Альфа-самец. Мочи их, Президент!
Роман  Антоновский








Россия на краю гибели. Ее давний враг — международный тайный орден под названием Клуб — готовится нанести последний, решающий удар. Президент России Виктор Семенов понимает: пришло время сражаться не на жизнь, а на смерть. Он ищет и находит тайных врагов среди вчерашних союзников и партнеров. Но этого недостаточно. Волна коррупции и террора медленно погружает страну в хаос. Кажется, что правитель России бессилен противостоять зловещим замыслам Клуба… И только таинственный убийца-одиночка под покровом ночи делает работу, на которую не способны все силовые структуры президента. Жестоко и быстро он карает врагов страны. Он никогда не повторяется в выборе орудия казни. Он пришел в этот мир, чтобы вершить свой суд…






Антоновский Роман

АЛЬФА-САМЕЦ. МОЧИ ИХ, ПРЕЗИДЕНТ!





Глава 1


Слабые лучи столь редкого на Севере солнца с трудом пробивались сквозь тяжелые седые облака, которые, казалось, неподвижно висели здесь со дня сотворения мира и были такой же неотъемлемой частью пейзажа, как огромные обледенелые валуны.

Снежная поземка низко кружилась по двору зоны для особо опасных преступников, и на унылый асфальтовый плац густо падали мелкие колючие снежинки. Несколько заключенных в теплых бушлатах, подгоняемые громкими матюками охранников, сгребали метлами снег, собирая его в отдельные большие кучи.

Именно здесь, в краю вечной мерзлоты, располагалась элитная колония строгого режима «Снежный барс». Даже эти мрачные небритые ребята, тщетно пытавшиеся бороться с прибывающим снегом, были далеко не «обычными отбросами человеческого общества». Нет, большинство из них, конечно, были именно отбросами, но особыми, элитными. Если воры, то лишь те, кто воровал миллионами и миллиардами, если убийцы, то самые жестокие и изворотливые, если сидел кто-то из политических, то исключительно лидеры радикальных движений, неуловимые террористы и пророки тоталитарных сект. За буханку хлеба или пьяную бытовуху в неприступный «Снежный барс», находившийся на самом краю света, не отправляли.

Михаила Марковского можно было отнести сразу ко всем вышеперечисленным категориям VIP-сидельцев. В свое время ворованного имущества ему вполне хватало, чтобы стать одним из самых богатых людей России, а чтобы завладеть этим имуществом, он много и с наслаждением убивал. Когда Марковский стал главным олигархом страны, на подкормке у него содержались десятки оппозиционных партий и сект. Кто-то из его коллег предпочитал модельных силиконовых блондинок, а Марковский прикармливал политические и религиозные движения.

Почему его и других особо опасных отправили именно сюда, в «Снежный барс»?

Здесь, на Крайнем Севере, убежать было невозможно. Кругом только снег и бескрайняя тундра, да еще не так уж далеко самый холодный океан в мире, и любой десант профессиональных спасателей VIP-осужденных почти сразу будет вычислен и уничтожен.

Со стороны Михаила Марковского можно было принять за молодящегося менеджера среднего звена, а в тюремной робе он смахивал на завсегдатая Грушинского фестиваля.

Лежа на скрипучих нарах с металлической сеткой, Михаил читал биографическую книгу Теда Тернера и усмехался. Когда-то Тернер экономил каждый доллар для покупки бизнеса средней руки, а Марковский сразу захватил огромный капитал. Большая драка за большие деньги не проходит даром, и виски Михаила уже тронула ранняя седина. Высокий большеносый очкарик с узкими плечами с первого раза мог показаться безобидным ботаником, но стоило встретить его стальной взгляд, становилось ясно — это человек крепкой воли. Под толстыми стеклами очков скрывались две черные дыры, два темных сгустка жесткой отрицательной энергии. Если бы Марковский посвятил себя не бизнесу, а чернокнижию, он наверняка освоил бы искусство убивать одним взглядом.

Не так давно лучшим доказательством железной хватки Михаила было его третье место в списке самых богатых людей мира. Он уступал лишь Биллу Гейтсу и престарелому владельцу IKEA. Но это был официальный список, а неофициально — он был первым. Ведь кроме видимого и внешне законного нефтяного бизнеса, ему принадлежали и нелегальные направления: проституция, наркотрафик, торговля оружием. Марковский в короткий срок стал одним из самых влиятельных людей мира и был в шаге от того, чтобы всю Россию положить на свой банковский счет.

Но в итоге он проиграл, и кому? Серой гебешной крысе, которую первый президент демократической России Вильченко сделал своим преемником…

Одно время Марковский думал, что раздавит его одним щелчком пальца, но вышло наоборот. Его непримиримый враг Семенов уже во второй раз стал президентом, а Марковский получил второй срок в тюрьме.

Михаил снова усмехнулся. А как хорошо все начиналось! Когда он был еще просто миллионером, определенные люди помогли ему влезть в раздел российских нефтяных месторождений, и в короткие сроки Михаил создал огромную империю под названием «МаркОйл». В его руках была треть всей российской нефти, газовые месторождения, строительство. В те времена на первое место выходили связи, и, если тебе удалось отхватить жирный кусок советского наследства, надо быть полным идиотом, чтобы не обратить его в деньги. Разве что пуля могла помешать, но Марковский был слишком хитер и осторожен, чтобы пасть жертвой банальных бандитских разборок.

Вскоре ему стало тесно в России, нефть наскучила до чертиков, он хотел выйти на международный уровень и развивать свой бизнес на Западе. И хотел власти. Ему было мало зарабатывать деньги, он страстно желал управлять страной, которая так долго, еще с юности, пинала застенчивого еврейского мальчика. Вы знаете, как сложно играть на скрипке в рабочем районе, где все занимаются боксом? И никто, кроме тебя, не носит очки. Честно говоря, у Марковского и слуха-то не было, просто все в их семье в детстве занимались музыкой, и эта традиция, из-за которой у него постоянно были синяки, перешла к Мише.

Честно говоря, он ожидал, что синяки появятся и во время заключения, так как не сомневался, что его сразу засунут в камеру к уркам, чтобы сломать и морально, и физически. Однако плохие предчувствия не оправдались, с самого начала персонал тюрем, где он содержался, относился к нему с нарочитой вежливостью. А сокамерниками были исключительно VIP-сидельцы, такие же, как он сам. К своему удивлению, он через некоторое время понял, что тюрьма сближает людей. Дважды Марковский оказывался на одних нарах с матерыми националистами, которым было за что ненавидеть либерального олигарха не совсем русского происхождения. К тому же он однажды убрал одного из лидеров пятигорских русских националистов, мешавшего ему разрыть очередное нефтяное месторождение на месте знаменитого целебного источника. Вина Марковского доказана не была, но многие знали и догадывались, кто стоял за расстрелом целой семьи. Несмотря на то что дело было поставлено на президентский контроль, его вскоре замяли. Тогда Марковский имел статус всесильного серого кардинала России.

Так вот, даже с матерыми наци, которые, по идее, должны были его прессовать с первой же секунды, он находил общие темы для разговоров. За чифирем или кофе они спорили до хрипоты о политике и экономике. Те с интересом слушали, как в России живут олигархи, а Марковский с неменьшим интересом мотал на ус подробности жизни русского националистического подполья. Ему было странно, что есть люди, которых нельзя купить, люди, готовые годами жрать быстрорастворимую лапшу на конспиративных квартирах во имя несбыточных призрачных идей. Михаил силился понять их мотивы, но так и не смог. Да и они вряд ли понимали его. В любом случае, это были нескучные дни и интересные беседы.

В «Снежном барсе» он делил камеру с безобидным, но слегка тронутым пророком секты «Свидетели Иисуса Усть-Илимского». Бывший алкаш и гаишник вдруг объявил во всеуслышанье, что во время рыбалки в Усть-Илимске видел Иисуса собственными глазами, после чего Григорий Лопухов написал увесистую новую Библию и на удивление быстро собрал вокруг себя сотни последователей, включая нескольких весьма известных личностей.

Скоро о секте заговорили, Лопухов был не только прекрасным и обаятельным оратором, но и великолепным психологом. Бедным он обещал богатство, богатым — спасение души, импотентам — секс, проституткам — семью. Взамен принимал деньги, квартиры и прочие материальные ценности. Время шло, и кое-кто из адептов начал сомневаться в божественном даре Лопухова. Несколько тщательно срежиссированных «чудес» сделали, конечно, свое дело, но всем помочь Лопухов просто не мог, да и, если честно, не хотел. Он решил разыграть отличную комбинацию — объявил о скором конце света. Спастись могли, естественно, лишь его последователи, для чего в означенный им день и час секта должна была совершить ритуальное самоубийство в одном из далеких сибирских сел. Лопухов рассчитывал таким образом замести все следы, а сам скрыться в одной из теплых далеких стран, благо на его счету собралась уже весьма внушительная сумма подаяний верующих, но в последний момент одна сектантка проболталась своим родителям, и Лопухов был взят под стражу, а его клиенты отправились к психологам и психиатрам.

Григорий некоторое время пытался симулировать шизофрению, но суд ему провести не удалось, да и президент дал негласную команду осудить шарлатана по полной строгости. Так что враг у Марковского и Лопухова был один. Теперь оба экс-властителя денег и судеб вместе коротали время в камере за полярным кругом. Михаил в определенной степени ценил и уважал Лопухова. Его афера по выманиванию денег у простаков заслуживала аплодисментов. После сытного, но уже до смерти надоевшего своим однообразием обеда Лопухов и Марковский валялись на нарах и читали.

Вдруг со двора послышался странный шум, будто гигантская птица резала своими крыльями стылый полярный воздух. Лопухов, находившийся с момента своего заключения в состоянии глубочайшей депрессии, продолжал листать кипу таблоидов, а Марковский, отложив в сторону биографию Тернера, поднялся с постели и посмотрел в зарешеченное окошко. Его взору открылась неожиданная картина.

Вначале он просто не поверил своим глазам — прямо во двор тюрьмы садился большой черный вертолет без опознавательных знаков. Его мощный винт рвал снежную вьюгу на части.

Неужели в очередной раз прибыл высокий гость, чтобы посмотреть на заточенного опального олигарха, словно на диковинную игрушку? Похоже, что нет, его бы предупредили и сводили в баню. К вертолету со всех ног бежали охранники, на ходу дергая затворами автоматов. Но не успели они приблизиться, как двери вертолета открылись, и на снег выпрыгнули парни в черном. В считаные секунды они рассредоточились по периметру тюремного двора и тут же открыли по охране огонь из автоматов и гранатометов. Первые ряды охранников тут же превратились в куски окровавленного мяса, остальные упали на снег и попытались отстреливаться. Лежавшую охрану атакующие закидали гранатами, красные фонтаны то тут, тот там вскидывались к серому безразличному небу.

Скоро все было кончено.

«Черные» добили раненых выстрелами в упор, погрузили два трупа своих в вертолет и двинулись в здание, а сгрудившиеся во дворе немецкие овчарки начали слизывать кровь с ослепительно белого снега.

Еще в самом начале перестрелки Марковский залез под кровать и зажал обеими руками уши, чтобы не слышать этой ужасной стрельбы. Он с детства не любил насилие, точнее, не любил насилие рядом с собой. Где-то на стороне он его допускал, и не раз сам отправлял своих личных телохранителей убрать того или иного человека, мешавшего ему строить бизнес.

В здании в течение нескольких минут звучали выстрелы и взрывы, «черные» добивали отчаянно сопротивлявшийся персонал. Охранники были совершенно не готовы к тому, что кто-либо осмелится атаковать их арктическую тюрьму. В истории «Снежного барса» случались только неудачные попытки побега, когда обмороженные или объеденные белыми медведями и песцами трупы находили потом в тундре. Тюрьма была выстроена так, что бежать из нее фактически нереально, зато для штурма оказалась уязвима.

Марковский и Лопухов лежали каждый под своей кроватью и, слыша, как стихают выстрелы, лихорадочно ждали, что же будет дальше. Повторят они незавидную судьбу своих тюремщиков или?..

Наконец в двери камеры повернулся ключ, и Михаил подумал: «Ну, вот и все, сейчас меня порешат. Хотя, если бы Семенов хотел меня замочить, давно бы уже кокнули при попытке к бегству или отравили чем-нибудь в лучших традициях КГБ». Да и показательный процесс над Марковским еще не закончился, тома его дела уже толще «Войны и мира», а следствию открывались все новые и новые подробности. Нет, это не Семенов, но кто тогда? По чью душу вся эта бойня?

Дверь в камеру распахнулась, и Марковский, выглянув из-под кровати, увидел две пары черных армейских ботинок в ошметках окровавленного снега, и к горлу тут же подкатила тошнота.

— Михаил Борисович, да вылезайте вы, все уже кончилось, — заглянуло под кровать улыбающееся лицо гладко выбритого парня.

Марковский нехотя вылез.

Рядом с парнем стоял огромный негр с дредами и шрамом на пол-лица, зябко подергивавший плечами. Он шагнул в сторону и звонко пнул ногой койку Лопухова, из-под которой тут же высунулась вспотевшая физиономия с зажмуренными глазами.

— Вы свободны, Михаил Борисович, мы пришли за вами. Возьмите теплые вещи, на улице все-таки не май месяц, и полетели отсюда. Неприятное ведь место, да?

Марковский недоуменно посмотрел на своих спасителей, ничего не сказал, но одеваться начал.

— Да, вы не бойтесь, теперь вы в надежных руках, ваше заключение подошло к концу. Меня зовут Дима, а этого красавца — Илайя, — кивнул парень на ухмыляющегося черного гиганта.

— А я? Я свободен?! — засуетился Лопухов.

— И ты тоже теперь свободен, как птица, — продолжая улыбаться, проговорил Дима и, неожиданно вскинув руку, снес Лопухову полголовы. Марковского обдало брызгами крови и горячим дыханием пороховых газов.

— Простите за неудобство, но нам не нужны лишние свидетели, — извиняющимся тоном, но совершенно спокойно продолжал Дима. — Пойдемте скорее, у нас очень мало времени. Нужно улететь до того, как на наши поиски поднимут полярную авиацию.

— Хорошо, ведите, — ответил пришедший в себя Марковский и, надев пуховик и шапку, устремился за своими странными спасителями. В коридорах валялись трупы охранников, и Марковский брезгливо переступал через лужи крови. В двери камер барабанили осмелевшие узники, требовавшие открыть их. Михаил отметил, что никого, кроме него, освобождать не собираются. Наоборот, дюжие парни в черном деловито крепили на стены и двери взрывные устройства. Когда Марковский вышел на улицу, ему в лицо ударил порыв ледяного ветра, на миг лишив дыхания. Команда в черном активно грузилась в вертолет. Михаил подошел к кабине, и крепкие руки Илайи и Дмитрия подсадили его наверх, затем усадили на удобное место и сунули в руку чашку обжигающего мясного бульона. Лопасти вертолетного винта разогнали овчарок, и вертолет мягко взмыл ввысь. Когда он удалился на достаточное расстояние от тюрьмы, толстые черные пальцы Илайи вдавили красную кнопку дистанционного управления. Взрывчатка послушно сдетонировала, и осколки «Снежного барса» горящей феерией рассыпались по белому покрывалу тундры, отдавая последний залп салюта по уже мертвым тюремщикам и еще живым узникам…




Глава 2


В южном небе полыхал ярко-алый закат, и сквозь редкие облака уже выглядывали круглая желтая луна и такие же желтые крупные звезды.

Мовлади Сайтов сладко потянулся и медленно вышел из джакузи.

Выносить свое тяжелое тело в вязкую духоту арабского вечера ему совершенно не хотелось. Но ничего не поделаешь, от сегодняшней встречи с турками и американцами зависело финансовое благополучие не только борцов за свободу Северного Кавказа, но и самого Мовлади.

Он не особенно жаловал кяфиров из Вашингтона и чванливых турецких спецагентов, но и те и другие щедро спонсировали войны во имя Аллаха на территории России. Пояса шахидов, несущие смерть неверным славянам, покупались на ассигнации послушных налогоплательщиков Европы и Северной Америки. Это называлось «расходы на национальную безопасность».

Вливания истинных воинов ислама были не очень обильными, основной вклад в борьбу за создание Исламского халифата в России составляли инвестиции западных спецслужб и их верных ближневосточных псов: турок или саудовцев.

Впрочем, для Мовлади деньги не пахли. Главное — он мог позволить себе не только проектировать масштабные теракты, но и жить на широкую ногу.

Дорогие женщины, а иногда и мальчики, наркотики, элитный алкоголь — воин ислама жил отнюдь не по шариату.

Вот и сегодня перед важным разговором Мовлади заказал себе сеанс интимного массажа. Он хотел прийти на встречу в приподнятом настроении, ведь общение ему предстоит нелицеприятное.

Положение на Кавказе становилось все хуже и хуже, русские начали спонсировать один из самых мощных кланов нохчи, и на их сторону перешло множество боевиков. Они теперь охотно отстреливали своих бывших соратников и патрулировали горы Ичкерии вместе с федералами.

Еще бы! Ведь раньше нынешние чеченские омоновцы и гвардейцы бегали по холодным ущельям, вздрагивая от каждого шороха, а теперь ночуют в теплых домах вместе с женами. Да и век моджахеда был, как правило, короток. Русские спецы научились отменно воевать в горах и медленно, но верно сокращали меткими выстрелами число воинов ислама.

Смена курса правительства России на ведение контртеррористической операции руками самих вайнахов, вместо планомерной зачистки Ичкерии, нашла понимание многих тейпов.

И в самом деле, зачем рисковать жизнью в промозглых горах, получая зарплату фальшивыми долларами, когда можно спокойно сменить зеленую повязку на форму российских правоохранительных органов и принять участие не в хилом разделе денег, официально называющемся «восстановление Чечни»?

В итоге в горах остались только самые идейные исламисты да кровники тех, кто первым подался с повинной к федералам.

Мовлади не относился ни к тем, ни к другим. Он был ключевой фигурой всемирного исламского подполья, своеобразным топ-менеджером смертоносного конвейера, на котором замыкался круг: спецслужбы НАТО — арабы — кавказские бандиты. Саитова негласно именовали премьер-министром свободной Ичкерии и главой джамаата Кавказа.

Практичный Мовлади полагал, что его активное участие в войне с неверными вполне уравновешивает гедонистический образ жизни, с маленькими радостями зажиточного человека в виде дорогого алкоголя, кокаина и сексуальных излишеств.

С минуты на минуту к нему в номер должна была прийти Джамиля, пышногрудая и крутобедрая уроженка Иордании, мастерски делавшая массаж буквально всех частей тела.

Мовлади накинул шелковый халат, плеснул в бокал вязкий «Хеннесси» и уютно устроился на диване со стопкой свежей прессы.

Терпкий глоток дорогого коньяка приятно обжег гортань и оставил во рту целый букет послевкусий. Он вспомнил, как в далекие годы его советской юности впервые пробовали с одноклассниками дагестанский коньяк из пластиковых стаканчиков, и, поморщившись, поставил на тумбочку опустевший бокал. Затем смачно закусил виноградом и принялся листать газеты.

По его лицу пробежала довольная ухмылка — популярное в арабском мире издание на одной из первых полос напечатало информацию о взрыве жилого дома в Махачкале. Эту диверсию Мовлади планировал давно, сейчас, когда его подручных основательно загнали в подполье, в войне с неверными он не чурался никаких средств и на террор федералов отвечал исламским террором.

Во взорванном доме жили семьи сотрудников правоохранительных органов Дагестана. Цель этой и подобных ей операций — запугать не только всех кавказских, да и российских ментов, но и членов их семей: женщин, детей, родителей. После таких терактов, по замыслу Мовлади, молодой парень должен был трижды задуматься: идти ли ему служить в МВД и обречь себя на постоянное напряжение или жить спокойно и не высовываться.

Мовлади удовлетворенно обвел заголовок красным маркером. Будет что показать на встрече спонсорам, которые уже пару раз возмущались недостаточной активностью боевиков.

Раздался звонок в дверь. «Ну вот и Джамилька пришла», — удовлетворенно подумал Мовлади, отложил газеты и пошел открывать. Если в Европе, где активно действовали российские спецслужбы, его везде сопровождала охрана, то в арабском мире он чувствовал себя в безопасности.

Мовлади открыл дверь и впустил в номер невысокую женщину в чадре, отметив про себя, что Джамиля вроде бы несколько располнела; а может, его ввел в заблуждение свободный крой исламской одежды. Будучи элитной проституткой в вечернее время, днем Джамиля играла роль истовой правоверной.

— Коньячку? — широким жестом пригласил он женщину к столу.

Джамиля согласно кивнула, и Мовлади с довольным видом повернулся, чтобы наполнить бокал для гостьи.

В этот момент висевший на стене цветастый афганский ковер рассыпался в его глазах на мельчайшие пиксели. От мощнейшего удара в основание черепа грузное тело чеченца рухнуло на журнальный столик, разметав по полу газеты, дольки лимона и осколки коньячного стекла, и Мовлади вдруг оказался на изумрудном горном лугу близ Чантороя, где он иногда гостил у дальних родственников. Трава мгновенно расступилась, и он провалился в хрустальный холод Терека. Брызги ледяной воды выдернули его из уютного забытья.

С ногами и руками, перетянутыми скотчем, Мовлади лежал на своем диване, напротив него в кресле сидел невысокий, крепко сбитый мужчина в черной полувоенной одежде, с маской-пасамонтаной на лице и с увесистым кольтом «магнум» в правой руке.

Мовлади скосил глаза вниз: на полу валялся скомканный хиджаб Джамили.

Он застонал в бессильной злобе. Как можно было так проколоться и не почуять в бабе мужика! Куда делось его звериное чутье опытного террориста и спецагента?!

Но кто его скрутил? Кровники с Кавказа? Вряд ли, все чеченцы в Дубае на виду, о прибытии новых горцев ему своевременно сообщали собутыльники из арабских спецслужб. Российские спецслужбы? Тоже сомнительно. Они едва контролируют ситуацию в России и навряд ли осмелятся проводить операции за границей. Но кто же тогда? Недоброжелателей у Мовлади хватало, но собственный изворотливый ум и покровительство, с одной стороны, влиятельных исламистских шейхов, а с другой — российских олигархов и западных спецслужб, заинтересованных в нестабильной ситуации на Кавказе, неизменно помогали ему выходить сухим из воды.

— Спокойнее, Мовлади, не визжи так, ты же воин Аллаха, а не свинья, — по-русски обратился к нему мужчина.

— Кто ты, шайтан?! Кто послал тебя? — шумно выдохнул Мовлади.

— Иблис меня послал, забрать тебя в ад, — рассмеялся незнакомец. — А вот на кого ты сейчас работаешь, и кто финансирует твои операции? Говори, называй имена-явки!

— Пошел ты, свинья! Не знаю, кто ты, но мои люди найдут тебя, твоих детей, и все вы в течение недели будете подыхать у меня! Я испробую на вас все пытки, которые знаю, а знаю я их, поверь, немало. Иншалла!

— Закончил? Я, конечно, не такой изощренный садист, как ты, но тоже кое-что умею. Сейчас посмотрим, какой ты у нас мужчина. — Незнакомец в маске подошел к музыкальному центру и включил его на полную громкость. Из динамиков послышался голос Тимати, и даже под маской стало видно, как мужчина сморщился от отвращения. — Ну и дрянь же ты слушаешь, Мовлади. Впрочем, какая душа, такие и вкусы, — брезгливо проговорил он, подошел к скрученному скотчем чеченцу, расстегнул ему брюки, быстрым движением стянул их немного вниз, обнажив половые органы. — Какой маленький! Неудивительно, что ты только со шлюхами спал. Слышал, в детстве тебя называли Мовлади Малыш; из-за члена, да?

Мовлади попытался изогнуться и плюнуть в своего мучителя, но мощный удар в нос отбросил его назад, на подушку. Он сразу почувствовал резкую боль в носовой перегородке и соленый вкус крови во рту. Тем временем человек в маске наступил ему на пах тяжелым военным ботинком. Мовлади заревел от боли, а через пару мгновений его рев сменился визгом и плачем. Слезы нестерпимой боли и унижения потекли по щетинистым щекам.

Человек в маске убрал ногу.

— Ну-ну, не плачь, малыш, все уже закончилось. Скажи мне, где списки твоей агентуры в России и на Северном Кавказе? — Рука в перчатке для убедительности погрозила чеченцу зажженной зажигалкой.

— Там, около ДВД, лежит флешка, все на ней, — сквозь слезы и кровавые сопли пробормотал Мовлади.

— Ну, вот и ладушки, умничка, — сказал человек в маске.

Он подошел к домашнему кинотеатру, взял флэшку, извлек из ранца на спине КПК и быстро подключил к нему USB. Просмотрев его содержание, он удовлетворенно хмыкнул и спрятал карманный компьютер обратно.

— Что тебе еще надо, все, уходи! — простонал Мовлади.

— Нет, мы еще не закончили. — Незнакомец пружинистым шагом подошел к дивану, крепко ухватил чеченца под мышки и потащил его грузное тело в сторону санузла.

Обессиленный и обмякший Мовлади даже не сопротивлялся. Человек в маске кинул мешковатое тело в туалет и включил воду.

— Тебя же предупреждали, что вы не уйдете от правосудия, если будете продолжать воевать против России и ее народа, не так ли? Предупреждали ведь?

— Э-э, ты чего? — извивался на мокром кафеле чеченец.

— Сейчас, от имени русского народа и правительства России, я привожу в исполнение смертный приговор по статьям: терроризм, разжигание межнациональной и межконфессиональной розни, массовые убийства, измена Родине. Это, кстати, далеко не полный список. — Незнакомец ухватил Мовлади за короткую редеющую шевелюру и сунул его мордой в унитаз. На мгновение чеченец выскользнул.

— Не-е-ет! Не-е-ет! — завизжал он, но крик быстро захлебнулся в хрипе, так как руки человека в маске профессионально сдавили кадык короткой шеи, и, когда сопротивление чеченца ослабло, его каратель снова засунул голову Мовлади в унитаз. Рот и нос чеченца оказались под водой, некоторое время он булькал и слабо пытался вырваться, но вскоре затих совсем.

— Вот так и будем мочить в сортире! — задумчиво и бесстрастно глядя на неподвижное тело в ванной, проговорил человек в маске и по-кошачьи мягко покинул место расправы.




…Мощный военный самолет с российским триколором на борту стремительно набирал высоту. Далеко внизу осталась зеленая россыпь подмосковных лесов, перемежающаяся местами с небольшими индустриальными городками. Стальной взгляд серо-голубых глаз сквозь иллюминатор колюче пробегал по удаляющейся земле. Президент России устало откинулся на спинку кресла и ослабил узел галстука. Сильные руки с набитыми бугорками костяшек опустились на кожаные подлокотники кресла.

Как же он ненавидел все эти костюмы! Классический костюм — просто мавзолей для здорового человеческого тела. С какой почти детской радостью президент облачался в спортивный костюм на даче или в свободный камуфляж во время охоты. Униформа воина была намного привычнее его сухому атлетичному телу. Тем не менее уже в течение пары десятков лет приходилось демонстрировать обществу эти «шедевры» от ведущих мировых кутюрье. С тех самых пор, как потертый мундир верного солдата советской империи он сменил на унылый dress code российского госслужащего, пусть и высокопоставленного. Впрочем, даже став чиновником, в глубине души он остался воином, гибкое спортивное тело и офицерская выправка выгодно отличали его от большинства коллег, состоявших в основном из живота и подбородков.

Виктор Викторович Семенов был крепким, поджарым, всегда гладко выбритым мужчиной неопределенного возраста. Когда он встречался с молодежью в летних лагерях и задорно гонял мяч со студентами, ему вряд ли можно было дать больше тридцати, а в строгом костюме, отчитывая министров или разнося в пух и прах своих врагов на докладе в Совете Безопасности ООН, выглядел умудренным жизнью старейшиной влиятельного клана.

Продолговатое лицо с близко посаженными серо-голубыми глазами заканчивалось округлым подбородком, хотя по характеру Семенову больше подошла бы тяжелая бульдожья челюсть. Впрочем, он всегда помнил любимую пословицу своего армейского тренера по рукопашному бою: «Обладателей волевых подбородков легче послать в нокаут».

Виктор Викторович шумно втянул в себя воздух и тут же сделал пару коротких выдохов. Древняя практика цигун, которой он овладел еще в далекие времена службы в спецназе КГБ, всегда помогала ему привести себя в норму. Тот, кто умеет дышать, владеет жизнью.

Чем выше по вертикали власти карабкался Виктор Викторович, тем больше он ценил одиночество. Каждая последующая ступенька к вершине власти состояла из слизи и гнилых досок. И чем выше ты забирался наверх, тем ближе к тебе было дно.

Перелеты с одной встречи на другую были для Виктора как глоток воздуха. Если ему не нужно было обсуждать грядущее выступление или подписывать документы, он с удовольствием оставался наедине со своими мыслями и просил его не беспокоить.

Вот и сейчас Семенов улучил минутку, чтобы помедитировать. Привычку восстанавливать свои душевные силы и энергетические ресурсы с помощью медитации он приобрел в юные годы, когда взахлеб увлекался различными единоборствами, интересуясь любыми практиками — от физической закалки до духовного саморазвития. Однако на этот раз полностью сконцентрироваться на медитации ему не удалось.

Перед его взором пробегали события последних лет. А в голове каленым железом жгли мучительные вопросы. Ну, где же он мог ошибиться? Где надо было быть гибче, а где, наоборот, дал слабину? Восемь долгих лет Семенов боролся за свою великую страну и вдруг, после череды внушительных побед, оказался на грани краха.

Даже после двух подряд президентских сроков Виктор не считал свою миссию законченной, твердо намереваясь покинуть президентское кресло только тогда, когда Россия снова станет безраздельным хозяином Евразии. Чувство Империи — это комплекс, который каждый русский всасывает в себя вместе с молоком матери, и сейчас, когда после краха коммунизма Россия низвергнута на уровень развития каннибалов Уганды, чувство Империи как никогда обострено и требует, жаждет отмщения и возрождения. Великороссам несвойственен местечковый национализм бендеровцев или, к примеру, хорватских усташей: вырезали соседей, оттяпали у них пару спорных территорий — и ладно. Нет, русские всегда считали своей вотчиной практически весь мир, ну, или, по крайней мере, Евразию. Ведомые чувством Империи, обмороженные и отмороженные казаки Ермака в обход государевой воли кнутом и пряником покоряли Сибирь. Бесстрашный Миклухо-Маклай мечтал подарить России Южное полушарие, и легковерные папуасы присягали неведомому северному царю. А на другом конце света простые русские деревенские парни очертя голову бросались в кровавую мясорубку за свободу болгарских или сербских братушек, о которых еще недавно и слыхом не слыхивали. Русские всегда были имперской нацией; воля к власти, завоеваниям всегда определяли ход российской истории. Как православный серб, окрестившись в католичество, становился хорватом, так русский, лишенный имперских амбиций, становился забитым местечковым славянином наподобие малых народов Центральной Европы.

Чувство Империи никогда не оставляло Семенова. Без тени сомнения он подыхал за нее от жажды в раскаленных горах Кандагара, жрал лягушек в гнилых джунглях Анголы, а позднее, сменив камуфляж и автомат на неприметный серый костюм и элегантную трость, вербовал шпионов в Западной Германии. Там-то он впервые и столкнулся с главным врагом всей своей жизни — таинственным Клубом. С тем самым Клубом, ожесточенная борьба с которым мешала России подняться с колен. Русское государство еще с незапамятных времен стало злейшим врагом Клуба — наследника одного из наиболее могущественных тайных обществ древности.

Бежавшие от репрессий солнечных фараонов египетские жрецы темного культа Сета встретили на берегах Иордана близкую по духу секту служителей Лилит, демона-гермафродита, искушавшего Адама до появления Евы. Жрецов Сета с ними роднили таинственные обряды, связанные с человеческими жертвоприношениями, и стремление установить свою власть над миром. В итоге обе секты слились в один Орден, и в кратчайшие сроки эта горстка алчных манипуляторов распространила свое влияние на Востоке и в Европе, куда они проникли, внедрившись в среду первых христиан. Обаяние чистого незамутненного зла и культ наживы помогали вербовать жрецам Ордена новых членов среди слабых духом и разумом людей. А когда они исполняли свою миссию, их безжалостно уничтожали как расходный материал. Во внутренний круг Ордена могли войти лишь немногочисленные избранные. Возможно, именно такая строжайшая конспирация помогла ему выжить в столкновении с серьезными врагами, среди которых были короли, инквизиция, великие полководцы и диктаторы. С Русью Орден впервые столкнулся еще в раннем Средневековье. Воинственный князь Святослав не мог мириться с тем фактом, что хазары совершали постоянные набеги на русские земли и мешали торговле русичей с Югом. Отважный полководец стер хазарский каганат с лица земли, а остатки жрецов Ордена, управлявших хазарами, рассеялись по миру. С тех пор судьба еще не раз сводила русских и Клуб в смертельном противоборстве.

Во времена своего расцвета Россия небезосновательно претендовала на то, чтобы играть ведущую роль на просторах Евразии, да и во всем мире, здесь ее интересы были прямо противоположны интересам Ордена, ставленники которого часто занимали ключевые посты в ведущих державах планеты. Немало усилий прилагалось, чтобы сеять смуту внутри самой России, и немало эмиссаров пытались расшатать страну и передать ее во власть Ордена. Трагические события, развалившие СССР и поставившие затем Россию на колени перед западным миром, значительная часть которого уже давно была под пятой зловещей организации, также не обошлись без участия серых кардиналов таинственной организации. Власть новой России была буквально насквозь пропитана ароматом смердящей падали.

Клуб уже не первый век пытался всеми правдами и неправдами подчинить себе планету, навязать ей свой мировой порядок. Стратеги организации видели будущее человечества как диктатуру касты избранных, под управлением которых находятся миллионы рабов, обслуживающих все их прихоти. Конечно, в разное время у разных народов находились герои, наносившие Ордену, казалось бы, непоправимые поражения. Но, словно птица Феникс, он каждый раз восставал из пепла… Да и назывался он по-разному — для кого-то это была Секта, для кого-то — Орден, в терминологии КГБ — Клуб.

И в самом деле членами внешнего кольца всесильной организации были известные банкиры, политики, финансисты, люди богемы, а вот о членах внутреннего, откуда и плелась зловещая паутина, не знал пока никто. Многие известные масонские ложи, закрытые клубы бизнесменов были важной частью Клуба, но лишь его внешним кругом, где находится сердцевина тайной организации, не знал никто. С виду самостоятельные политики или коммерсанты на деле были всего лишь марионетками, исполнявшими приказы зловещего и таинственного некто, чье имя было сокрыто, а власть безгранична.

Во время работы в КГБ молодой офицер Семенов с интересом изучал документы, посвященные Клубу. Советским спецслужбам удалось собрать немало доказательств того, что Клуб и его члены стояли за многими событиями, неотвратимо влияющими на всю историю человечества. Революции, убийства политиков, финансовые кризисы, мировые войны — за всеми этими событиями стояли меркантильные устремления Клуба, который на протяжении всего своего существования рвался властвовать над миром. Информация эта была сверхсекретная и охранялась тщательнее, чем Мавзолей Ленина.

Дело в том, что именно на деньги Клуба в России произошла Великая октябрьская революция, а Клуб всегда хотел развалить Российскую империю, верхушка которой издавна была враждебна этому тайному обществу. Наконец им удалось это сделать с помощью большевиков. Однако затем все пошло наперекосяк. Сталин, бывший поначалу одной из пешек Клуба, не желал играть по чужим правилам и резонно решил, что у огромной страны найдутся силы противостоять Клубу и проводить самостоятельную политику. На 70 лет Россия отгородилась от влияния эмиссаров Ордена железным занавесом.

Однажды наблюдательный офицер Семенов заметил странную вещь: сотрудники КГБ, занимавшиеся оперативной разработкой Клуба, стали исчезать один за другим, а материалы о Клубе были изъяты из свободного доступа средних и высших чинов КГБ.

Потом грянула круговерть перестройки, и Виктору стало уже не до этого, он всеми силами пытался удержаться на плаву и удержать семью. Новая власть не жаловала тех, кто исправно служил стране в прошлом. Думал ли он тогда, что станет Президентом России и бросит вызов всесильной организации? Конечно, нет. Но где-то в глубине души предчувствовал, что Клуб сыграет в его жизни значительную роль. Интуиция редко подводила Виктора. После крушения Союза почти все новоявленные российские олигархи, а также спаянные с ними чиновники-младореформаторы и крестные отцы преступного мира были тесно связаны с Клубом, который позволил им зарабатывать бешеные деньги в обмен на четкое исполнение своей политической воли.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что на пути возрождения из пепла у России стоит целый сонм нерешенных проблем: коррупция, убыль населения, преступность, наркотики, алкоголизм, межнациональные конфликты. Однако немногие посвященные, включая Семенова, понимали, проблем — легион, и имя у них одно — Клуб…




…Гладко выбритый, надушенный Марковский в отглаженном дорогом костюме сидел в каюте арабо-американского ледокола, который плыл в сторону Аляски, рассекая мощным носом северные льды. Ледокол был как Америка — большой, сильный и лезущий напролом.

К Михаилу вернулась его былая уверенность в себе, порядком натерпевшаяся в тюрьме. В любом случае, если его вытащили оттуда, значит, он снова в Большой Игре. Марковский чувствовал себя прекрасно — он снова был грозным вершителем мировых судеб. Оставалось лишь узнать, кто его таинственные спасители. Вряд ли после такой трудной и дорогостоящей операции Михаила вышвырнут за борт. И кто же, интересно, осмелился бросить вызов всесильному российскому президенту и даже целой стране? Скорее всего, тем, кто его спас, что-то нужно от Марковского. А пока он общался только с немыми услужливыми привратниками, которые принесли ему одежду и накормили ужином. Теперь вроде бы наступил черед деловых переговоров. Марковский присел в мягкое кожаное кресло и закурил кубинскую сигару. Он всегда любил сигары, нет, не за их вкус, а за антураж и статус, которые они дарили своему обладателю в обществе. Для него сигара всегда олицетворяла высокое положение человека, поэтому, заработав свой первый миллион на продаже русских и украинских девушек в бордели Турции и Израиля, Марковский отметил свою победу покупкой двух коробок настоящих кубинских сигар и курил их достаточно долгое время.

В каюту Марковского молча вошли два человека. Одного из них он прекрасно знал. Это был Фима Агранович, еще один мятежный олигарх, который пытался бороться с Семеновым, но потерял свои медиактивы и, в отличие от утратившего бдительность Марковского, дальновидно бежал в Лондон. Рядом с ним на край дивана уселся крепкий бритоголовый европеец в облегающем тонком джемпере и джинсах. Блики искусственного освещения весело заиграли на его загорелой лысине. Несмотря на простой внешний вид, сразу было заметно, что это фирмач.

— Поздравляю, Миша, ты снова свободный человек. — Толстяк Агранович обнял Марковского своими короткими ручками и слюняво поцеловал.

— Да ладно, Фима, лучше сразу говори, какой у тебя ко мне гешефт. Если бы вам чего-то не было от меня надо, я бы до сих пор раскалывал лед на тюремном плацу. — Марковский всегда любил передразнивать еврейско-местечковый акцент Аграновича и беззлобно переругиваться с ним в одесском стиле.

— Ой, Миша, хватит ерничать, ты же знаешь, я люблю тебя, как маму, — поддержал его настрой Агранович.

— Какая мама, Фима, все знают, что тебя воспитывал один отец!

— Миша, мама — это собирательный образ, я тебя умоляю, не надо лишних телодвижений. А шо отец? Очень любвеобильный человек, поэтому у меня было немало мам, и все они на редкость приличные женщины.

— Какие приличные женщины! Фима, я тебя умоляю! Твой уважаемый папа не вылезал из публичных домов. Все, чему тебя могли научить эти женщины, — торговать своим телом, но для этого ты не вышел фактурой.

— Не надо грязи, Миша, эта фактура была так же ликвидна в моей молодости, как мои акции в зрелости. А торговать они меня действительно научили, иначе я бы никогда не стал тем, кем стал.

— Да кем ты там стал, не смеши мою прежнюю арестантскую робу, Фима! Все, что у тебя было, отобрал Семенов. А все, что у тебя есть, это съемная квартира в Лондоне и возможность написать интересные мемуары. Но, так как ты малограмотный торгаш, они никогда не увидят свет.

— Да чья бы корова мычала, Миша! — побагровев, замахал ручонками Агранович. — Если бы не мы, мне пришлось бы писать не свои мемуары, а эпитафию по благородному экс-биллионеру Мише Марковскому, безвинно убиенному злыднем Семеновым!

Европеец, недоуменно следивший за пикировкой олигархов, резко кашлянул.

— Ой, Миша, я совсем забыл тебе представить! Йонас Зелински — новый координатор европейского отделения Клуба, а также глава Совета директоров англо-американского нефтегазового концерна Triangle. Именно ему пришла идея вытащить тебя из каземата. — И Агранович подобострастно заглянул в глаза невозмутимому европейцу.

— Thank you, — сдержанно поблагодарил Марковский Йонаса.

— Не утруждайтесь, я говорю по-русски, моя мать из Литвы, а отец поляк, я отлично знаю все мировые языки, но искренне надеюсь, что со временем русский перестанет входить в их число, — уголками губ улыбнулся Йонас.

— И пополнит число мертвых языков, — захихикал Агранович.

— Тогда тебе будет не с кем говорить, Фима, — не преминул подколоть его Марковский. — Кроме русского матерного, ты почти ничего не знаешь, дорогой мой полиглот.

— Ближе к делу, — кашлянул Зелински и посмотрел прямо в глаза Марковскому. — Вы, наверное, теряетесь в догадках, зачем мы пошли на такую сложную и рискованную операцию, как ваше освобождение из-под стражи? Что ж, я, пожалуй, приоткрою завесу тайны. Сейчас наступил тот момент, которого все мы давно ждали. Если еще немного поднажать, мы сможем отстранить от власти чертова Семенова и остановить запущенный им механизм реставрации сильного русского государства. Вы, думаю, даже в тюрьме слышали о мировом кризисе, от которого пострадала и Россия. Люди перестают верить Семенову и его команде, мы так же сумели добиться того, что Семенов не пойдет на третий срок. В ближайшее время Клуб собирается окончательно дестабилизировать ситуацию в стране, мы будем провоцировать конфликты внутри общества и устраивать диверсии, и Магистр хочет, чтобы именно вы, Михаил, возглавили Сопротивление.

— Почему именно я? Старый больной еврей? — попытался обратить в шутку его слова Марковский.

— Не прибедняйтесь, вам нет еще и 50. Лучше вас с этим не справится никто, у вас есть связи среди оппозиции, ОПГ, крупного бизнеса. Нам кажется, раз вы сумели в считанные годы построить такую мощную империю, как «МаркОйл», создать единый фронт сопротивления режиму Семенова вам не составит труда. Вы готовы?

— А у меня есть выбор? — Марковский сильно вдавил окурок сигары в пепельницу.

— Нет! — усмехнулся Зелински.

— Значит, готов. Только вопросов у меня сотни. Например, всем этим я буду заниматься из-за границы?

— Нет, прямо на месте событий.

— Ага, стоит мне только появиться в Москве, как я снова окажусь там, откуда вы меня с таким шумом вытащили.

— Ничего подобного, ваш офис — самое безопасное место в Москве.

— Да неужели? Вы захватили Лубянку?

— Не совсем, но предложение неплохое. Вы будете вести дела из посольства Соединенных Штатов плюс несколько надежных конспиративных квартир, неизвестных ФСБ. А на Аляске вас ждет бригада лучших пластических хирургов.

— Меня вполне устраивает мое лицо.

— А нас нет, его в России знает каждый бомж, да и не только в России. Не беспокойтесь, мы сделаем из вас настоящего красавца. — Зелински скрестил руки на груди и прокашлялся.

— Ну, тогда сделайте из меня Брэда Питта.

— Да хоть Анджелину Джоли, — усмехнулся Йонас.

— Каков будет круг моих непосредственных задач? Расскажите хотя бы в общих чертах.

— Как я уже говорил, у вас много связей практически везде, поэтому в вашу задачу войдет организация двойного фронта войны с Семеновым. Скажем так, один фронт — легальный, а второй — нелегальный, но они будут взаимодополняемы.

— Каким образом? Можно поподробнее?

— Ну, на нелегальном уровне вы создадите боевую группу, которая начнет заниматься террором и саботажем, короче, всеми способами будет дестабилизировать ситуацию в стране и подрывать доверие к президенту. А на легальном уровне вам нужно будет консолидировать под своим началом всю реальную оппозицию нынешнему режиму, от левых радикалов до наших любимых с вами демократов. Сейчас они по отдельности слабы и разрознены. Важно собрать их в единый кулак, и, когда народ России окончательно разуверится в способности Семенова защитить их от спровоцированного нами разгула насилия и социальных проблем, наш, а точнее ваш, легальный союз оппозиционных сил захватит власть в стране.

— А дальше?

— В смысле? — удивленно вскинул брови Зелински.

— Ну, то, что вы обрисовали, трудно, но интересно и выполнимо. Думаю, с вашей поддержкой у нас все получится. Но мне бы хотелось быть уверенным, что после успешного выполнения миссии вы не вышвырнете меня на помойку, как подросшая девочка выбрасывает куклу Барби, чтобы заменить ее на фаллоимитатор. Вот я и спрашиваю, что дальше?

— Мы умеем быть благодарными, Михаил. Мы вернем вам все активы «МаркОйл», кроме того, вы получите весомый портфель в сформированном нами правительстве, может, даже станете новым президентом, не исключаю. Но, как говорят русские, не будем раньше времени делить шкуру неубитого медведя. По рукам!

Йонас протянул широкую ухоженную ладонь с аккуратными ногтями, накрашенными бесцветным лаком.

Марковский чуть брезгливо пожал ее. Несмотря на собственные пристрастия к гомосексуальным играм, Михаил не любил излишне ухоженных мужиков, учитывая, что свою юность он провел в рабочем городке, где урки почти каждый день чморили его за скрипку и опрятную одежду…

…Глаза нестерпимо резал стерильный белый свет. Марковский очнулся уже в палате и осторожно пошевелил пальцами ног и рук. Вроде все работало. Он с трудом разлепил припухшие веки и увидел вздымавшийся над переносицей белый горб пластыря. Интересно, насколько заморские эскулапы изменили его внешность?

Михаил привстал на кровати и почувствовал какую-то тяжесть в груди. Скосившись вниз, он не поверил своим глазам — у него была самая настоящая женская грудь. Вскочив, как ужаленный, Марковский подбежал к зеркалу. На него смотрела эффектная тридцатилетняя тюнингованная блондинка. Аккуратные скулы, угадывавшийся под пластырем курносый носик, накачанные губы и прекрасно оформленная грудь третьего размера.

Он ущипнул себя. И… Не проснулся.

— Член мы вам оставили. Не беспокойтесь, главный механизм плотских утех не пострадал, — раздался за спиной насмешливый голос Йонаса.

Михаил обернулся. Сложив руки на груди, на соседней пустовавшей кровати сидел Зелински, на блестящем загорелом черепе бликовал свет больничной палаты.

— Йонас, что это за херня? Что вы со мной сделали?

— Мы не можем рисковать, Михаил, а так вас точно никто не узнает. Все российские спецслужбы с утра до вечера ищут мужчину, похожего на вас, но никак не женщину. В таком виде вы сможете беспрепятственно перемещаться по всей стране без страха быть узнанным. В конце концов, вы же учили в школе историю; вспомните Керенского — женское платье спасло ему жизнь. И потом, мы в курсе ваших бисексуальных наклонностей, так что можете считать это своего рода подарком от Клуба. Вот паспорт гражданки России и Канады Софии Ройзберг.

Михаил покорно взял красную книжицу. Если бы взглядом можно было убивать, Йонас давно бы обратился в пепел.

— Ну, и когда меня отвезут на родину? — процедил сквозь зубы Марковский.

— Если вы про Россию, то в самом скором времени. У вас еще неделя на реабилитацию после всех пластических, и не только, операций, гормональный курс, а потом уже полетите домой. — Сквозь полуоткрытые жалюзи Йонас задумчиво взирал на пустынный двор больницы.

— Скажите, Йонас, а чья это была идея сделать из меня особу женского пола?

— Разве это важно? Решения принимает Клуб, а не отдельные личности, — зябко передернул плечами Зелински.

— Ну, а все же? — не унимался Михаил.

— Хорошо, моя идея. А что вам не нравится? По-моему, очень остроумный ход, был еще вариант сделать вас негром, но Обама у нас уже есть, да и в России вы бы выделялись. Ладно, кроме шуток, в Москве вас ищут толпы шпиков, и в ФСБ не дураки сидят. Так вот, искать-то они будут вас в образе мужчины, а на женщину никто и внимания не обратит. Да вы не беспокойтесь, когда мы установим в России свою власть, сможете сделать с собой все что угодно, хоть былую внешность вернуть.

Марковский мысленно отослал Зелински черную метку: когда тот станет ему не нужен, он обязательно прикончит поганого литовца.

Вслух же Михаил решил поговорить о делах.

— Йонас, а когда вы посвятите меня в детали наших грандиозных планов?

— Да прямо сейчас и начнем, за неделю вы выучите их наизусть. — Зелински отвернулся от окна и бросил на постель Марковского толстенную папку. — Изучайте, завтра обсудим.




