О, малышка!
Робин Уэллс


Стать отцом…

Мечта мужчины за тридцать!

Но СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО стать отцом ребенка незнакомой женщины, которая верит в паранормальные явления, мировую гармонию и черт знает что еще?

Вот этого он никак не ожидал!

Впрочем… Джейк Честейн – весьма ответственный человек и не бросит свое дитя и его мать на произвол судьбы.

А если для этого придется влюбиться в Энни Холлистер и влюбить ее в себя? Что ж.. чувство долга превыше всего!


Робин Уэллс

О, малышка


Глава 1


Дымчатая стеклянная дверь Центра по лечению бесплодия мягко закрылась за Джейком Честейном, заглушив шум вечернего движения по Пеория-авеню. Джейк прищурился, после майского солнца в приемном покое казалось неестественно темно, хотя в здании горели лампы дневного света.

Однако эта темнота не шла ни в какое сравнение с мраком, царившим в душе Джейка. Он оказался не готов к тому, что ему будет так плохо. Прошло два года, и вот он здесь и испытывает такую боль, как будто все произошло только вчера.

С этим местом были связаны все надежды его и Рейчел. Воспоминания нахлынули разом и, громоздясь друг на друга, грозили смести ту стену забвения, которую Джейк выстроил вокруг своей души.

Глубоко вздохнув, он пошел дальше, глаза постепенно привыкали к освещению. Казалось странным, что клиника выглядит столь молчаливой и бесцветной в отличие от тех ярких и шумно выраженных надежд, которые они с Рейчел испытывали по отношению к ней. Это были мечты о том, как они будут держать в руках теплый, пронзительно вопящий сверток – голубой или розовый, мечты о цветных шарах и шумных днях рождения, о маленьких ножках во фланелевых тапочках, спешащих утром в Рождество к елке, под которой добрый ангел оставил свои подарки.

Ребенок. Семья. Долгая и счастливая совместная жизнь. Трудно представить, что он когда-то был столь наивен, что верил в продолжение сказок, заканчивающихся фразой: «Они жили после этого долго и счастливо».

Что ж, сейчас он в это уже не верит. Раньше Джейк думал, что в жизни есть смысл, теперь же понимал, что все – суета. Если Бог существует, а Джейк больше не был в этом уверен – он или равнодушный наблюдатель, или небесный тиран, развлекающийся тем, что возвышает людей лишь для того, чтобы насладиться их падением.

Как иначе можно объяснить бессмысленную автокатастрофу, отнявшую у него жену и родителей именно тогда, когда появилась надежда на то, что мечта о ребенке может стать реальностью?

Джейк обвел взглядом комнату. Пролетело два года, но ничего не изменилось: безукоризненно чистый бежевый ковер на полу, серо-бежевые стулья, по-военному четко выстроившиеся у стены. Даже слабый запах чистящего средства с ароматом сосны и антисептика был все тем же. На Рейчел всегда производила впечатление чистота в клинике, но сейчас Джейк воспринял это как насмешку.

Клиника была стерильной, как и ее пациенты.

Джейк решительно направился к стеклянному окошку, за которым маячил силуэт полненькой медсестры. В своем пятнистом черно-белом халате она напоминала корову молочной породы, впечатление усиливало выражение ее больших карих глаз, которые она подняла на Джейка от лежащего перед ней бульварного журнала.

Однако, увидев его, она выпрямилась на стуле, расправив грудь, и кокетливо улыбнулась.

Джейк скупо улыбнулся в ответ. «Я тут исключительно по делу», – говорила его улыбка. Женщины начали заигрывать с ним, еще когда он учился в старших классах школы: тогда Джейк неожиданно вырос до шести футов и двух дюймов, на подбородке у него появилась ямочка, и он стал носить бейсбольные и баскетбольные майки.

И хотя Джейк привык к вниманию прекрасного пола, оно его зачастую обескураживало.

Рейчел утверждала, что это от того, что у него лицо кинозвезды и фигура профессионального атлета.

– Ты действуешь на женщин как кошачья мята на кошек, – уверяла она. Но сексапильность Джейка не пугала ее, она считала, что он должен пользоваться ею для достижения своих целей. – Составь суд присяжных из женщин и улыбайся им своей убийственной улыбкой. Не сомневаюсь, что ты будешь выигрывать все дела, – говорила она ему.

И когда Джейк начал работать с отцом Рейчел, то именно так и поступал. Рейчел в очередной раз оказалась права. Она почти никогда не ошибалась. После ее ухода все в жизни Джейка пошло наперекосяк, и вряд ли когда-нибудь наладится.

Медсестра кокетливо дотронулась до своих волос:

– Чем могу быть полезна? Джейк неловко улыбнулся:

– Я звонил. Мне сказали, что необходимо приехать и подписать какие-то бумаги.

– Какие?

Джейк сунул руку в карман брюк и быстро оглядел присутствующих. Женщина лет сорока с обеспокоенным выражением лица. У дверей жмется пара лет тридцати. Напротив молодой человек в джинсах, через четыре стула от него устроилась веснушчатая плотная блондинка с журналом на коленях. Все они, встретив его взгляд, быстро отвели глаза.

Черт! Он не собирался рассказывать о своей личной жизни в присутствии посторонних – особенно в этой комнате, где каждый звук усиливается царящим в ней унынием. Вот Рейчел всегда удавалось устроить так, что ему не приходилось говорить о своих проблемах на людях.

Умелая, организованная, дальновидная Рейчел. Господи, как же ему ее не хватает! Они подходили друг другу, словно горошины в стручке. Джейк почувствовал давящую боль в груди.

– Моя… моя жена… – Голос его надломился. Черт! Прошло два года, а он до сих пор не может говорить о ней спокойно. Скрипнув зубами, он прокашлялся и попытался еще раз: – Моя жена и я были пациентами доктора Бордена.

При слове «жена» лицо у медсестры вытянулось и в глазах снова появилось унылое коровье выражение.

– Мне жаль, но доктор Борден у нас больше не работает.

– Больше… он что, умер?

– О Господи. Я надеюсь, что нет, – хихикнула сестра, демонстрируя крупные плоские зубы, затем ее лицо снова поскучнело. – Он ушел на пенсию и переехал во Флориду.

«Ну вот, а я сразу о смерти», – удрученно подумал Джейк. Неудивительно! Ему казалось, что вокруг него умер весь мир. Его жена. Его родители. Даже рыбка в аквариуме в его офисе. Джейку иногда казалось, что он тоже умер, просто до конца не осознавал этого.

Медсестра смачно жевала жвачку.

– Хотите записаться к другому врачу?

– Нет, я собирался поговорить с кем-нибудь из вашего начальства. – Джейк вытащил из внутреннего кармана сшитого на заказ пиджака сложенный белый лист бумаги. – Я получил это по почте.

Он протянул лист в окошечко. Джейк помнил его содержание наизусть.

«Уважаемый мистер Честейн!

Доноры спермы оказывают неоценимую услугу бесплодным парам. Мы ценим ваш вклад в работу нашего Центра и приглашаем вас к дальнейшему сотрудничеству. Как и раньше, мы будем рады заплатить вам 350 долларов. Пожалуйста, позвоните нам сегодня, чтобы договориться о встрече».

Прочитав письмо, медсестра подняла на Джейка глаза:

– Вы пришли, чтобы сдать?

В ее устах это прозвучало так, как будто его поймали на растрате средств сиротского приюта. Он что, похож на типа, который может отлить «это» в кувшин за деньги?

Сердито оскалившись, Джейк уже собрался было задать ей этот вопрос, но вспомнил утренний разговор со своим тестем и партнером Томом Моррисоном.

Солидный седовласый джентльмен бочком вошел в обшитый дубом кабинет Джейка, выглядел он при этом как-то неуверенно. Том остановился за одним из стульев перед столом Джейка и забарабанил пальцами по его кожаной спинке. Поболтав о всякой ерунде, он перешел к существу вопроса.

– Джейк, на тебя жалуется персонал.

Джейк поднял голову от бумаг по сложному вопросу о слиянии корпораций, которые он изучал перед тем, как вошел Том.

– Опять Шарон? Прекрасно, если ей тут так не нравится, она вольна уйти.

– Это пятый секретарь за последние шесть месяцев, – осторожно напомнил Том, – но дело не только в Шарон. Дотти утверждает, что все недовольны.

Голос Тома звучал озабоченно, Джейк не мог этого не заметить. Дотти больше двадцати лет была у Тома менеджером по штату, и старик всегда внимательно прислушивался к ее заявлениям.

– В чем проблема? – поинтересовался Джейк для приличия.

Том потер чисто выбритую щеку и опустился на стул.

– Ну, все считают, что ты… э… грубоват. Джейк скорчил гримасу:

– Что это означает?

Лицо Тома озарила улыбка, сделавшая бы честь любой рекламе.

– Полагаю, им хочется, чтобы с ними обращались помягче.

– Договорились! Я буду называть их «сладкий мой» или «пирог ты мой медовый».

Том поднял обе руки:

– Послушай, Джейк, я не жалуюсь. Ты великолепно работаешь, зарабатываешь для фирмы немалые деньги. Я поддерживаю тебя на сто процентов. Это просто потому… что некоторые люди слишком тонкокожи. – По лицу Тома было видно, как неудобно ему все это говорить. Наклонившись, он взял со стола Джейка медное пресс-папье в форме мяча для гольфа. Это был подарок Рейчел. Джейк следил, как Том перекатывает его между ладонями. – Я нашел Нэнси из бухгалтерии в слезах, а две девушки из архива жаловались, что на днях ты ни за что накричал на них. За последний год от нас ушло трое клерков, и потом – эта ситуация с твоими секретарями…

Пальцы Джейка судорожно сжали карандаш, которым он делал пометки. Он всегда был близок с родителями Рейчел и считал, что ему необычайно повезло – ведь из огромной колоды потенциальных родственников ему досталась именно эта карта. Джейк знал своего будущего тестя и тещу большую часть своей жизни. Семья Честейн поселилась рядом с Моррисонами, дверь в дверь, когда ему было тринадцать, и за годы учебы в старших классах он провел у них больше времени, чем дома. Скорее они были его семьей, а не собственные родители. Джейку было больно наблюдать, как тяжело дается Тому разговор, что он вынужден крутиться, словно насекомое под машинкой для стрижки лужайки, не решаясь сказать ему все сразу.

Джейк решил облегчить старику его задачу.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Том, вздрогнув, приподнял голову:

– Черт побери, нет, конечно! И ты сам это знаешь. Я бы уволил весь старый штат и полностью обновил его, прежде чем позволил тебе уйти от нас. Мы одна семья. Партнеры. – Наклонившись, Том поставил пресс-папье на стол. – Просто… – Он посмотрел Джейку в глаза. – Послушай, я понимаю, через что тебе пришлось пройти. Черт, никто не понимает этого лучше, чем я. Но ради спокойствия на фирме и морального состояния персонала… ты бы… не мог вести себя помягче?

– Да, конечно. – Джейк коротко кивнул в подтверждение своих слов.

– Отлично. – Том встал с чувством явного облегчения. – Я знал, что могу рассчитывать на тебя.

Обойдя стол, Том хлопнул Джейка по плечу и направился к двери.

Джейк молча посмотрел ему вслед, затем, поставив локти на стол, обхватил голову руками. Черт побери! Он сам себя не узнавал после гибели Рейчел. Он все понимал, но ничего не мог с собой поделать. Душившая его злоба была единственным оружием против черной пустоты в душе, и он, честно говоря, приветствовал это состояние внутренней ярости, потому что оно удерживало людей на расстоянии. И ему это нравилось. Если уж он продолжает жить, то пусть его оставят в покое.

И тем не менее он обещал Тому поработать над собой. Джейк понимал, что тесть прав. Он бросается на людей, как раненый питбуль, только потому, что они живы, а Рейчел уже нет. И время не лечит его, ему становится все хуже.

Джейк тяжело вздохнул. Он должен с собой справиться. Расточать всякие там комплименты – это не для него, но сохранять элементарную вежливость он может. Поведение и манеры – это не больше чем привычка, которую требуется изменить. Надо больше практиковаться. Он дал слово вести себя с людьми более миролюбиво.

Джейк вновь посмотрел на медсестру. Вот возможность проявить себя! Он постарался, чтобы его голос звучал приятно.

– Позвольте мне объяснить. Моя жена и я были пациентами вашего Центра и…

– О, – прервала она. – Значит, вы хотите записаться на прием к другому доктору?

– Нет, я…

– Назовите вашу фамилию, номер страхового полиса, и я заполню карточку.

Черт побери! Даст она ему возможность договорить?

Скрывая раздражение, Джейк сообщил медсестре, что требовалось. Она невыносимо долго вносила данные в компьютер и затем подняла на него глаза.

– Здесь записано, что вы донор спермы.

– Я уже сказал, что это не так. Она тупо уставилась на него.

– Наверное, я бы это запомнил. Как вы думаете? – огрызнулся Джейк.

Веснушчатая блондинка у стены хихикнула. Джейк глубоко вздохнул, с опозданием вспомнив о своем намерении вести себя вежливо.

– Пригласите лучше кого-нибудь из администрации.

Медсестра с готовностью кивнула, не обращая внимания на раздражение, прозвучавшее в его голосе, и набрала двузначный телефонный номер.

– С вами тут хотят поговорить. – Последовала небольшая пауза. – Нет, он не сказал о чем. – Она положила трубку и посмотрела на Джеймса. – Миссис Холден сейчас выйдет к вам.

Протянув руку в окошечко, Джейк взял адресованное ему письмо.

– В этом нет необходимости, я сам к ней пройду. – И он направился к двери за столиком медсестры.

– Но… но туда нельзя.

Не обращая внимания на ее протесты, Джейк прошел в большую комнату, вдоль которой стояли стеллажи, заполненные разноцветными папками с историями болезней. За столами сидели две женщины в цветных медицинских халатах. Возле одного из столов стояла одетая в синий блейзер и светлые брюки седая женщина, указывая на что-то на экране компьютера.

Она повернулась к Джейку, когда за ним закрылась дверь.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Мне нужна миссис Холден.

– Это я.

Джейк с облегчением отметил ее внимательный взгляд. Он холодно улыбнулся:

– Мы можем побеседовать где-нибудь наедине?

– Конечно. – Она провела его в отдельный отсек. Джейк осмотрелся. На столе – фотографии детей, скорее всего внуков, на стене – календарь с горным пейзажем.

Миссис Холден устроилась на вращающемся стуле, Джейк опустился на один из деревянных перед ее письменным столом.

– Итак, чем я могу быть вам полезна, мистер…

– Честейн, Джек Честейн. Женщина в ответ кивнула.

Джейк положил на стол сложенное письмо.

– Я получаю такие письма каждый месяц на протяжении полугода.

Миссис Холден, быстро просмотрев письмо, вопросительно подняла на него глаза.

– Моя жена… – Его голос опять сорвался. – Моя жена и я были пациентами – бесплодной парой – вашего Центра пару лет назад. Мы готовились к операции по искусственному оплодотворению, когда она… – Джейк впился ногтями в ладони, чтобы как-то отвлечься от боли в груди. – Моя жена погибла в автокатастрофе.

– О, мне жаль, – пробормотала миссис Холден. Джейк не выносил проявлений сочувствия.

– Да, и подобные письма приводят меня в замешательство. Особенно потому, что я оставил образец, требуемый для операции по оплодотворению.

Миссис Холден улыбнулась:

– Вы имеете в виду запасной вариант?

– Да.

Джейку и Рейчел тогда объяснили, что хотя в клинике предпочитают пользоваться свежей спермой пациентов, проходящих через процедуру искусственного оплодотворения, однако просят принести ее заранее. Как объяснил врач, сперму замораживают на тот случай, если у мужа из-за психологического прессинга в день операции что-то не получится.

– Я никогда не был донором, и мне не нравится, что мое имя фигурирует у вас в списках. И так как я больше не являюсь вашим пациентом, мне бы хотелось, чтобы сданное мной было изъято. Я звонил и разговаривал с кем-то, и мне сказали, что я должен подписать для этого соответствующие документы.

Миссис Холден кивнула:

– Мы это быстро сделаем, у меня есть бланки. – Она открыла ящик своего письменного стола, вынула розовый листочек и протянула его Джейку.

Джейк внимательно прочел содержимое документа. Это был письменный стандартный отказ от ранее подписанного соглашения. Все сделано по форме. Если бы он был адвокатом клиники, то настоял бы именно на такой формулировке. Вынув из кармана золотую ручку, Джейк подписался.

– Ну вот, теперь все в порядке, – сказал он, подвигая листок миссис Холден.

Женщина посмотрела на него поверх очков:

– Мы можем еще что-то сделать для вас?

– Да, я хотел бы выяснить, почему компьютер уверяет, что я донор, а не пациент.

Женщина махнула рукой:

– О, я уверена, что кто-то направил вам письмо по ошибке.

– Да, но в приемной мне сказали, что я зарегистрирован в качестве донора.

– Неужели? – удивилась миссис Холден. – Позвольте, я проверю. – Взяв письмо, она включила компьютер. При взгляде на экран на лбу ее появилась морщинка. Она нажала еще на какие-то кнопки и вновь посмотрела на экран. Морщина на лбу стала глубже.

Джейк наклонился вперед:

– Что-то не так?

– Нет-нет, уверена, все в порядке. – Пощелкав клавишами, она прикусила нижнюю губу. Непохоже, что все в порядке.

– В чем дело? – поинтересовался Джейк.

– Ничего страшного. – Миссис Холден неожиданно резко встала. – Извините, я отлучусь ненадолго. Мне надо кое-что проверить.

Все инстинкты Джейка мгновенно обострились. За время работы помощником окружного прокурора в округе Талсы он научился читать по выражению лиц. Джейк сразу видел, когда кто-то был напуган, обеспокоен либо что-то скрывал, а на лице миссис Холден отразились все эти чувства.

Джейк подождал, пока она выйдет, обошел стол, сел перед компьютером и напечатал свое имя. Нажав кнопку «Ввод», он смотрел, как экран высвечивает его имя. Вначале стояла надпись: «Доноры спермы». Он нашел мышку и щелкнул ею. На экране появилась новая надпись: «Данные по донору спермы».

«Имя: Джейкоб Честейн, донор спермы. Номер 13013».

«Все правильно», – грустно отметил он про себя, ему повезло: в номере сразу две цифры тринадцать. Джейк стал читать дальше.

«Возраст – 33 года. Рост 6 футов 2 дюйма. Вес – 197 фунтов. Волосы – темно-каштановые. Глаза – карие».

Далее следовали подробные сведения о состоянии здоровья его предков: прадедушка – сердечный приступ, бабушка – онкология. Он вспомнил, что все это сообщил сам, когда они с Рейчел в первый раз заполняли бланки документов. Все, казалось, было правильно, за исключением стрелки в самом конце.

«Результат: одно оплодотворение».

По спине у него пробежал холодок. Рейчел не проходила эту процедуру ни разу.

Бог мой! Неужели кто-то еще?

Он поднял надпись на экране повыше и вновь взялся за мышку. Экран мигнул, и на нем появились данные.

«Энни Роуз Холлистер. Возраст – 31 год. Рост – 5 футов, 6 дюймов. Вес – 112 фунтов. Глаза – голубые. Волосы – рыжие. Адрес: 1118 Рурал-Рут, Лаки, Оклахома».

Джейк быстро просмотрел данные: давление, менструальный цикл. В нижней части экрана было указано: «Дата оплодотворения: 6.02.98».

В животе у него образовался холодный ком – почти два года назад, вскоре после аварии. Он стал быстро читать дальше.

«Спермодонор «Номер 13013»».

Далее следовало: «Результат – беременность».

Воздух отказывался покидать его легкие. Когда Джейк нажал на кнопку принтера, его рука дрожала. Принтер заурчал и выплюнул листок бумаги. Он успел сложить его и спрятать в карман, прежде чем вошла миссис Холден в сопровождении высокого худого мужчины в белом халате.

Они остановились у двери, явно озадаченные тем, что видят его у компьютера.

– Что… что вы делаете? – спросила, побледнев, миссис Холден.

«Никогда не показывать, что ты знаешь». Джейк получил этот совет от своего руководителя много лет назад и пользовался им достаточно часто. Он инстинктивно нажал кнопку вывода информации, затем поднялся со стула:

– Я смотрю свое личное дело.

Человек в халате потер подбородок и нахмурился. Глаза миссис Холден за очками округлились, как две синие луны.

Джейк решил задавать вопросы, пока они не пришли в себя:

– Какого черта, что здесь происходит?

Мужчина выдавил из себя умиротворяющую улыбку и сделал шаг вперед.

– Добрый день, мистер Честейн. Я доктор Хендрик Уорнер. – Черты лица доктора были удлиненными и как-то выдавались вперед. При улыбке нос его напоминал ястребиный клюв. Однако Джейк не собирался играть роль маленького испуганного кролика.

Сложив на груди руки, он демонстративно не обратил внимания на протянутую руку доктора.

– Я задал вопрос и хотел бы получить ответ.

Доктор неловко помялся и спрятал руку в карман халата.

– Тут возникли небольшие проблемы с регистрацией.

– Небольшие проблемы? Действительно. Ведь моей спермой всего-навсего оплодотворили какую-то потаскуху. – Чтобы не сорваться, Джейк плотно сжал зубы.

– Произошла ошибка при вводе информации, – продолжал успокаивать его доктор. – Мы недавно поменяли программу, иногда бывают сбои.

Годы, проведенные в офисе окружного прокурора, научили Джейка распознавать малейший подвох.

– Если это так, то верните мне пробирку с моей спермой, и я уйду.

У миссис Холден внутри похолодело от ужаса.

– Я сам разберусь, – сказал ей доктор.

Женщина повернулась и заторопилась к выходу.

Врач, сложив руки на груди, всеми силами пытался расположить посетителя к себе. Но провести Джейка было не просто.

– Мы не возвращаем образцы, мистер Честейн, – почмокал губами врач. – Надеюсь, вы нас понимаете. Если вы поставили свою подпись под бланком, то мы не будем использовать вашу сперму.

«Конечно! Только вы ее уже использовали, оплодотворив мисс Энни Холлистер из Лаки, Оклахома». Подбородок Джейка дрогнул.

– Я хочу забрать образец с собой. Сейчас.

Врач продолжал улыбаться, но скорее всего потому, что у него свело губы от напряжения.

– Боюсь, что этого мы сделать не сможем. Существует целый ряд законов по использованию медицинских отходов.

Джейк упрямо набычился:

– Хорошо, тогда проводите меня к холодильнику, где вы храните свои пузырьки или пробирки – как они там называются, – и покажите мне мою.

– Это невозможно, нельзя нарушать температурный режим.

Джейк сжал кулаки:

– Что вы мне голову морочите с вашим режимом? Это все не здесь?

– Ко… конечно, здесь… – У доктора дернулся кадык, его глаза откровенно врали. – Я вот что вам скажу. Так как ситуация нестандартная и так вас беспокоит, я готов один раз в порядке исключения нарушить предписание. – Его губы нервно подергивались. – Все равно мы собираемся изъять ваш образец, так что подождите здесь, я сейчас все принесу.

Джейк шагнул вперед:

– Я пойду с вами. Доктор приподнял брови:

– Я, по-моему, уже все объяснил: у нас жесткие правила температурного режима.

– А у меня свои правила!

Доктор Уорнер приподнял подбородок:

– Вы чересчур разнервничались, мистер Честейн. Почему бы вам не прийти сюда завтра, когда вы успокоитесь?

– Вы хотите сказать, когда вы поменяете ярлыки на пробирках и данные в компьютере. Не так ли?

У врача покраснел кончик носа. В глазах промелькнуло беспокойство, но он, быстро овладев собой, вновь стал изображать хозяина положения.

– У меня нет времени спорить с вами, мистер Честейн, меня ждут пациенты. Если вы потрудитесь прийти завтра, я отвечу на все ваши вопросы.

– Завтра мне ваши разъяснения не потребуются. Мне нужна правда сейчас. – Джейк вынул из кармана мобильный телефон. – Может, сотрудникам окружного прокурора повезет больше.

Доктор замер, теперь у него покраснел не только нос, но и все лицо.

– Кому… кому вы звоните? Джейк нажал на кнопку.

– Своему приятелю в окружной прокуратуре. Он пришлет патрульную машину, подготовит ордер на обыск. Вы не успеете словчить. – Джейк поднес телефон к уху.

Доктор молча уставился на него, вены на его шее вздулись, как голубые шнуры. Он издал какой-то шипящий звук.

– Подождите, давайте пройдем в мой офис и поговорим. Джейк настороженно посмотрел на него:

– Если вам что-то нужно сказать, говорите здесь. Доктор Уорнер покорно кивнул. Угроза прокатиться в полицейской машине подействовала на него отрезвляюще. Джейк внимательно наблюдал, как пальцы врача судорожно ощупывают подбородок.

– Ну, – потребовал Джейк.

Доктор Уорнер тяжело вздохнул:

– Я думаю, вам известно, что доктор Борден здесь больше не работает.

– Медсестра сказала, что он ушел на пенсию. Доктор кивнул:

– Но не добровольно. Мы обнаружили, что он совершил ряд серьезных ошибок.

– Каких?

Доктор Уорнер сжал, а затем разжал костлявые пальцы.

– Он… э… «занял» сперму у пациента, обратившегося к нам по поводу бесплодия, когда наш банк спермы был почти пустым.

– Не сообщив об этом оставившему образец?

Доктор Уорнер кивнул:

– Мы обнаружили это в прошлом году. Доктор Борден лишился своей медицинской лицензии, ушел на пенсию и уехал во Флориду. Оплодотворенная пациентка не забеременела, и мы решили, что никому не был причинен вред. – Врач с тревогой посмотрел на Джейка. – Мы решили, что будет лучше, если никто ни о чем не узнает. Если дело получит огласку, клинику придется закрыть. До сих пор мы считали этот случай единичным.

– Вы утверждаете… – уставился на врача Джейк. Похоже, что все так и было. – Вы хотите сказать, что доктор Борден ввел мою сперму женщине, которую я никогда в жизни не видел?

Доктор Уорнер так плотно сжал губы, что они вообще исчезли с лица.

– Судя по записям, да.

Хотя Джейк уже все понял, подтверждение, высказанное вслух, оглушило его. На верхней губе у него выступил пот.

– В компьютере записано, что она забеременела. Доктор Уорнер послушно кивнул.

– Значит, у меня где-то есть ребенок?

– Мы не знаем, чем закончилась эта беременность, – неловко выговорил доктор. – Мы не отслеживаем это.

– Но вероятность есть, – настаивал Джейк.

Доктор Уорнер ослабил узел своего голубого с серым галстука, старательно избегая взгляда Джейка.

– Послушайте, почему бы вам не пойти домой и не забыть об этом? Если вы будете копать дальше, то можете разрушить не одну жизнь.

Джейк с недоумением уставился на доктора:

– Вы предлагаете мне уйти домой и забыть о том, что у меня есть ребенок?

– Ну, в общем-то он не совсем ваш. – Доктор сложил пальцы домиком. – Я хочу сказать, что вы не отвечаете за него. Это была ошибка – ошибка врача, который больше не занимается медициной. – В его глазах была мольба. – Послушайте, вы провоцируете неприятности. Себе, нашей пациентке, ее семье. И потом, надо подумать о клинике. Она помогает сотням бесплодных пар каждый год. Если информация выплывет наружу, ей конец.

– Плевал я на вашу клинику. Вы только что сказали, что у меня, возможно, есть ребенок!

– Пожалуйста, мистер Честейн, не так громко. – Доктор наклонился вперед. – Во время беременности чего только не бывает. Только в первые шесть недель случается до двадцати процентов выкидышей. Знаете, мистер Честейн, иногда о чем-то лучше не знать. Неизвестно, чем могли закончиться роды. Почему бы вам не выбросить все это из головы? Так будет лучше для всех.

– Ну ты и сукин сын, – пробормотал Джейк. Он поднялся и, не говоря ни слова, миновал комнату, заполненную историями болезней, приемный покой и вышел через стеклянные двери на улицу.

От асфальта поднималась сухая жара. Он подошел к своему белому «вольво». Еще более горячая волна воздуха ударила ему в лицо, когда он, открыв дверцу машины, забрался на сиденье и нажал на раскаленную кнопку отделения для перчаток. Пот катил с него градом. Джейк достал карту штата Оклахома и развернул ее.

Машина казалась черной кожаной сауной, но все равно это не шло ни в какое сравнение с пожаром, полыхавшим у него в груди. Джейк склонился над картой в поисках ответа на вопрос, следом за которым последуют и другие вопросы. Где, черт побери, находится в Оклахоме это самое местечко Лаки?


Глава 2


Энни Холлистер провела гребнем с широкими зубцами по пушистой белой шубке. Животное повернулось и уткнулось носом в передний карман джинсов Энни, прижав ее к ограждению загона.

Улыбнувшись, Энни погладила бархатные ушки:

– Я почти что закончила, Снежный Ком. Постой спокойно еще несколько минут, и ты получишь свой кусок сахара.

Она почувствовала на затылке теплое дыхание и повернулась еще к одному альпака, более крупному, дымчатой окраски, который тянул из-за забора свою длинную шею к голове Энни. Засмеявшись, она вытащила изо рта животного прядь своих волос.

– Хватит, Дымчатый Джо. Мои волосы в меню не входят. – В ответ животное толкнуло лбом расческу. Энни укоризненно на него посмотрела. – Я знаю, что ты любишь, когда за тобой ухаживают, но тут очередь. Ты следующий.

– Не уверен, что у меня осталось достаточно волос, чтобы их расчесывать, – прозвучал за забором знакомый мужской голос.

Энни, подняв глаза, увидела упитанного управляющего ранчо Бена Эйкинса, который подошел к забору, взлохматив скудные остатки седых волос. Ее губы изогнулись в улыбке.

– Я разговаривала с Дымчатым Джо, а не с тобой.

– О! – с притворным разочарованием протянул Бен. – Этим типам так нравится, когда их расчесывают, что я подумал, не попробовать ли и мне эту процедуру.

– Пожалуй, но ведь ты знаешь, что дело не только в уходе. Я собираю вычесанную шерсть.

Улыбка Бена стала еще шире, открылась расщелина между двумя его передними зубами. Он почесал корявыми пальцами свою лысину.

– Боюсь, что я опоздал лет на двадцать.

Энни засмеялась, Бен работал на ранчо еще у ее дедушки и бабушки, и ей всегда нравилось его мягкое поддразнивание. Она была очень привязана к Бену и его миниатюрной жене. Когда они согласились остаться и работать на ранчо «Радость ковбоя», которое Энни получила по наследству два года назад, это дало ей возможность осуществить свою мечту.

Она всегда хотела жить на этом ранчо. Энни проводила здесь в детстве каждое лето, и рай в ее представлении был именно таким. Ей нравилось ухаживать за животными, бегать на свежем воздухе, самой планировать свое время, располагать собой. Но как управлять скотоводческой фермой, она, конечно, плохо представляла.

Энни выучила все, что касалось рекламы, и ей до смерти надоело этим заниматься. Она устала ублажать капризных клиентов, ухаживать за вздорными фотографами и топ-моделями, устала жить в безликой толпе незнакомцев. А больше всего устала от того, что должна была помогать огромному безликому конгломерату продавать кошачий помет или дезодорант от пота.

Ей хотелось жить там, где она может видеть широкое небо, вдыхать приносимый ветром аромат дождя. Ей хотелось работы, которая радовала бы ее сердце и приносила дивиденды на банковский счет. Она хотела заниматься тем, на что сможет с гордостью оглянуться, когда станет старой и седой.

И всем сердцем и душой Энни хотела ребенка.

К сожалению, на горизонте кандидатов в отцы не наблюдалось. Ее скоропалительный брак закончился десять лет назад. В тридцать один год биологические часы тикали, как поставленная на временной завод бомба, а работая в одной из рекламных фирм Нью-Йорка и бесконечно разъезжая по командировкам, стать матерью-одиночкой она себе позволить не могла.

После того как умерли дедушка и бабушка, оставив ей ранчо, она решила полностью изменить свою жизнь.

Снежный Ком опять тянул нос к Энни. Последний раз проведя гребнем по его белой шубке, она сунула руку в карман своих выцветших джинсов.

– Ладно, дружок. Вот твое лакомство. – Животное торопливо схватило кусок сахара и опять ткнулось мягкими губами в ладонь Энни.

Бен покачал головой:

– Эти ребята будут такими же избалованными, как старая гончая твоего дедушки.

– Не будут. Я не позволю им спать у себя на постели.

– Пока да, но ты так с ними обращаешься, что это лишь вопрос времени.

Энни, улыбнувшись, посмотрела на часы:

– Если уж мы заговорили о времени, то разве вы с Хелен не должны быть на пути в Талсу?

Бен поставил ногу, обутую в сапог, на низкий брус ограды.

– Я пришел сказать тебе, что мы вот-вот уедем, Хелен нужно быть в клинике для обследования перед операцией в четыре часа. Нас там должна встретить Элейн. – Элейн была взрослой дочерью Хелен и Бена и жила в Таласе с мужем и детьми-школьниками. – Я буду так рад, когда это колено подправят.

– Хелен тоже будет рада. Мы разговаривали с ней, когда я заезжала к вам сегодня утром. – Энни согласилась взять к себе таксу Хелен и Бена, пока их не будет. – Хелен сказала, что ждет не дождется, когда сможет выбросить свою палку. Она предвкушает, как вы снова будете бегать наперегонки.

– Пожалуй, мне пора начинать тренировки, чтобы не опозориться, – улыбнулся Бен, но не сумел скрыть беспокойство в глазах. Он снял с головы свою поношенную шляпу. – Если бы я мог, я прошел бы через эту операцию и лечение вместо нее.

– Я знаю, – мягко сказала Энни. – И Хелен тоже знает.

Хелен была центром мира Бена, и он был так же дорог Хелен. Энни всегда хотела для себя такого брака, как у них, чтобы быть с мужем близкими людьми, поддерживать друг друга, относиться друг к другу тепло и ласково.

Еще девочкой Энни мечтала, чтобы союз ее родителей был похож на брак Бена и Хелен. Но ее мать и отец были слишком заняты продвижением по служебной и общественной лестнице, мало обращали внимания друг на друга и на нее, и их совместное времяпрепровождение обычно заканчивалось ссорами.

Энни радовалась, когда ей удавалось избежать перепалки родителей, укрывшись на ранчо бабушки и дедушки. Ребенком она проводила там много времени – ловила рыбу, плавала в пруду, увязывалась за дедом и Беном, когда те ухаживали за животными, сидела с бабушкой на веранде, грызя свежие початки кукурузы. Она любила просыпаться под пение птиц за окном своей комнаты, любила вдыхать запах сена и клевера, любила прохладную зелень лесов.

Но больше всего Энни любила мир и гармонию, царившую на ранчо. Здесь никто не вопил, не сыпал проклятиями, не бормотал себе под нос ругательства. Взрослые смотрели друг на друга доброжелательно, так же они относились и к ней. На ферме работали много и допоздна, но все равно находили время шутить и смеяться. И главное – у всех находилось время для девочки с печальными глазами, которой казалось, что в несчастливой жизни ее родителей виновата именно она.

Бен надел шляпу:

– Уверена, что справишься здесь без нас?

– Справлюсь. И потом, я не одна. Со мной Маделин.

– Да, годовалая малышка – это хорошая помощница. – На морщинистом лице Бена появилась улыбка. – Где эта маленькая проказница?

– Спит, – улыбнулась Энни.

Она никогда не думала, что может любить кого-то так страстно, как свою дочку. Она бросила взгляд в сторону дома из камня и кедра. Глаза ее привычно остановились на окне детской. Маделин заснула прямо на ковре в середине своей комнаты, когда Энни рассказывала ей сказки.

Энни похлопала по монитору, прикрепленному к ее поясу.

– Я слышу каждое ее движение. Не беспокойся о нас, Бен, и ухаживай как следует за Хелен.

– А ты за девочкой. И за собой для разнообразия. Не торчи взаперти, пока нас не будет три недели.

Энни никогда не чувствовала себя на ранчо так одиноко, как в кишащем толпами Нью-Йорке, но Бен все время заставлял ее выходить в люди.

– Не буду. Мне надо поехать в город за продуктами, и я обещала Перл на следующей неделе привезти к ней Маделин.

Перл была давней подругой бабушки Энни. Старая женщина жила сейчас в доме для престарелых в Лаки, и Энни обязательно посещала ее каждую неделю.

– А потом, – продолжала Энни, – ко мне должен сегодня приехать ее внук, чтобы я погадала ему на чайной заварке.

Бен округлил глаза:

– Прямо как бабушка.

– Надеюсь, у меня получается не хуже. Она научила меня этому.

– Ну, я-то никогда в эти штучки особенно не верил.

– Я тоже. Я брала у бабушки уроки, чтобы развлечь ее.

Энни хорошо помнила, как бабушка предложила ей заняться этим в первый раз. В то лето ей исполнилось шестнадцать лет. Она зашла вечером на кухню и увидела, что бабушка гадает Перл на чаинках.

– О, прошу прощения! Я не хочу мешать, – сказала Энни, поворачиваясь к двери.

Бабушка махнула ей рукой:

– Останься. Пора и тебя этому научить.

– О, бабушка, – запротестовала Энни. – Я даже не уверена, что верю в это.

– Ну и что, – возразила та. – Зато гадание верит в тебя. – Бабушка внимательно посмотрела на нее через стол, покрытый клетчатой скатертью.

– Откуда ты знаешь? – Энни, поддразнивая, улыбнулась. – Ты прочла об этом на дне моей чайной чашки за завтраком?

– Нет, знаю, и все тут. – В серых глазах бабушки была уверенность.

Голос Бена прервал воспоминания:

– По-моему, ты поверила в это позже.

Энни кивнула.

– Когда это помогло мне принять серьезное решение. – Она старательно очистила гребень и сунула собранную шерсть в висевший на заборе мешок. – Я сомневалась, бросить ли мне работу и переезжать ли сюда, хотя сердце подсказывало: это то, что мне нужно. Тогда я пошла к гадалке. Я ничего не рассказывала ей о себе. И знаешь, что она сказала?

Энни представила крупнокостную женщину, склонившуюся над чашкой сомнительной чистоты, вновь почувствовала запах вареной капусты, въевшийся в ободранные цветастые обои, услышала голоса соседей через тонкие, как бумага, стены. Каждый раз, когда она вспоминала слова этой женщины, у нее по телу пробегали мурашки.

Бен покачал головой.

– Она сказала, что мое место на ранчо. И что у меня скоро будет ребенок.

Бен смотрел на нее с теплотой и любовью:

– Я очень рад, что ты приняла это решение, независимо от того, что на тебя повлияло.

В горле у Энни образовался комок. Бен и Хелен были ее семьей, но она не советовалась с ними, решив стать матерью-одиночкой. Как и большинство пожилых людей в Оклахоме, они были очень консервативны, и Энни не знала, как они отнесутся к ее решению. Они никогда в дальнейшем его не обсуждали, но очень помогали ей во время беременности и обращались с Маделин как с собственными внуками, так что малышка их просто обожала.

– Меня лично удивило лишь одно твое решение – разводить здесь вот этих зверей. – Бен бросил взгляд на Дымчатого Джо, обнюхивающего его одежду.

Усмехнувшись, Энни повела Снежный Ком к воротам.

– Разнообразие – это ключи в будущее.

– Возможно, но я не понимаю, почему ты выбрала альпака, а не какой-то другой вид скота.

Энни сняла уздечку с морды животного и некоторое время наблюдала за ним.

– Ты ведь знаешь, Бен, что цены на мясо упали. Шерсть альпака стоит четырнадцать долларов унция, а навоз – доллар за фунт.

– Хм, для такого количества животных рынок невелик.

– А мне большего пока и не нужно! Со временем поголовье увеличится и запросы тоже.

Она загадочно посмотрела на Бена:

– Кроме того, гадалка мне сказала, что мой риск в бизнесе себя оправдает.

Бен закатил глаза:

– Ну вот, ты опять за свое.

– Подожди-подожди. Я думаю, время докажет, что альпака были хорошим вложением денег.

– Я надеюсь, что ты окажешься права. – Он взглянул на часы. – Мне пора. А то Хелен уедет без меня.

Тон его был легким, но Энни видела беспокойство в его глазах. Она положила ладонь на его натруженную руку.

– Все будет хорошо. Хелен должен оперировать один из лучших хирургов страны.

Опустив глаза в землю, Бен кивнул.

– И потом, я ей погадала – все отлично. Ты знаешь, бабушка говорила: чайные листья никогда не соврут.

– Хм. Один раз я готов в это поверить.

– Посмотри на это с другой стороны, – настаивала Энни. – Когда все закончится, Хелен сможет ходить, не чувствуя боли. Она сможет работать у себя в саду и подолгу гулять. Подумай только, она собирается уговорить тебя посещать уроки танцев.

– Я очень надеюсь, что ты права. – На лице Бена появилось подобие улыбки. – Конечно, кроме уроков танцев.

Энни засмеялась:

– Ты меня не обманешь. Если Хелен захочет, чтобы ее муж танцевал в балете, ты будешь ходить на пуантах и учиться делать плие.

– Может быть. – Он улыбнулся. – Но я лучше надену балетную пачку.

Представив себе пузатенького ковбоя в розовой балетной пачке, Энни засмеялась. Потом лицо ее стало серьезным, и она попросила:

– Позвони мне завтра и расскажи, как все прошло.

– Обязательно.

Энни, прочитав про себя молитву, смотрела, как Бен уходит. Когда он скрылся из виду, Дымчатый Джо снова потянул в рот прядь ее волос.

– Что ты делаешь, парень? Хочешь меня завить? Энни достала из заднего кармана джинсов резиночку, которой завязывала Маделин хвостик. Подняв волосы наверх, она сделала хвост себе и закрепила его обручем, который венчала картонная птица.

– Прекрасно, дружище. – Она погладила морду Дымчатого Джо и взяла гребень. – Пришла твоя очередь.

Получасом позже Энни закончила расчесывать Дымчатого Джо. Она уже мыла ноги в тазу на кухне, когда услышала, как по гравию дорожки, ведущей к дому, зашуршали шины.

– Это, наверное, внук Перл, – сказала она маленькой таксе. Длинный хвост собачки застучал по жесткому полу. – Давай откроем дверь, пока он не позвонил и не разбудил Маделин. – Вытерев руки о голубое посудное полотенце, Энни зажгла огонь под старым медным чайником и поспешила к входной двери. Песик затрусил следом.

Энни открыла дверь и замерла от удивления. Боже – неужели это внук Перл? Непохоже, чтобы этот высокий красивый мужчина принадлежал к ее роду. Сама Перл была маленькой, круглой, с кудрявыми волосами. Этот же мужчина напоминал скорее русскую гончую – высокий, стройный, мускулистый, с резкими красивыми чертами лица. «Наверняка пошел в мужскую линию семьи», – подумала Энни. Прямой нос, темные волосы, рот…

Энни смотрела на него как завороженная. Такого чувственного рта видеть ей не приходилось – мягкий и одновременно жесткий, так и тянет поцеловать.

Энни вдруг поняла, что смотрит на него во все глаза. Отступив, она пошире открыла дверь.

– Входите, – прошептала она. – Я вас ждала. Незнакомец удивленно поднял темные брови.

Энни решила, что его удивило то, что она говорит шепотом.

– Будем говорить потише, чтобы не разбудить ребенка, – объяснила она.

Мужчина, с трудом сглотнув, коротко кивнул и вошел в прихожую. Казалось, температура в доме резко поднялась. Мужская привлекательность обычно на Энни не действовала – на интересных мужчин она смотрела с некоторым подозрением. Опыт говорил ей, что они либо испорчены, либо эгоистичны. На этот раз все было иначе.

Она поняла, что опять не сводит с него глаз, и поспешила заполнить неловкую паузу.

– Вы… э… не похожи на свою бабушку. Он смотрел на нее как на умалишенную.

– Совсем не похож. – Не был он похож и на человека, который хотел бы, чтобы ему предсказывали судьбу. На нем были дорогой костюм, шикарный галстук, и выглядел он очень уверенным в себе.

«Что ж, – подумала Энни, – это подтверждает лишь то, что нельзя судить о книге по ее обложке». Перл говорила, что ее внук должен принять какое-то важное решение. Когда у человека проблемы, он склонен обращаться к необъяснимому. Судя по напряженно сжатым челюстям и выражению глаз, этот человек явно пережил стресс.

Может, он волнуется? Энни протянула ему руку и улыбнулась:

– Я – Энни. Перл не сказала, как вас зовут.

И опять – странная неуверенность и странный взгляд.

– Не сказала?

– Нет.

– Ну ладно, я Джейк. – Он крепко пожал ей руку. Пожатие было теплым и приятным, как будто ты в холодный день надела на руку теплую варежку. Ощущение тепла через руку и шею разлилось по щекам Энни.

– Рада познакомиться. – Она посмотрела мужчине в глаза. Они были ясными, светло-карими, брови темными, хорошей формы. Что-то в его глазах показалось ей знакомым. – Мы с вами раньше не встречались?

Он приподнял странно знакомые брови:

– Не думаю.

Энни тоже так не думала. Такого мужчину она бы не забыла.

– Вы навещали этим летом вашу бабушку?

Он чуть недовольно шевельнул бровями, как будто вопрос ему не понравился.

– Случалось.

– Может быть, мы общались, когда были детьми? Бедняга, казалось, окончательно смутился. Вспомнив о роли хозяйки, Энни опять улыбнулась и сделала приглашающий жест рукой:

– Проходите. Я поставила чайник, когда услышала вашу машину.

Энни провела его в гостиную, заставленную старинной мебелью, стараясь припомнить, что о нем рассказывала Перл. У старой женщины была дюжина внуков, и она в них слегка путалась. Энни помнила лишь то, что этот внук должен приехать из города.

Она убрала с дивана алого динозавра в голубую полоску и жестом пригласила гостя присесть.

Джейк, не отрываясь, смотрел на игрушку.

– Сколько лет вашему ребенку?

– Год и два месяца.

На его лице появилось странное выражение.

– Девочка или мальчик?

– Девочка.

– Девочка, – пробормотал незнакомец. – Дочка.

Казалось, он разговаривает не с ней, а с самим собой. Энни смотрела на него с доброжелательным интересом. В нем была какая-то смесь скрываемого напряжения и сильных эмоций – весьма сексуальная. Энни не могла оторвать глаз от его рта. «Держу пари, – думала она, – что он потрясающе целуется».

Энни переложила игрушку в другую руку, пытаясь и мыслям придать иное направление. Он не могла припомнить, когда ее так тянуло к мужчине.

Он смотрел на нее странно знакомыми глазами, и Энни, смутившись, указала ему на диван:

– Садитесь, пожалуйста.

– После вас.

Не только красив и сексуален, но и отлично воспитан. Перл упоминала или нет, пыталась припомнить Энни, он женат? Да нет, она как будто ничего такого не говорила, кроме того, что он накануне принятия серьезного решения.

Энни села, мужчина вслед за ней опустился на диван. Она бессознательно провела рукой по своей оранжевой футболке с надписью «Университет Оклахомы» и почувствовала, что она какая-то странная на ощупь. Опустив глаза, Энни поняла, что вся в пуху от альпака.

Джейк последовал за ее взглядом. Энни вдруг поняла, что они оба смотрят на ее грудь. И почему она сегодня утром не надела лифчик? Ее груди торчали, как два оранжевых конуса.

Джейк прокашлялся:

– У вас… э… есть кошки?

Энни оттянула свою футболку на груди, лицо у нее горело.

– Нет, я расчесывала своих альпака.

– Альпака? – Мужчина сдвинул брови. – Это что, порода собак?

– Нет, это разновидность ламы.

– Ламы, – повторил Джейк. Он смотрел на нее как на диковинное насекомое. – И сколько их у вас?

– Пока пять, но я надеюсь увеличить поголовье.

– Я видел какой-то скот, когда въезжал на вашу ферму. Это они?

– Да. Это очень контактные животные. И очень добрые.

– И вы… ухаживаете за ними? Энни кивнула:

– Им нравится, когда их расчесывают. Еще они любят, чтобы их купали.

После этих слов Джейку захотелось спросить, а любят ли они носить хвостики вроде того, что у нее на голове. Женщина была со странностями. Но сложена отлично.

Он вдруг понял, что опять смотрит на ее грудь. Рассердившись на себя, Джейк отвел глаза. Он приехал сюда, чтобы разузнать про нее и ребенка, а не для того, чтобы пялиться на ее груди.

– Итак, вы выращиваете альпака.

– Да, кроме того, я продаю навоз. Это великолепное удобрение для садов!

Из кухни донесся свисток чайника. Энни наклонилась и положила динозавра на старый сундук, который служил кофейным столиком.

– Чай готов. Я сейчас. – Она вышла из комнаты, такса следовала за ней по пятам.

Вздохнув, Джейк наклонился и взял в руки динозавра. Его мысли вернулись к цели его приезда.

Дочка. Если он не ошибается, у него есть дочка.

Он быстро просчитал в уме. Возраст соответствовал дате оплодотворения, записанной в компьютере. Если это так, то ребенок был зачат через месяц после гибели Рейчел.

Джейк тяжело вздохнул. Как он мог произвести на свет ребенка, когда земля еще не успела высохнуть на могиле Рейчел, да еще с этой женщиной?! Чужой женщиной.

Не в силах усидеть на месте, он поднялся и подошел к антикварному бюро – похоже, здесь в свое время хранили лекарства. Он взглянул на него, но был слишком взволнован, чтобы рассмотреть его получше. Засунув руки в карманы, Джейк глубоко вздохнул.

Несправедливо, до чего же несправедливо! Подойдя к окну с деревянными жалюзи, он развернулся и пошел обратно. Как посмела эта женщина родить ребенка, которого они с Рейчел пытались зачать на протяжении семи лет? Почему именно эта чудаковатая женщина оказалась матерью его ребенка?

Его пронзило чувство недовольства собой. А он еще сидит тут и пялится на ее грудь!

– Черт, – провел он рукой по волосам, испытывая чувство глубокой вины. Не пялиться было трудно – футболка так плотно прилегала к ее телу! Да и ко всем остальным частям тела тоже. Она была самым ярким и пылким существом, которое ему когда-либо приходилось видеть. Как он мог не таращиться на нее с ее сверкающими рыжими волосами, собранными в дурацкий хвостик, с глазами как осколки неба и ртом, похожим на клубнику? А ее одежда!

Не важно, что на ней надето, важно, как она это носит. Ее потертые «ливайсы» вызывали ряд ассоциаций, а тело под оранжевой футболкой казалось чрезвычайно эротичным.

Нет, она явно не годится на роль матери. Во всяком случае, матери его ребенка.

Матерью его ребенка должна была быть только Рейчел!

Его руки сжались в кулаки, и Джейк понял, что все еще держит мягкого динозавра. Он подошел к сундуку и поставил на него игрушку. Ярость душила его.

Он отберет у нее ребенка. Он обязательно этого добьется! Если это действительно его ребенок, он добьется права на единоличную опеку и сам вырастит девочку. Он адвокат и сумеет это сделать.

Решение помогло ему собраться с мыслями. Он должен быть спокойным, сдержанным и собранным. Таким, каким обычно бывает в суде. Люди всегда изобличают себя, если дать им как следует выговориться. Для того чтобы лишить эту женщину материнских прав, он должен обладать информацией.

Его ум, как компьютер, перебирал все, что ему уже известно о ней. Эта женщина – Энни, – видимо, принимает его за кого-то другого. Похоже, что она ждет на чай мужчину, которого никогда раньше не видела, – внука какой-то женщины по имени Перл. Интересно, что является целью этого чаепития? Ему скорее всего повезло – его приняли за человека, пришедшего на свидание, организованное обожающей устраивать чужие дела бабушкой.

Ну что ж! Скоро все прояснится. А пока он не станет раскрывать свои карты и постарается узнать как можно больше. Кто владеет информацией – владеет всем, и он намерен собрать ее как можно больше.


Глава 3


– Вот и я.

Джейк повернулся и увидел, что Энни стоит рядом с ним, держа в руке дымящуюся чашку. Он так углубился в свои мысли, что не заметил, когда она вернулась.

Стараясь придать лицу доброжелательное выражение, Джейк взял из рук Энни чашку и подошел с ней к дивану. Он подождал, пока женщина сядет, примостился рядом и посмотрел на белую фарфоровую чашку. От нее исходил аромат чая. Джейк обратил внимание, что второй чашки в руках Энни не было.

– А вы?

– О нет. Я не пью чай.

«Почему тогда она навязывает его мне?»

– Честно говоря, я чай тоже не особенно жалую. Я больше люблю кофе.

– Жаль, но вы должны выпить все до последней капли.

Она что, дразнит его? Выражение лица у Энни было серьезное, даже, пожалуй, деловитое. Джейк неуверенно посмотрел на нее.

– Дайте ему чуть-чуть остыть, а потом выпейте залпом. Так даже лучше.

Джейк молча изучал ее. Она казалась совершенно серьезной. Прежде чем он что-либо ответил, Энни улыбнулась и расположилась на диване поудобнее, поджав под себя голые ноги.

– На какую информацию вы рассчитываете?

– Что?

– Перл сказала, что вам нужно принять важное решение. Бог мой! В первый момент Джейку показалось, что она читает его мысли. Но не важно, в этой женщине тревожит все.

Контроль – вот ключ к успеху. Он должен управлять этим разговором, контролировать его. Если у него не получится, Энни тут же поймет, что он не внук Перл.

Поставив чашку на старый дубовый стол, Джейк постарался улыбнуться ей улыбкой, которой обычно покорял присяжных.

– Я бы хотел сначала узнать как можно больше о вас. Как вы здесь оказались?

– Я получила это ранчо в наследство два года назад, после смерти дедушки и бабушки.

– Они оставили его вам, а не своим детям? Энни кивнула:

– Мой отец умер от сердечного приступа одиннадцать лет назад. Он был единственным ребенком, как и я, поэтому все досталось мне.

Это уже информация. Она может оказаться полезной.

– А ваша мать?

– Снова вышла замуж и уехала в Европу. Сейчас мама живет так, как всегда мечтала, – грустно усмехнулась Энни. – Она теперь итальянская графиня со всеми вытекающими последствиями – вилла, титул. – По голосу Энни чувствовалось, что ее это скорее забавляет, нежели огорчает. – Странно, что ваша бабушка ничего вам не рассказала.

Ооо! Джейк отвел глаза.

– Я думаю, она об этом упоминала. Я просто не понял, что она говорит о вас.

Он почувствовал облегчение, когда Энни усмехнулась:

– Неудивительно. Перл в своих рассказах вечно перескакивает с одного предмета на другой.

– Да вы правы. – Джейк ослабил узел галстука. – Значит, вы теперь сам управляетесь на ферме?

Энни кивнула:

– Вместе с моим помощником и сезонными рабочими. О муже речи не было. Джейк уже отметил, что на руке у нее нет обручального кольца.

– А что вы делали до этого?

– Работала в рекламном агентстве.

– Реклама… Интересная работа. И где?

– В Нью-Йорке.

– Вы резко поменяли образ жизни.

Энни, кивнув, сложила ноги по-турецки. Джейк с удивлением заметил, что ногти у нее на ногах окрашены в разные цвета.

– В детстве я проводила с дедушкой и бабушкой каждое лето, поэтому ранчо мне знакомо, но я, конечно, почти не знала, как им управляют. Я до сих пор этому учусь.

Джейк никак не мог оторвать взгляд от ее пальцев на ногах. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой – все цвета радуги.

Какая женщина может так выкрасить ногти на ногах?

Он посмотрел ей в глаза, еще более яркие, чем ногти. Информация! Он должен сосредоточиться на получении информации, узнать как можно больше об этой женщине, нащупать ее слабые места.

– Меня удивляет, что вы не продали ранчо.

Рыжие кудри на ее голове, которые придерживал дурацкий обруч, украшенный птицей, взметнулись, когда она кивнула.

– Я так и собиралась сделать.

– Что заставило вас изменить свои планы?

Сложив ноги вместе, она подтянула их к подбородку, обхватив руками.

– Это довольно странная история.

– Обожаю слушать такие.

Энни изучающе посмотрела на него.

– Интересно, – подталкивал он ее.

Энни пальцем показала на чашку:

– Пейте, и я расскажу вам.

«Что она пристала ко мне с этим чаем? Пытается усыпить? Проснусь, а бумажник пуст? А может, и того хуже – стану таким же ненормальным, как она?» Джейк взял чашку и подозрительно посмотрел на ее содержимое.

– Что все-таки там?

– Чай. Просто чай.

Поколебавшись, он сделал один глоток. Чай как чай – крепкий, темный, несладкий, похож на кофе, который он обычно пьет. Ну ладно. К черту! Он отхлебнул побольше.

Одобрительно улыбнувшись, Энни прислонилась к спинке дивана.

– Все началось в такси, в котором я возвращалась домой после похорон бабушки. Я договорилась с риэлтером о продаже ранчо, но колебалась. Для меня это место всегда было домом. Мне казалось, что, расставшись с ним, я потеряю родного человека.

В комнату вошла такса. Энни, наклонившись, подняла ее и посадила к себе на колени.

– День был холодным и дождливым, такси еле ползло. Я помню, какой в нем стоял запах. Таксисту надо было принять душ, а на заднем сиденье пахло прокисшим молоком. И тут я вдруг увидела рекламный щит. На нем было написано: «У тебя должен быть дом».

Она так посмотрела на Джейка, как будто ждала от него какой-то реакции. Он не знал, что сказать, и выдавил из себя лишь неопределенный звук.

– Но дело не в том, что на нем было написано.

– Нет?

Энни отрицательно покачала головой.

– Я знаю, что звучит странно, но я услышала голос дедушки. Так отчетливо, будто он сидел рядом со мной. – Она почесала песику ушко, и тот стал бить хвостом по дивану. – Понятно, я испугалась. «Наверное, мне померещилось от усталости», – решила я, закрывая глаза. Но когда я открыла их, то увидела еще один щит.

– Ну и что? – Джейку очень хотелось сказать, что на ведущих к аэропорту шоссе их всегда полным-полно. Не Деву же Марию она увидела!

– На нем было написано: «Следуй за своей мечтой». И я снова услышала, как эти слова повторяет дедушка.

Джейк прокашлялся.

– А… о чем вы мечтали?

– В том-то и дело, что особенно ни о чем. Я была страшно занята на работе, и мне некогда было даже подумать, чем бы мне хотелось заниматься в жизни. А эта надпись заставила меня оглянуться.

– И что же?

– Я поняла, что не могу оставить все как есть. И стала вспоминать, чего мне хотелось раньше.

Песик у нее на коленях перекатился на спину. Энни рассеянно почесала ему живот. Джейк наблюдал, как точеные длинные пальцы ласкают его, и вдруг с негодованием почувствовал, что завидует собаке. Отведя взгляд, он заставил себя сосредоточиться.

– Ребенком я часто мечтала о том, что стану жить здесь, на ранчо, что у меня будет большая семья. Но мой отец настоял на том, чтобы я жила «настоящей жизнью». Он уверял, что занятие хозяйством на ранчо – не для женщины, что он растил меня не для того, чтобы я прозябала в захолустье. – Энни вздохнула. – Он хотел, чтобы я поступила в престижный женский колледж. А отец всегда добивался того, чего хотел. Дальше все пошло, как он планировал. Я закончила колледж, нашла хорошо оплачиваемую работу, вышла замуж.

– Вы были замужем? Энни кивнула:

– В течение года, после этого уже несколько лет прошло. – Она жестом пригласила его пить чай. Джейк сделал маленький глоток. – После развода, – продолжала Энни, – я серьезно занялась своей карьерой, ходила на встречи и переговоры, никогда не возвращалась мысленно к тому, чего бы мне хотелось в жизни на самом деле. До тех пор, пока не услышала, как дедушка прочел слова на тех щитах.

– Понятно. – «Понятно, что с тобой не все в порядке. Как называется болезнь, когда людям мерещатся голоса? Шизофрения?»

– Вы не пьете свой чай, – напомнила Энни.

– Извините. – Джейк послушно сделал большой глоток.

– Очередной щит рекламировал вечерние курсы в университете, и опять дедушкин голос совершенно отчетливо произнес: «Никогда не поздно начать все заново». Тут меня проняло, но не окончательно. Я увидела еще рекламу.

– О! – Джейк постарался, чтобы выражение его лица не выдало испытываемые им чувства.

– Это была реклама страхового агентства, на ней был снимок очаровательного малыша. Под снимком стояла подпись: «Это единственное, что по-настоящему важно в жизни!» – Энни откинулась назад. – Я понимаю, что произвожу впечатление ненормальной, но в моей голове что-то щелкнуло, и все стало на свои места.

«Это не потому, что все стало на свои места, а потому, что ты окончательно чокнулась», – мысленно заключил Джейк.

– Я вдруг поняла, что мне нужно делать. Отправиться в психушку. Но она, по всей видимости, приняла другое решение. Джейк неуклюже подвинулся.

– И что?

– Воплотить в жизнь свою детскую мечту. – Собака шевелила поднятыми лапами, требуя внимания Энни. – Мне до смерти надоел город, надоело ходить по асфальту вместо травы, не видеть вокруг себя зелени, разве что в салате или цветочном горшке. Мне надоело беспокоиться о продукте, а не о людях. Захотелось заняться чем-то действительно полезным.

На ее лице появилось мечтательное выражение, и, поколебавшись, она добавила:

– Я хочу, чтобы мой ребенок рос здесь.

Чтобы задать следующий вопрос, Джейку понадобилось все его умение владеть собой.

– И вы снова вышли замуж?

Энни покачала головой:

– Подходящих кандидатур не наблюдалось. Да я ни с кем серьезно и не встречалась. Я поняла, что не могу больше ждать принца на белом коне.

Она почесала длинные уши собаки.

– Я ехала в такси и раздумывала, могу ли я позволить себе стать матерью-одиночкой. Безусловно, будет очень трудно, но следующий дорожный щит все решил за меня. – Она улыбнулась улыбкой Моны Лизы. – Это была реклама «Найк». «Сделай это!»

О Бог мой! Слишком фальшиво, чтобы быть правдой! Наклонив голову, Энни кивнула:

– Я так и поступила.

Потрясающе! Мать его ребенка ненормальная, решившая, что ее дедушка разговаривает с ней с помощью рекламных щитов. Джейк уткнулся в чашку, просто чтобы заткнуть себе рот. Потом взял салфетку и откашлялся в нее.

Энни не спросила, не подавился ли он, а всего лишь улыбнулась.

– Отлично, вы все выпили. – Протянув руку, она взяла у него чашку. – Ну вот, теперь поговорим о вас.

Джейк снова закашлялся. Она точно ненормальная! Пора все ей объяснить и смыться.

– Послушайте, я не тот, за кого вы меня принимаете.

– Разумеется, первое впечатление обычно ошибочно. – Энни даже не смотрела на него, напряженно уставившись в чашку.

Джейк попробовал привлечь ее внимание.

– И все-таки я должен вам кое-что объяснить.

– Нет, лучше не надо. Я все увижу сама.

– Но я должен… Энни подняла руку:

– Тише, мне нужно несколько минут тишины.

Она ведь сказала, что пора поговорить о нем?! Тогда почему не дает ему слова сказать? Джейк уставился на Энни. Она трижды качнула чашку, а затем опрокинула ее вверх дном на блюдце. Через какое-то время Энни вновь перевернула ее, внимательно рассматривая донышко.

– У вас в жизни была тяжелая потеря. – Она говорила низким грудным голосом. – Я вижу, что вы прошли через страдание и боль. Они пристали к вам, как кожа. Но вы на пороге новой жизни. – Энни подняла на него глаза и улыбнулась так, что он чуть не ослеп от этой улыбки. Джейк вздохнул с облегчением, когда Энни вновь сосредоточила свое внимание на чашке. – В вашу жизнь входит новый человек. Нет, – погодите – два человека.

Да она же гадает – эта ненормальная гадает по спитому чаю! Энни не приняла его за кавалера, присланного бабушкой Перл, она думает, что он придурок под стать ей. Она искренне считает, что он приехал для того, чтобы ему погадали.

– У вас скоро появится ребенок. – Энни придвинула чашку поближе и вновь заглянула в нее. – Нет, ребенок уже есть.

Джейка охватил озноб. Как она могла узнать? Он не верил гадалкам. Он не верил ни во что, твердо зная, что безжалостное время неумолимо движется вперед, неся с собой неизбежную боль. И тем не менее от ее слов у него по телу побежали мурашки.

Нахмурившись, Энни смотрела в чашку.

– Вижу… какую-то суету. Темную, мрачную – вокруг вас и близких вам людей. Вы должны принять важное решение.

В тишине глухо пробили настенные, видимо дедушкины, часы.

– Решение будет для вас очень трудным. Однако что бы вы ни предприняли, жизнь уже не будет прежней. Вообще-то она уже перестала ею быть. – Она подняла на него ясные глаза: – Это будет самое важное решение вашей жизни. Разумом вам его не принять, решить вы должны сердцем.

Ее взор так глубоко проник к нему в душу, что Джейк почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы.

Она смотрела на него не как на случайного знакомого, с которым только что встретилась. Энни смотрела на него напряженно, обеспокоенно, почти интимно – так, будто ей не безразлично, что с ним случится.

Нелепость какая-то! Она ведь его совсем не знает. Почему Энни должна беспокоиться о нем?

Внутри у него все сжалось.

– Послушайте, я хотел вам сказать это несколько минут назад, но вы меня не слушали.

Она сдвинула свои изящные темные брови:

– Что?

– Я не внук Перл.

Ее губы дрогнули. Джейк смотрел на них, и ему в голову лезло нечто несуразное. На вкус они такие же сладкие и свежие, как на вид?

– Тогда кто вы?.. И зачем?..

Выругав себя за подобные мысли, Джейк отвел взгляд от ее губ.

– Странно, что чайная заварка вам не подсказала. – Он достал из кармана пиджака визитку и подал ей.

Энни посмотрела на карточку из веленевой бумаги. «Джейк Э. Честейн, адвокат фирмы «Моррисон и Честейн» в Талсе». Взглянув на изображение богини правосудия с весами в руках в углу карточки, она почувствовала необъяснимое родство с дамой с завязанными глазам».

Адвокат. Бой мог! Адвокаты не появляются у вас на пороге, если за этим не стоят какие-то неприятности. Последний раз она видела адвоката у себя в доме, когда он приносил бумаги о разводе.

Энни опустила собаку на пол и почувствовала, как у нее сжался желудок.

– Я не понимаю.

– Я здесь из-за ребенка.

Спазм усилился.

– Того, о котором я упомянула, гадая?

– Того, которого вы родили. У Энни замерло сердце.

– По поводу Маделин? – прошептала она.

– Это ее имя?

У него были темные глаза, взгляд напряженный и жестокий. Глаза человека, которого не испугаешь и не уговоришь.

Энни охватил холодный и острый страх. Она сдерживала себя, чтобы не убежать в детскую, схватить ребенка и прижать его к себе, спрятать от угрозы, исходившей от этого человека со скорбными складками у рта. Не понимая почему, Энни чувствовала, что он опасен.

Она с трудом заставила себя заговорить:

– Я… не знаю, что вам нужно, мистер Честейн, но думаю, вам лучше уйти. Мой ребенок вас не касается. – Она встала, ноги с трудом держали ее.

Мужчина тоже поднялся. Он был устрашающе высок.

– Да нет, касается.

Слова его прозвучали горько, отрывисто и грубо. Энни почувствовала, что бледнеет, но не из-за того, что он сказал, а из-за тяжелого, напряженного, жестокого выражения его глаз.

– У меня есть основания считать, что я ее отец.

Пол покачнулся у нее под ногами, как будто она летела с американских горок. Чтобы не упасть, Энни уцепилась за стул в красно-бежевую клетку.

