы, отправился выполнять мой заказ.

В баре появились посетители, скорее всего полицейские из команды Симмза. За столом неподалёку сидела молодая женщина с раскрытой папкой. Читала, рассеянно тыкая вилкой в тарелку. Рядом столик был свободен, и я сел за него со своей выпивкой. Она продолжала читать, не обращая внимания.

Явился хозяин со столовыми приборами.

— Этот столик заказан.

— На нём не написано.

Он недовольно скривил губы.

— И всё же вам придётся пересесть.

Я не стал спорить и приблизился к молодой женщине:

— Вы не возражаете?

Она не ответила. Хозяин с шумом положил передо мной столовые приборы и удалился. Посетительница наконец подняла голову. Я смущённо улыбнулся:

— Сервис тут ненавязчивый.

— Не делайте выводов, пока не попробуете здешнюю еду. Тогда впечатление будет полным. — Она захлопнула папку. Мне показалось, с раздражением.

— Наверное, мне следует найти другое место, — произнёс я. — Не хочу вам мешать.

Пару секунд она молчала, а потом махнула рукой.

— Всё в порядке, я уже закончила ужин. — Женщина отодвинула тарелку.

Незнакомка была хороша собой, но красота её была скромной. Линялые джинсы, свободный свитер, зачёсанные назад густые золотисто-каштановые волосы, перетянутые простой ленточкой. Похоже, её совершенно не заботило, как она выглядит, да в этом и не было необходимости. Моя жена Кара была такой же. Что бы ни надела, всё на ней смотрелось красиво.

Я покосился на папку на столе. В таких хранят полицейские документы.

— Вы из поисковой группы?

Она демонстративно сунула папку в сумку и холодно спросила:

— Вы репортёр?

Её вопрос удивил меня.

— Нет. Извините, я не представился. Дэвид Хантер, судебный антрополог. Приглашён для работы старшим следователем Симмзом.

Она с облегчением улыбнулась:

— Прошу меня извинить. Тут ведь крутятся репортёры, выспрашивают насчёт расследования. Да, я тоже работаю у Симмза. — Она протянула руку. — Софи Келлер.

Её пожатие было крепким. Очевидно, привыкла общаться с полицейскими, среди которых большинство мужчины.

— Чем вы занимаетесь, Софи?

Она улыбнулась. Очень славная у неё оказалась улыбка.

— Я психолог, моя специальность — поведение преступников.

— Правда?

Софи рассмеялась.

— Да.

— То есть вы составляете психологический портрет преступника?

— Не только. Сюда входит и анализ мотивов, и стратегия допроса подозреваемых, и многое другое.

— А как получилось, что вы не присутствовали сегодня у захоронения?

— Понимаете… — Она задумалась. — Я полагаю, для вас не секрет, что Симмз надеется найти поблизости захоронения и иных жертв Монка. Меня пригласили помочь в поисках, указать наиболее вероятные места нахождения захоронений. Моя специальность включает и поиск криминальных трупов.

— Как вы это делаете?

В последнее время были разработаны методы определения захоронений человеческих тел. Специальная авиасъёмка с применением термального оборудования и кое-что другое, однако точность оставляла желать лучшего, особенно в таких местах, как Дартмур. И я не понимал, чем тут может помочь психолог, пусть и криминалист.

— О, у меня есть свои секреты, — произнесла она. — Но теперь вы знаете кое-что о моей специальности. Расскажите о своей.

Я посвятил её в детали своей работы, прервавшись, когда хозяин принёс мой ужин. Он поставил передо мной тарелку, видимо, не рассчитав силу. Немного подливки выплеснулось на стол. Вернее, коричневая маслянистая субстанция, похожая на подливку.

Я пошевелил вилкой месиво из переваренных овощей и серого мяса.

— Думаю, вы зря отказались от копчёного лосося и фуагра в пользу этого блюда, — заметила Софи.

— Суровость окружающей природы требует суровой и простой пищи, — усмехнулся я, принимаясь за еду. — Откуда вы?

— Родилась в Бристоле, сейчас живу в Лондоне. Дартмур знаю хорошо, приезжала сюда на каникулы, когда была школьницей. Мне очень нравится, как вы удачно выразились: суровость здешней природы. Когда надоест то, чем занимаюсь сейчас, может, перееду сюда.

— Я в Дартмуре впервые, но немного знаю Бристоль. Там в окрестностях есть чудесные места. Моя жена из Бата.

— Вот как.

Мы улыбнулись друг другу, понимая, что границы нашего знакомства очерчены. Теперь, когда выяснилось, что я женат, можно расслабиться и вести себя свободно.

Софи была интересной собеседницей, остроумной и смешливой. Она поведала о себе, о своих планах на будущее, а я рассказал ей о Каре и Элис. Монка в разговоре мы не упоминали. Не очень приятная тема.

Я почувствовал чей-то взгляд и поднял голову. К нам направлялись Терри с Роупером. Терри удивлённо вскинул брови, увидев нас за одним столом.

— Не знал, что вы знакомы.

Софи напряжённо улыбнулась.

— Только что познакомились. Дэвид рассказал мне, чем занимается. Очень интересно.

— Да уж, — буркнул Терри.

Я кивнул ему и Роуперу:

— Садитесь, давайте немного выпьем.

— У нас нет времени, — произнёс Терри. — Мы зашли, чтобы сообщить тебе новость. — Он обратился к Роуперу: — Возьми пива, Боб.

— Какую новость? — спросил я.

— Помнишь, утром я сказал тебе, что уезжаю? — Терри делал вид, будто не замечает Софи. Словно её вообще не было. — Так вот, я был в тюрьме, беседовал с Джеромом Монком.

Теперь понятно, почему Терри утром был таким возбуждённым.

Софи неожиданно вскочила.

— Ты с ним беседовал? А почему не позвали меня?

— Об этом спроси у Симмза!

— Невозможно поверить, — выкрикнула Софи в ярости, — что ты поехал говорить с Монком без меня! Глупо пригласить психолога и не использовать.

Лицо Терри потемнело.

— Я уверен, старшему следователю очень понравится твоё мнение о его умственных способностях.

— Так что у тебя за новость? — вмешался я, пытаясь предотвратить ссору.

Терри зло взглянул на Софи и повернулся ко мне:

— Монк заявил, что согласен сотрудничать.

— То есть?

Терри помолчал пару секунд, будто собираясь с мыслями.

— Поможет найти другие захоронения.




Глава 4


Двигающийся по узкой дороге тюремный фургон, сопровождаемый полицейскими автомобилями и мотоциклами с включёнными синими проблесковыми маячками, миновал заросшие кустарником развалины старого оловянного рудника, о котором упоминал Уэйнрайт. Он несколько раз подпрыгнул на ухабах и остановился у только что приземлившегося вертолёта, винты которого ещё продолжали лениво крутиться. Из автомобилей выпрыгнули вооружённые полицейские. Следом открылась передняя дверь тюремного фургона, откуда вылезли два охранника и направились к задней двери. Группа полицейских их заслоняла, но через несколько секунд дверь распахнулась и оттуда появился человек. Тюремные охранники вместе с полицейскими быстро сформировали вокруг него защитный кордон, но всё равно похожая на белый футбольный мяч крупная выбритая голова была хорошо видна. Человек возвышался над окружающими. Его повели к вертолёту. Он начал неуклюже подниматься по ступенькам в кабину и неожиданно поскользнулся, упав на колено. Высунувшиеся из кабины вертолёта крепкие руки подхватили его и поставили на ноги. На секунду он оказался полностью виден — бесформенная фигура в тюремной куртке.

Затем преступник исчез внутри, и дверь кабины захлопнулась. Несущие винты вертолёта завращались быстрее, он поднялся с земли, чуть покачнулся и, развернувшись, двинулся над вересковой пустошью, вскоре превратившись в чёрную точку на сером небе.

Терри опустил бинокль.

— Ну как?

Я пожал плечами, глубже засовывая руки в карманы куртки.

— Прекрасно. Но лучше бы он не оступался. Где ты нашёл такого двойника?

— Работает в главном управлении. Единственный у нас безволосый полицейский с похожей комплекцией. На самом деле на Монка нисколько не похож, но, по-моему, сыграл свою роль хорошо.

— А стоило это возни?

— Да. Иначе бы придурки, репортёры свободной прессы, беспрестанно путались под ногами и мешали работать. А так они немного пофотографируют и успокоятся.

Что ж, Терри прав. Несмотря на то что всё делалось в тайне, слух о том, что в поисках захоронений станет участвовать Монк, быстро распространился среди журналистов. Не пускать их в Дартмур было невозможно, пришлось отвлекать внимание с помощью ложной цели.

— А вот и настоящий, — произнёс Терри, глядя в бинокль.

Примерно в миле отсюда в нашем направлении быстро двигались несколько автомобилей и фургон. Он посмотрел на часы.

— Пошли. Скоро начнётся работа.

* * *


На оформление необходимых бумаг, позволяющих временно выпустить Монка из тюрьмы, ушло два дня. Значительную часть этого периода я провёл в морге. Когда останки девушки тщательно очистили от земли и торфа, передо мной открылись увечья, которые нанёс ей преступник.

Легче было назвать кости, которые он не сломал. В некоторых местах они держались лишь на ещё не полностью разложившихся сухожилиях и мягких тканях. Такое, наверное, могло случиться во время какой-нибудь ужасной автомобильной катастрофы, и просто не верилось, что это намеренно сделал человек.

— Причину смерти указать невозможно, — произнёс доктор Пири невозмутимым тоном. — Она могла умереть от чего угодно. Повреждены почти все внутренние органы, сломана подъязычная кость и несколько шейных позвонков. К летальному исходу, несомненно, привели бы повреждения грудной клетки. Сломанные ребра наверняка пронзили бы сердце и лёгкие. Впрочем, раны у молодой дамы были настолько тяжёлыми, что она должна была умереть от болевого шока.

Надо же, «молодая дама». Как старомодно он выразился. Пожилой патологоанатом нравился мне всё больше.

Он слабо улыбнулся.

— Как я сказал вчера, повреждения скелета — это больше по вашей части, доктор Хантер. Я не исключаю удушения, но удары по голове оказались настолько сильными, что в любом случае не выдержал бы ни позвоночник, ни подъязычная кость. Преступник, очевидно, был в сильной ярости.

— А как эти травмы в сравнении с нанесёнными Анджеле Карсон?

Сегодня утром я получил копию протокола вскрытия и не имел возможности его прочитать, но сходство повреждений было явным.

— К сожалению, признаки сексуального насилия выявить не удалось. Слишком деградировали мягкие ткани. Я надеялся на торф, но мелкое захоронение сработало против нас. Жаль. — Он усмехнулся. — У Анджелы Карсон тоже много черепных и лицевых травм, хотя они не так тяжелы, как эти. Но тогда, кажется, Монку помешала полиция.

Я посмотрел на лежащие на прозекторском столе останки несчастной девушки. Было жутковато от того, что черты её лица уже не выглядели человеческими. Лицо раздавлено как яичная скорлупа, кожа и мягкие ткани смешаны со сломанными костями скул и носа, превращены в пульпу.

— Психологи считают, что убийцы так издеваются над лицами своих жертв из-за ощущения вины перед ними. Их выводят из себя взгляды жертв, они не могут этого вынести. — Доктор Пири посмотрел на меня. — Как вам такое объяснение?

— Не хуже любого другого, — ответил я. — Но не могу представить подобных чувств у Джерома Монка.

— Пожалуй. В данном случае причина — либо темперамент безумца, либо садизм. Не исключено, что преступник получал от этого удовольствие. Честно говоря, я не знаю, что более чудовищно.

Не знал и я. Чтобы убить несчастную девушку, достаточно было и малой частицы приложенной силы. Преступник не только забил жертву до смерти, он просто растёр её в порошок. Невиданное сверхубийство.

Я ожидал, что патологоанатом оставит меня работать с ассистентом, но он тоже принял участие в очистке скелета от грязи и остатков мягких тканей. Затем скелет нужно было соответствующим образом расчленить и погрузить в ёмкости с очищающим раствором. Эта часть моей работы, конечно, была необходима, но удовольствия не доставляла. А Пири хоть бы что.

— Знаете, я люблю смотреть, как работает коллега, — признался он, аккуратно срезая с кости сухожилие. — Всегда замечаешь что-нибудь новое. Сейчас таких, как я, осталось немного.

Наконец мы закончили работу. В том, что это Тина Уильямс, сомнений не было. В последний раз эту девятнадцатилетнюю девушку видели в торговом центре небольшого городка на севере Дартмура. На ней были одежда и украшения те же самые, что и обнаруженные в захоронении. К тому же она несколько раз посещала стоматолога, и её идентифицировали по зубам. Нижняя и верхняя челюсти у неё были раздроблены, большинство зубов выбиты, но того, что осталось, оказалось достаточным для идентификации. Монк не знал, что его жертву могут определить по зубам, или ему это было безразлично.

Кроме того, он вряд ли ожидал, что захоронение найдут.

Я подробно описал в отчёте травмы, нанесённые преступником Тине Уильямс. Они были ужасны. Переломы ключиц и большей части рёбер, а также кистей обеих рук можно было отнести к категории простых, а вот лицевые кости имели так называемые переломы Лефорта. Это когда сила от удара рассеивается из-за того, что задняя часть черепа упирается во что-то мягкое и потому остаётся неповреждённой. Видимо, девушка лежала лицом вверх на мягкой земле.

Меня удивило, что она не пыталась загородиться от ударов. В этом случае предплечье поднимается, и удар принимает локтевая кость. Происходит клиновидный перелом, медики называют его парирующим. Здесь же переломы локтевой и лучевой костей обоих предплечий были иными. Это означало, что в момент ударов Тина Уильямс либо была уже мертва, либо находилась без сознания, либо Монк её связал.

Я склонялся к первому варианту. Всегда хочется надеяться на лучшее.

Оставалось ответить на вопрос, орудовал ли преступник голыми руками или нет. Разумеется, Монк был достаточно силен, чтобы проделать всё без всяких ухищрений, но лобные кости черепа Тины Уильямс имели отчётливо искривлённые переломы. Причём широкие, какие вызывает, например, удар молотка. Более вероятным мне казался вариант, что преступник раздавил ей лицо каблуком ботинка.

Он её топтал.

Насильственная смерть — это всегда ужасно, но тут степень жестокости не укладывалась ни в какие рамки человеческого поведения.

И вот сейчас мне предстояло встретиться с преступником, который это совершил.

* * *


После того как стих шум вертолёта, мы с Терри вернулись в небольшой лагерь, организованный на относительно ровной площадке среди торфяника. Там стояли полицейские автомобили и трейлеры. На дощатый тротуар из щелей постоянно вытекала чёрная грязь, и надо было идти по нему осторожно, чтобы не поскользнуться.

Я не собирался задерживаться в Дартмуре, но странное предложение преступника показать место захоронения Зоуи и Линдси Беннетт изменило ситуацию. Терри передал мне слова Симмза: тот хотел, чтобы я был под рукой, если захоронения действительно найдут.

— Ты нервничаешь? — спросила Кара, когда вчера вечером мы говорили с ней по телефону. — Перед встречей с Монком.

— А чего мне нервничать? Любопытно своими глазами увидеть настоящего маньяка. Такое случается не каждый день.

— Пожалуйста, держись от него подальше, — попросила жена.

— Не беспокойся, нас будут от него охранять.

— Надеюсь. — Голос Кары звучал взволнованно. Перспектива моей встречи с маньяком её не радовала. — Как там Терри?

— С ним всё в порядке.

— Я звонила Деборе. В первый раз за целую вечность. Мне показалось, она немного не в себе.

— В смысле?

— Разговаривала как-то уныло и неохотно. Думаю, они опять поссорились.

— У нас не было возможности нормально пообщаться. Терри очень занят. Но в любом случае он не стал бы мне ничего рассказывать. Не такие близкие у нас отношения.

На этом мы с Карой распрощались.

Возможно, Терри и поссорился с женой, но хлопот у него и без того хватало. Он выглядел усталым. Скорее всего недосыпал и пил слишком много кофе. Симмз беседовал с журналистами, давал пресс-конференции, а всю работу свалки на заместителя. Заслугу обнаружения захоронения Тины Уильямс Симмз приписывал исключительно себе. Вчера вечером в мотеле я включил телевизор, и сразу на экране возник старший следователь Симмз. Прежде чем переключить канал, я успел услышать его слова:

— Убийца Анджелы Карсон, Тины Уильямс и сестёр Беннетт находится за решёткой, но расследование его злодеяний ещё не завершено. Я не успокоюсь, пока не найду захоронение девушек-близнецов и не передам их останки родственникам.

Нечто похожее он изрёк тогда в палатке. В общем, было ясно, что этот тип делает на расследовании карьеру, а работать за себя заставляет Терри.

— Всё в порядке? — спросил я, решив прервать молчание.

— Какой тут, к черту, порядок. — Терри нервно посмотрел на часы. — Одного из самых опасных преступников в стране, а может, самого опасного, привезли из тюрьмы сюда, а я по-прежнему понятия не имею, почему этот сукин сын неожиданно решил с нами сотрудничать. — Он бросил на меня взгляд. — Извини. У меня действительно неспокойно на душе.

— Ты веришь, что он действительно решил показать место, где зарыл девушек?

Терри усмехнулся:

— Честно говоря, верится с трудом. Но скоро мы выясним. — Он посмотрел вперёд и замер. — О, какая встреча!

Из трейлера, который служил буфетом, вышла Софи Келлер, с пластиковым стаканчиком дымящегося кофе в руке. В комбинезоне на два размера больше она походила на девочку, надевшую спецовку отца. Густые волосы стянуты сзади ленточкой. Следом за ней появился незнакомый мужчина среднего возраста, коренастый, с приятным лицом и густыми, с проседью, волосами, напоминавшими металлическую мочалку для чистки кухонной посуды. Она с улыбкой сказала ему что-то, а затем увидела Терри и помрачнела.

Эти двое определённо не любили друг друга. Вероятно, поссорились во время предыдущего расследования или просто не сошлись характерами, как кошка с собакой.

Терри посуровел. Не удостоив его взглядом, Софи тепло улыбнулась мне:

— Привет, Дэвид! Вы знакомы с Джимом Лукасом?

— Джим — наш эксперт по общим вопросам, — объяснил Терри. — Его помощь в подобных делах неоценима.

Пожатие у Лукаса было крепким.

— Рад познакомиться с вами, доктор Хантер. Как вы оцениваете перспективу поисков?

— Об этом спросите меня позднее.

— Мудрый ответ. И всё же не каждый день такой монстр, как Джером Монк, решает выступить на стороне добра, верно?

— Мы понятия не имеем, что он решил, — проговорила Софи, глядя на Терри. — Вот если бы мне позволили с ним поговорить…

— Симмз дал указание, — буркнул Терри. — Ты будешь сопровождать Монка с охраной, но без контактов. Не нравится, обращайся к шефу.

— Он не отвечает на мои звонки.

— Это не моё дело.

— Просто смешно. Я бы могла оценить поведение Монка, понять, искренне ли он хочет помочь нам, а вместо этого…

— Решение принято. Общаться с Монком буду только я и только на тему захоронений.

— А мы, значит, простые пешки?

— Не желаешь быть пешкой, так и скажи. Никто тебя насильно держать тут не станет.

Софи покраснела, Терри напрягся. Мы с Лукасом смущённо переглянулись. Обстановку разрядил подошедший Роупер.

— Что? — спросил Терри.

— Они будут здесь через десять минут.

Лицо Терри разгладилось, он расправил плечи.

— Хорошо.

— Подожди! — воскликнула Софи. — А как же…

Но Терри уже двинулся прочь, громко стуча ботинками по дощатому тротуару. Роупер, прежде чем последовать за ним, улыбнулся Софи, показав бледные десны.

— Не обращайте внимания. Сейчас он возбуждён. Ещё бы, такое событие.

Лукас взглянул на Софи:

— Я, пожалуй, тоже пойду. А вам не следует на него давить. Всё равно ничего не добьётесь.

— Я прошу лишь позволить мне выполнять должным образом свою работу.

Лукас пожал плечами.

— Не забывайте, что Монк опасный хищник. Лучше от него держаться подальше.

Я боялся, что Софи сейчас крикнет на полицейского эксперта, но она лишь слабо улыбнулась.

— Мне он ничем не угрожает.

— Ладно, я пошёл. Ещё увидимся, — произнёс Лукас.

Проводив его взглядом, Софи раздражённо перевела дух.

— Боже, до чего же мне это противно!

— Зачем принимать всё близко к сердцу? — заметил я.

— Как же не принимать? — возмутилась она. — Почему Монк вдруг решил нам помогать? Только, пожалуйста, не говорите, что его стало мучить раскаяние.

— Может, ему посоветовал адвокат, чтобы снизить срок.

— Но до подачи первой апелляции он должен отсидеть не менее тридцати пяти лет. Вряд ли этот урод планирует свою жизнь так надолго.

— Полагаете, он надеется сбежать?

Я бы не рискнул спрашивать это у Терри, но всем известно, что побеги опасных заключённых чаще всего удаются при перевозке, А уж насколько опасен Джером Монк, не стоит и говорить. Но даже с учётом всего этого трудно было представить, как он может надеяться сбежать отсюда, окружённый охранниками и при наличии вертолёта.

Софи с хмурым видом засунула руки в карманы.

— Вряд ли Монк сумеет убежать, но было бы лучше, если бы он рассказал в тюрьме, где он их зарыл. Так нет, он пожелал показать нам захоронения лично. И Симмз согласился. Этот человек настолько зациклен на том, чтобы найти трупы близнецов Беннетт, что позволил Монку диктовать условия. Совершенная глупость, но меня никто не хочет слушать.

— Но без Монка захоронения нам вряд ли удастся найти, — возразил я. — Значит, Симмз прав.

Софи усмехнулась:

— Два дня назад я указала на карте два вероятных места, где могут находиться захоронения близнецов Беннетт. Если бы Симмз заставил Монка указать какой-нибудь ориентир, я бы отыскала захоронения сама.

Я окинул взглядом торфяник, поросший вереском и папоротником. Он простирался во все стороны на многие мили. Мой скептицизм был ей ясен без слов. Её щеки зарделись.

— Вы тоже не верите, что я смогла бы это сделать?

— Нет, но… глядя на просторы…

— Вы знаете, что такое метод Уинтропа? — спросила она и пояснила: — Это техника, которую разработали в армии Северной Ирландии для обнаружения тайных складов оружия. Любой человек, что-либо прячущий, в том числе и мёртвое тело, неосознанно использует на местности различные ориентиры — отдельно растущие большие деревья, валуны и прочее. Метод Уинтропа позволяет найти на местности наиболее вероятные места, где может быть что-нибудь спрятано.

— И метод работает?

— Странно, но да, — резко ответила она. — Он не гарантирует стопроцентного успеха, но полезен для таких ситуаций, как эта. Допустим, Монк действительно хорошо знает данные места, но он убил сестёр Беннетт год назад. И зарывал их скорее всего ночью, а за год место уже заросло травой. Я не верю, что он сумеет его легко вспомнить даже при сильном желании. Ему надо помочь.

Логика Софи мне нравилась, я с ней почти согласился, но тут наш разговор прервал шум автомобилей. В нашу сторону медленно двигались несколько машин.

В одной из них находился Монк.




Глава 5


После напряжённой сцены с двойником прибытие настоящего преступника было скромным. Никаких вспыхивающих проблесковых маячков или ожидающего вертолёта. Фургон без опознавательных знаков, сопровождаемый двумя полицейскими автомобилями. И всё. Их встретили Терри с Роупером и группа полицейских. Кинолог с немецкой овчаркой присутствовал тоже. Кортеж остановился довольно далеко от площадки. Как только двигатели перестали работать, воцарилась тишина, которую нарушили щелчки открывающихся дверей. Охранников было несколько, кажется, четверо, и оружия я у них не заметил, кроме болтающихся на поясах дубинок. Впрочем, они все были крупные, сильные мужчины.

Наконец задняя дверца фургона открылась, и оттуда высунулась огромная голова. Совершенно лысая, а может, и бритая. Проход заслонило не менее огромное туловище. Джером Монк спрыгнул на землю, не замечая ступенек. И вот тогда я его увидел в первый раз, как говорится, воочию.

Нас разделяло ярдов двадцать, но даже с такого расстояния можно было оценить его внешность. Руки закованы в кандалы — приглядевшись, я увидел, что и ноги тоже, — но это его совершенно не беспокоило. Монк выглядел настолько мощным, что верилось — да, он может разорвать цепи без всякого усилия. Но просто пока не хочет. Торс у этого человека был огромный, а бритая голова казалась гипертрофированной.

— Потрясающий урод. Не человек, а животное, верно?

Я оглянулся. Рядом стоял Уэйнрайт. В дорогом пальто, вокруг шеи стильно закручен и заброшен на плечо шарф. Он не понизил голоса, и его слова были отчётливо слышны в тишине.

Я замер. Огромная круглая голова Монка резко развернулась в нашу сторону. Фотографии, которые мне довелось видеть, не давали полного о нем представления. Особенно впечатляла вмятина на лбу. Словно там ударили кувалдой и Монк после этого каким-то чудом выжил. Под скулой виднелась ссадина, засохшая. Рот преступника кривился в усмешке, будто он постоянно насмехался над отвращением, которое вызывал у людей.

Но по-настоящему страшными были его глаза. Маленькие, немигающие, безжизненные и пустые, похожие на чёрные стекляшки. Когда они уставились на меня, я почувствовал лёгкий озноб. Но они тут же переметнулись на Софи, задержались на секунду на ней и остановились на Уэйнрайте.

— Не нравится, не смотри, придурок.

Выговор был у него местный, а голос хриплый. Реплику эту, конечно, следовало пропустить, но профессор не привык, чтобы с ним так разговаривали. Он насмешливо произнёс:

— Надо же, эта тварь умеет говорить.

Монк резко шагнул в его сторону, цепь между кандалами на ногах туго натянулась. Однако далеко ему уйти не удалось. Его схватили за руки двое тюремных охранников. Крупные мужчины, но преступник был сильнее. Я видел, как они напряглись, чтобы его удержать.

Подошёл старший группы, пожилой, с короткими седыми волосами. Он потрепал Монка по плечу.

— Успокойся, Джером. Всё в порядке.

Убийца продолжал пристально смотреть на Уэйнрайта. Его плечи и предплечья были массивные, словно под курткой там подложили шары для боулинга. Тёмные глаза впились в Уэйнрайта.

— Назови своё имя.

Тут уж вмешался Терри, который до этого с тревогой следил за развитием событий:

— Это тебя не касается.

— Отчего же. Если он желает знать, с кем имеет дело, я охотно ему сообщу. — Уэйнрайт выпрямился в полный рост и смело посмотрел преступнику в лицо: — Я профессор Леонард Уэйнрайт. Назначен эксгумировать тела молодых женщин, которых ты убил. Надеюсь, ты покажешь, куда их зарыл.

Рот Монка ещё сильнее скривился в усмешке.

— Профессор… вот оно что. — Он помолчал, будто обдумывая полученную информацию, а затем неожиданно уставился на меня. — А ты кто?

— Дэвид Хантер.

— Хантер[1 - От hunter (англ.) — охотник. — Здесь и далее примеч. пер.]? — удивился Монк. — Какая у тебя подходящая фамилия.

— У тебя, Монк[2 - От monk (англ.) — монах.], не хуже, — ответил я.

Монк будто закашлялся, и только секунду спустя я сообразил, что он смеётся.

— Остроумно, ничего не скажешь.

Подобного замечания от него не ожидал никто. А он сосредоточил внимание на Софи. Но Терри его остановил.

— Всё, знакомства закончились. — Он сделал знак охранникам вести его вперёд. — Пошли, мы зря теряем время.

— Ты слышал, что тебе сказали, смехач? — Кряжистый бородатый охранник попытался подтолкнуть Монка. С таким же успехом он мог бы попытаться толкнуть каменное изваяние.

Преступник повернул голову и уставился на него.

— Не смей меня толкать. Я сам пойду, когда захочу.

Атмосфера накалилась. Я видел, как грудь Монка вздымается и опускается, в углах рта образовались пузырьки слюны. Сквозь кордон полицейских к Терри протиснулся человек.

— Я Клайд Доббз, адвокат мистера Монка. Мой клиент согласился добровольно сотрудничать. Полагаю, насилия к нему применять не требуется.

У адвоката был тонкий гнусавый голос, скучный и вкрадчивый. Ему было за пятьдесят, редкие седоватые волосы, невыразительные черты лица. Он был в непромокаемой куртке и высоких резиновых сапогах. Дипломат в его руке выглядел совершенно неуместно. Я гадал, действительно ли в нем находятся какие-то нужные ему в данный момент бумаги или он носит его по привычке.

— Никто ни к кому не применяет насилия, — буркнул Терри, кивнул бородатому охраннику, и тот неохотно отпустил руку Монка.

— Спасибо, — сказал адвокат. — Пожалуйста, продолжайте.

Терри стиснул зубы и посмотрел на охранников. Те снова попытались подтолкнуть Монка вперёд.

— Отвалите! — взревел Монк. Его глаза вдруг стали безумными.

Я ошеломлённо наблюдал за происходящим, не в силах поверить, что всё так быстро разладилось. Теперь многое зависело от Терри, какое он примет решение. Но тот стоял будто в ступоре. Ситуация становилась критической. И тут её неожиданно разрешила Софи. Она смело вышла вперёд:

— Привет, Джером. Я Софи Келлер. Хочу помочь тебе найти захоронения.

Монк пару секунд молчал, затем буркнул:

— Мне не нужно никакой помощи.

— Прекрасно. Тогда всё будет проще. Но я останусь рядом, на всякий случай, хорошо? — Она улыбнулась, словно разговаривала с обычным человеком. — Думаю, тебе будет легче идти, если снимут кандалы с ног.

Не переставая улыбаться, она повернулась к Терри, как бы приглашая его принять участие в игре. Я заметил, как переглядываются полицейские. Щеки Терри порозовели. Он кивнул охранникам.

— Только ноги. Наручники оставьте.

Голос у него по-прежнему звучал властно, но все заметили, что Терри едва не потерял контроль над ситуацией. И если бы не вмешалась Софи, неизвестно, как бы всё обернулось. Она не только разрядила напряжение, но и сумела установить контакт с Монком.

Освободившись от кандалов на ногах, преступник медленно двинулся по тропе, поглядывая на Софи.

— Похоже, мисс Келлер удалось немного приручить это чудовище, — произнёс Уэйнрайт, когда мы последовали за ними по тропе.

— Она молодец, — отозвался я.

— Вы так считаете? — Уэйнрайт недовольно посмотрел им в спины. — Ну что же, давайте надеяться, что чудовище её не укусит.

* * *


Поросший вереском заболоченный торфяник, казалось, делал всё, чтобы затруднить нам передвижение. Похолодало, и пошёл дождь. Но Джером Монк ничего этого не замечал. Он стоял у разрытого захоронения Тины Уильямс, вода стекала по его бритому черепу, капала с лица, которое вполне могло служить горгульей на фронтоне средневекового собора. Что касается остальных, то им погода не была безразлична.

— Ничего мы от него не добьёмся! — раздражённо буркнул Уэйнрайт, стряхивая с лица капли дождя. В натянутом поверх пальто специальном комбинезоне он выглядел ещё массивнее и крупнее.

Палатку убрали, но место захоронения по-прежнему огораживала полицейская лента. Там уже была сплошная грязь. И вокруг тоже. Уэйнрайт поскользнулся и чуть не упал. Я пытался ему помочь, протянул руку, но профессор недовольно буркнул: «Всё в порядке», — и выпрямился. Даже Монк с трудом удерживал равновесие, правда, ему мешали наручники.

Адвокат, Уэйнрайт, Софи и я стояли поодаль от группы, окружающей преступника. К ним присоединился проводник с поисковой собакой, спаниелем, натасканным на отыскание трупов. Собака чуяла малейшее присутствие газов, образующихся при разложении, но вначале нужно было такое место найти. А Монк не торопился его указывать.

Он вглядывался в заполненную мутной водой неглубокую яму, где была зарыта Тина Уильямс, и кривил губы в привычной ухмылке. Теперь я уже достаточно к нему пригляделся и понял, что это не ухмылка, а просто так устроен у него рот. Тоже своего рода дефект.

— Напряги память, Монк, — произнёс Терри.

Тот молчал. Он походил на истукана, высеченного из того же самого гранита, что и Чёрная Скала. И соответственно реагировал на замечания.

Бородатый охранник ткнул его в бок:

— Ты слышал, что тебе сказали, смехач?

— Убери свои грязные руки! — раздражённо бросил Монк не оборачиваясь.

Адвокат картинно вздохнул.

— Думаю, мне не нужно никому здесь напоминать, что мой клиент согласился прибыть сюда добровольно. Если к нему применят насилие, то вам придётся данное мероприятие отменить.

— Никто никого тут не подвергает насилию, — возразил Терри. Чувствовалось, что он напряжён настолько, что из него вот-вот брызнут искры. — Если ваш клиент прибыл сюда, как вы выразились, добровольно, то почему я не могу задавать ему вопросы?

Адвокат не унимался:

— В условиях перемещения моего клиента из тюрьмы чётко оговорено, что его задача — помочь обнаружить захоронения Зоуи и Линдси Беннетт, и ничего более. Если вы желаете спросить его о чем-либо другом, то мы можем вернуться в тюрьму и провести там официальный допрос в соответствующей обстановке.

— Да, да, конечно. — Терри кивнул, едва слушая адвоката. Он смотрел на преступника. — Время истекло, Монк. Ты уже достаточно осмотрел достопримечательности. Пора двигаться дальше. Туда, где закопаны другие. Если передумал, отправляйся обратно в свою камеру.

Монк вгляделся в торфяник, затем, звякнув наручниками, потёр череп.

— Это вон там.

Все посмотрели туда, куда он показал. В сторону от дороги. Там виднелись камни и островки зарослей утёсника. Больше ничего примечательного. Ровная местность, поросшая травой и вереском.

— Где именно? — спросил Терри.

— Я же сказал тебе. Вон там.

— Почему не рядом с Тиной Уильямс?

— А я никогда не говорил, что это рядом.

— Так какого черта ты привёл нас сюда?

— Просто захотел посмотреть.

Терри едва сдерживался. Я никогда не видел его таким взвинченным. Но он не имел права потерять самообладание. Терри сделал над собой усилие.

— Это далеко отсюда? Пятьдесят ярдов? Сто? Полмили?

— Узнаю, когда подойду.

— Может, ты вспомнишь какие-нибудь ориентиры поблизости? — быстро спросила Софи. Терри раздражённо вздёрнул голову, но прерывать её не стал. — Большой камень, куст?

Монк перевёл взгляд на неё.

— Не могу вспомнить.

Уэйнрайт презрительно усмехнулся:

— Надо же, не помнит.

И снова бас профессора стал отчётливо слышен в наступившей тишине. А Монк развернулся к нему.

— Вспомни хоть что-нибудь, Джером, — попросила Софи. — Попытайся.

— Ладно, — процедил Терри, — закончим с этим. Пошли, покажешь.

Софи яростно посмотрела на него, но все уже двинулись вслед за Монком и окружающими его охранниками и полицейскими.

— Глупо, — проворчал Уэйнрайт, с трудом вытаскивая сапоги из вязкой жижи. — Ничего он нам не собирается показывать. Этот монстр нас просто дурачит.

— А может, хватит его дразнить? — зло проговорила Софи.

— А может, хватит перед ним заигрывать? — в тон ей произнёс Уэйнрайт. — Этим вы только показываете ему свою слабость.

— Неужели? — Голос Софи задрожал. — Так я вам вот что скажу: не надо учить меня, как выполнять свою работу, а я не буду учить вас, как копать ямы.

Профессор бросил на неё свирепый взгляд.

— Что ж, я передам ваши слова старшему следователю Симмзу.

— Самодовольный дурак! — бросила ему в спину Софи. Она понизила голос, но не настолько, чтобы он не мог расслышать. Затем обратилась ко мне: — Что?

— Ничего.

Она усмехнулась:

— Так уж и ничего?

Я пожал плечами:

— Если вы задумали перессориться со всей оперативной группой, то это не очень мудрое решение.

— Извините, но я ужасно расстроена. Какой мне толк находиться здесь, если я не могу выполнять свою работу? А что касается Терри Коннорса… — Она вздохнула и покачала головой. — Он поступает неправильно. Не следовало идти у Монка на поводу. Надо было заставить его хотя бы намекнуть, где он зарыл несчастных девушек. Как он собирается найти место, если не может вспомнить никаких ориентиров?

— Вы думаете, он лжёт?

— Трудно сказать. То он выглядит рассеянным и ко всему безразличным, а в следующую минуту собран и сосредоточен. Видите, как он уверенно шагает вперёд. Зачем ему было в такую даль нести трупы? — Она хмуро вгляделась в белёсую голову Монка, возвышающуюся над полицейскими, и добавила: — Я, пожалуй, похожу тут, а потом вас догоню.

Софи направилась обратно к дороге, ведущей к Чёрной Скале. Я понимал её сомнения, но, к сожалению, помочь ничем не мог. Идти становилось всё труднее. Ноги утопали в мокром торфе, за них цеплялись вереск и длинная болотная трава. Монк, кажется, тоже не чувствовал себя уютно. Несколько раз оступался и чуть не падал, рыча на охранников, когда они пытались ему помочь.

Я посмотрел на Роупера. Он чуть в стороне говорил по рации. Негромко, но когда я приблизился, то уловил обрывки фраз:

— …пока не уверен, сэр… да… да… конечно, сэр. Я буду держать вас в курсе.

Кому он докладывал обстановку, догадаться было нетрудно. При этом минуя Терри. Забавно. Закончив разговор, он догнал меня. Пошёл рядом, пытаясь приноровиться к моему шагу.

— Наслаждаетесь прогулкой, доктор Хантер?

Этот человек меня раздражал. Видимо, своей доброжелательностью, которая, несомненно, была фальшивой. Но не ссориться же с ним из-за этого?

— Свежий воздух для меня полезен, — ответил я.

Он рассмеялся, словно услышал удачную шутку.

— На мой вкус, его здесь многовато, но если вам нравится, то… — Он замолчал, затем вдруг спросил: — Как вам Монк? Не правда ли, красавец? Будто сошёл с картины Пикассо.

— А откуда у него ссадины? Он что, дрался?

— Не совсем. — Роупер с улыбкой посмотрел в спину Монка. — Он взбрыкнул вчера вечером, пришлось усмирять. Сегодняшнее мероприятие оказалось под угрозой. Дело в том, что иногда, когда гасят свет, у него случаются приступы смеха. Он хохочет, не может остановиться. А вскоре начинает буйствовать. Вот почему охранники прозвали его смехачом. — Роупер вгляделся вдаль. — А это ещё что такое?

Впереди возникла какая-то суматоха. Когда охранники наконец расступились, стало видно, что Монк упал и пытался встать. Полицейские и охранники сгрудились вокруг него, но поднимать не решались.

Адвокат тем временем подскочил к Терри:

— Всё это надо немедленно прекратить!

— Ничего с ним не случилось, — усмехнулся Терри. — Ваш клиент нисколько не пострадал.

— Надеюсь, что нет. Но если с ним что-нибудь произойдёт, отвечать будете вы. — Голос адвоката звенел праведным гневом. — Нет никакой нужды оставлять на нём наручники. Риск побега минимален, а идти ему будет существенно легче.

— Он останется в наручниках.

— В таком случае прошу вас вернуть его в тюремный фургон.

— Почему?

— Я не допущу, чтобы мой клиент получил травму по вине полиции. Или наручники снимут, или он перестаёт сотрудничать.

А Монк продолжал лежать на спине, вздымая вверх руки, скованные наручниками.

— Вы сами наденьте такие и попробуйте идти. Посмотрим, как у вас получится.

Терри шагнул к нему, и я испугался, что он собирается пнуть его в лицо. Но Терри остановился и замер.

— Хотите, чтобы я позвонил старшему следователю? — спросил Роупер.

Если бы я не слышал, как он только что докладывал Симмзу обстановку, то поверил бы, что он пытается помочь. Это предложение подвигло Терри на принятие решения.

— Нет. — Плотно сжав губы, он кивнул полицейскому: — Снимите с него наручники.

Полицейский выполнил приказ. Выражение лица Монка не изменилось. Он медленно поднялся и стал разминать кисти рук. Его одежда промокла насквозь.

Терри посмотрел на адвоката.

— Теперь порядок? — Затем, не ожидая ответа, приблизился к Монку. Они были одинакового роста, но преступник странным образом казался в два раза выше. — Тебе сейчас приятно, да? Так сделай же что-нибудь, чтобы и мне тоже стало приятно. Пожалуйста.

Монк молчал, скривив рот в улыбке-гримасе. Его чёрные глаза по-прежнему ничего не выражали.

— Может, не надо… — начал Доббз.

— Заткнитесь! — оборвал его Терри, не сводя взгляда с Монка. — Далеко ещё идти?

Тот повернул свою большую голову и принялся осматривать торфяник. И в это время до нас донёсся крик:

— Это здесь! Здесь!

Присутствующие обернулись. Невдалеке на небольшом холмике стояла Софи и махала рукой.

— Я кое-что нашла!




Глава 6


Там, где зарыто мёртвое человеческое тело, всегда остаётся след. Вначале над этим местом виднеется небольшой холмик, но вскоре земля начинает медленно проседать, и со временем в месте захоронения образуется небольшая впадина. Растительность тоже может оказаться полезной в деле определения места захоронения. Здесь она непременно будет более пышной, чем та, что вокруг. Вообще-то отличие бывает едва заметным, однако достаточным для знатока.

Софи стояла у насыпи, расположенной в центре глубокой ложбины. Всё это находилось в пятидесяти ярдах от дороги. Насыпь поросла болотной травой, спутанной и жёсткой, как проволока. Я направился к ней вместе с Терри и Уэйнрайтом. Роупер остался с полицейскими, охраняющими Монка. Нам пришлось обойти заросли утёсника и спуститься по склону ложбины. Софи стояла как вкопанная рядом с насыпью, словно боялась, что, если она повернётся спиной, это всё исчезнет.

— Я думаю, тут может оказаться захоронение, — взволнованно произнесла она, когда мы приблизились.

Софи была права. Здесь действительно могло находиться захоронение. Размеры насыпи — примерно пять футов в длину и два в ширину. Высота составляла дюймов восемнадцать в самом высоком месте. Если бы насыпь была где-нибудь в парке, на плоском участке, то, наверное, как-то там выделялась бы. Но среди поросшего вереском болотистого торфяника было много ложбинок и холмиков. К тому же трава на насыпи ничем не отличалась от растущей вокруг.

— Я сомневаюсь, — проговорил Терри и повернулся к Уэйнрайту: — Что вы скажете?

Профессор внимательно оглядел насыпь. Потыкал её мыском сапога. В таких делах он был не большим специалистом, чем я или Софи.

— Думаю, если мы вознамеримся раскапывать тут каждый холмик, то поиски затянутся надолго.

Щёки Софи порозовели.

— Вы что, считаете меня идиоткой? Стала бы я указывать на первый попавшийся холмик.

— Ну и извольте остаться при своём мнении, — усмехнулся Уэйнрайт. Разумеется, он не собирался прощать ей недавнюю грубость. — А я при своём. Но куда мне до вас. У меня ведь всего лишь тридцатилетний опыт работы археологом.

— У нас нет времени на эту болтовню, — буркнул Терри, собираясь уйти.

— Подожди! — крикнула Софи. — Я, конечно, не обладаю таким колоссальным опытом…

— Тут я с вами согласен, — вставил Уэйнрайт.

— Но хотя бы выслушайте меня. Всего пару минут.

Терри встал с мрачным видом, скрестив руки на груди.

— Хорошо, две минуты.

Софи глубоко вздохнула.

— Идти за Монком не имеет смысла. Захоронение Тины Уильямс оказалось в точности там, где я рассчитывала найти его.

— Теперь легко говорить, когда оно обнаружено, — фыркнул Уэйнрайт.

Она не сводила взгляда с Терри.

— То есть недалеко от тропы, куда относительно легко добраться. И характер местности таков, что если он сошёл с тропы, то с высокой степенью вероятности окажется в данном месте.

— И что?

— А то, что Монк ведёт нас сам не знает куда.

— Что ты предлагаешь? — хмуро спросил Терри.

— Я надеялась, что он в конце концов что-нибудь вспомнит. Но он, кажется, бредёт наугад. Либо действительно всё забыл, либо намеренно ведёт нас в неверном направлении.

— А может, вы сами действуете наугад? — Уэйнрайт насмешливо улыбнулся. — Я знаком с методикой Уинтропа, на которую вы ссылаетесь, мисс Келлер. Использовал её в нескольких случаях, но без ощутимых результатов. Ничего в этой методике полезного нет.

— Значит, вы её неправильно применяли! — бросила Софи и посмотрела на Терри. — Последние несколько дней я хорошо изучила эту тропу и нашла несколько мест, где мог сойти преступник с трупом. Одно место особенно удобно для подобной цели. — Она указала в сторону тропы. — Там есть небольшой уклон, куда удобно свернуть, когда несёшь что-либо тяжёлое. Вы легко попадаете к участку, заросшему утёсником, и дальше в лощину, откуда прямой путь сюда. И вот здесь, как видите, есть насыпь, похожая на захоронение.

Она замолчала, ожидая, что скажет Терри. Но его опередил Уэйнрайт, теперь уже не скрывающий враждебности к Софи:

— Абсурд. Вы выдаёте желаемое за действительное.

— Нет, профессор, — резко возразила Софи, — это не абсурд, а всего лишь здравый смысл, которому вы противопоставляете глупое упрямство.

Уэйнрайт, видимо, собирался достойно ответить, но я опередил его:

— По-моему, чем стоять тут и спорить, не лучше ли позвать проводника с собакой ищейкой. Если она что-нибудь учует, можно это место раскопать. В любом случае мы потеряем всего несколько минут.

Софи благодарно улыбнулась мне, а я продолжил, обращаясь к Уэйнрайту:

— Решать вам. Если вы абсолютно уверены, что здесь ничего нет, тогда другое дело.

— Ну что ж, можно проверить, — произнёс он таким тоном, словно проверку предложил не я, а он.

Терри внимательно оглядел насыпь, вздохнул и, поднявшись по склону лощины, крикнул Роуперу и остальным:

— Идите сюда! — После чего обратился к Софи: — Отойдём на пару слов.

Они заговорили о чем-то, возбуждённо жестикулируя. А Уэйнрайт тем временем начал беспокойно передвигаться взад и вперёд вдоль насыпи, пробуя её ногой.

— Вот тут почва определённо мягче, — пробормотал он, достал из кожаной сумки с инструментами раздвижной трубчатый металлический пробник длиной чуть больше ярда и принялся втыкать в насыпь.

— Что вы делаете? — спросил я.

— Сами видите, прощупываю почву, — хмуро ответил он, не отрываясь от своего занятия.

Да, действительно подобным способом можно обнаружить захоронение. Почва на нём податливее, чем вокруг.

— Но вы можете повредить останки, если они там есть.

— А разве не надо помочь поисковой собаке?

И опять он был прав. Сквозь эти дыры собака легче учует газы, образующиеся при разложении. Но дыры можно было бы проделать и не таким варварским способом.

— И всё-таки я не думаю, что…

— Благодарю вас, доктор Хантер. Если мне понадобится совет, то я обязательно обращусь к вам.

Уэйнрайт с силой всадил пробник в насыпь. Стиснув зубы, я наблюдал за его работой. Археологи привыкли к пробникам, но криминалистам такая техника часто мешала. Затрудняла определение повреждений, нанесённых жертве до наступления смерти. К ним прибавлялись и те, которые нанёс заострённый наконечник металлического пробника. Уэйнрайт знал это не хуже меня.

Но потом это станет моей заботой, а не его.

Подошёл Роупер, и Софи с Терри замолчали. Терри направился прямо к Монку.

— Тебе это что-нибудь напоминает? — Он показал на насыпь.

Монк пожал плечами. Его рот по-прежнему кривился в насмешливой улыбке.

— Нет.

— Значит, ты не здесь их зарыл?

— Я же сказал, что это вон там.

— Почему ты вдруг стал таким уверенным? Совсем недавно заявлял, будто не можешь ничего вспомнить.

— Я сказал, что это вон там.

Бородатый охранник хлопнул Монка по плечу.

— Не повышай голос, смехач, тебя и так все хорошо слышат.

— Отвали.

— Хочешь, чтобы я снова надел тебе наручники?

