Заколдованный круг
Рут Валентайн


Будущий владелец огромного состояния, в том числе процветающей «Норланд компани», известный автогонщик Пол Норланд совершенно случайно узнал, что скоро станет отцом. Причем ребенок появится на свет не в результате страстной ночи любви, а благодаря ошибке специалистов банка донорской спермы. Не то чтобы молодой повеса придал большое значение этому досадному инциденту, но его дед, Арчибалд де Шателле-Норланд, вдруг потребовал, чтобы Пол срочно женился на матери его будущего правнука...


Рут Валентайн

Заколдованный круг


1


Пол Норланд расхохотался. Он сидел на солнце, и золотистый ореол слегка волнистых светлых волос в сочетании с темными ресницами на красивом лице придавал ему вид этакого веселого ангелочка из старой комедии.

Обманчивое впечатление, устало подумал Эйб Сигал. Полу скорее подошло бы определение «черт».

— Не вижу ничего смешного, — натянуто произнес он. Эйб искренне надеялся, что письмо, полученное из «Нашего завтра» подействует отрезвляюще даже на этого беспечного и легкомысленного отпрыска рода де Шателле-Норландов.

— А как я еще должен на это реагировать? — Пол бросил письмо на стол. Корреспонденция «Нашего завтра» всегда автоматически поступала к адвокату его деда, и Полу было невдомек, зачем Эйбу понадобилось тащить письмо сюда. — Это вам старик велел показать его мне?

Воспитанный человек употребил бы слово «попросил», отметил про себя Эйб Сигал. Осторожно подобрав письмо, он прижал его к столу ладонью.

— Он его еще не видел. Я, естественно, решил сначала проконсультироваться с вами.

— А я-то какое имею к этому отношение?

— Ну, во-первых, если позволите мне быть откровенным, это все же вы были… донором.

Пол сладко зевнул и потянулся. Одна рука его была в гипсе, и, согнув мышцы, он чуть вздрогнул.

— Извините, Эйб, мы вчера допоздна работали в лаборатории.

— Ребенок, который появится на свет в результате этой ошибки, по сути, будет вашим, — продолжал Сигал.

— Нет, не будет, Эйб, — лениво произнес Пол. — Он будет потомком рода де Шателле-Норландов. А иначе зачем было старому нечестивцу заставлять меня связываться с этой компании недоумков? Повторяю, я тут совершенно ни при чем.

— Я не знал, что имело место принуждение.

— Ну да — не знали! Вы же находились в офисе, когда он пригрозил перекрыть мне доступ к собственным деньгам, если я этого не сделаю. Или я ошибаюсь?

Эйб тут же ухватился за первый попавшийся аргумент:

— Но по закону деньги вовсе не ваши.

— По закону или нет, но старик — настоящий семейный пират. У моего отца было независимое состояние, — осклабился Пол. — И вам отлично известно, черт возьми, что, если бы он дожил до того дня, когда я появился на свет, то первым делом составил бы новое завещание.

— Но этого не произошло. А по старому завещанию ваша мать получила пожизненный доход, а все состояние отошло к вашему деду, так что он полностью вправе…

— Не могли бы мы закончить разговор? — перебил Пол, бросив взгляд на часы на здоровой руке. — Я оставил своих ребят трудиться над одной очень интересной проблемой. Есть еще что-нибудь на повестке дня? Вам разве не полагается сегодня вбить мне в голову данные месячного отчета?

Это была еще одна уступка, которую выманил дед в обмен на деньги: каждый понедельник по утрам Пол должен был приходить сюда и терпеть, пока Эйб Сигал описывал ему положение компании. Старый джентльмен еще лелеял слабую надежду, что если заставить внука регулярно слушать, как идут дела в корпорации, то рано или поздно он все же решит приложить руку к ее руководству.

— По-моему, — раздраженно произнес Сигал, — вы не до конца осознаете серьезность ситуации, которая создалась в результате ошибки «Нашего завтра».

— А вы сейчас станете мне это объяснять, не так ли? Что ж, валяйте. Я не прочь посмеяться.

— Вы обмолвились, что засиделись за работой за полночь и трудитесь над чем-то интересным, — не удержавшись, полюбопытствовал адвокат, хотя ему было строго-настрого приказано никогда не обсуждать работу Пола.

— Да, Эйб. И дела бы шли еще прекраснее, будь у нас деньги. Нет, просто каждый раз, когда я говорю о своем дедуле, мне потом требуется хорошенько отсмеяться.

— Ну, так я вам повторяю, что ошибка «Нашего завтра» — это вовсе не смешно. Разумеется, можно подать на них в суд. — Эйб решил подойти к проблеме с другой стороны. — Но ведь и женщина может подать в суд. Сомнительно, чтобы у компании были хорошие шансы.

— Не понимаю, с какой стати ей подавать в суд.

— В частности, из-за того, что у вас отрицательный резус-фактор.

— Что это значит? — нахмурился Пол.

— Возможно, что кровь ребенка будет несовместима с кровью матери. Не сомневаюсь, — насмешливо прибавил адвокат, — что это единственная причина, заставившая «Наше завтра» признаться в своей ошибке.

— Так, стало быть, у женщины есть основания подавать в суд. А у нас?

— Искусственное оплодотворение уже стало поводом для изменений и новой интерпретации законов. А через несколько лет, кто знает, что могут придумать законники, если этот ребенок и его мать станут претендовать на владения де Шателле-Норландов и даже на «Норланд компани»?

Услышав это, Пол выпрямился и нахмурился:

— В письме об этом ни строчки. Наоборот, они обещают не разглашать мое имя.

Адвокат улыбнулся, вынул белый платок и, встряхнув его, протер очки. Впервые он заметил у Пола признаки интереса к положению дел в корпорации, которую он в один прекрасный день — если, конечно, доживет — должен был унаследовать. Может, Пол все же начал прозревать?

— Естественно, «Наше завтра» старается сохранить хорошую мину при плохой игре. Если женщина возбудит против них дело, возможно, в суде их заставят открыть имя донора.

— А этот ребенок… — Пол, все еще хмурясь, посмотрел на адвоката и кивнул на лежавшее на столе письмо, — он по закону может претендовать на какую-то часть владений?

— Как я уже сказал, мнение суда на этот счет становится все более непредсказуемым.

Пол Норланд откинулся в кресле и разразился торжествующим хохотом, но тут же вздрогнул от боли и схватился за бок. Насколько знал адвокат, у молодого человека было сломано не то пять, не то шесть ребер.

— Надо же так попасться в собственную ловушку! — воскликнул Пол, задыхаясь от смеха. — Старый мерзавец — может, хоть это отучит его соваться в мою жизнь!

— Если бы вы не вели столь буйный и опасный образ жизни… — начал адвокат.

— К черту мой образ жизни! Старик просто одержим манией продолжения династии — вот в чем проблема. Какая ему разница, кому достанутся деньги? Он-то к тому времени все равно помрет. Клянусь Богом, Эйб, я просто мечтаю, чтобы мамаша этого малыша запустила в него зубы. Если повезет, то она может потребовать место в совете директоров. Кстати, много хлопот она может доставить?

— Даже слишком, — с чувством отозвался Эйб Сигал. — Нам придется принять меры.

— Это уж точно! Вопрос только в том, сможет ли бедная женщина пережить меры, принятые Самим?

Адвокат водрузил очки на нос и сурово воззрился поверх них на молодого человека. Однако если строгий взгляд был призван приструнить нахала, то он возымел совершенно противоположное действие. Пол Норланд продолжал хохотать, держась за перевязанные ребра.

— Ваш дед… — напыщенно начал адвокат, не одобрявший прозвища Сам, которым наградили за его спиной Арчибалда де Шателле-Норланда. — Ваш дед всегда считался исключительно уважаемым человеком в своей отрасли.

Пол, по-прежнему широко улыбаясь, откинулся в кресле.

— Да, но не забывайте о крови Норландов, Эйб! В нашей семье была длинная череда авантюристов и сомнительных личностей, всегда поступавших по обстоятельствам. Может, я и паршивая овца в стаде, но если Сам всегда вел себя респектабельно, то лишь потому, что его еще пока жареный петух не клюнул, и вы это прекрасно знаете. Но в этот раз клюнет. — Он снова захохотал. — Жду не дождусь, чтобы посмотреть на его физиономию, когда он услышит новость!


— Что вы сказали?! — Эйб Сигал замялся, глядя на изумленное лицо своего работодателя.

Солнце отбрасывало блики на серебристо-белую шевелюру старика, но в его лице не было ничего ангельского. Густые темные брови — наследие предков-французов, передававшееся из поколения в поколение в семье де Шателле-Норландов, как всегда, были сдвинуты, придавая лицу выражение суровой сосредоточенности. Глубокие складки, сбегавшие от носа ко рту, лишь усиливали впечатление нетерпеливого ума и непреклонной решимости добиться своего любой ценой.

— Я сказал — мне нужна эта женщина! — с нажимом заявил Арчибалд де Шателле-Норланд. — Я хочу, чтобы она была здесь, у меня на глазах! Привезите ее, Эйб.

Адвокат беспокойно покосился сначала в одну сторону, затем в другую, словно боясь, что кто-то мог войти в кабинет за его спиной, а он этого не заметил.

— О какой женщине идет речь? — осторожно спросил Эйб.

— О той самой! — Старик нетерпеливым жестом указал на письмо, которое адвокат держал в руке. — Той, что беременна от моего внука!

Эйб Сигал так и подскочил в кресле, словно его ужалили:

— Арчибалд, вы что, с ума сошли? Как я…

— А мне наплевать как! Хоть похищайте ее, если нужно! Но только привезите!

— Арчибалд, при всем моем уважении к вам, какого черта вы тут несете?

— Мне нужен этот ребенок, Эйб! — сверкая глазами, заявил старик тоном, не допускающим возражений. — Это мой правнук, и мне он нужен.

— Попытка купить ребенка незаконна, — отрезал адвокат.

— А нам не придется его покупать. Отправляйтесь и сообщите женщине, кто мы такие. Скажите, что я хочу, чтобы она приехала сюда…

— Сказать, кто вы? Арчибалд, если она обратится в суд, одному богу известно, что ей могут присудить!

Старик, на мгновение запнувшись, уставился на адвоката, и тот поспешил воспользоваться преимуществом:

— Лучшее, что мы можем сделать…

— Заткнитесь и дайте мне подумать! — Голос Арчибалда де Шателле-Норланд внезапно охрип. Черные брови сошлись на переносице, и он уставился в пространство где-то за ухом адвоката. Сигал молча ждал, пока брови перестанут двигаться.

Наконец Сам хлопнул ладонью по столу, да так, что адвокат подпрыгнул.

— Нашел, черт побери! — торжествующе заявил он. — Пусть Пол женится на ней!


— И думать забудь.

— Ты зачал этого ребенка. Тебе не кажется, что ты должен дать его матери подобающую фамилию?

— Во-первых, я не зачал этого ребенка, и если кто ей и должен, так это твои придурки — дружки из «Нашего завтра». Во-вторых, насколько я понимаю, подобающая фамилия у дамы уже имеется. Как там ее зовут, Эйб? Не сомневаюсь, вы уже успели из них ее выудить. — Пол обращался к адвокату, но глаза его были прикованы к лицу деда.

— Мирабел Пенроуз, — услужливо откликнулся адвокат.

— Мирабел — очень красиво. Да и фамилия вполне приличная. Возможно, предки ее супруга выращивали цветы, а это гораздо более достойное занятие, чем грабить корабли в океанах, как это делали Норланды.

— Черт бы тебя побрал! — запротестовал дед. — Из наших предков только один промышлял… пиратством Ты же говоришь так, словно это был наш семейный бизнес. А как же мой дед-француз? Он…

— Один был пиратом, второго, как разбойника с большой дороги, повесили, еще один подослал наемного убийцу к мужу своей любовницы, а один под видом иезуита вынужден был покинуть Францию и в середине восемнадцатого века обосноваться на территории будущих Соединенных…

— Я знаю семейные предания, так что можешь не продолжать, — буркнул дед.

— Женщины уже больше не теряют доброго имени, забеременев без мужа, дед. Ты что, проспал последние полвека? — продолжал Пол, стараясь закрепить свое преимущество.

— Беременная женщина всегда предпочтет выйти замуж, — не сдавался старик. — Так говорил мой прадед-француз.

— Интересно, на основании какого опыта он пришел к этому выводу?

— Беременность заставляет женщину искать надежную опору. А брак — это и есть такая опора.

— Мой ответ — нет.

Арчибалд шумно засопел:

— Ну хорошо, хорошо. Я не хотел, чтобы так получилось. Я стремился предоставить тебе свободу выбора… — Пол разразился хохотом, однако старик не стал обращать внимания. — Но раз уж ты меня вынуждаешь, сделаем так: ты женишься на этой миссис Пенроуз. Жить тебе с ней нет необходимости, я поселю ее в моем доме. Но жениться ты на ней должен. Этим ты дашь ее ребенку право законно носить имя де Шателле-Норландов.

Пол, не веря своим ушам, уставился на деда сузившимися глазами:

— Приехали. Вот ты и доказал, что тебе место в психушке.

— Я серьезно. Ты женишься на ней, и как можно скорее.

— А не то? — мрачно подсказал Пол.

— А не то со следующей недели финансирование проклятой машины, над которой ты работаешь, прекращается. Как только попросишь у меня денег, ты ничего не получишь.

Пол стремительно вскочил с места:

— Это гнусный шантаж, и ты это прекрасно знаешь! Тебе доподлинно известно, черт возьми, что деньги, которые ты грозишь отнять, принадлежат мне по праву! Двадцать девять лет назад, когда зачитали завещание, ты пообещал матери, что, если она не будет его опротестовывать, ты честно распорядишься деньгами моего отца! Она доверилась тебе. Да по сравнению с тобой наш семейный пират просто ягненок!

Эйб Сигал, переводя взгляд с одного на другого, невольно подумал, что в гневе дед и внук больше всего похожи друг на друга.

— Я сдержал слово! Ты всегда получал столько денег, сколько полагалось тебе по заслугам, — повысил голос дед.

— Недостаточно для финансирования тех исследований, которыми я занимаюсь! Если ты сейчас срежешь…

— Исследования? Ты называешь исследованиями создание какой-то там гоночной машины? Мальчишеская прихоть, вот что это такое! Пора тебе уже прекратить эти опасные игры и заняться настоящим делом! Женись, мой мальчик, это изменит твой взгляд на мир. Черт побери, я мечтаю сбросить с себя ярмо главы корпорации. Я не желаю помереть, как рабочая лошадь.

— Не разыгрывай передо мной больного усталого старца, дед, — возразил Пол. — А ярмо ты можешь сбросить в любую минуту. Эдвард Хаттер спит и видит, как бы занять твое кресло.

— Эдвард не член семьи.

— Предлагаю выход из положения.

В глазах старика подозрение смешалось со слабой надеждой.

— Ты сам женишься, и у тебя родится девочка, здорово? Тогда ты сможешь со временем выдать ее за Эдварда. Тот станет членом семьи и таким образом войдет в совет директоров.

— Клянусь богом, ты меня достал!

— Ну хорошо, — неожиданно отступил Пол. — Сдаюсь. — Он поднял руку и наставил палец на деда: — Найди эту женщину, объясни ей условия сделки, и, если тебе удастся ее уговорить, я на ней женюсь. Но жить с ней будешь сам!

— Нельзя же ждать от женщины, что она…

— Это мое последнее слово, — прервал возражения деда Пол. Голос его был хриплым, полным горького разочарования. — Либо ты его примешь, либо делай, что хочешь. — И вышел из кабинета, хлопнув дверью так, что зазвенели стекла.


2


Мирабел Пенроуз стояла у кухонного стола. Из кухни было два вида: один из окна над столом, второй — через открытую дверь, выходившую во двор, где солнце играло на еще влажной траве, и какая-то птица во все горло распевала гимны лету.

Мирабел размышляла. Ее мысли были в основном о тщете мирской суеты. Как случилось, что в ее жизни все пошло наперекосяк? Все их с Кейном чудесные планы пошли прахом. За короткое время из счастливой женщины она превратилась в убитую горем вдову, стоявшую перед неизвестностью.

Два с половиной года назад будущее казалось ей безоблачным. Она шла по приделу церкви в Форт-Кенте к алтарю, где ждал ее Кейн, и перед ее глазами вставала картина: много детей, а затем и внуков, и любимый муж рядом — от рассвета до заката. Сначала жизнь в маленьком домике на три спальни, который они уже купили. Потом, когда он станет тесен, переезд в дом побольше. Дети вырастут здоровыми и веселыми. Может быть, кто-нибудь из них станет знаменитостью: популярным телеведущим или профессиональным игроком в бейсбол. Но в любом случае все они будут счастливыми, даже если никто и не узнает их имен за пределами Форт-Кента, что в штате Мэн на границе с Канадой.

Они купили дом, «нуждавшийся в модернизации», ибо, как сказал Кейн, за свои деньги лучше иметь больше простора, чем дорогих ковров, а дом можно отремонтировать самим. В первый раз Кейн упал в обморок, когда, стоя на стремянке, белил потолок. Очень скоро они узнали, что болезнь, вызвавшая обморок, вероятнее всего убьет его, разве что он окажется в числе редких счастливчиков.

— Конечно же, ты счастливчик! — убеждала мужа Мирабел. — Нам же всегда везло! Мы ведь познакомились в первый день, как пришли в школу. Может ли быть большее счастье?

Однако с мечтой о доме, полном детей, приходилось расстаться. Даже если бы Кейн выжил, после лечения он стал бы бесплодным.

— Мы ведь будем вместе — это главное, — говорила Мирабел. — А детей можно взять на воспитание.

Сразу после бракосочетания они не поехали в свадебное путешествие, потому что копили деньги на ремонт. Поэтому перед началом лечения решили осуществить мечту Кейна — проехать на машине от Атлантического океана до Тихого, минуя Великие озера. Никто из них не сказал вслух, что «путешествие всей жизни» может оказаться для Кейна последним.

Впервые они наткнулись на объявление «Нашего завтра» в Толидо, но идея дала ростки только через сотню миль. Мирабел не могла взять в толк, как это не пришло им в голову раньше. Надо заморозить сперму Кейна! А когда муж поправится, они смогут завести ребенка.

Но Кейн не поправился. Он оказался одним из многих, а вовсе не редким счастливчиком. Полгода пробыв счастливой новобрачной, Мирабел осталась вдовой.

Со временем она свыклась с болью потери, но в глубине души всегда знала: то, что было между ней и Кейном, случается раз в жизни и больше не повторяется. Решив, что больше никогда не выйдет замуж, Мирабел стала искать, чем заполнить свою жизнь.

Преподавание показалось ей идеальным выходом. Мирабел всегда любила свою работу, однако этого оказалось недостаточно. Она была слишком домашней, чтобы карьера могла заполнить ее жизнь целиком.

Прошло чуть больше года после смерти мужа, когда родители Мирабел погибли в автокатастрофе. Наверное, вторая трагическая потеря и подсказала ей выход.

Озарение снизошло на нее как гром среди ясного неба. Пусть она потеряла мужа, зато сможет иметь ребенка, как они того хотели. А возможно, даже детей.

Мирабел пришлось долго планировать, рассчитывать, копить деньги. Надо было оплатить искусственное оплодотворение, дорогу. Кроме того, она собиралась на год взять отпуск, а потом еще пару лет работать почасовиком, ибо не собиралась рожать ребенка только для того, чтобы потом доверить его воспитание чужому человеку. Денег могло и не хватить, но сестра Мирабел, преуспевающий адвокат в Хьюстоне, поклялась помочь.

И вот теперь она беременна от какого-то незнакомца, у которого еще и резус-фактор отрицательный, что может пагубно сказаться на ребенке. А малыша Кейна она так и не сможет родить, потому что в лаборатории по ошибке ухитрились уничтожить его сперму.

Как могло все перемениться за столь короткий срок? Что ей делать, если и дальше все пойдет не так, как надо?..

Раздался звонок в дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина.

— Миссис Пенроуз? Мирабел Пенроуз?

— Да, это я.

— Меня зовут Эйб Сигал. Вы не позволите мне отнять у вас немного времени?

— Если речь пойдет о…

Вид у мужчины стал уязвленный:

— Я вовсе не собираюсь вам ничего продавать. Я пришел по личному делу. — Он вынул бумажник и извлек визитную карточку. — Могу я войти?

— О господи, извините меня, — сказала Мирабел, пропуская его в дом. — Но у нас тут столько бродячих проповедников и коммивояжеров, что я, естественно, подумала…

— Ничего, я понимаю.

Мирабел внезапно стало не по себе. Обычный седеющий мужчина в деловом костюме. Но кто в Форт-Кенте станет так одеваться летним вечером? Здесь все ходят в джинсах и кроссовках — это что-то вроде униформы. Мирабел бросила взгляд на визитку, но там было написано лишь: «Эйб Сигал, заведующий юридическим отделом «Норланд компани», и адрес в Индианаполисе.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Приготовить вам кофе или еще что-нибудь?

— Нет, благодарю вас.

Он уселся в кресло, которое указала Мирабел. Она присела на софу напротив.

— Я вас слушаю.

— Миссис Пенроуз. — Эйб Сигал прочистил горло. — Насколько я понимаю, вам уже сообщили о вопиющей ошибке, которая произошла в лабораториях «Нашего завтра».

— Я получила письмо на прошлой неделе.

— И в нем сообщалось, что сперма, использованная при оплодотворении, принадлежала не вашему мужу?

— Да. Вы из «Нашего завтра»?

— Нет, миссис Пенроуз. Я представляю интересы донора.

— О! — Мирабел откинулась на софе. Ее глаза, ярко-голубые, впились в собеседника: — Откуда у вас мое имя и адрес? Мне сказали, что эти сведения не разглашаются.

— Ну, вы же понимаете, существуют разные способы…

— А каким из них конкретно воспользовались вы?

Адвокат закашлялся и неловко заерзал в кресле.

— Мой клиент приобрел контрольный пакет акций «Нашего завтра».

У Мирабел по спине побежали мурашки — сигнал тревоги.

— Но зачем? Что вам нужно?

— Миссис Пенроуз, насколько я понял, вы не собираетесь избавляться от ребенка…

Мирабел инстинктивно прикрыла руками живот.

— Нет, — твердо заявила она.

— Вы уже советовались с адвокатом по этому поводу?

— В смысле — чтобы подать в суд на «Наше завтра»?

— И по другим связанным с этим вопросам.

— Моя сестра работает адвокатом в очень крупной фирме. — Чутье подсказало Мирабел, что излишне упоминать о том, что Вики живет и трудится за две тысячи миль от Форт-Кента.

— Вы бы предпочли, чтобы она присутствовала при нашей беседе?

Мирабел устремила пристальный взгляд на собеседника:

— Послушайте, вашему клиенту совершенно не о чем беспокоиться. Я не собираюсь подавать в суд на установление отцовства. Если хотите, чтобы я подписала отказ, я подпишу.

— Дело в том, что мой клиент — человек с положением.

— Что значит — «с положением»? Он богат?

— Это не совсем подходящее слово.

— Просто ушам не верю! — засмеялась Мирабел. — Мне подсовывают не ту сперму, а потом выясняется, что она принадлежит миллионеру, готовому купить целую компанию только ради того, чтобы узнать мое имя? Это что, шутка?

— Это вовсе не шутка, могу вас заверить.

— И как же его зовут?

— Арчибалд де Шателле-Норланд.

На Мирабел напал приступ смеха:

— Арчибалд де Шателле-Норланд?!

Эйб Сигал, казалось, испытал некоторое облегчение:

— Ну, если вы уже о нем знаете, мне…

— Хотите сказать, что на свете существует человек с именем Арчибалд де Шателле-Норланд?

— Уверяю вас, что да, — натянуто произнес адвокат. — Мистер де Шателле-Норланд вполне может позволить взять на себя расходы по воспитанию ребенка.

Мирабел изумленно уставилась на него:

— Что ж, раз он такое предлагает, значит, он очень добр. Но у меня есть все необходимое, мистер Сигал.

— Это старинная и очень почтенная семья из Индианаполиса.

— Послушайте, в тех местах, откуда я родом, кто платит, тот и заказывает музыку. Так что спасибо большое, но без денег вашего клиента я как-нибудь обойдусь.

— Может, вы все-таки дослушаете историю до конца.

— Это ничего не изменит, мистер Сигал.

— Мой клиент находится на пороге своего восьмидесятилетия… Моя дорогая миссис Пенроуз, что с вами?!

— Восьмидесятилетия?! — Мирабел сделалось дурно: ведь именно чего-нибудь в этом роде она больше всего и боялась. — Мне что, ввели сперму восьмидесятилетнего старика? Но это недопустимо! А вдруг она неполноценная? Моему мужу было всего двадцать четыре года!

— Миссис Пенроуз, прошу вас, успокойтесь. Мой клиент не является донором.

— Вы же сами только что сказали… — Мирабел вскочила с кресла так стремительно, что ее волосы взметнулись. — Что, в конце концов, происходит? Кто вы такой?

— Донор — внук моего клиента, — поспешил заверить ее адвокат, невольно прикрываясь руками. — Прошу вас, миссис Пенроуз, так мы ни до чего не договоримся.

С минуту Мирабел пристально смотрела на мужчину. Тот выглядел смущенным, но ничего опасного в нем вроде бы не было.

— Ну ладно. — Молодая женщина снова опустилась в кресло.

— Мистер де Шателле-Норланд имел несчастье потерять сына, когда тот был еще очень молод. Его внук родился через несколько месяцев после смерти сына. И стал единственным наследником очень значительного состояния и старинного славного имени.

— И он и есть отец моего… то есть донор? Как его зовут?

— Пол де Шателле-Норланд.

Мирабел молча закатила глаза.

— Естественно, мой клиент приложил все усилия, чтобы достойно воспитать внука.

— Наверное, цацкался с ним так, что парнишка в конце концов взбунтовался, — заметила Мирабел.

— Ну, положим, «цацкался» — не совсем верное слово, — возразил адвокат, а сам подумал, что это-то как раз самое точное определение, какое ему приходилось слышать. — А вот что взбунтовался — точно.

— Он что, наркоман? — резко спросила Мирабел.

— Прошу прощения?

— Он балуется наркотиками? Потому что для ребенка…

— Нет. Он автогонщик.

— Правда?

— Да. Пол даже дважды побеждал на гонках «Инди 500». — В голосе адвоката невольно прозвучали нотки гордости.

— Вот это здорово! — восхитилась Мирабел, подумав, что ее малыш будет не прочь унаследовать некоторую долю авантюризма.

— Боюсь, что для его деда это вовсе не здорово. 30 мая, как раз в День поминовения, когда проходит заключительная гонка «Инди 500», Пол едва не распростился с жизнью, попав в аварию. Кстати, это была уже не первая авария, но он тем не менее собирается вернуться на трек, как только поправится.

— Что ж, ему решать. А сколько этому Полу лет? — Мирабел против воли заинтересовалась.

— Скоро тридцать. Он никогда не был женат и, похоже, не собирается.

— А как он выглядит? — спросила Мирабел. Ей только сейчас пришло в голову, что ее малыш будет похож не на Кейна, а на незнакомца, которого ей сейчас описывали.

— Что?

— Этот… донор. Мой муж был очень симпатичным, не голливудским красавцем, конечно, — кстати, мама всегда говорила, что красавчикам нельзя доверять, — но если бы мой ребенок был от Кейна, то… — Мирабел заморгала, словно солнце внезапно стало слишком ярким.

— Вам не о чем беспокоиться. Отец вашего ребенка очень привлекательный молодой человек, да и в семье Норландов все крепкие и здоровые. Кроме того, он наделен недюжинным умом, хотя иной раз по его поступкам этого не скажешь.

Мирабел уже начала сочувствовать незнакомому парню.

— Хотите сказать, что он не желает все делать по указке деда? — спросила она.

Адвокат оставил вопрос без ответа.

— У Пола нет детей, а его профессия сопряжена с большим риском. Мой клиент живет в постоянном страхе, что внук может погибнуть, не оставив наследника.

Все части головоломки встали на свои места.

— Понимаю. — Мирабел действительно все поняла, как поняла и то, что не желает больше ничего слышать об этом. — Что ж, спасибо, что рассказали. А теперь извините, у меня много дел.

— Мой клиент страстно желает признать ребенка, которого вы выносите, — словно не слыша ее, продолжал Эйб Сигал.

Несколько секунд Мирабел очень серьезно смотрела на адвоката, и тот неловко поежился.

— Я уже никогда не смогу иметь ребенка от своего покойного мужа. Вы знаете об этом?

Эйб Сигал прочистил горло:

— Нас об этом уведомили.

— И ваш клиент не придумал ничего лучшего, как использовать меня в качестве племенной коровы, так? Не было бы счастья, да несчастье помогло, так он вам сказал?

Это оказалось настолько близко к истине, что адвокату стало не по себе.

— Уверяю, он вам очень сочувствует. И готов всячески помогать.

— Да уж, надо думать, — вздохнула Мирабел. В этот момент ее желудок начал бунтовать, и она быстро поднялась. — Мне необходимо поесть. Хотите чего-нибудь?

Адвокат покорно последовал за ней в кухню и молча сидел, пока Мирабел проворно готовила еду.

— Так что вы предлагаете? Чтобы этот Пол был записан отцом ребенка в свидетельстве о рождении? — спросила Мирабел через несколько минут, когда Эйб Сигал буквально проглотил приготовленные ею восхитительные сандвичи. Сама Мирабел ела пережаренный, почти горелый тост.

Адвокат, всегда ценивший вкусную еду, впервые за все время переговоров немного расслабился.

— Буду откровенен, миссис Пенроуз. Мой клиент предпочел бы, чтобы вы переехали в Индианаполис и воспитывали ребенка под его надзором. Он хочет, чтобы вы и отец ребенка поженились, — малыш должен родиться в законном браке. Но жить вы будете не с его внуком, а с ним. В обмен на это он обещает очень прилично обеспечить вас в финансовом плане на всю жизнь. Он отправит ребенка в лучшую школу и… Короче говоря, Арчибалд де Шателле-Норланд готов воспитать вашего младенца своим преемником и наследником — как владений де Шателле-Норландов, так и его компании «Нор-ланд компани». Ваш ребенок, миссис Пенроуз, станет мультимиллионером.

Последовало долгое молчание. Мирабел, позабыв про недоеденный тост, изумленно смотрела на адвоката.

— Вы что, с ума сошли? — наконец резко спросила она.

— Уверяю вас, я совершенно серьезен, — с несчастным видом пробормотал Эйб Сигал. — Наверное, все это кажется несколько необычным…

— Это кажется полной ахинеей, если хотите знать! Выйти замуж за человека, которого я в жизни не видела, и жить с его дедом?! Не знаю, что у вас там в Индианаполисе считается нормальным, но здесь в Форт-Кенте мы это называем извращением. Я уже даже не знаю, тот ли вы, за кого себя выдаете. Может, вы какой-нибудь маньяк из «Нашего завтра», который ловит кайф, толкуя о сексе с незнакомыми женщинами. Или, может…

— Я о сексе и словом не обмолвился! — запротестовал Эйб Сигал.

— А то, что я должна жить с дедом своего так называемого будущего мужа, это как называется?

— Да я ничего подобного не имел в виду! — в ужасе ахнул адвокат. — Как вам могло такое прийти в голову! Это чисто деловая… то есть, здесь нет ничего личного. Просто вам предлагают более комфортные условия проживания, пока вы будете ждать ребенка.

— Наверное, я не совсем ясно дала понять, что мне и здесь вполне комфортно, — отрезала Мирабел. Желудок снова бурно выразил свой протест, и она поспешно откусила кусок тоста. — Мой ответ — нет.

— Но мой клиент исключительно обеспокоен… — снова начал Эйб Сигал.

— Мистер Сигал, похоже, ваш клиент исключительно обеспокоен тем, чтобы заставить всех плясать под свою дудку. Вот что я вам скажу: я и так не в восторге от того, что в жилах моего ребенка будет течь кровь какого-то там Пола де Шателле-Норланда, а не моего мужа Кейна, но стараюсь изо всех сил не переживать из-за чужой ошибки. Я просто хочу родить ребенка.