– Я только что побывал в Центре по лечению бесплодия Талсы. Я видел истории болезни, и похоже, ваш ребенок от меня.

– Нет. – Мысли Энни метались, как стебли пшеницы под порывами ветра. – Нет, вы не могли их видеть. Они засекречены.

В ту же минуту она пожалела, что сказала это. Бог мой, таким образом она подтвердила, что является пациенткой клиники! Когда она нервничает, то всегда болтает лишнее.

Но отрицать сказанное было поздно.

– Доноры подписывают документ. Они уступают все права на их…

Детей. Слово просто вибрировало в воздухе, хотя Энни не решалась произнести его вслух. Потому что сказать – значило признать, что доноры на самом деле отцы.

Но это же не так на самом деле. Безымянный, безликий мужчина, чьи хромосомы помогли произвести на свет Маделин, не был отцом в полном смысле этого слова. Он был биологическим «соучастником», не более.

Во всяком случае, был таковым до сих пор.

Энни уставилась на стоявшего перед ней мужчину. Она попыталась сглотнуть, но язык прилип к гортани.

– У доноров нет родительских прав.

– Я не был донором, – сухо констатировал Джейк. – Моя жена и я собирались пройти через процедуру искусственного оплодотворения. Этот жалкий докторишка Борден решил использовать мою сперму, когда банк в Центре опустел.

Жена. Он был женат. Он хотел ребенка. Маделин – его ребенок. Слова проносились у нее в голове, путаясь, приобретая все более темный, угрожающий смысл, наслаиваясь друг на друга и превращаясь в грозовое облако.

«Нет», – хотела сказать Энни, но из ее горла не вырвалось ни звука. Казалось, что ее голосовые связки парализованы. Она вообще не могла пошевелиться.

– Ма-ма, ма-ма…

Знакомый призыв привел Энни в чувство. Она обернулась и увидела, что в комнату вошла, потирая глаза и таща за собой любимое желтое одеяло, Маделин. Ее комбинезончик в розовую с белым полоску был помят, темные волосики вились за ушками. Рот с четырьмя зубками был растянут в улыбке. Затем девочка увидела Джейка. Она остановилась и, засунув в рот большой палец, уставилась на него.

Потрясенный Джейк не сводил с нее глаз.

– Боже мой, – прошептал он.

Время, казалось, остановилось, жизнь померкла. Маделин повернулась к Энни, большие карие глаза округлились, в них застыл вопрос.

Сердце у Энни чуть не остановилось. Она вдруг поняла, поняла совершенно отчетливо, почему Джейк показался ей странно знакомым.

Его глаза были зеркальным отражением глаз дочери.

Господи, да не только глаза. Взгляд Энни метался от лица Джейка к лицу Маделин. Рот ее дочери был миниатюрной копией рта Джейка.

Ее материнский инстинкт кричал об опасности! Не раздумывая, Энни бросилась через комнату и схватила дочку на руки.

Маделин заплакала. Энни крепче прижала ее к груди.

– Вы ее пугаете, – сказал Джейк.

Он был прав, но его абсолютно не касалось то, как она обращается с собственной дочерью.

– Уходите.

В глазах его был вызов.

– Так просто вы от меня не отделаетесь. Она моя дочь, и у меня есть на нее право.

– Нет.

– Посмотрите на нее! Да она моя копия. Энни прижала головку дочери к плечу.

– Это ничего не означает.

– У меня есть выписка из документов Центра в Талсе. Но если вы отказываетесь признать очевидное, я буду счастлив оплатить стоимость анализа.

– Нет.

– Нет?

– Вы меня слышали. Убирайтесь. Он упрямо выпятил подбородок.

– Я ее отец, черт побери. К тому же адвокат, чертовски хороший адвокат.

Маделин заревела громче. Собака залаяла. Казалось, по комнате промчался тайфун.

– Вон отсюда, – вновь потребовала Энни.

Джейк не двинулся с места. Энни вся сжалась от страха. Если он попробует вырвать у нее ребенка, она с ним не справится.

На дорожке, ведущей к дому, хлопнула дверца машины.

– А вот и ваш клиент. – Джейк подошел к двери и распахнул ее.

За его широким плечом Энни увидела дородного мужчину с такими же, как у Перл, кудрявыми волосами, направляющегося к входной двери. У нее от облегчения подкосились ноги. Она в жизни не была так рада.

Джейк, повернувшись к Энни, бросил на нее тяжелый взгляд, не обращая внимания на приветственный жест мужчины.

– Я сейчас уеду, но я вернусь. Я отец этого ребенка и имею на него права. Если мне придется протащить вас через все суды на свете, я это сделаю.

Он прошествовал мимо мужчины так, как будто того вообще не существовало, и направился к своей машине.

Прижимая к себе рыдающую девочку, Энни смотрела, как он уезжает. Казалось, ее жизнь таяла в пыли под колесами машины.

Он вернется. Он сказал, что вернется, и Энни понимала, что это не просто угроза. Ее подташнивало, и она ясно понимала, что ее жизнь никогда не будет прежней.


Глава 4


Поздно вечером Энни, сидя в затененном углу детской, освещаемой лишь скудным светом ночника, укачивала ребенка. Было девять часов, Маделин вот уже час как должна была спать, но малышка лишь задремывала.

Это был долгий день. Маделин все время капризничала, не хотела купаться в ванне, разбрасывала свой обед по полу и вертелась в кроватке, когда ее укладывали спать. Для того чтобы она наконец заснула, Энни пришлось рассказать четыре сказки и спеть шесть колыбельных.

«Неудивительно, что ребенок взвинчен», – думала Энни, перебирая темные мягкие волосы дочки. Дети чувствуют состояние людей, находящихся рядом, а Энни до глубины души была потрясена визитом Джейка Честейна. Она пыталась как-то справиться со своими чувствами, но Мадди на эти уловки не поддавалась.

Так же как и внук Перл. Бедняга, смущенно переводя взгляд с нее на капризничающего ребенка, предложил приехать в другой раз.

– С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил он, проводив взглядом облако пыли, все еще стоявшее в воздухе после того, как машина Джейка быстро отъехала.

Энни подумала, что теперь у нее никогда не будет все в порядке, но храбро кивнула. Ведь все, что она ни скажет, немедленно станет известно Перл.

– Мы… э… я… мне сообщили новость, огорчившую меня, – объяснила она ему.

Мягко сказано. Неожиданный визит Джейка Честейна и его заявление, что он отец Маделин, перевернули все вверх дном. Энни казалось, что ее переехали товарный поезд, каток и бульдозер одновременно.

Она посмотрела на ребенка, и сердце ее наполнилось нежностью. Она никогда никого не любила так, как свою дочку. Энни наблюдала, как мерно вздымается грудь Маделин, слушая тихое дыхание, чувствовала приятную тяжесть ее головки на своем плече.

Маделин так мала, так беззащитна, так доверчива. Она полностью зависит от матери, от того, как она ее кормит, как ухаживает за ней, как защищает. Энни скорее умрет, чем предаст эту веру в нее.

Что же сказал Джейк? «Я отец этого ребенка и имею на него права. Если мне придется протащить вас через все суды на свете, я это сделаю».

Страх, холодный сковывающий страх пронизывал все существо Энни, путая и сбивая мысли. Что он хочет? Родительские права, опеку?

Да! Он сказал, что в клинике в документы вкралась ошибка. Он и его жена должны были пройти процедуру искусственного оплодотворения. Ясно же, что они хотят ребенка.

Хотят Маделин.

В животе у нее образовался холодный ком, и она почувствовала позывы к рвоте. Энни крепче прижала девочку к себе.

«Я адвокат, – сказал Джейк. – Чертовски хороший адвокат».

Энни поверила ему. В нем была та уверенность в себе, которую порождает успех. Это чувствовалось во взгляде, голосе, манере поведения. Он привык побеждать. Привык получать то, что хочет.

А он хочет Маделин!

Энни уставилась на длинную тень, которую отбрасывала на стену колыбелька. Перекладины напоминали тюремную решетку. Наверное, ей надо что-то делать, пока не вмешался закон. Может, она должна схватить малышку, вскочить в свой старый ржавый пикап и уехать?

Но куда? Губы ее болели, и Энни поняла, что искусала их. Впрочем, эта боль была ерундой по сравнению с той, которую она чувствовала в сердце.

«Думай, – приказывала она себе. – Успокойся и думай».

Она может переехать в другую страну, найти себе там убежище. Уехать надо сегодня же ночью, пока Джейк не успел собрать документы, чтобы подать на нее в суд, или что он там еще может сделать.

Да, но чтобы начать жизнь в другой стране, потребуются деньги, и намного больше того, что у нее есть.

Энни закрыла глаза, в ушах у нее зазвучал голос Джейка: «Я сейчас уеду, но я вернусь». У него жесткий рот, скулы твердые, как гранит, глаза полны решимости. Она раньше никогда не видела у кого-либо на лице выражения такой решимости.

Он не из тех, кто легко сдается. Если она убежит, он постарается найти ее. Ей придется жить под другим именем, переезжать с места на место, но и тогда она вряд ли почувствует себя в безопасности.

– Нет, – прошептала Энни в темной комнате. Она никогда не сможет чувствовать себя уверенной в том, что Джейк не найдет ее. Она будет растить Маделин, постоянно оглядываясь через плечо: не гонятся ли за ней, и не сумеет нигде пустить корни.

А корни – это именно то, что должно быть у ее дочери. Она хотела, чтобы Маделин всегда ощущала, что у нее есть дом. Родители не дали ей такой возможности, но Энни чувствовала свои корни, гостя у дедушки и бабушки. Именно поэтому она и приехала на ферму.

– О, дедушка, как бы я хотела, чтобы ты был здесь! – пробормотала Энни. – Как мне понять, что я должна делать?

Она теперь больше ни в чем не уверена, кроме того, что любит Маделин.

«Никто не сможет так любить моего ребенка, как я», – думала Энни страстно. И она сделает все, что в ее силах, чтобы Маделин осталась с ней.

Малышка тревожно зашевелилась, и Энни поняла, что прижимает ее к себе слишком сильно, как будто боится, что ее вырвут у нее из рук.

Маделин открыла глазки и захныкала.

– Все в порядке, дорогая, – прошептала Энни.

Но Маделин чувствовала, что это не так. Она стала хныкать и брыкаться. Энни вновь запела колыбельную:

– Спи, маленькая, ничего не говори. Папа купит тебе птичку.

Проклятие, о папе Маделин ей больше всего и хотелось забыть. Она не сомневалась, что это Джейк. Слишком уж они с девочкой похожи. Это не может быть совпадением.

Энни запела припев:

– Если эта птичка петь не будет, мама купит тебе бриллиантовое колечко.

Но у нее нет денег на бриллиантовое колечко, еще меньше – на судебные разбирательства. Все ее деньги вложены в ранчо. А Джейк наверняка богат. Костюм на нем дорогой, а стоимость часов, пожалуй, равна ее годовому доходу.

Маделин снова закрыла глазки и задышала ровно и спокойно. Тихонько пропев еще несколько куплетов, Энни поднялась со стула и осторожно положила дочку в кроватку. Она подтолкнула розовое одеяльце, поцеловала теплый лобик и на цыпочках вышла из комнаты.

В холле после темноты детской было ослепительно светло. Энни обрадовалась. Она всегда чувствовала себя лучше при ярком освещении, когда была расстроена или чего-то боялась.

Но такого страха, как сегодня, ей еще никогда не приходилось испытывать. Это был дикий страх – отвратительное голодное существо, которое стремилось уничтожить ее сердце и душу. Она чувствовала себя бесконечно одинокой. Ей хотелось позвонить Хелен, но она не могла нагружать их с Беном своими проблемами накануне операции.

«И потом, – с горечью думала она, – совет, который могут дать друзья, это совсем не то, что сейчас нужно. Мне необходимо поговорить с адвокатом».

Генри. Энни замерла при этой мысли.

– Генри, конечно же, Генри, – пробормотала она. Генри Марлоу должен знать, что ей делать. Старый друг ее дедушки, Генри был сейчас на пенсии. Он жил в доме инвалидов, где и Перл. Генри взял на себя процедуру официального утверждения ее завещания на собственность. После инсульта он не мог ходить, но ум его оставался острым. Энни разговаривала с ним всего неделю назад, когда навещала Перл.

Почему она только сейчас подумала о Генри? Она завтра же утром отправится к нему. Возьмет Маделин с собой, за ней, пока она будет разговаривать со старым адвокатом, присмотрит Перл.

Энни услышала лай. Такса стояла у задней двери, размахивая своим длинным хвостом.

– Тебе надо на улицу, приятель? – Энни открыла собаке дверь и включила свет над дверью.

Может, повезет и Генри чем-нибудь ей поможет?

Через окна комнаты в доме инвалидов пробивался яркий солнечный свет, образуя нимб вокруг лысины Генри. У него были большая яйцеобразная голова и маленькое тщедушное тело.

– Джейк Честейн, – пробормотал пожилой человек, разглядывая визитную карточку, которую Энни протянула ему. – Хм…

– Ты его знаешь?

Старичок мрачно кивнул, качнув вправо своей лысой головой. Инсульт у Генри был левосторонний, поэтому все его движения, казалось, были разбалансированы.

– Знаю о нем. Он поступил на фирму своего тестя несколько лет назад. У Тома Моррисона одна из самых крупных юридических фирм в Талсе.

– Хорошая?

– Пожалуй, лучшая.

Настроение у Энни совсем испортилось.

– Они специализируются по корпоративным вопросам. Слияния, приобретения и так далее. У Тома Моррисона огромные связи. – Рот Генри скривился в подобие усмешки. – Не говоря уже о его умении вкладывать деньги в правильные юридические компании.

Энни нахмурилась:

– Хочешь сказать, что он занимается мошенничеством?

– Никоим образом. Просто богат и со связями. Знаком с массой полезных людей.

Энни почувствовала, что ее надежды рушатся.

– Значит, если они специализируются по корпорациям, они мало знают о родительских правах и опеке.

– Не сказал бы, – ответил Генри. – Такая крупная фирма, как его, может успешно вести любые дела. Они приглашают, если нужно, консультантов со стороны. Делают все, чтобы выиграть процесс. – Здоровой рукой Генри почесал подбородок. – Они не столько специалисты по корпоративным вопросам, сколько специалисты по выигрыванию дел на суде.

Плечи Энни поникли. Повезло же ей – отец Маделин не только адвокат, но и один из самых подлых и злых псов в судебной системе Талсы. Она глубоко вздохнула:

– Ты будешь представлять мои интересы еще раз?

– Я больше не практикую, Энни.

– Но можешь, ведь можешь? У тебя ведь осталась лицензия?

– Я все еще член ассоциации адвокатов, если ты это имеешь в виду. Но защищать пока что нечего.

– Будет.

Голова Генри, когда он кивнул, мотнулась в сторону.

– Боюсь, что ты права. – Он пошевелился в инвалидном кресле и внимательно посмотрел на нее. – Послушай, Энни. Мне с ними не справиться. Нанимать меня – это все равно что использовать пистолет против танковой брони. Тебе нужен адвокат, который может играть с ними на равных.

– У меня нет таких денег.

– Ты можешь заложить ранчо.

– Я уже сделала это, когда мне потребовались деньги на ремонт. Крыша сарая прохудилась, а в фундаменте дома обнаружили глубокую трещину. Потом нам был нужен новый пресс-подборщик для сена, потом я вложила деньги в покупку альпака, да и страховка не покрыла расходов, связанных с рождением ребенка…

Голос у Энни сорвался. Она не могла дальше перечислять, куда потратила полученные деньги. Избежать всех этих расходов было невозможно, да теперь это и не важно. Важно лишь то, что деньги ушли, а на второй заклад ее доходов не хватит.

Сложив руки на коленях, Энни выпрямилась:

– Скажи мне просто, Генри, каковы мои шансы?

– Это зависит от того, что ты хочешь.

– Чтобы все осталось по-старому, чтобы этого человека в жизни Маделин не было.

Генри потряс головой:

– Тогда боюсь, что они невелики. Если он докажет свое отцовство, то как минимум потребует совместной опеки.

Энни упрямо затрясла головой:

– Я на это не пойду.

– У тебя нет выбора.

У Энни перехватило дыхание. Она посмотрела на зеленые с желтым диванные подушки – комбинацию цветов, без сомнения, выбрали как успокаивающую. Но на нее они такого действия не оказывали. Когда она вновь заговорила, голос ее был чужим:

– Что, если мы с Маделин уедем?

Генри внимательно смотрел на нее из-под тяжелых век.

– Ты хочешь сказать, что уедете из штата? Энни кивнула:

– Возможно, даже из страны. Куда-нибудь, где нас будет трудно найти.

Генри покачал головой:

– У Джейка Честейна очень много денег, Энни. Тебе с ним не справиться. Боюсь, ты все потратишь, но ничего не добьешься. И потом, может сложиться впечатление, что твое поведение нестабильно, что, переезжая с места на место без всякой на то причины, ты лишаешь ребенка привычного окружения. В суде это может сработать против тебя.

– Против меня?

– Если Честейн потребует единоличного права на воспитание ребенка, он попытается доказать, что ты плохая мать.

Энни молча уставилась на Генри. Да Маделин вся ее жизнь! Она только и думает что о благополучии дочки.

– Как может кто-то назвать меня плохой матерью?

– Никто из тех, кто тебя знает, так не подумает, – пытался уверить ее Генри. – Но это не означает, что судью не смогут уверить в обратном.

– Но это будет неправда!

– Мне не хочется говорить это, Энни, но правда далеко не всегда побеждает. Все зависит от того, как ее преподнесут.

Энни окончательно пала духом. Мысль о том, что ей придется делить Маделин, переворачивала ей душу. Мысль же о том, чтобы потерять ее, была вообще непереносима.

– Думаете, он может это сделать? Глаза Генри были грустными.

– Допускаю такую возможность. – Он тяжело вздохнул и почесал голову. – Мне неприятно говорить об этом, но я много раз был свидетелем того, что в вопросе о родительских правах определяющими были деньги.

– Но Маделин моя плоть и кровь. Я ее мать! Генри кивнул:

– Да, а если анализ подтвердит, то Честейн – ее отец. Ты ведь и сама так думаешь.

К глазам Энни подступили слезы, она попыталась удержать их.

Генри наклонился вперед и неуклюже потрепал ее по плечу.

– Послушай, Энни, я знаю, что ты хотела бы услышать от меня совсем другое, но я думаю, что тебе лучше прийти с этим человеком к какому-то соглашению.

Энни, как ребенку, захотелось заткнуть уши.

– Отцом Маделин мог оказаться кто-то и похуже, чем Джейк Честейн, – продолжал Генри. – Его деньги и связи распахнут перед ней в жизни многие двери.

– Если бы я хотела делить своего ребенка с каким-то мужчиной, я бы забеременела обычным, старомодным способом.

Вдруг прозвучал жалобный вой слухового аппарата, заставивший Энни оглянуться. В дверях, опираясь на детский стул на колесах, стояла Перл. Белые кудряшки облаком окружали ее голову, глаза за толстыми бифокальными очками были круглыми от возбуждения. Совершенно ясно, что она подслушивала.

Генри развернул свое инвалидное кресло лицом к двери.

– Выключи слуховой аппарат, Перл. – Генри пальцем постучал по своему уху.

– Хорошо, хорошо, – засуетилась Перл, и вой прекратился.

Маделин, застучав ножками по белому с голубым стульчику, весело улыбнулась Энни. Та помахала ребенку рукой.

– Извини, Перл, – продолжал Генри, – но это личный разговор.

– Здесь все интересные разговоры личные, – запротестовала Перл. Она посмотрела на Энни: – Я не могла не слышать то, что ты говорила, дорогая. Я знаю, что не должна вмешиваться в чужие дела, но, прожив так долго, я кое-чему научилась. И поняла, что некоторые старомодные способы не нуждаются в улучшении. И это в первую очередь касается рождения детей. Я помню, что когда мой муж и я были в твоем возрасте, то, Бог мой, если бы нам не нужно было зарабатывать на жизнь, мы бы занимались этим с утра до вечера. Я даже помню одно утром, когда мы особенно… Генри закашлялся.

– Перл, мы с Энни обсуждаем важный юридический вопрос, поэтому прошу тебя…

– Мы скоро закончим, – продолжала Энни. – Маделин хорошо себя ведет?

– Она просто ангел. Мы гуляем внизу.

– Я присоединюсь к вам, как только мы с Генри закончим.

– Это означает, что я должна уйти? Генри кивнул.

Старушка, опираясь на стульчик, засеменила к выходу.

Рот Генри скривился в извиняющейся улыбке. Энни тоже попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее. Она положила руку на внезапно заболевший бок.

Глаза Генри были добрыми, но грустными.

– Как я уже сказал, Энни, ты в первую очередь должна думать об интересах ребенка.

– Я только об этом и думаю. Именно поэтому я предпочла искусственное оплодотворение.

Генри вопросительно поднял брови. Энни сложила руки на животе.

– У моих родителей был гнусный брак, – пояснила она. – Я и сама была замужем, и мой брак тоже оказался неудачным. Я бы хотела, чтобы у меня было так, как у Бена и Хелен или как у моего дедушки с бабушкой, но такое, видимо, бывает крайне редко. Я по своему личному опыту знаю, как тяжело для ребенка, когда его родители не любят друг друга. Поэтому я решила, что будет лучше, если я буду растить ребенка одна.

Энни вздохнула и посмотрела через окно во двор. Две пожилые женщины в инвалидных креслах направлялись в сторону клумбы с бархатцами.

– Я думала, что мой ребенок никогда не окажется между двумя огнями. Но похоже, что именно так и произошло.

Генри барабанил пальцами по ручкам своего инвалидного кресла.

– Я помогу тебе, Энни, как смогу, но ты должна подумать об этом очень серьезно. Я хочу, чтобы дома ты задала себе вопрос: ты действительно хочешь лишить свою дочь любви отца.

– Он не любит ее. Он ее даже не знает! – воскликнула Энни, но была вынуждена признать правоту Генри.

– Ты не должна забывать об этом, Энни, – сказал он мягко. – И если мистер Честейн объявится опять…

– Тут не «если», а «когда», – с горечью сказала Энни.

– Хорошо, когда он снова объявится, я советую тебе поговорить с ним по-доброму и выяснить, чего он хочет. Ничего конкретного ему не говори – не соглашайся, но и не отказывай. Твоя цель – если угодно, даже задание, которое ты должна выполнить, – это вычислить, чего он добивается. Потом позвони мне, и мы это обсудим.

– Хорошо, – вздохнула Энни. Генри нахмурился:

– Что-то ты плохо выглядишь.

– Да, я неважно себя чувствую. Не спалось.

Мягко сказано. Она крутилась и ворочалась в постели всю ночь, а утром проснулась с головной болью. И сейчас боль все усиливалась, и ее подташнивало. Начинал сказываться стресс.

Над головой заговорило радио:

– Дамы и господа, наше еженедельное соревнование по бинго в первом салоне начинается.

Энни поднялась с дивана:

– Спасибо за помощь, Генри. Я пойду заберу Маделин, чтобы Перл не пропустила игру. – Она протянула руку.

Генри тепло пожал ее:

– Я знаю, что будет трудно, но все сложится хорошо.

– Непонятно как.

– Увидишь, Энни, я окажусь прав. Ты должна в это верить.

«Веру вряд ли можно считать сильным оружием против такого противника, как Джейк Честейн», – грустно подумала Энни. Она спустилась в холл, чтобы забрать ребенка. Ей нестерпимо захотелось, чтобы дочка обвила ручонками ее шею, почувствовать ее сладкий, молочный запах. Маделин – вся ее жизнь, радость сердца. Мысль о том, что кто-то еще претендует на нее, была невыносима.

И тем не менее в ушах стояли слова Генри: «Ты действительно хочешь лишить свою дочь любви отца?»


Глава 5


Ресторан «Южный дуб» в северной части Талсы встретил в этот вечер Джейка тихим позвякиванием серебра и отличного фарфора.

Он непроизвольно напрягся, увидев Тома и Сьюзен за их обычным столиком в углу. Он не собирался рассказывать им про Маделин, однако скрыть события последних дней не удастся. Родители его погибшей жены заменили ему семью, а Том стал партнером по бизнесу. Джейк, конечно, тут же рассказал бы ему обо всем, но последние два дня Том провел на загородном юридическом семинаре.

Кивнув метрдотелю, Джейк направился в их сторону. За эти два года он ни разу здесь не появлялся, но в ресторане все оставалось по-прежнему. Ковры были мягкими, на стенах все так же висели дорогие картины, на столах стояли свежие цветы. Это был прекрасный ресторан, где серебро было настоящим, а хрусталь первоклассным. С точки зрения Джейка, здесь было, пожалуй, уж слишком солидно и спокойно, но это был любимый ресторан Тома, и Джейк часто бывал в нем с Рейчел и ее родителями.

Они перестали ходить сюда после ее смерти. Джейк, бросив взгляд на место, где она прежде сидела, почувствовал облегчение оттого, что стул убрали.

– Джейк, я так рада, что ты присоединился к нам, – сказала, улыбнувшись, Сьюзен, когда он подошел к столу.

– А я рад, что вы позвали меня. – Джейк удивился, когда его теща позвонила ему утром и пригласила пообедать вместе с ней и Томом. После смерти Рейчел она стала отшельницей.

Том жаловался Джейку, что Сьюзен почти не выходит из дома, не хочет видеть общих знакомых, перестала заниматься благотворительностью – делом своей жизни. По словам Тома, она иногда целыми днями не вставала с постели.

Когда Джейк бывал у них на праздничных обедах или барбекю, которые Том устраивал у бассейна, она, как всегда, была безупречно одета и накрашена, но глаза оставались безжизненными. Сьюзен не участвовала в общих разговорах, молчала и лишь изредка отвечала на вопросы.

В последнее свое посещение Джейк спросил Тома:

– Она сердится на меня?

– За что?

Джейк отвернулся, не в силах выдержать взгляд Тома.

– Если бы я сам поехал в аэропорт встретить родителей, а не попросил Рейчел, она была бы жива.

Тесть отечески потрепал Джейка по плечу:

– Не говори глупостей. Сьюзен ни в чем тебя не обвиняет, так же как и я.

Том печально улыбнулся:

– Она со всеми сдержана, особенно со мной.

Судя по тому, как тепло Сьюзен улыбнулась сейчас Джейку, она пришла в себя. Она выглядела такой, какой Джейк ее всегда помнил, – любящей жизнь и активно интересующейся всем, что происходит вокруг. И всегда беспокоящейся о комфорте и благополучии других.

Джейк, наклонившись, поцеловал ее в щеку и почувствовал запах ее духов. Он запомнил название любимых духов Сьюзен, потому что однажды Рейчел попросила его купить их, когда была его очередь приобретать рождественские подарки. Воспоминание вызвало боль.

Джейк, пытаясь справиться с ней, улыбнулся:

– Выглядите превосходно.

Это не было пустым комплиментом, Сьюзен в свои пятьдесят пять выглядела на десять лет моложе. Стройная фигура, гладкая бледная кожа, темные волосы собраны в стильный французский пучок. Простое черное платье и жемчужное ожерелье смотрелись на ней потрясающе.

Она одарила его в ответ сияющей улыбкой:

– Спасибо, ты тоже.

– Приятно видеть вас полной сил.

– Приятно чувствовать себя такой. – Перебирая жемчужины ожерелья, она наклонилась к нему и доверительно сообщила: – Моя подруга Джоан вытащила меня к врачу, который когда-то лечил ее от клинической депрессии.

– Это замечательно.

– Ничего хорошего, если она подсядет на эти лекарства, – буркнул Том.

Сьюзен повернулась и серьезно посмотрела на него.

– Доктор уверяет меня, что антидепрессанты не вызывают зависимости.

– То же самое они говорили о валиуме, и ты знаешь, что произошло с моей матерью.

Джейк удивленно посмотрел на Тома. Он никогда не слышал, чтобы тот говорил о своих родителях. Джейк знал, что они жили на севере и умерли еще до рождения Рейчел. Видимо, у них были свои проблемы.

Сьюзен с извиняющимся видом улыбнулась Джеймсу:

– Том считает, что все, у кого есть проблемы с психикой, обречены попасть в сумасшедший дом.

– Ты не больна психически, и тебе не нужны все эти препараты. Тебе просто надо чаще выходить из дома. Я тебе это повторяю уже несколько месяцев.

Джейк заметил, что лицо Сьюзен исказила гримаса боли.

– Ну вот, я так и сделала, – мягко сказала она. Джейк поднял бокал.

– И я очень этому рад. – Он улыбнулся жене и повернулся к Тому: – Как съездил в Денвер?

– Хорошо. – Том сделал глоток из своего бокала. – Я кое с кем познакомился, думаю, из этого может выйти что-нибудь стоящее.

– А как прошла встреча в «Алко петролеум»?

– Отлично, думаю, что со слиянием компаний проблем не будет.

– Никаких сюрпризов?

– Никаких, вплоть до того момента, когда самолет приземлился в аэропорту Талсы. – Том посмотрел на свою жену.

– А что там случилось?

– У ворот меня встречала Сьюзен.

Джейк удивленно распахнул глаза. Он никак не ожидал, что Сьюзен приедет именно в аэропорт. Авария с машиной Рейчел произошла как раз у въезда на его территорию.

Сьюзен, приподняв плечи, робко улыбнулась:

– Я думала, Том приятно удивится. А получилось, что я безумно напугала его.

– Черт возьми, так и было, – прорычал Том, – я решил, что кто-то умер.

Том с улыбкой потрепал жену по руке, но глаза его оставались суровыми.

– Раньше я всегда встречала тебя в аэропорту, – мягко напомнила Сьюзен, пожимая руку Тома.

– Да, когда-то так и было. – Отняв у нее руку, он потянулся к бокалу.

Сьюзен посмотрела на него с тоской в глазах. Джейк почувствовал облегчение, когда появился официант, чтобы принять у него заказ.

– На конференции был еще кто-нибудь из Талсы? – спросил Джейк, чтобы заполнить возникшую паузу.

Том повертел в руке бокал.

– Э… только Келли Бэньон. Ты знаешь Келли, Джейк?

Да, он знал Келли. Самоуверенная блондинка с красивыми округлыми формами, лет под сорок. Она работала в конкурирующей юридической фирме и носила короткие юбки.

Они с Томом в прошлом месяце были оппонентами в одном важном деле, и она довольно много времени проводила в офисе Тома, уточняя детали соглашения.

«Наверное, больше, чем это требовалось по делу», – подумал Джейк.

– С тобой в аэропорту была какая-то женщина. Это она?

– Да. – Том поднес к губам бокал с шардоне.

– Она, видимо, рассказывала что-то очень смешное. Вы оба смеялись, как школьники.

На лице Тома промелькнуло странное выражение.

– Она… ээ… рассказывала мне о курьезе, произошедшем с ее коллегой в зале суда.

Курьез, анекдот – это именно то, что требовалось.

– С кем, интересно? – спросил Джейк. Том отвел глаза:

– Кто-то из ее офиса, я его не знаю.

– А что с ним приключилось?

Том прокашлялся и неловко пошевелился.

– Не помню точно.

Джейк удивленно посмотрел на него. У Тома была феноменальная память, особенно на анекдоты. Странно! Но еще больше удивляло то, что он соврал.

Сьюзен повертела в руках стакан с чистой водой.

– В какой фирме работает Келли?

– «Ланкастер и Остин». Она выступала в прошлом году как оппонент в деле о фирме, занимавшейся бурением.

– Она очень хорошенькая.

Том издал какой-то звук и залпом выпил свое вино.

«Странно, – подумал Джейк. – Обычно ему хватало одного бокала на весь вечер».

Его вдруг осенило: «Да у него, похоже, роман с Келли!» Да нет, не может быть! Том и Сьюзен женаты уже тридцать три года. Они вместе со студенческих времен. Они прекрасная пара. Кроме того, Том не раз говорил, что Сьюзен – самое ценное в его бизнесе. И это не было преувеличением. Том обязан Сьюзен широким кругом друзей и деловых контактов. Она умела объединять людей, и они при этом чувствовали себя естественно и легко. Она была великолепным партнером – блестящий рассказчик, приветливая хозяйка, преданная жена и мать, активная участница общественных мероприятий округа. Она, правда, очень изменилась после смерти Рейчел, но все же.

Джейк постарался отогнать свои подозрения. Он всегда восхищался этим человеком, в том числе его честностью.

Том не из тех мужчин, которые нарушают клятвы, особенно данные у алтаря. Он всегда был отличным семьянином.

Официант принес Джейку заказанное им вино и вновь наполнил бокал Тома шардоне. Сьюзен улыбнулась Джейку – столь яркую улыбку на ее устах он не видел ни разу после смерти Рейчел. Она, по-видимому, не разделяла его подозрений. Или, во всяком случае, тщательно скрывала.

– Как это приятно – ужинать с двумя моими самыми любимыми мужчинами, – сказала она.

Джейк поднял свой бокал:

– За Сьюзен, которая сейчас очаровательнее, чем когда-либо.

Том тоже поднял рюмку и, сделав большой глоток, поставил ее и откинулся на спинку стула.

– Итак, Джейк, что тут произошло за последние два дня? Вот прекрасная возможность все выложить, но Джейк ею не воспользовался. Рассказать сейчас о том, что у него, оказывается, есть дочь, означало бы не просто выпустить на волю гремучих змей. Джейк изобразил на лице подобие беспечной улыбки:

– Давайте не будем портить вечер и говорить о делах.

Тот моментально насторожился:

– Почему? Что случилось?

Улыбка Джейка тут же превратилась в гримасу.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, Том, но фирма твое отсутствие пережила.

Сьюзен со смехом положила ладонь на руку Тома:

– У Джейка есть твой телефон, дорогой.

– А у меня его, – взгляд Тома не отрывался от лица Джейка, – но что-то не так.

О черт! Он ведь хотел отложить беседу.

– На фирме все прекрасно. Клиенты счастливы, никто из штата не подал заявление об уходе.

– Рад это слышать. – Испытующий взгляд Тома не отрывался от лица Джейка. – Но что-то произошло, я же вижу.

– Да… – Джейк хотел отшутиться, но слова застряли у него в горле. Он поправил узел галстука. – Это… э… личное. К бизнесу не имеет никакого отношения.

Лицо Тома выражало озабоченность.

– О Господи! Что-нибудь со здоровьем?

– Нет-нет, я расскажу вам после ужина. Выражение озабоченности не сходило с лица Тома.

– Почему не сейчас?

Джейк вздохнул. Чем больше он будет сопротивляться, тем настойчивее станет наседать Том. Он бульдог по натуре – и это одна из причин, почему он такой хороший адвокат.

– Если что-то не так, Джейк, дорогой, мы бы хотели помочь. – Сьюзен наклонилась вперед, в глазах ее тоже была тревога. – Мы твоя семья.

Они загнали его в угол. Джейк крутил бокал в руках, думая, как бы потактичнее все им рассказать.

– Вчера неожиданное открытие повергло меня в шок. Том и Сьюзен выжидающе смотрели на него. Джейк сделал глубокий вздох:

– Вы знаете клинику по борьбе с бесплодием, куда мы с Рейчел обращались?

Они дружно кивнули.

– Ну вот. Похоже, наш доктор… – Джейк задумался, потом решил не тянуть и сказать все сразу: – Он, по всей видимости, использовал мою сперму, чтобы оплодотворить другую пациентку.

На лицах родителей Рейчел появилось выражение крайнего изумления.

Первым пришел в себя Том. Наклонившись через стол, он спросил:

– И теперь какая-то девица беременна?

– Была беременна, ребенку уже больше года.

– Твоему и Рейчел? – Глаза Сьюзен лихорадочно заблестели. – Но, но она… ведь еще не прошла через операцию…

– Это не мой и Рейчел, это мой и… – У Джеймса перехватило горло, он тяжело сглотнул. – Ее зовут Энни Холлистер.

Лицо Тома пошло красными пятнами. Он с таким грохотом опустил бокал на стол, что тот покачнулся.

– У тебя ребенок от другой женщины?

Джейка пронзило неоправданное чувство вины.

– До сегодняшнего дня я ее не видел. Доктор… Том ударил ладонью по подлокотнику стула.

– Да мы засудим этого сукина сына, – прошипел он. – Мы предъявим ему обвинение в уголовном преступлении. Его лишат лицензии и вышвырнут на улицу.

Сьюзен побледнела. Она пока еще с трудом переваривала услышанное.

– У тебя есть ребенок? Джейк мрачно кивнул.

– Откуда ты знаешь, что он твой? – спросил Том.

– Я видел историю болезни. И она очень на меня похожа.

– Она? – переспросила Сьюзен. – Это девочка? Джейк кивнул:

– Ей год и два месяца.

– Ты ее видел? – потребовал ответа Том. – Ты уверен в том, что ребенок действительно существует?

Джейк опять кивнул. Том тихо выругался.

– Скорее, все это делается для того, чтобы вытянуть из тебя деньги.

– Нет. Я узнал об этом случайно в клинике. Они хотели это замять.

– Ну это для начала, – мрачно сказал Том. – Расскажи поподробнее.

К тому времени как Джейк закончил свой рассказ о визите в клинику, Том уже доставал из кармана мобильник. Сьюзен удержала его руку:

– Кому ты собираешься звонить?

– Окружному прокурору. Первое, что он сделает утром, – это закроет клинику. И ее владелец станет героем скандала, равного которому еще не было в медицинском мире. А что касается врача, он что, решил, что может выступить в роли Господа Бога? Я добьюсь, чтобы его посадили.

– Моя первая реакция была такой же, – сказал Джейк. – Но потом я передумал. Я не хочу возбуждать дело.

– Почему, черт побери?

– Из-за ребенка.

– Но нельзя, чтобы этот мерзавец остался безнаказанным!

Сьюзен мягко остановила Тома.

– Дай ему сказать.

– Я должен думать о ребенке. – Джейк твердо посмотрел на Тома. – Если мы возбудим дело, то журналисты ухватятся за это. Помешать им мы не в силах. Я не хочу, чтобы появление девочки на свет представили как врачебную ошибку.

Том, плотно сжав губы, уставился на Джейка:

– Но ведь это действительно ошибка, черт возьми!

Джейк постарался, чтобы голос его звучал ровно:

– Мне понятно, что ты сейчас чувствуешь. Я сам чувствовал то же самое, но когда увидел ее, все изменилось. – Как объяснить, что он пережил, увидев, что на него смотрят его собственные глаза. Он сам всего до конца не понимал, а объяснить вообще ничего не мог. – Она есть. Она ребенок. Мой ребенок. Я не хочу, чтобы впоследствии она считала, что ее появление на свет было нежелательным.

Глаза Тома сузились.

– Что ты такое говоришь?

Джейк глубоко вздохнул. Последние два дня он только об этом и размышлял. Он немного остыл, перестал осуждать Энни за то, что она родила ребенка, которого должна была родить Рейчел, но его намерение играть ключевую роль в жизни малышки не изменилось.

– Да плевал я на доктора. Я беспокоюсь о моей дочери. Я не собираюсь тратить время и силы, чтобы наказать человека, который помог ее появлению на свет. Я лучше постараюсь стать ей хорошим отцом. Я намерен добиваться прав на ребенка, совместной опеки.

– Единственное, о чем ты должен думать, так это о том, чтобы под опеку взяли врача. Мы можем этого добиться. Не важно, если он переедет в другой штат.

– Я уже сказал тебе, что не хочу суда над ним. Я хочу прав на ребенка.

Том смотрел на Джейка как на сумасшедшего.

– Ты даже не знаешь наверняка, что это твой ребенок. Может, эту даму отделал кто-то другой.

– Ребенок похож на меня. Том махнул рукой:

– Черт, все младенцы похожи друг на друга.

– Нет, это не так, – нахмурилась Сьюзен и положила свои наманикюренные пальцы на руку Джейка. – Расскажи нам об этой женщине. Ты ее видел?

Джейк кивнул.

– Она наверняка сказала, что ребенок твой, чтобы получать алименты, – оскалился Том.

– Она не сказала, что он мой.

– Тогда почему ты думаешь иначе?

– Дай же ему возможность рассказать, как все было, – прервала мужа Сьюзен.

Джейк глубоко вздохнул:

– Как я уже объяснял, я узнал ее адрес и имя из компьютера в Центре по лечению бесплодия. Она живет в полутора часах езды отсюда, неподалеку от Бартлсвилла.

– Значит, ты появился у нее в дверях и заявил, что ты отец ребенка?

– Нет. Она ждала кого-то еще и приняла меня за него. Том криво усмехнулся:

– За мужчинами охотится?

– Том! – Сьюзен с негодованием посмотрела на мужа.

– Какая женщина может ждать у себя дома мужчину, которого никогда раньше не видела?

– Да любая, у которой сломался кондиционер или течет бачок, – ответила Сьюзен.

Том проворчал:

– Боюсь, Джейк не похож на слесаря.

– Ну, она могла подумать, что он страховой агент. Не прерывай его.

Сейчас вряд ли стоило говорить, что Энни гадалка. Ситуация и так грозила выйти из-под контроля.

– Она ждала приезда внука своей знакомой, – сказал Джейк. – Я какое-то время притворялся, что я – это он и есть, чтобы побольше узнать о ней.

– Ну и что узнал? – спросил Том.

– Она сама содержит ранчо с помощью управляющего и сезонных рабочих. Ранчо досталось ей в наследство от дедушки и бабушки.

– Замужем? – спросила Сьюзен. Джейк покачал головой:

– Нет, мать-одиночка.

– Как ты подошел к цели своего визита?

– Ну, сначала я не стал говорить, что я не внук ее знакомой, а потом сказал, что приехал из клиники по борьбе с бесплодием и что у меня есть основание считать, что ее дочь – мой ребенок. Она была в шоке. Она сказала мне, что я не мог видеть историю болезни и что доноры подписывают контракт, в котором отказываются от всех прав на ребенка. Я объяснил ей, что был не донором, а пациентом. А потом малышка проснулась и вошла в комнату. Когда я увидел ее, ну как бы это сказать… – Джейк наклонился вперед. – Я понял, что она моя. Понял, и все.

– Как ее зовут? – спросила Сьюзен.

– Энни Холлистер, – ответил за него Том. – Он уже сказал.

– Нет, как зовут ребенка?

– Маделин… – Джейк произнес имя, как произносила его Энни.

Том нахмурился:

– Черт побери, Сьюзен, ты как будто бы выбираешь имя для будущей внучки.

Сьюзен повернулась к нему:

– Я просто спрашиваю об имени, оно у нее уже есть. Том сжал зубы:

– Она, черт возьми, не наша внучка.

– Дочь Джейка – это моя внучка.

Том уставился на Сьюзен, открыв рот от удивления.

– Мы даже не знаем наверняка, что это ребенок Джейка.

– Все легко выяснить с помощью анализов, – сказал Джейк.

У Тома дернулась щека.

– Женщина согласна на это?

– Не совсем.

– Как она вообще отреагировала?

– Как я уже говорил, она была потрясена. Она считала, что отцом ребенка является анонимный донор.

– И чем же дело кончилось?

– Да не очень-то хорошо. – Джейк провел рукой по лицу. – Боюсь, что я вышел из себя и стал угрожать ей судебным иском. Она буквально пришла в ярость, и тут появился этот самый внук знакомой. Дальше продолжать разговор не имело смысла, поэтому я ушел, но обещал вернуться.

– И что ты теперь собираешься делать?

– Еще раз встретиться с ней. Посмотрю, можем ли мы о чем-то договориться. Сначала я хотел потребовать единоличных прав на ребенка, но, поразмыслив, пришел к выводу, что, пожалуй, это повредит девочке. И потом, вряд ли стоит ссориться с матерью, я хочу начать видеться с ребенком незамедлительно.

Том барабанил пальцами по столу. Он раздраженно нахмурился и медленно покачал головой:

– Иногда самое лучшее – это не предпринимать ничего. Не будить спящую собаку.

Джейк почувствовал, что в нем закипает ярость. Его тесть рассуждал, как доктор Уорнер в клинике.

– Мы ведь говорим не о собаке. Это ребенок. Мой ребенок. Я не могу притворяться, что его не существует.

– Даже если он твой, ты не несешь за него ответственности.

– Еще как несу! Если у меня есть дочь, я намерен быть по отношению к ней отцом.

Сьюзен потрепала Джейка по руке:

– Это совершенно понятно. – И бросила на мужа умоляющий взгляд. – Мы рады твоему ребенку и будем любить его. Правда, Том?

Тут, слава Богу – как потом, усаживаясь на заднее сиденье их «кадиллака», вспомнила Сьюзен, – подошел официант. По тому, как засверкали глаза Джейка, она понимала, что он начинает злиться, и боялась, как бы Том не сказал чего-нибудь, о чем может впоследствии пожалеть. Она постаралась перевести разговор на другую тему, но напряжение не покидало их до конца ужина.

– Я не в силах поверить в это, – сказал Том, выводя их большую машину со стоянки клуба.

– Да, поразительно, – согласилась Сьюзен, – Джейк с ребенком.

– Почему Джейк так упорно хочет быть отцом ребенка незнакомой ему женщины?

– Потому что это и его ребенок.

– Мы этого не знаем.

– Он, похоже, абсолютно уверен.

– Это должен быть, черт возьми, ребенок Рейчел! – Голос Тома был полон горечи. – Врача надо утопить и четвертовать. Наверное, я все-таки поеду во Флориду, найду этого сукина сына и…

– Ты этим ничего не изменишь.

В салоне машины воцарилась тишина, нарушавшаяся лишь жужжанием кондиционера. Том вывел машину из каменных ворот на дорогу.

– Как мы попали во всю эту кутерьму? Все должно было быть совершенно иначе.

Сьюзен молча смотрела в окно на супермаркет, мимо которого они проезжали.

– И я абсолютно не понимаю, как вести себя в данной ситуации, – продолжал Том.

«Это для него хуже всего», – думала Сьюзен. Он не выносит, когда что-то или кто-то не подчиняется ему. Рейчел была очень на него похожа. Они оба знали, какой должна быть их жизнь, и думали, что в их силах сделать ее такой, какой им хочется. Оба считали, что смогут и должны все в жизни подчинять своим интересам.

И надо сказать, что чаще всего им это удавалось. Но когда что-то не ладилось, они воспринимали это болезненно.

Вот тот же пример с бесплодием. С восемнадцати лет их дочь Рейчел полностью управляла своей жизнью, и все шло согласно ее планам. Она блестяще окончила колледж, стала работать в престижной фирме и вскоре вышла замуж за своего школьного друга. Они с Джейком обменялись торжественными клятвами на тщательно продуманной и не менее тщательно исполненной брачной церемонии. Затем два года не хотели заводить детей – все было так, как планировала Рейчел.

А затем неожиданно возникло препятствие – ее собственное тело.

– Это нечестно! – бушевала Рейчел, когда гинеколог сказал, что у нее сильнейшей эндометриоз. – Сейчас школьницы повсеместно рожают детей, которые им не нужны и о которых они не смогут заботиться. Джейк и я можем дать ребенку все. Должно быть какое-то решение проблемы!

И Рейчел начала поиски этого решения, так, как она обычно действовала, – методично, тщательно, настойчиво. Она проконсультировалась у разных врачей и сдала массу анализов. Когда доктора пришли к единому мнению, что у нее непроходимость труб, она тщательно все продумала. Для нее лучше всего было зачать с помощью искусственного оплодотворения. Так они с Джейком стали пациентами Центра по лечению бесплодия.

Это было непросто, но Рейчел решила все преодолеть. Она прошла курс лечения, который должен был стимулировать работу яичников. Она плохо переносила уколы, но не прекращала. Яйцеклетку должны были оплодотворить с помощью введения спермы хирургическим путем. Сьюзен собиралась в назначенный день поехать вместе с дочерью в клинику.

Вместо этого она в этот день ее хоронила, хоронила вместе с надеждой на то, что у нее когда-нибудь появятся внуки.

Глаза Сьюзен наполнились слезами, туманя их и превращая вид за окном машины в расплывчатое пятно. Такое же, какой стала ее жизнь, – мрачной и сюрреалистичной. Депрессия изматывала, Сьюзен стала безразличной ко всему, не желая справляться даже с простейшими вопросами.

Она посмотрела на мужа. Лоб его прорезала морщина, и в глазах Сьюзен опять появились слезы. Она стала для Тома обузой. Он тоже страдал, и до сих пор страдает. Его реакция на рассказ Джейка показала, какую он до сих пор испытывает боль.

Именно из-за Тома Сьюзен наконец согласилась обратиться за помощью к медикам. Ее старая школьная подруга Джоан в прошлом месяце приехала из Чикаго навестить своего старого отца. Находясь в Талсе, она позвонила Сьюзен и пригласила ее пообедать с ней. Обеспокоенная тем, как Сьюзен отвечала ей по телефону, Джоан приехала к ним домой и в половине двенадцатого нашла подругу в постели.

Она выудила у Сьюзен признание, что та уже три месяца не выходит из дома.

– Сьюзи, дальше так продолжаться не может. – Джоан села на ее кровать, в глазах было тепло и участие. – Нужно, чтобы тебе оказали помощь.

– Мне никто не может помочь, – ответила Сьюзен. Слезы капали из ее глаз на шелковую пижаму. – Никто не в силах вернуть Рейчел. Все остальное не важно.

– А как же Том? – спросила Джоан. – Это тоже не важно?

Вопрос застал Сьюзен врасплох.

– О нет, конечно. Джоан взяла ее за руку:

– Том нуждается в тебе, Сьюзен. Ради него ты должна взять себя в руки. Он ведь тоже потерял ребенка. – Затем Джоан вытащила козырную карту. – На тебя не похоже – бросать в беде тех, кого любишь.

Сьюзен согласилась сходить к врачу. Джоан позвонила доктору своего отца, договорилась о посещении в этот же день и отвезла к нему подругу. Врач диагностировал тяжелую депрессию. Он прописал антидепрессанты и назначил ежедневные посещения.

Джоан через три дня улетела обратно в Чикаго, но обещала звонить каждый день и проверять, принимает ли Сьюзен лекарства. Через две недели Сьюзен почувствовала себя лучше. Через четыре она уже делала покупки и обедала со старыми друзьями. Через пять играла в теннис.

– Как там Том? – спросила Джоан по телефону на прошлой неделе.

– Очень занят. Я его почти не вижу, – ответила Сьюзен. Том занимался сложным делом по антимонопольному вопросу в Далласе, когда Сьюзен только начала проходить курс лечения, и три недели провел в Техасе. Вернувшись в Талсу, он по уши ушел в работу с другим клиентом, помогая ему отразить посягательство на его собственность, и был так занят, что даже не заметил улучшения в состоянии Сьюзен.

– Ты не думаешь, что следует как-то изменить ситуацию? – спросила Джоан, выслушав Сьюзен.

– А что ты предлагаешь?

– Ну, для начала верни его в свою спальню.

Том перебрался в комнату для гостей девять месяцев назад, когда у Сьюзен началась бессонница. В то время решение казалось правильным: Сьюзен, не спавшая почти до утра, могла читать и не беспокоить его, чтобы он как следует выспался. Позже она стала чувствовать себя одинокой.

«Но это ощущение одиночества, – грустно думала Сьюзен, – возникло у меня еще до того, как он перебрался в спальню для гостей». Смерть Рейчел убила в Сьюзен интерес ко всему, в том числе и к сексу. Каждый раз, когда Том предпринимал какие-то попытки расшевелить ее, она его останавливала. Через какое-то время он перестал это делать.

– Я, конечно, не врач, но думаю, что отдельные спальни вредят вашему браку, – сказала Джоан.

– Я не знаю, – вздохнула Сьюзен в телефонную трубку. – Джанни, я знаю, что это звучит глупо, но, .. – поколебавшись, она продолжила: – Но я не знаю, как вернуть его в свою спальню.

Джоан засмеялась:

– А это похоже на езду на велосипеде. У тебя все опять получается, как только ты вновь садишься на него.

– Ну и как мне начать?

– Ну, ты можешь попытаться поговорить с ним. – Даже сейчас, в машине, Сьюзен казалось, что она видит улыбку подруги. – Скажи, что соскучилась. Держу пари, он сразу все поймет.

– Надеюсь, ты права, – ответила Сьюзен. – Иногда мне кажется, что он не просто уходит из дома, что тут дело сложнее.

Теперь заволновалась Джоан.

– Ты думаешь, у него кто-то есть? Сьюзен была шокирована.

– О нет! Это никогда не приходило мне в голову. – Другая женщина? Мысль была чудовищной. – Я просто хотела сказать… что мы потеряли какую-то внутреннюю связь. Мы почти не разговариваем друг с другом. Кажется, мы становимся чужими.

– Тогда познакомьтесь снова, – настаивала Джоан. – Расскажи ему о том, что ты чувствуешь. А если это не поможет, найди способ показать ему это как-то иначе.

Поэтому-то Сьюзен и поехала в аэропорт. Она думала, что Том будет приятно удивлен тем, что жена перестала быть затворницей, обрадуется ее общению с друзьями. Она надеялась, что ужин и приятная беседа с Джейком растопят лед, образовавшийся между ней и Томом. Думала, что они будут по дороге домой шутить и смеяться, потом откроют бутылку шампанского, которое она поставила охлаждаться в холодильник, и, прежде чем бокалы будут опустошены, окажутся в объятиях друг друга.

Таким был ее план. Но потом она увидела, как Том спускается по трапу с высокой привлекательной блондинкой. Том внимательно слушал, что она говорила, так знакомо наклонив голову… И вдруг засмеялся так, как давно не смеялся. Это был молодой сексуальный смех, полнокровный и искренний. Так он смеялся во время их встреч до брака.

Все это показалось ей странным. Но когда Сьюзен увидела, как Том втягивает живот, когда спутница смотрит на него, как выпрямляет спину… Так поступают мужчины, когда хотят понравиться женщине. Когда Сьюзен поняла это, у нее на затылке зашевелились волосы.

Сьюзен почувствовала в душе тревогу – странную и пугающую: ей показалось, что она лишняя. У нее возникло желание повернуться и убежать, прежде чем ее заметят. Но Том уже увидел жену, и она показалась себе персонажем из книжки «Любопытный Том», который подглядывает в окошко.

Том быстро представил ее Келли. Объяснение звучало достаточно убедительно – она тоже адвокат, защищавший в недавнем процессе противоположную сторону. Они встретились на конференции и случайно зарезервировали билеты на один и тот же самолет. Вообще-то во всем этом не было ничего из ряда вон выходящего, ничего необычного, кроме странного пугающего чувства, возникшего в душе Сьюзен.

Она никогда не была ревнивой. За все тридцать три года их брака она ни разу не усомнилась в верности Тома. Он всегда был прекрасным мужем.

Но ведь и она до последнего времени была прекрасной женой. А сейчас – вдруг с устрашающей ясностью поняла Сьюзен – превратилась в пустое место.

«У него кто-то есть?» – звучал у нее в ушах вопрос подруги, когда Том вел машину по их обрамленной дубами улице в северной части Талсы. Том был так не похож на себя – далекий и отстраненный.

Он въехал на дорожку, ведущую к дому, открыл дверь гаража с помощью автоматического пульта и остановил там машину.

Сьюзен прошла за ним следом в дом через заднюю дверь. Он бросил ключи на кухонный стол.

– У меня в холодильнике охлаждается шампанское, – решилась она. – Хочешь?

– Шампанское? – переспросил он так, как будто она предложила ему закусить броненосцем.

Сьюзен нервно сжала пальцы. На протяжении всей совместной жизни они всегда отмечали шампанским значительные события – годовщины, Рождество, Новый год.

– Я… я поставила его в холодильник еще до того, как поехала встречать тебя в аэропорт. Я думала…

Она сделала шаг навстречу мужу, чувствуя себя непривычно неловко.

Том настороженно смотрел на нее. Она остановилась и тяжело сглотнула.

– Послушай… Я знаю, что последнее время была плохой женой. Я была не в себе. Но лекарство помогает мне, и я чувствую себя лучше. Я даже стала спать по ночам.

Том смотрел в сторону.

– Рад это слышать.

У Сьюзен отчаянно забилось сердце. Господи, да это же ее муж. У нее есть полное право на него.

Собрав все свое мужество, она сделала еще шаг и положила руку ему на грудь.

– Я… я хочу, чтобы ты вернулся в нашу спальню.

Том стоял неподвижно, как скала, но она почувствовала, что его сердце у нее под рукой забилось сильнее. Он прокашлялся, как всегда, когда чувствовал себя неловко.

– Послушай, Сьюзен, я думаю, что сегодня этого делать не стоит. Я взвинчен в связи с тем, что рассказал Джейк. И у меня… э… голова болит. – Том похлопал ее по руке. Его губы изобразили подобие улыбки, но он не смотрел ей в глаза. – Боюсь, что буду ворочаться, вертеться всю ночь и не дам тебе заснуть. Я бы не хотел мешать твоему выздоровлению.

Он поцеловал ее в щеку, скорее, клюнул по-братски. Сьюзен показалось, что ее сердце разлетается на мелкие кусочки. Она быстро повернулась к нему спиной, стараясь скрыть подступившие к глазам слезы.

– Ну, я пошла спать. Спокойной ночи.

Она поторопилась вверх по лестнице в спальню, изо всех сил стараясь подавить рыдания и справиться со страхом, сжимавшим горло.

Она уже потеряла дочь. А сейчас, Бог мой, неужели она теряет и мужа?


Глава 6


Джейк, щурясь от утреннего солнца, поднимался по лестнице к входной двери дома Энни. Он выехал из Талсы на рассвете, надеясь застать ее до того, как она займется привычными делами.

Да и проснулся он очень рано, пробудившись от тяжелого сна, которые Джейк постоянно видел с тех пор, как узнал, что у него есть ребенок. Младенец и щиты, ламы и чайные чашки – все перемешалось в этих снах. Но еще больше его тревожили эротические видения – ему снилась Энни и ее качающиеся груди. Выругавшись сквозь зубы, Джейк отбросил одеяло, встал и принял холодный душ.

Эта женщина видится ему в снах только из-за ребенка, пытался убедить он себя, стоя под ледяными струями. У них общий ребенок, и тут включается подсознание. Не надо быть доктором психологии, чтобы понять: его разум таким образом сортирует полученную информацию, пытаясь как-то во всем разобраться. Ну и пусть ему снится, что он снимает с ее сияющих волос этот нелепый обруч с птичкой и прикасается к ее роскошным грудям. Это ничего не значит. Совсем ничего.

Черт, да она вообще-то и не его тип женщины. Джейка привлекали такие женщины, как Рейчел, – собранные, ухоженные, чья внешность отражает их рациональный, логичный, лишенный иллюзий подход к жизни. Его интерес к этой Холлистер объясняется исключительно ребенком.

Его ребенком. Ему все еще, даже по прошествии двух дней, трудно в это поверить. Ребенок. Дочь. Темноволосая, темноглазая маленькая девочка по имени Маделин, которой уже год и два месяца.

Он пропустил первый год ее жизни. Первый зубик, первую улыбку, первый шаг. Больше он не пропустит ничего. Потребуется скорее всего не меньше года на решение юридических вопросов, особенно если эта Холлистер будет чинить препятствия. Пока же он должен прийти с ней к какому-то временному соглашению.

Джейк громко постучал во входную дверь, затем, отступив назад, стал рассматривать розовую герань, росшую рядом. Прошлый раз он разговаривал с Энни не так, как надо, но он это исправит.

Когда он извинится и как-то все сгладит, то убедит ее взглянуть на произошедшее его глазами. Он ведь опытен в ведении переговоров, а закон на его стороне. Если анализы подтвердят, что это его ребенок, хотя он и так в этом уверен, то он сумеет договориться с Холлистер о совместном воспитании ребенка. Он будет настаивать, что это в интересах их дочери.

В доме громко залаяла собака, но Энни не отвечала. Может быть, она на заднем дворе кормит животных? Джейк уже хотел обойти дом, как дверь медленно открылась.

В дверях появилась Энни, на ней было короткое облегающее розовое платье. Лицо бледное, в глазах – выражение боли.

Джейк сделал шаг вперед:

– Эй… вы здоровы?

– Я… нет, я больна. Я не могу с вами разговаривать сейчас.

– А что случилось?

– У меня грипп или что-то в этом роде. Пожалуйста, уезжайте.

Это было что-то похуже, чем грипп. Видно, что ей очень плохо.

– Что болит?

– Мой… мой живот. У меня кружится голова, меня тошнит и… – Из дома выскочила собака, а вслед за ней появился ребенок в желтом с белым костюмчике. Энни хотела остановить девочку, но, охнув, схватилась за живот.

Маделин выкатилась вслед за псом под ноги Джейку. Он сосредоточил внимание на Энни.

– Вам нужен врач.

Она попыталась выпрямиться, но не смогла.

– Пожалуйста, уходите. Разговаривать с вами сегодня мне не по силам.

Джейк хотел сказать, что ей не по силам и за ребенком присмотреть, но передумал.

– Как давно вы себя так чувствуете?

– Это началось вчера, ночью стало хуже, а к утру… – Голос у нее оборвался.

– Я отвезу вас в больницу, – решительно сказал он.

– Нет, я не хочу.

– Тогда вызову «скорую», сами вы не доедете. – Джейк вытащил из кармана мобильный.

Энни молча смотрела на него. Ей не хотелось в этом признаваться, но он прав. Она чувствует такую слабость и головокружение, что может отключиться в любой момент. Утром она с трудом вынула Маделин из кроватки.

Но она не может уехать на «скорой». Кто останется с Маделин? Бен и Хелен в Талсе.

– Где тут ближайшая больница? – спросил Джейк.

– В Бартлсвилле.

– Послушайте, не упрямьтесь, я отвезу вас туда. Вы будете там еще до того, как приедет «скорая».

Энни заколебалась. Его подбородок дрогнул.

– Послушайте, леди, мы можем препираться, пока вы тут не скончаетесь. Или мы поедем к врачу, и вы расскажете ему, что у вас болит. Если вы хотите, чтобы у вашей дочери была мать, вы поедете со мной.

Он знал, на какие рычаги нажимать, этот адвокат.

– Хо… хорошо, но нам нужно взять детское сиденье из моей машины.

– Еще что-то?

– Мою сумку и сумку с вещами ребенка. Она на крючке в кухне за дверью.

Джейк кивнул:

– Отлично. Давайте посадим вас в машину, потом я заберу вещи.

Энни оторвалась от двери и сделала шаг вперед. Острая боль пронзила ее с головы до ног. Все расплывалось, перед глазами мелькали красные пятна, круги.

Она почувствовала, что ее поддерживает рука Джейка.

– Я вам помогу.

Рука под крахмальной белой рубашкой была сильной и жесткой.

Энни изо всех сил вцепилась в нее.

– Маделин… – пробормотала она.

– С ней все в порядке. Она сидит на крыльце, пытается поймать собаку за хвост. Я приведу ее в машину, как только посажу вас.

Джейк подхватил Энни на руки. Она прикасалась своей щекой к его, чувствуя ее грубоватую мягкость и вдыхая слабый запах крема для бритья.

Джейк отнес ее к машине и стал открывать дверцу. Затем помог сесть, быстро вернулся к крыльцу и подхватил на руки Маделин.

Малышка заревела.

– Вот так, – сказал он, устраивая ее на заднем сиденье. Маделин тут же успокоилась, придя в восторг от того, что она в незнакомой машине.

– Побудь с мамой. Я сейчас вернусь.

Он вернулся через несколько минут с детским сиденьем и сумками. Пару минут Джейк возился, укрепляя сиденье, потом посадил туда Маделин, и та громко запротестовала.

Энни прислонилась головой к спинке сиденья, пытаясь не обращать внимания на режущую боль в боку. Джейк завел мотор и выехал на дорогу, подняв столб пыли.

Борясь с тошнотой, Энни закрыла глаза. Только вчера она размышляла, как бы ей уехать из страны, спрятаться от него. Но сейчас у нее не было выбора. Она больна, как же она больна. Может даже умереть.

Господи, если она умрет, что же будет с Маделин? Она не может умереть. Она не умрет. Люди ее возраста не умирают от боли в животе, во всяком случае, сейчас, в этом веке.

Джейк оглянулся через плечо:

– У вас есть родственники, которым я могу сообщить о случившемся?

– Нет. – Энни схватилась за бок, боль становилась непереносимой.

– У вас есть няня или кто-нибудь, кто может побыть с ребенком, если вас положат в больницу?

В больницу? Это вполне вероятно. Безысходность ситуации потрясла Энни.

– У меня никогда не было няни, только управляющий и его жена. А их здесь не будет несколько недель. – Ее охватила паника. Губы задрожали. – У меня нет никого, кто бы мог присмотреть за дочерью.

– Есть. – Его глаза сверкнули. – У вас есть я.

Боже! Она не может оставить ребенка с человеком, который угрожал отобрать его у нее.

Но… что ей остается делать? Перл не справится с малышкой, даже если ей и разрешат оставить девочку с ней в инвалидном доме. Энни, закрыв глаза, откинулась на сиденье, чувствуя себя все хуже.

Получасом позже Джейк сидел в пустой комнате ожидания отделения интенсивной терапии, наблюдая, как малышка топает от одного зеленого винилового стула к другому, такому же виниловому и зеленому. Он попробовал посадить ее себе на колени, но ничего не получилось. Каждый раз, когда он подходил к ней поближе, она начинала кричать так, будто видела трехголового монстра.

Вскоре к Джейку вышел низенький седой мужчина в белом халате. Карточка, приколотая к халату, указывала, что он врач отдела реанимации.

– Вы привезли Энни Холлистер? – Да.

– У нее аппендицит, – сказал врач. – Операцию нужно сделать немедленно. Я уже отправил ее в операционную.

Джейк, выслушав новость, с трудом проглотил комок в горле.

– Ее хирургом будет доктор Мейерс, – продолжал врач. – Это один из наших лучших хирургов. Он оперирует уже тридцать лет, работал раньше в крупной больнице в Далласе. Он готовился к другой операции, когда привезли вашу жену. Так как она в критическом состоянии, он будет оперировать ее первой.

Жена. Ему показалось, что ему нанесли удар в челюсть.

– Она не… – Джейк не закончил предложение. Врачи обычно дают сведения только ближайшим родственникам. Будет лучше, если он промолчит.

– Но реальной опасности нет, если аппендицит не прорвется, – заключил доктор.

Джейку не нравилось мрачное выражение его лица.

– А это возможно?

– Надеемся, что этого не случится. Но медлить нельзя. – Врач указал на лифт. – Вам следует пройти в комнату ожидания хирургического отделения. Там доктор Мейерс увидится с вами после операции и расскажет, как она прошла.

– Хорошо. Спасибо.

Взор врача был устремлен на что-то происходящее за спиной Джейка.

– Ваша дочка… она… э-э… ест землю.

Джейк повернулся и увидел, что Маделин залезла под фикус в горшке и вся ее мордашка в земле. Она издала какой-то странный звук, и Джейку показалось, что она задыхается. Его охватила паника.

Куда, черт возьми, девался этот доктор? Где тут медсестры? Это ведь больница. Где весь медицинский персонал?

– Сестра! – закричал он.

Маделин захрипела. Он должен что-то сделать, иначе она задохнется.

Вытащив из брюк полу рубашки, он, положив девочку на спину на ковер, стал вытирать грязь с ее лица.

Маделин брыкалась и плевалась, а потом села и отчаянно заревела.

Джейк почувствовал неимоверное облегчение. Он поднял рыдающего ребенка и прижал к груди.

– Эй, не ругай меня. Это ты земли наелась. Девочка плакала все громче. Ее ручонки колотили по его груди, маленькие ножки отчаянно брыкались. Джейк стал ходить с ней по комнате, стараясь успокоить, но она завизжала еще громче.