Казалось, Монк вот-вот взорвётся, но тут опять ситуацию спасла Софи:

— Не надо беспокоиться, Джером. В тебе никто не сомневается.

На сей раз Терри не стал её прерывать, и я догадался, что об этом они только что договорились. Монк медленно повернул к ней свою огромную голову. Софи, улыбаясь, смотрела на него.

— Я только прошу тебя подумать кое о чем. Ты ведь зарывал их ночью?

Вопрос риторический. Мало кто из убийц рискнёт хоронить свои жертвы средь бела дня. Но адвокат опять возмутился:

— Ты не обязан отвечать на этот вопрос, если не хочешь! Я уже внёс ясность, что…

— Заткнись.

Монк даже не взглянул на него. Его мутные глаза-пуговицы зафиксировались на Софи. Через несколько секунд он кивнул:

— Ну да, это всегда происходило ночью.

Я не сообразил, что это означает. Судя по тому, что Софи не сразу ответила, она тоже не совсем понимала.

— Но в темноте всё так неопределённо. Когда вспоминаешь об этом позднее, легко ошибиться. Может, ты зарыл одну из них здесь? Или даже обеих?

Монк оглядел насыпь и потёр ладонью свой бритый череп.

— Может быть…

На мгновение он показался растерянным, но Терри оборвал его размышления:

— Довольно терять зря время. Ты зарыл их тут? Да или нет?

Монк встрепенулся и резко повернулся к Терри:

— Нет.

— Погоди, Джером… — начала Софи.

— Мы возвращаемся туда, — объявил Терри и стал подниматься по склону лощины.

— Но поисковая собака уже здесь! — воскликнула Софи. — Пусть попробует.

Терри остановился. Я думаю, он не стал бы её слушать, если бы не Уэйнрайт. Всё это время профессор продолжал орудовать пробником.

— Почти закончил, — объявил он, всаживая пробник в последний раз. — Почва ощутимо податлива, но поскольку это торф, то остаются сомнения…

Раздался треск, когда пробник ударил во что-то твёрдое. Уэйнрайт замер, затем изобразил на лице задумчивое выражение, избегая смотреть на меня.

— Там, кажется, что-то есть.

— Камень? — предположил Терри.

— Вряд ли. — Быстро утверждая контроль за ситуацией, Уэйнрайт поманил проводника с поисковой собакой. — Начните с дыры, которую я только что проделал.

Проводник, молодая рыжеволосая женщина с обветренным бледным лицом, потянула собаку к насыпи.

— Нет! — крикнул Монк, сжимая огромные кулаки. — Это в другом месте.

Терри посмотрел на адвоката.

— Скажите своему клиенту, что, если он снова начнёт вмешиваться, я прикажу надеть на него наручники.

Адвокат недовольно кивнул. Но угроза сработала. Монк пару раз обернулся на торфяник и, пробормотав: «Не надо наручников», — разжал кулаки.

Возбуждённый спаниель вынюхивал землю вокруг насыпи. В стране работали всего несколько ищеек, натасканных на такие поиски, и я слышал о них только восторженные отзывы. И всё же у меня возникли сомнения. Торф затормаживает разложение, а иногда почти останавливает. И как бы ни был чувствителен нюх собаки, она не может почуять того, чего там нет.

Однако уши спаниеля немедленно встали торчком. Завывая от возбуждения, собака принялась рыться в дыре, оставленной пробником Уэйнрайта. Проводник быстро оттащила её.

— Умница. — Погладив собаку, она посмотрела на Терри. — Двух мнений быть не может. Там что-то есть.

Все затихли. Терри сильно нервничал, я его не осуждал. На него ведь давил такой пресс. Да и карьера во многом зависела от результатов поисков.

— Что вы решили, шеф? — спросил Роупер. Он тоже заметно посерьёзнел.

— Давайте посмотрим, — пробормотал Терри.

Уэйнрайт хлопнул в ладоши, похоже, забыв о своём недавнем скептицизме.

— Правильно, давайте посмотрим, что тут есть.

Один из криминалистов принёс сумку с кирками, лопатками и другим шанцевым инструментом, с лязгом вывалив их на мокрую траву. Уэйнрайт расстегнул свою сумку и вытащил лопатку. Я вызвался помогать, но профессор холодно промолвил:

— О, не стоит беспокоиться. Если понадобится помощь, я дам вам знать.

Слово «помощь» прозвучало в пренебрежительно-оскорбительном смысле. Профессор неожиданно заявил права собственности на эту насыпь, когда сообразил, что там можно кое-что найти. Если это действительно окажется захоронением близнецов Беннетт, то все заслуги он припишет себе.

Остальные молча наблюдали за Уэйнрайтом. Как он, орудуя лопаткой, роет вокруг насыпи узкую, так называемую разведочную траншею. Её всегда роют перед разрытием потенциального захоронения. Это позволяет понять, с чем мы имеем дело, увидеть, как расположены останки, на какой глубине…

Уэйнрайт методично втыкал в землю лезвие лопатки, приподнимая аккуратные пласты дёрна.

— Торф, конечно, нарушил равновесие. Но тут явно что-то происходило.

Я покосился на Монка. Он молча наблюдал за происходящим. Наконец был поднят последний кусок дёрна. Уэйнрайт принялся расширять траншею. Он углубился в мокром волокнистом торфе примерно на фут и остановился.

— Подайте мне совок.

Просьба, произнесённая повелительным тоном, не была обращена ни к кому конкретно, но я стоял ближе всех и передал ему совок. Профессор присел на корточки, соскребая торф с какой-то находки.

— Что это? — спросил Терри.

Уэйнрайт вгляделся.

— Не знаю. Возможно…

— Кость, — сказал я.

Предмет в руках профессора разглядеть было трудно, но у меня имелось достаточно опыта, чтобы отличить кость от камня или высохшего древесного корня.

— Человеческая? — уточнила Софи.

— Пока определить не могу. Плохо видно.

— Разумеется, это кость, — проговорил Уэйнрайт, недовольный тем, что я вмешался, и продолжил работать совком.

Терри напряжённо стоял, глубоко засунув руки в карманы куртки. Сзади него Роупер пожёвывал губу. А Монку вообще происходящее у насыпи было безразлично. Он смотрел в простиравшийся сзади торфяник.

— Я что-то нащупал, — произнёс Уэйнрайт. — Кажется, ткань. Неужели одежда? Нет-нет, подождите, это… — Он наклонился, заслоняя собой находку. — Это мех.

— Мех? — Терри поспешил к нему.

Уэйнрайт сделал широкую выемку в торфе.

— Да, мех! Это какое-то животное.

Кости, которые он отрыл, оказались частично покрыты шкурой.

— Лиса? — предположил Терри.

— Нет. — Уэйнрайт вытащил останки животного и положил на землю. — Барсук. — Он бросил взгляд на Софи. — Мои поздравления, мисс Келлер. Метод Уинтропа привёл вас к норе старого барсука.

Софи промолчала.

— То, что вы нашли останки барсука, ещё не значит, что там нет человеческого захоронения, — сказал я, раздражённый поведением профессора. — Надо продолжить раскопки.

Уэйнрайт холодно улыбнулся.

— Доктор Хантер, насколько мне известно, вы не являетесь криминалистом-археологом. И мисс Келлер тоже. Так что…

Его слова заглушил шум возни, неожиданно поднявшейся у края лощины. Кто-то вскрикнул. Я оглянулся и увидел, что тюремный охранник и полицейский лежат на земле. А Монк уже побежал в торфяник. Он воспользовался удобным моментом, когда все следили за действиями профессора Уэйнрайта и ослабили внимание. Наперерез преступнику бросился другой полицейский, но он отшвырнул его в сторону, как тряпичную куклу.

Где он намеревался скрыться? Ведь впереди простиралось ровное торфяное болото.

— Догоните его! — крикнул Терри, бросившись вперёд.

Неожиданность дала Монку преимущество в пару десятков ярдов, но этого оказалось недостаточно. Бормоча ругательства, полицейские кинулись за ним. Они быстро приближались, но преступник неожиданно свернул в сторону, и через пару секунд преследователи оказались в заросшей травой трясине, тщетно пытаясь вытащить ноги из засасывающей их коричневой жижи. А Монк лишь замедлил движение. Он бежал, уверенно находя твёрдую почву, которую было трудно различить среди трясины. Теперь я понимал, почему Монк постоянно смотрел на торфяник. Он прокладывал маршрут.

— Пустите за ним собаку! — крикнул Терри, огибая трясину. — Пустите же эту чёртову собаку!

Немецкую овчарку не нужно было понукать. Как только проводник спустил её с поводка, она ринулась через болото к Монку. Небольшой вес помог ей в считанные секунды преодолеть трясину, и вот она уже приблизилась к нему. Монк оглянулся и стал медленно снимать куртку.

Секунду спустя выяснилось зачем. Когда собака догнала его, он развернулся и выбросил вперёд руку, обмотанную курткой. Челюсти животного сомкнулись на толстой подкладке, а Монк, напрягшись, резко, со вздохом ударил ей другой рукой по загривку. Собака пронзительно взвизгнула и затихла. Он отбросил её в сторону и продолжил бег.

Мы ошеломлённо наблюдали за происходящим. Вскоре тишину нарушил крик проводника немецкой овчарки, который бежал к ней.

— Ничего себе, — пробормотал Роупер и схватил рацию. — Поднимайте вертолёт в воздух. Не задавайте глупых вопросов, просто поднимайте. Немедленно.

Постепенно Монк стал скрываться из вида. Он бежал, легко перепрыгивая с кочки на кочку, словно это было не болото, а дорожка в парке. Полицейские только начали выбираться из трясины, но Терри сумел обойти её и теперь нагонял преступника. У меня перехватило дыхание.

— Его же этот монстр убьёт, — прошептала Софи.

Она была права. Мало кто из мужчин мог бы победить Терри в драке, но мы видели, как легко Монк расправился с полицейскими, а затем и с псом.

Но Терри не подкачал. Он умело применил приём регби, бросился под ноги преступнику и резко схватил ниже коленей. Монк повалился на траву как подкошенный, Терри не отпускал его ноги. Это не помешало Монку сесть. Он попытался дотянуться до Терри, но тот застыл, втянув голову в плечи. Наконец один из ударов преступника достиг цели. Терри дёрнулся и отпустил его ноги. Монк поднялся на колени, но встать ему не удалось. В него с силой врезался заляпанный грязью полицейский, опрокинув на спину. Тут же подоспел другой, а через пару секунд уже группа полицейских нависла над ним.

Неожиданно Монк развернулся, отбросив их прочь, но те заработали дубинками. Он снова попытался встать, однако придавленный весом нескольких людей повалился лицом вниз. Они с трудом заломили ему руки назад и надели наручники, но на этом борьба не закончилась. Монк метался по земле и вопил, как раненое животное. Затих, когда на ногах у него защёлкнулись кандалы.

Полицейские встали, оставив его валяться на мокрой траве, бормочущего ругательства. Несколько человек направились помочь Терри, который стоял на четвереньках, всё ещё оправляясь от полученного удара. Однако он отверг помощь и поднялся сам, что-то сказав полицейским. Видимо, пошутил, потому что раздался взрыв хохота, хриплого, слегка напоминающего истерический.

— О Боже, — прошептала Софи, повиснув на мне.

Я обнял её за плечи. Машинально.

Теперь все были в сборе. Пришли в себя и тюремные охранники, и полицейские, которых Монк вырубил перед тем, как сбежать. Пожилой охранник пострадал, но не сильно. У него был разбит нос. Он единственный относился к Монку по-человечески, однако и ему досталось.

Адвокат, который молчал, теперь почувствовал необходимость вмешаться и поспешил к полицейским, обступившим Терри.

— Полиция не выполнила свои основные обязанности по обеспечению безопасности моего клиента, — заметил он, обращаясь к Роуперу. — Вы создали благоприятные условия для побега. По поводу происшедшего я намерен подать официальную жалобу.

— Подавайте, пожалуйста, — равнодушно промолвил Роупер, — доставьте себе удовольствие.

Адвоката эти слова разозлили ещё сильнее.

— А пределы допустимого применения силы были существенно превышены. Это всё является хрестоматийным примером полицейской жестокости.

Роупер резко развернулся:

— Если ты немедленно не заткнёшься, я засуну дипломат тебе в зад.

Это подействовало. Адвокат больше не возникал.

У каждого охранника и полицейского остались от борьбы какие-то отметины. Ну а о том, что они все были с головы до ног в грязи, и говорить не приходится. У Терри на лбу вскочила шишка величиной с яйцо.

— Вы классно сработали, шеф, — сказал Роупер, хлопая его по плечу. — Как шишка? Болит?

— Переживу. — Терри осторожно коснулся лба, затем улыбнулся Софи. — Это ведь не испортило мою красоту, верно?

— Тебе всё к лицу, — отозвалась она.

Уэйнрайт приблизился к Монку, лежащему на земле. Грудь преступника вздымалась и опускалась, его лицо всё было в крови. Он уже не сопротивлялся, а только дёргал кандалами, видимо, проверяя их прочность. Они были изготовлены из закалённой стали, но я всё равно с тревогой следил за его действиями.

Уэйнрайт пристально посмотрел на Монка:

— Я всегда говорил и сейчас повторю: правительство напрасно тратит деньги на содержание подобных монстров в тюрьме. Их надо умерщвлять.

Монк затих, а потом посмотрел в глаза профессору. Без страха и злобы, холодно и оценивающе.

— Ради Бога, оставьте его в покое, — сказала Софи. — Вы уже здесь никого не впечатлите.

— Как и вы! — бросил Уэйнрайт. — И после вашего сегодняшнего перформанса, думаю, вряд ли полицейскому управлению понадобятся ваши услуги.

Подошёл Терри. Возбуждение, вызванное притоком адреналина, спало. Вид у него был удручённый.

— Всё, операция завершена. Мы подождём вертолёт, остальные могут возвращаться.

— А как насчёт захоронения? — поинтересовалась Софи.

Терри проводил взглядом кинолога, несущего мёртвую немецкую овчарку.

— Я же сказал, операция завершена.

Я взял Софи за руку и повёл к тропе. Она молча повиновалась, сердито стирая со щёк слезы.

— Не обращайте внимания на Уэйнрайта. Это место вполне может быть человеческим захоронением. Его надо проверить.

Она слабо улыбнулась.

— Думаю, Симмз даст такую команду. Но я-то хороша. Выставила себя настоящей дурой. Всё приставала к Монку, просила вспомнить, считала, что всё понимаю. А он с нами играл. Вызвался показать захоронения, собираясь сбежать.

— Этого никто не мог предположить.

— Правильно. А почему? Да потому, что бежать некуда. Кругом болота. Куда он хотел добраться?

— Не знаю. — Я был так расстроен происшедшим, что не желал даже размышлять на эту тему. — Наверное, он вообще не думал. Просто бежал наугад.

— А вот в это я не верю. — Софи устало отбросила с лица прядь волос. — Никто ничего не делает без причины.




Глава 7


Пришла весна, за ней лето плавно перетекло в осень. И вот наступила зима. Приближалось Рождество. Элис справила очередной день рождения, стала ходить в танцевальный кружок, переболела ветрянкой. Кару повысили в должности и немного прибавили жалованье. Мы отметили это событие, купив новый автомобиль «вольво». Я слетал на Балканы для работы на братской могиле и там простудился. Пролежал несколько дней с температурой. В общем, жизнь продолжалась.

О безуспешных поисках останков жертв Джерома Монка уже никто не вспоминал. Это осталось в прошлом.

Я ожидал большого шума и криков по поводу попытки побега преступника, но Симмзу каким-то образом удалось утаить историю от прессы. Поиски захоронений продолжились, но без особого энтузиазма. Симмз привлёк геофизиков со специальным оборудованием, измеряющим электрическое сопротивление и параметры магнитного поля почвы, надеясь с их помощью обнаружить человеческое захоронение. Но в торфянике даже эти ухищрения оказались бесполезны. Прошло ещё несколько дней, и поиски тихо прекратили.

Я не жалел об этом. Никакой пользы от меня тут не было, и я сильно скучал по дому. С Софи попрощаться не удалось. Она уехала раньше, конечно, очень расстроенная. Я надеялся, что со временем она свыкнется с неудачей. Подобное случается почти в каждом расследовании. Тем более что Симмз нашёл другого козла отпущения.

С Терри я встретился случайно, утром, когда собрался уезжать. Как раз захлопнул багажник, когда рядом остановился его ярко-жёлтый «мицубиси».

— Отваливаешь? — проговорил он.

— Да, ведь ехать далеко. А ты неважно выглядишь. Всё в порядке?

Вид у Терри был усталый. Шишка на лбу стала спадать, но по-прежнему красовалась на виду.

Он потёр ладонями покрасневшие глаза.

— У меня всё превосходно.

— Как ведёт себя Симмз?

— Симмз? — Мне показалось, что вопрос удивил Терри. Он пожал плечами. — Объявлять мне благодарность шеф не собирается, это уж точно.

— То есть все шишки валит на тебя?

— Естественно. Не себя же ему винить, верно?

— Но он старший следователь. За всё отвечает.

— Не беспокойся, Симмз уже нашёл, на кого переложить ответственность. И многие здесь будут довольны, что выскочке из столицы укоротили хвост.

Он был прав. Я подумал, не стоит ли мне рассказать, как Роупер, минуя его, докладывал Симмзу обстановку. Но решил не расстраивать. У Терри и без того настроение было плохое.

— Я могу как-то помочь?

Он усмехнулся:

— Да. Если сумеешь повернуть ход времени обратно.

Я никогда не видел Терри таким.

— Что, всё так плохо?

— Просто в последнее время я недосыпал. А где Софи?

— Уехала вчера вечером.

— И ничего мне не сказала?

— Я тоже не видел, как она уезжала. Софи очень переживает.

— Не она одна.

— Но это не её вина. В таком случае мы все виноваты.

Терри бросил на меня свирепый взгляд.

— Чего это вдруг ты стал её защитником?

— Я только хотел сказать…

— Знаю, что ты хотел сказать. Но поисковая операция провалилась, и вину за это Симмз сваливает на меня, а тебя волнует эта идиотка, Софи Келлер. И вообще, я заметил, что вы очень подружились.

— И что?

Он устало махнул рукой:

— Ладно, забудь об этом. Извини, мне пора ехать. Привет Каре.

Терри сел в машину и газанул с места так резко, что гравий из-под шин рассеялся у моих ног. Я постоял немного, смущённый и злой.

Но жизнь продолжалась, и скоро события в Дартмуре почти забылись. Элис росла, мы с Карой уже начали обсуждать, а не подарить ли ей братика или сестричку. Работы у меня теперь было больше, чем когда-либо. Из полиции звонили постоянно. В общем, на меня был спрос, а значит, и существенное прибавление к семейному бюджету.

Вскоре в составе международной комиссии я отправился на эксгумацию и идентификацию жертв массовой бойни в Боснии. Работа длилась месяц, была тяжёлой, и физически, и морально. В довершение я простудился и пролежал три дня с температурой. Вернулся усталый, похудевший, но невероятно довольный, что наконец оказался дома. Вечером я, как всегда, почитал Элис сказку перед сном, затем мы с Карой поужинали и сели в гостиной с бутылкой вина. Мне показалось, что она ведёт себя странно.

— Рассказывай, что случилось, — попросил я.

Кара отрешённо смотрела перед собой в пространство, а потом встрепенулась:

— Извини, задумалась.

— Так в чём дело?

— Ни в чём. — Она попыталась изобразить легкомысленную улыбку. — Ладно, пойду помою посуду.

— Кара…

Она со вздохом села.

— Только обещай, что не станешь это принимать близко к сердцу.

— Объясни же, что случилось?

— Ничего особенного. Несколько дней назад заходил Терри Коннорс.

— И что? — После Дартмура мы с ним не виделись ни разу.

— Сказал, что приехал в Лондон и решил заглянуть к нам, повидаться с тобой, но… мне показалось, что он знал о твоём отъезде.

Я почувствовал, как похолодела спина.

— Понимаешь, мне сразу не понравился этот визит. Почему он вначале не позвонил, чтобы убедиться, что ты дома? И от него попахивало алкоголем. Я сварила ему кофе, а он…

— Что он? — произнёс я, крепко сжимая край стола.

Кара покраснела.

— Он смотрел на меня очень странно… ну, сам понимаешь как. В конце концов я попросила его уйти. Он спросил, действительно ли я этого хочу. А затем добавил… что ты в своих командировках тоже времени зря не теряешь. — Кара глотнула вина из бокала. — Положение спасла Элис. Она проснулась и крикнула, чтобы я поднялась к ней. Я почувствовала огромное облегчение. А он словно одумался, собрался и ушёл.

— Вот оно что… — пробормотал я, ещё не полностью осознавая случившееся.

— Дэвид, успокойся.

— Успокоиться? — Я резко поднялся, чуть не уронив стул. — А то, что он сказал насчёт меня… это вранье.

Кара подошла ко мне, провела ладонью по лицу.

— Знаю. Просто Терри думает, будто все такие, как он.

— То есть?

— Терри бабник.

— Бабник?

Она удивлённо посмотрела на меня.

— Ты что, ничего не знал? Боже, как с ним мучается Дебора! Говорит, что он начал ей изменять почти сразу, как они поженились. Не понимаю, как она продолжает жить с таким идиотом. Из Лондона его выперли, потому что он завёл с кем-то на службе роман, который закончился скандалом.

Любопытная новость. Но по крайней мере я теперь понимал, почему, когда мы встречались в последний раз, Дебора и Терри так себя вели.

Я обнял жену.

— Почему ты никогда об этом не говорила?

— Потому что нас это не касалось. — Она подняла голову и посмотрела мне в лицо. — Обещай, что ты не станешь делать глупостей.

— Каких, например?

— Просто выброси это из головы, и всё. Пожалуйста, прошу тебя. Не стоит на него тратить время и нервы.

Она прижалась ко мне.

— Неужели мы проведём наш первый вечер после месячной разлуки в разговорах о Терри Коннорсе?

Подобная перспектива меня не радовала. И в этот вечер мы о нем больше не вспоминали.

Но как можно забыть о таком? Терри пришёл в мой дом, намереваясь соблазнить мою жену. Да ещё утверждал, будто в командировках я путаюсь с женщинами. От одной только мысли об этом у меня начинала кружиться голова, но я убедил себя подождать несколько дней, чтобы остыть.

Но едва дотерпел до утра.

В первый день после возвращения с Балкан я не собирался работать допоздна и должен был забрать Элис из школы. Но во мне кипела ярость, и я скрепя сердце решился позвонить Каре в больницу.

— Извини, дорогая, может, сегодня ты заберёшь Элис?

— Хорошо. А что случилось?

Я уже жалел, что позвонил. В конце концов, я целый месяц не видел дочь. Мне лучше было бы побыть с ней, а не заниматься выяснением отношений с Терри Коннорсом.

— Да ничего, забудь. Элис заберу я.

— Почему же? Если тебе надо, давай я её заберу. У нас тут намечено совещание персонала, так я рада, что у меня появилась причина уйти. — Она на секунду замолчала. — Что-нибудь случилось?

— Ничего. Всё нормально.

В этот момент в трубке послышались шум, голоса.

— Извини, мне надо идти, — поспешно проговорила Кара. — Я заберу Элис, а вечером дома ты всё объяснишь. Пока.

Она положила трубку. На душе было неспокойно. Я решил, что позвоню ей позднее и скажу, что заберу Элис. Через полчаса набрал номер, но было занято. А тут снова вспыхнула злость на Терри. К тому же особых причин беспокоить Кару не было. Она занята, и мы уже обо всем договорились.

И тогда я позвонил Терри. Думал, он не ответит, увидев, кто звонит. Но он ответил. Голос звучал, как всегда, уверенно и беззаботно.

— Привет, Дэвид! Как дела?

— Надо встретиться.

— Я, конечно, не прочь увидеться с тобой, но тут, понимаешь, какое дело… Я немного занят. Давай позднее созвонимся.

— Нет, это срочно. Я смогу быть в Эксетере через пару часов. Назови место.

— Тебе никуда не нужно ехать. Я ещё в Лондоне. Приезжай, выпьем пива. Как в старые добрые времена.

Я ехал к нему в надежде, что мне удастся сохранить спокойствие. Терри предложил встретиться в одном пабе в Сохо, который облюбовали полицейские. Под Рождество зал убрали ёлкой, серпантином, игрушками. Терри сидел в баре с приятелями. Они о чём-то весело болтали. Увидев меня, он встал. На лице обычная улыбка, но взгляд настороженный.

— Хочешь выпить?

— Нет, спасибо.

— Ладно. — Терри уселся за стол с бокалом в руке. — Итак, что случилось?

— Зачем тебе понадобилась моя жена?

— Что?

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.

Он продолжал улыбаться, но щеки порозовели.

— Подожди минутку… не знаю, что она тебе рассказала, но я просто зашёл, думал, ты дома…

— Ничего ты не думал, а точно знал, что я в отъезде. О работе нашей комиссии передавали в новостях и писали в газетах. Поэтому ты и явился без звонка.

— Послушай…

— И зачем-то стал трепаться, что я в командировках с кем-то вожу шашни. Зачем, чёрт возьми, тебе это понадобилось?

Мне показалось, что в его глазах мелькнуло чувство вины. Он пожал плечами:

— Зачем? Просто так.

— И это всё?

— А что ты хочешь от меня услышать? Кара симпатичная женщина. Тебе должно быть лестно, что на неё обратил внимание такой мужчина, как я.

Терри улыбался, как бы поощряя меня к действию. Но куда мне было рыпаться? Против такого здоровяка, который сумел справиться даже с Монком. К тому же, если я даже решусь на драку, он спокойно вытрет мной пол, а его приятели с радостью подтвердят, что потасовку затеял я.

Неожиданно я сообразил, в чём провинился перед ним.

— Что, Терри, дела совсем плохи, да?

Он прищурился.

— Чушь!

— Вот почему ты здесь. — Я кивнул на стойку бара. — Ударился в загул от расстройства.

Улыбка исчезла с его лица.

— У меня всё прекрасно. Просто взял несколько дней отпуска.

Произнёс он эти слова, как всегда, уверенно, но глаза выдавали ложь. Терри полагался на везение, и вот теперь оно ему изменило. И он не знал, на ком выместить злость. А я случайно подвернулся под руку.

Дальше вести разговор было бессмысленно. Выходя из паба, я услышал, как он что-то сказал приятелям у бара. Наверное, смешное, потому что они дружно захохотали.

Я отправился домой. Забирать Элис уже поздно, да они с женой скорее всего будут дома, когда я вернусь. Но их не было, и я стал готовить ужин, жалея, что встретился с Терри, ругая себя, что заставит Кару ехать в школу. Надо было как-то загладить вину. И я придумал. В этот уик-энд свожу Элис в зоопарк, а на вечер вызову приходящую няню, и мы с Карой пойдём куда-нибудь повеселимся.

А их всё не было и не было. Я заволновался, позвонил Каре на мобильный, но он не отвечал. И автоответчик не сработал. Странно. А вскоре в дверь позвонили.

— Кто к нам пожаловал в такое время? — пробормотал я, вытирая руки.

Перед дверью на площадке стояли двое полицейских. Они сообщили, что некий бизнесмен сел за руль пьяным и, не справившись с управлением своего «БМВ», врезался в машину с Карой и Элис. Автомобиль Кары вылетел на встречную полосу и попал под колеса грузового фургона. Моя жена и дочь погибли.

Вот так закончилась моя прежняя жизнь.




Глава 8


Восемь лет спустя


В дверь позвонили, когда я находился в душе. Пришлось спешно вытираться и надевать купальный халат. На часах ещё не было девяти. Интересно, кто пожаловал ко мне в такую рань в воскресенье? Разумеется, я посмотрел в глазок. Нет, это не коммивояжёр, надеющийся мне что-нибудь впарить. У двери стоял хорошо знакомый мужчина. Когда он чуть повернулся, я разглядел его получше. Те же широкие плечи, короткие тёмные волосы. Правда, слегка поредевшие на макушке.

Я отпёр дверь. Это октябрьское утро было прохладным, но гость был только в костюме. Он натянуто улыбался, оглядывая мой купальный халат.

— Привет, Дэвид. Извини, что потревожил.

Вот так просто он это сказал, будто в последний раз мы виделись не восемь лет назад, а всего восемь дней. Но Терри Коннорс всё же изменился. Не постарел, нет. Он был по-прежнему красив и самоуверен. Однако теперь это был уже красавец, много повидавший на своём веку, имеющий огромный опыт. Он по-прежнему смотрел на мир сверху вниз, в прямом и переносном смысле. Наши глаза были на одном уровне, хотя Терри стоял на нижней ступеньке.

Мы молчали. Я просто не знал, что сказать. Наверное, и Терри тоже. Затем он оглянулся на улицу, словно она вела в прошлое и там можно было различить что-то важное для нас. Я заметил, что мочка его левого уха отсутствует, будто её аккуратно срезали ножницами, и удивился, как такое произошло. Правда, и у меня появились на теле шрамы.

— Я, конечно, мог позвонить, — произнёс Терри. — Но решил сообщить тебе новость лично. Джером Монк сбежал.

Ничего себе, новость. Впрочем, какое мне дело до ужасного маньяка, о котором я все эти годы и слыхом не слыхивал. Но сразу вспомнился унылый дартмурский ландшафт, и повеяло запахом торфа.

Я шагнул назад и распахнул дверь:

— Заходи.

Терри ждал в гостиной, пока я оденусь. А у меня ноги не пролезали в брючины, застревали пуговицы в петлях. Я опомнился, лишь осознав, что просто тяну время, чтобы с ним не встречаться.

Он стоял у книжной полки спиной ко мне, читал названия книг на корешках. Проговорил, не оборачиваясь:

— Мило тут у тебя. Живёшь один?

— Да.

Терри вытащил книгу.

— «Цитадель смерти»[3 - Работа знаменитого американского судебного антрополога Билла Басса, в которой он делится своим огромным опытом участия в расследовании убийств.]. Неслабое чтение.

— Хочешь чаю или кофе? — спросил я, подавляя раздражение.

— Пожалуй, кофе, и покрепче. Чёрный, две ложки сахара. — Он поставил на место книгу и последовал за мной в кухню. Остановился в дверях, наблюдая, как я наполняю водой кофейник.

— А почему это должно меня тревожить? — поинтересовался я.

— Хочешь знать, как всё произошло?

— Давай подождём, пока сварится кофе. — Я поставил кофейник на плиту. — Как Дебора?

— Цветёт после развода.

— Жаль, что так у вас получилось.

— Она не жалеет. Дети подросли, всё в порядке. — Он улыбнулся. — Я вижусь с ними каждый второй уик-энд.

Не так уж часто, подумал я.

— Живёшь там же, в Эксетере?

— Да. И служу там же, в полицейском управлении.

— Старший инспектор?

— Нет. Должность прежняя.

— Давай присядем, — предложил я.

Приглашать его в гостиную мне не хотелось. Довольно и кухни. Я вообще не понимал, что этот человек здесь делает.

Он сел напротив. Огромный. Я уже забыл, какой Терри гигант. Но возраст всё равно берет своё. Терри начал понемногу лысеть. Думаю, это его убивало. Я ждал, когда он заговорит.

— Да, много воды утекло. — Терри заглянул мне в лицо. — Я так и не решился позвонить тебе. После того, что случилось с Карой и Элис.

Я кивнул, напрягшись, будто ожидая удара. Ведь дальше неизбежно должны были последовать разные сочувственные слова и соболезнования. Прошли годы, но мне по-прежнему было очень тяжело всё это слышать, словно гибель жены и дочери противоречила фундаментальным законам Вселенной.

Однако Терри сказал другое:

— Я собирался позвонить тебе или написать, но сам понимаешь… А потом узнал, что ты покончил с криминалистикой и уехал в Норфолк. Устроился в больницу терапевтом. И мои намерения потеряли смысл.

Верно. В те времена я не хотел никого видеть из моей старой жизни. Особенно Терри.

— Рад, что ты вернулся к прежней работе, — продолжил он. — Слышал, что там у тебя всё в порядке. Ты ведь теперь в университете на кафедре криминалистики?

— Да, — сухо ответил я. Обсуждать свои дела мне ни с кем не хотелось. И меньше всего с ним. — Когда сбежал Монк?

— Вчера ночью. Полагаю, в дневных новостях об этом сообщат. Ещё бы, такое событие. Пресса повеселится. — Терри не любил журналистов.

— А как это случилось?

— У него был сердечный приступ. — Он усмехнулся. — Не думал, что у такой сволочи есть сердце. И доктора в «Белмарше»[4 - Лондонская тюрьма, где содержатся особо опасные преступники.] настолько обеспокоились, что решили отвезти его в городскую больницу. В пути он сломал наручники, избил до бесчувствия охранников, водителя санитарной машины и исчез.

— Значит, он спланировал всё заранее?

Терри пожал плечами:

— Пока никто не знает. Но у него действительно были симптомы. Давление подскочило, сильнейшая аритмия. Либо он это как-то симулировал, либо сбежал, несмотря на тяжёлое состояние.

Если бы речь шла об обычном человеке, я бы сказал, что и то и другое невозможно. «Белмарш» — тюрьма самого строгого режима, там есть больничный корпус с современным оборудованием. И если уж врачи решили везти Монка в реанимацию городской больницы, значит, он находился на грани смерти. Как мог в таком состоянии Монк сделать то, что сделал, невозможно даже представить. Но ведь это был не обычный человек, а Джером Монк.

Кофе сварился, и я разлил его по чашкам.

— А как он оказался в «Белмарше»?

— О, это целая история! — Терри глотнул кофе. — Вначале его по требованию наших «гуманистов» поместили в тюрьму категории С. Но после того как он там пару раз поднял шум, перевели в другую тюрьму. Потом ещё в одну. И вот теперь Монк добрался до «Белмарша». Но он не утихомирился и здесь. Несколько месяцев назад забил очередного сокамерника до смерти, а охранников, которые пытались оттащить его, отделал так, что они чуть ли не до сих пор приходят в себя. — Он поднял голову. — Удивлён, что ты об этом не слышал.

— А почему ты пришёл мне сообщить о его побеге?

— Чтобы предупредить. Ведь все, на кого у Монка затаилась обида, сейчас в опасности.

— Думаешь, и я тоже? Сомневаюсь, что он вообще меня помнит.

— Будем надеяться. Но разве можно предсказать, как поступит Монк, оказавшись на свободе? Ты не хуже меня знаешь, на что он способен.

Что правда, то правда. Я до сих пор помнил, как жутко изуродовал Монк несчастную Тину Уильямс. Но всё равно не понимал, почему мне угрожает опасность.

— Прошло восемь лет. Причём тогда я участвовал в поисках захоронений и не имел никакого отношения к следствию по делу Монка.

— Ты считаешь, он разбирается, кто в чём участвовал? Да мы все для него на одно лицо. Не исключено, что он захочет отомстить нам за то, что засадили его за решётку.

— Ладно, спасибо за предупреждение.

— Ты с кем-нибудь из той группы имеешь контакты?

Вопрос вроде безобидный, но я хорошо знал Терри.

— Нет.

— А разве ты не работал с Уэйнрайтом по другим делам?

— После Монка — нет.

— Он недавно ушёл на пенсию. — Терри глотнул кофе. — А Софи Келлер? Ты с ней виделся?

— Нет. А почему я должен был с ней видеться?

— Не знаю. Просто так.

— Может, ты всё же скажешь, зачем пришёл?

Терри поморщился:

— Предупредить. Мы решили сообщить всем.

— Терри, неужели ты считаешь меня идиотом? Ведь можно было позвонить, и даже не самому, а поручить кому-нибудь. А ты потащился через весь Лондон, чтобы рассказать об этом лично. Зачем?

Всё дружелюбие — оно, несомненно, было напускным — с него слетело, как шелуха. Он устремил на меня свой холодный взгляд профессионального полицейского.

— У меня были дела в городе, и я решил совместить их. Заглянуть к тебе, заодно и повидаться. Ведь в прошлом мы неплохо ладили. Извини, ошибся.

— Но если Монк действительно намерен мстить, то я буду в его списке последним. Разве не так?

Терри мрачно кивнул:

— Возможно. Но я пришёл тебя предупредить. Это всё. — Он с шумом отодвинул стул. — Я, пожалуй, пойду. Спасибо за кофе.

Он вышел в холл, у двери обернулся и пристально посмотрел на меня.

— Я думал, ты изменился.

Дверь хлопнула, и я остался сидеть за столом, отгоняя от себя прошлое, подступающее со всех сторон. Затем встал и долго мыл чашки, уставившись в одну точку. Я не знал, зачем на самом деле приходил ко мне Терри. Но не просто так, это уж точно.




Глава 9


В дневных новостях главным сюжетом стал побег Монка. Когда из тюрьмы бежит убийца, это всегда сенсация. А если это Джером Монк, тут уж, как говорится, сам Бог велел.

По пути в лабораторию я ещё раз выслушал сообщение и выключил радио. Ничего нового. К тому же побег Монка меня совсем не тревожил, несмотря на предупреждение Терри. Конечно, плохо, что маньяк оказался на свободе и покалечил людей. Но при чём тут я? Ну помелькал перед ним восемь лет назад, неужели он до сих пор меня помнит? Невероятно.

Однако утренний визит Терри подействовал на меня. Я уже заглушил в себе вину за случившееся, но один его вид снова пробудил болезненные воспоминания. Я собирался провести воскресенье с двумя коллегами и их жёнами. Мы планировали поехать в городок Хенли, где проводятся ежегодные соревнования по гребле, посмотреть регату и пообедать. В общем, отдохнуть. Но визит Терри всё испортил. Я знал, что не смогу адекватно вести себя в компании, поэтому позвонил и отменил встречу. Хотелось побыть одному, чтобы справиться с воспоминаниями.

Мне нужно было поработать.

Когда я заезжал на автостоянку кафедры криминалистики, прошлое обдувало меня своим холодным ветром со всех сторон.

Вернувшись из Норфолка в Лондон, я не сразу решился снова работать на кафедре. Но в конце концов благоразумие взяло верх. Причин отказываться от данной работы у меня не было. И вот я уже тут три года. Занимался в основном научными исследованиями, оставалось время и для консультаций полиции. Впрочем, надолго ли я пустил здесь корни, пока не ясно.

Во времена королевы Виктории в этом здании размещался госпиталь. Входные двери были заперты, но я часто работал по выходным и имел свои ключи. Отделение судебной антропологии размещалось на цокольном этаже. Туда можно было спуститься в старом лифте или по лестнице. Лифт оказался с причудами, к тому же в кабине всегда пахло дезинфекцией, поэтому я, как обычно, выбрал лестницу.

Тут всё было как в старину: стены, ступени, каменные плиты. Мои шаги гулко раздавались в тишине. Ведь сейчас в здании я находился один. Но вот дверь лаборатории, оснащённой самым современным оборудованием, отворилась, и я вновь попал в двадцать первый век. Мой кабинет располагался в конце коридора. Небольшой, но места для работы хватало. Я отпёр дверь, щёлкнул выключателем. Окна в кабинете отсутствовали. Яркие флуоресцентные лампы под потолком нехотя зажглись, рассеивая мрак.

Отопление на уик-энд выключили, но прохлада меня не смущала. Я специально оделся потеплее. Значительную часть кабинета занимали письменный стол и стальные карточные шкафы. Я включил компьютер, и пока он загружался, надел белый рабочий халат и направился в лабораторию.

Самую неприятную часть работы — отделение разложившихся мягких тканей от скелета трупа и обезжиривание костей — я проводил в морге. Здесь же у меня были только сухие кости. Дело, по которому я в данный момент работал, было давнее, до сих пор не раскрытое. На алюминиевом смотровом столе лежал неполный скелет мужчины лет тридцати. По крайней мере эту оценку я считал наиболее вероятной. Определить пол было сравнительно легко по форме таза и размерам костей. Возраст я оценил по состоянию позвоночника и степени износа на сращении костей в области лобка.

Параметры, с помощью которых можно было бы более точно определить возраст и пол, отсутствовали. Человек умер года два назад, разложение трупа завершилось. Относительно причины смерти оставалось лишь гадать. Единственное, что я мог утверждать, — она не была естественной. И наверняка убийство, потому что у трупа отрезаны руки, ноги и голова.

В таком виде тело нашёл строитель в колодце заброшенного фермерского дома в Суррее. Отсутствующие части обнаружить не удалось. С идентификацией возникли проблемы. Но я всё же надеялся определить, каким образом его расчленили. Лезвие оставляет на кости отчётливые отметины, а тут они отсутствовали. Я полагал, что преступник действовал циркулярной пилой, однако для подтверждения гипотезы мне нужно было изучить поверхности костей под микроскопом. Скучная, рутинная работа. Но, только определив, каким инструментом пользовался убийца, можно сделать первый шаг к раскрытию преступления.

Я поставил первый слайд и попытался сосредоточиться на изображении. Ничего не получалось. Мысли были заняты иным. Некоторое время я сопротивлялся, затем вернулся в кабинет и открыл новостной сайт. Как и ожидалось, главным событием стал побег Монка. Но я и не предполагал, что так тяжело окажется снова увидеть его лицо.

На меня с экрана смотрел Джером Монк, похожий на персонаж фильма ужасов. Жуткая вмятина на лбу, неподвижные, мёртвые глаза.

Я просмотрел по очереди фотографии четырёх его жертв. Жизнь несчастных девушек оборвалась рано. Сёстры Беннетт… Сколько бы им сейчас было? Двадцать шесть или двадцать семь лет, а Тине Уильямс — двадцать восемь или двадцать девять. Анджеле Карсон, самой старшей, около тридцати пяти. Оставшись жить, они вышли бы замуж, нарожали детей.

И вот теперь их убийца вырвался на свободу.

На столе зазвонил телефон. Я вздрогнул, оторвавшись от размышлений, и снял трубку.

— Алло!

— Это Софи Келлер, — произнёс знакомый женский голос, выплывая из прошлого. — Мы работали вместе несколько лет назад. По делу Джерома Монка. Помните?

Она сомневалась, помню ли я её. Совершенно напрасно. Всего лишь несколько часов назад Терри Коннорс спрашивал меня о ней.

— Конечно, помню. — Я сделал усилие, чтобы сосредоточиться. — Надо же, какое мистическое совпадение. Я только что читал о Монке.

— О его побеге?

— Да.

Я хотел сказать о визите Терри, но передумал. Какое ей до этого дело?

— Я нашла номер вашего телефона на сайте университета. Хотела оставить сообщение. Не думала, что вы окажетесь на работе в воскресенье. — Софи вздохнула. — Понимаю, мой звонок для вас неожиданный, но… у меня к вам просьба. Не могли бы мы встретиться в ближайшие дни?

Сегодня у меня определённо день сюрпризов.

— По поводу Монка?

— Я всё расскажу при встрече. Обещаю, много времени не отниму.

Она нервничала. Пыталась это скрыть, но выдавал голос. Он подрагивал от напряжения.

— Хорошо. Вы по-прежнему в Лондоне?

— Нет. Теперь я живу в Дартмуре. В небольшой деревне, называется Падбери.

Странно было представить Софи живущей в деревне, хотя я вспомнил, что ей нравился Дартмур.

— И вы звоните оттуда?

— Что? Да, конечно. — Она помолчала. — Послушайте, я знаю, что прошу слишком много, но уделите мне всего пару часов. Пожалуйста.

Я запомнил Софи Келлер как уверенную в себе женщину, с большими амбициями. А тут звучала растерянность и нескрываемая тревога.

— У вас неприятности?

— Нет, просто… я расскажу вам обо всем, когда увидимся.

Ну и что мне делать? Сказать, что у меня нет времени и я вообще не желаю вспоминать о прошлом? Но ведь Монк на свободе. А я не сомневался, что её звонок как-то с этим связан.

— Давайте завтра, — произнёс я. — Сегодня уже поздно, я приеду туда только к вечеру.

— Замечательно, — проговорила она с облегчением. — Вы помните мотель, где мы жили тогда в Олдвиче?

— Да. Особенно местную еду.

Она рассмеялась.

Я забыл, какой у неё приятный смех. Простой и естественный.

— Она стала получше. Приезжайте к ленчу, хорошо?

Мы договорились встретиться в час дня и обменялись номерами мобильных телефонов.

— Спасибо, Дэвид, я вам очень благодарна! — воскликнула Софи и нажала кнопку разъединения связи.

Я задумчиво сидел перед телефоном. Что же у неё случилось? И вообще, что происходит? Утром ко мне явился Терри Коннорс, а теперь позвонила Софи Келлер. Причём в день, когда из тюрьмы сбежал Джером Монк. Вряд ли это случайное совпадение. Нужны серьёзные основания, чтобы позвонить мне спустя столько лет. И это при том, что тогда она уехала, даже не попрощавшись. Я ведь о ней практически ничего не знал и не знаю. Есть ли у неё семья, дети. Ничего.

Я повернулся к монитору и вздрогнул. Экран заполняло зловещее лицо Монка. Видимо, перед тем, как взять трубку, я опять вернул его фотографию. На губах убийцы играла насмешливая улыбка. Чёрные глаза-пуговицы внимательно рассматривали меня.

Я закрыл сайт, но всё равно ощущал на себе его тяжёлый взгляд после того, как фотография исчезла.




Глава 10


Болотистая вересковая пустошь ещё кое-где была расцвечена пурпурными пятнами, но осень уже славно поработала, сделав почти всё вокруг темно-зелёным и коричневым. Передо мной снова простирался унылый, продуваемый ветрами торфяник. Прячущиеся в его глубине островки папоротника орляка тоже начали увядать, и монотонность ландшафта нарушали лишь заросли непроходимого утёсника и огромные камни размером с дом.

Недавно мне как участнику оперативной группы, расследующей тяжкое преступление, довелось побывать на отдалённом шотландском островке. Там было ещё более пустынно, чем здесь, но впечатляло великолепие пейзажа. Дартмур, как мне казалось, постоянно погружался в какие-то невесёлые раздумья, его что-то угнетало, а вместе с ним и тех, кто там находился. Впрочем, относительно Дартмура я испытывал предубеждение. С этими местами меня связывали не очень приятные воспоминания.

Тяжёлые облака в небе обещали дождь, но пока сквозь них проглядывало солнце, на короткое время озаряя торфяник золотистым сиянием.

Доехал я сюда довольно быстро. По пути возникла только одна пробка, да и то недолгая. Я двигался вперёд и удивлялся, что помню названия деревень и даже в каких местах сворачивать. А вот и развалины водяной мельницы у заброшенного оловянного рудника, где двойник Монка отвлекал внимание журналистов. Ещё поворот, и впереди показались очертания Чёрной Скалы. Я притормозил, чтобы получше разглядеть её. Сразу вспомнился холодный туман и вибрирующая под порывами ветра туго натянутая полицейская лента. Наконец, стряхнув воспоминания, я свернул к Олдвичу.

Этот населённый пункт, видимо, до сих пор не решил, город он или деревня. За восемь лет здесь мало что изменилось. Он был такой же скучный и невзрачный, каким я его помнил. Небольшие каменные дома всегда наводили меня на мысль, что где-то рядом находится море. Впрочем, так оно и было. Олдвич располагался на краю неподвижного зелёного торфяного моря.

Я миновал маленькую железнодорожную станцию в тот момент, когда от неё неспешно отошёл поезд, состоящий из двух вагонов, и медленно потащился через торфяник, будто выбиваясь из сил. Мотель находился неподалёку. Здесь кое-что изменилось к лучшему. Крышу перекрыли, стены покрасили.

Заехав на автостоянку и выходя из машины, я почему-то нервничал, хотя особых причин не было. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел, что мотель изменился не только снаружи. Пол в зале выстелили добротным линолеумом, стены заново заштукатурили и уже не заклеивали обоями.

За несколькими столиками сидели туристы, но большая часть пустовала. Софи отсутствовала, но я приехал раньше назначенного срока. Она, наверное, была в пути.

За стойкой бара стояла весёлая полная женщина. Я обрадовался, что угрюмый владелец мотеля сгинул вместе с отслаивающимися обоями, вытертым ковром и кислым запахом пива, и, заказав кофе, направился к столику у камина. Он не был затоплен, но свеженаколотые поленья и зола на решётке свидетельствовали о том, что это устройство находится тут не для декорации.

Я глотнул кофе и принялся размышлять, зачем всё-таки меня вызвала Софи. Разумеется, это связано с побегом Джерома Монка, но я не понимал как. Почему она вообще вспомнила обо мне? Да, нам было приятно в обществе друг друга, но всё же я не назвал бы это дружбой. И за восемь лет мы ни разу не сделали попытки сблизиться.