— Не сомневаюсь, это…

— Я дала вам ответ и прошу принять его, договорились? — Мирабел поднялась. — А теперь, если вы не возражаете, у меня много дел.

Вежливость заставила Эйба Сигала тоже встать.

— Миссис Пенроуз, мне кажется, вы не удосужились как следует взвесить предложение моего клиента.

— Тут нечего взвешивать, — пожала плечами Мирабел.

Решительно проводив адвоката через холл, она открыла дверь.

— Подумайте, какие преимущества получит ваш малыш, — в отчаянии предпринял последнюю попытку Эйб Сигал.

Мирабел окинула его откровенно неприязненным взглядом и отбросила назад прядь волос.

— Спасибо, но я дам моему ребенку все необходимые преимущества прямо здесь, в Форт-Кенте. Самое большое преимущество, о котором мечтает каждый малыш, — это любящая семья и дом, что у него точно будет.

— Но вы не подумали о наследстве! У вашего младенца будут такие возможности, какие даны не каждому…

— Насколько я поняла, Полу де Как-Его-Там большого счастья они не принесли.

— Миссис Пенроуз, прошу вас, дайте мне еще несколько минут, и я вам все объясню.

Мирабел закрыла дверь и скрестила руки на груди:

— По-моему, вы сказали, что не станете пытаться мне ничего продать.

— Разумеется, нет!

— Сейчас вы ведете себя как продавец пылесосов, который заявился сюда пару недель назад. Он тоже отказывался уходить, пока я не осмотрела каждую пластмассовую детальку его агрегата и тот не засосал половину бумажных салфеток в доме.

Ошарашенный Эйб Сигал заморгал и уставился на женщину.

— Кроме того, он до смерти напугал соседскую кошку. Нэсси спала под креслом, а он засосал своим пылесосом ее хвост, приняв его за комок шерсти.

— Не думаете же вы, что я стану пугать соседскую кошку! — вознегодовал адвокат.

— Она сюда больше и носа не показывает. — Мирабел, не удержавшись, захихикала.

— Прошу вас, миссис Пенроуз, не могли бы присесть еще на несколько минут и обсудить все немного подробнее.

Мирабел вскинула голову:

— Послушайте, мистер Сигал, мне ваше предложение не подходит. Если прадед моего ребенка захочет с ним видеться, я не стану возражать, да и кто знает, что будет, скажем, лет через пятнадцать. А пока я предпочитаю жить своей жизнью. Всего хорошего, мистер Сигал.


3


— Это Мирабел Пенроуз? — Приятный мужской голос — низкий и глубокий.

— Да, это я, — отозвалась Мирабел.

— Я Пол Норланд, миссис Пенроуз.

Мирабел ждала, но дальнейших объяснений не последовало.

— Мое имя вам ничего не говорит?

— Пока нет. В другой раз, может быть, и скажет.

Пол лихорадочно подбирал слова. Как же ему представиться? «Простите, я случайный папаша вашего ребенка? Товарищ по несчастью, жертва идиотской ошибки в банке спермы?»

— Понимаете, я… Нашу связь не так-то легко описать в двух словах. Два месяца назад мы оба посетили некое заведение под названием «Наше завтра», и вы…

— Вы Арчибалд де Шателле-Норланд? — резко спросила Мирабел, нарушая одну из заповедей, которую всегда внушала своим ученикам: перебивать некрасиво.

— Я Пол Норланд, — поправил ее мужчина.

Мирабел глубоко вдохнула, собираясь с силами.

— Послушайте, ребята, почему бы вам не оставить меня в покое? Ведь я уже сказала — нет, нет и нет! Неужели не ясно?

— Угу. Вот и я так думаю, — мягко отозвался Пол.

Странно, как много голос может рассказать о человеке, даже если ты его никогда не видел. Голос Пола был теплым, спокойным и очень сексуальным — совсем не так, по мнению Мирабел, должен был звучать голос плейбоя-миллионера, занимавшегося гонками.

— Миссис Пенроуз? Вы меня слышите?

Мирабел вздрогнула и вернулась к действительности.

— Что значит — вы тоже так думаете? — с подозрением спросила она.

— Я позвонил, чтобы поздравить вас с тем, как лихо вы дали отпор старому уб… моему деду. И заодно сказать, что я вам благодарен. Боюсь, вам пришлось сражаться с ним по моей вине. Я-то ведь сдался.

— А-а-а. — В голосе Мирабел прозвучали нотки любопытства. — Стало быть, вы не хотите на мне жениться?

— Нет, хотя лично против вас я ничего не имею.

Мирабел рассмеялась. Смех у нее был легкий, звонкий и очень заразительный. Пол поймал себя на том, что пытается представить себе, как она выглядит, но вовремя спохватился. Действительно, чем меньше личного будет в этом деле, тем лучше.

— Я что-то не понимаю. Мистер Сигал сказал мне, что вы дали согласие.

— Шантаж, — коротко отозвался Пол.

— Шантаж?

— Строго между нами, дедуля контролирует мои деньги. Если я хочу их получить, — а мне они нужны позарез, — то должен на вас жениться.

— Ни фига себе!

— Прошу прощения?

— Я просто сказала «ни фига себе».

— Мне тоже так послышалось, но я ушам своим не поверил. Вы сказали «ни фига себе»?

Мирабел беспомощно хихикнула, что было уже совсем по-детски.

— Знаю, это дурацкое выражение, но я преподаю детишкам в шестом классе.

— И детишки в шестом классе говорят «ни фига себе»? А я-то думал, они употребляют другие выражения.

— Да нет, они, конечно, иной раз ругаются и покрепче, но, если я начну следовать их примеру, мне это вряд ли поможет, разве не так?

— Ну, сейчас вы не в классе, а мне уже почти тридцать, так что валяйте.

— Стоит только привыкнуть, потом уже не отучишься, мистер Норланд, — наставительно заметила Мирабел.

— Тоже верно. Тогда, может, начнете называть меня Полом? Мне было бы чертовски обидно, если бы у вас выработалась привычка именовать меня мистером Норландом.

— Вряд ли нам придется общаться в будущем.

Пол изумленно заморгал. Действительно, зачем им общаться? Что это с ним?

— Точно. Вы правы. Вы меня поймали.

— Я тоже лично против вас ничего не имею, просто мне кажется, что это лишнее.

— Что ж, держитесь и дальше своей линии поведения, и нам не придется общаться.

— Можете на меня рассчитывать, — заверила Мирабел. — А теперь всего доброго.

Пол не привык к тому, чтобы женщины давали ему от ворот поворот. Черт, он не привык и к тому, чтобы женщина отказывалась выйти за него замуж! Ему почему-то очень захотелось продолжить разговор, но настаивать было бы глупо.

— До свидания, — сказал он.

— Предложите ей миллион или даже два. Деньги вперед.

— Арчибалд, уверяю вас, ее это только обидит. Почему бы нам не попробовать уговорить Пола жениться на ком-нибудь другом, раз уж он дал принципиальное согласие? Сузен Фергюсон была бы подходящей кандидатурой.

Сам нетерпеливо покачал головой.

— Два потом хорошо, да один сейчас — лучше, — объявил он.

Эйб недоуменно уставился на своего клиента.

— Так говаривал мой дедушка Поль. Это французская поговорка, означает примерно то же, что «лучше синица в руках, чем журавль в небе», — пояснил старик. — И он был прав. Надо уговорить миссис Пенроуз во что бы то ни стало.

— Она согласна, чтобы вы виделись с ребенком, и готова вписать имя Пола в свидетельство о рождении. Чего вам еще нужно?

— Она может в любой момент куда-нибудь исчезнуть. А вдруг ребенку понадобится срочная медицинская помощь, а у нее не будет денег, чтобы заплатить?

— Тогда она, несомненно, обратится к вам.

— Эйб, я хочу, чтобы ребенок рос под моим присмотром.


— Мирабел?

Мирабел сразу узнала этот глубокий приятный голос.

— Вы же сказали, что не будете больше звонить, — упрекнула она.

— Мне надо сказать вам нечто такое, о чем, как мне кажется, вам необходимо знать, — отозвался Пол.

— Что там опять? — тяжело вздохнула Мирабел.

— Он не желает отступать, Мирабел.

— Кто не желает отступать? — выкрикнула она, хотя прекрасно поняла, о ком идет речь.

— Арчибалд де Шателле-Норланд. Он теперь возглавил кампанию по обеспечению наследника династии Норландов.

— Послушайте, у меня сейчас другие проблемы и все это мне совершенно ни к чему, — взмолилась Мирабел. — Ведь беременная женщина…

— Вы нездоровы? — резко спросил Пол, вспомнив, что у нее могли возникнуть проблемы из-за его резус-фактора. Эта мысль ему совсем не понравилась.

— Физически я чувствую себя прекрасно. Просто расстроилась: моя подруга получила работу в другом штате и теперь мне придется искать кого-нибудь другого, чтобы ходить на занятия по подготовке к естественным родам.

— Не сомневаюсь, мой дед был бы счастлив составить вам компанию.

— Ваш дед может отправляться на все четыре стороны. Что он вообще за человек? Вам известно, что он нанял детектива из Огасты, чтобы разузнать обо мне? Зачем ему это понадобилось?

— Откуда вы об этом узнали?

— Думаете, что, когда у нас появляются чужаки из большого города и начинают всюду совать свой нос и задавать нелепые вопросы, мы сидим сложа руки? — парировала Мирабел.

— А-а-а, — только и сказал Пол. Однако по голосу было ясно, что его это позабавило.

— За двадцать четыре часа мне позвонили петь человек, чтобы предупредить о не в меру любознательном незнакомце. А Бен с приятелями — у них есть мотоциклы…

— Бен с приятелями?

— У меня учится младший брат Бена — Мэттью. Но, вообще-то, они вовсе не такие крутые, как может показаться. Так вот, Бен с друзьями натянули на себя черную кожу, рванули в Огасту и поинтересовались у этого детектива, кто его нанял. Тот сказал, что какой-то толстосум из Индианы. Это мог быть только ваш дед. Так зачем он наводил обо мне справки?

— Насколько я понимаю, теперь вас уже никто не беспокоит.

— Что?

— Вы сказали «наводил» в прошедшем времени.

— Ну, естественно, они его вежливо попросили больше обо мне не расспрашивать.

— Вежливо? Вы это называете вежливым?

Мирабел, нахмурившись, посмотрела на трубку, затем снова поднесла ее к уху.

— Что вы хотите сказать?

— Как я слышал, они упомянули о возможном налете на офис детектива некой банды под названием «Головорезы из Форт-Кента» темной глухой ночью.

— Что-о?! — Мирабел аж задохнулась. — Они сказали, что любезно объяснили, как люди в Форт-Кенте не любят, когда чужие суют нос в их жизнь. — Затем не выдержала и расхохоталась: — И он согласился, что это действительно некрасиво! Так, во всяком случае, парни мне рассказывали.

— Полагаю, они не хотели лишать вас розовых очков.

— В общем-то, я догадывалась, что все прошло не столь гладко… Но чтобы «Головорезы из Форт-Кента»!

— Так проведите с ними беседу насчет хороших манер, — посоветовал Пол. — Почему-то у меня создается впечатление, что вы пренебрегаете своим долгом перед цивилизацией.

Мирабел оставила без внимания дерзкое замечание.

— Ну хорошо, ваш дед хоть объяснил вам, чего добивался своим вынюхиванием?

— Он обнаружил еще раньше, что шантаж очень полезная штука, я сам тому свидетель. Может, вошел во вкус?

— Шантаж? Господи прости, да что я могла натворить здесь, в Форт-Кенте? Я вдова, и как мне жить — это мое дело.

— Пока человек жив, ему свойственно надеяться, — философски заметил Пол.

— Если он не прекратит свои штучки, никакой жизни у него не будет. Я приеду в Индианаполис и своими руками вышибу из него дух.

— Вы действительно женщина моей мечты, — с глубокой признательностью произнес Пол. — Я готов спонсировать вашу поездку, если у вас сейчас туго с деньгами.

— А потом он попытался купить у меня ребенка! Представляете, что это за тип!

— Постарайтесь взглянуть на вещи его глазами. — Пола разбирал неудержимый смех. Ему ужасно понравилось, как Мирабел назвала Арчибалда де Шателле-Норланда «типом». В Индианаполисе никто не смел величать его иначе как «сэр».

— Миллион долларов, если я отдам ему ребенка в течение двадцати четырех часов после родов! — взорвалась Мирабел. — Это же просто неприлично!

— И к тому же незаконно, насколько мне известно. Что вы ему ответили?

— Спросила, за что деньги. Если за каждый килограмм, то поднимет ли он цену, если я стану больше есть и рожу крупного младенца.

Пол просто зашелся от смеха. Этого старик ему не рассказывал.

— И как он отреагировал?

— Заявил, что больше не даст, и по мере приближения родов цена будет снижаться, так что лучше мне соглашаться сразу, пока он предлагает миллион. Так все-таки что он за человек, ваш дед? Он нормальный?

— Вполне, просто теряет чувство юмора, стоит ему на чем-нибудь зациклиться. Поэтому-то он и преуспевающий делец.

— Ну, со мной ему успеха не добиться.

— Вот из-за этого я и звоню, — сказал Пол извиняющимся тоном и откашлялся.

Сердце у Мирабел упало. — Я и забыла. Вы же сказали, что он затевает что-то новое.

— Да, собирается подать в суд на установление совместной опеки над ребенком от моего имени.

Мирабел обреченно застонала:

— А вы не можете его остановить?

— Мирабел, у меня намечается критический перелом в моих исследованиях, и деньги мне нужны немедленно. Если я все брошу, два моих лучших инженера уйдут к конкуренту.

— Что это за исследования? — резко спросила Мирабел.

— Я проектирую… автомобиль.

— Автомобиль? Какой?

Пол не ответил.

— Я слышала, вы выигрывали «Инди 500». Вы говорите о машине для гонок?

— Я… Да.

— Ведь это всего лишь гонки! — вспылила Мирабел. — А тут речь идет о будущем вашего ребенка!

Последние слова вырвались у нее невольно. Оба тут же замерли и, помолчав, дружно про себя решили, что Мирабел ничего не говорила, а Пол ничего не слышал. Первым молчание нарушил Пол:

— Я могу дать вам денег, чтобы вы скрылись в неизвестном направлении. И буду оказывать вам финансовую поддержку в течение неопределенного времени, пока вы скрываетесь.

— Уехать из Форт-Кента? — изумилась Мирабел.

— В Канаде, должно быть, немало симпатичных маленьких городков.

— Но я окажусь там совсем одна! А здесь я прожила всю жизнь, тут все соседи — мои друзья.

— Понимаю, что выгляжу эгоистом, но, поверьте, что касается меня, то худшего времени для всей этой истории трудно было придумать. Мне и надо-то всего полгода, а то и меньше, если дело пойдет хорошо. Мы в этом абсолютно уверены. Тогда я получу свободу. И его деньги мне будут не нужны. Вернее, мои деньги, — уточнил Пол.

— Ах, вот как? — недоверчиво спросила Мирабел. — Вы рассчитываете со своей новой машиной выиграть чемпионат и получить финансовую независимость?

— На худой конец я смогу отдать свои разработки кому-нибудь другому и получить необходимое финансирование. В общей сложности мне нужен всего лишь год. К тому времени вашему ребенку будет полгода, и вы сможете вернуться в Форт-Кент.

— Спасибо, вы очень любезны.

— Мирабел, я не могу сейчас с ним сражаться. Дайте мне год, а потом я заставлю его от вас отвязаться.

— Вы не можете понять, что этот год — самый решающий. Я же беременна, Пол! А вдруг ваш дед найдет меня и в Канаде, что же, мне опять бежать? И что будет с моей медицинской страховкой и курсами по подготовке к родам? Мне же придется постоянно менять врачей.

— Верно. — Последовала долгая пауза — Пол осмысливал услышанное. — Вы правы. Я как-то об этом не подумал.

— Ну ладно, — смягчилась Мирабел. — А почему вы решили, что он сможет добиться совместной опеки? Вы ведь оказались донором по ошибке. Судьи и слушать его не захотят.

— Это будет зависеть от того, где состоится слушание.

— Почему нельзя провести его в Форт-Кенте?

— Мой дед, если вы еще этого не поняли, большой мастер нажимать на все пружины. Он может устроить так, чтобы дело слушалось в Индианаполисе. У него масса нужных знакомств.

— И, надо думать, он купил этих людей с потрохами! — бросила Мирабел. На Пола она, впрочем, не злилась. — Черт побери, какое право он имеет так поступать со мной?

Пол не ответил.

— И где мне взять деньги, чтобы хотя бы приехать на слушание, не говоря уж об адвокатах? Я все еще выплачиваю за последнюю поездку в Индианаполис.

— Вы недавно сюда приезжали?

— А как, по-вашему, я забеременела?

— Ну, если вы решите сражаться, я в любом случае оплачу ваши расходы.

Мирабел чувствовала, как колотится ее сердце. К горлу снова подступила тошнота. Она рассеянно потянулась за холодным тостом, который держала под рукой.

— А вам известно, какой это стресс — судебное разбирательство? Когда кто-то пытается отнять у тебя ребенка еще до его рождения? Беременных женщин нельзя подвергать таким испытаниям, это плохо для маленького.

— Неужели? — Пол о таком и слыхом не слыхивал. Да и с какой стати? Беременность его до сих пор мало интересовала — разве что с точки зрения необходимости избегать ее в связях с женщинами.

— Психическое состояние матери во время беременности имеет принципиальное значение для здоровья будущего ребенка. Если ваш дед станет и дальше давить на меня, малыш может родиться с астмой или с каким-нибудь врожденным пороком…

Пола это обеспокоило. Он, правда, не ощущал никакой связи с ребенком и не воспринимал его как своего. Но ведь Мирабел не виновата в том, что оказалась беременной единственным в обозримом будущем наследником дома де Шателле-Норландов, за которым охотился его дед!

— Послушайте, — внезапно предложил Пол. — Я понимаю, вы этого не хотите, но что, если мы уступим?

— Он ведь… — Мирабел оборвала фразу на полуслове. — Что?!

— Мы оба этого не хотим, но, Мирабел, может, дадим ему то, чего он так страстно добивается? Что, если мы поженимся?


4


На мгновение в трубке воцарилось молчание.

— За последние пять минут мир, по-моему, сошел с ума. Скоро я тоже рехнусь, — наконец тихо выговорила Мирабел.

— Человек должен быть действительно ненормальным, чтобы выступать против моего деда, — резонно заметил Пол.

— Не вижу, как мы сможем противостоять ему, если дадим ему то, чего он добивается.

— А мы и не станем этого делать. Мы только притворимся, чтобы его временно обезоружить.

— Сделаем вид, что поженились?

— Нет, нет.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. И собираюсь повесить трубку. Мне надо все очень серьезно обдумать.

— Давайте хотя бы просто обсудим, Мирабел, — поспешно сказал Пол. — Мы женимся, вы приезжаете сюда, вроде как на постоянное жительство. Я под это дело выбиваю из дедули изрядную сумму на свои разработки… Чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится идея.

— Где вы живете?

— В небольшом домике на территории поместья. В прошлом веке это был дом управляющего. Но дед обитает в семейном особняке, и вы будете жить там.

— С человеком, которого вы зовете «старым уб…»? — с иронией спросила Мирабел.

— Если повезет, то вам с ним вообще не придется видеться. Дом огромный и кишит прислугой. Вы пальцем не пошевельнете, как все будет исполнено.

— Что же мне тогда делать — заниматься самообразованием?

— Кроме того, вы получите самое лучшее медицинское обслуживание, какое только есть в стране.

— Я хочу, чтобы мой ребенок родился дома, — резко возразила Мирабел. Она уже представила себе белый операционный стол, слепящие лампы и инструменты. Мысль о ненужном вмешательстве высоких технологий в естественный процесс приводила ее в ужас. Если старик заставит ее…

— Так и будет. Можете рожать хоть в океане в окружении дельфинов. Я слышал, сейчас это последний писк моды.

— У вас есть дельфины?

— Могу достать. Поверьте, у вас будет все, что можно купить за деньги.

— Вы и впрямь страшно богаты?

— Не я, — уточнил Пол.

— Хорошо… я приеду, родится ребенок, который будет носить вашу фамилию. Предупреждаю, только фамилию, ибо я не собираюсь наградить безвинное создание имечком вроде Арчибалда. А дальше что?

— Через год после вашего приезда вы с ребенком вернетесь домой. Если не раньше.

— И вы обещаете мне через год развестись и отдать малыша под полную опеку?

— Даю вам слово. А если перспективы исследования окажутся столь же многообещающими, какими выглядят на сегодня, то и раньше.

— А если нет? Что, если через год вы не получите нужных результатов?

— В таком случае я перестану просить у деда деньги, что бы ни случилось, — ответил Пол.

Мирабел почувствовала, что против воли начинает уступать. И в отчаянии уцепилась за последнюю соломинку:

— А вдруг ваш дед пригрозит оставить вас без средств к существованию, если вы не потребуете опеки над ребенком после моего отъезда? Если сейчас он может держать вас на коротком поводке с помощью денег, то что изменится потом?

— В обыденной жизни я от него никак не завишу.

— И что же вы станете делать? Найдете работу и будете жить как простой смертный? — недоверчиво спросила Мирабел.

Последовало напряженное молчание. Наконец Пол сказал:

— Это не так уж невозможно, Мирабел. В конце концов, у меня есть диплом инженера.

— О, прошу прощения! А я-то думала, что вы проводите всю свою жизнь в праздных развлечениях.

— Ну, положим, от этого я тоже не отказываюсь, — засмеялся Пол. — Видите ли, когда я родился, дед положил в банк на мое имя некую сумму денег, и ее он забрать никак не может. Это обеспечивает мне хороший доход, просто его не хватает на научно-исследовательскую программу по разработке дви… то есть машины.

Мирабел поймала себя на мысли, что Пол совсем не вписывается в расхожий образ богатого плейбоя. И чем дольше она с ним общалась, тем больше усиливалось это впечатление. Ей даже стало интересно: а что представляет собой этот Пол де Шателле-Норланд? И, кстати, должны же быть какие-то причины, по которым всесильному деду не удалось найти другой женщины, чтобы рожала ему детей.

Может, адвокат солгал? Он сказал «привлекательный», но это слово имело самый широкий спектр значений. А в принципе ей было неважно, как Пол выгладит. Если бы ее это действительно волновало, она бы отправилась в местную библиотеку и просмотрела подшивки спортивных газет.

— Стало быть, если вы бросите свои исследования, деду будет нечем на вас давить, — заключила Мирабел.

— Совершенно верно, — подтвердил Пол.

— И он не сможет заставить вас судиться за опеку над ребенком? — настаивала она.

— Нет. И позвольте вам напомнить, что как только мы поженимся, ребенок будет иметь право на значительную часть семейного наследства, даже если и не получит «Норланд компани». Вообще-то, — Полу пришла в голову неожиданная идея, — я скажу деду, что вы выйдите за меня замуж, только если на имя ребенка будет положена кругленькая сумма. Тогда, что бы ни случилось, у вас всегда будут деньги.

— Но в таком случае он решит, что я поддалась на его шантаж, — запротестовала Мирабел.

— Какая разница, что он решит. Дед все равно скоро узнает правду. Год в его возрасте пролетит как две недели.

— А что будет, если я откажусь?

— Тогда я сделаю все возможное, чтобы он перестал вас преследовать, Мирабел… Но скорее всего он не отстанет, пока не добьется своего.

— Иными словами, пока не заполучит моего ребенка. — Молодая женщина глубоко вдохнула и с шумом выдохнула воздух. Как-то так получилось, что предложение Пола уже казалось не нелепым, а скорее… приемлемым. — Мне надо подумать, — произнесла Мирабел. Может, когда она повесит трубку, к ней вернется здравый смысл.

— Когда узнаете моего деда поближе, — по голосу Пола было ясно, что он улыбается, — увидите, что едва речь заходит о женщинах, он всегда обращается к некоему авторитету.

— Ах, вот как? — Мирабел слегка поежилась при слове «едва».

— Да, к моему прапрадеду. Знаете, как он говаривал?

— И как же?

— Женщина, которая начала размышлять, уже проиграла.


Шум реактивного двигателя смолк. И Мирабел увидела, что кто-то широким шагом направляется к самолету. Глаза молодой женщины расширились. И этого человека адвокат назвал «привлекательным»? А она-то беспокоилась, что ребенок унаследует его внешность! Дверь самолета отворилась.

— Мирабел? Привет, я Пол Норланд, — произнес знакомый голос.

Копна светлых, слегка вьющихся волос отливала золотом в солнечных лучах. В зеленоватых глазах поблескивали смешинки, словно приглашая посмеяться вместе с ним над всем миром. Решительно сдвинутые темные брови, чистый лоб, слегка выступающие скулы, широкая улыбка — верхняя губа прямая, нижняя чуть изогнута, четкий овал лица и твердый подбородок.

«Привлекательный»? Да за такого красавца можно удавиться!

И действительно выглядел крепким и здоровым, тут адвокат не солгал. Пол был одет в свободные брюки цвета хаки и цветную хлопковую рубашку, расстегнутую у ворота и открывавшую гладкую сильную шею. Он был хорошо сложен и мускулист, но не накачан сверх меры. Левая рука его была в гипсе, а на мизинце поблескивал маленький светлый ободок.

Этот парень даже слишком хорош собой, подумала Мирабел. Мужчина не должен быть таким красивым. «Красавчикам нельзя доверять», — твердила ее мать, и за отсутствием собственного опыта дочь принимала ее слова на веру.

— Привет, — настороженно отозвалась она и, не удержавшись, улыбнулась: не ответить на его улыбку было просто невозможно. Внезапно ее взгляд остановился на загипсованной руке, и Мирабел нахмурилась:

— Как вы сейчас себя чувствуете?

— Прекрасно.

Он протянул руку, и Мирабел, пожимая ее, с удивлением ощутила мозоли. А она-то думала, что у богатых мальчиков руки мягкие и изнеженные. Наверное, это от вождения автомобиля, решила она.

— Спасибо, что приехали меня встретить. Не знаю, что бы я делала, если бы вы не появились, — доверительно сказала Мирабел с благодарной улыбкой.

Ее слова прозвучали так, словно в этом безумном мире Пол был ее единственным другом. Услышав эти нотки в собственном голосе, она поняла, что имела в виду мать, говоря о красивых мужчинах.

— Хотя, — спохватившись, продолжала Мирабел совсем другим тоном, — дорогу бы я все равно нашла.

Пол же, услышав чушь типа «О, мой спаситель!», сразу насторожился, ибо вовсе не собирался выступать в роли рыцаря в серебряных доспехах, и было бы лучше, если бы Мирабел сразу это уяснила. Однако не успел он об этом подумать, как женщина отстранилась.

Все выглядело так, словно кто-то очень легкий, невесомый, налетев на него, споткнулся и упал, но вскочил на ноги прежде, чем он успел среагировать. Так что волноваться не приходилось: ему ясно дали понять, что Мирабел не собиралась на него опираться.

Странное чувство, которое он ощутил, было сродни мимолетному сожалению. Однако Пол не мог придумать ему объяснения и поэтому вскоре забыл о нем.


На стоянке для парковки Пол подвел Мирабел к низкой красной машине.

Положив небольшую дорожную сумку в багажник, Мирабел весело произнесла:

— А я-то удивлялась, почему вы отправили мой багаж на такси. В этой машине не так уж много места.

Пол Норланд искоса взглянул на нее, и на его губах мелькнула улыбка. Мирабел снова заулыбалась в ответ.

— Я что-то не так сказала? — спросила она.

Пол лишь покачал головой. Интересно, найдется ли на континенте еще одна женщина в возрасте от пятнадцати до пятидесяти, которая бы не ахнула от восторга при виде такой тачки? Пока эта оказалась единственной.

— Хотите, я поведу машину? — предложила Мирабел, и Пол ошалело вытаращил на нее глаза: не успели познакомиться, как уже просится за руль его «корвета»! — Я хочу сказать, у вас ведь, наверное, рука болит? Это после аварии?

— Да, но водить машину она не мешает, — отозвался Пол. И это было правдой.

С минуту поразмыслив, он избрал длинный путь, решив проехать несколько километров в противоположном направлении, чтобы добраться до развилки на шоссе. Пол резко вдавил в пол педаль газа и рванул вперед. Мирабел на соседнем сиденье испустила вздох удовлетворения. Ясно, скорость ее заводит. Что ж, таких женщин он встречал немало.

— Надо же, как здорово! — воскликнула она.

Пол усмехнулся:

— Кстати, как ваша сестра?

— О, Вики очень быстро свыклась с мыслью о моем замужестве, стоило мне принять решение. Она только велела передать вам, что у нее под рукой всегда будет…

— …Кольт тридцать восьмого калибра, если вас кто-нибудь ненароком обидит, — закончил Пол.

Мирабел удивленно взглянула на него:

— Вы что, говорили с Вики?

— Скажем так, Вики пообщалась со мной.

— Она звонила вам из Хьюстона? Но зачем?

— Наверное, боялась, что вы не передадите мне ее послание.

— Да ну вас! Я сама могу о себе позаботиться, и Вики это прекрасно известно.

Пол снова покосился на свою спутницу. Она вовсе не выглядела решительной особой, во всяком случае, было в ней нечто такое, что любого мужчину подвигло бы броситься на ее защиту. К самому Полу это не относилось — он был не из тех, кто любит покровительствовать. Но многие оказались бы не прочь, подумал он.

— Никаких сомнений после того, как мы договорились? — спросил Пол.

— Знаете, я собираюсь рассматривать это как долгие каникулы. Скоро мы приедем?

— Дорога занимает двадцать минут. — При такой скорости так оно и было. Обычно же Пол укладывался в шестнадцать.


Дом оказался изящным, спланированным с умом строением из другой эпохи. К нему вела широкая подъездная аллея. Пол не без улыбки отметил, что машина с багажом Мирабел, обогнав их, въехала в массивные ворота, и когда они прибыли, вещи гостьи уже внесли в дом.

Мирабел, естественно, ожидала, что сразу же поднимется в свою комнату. Путь она проделала не слишком долгий, но после такси, самолета и поездки на спортивной машине ей было необходимо немного освежиться и побыть одной.

Однако Пол повел ее по коридору нижнего этажа к какой-то комнате и постучал в дверь. Через минуту Мирабел уже стояла перед его дедом, который в ожидании ее прибытия работал дома. Когда они вошли, Сам «висел» на телефоне, одной рукой сжимая трубку, а другой, перебирая лежавшие перед ним документы, Он протянул правую руку, приглашая их занять кресла, стоявшие перед столом. Молодые люди послушно сели.

— Ты прав, — произнес в трубку Сам. — Нет, все нормально, Эдвард. Повтори еще раз последнюю цифру.

Пол с насмешливым сочувствием наблюдал, как Мирабел разглядывала его деда. Тот, бесспорно, производил впечатление — морщинистое, волевое, загорелое лицо и на зависть густая седая шевелюра. От него так и веяло внутренней силой. Несомненно, он намеренно заставлял Мирабел ждать, чтобы дать ей понять на будущее: ему надо подчиняться. Полу было интересно посмотреть, как Мирабел будет реагировать.

В течение следующих пяти минут, показавшихся ей бесконечными, Мирабел беспокойно ерзала в кресле. Наконец, как раз в ту минуту, когда Арчибалд собрался вешать трубку, она решительно встала и направилась к двери. Пол вежливо поднялся и пошел за ней.

— Мне надо в туалет, — негромко произнесла Мирабел и скорчила извиняющуюся мину.

Пол кивнул и повел ее по центральной лестнице и дальше по коридору к комнате, которую, как ему было известно, приготовили специально к ее приезду.

— Одно из неудобств, связанных с беременностью, — поведала Мирабел. — С тех пор как я жду ребенка, совершенно не могу терпеть.

— Ничего страшного, — заверил Пол. — Вот ваша комната, ванная рядом. Найдете сами дорогу в кабинет?

— Конечно.