Коренастая женщина в очках с толстыми стеклами вкатила в комнату тележку с принадлежностями для уборки. Она улыбнулась Маделин и сделала ей козу.

– О, моя милая, да ты вся измазалась. Ребенок тут же перестал плакать и улыбнулся.

– У вас есть бумажное полотенце? – спросил Джейк.

– Конечно. – Она взяла рулон с тележки. – Я вытру ей личико.

Малышка спокойно разрешила ей это сделать.

– Нам ручки надо вытереть. Правда?

Маделин послушно протянула ей сначала одну, потом другую ручку.

– Вот так. Вот и хорошо. – Женщина оглядела Джейка, ее глаза смеялись. – Ай-ай-ай, – сказала она Маделин. – Твой папочка-то тоже весь вымазался.

Маделин радостно засмеялась.

– Пойдешь ко мне, пока папа приведет себя в порядок? – Она протянула руки, и Маделин доверчиво пошла к ней.

Джейк не знал, что больше привело его в замешательство – то, что его назвали папой, или то, что его ребенок отдавал явное предпочтение незнакомой женщине. Он посмотрел на свою рубашку. Боже! Казалось, он только что вылез из ямы с глиной, в которой проводились соревнования по борьбе. Схватив горсть бумажных салфеток, Джейк начал оттирать пятна, но вместо этого размазал их по всей рубашке.

– Что за земля у вас тут в цветочных горшках? – спросил он, стряхивая с себя нечто, напоминающее черную пудру.

Женщина поспешно схватила очки, которые Маделин стащила с нее.

– О Боже! Это, наверное, вулканическая зола, которую наш садовник добавляет в почву.

– Потрясающе, просто потрясающе! – Тяжело вздохнув, Джейк подошел к мусорной корзине и бросил туда комок грязных салфеток, затем вернулся назад, не спуская глаз с Маделин. Ее костюмчик был весь в грязи, но на лице сияла улыбка. Настроение у нее явно улучшилось.

– Спасибо за помощь, – сказал Джейк уборщице. Но как только он протянул руку к Маделин, она, обвив ручонками шею женщины, истошно завопила.

Женщина недоуменно подняла брови. Она смотрела на него так, как будто подозревала, что он регулярно бьет ребенка.

Джейк оторвал руки малышки от шеи женщины, глупо улыбнувшись ей. Та смотрела, как он несет рыдающего ребенка к лифту.

– Вы забыли сумку с пеленками, – сказала уборщица, – она вам наверняка потребуется.

Джейк вернулся, взял сумку, стараясь не думать о том, что будет предшествовать тому моменту, когда она ему понадобится.

Маделин продолжала рыдать, когда лифт остановился на втором этаже и двери его раскрылись. К счастью, комната ожидания была как раз за углом.

– Ну вот мы и пришли, – сказал Джейк, опуская девочку на пол. Маделин тут же перестала плакать, все ее помыслы и усилия сосредоточились на том, чтобы пересечь комнату.

Джейк шел за ней следом, попутно обращая внимание на тех, кто был в комнате. Возле окна сидели две пожилые женщины в одинаковых синих платьях. Дальше на стуле развалился долговязый молодой человек лет восемнадцати-де-вятнадцати с надменно-презрительным выражением лица. В левом ухе у него было несколько серег. Причудливо остриженные волосы выкрашены в цвет клубничного желе.

Джейк сел рядом с девочкой. Маделин подняла головку, посмотрела на него, сморщила мордашку и заревела во всю силу своих легких.

– Какой милый ребенок, – заметила одна из пожилых дам.

Ее приятельница кивнула:

– И так похожа на вас.

– Да, – согласилась первая. – У нее ваши глаза, ваш цвет волос и ваш подбородок.

– Не говоря уже о том, что мы оба одинаково вымазаны, – сухо сказал Джейк.

Женщина с седыми волосами хихикнула, издав звук, похожий на чириканье тропических птиц.

– Раз уж вы заговорили об этом, то вы оба грязные, как пара могильщиков. Что случилось?

– Лилли, – возмутилась вторая. – Как грубо!

– Извините. – Она повернулась к Джейку. – Что же случилось?

Джейк посмотрел на свою рубашку.

– Малышка испробовала на вкус вулканическую пыль, – сказал он смущенно.

Женщины хихикнули высокими птичьими голосами.

– Ох уж эти малыши, – сказала седовласая, – тащат в рот что ни попадя. Как ястребы. С них глаз нельзя спускать.

– Как грифы, – заявила, не желая сдавать позиций, вторая. Седая блеснула ненатурально белыми зубами:

– Я Вайолет, а это моя сестра Лилли. У вас оперируют кого-то из родственников?

– Да.

Они выжидающе смотрели на него. Джейк вздохнул. Он терпеть не мог общаться с незнакомыми ему людьми, но эти две милые старушки не обращают внимания на намеки и не оставят его в покое.

Ну точно. Та, которая постарше, наклонилась вперед:

– И кого же?

– Э… мать ребенка.

– Ооо! – кивнула Вайолет и бросила понимающий взгляд на Лилли. – Это, наверное, та, срочная.

Джейк изумленно посмотрел на них.

– Извините?

– С острым аппендицитом. Врачи говорили. Господи Боже мой! Сейчас они начнут обсуждать Энни.

Он повернулся и увидел, что Маделин залезла под стул. Она была уже так грязна, что Джейк решил не поднимать ее с пола.

Вайолет решила продолжить беседу:

– Мы ждем свою сестру Розу.

– Да, – пояснила вторая. – Ей вправляют грыжу. Джейк не знал, бывают ли у женщин грыжи, но не поддержал разговор.

– И конечно же, операцию Роуз отложили, потому что ваша жена в таком тяжелом состоянии, – продолжила Лилли.

Джейк поморщился. Ему было неловко, когда Энни называли его женой, но ее состояние очень беспокоило его.

– Кто вам сказал?

– Сестра из операционной. Она сказала, что привезли женщину с острым аппендицитом и ее будут оперировать до Роуз.

– Я… э… надеюсь, что это не причинило вашей сестре каких-то неудобств, – извиняющимся тоном проговорил Джейк.

– О нет, что вы, – отмахнулась Вайолет. – Это даст ей возможность получить большее удовольствие от анестезии. – Она наклонилась к нему, как конспиратор. – Доктор дал ей седативный препарат сегодня утром, и Роуз уверяет, что это лучше, чем пара рюмок хереса после обеда.

Молодой человек закашлялся. Джейк посмотрел на него, находя попытки юнца скрыть смех не менее забавными, чем болтовня сестер.

– Роуз девяносто два года, – внесла ясность Лилли. – Я на два года моложе. Вайолет у нас просто крошка – ей только восемьдесят девять.

Юноша просто зашелся в кашле, закрывая рот двумя руками. Джейк решил поразвлекать его и дальше. Он посмотрел на женщин:

– Вы обе не выглядите на свой возраст.

– Мы знаем. – Вайолет расправила грудь и гордо улыбнулась. – Это наследственность. У нас в роду все долгожители. Наш отец дожил до ста одного года, наша мать умерла, когда ей исполнилось сто семь. Они прожили в браке семьдесят восемь лет. Его и ее отцы воевали еще… О Боже! Ваш ребенок снова что-то схватил.

Джейк оглянулся и увидел, что Маделин, сидя под стулом, сосет какой-то блестящий предмет. Вскочив на ноги, он быстро пересек комнату и вытащил его изо рта у девочки.

Это был большой маркер с блестящим наконечником.

– О черт! – Джейк снова схватился за рубашку и попытался вытереть ребенку рот. Маделин снова громко завизжала.

Как Джейк ни старался, у него ничего не получалось. На рубашке появились новые пятна, а рот ребенка оставался черным, как деготь. Черными были даже миндалины, возможность видеть которые она всем предоставила.

Джейк встревожился:

– Кто-нибудь знает, чернила ядовитые?

Розововолосый парень наклонился, поднял маркер и сказал:

– Здесь написано, что он нетоксичен. Джейк, облегченно вздохнул:

– Уже хорошо.

Вырвавшись из рук Джейка, Маделин бросилась к молодому человеку так, как будто он был спасительным плотом в бушующем море. Забравшись к нему на колени, она перестала кричать и весело улыбнулась ртом, черным, как угольная шахта ночью.

Глаза парня испуганно расширились.

– Эй! Что она делает?

– Сидит у тебя на руках. Ты ей понравился, – заявила Лилли.

Малышка продолжала широко улыбаться. Парень не мог не улыбнуться в ответ.

Некогда желтый костюм ребенка был весь в грязи от пасты маркера, смешанной с землей, вулканической золой и пылью под стулом.

«Надо быть внимательнее, – сказал себе Джейк. – Она за три секунды попадает в неприятности, которые могут кончиться очень плохо».

– Чернила постепенно смоются, правда, не сразу. – Седая женщина вновь продемонстрировала работу своего стоматолога, широко улыбнувшись. – Моего сына как-то обрызгал скунс. Запах держался три недели, но потом прошло.

Молодой человек скривился:

– Эй, послушайте. Кстати, о скунсе… Наверное, пора сменить ей подгузник.

Мысли Джейка заметались. Да он же не знает, как менять этот чертов подгузник. Может, кто-то из женщин ему поможет? Он только собрался попросить об этом, как одна из них наклонилась к своей сестре:

– Чудесно, что отцы теперь тоже все делают. Не правда ли?

Лилли качнула головой:

– Времена меняются. Сейчас каждый хороший отец занимается ребенком, не то что раньше. Об этом говорят во всех телевизионных шоу.

О нет. Он не собирается объяснять этим барышням, почему никогда не общался со своим ребенком и понятия не имеет, как менять подгузники. И потом, разве это так уж трудно?


Глава 7


Это оказалось гораздо труднее, чем Джейк себе представлял. Почему в мужском туалете нет места, где можно поменять ребенку подгузник? Он же не может положить девочку на голый пол. Значит, нужно ее переодевать, когда она стоит. Для этого пришлось бегать за ней и отдирать от писсуаров, которые ей почему-то очень понравились.

– Ну же, Маделин, постой минуту спокойно!

В ответ Маделин с голой попой снова направилась к одному из трех писсуаров. Джейк отправился следом, держа наготове памперс. Ему удалось обтереть ее, хотя на это у него ушел весь запас мокрых салфеток в детской сумке. У Джейка никак не получалось пристроить подгузник так, чтобы тот не падал. Он нечаянно разорвал один, и еще один оставался у него в запасе.

Маделин уже почти дотянулась ручкой до вожделенного писсуара, когда Джейк схватил ее. Как и следовало ожидать, она завопила так, что задрожали стекла.

– Ну же, Маделин! Помоги мне немножко. – Действуя одной рукой, Джейк умудрился просунуть подгузник у нее между ножками. Чтобы закрепить его, нужно было действовать двумя руками, но как только он выпустил ее, она быстро засеменила к писсуару. Памперс упал на пол.

Джейк, подобрав его, припомнил статью в журнале, которая утверждала, что поступки людей мотивируются неудовлетворенными в детстве желаниями. Если это так, то Маделин обречена всю жизнь присматривать за мужским туалетом.

Ему опять удалось схватить отчаянно визжавшую дочь. Зажав ее между коленями, Джейк сумел прикрепить один конец подгузника, прежде чем она вырвалась. Но победа его была непродолжительной, памперс сполз ей на колени, и она снова засеменила в однажды выбранном направлении.

Ладно, пусть этот подгузник держат ее штанишки. Если ему только удастся засунуть в них ее ноги…

Десять минут спустя Джейк вышел из мужского туалета. Розовая сумка с детскими вещами висела у него через плечо, на руках изо всех сил вопил ребенок. Чувствовал он себя как возвращающийся с поля боя солдат. Он уже почти пересек холл, когда почувствовал, что по его животу растекается теплая влага.

– О Господи!

Он тут же отстранил Маделин от себя на расстояние вытянутой руки, и она писала теперь уже на его ботинки. Джейк опустил девочку на пол. Подняв голову, она поощрительно улыбнулась ему.

Джейк почувствовал, что у него нервно подергивается щека. Глубоко вздохнув, он подхватил ее одной рукой и кое-как снова дотащил до мужского туалета. Там он стянул с нее одежду и вытер бумажным полотенцем. Как только он поставил ее на пол, Маделин заспешила к писсуарам.

Джейк бросился за ней. Черт! Что же ему делать? Он уже использовал последний подгузник, а одежда девочки насквозь промокла. Держа брыкающегося ребенка одной рукой, другой он тщетно шарил в сумке. Там оставалось лишь маленькое фланелевое одеяльце с рисунком из крупных желтых уток.

Он задумчиво рассматривал его. На протяжении веков детей кутали в пеленки. Одеяло – это ткань. Он может попытаться завернуть Маделин, если сумеет. Джейк снова заглянул в сумку. Может, там есть английские булавки? Нет – только пустая бутылочка с соской и две маленькие упаковки яблочного сока.

– Похоже, мы должны что-то придумать, Маделин. – Джейк оглянулся. Ничего – только туалетная бумага, бумажные полотенца и мыло.

Он осмотрел себя. Ремень. Вот то, что надо. Джейк быстро выдернул его из брючных петель. Он потратил пятнадцать минут, чтобы поймать дочь, не говоря уже о том, что потребовалось время, чтобы проделать с помощью пряжки еще одну дырку в его новом итальянском кожаном ремне, но он все-таки закутал Маделин. Отступив назад, Джейк осмотрел свою работу. Он подсунул одеяло под ребенка, затем, перекинув один его конец через плечо девочки, пропустил его между ее ножками.

С инженерной точки зрения это было великолепно. Ребенок напоминал Тарзана, покрытого желтыми утками.

Ну, по крайней мере она чистая и сухая – чего нельзя сказать о нем.

Может, он сумеет занять ее мысли, пока сам хотя бы относительно приведет себя в порядок. Джейк расстелил на полу дюжину бумажных полотенец, вытащил из сумки пакетик мюслей «Черриоз» и высыпал его на них как приманку. К его радости, ребенок с энтузиазмом начал засовывать мюсли в свой перепачканный рот.

Джейк повернулся к зеркалу. Да… Он постарался, как умел, с помощью мыла отстирать перед рубашки. Вулканическая зола и паста от маркера не отмывались, но ему хотя бы удалось удалить с рубашки продукт жизнеобмена Маделин. Рубашка выглядела омерзительно.

Джейк посмотрел на свои ноги. Его черные носки были забрызганы, он стащил их и бросил в мусорное ведро. Закатав штанины, Джейк вымыл ноги одну за другой в раковине, затем снова надел ботинки.

Он только что зашнуровал их, как Маделин предприняла очередную попытку прорваться к писсуарам.

– Ну, знаешь, хватит, – пробормотал Джейк.

Он здесь уже почти час. Подхватив отчаянно сопротивляющегося ребенка, Джейк вышел из туалета. В холле он увидел знакомого парня.

– Эй, тут доктор приходил, вашу жену привезли из операционной, и она хочет видеть ребенка.

Маделин вопила, как обезьяна-ревун, и расслышать, что ему говорят, было почти невозможно. Она протянула ручки к парню.

Тот вопросительно посмотрел на Джейка.

– Пожалуйста, – сказал Джейк, – возьмите ее на руки. Маделин уютно устроилась у юнца на руках и счастливо заворковала.

– Похоже, она не очень-то вас любит, – заметил он.Джейк решил проигнорировать его слова.

– Где врач? – спросил он.

– Занялся той старой женщиной с грыжей, но сказал, что ваша жена в порядке. Она только что проснулась. Он передал, что вы можете пройти к ней.

– Где она?

– В послеоперационной палате. Вон там. – Парень указал на двойные зеленые двери. Джейк протянул руки к Маделин. Она, заревев, спрятала лицо, уткнувшись в шею парня.

Джейк почесал подбородок.

– Знаешь, ты Маделин явно понравился. Ты, наверное, умеешь найти подход к женщинам.

Парень усмехнулся:

– Моя девчонка то же самое говорит. Это ее я жду. – Он перенес Маделин на другую руку. – Ей делают пластическую операцию.

– Вот как. – Джейк про себя подумал, какую же часть тела ей оперируют. Наверное, грудь.

– Ей нос исправляют, – объяснил парень.

– Да что ты говоришь? – изобразил удивление Джейк. – Я думаю, что многие недовольны своими носами.

– Да нет. Он ее устраивал, пока у нее кольцо в носу не зацепилось за свитер официантки в «Макдоналдсе».

Джейк моргнул.

– Ей ноздрю пополам перерезало. «Макдоналдс» оплачивает операцию.

Джейк смотрел, как Маделин счастливо пускает пузыри.

– Послушай, ты не отнесешь беби в послеоперационную? Я не хочу, чтобы мать видела ее плачущей. Я заплачу тебе десять баксов.

Парень оглядел весело улыбающуюся Маделин и пожал костлявыми плечами.

– Договорились.

Энни плавала в забытье, смутно различая над головой яркий свет в большой белой комнате и ощущая, как возле нее суетится медсестра в голубом халате. Она изо всех сил старалась не закрывать глаза.

– Моя дочь все еще здесь?

– Ее вот-вот приведут.

Энни попыталась сесть, но не смогла. Сестра поправила ей подушку.

– Потребуется какое-то время, чтобы наркоз улетучился, – предупредила она. – Если вы будете много двигаться, у вас заболит голова. Лучше полежите спокойно.

– Я хочу видеть своего ребенка.

– Я дам вам знать, как только она появится.

Энни услышала какой-то шум в конце комнаты. Сестра улыбнулась:

– Ну вот она тут.

– Маделин, – позвала Энни, поворачивая голову. Она лежала на спине, и поле обзора у нее было маленьким.

– Тут она, тут. – Глубокий сиплый голос мог принадлежать только Джейку. Слава Богу. Энни с ужасом думала, что он вполне мог увезти ребенка, пока она была без сознания.

Энни с облегчением услышала знакомый детский лепет.

– Поднесите ее поближе, чтобы я могла видеть. Сестра шагнула вперед, на ее лице отразилось беспокойство.

– Может быть… лучше попозже?

Не обращая внимания на ее слова, Энни повернулась на детский голосок. Ее ждал шок. Изо всех сил моргая, она уставилась на представшую ее глазам картину.

Да, это был ребенок, ее ребенок. Но вместо желтого костюмчика для игр, который Энни надела на нее сегодня утром, девочка была облачена во что-то напоминающее кинофильмы о джунглях. И что было страшнее всего – рот измазан чем-то черным.

Маделин радостно улыбнулась Энни. Черными были ее язык и десны. Вся внутренность рта была темной, как пещера с летучими мышами. А два маленьких зубика казались крошечными темными сталактитами.

– Что вы сделали с моим ребенком? – прошептала Энни. Подняв глаза, она увидела человека, державшего Маделин на руках. Сердце в ее груди остановилось. Это был не Джейк, а прыщавый парень с выбритыми с боков головы волосами и ярко-розовым гребнем на темени, похожим на спинной хребет динозавра.

Из-за гребня парня появилось лицо Джейка.

– С ней все в порядке. Она просто засунула в рот маркер. Вот и все.

– Она наелась чернил? – слабо спросила Энни.

– Они не токсичны. Можно не волноваться.

Не волноваться! Рот у ребенка черный, как деготь, на ней непонятно что надето, ее держит на руках какой-то ненормальный, и все это из-за того, что девочка осталась на попечении человека, который претендует на опеку.

– Где ее одежда?

– Она ее всю намочила. И пару памперсов тоже.

– Мы не шутим, – пробормотал парень, округлив глаза и сморщив нос.

Энни посмотрела на парня, затем снова на Джейка:

– А это?..

Джейк неуверенно посмотрел на юнца:

– А это… ээээ…

– Шип, – сказал тот. – Мне нравится, когда меня зовут Шип.

– Мы только что познакомились, – пояснил Джейк. – В комнате ожидания. Он помогал мне заниматься Маделин.

«Похоже, ему самому нужна нянька», – подумала Энни. Штаны парня, казалось, вот-вот свалятся с него, в левом ухе больше поддельных драгоценностей, чем в большинстве супермаркетов. Маделин потянулась к блестящей сережке.

– О! – взвыл Шип. – Отдай мое ухо.

Джейк подошел и высвободил его ухо. Маделин тут же вцепилась в него снова.

Парень отклонил голову в сторону, как боксер на ринге.

– Возьмите ее. – Он сунул ребенка Джейку. – Я не хочу, чтобы мне разорвали ухо, как нос моей подружке.

Маделин, отчаянно запротестовав, вновь потянулась к уху парня. Он отодвинулся:

– Нет, дружок, хватит. Я пошел.

Подросток, повернувшись к Джейку, протянул руку ладонью вверх. Поставив ребенка на пол, тот вынул из кармана деньги и протянул их мальчишке.

Маделин подошла к кровати Энни и начала карабкаться на нее. Энни хотела протянуть ей руку, но мешала капельница. Она улыбнулась:

– Привет, дорогая.

– Ма-ма, ма-ма-ма.

– Она что, сказала «мама»? – удивился Джейк.

– Да, – улыбнулась Энни девочке.

– Она говорит?

– Учится говорить.

– Ма-ма, ма-ма, – повторила Маделин, потянувшись к трубке капельницы.

Энни изумленно уставилась на Джейка. Мужчина, который раньше был безупречно ухожен и дорого одет, стоял перед ней в мятой грязной рубашке и галстуке в черных пятнах. Его серые брюки были мокрыми, штанины подвернуты, и он каким-то образом умудрился потерять свои носки. Он напоминал жертву кораблекрушения.

– Что стряслось?

– Переодевал Маделин.

– Это все она?

Джейк мрачно кивнул:

– На самом деле все не так страшно. – Он шагнул к Энни, в его глазах была забота. – Самое главное – как вы?

Сердце Энни забилось чаще, когда он подошел к ней.

– Думаю, обойдется.

– Вам больно?

– Не очень. Меня основательно накачали лекарствами. – Голова Маделин показалась над краем матраса. Энни погладила кудряшки малышки. – Мне сказали, что я должна находиться здесь день или два.

– Да, я слышал. Я позабочусь о ребенке.

Даже в таком заторможенном состоянии Энни понимала, что ее возможности ограничены. Но она и сама не знала, что чувствует: беспокойство или облегчение.

– Мне очень жаль, что вам приходится этим заниматься. Она может быть настоящим наказанием, за ней постоянно нужно следить…

– Я это понял. Энни колебалась.

– Я бы хотела, чтобы она оставалась в знакомой обстановке. Я… не хочу, чтобы вы увозили ее в Талсу.

– Хорошо. Я останусь с ней в вашем доме. Энни тяжело сглотнула, у нее пересохло во рту.

– А ваша жена? Она не будет против? Или она приедет и поможет вам?

Его лицо помрачнело.

– Моя жена умерла.

Энни испытала смешанные чувства. Она еще не пришла в себя после наркоза, но чувствовала неимоверное облегчение. Ей не хотелось, чтобы во всем этом принимала участие другая женщина.

– Я не знала. Мне очень жаль.

Джейк кивнул и посмотрел на ребенка, который пытался залезть под кровать.

– Расскажите мне, как надо ухаживать за Маделин, чем ее кормить. Что она ест?

Энни казалось, что ей мозги обложили ватой. Она постаралась собраться с мыслями.

– В основном что-нибудь такое, что она может разжевать. В холодильнике стоит кастрюля с куриной лапшой, Мэдди ее любит, в кладовке несколько банок с детским питанием. Она любит яблочный сок, бананы, персики, сыр… Пьет молоко и сок. Педиатр дал мне список продуктов, подходящих для ее возраста. Он на дверце холодильника.

– Прекрасно. Что еще?

– После обеда она часа полтора спит. Маделин любит, чтобы ей читали и укачивали. Любит кататься в коляске и качаться на детских качелях на заднем дворе.

Свободной рукой Энни дотронулась до своих волос.

– Ложится спать в восемь часов. Перед этим я ее купаю. Наливаю воду ей до пояса – не слишком холодную и не слишком горячую – и никогда не оставляю ее в ванне одну. Ни на секунду. – Она посмотрела на Джейка. – Это серьезно. Если звонит телефон или звонят в дверь, я или не обращаю на это внимания, или вынимаю ее из ванны и беру с собой.

Джейк серьезно кивнул.

– Она любит играть со своей резиновой уткой и лодочкой, и, если за ней недосмотреть, то наестся мыла. – Энни устало закрыла глаза.

– Ее пижамки в верхнем ящике комода в ее комнате. Она любит выпить бутылочку молока перед сном. Потом ей надо вытереть рот мокрой салфеткой.

В палату вошла сестра и, улыбнувшись Джейку, сказала:

– Вашей жене нужно отдохнуть.

Сказанное застигло Энни врасплох.

– О, это не мой муж. Щеки сестры порозовели.

– Извините. Ребенок так на него похож. Я думала, что это отец ребенка.

– Я и есть отец. – Джейк сказал это сестре, но смотрел в глаза Энни.

Сестра замерла, открыв накрашенный розовой помадой рот. Она покраснела:

– Ну… все равно, вам пора уходить. Время посещений у нас ограниченно. Вы можете навестить свою… э, подружку, когда ее переведут в обычную палату.

Энни, потянувшись, взяла руку Джейка в свою. Его рука была теплой и сильной, и она почувствовала необъяснимое желание прижаться к ней.

– Вы как следует позаботитесь о Маделин? Правда?

– Я обещаю.

– Обещайте мне еще кое-что, – сказала Энни низким голосом. – Что вы ее не украдете.

– Украду? – Джейк сдвинул брови. Энни попыталась кивнуть.

– Я знаю, что вы хотите права на опеку и… – Она затаила дыхание. Генри советовал ей договориться с Джейком. Сейчас подходящее время сказать ему, что Энни готова обсудить это позже, но она не могла заставить себя сделать это. Она не хочет делить своего ребенка с кем бы то ни было. Дрожащим голосом она сказала: – Я нужна Маделин, а она нужна мне.

Джейк молча смотрел на нее. На какой-то момент ей показалось, что его взгляд смягчился.

– Маделин и я будем здесь, когда вы выпишитесь.

Энни не понимала почему, но она ему поверила. Наклонившись, Джейк взял ребенка на руки. Маделин отчаянно запротестовала.

– Ваша задача – поправляться. Я завтра привезу к вам Маделин на свидание.

Энни смотрела, как они выходят из комнаты. Маделин выглядывала из-за плеча Джейка и вовсю ревела. У Энни сердце разрывалось от переживаний.

– Она любит, чтобы ей перед сном читали и укачивали. Еще она любит, чтобы ей пели колыбельные.

Маделин заплакала еще громче. Джейк плотнее обхватил ее и повернулся к Энни.

– Извините, я не расслышал.

– Она любит колыбельные, Джейк, и обычно перестает плакать, если ей дают «Бинки».

Девочка рыдала ему прямо в ухо. Джейк так странно на нее смотрел, что Энни не поняла, расслышал ли он, что она ему сказала. Потом, кивнув, он распахнул дверь.


Глава 8


Такса сидела под столом и, виляя хвостом, поджидала, когда Маделин уронит на пол крошки. Ей не пришлось долго ждать.

– Не торопись, Маделин, – уговаривал Джейк. – У тебя никто ничего не отберет.

Маделин широко улыбнулась ему во весь рот, набитый печеньем с кремом. Лицо ребенка было измазано, пижама в крошках, но Джейка это не беспокоило. Он был очень доволен тем, что дочь сидит у него на коленях и улыбается.

Прощальные напутствия Энни, когда он с Маделин уходил из больницы, оказались чрезвычайно полезными. Маделин засунула в рот еще один кусок печенья. Ребенок тогда так громко вопил, что он не был уверен, что расслышал ее последние слова, но, должно быть, все-таки расслышал, потому что произошло чудо.

«Она обычно перестает плакать, если ей дают «Твинки»». Кто бы мог подумать, что это печенье так благотворно действует на Маделин? Джейк тут же приобрел целую упаковку в торговом автомате в холле больницы. И действительно, Маделин мгновенно перестала плакать, стоило ему протянуть ей одно печенье.

Он заехал в магазин в Бартлсвилле, приобрел четыре коробки «Твинки» – и позволил ей съесть еще одно, пока покупал себе три смены одежды, бритву и зубную щетку. Конечно, «Твинки» не еда для ребенка и это печенье не входит в список продуктов, рекомендованных педиатром, который висит на стенке холодильника Энни, но он поговорит с ней об этом позже. Сейчас Джейк радовался всему, что могло расположить к нему Маделин.

Печенье отбило у нее аппетит, и она не стала обедать, отказавшись от куриной лапши из холодильника. Джейк сам попробовал ее и нашел очень вкусной, совершенно непохожей на ту, что обычно предлагала Рейчел.

Рейчел. Мысль о ней опечалила его. «Она бы полюбила Маделин», – с горечью подумал Джейк.

– Это мог быть ее ребенок, – пробормотал он. Слышит ли она его, видит ли сидящим здесь, с Маделин?

Ну вот, опять мысли о мрачном! Что с ним происходит? Конечно, Рейчел не может его видеть. Поверить в это – значило признать жизнь после смерти, поверить, что там, наверху, существует нечто большое и могучее, лишающее жизнь на земле цели и смысла. Джейк не верил в это. Сказки для дураков, которые не справляются со своими проблемами и утешают себя разными байками.

И тем не менее рядом с Маделин Джейк ощущал прилив оптимизма. Необходимость заботиться о Маделин умиротворяла его душу, наполняла жизнь смыслом. Подобных чувств он не испытывал несколько лет. Теперь Джейк полностью погрузился в настоящее, не думая ни о прошлом, ни о будущем. Он позвонил в свой офис сразу после того, как приехал из больницы, сказал, что не придет, но с тех пор ни разу не вспомнил про работу. Талса, его жизнь, работа там казались бесконечно далеко.

Вспомнив об офисе, Джейк решил послушать свой автоответчик. Он это сделает после того, как положит ребенка спать.

– Пора баиньки, милочка.

Милочка. Это слово он тоже не произносил бог знает сколько времени. Он вообще-то не любитель ласковых словечек, но время от времени называл так Рейчел. Она всегда при этом улыбалась.

Так, как сейчас улыбается Маделин. Джейк улыбнулся в ответ и, взяв ребенка на руки, поднялся.

– Отлично, малыш. Давай стряхнем эти крошки. – Он отнес девочку к кухонной раковине и потряс над ней. Затем, намочив полотенце, висевшее под деревянным шкафчиком, протер ей лицо и понес в спальню.

Остановившись в дверях, Джейк осмотрел розовую детскую. На окнах – белые кружевные занавески, по бордюру под потолком маршируют кролики, огромный белый медведь сидит на детском стульчике за маленьким столиком. Детская деревянная кроватка, комод, большое кресло-качалка и две громадные корзины с игрушками и книгами.

Все еще держа девочку на руках, Джейк подошел к одной из них и достал книгу. Энни сказала, что Маделин любит слушать на ночь сказки. Как это обычно происходит? Положить ее в кроватку и, встав рядом, читать ей? Ведь в кровать с ней он забраться не может. Да, многого он не знает.

– Давай начнем с плана «А», – сказал Джейк, укладывая девочку.

Она схватила желтую пластмассовую соску, засунула в рот, затем, встав на ножки, уцепилась за поручни кровати и захныкала.

Она хочет, чтобы он взял ее на руки. Целый день Маделин начинала визжать, стоило ему приблизиться к ней, а теперь просится на руки. От этой мысли Джейку стало тепло.

– Хорошо, Маделин, похоже, ты предпочитаешь план «В».

Он уселся с девочкой в кресло-качалку. Малышка удобно устроилась у него на груди, соска по-прежнему оставалась у нее во рту. Джейк открыл книжку.

– Кролик Банни любил прыгать, – начал он.

Меньше чем через десять минут Маделин заснула. Джейк, покачивая ее на руках, вдыхал сладкий запах ее волос, чувствовал, как ровно она дышит, и сердце у него сжималось. Нечто похожее он испытал, когда поехал посмотреть Большой Каньон.

Это было чувство необыкновенного удивления и восхищения перед величием неизведанного. И вот тут, рядом с ним, находится нечто, что имеет огромный смысл, во имя чего стоит жить. Даже умереть.

Ребенок. Его ребенок.

Тихо поскрипывало кресло, за окном цикады и древесные лягушки пели свои вечерние песни. Злой рок отнял у него жену, родителей. Всю его семью. Разрушил все его надежды и мечты.

Обретение Маделин означало, что потеряно не все. Это и ключ к будущему, и связь с прошлым. Ему нужен этот ребенок. И не на задворках его жизни, а в самом ее центре. Он хочет стать настоящим отцом. Таким, каким был Том для своей дочери, таким отцом, какого он мечтал иметь сам.

Для того чтобы осуществить все это, он должен получить доступ к ребенку – больший, чем ему может дать суд. И как можно скорее!

Он уже пропустил первый год жизни дочери. Больше он не пропустит ничего.

Джек посмотрел на спящую Маделин, и у него возникло ощущение, что в его жизни появились смысл и цель. Он должен найти общий язык с Энни, прийти с ней к какому-то соглашению. Он попытается это сделать в ближайшие несколько дней.

Энни в девятый раз за десять минут посмотрела на часы, испытывая все большее волнение. Они опаздывают уже на полчаса. Она позвонила домой в восемь утра, обстоятельно объяснила Джейку, чем кормить Маделин за завтраком, но больше для того, чтобы проверить, как они там. Ночью ее преследовали кошмары. Она смутно помнила, как Джейк и Маделин пришли к ней после операции, но теперь это уже казалось ей скорее галлюцинацией. У ребенка был черный рот, Джейк напоминал бездомного бродягу, с ними был парень с розовыми волосами…

Она облегченно вздохнула, когда Джейк наконец-то подошел к телефону.

– Дом Холлистер, – сказал он своим сексуальным баритоном.

Джейк успокоил ее, что с Маделин все в порядке. Он поднес трубку ко рту девочки, и Энни улыбнулась, услышав, как она мурлычет. Затем он сказал, что Маделин хорошо позавтракала, и уверил, что они к десяти к ней приедут.

Энни снова посмотрела на часы. Уже половина одиннадцатого. То, что он был в доме, когда она позвонила, еще ни о чем не говорит. Может, он там собирал детские вещи. Джейк мог, повесив трубку, поспешить в аэропорт. Может, он уже летит сейчас в Тимбукту, и она не сумеет его выследить. Только сумасшедшая могла оставить дочь с человеком, который требовал, чтобы ему ее отдали.

Но с другой стороны, что она могла сделать? Она была не в том состоянии, чтобы искать няню.

В дверь постучали, и Энни вся сжалась.

– Войдите.

Она почувствовала огромное облегчение, когда увидела в дверях Джейка с Маделин на руках. На девочке были розовое платье с оборочкой и белый фартучек. В сочетании с яркими кроссовками и пурпурными носками это выглядело нелепо. Волосы ей, видимо, не причесывали со вчерашнего дня, но ротик уже не был черным. Он был здорового розового цвета и раскрыт в широкой улыбке.

– Ма-ма, ма-ма, – залепетала Маделин, извиваясь на руках у Джейка.

Он неуклюже опустил ее на пол, и она помчалась к кровати.

Энни хотела дотянуться до нее, но поморщилась от боли.

– Вы можете посадить ее ко мне на кровать?

– А она не потревожит шов?

– Я положу на живот подушку.

Джейк поднял ребенка на кровать, затем осторожно присел на край. Маделин обхватила мать ручонками, а Энни спрятала лицо в мягких волосах ребенка. От них пахло детским шампунем. Видимо, Джейку удалось вымыть ее перед сном.

– Маделин, доченька, – прижала ее к себе Энни.

– Бей-бей-бей, – откликнулась Маделин.

Энни посмотрела на Джейка поверх головки Маделин:

– Я не знаю, как мне благодарить вас за заботу о ней.

– Перестаньте, я получил от этого удовольствие. Кроме того, это дало мне возможность познакомиться с ней поближе.

Слова Джейка болью отозвались в сердце Энни. Она не хочет, чтобы этот человек присутствовал в жизни Маделин, но он тут и занимает место не только в жизни девочки, но и в ее собственной. Сглотнув, Энни посмотрела на ребенка.

– Бей, бей, бей, – вновь пролепетала Маделин.

– Ты хочешь услышать свою любимую песенку? – спросила Энни. – Ну что ж, хорошо. – Прижав свою голову к головке Маделин, она запела:

Беби, беби! Беби, о, беби. О, беби! Беби, я люблю тебя. Беби, я люблю тебя. Я так люблю тебя.

Маделин радостно засмеялась:

– Бей-бей-бей.

Энни ласково улыбнулась дочке. Подняв глаза на Джейка, она поняла, что он наблюдает за ней.

– Симпатичная песенка, – заметил он.

– Слова не так чтобы очень, но это все, что я могла придумать в два часа ночи.

В глазах Джейка были теплота и заинтересованность.

– Когда это было?

– В первую же ночь, когда я привезла Маделин из родильного дома. Она плакала. Я спела все колыбельные, которые знала, и вот… – Энни пожала плечами и поняла, что ей больно. – Маделин это нравится, и я пою ей каждый вечер перед сном.

Джейк смотрел на нее своими темными глазами, так похожими на глаза Маделин.

– Вам очень больно?

– Немножко, – призналась Энни. – После кесарева сечения было больнее.

– У вас было кесарево?

Кивнув, Энни тут же рассердилась на себя. Почему она ему все это рассказывает? У него нет права на место в жизни Маделин.

Да, но у него точно такие же глаза, как у Маделин. Только мужские. И он так смотрит на Энни, что она чувствует неловкость от того, что на ней всего лишь тонкая больничная рубашка.

Дверь распахнулась, и в палату просунул голову низенький темноволосый человек.

– Миссис Холлистер? Я доктор Мейерс, хирург, который вас оперировал. Вы наверняка меня не помните.

Энни обрадовалась его появлению: она почему-то чувствовала себя наедине с Джейком неловко.

– Рада познакомиться с вами, – улыбнулась она.

– Рад видеть вас в сознании. Вчера вы были в неважном состоянии. – Он вежливо кивнул Джейку и протянул руку. – Вы, должно быть, мистер Холлистер. Извините, что не поговорил с вами вчера после операции.

– Он не…

Джейк резко поднялся и пожал протянутую руку.

– Она хочет сказать, что я тоже приношу извинения, что пропустил вас. Надо было срочно поменять ребенку памперс.

Доктор доброжелательно засмеялся:

– Я помню то время, когда мои дети были маленькими. – Он посмотрел в медицинскую карту. Джейк снова сел рядом с Энни, она почувствовала запах его крема для бритья.

– Я не… – снова попыталась Энни.

Джейк схватил ее за руку и сильно сжал. Энни так удивилась, что остановилась на середине фразы и уставилась на него. Он бросил на нее предупреждающий взгляд. Он совершенно очевидно не хотел, чтобы доктор знал, что они не женаты.

– Еще час-другой, и аппендикс бы лопнул. – Доктор закрыл папку. – Хорошо, что вы успели привезти ее сюда.

– Ее было нелегко уговорить. Врач положил папку на стул.

– Что ж, давайте посмотрим, как у нас сегодня дела. Джейк поднялся со стула и опустил Маделин на пол.

Энни смутилась. Врач, казалось, был намерен поднять ей рубашку и осмотреть прямо при Джейке. Джейк закашлялся и сказал:

– Я выведу ребенка в коридор.

– О, не беспокойтесь, – ответил врач. – Это займет не больше минуты.

Энни не могла сказать врачу, что не хочет, чтобы Джейк присутствовал при осмотре. Это вызвало бы у него по меньшей мере недоумение.

Энни вздохнула с облегчением, когда Джейк, держа на руках Маделин, встал у окна. Энни не отрывала глаз от его широких плеч, пока доктор рассматривал небольшой шов на правой стороне ее живота.

– Похоже, дела у вас идут неплохо.

Он опустил рубашку. И Энни быстренько накрылась одеялом.

Доктор взял в руки историю болезни.

– Если вы обещаете быть осторожной, то мы можем отпустить вас домой сегодня вечером. – Он вынул из кармана ручку и сделал какую-то пометку.

Джейк повернулся. Доктор поднял на него глаза и улыбнулся.

– Вам, конечно, придется за ней проследить. Она не должна поднимать ничего тяжелого. В том числе эту маленькую особу.

Джейк кивнул:

– Я за этим прослежу.

– Я жду вас у себя в кабинете через три дня, и тогда мы снимем швы.

– Я ее привезу.

Доктор, сделав последнюю запись, закрыл папку.

– Похоже, Энни, вы в хороших руках. Я подпишу документы, и примерно через час можете уехать.

– Спасибо, – сказала она. Врач пожал Джейку руку:

– Как следует ухаживайте за ней. – Махнув на прощание Энни, он вышел из палаты.

Она уставилась на Джейка:

– Зачем вы это сделали?

– Что именно?

– Зачем вы сделали вид, что мы женаты? Сказали, что будете заботиться обо мне?

– Я не притворялся. Просто решил, что объяснять наши отношения долго и ни к чему. А что касается моего утверждения, что позабочусь о вас с Маделин, то именно это я и намереваюсь сделать.

Черт побери! Он говорит с такой уверенностью. Так, как будто считает, что все ему подвластно. Она не хочет, чтобы он контролировал что-либо в ее жизни и жизни ее ребенка. Энни с сомнением посмотрела на него:

– Вы хотите бросить все дела и стать нянькой? Джейк пожал плечами:

– У меня с собой телефон. Я могу решать вопросы, не выходя из вашего дома.

Ситуация была просто ужасной. Пустить этого человека в свой дом – то же, что пустить лису в курятник.

Но ей нужна помощь. Она не может ухаживать за ребенком после операции.

Энни осмотрела комнату и увидела, что Маделин все еще стоит у окна и смотрит на улицу. Проследив за взглядом ребенка, Энни увидела большой щит страховой компании. Он был установлен так, чтобы его могло видеть как можно больше народу, но казалось, что надпись на нем адресована только Энни. В ее ушах как будто прозвучал голос дедушки, когда она прочла: «Иногда нам всем требуется небольшая помощь».

Ей казалось, что она переместилась в теплый апрельский день, когда ей было шесть лет. На свои деньги Энни купила бумажного змея и хотела запустить его сама. Но она не сумела прочесть инструкцию, и у нее ничего не получилось. Она пробовала снова и снова, но безрезультатно. Наконец она расплакалась от отчаяния.

Дедушка распутал бечевку и мягко сказал:

– Иногда нам всем требуется небольшая помощь, девочка, и принять ее совсем не стыдно.

Он был прав тогда и, конечно же, прав сейчас. Энни, закрыв глаза, глубоко вздохнула:

– Хорошо.

– Что?

Открыв глаза, Энни удивилась, поняв, что высказала свои мысли вслух.

– Хорошо. Вы можете остаться.

Разве так нужно разговаривать с человеком, который, бросив все, намерен ухаживать несколько дней за ней и ее ребенком? Энни заставила себя посмотреть ему в глаза, испытывая при этом какое-то странное чувство, и добавила:

– Благодарю вас.

Оторвавшись от окна машины с видом на холмистую дорогу в предместьях Бартлсвилла, Джейк посмотрел на Энни, но так как она тоже смотрела в окно, не увидел ее лица. По дороге домой она была очень спокойна. И пары слов не сказала, после того как он помог ей встать с кресла-каталки, на которой по настоянию врача ее отвезли к машине.

Маделин тоже вела себя спокойно и тут же, как только машина выехала за ворота больницы, уснула на детском сиденье.

Может, Энни тоже спит? Джейк снова посмотрел на нее в зеркало заднего обзора. Видимо, почувствовав это, она коротко взглянула на него и быстро отвела глаза.

– Как вы себя чувствуете?

– Голова тяжелая и вообще немного не по себе от обезболивающих.

Сейчас, пожалуй, неподходящее время обсуждать вопросы опеки. Джейку хотелось приступить к этому как можно скорее, но Энни сейчас не в состоянии принимать решения. Нужно выждать.

Она слегка наклонилась к нему:

– Я о вас почти ничего не знаю.

– Вы узнали достаточно, чтобы выбрать меня в отцы своему ребенку.

Энни резко отвернулась.

Черт побери! Он же собирался расположить ее к себе, а не отталкивать.

– Извините. У меня дурная привычка говорить то, что думаю. Я пытаюсь с этим бороться.

Джейк почувствовал, что теперь Энни разглядывает его.

– Вы не жалуете матерей-одиночек? – поинтересовалась она.

– Вообще-то я об этом никогда не думал. Но мне лично не нравится, что кто-то произвел на свет моего ребенка без моего ведома и разрешения.

– Я и не предполагала, что вы не знаете. Я думала, что вы просто донор. – Энни вновь посмотрела на него. – Вы говорите так, как будто у вас что-то украли.

– Ну, в общем-то да.

– Я такая же жертва в этой ситуации, как и вы, – упрямо сказала Энни. – Я думала, что донор подписал обязательство не принимать участия в моей жизни.

– Как вы меня выбрали?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, как вообще это происходит? Они дали вам просто сведения о донорах и порекомендовали меня?

– Примерно. Список был большим. Но ни один из перечисленных мужчин меня не устраивал. Доктор Борден попросил меня объяснить, что же я хочу. Когда я это сделала, он сказал, что знает такого человека. Он прислал мне ваше досье и оказался прав.

– И все-таки почему вы выбрали именно меня? Энни пожала плечами:

– Ваши родители были здоровы. И ваше образование и профессия заставляли предположить, что вы достаточно интеллигентны.

Джейк усмехнулся.

– И ваши физические данные меня устраивали.

– Интересно, какие именно?

Энни опустила глаза:

– Высокий, с темными волосами и глазами.

– Почему вы приняли это во внимание?

Энни продолжала рассматривать свой маникюр. Джейку показалось, что она чуть покраснела. Энни пожала плечами:

– Не знаю, мне это показалось привлекательным.

Значит ли это, что он кажется ей привлекательным? Джейк чертыхнулся про себя. Почему его это интересует? Она, несомненно, имела в виду кого-то другого. Он даже догадывался кого.

– Ваш муж, наверное, был таким? Она удивилась:

– Нет. О нет! Он был голубоглазый блондин.

– А! Значит, вы искали что-то противоположное.

– Он не имеет к этому никакого отношения. Мы уже давно разведены.

– Вам хотелось темноволосого ребенка?

– Да нет, не в этом дело.

– А в чем же? – Джейк с любопытством посмотрел на нее. Энни отвернулась.

– Да так. Просто фантазировала, наверное.

– Фантазировали?

Она кивнула. Джейк не мог удержаться от дальнейших вопросов:

– Вы хотели, чтобы ваш ребенок, когда вырос, выглядел сексуальным?

Она еще больше покраснела.

– Вы вторгаетесь в запретную зону.

– А разве то, что у нас общий ребенок, не дает мне на это право?

Джейк был прав. Одна мысль о том, что сперма этого человека попала в нее, вызвала у Энни обильный пот. В нем, несмотря на его ухоженность, было что-то первобытное.

Почему он оказался таким привлекательным? Глядя на него, просто невозможно не думать о сексе.

Энни давно уже этим не занималась. «Слишком давно», – подумала она, судя по тому, какое впечатление производит на нее этот мужчина. Да что с ней такое? Как она может так реагировать на человека, который представляет угрозу для Маделин?

Пожалуй, не только для Маделин. Еще больше для нее – он ведь может разрушить жизнь, которую она для себя выстроила, жизнь, в которой есть место только для нее и ее ребенка.

Энни перешла в наступление.

– Вы воспользовались ситуацией, чтобы вызнать все обо мне, я, во всяком случае, никем не притворялась, когда мы встретились первый раз.

Он поднял правую бровь:

– Я тоже никем не притворялся. Вы решили, что я внук вашей знакомой, и я только слегка вам подыграл.

– То же самое было с врачом. Жаль, что в вашем досье не было графы – этика.

Его подбородок, как с удовлетворением отметила Энни, дрогнул.

– Я не люблю заниматься играми, – сказал он, не отрывая глаз от дороги. – Если хотите что-то узнать обо мне, вам нужно всего лишь меня об этом спросить.

– Хорошо. Что произошло с вашей женой? – Бог мой, почему она начала именно с этого вопроса? Это звучало так, как будто она решила, что он убил ее.

Джейк молчал очень долго, и Энни подумала, что он не собирается отвечать.

– Она погибла в автомобильной катастрофе вместе с моими родителями.

У Энни сжалось сердце.

– О, как ужасно! Это случилось недавно?

– Немногим более двух лет назад.

– Где?

– Около аэропорта в Талсе. Пьяный водитель проехал на красный свет.

– Вы долго были женаты?

– Семь лет.

– И… вы собирались пройти процедуру искусственного оплодотворения?

Джейк кивнул:

– Ее врачом был доктор Борден.

– Моим тоже.

Джейк сурово посмотрел на нее:

– Я это понял.

– Вы сказали, что это не было случайной ошибкой.

Джейк мрачно кивнул:

– Директор клиники сказал мне, что доктора Бордена вынудили уйти на пенсию, потому что он, оказывается, проделал нечто подобное и с другой парой. Но в тот раз это не закончилось беременностью.

– Трудно представить, что он мог пойти на столь неэтичный поступок, – покачала головой Энни. – Он казался таким милым и так старался подобрать для своих пациентов то, что их устраивало. На него будет заведено судебное дело?

– Конечно, если мы этого потребуем.

– Думаете, нам следует это сделать?

Джейк вздохнул:

– Это было моей первой реакцией. Точнее, второй. Первой было желание отправиться во Флориду и набить мерзавцу морду.

Энни с любопытством посмотрела на него:

– Похоже, была и третья.

– Да. – Джейк смотрел прямо перед собой. – Я подумал о Маделин.

– И?

– Это привлекло бы пристальное внимание прессы к девочке. Я не хочу, чтобы когда-нибудь это отразилось на ее жизни.

«Я подумал о Маделин». Да он говорит как отец, настоящий отец, для которого в первую очередь важны интересы дочери. Энни не знала, виной ли тому обезболивающие таблетки или общее напряжение, но у нее вдруг перехватило горло.

У нее есть еще к нему вопрос, который не дает ей покоя, хотя она и сама не знает почему. Проглотив комок в горле, Энни задала его, когда они уже подъезжали к дому.

– Как звали вашу жену? Джейк насторожился:

– Зачем вам это?

– Даже не знаю.

Он повернул ключ зажигания, мотор заглох.

– Рейчел. Ее звали Рейчел. Он произнес имя как молитву.

У Энни сжалось сердце. Он ответил на ее вопрос.

Он любил свою жену. Он любит ее до сих пор. Энни видела это по выражению его глаз, по морщинкам вокруг них, по движению его губ, когда он произнес ее имя. У нее отчего-то заболело сердце.

Повезло этой женщине, этой Рейчел. Такая любовь выпадает редко.

Но она может выпасть на долю Маделин. Человек, который способен так любить, может быть прекрасным отцом.

Мысль эта должна была бы ее успокоить, но этого не произошло. Чувства, охватившие Энни, противоречили одно другому. Энни хотела, с одной стороны, бежать от Джейка, с другой – он ее необычайно привлекал, и это ее беспокоило.


Глава 9


– Осторожно. – Джейк крепко держал Энни под руку, но она все-таки покачнулась, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Ноги как ватные. Она сделала еще шаг.

– Извините меня, надеюсь, что дома я не буду такой обузой.

– Да нет уж, лучше побудьте. Медсестра дала мне листок с предписаниями, как вам себя вести, и там сказано, что вы не должны ходить самостоятельно в течение сорока восьми часов.

– О, я уверена, что когда немножко передохну, со мной будет все в порядке и я буду ходить без посторонней помощи.

– Нет, я намерен проследить, чтобы вы выполняли все указания.

Энни стрельнула в него глазами:

– Ну уж нет! Вы ведь не принадлежите к тем людям, которые педантично следуют инструкциям.

– В некоторых вопросах – да. Вы, очевидно, совсем наоборот, готовы их постоянно нарушать, – мрачно сказал Джейк, доставая из кармана брюк ключ.

Он вспомнил про Маделин. Она слезла с крыльца и направилась к деревянным качелям во дворе.

– Маделин, иди сюда.

Ребенок не обращал на него никакого внимания.

– Пошли, дорогая. Пошли в дом, – еще раз позвал Джейк.

Малышка стала карабкаться на качели. Джейк колебался, не зная, что ему делать. Он не мог выпустить руку Энни, однако боялся оставить ребенка одного без присмотра.

Энни улыбнулась девочке и махнула ей рукой:

– Иди к маме, дорогая.

– Ма-ма-ма-ма… – Ребенок послушно направился к Энни.

– Как вам это удается? – спросил Джейк, открывая дверь.

– Просто надо быть мамой.

Под ноги ему выкатилось что-то коричневое, и так внезапно, что Джейк вздрогнул. Он повернулся и понял, что это такса, рванувшаяся в кусты.

– Бедный, заждался нас.

– Боюсь, что с животными у меня получается не лучше, чем с детьми, – пробормотал Джейк. Дело в том, что утром, когда ему после неслыханных усилий удалось одеть Маделин, он просто забыл о собаке. Энни, по-видимому, считает, что он испытывает угрызения совести. Если он хочет, чтобы она поверила в то, что он может быть хорошим отцом, то, наверное, должен эти угрызения продемонстрировать.

– Извини, приятель, – сказал Джейк, обращаясь к собаке, изо всех сил вилявшей хвостом. Он смущенно посмотрел на Энни. – Я не умею ухаживать за домашними животными, у меня их никогда не было.

– Никогда?

– Нет.

– Даже в детстве? А морская свинка? Или хомячок?

Джейк покачал головой:

– Нет.

– Может, ящерка какая-нибудь?

Он вновь покачал головой, потом его лицо просветлело.

– У меня в офисе были тропические рыбки, но они все умерли.

Энни с жалостью посмотрела на него.

Черт, он терпеть не может, когда его жалеют!

– Но я никогда не страдал от отсутствия животных в доме, – мрачно сказал он. – По-моему, с ними одна морока.

– Если бы вы понаблюдали за ними немного, то изменили бы свое отношение к ним.

То, как она это сказала, подействовало ему на нервы. Так же как и ее талия и бедра, которые он ощущал под своей рукой. Перебираясь через порог, Энни на мгновение прислонилась к нему.

Джейк покрепче обнял ее. Его рука коснулась ее груди – такой полной и пышной.

Энни подняла на него глаза, в которых вместе с удивлением промелькнул призыв – кратковременный и яркий, как пламя спички в темной комнате. Его тут же пронзило желание – мощное и неожиданное.

О Господи! Сейчас не время и не место. Джейк отдернул руку, как будто обжегся.

Энни ухватилась за дверной косяк:

– Извините, от лекарств у меня кружится голова.

– Тогда вам надо в постель.

Принимая во внимание, что он сказал это женщине, только что вышедшей из больницы, все было нормально, но прозвучали его слова как приглашение.

– Моя комната рядом с комнатой Маделин.

– Со стенами из вагонки?

Джейк забрел в нее вчера, после того как положил ребенка спать. В доме было много забавных вещичек, но самой удивительной была постель Энни.

– Правда, там здорово? – спросила Энни.

– Во всяком случае, необычно, – небрежно заметил Джейк, проводя ее через прихожую.

– Полог из настоящей шотландки. Но не из простой, мой дедушка использовал ее, когда перебирался из Миссури в Канзас.

– Наверное, это выглядело странно, когда он перебирался через прерии в кибитке с пологом из розовой с желтым ткани, – сухо сказал Джейк, помогая ей пройти в свою комнату.

Энни усмехнулась:

– Я чувствую себя занудой, когда речь идет о старых вещах.

«Безусловно», – подумал Джейк, помогая ей лечь. Она и в самом деле немного необычная. Хотя и не без приятности.

Комната была похожа на цыганский шатер – романтическая, экзотичная и уютная. В ней пахло так, как пахнет от Энни – чем-то нежным и душистым. Да и похожа спальня была на свою хозяйку – яркое сочетание оттенков цикламена и желто-зеленого. Все это мешалось с цветами, полосками материи, пледами. Ничто в комнате не соответствовало друг другу и тем не менее как-то удачно сочеталось.

Кровать скрипнула, когда Энни присела на край. В глазах застыла боль.

– Как вы?

Она кивнула, но было ясно, что ей плохо. Джейк достал из кармана лист с рекомендациями, которые получил в больнице, и пробежал его глазами.

– Вам пора принять обезболивающее. Тут сказано, что его надо принимать во время еды. И вы целый день должны есть только жидкую пищу.

– В холодильнике есть куриный бульон.

– В пакете?

– Домашний.

Джейк не знал никого, кто бы готовил дома суп. Потеря времени, ведь можно просто открыть готовую упаковку.

– Что мне с ним делать?

– Снять крышку и поставить в микроволновку. – Глаза Энни сузились от боли, когда она потянулась за подушкой.

– Вот так, – сказал Джейк, пристраивая подушку ей под голову. Он находился достаточно близко, чтобы почувствовать теплый запах ее волос. И опять его пронзило желание.

Джейк кашлянул.

– Что-нибудь еще нужно?

Энни с облегчением откинулась на подушку.

– Вы можете достать мне ночную рубашку? Она в верхнем ящике комода.

– Конечно. – Джейк быстро подошел к комоду у стены, открыл ящик и растерялся. Ящик был набит пахнущим травами бельем – шелковыми трусиками и бюстгальтерами всех оттенков зеленого. Да тут целый каталог! Джейк представил Энни в этом экзотическом белье, и во рту у него вдруг стало сухо.

– Ночные рубашки справа, – подсказала Энни.

Джейк неуклюже покопался в кружевной пене и вытащил что-то похожее на ночную рубашку. Темно-бордовую. Когда Джейк расправил ее, то увидел, что она коротенькая – до середины бедер и на узеньких бретельках.

Он чувствовал себя просто идиотом, копаясь в женском белье. Наконец Джейк протянул ей рубашку.

– Мой халат висит на дверце стенного шкафа. Можете тоже принести?

Кивнув, он подошел к шкафу и достал цветастое шелковое кимоно.

– Спасибо, – поблагодарила его Энни.

– Не стоит, – хрипло ответил Джейк. Сейчас она будет переодеваться. Ему захотелось побыстрее покинуть комнату. – Пойду достану суп.

– Одну минуточку…

Джейк повернулся к ней. Энни старалась не смотреть ему в глаза.

– Мне неудобно просить вас, но боюсь, я не сумею расстегнуть платье. Оно застегивается на спине. В больнице мне помогла медсестра.

Джейк напряженно вздохнул:

– Ладно.

Энни подвинулась на кровати, он сел рядом. Ему пришлось приподнять ей волосы, чтобы добраться до верхней пуговицы. Волосы были густыми и шелковистыми, и Джейк почувствовал преследовавший его аромат трав. Он неуклюже попытался расстегнуть верхнюю пуговицу.

Джейк вдруг заметил, что Энни почти не дышит. Ее плечи едва опускаются и поднимаются. Она или тоже задержала дыхание, или дышала с ним в унисон. Любой из вариантов его смущал.

У нее была гладкая красивая кожа. Он старался не прикасаться к ней, но не мог избежать этого, пока возился с пуговицами. Тело Энни было еще более теплым и нежным, чем он представлял. Нахмурившись, Джейк попытался сосредоточить внимание на следующей пуговице, потом еще на одной. Он не мог не заметить, что бюстгальтера на Энни не было.

Джейк расстегнул пятую пуговицу, затем шестую. Теперь он видел изгиб ее талии и бедер. Бог мой, да она прекрасна! Может, так падает свет, но кожа ее, казалось, светилась.

Джейк никогда не думал, что спина может быть такой женственной, такой соблазнительной.

Еще одна пуговка, и на верхней губе у него выступил пот. Да она вообще белья не носит! Под тонким облегающим платьем на ней вообще ничего не было.

Неудивительно. Ведь он не сообразил, что ему нужно принести ей белье в больницу. Это его вина.

Джейк должен был почувствовать себя виноватым, но вместо этого еще больше возбудился.

Он слышал, как прерывисто дышит Энни. Она что, тоже чувствует нечто подобное? Скорее всего да. Сексуальное возбуждение парило в воздухе, как туман над озером. Джейк видел, что Энни вся дрожит, и хотел растереть ей руки, чтобы она согрелась, но остановил себя.

– Вы замерзли. Переодевайтесь и ложитесь под одеяло.

Да что с ним происходит? Эта женщина… так неотвратимо привлекает его. А она ведь только после операции, испытывает боль.

Пока Джейк возился с пуговицами, в комнату пробралась такса, а следом за ней и Маделин, загипнотизированная ее хвостом. Он повернулся к ребенку:

– Пошли, Маделин.

Девочка проигнорировала его. Он направился в сторону двери.

– Будь умницей. Пошли со мной готовить маме обед.

Малышка подняла на него глаза, засмеялась и вновь занялась собакой. Не зная, как поступить, Джейк наклонился и взял ее на руки. Маделин принялась отчаянно вырываться, ее личико стало цвета перезрелого помидора.

– Поставьте ее на пол и позовите собаку, – предложила Энни.

– Что?

– Такса пойдет за вами охотнее.

Джейк тупо уставился на нее. Одно плечо у нее оголилось, а он знал, что под платьем у нее ничего нет.

– Мне нет дела до собаки. Я должен позаботиться о Маделин.

Энни терпеливо улыбнулась, как улыбаются выжившему из ума.

– Маделин будет кричать полчаса, если вы сделаете что-то помимо ее воли. Она очень упряма. Но если такса пойдет за вами, Маделин отправится за ней. И решит, что это ее идея.

– О! – Так просто, а он не сообразил. Джейк отпустил брыкающегося ребенка и пошел к двери. – Эй, Хот-Дог, пошли.

Собака с готовностью последовала за ним. И Маделин, конечно же, побежала следом.

Ему еще учиться и учиться, как справляться с ребенком. Надо отдать должное Энни, она умеет успокоить дочку. А вот с ним все наоборот.

Маделин плачет. Энни открыла глаза. В окно светило утреннее солнце. Часы стояли рядом с кроватью.

Девять часов. Бог мой, да она ни разу не вставала так поздно после рождения малышки! Ребенок обычно просыпался в шесть. Она, бедняжка, наверное, до смерти голодна. Похоже, что девочка уже пробралась на кухню.

Энни попыталась сесть, но тяжелый кулак боли опрокинул ее на подушку. Она все вспомнила. Аппендицит. Операция. Джейк.

При мысли о нем у Энни участился пульс. Она слышала, как лает собака. Плач Маделин постепенно затихал. Потом девочка радостно взвизгнула.

Откинувшись на подушку, Энни закрыла глаза. Джейк удивительно хорошо справляется с малышкой. И с ней тоже – призналась она себе. Он ухаживал за ней всю ночь. Хотя голова у нее была довольно тяжелой от обезболивающих таблеток, но Энни помнила, как Джейк сидел на краю кровати, подавал ей лекарства и воду. Он был без рубашки, в одних спортивных брюках. Сначала Энни подумала, что это ей снится. Он наклонился и помог ей сесть. От его прикосновения Энни окончательно проснулась. Его оголенные руки были твердыми и мускулистыми, грудь покрыта темными волосами, на подбородке – щетина, от него пахло мылом.

Энни, откинувшись на подушки, постаралась выпрямиться, несмотря на боль. Отдохнув минуту, она спустила с кровати ноги. У нее болел живот – очень болел. Но она не собиралась все время валяться в постели. К тому же доктор велел ей двигаться.

Энни добралась до ванной, почистила зубы и провела расческой по волосам. Стараясь, чтобы халат не касался шва, она босиком отправилась на кухню.

Она нашла Джейка около раковины, в которой он мыл тарелку. Маделин, сидя на высоком стульчике, пыталась очистить банан. Увидев Энни в дверях, малышка громко стукнула по столику кулаком и засмеялась.

– Ма-ма, ма-ма!

Энни улыбнулась ребенку:

– Доброе утро, дорогая. Джейк, вздрогнув, повернулся.

Энни почувствовала себя неловко, как будто она была чужой в собственном доме.

– Доброе утро, я… ээ… обращалась к ребенку. Джейк кивнул:

– Доброе утро. – Он отвернулся, но перед этим окинул ее взглядом, и ей стало неловко, что на ней только ночная рубашка и короткое кимоно. – Зачем вы поднялись?

– Пошла на запах кофе.

Джейк вытер руки о кухонное полотенце. Даже от этого слабого движения под его футболкой отчетливо выступили мускулы. Энни поневоле вспомнила, как он выглядел без нее.

– Вы не должны были вставать самостоятельно, – сказал он.

Энни пожала плечами и усмехнулась.

– Если вы не вызовете полицию, это будет нашим маленьким секретом.

Джейк нахмурился и хотел что-то сказать, но потом, видимо, передумал. Он повесил полотенце на край мойки.

– Как вы себя чувствуете?

– Более-менее. – Энни вошла в кухню. Он подвинул ей стул:

– Садитесь, я налью вам кофе.

Энни медленно опустилась на стул рядом с Маделин, стараясь не морщиться от боли. Чтобы отвлечься, она посмотрела на ноги Джейка. Он был в шортах, и его ноги, загорелые и мускулистые, были, как и его грудь, покрыты темными волосами. Она повернулась к ребенку:

– Как ты, Маделин?

Малышка хлопнула кулачком по столику стульчика и весело засмеялась.

– Она завтракает или просто играет?

– Маделин так увлечена бананом, что можно сказать, это у нее второй завтрак. Первый она съела, проснувшись в шесть.

Энни кивнула:

– Да, она ранняя пташка.

– Может, это в меня.

У Энни подпрыгнуло сердце. Ей потребуется время, чтобы привыкнуть к мысли, что это их общий ребенок.

Все так странно! Вот они втроем завтракают на кухне. Как все нормальные люди. За исключением того, что они с Джейком не женаты. Они даже не любовники. Произвели на свет ребенка, но ни разу не поцеловались.

Энни бессознательно посмотрела на его губы. Джейк подошел к ней с чашкой кофе. Их взгляды встретились. Какую-то долю секунды они смотрели друг на друга, и оба почувствовали одно и то же. Это был просто взгляд, но он говорил не меньше, чем слова, был материален и осязаем.

Джейк отвел глаза. Ее желудок нервно сжался, когда он поставил перед ней чашку.

– Спасибо. – Она сделала один глоток. Кофе был приятно горячим и крепким. Ей хотелось что-то сказать, чтобы разрядить атмосферу. – И спасибо за то, что вы нянчились со мной ночью.

– Пустяки.

Маделин опять ударила по столику, на футболку Джейка полетела банановая кашица. Он, отвернувшись к мойке, взял кухонное полотенце.

– Да, одежде от нее достается, – доброжелательно усмехнулся он. Девочка засмеялась и засучила ножками, затем ударила по соседнему стулу. – Не говоря уже о мебели.

Энни улыбнулась:

– Стулу ничего не сделается. Он твердый, как дуб, из которого сделан. В нашей семье переживает третье поколение. Его сделал мой дедушка, когда родился мой отец.

Джейк погладил резную спинку:

– Отлично сработано. Я когда-то тоже столярничал.

Брови Энни удивленно приподнялись.

– Вы не похожи на человека, который что-то делает своими руками.

– Думаю, да. Во всяком случае, не сейчас. Но когда-то мне это нравилось.

– А почему вы бросили? Джейк пожал плечами:

– Мои работы не вписывались в стиль меблировки дома. Да и мне казалось разумнее тратить время на гольф и теннис – они помогали карьере.

– Мне кажется, суть отдыха в том, чтобы делать то, что тебе хочется.

– В сутках все равно лишь двадцать четыре часа. Для того чтобы чего-то достичь, надо уметь не распыляться.

«Говорит как трудоголик», – подумала Энни и сделала еще глоток.

– И что вы сооружали?

– Столик для игр. Книжный шкаф. Скамью.

– Они сохранились?

– Да нет. Хлам такой.

Энни улыбнулась:

– То, что для кого-то хлам, для другого – ценность. Так говорила моя бабушка.