…Помотавшись над городом из-за плохой погоды, самолет президента наконец опустился на посадочную полосу тольяттинского аэропорта.

Сразу после приземления Семенов отправился с инспекцией по городу, в котором задыхался в предсмертной агонии промышленный гигант «АвтоРАЗ». Лидер российского автомобилестроения напоминал ему Илью Муромца в добогатырский период — умирать еще рано, а сил пойти воевать против басурмана пока нет.

Президент находился перед серьезной дилеммой: с одной стороны, вкачивание денег в «АвтоРАЗ» лишь продлевало агонию неконкурентоспособного предприятия, а с другой — закрыть его, значит, лишить работы тысячи людей. Спасти ситуацию могли только шоковые реформы, и Семенов был готов их сегодня озвучить. Раз руководство завода бессильно, проблемы российского автопрома жестко решит государство. В кармане пиджака, судя по рингтону, надрывался глава ФСБ Олег Володин.

— Слушаю, — резко буркнул в трубку Виктор.

— Виктор Викторович, добрый день. У нас плохие новости. — Голос Володина дрожал от волнения. Если боевой генерал так волнуется, значит, случилось то, что может стоить ему кресла.

— Давай быстро, в темпе вальса! — Семенов предпочитал факты без длительных прелюдий и ценил краткость и умение четко формулировать свои мысли.

— Сбежал Михаил Марковский, — чуть помедлив, отчетливо произнес голос на другом конце провода.

— Так, а теперь можешь рассказать обо всем подробнее. — Голос Семенова был спокоен, но внутренне он был шокирован: что-что, а бегство олигарха Марковского никак не входило в его планы.

— Вчера неизвестные напали на тюрьму «Снежный барс», где содержался Марковский. Порешили весь гарнизон и забрали Марковского, все остальные сидельцы взорваны вместе со зданием тюрьмы. В живых никого не осталось, работали профи. Наши спецы уже на месте. Кроме гильз и следов от вертолета, ничего не нашли. Радары пограничников тоже незнакомых объектов не засекли, только один подозрительный факт — недалеко от берега маячил корабль без знаков отличия, но он находился в нейтральных водах, сразу после атаки на тюрьму убыл в сторону Аляски.

— Как сбежал, мать вашу?! Куда сбежал? Сегодня что, первое апреля? Вы издеваетесь надо мной? — неожиданно для себя сорвался на крик Семенов, который даже в исключительных случаях отчитывал подчиненных в спокойном тоне.

— Никак нет, — растерянно произнес его собеседник.

— А как так получилось, что глава ФСБ прошляпил уничтожение подотчетной ему зоны и похищение врага общества номер 1? И что, никаких следов?

— Прямо сейчас мне принесли доклад, в котором говорится, что оружие было чешского производства, а вертолет — американского. Похоже, действовали наемники. Корабль, который терся в нейтральных водах, зарегистрирован на оманского миллиардера Хусейна аль-Садра, но ходит под американским флагом.

— Да уж, немного ты мне можешь сказать, — вскипел Семенов. — Отчет мне подготовьте самый подробный. Пресса в курсе?

— Да откуда же? Они же могут только в Москве за голыми задницами звезд бегать, до Полярного круга никто не доползает, — неуклюже попытался отшутиться силовик.

— Слушай, ты мне эту браваду брось! У нас сбежал главный преступник, несколько десятков VIP-сидельцев, за которыми следит вся пресса России, отправились в мир иной, а от нашей лучшей тюрьмы остались одни головешки. Да если пресса узнает хоть 10 % правды, мы по уши в дерьме, а ты — на ранней пенсии. Не знаю, как ты это сделаешь, но чтобы пресса об этом пока не пронюхала!

— Да, Виктор Викторович, — судорожно сглотнул Володин.

— Так, теперь свяжись с Министерством обороны и скажи им, пусть какая-нибудь из подлодок, которые трутся там поблизости, начала преследование корабля, а вы пока выясните подробнее, что это за судно. Если появится информация, что Марковский у них на борту, разрешаю атаковать и торпедировать. Всю ответственность беру на себя. Обстановку докладывать лично мне. — Президент положил мобильный во внутренний карман и потер виски. Марковский, опять Марковский. Куда же ты от меня убежал, дорогой ты мой? Первая победа Семенова над Клубом и его агентами в России была одержана как раз над самым богатым человеком страны и одновременно ее VIP-врагом Михаилом Марковским. И теперь главный символ успеха Семенова на этом фронте растворился во льдах… Нет никакого сомнения в том, что он снова пойдет в поход против России и ее президента, а, возможно, и возглавит его. И лишь дело времени, чтобы об этом пронюхала как продажная пресса, так и всевозможные друзья-недруги. Кто же вытащил его оттуда?

Внутри у Виктора все клокотало, но сейчас следовало сосредоточиться на выступлении, к которому он давно и тщательно готовился…

Перед визитом в Тольятти Семенов не одну ночь провел в Интернете и библиотеке, изучая опыт западных автомобильных гигантов, и прилетел сюда с готовой антикризисной программой.

Из аэропорта его сразу повезли на завод. Весь облик города с кучей автомастерских и рекламных билбордов отечественного автопрома говорил о том, что «АвтоРАЗ» является единственным кормильцем местного населения.

Свой визит на завод Семенов решил сделать публичным, руководство автогиганта, рабочие и пресса собрались в одном из цехов, а неприметные сотрудники ФСО растворились в толпе.

Он резво вскочил на трибуну и, обведя собравшихся тяжелым взглядом, начал:

— Дорогие друзья! Все мы знаем, в какой тяжелой ситуации оказалась наша великая Родина! Но это далеко не повод опускать руки. Кризис родился не внутри страны, а пришел к нам извне, но это не значит, что у нас нет виноватых. Сколько вице-президентов работает на «АвтоРАЗе»? Два, три? Нет, двадцать пять! Да и работают ли они? Судя по сегодняшнему плачевному состоянию завода, они просто даром жрут свой хлеб и проматывают миллионные бонусы, пока простые работяги подыхают с голода! Так или не так?

— Так! — нестройным хором закричали рабочие, боязливо поглядывая в сторону руководства.

— А профсоюзы? — продолжал Семенов. — С каких пор профсоюзы встают на сторону эксплуататоров, а не эксплуатируемых? С тех пор, как им швыряют подачки с барского стола? Я знаю, что у рабочих «АвтоРАЗа» — золотые руки, ведь когда вы собираете этими руками зарубежные автомобили, они выходят не хуже, чем у немецких коллег! Так почему же наши российские машины сходят с конвейера такого низкого качества? Не потому ли, что наши конструкторы в конец обленились и не могут прочертить линию, если для этой линии у них нет лекала? Не потому ли, что им проще купить патент на средненькую зарубежную машину, чем выдумать свой концепт-кар? А? Ответит мне кто-нибудь?

В цеху стояла мертвая тишина, все с замиранием сердца слушали речь президента.

— Я тут набросал сегодня в самолете примерную программку того, как дальше будет жить и развиваться «АвтоРАЗ», — облизнув пересохшие губы, продолжал Семенов. — Итак, первое — среди рабочих сокращений не будет. Зарплаты будут выплачены в срок за счет бонусов высшего руководства. Бонуса президента холдинга как раз хватит на несколько месячных зарплат всего коллектива. Вы бонуса пока не заслужили, даже наоборот, в минус-бонус ушли… — Виктор холодно посмотрел в глаза побагровевшего главы «АвтоРАЗа». — Второе — сокращение коснется только руководства. Вместо 25 президентов теперь будет только два. И оба новые. Третье — вся команда конструкторов отправляется на заслуженную пенсию конструировать машинки внукам. Конкурс на замещение их должностей будет проведен среди молодых выпускников факультетов автодизайна, они должны работать у нас, а не в «Рено» или «Дженерал Моторз», как это происходит сейчас. Главным конструктором теперь будет Терри Ван ден Рот, один из наиболее именитых на сегодняшний день автомобильных конструкторов мира, который успел поработать с «Тойотой», «Ламборгини» и «БМВ». Я с ним уже переговорил сегодня по телефону, и он дал свое предварительное согласие. Как когда-то Петр призвал голландских инженеров, чтобы построить самый сильный в мире флот, так и мы в автомобильной индустрии призовем варяга, чтобы в недалеком будущем его русские ученики превзошли учителя! Всем все ясно?

Рабочие зааплодировали, руководство стояло с бледным видом, журналисты удивленно строчили в своих блокнотах.

Семенов спустился вниз и в сопровождении охраны покинул цех.

С завода он сразу поехал в загородный дом губернатора, где, отказавшись от общения с местной администрацией, остался наедине со своими беспокойными мыслями…




Глава 3


Путь Виктора Семенова в высшие эшелоны власти был скор, но тернист. После развала Союза он и не помышлял о том, чтобы стать частью государства, которое на костях Советского Союза создали воры, мошенники и ублюдки (не без помощи развалившего красную империю изнутри Клуба).

Во время перестройки Семенов, как и многие советские люди, приветствовал первые реформы Горбачева. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал ветер перемен и запах свободы. Советская власть, которой он служил верой и правдой, одряхляла так же стремительно, как некогда полный сил Брежнев. Необходимость радикальных перемен осознавали все. Даже многие его коллеги, старые чекисты андроповского созыва, в глубине души приветствовали перемены и не ставили им палки в колеса.

Однако очень быстро стало понятно, что китайский вариант перехода от маоизма к рыночному коммунизму с человеческим лицом при сохранении и умножении статуса сверхдержавы у СССР не прошел. Управление страной на стыке эпох перехватили алчные торгаши и откровенные предатели. Родина, которой еще мальчишкой поклялся служить Виктор, рушилась у него на глазах. Братские народы предъявляли друг другу счеты с оружием в руках. На окраинах уже множились сепаратистские ополчения и лилась кровь. Криминал и теневая экономика выходили из подполья и подменяли реальную экономику. Армия, флот и спецслужбы стремительно теряли боеспособность и деградировали. Ключевые посты в государстве оказались в руках подонков.

Виктор уволился из немощного уже КГБ и отправился на Байкал к своему учителю и бывшему начальнику Негошину, который уволился в запас еще в самом конце перестройки и вел спокойную жизнь отшельника.

Семья Виктора, обитавшая ныне в Питере, корни свои имела в могучей сибирской земле. Именно оттуда, из ледяного сурового края, все родственники Семенова по мужской линии унаследовали жесткий волевой характер и кряжистые мощные тела. Другая порода людей там не выживала.

Около года Виктор занимался духовными и физическими боевыми практиками, охотился, ловил рыбешку да дискутировал с местными мужиками и сэнсэем на глобальные темы.

Путч 91-го Виктор смотрел по черно-белому телевизору в своей каморке, только что вернувшись с утренней пробежки по тайге. Он с горечью смотрел на происходящее. В равной степени ему были противны и дряхлые старцы из ГКЧП, пытавшиеся судорожно спасти мумию марксизма-ленинизма, и брызгавшие ядовитой слюной с экрана желчные диссиденты. Они всегда выступали против России как Империи. Одни просто были больными маразматиками, а другие щедро брали 30 сребреников за свои деструктивные речи из кармана западных спецслужб и Клуба. Теперь эта шайка в одночасье заделалась патриотами. Хотя мало кто ненавидел Россию сильнее диссидентов.

— Тебе туда надо, Витя. Засиделся ты в нашей глуши. — Мощная рука Сергея Петровича Негошина тяжело легла на плечо Виктора.

— Зачем? То, чему я служил, лежит в руинах. Красная Империя сгорела дотла, Белая вообще канула в Лету, новой не видно. Служить новым хозяевам, для которых Россия — пустой звук, я не собираюсь.

— Ой, не прав ты, Витя. Россия стоит сейчас на переломе, тяжелые времена у нас были всегда. Русь видела и иго, и польскую оккупацию, и Гитлера с Наполеоном. Но как бы ни было ей тяжело, она всегда находила в себе силы возродиться из пепла.

— Ну, не знаю… Чем я-то могу помочь? Уйти в городские партизаны и взрывать джипы «новых русских»? Или устроиться халдеем в дорогой ресторан и мочиться депутатам в гаспаччо?

— Тебе стоит найти свое место в новой власти.

— Ну уж нет. Ты бы мне еще посоветовал идти воровать да убивать на большую дорогу! Найти место в новой власти… Да это все равно, что мать родную изнасиловать! — возмутился Семенов.

— Подожди, не кипятись. Ты не понял. Вспомни того же Сталина. До поры до времени он не рыпался, был одним из многих большевиков. А потом тихой сапой прибрал власть и вместо мировой революции стал строить Империю по новой. Разумеешь, братка? — Сергей Петрович похлопал Виктора по плечу.

— То есть вы мне предлагаете втереться в доверие к новой власти, занять там высокое положение и подорвать ее изнутри?

— Именно.

— Но что я там буду делать один? Ну, стану я крупным чиновником, и что? Шаг в сторону, и меня уберут туда, откуда я вылез, если не дальше. А то и просто прихлопнут — сейчас жизнь человека в Москве стоит еще меньше, чем когда-то в Афгане. Стоит мне встать на пути у новой системы, и от меня останутся рожки да ножки, — с горечью усмехнулся Виктор.

— А ты не торопись с выводами. Думай, анализируй… Может, и найдешь правильное решение. Сейчас твоя цель — пробраться как можно глубже в стан врага, а это задача не из легких. Дело не одного дня. Так что собирай свою котомку да вертайся назад, пока тебя там твои бывшие кореша по партии и КГБ не позабыли. Надеюсь, совесть они еще не до конца профукали и добро твое помнят… Да и семья у тебя скоро вернется в Россию…

Виктор вспомнил, что срок длительной рабочей командировки Светланы в Венгрии истекает через месяц и она с дочками снова вернется в Питер.

— Может, у тебя ничего и не получится, — продолжил Негошин. — Может, раздавит тебя Система, и ты закончишь на нарах или станешь одним из них. Но попытаться стоит всегда. Помнишь, была такая песня у Галича? Там сюжет такой. Зэки бегут с зоны, уходят по тайге, их настигают преследователи. Трагическая развязка — и в конце песни идет белым стихом: они все равно бы не добежали и были с самого начала обречены на смерть; но пытаться все равно стоило.

— И…

— Мораль: даже если исход неясен, все равно надо пытаться и идти наперекор злодейке-судьбе. Помнишь, что я вам всегда втолковывал не тренировках? «И один в поле воин, если русский»…

…Виктор послушался наставника и вернулся в Москву. Все получилось именно так, как предсказывал Негошин. Ценой одному ему известных сверхусилий Семенову удалось в кратчайшие сроки проделать путь от офицера спецслужбы до президента самой большой страны в мире с остановкой в кресле главы ФСБ. Сколько дней и ночей подряд он наступал на горло собственной песне, чтобы стать своим в стане врагов! Семенов отчетливо ощущал себя в кругу новоявленных российских демократов, как Штирлиц среди нацистов. Да, по сути они мало чем отличались друг от друга. И у тех, и у других основной задачей было уничтожить Россию и превратить ее народ в своего слугу. Временами лишь в самый последний момент Виктор сдерживал себя, чтобы не ударить по противной морде кого-то из своих соратников по либеральной реформации, а по сути разграблению России. И с каким же удовольствием он стал расправляться со всеми этими тварями, став президентом! Однако и после обретения власти Семенов не сумел до конца вырваться из пут, которыми его спеленали внутренние враги.

Наиболее горячие и молодые соратники президента часто задавались вопросом: почему Семенов столь осторожен? Почему он не отправил к Марковскому на нары всех олигархов? Почему не начал проводить в стране контрреформы, которые могли бы ликвидировать последствия уничтожения былой мощи в 90-е? И только Семенов знал на это ответ. Как оказалось, даже самый могущественный человек страны вынужден идти на компромисс со своими врагами. Тем более что, чудом оказавшись во власти, он был там совсем один, а врагов вокруг — сотни! И у Семенова не было под рукой ресурсов и возможностей великих диктаторов прошлого, чтобы крушить их направо и налево богатырской дубинушкой. Временами он ощущал себя лермонтовским демоном, который обладал могуществом, но ни на кого не мог опереться, и одиноко — день за днем, ночь за ночью — сидел на вершине неприступной скалы.

Первые победы кружили молодому президенту голову. Был момент, когда Семенов почти поверил в то, что ему удалось сломить сопротивление Клуба на территории России и повернуть отсчет времени смерти России вспять. Еще бы! Ведь самых сильных своих соперников он уже нейтрализовал. Нефтяной король Марковский полировал нары, медиамагнат Агранович бежал в Лондон. Несколько десятков крупных коррумпированных чиновников, которые стояли за антироссийскими реформами 90-х, были уволены или осуждены. Семенов целенаправленно строил сильное государство и уже в самом ближайшем времени рассчитывал возвратить Россию в стан супердержав.

Но он просчитался. Ответ Клуба не заставил себя ждать. Руками недобитых олигархов он предъявил президенту ультиматум. Если Семенов не прекратит судебное преследование людей, связанных с Клубом, не остановит национализацию экономики и не откажется от пересмотра итогов приватизации, олигархи обещали полностью разрушить экономику России, которая только-только начала делать первые, пока еще слабенькие шажки.

К Семенову на переговоры пришла целая делегация тех, кому в 90-е Клуб позволил ухватить жирный кусок от пирога богатого советского наследства. Это были именно те люди, которых Семенов собирался отправить валить лес вслед за Марковским. В лихую пору становления российской демократии иностранные советники по указке Клуба приезжали в Россию буквально пачками и занимали лучшие кабинеты в министерствах и других важных государственных учреждениях. Именно они называли имена тех, кому отдавались банки, нефтяные вышки и газовые месторождения. Попасть в число новых хозяев России можно было, лишь оказав Клубу ту или иную услугу. И редко, когда речь шла о чем-либо, не связанном с уничтожением России и ее народа.

На встрече с Семеновым говорили в основном двое: девелопер Михаил Рашад-заде и глава «УгрОйл» Борис Мишин (эта компания стала крупнейшим частным нефтяным холдингом, после ареста Марковского и национализации «МаркОйла»).

— Виктор Викторович, мы уважаем вас и вашу заботу о стране, но поймите и вы нас. Мы создавали эту страну до вас, мы строили свои бизнес-империи по крупицам и не хотим лишиться их в одночасье, — по-восточному сладко мурлыкал Рашад-заде.

— Вы не оставляете нам выбора, Виктор Викторович. Основные деньги у нас уже давно лежат на офшорных счетах — мы же не идиоты, как вы нас себе упорно представляете. Но мы не хотим уходить из страны, которая дала нам эти богатства. Вы же не оставляете нам выбора… Мы уйдем отсюда, если вы настаиваете, но раньше до капли высосем из России все, вам только выжженная земля останется, — почти угрожал Мишин.

— Спокойно, Боря, — продолжал играть в плохого и доброго полицейских Рашад-заде. — Мы же всегда можем договориться, да, Виктор Викторович? Давайте оставим все, как есть, делайте, что хотите с Аграновичем и Марковским, но мы их участи следовать не собираемся.

Черные маленькие глазки Рашад-заде заискивающе стали искать взгляда Семенова.

Виктор, как обычно, был невозмутим, лишь костяшки сжатых в кулаки пальцев едва заметно побелели. Как же ему хотелось достать из ящика стола именной «ТТ», подаренный ему ветеранами чеченских войн, и с наслаждением, пуля за пулей, всадить всю обойму, в жирные паучьи тела окружавших его ублюдков!

Разговор был долгий, и он опустил президента на землю. Тот понял, что рано еще праздновать победу над олигократией и Клубом.

Клуб давно продумал план на тот случай, если Виктор взбрыкнет, и, когда он это сделал, его эмиссары были к этому готовы. Люди Клуба никогда не доверяли выбору покойного президента Вильченко и чуяли подвох в лице бывшего офицера госбезопасности, тем более что бывших офицеров почти не бывает. Семенов и сам часто задумывался, почему Вильченко именно его сделал своим преемником. Да, Виктор действительно не раз наступал на горло собственной песне и прилагал максимальные усилия, чтобы оказаться на расстоянии вытянутой руки от рычагов управления страной. Но у Вильченко был широкий выбор, и каждый из окружавших его кланов имел своего кандидата. Семенов не принадлежал по сути ни к одному из них, даже с продавшимися новому режиму силовиками он держал дистанцию, а иногда и входил в жесткую конфронтацию.

Иногда Семенову казалось, что, сделав его преемником, смертельно больной президент решил перед неотвратимым отходом в мир иной почистить себе карму и подложить Клубу свинью в лице Семенова. Опытный интриган наверняка чуял, что за внешней покорностью Виктора таится ненависть к антинародной власти и желание кардинально изменить ситуацию. Возможно, на излете своего правления Вильченко раскаялся и решил забросить в стан своих бывших друзей троянского коня (такое перед смертью случается со многими подонками). Что ж, отчасти это ему удалось.

Как бы то ни было, Виктору пришлось согласиться на условия Клуба. Безусловно, первой его реакцией было не выпустить уродов живыми, но, отрубив пару пальцев на руке Клуба, он не стал бы ни на сантиметр ближе к его горлу, куда следовало вонзить осиновый кол.

Семенов ничего не мог поделать: под контролем олигархов все еще находилась львиная доля российской промышленности. Они могли в одночасье парализовать всю экономику страны, а это, в свою очередь, спровоцировало бы социальный взрыв, волной которого смыло бы и Семенова. Толпе все равно, кто прав, кто виноват; ей важна расправа, а не ее объект.

Ультиматум олигархов не ограничивался экономическими санкциями. Кроме дестабилизации социальной ситуации в стране, богатые хитрованы в случае неповиновения Семенова обещали организовать и провести на территории России серию диверсий и терактов, целью которых станет демонстрация полной неспособности сегодняшней власти контролировать ситуацию в стране.

Тут Семенов тоже не мог особо ничего поделать. В свое время СССР и другие авторитарные государства отгородились от тлетворного влияния Клуба железным занавесом, который эмиссары мирового зла просто не могли миновать. Сегодняшняя Россия пока что напоминала проходной двор; у ослабленной демократической тиранией армии и ФСБ просто не было достаточных ресурсов, чтобы контролировать такую огромную территорию. Если в Белоруссии ее президенту Штепе удалось взять страну под свой полный контроль и оберегать ее от любых поползновений Клуба, то в России ввиду ее размеров такой номер не прошел бы.

Виктору пришлось прибегнуть к дипломатии и выторговать у олигархов максимально выгодные условия в сложившейся ситуации. Семенов и самые богатые люди страны заключили пакт. Президент согласился больше не кошмарить олигархический бизнес, отказаться от тотальной национализации крупных отраслей промышленности и пересмотров итогов приватизации, а также отдать несколько портфелей в правительстве ставленникам Клуба. Прежде всего, они навязали ему своих людей в Министерстве финансов. Олигархи же пошли на то, чтобы честно платить налоги и периодически скидываться деньгами на социальные и национальные проекты правительства.

Главным успехом Клуба на дальнейших переговорах стало то, что Виктор отказывался от внесения поправки в Конституцию, позволяющей ему идти на третий срок, как это входило в его планы ранее. Тем не менее ему удалось договориться на том, что своего преемника на выборах он назначал сам. И ничего странного для Клуба в этом не было. Они резонно полагали, что вся нынешняя оппозиционная Клубу власть держится лишь на Семенове и стоит хотя бы немного оттереть его от верховного поста, как она сложится, словно карточный домик. И уже на следующих выборах Клуб приведет к власти своего кандидата либо прогнет под себя человека Семенова.

Виктор, безусловно, понимал, что это лишь передышка перед главной битвой сил Света и Тьмы. Но России нужна была эта передышка. А Семенову нужны были деньги на модернизацию экономики, социальные программы, реформы армии и спецслужб. Деньги пока что были в основном у олигархов, но они хотя бы начали делиться ими с государством, испуганные наездами президента.

Семенов отдавал себе отчет в том, что олигархи и Клуб постараются убрать его к 2012 году; он же со своей стороны постарается придумать выход, как помешать их планам и вернуться в кресло президента через срок. Главной своей задачей на данном этапе он видел разработку и претворение в жизнь плана по устранению на территории России влияния Клуба и его приспешников, что позволило бы ему навести порядок в родной стране и проводить наконец-то совершенно независимую политику, не согласовывая ее с врагами, как это приходилось делать сейчас.

Кроме того, Виктору не давала покоя идея возрождения единого русского народа. Он понимал, что восстановление Российской империи в границах Советского Союза — задача неразрешимая. Да и воссоединяться с кавказскими и среднеазиатскими республиками было бы геополитически неверным шагом. Россия в нынешнем состоянии едва могла прокормить себя, и целые регионы-нахлебники, жировавшие в советское время за счет европейских областей страны, стали бы лишь обузой. Русских там никогда особо не любили и старательно вырезали или вынудили их уехать сразу, как обрели независимость. Преступное правительство Вильченко бросило миллионы своих соплеменников на милость дикарей на юге СНГ.

Но вместе с русскими с Кавказа и из Средней Азии ушли наука, образование и промышленность, большинство республик захлестнули нищета, криминал и кровавые межнациональные разборки. Теперь они снова жадно смотрели в сторону северного соседа в ожидании кредитов и заработков. Тысячи гастарбайтеров ринулись в Россию в ожидании легкого хлеба, везя с собой наркотики и противоположный славянскому горский менталитет.

Семенов давно хотел закрыть границы с Закавказьем и Средней Азией на замок, но одним из условий его мирного пакта с олигархами был приток дешевой рабочей силы, в которой нуждался их бизнес. В отличие от русских, бесправные таджики и узбеки были готовы круглосуточно работать за копейки и не качали права.

Нет, воссоединение с Азией и Кавказом было бы самоубийством. Армия и ФСБ с Северным-то Кавказом еле справляются.

Виктор видел Российскую империю, которая состояла бы из России, Украины, Белоруссии, Приднестровья, а со временем и Прибалтики с этнически русским Севером Казахстана. Пока проблем не было лишь с Белоруссией, где правил отличный мужик Штепа.

Компромисс с олигархами нужен был стране для передышки, а вот с науськиваемыми Клубом террористами Семенов мириться не был намерен. Главная террористическая опасность по-прежнему исходила от кавказских боевиков, которые дестабилизировали обстановку не только на юге, но и во всей стране. Уничтожить их было делом чести для русского офицера. Ведь если власть не может предотвратить гибель своих граждан, это не власть, а кусок дерьма.




…От размышлений обо всем происходящем, и в первую очередь о бегстве Марковского, его оторвал пронзительный рингтон мобильного. Это был глава ФСБ Олег Володин.

— Да, Олег, что там у тебя? Есть новости по Марковскому?

— Пока нет, но одна хорошая новость имеется. Убит Мовлади Сайтов, — радостно отрапортовал генерал.

— Неплохо. Вы сработали? Кому Героя России давать? — довольно потер подбородок Семенов. Агенты российских спецслужб уже несколько лет безуспешно гонялись за Саитовым, и его ликвидация будет серьезным ударом по бандитскому подполью на Кавказе.

— Пока никому. Как вы знаете, спецоперация по ликвидации Мовлади у нас была временно свернута. Сил на его поимку тратили много, но все впустую. Наши коллеги из заморских спецслужб активно покрывали эту хитрую сволочь. В общем, сколько мы ни гонялись за Саитовым, казначеем всех ваххабитских боевиков, а поймать не могли. Вчера же кто-то сделал нам прямо-таки роскошный подарок — ублюдка нашли в гостиничном номере в Дубае. Замочили в сортире, прямо как вы завещали. Натурально утопили в толчке.

— Может, ваши армейские друзья-соперники постарались?

— Говорят, не они, сами удивлены не меньше нашего. Кроме нас, его валить некому. С западными спецслужбами у него все на мази, с исламистами тоже, разве что бабок с ними не поделил, он же жадный, сучара. И почти сразу кто-то анонимно скинул нам информацию по всем счетам и контактам Мовлади. Флэшку прислали по почте в Главное управление. Теперь у нас на руках почти вся его агентура в России и на Кавказе, контакты на Ближнем Востоке и в Европе. Что будем делать?

— По российской агентуре начинайте аресты прямо по списочку, только пока без лишней шумихи. Зарубежные контакты берите в разработку и докладывайте лично мне; будем решать: кого убрать, кого скомпрометировать перед своими, кого перевербовать. — Семенов постепенно входил в роль, чувствуя, как соскучился по оперативной работе офицера спецслужб.

— Ясно, так и сделаем. Буду держать вас в курсе, — четко ответил Володин и отключился.

Мертвый Сайтов — это, конечно, очень здорово, но его смерть не решит проблему терроризма, хотя и осложнит ваххабитам жизнь. Семенова беспокоил тот факт, что бандитское подполье, помимо Чечни, где удалось временно добиться лояльности ряда влиятельных тейпов, перекинулось на соседние республики. Буквально каждый день гремели взрывы и раздавались выстрелы в Ингушетии и Дагестане; осторожные вылазки боевиков против русского населения и представителей власти совершались уже и в других северокавказских республиках.

Было время, когда Семенов хотел отпустить Северный Кавказ на волю, но потом все же передумал. Отделение кавказских республик, скорее всего, вылилось бы в войну кланов и племен, что привело бы туда натовские войска. Иметь второй Афганистан, да еще со стратегическими запасами нефти в шельфе Каспия, Семенову совсем не улыбалось. Сейчас одну из своих первоочередных задач он видел в тотальном уничтожении всех главарей бандподполья, зная, что за боевиками стоят спецслужбы стран НАТО и Клуб, а не абстрактные полудикие исламисты из афганских гор, как это пытаются впарить широкой общественности. Теперь, после ликвидации Мовлади, одним из основных звеньев в цепочке «сепаратисты — спецслужбы — Клуб» является некто под кодовым именем Азамат, вскормивший и вырастивший не одну дерзкую банду и, по данным российских спецслужб, спланировавший почти все последние теракты и громкие нападения. Азамату удалось найти подход к местной радикальной молодежи, и теперь юные смертники и смертницы подрывают себя, милицию и мирных жителей практически каждую неделю.




Глава 4


Пики заснеженных гор багрово алели в лучах закатного солнца. Азамат Елдырим устало прикрыл глаза. Офицер турецких спецслужб с черкесскими, по отцу, корнями не первый год ездил в спецкомандировки на Северный Кавказ, помогая организовывать спецлагеря для подготовки воинов Аллаха, так Азамат и его подручные называли подконтрольных им боевиков.

Формально Елдырим уже давно был выведен за штат турецкой разведки, на деле его перевели в сверхсекретный отдел, о котором знали лишь немногие люди в правительстве страны и который находился в прямом подчинении связанного с Клубом генерала Джемаля, чьей правой рукой был Азамат. Кроме того, они оба входили в исламистскую подпольную организацию «Серые волки». Учитывая тот факт, что отец Азамата имел немалый вес среди многочисленной северокавказской диаспоры в Турции, основным направлением его деятельности стала работа по подрыву российской власти на Кавказе. Львиная доля терактов и нападений на русские войска выпадала на Азамата и его ближайшего подручного Ахмеда Алтайского.

Принявший ислам под влиянием отчима-чеченца, полурусский-полуалтаец щурил на закат и без того узкие глаза, любовно поглаживая свой «М-16».

— Азамат, когда мы выступаем? — отложил автомат в сторону Ахмед и смачно сплюнул.

— Утром, на рассвете, так что можешь пока поспать. Выступаем часа в четыре, в пять утра должны уже быть в Червленой. Последний звонок в школе начнется в обед, к этому времени мы должны успеть расставить везде своих людей.

— Что будем делать, когда перебьем свиней?

Азамат неторопливо открыл банку американской тушенки и поддел ножом кусок мяса.

— Когда завалим гарнизон и ментов, всех русских — в расход, местных чиновников тоже, детей забираем с собой в горы, будем шахидов растить.

Ахмед положил на землю коврик и начал совершать вечерний намаз, а Азамат равнодушно взирал на закат — исламский фундаментализм был для него просто работой.

Рядом арабы-наемники совершали намаз вместе с Ахмедом, а в паре десятков метров от них ингуши резали на ужин барана.

Из легкого оцепенения Азамата вывел гортанный окрик часового. Он машинально щелкнул затвором автомата и обернулся. Из-за отрога гор показалась большая отара овец, которую гнал седой оборванный старец.

— Э, отэц, чэго надо? Куда идешь? — направил в его сторону автомат часовой.

— Да я простой пастух из Арчой-Юрта, вот, гоню отару в Червленую продавать.

— Кому ты там будешь ее продавать? Русским? Сейчас мы тебя самого куда-нибудь продадим, — угрожающе передернул ствол часовой.

— Хватит, Махмуд. — Азамат жестом остановил его и внимательно посмотрел на старика. Похоже, он ничем не отличался от нищих чабанов, десятками бродивших в окрестных горах. Но интуиция подсказывала Азамату, что здесь таится какая-то опасность. Может, это просто волнение перед операцией?

— Отец, сегодня ты в Червленую не пойдешь, гони отару домой, завтра продашь. И оставь пару овец нам, все понятно? Вот тебе плата за них. — Азамат вытащил из кармана несколько фальшивых долларовых купюр и помахал ими перед носом чабана.

Тем временем оставленные онемевшим от страха пастухом овцы, протяжно блея и роняя в траву блестящие катышки, разбрелись по лагерю боевиков. Старик молча посмотрел на Азамата и неожиданно резко припал к земле. Тут же раздались звуки взрывов, и ударная волна сбросила Азамата с камня, на котором он сидел. Прикрепленные к овцам бомбы начали взрываться одна за другой, быстро окрашивая поляну алым цветом. Овечья кровь смешалась с кровью боевиков, и стоны раненых духов эхом отзывались в горах. Азамат приподнялся на локтях и огляделся. По всей поляне были раскиданы оторванные конечности зверей и людей, а голова Ахмеда Алтайского тлела в костре. Лежа на животе, осторожно Азамат пополз к автомату, но неожиданно что-то тяжелое буквально вдавило его в землю, а еще через мгновение сильный удар заставил его перевернуться на спину. Над ним стоял чабан, как по волшебству превратившийся из забитого старика в воина. Его нога в стоптанной кроссовке упиралась в грудь Азамата, ветер трепал седую клочковатую бороду, а в руках буквально подпрыгивал «Калашников», которым чабан поливал поляну смертоносным градом, добивая раненых боевиков. Наконец стоны и выстрелы прекратились. Чабан опустил голову вниз, и светлые молодые глаза насмешливо посмотрели на Азамата.

— Привет! — сказал он. — А теперь поговорим, у нас интересный разговор может получиться.

Но Азамат был профи и проиграть должен был как профи. Нащупав языком ампулу с цианидом, он мгновенно раздавил ее. Лицо его тут же посерело, а изо рта пошла пена.

— Ядреный кукиш! — выругался чабан и наклонился к умирающему Азамату. — Ну, надо же! — Затем неторопливо осмотрел карманы уже мертвого Азамата и, забрав штабные карты и коммуникатор, легкими прыжками скрылся в горах.




…Северный Кавказ всегда был одним из основных источников головной боли для Семенова. Впервые кавказские головорезы бросили ему вызов еще во времена первого российского президента.

Несмотря на то что до смерти Вильченко и возвышения Семенова в российской власти рулили в основном агенты Клуба, его боевики продолжали терроризировать население страны, чтобы окончательно превратить его в запуганное спокойное быдло. Особенно популярны были тогда теракты.

В конце 90-х в разных районах столицы один за другим взлетели на воздух три дома.

Когда Семенов срочно приехал на место взрывов, его в прямом смысле слова мутило. Даже в Афгане он не испытывал подобных чувств. Там была война, и все знали, на что шли: одни воевали во имя интернационального долга, другие — во имя Аллаха. Можно сказать, честная мужская игра со смертельным исходом.

А здесь погибли ни в чем не виноватые обычные мирные люди — женщины, дети, старики, только начинавшие жизнь молодые парни и девушки.

Особенно хорошо Семенов запомнил одного парня, молча стоявшего возле качелей во дворе дотла сгоревшего дома и беззвучно шевелившего побелевшими губами. Охранники хотели отогнать его, но Семенов жестом остановил их и сам подошел к парню. На качелях лежала женская косынка красного цвета.

— Твоя девушка? — осторожно спросил он.

— Мы хотели летом в Египет съездить, — неожиданно спокойным голосом заговорил парень, — планы строили. Детей у нас пока нет, она сама еще как ребенок. Мы всегда качались на этих качелях, когда я провожал ее домой. Всегда… На качелях… Всегда… Я ей говорил, давай, останься у меня, все равно на дачу ехать вместе. А она отказалась и ушла домой, чтобы родители не волновались. — Парень шмыгнул носом и замолчал.

Это был один из тех редких моментов, когда Виктор не знал, что сказать.

— Держись, парень, мы их обязательно найдем. Не держи в себе боль, жизнь продолжается, будет новая любовь, и дети обязательно будут. Заживешь по-новому.

— Новая жизнь, да? Уж лучше я отниму ее у тех, кто это сделал! Найдете вы их, а толку? Отсидят лет пять и выйдут по амнистии или же отсидят пожизненный как короли, с наркотиками и девочками. Друг моего отца рассказывал, что там все можно устроить, если иметь деньги и нужные связи. Найдут они их! Я сам их найду! Найду и порешу! Зря я от армии откосил, теперь наверстаю. Папа дал денег, чтобы меня признали негодным, а я дам денег, чтобы признали годным. Все, в армию, и только в армию! Буду теперь убивать! — И сунув руки в карманы, парень пружинистым шагом пошел прочь.

Исполнителей теракта нашли достаточно быстро, показательный суд над шестью чеченскими боевиками утихомирил общественность, жаждущую жестокого наказания виновных. Однако для профессионалов не было секретом, что пойманные кавказцы — не более чем исполнители, наемники, за хороший куш не чуравшиеся любой грязной работы. Скорее всего, их изначально планировали скинуть российским спецслужбам, как балласт. А вот до истинных заказчиков преступления руки Фемиды не добрались… Именно этот теракт стал поворотным пунктом во взглядах офицера Семенова. Он понял, что это — фактически вызов, и принял его. Почерк Клуба трудно было спутать с чем-то другим.

А впервые он столкнулся с Клубом еще во времена могущественного СССР, когда работал на советскую разведку в Восточной Германии.




…Неприятная осенняя морось плотной стеной затянула весь Лейпциг. Молодой офицер могущественной советской разведки Виктор Семенов еще даже не помышлял о том, что когда-нибудь станет властителем самой большой страны в мире. Да что там! Тогда он даже не думал о том, что когда-нибудь его Родина снова будет называться Россия, а не Советский Союз. Разве что в самых смелых мечтах, когда тайком читал самиздатовские мемуары белогвардейских офицеров и по тысячному разу любовался черно-белыми фотографиями деда — офицера царской армии, героя Первой мировой войны, а позднее — одного из тайных военных советников самого Сталина.

Сегодня он был чертовски зол: вместо долгожданного выходного, который он собирался провести с веселой веснушчатой Гретхен, с которой познакомился в больнице, куда угодил с банальной пневмонией, он мок под дождем возле общежития фабричных рабочих. Его непосредственный начальник, полковник КГБ, Сергей Петрович Негошин, с которым у них сложились дружеские доверительные отношения, запаздывал.

Наконец из-за поворота, обдав Виктора водяными брызгами, вылетела черная «Чайка» с дипломатическими номерами.

— Ну, спасибо, Сергей Петрович! Хотите, чтобы я снова свалился с воспалением легких? — крепко пожал широкую крестьянскую ладонь Негошина Виктор.

— Да брось, Витя! Ничего с тобой не случится, — в свойственной ему манере, грубовато отмахнулся полковник. — Давай по делу. Пошли, посмотрим, что там стряслось. И вы тоже дуйте с нами! — Негошин сурово зыркнул на топтавшихся возле машины «блеклых». Так они между собой называли Ивана и Александра, двух агентов, которые, не будучи связанными кровными узами, были похожи друг на друга серой невзрачной внешностью, что для разведчика — большое преимущество. Вычислить «блеклых» почти нереально, они были истинными королями маскировки. Иногда Виктору казалось, что ребята при желании могут даже стать частью дождя или ветра. Спокойным флегматичным «блеклым» часто поручали мокрые дела. КГБ по возможности избегал, но в трудной ситуации не чурался убрать кого-то из своих врагов, будь это шпионы, предатели или террористы. «Блеклых» же ничто не могло вывести из состояния светлой печали, не покидавшей их лица. Убийство себе подобных они воспринимали как само собой разумеющийся процесс, вроде уборки или чистки зубов, не всегда приятный, но необходимый.

Четверо агентов КГБ вошли в общежитие, где их уже ждали знакомые из «Штази» — рыжий весельчак Вилли Хоффмайер и рябой, почти карликового роста, дотошный Фриц Ульрих. Оба были очень серьезны, что в общем-то свойственно Ульриху, но странно для Хоффмайера, который даже трупы вскрывал с прибаутками и песнями.

— Ну, что здесь у нас? — без лишних церемоний деловито начал Негошин.

— Пройдемте в подвальное помещение. — Фриц посмотрел на него холодными рыбьими глазами, взгляд которых сложно было выдержать более нескольких секунд.

В общежитии оказалось непривычно пусто, будним утром все его обитатели трудились на фабриках во благо Германской Демократической Республики.

В подвале в нос службистам ударил резкий аромат затхлой сырости и еще какой-то неприятный запах. Видимо, крысы и земноводные не первый год устраивали здесь свой шабаш. В дальнем углу подвала стояло несколько мешков, возле которых копошились два немца в военной форме.

— Пластиковая взрывчатка, — кивнул в их сторону Вилли. — В общежитие ее пронесли под видом сахара. То же самое сделали еще в нескольких общежитиях нашего города и в Берлине. Завтра все это богатство должно было сдетонировать.

— Парни, вы нас позвали вовремя, — повернул к ним усталое лицо один из саперов. — Если бы это рвануло, общежитие превратилось бы в коллективное кладбище в считаные минуты, а то и секунды.

«Расчет верный, — подумал про себя Виктор. — Завтра — выходной, большинство ребят были бы здесь, отсыпались или занимались домашними делами».

— А за раскрытие этого теракта нам надо поблагодарить тебя, Витя, твой информатор из Западного Берлина сообщил нам о нем.

— Кто именно?

— Энцо Вильке.

Виктор сразу припомнил чернявого цыганистого баварца, одного из королей немецкого криминального мира. Энцо был ценным информатором, его люди работали по всей Западной Германии и частенько выполняли поручения различных европейских спецслужб. Западный Берлин того времени вообще был Меккой шпионов, и люди Вильке оказывали агентам услуги, которые те считали для себя слишком грязными.

— А почему он не связался со мной напрямую как обычно? — искренне удивился Семенов.

— Времени было в обрез, он передал информацию через нашего человека в Западном Берлине. Правда, она стоила ему жизни. — Негошин порылся в карманах мешковатого пальто и протянул Семенову фотографию, на которой была голова Вильке. Отдельно от тела.

Виктор едва заметно поморщился. Если его убрали, значит, он сильно кому-то насолил. Многие противники КГБ догадывались о его двойной игре, но услуги его команды были слишком выгодны.

— Скорее всего, это не спецслужбы, — кашлянул Негошин.

— А кто? Албанские наркоторговцы решили взорвать несколько тысяч немецких комсомольцев?

— Так, Витя, не верещи. Ты еще о многом не в курсе, не тот уровень доступа пока что. Есть вещи и посерьезнее ЦРУ, Ми-6 и Моссада, вместе взятых, — сурово осадил Негошин своего ученика.

— Кто же?

— Те, чью волю они исполняют. Клуб.

— Какой такой Клуб? Сергей Петрович, я что-то не понимаю!

— Скоро поймешь. Я тебе сейчас подкину на денек информацию для переваривания и размышления. Да такую, что твоему молодому организму будет поинтереснее свиданий с Гретхен. Ты что-нибудь слышал о тайных обществах, о масонах?

— Ну, слышал.

— Так вот, это все правда. Ну, или почти все. На деле даже более фантастическая, чем ты читал у безумных самиздатовских деятелей. — «Надо же, он и про то, что я запрещенную литературу таскаю из вещдоков, знает. Что тут будешь делать!» — Есть такая организация, мы называем ее Клуб, сами себя они в разное время и для разных людей именуют по-всякому. Сеять панику и смерть — это их почерк, — продолжал Негошин. — А инструментарий может быть самый разный — от кровавой резни до утонченных политических интриг. Потому и Вильке твоего грохнули, не было необходимости делать грязную работу его руками, она им самим доставляет удовольствие. А вот такие вещи, как срыв дорогостоящего проекта, они не прощают. Для чего понадобились эти взрывы? Все просто, все общежития, которые они планировали подорвать, прилегают к территориям советских военных объектов. Они одним махом собирались убить кучу мирной немецкой молодежи, причинить ущерб советскому имуществу, а пропагандистская машина потом известит о том, что по халатности советских военных погибли немцы.

Виктор впервые слышал от Негошина крамольные вещи.

Особисты вышли из общежития и попрощались с друзьями из «Штази».

— Тебя подбросить, Вить? — обернулся к Семенову Сергей Петрович.

— Нет, не нужно, спасибо, я все-таки надеюсь, что удастся встретиться с Гретхен, — улыбнулся Виктор.

Негошин впервые с момента их встречи улыбнулся. Впрочем, на его мясистом лице с рубленым шрамом, тянувшимся, словно река Волга, от уха до кончика рта, улыбка смотрелась скорее как предупреждение о скором нападении.

— Как знаешь. Мне все равно, с кем ты там путаешься. Но нам пора начинать серьезно работать. Чует мое сердце, что попытка взорвать общаги — только цветочки; ягодки пойдут потом. Пора тебя подтягивать в большую игру, парень ты толковый, думаю, будешь нам полезен. Вот, ознакомься. Все, что ты раньше знал, покажется тебе полной фигней. — Негошин протянул Семенову черную папку. — Секретнее грифа, чем на этих документах, тебе еще не приходилось видеть. — И он сел в машину.

Звеня ключами, Виктор открыл свою небольшую служебную квартиру. Основное время он проводил в Берлине, поэтому в Лейпциге вещей у него было мало, и от квартиры веяло неуютной казенщиной. Виктор поставил чайник и, перед тем как позвонить волоокой Гретхен, решил полистать документы, которые дал ему Негошин. Первые же страницы ввели его в полный ступор. Это все походило скорее на научно-фантастический роман, но никак не на реальные факты. Однако гриф «секретно», приложенные фотографии и служебные бланки КГБ, на которых был отпечатан сей нон-фикшн, говорили именно о реальности происходящего. Помедлив немного, Виктор отзвонился своей немецкой красотке.

В трубке послышался ее вечно игривый голосок, и он сказал:

— Дорогая, у меня срочный вызов по работе. Давай перенесем наше свидание?

— Виктор, но я уже собралась!

— Извини, у нас сегодня важный прием с членами правительства. — Для всех немецких знакомых, кроме парней из «Штази», Виктор был простым советским дипломатом средней руки.

Гретхен пыталась что-то возразить, но Виктор уже повесил трубку. Сегодняшней ночью его ждало преинтереснейшее чтиво. А что Гретхен? Рано или поздно он уедет в Москву, а она останется в Германской Демократической Республике. Се ля ви!

Семенов открыл папку и погрузился в чтение.




Поджав полные губы, как и подобает настоящей высокомерной красавице, Марковский сидел в небольшом частном самолете одного из российских олигархов, который, как и многие, демонстрировал лояльность Семенову, а в глубине души вынашивал план свержения режима и поддерживал контакты с Клубом.

Сейчас Михаила точно никто не узнал бы. Загорелая, дорого одетая красавица могла вскружить голову любому мужчине. Американские хирурги отлично знали свое дело, они не только переделали его в женщину, но и прекрасно поработали над внешностью. Теперь на лице Марковского даже через микроскоп нельзя было найти ни одной морщины, аппетитные силиконовые губы влажно блестели. Правда, подтяжка лица и искусственные губы существенно сокращали мимические возможности, но Михаил никогда особо не отличался бурными эмоциями. Самому Марковскому его новый внешний вид даже начинал нравиться.

На его смуглых коленях лежала кипа свежей российской прессы. Напротив с чашкой кофе в руке застыл Зелински, в своей очередной обтягивающей дизайнерской водолазке. Вид Йонаса постоянно раздражал Марковского, предпочитавшего простую и грубую мужскую красоту.

— Ну, так что, Михаил, вам все понятно, что надо делать? — Йонас осторожно подул на коричневую жижу и шумно отхлебнул.

— Вы меня за идиота держите? Мы обсуждаем план действий уже неделю, за это время даже наркоман с синдромом кратковременной памяти выучит «Войну и мир», — недовольным тоном ответил Марковский.

— После операции у вас и характер изменился, стали настоящей вздорной бабенкой, — улыбнулся Зелински и поставил кофе на столик.

Михаил злобно фыркнул и уткнулся в «Коммерсантъ».

— Ладно, извините, давайте последний раз пройдемся, а то мы скоро идем на снижение.

— Валяйте! — Марковский отложил газету и поправил юбку. Сложнее всего оказалось приучить себя не раздвигать ноги, принимая в юбке сидячее положение.

Зелински кашлянул, отдал кофейную чашку стюардессе и расстелил на столике план действий. На нескольких листах бумаги, вплоть до выборов 2012 года, сухо и кратко был прописан план смещения режима Семенова. Действовать предполагалось по классической схеме многих террористических организаций.