Взглянув на часы, я увидел, что уже половина второго. Странно. Вчера Софи горела нетерпением встретиться, а сегодня опаздывает. Правда, не ясно, как далеко ей сюда добираться. Я взял меню, рассеянно просмотрел его и отложил. Допил кофе, не сводя взгляда с входной двери.

Через четверть часа я не выдержал и позвонил Софи на мобильный. Гудок свидетельствовал, что сеть действует. Через несколько секунд включился автоответчик: «Здравствуйте, вы позвонили Софи. Оставьте, пожалуйста, сообщение».

Я попросил её позвонить и разъединился. Может, кто-нибудь из нас перепутал назначенное время?

В третьем часу я занервничал. Даже если Софи задерживается, то почему не звонит? А если она добирается сюда поездом? Надо узнать у барменши, когда прибывает очередной поезд.

Она посмотрела на часы на стене и улыбнулась:

— Через два часа. Ваша приятельница опаздывает?

Я вежливо кивнул и вернулся к столику. Однако сидеть и ждать уже смысла не было. Взяв куртку, я вышел на улицу.

Облака сгустились, стало сумрачно. До станции было ярдов сто, я быстро преодолел их. Две открытые деревянные платформы, соединённые коротким мостиком. На обеих пусто. Я подошёл к расписанию на доске. Барменша была права. Поезд прибудет через пару часов.

Где же Софи?

Над головой с карканьем пролетела ворона, и опять наступила тишина. Что я здесь вообще делаю? Проехал двести миль, чтобы встретиться с женщиной, которую не видел восемь лет. Она очень просила и вот теперь опаздывает и не звонит. Такого не может быть. Значит, что-то случилось.

Я вернулся в машину и достал из ящичка дорожный атлас. У меня был спутниковый навигатор, но крупномасштабная карта помогла лучше разобраться в местности. Оказывается, до деревни Падбери, где живёт Софи, отсюда всего несколько миль. Адреса я не знал, но ведь это же деревня. Там наверняка все друг друга знают.

Вскоре я оказался вдали от цивилизации. К Падбери тянулась узкая просёлочная дорога, обсаженная высокой живой изгородью. Примерно через милю обозначился въезд в деревню, а очень скоро и выезд.

Да, деревня действительно оказалась небольшой. Чтобы развернуться, мне пришлось чуть ли не всю её проехать.

Я надеялся спросить о Софи в пабе или на почте, но ни того ни другого видно не было. Каменные дома и в стороне от дороги церковь. Я остановился, не выключая двигателя. Вышел и направился к церкви вдоль старинных каменных надгробий.

Деревянная, почерневшая от времени дверь оказалась заперта.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — произнесла женщина с девонширским выговором.

Я оглянулся. Она стояла у ворот. Пожилая, в стёганой куртке и твидовой юбке.

— Я ищу Софи Келлер. Она живёт в этой деревне.

Женщина задумалась, затем медленно покачала головой:

— Такой тут нет.

— Но ведь это Падбери?

— Да. — Женщина кивнула. — И теперь я вспомнила, тут живёт Софи, но не Келлер, а Траск. Вы правильно запомнили фамилию?

Разумеется, за восемь лет Софи могла сменить фамилию. Я спросил, как пройти к её дому.

— Вы его не пропустите. Там есть килн, печь для обжига керамики.

Какой ещё килн? Но очень скоро я увидел его. Конусообразное сооружение, не очень высокое, но поднимавшееся над крышей дома, было сложено из тех же кирпичей цвета ржавчины, что и дом. Я приблизился и заметил, что печь выглядит ветхой, готовой вот-вот обрушиться. Килн собирались ремонтировать, и с одной стороны он был закрыт строительными лесами.

Я остановился у садовой изгороди. Сумерки сгущались, но в доме свет не горел. Никого нет? У ворот к столбику была прикреплена аккуратная дощечка с надписью: «Траск. Изделия из керамики».

Нет, это не Софи, тут обитает кто-то другой. Но, судя по карте, в Дартмуре лишь одна деревня носит название Падбери. А здесь, как сказала женщина, живёт только одна Софи по фамилии Траск.

К дому через запущенный фруктовый сад тянулась выложенная каменной плиткой дорожка. Справа сквозь потерявшие листву деревья виднелся килн, зловеще возвышающийся в полумраке. Я протянул руку к двери и увидел, что она взломана. И чуть приоткрыта. Я толкнул её и вошёл в тёмную прихожую.

— Есть кто дома?

Тишина. Я колебался, идти ли дальше. Можно позвонить в полицию и сообщить, что я обнаружил взломанную дверь дома, где, вероятно, живёт моя знакомая. А потом появится хозяин, который сломал дверь, потому что потерял ключи. И что тогда?

Но когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядел в прихожей у основания лестницы старый комод, все ящики которого были выдвинуты, а их содержимое разбросано по полу. Там же валялась разбитая ваза.

— Софи! — крикнул я и включил свет.

Никто не отозвался. Я знал, что теперь необходимо звонить в полицию, но там мне наверняка скажут, чтобы я стоял у дома и ждал патрульных.

Я быстро обошёл все комнаты внизу. Всюду одно и то же. Шкафы распахнуты, ящики выдвинуты, вещи разбросаны. Сброшены подушки с диванов и кресел. Я ринулся наверх. Увидев на ковровой дорожке влажные пятна, остановился, а затем, убедившись что это вода, двинулся дальше. Дверь в ванную комнату была полуоткрыта, и сквозь щель можно было разглядеть голые женские ноги.

Прямо за дверью на полу лежала Софи. Так близко, что я с трудом протиснулся. Она лежала на спине, махровый халат распахнут. Лицо почти полностью закрывали спутанные влажные волосы.

Я моментально отметил, что крови нигде не видно, а затем опустился рядом с Софи на колени. На левой стороне лица у неё был обширный багровый кровоподтёк.

В последний раз я видел её восемь лет назад, но она почти не изменилась. Та же самая Софи Келлер.

Я отвёл в сторону волосы и проверил пульс на шее. Достаточно устойчивый. Слава Богу. Уложив Софи в удобную позу, я запахнул халат. Затем достал мобильник, но сеть не принимала. Пришлось бежать вниз к телефону, который я видел в кухне.

Вызвав «скорую помощь», я поспешил обратно наверх, прикрыл Софи одеялом, которое принёс из спальни, сел рядом на пол, взял её за руку и приготовился ждать.




Глава 11


«Скорая помощь» увезла Софи в больницу, а мне пришлось остаться и побеседовать с полицейскими. Я наблюдал, как машина отъезжает от дома. Сирену пока не включили, но синий проблесковый маячок уже настойчиво мигал.

Ждать «скорую помощь» пришлось минут сорок, и всё это время я не отходил от Софи. Сидел на полу ванной комнаты и разговаривал с ней. Утешал, говорил, что врачи сейчас приедут, что всё будет в порядке. Естественно, я не знал, слышит она меня или нет, но у сознания много уровней, и если Софи не потеряла его совсем, то на каком-то уровне она усваивала мои слова.

Больше, к сожалению, я ничего не мог сделать.

Приехавшие врачи сказали лишь то, что я уже знал. Признаки жизни у Софи пока были стабильными. А вот насколько серьёзная травма головы, выяснится позднее. Полицейские прибыли, когда её спускали вниз по лестнице. Затем женщина-детектив начала задавать вопросы спокойным, ровным голосом. На вопрос, кем я ей прихожусь, пришлось ответить, что мы старые друзья.

До их приезда у меня было время поразмышлять насчёт случившегося. Всё выглядело как ограбление, но странно совпадало со звонком Софи с просьбой о помощи. А перед этим ко мне утром явился Терри Коннорс с новостью о побеге Монка. Дверь в дом Софи сломали, видимо, в тот момент, когда она собиралась на встречу со мной.

После колебаний я выложил это женщине-детективу. Пусть сама решает, как действовать. Разумеется, при упоминании Монка она оживилась и засыпала меня вопросами, на которые я не знал ответов. Пришлось сослаться на Терри Коннорса.

Мне не хотелось вмешивать его, но деваться было некуда. Я чувствовал себя почти преступником, сидя на заднем сиденье полицейского автомобиля, рядом с её напарником, пока детектив кому-то звонила.

Наконец она вернулась.

— Всё в порядке, вы можете идти.

— Он что, не хочет со мной поговорить? — недоумённо спросил я.

— Мы приняли к сведению ваши показания. С вами кто-нибудь свяжется. — Она улыбнулась мне вполне дружелюбно. — Надеюсь, с вашей приятельницей всё будет в порядке.

Я тоже надеялся.

Софи поместили в центральную больницу Эксетера. Восемь лет назад мне довелось работать в местном морге с замечательным доктором Пири. За эти годы больница не очень изменилась. У стойки неотложной помощи дежурила пожилая полная женщина. Вначале я по привычке назвал фамилию Келлер. Такой в базе компьютера не оказалось. А вот Софи Траск действительно поступила примерно час назад в блок интенсивной терапии.

— Как её состояние? — спросил я.

— Она ваша родственница? — хмуро осведомилась дежурная.

— Нет, приятельница.

— Нам позволено сообщать информацию только родственникам.

Я вздохнул.

— Скажите хотя бы, существует ли угроза её жизни.

— Извините, не могу. Позвоните сюда завтра утром.

В расстройстве я вышел на улицу и сел в автомобиль.

Что теперь? Позвонить Терри? Но в этот час он вряд ли сидит в своём кабинете, а номера его мобильника у меня не было. Оставаться здесь тоже не имело смысла. Надо возвращаться домой. До Лондона ехать далеко, а я после завтрака ничего не ел. Пришлось на первой же заправке подкрепиться сандвичем с кофе.

Машин на дороге сейчас было мало. Казалось бы, вот раздолье, так нет, скоро мелкий дождик сменился ливнем, и я был вынужден постоянно тормозить, потому что впереди ничего не было видно. И «дворники» не спасали. Дождь затих, когда я уже двигался по пригородам Лондона. Настроение было скверное, вдобавок разболелась голова.

К дому я свернул уже за полночь. Во всех зданиях на улице окна были тёмные. Соседи спали. Проверив почтовый ящик, я отпёр входную дверь и вошёл. Затем в кухне включил канал новостей, уменьшив звук до минимума.

Ну что? Теперь я дома. Надо бы сразу в постель, но я был слишком возбуждён, чтобы заснуть. Я вытащил из буфета в гостиной бутылку бурбона, причудливой формы, с ковбоем на этикетке. Почти пуста. В начале года я привёз её из поездки в Штаты. Бутылка мне понадобилась, потому что дело, которым я собирался заняться, требовало выпивки.

Я налил себе приличную порцию. Напиток был резким и мягким одновременно и действовал замечательно. С бокалом в руке я прошёл в конец коридора и открыл там дверь. Эта комната считалась третьей спальней, но была такая маленькая, что едва вместила бы кровать. Так что я использовал её как чулан.

Там стоял стеллаж, заставленный разнокалиберными картонными коробками. В некоторых хранилось моё прошлое.

После гибели жены и дочери я пытался убежать от своей прежней жизни. Порвал отношения с друзьями и коллегами, продал и раздал часть вещей. Но от некоторых избавиться не решился, сложил их здесь, в кладовке, и постарался забыть. Это были фотографии, записные книжки, разные бумаги.

Я налил себе бурбона и поставил бокал на полку. Коробки, где я хранил свои рабочие записи, были надписаны. Это помогало, но всё равно, прежде чем найти нужную, я изрядно повозился. Затем отнёс коробку в гостиную, поставил на кофейный столик и открыл. На меня пахнуло запахом старых бумаг. Я перебрал папки и быстро нашёл относящиеся к делу Монка. Их было несколько, перетянутых толстой резинкой, которая разорвалась, как только я к ней прикоснулся. Я вспомнил, как покупал папки, в каком магазине.

В первой лежала пачка дискет, снабжённых этикетками. Но дискеты к современным компьютерам не подходили. В других хранились фотографии, сделанные в палатке над захоронением Тины Уильямс. Я быстро перебрал их и отложил. Занялся записями.

Значительную часть составляли распечатки, но попадались и сделанные от руки. Почерк, несомненно, был мой, но я его не узнавал. Он изменился. Человек, это писавший, перестал существовать.

На одном листке было пятно, при виде которого у меня перехватило дыхание.

С ложки Элис капля йогурта упала на лежащий на столе листок. Кара принялась вытирать его салфеткой. «Пятно наверняка останется. Надеюсь, бумаги не очень важные…»

Я почувствовал, что мне не хватает воздуха, и, уронив злосчастный листок на пол, выбежал в прихожую. Открыл входную дверь. Подставил лицо ветру, жадно глотая холодный влажный воздух. Сквозь туман тускло поблёскивали уличные фонари. Дождь прекратился, и наступившая на улице тишина казалась почти оглушительной. Ни единого звука, кроме журчания воды в кюветах и шуршания проезжающих вдалеке машин. Я начал постепенно приходить в себя, запихивая своего «чёрта из табакерки» обратно на место, где он будет лежать свернувшись и ждать.

До следующего раза.

Я закрыл входную дверь и вернулся в гостиную. Осторожно поднял страницу с пятном, вложил в папку. Затем, глотнув бурбона, принялся читать.




Глава 12


Когда утром позвонили в дверь, я уже знал, что визитёр прибыл с плохой новостью. Накануне я читал свои старые записи по делу Монка, пока не начали слипаться глаза. Лёг в постель в четвёртом часу с уверенностью, что упустил тогда что-то очень важное. Но что именно, так и не понял. Во всяком случае, это не было связано с повреждениями, нанесёнными преступником Тине Уильямс. Они были ужасные, но отнюдь не уникальные. Мне доводилось сталкиваться даже с худшими — например, недавно при расследовании серийных убийств в Шотландии. При этом Монка хотя бы поймали и осудили, а тут дело до сих пор не раскрыли.

Проснувшись, я сразу позвонил в больницу, узнать, как Софи, но мне опять отказали в информации. Недолго поразмыслив, я стал собираться в дорогу. В любом случае ответы на вопросы следовало искать не в Лондоне. Позвонил в университет и сказал, что беру неделю отпуска. У меня были не использованы недели две, о чем секретарша кафедры Эрика мне неоднократно напоминала.

Только я закончил сборы, как раздался звонок в дверь. Я сразу сообразил, кого увижу на пороге.

Терри выглядел ужасно. Глаза красные — наверное, ночью не спал. Лицо осунувшееся, бледное, на щёках щетина. От него попахивало алкоголем.

— Я стал у тебя частым гостем, — произнёс он.

— Есть новости о Софи?

— Пока всё без изменений.

— Ты приехал из Дартмура только ко мне?

Терри усмехнулся:

— Нет, у меня здесь дела.

Он двинулся в гостиную. Бросил взгляд на бумаги на кофейном столике.

— Рассматриваешь старые записи?

— Просто проглядел несколько заметок, — ответил я, убирая листы в папку. — Так в чём дело?

— На сей раз ты решил обойтись без кофе?

— Мне нужно уходить.

Он покосился на стоящую на полу сумку.

— Собрался поехать отдохнуть?

— Терри, что тебе от меня надо?

— Для начала я хочу, чтобы ты рассказал мне о вчерашнем.

Я всё уже сообщил полицейским, но спорить не имело смысла. Поэтому мне пришлось снова рассказать Терри, начиная со звонка Софи мне в лабораторию и заканчивая тем, как я обнаружил её без сознания на полу в ванной комнате.

Терри молча выслушал, после чего произнёс:

— Ты же говорил, что у тебя с Софи Келлер не было никаких контактов.

— Да.

— И что, она вдруг взяла и позвонила тебе? Через восемь лет? Что-то не верится.

Он внимательно посмотрел на меня, но я лишь раздражённо вздохнул.

— Я понятия не имею, какие у неё неприятности и почему она позвонила мне. Рад бы рассказать тебе больше, но ничего не знаю. Ты разговаривал с кем-нибудь из её соседей? Может, кто-нибудь что-то слышал?

— Ты собрался учить меня, как вести расследование?

— Нет, — ответил я, с трудом сдерживаясь. — Но разве не странно, что всё случилось почти сразу после побега Монка? Не думаю, что на неё напал именно он, однако существует какая-то связь.

— А почему ты уверен, что это был не он?

— Во-первых, Софи единственная, кто пытался тогда помочь ему. Зачем Монку нападать на неё? А во-вторых, откуда он мог знать, где её найти?

— К твоему сведению, сидя в тюрьме, можно выяснить всё, что угодно. И если ты ищешь повод, то у Монка он есть. Софи, наверное, была последней женщиной, которую он видел. А потом, лёжа на койке в камере, фантазировал, что бы он с ней сделал, попадись она ему под руку.

Я похолодел.

— Её изнасиловали?

— Нет.

Я облегчённо перевёл дух.

— Тогда это не похоже на Монка. Он бы её живой не оставил.

— Его могли спугнуть.

— Монка? — скептически осведомился я. — И кто же тот храбрец?

Терри взмахнул рукой.

— Ладно, согласен, это не он. А сам-то ты как оказался в её доме? Напомни мне, а то я забыл.

— Перестань ёрничать!

— Да-да, верно. Женщина, которую в последний раз ты видел восемь лет назад, неожиданно звонит и приглашает на ленч. Что-то бормочет насчёт помощи. И ты немедленно прыгаешь в автомобиль и мчишься к ней. Она на свидание не является, и тогда ты узнаешь её адрес, заходишь в дом и обнаруживаешь Софи без сознания.

— Вот так именно всё и было.

— Это по-твоему. Но давай попробуем рассуждать иначе. Вы любовники, давние. У вас что-то произошло, может, чёрная кошка между вами пробежала. И вот ты приехал выяснять отношения. Стучишься, она не открывает. Тогда ты в ярости ломаешь дверь, находишь Софи в ванной комнате… А когда она падает без чувств, спохватываешься и звонишь в полицию.

Я изумлённо смотрел на него.

— Абсурд!

— Почему? Вы так мило тогда ворковали, во время поисковой операции. Я сразу заподозрил, что между вами что-то есть.

Я напрягся, сжал кулаки, но, слава Богу, сообразил, что Терри этого и ждёт. Чтобы я потерял самообладание, вспылил.

— Не все такие, как ты, Терри.

Он рассмеялся:

— Разумеется.

— Если ты мне не веришь, то спроси у Софи. Она расскажет тебе обо всём, когда придёт в себя.

— У неё серьёзная травма головы, так что неизвестно, когда ей станет лучше. И тогда ты окажешься в весьма щекотливом положении.

Неожиданно Терри вытащил из бумажника карточку и бросил на кофейный столик.

— Если случится ещё что-нибудь, позвони мне по мобильному. В кабинете я бываю очень редко. — Он шагнул в прихожую, остановился у двери и произнёс с угрозой в голосе: — И не делай вид, Хантер, будто ты чем-то отличаешься от меня. Ты такой же, как все.

Терри хлопнул дверью так, что задрожали стены. Я постоял немного, затем добрался до ближайшего кресла и сел, размышляя, что меня потрясло больше — враждебность Терри или его нелепые обвинения. Да, нужно признать, мы действительно друг друга недолюбливали, но неужели он верил, что я способен взломать дверь в доме Софи и напасть на неё?

Я хотел бросить карточку Терри в мусорную корзину, но передумал и сунул в бумажник. Включил охранную сигнализацию, вышел на улицу и поставил сумку в багажник машины. Если не будет пробок, то в Эксетер я доберусь к середине дня.

Начать ворошить прошлое я решил вместе с судебным археологом.

* * *


За все эти годы Леонарда Уэйнрайта я не вспомнил ни разу. И был бы рад не вспоминать впредь, но у меня возникла необходимость с ним поговорить. Теперь, когда Монк вырвался на свободу, мне хотелось бы обменяться с ним наблюдениями.

По мере приближения к Эксетеру погода ухудшалась, и ко времени моего прибытия зарядил проливной дождь. Я снял номер в отеле без названия недалеко от больницы. Отель был дешёвый и удобный, такие сейчас появились в центре многих городов. Везде чисто, приличная еда и, что немаловажно, беспроводной Интернет. Перекусив в кафе, я вернулся в номер, достал ноутбук и принялся за работу.

Найти Уэйнрайта оказалось труднее, чем я ожидал. У меня не было ни его адреса, ни номера телефона. А Терри сказал, что он ушёл на пенсию. Я позвонил в Кембридж на кафедру, где он работал, но секретарша отказалась помочь. Заявила, что сведений личного характера не даёт.

Я полазил полчаса по Интернету, прежде чем мне пришло в голову поискать в телефонном справочнике. Восемь лет назад Уэйнрайт в разговоре со мной упомянул, что живёт в Торбее. Конечно, за это время он мог переехать, но нет — профессор Уэйнрайт числился в городском телефонном справочнике. Там были его номер телефона и адрес.

После множества гудков женский голос произнёс спокойно и доброжелательно:

— Слушаю.

— Могу я поговорить с Леонардом Уэйнрайтом?

Женщина помолчала.

— А кто его спрашивает?

— Дэвид Хантер.

— Я не узнаю вашего голоса. Вы из Кембриджа?

— Нет. Мы работали вместе восемь лет назад по одному делу, консультировали полицию. Я сейчас в вашем районе и…

— Понимаю. К сожалению, Леонард сейчас не может подойти к телефону. Я его жена. Вы сказали, что находитесь где-то недалеко?

— Да, но…

— Тогда заезжайте к нам. Я уверена, Леонарду будет приятно увидеться со старым коллегой.

Я сомневался.

— Может, мне лучше позвонить ему позднее?

— Зачем? Если завтра вы свободны в первой половине дня, то, пожалуйста, приезжайте к нам к часу на ленч.

На ленч? Этого я не ожидал.

— Ну, если вас не затруднит…

— Приезжайте. Леонард будет вас ждать.

Я положил трубку, озадаченный приглашением и не понимая, что означает «не может подойти к телефону». Деловая встреча — это одно, а ленч — другое. Я сомневался, что инициатива жены Уэйнрайту понравится. Но приглашение принято, теперь осталось чем-то заполнить остаток дня. Я решил снова позвонить в больницу. На сей раз там были более любезны и сообщили, что Софи пришла в сознание.




Глава 13


Травма головного мозга — не сломанная рука. Прогнозы делать сложно. В большинстве случаев чем дольше больной остаётся в коме, тем меньше шансов на выздоровление.

Софи повезло. Она отделалась лишь сильным сотрясением мозга. Кости черепа не повреждены, признаков гематомы или внутреннего кровотечения пока не обнаружили. Последнее особенно опасно, потому что в начальный период оно выявляется с трудом, но иногда больной через несколько дней погибает.

Софи очнулась вчера вечером через несколько часов после моего отъезда. Первое время её состояние было неустойчивым, но вскоре стабилизировалось. Меня пустили к ней по её настоятельной просьбе.

Софи пошевелилась в постели, видимо, обозначая этим приветствие. Волосы у неё были убраны назад и подвязаны лентой, чтобы ссадина на лице — огромная, от виска до челюсти, — была полностью открытой. Опухоль стала спадать, и теперь ссадина начнёт менять цвет.

— Спасибо, что пришли. Не знаю, с чего начать, с благодарности или извинений.

— Не надо ни того и ни другого.

— Как же? Это ведь я втянула вас в неприятности, и если бы не вы, то не знаю, жива ли я была бы сейчас.

Я улыбнулся.

— Всё в порядке, не думайте об этом.

Как хорошо, что она пришла в себя! Что теперь скажет Терри?

Кровать рядом с Софи была не занята, что позволяло нам свободно разговаривать. Мы послушали, как дождь барабанит по оконному стеклу, затем я нарушил молчание:

— Как самочувствие?

Она слабо улыбнулась.

— Примерно такое же, как и мой вид.

По-моему, она выглядела неплохо, если не считать ссадины. Восемь лет на ней почти не отразились. Софи принадлежала к типу женщин, которые всегда выглядят моложе своих лет.

— Больше всего меня беспокоит, что я ничего не помню, — тихо произнесла она.

При травмах головы кратковременная потеря памяти обычное дело, но для меня это было огорчительно.

— Вообще ничего?

— Да. — Софи рассеянно рассматривала идентификационный браслет на запястье. — Ужасно глупое ощущение. Мне просто нечего было рассказать полицейским. Я только вышла из-под душа, услышала внизу какой-то шум и… Вероятно, я просто поскользнулась и ударилась головой о пол.

А взломанная входная дверь? А вытащенные из шкафов ящики и разбросанные по дому вещи? Нет, она не поскользнулась.

— Через несколько дней память должна к вам вернуться.

— Не знаю, хочу ли я этого. — Она потрогала браслет. — Полицейские сказали, что… сексуального насилия не было. Но всё равно ужасно — ко мне в дом кто-то вломился, а я даже не могу вспомнить.

— Наверное, кто-нибудь из знакомых, кто держал на вас зло?

— Поверьте мне, таких нет. В полиции склонны полагать, что это грабитель, который думал, будто в доме никого нет. А потом увидел меня в душе и с перепугу ударил.

— Вы говорили об этом с Терри Коннорсом?

— Нет. А почему вы спросили?

— Сегодня утром он ко мне приезжал. Вначале выдвинул версию, что это был Джером Монк.

— Монк? Смешно.

— Потом сообщил мне, что я тоже под подозрением. У меня действительно нет никаких доказательств непричастности к преступлению. Я обнаружил вас лежащей на полу в ванной комнате. Кто знает, может, это моя работа. Тем более что вы ничего не помните.

— Боже, какой негодяй, — прошептала Софи, отводя взгляд. — Надо же придумать такое.

— Вам плохо? — спросил я, заметив, как она вдруг побледнела.

— Немного кружится голова. Я понимаю, что должна вам кое-что объяснить, но сейчас не могу. Когда почувствую себя лучше и доберусь домой…

— Конечно. Не беспокойтесь.

— Спасибо. — Она слабо улыбнулась и потянулась к таблеткам на прикроватном столике.

— Позвать сестру?

— Нет. Но меня ещё немного тошнит. Сказали, скоро пройдёт. — Софи откинула голову на подушку и закрыла глаза. — Извините, мне нужно поспать…

Упаковка таблеток выпала из её руки. Я осторожно встал, стараясь не скрипнуть стулом, положил её на место и направился к двери.

— Дэвид… — Я обернулся. Софи смотрела на меня. — Вы ещё придёте?

— Обязательно.

Она кивнула и закрыла глаза.

— Я не собиралась…

— Что?

Но Софи уже спала. Я понаблюдал, как мерно поднимается и опускается её грудь, и тихо вышел из палаты.

Оставалось надеяться, что скоро всё прояснится.

* * *


Утром кое-что прояснилось. К сожалению, не всё, но хотя бы небо. Оно стало голубым. В нем ярко засияло солнце. Вчерашний вечер я провёл в размышлениях. И сейчас тоже думал об этом, доедая завтрак в полупустом итальянском ресторане. Кое-что в поведении Софи мне было непонятно.

Однако ночью выспаться мне всё же удалось, и сегодняшняя солнечная погода подняла настроение. Я расплатился в отеле и отправился на ленч с Уэйнрайтом. Честно говоря, ехать мне не хотелось. В разговоре с профессором теперь уже особой нужды не было, но звонить и отказываться казалось мне неудобным.

Ехать было меньше часа, и я выбрал путь подлиннее, вдоль прибрежных скал, между которыми проблёскивало покрытое рябью море. Было прохладно, но я опустил стекло. Свежий ветерок такой приятный. Мне нравилось здесь всё. Правильно сделал Уэйнрайт, поселившись в таком месте. Я и сам бы не прочь, но придётся ждать до пенсии. Удивительно, что всего в двадцати милях отсюда находится Дартмур с его унылыми торфяниками.

Найти дом профессора оказалось просто. Он стоял особняком от остальных, на мысу, у самого моря. Сложенная из валунов вилла с перекрещенными черными балками. К ней тянулась длинная гравийная дорожка, с одной стороны обсаженная липами. С другой простиралась обширная лужайка.

Дверь гаража на две машины была полуоткрыта, в глубине виднелась ярко-синяя «тойота». Я остановился и поднялся по ступенькам к входной двери. Нажал кнопку медного причудливого звонка и услышал, как звон разнёсся по дому. При звуке быстрых шагов расправил плечи.

Дверь открыла пожилая женщина в мягком свитере с вырезом лодочкой и шерстяной юбке. Аккуратно причёсанные седые волосы, умные, проницательные глаза. Такой я и ожидал увидеть супругу профессора Уэйнрайта.

— Вы Дэвид Хантер?

— Да.

— А я Джин Уэйнрайт. Рада вас видеть. Быстро нас нашли? Не заблудились? Мы живём в стороне от других, но нам так нравится. — Она с улыбкой посторонилась. — Пожалуйста, входите.

Пол в прихожей был выложен красивым паркетом, стены обшиты деревянными панелями. На антикварном комоде из красного дерева стояла большая ваза с белыми хризантемами.

Она повела меня по коридору.

— Леонард в кабинете. Предвкушает встречу с вами.

Это было настолько невероятно, что я стал сомневаться. Может, здесь живёт какой-то другой Леонард Уэйнрайт? Но Джин Уэйнрайт открыла дверь в конце коридора и пригласила меня войти.

После темноты холла мне пришлось на мгновение зажмуриться. Комнату заливал ослепительный яркий свет. Солнце светило в огромное окно в эркере, занимавшем почти всю стену. Вдоль другой располагался книжный шкаф, рядом стильный письменный стол с обитой кожей столешницей. На нем ничего не было, кроме ещё одной вазы с хризантемами.

Вид из окна открывался потрясающий. Лужайка простиралась к основанию утёса, а за ним плескалось бескрайнее море. Полное впечатление, что стоишь в рубке на носу корабля. У меня настолько захватило дух, что на миг я забыл, где нахожусь.

— Леонард, пришёл Дэвид Хантер, — произнесла миссис Уэйнрайт. — Твой старый коллега. Ты ведь его помнишь?

Она стояла у кожаного кресла, повёрнутого к окну. Я не сразу понял, что в нём кто-то сидит. Я ждал, когда Уэйнрайт встанет, и, не дождавшись, прошёл дальше в комнату, чтобы поздороваться с ним.

Я его едва узнал.

Сохранившийся в моей памяти великан перестал существовать. В кресле сидел сгорбленный старик и равнодушно глядел на море. Щеки ввалились, кожа сморщилась, глаза утонули в глазницах. Волосы, которыми всего восемь лет назад можно было любоваться, превратились в жидкие седые пакли.

Джин Уэйнрайт выжидающе повернулась ко мне. Я взял себя в руки и улыбнулся, изображая старого приятеля.

— Привет, Леонард!

Тогда, восемь лет назад, было немыслимо обратиться к нему по имени. Но сейчас, видимо, иначе было нельзя. Протягивать руку я не стал, зная, что это бессмысленно.

— Дорогой, к нам на ленч пришёл доктор Хантер, — сказала жена. — Как мило с его стороны, правда? Вы сможете поговорить, вспомнить старые времена.

Уэйнрайт, осознав наконец моё присутствие, тяжело повернул свою крупную голову. Губы задвигались, словно он хотел что-то сказать, но секунду спустя профессор повернул голову обратно и снова уставился на море.

— Доктор Хантер, хотите чаю? — спросила миссис Уэйнрайт. — Ленч будет минут через двадцать.

Я продолжал улыбаться, чувствуя себя идиотом.

— Чай? Замечательно. Может, вам нужна моя помощь?

— Спасибо, вы очень добры. — Она погладила руку мужа. — Леонард, мы скоро вернёмся.

Ответа не последовало. Бросив взгляд на профессора в кресле, я двинулся за ней в коридор.

— Извините, — проговорила миссис Уэйнрайт, закрывая дверь, — мне надо было вас предупредить. Я почему-то думала, что вы знаете о состоянии Леонарда.

— К сожалению, нет, — признался я. — Что у него? Альцгеймер?

— Да. У Леонарда болезнь развивалась очень быстро. Всё произошло в последние два года.

— Очень жаль.

— Что тут поделаешь, раз такое случилось. — Она произнесла это простым, будничным тоном. — Я решила, что он как-то оживится, если увидит знакомое лицо. Наши дочери живут далеко, и вообще гости у нас появляются очень редко. Обычно Леонард себя лучше чувствует в первой половине дня. Вот почему я предложила вам прийти на ленч. А к концу дня у него наступает вечерняя спутанность сознания. Вам знаком этот психиатрический термин?

Я кивнул. В моей практике попадались пациенты со старческим слабоумием, которые к вечеру становились странно возбуждёнными. Причину этого учёные до сих пор не выяснили.

Но тянуть больше было нельзя.

— Миссис Уэйнрайт…

— Пожалуйста, зовите меня Джин.

Я глубоко вздохнул.

— Джин, понимаете, мы с вашим мужем… В общем, если честно, я сомневаюсь, что он будет рад меня видеть.

Она улыбнулась.

— Да, Леонард в прежние времена был вспыльчив, мог сказать кому-то резкости, но я уверена, что он обрадуется вам.

— Но дело в том, что это не просто светский визит. Я надеялся поговорить с ним по поводу расследования, над которым мы работали восемь лет назад.

— Очень хорошо. Иногда на него находит просветление, особенно когда удаётся вспомнить прошлое. — Она открыла дверь кабинета, не давая мне возможности возразить. — Побеседуйте, пока я буду готовить ленч.

Как тут откажешься? Я нерешительно улыбнулся и вошёл. Она закрыла за мной дверь, оставив наедине с профессором Уэйнрайтом. Теперь просто не верилось, что восемь лет назад я разозлился, когда он бессовестно присвоил мои рассуждения по поводу останков Тины Уильямс. Может, он уже тогда ощущал первые симптомы увядания интеллекта и пытался это скрыть.

Уэйнрайт никак не реагировал на моё присутствие, продолжая вглядываться в море. Я не был уверен, что он осознает то, что видит. Однако следовало что-нибудь предпринять. Я отодвинул кресло от стола и сел. Цель моего визита теперь уже не имела значения. Как бы я к нему ни относился, но подобного даже врагу не пожелаешь.

— Ещё раз здравствуйте, профессор. Я Дэвид Хантер. Много лет назад мы работали вместе в Дартмуре.

Отклика не последовало, и я продолжил:

— По делу Джерома Монка. Его вёл старший следователь Симмз. Помните?

Уэйнрайт продолжал смотреть на море. Слышал ли он меня? Я вздохнул и залюбовался чайками, парящими над зеленовато-синими волнами. Да, положение профессора незавидное, но многие заканчивают жизнь в гораздо худших условиях.

— Я вас помню.

Я вздрогнул от неожиданности и повернул голову. На меня смотрел Уэйнрайт, почти осмысленно.

— Конечно, конечно, — засуетился я. — Я Дэвид Хантер. Я…

— Ли… ли… личинки. — Голосу него был тот же самый, басовитый, но теперь хриплый.

— Личинки, — согласился я.

— Гниение.

Что он хочет сказать? Уэйнрайт водил взглядом по комнате, внутри его что-то начало пробуждаться. Широкий лоб наморщился.

— Раздавленное на дороге животное…

Я кивнул, понимая, что он начинает бредить. Тем временем Уэйнрайт сверлил меня взглядом, вцепившись в подлокотники кресла.

— Нет! Послушайте!

Он сделал слабую попытку приподняться. Я поспешил к нему.

— Всё в порядке, Леонард, успокойтесь.

От Уэйнрайта пахло чем-то кислым. Таков, видимо, запах у атрофии. Он цепко ухватил моё запястье и прошипел, брызгая слюной:

— Раздавленное на дороге животное! Раздавленное на дороге животное!

Дверь кабинета распахнулась, и к нам поспешила его жена.

— Ну всё, всё, Леонард… Почему ты разволновался?

— Убирайся к черту!

— Успокойся, Леонард, веди себя прилично. — Жена решительно усадила его в кресло, посмотрела на меня: — Что случилось? Его расстроило то, что вы сказали?

— Нет, я только…

— Но он от чего-то завёлся. Такое случается с ним очень редко. — Она продолжала гладить голову мужа, и он стал затихать. Затем произнесла вежливо, но холодно: — Извините, доктор Хантер, но, думаю, вам лучше уйти.

Я был готов это сделать с самого начала, поэтому без лишних слов тихо вышел из кабинета.




Глава 14


Теперь, возвращаясь в Эксетер, я уже не обращал внимания на море. Честно говоря, был в шоке, застав профессора в таком состоянии. Он меня всё же узнал, и этого, видимо, оказалось достаточно, чтобы так возбудиться. А ведь в клятве Гиппократа, которую я дал много лет назад, среди прочего сказано: «Не навреди».

Да, неудачно всё получилось.

Поставить машину у больницы оказалось не так просто, но я всё же нашёл место и благополучно добрался до палаты Софи. Сейчас её постель загораживала ширма. Я остановился, решив, что её осматривает доктор, пока не расслышал приглушенные женские голоса.

Через пару секунд ширма раздвинулась, и оттуда появилась Софи. Вернее, женщина, очень похожая на неё. Тот же цвет волос, овал лица, те же глаза. Она раздражённо посмотрела на меня:

— Что вы хотели?

— Я пришёл…

— Всё в порядке, Мэри, — раздался голос Софи. — Дэвид, идите сюда.

Она сидела на кровати в свитере и джинсах. Рядом на полу стояла кожаная сумка. Вид по-прежнему больной, на левой стороне лица багровая ссадина. Но всё равно выглядела Софи лучше, чем вчера. Она улыбнулась.

— Дэвид, это моя сестра Мэри.

Теперь, когда я видел их рядом, различия бросались в глаза. Сестра казалась старше. Лет в шестнадцать она, наверное, была красавицей, но, как все девушки, склонные к полноте, с возрастом подурнела. И сравнения с младшей сестрой не выдерживала. Видимо, компенсировать это должна была шикарная одежда. На Мэри всё было очень модное и дорогое.

Я собирался протянуть руку для приветствия, но сообразил, что сейчас это неуместно. Похоже, сестры только что поссорились.

— Дэвид — мой старый друг, — объяснила Софи после долгого молчания.

— В таком случае, я надеюсь, он сможет тебя образумить.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Моя сестра собралась выписаться из больницы, — сердито проговорила Мэри.

Софи картинно вздохнула.

— Я чувствую себя прекрасно. И хочу домой.

— Где тебя чудом не убили, и неизвестно, кто это сделал. Ты не боишься туда возвращаться? Забыла, как я отговаривала тебя селиться на отшибе? Как ты намерена туда добраться? Возьмёшь такси?

— Меня довезёт Дэвид! — выпалила Софи.

Мэри повернулась ко мне:

— Если так, то, надеюсь, вы останетесь там за ней присмотреть?

— Обязательно, — произнёс я, чувствуя на себе умоляющий взгляд Софи.

— К тому же Дэвид доктор, — сообщила Софи сестре. — Так что всё будет прекрасно.

— Хорошо бы. — Мэри вздохнула. — Ладно, довольно бросать слова на ветер. — Она протянула мне руку. — Вероятно, к вашим советам моя сестра станет прислушиваться. Приятно было познакомиться, Дэвид. Наверное, я показалась вам властной и категоричной, но я очень беспокоюсь за сестру.

— Старшей сестре так и положено, — улыбнулся я.

Мэри неожиданно помрачнела и взглянула на Софи:

— Если что, звони.

Затем она, громко стуча каблуками, вышла из палаты.

— Что-то не так? — спросил я.

Софи усмехнулась:

— Мэри младше меня на два года.

— Боже, вот это прокол.

Софи махнула рукой.

— Чепуха. Она всегда ведёт себя как старшая. Считает меня безответственной, импульсивной. Что, впрочем, так и есть. Мы с ней очень разные, и даже не верится, что росли вместе и дети одних родителей. У неё весьма состоятельный муж, двое милых детей, за которыми присматривает няня. Мэри ведёт светскую жизнь, посещает концерты, вечеринки… А мне это даром не нужно. Я такая, какая есть.

— Вы действительно решили выписаться?

— Доктор хочет подержать меня здесь ещё сутки, но все анализы хорошие, и я чувствую себя прекрасно. Только немного кружится голова, но дома это пройдёт.

— С травмой головы так рано не выписывают.

— Решено, я еду домой! У меня всего лишь сотрясение. Неужели нужно лежать в постели?

Я не стал спорить. Если лечащий врач и сестра не смогли убедить Софи, то сомнительно, что это удастся мне.

— Извините, я не хотела так резко, — смущённо добавила она. — Спасибо, что поддержали меня в споре с Мэри. Она ведь собиралась увезти меня к себе. А это мне не нравилось. — Софи помолчала. — И не надо меня никуда везти. Я возьму такси и…

— Нет уж! — воскликнул я. — Придётся мне вас отвезти. Раз уж пообещал вашей сестре.

* * *


Большую часть пути Софи спала. Несмотря на оживление, она была ещё слаба и погрузилась в сон раньше, чем мы покинули территорию больницы. Я ехал осторожно, время от времени поглядывая на неё.

Удивительно, но чувствовал я себя рядом с этой спящей женщиной, которую не видел восемь лет, странно умиротворённо, чего уже давно со мной не случалось. Знал, что это передышка, напали на Софи не случайно и всё это будет иметь продолжение. В будущем. А сейчас я наслаждался покоем.

Она проснулась, когда я выключил зажигание.

— Где мы?

— Дома.

— Боже, неужели я проспала всю дорогу?

— Вам сейчас это полезно. Как самочувствие?

— Лучше.

Так оно, наверное, и было. Во всяком случае, выглядела Софи почти нормально. Если не обращать внимания на ссадину на лице. Мы вышли из машины, с удовольствием вдыхая свежий, прохладный воздух. Солнце уже клонилось к закату, тени удлинились, образуя в саду причудливые тёмные пятна. Сад показался мне не таким мрачным, как раньше.

А вот килн — теперь это было хорошо видно — сильно обветшал. И не разваливался лишь потому, что с одной стороны его поддерживали строительные леса. Похоже, много лет назад тут затеяли ремонт, но так и не завершили. Рядом возвышалась заросшая травой и вьюнами куча, куда были сложены проржавевшие стойки.

— А это предмет моей гордости, — сказала Софи, показывая на килн. — Печь для обжига керамики в форме бутылки времён королевы Виктории. Большая редкость. Таких в стране осталось очень мало.

— И до сих пор работает?

— Да. Пойдемте, покажу.

— Может, не стоит? Вам вредно напрягаться.

Но она уже направилась по дорожке к печи. Шаткая деревянная дверь протяжно скрипнула.

— Вы её не запираете?

Софи улыбнулась:

— От кого? И что там интересного могут найти воры?

Мы вошли внутрь, где пахло затхлой сыростью. Свет проникал через небольшие окна. В центре помещения возвышался гигантский кирпичный очаг, как бы протыкающий сводчатую крышу. Вокруг него тоже высились леса.

— Он не рухнет? — спросил я, косясь на шаткое сооружение.

— Нет, стоит достаточно надёжно. В таком виде я всё и купила. Кстати, килн считается историческим памятником, и я не имею права снести его, если бы даже захотела. Но я не хочу. Наоборот, мечтаю заставить его заработать. Но это произойдёт не скоро. Надо прежде собрать деньги.

Чуть поодаль я увидел небольшую современную электрическую печь для обжига и забрызганный глиной гончарный круг. Верстак и стеллаж рядом были уставлены готовыми керамическими изделиями. Некоторые глазированные, другие нет, но, даже на мой неискушённый взгляд, они выглядели почти как произведения искусства. Я осторожно взял большой кувшин и залюбовался изяществом формы.

— Неужели это ваша работа?

— Да, — ответила Софи, рассеянно водя рукой по лежащему на верстаке большому круглому кому засохшей глины. — У меня вообще-то много разных талантов, только все они зарыты в землю.

Оставив меня любоваться своими изделиями, Софи приблизилась к закруглённой стене печи, вытащила один кирпич и просунула в образовавшуюся нишу руку.

— Вот, запасные ключи. Храню их здесь на всякий случай.

— Они вам сейчас не понадобятся, — произнёс я. — Дверь вашего дома взломана. Пойдёмте.

Дверь продолжала висеть на петлях. Полицейские попытались закрыть её, но не очень старались, и после дождя в прихожую натекло много воды. Софи испуганно смотрела на разбросанное вокруг содержимое ящиков и комодов. Я заметил в её глазах слёзы. Затем она встрепенулась.

— Спасибо, что привезли меня домой, а теперь уезжайте.

— Но…

— Нет, всё в порядке. В самом деле. Мне нужно побыть одной. Уезжайте. Пожалуйста.

Я понимал, что нельзя оставлять её одну, однако возражать не стал.

— Я позвоню вам завтра. Если что-то понадобится…

— Хорошо, спасибо.

Я шёл к машине в ужасном расстройстве, ощущая полную беспомощность. Сзади заскрипела входная дверь, когда Софи попробовала её закрыть. Я приблизился к воротам и остановился, опершись о дерево. Темнело, в холодном синем небе появились первые звёзды. Вспаханные поля и лес слились в одно тёмное пятно. Поёжившись от наступившей вдруг жутковатой тишины, я повернулся и двинулся обратно к дому.

Дверь была кое-как прикрыта. Я вошёл и увидел Софи на полу в прихожей. Она сидела с опущенной головой, охватив руками колени. Её плечи сотрясали рыдания.

Я наклонился над ней, и она ткнулась лицом мне в грудь.

— Я боюсь… понимаете, я очень боюсь…

— Тихо… — прошептал я, гладя её плечо. — Всё будет хорошо.

* * *


В кладовой я нашёл старинный засов — громоздкий, но надёжный — и установил его на входную дверь. Софи отправилась в ванную комнату, а я начал наводить в доме порядок. Это оказалось не так сложно: разложить по местам разбросанные вещи. Почти ничего не поломали. Разобравшись с вещами, я открыл окна, чтобы проветрить помещение. Мне показалось, что в доме пахнет затхлостью.

Уже совсем стемнело, когда Софи наконец спустилась вниз. В других джинсах и свитере. Тоже мешковатом. Влажные волосы аккуратно зачёсаны назад. Опухоль на щеке была почти не видна. Ссадина благополучно заживала.

— Я заварил чай, — сказал я, когда мы вошли в кухню. — И навёл порядок в комнатах.

— Как хорошо, — отозвалась она. — Спасибо.

На моё предложение посмотреть, не пропало ли что-нибудь ценное, например, ювелирные украшения, Софи лишь устало отмахнулась.

— Как голова? — спросил я.

Она села за стол.

— Пока ещё болит, но не сильно. Я приняла таблетки, которые дали в больнице. — Не глядя на меня, она потянулась за заварным керамическим чайником необычной формы, очень красивым.

— Тоже ваша работа? — поинтересовался я.

— Да.

Она стала медленно помешивать ложечкой чай в своей чашке. Мы оба молча наблюдали за этим процессом.

— Вы не боитесь, что ложечка сотрется?

— Извините. — Софи перестала мешать. — Я имею в виду мою недавнюю истерику. Обычно я так не раскисаю.

— Неудивительно, ведь вам пришлось перенести стресс.

— И всё равно лить слезы не следует. Наверное, я замочила вам всю рубашку.

— Уже высохла, — улыбнулся я и встал. — Мне пора.

Она испуганно посмотрела на меня.

— Вы собираетесь сейчас уезжать? Не надо. Тут есть свободная комната.

— Но…

— К тому же вы обещали Мэри присмотреть за мной, — добавила Софи.

Похоже, она уже забыла, что совсем недавно сама выпроводила меня за дверь.

— Хорошо, если вам нужно, то…

— Я уверена, вы голодны. Не знаю, что у меня есть из продуктов, но, надеюсь, на ужин хватит.

Я улыбнулся:

— Умираю от голода, не ел с утра.

Она попробовала протестовать, но я настоял, что буду готовить ужин. В доме удалось найти чеддер и яйца, из которых получился неплохой омлет. Пока он готовился на старой электрической плите, я поджарил тосты из куска чёрствого хлеба. Масло в холодильнике тоже было.

— Как вкусно пахнет! — Софи с наслаждением втянула воздух.

Но во время еды снова замкнулась в себе и не проронила ни слова. Вскоре она предложила перейти в гостиную.

— Там будет удобнее разговаривать.

Гостиная действительно оказалась уютной. Два больших старых дивана, на полированных половицах мягкий ковёр, дровяная печь. Я не стал возражать, когда Софи взялась растапливать её. Понимал, что она таким образом оттягивает разговор.

Затопив печь, она села на другой диван, лицом ко мне. Нас разделял лишь низкий кофейный столик. В печи трепетал огонь, в комнате запахло дымом и стало тепло. Неожиданно я осознал, что совершенно не знаю эту женщину. И вообще, мы впервые оказались наедине друг с другом.

— Хотите выпить? — спросила Софи. — У меня есть бренди.