– Ваш дедушка, по-видимому, был способнее меня.

– Это потому, что он не жалел на это время. Этот стул он делал восемь месяцев.

– Вы находите это правильным?

Энни кивнула:

– Дедушка начал его делать в тот день, когда узнал, что бабушка беременна. Он хотел удивить ее, когда родится ребенок. Но на восьмом месяце она как-то разрыдалась оттого, что у нее такой большой живот и она не может наклониться и надеть носки. Дедушка помог ей надеть носки и туфли, затем вышел, принес стул, надеясь развеселить ее. – Энни улыбнулась. – Бабушка так растрогалась, что начала плакать еще сильнее. Дедушка решил, что начались роды.

Джейк усмехнулся:

– Славная история.

– У них был замечательный брак. – Энни посмотрела на свою чашку. – Я всегда хотела такой же, но у меня не получилось.

Подняв на Джейка глаза, Энни увидела на его лице выражение боли. Видимо, у него тоже был хороший брак. Она испытала при этом какое-то странное чувство, которого не понимала сама.

– Дедушка мог сделать все, что угодно, – поторопилась она заполнить неловкую паузу. – Он соорудил шкафчики в кухне, стол в столовой, туалетный столик в спальне бабушки. Его инструменты до сих пор лежат в сарае.

– Может, я как-нибудь взгляну на них.

Из-за кома в горле Энни с трудом проглотила кофе. Она вынуждена смириться с тем, что Джейк стал частью ее жизни – важной частью. Она все еще ощущала тревогу, но уже не такую паническую, как раньше. Он сказал, что не собирается увозить от нее Маделин. Он очень хорошо обращается с ребенком, он был так добр и так помогает ей. Энни никогда не думала, что отец Маделин появится в их жизни, но вот он тут. И ей надо привыкать к этому.

Кивнув, Энни заставила себя улыбнуться:

– Конечно. Может, вы даже захотите поработать с ними, когда в следующий раз приедете навестить Маделин.

– Тихо, Маделин. – Джейк пытался закрепить памперс. Он привез Энни сюда два дня назад и кое-чему научился. – Давай, девочка. Нам нужно отвезти маму к доктору, нельзя опаздывать.

Малышка ухитрилась встать на коленки. Джейк осторожно перевернул ее и положил на спину, как черепаху. Ребенок засмеялся и снова попытался перевернуться на живот.

– Клянусь, Маделин, в следующий раз я тебя свяжу и заткну тебе ротик.

– Надеюсь, этого не случится.

Джейк, повернув голову, увидел в дверях детской Энни. На ней было свободное летнее цветастое платье. Волосы заколоты сзади двумя черепаховыми гребенками, в ушах сверкали маленькие сережки. Если бы она не хмурилась, то была бы похожа на солнечный луч.

– Вы ведь на самом деле не будете ее связывать?

– Нет, конечно. Все дело в памперсе. Если вы заметили, надеть его на эту барышню труднее, чем седло на гремучую змею.

Энни, усмехнувшись, подошла и встала рядом. Он почувствовал запах ее цветочных духов. Маделин брыкнула ножками и завела:

– Ма-ма, ма-ма.

– Я здесь, дорогая. – Наклонившись, Энни надела на дочку памперс с первой попытки.

Джейк иронически усмехнулся:

– Пытаетесь выставить меня дураком в глазах ребенка? Энни засмеялась:

– Нисколько. У вас самого это отлично получается. Джейк не удержался от смеха. Глаза матери внимательно оглядели девочку.

– Похоже, что ей уже нужны памперсы следующего размера. Я не знаю, чем вы ее тут кормили, но, по-моему, она набрала в весе, пока я болела.

Джейк виновато потупился. Матери может не понравиться, что ребенок жил почти на одних «Твинки». Он давал малышке печенье, как только она собиралась плакать, что, с его точки зрения, случалось чересчур часто. Оно действовало чудодейственно, но отбивало аппетит ко всему полезному.

Маделин протянула ручки:

– Ма-ма, ма-ма.

– О, дорогая, мне тебя пока нельзя поднимать, – вздохнула Энни, бросив на Джейка горестный взгляд. – У меня просто сердце разрывается от того, что я не могу взять ее на руки.

Ребенок был, безусловно, очень привязан к Энни. Ничего удивительного. Несмотря на всю ее эксцентричность, она любящая и заботливая мать. Постель, на которой Энни была вынуждена лежать все это время, она превратила в игровую площадку для Маделин, читала ей книжки, играла во всевозможные игры, пела песенки. Она дала Джейку целый список рекомендаций и постоянно спрашивала, следует ли он им.

– Ма-ма-ма-ма.

– Вы можете подержать малышку, пока я обниму ее?

– Конечно. – Джейк поднял Маделин, прижав спинкой к своей груди. Ребенок обвил руками шею Энни. Энни приобняла девочку. Трудность заключалась в том, что тыльная сторона ладони Джейка была прижата к правой груди Энни, пышной и теплой, и он чувствовал почти неодолимое желание повернуть кисть и взять ее полностью в руку.

Мысль эта встревожила его. Прервав объятия матери с дочерью, он поставил Маделин на пол.

– Нам лучше ехать, иначе мы не попадем в Бартлсвилл до одиннадцати.

– Хорошо.

Джейк помог Энни и Маделин выйти из дома, а потом закрепил кроху ремнями в ее креслице в машине.

– Нам нужно взять сумку с ее вещами, – напомнила Энни, когда Джейк сел на водительское место.

– Она в багажнике. Я положил туда утром новые памперсы и сок.

– Вы положили ее «Бинки»? Джейк тупо посмотрел на нее:

– «Бинки»? Энни кивнула:

– Ее соску. На случай, если она заплачет.

«Бинки», а не «Твинки». Соска называется «Бинки». А он-то пихал в Маделин это печенье!

– Я… наверное, оставил ее в кроватке, – засуетился Джейк. – Сейчас принесу.

Он вернулся в дом и нашел соску. Открыв заднюю дверцу машины, он протянул ее девочке. Она, конечно, тут же засунула ее в рот и удовлетворенно зачмокала.

Энни улыбнулась Джейку. Он вновь сел за руль и завел мотор.

– Вы начинаете понемногу во всем разбираться, и Маделин почувствовала к вам симпатию, – сказала Энни.

Джейк, обернувшись, посмотрел на нее. Пожалуй, ему надо воспользоваться ее хорошим настроением.

– Послушайте, мы оба абсолютно уверены, что я отец Маделин. Но я все-таки хочу сделать анализ на отцовство.

Энни посмотрела на него с подозрением:

– Зачем?

– Ну, потому, что он или подтвердит это с точностью до девяноста девяти целых и девяти десятых процента, или полностью опровергнет.

В глазах Энни появилось испуганное выражение.

– Зачем вам это?

– Потому что я хочу быть абсолютно уверен. – Джейк покосился в ее сторону. – А вы бы на моем месте так не поступили?

Она неохотно кивнула:

– Наверное.

– Это очень просто. – Джейк вывел машину на главную магистраль и направил ее к северу. – Мы можем это сделать сегодня же. Я кое-кому позвоню, а рядом с клиникой есть лаборатория.

Энни не отрываясь смотрела в окно.

– А если анализ подтвердит, что биологически вы отец Маделин, что тогда? Что вы будете делать?

Джейк прямо встретил ее взгляд:

– Энни, я хочу быть частью жизни Маделин.

Энни смотрела на проносящийся мимо пейзаж. Сердце ее учащенно билось, ладони вспотели от волнения. На протяжении последних дней у нее была масса времени, чтобы все обдумать и понаблюдать за общением Джейка с Маделин.

Вчера ночью она, войдя в детскую, увидела, как он танцует с ребенком на руках и пытается спеть популярный шлягер на манер колыбельной. Она отступила в холл, не желая мешать, и зажала рукой рот, чтобы не рассмеяться.

– Бей, бей, бей, – потребовала Маделин.

Энни прислонилась к стене, стараясь расслышать, что он сделает дальше.

– Аудитория просит меня спеть еще? Ты хочешь, чтобы я спел тебе мамочкину песенку? Ну что ж, она, правда, не из моего репертуара, но я попробую.

– Беби, о, беби! Беби, о, беби. Беби, о, беби… О! – Он опять насмешил Энни, взвыв на последнем слоге.

– Беби, я люблю тебя, я люблю тебя, беби. Я так люблю тебя!

Последнюю строчку он пропел, подражая Элвису Пресли. Маделин зашлась от смеха, а в груди Энни что-то растаяло.

Слова Джейка прервали ее воспоминания.

– Если анализ будет положительным, я хочу принимать участие в ее жизни, – говорил он.

Энни медленно кивнула:

– Я могу это понять. Я даже осмелюсь предположить, что для Маделин это будет хорошо. Но…

– Но… что?

– Но я не хочу жить от нее отдельно.

– Энни, я не собираюсь увозить от вас Маделин.

Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что у него на уме.

– Но вы грозились это сделать.

– До того, как узнал вас. Энни прищурилась.

– И теперь, узнав, передумали? Джейк потер подбородок:

– Знаете, когда я с вами первый раз встретился, то решил, что вы не в себе.

– Благодарю вас за это лестное для меня признание. Джейк усмехнулся:

– Бросьте, вы должны понимать, что иногда производите странное впечатление. Вы приняли меня за кого-то другого. Вы заставили меня насильно выпить чаю и начали мне гадать. Вы сказали, что ваш дедушка беседует с вами с помощью рекламных щитов. Вы были одеты как бездомная. И у вас перед входом висело объявление, что ваши дурочки-ламы…

– Альпака, – поправила Энни. – Это альпака. Джейк вздохнул:

– Короче, вы показались мне не совсем уравновешенной.

– А сейчас вы считаете, что эта не так? Джейк с улыбкой поддразнил ее:

– Ну, не совсем. Вы хорошая мать, Маделин любит вас, видно, что и вы души в ней не чаете. – Оторвав взгляд от дороги, Джейк посмотрел на нее. – Я знаю, вы нужны ей.

Выражение глаз Энни смягчилось.

– Но я также думаю, что каждому ребенку нужен отец. – Джейк не сводил с нее глаз. – Я буду полезен Маделин, Энни.

Энни, глубоко вздохнув, кивнула:

– Вы можете навещать Маделин, когда захотите. Но я не хочу, чтобы вы забирали ее на выходные, пока она не станет старше.

– Насколько старше?

– Я не знаю.

При ее словах в Джейке проснулся адвокат – надо действовать, убеждать, давить. Но что-то его останавливало.

Это начало. Основную позицию Энни сдала. Он не хотел торопиться, чтобы не напугать ее. Вот он получит подтверждение отцовства, затем, если нужно, использует его.

– Ну и как насчет анализа на отцовство? Джейк почувствовал, что Энни затаила дыхание. Он нахмурился:

– Что такое? Шов болит?

– Нет. Это щит… – Голос ее оборвался.

– О Иисус! Ваш дедушка с вами разговаривает? Энни покорно кивнула.

Может, все-таки с ней не все в порядке? Джейк посмотрел на указательный щит на дороге.

– Поворот на заправочную станцию.

– Нет, другой.

– «Сдайте кровь»?

– Да, но читайте ниже.

– «Ты знаешь – это надо сделать, – прочел Джейк, – скажи «да»».

Энни кивнула:

– Ну что ж, вот и ответ на ваш вопрос.

– Когда ваш дедушка говорит с вами, – осторожно спросил Джейк, – вы его слышите?

– Да.

– Я ничего сейчас не слышал.

– Ну конечно, нет. Он по-настоящему не говорит.

– Да, но вы сказали…

– Я слышу его не ушами. Я слышу его сердцем. – Энни посмотрела на Джейка. В ее глазах были и ирония, и беспокойство. – Вы ведь считаете, что я сумасшедшая?

Джейк не знал, как ему ответить, руки его сильнее сжали руль. Черт! Есть люди, которые верят в силу пирамид, кристаллов. Другие занимаются спиритическими сеансами. Верят в приворот на удачу. И это не означает, что они кандидаты в психушку.

Что за черт! Ну, если уж говорить о паранойе, то разговор с умершим дедушкой – не самый худший вариант.

– Сознавайтесь, – настаивала Энни.

– Ну, – наконец сказал Джейк, – вы, конечно, слегка эксцентричны. Но коль скоро дедушка на моей стороне, это не так плохо.

Энни улыбнулась ему так тепло и ласково, что эта улыбка пробила стену, окружавшую его сердце. И он, не успев подумать, улыбнулся в ответ.


Глава 10


– Ребенок, о котором он ничего не знал, от женщины, которую он никогда не видел, – пробормотала Джоан, подруга Сьюзен, по телефону. – Это что-то невероятное, Сьюзи.

Сьюзен намотала шнур телефона вокруг пальца.

– Я знаю. Джейк буквально влюблен в ребенка. Я не могу дождаться, когда увижу малышку.

– А как реагирует Том?

– Просто огнем плюется от ярости.

– Почему?

Сьюзен вздохнула:

– Хороший вопрос. Он говорит, что Джейк предает память Рейчел, но я думаю, что его потрясает несправедливость происходящего. Ты знаешь, как Рейчел хотела ребенка.

– Да, – мягко сказала Джоан. – Его можно понять. Последовала пауза.

– А как ваши взаимоотношения? Сьюзен опять вздохнула:

– О, я даже не знаю!

– Звучит не слишком оптимистично.

– Да уж. – Сьюзен, взяв стакан из кухонного буфета, отнесла его в мойку.

– Что еще произошло вчера? Кроме того, что у Джейка обнаружился ребенок?

Открыв кран, Сьюзен налила в стакан воды.

– Я встретила Тома в аэропорту, как обычно делала это раньше. У нас был такой маленький ритуал. Я как бы демонстрировала ему, что скучала без него, что я рада, что он снова дома, готова… ну ты знаешь. Однако он вышел из самолета с женщиной – очень привлекательной женщиной.

Похоже, она тоже адвокат и была на том же семинаре в Денвере. Она…

– Что?

– Ну, не знаю. Может, я сумасшедшая, но мне показалось, что она смотрела на него так, как будто хотела его съесть, а на меня – с желанием выцарапать мне глаза.

– Ты расспросила Тома про нее?

– Ну, он представил нас друг другу. Они, похоже, работали на одном процессе пару месяцев назад – представляли разные стороны. Он держался так, как будто она его коллега.

– Но ты ему не поверила?

Поставив стакан на край мойки, Сьюзен откинула назад волосы.

– О, Джоан, я и сама не знаю.

– Ну а как там дела в спальне?

– Их нет. Я хочу сказать, что я попыталась, но… – Сьюзен замолчала.

– Ты пыталась его соблазнить? – подсказала Джоан.

– Ну не знаю, можно ли это так назвать.

– И что именно ты делала?

– Я предложила ему вернуться в нашу спальню. – Сьюзен почувствовала, как у нее задрожал голос. – Он отказался. Сказал, что боится, что это помешает мне заснуть, что не хочет, чтобы мне опять стало хуже.

– Может, он не понял твоего намека?

– Я не знаю. Все возможно. Он так изменился после смерти Рейчел. Я виню в этом себя. Это я от него отдалилась.

– Ты была больна. Депрессия – это болезнь.

– Болезнь, депрессия, помешательство. Я знаю одно – наша жизнь изменилась. Мы почти не видим друг друга. Он уезжает на работу на рассвете и приезжает домой поздно. Между нами пропасть, и я просто в ужасе.

– Значит, тебе нужно перекинуть через нее мост. Попытайся еще раз. Действуй более откровенно.

– А что, если он откажется? Я этого не переживу.

– А переживешь то, что происходит сейчас?

Сьюзен колебалась. Ей не хватало не только физической близости. Она потеряла большее – близость эмоциональную. Ей не хватало шуток, понятных лишь им двоим, умения без слов, с помощью взгляда понимать друг друга в комнате, полной народу.

– Нет, – мягко сказала она. – Но я не хочу идти на противостояние. Во всяком случае, пока.

– Почему нет?

– Я боюсь, что он уйдет из дома. – После того как Сьюзен облекла свои страхи в слова, они показались ей еще реальнее. – Я хочу иметь возможность все как-то наладить, показать ему, что я изменилась.

Джоан на другом конце провода долго молчала.

– Что ты собираешься сделать?

– Пока не знаю. Я должна сделать так, чтобы он снова влюбился в меня.

Том въехал на своем «ягуаре» во двор и заглушил мотор. Вечер. Четверть десятого, но в доме не горел свет, и потому казалось, что уже полночь.

Странно, Сьюзен ведь ночная птаха, сова. Месяц или два назад он бы решил, что она уже легла, но с недавних пор жена вновь стала ложиться поздно.

Может, она куда-нибудь пошла с подругой? Сьюзен знала, что к ужину он не вернется, потому что звонила и спрашивала, когда он приедет. Том сказал, что у него сегодня теннис, а потом он немного позанимается в спортзале.

Она думает, что он играет со своим постоянным партнером Гарри, и он ее не разуверял. Не хотел говорить, что играет с Келли.

Том почувствовал легкие угрызения совести и постарался избавиться от них. Сьюзен он не изменяет.

Разве только мысленно. И не будет. Это противоречит его этическим нормам. Он не вступит в связь с женщиной, если только не расстанется до того с Сьюзен.

При мысли об этом Том почувствовал себя еще более виноватым и тяжело вздохнул. Он думает об этом. Видит Бог, думает. Впервые за тридцать три года брака Том задумался о разводе.

Он опять тяжело вздохнул. Сьюзен была его первой любовью, и он всегда считал, что останется и последней. Но за последние два года ситуация сильно изменилась.

Она изменилась. Он изменился. Изменилась их жизнь. Казалось, что из-под ног выбили опору и что фундамент их брака трещит.

Он не знает, можно ли это поправить. Даже не знает, хочет ли он попытаться это сделать. Все пошло наперекосяк. Может, если они расстанутся, будет лучше для них обоих. Они смогут начать все заново, и не сидеть и нянчить свою боль.

Он так устал от боли. Он только и делал после смерти дочери, что горевал и работал. Сьюзен пребывала в такой депрессии, что, находясь рядом с ней, он этой депрессией заражался. Том начал рано вставать и уезжать из дома, пока она не проснулась, и приезжать домой поздно. Дома же закрывался в кабинете, зарываясь в документы.

Ему было тяжело видеть, что это причиняет Сьюзен боль, но он ничего не мог с этим поделать. Она ничего не позволяла, не позволяла даже попытаться утешить ее. Его угнетала безнадежность. Том чувствовал себя импотентом, старым и ненужным.

А затем на горизонте появилась Келли. С первого дня, как она появилась в его офисе в сопровождении двух своих коллег, чтобы обсудить вопрос о слиянии корпораций, Том почувствовал такой прилив жизненной энергии, какого не испытывал очень давно.

Она излучала уверенность, интерес к жизни. Это было в ее глазах, в первом рукопожатии, когда она на несколько секунд дольше, чем это было нужно, задержала в ладони его руку. Все время, пока шли долгие переговоры, он через стол заседаний чувствовал на себе ее горячий взгляд. И когда поднимал на нее глаза, она не отводила свои в сторону. Наоборот, ее губы изгибались в легкой, все понимающей, приглашающей улыбке.

От этой улыбки у него по телу пробегала дрожь. Вот тогда-то Том и заметил, как она привлекательна – очень привлекательна. Длинные ноги, тонкая талия, светлые волосы до плеч… Бог мой, да она просто потрясающа! Он удивился, осознав это. Том давным-давно не думал ни о какой другой женщине, кроме Сьюзен.

«А уж обо мне-то женщины не думали еще дольше», – мрачно решил он. Сьюзен потеряла всякий интерес к сексу после смерти Рейчел. Она не хотела даже, чтобы он обнимал и утешал ее. Она хотела одного – чтобы ее оставили в покое.

Сначала Том настороженно отнесся к Келли, считая, что ее интерес к нему может быть просто уловкой, частью плана противоборствующей стороны отвлечь его и заставить потерять контроль над собой. Такое в деловом мире случалось. Но в данном случае это было бессмысленно.

– Рада была познакомиться, – промурлыкала Келли, протягивая ему руку после окончания переговоров. – С удовольствием увижусь с вами еще раз.

Она позвонила на следующий день и пригласила его на ленч. Сочтя, что это чисто деловое приглашение и что за обедом будут и другие адвокаты, Том захватил с собой Джейка, чтобы лучше разобраться в сложном финансовом вопросе. Он удивился, увидев, что она одна и даже не потрудилась захватить с собой ни одного документа.

Джейк тоже удивился. Он несколько раз упомянул имя Сьюзен, как будто хотел, чтобы Келли знала, что Том женат. Если она и поняла намек, то не показала это.

В последние месяцы Том часто видел Келли. Она заезжала к нему в офис, хотя все вопросы вполне можно было утрясти по телефону. И продолжала улыбаться ему своей сексуальной улыбкой, когда их глаза встречались. Том вдруг понял, что тоже улыбается в ответ. У него голова шла кругом. После тяжелой атмосферы дома приятно было погрузиться в необременительно легкие отношения. Наверное, все осталось бы на том же уровне, если бы Келли не приехала на эту конференцию в Денвере.

Он встретил ее в первый же вечер на приеме по случаю открытия. Они отправились на обед целой компанией, но к концу вечера остались в баре вдвоем. Том рассказал ей о смерти Рейчел, она о своем разводе, случившемся двумя годами раньше. Келли спросила о его браке, и Том неожиданно для себя раскрыл ей все свои трудности и волнения во взаимоотношениях со Сьюзен. Потом они заговорили о спорте и обнаружили общность вкусов: оба любят лыжи, теннис. Он шутил, смеялся, пил больше обычного, а потом она уговорила его потанцевать.

Это и оказалось поворотным моментом. Том держал ее в своих объятиях. Медленно покачивался с ней в ритме румбы, чувствовал, как ее грудь прижимается к его груди, ощущал на шее ее дыхание. За этот короткий танец она проникла в него, как вирус, ослабляя его сопротивление, заставляя дрожать от желания. За несколько минут Келли из женщины, с которой у него был флирт, превратилась в женщину, с которой он мечтал переспать.

Тому потребовалась вся сила воли, чтобы не поцеловать ее и не пойти вслед за ней в ее номер. Он, наверное, не удержался бы от искушения, если бы к ним не подошли двое его друзей из Техаса и не пригласили выпить с ними. Затем Том быстро ушел к себе.

Это все напугало его. До конца поездки он избегал Келли. Но в самолете домой она оказалась в кресле за его спиной – и вот он опять почувствовал тягу к ней, желание и ощущение, что и его желают. Он попытался говорить о чем-то нейтральном, но даже в самых обыденных словах таился скрытый смысл.

На протяжении двух последних недель Келли дважды звонила ему, но Том отклонял ее приглашения на ленч. Но сегодня она подловила его. У него был тяжелый день – он проиграл процесс и повздорил с Джейком по поводу этого несчастного ребенка. И когда Келли предложила сыграть партию в теннис, он согласился. Он заслужил маленькие радости. В жизни должна быть не только работа, волнения и проблемы. Он сам себе нравился в ее обществе – остроумный, элегантный, молодой и, черт возьми, сексуальный. Виски у него, правда, немного поседели, но ему приятно ощущать себя мужчиной.

Они поиграли, перекусили постным цыпленком и легким салатом в клубном баре. А потом, прикончив бутылку минеральной воды «Эвиан» и посмотрев ему в глаза, Келли сказала:

– Я хочу с вами в постель.

Во рту у него, несмотря на то что он только что выпил воды, пересохло.

– Я… я женат.

– И?..

– И… не склонен изменять. Губы Келли дразняще скривились.

– Если верить тому, что вы рассказали о своей жене, она будет считать, что я делаю ей одолжение.

Черт! Он не должен был говорить о своей жене так подробно в тот вечер в баре.

– Келли, я не способен на подобное.

– Вы не задумывались над тем, чтобы уйти от нее? Том глубоко вздохнул и процедил сквозь зубы:

– Мне приходило это в голову.

– Ну что ж! Может быть, для начала… – Она положила свою руку на его. – Мы оба любим джаз и креольскую кухню. Представьте себе, как роскошно мы проведем время, если вместе съездим в Новый Орлеан? Там в этом году будет проводиться Национальная корпоративная конференция адвокатов.

– Келли. – Том хотел остановить ее, но она прервала его:

– Не говорите «нет». Сначала все обдумайте. Том посмотрел на свои часы:

– Я… мне надо идти.

– Мне тоже. Я иду вместе с вами.

Том проводил Келли к ее машине, хотел по-братски поцеловать в щечку. Но когда она в последний момент повернулась, он поцеловал ее в губы. Ее руки обвились вокруг его шеи. Он не собирался этого делать, но вдруг понял, что целует ее, целует страстно, как подросток, взбесившийся от прилива гормонов. И что плоть его напряглась и стала твердой прямо тут, на парковке спортивного клуба.

Вспомнив об этом, Том почувствовал себя виноватым. Это ничего не означает, уговаривал он себя, выходя из своего «ягуара». Это был всего лишь поцелуй. Не более того. Один поцелуй не означает, что он предал Сьюзен или нарушил брачную клятву.

Пока еще нет.

– Черт, черт побери! – Схватив свою спортивную сумку, Том хлопнул дверцей машины сильнее, чем это было нужно, стараясь избавиться от чувства вины. Он понимал, что играет с огнем, но ничего не мог с собой поделать. Келли вернула ему вкус к жизни. А он последнее время чувствовал себя мертвым и по-мужски бессильным, мертвым и бесцветным, мертвым и высохшим, как старый сморщенный лист. Том открыл ключом входную дверь, вошел в холл и замер на месте.

О Боже! Из стереосистемы звучит тихая музыка, в столовой горят свечи. Ему навстречу вышла Сьюзен в черном брючном костюме, которого он никогда на ней не видел.

Она улыбнулась ему:

– Привет.

– О… привет. – Том посмотрел на горящие свечи. – Что, электричество выключили?

– Нет, – улыбнулась она еще шире. – Я просто подумала, что свечи создают ощущение праздника.

Праздника? Она, случайно, не организовала тут вечеринку в качестве сюрприза? Том быстро перебрал в уме возможные варианты. Не годовщина свадьбы, не его день рождения, он на полгода раньше, чем у нее. Том настороженно вошел в комнату:

– И по поводу чего праздник?

– Без повода. Я просто подумала, что будет романтично, если мы выпьем при свечах по бокалу вина.

Романтично! У нее романтичное настроение, а он еще ощущает на своих губах вкус поцелуя Келли. Том повернулся и бросил спортивную сумку на стул, стыд теснился в его груди, как грозовые облака в летнем небе.

– Не сегодня. – Его голос прозвучал жестче, чем он этого хотел. – Я… у меня работа, которую я должен выполнить. – Том старался не смотреть Сьюзен в глаза, опасаясь увидеть там боль, и отлично понимал, что он является ее причиной.

Последовала тяжелая длительная пауза. Сьюзен коротко засмеялась:

– Ну, ты ведь можешь уделить мне несколько минут. Я тебя весь день не видела. Выпьем вина?

Не может же он вести себя как полный сукин сын?

– Нет, спасибо. Я выпью пива. – Том вышел в кухню и включил верхний свет, радуясь тому, что тут нет того ощущения интима, который дают свечи. Открыв холодильник, он вынул бутылку.

Сьюзен прислонилась к кухонному столу.

– Как прошел день?

– Неважно. Я проиграл процесс Ле Марра.

– О, как жаль! Но ты выиграешь после апелляции.

– Надеюсь. – Том снял с бутылки крышку и глотнул прямо из горлышка.

– Пойдем в гостиную и устроимся поудобнее?

– Да нет, лучше посидим здесь. – «При свете. Тогда я не буду чувствовать себя как муха, которую тащит в свои сети паук».

– Договорились. – Она села на стул у бара рядом с ним. – Джейк сегодня был на работе?

Том кривился и сделал еще один глоток из бутылки.

– Только о ребенке и говорит.

– Мать-то, наверное, приходит в себя после операции. Кто же помогает заботиться о ребенке?

– Джейк нанял няню. – Том с отвращением покачал головой. – Если бы сегодня не было большого совещания, он застрял бы там еще на две недели и сам был вместо няни. Он с головой погрузился в это так называемое отцовство.

– Ну, его нельзя за это упрекать.

– Можно. Он даже не знает мать.

– Но это его ребенок!

– Возможно. – Том покрутил в руках бутылку, оставившую на белой столешнице пятно. – А может, и нет. Он будет знать это наверняка на следующей неделе.

– Будут делать анализы?

Том кивнул:

– Уверен, что если результат будет положительным, эта шлюха подаст на алименты.

– Сомневаюсь, что она шлюха.

– Любая женщина, которая не знает, кто отец ее ребенка, – шлюха.

– Но она-то не спала со всеми подряд, – возразила Сьюзен. – Она прошла через искусственное оплодотворение – медицинскую процедуру. Она, видимо, очень хотела ребенка.

Том отпил из бутылки, не желая слушать никаких объяснений.

– Можешь говорить, что тебе угодно, но держу пари, что она с него всю жизнь будет тянуть.

– Ну, похоже, Джейк против этого не возражает. Он сказал, что хочет права на совместное воспитание. Да все это может оказаться просто Божьим благословением!

Том проворчал:

– То, что у него на шее будет незаконнорожденный ребенок и жадная до денег проститутка, мне кажется скорее проклятием.

Губы Сьюзен удивленно приоткрылись. Она наклонилась к нему:

– Том, с тобой все в порядке? На тебя это не похоже. – В глазах ее было беспокойство. – Ты последнее время сам на себя не похож.

Он поставил на стол бутылку.

– Извини.

Сьюзен положила ему на руку ладонь. Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы увидеть, что она обеспокоена.

– Ты слишком много работаешь последнее время. Тебе необходим отдых. Может, нам куда-нибудь поехать? Например, на Гавайи или, может, в круиз по Карибскому морю.

О черт, ему только этого не хватает! Том изо всех сил старался сдерживать себя, но сегодня у него плохо получалось. Ему так горько – внутри у него как будто все высохло.

Да и зол он. Зол на нее, и от этого злится на себя, понимая, что это несправедливо. Том понимал, как ей тяжело. Рейчел и Сьюзен были очень близки, ближе, чем обычно бывают мать с дочерью. Том пытался утешить ее, помочь, сделать все, что в его силах, но она постоянно его отталкивала.

Ну что же? Вот и добилась своего. Она его не просто оттолкнула – а толкнула в объятия другой женщины. И сейчас, когда он почти решил сделать для разнообразия что-то хорошее не для фирмы, не для семьи, не для клиента, а для себя, она опомнилась. Чего она ждет – чтобы он забыл, как она отдалялась от него последние два года?

Где она была все эти ночи, когда была так нужна ему, когда ему требовалось подтверждение, что жить стоит, что любовь – это больше, чем сердечная боль, что в жизни еще по-прежнему существует что-то помимо заполнившей его боли? Где она была в то время, когда ее тело могло дать ему утешение, когда он хотел обнять ее, хотел разделить с ней горе и выплакать вместе свое? Том знал, что не должен испытывать подобных чувств, знал, что это мелко и недостойно, но ничего не мог с собой поделать – он их испытывал.

Сьюзен не имела права, пропив курс антидепрессантов, вдруг повернуться к нему лицом и, став мягкой и нежной, ждать от него, чтобы он вел себя так, как будто ничего не произошло. Ведь на самом-то деле произошло!

Во рту у него был вкус горелого тоста. Том протянул руку к бутылке с пивом, чтобы смыть его, и увидел, что она пуста. Он встал, скрипнув ножкой стула по выложенному керамической плиткой полу.

– Послушай, Сьюзи. У меня голова трещит. Я даже думать о поездке не могу. – Том бросил бутылку в мусорное ведро. – Я должен просмотреть документы сейчас, иначе всю ночь спать не буду. – Он по-братски поцеловал ее в щеку, почувствовав мягкий утонченный запах духов, которыми она всегда раньше душилась, с тех пор как он сказал ей, что они его возбуждают.

Сьюзен давно ими не пользовалась. Странное чувство: глубокое, болезненное, какое-то первобытное – слишком сложное, чтобы его объяснить – пробудилось в нем. В душе его что-то смягчилось.

– Пойду поработаю.

Ее карие глаза ощупывали его лицо, как прожекторы.

– Я люблю тебя, Том.

Она произнесла эти слова за тридцать три года их брака, наверное, миллион раз. И он в ответ говорил те же. Не стоит волновать ее. Том не хочет выяснения отношений. И больше всего он не хотел причинить ей боль.

Проглотив ком в горле, он сказал:

– Я тоже люблю тебя.

Схватив папку с документами, Том удалился в свой кабинет. Сам не зная, сказал он правду или ложь, и не понимая даже, есть ли сейчас разница между ними.


Глава 11


– Aп! Aп!

Энни повернулась от розового куста, росшего на заднем дворе, и увидела, как Маделин поднимает вверх свои пухленькие руки.

– Ап, – повторила еще раз малышка.

– О, дорогая, ты выучила новое слово! – Энни по привычке нагнулась к ребенку.

– Вы пока не должны поднимать ее, – напомнила приглашенная сиделка, – еще три дня.

Энни вздохнула:

– Во всем процессе выздоровления это самый трудный момент.

– Вы можете сесть, и она залезет к вам на колени.

– Я знаю, но это не одно и то же.

– Ап, – настаивала Маделин. – Ма-ма-маап! Энни грустно улыбнулась дочери:

– Дорогая, извини меня, мамочке все еще больно. Сиделка, женщина с добрым лицом по имени миссис Форест, наклонилась и подняла Маделин.

– Пойдем в садик, дорогая, – сказала она ребенку. – Мамочка там присядет и возьмет тебя на ручки.

Энни повернулась к дому и увидела, как из-за угла появился Джейк. Сердце у нее оборвалось. Миссис Форест тоже увидела его:

– О, посмотри, Маделин! Твой папа!

– Инк-инк! Инк! – закричала Маделин, вертясь на руках няни. Миссис Форест поставила ее на землю, и ребенок, протягивая ручки, помчался к Джейку.

Джейк улыбнулся и поднял Маделин:

– Привет, моя дорогая. Ты рада меня видеть?

– Видно, что рада, – сказала сиделка.

Джейк поудобнее устроил Маделин у себя на руках. Его улыбка была так похожа на улыбку малышки, что у Энни защипало в глазах.

Он посмотрел на нее:

– Привет, Энни.

У Энни участился пульс.

– Привет.

Он взглянул на сиделку:

– Миссис Форест, как вы думаете, Энни можно немного проехаться? Я хотел бы отвезти ее и Маделин пообедать, конечно, если ее состояние позволяет.

– Думаю, что да. Пожалуй, ей это будет даже полезно.

– Отлично. Да и вы передохнете!

– О, прекрасно! Часок-другой свободного времени мне пригодится.

Миссис Форест направилась к дому.

Энни поддразнила Джейка:

– Если кто-то кого-то приглашает куда-то, то он в первую очередь интересуется у того, кого он приглашает, согласен ли тот.

– Знаю, но я не хотел рисковать, – вдруг скажете «нет». Однако я не сомневался, что вы выполните рекомендации сиделки.

Энни усмехнулась. Он усмехнулся в ответ. Между ними опять возникло сексуальное напряжение, оно все усиливалось. Энни почувствовала его горячий взгляд и непроизвольно одернула короткое платье.

– Выглядите прекрасно, – сказал Джейк. – А как самочувствие?

– С каждым днем все лучше.

– Отлично! – Он отвернулся только тогда, когда Маделин заерзала у него на руках.

Энни тоже почувствовала беспокойство, но другого рода.

– Маделин скоро пора обедать, – заметила она. – Похоже, она уже проголодалась.

Джейк поставил девочку на землю:

– Тогда пошли.

Единственным кафе в местечке Лаки был «Коровий колокольчик» – полуразвалившееся здание, в котором располагался трактир, когда тут проходила дорога. Джейк, держа Маделин одной рукой, другой открыл дверь перед Энни. Звякнул колокольчик. Все головы в зале повернулись в сторону двери.

Джейк, кивнув всем любопытствующим, провел Энни в кабинку у окна, прихватив по дороге высокий стульчик. Присутствующие не отрывали от них глаз. Разговоры возобновились лишь после того, как они уселись на свои места.

– У них здесь, наверное, редко бывают незнакомцы, – заметил Джейк, усаживая Маделин на детский стул.

– Видимо, так, – согласилась Энни.

– Вы всех их знаете?

Энни отрицательно покачала головой:

– Некоторые лица мне знакомы, но имен я не помню. Все вокруг знали моих дедушку с бабушкой, поэтому и меня все знают.

«Держу пари, что знают. Я уверен, что привлекательная одинокая женщина, одна воспитывающая ребенка и разводящая альпака, – частая тема их разговоров». Джейку наконец удалось усадить Маделин.

– Я приезжаю в город главным образом за бакалеей или за детскими товарами, – сказала Энни, – а так я редко тут бываю.

– А как же свидания? Она грустно улыбнулась:

– Особенно на свиданиях. У меня настоящего свидания года три не было.

Три года. Значит, задолго до того, как была зачата Маделин.

Ему было безразлично, как она жила до того, как забеременела, но тем не менее от ее слов Джейк почувствовал большое облегчение. «В этом нет ничего личного», – убеждал он себя. Он просто не хотел, чтобы мать его ребенка была доступной женщиной, вот и все.

Маделин стукнула пухлым кулачком по столику:

– Инк! Инк! Инк!

У-ух! Ребенок требует «Твинки».

– Она просит соску, – сказала Энни. – Посмотрите, есть ли какая-нибудь в детской сумке.

Джейк пошарил в сумке и вытащил желтую пластмассовую соску. Он положил ее на стол перед Маделин, но та смахнула ее на пол.

– Инк! Инк! Инк!

Энни недоуменно сдвинула брови:

– Не понимаю, что она хочет. «Надеюсь, что никогда и не поймете».

Джейк поднял соску. К ним подошла крупная официантка. Поставив на стол корзиночку с крекерами и два стакана воды, она, приветливо улыбнувшись, достала из своей прически карандаш.

– Сегодня фирменное блюдо – спагетти с тефтелями.

– По-моему, звучит заманчиво, – сказала Энни. Хотя Джейк и усомнился, что в таком заведении что-то может быть заманчивым, ему ничего не оставалось, как согласиться.

– Мне то же самое, – сказал он.

– И пожалуйста, принесите дополнительную тарелку для ребенка, – попросила Энни.

– Обязательно.

Открыв пакет с крекерами, Энни протянула несколько штук Маделин.

– Уверена, что вы все бросили и приехали в Лаки не для того, чтобы отведать это фирменное блюдо.

– Нет.

Лицо у Энни напряглось.

– Вы получили результаты анализов. Не так ли?

– Да. – Он вынул из кармана сложенный желтый листок бумаги и протянул ей.

Энни смотрела на бумагу, но не дотрагивалась до нее.

– Лучше скажите так.

– Анализ положительный. – Джейк не мог сдержать улыбку. Он был готов летать от счастья. – Я отец Маделин.

Энни откинулась на спинку стула.

– Я это знала.

– Я тоже, но анализ подтвердил это с точностью до девяносто девяти целых и девяти десятых процента.

Энни медленно кивнула.

Джейк посмотрел на нее, пытаясь понять выражение ее лица.

– Вы… вас это расстроило? Вздохнув, Энни положила локти на стол.

– Не знаю. Неделю назад я бы решила, что это конец света. Но вы были так добры во время моей болезни… – Потянувшись к стакану с водой, она отпила из него, глядя через край на Джейка так, как будто пыталась заглянуть ему в душу. – Я понимаю, конечно, что это служит вашим интересам.

Джейк помрачнел:

– Что вы имеете в виду?

– Вы ведь хотите склонить меня на свою сторону, чтобы я согласилась на совместную опеку над Маделин.

Ее прямота обезоружила – полная противоположность тому, к чему он привык в суде. Джейк решил ответить так же откровенно:

– Ну и как я действую?

К его облегчению, она усмехнулась:

– Вообще-то неплохо.

Джейк в ответ тоже улыбнулся. Между ними опять возникла сексуальная волна, перекатывавшаяся от одного к другому. С Энни Холлистер всегда можно знать истинное положение дел. Это ему нравилось. Очень нравилось.

Она взяла еще один пакетик крекеров.

– Но это не означает, что я готова подписать какие-либо документы. – Энни протянула открытый целлофановый пакет Маделин. – Я по-прежнему мало что о вас знаю.

– И что вы хотели бы знать?

– Да все.

– Весьма расплывчато.

Энни крутила в руках пакет от крекеров.

– Ну, расскажите мне для начала о вашей семье. У Маделин будут родственники? Дяди, тети, кузены?

Джейк прислонился к виниловой спинке стула.

– Я единственный ребенок. Что касается семьи, то вообще-то она состоит из меня одного.

– Расскажите мне о родителях.

– Они были невропатологами. Энни приподняла брови:

– Оба? Джейк кивнул:

– Они просто жили и дышали своей профессией. Оба были исследователями. Изучали тайны человеческого мозга.

– Значит, дедушка и бабушка Маделин были гениями. Джейк грустно усмехнулся:

– Вроде того. Иногда я думаю, что они произвели меня на свет для того, чтобы, соединив свои гены, родить абсолютно совершенного невропатолога.

– А почему вы не пошли по их стопам?

– К науке меня нельзя было и близко подпускать. Я чуть не взорвал в школе химическую лабораторию, а бедная лягушка, которую я препарировал в лаборатории на уроке биологии, выглядела так, как будто ее освежевал сам Джек-потрошитель.

Энни улыбнулась.

– Они старались не показать этого, но я знаю, что мои родители разочаровались во мне.

– О нет.

– Уж поверьте мне. Так и было. – В глазах Энни появилось что-то подозрительно похожее на симпатию, и Джейк решил поменять тему: – А какой была ваша семья?

Энни опустила глаза и вздохнула:

– У нас вообще не было того, что называется счастливой семейной жизнью. Родители существовали как кошка с собакой. Как это часто бывает у детей, я винила во всем себя. Они не расходились из-за меня, но были несчастны.

– Ну, после жизни в такой семье вы бы и на пушечный выстрел к алтарю не подошли.

Энни сухо улыбнулась:

– Если бы так! Я вышла замуж, едва закончила колледж, находясь еще в том возрасте, когда стараются ублажить родителей. Я думала, что сделаю их таким образом счастливыми. Нейт им обоим нравился. Он был умен, прекрасно образован, из хорошей семьи… – Энни посмотрела на пакет от крекеров. – Как потом выяснилось, он в то время был влюблен в кого-то и таким образом пытался то ли забыть, то ли отомстить. Он разделался с девушкой, которая бросила его, а попутно и со мной.

Джейк нахмурился:

– Пройти через такое, наверное, было нелегко. Она кивнула:

– Мы и года не прожили вместе. Он сказал, что наш брак ошибка, что он не любит меня так, как я того заслуживаю. – Энни слегка улыбнулась. – Он был, конечно, прав, но мне легче от этого не стало.

– Вы любили его? – Ему почему-то стало грустно при этой мысли.

Энни пожала плечами.

– Считала, что да. – Она стала скручивать пакет в трубочку. – Когда прошло какое-то время, я поняла, что любила просто идею дома, корней, которых у меня никогда не было, спокойных, мирных взаимоотношений. Нейт казался мне хорошим спутником, потому что мы никогда не ссорились. Однако мы никогда и не разговаривали по душам. Я старалась не раскачивать лодку. – Она грустно улыбнулась. – И сейчас беседую с вами более свободно, нежели когда-либо говорила с ним.

Прежде чем Джейк понял, радует это его или тревожит, она перевела разговор на него.

– А вы? Каким был ваш брак? Джейк беспокойно пошевелился.

– Великолепным.

Положив подбородок на руки, она вздохнула:

– Не многим так везет.

– Сейчас уже этого не скажешь. Энни серьезно посмотрела на него:

– Да, пожалуй. А сейчас у вас кто-то есть? Вопрос покоробил Джейка.

– Нет.

– Почему?

– Не вижу в этом смысла. Другой Рейчел не будет.

– Но может же быть кто-то еще.

– Это уже второй сорт.

Энни долго молча смотрела на него.

– Значит, вы не собираетесь связывать себя с кем-то?

Джейк покачал головой.

– Ну, а как же… ну, вы… понимаете…

– Что «как же»?

Энни исподтишка бросила взгляд на ребенка, который был занят крекерами, и наклонилась к нему.

– Как насчет секса? – прошептала она. Джейк изумленно уставился на нее:

– Что насчет секса?

– Ну, вы что… собираетесь так и прожить без него всю оставшуюся жизнь?

Ну и вопрос!

– Я… э… не думал об этом в таком плане. – Скорее, не думал до сих пор. Ну что она привязалась? Он приехал сюда таким счастливым.

– А что же вы делаете, когда… ну понимаете?

Бог мой, как она любопытна… Джейк решил поставить ее на место.

– Когда я сексуально возбужден?

Она должна была покраснеть, но не покраснела. – Да.

– Я нахожу решение, – сказал он воинственно. – А вы?

– Я… – У нее хватило такта опустить глаза. – Я тоже. В его мозгу пронеслись совершенно запретные образы —

Энни голая в постели, руки обнимают собственное тело. В ушах у Джейка застучало, во рту пересохло.

– Значит, мы в одной лодке.

– На данный момент – да. Мой рыцарь на белом коне до меня еще не доскакал, но я не теряю надежды. – Скрутив последний раз пакет, Энни посмотрела на Джейка, в ее глазах было нечто подозрительно напоминавшее жалость. – Без надежды, наверное, очень трудно жить.

Джейк сделал большой глоток воды, загораживаясь от ее глаз, которые, похоже, видели слишком много, затем со стуком поставил стакан на стол. Он почувствовал облегчение, когда появилась официантка с двумя тарелками, полными спагетти, и дополнительной тарелкой для Маделин.

Он смотрел, как Энни разрезает тефтели на маленькие кусочки. Пора приступить к главной цели его приезда.

– Теперь, когда уже абсолютно точно известно, что я отец Маделин, я хочу оформить соглашение об опеке.

Энни замерла, держа нож на весу.

– Нам не нужно никаких соглашений. Вы можете приезжать к ней когда захотите.

– Это вы сейчас говорите, но ситуация может измениться. – Он наклонился вперед. – Я собираюсь быть настоящим отцом. Я не хочу не только того, чтобы в свидетельстве о рождении у нее стояло мое имя – хотя я, конечно, на этом настаиваю.

– Что еще вы хотите?

– Совместной опеки.

Энни испуганно посмотрела на него, ее лицо побелело.

– Что это значит: она половину времени будет жить с вами?

– Ну, не совсем. Ребенок большую часть времени будет проводить у вас. Например, весь школьный год.

– А вы будете забирать ее к себе на уик-энды, лето и праздники?

– Мы отработаем детали.

Энни уставилась на него во все глаза.

– Вы хотите, чтобы каждый год на протяжении нескольких месяцев я жила без своего ребенка?

Джейк отодвинул в сторону тарелку.

– Энни, будьте благоразумны. Я ведь ее отец. Она заслуживает того, чтобы расти, зная нас обоих, и, конечно, я буду платить ей алименты.

– Мне не нужны ваши деньги.

– Зная, сколько счетов скопилось у вас на кухне, я бы так не говорил.

Она подняла бровь:

– Вы просматривали мои счета? Джейк пожал плечами:

– Они лежали рядом с телефоном. Извините. Казалось, что она сейчас схватит ребенка и убежит. Он решил немного притормозить:

– Послушайте, не обязательно начинать все сразу же.

– Что вы будете делать с ней, когда будете на работе? Оставите с няней? Почему вы хотите, чтобы ребенок находился с чужими людьми, в то время как она может быть со своей матерью?

Джейк, защищаясь, поднял руку:

– Мы можем не оговаривать это прямо сейчас. Она нуждается в вас. Я же вижу это. Я просто хочу как можно больше участвовать в ее жизни.

– Но я же говорю, что вы можете видеть ее, как только захотите.

– Я благодарен вам за это. Пока все прекрасно.

– Почему бы все так и не оставить?

– Потому, что ситуации меняются. Вы можете снова выйти замуж или уехать…

– Я никуда не собираюсь уезжать.

– Это вы сейчас так говорите, но кто знает, что может произойти в будущем? Вы же сами говорили, что хотите встретить своего принца. – Протянув руку, Джейк накрыл ладонь Энни своей. Это был рассчитанный жест, он часто проделывал подобное со своими клиентками, чтобы убедить их, но на этот раз результат получился обратный.

Прикосновение к ее теплой нежной руке ослабило его напор.

– Послушайте, это для того, чтобы защитить права каждого из нас. Почему вы не хотите, чтобы я для начала составил предварительное соглашение? Потом вы можете показать его своему адвокату и все продумать. Я не буду вынуждать вас подписать какой бы то ни было документ, если вас не устроит. – Джейк крепче сжал ее пальцы. – Хорошо?

Энни медленно отняла руку, потом долго молча смотрела ему в глаза и вздохнула:

– Если вы составите этот проект, я посмотрю его. Не обещаю, что подпишу, но посмотрю.

– Отлично. – Джейк не сказал ей, что проект соглашения у него уже готов и лежит в кейсе на заднем сиденье машины. Нужно двигаться вперед мелкими шажками!

Шмяк! Что-то теплое и мокрое неожиданно ударило Джейка в лоб. Он поднял руку и дотронулся до лица. Рука была вся измазана соусом для спагетти.

Маделин весело захихикала, да и Энни заулыбалась во весь рот.

– В чем дело? – спросил Джейк.

– Маделин стащила у вас с тарелки тефтельку и бросила ее в вас.

Джейк посмотрел себе на колени. Ну конечно же, тефтелька упала на его новые брюки. Подняв, он положил ее на стол.

– Хороший удар, Маделин. Энни, прикрыв рот, хихикнула.

Джейк салфеткой вытер лицо. Энни подвинула к нему металлическую подставку с бумажными салфетками. Взяв сразу несколько, он стал вытирать свою белую рубашку.

– А как насчет того, чтобы договориться и о ребенке, и о моей одежде? Каждый раз, когда я нахожусь в общественном месте, Маделин измазывает меня до неузнаваемости.

– Может, она старается украсить вас?

– Как рождественскую елку?

– Не исключено, – улыбнулась Энни. – А может, она хотела помочь вам расслабиться.

– Мне не нужно расслабляться. – Джейк перестал вытирать рубашку и вопросительно поднял бровь. – Или вы считаете иначе?

– Слегка расслабиться вам не помешает.

Нелепо, что столь невинное замечание так ранило его гордость.

– Каким образом?

Губы Энни слегка скривились.

– Признайтесь, что вы чересчур запрограммированы.

– Может, это не так уж и плохо.

– Как и способность доверять другим людям и плыть по течению. – Ее полные чувственные губы изогнулись в дразнящей улыбке. – Держу пари, если бы я могла вас сейчас обследовать, то нашла бы внутри схему и план того, как вы намерены провести каждую минуту сегодня, включая ваши цели и способы их решения.

Вероятность того, что он тоже может обследовать Энни, была весьма соблазнительна.

– Планировать свой день – это наилучший способ выделить в нем все самое важное.

По ее лицу Джейк видел, что Энни находит все это чрезвычайно скучным. Он опять принялся оттирать рубаху.

– Малыши ломают любые планы, – сказала Энни. – Они вносят беспорядок. Особенно наша.

Наша. Невинное местоимение заставило сердце Джейка вздрогнуть.

Энни тоже, казалось, была удивлена значимостью своего невинного замечания. Она смотрела через стол ему в глаза, пока один из них не отвел взор.

Они с Энни связаны вот этим херувимчиком, который сейчас пальчиком с удовольствием размазывает по тарелке томатный соус. Семя Джейка оплодотворило эту женщину еще до того, как он познакомился с ней, у них теперь общая дочь, и их будущее так или иначе связано.

При нормальном течении событий их пути никогда бы не пересеклись. Он бы счел ее слишком уж непосредственной и богемной, она бы сочла его пресным и скучным. Единственная причина, почему они сидят здесь вместе, – это то, что они произвели на свет ребенка.

Конечно, только поэтому его так страстно и неудержимо тянет к этой женщине. И он абсолютно уверен в том, что с ней происходит то же самое. Джейк чувствовал, как между ними проскакивают искры, странно, что кафе еще не задымилось.

Они произвели на свет ребенка, но не занимались любовью. Они миновали этот важный этап в естественной череде событий. Видимо, поэтому они так ясно физически ощущают друг друга, испытывают такое сексуальное любопытство. В конце-то концов, люди, зачинающие детей, – это любовники. А он даже не знает, как выглядит Энни обнаженной.

«Но, черт побери, мне бы хотелось это узнать». Джейк отвел глаза.

Энни сделала то же самое. Взяв салфетку, она стала поспешно вытирать Маделин, затем отодвинула подальше от нее тарелку Джейка.

– Осторожно, а то она опять примется за свое.

Джейк тоже усмехнулся, его не это беспокоило. Маделин может бросаться в него тефтелями, Энни же ему петлю на шею накинула.

– Машины сиделки не видно, – сказал Джейк, подъезжая к дому Энни. – Я подожду, пока она вернется.

Сердце Энни екнуло при мысли, что она останется наедине с Джейком.

– Это не обязательно.

– Возможно, но я тем не менее останусь. – Джейк мягко улыбнулся, остановил машину и выключил мотор. – Подождите, я открою вам дверь.

Обойдя машину, он распахнул перед ней дверцу. Затем посмотрел на спящую девочку.

– Похоже, что метание тефтелей ее утомило.

Энни улыбнулась. Джейк расстегнул ремни на детском сиденье, осторожно поднял малышку и прижал к себе так, чтобы ее головка находилась на его плече. «У них один и тот же оттенок волос», – с тоской подумала Энни.

Она пошла за ними в детскую, куда Джейк отнес девочку. Осторожно положив в кроватку, он укрыл ее одеялом. Энни нечаянно задела Джейка плечом, и ее опять как током пронзило.

Энни вдруг поняла почему. Она так часто рисовала себе эту сцену. Она на ранчо дедушки, стоит у кроватки ребенка, улыбаясь ему, рядом красивый мужчина. Лица его Энни никогда не видела, но если бы представила, что оно было бы лицом Джейка.

Энни замерла от этой мысли. Пора придержать воображение. Джейк эмоционально недоступный человек. Разве он не сказал ей, что его никто не интересует, что никто никогда не сможет сравниться с его женой?

Разгладив одеяло, она вышла из детской, стараясь справиться с собой. Джейк последовал за ней на кухню.

– Хотите кофе? – спросила она.

– Конечно. Я сейчас его вам приготовлю. – Джейк взял банку свежемолотого кофе.

Его присутствие смущает ее. Он занимает слишком много места. Он отец ребенка, он остается у нее в доме, он знает, где что лежит в ее кузне. И при всем при этом она так мало его знает.

Ну, это-то можно исправить. Наливая в кофейник воду, Энни через плечо оглянулась на него:

– Почему вы выбрали профессию юриста?

Джейк достал из ящика чашечку для отмеривания продуктов и аккуратно насыпал в нее молотый кофе.

– Думаю, я решил, что если не могу спасать мир, борясь с нервными заболеваниями, то буду бороться с несправедливостью. – Он насыпал половину чашки в кофейник. Губы его скривились в иронической усмешке, скорее, даже не в усмешке, а в гримасе. – Я тогда был молод, верил в идеалы и в то, что справедливость существует.

– А сейчас вы в это не верите? Джейк презрительно фыркнул.

– Может быть, вы слишком часто видели темную сторону?

Он пожал плечами:

– Ну, скажем так: я слишком часто видел, как на весах правосудия перевешивает кошелек. Корпоративное законодательство – отнюдь не бастион честности.

– Но вы могли заняться чем-нибудь другим. – Энни включила кофейник.

– Например?

– Это вы мне скажите. Кем вы хотели стать, когда были мальчишкой?

Джейк прислонился к кухонному столу.

– Бэтманом или суперменом. Но в колледже не учили, как стать супергероем.

Улыбнувшись, Энни сказала:

– Вы просто стремились стать хорошим парнем. Джейк встретил взгляд Энни. Он никогда не думал об этом так. У этой женщины дар видеть в нем то, что он сам про себя не понимает.

– Наверное.

– А прокурором вам никогда не хотелось стать?

– Я не просто думал об этом. Я два года работал помощником окружного прокурора в Талсе.

– Ну и как это было?

Джейк задумчиво потер подбородок:

– Сплошное разочарование. У меня было ощущение, что я участвую в войне, в которой нельзя победить. Но были и положительные моменты. Я с нетерпением ждал, когда наступит следующий рабочий день. – Джейк отвел взгляд в сторону, что-то он чересчур разговорился.

Энни медленно кивнула:

– Но на этой войне стоило воевать!

– Вот именно. – Вот опять – она понимает, что он чувствует.

– Почему тогда вы стали заниматься корпоративными вопросами?

Джейк пожал плечами:

– Партнер моего тестя ушел на пенсию. Том какое-то время уговаривал меня присоединиться к его фирме, и моя жена… – Джейк замолчал. Рейчел была против его работы в окружной прокуратуре. Времени отнимает очень много, зарплата маленькая. Она ревновала его к работе так, как будто это была любовница. И по-своему это так и было. – Это был логический ход.

Энни посмотрела на него, просто посмотрела.

– Иногда логика не лучший критерий решения проблемы.

– А что тогда? Чайная заварка?

– Нет. Сердце. Джейк округлил глаза.

– Вы сказали, что с нетерпением ждали начала каждого рабочего дня. Держу пари, что сейчас вы ничего подобного не чувствуете.

– Откуда вы знаете, что я чувствую? Энни отмахнулась от его вопроса.

– Я права, не так ли?

Права. В комнате повисло напряжение. Воздух, казалось, стал густым и тяжелым.

– Ну хорошо, предсказательница судеб. Что еще вы видите в своем хрустальном шаре? – Джейк ступал на зыбучий песок, на опасную территорию, но удержаться от вопроса не мог.

Энни посмотрела на него своими голубыми глазами:

– Что вы не подпускаете к себе близко людей. Вы держите их на расстоянии, потому что боитесь, что они причинят вам боль, но это расстояние, которое, как вы думаете, поможет вам, на самом деле и причиняет вам боль.

Джейк подошел к ней поближе, чтобы убедить ее в том, что она не права.

– Вы думаете, я страдаю? Она кивнула:

– Я думаю, вы одиноки.

Его брови сошлись на переносице, а голос упал чуть не до шепота:

– Вы предлагаете изменить это? Энни изумленно распахнула глаза.

Он не знал, что на него нашло, как будто бес вселился. Два года сердечной боли переполнили чашу. Он покажет ей, черт побери. Проучит за то, что она его тут мучает психоанализом и лезет в душу. Он сотрет с ее лица выражение жалости к нему, в любом случае сотрет.

Джейк привлек ее к себе. Она подняла на него широко открытые глаза, когда он взял ее лицо в свои ладони. Энни все еще удивленно смотрела на него, когда он прильнул к ее губам.

Джейк намеревался наказать ее за жалость, но все тут же вылетело у него из головы, остался просто поцелуй.

Нежный. Ее губы были такими нежными, уступчивыми, жаждущими. Ему хотелось утонуть в этой нежности, раствориться в ней, позволить ей залечить все рваные раны его души. Руки Джейка обнимали ее плечи. Они были такими же мягкими и нежными, как и ее губы.

Его рука скользнула ей за спину, и сжигавший их жар вырвался наружу. Слабо застонав, Энни прижалась к нему, обнимая его за шею, прижимаясь к нему грудью и всем телом. Его тело откликнулось.

Он был весь в огне, слеп и глух ко всему на свете, кроме аромата ее волос, ощущение ее тела, вкуса губ. Его пронзало желание столь сильное, что все остальное казалось мелким и неважным, в мире осталась только Энни. Кожа Энни, тепло Энни, желание Энни, ее мягкое женское тело.

Джейк обхватил ее груди – полные, тяжелые, теплые, и она застонала от удовольствия, когда он пробежал пальцами по соску. Ее ответный порыв высекал в нем искры. Его поцелуй становился все более глубоким, Энни перебирала его волосы и тянула, тянула его вниз на себя.

Откуда-то, казалось, издалека донесся какой-то звук, Джейк не обратил бы на него внимания, но Энни резко отстранилась. Звук повторился. На этот раз Джейк понял, что кто-то деликатно кашляет.

– Привет, миссис Форест, – произнесла Энни неестественно высоким голосом.

Джейк открыл затуманенные страстью глаза и увидел в дверях кухни немолодую сиделку. Щеки ее покраснели, на лице была смущенная улыбка.

– Я… я хотела дать вам знать, что я вернулась, – пробормотала женщина. – Я буду здесь, если понадоблюсь. – Она повернулась и быстро вышла.

Джейк мгновенно опустил руки. Господи милостивый, что с ним такое? Он никогда в жизни не делал ничего более неблагоразумного.

Энни, сложив на груди руки, поежилась, как будто ей вдруг стало холодно.

Джейк отвел взгляд.

– Я прошу меня извинить, я не хотел. Энни провела по своим рукам вверх и вниз.

– Я тоже.

Джейк неловко потер подбородок. О чем он только думал? Дело-то в том, что в действительности он не думал.

– Сам не знаю, что на меня нашло. Надеюсь, вы меня простите.

Энни кивнула:

– Бывает.

Джейк сунул руки в карманы:

– Я, пожалуй, лучше пойду.

– Хорошо. – Энни проводила его через холл до двери.

– Ну…

– Ну…

Они молча смотрели друг на друга. Джейк хотел протянуть ей руку, но это казалось нелепым.

– Послушайте… Я правда не понимаю, что произошло. Я не ищу легких развлечений, поэтому с моей стороны было действительно глупо… глупо…

– Поцеловать меня, – мягко произнесла Энни.

– Простите?

– Было глупо целовать меня, вы ведь это хотели сказать?

– Ну… в общем… да. – Джейку показалось что она просит снова поцеловать ее, и, черт побери, он был не против.

– Не вы один виноваты. – Голос ее был мягким. – Я ведь тоже поцеловала вас в ответ.

Признание не улучшило его самочувствия. Наоборот, он снова почувствовал возбуждение. Джейк сжал кулаки, стараясь овладеть собой:

– Не беспокойтесь, это больше не повторится.

Он поспешил к своей машине, стремясь оказаться как можно дальше от этой невозможной женщины. Но он знал, что никакие расстояния ему не помогут.


Глава 12


– Привет, Бен! Как Хелен?

– Энни, девочка, привет! – Голос Бена зазвучал в мобильном телефоне. – Идет на поправку. Врач сказал, что на следующей неделе мы можем ехать домой.

– Отлично! – Зажав трубку между плечом и подбородком, Энни, стоя под большим ореховым деревом на заднем дворе, раскачивала качели, привязанные к нижней ветке.

– Она будет жалеть, что не поговорила с тобой, – сказал Бен. – Дочка повезла ее на процедуры. Физиотерапевт сказал, что Хелен у нее звезда.

– Пожелай ей так держать и дальше. Похоже, ты не успеешь оглянуться, как он вытащит тебя на танцы.

– Не исключено. Как ты там?

– Отлично.

– Сиделка все еще у тебя?

– Она побудет здесь еще несколько дней, мне пока еще нельзя поднимать Маделин.

Энни еще раз толкнула качели. Ребенок весело засмеялся.

– Слышу, как смеется эта маленькая озорница, – сказал Бен. – Что она делает?

– Качается на качелях во дворе. Я по мобильному говорю.

Энни увидела почти воочию, что Бен нахмурился.

– Я слышал, что эти телефоны мозги высушивают.

– Слишком поздно, мои уже скукожились. Кроме того, у меня есть о чем беспокоиться и кроме этого.

– Имеешь в виду адвоката из Талсы?

Энни вздохнула. Последний раз, когда Бен звонил ей, она ему рассказала о неожиданном появлении Джейка.

– Новые проблемы? – серьезно спросил Бен.

– Началась бессонница.

– Почему?

«Почему-почему. Целует слишком горячо». Энни старалась выбросить подобные мысли из головы, но они упорно возвращались.

Она старалась убедить себя, что это не более чем импульсивный порыв, но у нее ничего не получалось.

Никогда раньше ни один поцелуй не оставлял после себя такого впечатления. Он все изменил.

Изменил ее. Но Энни никак не могла объяснить или даже понять как. Это все потому, что они совместно произвели на свет ребенка, говорила она себе. Но это ведь не объясняло того первого впечатления, которое Джейк произвел на нее.

– Энни? Ты слышишь меня? – Да.

– Что там нового по поводу отцовства? Энни переложила трубку под другое ухо.

– Анализ крови показал, что Джейк – отец Маделин. Последовало долгое молчание.

– Я знаю, что ты этого не хотела, – проворчал Бен, – но может, для Маделин это и неплохо, Энни. Отец важен для ребенка.

– Возможно, – мягко сказала она.

– Мне кажется, главное здесь, что вы оба беспокоитесь о девочке. Ты ведь говорила, что он очень добр к Маделин.

– Да. Терпелив и ласков, он заставляет ее смеяться. Джейк ей все больше нравится.

– Знаешь, собаки и дети хорошо чувствуют людей. Я понял, что наша такса тоже от него не убегает.

Энни фыркнула:

– Да она следует за ним, как нитка за иголкой. Бен поцокал языком.

– Ну вот видишь! Этот парень как будто со всеми подружился – разве что только не с тобой. – Последовала многозначительная пауза. – Как вы ладите?

Физически все слишком уж хорошо. Энни еще раз толкнула качели.

– Мы очень разные. Он любит, чтобы все было четко, ясно, распланировано наперед.

Бен почмокал языком.

– Представляю, как это плохо совмещается с твоим характером.

– Да, как я уже сказала, мы полные противоположности.

– Может, это и хорошо. Создает какой-то баланс между вами. Для Маделин хорошо.

– Наверное, – вздохнула Энни. – Но, Бен, ты не можешь себе представить, как мне ненавистна мысль, что я с кем-то должна ее делить.

– А он этого хочет?

– Он хочет прав на совместное воспитание, на совместную опеку родителей. И Генри утверждает, что он скорее всего этого добьется.

– Ты все еще боишься, что он может увезти ее?

– Нет, теперь, когда получше его узнала, я так не думаю. Джейк понимает, насколько Маделин привязана ко мне, а он действительно беспокоится за нее.

– А что он чувствует по отношению к тебе?

– Ко мне?! – вскрикнула Энни. – Какое это имеет отношение ко всему остальному? Да и откуда мне знать?

Бен засмеялся:

– Вы, девушки, знаете обо всем. Он ведь не женат. Не так ли?

Энни нахмурилась. И эту мысль она старалась гнать от себя прочь.

– Он вдовец, но не собирается вступать с кем-либо в серьезные отношения.

– Мужчины вообще не стремятся к браку, но у большинства из них есть глаза, Энни, девочка. – Бен минуту помолчал. – Роман между вами решил бы кучу проблем. Случались и более странные вещи.

– Не тот вариант. Он сказал, что никто никогда не сравнится с его женой, а я не хочу играть роль второй скрипки. Со мной это уже было в моем первом браке. – Энни опять переложила телефон к другому уху. – А потом, мы слишком уж разные.

– Ну, ты знаешь, что говорится о противоположностях. А потом, если он похож на Маделин, то не может быть безобразным.

– О, он совсем не безобразный!

Бен снова поцокал языком. Энни покраснела, поняв, что попалась на его приманку.

Она с облегчением увидела, как во двор вышла миссис Форест. Прикрыв ладонью трубку, Энни вопросительно посмотрела на нее.

– Не хотелось бы вас беспокоить, Энни, но у вас гостья, – сказала женщина.

– Мне нужно идти, Бен, – сказала Энни в трубку, – ко мне кто-то пришел.

Энни попрощалась с Беном и выключила телефон.

– Кто это?