План под кодовым названием «Скорпион» должен был работать на двух уровнях — легальном и нелегальном.

На легальном уровне в обязанности Марковского входило консолидировать все оппозиционные СМИ и политические движения в единую коалицию. Клуб собирался действовать в России по схеме «враг моего врага — мой друг». Законспирированный фонд поддержки оппозиции будет финансировать как либералов, так и левых и правых радикалов, однако ядро оппозиции должно оставаться либерально-демократическим. К выборам 2012 года оппозиция подойдет единым монолитным сообществом, пользующимся всесторонним доверием в обществе. Но самое интересное в плане касалось его нелегальной части.

Для того чтобы вызвать доверие к оппозиции, вначале следует подорвать доверие к существующей власти — это аксиома.

Марковский и его команда будут контролировать действия мобильных диверсионных групп, которые уже мало-помалу начали работать по всей стране. Задачей диверсионных групп является проведение терактов и акций саботажа во всех регионах России, и этот вал чрезвычайных происшествий, по замыслу стратегов Клуба должен был пошатнуть народную веру в амбициозного и смелого вождя в лице Семенова и его команду. А чтобы осуществить такой план, нужен был человек, вроде Марковского. Человек, который в одно и то же время досконально знает Россию и люто ее ненавидит, как нерадивую мачеху. Марковскому план пришелся по вкусу, более всего он хотел отомстить Семенову за все, переиграть его в новой шахматной партии, где пешки — это люди. А неограниченные ресурсы и мощь Клуба помогут ему это сделать. На первых порах значимая роль в дестабилизации обстановки отводилась Северному Кавказу, регион был традиционно неспокойный, а местная молодежь, в массе не любившая русских, исправно поставляла Клубу свирепых боевиков.

— Да, и еще один вопрос предстоит решить незамедлительно. Кто-то целенаправленно — и, что самое главное, удачно — уничтожает наших людей. Причем не мелких сошек, а лучших агентов, что серьезно осложняет нам жизнь. Хорошие кадры днем с огнем не сыщешь. — Йонас задумчиво почесал свою блестящую, как бильярдный шар, лысину. — Наши агенты в армии, ФСБ и МВД говорят, что спецслужбы России не имеют к этому никакого отношения. Либо это какой-то секретный отдел, о котором мы не знаем, либо…

— А вы уверены, что это именно русские? — перебил его Марковский.

— Абсолютно! Все уничтоженные агенты работали на российском направлении и занимались организацией кавказского террористического подполья. Не исключаю, что Семенов создал глубоко законспирированный эскадрон смерти. С другой стороны, это могут быть и радикальные русские националисты, среди которых немало отставников ФСБ и ГРУ. В общем, вам, Миша — или Софочка, — придется разобраться и с этим.

После того как Михаил закончил обсуждать с Зелински детали операции, он погрузился в воспоминания, и перед его глазами пробежала вся история его противостояния с Семеновым. Холеные женские пальцы, унизанные дорогими кольцами, судорожно ловили в воздухе воображаемую шею президента. Картины сравнительно недавнего прошлого вставали перед ним, как живые…




Вражда Семенова и Марковского имела глубокие корни и началась не сегодня. Пока Виктор возглавлял ФСБ, они практически не соприкасались. Спецслужбы не лезли в экономику, а силовые вопросы Марковский решал через МВД и ОПГ, что местами было одно и то же. Более тесное знакомство двух кровных врагов состоялось, когда старый президент, неожиданно для всех, решил сделать именно Семенова своим преемником и назначил его главой правительства. Пул российских олигархов в целом отнесся к выбору экс-президента России сдержанно, но с пониманием. Народу нужна была иллюзия сильной руки, и Семенов, по замыслу кремлевских политтехнологов должен был стать именно такой ширмой для реальных хозяев страны. Но у Виктора на этот счет были свои планы. И первым из олигархов его раскусил именно Марковский. Дальновидный стратег, он быстро понял, что Семенов не собирается плясать под дудку его коллег и быть послушной марионеткой, а будет вести собственную игру. До поры до времени разногласия самого богатого человека России и главного силовика сглаживал бывший президент, умело игравший на их взаимной неприязни. Ситуация кардинально изменилась, когда Семенов был выбран новым президентом. Теперь за их противостоянием следил, затаив дыхание, весь мир.

Марковский задумал разыграть хитрую комбинацию, которая преследовала две цели. Страна фактически переходила под внешний контроль международных организаций, а взамен он обналичивал свои несметные ресурсы и становился долларовым миллиардером международного уровня. Каким образом?

Все гениальное просто. Марковский прибрал к рукам примерно половину нефтяной отрасли страны, которая на тот момент составляла треть всех поступлений в бюджет России. С помощью западных аудиторских компаний он быстро оценил имущество «МаркОйл» и через своих друзей-покровителей начал переговоры о продаже компании международным нефтяным гигантам.

Что получал сам Михаил Борисович? Порядка 50 миллиардов долларов на руки и бизнес-преференции на Западе. Что получала Россия? Жалкие 5–6 миллиардов налогов, значительную часть которых распилят коррумпированные чинуши.

А что получал Клуб, который через третьи руки покупал у «МаркОйла» бизнес?

Да практически полный контроль над жизненно важной отраслью российской экономики. А захочешь отобрать и национализировать, тут и до прямой оккупации недалеко. Войска НАТО привыкли всегда и везде защищать имущество и права своих граждан.

Семенов уже на начальном этапе разгадал замысел Марковского и начал ему активно противодействовать. Он полностью сменил верхушку правоохранительных органов, вычистив из их рядов всех, кто вызывал у него малейшее сомнение в своей благонадежности. Оперативно наслал на «МаркОйл» прокуратуру и налоговую, и судебные разборки отдалили сделку Михаила и загадочных американских нефтяных магнатов на неопределенный срок.

В ответ Марковский развязал против нового президента информационную и политическую войну, не чураясь никаких средств. Он щедрой рукой разбрасывал подачки любым оппозиционерам, вне зависимости от их политической ориентации. Главным критерием была ненависть к Семенову. Демократы, коммунисты, исламисты, педерасты, все выстроились в очередь к Марковскому за финансовой поддержкой.

Казалось, еще немного, и авторитет Семенова будет окончательно расшатан. У Марковского во всех ведомствах сидели свои люди, и легально к нему было не подкопаться, хотя все знали, что бизнес его замешан на криминале и махинациях.

Конечно, Семенов мог решить вопрос Марковского радикальным способом, но это вызвало бы протесты мирового сообщества. Задавить олигарха нужно было именно в законном поле.

Многие эксперты уже ставили на то, что Семенов выбросит белый флаг и станет послушной марионеткой олигархов, как и его слабовольный предшественник. Но в последний момент в руках прокуратуры и спецслужб необъяснимым образом оказались документы и доказательства, которые прямо свидетельствовали о причастности Марковского к нескольким убийствам (он выступал в роли заказчика), уклонении от налогов и связях с западными спецслужбами. Совокупность обвинений тянула на пожизненный срок. Как эти документы из сейфов «МаркОйла» попали в руки правосудия, Марковский не понимал до сих пор. Раз за разом он прокручивал у себя в голове события одной странной ночи…




Штаб-квартира империи Марковского «МаркОйл» базировалась в огромном сталинском доме. По одной из стен, широко растопырив руки, подобно полумифическому человеку-пауку, карабкался некто в маске и во всем черном.

Руки странного супермена невообразимым образом разогнули кованые прутья решетки, и он протиснулся внутрь, нож легко справился с защелкой окна. Человек в маске спрыгнул на пол и быстро перекатился перед камерой наблюдения.

Когда он встал на ноги, перед его взором тускло высветилась медная табличка: Марковский М. Б.

Человек в маске вставил отмычку и распахнул дверь.

— Кто здесь? — За столом в окружении папок работал сам Марковский. Он настолько любил деньги и процесс их зарабатывания, что занимался этим круглосуточно. Дорогие китайские пилюли позволяли ему тратить на сон 2–3 часа.

Не дожидаясь, пока олигарх дотянется до кнопки вызова телохранителей, человек в маске одним прыжком преодолел расстояние от двери до стола и, коснувшись сонной артерии, погрузил Марковского в кратковременный сон.

Затем странный визитер склонился над столом и начал сметать лежавшие на нем документы в объемный мешок, после чего порылся в папках на компьютере, и спустя несколько минуту него на флэшке были все черные схемы ухода от налогов, к которым прибегал «МаркОйл», номера счетов, имена коррумпированных чиновников, которые за взятки обеспечивали Марковскому победы в тендерах на разработку нефтяных месторождений, а также счета на заказные убийства мешавших олигарху людей.

Через несколько минут человек в маске исчез так же внезапно, как и появился…




Как Марковский пришел в себя, как в течение следующей недели «поставил на уши» весь персонал и в первую очередь начальника охраны, он даже не хотел думать. Из-за этого таинственного страшного визитера было фактически потеряно все, что он в течение долгого времени налаживал с таким трудом.

Кто это все-таки мог быть — конкуренты или спецслужбы? Всеми возможными и невозможными способами он все равно это узнает и, желательно, как можно быстрее! Его длинные руки еще на многое способны!

В это утро Марковский, в очередной раз разнеся все в пух и прах и напугав сотрудников немыслимыми наказаниями, заперся в своем кабинете, чтобы сделать нужные звонки, и вдруг услышал странный шорох за дверью. Кто посмел его побеспокоить?! Приказал же, до часу его не трогать! Ну, сейчас он им устроит! — подумал он и резким движением открыл дверь. Тут же мощный удар ногой в грудь повалил его на пол. В кабинет Марковского ворвались вооруженные люди в масках с нашивками МВД, ловко стреножили оторопевшего олигарха и надели на него наручники. Вперед вышел молодой парень в форме прокурора.

— Михаил Борисович, вы арестованы по подозрению в организации заказных убийств, уклонении от налогов, контрабанде наркотиков и измене Родине.

— Слышь, сучонок, тебе конец, ты понял? — прошипел багровый от гнева Марковский. — Ты, медуза рваная, знаешь, с кем связался?

— Так, и еще оказание сопротивления при задержании. Вась, а ну, пни его, — повернулся прокурор к рыжему омоновцу. Тот с явным удовольствием ударил Марковского в солнечное сплетение, после чего обмякшее тело олигарха потащили в коридор.

Приподняв голову, Михаил увидел, как в его офисе вовсю хозяйничали менты и сотрудники органов госбезопасности. Автоматчики деловито вытаскивали ящики с документами, бойцы ЧОПа, охранявшего штаб-квартиру «МаркОйл», лежали лицом вниз, а перепуганный офисный планктон жался к стенам.

Империя Михаила Марковского рухнула в одночасье, все его офисы были опечатаны, топ-менеджмент заключен под стражу, все счета, включая подставные (откуда у спецслужб информация и о них?), арестованы.

…Марковский вздрогнул и вернулся в реальный мир. Он даже тайком ущипнул себя за силиконовую грудь, чтобы убедиться в реальности того, что он теперь на свободе.




Некогда лежавшая у его ног Москва встретила Марковского пронизывающим ветром и мокрым снегом. Он никогда не любил эту страну, теплые чувства у него вызывали лишь ее ресурсы в момент своей трансформации в хрустящие купюры заморского происхождения. Прихлебывая горячий кофе из одноразового стаканчика, Михаил томился в зимней пробке на Садовом. После долгого перелета его начало укачивать на заднем сиденье новенького «БМВ». И только через пару часов он попал, наконец, в гостиницу на окраине Москвы и, оглядевшись, брезгливо выплюнул из себя:

— Я что, должен здесь жить?

— Расслабьтесь, Михаил Борисович, это конспиративная квартира. К сожалению, мы не можем откладывать на завтра наши насущные дела и хотим сразу познакомить вас с вашими, так сказать, соратниками.

— А душ-то мне в этой жизни можно принять? Тем более что я теперь женщина! — сыронизировал Марковский.

— Да без проблем! Как только встреча закончится, по ночной Москве мы уже без пробок домчимся в вашу фешенебельную гостиницу, — осклабился щербатым ртом телохранитель Сеня.

Марковский согласно кивнул и, скинув шубу, уселся в старое кресло. Неужели не могли подобрать бодигарда поприличнее, с тоской подумал Михаил, вспомнив свою охрану из «МаркОйла», состоявшую из тех бывших офицеров госбезопасности, которые, в отличие от Виктора Семенова, безоговорочно поддерживали развал империи и превращение страны в заштатный либеральный отстойник. Какие это были люди! Умные, начитанные, интеллигентные, с которыми было о чем поговорить во время затяжных командировок. А теперь к нему приставили какое-то быдло…

В коридоре послышался лязг замков, кошачий шелест снимаемой обуви, и в комнату молча вошли три человека. Приняв серьезный вид, Сеня представил гостей.

— Ислам Агамиров, шейх джамаата Юг, ответственный за акции Клуба на Северном Кавказе и в южной части страны. — Руку Марковскому неожиданно протянул не заросший черной шерстью мужчина в кожаном пальто, а гладко выбритый светлоглазый молодой человек в элегантном костюме, внешне тянувший скорее на северного итальянца, чем на исламского боевика.

— Богдан Сабо. Экс-лидер радикальной организации украинских националистов «Соколы Шухевича», ныне работает в Москве под псевдонимом Александр Васильев, курирует боевые акции Клуба в европейской части России и в столице. — На этот раз представился именно детина черной масти со сросшимися бровями.

— А вот его я знаю, здравствуй, Алеша. — Марковский сам вытянул руку навстречу третьему гостю.

Это был Алексей Черных, в пору царствования «МаркОйла» возглавлявший либеральную молодежную организацию, которую финансировал Марковский. Группа была небольшая, но решительная. Однажды они даже забросали Семенова тухлыми помидорами, впрочем, спортивный президент легко увернулся от всех «снарядов», а Черных и сотоварищи получили по 15 суток административного ареста.

Теперь возмужавший студенческий вожак рулил «Союзом оранжистов», небольшой, но агрессивной оппозиционной партией, до недавнего времени опять-таки нацеленной на эпатаж, а ныне Клуб собирался трансформировать оранжистов в респектабельную организацию, которая должна была возглавить будущую коалицию всех врагов Семенова.

— Как вы изменились, Михаил Борисович, так сразу и не узнать, — подколол своего будущего шефа ершистый Черных.

— Будешь хорошо работать, тоже станешь таким красивым, — парировал Марковский. — Ладно, нужно дела обсудить. Садитесь, господа.

— Настоящие джентльмены стоят в присутствии дамы, — не унимался Черных.

Михаил смерил его холодным взглядом и начал свой рассказ о грядущих акциях и задачах. Отпустив Сабо и Черных, он, наконец, остался наедине с Исламом.

— Есть первое задание. — Холеная ручка Марковского бросила Исламу тонкую папку.

— Москва? — изогнул бровь Агамиров.

— Нет, Москва пусть пока спит спокойно. Сочи. Считай, что южная Москва. Они там с Олимпиадой своей носятся, вот пусть поостынут немного, Олимпиада-то зимняя, — едва заметно улыбнулся Марковский.

Агамиров молча прочитал содержимое папки, сложил листочки в трубочку и поднес к ним зажигалку. Нетерпеливый огненный язычок жадно схватил бумагу.

— Мои люди справятся. Пошлем лучших.

— Давайте. А кто там, кстати, так удачно отстреливает ваших лучших? — не преминул съязвить Михаил, напоминая о ликвидации Азамата и Саитова.

— Мы пока не знаем, но мы поймаем эту тварь и заррежжем, — скривился чеченец, и в его правильной русской речи впервые прорезался жесткий гортанный акцент, неприятно оцарапавший слух Марковского.

Массивные напольные часы гулко отстучали шесть утра. Виктор как обычно встал ни свет ни заря и отжался двести раз. Он на всю жизнь запомнил мамину присказку: «Люди, встающие по солнцу, живут на стороне света».

За завтраком Виктор тщетно пытался успокоиться, покручивая в руке китайские фарфоровые шарики. Кто же мог выкрасть Марковского? Вряд ли он устроил это сам, вся его служба безопасности давно сидела на нарах, а он был далеко не Брюс Ли. Нет, наверняка здесь не обошлось без Клуба, судя по жесткости и размаху — это их почерк.

Давая выход эмоциям, Виктор механически сдавил шарики в руке, и по осколкам фарфора потекла кровь, запачкав рукав рубашки. Семенов рассеянно посмотрел на кровь и вспомнил свою первую операцию против Клуба…

…Гонг ударил трижды, давая сигнал к началу поединка.

В криминальном Западном Берлине в свое время были крайне популярны бои без правил. КГБ стало известно, что этот тотализатор контролируется шишками из немецкого отделения Клуба и приносит им весьма солидный куш. После того как деятельность Клуба, направленная против Советского Союза, заметно активизировалась по всему миру, верхушка партии и КГБ приняли решение от выжидательной тактики перейти к агрессивному противостоянию. Глава советских спецслужб в ГДР Негошин поручил Семенову узнать, кто верховодит Клубом в ФРГ, чтобы в дальнейшем установить за этими людьми слежку и, возможно, убрать. Первая часть задания была выполнена с блеском, теперь перед Семеновым стояла его вторая часть.

Итак, темной осенней ночью 1980 года майор КГБ Виктор Семенов пересек границу двух немецких государств. В кармане его реглана лежал паспорт на имя гражданина ФРГ болгарского происхождения Анастаса Ботева. Парни из «Штази» провели Виктора на территорию так называемого свободного мира через секретный тоннель. Вообще, его в свое время прорыли диссиденты, чтобы бежать в Западный Берлин, однако их побег вовремя пресекли восточногерманские спецслужбы. Теперь этот тоннель «Штази» и КГБ использовали для связи со своей агентурой по ту сторону железного занавеса.

Семенов вылез на поверхность одной из центральных улиц. Контраст с Восточным Берлином был разительный. В нос сразу ударили ароматы кебаба и донера, лохматые, вычурно одетые молодые люди толпами сновали взад-вперед. Профессиональным взором окинув окрестности на предмет хвоста, Семенов двинулся вперед. Это был не первый его визит на вражескую территорию, и в городе он ориентировался вполне уверенно.

Ценой невероятных усилий КГБ удалось узнать имена руководителей западногерманского филиала Клуба — это были немец Микаэль Кранке и англичанин Оскар Доусон. Первый плотно связан с крупным европейским бизнесом, второй — параллельно координировал деятельность разведок НАТО — от Ми-6 до ЦРУ. Местом встреч для обсуждения текущих задач являлся зачуханный на первый взгляд боксерский зал на окраине Западного Берлина. Здесь-то и проводились подпольные бои без правил. Здесь же вершились судьбы Европы.

Доусон лично любил участвовать в. боях. На своей сырой родине, видимо, чтобы хоть как-то согреться, он увлекался боксом. Не тем прилизанным вариантом бокса, который мы привыкли видеть в дорогих американских залах, где безупречно сложенные атлеты кружат друг вокруг друга с грацией кошачьих хищников. Нет, в портовых доках Ливерпуля Доусон освоил в совершенстве с виду неуклюжее, но смертоносное искусство грязной драки, того самого кулачного боя, из которого слепили современный бокс, убрав из него все прикладные приемы. В свое время редкие боксерские поединки обходились без серьезных увечий или даже смерти. Бойцы били друг друга руками, ногами, локтями, лбами и коленями. Подобно бультерьерам, они рвали пальцами друг другу кадыки и сдавливали глазные яблоки. Теперь это красивое, как и все, что напрямую связано со смертью, искусство находилось в тени своего театрального выхолощенного собрата, но продолжало жить в секретных боевых залах и криминальных тавернах туманного Альбиона.

Доусон был непревзойденным мастером грязного бокса и непобедимым чемпионом Западного Берлина по боям без правил.

Семенов взмахнул рукой и сел в такси. Его немецкий был настолько чист, что сразу выдавал в нем иностранца; немцы говорили с большей скоростью и количеством ошибок.

Минут через пятнадцать машина тормознула возле неприметного серого здания с вывеской «Боксерский клуб братьев Швиммер». На улице было совершенно безлюдно, но Виктор знал, что подземная парковка под клубом уже полна дорогих авто. Сегодня день больших схваток. Он подошел к двери клуба и трижды постучал. Ему открыл хмурый, огромных размеров негр.

Семенов молча передал ему карточку, подтверждавшую, что он является Болгарином, одним из участников сегодняшнего действа.

Негр также молча пропустил его внутрь и вяло, но профессионально обыскал, после чего суетливый карлик с морщинистым голым черепом проводил Виктора в раздевалку. На каждого бойца приходился небольшой отдельный отсек, они не должны были видеть друг друга до боя. Виктор переоделся и стал готовиться к бою. Сегодня здесь должны были собраться почти все высшие чины европейского филиала Клуба, а также несколько высоких гостей из-за океана и с Ближнего Востока. Агентура КГБ пока что отрабатывала без сбоев. Спецслужбы стран Варшавского договора были достойными противниками тайных проводников Нового Мирового Порядка.

После зрелища они собирались провести ритуал (каждое собрание начиналось с мистического обряда, который ничуть не изменился за несколько тысячелетий), затем должно было начаться рабочее совещание.

Виктор знал примерную схему турнира. Раз в месяц несколько бойцов оспаривали первенство Доусона. Четыре прошедших специальный отбор бойца проводили между собой по два боя, а в финале победитель дрался с Доусоном. Обычно после последнего поединка его выносили ногами вперед. Оскар был патологически жесток и нередко добивал до смерти уже бездыханное тело своего противника.

Один из лучших бойцов югославской мафии Анастас «Болгарин» Ботев был застрелен албанцами в уличной перестрелке, спецслужбам ГДР и Советского Союза удалось договориться с югами выставить под его именем Семенова.

Виктор был неоднократным чемпионом по боевому самбо среди сотрудников КГБ и Вооруженных Сил СССР. Кроме того, он с удовольствием принимал на досуге участие в работе специального отдела КГБ, который занимался поиском и проверкой на профпригодность различных практик и методик нетрадиционных боевых систем. В данный момент был увлечен реконструкцией русского кулачного боя, что позволило ему довести свою ударную технику практически до совершенства.

Его всегда интересовал вопрос, почему в России нет таких же раскрученных боевых систем, как карате, ушу или бокс. Ведь русские всегда славились именно своим умением вести рукопашную схватку и были одними из лучших воинов в мировой истории. Как оказалось, традиции великолепного рукопашного боя есть и у русских, просто надо их вытащить на поверхность из тьмы веков.

Виктор перебинтовал руки, смазал суставы разогревающей мазью и хорошенько размялся. Морщинистый карлик попытался сделать ему массаж плеч, но Виктор жестом остановил его и выпроводил из своего отсека. Для достоверности тело Семенова изрисовали тюремными татуировками на болгарском языке. Смешные слова рассказывали на его теле бандитскую карьеру шального болгарского парня. Убедившись, что за ним никто не подглядывает, извлек из своей спортивной сумки две бутылочки с этикетками спортивных напитков. На самом же деле в них содержалось секретное ноу-хау советской разведки — жидкая взрывчатка. Виктор встал на лавку, снял вентиляционную решетку и закинул туда обе бутылочки. Внутри них уже содержались детонаторы, а у Виктора между бинтов в правой руке был спрятан мини-пульт управления взрывными устройствами.

В дверь постучал карлик, бои начинались.

Щурясь от яркого света, Виктор вышел в зал и поднялся на помост, где уже стоял довольно крупный китаец в расшитых шелковых штанах, его тело все было разрисовано драконами. Как только прозвучал гонг, китаец сразу бросился в бой. Виктор выбросил вперед правую ногу и отправил китайца на пол. Противник тут же вскочил на ноги и буквально взлетел над Семеновым. Чуть сдвинувшись с места, чтобы уйти от удара, Семенов резко и точно пробил в пах летящему на него китайцу. На помост тот рухнул уже без сознания, а Семенов спокойно пошел к выходу, не обращая внимания на свист публики, недовольной столь быстрым окончанием поединка.

Следующим его противником оказался рослый рыжий ирландец с заплывшим глазом и исцарапанной захватами шеей.

В этот раз Виктор решил не торопиться, а сначала прощупать соперника. Ирландец тоже осторожничал, отвлекая Виктора боксерскими танцами, но потом неожиданно бросился ему в ноги и, приподняв в воздух, опрокинул его на помост. В этом и была его ошибка: швырять самбиста в партер не рекомендуется никому. Еще в полете Виктор ухватил в замок шею ирландца и, упав на спину, просунул свои ноги между его ног. Потом встал на мостик, не выпуская противника, и тот забился в удушье. После того как ирландец постучал рукой по помосту, Виктор отпустил его и поднялся. Зал снова разочарованно ухнул — джентльменского поступка никто не ожидал.

Лишь только ирландец, пошатываясь, покинул арену, тут же, как чертик из табакерки, на помост запрыгнул палач Доусон.

Оскар стоял напротив Семенова, сжав голые кулаки, из одежды на нем были хлопчатобумажные свободные брюки. Под сросшимися бровями горели серо-голубым огнем его холодные жестокие глаза. Сколько таких вот крепких парней с горящими глазами отправились в свое время на поиски приключений по всему миру и принесли туманному Альбиону славу самой сильной колониальной державы! А теперь их потомок Доусон — просто бойцовый питбуль на страже интересов Клуба.

Гонг трижды ударил, и бой начался. Несмотря на грузное телосложение, Доусон перемещался по помосту со скоростью легковеса. То здесь, то там он прощупывал Семенова ударами. Виктор без труда блокировал их или уворачивался, но понимал, что это лишь разведка боем.

Неожиданно англичанин бросился в ближний бой. Короткий интенсивный обмен ударами, и они сцепились друг с другом, рухнув на помост. Резкий удар Доусона головой застал Виктора врасплох, он чуть было не потерял сознание от боли, но когда тот занес руку, на секунду открыв себя, Виктор из последних сил подскочил на спине и ударил противника в печень. Оскар сложился пополам и упал прямо на него. И тут Виктор заметил на шее Доусона выпирающий бугорок. Вот оно! Под кожей англичанина был вживлен ключ от ячейки, где хранилась секретная информация Клуба. Семенов со всей силой вцепился в шею Доусона и вырвал кусок кожи вместе с ключом.

Доусон заревел от боли и ударил Виктора в лицо, но Семенов тут же нащупал между бинтами детонатор и сдавил его. Жидкая взрывчатка мгновенно взметнула вверх правую трибуну. К Виктору бежали уцелевшие охранники. Но подстраховывавшие Семенова немцы и югославы подоспели на помощь. Окружив его и держа в руках автоматы, они оттеснили Виктора к выходу и выскочили на улицу.

Уже сидя в машине Златко, сербского авторитета и просто хорошего парня, Виктор выплюнул в руку заветный ключ. Задание было выполнено. В спортзале погибла почти половина тогдашней верхушки европейского отделения Клуба, а ключ от секретной информации Семенов сжимал в окровавленной руке. Тогда он даже не подозревал, насколько жестокой будет месть Клуба, при содействии которого приближался развал великой красной империи.




От воспоминаний Виктора оторвал легкий стук в дверь его кабинета. Референт Семенова Вадим вошел в комнату и протянул ему папку с документами на подпись. Семенов вздохнул и на несколько минут погрузился в мир бюрократической волокиты.

— Слушай, Вадим, скажи, а что у нас там с Олимпиадой? — Он устало отложил в сторону документы. — В Сочи вообще хоть что-то строят или только деньги из бюджета сосут?

— Пытаются, Виктор Викторович, — смущенно ответил Вадим. Он всегда смущался, когда не мог выдать президенту точную информацию или приносил плохие вести.

— Чего-чего делают? Ах, они пытаются! Да с таким бюджетом можно в зоне вечной мерзлоты второй Дубай построить! Вернемся в Москву, собери-ка мне совещание по Сочи, и чтобы все пришли с конкретными отчетами и цифрами, сколько и на что потратили, — пытался совладать с раздражением Семенов.

— Да, Виктор Викторович, я все понял, — заскрипел ручкой в своем органайзере Вадим.

Олимпийские игры в Сочи были для Семенова отдельным поводом для гордости. Он всегда был большим поклонником Античности, когда в людях физическая сила сочеталась с высоким уровнем интеллекта. Идеалом человека с большой буквы для него с детства был Пифагор, одновременно являвшийся великим математиком, философом и чемпионом древних Олимпийских игр по кулачному бою и бегу.

Тот факт, что Россия выиграла право на проведение Игр, ясно давал понять, что ее притязания на статус супердержавы небеспочвенны. Спорт во все времена был продолжением большой политики; часто за медалями стояли не только годы упорных тренировок, но и амбиции политических деятелей.

Олимпиада была нужна России как воздух. За годы демократии, когда эмиссары Клуба развязали против русского народа необъявленный геноцид, вредные привычки вошли в моду. Проезжая по улицам разных городов страны, Семенов все чаще видел совсем молодых ребят и девчонок с сигаретами в зубах и алкоголем наперевес. Раз за разом на его стол ложились зловещие отчеты о здоровье нации; наркоманов в стране было больше, чем спортсменов. Семенов понимал, что одними запретами тут ничего не добьешься. Кроме того, Олимпиада в Сочи могла быть толчком и к оздоровлению нации, уж слишком массовый характер среди молодежи принимали вредные привычки. Мечтой Виктора было создать из России вторую Спарту, страну тружеников, атлетов и воинов.

Правда, проблемы с Олимпиадой пошли с самого начала, кто-то упорно не хотел, чтобы Россия провела ее успешно.




…В синих предгорьях Кавказа воздух настолько чист, что можно услышать шелест птичьих крыльев. Отряд чеченских бандитов, перейдя границу со стороны Грузии, взял курс на Сочи. Неизвестные заказчики дали воинам Аллаха порядка 5 миллионов долларов за то, чтобы они устроили кровавую бойню на презентации комиссии МОК строящихся олимпийских объектов.

Впереди колонны шел крепкий бородач в зеленой повязке. Это был Арби Сайдуллаев, один из самых одиозных главарей подполья, клинический садист. Всех своих пленных он жестоко пытал, снимал на видео и вывешивал эти ролики в Интернете.

Рядом с ним, забавно семеня, шел маленький человечек в брезентовой курточке цвета хаки и камуфляжной панаме. На солнце ярко поблескивали запотевшие стекла его очков. Если бы сторонний наблюдатель присмотрелся к его худому лицу с клочковатой бороденкой, он непременно узнал в этом неряшливом гномике популярного столичного журналиста и блоггера Александра Стомахера, по праву считавшегося «золотым пером» ультралибералов, его блестящие острые афористичные статьи нещадно клеймили всех врагов истинной демократии и прославляли всех ее верных солдат, будь это правозащитник, работающий за гранты ЦРУ, или борец за свободу вольных горцев, отрезавший головы русским мальчишкам. Многие считали Стомахера человеком Марковского, больше всего его заметок и телесюжетов раньше выходило именно в подконтрольных олигарху СМИ. Славу Александру принесли в первую очередь его интервью с лидерами чеченских боевиков.

Вот и сейчас он получил немаленький гонорар за то, чтобы осветить победоносный марш воинов Аллаха на Сочи. Впрочем, на Северный Кавказ Стомахера влекли не только деньги. Еще во время его первых командировок между интеллигентным еврейским мальчиком и свирепым диким горцем Арби вспыхнула яркая страсть. Стомахер открыл свою гомосексуальную наклонность еще в институте, а для безумного Арби пол, возраст или вид сексуального объекта не имели значения, но предпочитал он все же мужчин, женщин он считал вещами и просто насиловал, чтобы лишний раз утвердиться. А вот к некоторым мужчинам он даже питал что-то вроде нежных чувств.

Стомахер в жизни Арби появился как раз в тот момент, когда его прежний фаворит, длинноволосый арабский наемник Мехди, подорвался на мине. Арби льстила любовная связь с известным журналистом из Москвы.

Террористы остановились на привал, от спасительных чеченских гор их отделяло километров десять, а погоня, судя по всему, отстала.

Арби и Стомахер уединились на берегу реки, и вскоре они начали страстно целоваться. В это же самое время в корявом кустарнике бесшумно двигалась почти невидимая фигура.

Человек в маске и камуфляже остановился в нескольких метрах от парочки голубков и повернул голову в их сторону, поднес к губам трубку и резко дунул. Обмазанная южноамериканским ядом кураре маленькая стрела бесшумно вонзилась в шею Арби. За ней молниеносно последовала следующая, вошедшая в затылок Стомахера. Два любовничка так и остались сидеть в недвусмысленной позе, парализованные смертью. Человек в камуфляже сделал несколько снимков на портативную камеру и скрылся в горных зарослях.

Когда спустя полчаса почуявшие неладное бойцы Арби обнаружили умерших, горную тишину нарушили гортанные крики и автоматные очереди.

Но человека в маске уже не было, он свою миссию выполнил. Растерянные террористы, лишившись мозгового центра, повернули обратно, где их уже ожидала засада спецназа ГРУ. Ликвидация прошла без сучка без задоринки. На следующий день таблоиды уже активно потешались над «нестандартными» отношениями чеченского полевого командира и знаменитого журналиста. Анонимный разоблачитель разослал посмертные фото красавчиков во все ведущие СМИ России.

Семенов с удовлетворенным видом закрыл свой ноутбук, довольный известием о гибели Арби и Стомахера, уничтоженных каким-то суперменом. Он достал телефон и сбросил эсэмэску Володину: «План 5».

…Выживших террористов из банды Арби после допроса везли в Ростов. Могучий военный самолет величественно фланировал над синими горами Кавказа. Арби собрал самых отъявленных и матерых зверей, прошедших уже не одну войну. Ингуши, чеченцы, грузины, арабы, пакистанцы, даже пара негров-мусульман из Америки и два западных украинца. Каждый из них давным-давно сделал смерть своим ремеслом, для них убийство из запретного плода стало повседневным способом развлечения. Когда ты распробовал насилие на вкус, все остальные наркотики остаются в прошлом.

Командир батальона спецназа ФСБ, получив эсэмэску от главы ведомства: «План 5», гаркнул:

— Петров, Каченин!

— Да, товарищ майор! — откликнулись два мощных гренадера, бросив на пол игральные карты с игривыми голыми красотками.

— В общем, приказ начальника передоверяю вам — превратить наш живой груз в груз 200!

— Так точно! — синхронно гаркнули молодцы.

Террористы лежали скованные наручниками по рукам и ногам в хвостовой части самолета.

Петров и Каченин подошли к ним и открыли люк — порыв ледяного воздуха обжег лица бандитов.

— А теперь, парни, у нас по плану — прогулка. Температура за бортом отличная — минус 30, — подмигнул им Каченин белесым глазом, и, издавая проклятия, террористы, один за другим, начали вылетать за борт…

Петров и Каченин деловито и сноровисто, не обращая внимания на проклятья, несшиеся в их адрес на разных языках, начали выбрасывать террористов из самолета. Со стороны это смотрелось как странный ритуал, будто два диких славянских воина швыряют священную жертву в хладную голубую пасть своего свирепого бога. А на деле — так, возможно, и было…




Глава 5


Михаил Марковский взялся за свою новую работу основательно, но, войдя в курс дела, изрядно озадачился. Как и Зелински, его серьезно беспокоил тот факт, что за последнее время были физически устранены почти все значимые игроки террористического подполья, опытные профи, которых покрывали как западные спецслужбы, так и штрейкбрехеры в российских силовых структурах. Не верилось Марковскому, что ФСБ смогло столь быстро оправиться от ударов, полученных в 90-е, и наносить Клубу такие идеально выверенные уколы. Сделав серьезный втык Агамирову, Михаил приказал ему самым кардинальным образом исправить ситуацию на Кавказе — после уничтожения ключевых фигур бандподполье погрузилось в уныние, и федералы мало-помалу восстанавливали контроль над регионом.

Он решил действовать максимально нагло и решительно. Теракты на Кавказе и в южных округах — это, конечно, здорово, но в России вся жизнь: и политическая, и экономическая — завязана на Москве. Это и есть пульсирующее сердце страны. А ударишь в сердце — забьется в конвульсиях весь организм. Не одну ночь просидел Марковский в компании Агамирова и Сабо, планируя мощную акцию в столице. Некоторые подручные Михаила были не очень-то рады боевой активности в городе, где прочно обосновались они сами, вели бизнес, жили и развлекались. Но Михаил настоял на своем и получил полное одобрение от высшего руководства Клуба, которое общалось с ним либо через флегматичного Зелински, либо по Интернету. У высокопоставленных агентов Клуба был доступ к особому сайту и свой аккаунт. В личном кабинете им полагалось вести отчетность о своих акциях, получать задания и обсуждать их с руководством. С развитием технологий сохранять свою анонимность для магистров Клуба стало проще пареной репы. Теперь они управляли могущественной и разветвленной организацией исключительно виртуально. В XXI веке даже у зла была своя социальная сеть…

…Семенов вместе с высшими чинами ФСБ обходил место ужасной трагедии в московском метро. В воздухе витал запах смерти и паленого мяса. Искаженные лица мертвых людей красноречиво говорили о тех мучениях, которые им пришлось пережить перед смертью. К Семенову подошел с докладом глава ФСБ Володин.

— Ну, валяй! — нарочито бесстрастно бросил Виктор.

— Значит, так, взрывы осуществили террористки-смертницы, а проще говоря, шахидки. Мы уже установили, что в Москву они прибыли в тот же день на автобусах из Чечни и Дагестана. Пять или шесть девушек, в общественном туалете им нацепили пояса со взрывчаткой и отправили в метро. Операция, несмотря на масштаб, очень простая по замыслу и недорогая.

— А что это у вас жены и дочери боевиков свободно разгуливают по всей России? — Семенову все сложнее было сдерживать свои эмоции.

— Так ведь амнистия, — развел руками генерал. — Мы боевиков ловим, а местные власти их отпускают.

Семенов заскрежетал зубами. Генерал был прав: широкая автономия Северного Кавказа и потакание его отдельным князькам были навязаны ему Клубом и олигархами, у которых там было много своих гешефтов. Теперь, когда Клуб сам нарушил пакт и повел войну на уничтожение, пора навести там порядок. Теперь по методу Ермолова.

— Интересная деталь. — Генерал достал из папки листок и протянул Семенову.

— Ну?

— Террористы в основном используют обычный тротил, а здесь мы имеем дело с особой взрывчаткой, на которую не реагируют детекторы, она у нас находится на вооружении лишь у элитных спецподразделений.

Семенов пробежал глазами листок и насупился. Уже не первый раз в руках боевиков оказываются последние разработки российских военных, которых и в армии-то днем с огнем не сыщешь. Какая-то гнида из бывших или действующих высших чинов армии заделалась оружейным бароном и придворным поставщиком Клуба. Что ж, самое время положить этому конец! Вот только бы вывести крысу на чистую воду!




В отдаленной таежной заимке, в окружении дорогих джипов и снегоходов, которые сами смахивали на диковинных таежных зверей, стоял роскошный шатер. Внутри работали обогреватели, стол ломился от выпивки и снеди. Кряжистые толстые мужики с красными от водки лицами шумно матерились. Впрочем, мат был неотъемлемой частью их манеры общаться. На дне рождения миллиардера и кандидата в губернаторы Красноярского края Александра Костина собрались в основном старые вояки и ветераны различных спецслужб.

Костин так же, как и Семенов, был выходцем из рядов ФСБ, а ранее КГБ. Честолюбивый и амбициозный, он вовремя почуял, откуда дует ветер. На излете перестройки Костин начал делать на своих кагэбэшных завязках успешный бизнес, направо и налево продавая секретные технологии, вместе со знакомыми вояками отгружал всему миру оружие с советских военных складов. С его легкой руки наши ракеты и автоматы часто одновременно оказывались в руках противоборствующих группировок по всему миру. Среди его клиентов были исламисты и израильские спецслужбы, колумбийские партизаны и регулярная армия, спецслужбы НАТО и непальские марксисты.

Но миллиардного состояния Костину показалось мало, он хотел реальной власти. Здесь ему тоже помогла интуиция. Вспомнив о своем генеральском чине, Костин начал активно участвовать в политической жизни страны, имитируя бравого волевого вояку, благо актером он был хорошим. Ему удалось сблизиться не только с бывшим президентом, но и со всеми олигархами он завел отличные отношения.

Они чуяли в нем своего, да он и был одним из них, так же питавшимся зелеными бумажками с американскими президентами и запивавшим их нефтью. Был даже момент, когда многие прочили Костину президентское кресло, но предпочтение все же было отдано более верному и надежному, как казалось, Семенову. Хитрый Костин после возвышения Виктора чисто внешне сразу продемонстрировал свою лояльность, крупно вложившись в несколько социальных проектов правительства, а на деле сблизился с агентами Клуба и стал продавать им последние разработки российского ВПК, которые Клуб и сам использовал, и передавал в НАТО.

Партия взрывчатки, с которой смертницы легко миновали все металлоискатели, оказалась у Марковского и Агамирова благодаря пронырливому генералу, который вел двойную игру. Для России он был меценатом, членом проправительственной коалиции «Сильная Россия» и предполагал вскоре стать губернатором богатого сибирского края. Костин еще в КГБ привык работать на два фронта и заранее готовить возможные пути для отступления.

Седой сухощавый Александр благосклонно принимал поздравления и, опрокинув стопку, разбил ее об рынду, услужливо поднесенную его личным проводником. Сегодня главным развлечением должна была стать охота!

…Костин слегка поежился, даже ему, коренному сибиряку, сложно было каждый раз заново привыкать к местным трескучим морозам. Он открыл металлическую фляжку с гербом ВДВ и сделал большой глоток, затем прислонил ружье к дереву и огляделся. Остальных высокопоставленных охотников видно не было. Кто-то остался пить водку в шатре, кто-то пошел с проводником искать дичь. Костин же в этих угодьях ориентировался не хуже егерей и предпочитал ходить за дичью в одиночку.

Александр расстегнул штаны и с наслаждением выпустил тугую струю на белоснежный снег.

— Ну, что, облегчились, генерал? — услышал он смутно знакомый голос. Но повернуть голову ему уже не удалось. В следующее мгновение мощный удар сбил его с ног, и он упал в сугроб. — Что, испугался, торговец смертью? — подошва тяжелого ботинка плотно прижала лицо Костина в снег, не давая подняться. — Ладно, ты человек военный, так что не будем разводить долгих дискуссий. Мы оба знаем, что ты заслуживаешь смерти. А вот ни приднестровские ребята, ни наши солдаты в Чечне, которых расстреливали из нашего же оружия, проданного тобой Дудаеву и молдавским полицаям, смерти не заслуживали. А дети в московском метро от какой взрывчатки умерли, а? Сдохни, падаль!

Костину удалось чуть приподнять голову, и он увидел перед собой невысокого крепкого человека в маске. На его руку было надето странное устройство, представлявшее собой металлическую имитацию медвежьих когтей.

Не успел Костин открыть рот, как эти стальные когти разодрали ему горло, из которого бульканьем полилась кровь. Второй удар довершил начатое. Дважды вздрогнув всем телом, Костин снова упал лицом в сугроб и затих.

— Алексаан Сергеииич, вы где? — послышались из леса пьяные крики.

А человек в маске бесшумно скрылся за деревьями…

… — Слыхали, Виктор Викторович, Костина-то вчера медведь загрыз. — Помощник Володина майор Мезенцев протянул Семенову кипу оперативных сводок.

— Да, дела-а-а, — удивленно протянул Семенов. — И как же это у нас произошло?

— Да, как-как, пошли они, значит, на охоту со всей его шоблой торгашеской, хорошо так выпили, а потом он отделился от компании, и через полчаса его нашли с распоротым брюхом и горлом.

— Бывает, охота — дело опасное, — задумчиво заметил Семенов.

— Я думаю, не все так просто. Сам из тамошних мест, медведей там не видели уже лет десять, отстреляли всех…

— Может, шатун забрел? Ладно, займитесь расследованием; чай, не рядовое событие, когда генерала-миллиардера звери жрут. О ходе расследования докладывайте лично мне.

— Так точно, господин президент! — Мезенцев щелкнул каблуками, развернулся и вышел из кабинета.




В круглом зале посольства США, которое руководители российского отделения Клуба использовали для своих сходок, собрался весь цвет команды Марковского. Однако в этот раз с ними была еще одна красивая женщина.

Изящная загорелая блондинка, чуть за 30, показалась Михаилу смутно знакомой.

— Эстель, Эстель Манони, — поочередно протягивала она руку всем собравшимся в зале.

Галантно-богемный хлыщ Черных припал к ней губами, и Манони заметно поморщилась. Тут Марковский вспомнил, где видел Эстель. Она была всемирно известной топ-моделью, вращавшейся в кругах сильных мира сего, направо и налево крутившей романы, отдавая предпочтение политикам и миллиардерам. Сейчас она встречалась с бывшим сокурсником Семенова Арнаутовым, который возглавлял государственную газовую корпорацию.

— Йонасу пришлось задержаться в Лондоне. Теперь я временно за него. Кроме того, через меня будут идти все закупки оружия, которые вы раньше делали через покойного Костина. К сожалению, теперь поставки будут идти из Европы, это дольше и дороже, но иного выхода у нас нет, — объясняла присутствующим Эстель.

— Может, нас господин Арнаутов субсидирует? Я слышал, все мужчины вам повинуются, — сально осклабился Черных.

— Что мне делать с моими мужчинами, я сама решу. А вот вам, молодой человек, чтобы начать спать с женщинами, стоит постричься, помыться и походить в спортзал. Я бы с вами даже за деньги не легла. — Презрительный взгляд красотки буквально пригвоздил к креслу обычно не лезшего за словом в карман Алексея.

Марковский поймал себя на мысли, что с недавних пор в обществе красивых женщин он невольно начинает себя с ними сравнивать и оценивать произведенное на мужчин впечатление. Агамиров и Сабо, даже зная, что Марковский был в прошлом мужиком, нет-нет да на него засматривались. Но теперь все они с восторгом внимали Эстель, сумевшей довести до совершенства искусство соблазнения.

— Итак, к делу, — вывела она мужчин из легкого оцепенения. — На повестке дня у нас с вами, господа, два вопроса. Первое — новый виток саботажа в стране. Давайте мыслить глобальнее. Результатом наших акций должны быть не просто человеческие жертвы, но долгоиграющие масштабные последствия, вроде Чернобыля…

— Я думал над этим, — поднялся Марковский и прошел к флип-чарту. Взяв в руку маркер, он быстро набросал схему и повернулся к собравшимся. — Это Ачинская ГЭС, довольно старая постройка, которая обеспечивает теплом половину Южной Сибири. Семенов был там с проверкой совсем недавно и лично принял капитальный ремонт. Мы взорвем ее, но сымитируем естественную аварию. Это будет настоящая гуманитарная катастрофа и серьезный удар по репутации президента. Я думаю, данным проектом займется группа Сабо.

— Отлично! Надеюсь, уж эта операция вам удастся. — Эстель ужалила Марковского колючим взглядом. — А вы, Ислам, тоже не останетесь без дела. У Клуба есть кое-какие мысли насчет того, чтобы снова превратить юг России в очаг военных действий. Мы с вами чуть позже это обговорим, а теперь второй вопрос я хотела бы обсудить тет-а-тет с Михаилом. До свиданья, господа.

— До скорой встречи, Эстель, — прошептал Черных.

— Даже не мечтай, малыш, — рассмеялась в ответ красотка, поправив выбившийся непослушный локон.

Когда они остались вдвоем, Эстель выдержала театральную паузу, после чего начала нежным вкрадчивым тоном:

— Миша, Клуб очень взволнован тем, что за последние полгода в России погибло в два раза больше наших агентов и друзей, чем за десять предыдущих лет. Кто бы ни были эти люди, мы должны их найти и уничтожить.

— Если вы скажете как, с удовольствием это сделаю, — невесело улыбнулся Марковский. — Они не оставляют следов, и про них ничего не знают наши кроты в МВД, ГРУ и ФСБ.

— Выход один: ловить на живца. Про вас в новом образе пока не знает никто, а вот Агамиров и Сабо — ребята засвеченные. Нет сомнения, что до них наши таинственные Робин Гуды рано или поздно доберутся. Нужно установить слежку за ними обоими, постоянную и круглосуточную. Наставить жучков в местах, где они часто бывают, и ждать, когда «эскадрон смерти» придет за ними. Я понимаю, это непросто, Ислам и Сабо много переезжают, но у нас нет другого выхода, придумайте что-нибудь… Я или Йонас скоро свяжемся с вами. — Рука в лаковой перчатке ласково потрепала Марковского по высокой скуле.




Ачинская ГЭС под Красноярском была в свое время гордостью страдавшего гигантоманией советского строя. Огромное сооружение питало энергией практически треть Сибири. В 90-е она испытала несколько мелких аварий, но совсем недавно после дорогого ремонта, который контролировал лично Семенов, вновь заработала на полную мощность.

С разных сторон к станции подплыли по мелким таежным речушкам надувные лодки. Чернильная ночь была отменной маскировкой. Из лодок на сушу вылезли крепкие парни в одинаковых черных одеждах. Один из них помигал фонариком в сторону западных ворот станции. Тут же к ним, озираясь, подошел сторож и впустил гостей. Один из них дал ему в руки сверток с деньгами, и он радостно закивал, размахивая руками. Парни закрепили пакеты с пластиковой взрывчаткой около одной из главных опор станции, а уходя, последний из визитеров выстрелил сторожу в затылок из пистолета с глушителем и забрал сверток. Когда диверсанты пересели из лодок в джипы и отъехали на несколько километров, на электростанции раздался взрыв. Опора рухнула вниз, увлекая за собой большую часть постройки, и потоки освободившейся воды в первобытном танце начали крушить все на своем пути.