— Тогда увидимся внизу.

Вернувшись в кабинет, Пол обнаружил, что дед ждет их.

— Где она? — раздраженно спросил Сам, увидев, что внук вошел один.

— Пошла в туалет. Сейчас придет.

Через двадцать минут, в течение которых старый джентльмен, тихо закипая, делал вид, что работает, а Пол, втихомолку ухмыляясь, просматривал спортивный журнал, в дверь негромко постучали, и снова появилась Мирабел. Пол отметил, что она переоделась и причесалась. На волосах ее поблескивала влага — наверное, успела принять душ.

— Вот и я! — весело сказала она. — Поскольку вы были заняты, я решила, что могу немного освежиться. Путь был долгим. Надеюсь, я не слишком задержалась.

— Ничего, — отозвался Арчибалд де Шателле-Норланд с плохо сдерживаемым раздражением. — Я велел Полу привести вас прямо ко мне, потому что меня время поджимает… но ничего страшного.

Мирабел улыбнулась ему широкой простодушной улыбкой.

— Я вас прощаю, — объявила она.

Прощение подразумевало некую вину. Пол не сомневался, что за последние пятьдесят лет едва ли у кого-нибудь хватило духу за что-то простить деда, и вынужден был собрать все силы, чтобы не расхохотаться в голос, увидев, как брови Арчибалда де Шателле-Норланда поползли вверх от возмущения и изумления.


Мирабел показалось, что двадцать минут, проведенные в машине с Полом, были единственными, когда ей удалось передохнуть. Сначала встреча с его дедом, затем ее провели по внушительному старому особняку, оборудованному, несмотря на почтенный возраст, всеми современными удобствами, начиная со скрытых камер охраны и кончая «джакузи». Чемоданы распаковала женщина, представившаяся ее личной горничной. После этого Мирабел пришлось подписать целую кипу бумаг — банковские карточки, кредитные карточки и, разумеется, брачное соглашение.

За этим последовал визит к семейному врачу Норландов, где понадобилось сдавать бесчисленные анализы крови. Потом началась суматоха с брачной лицензией и еще какими-то немыслимыми формальностями. Все это время Мирабел была как в тумане, и происходящее казалось ей нереальным. Единственный раз она ощутила себя снова самой собой, когда говорила по телефону с Вики.

По настоянию сестры текст брачного контракта срочно переслали в ее юридическую контору, лучшие умы которой были призваны оценить документ. В течение трех дней между Хьюстоном и Индианаполисом шел непрерывный обмен информацией. Пока наконец Вики не объявила:

— Наши считают, что устроили тебе очень приличную сделку, — гораздо более выгодную, чем у большинства женщин. Мне она явно по душе.

Однако единственным условием контракта, которое по-настоящему заботило Мирабел, был пункт, где говорилось, что права ребенка или детей, родившихся в этом браке, ни в коем случае не будут ущемлены или ограничены в будущем.

Сам не желал рисковать, боясь, что один из вступающих в брак передумает, и поэтому действовал с молниеносной быстротой. Спустя пять безумных дней после приезда Мирабел уже входила в двери небольшой церкви в Индианаполисе, где проходили все свадьбы, крестины и отпевания членов семьи де Шателле-Норланд с тех пор, как она была построена полтора столетия назад. Входила, чтобы сочетаться браком с мужчиной, которого видела всего раз в жизни. Ибо приходилось признать, что Пол оставил ее на произвол судьбы, бросив на растерзание своему деду.

Пол уже был в церкви и беседовал со священником. Он был очень хорош в светлом полотняном костюме и зеленой рубашке, выгодно оттенявшей цвет его глаз. Мирабел невольно залюбовалась им.

Поразительно, насколько ей стало легче, когда она увидела Пола. Словно он был оазисом в мире холодного безразличия, где она обреталась в последние дни. Он мог вести себя беспечно и азартно, но, по крайней мере, был человеком. Сейчас он казался Мирабел настоящим спасителем.

Капризы беременной, решила она, но тут же всерьез испугалась, впервые задавшись вопросом, что собирается натворить. Это ведь был уже не каприз. Боже, я не могу пойти на это! — в отчаянии подумала Мирабел, идя рядом с Эйбом Сигалом и Арчибалдом де Шателле-Норландом по приделу. Но тут священник, похлопав Пола по руке, с улыбкой повернулся ей навстречу, и молодая женщина поняла, что все пути назад отрезаны. Сердце учащенно забилось, и ей стало трудно дышать.

— Привет, — негромко произнес Пол, когда она встала рядом.

— Привет, — шепнула в ответ Мирабел, и внезапно подумала: «Ты ошибалась, мама. Пол — красавец, но я могу на него положиться. С первого взгляда видно, что он человек слова». И сразу успокоилась.

— Так, у кого кольцо? — осведомился священник, раскрывая Библию.

— Кольцо? — раздраженно повторил Сам. Он предусмотрел каждую мелочь, но кольцо совершенно ускользнуло от его внимания. — Эйб, где кольцо?

Это уже была вопиющая несправедливость — Сигал был тут совершенно ни при чем. Адвокат отрицательно покачал головой, а Пол развеселился.

— Я вижу, у невесты на правой руке обручальное кольцо, — пришел на помощь священник. — Оно вполне сгодится.

Сама Мирабел, естественно, знала, что кольцо должно присутствовать на церемонии, но ей и в голову не пришло об этом напомнить. Утром, шепча слова извинения Кейну, она переодела кольцо на правую руку. И сейчас предложение священника показалось ей настоящим кощунством.

— Это кольцо надел мне на руку Кейн! — запротестовала она, в последнюю секунду спохватившись, чтобы не сказать «мой муж». Священник бросил на нее удивленный взгляд.

— Какая разница! — свирепо рявкнул Сам. — Это же только для церемонии. Мы сразу же вам его заменим.

Мирабел стиснула пальцы и прижала руку к груди, для большей верности прикрыв ее левой. И спокойно встретила взгляд старика.

— Нет, — объявила она без возмущения, но твердо тоном, не допускающим возражений.

Пол внезапно перестал смеяться. Приглядевшись к Мирабел, он заметил то, на что сначала не обратил внимания. Она специально оделась так, чтобы не выглядеть невестой. В голубом костюме не было ничего романтического, скорее он казался деловым. Волосы были безжалостно прилизаны и стянуты в узел. Единственным украшением служили маленькие сережки. Ни шляпы, ни перчаток.

Глядя на нее, Пол почти представил себе, как она была одета в день свадьбы с Кейном Пенроузом. Струящиеся по плечам шелковистые локоны, пышное романтическое белое платье. Наверняка цветы. Она хотела сохранить в памяти те минуты неприкосновенными, для нее они были священны, и поэтому сегодня Мирабел выглядела совсем по-другому. А тут Сам со своими приставаниями. Это же надо додуматься — попытаться заставить ее воспользоваться кольцом, скрепившим союз любви, для сегодняшнего фарса!

Пол никогда не предполагал, что такое может прийти ему в голову, однако чем-то эта девочка тронула его душу, и он понял ее состояние.

— Черт побери, женщина! — взорвался Сам, в то время как священник робко пытался вмешаться, объясняя, что можно обойтись и без кольца.

— Ну, вот что, дед, — решительно заявил Пол, — тебе не удастся растоптать все святое, что есть в этом мире. — Старик начал было протестовать, но Пол уже повернулся к священнику: — Мой университетский перстень вполне подойдет.

Он снял с мизинца простой оловянный ободок и положил его поверх Библии. Мирабел наградила будущего мужа взглядом, способным растопить даже лед.

— Вот и хорошо, — произнес Пол. Он уже не сомневался: кем бы ни был этот Кейн, Мирабел была для него слишком хороша. Но если ей угодно страдать по нему, это ее личные трудности. — А теперь давайте жениться.


5


У церкви, бессовестно нарушая правила парковки, стояли две машины, однако никаких квитанций о штрафе на них не наблюдалось. «Шевроле-корвет» Пола стоял рядом со ступеньками. Чуть дальше под раскидистым дубом был припаркован лимузин его деда.

— Хорошо, — объявил Сам. — Ты, наверное, захочешь вернуться в свою лабораторию, Пол. Или на трек. А Мирабел мы отвезем в офис к Эйбу. Ей надо подписать еще кое-какие бумаги.

— По-моему, она уже подписала все возможные бумаги, включая контракт с дьяволом, — нахмурился Пол. — Что там у вас еще?

— Естественно, завещание! — нетерпеливо откликнулся Арчибалд де Шателле-Норланд, сердито глядя на внука. — До свадьбы не было смысла его подписывать. Ты же не хочешь, чтобы половина твоего состояния сгинула где-то в штате Мэн, если с Мирабел что-нибудь случится во время беременности.

— Как?! — рявкнул Пол.

— Это простая формальность, — робко вставил Эйб.

Сам, ничуть не смутившись, продолжал:

— Кстати, тебя это тоже касается. Эйб составил и твое завещание. Так что будь любезен, загляни к нему на следующей неделе или через пару недель и подпиши его, так, Эйб?

— Никакой спешки, — поддакнул адвокат.

— Или можешь поехать с нами прямо сейчас, если у тебя есть время, — с изрядной долей иронии заключил дед.

Они сошли со ступенек и остановились перед низкой спортивной машиной. Пол наклонился и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.

— Боюсь, у нас с Мирабел есть дела поважнее, — заявил он. Мирабел почувствовала его руку на своей талии — Пол молча предлагал ей сесть в машину.

Едва сдерживая улыбку, новобрачная поспешно забралась на сиденье и, помахав на прощание рукой двум пожилым джентльменам, захлопнула дверцу.

Пол, быстро обогнув машину, сел на место водителя.

— Что ты делаешь? Куда ты ее везешь? — возмутился Сам.

— Покупать обручальное кольцо! Я думал, ты не станешь возражать! — крикнул в ответ Пол.

Сам что-то завопил, но его крики потонули в реве мотора. Впервые за пять дней Мирабел от души расхохоталась.

— Это было потрясающе! — Она хмыкнула. — Спасибо большое. Надо же — подписывать завещание в день свадьбы! Неужели у него нет…

— Нет, — отозвался Пол, не понимая, что это вдруг на него нашло у церкви. Но поворачивать назад было поздно.

— Какой камень ты хочешь?

— Камень?

— В обручальном кольце.

— В обручальном кольце — камень?

— В смысле — в том кольце, что полагается дарить в день помолвки.

— Господи, да к чему оно мне? — удивилась. Мирабел. — Самый обычный золотой ободок — больше ничего не нужно.

Одному богу известно почему, но это только укрепило решимость Пола купить ей дорогое кольцо. Он ослепительно улыбнулся.

— Вы ведь здесь новичок, правильно, мэм? — произнес он тоном человека, пытающего подцепить девицу в баре.

— Как вы догадались? — деланно удивилась в ответ Мирабел.

— Без особого труда. В этих местах найдется мало женщин, которые станут отказываться, если им предложат в подарок драгоценный камень. Может, сапфир — в тон вашим голубым глазам?

— У меня глаза не сапфировые.

— Станут, когда начнете носить сапфиры.

Мирабел снова разобрал смех:

— Ох, как хорошо! А то я опасалась, уж не подцепила ли какую-нибудь болезнь, от которой разучилась смеяться.

— Так оно и есть. К счастью, она длится ровно столько, сколько ты находишься в обществе моего деда.

— Кстати, до женитьбы ты мне этого не сказал, — упрекнула Мирабел.

— Ну, я думал, может, у тебя иммунитет, — защищался Пол. — У некоторых людей он есть.

— И у скольких же?

— Процент очень низок, — как бы нехотя признался Пол.

— Низок?

— Статистических данных, конечно, никто не выводил, но я полагаю, меньше единицы на миллион.

Мирабел не смогла придумать в ответ ничего остроумного и лишь снова весело расхохоталась.

— А кто был этот ваш французский прапрадед, которого он вечно цитирует?

— Поль де Шателле. Один из французских родственников семьи, который приехал погостить в Америку и в конце века женился на наследнице рода Норландов.

— А что в нем было такого особенного?

— Ничего. Он был прихлебателем-аристократом и считал себя философом. Судя по всему, Сам был его любимым внуком. Во всяком случае, его мудрые сентенции по поводу женщин попали на благодатную почву.

— Поль, — протянула Мирабел. — Тебя назвали в его честь? — Сегодня она с ужасом, смешанным с некоторым восхищением, обнаружила, что полное имя Пола — Пол Арчибалд де Шателле-Норланд. — Неудивительно, что ты сократил его.

Пол рассмеялся и остановил автомобиль у входа в дорогой ювелирный магазин.

— Ну, мы приехали. Нам сюда.

— Вот это класс! — посмотрев в окно, ахнула Мирабел.

— «Класс», — задумчиво повторил Пол. — Это какое-то специфическое форт-кентское выражение?

— Ой, да брось ты! — Мирабел закусила губу и метнула на него сердитый взгляд. — Я же тебе объяснила — это жаргон моих шестиклассников.

Через некоторое время, купив два кольца: одно с бриллиантом в окружении сапфиров и второе гладкое обручальное, молодожены уселись обедать в тихом ресторанчике, где Пол был редким гостем.

— Да уж, кольцо что надо, — усмехнулась Мирабел. Они сидели у окна, и солнце, играя на цветном стекле, отбрасывало блики на бриллиант.

Пол машинально поднял ее правую руку с гладким золотым колечком, которое надел ей на палец человек по имени Кейн.

— А твой муж разве не подарил тебе кольцо на день помолвки?

— Подарил, конечно. Оно было очень красивое, и мне ужасно нравилось. Его украли, когда я как-то вела урок по плаванию, заменяя одного из учителей.

— И вы так и не купили другое?

— К тому времени Кейн уже был болен. Нам выплатили страховку, но… деньги все время были нужны на более важные вещи. И потом… он не сам бы мне его купил, так не все ли равно?

— Извини, — сказал Пол, кляня себя за то, что выбрал тему для разговора, из-за которой ее заразительный смех сменился дрожащими губами и подозрительным блеском в глазах.

— Ничего. Ведь прошло уже больше двух лет. На самом деле я уже все пережила, только иногда на меня находит, когда вспоминаю неожиданно…

— И ты больше никого не встретила?

— Нет, — покачала головой Мирабел. — И не встречу. То, что между нами было, — нечто особенное. Такое не повторяется.

— Какая-то уж очень пустая жизнь получается.

— Нет, — улыбнулась Мирабел. — Потому что теперь у меня будет ребенок.

— Верно, — отозвался Пол. — Я как-то забыл о нем.

И тут он впервые представил картину во всей ее полноте: женщина, все еще переживающая кончину любимого мужа, собирается родить в память о покойном его, Пола, ребенка. И тут же его дед, который рассчитывает воспитать этого самого ребенка во славу рода де Шателле-Норландов.

А между ними, прямо посередине, находится сам Пол. У него возникло тоскливое предчувствие, что ситуация чревата катастрофой.

— Ух ты, как раз то, что нужно! — удовлетворенно заявил Рори Гринуэй. Вытерев потное лицо полотенцем, он набросил его на шею.

С Пола тоже ручьями струился пот. Друзья только что устроили себе хорошую разминку на корте для сквоша. Это стало у них своего рода ритуалом, повторявшимся примерно раз в неделю еще со школьных дней. Пол сегодня играл в первый раз после того, как сняли гипс, поэтому партия получилась менее напряженной, чем обычно.

По пути к мужским раздевалкам клуба не одна пара женских глаз провожала двух роскошных представителей противоположного пола с восхищением. Однако были среди них глаза, в которых светилось нечто противоположное.

— Привет, Сузен, — сказал Пол, проходя мимо тоненькой хорошо тренированной женщины с волосами цвета воронова крыла, одетой в теннисный костюм. Она стояла рядом с другой женщиной, поставив ногу на скамью, и шнуровала кроссовку. — Доброе утро, Марджи.

Марджори Уорд с улыбкой посмотрела на него.

— Привет, Пол, — отозвалась она.

Однако Сузен словно не слышала приветствия. Переложив ракетку в другую руку, Пол подошел и, когда брюнетка выпрямилась, обнял ее за талию.

— Привет, — повторил он. — Есть время со мной пообедать?

Обычно у Сузен всегда находилось для него время, однако сегодня она слегка вздрогнула, словно от удивления.

— О, Пол, — произнесла Сузен Фергюсон сдержанным тоном, резко отличавшимся от ее обычной сердечности. — Пообедать? Сегодня? — Она смерила его таким взглядом, словно они встречались всего пару раз в жизни и при этом она его не одобряла. — Нет, спасибо, я занята.

Пол слегка опешил от враждебности, исходившей от Сузен. Он опустил руку и небрежно отсалютовал ракеткой.

— Что ж, в другой раз.

И они с Рори продолжили свой путь.

— Вот это да, старик! — заметил приятель, когда их уже нельзя было услышать. — Она меня просто заморозила. Что ты такого ей сделал, Пол?

— Не могу ничего припомнить, — недоуменно нахмурился тот. — Я не виделся с ней пару недель, но это в порядке вещей.

— Видимо, тут что-то другое, — понимающе заметил Рори.

— Умираю, есть хочу. Как у тебя со временем? — спросил Пол, вставая под душ и энергично намыливая волосы.

— Извини, друг, сегодня не могу. Мы везем малышек на пикник, и папа твердо пообещал им быть дома вовремя.

К счастью, выйдя из раздевалки, Пол увидел проходившую мимо Люси. Та была одна и явно никуда не спешила.

— Люси! — окликнул он. — Идем пообедаем!

Люси Финч резко остановилась и окинула Пола холодным взглядом с головы до ног. Затем ее пухлые губы растянулись в подобии улыбки.

— Отвали! — заявила она будничным тоном и пошла дальше.

Пол некоторое время маячил в баре, но никого из друзей-мужчин не подвернулось, а дамы, которые обычно охотно соглашались разделить с ним трапезу, все оказались заняты.

Так сложилось, что в индианаполисском «Клубе любителей здорового образа жизни» никто не обедал по воскресеньям в одиночестве. Сюда приходили себя показать и людей посмотреть, встретиться и пообщаться с друзьями, и, как правило, это происходило за обедом. Обед был особым событием, столь же исключительным, как и кухня клуба. Никто не приходил сюда просто поесть.

И Пол, единственный раз за всю неделю питавшийся нормально в клубе по воскресеньям и сейчас голодный как волк, отправился домой делать себе сандвичи, совершенно сбитый с толку своим новым положением изгоя.


— Но я не привыкла бездельничать! — взорвалась Мирабел. — Это же такая скука!

Сам изумленно уставился на нее:

— Отправляйтесь за покупками, женщина! Или приведите волосы в порядок. У вас есть кредитная карточка, и вы можете купить себе самые шикарные цацки в любом бутике этого города. Как говаривал прапрадед Пола: «Женщины принимают всерьез беготню за покупками, потому что это дело всей их жизни».

— Прапрадед Пола, насколько я поняла, не дожил до конца двадцатого века. В магазин я уже сходила, благодарю вас. И прическу тоже сделала.

— Ну, так сделайте новую. В наших местах женщины бегают в парикмахерскую по три раза в неделю.

Мирабел смерила старика невозмутимым взглядом.

— Нет, — объявила она. — Я хочу заняться чем-нибудь полезным.

— Но вы же не можете врываться в кухню к Кэтти каждый раз, когда вам заблагорассудится, и требовать, чтобы она уступила вам свое место. Кэтти — прекрасная повариха, и я не желаю ее терять.

— Кэтти — самая обычная кухарка, и стряпня у нее пресная. Почему я не могу что-нибудь приготовить, хотя бы в ее выходной?

— Вы же сами только что слышали: помощник повара сказал, что воскресенье — это его шанс показать себя. Послушайте, Мирабел, я не желаю превращать кухню в сумасшедший дом только из-за того, что вам время от времени хочется что-нибудь состряпать. Почему бы вам не заняться живописью? У Одетт в доме целая студия. Она не будет возражать, если в ее отсутствие вы там немного похозяйничаете.

Мать Пола большую часть времени проводила во Франции, а Мирабел к этому времени уже выяснила, что у старика имелась одна характерная черта — приписывать другим собственные мысли и чувства.

— Откуда вы знаете, что она не станет возражать? — дерзко осведомилась Мирабел. — Судя по тому, что я здесь наблюдаю, вы отродясь не считались ни с чем, кроме собственного благополучия.

Брови старика сошлись на переносице:

— А с чего бы ей быть против? Ее же все равно здесь нет.

— То есть вы хотите сказать, с чего бы ей быть против, если это облегчит вам жизнь? — открыто пошла в атаку Мирабел. — Я бы ни за что не вломилась в студию моей свекрови, даже если бы мне этого очень хотелось! Но я не хочу заниматься живописью. Я и кисти-то в руках никогда не держала.

— Вы правы, — объявил Сам. — Вам вредно дышать всякими там растворителями в вашем состоянии. Никогда не знаешь…

Он разговаривал с пустым местом. Мирабел вскочила и, хлопнув дверью, пулей вылетела из комнаты.


— Мирабел! Привет!

Низкая спортивная машина остановилась в нескольких метрах впереди на аллее, ведущей через все поместье к домику, где жил Пол. Мирабел, в бешенстве мчавшаяся в никуда, остановилась и направилась через лужайку к автомобилю.

— Ах это ты! — произнесла она.

— Не смотри на меня так! Что случилось?

Мирабел поглубже вдохнула воздух.

— Просто вспомнила, что именно ты втравил меня в эту авантюру!

Пол сразу все понял:

— Проблемы с Самим?

— Что у него с головой? Как он умудрился прожить жизнь в полном убеждении, что все вокруг — оловянные солдатики, которых можно переставлять по собственному усмотрению?

— Вот так и умудрился.

— Врезать бы ему хорошенько!

— Люблю, когда ты ругаешься.

Губы Мирабел невольно изогнулись в улыбке, и настроение ее сразу поднялось. При одном взгляде на Пола ей уже стало легче.

— Я ничего не имею против того, чтобы немного отдохнуть, но стряпня для меня и есть отдых, — объяснила она. — Не понимаю, почему я не могу иногда что-нибудь приготовить. И потом, я люблю разнообразить свой стол.

— Ты умеешь готовить? — Пол сразу уловил главное.

— Это мое любимое развлечение. Но Кэтти не желает, чтобы кто-то вторгался на ее территорию, а это означает, что к плите меня и близко не подпустят.

— Зато у меня есть плита, — с надеждой в голосе вставил Пол.

— Что?

— И я еще не обедал.

Мирабел изумленно уставилась на его лицо, и умоляющая улыбка Пола стала шире. Господи, ну и зубы у этого парня!

— Идет! — согласилась она.

— Запрыгивай! — Пол перегнулся, открывая дверцу со стороны пассажирского сиденья.

Мирабел обогнула машину и уселась. Через минуту они уже остановились у двери его дома.

— Где у тебя продукты? — спросила Мирабел некоторое время спустя.

Пол склонился над какими-то чертежами, пока она прочесывала шкафы в кухне.

— А что тебе нужно? — поднял он голову.

— Немного больше, чем пара банок консервированного тунца и ломоть черствого хлеба. Я повар, а не волшебница.

В животе у Пола с надеждой заурчало.

— А там больше ничего нет? Давай список, и я съезжу, куда надо.

— Ты имеешь в виду магазинчик деликатесов, который я видела неподалеку? Тогда я еду с тобой, — с готовностью отозвалась Мирабел.

И новобрачные отправились в первый совместный поход в магазин.

— У тебя есть аллергия на что-нибудь? — спросила Мирабел, радостно взирая на окружавшее ее изобилие продуктов. Она еще не решила, что будет готовить, но ведь холодильник Пола был пуст.

— По-моему нет.

Под его изумленным взглядом Мирабел нагрузила тележку йогуртом, молоком и сливками.

— А ты не боишься? — спросил Пол.

Мирабел наклонилась над холодильником, обдумывая всевозможные рецепты, но при его словах подняла голову:

— Чего?

— Это же все животные жиры.

Мирабел рассмеялась тем самым заразительным смехом, который он впервые услышал по телефону. Пол припомнил, что тогда ему почему-то сразу захотелось узнать, как она выглядит. Кто бы мог подумать, что в один прекрасный день они вот так вместе отправятся в магазин!

— Чепуха, которой нам забивают голову, — спокойно объявила Мирабел. — На следующий год они станут утверждать, что это была ошибка и что настоящая опасность кроется совсем в другом. Я просто ем натуральную пищу. Проблема, конечно, в добавках, но здесь все продукты изготовлены органическим путем, и пластиковых упаковок они не используют.

Пол кивнул:

— А что у нас в меню?

— Сейчас посмотрим, что здесь есть из свежих овощей. Хотя в любом случае вам не помешало бы сделать кое-какие запасы. — Мирабел внимательно изучила прилавок с растительными маслами и выбрала бутылку с надписью «Самое чистое оливковое масло. Холодного отжима».

Пол попытался представить себе подружек, набивающих для него холодильник. Если бы даже вдруг и случилась такая немыслимая вещь, то вряд ли они стали бы покупать масло и сливки — ведь для всех его знакомых женщин само слово «масло» звучало, как ругательство. Впрочем, Сузен как-то купила им на ужин готовое суши.

— Пол! Здравствуй!

Ну вот, помяни черта — и он тут как тут, подумал Пол, поворачивая голову навстречу Милдред Фергюсон, молодой мачехе Сузен. Она изобразила удивление, но глаза ее горели жадным любопытством. Насколько Полу было известно, Милдред никогда не ходила сама за продуктами — стало быть, притащилась сюда вслед за ними.

— Привет, Милдред.

— Мы тебя сто лет не видели.

Это было правдой. Сузен терпеть не могла мачеху, и, когда начала встречаться с Полом, тот, естественно, стал видеться с Милдред гораздо реже, чем прежде. Между тем дама повернулась к Мирабел и с милой улыбкой проворковала:

— А это и есть твоя молодая жена, о которой мы столько наслышаны?

Лицо Пола внезапно застыло — словно вулканическая лава превратилась в лед.

— Хм… да, — протянул он. — Мирабел, это Милдред Фергюсон.

— Мирабел! Как поживаете? Я просто счастлива с вами познакомиться! — пропела дама, похоже, искренне. — Мы ведь даже имени вашего не слышали, просто узнали, что Пол взял да и женился на какой-то совершенно неизвестной женщине. Мы так обрадовались! А то ведь все считали, что его так никто и не поймает.

— А он взял и поймал меня! — приветливо улыбаясь, отозвалась Мирабел.

— Вот именно! Я слышала, вы живете в Большом доме. Наверное, до тех пор, пока Пол не отремонтирует свой?

— Идем, Мирабел! — нетерпеливо вклинился в разговор женщин Пол. — Я просто умираю с голоду. Извини, Милдред, я еще не обедал.

— Конечно, я понимаю. Послушайте, почему бы вам не зайти к нам сегодня вечером выпить? Будут все, как обычно.

— Давай в другой раз.

Милдред весело пожала им руки и выпорхнула из магазина, так ничего и не купив. Сквозь витринное стекло они увидели, как она села в небрежно припаркованный ярко-зеленый автомобиль с откидным верхом — под цвет ее контактных линз.

Мирабел покосилась на Пола:

— Почему миссис Фергюсон так радуется, что ты женился? — спросила она, когда они направились в хлебный отдел. Женщина была фальшива насквозь, но ее радость по поводу женитьбы Пола была неподдельной. — Два французских батона, — попросила Мирабел у продавщицы.

— Потому что я встречался с ее падчерицей, — задумчиво отозвался Пол. Неожиданно все, что сегодня произошло в клубе, встало на свои места. Он как-то не подумал о том, что новость о его женитьбе так быстро распространится. Не подумал он и о том, как это отразится на его светской жизни. Придется объясняться, решил Пол, и притом побыстрее.

— Я полагаю, что встречаешься ты не с десятилетними девочками. — Мирабел сразу уловила суть дела. — Эта дамочка выскочила замуж за человека вдвое старше себя, и ей безумно не хочется, чтобы падчерица отхватила товар выше сортом. Правильно я понимаю?

— Мне не нравится слово «отхватила».

— Хорошо, пусть будет «заполучила».

— Никто никогда не назвал бы Джорджа Фергюсона залежалым товаром, — горячо запротестовал Пол. — Он достаточно богат, к тому же полностью контролирует свое состояние. Я слышал, драка за него была еще та.

— Да, но ты-то не только богат, но еще и молод. И к тому же на редкость хорош собой. — Последние слова Мирабел произнесла подчеркнуто бесстрастно, разглядывая при этом груду отличных овощей, выставленных на прилавке. — В общем, эта Милдред мне совсем не нравится. — Она протянула руку за зрелым темно-лиловым баклажаном. — Дамочка имеет шанс когда-нибудь стать твоей тещей?

Пол, на мгновение смутившись, горячо запротестовал:

— Что? Нет, конечно.

— А как зовут твою нынешнюю подружку? — спросила Мирабел, уже без разбора бросая в тележку свежие сельдерей, помидоры и цукини.

У Пола уже начинали течь слюнки.

— Сузен Фергюсон, только начиная с сегодняшнего дня она уже моя бывшая подружка.

Мирабел изумленно подняла на него взгляд и невольно хихикнула:

— Ты что, даже ничего ей не сообщил?

— Я как-то об этом не подумал. Послушай, у меня уже живот подвело. Нам не пора идти?

Мирабел послушно последовала за ним.

— Так как же теперь, с твоей личной жизнью покончено?

— Всегда кто-нибудь да подвернется, — с небрежной уверенностью отозвался Пол.


Они пообедали у бассейна. Пол просто упивался едой — так вкусно ему не доводилось есть уже многие годы. Мирабел приготовила кучу блюд, начиная с говяжьей грудинки под соусом борделез и кончая банановым пудингом, и все они были божественны.

— Вот это да! И где же ты научилась так готовить? — поинтересовался Пол, когда первый голод был утолен, и он уже не столько насыщался, сколько наслаждался вкусом пищи.

— Это мое хобби. Я каждое лето хожу на курсы, плюс еще неделю — зимой. Я уже освоила итальянскую, индийскую, ближневосточную, русскую, греческую и французскую кухню. И даже немного китайскую. Этим летом хотела заняться испанской. Я люблю готовить… Меня, правда, предупредили, что во время беременности мне и на еду-то смотреть не захочется, не то, что готовить самой, но пока этого не случилось.

— Черт побери, не успел я тебя найти, как ты собираешься бросить стряпню! Вот уж поистине не везет.

— Сомневаюсь, что это произойдет. У большинства женщин токсикоз прекращается на четвертом месяце. Меня пока тошнота не очень мучила, и не думаю, что она усилится. Мне и осталось-то всего две недели.

— Стало быть, опасность миновала? — с наигранной тревогой осведомился Пол.

— А что ты предлагаешь? Хочешь, чтобы я готовила для тебя регулярно? — Мирабел вскинула голову и засмеялась.

— А ты бы согласилась? — ответил Пол вопросом на вопрос.

— Чтобы сбежать от твоего дедули, я согласна на что угодно, — с чувством заявила Мирабел.

Пол снова слегка опешил. Он не привык к такой реакции. Обычно дамы были готовы приносить жертвы ради него самого.

— А как часто придется готовить? — спросила она.

— Обычно я засиживаюсь по вечерам за работой, — сказал Пол. — Но раз в неделю прилично поесть мне бы не повредило.

— Скажем, по субботам? — предложила Мирабел, как раз в то мгновение, когда Пол произнес:

— Как насчет завтра?

Оба расхохотались — получилось в одно слово.

— Ну хорошо, пусть будет по понедельникам, — смеясь, согласилась Мирабел.

Пол обозрел пустые тарелки с чувством глубокого удовлетворения и как бы невзначай спросил:

— А что ты приготовишь завтра?


6


Когда вечером в мастерской Пол сложил чертежи и инструменты, сотрудники едва сдерживали улыбку.

— Ага, босс, — заметил Марти, — бежишь домой к женушке.

Пол обернулся и увидел, что вся его команда одобрительно на него воззрилась.

— Какого черта? — нахмурившись, резко спросил он.

— Поздравляем, Пол, — сказал один из парней. — Вот и тебя наконец захомутали.