– Сьюзен Моррисон.

Имя ничего Энни не говорило.

– Она сказала, что ей нужно?

– Нет. Сказала только, что хочет видеть вас и Маделин.

– Не объяснила зачем?

Вид у миссис Форест был обескураженный.

– Дама сказала, что она бабушка Маделин.

– Бабушка Маделин? – Родителей Джейка нет в живых, а мать Энни в Европе.

Энни, наверное, выглядела слишком растерянной, потому что глаза сиделки округлились.

– Она упомянула, что она неофициальная бабушка или что-то в этом роде. Я подумала, что, может, это ваша мачеха. Я удивилась, потому что ваш муж, когда нанимал меня, сказал, что у вас нет родных…

– Он мне не муж, – автоматически возразила Энни. Морщина между бровями у миссис Форест стала глубже.

– О, я хотела сказать – бывший муж.

Энни не стала ее разуверять. И так все слишком запутано. Видимо, эти сложности будут преследовать ее всю жизнь. Она тяжело вздохнула:

– Не важно. Посмотрите за Маделин?

– Конечно.

Энни вошла в дом через черный ход и направилась через прихожую к входной двери. Открыв ее, она увидела высокую темноволосую женщину в дорогом черном брючном костюме, с теплой улыбкой на милом лице.

– Привет, – сказала женщина. – Я Сьюзен Моррисон, теща Джейка. – Она протянула руку.

Энни пожала ее, пытаясь что-то понять.

– Ваша дочь была женой Джейка?

– Да.

– Я Энни Холлистер, приятно познакомиться. – Если Рейчел походила на свою мать, то неудивительно, что Джейк до сих пор не может ее забыть. Сьюзен была на редкость привлекательна – красива той холодной, ухоженной красотой, которая всегда вызывала у Энни восхищение. – Джейк рассказывал мне о несчастье. Мне очень жаль.

Сьюзен кивнула. На какой-то момент ее глаза затуманила грусть, но она, вздохнув, улыбнулась:

– Я знаю, что мой визит может показаться вам странным, но я боялась, что если позвоню вам, то вы откажетесь встретиться со мной.

– Почему?

– Ну… потому, что ситуация очень необычная. Я не знала, что вы чувствуете по отношению к Джейку и захотите ли встретиться с его семьей. – Сьюзен улыбнулась. – Мы не кровные родственники, конечно, но Джейк для меня все равно что сын.

Женщина была такой искренней, что не могла не понравиться Энни.

– Я рада познакомиться с вами. Проходите, пожалуйста. – Широко распахнув дверь, она отступила назад.

Сьюзен последовала за ней в гостиную, восхищенно осматриваясь.

– Какой великолепный антиквариат! – Она ласково погладила маленький столик.

– Благодарю вас. Все это принадлежало моим прадедушке и прабабушке.

Женщина остановилась возле шкафчика для лекарств.

– Очаровательно, просто как из музея.

– Мой прапрадедушка в 1800 году владел в Салине аптекой. И лекарства тут еще сохранились с тех пор, он сам их придумал.

Сьюзен, наклонившись, рассматривала содержимое шкафчика.

– Тогда действительно пользовались «Весенним тоником»?

Энни улыбнулась:

– Боюсь, что да. Моя бабушка говорила мне, что помнит, как мама заставляла ее пить его.

– Бог мой, мыло, мази, лосьоны – и какой ассортимент чая!

Энни кивнула. Интересно, рассказал ли Джейк Сьюзен об их семейном даре гадать по чайной заварке. Решив не выяснять это, она показала на диван:

– Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо. – Сьюзен присела на краешек, аккуратно подобрав длинные ноги. – Я еще раз прошу меня извинить за то, что я вот так, без предупреждения, приехала к вам. Меня потрясла новость, что у Джейка есть дочь. – Ее темные глаза смотрели тепло и дружелюбно. – Джейк и Рейчел на протяжении нескольких лет пытались завести ребенка. Известие, что у Джейка есть ребенок, сначала покоробило меня, должна вам признаться. Но потом я поняла, что это реальный шанс для меня стать бабушкой. Поэтому я набралась мужества и приехала к вам.

– Я рада, что вы это сделали. – В действительности так и было. От Сьюзен исходило такое тепло и обаяние, что Энни показалось, будто они давно дружат. К тому же это дает ей возможность побольше узнать об отце Маделин. – Как давно вы знаете Джека? – спросила она, устраиваясь рядом на стул.

– Да почти уже двадцать лет.

– Двадцать лет? – удивилась Энни. Сьюзен кивнула:

– Мы были ближайшими соседями Джейка и его родителей. Они жили в соседнем доме, когда Рейчел и Джейк были подростками.

– Я этого не знала.

– О да! Они были влюблены друг в друга со школы.

В силе непонятных причин это известие опечалило Энни.

– Вы хорошо знали родителей Джейка? Сьюзен кивнула:

– Мы были членами одного и того же клуба, и я помогала собирать средства на исследования, которые они проводили.

– Значит, вы были близкими друзьями. Сьюзен задумалась.

– Да, мы были друзьями, но я не знаю, что вы называете «близкими друзьями». Не думаю, что они были по-настоящему близки с кем-то. Они отдавали все свое время работе и мало общались с окружающими. К тому же им приходилось часто уезжать.

– Для Джейка это, наверное, было тяжело.

– Думаю, что да. Он хотел заслужить их одобрение, но, по-моему, так и не получил его. Они были очень заняты…

Энни вспомнила о намерении Джейка проводить как можно больше времени с Маделин.

– Джейк практически жил у нас, когда был подростком, – продолжала Сьюзен. – Он всегда был очень серьезным молодым человеком. Во всем стремился добиться наивысшего результата. Рейчел была на него в этом плане похожа.

– Она тоже была адвокатом?

– Нет, экономистом. Рейчел была очень прагматичной личностью. Она считала, что юриспруденция – это не ее, так как много всяких уловок и ходов. – Сьюзен улыбнулась. – Пожалуй, я не знала никого другого, кто еще в подростковом возрасте так распланировал свою жизнь. Она знала, когда и чего должна достичь. И достигала.

– Она, видимо, была незаурядной личностью. Сьюзен кивнула, тяжело сморгнув:

– Рейчел была очень целеустремленной. Теперь мне кажется, что она чувствовала, что ей отпущено мало времени. – Несмотря на усилия Сьюзен сдержать слезы, две слезинки покатились по ее щекам.

Не говоря ни слова, Энни, пересев на диван, погладила ее по плечу. Женщина схватила ее за руку:

– Извините меня, я плачу каждый раз, когда говорю о ней.

– Это вполне естественно, – мягко сказала Энни.

– Мой врач говорит то же самое. – Открыв сумочку, Сьюзен достала носовой платок. – Сразу после случившегося я не могла плакать. Все держала в себе. Мне казалось, что если я дам горю выход, оно разорвет меня.

Сердце Энни переполняли жалость и чувство симпатии.

– Это, должно быть, ужасно.

– Да. Подруга наконец вытащила меня к врачу. Теперь я чувствую себя лучше. – Сьюзен грустно улыбнулась. – Но не всегда. Я плачу по любому поводу.

– Моя бабушка говорила, что выплакаться полезно.

– Правда? Ваша бабушка была мудрой женщиной. Моя бабушка учила мою мать и меня, что леди никогда не должна показывать своих чувств. Она была правильной дамой с Юга. «Леди, – говорила она, – всегда должна быть приятной и сдержанной. Не говоря уже о том, что ухоженной и гостеприимной».

Энни усмехнулась:

– Не забудьте еще добавить: лояльна, храбра и чтобы на нее можно было положиться.

Сьюзен засмеялась:

– Мы говорим о дамах или скаутах?

– Наверное, о тех и других.

– Я не уверена, что бабушке понравилось бы утверждение о храбрости. Это потребовало бы мужества, а оно в те времена не котировалось.

– А я считаю это большим достоинством.

– Я тоже, дорогая. – Женщина улыбнулась. – И должна сказать, что вы им обладаете.

– Вы тоже, иначе не приехали бы сюда.

Они улыбнулись друг другу. Энни показалось, что она знает эту женщину всю свою жизнь.

– Вы бы хотели увидеть Маделин? – спросила она.

– О, очень!

– Тогда пойдемте. Она во дворе.

– О, Том, она такая чудесная! Ты даже не можешь себе представить. – Голос Сьюзен был полон энтузиазма, когда она рассказывала мужу о Маделин. – Она так похожа на Джейка. У нее его темные густые волосы, его карие глаза. А улыбка! Да при виде ее изюм может из булок выскочить.

Том нахмурился. Он сидел за своим столом красного дерева и барабанил по нему кончиком карандаша. Он был откровенно недоволен.

– У меня просто в голове не укладывается, как ты могла к ней поехать.

Настроение у Сьюзен испортилось.

– Почему нет? Это ребенок Джейка.

– Ребенок, тайно зачатый женщиной, которую он никогда не видел.

– Да, но ребенок-то не виноват. И Энни во всей этой путанице виновата не больше, чем Джейк. Вся ответственность лежит на враче.

– Черт побери, Сьюзен, какая разница, кто виноват? Важно лишь то, что это ошибка. А ты все еще больше усложняешь, стараясь сделать эту незнакомку и ее ребенка чуть ли не членом нашей семьи.

– Это не ошибка, это ребенок.

– Ты упряма, как трактор.

– А ты рассуждаешь как осел.

Том вытаращил глаза. Сьюзен испуганно прижала руку ко рту. Впервые в жизни она сказала такое.

Ее муж сжал губы, на шее у него запульсировала жилка.

– Думаю, что ты не это хотела сказать. – Он сжал в руке карандаш. – Та Сьюзен, которую я знаю, так не разговаривает. Ты говоришь как моя мать после того, как приняла слишком много таблеток.

– Антидепрессанты действуют иначе, чем транквилизаторы, которые пила твоя мать, – ответила Сьюзен. – Они, наоборот, помогают людям мыслить более ясно.

Том скривил губы:

– Значит, поразмыслив, ты сознательно назвала меня ослом?

– Я не сказала, что ты осел. Я сказала, что ты рассуждаешь, как осел. И уж если продолжать эту тему, то ты и ведешь себя соответственно.

– Хватит, Сьюзен.

– Да, я тоже так думаю.

Поднявшись со стула, Сьюзен стремительно вышла из его офиса и прошла в холл. Она почти пересекла его, когда столкнулась с высокой блондинкой, шедшей ей навстречу. Та уронила сумочку.

– О, простите. – Сьюзен, наклонившись, помогла женщине собрать все, что высыпалось из сумки. – Мне надо было смотреть перед собой. – Сьюзен подобрала с ковра губную помаду, золотой брелок для ключей и жвачку для свежести дыхания. Она протянула их женщине, длинные волосы которой закрывали лицо. – Ну вот, – сказала Сьюзен, – по-моему, это все. Хотя подождите, около вашей ноги еще что-то валяется.

Она подняла яркий пластиковый пакетик. Протягивая его женщине, Сьюзен поняла, что это две упаковки презервативов. Сьюзен почувствовала, что краснеет.

– Извините, – еще раз пробормотала она.

Блондинка бросила презервативы в сумочку, затем выпрямилась и откинула с лица волосы. Сьюзен показалось, что в лицо ей выплеснули стакан ледяной воды.

Это была Келли – та женщина из аэропорта, которую она видела с Томом. На ней был огненно-красный костюм с короткой юбкой и приталенным жакетом, и она выглядела как пять огнетушителей. У Сьюзен сжалось горло, как под петлей палача, но воспитание и многолетняя тренировка помогли ей улыбнуться.

– Келли, как приятно снова встретиться с вами.

– Да. – Келли защелкнула сумочку и повесила ее на плечо.

– Извините, что я налетела на вас.

– Пустяки, – натянуто улыбнулась Келли.

– Вы… вы к Тому?

– Да. – Келли поправила волосы, затем передвинула в центр декольте кулон в форме сердца. – Нам надо обсудить важные деловые вопросы.

«Держу пари, что очень надо. И две упаковки презервативов крайне необходимы». Сьюзен почувствовала тошноту.

– Том говорил мне, что вы работаете вместе.

– Да.

Женщина больше ничего не добавила. Глаза ее были холодными и враждебными.

Между ними повисла тягостная и напряженная тишина.

– Что ж, – наконец сумела выговорить Сьюзен. – Мне пора.

– Да. – Не сказав больше ни слова, блондинка повернулась и, покачивая стройными бедрами, пошла дальше.

Сьюзен мечтала побыстрее выйти из здания, чтобы не разрыдаться на глазах у персонала.

И тут она услышала за спиной голос Джейка:

– Сьюзен, секретарь сказала, что вы заходили ко мне. Сьюзен медленно повернулась. В дверях кабинета стоял Джейк и внимательно смотрел на нее.

– С вами все в порядке?

– Все хорошо, – задыхаясь, ответила она.

На лбу у Джейка четче обозначилась морщина. Шагнув вперед, он взял ее под руку:

– Давайте зайдем ко мне.

Усадив ее на стул напротив письменного стола, он сел рядом.

– Что случилось?

– Ни… ничего. – Сьюзен опустила глаза. Она не могла говорить о Келли.

– Нет, что-то не так. Это касается ребенка?

Сьюзен позвонила ему утром и сказала, что собирается поехать в Лаки, и спросила дорогу. Она потрепала его по руке:

– О нет! Маделин просто чудо, Джейк, чудо. Она так похожа на тебя.

На лице Джейка появилась улыбка, осветившая все его лицо. Такой улыбки Сьюзен не видела у него ни разу после гибели Рейчел.

– Мне и Энни очень понравилась, – продолжала Сьюзен. – Она очень теплый человек, с ней легко общаться. Похоже, она прекрасная мать.

Джейк кивнул, глаза его сияли.

– Она обожает Маделин.

– А Маделин обожает ее. У твоего ребенка прекрасный дом.

Улыбка на лице Джейка увяла.

– Да, похоже. И как бы я ни стремился стать частью жизни Маделин, я не хочу вносить туда смуту.

– Я уверена, что вы с Энни найдете взаимоприемлемое решение, – сказала Сьюзен. – По-моему, она очень неглупый и гибкий человек. – Ее рот сжался. – В отличие от некоторых.

– Том? Она кивнула.

– Ему, наверное, не понравилось, что вы ездили в Лаки?

– Да он просто в ярости. Он не хочет, чтобы я общалась с Энни и девочкой. Он также против твоего решения удочерить ее.

Джейк, откинувшись на спинку стула, вздохнул:

– Я знаю.

– Он не прав, не обращай внимания. Джейк наклонился вперед:

– Я ценю вашу поддержку. Вы так разнервничались, потому что ссорились из-за ребенка?

– Дело не в этом. Точнее, не только в этом.

– Тогда в чем же?

К досаде Сьюзен, у нее на глазах выступили слезы. Она смахнула их рукой.

– Ну же, Сьюзен, – мягко подтолкнул ее Джейк. – В чем дело? Вы же говорили мне, что ваш врач уверял вас, что подавлять свои эмоции вредно.

Тяжело вздохнув, она кивнула. Ей действительно нужно с кем-то поделиться. А еще больше она хотела знать правду.

– Я встретилась в холле с Келли. Глаза Джейка тут же стали грустными.

– Келли Бэньон?

– Да. – Собравшись с духом, она посмотрела ему в глаза. – Я хочу задать тебе один вопрос. И пожалуйста, скажи мне правду, какой бы болезненной она ни была. Между ней и Томом что-то есть?

Джейк помолчал.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Потому что мне нужно знать.

– Сьюзен, я не могу представить, чтобы Том изменял вам.

– Я тоже не могла до последнего времени. Но потом… Он изменился. И эта женщина… – Сьюзен поколебалась. – От нее исходит что-то зловещее.

– Зловещее?

– Я не знаю, как это описать. Враждебное. Кажется, что она ненавидит меня. Но она меня совсем не знает!

Джейк неловко поежился.

– Она могла прийти к Тому по делу? – настаивала Сьюзен.

Джейк кивнул:

– Они работают над приложением к соглашению о слиянии фирм.

Это хоть немного успокаивало.

– Она часто приходит сюда? Джейк колебался.

Сьюзен медленно вздохнула:

– Вот этого я и боялась. Джейк наклонился к ней:

– Сьюзен, я не думаю, что между ними что-то есть. Том не тот человек, но вот Келли… – Проведя рукой по волосам, он вздохнул: – Ну короче, она… пытается. – Он похлопал ее по руке: – Послушайте, вам нечего опасаться. Вы красивая женщина. Том любит вас. Вы были для него целым миром на протяжении… Сколько вы женаты?

– Тридцать три года.

– …тридцати трех лет, – продолжил Джейк. – Я знаю, что вы не спрашиваете у меня совета, и тем не менее я намерен вам его дать.

Сьюзен слабо улыбнулась:

– Думаю, ты не удержишься. Адвокат же как-никак. Джейк улыбнулся в ответ:

– Я советую вам вернуться домой и забыть про Келли. Вы не успеете оглянуться, как она, покрутившись здесь, отправится на поиски более легкой добычи.

Протянув руку, Сьюзен ласково потрепала Джейка по щеке:

– Милый ты мой. Неудивительно, что Рейчел тебя обожала.

– Том любит вас, помните об этом. Идите домой, забудьте обо всем и поддерживайте огонь в очаге.

Сьюзен, быстро кивнув, направилась к двери, в горле у нее стоял ком размером с Техас. Она не решилась сказать Джейку, что огонь в очаге уже погас и его не раздуть.

Джейк, коротко постучав в закрытую дверь кабинета Тома, вошел туда, не дожидаясь приглашения. Том сидел за своим столом, на котором лежал контракт. Келли стояла рядом, прильнув грудью к его плечу и указывая на какой-то пункт документа.

Том поднял на Джейка глаза:

– Да?

– Нам надо кое-что уточнить, – сказал Джейк.

– Хорошо. Я загляну к тебе, как только мы закончим.

– Ладно, я подожду. – Джейк демонстративно уселся на стуле напротив.

Том отстранился от Келли. Она наклонилась ближе. Ее длинный с красным маникюром палец указал на какую-то строчку.

– Я бы хотела, чтобы вы посмотрели повнимательнее вот тут, – пробормотала она.

Том, поправив галстук, кивнул:

– Я… ээ… посмотрю это и пошлю вам.

– Почему бы нам не обсудить все завтра за ленчем? – предложила Келли.

Том почесал подбородок:

– Ну, я…

– О, – вмешался Джейк. – Разве ты не приглашен на завтрак музейной корпорацией?

Бросив колючий взгляд на Джейка, Том повернулся к Келли:

– Боюсь, что завтра не получится.

– Хорошо, тогда я позвоню вам завтра утром, вы уточните свое расписание, и мы можем встретиться позднее.

– А почему бы вам не позвонить секретарю и не попросить ее прислать вам факс? – предложил Джейк. – Так вы отнимете у Тома меньше времени.

Если бы взглядом можно было убить, то Джейк был бы уже мертв.

– Тут есть кое-какие моменты, которые требуют доработки, – осторожно сказала Келли. Взяв со стола сумочку, она повернулась к двери.

Том вежливо поднялся и обошел стол.

– Спасибо, что зашли.

– Мне тоже было приятно встретиться. Поговорим завтра. – Она направилась к двери, завлекающе покачивая бедрами. Том проводил ее.

– Пока, – сказал Джейк, умышленно оставаясь сидеть, хотя полученное им воспитание требовало от него другого.

Судя по презрительному взгляду, который Келли бросила на него, его грубость не осталась незамеченной.

– Закройте, пожалуйста, за собой дверь, – попросил Джейк.

Скривив губы в подобии улыбки, Келли выполнила его просьбу.

Том, усевшись за письменный стол, сердито посмотрел на Джейка:

– Что ты себе позволяешь?

– Просто оказываю тебе услугу.

– Услугу?

– Ну да. Спасаю тебя от челюстей пираньи. Том фыркнул:

– Келли хороший адвокат, но я думаю, что уж как-нибудь выстою против нее.

– Я говорю не о ее профессионализме.

– Тогда, черт побери, о чем ты?

Наклонившись вперед и взяв в руки серебряный нож для разрезания бумаги, Джейк сказал:

– Будет тебе, Том. Келли – сексуальная хищница. Она намечает мужчину и прет на него, как хорошо оснащенный охотник. Она хочет приобщить тебя к своей коллекции.

– Если ты намеревался меня развлечь, то у тебя это не получилось.

– Я не пытаюсь тебя развлечь. Я пытаюсь быть другом. – Джейк остановился, чтобы слова дошли до Тома. – Другом тебе… и Сьюзен.

Шея Тома пошла красными пятнами.

– Такой женщине, как Келли, нет надобности гоняться за мужчинами, ей скорее надо палкой от них отбиваться.

– Держу пари, что она пользуется не этим инструментом.

– Очень смешно, Джейк. Очень смешно.

– Я не стараюсь тебя забавлять, – повторил Джейк, глядя Тому в глаза. – Послушай, сплетничают, что в списке одержанных ею побед сенатор и бывший губернатор. Келли умеет справляться с женатыми мужчинами: богатыми, влиятельными и старше себя.

Том скептически улыбнулся:

– Что ж, значит, я не подхожу ей.

– Нет, подходишь. На три четверти. Том помрачнел:

– Какого черта, что ты от меня хочешь, Джейк?

– Ничего. Я считаю, что ты должен знать про ее репутацию, вот и все.

Том избегал смотреть Джейку в глаза.

– Хорошо. Считай, что ты меня просветил.

– Отлично. – Джейк внимательно на него посмотрел. – Думаю, тебе лучше знать, что Сьюзен видела ее здесь сегодня. Она расстроена.

Теперь долго молчал Том, потом он покачал головой:

– Сьюзен была расстроена по другому поводу. Она переживает из-за нашей ссоры. Мы поссорились, потому что она поехала к той женщине. – Том холодно посмотрел на Джейка. – Я не хочу, чтобы Сьюзен впутывалась в это. Эта женщина и ее ребенок – не члены нашей семьи.

Это была любимая тактика Тома – переходить от обороны к нападению. Но то, что хорошо в суде, не всегда срабатывает в жизни.

Джейк медленно поднялся:

– Это моя дочь, и потому она член моей семьи. – Его голос был спокоен, но тверд как сталь. – Я всегда считал тебя и Сьюзен своей семьей и не хотел бы ничего менять. Но ты никак не поймешь: у меня есть ребенок, и я буду ему отцом. Маделин теперь часть моей жизни, а значит, и часть жизни близких мне людей. Сьюзен понимает это. Она понимает и готова встретить Маделин с распростертыми объятиями. Надеюсь, что ты решишь действовать так же. – Джейк повернулся и вышел из кабинета.

Том смотрел Джейку вслед. У него было тягостное чувство, что все, что ему было дорого, уходит, как вода во время отлива. Он развернул кресло к стене, чтобы видеть висевшие на ней фотографии.

Рейчел – ей лет восемь – сидит у него на коленях вот в этом самом кресле и восторженно смотрит на любимого папу. Рейчел держит в руках лосося, которого поймала во время их совместной поездки на рыбалку на озеро Тенкиллер, ей тут двенадцать. Рейчел в черной мантии с гордостью показывает диплом колледжа.

Рейчел. Она была светом его жизни, осью его мира, ласковым, нежным центром его сердца. Никакие его профессиональные победы, никакие деньги не могли сравниться с той гордостью и радостью, которые дарила ему дочь.

И вот теперь у Джейка есть дочь. И он, Том, не хочет признавать его право быть отцом. Черт, а имеет ли он на это право? Том прислонился головой к спинке кресла и закрыл глаза.

– Сьюзен права, – пробормотал он, – я действительно упрямый осел.

Он развернул стул к письменному столу и оперся на локти. Он не может требовать от Джейка, чтобы тот отказался от ребенка. А потом, дело не в ребенке.

Дело в матери ребенка. Эта женщина – эта Энни Холлистер – займет место Рейчел. Том должен придумать, как избавиться от нее. Он должен помочь Джейку получить единоличные права на воспитание ребенка.

У каждого своя тайна, свой скелет в шкафу. Если он будет копать особенно тщательно, он найдет его и в шкафу этой девицы.

Откинувшись на спинку кресла, Том нажал кнопку на телефоне. По интеркому откликнулся голос секретарши.

– Да?

– Позвоните секретарю Джеффа Блейда и узнайте имя и номер частного детектива, услугами которого он пользовался в деле Хендерсона. – Его друг и соратник Джефф как-то сказал, что знает детектива, гарантирующего абсолютный результат. «Он ищейка, – сказал Джефф. – Под любой скалой отыщет жука».

– Да, сэр, – откликнулась секретарша. – Что-нибудь еще?

– Нет. – Том постучал карандашом по крышке стола. – Мне нужен только номер телефона и имя.


Глава 13


Маделин стащила еще одну сковородку с нижней полки в кухонном шкафу. Не обращая внимания на шум, Энни, сидя за кухонным столом, сосредоточилась на чайной заварке на дне чашки Хелен.

– Препятствие устранено, – сказала она, – я вижу лишь энергию, живость и активность. – Она улыбнулась Хелен. – У тебя все в жизни будет идти по нарастающей.

Круглолицая женщина со снежно-белыми волосами просияла.

– Мне для того, чтоб понять это, и гадать-то было не нужно, но все же приятно это услышать, – с улыбкой сказала она. – Как хорошо вернуться домой.

– Как хорошо, что ты вернулась.

Бен привез Хелен из больницы два дня назад и забросил ее по дороге к Энни, пока сам занялся скотом.

Грохот на кухне заставил Энни подпрыгнуть. Она оглянулась на Маделин: девочка только что открыла для себя, что если ударить сковородками одну о другую, получается музыка. Радостно захихикав, она проделала это еще раз.

Энни сморгнула:

– Уверена, что у твоей дочери в доме гораздо тише.

– По-разному бывало, – улыбнулась Хелен. – Но мне этой суматохи и не хватало. – Взяв из корзинки на столе вафлю с черничной начинкой, она с любопытством посмотрела на Энни. – Расскажи мне про этого мужчину.

При одной мысли о Джейке сердце Энни затрепетало. Она протянула руку к кружке с кофе.

– Сначала, при первой встрече, он показался мне грубоватым, но потом впечатление изменилось. Он вообще-то очень добрый. И обожает Маделин. – Энни взяла с соседнего стула большую коробку и протянула ее Хелен: – Посмотри, что он прислал вчера.

Коробка была полна чудной детской одежды из дорогого магазина в Талсе. Хелен широко раскрыла глаза:

– Ну, он щедр. Энни кивнула:

– Когда я попросила у няни счет за ее услуги, оказалось, что Джейк уже все оплатил.

– Чудесно!

– Конечно, как только у меня будут деньги, я ему верну долг.

Хелен наклонилась к Энни:

– Но няня помогала тебе ухаживать за Маделин. Это только справедливо, что он будет делить с тобой финансовые расходы, Энни. В конце концов, он – отец ребенка.

– Я знаю. Я просто… – Энни вздохнула. – Боюсь, что меня будет связывать с ним слишком многое.

Хелен махнула рукой в сторону Маделин:

– Это существо со сковородкой на голове уже связывает вас будь здоров как.

Энни усмехнулась:

– Ты права, и я понимаю, что он будет играть большую роль в ее жизни. Я просто не знаю, какую бы роль я хотела, чтобы он сыграл в моей.

– Жизнь Маделин и твоя тесно переплетаются сейчас, – возразила Хелен. – И так будет продолжаться еще несколько лет.

Энни кивнула:

– Я просто не хочу зависеть от него. Если я позволю ему делать что-то для меня, это может произойти.

– А чем это плохо?

– Если я начну чувствовать себя зависимой, то у меня может возникнуть потребность в нем. А если это случится… ну, тогда это будет уже другая история.

– Хочешь сказать, что можешь заинтересоваться им как мужчиной? – мягко спросила Хелен.

Энни опустила глаза:

– Может быть.

– А в этом что плохого?

Маделин яростно ударила одной сковородкой о другую. Энни поднялась на ноги:

– Но он недосягаем, Хелен. Во всяком случае, эмоционально. Он все еще любит свою погибшую жену и говорит, что никто не может с ней сравниться. Я не хочу попасть в ситуацию, когда мне придется конкурировать с идеализированным призраком.

Зазвонил телефон.

– Поговори в другой комнате, – предложила Хелен. – Она так лупит по сковородкам, что ничего не услышишь. Я останусь здесь и буду дирижировать концертом.

– Спасибо. – Энни, захватив с собой трубку, поспешила в гостиную.

– Энни? – спросил голос в трубке. – Это Присцилла из педиатрии.

– Присцилла, – улыбнулась Энни. У регистраторши педиатрической клиники был ребенок примерно такого же возраста, как и Маделин. Обе женщины постоянно обменивались информацией после очередного осмотра детей. – Как ты? Как Нейтон?

– Спасибо, в порядке. Послушай, я звоню потому, что мы получили пару каких-то странных звонков с вопросами о Маделин. Я бы на твоем месте поинтересовалась, в чем дело.

Энни почувствовала тревогу.

– Что за звонки?

– Нам позвонил какой-то мужчина и сказал, что ему нужна копия медицинской карты Маделин, потому что ты там что-то меняешь со страховкой.

Энни ахнула:

– И не думала.

– Мне это показалось странным. Я никогда не слышала о страховой компании «Уорлд глобал хелс». Кажется, так. Я сказала ему, что не могу выдать документы без твоего согласия. Он разозлился и повесил трубку.

У Энни голова пошла кругом. Потребовать медицинские документы мог только Джейк. Но зачем? И почему он просто не попросил у нее копию?

– А около полудня позвонили еще раз, – продолжала Присцилла. – Я в это время обедала, поэтому ответила бухгалтер. Я думаю, что это тот же мужчина, потому что она сказала, что у него низкий голос. На этот раз он представился сотрудником социальной службы и сказал, что рассматривает жалобу на то, что с ребенком плохо обращаются.

– Плохо обращаются?

– Он так сказал. Заявил, что должен посмотреть историю болезни Маделин, чтобы понять, есть ли у него основания проводить расследование. Она сказала ему, что не выдаст документы без твоего разрешения. И тогда он сказал… – Присцилла поколебалась. – Он сказал, что даст ей сто долларов, если она чуть-чуть нарушит правила.

– Он предлагал взятку? – Голос Энни поднялся на октаву выше. – Какая трусость, какое вранье…

– Ты знаешь, кто это?

– Боюсь, что да.

– Это что, битва за родительские права?

Энни так плотно сжала губы, что с трудом вымолвила:

– Да.

– Бедняжка. – В голосе Присциллы слышалось сочувствие. – Надеюсь, что все обойдется.

– Спасибо, спасибо, что позвонила. – Энни повесила трубку, руки у нее тряслись.

– Змей, – пробормотала она. – Трусливый лживый оборотень.

Она-то думала, что он добрый, искренний. Говорил, что не торопит ее с оформлением документов, что не собирается отнимать у нее Маделин! Она верила ему. Доверяла. Она его даже целовала!

И все это время он планировал отнять у нее Маделин.

Энни вся кипела от злости. Он держит ее за дурочку. Но, черт побери, больше она себя обманывать не позволит. Она прошла на кухню.

Хелен недоуменно подняла брови, увидев выражение ее лица.

– Господи, дорогая, что случилось? Да на тебе лица нет.

– Не то слово. – Энни быстро ввела ее в курс дела.

– Тебе надо поговорить с Генри, – сказала Хелен, когда Энни закончила.

Энни кивнула. Она тоже так решила.

– Я поеду с тобой, – предложила Хелен, – и присмотрю за Маделин, пока вы будете разговаривать.

– Спасибо за поддержку. – Энни сорвала с крючка сумку с подгузниками. Ее рот упрямо сжался. – Джейк, может, и думает, что это баталия по поводу опеки, но это будет война по всем фронтам.

Позднее утреннее солнце заливало светом комнату, когда Энни кончила рассказывать Генри о телефонных звонках. Старик, почесав голову здоровой рукой, вздохнул:

– Мне неприятно говорить тебе об том, Энни, но здесь он тоже был. Я собирался тебе звонить.

Энни наклонилась вперед:

– Джейк был здесь?

– Это был не Джейк, а частный детектив по имени Билл Хок. Я помню его по делу, которым занимался три года назад. Я видел, как он уходил отсюда час назад. Отвратительный тип, должен тебе сказать.

Энни показалось, что ее ударили в солнечное сплетение.

– Ты с ним говорил?

– Нет, он меня не узнал. Наверное, я сейчас выгляжу иначе, чем до удара. – Голос Генри прозвучал тоскливо.

Энни, протянув руку, погладила его по плечу.

– Он, видимо, говорил с Перл и Миртл, – продолжил Генри.

– Миртл, – простонала Энни. – О нет. – Миртл была известная сплетница, но память подводила ее, и она все путала.

– Боюсь, что да. Он сказал, что он твой старый друг и готовит тебе сюрприз – организует вечеринку по поводу дня твоего рождения. Они были в восторге и поклялись ничего не говорить тебе.

– О нет!

– Да. – Генри задумчиво потер подбородок. – Он очень тобой интересовался, особенно твоей нестандартной деятельностью. Перл рассказала ему о том, что ты гадаешь на чайных листьях, о рекламных щитах и твоем дедушке.

– Боже!

– Боюсь, что это представляет тебя в несколько странном свете. Он также заинтересовался твоими альпака.

Энни недоуменно свела брови:

– Альпака? Генри кивнул:

– Он старался заставить Перл сказать, что ты разговариваешь с ними.

– Конечно же, разговариваю, – сказала Энни. – Это животные, в этом нет ничего странного. Это их успокаивает.

– Он, видимо, хотел услышать, что ты считаешь, будто они отвечают тебе.

– Ты шутишь.

– Боюсь, что нет. Миртл сказала, что ты считаешь своих лам альпака далай-ламами и они учат тебя, что делать.

Энни недоверчиво покачала головой:

– Если бы это не было так страшно, я бы посмеялась. Генри кивнул:

– Он старается выудить что-то порочащее тебя, Энни. Этот сыщик забрасывает сеть, надеясь, что в нее попадет какая-нибудь грязь.

– Конечно, никто не поверит Перл и Миртл!

– Может, им и не поверят, но он подсовывает взятки и через какое-то время найдет кого-нибудь, кто расскажет все, что ему хотелось бы услышать.

– Я не знаю никого, кто бы предал меня за взятку.

– Это не обязательно человек, которого ты знаешь. Он хочет найти кого-то, кто заявит, что видел, как ты оставляла ребенка одного в машине или как била Маделин по лицу…

Энни подняла руки, чтобы заставить его замолчать.

– Пожалуйста, я даже слышать об этом не могу. Представить себе, что я делала что-то подобное со своей дочерью… – Голос Энни задрожал. Она нервно крутила пальцы. – Генри, что мне делать?

– Ну, для начала нам надо прощупать этого любопытного. Если мы сумеем дискредитировать его, то можно дискредитировать и собранную им информацию. Я уже позвонил одному юристу, который мне кое-чем обязан. Он покопается в его досье.

– А что, если попробовать дискредитировать Джейка? Уверена, это он его нанял.

Генри отрицательно покачал головой:

– Я тут немного покопался в его биографии, когда ты сказала мне, что он отец Маделин. Чист, как стеклышко. – Генри подкатил свое кресло поближе. – Мой совет тебе, Энни, все тот же. Ты должна выработать с ним приемлемое для обоих соглашение.

– Я думала, что так и есть. То есть я думала, что мы начинаем понимать друг друга. И вдруг такое.

Генри нахмурился:

– Попытайся еще раз, Энни. Это лучшее из того, что ты можешь сделать.

– Лучшее, что я могу сделать, Хелен, это держаться от Джейка как можно дальше. – Энни запихнула розового медведя в пакет, в который укладывала вещи на полу детской. Маделин протянула ей большого Винни-Пуха, считая, что она с ней играет.

Прошло только двадцать четыре часа с тех пор, как Энни узнала о частном детективе, но казалось, что это было сто лет назад. Открытие перевернуло ее жизнь вверх дном.

Хелен смотрела на нее, сидя в кресле-качалке, глаза ее были встревоженными.

– Но, Энни, это твой дом.

– Может, это и мой дом, но Маделин – мой ребенок. У меня нет выбора.

Хелен грустно кивнула:

– Энни, это так неожиданно, и Нью-Йорк очень далеко.

– А это идея! – Энни засунула в пакет полосатую зебру и потянулась за зеленой обезьяной. – Чем дальше я уеду отсюда, тем труднее будет Джейку добраться до Маделин.

– Раньше ты ненавидела жизнь в большом городе.

– Да, но я ненавижу и мысль о том, что буду сидеть здесь, как подсадная утка. Кроме того, в Нью-Йорке я сумею побольше заработать.

Энни позвонила своему бывшему боссу, и он потерял дар речи от радости, услышав, что она возвращается в рекламное агентство. Затем позвонила давней подруге, которая предложила ей и Маделин пожить у нее, пока Энни не найдет себе жилье.

Хелен обеспокоенно нахмурилась:

– Энни, правильное ли это решение? Бегство мало когда помогает.

Энни отвела с лица прядь волос.

– Я знаю, но ранчо почти убыточно. Если я буду получать зарплату, то мне легче будет справиться с материальными проблемами. И если я найду хорошо оплачиваемую работу, Джейк не сможет утверждать, что я убежала от него или что я психически неполноценна.

Хелен вздохнула и медленно кивнула.

– Боюсь, что на твоем месте я поступила бы так же. Дедушкины часы в прихожей пробили двенадцать раз. Хелен, тяжело опираясь на палку, поднялась с кресла-качалки:

– Мне пора. Бен отвезет меня сегодня в Талсу, к врачу на осмотр. Ты когда завтра улетаешь?

– В три часа дня. – Энни проводила подругу до двери. Маделин потопала за ними.

У дверей Хелен повернулась:

– Я буду скучать по тебе, Энни.

– Я тоже – и по тебе и по Бену. – Энни крепко обняла ее. Когда отодвинулась, глаза у обеих женщин были влажными.

Вытерев щеку, Хелен тепло улыбнулась:

– Я приду завтра утром и помогу тебе окончательно собраться.

Следующим утром, когда Энни вытирала с подбородка Маделин яблочный сок, раздался звонок в дверь.

– Входи, Хелен! – крикнула она.

Маделин, стукнув чашкой по столику и расплескав молоко, весело засмеялась.

Энни укоризненно на нее посмотрела.

– Ты хочешь, чтобы я совсем замоталась? – Она повернулась к мойке, чтобы взять кухонное полотенце.

– Инк! Инк! – радостно завопила Маделин, стуча ножками по стульчику. – Инк! Инк! Инк!

Маделин так возбуждалась при виде только одного человека. Энни с ужасом повернулась – в дверях кухни стоял, улыбаясь, Джейк.

– Доброе утро, моя сладкая. – Он пересек комнату и, поцеловав девочку в пухлую щечку, улыбнулся Энни. – Доброе утро.

Мужчина не имеет права быть таким красивым. Вопреки здравому смыслу ее тянуло к нему. Он смотрел так открыто, улыбка его была так искренна. Это обезоруживало. Если бы Энни не знала, то никогда бы не поверила, что Джейк строит за ее спиной планы отнять у нее ребенка.

Она вдруг поняла, что стоит как статуя с голубым кухонным полотенцем в руках и не отрываясь смотрит на него. Она не должна выдавать себя и показывать, что знает о детективе.

– Доброе утро, я… э… не ждала вас. – Наклонившись, Энни стала вытирать забрызганный пол.

– У меня сегодня встреча в Бартлсвилле, и я решил заскочить по дороге. – С подозрением посмотрев на нее, Джейк, опустившись на колени, взял из ее рук бумажное полотенце, чтобы помочь. – Что там за чемоданы в прихожей?

Энни, встав, отвернулась к мойке:

– Да так, ничего.

– Ничего?

Энни, пытаясь что-то придумать, оторвала от бумажного рулона новый кусок полотенца. Она не сумеет скрыть от него то, что знает. Но по крайней мере ей нужно попытаться уехать из города прежде, чем он догадается окончательно.

– Похоже, вы собрались в путешествие?

Отрицать это было бессмысленно.

– О… да. Я… еду в Калифорнию навестить старую приятельницу.

– Судя по чемоданам, вы пробудете там месяц или два. Энни пожала плечами:

– Я никогда не езжу налегке. Всегда беру больше, чем нужно.

– Маделин тоже едет?

– Конечно.

– А куда именно в Калифорнию?

– О, на юг. – Если она назовет ему город, он вполне может проверить. – Маленький городок. Я даже не помню его название. Подруга встретит нас в аэропорту Лос-Анджелеса.

Джейк поджал губы. В глазах его было недоверие.

– Довольно неожиданно, не правда ли?

– Э… да, у моей приятельницы умер брат. Я еду на похороны.

– Правда?

– Да.

– Но на простой визит это не похоже!

– Ну, точнее, не только на похороны. Я собиралась просто поехать к ней. – Энни отвернулась к мойке. Смотреть ему в глаза она была не в силах. – Ну, чтобы как-то отвлечь ее.

– Вы не умеете врать, Энни. Что произошло на самом деле?

В ней взорвалась какая-то пружина. Она повернулась к нему, уперев руки в бедра и по-прежнему держа в одной полотенце.

– Почему бы вам не сказать мне это?

– Сказать что?

Энни бросила полотенце на стол, ее душили гнев и негодование.

– Я знаю про частного детектива, поэтому бросьте притворяться.

– Детектива?

– Да, детектива.

Джейк сдвинул брови и выглядел таким обескураженным, что Энни на минуту подумала, уж не ошиблась ли она.

– Ну конечно, вы и понятия не имеете, о чем это я, – фыркнула она.

– Вы абсолютно правы.

– О, бросьте, пожалуйста.

– Послушайте, Энни. Какого черта? Что происходит? Она снова уперлась руками в бедра.

– Ну да, хотите сказать, что кто-то, а не вы, нанял частного детектива, чтобы подкупить регистраторшу в педиатрической клинике для получения медицинской карты Маделин. Не говоря уже о том, что он рыщет по всему городу, собирая информацию о том, какая я ненормальная, что я зову своего альпака далай-ламой и что он со мной разговаривает.

– Что?!

Энни вздохнула с отчаянием:

– Отлично у вас это получается. В Голливуде вас ждет блестящее будущее. – Она указала на дверь. – Уходите.

– Не уйду, пока не пойму, что вы тут несете.

– Отлично знаете что.

– Я знаю лишь то, что вы сейчас мне рассказали.

– Тогда, уж извините, мне придется оставить вас в неведении. Если у вас есть еще вопросы, можете задать их моему адвокату.

– С удовольствием. Как его фамилия?

Этот вопрос застал Энни врасплох. Она поколебалась, но только на секунду. Какого черта – пусть поговорит с Генри. По крайней мере будет знать, что она не спустит это просто так. А потом, когда он выметется отсюда, она сможет уехать в аэропорт.

– Генри Марлоу.

Джейк вынул из кармана мобильный.

– Какой у него телефон?

– Ему нельзя позвонить. Джейк недоуменно поднял бровь:

– Почему?

– Потому что он в доме инвалидов.

– Адвокат в доме инвалидов? – Джейк недоверчиво покачал головой. – И вы думаете, что я нанял частного детектива, чтобы доказать, что вы ненормальная?

Энни обескураженно замолчала.

– Где этот дом? – потребовал Джейк.

Он решительно прошел через кухню к ящику, где у Энни лежала телефонная книга. Вытащив ее, он нашел нужный номер. Минуту он разговаривал с кем-то из медицинского персонала, потом трубку взял Генри.

– Мистер Марлоу, это Джейк Честейн. Вы, насколько я понимаю, представляете интересы Энни Холлистер. – Последовала пауза. – Да, правильно. Анализы были положительными. – Опять пауза. – Но я звоню вам по другому вопросу. Я сейчас в доме Энни, она взвинчена, ее беспокоит вопрос о каком-то частном детективе. Я пытаюсь объяснить ей, что ничего об этом не знаю, но она меня не слушает. Она предложила, чтобы я позвонил вам. Вы мне можете объяснить, что происходит?

Пауза на этот раз была более длительной.

– Уверяю вас, я не нанимал мистера Хока.

По гравию зашуршали шины. Джейк подошел к окну и выглянул, все еще держа трубку в руках.

– Вы можете описать его? Во двор Энни только что въехала машина, подозреваю, что это он.

Джейк поблагодарил Генри и повернулся к Энни, которая вынимала Маделин из ее высокого стульчика.

– Ну? – спросила Энни. Рот Джейка был мрачно сжат.

– Похоже, мистер Хок наносит нам визит. Предоставьте мне поговорить с ним.

Энни с опаской на него посмотрела:

– Зачем? Чтобы оправдаться? Его глаза раздраженно сверкнули.

– Затем, чтобы разобраться, что за всем этим стоит. Унесите отсюда Маделин. Пожалуйста. Я не знаю, что он собирается предпринять.

Энни охватило чувство тревоги. Прижав к себе ребенка, она поспешила в столовую, где ее не могли видеть, но было отлично слышно, о чем говорят в гостиной.

Она слышала, как прозвенел звонок, как Джейк открыл дверь. Выглянув из комнаты, увидела на пороге грузного мужчину лет пятидесяти.

– Надеюсь, я вас не потревожил, – сказал мужчина, показывая в улыбке желтые зубы. – Я здесь по поводу вашего навоза.

– Моего?..

– Я видел объявление, что здесь продается навоз альпака.

– О! Э… да.

Глаза мужчины шарили по комнате. Изогнув шею, он старался заглянуть в дом.

– Я бы хотел купить немного. Сколько стоит мешок? Джейк смерил взглядом мужчину и его дешевый голубой костюм. Сделав шаг вперед, он загородил дверь.

– Вы, по-моему, не слишком подходяще для этого одеты. Мужчина, отступив в сторону, вновь улыбнулся лошадиной улыбкой.

– Понятно, но я могу заехать и позднее. Если вы не возражаете, я пока пройду и посмотрю на животных?

Джейк вышел на крыльцо, закрыв за собой дверь. Энни поспешила к окошку, чтобы лучше видеть.

– Если вас так интересуют альпака, думаю, вы захотите увидеть и далай-ламу?

Мужчина замер на месте, глаза его забегали.

– Нет? – удивился Джейк. – А как насчет Долли Партонс?

Прежде чем мужчина успел опомниться, Джейк, схватив его за руку, выкрутил ему ее за спину и опрокинул его на перила крыльца.

– Эй! Эй! О! Отпустите меня! – завопил мужчина.

– Я знаю, кто ты такой, Хок. – Голос Джейка был низким и угрожающим. – Я отпущу тебя лишь после того, как ты скажешь, кто тебя нанял.

– Прекратите, руку мне сломаете.

– Будет еще больнее, если ты не скажешь мне, кто тебя нанял. Ну! – прорычал Джейк. – Говори: кто?

– Т… Том М… Моррисон. Из фирмы «Моррисон и Честейн».

Джейк выругался.

– Что ты здесь делаешь?

– Да так, разузнаю кое-что, – скривился мужчина. – Послушайте, я сказал вам, что вы хотели знать. Отпустите меня!

Джейк так резко отпустил его, что мужчина чуть не упал. Выпрямившись, он испуганно посмотрел на Джейка. Джейк показал в сторону его машины:

– Убирайся к черту и не вздумай приехать еще раз. Я тот самый Честейн из «Моррисон и Честейн». Можешь считать себя уволенным.

Мужчина бросился к машине, быстро завел мотор и рванул с места.

Джейк вошел в дом с перекошенным от злости лицом. Энни пошла за ним на кухню. Он снял со стены телефон.

– Кому вы звоните? – поинтересовалась она.

– Тому.

– Зачем? Для того, чтобы наболтать про меня еще что-нибудь?

– Энни, клянусь. Я ничего не знал.

– Его наняла ваша фирма. – Энни прижала к груди Маделин, сердце у нее отчаянно стучало. – Почему я должна вам верить?

На щеке Джейка дернулся нерв.

– Просто так. – Он нажал нужные цифры. – Можете послушать, если хотите. Может, это убедит вас.

Поколебавшись, Энни прошла с Маделин в гостиную и, опустив девочку на пол, взяла параллельную трубку.

– Том, это я, – коротко сказал Джейк. – Я хочу знать, какую работу для нас выполняет Билли Хок.

Энни слышала, как мужчина на другом конце линии прокашлялся.

– Я собирался рассказать тебе об этом, – прозвучал голос, по-видимому, принадлежавший пожилому человеку. – Послушай, Джейк, я не могу сейчас говорить, опаздываю в аэропорт.

– И когда же мы поговорим? – настаивал Джейк.

– Когда у меня будет для тебя какая-то информация, когда я вернусь из Женевы.

– Черт побери, зачем ты это делаешь?

– Помогаю тебе. Ты должен знать, с какой женщиной связываешься. Я кое-что узнал о ней, у тебя неплохие шансы на единоличную опеку.

– Я не хочу единоличной опеки. Я не думаю, что это в интересах Маделин.

– Брось ты. А в ее интересах, чтобы ее футболили от нее к тебе и наоборот? Эта Холлистер – какая-то патология. Ты знаешь, что она считает, что может предсказать будущее? И что ее умерший дедушка разговаривает с ней с помощью рекламных щитов? Черт возьми, она считает, что даже ее ламы могут дать ей совет.

Энни подавила желание повесить трубку. Ей надо узнать как можно больше. Джейк поддержал ее.

– Это альпака, а разговоры чушь. Я хочу, чтобы ты отказался от услуг Хока. Я не знаю, где ты его откопал, но это жуткий слизняк. Он собирает всякую ложь, распространяет сплетни, предлагает взятки – пытается погубить ее.

– Я не просил его этого делать.

– И тем не менее он это делает. – Голос Джейка был угрожающим, как капкан на медведя. – Послушай, Том. Это моя жизнь, мой ребенок, мои личные дела, я прошу тебя не вмешиваться в них. Энни – мать моего ребенка, и я не позволю тебе с ней так обращаться.

Том тяжело вздохнул в трубку:

– Хорошо. Я скажу Хоку, что он уволен.

– Сделай это немедленно.

– Хорошо, хорошо. Я позвоню ему перед отъездом. Джейк, положив трубку, так стремительно вошел в гостиную, что Энни не успела повесить свою.

– Ну, – потребовал Джейк. – Теперь вы мне верите? Энни неуверенно посмотрела на него:

– Вы могли это подстроить.

– Подстроить? Энни пожала плечами:

– Кто знает. Может, вы заранее с ним договорились. Вы достаточно умны, чтобы придумать такой ход.

Джейк сжал челюсти:

– Рад, что вы считаете меня столь же дальновидным, сколь и порочным.

– Инк! Инк! Инк! – Маделин протянула к Джейку ручки.

Он повернулся к ребенку, выражение его лица стало смягчаться.

– Привет, любимая. – Голос его был ласков, глаза еще ласковее. Он наклонился и поднял ребенка.

Их ребенка.

Энни вздохнула. О Господи! Поверить в то, что Джейк сделал что-то плохое, легче, чем принять его слова за правду. А он говорил правду. Она поняла это. Поняла, и все.

Он повернулся к ней, взгляд его был открыт и ясен.

– Верите вы этому или нет, но я хочу, чтобы у Маделин все было хорошо.

Энни кивнула, опустив глаза.

– Итак, куда вы едете? – спросил Джейк. Энни удивленно подняла на него глаза. Джейк кивнул в сторону прихожей:

– Чемоданы.

– О! – Энни отвела взгляд, не в силах встретиться с его глазами. – Да, наверное, теперь уже никуда.

– Вы хотели убежать. – Это был не вопрос, а утверждение. – Вы собирались взять Маделин и убежать.

Энни не ответила. Джейк подождал пару секунд. Она чувствовала, как его взгляд прожигает ей кожу.

– Ну и ситуация! Энни молча кивнула.

– Вы мне не доверяете. Я не могу доверять вам. Энни решилась поднять на него глаза, и взгляд его буквально пригвоздил ее к стене.

– Тогда нам остается только одно.

– Что же?

– Пожениться.


Глава 14


– Пожениться? – ахнула Энни, глядя на него округлившимися глазами.

Джейк решительно кивнул:

– Да.

– Вы с ума сошли!

– Возможно, но тем не менее выслушайте меня. – «Держи поближе своих друзей, а врагов еще ближе», – вспомнил Джейк старую присказку, усаживаясь рядом с Энни на диван и пристраивая Маделин на коленях.

Ребенок, показывая в улыбке четыре зубика, ухватил его за пуговицу рубашки. Он вдохнул мягкий, особый аромат ее волос, и сердце его заполнила отчаянная, болезненная любовь.

Она так невинна, так искренна, так честна. Пуговица – это уже игрушка, лицо человека – причина для того, чтобы улыбнуться. Маделин была самым чистым, самым цельным созданием, которое он встречал в жизни.

Она была чудом – ребенок, которого он уже отчаялся когда бы то ни было иметь. Чудом было ее существование на свете, то, что он нашел ее, чудом было то, что такое милое создание расплывается в улыбке, стоит ему появиться в комнате.

Джейк знал, что не заслужил такое счастье, но он не должен его потерять! А если Энни уедет или выиграет битву за опеку, так и произойдет. Может, не окончательно – визиты летом и на праздники останутся, но это не то же самое, что участвовать в повседневном течении жизни дочери. Уметь заставить ее смеяться или успокоить, когда она плачет. Учить ее ездить на велосипеде. Смотреть, как она первый раз садится в школьный автобус. Первое составленное ею предложение, первое мороженое, первое посещение зоопарка.

Он должен стать важной частью ее жизни – особенно сейчас, когда только начинают пробуждаться ее мысль и память. Он должен быть рядом, когда она начнет формироваться как личность, с привычками и наклонностями, которые понесет в будущее. Когда Маделин будет учиться справляться с горем и страхом и другими эмоциями, которые являются неотъемлемой частью человека. Когда начнут формироваться ее привязанности, которые будут поддерживать ее в дальнейшей жизни.

Больше всего на свете Джейк хотел, чтобы Маделин привязалась к нему. Он готов сделать для этого все возможное – все. Включая брак с Энни.

Он взглянул на нее. Глаза ее были огромны, губы раскрыты, раскрыты так же, как тогда, когда он целовал ее. Джейк резко отвернулся, коря себя за подобные мысли. Он не хочет жениться на ней, но у него нет выхода. Только так он будет уверен, что она не уедет и не увезет от него ребенка.

Энни эксцентрична, и от нее можно ждать любой выходки. Но в одном она абсолютно предсказуема. В том, что касается Маделин. Джейк знал, что интересы дочери всегда будут у нее на первом месте. Если он сумеет убедить Энни, что Маделин нуждается в нем, что девочка будет страдать, если они расстанутся, то его опасения останутся позади.

Для того чтобы выстроить такие отношения с дочерью, ему нужно время для общения. Брак с Энни предоставит ему это.

Дав Маделин попрыгать у него на коленях, он повернулся и снова посмотрел на Энни:

– Это не будет брак в полном смысле этого слова, конечно. Это как бы временное соглашение. И он идеально решит проблемы.

– Решит… каким образом?

– Я хочу получить возможность быть со своей дочерью, вы будете уверены в том, что я не сделаю ничего такого, что поможет мне получить право на единоличное воспитание. Я не смогу совершить по отношению к вам что-то бесчестное, если буду женат на вас. Не так ли?

– Н… наверное, – пробормотала запинаясь Энни, – но… Джейк поднял руку:

– Пожалуйста, выслушайте меня до конца. Больше всего от этого выиграет Маделин. Если мы поженимся, это облегчит ей жизнь. Ей будет проще втолковывать, что ее родители разведены, чем объяснять про искусственное оплодотворение. Хотите вы этого или нет, но общество консервативно, и у многих здесь очень старомодные представления о жизни. Маделин будут дразнить, подвергать дискриминации лишь за то, что ее родители не были женаты.

Джейк поднял девочку.

– Да и нам будет легче. Подумайте обо всех этих классных собраниях, органах опеки, где нам придется объясняться. Все упростится, если мы будем женаты.

«Есть и другие преимущества, – подумал Джейк. – Том не осмелится доказывать, что Энни не может быть хорошей матерью, если она будет моей женой».

Полураскрытые губы Энни смущали Джейка. «У нее такие красивые губы, – думал он, – полные и свежие, мужчина может в них просто раствориться». На него нахлынули воспоминания о том, каковы они на вкус.

– Конечно, это будет не настоящий брак, – повторил Джейк. – Мы не будем… не будем… – Черт, почему об этом трудно сказать вслух? Может, потому, что он об этом только и думает? Он почувствовал себя виноватым. Джейк прокашлялся, но все слова, произнесенные вслух, звучали странно. – Мы не будем спать вместе.

Энни еще шире раскрыла рот. Ему показалось или в ее глазах действительно промелькнула тень разочарования? Да что с ним такое? У него нет никаких оснований считать, что он интересует ее в романтическом плане. Но она ведь ответила на его поцелуй. Она в этом даже призналась.

Энни разозлилась. Он не хочет на ней жениться. Это она вынуждает его так поступить. И тем не менее он пытается ее уговорить.

Джейк постарался, чтобы его голос звучал ровно:

– И еще. Я хочу, чтобы в свидетельстве о рождении Маделин стояло мое имя и чтобы она носила мою фамилию. Если вы тоже возьмете ее, это многое упростит.

– Бред какой-то, – сказала Энни, откинув волосы со лба. – И самое ужасное, что в этом есть смысл.

– Значит, вы согласны?

В голове Энни была полная сумятица, все мелькало и расплывалось, как в переполненном аквариуме с золотыми рыбками. Джейк был прав: фиктивный брак всем упростит жизнь. Ей уже приходилось объяснять свои взаимоотношения с Джейком. Все это было страшно неловко. Можно представить, что ждет Маделин, когда она вырастет, – мучительные расспросы и поддразнивания в детстве и неуклюжие объяснения всю жизнь. При мысли об этом у Энни заболело сердце.

Вопрос о фамилии тоже заслуживает рассмотрения. Энни не хотела лишать Маделин фамилии ее отца, и в то же время ей была ненавистна мысль о том, что у нее с дочерью будут разные фамилии. Брак с Джейком решал и эту проблему.

– Вы согласны? – повторил Джейк.

Для того чтобы принять предложение Джейка, существует масса серьезных, логически обоснованных причин, убеждала себя Энни. А тот факт, что при его появлении у нее учащается сердцебиение, не имеет к этому никакого отношения. Ее физическая реакция на него заставит ее быть осторожной.

– Как долго продлится наш брак? – спросила она. Джейк пожал плечами:

– Да, наверное, года будет достаточно.

– Год? – Энни отрицательно покачала головой. – О нет! Это слишком долго.

– Ну а если девять месяцев?

– Уже лучше. А если три?

– Шесть, – возразил Джейк.

– Пять, – ответила Энни.

– Пять месяцев две недели и три дня.

– Пять месяцев и ни дня больше, – твердо заявила Энни. Джейк неожиданно улыбнулся:

– Договорились.

Энни не смогла сдержать ответной улыбки. Их глаза встретились, и между ними опять пробежал ток. Энни почувствовала облегчение, когда Маделин ухватила Джейка за галстук, и его внимание переключилось на ребенка.

– Значит, решено, – сказал он, опуская Маделин на пол. – Мы поженимся прямо сейчас и пробудем в этом браке пять месяцев. Потом мы разведемся.

У Энни от всего происходящего кружилась голова.

– Что значит «прямо сейчас»? Джейк встал и выпрямился.

– Ну, что вы делаете завтра утром?

Хороший вопрос. Как он может быть таким легкомысленным? Они ведь говорили о том, чтобы пожениться, а не о том, чтобы где-то съесть пиццу.

Но это ненастоящий брак, напомнила она себе. Это вопрос договоренности, способ облегчить жизнь Маделин.

Стараясь не обращать внимания на то, как сильно у нее стучит сердце, Энни попыталась поддержать небрежный тон Джейка.

– Завтра? Собиралась вымыть пол, испечь пироги с персиками. Но я еще раз просмотрю свои планы, может, сумею втиснуть в распорядок дня и бракосочетание.

– Джейк, берете ли вы эту женщину, Энни, в свои законные жены?

Энни обежала глазами обшитый дубовыми панелями кабинет в суде округа Талсы. Все было весьма далеко от того, как она представляла себе свое настоящее бракосочетание – не то, что организовала когда-то ее мать.

Энни представляла себе красивую церковь с цветными витражами, а не темный душный офис. Мерцающие свечи, а не этот искусственный дневной свет. Воздух должен быть насыщен ароматом цветов, а не пылью судебных томов. Она хотела маленькой интимной церемонии, но не предполагала, что гостей будет всего четверо. Думала, что они будут сидеть на скамьях, а не забьются между двумя рядами книжных полок рядом с большим столом судьи.

Единственной заслуживающей внимания деталью было окно, точнее, видневшийся за ним рекламный щит.

Это была реклама аквапарка. На ней сияющий ребенок скатывался по длинной водяной горке. Когда Энни первый раз заметила ее, она могла поклясться себе, что слышит голос дедушки, читающего надпись вслух:

– Вперед. Нырни.

«Что ж, хорошо, что дедушка это одобряет», – подумала Энни. Когда она позвонила своему прежнему боссу и подруге, чтобы объяснить, что ситуация изменилась, оба решили, что она сошла с ума. Бен и Хелен тоже, конечно, засомневались.

– Энни, дорогая, это так неожиданно! – воскликнула Хелен, когда услышала от нее эту новость.

Она и Бен приехали к Энни домой, чтобы помочь ей собраться, намереваясь отвезти ее и Маделин в аэропорт. Вместо того чтобы загружать чемоданы в машину, Бен был представлен Джейку, и ему рассказали об их планах пожениться.

Бен так сердито смотрел на Джейка, как будто собирался броситься на него.

– Это что, судья придумал какой-то трюк, чтобы вы могли получить Маделин?

– Я позвонила Генри, – быстро сказала Энни. – Он считает идею великолепной. Он сказал, что она полностью отвечает интересам Маделин, так же как и моим.

– Хм. – Бен обеспокоенно посмотрел на Энни. – То ты убегаешь в Нью-Йорк, потому что не доверяешь этому человеку, то тут же собираешься за него замуж. Я не успеваю за ходом твоих мыслей.

– Джейк не нанимал этого детектива. – С помощью Джейка Энни объяснила ситуацию.

– Хм, – все еще подозрительно смотрел на Джейка Бен. – Женитьба – шаг серьезный. Я что-то не слышал, что бы вы говорили о любви.

Джейк и Энни договорились никому не объяснять, что у них будет фиктивный брак. Бен и Хелен разволнуются, если узнают, в какую авантюру она влезает, да и Тому не следует давать новый повод для вмешательства.

– Мы оба любим Маделин, – сказал Джейк Бену. Хелен положила руку мужу на рукав.

– Масса людей женятся и из-за более неубедительного повода, мягко сказала она. – В старину любовь часто приходила уже вслед за браком.

Бен, тяжело вздохнув, покачал своей большой головой:

– У вас телега бежит впереди лошади. Но раз ребенок у вас появился еще до того, как вы встретились… – Он почесал натруженной рукой свою лысину. – Черт, телега уже побывала в городе, пока лошадь еще была в стойле. – Он протянул руку Джейку. – Вы получаете прекрасную женщину. Обращайтесь с ней хорошо, и мы поладим.

Джейк боялся, что со Сьюзен будет сложнее, но его опасения оказались напрасными. Она настояла, чтобы Джейк тут же позвал к телефону Энни.

– Я так рада за вас, дорогая, – сказала Сьюзен. – Добро пожаловать в нашу семью.

Энни была тронута.

– Большое спасибо.

– Джейк сказал, что вы женитесь завтра.

– Да, мы… решили сделать это как можно быстрее.

– Я хочу присутствовать на свадьбе. И я могу присмотреть за Маделин, пока у вас будет медовый месяц.

Медовый месяц! Боже! Энни не знала, что сказать. Она упаковала сумку с вещами Маделин, потому что Джейк убедил ее оставить девочку у Сьюзен после церемонии. Она упаковала и сумку для себя, потому что первую брачную ночь они намеревались провести в доме Джейка. От мыслей об этом у нее по коже забегали мурашки. Но на самом-то деле ничего не будет, напомнила себе Энни. Они с Джейком просто стараются выглядеть нормальными молодоженами и ни у кого не вызвать подозрений.

Рукава черной мантии судьи надулись и приподнялись, как крылья летучей мыши, когда кондиционер заработал на полную мощность. Он повысил голос, чтобы его было слышно.

– И в беде и счастье, в бедности и богатстве, в болезни или здравии, пока вы оба живы…

Или в течение пяти месяцев для начала. Именно о таком сроке договорились Энни и Джейк.

Джейк убедил ее, что развод при взаимном согласии возможен в течение нескольких дней. Развестись будет почти так же легко, как и пожениться.

А пожениться действительно оказалось очень просто. Джейк позвонил судье и договорился о времени. Он заехал за Энни и Маделин рано утром и отвез их в Талсу. Они остановились у лаборатории, где сдали анализ крови, затем поехали в администрацию суда, чтобы купить лицензию на брак. Потом направились в ювелирный магазин.

Энни выбрала простое золотое кольцо. Когда же она предложила купить такое же для Джейка, он отказался.

– Я не ношу кольца, – сказал он.

– О, будет вам. Если я стану носить кольцо, то и вы тоже должны его носить.

– Нет…

Энни постаралась, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее:

– Вы знаете старую поговорку, что хорошо для гусыни… Его щека нервно дернулась, рот упрямо сжался.

– Бросьте, Энни. Я не буду носить кольцо, и давайте больше не будем говорить об этом.

Эта вспышка упрямства была единственной эмоцией, которую Джейк продемонстрировал за целый день. Он обвил рукой ее талию, когда они входили в кабинет судьи, но Энни была уверена, что он сделал это лишь для Бена, Хелен и Сьюзен, которые последовали за ними в маленькую комнату.

Джейк повернулся к Энни, глаза его были темны и непроницаемы…

– Да, согласен.

– Согласна ли ты, Энни, взять в законные мужья Джейка?

Энни посмотрела на Джейка, все внутри у нее переворачивалось. Ну почему, почему он так красив? Только от пребывания с ним в одной комнате она сбивается с дыхания. Ее взгляд остановился на его губах. От воспоминаний, какие они мягкие, но требовательные, нежные и твердые одновременно, у нее ноги подкашивались.

Господи, одно дело – выйти за него замуж, другое – позволить себе увлечься им.

– Владеть им…

О, она так хочет владеть им.

Энни знала, что это такое – влюбиться в кого-то, кто все еще любит другого человека. Так было в ее первом браке. Она поклялась себе, что никогда больше не повторит подобную ошибку. Ей что, недостаточно пережитого?

– …любить его, беречь, в беде и радости, в богатстве или бедности, в болезни и здравии, начиная с сегодняшнего дня и на всю жизнь.

Ее глаза застыли на лице Джейка. Если бы он не был так хорош собой, так остроумен и так добр к Маделин.

И сексуален. Как он сексуален! Как она может выходить за него замуж, когда он так физически привлекает ее?

– Вы должны ответить «согласна», – прошептал судья. Но ее потрясли не слова судьи, а то, что было написано на плакате за его спиной. Голос дедушки, торопливый и настойчивый, опять прошептал:

– Действуй. Ныряй.

Энни глубоко вздохнула, закрыла глаза и нырнула в темную, бурную, накрывшую ее с головой воду.

– Да, согласна.

Джейк, выводя машину с дорожки у французского ресторана, куда Сьюзен пригласила всех после церемонии, исподтишка бросил взгляд на Энни. Он сначала думал, что когда они расстанутся с Беном, Хелен и Сьюзен, ему станет легче и он больше не должен будет изображать новобрачного с горящими от счастья глазами, но оказалось, что остаться с Энни наедине еще труднее, чем притворяться.