— Спасибо, сегодня, пожалуй, воздержусь.

Софи откашлялась и произнесла:

— Я давно хотела сказать вам… ну, насчёт вашей потери. Очень вам сочувствую.

Я кивнул.

— Не знаю, с чего начать, — прошептала она.

— Например, объясните, как вы оказались здесь. Почему сменили профессию психолога-криминалиста на гончара? Это, наверное, было не просто.

Софи вздохнула:

— Да, не просто, но мне надоело постоянно видеть кровь и страдания. А после неудачи с Монком вообще расхотелось работать. В общем, я решила уйти, пока не поздно. Я живу здесь уже пять лет. Гончарное ремесло прежде у меня было просто хобби, а теперь превратилось в профессию. Тем более что мои изделия неплохо продаются. И мне всегда хотелось жить в Дартмуре. В общем, моя новая жизнь началась здесь. Думаю, вы можете это понять.

Я её понимал. И гораздо лучше, чем она полагала.

— Первое, что я сделала, — сожгла все свои записи, — продолжила Софи. — По всем расследованиям, над которыми работала. Кроме одной папки.

— Касающейся Джерома Монка?

— Да. — Она кивнула. — Не знаю, зачем я её сохранила. Может, потому, что поселилась недалеко от тех мест, где всё происходило. — Она замолчала, сжав ладони. Некоторое время тишину нарушал лишь треск поленьев в печи. — Вы за эти годы вспоминали о Монке?

— Нет. Впервые вспомнил о нём, когда он сбежал.

— А я размышляла о нём много. Ведь тогда у нас была прекрасная возможность найти захоронения сестёр Беннетт, а мы ею не воспользовались.

Я вздохнул.

— Мы сделали что могли. Никто не виноват, что так получилось.

— Нам следовало сделать больше! — возразила Софи. — Особенно мне.

— Как выяснилось, Монк вовсе не собирался показывать захоронения. Он намеревался сбежать. И это у него почти получилось.

— Нет. Он хотел сбежать, однако согласился сотрудничать не только поэтому. Помните, какое у него было лицо, когда он увидел захоронение Тины Уильямс? Вряд ли Монк прикидывался. Полагаю, он действительно пытался что-то вспомнить.

Я понимал, что Софи ищет у меня поддержки, и отвечал осторожно, чтобы не обидеть её:

— Джером Монк великолепно знает эти места. Он прятался тут месяцами, пока его не поймали. Если бы он захотел, то легко мог бы привести нас к захоронениям.

— Не обязательно. Я утверждала тогда и повторю сейчас: спустя год отыскать их сложно. Ведь он зарывал трупы ночью. Не исключено, что вспомнить ему мешали какие-то болезненные переживания.

— О каких переживаниях вы говорите? Джером Монк — серийный убийца, хищник. У таких нет совести.

— На каком-то уровне совесть сохраняется у любого социопата. Разумеется, я его ни в коей мере не оправдываю, лишь пытаюсь понять.

— И что?

— Поэтому… я ему писала.

— Монку?

Она упрямо вскинула подбородок.

— Да. Как только поселилась здесь. Я писала ему раз в год, на годовщину убийства Анджелы Карсон. Потому что даты гибели остальных его жертв не определены. В своих письмах я побуждала его вспомнить, где он зарыл трупы сестёр Беннетт. Предлагала помощь.

Я изумлённо смотрел на неё.

— Софи, неужели это правда?

— Он мне не отвечал. А я просила его указать хотя бы какой-нибудь ориентир, намекнуть, где он находится. Писала, что помогу ему вспомнить. Не понимаю, какой вред могли нанести мои письма.

— И вы указывали на конверте адрес?

— Конечно. А иначе как же он мог бы мне ответить?

— В полиции об этом знают?

— Нет. А какое им до этого дело?

— Софи, дверь вашего дома взломана, на вас совершено нападение через день после побега из тюрьмы насильника и убийцы, и вы не сообщили полицейским, что посылали ему письма?

— Вы забыли, в каком состоянии я находилась? — возмутилась она. — И как бы глупо это ни выглядело, но я по крайней мере пыталась хоть что-нибудь сделать. Каждый раз, глядя на торфяник, я думаю о несчастных сёстрах, могилы которых не могут посетить безутешные родители. — Её голос дрожал.

— Но всё равно об этом нужно рассказать полицейским, — мягко произнёс я. — Давайте я позвоню Терри Коннорсу…

— Нет!

— Софи, но вы обязаны это сделать.

Она уставилась на огонь, поблёскивающий в печи, затем повернулась ко мне:

— Хорошо, я расскажу полицейским, но при одном условии: вы мне поможете. Собственно, поэтому я вам тогда и позвонила.

За это время произошло так много событий, что я уже забыл о её звонке.

— В чём вам нужно помочь?

Она подняла голову. Пламя в печи отбрасывало на её лицо полосы света и тени.

— Я хочу, чтобы вы помогли мне найти захоронения сестёр Беннетт.




Глава 15


Казалось, дома в этом городке строили, совершенно не заботясь о каком-то порядке. Все они были примерно одинаковые — с общей стеной, на две квартиры. Селились в них представители местного среднего класса, к нынешним временам в большинстве своём изрядно обедневшего, что сказалось и на домах. Дома выглядели запущенными и какими-то уставшими. Кое-где, правда, мелькали аккуратные современные оранжереи, новые окна и прочее, но потрескавшиеся дорожки и отслаивающаяся на стенах краска свидетельствовали о том, что дома эти знали лучшие времена.

— Дальше сверните налево, — сказала Софи.

За внешним спокойствием в ней угадывалась нервозность, которую она тщетно пыталась скрыть. Я до сих пор не понимал, куда мы едем и зачем. Просто следовал в указанном направлении.

— Почему такая таинственность?

— Никакой таинственности. — Софи пожала плечами. — Но лучше, если вы всё узнаете, когда мы приедем.

Я не стал спорить. Проще было с ней соглашаться. Я уже имел возможность убедиться, какая Софи упрямая, а тут её решимость найти останки Линдси и Зоуи Беннетт граничила с одержимостью. Вчера вечером я пытался убедить её, что занятие это бесполезное, но она меня не слушала.

— Почему не стоит пытаться? — возмутилась Софи.

— Мы даже не знаем, где начинать поиски. Почему вы решили, что Монк закопал трупы рядом с Тиной Уильямс? Нам бы помог Уэйнрайт, но сейчас он в плачевном состоянии.

Я рассказал ей о моем визите к профессору. Она кивнула.

— Жаль, что Уэйнрайт тяжело заболел, но тогда он просто дрожал за свою репутацию. Больше его ничего не интересовало. К тому же вы разбираетесь во всём этом не хуже его.

— Софи, вы переоцениваете мои возможности.

— Всё, что я прошу, — это, чтобы мы поехали разведать, внимательно посмотреть ещё раз. Вероятно, нам удастся обнаружить что-то такое, что заставит полицию возобновить поиски захоронений. А потом уезжайте.

— Но…

— Один раз. Пожалуйста.

Мне бы следовало отказаться, потому что за один раз там ничего не найдёшь, но мольба в её глазах вынудила меня произнести:

— Хорошо. Один раз.

Разглядывая утром в зеркале ванной комнаты своё лицо, я его не узнавал. На меня смотрел усталый старик. Ночью я плохо спал, беспокойно ворочался в узкой кровати в комнате, которую мне отвела Софи. Сама она спала в соседней комнате, но я старался об этом не думать. Когда наконец удалось заснуть, то меня разбудил шум. Я вскочил, предположив, что в дом опять ломится Монк, а это были лишь уханья совы.

Перед поездкой я протянул Софи карточку с номером мобильного телефона Терри, а сам поднялся в свою комнату, чтобы не мешать ей.

— Он не отвечает, — сказала она, возвращая мне карточку через некоторое время. — Я оставила сообщение на автоответчике.

Я молча сунул карточку обратно в бумажник. Звонила она Терри или нет, оставила ли сообщение? Нам пришлось подождать, пока слесарь починит входную дверь, так что в путь мы отправились ближе к полудню. Атмосфера в машине была напряжённая с самого начала и накалялась по мере приближения к месту назначения, которого я не знал. Наконец мы свернули в глухой переулок, и Софи попросила остановиться. Я выключил зажигание.

— Сейчас, — произнесла она.

Я закрыл машину и последовал за ней через железную калитку ближайшего дома. Короткая дорожка тянулась к входной двери мимо цветочных клумб и ухоженной лужайки.

Дверь открыла женщина лет пятидесяти, светловолосая, с приятным, но усталым лицом.

— Здравствуйте, Кэт, — улыбнулась Софи. — Извините, мы немного запоздали.

Женщина с тревогой разглядывала ссадину на её лице.

— Что с вами случилось?

— Пустяки. Поскользнулась в ванной комнате и упала. — Она посмотрела на меня. — Кэт, познакомьтесь, это доктор Дэвид Хантер. Дэвид, это Кэт Беннетт.

Я вздрогнул. Это была мать близнецов Зоуи и Линдси.

— Рада видеть вас, доктор Хантер, — проговорила Кэт.

Я пробормотал в ответ что-то вежливое. Как правило, криминалисты избегали контактов с родственниками убитых. Софи, разумеется, об этом знала и всё же привела меня сюда, даже не предупредив. Просто не верилось, что она смогла так поступить… Интересно, какие ещё сюрпризы приберегла эта женщина? Однако ничего не поделаешь, раз приехали, надо вести себя прилично.

Хозяйка повела нас по коридору. Чистота везде была идеальная. В том числе и в гостиной, куда мы вошли. Диван, в тон ему кресла, кофейный столик со стеклянной крышкой, отполированной до зеркального блеска. На каминной полке фарфоровые статуэтки людей и животных. Нигде ни малейшего намёка на пыль. Повсюду рамки с фотографиями погибших девушек.

— Садитесь, пожалуйста. — Кэт вздохнула. — Мой муж на работе, и слава Богу. Он до сих пор не может говорить об этом. — Она подняла голову. — Вам чаю или кофе?

— Мне чаю, — сказала Софи, избегая смотреть на меня.

— А вам, доктор Хантер?

Я через силу улыбнулся:

— Тоже чаю, пожалуйста.

Кэт поспешно вышла, оставив нас рассматривать фотографии своих убитых дочерей. Они улыбались, две одинаковые темноволосые красавицы. Я пристально посмотрел на Софи.

— Не злитесь, — попросила она. — Конечно, я преподнесла вам неприятный сюрприз, но иначе бы вы не поехали.

— Вы правы. А зачем было сюда ехать?

— Чтобы вспомнить, ради чего мы станем вести поиски.

— Вы думаете, я этого не знал? — Мне стоило больших усилий, чтобы держать себя в руках. — Софи, нам надо уходить.

— Сейчас нельзя. Давайте подождём хотя бы полчаса. Пожалуйста.

Мы сидели молча, пока не вернулась Кэт Беннетт с подносом. Замечательные сервизные чашки и блюдца, на тарелке аккуратно разложено печенье.

— Наливайте себе молока, кладите сахар, — произнесла она, садясь на диван. — Доктор Хантер, Софи сказала, что вы судебный антрополог. Мне не совсем понятно, что это значит, но я вам очень благодарна за то, что вы делаете.

А что я делаю?

— Дэвид участвовал в поисках восемь лет назад, — объяснила Софи.

— Восемь лет. — Кэт Беннетт взяла с каминной доски фотографию. — А мне по-прежнему кажется, что всё случилось недавно. В этом году, в мае, им бы исполнилось двадцать семь лет.

Она протянула мне фотографию, которую в газетах тогда не публиковали, и в Интернете несколько дней назад я видел другие. Думаю, две семнадцатилетние девушки были сняты незадолго до того, как их похитил и убил Джером Монк, с разницей менее чем в три дня. Сестры сидели рядом, каждая почти зеркальное отражение одна другой. И всё же, если приглядеться, они отличались друг от друга. Обе улыбались, но одна — смело глядя в объектив камеры, расправив плечи, даже с каким-то вызовом. А у её сестры улыбка была мягче, голова чуть опущена, вид немного смущённый.

— Цвет волос у них как у папы, — сказала мать. — Зоуи была очень похожа на Алана. Такая же открытая, как и он. С малолетства. Должна признаться, она заставляла нас беспокоиться. Не то что Линдси. Эта была тихоня. Внешне они выглядели одинаково, а характеры разные. Если бы им… — Она замолчала. — Ладно. Что толку сейчас играть в «если бы». Вы ведь с ним встречались? С этим Джеромом Монком?

Вопрос был адресован мне.

— Да.

— Жаль, что у меня не было такой возможности. Теперь ругаю себя, я не ходила в суд. Не встала перед ним, не посмотрела в глаза. Хотя, уверена, на него это не подействовало бы. Я слышала, он маньяк. И вот теперь сбежал.

— Его скоро поймают, — сказала Софи.

— И хорошо бы убили. Я знаю, надо прощать, но не могу. За такие злодеяния он должен страдать. Доктор Хантер, у вас есть дети?

Вопрос застал меня врасплох. Рамка с фотографией в руке стала тяжёлой.

— Нет.

— Тогда вам не дано знать, каково это — потерять детей. Монк не просто убил наших дочерей, он лишил нас будущего. Мы никогда не увидим их замужем, не сможем нянчить внуков. Нет даже могилы, куда положить цветы. У родителей Тины Уильямс есть хотя бы это.

— Мне очень жаль, — пробормотал я, ощущая вину и не понимая, в чём она состоит.

— Восемь лет назад вы сделали всё, что могли. И я благодарна за то, что делаете сейчас. Мы оба благодарны. Алан и я. Но Алан не смог бы говорить с вами об этом. Вот почему я попросила Софи приехать днём, пока он на работе. Наших девочек уже не вернёшь, но знать место, где они упокоены, было бы для нас утешением.

Я поставил рамку с фотографией на кофейный столик. И всё время, пока мы находились в этой стерильной комнате, чувствовал на себе взгляд убитых девушек.

* * *


Когда мы сели в машину, я злился на Софи, на себя, на Монка. А за всем этим саднила рана, которую, не ведая того, вскрыла Кэт Беннетт.

«У вас есть дети? Тогда вам не дано знать, каково это — потерять детей».

Софи заговорила, когда мы выехали из городка:

— Извините, я полагала… если вы с ней познакомитесь…

— И что? — буркнул я. — Теперь уже не могу отказаться, да?

— Я не собиралась связывать вас никакими обязательствами, просто…

— А о ней вы подумали? Она же не перестаёт мечтать о возможности положить на могилу цветы. Пробуждать ложные надежды — жестоко.

— Я же сказала, что ошиблась! — вспыхнула она. — Прошу прощения.

Я промолчал. Дорога была грязная, автомобиль постоянно заносило. Да и не могу я долго злиться.

Софи смотрела в окно, потирая виски.

— Болит голова? — спросил я.

— Нет. — Она опустила руки. Мы приближались к повороту на Падбери. — Поезжайте прямо.

— Разве мы не возвращаемся к вашему дому?

— Пока нет. Есть ещё одно место, куда я хочу заехать. Не беспокойтесь, знакомств больше не будет.

Куда мы едем, я осознал лишь у заросшего травой заброшенного оловянного рудника. Чёрная Скала. Где нашли захоронение Тины Уильямс.

Я проехал место, где восемь лет назад меня остановила для проверки женщина-полицейский, и затормозил. Кругом не было ни души. Тихо. Я выключил зажигание.

— Что теперь?

Софи робко улыбнулась:

— Давайте пройдёмся?

Я вздохнул:

— Софи…

— Я хочу только взглянуть на захоронение. Больше сюрпризов не будет, обещаю.

Смирившись, я вышел из машины, и тут же волосы взлохматил холодный ветер. Воздух посвежел, запахло болотом. Ландшафт был тот же, что и восемь лет назад. Вокруг на многие мили простирался торфяник, поросший вереском, утёсником и увядшим папоротником. Рядом стояла Софи, засунув руки в карманы куртки. Тоже смотрела на торфяник.

— Ну что же, давайте походим, посмотрим, — произнесла она.

— Я опасаюсь за ваше самочувствие.

— Нечего опасаться, оно прекрасное. — Она взглянула на серое небо. — Но нам лучше поторопиться. Скоро начнёт темнеть.

Во многих местах уже стал подниматься туман. Я закрыл автомобиль, не забыв взять фонарик. Важная вещь, может пригодиться.

Мы двинулись к Чёрной Скале. Примерно на половине пути Софи остановилась, показав налево:

— Вот тут полицейские натянули ленту, ограждая захоронение.

— Почему вы решили, что здесь? Это место ничем не отличается от других.

Софи усмехнулась:

— Вы мне не доверяете?

— Доверяю. Только не понимаю, как вы можете это помнить.

— Дело в том, что я научилась запоминать ориентиры. Видите вон ту скалу примерно в двух милях отсюда? Она находится под прямым углом к месту, где мы сейчас стоим. А теперь посмотрите туда.

Она повернулась, и я вместе с ней.

— Видите, небольшая расселина? Если мы находимся в нужном месте, её конец должен быть на одной линии с этим холмиком и той скалой.

Я кивнул, хотя в данный момент мои мысли занимало иное. Софи тесно прижалась ко мне, и я остро чувствовал тепло её тела. Затем мы посмотрели друг на друга, она отбросила с лица прядь волос и отстранилась.

— В любом случае… в торфяник легче всего сходить с тропы здесь. Попробуем?

— Хорошо.

Мы двинулись дальше.

Насыпь находилась недалеко от тропы, но теперь, наверное, её не увидишь. Заросла травой. Я спустился вниз и помог Софи. Она улыбнулась. Затем мы через вересковые заросли двинулись дальше.

— Вы уверены, что сумеете найти захоронение без карты?

— Да, — отозвалась она.

Идти было тяжело. Я постоянно поскальзывался в грязи. А Софи на удивление уверенно двигалась вперёд, смело огибая заболоченные участки.

— Вы здесь недавно были? — спросил я.

— Пару раз.

— Зачем? Что тут можно увидеть спустя столько лет?

— Не знаю. Но эти места стали для меня почти… священными. Я уверена, что девушки захоронены где-то рядом.

Меня вдруг охватила тревога. Казалось, что за нами кто-то наблюдает. Какая глупость. Мы были здесь одни.

Сумерки сгущались, ямы и впадины заволакивал туман, но я продолжал взволнованно оглядывать заросли вереска и камни.

— Сколько ещё идти?

— Не очень далеко, — ответила Софи. И вдруг замерла. — Что это?

Торфяник рядом был изрыт ямками. Они стали видны в траве, когда мы оказались прямо над ними. Я насчитал полдюжины, каждая примерно восемнадцать дюймов глубины и длиннее раза в два. Вокруг них были разбросаны комья торфа. Будто ямки копали наугад, без какого-то плана.

Я посмотрел на Софи.

— Это не вы…

— Да что вы, конечно, нет. В последний раз, когда я тут находилась, ничего этого не было. А их не могло сделать какое-нибудь животное?

Я присел на корточки у ближайшей ямки. Она была немного меньше, чем остальные, словно её начали рыть и прекратили. Края ровные, почти вертикальные, на дне свернулся аккуратно разрезанный пополам дождевой червь. Я вдруг услышал голос Уэйнрайта: «Удивительные существа, эти Allolobophora. Не верьте всему, что говорят».

— Тут копали лопатой, — сказал я, выпрямляясь. — А где была захоронена Тина Уильямс?

— Вон там. — Софи показала на заросший вереском участок. Ямки были выкопаны вокруг него.

— Уверены?

— Да. Когда я пришла сюда в первый раз, то сверялась по карте, где были указаны координаты. Но теперь она мне не нужна. — Она приблизилась ко мне. — Это работа Монка, верно?

Я молчал. Мы оба знали, что подобное мог сделать только один человек. Эти ямки походили на те, что копал Уэйнрайт, когда нашёл дохлого барсука.

— Не понимаю, зачем это Монку? — спросила Софи, с тревогой оглядываясь.

— Он ищет захоронения. Вы сами говорили, что, вероятно, Монк говорил правду, что не может вспомнить, где это находится.

Софи покачала головой:

— Я имела в виду иное. Зачем ему это вдруг понадобилось? Искать, где он их закопал.

Я тоже не понимал. Слышал об убийцах, которые стремились перезахоронить свои жертвы, иногда несколько раз. Но обычно это делалось с целью сокрытия улик. Но Монк признался в убийствах и все эти годы не проявлял интереса к тому, где захоронены сестры Беннетт. Зачем же теперь после побега копаться тут, рисковать, что его поймают?

Я вдруг осознал, что внимательно рассматриваю извивающегося на дне ямки червя. Кое-что в нем мне не нравилось. Дело в том, что черви, даже разрубленные, долго на поверхности не остаются. Они либо зарываются в землю, либо их съедают. А этот по-прежнему тут. И яма меньше, чем остальные, словно тот, кто её копал, внезапно прервал работу и…

— Нам нужно уходить.

Софи не двинулась с места, пристально глядя на торфяник.

— Дэвид…

Примерно в ста ярдах от нас стоял человек и смотрел в нашу сторону. Казалось, он возник ниоткуда. Там не было поблизости ни кустов, ни камней, где можно спрятаться. В меркнущем свете разглядеть его было нельзя. Смутный силуэт, проглядывающий в тумане. Но массивная фигура, широкие плечи кого-то напоминали. Особенно возвышающаяся над могучими плечами огромная круглая голова.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, затем человек двинулся к нам.

Я схватил Софи за руку:

— Пошли!

— Боже, это Монк. Да?

— Скорее!

Вереск цеплялся за наши ноги, как колючая проволока, по темнеющему торфянику, подобно обширной паутине, распространялись белые завитки тумана. В другое время я бы даже залюбовался видом, но теперь от каждого шага зависела наша жизнь. Если один из нас упадёт и подвернёт ногу…

«Не думай об этом», — приказал я себе, продолжая крепко держать Софи за руку, побуждая её идти не останавливаясь. Машину было едва видно на дороге. Проглядывающее в сумерках маленькие цветное пятно. Меня охватывал ужас при мысли, насколько далеко она находится. Возникло искушение сойти с тропы и двигаться напрямик через торфяник, но, стремясь сократить путь, можно попасть в трясину, откуда не выбраться. Рисковать нельзя.

Когда мы оба уже запыхались, я в очередной раз оглянулся. Тёмная фигура приближалась, и расстояние между нами быстро сокращалось. Я нащупал в кармане мобильник, но звонить в полицию не стал. Даже если есть сигнал, то помощь вовремя не поспеет. Снова оглянувшись, я увидел, что наш преследователь свернул с тропы и двинулся к дороге. То есть он собрался встретить нас у машины.

— Дэвид… — прошептала Софи, задыхаясь.

— Мы должны идти.

Преследователь шёл к дороге ровным неспешным шагом. Наблюдая за ним, я понимал, что мы обречены. Перед выходом на дорогу подъём стал круче. Софи совсем выбилась из сил, я помог ей вскарабкаться по склону, а затем, хватаясь за ветви вереска, поднялся сам.

Оказавшись наконец на дороге, мы неуклюже побежали к автомобилю.

— Подождите… я отдышусь… — попросила Софи. Лицо бледное, в капельках пота. Ей нельзя было так напрягаться после травмы, но чего сейчас говорить об этом.

— Пойдёмте! — настаивал я.

— Не могу… не могу… — бормотала она, отталкивая меня.

— Можете!

Мои ноги были как ватные, когда мы наконец оказались у машины. Преследователь находился в тридцати ярдах от нас, но неожиданно стал замедлять шаг. А вскоре остановился, повернув к нам свою огромную голову. Нащупывая в кармане брелок с ключами и открывая дверцу, я чувствовал на себе его тяжёлый взгляд. Софи повалилась на сиденье, а я сел за руль. Преследователь по-прежнему смотрел в нашу сторону. Теперь он стоял в тумане почти по колено.

«Мы были у него в руках, — спрашивал я себя, — почему он нас отпустил?»

Но рассуждать времени не было. Захлопнув дверцу, я включил двигатель и нажал на газ. Автомобиль зарычал и отъехал.

Через секунду, когда я взглянул в зеркальце заднего вида, дорога и торфяник позади нас были пустые.




Глава 16


Машину я гнал, наверное, мили три и, убедившись, что нас не преследуют, снизил скорость до нормальной. Софи сидела, закрыв глаза.

— Остановитесь, меня тошнит, — неожиданно произнесла она.

Я затормозил и остался в машине, внимательно осматривая торфяник. Догнать нас он не мог, но всё равно напряжение не спадало. В сгущающихся сумерках местность казалась пустынной. Но он бродил где-то рядом.

Я достал мобильник, набрал номер Терри. Откликнулся он после десятого гудка.

— Молодец, что позвонил. — Его голос звучал невнятно. То ли от усталости, то ли потому, что Терри пьяный. Неужели он пьёт, когда не пойман бежавший из тюрьмы опасный преступник? Невероятно.

— Мы находимся в районе Чёрной Скалы, — проговорил я.

— Кто это «мы»?

— Софи Келлер и я. Она вчера выписалась из больницы и…

— Келлер? Зачем вас туда занесло?

— Какая разница, Терри? Важно другое: мы видели Монка.

— Что? — Кажется, до него дошло.

Я коротко рассказал.

— То есть близко ты его не видел?

— Это был Монк. И далеко уйти он не мог.

— Ладно, поедем, посмотрим.

— Нам остаться тут и ждать вас?

— Не надо, справимся сами, — усмехнулся Терри. — Если будешь мне нужен, я знаю, где тебя найти.

В моей трубке раздались короткие гудки. Я спрятал телефон. Вскоре появилась Софи.

— Как вы себя чувствуете?

Она устало улыбнулась:

— Немного болит голова. Вы звонили в полицию?

— Говорил с Терри Коннорсом. Он начал действовать.

При упоминании Терри Софи поджала губы.

— Мы должны оставаться здесь?

— Он сказал, что в этом нет необходимости.

Софи поёжилась. Я знал, о чем она думает: в торфянике бродит Монк.

Я завёл двигатель.

— Успокойтесь. Скоро будете дома.

* * *


В Падбери мы приехали, когда совсем стемнело. Последний участок пути пришлось тащиться. В тумане дороги почти не было видно. И фары не помогали. Лишь разглядев контуры старой церкви, я сообразил, что это Падбери.

Мы медленно направились по дорожке к дому. Я напряжённо прислушивался к разнообразным звукам и шорохам.

— Надо повесить у сада хотя бы один фонарь, — сказал я. — А то в темноте можно сбиться с пути.

— Я не собьюсь, — усмехнулась Софи, доставая из сумки ключи.

Новый замок на входной двери казался надёжным. Софи включила в прихожей свет. В доме всё было так, как перед нашим отъездом. Она заперла входную дверь на замок, потом задвинула новый засов. После чего перевела дух и сняла куртку.

— Как вы? — спросил я.

— Нормально. — Она улыбнулась. — Дэвид, я хочу ещё раз извиниться за визит к Кэт Беннетт.

После встречи с дартмурским маньяком это было сущим пустяком.

— Забудьте об этом. Кстати, вы правы: Монк закопал трупы сестёр Беннетт где-то там. Неспроста же он явился туда и стал рыть ямки. Полиции нужно снова обыскать весь район.

Софи кивнула.

— Но действия Монка вызывают удивление. Неужели он ничего не боится? Запросто показался нам, а потом не стал преследовать. Где логика?

— А мне сейчас ни о чём не хочется думать, — призналась она. — Давайте выпьем?

— Хорошо, но не здесь. Полагаю, нам лучше переночевать в каком-нибудь отеле.

— Нет. — Софи села на ступеньки лестницы и принялась расшнуровывать грязные ботинки.

— Почему?

— Я никуда не поеду.

— Но тот, кто на вас напал, может явиться вновь. А если это был Монк?

— Но вы же сами прекрасно понимаете, что этот маньяк не оставил бы меня живой. Так что, если хотите уехать, пожалуйста, а я остаюсь.

Я молчал. Софи вздохнула.

— Извините, я сегодня такая взвинченная. Но сами подумайте, чего ради мне уезжать из собственного дома? Да этот тип, который сюда вломился, если нужно, везде меня достанет.

— Ладно, — вздохнул я, понимая, что спорить бесполезно.

— Спасибо. — Она подошла и на мгновение прижалась ко мне. — Я вам очень благодарна за поддержку. И не стала бы осуждать, если бы вы решили уехать.

Да, воспользоваться её предложением было бы неплохо. Убраться отсюда, вернуться в Лондон, и пусть со всем этим разбирается полиция. Хорошо бы, но не получится. Не такой я человек. Не брошу женщину одну в опасности. А то, что Софи грозит опасность, я не сомневался.

— Вы что-то говорили насчёт выпивки? — улыбнулся я.

Ужин мы готовили вместе. В холодильнике нашлись отбивные из молодого барашка, картофель фри и кое-какие овощи. В общем, пиршество получилось на славу. Софи достала бутылку вина, я открыл её.

— В Падбери всего один магазин, так что вино не коллекционное. Извините.

— Уверен, что оно прекрасное.

Так оно и оказалось. Алкоголь быстро снял напряжение, и мы, поужинав, перешли в гостиную, не забыв захватить бутылку.

Я затопил печку, и мы сели рядом на диване. Я что-то говорил, потягивая вино, а Софи молчала. Вскоре я заметил, что она спит, поджав под себя ноги. Лицо дышит покоем, ссадина почти не видна. С годами Софи не подурнела. Она не была красавицей, но, уверен, когда шла по улице, заставляла мужчин поворачивать головы. И так наверняка будет ещё восемь лет. Или одиннадцать.

Я наблюдал за ней со странным ощущением покоя и нежности, какую не испытывал уже много лет, и не предполагал, что когда-нибудь это чувство вернётся. Почти пустой бокал, который Софи держала ослабевшими пальцами, едва ли не опрокинулся. Пришлось его забрать. Я старался проделать это осторожно, но она проснулась и посмотрела на меня:

— Извините, я, кажется, задремала.

— Вы очень устали.

Софи улыбнулась:

— Так гостей не принимают.

— Вам лучше лечь в постель.

— Да, плохая я хозяйка, плохая. — Она встала, опираясь на моё плечо, и покачнулась. — Ой…

— Голова закружилась?

— Да, немного. Наверное, от усталости. Не надо было так резко подниматься с дивана.

Мы стояли совсем близко, не шевелясь. Я обнимал Софи за талию, а она положила голову мне на плечо. Затем подняла голову и прижалась ко мне. У меня защемило в груди.

Неожиданно в окно ударило что-то тяжёлое. Мы резко отстранились друг от друга. Я ринулся к окну, раздвинул шторы, ожидая увидеть жуткое лицо Монка. Но стекло не разбилось, и за ним ничего не было видно, кроме густого белого тумана.

— Что это? — прошептала Софи.

— Надо посмотреть, — ответил я.

— Вы собираетесь выйти?

— Придётся.

Я взял стоявшую у печки тяжёлую железную кочергу и вышел в коридор. Софи поспешила в кухню и вернулась с фонарём.

— Заприте за мной дверь, — сказал я.

— Дэвид, но…

Я отодвинул засов и вышел. Кругом густой туман. Влажный воздух пропитан запахом глины и гниющих листьев. Холодно, зря я не надел куртку. Я начал медленно двигаться вдоль стены к окну гостиной, сжимая в руке кочергу. Но против Монка моё оружие было не страшнее шариковой авторучки. Впрочем, если это он, то мне придётся плохо.

Добравшись до окна, я увидел, как что-то шевелится у моих ног. Поднёс ближе фонарь. Он осветил близоруко щурящуюся сову. Её оперение было светлое, а в темноте она вообще казалась белой. Я опустил кочергу. Теперь все мои страхи казались глупыми и вздорными. Сова сидела ссутулившись на траве под окном, опустив крылья. Смотрела, не моргая на меня, не пытаясь двинуться.

— Это сипуха, — произнесла Софи.

Я вздрогнул.

— Вы же обещали ждать меня в доме.

— Ничего я не обещала. — Софи предусмотрительно надела куртку. Не то что я. Она присела на корточки над птицей. — Хорошо, что окно не разбилось, а то бы она сильно поранилась. Бедное существо. Наверное, её сбил с толку туман. Что же нам с ней делать?

— Не трогать, — сказал я. — Оставить. Пусть сидит здесь. Она скоро улетит.

— Нет, оставлять её нельзя, — возразила Софи. — Подождите, я что-нибудь принесу, во что её завернуть.

Через несколько минут она вернулась со старым полотенцем.

Когда я начал осторожно заворачивать в него сову, она слегка шевельнула крыльями и затихла. Софи предложила занести её в килн и оставить дверь открытой, чтобы она могла улететь, когда оправится.

— Вы не боитесь, что она побьёт ваши горшки? — спросил я.

— Нет. Совы хорошо видят в темноте.

Птица была достаточно крупная, но лёгкая. Когда я нёс её в килн, то чувствовал, как под пальцами колотится сердечко. В килне на меня пахнуло холодной сыростью. Я посадил сову на пол и снял полотенце. Мы постояли там несколько минут и вернулись в дом.

— Если утром она ещё будет там, то придётся везти её к ветеринару, — проговорила Софи.

Я запер входную дверь, задвинул засов, подёргал, чтобы убедиться в надёжности.

Софи поёжилась:

— Боже, как я замёрзла.

Она стояла рядом со мной. Сейчас был очень удобный момент, чтобы её обнять. Но я сказал:

— Уже поздно. Идите наверх, а я ещё немного побуду тут.

Софи кивнула:

— Ладно, спокойной ночи.

Я проводил её взглядом, когда она поднималась по лестнице, затем прошёл по комнатам, выключая свет и убеждая себя, что поступил правильно. Но я злился и не мог понять почему.

В кровати я долго ворочался, прислушиваясь к ночным шорохам и думая о Софи, пока меня не сморил сон.




Глава 17


Утром я проснулся рано. Тихо спустился вниз, согрел себе чаю, что-то пожевал. Конечно, хорошо было бы послушать по радио новости, но не хотелось беспокоить Софи. А Интернета здесь не было. Пришлось допивать чай, наблюдая, как медленно занимается день.

Крики птиц за окном напомнили мне о сове. Я обулся, надел куртку и вышел. Туман рассеялся, осталась лишь утренняя дымка. Накрапывал мелкий дождик. Я взглянул на окно гостиной, где виднелась небольшая тёмная отметина в том месте, куда врезалась сова. Затем дошёл до килна. От совы остались лишь два пёрышка на полу. Наверное, улетела. Я вспомнил, что в этих местах водятся лисы. Раненая сова могла стать их добычей. Ладно, будем надеяться на лучшее.

Я походил по килну. Осмотрел строительные леса, словно приросшие к печи. Восстановить килн и заставить его работать будет трудно и очень дорого. Софи придётся продать много своих изделий. Талант у неё был несомненно. Работы, стоящие на полках, кувшины и вазы, на первый взгляд были простые, но удивляли изяществом формы и изобретательностью дизайна. Я потрогал лежавший на верстаке большой ком засохшей глины. Он был слеплен из множества мелких кусочков. Софи интересно придумала: не выбрасывать отходы, а сохранять их в таком виде. Ком являл собой произведение абстрактного искусства, вполне достойное внимания.

Я полюбовался им немного и вернулся в дом. Софи ещё не вставала. Хорошо, пусть отдохнёт. Ей это полезно. Поразмышлял, надо ли готовить завтрак или подождать хозяйку. А вдруг ей не понравится, что я хозяйничаю.

Ждать пришлось долго. Когда Софи спустилась — опять свитер, джинсы, влажные волосы после душа, — я успел вскипятить чайник и заварить чай.

— Доброе утро. Я не знал, что вы пьёте утром, чай или кофе.

— Спасибо, всё замечательно, — проговорила она, беря у меня кружку. — Кофе я пью, когда работаю. Как спали?

— Прекрасно. А вы?

— Я тоже. Ссадина ещё побаливает, а в остальном всё в порядке.

— Того, кто вломился в дом, вспомнили?

— Что? А… нет. — Софи направилась к холодильнику. — Как сова? Ещё там?

— Нет, я проверил. Улетела.

Софи улыбнулась:

— Вот видите. Я же говорила, что ей станет лучше. — Она изучила содержимое холодильника. — Жаль, но у нас нет хлеба. Так что тостов не будет. Могу предложить омлет с беконом. Хотите?

Я кивнул и сообщил, что после завтрака собираюсь домой.

— Вы уезжаете?

— Да. Теперь я вам больше не нужен. Полиции придётся возобновить поиски захоронения сестёр Беннетт, после того как в торфянике покопался Монк. Странно, что они до сих пор сюда не позвонили. Ведь я сообщил Терри важные сведения насчёт беглого преступника.

— Да, странно, — пробормотала Софи. — Значит, уезжаете.

Она стояла ко мне спиной. Спина была неестественно прямая.

— Я могу побыть ещё, — произнёс я. — Если вы тревожитесь, что остаётесь одна.

— Нет. — Она начала бросать в сковородку тонкие ломтики бекона. Горячий жир сердито зашипел. — Это происшествие, думаю, скоро забудется. В полиции считают, будто сюда вломился грабитель-дилетант. Наверное, так оно и есть.

— Вероятно.

— Мне и в голову не приходило, что в мой дом может явиться грабитель. Уверяю вас, жить в этом захолустье безопаснее, чем в Лондоне.

— Да, но такое случилось, — возразил я. — И вам не следует об этом забывать.

Софи сняла сковородку с плиты. Я увидел, что она улыбается.

— В любом случае давайте завтракать. А там посмотрим.

Но настроение у неё испортилось. Она равнодушно жевала омлет, запивала чаем, уставившись в одну точку. Я предложил помыть посуду, но Софи категорически отказалась. Наверное, захотела немного побыть одна. Я оставил её в кухне и отправился принять душ и собрать вещи.

Вскоре я сообразил, в чём дело. Софи вспомнила, что больше не работает в полиции и не сможет участвовать в поисках захоронений Зоуи и Линдси Беннетт. А это по неизвестной пока для меня причине стало для Софи чем-то вроде личного крестового похода. И вот теперь она — сторонний наблюдатель. Смириться с этим, видимо, нелегко.

Я спустился вниз, поставил сумку у лестницы и заглянул в кухню. Софи стояла, застыв у раковины. Слушала радио.

— Передают что-нибудь интересное? — спросил я.

Она взмахнула рукой, призывая молчать. Я уловил последние слова диктора:

— …В полиции подтвердили, что смерть скорее всего насильственная, однако личность убитого не раскрыли. Теперь переходим к другим новостям…

Лицо Софи побледнело.

— Вы слышали?

— Только конец.

— Совершено убийство. Кто убит, не сообщили, но это в Торбее. Там, где…

Я кивнул, уже понимая, что мой отъезд откладывается.

В Торбее жил Уэйнрайт.




Глава 18


До Торбея было менее часа езды. Софи настояла поехать туда, и я не стал возражать. Хотел выяснить, кого убили. Я сразу позвонил Терри, но его телефон не отвечал. Наверное, занят, работает на месте преступления. Я убеждал себя, что не обязательно это преступление имеет отношение к Уэйнрайту. Ведь каждый день кого-то убивают. Но в совпадение верилось с трудом.

Два дня назад, когда я в первый раз ехал в Торбей, в голубом небе сияло яркое осеннее солнце. Теперь небо затянули скучные серые облака. Жнивьё на полях выглядело грязным и неухоженным, а деревья с остатками листьев — похожими на огородные пугала.

Большую часть пути мы молчали. Софи смотрела в окно, погружённая в свои мысли. А я в свои. Наконец в отдалении за скалами показалось неспокойное море. Ехать осталось недолго.

Мы миновали ярмарочную площадь. А вот и дом Уэйнрайтов. Софи схватила меня за рукав.

— Боже, что это?

Дорогу преграждала жёлтая полицейская лента, слегка подрагивающая на ветру. Позади неё по обе стороны ворот стояли полицейские машины, а также два телевизионных фургончика. На подъездной дорожке у дома припарковалась «скорая помощь». Проблесковый маячок погашен, значит, срочности нет. Я поставил машину недалеко от ленты.

— Что будем делать? — спросила Софи. В её тоне не было обычной уверенности.

— Попробуем что-нибудь разузнать, — произнёс я, выходя из автомобиля.

К нам сразу подошёл полицейский в жёлтом отражающем жилете.

— Проезд закрыт.

— Я Дэвид Хантер. Инспектор Коннорс здесь?

Он разглядывал нас несколько секунд, затем произнёс в микрофон рации:

— Тут Дэвид Хантер, спрашивает…

— Инспектора Терри Коннорса, — добавил я.

Он повторил мои слова и подождал. Выслушав ответ, опустил рацию и покачал головой:

— Извините.

— Его здесь нет, или он не хочет нас видеть?! — воскликнула Софи.

Полицейский наградил её суровым взглядом.

— Вам придётся уехать.

— Кто погиб? Профессор Уэйнрайт или его жена?

— А вы их родственники?

— Нет, но…

— В таком случае прочтёте обо всем в газетах. А теперь прошу вас вернуться в машину и уехать.

Понимая, что настаивать бесполезно, я взял Софи за руку:

— Пойдёмте.

Она высвободила руку и заявила полицейскому:

— Я никуда отсюда не уйду, пока не узнаю, что случилось.

Софи нарывалась на неприятности и наверняка их бы получила, если бы из дома не вышли люди и двинулись к воротам. Возглавлял процессию человек в новенькой форме, отличающей высокого полицейского чина. За прошедшие восемь лет Симмз не очень изменился, только немного поседел.

Он едва взглянул в нашу сторону, вышагивая к «БМВ», но один из сопровождающих, среднего возраста, грузноватый, лысый — это был Роупер, — сказал ему что-то, и Симмз остановился. А затем направился к нам. Роупер следовал за ним.

Остановивший нас полицейский напрягся.

— Сэр, я только…

Симмз кивнул. Затем безразлично скользнул взглядом по Софи и остановил его на мне. Взгляд его был такой же высокомерный, как прежде. И для этого сейчас было больше оснований. Симмз стал заместителем главного констебля. Такой ранг в уголовной полиции страны занимали всего несколько офицеров. Вот на какие высоты забрался этот человек.

Роупера тоже повысили в должности. Судя по костюму, он явно преуспевал. Жаль, что растолстел.

Симмз пару раз хлопнул себя по бёдрам.

— Добрый день, доктор Хантер. Могу я поинтересоваться, что вы здесь делаете?

— Кого убили?! — воскликнула Софи.

Симмз пару секунд рассматривал её, затем решительно повернулся ко мне:

— Так что вас сюда привело?

— Мы услышали об убийстве и хотели выяснить, не пострадал ли профессор Уэйнрайт или его жена.

— А почему это вас так взволновало?

— Я подумал, что убийца, возможно, Джером Монк.

В глазах Роупера я заметил тревогу, но выражение лица его начальника не изменилось.

— Пропустите, — приказал он полицейскому.

Я нагнулся и пролез под лентой. Софи попыталась сделать то же самое.

— Только доктор Хантер! — бросил Симмз.

Полицейский встал перед ней.

— Почему? — запротестовала Софи.

— Потому что доктор Хантер полицейский консультант, — пояснил Симмз, — а вы, насколько мне известно, таковой больше не являетесь.

Я бросил ей ключи.

— Подождите меня в машине.

Она свирепо посмотрела на меня, схватила ключи и зашагала к автомобилю. Симмз направился к дому. Мы с Роупером шли чуть позади.

— Друзья встречаются вновь? — Роупер улыбнулся и указал в сторону Софи. — Недовольна, что не пустили. А что у неё с лицом?

Меня удивило, что он не знает. Ведь Терри работает с ним, только неизвестно, кто теперь кому подчиняется.

— Кто-то вломился в её дом.

— Замок, наверное, был ненадёжный. А когда это случилось?

— Четыре дня назад.

Он перестал улыбаться, видимо, подсчитав, что это произошло сразу после побега Монка.

— Выяснили — кто?

— Пока нет, — ответил я. — Она не может ничего вспомнить.

— Изнасиловали?

— Нет.

— Что-нибудь украли?

— Нет.

Роупер развёл руками.

— Что же это тогда было?

Я сменил тему:

— Когда Симмза повысили?

— Пять лет назад. Примерно в то же время повысили и меня.

— Поздравляю. А кто сейчас по данному делу старший следователь?

— Стив Нейсмит. Этакий честолюбец, в прошлом году тоже получил повышение. — По тону Роупера было ясно, что этого человека он недолюбливает. А я сразу проникся к Нейсмиту симпатией. — Но курирует расследование лично шеф, так что старший следователь во всём советуется с ним.

Я не удивился. Ведь Уэйнрайт и Симмз были довольно близки, а главным подозреваемым, несомненно, являлся Монк.

Симмз остановился у входа, где на раскладном столе стояли ящики с защитной экипировкой, и начал раздражённо разрывать пакет с одноразовым комбинезоном.

— Я не собирался сюда возвращаться. Да и времени у меня не так много. Скоро пресс-конференция.

То есть годы идут, а это осталось. Похоже, Симмзу захотелось выслушать моё мнение.

— Я вам ещё нужен, сэр? — спросил Роупер.

Симмз надел высокие бахилы и перчатки.

— Нет, но оставайтесь, пока мы с доктором Хантером не закончим. — И он вошёл в дом.

От великолепия прихожей теперь не осталось и следа. Криминалисты в белых комбинезонах укладывали своё оборудование. Свидетельства их работы виднелись повсюду. Почти все поверхности покрывал тонкий слой порошка для снятия отпечатков пальцев. На паркетном полу валялось битое стекло и земля из опрокинутых горшков с растениями. В доме по-прежнему пахло хризантемами, но теперь со слабой примесью фекалий и засохшей крови — признаков насильственной смерти.

— Вторгшийся проник через кухонную дверь, выбив её, — объяснил Симмз, обходя грязные следы ботинок, которые фотографировал криминалист. — Он даже не пытался скрыть улики. Обнаружены также фрагменты его слюны, что даст возможность провести анализ ДНК.

— Слюны?

— Да. Похоже, убийца сплюнул на пол. — Симмз шёл по коридору впереди меня, загораживая обзор. И только когда он отступил в сторону, я увидел Леонарда Уэйнрайта.

Мёртвый профессор лежал, скорчившись у основания лестницы в полосатом купальном халате. Вокруг валялось содержимое застеклённого шкафчика с фарфором. На полу чернела высохшая кровь. Он порезался осколком стекла. Но крови было недостаточно, чтобы её потеря могла вызвать смерть. Лицо закрывали спутанные седые волосы, сквозь которые виднелись мёртвые покрасневшие глаза. Голова профессора была странно повёрнута, почти покоилась на плече. Значит, сломана шея. Моё внимание почему-то привлекли босые ноги Уэйнрайта. Жёлтые, мозолистые, тонкие, безволосые. В общем, ноги старика. Профессор впервые предстал перед посторонними в таком виде.

Я не ожидал увидеть труп. Полагал, что его уже увезли. Мне не часто доводилось бывать на месте убийства, но сейчас я волновался. Ведь всего два дня назад я видел Уэйнрайта живым. Нездоровым, но живым. И вот он лежит на полу со свёрнутой шеей.

Склонившийся над телом человек в мешковатом комбинезоне изучал показания термометра, что-то напевая себе под нос. Мелодия знакомая, но я не мог вспомнить названия. Руки в белых перчатках были маленькие, почти детские, лицо закрывали капюшон и маска, но я сразу узнал очки в золотой оправе в форме полумесяца. Доктор Пири.

— Всё, заканчиваю, — произнёс он, не поднимая головы.

— Джордж, вы помните доктора Хантера? — спросил Симмз.

Патологоанатом поднял голову. Старик, седые кустистые брови, но взгляд, как прежде, живой и умный.

— Конечно, помню, как не помнить. Рад вас видеть, доктор Хантер. Полагаю, в этом случае ваш опыт вряд ли пригодится.

— Доктор оказался тут случайно, — пояснил Симмз.

— Всё равно, если можете оказать помощь, милости просим. Мы тогда славно поработали вместе.

Симмз смотрел на мёртвого друга.

— Я думал, тело уже перевезли в морг, — сказал я.

— Доктор Пири был занят, — произнёс он. — Пришлось подождать его приезда. Я хотел, чтобы тут работал человек, которому я полностью доверяю.

— А что с его женой?

— В больнице, оправляется от шока.

— Значит, преступник не тронул её?

— Нет. Но на её глазах погиб муж. Женщина, которая приходит убирать их дом, застала их обоих на полу сегодня утром. Джин пришла в себя в больнице, но говорить пока не может. Надеюсь, скоро она прояснит ситуацию.

— То есть она не сообщила, кто этот совершил?

