Оживший Дракула
Роберт Лори








Действие романа происходит в современном Сан-Франциско. Дракула жив и им управляет профессор Деймен Хармон, желающий чтобы вампир участвовал в расследованиях преступлений.









Роберт Лори

Оживший Дракула





Глава 1


В дневные часы улицы Сан-Франциско, залитые ярким солнечным светом, наполнены веселым гомоном. Хоть это и современный город, в нем есть все, чтобы его любить, подобно тому, как любили свои общины древние греки. Любой житель Нью-Йорка или Чикаго тоже может заявить, что любит свой город, однако, хорошенько поразмыслив, поймет, что привлекать внимание и радовать глаз могут в нем лишь какие-то отдельные проявления городской жизни, например вечернее оживление, красочная ночная иллюминация, когда электрический свет пульсирует по транспортным артериям, соединяющим между собой огромные деловые центры… Но кроме этого найдется и такое, что иначе как отвратительным не назовешь…

Нечто общее есть у жителей Сан-Франциско и Среднего Запада — это привязанность к своей маленькой общине: соседям по кварталу или дому, хотя обитатели маленьких городков Среднего Запада частенько сетуют на то, что если им хочется вкусить «культурной и цивилизованной жизни», то приходится отправляться в большой город.

В Сан-Франциско есть все, и с этим согласится любой приезжий. И главное — здесь есть теплота человеческих отношений и приятный климат. Исключение составляют те редкие ночи, когда с атмосферой творится что-то особенное. Туман, который внезапно опускается на город, совсем не напоминает таинственные полутона туманов Лондона или Нью-Йорка. Вызывая дрожь, он обволакивает все вокруг, и тогда обыкновенный неуютный влажный вечер вызывает ощущение настоящей ледяной ванны. Прохожие начинают зябко поеживаться. Впрочем, хотя он и застает врасплох всех, кто еще носит легкие летние костюмы и платья, ничего пугающего в этом они не видят. Конечно, в такие вечера каждый торопится побыстрее убраться с улицы и провести время в приятной компании где-нибудь в тепле уютного бара. Нет, сам по себе туман не страшен.

Но иногда по ночам, когда воздух так пропитан влагой и холодом, что озноб пробирает до костей, когда даже свет уличных фонарей не может пробить вязкую массу тумана и освещает только малое пространство вокруг себя, где-то в глубине души даже самого стойкого и отважного человека, по каким-либо причинам оказавшегося в пустынной и незнакомой части города, возникнет необъяснимое чувство тревоги — такое чувство, будто некое зло бродит сейчас по улицам. Это чувство заставляет прохожего ускорить шаги, чтобы побыстрее добраться до нужного ему места, если, конечно, он знает, где его найти. И только достигнув желанного прибежища, он вновь обретает теплое чувство спокойствия и хорошее настроение. И даже мало впечатлительные натуры не могут не согласиться, что этот плотный, обволакивающий туман, надвигающийся откуда-то с востока, поглощает все на своем пути, и люди, оказавшиеся в эти минуты на улице, стремятся к одному — обеспечить себе безопасность, и время здесь — основной фактор.

Дерек Уильямс отдавал себе отчет, что он уже выбился из графика и с каждой минутой опаздывает все больше. Он с волнением посматривал на часы. Двадцать один тридцать. Дерек засомневался: стоит ли заказывать еще одну кружку пива: он не допил и первую. Нельзя сказать, чтобы он не любил пива. Любил, и даже очень. Именно об этом он и думал, усаживаясь на высокий табурет перед стойкой под изучающим взглядом круглолицего бармена-китайца. Похоже на то, подумал Дерек, что этот китаеза прикидывает, достаточно ли мне лет, чтобы распивать пиво в общественном месте. Так оно и оказалось. Когда Дерек заказал пива, китаец спросил у него:

— А присывная есть? Надеюси, ты ее не потерял? Мы не хотим терять лиценсия из-за тебя, понял?

— Понял, — Дерек покраснел и показал свое призывное свидетельство. Он хотел было посоветовать этому толсторожему китайцу, что именно тот мог бы сделать со своей лицензией на продажу спиртных напитков, но передумал: у него было здесь одно дельце и привлекать к себе излишнее внимание ему не хотелось. Но, с другой стороны, каждый раз выслушивать оскорбления в свой адрес только потому, что он просто хочет выпить этого дурацкого пива?! А все из-за того, что у него до сих пор мальчишеское лицо и на вид не дашь больше четырнадцати.

Дерек постарался успокоиться. Он даже улыбнулся, когда толстый китаец кивнул ему в знак согласия и повернулся, чтобы налить пива.

Двадцать один сорок пять. Нужно что-то решать. «Так заказывать или нет?» — подумал Дерек. Круглолицый бармен не сводил с него глаз с того момента, как он показал призывное свидетельство. Такое простое задание, а Дерек все никак не может с ним справиться! Впрочем, если все сорвется, так не из-за того, что он не пытался… Он выцедил из кружки последние капли.

— Эй, еще пива! А можно тут у вас что-нибудь поесть?

Бармен утвердительно кивнул.

— Да. Яисные завитки и голубиное мясо. Но здесь блиско-блиско есть совсем свободная столовая.

Дерек проследил за его взглядом. Нет, лучше не надо. Это было бы, конечно, проще, но у него есть инструкции.

— Дайте два завитка, я их здесь съем.