Джейк думал, что бракосочетание – это не больше чем обмен клятвами. Черт побери, он совсем забыл об обязательном поцелуе, которым новобрачные обмениваются в конце церемонии. Он должен был подготовиться к нему. Однако поцелуй потряс его.

Когда судья сказал: «Можете поцеловать свою жену», Джейку ничего не оставалось делать, как покориться. В конце концов все, включая судью, который был приятелем не только Джейка, но и Тома, считали, что они совершают подлинный свадебный обряд.

Джейк хотел лишь чуть прикоснуться к губам Энни, но его намерение ничего не стоило. Как только он почувствовал на своем лице ее дыхание, его потянуло к ней с удвоенной силой. Запах ее духов, теплота дыхания, мягкость ее губ под его губами – все это привело к тому, что он так страстно поцеловал ее, что им обоим не хватило воздуха.

Черт! Он хотел лишь хорошо сыграть свою роль, а не потерять голову. И почему каждый раз, когда он ее целует, именно это и происходит?

Голос Энни вернул его к действительности.

– Как мило со стороны Сьюзен было предложить побыть сегодня с Маделин, – говорила она. – Она сказала мне, что уже купила детскую кроватку и что свободную спальню переделывает в детскую, чтобы Маделин могла там бывать почаще.

– О, Том вряд ли будет в восторге, – с сарказмом заметил Джейк.

Энни удивленно посмотрела на него:

– Он не любит детей?

– Он любит детей, но ему не нравится положение вещей.

– А какой он? – спросила Энни. – Мне он представляется каким-то чудовищем, но, с другой стороны, не могу себе представить Сьюзен с таким человеком.

Джейк недавно имел прекрасную возможность убедиться в том, что Том за человек. Он переждал сигнал светофора и задумчиво ответили:

– Нет, он не монстр. Том сейчас дергается, но обычно он не таков. – Джейк нажал на акселератор и объехал медленно движущийся грузовик. – Он был великолепным отцом для Рейчел. Принимал активное участие в ее жизни. – Джейк перестроился в правый ряд и взглянул на Энни. – Я думаю, Том для меня образец отца, именно таким я хотел бы стать для Маделин.

Джейк чувствовал на себе теплый взгляд Энни.

– Ему, наверное, очень тяжело. Он до сих пор переживает из-за ее гибели, – мягко сказала она.

– Тяжело, нам всем было тяжело. – На светофоре загорелся красный свет, и Джейк затормозил.

– И все-таки какой же он?

– Том принадлежит к тем парням, которые составляют соль земли. Тем, на кого всегда можно положиться, с кем не страшно пойти в разведку. Не могу даже подсчитать, скольким людям помог Том лично, профессионально, материально. Занимался благотворительностью.

– В прошлом? Джейк кивнул:

– За этим всегда стояла Сьюзен. После смерти Рейчел она почти не выходила из дома, и Том полностью сосредоточился на работе. – Загорелся зеленый сигнал, и Джейк тронул машину с места. – Он работает с тех пор как черт. Думаю, Том переутомился. Он брал на себя слишком много важных дел, очень часто выступал в суде и не хотел принимать ничью помощь. Меня беспокоит его состояние. Он на грани срыва. Он не похож на себя и не может разумно оценить ситуацию с Маделин.

Энни кивнула:

– Я думаю, ему кажется, что Рейчел предали. Джейк удивленно посмотрел на нее:

– Да, именно так.

– Ему ненавистна даже мысль о нашем браке.

– Ничего, примирится. – Так, во всяком случае, надеялся Джейк. – Он всегда был благоразумным. Если перед ним встанет стена, он будет карабкаться по ней, стараться ее разрушить, но когда поймет, что это бесполезно, то отступит и пойдет в другом направлении. Поэтому он добивается таких успехов в работе.

– Будем надеяться, что Том изменит свои взгляды. Похоже, противник он серьезный.

Джейк свернул на шоссе, и какое-то время они ехали молча.

– Я только что рассталась с Маделин, но уже по ней соскучилась, – сказала Энни.

– Ей будет хорошо со Сьюзен.

– Я знаю. Маделин ее обожает. – Энни смотрела в окно машины на пробегающие огни. – Это как… когда я была в госпитале после операции. До того момента я не провела ни одной ночи без нее.

– А что было, когда она родилась? – спросил Джейк.

– Она была со мной в палате. Я не могла с ней расстаться. – При свете уличной лампы Джейку была видна улыбка на лице Энни. – Я так долго о ней мечтала и тут же влюбилась в нее без памяти. Мне казалось, что она – часть моего сердца.

В груди Джейка возникло странное напряжение.

– Как проходила твоя беременность?

– О, прекрасно! Мне нравилось это состояние. Маделин вела себя очень активно. Видел бы ты, как она брыкалась во мне.

«Я хотел бы это увидеть», – подумал Джейк. Мысль эта вызвала у него чувство вины.

– Когда ты поняла, что беременна?

– Совершенно точно через тридцать дней после процедуры оплодотворения. Я не могла дождаться, чтобы узнать, запаздывают ли мои месячные, поэтому провела домашний тест на беременность. Он показывает плюс или минус. Это был плюс. Я была просто в экстазе. Мне только хотелось… – Она резко замолчала.

Джейк опять затормозил у светофора, а потом посмотрел ей прямо в глаза:

– Что? Она пожала плечами:

– Ничего.

– Скажи, что ты собиралась сказать, – настаивал Джейк.

– Поделиться новостью с отцом ребенка.

«Я бы тоже этого хотел». Слова пронеслись у него в мозгу так ясно, что Джейк на какой-то момент испугался – не сказал ли он их вслух. Конечно, только не тогда. Когда Маделин была зачата, со дня смерти Рейчел прошел месяц или два, и горе его было очень свежо.

И тем не менее глубоко в душе, странно и необъяснимо Джейк жалел о том, что не мог разделить эту радость с Энни.

– Тебя тошнило по утрам?

– Немножко, но не всегда утром. Это случалось каждый раз, когда я была голодна. – Энни усмехнулась. – И я решила есть безостановочно круглые сутки. За первые три месяца набрала семь фунтов.

Джейк улыбнулся.

– Это была легкая беременность, – продолжала Энни. – В конце только было трудновато. Живот мешал.

Джейк усмехнулся, представив себе эту картину:

– Маделин была крупной?

– Восемь фунтов, четыре унции.

Джейк почувствовал прилив родительской гордости.

– Она родилась вовремя? Энни покачала головой:

– На десять дней позже. Доктор сказал, что будет стимулировать роды, если она не появится через пару дней. Я кормила в сарае альпака, когда у меня отошли воды. Бен и Хелен отвезли меня в больницу.

– Почему у тебя было кесарево?

– Маделин лежала вперед ножками. Врач сказал, что так будет безопаснее.

Джейк въехал на дорожку, ведущую к его дому, и включил пульт, открывающий двери гаража.

– Ты была в сознании? Энни кивнула.

– Боялась, наверное?

– Только того, что с Маделин будет что-то не так. – В глазах Энни вновь появилась нежность. – Не могу описать, что я почувствовала, услышав ее первый крик. А потом они положили мне ее на грудь, и я обняла ее. – Энни глубоко вздохнула. – Это был самый счастливый момент моей жизни.

Сердце Джейка сжалось от огорчения, что ему не суждено было присутствовать при этом.

Он въехал в гараж и выключил мотор. Энни посмотрела на него и сказала:

– Я попросила Сьюзен позвонить, если у нее с Маделин возникнут какие-то проблемы. Как ты думаешь, она это сделает?

Джейк вновь нажал на пульт. Дверь гаража закрылась.

– Вряд ли. Сьюзен думает, что у нас первая брачная ночь.

«Первая брачная ночь» предполагает секс. Ее можно назвать ночью совокупления.

Воздух, казалось, стал горячим. Энни, видно, чувствовала то же самое. Они сидели и смотрели друг на друга, волны сексуального влечения пробегали между ними, как ток по проводу.

Энни, облизав языком губы, слегка улыбнулась:

– Надеюсь, наш поцелуй выглядел достаточно убедительным.

– Думаю, что да. Он из меня всю душу вынул. Джейк намеревался произнести это небрежно, но его слова прозвучали как приглашение. В гараже погас свет, они остались в темноте. Джейк быстро открыл дверцу машины, чтобы хоть в ней горел свет.

– Ты хорошая актриса, – сказал он, стараясь как-то снять напряжение.

– Ты хороший актер.

«Дело в том, что я-то не играл». Эта тревожная мысль, как шарик пинг-понга, быстро пронеслась в его голове, рикошетом вызвав воспоминания. Он заставил себя отвести взгляд от Энни, выйти из машины и вспомнить, во имя чего они поженились.

– Давай позвоним Сьюзен. Тебе будет спокойнее, если мы узнаем, как там Маделин.

Десятью минутами позже Энни положила трубку и, оглянувшись, увидела, что Джейк, опершись на черный мраморный кухонный стол, наблюдает за ней.

– Все в порядке? – спросил он, протягивая ей бокал вина, которое налил, пока она говорила по телефону.

Энни сделала маленький глоток.

– Да. Маделин заснула в машине по дороге домой из ресторана. Она даже не проснулась, когда Сьюзен переодевала ее и укладывала спать.

– Отлично.

– Да. – За исключением того, что Маделин всегда была буфером между ними. Сейчас же напряжение между Энни и Джейком было подобно туго натянутой струне. Энни, сделав еще один глоток, осмотрелась. – У тебя милый дом.

– Благодарю. Давай совершим по нему экскурсию.

Она последовала за ним через кухню и комнату для завтрака – все было в черном мраморе и сверкающем хроме, очень дорого и изысканно.

– Очень впечатляет. Кто был дизайнером?

– Главным образом Рейчел. Она работала с архитектором и декоратором и четко знала, чего хочет.

Они прошли в столовую. Она тоже была выполнена в современном стиле. В центре – длинный черный лакированный стол и вокруг двенадцать стульев в белых чехлах. Над столом висела композиция из шелковых цветов в восточном стиле. Еще одним цветовым пятном была огромная абстрактная картина с кубами и треугольниками.

Те же черно-белые тона преобладали и в гостиной. Два черных дивана один напротив другого перед внушительным камином из белого мрамора. Огромный кофейный столик со стеклянной крышкой, пара стульев в черно-белую полоску, высокий напольный кованый подсвечник, большая абстрактная скульптура, бархатистый черно-белый ковер с геометрическим рисунком.

Больше похоже на выставку, а не на жилой дом и не только из-за стилизованного оформления, а потому, что все было как на картинке. Каждая подушка взбита, каждая скатерть идеально отутюжена.

– Как тебе удается содержать все в таком порядке? – спросила она.

– У меня есть прислуга, она приходит раз в неделю.

– Она, видимо, здесь только что побывала.

– Да нет. Она придет завтра. Я… мало бываю дома.

Энни, оглянувшись вокруг, задержала взгляд на коллекции старой живописи на одной из стен. Под ней на полке стояли фотографии в рамках.

Она взяла в руки одну из них. Джейк, выглядевший на десять лет моложе, стоял возле наряженной елки, обнимая за талию улыбающуюся брюнетку. Энни тяжело вдохнула. Это, должно быть, Рейчел.

– Она была хороша собой. Джейк кивнул:

– Очень.

Энни смотрела на привлекательную молодую женщину на другой фотографии. Гладкие, как у Сьюзен, волосы. Энни всегда хотела, чтобы у нее были такие. В отличие от ее непокорных кудрей волосы Рейчел красиво падали на плечи прямыми аккуратными волнами. Она была слегка загорелой, и, хотя фотография была сделана летом, нигде ни одной веснушки. Энни почувствовала себя чужой в этом доме. У нее, как только она чуть загорит, на лице обязательно появляются веснушки.

Осторожно поставив фотографию на место, она взяла другую: на ней были запечатлены улыбающиеся подростки Рейчел и Джейк. Они ехали в открытом автомобиле и махали толпе. На Рейчел была корона и белое вечернее платье, на Джейке – форма футболиста. На борту машины было полотнище – «Возвращение короля и королевы».

Энни смотрела на улыбающуюся пару, испытывая странное тоскливое чувство. У Рейчел и Джейка были общие воспоминания. Как у растений, одновременно посаженных, их корни были глубоко переплетены. У нее с Джейком так никогда не будет – и вообще ни с одним мужчиной.

– Вы были вместе и в колледже?

– Нет. Мы пошли учиться в разные учебные заведения: Рейчел – в Эмори в Атланте, я – в Гарвард. Но потом снова встретились в Талсе, на вечеринке в доме родителей. Через пару лет мы поженились.

Энни медленно кивнула и стала рассматривать следующее фото.

Блистательная Рейчел в длинном свадебном платье – гладком, прилегающем и потрясающе простом. Волосы зачесаны назад, в руках – изысканный букет белых лилий.

На другой фотографии она была уже вместе с Джейком, который в белом фраке выглядел как кинозвезда. Улыбаясь, они разрезали огромный многоярусный свадебный торт. Но ее внимание привлекло не то, как он был одет или как тепло улыбался Рейчел, а то, что на руке у него было обручальное кольцо.

– Ты тогда носил обручальное кольцо. Джейк кивнул.

Сердце Энни сжалось от предчувствия его ответа.

– Держу пари, что ты никогда не снимал его. Джейк взглянул на нее.

– Она была частью тебя, – прошептала Энни. Прежде чем Джейк успел отвернуться, она увидела, что в его глазах мелькнула боль.

Она положила ладонь ему на руку:

– Извини… я должна была понять это раньше… я хочу сказать, что не должна была уговаривать тебя носить обручальное кольцо.

– Забудь об этом. – Отступив, Джейк показал жестом в сторону следующей комнаты, видимо, желая поскорее сменить тему. – Пойдем дальше.

Энни последовала за ним в кабинет с двумя письменными столами, видимо, его и ее. Наверху была комната с телевизором, в ней оказалось еще больше фотографий Джейка и Рейчел. Две комнаты для гостей, каждая со своей ванной комнатой. И большая комната без мебели, смежная со спальней хозяев.

– А здесь что? – спросила Энни, глядя на пустые белые стены.

– Предполагалось, что здесь будет детская.

Детская пуста. Пуста, как объятия Рейчел, как ее тело.

У Энни перехватило горло. Джейк выключил свет, и комната погрузилась в темноту. Энни постояла там минуту, пытаясь смахнуть слезы, которые туманили ей глаза, – она не знала, плачет ли по Джейку, или по Рейчел, или по себе самой.

Глубоко вздохнув, она последовала за Джейком в спальню хозяев, полностью белую, просторную, полную воздуха, с высоким потолком и двумя французскими окнами. Полог из прозрачной белой ткани над огромной кованой кроватью придавал ей изысканный вид. На двух прикроватных тумбочках тоже стояли фотографии Джейка и Рейчел.

«Это скорее не дом, а мемориал Рейчел», – неожиданно подумала Энни. Джейк жил здесь, оставив все как было, ничего не изменив.

Энни внезапно почувствовала желание убежать. Ей тут не место. Самозванка в доме другой женщины. Она ведь знала, что Джейк верен памяти Рейчел, но не представляла, до какой степени.

И в уголке ее сердца все-таки жила крошечная надежда…

«Надежда на что? – с иронией спросила себя Энни. – На то, что он влюбится в тебя?» Не надо было привязываться к эмоционально недоступному ей человеку. А именно таким является Джейк, который прямо заявил, что никогда больше не даст себе увлечься, потому что ни одна женщина не может сравниться с его женой.

Однако он поцеловал ее не как мужчина, которому все равно, кого целовать. Джейк поцеловал ее как мужчина, желающий именно ее. Поцеловал дважды.

Энни взглянула на него и увидела, что он с откровенным желанием уставился на нее.

Отвернувшись, Энни посмотрела на французские окна:

– Куда они ведут?

– На балкон, который выходит на задний двор. – Джейк открыл окна, и Энни вышла на широкую деревянную террасу.

Джейк подошел к перилам и встал рядом. Ночь была теплой. После жесткого дыхания кондиционера воздух казался мягким. Энни всматривалась в темноту, но не могла ничего разглядеть.

– Я слышу, как квакают лягушки. Где-то рядом вода?

– Тут искусственный пруд во дворе. Я могу спуститься и зажечь свет, если хочешь. – Джейк повернулся, чтобы уйти.

– О, не беспокойся! – Энни протянула руку, чтобы задержать его, и уперлась ему в грудь. Это был непредумышленный жест, но простое прикосновение породило странные последствия.

Джейк замер. Энни тоже. Они посмотрели друг на друга, их глаза сверкали в темноте, как глаза диких животных. Она неловко подняла руку.

Он взял ее и приложил к своей груди, туда, где билось сердце. Их глаза безмолвно беседовали друг с другом, говоря о голоде, потребности и желании. А потом Энни оказалась в его объятиях, и его губы прижались к ее губам.

О Господи, какой же это был поцелуй! Сначала нежный, потом его язык проник между ее губами, и Джейк стал целовать ее страстно, жадно, и она так же поцеловала его в ответ. Почувствовав страстное желание, Энни прижалась к нему и ощутила, как напряглась его плоть. В воздухе раздался стон, и она поняла, что он исходит из ее горла.

Джейк обхватил ладонями ее ягодицы, и она, бесстыдно сгорая от желания, терлась об него. Энни хотела, чтобы он поднял ее, сорвал с нее одежду, распластал и чтобы они на этой огромной кованой кровати всю ночь занимались дикой, страстной, безудержной любовью.

Но эту кровать он делил с Рейчел. Энни вдруг показалось, что ей в лицо плеснули холодной воды. Бог мой, да что она делает? И почему она делает это в доме Рейчел?

Энни резко отпрянула. Джейк тоже отстранился и, тяжело дыша, провел рукой по лицу. Когда он наконец посмотрел на нее, на его лице было написано раскаяние.

– Господи, Энни… я… извини меня. Я не хотел.

– Я тоже.

– Мы… хм… видимо, слишком много выпили.

– Должно быть. – Но это была ложь, и оба знали это. Энни вернулась в комнату, а Джейк закрыл и запер французские окна. Она сделала вид, что рассматривает подсвечник на бюро.

– Я… мне правда очень жаль, – произнес он, запинаясь.

– Забудь. Это не так важно. – Энни изобразила зевок. – Я валюсь с ног. Где ты хочешь, чтобы я спала?

– Мне все равно. Можешь здесь, если тебе здесь нравится.

Энни удивленно подняла на него глаза. Он, конечно, не это имел в виду.

Джейк прокашлялся.

– Я… пойду спать в комнату для гостей. Поэтому, если хочешь, ложись здесь.

Он не мог вынести мысли о том, что ему придется одному спать в постели, которую он раньше делил с Рейчел. Горло у Энни перехватило.

– Нет, спасибо. Я бы тоже предпочла спать в комнате для гостей.

У Джейка брови поползли вверх. Щеки Энни запылали.

– Я хочу сказать, во второй комнате для гостей.

– О! Конечно, где тебе удобнее. – Джейк тяжело сглотнул. – Я… принесу твои вещи из машины.

Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Энни наедине с огромной кованой кроватью – кроватью, где Джейк занимался с Рейчел любовью, где они пытались зачать ребенка и где Джейк не спит после смерти Рейчел.

Кровать была пуста, но на ней теснились воспоминания, и в них не было места для Энни.


Глава 15


– Поженились? Ты что, рехнулся? – Том наклонился над письменным столом Джейка, упершись руками в крышку.

Джейк откинулся на спинку стула. Он знал, что его тесть будет обескуражен, услышав новость, но такой реакции он все же не ожидал. Том в понедельник ворвался в его кабинет со скоростью футбольного нападающего через две минуты после того, как Джейк уселся за стол.

– Когда Сьюзен мне сказала, я не поверил своим ушам. Я не мог поверить, что ты совершил такой идиотский поступок, и особенно я не мог поверить в то, что ты совершил его за моей спиной.

Джейк старался говорить спокойно:

– Я ничего не делал за твоей спиной. Ты был бы приглашен на свадебную церемонию, если бы находился в это время в стране.

– Ты разозлился на меня за то, что я нанял этого детектива!

Повертев в руках карандаш, Джейк посмотрел на Тома:

– Я и сейчас сержусь. Ты не имел права вмешиваться. Но это не имело никакого отношения к моему намерению жениться на Энни. Я женился на ней, потому что так будет лучше для нашего ребенка.

– Откуда ты знаешь? Ты не можешь любить эту женщину.

– Я люблю своего ребенка.

– Ты же не на ребенке женился!

– Да, я женился на его матери, и теперь у Маделин есть семья. – Джейк говорил низким спокойным голосом. Он говорил так в суде, когда хотел, чтобы аргументы противоборствующей стороны звучали истерично.

Это еще больше разозлило Тома.

– О, ты провел последние три ночи с этой женщиной – сначала в своем доме, потом на ее так называемом ранчо, укрепляя семью?

Джейк почувствовал, как у него дернулся нерв на щеке. Он не собирался объяснять Тому, что он и Энни спали в разных комнатах. Он тяжело вздохнул:

– Ты прав.

Лицо Тома, красное от ярости, стало пурпурным.

– Тебя не смущает, что ты таким образом позоришь свой брак с Рейчел?

– Это не имеет к Рейчел никакого отношения.

– Привести в дом другую женщину, чтобы та заняла ее место. Это не имеет к ней никакого отношения?

– Не имеет.

– Еще как имеет. Ты предаешь память Рейчел. Джейк поднялся на ноги, его терпение кончилось.

– Не тебе об этом рассуждать.

– Что, черт подери, это значит? – оскалился Том.

– Я о Келли.

– Келли? – Том выпрямился, недоумевая. – Какое она имеет к этому отношение?

– Она вывела тебя из разряда людей, которые могут говорить о верности.

Глаза Тома расширились, потом вновь сузились. Он отступил назад:

– Между мной и Келли ничего нет.

– Нет?

– Нет.

– Что ж, значит, судя по твоему поведению, это лишь вопрос времени. – Джейк посмотрел на Тома. – Не смей врываться сюда и толковать о верности. А сейчас, если ты не возражаешь, мне нужно работать. – Джейк сел и развернул кресло в сторону компьютера.

Кипя от негодования, Том прошел через холл в свой кабинет, захлопнул дверь и ослабил узел галстука. Черт! Он не мог понять, как Джейк мог жениться на этой женщине. О чем он думал? Подойдя к окну, он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. А какова Сьюзен? Как она могла помогать ему, вызвавшись играть роль няньки?

Когда он вчера, очень усталый, поздно приехал домой, Сьюзен весело сообщила ему, что Джейк женился. То, что Сьюзен участвовала во всем этом, шокировало его не меньше ее сообщения.

Вспомнив об этом, Том вновь завелся. О чем думала его жена? Она не только присутствовала на свадебной церемонии, но и пригласила всех на свадебный обед, и взяла на ночь ребенка, чтобы Джейк мог побыть с этой женщиной наедине. И Джейк скорее всего тут же отвез ее в дом Рейчел.

В постель Рейчел.

Том ударил кулаком по столу. Черт побери! Сьюзен так увлеклась перспективой поиграть в бабушку, что потеряла остатки здравого смысла. Она даже завалила комнату для гостей всякими там детскими штучками. И у нее хватает наглости уверять, будто ребенок хорошо подействует на их брак.

– Она так очаровательна, – сказала Сьюзен. – Не дождусь, когда ты увидишь ее. Она то, что нужно нашей семье.

– Семье нужно, чтобы тебя и Джейка проверил психиатр, – ответил Том.

Что произошло с ними обоими? Неужели кроме него о Рейчел никто уже и не помнит?

Зазвучал сигнал переговорного устройства. Он нажал кнопку.

– Да?

– Звонит Келли Бэньон.

Прекрасно. То, что ему нужно. Особенно после замечания Джейка. Том тяжело вздохнул. В Женеве он принял решение порвать с Келли. Он достаточно опытен для того, чтобы понимать: с огнем шутить нельзя. Как взрослый человек, он должен сосредоточить все свое внимание на отношениях с женой.

Конечно, это будет болезненно, а Келли предлагает средство от боли. Когда он с ней, то чувствует себя сильным, желанным и сексуальным.

Вздохнув, Том поудобнее уселся на стуле и нажал кнопку телефона.

– Привет, Келли.

– Привет, – промурлыкала она в трубку. – Как съездили?

– Нормально.

– Судя по голосу, не похоже. Он почесал переносицу:

– Съездил прекрасно. Но тут без меня все пошло наперекосяк.

– Видимо, вы нуждаетесь в том, чтобы вас утешили. Почему бы нам не сыграть сегодня партию в теннис?

– Я не думаю, что это разумно, Келли.

– О, бросьте! Физическая нагрузка позволит вам расслабиться, прочистит мозги.

Том колебался. Как хороший адвокат, Келли нажала на нужную кнопку.

– Вам требуется именно это. Встретимся в шесть в клубе.

Это предложение, безусловно, выглядело более заманчиво, чем перспектива вернуться домой и спорить с женой о Джейке и ребенке.

– Это всего лишь теннис, – настаивала Келли.

– Вы уверены, что мы играем лишь в эту игру? Келли зазывно засмеялась:

– Этот мяч, советник, полностью в ваших руках.

Том улыбнулся. Черт побери, ему нравилось, как он чувствует себя после разговоров с Келли. Сильным, мужественным, остроумным.

Он вполне управляет ситуацией. Ну сыграет он с ней партию в теннис. Кому от этого будет плохо?

– Хорошо, – ответил он, – увидимся в шесть.

Лето набирало силу, июнь плавно перетек в июль, с каждым днем становилось все жарче. Когда Джейк четырьмя неделями позже шел к ангару на ранчо Энни, рубашка прилипла у него к телу, хотя уже близился вечер и солнце стояло низко над горизонтом.

Он поднялся на холм и увидел Энни, которая стояла к нему спиной и пыталась завести альпака в загон. Животное не двигалось, как будто получало от всего происходящего удовольствие. «Черт», – подумал Джейк, с завистью глядя, как Энни гладит животное и что-то ласково шепчет ему в ухо.

На ней были короткие шорты цвета хаки и голубая кофточка, медные волосы сверкали на солнце. Он снова почувствовал желание. После того поцелуя на балконе оно теперь возникало у него всякий раз, когда он видел Энни.

Джейк подошел ближе, наблюдая, как она проводит щеткой по шее животного, а затем очищает щетку и складывает шерсть в мешок.

– Спасибо большое, Дымчатый Джо, – бормотала Энни. – Ты сегодня щедро поделился своим пухом.

Джейк улыбнулся. Он уже узнал, что в увлечении Энни альпака была и практическая сторона: их шерсть была очень ценной. Многое он теперь понимал иначе. Да, Энни, без сомнения, эксцентрична, но голова у нее хорошая.

Альпака, поджав бархатные губы и показывая зубы, отступил назад.

– Если бы я не знал, что это не так, то решил бы, что он тебе улыбается, – сказал Джейк.

Энни, держа в руках щетку, оглянулась. Ее лицо осветила улыбка, от которой у него отчаянно заколотилось сердце.

– Джейк, я не ждала тебя сегодня вечером.

Он и сам не собирался приезжать. Они договорились, что он приедет на уик-энд и останется в Талсе на неделю. Сегодня была еще только среда.

После их свадьбы прошло четыре недели, и Джейк все чаще ловил себя на том, что ищет все новые и новые предлоги для приезда в Лаки.

Он убеждал себя, что это из-за напряжения на работе, которое возникло между ним и Томом. Джейк старался проводить в его обществе как можно меньше времени. Он постепенно перестал вечерами работать в офисе. Мысль же о том, чтобы проводить их одному в пустом доме, была ему ненавистна.

Джейк предпочитал ранчо. Ему нравилось быть с Маделин, смешить ее, наблюдать, как она приобретает новые привычки, и слышать, как в ее быстро растущем словаре появляются все новые словечки.

Он уже и забыл, как приятно, когда ветер ласкает твое лицо, а солнце греет спину. Ему нравилось проводить время на воздухе. Он даже начал баловаться в сарае инструментами, которые принадлежали дедушке Энни. Превращение куска дерева в задуманную вещь доставляло ему удовольствие. Джейк полюбил пилить, строгать, полировать, чувствовать дерево в своих руках. Он нашел брусок качественного дуба и начал делать лошадку для Маделин.

Но была и другая причина, почему его так тянуло на ферму, причина, в которой он неохотно признавался даже самому себе. Ему нравилось быть рядом с Энни. Очень нравилось.

Ее улыбка стала еще шире.

– Что привело тебя сюда в середине недели?

Джейк перелез через ограждение загона и направился к Энни.

– У меня была встреча неподалеку, и я решил заехать. Энни кивнула. Она всегда мило притворялась, что верит его объяснениям.

– Маделин будет рада тебя видеть.

«А ты?» – Джейк потер подбородок. Ничего себе вопрос. Впрочем, и то, что стояло за ним, хорошо бы из мозгов стереть. Он не хочет, чтобы его тянуло к Энни. Это все осложнит. Но он не мог забыть, каким мягким и нежным было ее тело, когда она прижималась к нему, и как податливо раскрывались под его поцелуями ее губы.

– А где маленькая шалунья?

– Смотрит на новорожденного теленка в поле с Беном. Вон они идут.

Джейк посмотрел в ту сторону, куда показала Энни, и увидел на вершине зеленого холма крупного мужчину, несущего на плечах Маделин. Джейк поднял руку и помахал, девочка, радостно улыбаясь, запрыгала на плечах Бена.

– Инк! Инк! Инк!

– Я говорила, что она будет рада тебе, – сказала Энни.

– Она, наверное, думает, что я привез ей новую игрушку. Но сегодня я приехал без подарка.

– Тебе не нужно привозить каждый раз ей игрушку. Ты недооцениваешь свое обаяние.

– Каким оно представляется Маделин или тебе? – спросил он, не успев подумать.

Вот всегда так с Энни – в ее присутствии он сначала говорит, потом думает. Это опасно, если принять во внимание, как она привлекает его физически. Он говорит с ней непринужденнее, чем с кем бы то ни было после Рейчел. При этой мысли Джейк нахмурился.

Энни усмехнулась:

– Не беспокойся. Я говорю о мире в целом.

– Ха! Сомневаюсь, чтобы Том тоже так думал. – Джейк раскрыл перед Энни калитку загона.

Они вместе пошли навстречу Бену и Маделин.

– Что, отношения между вами не налаживаются?

– Это еще мягко сказано.

– Сьюзен мне тоже об этом говорила. Джейк поднял брови:

– Ты разговаривала со Сьюзен? Энни кивнула:

– Мы регулярно с ней беседуем. Она приедет навестить Маделин через неделю-другую.

Джейк почувствовал себя виноватым. Он не общался со Сьюзен после свадьбы. Он постарался запомнить: позвонить и пригласить ее на ленч в конце недели. Вольно же Тому вести себя как тупица. Это не должно влиять на его взаимоотношения со Сьюзен.

– Как она?

– Очень занята – встречается со старыми друзьями, возглавляет два новых благотворительных проекта. Даже записалась в теннисную секцию. – Энни поколебалась: – Боюсь, что не у тебя одного неприятности с Томом. Похоже, у них тоже что-то не ладится.

Бен с Маделин подошел совсем близко. Он поставил девочку на землю. Соска упала, а малышка помчалась к Джейку.

– Инк! Инк! Инк!

Джейк, схватив ее, закружил. Маделин весело засмеялась. На сердце у Джейка стало тепло и покойно.

– Надеюсь, ты останешься на обед?

– Я надеялся, что ты пригласишь меня.

Час спустя Энни улыбнулась Джейку через тарелку с остатками печеного цыпленка.

– У меня для тебя сюрприз.

– Ну? Какой же?

Глаза Энни загадочно блеснули.

– Я раскрыла твой большой секрет.

Джейк напрягся. Она, конечно, не догадалась, как он желает ее?! Он настороженно посмотрел на Энни. Ее улыбка стала еще шире.

– Это то, что ты каждый раз, приезжая сюда, надеялся отведать, но не думал, что у тебя это получится.

Джейк неуверенно улыбнулся.

– Ты ведь не догадываешься, о чем это я? – спросила Энни.

– Боюсь, что нет.

Что она собирается сделать? Ну не стриптиз же показывать! Его ладони взмокли, и сердце нетерпеливо забилось.

– Закрой глаза, – приказала она.

Джейк повиновался. Он слышал, как скрипнул отодвигаемый стул, как открылась и закрылась входная дверь. Ее рука задела его плечо, он почувствовал запах ее духов, когда она что-то ставила на стол перед ним.

– Можешь открыть глаза.

Джейк мигнул. Перед ним стояла тарелка, полная «Твинки» – печенья с кремом, которое так любила Маделин. Энни стояла сзади, очень довольная собой.

– Я нашла в кладовке две пустые коробки из-под «Твинки», а в третьей еще немного осталось. Я не знала, что ты такой сладкоежка, угощайся.

Джейк колебался. Может, ему их съесть? Наверное, съесть шесть штук легче, чем рассказать ей правду.

Но тут печенье увидела Маделин и отчаянно заколотила ножками по высокому стульчику.

– Инк! Инк! Инк! Джейк глубоко вздохнул:

– Хм, Энни, я должен кое в чем признаться.

Энни, потрепав Джейка по плечу, ободряюще улыбнулась ему:

– Ешь. Масса людей обожает сладкое. Тут нечего стыдиться. Нажимай. – Она взяла пустую тарелку и отнесла ее в мойку. Уголком глаза Джейк видел, как девочка потянулась за печеньем.

– Я собирался тебе рассказать, Энни, но… Отчаянно брыкаясь, Маделин стукнула кулачком по столику.

– Инк! Инк! Инк! Надо поторопиться.

– Когда ты была в больнице и Маделин все время плакала, ты сказала, что ей надо дать «Бинки». Я в тот момент не понял тебя.

Энни стояла к нему спиной, но он видел, как она замерла. Маделин вопила уже изо всех сил, лицо ее стало угрожающе красным. Джейк быстро положил ей на столик два печеньица. Малышка тут же замолчала, схватила по одному в каждую ручку и засунула одновременно в рот.

Джейк воспользовался возникшей тишиной, чтобы продолжить покаяние.

– Когда она говорит «Инк!», то пытается сказать «Твинки». По правде говоря, она подсела на «Твинки», как на наркотик, а я оказался его поставщиком.

Энни по-прежнему стояла около мойки, и Джейку хотелось, чтобы она повернулась и он мог видеть выражение ее лица.

– Мне правда очень жаль. Я знаю, что ты очень стараешься, чтобы Маделин ела здоровую пищу. А я давал ей печенье, пока не понял, что ты говорила о соске. Я собирался тебе об этом рассказать, но мне не хотелось, чтобы ты думала, что я совсем уж ничего не понимаю.

Энни по-прежнему стояла к нему спиной. Ну сказала бы хоть что-нибудь! Джейк поднялся и подошел к ней.

– О, Энни, это не могло принести такой уж большой вред. Ну перестань, не сердись на меня. – Он положил руку ей на плечо.

Она повернулась к нему. Она не сердится, с облегчением понял Джейк. Энни просто умирает со смеху. Она прислонилась к нему, заходясь от хохота, пока на глазах у нее не появились слезы.

Наконец она вздохнула и вытерла глаза.

– Хорошо, что рассказал.

Джейк укоризненно посмотрел на нее:

– Ты знала.

Замечание вызвало новый приступ хохота. Энни посмотрела на Маделин, которая сжимала в кулачках печенье, щеки у нее были набиты, как у бурундучка.

– Тебя выдала Маделин. Она чуть с ума не сошла от радости, когда я достала из кладовки коробки.

Джейк потер затылок, чувствуя себя идиотом.

– Мне не надо было рассказывать тебе, – признался он, – это было так глупо с моей стороны…

Глаза Энни продолжали смеяться.

– Было бы еще глупее, если бы ты съел шесть штук только для того, чтобы не выдать себя.

Джейк усмехнулся:

– А ты бы, конечно, позволила мне это сделать.

– Я бы позволила, а вот Маделин вряд ли. Засмеявшись, он заглянул ей в глаза – в ее смеющиеся, проказливые голубые глаза – и почувствовал, что его неудержимо тянет к ней.

– «Твинки», – сказала Энни, как будто пробуя слово на язык. – Знаешь, мне нравится это слово. Может, мне тоже звать тебя так?

– Только попробуй.

– Интересно посмотреть, что ты сделаешь.

– Ты знаешь, что бы я хотел сделать. – Слова вырвались у Джейка необдуманно.

Постоянно происходящая между ними химическая реакция завершилась вспышкой. Он посмотрел на нее, она – на него. Воздух в комнате стал теплее на несколько градусов, им стало трудно дышать.

– Энни, – пробормотал Джейк.

– Инк! Инк! Инк!

Неожиданное вмешательство заставило их обоих повернуться к детскому стульчику, где Маделин, по уши измазанная кремом, старалась дотянуться до оставшегося печенья.

Энни, шагнув к столу, убрала тарелку.

– Больше чем достаточно, дорогая, – сказала она девочке. Потом повернулась к Джейку: – Так как ответственность за то, что она вся измазалась кремом, несешь ты, то и мыть ее тебе. Итак, за ванну сегодня отвечаешь ты, – она бросила на него смеющийся взгляд, – Твинки.

Когда сорок минут спустя Джейк вынул Маделин из ванны, он был почти таким же мокрым, как и она. Ему удалось отнести ее в детскую, вытереть, надеть на нее памперс, но волосы лезли ему в глаза, когда он, присев на корточки, пытался продеть руки ребенка в рукава ночной рубашки. Энни вошла в детскую и улыбнулась.

– Что она сделала – утащила тебя вместе с собой в ванну?

– Почти. – Ему наконец удалось надеть рубашку на вертящуюся шалунью. Маделин тут же потянулась к корзине с игрушками и стала вываливать их на пол.

Джейк стал подниматься на ноги, когда его головы коснулось что-то теплое. Он посмотрел вверх и увидел, что Энни, сняв с крючка полотенце, пытается вытереть ему волосы. Мягкость ее рук потрясла Джейка.

До него давно никто так не дотрагивался. Руку пожмут, дружески по плечу хлопнут, Сьюзен в щеку поцелует – вот и все физические контакты после смерти Рейчел. Он никогда не думал, что это так важно, чтобы к тебе кто-то прикасался.

– Как ты умудрился так вымокнуть? – спросила Энни. От ее пальцев шел ток. Ее груди были на уровне его глаз.

Джейку было не то что говорить, дышать трудно.

– Маделин шлепнула меня мокрой игрушкой.

Груди Энни возвышались над его головой. Джейк старался сосредоточиться на том, что говорит, но мог думать только о том, как они красивы. Он может поднять голову и поцеловать их. Может хотя бы дотронуться до них. Интересно, как она поведет себя, если он это сделает?

Энни, последний раз проведя полотенцем по его голове, отступила назад:

– Ну вот, теперь лучше.

«Нет, не лучше. Лучше было, когда ты прикасалась ко мне». Маделин повернулась с мокрой игрушечной таксой в руках.

– О дох, – произнесла она.

Энни посмотрела на Джейка, удивленно приподняв брови:

– Слышал?

– Что?

– Она только что сказала – Хот-Дог.

Маделин, улыбнувшись беззубым ртом, помахала игрушкой. Джейк, посмотрев сначала на Энни, потом на Маделин, отрицательно покачал головой:

– Тебе показалось.

– Нет, она сказала это. Она скучает по Хот-Догу с тех пор, как собаку увезли домой, когда Бен и Хелен вернулись. – Энни наклонилась над Маделин и улыбнулась ей: – Кто у тебя тут, Маделин, как зовут твою собачку?

– О дох.

– Слышишь? – Лицо Энни осветила гордая улыбка. Она обняла ребенка. – Какая Маделин умничка. Игрушка похожа на Хот-Дога. Правда?

– О дох, – подтвердила Маделин.

– Она действительно это сказала! – воскликнул Джейк. – Ясно сказала «Хот-Дог».

Джейк, схватив дочку, закружил ее вокруг себя.

– Умница ты моя маленькая! Маделин сияла.

– О дох.

Энни, поймав взгляд Джейка, засмеялась. Маделин вслед за ней. Джейку казалось, что он сейчас лопнет от гордости.

«Вот что значит семья», – подумал он и замер от этой мысли.

Они трое и есть семья, во всяком случае биологически и юридически. Но не настоящая, в полном смысле этого слова.

Он и Энни женаты, но это лишь вопрос удобства. Они произвели на свет ребенка, но никогда не занимались любовью.

Любовь – это ключевое слово. Вот что соединяет людей в семью, а не брачные контракты и узы крови.

Джейк почувствовал смущение, им овладело чувство, близкое к панике. В их союзе нет места любви. Любовь – это чувство, а чувства несовместимы с адвокатской практикой. Цель их брака – выработать соглашение по законной опеке и вооружить Маделин понятной и легко объяснимой историей еемьи.

Энни взяла Маделин из рук Джейка:

– Готова пойти в кроватку, пирожок ты мой сладкий?

«Я готов». Слова так отчетливо прозвучали в мозгу Джейка, что он испугался. Ему надо скорее уезжать отсюда, пока он не сделал что-то, о чем впоследствии пожалеет.

– Я лучше пойду, у меня был нелегкий день.

– Можешь остаться на ночь. В комнате для гостей, – торопливо добавила Энни, – как всегда.

Помещение наполняла, как летучий пар, сексуальная энергия, чреватая моментальным взрывом. Она возникала между ними каждый раз, когда он видел ее. Надо было срочно уходить.

– Мне нужно вернуться в Талсу. У меня совещание рано утром. – Наклонившись, Джейк поцеловал Маделин. Он почувствовал слабый запах духов Энни. Хотел поцеловать и ее в щеку, но передумал.

Глаза ее смеялись, когда он отодвинулся. «Она знает», – подумал он с беспокойством. Она знает, что он чуть не поцеловал ее. Интересно, понимает ли она, почему он испугался.

Он шагнул к двери детской.

– Увижу вас обеих в пятницу.

– Отлично. Мы будем ждать тебя. Правда, Маделин? – Энни подняла ручку девочки, чтобы помахать ему. Ребенок радостно засмеялся. Но перед глазами Джейка, пока он ехал в Талсу, стояло лицо Энни – губы полураскрыты, глаза полны желания.


Глава 16


Энни закрывала дверь в комнату Маделин, когда услышала звук, которого так ждала, – по гравию дорожки зашуршали шины. Она быстро посмотрелась в зеркало в прихожей, затем напомнила себе, что это глупо. Джейк приезжает к Маделин, а не к ней. Тем не менее она сегодня уделила больше, чем обычно, внимания своей внешности – приняла после обеда душ, надела простое светло-зеленое платье с перекрещивающимися на спине бретельками, подкрасилась.

Она влюблялась в Джейка. Энни убеждала себя, что ей не нужна эта головная боль, что это нелепо, что его не интересуют длительные отношения, но сердце не слушало. Когда постучали в дверь, она помчалась открывать.

Она знала, что на крыльце стоит Джейк, но была не готова к тому, как его взгляд повлияет на нее. Когда он улыбнулся, у нее задрожали коленки, ей показалось, что ее ударили в солнечное сплетение. Он, видимо, приехал прямо с работы – на нем были свободные брюки и голубая рубашка с расстегнутым воротом. В ногах на крыльце стояла большая картонная коробка.

Джейка тоже тянуло к ней. Они видела это по его глазам – по тому, как расширились его зрачки. С минуту они, стоя на крыльце, молча смотрели друг на друга.

– Привет, – наконец сказала Энни.

– Привет тебе, – ответил он, окинув ее взглядом. Момент был неловким: друзья в таких случаях обычно целуют друг друга в щеку, знакомые пожимают руки. Джейк не сделал ни того, ни другого. – Прекрасно выглядишь.

– Спасибо. – Энни открыла дверь. – Входи.

Джейк прошел за ней в гостиную. Поставив коробку на журнальный столик, он опустился рядом с Энни на диван.

Ей нужно на чем-то сосредоточить взгляд, только не на нем. «Коробка, – сказала она себе, – смотри на коробку».

Она взглянула на нее и спросила:

– Что это?

– Сюрприз для Маделин.

Ей показалось, что там кто-то шевелится. Энни умирала от любопытства – что же там такое, но выражение лица Джейка не позволило ей поинтересоваться.

– О, она только что заснула. Тебе придется подождать до утра.

– Ну что ж! Сюрприз такого рода лучше демонстрировать утром.

Энни опять показалось, что в коробке кто-то пошевелился.

– Маделин любит сюрпризы.

– Я уже это понял. Но вот как ты к этому отнесешься, я не уверен.

– О, я тоже люблю сюрпризы. Конечно, если они приятные.

Джейк потер подбородок:

– Вот это-то как раз и неясно.

Из коробки раздался какой-то странный звук. Энни с любопытством посмотрела на нее:

– А меня ты тоже заставишь ждать до утра?

То, что находилось в коробке, стало царапать крышку. Джейк осторожно улыбнулся:

– Думаю, что у меня это не получится. Презент намерен выбраться наружу.

Поставив коробку на диван между ними, он открыл крышку. Крошечная красно-оранжевая таксочка немногим больше ладони Джейка весело затявкала.

– О, прелесть какая! – воскликнула Энни. Животное замахало длинным хвостиком. Джейк вынул его из коробки, и Энни протянула к нему руки.

Джейк передал ей собачку:

– Если ты не хочешь, чтобы она жила у вас, я увезу ее к себе в Талсу. Я просто подумал, что Маделин обрадуется, если у нее появится собственная собака.

– Я с радостью приму песика, Маделин будет в восторге. Это – он?

– Вообще-то она. В питомнике мне сказали, что девочек легче приучать, чем мальчиков, если только не кастрировать их.

Энни усмехнулась:

– Это правило распространяется не только на собак. Джейк улыбнулся.

Энни погладила щеночка.

– Она красавица.

– Да. – Джейк, перегнувшись через колени Энни, погладил песика. – Она напоминает мне тебя.

У Энни участился пульс. Она постаралась сдержанно улыбнуться:

– Сомнительный комплимент. Джейк засмеялся:

– Я имел в виду окрас. Ее шерстка такого же цвета, как твои волосы. – Взяв прядь волос Энни, он прислонил их к щенку. – Видишь?

«Вижу, что стоит тебе ко мне хоть чуть прикоснуться, как я вся дрожу. И вижу, что твои губы просто предназначены для поцелуев».

Щенок подпрыгнул и лизнул Энни в подбородок.

«Собака, – напомнила себе Энни. – Я должна сосредоточить свое внимание на собаке».

Взяв щенка на руки, Энни встала.

– Я думаю, она хочет пить. Джейк тоже встал.

– У меня в машине миски для еды и воды и еще там что-то нужное. Пойду принесу.

Он вернулся с большой корзинкой для домашних животных, красной подстилкой, огромным пакетом корма для щенят, большим пластиковым пакетом с игрушками и другими мелочами.

– Мы поселим ее на кухне. У меня есть кое-что позволяющее соорудить манеж. И можем держать ее там, пока она не научится вести себя в доме.

Пока Джейк пристраивал миски для еды и воды, Энни отгородила белой пластиковой сеткой часть кухни у задней двери и положила на пол газеты. Щенок принялся за еду, а потом с удовольствием попил.

– Ее, наверное, надо вывести, – сказала Энни. Открыв заднюю дверь, она вышла во двор, маленькая собачка побежала за ней. Джейк вышел вслед за ними.

Звезды над головой сверкали, как огни на рождественской елке. Хор сверчков и древесных лягушек распевал свои брачные песни. Воздух, густой и сладкий, был напоен запахом жимолости. Ночь предлагала пир для чувств.

Щенок, исследуя окрестности, побежал вдоль забора. Энни устроилась на деревянных качелях, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Качели затрещали, когда Джейк сел рядом. Он положил руку на спинку качелей, едва не касаясь ее волос. Энни постаралась удержаться от желания положить голову ему на руку.

«Собака», – повторила она про себя, как заклинание.

– Маделин будет очень любить своего щенка.

– Надеюсь. Наверное, мне следовало позвонить и спросить у тебя разрешение.

Они стали качаться.

– Ты говорил мне, что твои родители не разрешали тебе заводить животных.

– Рейчел тоже не согласилась бы. Она говорила, что собака и белые ковры несовместимы.

Энни хотела было сказать, что белые ковры вообще плохо совместимы с повседневной жизнью, но передумала. Повернув голову, но ничего не увидев, она спросила:

– Она побежала на кухню еще поесть?

Джейк повернулся, пытаясь увидеть что-то через окно.

– Нет, похоже, она укладывается.

«Может быть, нам следовало сделать то же самое», – глубоко вздохнула Энни.

– Это из-за ковров у тебя пока не было собаки?

– Да нет, я мало бываю дома. Думаю, собаке плохо одной.

– Это и к людям относится, – мягко заметила Энни.

Джейк посмотрел на нее, и от его пристального взгляда сердце Энни сделало скачок.

– Иногда у людей нет выбора.

– Иногда он у них есть, но они просто им не пользуются.

Энни с трудом заставила себя отвести от него глаза и вновь заговорила о животных:

– Значит, ты решил, что я подхожу для выхаживания щенят?

Джейк пожал плечами:

– Я рассчитывал, что после того как ты увидишь ее, тебе будет трудно сказать «нет».

Его глаза светились в мягком свете, падающем из окна. Он смотрел на ее губы. Энни больше не могла игнорировать происходящее между ними.

Влечение. Голод. Потребность. Желание. Все это было в его взгляде.

– Мне вообще всегда трудно говорить тебе «нет», Джейк, – неожиданно произнесла она.

Энни сказала это шепотом, но смысл ее слов был очевиден. Качели приостановили движение. Воздух застыл. Казалось, что даже древесные лягушки затаили дыхание.

Глаза Джейка пробежали по ее лицу, пытаясь прочесть его выражение. Он, видимо, увидел то, что искал. Его губы шевельнулись, произнося лишь одно слово – «Энни».

Она тут же оказалась в его объятиях. От Джейка пахло лосьоном для бритья. Его рука, лежавшая на спинке качелей, коснулась ее волос, другая скользнула ей за спину, губы жадно прильнули к ее губам. А затем Энни растворилась в его поцелуях. Страстных, горячих, влажных. Его язык проник ей в рот, все внутри ее, казалось, растаяло и превратилось во влажное пламя.

Энни обхватила голову Джейка, перебирая волосы, прижимая его к себе, не давая возможности отстраниться. Она мечтала поцеловать его с того самого раза, когда увидела впервые, даже не зная еще, кто он такой. И сейчас она нежилась в его объятиях, не желая покидать их.

Энни чувствовала на шее его теплое дыхание. Его рука осторожно проникла под бретельки платья. Никогда она не получала такого удовольствия от прикосновения. Джейк снова поцеловал ее, глубоко и нежно, и опустил одну из бретелек, обнажив ее грудь.

– О, Энни, – пробормотал он, лаская ее взглядом. – Ты так хороша, что до тебя страшно дотронуться.

– И все же дотронься, – торопила она его.

Опустив голову, Джейк взял ее сосок в рот. Порыв, теплый, утонченный и глубокий, пронзил все ее тело.

Энни тоже хотела прикоснуться к нему, почувствовать его кожу. Ее руки дрожали, пока она расстегивала пуговицы на его рубашке. Не от волнения, а от желания. Распахнув рубашку, Энни провела рукой по его груди. Сильная, мускулистая, она была покрыта грубыми на ощупь волосами. Ее рука двинулась ниже.

– Помедленнее, ангел, – простонал Джейк.

– Не хочу медленно.

Он поднял Энни, пронес через открытую дверь кухни. Она прильнула к нему, чувствуя щекой его волосы на груди. Он отнес ее в комнату и положил на кровать.

Джейк стащил с себя расстегнутую рубашку. Его глаза, темные и голодные, не отрывались от ее лица. Энни хотела снять платье, но он накрыл ее руку своей.

– Нет. Дай это сделать мне. Мягкая ткань упала ей на талию. Его глаза, казалось, впитывают ее.

– Ты еще красивее, чем я думал.

Мысль о том, что он думал о ней, возбудила Энни не меньше, чем движения его пальцев, касавшихся ее груди и поглаживавших сосок. Его губы следовали за ними. Энни наслаждалась ощущением его кожи, губ, ласкающих ее груди. Когда Джейк взял в рот сосок, ее пронзило острое наслаждение.

Энни выгнулась, чтобы он мог коснуться ее сокровенных мест. Продолжая целовать ее грудь, Джейк медленно-медленно спустил с нее платье и принялся нежно гладить внутреннюю сторону бедер.

Энни потянулась, чтобы дотронуться до него, но он перехватил ее руку, продолжая целовать ее грудь и живот.

Рука его дотянулась до ее маленьких шелковых трусиков. Он медленно провел пальцем сначала по одной, потом по другой стороне. И когда Энни уже думала, что больше не выдержит, его палец двинулся к центру, затем далее – к влажному трепещущему бугорку. Застонав, она еще теснее прижалась к нему.

– Не спеши, дорогая, – пробормотал Джейк.

– Пожалуйста, ну пожалуйста, – молила она.

Он продвинулся чуть выше и, держа во рту ее сосок, продолжал ласки. Энни, приподнявшись, расстегнула пуговицу на его брюках. Он застонал и затем, поднявшись, быстро сбросил с себя одежду.

Джейк вернулся в кровать, плоть его была возбуждена. Энни протянула к нему руку, а он мучительно медленно стал снимать с нее трусики. Его рука коснулась ее лобка, замерев на горизонтальном шраме.

– Кесарево? – спросил он.

– Да, – пробормотала Энни, прикрывая шрам рукой. Джейк заставил ее открыться.

– Это красиво. – Наклонив голову, он стал медленно и нежно покрывать шрам поцелуями. Сердце Энни распахнулось ему навстречу.

Губы Джейка двинулись вниз, за ними последовали пальцы. Он медленно поддразнивал ее, пока она, влажная и пульсирующая, не застонала. Губы продолжали ласкать ее. Она вознеслась в какие-то звездные высоты, яркие, горячие, сладкие.

Дрожала, пульсировала, кричала.

Все ее существо требовало, чтобы он проник в нее, завершив круг взаимоотношений, возникших еще до того, как они встретились.

– Подожди, подожди, дорогая.

– Я хочу…

– Скажи, что ты хочешь.

– Тебя. Я хочу тебя, – прошептала она. – Во мне. Джейк больше не мог сдерживаться и погрузился в ее сладкую горячую бездну. Ее руки притягивали его к себе, понуждая проникнуть еще глубже. Она почувствовала, как напряглись ее мышцы, почувствовала, что вся дрожит. На этот раз он кончил вместе с ней, их сердца стучали так быстро и отчаянно, что между ударами не возникало пауз.


Глава 17


Жалобный лай пробудил Джейка от глубокого сна. Он зарылся лицом в подушку, не желая просыпаться. Он видел удивительный сон – эротический и настолько реальный, что ему казалось, будто он ощущает запах ее духов. Он занимается с Энни любовью и…

Энни. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит под цветным пологом. Это был не сон. Он в комнате Энни, в ее кровати. Его пронзило ощущение наслаждения, быстро сменившееся чувством страха.

Бог мой! Что он наделал? Секс все усложнил. У этого брака была совсем другая задача – упростить все в жизни каждого из них: удержать Энни от побега и вооружить Маделин в будущем вполне объяснимой семейной историей. Это не предполагало физической близости.

Сев на кровати, Джейк потряс головой, пытаясь прояснить мозги и вспомнить, как же все случилось. А где, черт возьми, Энни? И что это за тявканье и визг доносятся из холла? Похоже, что там собака.

Собака. Джейк внезапно вспомнил все, что произошло накануне. Он и Энни говорили о собаке и вдруг оказались в объятиях друг друга. Он точно не помнил, как одно перешло в другое, но когда они начали целоваться, то уже не смогли остановиться. События понеслись со скоростью тяжелого поезда, идущего под гору, и он ничего, ну абсолютно ничего уже не мог с этим поделать.

Джейк тихо выругался. Если что-то ему и ненавистно в этой жизни, так это потеря контроля над собой, а именно это и произошло прошлой ночью. Он занимался с Энни любовью минимум три раза. И если бы утром она оказалась вместе с ним в постели, то это случилось бы снова. Он почувствовал возбуждение при одной только мысли о ней.

Выругавшись еще раз, Джейк отбросил одеяло, встал и принялся искать свою одежду. Он нашел брюки и белье на полу и быстро натянул их. Прошедшая ночь явно была ошибкой.

Энни полная противоположность ему. Это может привлекать, но для союза на всю жизнь не годится – любой человек, обладающий здравым смыслом, понимает это. Их брак не может быть жизнеспособным, а к мимолетным сексуальным утехам ни один из них не стремится.

Ему нужно поговорить с Энни и все расставить по своим местам. Чем скорее, тем лучше.

Нервно подтянув брюки, он пошел за рубашкой, которая почему-то валялась у противоположной стены. Натянув ее, он направился через прихожую и остановился, услышав, как из комнаты Маделин раздаются веселые крики. Заглянув в комнату, Джейк увидел, что ребенок лежит в кровати и тянет ножки ко рту, весело распевая.

Щеки Маделин надулись от удовольствия, когда она увидела его. Поднявшись, она уцепилась за поручни кровати.

– Инк! Инк!

Джейк, улыбнувшись, подошел ближе.

– Доброе утро, дорогая.

Он оглянулся и увидел улыбающуюся Энни в коротком розовом халатике. На голове ее вилась копна рыжих кудрей, голубые глаза приветливо смотрели на него. Мгновенно возбудившись, Джейк постарался успокоиться.

– Привет.

– Привет. Хорошо спалось? – поинтересовалась она. То, как он спал, не было самым запомнившимся ему моментом прошлой ночи. Он небрежно кивнул, не доверяя своему голосу.

– А ты?

Она с чувством потянулась.

– Великолепно. Пока щенок не решил, что пора начать день.

Джейк нахмурился:

– О черт, я же хотел встать вместе с ним. Извини, что это пришлось сделать тебе.

– Ничего, Маделин приучила меня вставать рано.

– Ооооо. Ааааа, – согласился ребенок, подпрыгивая на кровати.

У Энни дразняще дрогнули уголки губ.

– Тебе явно надо выспаться. Особенно после последней небольшой интерлюдии в половине четвертого утра.

Джейк тяжело сглотнул:

– Энни… нам нужно поговорить.

Улыбка исчезла с ее лица. Она сложила руки на груди:

– Когда заявляют, что нужно поговорить, то это всегда не о приятном.

Черт! Еще ничего не сказав, он уже причинил ей боль. Маделин запрыгала еще веселее. Мать быстро подошла к кроватке и взяла ребенка.

– Энни… – начал Джейк. Она прервала его:

– Не сейчас, Джейк. Хорошо? Маделин нужно поменять памперс, а мне выпить кофе. Почему бы тебе не поставить кофейник? Мы можем поговорить, пока Маделин будет играть со щенком. – Хотя она и повернулась к нему спиной, Джейк успел увидеть у нее в глазах слезы.

На душе у Энни, когда через пятнадцать минут она вышла вслед за радостной Маделин и щенком во двор, было тяжело. Джейк направился к ней с двумя кружками кофе в руках.

Июльское утро было великолепным. В сверкающем голубом небе ярко сияло солнце, на каждой ветви распевали птицы, жимолость, вьющаяся вдоль забора, наполняла воздух головокружительным ароматом. День начинался прекрасно. Когда проснувшись, Энни увидела рядом с собой Джейка, сердце ее запело от счастья.

А потом Джейк сказал: «Нам нужно поговорить», – и ее радость грохнулась о землю, как утка с подбитым крылом.

Стараясь держаться прямо, Энни прошла во двор и села под большим зонтом в белую с зеленым полоску, наблюдая, как Маделин радостно возится со щенком. Джейк, поставив перед ней кружку кофе, опустился на стул рядом.

Энни отхлебнула кофе и закрыла глаза. На какой-то момент она позволила себе притвориться, что все так, как ей показалось, когда она проснулась, – что она и Джейк не просто формально женаты, а на самом деле муж и жена. Они влюблены друг в друга, они любовники. Они семья, вместе на всю жизнь.

Джейк прокашлялся.

– Маделин щенок понравился. Энни, открыв глаза, кивнула.

– Она в восторге.

– Рад, что это сработало. – Джейк посмотрел на нее, затем быстро отвел глаза. Ему было трудно произнести то, что он намеревался сказать.

Энни решила ему помочь.

– Но у нас не срабатывает. Ты об этом хотел со мной поговорить?

Джейк не поднимал глаз от стола.

– Энни…

– Ты испытываешь раскаяние покупателя.

– Что? – удивился Джейк.

– Иногда люди, что-то купившие, чувствуют, что совершили ошибку. Особенно если они совершили покупку под влиянием импульса. И ты испытываешь схожее чувство в связи с прошлой ночью.

– Господи, Энни, ты говоришь так, будто я купил дырявую лодку.

Она заставила себя улыбнуться:

– Держу пари, что сейчас ты предпочел бы именно ее. Джейк угрюмо скривился.

– Тебе кажется, что ты предаешь Рейчел? – мягко спросила Энни.

Джейк решил не отвечать прямо.

– Я не думал, что все зайдет так далеко. – Пригладив волосы, он тяжело вздохнул. – Послушай, ты мне действительно нравишься. Меня безумно тянет к тебе. Прошлая ночь была удивительна… Но…

– Но я – не Рейчел.

Ее слова повисли в воздухе. Джейк уставился в кружку. Он еще раз провел рукой по волосам и поднял на нее глаза.

– Мы на редкость не похожи, Энни. Слишком не похожи, чтобы у нас что-то получилось.

– Разные – это не всегда плохо. Во всяком случае, не физически.

У Джейка слегка приподнялись уголки рта, но улыбка быстро исчезла.

– Энни, речь идет не только о нас с тобой. Ребенку нужны надежные родители, отношения которых тоже надежны и устойчивы. Если говорить о длительной перспективе, супругов вместе держат общие убеждения и общие цели. Между нами этого нет. Между нами только…

– Секс, – мягко закончила Энни. – Страстный, жадный, невероятный секс.

Она видела, как дернулось его горло, когда он тяжело глотнул.

– Был невероятным.

– И страстным.

– Очень страстным. – Голос его был на октаву ниже обычного.

Их глаза встретились, и на какое-то мгновение Энни показалось, что он сейчас схватит ее в объятия и поцелует. Но тут появился щенок, а вслед за ним и Маделин.

– О дох! – воскликнула она.

Глаза Джейка следовали за девочкой, когда она повернулась и побежала по лужайке. Он тяжело вздохнул.

– Если мы и дальше пойдем этой дорогой, Энни, то причиним друг другу боль. Тогда наверняка пострадает и Маделин.

Энни сидела не двигаясь.

Она понимала, что Джейк прав. Ей доставляли такую боль родители, когда ссорились и старались ранить друг друга.

– Я думаю, что нам надо придерживаться прежней договоренности, – сказал Джейк. – Пусть лучше наши отношения останутся платоническими.

Энни выдавила из себя улыбку:

– После того как я увидела тебя голым, мне это будет очень трудно.

Джейк с жадностью посмотрел на нее:

– Даже наполовину не так трудно, как мне, Энни. Каждый раз, когда я смотрю на тебя… – Он остановился и покачал головой.

– И что?

Его рот скривился в грустной улыбке.

– Если мы хотим, чтобы наши отношения остались платоническими, я лучше тебе не скажу.

– А кто сказал, что мы этого хотим? Джейк умоляюще посмотрел на нее:

– Энни, не надо.

Энни положила руки на стол ладонями кверху.

– Что же ты предлагаешь? Притвориться, что прошлой ночи просто не было?

– Да.

Она скептически посмотрела на него.

– Мне кажется, – продолжал он, – что нам лучше остановиться сейчас, пока мы не зашли слишком далеко.

«Поздно», – подумала Энни.

Джейк выпил кофе и поднялся на ноги.

– Я пойду налью себе еще кофе. Тебе принести?

Энни отрицательно покачала головой. Ей нужна еще такая же ночь и такое же утро. Когда ее переполняло радостное ожидание и казалось, что она наконец-то встретила свою любовь.

– Мне никогда раньше не гадали, – говорила Сьюзен Энни четырьмя неделями позднее, сидя на ее кухне. Сьюзен приехала из Талсы утром. Поиграла с Маделин, а затем пригласила Энни и малышку на ленч в кафе «Коровий колокольчик». В ответ Энни предложила погадать ей, пока ребенок спит.

Энни поставила на огонь чайник и улыбнулась:

– Тогда я возьму специальный состав бабушки. Она берегла его для особых случаев.

Подойдя к старому аптечному шкафчику в гостиной, Энни приподнялась на цыпочки и пошарила по его крышке. Там она нащупала старый ключ. Открыв им стеклянные дверцы, Энни достала большую жестяную коробку.

– Чай очень старый, он выдохся, и боюсь, что у него не лучший аромат, – сказала Энни. – Но бабушка клятвенно заверяла, что для гадания он самый лучший. Он называется «Китайский провидец».

– Китайский провидец, – повторила Сьюзен. – Какое романтическое название.

Женщины вернулись на кухню. Энни, осторожно сняв с коробки крышку, положила заварку в чайную чашку. Когда засвистел чайник, она налила в чашку кипяток и достала из холодильника маленький кусочек льда.

– Это для того, чтобы заварка осела на дне, – пояснила она. Осторожно взяв чашку, она поставила ее перед Сьюзен. – Вот. Теперь выпейте все, так чтобы на дне осталась примерно чайная ложка жидкости.

Сьюзен отпила глоток.

– Вы каждое утро себе гадаете?

– О нет! Бабушка говорила, что этот дар можно использовать только для других, бескорыстно и бесплатно.

Сьюзен глотнула еще.

– Но вы гадали Джейку. Так как вы теперь женаты, у вас общее будущее.

– Не обязательно. – Голос Энни, к ее неудовольствию, дрогнул.

Сьюзен наклонилась и положила свою руку на руку Энни.

– Энни, дорогая, у вас ним все в порядке?

– Да. – Голос Сьюзен был таким добрым и теплым, что у Энни на глазах выступили слезы. – Нет.

Сьюзен мягко потрепала Энни по руке:

– Если не хотите, не рассказывайте, я пойму. Но если решите поделиться, то я умею слушать и хранить секреты.

Энни постаралась сдержать слезы.

– Джейк не желает посвящать Тома в подробности наших отношений, а я не хочу, чтобы у вас были от мужа тайны.

Сьюзен печально улыбнулась:

– У нас с Томом последнее время неплохо получается хранить друг от друга секреты.

Энни вопросительно взглянула на нее. Сьюзен снова потрепала ее по руке.

– Если хотите высказаться, то я здесь. Даю вам слово, что никто никогда не узнает, что вы мне рассказали.

Энни так нужно было с кем-то поделиться.

– О, Сьюзен, я в него влюбляюсь.

– А что в этом плохого?

Энни с несчастным видом кивнула:

– Мы поженились для того, чтобы упростить жизнь Маделин, утихомирить сплетни в нашем маленьком городке и сделать так, чтобы у нас у всех была одна и та же фамилия. Договорились, что наш брак продлится пять месяцев. Мы предполагали, что он будет чисто платоническим, но…

– Но вы влюбились в Джейка. – Сьюзен, взяв Энни за руку, ободряюще ей улыбнулась.

Энни, кивнув, вытерла слезы.

– Он же все еще любит Рейчел.

– Это не означает, что он не может любить вас. Человеческое сердце достаточно большое для любви.

– Вы так думаете?

– О да! Оглянитесь – это происходит повсеместно. Сестра моей бабушки была замужем тридцать лет. Когда ее муж умер, она была уверена, что никого никогда больше не полюбит. Но спустя год снова вышла замуж и прекрасно прожила с мужем еще двадцать лет. – Сьюзен, как будто бы в поисках вдохновения, заглянула в свою чашку. Когда она подняла голову, глаза ее были яркими. – Может быть, вам с Джейком надо сменить обстановку. Я возьму Маделин на уик-энд, и вы проведете его вместе наедине. Энни покачала головой:

– Джейк говорит, что нам лучше не оставаться наедине.