— Пока нет.

Но я уже не сомневался. Вначале Монк навестил Софи, теперь Уэйнрайта. Вероятно, Терри был прав.

— Что дал осмотр? — обратился я к доктору Пири.

Патологоанатом задумался, держа термометр, как дирижёрскую палочку.

— Посмертное окоченение, синюшность кожи, а также температура тела указывают, что смерть наступила восемь-двенадцать часов назад. То есть между часом ночи и пятью утра. Наиболее вероятная причина — перелом шеи. Вы видите сами.

— Для этого потребовалась недюжинная сила, — сказал я, вспомнив, как Монк расправился с полицейской собакой на торфянике восемь лет назад.

— Несомненно. Чтобы сломать шею мужчине подобной комплекции, нужна большая сила.

— Спасибо, Джордж, мы больше не будем вас отвлекать, — произнёс Симмз. — Если обнаружите что-нибудь интересное, пожалуйста, сразу сообщите.

— Разумеется. — Пири кивнул. — До свидания, доктор Хантер. Рад был встрече.

Я попрощался с доктором и поспешил за Симмзом по коридору. Мы быстро сняли комбинезоны.

— Кроме Джин Уэйнрайт, ещё есть свидетели? — спросил я.

— К сожалению, нет. Но надеюсь, она скоро подробно расскажет обо всем.

— Похоже на работу Монка, вы так не считаете?

Симмз недовольно поджал губы.

— Пока ничего не ясно. И я был бы вам весьма благодарен, если бы вы пока об этом не упоминали.

— Но вы слышали, что сказал доктор Пири насчёт силы преступника. И на пол он плюнул неспроста, а в знак презрения. Кто ещё мог это сделать?

— Не знаю, но в данный момент твёрдых доказательств о причастности к данному преступлению Джерома Монка нет. — Симмз едва сдерживал раздражение. — А пока не будем поднимать панику. Она никому не нужна. Не дай Бог, если в прессе начнут муссировать эту тему.

— Но журналисты рано или поздно докопаются. Всем известно, что Уэйнрайт являлся одним из главных участников поисковой группы восемь лет назад.

— К тому времени Монк уже вернётся за решётку. Ему не долго осталось гулять. Пока же мы станем расследовать убийство вне всякой связи с этим маньяком.

Всё ясно. Для Симмза пиар важнее всего. Именно на нём он сделал карьеру. А тут мало того что Монка упустили и он сбежал, так ещё могут появиться слухи, что маньяк вершит свою вендетту. Такого рода пиар этому высокому полицейскому начальнику совершенно не нужен.

— Два дня назад мне звонила Джин Уэйнрайт, — сказал Симмз. — Вы были у них, после чего Леонард очень разволновался. Объясните, в чём дело?

Следовало ожидать, что супруга Уэйнрайта расскажет ему о моём визите.

— Я хотел поговорить с профессором о Монке. Если бы я знал, в каком он состоянии…

— Доктор Хантер, почему вы так заинтересовались Джеромом Монком? И теперь позвольте задать вам ещё неловкий вопрос. Где вы находились сегодня между часом ночи и пятью утра?

Вот этого вопроса я ждал.

— Я был в постели, в доме Софи Келлер. Но не в той, где спала она. В другой комнате. Так что, к сожалению, алиби друг друга мы подтвердить не можем. А что касается Джерома Монка, то после вчерашнего я просто не могу остаться в стороне.

— А что случилось вчера? О чем вы говорите?

— Вчера Монк преследовал нас в торфянике.

Симмз смотрел на меня как на сумасшедшего. Я пожал плечами.

— Разве Терри Коннорс вам об этом не доложил?

— Терри Коннорс в расследовании не участвует. Он отстранён от должности, — после паузы сообщил Симмз.




Глава 19


Пока я добирался до Чёрной Скалы, лил дождь. Как из ведра, так что дворники едва успевали чистить ветровое стекло. Сейчас мы выехали туда раньше, чем вчера, но, когда достигли заброшенного рудника, небо потемнело настолько, что казалось, наступила ночь. Рядом со мной вместо Софи сидел Роупер. Он, как и я, не был в восторге от поездки, но с Симмзом не поспоришь. Софи осталась в доме Уэйнрайтов беседовать с полицейскими. Возможности поговорить с ней до отъезда у меня не было. Роупер передал мне ключи и заверил, что её доставят домой. После чего мы двинулись в Дартмур в сопровождении нескольких автомобилей.

Впереди в тумане проглядывали задние огни «БМВ» Симмза. Пресс-конференцию ему пришлось отложить. Он внимательно выслушал мой рассказ, начиная с визита Терри ко мне утром в день побега Монка. Я ничего не утаил, сообщил даже о письмах Софи Монку. Мне казалось, что сейчас нельзя держать при себе какие-то секреты.

Бледно-голубые глаза Симмза вспыхнули, когда я сообщил о ямках, которые мы вчера обнаружили в торфянике, и последовавшей за этим погоне.

— Это случилось сутки назад, а я только сейчас об этом слышу. Невероятно.

Я не понимал, почему Терри скрыл такую важную информацию. Даже если его отстранили от работы. Оказывается, он уже не являлся инспектором. Симмз сказал, что в прошлом году его понизили. Так какую же, чёрт возьми, игру он затеял? На его карточке по-прежнему значилось: «Инспектор уголовного розыска Терри Коннорс». Но теперь понятно, почему он просил звонить ему не в управление, а на мобильный. Конечно, гордость не позволила Терри признаться мне, что его понизили в должности. Но остальное — непростительно. Упущена возможность поймать Монка. За это время он успел расправиться с Уэйнрайтом и по-прежнему гуляет на свободе.

Сидящий рядом Роупер усмехнулся:

— Ну и ливень. Почему бы вам не затеять эту поездку в солнечный день?

— В следующий раз выберу погоду получше, — отозвался я.

— Правильно. — Он вздохнул, продолжая смотреть, как дождь хлещет по ветровому стеклу. — Скотина Коннорс. Из-за него мы сейчас мучаемся.

Я кивнул.

— Симмз сказал, что его понизили в должности.

— Да. За глупость. Уличили в подделке записи в журнале вещественных доказательств. Там не было ничего серьёзного, лишь изменены даты. Если бы он откровенно признался, его бы пожурили и этим всё ограничилось. Так нет, мы слишком гордые, чтобы признать ошибку.

— А за что его теперь отстранили от работы?

Роупер задумался, словно решая, следует ли мне рассказывать.

— Он приставал к женщине, служащей в полиции.

— Неужели?

— До насилия, слава Богу, не дошло. Он только полез к ней и получил отказ. У него ведь ширинка постоянно расстёгнута. На всякий случай.

— Терри был пьяный?

— Наверное. Он ведь пьянчуга со стажем. Поймите меня правильно, я ничего плохого не вижу в том, чтобы выпить кружечку пива или даже две. Сам грешен. — Роупер похлопал себя по выступающему животу. — Большинство людей придерживаются этой дозы, и всё нормально. А вот Коннорс… Он и раньше прикладывался к бутылке, а с тех пор, как понизили в должности, пустился во все тяжкие.

Я вспомнил голос Терри по телефону, когда рассказал ему о Монке.

— И что с ним будет?

— Если повезёт, то просто уволят из полиции. Но могут завести уголовное дело. Идиот. Будь у меня его возможности, я бы их попусту не растрачивал. — Он взглянул на меня. — Странно, что вы об этом не знали. Мне казалось, вы приятели.

— Мы давно уже потеряли связь.

— На вашем месте я бы не стал её восстанавливать. — Роупер помолчал. — А теперь расскажите, пожалуйста, о том, что случилось с мисс Келлер. На неё напали?

Я рассказал. Роупер выслушал внимательно, время от времени кивая. Я начал пересматривать своё мнение об этом человеке. Терри всегда отзывался о нем пренебрежительно, называл прихвостнем Симмза. Но в любом случае Роупер дураком не был.

— Местные полицейские считают, что это ограбление?

— Да, — ответил я.

— Похоже, они правы. Одинокая женщина, живёт одна, на отшибе. Грех не наведаться. И вы говорите, она теперь занимается керамикой? — Он покачал головой. — Ну и ну.

Когда мы подъехали к Чёрной Скале, у тропы нас уже ждали несколько автомобилей и фургон с собаками. Это было близко к тому месту, где я вчера поставил машину. Полицейские и криминалисты стояли с невесёлыми лицами, натянув на головы капюшоны. Некоторые курили.

Когда Симмз вышел из своей машины, к нему приблизился мужчина в гражданской одежде.

— Это Нейсмит, старший следователь по делу, — объяснил Роупер.

Нейсмиту было лет сорок, сухопарый, взгляд умный, проницательный. Он посмотрел на меня, но Симмз не стал нас знакомить. Что-то сказал ему, и тот, кивнув, отошёл. Группа готовилась отправиться в торфяник. Проводник вывел из фургона немецкую овчарку и прикрепил к ошейнику длинный поводок. Я надеялся, что собаке повезёт больше, чем той, которую тогда убил Монк. Роупер направился к криминалистам, оставив меня одного. Правда, ненадолго.

— Доктор Хантер, давно не виделись!

Я обернулся. Рядом стоял плотный мужчина в куртке с капюшоном. Мне не сразу удалось узнать Джима Лукаса, эксперта, участвовавшего в прошлых поисках. За восемь лет он стройнее не стал и постарел, конечно, но рукопожатие было крепким, как прежде.

— Не ожидал вас здесь увидеть, — сказал я, радуясь встрече с ним.

— Пришлось поехать, куда же я денусь. — Лукас окинул взглядом торфяник. — Честно говоря, не очень хотелось навещать это забытое Богом место. Видели Уэйнрайта?

Я кивнул. Добавить было нечего.

— Надо бы поскорее упрятать Монка обратно за решётку, а то он таких тут дел натворит. Я слышал, вчера у вас и Софи Келлер тут была с ним встреча?

— Да, мы посмотрели друг на друга издалека.

— Если бы не издалека, то вы бы сейчас тут не стояли. И она тоже. — Лукас улыбнулся. — Как поживает Софи?

— Нормально. — Я не хотел вдаваться в подробности.

— Слышал, занимается керамикой. Умница. Я сам в следующем году ухожу на пенсию. — Он нахмурился. — Скучать по работе не стану. Теперь она изменилась, не то что прежде. Слишком много появилось бумажной писанины. И вообще…

— Доктор Хантер, вы готовы? — раздался голос Симмза.

Он выглядел нелепо в высоких резиновых сапогах и новой дорогой форме. Но с ним по крайней мере было всё в порядке. А вот Роупера мне было по-настоящему жаль, когда он в ботинках на тонкой подошве двинулся вместе со всеми по вязкой тропе. Кинолог, смуглый мужчина с бритой головой, шёл впереди, отпустив поводок немецкой овчарки на максимальную длину.

Я догнал его и спросил:

— То, что идёт дождь, имеет значение?

— Нет, — ответил он, не отрывая взгляда от собаки, — если она возьмёт след, всё будет в порядке. Испортить дело может торф. Он слабо держит запах.

— Но там сплошной торф, — заметил я, указывая вперёд.

Кинолог сурово посмотрел на меня, будто я подвергал сомнению способности его питомицы.

— Если там присутствует какой-нибудь запах, то она его почует.

Мы пришли на место, где вчера были с Софи. Я указал его точно. Кинолог принялся водить собаку туда-сюда, но никакого следа она взять не сумела, и Нейсмит позвал их. Мы двинулись дальше по тропе, и мне показалось, что люди начали недовольно посматривать на меня.

А может, вчера никакого Монка тут не было и нам всё просто привиделось? Боже, не допусти, чтобы из-за меня эти люди зря потратили силы и время.

Проглядывающая сквозь завесу дождя приземистая Чёрная Скала полностью оправдывала своё название. Сейчас он была совершенно чёрной. Мы свернули с тропы в торфяник примерно в том месте, которое Софи указала вчера, но я его не узнавал. Нигде никаких ямок не было.

Но вскоре в траве появились заполненные грязной водой ямки. Я облегчённо перевёл дух. Мне уже казалось, что мы ничего не найдём.

— Надо же, сколько тут развелось кротов, — произнёс один полицейский.

Все молчали. Нейсмит подал знак кинологу приступать к работе. Немецкая овчарка натянула поводок, прижав нос к земле. И сразу потащила проводника за собой.

— Она взяла след! — крикнул он, но скоро собака потеряла его и стала беспокойно метаться между ямками.

— Совершенно ясно, что вчера здесь кто-то был, — пробурчал Симмз. — Найдите, куда он пошёл.

Нейсмит кивнул кинологу:

— Попытайтесь отыскать след.

Тот повёл собаку дальше, а Симмз шагнул к ближайшей ямке.

— Доктор Хантер, как вы считаете, здесь может находиться человеческое захоронение?

— Думаю, нет. Но сюда следует привести специальную собаку, она определит точно.

Нейсмит присел на корточки у одной ямки.

— Но захоронения могут располагаться где-то рядом. Иначе какой смысл было ему тут копаться?

— Тогда мы обыскали весь район и ничего не нашли, — сказал Роупер. — Вероятно, у него здесь спрятаны деньги или что-либо ещё. И он ищет это, а не трупы убитых сестёр, которых закопал восемь лет назад.

В замечании была логика, но Симмз возразил:

— Никаких денег Монк тут не закапывал. Он не мог предполагать, что когда-нибудь вернётся сюда. Нет, он ищет захоронения сестёр Беннетт. Доктор Хантер, где находился Монк, когда вы его увидели?

Я осмотрел торфяник. Вчера здесь всё выглядело иначе, и не было вокруг каких-либо ориентиров, которые помогли бы. Софи справилась бы с задачей лучше, но Симмз её сюда не взял. Пришлось мне рискнуть. Я показал:

— Вон там. Примерно в сотне ярдов отсюда.

Симмз стряхнул капли дождя с фуражки и внимательно оглядел ничем не примечательный участок торфяника. Там совершенно некуда было скрыться, а если учесть габариты Монка, то и подавно.

— Но как он там появился?

— Не знаю. Когда мы его заметили, он уже там стоял.

— Пустите туда собаку! — приказал Симмз и двинулся следом.

Чем дальше мы углублялись в торфяник, тем он становился более топким, чаще появлялись заплаты чёрной грязи и маслянистой воды. Несколько раз нам пришлось обходить их. О состоянии Роупера можно было только догадываться. Он постоянно оскальзывался в грязи, бормоча под нос ругательства. Собака дважды брала след и тут же теряла.

Вскоре я осознал, что мы движется тем же путём, что и восемь лет назад, когда Софи нашла похожую на захоронение насыпь, где потом оказался дохлый барсук. Я хотел сказать об этом, но решил не испытывать судьбу.

Симмз повернулся ко мне:

— Так что?

— Где-то здесь, но точнее определить затрудняюсь. Думаю, вон там.

Этот участок торфяника ничем не отличался от остальных. Трава и вереск, поливаемые дождём.

— Вы сказали, что он погнался за вами. Каким путём он шёл? — спросил Симмз.

— Вначале он преследовал нас по тропе, а затем свернул, чтобы раньше добраться до дороги.

Нейсмит подал знак кинологу.

— Посмотрите, может, получится.

Неожиданно собака оживилась и натянула поводок, утопая лапами в чёрной грязи.

— Тут трясина! — крикнул кинолог, выводя её обратно на твёрдую почву.

— Продолжайте искать, — велел Симмз.

Кинолог нахмурился. Было понятно, что он обо всём этом думает. Несколько раз ему пришлось вытаскивать собаку из топи. Они устали. Наконец она вдруг взяла след на твёрдой почве, а вскоре заскулила и попятилась.

— Что теперь? — недовольно проговорил Симмз, глядя, как собака чихает и трогает лапами свой нос.

— Аммиак, — объяснил кинолог, шмыгая носом. Этот резкий химический запах и людям-то был противен, а чувствительный собачий нос его вообще не переносил. Кинолог погладил собаку. — Он ждал, что его будут искать с собакой, и приготовился. Хорошо ещё, что дождь разбавил и смыл часть этой гадости.

Симмз собирался настаивать на продолжении поисков, но тут вмешался Нейсмит:

— Скоро стемнеет. Завтра мы привезём ещё собак и всё тут внимательно осмотрим. А на сегодня пора заканчивать.

Он спокойно смотрел в лицо начальнику. Тот побарабанил пальцами в черных перчатках по своему боку и процедил:

— Ладно. Но завтра сразу же…

Его слова заглушил крик Лукаса:

— Вот это новость.

Пока собака брала и теряла след, эксперт занимался своим делом. Он бродил вокруг и всё внимательно осматривал. И похоже, что-то нашёл.

Лукас стоял на небольшом холмике, и Симмз двинулся к нему, хлюпая по грязи своими высокими резиновыми сапогами. Справа от холмика был небольшой уклон, и внизу виднелся почти круглый проём менее метра в диаметре.

— Вход в пещеру, — предположил Нейсмит.

Лукас посмотрел на карту.

— Но в этой части торфяника нет никаких пещер. Там дальше в известняке их много, а тут всюду гранит. — Он сложил карту. — Нет, это не пещера, а штольня.

— Что? — удивился Симмз.

— Вход в заброшенный рудник, где добывали оловянную руду сто лет назад. Большинство входов давно замуровали, но, как видите, не все.

Я вспомнил заросший травой рудник у поворота к Чёрной Скале. Он давно уже стал частью местного ландшафта, его никто не замечал. И никому не приходило в голову, что там может находиться под поверхностью.

Нейсмит наклонился к проёму.

— У кого-нибудь есть фонарик?

Один из криминалистов протянул ему фонарик, он посветил.

— Видно плохо, но то, что это глубокая штольня, несомненно.

— Пустите туда собаку! — приказал Симмз.

Кинолог поджал губы, но повиновался. Собака была вся в грязи, от шерсти шёл пар, но она уже оправилась от аммиака. И когда приблизилась к проёму, резко вскинула уши. Затем тщательно обнюхала ближайшие камни и заскребла лапами. Кинолог потянул её назад.

— Хорошо, молодчина. — Он погладил собаку и посмотрел на Симмза. — Сомнений нет. Он либо выходил отсюда, либо спускался туда. Вероятно, и то и другое.

Воцарившееся после его слов долгое молчание прервал Роупер:

— Теперь ясно, почему Монк рвался сюда восемь лет назад. И почему его так трудно найти. — Он усмехнулся. — Этот сукин сын прячется под землёй.




Глава 20


Я остановился в переулке и посмотрел на окна, горит ли свет в доме Софи. Затем выключил двигатель и немного посидел, откинувшись в темноте на подголовник, наслаждаясь тишиной. Дождь закончился, повсюду поблёскивали лужи. Заходить в дом не хотелось. Но у меня не было выбора. Во-первых, там осталась моя сумка с вещами. А во-вторых, нельзя уезжать, не поговорив с Софи. А с тех пор как мы расстались у дома Уэйнрайтов, произошло нечто важное.

На обратном пути, когда мы шли к машинам, Лукас рассказал мне о рудниках. Нейсмит оставил у входа в штольню пост, на случай если Монк выберется на поверхность, хотя это было маловероятно. Остальные заброшенные оловянные рудники надо было искать по всему Дартмуру. Среди них имелись такие, куда спускаться не решались даже спелеологи. Большинство входов давно замуровали и закрыли стальными решётками, но в торфянике оставались рудники, похожие на тот, какой мы обнаружили. Замаскированный кустами, почти невидимый…

— О заброшенных рудниках мы, разумеется, знали, — сказал Лукас, — но их как укрытие Монка всерьёз не рассматривали. Он хорошо ориентировался в торфянике, однако опыта спелеолога у него не было. А туда, поверьте мне, без этого соваться опасно.

— То есть их не проверяли?

— Крупные проверили с собаками после того, как пропали девушки. Но ничего не обнаружили. — Лукас вздохнул. — Недооценили мы способности этого маньяка. Если Монк прячется там, то вытащить его будет сложно. Возраст некоторых рудников — пара сотен лет, и, уверен, на карте обозначены далеко не все. Монк мог спуститься в одном месте, а выйти на поверхность бог знает где.

Версия Лукаса оптимизма не внушала.

— А рядом с Падбери есть какой-нибудь рудник? — спросил я.

— Падбери?

— Да. Там живёт Софи.

— Давайте посмотрим. — Он развернул карту и поводил по ней пальцем. — Там поблизости нет ничего. Самый ближайший рудник находится примерно в трёх милях, и его вход замурован.

Ну ладно, хотя бы это хорошо. Я закрыл машину, скрипнул калиткой и прошёл через неё к дому, с наслаждением вдыхая свежий воздух, пропитанный после дождя ароматами полей. Я позвонил, вскоре засов сдвинулся, дверь приоткрылась, и в щелку выглянула Софи. После чего дверь закрылась, звякнула цепочка, а затем открылась вновь, уже широко. Софи молча повернулась и двинулась по коридору. Я запер дверь и пошёл следом за ней. Снял в прихожей грязные ботинки, повесил куртку и шагнул в кухню.

Она стояла ко мне спиной, резала овощи на разделочной доске.

— Давно приехали? — спросил я.

— Примерно два часа назад, — ответила Софи не оборачиваясь.

— Как всё прошло?

— Нормально.

Она положила в кастрюлю нарезанную морковь и принялась резать картофель.

— Мне пришлось рассказать Симмзу о ваших письмах Монку, — со вздохом произнёс я.

— Ну и что? — безразличным тоном отозвалась Софи. — Я тоже сообщила, зачем скрывать? И уже переслала им копии писем с компьютера.

— То есть всё в порядке?

— А разве закон запрещает писать письма?

Она продолжала резать картошку.

— Тогда почему вы такая злая?

— Почему? — Софи бросила нож. — Потому что они обращались со мной как… с преступницей. Никто ничего не сказал. Ни о том, что случилось с Уэйнрайтом, и вообще… Я даже не знала, что вы куда-то уехали. Потом пришла женщина в полицейской форме, с топорным лицом и сказала, что отвезёт меня домой.

— Я вам сочувствую.

Она вздохнула:

— Понятное дело, вы не виноваты. Но очень противно, когда перед твоим лицом захлопывают дверь. Да, я больше не консультирую полицию, но не следовало бы вести себя грубо.

— Ждать от них хороших манер не приходится.

— Разумеется. Теперь рассказывайте.

Я сообщил ей об Уэйнрайте и об обнаруженном входе в заброшенную штольню.

— Симмз приказал отправить туда группу спелеологов, однако Лукас сомневается, что Монк сидит там и ждёт. Он наверняка догадался, что вход рано или поздно найдут. Но Лукас говорит, что в окрестностях много других.

— Значит, вот почему он рвался в торфяник, обещал показать захоронения. Ему просто надо было добраться к входу в рудник. А я-то думала…

— Откуда вам было знать? Но есть ещё новости.

И я рассказал ей о Терри. Софи удивилась:

— Его отстранили от работы? Какой ужас!

— Он сам во всем виноват. Вдобавок в последнее время начал сильно пить. Симмз сказал, чтобы мы немедленно позвонили Роуперу, если Терри приедет или свяжется по телефону. Хотя после гибели Уэйнрайта он не осмелится.

— То есть его отстранили от работы, а он продолжает изображать инспектора уголовного розыска?

— Да.

— И что это значит?

— Вероятно, Терри решил в одиночку охотиться за Монком и тем себя реабилитировать. Симмз пока не хочет об этом думать, но я уверен, что с Уэйнрайтом расправился Монк. Больше некому. Кто ещё мог, уходя, плюнуть на пол? — Я посмотрел на Софи. — Может, вам всё же лучше пожить в другом месте, пока всё успокоится?

Она покачала головой.

— Мы это уже обсудили.

— Но, учитывая гибель Уэйнрайта…

— Не понимаю, что Монк может иметь против меня? Даже если это он убил профессора. Ничего плохого я ему не сделала.

— А что сделал Уэйнрайт? Словесно оскорбил его восемь лет назад, только и всего. И вот теперь он мёртв. — Я говорил спокойно, стараясь не раздражаться. — Мы не знаем, что на уме у маньяка. Возможно, Терри прав, и он собрался расправиться со всеми, кто участвовал тогда в поисках. А вы привлекали его внимание ещё и своими письмами. Так нужно ли рисковать?

Она стояла, упрямо вздёрнув подбородок.

— Я не вижу никакого риска.

— Софи…

— Кстати, я сказала полицейским то же самое. Никакой мне защиты не требуется. А вы, если хотите, можете уехать.

Хорошая идея. Сумку я давно собрал, надо просто взять её и двинуться к машине. А Софи пусть остаётся и разбирается с Монком сама. Но я не мог уехать и оставить её здесь одну. И вовсе не потому, что она мне нравилась и между нами промелькнула искра. Нет, всё проще. Так нельзя поступать в принципе.

Я вздохнул.

— Вы же знаете, что я никуда не уеду.

Софи устало улыбнулась:

— Да. Спасибо вам.

— Но обещайте хотя бы подумать о переезде.

— Обещаю.

* * *


На ужин было овощное рагу, на которое ушли все запасы Софи из кладовой и холодильника. За едой мы мало разговаривали. Софи бодрилась, но я видел, что она чувствует себя неважно. Наверное, до сих пор мучают головные боли. После ужина я отправил её отдыхать, сказав, что уберу со стола и вымою посуду. Странно, но Софи согласилась.

— Если захотите выпить, пожалуйста, угощайтесь. В буфете в гостиной есть виски и бренди.

Она поднялась наверх, а я вымыл посуду, убрался в кухне и пошёл за выпивкой. Виски было так себе, а вот арманьяк пятнадцатилетней выдержки мне понравился. Я налил бокал и устроился на диване, поглядывая на огонь в печи. Всё в этой комнате так или иначе было связано с хозяйкой. На низком столике стояли её работы. Вазы покрупнее расположились на полу. Мебель, ковёр, всё остальное было непритязательным, но симпатичным, как и она сама. Даже диванные подушки источали её запах. Я потягивал арманьяк и размышлял о Софи. Меня удивляло её упрямство. Почему она так упорно не желает уехать отсюда хотя бы на пару дней? Что её здесь держит?

Вскоре я незаметно уснул. Прямо с бокалом в руке.

Разбудил меня телефонный звонок. Я резко выпрямился, поставил бокал и шагнул к комоду, где стоял телефон. Снял трубку прежде, чем он зазвонил снова. На часах было половина третьего. В такое время мало кто звонит просто так.

— Алло!

Подождав, я уже собирался положить трубку но, услышав сопение, замер. Отчётливое такое, будто человеку на другом конце линии трудно дышать. И я вдруг понял. Да это же Монк.

— Что вы хотите? — Как мне удалось обрести так быстро дар речи, ума не приложу.

Он не ответил. Продолжал сопеть. А затем в трубке раздался мягкий щелчок и короткие гудки. Я аккуратно положил трубку. Прислушался. В доме было тихо. Затем проверил определитель номера, записал, постепенно отходя от стресса. Позвонил Роуперу и оставил сообщение. Вряд ли он поверит, что это был Монк.

Но я знал — сюда звонил именно он.

Я пошёл проверить входную дверь и осмотрел все окна. Разумеется, если Монк надумает сюда явиться, его не остановят ни окна, ни новый замок и засов на входной двери.

Я вернулся в гостиную, пошевелил угли в печи, подложил ещё дров. Когда пламя разгорелось, закрыл дверцу печки и поставил кочергу так, чтобы до неё было легко дотянуться.

Теперь надо ждать, когда наступит утро.




Глава 21


Ночью я позвонил Роуперу, потому что у меня не было номера мобильного телефона старшего следователя Нейсмита. Но чуть позднее я всё же связался с его автоответчиком на работе, коротко сообщил о случившемся и оставил номер телефона Софи. Мобильной связи в этих местах доверять было нельзя.

Я постарался уснуть, но безуспешно. Задремал лишь под утро, но вскоре меня разбудили птичьи крики за окном. Я потёр затёкшую шею, поднялся наверх и встал под горячий душ, после чего почувствовал себя бодрее.

Когда я спустился вниз, Софи была уже в кухне, в махровом халате.

— Доброе утро! Сегодня у нас на завтрак овсянка. Потом надо сходить в магазин.

— Замечательно, я люблю овсянку, — отозвался я.

Она потёрла глаза.

— Чувствую себя совершенно разбитой. Уверена, что и выгляжу плохо.

Мне так не казалось. Даже с растрёпанными после сна волосами и в халате Софи была привлекательной.

— Вы хотели что-то сказать? — спросила она, улыбаясь.

Да, хотел, но не насчёт её внешности, а…

Мои размышления прервал резкий звонок телефона. Наверное, Роупер или Нейсмит.

— Возможно, звонят мне, — быстро проговорил я, но Софи уже взяла трубку.

— Да… он здесь. Одну секунду.

— Почему вы думаете, что это был Монк? — спросил Роупер после приветствия.

— Интуиция, — произнёс я, бросив взгляд на Софи. — Он молчал, но мне показалось, что удивлённо. Видимо, не ожидал, что ответит мужчина.

— Только и всего? — В голосе Роупера прозвучала насмешка. — А почему вы решили, будто звонил мужчина?

— Дыхание у него было тяжёлое. Сопел, как астматик.

— Тяжёлое дыхание? А может, это какой-нибудь хулиган?

Я сильнее сжал трубку.

— Учтите, у Монка перед побегом диагностировали сердечный приступ. Вряд ли это была симуляция.

Трудно представить, что Монку удалось бы сбежать, если бы приступ был действительно серьёзный, но тюремных врачей всё же что-то убедило.

— Ладно, проверим номер, с которого звонили, — произнёс Роупер после продолжительного молчания. — А я к вам скоро заеду поговорить.

— Специально? — удивился я.

Роупер усмехнулся:

— Ну зачем же специально, доктор Хантер? Я нахожусь неподалёку, и начальник поручил мне присматривать за вами и мисс Келлер.

Да, час от часу не легче, подумал я, кладя трубку.

— Неужели Монк звонил сюда? — спросила Софи срывающимся голосом.

— Да, ночью.

— И я узнаю об этом только сейчас?

— Если он позвонит снова, я попрошу его подождать и схожу за вами.

— Извините, — смущённо проговорила она и села на стул.

— Но мне только кажется, будто звонил Монк.

— А… — Она расстроенно махнула рукой. — Возможно, звонил Терри Коннорс.

— Вряд ли. Почему он тогда молчал?

— А чёрт его знает? С него станется. — Она потёрла виски и попыталась улыбнуться. — Терри Коннорс или Джером Монк. Небогатый выбор.

— Есть новость получше: скоро здесь появится Роупер.

Софи рассмеялась:

— Отлично, накормим его овсянкой!

* * *


Роупер застал нас в килне. После завтрака Софи захотелось поработать.

— Я ничего не делала уже много дней. А у меня заказ от ресторана, который нужно выполнить в конце месяца.

Она надела мужской рабочий комбинезон, выцветший и грязный. Запустила гончарный круг и принялась за работу, ловко манипулируя глиной, словно материал принимал форму по собственной воле.

— Хотите попробовать? — спросила она.

— Нет, спасибо.

— Боитесь?

Софи подровняла края тарелки и бросила остатки глины на большой комок на верстаке.

— Что это? — поинтересовался я.

Она смущённо улыбнулась и начала большим пальцем размазывать комочек глины, который только что добавила.

— Ничего. Просто привыкла вот так утилизировать отходы. Ком растёт. Мне это нравится. Я смотрю на него и успокаиваюсь. В общем, своего рода психотерапия. — Софи вытерла руку о тряпицу и посмотрела на меня. — Погуляйте по саду, пожалуйста. Мне легче работается одной.

Я кивнул и двинулся по саду, осторожно ступая по мокрой траве. Над деревьями висела лёгкая дымка измороси.

Когда-то эти яблони плодоносили, и наверняка обильно, но теперь стояли покривившиеся от времени, доживающие свой век, как и сам дом. Но по старой памяти кое-что на их ветвях за лето всё же появлялось. Трава внизу была покрыта опавшими яблоками. Они уже наполовину сгнили, отчего в воздухе ощущался слабый запах сидра. Один-два увядших фрукта можно было увидеть на голых ветвях. Они висели, как игрушки, которые забыли снять с выброшенной рождественской ёлки.

Тишину нарушил отдалённый гул автомобильного двигателя. Я направился к воротам.

— Еле нашёл вас, — проворчал Роупер, выходя из машины.

— Вы же сказали, что находитесь где-то поблизости, — заметил я.

Он усмехнулся, осматривая дом и сад.

— В мире всё относительно, разве не так, доктор Хантер? А где мисс Келлер? Или её следует теперь именовать Траск?

— В килне, — ответил я, игнорируя его сарказм.

Он с опаской поглядел на окружающие старую кирпичную кладку строительные леса.

— Конструкция надёжная?

— Да, но громко чихать не рекомендуется.

Мы направились к входу. Софи встретила нас на пороге, вытирая руки о тряпицу. Роупер улыбнулся:

— Добрый день, мисс Келлер. Интересная у вас работа.

Она захлопнула за собой дверь.

— Да, и я не собираюсь прерывать её. Ведь вы приехали к Дэвиду, вот с ним и общайтесь.

— Вообще-то мне нужны вы оба. — Роупер посерьёзнел. — В свете только что возникших обстоятельств.

— Что-нибудь случилось? — спросил я.

Он кивнул.

— Жена Уэйнрайта описала внешность убийцы. Это был Монк.

* * *


— Я никуда отсюда не поеду!

Мы сидели в кухне, точнее, сидели я и Роупер, а Софи стояла, уперев руки в бока. На ней по-прежнему был рабочий комбинезон, в руках три пустые чашки, которые она пока не удосужилась наполнить чаем.

Роупер устало пожал плечами, как человек, исчерпавший все аргументы.

— Но это всего на несколько дней. Вы вернётесь сразу же, как только Монк снова окажется в тюрьме.

— В последний раз на это у вас ушло три месяца, — возразила Софи. — И что, вы советуете мне на данный срок прекратить жить?

У Роупера был вид, будто он готов задушить её. И сейчас я его не осуждал.

Джин Уэйнрайт оправилась от шока и подробно рассказала, что произошло в их доме. Ночью её разбудил шум. Они с мужем спали в разных комнатах, и она вначале решила, что он встал и бродит по дому. Это было ему свойственно, как и многим, страдающим подобным заболеванием. Джин накинула халат и поспешила к лестничной площадке. Включила свет и увидела мужа, лежащего внизу среди осколков стекла и фарфора. Над ним возвышался Монк.

Она упала без чувств. В таком виде её обнаружила пришедшая утром уборщица. Криминалисты подтвердили: да, это был Монк. В доме найдено множество отпечатков его пальцев, положительным оказался и анализ ДНК слюны. То есть Монк даже не пытался замести следы. Ему было на это в буквальном смысле наплевать.

Полиции удалось выяснить, что ночью Софи звонили из телефона-автомата с окраины Принстауна, небольшого городка, окружённого торфяниками. Там же недалеко находится дартмурская тюрьма, где Монк провёл первые годы заключения. Вряд ли это можно считать совпадением. И самое главное: поблизости расположен заброшенный оловянный рудник. Туда уже спускалась группа спелеологов.

Штольни рудника, самого большого у Чёрной Скалы, сейчас после дождей затоплены и непроходимы.

Роупер грустно усмехнулся:

— Непроходимы для них, но не для этого мерзавца. Очевидно, он специально позвонил оттуда, чтобы позлить нас. Зачем-то полез в торфяник, стал там копаться, будто ищет захоронения. Это всё тоже, чтобы нас запутать, сбить с толку. Но теперь, когда мы его секрет разгадали, он рано или поздно снова окажется за решёткой. Вот только сколько успеет наломать дров…

Он объяснил, что теперь, когда убийца Уэйнрайта установлен, его попытка войти в контакт с Софи воспринята настолько серьёзно, что Симмз приказал организовать для неё надёжное место проживания под охраной полиции.

Софи возражала.

— Это делается для вашего блага, — настаивал Роупер.

— Спасибо, но позвольте мне самой решать, что для меня благо! Я не стану жить в каком-то грязном доме под охраной из-за глупого звонка. Разве есть доказательства, что это был Монк?

Роупер насмешливо поднял брови.

— А то, что несколько дней назад в ваш дом кто-то вломился и ударил вас так, что вы потеряли сознание, тоже глупость? Вы по-прежнему ничего не помните?

Софи непроизвольно дотронулась до ссадины на лице.

— Если бы помнила, то обязательно рассказала бы вам. Но в любом случае к Монку это отношения не имеет. В местной полиции случай считают ограблением.

— Понимаю. — Роупер кивнул. — И что же у вас украли?

Софи замялась.

— Деньги из ящика в кухне, правда, их было немного, и несколько дешёвых украшений. Я не стала об этом заявлять.

Странно, но Софи не упоминала ни о каких пропажах. Роупер посмотрел на неё в упор.

— Послушайте…

— Не хочу ничего слушать. Никуда отсюда не уеду. Неужели вы полагаете, что я брошу тут все дела?

— Монк знает ваш адрес. Затеяв с ним переписку, вы фактически пригласили его в гости.

— Я же сказала: не уеду.

Роупер вздохнул и посмотрел на меня, как бы говоря: теперь ваша очередь.

— Он прав, — произнёс я. — В доме вам находиться опасно. Не хотите побыть под охраной полиции, поживите несколько дней в отеле или у сестры.

Моё предложение привело Софи в ярость.

— Нет уж, лучше я встречусь с Монком! — Она повернулась к Роуперу. — Извините, вы зря теряете время. Позвольте мне вернуться к работе. — И она вышла.

Роупер посмотрел ей вслед.

— Что теперь делать? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Можно, конечно, установить тут сигнализацию, но пользы от неё будет мало. Монк разберётся с ней задолго до того, как прибудет группа захвата.

— А если поставить охрану здесь?

— Мы не частное агентство. Наше дело — предложить ей переехать на время в безопасное место, но она предпочитает жить, засунув голову в песок. — Роупер встал. — Я доложу шефу, а уж как он решит, не знаю.

Я проводил его до машины, вернулся в дом за курткой и направился в килн. Там вовсю гудел гончарный круг. Софи придавала форму изящной чаше.

— Менять решение я не собираюсь, — произнесла она, не отрывая взгляда от изделия.

— Знаю. Просто зашёл посмотреть, как вы.

— У меня всё в порядке.

— Почему вы не сообщили, что у вас пропали деньги и украшения?

— Зачем? Денег было мало, а украшения дешёвые.

Я промолчал, Софи сняла чашу и посмотрела на меня.

— Позвольте мне некоторое время побыть одной, хорошо?

Мне осталось лишь пожать плечами и выйти. Вдыхая влажный воздух, я направился в дом.

Почему Софи проявляет такое упрямство? Я удивлялся, что она вообще меня здесь держит. Только она? Или есть ещё причина, о которой я вспомнил, узнав о побеге Монка. Нет, гораздо раньше. Это тихо дремало во мне все восемь лет и имело отношение к неудачным поискам захоронений в торфянике.

Мне нужен был ответ.

В кухне мой мобильник просигнализировал о пришедшем сообщении. Сеть тут ненадёжная, зависит от погоды, но сейчас, очевидно, всё было в порядке. Я достал телефон и прочитал сообщение: «Олдвич, паб в мотеле, 2 часа дня».

Отправителем был Терри.




Глава 22


При въезде в Олдвич туман рассеялся, но зато моросящий дождик сменился настоящим ливнем. Затяжным. Торфяник под бесконечным серым небом выглядел теперь безжизненной пустыней.

У мотеля стояла одна машина. На свалке, наверное, можно было бы найти лучше. Трудно представить, что Терри ездит на такой. Да, жёлтый «мицубиси» канул в вечность, однако для Терри внешний вид его автомобиля всегда имел большое значение.

Мои сомнения рассеялись, когда я вошёл в паб. За столиком в углу сидел единственный посетитель. Значит, автомобиль принадлежал ему. Вид у посетителя был небрежный, одежда помята, на щёках недельная щетина. Он сидел, уставившись в кружку с пивом. Такое выражение я видел на его лице впервые. Этот человек не был похож на Терри. За столом сидел неудачник.

Заметив меня, он мгновенно преобразился. Лицо посуровело, плечи расправились. Терри откинулся на спинку стула и посмотрел на меня почти с прежним высокомерием.

— Я думал, ты не придёшь.

Поначалу я и не собирался приходить. Роупер просил позвонить, когда Терри объявится, вот и надо было это сделать. В крайнем случае удалить сообщение и забыть. Но во-первых, мне не хотелось докладывать Симмзу о своих личных делах, а во-вторых, любопытно было послушать Терри.

Я сел напротив, чувствуя, как от него разит потом.

— Зачем позвал?

— Может, выпьешь?

— Я не намерен здесь долго задерживаться.

Софи думала, будто я поехал за продуктами. Это была правда. По пути сюда я остановился у местного магазина и сделал покупки. Но надолго оставлять её одну не собирался.

— Полагаю, это станет продолжением нашего старого разговора. — Терри глотнул пива. — Кто-нибудь знает, что ты отправился сюда?

— Нет.

— А Софи? — Он усмехнулся. — Только не утверждай, будто у вас просто дружеские отношения.

— Терри, почему ты не скажешь прямо, что тебе нужно?

— Но ваша дружба долго не продлится. Поверь моему опыту.

Я встал, чтобы уйти. Он поднял руки.

— Ладно, ладно. Что, нельзя пошутить?

Я снова сел.

— Говори, или я уйду.

— Хорошо. — Терри допил пиво и поставил кружку. — Монк зря времени не теряет. Я знаю про Уэйнрайта.

— Откуда? Ведь Симмз постарался, чтобы о Монке в новостях не упоминали.

— У меня ещё остались друзья в полиции. От них я знаю также, что он прячется где-то в заброшенных рудниках. — Он поднял голову. — И что сказал обо мне Симмз?

— Что тебя отстранили от работы.

— Объяснил почему?

— Это я знаю от Роупера.

Терри поморщился.

— А… эта грязная двуличная сволочь.

— Он сказал, что ты приставал к какой-то женщине из полиции и она пожаловалась на тебя.

— Приставал? Да я просто перепил тогда пива, ну и подкатился к ней. Поверь мне, она не возражала. Но потом ей кто-то посоветовал подать жалобу.

— Но почему ты явился ко мне тогда как официальное лицо? А во второй раз даже намекал, будто я на подозрении по поводу нападения на Софи? Зачем тебе это было надо?

Терри потянулся к кружке, затем вспомнил, что она пустая, но продолжал держать её в руке.

— Трудно объяснить.

— Попробуй.

Он хмуро посмотрел на дно кружки.

— Я потерял всё — семью, работу. Всё, что у меня было. И вот, когда сбежал Монк, я вспомнил, как не дал ему уйти тогда на торфянике. А также вспомнил, что продолжаю служить в полиции. Даже отстранённый от работы. Я не могу просто сидеть дома и слушать по радио новости. Я знаю, как работает голова у Симмза. Он сделал себе карьеру на Монке. На том, что упрятал его за решётку, и этот побег сейчас для него тяжёлый удар.

— И что?

— А то, что он всеми силами стремится прикрыть свою задницу. Особенно после гибели Уэйнрайта. Для него смерти подобно, если пресса пронюхает, что убийца Монк. Ты ведь с ним общался и знаешь, что я прав. Уэйнрайт и Симмз были друзья, насколько такие скоты способны дружить. И как же это будет выглядеть, даже если начальник полиции не в силах защитить своего друга? Особенно неприятно, если журналисты станут спрашивать, почему Монк полез к Уэйнрайту.

— Это ясно, — сказал я. — Достаточно вспомнить, как тогда Уэйнрайт сказал о нём: «Правительство напрасно тратит деньги на содержание подобных монстров в тюрьме, их надо умерщвлять». Ты ведь сам говорил, что Монк может начать преследовать каждого, кто участвовал тогда в поисках. Или это тоже выдумка?

— Нет, тут всё гораздо глубже. Неужели ты считаешь, что такой маньяк, как Монк, вырвавшись наконец на волю после восьми лет отсидки, решил прикончить лишь дряхлого археолога, когда-то оскорбившего его чувства?

— Тогда почему он его убил?

— Чтобы расквитаться с Симмзом. — Терри подался вперёд. — Начальник полиции — самый главный враг маньяка. Но до него ему не добраться, и он стремится унизить его, расправиться с тем, с кем можно. Например, с Уэйнрайтом. Он может многих прикончить, пока его поймают. Потому что знает, что потом ему на волю не выбраться. Он ведь в начале года до смерти забил сокамерника.

— Зачем ты мне это говоришь? Что я могу сделать?

— Увези Софи из дому. Я слышал, что дом стоит на отшибе. Теперь, после убийства Уэйнрайта, на Монка организуют полномасштабную охоту. Долго ему в руднике отсидеться не удастся, его поимка — вопрос нескольких дней. Но за эти дни загнанный в угол маньяк может совершить ещё злодейства. В общем, увези её куда-нибудь в безопасное место.

— Я пытался, но она решительно отказывается. То ли потому, что не хочет оставлять свою работу, или просто из-за упрямства.

— Что за работа? — спросил Терри, а затем кивнул, видимо, вспомнив. — Да, да, конечно, эти её чёртовы горшки.

— Сегодня Симмз прислал Роупера уговорить её переехать в дом под охраной полиции, но она не согласилась. А в её доме они ставить охрану не хотят.

— Разумеется, там ставить охрану нельзя. — Терри усмехнулся. — Если журналисты узнают, что он взялся охранять коллег Уэйнрайта по поискам, то сразу сообразят, что тут замешан Монк. Да разве политикан Симмз пойдёт на такое? Он станет до последнего скрывать все факты.

— Почему ты не сообщил мне раньше?

— Ты думаешь, мне легко было бы прийти к тебе и признаться, что меня понизили до сержанта? Но я всё же хотел тебя предупредить. — Терри посмотрел на дно пустой кружки. — Я и так сделал много ошибок. Хватит.

— Но почему ты не рассказал Нейсмиту или Роуперу о том, что в торфянике мы видели Монка? Ведь были потеряны почти сутки.

— Признаю, я поступил неправильно. Решил, что вам это почудилось. К тому же я тогда слишком много принял на грудь. — Терри вздохнул. — Теперь жалею.

Я встал.

— Ладно, Терри, мне пора уходить. Я приму к сведению твою информацию.

Он кивнул.

— Передай от меня привет Софи. И не попадайся на её уловки. Мол, она беззащитная, ранимая… Она мной тоже довольно долго манипулировала.

Шёл дождь, но я его не замечал. Завёл двигатель, выехал из Олдвича, понятия не имея, куда направляюсь. Свернул на какую-то узкую дорогу, двинулся по ней, пока не упёрся в заросшие плющом ворота, за которыми на поле под дождём паслись дартмурские пони. Пришлось остановиться.

Значит, что же получается: Софи и Терри?

Так ведь они друг друга терпеть не могут. Восемь лет назад почти не общались, а когда приходилось, едва держались в рамках приличий. И о чём это свидетельствует? Между ними прежде ничего не было? Как же я не подумал об этом? Наверное, потому, что до их отношений мне не было дела. Да и сейчас, что мне до её прошлого?.. Разве я имею право осуждать Софи? Или ревновать? Разумеется, нет. Тогда в чём дело?

Видимо, в том, что я чувствую: их дела как-то связаны с тем, что происходит. Терри Коннорс что-то затеял.

Один пони подошёл к воротам, пузатый и грязный. Наклонил голову и с любопытством посмотрел на меня своими тёмными глазами. На лбу у него виднелось желтоватое пятно. Оно показалось мне странно знакомым.

Боже, так ведь именно на этом месте на лбу Монка вмятина.

Я завёл машину и снова поехал через Олдвич, даже не посмотрев, остался ли у мотеля автомобиль Терри.

Опять стал сгущаться туман, и вскоре пришлось замедлить ход. До дома Софи я добрался уже в сумерках. Там стоял какой-то автомобиль. Оставив купленные продукты в багажнике, я поспешил к входной двери. Дёрнул. Она была заперта. Я позвонил и стал ждать, напрягая слух. В доме было тихо. Наконец засов сдвинулся, и дверь отворилась.

— Что там за машина стоит… — начал я и замолчал.

Сквозь дверную щель на меня пристально смотрел мужчина.

— Это мой автомобиль. Что вы хотели?

Прежде чем я успел ответить, сзади прозвучал голос Софи:

— Ник, впустите его. Он свой.

Незнакомец оглядел дорожку и сад, снял цепочку и посторонился. Это был крепкий мужчина лет тридцати, с короткой стрижкой, в джинсах и выцветшей трикотажной рубашке. Пропустив меня, он задвинул засов и запер дверь.