— Пора уже.

— Я слышал, она хорошенькая.

Пол ошеломленно уставился на друзей и сподвижников, и тут до него внезапно дошло. Брак, на который он так легкомысленно согласился и который, по его твердому убеждению, никак не мог отразиться на его образе жизни… похоже, все круто менял. Теперь все знали, что он женат, и, судя по реакции его команды, женат по любви. Неожиданно причина гнева Сузен стала для него совершенно ясна.

Пол уже видел, к чему все идет: в ближайший год сексуальная жизнь для него заказана — по крайней мере, до тех пор, пока исследования не завершатся. Если что и может дать дополнительный импульс работе, — так именно это обстоятельство, подумал Пол.

На минуту ему пришла в голову шальная мысль — объяснить ситуацию в общих чертах, ну, скажем, той же Сузен. Однако два соображения удерживали его. Во-первых, независимо от реакции Сузен, новость распространилась бы, как степной пожар, и Пол не взялся бы предсказать, как после этого местное общество стало бы относиться к Мирабел. В конце концов, он должен хоть как-то защитить ее — ведь молодая женщина оказалась здесь, потому что он ее пригласил, и так или иначе она его жена. Не бросить же ее на растерзание волкам ради того, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности.

Во-вторых, Пол начал понимать, что каждая женщина, с которой он встречался, как и любая, делавшая ему авансы, втайне рассчитывала, что в конце концов он на ней женится. А раз о женитьбе не могло быть и речи, его прекрасное общество теряло для дам большую часть своей привлекательности.

Вот так головоломка! Даже когда Мирабел на будущий год вернется домой, он останется в том положении, в каком меньше всего стремился оказаться: разведенный мужик с ребенком. Значит, ничто уже не будет по-прежнему.

Злясь на деда за то, что тот втравил его в эту историю, и на себя — за то, что так бездумно и безрассудно сдался, Пол решительно направился из лаборатории к дому и открыл калитку в ограде, окружавшей бассейн.

По водной глади навстречу ему стремительным и мощным кролем плыла стройная фигура в черном купальнике, и Пол замер в восхищении. Подплыв к кромке, фигура развернулась, нырнула, и он увидел, как черная стрела устремилась в противоположном направлении. Пол обошел бассейн, и Мирабел, увидев его, подплыла ближе.

— Привет! — поздоровалась она, слегка задыхаясь.

— Привет, — отозвался Пол. — А тебе не следует немного снизить нагрузку? Я хочу сказать, может, не надо плавать так быстро?..

— И ты туда же! — яростно перебила его Мирабел и, подстегиваемая гневом, легко выскочила из воды. Пол от неожиданности даже попятился. — Наставления о том, как следует вести себя женщине в моем положении, у меня уже вот где сидят! — Она остановилась прямо перед ним, сверкая глазами. — Твой дед просто ненормальный. Если бы ты рассказал о нем правду, я бы ни за что не согласилась на эту авантюру! Уж лучше бы спряталась в дебрях канадских лесов!

— Успокойся, — слабым голосом посоветовал Пол, но Мирабел разбушевалась не на шутку.

— Не могу больше слушать его параноидальных наставлений! Я не фарфоровая, и мой ребенок тоже! Я крепкая и здоровая женщина, хорошо тренированная. И не желаю, чтобы меня заворачивали в кокон, пока я не рожу!

— Насколько я вижу, тебя вообще ни во что не надо заворачивать, — заметил Пол, окидывая удивленным и одновременно одобрительным взглядом небольшую округлую фигурку. Он впервые видел Мирабел почти раздетой и отдал должное женщине, которая ела масло. Она вовсе не была толстой, просто у нее все оказалось на месте. И она не выглядела, как тощая заморенная кошка.

— Что? — недоуменно воскликнула Мирабел, а потом, сообразив, фыркнула и расхохоталась.

— Вот так гораздо лучше, — заметил Пол.

— Прости, — извинилась Мирабел, — я не должна была все вымещать на тебе, но упрямый старик скоро доведет меня до белого каления. У меня такое ощущение, словно я принадлежу ему. Он следит за каждой ложкой, которую я отправляю в рот, за каждым моим движением! Я твержу, что постоянное напряжение, в котором он меня держит, вредит ребенку, но, похоже, он просто не может остановиться!

Пол потер шею.

— Эх, надо было мне раньше сообразить, что он начнет вытворять, стоит ему заполучить тебя сюда.

— Теперь уже слишком поздно, — вздохнула Мирабел.

Она подхватила полотенце, наскоро вытерла лицо и, вынув резинку из волос, принялась сушить их.

— Но сегодня я ему сказала, что, если он не заткнется, я уезжаю домой. — Мирабел отбросила полотенце и завернулась в махровый халат.

— И что Сам ответил? — сочувственно улыбнулся Пол.

— Стал напирать на то, что по контракту деньги мне будут выплачиваться только в том случае, если я останусь здесь до рождения ребенка. — Мирабел направилась к дому, и Пол поплелся за ней. — А я ответила, что мне его грязные деньги не нужны и никогда не были нужны, и тогда он заявил…

Войдя в кухню, она открыла духовку, и повсюду распространился такой восхитительный аромат, что Пол едва не лишился чувств прямо на месте.

— Ты можешь представить, чтобы нормальный человек сказал нечто подобное? — говорила Мирабел, когда Пол пришел в себя. Она уже проверила готовящееся блюдо, закрыла духовку и протягивала руку, чтобы установить нужную температуру.

— Я готов поверить во что угодно. Что у нас там в духовке?

— Что? Ах, это! Ветчина по-вирджински.

— Это не просто ветчина. Это ветчина с амброзией или еще не знаю с чем.

— С персиками. Нет, правда, ты что, раньше никогда такого не ел?

— Ты же сама видела, какие повара у деда. Мне всю жизнь приходится есть на редкость скверную пищу.

— Но ты же ходишь по ресторанам.

— Это совсем другое дело. А что у нас еще на ужин?

— Ничего не получишь, пока я не переоденусь. И ничего не трогай, пока я не приду, хорошо? Кстати, я переоделась в комнате наверху — похоже, это спальня для гостей. Ты не против?

— Нет, конечно. Налить тебе что-нибудь выпить?

Мирабел бросила на него через плечо благодарный взгляд:

— Спасибо. Мне бы не помешал бокал вина.

Пол живо представил себе, какую мину скорчил бы его дед, узнав, что мать будущего наследника рода де Шателле-Норландов пьет вино.


Пару часов спустя они сидели за столом после самого восхитительного домашнего обеда, какой Полу доводилось есть за всю жизнь. Мирабел казалась сонной и расслабленной, все следы раздражения исчезли с ее лица. Пол понимал, что она имела в виду, говоря, как ее угнетает опека Самого.

Ему ведь и самому сильно досталось, ибо страсть деда к опеке над «последним отпрыском славного рода» изрядно попортила ему кровь, пока в девятнадцать лет Пол не уехал в колледж. Когда он рассказывал об этом Мирабел, та немало посмеялась. Но на самом деле жизнь Пола в детстве и подростковом возрасте была сущим адом, и, казалось, Мирабел понимала это — может быть, даже лучше, чем его мать.

— И что же делал телохранитель, когда ты был в кемпинге и шел купаться?

— Сидел у края воды и не спускал с меня глаз. Если я заплывал слишком далеко, он сигналил мне, чтобы я возвращался.

Мирабел в сочувственном ужасе закатила глаза:

— А где он спал? На пороге твоей комнаты, как какой-нибудь раб-арапчонок?

— Ну нет, — покачал головой Пол. — У него была койка прямо в комнате. Нас было четверо — телохранитель, двое других ребят и я.

У Мирабел даже рот приоткрылся от изумления:

— Тебе, наверное, все это было невыносимо!

Еще бы! Теперь Пол уже нечасто думал об этом, но вдруг вспомнил все унижения в летнем лагере — год за годом. Там ведь все веселье начиналось после отбоя, ребята постоянно устраивали какие-нибудь эскапады, подшучивая над соседями, но только не в комнате Пола.

— Да, довольно противно, — ответил он.

— Неудивительно, что ты взбунтовался и стал автогонщиком.

— Вовсе я не взбунтовался, — раздраженно нахмурился Пол. — Я выбрал эту жизнь, потому что она мне по душе.

— Как бы там ни было, с моим ребенком эти штучки не пройдут, — решительно заявила Мирабел и прикрыла рукой живот, словно младенец в утробе мог ее услышать. — Я не допущу, чтобы моя дочь считала себя какой-то особенной и от этого стала параноиком, или чтобы моего сына превратили в труса. У этого малыша де Шателле-Норланда будет нормальное детство, и рисковать он будет так же, как все нормальные люди.

Может, именно эти слова подействовали на Пола, а может, решение созревало исподволь весь вечер или даже дольше. Он не мог с полной определенностью сказать, когда почувствовал, что должен защитить ребенка от своего деда. Но, поняв, что, чем дольше Мирабел находится под надзором Самого, тем труднее потом будет оторвать его от малыша, Пол принял единственное, казавшееся ему разумным решение.

— Послушай, — предложил он, — хочешь переехать ко мне и жить здесь? Дом достаточно большой, а Сам вряд ли сможет что-нибудь возразить против того, чтобы моя собственная жена жила со мной.

Последовала мимолетная пауза, показавшаяся вечностью. У Пола возникло чувство, что он не глядя перешагнул через пропасть и осознал опасность только тогда, когда был уже на другой стороне.

Мирабел смотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами, и постепенно изумление в них сменялось облегчением и благодарностью.

— Ох, Пол, а ты, правда, не возражаешь? Это было бы идеально, но ведь я нарушу весь твой образ жизни!

Пол покачал головой, втайне удивляясь самому себе: мог бы и прямо сказать, что она уже его поломала.

— Да нет. Я ведь дома почти не бываю. Я и сейчас был бы уже в пути, если бы не травма. Мы будем видеться только за завтраком, да и то, если ты к этому времени встанешь. В доме две свободные спальни. Так что выбирай любую.

— Все равно для тебя это будет большая перемена, — с беспокойством заметила Мирабел. — Ты уверен в своем решении?

Пол поднял на нее взгляд:

— Поверь, я даже не замечу твоего присутствия.

Самое интересное, что он свято верил в то, что говорил.


Позднее, обдумывая ситуацию, Мирабел испугалась. Пол был так хорош собой и, что еще хуже, всегда каким-то образом ухитрялся рассмешить ее. Она не влюбилась в него и не собиралась влюбляться, во всяком случае, серьезно, ибо знала, что после Кейна уже никогда не сможет полюбить всей душой… Но вдруг ей понравится жить с ним? Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: Пола создавшаяся ситуация ужасно раздражала. И, что бы он там ни говорил, водворение Мирабел в этом доме перевернет всю его жизнь.

На нее вдруг снизошло озарение: самое плохое будет не то, что Сам в конце года может помешать ей вернуться домой. Хуже будет, если ей самой не захочется возвращаться.

Придется быть начеку. А главное — не допускать никаких мыслей, из-за которых стало бы казаться, будто она что-то теряет, когда придет время забрать ребенка и уехать.


Сам пребывал в полной растерянности. Естественно, ему очень хотелось, чтобы новые отношения между его внуком и новоиспеченной невесткой означали, что Пол наконец готов остепениться. С другой стороны, он боялся, что внук в очередной раз решил поступить ему назло, и будет недостаточно заботиться о Мирабел. После короткой борьбы чувств страх все же взял верх:

— Надеюсь, вы не собираетесь болтаться на Индианаполисском автодроме…

— В моем положении, — насмешливо подхватила Мирабел. — Нет, не собираюсь. Я буду просто жить, как нормальный человек, а не как Рапунцель, заточенная в замке.

— Рапунцель? — озадаченно нахмурился Сам.

— «Рапунцель, Рапунцель, распусти свои волосы», — нараспев процитировала Мирабел и, увидев, что пожилому джентльмену это ни о чем не говорит, прибавила: — Наверное, ваша беда в том, что вам в детстве рассказывали мало сказок.

Она умела точно рассчитать удар, и это всегда заставало Самого врасплох. Не зная, чем возмущаться больше: мыслью о том, что у него могли быть какие-то проблемы, или тем, что ему мало рассказывали сказок — только этого еще в его жизни не хватало! — старик мог лишь смотреть на молодую женщину в немом изумлении.

— Что?! — наконец выдавил он.

— Сказки, знаете ли, учат детей жизни. В них описываются психологические парадигмы. Если бы вам в детстве рассказали про старую уродливую ведьму, вы бы в жизни не стали играть эту роль или хотя бы сообразили, как это выглядит со стороны, и смогли бы вовремя остановиться, — мягко, словно ребенку, объяснила Мирабел. — А так вы все время поступаете как зловредная старуха.

— В роли уродливой старой ведьмы? — Арчибалд де Шателле-Норланд смотрел на Мирабел, будто стукнутый пыльным мешком из-за угла.

— Ведьма заперла Рапунцель в башне, чтобы та была в безопасности — совсем так же, как вы поступали с Полом и теперь пытаетесь поступить со мной и моим ребенком. Но если бы мама в детстве рассказала вам эту сказку, вы бы знали, что никого нельзя запереть навечно.


— Ты сравнила Самого с уродливой старой ведьмой? — восхитился Пол, когда за ужином Мирабел передала ему их разговор.

Уложить вещи и перевезти их в дом Пола заняло у нее меньше часа, а потом с помощью горничной из Большого дома она приготовила себе спальню. Жесткие ограничения, которые предписывал Сам, конечно, злили Мирабел, но не настолько, чтобы затмить ее здравый смысл. Она не собиралась сама передвигать мебель и делать генеральную уборку только из-за того, что своенравный старик ей этого не велел.

— Но он такой и есть, разве не правда?

Сегодня вечером Мирабел приготовила итальянские блюда. Они начали с миланского салата с копченой рыбой, потом перешли к рагу из баранины с красным вином и листьями розмарина. По правде говоря, за день работы Пол напрочь забыл, что Мирабел перебирается к нему. Он заехал домой, чтобы забрать нужные чертежи из кабинета, и в кухне обнаружил жену, встретившую его словами:

— Вот и чудесно! А то я не знала, когда тебя ждать, и приготовила блюда, которые не перестоятся, если ты задержишься. И надо же — ты пришел вовремя. Будем ужинать у бассейна, хорошо? Дашь мне двадцать минут?

После этого было уже совершенно невозможно сказать, что он заехал на минутку и ему надо вернуться в лабораторию. Да и восхитительные кухонные ароматы начисто вышибли из головы Пола все прочие мысли. Он быстро натянул плавки и сделал двадцать кругов в бассейне, пока Мирабел накрывала стол в патио.

Сейчас, проглотив последнюю ложку рагу, Пол поинтересовался:

— Кстати, что это за сказка про Рапунцель?

— Хочешь сказать, что и твоя мать тебе тоже ее никогда не рассказывала?

— Может, и рассказывала, но я плохо помню.

Мирабел облизнула губы и сделала глоток воды.

— Жила-была женщина, которой очень хотелось отведать капусты, что росла в соседском огороде. В конце концов мужу надоели ее приставания, и темной ночью он прокрался в соседний огород, чтобы украсть для нее капусты. Там его и застала ведьма — огород принадлежал ей. Она пообещала сохранить мужчине жизнь и разрешила ему в будущем собирать для жены столько капусты, сколько та пожелает, но при условии: они отдадут ей ребенка, который у них родится. Супружеская чета много лет тщетно мечтала о ребенке, но его все не было, и мужчина с легкостью согласился.

— Та-та-та, — пропел Пол, словно нагнетая напряжение в драме.

Мирабел засмеялась, и ее глаза весело заискрились, встретив его взгляд.

— Естественно, муж забыл о своем обещании, но вскоре его жена родила дочь. Тут явилась ведьма и потребовала ребенка. Она забрала девочку, которую назвали Рапунцель, и заперла ее в высокой башне без дверей с одним окном. Девочка выросла настоящей красавицей с длинными золотистыми волосами. Когда ведьма приходила ее навестить, то приговаривала: «Рапунцель, Рапунцель, распусти свои волосы!» Девушка спускала ей косу из окна, и ведьма по ней забиралась в башню.

— Кажется, начинаю что-то припоминать, — кивнул Пол.

— Значит, твоя мама рассказывала-таки тебе сказки, когда ты был маленький! — обрадовалась Мирабел.

Сверкающий солнечный шар медленно закатилось, и в тихом вечернем воздухе слышалось лишь верещание сверчков и тихое поплескивание воды в бассейне. Пол неожиданно осознал, что уже давно так хорошо не расслаблялся. Разве можно было сравнить это с ужином в ресторане, пусть даже в самом уютном? Он откинулся на стуле, вытянул ноги и закинул руки за голову:

— По-моему, я видел мультфильм. Его случайно не показывали в утренней программе? — Встретив подозрительный взгляд Мирабел, он запротестовал: — Нет, правда! Потом на сцене появляется принц, так ведь? И зовет: «Рапунцель, Рапунцель, распусти свои волосы!» А она думает, что это пришла ведьма и говорит: «Ох, какая ты сегодня тяжелая!» — Последние слова он произнес, подражая женскому голосу.

— Правильно.

— А вот конец я забыл. Что было дальше?

— Это зависит от того, какую версию читать. В подлиннике они влюбились друг в друга, и принц каждый день приносил Рапунцель кусок веревки, чтобы она смогла свить лестницу и убежать, но, когда лестница была почти готова, ее нашла ведьма. Она отрезала волосы Рапунцель и прикрепила их к окну. Когда пришел принц, ведьма спустила ему волосы, а когда он стал взбираться, обрезала их. Принц упал и разбился насмерть.

— Это и есть настоящий конец? — Пол был просто протрясен. — А я-то думал, что в сказках все кончается тем, что герои живут долго и счастливо.

— Это и есть урок жизни. Впрочем, по другой версии принц спас Рапунцель и убил старую ведьму, — успокоила его Мирабел.

— Такой конец мне как-то больше по душе, — заметил Пол.

Мирабел благодарно улыбнулась ему.

— Я так и думала, — мягко произнесла она, и Пол вдруг понял, о чем она говорила. Ведь он, приведя Мирабел к себе из Большого дома, подсознательно действовал как принц, спасающий прекрасную даму.

Он чуть не выругался. Это было не в его стиле. Ну, совсем не в его стиле.


7


Пол так и не понял, что его разбудило. Обычно он редко просыпался по ночам и теперь лежал, прислушиваясь и соображая, не забрался ли кто в дом.

Долгую минуту ничего не было слышно, кроме тихого шелеста веток за окном, затем раздались приглушенные звуки. Пол не мог разобрать, что это, но звуки шли явно из дома. Он вылез из кровати и натянул первое, что попалось под руку, — шорты, которые надевал вечером. Застегнув молнию, он тихонько выглянул в коридор.

Под закрытой дверью спальни Мирабел виднелась полоска света, однако, когда Пол осторожно заглянул внутрь, комната оказалась пуста. Одеяло было отброшено, горела настольная лампа. Ветер легонько играл занавесками распахнутого окна.

Сердце Пола учащенно забилось, и он подбежал к окну. Под ним виднелись лишь трава и деревья. Пол повернулся и прислушался. Снова послышались какие-то звуки, и в ту же секунду он увидел свет под дверью ванной комнаты. У него вырвался вздох облегчения.

— Мирабел! — Пол негромко постучал в дверь ванной, подождал немного, затем заглянул внутрь.

Его взгляду представилась пара стройных ног, аккуратная попка, затянутая в белое, и спина в темно-синей свободной тенниске. Мирабел склонилась над унитазом, выжидая, пока пройдет приступ тошноты.

— Мирабел! — снова окликнул Пол, подходя к женщине и мягко кладя руку ей на лопатки.

Мирабел подняла взгляд, но в эту минуту ее желудок снова взбунтовался. И тут Пол обнаружил, что его университетский опыт по вытрезвлению пьяных приятелей очень даже может пригодиться. Он знал, что делать. Подставив полотенце под горячую воду, он быстро намочил его, отжал и вытер лоб и лицо Мирабел. Затем спустил воду в унитазе.

— Спасибо, — задыхаясь, прошептала Мирабел. — Можешь подержать? — Она приподняла косу, все время соскальзывавшую с плеча.

Очередной приступ миновал, и Пол снова отер ее лицо и лоб. Затем сполоснул стакан, в котором лежала зубная щетка, и наполнил его холодной водой.

— Вот, прополощи рот, — сказал он.

Мирабел благодарно повиновалась. Пол машинально стал растирать ее спину, хотя в колледже никогда этого не делал.

— Прошло? — спросил он.

Мирабел осторожно выпрямилась и слабо улыбнулась:

— По-моему, да. Спасибо тебе.

— Да не за что. Принести тебе что-нибудь?

— Зуб готова отдать за бутерброд с помидорами.

— Сию минуту, — не моргнув глазом, отозвался Пол.

— Поджаренный белый хлеб без масла, немного майонеза и листик салата, — прибавила Мирабел.

— А попить?

— Молока, пожалуйста.

— Ты ложись в постель, я через пять минут все сделаю.

Сбегая по лестнице в кухню и зажигая на ходу свет, Пол услышал, как Мирабел чистит зубы. Бутерброды у него хорошо получались — это было вообще единственное, что он умел готовить. Поэтому Пол с видом знатока сунул два ломтя белого хлеба в тостер и отыскал в холодильнике майонез. Помидоров он там не обнаружил и уже собирался идти за ключами от машины, как вдруг увидел на кухонном столе большую бело-голубую миску, наполненную спелыми томатами.

Пять минут спустя Пол уже входил в спальню с подносом. Мирабел лежала в кровати, опираясь на подушки, и читала при свете лампы.

— Это правда очень мило с твоей стороны, — сказала она.

— Да ничего особенного, — заверил ее Пол, ставя поднос ей на колени.

Мирабел принялась поглощать бутерброды с таким аппетитом, какого он у нее еще не видел.

— Господи, как же я есть хочу! — воскликнула она, откусывая очередной кусок. — Изумительно, просто прекрасно! Ты все сделал именно так, как я люблю!

— Вот и хорошо, — отозвался Пол.

— А у тебя здорово получилось. Что, большой опыт?

— В каком-то смысле, да. — Полу никогда не приходило в голову рассматривать инженерный факультет как тренировочную площадку для семейной жизни, но зато сейчас он чувствовал себя на высоте. Правда, он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь кормил подвыпившего приятеля бутербродами среди ночи, но в целом сценарий был примерно тем же.

Пока Мирабел пила молоко, Пол вдруг заметил, что книга, которую она читала, называлась «У вас будет ребенок». Слегка встревоженный, он нахмурился:

— Ты еще не была у доктора Бакклео? Он наш семейный врач…

Мирабел перебила его, расхохотавшись:

— И это-то при всеобщем руководстве твоего дедули? Он загнал меня к врачу чуть ли не сразу же после приезда.

— И что сказал доктор?

— Взял анализы крови. Поскольку у меня первая беременность, то проблем с резус-фактором вроде нет. Я рассказала, как хочу наблюдаться, и он порекомендовал мне врача. Я один раз уже была у нее. Кстати, мы из-за этого повздорили с твоим дедом. Он желает, чтобы меня наблюдали лишь светила медицинской науки и при помощи самого современного оборудования.

— Помнится, я обещал, что тебе не будут их навязывать.

— Я этого и не позволю, — пожала плечами Мирабел. — Сам может назначать меня на прием к кому угодно, но это еще не значит, что я пойду. Все было ужасно вкусно, — прибавила она, допивая молоко и ставя стакан на поднос. — Спасибо.

Пол взял поднос и поднялся, с трудом подавив странное желание поцеловать Мирабел — не страстно, а просто… по-дружески. Но вовремя сообразил, что этого делать не стоит.

— Спокойной ночи, — сказал Пол.

— Спокойной ночи. — Мирабел скользнула под одеяло. Последнее, что увидел Пол, выходя из комнаты, — она гасила лампу.


Мирабел лежала, уютно свернувшись в постели, и не переставала удивляться. Он действительно был полон неожиданностей, этот Пол Норланд. Меньше всего она могла ожидать от богатого плейбоя, занимавшегося гонками, такой трогательной заботы.

Засыпая, она подумала, что Кейн, доживи он до этого дня и будь это его ребенок, повел бы себя точно так же. Но Кейн был ее мужем, он любил ее. Мирабел вспомнила, как он переживал из-за своей болезни, как неприятно ему было зависеть от нее, а потом — еще и от посторонних людей в самых элементарных мелочах.

Мирабел приятно удивила забота Пола. Она даже не расстроилась из-за того, что он увидел ее в столь неприглядном виде — раскрасневшейся, наклонившейся над унитазом. Главное — она ощутила человеческое тепло. Как-то очень одиноко, когда в три часа ночи тебя тошнит в чужом доме.

Пол пришел к ней на помощь, и дом сразу перестал казаться чужим. Внезапно по ее спине побежала струйка холодного пота, и чувство довольства сразу исчезло. Мирабел широко раскрыла глаза, глядя в пустоту. Было бы просто ужасно, если бы она вообразила, что влюбляется в Пола. Даже не просто ужасно. Она ведь всегда считала, что чувство, которое она испытывала к Кейну, настолько исключительное, что уже не может повториться.

Однако ей ни разу не пришло в голову, что возможно испытывать к мужчине совсем иное чувство, и оно тоже может оказаться любовью.


Мирабел всегда вставала рано. Утром, проходя мимо открытой двери ее спальни, Пол сделал нечто такое, чего не делал никогда. Прокравшись в комнату, осторожно взял книжку, так и оставшуюся лежать открытой на прикроватном столике.

Мирабел читала главу под названием «Ваш ребенок и музыка». Пол заложил страницу пальцем и быстро пролистал книгу в поисках оглавления. Название одной главы было «Установление мысленной связи», еще одной — «Прикосновения». И ни слова про утреннюю тошноту, даже в предметном указателе. Пол положил книгу на место и вышел, чувствуя себя виноватым, — так, словно прочел чужие письма…

— А то, что случилось, — это нормально? — спросил он за завтраком, когда Мирабел еще раз поблагодарила его за помощь.

— Конечно же, — откликнулась Мирабел. — У меня уже несколько недель одно и то же. Но скоро все пройдет — я уже почти на четвертом месяце.

— Я всегда считал, что тошнить должно по утрам.

— У всех по-своему Разные женщины — разная беременность. Мама как-то рассказывала, что, когда она носила меня и Вики, ее тошнило именно по ночам.

— А ты говорила об этом с Марком Бакклео?

Мирабел подняла на него взгляд:

— Будешь вести себя, как твой дед, Пол, — и я сегодня же уеду домой.

— Я просто проявил чисто человеческий интерес!

Но Мирабел чисто человеческий интерес был не нужен. Если она начнет воображать, что за ним стоит нечто большее…

— А заодно намекаешь на то, что я сама ничего не соображаю. Если тебе так хочется, я готова держать тебя в курсе происходящего и сообщать, если будет повод для беспокойства. Но в остальном придется тебе примириться с тем, что беременна все-таки я, и это мое дело.

— Я не спорю, — парировал Пол, слегка недовольный тем, что она так резко отказалась от предложенной им помощи.

Однако Мирабел уже была сыта по горло вмешательством Норландов в ее жизнь. Она совершила ужасную ошибку, приехав сюда. Наверное, беременность просто ослабила ее волю, и она на время лишилась способности рассуждать здраво. А теперь еще, чего доброго, станет переживать, когда все это кончится. Ну нет, не станет. Зачем дополнительно осложнять себе жизнь!

— Ты ведешь себя почти как твой дед! Я не племенная корова, Пол. Я женщина, которая, будучи в здравом уме и твердой памяти, решила родить ребенка. Твое участие здесь чисто случайное. И не забывай, пожалуйста, что, если бы не ошибка в лаборатории, ты понятия бы не имел о моей беременности. Поверь, я прекрасно обошлась бы без тебя.

Последнее замечание почему-то окончательно взбесило Пола:

— Ночью ты не очень-то возражала против моего вмешательства!

Мирабел, смягчившись, улыбнулась, и гнев Пола куда-то исчез.

— Нет, я тебе очень благодарна. Не каждый способен вытирать лоб человеку, которого рвет в унитаз. Но управлять моей беременностью ты не будешь, Пол, так же, как и твой дед.

Пол не привык, чтобы его злость вот так мгновенно улетучивалась, и это его несколько обескуражило. Когда он сцеплялся с дедом, то гнев поглощал его целиком, как ни старался Пол взять себя в руки. Впрочем, он особо и не старался: просто выплескивал на старика свое раздражение, а потом вылетал из дома и шел куда-нибудь, чтобы остыть.

— Ну хорошо, — примирительно сказал он. — Но я бы попросил тебя не закрывать на ночь дверь спальни, чтобы я мог услышать, если вдруг понадоблюсь.

Мирабел снова улыбнулась:

— Спасибо, впредь я так и буду делать.


После этого Пол просыпался точно в тот момент, когда открывалась дверь ванной, словно кто-то подключил его к Мирабел. К третьему разу он уже чувствовал себя настоящим экспертом.

— Бутерброд с помидорами? — спросил он, когда Мирабел легла в постель.

— Ничего, если ты приготовишь томатный суп? — попросила она. — С поджаренным тостом.

— Сию минуту! — храбро отозвался Пол, хотя внутри у него все неприятно сжалось.

— Только, пожалуйста, сделай так, чтобы тост хорошенько подгорел, Пол.

— Подгорел?!

— Ну да, я хочу, чтобы он был в черных хрустящих крошках.

Пол почти не сомневался, что подгоревшая пища плохо действует на сердце или что-то там еще, но спорить не стал и лишь кивнул. Он уже знал, что не следует перечить беременным женщинам, хотя, откуда ему это было известно, понятия не имел. Сейчас его больше волновали другие проблемы.

Суп. Пол его в жизни не готовил. И никогда не видел, как это делается. Единственное, что он знал: суп готовят из банки.

Он увидел, что кладовка основательно забита — впервые с тех пор, как сюда въехал. Обычно он считал, что ему крупно повезло, если удавалось обнаружить забытую банку с консервированным тунцом. Пол с любопытством обозрел запасы, расставленные на старых потемневших полках. Среди прочего он с удивлением обнаружил банку с солеными каперсами. Полу, конечно, доводилось есть их в ресторанах, но он понятия не имел, что их можно вот так запросто купить в магазине.

На одной из банок он прочитал «Саго», а на другой — «Франкфуртская смесь». Какого черта она со всем этим делает? Это все капризы беременной? Пол от всей души пожелал, чтобы Мирабел не попросила его как-нибудь подать ей саго или каперсы, ибо у него не было ни малейшего представления о том, как их готовить, разве что она попросит украсить ими какой-нибудь бутерброд.

Специй на полках оказалось такое разнообразие, что у Пола глаза на лоб полезли. Самым экзотическим из того, что имелось на кухне в Большом доме, была паприка. Пол догадался, что именно эти специи и придают кулинарным изыскам Мирабел такой восхитительный вкус, однако не мог отделаться от некоторых сомнений и с подозрением рассматривал банки с надписями типа «куркума» или «эстрагон». Неужели беременной женщине полезно есть вещи с такими дикими названиями?

На одной из полок Пол обнаружил шеренгу банок с томатным супом. У него вырвался вздох облегчения. Хоть что-то привычное. Сам он томатного супа никогда не варил, но есть его, во всяком случае, ему доводилось. И Пол был уверен, что достаточно прочесть этикетку, чтобы все сделать как надо.

Уже выходя из кладовки, он взялся за выключатель и вдруг остановился. Выключатель всегда был окружен темным пятном на фоне чуть более светлой грязно-серой стены. А теперь его пластинка была кремовой, а цвет стен отдаленно напоминал розовый. Пол поднял голову и обнаружил, что этот розовый цвет заканчивается примерно в метре от потолка: Мирабел отмыла стены и полки на той высоте, куда могла дотянуться.

Прежде Пол никогда не обращал внимания на грязь, но теперь ему вдруг стало стыдно, что Мирабел пришлось приводить кладовку в порядок, прежде чем складывать туда продукты. Кроме того, он не мог не заметить, что даже в отдраенном состоянии вид у краски был, мягко говоря, отталкивающий. После его переезда ремонта здесь не делали, да и до переезда дом не ремонтировался много лет.