…Марковский лежал в солярии и удовлетворенно внимал восторженному отчету руководителя группы диверсантов. Закончив разговор, он набрал номер Черных.

— Здорово! Только что под Красноярском рванула Ачинская ГЭС, как мы и планировали. Это гуманитарная и экологическая катастрофа. Собирай своих экологов, антифашистов, леваков, несогласных, и начинайте акции протеста по всей стране. Сам, кстати, тоже можешь сгонять в Красноярск, командировку оплачу, и чтобы уже сегодня на всех форумах, сайтах твоих шло активное обсуждение. Перед отъездом можешь повозмущаться на «Эхо Москвы», я договорюсь. Все, бай!




На столе Семенова замигал тревожный сигнал телефона экстренной связи, в последнее время он звонил чаще обычного.

— Виктор Викторович! — послышался в трубке голос главы МЧС.

— Да, Виталий, говори, что случилось? Ну же! — Семенов нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

— У нас ЧП! Невероятное ЧП! — Обычно сдержанный Виталий Иртеньев был на этот раз чрезвычайно взволнован. — Взорвалась ГЭС в Красноярске, потенциально волной может смыть город, уже есть сотни погибших, накануне зимы пол-Сибири может остаться без электричества.

— Хреново, — мрачно произнес Виктор. — Когда летишь на место?

— Уже лечу, — почти выкрикнул Иртеньев.

— Молодец, докладывай лично мне. Я завтра подтянусь.

У Виктора не было ни малейшего сомнения, что ГЭС рванула не без посторонней помощи. Для этого не надо было даже лететь на место. Но лететь нужно. Походить на месте аварии, выслушать жалобы вдов и сирот, наказать виновных. Людей жалко. Почему все так? Почему не получается построить нормальную страну без большой крови? Почему в России постоянно идет война, скрытая или открытая? Виктор решил переговорить с опальным олигархом Аграновичем, чтобы окончательно убедиться в том, что это именно Клуб нарушил пакт и перемирие. Он взял в руки мобильный телефон и набрал лондонский номер олигарха, потом парижский. Оба телефона молчали. Агранович был связным между Клубом и Семеновым, через него они обсуждали детали пакта и решали спорные вопросы. Обычно Семенову приходилось созваниваться с ним не реже раза в неделю. Сейчас же вестей от Аграновича не было более двух месяцев.

Что ж, придется снова откопать томагавк войны. Другого выбора нет. Судя по масштабам трагедий, которые захлестнули страну, за ними стоит именно Клуб. Больше ни у кого нет таких ресурсов, такой наглости и жестокости. Игнор со стороны Аграновича только подтверждал эти догадки.

Если раньше Клуб считался с Семеновым, то теперь президент перестал для них существовать. Что ж, очень зря! Они, наверное, думают, что кризис опустил Россию на колени и все эти акции устрашения подорвут веру народа в Семенова? Что перед грядущими выборами можно залить его грязью и провести своего кандидата, который выстрелит России в затылок?

Как бы не так! Если для того, чтобы стать для России Спасителем, придется немного побыть Иваном Грозным, он к этому готов. Что ж, сейчас главное найти Марковского и уничтожить тех, кто стоит за терактами и саботажами последнего времени.

Семенов нажал кнопку спикерфона.

— Анатолий, готовьте самолет, завтра мы вылетаем в Красноярск, — отдал он распоряжение личному пилоту…

Больше всего в противоборстве с Клубом Виктора напрягало то, что для его противника не было никаких правил и норм приличий на пути к поставленной цели. Клуб хотел добраться до Семенова, а гибли простые русские люди.

Конечно, если бы Семенов ушел из власти и увел за собой верных ему людей, вся эта свистопляска тут же бы прекратилась. Прекратилась только для того, чтобы обернуться планомерным уничтожением русского народа. Для обслуживания российских месторождений нефти и газа достаточно населения в 15 миллионов. Да и то вряд ли это будут русские — проще завезти послушных таджиков с узбеками и обеспечивать порядок дикими дивизиями с Кавказа. Таким стратеги Клуба видели идеальное будущее России. А русским они уготовили судьбу индейцев Северной Америки. Спиться огненной водой, сколоться маковым зельем и вымереть от голода и болезней. Несогласных в расход…

…На руинах уничтоженной ГЭС Семенов ходил на автомате. Дал пару интервью журналистам, успокоил местных жителей, влупил чиновникам. Иногда приходилось надевать маску безразличия, чтобы защитить себя от того ужаса, который происходил вокруг. Даже он, офицер и ветеран горячих точек, порой содрогался от увиденного. Что же говорить о простых людях?

Тем временем все оппозиционные СМИ уже трубили о халатности руководства ГЭС и федеральных чиновников, тем более что ремонт ГЭС не так давно принимал лично президент.

Семенов листал секретный доклад ФСБ, где было заключение химической экспертизы. Одну из опор ГЭС подорвали пластиковой взрывчаткой. Об этом, конечно, оппозиционные журналисты никогда не напишут, даже если им предоставить полную информацию. А ФСБ, МВД и армейская разведка, подгоняемые Семеновым, работали без выходных и кое-что интересное уже нарыли…




У элегантного ловеласа Ислама Агамирова было идеальное прикрытие. Он никогда не светился среди боевиков; более того, Ислам был видным деятелем пророссийской администрации Чечни и принадлежал к тейпу Салмана Аскаева, президента Чечни, которому Семенов вверил республику после того, как часть влиятельных тейпов признали власть Москвы. Агамиров даже был одним из депутатов Государственной думы от своего региона. Этот статус помогал ему отмазывать от правоохранительных органов чеченских бандитов, которые действовали заодно с боевиками и дестабилизировали обстановку по всей России, руководя наркотрафиком и провоцируя межэтнические конфликты с русскими. Таким образом, для всех Ислам был респектабельным чеченцем, завсегдатаем светских раутов и любимцем либеральной прессы, а на деле едва ли не основным организатором террористических выступлений на Северном Кавказе. Его кипучей энергии хватило бы на десятерых. Раздосадованный последними неудачами, задевшими его гордость горца, он твердо намеревался реабилитироваться и доказать, что ему по силам самому возглавить борьбу против русского президента…

…Тихий южный город Щепинец, что в Ставропольском крае, жил своей размеренной провинциальной жизнью, когда на его окраине появились три грузовика с заляпанными грязью номерами. На них никто не обратил внимания, мало ли грузов проходит по федеральной трассе, которая рассекала город надвое? Между тем, во всех грузовиках находились до зубов вооруженные чеченские боевики. Щедрые взятки и удостоверения сотрудников чеченских и дагестанских силовых ведомств помогли им беспрепятственно проникнуть на территорию города со стороны Чечни. Грузовики спокойно притормозили возле пансионата «Зоркий», где в это время отдыхали по льготным путевкам дети русских офицеров. Крепкие бородатые мужчины, с зелеными повязками на головах, быстро ворвались в ворота лагеря и рассредоточились по периметру. В их задание входило взять детей в заложники и выдвинуть ряд требований Президенту России, а затем, не дожидаясь исхода переговоров, взорвать лагерь и прорываться назад в горы.

«Зоркий» неожиданно встретил их странной тишиной: не было видно персонала, не слышался детский смех. Внезапно над головами бандитов раздался стрекот вертолета, тот самый стрекот, который они так часто слышали во время боев в горах и который никогда не предвещал ничего хорошего. Вот и сейчас, буквально через несколько секунд, стрекот был заглушен грохотом пулеметного огня, заставившего бандитов вжаться в землю, многих — навсегда. Когда вертолеты закончили свой смертельный танец, из здания лагеря выбежали спецназовцы ГРУ, добившие остатки бандитов. У них был президентский приказ — пленных не брать. Скоро все было кончено. Исход этой вылазки мог быть совсем иным, если бы на стол высших чинов ФСБ и армии не легло письмо, предупреждающее о захвате лагеря. В последнее время спецслужбы вообще получали много важной и полезной информации от некоего доброго самаритянина. И никто не мог выйти на его след…

…За несколько дней до теракта готовивший его Ислам, чтобы обеспечить себе полное алиби, вылетел в Москву. В столице его ждал прием в честь приезда руководителей польской правозащитной организации «Свободный Кавказ», которая на деле являлась подставной конторой Клуба, через которую шли непрерывные денежные транши на организацию диверсий.

Агамиров, как всегда гладко выбритый, в идеально сидящем на его подтянутом теле костюме Brioni, был сама любезность. Он успевал везде: в одном конце зала Ислам подливал шампанское дочери известного олигарха, на другом — получал в дар штучное издание Корана от ваххабитского муллы, а вот уже делал комплимент престарелой диссидентке, в молодости клеймившей советскую империю, а теперь так же активно защищавшей права кавказских террористов. Расшаркавшись и раскланявшись со всеми, с кем только можно, Агамиров отошел в пустой зал, чтобы позвонить и узнать, как идет подготовка к теракту.

Когда он собирался уже вернуться обратно к гостям, одна из портьер у раскрытого окна колыхнулась, и странная тень метнулась к чеченцу. Одна рука в перчатке сжала его рот, а другая взяла на удушающий. Нападавший был неестественно силен. Бывший разрядник по вольной борьбе в тяжелом весе, Агамиров ощутил себя беспомощным котенком в его руках. Когда в результате легкого удушения Ислам слегка размяк, человек в черной маске ослабил хватку и, достав шприц, ловко вколол его Агамирову в шею.

— Это сыворотка правды, Ислам; она поможет такому лгуну, как ты, стать немного откровеннее. А теперь расскажи мне о терактах, которые ты готовишь сейчас, и назови ключевые имена на рынке наркотрафика, людей, которые подчиняются именно тебе.

Воля Агамирова просто растворилась, одурманенное сознание постепенно выдавало всю информацию.

— Спасибо, это ценно. А теперь скажи самое главное: кто сейчас руководит деятельностью Клуба в России?

Ислам открыл было рот, но в этот момент послышался шум распахиваемой двери, и пьяная парочка, слившаяся в объятии, ввалилась в зал.

Человек в маске схватил Агамирова и, зажав ему рот, потащил на балкон. В этот момент действие сыворотки стало заканчиваться. Ислам почувствовал это и попытался вырваться. Человек в маске потерял равновесие, и они с Агамировым полетели с балкона вниз. Ислам упал на багажник автомобиля. Антенна пронзила его живот, разорвав белоснежную рубашку, и, дернувшись, Агамиров затих. Изо рта потекла тонкая струйка крови. А человек в маске мягко приземлился, тут же вскочил на ноги и скрылся в темном переулке.




Зелински рвал и метал. Его обычно флегматичное лицо покрылось багровыми пятнами, а тонкие пальцы нервно перебирали кипу донесений…

— Опять, опять кто-то убирает наших лучших людей! Только вроде провели удачную акцию в Ачинске, как мяч снова на стороне наших врагов. Миша, какого черта ваши люди упустили Агамирова? Эстель же приказала строго следить за всеми вашими подручными, а? А без Ислама теперь вообще непонятно, как рулить этими неуправляемыми дикарями на Кавказе. — Зелински закрыл лицо руками и бессильно опустился в кресло.

— Йонас, не надо на меня орать. Ты и сам знаешь, что Ислам был слишком публичной фигурой и что он много нашей секретной инфы сливал своему тейпу, из которого, я тебе напомню, происходит и пророссийский президент Чечни Аскаев.

— Да какой он пророссийский! Аскаев всегда будет с теми, у кого деньги и сила. Сегодня на федеральные бабки кутит, вчера кутил на саудовские и турецкие, послезавтра будет на наши.

— И тем не менее. — Марковский потушил в пепельнице тонкую сигарету. Раньше он не курил, а теперь, в новом образе, полюбил тонкие ментоловые сигареты. — Не бойся, у меня есть план действий, Сабо я не упущу, а моя интуиция подсказывает мне, что следующим станет именно он. Кроме того, есть один сюрприз — скоро у нас появится крот из самого ближайшего окружения нашего гаранта суверенитета. Все будет хорошо, красавчик. — И Марковский приобнял растерянного от неожиданности Йонаса.




Виктор довольно хмыкнул, закрывая окошко электронной почты, где он только что прочитал отчет о ликвидации банды террористов в Щепинце и, потирая сбитые костяшки, снова погрузился в воспоминания. Картины прошлого помогали ему прочистить мозги и сосредоточиться на настоящем, а иногда с высоты прожитого опыта подсказывали верные решения…

…Рваное татами на окраине родного Ленинграда, где он пыхтел после школы, осваивая приемы самбо. Когда-то в школе маленького Витю, который с детства был невысокого росточка и хиленький, все шпыняли. Но от отца он унаследовал жесткую несгибаемую волю, которую демонстрировал еще в детстве.

Пока школьная шпана гоняла мяч и собирала окурки, Витя сразу после уроков бежал в секцию самбо и допоздна возился в пропахшем мальчишечьим потом зале. Бабушке и маме он говорил, что ходит на рисование. Это был их с отцом большой секрет. Папа тоже радовался, что его сын занимается полезным делом, а не пыхтит с девчонками над акварельными красками и альбомами.

Первые тренировки давались Вите очень тяжело, более крепкие сверстники использовали его как мешок для отработки приемов. Но упорство и фанатичная преданность спорту дали о себе знать. Через год Витя стал настоящим крепышом, который не только жестоко наказал своих школьных обидчиков, но и выиграл районный турнир по самбо, получив первый юношеский разряд. Самбо вообще не раз выручало его в жизни — и когда он в составе спецназа КГБ шел в атаку в афганских пылающих горах, и сейчас, когда он стал Президентом России и от него постоянно требуется принятие жестких волевых решений. Резать по-живому Виктору Семенову приходится каждый день. Когда он сел в президентское кресло, многие предсказывали скорый конец России. Демшиза верещала о возвращение призрака Феликса Дзержинского, намекая на кагэбэшное прошлое Семенова, а коммунисты клеймили его карателем и фашистом.

Виктор усмехнулся своим мыслям. Когда он начал управлять страной, ниже падать было некуда. Реформы, проведенные младореформаторами, озолотили их заокеанских хозяев, а страна рухнула в долговую яму. В вонючий зиккурат с размаху влетела великая Империя, которой служил Виктор и перед которой еще недавно величайшие правители мира склоняли, а иногда и складывали головы.

Виктору всегда было омерзительно иметь дело со всеми этими слизнями: бюрократами, политической бюрократией, олигархами. Со всей этой человеческой слякотью и блевотиной. Но поделать он ничего не мог. Измученная страна была не готова к новой революции. Оставалось только одно — идти на сделку с совестью и карабкаться наверх, чтобы спасти свою Родину, оказавшись у власти.

Когда после развала Советского Союза сотрудники КГБ и других правоохранительных органов оказались изгоями, Виктор подал рапорт об увольнении. Наверное, схожие чувства были у ветеранов Вьетнама, когда они возвращались домой и вместо славы и женщин получали плевки и презрение от удолбанных хиппи и их просветленных подруг.

Да, в органах служили и палачи. Да, они часто выполняли карательные функции. Но в большей степени спецслужбы и армия заботились о безопасности страны. При этом стать агентом или сотрудником КГБ было непросто. Люди проходили строжайший отбор, в результате в спецслужбах собиралась элита нации: умные, сильные, образованные, хорошо воспитанные ребята, готовые рисковать ради своей Родины жизнью.

Когда Виктор, достигнув всех высот в самбо, начал ради интереса увлекаться восточными единоборствами, ему попалась самиздатовская копия Кодекса Самурая «Хагакурэ». Молодой человек был поистине заворожен самурайскими правилами, обычаями и ритуалами. «Хагакурэ» быстро стала его настольной книгой.

Тогда же Виктор и вывел для себя формулу свой собственной жизни. Он решил всю ее без остатка посвятить служению Отчизне. Подобно самураям, чьими хозяевами были императоры и именитые дворяне, верность которым они хранили до самой своей смерти, молодой Виктор Семенов обрел смысл жизни в служении одному-единственному хозяину — России.

Не было для него большего счастья, чем служить своей Родине. Если бы на Руси сохранилась монархия, Виктор, не колеблясь, присягнул бы царю. Однако в коммунистической тогда еще стране свое служение он начал с выполнения поручений руководства Советского Союза.

Казалось бы, как можно служить режиму, уничтожившему монархическую Россию? Ничего удивительного для Виктора в этом не было. Если хлеб назвать булкой, он не перестает быть хлебом. Так и в случае с Родиной: под кумачовым советским стягом скрывалась русская плоть России-матушки. После войны СССР окончательно стал русским национальным государством. Россию уничтожали агенты вражеских спецслужб и разнообразная уголовная мразь, из которой состояла ленинская гвардия. Это они устроили кровавый Октябрьский переворот и расстреляли царя. Это они на штыках латышских стрелков и инородных наемников несли смерть и голодомор в русскую деревню. Это они растоптали в пух и прах самую пассионарную часть русской нации — казачество.

Однако гидра съела свою собственную голову, или скорпион ужалил себя собственным хвостом, как вам будет угодно. Сталин стальной рукой передавил глотку змее, которая высасывала из страны и ее народа последние соки. Маленький сухорукий грузин снова вернул русский народ на орбиту большой истории; он уничтожил своих недавних соратников-ленинцев и мобилизовал русский народ на великие экономические, политические и военные свершения. И после его смерти продолжалось развитие уже русского государства. СССР был многонациональной страной, но скрепами его огромного мощного тела была русская культура, язык и, что немаловажно, кровь. Почти во всех столицах союзных республик от Средней Азии до Прибалтики жили большие русские диаспоры, а местных князьков контролировали русские секретари обкомов партии, назначенные из центра.

Виктор вздохнул в такт своим печальным мыслям. Он и сам чувствовал, что формат советского государства себя изжил. Мир стремительно менялся, должен был поменяться и Советский Союз. Реформы напрашивались. К сожалению, благую идею, как всегда, подвели бездарные исполнители.

Вообще-то слабое исполнение — бич всех блестящих идей. Сколько великолепных мыслителей за всю свою историю рождало человечество? И что? Да ничего! Они прославились как гении, но не изменили низменную сущность быдловатого большинства.

Даже нацизм, который стал жупелом всего негативного для самых разных, нередко враждующих друг с другом людей, изначально выглядел вполне благородно. Философы калибра неподражаемого Ницше, чьи работы легли в основу мировоззрения Гитлера и его сподвижников, главной задачей обновленного человечества видели выведение новой породы гомо сапиенс — идеального человека. Красивого, сильного, умного. Эдакого Тарзана с интеллектом Вассермана. А что в итоге? Нацистские бонзы, сами часто не блиставшие арийским происхождением и породистой внешностью, стали уничтожать всех, кто, по их субъективному мнению, был тупиковой ветвью эволюции человека прямоходящего.

То же вышло и с коммунизмом. Друзья-бородачи хотели уравнять в правах всех людей мира, дав широким массам те блага, которыми доселе пользовался лишь ограниченный круг финансовой и аристократической элиты. Весьма благородная цель возвысить уровень жизни рабочего до фабриканта. А что сделали коммуняки? Уравняли всех в нищете. Если раньше купцы кутили, дворяне шастали по балам, а рабочие пыхтели в цехах, то теперь все слои населения России одинаково грустно сосали… хм… лапу в своих однотипных робах и давились баландой из одних и тех же ингредиентов. Дальше пошел только Пол Пот, который вообще физически уничтожил всех тех, кто напрямую не относился к рабочему классу, а оставшихся в живых уравнял не то что в нищете, но в практически животном состоянии живых зомби.

Во имя идей гуманизма и толерантности войска НАТО не первый год утюжат черепа непокорных по всему миру. Этими же идеями прикрывается и неокапитализм с неоимпериализмом во имя своего единственного бога — наживы и извлечения максимальной выгоды…

Прямо в военном аэропорту Ачинска Семенов принял душ, переоделся в свежее белье и новый костюм. Через сорок минут его ждал самолет, который должен был вылететь в Италию. Основные главари кавказских террористов уничтожены неизвестным мстителем, теракт в Щепинце предотвратили спецслужбы, на развалинах ГЭС все под контролем министра по чрезвычайным ситуациям, а в Милане его ждали важные переговоры. Несмотря ни на что, президент обязан заниматься внешней политикой и общаться с лидерами ведущих стран…




В расстегнутой на груди рубашке Семенов по-ковбойски развалился на диване личного самолета и, смакуя, пил маленькими глотками черный ароматный кофе.

— Виктор Викторович, мы скоро будем снижаться, хотите конфету? — услужливо спросил молодой референт Вадим.

— Спасибо, Вадим, не стоит. У меня было столько взлетов и посадок, что уже не замечаю перегрузок. Во сколько начинается встреча?

— Так, сейчас точно скажу. — Вадим открыл свой органайзер и достал коллекционный «Паркер», который в свое время ему подарил сам Виктор. — Мы приземляемся в миланском аэропорту в полдень. Поскольку встреча носит секретный характер, естественно, о нашем прилете никто, кроме нужных людей, не знает. Нас встречают представители итальянских спецслужб и сразу везут на виллу Бернаскони. До четырех можно отдыхать, а в половине пятого начнется встреча. Вас просят не опаздывать.

— Как же, не опаздывать! Сильвио будет первым, кто опоздает. Сказал в половине — нарисуется к пяти. Все-таки итальянцы очень непунктуальная нация. Я до сих пор удивляюсь, как они умудрились создать такую развитую страну. Впрочем, у итальянцев ситуация почти как у нас. Есть богатый развитый Север, где зарабатываются в основном деньги страны. И есть нищий Юг, с безработицей и мафией.

— А в России разве не так? — возразил Вадим. — Есть Северная, Центральная Россия, промышленные Сибирь и Урал, где зарабатываются основные бюджетные средства. А есть Северный Кавказ, к примеру, полностью дотационный регион, да еще огромные бабки приходится тратить на войну с исламистским подпольем. А нельзя его совсем отсечь?

— В том-то и дело, что нельзя. Пока они с нами, мы хоть как-то можем их контролировать. А если уйдем мы, придут турецкие спецслужбы, ваххабитские эмиссары, и получим криминально-террористическую дыру наподобие Косово. Оружие, наркотики, работорговля, исламский терроризм сразу полезут оттуда. Ни в коем случае нельзя упускать эту территорию!

Помнишь пословицу: «Отдай врагу палец, он откусит тебе всю руку?» Не забывай об этом, Вадим, и будь всегда начеку. Когда мы по указке олигарха Марковского, который имел там свои гешефты, дали независимость Чечне, что получилось? Не прошло и полугода, как они полезли в Дагестан.

— Хорошо, что он уже сидит! — воскликнул Вадим, вскидывая густые брови.

«Сидит он, ядрена матрена, — выругался про себя Семенов. — С полюса холода умудрился сбежать… Вот же гадина, отовсюду вылезет. Надо было выносить на референдум вопрос о снятии моратория на смертную казнь, жить стало бы лучше. Странно, что журналюгам пока никто не слил инфу о его побеге».

Самолет плавно снижался, разрезая солнечный воздух Милана.

Сегодня ему предстоял тяжелый день. Встреча могла продлиться более нескольких часов. А зная неугомонный характер итальянского премьера, можно было не сомневаться, потом его ждала не менее насыщенная вечеринка. Бернаскони и работал много, и отдыхать умел на полную катушку.

Италия, как обычно, встречала русских гостей отличной погодой. Виктор с удовольствием потянулся и всей грудью вдохнул воздух гостеприимной страны, пахнувший полевыми цветами и чуть сладковатыми специями.

У трапа дорогих гостей уже встречали улыбчивые загорелые офицеры итальянских спецслужб. Если вы привыкли к серому облику классического спецагента, который мог бесследно затеряться в любой толпе, итальянские парни вас немало бы удивили. Дорогие пижонские часы и костюмы, фигурные бакенбарды и эспаньолки, блеск мужской косметики. Такие особисты везде будут выделяться.

Первым стоял рослый Паннони, классический альпийский блондин, в свои неполные сорок лет был уже замом шефа итальянской разведки.

Виктор и Вадим сели в «Мерседес», охрана президента вместе с итальянцами расположились в трех джипах сопровождения.

До резиденции Бернаскони было около получаса езды. Вадим уткнулся в ноутбук с набросками президентских речей, а Виктор отстраненно отвернулся к окну. Цепкий взгляд разведчика привычно сканировал пышные апеннинские пейзажи.

«Мерседес» качнуло на повороте, и Семенов вышел из оцепенения. Мягко шурша шинами по гравию, представительная автоколонна подъехала к вилле Бернаскони. Кованые железные ворота, загремев, разъехались, впустив высоких гостей во внутренний дворик. Мулат-привратник в форменном кителе услужливо распахнул заднюю дверь автомобиля.

А к Виктору на всех парах уже несся, пренебрегая дипломатическим этикетом, загорелый подтянутый Бернаскони. Даже инъекции ботокса, которыми он баловался не первый год, не сумели заморозить его богатую южную мимику. Гладкое лицо лучилось радушием, и лишь маленькие ледяные колючки в глубине голубых глаз напоминали о том, что перед вами матерый политик и опытный интриган.

— Май френд, хау ар ю! — отпихнув в сторону привратника, бросился на Виктора экспансивный Бернаскони и заключил его в свои объятья.

Сдержанный Семенов слегка приобнял своего коллегу. Рядом тут же нарисовался Вадим, который в совершенстве владел пятью языками и, помимо референтских, выполнял при российском президенте и функции переводчика. По-английски Бернаскони говорил бегло, но с таким количеством грамматических ошибок, что иногда помощь переводчика была просто необходима. Впрочем, благодаря Вадиму, Бернаскони сейчас говорил по-итальянски.

— Извини, дорогой друг, но мне надо срочно бежать готовиться к нашей встрече, увидимся через час, — хлопнув Виктора по плечу, Сильвио засеменил в сторону замка.

Улыбчивый мулат пошел провожать русскую делегацию в их комнаты, за Виктором и Вадимом выстроилась дюжая суровая охрана. На фоне суетливых итальянских офицеров-пижонов они смотрелись какими-то реликтами природы, а не человеческими существами.

Главный охранник Виктора Иван, молчаливый ветеран подразделения «Вымпел», привычно обыскал предоставленную президенту комнату и молча удалился.

Виктор захлопнул дверь и остался один. На резном столе стояла ваза с фруктами, чайный набор и бутылка элитного итальянского шампанского. Бернаскони и его помощники знали, что русский президент почти не пил, но все равно каждый раз упорно предлагали ему алкоголь. Видимо, в их головы никак не укладывался такой раритет, как непьющий русский президент.

До встречи оставался час. Виктор принял душ и переоделся в костюм и свежую рубашку. Лейбл на костюме значился коротко и ясно: «Большевичка».

На знаменитой фабрике шили на заказ ничуть не хуже, чем итальянские мастера «Бриони», а вот часы у президента были швейцарские и стоили несколько десятков тысяч евро. Часы вообще были его слабостью. Впрочем, иногда на отдыхе он носил «Командирские».

Виктор налил себе чаю и с наслаждением отхлебнул терпкий напиток.




Ровно в двадцать минут пятого раздался осторожный стук в дверь, и послышался робкий голос Вадима:

— Вам пора на встречу.

Виктор мимоходом взглянул в зеркало и вышел из комнаты. Вадим и привратник проводили его в конференц-зал. Вдоль стен коридора висели подлинники известных итальянских живописцев. Сильвио, который был самым богатым человеком Италии, любил жить в роскоши, но при этом был из тех редких людей, кого не испортили большие деньги. Он пришел во власть не для того, чтобы добиться каких-то преференций для своего бизнеса. Бернаскони действительно хотел сделать жизнь итальянцев лучше, и во многом ему это удалось, несмотря на сопротивление либералов и левых.

По праву хозяина, о начале тайной встречи объявил Бернаскони. Он картинно откашлялся и посмотрел на Виктора задорными оливками маленьких черных глазок.

— Друг мой, сегодня мы должны обсудить наши дальнейшие шаги на арене европейской политики. Сидеть сложа руки, ожидая, когда на следующих выборах нас сместят сторонники Клуба, как это случилось со Штольцем в Германии, мы не можем. Но каждый, повторю, каждый наш шаг должен быть взвешен и осторожен.

— Прежде чем мы начнем, я бы хотел сделать небольшое заявление, — поднял руку Семенов и прокашлялся.

— Да, конечно, я тебя внимательно слушаю. — Бернаскони налил себе вина и внимательно посмотрел на него.

— Как ты знаешь, в России скоро грядут президентские выборы. Русский народ уже дважды избирал меня своим президентом. По Конституции на третий срок я идти не могу, — осторожно начал Виктор.

— Нам бы твои проблемы, — расхохотался Бернаскони. — Я прекрасно знаю, что в России власть — это ты. И Конституция — тоже ты. Внеси поправки, проведи референдум. Россия не Германия, где Клубу удалось законным путем убрать с дороги бедолагу Штольца.

— Сильвио, я без труда могу все это сделать. Но речь о другом. Ценой титанических усилий удалось понемногу наладить жизнь внутри страны. Криминал снова в подполье, уровень жизни растет, экономика развивается, олигархи присмирели. Однако во внешней политике у России много проблем. У нас поблизости почти нет союзников. Непонятно, как сложится дальше с Белоруссией. Батька вроде мужик правильный, но хитрый и прагматичный. Украину вообще лихорадит: то враг, то друг…

— А разве лидеры Восточной Украины не лояльны тебе? — хитро прищурившись, проговорил Бернаскони.

— Пока непонятно. Там все не так просто, как ты думаешь, Сильвио, — покачал головой Виктор и продолжил: — В Прибалтике — враги, про Кавказ и Среднюю Азию я и не говорю. Сейчас мне нужно упрочить союз с тобой и теми немногими странами, которые разделяют наши взгляды.

— Так что ты хочешь сделать? — нетерпеливо перебил его Бернаскони.

— Я собираюсь выбрать из своей команды преемника. Пока не решил, кого, но это будет верный мне человек. Он будет заниматься внутренними вопросами, а я сяду в кресло премьера и буду курировать внешнюю политику. Поэтому хочу попросить о поддержке моего преемника. Кто бы ни занял мое место, ваше отношение к России не должно измениться. — Семенов внимательно посмотрел на итальянца.

— Дело твое, Виктор. Но, выбирая преемника, помни: власть развращает и самого стойкого человека. Выбери достойного кандидата. — Бернаскони одним глотком осушил бокал. — А на меня ты всегда можешь рассчитывать.

— Теперь давай вернемся к насущным проблемам. — Семенов понял, что пришло время менять тему. — Сегодня нам надо подумать, как защитить от НАТО нашего смелого коллегу из Ирана, обсудить вопросы энергетической безопасности, строительство газового трубопровода «Южный поток» в обход Турции и давай поделимся расследованиями наших спецслужб; может быть, скоро мы сумеем определить местонахождение штаб-квартиры Клуба и уничтожить ее…

…Виктор соврал своему другу и коллеге. Он не мог просто взять и признаться, что его вынудили назначить себе преемника те, кого они считали своими главными врагами. Что он проиграл свою партию Клубу, хотя его позиции в стране были сильнее, чем у многих коллег.

Виктор понимал, что если его европейские друзья узнают об этом поражении, у них опустятся руки. Главы европейских стран и так были скованы по рукам и ногам хитрой системой либерализма, которую от начала и до конца выдумал Клуб. При либеральной системе один человек, даже будучи канцлером, премьером или президентом, не мог повлиять на происходящее в стране коренным образом. И Клубу было легко контролировать ситуацию, поставив своих людей даже на второстепенные посты; он мог тормозить и блокировать решения, которые другие высшие чины принимали вразрез со стратегией Клуба. Теперь вся Европа, связанная по рукам и ногам демократией, а на деле — путами Клуба, с надеждой смотрела на Россию, глава которой пытался реставрировать традиции священной власти от Бога, каковой являются монархия и диктатура, власти одного, наместника небес на земле. Сейчас, когда по всей Европе все большей поддержкой пользовались праворадикальные консервативные партии, настал отличный момент, чтобы заменить демократические космополитичные структуры на национал-революционные и вывести Европу из-под Клуба, сблизив ее с обновленной Россией.

Семенов всегда был полностью согласен с великим Николо Макиавелли в том, что государство должен строить один человек. Идеалом Виктора была Российская абсолютная монархия — естественно, времен сильных царей: Петра, Ивана Грозного, Екатерины, Николая I.

Также с детства он одобрял авторитарные диктатуры сильных личностей, уровня Сталина, Кастро или Франко.

На практике в современной России оказалось, что в одиночку ситуацию в стране не может контролировать даже человек, облеченный высшей властью. В течение своего долгого (а со стороны стремительного) пути к посту президента Семенов вынашивал планы полного очищения страны от паразитов и бюрократических кланов. Получив верховную власть, он и не предполагал, насколько сильно агенты Клуба укоренились внутри его страны. С первого дня он вел с ними не видную постороннему взору ожесточенную борьбу. Но вот теперь, после восьми лет изнурительной войны, они вынудили его подписать перемирие, пусть и частично на его условиях.

Впрочем, для его противников главной победой был уход Виктора с поста президента; в дальнейшем они надеялись полностью устранить его как политическую фигуру.

…После встречи, которая закончилась за полночь, Семенову пришлось последовать за веселым Бернаскони. Он, конечно, сейчас с удовольствием поспал бы, но обижать итальянского друга не хотелось. Сильвио всегда радовался как ребенок, когда ему удавалось сделать приятное своим друзьям.

— Что сейчас будет? — с любопытством спросил Вадим, который впервые был вместе с президентом у Бернаскони.

— Сейчас у нас будет неформальное общение, переводчик мне больше не нужен. Иди, отдыхай, ты хорошо сегодня поработал, Вадим. Спасибо. Только сильно не засыпай, ночью тебя ждет приятный сюрприз.

— Какой? — выпалил заинтригованный Вадим.

— Увидишь, тебе понравится. Спокойной ночи.

Семенов хитро подмигнул растерянному Вадиму, и главы государств свернули от провожатых в так называемый зал увеселений. Там их уже ждали…

Ровно шесть шикарных дам сидели за богато убранным столом. Выглядели они сногсшибательно! Гибкие ухоженные тела, неназойливый аромат приятного парфюма, облегающие коктейльные платья и дорогие украшения. Разные типажи красоток были призваны потрафить самому разборчивому вкусу. Мулатка, блондинка, раскосая азиатка и, конечно же, парочка жгучих орлиных апеннинских профилей. Помощники Бернаскони владели огромной базой лучшего европейского эскорта. Кроме красоты, девушки могли похвастаться и знанием иностранных языков, а также образованием. Они могли дать все, что вы захотите: секс, беседу или просто уютный романтический вечер.

— Время отдыхать, мой друг. — Бернаскони сделал знак официанту, и тот предложил Семенову и девушкам поднос с бокалами.

— Игристое вино из моих личных погребов! — похвастался Сильвио.

— Девушки оттуда же? — пошутил Виктор.

— Нет, Виктор, здешние нимфы — плод небес, а мои погреба находятся глубоко в земле, — взорвался хохотом итальянец.

Некоторое время проголодавшиеся вершители судеб Европы молча насыщались простыми, но удивительно вкусными итальянскими блюдами. Бернаскони был разборчив и привередлив в алкоголе, но в плане еды предпочитал меню итальянского крестьянина. Впрочем, для российского пенсионера диета среднего апеннинского фермера показалась бы обедом короля. Часто бывая на званых ужинах, Виктор дивился их роскоши, вспоминая простые трапезы своей юности и сухие пайки на войне.

Вскоре атмосфера стала совсем непринужденной. Высокая чернокудрая итальянка Рената встала из-за стола и, небрежно сбросив с себя вечернее платье, полностью обнаженная, если не считать золотой цепочки на талии, нырнула в мини-бассейн в центре зала.

— Купаться!! — радостно завопил Бернаскони, и услужливая прислуга тут же принесла купальные принадлежности.

Когда Виктор вышел из-за ширмы, девушки восхищенно зашелестели.

На контрасте с пузатым Бернаскони, который без своих солидных костюмов выглядел просто пожилым клерком, Семенов смотрелся настоящим былинным витязем. Всегда, в том числе и в моменты своей максимальной загруженности, Семенов находил время для физических упражнений, да и фундамент, заложенный в молодости изнуряющими ежедневными тренировками по боевым искусствам, давал себя знать.

Разменяв почти полвека, Виктор обладал фигурой атлета, не тронутой ни малейшими следами увядания. Нет, он не был похож на раздутых протеином метросексуальных моделей с обложек фитнес-журналов. Тело Семенова, по меткому замечанию немецких журналистов, подошло бы матерому спецназовцу, который в любой момент готов вырвать врагу кадык голыми руками. Ни капли жира, мощные узловатые мышцы и вкрадчивая походка тигра обратили на себя закономерное внимание женщин. По обеденному залу пробежал восхищенный шорох. Элита европейских платных красавиц привыкла иметь дело либо с престарелыми богатыми сластолюбцами, либо с изнеженными самовлюбленными нарциссами. Человек с невозмутимым лицом индейского вождя и телом римского легионера был для них желанной диковинкой.

Виктор спокойно подошел к краю бассейна и нырнул в прохладную воду, слегка изогнувшись, чтобы не встретиться с мозаичным дном.

Когда он вынырнул у противоположного бортика, его там уже ждали. Раскованная итальянская брюнетка, которая, по слухам, была любимой фавориткой Бернаскони, сидела на бортике, широко расставив свои безупречные ноги на всеобщее обозрение. Виктор ухмыльнулся; он находил итальянку привлекательной, но ее вульгарность немного раздражала. Тем не менее он вынырнул из бассейна и присел рядом с ней. Буквально тут же Виктора окружили еще две красавицы: похожая на лань точеная и пугливая сомалийка Латика и голубоглазая мускулистая арийка Хельга, мисс Норвегия прошлого года.

— Виктор, ты опять забрал себе все самое лучшее, — не без зависти проговорил Сильвио.

— Ну, мне можно, у меня самая большая страна в мире, — отшутился Семенов.

— А что у тебя еще самое большое, господин русский президент? — неугомонная Рената положила ладонь с длинными аристократичными пальцами на скрытый плавками пах Семенова.

Виктор невозмутимо убрал ее руку.

— А еще у меня самый лучший в мире народ!

— А девушки в России такие же красивые, как мы? Я недавно работала с одной русской моделью на показе в Милане; она была не очень симпатичная, какая-то угловатая, и икры толстые, — защебетала глуповатая Латика.

— Наверное, она была из Восточной Европы, — устало ответил Виктор и скомандовал: — Все, пошли.

Рената, Латика и молчаливо-неприступная Хельга последовали за Семеновым.

Тем временем Бернаскони, громко хохоча, тоже направился со своей партией девушек в спальню.

Дойдя до своей комнаты, Семенов повернулся:

— Идите дальше по коридору, через одну дверь. Его зовут Вадим, он говорит на всех иностранных языках. Я хочу, чтобы ему было хорошо. Ясно?

— Да, мой господин, — испуганно хлопнула большими глазами Латика. Хельга просто кивнула.

— Вы — гей? — возмутилась экзальтированная Рената.

— Нет, — улыбнулся Виктор. — Мы в России не можем себе этого позволить, у нас сейчас плохая рождаемость. Просто я женат, и больше мне никто не нужен. — С этими словами он громко хлопнул дверью перед носом опешившей итальянки.




Пена ледяного шампанского медленно оседала на дне бокала. Годы светских раутов и модельной карьеры приучили Эстель Манони каждый день проживать, как последний. Дочь алжирского левого политика и итальянской актрисы обладала броской, нестандартной внешностью. Желтые, как у кошки, миндалевидные глаза выделялись на фоне смуглого красивого породистого лица. Даже в свои тридцать три она сумела сохранить прекрасную стройную фигуру.

Когда Эстель еще училась в школе, ее отца убили ультраправые офицеры во Франции, отчаянно не желавшие видеть Алжир независимым. После этого аполитичная раскованная девушка дала себе обет отомстить за отца и стала активно участвовать в деятельности разных ультралевых группировок, которые в те годы возникали в Италии, как грибы после дождя. Там-то агенты Клуба и приметили молодую красивую авантюристку и, взяв ее в оборот, сделали своей Матой Хари.

Достаточно быстро сделав успешную модельную и не очень успешную музыкальную карьеру, Эстель стала вхожа в высший свет Европы и США. По заданию Клуба она подкладывала свое роскошное тело под нужных людей, чтобы потом управлять ими или просто добывать секретную информацию. Эстель любила секс во всех его проявлениях — и с морщинистыми политиками, и с мраморнотелыми юношами-моделями, так что задания Клуба не вызывали у нее никакого физического или морального отвращения. Проект «Мистер Арнаутофф» должен был стать для Эстель одновременно звездным часом и лебединой песней.

Женить на себе Арнаутова, а потом разрушить его карьеру, а с ней и всю российскую газовую корпорацию, стало для Эстель Манони делом чести — ведь ее отца убил чертов русский эмигрант, служивший в Иностранном легионе. Теперь она на животном уровне ненавидела все русское.

Влюбить в себя властного, но закомплексованного и некрасивого коротышку Арнаутова было довольно несложно. То, что он принимал по ночам в своей спальне за стоны страсти, было, на деле, криками отчаянной ненависти. Манони еле сдерживала себя, чтобы не придушить спящего русского подушкой.

Эстель бросила взгляд на телефон и с удовлетворением прочитала сообщение с подробным отчетом о глобальных последствиях теракта в Ачинске. Она радостно хмыкнула и потянулась за бокалом шампанского. Лишь только ее пальцы обвили его хрустальную ножку, красавица вздрогнула от неожиданности — почти пустой бокал был снова полон. Она обернулась и обмерла от ужаса. На краю ванной сидел коренастый человек в черной маске и черном костюме военного кроя. В его руках была бутылка шампанского и второй бокал.

— Добрый день, Эстель, — сказал он на слишком правильном английском, на котором могут говорить только иностранцы. — Давайте выпьем за окончание вашего задания.

Манони смотрела на странного гостя широко открытыми глазами. Как он проник сюда? На 50-й этаж небоскреба, где в холле дежурила дюжина бодигардов! Между тем, человек в маске поднес бокал к лицу Эстель и едва коснулся ее лба ледяным стеклом.

— Пейте, не стесняйтесь. — Эстель судорожно залпом осушила его. — Вот и умница. — Сквозь черную маску проглянула зловещая улыбка. — Ну, я пойду? А то вам еще надо одеться.

— Дд-да-аа, — с трудом ответила она. Стальной гипнотический взгляд человека в маске буквально парализовал ее волю, тренируемую годами.

Человек в маске поднялся с края ванной и покачал головой.

— Ай-ай-ай! Как неосторожно оставлять так электроприборы… Вот ведь что может получиться. — С этими словами он столкнул носком ноги включенный в сеть фен, лежавший на полке, и безупречное тело Мата Хари третьего тысячелетия стало сотрясаться в конвульсии. Человек в маске покачал головой и выпрыгнул в окно. Небольшой черный парашют помог ему легко спланировать на крышу гаража…




Ранним утром несколько утомленный Виктор сердечно попрощался с Бернаскони и сел в машину вместе с Вадимом, чтобы поехать на аэродром. Ему нужно было совершить еще пару неофициальных поездок по Европе, а потом вернуться в Москву для решения неотложных дел. Вадим выглядел заспанным, но довольным.

Некоторое время они ехали молча.

— Вадим! — окликнул Семенов своего помощника.

— Да, Виктор Викторович! — бодро откликнулся тот.

— Как ты думаешь, кто из моего окружения сгодился бы на роль президента? — тяжелый взгляд серо-стальных глаз президента буравил молодого человека. Вадим поперхнулся минералкой, закашлялся, и Семенов, хлопнув его по спине, насмешливо произнес: — Ну? Чего молчишь? Ты же мнишь себя великим политтехнологом. Вот и давай, рули процессом. Кого скажешь, того и назначу. От тебя, Вадим, сейчас зависит будущее всей страны.

— Виктор Викторович, лучше вас никто не справится, — смущенно затараторил референт.

— Так, прогиб засчитан. А теперь ближе к делу. На третий срок мне не разрешает идти Конституция.

— В ваших силах ее поменять. Вы же можете все! — удивленно вскинул брови Вадим.

— На сегодня одного прогиба вполне достаточно. А Конституцию я пока не хочу менять. Да ты и сам знаешь, ситуация сейчас в стране стабильная. А вот внешних проблем у нас навалом, и их с нас никто не снимал. Так что, я думаю, преемником моим надо поставить надежного человека. Ну как, назовешь имя или нет? Чтобы думал он в том же ключе, что и я. Пусть продолжает мое дело внутри страны, а я перейду на пост премьера и буду внешние вопросы решать, да и партстроительством неплохо бы лично заняться. А то «Сильная Россия» сейчас напоминает проходной двор. Понабрали всякой шушеры — каких-то гимнасток, фигуристов, попов… Что им в политике делать? Потом всякие жулики в партию власти лезут, лишь бы партбилетом жопу свою от закона прикрыть; аферы какие-то мутят… Нет, нельзя доверять этим политтехнологам, самому надо делать. А партия нам нужна. Сильная и единая. И единственная. Вот в США аж две партии — республиканцы и демократы. А чем отличаются, до сих пор даже мне непонятно, хоть сколько уж времени общаюсь и с теми, и с другими. И те, и те защищают свой поганый хищнический вариант демократии; и те, и те за мульти-культурные дегенеративные ценности; и те, и те посылают войска туда, где с ними не согласны. И говорят еще, что у них демократические выборы… А из чего выбирать-то? Не из чего. Все равно что в СССР была бы предвыборная гонка между Хрущевым и Брежневым. Характеры разные, а идеология одна.

Вот где была всем демократиям демократия, так это в России при Вильченко: делай что хочешь, будь кем угодно, хоть фашистом, хоть педерастом, только грабить страну нам не мешай… Так, ладно, это все лирика! Вадим, ты мне ответишь или нет? — вернулся к своему вопросу Семенов.

— Если честно, Виктор Викторович, таких харизматичных лидеров, как вы, в окружении нет.

— Да что ж ты будешь делать, Вадим! Ну, ты так и останешься референтом — как бумажку принести, ты тут как тут, а как серьезный вопрос обсудить, ты с себя моментально ответственность складываешь. А для чего преемникам харизма? Потом, она — дело наживное. Ты вспомни, какая у меня была харизма, когда Вильченко назначил меня премьером? Курам на смех. Все судачили: временщик, откуда он взялся, серая гэбэшная крыса… И ничего: успешная война на Кавказе, пара пенделей олигархам с америкосами — и харизма сама нарисовалась. В общем, пусть политтехнологи займутся. С партией у них пока не получается — пускай разрулят привычное им дело, подготовят нужные результаты выборов. Значит, так, пиши: завтра утром ко мне Гошу Козловского из «Фонда новой политики» и Короткова из Администрации. Будем узким кругом определять «волеизъявление народа». А что ты так смотришь? На Руси всегда так было — аристократы с монархами решали судьбу страны. Кстати, как тебе девушки? — Семенов очень любил резко менять тему разговора.

— Откуда вы знаете? — поперхнулся минералкой Вадим.

— Ну, я же обещал тебе приятный сюрприз. Думаю, теперь ты полюбишь командировки в Италию, — едва заметно ухмыльнулся Семенов и откинулся в кресле, прикидывая в голове различные политические комбинации.




…Самолет президента России, вдоволь изрезав небо Европы, развернул, наконец, свой серебристый профиль в сторону родины.

Внизу расстилались легкие белые облака, скрывавшие, по прикидкам Семенова, суровые кручи Карпат. Став президентом, Виктор проводил в небе львиную долю своего времени и привык использовать его для просчета различных комбинаций.

Вот и сейчас он лихорадочно думал, кому же можно доверить страну? Ценой огромных сверхусилий ему удалось немного вытянуть Россию из той ямы, в которой она оказалась после развала СССР. А потом оказалось, что врагов больше, чем он рассчитывал, и они сильны.

Виктор очень устал от постоянной борьбы на всех фронтах. Два президентских срока в обстановке, когда никому нельзя доверять, — серьезное испытание на прочность. И вот в какой-то момент враги еще плотнее сомкнули вокруг него свое кольцо. Пойдя на сделку с врагами, он решил разыграть хитрую комбинацию, сделать президентом верного ему человека, а сам пока собирался сосредоточиться на налаживании отношений с внешними союзниками.

Особой песней были Белоруссия и Украина. В первой царствовал отличный мужик Иван Штепа. К счастью для него, в Белоруссии не сложилось мощного антинационального олигархического лобби, как в России, и Штепа довольно быстро подавил всю оппозицию — как радикальных националистов, отрицавших родство с русскими, так и ультралибералов. Небольшую страну было легко контролировать, и Штепа попросту не впускал к себе эмиссаров Клуба, за что его гордый славянский народ расплачивался санкциями мирового сообщества. Но на уровне внешней политики, чтобы уменьшить бремя санкций, Штепа любил и умел играть на противоречиях Клуба и России.