– Хороший признак. Это значит, что вы его очень привлекаете. – Сьюзен улыбнулась. – Предоставьте это мне, я сумею его уговорить.

В сердце Энни возник крошечный огонек надежды. Может быть, это их шанс. Ее пугало, как страстно она желает этого. Она сжала руку Сьюзен:

– Благодарю вас.

– Не стоит. Мне хочется, чтобы моя внучка жила неподалеку. – Она сделала еще глоток. – Вы ведь не возражаете, что я считаю Маделин своей внучкой?

– Для меня это честь, – искренне призналась Энни. – Маделин повезло, что в ее жизни появились вы. – Она улыбнулась Сьюзен. – Мне тоже.

Глаза Сьюзен подозрительно повлажнели.

– О, дорогая, я сейчас разревусь. – Она взяла в руки чашку. – Я лучше допью свой чай, пока не проснулась Маделин.

Сделав еще пару глотков, она протянула чашку Энни. Обхватив чашку ладонью, Энни трижды повернула ее по часовой стрелке, затем осторожно перевернула ее на блюдце вверх дном. Она молча посчитала до семи и заглянула в нее.

Сьюзен придвинулась ближе:

– Что вы видите?

Энни смотрела на мокрые чаинки. О Боже! Бабушка всегда предупреждала, что нельзя пугать людей, но чаинки в чашке Сьюзен легли плохо. Она колебалась.

– Скажите мне правду. – Голос Сьюзен был тверд. – Я хочу знать.

Энни, сделав глубокий вздох, приступила к рассказу:

– От вас уходит что-то очень ценное для вас. Кто-то пытается его отобрать.

– Мой брак? – прошептала Сьюзен. Энни повернула чашку.

– Это касается любви и чего-то очень дорогого вашему сердцу.

Глаза Сьюзен стали огромными, и она прошептал:

– Том изменяет мне?

Энни снова заглянула в чашку.

– Вам пока еще верны, но это изменится. Если вы как-то не повлияете на ход событий, то можете потерять все.

– Что я могу сделать?

Энни, нахмурившись, рассматривала чаинки.

– Вижу символ войны. Вы должны бороться за свою любовь.

– Бороться? – сникла Сьюзен. – Но я не знаю как.

– Значит, вам нужно научиться. – Энни уставилась в чашку. – Вы должны бороться, чтобы сохранить любовь. Здесь это ясно сказано.

– Но я не знаю как! – Лицо Сьюзен осунулось, в глазах появилась растерянность. – Я не умею конфликтовать, я так воспитана. Это вошло в меня на всю жизнь. Кроме того, каждый раз, когда я в чем-то не соглашаюсь с Томом, он просто уходит. Мне от этого становится так плохо, что я ему всегда уступаю.

– Может быть, вы должны бороться не с Томом, а за него. Я вижу букву «К». – Энни посмотрела на Сьюзен. – Вы знаете кого-то, чье имя начинается с этой буквы?

Сьюзен побелела:

– Господи! Какой ужас!

– Значит, «да». Сьюзен кивнула:

– Келли. Она адвокат. Я несколько месяцев уже подозреваю, что она преследует Тома.

– Чайные листья говорят, что у вас очень сильная интуиция.

– И что же я должна делать?

Энни не отрываясь смотрела в чашку.

– Следовать ей.

– Может, тут есть какие-то подсказки? Как мне бороться?

Энни повернула руки вверх ладонями:

– Мне очень жаль, но гадание на чайных листьях не дает ответов. Оно просто помогает указывать путь.

Глаза Сьюзен молили.

– Может, есть что-то еще? Что подскажет мне, как я должна поступить.

– Я ничего не вижу. Извините. – Внезапно Энни пришла в голову одна мысль. Бабушка как-то воспользовалась этим. Она сказала, что иногда ответ надо искать на блюдечке.

Она подняла блюдце, на которое опрокидывала чашку. Сьюзен наклонилась вперед:

– Что вы видите?

Энни уставилась на узор из чаинок на блюдечке.

– Коготь.

– Что это значит? Мне надо выцарапать ей глаза? – болезненно улыбнулась Сьюзен. – Вы можете меня представить в такой ситуации?

Энни улыбнулась. Дама типа Сьюзен участвует в скандале? Она отрицательно покачала головой.

– Блюдечко должно помочь гадалке. Это послание для меня. Оно означает, что я должна направить вас. – Энни на минуту закрыла глаза. – Коготь. – Она позволила себе расслабиться, мысли ее растекались, пока не сложились в образ. Энни резко открыла глаза.

– Поняла! Идемте со мной. – Ее стул заскрипел на деревянном полу, когда она, поднявшись, направилась опять в гостиную. Энни снова достала ключ с крышки аптекарского шкафчика, открыла стеклянные дверцы. Вынув жестяную баночку, протянула ее Сьюзен, затем старательно заперла аптечку.

Сьюзен прочла надпись на крошечной наклейке.

– Пудра для чесотки? Энни кивнула:

– Бабушке это дала ее мама в день свадьбы и сказала, что если у дедушки вдруг возникнет желание погулять на стороне, она должна ему это дать.

Сьюзен засмеялась:

– Схожий случай. Но что мне с этим делать? Энни пожала плечами:

– Я не знаю. Я только знаю, что это должно быть у вас. Сьюзен взяла баночку в руки:

– Может, это талисман на удачу? Напоминание, что я должна следовать своей интуиции.

– И бороться за свою любовь, – добавила Энни.

– Похоже, что вам это тоже пригодилось бы, – улыбнулась Сьюзен, и они пошли обратно на кухню. – Я позвоню Джейку, как только приеду в Талсу. Я скажу ему, что вы должны побыть вдвоем, и буду настаивать, чтобы мне на уик-энд привезли Маделин.

У Энни забилось сердце. Она смотрела, как Сьюзен положила баночку в сумку.

– А что мне делать, когда я останусь с ним наедине? – спросила она.

Сьюзен накинула ремень сумки на плечо и усмехнулась:

– Уверена, вы что-нибудь придумаете.


Глава 18


Том резко поставил на стол стакан с апельсиновым соком, расплескав его по зеленой льняной скатерти. Он нахмурился, глядя через стол на Сьюзен.

– Да я за один стол с этой потаскушкой не сяду! Сьюзен поправила пояс своего шелкового халата:

– Энни не потаскушка, она молодая очаровательная женщина. Они с Джейком будут в этот уик-энд в Талсе, и с нашей стороны было бы мило пригласить их на обед.

– Ах, даже так? Она заманила Джейка в этот брак меньше чем через месяц после того, как они встретились.

– Это была идея Джейка.

– Вздор, у него же есть здравый смысл. Мне, во всяком случае, так казалось.

Сьюзен наклонилась вперед:

– Ты разрушаешь этим свои взаимоотношения с Джейком. Энни теперь его жена. Если бы ты увиделся с ней, дал ей шанс, то уверена, она бы тебе понравилась.

Том скривил губы:

– Она не понравилась бы мне, даже если бы была реинкарнированной матерью Терезой.

– Том, но послушай, что ты говоришь?

– Я не могу сидеть здесь и наблюдать, как эта женщина занимает место Рейчел.

– Она не пытается занять чье-либо место.

– Что с тобой? – спросил Том. – Твои знахари и пилюли так действуют на тебя, что ты забыла о собственной дочери?

Злоба, звучавшая в его голосе, ранила Сьюзен даже больше, чем слова. Поднявшись, она взяла свою чашку и спокойно прошла к столу, на котором стоял кофейник.

– Дело не в забвении, а в том, что жизнь продолжается. – Сьюзен взяла в руки кофейник. – Мой врач, кстати, говорит, что твой безрассудный гнев не что иное, как скрытый страх. Страх перед тем, что ты сам смертен, как и все. – Сьюзен налила себе в чашку кофе. – Он считает, что ты боишься смерти.

– Чушь какая!

Сьюзен, подойдя к холодильнику, вынула упаковку молока и аккуратно налила его в чашку.

– Знаешь, может, он и не прав. Я не думаю, что ты боишься умереть. Я думаю, что ты боишься жить.

Том сверкнул глазами:

– Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать? Вернувшись к столу, Сьюзен села напротив него.

– Ты не предашь память Рейчел, Том, если снова будешь счастлив. Если мы будем счастливы.

Том, проведя рукой по волосам, тяжело вздохнул:

– Счастлив. А что это такое? Я даже не помню. Все так изменилось.

Сьюзен положила ладонь на его руку и посмотрела ему в глаза.

– Одно осталось прежним, я по-прежнему люблю тебя, Том. Ей было нужно, отчаянно нужно услышать в ответ, что он тоже любит ее. Она подождала какое-то время, потом подождала еще. Но Том ничего не сказал. В комнате было тихо, раздавался лишь звук вентилятора под потолком. Молчание становилось угрожающим, затемняя комнату, полную солнечного света, как грозовое облако.

Том посмотрел на нее, в его глазах была тревога.

– Сьюзен…

Она внезапно поняла: он хочет сказать что-то такое, что навсегда изменит их жизнь. Она не должна позволить ему произнести это.

– О, Том, давай уедем отсюда ненадолго. Мы можем поехать в Европу или на Гавайи на неделю или…

– Я уже объяснял тебе, у меня нет на это времени. У меня очень плотный график.

Сьюзен энергично мешала кофе.

– Скоро начинается Национальная конференция корпоративных адвокатов.

– Я могу поехать туда с тобой.

Том молча смотрел в свой стакан с соком.

– Тебе там будет скучно, Сьюзен. Я в этом году член комитета и буду занят почти круглосуточно.

– О, я найду, что посмотреть. Ведь это в Новом Орлеане? Пока ты будешь занят на конференции, я буду вместе с другими женами осматривать город.

Том прокашлялся.

– Не думаю, чтобы туда в этом году поехало много жен. До смерти Рейчел Сьюзен всегда ездила с ним на съезды и конференции и подружилась с несколькими женами других адвокатов, которые тоже ездили с мужьями.

Он собирается с духом, чтобы сказать ей то, что она не хочет слышать. Поднявшись с места с чашкой кофе в руках, Сьюзен быстро переменила тему:

– Что касается этого уик-энда, то я не буду приглашать Джейка и Энни на обед. Но я уже обещала взять ребенка на ночь в субботу.

Том следил за ней, наблюдая, как она выливает только что налитый кофе. Он вздохнул и отодвинул свой стул:

– Поступай как знаешь. Я в этот уик-энд участвую в розыгрыше кубка в юридической ассоциации по гольфу, поэтому мало буду дома.

Сьюзен с радостью ухватилась за возможность поговорить на нейтральную тему.

– Ты и Джейк участвовали в этих соревнованиях в прошлом году. Не так ли?

Том недовольно нахмурился:

– Да. Наша фирма – один из спонсоров. Не могу поверить, что он отказался. Сказал, что уик-энды – это для семьи. – Том скривился с выражением отвращения на лице. – Мы его семья, черт возьми! Эта дамочка хорошо промывает ему мозги. А недавно он сказал, что хотел бы заняться другими вопросами – потребительскими, детскими. – Том покачал головой. – Он так изменился.

«Как и ты, – подумала Сьюзен. – Как и я, после смерти Рейчел все стали чужими».

Том, посмотрев на часы на микроволновке, вздохнул:

– Пойду оденусь и поеду в офис.

Сьюзен смотрела, как он идет к лестнице, и в душе ее облегчение мешалось со страхом. Сегодня она избежала несчастья, но как долго она сможет удерживать его от фатальной ошибки?

В голове ее мелькнули слова Энни: «Вы должны бороться. Бороться за вашу любовь».

Она теряет Тома – Сьюзен ясно понимала и чувствовала это. Надо как-то повернуть течение событий и сделать это как можно скорее. Она должна вернуть мужа, пока не поздно.

– Как весело! – Лицо Энни разрумянилось от удовольствия. Они скатились по последнему изгибу американских горок в парке аттракционов в Талсе в субботу.

«Еще как», – подумал Джейк, плотнее обнимая ее за талию. Аттракцион предоставлял ему возможность прикасаться к ней, вдыхать аромат ее духов, чувствовать прикосновение волос к щеке. Машина со скрипом остановилась, и он почувствовал сожаление.

– Давай еще разок!

Джейк беспрестанно думал о той самой ночи любви, но не об американских горках. Воспоминание о том, как они с Энни занимались любовью, мучило его днем и ночью.

Особенно ночью и особенно когда он находился в доме Энни. Это были такие муки – лежать в комнате для гостей, совсем неподалеку от ее спальни, где они доставляли такое удовольствие друг другу. Его просто убивала мысль о том, что она лежит там под этим идиотским пологом и он, чтобы отказаться с ней, должен всего лишь пересечь холл.

«Я принял благоразумное решение», – повторял себе Джейк в сотый раз. Настаивать на том, что их отношения должны вновь стать платоническими, было абсолютно правильным. В конце концов, если их физическая близость будет продолжаться, то все кончится тошнотворным разводом, которого оба они стремятся избежать. И тем не менее никакая логика не могла помешать ему желать Энни, и все аргументы, которые приводил его адвокатский мозг, не могли остановить растущую в его сердце нежность.

Их взаимное притяжение было очень сильным, и Джейк старался не оставаться с ней наедине. Когда он приезжал на ранчо, то, уложив ребенка спать, тут же уходил к себе в комнату под предлогом, что ему нужно поработать. Но вместо того чтобы лопатить горы документов, которые он привозил с собой, Джейк сидел и вспоминал ее слова, движения, запахи.

Позже он слушал, как Энни ходит по дому, готовясь ко сну. Шумел душ, и Джейк представлял себе, как она раздевается, представлял ее пышную грудь, изгиб талии, эротические рыже-золотые кудри. Вот она вступает в воду, струи хлещут по ее гладкой, нежной обнаженной коже. Близость Энни доводила его до того, что он весь становился мокрым.

Энни потянула его за руку:

– Ну, пошли прокатимся еще разок.

– Хорошо. Нужно купить еще билеты.

Билетная касса была в самом конце аллеи. Джейк вышел с Энни в толпу, какофонию голосов, громкой музыки, криков, кругом разливался аромат поджаренной кукурузы и сладкой ваты. Солнце клонилось к горизонту, на аллее стали зажигаться фонари.

Джейк обнял Энни за талию, чтобы ее не толкнула тележка с хот-догами. Она посмотрела на него, улыбнулась и в свою очередь обняла его за пояс. Он знал, что ему следует отодвинуться, что он должен избегать интима, который возникал при ее прикосновениях, но это было выше его сил.

– Мне так весело, – сказала она.

– Мне тоже, – откликнулся Джейк. Он старался уклониться от совместного отдыха, но Сьюзен пристыдила его.

– Ваш брак не выживет, если вы не будете укреплять его, – сказала она. – Вам с Энни нужно время от времени бывать наедине.

Чтобы доставить Сьюзен удовольствие, Джейк согласился. Ей будет легче принять их развод, если она будет знать, что он сделал все возможное. Джейк решил, что сможет весь день работать, а Энни будет ходить по магазинам или просто бродить по городу. Но Сьюзен подарила им два билета на ярмарку и презентовала дарственный сертификат на проживание в отеле-люкс.

– Энни говорила мне, что любит карнавалы и ярмарки, поэтому я решила, что ты должен сводить ее туда, – сказала она.

– А почему в отель? – спросил Джейк.

– У вас не было настоящего медового месяца, поэтому я заказала для вас номер на сегодня. Тут подарочный сертификат на ужин в ресторане отеля. Все должно быть очень романтично. – Она потрепала его по руке. – Отправляйтесь и веселитесь. С нетерпением жду ваших рассказов, когда вы приедете за ребенком в воскресенье.

Джейк не хотел рассказывать Сьюзен о характере их взаимоотношений с Энни, но он не собирался и лгать ей. И вот он здесь, вопреки всем своим благим намерениям, и получает от этого больше удовольствия, чем имеет на то право.

– Сьюзен сказала, что ты отказался участвовать в большом турнире по гольфу, – сказала Энни, когда они проходили мимо игры, в которой надо было угадать, под каким пластмассовым стаканчиком прячется мячик от гольфа.

Он пожал плечами:

– Мне не хотелось встречаться там с Томом.

«А со мной, со мной тебе хотелось встречаться?» – задумалась Энни. Она молила Бога, чтобы Сьюзен оказалась права: Джейк сторонится ее, потому что его тянет к ней. Сегодня она это проверит.

Энни вновь заговорила о Томе:

– Из того, что сказала мне Сьюзен, ясно, что отношения между вами стали очень напряженными.

– Мягко сказано, – покачал головой Джейк. – В последнее время он вообще растерял остатки благоразумия.

– В чем?

– Да во всем!

– Это касается нашего брака? Джейк вздохнул:

– Брака. Работы. Жизни вообще.

– И отношений с Сьюзен?

Джейк бросил на нее внимательный взгляд:

– И это тоже.

Длинная очередь за билетами продвигалась медленно. Она вдруг поняла, что разговаривать с Джейком интереснее, чем кататься на американских горках. Энни посмотрела на него:

– Знаешь, мне что-то расхотелось кататься. Я умираю от голода. И потом, я устала от этого шума и света. Почему бы нам не воспользоваться подарком Сьюзен и не пойти пообедать?

– Звучит неплохо.

Они подошли к машине, по-прежнему обнимая друг друга за талию. Джейк открыл перед ней дверцу, затем сел за руль и завел мотор.

– Ну а помимо Тома. Как дела на работе? Есть что-нибудь интересное?

– Честно говоря, дела перестали меня интересовать. – Джейк вывел машину на шоссе. – Я много думал над тем, что ты сказала: не стоит ли мне заняться чем-то другим в законодательстве.

– Правда?

– Да, я даже с Томом об этом говорил. Я сказал ему, что хотел бы расширить круг вопросов, которыми мы занимаемся, ну, например, заняться потребительскими вопросами. Вопросами ущемления интересов женщин и детей.

– И что он сказал?

– Что это разрушит репутацию фирмы.

– Это правда?

– Возможно. Он сказал: «Если тебе понадобилось шунтирование, ты пойдешь к хирургу-кардиологу или к тому, который удаляет вросший ноготь?» Это был веский довод. – Джейк, взглянув в зеркало машины, перестроился в другой ряд. – Но мне надо что-то изменить. Я не могу всю жизнь заниматься слиянием корпораций.

Энни смотрела на задние огни идущей перед ними машины.

– Именно поэтому я бросила рекламу. Последней каплей был вопрос, который мне задали, – что мне больше всего нравится в моей работе, и я не смогла на него ответить.

Джейк сбоку посмотрел на нее:

– А что побудило тебя ею заняться?

– Да ничего, так решил мой отец. Ему казалось, что он знает, что для меня лучше всего, и я занялась рекламой, чтобы угодить ему. – Энни смотрела в окно на мелькающие мимо огни. – А потом наступает момент, когда ты больше не хочешь ублажать других людей и выбираешь собственный путь. Никто не знает, что хорошо для другого. Иногда мы и сами этого не знаем.

Джейк свернул с шоссе и направил машину к огромному отелю.

– Как это ты стала такой мудрой?

Взгляд его был теплым, и по телу Энни пробежала волна.

– О, я совсем не мудрая. Учусь главным образом на своих ошибках.

Джейк, въезжая на парковку перед отелем, усмехнулся:

– Это-то мне в тебе и нравится.

– То, что я делаю много ошибок?

– Ты не притворяешься, что у тебя есть ответы на все вопросы. Большинство людей поступают иначе.

– Это единственное, что тебе во мне нравится? – неожиданно для себя спросила Энни. Взгляд его был нацелен на нее, как реактивный снаряд. В воздухе опять нависло напряжение.

– Нет. – Его голос был очень мягок. – О нет! – Он смотрел на нее так страстно и горячо, что сердце Энни отчаянно забилось.

Пора ей начинать действовать. Осторожно, медленно Энни обвила руками его шею, притянула к себе и прижалась, не закрывая глаз, губами к его губам.

Ей не надо было беспокоиться, как он отреагирует на это. Температура поцелуя за несколько секунд подскочила на десяток градусов. Джейк стал покрывать горячими поцелуями ее шею и лицо.

– Это покруче американских горок, – пробормотала Энни, когда они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха.

– Еще как круче. – Голос его дрожал от желания. – Но, Энни, дорогая, это и намного опаснее.

– Ну и пусть! – Она любовно перебирала его волосы. – Я хочу заняться с тобой любовью, Джейк. Я хочу чувствовать на себе твои руки и губы. Чувствовать на себе вес твоего тела. – Голос ее упал до хриплого шепота. – Чувствовать тебя в себе.

– Боже мой, Энни…

– Я все время думаю о тебе, хочу тебя просто до сумасшествия.

Джейк поцеловал ее так страстно, что ей казалось, он просто растворит ее в себе, прижимая к себе все сильнее.

– Пошли в номер, – пробормотал он.

Сердце Энни танцевало. Обнявшись, они вошли в тяжелые медные двери.

Проходя, они чуть не столкнулись с низеньким светловолосым мужчиной. Он взглянул на Джейка и резко остановился. Его круглое лицо расплылось в улыбке.

– Джейк… Джейк Честейн! Я не видел тебя с тех пор, как мы окончили школу.

Джейк так резко Убрал руки с талии Энни, как будто обжегся о горячую картофелину.

– Смитти, рад тебя видеть. Мужчины пожали друг другу руки.

Смитти, взглянув на Энни с откровенным любопытством, посмотрел на Джейка.

– Как твои? – спросил Джейк.

– Отлично. Они недавно переехали в Аризону. А твои? Джейк помрачнел.

– Их нет – умерли. Смитти окаменел.

– О! Мне так жаль. Когда это случилось?

– Два года назад, автокатастрофа. Рейчел… Рейчел была вместе с ними.

Смитти открыл рот и быстро закрыл его.

– Она… Она… – В его голосе был вопрос. Джейк мрачно кивнул.

– О, извини. Я не знал. Я последние пять лет жил в Далласе и…

– Ничего.

Смитти еще раз с любопытством посмотрел на Энни. Джейк прокашлялся.

– Энни, это Даррел Смит, старый товарищ по школе. Смитти, это Энни… Энни Холлистер.

Холлистер? Она носит теперь фамилию Честейн. Энни вопросительно посмотрела на Джейка.

– Приятно познакомиться, – сказал Смитти, пожимая ее руку. – Друг Джейка – мой друг.

Энни, улыбнувшись ему, хотела исправить ошибку:

– Вообще-то мы…

Джейк взял ее руку и предупреждающе сжал.

– Мы… э… идем обедать, – прервал он ее.

– Ну, не буду вас задерживать. Был очень рад увидеться. – Мужчина пожал Джейку руку и кивнул Энни: – Приятно познакомиться. – На его лице, когда он повернулся к Джейку, было написано сочувствие. – Мне действительно очень жаль и Рейчел, и твоих родителей.

Джейк мрачно кивнул. Смитти вышел через медные двери, оставив Энни и Джейка наедине в ярко освещенном холле.

– Ты не хотел, чтобы он знал, что мы женаты? – прямо спросила она.

– Да, не хотел. – Джейк поднес руку к щеке. – Было как-то неловко говорить об этом.

Он вздохнул, избегая смотреть ей в глаза.

– Он знал Рейчел. Мы все учились в одной школе. То, что я так быстро женился, кажется… ну как будто бы я проявил неуважение к ней. Как будто бы не любил ее.

Где-то глубоко в душе Энни возникла боль, она становилась все острее и глубже и наконец вырвалась на поверхность. Когда она заговорила, голос ее звучал резко:

– Я не знала, что для тебя так важны внешние моменты. Джейк сжал зубы:

– Да, когда это касается Рейчел.

– Думаю, что тебе и в голову не пришло сказать ему правду.

– Послушай… Я не видел Смитти пять лет. Я не хотел рассказывать ему о всех этих донорских делах.

Это можно было понять, но легче от этого Энни не стало.

– Я обидел тебя, – сказал Джейк мягко.

Энни и не отрицала этого, но слова не соответствовали той боли, которую она испытывала.

– Я не хотел огорчать тебя. – В голосе Джейка слышалось раскаяние. – Я просто решил, что не стоит посвящать его в ненужные детали.

Значит, для него их брак – это ненужные детали? Энни снова почувствовала, как ей больно.

– Ты хочешь сохранить наш брак в тайне от твоих друзей и знакомых? Тогда я не понимаю, зачем мы вообще поженились.

– Ради Маделин. Мы сделали это для Маделин.

Конечно! Как она могла забыть об этом? Глупо надеяться, что у них может быть настоящая семья, союз двух любящих людей и союз между ними и их ребенком, что Джейк действительно может заинтересоваться ею и даже влюбиться в нее так, как она влюбилась в него.

– Будь же благоразумна, Энни. Пройдет какое-то время, и объяснить это будет проще. Все, что надо знать кому бы то ни было, – мы были недолго женаты и что у нас общий ребенок.

Логично и благоразумно, но ей от этого не легче.

Напрасно она надеялась завоевать сердце Джейка. Он никогда не будет любить ее так, как любил Рейчел. Энни всегда будет на втором плане. У них не брак, а деловая договоренность.

Она ведь сознательно пошла на это. Глупо с ее стороны считать, что можно что-то изменить.

– Пойдем пообедаем и все обговорим.

А что тут обговаривать? Энни надеялась, что этот уикэнд станет поворотным моментом в их отношениях, что их брак станет настоящим. Теперь она видит, что этого не произойдет.

Джейк не хочет, чтобы у них было общее будущее. Для него она уже пройденный этап.

К ее глазам подступали слезы, она пыталась удержать их.

– Пойдем пообедаем, – настаивал Джейк. Энни отрицательно покачала головой:

– Я больше не голодна. Я бы хотела зарегистрироваться и пройти в номер.

– Как скажешь, – кивнул Джейк. – Но я подумал, что теперь ты не захочешь…

О Господи! Неужели он думает, что она предлагает близость? Энни выпрямилась во весь рост.

– Будет лучше, если мы проведем ночь в разных местах, – холодно сказала она. – Ты можешь заехать за мной завтра вечером, и мы вместе заберем Маделин?

Глаза у Джейка стали грустными.

– Я не хотел обидеть тебя, Энни. Если у меня это не получилось, извини.

– И ты прости меня, Джейк.


Глава 19


– Я не понимаю, что тут вообще обсуждать. – Келли красила ногти. – Ты сказал мне, что не спишь с женой вот уже больше года. Она же не ждет от тебя обета безбрачия.

«Да уж, Сьюзен не ожидает от меня подобного обета», – с чувством вины подумал Том, бросив карандаш на стол. На протяжении последних нескольких месяцев Сьюзен не раз достаточно ясно давала ему понять, что хочет, чтобы он вернулся к ней в постель. И делала это достаточно искусно – дефилировала перед ним в шелковом белье, подстраивала так, что он заставал ее раздетой, бросала на него призывные взгляды, которые в свое время так на него действовали.

Действуют и сейчас. Он отчаянно желал свою жену, несмотря на то что злился на нее. А это вынуждало его злиться уже на самого себя.

Что с ним происходит? Если бы он был нормальным полнокровным мужчиной, то давно бы уже ответил на призывы Келли. Какому бы мужчине пятидесяти лет не польстили заигрывание и откровенные предложения молодой красивой женщины?

Черт! Он действительно польщен и испытывает похоть, как шестнадцатилетний подросток. Но, как ни странно, все его мысли и фантазии концентрировались на Сьюзен. Чем больше он старался убедить себя, что вправе оставить ее, тем больше ее желал.

«Наверное, это просто привычка», – угрюмо размышлял он. Тридцать три года со счетов не сбросишь, желание появляется у него уже просто автоматически. Он чувствует, как напрягается его плоть при виде Сьюзен. В сексуальном смысле он ведет себя как собака Павлова.

Ну вот, например, этот уик-энд. Видит Бог, как он хотел свою жену. Он заехал домой после соревнований по гольфу, чтобы переодеться к ужину, и нашел ее на кухне, где она на полу с ребенком Джейка катала туда-сюда мяч. Девочка смеялась и была так похожа на Рейчел, когда та была маленькой, что у него перехватило дыхание. Как будто он, войдя, переместился на тридцать лет назад. Он вспомнил это прекрасное время, свою радость, веселье, страсть – в этой комнате как будто сосредоточилось все лучшее в его жизни, стало почти осязаемым и, казалось, он мог до всего этого дотронуться.

Дотронуться до нее.

На какой-то момент он почувствовал, что вот сейчас положит ребенка в кроватку, отнесет Сьюзен наверх в спальню и займется с ней любовью, медленно, страстно, нежно. И если он погрузится в нее, то исчезнут все недоразумения, вся накопившаяся боль. Это было, конечно же, нелепо. Все гораздо сложнее. И потом, он не знает, как к этому приступить, как разрушить стену непонимания, выросшую между ними.

Вместо того чтобы подойти к Сьюзен, он остановил свой взгляд на ребенке. Он думал, что девочка не вызовет у него никаких чувств, но она мигом очаровала его. Ребенок был точной копией Джейка и так радостно, так весело улыбался ему, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Она заковыляла к нему, держа в руках книжку с картинками, и подняла на него карие отцовские глаза. Не успев подумать, Том уселся на пол и, посадив ребенка на колени, стал читать ей книжку.

Келли снова переставила ноги, сознательно подняв свою юбку еще выше.

– Я записалась на конференцию в Новом Орлеане.

– Правильно сделала, это хорошо для твоей карьеры.

– Надеюсь. – Ее губы скривились в медленной сексуальной улыбке. – Я попросила своего секретаря позвонить твоему, и нам забронировали билеты на один и тот же самолет.

«О Боже!» – ужаснулся про себя Том.

– Но я опоздала с заказом номера, а отель переполнен.

– Где же ты остановишься?

– Хотелось бы в твоем номере. Сердце Тома бешено забилось.

– Келли…

– Я буду осторожна. Никто, кроме горничной, ничего не узнает.

– Келли, там останавливаются все приехавшие на конференцию. Нас увидят, когда мы будем входить в лифт и выходить из него вместе.

– Ну и что? Подумают, что наши номера на одном этаже. Никто и не поверит, что ты осмелился поселить у себя любовницу. – Она улыбнулась. – Вся эта ситуация будет нас только больше возбуждать.

Том заерзал в кресле:

– Послушай, Келли, я женатый человек. Я не могу это сделать, пока не порву с Сьюзен.

– Так порви.

– Это не так просто.

Келли наклонилась вперед. Жакет ее распахнулся.

– Тебе будет это легче сделать после того, как проведешь время со мной в Новом Орлеане. – Она пробежала пальцем по своему декольте. – И потом, ты неправильно на все смотришь. Если мы побудем вместе, то ты окажешь своей жене услугу.

– Как это, черт возьми?

Она улыбнулась, как котенок:

– Она почувствует, что как жена для тебя не годится. Дело в том, что она скорее всего тоже испытает чувство облегчения, если ваш брак распадется. Держу пари, она так же несчастна, как и ты.

Том постучал ручкой по столу. Может, Келли и права. Ее груди напряглись под шелковой блузкой с глубоким вырезом. Он видел кружево ее бюстгальтера.

– Я мечтаю о том, что я сделаю для тебя, Том. О том, что мы сделаем вместе. Мы хорошо проведем время. Просто отлично.

Том поднял глаза, в дверях стоял Джейк. Джейк посмотрел на Келли, и губы его жестко сжались.

– Извини. Я не знал, что ты не один. Тома захлестнуло чувство вины.

– Келли и я… мы обсуждаем кое-какие деловые вопросы.

Брови Джейка приподнялись.

– Я думал, вы все уже утрясли.

– Ты прав. Мы обсуждали конференцию в Новом Орлеане.

Келли призывно улыбнулась:

– Тоже едете, Джейк?

– В этом году – нет.

Том нахмурился. Для него это новость, и ему это не нравится, ну совсем не нравится. Он хотел это сказать, но Келли поднялась на ноги. Он автоматически тоже встал, чтобы проводить ее.

– Спасибо, что уделили мне время, – сказала Келли деловым тоном. – Я ценю ваши рекомендации в отношении конференции.

– Думаю, что вы получите там удовольствие.

– Надеюсь. – Она улыбнулась ему кошачьей улыбкой и пошла к дверям, покачивая бедрами. Том открыл перед ней дверь и посмотрел вслед.

– Она все еще преследует тебя?

– Она меня не преследует. – Том обошел письменный стол и сел. – Она собирается на конференцию по своему профилю работы. И тебе, хотел бы я сказать, тоже следовало бы это сделать.

Джейк, положив локти на подлокотник кресла, скрестил руки на груди.

– Я и пришел поговорить об этом. Я все еще хочу поменять направление своей работы.

– Я уже сказал тебе, что думаю по этому поводу. Этот вопрос для меня закрыт.

– Но я предлагаю вариант, который позволит нам совместить наши планы. – Джейк наклонился вперед, глаза его были серьезны. – Мы можем создать отдел, который будет заниматься исключительно защитой потребителей. Он, конечно, должен быть первоклассным. Мы можем пригласить нескольких хороших адвокатов, у которых уже есть опыт в этой области и…

Том наклонился вперед, жилы на его шее напряглись.

– Нет.

– Послушай, Том. Это разумная, жизнеспособная идея.

– Не для меня. – Том так резко сжал в руках карандаш, что чуть не переломил его. – Фирма занимается корпоративным законодательством, а не вопросами благотворительности, рабочими претензиями или разборками по поводу опоздания «скорой помощи». Корпоративное законодательство – это наш профиль. Единственный. Так было на протяжении двадцати пяти лет, так будет и в дальнейшем.

– Хорошо, тогда как ты отнесешься к тому, что я займусь интересующими меня вопросами в каком-нибудь другом месте?

– Ты не можешь одновременно находиться на двух работах полный день. Если тебе не хватает нагрузки, то, поверь мне, здесь масса работы. Я отклонил на прошлой неделе два предложения.

– Том, это не прихоть. Я много думал об этом. Я уже весь выгорел. Я стал заниматься юриспруденцией, потому что хотел служить справедливости, что-то изменить, помогать людям. И скажу тебе правду – я не чувствую, что делаю это, помогая жирным котам стать еще жирнее.

Том молча уставился на него. Он просто не узнает этого парня.

Он любил Джейка как сына, но тот настолько изменился, что стал ему чужим.

А может, это он сам изменился? Может быть, он, Том, стал совсем другим человеком?

Он отодвинул в сторону лежавшие на столе документы, стараясь отделаться от этой мысли.

– Ты сам на себя не похож. Все из-за этой женщины? Я прав? Это она заставляет тебя онанизмом заниматься? Из-за нее у тебя сердце не на месте?

Глаза Джейка стали жесткими и холодными, как льдинки.

– Пусть лучше не на месте, но все-таки это сердце. У некоторых его вообще нет.

– Тебя что-то заносит, сынок. Ты что – малость не в себе?

– Это ты не в себе. Во всем – в жизненных ценностях, в твоем отношении ко всему, в этических вопросах.

– Мои этические принципы никогда не подвергались сомнению.

– Что ж. Значит, я усомнился в них сейчас. Я вижу, что происходит у вас с Келли, не слепой. – Джейк в упор посмотрел на него. – Как и Сьюзен.

Сердце Тома дрогнуло.

– Достаточно.

– Ты прав. – Джейк поднялся. – Более чем достаточно. Я подаю заявление об уходе. Больше не хочу быть твоим партнером. – Он пошел к двери, затем, обернувшись, остановился. – И твоим другом тоже.

– Ты ушел с работы? – изумилась Энни. Она стояла возле цветочной клумбы с лопаткой в руках в коротких шортах и больших не по размеру сапогах, на голове – соломенная китайская шляпа. Вид у нее был нелепый.

Вид у нее был очаровательный! Сердце Джейка подпрыгнуло, когда он, въехав на дорожку, ведущую к дому, увидел, как старательно она сажает цветы. Энни подняла голову и, увидев его, так радостно улыбнулась, что сердце его подпрыгнуло еще раз.

Маделин с лопаткой и ведерочком в руках со счастливой улыбкой на мордочке побежала ему навстречу.

– Инк! Инк! Инк!

Джейк, улыбаясь, поднял ее на руки.

– И что ты собираешься делать? – спросила Энни.

– Ну, во-первых, я бы хотел отдохнуть недельку-другую и провести ее с Маделин. – «И с тобой», – добавил он про себя. – Если ты не возражаешь.

На лице у Энни появилось слегка ошарашенное выражение.

– Нет, конечно.

– Затем займусь делами. Поговорю с другими адвокатами, со старыми друзьями из прокуратуры, встречусь с парочкой судей. Могу даже подумать о том, чтобы преподавать в юридическом колледже.

– У тебя это хорошо получится.

– Не знаю, насколько хорошо, но это лучше, чем то, чем я занимался.

Энни улыбнулась:

– Это надо отметить.

– Отметить то, что я ушел с работы?

– Конечно, черт возьми, – усмехнулась она. – Первый раз, насколько я знаю, ты поддался велению сердца.

– Нет, не первый.

– Не первый?

– Нет. Еще когда поцеловал тебя. Энни покраснела:

– Это нам лучше не обсуждать.

– Согласен. Обсуждать не надо. Надо сделать. Наклонившись к Энни, он поцеловал ее в губы. Даже при том, что между ними находился ребенок, поцелуй буквально пронзил его до самых пят.

– Вот, – сказал он. – Еще один спонтанный поступок.

Он думал об Энни с одержимостью с тех пор, как поцеловал ее тогда в Талсе, вспоминая, как она сказала ему, что хотела бы заняться с ним любовью.

Он ворочался ночами на кровати, изнывая от желания. В ушах у него звучали ее слова.

– Я думала о тебе, – сказала она, – и хотела тебя так, что испугалась, что потеряю рассудок.

Изогнув шею, он хотел поцеловать ее еще раз. Ее губы были такими мягкими, нежными, теплыми. Но тут его схватила за нос маленькая ручонка.

– Эй, – отодвинулся от нее Джейк. Рот ребенка расплылся в улыбке, обнажая четыре зубика и голые десны.

Джейк нарочито укоризненно посмотрел на Маделин:

– Я запомню это, юная леди. Вот когда тебе будет шестнадцать, и парень, к которому ты отправишься на свидание, попробует на прощание поцеловать тебя перед домом, тут-то я и отомщу.

Энни засмеялась. Щеки у нее горели, в глазах было какое-то странное выражение. Отступив назад, она стащила с рук садовые перчатки.

– Можешь недолго присмотреть за Маделин?

– Я за этим и приехал.

– Если мы будем праздновать, то мне надо пройти на кухню и кое-что приготовить.

Празднование вылилось в парадный обед в столовой – со свечами, тонким бабушкиным фарфором и гостями. Были приглашены Бен и Хелен, Генри и Перл. Энни заставила Джейка готовить в саду на гриле мясо, а сама отправилась на машине в дом инвалидов за своими гостями.

– Похоже, что собирается дождь, – сказала она, – поэтому мясо лучше приготовить сейчас.

Она оказалась права. Джейк едва успел поджарить его на гриле в саду, как пошел сильный дождь. Он почувствовал облегчение, когда Энни загнала машину в гараж. Он удивился тому, что она привезла не только старого адвоката, с которым он разговаривал по телефону, и пожилую, кудрявую, как пудель, женщину, но еще и Шипа, и молоденькую брюнетку с вытатуированной на плече розой, колечком в носу и проколотыми бровями.

Энни, разложив портативное инвалидное кресло Генри, помогла ему сесть в него и представила его Джейку.

– Ты помнишь Шипа, Джейк? – спросила она, когда они вошли в гостиную. – Он получил работу на кухне в инвалидном доме, а его подружка Лорен работает там няней. У них закончилась смена, поэтому я пригласила их к нам.

– Рад видеть тебя, Шип, – сказал Джейк, делая шаг навстречу.

– О! – воскликнул Шип. – Все в порядке? У тебя стоит?

Девушка толкнула его локтем:

– Когда ты в гостях, то такие вопросы не задают. Пожилая дама, опирающаяся на металлическую трость, вмешалась в их разговор:

– Почему? Меня это интересует. Этот парень напоминает мне моего мужа, а у него… – Она посмотрела на молнию на брюках Джейка. – У него, по-моему, да, потому что…

Энни торопливо взяла ее под руку:

– Перл, дорогая, почему бы тебе не присесть, а я принесу тебе что-нибудь выпить.

Старую женщину совершенно не смутило, что ее прервали. Видимо, это случалось часто.

– Хорошо, дорогая. Сделай мне двойную порцию.

Она устроилась на диване рядом с Генри. Энни представила Генри, Шипа и Лорен Бену и его жене. Минуты через две Перл, наклонившись к Энни, показала ей на Джейка:

– Еще раз скажи мне, это что за парень? Энни с улыбкой в глазах посмотрела на Джейка:

– Джейк. Мой муж.

– О, дорогая моя. Тебе повезло. И как он в постели?

Пухлые щеки Хелен порозовели. Она потрепала старушку по руке:

– Перл, дорогая, такие вопросы в приличной компании не задают.

– Вздор!

Хелен откашлялась:

– Ей опять дали другое лекарство – она всегда так ведет себя, когда начинает пить что-то новое.

Шип подмигнул Джейку:

– А старушка-то – крутая. Правда? Лорен опять толкнула своего бойфренда.

– Не говори что-то про людей, если они могут тебя услышать. – Она округлила глаза и с извиняющимся видом сказала Энни: – Эти парни иногда такие дебилы.

Перл поправила свой слуховой аппарат:

– Дебилы? Это что, так вафли называются? Энни приобняла старушку за плечи:

– Да, Перл, именно так.

Все засмеялись. Энни повернулась к Джейку:

– А почему ты нам не предлагаешь выпить? Перл, наверное, с удовольствием выпьет лимонада, а я пока пойду переоденусь.

Энни вернулась через двадцать минут, волосы ее были влажные после душа. На ней было длинное платье абрикосового оттенка без рукавов.

– Роскошно выглядишь, – сказал Джейк.

Ему было приятно, что от его слов щеки ее порозовели, а глаза засияли.

Энни отвернулась от него, видимо не желая, чтобы он видел, как подействовали на нее его слова.

– Шип, раз ты у нас такой специалист по питанию, может, поможешь мне сделать салат?

– Конечно.

Дождь продолжал стучать по крыше, когда они собрались в столовой. Еда была простой и вкусной, беседа оживленной и веселой. Джейк, подняв голову от тарелки с бифштексом и домашним хлебом, приготовленным Энни, оглядел стол. Шесть месяцев назад он ни за что бы не поверил, что будет обедать в столь странном и разнородном обществе: юнец с розовыми волосами и его девушка с татуировкой, выжившая из ума старуха, адвокат, практикующий в доме для инвалидов, рабочий на ранчо в комбинезоне и его жена, которые, казалось, только что пришли с поля. Еще более странным было то, что он от души наслаждался беседой.

«Все благодаря Энни», – подумал он. Только она способна собрать вместе таких разных людей. Она действительно необыкновенная – веселая, мудрая, причудливая, ласковая, нежная, сексуальная.

Мысль его застопорилась на последнем слове, и он посмотрел на Энни. И понял, что не может оторвать от нее взгляд.

В конце обеда Энни подняла бокал:

– Мы забыли произнести тост. За Джейка – за то, что он сделал решительный шаг к своей мечте.

– Внимание, внимание! – воскликнула Перл. Зазвенели бокалы.

Хелен тоже подняла свой бокал:

– А я хочу, чтобы мы выпили за Джейка и Энни, которые сегодня отмечают четыре месяца со дня своей свадьбы.

Джейк взглянул на Энни. Было ясно, что она тоже забыла про эту дату.

Четыре месяца. Остается всего один. Мысль об этом почему-то ударила его сильнее, чем дождь о крышу.

– О Господи! – На лице Перл появилась хитрая улыбка, глаза ее таинственно замерцали. – Юбилей новобрачных. Нам лучше убраться отсюда и оставить их заниматься тем, чем обычно занимаются новобрачные.

Энни чуть не поперхнулась.

– Боюсь, что этот ливень нас здесь на всю ночь задержит, – сказал Бен.

– Почему? – спросил Генри.

– Речка быстро разливается. Во время такого сильного ливня она может залить дорогу.

– Может, послушаем погоду по телевизору? – предложила Хелен.

Джейк включил в гостиной телевизор, и все уселись перед ним. Прогноз, мелкой строкой бежавший под изображением на экране, подтвердил, что в трех округах объявлено предупреждение о возможном разливе реки. Ожидалось, что дождь продлится еще несколько часов.

Бен направился в сторону кухни:

– Съезжу посмотрю, что там такое. Оставайтесь здесь.

Он вернулся через двадцать минут, его ковбойская шляпа вся промокла. Он стряхнул с нее в гараже воду и вошел в кухню, где Энни, Джейк и Хелен мыли посуду.

– Дорогу залило. Боюсь, что уехать сегодня ночью никто не сможет.

Шип и Лорен пожали плечами.

– Забот-то тебе с нами, – посочувствовала Хелен.

– Без проблем, – ответила Энни. – У меня еще от бабушки осталась упаковка зубных щеток. И потом, ты знаешь – у нас три комнаты для гостей.

– И как ты нас расселишь? – спросила Перл.

– Ну, в одной будут спать Бен и Хелен, – начала перечислять Энни.

– Мы с Генри займем вторую, – подхватила Перл. – Бог мой, представляю, как об этом будут сплетничать.

На лице Генри появилось выражение тревоги.

– Может, поселим Генри в одной комнате с Шипом? – быстро предложила Энни.

– Хорошо, – согласилась Перл. – Тогда Лорен и я будем вместе. Я умираю от желания рассмотреть ее татуировку и наколки. Хочу себе тоже сделать.

Джейк не смог удержаться от смеха.

– А куда нас с Шипом? – спросил Генри.

– Надеюсь, что вам будет удобно в комнате в конце коридора, – сказал Джейк. – Там две кровати.

В этой комнате Джейк всегда спал сам. Энни взглянула на него, широко открыв глаза. Свет мигнул и погас. Столовую освещали лишь свечи на столе.

Перл недоуменно покрутила головой:

– Что случилось?

– Свет выключили, – пояснил Джейк. Перл тупо посмотрела на Джейка:

– Еще раз скажите, кто вы такой?

– Я Джейк.

– А где вы будете спать? – спросила она.

– С Энни, конечно, – сказала Хелен. – Они ведь женаты. Забыла?

Перл улыбнулась:

– Ну да, они-то уж…

– Перл, – предупреждающе произнес Генри. Она, закрыв рот ладошкой, захихикала.

– Иногда я говорю то, что не положено. Это возрастное, – поделилась она, наклонившись к Шипу. – Это лучшее из того, что несет с собой старость.

Энни показалось, что наступил важнейший момент в ее жизни, когда она, войдя через час со свечой в руке в спальню, увидела там Джейка на своей кровати, босого и голого по пояс. От вида его обнаженной груди у нее подогнулись колени, а сердце забилось, как мотылек около лампы.

– Все устроились? – спросил он.

– Да, пожалуй. – Энни покончила с раздачей полотенец, зубных щеток и фонарей. Пламя свечи в ее руке заколебалось, пока она закрывала дверь.

Рот Джейка скривился в улыбке.

– Отдаю тебе должное, Энни. Когда ты устраиваешь празднество, у тебя это интересно получается.

– Я не могу отвечать за непредвиденное.

Джейк усмехнулся. Последовала долгая пауза. Свет свечи и стук дождя по крыше делали комнату похожей на сторожку в лесу.

– Вечер был славный.

Энни поставила свечку на туалетный столик:

– Отмечать серьезные события в жизни очень важно. А решение бросить работу, чтобы заняться тем, о чем мечтаешь, – это серьезное событие.

Джейк невесело улыбнулся.

– Хотел бы я знать, о чем мечтаю. – Покачав головой, он откинулся на подушку. – Энни, как ты думаешь, теряет ли человек право на мечту, если его мечта губит еще чью-то мечту?

Энни вопросительно посмотрела на него:

– Чью же мечту ты разрушил?

– Тома. Сьюзен. Рейчел. Своих родителей. Сердце Энни дрогнуло.

– Почему ты так говоришь?

– Этот несчастный случай. Я тебе никогда не рассказывал, но вести машину должен был я. – Даже при свете свечи она видела боль в его глазах. Не произнеся больше ни слова, Энни села на кровать, ожидая, что он скажет дальше.

Помолчав некоторое время, Джейк продолжил:

– Мои родители прилетали из Европы – возвращались с медицинской конференции, и я сказал им, что встречу их в аэропорту, но застрял на совещании. У Рейчел был выходной, и я позвонил ей и попросил сделать это вместо меня. – В окно ударил порыв ветра. – Это я должен был быть в той машине. Я, а не Рейчел. Рейчел осталась бы жива. У Тома и Сьюзен по-прежнему была бы дочь.

Энни положила ладонь ему на руку:

– О, Джейк, я уверена – они никогда так не думали.

– Они никогда не говорили это вслух, но как они могли об этом не думать? Я думаю об этом каждый день.

– А сейчас ты чувствуешь себя виноватым, потому что уходишь от Тома. – Все встало на свои места, разъяснилось. Она погладила его по плечу. – Джей, это был несчастный случай. Ты не должен винить себя за это.

– Нет, должен. – В его голосе звучала горечь, как в первый день их встречи.

– Ты чувствуешь себя виноватым в том, что остался жив. Я тебя понимаю. – Она дотронулась до его руки, и их пальцы переплелись. – Я была в колледже, когда у моего отца случился сердечный приступ. Я тоже потом винила себя за то, что меня в это время не было дома. Я ведь умела делать уколы. Если бы я осталась дома, то, может, спасла бы его.

– Это другое, Энни. Ты была там, где и должна была быть.

– И ты тоже. – Ее глаза были такими же яркими, как свеча на столике за ее спиной. – Почти все, кто потерял близких, чувствуют себя виноватыми. Ты думаешь: «Почему я жив, а он умер? Что я сделал, чтобы помешать этому?» Это нормально так думать. Но ответ всегда один и тот же – да ничего.

Джейк какое-то время сидел не шевелясь, позволяя ее словам врачевать его сердце и душу.

– Ты хочешь, чтобы все в жизни шло по плану. Но так бывает не всегда. Это потому, что нам не дано видеть картину в целом. – Она подобрала под себя ноги и ближе наклонилась к нему. – Вот послушай, что я об этом думаю. Жизнь как узор, который вышивается Богом, и каждая отдельная личность – это нитка. Мы должны довериться ему, пусть мудрая рука Господа управляет всем процессом, и позже мы поймем, почему наша нитка легла именно так, а не иначе.

Джейк покачал головой:

– Я не уверен, что верю в Бога.

– Ну и что? – Энни сжала его руку. – Он верит в тебя. Джейк улыбнулся: побыв с ней какое-то время, нельзя не улыбаться.

– Я тоже верю в тебя, – прошептала она. Глаза ее стали яркими, как пламя свечи. – Я верю в то, что ты хороший человек. И не сомневаюсь: если бы ты знал, что произойдет несчастный случай, то пожертвовал бы своей жизнью, чтобы предотвратить его.

Было непонятно, почему Джейк чуть не задохнулся от этих простых слов, но тем не менее это произошло.

– Спасибо, – сказал он.

– Не за что. Я ничего не сделала.

– Ты помогла мне. Я чувствую себя лучше. Энни пожала плечами:

– Тебе просто надо было выговориться. Это помогает.

– Ты помогаешь. – Протянув руку, он ласково коснулся ее подбородка. В груди у него стало тепло. Он дотронулся до ее щеки.

Глаза ее были нежными, губы полными и слегка раскрытыми. При воспоминании о том, каковы они на вкус, он потянулся к ним. Энни наклонилась к нему так близко, что он чувствовал на своем лице ее дыхание.

Джейку до боли хотелось поцеловать ее. Но больше всего он боялся причинить ей боль.

– Энни, дорогая. Я не хочу воспользоваться ситуацией, – сказал он хрипло. – Я могу лечь на полу и оставить тебя в покое, но если ты хочешь…

Она затаила дыхание. Сглотнув, он попытался еще раз:

– Я поступлю, как ты скажешь, решать тебе. Где ты хочешь, чтобы я лег?

Глаза ее в свете свечей были как два голубых огонька.

– Здесь, – прошептала она. – Здесь и сейчас.

Страсть, прозвучавшая в ее словах, зажгла в нем ответный огонь. Он притянул ее к себе на кровать. Поцелуй сначала был осторожным и медленным, но уже через несколько минут они, захлебываясь поцелуями, обнимали друг друга, расстегивали молнии, пуговицы, стаскивали друг с друга одежду так, как будто очищали бананы. Он раздел ее до бюстгальтера блекло-розового цвета и таких же трусиков. Она стащила с него все.

Он улыбнулся ей:

– По-моему, ты слишком тепло одета.

– Что ж, исправь это.

Он расстегнул бюстгальтер. Ее груди, полные, с розовыми сосками, напряглись, когда он пробежал по ним пальцами.

Наклонившись, Джек взял в рот сладкий сосок. Он дразнил сначала один, потом другой, пока дыхание Энни не стало прерывистым и горячим, а голова не заметалась по подушке. Он медленно гладил снизу вверх ее ноги, икры и наконец подобрался к шелковой коже ее бедер.

Энни ласкала его грудь и живот. Когда она обхватила рукой его возбужденную плоть, ему показалось, что он сейчас умрет и взлетит на небо.

– Энни, дорогая…

Она задыхалась, когда он сунул руку ей в трусики. Она была влажной, горячей, готовой – очень, очень готовой. Он стащил трусики, обнажив мягкий клубок волос тициановского цвета.

– Ты так хороша, – прошептал он. Он лежал рядом с ней и еле-еле касался ее. – Я представлял себе, какая ты голая, и боялся, что сойду с ума.

– Я тоже, – ахнула она, когда он осторожно прикоснулся к центру ее женственности.

– И когда ты об этом думала? – пробормотал он.

– Да все время. Особенно здесь по ночам.

– Вот так? Когда ты думаешь об этом, ты что-то делаешь с собой?

– Иногда.

– Покажи мне как. – Он потянул вниз ее руку, накрыв ее своей ладонью. Медленно, неуверенно она дотронулась до себя.

Это была самая эротическая сцена, которую Джейку когда-либо приходилось наблюдать. Он осторожно, круговыми движениями касался ее распухшего бутона.

– Вот так?

– Да. О да! – Энни шире раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее. Схватив его за другую руку, она направила его палец в свою интимную гавань. – И вот здесь, я трогаю здесь, когда думаю о тебе. И я хочу… О… Джейк…

Он потрогал ее, как она показала, и возбудился до боли. Она приподняла голову:

– Джейк. Джейк, пожалуйста.

Она притянула его к себе, приподнимая бедра. Доставить ей удовольствие было для него сейчас важнее, чем получить удовлетворение самому.

– Иди сюда. – Обхватив его ягодицы, Энни направила его в свой горячий влажный рай. Она шевелилась под ним, двигаясь с ним в унисон.

Казалось, что они были рождены стать любовниками. Они меняли позиции, отыскивая друг у друга чувствительные местечки, интуитивно понимая, как нужно прикоснуться к ним, где погладить или поцеловать.

Он чувствовал, как она вся напряглась, слышал, как участилось ее дыхание. Когда Энни содрогнулась от спазма и выкрикнула его имя, он последовал за ней, погружаясь в сладкую бездну.

Уже потом, когда он пришел в себя, Джейк услышал стучавший по крыше дождь. Казалось, его звуки мягким рефреном повторяют слова хора, поющего в его душе.

На следующее утро Энни, проснувшись, обнаружила, что спала прижавшись к Джейку. Он обнимал ее одной рукой, сжимая ладонью ее грудь. Нога его находилась между ее ногами, над головой она чувствовала его теплое дыхание.

Она зажмурилась, в окно светило яркое солнце. Она не столько пряталась от него, сколько старалась продлить ночь. Это была самая удивительная, волшебная ночь в ее жизни. Ей хотелось крепко обнять Джейка, поместить его в свое сердце, спрессовать в своей памяти, как свадебные цветы в Библии ее бабушки.

Она любит Джейка. Энни знала это и раньше, но не хотела признаваться себе в этом. Она любила в нем все, любила его прошлого и такого, каким он стал. Любила страстно, искренне, глубоко.

Энни закрыла глаза, пытаясь удержать слезы, но пара слезинок выкатилась из ее глаз. Она зарылась лицом в подушку, чтобы их не было видно.

Это разбудило Джейка.

– Доброе утро, – прошептал он ей в ухо.

– Доброе утро. – Энни быстро вытерла кулаком слезы, все еще не поворачиваясь к нему.

Он отпустил, а затем снова сжал ее грудь. Она почувствовала острое желание, но отодвинулась от него.

– Я… Мне лучше встать и одеться. У нас же полон дом гостей.

– Пусть сами о себе позаботятся. – Он пробежал большим пальцем по ее соску, затем передвинул руку ниже, потом еще ниже по ее животу.

Энни постаралась подавить в себе возникшее от его прикосновений желание.

– Скоро проснется Маделин, а она еще не умеет заботиться о себе. А потом Хот-Дог-младший – его нужно вывести и…

– Хорошо, – горестно вздохнул Джейк, отпуская ее. Она села в постели, стараясь прикрыться простыней. Джейк тоже сел и откинулся на подушку в изголовье. – Но прежде чем мы выйдем из комнаты, я хочу тебе кое-что сказать.

Сердце Энни замерло, а потом отчаянно забилось. Может быть, он хочет сказать, что любит ее. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», – молилась она.

Джейк легко коснулся ее плеча:

– Это была волшебная ночь. Энни сумела лишь кивнуть.

– Я вот что думаю. Ты и я… ну в общем, нас связывает нечто большее, чем многие пары. Мы хорошо уживаемся, смешим друг друга, нам чудно в постели.

У Энни пересохло во рту.

– Поэтому у нас нет причин для развода. Почему бы нам не оставить все как есть?

Энни ждала, но слова, которые были так нужны ей, так и не прозвучали. Надежда вытекала для нее, как вода из незакрытого крана.

– Без любви – это не брак, – наконец сказала она.

Джейк дотронулся до ее руки:

– Мы оба любим Маделин.

– Этого недостаточно. – Она старалась, чтобы голос ее не дрожал. – Мои родители оба любили меня, но это не спасло их союз. А то, что они были несчастны, сделало несчастной и меня.

– Но мы же разумные люди. Если нам будет плохо друг с другом, мы разведемся.

Его слова звучали столь логично, столь упорядоченно. Но она-то испытывала к нему совсем другое.

– Так брак не сохранить. – Голос ее слегка дрогнул, но она заставила себя продолжить: – Брак – это любовь и обязательства друг перед другом. Если этого нет, все постепенно развалится.

– Не вижу причин, чтобы нам не попытаться.

– Дело в том… – «Дело в том, что я уже побывала в браке, где любовь была односторонней, и я знаю, как это тяжело. Я люблю тебя, а ты все еще любишь свою ушедшую жену».

Энни завернулась в простыню, пытаясь набраться мужества.

– Я не хочу так. Я хочу настоящей семьи, хочу отдавать и получать любовь. Я хочу мужа, который всем сердцем будет любить меня и захочет быть со мной всю жизнь. Я не хочу быть второй, не хочу занимать чье-то место.

Джейк не поднимал глаз. Она видела, как нервно дернулся его кадык. Она поспешила продолжить, пока мужество не покинуло ее.

– И потом, Маделин будет легче расти, если мы уже разведемся, а не взрослеть до нашего развода. Она не будет скучать по дому, по тому, чего у нее не было, по тому, чего она не знала.

Джейк тяжело вздохнул.

Глаза Энни наполнились слезами. Она сморгнула их, пытаясь довести разговор до конца. Ради Маделин, ради себя самой. Чем дольше будут продолжаться их отношения, чем дольше она будет любить его, зная, что он не любит ее, тем тяжелее будет расставание.

– Думаю, что нам нужно придерживаться нашего первоначального плана. Мы договорились, что наш брак продлится пять месяцев. Срок уже близок, и нам нужно будет сделать так, как мы договорились.

Наступила тишина. За окном крикнула голубая сойка и заверещал сверчок.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил Джейк. «Нет! – кричало ее сердце. – Я хочу, чтобы ты любил меня».

– Да, – тихо прошептала она. Он снова вздохнул:

– Хорошо. Я подготовлю документы по совместной родительской опеке.

Они опять долго молчали. Энни старалась не заплакать.

– Что мы будем делать в выходные? – спросил Джейк.

– Ты можешь приезжать сюда, когда захочешь. Если мы разведемся сейчас, то сумеем остаться друзьями.

– Друзьями? – Он медленно сексуально улыбнулся, пробежав пальцем по ее руке. – Есть ли вероятность того, что мы можем…

Энни задержала его руку.

– Ты как-то сказал мне, что при физической связи возникает эмоциональная. А именно этого мы и хотим избежать. Не так ли?

– Наверное. – Он посмотрел на нее. В глазах его было желание и сожаление. – Черт побери.

Энни встала. Ей удалось закрыть за собой дверь еще до того, как к глазам подступили слезы. Сбросив с себя простыню, она включила душ, и шум его заглушил ее рыдания.


Глава 20


Высокие каблуки Сьюзен зацокали по полированному полу зала ожидания. Она опаздывала. Думала, что приедет вовремя, но долго искала место для парковки.

Может быть, посадка еще не началась? В самолете, которым они должны были лететь, не оказалось свободных мест в первом классе, и она не могла зарезервировать билет на место рядом с мужем. Пока она не придумала, как поступит, если увидит, что Келли и ее муж уже сидят рядом.

От волнения у нее взмокли ладони, ей хотелось повернуться и убежать, чтобы спрятаться дома.

Но именно этот дом она и пытается спасти, напомнила себе Сьюзен. Свою жизнь с Томом. Свой брак.

А это означало войну! Только дезертир убегает с поля боя. Энни сказала, что она должна бороться за свою любовь, и Сьюзен старалась как могла.

Она приняла это решение три дня назад, когда встретилась с Джейком на ленче в загородном бистро. Она прямо задала ему вопрос, который камнем лежал на ее сердце:

– Скажи правду, Джейк, мне нужно это знать. Между Томом и Келли что-то есть?

Джейк выглядел смущенным и несчастным. Тяжело вздохнув, он отвернулся, но когда вновь встретился с ней глазами, взгляд его был прям.

– Не думаю. Пока, во всяком случае. Но похоже, она наметила Тома себе в жертву. – Глаза у него были грустными. – Келли тоже едет на конференцию в Новый Орлеан, и думаю, отнюдь не за тем, чтобы отточить свое профессиональное мастерство.

Сьюзен больше уже не могла делать вид, что ничего не происходит, не могла сидеть и ждать, пока ситуация улучшится сама собой. На ее дом напали, и она должна нанести ответный удар. Она пробиралась сквозь толпу в зал ожидания, но там уже почти никого не было. Проклятие! Они уже и наверняка в самолете.

Ее сердце стучало, как неисправная стиральная машина. Ей придется отчаянно бороться на протяжении последующих дней, и начать нужно уже сейчас. Она решила использовать то, что ей присуще, – свои шарм, воспитание, но в первую очередь совет своей матери, как обезоружить противника.

– Уничтожай его вежливостью, – говорила она. – Помни, что ты поймаешь больше мух с помощью меда, чем с помощью уксуса.

К тому времени как она получила талон на посадку, через выход прорвался последний пассажир. Сьюзен решительно проделала то же самое.

Едва успев войти в салон самолета, она тут же увидела их. Том сидел рядом с проходом и, наклонив голову, внимательно слушал Келли. Она сидела за ним, касаясь его рукой, и что-то говорила.

Том, казалось, почувствовал взгляд Сьюзен. Он поднял глаза, и на долю секунды выражение, показавшееся на его лице, все ей объяснило: вина и стыд, как у ребенка, пойманного, когда он лез в кухне за вареньем. Ее сердце замерло.

Сьюзен уже, конечно, обо всем догадывалась, но сейчас поняла это окончательно.

Ее муж быстро менялся в лице. Его челюсти сжались, подбородок вызывающе вздернулся. Сьюзен, прожив с ним столько лет, знала, что это означает. Когда Тома загоняют в угол, он нападает первым. Она не должна позволить ему перейти в атаку.

Сьюзен сумела изобразить на лице яркую улыбку южной красотки.

– Каков сюрприз?

Глаза Тома оставались настороженными, на лице было написано неудовольствие.

– Сьюзен… Что ты здесь делаешь? Она продолжала улыбаться.

– Знаешь, дорогой, последнее время мы оба так заняты, что подобны кораблям в ночи. Знаю, ты беспокоился, что мне будет скучно на конференции, но все-таки решила преподнести тебе сюрприз и полететь. Я понимаю, что ты будешь занят, но мы хотя бы полетим вместе и будем вместе ночью.

Она посмотрела в сторону Келли, как будто только сейчас ее заметила, заставив себя продолжать улыбаться, хотя боялась, что ее лицо буквально треснет от усилия.

– Келли, как приятно вас видеть! Вы тоже будете на конференции?

Глаза блондинки источали злобу. Ответить она не потрудилась. «Лучший способ противостоять неуважению – это не заметить его», – говорила Сьюзен мать.

– Замечательно, надеюсь, что мы будем часто с вами видеться.

За спиной Сьюзен появилась стройная стюардесса.

– Извините, мадам, но вы должны сесть.

– Ну конечно, – продолжала улыбаться Сьюзен. – Келли, дорогая, вас не затруднит пересесть на мое место, чтобы я могла сидеть рядом с мужем?

Келли бросила на Тома взгляд, которым он вполне мог бы воспользоваться вместо бритвы, однако молча поднялась.

Том встал, видимо решив занять место между двумя женщинами. Сьюзен не позволила ему это сделать. Она быстро сунула ему ручной багаж.

– Дорогой, положи это, пожалуйста, наверх.

Он вышел в проход, и Сьюзен тут же села на центральное место. Она дольше, чем это было нужно, возилась с ремнями, чтобы ей не пришлось общаться с Келли.

В салон вошли последние пассажиры. К облегчению Сьюзен, это были знакомый адвокат и его жена.

– Боб… Барбара!

Женщина, стройная блондинка средних лет, приветливо заулыбалась:

– Сьюзен, как я рада тебя видеть. Куда ты пропала?

– Да, мы давно не виделись, – улыбнулась Сьюзен. – Мне кажется, последний раз это было три года назад на вечеринке.

– Да, там было так интересно.

– Том и я в этом году организуем такую же. Надеюсь, вы оба будете у нас.

– О, обязательно! Ваш вечер был гвоздем сезона! Боб хлопнул Тома по плечу:

– Рад, что ты уговорил свою лучшую половину поехать с тобой в Новый Орлеан. Барбара была разочарована, когда я сказал ей, что Сьюзен не поедет.

Значит, Том говорил всем, что она не едет. Сьюзен вновь почувствовала боль в сердце.

– Я в последний момент решила сделать ему сюрприз, – сказала она.

– Уверен, что это доставило ему удовольствие. – Боб подмигнул ее мужу. – Мы должны обязательно поужинать вместе. Как в старые добрые времена.

– Прекрасно, – весело сказала Сьюзен. Она положила ладонь на руку Тома, понимая, что он не решится убрать ее в присутствии друга. Он пойдет на все, чтобы избежать сцены. – Правда, дорогой?

Он, прокашлявшись, кивнул:

– Конечно.

По радио зазвучал голос стюарда, дающего пассажирам инструкции. Сьюзен, откинувшись на спинку кресла, вздохнула. Первый раунд она выиграла. Но она не обманывала себя. Битва еще впереди.

– Что здесь делает Сьюзен? – потребовала ответа через два часа Келли, когда они с Томом ждали в очереди на посадку на местную линию.