Софи с улыбкой встретила меня в коридоре. Рядом с ней стояла симпатичная блондинка, невысокая, похожая на гимнастку. Лицо спокойное, уверенное. На поясе кобура с пистолетом.

— Дэвид, познакомьтесь, это мои телохранители. Стефани Кросс и Ник Миллер.




Глава 23


Этих двоих можно было принять за кого угодно, только не за полицейских. Учителя, медики — вот первое, что приходило в голову. Ну конечно, если не обращать внимания на пистолеты.

— Значит, Роупер передумал? — спросил я.

Мы сидели в кухне за столом. Софи готовила ужин из купленных продуктов.

— Какой Роупер? — удивился Миллер.

— Инспектор Роупер. Правая рука начальника полиции.

— Мы так высоко не летаем. Нами командует старший следователь Нейсмит. Велел собрать вещи и ехать сюда. А почему, зачем — нас не касается.

Ник Миллер оказался парнем улыбчивым и общительным.

Он начал рано седеть, но это его не старило. Кросс выглядела моложе, думаю, ей ещё не перевалило за тридцать. Она вела себя не так активно, как напарник, но её молчание странным образом подбадривало и успокаивало.

— Долго вы здесь пробудете? — поинтересовалась Софи, положив нарезанный лук в сковороду. Я видел, что она успокоилась. Бояться больше было нечего.

— Сколько положено, — ответил Миллер. — Не беспокойтесь, путаться у вас под ногами мы не станем. Правда, поить и кормить нас придётся. — Он улыбнулся. — Прежде чем класть мясо, надо хорошо прожарить лук.

— Может, вы сами станете к плите? — шутливо возмутилась Софи.

— Нет, готовить еду в мои обязанности не входит. Но я на четверть итальянец и в кулинарии разбираюсь.

Софи обратилась к его напарнице:

— Он всегда такой?

Мне показалось, что белокурая Стефани улыбнулась, хотя на самом деле выражение на её лице не изменилось. Васильковые глаза были внимательными.

— Ник, ты неисправим.

Миллер нахмурился с притворной обидой.

— А что я сказал такого?

Вероятно, в их обязанности входила и психотерапия. Человека легче охранять, когда он спокойный, а не шарахается от каждой тени. А Софи определённо успокоилась. Радоваться этому мне мешала встреча с Терри. Я позвонил Роуперу, оставил на автоответчике короткое сообщение, не вдаваясь в подробности. Если захочет узнать больше, то позвонит.

Поговорить с Софи об этом удалось, когда телохранители оставили наконец нас одних.

— Они славные, правда? — весело заметила она, помешивая готовящийся на медленном огне соус к макаронам. В кухне пахло чесноком и помидорами. — Таких полицейских я не встречала. Они явились через час после вашего отъезда. Сначала я подумала, что это туристы заблудились. Но они показали документы и объяснили, что их прислал Нейсмит. Представляете?

— Да.

Софи перестала мешать ложкой в кастрюле и посмотрела на меня.

— Вы какой-то не такой. Что-нибудь случилось?

— Я только что виделся с Терри Коннорсом.

Она замолчала, повернувшись к плите.

— И что он на сей раз придумал?

— Среди прочего рассказал о вашем романе.

— Неужели?

— А я не догадывался.

Я не видел её лица, она стояла ко мне спиной. Мешала ложкой в кастрюле.

— Во-первых, ничего особенного у нас не было, а во-вторых, это давно закончилось.

Я молчал. Софи произнесла:

— И к тому, что происходит сейчас, это отношения не имеет.

— Уверены?

Она вспыхнула.

— В любом случае это не ваше дело. Почему я должна вам всё рассказывать?

Если это не моё дело, то не надо было звонить и просить о помощи. А теперь та игра, которую затеял Терри, задевала нас обоих. Соус в кастрюле булькал и пузырился.

— Помешайте, а то подгорит, — сказал я и пошёл наверх.

Моя сумка была почти собрана. Я бросил в неё оставшиеся вещи. Тащиться в Лондон не хотелось, но ещё меньше было желания оставаться тут. Софи под охраной, значит, я больше не нужен.

Я поднял сумку и… встретился взглядом с Софи. Она вошла без стука.

— Что вы делаете?

— Собрался уезжать.

— Сейчас?

— Да. С вами два вооружённых охранника, так что всё в порядке.

— Дэвид… — Она закрыла глаза и потёрла виски. — Терри Коннорс не унимается, по-прежнему строит козни. Да, мне следовало вам рассказать о наших прошлых отношениях, но я не решалась. Тут нечем гордиться. У нас всё получилось как-то неожиданно. С моей стороны это было глупым увлечением, а он убеждал меня, будто расстаётся с женой, оформляет развод. Когда я осознала, что это ложь, сразу порвала с ним. Вот и всё.

— И как давно с ним виделись?

— Очень давно. Клянусь. — Софи приблизилась ко мне. — Прошу вас, останьтесь на ночь. Если завтра захотите уехать, обещаю, что не стану вас задерживать.

После некоторых колебаний я поставил сумку на пол.

— Вот так правильно. — Софи на мгновение прижалась ко мне и исчезла за дверью.

* * *


Ужин прошёл доброжелательно и спокойно. В основном благодаря Миллеру. Он не переставал подшучивать, рассказывал анекдоты, которых знал множество. Напарница говорила мало, улыбалась его шуткам. К лазанье Софи открыла бутылку вина. Полицейские вежливо отказались, а мы с Софи выпили.

Звонил Нейсмит, проверял, всё ли в порядке. Я взял трубку у Миллера и спросил:

— Есть новости о Монке?

— Пока нет, — ответил он.

Я выразил удивление, что прислали охрану. Ведь утром Роупер не собирался этого делать.

— Старший следователь не инспектор Роупер, а я, — усмехнулся Нейсмит. — На телефонной трубке в кабине автомата, откуда вам звонили ночью, обнаружены опечатки пальцев Монка. Так что вы были правы: это он. Я решил принять необходимые меры.

— Замечательно. Только от Симмза я подобного не ожидал.

Он замолчал.

— Начальник полиции — человек занятой. И совсем не обязательно его беспокоить по разным мелочам.

Иными словами, Симмз об этом не знает. Также было ясно, что между ними согласия нет. Оставалось надеяться, что это не помешает делу.

— Я прислал к вам самых лучших полицейских, — продолжил Нейсмит. — С чёткими указаниями, как действовать в случае тревоги. И вы обязаны подчиниться любым их приказам. Никаких возражений, ясно?

За ужином о Монке мы не сказали ни слова. Вскоре полицейские проверили дом, задёрнули на окнах шторы, чтобы никто снаружи не мог заглянуть, и уселись по обе стороны от Софи. Миллер ближе к двери, Кросс — к окну. Софи постоянно подливала вина в свой бокал.

— Вы давно служите в полиции? — поинтересовалась она.

— Да, — ответил Миллер.

— И всегда работаете вместе?

— Нет. Это зависит от задания.

— От задания… — задумчиво проговорила Софи и со стуком поставила свой бокал на столик. Я понял, что она пьяная. — Ну… я имела в виду, что вы…

— Мы просто работаем вместе, — объяснила Стефани Кросс.

— А… просто коллеги, понимаю. — Софи взмахнула рукой в сторону пистолетов в кобурах. — Их, наверное, неудобно носить.

Миллер улыбнулся:

— Мы привыкли.

— Можно посмотреть?

— Лучше не надо. — Миллер был по-прежнему добродушен, Кросс спокойно смотрела на Софи, но я сознавал, что эти вопросы им не нравятся.

А вот Софи ничего не замечала.

— Вы когда-нибудь применяли оружие? Ну, я имею в виду, стреляли в преступника?

Тут я не выдержал:

— Софи…

— Законный вопрос, — проговорила она с хмельной беззаботностью. — Если Монк войдёт сюда, вы смогли бы его убить?

Миллер и Кросс переглянулись.

— Будем надеяться, что он не войдёт.

— А если такое случится…

— Хотите кофе? — спросил я.

Миллер кивнул.

Софи прищурилась.

— Кофе? Да, да… конечно. Извините.

Я встал, чтобы сварить его.

— Нет, лучше я. — Софи сделала попытку подняться и, покачнувшись, ухватилась за стол. — Ой…

Я поддержал её.

Она была бледная. Пробовала улыбнуться, но это у неё получилось плохо.

— Ничего вино.

— Может, ляжете в постель? — предложил я.

— Да… пожалуй.

Я повёл её наверх.

В спальне она сразу упала на кровать.

— Вам плохо? — спросил я.

— Не знаю, — отозвалась Софи. — Слабость, и кружится голова. Я сама виновата. Целый день ничего не ела, а потом выпила вина.

— От этого вам бы вообще следовало воздержаться. Вы пока не оправились от сотрясения.

— Ничего, высплюсь, и утром всё будет в порядке. — Она слабо улыбнулась. — Идите к ним. Угостите кофе. Видите, какая я скверная хозяйка.

Я спустился в кухню. Миллер и Кросс о чем-то говорили, но при моём появлении замолчали. Миллер с рацией в руке, отодвинув штору, вглядывался в окно. Кросс мыла посуду в раковине.

— Как она? — спросил Миллер.

— Ничего, отоспится, — ответил я. — Что-нибудь случилось?

— Нет, просто проверка. — Он сунул рацию в карман. — Предложение кофе остаётся в силе?

— Разумеется.

Я поставил чайник на плиту, насыпал в три чашки растворимый кофе.

— Я не буду, спасибо, — сказала Кросс.

— Стефани не пьёт ни чая, ни кофе, — пояснил Миллер. — Считает кофеин ядом, а о сахаре даже не упоминайте. Что касается меня, то мне две ложки, пожалуйста.

Кросс закончила мыть посуду и направилась к двери.

— Время совершить обход.

Я посмотрел на Миллера.

— Она выйдет на улицу одна?

— Нет, только проверит запоры на дверях.

— Так ведь вы уже проверили.

— Ещё раз не повредит. — Он сказал это шутя, но я понял, что они не полагаются на удачу.

Я протянул ему чашку с кофе.

— Можно вас спросить?

— Пожалуйста.

— Что будет, если здесь появится Монк?

Он подул на кофе, чтобы остудить.

— Придётся нам оправдывать своё жалованье.

— Вы знаете, насколько он опасен?

— Да, и мы его остановим, не беспокойтесь. — Миллер глотнул горячий кофе и поморщился. — Если вас смущает Стефани, то напрасно. Она сможет постоять за себя.

— Не сомневаюсь.

— Но всё равно вы чувствовали бы себя спокойнее, если бы сюда прислали двоих мужчин, верно?

Мне не хотелось в этом признаваться, но Миллер был прав. Как могла бы Стефани Кросс с её комплекцией противостоять такой громадине, как Монк?

— Вы не встречались с Монком, а я встречался.

— Он насильник, убийца. Это нам известно. — Миллер оставил шутливый тон и говорил серьёзно. — Но Стефани стреляет лучше меня, и у неё чёрный пояс карате. Был такой случай, когда она ещё носила форму. Один чокнутый вырубил напарника и бросился на неё с ножом. Рост у него был более двух метров и вес девяносто килограммов. Стефани отобрала у него нож, повалила на пол и надела наручники, без всякой помощи. И это было ещё до того, как она получила третий дан карате.

По тону и выражению лица Миллера было ясно, что он гордится своей напарницей. И я подумал, что, вероятно, они не просто коллеги.

— Наша задача не арестовать Монка, а защитить Софи, — продолжил он. — При первых же признаках опасности мы увезём вас обоих. А что касается Монка, то сомневаюсь, что он пуленепробиваемый. — Миллер весело подмигнул.

— Жаль, что Стефани помыла посуду. А то мне нечем заняться.

* * *


Когда Стефани вернулась, я отправился к себе, удивляясь, неужели они проведут ночь вот так, сидя за столом, друг против друга. Миллер заверил меня, что спать им не положено. Во всяком случае, ночью.

У двери Софи я остановился и прислушался. Тихо. Значит, она спала.

В своей комнате я подошёл к окну, не включая свет. Туман сделал беззвёздную ночь непроницаемой. Там ничего не было видно, одна чернота. Я повалился на кровать в одежде, но, несмотря на усталость, заснуть не мог. Видимо, в моей кровеносной системе циркулировало слишком много адреналина. Мне бы расслабиться, ведь там внизу дежурят двое вооружённых полицейских, а у меня почему-то на душе тревожно и печально. Будто я жду чего-то плохого. Да они расправятся с Монком, он и моргнуть не успеет. Миллер прав: пуля возьмёт любого преступника, даже самого опасного.

Я смотрел в тёмный потолок, думая о Монке, о Симмзе и Уэйнрайте. О Софи и Терри. Когда веки наконец отяжелели, мне показалось, я кое-что понял.

Меня разбудил Миллер. Он стоял у кровати с фонариком в руке.

— Вставайте, надо уходить!

Щурясь от света, я сел в постели.

— Что случилось?

— Сюда направляется Монк, — ответил Миллер будничным тоном и двинулся к двери.




Глава 24


Я поспешил за ним к лестничной площадке.

— Свет нигде не включайте, — произнёс Миллер, не замедляя шага. — Наденьте куртку. Через две минуты мы уходим.

Из комнаты Софи вышла Кросс.

— Она одевается.

Миллер кивнул, и мы начали спускаться вниз.

— Как вы узнали, что он будет тут? — спросил я.

— Он позвонил! — бросил Миллер на ходу.

— Надо же, а я не слышал.

— Наверху мы линию отключили, чтобы вас не беспокоить. — Миллер отодвинул штору и вгляделся в тёмное окно. — Решили вас вывезти.

— Только потому, что он снова позвонил?

— Нет. На сей раз Монк поговорил со Стефани. Думал, что это Софи. Сказал, что находится в Падбери и направляется к ней.

— Зачем ему было её предупреждать?

— Возможно, блефует, но мы не собираемся ждать, когда это выяснится. — Миллер протянул мне фонарик. — Идите за Софи. Уходим через минуту.

Я побежал в спальню Софи, ожидая увидеть её одетой, но она сидела на кровати, обернув вокруг себя одеяло и схватившись за голову.

— Софи, нам нужно идти.

— Я не могу, — отозвалась она сонным голосом. — Плохо себя чувствую.

Я посветил фонариком в поисках её одежды.

— Отдохнёте позднее. Монк может явиться в любую минуту.

Она заслонила глаза от света.

— Сколько же я вчера выпила?

— Софи, нам нужно уходить. — Я протянул ей одежду и отвернулся. — Хотите вы или нет, у нас нет выбора.

Я думал, она начнёт спорить, как недавно с Роупером, но Софи, пошатываясь, встала и принялась одеваться.

В дверях появилась Кросс.

— Готовы?

— Почти.

Она подождала, пока Софи оденется. Затем мы спустились к Миллеру, стоявшему в темноте у входной двери. Я вернул ему фонарик и начал обуваться.

— Идём к машине осторожно и тихо, — сказал он, помогая Софи застегнуть куртку. — Я первый, следом вы. Идти быстро, но не бежать. Стефани пойдёт за вами. Садитесь на заднее сиденье и закройте дверцу. Понятно?

Софи кивнула.

Миллер почти бесшумно сдвинул засов, отпёр замок, затем, выхватив пистолет, плавным движением распахнул дверь. В прихожую ворвался сырой холодный воздух. За дверью была кромешная тьма. Луч фонарика осветил пелену густого тумана. Софи крепко сжала мою руку.

— Держитесь за мной! — бросил Миллер и двинулся по дорожке.

Вокруг всё было в тумане. Я с трудом мог различить тёмную спину Миллера. Даже лица идущей радом Софи почти не было видно. Миллер придержал калитку, чтобы она не скрипела, и мы вышли в переулок. Сквозь туман вспыхнули огни его машины, когда он открыл её электронным ключом.

Я скользнул вслед за Софи на заднее сиденье, Кросс захлопнула дверцу и села впереди. Миллер завёл двигатель. Через секунду мы отъехали. Кросс пробормотала что-то в микрофон рации. Миллер сидел выпрямившись, вглядывался в дорогу. Падбери остался позади, но где мы находимся, я не понимал. Будто машина двигалась по морскому дну. В туманной мгле возникали некие очертания, похожие на водоросли, и тут же исчезали.

Но Миллер держал приличную скорость. Проехав несколько миль, он с улыбкой взглянул на нас.

— Как вы там? Веселитесь?

— Куда мы едем? — глухо спросила Софи.

— На конспиративную квартиру, где вы переночуете. Завтра решим, что делать дальше.

Я ожидал, что Софи станет возражать, но она молчала.

— Вам нездоровится? — произнёс я.

Она не успела ответить. Перед машиной из тумана неожиданно возникла фигура мужчины. Я увидел лишь вытянутые руки и колышущиеся на ветру полы пальто. Миллер ударил по тормозам, но вывернуть до конца руль не успел. Автомобиль ударил мужчину. Я ожидал чего угодно, только не этого. Машина развернулась так, что меня с силой швырнуло о стенку. Миллер пытался выровнять её, и это ему почти удалось, но вдруг раздался глухой удар, и машина опрокинулась. Всё это сопровождалось жутким треском и хрустом. После чего наступила тишина.

Я постепенно приходил в себя, пытаясь сообразить, где верх, а где низ. Шёл дождь, я чувствовал его капли на своём лице вместе с дуновениями холодного ветра. Вокруг была кромешная тьма. Я попытался выпрямиться, но мне не удалось. Что-то сжимало грудь, не давало дышать. Я сообразил, что это ремень безопасности. Он держал меня, натянутый, как стальная лента. Я с трудом отстегнул его. Сбрасывая с себя осколки стекла, я скользнул по сиденью в сторону, где должна была находиться Софи. Нащупал её и с облегчением перевёл дух, когда она пошевелилась.

— Вы ранены?

— Меня… тошнит… — Её голос был едва слышен.

— Подождите.

Я принялся возиться с её ремнём. Затем к нам повернулась Кросс.

— Как вы?

— Пока не знаю.

Вдруг она вскрикнула и стала пробираться к Миллеру, неуклюже растянувшемуся на сиденье.

— Ник! Ник!

Наконец-то мне удалось освободить ремень Софи.

— Сейчас выйдем.

Дверцу с моей стороны заклинило, но я пнул её ногой, и она открылась. Я вылез, осмотрелся. Помог выбраться Софи. Странно, но автомобиль не лежал на боку, а стоял почти прямо. Только чуть покосился. Но кузов весь был помят и искорёжен. Одна фара разбита вдребезги, другая цела. В воздухе ощущался запах бензина.

На подгибающихся ногах я проковылял к сиденью водителя. С этой стороны автомобиль пострадал сильнее. Смята крыша, заклинило дверцу. Я попытался открыть её, но бесполезно. Чтобы добраться до Миллера, её придётся вырезать.

Стефани Кросс взволнованно говорила по рации. Фонарик был прислонён к тому, что осталось от приборной доски, и я увидел, что Миллер лежит, удерживаемый ремнём. По его лицу струилась кровь, спутанные волосы тоже намокли от крови. Я просунул руку в разбитое окно и пощупал сонную артерию на его шее. Пульс был, но слабый.

— Как он? — спросила Софи.

— Жив. Стефани наверняка уже вызвала «скорую помощь», а пока лучше не трогать его. А как вы?

Софи прислонилась ко мне. Я чувствовал, что она дрожит.

— Болит голова, просто раскалывается.

Тем временем Кросс выбралась из салона и подошла к нам.

— Сказали, что пришлют «скорую» на вертолёте, но не знаю, где они тут сядут.

Я тоже сомневался, что в таком тумане вертолёт сумеет благополучно приземлиться.

— А что случилось? — спросила Софи. — Мы кого-то сбили?

— Пойду, посмотрю, — сказал я.

— Нет, — твёрдо произнесла Кросс. — Никто никуда не пойдёт. Мы будем здесь ждать прибытия помощи. Тем более что сбили мы огородное пугало.

Дальше события развивались так стремительно, что я не успел ничего сообразить. На Стефани Кросс неожиданно набросилась возникшая из тумана тень. Миллер не преувеличивал насчёт её способности к действию. Стефани успела осветить напавшего лучом фонарика, затем отпрыгнула назад, вскинув пистолет. Он ринулся к ней, но она резко ударила его ногой в бок. Я услышал глухой звук, удар достиг цели, но нападавший оказался сильнее. Он с размаху свирепо хлестнул тыльной стороной кисти по лицу Кросс. Раздался жуткий хруст, и наша телохранительница упала на землю, как сломанная игрушка.

— Беги! — крикнул я Софи, бросаясь на тёмную фигуру.

Это было всё равно что налетать на кирпичную стену. Метнувшаяся рука мигом прижала меня к машине. Я не успел даже крикнуть, как мозолистые пальцы сжались на моем горле, перекрыв дыхание. У меня всё поплыло перед глазами. Света упавшего фонарика хватило, чтобы увидеть лицо Джерома Монка, похожее на маску Хэллоуина. Он смотрел на меня сверху вниз своими мёртвыми чёрными глазами. Я крутился под ним, но пригвоздившая меня рука была крепкой, как ствол дерева. Я задыхался не только из-за отсутствия притока воздуха, но и от исходящей от него вони. Мерзкой, как у дикого животного. Было ясно, что настал конец. Голова вот-вот взорвётся. Туман сгустился, однако сквозь него я всё же заметил, как Монк оглянулся на хруст веток, когда Софи, спотыкаясь, убегала прочь. Он отдёрнул руку, и я почувствовал, что падаю.

Чернота сомкнулась вокруг меня прежде, чем я коснулся земли.




Глава 25


Без сознания я пробыл, наверное, минуты две. Очнулся лежащим в грязи, в висках пульсировало, в ушах стоял гул. Издалека раздался крик. Я попытался встать, но ноги не повиновались. Наконец удалось подняться на четвереньки. Застилавший глаза красный туман пропал. Меня вырвало, после чего я встал, опираясь на автомобиль. Сделал шаг на подогнувшихся ногах и снова ухватился за бампер. Фонарик Стефани лежал у переднего колеса, тускло освещая траву. На ней я разглядел Стефани. Она лежала в характерной позе тяжело раненного человека. На её лицо было жутко смотреть. Конечно, Стефани Кросс знала, как себя защитить, но не от Монка, не от его мощных ударов.

Помочь я ей сейчас ничем не мог, как и её напарнику. Надо ждать прибытия помощи. Я попробовал включить в салоне свет, и он, к моему удивлению, загорелся. Слабо, но достаточно, чтобы увидели машину. Затем открыл багажник, вытащил оттуда одеяло и накрыл им Стефани. После чего направился туда, где скрылись Софи и Монк. То есть наугад, освещая путь фонариком, время от времени выкрикивая имя Софи.

Но отклика не было. Тишину нарушало лишь моё хриплое дыхание да шелест мокрых веток. Я брёл, уныло размышляя о том, как всё основательно продумал Монк. Похоже, давно следил за домом и видел, как туда приехали полицейские. Затем позвонил, чтобы выманить нас из Падбери, и встретил, выставив на дороге чучело, на которое мы натолкнулись. В таком тумане не мудрено было принять его за человека.

Пройдя ярдов пятьдесят, я остановился, осознав, что дальше идти нет смысла. В темноте их всё равно не найдёшь. Значит, надо вернуться к Миллеру и Кросс и ждать прибытия помощи.

На обратном пути я светил себе фонариком под ноги, пытаясь разглядеть свои следы. Неожиданно в стороне я заметил другие следы. Моё сердце заколотилось. Вот, значит, где прошла Софи, а за ней Монк. Вряд ли ночью в такую погоду в этих краях прогуливался кто-нибудь ещё. Я свернул и, оскальзываясь на мшистых камнях, двинулся по следам. Чуть дальше у деревьев они закончились. Хлюпая по грязи, я прошёл по заросшей травой тропе в лес и неожиданно упёрся в скалу. Луч осветил железные решетчатые ворота, загораживающие вход в пещеру. Нет, это была не пещера.

Рудник.

Лукас говорил о заброшенном оловянном руднике в нескольких милях от Падбери, но упомянул, что он замурован. Оказалось, нет. Ржавые ворота болтались на петлях, рядом в грязи валялся сломанный висячий замок.

Я приблизился к входу, посветил фонариком внутрь. Каменный туннель тянулся в темноту.

Что теперь? А ведь я даже не решил, как поступить, если настигну их. Мне и в голову не приходило, что Софи и Монк могут скрыться под землёй в старом руднике. Его зияющая чернота внушала первобытный страх. Но его нужно превозмочь, потому что нельзя оставлять Софи в руках дартмурского маньяка.

Я достал мобильник. Голубой дисплей вспыхнул, рассеяв на мгновение темноту. Как и следовало ожидать, сигнал отсутствовал. Я положил у ворот свой бумажник, для полицейских, и, сжав в руке фонарик, двинулся по штольне.

В тесном проходе едва можно было выпрямиться под холодным пронизывающим ветром, пахнущим старым подвалом. С дощатого потолка штольни капала вода, образовывая на покатом полу тонкий ручеёк. Я шёл минут пять. Уклон становился всё круче, а затем пол выровнялся. Штольня расширилась в обе стороны, сводчатый потолок теперь стал в два раза выше. Я воспрянул духом, но ненадолго. Вскоре дорогу мне преградила гора камня и сланцевой глины. Завал.

Запруженный ручеёк превратился в большую лужу. Я побродил по ней, светя фонариком, в надежде найти обход, но ничего не увидел. Как же так? Монк провёл Софи дальше, это несомненно. Но никаких проходов нигде не было. Я продолжал светить фонариком, внимательно осматривая завал со всех сторон и наконец заметил. На самом верху в углу зияла дыра, почти невидимая снизу.

Вот, значит, куда они скрылись. Разумеется, Монк знал здесь все ходы и выходы. Снаружи вход в рудник был закрыт, но в этих подземельях дартмурский маньяк был полновластным хозяином. Но что там дальше? Я полез по камням. Проход образовала отколовшаяся вверху туннеля гранитная глыба. В углу между потолком и стеной зияла щель примерно три фута шириной и два высотой. Как в неё пролез Монк?

Проход был настолько узкий, что по нему можно только ползти, не имея возможности развернуться. Если возникнет желание вернуться, придётся двигаться задом. Я просунул голову в щель. Прижался щекой к холодному шероховатому граниту. Нет, невозможно. А если эта висящая в нескольких дюймах над головой глыба вдруг рухнет? Ведь такое уже было, раз образовался завал. Войти-то сюда войду, а как потом выйти? И вообще, я уже сделал всё возможное. Сюда должны прийти специально подготовленные спелеологи и полицейские. А что могу сделать я один?

Интуиция подсказывала, что самое лучшее сейчас — вернуться, пока не поздно. И никто меня за это не осудит. Тем более что я не знаю, этим ли путём ушёл Монк с Софи. Но даже если я их догоню, что произойдёт? Нет, разумнее вернуться и ждать помощи. «А Софи, значит, пусть пропадает? Неизвестно, что с ней, пока я теряю попусту время».

Я втиснулся в щель. Тут было просторнее, чем я ожидал. Конечно, иначе Монк не сумел бы пролезть. Но почему я решил, что он пролез именно здесь?

Казалось, миновала вечность, прежде чем впереди, в стене, показался тёмный проход, за которым начиналась длинная низкая пещера. Пол шёл под уклон, вдалеке журчала вода. Выбраться сюда оказалось непросто. Надо было лезть вперёд, а затем прыгать. Слава Богу, невысоко, и я приземлился на ноги, даже не упав. В общем, стоять тут мне было можно, а вот человеку повыше ростом пришлось бы пригнуться.

— Софи! — позвал я, светя фонариком. — Софи!

Мой крик прокатился громовым эхом по пещере и затих. Единственным ему откликом было журчание невидимого в темноте ручья. Я двинулся дальше. Вскоре мне пришлось согнуться почти вдвое. Лукас говорил, что в этой части Дартмура нет никаких пещер. Но место, где я сейчас находился, было создано не руками человека, а природой. Значит, он ошибался, подумал я и ударился головой о камень.

Непроизвольно вскрикнув, я уронил фонарик. Пытался подхватить, но не успел. Фонарик ударился о камни. Свет блеснул на мгновение и погас. Я нащупал его ногой, но фонарик быстро покатился и упал с обрыва. Оказывается, там впереди был обрыв. Но это уже не имело значения, потому что теперь меня окружал сплошной мрак.

Я замер, потрясённый чудовищностью случившегося. Вот, оказывается, как всё просто. Только что была какая-то надежда, а теперь её нет. Конец.

Вглядываться в черноту, где исчез фонарик, было бесполезно. Он погас при падении. Темнота, казалось, обладала всеми свойствами материального тела. Имела размеры и вес. Её сопровождала тишина, нарушаемая плеском невидимой воды. Но паниковать было рано. Дрожащей рукой я нащупал в кармане мобильник. Крепко сжал его, водя пальцем в поисках нужной кнопки. Дисплей вспыхнул голубым сиянием. «Слава Богу». Оно не было таким ярким, как у фонарика, но разве сейчас это важно? Подняв его повыше, я стал двигаться к обрыву, куда укатился фонарик. Главное, его найти, а заставить работать будет несложно. Наверное, при падении там что-то отсоединилось.

Мне удалось сделать всего несколько шагов, как дисплей погас. Я ощутил настоящий страх. Но оказалось, что телефон перешёл в ожидающий режим, и, когда я нажал кнопку, он снова осветился. Звук журчащей воды становился громче, в воздухе ощущалась сырая промозглость. А нагибаться приходилось всё ниже. Похоже, дальше придётся опять ползти.

Я был уже к этому почти готов, как вдруг зазвонил телефон. Словно рядом разорвалась граната. На мгновение снова вспыхнула надежда, прежде чем я осознал, что сюда никто не смог бы дозвониться. Звонок не был сигналом вызова. Нет. Это было предупреждение, что разрядился аккумулятор. Только и всего.

В последний раз я заряжал его много дней назад. Надо было поставить телефон на зарядку хотя бы перед поездкой в Дартмур, но я забыл. Здесь Сеть настолько неустойчива, что мобильником я почти не пользовался.

Я вгляделся в изображение мигающей батарейки, и, будто подтверждая намерения телефона, дисплей погас. Дрожащими пальцами я нажал кнопку. Дисплей осветился, и почти сразу же снова раздался звонок. Сколько времени продержится заряд при светящемся дисплее, определить невозможно. Но наверное, недолго.

Я бросил отчаянный взгляд в сторону спуска. Это был всё же не обрыв, а спуск, и находился он в нескольких ярдах отсюда. Но как я найду там в темноте фонарик? И заработает ли он? Теперь я сомневался. Нет, рисковать нельзя. Нужно возвращаться, пока есть возможность, и прийти сюда с людьми. Главное — добраться до штольни, а там она сама выведет на поверхность. Я сделаю это, даже если телефон разрядится.

Я попытался восстановить дыхание и двинулся обратно к щели. Старался идти быстро, но плелся медленно, потому что был согнут в три погибели. За это время дисплей телефона гас дважды. Каждый раз я замирал и затаив дыхание осторожно нажимал кнопку, возвращая его к жизни.

Примерно на половине пути дисплей погас в пятый раз. Я быстро нажал кнопку. Ничего не произошло. Нажал другую. Затем третью. Дисплей оставался темным. В кромешном мраке я нажимал все кнопки подряд, молясь, чтобы свет появился хотя бы на несколько секунд.

Но он не появился. Морщась от давящей на глаза черноты, я опустил телефон в карман.

Идти было некуда.




Глава 26


Я устроился на камне. Стоило прекратить движение, как началась дрожь, когда под одежду проник холодный влажный воздух пещеры. Однажды я заблудился в темноте на шотландском острове. Тогда казалось, куда уж хуже. Оказывается, есть куда. Очень хотелось попробовать найти в темноте путь к проходу, которым я сюда пришёл. Вернее, приполз. Я знал, что он где-то близко. А уж из штольни выбраться на поверхность казалось проще простого.

Но, двигаясь вслепую, можно потерять ориентацию. И даже если я нащупаю какой-то проход, откуда мне знать, что это тот самый. А если он меня приведёт в другую пещеру, откуда нет выхода?

Нет, надо оставаться на месте. Скоро полицейские обнаружат сломанные ворота и мой бумажник. Начнутся поиски. Если я сумел найти ведущий сюда проход, то и они, несомненно, отыщут. А если нет?

Я попробовал оживить телефон, надеясь, что какой-нибудь остаточный заряд осветит дисплей на несколько секунд. Не получилось. Теперь у меня было время подумать, и я пришёл к выводу, что все мои действия были невероятной глупостью. Даже если бы я догнал Монка, то вряд ли стал бы с ним драться. Мне не пришло в голову взять пистолет у Стефани, но, если бы он сейчас был у меня, я не смог бы им воспользоваться. Я не умел стрелять. Нет, надо было оставаться у автомобиля, ждать помощи и следить за состоянием Миллера и его напарницы. Вместо этого я сидел под землёй в пещере, о существовании которой, может, никто не подозревает. В то время как Монк…

Я положил голову на колени и обхватил их руками в попытке сохранить те частицы тепла, которые оставались. Ощущение времени было давно потеряно. Сколько я тут просидел? Час, два, пять минут? У меня были часы, но в темноте циферблат не разглядишь.

Дрожащий, съёжившийся, я напрягал слух, но ничего не слышал, кроме шорохов и плеска воды. Вскоре я начал кричать, пока не заболело горло. И опять ответом мне было лишь журчание воды. Чувствуя себя беспомощным, как никогда в жизни, я закрыл глаза и попытался расслабиться. Странно, но я заснул. Настолько, видимо, выбился из сил.

Проснувшись, я несколько секунд не понимал, где нахожусь. Зачем-то засуетился, стал подниматься и, чуть не ударившись о камень над головой, снова сел. Теперь уже полностью осознавая безвыходность ситуации. Принялся разминать затёкшие ноги.

Неожиданно до меня донёсся какой-то шум. Показалось, будто упали несколько камней. Я замер, прислушался. Шум повторился и больше не прекращался. Становился громче. Ко мне кто-то приближался.

— Сюда, — крикнул я. — Сюда! — С бешено колотящимся сердцем я вглядывался в темноту. Наконец вдалеке появился свет. — Сюда! Сюда!

Танцующий жёлтый луч фонарика тянулся в мою сторону, и только когда он стал ярче, я сообразил, что свет движется с дальнего конца пещеры, а не со стороны входа в рудник. Это не группа спасения, а… Крик застрял в горле. По мере приближения света во мне росла унылая покорность судьбе. Вот уже можно было разглядеть огромную махину и уродливую бритую голову. Я чувствовал исходящее от него зловоние.

Монк остановился в нескольких футах от меня. Чуть опустил фонарь, и я увидел, как тяжело вздымается и опускается его грудь. Каждый вздох сопровождался слабым хрипом. Грязная армейская куртка была ему мала, едва не лопалась на массивных плечах. Он долго рассматривал меня своими глазами-пуговицами, а затем негромко бросил:

— Чего расселся? Вставай.

* * *


В этом подземном лабиринте Монк ориентировался как у себя дома. Протискивался сквозь узкие расщелины, ведущие в проходы, которые, казалось, пронизывали скалу во всех направлениях. Где-то можно было идти, выпрямившись во весь рост, а где-то лишь ползти. Всюду сверху капала вода. Он без колебаний заползал в щели, куда я никогда бы сам не рискнул сунуться. И, несмотря на свои габариты, ни разу ни за что не зацепился и не ударился. На поверхности Монк выглядел огромным неуклюжим увальнем, но здесь обнаруживал удивительную ловкость. Это была его стихия.

Он молча двигался вперёд не оборачиваясь. Казалось, ему было безразлично, следую я за ним или нет. Я заставил себя идти не сразу, а только когда впереди начал меркнуть свет.

Монк, конечно, знал, что я иду сзади. Я ощущал безнадёжность. Всё на свете потеряло смысл. Какого чёрта я залез сюда, в это подземелье? Зачем? Куда он меня ведёт? Мысль, что выход на поверхность становится всё дальше, приводила меня в ужас, но мне просто некуда было деваться. Если бы Монк хотел меня убить, он бы давно это сделал. И самое главное: я должен найти Софи.

Мы вышли в проход, где можно было идти не сгибаясь. Монк двинулся дальше не останавливаясь. Вот тут я его догнал и запыхавшись спросил:

— Где Софи?

Он продолжал идти молча, не замедляя шага. И тогда я схватил его за руку, похожую на кусок дерева.

— Ты только скажи, она жива?

— Заткнись.

Монк высвободил руку без малейшего усилия, но я повалился на землю. И с трудом поднялся, встав вначале на четвереньки. Его голос наполнил пространство хриплым громыханием. Монк повернулся, чтобы продолжить путь, но вдруг опёрся о камень и согнулся почти вдвое, сражённый приступом жестокого кашля. Острые спазмы долго сотрясали его плечи, затем он сплюнул комок мокроты, тяжело дыша, вытер ладонью рот и двинулся дальше.

Я шёл за ним, обдумывая увиденное. Мне и раньше всё это казалось подозрительным — его влажное хриплое дыхание в телефонной трубке, то, что он сплюнул на пол в доме Уэйнрайта. И вот сейчас этот кашель подтвердил мои предположения.

Монк серьёзно болен.

Правда, это не делало его менее опасным. Сил у этого человека оставалось ещё достаточно. Я едва за ним поспевал, понимая, что если отстану, то пропаду. Сейчас Монк был моей единственной надеждой. Я плёлся за ним вверх по проходу, устремив взгляд в его широкую спину, утопая в воде, и вдруг свет погас.

Я резко остановился, отгоняя мысль, что это садистский трюк оставить меня здесь медленно умирать. Вскоре свет забрезжил справа. Я двинулся к нему и остановился у расщелины в скале. Хрипы Монка доносились с противоположной стороны, что означало, что он уже туда пролез. Как ему это удалось? Невозможно представить.

Расселина тянулась вверх под острым углом. Я начал протискиваться в неё, стараясь не потерять из виду слабеющий свет. Но он быстро тускнел. И вот наконец наступила темнота, и я больше не слышал шагов Монка. Теперь главное было не останавливаться, не давать страху парализовать тело.

Затем проход, сделав резкий зигзаг, неожиданно расширился, и я увидел впереди свет. А вскоре оказался в небольшой пещере, где меня после кромешной темноты ослепил тусклый, стоящий на полу фонарь. Неподалёку газовый нагреватель с шипением вырабатывал тепло, без которого в этой пещере можно было бы замёрзнуть. Когда мои глаза привыкли к свету, я разглядел на полу сумки, бутылки и банки. Монк присел на смятое одеяло, глядя на меня своими мёртвыми глазами.

В углу, съёжившись под одеялом, лежала Софи. Она тоже смотрела на меня.

— Боже… Дэвид…

Я опустился рядом с ней на колени, и она, дрожа всем телом, обвила руками мою шею.

— Теперь всё будет в порядке, — прошептал я, гладя её волосы.

Видеть Софи живой и, кажется, невредимой было огромным облегчением. Бледная, лицо заплаканное, ссадина по-прежнему багровая, но было в ней что-то не совсем нормальное, на что, переполненный эмоциями, я поначалу не обратил внимания.

— Как хорошо, что он тебя не тронул, — сказал я.

— Пока нет, — отозвалась она.

Что бы там ни было на уме у этого дартмурского маньяка, но по сравнению с другими его жертвами Софи выглядела много лучше.

Правда, пока.

Он наблюдал за нами, свесив с колен свои огромные руки, поцарапанные и в ссадинах. Я поискал впадину у него на лбу, но она сейчас пряталась в тени. Если кое-что подправить, не очень много, то можно было бы писать портрет питекантропа в его пещере.

И болен он был, кажется, серьёзнее, чем я думал. Опущенные в изнеможении массивные плечи, осунувшееся лицо болезненного желтушного оттенка, хриплое дыхание со свистом — всё это свидетельствовало о наличии тяжёлого респираторного заболевания, скорее всего пневмонии. Человек в таких условиях долго не протянет. Но Монк не был нормальным человеком. Так что его болезнь пока ничего не значила. Он пристально смотрел на нас своими тёмными немигающими глазами. Я поёжился под его взглядом.

— Зачем тебе два заложника? Отпусти её.

— Мне вообще не нужны заложники, — ответил он, скривив рот в привычной усмешке. — Думаешь, я тебя не помню? Но теперь ты не такой храбрый, как тогда, правда?

К сожалению, сейчас храбрости во мне было кот наплакал.

— Так зачем ты привёл нас сюда?

— Я привёл её. А ты сам пришёл за мной.

— Но ты нашёл меня. Зачем?

Монк отвернулся, чтобы откашляться, затем оперся о каменную стену. Его дыхание успокоилось, но лёгкие действовали как сломанные кузнечные мехи.

— Спроси её.

Я повернулся к Софи. Она, дрожа, прижалась ко мне.

— Я… мы услышали твой крик. Он донёсся сюда. И я тогда сказала ему, что ты сумеешь помочь.

— В чём помочь?

Софи осторожно посмотрела на Монка.

— Понимаешь, он… он говорит, что не может вспомнить…

— Да, не могу! — неожиданно крикнул Монк так, что чуть не затряслись стены маленькой пещеры. — Стараюсь, но не могу. Хоть убей. Раньше это значения не имело, а теперь имеет.

Монк провёл покрытыми струпьями руками по черепу, на котором уже начала отрастать щетина. Его рот болезненно скривился.

— Мне нужно знать, что я натворил.

* * *


В этой тесной пещере понятия времени не существовало. По пути сюда я сломал часы, разбив стекло, и теперь стрелки застыли между двумя и тремя часами. Неизвестно, дня или ночи. Впрочем, какая разница? Свет от фонаря на полу, сопровождаемый убаюкивающим шипением газового нагревателя, придавал всему окружающему потусторонний вид. Духота не облегчала состояния Монка, но пока ещё было терпимо.

Я сел на ватное одеяло и прислонился к стене. Софи, свернувшись, прижалась ко мне. Монк, похоже, успокоился. Он тихо сидел, опустив голову, и в этой позе казался странно беззащитным. Я подумал, что он заснул.

— Что он имеет в виду? — прошептал я.

Софи молчала.

Я говорил очень тихо, не сводя взгляда с Монка.

— Какая помощь ему нужна?

— Ой, этот свет такой яркий, — простонала Софи. — У меня от него болит голова.

Я изменил позу, чтобы загородить её от фонаря.

— Софи, давай рассказывай. Это важно.

— Он… — проговорила она, массируя виски и с опаской поглядывая на Монка, — говорит, что не может вспомнить ничего об убийстве этих девушек. И не помнит, чтобы где-то их закапывал. Он думал, что я могу ему помочь, потому что говорила насчёт помощи в отыскании захоронений. Но одно дело — стимулировать память, а другое — её вернуть. Тут я бессильна.

Софи тихо заплакала. Я притянул её к себе.

— Пожалуйста, успокойся и продолжай.

Она вытерла глаза.

— Вот почему он копал эти ямки у захоронения Тины Уильямс. Думал, что если найдёт что-нибудь, увидит трупы, это заставит его вспомнить. Поэтому он тогда погнался за нами, увидев меня. Но я… ничем не могу ему помочь.

Я погладил её спину, осторожно наблюдая за Монком.

— Что он имел в виду, говоря, что раньше это значения не имело, а теперь имеет?

— Не знаю. Но когда я услышала твои крики… Понимаешь, было ясно, что ты в беде, и единственный, кто мог тебя выручить, был он. Я сказала ему, что ты, наверное, поможешь. Видимо, не следовало этого делать.

Она снова принялась плакать, пока в изнеможении не заснула. Я погладил её спину, затем попробовал подняться, но не смог. Не было сил. Всё тело болело, я чувствовал себя совершенно разбитым, но обязан был бодрствовать. Напротив меня на одеяле неподвижно сидел Монк.

Считалось, что он лжёт, утверждая, что не может вспомнить, где захоронены сестры Беннетт. Оказывается, действительно не может. Хотя какое это имеет значение? Допустим, у него определённого типа амнезия, но разве от этого он перестал быть маньяком?

Я тщетно пытался придумать способ, как отсюда выбраться, сознавая, что его не существует. Монк по-прежнему сидел не двигаясь, глубоко и мерно дыша.

Может, попробовать убить маньяка, пока он спит? Но даже если предположить, что мне удастся это сделать и он не проснётся и не разорвёт меня на части, я ведь понятия не имею, как выбраться отсюда на поверхность.

Я стал оглядывать пещеру в надежде увидеть что-нибудь, что могло бы помочь. На полу валялись пустые бутылки из-под воды, обёртки от еды, канистры из-под бензина и использованные батарейки. Маркировка на некоторых свидетельствовала, что они пролежали тут много лет. Монк принёс их, когда прятался в этой пещере в первый раз. Недалеко от меня валялись разорванная в клочья телефонная книга и аптечные пакеты с микстурой от кашля, антибиотиками и небольшими коричневыми бутылочками, в которых я распознал нюхательную соль. Вначале она меня озадачила, но я вспомнил, как несколько дней назад полицейская собака не смогла взять след. Нюхательная соль содержала нашатырь.

И ещё там был пластиковый пакет, наполненный дурно пахнущей землёй. Этот мускусный запах был мне знаком, но я не мог понять откуда. Поглядывая на Монка, я продолжал копаться в его вещах. Осторожно сдвинул крышку на одной коробке и застыл, увидев, что лежит на дне.

Чёрный цилиндрический фонарик.

До него можно было дотянуться. Если он исправен, тогда ещё есть надежда. Может, нам удастся усыпить бдительность Монка, и…

Осторожно, чтобы не потревожить Софи, я наклонился к фонарику и протянул руку. Мои пальцы были всего в нескольких дюймах от него, когда я ощутил тревогу и поднял голову.

На меня смотрел Монк.

Вернее, его взгляд был устремлён на какой-то предмет. Я облизнул пересохшие губы, пытаясь сообразить, что сказать. Но тут он вдруг вскинул голову, скривив рот в своей извечной усмешке, и… захохотал. Это был жуткий сдавленный смех, внушающий суеверный страх. В его горле клокотала мокрота. Постепенно смех становился громче и тоном выше, плечи судорожно тряслись. Затем Монк неожиданно с силой ударил своим покрытым струпьями кулаком в каменную стену. И, не поморщившись, продолжая смеяться, ударил снова.

Софи пошевелилась во сне. Не отрывая взгляда от Монка, я погладил её плечо, и она затихла. Тем временем смех Монка начал стихать. В любой момент я ожидал, что он повернёт свои мёртвые глаза в нашу сторону, но он нас вообще не замечал. Наконец последние бульканья вырвались из его груди, и он застыл, полуоткрыв рот, будто под наркотиком. С руки, которой он колотил о стену, капала кровь.

Вот оно что… Монк подвержен припадкам — одной из разновидностей эпилепсии. Я знал, что он психически неустойчив, но это было совсем иное. Страдающие подобными заболеваниями не осознают своих припадков, и когда они заканчиваются, не понимают, что с ними случилось. Почему же никто об этом никогда не говорил? Я вспомнил слова Роупера, произнесённые восемь лет назад:

«Он тут взбрыкнул вчера вечером, пришлось усмирять. Дело в том, что иногда, когда гасят свет, у него случаются приступы смеха. Он хохочет, не может остановиться. А затем начинает буйствовать. Вот почему охранники прозвали его смехачом».

Монк пошевелился и прищурился, будто просыпаясь. Его сразил очередной приступ кашля. Когда он наконец закончился, Монк прочистил горло и сплюнул на пол. Потрогал лицо рукой, которой бил в стену, и, увидев на ней кровь, нахмурился. Потом взглянул на меня, осознав, что я за ним наблюдаю.

— Чего пялишься?

Я опустил голову. Поднял с пола пакет с антибиотиками и показал ему.

— От кашля это тебе не поможет.

— А ты откуда знаешь?

— Я доктор.

— Ну и пусть.

Он махнул рукой, затем остановил взгляд на голове Софи, покоящейся на моих коленях, и его тёмные глаза вспыхнули.

— А это что такое? — быстро спросил я, толкнув ногой пакет с землёй.

Необходимо любым способом отвлечь Монка от Софи.

— Земля с мочой лисицы.

— Зачем?

Монк пожал плечами.

— Для собак.

Теперь было понятно, что это за вонь. У лисиц моча имеет резкий характерный запах, и они ею метят свою территорию.

— Разве это собак одурачит? — спросил я.

— Их — нет, а вот проводника — да.

Всё же я недооценил сообразительность этого человека. Полицейскую собаку моча лисицы не собьёт с толку, а вот неопытный проводник, учуяв запах, может подумать, будто собака взяла неверный след.

Я решил не давать ему передышки и продолжил разговор:

— Считается, что в этом районе нет никаких пещер.