А вот с Украиной была другая история. Там давно уже правили бал Клуб и его ставленники, многие лидеры которых почти официально получали зарплату от различных международных фондов, насаждавших по всему миру новый мировой порядок. Даже внешне пророссийские политики с Восточной Украины на деле не сильно стремились в объятья Большого Брата. Промышленные олигархические структуры, стоявшие за ними, как огня, боялись появления на украинском рынке соперников из России…

Виктор снова задумался. Кто бы мог стать его преемником? Нужен был человек самостоятельный в принятии решений, честный и в то же время преданный ему. Такой человек, который не прогнется под жестким прессингом Клуба и олигархов. Дотянуть бы до выборов 2012 года, а там видно будет…

Одним из возможных кандидатов недоставало лидерских качеств, другим, наоборот, при наличии смекалки и живого ума, недоставало силы воли удержаться от соблазна большой власти. Пока вырисовывались две кандидатуры — министр обороны Петр Сидоров, обладавший яркой харизмой и, что немаловажно, пользовавшийся авторитетом в армии, и Михаил Волков, талантливый юрист и крайне продвинутый современный политик новой формации. Именно с его подачи Семенов начал вести свой блог в Интернете и создал отдельное ведомство по науке и инновациям.

Оба кандидата были яркими представителями мощных блоков, которые сложились в окружении Семенова и соперничали друг с другом. С одной стороны, Виктору это соперничество не очень нравилось, с другой — умело играя на нем, он часто добивался нужного для себя результата.

Сидоров был одним из лидеров силового блока, состоявшего из действующих и бывших военных со службистами, которым Семенов многим был обязан на пути к власти. В его войне с агрессивной олигархией лишь помощь силовиков в ряде моментов позволила Виктору одержать победу в локальных сражениях. Если сделать преемником его, довольны будут и армия, и спецслужбы, Петя точно сумеет держать силовиков в узде. За тыл тогда можно не беспокоиться. С другой стороны, по ряду вопросов Сидоров — типичный сапог, упертый и прямолинейный, к тому же непомерно тщеславный.

Волков, наоборот, был негласным лидером команды технократов, на которую Семенов возлагал большие надежды. Молодые, энергичные, образованные ребята полны желания менять свою страну к лучшему, а не грабить ее богатства, как их предшественники.

В принципе, самая яркая личность среди технократов — заместитель президентской Администрации Ростислав Коротков, активно занимавшийся молодежными движениями и продвигавший инновационные политтехнологии, от блогосферы до идеологических заказов в СМИ, на ТВ и в организации молодежных мероприятий. Он подходил идеально — в меру жесткий, амбициозный, но осторожный и отличный стратег. Кроме того, его побаивались даже силовики.

Проблема состояла в том, что Коротков любил действовать вторым эшелоном; выражаясь футбольным языком, он был нападающим, атакующим из глубины поля, и не любил оказываться на острие. Короткову доставляла удовольствие именно роль серого кардинала. Он с большой неохотой посещал официальные мероприятия, предпочитая находиться в тишине своего кабинета, где плел сеть интриг, создавал концепции политических кампаний и разрабатывал государственную стратегию. Многих чиновников старого призыва Коротков, мягко говоря, раздражал. Он не ездил с ними на охоту, не ходил в баню, не обсуждал футбол и грудь новой секретарши. Наоборот, безвылазно сидел в своем кабинете, но при этом умудрялся знать все про всех и держать руку на пульсе последних событий. Свое общение с коллегами Коротков старался свести к минимуму, но охотно переписывался по всем вопросам по электронной почте, активно пользовался аськой и скайпом и мечтал перевести всю кремлевскую номенклатуру на электронный стиль общения в интранете.

Конечно, Коротков не отказал бы Семенову в его просьбе стать преемником. Но российский народ, пожалуй, вряд ли примет холодного технократа.

Тот же экс-президент Вильченко довольно долго испытывал терпение русского народа именно благодаря своему имиджу русского сибирского рубахи-парня, который пьет водку, трахает румяных баб и ругается матом. Народ, как обычно, тешил себя надеждой, что Вильченко вот-вот задумается о нуждах простых граждан, спустившись с Олимпа, решит все проблемы. А если что-то в стране не так, то лишь потому, что правильные приказы доброго рубахи-парня Вильченко плохо исполняет начальство на местах. Русская вера в непогрешимого царя-батюшку за неимением белых монархов и красных генсеков распространилась и на первых российских президентов. Виктор тоже с удовольствием пользовался этой чертой. Его тщательно продуманный образ собранного волевого военного как нельзя кстати пришелся после разбитного веселого Вильченко.

Простые труженики были не в курсе, что русскую водочку Вильченко закусывает заморским фуа-гра и в баню ходит в компании американских советников и российских олигархов. А на нужды простого народа положить он хотел с прибором, как и все демократы-реформаторы.

Так, Коротков отпадает. Все-таки от блока продвинутых технократов надо брать Волкова. Кто еще может быть?..

Сидоров — товарищ по оружию и самостоятельный мужик. Явно порадует всю мужскую половину страны и консерваторов. Классический образец твердой руки; пожалуй, если захочет, может прикрутить гайки посильнее, чем сам Семенов. Зато меры не знает ни в чем. Виктор вспомнил, как в Афгане Сидоров расстрелял чуть ли не половину кишлака, когда подстрелили их друга Сеньку Федотова.

…Рота советского спецназа вошла утром в кишлак, где, по наводке симпатизирующего коммунистам жителя, якобы хранили оружие для душманов. Зачистка прошла спокойно, боевиков не нашли, но небольшой схрон с гранатами и ручными пулеметами вскрыли. В этот момент прапорщик Федотов зашел в один из домов попросить воды. Лишь только он переступил порог, маленький десятилетний мальчик тут же выстрелил в него из пистолета. Не знаю, что он там подумал — то ли сестру охранял, то ли действовал по наводке моджахедов. Но, так или иначе, пуля вошла точно в шею прапорщика, перебив сонную артерию. Сенька Федотов, балагур и главный гитарист роты, умер почти мгновенно, обильно залив русской кровью красноватый кишлачный грунт.

Сержант Сидоров отреагировал первым. Пока остальные бойцы начали рассредоточиваться по кишлаку, а кое-кто бросился к телу Федотова, он спокойно вскинул автомат и, не сходя с места, открыл огонь по собравшимся на площади жителям. Когда его скрутили свои же, в грязной афганской пыли лежало 15 трупов. Той же ночью Сидорова отправили на гауптвахту; сторожил его забайкальский земляк Семенова из соседней деревни, откуда родом был отец Виктора. Забайкалец пустил Семенова внутрь, и они до утра пили с Сидоровым разбавленный медицинский спирт за упокой мятежной федотовской души… Эх, Петька, Петька, кто думал тогда в грязных окопах, что через много лет не будет уже той страны, ради которой они воевали, а придется вместе управлять ее огромным осколком, отчаянно не давая ему пойти на дно.

Так, а Волков? Определенно, он понравится всем женщинам; также его благосклонно примет оппозиция и мировое сообщество. Симпатичный, спокойный, всегда изысканно одетый, современный. Не такой, конечно, технократ, как Коротков, но с интересом отслеживающий инновации в разных сферах. Демократы явно увидят в нем надежду на либерализацию курса, заложенного Семеновым. А вот тут они ох как ошибаются! Волков еще в универе разделял достаточно жесткие и радикальные взгляды Виктора. Да и сейчас, не афишируя себя, он принимал активное участие в разработке самых жестких законов, принятых при Семенове. И потом, для Клуба Волков — более приемлемая кандидатура; хотя он и считается человеком Семенова, но на окружающих производит впечатление человека демократичного склада ума. И только немногие знают, что Мишка совсем не такой.

Да, с кандидатами более или менее понятно. Надо еще с пиарщиками посоветоваться и начинать гонку. А пока посмотрим, кто как себя проявит, а там видно будет…

Виктор потянулся и задремал. Синекрылый самолет через час должен был сесть в Москве… Дома он планировал наконец-то повидаться со своими родными, которых не видел вот уже целую вечность. Семья занимала в сердце Семенова такую же важную роль, как и Родина.




Семья Семенова состояла из жены и двух дочерей. Женился он рано, как и многие его ровесники. В советское время молодежь быстро обзаводилась семьями: при всех своих минусах, тогдашняя власть хорошо заботилась о своем народе. Да, советский народ не жировал, но и нищета была для жителей Советского Союза чем-то из разряда легенд. Тогда все знали, что у тебя всегда будет работа и бесплатная медицина, а у детей — бесплатное качественное образование.

Виктору многое не нравилось в советской власти, но в будущее в молодости он смотрел с оптимизмом. Не то что сейчас, когда, став Президентом России, он не знает, что ждет его и страну завтра: блестящий успех или оглушительный провал. Каждый новый день Семенова представлял собой нескончаемую борьбу, постоянное сражение с самим собой, внутренними и внешними врагами.

Семенов женился сразу после Афгана. До войны у него не было серьезных отношений с девушками — так, пара романчиков; да и в Афгане, когда рядом гибли боевые товарищи, а смерть жарко дышала в ухо, было не до романтики.

Светлана очаровала Виктора с первого взгляда. Он познакомился с ней на даче своего школьного друга, который поступил во ВГИК и вращался в кругу богемы и золотой молодежи. Она была дочкой средней руки режиссера документальных фильмов и тренера по художественной гимнастике. От отца унаследовала рассудительность, от матери — грацию и страсть к спорту. Сама Светлана увлекалась гимнастикой и танцами; впрочем, и там, и там остановилась на уровне первого разряда, а в начале 80-х стала студенткой актерского факультета того же ВГИКа. Виктор сразу ей понравился — статный молодой офицер, прошедший Афган, выглядел зрелым и уверенным в себе на фоне изнеженных рафинированных модников, которые в изобилии вились вокруг Светланы в институте. После этого дачного знакомства они начали встречаться.

Виктор любил вспоминать их первый поцелуй.

Была теплая майская московская ночь. Их компания возвращалась на электричке с очередной дачной тусовки — три девушки и трое парней. В вагон вошли пятеро цыган. Поначалу они просто пялились своими маслеными глазками на девушек, а потом направились в их сторону. Виктор уже знал, что сейчас будет драка, после Афгана интуиция у него особенно обострилась. Он перехватил горлышко пивной бутылки, которую держал в руках, вылил остатки пива себе под ноги и резко ударил одного ехидно улыбавшегося цыгана бутылкой по голове; тут же образовавшейся розочкой порезал лицо второго. Девушки завизжали и бросились в тамбур. Все, кроме Светланы, которая бросила свою бутылку в цыган и, удачно попав, вырубила третьего. Оставшиеся двое выхватили велосипедные цепи и бросились в драку. Двое спутников Виктора, студенты МГУ Семен и Никодим, в меру своих скромных возможностей попытались оказать сопротивление, но были моментально повержены ударами цепей. Злобно матерясь, цыгане почти настигли Светлану, но тут между ними встал Виктор. Он правильно выбрал позицию между скамейками: подойти к нему вплотную мог лишь один враг. Используя свои боевые навыки и ловко орудуя розочкой, Виктор сумел отбиться от цыган, которые, обливаясь кровью, убежали из вагона. Однако один удар цепью по голове все-таки Виктору достался. Струйка крови побежала по его подбородку, и Светлана, молча вытерев ее своим головным платком, внимательно посмотрела на Виктора и крепко поцеловала его в губы.

Цыган потом арестовали и осудили на максимально возможные по тем временам сроки: не обошлось без связей Виктора в МВД и КГБ. Спустя полгода они со Светланой расписались, и она взяла академический отпуск, чтобы отправиться вслед за мужем в его очередную бессрочную командировку в Восточную Европу. Пока Семенов работал, Светлана хранила семейный очаг и воспитывала двух дочерей. Каждую свободную минуту Виктор старался провести с семьей. Он очень любил своих женщин и боялся, что выпущенные когда-нибудь в него пули недругов могут срикошетить и в них.

…Низкорослый дворник монголоидного типа лениво сметал опавшие листья, на деревьях гортанно ссорились вороны.

Элитный салон красоты в тихом переулке близ старого Арбата жил своей размеренной жизнью. Крашеные педиковатые стилисты томно курили у входа — работы в будничный полдень у них было немного. Удобно расположившись в кожаном кресле, Марковский делал педикюр у дородной дагестанки с силиконовыми губами, его шкафообразные охранники тихо дремали в припаркованном «Кайенне». Рассеянно глядя на кончики своих пальцев, переложенные ватными тампонами, Михаил размышлял о дальнейшем плане действий. После череды неудач, связанных с необъяснимой гибелью целого ряда высокопоставленных агентов Клуба, взбешенный Зелински дал Марковскому сигнал активизировать свои действия в России и переломить сложившуюся ситуацию. Михаил рассчитывал, что у него будет намного больше времени на проведение серии диверсий, целью которых было подорвать народную веру в неуязвимость Семенова и его способность справиться с любой внештатной ситуацией.

Теперь же Клуб гнал Марковского вперед, требуя немедленных результатов. Что ж, у него созрела пара интересных идей… После гибели нескольких опытных подручных Марковский решил привлечь латвийскую киллершу Эмму Страускайте, которая с неизменным блеском исполняла все поручения Клуба в СНГ и Европе. Ее небольшая сплоченная команда никогда не подводила своих заказчиков. Длинные, окрашенные красным лаком пальцы Марковского подцепили крышку розового нетбука. Он ввел пароль доступа во внутреннюю сеть Клуба и отправил Эмме сигнал начала операции, а также выслал все необходимые данные. После Михаил разлогинился и зашел на элитный сайт мужского эскорта, чтобы выбрать себе очередного смазливого мальчика…




…Свирепый ветер в диком языческом танце швырял во все стороны горсти ледяной крупы. Весна в этих краях мало отличалась от зимы, в то время как в европейской части России уже прорезывались первые зеленые листочки, в тундре не унималась старуха-зима. От мороза даже рослые величественные ели покорно согнули свои головы вниз. На огромных просторах Сибири затерялся в глухомани небольшой городок Юрчинск. После остановки машиностроительного комбината он совсем захирел, повторяя судьбу многих российских моногородов. Но неожиданно пришло спасение, благодаря юрчинским недрам — группа ученых разведала в его окрестностях самые большие в стране залежи урана, и в город рекой потекли инвестиции, а сам Юрчинск затерзали инспекции крупных бизнесменов и госчиновников.

Через несколько дней городские власти ждали крупную делегацию из Москвы. Ее участники должны были торжественно заложить первый камень в фундамент будущего комбината и побывать на шахте, где прятался в глубине земли самый опасный в мире металл…

…Несколько черных фигур, чертыхаясь и падая, шли в сторону шахты. Добыча урана еще не началась, и возле шахты стояла всего лишь одна будка с сонным замерзшим милиционером, да пес дворовой породы возился в снегу. Когда незваные гости подошли ближе, пес злобно ринулся в их сторону, но был тут же сбит бесшумной пулей из винтовки с глушителем.

— Вася, Шато, к будке, смотрите за ментярой! Остальные — за мной! — крикнул один из странных визитеров. Две черные фигуры отделились от группы, приблизились сзади к будке милиционера и замерли с разных сторон, держа автоматы наперевес. Остальные трое, тихо переговариваясь по-английски, короткими перебежками достигли шахты.

Через несколько секунд пара тротиловых шашек с таймером глухо упала на ее дно…

Несколько дней спустя, несмотря на тридцатиградусный мороз, к шахте вышло почти все население Юрчинска — город был доселе не избалован высокими гостями. Измученные тяжелой жизнью мерзлой провинции, люди с надеждой ждали перемен. Журналисты уже успели окрестить Юрчинск урановым Клондайком. Многие молодые горожане, паковавшие вещи, чтобы отправиться на заработки в Тюмень или Омск, временно отложили отъезд в ожидании нового расцвета Юрчинска.

Перед жителями города на мостик взгромоздилась представительная столичная делегация: ученые, чиновники и несколько потенциальных инвесторов. Вступительное слово на торжественном открытии Юрчинского уранового месторождения было поручено известному российскому физику-ядерщику Петру Смыкалову.

— Дорогие… — начал он, но на полуслове его оборвал страшный грохот. Земля вокруг мостика, где стояла делегация, разверзлась, и в холодное сибирское небо взметнулись столбы земли и льда. Всех, кто был на мостике, забрала с собой ощерившаяся земляная лучина.

Но это был еще не конец. Взрыв тротила спровоцировал оползень, и жесткая, скованная морозом земля превратилась вдруг в мягкий зыбучий песок, в котором начали увязать женщины, дети, журналисты и милиционеры. Стоны и плач сотен людей раздавались над безучастной тундрой. А издалека за всем этим наблюдала рослая блондинка в дорогой дубленке, рядом с которой стояли два человека в зимних маскхалатах. Необычная компания уютно расположилась на заросшем редким кустарником холме.

Девушка удовлетворенно хмыкнула и передала микрофон одному из своих провожатых.

— Good job! — выплюнула она из себя и натянула на изящную головку вязаную шапочку с помпоном.




…Семенов нервно сжимал в руке очередные китайские шарики — в последнее время они редко выдерживали его могучую хватку дольше нескольких дней. Только что он прочитал отчет о диверсии в Юрчинске, что заставило его крепко задуматься. Пока он занимался внешней политикой и обдумывал операцию «Преемник», Клуб серьезно активизировался. Поэтому вдвойне важно было без сучка и задоринки провести предвыборную кампанию и одновременно по всем фронтам давить Клуб и его агентов.

Ранним утром Семенов собрал у себя в кабинете весь цвет кремлевского маховика пропаганды — пару политтехнологов, горевших желанием оправдаться за провал в Украине, неизменного адъютанта Вадима и сотрудников личной пресс-службы президента.

— Как вы уже знаете, — начал Семенов, — прямо сейчас мы запускаем операцию «Преемник». На следующих выборах я собираюсь передать свои полномочия честному и умному человеку из числа моих соратников. По моему мнению, лучше всего на роль будущего президента подойдут два человека: министр обороны Сидоров и вице-премьер Волков. Кто конкретно станет моим преемником, пока непонятно даже мне — у обоих есть как плюсы, так и минусы. Так что вам придется решать непростую задачу: за короткий срок поднять рейтинги сразу двоим. Понимаю, это довольно сложно, но решаемо. Вас здесь сейчас четверо, соответственно, вы делитесь на пары и работаете по двое в связке. Ирина. — Виктор посмотрел на Ирину Ситникову, заместителя его личного пресс-секретаря, — ты и Тимофей работаете на Волкова. А вы, — он повернулся ко второму заму руководителя президентской пресс-службы Егору Ильину и руководителю «Фонда инновационной политики» Виктору Фельдману, — будете работать с Сидоровым. Можете привлекать пиар-агентства, которые сотрудничают с нами по кремлевским проектам, бюджет будет хороший, но в пределах разумного. Волков и Сидоров в курсе, через пару часов они примут вас у себя. В понедельник жду от вас сметы и подробный план стратегии раскрутки каждого кандидата. Докладывать о ходе кампаний будете мне еженедельно и обязательно со статистикой опросов населения.

— Виктор Викторович, вы же понимаете, что поднять рейтинг Волкова в столь короткие сроки почти нереально. Он пока что лицо совершенно неизвестное. Сидоров хотя бы публичная персона, — попытался возразить Тимофей.

— Тимофей, если не хочешь работать на меня, так и скажи. Когда избирали меня, времени было еще меньше. Я вообще удивлен, что ты не понимаешь, что рейтинги Сидорова и Волкова — это, по сути, мои рейтинги. Какой рейтинг доверия населения к моей персоне, согласно последним отчетам?

— 80 %…

— То-то и оно. Если у людей отложится, что Волков — мой человек и как президент будет продолжать мой курс, этот рейтинг перейдет на него. Все, хватит, идите работайте. — И Семенов отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.

…Тихой моросью шелестел холодный балтийский дождь. Шипастые шины неохотно цеплялись за мокрую почву, разбрасывая во все стороны жидкий гравий грунтовой дороги.

Эмма Страускайте везла домой полные сумки продуктов. Ее светлые волосы были настолько коротко подстрижены, что даже ветер, врывавшийся в приоткрытое окно машины, не мог заставить их пошевелиться. Поджарое тело латышки скорее подошло бы мужчине-стайеру, а истинный возраст могло определить, пожалуй, лишь вскрытие.

Эмма остановилась у красивого небольшого домика на выселках Юрмалы, выгрузила продукты и свободной от пакетов рукой стала открывать калитку. В ее отточенных, скупых движениях и пружинящей походке было значительно больше мужского, чем женского. И хотя Эмму все же можно было назвать симпатичной, иметь с ней дело было очень опасно, список ее жертв исчислялся по всему миру сотнями.

Эмма Страускайте считала себя бизнесменом. Пусть и торгующим смертью, но бизнесменом. Некогда чемпионка Латвии по биатлону, она нашла себе применение сначала в качестве снайперши, а потом и владелицы небольшого охранного агентства, которое не гнушалось выполнять любые поручения, преимущественно промышляя диверсиями, заказными убийствами и терактами. Оказавшись после окончания спортивной карьеры и расставания с первым мужем практически без средств к существованию, Эмма охотно приняла предложение старого знакомого сменить спортивную винтовку на снайперскую.

Первое боевое крещение Кобры (так ее называли и враги, и заказчики) состоялось на Кавказе, где она отстреливала российских солдат, получая доллары за каждую насечку на прикладе верной винтовки Драгунова. Затем в прицеле ее оружия оказались косовские сербы, а позднее она открыла сезон охоты на людей не только в горячих точках.

Сегодня заказчиками Эммы были многие влиятельные люди со всего мира, однако практически все они имели прямое или косвенное отношение к могущественной тайной организации Клуб. С его эмиссарами Кобра познакомилась через албанского полевого командира Амира Ходжи, и эта встреча круто изменила ее жизнь. Госпожа Страускайте перестала ездить по горячим точкам — теперь она превратилась в диспетчера смерти. Небольшая команда проверенных профи по звонку или е-мейлу своей опасной начальницы отправлялась в разные точки мира, чтобы убрать неугодных Клубу людей или совершить молниеносную диверсию.

Такое выгодное сотрудничество делало Эмму практически неуязвимой для правосудия, которое во многих странах мира управлялось Клубом, и обеспечивало постоянным высокооплачиваемым объемом работы. Вкус крови пришелся девушке по вкусу с самого начала. И даже теперь, когда под ее началом была команда настоящих профи, она не упускала момента лично поучаствовать в той или иной операции.

Одним из последних громких событий, сдирижированных Эммой по заказу Клуба, стал теракт в Юрчинске, где все прошло как по нотам. Специально нанятые, хорошо обученные и жадные до денег чеченцы и западноевропейские наемники без сучка и задоринки подорвали урановую шахту, после чего были методично уничтожены помощниками Кобры.

Дома Эмму никто не ждал, кроме синего персидского кота; мужчин она подпускала к себе лишь для редкого секса и никогда не запускала в душу. Шурша бумажными пакетами, Эмма разложила продукты в холодильнике и пошла в душ.

В темной глуши прохладного юрмальского вечера к ее дому подкрался мужчина в маске, с кошачьей пластикой перемахнул через невысокую ограду, увитую мокрыми цветами, и, оказавшись возле двери, отмычкой открыл ее.

В ванной шумела вода, флегматичный кот дремал у миски, не обратив никакого внимания на незваного гостя, а вот Страускайте вдруг почуяла опасность.

Не выключая душ, она вышла из ванны и открыла шкафчик над умывальником, где среди обычной женской утвари укромно примостилась «beretta».

Накинув халат и сняв оружие с предохранителя, Эмма бесшумно направилась через коридор к гостиной. На первый взгляд все было спокойно, но интуиция профессионального киллера подсказывала ей, что в доме находится чужак. Человек в маске тоже почувствовал ее присутствие, а затем и услышал тихие шаги. В руках он держал край дорожки и, когда Эмма ступила на нее, резко рванул его на себя. Страускайте тут же потеряла равновесие и упала навзничь, но цепкие руки смогли удержать пистолет.

Подбросив себя вверх, Эмма быстро вскочила на ноги, но человек в маске был еще быстрее — мощный удар ноги выбил пистолет из рук и снова опрокинул ее на спину. В положении лежа Эмма вцепилась руками и зубами в ногу противника, но крепкие пальцы уже сомкнулись на ее горле, и она на некоторое время потеряла сознание. А когда очнулась, то была намертво привязана скотчем к стулу на кухне, им же был замотан и ее рот. Мужчина сидел на корточках напротив и гладил мурлыкающего кота. Увидев, что она, наконец, пришла в себя, мужчина неожиданно сорвал маску с лица, и Эмма узнала в нападавшем свою правую руку и верного помощника — крымского татарина Камиля Одноглазого. Левое глазное яблоко он потерял там же, где познакомился с Коброй, в горах Киргизстана, где они по заданию Клуба готовили очередной переворот и тренировали боевиков для нападения на российских пограничников в Средней Азии. Камиль вообще-то был в международном розыске за убийство казачьего атамана в Крыму, но работа на Клуб позволила ему забыть о преследовании Интерпола.

— Что, Эммочка, удивлена? — криво усмехнулся Камиль. — Вчера на связь со мной вышли люди Клуба и сказали, что ты сливаешь информацию российским спецслужбам, что ты сдала им Мовлади и список резидентуры. Теперь я буду возглавлять наше с тобой агентство деликатных поручений. А ты… — Камиль поймал злобный взгляд Эммы, — а тебя приказали убрать. Предателей и крыс Клуб не прощает. Да, и еще… В честь нашей прошлой дружбы я разделаюсь с тобой быстро.

Камиль отшвырнул ласкавшегося к его ноге кота и поднял пистолет с глушителем. Легкий хлопок, и на лбу Эммы появилась аккуратная дырочка, из которой медленно и вязко потекла кровь.

Камиль зачерпнул горсть арахиса из вазочки на столе и вышел из дома. В его кармане завибрировал телефон, и экран высветил: номер засекречен.

— Да, слушаю.

— Привет, Камиль, — раздался в трубке голос человека, контактировавшего с ним от имени Клуба. — Давай сразу к делу. Нам надо встретиться с тобой и с Эммой, есть важный заказ.

— С Эммой?! А вы разве не просили ее убрать?

— Кого убрать? Камиль, сегодня не первое апреля! Или ты там опять своей афганской дури обкурился? Завтра в восемь на обычном месте мы ждем тебя и Эмму для обсуждения нового задания. Адье!

По спине Камиля побежала струйка холодного пота. Он вышел за ворота и огляделся. Грунтовая трасса была по-прежнему пустынна, лишь унылый дождь выбивал свой монотонный ритм. Пружинистым шагом двинулся Камиль к лесной опушке, где припарковал свой автомобиль, безуспешно пытаясь понять, кто и зачем заказал ему напарницу и какие игры затеял Клуб.

Вдруг нечто тяжелое прыгнуло на него с высокой сосны, и Камиль рухнул на колени. Нападавший профессионально выбил пистолет, который Камиль вытаскивал из кобуры, и стиснул его в стальных объятиях. Послышался хруст шейных позвонков, и душа Камиля унеслась к Аллаху…




Глава 6


…Гонка преемников сразу же стала главной темой для обсуждения в России и в мире. Кажется, никто не верил в то, что Семенов не пойдет на третий срок. Даже либералы смирились с мыслью о том, что президент отредактирует Конституцию. Особенно всех удивил выбор кандидатур: если Сидоров еще как-то фигурировал в прогнозах политологов, то Волков всегда был для большинства темной лошадкой. Семенову нравилось обманывать ожидания своих врагов. Несмотря на мировую с Клубом и его приспешниками в России, позиции президента были настолько сильны, а уважение, которое к нему испытывал народ, столь велико, что ни у кого не вызывал сомнений тот факт, что следующим лидером страны будет человек из команды Семенова. Ну а кто же еще? Коммунисты традиционно собирали голоса бабушек, либералов после реформ 90-х ненавидели почти все, кроме упитанных менеджеров в пределах Садового кольца, которые тряслись за свои места в уютных офисах транснациональных компаний и право нюхать кокаин по выходным. Единственной реальной силой был русский национализм — забитое в подпол советским интернационализмом самосознание русского народа стало потихоньку выползать наружу. Но многие национально ориентированные политики открыто поддерживали курс Семенова, который, несмотря ни на что, пытался реставрировать Империю — только теперь уже русскую, а не советскую.

Тем временем, наблюдая за ходом кампании претендентов, Виктор все больше склонялся к кандидатуре Волкова.

Сидорова близость к большой власти, наоборот, развратила. Виктор с интересом наблюдал, как он меняется даже внешне: презрительная ухмылка большого босса, резкий тон заявлений и вальяжная походка… Семенов отчетливо понял, что Сидоров, став президентом, скорее всего, окажется царьком-самодуром, а-ля азиатский деспот.

Дальнейшая трата средств и усилий на раскрутку Сидорова была бесполезной. На съезде партии власти «Сильная Россия», на базе которой Семенов хотел со временем создать в стране сильную однопартийную систему, он объявил своим преемником Волкова. По залу прошелестел удивленный ропот делегатов.

На лице Михаила играла смущенная улыбка, а вот Сидоров, похоже, был ошарашен таким исходом. По-видимому, он решил, что спокойный тихий интеллигентный Волков был включен в список возможных преемников так, для кучи и отвода глаз.

Ничего, Сидорову полезно опуститься с небес на землю. Пожалуй, искушение властью он мог не выдержать, а Клуб умеет искушать как никто другой.

После громкого заявления Семенова рейтинги Волкова взлетели до небес. Расчет Виктора оправдался: когда народу стало ясно, что Михаил — человек Семенова, в Волкова поверили. Нынешнего рейтинга и кредита доверия Семенова хватило бы еще на десять преемников.

Проблем в стране было немало, но с тем хаосом, который царил при Вильченко, было, конечно, не сравнить. Виктору удалось надеть намордники на алчные морды олигархов, победить организованную преступность, более или менее наладить экономику, изрядно подорванную демократическими реформами и воровской приватизацией. Помимо этого, Россию снова стали уважать за рубежом. Молодой деятельный президент и его страна стремительно завоевывали авторитет во всем мире. Однако США и Клуб упорно не желали видеть Россию сильной. Миллионы долларов тратились на то, чтобы повторить в Москве сценарий оранжевой революции, успешно опробованной в Грузии и на Украине. Конечно, основными внешними врагами России были американцы — точнее, штатовский истеблишмент, который встал у руля страны после войны. Но для Семенова не было секретом, что они были лишь проводниками воли таинственного и могучего Клуба, который в этот раз был твердо намерен довести до конца план по превращению мира в свою вотчину.

Клуб с самого начала видел мощный потенциал США и ее народа и упорно боролся за то, чтобы использовать его в своих целях. Первым шагом к порабощению свободной Америки была война Севера и Юга под предлогом отмены рабства, а в итоге капиталисты с Севера подмяли под себя свободолюбивых южан. Но среди северян были честные люди — такие, как Авраам Линкольн; его нежелание служить алчным рабам Золотого Тельца стоило ему жизни. Киллер, нанятый Клубом, всадил в него пулю.

Окончательно Штаты превратились в Империю Зла после Второй мировой войны. Но и во время великой бойни большая часть власти там уже принадлежала серым кардиналам из тайного Ордена. Чтобы добраться до власти, они не чурались использовать самые низменные средства. Например, во все времена их излюбленным приемом было создание социальной нестабильности с помощью финансового кризиса. Великая депрессия и две массовые резни в Европе принесли Клубу несметные богатства и вожделенную власть. В итоге США стали боевой машиной тайных кукловодов, которые стремились превратить человечество в животных.

После крушения СССР они попытались захватить власть и в России. В этом случае их уже ничто не остановит; как Штаты являются мускулами Нового Мирового Порядка, так Россия должна стать его житницей, сырьевым придатком.

Однако появление Виктора частично спутало их планы.

Семенов понимал, что в современном мире нельзя больше отсидеться за железным занавесом, как это пытались сделать коммунисты. Руководители Клуба не оставят Россию в покое, пока последний кусок ее богатств не исчезнет в их бездонной глотке, а последнего русского не отпоют на погосте.

Если бы Виктор знал, кто рулит этой тайной войной, то давно бы попытался уничтожить этих людей. У него были, конечно, догадки на этот счет. Но только догадки…




Как и предполагалось, Михаил Волков легко выиграл президентскую гонку. Коммунисты и демократы, как обычно, вяло поквакали о подтасовке голосов, но скорее для порядка, нежели ради достижения какого-то результата.

На Красной площади собрались тысячи людей по поводу выборов нового президента, а Волков и Семенов с разных концов площади шли навстречу друг другу.

Они шли друг к другу с разных сторон Красной площади. Виктор с улыбкой вспоминал, как они с Мишкой куролесили в студенческие годы. Писали шпаргалки, спорили о крамольном с покойными преподавателями, кормили девушек мороженым и гоняли мокрый мяч по влажному питерскому асфальту…

…Семенов и Волков встали под объективами камер, которые готовились запечатлеть исторический момент передачи президентских полномочий от Виктора Михаилу. Через несколько секунд Виктор перестанет быть президентом — правда, уже завтра, как и было оговорено заранее, Волков назначит его на пост премьер-министра, но это будет только завтра, а пока… Впервые за долгие годы Семенов чувствовал себя свободно, позволяя быть самим собой, чувствовал обыкновенным гражданином великой страны…

Семенов смотрел в глаза Волкова: вместо обычно мягкой задумчивости в них сверкала решимость. Две крепкие ладони сцепились в рукопожатии; сверху на них упала снежинка, словно скрепляя их союз своим нордическим благословением. Красные рубиновые звезды парили в иссиня-черном небе, являя собой новое солнце будущей Империи…

А в дорогом ресторане Марковский с легкой усмешкой следил на телевизионном экране за этим историческим событием, и в его холеной руке с длинными пальцами в бриллиантовых кольцах пенился бокал шампанского.

— Поздравляю вас, Миша и Витя! Скоро вместо этого шампанского будет пениться ваша кровь, — пьяно пробормотал он, опрокинул в себя остатки вина и, поднявшись, побрел, пошатываясь, к бару.




…Ну, вот и все. Виктор больше не президент. Тем не менее реальная власть по-прежнему находится у него в руках. Враги вряд ли остановятся на достигнутом, сильная Россия им не нужна. Это кость в горле, пощечина их интересам.

Волков был человеком и другом Семенова, это понимали все. Однако все равно тот факт, что Виктор под давлением отказался от верховного поста, ослаблял его позицию.

Теперь его противники попытаются внедрить в окружение нового президента своих кротов и со временем выдавить самого Виктора из высших эшелонов власти, а то и вовсе убрать. Интеллигентный Мишка без поддержки Семенова вряд ли сможет продолжить выбранный курс и, скорее всего, покорится новому окружению или, чтобы сохранить свою честь, тоже устранится от власти. Этого нельзя допустить: если сейчас дадим слабину, России больше не встать — вымрем, как римляне, и страна достанется на растерзание варварам.

Виктор потянулся в кресле и посмотрел в окно. Неоновый свет Тверской причудливо бликовал на древних стенах Красной площади.

Неожиданно для себя он захотел выпить, впервые за долгие годы. Семенов никогда не жаловал алкоголь, так как почти всю жизнь серьезно занимался спортом. Напивался, конечно, в молодости несколько раз до беспамятства, но, в отличие от многих, состояние опьянения не доставило ему удовольствия. Виктор никогда не любил ощущать собственную слабость.

Он редко пил что-то крепче чая или хорошего кофе. Его день неизменно начинался с ледяного душа и пробежки, за которыми следовал завтрак, состоявший из чашки горячего кофе и двухсот граммов творога, а завершался глубокой ночью кружкой черного чая с медом и лимоном. На светских раутах, куда ему часто приходилось ходить против своей воли, но по долгу службы, он обычно брал один бокал вина или стакан виски со льдом и цедил его весь вечер.

Виктор даже не помнил, когда он последний раз сильно напился. Наверное, когда воевал в Афгане, — войну трудно пережить без допинга. Разбавленный медсестрами спирт, самодельная солдатская брага… Все это помогало хоть как-то сохранить рассудок. Да и кагэбэшные врачи исправно пичкали спецназовцев препаратами, которые повышали их физические показатели и влияли на боевой дух.

Именно в Афгане Виктор понял разницу между европейской и азиатской цивилизациями. Война была тяжелым испытанием для психики любого европейца, а вот те же самые пуштуны или бойцы Советской Армии с Кавказа и Средней Азии чувствовали себя в экстремальных условиях абсолютно органично. Нет, они не были лучшими воинами, даже наоборот — именно славяне демонстрировали в битвах со свирепыми пуштунами и их американскими наставниками чудеса героизма и военной смекалки; но после боя многие из них кричали во сне, а потом долго шарахались от тяжелых воспоминаний в тесных лапах малогабаритных квартир на гражданке.

Просто цивилизационный пласт забил куда-то внутрь боевые инстинкты европейцев, и, будучи искусными воинами, они при этом не обладали устойчивой психикой. Контраст мирной жизни и военных реалий тяжело переваривался их сознанием.

А вот южные народы, не давшие современной цивилизации проникнуть внутрь их душ, переносили ужас войны нормально. Кровавые мальчики и девочки не стояли у них в глазах. Вчерашний спокойный чабан, резавший глотки баранам на Курбан-байрам, так же невозмутимо в лихую годину отрезал головы гяурам и шурави, посягнувшим на его земли. И когда война заканчивалась, они абсолютно нормально возвращались к мирной жизни, к своим семьям и очагам, снова пекли лепешки, гнали скот и выделывали ковры. А многим европейцам, исключая редких индивидуумов, которые унаследовали первобытную агрессию древних ариев в ее первозданной чистоте, приходилось обращаться к услугам психиатров, священников или огненной воде. Вот и Виктору не сильно помогла полученная на тренировках спецназа подготовка, и после трудных боев и заданий он нередко забывался в алкоголе.

Но Семенова еще никогда не подводила сила воли и характера. Вернувшись в мирную Москву, он быстро загнал кровавые воспоминания в глубь подсознания и позабыл свою вредную привычку. Тем паче, что она никогда не приносила ему удовольствия и служила лишь вынужденной временной мерой, чтобы не сойти с ума в афганском аду.

И вот сегодня Виктор ощутил давно забытое желание напиться. Стресс последних лет и дней давал о себе знать.

Семенов встал из-за стола и подошел к шкафу; на одной из полок стояли нетронутые бутылки элитного алкоголя, презентованные ему в разные годы. «Нет, одному пить не хочется». Да с кем-либо из окружения тоже не стоит этого делать. Лишний раз показывать свою слабость… Зачем? Вождь нации должен быть безупречен.

Идеальным выходом была бы пьянка в баре с незнакомыми людьми. Ни к чему не обязывающий разговор ни о чем, ни к чему не обязывающие знакомства, следы которых утром смоешь в душе… А что, если?.. У Виктора в голове мелькнула сумасшедшая мысль. Он вспомнил, как подростком читал о каком-то короле, который обожал совершать хождения в народ. Он переодевался в бедное платье и неузнанный бродил по шалманам своей столицы, пил с чернью и между делом выяснял, чем живет его народ.

Семенов открыл сейф. Среди секретных документов стояла стальная коробка, которая напоминала ему о службе в КГБ в Восточной Германии. На дне ее лежал именной пистолет Макарова, набор париков и грим. В его служебные обязанности входили вылазки в Западный Берлин для встреч с местной агентурной сетью. Виктор извлек грим и рыжий парик. Его руки быстро вспомнили ремесло шпиона. Через несколько минут на него из зеркала смотрел рыжеволосый веснушчатый молодой детина, в котором лишь по глазам можно было узнать властителя России.

Виктор нажал на кнопку под картиной Константина Васильева (ему всегда нравились мощные патриотичные работы великого русского художника), и шкаф отъехал в сторону. Семенов шагнул в шахту секретного лифта, и тот унес его в кремлевские подземелья.

Прошмыгнув мимо дремавшего фэсэошника, Виктор сел за руль спортивного «Мерседеса» и отъехал с парковки. Приложенный к детектору большой палец открыл ему дорогу по секретной подземной трассе. Развилка подземных дорог, равно как и секретная ветка метро, позволяла высшим чинам советского, а затем и российского руководства мгновенно и без пробок перемещаться по городу.

Вскоре авто Виктора вынырнуло на поверхность в районе Никитских ворот. Он проехал еще немного и припарковался около неприметного бара в уютном особняке. Семенов знал, что в этом месте располагается популярное среди выпивающей богемы место для своих, где частенько любят отмокать в свободное время его спичрайтеры и журналисты кремлевского пула.

Виктор позвонил в дверь. Из проема выглянул хмурый охранник, придирчиво осмотрел Семенова и мгновение спустя посторонился, пропуская его внутрь.

Минималистично отделанный кирпичной кладкой бар был уже полон, в воздухе висели седые разводы табачного дыма, шумела, кричала и смеялась нетрезвая разноголосица.

Виктор присел на свободное место около бара.

— Чего изволите? — Лысый татуированный бармен жевал во рту зубочистку.

— Водки, грамм сто, и лимон. И, пожалуй, вишневый сок. — Семенов подумал, что с непривычки закуски будет маловато и вкус спиртного надо будет приглушить соком.

— Какая водка? «Веда», «Стандарт», «Абсолют», «Гжелка»?

— На ваш вкус. Только не «Абсолют», русскую какую-нибудь.

Бармен пожал плечами и выполнил заказ.

Семенов опрокинул полстакана прозрачного напитка, тут же приглушив спиртовое послевкусие лимонной кислинкой и глотком вишневого сока. Неожиданно мысли в его голове стали намного прозрачнее, а сама голова легче. Он огляделся по сторонам и понял, что несколько выделялся на фоне собравшихся. Одетый в блейзер с крупными пуговицами, черную водолазку и черные слаксы с полуспортивными туфлями, Виктор больше напоминал преуспевающего менеджера на отдыхе. А вокруг него веселилась творческая богема: всклокоченные волосы, джинсы, футболки и свитера. Правда, было и несколько крупных пожилых мужчин делового вида в дорогих костюмах — они занимали целый стол в окружении симпатичных и юных дев. Еще один парадокс современного общества. В природе молодые красивые самки выбирают сильных молодых самцов, среди людей же молодые самки достаются тем, у кого есть деньги, — а им, как правило, под, а то и за 50, а красоту и здоровье данные мужские особи давно оставили на биржах и в офисах в погоне за прибылью.

Виктор допил водку и заказал еще.

— Мужчина, есть закурить?

Наманикюренный алый ноготь нетерпеливо теребил плечо Виктора. Он обернулся и увидел известную светскую обозревательницу и критикессу Вивиану Мазур. Короткое не по погоде яркое платье максимально открывало ее стройную фигуру с внушительными вторичными половыми признаками; ухоженные руки, унизанные дорогими кольцами, теребили мундштук.

— Я не курю.

— Да? Странно.

— Почему?

— Ну, водку-то пьете. Обычно кто пьет, тот и курит.

— А я и не пью обычно. У меня просто горе сегодня.

— Какое же?

— Рыбки сдохли, с трудом переношу утрату.

Вивиана разразилась скрипучим низким смехом.

— А вы мне нравитесь. Не угостите даму?

— Водкой? Пожалуйста, присоединяйтесь. — Виктор не собирался продолжать общение с ряженой куклой, которая к тому же поносила в своих колонках все мало-мальски русское и была ярой сторонницей опального Марковского.

— Ну, уж нет, водку я как-то не особо… Это мужской напиток. Я бы выпила с вами шампанского или коктейль. Скажем, «Лонг-Айленд».

— А вот это зря. — Тем временем крепкие руки Виктора поймали у бара какого-то встрепанного студента и выудили из него сигарету для девушки; она вставила ее в мундштук и закурила. — Так вот, — продолжил свою мысль Семенов, — водка является одним из самых чистых и благородных напитков. Если уж вы хотите напиться, выбирайте что покрепче — текилу, виски, но лучше всего именно водку. Не ошибетесь. От крепких напитков похмелье самое легкое или его вообще нет. — Семенов решил ради интереса немного поболтать с известной своими оппозиционными взглядами колумнисткой.

— Мне кажется, похмелье легкое от всех дорогих напитков.

— Уверяю вас цена тут ни при чем. В сущности, вся выпивка полезна лишь в минимальных дозах — одна-две стопки водки, бокал вина; все, что свыше, уже идет во вред. Состояние опьянения — это процесс интоксикации организма. Но именно опьянение, случается, отменно снимает ментальные зажимы и стрессы. Поэтому я здесь.

— Так вы редкий гость злачных мест? — Вивиана смотрела на Виктора с хищным интересом.

— Нечастый. Я — социопат, не люблю людей и избегаю места их скопления. Вот и с вами разговариваю через силу, только ваша небесная красота не позволяет мне бежать в смятении.

— Право, какой вы забавный. — Вивиана игриво провела пальчиком по груди Виктора и пригубила коктейль, который он ей все-таки купил. — И такой правильный… А то нам, девушкам из творческой среды, так сложно — кругом одни геи, алкаши и наркоманы.

— Не геи, а педерасты. Выражайтесь научным языком, девушка.

— Вивиана. — Она кокетливо протянула Виктору руку для поцелуя, Семенов ограничился рукопожатием. — Вы так здорово говорите, так правильно и так красиво…

— Меня в школе научили писать без ошибок и строить сложноподчиненные предложения, просто тогда ЕГЭ еще не было. Я — Джордж, — брякнул первое пришедшее на ум имя Семенов. Блин, хорошо хоть не Бараком назвался!

— Я буду звать вас Гошей, вы не против?

— Да, хоть папой римским, моя юная чаровница!

— Ой, тоже мне старичок! — снова разразилась хохотом Вивиана, обнажив бриллиант в одном из зубов.

— У вас отличная бриллиантовая голливудская улыбка, — не преминул ответить Семенов. — Средняя российская семья на такой зуб должна работать минимум год.

— Могу себе позволить, Гоша. Давайте уже на «ты», да? Кстати, не совсем поняла твой стеб. Ты тоже не пролетарий. На руке часы скромненькие, минимум за десятку, да и вещички на тебе недешевые.

— Часы — это подарок, сам бы такие себе не позволил, — скромно потупился Виктор, оставив за скобками тот факт, что часы ему подарил итальянский премьер-министр. — Одежда приличная, но не дизайнерская, в отличие от твоей — просто качественные фирмы, шьющие готовое платье.

— И все равно, ты не простой труженик, простых здесь не бывает. Чем же ты занимаешься, Гоша? — Вивиана прищурилась и выпустила в лицо Виктора клубок табачного дыма.

Семенов задержал дыхание и, когда дым рассеялся, односложно ответил.

— Я — госслужащий. Работаю не только и не столько на себя, сколько на Россию и русский народ.

— Ой, какие мы пафосные! — сморщила носик Вивиана. — Госслужащий! Россия! Боже мой, как это трогательно… Наверняка какой-нибудь депутат или крупный столичный чиновник, который использует служебное положение для получения преференций для своего бизнеса. Активы все на жену или ребенка записаны, чтобы палева не было. И каждый день тебе в кабинет средние, крупные и маленькие предприниматели несут чемоданы с баблом. Я права? Ну, права же?

— Нет, не права. У тебя сложилось превратное мнение о людях. Мне тебя даже жалко. Почему ты не хочешь поверить в то, что в мире существуют честные чиновники, что люди могут вести честный бизнес и честно работать, думая не только о себе, но и о других? Что можно просто любить свою страну, не сорить на улице, не брать взятки и не хамить людям в общественных местах? — все больше распалялся подвыпивший Виктор.

— Да потому что так уже не бывает! За что любить эту страну? За сталинские репрессии? За нацистов, которые убивают таджикских девочек, за Ивана Грозного или за то, что русских боятся и презирают во всем мире?

Виктор еле сдержался, чтобы не срубить журналистку ударом в пустую красивую головку.

— По-моему, вы просто начитались каких-то дешевых бредней. Давайте пойдем по порядку. Сталинские репрессии, во-первых, преувеличены; во-вторых, значительная их часть была абсолютно по делу.

— Да что ты такое говоришь? — удивленно вздернула бровки Вивиана.

— Я излагаю только факты, и ничего, кроме фактов.

— Ну-ка, посмотрим!

Виктор внимательно посмотрел в небольшие с искусственными ресницами глаза Вивианы и выпил водки. Он уже привык к ее обжигающей неге.

— Итак, небольшой экскурс в историю. Сталин при всех его перегибах был далеко не таким монстром, каким его себе рисуют впечатлительные либеральные барышни, вроде вас. Какая, выражаясь языком современной рекламы, была целевая аудитория первой волны его чисток? Ленинская гвардия, ге же самые большевики и троцкисты. А эти ленинцы ни малейшего сочувствия не заслуживают. Многие из них почти открыто получали зарплату в иностранных разведках, целью которых было развалить Российскую империю. Подонки, одним словом — убийцы, предатели, изуверы и жулики, которые смогли запудрить народу мозг своим популизмом. Землю — крестьянам, а на деле голодомор и продразверстка; заводы — рабочим, а на деле жесткий прессинг; свободу народу — на самом деле интернациональная уравниловка. Вот Сталин всю эту мразь и подчистил. Так как он решил создать мощную Империю — пусть не Белую, так Красную, — и этот балласт человеческого мусора ему мешал. Ковырни репрессированных предков диссидентов — многие попали в лагеря совершенно за дело.

А после войны? Все народы были репрессированы по делу. Чеченцы и ингуши, по статистике, в массе своей воевали за немцев; те, кто воевал в Красной Армии, остался на своей земле. А крымские татары? Заметьте, дорогая Вивиана, крымские татары этнически не имеют никакого отношения к нашим поволжским татарам, с которыми русские отлично уживаются. Просто в старину наши предки всех тюрок именовали татарами. Так вот, крымчаки почти в полном составе воевали против партизан и советских солдат, при этом отличались крайней жестокостью, партизанили на нашей стороне всего шесть татар. Именно их шесть семей в итоге остались в Крыму и были вознаграждены, а остальных депортировали. То есть Сталин был строг, временами жесток, но справедлив. И Советский Союз стал мощным государством после изнурительных лет борьбы с внутренними и внешними врагами во многом благодаря ему.