Том посмотрел в сторону жены, которая оживленно беседовала с женами еще двух адвокатов, приехавших на конференцию. Он пожал плечами:

– Я удивился не меньше тебя.

– Ты не можешь отправить ее домой?

– Ты прекрасно понимаешь, Келли, что я не могу это сделать. Я не собираюсь устраивать сцену перед своими коллегами.

Глаза Келли недовольно сузились.

– А что мне прикажешь делать?

«Вести себя как взрослая женщина», – подумал Том.

– Мы договаривались, что будем осторожны. Так как в этом самолете много знакомых, то нам пришлось сесть отдельно.

– Я не об этом. Я хочу сказать, что когда мы приедем в Новый Орлеан, где я буду жить?

– Ну, совершенно ясно, что не в моем номере.

– Потрясающе, просто потрясающе. – Рот ее изогнулся в гримасе. – У меня не зарезервирован номер, а отель переполнен.

– Извини, Келли. Но я с самого начала говорил тебе, что твой план мне не нравится. Это была твоя идея.

– Но ты не сказал «нет».

Это действительно было так. Он тоже виноват, нельзя перекладывать всю вину на Келли.

– Мне очень жаль. Правда жаль, но факт остается фактом: я женат.

– Может быть, чересчур долго.

Что-то в ее голосе насторожило Тома. Он рассказывал Келли о своих проблемах, он даже советовался с ней, не уйти ли ему от Сьюзен. Но здесь было что-то другое, а не просто реакция на тот разговор.

Прозвучал намек на угрозу.

Он улыбнулся ей, как надеялся, успокаивающе:

– Я уверен, что организаторы конференции что-нибудь придумают.

Келли презрительно фыркнула:

– Я не собираюсь жить где-то в другом месте. У меня есть выход.

Голос ее был так холоден и злобен, что Том остановился:

– И какой же?

Она перекинула волосы через плечо.

– Закачу сцену. Буду настаивать, что я заказала номер, а они что-то напутали. Если меня разозлить, то я всегда добиваюсь того, что хочу.

Том снова почувствовал тревогу. О, да она ведет себя как базарная торговка! Келли больше не казалась ему безобидным сексуальным котенком. Она вдруг превратилась в крупного горного льва, а он в ее добычу.

Она подняла голову и властно посмотрела на него:

– Я хочу сегодня поужинать с тобой.

– Келли, это невозможно. Ее глаза сверкнули.

– Если ты думаешь, что я приехала сюда, чтобы сидеть в сторонке и наблюдать, как ты танцуешь со своей женой, то ты ошибаешься.

По спине Тома пополз холодок. Келли внезапно повернулась к нему другой, весьма неприятной стороной. Он натянуто улыбнулся ей:

– Мы поговорим об этом попозже. Давай встретимся у сувенирного магазина в отеле в шесть.

– А почему не в баре?

– Это слишком вызывающе.

На лбу у нее появилась некрасивая морщинка.

– Мне это не нравится. Мне это совсем не нравится.

– Мне это тоже не нравится. – По правде говоря, ему не нравились злобные, похожие на выпускаемую каракатицей черную жидкость волны, исходившие от нее. Том обрадовался, что очередь продвинулась и он подошел к регистратуре. Ему хотелось как можно скорее отделаться от нее.

– Какая прелестная комната! – воскликнула Сьюзен, глядя из окна их роскошного номера на реку Миссисипи.

– Вид просто великолепный!

На нее и саму было смотреть одно удовольствие. Солнце просвечивало ткань простого льняного платья, и были видны ее длинные стройные ноги. Том отвел глаза, стараясь подавить вспыхнувшее в нем возбуждение, и стал смотреть, как коридорный вносит их чемоданы. Он протянул ему несколько купюр из большой пачки и подождал, пока за ним закроется дверь.

– Ну вот, теперь мы одни, Сьюзен, – сказал он. – Ты можешь перестать притворяться и объяснить, что все-таки происходит.

Повернувшись к нему, Сьюзен ласково улыбнулась.

– Итак, откуда эта внезапная тяга к путешествиям? – настаивал Том.

– Я тебе говорила. Хочу быть с тобой. – Она подошла к нему настолько близко, что он ощутил аромат ее духов. Воспоминания, такие же теплые и волнующие, как эти духи, возникли в его памяти. – Я скучаю по тебе, Том. Я скучаю по нам.

– Я никуда не делся.

– Да? – Сьюзен сексуально улыбнулась. – Сейчас посмотрим. – Он не успел опомниться, как она, обвив его шею руками, прижалась к нему губами.

Ее губы были нежными и теплыми, как свежеиспеченный пирог. Как пища ангела и дьявола, покрытая фруктовым желе страсти. Его тело тут же отреагировало на ее ласки.

Она потерлась об него:

– Мне не хватало этого.

Видит Бог, ему этого тоже не хватало. Но ведь это она всегда держала дистанцию между ними. Когда она была ему так нужна, когда кровоточило его сердце, когда он хотел получать и отдавать, Сьюзен всегда отстранялась от него.

Так делала его мать после смерти отца.

При этой мысли Том попытался отодвинуться от жены. Но Сьюзен не отпускала его.

– Помнишь, как мы поцеловались в первый раз? – пробормотала она, перебирая его волосы.

Как будто он мог об этом забыть. Он помнил все, что тогда произошло между ним и Сьюзен – когда он увидел ее первый раз, когда услышал ее нежный голос, когда впервые оказался настолько близко от нее, что мог почувствовать запах ее духов. Она была похожа на принцессу – кинозвезду Грейс Келли. Он набрался мужества и пригласил ее на свидание, но только через месяц. Поцеловать ее он решился лишь во время пятого свидания. И когда он все-таки отважился сделать это, она в ответ поцеловала его так страстно, что весь мир перевернулся у него под ногами. Он не просто увлекся ею, он потерял голову. Через четыре месяца Том сделал ей предложение.

Он был потрясен, когда она согласилась. Сьюзен была избалованной дочерью богатого автомобильного промышленника, а он – бедным пареньком из Западного Техаса, отец его умер, а мать искала забвения в медитациях.

Сьюзен олицетворяла собой все, к чему он стремился, чем восхищался, что хотел получить от жизни. Респектабельность. Класс. Утонченность.

Он искал женщину, которая была бы полной противоположностью его матери, и нашел ее в Сьюзен. Ему никогда бы не пришлось вытаскивать ее из тюрьмы, или относить домой, когда она отключалась после попойки, или извиняться за ее поведение. Он искал женщину, которая была бы для него драгоценна, и Сьюзен превзошла его самые смелые мечты. Ее светскость, теплота, политическое чутье помогли ему создать круг друзей и единомышленников, который стал краеугольным камнем его успеха.

Но потом умерла Рейчел, и Сьюзен отгородилась от него. И Том воспринял это как измену.

Сьюзен прижималась к нему. Он чувствовал тепло ее грудей.

– Я хочу тебя, – пробормотала она, – хочу, чтобы ты любил меня.

Том тоже хотел ее – отчаянно хотел упасть вместе с ней в кровать, притвориться, ну хотя бы на несколько минут, что последних двух лет в их жизни просто не было. Но его разрывало, с одной стороны, желание быть с ней, с другой – желание сохранить дистанцию.

Он ведь собирался, приехав в Новый Орлеан, изменить ей. Как же он может повернуться на все триста шестьдесят градусов и заняться с ней любовью? Оказаться таким хамелеоном было бы еще хуже, чем просто быть ей неверным.

Черт. Он, пожалуй, вообще из ума выживает.

Том посмотрел на часы:

– Мне… надо спуститься вниз и встретиться кое с кем.

Его ждет Келли. Он не смел противоречить ей, иначе она устроит скандал.

Сьюзен, вздохнув, отпустила его:

– Хорошо. Когда ты придешь?

– Не знаю точно.

– Мы вообще-то хотели сегодня поужинать в ресторане. Том замер. Всем покажется странным, если он не будет сопровождать свою жену на ужин – особенно сегодня, когда конференция еще официально не открыта. Боб в этом году председатель. И если уж он будет на ужине с женой, то Том точно должен быть рядом со своей.

– Ты не должна была договариваться с ними, не посоветовавшись со мной, – сердито сказал он.

Сьюзен извиняюще улыбнулась:

– Я думала, ты и так перегружен заботами. Ну, если ты не можешь, то я пойду одна.

Том вздохнул, у него не осталось выбора.

– На сколько вы договорились?

– На семь тридцать. Из отеля нам нужно выехать в семь пятнадцать.

– Увидимся в семь.

Через два дня Сьюзен, сидя за завтраком в элегантном ресторане, смотрела на свои часики. Она должна встретиться с семью другими женами юристов, чтобы после завтрака отправиться на прогулку по городу и походить по магазинам, но она пришла на полчаса раньше. Том пошел на деловой завтрак, и она уже после этого не сумела заснуть.

Нет, не совсем так, грустно подумала она, прихлебывая кофе с цикорием. Слово «заснуть» означало бы, что она перед этим спала. А она две предыдущие ночи лежала без сна, болезненно ощущая присутствие Тома в постели. Вчера ночью он улегся на бок, повернувшись к ней спиной и сделав вид, что спит, но она знала, что это не так.

«В эту игру должны играть двое», – решила Сьюзен. Притворяясь, что спит, она, свернувшись клубочком за его спиной, обняла мужа, шаря рукой по его телу. Оно незамедлительно откликнулось на ее призыв. Сьюзен лежала совершенно спокойно, стараясь дышать глубоко и равномерно. Через несколько минут Том перекатился на живот – так ему было удобнее скрыть возбуждение.

Позже, когда он действительно заснул, он вновь улегся на спину, прижав ее к груди. Ей было так тепло и уютно, что, уткнувшись в подушку, она заплакала. Когда в семь прозвонил будильник, Сьюзен все еще была в его объятиях. Притворяясь спящей, она почувствовала, как он несколько раз провел по ее груди рукой.

Сьюзен снова глотнула кофе, но тепло, которое она чувствовала, не имело отношения к горячему напитку. Ее план срабатывал. Спокойно и ненавязчиво она возвращалась в жизнь Тома, напоминая ему, что у них общее прошлое, общие друзья и знакомые. Если он потеряет ее, то потеряет и других.

Ход мыслей Сьюзен был прерван внезапным появлением за ее столом Келли в коротком облегающем голубом костюме.

– Доброе утро, Келли. Как идет конференция? – спокойно улыбнувшись, спросила Сьюзен.

Блондинка, проигнорировав ее вопрос, устремила на нее враждебный взгляд:

– Том не любит вас, и вы это знаете.

Сьюзен показалось, что ее ударили наотмашь кулаком. Ее мысль заметалась в поисках ответа, но Келли его и не ждала.

– Он не уходит только потому, что ему вас жалко. Он все равно уйдет, но не знает, как сказать вам об этом. Это я нужна ему.

Сьюзен сделала глубокий вдох. Вот когда пригодилось умение владеть собой в любой ситуации, которое дало ей воспитание.

– Как интересно! – Они отпила еще глоток, плотно обхватив чашку, чтобы руки не дрожали. – Вчера он отнюдь не двусмысленно вел себя – как желающий меня мужчина. Да и утром тоже. – Она осторожно поставила чашку на фарфоровое блюдце.

Глаза Келли сузились от ненависти.

– Я вам не верю.

Сьюзен удивленно подняла бровь:

– Как вам будет угодно, дорогая.

– Я знаю, что он не спит с вами больше года. Сьюзен почувствовала острую боль в сердце. Как мог Том поделиться столь интимным с этой женщиной? Боль становилась все сильнее. Но ведь именно этого добивается Келли. Сьюзен не позволит ей насладиться мыслью, что она преуспела.

Она насмешливо приподняла уголки губ и сухо спросила:

– Это он вам сказал?

– Да.

Сьюзен покачала головой, в ее глазах была жалость.

– И вы ему поверили?

На выражение лица Келли стоило посмотреть. Сьюзен, наклонившись вперед, положила ладонь на руку молодой женщины:

– Послушайте совета женщины старше и опытнее вас. Не надо верить мужчине, когда он подходит к среднему возрасту. Особенно когда он говорит о своих взаимоотношениях с женой.

– Он не любит вас, – холодно повторила Келли. Сьюзен вновь взяла чашку.

– Думайте как хотите, дорогая. Но на вашем месте я бы отнеслась к его словам с недоверием. – Подняв руку, она помахала приятельницам, которые, появившись в дверях ресторана, направились к ней.

Сьюзен посмотрела на Келли.

– Извините, но мне пора. – Отодвинув стул, она встала. – А вообще-то, дорогая, вам надо как следует выспаться, а то вы похожи на принцессу, под матрасом которой слишком много горошин.

Лицо Келли исказилось от ярости. Пробормотав что-то непристойное, она вылетела из-за стола.

Сьюзен почувствовала, что у нее дрожат колени. Ей хотелось выскочить из комнаты, зарыться головой в одеяло и как следует выплакаться, но она подавила это желание.

Она не сдастся. Война так война. Она только что впрямую столкнулась с противником – и победила.

Том, собрав документы после того, как последний из участников семинара покинул зал, увидел, что рядом с ним стоит его друг Боб Беннет.

Улыбнувшись, он пожал Тому руку:

– Открытие прошло отлично.

– Да, отлично. – Он вышел вместе с ним в фойе. – Барбара сказала, что они с Сьюзен и другими женщинами идут сегодня в Гарден-Дистрикт.

Боб кивнул:

– Да, я слышал. Эти девицы вчера, похоже, совершили налет на антикварный магазин на Ройял-стрит. Барбара купила какую-то чудовищную лампу, но, насколько я знаю, Сьюзен не причинила урон семейному бюджету.

Том улыбнулся:

– Да, я удивился. Она любит антиквариат. Боб внимательно посмотрел на него:

– Знаешь, я рад, что Сьюзен приехала сюда с тобой.

– Я тоже рад, что она поехала. – И Том, удивляя самого себя, был действительно рад этому. Он забыл, как она бывает полезна ему во время таких мероприятий, как привлекают к ней людей ее доброта и обаяние, как ее присутствие делает их центром всеобщего внимания.

Боб кивнул:

– Слышал, что тебя взяла на прицел светловолосая барракуда. Я рад, что ты не попался на эту наживку.

Том чуть не споткнулся.

– Барракуда?

– Да, Келли Бэньон.

– А! – Том виновато поежился. – Мы работали с ней вместе над парой проектов.

Боб кивнул:

– Я так и думал, что этим все ограничивается. Я знаю, что ты слишком умен, чтобы попасться на удочку подобным ей. А то она так присосется!

– Что ты имеешь в виду?

– А ты про нее ничего не слышал?

– Нет.

– О! Она несколько раз выходила со скандалом замуж. Да с ней никакой ураган не справится.

– Правда?

– У нее эдипов комплекс, только наоборот, или что-то в этом роде. Знаешь Чарли Янга?

Чарли был адвокат из Оклахомы, специалист по гражданскому праву.

– Слышал, кто он такой, но близко с ним незнаком.

– Ну так вот! Чарли – одна из ее жертв. Он рассказывал мне, что она просто персонаж из психического триллера. Бэньон известна тем, что охотится за мужчинами старше ее, заставляет их клясться в вечной любви и бросать своих жен. А когда они это делают, то она превращает их в пыль и устремляется за следующей жертвой. Говорят, ее отец не обращал на нее внимания, когда она была ребенком, она ревновала к нему свою мать или что-то вроде этого и сейчас таким образом мстит мужчинам. – Боб покачал головой. – Беды от нее не оберешься.

Джейк рассказывал ему о репутации Келли, но Том не слушал его. У него выступил пот на верхней губе.

– Значит, ты слышал сплетни обо мне и Келли? Боб пожал плечами:

– Слышал что-то, но не предал им значения. Ты знаешь, как люди любят чесать языками. Кто-то видел тебя с ней пару раз, вот и все.

– Мы с ней пару раз обсуждали вопросы за ленчем.

– Ну вот, этого оказалось достаточно, чтобы пошли сплетни. Вряд ли, имея дома такую роскошную женщину, как Сьюзен, ты посмотришь еще на кого-то.

«Потому что я дурак, – подумал грустно Том. – Слепой, самовлюбленный дурак. Черт, надо мне приходить в себя».

Все разом нахлынуло на него. Да как он мог чуть ли не отказаться от такого сокровища, как Сьюзен? Видит Бог, он идиот. Такая женщина, как его жена, стоит тысячи Келли. Сто тысяч. Черт побери, да ста миллионов.

Она одна такая, настоящее сокровище. Она лучшее из того, что у него было в жизни – фундамент, основа ее. У них, правда, было трудное время. Труднее, наверное, и не бывает. Они потеряли ребенка, единственного ребенка, дитя их любви, дитя, которое они любили так же, как любили друг друга.

Каждый из них справлялся со своим горем, как умел. Но это не значит, что каждый из них теперь должен двигаться в своем направлении. Они могут двигаться вместе.

Именно этого больше всего на свете хотел Том.

– О, вон идет Питер Карпентер, – сказал Боб. – Мне нужно поговорить с ним.

– Давай, действуй, – сказал Том, – увидимся позже. – Он повернулся и услышал знакомый голос:

– Вот ты где, а я тебя ищу все утро.

Он замер на месте, застыв от страха. Он знал, что это Келли, еще не увидев ее.

– Привет.

– Совсем меня забыл, шалун ты эдакий. Том глубоко вздохнул. Надо кончать с этим.

– Послушай, Келли, нам надо поговорить.

– Нам не только это надо сделать. Хочешь, пойдем ко мне в номер.

– Нет. Послушай, Келли… – Том отступил в сторону. – Послушай… Я, наверное, виноват перед тобой…

Келли сняла несуществующую пушинку с его пиджака. Ее глаза блеснули, как рентгеновские лучи.

– Ну что ж, я тоже хотела бы большей определенности между нами.

Том отступил еще на шаг:

– Послушай, Келли… Не знаю даже, как сказать. Ты очень привлекательная женщина, мне чрезвычайно льстит твое внимание, но я… короче, интрижка не для меня.

Она окинула его холодным взглядом:

– Ты привез меня в Новый Орлеан, чтобы сказать об этом?

– Я тебя никуда не привозил. Ты сама приехала.

– Ты мне никакого шанса не оставляешь?

– Дело не в тебе, а в моем браке. Я понял, что по-прежнему люблю свою жену и не хочу, чтобы наш брак распался.

– Нет, не правда. Тебе просто духу не хватает сказать ей об этом. – Ее рот насмешливо скривился. – Ты можешь не беспокоиться. Я взяла это на себя.

Том замер:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я разговаривала с ней сегодня утром. Сказала ей, что ты собираешься уйти от нее ко мне.

– Ты шутишь?

– Нисколько. – Ее глаза были холодны, как у рептилии. – Если не веришь мне, спроси ее.

Он сделает это немедленно. Но ведь Сьюзен уехала на целый день с другими женщинами. Придется ему ждать до вечера. В горле возник комок величиной с пушечное ядро.

– Что… что ты ей сказала? Келли пожала плечами:

– Почти что ничего. Ей, по-моему, это было безразлично.

Если все действительно так, то, значит, дела обстоят еще хуже, чем он думал.

– Она тебе что-нибудь сказала? Рот Келли искривился.

– Да, она сказала, что у тебя кризис среднего возраста. – Ладонь женщины медленно продвигалась к его плечу. – Теперь ты видишь: между нами ничего не стоит.

Том отступил подальше:

– Келли, для нас нет понятия «мы». Я женат и не намерен ничего менять. Извини, если я дезориентировал тебя.

– Ты должен сделать всего один шаг. Сделай его, и все будет решено навсегда. – Она теребила верхнюю пуговицу своей блузки. На губах играла соблазнительная улыбка. – Ты ничего не теряешь.

«Еще как теряю, – подумал Том. – Я теряю свою жену. И я намерен все исправить».

Прием около бассейна был уже в полном разгаре. Том в пятый раз посмотрел на часы:

– Пора бы уж нашим женам вернуться.

Боб, щурясь от послеобеденного солнца, протянул бармену деньги и принял из его рук кружку пива.

– Да, пора. Но я знаю свою жену и не исключаю, что она попросила водителя остановиться где-нибудь, чтобы сделать покупки.

Том выпил свой скотч с содовой. После разговора с Келли у него болел желудок. Черт знает, что она могла наговорить Сьюзен.

Если только она действительно разговаривала с ней. Может, она просто врет, стараясь сделать так, чтобы он сам разрушил свой брак.

Но если она действительно говорила с Сьюзен… При этой мысли он почувствовал себя так, как будто съел дюжину испорченных омаров. Сьюзен могла решить, что их с Келли отношения зашли гораздо дальше, чем это было на самом деле. Она подумает, что разговорами между ними все не ограничилось.

Черт, да он просто идиот, дурак, подонок! Как он был глуп! Том не мог дождаться возвращения Сьюзен, чтобы поговорить с ней и вымолить у нее прощение. Он еще пока не знал, что именно ей скажет, но он должен все исправить.

Боб толкнул Тома локтем:

– Эй, берегись Барракуды. Я тебе уже это говорил. – Он кивнул в сторону бассейна.

Том посмотрел туда, куда показал Боб, и его пронзило ощущение тревоги. Келли, сидя в шезлонге, стаскивала с себя блузку, под которой был крошечный купальник. Она многозначительно посмотрела на него.

– О Господи, – пробормотал Том, тут же поворачиваясь к ней спиной.

Тут он почувствовал, как в ребра ему уперся локоть Боба, который по-прежнему таращился на Келли.

– Матерь Божья! Да ты посмотри! Я такое только в журналах о кинозвездах видел.

Том, сделав большой глоток, даже не повернул головы. Боб продолжал наблюдать.

– А теперь она втирает во все тело масло от загара.

– Масло от загара? – переспросил Том. – Но сейчас уже пять часов.

– Ей это не повредит. Посмотри же.

– Спасибо, не хочу.

– Том, она смотрит в нашу сторону. Думаю, что весь этот спектакль вообще задуман именно для тебя. – Боб опять толкнул его локтем.

Том попытался улыбнуться, но не сумел. Больше всего на свете он ненавидел сцены на публике. Он поставил свой пустой стакан официанту на поднос.

– Я пойду и буду ждать Сьюзен в номере. Она наверняка зайдет переодеться или принять душ перед приемом.

Не говоря больше ни слова, Том повернулся и, ни разу не оглянувшись, ушел.

– Я столько денег потратила! Боб меня просто убьет, но эта статуэтка была так хороша, что я просто не могла пройти мимо, – сказала Барбара Беннет, спускаясь с шестью женщинами по лестнице, ведущей к бассейну.

– Действительно чудная, – согласилась Сьюзен, но мысли ее были далеко от безделушки. Она искала взглядом среди одетых в спортивные костюмы мужчин своего мужа.

У подножия лестницы Барбара вдруг резко остановилась:

– Боже мой! Вы только посмотрите. Эта девица практически голая. Администрации отеля следовало бы на время закрыть бассейн для посторонних.

– Боюсь, что она не посторонняя, – сказала крошечная жена одного из адвокатов из Талсы. – Это Келли Бэньон.

– Не может быть! – изумилась еще одна женщина из Техаса. – Неужели она адвокат?

– Боюсь, что да.

– Я слышала про нее, – сказала одна из женщин. – У нее слава разрушительницы семей.

Полная брюнетка, жена адвоката из Арканзаса, вытянула шею, чтобы видеть лучше.

– Я слышала, она собирает разведенных мужчин, как дикие апачи – скальпы.

– Как она позволяет себе так оголяться? – спросила ее подруга.

– Это для того, чтобы все мужчины на нее смотрели. Устроить такое на подобном мероприятии!

– Но это же ведь вечеринка у бассейна, – автоматически сказала Сьюзен и тут же пожалела о сказанном. Почему она должна защищать Келли? Защищать любого, подвергшегося осуждению в общественном месте, просто вошло у нее в привычку, и она сказала, не подумав.

– Какая женщина появляется на вечеринке, пусть даже у бассейна – в купальнике? – потребовала ответа Барбара.

Остальные согласно закивали.

– Та, которая выставляет себя напоказ перед мужчинами, – сказала техаска.

– Посмотрите, как она вертится!

– Бог мой! – Полная женщина из Арканзаса прижала руки к груди так, как будто бы У нее болело сердце. – Она нас просто дразнит!

– Кто-то должен положить конец этому безобразию, – заявила пожилая седовласая матрона.

– У меня идея, – сказала Барбара. – Давайте пройдем и все сядем за вон тот длинный стол. Таким образом мы загородим ее ото всех.

– Прекрасно, – сказала полная. – Мы заставим наших мужей смотреть на нас, когда они начнут строить ей глазки.

– Пошли, – решительно сказала техаска.

Сьюзен отступила назад. Она не хотела приближаться к Келли ближе чем на пятьдесят ярдов. А что, если она опять заговорит о Томе?

– Пошли, Сьюзен, – поторопила ее Барбара.

Она лихорадочно искала предлог, чтобы не присоединиться к ним.

– Я пойду принесу всем выпить. Что бы вы хотели? Каждая из женщин сказала Сьюзен, что ей хотелось, и они все вместе направились в сторону Келли. Сьюзен наблюдала, как они устроились за столом, отгородив ее, таким образом, от остального общества.

Через несколько минут бармен с толстой шеей подкатил к Сьюзен поднос с белым вином.

– Пожалуйста, мадам.

– Благодарю. – Она поискала в сумочке кошелек с деньгами, чтобы дать ему на чай. Ее рука наткнулась на жесткую коробочку. Сьюзен вынула ее.

Это была старая ржавая коробочка с порошком, которым на протяжении нескольких поколений пользовались женщины, чтобы удержать мужей. Коробочку дала ей Энни.

В голове Сьюзен возник грандиозный план. Она посмотрела в сторону бассейна. Келли, по-видимому, разгадала замысел женщин, потому что поднялась с шезлонга, бросая на них злобные взгляды. Она медленно подошла к бассейну и, подняв руки вверх, сладко потянулась. Попозировав какое-то время, прыгнула в воду.

Пальцы Сьюзен сжимали коробочку. Пусть, так Келли и надо. Это будет только справедливо, а уж наблюдать-то как будет забавно. Жалко, что она не знает никого, кто решился бы на такой шаг.

Правда не знает?

Сердце ее отчаянно билось. Это было против всех правил, которые ей внушали с детства. Не соответствовало рафинированному поведению и ценностям, которых ее учили придерживаться. Это нехорошо, невежливо, леди так не поступают. Совершенно не соответствует ее характеру, она в жизни не делала ничего подобного.

Тем более. В конце концов, это война. Нахмурившись, Сьюзен сунула коробочку в карман своего льняного платья.

– Вам еще что-нибудь нужно, мадам? – спросил бармен. Сьюзен, вытащив из кошелька деньги, сунула их в вазочку для чаевых и улыбнулась.

– Вы не можете мне сказать, где взять полотенце? Оно наверняка потребуется моей приятельнице, когда она выйдет из бассейна.

Сьюзен, видимо, все-таки сразу пошла на прием, решил Том пятнадцать минут спустя. Выйдя из номера, он спустился на лифте на первый этаж, когда Сьюзен выходила из женской раздевалки.

В руке у нее было полотенце, и, судя по ее решительному виду, она собиралась что-то предпринять. Том укрылся за широкой пальмой, сердце его отчаянно колотилось. Сквозь листья он видел, как, подойдя к бассейну, Сьюзен наклонилась и заговорила с кем-то.

С Келли. У Тома застучало в висках. Сьюзен принесла Келли полотенце. Он изо всех сил напряг слух.

– Вот, пожалуйста, – сказала Сьюзен. – Вам наверняка потребуется прикрыться, когда вы будете выходить из воды.

– А вам этого очень хочется? – злобно усмехнулась Келли.

Сьюзен положила полотенце на стул:

– Я оставлю его здесь, так вам будет удобнее.

– Не беспокойтесь, – ответила Келли, насмешливо скривив губы.

У Тома свело желудок. Похоже, что они действительно уже общались. Но Сьюзен отнюдь не выглядит взволнованной и расстроенной. Она как-то удивительно спокойна.

Это-то его и обеспокоило. Его жена, похоже, что-то задумала.

А если она решила уйти от него?

Его охватил страх, липкий холодный страх. Сьюзен не может уйти от него! Он жить без нее не может. Он любит ее. Любит всем сердцем и душой. Он любил ее и только ее всю свою взрослую жизнь, и никто никогда ему ее не заменит.

Почему он только сейчас понял это?

Он смотрел, как Сьюзен села в соседний шезлонг, не отрывая глаз от Келли. Блондинка выбралась из бассейна и взяла полотенце. Соблазнительно улыбаясь глазеющим на нее мужчинам, она стала медленно промокать тело.

Том закрыл глаза, потом снова открыл их. Келли вела себя как дешевая стриптизерша, а не профессионал на конференции с коллегами. И как только он мог увлечься столь вульгарной особой? Особенно принимая во внимание, что он женат на леди. Том посмотрел на свою жену. Сьюзен напряженно следила за движениями блондинки, направлявшейся теперь в сторону бара.

Чувство вины накрыло Тома с головой. Он больше не может прятаться за деревьями. Ему нужно объясниться с женой, попытаться все исправить. Он должен остаться с Сьюзен наедине, сказать ей, что любит ее, что виноват, что другой женщины, кроме нее, в его жизни не будет.

Собравшись с духом, он направился к ней.

– Привет, дорогая, – сказал Том и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.

Она удивленно подняла на него глаза. «Я так давно не приветствовал ее поцелуем», – виновато подумал он. Но, к его облегчению, Сьюзен улыбнулась:

– Ты вовремя!

– Да?

– Да. Садись. – Она показала на стоящий рядом шезлонг. – Сейчас начнется шоу.

Он робко сел рядом, обескураженный ее весельем и странным замечанием. Он был членом комитета конференции и знал, что помимо джазового трио, у которого сейчас был перерыв, никаких развлечений здесь на сегодня больше не предвиделось.

– Шоу? Что ты имеешь в виду?

– Смотри. Вон туда, где бар.

Он повернулся и увидел, что Келли, прислонившись к стенке бара, медленно потерла свою руку. Затем начала отчаянно чесать сначала одну руку, потом вторую, затем шею и живот. Секунду спустя она уже стояла на одной ноге, отчаянно расчесывая правую икру пальцем большой ноги. А затем она вообще начала вертеться, как будто ее поджаривали на огне.

– Стряхните, стряхните их с меня! – визжала она. Вся компания онемела – можно было подумать, что это сборище мимов, а не адвокатов.

– Что? – переспросил ошеломленный бармен.

– Эти клопы! Они кусаются!

Бармен, наморщив лоб, наклонился к ней:

– Я не вижу никаких клопов.

Келли подпрыгивала, чесала руки, шею, била ногой об ногу.

– Я вся чешусь. Что это? Бармен пожал плечами:

– Не знаю. Я ничего не вижу.

– Не стой же как столб. Сделай что-нибудь. – Она, изогнувшись, пыталась почесать спину.

Бармен испуганно смотрел на нее, явно сомневаясь, не сумасшедшая ли она.

– О'кей. Я… э… я позову охрану.

Он вынул телефон и набрал номер, не спуская с нее глаз.

Келли неистовствовала – она скребла себя и чесалась, как дюжина блохастых собак. Ее лифчик расстегнулся. Она ухватилась за него, но на площадку уже выпали два бледных резиновых полукруга, напоминавшие грудки.

– А это что такое? – разинул рот Том. – Что-то похожее на желе, но как могло желе попасть в купальник или в бассейн?

– Прокладки для увеличения груди, – пробормотала Сьюзен. – Своего рода искусственная грудь.

Келли добежала до бассейна и прыгнула в него. Два служителя охраны появились на площадке как раз в тот момент, когда на поверхности воды показался лифчик Келли.

– Что тут происходит? – потребовал ответа один из охранников в форме.

Группа адвокатов, совершенно ошеломленная происходящим, указала на бассейн, в котором стояла, прикрывая руками грудь, Келли.

Высокий офицер тут же сделал поспешный, хоть и неправильный вывод.

– Извините, мадам, но купание в бассейне топлес не разрешается.

– Можно подумать, что я это сделала специально, идиот, – огрызнулась Келли. – Меня чуть не сожрали живьем клопы. Я уезжаю из отеля и подаю в суд. И если ты не хочешь, чтобы там фигурировало и твое имя, быстро принеси мне что-нибудь прикрыться.

Низенький плотный офицер, торопливо подбежав к краю бассейна, выудил из него ее лифчик. Протянув руку, Келли на какой-то момент оставила свою грудь обнаженной.

Офицер, открыв рот, чуть не упал в воду. Размахивая руками, чтобы удержать равновесие, он выпустил ее лифчик, и тот, отлетев в толпу, попал прямо на лоб импозантному адвокату, приклеившись к нему, как летные очки.

В толпе захихикали.

– Ты, урод нескладный! – закричала Келли на охранника. Лицо ее было красным от ярости, волосы свисали на глаза, как мокрая солома. – Ты за это заплатишь. Я засужу тебя, а когда разделаюсь с тобой и этим вшивым отелем, то…

Продолжая извергать проклятия и угрозы, Келли надела лифчик и выбралась из бассейна. Ругаясь и кляня всех на свете, она скрылась в раздевалке. Какое-то время все ошеломленно молчали, потом заговорили все разом.

Том взглянул на Сьюзен. Прикрывая рот рукой, она закашлялась. Он обеспокоенно наклонился к ней.

– Ты в порядке?

Сьюзен не кашляла. Она смеялась! Том удивленно смотрел на нее. Сколько он ее помнил, Сьюзен никогда не смеялась над чьей-то бедой.

Но она никогда и не встречалась с женщиной, которая пыталась погубить ее брак. Сердце Тома так сжалось от боли, как будто бы его душил удав. Господи, что он чуть не натворил? Он должен все исправить.

Именно в этот момент на площадке снова появились музыканты и начали играть джаз. Музыка успокоила толпу, и гам скоро утих.

Сьюзен тоже перестала смеяться. Она сняла с платья какую-то невидимую пушинку.

Том, поколебавшись, положил ладонь на ее руку. Рука Сьюзен замерла, но она не подняла глаз.

– Сьюзен. – Голос его дрогнул. Он кашлянул. – Сьюзи, нам нужно поговорить.

– Да, – сказала она тихо, чуть ли не шепотом.

– Давай сядем где-нибудь, где потише.

– Хорошо.

Он сильнее сжал ее пальцы. Она позволила ему помочь ей встать, но по-прежнему не поднимала на него глаз.

Перед лифтом толпился народ. Они не скоро попадут в свой номер. Сгорая от нетерпения, Том провел Сьюзен к фитнес-центру отеля. Они прошли в большой гимнастический зал с зеркалами.

Он был почти пуст. Кроме потного мужчины, качающего пресс, там никого не было. Том провел жену в дальний угол, где на деревянной двери висело объявление – «Сауна не работает». Открыв дверь, он провел Сьюзен внутрь помещения.

Маленькая комната была не нагрета и слабо освещена. Пахло кедром. Они сели на деревянную скамью.

Том повернулся к Сьюзен.

– Сьюзи… – Голос его звучал так, как будто ему в горло попал песок. Сглотнув, он начал снова: – Сьюзи, дорогая, я совершил ужасную ошибку и должен тебе рассказать об этом.

Сьюзен посмотрела на их переплетенные пальцы.

– Не надо.

– Нет, надо.

– Мне не хочется это слышать.

– Послушай… я знаю, что Келли говорила с тобой. – Он заставил себя сказать то, что должен был сказать. – Я не знаю, что она наговорила тебе, но она и я…

Сьюзен, умоляюще глядя на него, положила палец на его губы.

– Не надо.

– Это не то, что ты думаешь. Я хочу сказать, что мы никогда… что мы ни разу… Я никогда не занимался с ней любовью.

Глаза Сьюзен, полные слез, искали его взгляд, пытаясь, убедиться, правда ли это.

– О, Том…

– Но я не стану скрывать, все к этому шло, – признался он. – Я не считаю себя невиновным, но этот рубеж мы ни разу не перешли.

Он снова взял в свои ладони руки Сьюзен… руки, которые готовили ему еду, качали его ребенка, ублажали его тело. Сердце его разрывалось от чувства вины и любви, которую он чуть не предал.

– Я не мог пойти на это, хотя возможности были. Не мог, и все, Сьюзен.

По ее щекам потекли слезы. Она коснулась его лица, глаза ее тепло светились.

– Я люблю тебя, Сьюзен, – сказал он тихо и смахнул дрожащей рукой слезу с ее щеки. – Я знаю, что в последнее время не показывал этого. Я был просто идиот и даже не знаю почему. Я был так… зол. И злился-то я скорее всего не на тебя.

Она закрыла на минуту глаза, потом снова открыла их:

– Ты сердился, что я впала в депрессию. Он медленно кивнул:

– Извини. Я понимаю, что это болезнь. Не знаю, почему мне казалось, что одна ты виновата в этом.

– Я была вся мертвая, – прошептала она. – Внутри меня была пустота. Меня как будто парализовало. Я чем дальше, тем больше ощущала этот паралич.

– Это я не проявил понимания, терпения, любви.

– Тебе тоже было больно. Ты нуждался во мне, а меня с тобой не было, – мягко сказала Сьюзен.

– Мне доставляло боль то, что я тебе был не нужен. Ты отталкивала меня, не позволяла притрагиваться к себе. Я чувствовал то же, когда мне было десять лет и умер мой отец. – Голос у него дрогнул, но он заставил себя продолжать. – Моя мать тоже не подпускала меня к себе. Она заперлась в комнате и плакала. Я был так одинок, так потерян, кроме нее у меня никого не осталось в целом мире. Я стучался к ней, но она не отвечала. – Было так тихо. Теперь-то я знаю, что она пыталась забыться с помощью транквилизаторов и алкоголя. Но тогда я этого не понимал. Я думал, что в ее комнате так тихо, потому что она тоже умерла.

Сьюзен подняла на него полные слез глаза:

– О, Том.

– После того как мы потеряли Рейчел… Мне необходимо было с кем-то разделить свое горе. Мне хотелось, чтобы во мне нуждались.

– Я всегда нуждалась в тебе, – прошептала она.

– Мне нужно было знать это. – Он пробежал пальцем по ее ладони.

Сьюзен не спускала глаз с его лица.

– Когда я стала чувствовать себя лучше, отношения между нами ухудшились.

Том вздохнул:

– Я знаю. Знаю! Не могу объяснить. Я был зол, очень зол. Может быть, зол на то, что ты принимаешь лекарства. Может быть, злился, что они помогают тебе, а я не могу. Что ты доверилась им, а не мне. – Он отвернулся, потому что у него опасно повлажнели глаза. – Как моя мать…

– О, Том. – Сьюзен дотронулась до его щеки. Любовно, ласково. Это прикосновение, казалось ему, лечит его душу. —Я не превращаюсь в твою мать. Лекарства не уводят меня от жизни. Они возвращают меня к ней. Он медленно кивнул:

– Иногда понимаешь что-то головой и не понимаешь сердцем. Когда тебе стало лучше, во мне почему-то забурлила злость.

– Я тебе говорила, мой доктор уверяет, что гнев – это одна из стадий горя.

Том опять кивнул:

– Ты знаешь, что я не люблю психоаналитиков, но я пойду к ним, если ты хочешь. Я хочу вернуть тебя. Вернуть наш брак. Я готов пойти к врачу, консультанту по семейной жизни, к священнику, к ворожеям и колдуну пойду, если ты этого хочешь. Я сделаю все – абсолютно все, чтобы вернуть тебя.

Он подвинулся к ней ближе, его голос упал до шепота. Он искал ее взгляд.

– Я люблю тебя. Я хочу сделать тебя счастливой. Я хочу, чтобы между нами все было как прежде. Если тебе требуется для этого какое-то время, я пойму. Пойму даже это.

Огромные глаза Сьюзен светились.

– Мне не нужно время. Я и так его упустила. – Она сжала его руку. – Я хочу тебя. Очень хочу.

– Правда?

– Да. И я не собираюсь терять ни секунды. Том поднял брови:

– Хочешь сказать, что мы можем подогреть эту сауну? Губы Сьюзен скривились в медленной сексуальной улыбке.

– Почему бы нет? Сюда ведь никто не войдет. На двери висит объявление «Не работает».

Она никогда не перестанет удивлять его. Том прижал ее к себе ближе, вдыхая исходящий от нее аромат, нашел губами ее губы. Вместе они были подобны кускам заново сотканного паруса, ставшего после ремонта более крепким и сильным. Могли встретить лицом к лицу ветер, пробираться сообща как через тихое, так и через бурное море. Она была половиной его сердца, центром его души, смыслом существования. Вместе они были непобедимы.

Отдавшись друг другу на этой гладкой, пахнущей кедром скамье, они совершали нечто и вечно старое, и вечно новое. Они занимались любовью – чистой, искренней, неподвластной времени.


Глава 21


Опилки, тонкие, как сталь, взлетали в воздухе и оседали на защитных очках Джейка, когда он на следующей неделе водил электрорубанком по круглому бруску дерева. От гула инструмента подрагивали стены сарая, и лишь выключив рубанок и оглянувшись, Джейк увидел, что в дверях стоит Энни.

Он сдвинул очки на лоб:

– Ты давно тут стоишь? Я ничего не слышал из-за этого шума.

Энни улыбнулась:

– Да нет, недавно. – Она шагнула вперед. – К тебе гости.

Джейк не успел даже подумать, кто бы это мог быть, как в дверь за спиной Энни вошел Том. Джейк, положив кусок дерева на верстак, настороженно выпрямился:

– Что ты тут делаешь?

– Я… э… пришел поговорить с тобой.

– Нам не о чем больше разговаривать.

– Ты ошибаешься.

Энни направилась к двери.

– Я оставлю вас наедине. – Она бросила на Джейка умоляющий взгляд и улыбнулась Тому: – Зайдите перед отъездом в дом к Маделин, пожалуйста.

– Обязательно.

Джейк вертел в руках кусок дерева, пока Энни не вышла. Том, сунув руки в карманы, шагнул вперед:

– Я хочу извиниться.

Джейк продолжал молчать. Три недели назад он ушел от Тома. За это время он немного остыл, но ему по-прежнему казалось, что его предали.

Том откашлялся:

– Ты был прав, а я – нет. Джейк посмотрел на него:

– Это в чем же?

– Да во всем.

Том поставил ногу на связку сена.

– Я только приехал из Нового Орлеана. Конференция была интересной. Туда приехала Сьюзен.

Джейк молча водил по дереву выключенным рубанком.

– Она рассказала мне, что это ты ей посоветовал так сделать. Я твой должник. Сьюзен и я… Ну, в общем, мы начали все заново.

– Рад это слышать. Том прокашлялся.

– Послушай, Джейк, наши отношения с Келли не заходили так далеко, как ты, возможно, считал.

– Это не мое дело.

– Ну, я все равно хочу, чтобы ты это знал. Я старый глупый козел, мне льстило ее внимание, но не более того. Ничего не было. Но ты был прав в отношении ее.

Джейк молчал.

– Я все рассказал Сьюзен, и она простила меня. – Том потер подбородок. – Таких, как она, – одна на миллион.

Джейк кивнул:

– Рад, что ты понимаешь это.

– Мне повезло. – Том улыбнулся. – Насколько я успел понять, поговорив с Энни, тебе тоже. Она очень мила. И Маделин… – Том усмехнулся. – Такая лапочка.

Упоминание о Маделин пробило последнюю брешь в обороне Джейка. Он не удержался от улыбки.

– Правда? Том кивнул:

– Мила невероятно. И умненькая. Она, кажется, запомнила меня с тех пор, как побывала в нашем доме.

– Неужели?

– Да, она называет меня Ампа. Джейк снова улыбнулся:

– Тебе повезло больше. Меня она зовет Инк.

– Инк?

– Ну не важно. Это длинная история.

Том засмеялся. Неловкость между ними исчезла. Том, вынув руки из карманов, выпрямился:

– Послушай, когда я сказал, что хочу за все извиниться, я действительно это имел в виду. Я был не прав в отношении Маделин. И Энни тоже.

Том взял в руки кусок дерева.

– Рейчел… Рейчел больше нет. Ты был ей прекрасным мужем, но она ушла от нас. – Том замолчал. Руки Джейка на рубанке замерли. – Ты обещал любить ее до смерти и с лихвой выполнил свое обещание. Ты сделал ее счастливой, – хрипло сказал Том. – Она тоже мечтала, чтобы ты был счастлив.

Джейк тяжело сглотнул.

– Кроме того, она бы хотела, чтобы ты стал хорошим отцом своему ребенку. – Том прямо смотрел Джейку в глаза. – Я знаю… Поэтому я должен сказать тебе… я понимаю, что мой совет тебе не нужен, может быть, ты даже не хочешь его слышать, но я благословляю тебя в твоем браке. Я приношу извинения вам обоим. Я уже все сказал Энни.

У Джейка сжалось сердце.

– Я ценю это, Том. Том кивнул:

– И еще. Мне не хватает тебя на фирме. Я думал над твоим предложением – создать отдел по потребительскому законодательству и решил, что это отличная идея. Я хочу, чтобы ты вернулся и возглавил его.

– Том…

– Я говорю, что ты нужен мне. Как партнер, как друг, как член семьи.

Еще не успев подумать, что он делает, Джейк, положив рубанок, обнял Тома. И несколько минут они, неуклюже топчась, неловко хлопали друг друга по спине. Глаза у обоих были подозрительно влажными.

– Ты и Сьюзен всегда будете моей семьей, – сказал Джейк, когда понял, что может доверять своему голосу. – Но я больше не хочу заниматься юридической практикой в Талсе. Я открываю свою здесь, в Лаки.

Вздохнув, Том кивнул:

– Я подозревал, что это может произойти.

– У Энни есть друг, он на пенсии. Генри убедил меня в том, что быть адвокатом в маленьком городке очень неплохо. Мне нравится, что я останусь здесь с Маделин.

– Что ж! Не могу винить тебя за это, сынок, – сказал Том. – Ты прав, что выбираешь семью. Жена и ребенок должны быть на первом месте.

Джейк отвел глаза:

– Я, конечно, ставлю Маделин на первое место. Что же касается Энни… боюсь, что мы не преуспели в браке.

– Нет?

– Нет. Начать с того, что это был ненастоящий брак. Скорее способ упростить жизнь Маделин. Мы пошли на это, договорившись, что через несколько месяцев разведемся. Мы вообще-то уже оформили документы для развода. Дело будет слушаться в следующую среду.

Глаза Тома погрустнели.

– Мне очень жаль, Джейк.

– Мне тоже.

Том долго молча смотрел на него.

– В таком случае тебе надо поговорить с Энни. Джейк покачал головой:

– Она заслуживает большего, чем я могу ей дать. Глаза Тома потеплели.

– Не мое дело советовать, Джейк, но я уверен, что ты можешь дать ей больше, чем тебе кажется. – Он повернулся, чтобы уйти.

– Подожди, – окликнул его Джейк. – Может, останешься на обед? Я готовлю.

Том покачал головой:

– Спасибо, но я поеду домой, к Сьюзен.

Джейк кивнул. В душе у него снова была пустота. Раньше она была заполнена Энни и Маделин, понял он. А вот теперь, когда они разводятся, она снова воцарилась в его душе.

– Передай ей привет. Скажи, что я люблю ее. Том усмехнулся:

– Извини, но мне надо сказать ей о своей. Я буду занят. Так что приезжай в Талсу и скажи ей об этом сам.

Джейк улыбнулся в ответ:

– Договорились.

Мужчины пожали друг другу руки. Том хлопнул Джейка по спине и направился к дому, потом внезапно повернулся:

– Я серьезно сказал, что Рейчел хотела бы, чтобы ты был счастлив.

– Я знаю.

– Видишь ли, Джейк. Иногда любовь не в том, чтобы держаться за старое. Иногда ей просто надо позволить проявить себя.

Джейк стоял в дверях сарая и смотрел вслед седовласому человеку. В ушах его звучали произнесенные им слова.

Энни разбудил ночью громкий плач. Она, повинуясь материнскому инстинкту, отбросила одеяло и вскочила на ноги. Плач доносился из комнаты Маделин!

Сердце Энни отчаянно билось, это был даже не плач, а ужасный отчаянный вопль, ребенок никогда не кричал так раньше. Энни выскочила из своей комнаты и пронеслась через холл со скоростью ракеты.

Джейк, весь растерзанный, с дикими глазами ворвался в комнату на секунду позже Энни. Ужасный вопль повторился. Джейк включил свет, Энни бросилась к кровати и увидела, что Маделин сидит в ней и улыбается во весь рот. С ребенком было все в порядке! Энни почувствовала немыслимое облегчение, а потом и недоумение.

– Это собака. – Джейк нагнулся. Энни, заглянув через его плечо, увидела Хот-Дога-младшего. Щенок, стоял на задних лапках, голова его застряла между планками кроватки.

– Тихо, девочка. – Джейк осторожно поднял одной рукой собачку, осторожно сложив ее ушки вместе. Через секунду голова щенка была на свободе.

Джейк поставил таксу на пол, Хот-Дог потрясла головой, как будто отряхиваясь от воды, а затем, радостно залаяв, стала бегать по комнате кругами. Ребенок захлопал в ладоши и захихикал. Энни вынула дочь из кровати и прижала ее к своему все еще учащенно бьющемуся сердцу.

– Я до смерти перепугалась.

Джейк с облегчением глубоко вздохнул:

– Мне тоже это стоило пары лет жизни. Никогда бы не подумал, что щенок может устроить такой переполох.

Энни похлопала Маделин по спине.

– Я вообще не понимала, как кто-то может издавать такие звуки.

– Как это произошло?

– Похоже, она выбралась из кухни и попыталась залезть к Маделин в кроватку.

Ребенок подпрыгивал, стараясь оказаться рядом с собакой. Энни послушно опустила ее на пол. Песик, подбежав к малышке, начал ее лизать, помахивая хвостом, как дирижерской палочкой. Маделин зашлась от восторга.

– Тут, похоже, серьезная щенячья любовь, – сказал Джейк. Энни засмеялась, и их глаза встретились. Между ними, как молния, пробежало электричество. Энни заметила, что Джейк голый по пояс, а на ней коротенькая рубашонка. Сложив руки на груди, она постаралась унять дрожь.

Он это заметил. Протянув руку, Джейк слегка обнял ее:

– Тебе холодно?

– Не… немножко, пойду схожу за халатом. Может, ты отнесешь ребенка на кухню, я присоединюсь к вам, и мы попьем молока с печеньем?

Через двадцать минут, съев несколько печений и выслушав три колыбельные, Маделин снова заснула в своей кроватке, а маленькая таксочка свернулась клубочком на своей подушке в углу кухни.

Энни дважды проверила, закрыта ли дверь, ведущая из кухни в детскую.

– Ну надеюсь, на сегодня это все, – сказала она, выключая свет и направляясь за Джейком в гостиную.

В окно светила луна. Энни видела, что Джейк тепло смотрит на нее. Ей вдруг стало жарко.

– О, кто знает, – сказал он. – Может, и тебе надо на всякий случай поставить на свою кровать ограждение.

– На какой случай? Зачем?

– Вдруг я тоже попытаюсь туда залезть. – Слова звучали шутливо, но голос был хриплым, а глаза призывно мерцали.

У Энни учащенно забилось сердце. Она понимала, что должна сказать что-то легкое и шутливое, должна что-то сделать, чтобы ослабить это все возрастающее напряжение, но желание, сжигавшее ее, было слишком сильным.

Джейк, шагнув к ней, коснулся ее плеча. Чуть-чуть, но этого оказалось достаточно.

– Ты меня с ума сведешь, – пробормотал он. – Я лежал и не спал, все думал о тебе. Хотел сделать вот что. – Наклонив голову, он прцеловал ее. Поцелуй был мягким и нежным, Джейк как бы просил разрешения поцеловать ее по-настоящему.

Застонав, Энни дала ему это разрешение. Обвив руками шею Джейка, она поцеловала его в ответ, поцеловала страстно, с любовью.

Джейк чувствовал, как раскрылись и расцвели ее губы под его губами, и больше не мог сдерживаться. Приподнявшись на цыпочки, она всем телом прижималась к нему. Он подхватил ее на руки и отнес в спальню.

Распахнув халат Энни, Джейк спустил бретельки ее ночной рубашки. Он поцеловал ложбинку меж ее грудей, затем сосок, потом живот, потом ниже, ниже, ниже. Энни изогнулась, и он двинулся дальше.

Ему нравилось, что она прерывисто дышит, нравилось пробовать ее на вкус, на запах. Он хотел довести ее до экстаза, но она, вывернувшись из его рук на кровати, стало гладить его.

– Теперь моя очередь.

Стащив с него трусы, Энни стала покрывать его поцелуями. Испытывая мучительное наслаждение, Джейк зарылся руками в ее волосы и застонал.

– Энни, о, Энни, – только и успел прошептать он. Медленно и осторожно она легла на него.

Больше Джейк уже не мог выдержать. Обхватив ее бедра, он погрузился в нее, приноравливаясь к ее ритму. Он видел, что Энни закрыла глаза, и почувствовал, как ее сотрясают конвульсии. Он изо всех сил старался сдержаться, хотел продлить удовольствие.

– О, Джейк, я люблю тебя, – прошептала Энни.

Силы изменили ему. Не сдержав стона, который, казалось, шел из самой глубины его души, Джейк перестал сопротивляться и отдался неизбежному, отдался Энни.

На следующее утро Энни проснулась от запаха свежего кофе и смеха Маделин. Улыбнувшись, она потянулась. Ощущение счастья, которое она испытывала во сне, тут же исчезло, когда ее рука коснулась листка бумаги. Она открыла глаза.

Записка. Джейк оставил у нее на подушке записку. Энни вспомнила подробности прошедшей ночи, они проникли в ее сознание, как солнечные лучи через окно. Она занималась с Джейком любовью. Страстной, красивой, эмоциональной, столь эмоциональной, что сказала ему, что любит его.

Она села и прочла записку, написанную от руки:

«Извини, что так неожиданно уезжаю, но мне нужно по делам в Талсу. Встретимся в суде в среду. Поцелуй за меня Маделин. Ох-хо-хо. Джейк».

Энни показалось, что она сейчас умрет. К глазам подступили слезы. Какая же она дура, какая беспросветная дура! Опять переспала с Джеком, зная, что любит его, а он не отвечает на ее чувства. Дура, поверившая, что их брак может стать настоящим, когда его сердце по-прежнему принадлежит другой женщине.

Но самое ужасное, что она сказала ему, что любит его. От этого-то признания он и сбежал. Джейк знал, что она не хочет односторонней любви и, по-видимому, почувствовал себя виноватым, потому что не может ответить на ее чувство. Она поставила его в неловкое положение.

– Дура, какая же ты дура, – прошептала она себе. Прошлой ночью она позволила себе поверить, что Джейк тоже любит ее. Он был так нежен, так страстен, так отдавал себя ей. Но Энни обманывала себя. Разве он не говорил ей, что никогда не полюбит никого так, как любил Рейчел? Отбросив одеяло, Энни встала. Пол под ее ногами был жестким и холодным, но все-таки менее холодным, чем правда. Энни хотела владеть сердцем Джейка, а ему нечего было ей дать.


Глава 22


Самым трудным после двухдневного ожидания стала поездка в Талсу в среду утром на слушание дела о разводе. Бен и Хелен хотели поехать вместе с ней, но Энни отказалась. Она внешне храбрилась, но ей это плохо удавалось. Одной ехать было легче.

– Тогда хоть оставь Маделин с нами, – озабоченно сказала Хелен.

– Я лучше возьму ее с собой, – ответила Энни. Если Маделин останется с ней, ей будет легче разговаривать с Джейком, легче не думать о том, почему она вышла за него замуж, легче вспоминать, как она сказала «да» на бракосочетании, точнее, на церемонии заключения этого временного соглашения. Она что, успела забыть об этом?

Утро было хмурым – под стать настроению Энни, когда она вела машину по шоссе, а ребенок дремал в своем креслице. Энни старалась отвлечься, слушая радио, но передаваемые песни о неразделенной любви и разбитом сердце только ухудшали ее состояние. Она сделала то, чего поклялась себе никогда больше не делать: влюбилась в мужчину, который не отвечает ей взаимностью. Почему, ну почему она не умеет управлять своим сердцем?

Энни выключила радио и принялась высматривать дорожные плакаты, надеясь прочесть на них подбадривающее напутствие от дедушки. Он что-то помалкивал в последнее время.

Когда она была совсем близко от Талсы, ей попалась на глаза пара плакатов, но дедушка молчал. Один из них просто напутствовал: «Слушай свое сердце», другой уговаривал: «Просто скажи «да»». «Умная реклама», – подумала Энни, покупатель сам должен догадаться, что ему предлагают. Скорее всего рекламировалось что-то связанное со здоровьем, типа низкокалорийного мороженого или системы обследования сердца. «Плакаты чуть дальше по шоссе, видимо, дают ответы на вопрос», – продолжала размышлять Энни, снижая скорость перед тем, как въехать в город.

Когда она подъехала к зданию суда, небо прояснилось. Но это только ухудшило тоскливое настроение Энни. На сердце у нее было очень тяжело. Держа Маделин на руках, она подошла к нужной комнате и предъявила документы дежурному.

– Извините, мадам, – сказал он, посмотрев их, – но ваше дело будет разбирать судья Арнолд. Это на третьем этаже.

Потрясающе! Разводить их будет тот же судья, который поженил. Только этого ей не хватало! Удача еще раз лягнула ее.

Держа Маделин на руках, Энни поднялась на лифте на третий этаж и пошла по длинному коридору. Повернув в холл, она с удивлением увидела у дверей знакомую фигуру.

– Сьюзен!

– Привет, Энни. – На Сьюзен был элегантный кремовый костюм, она тепло улыбалась. Сьюзен обняла сначала ребенка, потом Энни.

– Что вы здесь делаете? – спросила Энни.

– Мы с Томом решили, что останемся с Маделин, пока вы с Джейком будете у судьи.

– Том тоже здесь? – Сьюзен приезжала на ранчо после поездки в Новый Орлеан и рассказала Энни о том, что они с Томом опять вместе.

Сьюзен кивнула:

– Он задержался, чтобы поговорить со знакомым адвокатом. Будет здесь через минуту.

У Энни перехватило горло.

– Очень любезно с вашей стороны. Сьюзен сжала ее руку:

– Вы так поддержали меня, когда у нас с Томом были проблемы. Вы дали мне надежду, и я тоже хочу вас обнадежить.

На глазах у Энни показались слезы.

– Боюсь, что у нас с Джейком этой надежды нет. Сьюзен мягко улыбнулась:

– Как знать! Жаль, что вы не можете погадать самой себе.

– Может, это и к лучшему. – За ее спиной прозвучали шаги. Энни обернулась, думая, что это Том. Ее глаза удивленно расширились, когда она увидела рядом с ним еще двоих. – Бен! Хелен! Что вы здесь делаете?

Хелен робко улыбнулась:

– Я знаю, ты не хотела, чтобы мы ехали с тобой, но мы все-таки решили поддержать тебя.

Сердце у Энни дрогнуло.

– Очень мило с вашей стороны.

Маделин протянула ручки Тому. Он взял ее из рук Сьюзен, которая нежно смотрела на него.

Энни глубоко вздохнула, набираясь мужества.

– Ну вот, все здесь, кроме Джейка.

– Да нет, он уже тут, – сказал Том. – Ждет нас в комнате судьи.

Сердце Энни бешено забилось.

– Ну, иди, – сказала Хелен. – Мы побудем пока здесь с Маделин.

Энни кивнула. Погладив Маделин по головке и оправив свое платье, она открыла тяжелую дверь.

На окнах комнаты были опущены деревянные жалюзи, и было темнее, чем в прошлый раз. Но она тут же увидела, что возле книжного шкафа стоит Джейк в темном костюме. Ну почему, почему он так потрясающе красив? Ей стало трудно дышать, когда он шагнул к ней.

Он с восхищением оглядел ее:

– Прекрасно выглядишь.

Энни попыталась улыбнуться, но губы ее как будто замерзли.

– Спасибо.

О Господи! Как трудно ей смотреть Джейку в глаза после того, как она сказала ему, что любит его. Он, наверное, опять чувствует себя виноватым, что занимался с ней любовью. Скорее бы это все кончилось, и тогда она сможет уехать от него как можно дальше.

– Я попросил судью, чтобы он дал нам возможность несколько минут поговорить наедине, – сказал Джейк.

Энни почувствовала отчаяние. Меньше всего ей хотелось что-то обсуждать! Какой в этом смысл? Она боялась, что, потеряв остатки самообладания и чувства собственного достоинства, разрыдается, как ребенок. Повернувшись к письменному столу судьи, она стала изучать табличку с его именем.

– Нам нечего обсуждать.

– Еще как есть. – Джейк увидел, как Энни выпрямилась – она всегда так делала, когда нервничала или чувствовала беспокойство. – Вообще-то я буду немногословен.

Бросив на него быстрый взгляд, Энни отвела глаза.

– Я много думал и понял, что должен извиниться перед тобой. Перед тобой и Маделин. – Джейк, помолчав, глубоко вздохнул. – И перед Рейчел.

Энни подняла на него полные слез глаза:

– Только не говори, что жалеешь, что мы занимались любовью, Джейк. Я этого просто не вынесу.

У Джейка перевернулось сердце.

– О, Энни, я хотел сказать совсем другое. Совсем другое. – Он поправил прядь ее волос и подошел к ней так близко, что она чувствовала запах его шампуня. – Тогда ночью, когда ты сказала, дорогая, что любишь меня…

Глаза Энни стали огромными. В них были и страх, и надежда, и робость. Джейк торопливо продолжил:

– Я понял, как много ты значишь для меня. Понял, что неправильно толкую само понятие «любовь». Я считал, что в жизни она дается один раз. Думал, что умаляю свое чувство к Рейчел, признаваясь, что я чувствую к тебе.

Он положил ладони на ее руки. Энни вся задрожала.

– Том помог мне понять, как я был не прав. Он сказал мне, что Рейчел хотела бы, чтобы я был счастлив, она хотела бы, чтобы я снова полюбил. И знаешь что? Он абсолютно прав. Она не захотела бы, чтобы я жил прошлым или считал, что нарушаю верность ей.

– О, Джейк, – прошептала Энни.

– И еще я заблуждался, когда считал, что любовь и взаимоотношения могут возникать только между похожими людьми. Я не понимал, что человек, во многом противоположный тебе, может не только привлекать, но и помогать выявить все лучшее, что в тебе есть. – Он встал еще ближе. – Энни, я сам себе нравлюсь, когда я с тобой.

Любовь, светившаяся в глазах Энни, повергала Джейка в трепет.

– Я помню твои слова о том, что ты хочешь, чтобы тебя любили всем сердцем, без всяких там оговорок… вот поэтому я… – Он проглотил комок в горле. – Видишь ли, я понял, что должен избавиться от старого груза. Я поехал домой, собрал все фотографии и личные вещи Рейчел и отвез их Тому и Сьюзен.

Он приезжал к ним накануне в семь вечера. Они разговаривали, обнимались. Сьюзен плакала. Потом Том унес вещи на антресоли.

– На следующий день я был на могиле Рейчел и окончательно попрощался с нею. И знаешь, Энни, я почувствовал в душе мир и покой. Почувствовал, что прошлое отпустило меня.

Он взял ее руки:

– И вот я здесь. Мое сердце свободно, и я хочу тебе сказать, кто поселился в нем.

Джейк посмотрел ей в глаза, огромные, светящиеся нежностью глаза, и мягко сжал ее руки.

– Это ты. Я люблю тебя. Люблю всем сердцем и душой, так, как я любил Рейчел, а может, еще сильнее. – Джейк на минуту замолчал. – Может быть, мое сердце стало больше и просторнее от любви?

– О, Джейк! – Глаза Энни наполнились слезами.

– Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь, и если ты согласна быть моей женой, то я обещаю, что буду любить тебя всем сердцем.

По ее щекам текли слезы.

– Джейк, о, Джейк.

Джейку казалось, что сердце его вот-вот разорвется. Он смахнул пальцем слезы с ее щеки, затем мягко поцеловал в губы. Они были влажными и солеными от слез, но показались ему вкуснее, чем когда бы то ни было.

Наконец, отстранившись от него, Энни вопросительно посмотрела на него:

– Но если ты не хочешь, чтобы наш брак был расторгнут, зачем ты пригласил меня сюда?

– Потому что я хочу, чтобы ты выслушала мои брачные клятвы еще раз. На этот раз они будут искренними. – Он сильнее сжал ее руку. – Ну что ты скажешь, Энни? Ты выйдешь за меня замуж по-настоящему?

– Да.

Джейк снова прижался к ее губам и оторвался от них лишь через несколько минут, чтобы глотнуть воздуха.

– Энни, дорогая! Я знаю, что жених по традиции дарит невесте кольцо, но так как у тебя уже есть одно… ну, в общем, я решил – может быть, мы как-то это поменяем.

Он пошарил в кармане.

– Я был у ювелира и заказал нам обоим одинаковые кольца. Я бы хотел, чтобы ты надела свое во время церемонии.

Сердце Энни пело от счастья. Он любит ее – действительно любит. Согласен носить кольцо, чтобы все знали, кому он отдал свое сердце.

– А эта церемония – она что, будет прямо здесь, сейчас? Джейк кивнул:

– Если ты согласна. Судья согласился поженить нас еще раз. Том и Сьюзен, Бен и Хелен, и Маделин, конечно – все здесь и будут свидетелями.

– Они все знали? Джейк кивнул.

– Значит, ты договорился с ними за моей спиной?

– Боюсь, что да.

Энни осуждающе покачала головой, но не смогла не улыбнуться.

– Знаешь, Джейк, я не уверена, что хочу замуж за такого коварного человека.

Он погладил ее по спине:

– Если ты не уступишь, то мне придется прибегнуть к другим коварным способам, чтобы уговорить тебя.

Энни было наклонилась к нему, чтобы поцеловать его, как ее вдруг осенило.

– Кстати, о коварстве! Это ты поместил на дороге рекламные щиты?

– Какие щиты? – спросил он невинно. Именно его тон и убедил Энни, что это его проделки.

Она шутливо толкнула его:

– Ты отлично знаешь какие. Те, которые уверяют: «Слушай свое сердце» и «Просто скажи «да»».

Джейк неуверенно сказал:

– Я решил, что привлечь на свою сторону дедушку не помешает.

– Ну что ж, дедушка, правда, молчал, но все равно. – Поднявшись на цыпочки, она обняла его. – Думаю, он решил, что теперь твоя очередь давать мне советы.

Руки Джейка обвились вокруг нее.

– Я постарался все предусмотреть. Оставил запасной вариант.

– Запасной?

– Да, если бы те не подействовали. – Он подошел к окну и поднял жалюзи. На улице напротив суда стоял огромный щит.

У Энни отвисла челюсть от изумления. Перед ней была фотография дедушки, одна из семейных фотографий, висевших над столом. Под фото стояли большие черные буквы:

ВЫХОДИ, РАДИ БОГА, ЗА ДЖЕЙКА

Энни согнулась пополам от хохота.

– Если бы и это не сработало, то у меня там гадалка на чайных листьях заготовлена. Я решил использовать все.

Энни с любовью посмотрела на него:

– О, Джейк, разве ты не знаешь, что не нужно ни к чему прибегать, если речь идет об очевидном?

За этим последовал поцелуй, долгий и нежный. Затем губы Джейка приблизились к ее уху.

– Я выучил специально для тебя любовную песню. Хочешь послушать?

– Конечно.

Прижав ее к себе и покачиваясь с ней в медленном танце, он тихонько запел ей на ухо:

– Беби, о, беби, беби. О, беби… Беби, я люблю тебя, я так люблю тебя, беби.

Первый раз он пропел это один, второй раз они пели уже вместе.


notes


Notes