— Да, о них никто не знает, — кивнул Монк.

— Ты здесь прятался, когда тебя искали за убийства девушек?

— Я сюда приходил всегда, когда захочу, — усмехнулся он.

— Зачем?

— Скрываться от таких, как ты. А теперь заткнись.

Монк порылся в барахле на полу, нашёл плитку шоколада и, разорвав обёртку, жадно съел её. Потом свернул колпачок с бутылки с водой и, откинув голову, начал пить. Я с трудом сглотнул. Моё горло пересохло.

Монк отбросил пустую бутылку в сторону и указал на Софи.

— Разбуди её.

— Пусть спит.

— Ты хочешь, чтобы это сделал я?

— Софи больна. Если тебе нужна от неё помощь, дай ей отдохнуть.

Монк угрюмо кивнул.

— А что у неё с лицом?

— Разве это не твоих рук дело? — спросил я, пытаясь вызвать его на разговор. — Разве не ты недавно вломился в её дом?

Его тёмные глаза на мгновение вспыхнули. На широком лбу образовались глубокие морщины.

— Что, и в этом тоже виноват я? Но как же так… — Он обхватил руками бритую голову, понизив голос до невнятного бормотания.

— Что с тобой? Отвечай! — строго произнёс я, забыв об осторожности.

— Не могу вспомнить! — вскрикнул он, стуча ладонями по голове. — Стараюсь, стараюсь, но не могу. Вот ты доктор, значит, должен знать, что со мной!

— Тебе нужен специалист. И может, не один.

— Да, знаю я этих специалистов! — в отчаянии бросил он, брызгая слюной. — Сволочи в белых халатах, что они знают?

На сей раз у меня хватило ума промолчать. А Монк, успокоившись, снова посмотрел на спящую Софи.

— Она твоя подружка? Любимая женщина?

Я промолчал, но Монку мой ответ, кажется, был не нужен.

— У меня тоже была подружка, — продолжил он, сжимая ладонями затылок. — И я её убил. Понимаешь, убил любимую женщину.




Глава 27


Сирота с рождения, изгнанник — такая вот судьба выпала Джерому Монку. Он рос, стесняясь своего уродства и страшась сверхчеловеческой силы. Его пару раз брали в семьи на воспитание и вскоре отказывались, потому что не могли установить с ним контакта. К пятнадцати годам Монк понял, что в его жизни уже ничего не изменится. Он был сильнее почти любого взрослого мужчины, и насилие стало его второй натурой.

Вскоре начались припадки и провалы в памяти. Монк этого не осознавал. Чаще всего припадки случались ночью, и утром он чувствовал странную сонливость и удивлялся непонятно откуда взявшимся ссадинам на руках. Затем Монк попал в тюрьму для несовершеннолетних, там-то всё в полной мере и проявилось. Его ночные приступы приводили сокамерников в ужас, особенно жуткий, безумный смех. Его пробовали успокоить, но это заканчивалось мордобоем. На следующее утро он ничего не помнил и не верил, когда ему рассказывали.

Постепенно Монк полностью изолировался от людей и стал более агрессивным. Просить помощи ему не приходило в голову, и он бы всё равно её не принял, даже если бы предложили. Но её не предлагали. Тюремные психологи однозначно определили его как социопата, поведение которого не поддаётся коррекции. И не надо было долго над этим размышлять. Стоило лишь один раз взглянуть на этого урода, и диагноз был ясен.

Став старше, Монк принялся бродить по торфяникам. Однообразный пейзаж, скалы, колючий утёсник его успокаивали. И что более важно, обеспечивали столь необходимое одиночество. Однажды на склоне холма он наткнулся на заросший кустарником вход в штольню заброшенного оловянного рудника. Тогда Монк ещё не знал, что открыл для себя новый мир. Он начал искать и находить в Дартмуре заброшенные рудники и подземные пещеры. Проводил там много времени, дотошно изучал их и даже ночевал там, когда была возможность. Вот так он стал делить свой кров между убогим трейлером, в котором жил, и тёмным холодным подземельем, где царило обнадёживающее постоянство. Не важно, день или ночь, плохая погода или хорошая. Времена года в подземелье тоже значения не имели. Это успокаивало.

И приступы у Монка стали менее частыми.

Однажды вечером по дороге к торфянику Монк натолкнулся на группу молодых подонков в куртках с надвинутыми капюшонами. Он не был в этих дорогих его сердцу местах довольно долго, недели две или больше. Хотел заработать денег на стройке. И вот работа закончена, деньги в кармане. Монк шёл с радостным предчувствием встречи со своим вторым домом. На юнцов поначалу внимания не обратил. Они стояли под сломанным уличным фонарём, похожие на свору злобных хищников. Монк, наверное, так бы и прошёл мимо, если бы не их хохот. Грубый и злой. Подобный смех он ненавидел с детства. Стоило Монку подойти, как юнцы мигом разбежались. Оказывается, они глумились над девушкой, которая осталась лежать на земле. Монк наклонился, встретился с ней взглядом, и, о чудо, девушка посмотрела на него без страха и отвращения. А потом даже робко улыбнулась. Такое случилось с ним впервые.

Девушку звали Анджела Карсон.

— Так ты был с ней знаком? — спросил я.

В материалах дела имелись показания свидетелей, которые видели Монка у дома его четвёртой жертвы непосредственно перед убийством. Считалось, что он её выслеживал. Никто никогда не выдвигал предположения, что он был знаком с Анджелой Карсон, не говоря уже о том, что у них были какие-то отношения.

Вместо ответа Монк просто молча посмотрел на меня.

После этой случайной встречи они быстро сблизились. Их роднило многое. Оба были одиноки, оба, по-разному, изгнаны из общества. Анджела Карсон, почти полностью глухая, объясняющаяся знаками, стала для Монка идеальной собеседницей. Они замечательно общались. В этой простой молодой женщине Монк обрёл родственную душу. Она была первым человеком, которого он не ужасал, а, напротив, внушал симпатию. Её восхищали его сила и спокойствие. Монк навещал Анджелу обычно после наступления темноты, чтобы не видели соседи.

Надо ли говорить, что довольно скоро она предложила ему остаться на ночь.

С тех пор как они начали встречаться, Монк стал спокойнее, приступы почти прекратились. Однако, зная, что они чаще всего случаются во сне, он, находясь с Анджелой, никогда не спал.

Но однажды потерял бдительность и заснул.

Он сказал мне, что совсем не помнит, что случилось. Просто вдруг осознал, что стоит у кровати, а в дверь стучат. Затем полицейские её сломали и ворвались в комнату. Шум, смятение. Он взглянул на свои руки — они были в крови. А потом опустил голову и увидел на полу Анджелу Карсон. Свою возлюбленную. Вот тут Монк окончательно вышел из себя. Когда полицейские попытались задержать его, он разбросал их, как тряпичных кукол. А затем побежал, пока несли ноги, тщетно пытаясь вытеснить из памяти увиденную в комнате кровавую картину.

Естественно, он оказался в торфянике. И исчез под землёй. Монку даже не приходило в голову, что его ищет полиция. Он пытался убежать не от них, а от себя. Просидел в пещере несколько дней, но вскоре холод и голод всё же выгнали его на поверхность. Он вылез ночью, добыл себе одежду, еду, другие нужные вещи, а на рассвете вернулся в своё убежище.

Так продолжалось три месяца. Монк выбирался подышать свежим воздухом и посмотреть на дневной свет, когда переходил из одного подземелья в другое, или чтобы добыть свежих продуктов и проверить ловушки, которые ставил на зайцев. Находясь наверху, он вспоминал о том, что сотворил, и торопился скрыться под землёй, где память притуплялась.

В каких только местах за это время он не побывал! Проползал по проходам, куда ни один человек не осмелился бы войти, дважды вылезал из-под завала, когда обваливался дощатый потолок штольни. А один раз Монк чуть не утонул, когда систему штолен затопило после сильного дождя. Был случай, когда он сидел, сгорбившись, в тени, а рядом прошла группа спелеологов. После чего Монк сменил убежище.

Приступы продолжались, но теперь он едва замечал их. Иногда просыпался в другой пещере, не в той, где устраивался на ночлег. И не помнил, как сюда попал.

И вот однажды Монк словно очнулся и увидел, что идёт по торфянику вдоль дороги, а в небе ярко сияет солнце. Ему было безразлично, куда и зачем он идёт. Его задержали полицейские.

И тогда же он в первый раз услышал о Тине Уильямс, а также о Зоуи и Линдси Беннетт. Его обвинили в их убийстве.

— Так почему ты признал себя виновным? — спросил я.

Монк равнодушно пожал плечами, уставившись своими глазами-пуговицами в одну точку. Я всегда считал их пустыми и вот только теперь заметил в них боль.

— Все твердили, что это сделал я. Кроме того, в моем трейлере нашли их вещи.

— Но ведь ты не помнишь…

— Тогда меня это совсем не заботило.

Я не переставал удивляться. Этот человек, которого я, честно говоря, и человеком-то не считал, излагал мысли связно, нормальным, грамотным языком. Вот тебе и маньяк.

Монка сразил очередной приступ кашля, ещё более сильный, чем прежде. Когда он закончился, я потянулся к его запястью.

— Дай мне проверить твой пульс.

Он отдёрнул руку.

— Не надо.

В его голосе прозвучала угроза, и я решил не рисковать. Монк снова прислонился к каменной стене.

— Как случилось, что ты, доктор, взялся раскапывать трупы? Надеялся их оживить?

— Нет. Я это делаю, чтобы помочь найти того, кто их убил.

Монк усмехнулся:

— Понятно.

Слушать его тяжёлое дыхание с присвистом было мучительно. И выглядел он ужасно. Лицо в поту, глаза ввалились, кожа жёлтая, как пергамент.

— У тебя ведь действительно был сердечный приступ, — произнёс я. — Ты не симулировал его, верно?

Монк поводил рукой по голове, попадая большим пальцем в жуткое углубление в черепе. Казалось, это его успокоило.

— Кокаин.

— Ты передозировал кокаин? Намеренно?

Он кивнул.

— Сколько?

— Достаточно.

Теперь стало понятно, как Монк обманул докторов. Передозировка кокаином вызывает сильную тахикардию и повышение артериального давления. Это ошибочно приняли за симптомы смертельно опасного сердечного приступа. Оценивая состояние Монка, я предположил, что он страдает по крайней мере сердечно-сосудистой недостаточностью, а возможно, чем-то более серьёзным. И это не считая сильного поражения дыхательных путей. Просто чудо, что он до сих пор жив.

— Но ты ведь мог умереть, — сказал я.

Он скривил рот.

— Ну и что?

— Почему ты ждал восемь лет, чтобы сбежать?

Его рот опять скривился в гримасе, которую я ошибочно принимал за улыбку. Но теперь, посмотрев ему в лицо, я осознал, что это было что угодно, только не улыбка.

— Потому что я невиновен. Эти ублюдки, чтобы обвинить меня, подбросили улики.

До этого момента я ему почти верил. И, да простит меня Господь, даже жалел его. Монк был способен на многое, но только не на актёрство. Значит, что же это получается? Он параноик?

Монк бросил на меня свирепый взгляд, видимо, уловив что-то на моем лице.

— Ты считаешь меня психом?

— Нет, я просто…

— Не ври.

Он продолжал хмуро рассматривать меня. Надо было действовать очень осторожно.

— Почему ты думаешь, что тебя подставили?

Он перевёл взгляд на свои ободранные костяшки. Оттуда ещё сочилась кровь, но это его, похоже, не беспокоило.

— Новый сокамерник рассказал мне всё. Это он залез в мой трейлер перед тем, как там устроили шмон. А вещи ему дал полицейский, заявив, что так нужно для расследования. И пригрозил, что если он кому-нибудь расскажет, то его упрячут в психушку или посадят по обвинению в педофилии. Сказал, что для него будет лучше держать язык за зубами. Так он и делал. Никому не говорил, пока не загремел в тюрьму и не захотел расквитаться с теми, кто его туда упёк. — Монк отвернулся и сплюнул. — Зачем ему это было надо, я так и не понял.

Нет, это не бред параноика. В трейлере Монка при обыске обнаружили вещи Зоуи Беннетт, губную помаду и расчёску, что подтвердило его вину.

— А этот твой сокамерник… — начал я.

— Уокер. Даррен Уокер.

— Он назвал фамилию полицейского?

— Да. Это был тот самый ублюдок, который потом делал шмон. Инспектор Джонс.

Эта фамилия была мне незнакома, но я ведь не знал всех полицейских в управлении.

— Сокамерник мог солгать.

— Нет. Я выбил из него правду.

Я вспомнил, как Терри, когда явился ко мне в первый раз сообщить о побеге Монка, сказал, что тот забил сокамерника до смерти.

«А охранников, которые пытались оттащить его, отделал так, что они до сих пор приходят в себя в больнице. Удивлён, что ты об этом не слышал».

Я пытался сглотнуть, но во рту пересохло.

— Дай попить. — Я показал на упаковку бутылок с водой.

Монк безразлично пожал плечами и бросил мне бутылку. Я открыл её дрожащими руками и отпил половину. Остальное оставил Софи.

— А при чем тут Уэйнрайт? Зачем ты его убил?

— Я его не убивал.

Неожиданный ответ. Я думал, что Монк опять ничего не помнит.

— Но жена тебя опознала, и анализ слюны подтвердил это.

— Я же не говорю, что я там не был. Я сказал, что не убивал его. Я к нему даже не притронулся, он упал вниз с лестницы.

Это было вполне возможно. Тело Уэйнрайта лежало у подножия лестницы. Он мог сломать себе шею при падении. Вероятно, увидев Монка в своём доме, профессор потерял сознание и полетел вниз. Неудивительно. Не всякий на его месте сохранил бы присутствие духа.

— А зачем вообще тебе понадобилось к нему приходить? Ты ведь не думал, что Уэйнрайт имеет какое-то отношение к подставе?

Монк сцепил пальцы за головой и посмотрел на Софи. Будто чувствуя его взгляд, она пошевелилась во сне.

— Мне нужно было найти её. Я решил, что, может, он знает, где она живёт. Или сам поможет мне что-то вспомнить. До этого я попробовал покопаться в торфянике, как тогда делал профессор, надеялся, что удастся оживить память. Не получилось. — Он едва заметно улыбнулся. — Не ожидал вас там встретить. И вы тоже не ожидали увидеть меня, верно? Так напугались, что я это мог чувствовать носом. Честно говоря, я тогда так измотался с этими ямами, что не стал вас догонять. Хотя вполне мог.

А ночью он решил навестить профессора Уэйнрайта, поскольку его адрес был указан в телефонной книге.

— Уэйнрайт был болен. Он всё равно не смог бы тебе помочь.

Монк вскинул голову.

— Откуда мне было знать? Ты думаешь, я жалею о его смерти? Нет, я не забыл, как эта сволочь говорила обо мне как о мусоре. Я бы, наверное, этому сукину сыну всё равно сломал шею.

Я хотел вставить замечание, но Монк продолжил:

— Понимаешь, эти ублюдки меня подставили. Тогда, восемь лет назад, у них получилось, они заставили меня поверить, что я настоящий псих и в беспамятстве убиваю направо и налево. Но у меня было время подумать.

— Но если ты не убивал этих девушек…

— Да что мне эти девушки! — воскликнул он. — Я их знать не знал. Думаю, эти подонки повесили на меня и Анджелу тоже. — Его тёмные глаза лихорадочно блестели. — Проделали со мной трюк, заставив поверить, что я и её тоже убил. Ты понял? А что, если это вранье и я этого не совершал? Вот почему мне нужно вернуть память.

Я понимал, что переубедить его не удастся. Монк хотел освободиться от вины за Анджелу Карсон. Но даже если к гибели других девушек он действительно не был причастен — что тогда казалось мне совершенно невероятным, — то Анджелу он убил, в этом сомнений не возникало. Хотя, видимо, и не намеренно.

И Софи ему ничем не поможет.

— Послушай, Джером, — сказал я, — если ты совершил убийства во время приступа, то с тебя ответственность снимается. В юридической практике существует понятие невменяемости и…

— Заткнись! — рявкнул он, сжав кулаки. — И разбуди её!

— Подожди!

Он рванулся ко мне так быстро, что я не успел опомниться. Это был даже не удар, а толчок, но я полетел на пол, словно меня стукнули по голове толстой доской. Монк схватил Софи за плечи.

— Давай! Просыпайся!

Она тихо застонала. Мне показалось, что Монк занёс руку для удара. Я вскочил и повис на ней. Он стряхнул меня, как букашку, я отлетел и ударился головой о камень.

Но бить Софи Монк, кажется, передумал. Возможно, и не собирался. Он посмотрел на свой кулак, будто только сейчас вспомнил о его существовании. Это был тот самый кулак, которым он стучал в каменную стену пещеры. На нём запеклась кровь. И ярость Монка погасла так же быстро, как появилась.

Софи пошевелилась.

— Дэвид…

— Я здесь.

Она потёрла голову, морщась от боли.

— Мне плохо и… — Договорить она не успела: её вырвало.

Когда спазмы закончились, Софи заслонила глаза от фонаря и простонала:

— Голова… сильно болит.

— Посмотри на меня, Софи.

— Болит…

— Да, но ты всё равно посмотри на меня.

Я убрал волосы с её лица, внимательно вгляделся в зрачки, и у меня внутри всё похолодело. Левый зрачок был нормальный, зато правый сильно расширен. Теперь было понятно, почему ей мешал свет.

— Что с ней? — требовательно спросил Монк, видимо, подозревая какую-то уловку.

Я глубоко вздохнул, пытаясь сохранить спокойствие.

— Думаю, это гематома.

— Что?

— Кровоизлияние. Внутричерепное кровотечение. Её нужно как можно скорее доставить в больницу.

— Ты что, считаешь меня дураком? — буркнул Монк, хватая руку Софи.

— Не лезь к ней! — крикнул я, отталкивая его.

Наверное, огромного быка оттолкнуть было бы легче.

Но Монк отпустил её руку и вперил в меня немигающий взгляд, в котором сквозила едва сдерживаемая готовность к насилию. Этот взгляд был мне хорошо знаком.

— У неё внутри головы собирается кровь, ты меня понял, осёл? — произнёс я срывающимся голосом. — Вероятно, это результат автомобильной аварии или более ранней травмы. Но если не сделать операцию, то она умрёт. Пожалуйста, помоги мне вынести Софи на поверхность.

Монк нахмурился, оглашая хриплым дыханием тесную пещеру.

— Но ты же доктор. Сделай что-нибудь.

— Я же сказал, ей нужна операция.

— Будь оно проклято! — Он вскинул кулак, собираясь ударить о стену.

Я повернулся к Софи:

— Не засыпай. Нельзя.

Надо было заставить её встать и идти.

— Не могу… — простонала она.

— Можешь. Давай сядь прямо. Мы уходим отсюда.

Монк сдавил мне плечо. Я испугался, что треснут кости.

— Нет! Она обещала мне помочь.

— Ты что, не видишь, что сейчас она никому помочь не может?

— Она останется здесь.

— И что, пусть умирает? — Меня трясло от ярости и сознания собственного бессилия. — Софи единственная из всех относилась к тебе как к человеку, пыталась помочь. Тебе мало крови на руках? Хочешь ещё?

— Заткнись!

Он занёс кулак, и я понял, что мне конец. Избежать удара не было возможности. Но кулак пронёсся рядом с моим лицом — рукав его куртки задел щеку — и вонзился в камень рядом с моей головой.

Я застыл, слушая напряжённые хрипы Монка. Он постоял, наверное, с минуту, обдавая меня своим зловонным дыханием, и отошёл назад. С его руки капала кровь. Ещё бы, такой удар. Неужели он ничего себе не сломал?

Ему было больно, но вида он не подавал. Долго смотрел на свои распухшие костяшки, словно они ему не принадлежали, затем перевёл взгляд на Софи. Несмотря на огромные размеры, вид у него был какой-то жалкий и даже трогательный. Как у человека, потерявшего надежду.

— Но она бы всё равно не смогла мне помочь? — спросил он.

— Нет.

Монк опустил голову. А когда поднял, его лицо снова стало непроницаемым.

— Тогда давай выходить.

* * *


Необходимо было привести Софи в чувство. Пригодились флакончики с нюхательной солью. Она стонала, отворачивала голову, но нашатырь подействовал. Это было, конечно, временной мерой, и мне нужно было как можно дольше держать её в сознании.

И времени у нас было в обрез.

При травме головы всегда существует опасность возникновения гематомы. В некоторых случаях она развивается очень быстро, порой проходят недели, прежде чем внутри черепа медленно набухнут кровяные волдыри и начнут давить на мозг. У Софи гематома проявилась через несколько дней. Вначале она была почти незаметна, при осмотре в больнице её не определили, и Софи выписалась раньше, чем провели детальное обследование.

В любом случае я должен был обратить на это внимание. Признаки были, а я их не замечал. Её невнятную речь я отнёс к действию алкоголя и усталости, а головную боль принял за похмелье.

И вот теперь Софи умирала, и в этом частично была моя вина.

Она уже едва сознавала, где находится. Правда, идти могла, но с поддержкой. Когда Монк вынес её на руках из пещеры, стало ясно, что вернуться тем же путём, каким пришли, мы не сумеем. Там были слишком узкие щели и проходы.

— А есть ещё какой-нибудь путь наверх? — спросил я.

Монк поджал губы. Его дыхание стало прерывистым.

— Есть, но…

— Что?

— Не важно! — бросил он и двинулся по проходу.

И вот я снова оказался в каменном мешке, пристально вглядываясь в широкие плечи шагающего впереди Монка. Разумеется, он снабдил меня фонариком.

Я двигался, обнимая Софи за талию, принимая на себя большую часть её веса. Она стонала от боли, просила оставить её в покое и дать поспать. Голос невнятный, почти бормотание. Когда Софи совсем обмякала в моих руках, я совал ей под нос нюхательную соль, пытаясь не думать, что будет, если она потеряет сознание. А также о том, что её и моя жизнь теперь зависели от убийцы, поведение которого было непредсказуемым.

В небольшой пещере, да ещё с газовым нагревателем, было тепло, а теперь в довершение ко всему на нас навалился жестокий холод. Стуча зубами, я прижимал к себе Софи, пытаясь немного согреть. И всюду была вода.

Наконец мы попали в сводчатую пещеру, почти всю затопленную. Я посветил фонариком. Вода здесь стекала по стенам, образуя миниатюрные водопады, а затем с шумом заполняла огромную лужу в центре. От воды поднимался лёгкий туман, остро пахнущий какой-то химией.

Монк повёл нас по насыпи из сланцевой глины, тянущейся по краю. Вдалеке зияла узкая вертикальная расселина, чуть выше уровня воды.

— Сюда.

Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум воды. Я посветил фонариком. Дальше расселина сужалась.

— Куда она ведёт?

— В проход, а оттуда на поверхность. — Хриплое дыхание Монка не заглушал даже шум льющейся воды. При тусклом свете фонарика он походил на ходячего мертвеца.

— Ты уверен?

— Тебе нужен был другой путь наверх. Вот он. — Он повернулся и двинулся обратно по насыпи.

— Ты что, уходишь и оставляешь нас? — крикнул я ему вслед.

Он не ответил, быстро покидая затопленную пещеру. Пока мы здесь стояли, уровень воды поднялся.

Софи повисла на мне.

— Дэвид… что…

Я проглотил подступивший к горлу комок.

— Всё в порядке. Скоро выйдем.

Единственное, что нам теперь оставалось, — это двигаться вперёд. Прижимая Софи к себе, я боком протиснулся в узкую щель. Потолок терялся в темноте над нашими головами, а вот в ширину она была чуть более полуметра. Казалось, с каждым шагом стены сжимали нас всё сильнее и сильнее.

Бледный луч фонарика высвечивал путь. Я оглянулся. Затопленная пещера уже исчезла из вида, но это не значило, что мы далеко продвинулись. Теперь я почти тащил Софи на себе по извилистому проходу.

Знать бы, сколько ещё идти. Я убеждал себя, что, наверное, не очень далеко. А проход всё сужался. Грудь сжимало так, что становилось трудно дышать. Я попробовал освободить руку. Попросил Софи постоять прямо хотя бы несколько секунд. Она не отозвалась.

— Софи! Давай же, проснись.

Но она неподвижно повисла на мне. Я нащупал в кармане флакончик с нюхательной солью, отчаянно пытаясь ничего не уронить. Главное — фонарик. Открыл флакончик зубами и, с трудом повернувшись, сунул под нос Софи.

Реакции не последовало. Я попробовал ещё, подержал подольше, но она не реагировала. Тогда я решил протиснуться через этот узкий участок первым, а затем протащить её. Но не решался отпустить, боялся, что упадёт. К тому же Софи крепко держалась за меня.

Я резко развернулся для рывка и вдруг почувствовал, что камни как тисками сжали мой торс. Несколько секунд я не мог даже пошевелиться, а потом с трудом вернулся в первоначальное положение, ободрав костяшки пальцев. Закрыл глаза, жадно дыша. Но воздуха не хватало.

В глазах у меня уже стали мелькать звёздочки. Я понял, что задыхаюсь, и мобилизовал все силы. Сейчас нельзя отключаться. Постепенно дыхание восстановилось. Я открыл глаза. Осветил фонариком каменную стену в нескольких дюймах от своего лица. Облизнул пересохшие губы. Правая рука, которой я держал Софи, совсем онемела. Софи была без сознания, но продолжала крепко держаться за меня. Дальше я двигаться не мог, и повернуть назад тоже, потому что она загораживала путь.

Мы оказались в ловушке.

Неожиданно сзади возник свет. Я посмотрел через голову Софи и увидел, как луч фонарика осветил узкий проход. Раздался негромкий шум, сопровождаемый хриплым дыханием.

Неужели Монк?

Он появлялся медленно, боком протискиваясь в узкий проход, скривив рот от напряжения. Тут и мне было очень тесно, невозможно было представить, что чувствовал он. Монк молча добрался до Софи и чуть приподнял её.

— Всё, я её держу…

Наконец-то я освободился и принялся массировать затёкшую руку.

— Иди! — приказал Монк.

Я начал протискиваться вперёд. Голова кружилась, воздуха не хватало, но проход расширился. Я посветил фонариком назад. Монк напряжённо дышал, раскрыв рот, медленно продвигаясь между камнями, сдавливающими его мощную грудь. Он без звука отпустил Софи, передав её мне, и стал помогать, подталкивая сзади.

Вскоре я оглянулся, светя фонариком, и увидел, что Монк застрял в проходе, зажатый камнями. Его рот двигался, как у выброшенной на сушу рыбы.

— Ты назад пролезть сможешь? — спросил я, тяжело переводя дух. О том, чтобы ему выйти к нам, не было и речи.

Невероятно, но мне показалось, будто Монк улыбнулся.

— Сузился проход… с тех пор как я был здесь в последний раз…

Даже говорить ему было больно. Как же он выберется отсюда?

— Послушай, может…

— Отваливай… Выводи её наверх.

Я колебался недолго — наверное, пару секунд. И в самом деле, как я ему помогу? А он привык лазить по этим проходам, как-нибудь выкрутится.

Я потащил Софи вперёд. Один раз оглянулся и увидел сзади темноту. Фонарик Монка больше не светил. Похоже, он всё-таки протиснулся назад. Я перестал думать о нем и сосредоточился на Софи. Проход был много шире, но с ней я плелся еле-еле. Вдобавок теперь пришлось идти по щиколотку в воде. Даже не видно было, куда ступаю. Я постоянно поскальзывался, цеплялся курткой за камни, но продолжал идти, понимая, что остановиться — смерть для нас обоих.

Потолок стал ниже, я едва мог выпрямиться в полный рост, но зато он расширился ещё сильнее. И пошёл круто вверх. Он тянулся к поверхности, иначе Монк нас этим путём не направил бы.

Я двинулся вверх, сгибаясь под весом Софи. Ноги дрожали, подкашивались, так что приходилось останавливаться каждые несколько минут. Наконец я её опустил на пол, сам встал рядом на колени, погладил волосы.

— Софи, ты меня слышишь?

Она не ответила. Я быстро осмотрел её. Пульс частый, зрачок правого глаза расширился и на свет фонарика не реагировал. Затем я с трудом поднял Софи, но идти сил больше не было. Я сделал несколько шагов и чуть не упал. Снова опустил её на землю, едва не плача. Может, выход расположен совсем недалеко, но донести туда я Софи не сумею. Придётся оставить её здесь. И не надо терять время. Я сбросил куртку, подложил рукава ей под голову, остальной частью обернул её. Постоял, посмотрел на неё, дрожа от холода, не решаясь уйти. Но выбора не было.

— Я вернусь за тобой, обещаю, — проговорил я, стуча зубами, повернулся и пошёл, оставив её в темноте.

Проход становился всё круче. Вскоре мне пришлось карабкаться вверх на четвереньках. Потолок и стены соединились, образовав туннель. Фонарик высвечивал впереди бесконечное чёрное пространство. Изнеможение начало проделывать со мной трюки. Мне стало казаться, будто я двигаюсь вниз, всё глубже заползая под землю.

А вскоре я почувствовал, как что-то оцарапало моё лицо. Дёрнулся и чуть не закричал. Посветил фонариком и увидел ветку колючего кустарника. И только ощутив на лице капли дождя, принесённые холодным ветром, я сообразил, что выбрался на поверхность.

Вокруг было темно. Проход заканчивался у зарослей утёсника на склоне холма. Последние несколько ярдов мне пришлось проползти под колючими ветками, с которых капала вода.

Дрожа от холода, я посветил фонариком. Туман рассеялся, но шёл дождь. Торфяник весь зарос утёсником. Кусты также плотно закрывали вход в пещеру. Горизонт был светлый, но что это, рассвет или закат, понять было нельзя.

Не знаю, сколько бы я там просидел, если бы ветер не донёс слабый шум. С какой стороны, определить не удалось. Вскоре шум стих. Я уже начал думать, что шум мне почудился, но он возник снова. Громче.

Где-то вдалеке стрекотал вертолёт.

Забыв о холоде и усталости, я поднялся на холм и стал махать фонариком.

— Сюда! Летите сюда!

Я кричал, пока не охрип. Теперь были видны огни вертолёта. Вначале казалось, что он пролетит мимо, однако вертолёт изменил курс и направился ко мне. Он становился всё больше, уже можно было разглядеть на нём надписи, что он полицейский, и вот тут меня покинули последние силы. Ноги подогнулись, и я повалился на холодные камни.




Глава 28


С больничной рутиной я знаком хорошо, ведь значительная часть моей жизни прошла в стенах медицинских учреждений. Теперь я оказался тут в качестве пациента.

События последних суток воспринимались как дурной сон, который хотелось поскорее забыть. Основной диагноз мне поставили — переохлаждение организма. Не такое уж оно тяжёлое, но достаточное, чтобы я по-прежнему не мог согреться. Когда я вылез из пещеры, зарница на горизонте означала рассвет. То есть я провёл под землёй всего несколько часов, а мне представлялось дней.

В полицейском вертолёте меня закутали в одеяло, напоили горячим чаем с шоколадом. Я стучал зубами о край кружки и требовал немедленно вызволить из пещеры Софи. Вскоре прибыла машина со спасателями. Мне показалось, что они целую вечность не могли найти вход. Затем торжествующие крики из зарослей утёсника возвестили, что событие свершилось.

Вытаскивали её примерно час. Кусты вокруг входа в пещеру вырубили, чтобы подогнать автомобиль. Софи была жива, но без сознания. Её погрузили в вертолёт и, как только мы приземлились, передали бригаде реаниматоров.

Меня поместили в палату, положили под капельницу. Промыли и обработали порезы и ссадины, перевязали. Я рассказал о происшедшем сначала полицейским, а затем сотрудникам Скотланд-Ярда. Вскоре меня оставили в покое. Не могу вспомнить, чувствовал ли я тогда усталость. Я постоянно спрашивал о Софи, но никто из полицейских ничего не знал. Когда все ушли, я решил немного отдохнуть, положил голову на подушку и мгновенно уснул.

Разбудил меня лёгкий шум раздвигающихся штор. Я сел, не сразу сообразив, где нахожусь. Всё тело болело. Ко мне в кабинку вошёл старший следователь Нейсмит. Чисто выбритый, но усталый. Глаза покраснели от недосыпа.

— Как Софи? — спросил я.

— В хирургическом отделении, — ответил он. — Готовят к операции. Это всё, что я могу пока сказать.

Иного я и не ожидал. Теперь её жизнь зависела от того, как быстро проведут операцию.

Нейсмит выудил из кармана пластиковый пакетик с моим бумажником.

— Возьмите. Когда его нашли, мы собирались направить в рудник поисковую группу, а затем вас обнаружили с вертолёта.

— А что с Миллером и Кросс?

Он придвинул стул и сел.

— У Миллера перелом черепа и сломаны ребра. Есть повреждения внутренних органов. Он без сознания, но состояние стабильное. У Кросс сотрясение мозга и перелом челюсти. Когда прибыла помощь, она была уже в сознании, так что смогла рассказать, что произошло.

— А Монк?

— Одна группа послана в рудник, у обоих выходов поставлена охрана. Но там могут быть ещё выходы, о которых мы не знаем. Рудник замуровали много лет назад, и никто понятия не имел, что от него есть проходы в пещеры. Обширная разветвлённая система. Если Монк ещё там, его обязательно найдут, но на это потребуется время.

Нейсмит кивнул, показывая, что пора переходить к делу.

— Теперь рассказывайте.

Я понимал, что он уже всё знает, но хочет услышать это от меня лично. Нейсмит слушал молча, иногда кивал. На утверждение Монка, что его подставил полицейский, прореагировал спокойно. В конце тяжело вздохнул.

— Да, он сказал вам правду, по крайней мере насчёт Уэйнрайта. Профессор сломал шею при падении с лестницы. На его теле обнаружили частицы покрывающей лестницу ковровой дорожки, а на перилах оказались пятна его крови и волосы. Он оступился в темноте или просто упал без чувств при виде Монка. Неудивительно. — Нейсмит помолчал и посмотрел на меня. — А остальному вы верите?

Сейчас я уже ничего не мог сказать определённо. События прошедшей ночи казались увиденными в каком-то сюрреалистическом фильме. Пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться.

— Думаю, его приступы беспамятства настоящие. И его отношения с Анджелой Карсон — тоже. Он не умеет притворяться, а приступ у него случился при мне.

— Вы полагаете, что он убил её в беспамятстве?

— Судя по тому, что я видел, вероятно.

— А остальные девушки?

— Пока ничего не ясно. Убить их во время приступов беспамятства Монк не мог, потому что потом нужно было как-то захоронить трупы. И он действительно ничего об этом не помнит. Хотя терзает его совсем другое.

— То, что Монк бессердечный ублюдок, это не новость.

— Нет, я имею в виду, что ему совершенно наплевать на приговор. Он не заинтересован в его смягчении. Вот почему я считаю, что его слова заслуживают доверия. Единственная причина побега Монка — попытка доказать себе, что он не убивал Анджелу Карсон.

— Монка застали в запертой изнутри квартире рядом с убитой, а на его руках была её кровь. Какие тут могут быть сомнения?

— Относительно этого — нет. Но за восемь лет он так и не примирился с тем, что убил единственного близкого ему человека и даже не может вспомнить, как это случилось. И когда у него появилась спасительная соломинка, он за неё ухватился. Полагаю, осуждать его за это мы не должны.

— А что означают эти разговоры о том, что его подставили? — спросил Нейсмит.

Я вздохнул. Одно дело — слушать рассказ Монка в пещере, а другое — обсуждать его при дневном свете. Легче всего было бы счесть всё бредом психически нездорового сознания либо уловкой хитрого преступника. Проблема состояла в том, что этого как раз я сделать не мог.

— Сомневаюсь, что он всё выдумал.

— Но мог выдумать Даррен Уокер. Никакого инспектора Джонса в управлении нет, не было его и восемь лет назад. Да любой, если загнать его в угол, наплетёт что угодно.

— А зачем Уокеру вообще надо было упоминать об этом?

— Мелкий воришка хотел показаться крутым перед таким тяжеловесом, как Монк.

— Но тот ему поверил. И насколько я понял, Уокер находился не в том состоянии, чтобы что-то выдумывать. Монк сказал мне, что он выбил из него правду.

— Нет никаких подтверждений, — раздражённо произнёс Нейсмит. — Только слова Монка. А у Даррена Уокера уже не спросишь, Монк забил его до смерти. И прошу извинить меня, но как-то не верится, что полицейский непонятно зачем подложил улики в трейлер Монка с помощью жалкого подонка Уокера. Я просмотрел его досье. Он подозревался во многих кражах, но постоянно как-то выкручивался. Всегда ускользал. До прошлого года. И только тогда начал трепать языком. Почему?

Этого я не знал. Но кое-какие соображения у меня имелись.

— Видимо, потому, что его поймали. Вы сами сказали, что Уокер мелкий воришка. Таким в тюрьме «Белмарш» приходится несладко.

— И что из этого следует? — усмехнулся Нейсмит. — И откуда у этого загадочного инспектора оказались вещи, принадлежащие близнецам Беннетт?

— Вероятно, он имел доступ к сейфу с вещественными доказательствами.

Мои слова тяжело повисли в воздухе небольшой палаты.

— Вы понимаете, что говорите? — произнёс Нейсмит.

— Да. И уверен, вам это тоже приходило в голову.

Нейсмит молчал. Я знал, какой вопрос он задаёт себе.

Тот же, что и я. Если Монк не убивал этих троих девушек, то кто это сделал?

Старший следователь встал и помассировал переносицу.

— Ладно, поговорим позднее, когда вас выпишут. Вы вернётесь в Лондон?

— Пока нет. Заберу вещи из дома Софи и сниму номер в…

Неожиданно в палату вошёл Симмз в тщательно отутюженной форме со знаками отличия начальника полиции. В больничной обстановке он смотрелся нелепо.

— Сэр, я не знал, что вы… — начал Нейсмит.

— Я хочу поговорить с доктором Хантером. Наедине, — процедил начальник полиции, не глядя на старшего следователя. Он так крепко сжимал в кулаке свои черные кожаные перчатки, что казалось, будто Симмз собирается их задушить. — Вы можете идти.

Нейсмит был в ярости, но сдержался. Кивнул мне и быстро вышел. В палате стало тихо. Симмз пристально посмотрел на меня.

— Чем, чёрт возьми, вы занимаетесь?

Разговаривать в таком тоне у меня желания не было. Я ещё не оправился и чувствовал себя совершенно обессиленным.

— В данный момент пытаюсь заснуть.

Его блеклые глаза вспыхнули.

— Доктор Хантер, не думайте, что вы сможете нажить на этом какой-то капитал. Ничего у вас не получится.

— О чём вы?

— О ваших… диких заявлениях. О невиновности Джерома Монка. О том, что какой-то сотрудник полиции якобы сфабриковал против него улики. Неужели вы считаете, что кто-нибудь в это поверит?

— Какие заявления? Я не говорил, что…

— За последнюю неделю Монк стал причиной смерти больного человека и серьёзно ранил двоих полицейских. Или вы забыли?

— Я ничего не забыл, однако…

— Как же вы осмеливаетесь реабилитировать преступника, осуждённого за насилия и убийства? Такого я от вас не ожидал.

Я сел в кровати, выпрямив спину.

— Я не пытаюсь его реабилитировать, а только рассказал, что произошло.

— О да, об этом припадке, который Монк ловко продемонстрировал перед вами. А вам не приходило в голову, что он всё это симулировал? Так же, как одурачил тюремных докторов, которые поверили в сердечный приступ?

— То, что я видел, притворством не являлось. И симптомы сердечной недостаточности Монк тоже не симулировал. Он их вызвал. А это совсем другое дело.

— Вы меня извините, доктор Хантер, но я вашего легковерия не разделяю. Для меня несомненно, что Монк вами манипулировал. Нагородил чёрт знает что, а затем отпустил, чтобы вы всюду распространяли небылицы. — Он хлопнул перчатками по бедру. — Вы понимаете, какой вред это может нанести?

— Прежде всего для вашей репутации, да?

Не надо было мне это говорить, но слова уже вылетели, назад их не вернёшь. Блёклые глаза Симмза выпучились. Рука, сжимающая перчатки, дёрнулась, и я вдруг подумал, что он собрался меня ударить. Но когда начальник полиции заговорил, его голос звучал ровно и сдержанно:

— Я вынужден извиниться, доктор Хантер. Наверное, мне не следовало торопиться встречаться с вами. Вы явно переутомились. — Произнося эти слова, он надевал перчатки, усиленно работая пальцами. — Надеюсь, вы подумаете над тем, что я сказал. Мы все делаем одно дело, и любые возникшие разногласия надо разрешать без всякой огласки. Не вам мне говорить, как быстро распространяются слухи. И работа консультантом полиции на дороге не валяется.

Он посмотрел на меня без всякого выражения и, захватив рукой в перчатке полу шинели, будто боялся запачкаться, шагнул к двери и вышел.

Я посмотрел ему вслед, а потом опустил голову на подушку и крепко заснул.




Глава 29


Меня выписали в конце дня. После ухода Симмза я поспал и чувствовал себя лучше. Принесли одежду в пластиковом пакете, высушенную, но не выстиранную. Грязь и пятна крови доказывали, что всё происходившее прошлой ночью было реальным. Я попросил медсестру узнать, как Софи. Через несколько минут она пришла и сообщила, что операция сделана, а Софи в реанимации в критическом состоянии. При неотложной трепанации черепа иного ожидать было нельзя. Ведь ей, чтобы сцедить накопившуюся кровь, удалили костную створку черепа.

Надо ли говорить, что эта новость настроения мне не подняла. Я оделся и подождал прихода молодой докторши, которая сказала, что можно идти. Я тут же направился в реанимационное отделение. Здесь было тихо и менее суетно, чем в остальной части больницы. Медсестра за стойкой не разрешила мне войти в палату Софи, но в такой грязной и порванной одежде я бы, наверное, не стал входить и сам. Информацию о её состоянии сестра также сообщить отказалась.

— Вы кто, муж, жених, близкий родственник? — спросила она. В её вопросе содержался намёк, но я его не принял.

Неожиданно меня окликнули. Голос принадлежал Софи. Я повернулся в надежде увидеть её чудесным образом выздоровевшей, но по коридору ко мне двигалась её сестра.

— Как она? — спросил я.

— Лежит в реанимации. Ей сделали операцию на мозге.

— Мне очень жаль…

— Вам жаль? Вы же обещали присмотреть за ней. Я хотела забрать её к себе. А она… — Мэри повернулась к медсестре за стойкой. — Не пускайте этого человека к Софи. Я не хочу, чтобы он здесь крутился.

Мэри развернулась и двинулась по коридору. Медсестра смущённо пожала плечами.

Я решил выяснить, где лежит Стефани Кросс. Долго бродил по палатам, пока нашёл. Вначале мне показалось, что она спит, но как только я приблизился к кровати, Стефани открыла глаза и посмотрела на меня.

Выглядела она ужасно. Голова перебинтована, лицо в кровоподтёках и распухло больше, чем у Софи. Сломанная челюсть скреплена сложной системой винтов и разных приспособлений.

Я не знал, что сказать. Мы просто смотрели друг на друга, а затем она взяла с прикроватной тумбочки блокнот, быстро написала что-то и показала мне: «Я выгляжу хуже, чем себя чувствую. Морфий — классная вещь».

Неожиданно я рассмеялся:

— Рад это узнать.

Она черкнула в блокноте: «Софи???»

Я откашлялся.

— Операцию сделали. Она в реанимации.

«Миллер пришёл в сознание. Сестры говорят, что он рассказывает им смешные анекдоты».

— Замечательно. — Я улыбнулся. Это была первая хорошая новость, наверное, за целую вечность. Затем глубоко вздохнул. — Послушайте, я…

Стеф снова начала писать. Видимо, действовал морфий, и она торопилась закончить до того, как заснёт. Вырвала листок из блокнота, сложила и протянула мне. И тут же её глаза закрылись, и она заснула.

Я вышел в коридор и развернул листок. Записка Стефани Кросс была короткой: «Вы всё сделали правильно».

Когда я это прочёл, у меня на глаза навернулись слезы. Пора было выйти на свежий воздух. Освежиться и обо всем подумать.

* * *


Мой автомобиль по-прежнему стоял у дома Софи, там же осталась сумка с вещами. Можно было вызвать такси по телефону или поймать на улице. Я выбрал второе. Очень хотелось прогуляться.

Медсестра в приёмном покое объяснила, где находится ближайшая стоянка такси, и я отправился туда. Не прошёл и квартала, как рядом остановился автомобиль. В нем сидел Терри.

— Так и знал, что найду тебя здесь. — Я продолжал идти, и он крикнул: — Дэвид, подожди!

Автомобиль снова поравнялся со мной.

— Послушай, нужно поговорить. Я знаю, что случилось вчера ночью. Как Софи?

Я неохотно остановился.

— Она в реанимации. Больше я ничего о ней не знаю.

— Вот как… — Он побледнел. — И что, есть надежда?

— Наверное.

— Куда ты идёшь?

— Собираюсь забрать машину. Она стоит у дома Софи.

Он наклонился и открыл дверцу.

— Садись. Я тебя подвезу.

Нельзя сказать, что общество Терри мне нравилось, но я был настолько слаб, что едва стоял на ногах.

Первые несколько миль мы молчали. Когда выехали за город, он спросил:

— Хочешь поговорить?

— Нет.

Он снова замолчал. Я смотрел в окно на торфяник. Обогреватель в салоне действовал исправно, тепло и ровное гудение двигателя убаюкивали. Я почувствовал, что засыпаю.

— По крайней мере теперь известно, кто тогда вломился в дом Софи, — произнёс Терри.

Я вздохнул. Если он решил поговорить, то от него не отвяжешься.

— Не думаю, что это был Монк.

— Что, даже после всего?

— Он признался, что был в её доме, — сказал я, — но после того, как Софи увезли в больницу. Когда мы вернулись, там была жуткая вонь. Я подумал, что в дом залезло какое-то животное, ведь дверь была открыта, и только потом он мне объяснил, что набросал там немного земли, смоченной мочой лисицы, чтобы сбить со следа поисковых собак. Если бы это было раньше, когда я нашёл её в ванной комнате, я бы обязательно почуял запах.

— Моча лисы? Изобретательный подонок, — проговорил Терри почти с восхищением. — Тут уже появились слухи, что у него были отношения с Анджелой Карсон. И что, вероятно, он убил её во время приступа.

Я кивнул:

— Да. Перед уходом из больницы я поговорил с невропатологом. Он рассказал мне о так называемом синдроме лобной доли. Это когда повреждены лобные доли головного мозга.

— И что?

— Помнишь вмятину на черепе Монка? Родовая травма, акушерка плохо работала со щипцами. Мать Монка умерла при родах, а он выжил с этой отметиной. Так вот, синдром лобной доли является причиной буйного непредсказуемого поведения, причём пациент потом не помнит о своих поступках. Иногда у страдающего повреждением лобной доли случаются эпилептические приступы смеха, во время которых он дико смеётся или кричит, а также сильно бьёт по всему, что подвернётся под руку. Эти приступы обычно случаются во сне, поэтому такого рода эпилепсию не всегда диагностируют, принимая её за ночные кошмары. У Монка были такие приступы, об этом рассказывали тюремные охранники.

Терри пожал плечами:

— Ну и что, повреждены лобные доли. Разве это оправдывает то, что он сделал?

— Нет, но он Анджелу Карсон не насиловал. А убил во время такого приступа, который случился, когда они занимались сексом. Понимаешь?

Терри усмехнулся:

— Во всё это верится с трудом.

Скептицизм Терри меня не удивил. Теперь уже и я с трудом верил рассказу Монка. Это был преступник, опасный и невероятно жестокий. Достаточно вспомнить, как он расправился с полицейскими, Миллером и Кросс.

Но поведение Монка не было таким однозначным, как думал Симмз. Он специально отпустил нас, чтобы мы его как-то оправдали. Я хорошо помнил, как Монк застрял в проходе, когда помогал мне вытащить Софи. Зачем ему это было надо, когда он спокойно мог бросить нас умирать.

Так безжалостные убийцы не поступают.

— Я думаю, что мы смотрели на Монка и видели то, что хотели, — сказал я. — Все считают его монстром, потому что он изнасиловал и забил до смерти несчастную глухую девушку. Забудь об этом, и всё изменится. Например, возникнет вопрос, действительно ли он убил Тину Уильямс и сестёр Беннетт?

— Да он же сам признался!