Да если сейчас собрать всю погань в одном месте — всех террористов, коррупционеров, преступников, извращенцев и предателей, — тоже получится круглая цифра в несколько миллионов! А вы, как либеральная журналистка, будете голосить о репрессиях, хотя это всего лишь справедливый суд…

А царь Иван Грозный? Если посмотреть фильм Лунгина «Царь», так прямо такой монстр… Спору нет, фильм отличный, но к исторической правде отношения не имеет.

— А разве не с Ивана Грозного начались репрессии? А не его опричники жгли своих соотечественников? — Вивиана нервно потушила сигарету.

— Было и такое. Но в Средние века жестокие нравы царили повсеместно. Для сравнения, при Грозном от его гнева погибло порядка 5000 населения России, а в старой доброй Англии монархи в то же время вырезали до 72 ООО подданных.

А достижения Ивана Грозного? Победа над волжскими татарами, централизация государства; фактически именно при нем впервые со времен языческой империи Святослава Московское княжество стало именно Русским государством, откуда пошла будущая Российская империя. Кроме того, у Ивана Грозного было великолепное образование и блестящий интеллект, он издавал законы, писал православные стихи… Ну да, был подозрительный, так и время было такое. Государей почем зря травили, резали и душили.

— Да вы прямо какой-то реакционер! — То ли от выпивки, то ли в пылу спора Вивиана стала красная как рак.

— Скорее консерватор, дорогая. Хотя быть реакционером тоже неплохо. Лучше реагировать на все происходящее вокруг и действовать, чем жить всегда с краю, не поднимаясь с колен, — все больше распалялся Семенов.

— Ну вы же не будете спорить, что демократия, которой так не хватает в сегодняшней России, доказала свое превосходство и над коммуняками, и над коричневой мразью?

— Буду, Вивиана. Я даже не соглашусь с вами в том, что России не хватает демократии. Наоборот, на мой взгляд, ее у нас слишком много. Непозволительно много. Что хорошего нам дала демократия? Легализацию наркотиков, педерастии, всеобщую одержимость консьюмеризмом и Золотым Тельцом? Либерализм — это не что иное, как парад извращений и низменных инстинктов. Кто сейчас является героем? Торгаш и проститутка! А в советское время героями были физики, геологи, офицеры и врачи. Даже у нацистов были правильные ориентиры для воспитания молодежи: воины, многодетные матери, совершенные спортсмены…

— Какой же вы дремучий, — с тоской протянула уже достаточно захмелевшая Вивиана. — А ничего, что под знаменами коммунизма и расизма было уничтожено столько людей, живых людей?

— Ну, про сталинские репрессии я вам уже сказал, и цифры там весьма завышены — ведь в лагерях, кроме предателей и врагов народа, содержались также и уголовники…

— Да какие враги народа! Чем провинились латыши и украинцы, которые защищали свою Родину и для которых Красная Армия и нацисты были в одинаковой степени оккупантами? — Журналистка закурила уже третью сигарету. «Что ж, быстрее сдохнет», — равнодушно подумал Семенов и продолжил дискуссию:

— Возьмем латышей. Если вы вспомните школьный курс истории, именно латышские стрелки были своеобразным спецназом революции. Там, где русские красноармейцы отказывались проводить карательные операции, в бой шли латыши, без колебания вырезавшие противников новой власти семьями. И что? Латыши думали отсидеться у себя в стране, после того поучаствовали в Гражданской войне в России. Хрен там! За что боролись, на то и напоролись. Да и советская власть Прибалтике ничего плохого не сделала — фактически с нуля создали промышленность в традиционно аграрном регионе. А бендеровцы? Самые настоящие предатели и жестокие каратели. Под шумок резали и поляков, и русских, и евреев. Так что советская власть была справедлива во многом, хотя и жестока. Но иногда нужно вырезать опухоль, чтобы спасти весь организм.

— Так поступают только тоталитарные режимы, демократия же ищет медикаментозные и щадящие методы лечения социальных болезней.

— Дааа? А бомбардировки Сербии, вторжение в Ирак, Афганистан?

Эти меры были оправданы: режимы данных стран представляли угрозу для цивилизованного мира, как сейчас представляют угрозу КНДР или Иран.

— Минуточку. А ответьте мне на простой вопрос. На кого агрессивный Иран и агрессивная Северная Корея напали за последние 50 лет? В отличие от НАТО, за которыми свежий кровавый след тянется уже много лет.

— Ну, Иран вроде воевал с Ираком… — замялась журналистка.

— Действительно. Только Ирак напал на Иран, а не наоборот, и финансировали Саддама Хусейна американцы, создавшие также и «Талибан», — победоносно добил ее Виктор.

— Хммм… А вы интересный собеседник, хотя я с вами и не согласна. Может, мы переспим с вами? — Рука Вивианы легла на пах Семенова, а в лицо ему ударил легкий перегар, вырвавшийся из ее полуоткрытых губ. — У вас член такой же крепкий, как ваши убеждения? Я еще никогда не трахалась с реакционером, только с «Эхом Москвы».

Виктор аккуратно убрал руку Вивианы со своего паха. Ну вот, зашел выпить, называется… Держись, Витя!

— А вы слышали о телегонии, душа моя?

— Что это такое, венерическая болезнь? — еще ближе придвинулась к Виктору Вивиана.

— Нет, это такая любопытная теория; особенно полезно ее усвоить для любительниц легких романов и барных знакомств вроде вас. Суть ее в том, что каждый мужчина, занимаясь сексом с женщиной, сбрасывает в нее информацию о своем ДНК, и женский организм ее сохраняет. И потом, когда женщина беременеет от другого мужчины, плоду может передаться часть генетической информации от ее бывших любовников. Иными словами, ребенка вам зачнет атлет и интеллектуал, а ваш сын может унаследовать отклонения дегенерата, с которым вы переспали по пьяни в пору своей бурной молодости.

— Ой, какая ерунда! Впрочем, если я вас трахну, мои дети унаследуют только хорошее от такого интересного и красивого мужчины…

— К несчастью для вашей похоти, я женат. И любимой изменять не привык. В отличие от либералов, у реакционеров есть убеждения. — Семенов встал со стула и бросил на барную стойку деньги за коктейли и водку. — Счастливо оставаться. — Он поцеловал оторопевшую Вивиану в лобик и начал проталкиваться к выходу.

— Козел, — злобно прошипела отвергнутая мегера ему вслед.

Перед тем как покинуть душное прокуренное помещение, где у него уже начала болеть голова, внутри которой шумели 300 граммов водки, Виктор зашел в туалет. Из кабинки ему навстречу вышел известный своими проамериканскими взглядами телеведущий. В жизни он выглядел еще более омерзительно. Помятая рубашка, красная рожа со сверкающими маслеными глазками, бородавка на щеке. Эх, дать ему, что ли, по роже, раз я в гриме?

Пока Виктор прокручивал в мозгу сценарий возможного избиения слизняка, объект его нелюбви покинул помещение сортира.

Семенов вошел в кабинку и профессионально присмотрелся к деталям. Его внимание привлек скомканный целлофановый пакетик возле унитаза. Виктор опустил крышку и провел по ее засаленной поверхности карточкой — получилась неслабая дорожка белого порошка.

Порыв свежего воздуха немного выбил алкогольный дурман из головы Семенова. Он вспомнил свой диалог с глуповатой Вивианой (ранее известной как уроженка Брянска Карина Муйло) и расхохотался.

Несмотря на ветер и дождь, Виктор решил немного прогуляться. Легкое опьянение добавило легкости его походке, ноги сами по себе, безо всякого сопротивления наматывали на себя асфальт.

— Стоояять! — Виктор вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, увидел тучного милиционера.

— А в чем, собственно, дело?

— Тебя е…т? Сказали остановиться — выполняй! Документы показывай.

Тусклый свет фонаря на мгновение выхватил красное жирное лицо служителя закона.

— Пожалуйста! — Виктор не раздумывая протянул ему свой паспорт.

— Смотри-ка, прям как нашего президента зовут, только рожа другая, — хмыкнул мент.

Виктора прошибла холодная испарина. Ядрена вошь! Там же фотография его, настоящая! Хорошо, что темно и фото мент не разглядел.

— Да он уже не президент, премьер, — нарочито безучастно сказал Виктор.

— Да какой там премьер! Все знают, что настоящая власть у него. Так что не звизди! Постой, а чем от тебя несет? Ты пьяный, что ли? — Жирная морда приблизилась к лицу Семенова и тщательно принюхалась.

— Даже если и так. Какое право вы имеете меня останавливать? Я немного навеселе, иду домой. Ловите лучше преступников.

— Ты чего несешь, козлина? Ты и есть преступник, я тебе с ходу могу дел восемь пришить! Давай в отделение скатаем, проверим, какой ты тут гарант Конституции… — Мент, как заправская шпана, сплюнул себе под ноги.

— А может, ты для начала назовешь свое имя, фамилию, звание и скажешь, на каком основании меня задерживают?

— А ты умный, да? Умный? Хорошо сейчас я тебе все скажу. — Внезапно мент ударил Виктора дубинкой под дых. — Это мое имя, это мое звание, а это основание для задержания! Хватит? — Он нанес подряд несколько жестких ударов, от которых Виктор упал в грязь на колени. Перед его лицом аппетитной целью маячил пах мусора.

— Да, пожалуй, хватит, — выдохнул Виктор и сильно ударил мента по яйцам.

— Ой, б…! — Толстяк шумно выпустил воздух и присел на корточки.

Виктор резко распрямился и с оттягом ударил служителя порядка коленом в лицо. Тот с визгом опрокинулся на спину прямо в лужу. Вошедший в раж Семенов ударил его еще раз. Мент хрюкнул и отключился.

С другого конца улицы послышался вой мигалки. Виктор быстро отряхнулся и, оглянувшись, спокойно свернул в один из переулков. Через пару кварталов быстрой ходьбы он остановился и отдышался.

В самом конце переулка шло неслабое движение. Со стороны оживленного проспекта к одному из домов стекался непрерывный поток машин. Над старинным особняком переливалась всеми цветами радуги неоновая вывеска. «Наверное, очередной клуб-шалман», — догадался Виктор. Он взглянул на часы — два часа ночи. Спать еще совсем не хотелось, алкогольная апатия еще не сменила алкогольную бодрость.

Виктор критически оглядел себя в полутемной витрине. Поправил сбившийся в драке с милиционером парик и еще более тщательно отряхнул пальто и брюки. Что ж, теперь он снова приобрел внешний вид преуспевающего менеджера. Можно и в клуб! Семенов сунул руки в карманы и, насвистывая, стал спускаться вниз по улице.

Возле входа толпилась разношерстная толпа ночных гуляк. Виктор поморщился. Раскрашенные окраинные малолетки мешались с дородными мужиками в дорогих пальто; причесанные загорелые полупидорки, пожимая руку чернявому пареньку, заходили внутрь с черного входа.

Профессиональным чутьем разведчика Семенов сразу определил, что чернявый слащавик в фиолетовом пуховике и оранжевых угах решает, кому сегодня можно войти в клуб, а кому — нет. Виктор покорно занял свое место в очереди.

— Эээ, дай пройти, да?! — услышал он за спиной характерный горский говорок, и украшенная золотыми кольцами рука легла ему на плечо.

Виктор брезгливо обернулся. Сзади него стоял совсем молодой заросший щетиной парень характерной северокавказской внешности. Семенов узнал в нем сына Салмана Акаева, его наместника в Чечне.

Виктор давно вынашивал план воевать на Кавказе руками горцев, а не подставлять под пули русских ребят. В итоге ему удалось договориться с одним влиятельным кланом, которому он и отдал на откуп Чечню. Клан возглавлял после смерти отца, кортеж которого расстреляли из установки «Град» представители соперничающего тейпа, молодой, но активный Салман Акаев. В считаные месяцы с помощью собственной гвардии и федеральных войск он взял под контроль всю Чечню. Однако для России и Семенова попытка приручить одних горцев, чтобы приструнить других, обернулась новой головной болью. Амбиции Акаева и его окружения простирались далеко за пределы Ичкерии. Честолюбивый Салман активно начал высказываться по всем российским проблемам и вынашивал планы стать наместником всего Кавказа. Виктору стоило немало труда удерживать ретивого горца от необдуманных поступков. Да и недавно убитый террорист и предатель Агамиров приходился Акаеву дальним родственником.

18-летний Амир пошел в отца крутым нравом, но, в отличие от него, ничем, кроме развлечений, не интересовался. Акаева-младшего уже неоднократно задерживала московская милиция (он учился в столице на юриста) то за драки, то за хранение наркотиков, но неизменно отпускала после заступничества влиятельного родственника.

Виктор стряхнул руку Амира и внимательно посмотрел в его волчьи глаза.

— Тебе, что, места мало?

Амир заиграл желваками, но отвел взгляд и промолчал. Принцип укрощения молодых волков человеческого происхождения мало отличался от принципов дрессировки реальных диких животных. И тех, и других можно осадить взглядом. Главное — знать, как.

Виктор отвернулся от укрощенного горца. Чернявый уверенно сортировал публику, по большей части разворачивая тусовщиков, нежели пуская их внутрь.

Две ярко раскрашенные девицы, диковато смотревшиеся в шубах и босоножках, расцеловали чернявого и беспрепятственно устремились в обитель порока. За ними подошла очередь Виктора.

Чернявый придирчиво осмотрел Семенова.

— Списки, клубные карты, столик?

— Нет, просто зайти хочу.

— Вам отказано. — Чернявый отвернулся от Виктора, как будто его и не было.

— На каком основании? — Виктор опешил от такой наглости. Он не ожидал, что его, весьма приличного и представительного мужчину, не пустит в клуб какой-то сопляк.

— А ты кто такой, чтобы я тебе объяснял? — вспылил чернявый. — Давай, вали отсюда, не задерживай людей, нищеброд.

Мимо Виктора нетерпеливо протиснулся Амир Акаев и заключил чернявого в свои объятья. Потом он повернулся к Семенову, презрительно сплюнул ему под ноги и вразвалочку направился в клуб.

— Где написано, что ты имеешь право не пустить внутрь гражданина России? — бросил Виктор чернявому.

— Здесь закон — мое слово, понял?! Иди, проспись, дядя, — неожиданно тонко захихикал чернявый.

Виктор боковым зрением оценил обстановку. Охранники отошли от чернявого на достаточное расстояние — они помогали вытащить из клуба вусмерть пьяного парня в расстегнутой до пупка рубашке. В нем Семенов узнал сына одного из губернаторов. Что у них тут, слет будущих хозяев России, что ли?

«Хорошо, что мои дочки увлечены спортом и учебой и в эти клоаки не суются, меня не позорят с матерью».

Семенов резко вдохнул сквозь зубы стылый морозный воздух и без замаха ударил чернявого в подбородок. Метросексуальчик как подкошенный рухнул в лужу, а Виктор выдал выдающийся спурт в сторону скопления таксистов.

Вот и погулял, премьер! Нажрался в баре с либеральной проституткой, избил мента при исполнении и был послан в клубе, где тусуются дети его подчиненных. Веселая ночка!

— В Кремль! — хотел было бросить он, таксисту, но вовремя осекся; хлопнул себя по карману и обнаружил, что в пылу своих ночных сражений потерял бумажник. «Ядрена вошь!» — выругался про себя Семенов.

— Извините, я, пожалуй, прогуляюсь, — сказал он таксисту и вышел из машины.

Где-то в глубинах ночных чернил уже рождался сине-розовый рассвет. Виктор посмотрел на часы. Наступало утро. Он очень давно не гулял так вот, на полную катушку — до утра, с драками и выпивкой. Последний раз, наверное, в студенческие годы, да в Германии, когда был молодым офицером.

Семенов поежился от порыва пронизывающего ветра со стороны набережной и запахнул пальто.

— Ну, что ж, гулять, так гулять!

Сунул руки в карманы и, насвистывая «Прощание славянки», пошел пешком. Как давно он вот так просто не гулял по улицам! В последние годы окружающий мир он видел лишь через решетку элитных особняков, сквозь кристальные стекла ультрасовременных небоскребов, иллюминатор самолета или в окно бронированного членовоза. Иногда Семенов ощущал себя узником золотой клетки, которому так сложно вырваться из неволи… Став высокопоставленным чиновником, он попал в мир жестких законов и ограничений. Власть дала ему силу, но отобрала свободу.

Голова немного гудела от выпитого, но спать еще не хотелось. Виктор шел куда глаза глядят. А глядели они на нежно-розовый горизонт. Даже клубы московского смога были не в силах заслонить робкое молодое солнце.

Вдоль набережной, по которой упруго шел Семенов, выстроилась пробка. Из расположенных поблизости клубов машины разной степени ценности развозили бренные уставшие тела тусовщиков. Две размалеванные, как индейцы-гуроны, девицы, зябко одергивая короткие юбки, садились в раздолбанное шахид-такси. Им вслед улюлюкали нетрезвые подростки на мощном «Кайенне» с подмосковными номерами.

И для этих уродов мы спасаем будущее России? Неужели они когда-нибудь придут к власти? Это будет клоунада почище Вильченко…

Семенову обрыдло зрелище генетического мусора, и он свернул в тихий переулок. За это он и любил центр Москвы, где тихие уютные дворики соседствовали с шумными проспектами. И духоту многолюдного мегаполиса от сонного уюта дремотной старины отделяли всего несколько десятков метров.

Семенов замедлил шаг и свернул в смутно знакомый с юности проулок, повинуясь памяти своих ног. Там, где раньше был сквозной проход в соседний переулок, он увидел приваренные железные ворота, за которыми на территории прежней футбольной площадки, где он, бывало, пинал мяч вместе с другими молодыми офицерами, щерились фарами дорогие джипы и хищные спорткары. Виктор досадливо плюнул себе под ноги, спохватившись, растер плевок ботинком и развернулся.

В горле мучительно пересохло, ясная голова говорила о том, что опьянение миновало, а вот полость рта сигнализировала о начале сушняка. Виктор порылся в карманах. Сдачи из бара, которую он по счастливой случайности не переложил в бумажник, должно было хватить на напиток и поездку в метро.

Семенов зашел в ближайший круглосуточный магазин под названием «Бублик», где первые две неоновые буквы уже не работали. Сладкая парочка подростков, немного пошатываясь, покупала пять банок алкоэнергетика «Ягуар» у заспанной киргизской продавщицы с испуганным выражением на ее круглом лице.

Пока подростки шарили по карманам в поисках мелочи, Семенов взял бутылку нежирного тана и внимательно посмотрел на подростков. Лохматому парню в худи и широченных штанах и его спутнице с дредами в розовых лосинах было не больше пятнадцати.

— А почему вы продаете спиртное несовершеннолетним? К тому же, — Семенов посмотрел на часы, — к тому же по закону вы и взрослым должны продавать спиртное не раньше 11 утра, а сейчас только 8.

— Эээ, я нычего не знау, начайник сказала, — затараторила на ломаном русском киргизка.

— Мужик, тебе, чо, делать нечего? — агрессивно качнулся в его сторону парень.

— Леша, не надо, пойдем отсюда… — девушка испуганно потянула его за рукав худи.

Наткнувшись на решительный взгляд Семенова, вставшего между подростками и прилавком, на который продавщица выстроила батарею алкоэнергетиков, парень сник, убрал деньги в карман и, бормоча под нос матерные выражения, поплелся к выходу, таща девушку за руку, как собачонку на привязи.

— Ты чего хулиганишь?

Из подсобки вылез крепкий чернявый мужик. Замызганная спецовка резко контрастировала с массивным золотым полумесяцем, который на не менее массивной золотой цепочке свисал на волосатую грудь мужика.

— А ты кто такой? — невозмутимо спросил его Семенов.

— Тебе какой дело? Законопослушный гражданин, — буркнул мужик.

— Ну, вот сейчас я позвоню в милицию, и мы узнаем, с какой стати законопослушные граждане продают детям спиртное.

— Эээ, зачем обижаешь! Мы просто работаем, кормим семью… — Мужик сменил грубый тон на заученные заискивающие интонации.

Семенов развернулся и вышел из магазина. На улице он достал мобильный и позвонил в милицию.

— Добрый день! Есть данные, что в магазине «Бублик» в Зеленом переулке работают нелегальные мигранты и нарушаются санитарные требования. Кто звонит? Супергерой Черный Плащ.

Семенов убрал телефон в карман своего пальто. К прослушке премьерского телефона никто не мог лолучить доступ, а номер его нигде не определялся.

Вскоре Виктор почувствовал, что его стало неумолимо клонить в сон. Так, тут где-то должно быть метро. Он запахнул пальто и быстрым шагом пошел вперед.

Субботним утром центр Москвы был малолюден, лишь щебетали азиаты в оранжевых жилетках, неумело сгребая мусор. Мимо Семенова несколько раз пронеслись веселые стайки клубной молодежи, чьи молодые лица несли припухлость ночных пороков.

А вот и метро! Семенов дождался зеленого и стал переходить улицу. Краем глаза он заметил угрозу и вовремя отскочил назад: мимо него на полной скорости пронеслась «Ауди» с мигалками. Метрах в 50 она притормозила, и с заднего сидения высунулась пьяная опухшая морда известного сотрудника столичной мэрии.

— Жить надоело, гандон? — после чего машина взвизгнула и скрылась за поворотом.

Во что мэр превратил столицу? Снимать, пора его снимать. А был ведь вроде нормальный мужик, когда начинал… А теперь такая же коррумпированная гнида, как и остальные чиновники, доставшиеся Семенову в наследство от Вильченко.

Семенов осторожно спустился в метро. В отличие от улицы, там уже кипела жизнь. У кассы выстроилась хмурая очередь. После покупки тана Виктор едва наскреб денег на покупку проездного билета.

Он спустился по эскалатору в вестибюль метро, сел в подоспевший поезд и, отхлебнув тана, обвел глазами вагон. Затюканные жизнью толстые бабы с безразмерными сумками, мужики с потухшими глазами, от которых разит перегаром… Какой контраст с тем, что он увидел около клуба и в модном баре! Две разные степени деградации России. Если страну считать рыбой, она гниет со всех сторон.

На одной из станций в вагон зашла удивительно красивая румяная девушка с пухлым сынишкой. Их внешний вид, словно лучик света, прорезал беспросветную муть утреннего метро. Малыш посмотрел на Семенова и улыбнулся; в его огромных синих глазах Виктор увидел то, ради чего он и вел свою борьбу. Ради светлого будущего таких вот русских детей.

Выходя на своей станции, Семенов не удержался и потрепал малыша по головке.

В переулках он не без труда нашел свою машину и отправился домой. Сегодня у премьера будет выходной.




Глава 7


Клуб делал все, чтобы омрачить это торжество. Одной из задач Марковского стала дискредитация новой власти — ведь Волков воспринимался многими как бледная тень Семенова, и Марковский собирался укрепить общественное мнение в этом заблуждении. Таким образом он рассчитывал не только подорвать авторитет властного тандема, но и вбить клин между двумя соратниками. Если новый президент почувствует себя в своем кресле неустойчиво, он начнет искать поддержки не только у премьера и своего друга Семенова. Вот тогда и можно будет легко разбить тандем «президент — премьер». Ничто так не развращает, как власть, и этой слабостью человеческой натуры надо уметь воспользоваться…

…Старенький, но крепкий поезд советского производства монотонно стучал по рельсам, вагоны были до отказа забиты жителями российской глубинки, которые по разным своим суетливым делам приезжали в столицу, а теперь возвращались домой. Повсюду шуршала фольга, обнажая копченое нутро курочки, аппетитно хрумкали скорлупки яиц и кожица спелых томатов, кое-где на столиках появились бутылки недорогой водки. Внезапно поезд сильно тряхнуло, раздался звон стекла, с верхних полок попадали пассажиры, а буквально через мгновение весь состав подбросило вверх, и многие вагоны тут же загорелись. Поезд рухнул и бессильно обмяк, из окон и дверей вываливались изувеченные тела, вокруг было полно оторванных и обугленных конечностей. Маленькая девочка с безумным взглядом пыталась вырвать куклу из рук мертвой матери…

На холме над железной дорогой возвышалось обычное провинциальное кафе с незатейливой вывеской «Мимоза». На импровизированной летней террасе сидели двое — дорого одетая холеная барышня и заросший черной щетиной угрюмый мужчина. Женщина убрала в сумочку складную подзорную трубу и одним глотком опрокинула в пухлый рот остатки остывшего кофе.

— Отличная работа, Богдан, все как по нотам.

— Рад стараться, Мих… то есть Софья Леонидовна. Что дальше? — пробурчал мужчина с характерным южнорусским акцентом.

— Я с тобой свяжусь, без работы не останешься. Вот, пока есть время, развлекись. — Рука в перчатке подвинула к Сабо пухлую пачку денег.

— Спасибо, Софья Леонидовна. — Мощная ладонь боевика накрыла пачку и спрятала в недрах старой кожаной куртки.

— На связи. — Марковский вышел из кафе, ловко извлек на ходу из клатча Lois Vuitton золотой Vertu и набрал Черных. — Леша, привет. Поезд пришел по назначению, начинай готовить антиправительственный митинг на завтра. Основные лозунги: «Народ — заложник преступной власти», «Семенов, останови поезд, мы сойдем!», «Волков — беспомощная кукла Семенова». Сценарий — как обычно: побольше шума, тащи всю иностранную и независимую прессу, пусть престарелые телки из демшизы замутят драку с ОМОНом. Все, до связи.

Марковский убрал телефон и сел на заднее сиденье мощного джипа.




На следующий день, когда Семенов сидел у себя в кабинете и пил минералку, в дверь осторожно постучали, и вошел референт Вадим, держа под мышкой папку с бумагами.

— Здорово! Как сам? — попытался бодриться Семенов.

— Доброе утро! Хорошо, спасибо, Виктор Викторович.

— Ну, чего у тебя там, давай вываливай, будем работать!

— Министр финансов просит вашего одобрения на вложения денег нашего Стабфонда в ценные бумаги американских финансовых корпораций. В отчете все прописано.

Виктор поморщился: он всегда планировал вкладывать сверхдоходы от нефти в модернизацию и развитие собственной промышленности. Меньше всего ему хотелось, чтобы русские деньги крутили американские банкиры и дельцы. Ресурсы не вечны, цены на них изменчивы; стране нужна сильная перерабатывающая и высокотехнологичная, а не добывающая экономика.

Но одним из условий перемирия с Клубом были уступки в финансовой и экономической политике, и министр финансов был одним из их ставленников. Но сейчас, когда Клуб начал активную кампанию против него, Виктор тоже решил более не соблюдать условия пакта. Однако действовать следовало максимально осторожно, оттягивая подписание пролоббированных извне документов.

— Ладно, давай сюда, посмотрю. — Семенов брезгливо кинул бумаги в ящик стола. — Дальше.

— В Думе будут слушания нового закона об экстремизме, пойдете? — Вадим протянул ему подборку тематических материалов.

— Да, надо сходить.

— Выступать будете, тезисы для речи нужны?

— Нет, просто послушаю, если что, сориентируюсь по обстановке. Еще есть бумаги?

— Ну, и на подпись вам тут разные документы, посмотрите, а я попозже зайду. Кстати, слышали интересную новость — сейчас в топе на Яндексе висит?

— Нет, я еще в Интернет не вылезал. Чего там?

— Вчера в центре Москвы ваш полный тезка и однофамилец, вплоть до отчества, мента избил. Тот паспорт у него успел посмотреть — даже, говорит, год рождения ваш, только лицо другое и рыжий.

— Действительно, странные дела, — равнодушно пожал плечами Семенов. — Слушай, Вадим, ты вот молодой парень, ходишь же в клубы?

— Ну, у меня много работы…

— Не увиливай, я знаю, что ходишь иногда. Скажи, знаешь такой клуб «Драфт»? — хитро прищурился на помощника Виктор.

— Да, конечно, знаю, это один из лучших клубов Москвы — элитное, дорогое заведение. Моей зарплаты там не хватит даже столик на ночь снять, если только коктейль купить… — вздохнул Вадим.

— Так, хитрая морда, не прибедняйся, ты для своих лет уже немалого добился. Короче, набери столичное ГУВД, скажи, от меня; пусть там проверку устроят на наркоту, пожарную безопасность, короче, тряханут их по полной. Да и вообще пусть пройдутся по всем клубам Москвы и Питера. Если какие недочеты есть — сразу закрывать.

— Хмм, хорошо, Виктор Викторович. — Вадим старательно сделал пометку в органайзере.

— И еще. Если опять задержат за что-то сына Салмана, пусть ему впаяют 15 суток ареста, причем посадят со всеми в камеру. Если папаша будет бузить и качать права, на меня переводите; я ему расскажу, как сына воспитывать надо. И на завтра назначь мне совещание с руководством МВД, надо в целом ситуацию в клубах с наркотой взять под контроль. А то они, по-моему, уже вообще мышей не ловят. Все понял?

— Да, все! Что-нибудь еще, Виктор Викторович? — Вадим вытянулся по струнке.

После ухода Вадима Семенов потянулся, открыл страничку Яндекса и сразу же наткнулся на отчеты спецслужб по двум ЧП на железной дороге, о которых ему вкратце доложили еще утром. Под Москвой был подорван поезд Москва — Таганрог, а в Питере спустили с рельсов дорогой экспресс, на котором с экономического саммита в Санкт-Петербурге возвращались многие члены кабинета Волкова. Оппозиция уже билась в истерике, обвиняя правительство в импотенции.

Неожиданно в кабинет без стука ворвался помощник главы ФСБ Мезенцев и положил на стол теперь уже премьера пачку фотографий.

— Вот, Олег Дмитриевич просил срочно вам передать, посмотрите. Незадолго до взрыва в Подмосковье рядом был замечен Богдан Сабо, он давно находится в разработке наших спецслужб. В прошлом активный член УНА-УНСО, воевал в Чечне на стороне боевиков, потом был одним из главных заводил оранжевой революции на Украине. Президент Бровчук даже предлагал ему пост главы хохляцкого МВД, но наш друг от него отказался. Такой своеобразный Че Гевара — не может сидеть в офисе, ему подавай революции и восстания. Наши спецслужбы потеряли его из виду несколько лет назад и совсем недавно нашли под самым носом у нас, в России. На прошлой неделе его видели недалеко от места трагедии, с ним было еще человека три и какая-то неустановленная женщина. Им удалось уйти от слежки, где они сейчас, неизвестно.

— Спасибо, майор, можете идти, я позвоню, если что.

Семенов задумчиво вертел в руках фотографии Богдана и его подручных. На снимках спиной к камере стояла высокая блондинка в дорогом пальто. Интересно, кто это мог быть? Раньше дамочка нигде не отсвечивалась. Виктор постоянно следил за любой оперативной информацией о Клубе и знал, когда появлялся новый игрок, хотя это было очень непросто. Блондинку в дорогом пальто он видел впервые.




…Богдан Сабо вышел из такси и свернул в неприметный двор в самом центре Москвы. После серьезных акций он любил расслабиться. Сколько уже он угробил этих проклятых москалей? После крушения поезда счет пошел на сотни. Потомственный борец за свободу незалэжной, внук одного из соратников Степана Бандеры, Богдан не так давно разочаровался в украинском народе, значительная часть которого, исключая самые западные области, грезила о воссоединении с москалями. В итоге Сабо покинул ряды активных украинских националистов и стал агентом Клуба, что дало ему неограниченные возможности для уничтожения ненавистных кацапов у них дома. Помимо этого он активно разрабатывал идею отчуждения от Украины западных областей и создания там марионеточного государства Галиция.

Сабо уверенно подошел к двери с кодовым замком и приложил в соответствующее отверстие свой большой палец. Устройство отсканировало отпечаток, раздался щелчок, и, когда дверь приоткрылась, Богдан рывком распахнул ее настежь, нарочито задел плечом охранника и прошел по длинному узкому коридору в конец. Пальцы автоматически отстучали номер на кодовой двери, и он оказался в просторном зале, по периметру которого стояли закрытые железные кабины, небрежно кинул затянутой в латекс девушке скомканные банкноты и зачерпнул горсть жетонов. Затем нетерпеливо залез в освободившуюся кабинку и плотно прикрыл за собой дверь. Бросил жетон в прорезь, металлическая задвижка со скрипом поднялась наверх, открыв перед ним стеклянное окно, за которым сидела красивая блондинка в костюме телевизионного диктора.

— Давай, детка, покажи, на что ты способна, папа ждет! — хрипло крикнул Сабо в микрофон и расстегнул штаны.

Девушка начала медленно раздеваться, а Богдан периодически поторапливал ее командами в микрофон. Но в самый кульминационный момент задвижка вновь скрыла от него девушку.

— Вот же фак! — Сабо начал судорожно искать в куртке второй жетон и, найдя, бросил его в ненасытную железную щель. Когда задвижка поднялась, Богдан увидел такое, от чего на голове зашевелились волосы — напротив него за стеклом сидел человек в маске, одетый в джинсы и натовку.

— Новости в прямом эфире, Богдаша. Вести с полей, — невозмутимо проговорил незнакомец и в следующую секунду пробил рукой стеклянную преграду. Пластиковые осколки усыпали пол, и странный визитер с нечеловеческой скоростью прыгнул навстречу Сабо. Тот попытался бежать к двери, но расстегнутые штаны упали к ногам, и, запутавшись в них, он рухнул навзничь. Человек в маске одним прыжком настиг Богдана, мощным ударом ноги в лицо пресек все попытки к сопротивлению и сел на стул рядом с поверженным врагом.

— Говори, кто заказал поезд и что за телка была с тобой на полустанке, если не хочешь, чтобы род Сабо прервался прямо сейчас?

— Не скажу, гныда кацапская! — поднял налитые кровью глаза Сабо.

— Даже мне? — Человек стянул с головы пасамонтану, и бесстрастные нордические глаза премьера пригвоздили Богдана к полу. Тот на миг онемел от ужаса и застонал: холодный волчий взгляд Семенова парализовал его волю. Сабо он оставлять в живых не собирался, а камеру в каморке порноклуба заранее отключил. Пусть знает, собака, от чьей руки скоро подохнет!

— Клуб, это все Клуб!

— Я и без тебя знаю, что во всех несчастьях мира виноват Клуб. Баба кто?

— Мар… Марковский, — выдохнул Сабо.

— Как Марковский? — удивился было Семенов, но вдруг увидел направленное на него дуло пистолета.

Иногда боевые рефлексы Виктора действовали быстрее, чем его голова. Он сильным ударом вышиб пистолет из рук Богдана и мгновенно свернул ему шею.

Сабо обмяк и повалился на пол.

— Вот тебе, батенька, и гоголь-моголь, — задумчиво сказал Виктор и снова натянул на голову шапочку-пасамонтану.

Снаружи его уже ждала охрана тайной секс-студии, но Семенов безошибочно знал, как их обезвредить буквально за пару секунд.

Днем он был гарантом российской Конституции, а ночью над ним были невластны никакие законы, кроме суровых законов войны…




Марковский сидел в уютном бархатном кресле и гладил той-терьера, которого ему подарили знакомые. Он в десятый раз просматривал запись с тайной камеры в секс-клубе (ее установили люди Марковского, следившие за Сабо) и до сих пор не мог поверить своим глазам. Неужели это и правда Семенов?! Неужели премьер-министр России лично уничтожает своих врагов? Марковский специально сдал туповатого хохла Сабо, чтобы понять, кто убивает его соратников. Результат превзошел все ожидания. Кроме того, Семенов, расправляясь с охраной клуба, демонстрировал какие-то сверхъестественные способности. Скорость его передвижений была намного выше той, на которую был способен обычный, даже самый тренированный человек.

Марковский задумался. С одной стороны, премьер оказался каким-то универсальным солдатом из голливудского боевика, с другой же — действует совершенно один, без охраны и роты спецназа, а значит, уязвим, пуля все равно быстрее. Мозги Марковского работали на пределе. Нет сомнений, что премьер все делает в одиночку: если бы у него была команда, об этом точно узнал бы крот Марковского, который с недавнего времени передавал ему практически все замыслы Виктора. Фотографии Сабо с места крушения поездов напрямую премьеру доставили из ФСБ, значит, он сам вычислил не слишком осторожного хохла и ликвидировал его. Так, так, так. Каким бы он ни был, его преимущество, в основном, — неожиданное появление. А если его будет уже ждать вооруженная до зубов рота спецназа?

В голове Марковского начал вызревать план, как выманить и уничтожить, наконец, Семенова. Он явственно представил, как захватит его в плен и будет медленно раскладывать на атомы. А лучше сразу шмальнет по нему из гранатомета. А еще лучше — расчленит еще живого. Ведь это он, гнида, пролез тогда в офис «МаркОйла» и выкрал всю тайную документацию! Теперь он за все заплатит, за все… Пальцы Марковского хищно сжались, и он услышал писк и странный хруст. В его руках со свернутой шейкой поник той-терьер.




Вернувшись вечером в офис, Семенов, как обычно, сосредоточенно просматривал закладки с электронными СМИ и параллельно читал популярные блоги самой разной политической ориентации.

Критиков премьера и Михаила Волкова становилось все больше. Теперь даже доселе лояльные к власти рупоры общественного мнения осторожно выражали сомнения в способности правительства справиться с последствиями экономического кризиса.

Еще одной темой для обсуждения стали участившиеся теракты и убийства. Некоторые горячие головы предрекали скорую «чеченизацию» России, прогнозируя, что еще немного, и всю страну ждут разборки между властью и оппозицией в стиле северокавказских вендетт. На глазах Семенова шло ко дну главное достижение восьми лет его правления — безопасность жизни и стабильность его подданных.

Почти каждый день в России падали самолеты, сходили с рельсов поезда, происходили аварии. Виктор чувствовал, что все трагедии последнего времени происходили неспроста. Он пытался найти малейшие завязки, зацепки, которые помогли бы ему распутать этот клубок. И… не мог. Максимум, что удавалось, — схватить мелкую сошку, исполнителей, которые ничего не знали и не могли сказать, задания и деньги они получали через третьи руки.

Виктор схватился руками за голову. Он кожей чувствовал, как падает его с таким трудом завоеванный авторитет, Безусловно, Волков — его друг, и пока он не сворачивает с намеченного ими вместе пути. Но паучьи руки Клуба уже ползут к его горлу; возможно, совсем скоро они сомкнут на его кадыке свои сухие пальцы и вырвут его к чертям.

У Виктора развилась паранойя: люди Клуба мерещились ему на каждом шагу (интуитивно он чувствовал, что где-то рядом работает крот, но кто конкретно, никак не мог вычислить).

Вокруг все думали, что Семенов единолично управляет страной, и лишь немногие были в курсе его пакта с могущественным Клубом, который вершил судьбы всего мира и, в частности, России.

Что ж, все логично, Клуб его кинул. А как еще должна себя вести организация, которая веками вела бизнес на лжи и обмане? Похоже, теперь выходить на охоту придется не время от времени, а каждую ночь. Врагов стало слишком много. И доверять уже некому, Виктор кожей чувствовал, что крот сидит у него под боком.

Главная задача сейчас — найти этого крота и Марковского. Никто не ожидал появления экс-олигарха в образе женщины, и до поры до времени, он мог совершенно не маскироваться. Хотя уж больно легко Семенов вышел на Сабо, информацию о его местонахождении передал в ФСБ неизвестный доброжелатель. Может, ему сознательно сдали хохла, чтобы спровоцировать на необдуманные действия?

Семенов нажал кнопку спикерфона.

— Анатолий, готовьте на вечер самолет в Забайкалье. Про этот пункт маршрута никто вообще не должен знать, это понятно?

— Да, Виктор Викторович, — глухо откликнулся его личный пилот.

Виктор посмотрел на часы. До вылета в Забайкалье у него были почти сутки, вполне достаточно, чтобы решить еще одно дельце. Он набрал номер одного из немногих относительно дружественных ему олигархов.

— Господин Глушко? Я тут решил отдохнуть немного, футбол хочу посмотреть, вы меня не возьмете сегодня с собой в Лондон? Да, хочу настоящего футбольного спектакля. Только все строго конфиденциально. О'кей! Тогда жду от вас машину.

— Машина будет через час, Виктор Викторович, — подобострастно ответил Глушко.

Семенов подошел к стене своего кабинета, отодвинул в сторону небольшую картину в рамке, на которой был изображен какой-то старинный питерский особняк, и вдавил до упора красную кнопку. Шкаф с книгами, деловыми папками и спортивными кубками Семенова со скрипом отъехал в сторону, открывая потайной лифт. Сухой щелчок рычага, и железная махина бесшумно понеслась в глубь московских подземелий.

План тайных средневековых ходов и подземелий оказался в руках Виктора еще во времена его работы в ФСБ. Пару лет назад, по чертежам его бывшего начальника Негошина, в одном заброшенном каменном кармане он оборудовал себе потайное убежище.

Спустившись на лифте вниз, Семенов набрал на массивной двери 20-значный код и вошел внутрь. В сравнительно небольшом пространстве разместились шкафчики с его амуницией. Он взял вместительную кожаную сумку, стоявшую на лавочке, и начал методично укладывать в нее свой арсенал — на дно сумки компактно легли два автоматических пистолета Стечкина, выполненные по индивидуальному заказу, компактная снайперская винтовка, кошки-зацепы для передвижения по вертикальным поверхностям, набор ножей и отравленных стрел. В специальное отделение он аккуратно положил коробочку с растительными препаратами, которые помогают постоянно поддерживать в теле состояние берсерка.

На телефон пришла эсэмэска от Глушко, оповещавшая о прибытии машины.

Стальной лифт резко и легко взлетел вверх, увлекая за собой премьера-воина. Уже у себя в кабинете Семенов наклеил на сумку стикер дипломатического багажа и шагнул к картине Константина Васильева, чтобы уже другой лифт отвез его в подземный гараж.




Под изящным алюминиевым крылом расстилалась привычная глазу картина.

Семенов вольготно расположился на борту личного самолета олигарха Вильяма Глушко, который купил в собственность лондонский футбольный клуб «Вест Хэм».

К Глушко, как и ко всем другим олигархам, Семенов относился с прохладцей. Но поделать с ним пока ничего не мог. Вильям был своеобразным кошельком Кремля на непредвиденные расходы. Виктор позволил ему осваивать крупнейшие нефтяные месторождения Сибири и вести показательно роскошный образ жизни в обмен на тайное финансирование своих проектов, которые пока не подлежали огласке.

Через несколько часов «Вест Хэм» должен был играть один из своих решающих матчей за чемпионство.

— Виктор Викторович, а вы за кого болеете? За ЦСКА или «Динамо», наверное? — подмигнул президенту Глушко. На нем были белый свитер, белые брюки и белая фуражка, на коленях сидела молодая мулатка, в руке он держал бокал выдержанного виски. Как и все провинциальные выходцы из небогатых семей, дорвавшись до денег, Глушко стремился осуществить мечты Остапа Бендера.

— Нет, Вилли, я болею за «Торпедо», — сухо ответил Семенов и отхлебнул сок.

— Странный выбор, господин премьер-министр. А почему? — не унимался болтливый Глушко.

— «Торпедо» — удивительная команда, скажу я вам. За нее болеют две категории людей. Во-первых, это русский пролетариат, так как команда имеет заводское происхождение — она родилась на заводе «ЗИЛ»; а во-вторых, с 60-х годов, когда в «Торпедо» блистали Стрельцов, Иванов, Шустиков и Воронин, за команду стала болеть творческая богема, которую покорило то, как маленькая заводская команда, показывающая умный красивый футбол, бросает вызов таким гигантам, как «Спартак», «Динамо», ЦСКА. — О любимой команде Семенов мог говорить часами.

— Гмм… Интересная история. Сказали бы раньше, я бы купил «Торпедо», а не «Вест Хэм», чтобы сделать вам приятное, — расхохотался Глушко.

— Вилли, ты бы никогда не купил команду в России, это тебе невыгодно. Покупка «Вест Хэма» для тебя — билет в высшее общество. Кто ты такой для элиты Старого Света? Еще один выскочка с чемоданом бабла. Еще один новый русский миллионер — прости, миллиардер, — который не умеет себя вести за столом, сорит деньгами направо и налево и думает, что все может купить. Серьезные люди не будут с таким общаться, даже ради очень большой выгоды. Даже тот факт, что ты финансист либеральных взглядов, тебя не спасает: чтобы стать своим парнем, тебе надо полностью перейти под их контроль, как Марковский или Агранович, а тебе нужна большая свобода. Ее даю тебе я. За «Вест Хэм» всегда болеют многие аристократы и просто богатые люди. Ты все правильно рассчитал. Если вытянешь команду из пропасти, на тебя обратят внимание те, кто раньше считал тебя мусором. Богатым, но мусором.

Глушко судорожно глотнул виски и спихнул мулатку с колен.

— Виктор Викторович! Ну, почему вы меня так не любите? Я же не Марковский или Агранович, я веду честный бизнес!

— Вилли, хватит лукавить, ты такой же, как они. Пойми, я хорошо к тебе отношусь, благодарен за твою помощь, но не могу уважать тебя. Посмотри, как строились империи многих богатейших людей в тех же США. Кто-то нашел слиток и вложил его в производство штанов; его сын расширил бизнес; внук запустил, кроме штанов, линию обуви; правнук купил сеть отелей. Такой бизнес я уважаю. А когда ты оказался первым в очереди на распределение нефтяных скважин, благодаря нужным знакомствам, — это не бизнес. — Глушко обиженно молчал, и Семенов понял, что несколько перегнул палку.

— Кстати, сборной России нужен хороший иностранный тренер, которому, как ты понимаешь, нужна хорошая зарплата. Народ истосковался по футбольным победам, а отечественные специалисты, к сожалению, ничего пока не могут. Вернешься в Москву, свяжись с президентом РФС Дуралеевым. Он скажет тебе, кто у него на примете из тренеров, а ты проведешь переговоры и будешь платить ему зарплату…

— Опять вы меня разводите на деньги… Знаете ведь, что я никогда не мог вам отказать, — вздохнул Глушко.

— Вилли, ты мне обозначал свой интерес к месторождениям газа, которые разведал «МаркОйл» на Таймыре. Так вот, я тут начал думать, может, отложить их национализацию и выставить на коммерческий тендер? А ты начни думать, чем можешь помочь российскому футболу. Понял, Вилли?

— Понял, понял. — Глушко заметно приободрился, услышав о возможности приумножить свои владения, и потащил мулатку за руку к кабине туалета.

Самолет, между тем, шел на посадку в Хитроу.

…На стадионе моросил мелкий дождь, Виктор сидел в глубине VIP-ложи с загримированным лицом. Для всех он проводил закрытое совещание с силовиками в Москве. Рядом веселый Глушко балагурил со стайкой моделей и седыми важными англичанами в дорогих костюмах. «Вест Хэм» принимал «Арсенал», игра была интересная и обоюдоострая, и Виктор пожалел, что ему нужно было покинуть стадион до ее окончания. Он наклонился к Глушко и сказал, что плохо себя чувствует и поедет в отель.

Выйдя со стадиона, Семенов посмотрел на часы и решил немного прогуляться, перед тем как поймать такси. Погруженный в свои мысли, он прошел пару кварталов и внезапно услышал шум голосов. Прямо на него надвигалось несколько десятков крупных англичан, одетых в белые кроссовки, дорогие спортивные куртки и поло. На их грубых, словно вырубленных из необработанного камня лицах явственно читалась склонность к насилию; золотые цепи опоясывали мощные бычьи шеи, на массивных пивных животах лежали увесистые татуированные кулаки.

Виктор понял, что встретился с футбольными фанатами. Они тоже обратили на него свое внимание, и лающий кокни обильно расцветился факами, а мимо левого уха Виктора просвистела бутылка.

И тут до Семенова дошло, в чем дело. Выйдя со стадиона, он так и не снял бордово-синий шарф «Вест Хэма», подаренный Глушко, а в этот день в Лондоне играли почти все местные команды. Несмотря на усилия местной полиции, банды хулиганов рыскали по городу в поисках оппонентов.

С миллуольскими хулиганами и столкнулся Виктор в лондонском закоулке. Поняв это, он резко вздохнул, пробуждая внутри себя энергию, и, без труда в несколько секунд раскидав десять здоровых англичан, просто перепрыгнул через миллуольцев и взлетел по водосточной трубе на крышу. Пару мгновений спустя он исчез среди путаницы лондонских крыш на глазах изумленных прохожих и поверженных хулиганов…




…Пока за окном шелестел вечерний лондонский дождь, Ефим Агранович неспешно наслаждался трапезой в одном из лучших ресторанов богемного Сохо. Жизнь казалась ему прекрасным и безоблачным путешествием.

Пока переделанный в женщину Марковский пыхтел на передовой, Агранович управлял финансовыми потоками, которые Клуб направлял на русский фронт, сидя в тепле своего лондонского замка. Такой расклад пугливого Фиму вполне устраивал, он и из России свалил одним из первых, лишь только Семенов стал президентом и закрутил первые пару гаек.

После традиционно обильного ужина Агранович сел в машину и отправился в закрытый дорогой клуб, где зажиточная российская диаспора любила проводить свои шумные вечеринки. Клуб располагался в пентхаусе на последнем этаже одного из столичных новоделов. Здесь работала своя собственная охрана, поэтому было безопасно, и Ефим отпустил своих охранников, а сам пошел к лифту.