Вернувшись в кухню, Пол зажег конфорку и отыскал кастрюлю. Затем стал изучать этикетку. «Содержание: томаты, вода, сливки, специй…» Не то. На мгновение сердце Пола упало, но тут он заметил ниже надпись: «Инструкции по приготовлению: вылить содержимое…» Так, с этим он как-нибудь справится. Инженер он, в конце концов, или нет? Хотя сначала надо открыть банку.

На привычном месте консервного ножа не оказалось, и Пол было запаниковал, как вдруг заметил на столе керамический кувшин со всякой утварью. Банку ему удалось открыть без проблем, но в это время в нос ему ударил запах гари. Кастрюля, которую он поставил на плиту, начала дымиться…

— Ну как, ничего? — с беспокойством спросил он десять минут спустя.

Мирабел с жадностью поедала суп.

— Восхитительно! — отозвалась она.

— Суп подгорел, а тост — нет, — виновато сказал Пол. — Я все сделал наоборот.

— Все нормально, — заверила его Мирабел, прижимая ложку к краю тарелки, чтобы раздавить желеобразный сгусток.

— Извини, что получились комки. Я потом вспомнил, что на банке было написано: «вливать постепенно», да было уже поздно.

Мирабел ободряюще улыбнулась:

— Ничего страшного. Главное — он горячий и жидкий.

— Никогда прежде не думал, что готовить — это такое искусство, — признался Пол.

К его удивлению, Мирабел расхохоталась.


Пару дней спустя, чувствуя себя настоящим шпионом, Пол позвонил из лаборатории Марку Бакклео.

— Я насчет Мирабел, Марк, — сообщил он.

— Естественно. Кстати, мои поздравления, Пол. Ты ухитрился найти себе очень славную жену.

— А что вас так удивляет?

— Ну, честно говоря, никто не думал, что такой человек, как ты, вдруг возьмет да и с ходу сделает такой прекрасный выбор. — Марк, лечивший Пола от всех болезней — как настоящих, так и мнимых, которые мерещились его деду с тех пор, как Пол научился ходить, — считал себя вправе высказываться напрямик. — Так что ты хотел узнать? Волнуешься, как ее беременность? Тебе нечего беспокоиться.

— Марк, она ест жженые тосты. Я хочу сказать — по-настоящему подгоревшие. И без масла! — выпалил Пол. Его просто потрясло зрелище того, что Мирабел называла «черными хрустящими крошками».

— Да, у некоторых женщин такое бывает. Оставь-ка ты ее в покое с ее капризами, разве что ей захочется чего-нибудь несъедобного.

— Несъедобного? — тупо переспросил Пол.

— Некоторым женщинам во время беременности хочется пожевать угля. Или мела. Видишь ли, не все процессы протекания беременности хорошо изучены. Твоя жена — молодая и здоровая, так что нечего тебе беспокоиться.

Но Пол уже разволновался не на шутку и не мог не поделиться своими тревогами. Он поспешно расспросил про тошноту в два часа ночи и задал еще пару вопросов, которые Марк Бакклео решительно отмел.

— У нее все полки заставлены штуками типа «майоран» и «куркума», — не унимался Пол, зачитывая список, который наспех нацарапал, когда Мирабел куда-то отлучилась.

— Это что, кулинарные специи? — спокойно поинтересовался врач. — Стало быть, она у тебя готовит карри. Моя жена, кстати, тоже делает это блюдо.

— Готовит, и еще как! — с энтузиазмом отозвался Пол, разом позабыв все свои тревоги. — Вчера мы ели курицу с ананасом по-китайски. Потрясающе! Лучше, чем в «Кантонском дворике», уверяю вас Марк. — Пол назвал самый известный китайский ресторан в штате.

Он вовсе не преувеличивал таланты Мирабел. Однако Полу было невдомек, что дополнительный вкус блюдам придавало еще и то, что он ел их дома, а не в общественном заведении.

— Мы вас как-нибудь обязательно пригласим.

— Повезло же тебе, парень. Она еще и отменная повариха!

— Мирабел и итальянские блюда готовит.

— Она разве итальянка? Никогда бы не подумал.

— Да нет, просто Мирабел знает итальянскую кухню. Она, например, умеет делать лазанью.

— Тогда я не понимаю, почему тебя так беспокоят специи? Карри нельзя приготовить без куркумы, а свиной шницель по-сицилийски — без базилика и тмина.

— Карри? — Однако дискуссия на кулинарную тему отвлекла Пола ненадолго. — Док, а ей можно есть такие вещи? То есть я хочу сказать, это всего лишь индийское блюдо, но ведь она беременна.

Последовала короткая пауза.

— Пол, поразмысли-ка хорошенько, — сказал наконец доктор Бакклео. — Как ты считаешь, в Индии женщины отказываются от карри во время беременности? Что они едят, по-твоему? Бифштекс с жареной картошкой? К твоему сведению, в Индии корова — священное животное.

— А-а-а, — только и произнес Пол.

— Если Мирабел привыкла так питаться, не думаю, что это может вызвать какие-то проблемы во время беременности.

— И потом, она вымыла стены. Ей можно это делать?

— Если она не перенапрягается, то ради бога.

— А как мне узнать, перенапрягается она или нет? — беспомощно пролепетал Пол, больше обращаясь к самому себе. Он, в общем, не сомневался, что по части чистоты его дом, по меркам Мирабел, далек от совершенства. К нему некоторое время ходила уборщица — дважды в месяц, но полгода назад уволилась, а нанять новую руки не дошли. Да и в любом случае, та уборщица заявила, что стены не моет, припомнил Пол, так что ими явно давненько никто не занимался. А что, если Мирабел придет в голову навести порядок, соответствующий ее представлениям о приличном доме?

— Ради всего святого, Пол, найми экономку. Ты же самый богатый человек в городе, а жена у тебя сама отскребает стены!

— Вы правы, — согласился Пол. — Так я и сделаю. И займусь этим прямо сейчас.


8


Вот так и получилось, что в тот же день в одиннадцать часов утра, когда Мирабел как раз собралась выйти из дома, к нему по аллее, ведущей от главной дороги, подкатил фургон и остановился у гаража.

Мирабел удивленно наблюдала следующую картину. Из фургона выскочила женщина с блокнотом, две другие женщины помоложе и молодой человек, смахивавший на студента университета. Все были одеты в форму, состоявшую из белых брюк и майки. На фургоне и майках красовался логотип «Чистим до блеска».

— Привет! — сказала женщина с блокнотом. — Я Сара Миллер. Мы все-таки сумели собрать команду, как говорится, не отходя от кассы.

— Вижу, — отозвалась Мирабел.

— А я вижу — вы собираетесь уходить. Вот и отлично, идите себе, куда хотите. Мы сразу же и примемся за работу.

Мирабел, поджав губы, с минуту рассматривала женщину.

— А что именно вы собираетесь делать? — наконец поинтересовалась она.

Сара Миллер заглянула в блокнот:

— Окна, двери, стены, обивка, ковры, шторы, кухонные шкафы — все это, помимо обычной уборки, разумеется. Я что-нибудь упустила?

— Так вы уборщики?

Женщина неловко улыбнулась:

— Наша фирма основана пятнадцать лет назад. Разве не вы нас вызывали?

— Нет.

На мгновение женщина с блокнотом пришла в замешательство.

— Ну конечно! Я же разговаривала с вашим мужем, мистером Норландом! — наконец произнесла она с явным облегчением, как человек, разрешивший трудную загадку. — Господи, он мне не сказал, что это будет для вас сюрпризом!

— И сегодня даже не мой день рождения! — с иронией заметила Мирабел.

Сара уловила раздражение хозяйки дома, и ее улыбка погасла:

— Вы не хотите, чтобы мы выполнили заказ?

Мирабел стало неловко. В конце концов, фирма не виновата, что Пол ведет себя как домашний тиран, тем более что этой женщине явно стоило большого труда собрать команду для выполнения срочного заказа.

— Нет-нет, конечно, работайте, — поспешно произнесла она, к явному облегчению Сары Миллер. — Оставить вам ключ?

— Нет, — покачала головой Сара. — Разве что вы вернетесь после шести. В шесть мы заканчиваем. Я подсчитала, что в любом случае мы провозимся у вас два дня.

— Что ж, тогда увидимся позже, — сказала Мирабел.

Опять эта манера во все вмешиваться, мысленно возмущалась она. Что дедуля, что внучек. Получается, что попала из огня да в полымя.

Но когда первый взрыв ярости миновал, Мирабел напомнила себе, что дом все-таки принадлежит Полу и он имеет право устраивать в нем генеральную уборку, не спросив ее разрешения. И не его вина, что она восприняла это как оскорбление. Вся беда в том, что беременность усилила ее инстинкт наседки, и приезд уборщиков показался вторжением на ее территорию. Но, строго говоря, территория-то была не ее. Независимо от того, что Мирабел была женой владельца дома, здесь она временный гость. В ее же интересах не забывать об этом.

И Мирабел отправилась на прием к врачу.

— Ваш муж совершенно напрасно переживает, — заметила миссис Перри, акушерка, когда обычный еженедельный осмотр подошел к концу. — У вас все идет просто замечательно.

— Что значит — переживает? — резко спросила Мирабел. — То есть он, конечно, беспокоится, но вы-то откуда об этом знаете?

— Видите ли, мы с Марком Бакклео регулярно обмениваемся мнениями, — улыбнулась акушерка.

— Пол говорил с доктором Бакклео?

— По-моему, он звонил, чтобы поделиться кое-какими сомнениями. Это, знаете ли, совершенно естественно для мужчины, впервые готовящегося стать отцом. Им почему-то даже больше, чем женщинам, кажется, что во время беременности все следует делать по книжкам.

Мирабел глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— И что именно беспокоит Пола?

— Ну, во-первых, подгоревшие тосты, — рассмеялась акушерка. — Но Марк уже успокоил его на этот счет.

— Я тоже пыталась ему втолковать, что это не вредно, — мрачно заметила Мирабел. — Что еще?

Миссис Перри одарила ее улыбкой, словно говоря: «Ну, вы же знаете этих узколобых мужчин», а вслух произнесла:

— Заграничные специи.

— Что?! — непонятно почему, Мирабел вдруг пришла в бешенство. Для него это просто игра, сказала она себе. Может, сейчас он и беспокоится, но это ненадолго. А вот она, если не будет начеку, если позволит поддаться его заботе, вряд ли потом сумеет с легкостью «выключить» свои чувства.

На самом деле заботливость Пола ничем не отличалась от волнений его деда. То же стремление держать все под контролем, только замаскированное.

До миссис Перри наконец дошло, что Мирабел рассердилась.

— Ну-ну, — примирительно произнесла она. — Незачем лезть в бутылку. Мужчины есть мужчины. Правда?

— Насколько мне известно, далеко не все мужчины такие. Только представители славного семейства Норланд. Чем он еще интересовался?

Миссис Перри потупила взгляд:

— Ну, я не знаю. Марк не…

— Все он вам рассказал, и вы все знаете, миссис Перри, — резко перебила Мирабел. — Скажите мне, пожалуйста.

— По-видимому, вы проявили излишний энтузиазм, прибираясь в доме, — выпалила миссис Перри. — В принципе, Мирабел, он совершенно прав и вам не следовало бы…

Мирабел выслушала последовавшую за этим мягкую проповедь, стиснув зубы и внешне сохраняя полное спокойствие.


Придя домой вечером, Пол сразу ощутил запах мыла, чистящих средств и полироля, но аромата, который он мечтал уловить, не было. Вкусной едой в доме не пахло.

В коридоре, он столкнулся с Мирабел, выходившей из ванной. Она завернулась в небольшое махровое полотенце и просто благоухала влажной свежестью. Мокрые волосы были заброшены за спину, кожа обнаженных плеч и груди была как спелый персик.

Пол невольно сглотнул:

— Привет.

— Добрый вечер, — поздоровалась Мирабел, но ее обычно теплые голубые глаза сегодня блеснули льдинками. — Извини, пожалуйста.

Повернувшись, она направилась в спальню и решительно закрыла за собой дверь. Что ж, Марк предупреждал, что у беременных часто случаются странные смены настроения, но Пола немного удивило, что это произошло так скоро и без видимых причин. Может быть, она просто смутилась из-за того, что ее застали раздетой.

В ожидании, пока Мирабел оденется, Пол бродил по нижнему этажу, отмечая, какие перемены произвела в доме уборка, а заодно и то, с чем уборка справиться не могла. Никакое количество шампуня не могло скрыть того, что ковер был старым и вытертым, а местами после чистки пятна проступили даже еще отчетливее. Свет, лившийся сквозь сверкающие окна, лишь подчеркивал выцветшие обои. И никакими силами нельзя было скрыть того, что краска на рамах и дверных косяках потрескалась и облупилась.

Столовая была погружена в темноту, и Пол решил, что ужин еще не готов.

Однако кухонный стол оказался накрытым. Это было странно: Мирабел любила превращать ужин в настоящее событие. Пол поднял крышки стоявших на плите кастрюль. В одной из них тихонько кипела вода. На третьей конфорке стояла холодная сковородка, а рядом в тарелке размораживались круглые мясные лепешки.

— Готов приступить к ужину? — жизнерадостно спросила Мирабел, входя вслед за Полом в кухню. Она переоделась в обрезанные до колен джинсы и свободную рубашку, а волосы заплела в косу.

— Умираю от голода, — отозвался Пол, довольный тем, что ему предстоит наблюдать за приготовлением какого-нибудь очередного волшебного блюда. Обычно Мирабел успевала все состряпать до его прихода.

Мирабел включила конфорку под сковородой, полила ее растительным маслом и бросила туда размороженные гамбургеры. Затем открыла морозильник и извлекла нечто, чего Пол в ее руках ни разу не видел: пачку замороженного зеленого горошка. Надорвав обертку, она высыпала содержимое в одну из кастрюль и включила обе конфорки. Пол с любопытством наблюдал за ее манипуляциями, недоумевая, каким чудесным образом Мирабел ухитрится превратить всю эту гадость в пиршество, каким потчевала его раньше.

Мирабел между тем направилась в кладовку и вышла оттуда с пачкой сухого картофельного пюре. Решив, что у него начались галлюцинации, Пол зажмурил глаза, затем снова открыл их. Нет, ему не померещилось: растворимое пюре. Онемев, он наблюдал, как Мирабел высыпала щедрую порцию порошка в кастрюлю, добавила молока и — о ужас! — маргарина, размешала и сняла кастрюлю с плиты.

Да, это уже было что-то новенькое. Хуже даже, чем та бурда, которую готовила Кэтти для его деда. Пол искренне изумился, увидев в руках Мирабел концентраты. До сих пор он считал, что она готовит лишь из свежих продуктов. Он никак не мог взять в толк, что означала подобная демонстрация.

— Что это такое? — наконец спросил Пол.

— Картофельное пюре, горошек и гамбургеры, — отозвалась Мирабел. — Прошу к столу.

Прежде чем Пол успел опомниться, она ловко наполнила два блюда горошком и пюре и плюхнула их на стол. Затем выложила на отдельное блюдо зажаренные гамбургеры и поставила перед ним тарелку.

Мирабел отодвинула свой стул. Пол, как полный идиот, стоял посреди кухни, глядя на нее вытаращенными глазами.

— Ну, что же ты? — позвала Мирабел.

В центре стола красовались бутылка с кетчупом, пластиковая масленка с маргарином, соль и перец. Усевшись, Мирабел подцепила на вилку гамбургер: Пол заставил себя встряхнуться и тоже сел.

За свою жизнь ему доводилось есть много всякой дряни, но за последнее время у него прорезался вкус к изысканным блюдам. Он осторожно попробовал содержимое своей тарелки. Гамбургер на вкус был как картон, а пюре — как горячие мокрые опилки. Горох, слава богу, был просто горохом. Мирабел жизнерадостно поглощала пищу, щедро поливая все кетчупом, словно такая еда была для нее самым обычным делом.

В конце концов, сказал себе Пол, им приходилось есть и еще большую гадость, когда они засиживались в лаборатории за полночь и единственным местом, где можно было достать хоть что-то съедобное, оставалась лишь забегаловка рядом с заправкой, где продавали еду на вынос. Он храбро положил в рот еще кусок гамбургера.

Внезапно его осенило:

— Ясно! В доме сегодня был слишком большой переполох, и ты не успела приготовить ужин.

Глаза Мирабел снова превратились в льдинки:

— Что ты хочешь этим сказать? Я просто приготовила ужин.

— Да, но… то есть все очень вкусно, однако… — Пол прочистил горло. — Обычно ты готовишь совсем по-другому.

— С сегодняшнего дня я буду стряпать только так, — медовым голосом заверила его Мирабел.

Пол расхохотался ее шутке, сверкнув белоснежными зубами:

— Что?

Однако Мирабел не разделяла его веселья.

— Поскольку специи, которыми я раньше пользовалась, опасные и неамериканские, — ровным голосом пояснила она.

Почуяв грозу, Пол сразу посерьезнел.

— Какая разница — американские они или нет? Что тебя грызет, Мирабел? — резко спросил он.

Мирабел со стуком опустила на стол вилку:

— Как ты смеешь звонить врачу и проверять, что я делаю, словно я несмышленый младенец?

Пол изумленно уставился на нее:

— Откуда ты знаешь?

Мирабел не ответила, лишь наградила его свирепым взглядом.

— Я просто волновался!

«И на сколько же времени хватит твоей заботы?» — захотелось крикнуть Мирабел. Вглядевшись в зеленые глаза под густыми ресницами, потемневшие от волнения, она вдруг разозлилась:

— Волноваться за меня не твое дело! И нечего звонить моему врачу и задавать вопросы! Моя беременность тебя вообще не касается!

Пола это задело, и, как любой человек, застигнутый врасплох, он взбеленился:

— Это ведь и мой ребенок, знаешь ли! — рявкнул он.

Мирабел вскочила на ноги. А что, если в конце концов он захочет заполучить ребенка, а ее — вышвырнуть? Что она тогда станет делать?

— Это не твой ребенок! Он мой и не имеет никакого отношения к тебе, твоему деду, вашему клану и вашей паршивой династии, или как это у вас там называется?! Господи, я так и знала! Мне бы хотелось засудить «Наше завтра» до полного разорения за то, что они со мной сделали!

Пол же был потрясен вырвавшимися у него словами. О чем он только думал, черт побери? Он вдруг сам себе удивился: зачем было вообще звонить доктору Бакклео. Он поднял обе руки вверх, давая понять, что сдается:

— Хорошо, хорошо! Ты права. Это не мой ребенок. — Слегка успокоившись, но все еще не до конца удовлетворённая, Мирабел снова села. — Просто ты живешь здесь, и, наверное, я не могу не волноваться. К тому же не вижу особого греха в том, что я позвонил Марку. Я знаю его всю жизнь.

— Я уже говорила, что не нуждаюсь в твоем присмотре!

— А может, как раз нуждаешься, Мирабел? Ты отскребала стены в кладовке, а это не самая лучшая мысль, согласна?

— Если бы она не была покрыта таким слоем грязи, словно ее не мыли со времён Всемирного потопа, может, мне и не пришлось бы скрести стены! — съязвила Мирабел. — Как, по-твоему, я могла класть туда продукты? Мы бы попросту отравились!

— Сказала бы, чтобы прислали кого-нибудь из Большого дома — они бы вымыли.

— Я бы не стала просить твоего деда ни за что…

— А мне почему не сказала? Я бы привел тебе подмогу.

— Может, если бы я включила свет в кладовой, прежде чем отправиться за продуктами, то я бы тебя и попросила. Но так уж вышло, что мне было проще самой все сделать.

— Но все же не следовало рисковать здоровьем…

— Ради всего святого, Пол, некоторые женщины работают уборщицами — и ничего, как-то детей вынашивают!

— Марк говорит, что во время первой беременности такими вещами заниматься рискованно.

— Доктор Бакклео не акушер и даже не гинеколог. Он просто терапевт. И я ничуть не перетрудилась, когда мыла кладовку. Я, конечно, не Геракл, но теперь кладовая хоть не похожа на авгиевы конюшни.

— Я инженер, Мирабел, а не специалист по мифологии Древней Греции.

— Да у меня дети в шестом классе знают про подвиги Геракла! — отрезала Мирабел, с облегчением ухватившись за возможность поругаться по более отвлеченному поводу. — Для этого не надо писать диссертацию!

— Как бы то ни было, реки здесь поблизости не наблюдается, так что тебе пришлось бы спустить воду из бассейна, — заметил Пол, из чего следовало, что его замечание насчет Древней Греции было простым очковтирательством. — Где бы ты тогда плавала?

Как по мановению волшебной палочки, гнев Мирабел испарился, и она расхохоталась:

— Извини! Но, честное слово, Пол, постарайся не забывать, что, если бы не ошибка в лаборатории, ты бы ничего не знал о моей беременности, и мне пришлось бы справляться одной. — Хорошо бы и мне самой об этом не забывать, тогда все будет в порядке, мелькнула разумная мысль в мозгу Мирабел.

— Да, но тогда с тобой носился бы весь Форт-Кент, — резонно возразил Пол. — Считай, что я просто заменяю твоих друзей и соседей, так что это просто дружеская забота, ладно?

Мирабел улыбнулась. Он всегда умел найти нужные слова. Почему бы ей действительно не считать его участие дружеской заботой и не ждать чего-то большего?

— Хорошо.

— А теперь, да не обидится на меня повар… — робко начал Пол.

— Да?

— Пойдем куда-нибудь поужинаем, согласна?


Поскольку оба были в повседневной одежде, Пол повез их в ближайшую пиццерию. В ресторане не было свободных мест, только столик на четверых под навесом на улице, но официант, который, здороваясь с Полом, назвал его по имени, небрежно снял со стола табличку «Зарезервировано» и, опустив ее в карман, усадил за него молодых людей.

— Господи, неужели тебя весь город знает? — проворчала Мирабел, берясь за меню.

— Мы учились в одной школе, — запротестовал Пол. — Так что оставь свои параноидальные идеи.

— В муниципальной? А я-то думала, твой дед разрешал тебе учиться только в частных школах.

— Только вначале. К тому времени, когда пришла пора переходить в среднюю, я убедил его, что местная школа дает прекрасные знания и представляет не большую угрозу для моего морального облика, чем частная.

Мирабел покачала головой:

— Ну и ну.

Пол широко улыбнулся и вопросительно посмотрел на нее.

— Думаешь, что, прожив с твоим дедом две недели в одном доме, я не поняла, что никто не способен его ни в чем убедить? — спросила Мирабел. — Рассказывай, как тебе удалось попасть в обычную школу.

Пол кивнул:

— Как только мне исполнилось шестнадцать, я сбежал из частной школы, автостопом добрался до дома и заявил Самому, что либо отправляюсь бродяжничать, либо иду в местную школу. Даже столь влиятельной персоне, как мой дед, не так-то просто получить распоряжение суда на то, чтобы заставить шестнадцатилетнего парня ходить в школу.

Мирабел понимающе улыбнулась:

— Наверное, ему пришлось нелегко. Мне его даже жаль.

— Да, бывали времена, когда даже Самому приходилось признавать свое поражение.

— Но не в последнее время, — мягко заметила Мирабел.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Пол.

— Ну, если тебе удавалось противостоять ему, когда тебе было шестнадцать, почему ты потом этого не делал?

Вопрос вызвал у Пола раздражение — ведь ответ на него был так очевиден.

— Потому что он контролирует деньги моего отца.

— Знаешь что? — Мирабел покачала головой. — Здесь было что-то еще. Я имею в виду, когда тебе было шестнадцать. Наверняка у него имелись способы заставить тебя слушаться, но ты его перехитрил, так ведь?

Пол уставился на нее во все глаза:

— Что ты пытаешься мне доказать, Мирабел?

Мирабел снова покачала головой:

— Точно не знаю. По-моему… существует некий предел, за которым ни один человек не может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Когда тебе было шестнадцать, ты это знал. Но со временем как-то забыл об этом.

Долгую минуту Пол сидел, глядя в пространство и размышляя над ее словами. Вернулся официант и принес заказанное вино. Пол поднял на него глаза, затем бросил взгляд на этикетку и коротко кивнул.

— Басс, — произнес он. — По-моему, ты не знаком с моей женой. Мирабел, это Себастиан Марч, мой старый друг.

— Привет, Себастиан.

— Мирабел. Рад познакомиться. Когда я услышал, что Пола в конце концов окрутили, мне вроде даже стало его жаль. Но теперь я вижу, что напрасно беспокоился.

Мирабел улыбнулась.

— Басс еще и писатель, Мирабел.

— Ой, правда? — Голубые глаза сразу зажглись интересом, и Пол подавил новый приступ раздражения — на него она так почти ни разу не посмотрела. — А что вы пишете?

— Вообще-то работаю над сценарием, но в последнее время немного забросил это дело. — Себастиан широко улыбнулся: — Пол, ты знаешь, что Сандра родила?

— Нет, я об этом еще не слышал! Когда?

— Три дня назад. Все прошло отлично, и она уже дома.

— Мальчик, да?

— У тебя хорошая память. Да, нам заранее сказали, что будет мальчик, — так оно и вышло. — Себастиан прямо сиял от гордости. — Знаешь, Сандре было бы приятно, если бы вы как-нибудь зашли к нам выпить. Она была бы рада вас видеть. — Он повернулся к Мирабел: — Мы с Сандрой и Полом учились в одном классе.

— Ой, я бы с удовольствием посмотрела на малыша! — воскликнула Мирабел, для которой увидеть новорожденного было непреодолимым искушением, — А лучше… Как Сандра себя чувствует, ей можно выходить из дома? Я бы пригласила вас на ужин. Уже лет сто ни для кого не стряпала, кроме Пола. И, пожалуйста, возьмите малыша с собой.

— Я скажу Сандре. Она позвонит, и вы обо всем договоритесь.

— Ты не возражаешь? — запоздало спохватившись, спросила Мирабел у Пола, когда Себастиан отошел.

— С тех пор как они поженились, я с ними практически не общался, но ничего страшного.

— А по-моему, это не так. В чем проблема?

Полу не хотелось рассказывать, что в их разрыве основную роль сыграли девицы, с которыми он встречался. Сузен, например, никогда не давала Сандре и Себастиану забыть о том, что они не денежные мешки и не принадлежат к сливкам местного общества. А после того как Пол стал целыми днями пропадать в лаборатории, у него не было ни времени, ни сил возобновлять старую дружбу. Он и так достаточно часто виделся с Себастианом здесь, в ресторане.

— Вы с Сандрой когда-то встречались? — не отставала Мирабел.

— Да, но ничего серьезного. Мы все бегали на свидания друг с другом по очереди.

Мирабел вдруг решила, что Пол не хочет говорить о том, что у Сандры могли быть из-за него какие-то переживания.

— Что ж, теперь у нее ребенок, — словно в утешение сказала она.

Пола ее замечание явно позабавило:

— Ну, и что это значит?

— Просто я думаю, что теперь ее мир сузился, и в нем существуют только ребенок и его отец, так что времени грезить о ком-то другом уже не остается.

В глазах Пола появилось странное выражение:

— А когда твой мир сузится, Мирабел, кто будет существовать в нем, кроме ребенка?

Мечтательная улыбка сошла с лица Мирабел.

— Пол…

— Боже, да это Пол!

— Пол! Мы не видели тебя с самой аварии? Как ты?

Их столик окружили две весьма расфуфыренные парочки. Это положило конец задушевной беседе.

Впрочем, Мирабел об этом не жалела. Она не совсем поняла, что крылось за его вопросом, зато четко знала одно: над ответом ей раздумывать вовсе не хотелось.


9


— Еще кофе?

Пол кивнул, рассеянно следя, как Мирабел наполняет его чашку. Из чистой лени он заваривал себе по утрам растворимый кофе, зато Мирабел делала настоящий бразильский, чей вкус ему, разумеется, нравился гораздо больше.

— Надо бы купить кофеварку, — заметил он, наблюдая за изобретенным Мирабел способом наливания кофе в чашку из импровизированного кофейника, причем так, что гуща в нее не попадала. Было субботнее утро, и оба встали поздно.

— Вообще-то… — начала Мирабел, но запнулась в нерешительности.

— Что?

— Пол, ты бы не возражал, если бы я купила сюда пару новых кастрюль и сковородок? У твоей единственной сковороды покрытие уже отстает, и потом, ни одна крышка не подходит к кастрюлям.

— А с чего бы это я стал возражать? У тебя ведь есть собственные кредитные карточки, правда? Так что можешь меня не спрашивать.

Мирабел пожала плечами:

— Мне бы не хотелось вмешиваться в твою холостяцкую жизнь.

Пол собрался было сказать, что свою холостяцкую жизнь он как-нибудь и сам оградит от нежелательного вмешательства, но это прозвучало бы грубо.

— Есть одна вещь, которую знает каждый инженер: работающий человек имеет право на любые необходимые ему инструменты. Ты у нас повар. И пока ты здесь, кухня — твоя территория, так что делай, что хочешь.

Мирабел тут же ухватилась за его слова:

— А можно, я куплю новую плиту? Твоя духовка…

— Можешь хоть всю кухню разобрать по кусочкам, если пожелаешь.

Мирабел оглядела старомодную кухню. Она была огромная, квадратная, с высокими потолками — так строили лет сто назад. Стены до половины покрывали крашеные деревянные панели, пол — черно-белая плитка. Шкафы, массивные и потемневшие от времени, занимали чуть ли не полкухни. Допотопная плита серого цвета и видавший виды холодильник были самыми современными предметами в кухне.

— Разбирать по кусочкам я ее не хочу, — поспешно сказала Мирабел. — А вот покрасить было бы неплохо. Мне здесь все напоминает семейные фильмы сороковых годов. Как получилось, что здесь до сих пор ничего не ремонтировали?

— Старый управляющий жил здесь с женой до самой смерти — это было десять лет назад. Они прожили в доме пятьдесят лет и не признавали никаких «новомодных штучек», — пояснил Пол. — Когда я сюда переехал, то велел построить бассейн, а с остальным просто не стал возиться.

На самом деле он почти не обращал внимания на то, что его окружало. Этот дом был для него просто возможностью сбежать от деда.

Зато теперь он критически обозрел свое жилище. Ведь здесь Мирабел проводила большую часть своего времени, а она была беременна. Он где-то слышал, что беременных женщин должна окружать приятная обстановка. И она права — панели здесь не красили много лет, так что вообще непонятно, какого цвета они были изначально.

— Да, обновить здесь все не мешало бы, — согласился Пол. — Я ведь сюда почти не захожу — разве что сделать бутерброд.

— Кстати, у тебя это прекрасно получается.

— Я вызову мастеров, а ты покупай все, что хочешь, и не думай, что можешь наступить мне на мозоль. В конце концов, я всегда могу все это выбросить, правда?

Мирабел минуту поколебалась:

— А ты… У тебя не найдется времени пойти посмотреть плиту? Мне было бы приятнее, если бы ты ее одобрил…

Вот так и получилось, что во второй половине дня Пол оказался в магазине бытовой техники, бродя среди всякой домашней утвари, осматривая плиты и выслушивая объяснения продавца, звучавшие, на его взгляд, совершенно по-дилетантски.

— Видите, очень удобная газовая плита с устройством для подогревания пищи сверху, — говорил продавец. — Здесь еще имеется очень удобный гриль.

Мирабел послушно открыла дверцу духовки и рассмотрела все ее новшества по сравнению со старой, включая легко отмывающиеся стенки.

Вопрос с плитой был решен без труда. И они уже направлялись к кассе, как вдруг Пол остановился у секции холодильников.

— Наверное, новый холодильник тоже будет кстати? — предположил он.

Продавец сразу заулыбался. А Мирабел согласно кивнула:

— Можно купить и его.

Агрегат в кухне Пола был древний, с морозилкой наверху точь-в-точь как тот, что стоял у них дома, когда она еще училась ходить. Причем работал настолько безобразно, что Мирабел приходилось каждые несколько дней его размораживать.