— Это ничего не значит. — Я вспомнил боль в глазах Монка. Чудовищность своего поступка он осознавал гораздо сильнее, чем любой из нас. — Он убил Анджелу Карсон во время приступа, и ему казалось, что и остальных мог убить так же. Но тогда, во время суда, для него это вообще значения не имело.

Терри пожал плечами:

— Если ты этому веришь, то не в порядке с головой не только у Монка.

Я слишком устал, чтобы спорить.

— Не важно, верю я или нет. Он не сумасшедший, а просто больной, несчастный, сбитый с толку человек. Судебные психиатры были слишком предубеждены и потому ничего не заметили. Я уверен, что если бы сейчас его по-настоящему обследовали, то всё бы выяснилось.

— Ты серьёзно? — Терри пожевал губу. — Но если других девушек он не убивал, то кто же тогда…

Я пожал плечами, пытаясь побороть усталость.

— Ты слышал об инспекторе Джонсе?

Терри затормозил, когда идущий впереди автомобиль неожиданно замедлил ход.

— Вот идиот. — Он взглянул на меня. — Говоришь, Джонс? Нет, не слышал. А что?

Если Уокер сказал Монку правду о том, что этот полицейский заставил его подложить в его трейлер вещи убитых девушек, то скорее всего он их и убил. Хотя, по словам Нейсмита, инспектора Джонса среди сотрудников полиции не было и нет.

— Так, ничего. Монк вскользь упомянул о каком-то Джонсе.

Терри внимательно посмотрел на меня.

— У тебя измождённый вид. Мы прибудем примерно через полчаса. Постарайся отдохнуть.

Я откинулся на подголовник и закрыл глаза. В сознании тут же начали вспыхивать беспорядочные картины: пещера, крушение автомобиля, вмятина на черепе Монка. Я увидел искалеченное тело Тины Уильямс, услышал глухой смех Уэйнрайта. Заскрипела лопатка, прорубающая мокрый торф, а затем автомобиль подскочил на ухабе, и я проснулся.

— Ну как, полегче? — спросил Терри.

Я протёр глаза.

— Да.

— А мы почти приехали.

Я посмотрел в окно и увидел Падбери. День был на исходе, спускались сумерки. Я решил, что как только доберусь до дома, сразу устрою себе отпуск. На сей раз настоящий, где-нибудь в солнечном, теплом месте. Затем вспомнил о Софи, и мысли об отпуске отодвинулись на задний план.

Терри остановил машину у сада, рядом с моим автомобилем. Двигатель не выключил.

— Всё, приехали. Хочешь, чтобы я остался?

— Нет, я не собираюсь здесь задерживаться. — Я помолчал, не отпуская ручку дверцы. — А как ты? Что собираешься теперь делать?

Он помрачнел.

— Хороший вопрос. Приму от Симмза наказание, а потом… посмотрю. Наверное, попытаюсь взяться за ум.

— Желаю удачи.

— Спасибо. Так мы уже не в ссоре?

Я подумал, что, наверное, мы больше не увидимся. А значит, очередная глава моей жизни закончилась. И не следует помнить плохое.

— Конечно, нет.

Мы пожали друг другу руки.

— Береги себя, Дэвид. Надеюсь, и с Софи всё будет в порядке.

Я вышел из машины и подождал, пока Терри отъедет. Вскоре стало тихо, только шумел ветер и шелестели ветви. Разминая затёкшие мускулы, я неспешно двинулся по дорожке. Впереди чернели окна дома. Наши телохранители задёрнули там все шторы, чтобы придать дому нежилой вид. Я собирался забрать сумку и сразу уйти. Ехать на ночь глядя не хотелось, но ещё меньше было желания оставаться здесь ночевать.

Только у входной двери я вспомнил о ключе. Дверь всё равно подёргал, хотя знал, что накануне Миллер её надёжно запер. Ну что теперь делать? Я вспомнил, что Софи хранит в килне запасные ключи. Замок поставили новый, но есть надежда, что она в тайнике ключ заменила.

И я направился к вырисовывающейся впереди обветшалой кирпичной башне. На фоне темнеющего неба окружающие её строительные леса напоминали виселицы. Дверь скрипнула. Я вошёл, нащупал выключатель, однако ничего не произошло. Щёлкнул им несколько раз, но, видимо, обе лампочки перегорели.

У меня в машине был фонарик, но ключи от неё остались в доме. Забыл их вчера в спешке.

Пришлось раскрыть дверь в килн как можно шире. Он с при дневном-то свете напоминал склеп, а сейчас и подавно. Место, где Софи прятала запасной ключ, находилось рядом с центральным очагом. Пахло кирпичной пылью и глиной, но ко всему этому примешивался ещё какой-то запах, который показался мне знакомым. Под ногами что-то хрустнуло. Мои глаза уже привыкли к полумраку, и я увидел, что пол усыпан обломками керамики. Мой вялый мозг отказывался работать, но я всё же узнал этот непонятно как возникший тут запах.

Лосьон после бритья.

Я резко остановился и развернулся. Тусклый свет от дверного прохода плохо проникал в глубь килна. Я пристально вгляделся в то место, откуда доносился шорох.

— Это вы, доктор Хантер? — спросил Роупер.

Да, инспектор всегда злоупотреблял своим лосьоном после бритья.




Глава 30


Роупер вглядывался во мрак, пытаясь рассмотреть меня.

— Рад, что вы прошлой ночью не сильно пострадали, — произнёс он. — Повезло.

— Что вы здесь делаете? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Вот приехал тут всё проверить. Мисс Келлер, наверное, следовало бы поставить замок. От непрошеных гостей. — Он рассмеялся. Собственное замечание его позабавило.

— Я не заметил вашей машины.

— Она осталась дальше, на придорожной площадке, — ответил Роупер. — Я решил, что прогулка мне не повредит.

Я слушал его, и мне в голову лезли разные мысли. Например, что Даррен Уокер сказал правду о том полицейском. Вероятно, тот просто не назвал ему свою настоящую фамилию. Вот и всё.

— Вас прислал Симмз? — спросил я, оценивая свои шансы быстро добраться до двери.

— Сейчас начальник полиции занят по горло. Зачем его беспокоить? Нет, я приехал по собственной инициативе, чтобы удовлетворить любопытство. — Щёлкнул выключатель, и на верстаке загорелась лампа. Он была перевёрнута, Роупер поправил её. Затем выпрямился и с неодобрением огляделся. — Похоже, кто-то тут повеселился.

Да, в килне устроили настоящий погром. Кувшины и блюда Софи сбросили с полок, и они валялись разбитые на полу. Даже тяжёлая электрическая печь для обжига была сдвинута со своего места с открытой дверцей.

— Тут что-то искали, верно? — Роупер улыбался, но глаза оставались внимательными и холодными. — Позвольте полюбопытствовать, а вы что здесь делаете, доктор Хантер?

— Пришёл забрать свой автомобиль.

— Разве он тут?

— Нет, но в килне Софи прячет запасной ключ. А моя сумка осталась в доме, вместе с ключами от машины.

— Вот оно как? — Он оглядел килн. — Мисс Келлер умеет прятать вещи. Наверное, потому, что знает, как их находить. Недаром она работала экспертом в полиции.

Я потерял терпение. Продолжать игру не имело смысла.

— Вы нашли то, что искали?

— Я? — Роупер, кажется, искренне удивился. — Доктор Хантер, неужели вы подумали, что погром тут устроил я? Если так, то вы глубоко ошибаетесь.

— Тогда кто это сделал?

— Хороший вопрос. — Роупер ещё раз оглядел килн. — Как хорошо вы знакомы с мисс Келлер?

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что пытаюсь понять, какое во всём этом вы принимаете участие.

Сказано это было тоном, какого я прежде у инспектора никогда не слышал. Вообще-то я не воспринимал его серьёзно. Считал подручным Симмза, которого тот продвигал больше за преданность, чем за способности. Я был не прав. Роупер оказался способным, умным детективом.

— Все эти восемь лет мы ни разу не только не виделись, но и не разговаривали по телефону, — произнёс я.

— Вы с ней спите?

— Нет, — возникло искушение заметить, что это не его дело, но я воздержался.

Роупер удовлетворённо кивнул.

— Скажите, доктор Хантер, вам самому все эти совпадения не кажутся немного странными? Вначале Терри Коннорс сваливается как снег на голову предупредить вас о побеге Монка. Спрашивает, не имеете ли вы контакта с членами поисковой группы. Вскоре мисс Келлер — или мисс Траск, как она начала себя называть, — звонит вам и просит помочь. Затем вы обнаруживаете её без сознания, а в доме всё перерыто. Правда, грабитель ничего не взял.

— Она сказала, что пропали деньги и украшения.

Роупер отмахнулся.

— Вы этому верите не больше, чем я. Так же как и в её амнезию. Кто-то вламывается в её дом, бьёт так, что она теряет сознание, но потом ничего не может вспомнить.

— Подобное случается.

— Но не в данном случае и не с ней. Возникает вопрос: почему Софи солгала? Ответ: потому что надо было кого-то защитить. Вопрос: себя или кого-то ещё?

Я слушал его рассуждения, прищурившись.

— И какая ваша версия?

— Моя версия в том, что я не верю в совпадения. — Роупер поддел ногой черепок на полу. — Если вы хотите спрятать что-то ценное, то существуют два способа. Один — поместить это в очень надёжное место, где никто не найдёт. Но если вы смогли придумать это надёжное место, то может найтись кто-то ещё, кто способен на такое. Другой способ — положить это там, где никому не придёт в голову искать. Например, на самом виду, где в принципе тайника быть не может. Предпочтительно там, где вы можете видеть его каждый день.

Я посмотрел на верстак, где лежал большой ком, слепленный Софи из отходов глины. «Я просто привыкла вот так утилизировать отходы». Вспомнил, как она пришла сюда сразу, как только мы вернулись из больницы, заявив, что ищет запасной ключ. Как провела рукой по кому, будто успокаивая себя. Он действительно лежал на самом видном месте, но слишком большой, чтобы его двигать. И замок Софи не стала ставить на дверь килна, как бы объявляя, что там ничего ценного нет.

Неудивительно, что она не хотела отсюда уезжать, когда ей предлагали в полиции.

— Думаю, он прятала что-то в шаре из сухой глины, — произнёс я.

Роупер улыбнулся.

— Меня больше интересует не где это было спрятано, а что это такое. Всё началось, когда сбежал Джером Монк, так что тут должна быть связь. И там мисс Келлер прятала что-то настолько для неё важное, что не желала оставлять этот ком без присмотра, даже рискуя встретиться с дартмурским маньяком.

«И это являлось также настолько важным для кого-то, — подумал я, — что человек чуть не убил её, чтобы без помех обыскать дом». Мои мысли работали с бешеной скоростью, усталости как не бывало.

— Вчера днём Терри Коннорс уговаривал меня увезти отсюда Софи, — сказал я. — Для этого назначил встречу в мотеле в Олдвиче.

— Вот как? Значит, Монк сделал ему одолжение. Заставил Софи покинуть дом надолго, чтобы найти то, что Коннорс искал. — Роупер рассматривал мусор на полу, на его губах играла улыбка. — Вам не кажется, что отстранённый от работы Коннорс проявляет к этому делу нездоровый интерес? Думаю, настало время серьёзно с ним побеседовать.

У меня засосало под ложечкой. Я был слишком усталый, чтобы удивиться, почему Терри ждал меня у больницы. Считал его вопросы простым любопытством. И вот только теперь меня осенило. Он же заявлял, будто не знает, где живёт Софи, а я не сообщил ему, как сюда ехать.

То есть он уже знал дорогу.

— Я только что видел его. Он подвёз меня сюда.

Улыбка Роупера исчезла.

— Коннорс был здесь?

— Да. Высадил меня и уехал.

— Черт! — Роупер полез в карман за телефоном. — Нам нужно уходить. Я должен…

Но он не успел закончить фразу. Позади него в дверном проходе возникла фигура, а затем раздался тошнотворный глухой звук удара металла о человеческую плоть. И Роупер повалился лицом вниз на пол. Над ним, тяжело дыша, стоял Терри с короткой рейкой от строительных лесов в руках.

— Этот ублюдок давно напрашивался, — злобно проговорил он.

Всё произошло настолько быстро, что я не успел ничего понять. Стоял застыв, потрясённый появлением Терри и его неожиданной свирепостью. Его когда-то аккуратно причёсанные волосы теперь были спутаны, ботинки и низ брюк заляпаны грязью. Он перевёл дух, вытер рукавом рот и поднял голову.

— Чёрт возьми, Дэвид, почему ты до сих пор не собрал свои вещи и не уехал?

Только сейчас я начал соображать. Шума подъезжающей машины мы с Роупером не слышали. Видимо, Терри поставил её подальше и пришёл сюда пешком через поле. Наверное, заметил автомобиль Роупера на придорожной стоянке. Инспектор лежал не двигаясь. На голове блестела тёмная кровь. Я сделал движение в сторону Роупера. Терри тут же вскинул металлическую палку и с угрозой произнёс:

— Стой на месте и не рыпайся.

Я остановился.

— Положи палку. Ты соображаешь, что делаешь?

— Представь, соображаю. Ты думаешь, я этого хотел? — Его лицо исказила гримаса страдания. Он с силой пнул комочек глины. Тот срикошетил от окружающих килн лесов и исчез в темноте. — Это всё твоя подружка Келлер. Она во всем виновата.

Мы только что с Роупером это обсуждали. Ком из глины, теперь разбитый вдребезги.

— То, что она прятала, было очень важным?

Терри не хотел отвечать, но вскоре качнул головой, по-прежнему крепко сжимая в руке своё оружие.

— Дневник Зоуи Беннетт.

Зоуи, одна из сестёр Беннетт, была девушкой открытой, и в отличие от сестры ей нравилось не учиться, а весело проводить время. А Терри — бабник, волокита, болезненно переживающий вынужденный позорный перевод из столицы в провинцию… Вот он и решил утешить самолюбие с симпатичной весёлой семнадцатилетней девушкой, страстно желающей стать моделью. Прекрасный вариант.

— Там говорилось о тебе? — спросил я.

Его плечи опустились. Рука с палкой тоже.

— Я встречался с ней пару месяцев. На фотографиях не видно, какая она была в жизни. Настоящая красотка. Жаль только, что она это хорошо сознавала. Постоянно мечтала, как поедет в Лондон и подпишет контракт с каким-нибудь знаменитым модельным агентством. На меня она клюнула, потому что я был из столицы и рассказывал ей о Сохо и остальном. — Терри улыбнулся воспоминаниям, но лишь на секунду. Его рот дёрнулся. — Потом она нашла другого. Нахального молодого ублюдка лет двадцати, с роскошной машиной. Ну ты представляешь, что это за тип. Мы поругались. Я потерял контроль над собой, ударил её, и она словно взбесилась. Заорала на меня, стала угрожать, что напишет жалобу и меня уволят из полиции. Заявит, будто я её изнасиловал. Мы сидели в моем автомобиле, и я испугался, что люди услышат её крики. Хотел только, чтобы она заткнулась, схватил за горло, и… это всё случилось очень быстро. Она сопротивлялась, и вдруг…

Я взглянул на Роупера, лежащего у его ног, пытаясь определить, без сознания он или мёртвый.

— Боже, Терри…

— Думаешь, я не знаю? Знаю. — Он опустил палку, другой рукой пригладил волосы, снова переживая весь этот ужас. — Я спрятал её труп в надёжное место. Надеялся, что всё это сойдёт за банальное бегство из дома молодой девушки. Ведь Зоуи твердила, что собирается в Лондон.

— Ей было всего семнадцать!

— О, не начинай! — крикнул он. — Что мне оставалось делать? Явиться с повинной? Это бы её назад не вернуло. А у меня жена и дети, о которых надо заботиться. Ведь я испортил бы им жизнь.

— Её сестру ты убил тоже?

Мне показалось, что Терри вздрогнул. Он смотрел мимо меня, но я заметил в его глазах некое подобие стыда.

— Линдси нашла дневник сестры. Там был мой номер телефона, подробности наших встреч, чем мы занимались. Она никому не сказала, не хотела, чтобы люди плохо думали о Зоуи. Пришла ко мне в надежде, что я, полицейский, помогу её найти.

Боже, она подарила Терри единственную улику, которая могла изобличить его в смерти сестры. И таким образом стала единственной свидетельницей.

— Не смотри на меня так! — воскликнул Терри. — Я запаниковал, понимаешь? Если бы всё это выплыло на поверхность, то мне был бы конец. Разве я мог это допустить? К тому же она была копией Зоуи, и видеться с ней было невероятно мучительно. Будто та восстала из мёртвых и меня обвиняет.

— А Тина Уильямс? Её зачем? — спросил я, хотя всё было понятно. Тоже молоденькая, симпатичная, темноволосая. — Её ты прикончил просто для отвода глаз? Чтобы всё выглядело как работа серийного убийцы? Желая отвлечь внимание от близнецов?

Лицо Терри приняло странное выражение, словно он боролся с сидящим в нем демоном, о существовании которого до сих пор не подозревал. Он пожал плечами, по-прежнему не глядя на меня.

— Что-то вроде этого.

Во мне вспыхнула ярость.

— Я видел её, Терри. Я видел, что ты с ней сделал. Раздавил ботинком лицо.

— Она уже была мертва! Так вышло, понимаешь? Думаешь, я хотел это делать? Получал от этого удовольствие?

Какая разница, если все они уже давно мертвы? Но это многое объясняло. Например, поведение Терри во время поисков захоронений. Эксперт Пири был близок к истине, заявив, что ужасные повреждения у Тины Уильямс вызваны тем, что убийца как бы стыдился, пытался стереть свою вину. Тогда мы предполагали, что убийца Монк, и нам это показалось невероятным. А вот сейчас…

Неудивительно, что жизнь Терри пошла наперекосяк.

В дверном проходе за его спиной стало темнее. Лампа освещала лишь небольшой участок, остальное пространство килна погрузилось во мрак. Ждать помощи тут не от кого. Роупер лежал без движения, и, насколько я понял, о его местонахождении никому не известно. Мне нужно было как-то исхитриться и обмануть Терри, хотя я понятия не имел как. Поблизости не было ничего, что можно было использовать как оружие. Только черепки от сломанной керамики.

— Это ты назвался инспектором Джонсом? — спросил я, пытаясь потянуть время.

— Как видишь, сработало. — Странно, но Терри рассмеялся. Кажется, он успокоился, когда облегчил душу, признавшись в содеянном. — Либо Джонс, либо Смит — выбор небогатый. А Монк удачно подвернулся под руку. Разве можно было упускать такой случай? У меня ещё были припрятаны кое-какие вещи Зоуи, но надо было действовать быстро, пока в его трейлере не начали суетиться оперативники. Тут я удачно наткнулся на Уокера. Он сделал всё, что требовалось, а я обещал о нем позаботиться, если он станет держать язык за зубами.

И в течение восьми лет Терри держал слово. Я вспомнил слова Нейсмита: «Ему всегда удавалось ускользать, и всегда вовремя». Неудивительно, когда на твоей стороне полицейский, следящий, чтобы любые улики были либо потеряны, либо не туда положены. Уокер загремел в тюрьму, когда Терри отстранили от работы, и, не зная в чем дело, нарушил молчание.

За что Монк забил его до смерти.

Конечно, Терри догадался почему и засуетился, когда Монк сбежал. Ведь существовала улика, изобличавшая его в связи с Зоуи Беннетт.

— А как дневник попал к Софи? — спросил я.

— Пронырливая стерва порылась в моих вещах. Это случилось примерно через год после поисковой операции. Дебора в конце концов решилась на развод, и мне пришлось снимать квартиру. Мы с Софи снова сошлись. Не знаю, почему я не уничтожил дневник, хотя собирался. Какая глупость. Я его задвинул подальше, но Софи всегда умела находить спрятанное.

Он произнёс это с горечью. Стало ясно, что их отношения не были мимолётным романом, как заявляла Софи.

Мне показалось, что рука Роупера пошевелилась, но приходилось всё внимание сосредоточить на Терри.

— Она что-нибудь знала?

— Немного. Только то, что я трахал Зоуи. Об этом в дневнике было ясно сказано. Её жутко разозлило, что я встречался с девушкой во время нашей с ней связи. В общем, сам понимаешь, ревность. Она взбесилась. Заявила, что спрятала дневник в надёжном месте. — Терри зло поджал губы. — Пока Монк сидел в тюрьме, это значения не имело. Она не могла никому рассказать о дневнике. Это стало бы равносильно признанию в сокрытии важной улики. Но всё изменилось, когда Монк сбежал.

— Вот почему ты запаниковал и приехал ко мне. Чтобы узнать, не рассказала ли мне что-то Софи.

— Я не запаниковал. Просто хотел вернуть этот чёртов дневник. Я знаю Софи. Если она захочет обратиться к кому-нибудь за помощью, это будешь ты.

«Неужели он ревнует?»

Лежащий на полу Роупер вдруг застонал. Терри посмотрел на него с удивлением, будто только что вспомнил о нём. Инспектор дёрнулся, его веки затрепетали.

— Не надо! — крикнул я, когда Терри вскинул палку.

Он замер. На его лице возникло нечто похожее не сожаление.

— Ты ведь понимаешь, что теперь я тебя отпустить не могу?

Я понимал. Но не знал, как выкрутиться.

— А как с Софи?

— Без дневника она ничего сделать не сможет.

— Тебе безразлично, что ты с ней сделал?

— А что я с ней сделал? Да эта стерва превращала мою жизнь в ад многие годы.

— Она боялась. А теперь вот из-за тебя лежит в больнице. При смерти.

Он пристально вгляделся в меня, забыв о Роупере.

— Что?

— Эта гематома у неё не от Монка. А от тебя, когда ты вломился в её дом в поисках дневника.

— Чушь!

— Гематома возникла от удара головой о пол, когда Софи упала в ванной комнате. Она выписалась из больницы прежде, чем проявились симптомы. Её тянуло домой, проверить, на месте ли дневник. И она молчала. Защищала тебя.

— Она защищала себя. Как всегда, заботилась только о себе. — Он ткнул в меня металлической палкой. — Хочешь заставить меня почувствовать вину перед ней? Забудь об этом, она всё спровоцировала сама.

— И если она умрёт, это будет просто очередной эпизод? Как с Зоуи Беннетт?

По его взгляду я понял, что зашёл слишком далеко. Снаружи время от времени завывал ветер. Терри схватил палку поудобнее.

— Скажи хотя бы, где они захоронены? — быстро произнёс я.

— Зачем? У тебя была возможность восемь лет назад. — Его лицо окаменело. — Ладно, давай с этим покончим.

Терри двинулся ко мне, но вдруг остановился. Я подумал, что он споткнулся, и тут увидел, что Роупер схватил его за ноги. При свете лампы было видно, что нижняя часть лица инспектора вся в крови, а передние зубы выбиты. Но его глаза блестели решительностью и злобой. Роупер попытался подняться.

— Ах ты, сволочь! — крикнул Терри и взмахнул палкой.

Но тут я ринулся вперёд. Увернулся от палки и прижался спиной к решётке центральной топки килна. Терри, освободив ногу, пнул голову Роупера, как футбольный мяч. Раздался звук, будто уронили арбуз, и Роупер безжизненно распластался на полу. Когда Терри снова двинулся на меня, я вытащил свободный кирпич, за которым Софи хранила запасной ключ, и швырнул в него. Он попытался загородиться, но кирпич угодил ему в лицо по касательной.

— Ублюдок! — завопил он, выплёвывая кровь, и ударил палкой, целясь в голову.

Я успел перехватить его руку, и палка попала по груди. У меня перехватило дыхание, я почувствовал, как треснули ребра. От невыносимой жгучей боли на секунду потерял сознание и повалился на пол. Терри шагнул и ударил меня ногой в живот.

Я застонал, приказывая себе сопротивляться. Но тело мне не подчинялось. Терри стоял надо мной, переводя дух и вытирая пот с лица. Он тронул пальцами место, куда попал кирпич, и удивлённо посмотрел на них. Они были в крови. Его лицо исказила злоба.

— Хантер, я рад, что тогда ты не использовал возможность, — произнёс он, вскидывая железную палку.

В этот момент дверь килна с шумом захлопнулась, а затем открылась. Я подумал о Монке, но в дверном проходе никого не было. Это играл ветер. Терри на мгновение отвернулся, на него бросился Роупер. Инспектор едва стоял на ногах, но на какое-то время лишил Терри равновесия. Он покачнулся и по инерции вместе с ухватившимся за него Роупером пронёсся мимо меня и врезался в окружающие килн старые строительные леса. От удара ветхое сооружение сотряслось со звоном, будто запустили гигантский камертон, и на пол начали валиться перекладины. Леса покачнулись. На секунду мне показалось, что они устоят, но затем, как при замедленной съёмке, строительные леса со стоном затрещали и обрушились на Терри и Роупера, как карточный домик.

Послышался крик, но я не понял, кто из них кричал. Скорчился, прикрывая голову, пока валились вниз доски и железные перекладины. От шума заложило в ушах. А вскоре наступила тишина, и в ушах зазвенело.

Я медленно убрал руки от головы. В воздухе висела густая пыль. Килн погрузился в темноту, лампа разбилась. Я закашлялся и охнул от боли в сломанных рёбрах. Пол весь был усыпан обломками лесов. Я на ощупь двинулся к двери, выкрикивая по очереди имена Терри и Роупера в надежде, что кто-нибудь откликнется.

Но стояла тишина, которую нарушил грохнувшийся вниз кирпич, отвалившийся от килна. Я прислушался. Да, килн потрескивал. Софи говорила, что эти леса в течение десятилетий подпирали его стены. Теперь их уже ничто не поддерживало.

Надо было поскорее убираться отсюда. Дверь была едва различима во мраке. Нетвёрдым шагом я обошёл кучу, в которую превратились обрушившиеся леса, и шагнул за дверь. Воздух снаружи показался мне необыкновенно чистым и приятным. В небе догорали остатки заката.

Прижав руку к поломанным рёбрам, я заковылял к дому. Почти у самого порога, услышав сзади грохот, оглянулся и успел увидеть, как рушится килн. Он чуть покосился и развалился на части. Я поковылял дальше, заслоняя глаза от пыли. Затем снова воцарилась тишина. Я опустил руку. Над останками килна вилось облако пыли, похожее на дым. Половина кирпичного конуса исчезла, другая половина представляла собой неровные зубчатые руины. А вот секция стены с дверью была по-прежнему невредима. Прикрывая рукавом лицо, я поковылял обратно к ней. Вгляделся в дверной проход, частично загороженный упавшими кирпичами.

Теперь кричать уже было бесполезно. Развалившийся килн стал им могилой.




Глава 31


Монка нашли через три дня. А чтобы откопать Терри и Роупера из-под развалин килна, Службе спасения потребовалось восемь часов. Правда, это было не спасение, а извлечение останков.

Один полицейский, присутствовавший при этом, рассказал мне, что все были потрясены. Когда удалили последние кирпичи, стал виден Роупер, лежащий на Терри. Вскрытие показало, что он умер почти сразу. Неудивительно с учётом полученных ран. А вот Терри не повезло. Тело Роупера частично защитило его от падающих обломков лесов и килна. Он умер от удушья, наглотавшись кирпичной пыли. Возможно, находясь в сознании. То есть оказался погребённым заживо.

Мои повреждения были болезненные, но несерьёзные — три сломанных ребра от удара железной палкой плюс порезы и ссадины, — и я во второй раз за двадцать четыре часа оказался в больнице. В отдельной палате, куда журналистам попасть было не так легко.

— То, что вы рассказали, просто не укладывается в голове, — сказал Нейсмит, внимательно глядя на меня. — Это всё? Вы ничего не забыли?

— Нет, — ответил я, — ручаюсь.

Выписали меня опять быстро. У Софи состояние было стабильное, но в сознание она ещё не пришла, и увидеть её мне опять не позволили. О том, чтобы ехать к ней, в её дом, не могло быть и речи. Я поселился в ближайшем отеле и в следующие два дня почти не выходил из номера. Сидел, смотрел по телевизору новости. Монка к тому времени ещё искали, и комментаторы строили догадки по поводу того, где он может находиться и почему полиция его пока не задержала.

Нейсмит объяснил мне причину. Продолжались дожди, и система пещер, из которой мы вышли с помощью Монка, была затоплена. Вскоре обнаружили третий вход, что привело всех в уныние. Некоторое время думали, что он скрылся в другом подземелье или вообще сбежал из Дартмура.

Но всё оказалось иначе. Когда вода спала достаточно, чтобы поисковая группа углубилась в туннели, они обнаружили Монка в том же месте, где я его видел в последний раз. Он был мёртвый, накрепко застряв в узкой каменной щели. Чтобы извлечь его оттуда, потребовалось много времени. Он знал, что умирает, и был готов к этому. Когда я, оглянувшись, не увидел света его фонарика, то подумал, что ему всё же удалось освободиться. Но поисковики нашли фонарик в его кармане, выключенный. Монк умер в темноте, далеко от дневного света и людей. Он сделал свой выбор.

При вскрытии установили причины смерти — пневмония, сердечная недостаточность, усиленная передозировкой кокаина. Всё, как я ожидал. Но патологоанатом сделал ещё два открытия. У большинства людей волокна, крепящие мышцы к костям рук и ног, довольно тонкие. А у Монка они были необычно толстыми, что характерно для некоторых хищников.

Это объясняло его невероятную силу. Следующее открытие было ещё более значительным. В мозге Монка обнаружили сильные повреждения, связанные с вмятиной в черепе. На этом участке лобной доли даже небольшая травма вызывает отклонения в поведении и эпилепсию. То есть все считали Монка монстром, а он был несчастным калекой.

Монстром сделали его мы сами.

Странно, но сообщение о его смерти расстроило меня. Всякий раз, закрывая глаза, я возвращался в пещеру к Софи и Монку или слышал жуткий треск при ударе железной рейкой от строительных лесов по затылку Роупера. Мысли в голове метались, будто пытались пробить собственный путь к истине. Я постоянно ощущал необходимость вспомнить что-то важное.

Но не знал, что это такое.

Наконец, погрузившись ночью в судорожный сон, я проснулся очень рано, и в моей голове отчётливо звучал голос Терри, словно он находился сейчас в комнате рядом со мной: «У тебя была возможность восемь лет назад».

Тогда в килне я не мог воспринять эти слова должным образом, но они засели в подсознании. Я позвонил Нейсмиту:

— Нам нужно поехать в торфяник.

* * *


В этот день впервые подморозило, и трава под ногами криминалистов хрустела, когда они начали раскапывать небольшую насыпь, к которой восемь лет назад нас привела Софи. Нейсмит, Лукас и я молча наблюдали, как снова на белый свет извлекли останки барсука. В торфе они прекрасно сохранились и выглядели почти такими же, как в прошлый раз. Человеческие останки нашли вскоре после этого, когда копнули глубже.

— Откуда Коннорс притащил этого барсука? — спросил Нейсмит.

— Наверное, сбил на дороге, — предположил я.

А ведь Уэйнрайт, когда мы виделись в последний раз — если только это можно назвать встречей, — выкрикивал что-то о раздавленном на дороге животном. Я тогда воспринял это как бред. Однако профессор имел в виду именно этого барсука. Очевидно, он потом всё обдумал и понял. Но тогда, несмотря на поведение поисковой собаки и другие признаки, копать дальше не стали.

Никто не поинтересовался, почему животное, обитающее в сухой песчаной почве, вдруг вырыло нору на болоте. Потом нас отвлекла попытка Монка к бегству, но были другие детали, которые я упустил. Кости какого-то животного обнаружили в захоронении Тины Уильямс. Это совпадение должно было меня насторожить… И слабый запах разложения, который почуяла собака, был сильнее, чем обычно в торфянике.

Каким-то образом я пропустил очень важный момент. Барсучья кость, которую извлёк Уэйнрайт, была сломана. Причём характер излома указывал на насильственные действия. Это могло произойти, например, при падении с высоты или от удара автомобилем. У животного, отдавшего концы в своей норе, подобных повреждений быть не могло.

Понимал ли это тогда Уэйнрайт, теперь не узнаешь. Скорее всего он осознал всё позднее и молчал, чтобы сохранить репутацию. Но обычно маразматики живут в прошлом, и поэтому, когда он вдруг узнал меня, это невольно вырвалось из его подсознания.

Теперь мне кажется, что после поисков я чувствовал какое-то неудовлетворение. Будто что-то просмотрел. Но последующие события заставили меня забыть о Монке. Я думал, что навсегда.

Терри похоронил сестёр Беннетт в одной могиле. Вряд ли из сентиментальности, так ему было удобнее. Под давлением земли их конечности искривились, и они теперь лежали, словно обнявшись. Торф волшебным образом сохранил их тела. Кожа, плоть, волосы почти не подверглись тлению.

В отличие от Тины Уильямс у них не было заметно никаких повреждений.

— Интересно, почему? — спросил Лукас, разглядывая мёртвых девушек. — Неужели он их пожалел?

Нет, жалость тут ни при чем. Терри изувечил Тину Уильямс, мучаясь виной перед ней.

Полицейские нашли дневник Зоуи Беннетт в его машине, в заляпанном глиной пластиковом пакете. Терри продал свой яркий «мицубиси» много лет назад, но тогда он на нём ездил. И именно об этом автомобиле говорили свидетели после исчезновения Линдси Беннетт и Тины Уильямс. Речь тогда шла о белой машине, но ночью человек, а особенно монохромная камера наружного наблюдения, не отличает жёлтый цвет от белого.

Нейсмит рассказал мне, что в дневнике не нашли ничего обличительного. Да, там упоминался Терри. Семнадцатилетняя девушка признавалась, что она в восторге иметь любовника полицейского. Терри, наверное, это льстило. Может, поэтому он и сохранил дневник.

— Симмз ведёт себя неправильно, — сказал Лукас, когда мы возвращались к машинам. — И я рад, что ушёл на пенсию. Вас бы следовало благодарить, а он… — Пожилой полицейский эксперт устало махнул рукой.

— Мне всё равно, — ответил я.

Поскольку никто мой рассказ о происшедшем подтвердить не мог, Симмз делал всё, чтобы поставить его под сомнение. Ведь теперь получилось, что он не только построил свою карьеру, обвинив в убийствах невинного человека, но и доверил участвовать в расследовании убийце. Пресса жаждала его крови, и впервые в жизни Симмз не желал появляться перед телевизионными камерами. Поскольку на карту была поставлена его карьера, он шёл на всё. Даже высказывал предположения, что я не являюсь достаточно вменяемым свидетелем, поскольку пережил сильный психологический стресс. Правда, пока грязь, которую он в меня кидал, ко мне не прилипала. И вообще Симмз меня уже давно перестал волновать.

Он следил, чтобы меня держали подальше от расследования, однако Нейсмит взял на себя смелость позволить мне сопровождать группу сегодня утром в торфяник.

В отеле я вошёл в номер, и сразу зазвонил телефон. Я узнал усталый женский голос.

— Это Мэри Эллиот, сестра Софи.

Я сильнее сжал трубку.

— Слушаю.

— Она пришла в сознание. Хочет видеть вас.

* * *


Я примерно представлял, в каком Софи состоянии, но всё равно удивился. Голова выбрита, замотана бинтами. Худая, бледная, руки тонкие, слабые, в вену вставлена игла капельницы.

— Уверена, что выгляжу ужасно… — прошептала она.

Я покачал головой.

— Главное, что ты выкарабкалась.

— Дэвид, я… — Она взяла мою руку. — Если бы не ты, я бы умерла.

— Но ты выжила, теперь поправляйся.

Её глаза наполнились слезами.

— Нейсмит рассказал мне о Терри. Извини, что утаила от тебя кое-что. Насчёт дневника. Мне нужно объяснить…

— Не сейчас. Мы поговорим позднее.

Она слабо улыбнулась.

— Но нашли Зоуи и Линдси, это хорошо… я тогда всё же была права…

Глаза Софи закрылись. Я подождал, пока она заснёт, и мягко высвободил руку. Посидел у постели, глядя на неё. Подумал. Пока было не ясно, станут ли её обвинять за сокрытие дневника Зоуи Беннетт. Но во-первых, Терри сказал, что дневник попал к ней уже после того, как Монка осудили, а во-вторых, там не было ничего опровергающего вину маньяка. Нейсмит сказал, что состава преступления тут нет и скорее всего её обвинять не станут.

* * *


Софи быстро поправлялась, опровергая ожидания докторов. Теперь в полном выздоровлении уже никто не сомневался. Это было неслыханное везение после такой травмы и всего, что она перенесла. Я ждал, пока её самочувствие станет достаточно устойчивым, чтобы поговорить. И вот наконец время настало.

Я шёл по больничному коридору к палате Софи. Мне показалось, мучительно долго. С ней была медсестра, мне знакомая. Когда я вошёл, они смеялись. Видимо, говорили о чем-то весёлом. Медсестра с улыбкой кивнула:

— Я вас оставляю.

Софи сидела, улыбаясь. Повязку с головы сняли, и волосы уже отросли, образуя золотисто-каштановую щетину, прикрывающую подковообразный шрам. Она стала уже походить на себя прежнюю. На ту, какой была восемь лет назад. Будто с неё сняли тяжёлый груз.

— Мэри говорила со страховщиками, — сказала Софи. — Они согласились заплатить полностью за материалы и оборудование, которые я потеряла при обрушении килна. Насчёт его самого вопрос пока не ясен, но я получу больше чем достаточно, чтобы всё восстановить. Замечательно, правда?

— Да.

Я побывал в её доме всего однажды, чтобы забрать машину. И поскорее уехал, стараясь не глядеть на развалины килна.

Улыбка Софи потускнела.

— Что-то не так?

— Я хочу спросить тебя кое о чём. Ты ведь знала, что Терри убийца?

Я наблюдал за её лицом.

— Что? Я не понимаю…

— Ты знала, что он убил Зоуи и Линдси Беннетт и, наверное, Тину Уильямс. Только мне пока не ясно, почему ты молчала. Чтобы защитить его или боялась, что он сделает с тобой то же самое.

Она слегка подалась назад, глядя на меня.

— Я не говорю, что у тебя были какие-то доказательства, — продолжил я. — Но ты всё равно знала.

— Я ничего не знала. — На её щёках вспыхнули розовые пятна. — Ты считаешь, что я молчала бы, зная, что Терри убийца? Как ты мог такое подумать?

— Потому что ты слишком умная, чтобы такое не могло прийти тебе в голову.

Мой аргумент лишил её сил. Она отвернулась.

— Видимо, я не такая умная, как ты полагаешь. Зачем мне было писать Монку, спрашивать, где захоронены близнецы, если я знала, что он их не убивал?

— Этот вопрос я себе уже задавал. Прежде мне казалось, что копии писем ты сохранила случайно, но теперь ясно почему. Ты держала их как доказательство, прежде всего себе, что ты на самом деле считаешь убийцей Монка. На случай если вдруг тайное станет явным. Вот как сейчас. Ты и не ожидала от него, что он купится на этот блеф.

— Просто невероятно слышать от тебя такое. Если это из-за дневника, то я уже всё рассказала полицейским. Им всё известно.

— А вот от меня ты утаила. Почему?

Она посмотрела на свои плотно сжатые руки, затем подняла голову.

— Признаюсь, я солгала насчёт наших с Терри отношений. Это был не мимолётный роман. Пару лет, пока он жил в Лондоне, мы сходились и расходились. Он постоянно вёл разговоры о разводе с женой.

Вот и ещё один элемент головоломки встал на своё место.

— Ты с ним жила во время поисковой операции?

— Нет, мы как раз перед этим разошлись. В очередной раз поссорились. Ну, по поводу его дел на стороне. — Казалось, Софи не замечала в своих словах иронии. — А примерно через месяц после поисков мы снова сошлись. Он обещал, что всё изменится. А я как идиотка ему поверила.

— В это время ты нашла дневник Зоуи Беннетт?

— Да. Он ушёл от жены, снял квартиру, довольно жалкую. Однажды его вызвали по делам, и я осталась одна. Заскучала, начала наводить в квартире порядок. Половина его вещей ещё лежали нераспакованные. Дневник оказался в одной из коробок под пачкой бумаг. Боже, когда я поняла, что это такое… Ты не представляешь, как это на меня подействовало.

— Почему ты никому не рассказала? Это же было доказательством, что Терри имел любовную связь с убитой девушкой. Почему ты молчала?

— Я думала, что убийца Монк. Все так думали. Какой смысл было поднимать шум и вызывать ненужные неприятности? Не столько для него, сколько для его семьи. Я и так достаточно сделала для её разрушения. К тому же я и прежде находила в его машине вещи, забытые подружками, — дешёвые украшения, косметику, нижнее белье. Я считала, что дневник — примерно то же самое.

— Софи, ты была полицейским экспертом по поведению преступников и вот сейчас заявляешь, что ничего более путного по этому поводу не придумала.

— Нет! Дневник я взяла, желая сделать ему больно. Я знала, что он спал с ней, но только и всего.

— Тогда почему ты его боялась?

Она прищурилась.

— Я… не боялась.

— Боялась. Когда я привёз тебя из больницы домой, ты была в ужасе, но продолжала притворяться, будто не можешь вспомнить, кто на тебя напал.

— Я… не хотела, чтобы у него возникли неприятности. Он этого не заслуживал, но ведь сердцу не прикажешь.

— Позволь мне сказать тебе, что я об этом думаю. Да, дневник ты взяла, поддавшись импульсу, чтобы сделать Терри больно. Ты злилась и ревновала, дневник давал тебе власть над ним. Но вскоре ты осознала опасность. А идти в полицию было чревато неприятностями. Поэтому ты спрятала дневник и молчала, надеясь, что угроза разоблачения остановит его от убийства.

— Абсурд!

— Полагаю, ты обвиняла Терри, что он испортил тебе карьеру, — продолжил я, не замечая её фальшивого негодования. — Трудно помогать полиции раскрывать тайны, когда у самой припрятана такая же. И ты бросила работу эксперта, чтобы попытаться начать всё сначала. Но на это требовались деньги, верно?

На секунду в глазах Софи застыл испуг, который она закамуфлировала громкими словами:

— Что ты пытаешься этим сказать?

В последние несколько дней у меня было достаточно времени всё тщательно обдумать. Терри назвал Софи стервой и шантажисткой, которая превращала его жизнь в ад многие годы, но смысл слов дошёл до меня позднее. Мне не очень хотелось говорить об этом, но мы зашли слишком далеко, чтобы останавливаться.

— Твой коттедж стоил недёшево. А керамика, по твоим словам, продавалась неважно. И всё же жила ты, ни в чём не нуждаясь.

Софи посмотрела на меня с вызовом, но углы её рта подрагивали.

— На жизнь мне хватало.

— И ты никогда не требовала денег у Терри?

Она быстро отвернулась, но я всё же успел увидеть её взгляд. Дверь открылась, вошла медсестра.

— У вас всё в порядке?

Софи кивнула:

— Да, спасибо.

— Если что-нибудь понадобится, позовите меня. — Сестра холодно посмотрела на меня и вышла.

Я молчал. Ждал. Из коридора доносились оживлённые голоса, но в небольшой палате царила тишина.

— Ты не знаешь, каково мне было, — произнесла наконец Софи дрожащим голосом. — Я была напугана и не знала, как поступить. Дневник я взяла, потому что… была зла на него. Он жил со мной и трахал эту молоденькую потаскушку. Но клянусь, вначале я думала, что убил её Монк. И только позднее, когда… когда я… о Боже… — Она прижала к лицу ладони, чтобы прикрыть текущие из глаз слезы.

Я подал ей салфетку.

— Я не хотела верить, что это Терри. Твердила себе, что их убил Монк. Вот почему я начала ему писать. Пыталась убедить себя. Я ошибалась. — Она замолчала и вытерла глаза. — Я была страшно зла на Терри. Ведь из-за него мне пришлось бросить работу, переехать. Этот ублюдок был обязан помочь мне начать сначала. Я не просила много… Думала, что, пока дневник у меня, я в безопасности.

— Но ты не была в безопасности?

— Была, пока Монк не сбежал. Больше года от Терри ничего не было слышно. Затем он позвонил, угрожал, требовал отдать дневник. Я никогда не слышала от него таких слов и не знала, что делать.

— И вот тогда ты позвонила мне, — устало произнёс я. Не помочь найти захоронения, во всяком случае, не только для этого. Она хотела, чтобы я находился рядом, на случай если Терри что-нибудь предпримет.

— Я не могла придумать, кому ещё позвонить. Знала, что ты не откажешь. — Софи смяла влажную салфетку. — На следующий день, когда я готовилась к встрече с тобой, он стал колотить в дверь. Я не впустила его, но он… её сломал. Я побежала наверх, попыталась запереться в ванной комнате, но Терри ворвался туда. Меня ударило дверью.

Она дотронулась до почти зажившей ссадины на лице. Я вспомнил обстановку, в какой нашёл её тогда. Достаточно было хотя бы немного поразмышлять, и стало бы ясно, что в ванной комнате Софи застали не врасплох, как она утверждала.

— Почему ты тогда ничего не объяснила?

— Это было невозможно. Я многие годы скрывала важную улику. И понятия не имела, что Терри отстранили от работы. Когда ты сказал, что он виделся с тобой… — Она замолчала, пытаясь унять дрожь. — Я действительно не хотела ничего плохого. Да, совершила ошибку, поэтому так стремилась найти захоронения Зоуи и Линдси. Думала, что если я смогу хотя бы сделать это, то…

Что? Их убийца не понесёт наказания? Вместо него в тюрьме будет сидеть другой человек?

Софи смотрела на смятую салфетку в руке.

— Так что теперь? Ты собираешься всё рассказать Нейсмиту? — спросила она.

— Нет. Это сделаешь ты.

Софи схватила мою руку.

— Зачем? Они уже знают о дневнике. Я не хочу ничего менять.

Я высвободил руку и встал.

— Прощай, Софи.

Мои шаги гулко отдавались в коридоре. Вокруг царила больничная жизнь, с обычной суетой, но я чувствовал странную отрешённость, словно находился в скафандре и не слышал никакого шума. Даже свежий холодный воздух на улице не рассеял этого ощущения. Яркий осенний солнечный свет почему-то казался мне вялым и скучным.

Я отпёр дверцу машины, осторожно опустился на сиденье. Сломанные ребра заживали, но ещё болели. Закрыл глаза, откинул голову, чувствуя полное опустошение. Поездка в Лондон меня не радовала, но я уже пробыл здесь достаточно долго. Даже слишком долго.

Я полез в карман за телефоном, который выключил в больнице. Как только я его включил, он сразу зазвонил. На мгновение это вернуло меня в темноту пещеры. Но я тряхнул головой и стал просматривать сообщения.

Их было три, и все — о пропущенных звонках. С одного номера, который показался мне незнакомым. Я нахмурился, собираясь нажать кнопку, но тут телефон позвонил снова. Меня вызывал тот же самый номер. Я выпрямился, внимательно слушая.

Полиции опять понадобилась моя помощь?

Ну что ж, я готов.




Выражение признательности


Эту книгу, как и другие, я не написал бы без помощи квалифицированных экспертов, любезно мне её оказавших. Называю их, не придерживаясь какого-то особого порядка: Тони Кук, региональный эксперт по криминалистике; доктор Маркус Рубер, кафедра неврологии университета Шеффилда; судебный эколог Патрисия Уилтшир; доктор Тим Томпсон; старший преподаватель кафедры криминалистики университета Тиссайда Ребекка Гоуланд.

Моя признательность Дагу Бейну, проводнику собак и криминалисту; профессору Сью Блак; доктору Патрику Рандолф-Куинни; специалистам по анатомии и идентификации личности из Центра Данди; профессору Джону Хантеру из института археологии и античности университета Бирмингема; Дейву Уорну — председателю Центра спелеологов и пресс-секретарю министерства юстиции.

Спасибо Хилари за неизменную поддержку, а также маме и папе, которые никогда не сомневались во мне. Благодарю Бена Стайнера, Саймона Тейлора и коллектив редакции лондонского издательства «Трансуорлд паблишерс»; моих агентов Мика Читхема и Саймона Кавана, а также всех переводчиков, представивших Дэвида Хантера широкой публике.

Наконец, я в большом долгу перед моим агентом по международным правам Полом Маршем, чья смерть в 2009 году стала потерей для многих издательств, а также для всех, кто его знал.

Саймон Бекетт, август 2010


notes



Примечания





1


От hunter (англ.) — охотник. — Здесь и далее примеч. пер.




2


От monk (англ.) — монах.




3


Работа знаменитого американского судебного антрополога Билла Басса, в которой он делится своим огромным опытом участия в расследовании убийств.




4


Лондонская тюрьма, где содержатся особо опасные преступники.