Кабина медленно поднималась вверх, но не добравшись до двух последних этажей вдруг дернулась и остановилась. Двери открылись, и в лифт стремительно вошел крепко сбитый человек в черном пальто, укутанный в шарф «Вест Хэм».

— Здорово, гедонист! — весело крикнул он по-русски и несильно, но резко щелкнул Ефима в кончик носа.

Агранович отшатнулся и сполз по зеркальной стене лифта на пол. Человек задрал голову вверх и одним ударом выбил видеокамеру на потолке. Ефим испуганно прижимал ладони к окровавленному носу.

— Так, сейчас я буду задавать вопросы, а ты будешь на них отвечать. У меня есть пара минут, чтобы услышать нужные мне ответы, пока не придет охрана. А у тебя, жирная гнида, есть эти же две минуты, чтобы своими ответами заработать себе жизнь. Ты понял?

Агранович умиленно закивал головой.

— Тогда поехали! Все, что происходит сейчас в России, — поезда, электростанция, митинги оппозиции, весь этот саботаж — это дело рук Клуба? Да или нет? Они нарушили договоренность с Семеновым, да или нет? Отвечай, сука! — Человек в шарфе схватил Ефима за то место, где у обычных людей располагается шея, а в его случае — просто жировые складки. — Говори же! — настойчиво повторил он.

— Да, да, все Клуб, — в ужасе затрясся толстяк. — Они и меня заставили на них работать, это страшные люди, под ними весь мир. Они решили, что пппришла пппора поменять в Ррроссии власссть… К выборам 2012 года они окончательно дестабилизируют ситуацию, и совершить оранжевую революцию, как уже случилось в других странах, не сссоставит труда, — начал заикаться перепуганный Ефим.

— Первый ответ правильный. Но я его и так примерно знал. Второй вопрос. Что это за баба? — Человек в шарфе достал из кармана пальто фотографию Марковского в облике Софьи за ужином с Аграновичем и ткнул ему в лицо.

— Это, это… — облизнул пересохшие губы Ефим. — Марковский.

— Ты чего, совсем от страха слетел с катушек? — незнакомец схватил Аграновича за ухо и резко дернул.

— Это он! Ему в Америке сделали пластическую операцию, он теперь как телка выглядит.

Что ж, теперь Семенов стопроцентно был уверен, что Сабо не наврал ему перед смертью.

— Ну, что, толстяк, жизнь ты себе заработал, но знаешь, что? — Глаза над шарфом насмешливо прищурились.

— Что? — с надеждой посмотрел на своего мучителя Агранович.

— Клуб свое слово не держит, а ты — член Клуба, и слова своего, данного честным людям, никогда не держал; вот и я свое слово держать не буду. С Клубом жить — по-волчьи выть. — Человек в шарфе задумчиво огляделся и увидел рядом с Аграновичем туго набитый белым порошком пакетик. Он поднял пакетик с пола и, взяв на мизинец немного порошка и попробовав его на язык, скривился:

— А кокс-то у тебя бодяжный, толстомордик! Эх, ты, богатый человек, а даже на удовольствиях экономишь. Что ж, за правильные ответы будет тебе одно небольшое послабление — сдохнешь быстро и с удовольствием. В кайфе жил, в кайфе и помрешь!

— Не надо, не надо! Ну, зачем? У меня же есть деньги, много денег, я все вам отдам! Пощадите, у меня же жена, дети!

— Жену ты, как мы знаем из таблоидов, бьешь и изменяешь ей с моделями направо и налево. Дети не твои, а ее от прошлого брака, и ты их давно сослал в закрытые интернаты в Швейцарии. Бабками своими подавись, никому ты не нужен, гнида! — Человек в шарфе одной рукой сдавил ноздри Аграновича, а другой высыпал ему в горло все содержимое пакетика. На миг в расширенных зрачках Ефима зажглась наркотическая эйфория, которая тут же сменилась конвульсиями, сотрясшими его дородное тело.

Нападавший подождал, пока последняя искорка жизни олигарха потухнет, и устало размотал шарф на лице. Громкий шум шагов вывел его из оцепенения, и он обернулся — по лестнице бежали, держа в руках автоматы, охранники.

Семенов спокойно пошел прямо на них, а лихие британские секьюрити подняли на него дула своих «узи». Прежде чем они успели нажать на спусковой крючок, Семенов в прыжке выбил ударами ног автоматы, за считаные секунды он успел сломать противникам конечности и в следующем прыжке, разбив окно, вылетел в туманную лондонскую ночь…

…Самолет Глушко покинул воздушные пределы Великобритании. Вильям без умолку восхвалял своих подопечных после победы над «Арсеналом». Теперь молодую мулатку возле его ног сменила подтянутая русская блондинка, в которой Семенов не без труда узнал известную столичную светскую львицу, дочку бывшего мэра Санкт-Петербурга Марцевича. Из маленькой, похожей на пони девочки, благодаря пластическим операциям и усилиям стилистов, Оксана Марцевич стала вполне привлекательной дамой.

— А в чем это у вас пальто испачкано, Виктор Викторович? — неожиданно спросила она.

Виктор машинально посмотрел на лацкан пальто и заметил на нем пятна крови Аграновича.

— Брусничный пирог ел неаккуратно.

— А почему не переоделись? — не унималась Оксана.

— Я ж не олигарх, у меня только одно пальто, — холодно посмотрел на нее Семенов. Внезапно у него зазвонил мобильный. — Да?

— Это Вадим. Может быть, вам уже доложили, но мало ли… В общем, вчера ночью в Лондоне нашли Аграновича, погибшего от передоза коксом. Перед смертью он успел написать белым порошком на зеркале лифта две буквы ПР.

— Русские или английские?

— Русские…

— Ну, наверное, попытался перед смертью найти себе пиарщика. — И Семенов положил трубку.

— Что-то случилось? — участливо спросил Глушко.

— У нас теперь каждую минуту что-то случается, — бросил Семенов и отвернулся к иллюминатору.




Глава 8


Сменив ночью туманно-дождливый Лондон на такую же Москву, уже вечером следующего дня Семенов снова покидал столицу. За последнюю неделю он вообще спал от силы часа два. Жил и действовал, как робот.

К ночи его самолет приземлился в Бурятии, дальше Виктор поехал на «УАЗе». Когда усталые охранники премьера завалились спать в гостевом доме администрации райцентра Оон-Йол, Семенов незаметно выскользнул из здания и, оседлав мотоцикл, скрылся в лесной чаще…

В заимке никого не было, но домик стоял обжитой. На столе, украшенном затейливой резьбой, стояли миска с малосольными огурцами и судок холодца.

Семенов сел за стол и стал ждать. Незаметно для себя он задремал. Ему снились Агранович в образе Дьявола и Марковский в образе Лилит, взрывы и лицо мертвого Сашки Колотова, погибшего в Афгане от пули снайпера.

— Уймись, уймись! Что ты стонешь, как баба… — Крепкая рука бывшего начальника и тренера Семенова по самбо Сергея Петровича Негошина трясла Виктора за плечо.

Семенов нехотя разлепил глаза.

— Привет тебе, Сергей Петрович!

— И тебе не болеть, Виктор Викторович, давно не заходил ко мне, я уж беспокоиться стал. Где, мол, мой лучший ученик, куда запропастился? Только по телику и вижу, что ты жив-здоров.

— Я-то здоров, Петрович, а вот страна наша больна. Ой как больна… — Семенов шутливо подхватил манеру разговора Негошина.

— Так чего же ты довел нашу матушку до болезни, а? Ты же ее рулевой, али как?

— Ой, долгая это история, Петрович. — Виктор развязал галстук и с омерзением бросил его в мусорное ведро.

— Что же ты швыряшь, хорошая вещь, — покачал головой Сергей Петрович и, наклонившись к ведру, вытащил галстук.

— Петрович, ты ж галстуки сроду не носил! — удивился Виктор.

— А теперь буду. У нас премьер и президент не справляются со страной, придется мне на выборы идти, — ухмыльнулся Негошин.

— Так, отставить, я — старший по званию и смеяться над собой не позволю. Между прочим, я к тебе за помощью пришел, а не за насмешками.

— Ладно, выкладывай все как на духу. — Негошин звонко поставил на стол бутылку «Семеновки». — Давай твоей именной бормотухи бахнем!

— Я же…

— Знаю, но со мной можно, и рассказ у тебя быстрее пойдет. Так что, давай-ка, пей, не балуй. — И Негошин разлил водку по граненым стаканам.

Давно отвыкший от того, чтобы кто-то им помыкал, Виктор неожиданно послушно опрокинул стопку «Семеновки», смачно закусил огурцом и начал свой рассказ. Говорил он почти два часа, в подробностях рассказывая все свои приключения последних лет. Когда он закончил, бутылка была почти пуста.

Сергей Петрович молча поднялся и прошелся по комнате.

— А я тебе говорил, Витя, никогда не заключай договоры с проходимцами.

— Но, Сергей…

— Да знаю я, не было у тебя выбора. Россию сейчас мотает, как чахоточную, и каждый удар, вроде ГЭС, — это удар по всем нам. Сам-то что думаешь? — Негошин встал напротив Виктора и прищурился.

— Воевать надо, — буркнул Виктор.

— Правильно, того, кто не играет по правилам, надо убить, старая детская поговорка, — хохотнул Сергей Петрович. — Значит, мы снова в строю. Ну, тогда пошли за обмундированием.

Виктор и Сергей Петрович спустились в подпол. С дребезжанием загорелась скупая лампочка, осветившая сырую замшелую кладку.

Негошин открыл железный шкаф, где на вешалке аккуратно висели несколько костюмов военного кроя с масками-пасамонтанами. Под потолком висели железные когти, вдоль стены стояли смазанные винтовки, автоматы, наточенные ножи. Если бы ниндзя дожили до наших дней, именно так выглядел бы их потайной уголок. Семенов радостно втянул воздух ноздрями. Все-таки несмотря на время от времени мучавшую его рефлексию из-за того, что в этой жизни ему пришлось убивать себе подобных, он был прирожденным воином. Виктор вспомнил, как впервые оказался в этом месте…




Если чего-то нельзя сделать легально, всегда найдется нелегальный способ. Еще работая в Санкт-Петербурге, Виктор как-то наткнулся на заметку о том, как в одной из латиноамериканских стран действуют «эскадроны смерти», мобильные отряды ультраправых патриотов, которые в темное время суток физически уничтожали всех тех, кого считали врагами государства: наркоторговцев, левых радикалов, ушедших от закона преступников.

В светлое время суток многие члены «эскадронов смерти» работали в полиции, армии и на госслужбе, однако это не могло им помочь очистить свою страну от отбросов и криминала. И тогда правосудие начало вершиться ночью. Пряча мундиры в шкаф, полицейские надевали на лицо черные маски. Отныне городом по ночам правили не крестные отцы, а «эскадроны смерти», состоявшие из безымянных воинов.

Тех, кто ушел от дневного, правосудие настигало ночное. Боссы мафии, коррумпированные чиновники и левые активисты редко доживали до утра, а следователи с заспанными лицами бессильно разводили руками…

Эта случайно попавшая в руки заметка заставила Семенова серьезно задуматься. Еле вырвав недельный отпуск у руководства, он отправился в Забайкалье к Сергею Петровичу, который давным-давно потерял интерес к политике и госслужбе и вел простую жизнь лесного отшельника. Тогда-то и состоялся их разговор, во многом определивший будущее Виктора.

— Хреново мне, дядя Сереж. Вот стал я начальником ФСБ, и что? Ничего! Охраняю этих ублюдков от народного гнева, а сам без их указки шаг в сторону сделать не могу! Вы говорили, что, получив рычаги власти, я смогу что-то сделать, а я для них просто раб, гладиатор и питбуль демократов.

— А кто тебе сказал, что будет легко? Профессия защищать Родину всегда была самой трудной. Потерпи, присмотрись, ищи выходы из ситуации. Какая-никакая, а власть у тебя в руках уже есть; учись правильно ею пользоваться. Махнем? — Негошин разлил по стопкам мутного самогона.

Виктор поморщился, но схватил стопку и, не чокаясь, опрокинул в рот.

— Сергей Петрович, ты мне вот что скажи. Помнишь, в Афгане, когда ты работал советником, вы там испытывали средство «Берсерк»?

— Ну, было дело, мы там много чего испытывали. А что?

— Страна, в моем лице, интересуется, как прошли испытания «Берсерка» и что стало с этим проектом? В наших архивах все документы по нему аккуратно изъяты.

— Да не то чтобы изъяты, они уничтожены, — улыбнулся Сергей Петрович.

— Как так? — удивился Семенов.

— Я лично уничтожал. Проект был важный и, что самое главное, абсолютно успешный, мне не хотелось, чтобы эта разработка попала в потные ручонки наших натовских врагов, и так за определенную мзду им вывалено много секретов.

— Но где-то же информация должна была сохраниться?

— Здесь все и сохранилось. — Сергей Петрович постучал себя узловатым пальцем по лбу.

— И все?

— И все. Когда проект сверхсекретный, знают о нем немногие. И из немногих только я и остался. Курировал его генерал Бортко, он еще во время путча ГКЧП пулю себе в лоб пустил. Семен Калюжный, дружочек мой закадычный, с катушек съехал, сейчас в психушке сидит, считает себя новым воплощением Аттилы. А Ваньку Черпакова еще в Афгане подстрелили, под Кандагаром. Время уже было смутное, несмотря на успешные испытания, широкое внедрение технологии «Берсерк» отложили, а потом и вовсе позабыли. А ты о ней откуда знаешь?

— Да у меня еще с Афганистана дружок есть, Петя Ткаченко, он был одним из тех счастливчиков, на ком вы ее испытывали. Мы с ним потом еще на Контору в Германии вместе работали, — соврал Виктор.

— А, белобрысый такой, из Харькова? Отлично помню. Ну и как он нынче?

— Нормально, в Питере владеет двумя ЧОПами, короче, крышует бизнесменов, решает вопросы с бандитами и государственными органами.

— А тебе самому для чего «Берсерк» понадобился?

— А я — глава спецслужбы, и мне интересно все, что имеет отношение к наследию КГБ.

— Ой, не темни, Витя! Давай, не как большой начальник, а как мой друг и ученик. Выкладывай все начистоту.

Виктор молча достал из кармана пожелтевшую вырезку из газеты про «эскадроны смерти» и протянул Сергею Петровичу.

Тот внимательно прочитал, затем внимательно посмотрел на Виктора и, опрокинув уже третий стопарик, начал свой рассказ.

— Ты, наверное, и сам знаешь про воинов-берсерков, я любил рассказывать о них на своих тренировках. Зверовоины были отдельной элитной кастой у северных народов Европы — германских викингов и наших с тобой предков, северовосточных славян. По тем временам, это был своеобразный спецназ; несколько таких воинов могли в одиночку решить исход крупного сражения. Берсерки, как правило, олицетворяли себя в бою с одним из хищных животных. Обычно это были медведи или волки, хотя у отдельных племен встречались тотемы рыси или россомахи.

— Что было основной особенностью берсерков? Все они владели технологией введения себя в особый боевой транс, во время которого их физические возможности значительно превосходили человеческие. Реакция была настолько быстра, что, пока обычный воин только вынимал меч из ножен, берсерк успевал нанести ему десяток ударов; они легко уворачивались от стрел и рвали голыми руками кольчуги. По одной из версий, малочисленный отряд Евпатия Коловрата, который успешно сражался с огромным татарским войском, состоял именно из берсерков.

Если с конечным результатом берсерков все примерно понятно, то методики их перерождения в совершенную боевую машину окутаны множеством легенд и тайн. Кто-то говорит, что это магия, кто-то настаивает, что они выпивали перед боем наркотическую настойку, а по мнению некоторых, это особые психофизические упражнения типа боевой йоги.

— Ну, а что же в реальности? — нетерпеливо перебил Негошина Виктор.

— Всё вместе. Когда я и пара моих коллег, по заказу специального отдела КГБ, начали работать над разгадкой секрета берсерков, нам неожиданно повезло. Почти случайно мы обнаружили в тайге закрытую деревню русских язычников, много веков назад бежавших на восток от наступления христианства. Нам повезло вдвойне — это была деревня берсерков.

Дело в том, что идеология зверовоинов очень тесно переплеталась с языческой верой, и после крещения Руси на эту касту начались такие же гонения, как и на все язычество.

Обитатели таежной деревни исповедовали яростные воинские культы и практиковали древние воинские мистерии берсерков. Мы заключили с ними пакт: советская власть забывает об их существовании, и они живут дальше по заветам предков, более того, их леса признаются заповедником, и, кроме егерей, там никто не бывает, а язычники, в обмен на это, делятся с нами методикой создания супервоинов.

В итоге мы провели в деревне два месяца, все тщательно задокументировали, а потом еще около года очищали полученную информацию от мифической архаики и адаптировали ее к современным методам ведения боевых действий. Результат — боевая технология «Берсерк».

— И в чем она заключается? — недоверчиво спросил Семенов.

— Ничего сложного в ней нет. Регулярные тренировки по особым программам, специальные медитации, немного психотропов. И — вуаля, супервоин готов!

— Наши «подопытные» в Афганистане проявили себя более чем успешно. На одном из перевалов двое ребят, в том числе и твой Ткаченко, без единой царапины уничтожили сотню душманов.

— Сколько длится такой боевой транс?

— Если научиться его контролировать — всю жизнь. Зверь, однажды пробудившись в тебе, больше никогда не уснет; он будет лишь дремать и проснется по первому же зову.

Виктор вспомнил рассказы про странные вспышки гнева, случающиеся у Ткаченко пару раз в месяц. И в 50 лет огромный бугай Петр разнес в пух и прах уже не один бордель и ресторан.

Словно прочитав его мысли, Сергей Петрович сказал:

— Но тогда, в Афгане, мы не учили солдат контролировать зверя внутри себя, лишь пару раз пробудили его к жизни.

— Пробудите его во мне и научите контролировать.

— Зачем? — усмехнулся в седые усы Сергей Петрович. — Будешь на ночных заседаниях полкашей стращать?

— Именно.

— Тогда делать нечего, придется научить.

Они молча допили самогон и отправились спать. Впереди ждала тяжелая неделя.

…Виктор лежал на холодном дощатом полу времянки Сергея Петровича и рычал. Рычал в буквальном смысле, как дикий зверь. Его жилистое тело, покрытое бисером пота, изгибалось так, что ему позавидовали бы все йоги Индии.

Сегодня, после нескольких дней тренировок и приема особых травяных сборов, Виктор и Сергей Петрович решили опробовать методику «Берсерк» в действии. После подготовительной части, состоявшей преимущественно из дыхательных упражнений, Сергей Петрович ввел в тело Семенова раствор, который мог в корне изменить его жизнь и сделать из него супермена. Вытяжка из мухомора и хитрая комбинация трав, настоянных на медвежьей крови, должны были запустить внутри тела Семенова механизмы, которые позволят ему управлять скрытыми возможностями своего тела.

Вот уже час Виктор блуждал в другом мире, ища в своем подсознании спящего зверя, который должен был дать Виктору небывалую силу в обмен на свою свободу. И он нашел его. А найдя, выскользнул из времянки и побежал в лес.

Все чувства обострились чрезвычайно: он различал сотни запахов цветущей тайги, видел маленькую белку на вершине заоблачно высокой сосны, хвойные иголки не доставляли боль, когда Семенов ступал по лесному лапнику. Внезапно в таежные ароматы ворвался чужой запах прогорклого жира, и Виктор ринулся к просвету среди деревьев.

Ему открылась отвратительная картина: на выжженной поляне стояла раздолбанная дальневосточная старуха-иномарка, а у костра сидела компания. Девушка и три парня пили водку из горла, передавая друг другу бутылку, и жарили на костре овощи и дешевое вонючее мясо. Вся поляна была буквально усеяна мусором. Пивные бутылки, полиэтиленовые пакеты и рваные газеты засыпали некогда девственно чистую поляну, на которой Виктор и Сергей Петрович любили делать зарядку.

Виктор решительно вышел на поляну.

— Ты, мля, еще кто? — осклабился щербатый парень с повадками бабуина.

Еще один парень шагнул к Виктору, сжимая в руке кусок арматуры. По его глазам Виктор заметил, что этот чернявый парнишка восточной внешности явно находится под действием наркотиков. В это время щербатый, которого девушка назвала Рашидом, достал из бардачка травматик. Буквально в секунду Виктор нанес пацану с арматурой три удара, перебив ему нос, кадык и выбив прут. Теперь в состоянии берсерка все люди казались Виктору очень медленными, его реакция обострилась настолько, что он видел все движения своих противников как в очень замедленной съемке.

Щербатый медленно взвел курок травматика для второго выстрела, но Семенов был уже рядом и, легко сломав противнику кисть руки с пистолетом, подсечкой опрокинул его в пыль и нанес резкий удар в переносицу. Кровь красными пузырями потекла по лицу щербатого. Виктор занес руку для финального удара, но в последней момент остановился, укрощая разбушевавшегося в нем зверя, лихо перелетел через машину и скрылся в лесу.




К реальности Виктора вернул порыв студеного байкальского воздуха, который ворвался в дом вместе с Негошиным, принесшим из колодца два ведра воды.

— Петрович, — Семенов внимательно посмотрел на своего бывшего наставника. — А ты поедешь со мной в Москву?

— Я? Да нет, у меня же тут хозяйство, куры, гуси, свиньи, — широко улыбнулся Негошин.

— Может, не будешь лукавить, Петрович? — Семенов интуитивно чувствовал, что его учитель явно засиделся в своей глуши и ему не терпится вспомнить лихие времена своей службы в спецназе и КГБ. Интуиция его не подвела.

— Не буду. Конечно, поеду. Ты же без меня один там не справишься.

— Но я работаю один.

— Один-то один, только знаешь что? — хитро прищурился Сергей Петрович.

— Что?

— Надо нам с тобой заехать еще в одно местечко, так оно вернее будет. Повысим производительность твоего нелегкого труда.

— Куда еще? Я все-таки премьер, у меня дел невпроворот, особенно сейчас. Охрана небось меня уже спохватилась, — недовольно пробурчал Семенов.

— Ты хочешь победить или нет? И потом, мы поедем не сейчас, а через месяц, их еще надо оповестить.

— Кого их? — раздраженно спросил Виктор; привычка Негошина ходить вокруг да около порой донельзя раздражала его.

— Язычников. Поедем с тобой в Даждьбожью деревню, где живут последние потомки берсерков. — Негошин отложил нож, которым чистил картошку, и внимательно посмотрел на Виктора.

— А смысл? Я всегда думал, что ты сделал их систему лишь совершеннее.

— Ну, если говорить об обычной системе их подготовки, то да. Но там есть еще последняя ступень.

— Так, гуру, не темни, давай выкладывай, что за последняя ступень и зачем она мне нужна?

Негошин артистично прокашлялся, и Семенов понял, что сейчас его ожидает целый монолог.

— Знаешь, очень редко на свет появлялись абсолютные берсерки. Люди, в которых зверь был особенно силен. Сейчас в тебе, да и во всех обычных берсерках, живет лишь одна половина зверя. Если бы я пробудил в тебе зверя целиком, ты стал бы в десятки раз сильнее и опаснее.

— Так почему же ты этого не сделал?

— Это опасно не только для врагов, но и для тебя. Пробудившийся полностью зверь поглотит человека, и он станет бездумной машиной для убийства, ведомой лишь инстинктами и жаждой крови. Но те, кто жил со зверем и был с ним в ладу с рождения, смогут заставить его подчиниться. Такие воины называются абсолютными берсерками и рождаются не так уж часто. Их секрет, видимо, заключается не только в подготовке, но и в особой комбинации генов.

Я сразу увидел, что ты годишься на эту роль, но не был уверен, нужно ли это тебе. Теперь время пришло.

Секрет инициации абсолютного берсерка старцы Даждьбожьей деревни мне так и не выдали, но пообещали сделать это, когда над Россией нависнет угроза. Думаю, сейчас самое время. Ты езжай в Москву, я дам тебе знать, когда старцы укажут дату. А когда пройдешь инициацию, я вместе с тобой поеду в столицу. И еще, чем меньше людей будет знать о твоих планах, тем лучше. Кто вообще в курсе твоих ночных подвигов?

— Никто. — Виктор встал из-за стола и начал собираться.

— А Светлана?

— Даже Светлана, — отрезал Семенов и внезапно понял, как соскучился по жене, с которой виделся короткими урывками из-за работы.

— А ты — настоящий разведчик, — улыбнулся Негошин.

— Сам научил. И зови меня теперь, пожалуйста, берсерком.

— Хорошо, берсерк. Скоро ты станешь королем безумных воинов. Будешь, как Евпатий Коловрат, один сражаться с целым войском. Только, бог даст, не погибнешь…




После возвращения в Москву, не заезжая домой, Виктор вихрем ворвался в свой кабинет, попросив мимоходом секретаршу приготовить ему кофе. На столе его уже ждали стопки отчетов и документов. Проблемы России нарастали, словно снежный ком.

В очередной раз сорвалось испытание новой ракеты «Кладенец», а на нее Виктор возлагал большие надежды. Оснащенные «Кладенцом» российские субмарины могли бы стать реальным ответом на размещение систем американских ПРО возле границ страны. Даже пара подводных лодок с «Кладенцом» представляли серьезную угрозу, плавая недалеко от территориальных вод США и их союзников. Кто-то сдал Клубу всю секретную ядерную программу Семенова. Сначала взорвали урановое месторождение в Юрчинске, теперь кто-то саботирует пуск ракеты нового поколения. Ничего, скоро он вычислит крота, жучки размещены в кабинетах и автомобилях почти всех подчиненных.

Никому, никому нельзя доверять, только себе и Негошину. Поставь Семенов кого-то из приближенных в известность о своих вылазках, его бы давно ждала пара гранатометчиков, от которых и берсерку непросто уйти. Кругом одни предатели, и все приходится делать самому. Даже в ФСБ время от времени появлялись кроты.

Министр финансов в своем отчете обосновывал резкую девальвацию рубля как единственный способ остановить инволюцию российской экономики. Семенов понимал, что его уже пора убирать из правительства, но собирался сделать это чуть позже. А пока он написал поверх отчета свою резолюцию: «Сейчас не время, продолжайте держать прежний курс к мировым валютам».

Внезапно ему на глаза попалось странное письмо, написанное скачущим детским почерком и невесть как затесавшееся среди официальной документации. Нескладным языком там излагалась следующая проблема. В небольшом городке Тимчево Ленинградской области размещалось одно из многих машиностроительных предприятий, которое собственно и кормило почти все население так называемого моногородка. Это было тяжелое наследие советского времени. Руководители часто пренебрегали здравым смыслом и строили новые города по капиталистическим меркам, руководствуясь лишь материальной выгодой. Так вырастали целые поселения возле месторождения полезных ископаемых или выстроенного в чистом поле завода. Туда съезжались со всей страны тысячи молодых людей, которые там и оставались; в результате несколько десятков тысяч обитателей моногорода жили только тем, что обслуживали нужды огромного предприятия.

Когда после крушения Союза ухнула к едрене-фене и вся его промышленность, многие моногорода стали призраками. Заводы закрылись, и, чтобы не умереть с голоду, люди покинули обжитые места. Теперь там зияли черными пастями выбитых стекол пустые здания, а на детских площадках вместо детей играл одинокий ветер…

После прихода Семенова к власти ему удалось оживить экономику, разморозив многие производственные мощности советского периода, и значительная часть моногородов вернулась к жизни. Но теперь, с наступлением кризиса, им вновь угрожала медленная смерть. Олигархи, ставшие вместо государства новыми собственниками этих предприятий, предпочитали уцелевшие после крушения рынка средства переводить на счета западных банков, а не вкладывать в спасение принадлежавших им российских заводов.

Им надо было дать запоминающийся урок. Хватит! Если Клуб нарушил договор и начал валить Россию, а с ней и Виктора, значит, и Семенов теперь может перестать играть по навязанным ему правилам.

Жители городка Тимчево жаловались премьеру, что вот уже полгода они не получают зарплату, а их завод, несмотря на наличие заказов на его продукцию, перешел на трехдневную рабочую неделю, и ходят упорные слухи, что скоро конвейер остановят совсем.

Виктор снял телефонную трубку:

— Жанночка, зайдите ко мне!

Цокая каблучками, в кабинет Семенова вошла Жанна, его секретарша. В свое время она проходила практику в Кремле от своего института и своей смекалкой приглянулась сначала технократу Короткову, а потом и самому Семенову.

— Жанночка, узнай-ка мне, кто у нас владеет машиностроительным заводом в Тимчево. А также обзвони всех наших товарищей по экономической части, организуем с ними выездную встречу в этом самом Тимчево, и прямо завтра с утра. Если кто-то будет упираться, типа, заболел, дела в Москве, говори, что могут писать заявление по собственному желанию и делать все, что хотят. Ага?

— Хорошо, Виктор Викторович! — ответила Жанна и вышла из кабинета.




Утром следующего дня райцентр Тимчево подвергся массированному нашествию представительной делегации. Дорогие машины с мигалками с трудом ворошили зыбкую грязь российского бездорожья. Возле здания местной администрации толпились роботообразные омоновцы и фэсэошники с автоматами, на площади бродили группки удивленных горожан.

Виктор эффектно спикировал на площадь в кабине новейшего военного вертолета. К нему тут же ринулись местные жители, которых пытались удержать тимчевские милиционеры и чиновники.

— Так, жители пусть подходят, бюрократов уберите к чертовой бабушке! — скомандовал Семенов своим охранникам.

И тут же со всех сторон на Семенова посыпались просьбы и жалобы.

— Нам не на что кормить детей…

— У меня мать умирает, нет денег на лекарство…

— Что за твари возглавляют наш завод…

— Где наши деньги?

Виктор поднял руку и заставил всех замолчать.

— Граждане, успокойтесь, сейчас разберемся и всем поможем. Виновные будут наказаны, и деньги свои вы получите, все до копейки. Я сказал. — И под одобрительный гул толпы Семенов и охранники прошли в здание администрации.

Там его уже ждали местные и федеральные чиновники, а также Михаил Рашад-заде со свитой. Тот самый олигарх, который владел тимчевским заводом. До кризиса он замыкал тройку самых богатых людей России и имел тесные связи с Клубом. При этом его «клубные» дружки за какую-то провинность не удосужились предупредить своего союзника о грядущем финансовом провале. Рашад-заде охотно брал кредиты у западных банков: строительная сфера, которая была основой его империи, требовала значительных вложений и не давала мгновенной прибыли. Виктор отлично помнил, что именно Рашад-заде возглавлял делегацию, пришедшую к нему от имени Клуба.

После кризиса Михаил оказался в минусе, его строительные проекты были по большей части заморожены, а западные банки требовали возврата кредитов. Он не первый месяц обивал пороги министерств, клянча финансовой помощи. В противном случае угрожал объявить себя банкротом и уволить десятки тысяч людей, работавших в его компаниях.

— Ну что, доигрались? — вместо приветствия спросил Семенов собравшихся. — Тимчевский машиностроительный комбинат — гордость области, и не простой области, а Ленинградской! На его продукцию есть заказы как на внутреннем рынке, так и из-за рубежа. Почему люди не получают зарплату, а конвейер на грани остановки? Или это у нас теперь риторические вопросы? Почему до сих пор не выполнен заказ на поставку двигателей в Иран?

— Так ведь против Ирана действуют международные санкции… — робко подал голос замминистра экономики и развития.

— Плевать я хотел на санкции! Нам с Махмудом делить нечего, заказ должен быть выполнен в кратчайшие сроки. Так, где у нас этот, как его, товарищ Заде? — Семенов остановил свой тяжелый взор на потупившемся олигархе. — Ты чего зарплату не платишь людям, Миша?

— Денег нет… — почти про себя буркнул Рашад-заде.

— Еще раз, не слышу. Скажи, чтобы все услышали, — грозно приказал Семенов.

— Нету денег! — почти взвизгнул олигарх.

— На приглашение Шакиры в день рождения дочери и на яхты у тебя деньги есть, а дать рабочим жалкие копейки, которые ты им здесь платишь, денег нет?

— Но… — начал было оправдываться Рашад-заде.

— Никаких но! Ты, видимо, эффективно управлять заводами разучился, пока бухал в Куршевеле? Значит, так. Вот тут два документа — один о выплате всем сотрудникам предприятия заработной платы плюс премий по итогам года, а второй документ касается передачи всех прав на комбинат от Rashad Ltd. государству. Давай, Миша, рули, подписывай!

Рашад-заде понуро поплелся подписывать документы. Трясущейся рукой он начал шарить в поисках ручки. Когда Виктор брезгливо протянул ему свою, Михаил едва слышно одними губами прошептал:

— Виктор Викторович, что же вы делаете? Вы о Робсии подумайте, гнева Клуба вам мало не покажется.

— Я теперь сам себе Клуб. Ты, Миша, лучше о себе позаботься и хорошенько подумай, кто твои друзья. Судя по твоим долгам, Клуб тебя лихо кинул, то-то деньги клянчишь у меня, а не у своих хозяев. Ступай! — так же тихо ответил Семенов.

Около двух часов премьер обсуждал с правительственными чиновниками проблему моногородов, предприятий-банкротов, и они совместно накидали кое-какой план по их спасению.

Покинув здание районной администрации и на ходу отвечая на вопросы жителей, Семенов направился к вертолету.

— А ты ищи новое место работы, — бросил он с трапа местному градоначальнику, защищавшему интересы Рашад-заде. — Хотя на Колыме могу тебя пристроить, если хочешь.




Вернувшись из Тимчево, Виктор сразу поехал домой, жена и дочери уже спали. Он тихо вошел в спальню к дочкам и осторожно поцеловал их. Затем прошел на кухню, где уже в домашнем халате сидела проснувшаяся Светлана.

— Есть будешь, Витя? — спросила она.

— Спасибо, дорогая, я в самолете поел. — Виктор зарылся в мягкие шелковистые волосы жены и крепко обнял ее. Они так и стояли минут десять, обнявшись, пока Виктор не выпустил жену из своих крепких рук.

— Иди спать, я скоро, только переоденусь.

В кармане пиджака пискнул пропущенным вызовом мобильный. Он несколько мгновений колебался, стоит ли смотреть, кто звонил, но в итоге устало взглянул на экран. Ему звонил Негошин.

В череде премьерской рутины и всевозможной суеты Виктор совсем позабыл о том, что его ожидает визит в загадочную языческую деревню в Сибири.

— Да, — скрипнул в трубке голос Негошина.

— Сергей Петрович, звонил?

— А ты как думаешь, если мой номер отобразился у тебя в телефоне? Просто так похулиганил, набрал премьеру и сбросил?

— Нет, конечно. Ну, что там?

— Берсерки вышли на связь, завтра ждут нас у себя. Ты в обед должен быть в Забайкалье, и мы поедем.

— А в другой день нельзя? Я еле живой.

— Нет, нельзя, там для инициации нужно особое расположение звезд. А если ты ее пройдешь, уже никогда не будешь уставать. Ну, давай, собирайся и вылетай. Жду.

Что за чертовщина вообще происходит? Звезды, язычники… И все же… Все же система Негошина работала, и работала хорошо. Надо ехать.

Виктор набрал телефон водителя.

— Леша, возвращайся, в аэропорт поедем! — А уже из машины позвонил летчику: — Толя, ты где? В аэропорту? Отлично, готовь самолет, летим в Забайкалье. Ты ведь завтра собирался на рыбалку? Вот на Байкале и порыбачишь, мы там пару дней пробудем. Не переживай, премию выдам и отгулы. Ну, все, готовься, скоро буду.

Светлана тихо вошла на кухню и с укором посмотрела на мужа.

— Опять уезжаешь?

— Да, Свет, дела. Ты бы знала, как мне все это до чертиков надоело! Но по-другому нельзя. Если не я, то кто?

— Я все прекрасно понимаю, Витя. — Светлана подошла к мужу и нежно поцеловала его в лоб. Прохладные губы любимой будто придали Виктору сил. Он обнял Светлану и через пару минут вышел из дома.

Через сорок минут кортеж премьера на всех парах летел в аэропорт. Звуки мигалок заставляли дорогие машины столичных гуляк жаться к обочинам. Виктор успел сменить ненавистный костюм на более привычную ему полевую одежду. На нем были камуфляжные широкие штаны с вместительными карманами на бедрах, удобные непромокаемые ботинки, своей мягкостью напоминавшие высокие кеды, и армейская камуфляжная куртка.




Глава 9


…В Оон-Йол Семенов с охраной снова добрался на «УАЗах».

В придорожной кафешке его уже ждал Негошин. Он был одет примерно так же, как и Виктор, — камуфляжные штаны, военная куртка, берцы и кепка цвета хаки.

Семенов знаком приказал охране оставаться на улице, а сам вошел в кафе и сел за столик Сергея Петровича.

— Привет, сэнсэй! Ну, что скажешь? Когда поедем к твоим сказочникам?

— Привет, премьер. Они не сказочники, они воины — возможно, лучшие воины на земле. Именно потому, что в нас, русских, течет их кровь, мы, наверное, и сумели выиграть почти все войны и отвоевать у других народов самую большую и богатую территорию в мире.

— У меня дочка, когда была совсем маленькая, ненавидела зиму и удивлялась, почему, когда русские победили Наполеона, они не прогнали его жить на холодный Север, а сами вместо французов не стали обживать теплый Лазурный Берег и Корсику, — усмехнулся Виктор.

— Умная у тебя дочка. Сейчас и в 11-м классе частенько не знают, кто такой Наполеон. — Сергей Петрович задумчиво чистил яйцо и пил чай с лимоном из граненого стакана.

— Сколько времени мы пробудем в Даждьбожьей деревне? — спросил Виктор.

— Дня два.

— Долго, у меня мало времени. Сам знаешь, в России сейчас почти каждый день происходит какая-нибудь хренотень. И общественное мнение винит в этом сам знаешь кого — меня да Волкова. Акции Клуба превратили Россию в авгиевы конюшни, приходится каждый день разгребать дерьмо. Теперь еще со всех сторон клюют за то, что я якобы Марковского в темнице уморил, слили-таки журналюгам информацию, а из этой гадины сделали героя и борца с Системой. А он живой разгуливает по стране в женском обличии и гадит по мере возможности. — Семенов резко ударил ладонью по столу.

— Ничего, и до бабы-Марковского доберемся, и дела потерпят; в конце концов, мы с тобой едем туда, чтобы побороть все это. Да, и скажи своим опричникам: пусть подождут тебя здесь, в Оон-Йоле. Мы поплывем вдвоем, язычники не любят случайных людей. Века гонений со стороны христиан научили их быть осторожными.

Виктор вздохнул и, выйдя из кафе, жестом подозвал начальника своей охраны.

— Иван, я, конечно, понимаю, что это твоя работа, но мне надо с Сергеем Петровичем кое-куда съездить, вдвоем. Я вернусь ровно через два дня, а ты жди меня здесь и Вадима предупреди, что два дня я буду вне зоны доступа.

— Виктор Викторович, я не могу, куда я без вас-то! Нет, а если что-то с вами случится? Тут вопрос не только вашей безопасности, это вопрос будущего, — волновался огромный, как медведь, Иван.

— Это не просьба, Вань, это приказ! Сергей Петрович — мой старый друг, он меня тренировал, воевал со мной. Не беспокойся, все будет нормально. Позвоню, как только освобожусь. — Виктор пожал широкую, как лопата, ладонь начальника охраны и помахал Негошину.

Тот бросил на столик деньги, вышел из кафе, и они с Виктором пошли по улице, провожаемые взглядами изумленной охраны.

Метров через 500 свернули с главной дороги райцентра и по узкому закоулку спустились к реке. В траве валялся пьяный бурят и мычал.

— Такой уж народ — нет гена, расщепляющего алкоголь. Или пьют так, что спиваются, или не пьют вовсе, — брезгливо указал носком берца на алкаша Негошин.

— Судя по всему, у многих русских такая же проблема. Или не пьют, или спиваются. Это общая для России проблема, — пожал плечами Виктор.

— Возможно, у бурятов нет алкогольного гена на физическом уровне, а у русских — на духовном. У них тут раз попробуешь — и тело требует выпивки, не может без нее прожить; а у нас душа требует эту отраву.

— Я никогда особо не пил. И не тянуло, — пожал плечами Виктор.

— Потому ты и стал премьером; а пил бы, может, сейчас был на его месте, — усмехнулся Негошин.

Виктор отвязал моторную лодку, спрятанную Сергеем Петровичем под ивой, нависшей над стылой рябью холодной сибирской реки, и они тронулись в путь. Некоторое время плыли молча.

— Мент умер, — пошутил Негошин.

— Мы ведь с тобой тоже своего рода менты, — отозвался Виктор, — гэбэшные крысы, как нас называют демократы. Слушай, Петрович, ты хоть подготовь меня морально к встрече с реликтовыми русскими воинами. Какие они, язычники XXI века?

— Да что тебя готовить, сам все увидишь. Ты — калач тертый, сам на месте сориентируешься.

— Ну, хоть что-то расскажи, пока плывем, интересно же.

Петрович прищурился и закурил какую-то странного вида самокрутку.

— С каких пор ты куришь? Ты же завязал, как в тайгу переселился, — удивился Семенов.

— А это не курево в обычном понимании, Виктор, это мне язычники дали, особый сбор таежных трав: улучшает пищеварение, чистит мозг и душу. Дернешь? — Негошин протянул самокрутку Виктору.

— Нет, спасибо! Знаем мы эти таежные сборы… Небось афганскую заначку где-то откопал? И мне после твоей самокрутки сразу все духи павших берсерков явятся…

И оба дружно рассмеялись.

— Язычники, спрашиваешь? — посерьезнел Негошин. — Ну, слушай. В общем и целом, нормальные ребята, не сектанты, скорее на старообрядцев похожи. Лапотников там не увидишь. Ведут свое натуральное хозяйство, пасеки, огороды, охотятся. Время от времени посылают своих гонцов в город, торгуют медом, кедровыми орехами, пушниной, нормально зарабатывают. Есть машины, спутниковые тарелки. Но живут по заветам и обрядам предков. Там некий воинский клан, причем даже женщины владеют боевыми навыками, но в берсерки берут только мужчин.

— Разве воинам и берсеркам не нужна постоянная боевая практика? Где же они ее находят? — удивился Виктор.

— Где-то находят; я же сказал, они ходят в мир. А что, мало в современной России приключений для воина? Ну, так вот и живут в гармонии с природой, славят богов, клан воинский; в основном почитают Даждьбога, от которого ведут род все русы, и воинского бога Перуна, хотя есть и волхвы Велесовы. Ты, кстати, крещеный, Вить?

— Да, кажется, как и у всех, бабушка тайком от родителей-коммунистов в церковь носила, — пожал плечами Виктор. — А так я, скорее, атеист, верю в торжество науки и природы.

— Но ты же, я видел, часто стоишь на всяких службах со свечкой в руках…

— Это часть моих служебных обязанностей, Петрович, как ты не понимаешь! Я, кстати, еще и с муллами, и с раввинами общаюсь, у нас многоконфессиональная страна. Ты меня после этого к мусульманам с иудеями причислить не хочешь?

— Нет, не хочу. Ладно, хорош болтать, мы почти приехали.

Негошин выключил мотор и, сложив руки лодочкой, проухал в них нечто вроде птичьего крика.

В ответ из зарослей камыша послышалось такое же уханье.

Сергей Петрович достал весло и подгреб ближе. Ему навстречу из зарослей показалась лодка, в которой сидели несколько крупных бородатых мужчин в прорезиненных дождевиках.

— Зарияр, Огнеслав и Буян, — представил их Виктору Негошин.

— Виктор, — пожал крепкие мозолистые руки парней Семенов.

— Да мы знаем, — весело оскалился веснушчатый Зарияр. — Чай, спутниковая тарелка есть, телик смотрим, знаем, кто у нас президент.

— Уже премьер, — поправил его Виктор.

— И это тоже знаем. Мы, конечно, недавно вышли из каменного века, но быстро учимся, — откликнулся самый молодой на вид Буян.

Сергей Петрович и Виктор пересели в лодку к парням, а свою моторку привязали на буксир.

Минут через десять свернули в тихую заводь. Зарияр залихватски свистнул, и над водой поднялись острые металлические штыри, пропуская их дальше. Вскоре причалили к берегу.

В этом месте тайга расступалась, обнажая ладную опрятную деревеньку. Стройными рядами стояли дубовые срубы с искусной резьбой, в центре были установлены огромные идолы языческих богов. Деревянные исполины производили сильное впечатление, особенно на фоне спутниковых тарелок над избами и квадроциклов, припаркованных около крылечек с изображениями древних мифологических сюжетов.

На берегу их встречали рослые бородатые парни с нарезными ружьями и «калашами» наперевес.

Когда Сергей Петрович и Виктор подошли ближе, мужики расступились, и миловидная простоволосая девушка вынесла им краюху хлеба с малосольными огурцами и двумя гранеными стаканами мутной жидкости.

Негошин отломил кусок душистого хлеба, кинул его в рот, взял стакан и огурец.

— Водку я не буду, — шепнул Виктор.

— Не боись, премьер, они водку не пьют — это медовуха, обрядовый напиток, градуса три, как в пиве.

Семенов осторожно выпил. Медовуха действительно оказалась вкусной, остроту ей придавал добавленный в напиток хрен.

Тут подоспел и Зарияр.

— Ну что, господин президент, отменные у нас бабоньки? Сладкие, как медовуха, в Московии своей таких не сыщешь.

— Премьер я, а для тебя просто Виктор, — поправил Зарияра Семенов.

— Для нас вы — барин и царь-батюшка. Правильный вожак, настоящий белый царь; большая честь для нас, что вы здесь, — картинно поклонился Зарияр.

— Ой, скоморох, иди уж, — подошел к гостям невысокий крепкий светлоглазый старик в старинной одежде. На нем была расшитая красными узорами рубаха, поверх которой на массивной цепи свисал древнерусский символ солнца — восьмилучевой коловрат.

— Яромир, — крепко, как тисками, сжал он руку Виктора. — Обряд совершим завтра, а пока отдохните с дороги. Зарияр вас проводит в опочивальню.

Виктор про себя отметил, что говорят язычники на вполне современном русском языке, но с заметным северным акцентом, и иногда употребляя архаичные обороты и словечки.

Гостей отвели в просторную избу. Внутри был уже накрыт стол простой, но обильной едой: кувшин молока, бутыль медовухи, ржаной хлеб, сало, салат из свежих овощей, тарелка жареного мяса, кедровые орехи в меду и соленья.

— Хорошо питаются язычники, Петрович! Много и правильно.

— Воины, чего же ты хотел? Они тут и живут по сто лет. Наркотиков нет, алкоголя нет, курева нет, экология идеальная. Они только тренируются да работают на свежем воздухе… Что-то я притомился, спать пойду.

Виктор сделал себе бутерброд с мясом и налил молока, после чего оглядел горницу. В углу, где в обычных деревнях висят иконы, на полотенце, расшитом красными коловратами, стояли маленькие идолы богов, возле них чадила свеча.

— Ты, прям, как Владимир Красно Солнышко, Витек, — взбивая подушку, неожиданно заметил Негошин.

— С чего бы это? — удивился Виктор.

— Ну, знаешь, Владимир Креститель был очень неоднозначной личностью. После Святослава ему досталось большое и сильное, но неспокойное государство, как и при тебе, раздираемое разными кланами — христиане, язычники, иудеи, разные племена славян… Он поначалу решил скрепить страну силой оружия и отправился к викингам, там прошел какую-то жесткую воинскую инициацию, не исключаю, что тоже обратился в берсерка, а когда вернулся, установил культ Перуна, как верховного бога, то есть выдвинул на первый план касту воинов, а касту жрецов задвинул подальше. Потом что-то в нем перемкнуло, и он обратился в православие, начал всех крестить огнем и мечом.

— Это все дела давно минувших дней… Захмелел ты от медовухи, Петрович, спи, давай, — урезонил болтливого наставника Семенов.

Виктор и сам порядком устал. Едва дойдя до постели, он мгновенно отрубился. Такого сладкого сна у него давно не было. Стрессы последних лет вызвали у него бессонницу. А на свежем таежном воздухе он смог наконец расслабиться.

…Всю ночь Семенову снился огромный медведь. Временами Виктор неожиданно понимал, что это он сам и есть — властитель лесов, отчаянно рыскающий по тайге в поисках жертвы.

…Утром Виктор проснулся довольно рано и сладко потянулся. Впервые его не будили назойливые звонки подчиненных с докладами об очередных проблемах. Он уже и забыл, как это — спать сколько хочешь и просыпаться когда хочешь.

В дверь комнаты раздался осторожный стук.

— Вставайте, господин президент, время пришло, — послышался вкрадчивый девичий голос.

— Сейчас иду. — Виктор поднялся, по привычке проделал разминочные упражнения и, накинув куртку, открыл дверь.

На пороге стояла симпатичная светленькая девчушка лет двадцати, одетая вполне современно — в голубые джинсы и обтягивающую красную блузку, заметно оттопыривающуюся в области груди. В руках она держала банку с парным молоком.

— Вот попейте! Перед обрядом нельзя есть. Умыться можно там, — девушка махнула рукой куда-то направо. Виктор послушно взял банку с молоком, и красотка, поклонившись, убежала.