— Когда вам доставить товар? — осведомился продавец.

— Подержите его пока у себя. Сначала мы сделаем ремонт.

Мирабел изумленно ахнула:

— Ты времени не теряешь!

— Давно пора, — отозвался Пол, хотя, честно говоря, и сам не понимал, что им движет. Если бы кто-нибудь намекнул, что это некий инстинкт наседки, он бы через секунду уже находился за много километров отсюда. Однако сделать это было некому.

Затем они посетили хозяйственный магазин. Вот тут-то Мирабел разошлась вовсю. Пол был просто потрясен, какое количество разнообразных кастрюлек, горшков и сковородок оказалось необходимым для самых элементарных кухонных нужд. Впрочем, он не жаловался. Напротив, даже получал удовольствие от похода.

— А почему ты не возьмешь вот этот? — спросил он, указывая на самую современную модель кухонного комбайна. Мирабел только что выбрала другой, за умеренную цену. — У него больше функций и всякого такого.

— Эта модель, конечно, намного лучше, — нараспев произнесла не отстававшая от них продавщица.

— Но он же стоит в два раза дороже, — возразила Мирабел.

Пол уставился на нее, не веря своим ушам, однако Мирабел вовсе не шутила.

— Дорогая, — мягко произнес он. — Давай, ты не будешь волноваться о том, чтобы сэкономить мне пару долларов, ладно? Выбирай, что тебе нужно.

— Пол! Привет, — раздался голос сзади, и Пол обернулся посмотреть, кто его окликнул.

На него с улыбкой смотрела Джоуди Найлз, и Пол с опозданием вспомнил название магазина. Ну конечно, у нее же три или четыре таких торговых точки! С Джоуди Пол был знаком, потому что его друг Рори встречался с ней еще до женитьбы.

— О, Джоуди! В последнее время я тебя что-то совсем не вижу, — поздоровался он.

— А я между прочим регулярно бываю в клубе, Пол, — отозвалась та. — Это твоя жена? — Женщина с улыбкой повернулась к Мирабел. С Полом у Джоуди никогда ничего не было, и она не слишком стремилась выскочить замуж за деньги, так что у нее не было оснований придирчиво рассматривать его избранницу. — Я Джоуди Найлз. Рада познакомиться, — представилась она.

— А я Мирабел, — улыбнулась в ответ Мирабел, и они пожали друг другу руки.

— Что-то не помню, чтобы видела вас в клубе, — заметила Джоуди.

— Я там и не была.

— Знаете, если дожидаться, пока Пол вас туда отведет, может пройти целый год. Хотите, я завтра заеду за вами, и отправимся туда вместе? Там у нас прекрасный бассейн и теннисные корты. Вы играете в теннис?

Щеки Мирабел вспыхнули:

— Вообще-то играю, но не сейчас, — ответила она, бросив умоляющий взгляд на Пола.

— Ой, как жаль! Какая-нибудь травма?

— Я… — Поразительно, как же это они не подумали, что придется все объяснять его друзьям!

— Мирабел беременна, — пришел на помощь Пол.

— Вот как? Чудесно! Поздравляю вас! — воскликнула Джоуди. Было видно, что у нее уже руки чешутся взяться за телефон, и Пол понял, что жребий брошен.

На его губах заиграла улыбка, когда он представил себе, какие пойдут разговоры. Джоуди же позже описывала эту улыбку следующими словами: «Пол просто лопался от гордости!»

— Давайте я заеду за вами завтра около часа, и мы поедем в клуб обедать? — предложила Джоуди Мирабел, но тут вмешался Пол:

— Я сам отвезу завтра Мирабел в клуб.

Джоуди насмешливо распахнула глаза:

— И как это «Индианаполис мотор спидуэй» обойдется без тебя?

А вот это уже было несправедливо, ибо до того как Сузен и Люси дали ему от ворот поворот, он почти каждое воскресенье заезжал в клуб хотя бы на часок. Однако Пол не успел ничего возразить — Джоуди уже помахала пальчиками на прощание и упорхнула.

После этого Пол с непонятным ему самому удовольствием накупил Мирабел целую кучу разных вещичек, которые она явно считала непозволительной роскошью.

— А что можно делать этой штукой? — спросил он, когда Мирабел замешкалась у одной из полок.

— Это электрическая соусница, — пояснила она.

— Хочешь, купим? — предложил Пол.

— Я обычно готовлю соусы на плите.

— А сейчас ты беременна. И от лишнего стояния у горячей плиты тебя может затошнить.

— Ну хорошо, — сдалась Мирабел. — Я действительно с удовольствием купила бы такую. Она сэкономит кучу времени. К моему возвращению домой я, наверное, так избалуюсь, что в моей жизни всегда будет чего-то не хватать.

Полу совсем не понравилось, что она столь небрежно упомянула о возвращении домой, словно уже решила, что этот год ничего в ее жизни не изменит. Однако спорить здесь было не с чем. Он бы, правда, гораздо больше разозлился, если бы Мирабел сказала это не в тот момент, когда продавщица отлучилась на склад. Но, к счастью, их никто не мог услышать.

— Мы можем забрать соусницу с собой, — только и произнес Пол.

Через несколько минут, когда они вышли из магазина, Мирабел остановилась у отделанного кирпичом и сосновыми панелями магазинчика, где продавались постельные принадлежности и полотенца.

— Полотенца мне тоже надо менять? — поинтересовался Пол.

— Ты что, смеешься? В твоем доме не полотенца, а настоящие лохмотья. Но если ты серьезно задумал делать ремонт, сначала надо определиться с цветом ванной, а потом уже выбирать полотенца.

Пол уже вошел во вкус экскурсии по магазинам и обнаружил, что вовсе не хочет, чтобы та сейчас закончилась.

— Я не очень-то разбираюсь в цветах, — услышал он собственный голос. — И потом, тебе все это больше будет бросаться в глаза, ты ведь целый день дома. Так что давай — выбор за тобой.

Мирабел отвела взгляд. Это было уже слишком большим искушением. Если она не будет следить за собой, то еще, чего доброго, потащит Пола смотреть пинетки.

— Я пробуду здесь всего несколько месяцев, так что нет смысла навязывать тебе мой вкус, Пол, — почти прошептала она.

Пол был слишком избалован вниманием женщин, которые постоянно твердили, что у них настоящий дар дизайнера, и предлагали присмотреть за ремонтом в его доме, однако инстинкт самосохранения всегда удерживал его от того, чтобы принимать такого рода предложения. А теперь все было наоборот, и Полу это не нравилось. Он понимал, что его раздражение ничем не обосновано, и от этого только больше бесился.

— Дело в том, что у тебя наверняка вкус лучше, чем у меня. Я ведь ничего не понимаю в расцветках.

Они по-прежнему стояли у магазина, совсем как все пары в этом мире, ожидающие ребенка.

Мирабел вдруг пришла в голову неожиданная мысль, и она встревоженно спросила:

— Ты дальтоник?

Пол в первую минуту вытаращил глаза, затем бесстрастно объявил:

— Мимо кассы.

— В данных, которые прислали мне из «Нашего завтра», ничего об этом не сказано. Так ты не дальтоник?

— Нет, я не дальтоник! — рявкнул Пол, задетый тем, что она по-прежнему гнет свою линию.

— Незачем сразу лезть в бутылку.

— А ты бы как себя вела на моем месте? Черт, перестань обращаться со мной, как с донором!

— Просто ты сказал, что не очень разбираешь цвета, вот я и спросила, — примирительно пояснила Мирабел.

— Я просто прошу тебя помочь мне с ремонтом! Я думал, тебе это доставит удовольствие. — Интересное дело: Сузен он бы на километр не подпустил к ремонту своей ванной, а тут чуть ли не на коленях упрашивает! — Мне казалось, женщинам нравится все переделывать.

Мирабел вспомнила, как они с Кейном начинали ремонтировать свой дом. Дни, полные планов и надежд. Все оборвалось, когда Кейн потерял сознание на стремянке. И сейчас Мирабел вдруг снова ужасно захотелось разделить с кем-то хлопоты по дому. Желание было настолько сильным, что она решила: наверняка разыгрались гормоны из-за беременности. Начинать что-то подобное вместе с Полом — это безумие и ни к чему хорошему не приведет.

— А что, если, когда все будет готово, тебе не понравится? Тебе же жить в этом доме. Если мне не понравится то, что ты выберешь, несколько месяцев я уж как-нибудь потерплю, а ты будешь потом годами мучиться. — Мирабел сделала неловкую попытку свести все к шутке.

— Ты не могла бы говорить потише?

Пола просто зло взяло: после того как он неизвестно на сколько времени отказался от сексуальных радостей, стремясь оберечь Мирабел от сплетен, она готова не раздумывая сообщить всем и каждому, что концовка их брака уже предопределена!

— Я же не кричу. Пол, что с тобой происходит?

А с ним происходило то, что после многих лет, в течение которых женщины считали его призом в брачной гонке, в его жизни появилась та, что решительно держала его на расстоянии вытянутой руки.

И почему-то это ему совсем не нравилось.

Первый выход Мирабел в клуб оказался для Пола весьма поучительным. Она была так не похожа на женщин, разгуливавших там в поисках очередного мужа, что казалось, была сделана совсем из другого теста. Сначала Пол не мог понять, чем она от них отличалась, поскольку никогда не знал других женщин, кроме этих в клубе, да еще подружек, ездивших с гонщиками на соревнования. А разницы между теми и другими он просто не замечал.

Однако через минуту ему все стало ясно: Мирабел не позировала. Она не принимала небрежных, хорошо отработанных поз, подчеркивавших ее ноги и грудь, не изображала из себя светскую львицу, не играла как бы невзначай своими волосами.

Зато она была наделена естественной женственностью и грацией, а это означало, что, как бы она ни держалась, на нее всегда было приятно смотреть. И Пол был явно не единственным, кто это заметил.

Все его приятели так и рвались с ней познакомиться, из чего Пол заключил, что его внезапная женитьба в последнее время была центральной темой местных сплетен. Мирабел уже окружили человек десять, когда явился Рори, чтобы забрать Пола на партию в сквош перед обедом.

Пол вдруг забеспокоился, как-то тут справится Мирабел, если он бросит ее одну в этом волчьем логове.

— Мирабел, — позвал он, когда ему удалось привлечь ее внимание. — Рори пришел.

— О, привет, Рори! — жизнерадостно приветствовала его Мирабел. Они познакомились в Большом доме, но семьями еще не встречались. — Как дела у твоих?

— Прекрасно. — Рори улыбался вовсю. Мирабел нравилась ему по той простой причине, что ему было приятно в ее обществе. — Ничего, если я утащу твоего мужа поиграть в сквош?

Мирабел закатила глаза:

— Меня не спрашивай! — Затем обратилась к Полу: — Ты еще вернешься?

— Мы забронировали корт на сорок пять минут. А потом пойдем обедать, — сказал он, пытаясь разглядеть на ее лице признаки тревоги или беспокойства. Если ей не захочется оставаться здесь одной, всегда можно прийти посмотреть игру. Он в принципе был не против, хотя обычно не любил, когда женщины болтались на корте.

— Я тогда пока поплаваю, — бодро отозвалась Мирабел. — Если не найдешь меня здесь, посмотри у бассейна, хорошо?

Полу всегда нравились независимые и самодостаточные женщины, так что было совершенно непонятно, почему его разозлил очередной небрежный отказ от его помощи.


Сегодня Пол был не в форме. Ему казалось, что слишком жарко и лучше было бы сейчас сидеть в бассейне и наслаждаться прохладой.

— Наверное, травма еще дает о себе знать, — нашел для него оправдание Рори, и Пол не стал возражать.

Когда партия закончилась, он быстро принял душ, переоделся в плавки и направился к бассейну. Мирабел стояла на доске и слегка раскачивалась, готовясь нырнуть. У ее ярко раскрашенного в тропические цвета купальника на бедрах были оборки, подчеркивавшие округлость фигуры, чего ни одна из местных красоток ни за что не допустила бы. Кожу Мирабел лишь слегка позолотило солнце — резкий контраст по сравнению с загорелыми дочерна телами, лежавшими в шезлонгах вокруг бассейна, но при этом Мирабел выглядела здоровой и очень жизнерадостной.

Ее ладная фигурка взлетела вверх, затем опустилась и грациозно рассекла воду. Проплыв под водой чуть ли не полбассейна, Мирабел вынырнула, обернулась и что-то крикнула.

Пол поднял глаза как раз в тот момент, когда Джед Патридж — загорелый, мускулистый парень, который был уже дважды женат и, по слухам, снова собирался разводиться, хорошо отработанным прыжком ушел в воду с трамплина. Спустя несколько секунд он вынырнул рядом с Мирабел, одарил ее ослепительной улыбкой и с торжеством помахал на вытянутой руке каким-то предметом, похожим на медальон.

— Как у вас это получилось? — простонала Мирабел. — Я же бросила его в воду, как только нырнула!

— Так я и знал. Ах вы, плутовка!

— Я надеялась, что из-за всплеска вы его не заметите.

— Пустяки, я нашел его на ощупь. — Джед снова одарил ее улыбкой признанного покорителя женских сердец.

Мирабел в ответ лишь рассмеялась, и тут Пол решил, что с него довольно. К собственному изумлению, он промаршировал через бассейн к трамплину, шумно раскачался, а затем продемонстрировал потрясающий по технике исполнения прыжок в воду ласточкой, которого Мирабел, впрочем, не заметила. Увидев, как Джед и Мирабел бок о бок плывут над ним, Пол вынырнул рядом с молодой женщиной и заключил ее в объятия.

— А вот и я!

— Господи, Пол, ты меня до смерти напугал!

— Готова идти обедать?

— Привет, Пол, как дела? — поздоровался Джед, державшийся на воде радом с ними.

— А, это ты, Джед, — небрежно отозвался он, не сводя глаз со смеющего лица Мирабел. И неожиданно страстное желание утащить ее под воду, крепко прижать к себе и поцеловать, овладело Полом.

А почему бы и нет, черт побери, ведь все считают нас молодоженами! — мелькнула шальная мысль, и он прильнул губами к губам Мирабел.

Губы были нежными, полными и упругими, совсем как ее тело. Пол ощутил, как поднимается в нем волна желания, и сразу же разжал руки.

— Пол, что ты вытворяешь? — хриплым шепотом возмутилась Мирабел, когда они снова поднялись на поверхность.

— Это был порыв, которому я не мог противиться.

— Прекрати!

Хорошо, что поблизости уже никого не было. Джед понял намек и удалился к трамплину, где готовился к очередному прыжку.

— Не надо тебе связываться с этим Патриджем, — примирительно шепнул Пол, боясь, как бы она не оттолкнула его у всех на глазах, если он не найдет подходящего объяснения. — Если бы я не отреагировал на его заигрывания с тобой, все бы сразу решили, что с нашим браком что-то неладно.

— Но целовать меня было совсем не обязательно, — не сдавалась Мирабел.

— Да, это было эгоистично с моей стороны, — признался Пол.

Она все еще ощущала жар собственного тела, и ее сердце тревожно сжалось: ей было так хорошо в объятиях Пола! И Мирабел внезапно поняла, как легко, в дополнение ко всем прочим соблазнам, поддаться физической притягательности молодого человека.

Нет, эти осложнения ей и даром не нужны! Слишком опасно! И Мирабел решила хорошенько поразмыслить над тем, как бы порешительней держать Пола на расстоянии, если его снова обуяет мужской эгоизм.


10


Мирабел не смогла устоять перед двойным соблазном в виде неограниченных финансовых возможностей и прекрасного старого дома. Она с головой ушла в различные планы, предвкушая, как потрясающе можно в нем все переделать.

Пол понятия не имел, что сидеть вместе над образцами красок, альбомами с различными видами обоев и эскизами интерьеров может быть настолько увлекательно. Он должен вечно благодарить бога за то, что в свое время у него хватило ума не дать Сузен втянуть себя в это дело, ибо с первого взгляда стало ясно, какое это опасное занятие. Было в совместном переустройстве дома нечто такое, что предполагало связь между партнерами. А что, если бы просто по инерции он позволил Сузен переехать к нему? О, это было бы колоссальной ошибкой!

Он обнаружил, что ужиться с Мирабел очень легко. Лишь постоянное стремление соблюдать дистанцию раздражало его. Например, когда перешли к обсуждению третьей спальни, Пол предложил:

— Знаешь, лучше превратить ее в детскую, если мы не хотим, чтобы в дело снова вмешался мой дед и стал настаивать, что ребенка надо поселить в Большом доме.

Безобидное вроде бы замечание сразу сбросило Мирабел с небес на землю. Эти игры в совместную жизнь с Полом были чреваты такими осложнениями, с которыми она в дальнейшем могла бы не справиться.

— Нам не нужна детская, — без обиняков заявила Мирабел. — Мы с ребенком проживем здесь всего несколько месяцев после его рождения, так что он пока побудет в моей комнате.

Пол внезапно ощутил, как она напряглась, хотя не мог взять в толк, с какой стати.

— Если не хотим, чтобы Сам заподозрил нас в сговоре, то должны вести себя, как нормальные родители, — резонно возразил он. — А нормальные родители оборудуют детскую в своем доме. Иначе дед может сорвать нам все планы.

— Мне не нравится идея сразу после рождения запихивать малыша в отдельную комнату, — не сдавалась Мирабел. — Новорожденный ведь еще ни разу в жизни не был один.

— Мы можем прорубить дверь из детской в твою комнату, — предложил Пол.

Мирабел со вздохом вспомнила светлую маленькую комнатку дома, в Форт-Кенте, которую собиралась переделать под детскую. И, посмотрев на Пола, объявила:

— Хорошо, но только не воображай, что он будет жить в этой комнате всю жизнь. — Предостережение относилось больше к ней самой, а не к Полу, но тот сразу взорвался:

— Черт бы побрал, женщина! — Он наконец понял, почему она так отчаянно ему сопротивлялась. — Хватит во всем видеть подвох! Я же дал тебе слово!

И снова Мирабел не смогла устоять перед искушением устроить своему малышу совершенно особую комнату, хотя и понимала, что это может родить надежды на нечто такое, о чем она не вправе думать.


На той же неделе Пол отправился со своей командой на открытый чемпионат Аргентины по автоспорту. Врачи предупредили его, что он слишком торопится и что порванные связки и сломанные кости еще как следует не срослись. Однако Пол привык к советам такого рода, а врачи привыкли к тому, что он их все равно не послушается.

Исключение составляла Мирабел. Она с бодрой улыбкой попрощалась с Полом и пожелала ему удачи, но ее сердце при этом выбивало бешеную дробь. Такого с ней никогда еще не случалось. Она чувствовала, как что-то бьется в ней, медленно и тревожно, и это было уже не сердце, а какое-то страшное предчувствие.

Ей хотелось просить Пола не уезжать, сказать о жутком чувстве обреченности, которое она испытывала. Но у нее не было на него никаких прав. И даже если бы она взмолилась: «Не уезжай, хотя бы ради ребенка!», что значили бы эти слова для человека, который превыше всего ставил собственную свободу? Поэтому Мирабел промолчала.

Она даже не могла попросить его позвонить, как только он прилетит, и провела бессонную ночь, щелкая пультом телевизора по всем каналам новостей в ожидании ужасной новости. Но еще большую опасность таили в себе гонки.


Погруженная в свои тревоги, Мирабел даже не подумала о том, чтобы позвать кого-нибудь составить ей компанию. Однако когда за пять минут до начала гонки раздался звонок в дверь и на пороге возникла улыбающаяся Джоуди Найлз со словами: «Ты же не можешь смотреть все это одна», Мирабел едва не бросилась ей на шею от благодарности.

— Я принесла напитки и кое-что перекусить, — по-хозяйски объявила Джоуди. — Ты иди смотри, а я тут пока все приготовлю.

С самого начала было ясно, что Пол не будет стремиться выиграть. Он просто давал себе возможность вернуться в спортивную жизнь, и Мирабел невольно начала успокаиваться. Конечно, он не станет рисковать без толку, это ежу понятно. Его травмы еще давали о себе знать, да и реакция была ослаблена.

Все произошло на двухсотом километре — как гром среди ясного неба. Раздался треск, словно вылетела пуля, и машина Хорхе Отеро, давнишнего соперника и друга Пола, потеряла управление.

— У Отеро лопнула шина!!! — завопил комментатор.

— О боже! — взвизгнула Джоуди, ибо машина Отеро летела под углом к трассе, пересекая ее, а следовавшей за ним в непосредственной близости была машина Пола.

Мирабел не закричала. Все ее существо сосредоточилось на экране телевизора, словно посылая через океан мощный импульс, способный защитить Пола.

Потерявшая управление машина ударился об отбойник и отлетела назад, на трассу. Но Пол, словно заранее зная, как развернуться события, успел проскочить в катастрофически быстро сужающийся просвет.

Две женщины вцепились друг в друга и разразились слезами.


Пол занял унизительное третье место от конца. Он и сам знал, что вернулся в гонки слишком рано. Боль не давала сосредоточиться, а когда он не мог сосредоточиться, то на ум невольно приходили мысли о Мирабел. Такого с ним еще никогда не было. И он стал пристально приглядываться к самому себе.


Пол оказался прав насчет Самого. Тот, разумеется, не сдался, просто на время отошел в сторону, наблюдая и выжидая. В первое же утро, когда дом Пола наводнили плотники, дизайнеры и сантехники, к Мирабел явилась экономка из Большого дома и передала приглашение пообедать со стариком.

Мирабел поблагодарила и вежливо отказалась. Следующей особой, почтившей своим появлением ее кухню, был Арчибалд собственной персоной.

— Вы не можете спать в окружении всех этих ядовитых испарений! — сердито объявил он, даже не поздоровавшись. — Это может повредить ребенку. Вам придется переехать ко мне и жить там до тех пор, пока не закончится ремонт. Я уже велел экономке приготовить вашу старую комнату.

Последовала долгая пауза, в течение которой Мирабел пристально изучала старика.

— Знаете что, — наконец произнесла она. — Меня поражает, как может человек, столь преуспевающий в бизнесе, так плохо разбираться в человеческой натуре. А с Полом все эти годы вы тоже так обращались? Неудивительно, что вы все испортили.

— Прошу прощения? — От яростного выпада Мирабел Сам вдруг сразу сник и его пыл угас.

— Вы врываетесь сюда и начинаете поучать меня, как мне поступить, хотя это вас совершенно не касается. Чего вы хотите добиться таким поведением?

— Что?

Сам просто-напросто лишился дара речи. Мирабел еще не пришла в себя после инцидента во время гонки, и все время мысленно представляла, чем это могло закончиться. И тут не удержалась: надо было воспользоваться возможностью и высказать бесчувственному чурбану все, что она о нем думает.

— Любой человек, у которого хоть что-то есть в голове, однажды применив ваши способы воздействия, сразу поймет, что с нормальными людьми так обращаться нельзя. Но насколько я слышала, вы годами давили на Пола, а теперь пытаетесь давить на меня! Вы уже достаточно хорошо меня знаете, чтобы понять: на меня это подействует не больше, чем на Пола. Мне вот что любопытно: вы действительно стремитесь защитить моего ребенка от вредных испарений или вам просто хочется настоять на своем?

Во время этого потока обвинений Арчибалд де Шателле-Норланд не спускал с женщины глаз. Затем он нашарил стул и беспомощно опустился на него.

— Я хочу защитить вашего ребенка, — произнес он, однако его обычный властный тон куда-то исчез.

— Вот и хорошо, — одобрительно кивнув, отозвалась Мирабел так, словно разговаривала с самым непонятливым из своих шестиклассников. — А как по-вашему, к чему стремлюсь я? Я хочу, чтобы малыш родился здоровым, или только и мечтаю о том, чтобы сделать его каким-нибудь слабоумным?

— Дурацкий вопрос! — взорвался старик.

— Глупо полагать, что я могу причинить вред ребенку. Но вот спросить, не это ли у вас на уме, вправе. В подобном вопросе нет ничего дурацкого, потому что, судя по вашему поведению, вы поступаете крайне неразумно. И, естественно, меня это возмущает. Как и Пол, я тоже терпеть не могу, когда мне указывают. И если бы речь шла не о здоровье моего ребенка, вы бы довели меня до того, что я стала бы делать вам назло, каковы бы ни были до того мои намерения.

Арчибалд де Шателле-Норланд никогда не извинялся и сейчас не стал.

— Я совсем не это имел в виду, — проворчал он.

— Может быть, в следующий раз вы сначала спросите, какие у меня планы, вместо того чтобы считать меня безмозглой дурой, за которой надо постоянно следить и указывать, как ей жить. А заодно вспомните, что я взрослый человек в здравом уме и твердой памяти, да к тому же обладающий гражданскими правами. Спасибо за заботу, Арчибалд, но это совершенно излишне. А теперь прошу меня извинить, у меня много дел.

Сам встал — вид у него был побитый.

— Так какие же все-таки у вас планы?

Мирабел пристально посмотрела на него.

— Можно спросить, какие у вас планы? — выдавил старик.

— Я забронировала номер в отеле на время ремонта, и мне надо собрать вещи.

— Если вы предпочтете пожить у меня, комната в вашем распоряжении, — слабым голосом произнес Сам.

— Спасибо, так мне, наверное, было бы удобнее. Вы не возражаете, если я дам вам знать чуть позднее?


В первую ночь, когда Мирабел спала в Большом доме, она проснулась от того, что ребенок впервые шевельнулся у нее в животе. Это было едва заметное движение, но мир в эту минуту словно перевернулся.

Мирабел положила руку на живот, как бы защищая свое дитя, и пожалела о том, что ей не с кем поделиться чудесной новостью. Если бы Пол был дома, она бы пошла и разбудила его, и они бы вместе пережили этот волнующий момент. Тут Мирабел спохватилась: по-человечески понятное желание было еще одним доказательством того, что ее чувства грозят выйти из-под контроля.

Теперь придется быть еще более осторожной. Нельзя допустить, чтобы она привязалась к Полу — это только разобьет ей сердце.


Врач велел Полу отправляться домой. Тот ничего не имел против. На данном этапе его больше интересовали успехи в лаборатории, а не на трассе, да и вообще он не очень понимал, зачем ему понадобилось лететь в Аргентину…

— Привет, — негромко произнес Пол, войдя в кухню вечером и обнаружив Мирабел, списывавшую какой-то рецепт за новым дубовым столом, который они выбирали вместе.

— Пол! — Мирабел ждала, что он приедет только через час. Выронив ручку, она вскочила так стремительно, что опрокинула стул. — Ты приехал!

Пол был поражен тем, какое облегчение он испытал, снова увидев Мирабел. Ему доводилось и раньше быть на волосок от гибели, но еще ни разу он так отчаянно не радовался тому, что остался жив.

Прежде чем оба успели опомниться, они уже сжимали друг друга в объятиях. А потом Пол наклонился и сделал то, о чем мечтал с того самого дня в бассейне.

Мирабел едва не лишилась чувств — настолько сильным было желание, пронзившее тело при его прикосновении. Она прижалась к нему, обвила руками за шею так, что их тела слились, и жадно подставила приоткрывшиеся губы.

Тут Пол пропал окончательно. Он, человек, всегда гордившийся тем, что в любой ситуации сохранят хладнокровие, вдруг потерял голову. Он крепко прижал Мирабел к себе. Казалось, насытиться ею было невозможно, — это единственное, что он сейчас понимал.

Однако какая-то часть его мозга все же еще функционировала, ибо он понял, что ведет Мирабел наверх. Хорошая мысль, запоздало откликнулось затуманенное сознание. Под руку попалась дверная ручка, и Пол оказался даже в состоянии повернуть ее.

Мирабел ощутила спиной некую поверхность и поняла, что лежит на кровати. Однако все ее существо сосредоточилось на тяжести, придавившей ее сверху. От прикосновения тела Пола ей стало необыкновенно хорошо, так, что она обвила его руками и прижала к себе изо всех сил. И сейчас же жар его желания окутал Мирабел.

Он приподнял ее голову и целовал губы до тех пор, пока оба не опьянели от поцелуя.

— Мирабел, — страстно шептал Пол. — Мирабел.

В его голосе звучала мольба. Он еще никогда не просил ни одну женщину, но сейчас об этом не задумывался. Ибо ему нужен был не просто секс, а нечто большее. Казалось, он молил ее подарить ему всю себя, и такое с ним случилось впервые.

На Мирабел было свободное платье, застегивавшееся спереди. Пол расстегнул пуговки, и его взгляду представилась налитая пышная грудь. У него перехватило дыхание. Наклонившись, он стал ласкать губами ее груди, а Мирабел запустила руки в его волосы и еще крепче прижала к себе.

Она вытащила из-под ремня его рубашку, чтобы чувствовать жар его тела. Пол приподнялся на локте и стянул рубашку через голову. Его обнаженная грудь коснулась ее груди, и Мирабел застонала от наслаждения.

Когда он вошел в нее, оба невольно вскрикнули, как путники, внезапно обретшие рай. Пол стал двигаться, медленными толчками доводя Мирабел до исступления, не сводя глаз с ее лица, преображенного наслаждением.

— О, Пол, это потрясающе, — прошептала Мирабел.

— Ты такая красивая. Как с тобой хорошо, — прошептал Пол в ответ, зная, что это вовсе не те слова, которые он хотел сказать, и жалея, что не может найти нужных. Слова бились где-то в уголке сознания, но поймать их он не мог.

Его руки сжали бедра Мирабел так, что, казалось, он ее никогда не отпустит, и тело женщины охватила дрожь. Глаза жгли слезы.

— Обними меня, обними крепче, — молила она.

Пол стиснул Мирабел в объятиях, и ее тело преисполнилось неведомым доселе восторгом. Она всхлипнула, и Пол понял, что больше не может сдерживаться. Медленные, поглаживающие толчки сменились резкими и сильными, и он снова выкрикнул ее имя. И тут наслаждение достигло высшей точки — словно извергся вулкан и вознес их к звездам.

Оба вскрикнули в последний раз, и ответом им стала блаженная тишина.


Мирабел понимала, что произошло нечто неотвратимое. Она позволила себе заглянуть в тот уголок души, который поклялась оставить навсегда запретным. В этом уголке таилась ее любовь к Полу. Страшная, непоправимая ошибка!

Потом они немного поплавали, а чуть позже уселись ужинать. О том, что произошло, оба не проронили ни звука. Мирабел знала, что Пол не скажет ей тех слов, которые она ждала. А раз так, то лучше сделать вид, что ничего не случилось, и постараться впредь такого не повторять.

— Господи, я только сейчас сообразила, что ты, наверное, еще не видел дом! — притворно спохватилась Мирабел, когда ужин был закончен и Пол с улыбкой посмотрел на нее. Если его не отвлечь, эта улыбка разорвет мне сердце, подумала Мирабел.

— Да я, в общем-то, и не приглядывался, — медленно усмехнувшись, признался Пол.

— Тогда пошли посмотрим! — скомандовала Мирабел, хватая его за руку и отворачиваясь, чтобы он не заметил, как зарделись ее щеки. — Все уже закончено, и получилось прекрасно.

Пока они обозревали результаты совместного труда, обоих не покидало чувство товарищества. Пола это уже не удивляло. Он понимал, что ничто в его отношении к Мирабел уже не могло его поразить.

Дом был просто мечта. В кухне, отделанной в двух цветах — белом и голубом, стояли светлые дубовые шкафы. Пол был выложен терракотовой плиткой. На полках расположились кулинарные книги Мирабел и высокие стеклянные банки с приправами. У стены, где прежде находились плита и холодильник, квадратный дубовый стол со стульями занял место хромированно-пластиковых уродов. В другом углу красовался массивный шкаф в голландском стиле, наполненный кухонной посудой в голубых и кремовых тонах.

— Вот это настоящая кухня, — одобрительно заметил Пол.

— Да, — мягко согласилась Мирабел. — Самая лучшая кухня из тех, где мне приходилось готовить. Спасибо, Пол. — Действительно, это была кухня, где словно сосредоточилась душа дома.