«Вот были бы у меня такие подданные, как эти язычники! Работящие, непьющие, мужчины — воины, девушки — красавицы-амазонки, — мечтательно подумал Виктор. — Да они потому и сохранили древний правильный уклад и чистоту помыслов, что живут фактически вне юрисдикции современной России. Забились в таежную глушь и чтут законы Природы, а не глупые выдумки всяких дегенератов, на которые молится современный мир».

Он пошел по коридору направо, куда указала девушка, и наткнулся на бочку с ледяной водой, рядом с которой лежал ковш. Довольно урча, быстро ополоснулся в ключевой прохладе, обтерся рушником, вернувшись в комнату, оделся и вышел на улицу…

В начале восьмого вся деревня была уже на ногах. Детишки с веселым гамом бегали по дворам и играли с разной живностью — язычники держали кур, свиней, коров и собак с кошками. Несколько молодых парней, которые выделялись на фоне зрелых бородатых мужиков тщательно выбритыми лицами, ловко размахивая деревянными мечами, упражнялись в фехтовании. Полуголый, несмотря на прохладную погоду, Зарияр, сидя на пеньке, чистил автомат. Его могучий торс покрывали витиеватые узоры и рунические надписи.

На плечо Виктора легла чья-то мощная рука; он обернулся и увидел Яромира, старейшину общины. Старейшина стоял без вчерашнего головного убора. Прямо по центру гладко выбритого черепа лежал длинный клок волос, как у запорожских казаков, в левом ухе сияла здоровенная золотая серьга. Окладистая борода была заплетена в косичку.

Виктор вспомнил описание внешности великого русского князя Святослава Игоревича, которое дали арабские путешественники. Он читал об этом еще подростком в какой-то исторической книжке. И вот сейчас, в современной России третьего тысячелетия, он, премьер самого большого государства в мире, отключив мобильный телефон, без охраны тусуется среди каких-то полудиких воинов. Бред!

— Не волнуйтесь, Виктор Викторович, все будет в порядке. Мы хоть и берсерки, но не дикари, — словно прочитал его мысли Яромир. — Мы, русские, — варвары.

— Но варвары разрушили цивилизацию… — попробовал возразить Семенов.

— Вы не о тех варварах подумали. По сути, варвары — это название северных славянских и германских племен. Варвар — это воин северных лесов, отважный, искусный, простой, смекалистый и практичный. Ну, прямо, как мы, — расхохотался Яромир.

Они медленно пошли вдоль берега реки.

— А у вас никогда не было соблазна вернуться в большой мир? С вашими воинскими умениями вы могли бы заработать немалые деньги, — поинтересовался Семенов.

— К чему нам большие деньги? Русу мало надо для счастья. Одна, ну или две-три женщины, — улыбнулся в бороду Яромир. — Десяток ребятишек, простая обильная еда, здоровье близких, крыша над головой. Все, что сверх этого, идет во вред. Роскошь развращает воина, делает его нежным и похожим на женщину. Да и в торгашеском деле трудно достичь высот без обмана и жульничества. А честь у нас в крови: лучше будем с голодухи подыхать, чем обманывать ближнего. На Большой земле обман и погоня за наживой идут рука об руку. Там нет места для честных воинов. Нам спокойнее здесь. Я по Интернету смотрю бои Федора Емельяненко — вот это воин до мозга костей, из него вышел бы отличный берсерк. И ведь он тоже закрылся от соблазнов мира в своем традиционном мире, живет в провинциальном городе, тренируется в обычном зале с обычными ребятами, время проводит на тренировке или с семьей. А потом выходит и лупит лучших бойцов мира, которые не вылезают из дорогих залов. Но в одном драном мате из провинциального борцовского зала Федора духа больше, чем во всех дорогих спортклубах мира, вместе взятых. Воин есть дух, а тело приложится.

Философия Яромира была близка и понятна Семенову, он и сам думал так же, ну, или почти так же.

— Яромир, но вы фактически убежали от мира и не стали дальше сражаться за свои традиции. Разве такое поведение достойно воина?

— Там вопрос стоял по-другому — или бежать, или умереть… — насупился Яромир. — Я тут читал недавно книгу — внучка в городе купила — про то, как генерал Ермолов усмирял чеченцев. Он просто в один момент начал их планомерно вырезать, и, когда чеченцы поняли, что еще пару лет, и они просто исчезнут как нация, старейшины родов приказали сложить оружие во имя выживания.

Мы в свое время оказались в схожей ситуации: наших предков вырезали за отказ принять христианство, а силы были уже неравны — князь Святослав давно лежал в земле, новые князья насаждали новую веру, в которой нам не было места. Пришлось уйти. Но мы не держим зла — нас убивала не конкретная вера, а люди. Тут неподалеку еще старообрядцы живут, мы с ними нормально общаемся, даже пасеки общие есть. Спорим, конечно, иногда о вере, но редко.

— А когда начнется обряд? — нетерпеливо прервал монолог Яромира Виктор.

— Сейчас.

…Перед началом инициации с площади деревни убрали женщин и детей. В самом центре, напротив деревянных изваяний богов, стояли могучие столбы с вбитыми в них толстыми цепями.

— Только так можно удержать берсерка во время приступа ярости, — шепнул на ухо Виктору подоспевший к началу обряда Негошин.

«Охренеть! Что я, взрослый мужик и российский премьер, а в прошлом и президент (надеюсь, и в будущем), здесь делаю?» — в очередной раз задал Виктор сам себе риторический вопрос.

Высоко в небе, каркая, пролетела стая ворон, кусочек солнечного блина выглянул из-за серых туч. Виктор сплюнул на землю и начал раздеваться. Обряд надо было пройти обнаженным.

«Наверное, градусов восемь, не больше; вот подхвачу пневмонию и склею тут тапки, во глубине сибирского леса. Эээх, ладно, была не была, где только наша не пропадала».

— Ну, Витя, с богом или, точнее, с богами — у язычников их много. Сегодня редкое событие: за последнее время в деревне родилось лишь два воина, способных без вреда для организма стать берсерками, да вот ты еще. Вечером будет большой праздник. — Негошин хлопнул Виктора по спине и отошел в сторону.

Протяжный вой костяной трубы возвестил о начале инициации. Виктор и двое обнаженных юношей встали в центре деревенской площади. Яромир жестом опустил их на колени и некоторое время ходил вокруг них, шепча заклинания, в которых Семенов с трудом угадывал знакомые слова.

Наконец Яромир остановился и ножом срезал у каждого небольшую прядь волос. Затем кинул волосы в потрескивающий костер и воздел руки к небу. На небе неожиданно сверкнула молния.

— Даждьбог и Перун, оба здесь! — зашелестели собравшиеся.

Яромир вызвал из толпы несколько помощников. Они подвели Виктора и ребят к столбам и заковали их в цепи.

Неожиданно Яромир достал из-под домотканой рубахи три шприца с мутным содержимым. Виктор попытался рвануться, забыв, что он уже намертво прикован к столбу. Трое воинов прижали его напряженное тело к дереву, а Яромир, сурово посмотрев на него, вкатил ему содержимое шприца прямо в вену.

«Ну, все, — отчужденно подумал про себя Виктор. — Прощай, белый свет!» Солнце над ним вдруг стало черным, и он потерял сознание…

…Очнулся Семенов в другом мире. Да и ощущал он себя уже далеко не Семеновым. Все осталось позади — власть, Россия, Светлана… Сейчас он был зверем, который хотел рвать и убивать, а вокруг него скопились жертвы, в податливые тела которых так легко вонзить зубы, которым так хочется вырвать сердце и сожрать его еще теплым.

Виктор издал рык и дернулся, но даже его новой могучей силе были неподвластны крепчайшие цепи. Он снова рванулся, но тщетно.

Внезапно Виктор увидел еще одного зверя. На него надвигался огромный бурый медведь, это был достойный противник. Виктор рванулся вперед и почувствовал, что он свободен, кто-то успел снять с него оковы.

Медведь встал на задние лапы, и Семенов тут же ринулся в атаку. Он был быстрее медведя, но тот мог прикончить его одним ударом огромной лапы.

Виктор прыгнул вперед, потом в сторону, увернувшись от удара бурого хищника, и сам нанес мощный удар в его брюхо.

Медведь взревел от боли, встал на четвереньки, и полутонная масса устремилась на Семенова. Он подпрыгнул вверх, развернулся в воздухе и, приземлившись на холку медведя, ударил его точно в ухо, разорвав барабанную перепонку. Хищник снова заревел и стряхнул Виктора наземь. Семенов тут же вскочил на ноги и ловко ушел от удара лапой. Медведь поднялся на задние лапы, и его острые зубы лязгнули у Семенова над ухом.

Виктор снова ударил медведя в живот, а руками ухватил косолапого за пасть, рванув ее в разные стороны. Медведь захрипел и вскоре затих с разорванной от уха до уха головой. Виктор торжествующе вырвал из него кусок мяса и воздел над собой. В его гортани клокотал клич победы первобытного воина.

Вдруг он почувствовал, как в его мозг отчаянно пытается пробиться человек, как последние силы покидают его, и он снова потерял сознание.

И тут в замутненном мозгу выплыла яркая картинка одного эпизода из прошлого.

Виктор отчетливо вспомнил тот день, когда впервые убил человека…

В ту далекую пору светлой советской юности, когда юный Витек Семенов ехал в Афганистан, он ощущал себя всемогущим неуязвимым воином. А как могло быть иначе? В армии Семенов сразу стал отличником боевой и политической подготовки — из 20 человек в первой группе спецназовцами сумели стать лишь 4 человека, в том числе и он.

Виктор безупречно прошел полосу препятствий, и длительный кросс по пересеченной местности калужского леса никак не отразился на его богатырском дыхании. Виктор не очень-то любил бегать, но со временем он научился отвлекаться и думать о своем. В этот раз он представлял себя молодым спартанским царем, которого властный отец бросил в дикий лес, а после испытания его ждет награда — жрецы-эфоры признают принца полноценным наследником, а стройная чернокудрая дочь знатного горожанина отдаст ему свою любовь.

Вот и финиш — поляна, вдоль которой стоят его инструктора и командиры подразделений спецназа, а на самой поляне — пятеро здоровенных спецназовцев со сбитыми до крови костяшками. Сейчас его ждет самый серьезный экзамен. В драке их не победить, главное — показать свой дух и не сдаваться, пока инструктор не даст команду прекратить избиение будущего спецназовца. Виктор замедлил бег, отдышался и ступил на поляну.

— Давай, не боись! — протянул ему руку плечистый крепыш с железными зубами. Но Виктор не дал себя провести, он слышал от других ребят об этом коварном приеме. Стоит протянуть руку в ответ, и ты получишь болевой прием или удар.

Семенов сделал вид, что хочет пожать спецназовцу руку, а сам неожиданно лягнул его ногой в живот.

— Суу-ук-ааа! — шумно выдохнул крепыш и осел на землю. Виктор, не теряя времени, ударил его кулаком — по костяшкам царапнули железные зубы. Тут же на Виктора набросились еще двое. Грамотно перемещаясь, Семенов старался, чтобы парни не могли его окружить, кто-то один непременно оказывался позади другого.

Виктор всегда обладал сильным нокаутирующим ударом, это был его дар свыше. Спустя несколько мгновений ему удалось точно попасть в голову каждого из противников, и оба как подкошенные рухнули на поляну. В этот момент его атаковали последние двое. Эти были хитрее — один сумел ухватить Семенова за ноги и свалить на землю, другой ударил ногой по голове.

Виктор поплыл, но успел увернуться от второго удара и, двумя руками обхватив ногу противника, повалил его рядом с собой.

— Хааароош! — зычно скомандовал один из офицеров. — Все, этого берем.

Тяжело дыша, Виктор поднялся и сплюнул кровавую слюну. К нему подошел высоченный усач.

— Молодец, сынок, не ожидал.

— Да уж, крепкий сучонок, — улыбнулся оклемавшийся железнозубый. — Добро пожаловать в элиту!

В первые же месяцы Виктор настолько хорошо проявил себя по всем дисциплинам, что его перевели в спецназ ФСБ, где уже готовили не просто бойцов, но будущих суперменов и командиров.

…Через три месяца учебки Виктор полетел в Афганистан. Негостеприимная восточная страна встретила его палящим зноем. Сын северных лесов первое время изнывал от испепеляющего солнца, но постепенно привык к нему.

Около двух недель молодые спецназовцы бездельничали на базе. А в один прекрасный и, как обычно, жаркий день их взвод забрали вертолеты.

— Ссаа-лаа-гии! Приготовиться к высадке, проверить оружие и бронежилеты, — зычно скомандовал командир. — Объясняю диспозицию один раз. Повторять не буду: кто прослушал, тот труп. Там, внизу, десантура попала в засаду: духи напали с гор, окружили и палят по нашим парням из автоматов и гранатометов. Нас выкидывают позади духов, и мы вступаем в бой, с вертолетов нас прикроют. Наша задача — разметать духов и заставить отступить, дав десантуре выход из окружения. Всем все ясно? Не слышу, салаги?

— Так точно, товарищ старший лейтенант! — гаркнули спецназовцы. Из всего их взвода успели понюхать пороху только два человека. Остальные, несмотря на подготовку, заметно мандражили. Вертолеты зависли за горой, из-за которой слышались выстрелы и разрывы гранат.

Взвод быстро рассредоточился и гуськом стал обходить гору. Впереди сверкали чалмы душманов. Душный вязкий воздух вспорол стрекот вертолетов, которые залили долину смертоносным свинцом, отчего многие чалмы рухнули в пыль, обагренные кровью, а вертолеты скрылись за горами, уходя от очередей афганских пулеметов. Как только духи снова сгруппировались, их атаковали спецназовцы. Виктор бежал в середине строя, постреливая в сторону противника очередями. Духи открыли ответный огонь, и он укрылся за огромным камнем. Как только стрельба поутихла, он осторожно выглянул из своего укрытия и… оказался нос к носу с чернобородым детиной в белой рубахе до колен. Детина ухватился руками за ствол автомата и вырвал его из рук Виктора, но и сам не удержал оружие в руках, и оно со стуком упало на камни.

Душман с истошным криком взмахнул огромным тесаком и прыгнул на Семенова. Тренировки в зале самбо не прошли даром. Виктор успел перехватить его руку и, уперевшись ногой в живот врага, упал на спину, перебросив духа через себя. Гигант шумно рухнул в пыль. Семенов выхватил из берца свой нож и, развернувшись, что есть силы, швырнул его в афганца. Широкое лезвие по рукоять вошло в грудь духа, он со свистом выпустил воздух, а белая рубаха мгновенно окрасилась алой кровью.

Виктор подобрал автомат, осторожно подошел к поверженному противнику. Душман пошевелился, и Виктор с перепугу всадил в него очередь. Афганец дернулся и затих. Морщась и стараясь не смотреть на него, Виктор выдернул из его тела нож, вытер его об одежду духа и побежал дальше. Тем временем бой подходил к концу. Зажатые между десантом и спецназом духи начали сдаваться в плен.

Потерь у спецназа почти не было, лишь двое парней получили легкие ранения, а вот мрачные десантники грузили в вертолеты десятка два своих товарищей.

Вечером за ужином вспоминали свой первый бой.

— А он на меня бежит, а я в него херак очередью, и туши свет!..

— А один из камня рыло высунул, а я — на, получи гранату, сука!..

— Мы как начали драться с духами, а тут десантура в атаку пошла, вот они и офигели с такого расклада…

Сам Виктор никак не мог забыть лицо мертвого душмана, первого человека, который погиб от его руки. Только бутылка спирта помогла ему наконец нормально уснуть.

Впрочем, совсем скоро война стала для него простым бытом, и последующих убитых врагов он научился воспринимать обезличенно как единицы боевой техники.




…Рассветное солнце на мгновение выглянуло из-за серых клочковатых облаков. Референт премьер-министра Вадим Холодцов сощурился и нервно забычковал сигарету. Будним утром он был единственным посетителем модной кофейни в центре Москвы. Вадим ненавидел ожидание, но Соню он готов был ждать сколько угодно. Наконец послушался визг тормозов, и несколько мгновений спустя, в облаке дорогих духов и в песцовой шубе, в кофейню влетела его ненаглядная Соня.

Заждался, дорогой? — Она влажно поцеловала Вадима в губы.

— Тебя я готов ждать сколько угодно, — повторил он вслух свои недавние мысли.

— Ладно тебе, хватит обманывать больную старую женщину, — кокетливо проговорила Соня. — Ну, ты принес, что я просила?

— Конечно, хотя мне это стоило немалых трудов.

— Ты за все будешь вознагражден. — Соня нетерпеливо пощелкала пальцами. — Ну, давай, где инфа?

— Э-э-э, нет, — улыбнулся Вадим. — Я тебя ждал, теперь и ты меня подожди. Давай для начала выпьем за нас. Официантка, два «Пино Гриджо»!

— Мне капучино, я сегодня без водилы, сама за рулем, — отмахнулась Соня.

— Тогда и мне кофе, только американу, без сахара.

— Ну-у, Вадим, ну-у, дай то, что я тебя просила, — начала канючить Соня.

— Ладно, держи. — Вадим достал из кармана пиджака флэш-карту. — Здесь план встреч Семенова на текущий месяц, секретные поправки к Конституции, которые он будет лоббировать в Думе через «Сильную Россию», и переписка с Бернаскони по поводу внешней политики.

— Умница какой. Хочу тебя! — Соня снова поцеловала Вадима, призывно заглядывая ему в глаза. — Слушай, сможешь достать мне план дома, где живет семья Семенова, график смены охраны и поименно, кто там работает из его горилл?

— Это будет непросто, своей охраной Семенов управляет лично, — погрустнел Вадим.

— Ну, я в тебя верю, ты же у меня — герой! — Соня потрепала Вадима по щеке.

— Хорошо, сделаю.

— Вот и ладно, кисуля, я побежала, у меня много дел, встретимся в пятничку, о'кей? — Соня залпом выпила капучино и встала из-за стола.

…Выйдя из кофейни, Марковский открыл дверцу своего «Мерседеса» и подумал: «Какие же все мужики идиоты! Умная баба может делать с ними, что хочет. Надо было еще раньше в бабу переделаться. Немного ласки, специальных духов с феромонами, и тщательно подстроенное знакомство в клубе с молодым наивным референтом Семенова сделало его рабом моих прихотей… Ничего, принесет, что надо, и можно его убрать, пока Семенов не раскрыл. Он и так многое для нас сделал. Наверняка Виктор его уже подозревает. Хотя напоследок можно с ним и поразвлечься, паренек смазливенький».

Марковский сунул в рот чупа-чупс, выехал на пека еще свободную от машин трассу и, встав на светофоре, стал подкрашивать глаза.

…Солнечные зайчики весело играли на бревенчатом потолке сруба. Виктор лежал в постели и чувствовал себя превосходно. Повернув голову, он увидел сидящих у его постели Негошина и Яромира.

— Ну, ты, герой, Витька, просто герой! Знаешь, что ты первый человек за последние десять лет, который сумел пройти испытание и стать суперберсерком?

— Не понял! А те два парня, которые были со мной?

— Не вышло, — вздохнул Яромир. — У них не вышло. Одного медведь задрал в бою, а другой медведя завалил, но не совладал со зверем внутри себя, хотел убежать в лес. Пришлось его вальнуть из гранатомета, а то еще долго бы тут лютовал…

У Виктора перед глазами встали события последнего дня, и он отчетливо вспомнил, как голыми руками дрался с огромным медведем. Затем посмотрел на свои руки — под ногтями застыла бурая корочка крови, задрал рубаху — на боку саднили выкрашенные зеленкой три продольные полосы от когтей, и с бешенством посмотрел на Сергея Петровича.

— Так ты с самого начала знал, что я могу не выжить? А чем вы меня обкололи таким?

— Успокойся, Витя! Да, знал, но другого выхода не было; я потому и не стал брать на вооружение методику обращения в воинов-суперберсерков, что такие люди рождаются один на тысячу, а обыкновенного берсерка можно сделать из каждого. Тебе же нужна суперсила? Ты ее получил! Нет иного способа стать неуязвимым воином. Все уже позади, теперь ты в сотни раз быстрее и сильнее любого спецназовца мира. Теперь тебя фактически невозможно уничтожить. Ты — идеальная машина для ведения войны. На тебе любая рана заживет за 5 минут, а в состоянии транса ты можешь использовать физические и ментальные способности своего организма почти на 90 %. Вкололи же тебе особый состав — он-то и есть суть инициации, а не все эти заклинания. Просто выдержать воздействие состава дано далеко не всякому.

— Ладно, проехали. Который сейчас час?

— 12 часов дня. Среда.

— Да вы совсем, что ли, офонарели тут, варвары хреновы?! Страна уже три дня живет без премьера… Ну-ка, заводи лодку, поехали отсюда! — подскочил на кровати Семенов.

— Поехали-поехали, — примирительно рассмеялся Негошин.

— Это тебе, Виктор, обереги Даждьбога и Перуна. Теперь ты их воин, а твое второе имя — Ратибор. Оно на древнерусском означает «борющийся с ратью». Тебе и России противостоит сейчас легион врагов, а сражаться с ними тебе, возможно, пока предстоит одному. Носи на здоровье, они отведут от тебя беды и дурной глаз твоих врагов. — С этими словами Яромир повесил на шею Виктора кожаный шнурок с коловратом и восьмиугольным крестом.

Виктор не глядя заправил обереги под рубашку и нехотя пожал Яромиру руку, до сих пор негодуя на всех язычников и на старейшину в частности.

Они вышли на улицу. Виктор постепенно успокоился, физически ощущая перемены внутри себя — столько сил и энергии в нем не было даже в молодости. К Яромиру подбежали две женщины, одна — зрелая красавица, а вторая — совсем молоденькая, от силы лет 20, почти ровесница дочери Семенова.

— А это кто? — поинтересовался он у Негошина.

— Молодая — Руслана, постарше — Ярослава. Жены Яромира.

— Как так — жены? — не сумел скрыть своего удивления Семенов.

— Ну, они же язычники. Обычно у всех по одной жене. Бородатые — это все семейные мужики, а бритые — холостяки. Но, если хочешь, можешь завести и несколько жен; главное, чтобы у тебя хватило сил их прокормить и удовлетворить. А то если жена голодает и не получает секса, может уйти от мужа, — терпеливо стал объяснять Негошин.

— А если муж не получает секса, которого желает?

— То же самое.

— Да здесь просто какой-то рай, — рассмеялся Виктор.

— Ладно, поехали! — Негошин махнул рукой Зарияру, и тот причалил на моторке к берегу.

Вскоре уютные срубы и синий дым печей исчезли в речном тумане. Несмотря на то, что в воздухе стояла осенняя зябь, Виктор совершенно не чувствовал холода. Достигнув зарослей, где они впервые встретили Зарияра, Сергей Петрович и Семенов пересели в лодку.

— Слушай, Сергей Петрович, а причаль-ка к берегу, я хочу пешком пройтись.

— Как пешком? — удивился Негошин.

— А вот так. — Виктор чувствовал необычайную легкость в ногах и твердо знал, что может сориентироваться где угодно. Его укрощенный зверь умел многое.

Негошин покорно причалил к берегу.

— Встречаемся в Оон-Йоле. Кто быстрее, Петрович! — подмигнул Семенов своему наставнику и побежал.

Первым в райцентре оказался именно он. В его теле отныне постоянно бурлила энергия зверя и без вхождения в транс. Мощные ноги медведя несли его через душистый хвойный лес, а мозг безошибочно ориентировался в пространстве. Сергей Петрович на моторной лодке причалил только через час.

— Ну, ты со мной, в Москву? — спросил его Виктор.

— Да, Витька, покажем им всем кузькину мать! — хитро подмигнул Негошин.

— Вещи заберешь?

— Тут все мои вещи. — Сергей Петрович тряхнул небольшим брезентовым рюкзачком.

Через полчаса личный самолет премьера возвращался в столицу. Сидя в кресле и открыв ноутбук, Виктор, сморщившись, разгребал завал электронной почты.




Глава 10


…Вадим прибыл на рабочее место в 9 утра. Сегодня — выходной, Семенов улетел в командировку, и, кроме охраны, практически никого не было.

Он вошел в кабинет шефа, предварительно отключив камеру наблюдения, и принялся шарить по ящикам. Вадим знал, что дотошный Семенов составляет график работы охраны своего загородного дома на бумаге и хранит у себя в кабинете.

Так, где это может лежать? Кистевой эспандер, «Спорт-экспресс», расписание командировок. Не то, не то…

— Что ищем, милый друг?

Вадим вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, увидел ухмыляющегося премьера.

— Да я потерял график ваших командировок, вот решил у вас взять, — быстро нашелся он.

— Молодец, даже в выходной обо мне думаешь. А вот что ты скажешь на это? — Семенов взял пульт и включил на плазменной панели запись со скрытой камеры наблюдения. На экране Вадим старательно копировал секретные файлы с компьютера премьера на флэшку. — Ты думал, что можешь обвести вокруг пальца офицера КГБ? У меня, кроме той камеры, которую ты отключаешь, есть еще три. Там, там и там. — Семенов показал на шкаф, люстру и скульптуру Будды. Узнав о существовании крота, он лично оборудовал свой кабинет дополнительными скрытыми камерами, про которые не знал никто, даже его личная охрана. Кроме того, разместил жучок в автомобиле Вадима.

— Ну, что мне теперь с тобой делать? — участливо спросил Виктор, внутри которого уже начинала бушевать холодная ярость берсерка.

Вадим растерянно молчал, уставившись в пол. Семенов вплотную подошел к нему и, даже не замахиваясь, ударил референта в печень. Вадим согнулся вдвое и с глухим стоном опустился на колени. Семенов больше не мог сдерживать свою ярость. Больше всего на свете он ненавидел предательство. Цену мужской дружбе он узнал еще в детстве, в дворовых стычках и на истоптанном ковре борцовского зала. Еще больше верность и чувство локтя начал ценить после командировок в составе спецназа КГБ в Афган и другие горячие точки. Предательство Вадима, словно четырехгранный штык, оставило в его сердце незаживающую рану. Когда он впервые просмотрел записи со скрытых камер и прослушал записи жучков, то не мог поверить своим глазам и ушам. До этого происшествия он считал Вадима эмоциональным, но образцовым сотрудником и был твердо намерен и дальше двигать его по карьерной лестнице. Одно время Семенов подозревал его в том, что именно Вадим слил Клубу информацию о тайных встречах с Бернаскони, которые стали достоянием оппозиционной итальянцу прессы, но гнал эти мысли, так как видел в умном старательном мальчике большие возможности на будущее. Теперь же он убедился в предательстве помощника собственными глазами.

Виктор начал нервно мерить кабинет быстрыми шагами.

Тем временем Вадим отдышался после жесткого удара в печень и нащупал во внутреннем кармане пиджака компактный дамский револьвер с глушителем, который подарила ему на одном из свиданий Соня.

Почуяв неладное, Виктор резко обернулся.

— На, сука! — истерично закричал Вадим и открыл беспорядочный огонь по премьеру.

Семенов как подкошенный рухнул на пол после второго выстрела. Референт на автомате расстрелял всю обойму и осторожными шажками подошел к Семенову. Сбив палас, тот лежал в неестественной позе, уставившись на люстру остекленевшими глазами. Вадим быстро извлек и разбил камеры в тех местах, на которые указал Виктор.

Лихорадочно ловя ртом воздух, он никак не мог успокоиться. Бежать, бежать! Забрать Соню и бежать отсюда прочь, стучали в висках шальные сбивчивые мысли. Около минуты Вадим остервенело оттирал спиртовой салфеткой свои отпечатки с револьвера. Затем, аккуратно держа его двумя пальцами, подошел к Семенову и, стараясь не смотреть на его искаженное лицо, наклонился, чтобы положить в его руку орудие убийства.

— Ку-ку! — Семенов неожиданно сел на полу, и от мощного удара в челюсть у Вадима в глазах зажглись мириады звездочек. Семенов с силой вырвал из его рук револьвер и отбросил его в сторону. Ухватив референта двумя пальцами за ноздри, встал с пола и поднял за собой Вадима. Тот застонал от боли, крепкие пальцы премьера почти рвали его нос.

— Говори, кто тебя купил, а то хуже будет! — Семенов еще глубже засунул пальцы в ноздри Вадима и почувствовал, как по ним побежала кровь.

Из глаз референта обильно текли слезы.

— Я, я, меня… Соня, Софья пппрроссила…

Виктор резко выдернул пальцы из носа Вадима и брезгливо отпихнул его назад. Референт опрокинулся на стол, а Виктор вытащил из ящика стола фотографию Марковского и грозно спросил: — Она?

Вадим продолжал испуганно всхлипывать.

— Она, я тебя спрашиваю? — Каблук Семенова резко ударил по стопе Вадима и вдавил ее в пол.

— Да!!! — прокричал референт.

— Когда ты с ней снова встречаешься?

— Заввтраа вечером. — На Вадима было жалко смотреть. Из красных глаз текли слезы, нос и рот были в крови, соплях и слюне.

— Хорошо, порадуем девочку, устроим ей двойное свидание. На, утрись. — Виктор достал из кармана носовой платок и бросил помощнику. — Вечером мы с тобой, ублюдок, еще поговорим в более уютном месте. — Он вдавил кнопку спикерфона. — Иван, зайди!

Через пару минут в кабинет вошел начальник охраны.

— Упакуй молодого человека по полной! — Виктор заговорщицки подмигнул испуганному Вадиму.

Иван обыскал Холодцова, забрал мобильный телефон, ручку, ключи и надел на его безвольные руки стальные браслеты.

Виктор незаметно сунул руку под пиджак и оторвал от туловища смятую пулю. Новая модификация берсерка позволяла изменять структуру тела для отражения внешней агрессии. Не зря в прежние времена берсерки считались почти неуязвимыми и шли в самое сердце вражеской рати. Впрочем, трясущаяся рука Вадима, расстреляв всю обойму, попала в цель лишь один раз. Все-таки кишка у него тонка, крыса и есть крыса.

И тут произошло неожиданное. В открытую дверь бесшумно вошел Негошин, держа в руке пистолет. Секунда — и раздался выстрел… Семенов развернулся, на ковре распластался Иван, стонавший от боли и вцепившийся левой рукой в правую кисть, из которой хлестала кровь; рядом с ним лежал пистолет.

— Спасибо, Сергей Петрович! Я так и думал, что для отключения систем наблюдения Вадиму нужен был сообщник из охраны. Не ожидал, Иван, не ожидал. — Семенов брезгливо отбросил носком ботинка пистолет в сторону и набрал номер начальника ФСО. — Сергей Григорьевич? Пришли мне сейчас же группу захвата. Подробности потом.

— Сейчас твой тезка пришлет нам людей, и поедем дела делать. — Семенов и Негошин присели на диван, насмешливо глядя на поверженных кротов.




Скользкое мокрое шоссе мотало машину из стороны в сторону. Виктор даже клацал зубами от нетерпения. Неужели, ну, неужели он наконец-то схватит Марковского и накроет весь российский филиал Клуба? Перепуганный Вадим сдал премьеру время и день свидания с Соней-Марковским. Естественно, после предательства Вадима Виктор вообще никому не доверял; в курсе операции по ликвидации Марковского были только он сам и Негошин, который сейчас сидел за рулем автомобиля.

— Жми, Сергей Петрович! Не уйдут, сволочи! Ха-ха-ха! — Эмоции буквально захлестывали Семенова.

Сергей Петрович молчал, хитро улыбаясь в усы.

Наконец бронированный «ЗИЛ» премьера остановился в Москоу-Сити возле недостроенной махины Башни Федерации. Этот уродливый колосс всегда напоминал Семенову башню Мордора из «Властелина колец». Не случайно Марковский выбрал ее для встречи с Вадимом, чтобы распланировать акцию по атаке на семью Семенова.

— Жди меня на выезде, сэнсэй. — Расширенные ноздри Семенова втянули через трубочку травяную смесь берсерка, и тело мелко задрожало, предчувствуя скорое пробуждение зверя.

Виктор с шумом выдохнул. Теперь он был готов: его реакция, зрение, слух и прочие функции стали в десятки раз сильнее, чем у обычного человека. Он выщелкнул из перчаток стальные крючки зацепы и мгновенно взвился вертикально вверх по стене Башни Федерации.

По словам Вадима, Марковский сотоварищи ждали его на сороковом уровне в кабинете кучерявого дурашливого олигарха Сергея Стоцкого, который до кризиса предлагал выселить из Москвы всех, у кого не было миллиона долларов, а теперь сам стал банкротом. Лишь кредит от Клуба спас его империю от краха, а в обмен он предоставил Клубу свои владения в недостроенной язве Москоу-Сити.

Семенов добрался до нужного этажа и аккуратно заглянул в окно. В кабинете сидела вульгарная, но весьма сексуальная блондинка в окружении пяти вооруженных боевиков, среди которых был даже негр.

Семенов подполз к соседнему окну, выходившему в коридор. Повиснув на одной руке, Виктор достал армейский нож, всунув его в щель между оконной рамой и стеной, отжал окно и секундой позже мягко приземлился на пол. Осторожно переступая, посмотрел за угол — у кабинета стояли еще два боевика с автоматами. Семенов достал из-за голенищ два метательных ножа. Резкий свист — и два уже мертвых тела с вороненой сталью в сонной артерии стали оседать на пол. Семенов был уже рядом и, поймав оба трупа, аккуратно опустил их на ковер, чтобы звук падения не был слышен в кабинете. Затем встал напротив двери, достал два «стечкина», глубоко вдохнул и выбил ногой дверь в кабинет.

От мощного удара дверь вылетела как пробка и сбила с ног сразу двух охранников, а ворвавшийся в кабинет Семенов непрерывно стрелял из двух пистолетов. Перестрелка заняла всего несколько секунд, причем стрелял только Виктор — самый быстрый из охранников успел лишь передернуть затвор.

Блондинка за столом словно окаменела, судорожно ощупывая в кармане бежевого пальто от Ланвин, забрызганного кровью, компактный револьвер.

— Пушку сюда! Быстро! — подошел к столу Семенов.

Блондинка медленно достала ствол, держа его двумя пальцами за рукоятку. Виктор отобрал у нее пистолет и швырнул его в сторону.

Ударом ноги он сбросил мертвого негра со стула и встал напротив блондинки, внимательно вглядываясь в ее лицо, словно искал на нем черты Марковского. Потом подошел к ней вплотную и нажал на одну из точек в районе сонной артерии; это срабатывало лучше, чем хлороформ. Блондинка тут же обмякла и отключилась. Виктор сгреб ее в охапку и, перевесив через плечо, выбежал из кабинета к лифту.

В холле на ковре валялись тела двух охранников, а рядом с КПП курил Негошин.

— Чего-то ты долго, Витюш, — три минуты; я думал, за две управишься. Вот, в машине скучно стало, решил помочь тебе на выходе.

— Пакуй клиента, Сергей Петрович. — И Семенов передал Негошину безвольное тело Марковского.

Странная компания, в лице пожилого мужика в резиновых сапогах и советском камуфляже с гламурной блондинкой на руках и коренастого бойца в черной униформе, вышла из здания и подошла к «ЗИЛу». Негошин и Семенов переглянулись и, заклеив рот вырубленной блондинки скотчем, забросили ее в багажник.

На выезде из Москоу-Сити они попали в пробку. Негошин терпеливо двигался в своем ряду, когда сквозь пробку по встречке нагло попер «Ауди» с мигалкой. По номерам Семенов узнал машину того самого чиновника, который чуть не сбил его и крепко обматерил, когда Виктор гулял по городу.

Семенов кивнул Сергею Петровичу. «ЗИЛ» резко выехал на встречку, протаранил авто с мигалкой и, протащив его метров двести, выбил к обочине. К «ЗИЛу» подбежал гаишник. Негошин, опустив окно, ткнул ему в лицо удостоверением генерала ФСО, после чего гаер взял под козырек.

Минут через двадцать, резко взвизгнув тормозами, машина остановилась в тихом переулке около Павелецкого вокзала, где в одном из небольших, подлежавших реставрации особняков Негошин и Семенов устроили свою конспиративную квартиру.

— Полегче тормози, Петрович, не дрова везем, — попросил Негошина Виктор.

— Не боись, все под контролем, а баболигарх твой пускай помучается.

Достав из багажника транссексуальное тело, они потащили его в дом. Дрожа от нетерпения (наконец-то главный враг у него в руках), Семенов усадил блондинку на стул и сорвал с ее глаз повязку, а со рта — скотч. Теперь, когда сражение было позади, можно уже спокойно изучить гостью. Но вдруг радость сменилась недоумением. Перед ним находилась другая женщина — очень похожая на ту, которую он видел на фотографиях обновленного Марковского, но другая. Как он сразу, еще в Башне Федерации, не распознал подмену? От досады Семенов сплюнул себе под ноги и сжал побелевшими костяшками рукоять пистолета.

…Марковский, уютно устроившийся с мини-бутылочкой «Моет Шандона» на заднем сиденье джипа, отхлебнул пенного напитка, довольно крякнул и скомандовал в трубку:

— Начинайте штурм!

Михаила переполняла эйфория. Наконец-то он переиграл Семенова, обвел вокруг пальца, как мальчишку. Вся сегодняшняя система власти в России держится на одном человеке, на Викторе. Волков без Семенова — пустое место: либо уберем, либо заставим сотрудничать с нами.

Марковский был в курсе того, что Семенов нашел крота и был готов к их встрече. Он верно рассчитал, что, не доверяя уже никому, Виктор пойдет брать его практически один и, несмотря на все свои сверхспособности, будет уязвим. Сейчас или никогда! Вместо себя Михаил подставил Семенову похожую на него девушку. Воистину, ловля на живца — самая эффективная охота в мире!

К особняку подъехали несколько микроавтобусов, из которых начали деловито выбегать вооруженные до зубов люди, а сам Марковский в некотором отдалении сидел в машине, чтобы не пропустить момент своего вожделенного триумфа.




Негошин внимательно посмотрел на Виктора, затем снова перевел взгляд на перепуганную девушку.

— Если это не Марковский, значит, нас заманили в ловушку. Это ясно как дважды два. Их цель — ты, и живой ты им не нужен. А вот и наши гости.

Сергей Петрович аккуратно приоткрыл занавеску, и Виктор увидел, что выезд заблокировали несколько микроавтобусов, а по периметру рассредотачиваются вооруженные люди в черном.

— Они в курсе, что даже одного тебя так просто не взять. Видишь, там каждый второй тащит гранатомет. Один выстрел, и ты отправишься к остальным берсеркам в Вальгаллу, — горько усмехнулся Негошин.

— Да, без подмоги не справиться. Сейчас вызову сюда спецназ и ФСО. Что за черт? — Номер главы ФСБ Володина упорно сбрасывался. Семенов посмотрел на мобильный — деления сети были на нуле.

— Они все предусмотрели. Специальный передатчик подавляет мобильную связь. Готовься к тому, что действовать они будут максимально жестко. Мы — в самом центре Москвы, у них есть максимум минут пять, чтобы тебя тут уничтожить, пока возле особняка не нарисовались менты и спецслужбы. Штурм начнется с секунды на секунду. Ну, а что будем с этой актрисой делать? — Негошин кивнул в сторону девушки.

— Пппожалуйста, не убивайте, мне сказали, что это будет всего лишь розыгрыш, я ничего не знаю, меня через агентство наняли, дали вводные и тттекст выучить, — запинаясь, тараторила блондинка.

— Ладно, ты нам еще пригодишься, кукла силиконовая. Полезай сюда и не высовывайся, пока стрельба не закончится. — Виктор открыл дверь шкафа и нетерпеливо запихнул туда шокированную девушку. — Готов к труду и обороне, — подмигнул он Негошину и передернул затвором «Калашникова».

— Всегда готов! — с улыбкой ответил Сергей Петрович. — Один берсерк хорошо, а два — лучше!

Виктор и Негошин начали специальными дыхательными упражнениями входить в боевой транс. Совсем скоро ноздри их стали раздуваться, как у хищников, а глаза налились кровью.

— Какой у нас план, господин премьер? — поинтересовался Негошин.

— Убьем их всех, Перун отсортирует, — прорычал сквозь пену у рта Семенов, вынес дверь ногой и взлетел над лестницей, по которой уже бежали штурмовики.

Пролетев несколько метров, он полил первую партию нападавших смертоносным свинцом. Приземлившись уже среди трупов на лестничном пролете, подобрал пару гранатометов и забросил себе на спину. Для берсерка этот груз был практически невесомым. Судя по крикам и автоматным очередям в другом крыле особняка, Негошин тоже не скучал.

Семенов посмотрел вниз — по лестнице взбегала новая партия боевиков. Он присел на колени и с двух рук выстрелил из гранатометов, нападавшие не успели даже вскрикнуть. Внезапно из вентиляционной шахты повалил легкий дымок — это боевики сменили тактику и пустили внутрь ядовитый газ. В состоянии берсерка Виктор мог не дышать неограниченное количество времени. Он задержал дыхание и, выскочив в окно, взлетел на крышу по водосточной трубе. Пуля снайпера свистнула рядом и оторвала из его плеча кусочек кожи. Виктор лег за парапетом и скосил глаза вниз, в зазор между кладкой и железными листами. На стенах дома были закреплены взрывные устройства.

Ядрена вошь! Надо рвать отсюда свои медвежьи когти! Но там же девушка и Сергей Петрович…

Виктор перекатился на другой конец крыши, где был выход на чердак. Внезапно грянул взрыв, и его тело подбросило вверх, как пушинку. Взрывная волна пронесла Семенова несколько сотен метров, пока ее мощь не иссякла. Поймав момент падения, Виктор сгруппировался и рухнул на лобовое стекло джипа…

…Марковский, продолжая прихлебывать шампанское, следил за штурмом особняка на экране ноутбука. Взрыв был настолько мощный, что шумовая волна выбила витрины магазинов, рядом с которыми стоял его джип. Неожиданно что-то тяжелое упало сверху, пробив лобовое стекло, и в салоне машины оказался окровавленный мужчина. Марковский брезгливо вжался в кожу сиденья.

— Эээ, ты чего, мужик, вали отсюда! — Дюжий водитель-охранник стал отчаянно выпихивать тело из салона. Неожиданно тело зашевелилось, и резкий удар армейского ботинка вырубил бодигарда, а мужчина отряхнул с одежды стразы битого стекла.

Марковский на миг потерял дар речи. На него смотрел окровавленный и оборванный, но живой Семенов.

— Классные сиськи, Мишка, — улыбнулся краем порванного рта Семенов. — Мужик ты был неказистый, а бабой стал неплохой, даже помощника моего соблазнил… Красава! — Он сплюнул кровавую пену на белоснежную кожу сиденья. — Ну что, вот и свиделись снова. Ой, какой я страшный! Здорово меня твои ребята отделали, еле живым ушел. — Семенов вырвал с корнем зеркало заднего вида и посмотрел на себя. — Зато теперь меня с полным правом можно назвать кровавой гэбней. Как дела-то?

Марковский молчал и судорожно нащупывал в сумочке пистолет.

— А вот это лишнее. — Семенов наступил ногой на запястье Михаила. — Все, отпрыгался ты. Теперь ответишь и за теракты, и за смерть людей, и за Сергея Петровича с девочкой, которую ты мне подослал вместо себя, земля им пухом. Вначале про Клуб расскажешь все, как на духу, а потом я ради тебя мораторий на смертную казнь отменю, чего бы там ОБСЕ с правозащитниками ни верещали.

— До Кремля подбросите? — Семенов вздрогнул от неожиданности, услышав голос Негошина. В окно джипа стучал Сергей Петрович собственной персоной, который выглядел вполне живым, исключая обгоревшие брови. Рядом с ним стояла всхлипывающая блондинка, намертво вцепившаяся ему в рукав. — Подвалы раньше строили на совесть, — предвосхитил Негошин вопрос Виктора о том, как им удалось спастись. — И потом, друзья главного героя погибают в конце фильма только в дерьмовых голливудских боевиках, а у нас с тобой светлый магический реализм.

— Как ты меня нашел?

— Зверь зверя почует издалека. Ну, бери своего красавца, или красотку, не знаю уж кого там, да пошли отсюда, квартал уже оцепили ребята из ФСБ.

— Что с нападавшими?

— Как обычно, все мертвы — у меня стопроцентный результат, — ухмыльнулся Негошин.

Виктор снова стукнул по голове очнувшегося было охранника и, распахнув дверь джипа, спрыгнул на асфальт. Галантно открыв заднюю дверь, он рывком вытащил из машины Марковского.

— У меня для тебя специальный подарок. Все, как ты теперь любишь, гламур-тужур, — с этими словами Семенов защелкнул на запястьях Марковского розовые пушистые наручники из секс-шопа.

Негошин, Семенов, Марковский и девушка-актриса побрели вниз по улице к машине под взорами удивленных зевак.

— Ну, что теперь будешь делать, Вить? — спросил Негошин, игриво приобняв свою спутницу.

— Буду в России устанавливать абсолютную монархию, хватит с меня игр в демократию.

— И кто у нас будет монархом?

— Конечно, я! Кто же еще? В старину в Европе правили короли-маги, а в XXI веке в России будет свой царь-берсерк. Да иди уже, — увесисто шлепнул Семенов по заднему месту упиравшегося Марковского.

…За барной стойкой лобби столичного «Мариотта» маленькими глоточками пил черный кофе загорелый мужчина неопределенного возраста с гладко выбритым черепом, одетый в щегольскую водолазку швами наружу. Он медленно поставил пустую чашку на столешницу и, взяв в руки телефон, отстучал короткое текстовое сообщение: Mikhail is over.

Ответ не заставил себя ждать: Kill him.

Зелински хмыкнул и, набросив на плечи легкий бежевый плащ, вышел на улицу.

…В ожидании допроса Марковский сидел в тайной одиночной камере на Лубянке. Это секретное подземелье ФСБ использовалось и по сей день для особо важных заключенных. Забыв о своей новой женской сущности, олигарх сидел на полу камеры по-мужски, широко раздвинув ноги в рваных чулках.

По его лицу текли бессильные слезы. Последний раз он расплакался, когда проиграл миллион долларов на Лесной бирже в начале своей карьеры. Теперь он опять проиграл этой сволочи Семенову… Вряд ли Клуб вытащит его, они таких ошибок не прощают.

Единственный шанс — полностью сдать Клуб, все, что он о нем знает, все явки-пароли, сдать Зелински, отдать ФСБ и Семенову доступ на секретный сайт Клуба. Только тогда Семенов отпустит его — интересы России для него всегда были дороже личной мести.

Мерзко отдаваясь в гудящей голове Марковского, запищал электронный замок, и в камеру вошел высокий молодой офицер спецслужб.

— Что? На допрос? — спросил, поднимаясь с пола, Михаил.

— Нет, в ад, — ответил ему офицер и достал пистолет с глушителем.

В широко раскрытых глазах Марковского отразилось длинное узкое дуло. Первый хлопок продырявил силиконовую грудь, и на блузу вытекла белесая жидкость. Михаил было заорал благим матом, но следующая пуля размозжила ему череп. Офицер достал из кармана мобильный и отправил эсэмэску: Не is out. Затем положил телефон на кровать и выстрелом разнес его на кусочки, после чего приставил пистолет к виску и, облизнув пересохшие губы, выстрелил…

…Сидевший в недорогой кофейне на Старом Арбате Зелински удовлетворенно прочитал эсэмэску и быстро набрал номер.

— Да, он все сделал, как нужно. Что? Нет, не надо отпускать его жену и ребенка, мало ли, что они расскажут… Вдруг увидели или узнали что-то, чего им не стоит знать, пока вы их держали у себя… Он-то сам теперь тоже мертв, так что никто не проверит, как мы выполнили условия договора. В конце концов, это бизнес, а не институт благородных девиц; здесь надо руководствоваться не честью, а целесообразностью и выгодой. Так что шлепните и мальчика, и девчонку. До скорого.

Йонас допил свой любимый черный кофе и задумчиво поковырял ложечкой белесые остатки тирамису…

…Крупные капли дождя яростно бились о стекло и, разбиваясь в струи, скатывались вниз. Семенов задумчиво смотрел в окно. Он представлял себя такой же каплей, бьющейся о стекло, за которым скрывается Клуб. Снова никому нельзя было доверять — Марковского люди Клуба убрали прямо на Лубянке. Что уж они посулили этому успешному молодому офицеру, который застрелил беглого олигарха и застрелился сам, — навсегда останется загадкой.

Но, несмотря ни на что, русскому воину никогда не свойственно сдаваться, даже если победа далеко за горами, тем более, не свойственно берсерку. Именно сейчас Семенов чувствовал в себе прилив сил и энергии. Дела-то, в общем, не так уж и плохи. Российская сеть Клуба почти уничтожена и обезглавлена. Фигуру калибра Марковского найти не просто, он хоть и гнида, но гнида редкая.

Условия пакта, заключенного с олигархами и Клубом, можно больше не выполнять, они сами его нарушили. Наконец-то можно стать президентом, которого так ждет народ: жестким, верным своей стране и нации. Ведь внутри каждого русского Чувство Империи. Именно оно гонит русскую кровь на край света поднимать свой стяг на неприступных скалах и недоступных островах, именно оно поднимает русского солдата в последнюю атаку и вырывается новой жизнью из чрева русской матери.

Семенов встал и распахнул окно, подставив небритое лицо дождю. Все, Клубу конец! Хватит воевать на нашей территории и обороняться, скоро мы пойдем в атаку. Он смотрел на алеющие зубчики Кремля и рубиновые звезды и чувствовал, как в его теле воет в преддверии решающей битвы дух берсерка.