Гостиная, где настелили новый паркет, а стены покрасили в кремовый цвет, с разбросанными повсюду ковриками и диванами, покрытыми пестрыми вязаными пледами, теперь была полна света, хотя прежде казалась темной и мрачной. Двери столовой, отделанной буком, где стояли серванты, заполненные дорогим фарфором и хрусталем, открывались на небольшую затененную деревьями террасу. Ее украшали цветы в горшках и плетеная мебель с пухлыми подушками, синими с белой отделкой.

— Идеальное место для отдыха, ты не находишь? — возбужденно воскликнула Мирабел. — Все получилось именно так, как мы с тобой представляли.

Она и не заметила, что доверительно держится за руку Пола, однако от его внимания это не ускользнуло. Пол искоса взглянул на нее. Длинные, только что вымытые волосы рассыпались по плечам и казались мягкими, как шерстка котенка. Он поднял руку, чтобы погладить их, но как раз в эту минуту Мирабел наклонилась, чтобы сорвать сухой листок с герани.

Осталось только меблировать детскую. Ее уже отделали в мягких бело-зеленых тонах, а на одной стене наклеили обои со смешными медвежатами, но мебель здесь осталась прежней — двуспальная кровать для взрослых и туалетный столик.

Пол иногда приводил кого-нибудь из своих дизайнеров или инженеров домой ужинать, а потом они надолго засиживались за работой в его кабинете. Поэтому на время детскую использовали как комнату для гостей. Мирабел перебралась в большую спальню, где прежде спал Пол и где теперь прорубили дверь, соединявшую ее с детской.

Пол открыл дверь и посмотрел на кровать, представлявшую собой хаос из подушек и простыней — напоминание об их близости. Он улыбнулся Мирабел, но та отвернулась.

— Не знаю, как быть с комнатой для гостей, когда родится ребенок, — пробормотала Мирабел и осеклась: ответ напрашивался сам собой. — Ну, все равно, это ведь ненадолго, — напомнила она им обоим. Почему-то эти слова прозвучали странно фальшиво.


В лаборатории царило возбуждение. Как это часто бывает с людьми, годами упорно и самоотверженно трудящимися бок о бок, успех пришел к ним буквально за одну ночь. В первое утро после возвращения Пол вошел в лабораторию и с удивлением уставился на улыбающуюся шеренгу встречавших его членов команды.

— Мы чертовски рады, что ты не разбился, Пол! — радостно заявил Марти.

Обычно, когда Пол возвращался после гонок, торжественной встречи ему не устраивали. Он пристально вгляделся в лица товарищей. У большинства из них, как он заметил, был такой вид, словно они померли уже дня три назад, но каким-то чудом продолжали двигаться. Почти никто не брился чуть ли не с того дня, как он уехал, и, похоже, перебивались ребята одним кофе. Кроме того, от них попахивало.

— Какого черта? — осведомился Пол. — Вас что, ребята, с моего отъезда держали в заложниках? Или вы специализируетесь на производстве едких запахов?

Он, разумеется, уже все понял, и все это знали.

— Мы тебя еще удивим, — заметил Том.

— Приятно слышать. Если придется закрыть проект, вам будет чем заняться.

Марти, ухмыляясь, почесал заросший подбородок:

— Это верно, но, похоже, с закрытием проекта придется повременить, Пол.

И тут всех словно прорвало, и они со смехом и радостными возгласами стали хлопать друг друга по плечам.

— Все, Пол! Мы нашли! — заорали ребята и потащили Пола показывать результаты.

Это, разумеется, был не первый случай, когда они вместе добивались успеха. Что выделяло этот успех из числа остальных, так это то, что он был последним в длинной цепочке. Теперь они твердо знали, куда идут и как им достичь цели. Оставалось только работать.


Единственным интимным предметом для обсуждения, которого Мирабел не могла избежать, был ребенок. Чем больше он напоминал о своем присутствии, тем меньше Мирабел могла противиться соблазну помечтать о его будущем вместе с Полом. А тот всегда охотно поддерживал эту тему.

— Если малыш пойдет в Норландов, то не надейся, что из него вырастет какой-нибудь уравновешенный бухгалтер, — как-то предостерег Пол. — Скорее он будет по характеру разбойником.

— Хотела бы я посмотреть, как воспитанный мною ребенок окажется по ту сторону закона, — с воинственным блеском в глазах парировала Мирабел.

Пол улыбнулся. Когда Мирабел что-то задевало, ее волосы сразу становились взъерошенными, как перья у драчливого воробья. Иногда Пол не мог удержаться от того, чтобы немного подогреть ее негодование.

— И как же ты собираешься это предотвратить?

Мирабел смотрела на него, широко раскрыв глаза от удивления:

— Просто научу его — или ее — тому, что хорошо, а что плохо, вот как! — заявила она. — И учить его буду сама. Я не собираюсь бросить своего ребенка на милость телевизора или еще чего похуже.

— Кстати, а что такое хорошо и что плохо? — спросил Пол.

— Тебе надо это объяснять? — с иронией поинтересовалась Мирабел.

Пол усмехнулся — ловко она его поймала. А он-то надеялся вытянуть из нее целую лекцию.

— Не всякий из тех, кто понимает разницу между добром и злом, выбирает добро. Разве нет? — сделал он новую попытку.

— Если правильно учить человека и с ним не случится ничего фатального, то, разумеется, он будет поступать правильно.

— А ты объясняешь своим шестиклашкам, что хорошо и что плохо?

— Естественно. Некоторые из них растут с телевизором вместо няньки. Если я не научу их, то этого вообще никто не сделает.

— Расскажи мне, чему ты их учишь, — мягко и совершенно серьезно попросил Пол. Вот так они неожиданно оказались втянутыми в дискуссию о добре, правде и любви.

Пол считался легкомысленным и беспечным бунтарем-плейбоем, которого ничто в этой жизни не волновало. И ни одна женщина, интересовавшаяся чем-то еще, помимо самого модного цвета волос в сезоне, ни за что не стала бы с ним связываться. Всех его подружек заботили исключительно развлечения, или они ловко притворялись, что только это их и интересует. Проблемы морали или этики не были писком моды в «Клубе любителей здорового образа жизни».

Полу нравилось, что Мирабел в принципиальных вопросах всегда отстаивала свою точку зрения. Однажды в клубе, слушая очередную, на редкость гнусную, историю Джеда Патриджа, она заставила замолчать хихикавшую и подшучивавшую над ним компанию, спросив:

— Но, Джед, вам не кажется, что вы поступили плохо?

Джед довольно быстро оправился от неожиданного удара.

— Плохо с чьей точки зрения? — сардонически ухмыляясь, спросил он.

— С точки зрения простых понятий добра и зла. Ваш поступок, должно быть, очень задел чувства девушки, ведь она думала, что нравится вам.

И тут всем сразу открылась элементарная истина, почему-то никогда не приходившая им в голову: поступками Джеда Патриджа двигала глубоко запрятанная ненависть к женщинам.

Да, в клубе Мирабел не пользовалась всеобщей популярностью. Зато ее любили все, с кем Пол был по-настоящему близок. После того как Себастиан и Сандра Марч пришли к ним на ужин вместе со своим новорожденным, они стали видеться регулярно. Члены исследовательской группы Пола тоже частенько находили предлоги, чтобы поработать у него дома, и не только потому, что им нравилась стряпня Мирабел. Им просто было приятно с ней общаться.

Рори, его жена Линда и близняшки Энни и Мэри тоже были частыми гостями в их доме, независимо от того, приходил уже Пол из лаборатории или нет. Мирабел подружилась и с Джоуди Найлз. Ей были симпатичны люди, сами зарабатывавшие себе на жизнь, хотя иной раз у них и не было в этом необходимости. И сама она нравилась этим людям.


Пол пришел домой весь в пыли, но в приподнятом настроении после тестового заезда. Не обошлось без мелких трудностей, но главное — результаты исследований подтвердились. В течение всего утра Пол только о том и думал, чтобы сообщить Мирабел новость.

У бассейна он обнаружил Себастиана Марча, ведущего задушевную беседу с его женой. Оба так увлеклись, что не заметили приближения Пола, хотя он и не думал к ним подкрадываться.

— А теперь на озеро опускается ночь. Встает луна. Костер уже едва горит. Сестры сидят на камнях, их силуэты отчетливо вырисовываются на фоне поблескивающей воды. Они тихо разговаривают. Грег опирается на высокую сосну, он слышит разговор, но не прислушивается. Внезапно одна фраза доносится особенно отчетливо…

Пол покаянно улыбнулся. Себастиан, судя по всему, вынес на суд Мирабел свой сценарий. «А какой номер у тебя, Пол?» — насмешливо подумал он. Черта с два, еще не хватало пристраиваться в очередь к желающим поделиться с его женой своими достижениями. Как раз в этот момент Себастиан и Мирабел заметили его присутствие и дружно повернули головы.

— Пол! — воскликнул Себастиан, вскакивая на ноги.

— Привет, ты пришел домой обедать? — широко улыбнулась Мирабел. Однако вид у нее был несколько отвлеченный, словно она была все еще погружена в перипетии сценария Себастиана.

Пол, махнув рукой, опустился в ближайший шезлонг:

— Не хочу вам мешать. Давай дальше, Басс, похоже, сценарий отличный.

Себастиан покачал головой:

— Нет-нет, он еще не готов для публичного прочтения.

Пола несколько обескуражило, что он, человек, знающий Себастиана почти четырнадцать лет, оказался в радах обыкновенной публики, в то время как Мирабел отнесли к числу избранных.

— Сценарий действительно прекрасный, Басс, — с энтузиазмом вмешалась Мирабел. — Давайте пообедаем, а остальное ты мне доскажешь, когда Пол вернется в лабораторию.

Поскольку Пол в жизни никого не ревновал, ему было невдомек, почему это у него вдруг возникло сильное желание сбросить друга в бассейн. Он только знал, что все это ему очень не по душе.


11


Задним числом Пол даже обрадовался, что в тот день у них дома оказался Себастиан. Ибо в том, чтобы поведать Мирабел об успехах, были свои трудности, о которых в первые минуты радости он не подумал. Например, прежде чем рассказать об их прорыве, ему пришлось бы сообщить Мирабел, что он лгал ей по поводу своей работы в лаборатории.

Разумеется, Мирабел поняла бы, почему необходимо было держать все в тайне, но Пол просто не мог придумать, с чего начать. Ведь он пообещал, что, как только его исследования войдут в определенную стадию, Мирабел сможет вернуться домой, а она непременно спросит, достиг ли он уже этой стадии. И тут уже лгать было нельзя. Она наверняка захочет уехать, но ее дом в Форт-Кенте был сдан в аренду на целый год и они только что записались на курсы по приему родов, занятия на которых вскоре должны были начаться.

Другая трудность заключалась в том, что Мирабел в последнее время как-то ускользала от него. Казалось, любой разговор, не касающийся погоды, ее просто отпугивал.

Нет, нельзя было начинать этот разговор, не продумав все как следует…

— Хорошо прошел день в лаборатории? — Этот вопрос Мирабел задавала каждый вечер как бы вскользь. Вопрос, на который не ждала обстоятельного ответа.

— Прекрасно, — отозвался Пол. — Сегодня был знаменательный день. Мы с Марти…

— Вот и хорошо. Что ты будешь пить? Хочешь пива?

Это его уже просто доводило до безумия. Чем больше он старался с ней сблизиться, тем больше Мирабел отдалялась.

Пол вспомнил, как когда-то все было наоборот: женщины обвиняли его в том, что он «избегает задушевной близости». Тогда он не понимал, о чем они говорили. А теперь внезапно понял.

«Избегать близости» означало то, что, когда они как-то смотрели фильм, Пол обнял Мирабел за плечи, но она подалась вперед, и он вынужден был убрать руку. Или однажды в клубе он притянул Мирабел к себе во время медленного танца, и на мгновение ему показалось, что им обоим это по-настоящему приятно. Но затем Мирабел напряглась и позвала:

— Пол!

— Ммм… — мечтательно протянул Пол. Ее живот уже начал слегка выступать, и он ощущал его выпуклость, касавшуюся его тела.

— Здесь присутствует кто-то, кого ты хочешь убедить в том, что наш брак настоящий?

Однажды, поглаживая ее косу, когда они сидели у бассейна, он шепнул: «Рапунцель, Рапунцель, распусти свои волосы», однако Мирабел мягко, но решительно высвободила косу из его руки и заговорила о чем-то отвлеченном.

Это нежелание допускать близость с ним проявлялось во множестве форм. И все они бесили и смущали Пола, ибо выводили из душевного равновесия. Он и сам не понимал, чего хочет, однако твердо знал: прежде чем что-то навязывать Мирабел, надо разобраться в себе. Было бы жестоко вторгнуться в ее внутренний мир, а затем обнаружить, что это ему вовсе не нужно. Но как можно это выяснить, когда она держит его на расстоянии вытянутой руки?

И еще: что если он разберется в своих чувствах, а потом вдруг выяснится, что Мирабел он не нравится и никогда не понравится? Прежде Пол никогда ничего подобного не боялся, но теперь ему стало страшно. После их близости они ведь больше об этом не заговаривали. Мирабел старательно делала вид, словно ничего не произошло. Сначала Полу казалось, что Мирабел было с ним так же хорошо, как ему с ней, но теперь у него возникло ощущение, что он, возможно, ошибается. Она тогда расплакалась, и Пол было решил, что это оттого, что ее глубоко тронуло их взаимное влечение. Но, возможно, все было совсем не так. Может быть, Мирабел показалось, что она предала Кейна. Или просто он, Пол, не возбуждал ее физически.

Все эти мысли не давали ему покоя.


Мирабел тоже переживала не лучшие дни. Она многое теперь понимала, но было слишком поздно. Она совершила большую ошибку, решив, что больше никогда не полюбит. И, пребывая в этом убеждении, считала, что с Полом ей ничего не грозит. Но теперь убедилась в обратном.

Еще одной ошибкой было предположение, что раз она когда-то уже была влюблена, то сможет распознать любовь, если та снова придет к ней. Но чувство к Полу настолько отличалось от любви, которую она испытывала к Кейну, что прошло много времени прежде, чем Мирабел почуяла опасность.

Кейна она знала и любила практически всю жизнь. Эта любовь уходила корнями в долгое знакомство, общие знаменательные события, общую жизнь. Они с Кейном вместе росли, вместе взрослели, вместе впервые испытали интимную близость — только друг с другом, и больше ни с кем… Они вместе учились жить, и это сделало их частью друг друга.

С Полом все сложилось по-другому. Их отношения были исполнены ярких ощущений. Не последнюю роль здесь сыграло и то, что где-то в душе гнездилось осознание того, что он отец ребенка, который рос внутри ее. И к Полу Мирабел испытывала какое-то глубокое, примитивное, почти на клеточном уровне влечение.

Это было опасно, ибо ее чувства были не спокойными и незамутненными, а противоречивыми и непредсказуемыми. Иногда, сидя за столом и следя, как Пол отправляет в рот очередную порцию приготовленной ею пищи, Мирабел ощущала, как кровь начинает быстрее бежать по жилам. Порой, когда их взгляды случайно встречались, на нее накатывало такое возбуждение, что перехватывало дыхание. Когда она неожиданно его замечала, как в тот день, когда он пришел обедать, а они сидели с Марчем у бассейна, ей приходилось буквально стискивать зубы, чтобы не наброситься на него.

Мирабел знала, что Пол доволен тем, как идут дела в лаборатории, и подозревала, что они достигли каких-то успехов. Но не желала ничего о них слышать. Как могла она радоваться новому автомобилю, который он начнет испытывать на трассе в расчете на победу в очередной гонке, если будет умирать от страха, едва он сядет за руль? С другой стороны, как можно не разделить его восторг, когда он близок к цели?

Мысль об успехах Пола напоминала также о том, что у них лишь временное соглашение и чем раньше она позволит ему рассказать о своих достижениях, тем скорее отправится домой.

Не сейчас, мысленно молила она. Еще немного подожду.

Мирабел понимала, что ведет себя глупо, откладывая момент, который должен был принести ей невыносимую боль. Она твердила себе, что, не допуская близости между ними, держа его на расстоянии, избавляет себя от мук, которые ждут ее в будущем… Но это была лишь отсрочка, вот и все.

Удобная, но рискованная ложь.


Однажды, когда они сидели у бассейна, глядя на изумительный закат и спокойно обсуждая будущее своего малыша, ребенок шевельнулся, даря Мирабел такое глубокое довольство, какое было трудно описать словами. Возникало ощущение, словно он нежился не в околоплодных водах, а в окружавшей его любви, испытывая полное доверие к обоим родителям.

Мирабел интуитивно чувствовала, что младенец ощущает не только ее любовь, но и любовь Пола. Что бы там ни думал Пол, он становился все ближе и ближе их ребенку.

Сердце несчастной матери разрывали противоречивые чувства. Если он полюбит младенца, как же тогда сможет его оставить? А если не сможет, что станется с ними? Мирабел нервничала, она уже ни в чем не была уверена. Ее поведение стало непредсказуемым. Она то смеялась вместе с Полом, то в следующую минуту отдалялась или начинала на него кричать. Шаг вперед, два шага назад.


Тот факт, что беременность придавала Мирабел какую-то совершенно особую сексуальную привлекательность, вовсе не облегчал жизнь Полу. Неудивительно, что он так легко мог противиться близости с женщинами типа Сузен или Люси. Тощие фигуры не вызывали у него такого влечения, какое возбуждали роскошные формы Мирабел, просто прежде он этого не понимал. Он всегда считал, что тонкие, высокие, тщательно наманикюренные девицы, затянутые в бикини, — это то, что ему надо.

Мирабел была совсем другой. Например, он обнаружил, что у нее есть как бы два запаха. Один — обычный, который ощущали все: запах ее кожи, волос… Этот аромат был ему очень приятен. Однако у Мирабел был еще и другой аромат. Пол не мог придумать ему названия, он даже реально не ощущал его, просто знал, что тот есть. Например, когда они танцевали, и он вдыхал этот скрытый аромат, его охватывало такое чувство нежности, что хотелось притянуть Мирабел в объятия и не отпускать.

Ну, и много ему от этого было пользы?


— В чем дело — в штате приняли новый закон, а я его пропустил? — раздраженно спросил он однажды после того, как в очередной раз попытался придвинуться поближе к Мирабел, но та отстранилась.

— Не понимаю, — нахмурилась Мирабел.

— У нас теперь по закону полагается сохранять между мужем и женой расстояние в пятнадцать сантиметров?

Мирабел смерила его долгим невозмутимым взглядом:

— Совершенно верно.

Самое странное, что другие женщины теперь просто не возбуждали Пола. Даже если бы захотели — а были и такие, кто намекал, что не прочь сменить гнев на милость, — ничего бы не вышло, ибо Пол с раздражением понимал, что ему уже больше никто не нужен, кроме Мирабел.

Да уж, пользы от всего этого было больше некуда.


В конце сентября его команда неожиданно выиграла гонку в Калифорнии и с триумфом вернулась домой, где их ждал восторженный прием. Это было как раз накануне дня рождения Пола. Никто не ожидал, что в его отсутствие команда сможет победить, однако заменивший Пола Дэйв Чамберс прекрасно провел гонку, особенно после того как два фаворита, столкнувшись, вылетели с трассы, чудом отделавшись легким испугом.

После целого дня бурных празднеств в Индианаполисе члены команды вместе с женами и подругами, естественно, завалились домой к Полу, где импровизированная вечеринка затянулась далеко за полночь. Мирабел обнаружила, что знакомство с новыми друзьями Пола таит в себе нечто совершенно особенное. Ей никогда прежде не приходилось встречаться с людьми, сочетавшими в своем характере сильное командное чувство с индивидуализмом лидеров, с мужчинами, постоянно подвергавшими жизнь опасности ради личной славы.

Народу было так много, и все они говорили так быстро, что за исключением Дэйва Чамберса Мирабел так и не выяснила, кто есть кто и чем занимается в команде. И толком не знала, кто были эти люди, которым слегка подвыпивший Пол как бы вскользь предложил остаться на ночь. Однако, произведя в уме несложные подсчеты, Мирабел сообразила, что если они уложат по одному человеку на каждый диван, а одна пара займет свободную спальню, для второй пары, которой Пол радушно предложил переночевать, места не найдется.

— Пол, — негромко запротестовала она. — Комнату для гостей уже заняли.

— Ничего, места хватит. — Пол широким жестом обвел помещение. — У нас здесь полный простор.

За этим последовало неизбежное. Пол уступил свою спальню второй паре, и им с Мирабел оставалось лишь лечь в одной комнате. И в одну постель.

Этого только Мирабел не хватало. Она и так уже дошла до грани в своих отношениях с Полом, а ночь в одной постели могла стать последней каплей.

— Что за игру ты затеял? — прошипела Мирабел, когда все гости улеглись, а они стояли с Полом лицом к лицу по обе стороны кровати.

— Можно подумать, я сделал это нарочно! — возмутился Пол, и внезапно все накопившиеся эмоции, смятение чувств и неуверенность, которая обоим не давала покоя, вылилась в ссору, ничуть не потерявшую в силе от того, что велась на пониженных тонах. — Я выпил слишком много шампанского. И просто забыл!

— Ничего себе забыл! Ты приглашаешь кучу людей остаться на ночь и при этом забываешь, что для них нет места!

— Я привык к тому, что у меня две свободные комнаты. Марио и Джек с женами всегда остаются у меня — они ведь живут в пригороде. Я просто не подумал!

— Ни за что не поверю, что человек может быть настолько глуп, даже если он пьян!

— А что, собственно, в этом такого страшного? Ты проведешь ночь с законным супругом и отцом твоего ребенка. Это что, проблема?

Мирабел могла лишь смотреть на него. Когда Пол начинал вести такие речи, это ее просто ужасало. Вернее, наполовину ужасало, наполовину обезоруживало. Но уже от одного сознания, что это ее обезоруживает, Мирабел снова приходила в ужас и впадала в панику.

— Что ты говоришь, Пол? — резко спросила она.

— Ничего, кроме правды. Ты моя жена! Это должно что-то значить, разве нет?

— И что же это должно значить? Что ты в течение нашего брака будешь иметь возможность заниматься сексом, когда захочешь? Я твоя жена только номинально, или ты забыл? Мы заключили сделку, но в ней ничего не говорится о том, что ты можешь вваливаться в мою спальню, когда тебе захочется!

— Ты не очень возражала против моих вторжений в твою спальню, когда тебя тошнило.

— Черт бы тебя побрал, не вижу, какая тут связь!

— А почему бы нам не пересмотреть сделку? — внезапно предложил Пол, пытаясь зайти с другой стороны.

— И как же ты хочешь ее пересмотреть? Ровно настолько, чтобы иметь возможность заниматься сексом, когда тебе вздумается?

— Не понимаю, почему нельзя попробовать постепенно сблизиться, — возразил Пол. — Ты же меня к себе просто не подпускаешь.

При этих словах, нечаянно сорвавшихся с языка, его словно ударило током. Ведь до сих пор именно ему в течение многих лет не раз бросали в лицо подобные обвинения.

— Ты никогда не говорил, что хочешь сблизиться, — безжалостно заявила Мирабел.

— А что, обязательно надо все облекать в слова? — защищался Пол. Ты даже дотронуться до себя не даешь. Почему я не могу к тебе прикасаться?

— И зачем тебе это нужно? — не сдавалась Мирабел.

— Черт, неужели все надо планировать заранее? Как мы узнаем, каковы наши чувства, если будем топтаться на месте?

Тут Мирабел прорвало, и она стала говорить такое, чего сама не ожидала. Как выяснилось, до сих пор она плохо понимала, какая буря бушует в ее душе.

— Я уже потеряла любимого человека! — выкрикнула она. — И я не позволю себе влюбиться в тебя, Пол, чтобы потом, когда ты решишь, что с тебя хватит, остаться одинокой и опустошенной. Мы заключили сделку, и я собираюсь соблюдать ее условия. Я не могу включать и выключать свои чувства, как лампочку, только ради того, чтобы ты не чувствовал себя отвергнутым, не мучился от недостатка секса или что там еще тебя беспокоит! Ты не имеешь права чего-то от меня требовать, когда у тебя на уме только секс, и тебе это прекрасно известно, черт побери! Я беременна, и это делает меня очень ранимой, и если ты этого еще не понял, так пойми хотя бы сейчас, потому что я не намерена терпеть такие сцены еще пять месяцев. То, что между нами произошло, было ошибкой, и я не собираюсь ее повторять!

— Кто сказал, что у меня на уме только секс? — слабым голосом спросил Пол, оторопев от этого потока слов.

— А что тогда у тебя на уме — я тебя спрашиваю в третий… нет, в четвертый раз. Чего конкретно ты хочешь?

Он стоял и смотрел на нее, в его душе бушевали смятение, страсть, страх, любовь и надежда, но выразить это словами он не мог.

— А чего хочешь ты? — ответил Пол вопросом на вопрос.

— Стабильности и теплого любящего дома для своего ребенка, — отрезала Мирабел. — Самых элементарных вещей. А этого ты предложить не можешь, верно?

— Зачем ты так говоришь? Ты хочешь стабильности? Тут я могу предложить гораздо больше, чем многие мужчины, согласна?

Мирабел посмотрела на него чуть ли не с жалостью:

— И что именно, например?

— Ты до конца своих дней не будешь ни в чем нуждаться.

— Деньги — вещь хорошая, но женщине в муже, а ребенку в отце требуется нечто большее, чем деньги. Я должна думать о малыше, Пол! — ответила Мирабел и вдруг ощутила сильный толчок под сердцем. Словно ребенок счел, что неплохо бы мамаше подумать о нем именно сейчас.

Мирабел охнула и невольно схватилась за живот, хотя ей вовсе не было больно. Зато она не сомневалась, что ребенку не нравится ее вспышка, и он требует прекратить безобразие.

У Пола кровь отхлынула от лица. Мирабел еще ни разу не доводилось видеть, чтобы человек так бледнел. В считанные доли секунды он оказался рядом.

— Что случилось? — хрипло спросил он. — Мирабел, что с тобой? — И машинально опустил руку на ее живот.

Мирабел схватила его руку, подвинула туда, где брыкался их будущий отпрыск и крепко прижала.

— Хочешь почувствовать, что думает ребенок о нашей ссоре? — спросила она.

И Пол почувствовал — странный легкий толчок под своей ладонью. Это ощущение было несравнимо ни с каким другим на всем белом свете. У Пола перехватило дыхание.

— Что это? — ахнул он. — Это он? Что он делает?

— Требует от меня прекратить вырабатывать гадкие гормоны, — с мягкой улыбкой отозвалась Мирабел.

— Боже мой! Это… это мой сын? — Впервые в жизни Пол был так потрясен. Все сильные эмоции, испытанные им за тридцать лет жизни, не шли ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал сейчас.

— Или дочь.

Мирабел изумилась и даже почти испугалась, когда Пол наклонился и прижался губами к ее выпуклому животу в том месте, где только что шевелилось их дитя.

— Ну хорошо, детка, — сказал он. — Сынок или дочурка. Здесь командуешь ты. Больше никаких ссор. Мы идем спать.

И они отправились в постель, причем все получилось совсем не так неловко, как представляла себе Мирабел. Она переоделась в ванной и забралась под одеяло. Когда Пол вышел из ванной в одних трусах и лег рядом с ней, оказалось, что это вовсе не страшно. Скорее, даже естественно.

Мирабел потушила лампу на прикроватном столике, и несколько секунд оба лежали молча — каждый думал о своем. Потом Пол придвинулся ближе и привлек Мирабел к себе. И снова это показалось ей вполне естественным.

— Мне бы хотелось заняться с тобой любовью, Мирабел, — прошептал он. — Но ты все сказала правильно. Мы не можем вести себя так, словно наши отношения — это дешевая интрижка. И мне придется хорошенько думать, прежде чем что-то предпринимать, чтобы тебя не обидеть.

Прижавшись к его груди, Мирабел почувствовала себя надежно защищенной, и все страхи внезапно стали казаться глупостью.

— Хорошо, — шепнула она в ответ.

Уютно устроившись в его объятиях, Мирабел быстро заснула. Убедившись, что она крепко спит, Пол нагнул голову и поцеловал ее в лоб.


Пол так и не понял, в какое время проснулся и что его разбудило. Он лежал на боку, прижавшись к Мирабел. Одной рукой он обнимал ее, словно защищая.

Внезапно под его ладонью, словно посылая привет, шевельнулся ребенок. Пол инстинктивно прижал ладонь крепче к животу Мирабел, словно желая удостовериться в том, что почувствовал. И словно в ответ, малыш шевельнулся снова.

«Привет, это я». Полу показалось, что он слышит эти слова. Он был уверен, что как-то проник в подсознание ребенка, которое как бы дремало, но в этой дреме младенец осознавал присутствие другого существа — его, Пола.

А потом снова была просто ночь, Пол и крошечное создание, которому предстояло войти в этот мир через удивительную дверь — тело Мирабел.

Пол внезапно вспомнил последнюю гонку, где едва не потерпел аварию. Ее удалось избежать, но Пол понимал, что, случись тогда столкновение, оно могло стать роковым. Ему крупно повезло, что он остался цел.

Если бы он тогда погибшего ребенок, как и он сам, родился бы после смерти отца. Однако малыш оказался бы в гораздо худшем положении, чем он сам. Если бы Пола не стало, дед стал бы безжалостно преследовать Мирабел, добиваясь опеки над ребенком. Мирабел была сильной женщиной, настоящим бойцом. Однако Пол понимал, что в этой битве ее неизбежно ждало поражение. В таких сражениях обычно последнее слово остается за деньгами.

И снова повторилась бы та же история: Сам принялся бы донимать ребенка той удушливой неотвязной опекой, которая так претила Полу. И Мирабел изнемогла бы так же, как его мать, теряя силы в безнадежной борьбе за право самой вырастить своего ребенка. В конце концов она бы сдалась и превратилась в безжизненную тень — материнская любовь обернулась бы против нее.

И ведь такое могло случиться. Пол подумал о своем легкомысленном решении участвовать в гонке, к которой был еще физически не готов. Вспомнил о мгновениях внезапной боли, не дававших сосредоточиться, — именно такие мгновения обычно и приводят к катастрофам.

Прежде Пол еще никогда по-настоящему не ощущал, что смертен. Ворчание деда он пропускал мимо ушей, не воспринимая угрозу смерти как нечто реальное. Опасность… он знал, что это такое, и еще пару лет назад ему ужасно нравилось рисковать жизнью. Теперь он стал старше, и удовольствие ему уже доставляла не опасность, а мастерство гонщика и стратегия гонки.

Внезапно он понял, что не меньшее наслаждение можно получать от многих других вещей. Разумеется, наслаждаться опасностью можно, лишь рискуя жизнью. Зато прочие радости он находил каждый день — хотя бы в лаборатории.

Мирабел была права, сказав, что ему нечего ей предложить. Большинство дамочек, которых он знал, удовольствовались бы его деньгами. Но что он мог предложить Мирабел — женщине, заслуживавшей самого лучшего? Он ведь даже не настоящий мужчина, теперь Пол это отчетливо видел. У него не хватило мужества заступиться за Мирабел перед своенравным стариком ради благополучия ее и ребенка. Он просто оставил ее на милость деда, вот и все.

И Пол впервые осознал, что если бы хоть раз по-настоящему выступил против властного старца, то вышел бы победителем. Если бы рискнул твердо сказать: «Оставь ее в покое», Самому ничего не осталось бы, как только отступить. Он сам позволил деду управлять собой.

И насчет его бунтарства Мирабел была права. Вместо того чтобы самому пробивать себе дорогу, он всю жизнь прожил, стараясь поступать назло диктату и капризам деда.

Случись ему погибнуть в следующей гонке, какое наследство он оставит своему ребенку? Незаконченный эксперимент в лаборатории, который наверняка заглохнет из-за недостатка финансирования и законодательных препон. Образ отца, унаследовавшего черты семейного пирата и не сделавшего в жизни ничего полезного — даже ребенка не успевшего воспитать. Отца с репутацией плейбоя, которого не хватило даже на то, что нормально зачать ребенка. Этот младенец не дитя любви или хотя бы промаха легкомысленной страсти, а жертва дурацкой лабораторной ошибки!

Пол стал думать о работе, о своем новом двигателе. По крайней мере, хоть это — плод его исканий, плод деятельности человека, каким он был в действительности. Именно здесь лежала дорога в будущее. Он чувствовал это нутром, так же как и его ребята-инженеры. Если они не ошиблись, то разделят славу тех, кто внес свой вклад в развитие цивилизации. Такое наследство не стыдно оставить ребенку. Это был труд мужчины, ради этого стоило жить.

Малыш под рукой Пола заворочался, словно ночное существо, шелестевшее и что-то шептавшее в темноте. Время от времени он тыкался в руку Пола, словно желая подбодрить его.

Мирабел что-то пробормотала во сне и подвинулась, задев ногой его бедро. И Пола внезапно охватило всепоглощающее желание, в котором сплелось все — физическое, моральное и духовное начала. Он всей душой потянулся к жене и ребенку. Ему захотелось любить Мирабел, узнать малыша — частицу их самих — и держать его на руках, захотелось, чтобы все они стали частью друг друга.

Иногда в ночной темноте приходит понимание, невозможное при свете дня. И Пол сейчас видел — так отчетливо, словно это отпечаталось в его мозгу, — две дороги, уходящие вдаль. А он стоял на развилке.

Черт побери, подумал он. Неужели старый мерзавец все время был прав?

Однако для него уже не имело значения, что там думает Сам и был ли тот прав. Мнение старика больше никогда не повлияет на его поступки тем или иным способом. Он не станет ни бунтовать, ни подчиняться. Просто будет поступать так, как сам сочтет нужным.

Вот так, лежа в темноте рядом с беременной женой накануне своего тридцатилетия, Пол Арчибалд де Шателле-Норланд наконец стал мужчиной.


12


На следующий день ближе к полудню празднование возобновилось и продолжалось весь день. Гости приходили и уходили, плавали в бассейне и нежились на солнышке, снова пили шампанское, в огромных количествах поглощали еду и не скупились на комплименты Полу по поводу его нового образа жизни.

— Если бы Мэнди умела так готовить, я бы завтра же на ней женился, — объявил один из мужчин, когда Мирабел поставила на столик у бассейна очередной поднос, нагруженный разной снедью. Ответом ему был возмущенный вопль:

— А кто сказал, что Мэнди за тебя пойдет?

— И то верно, — лениво отозвался говоривший, оказавшийся, как теперь уже знала Мирабел, Кейтом, одним из механиков. — Расскажи-ка мне, Мирабел, каким образом такому гуляке, как наш друг Пол, удалось заполучить такую девушку, как ты? Мы-то все были уверены, что его в конце концов ухватит Сузен, так что теперь чувствительно тебе благодарны. Но все же интересно знать, как это он ухитрился?

Мирабел широко улыбнулась:

— Ему пришлось на мне жениться. Некоторым образом он заполучил меня по семейным обстоятельствам.

Все засмеялись. Пол, растянувшийся в шезлонге рядом с женой, поймал ее запястье и поднес к губам.

— Это был мой счастливый день, — негромко произнес он.

Мирабел тихонько ахнула и, опустив глаза, встретила его взгляд. Взгляд Пола был красноречивее слов. Сердце Мирабел учащенно забилось, она закусила губу и отвернулась.

Пол сегодня вел себя совсем не так, как прежде, с первой минуты, когда Мирабел проснулась и обнаружила его стоящим у кровати и полностью одетым. Пол молча улыбнулся ей.

— С днем рождения, — сказала Мирабел. Пол опустился на край кровати, наклонился и поцеловал ее так спокойно и решительно, что она не могла противиться. И тут Мирабел вспомнила про гостей: — Все уже встают? Их, наверное, надо накормить завтраком, пока не разъедутся.

— Большинство из них еще долго не встанет и, насколько я знаю эту братию, никуда они разъезжаться не собираются. День будет долгим, — отозвался Пол. — При этом они еще много чего выпьют и слопают. Так что у тебя две возможности: либо я сейчас же начну заказывать еду в ресторане, либо позовем кого-нибудь тебе на подмогу. Что тебе больше нравится?

— О, Пол, ты же знаешь, стряпня мне не в тягость… — начала Мирабел.

— Единственная возможность, которой ты сегодня будешь лишена, — это стряпать одной на всю ораву, — сурово оборвал ее Пол. — Можешь присматривать за кухней, но если уж придется готовить, то пригласим тебе на помощь поварят. — В его голосе прозвучали командные нотки, которых Мирабел прежде не слышала.

— Хорошо, — покорно согласилась она.

— Я могу позвать Роберта, второго повара, и кого-нибудь из прислуги в Большом доме… Если, конечно, ты не предпочтешь кого-нибудь из агентства.

— Сначала спроси Роберта, — отозвалась Мирабел.


На подносе, который она поставила на стол уже в шесть часов вечера, высились горы крошечных бутербродов «канапе» со всякими деликатесами и тарталетки с паштетом и копченым лососем. Гости только причмокивали губами, поглощая закуски, и отпускали лестные замечания.

Шампанское лилось рекой. К бассейну вытащили столы из кухни и столовой, и две горничные из Большого дома накрывали их новеньким фарфором, хрусталем и серебряными столовыми приборами, купленными Мирабел и Полом. Пол зажег вдоль бассейна свечи в круглых разноцветных формочках, и еще ряд свечей предполагалось поставить на стол в подсвечниках. В воздухе витал дух праздника.

Собралось около тридцати человека — на такую большую компанию Мирабел готовить еще не приходилось. Однако они с Робертом быстро нашли взаимопонимание, и еда получилась выше всяких похвал. После «канапе» был подан французский луковый суп, затем вкуснейшая лазанья с огромным количеством зеленого салата, а за ними последовал гигантский праздничный торт со свечами, который торжественно водрузили на стол перед Полом в то время как гости дружно пропели ему «С днем рождения!».

Мирабел видела, что Пол был приятно удивлен. Он повернулся к ней, глаза его сияли, а потом обнял ее за талию и под приветственные возгласы собравшихся прижался губами к ее губам.

Поцелуй длился бесконечно, и Мирабел показалось, что все обуревавшие ее чувства выразились в этом поцелуе. На мгновение ей стало страшно, что она потеряла над собой контроль. И все же она была уверена — почти уверена, — что Пол всем сердцем отозвался на ее призыв.

— Загадай желание! — крикнул кто-то. Пол улыбнулся и кивнул, и тогда Мирабел тоже загадала желание. Словно почувствовав это, Пол повернулся к ней.

— Помоги мне задуть свечи, — попросил он. Оба набрали побольше воздуха в легкие и одним долгим выдохом задули все свечи разом под одобрительные аплодисменты гостей.

— Речь! — раздался чей-то шутливый возглас.

Однако Пол поднялся. Это явно было необычно, ибо сразу же наступило выжидательное молчание.

— Что ж, я готов сказать речь, — объявил Пол. — Мне надо вам кое-что сообщить, и, поскольку почти вся команда в сборе, мне кажется, сейчас самое подходящее время. Мне уже стукнуло тридцать, — продолжал он, — я женат и скоро стану отцом. И я хотел бы, чтобы вы выпили… — Пол повернул голову и в свете свечей улыбнулся Мирабел улыбкой искусителя, — за мою жену.

Нет, она не ошиблась: в его голосе и впрямь прозвучала гордость и радость обладания. У Мирабел перехватило дыхание, она закусила губу и ответила трепетной улыбкой.

— За Мирабел! — провозгласил Пол, поднимая бокал.

— Ура! За Мирабел! Отлично! Потрясающая еда, Мирабел! Рады познакомиться! — закричали со всех сторон гости и дружно осушили бокалы.

— Мы вместе уже пять лет, — продолжал свою речь Пол. — Мы пережили много хорошего, иногда даже прекрасного, и я всегда получал от общения с вами громадное удовольствие. Ну, во всяком случае… — Пол со смущенной улыбкой запнулся, — почти всегда.

Пока он перечислял все их совместные приключения, взлеты и падения, вся команда хохотала и подбадривала его веселыми криками, но кое-кто негромко застонал, ибо было ясно, к чему ведет Пол, и это означало конец целой эпохи в их жизни.

— Времена меняются, и люди, слава богу, тоже, и все в этом мире находит свой естественный конец. Наверное, большинство из вас понимают, что для меня сегодня — это естественный конец. С сегодняшнего дня я вешаю свой шлем на гвоздь… — Теперь уже вся компания разразилась громкими печальными возгласами. — Но вы все прекрасно знаете, черт побери, что у вас уже есть новый чемпион и я вам больше не нужен. Еще раз поздравляю, Дэйв!

Под аплодисменты и дружные приветствия все выпили за Дэйва Чамберса.

— А чем ты собираешься заняться, Пол? — раздалось несколько голосов.

— Отчасти тем, чем сейчас занимаюсь, — научно-исследовательской работой в лаборатории. Кое-кто из вас знает, что мы с Марти и Томом работаем над проектом, который мне очень дорог, — над разработкой нового двигателя. Мы уже приблизились к той точке, когда сможем объявить о нашем успехе, но придется еще кое-что довести до совершенства…

Когда Пол закончил говорить и снова сел, Мирабел не могла поднять на него глаз. Вот уж чего она не ожидала, так того, что Пол расстанется с мечтой о чемпионском титуле, и при этом будет продолжать свои исследования. Неужели это результат их вчерашнего разговора? Означает ли это, что он решил наконец, чего хочет, и выбрал ее и ребенка?

Кто-то из гостей предложил тост за Пола, все выпили, а потом разрезали праздничный торт и снова разлили по бокалам шампанское. Вечер продолжался, но Мирабел по-прежнему не могла посмотреть в глаза Полу.


Вечеринка постепенно превращалась в прощальную. Собравшиеся уже принялись пить всерьез, пошли разговоры о старых временах, о победах и поражениях — так, словно Пол уже умер. У него и самого возникло ощущение, что он присутствует на собственных похоронах. И, вспоминая, что это могло произойти на самом деле, Пол не раз заставлял себя стряхивать ощущение нереальности происходящего.

К полуночи стало ясно, что не менее десятка гостей не прочь остаться на ночь, однако Пол прекрасно понимал, что у Мирабел силы на исходе и еще одной импровизированной вечеринки она не выдержит. Поэтому безжалостно выпроводил гостей, попросту вызвав с десяток гостевых автомобилей из ближайшего отеля и погрузив в них приятелей. Большинство из них были уже настолько пьяны, что даже не протестовали.

Когда автомобиль увез последнего гостя, Мирабел и Пол, стоя у бассейна в пламени свечей, обозрели размеры причиненного ущерба. Столы уже были убраны, посуда — вымыта. Легкие тени на воде говорили о том, что утром из бассейна придется выуживать кое-какие остатки пищи, но большей частью друзья Пола вели себя на редкость сдержанно.

— Наконец-то мы одни, — пошутила Мирабел, опускаясь в шезлонг и расслабляясь.

Пол отправился вдоль бассейна от свечи к свече, гася крошечные огоньки. Когда на поверхности воды поблескивал только звездный свет, Пол подошел и сел рядом с Мирабел.

— Выслушай меня, я хочу тебе кое-что рассказать, — произнес он.

Мирабел молча кивнула и стала ждать. Ночь тихо передавала им свое мягкое спокойствие.

— О моей последней гонке, — медленно начал Пол. — У Хорхе лопнула резина, и его вынесло прямо мне наперерез.

— Знаю, — нервно отозвалась Мирабел, хотя и не рассказывала ему, что смотрела гонку.

— В таких случаях у человека есть два пути, и какой из них выбрать зависит от конкретной ситуации. А для каждой ситуации общих правил не существует. Ты приближаешься к месту аварии, заранее предполагая, что машина либо уберется, когда туда доедешь, либо ты сумеешь проскочить…

Мирабел вспомнила горький привкус во рту, который появился у нее, когда произошла авария, вспомнила, как молилась тогда, и лишь беспомощно кивнула в темноту.

— Дело в том, что делаешь выбор, когда ты уже в самой гонке… если ты понимаешь, о чем я. Выбор не бессознателен, это просто… ну, вроде определенного состояния мозга — он как часть гонки. Да и вообще у гонщиков совсем другой склад ума, не такой, как у других.

— Понимаю, — отозвалась Мирабел.

— Наверное, я крепче вцепился в руль, увидев, что происходит с Хорхе… не знаю. Знаю только, что внезапно у меня вдруг все разболелось — рука, ребра, концентрация разладилась совершенно, и тут я подумал о тебе. У меня в мозгу словно отдалось: «Мирабел!» И тогда вдруг все и случилось. Я уже был не в гонке, а где-то над ней. И увидел все, как единое целое: каждое движение вокруг меня и мою собственную траекторию. И я точно знал, какой выбор надо сделать.

Слезы жгли глаза Мирабел. Не смея заговорить из страха, что вот-вот разревется, она снова кивнула.

— Хорхе ударился о стену и отлетел от нее — в сторону от моей траектории. Возьми я вправо, и врезался бы прямо в него… — Пол услышал, как Мирабел судорожно сглотнула и осекся. — Что с тобой?

— Все нормально, — прошептала Мирабел, шмыгнув носом.

— Дело в том, Мирабел, что у меня была доля секунды, и выбрать я мог любой путь. И если бы ошибся, то сегодня по мне справляли бы панихиду. И по Хорхе тоже. Поминальная служба в честь дня рождения Пола Норланда, понимаешь? И те же самые люди, что были у нас сегодня, произносили бы те же самые слова.

На мгновение Мирабел застыла в ужасном потрясении, впитывая его слова.

— Да, понимаю. — И действительно, она поняла.

— До сегодняшнего вечера я принимал все как должное, так же как и в других случаях, когда был на волоске от смерти. Где-то теряешь, где-то выигрываешь, а я пока выигрывал. Но вдруг понял, как близко подошел к роковой черте и как чертовски рад, что остался жив. И если разобраться, то жизнь мне спасла ты, Мирабел. А это значит, что она принадлежит тебе… Ведь так, кажется, говорят?

— Пол…

Он повернулся и заставил ее посмотреть на него, осторожно стирая слезы с ее щек.

— Я лишь хочу, чтобы ты все обдумала, Мирабел. Мне надо еще кое-что подчистить, а потом мы снова поговорим. Но… просто все хорошенько обдумай. Договорились?

— Да, Пол, — ответила Мирабел.

— По-моему, мне есть что тебе предложить. Гораздо больше, чем ты думаешь.

— Да, — повторила она.

А потом, ибо теперь твердо знал, чего хочет, Пол уверенно обнял Мирабел и поцеловал долгим, медленным поцелуем, исполненным глубокого значения. Мирабел ощутила этот поцелуй и его значение, впитывая его каждой клеточкой своего существа, как какой-нибудь мощный наркотик.

В этот раз было решительно невозможно сказать «нет».


Телефон начал трезвонить уже в шесть часов утра. Кто-то сообщил журналистам о решении Пола, и внезапный уход Норланда из спорта сразу вслед за победой Дэвида Чамберса обещал стать сенсацией.

Денек выдался действительно жарким, хотя все надвигалось постепенно. К середине утра главная аллея была заполнена телевизионщиками, спортивными журналистами, газетчиками и фотографами. Поместье окружил двойной кордон из охранников, срочно вызванных Самим.

Ряды прессы медленно пополнялись болельщиками и зеваками. А к полудню двоим журналистам удалось просочиться сквозь заслон, выставленный охраной, и они принялись прочесывать поместье в поисках Пола, Мирабел и вообще любого, кого можно было сфотографировать и попросить прокомментировать события.

Первой они, естественно, отыскали Мирабел. Посмотрев утренние новости по телевизору, она попросту выключила его и поэтому понятия не имела о том, что происходит. Как раз в тот момент, когда она выходила из бассейна, из кустов выскочили какие-то личности. И первым признаком присутствия чужих стало щелканье фотокамер.

— Миссис Норланд! Миссис Норланд! Мирабел! — завопили представители прессы и тут же бросились прямо к ней.

В первую минуту Мирабел, в черном купальнике с мокрыми откинутыми назад волосами, изумленно смотрела на них, затем потянулась за махровым халатом и накинула его на себя. Решительно завязав пояс, она уверенным жестом протянула руку к телефону.

— У нашего бассейна посторонние, — коротко сообщила Мирабел. И тут ей пришло в голову, что, пожалуй, она привыкла к благосостоянию гораздо больше, чем сама осознавала.

— Мы делаем все, что в наших силах, — беспомощно отозвался охранник. — Это, наверное, журналисты, вряд ли они опасны. Зато тут в толпе болтаются любители сенсаций, а вот уж они непредсказуемы. Если сможете, уходите в дом, миссис Норланд, а я постараюсь прислать к вам своих людей немедленно.

Мирабел набрала номер лаборатории.

— Марти, — сказала она. — Пол на месте?

— Какие-то проблемы? — Пол тут же подошел к телефону.

— Во всем поместье полно репортеров. Я должна с ними разговаривать или нет?

— А куда смотрит охрана? — спросил Пол.

— По-моему, охрана не справляется.

— Черт. Я должен был это предвидеть. Ладно, задержи их на время. Угости напитками или кофе и скажи, что я буду минут через пять.

Спустя четыре минуты Пол широким шагом уже шел через кусты, и Мирабел сообразила, что он, видимо, позаимствовал машину у Марти. Лаборатория находилась в двадцати минутах ходьбы, и Пол никогда не ездил туда на автомобиле.

Он обнаружил, что Мирабел невозмутимо держит оборону на кухне, беседуя о самых общих вещах и расставляя кофейные чашки. У двери, преграждая путь в основную часть дома, стояли двое охранников, а к месту событий уже подтянулся еще с десяток журналистов.

— Как вам известно, вчера Полу исполнилось тридцать, и на праздновании дня рождения он сделал заявление. Большинство гостей были его ближайшими друзьями, — говорила Мирабел, когда вошел Пол.

Он закусил губу. Утром ему довелось прослушать кое-какие новости, и сейчас он видел, что Мирабел цитирует их практически слово в слово.

— А вот и я, — заявил он о своем присутствии. Журналисты все как один повернулись, повскакали с мест и бросились к нему. Пол спокойно подошел к Мирабел, встал рядом и, ласково чмокнув ее в щеку, обнял за талию.

— Вы что, ребята, запугиваете мою жену? — бодро спросил он.

— Нет, нет! Ничего подобного! — отозвался хор виноватых голосов.

Репортеры тут же забросали Пола вопросами, и Мирабел воспользовалась моментом, чтобы улизнуть и одеться. Когда она вернулась в кухню, там никого уже не было, включая и охранников. Слегка удивленная скоростью, с которой Полу удалось отделаться от пишущей и снимающей братии, она вышла из дома, и тут загадка сразу разрешилась.

Пол вовсе не избавился от журналистов. Все собрались за оградой на стоянке, сгрудившись вокруг необычного вида машины. Щелкали фотоаппараты, жужжали телекамеры, Пол что-то говорил, и репортеры слушали его, как завороженные.

Одолеваемая любопытством, Мирабел направилась к Полу и внимательно вгляделась в автомобиль, который снимали журналисты. Если кто-то собрался выиграть на такой машине, то она вообще ничего не понимает в гонках.

— Это наша первая полностью работающая модель, — объяснял Пол.

— И как давно вы ее разрабатываете? — поинтересовался кто-то, когда Пол замолчал.

— Идея зародилась, когда я учился в университете, — ответил Пол. — И еще до его окончания я создал исследовательскую группу.

— Черт, так это ж семь лет назад! — изумленно ахнул репортер. — И вы занимались этим все время, пока выступали в гонках?

— Совершенно верно.

— Этот последний прорыв и послужил причиной вашего ухода из команды?

Пол улыбнулся, глядя на Мирабел:

— Это было одной из причин.


13


— Проходите прямо к нему, Пол, — нервно сказала Этел. — Он о вас уже спрашивал.

Пол спокойно поздоровался с личной секретаршей деда и прошел в кабинет.

— Что все это значит, черт побери? — в ярости завопил Арчибалд, размахивая листком бумаги. Его физиономия побагровела, а брови сошлись на переносице, как мохнатые гусеницы в рукопашном бою.

Пол закрыл за собой дверь.

— Доброе утро, дед, — жизнерадостно поздоровался он. — Я вижу, ты получил письмо моего адвоката.

— Твоего адвоката! С каких это пор «Прескотт, Прескотт и Льюкк» стали твоими адвокатами?

— С тех пор как у Эйба возникли проблемы с…

— И что это означает, черт возьми? — продолжал бушевать Сам. Подняв бумагу, он яростно потряс ею в воздухе.

— Почему ты не попросил Эйба объяснить, если сам не понял? — Пол с ленивой грацией пересек кабинет и опустился в кресло. — Это означает ровно то, что там написано: тебе дается тридцать дней на то, чтобы перевести состояние моего отца на мое имя. Если нет, я начну против тебя судебное преследование.

При этом подтверждении дерзости внука, ярость Самого несколько улеглась. Рука опустилась, брови вернулись на место, а черные глаза пронзили противника острым взглядом:

— Ты этого не сделаешь, мальчик! Ты не сможешь выиграть это дело. Все твое состояние уйдет на адвокатов. Ведь тяжба такого рода может тянуться годами.

— Именно это ты и сказал моей матери тридцать лет назад. Но не рассчитывай, что со мной пройдет тот же номер. — Пол вернул старику полный спокойной уверенности взгляд, какого дед еще у него ни разу не видел. — Я больше не стану с этим мириться, дед. И не надейся оплатить судебные издержки деньгами моего отца, потому что мы намерены потребовать наложить на них арест, чтобы ты не смог ими воспользоваться.

Сам смотрел на внука во все глаза:

— Это же появится во всех газетах! Подумай о наших акционерах! У нас ведь еще никогда не было скандалов!

Пол расхохотался:

— Во всяком случае, последние восемьдесят лет.

— Ты погубишь «Норланд компани»!

— Если потребуется, то да, — мрачно объявил Пол.

Внезапно словно произошла перемена власти. Оба собеседника этого не осознали умом, но ощутили интуитивно.

— Я всю жизнь положил на то, чтобы создать корпорацию! — патетическим тоном произнес Арчибалд. — Ты не можешь этого сделать, ма… — Он вдруг осекся — слово «мальчик» не шло с языка. — Пол! — взмолился старик.

— «Прескотт, Прескотт и Льюкк» разработали документ, по которому состояние моего отца переходит ко мне, — безжалостно заявил Пол. — Ты получил копию вместе с письмом?

С минуту Арчибалд де Шателле-Норланд пристально смотрел на внука, но не прочел в его глазах ничего, кроме непреклонной решимости.

— Ты это серьезно? — произнес он, и его рука уже машинально потянулась к ручке. — Как ты можешь так поступать со мной!

Пол лукаво улыбнулся:

— Кровь Норландов, дед. — Он спокойно наблюдал, как Сам одним росчерком пера отказывается от контроля за жизнью внука. — А теперь, — объявил он, забирая документ и, сложив, пряча его в карман, — нам надо обсудить кое-что еще.

Такого сокрушительного поражения ему ни разу не удавалось нанести старику с тех пор, как четырнадцать лет назад он переступил порог дома с ультиматумом насчет школы. И как это он потом умудрился потерять нить, недоуменно подумал Пол. Впрочем, теперь это не имело никакого значения.


— Ты человек двадцатого века, дед, так что, естественно, тебе не понять. Поэтому поверь мне на слово: двигатель внутреннего сгорания — дело прошлого. И в будущее он нас не поведет, — заявил Пол.

Сам в ответ забормотал:

— Но мы составили себе состояние на двигателе внутреннего сгорания. И чертовски приличное состояние!

— Ты прав, — кивнул Пол. — Но его время подходит к концу.

— Хочешь сказать, что, пока мы думали, что ты пытаешься создать какой-то автомобиль, чтобы выиграть «Инди 500», ты работал над этой штукой?

— Это было хорошим прикрытием.

— Черт побери, ты что, не мог мне сказать? Если бы я знал, все было бы по-другому!

Пол усмехнулся:

— Еще ничто не потеряно. Что нам теперь необходимо, — это новые капиталовложения в широком масштабе. Но «Норланд компани» может себе это позволить. Отныне мы будем работать под маркой «Норланда», а это многое упростит. «Норланд компани» достаточно долго извлекала доходы, загрязняя окружающую среду и выжимая из земли ее ресурсы. Пора внести честный вклад в мировое благосостояние.

— А ты имеешь хоть малейшее представление о том, во что это обойдется. Акционеры никогда не согласятся, — сделал слабую попытку возразить Сам.

— Акционеры сделают то, что ты им скажешь, они всегда так поступали, — безжалостно заявил Пол. — А если нет, то для чего же мы все эти годы держим контрольный пакет акций, как не ради такого случая?

Как обычно, кухня была полна изысканных ароматов. Мирабел подняла голову и тихонько ахнула:

— Пол! Что-то случилось? В чем дело?

Губы Пола улыбались, но глаза смотрели серьезно:

— Большие перемены. Мне надо с тобой поговорить.

— Подожди, только поставлю это назад в духовку, — отозвалась Мирабел.

Через минуту она сняла передник и последовала за мужем в гостиную. Пол подождал, пока она усядется на диван, сел рядом и повернулся к ней. Потом осторожно взял ее за руку.

— Мирабел, в тот вечер ты сказала, что мне нечего тебе предложить…

Пол услышал, как она судорожно вздохнула, увидел, как ее зубки прикусили нижнюю губу.

— Извини, — послышалось в ответ секунду спустя.

— Но ведь ты была права. Я считал, что женщинам нужны только деньги и больше ничего. И никогда ни одной женщине не предлагал ничего иного. Но ты не такая, как все.

Мирабел улыбнулась, и на глаза ее набежали слезы:

— Правда?

— Ты меня выслушаешь?

— Говорят, что все это время ты работал над экологически чистым двигателем, а вовсе не над машиной для гонок.

— Нам необходимо было прикрытие, чтобы трудиться без помех, — пояснил Пол и принялся рассказывать Мирабел о работе, которая долгое время занимала его целиком.

Она завороженно слушала, широко раскрыв глаза. И Пол внезапно понял, какое качество открыл в ней Себастиан Марч. Мирабел не судила по тому, что знала раньше, не отвергала с ходу то, чего не понимала. Она обладала редчайшим даром — умением быть объективной…

— Пол, но это же замечательно! — воскликнула Мирабел, когда он закончил. — В новостях сегодня только об этом и кричат. А сотрудники всяких научных изданий просто телефон оборвали. Они, конечно, злятся, что не присутствовали при твоем первом заявлении, но я договорилась, что ты дашь им пресс-конференцию. Она запланирована на завтра… Да, кстати, я записала для тебя миллион сообщений!

— Попозже я их просмотрю, — произнес Пол, удерживая Мирабел, уже порывавшуюся вскочить.

Мирабел охотно подчинилась и улыбнулась мужу:

— И что будет дальше?

— «Норланд» передаст технологию консорциуму производителей автомобилей с предложением запустить ее в производство…

— Неужели твой дед на это согласился?

— С сегодняшнего дня мой дед — председатель совета директоров. А я теперь президент и главный исполнительный директор новой компании «Норланд энерджи системз». Разумеется, все это еще предстоит вынести на утверждение акционерам.

Мирабел уставилась на него.

— Вот это да! — наконец выдохнула она. — Все это так неожиданно!

— Кое-что действительно неожиданно, — согласился Пол. — Я продвигался к цели быстрее, чем планировал. Но мне очень хотелось доказать, что я могу предложить тебе нечто большее, чем финансовая обеспеченность.

Мирабел вдруг обнаружила, что ей трудно дышать.

— Правда, Пол? — прошептала она. — Но зачем?

Пол одной рукой обнял ее, а другой погладил по щеке.

— Затем, что я люблю тебя, Мирабел. Я хочу, чтобы ты была моей женой. Хочу быть отцом нашему ребенку. Может, ты попробуешь жить со мной в браке по-настоящему?

Мирабел подняла на него глаза. В них сияла вся та любовь, в которой она пыталась себе отказать, любовь, которой ждал Пол и о которой мог лишь мечтать.

— О, Пол, — только и прошептала она, но этого оказалось достаточно. Никакие слова больше были не нужны.

Пол сжал вновь обретенную жену в объятиях и прильнул к ее губам долгим поцелуем. В их телах сразу вспыхнул жар желания, и руки Пола стали более настойчивыми. Откидываясь в его объятиях на диван, Мирабел лукаво предостерегла:

— Рагу подгорит.

— Мирабел, — объявил Пол. — Не в обиду будет сказано твоим кулинарным талантам, но сейчас у меня на уме гораздо более важные вещи, чем еда.

— Пол…

Она произнесла его имя тихо, почти шепотом, но Пол проснулся в ту же секунду.

— Что, Мирабел?

Сев в постели, он включил лампу, затем повернулся к жене. Мирабел лежала на боку, спиной к нему. По ее лицу градом катился пот, зубы были крепко стиснуты. Пол привычными движениями принялся растирать ей спину, одновременно регулируя ее дыхание.

— Ой, спасибо! — облегченно выдохнула Мирабел несколько минут спустя, когда боль отпустила.

— Не пора позвонить миссис Перри?

— Нет, пока не стоит. Но скоро, наверное, понадобится.

Пол бросил взгляд на часы. Он нервничал больше, чем во время любой гонки.

— Четыре часа. Черт, я ей все-таки позвоню.

— Пол, мне она, правда, пока не нужна.

— Да, но я хочу, чтобы она была готова, когда понадобится, — объявил Пол, протягивая руку к телефону.

Трубку сняли со второго звонка.

— Это Норланд, — коротко сообщил Пол. — У Мирабел начались схватки.


— Ты разочарован? — спросила Мирабел несколько часов спустя.

— Нет, — мягко отозвался Пол. — Она — самая прекрасное из того, что мне доводилось видеть.

Новоиспеченный отец сидел у кроватки, улыбаясь дочери, которую только что покормили, и она с едва слышным вздохом полного довольства и доверия снова тихо засыпала на его руках.

— Пока она не родилась, я этого не осознавал. Но, едва увидев, понял: все это время я втайне надеялся, что будет девочка.

— Зато твоего деда ждет разочарование, — заметила Мирабел.

— Наверное. Какая разница?

— Ты ему уже сообщил?

— Нет еще.

Мирабел невольно хихикнула.

— Столько стараний — и все коту под хвост! Наследника династии он так и не получил. Могу поспорить, ты сообщишь ему новость с истинным наслаждением.

— Это, безусловно, добавит изюминку к чувству общего удовлетворения, — широко улыбнулся Пол.


— Девочка! — Брови председателя совета директоров сошлись на переносице. — Она родила девочку? Как получилось, что мы ничего не знали заранее?

— Мирабел не признает современных технологий, которые вмешиваются в естественный процесс и заранее определяют пол ребенка, — спокойно пояснил Пол.

— Я все это время считал, что будет мальчик! — вознегодовал Сам. — Мы уже все рассчитали: школы и…

— Мне ты можешь не рассказывать о том, что ты там рассчитал, дед.

Председатель совета директоров оставил ехидное замечание без внимания. Он смотрел в пространство, и брови его энергично двигались. Внезапно он хлопнул ладонью по столу.

— И как это я об этом не подумал! — Сам устремил пронзительный взгляд на внука. — Знаешь, что я тебе скажу, Пол: это самое лучшее, что могло случиться, черт побери! Женщина! Ну конечно! Со всеми вашими экологически чистыми технологиями имеет прямой смысл подготовить на будущее в начальники женщину. Главное — хорошее образование. Я велю Эйбу этим заняться. Так, как только она закончит колледж… ты сразу введешь ее в штат управления — скажем, в отдел по охране окружающей среды. Женщинам вроде нравятся такие вещи. А к тому времени деятельность этого отдела у нас будет поставлена на широкую ногу… Да, Пол! — с довольным видом заключил Сам. — Передай от меня Мирабел, что у нее получилось как раз то, что надо. В конце концов, как говаривал твой прапрадед-француз: «Если хочешь, чтобы слово было сказано, оставь это мужчине, а если хочешь, чтобы дело было сделано, оставь это женщине!»