Радости на лице бармена не отразилось. Дерек догадывался почему, и, как оказалось, был прав. Бормоча что-то о том, что все официантки куда-то разбежались, китаец двинулся к дальнему концу бара и толкнул боковую дверь. В следующее мгновение он уже скрылся из виду: пошел передавать заказ повару. Дерек вытащил из бумажника два доллара и положил их на стойку. Развернувшись на табурете, он схватил треугольный предмет, лежавший на стойке, и сунул себе в карман. После этого поспешил к выходу и побежал по улице. Он миновал не меньше двух кварталов и только тогда замедлил бег и остановился. Со вздохом облегчения он вытащил треугольный предмет из кармана. Это была какая-то штуковина из керамики. Дерек особо не задумывался о ее назначении. Самое главное — она у него была. Очень важно, конечно, но и очень глупо. При бледном свете уличного фонаря Дерек рассмотрел эту белую керамическую вещицу: на каждой из трех ее сторон было написано красным, что восточный ресторан «Го Вэй» находится там-то и там-то, что туда можно позвонить по такому-то телефону и что ресторан предлагает «Восточную кухню специально для гурманов». Верхняя часть предмета была, разумеется, плоской — словом, обычная белая керамическая пепельница. Какой она еще может быть?

Дерек положил пепельницу обратно в карман и посмотрел на часы. Почти десять. Пора. Вполне достаточно, если поторопиться. Он подумал было, не попытаться ли поймать такси, однако на улицах не было заметно никакого транспорта и вообще ни одной живой души, не считая его самого. Он хорошо представлял себе тот район города, куда ему нужно добраться, и надеялся, что поймает такси по дороге. До этого ему нужно найти еще одно место — хорошо что хоть здесь его не ограничили ничем конкретным.

Он двинулся трусцой по слабо освещенным улицам, подтянув вверх молнию куртки, чтобы сохранить тепло. Куртка была из искусственной кожи, а под ней — свитер с воротом, что было бы вполне достаточно для обычного октябрьского вечера, однако этот вечер не был обычным, и мысль об этом наконец дошла до его сознания. Его слегка знобило. Не хотелось признаваться себе, откуда эта дрожь: он дрожал потому, что знал, куда направляется.

Он почти бежал в южном направлении, по Кирней-стрит, пока не добрался до Калифорния-авеню, потом повернул на восток, пробежал еще один квартал и оказался на углу Монтгомери-стрит. За все время он не встретил на улицах ни одной машины, ни одного прохожего. Ему стало страшно. Отгоняя от себя мрачные мысли, он побежал по Монтгомери и с удивлением обнаружил, что двигается теперь даже быстрее, чем раньше.

На протяжении четырех кварталов, пока он добирался до Маркет-стрит, ему повстречались только двое, и ни один из них не внушал доверия. Мужчина был сильно пьян и, чтобы не упасть, прислонился к стене. Древняя костлявая старуха, которая, опираясь на палку, неподвижно стояла посреди тротуара, уставилась на него и потом долго смотрела ему вслед. Он уже прошел целый квартал, но все еще чувствовал ее взгляд, буравящий спину как раз в том месте, повыше ремня, где скапливался пот. Он понимал, что это глупо, но ему не хватало смелости повернуться и разобраться с этим — действительно ли она смотрит ему вслед или это только его воображение. В такую таинственную и призрачную ночь кажется, что все в этой жизни возможно. На пересечении с Маркет-стрит он опять повернул на восток, а если быть точным, то на северо-восток. Он подумал: если тот маршрут, который он выбрал, не годится, то, может быть, придется попробовать что-нибудь другое. Два квартала по Маркет-стрит он пробежал на одном дыхании и чуть не задохнулся. Это было непривычно. Он ведь не был курильщиком, даже немного занимался легкой атлетикой в старших классах школы. В колледже времени для спорта не оставалось, однако по вечерам, чтобы поддерживать себя в форме, он занимался ритмической гимнастикой. Так что виноват, очевидно, был внезапный холод, влажный холод, к которому не привыкли его легкие. Он замедлил бег, потом перешел на шаг.

Двадцать минут одиннадцатого. Ему не хватало времени — как и воздуха. Вдруг внезапная мысль обожгла его сознание — рука инстинктивно схватилась за карман куртки. Но он тут же вздохнул с облегчением: пепельница на месте. Если бы она выпала из кармана во время бега, то, несомненно, разбилась бы.

Все нормально. Он проверил два других кармана. В одном была книжка в бумажной обложке под названием «Песня Сатаны». В другом — солонка. Тоже хорошо. Хотя не совсем. Пальцы нащупали, что колпачок слегка ослаб и немного соли высыпалось. По спине снова пробежал холодок. Рассыпанная соль означала неудачу, если только — да-да, точно! — не бросить ее немного через левое плечо. Или через правое? Так через какое же? Так ничего и не решив, он на всякий случай бросил соль через оба плеча.

Половина одиннадцатого… Сделать одну вещь — и задание выполнено. До двенадцати еще далеко, однако… И вдруг он увидел это. На правой стороне улицы красным неоном горела вывеска, на которой даже отсюда безошибочно можно было прочесть: «Похоронное бюро Йорджа».

Дерек Уильямс остановился. Это было не то бюро, которое он искал, но, с другой стороны, — почему бы и нет? Ведь этот пункт не был оговорен в условиях. Так что не стоит колебаться. Пока что это не стало еще вопросом жизни и смерти: время у него есть.

Он опустил воротник куртки и немного привел себя в порядок: пригладил волосы и вытер платком лоб.

Ну что ж — давайте взглянем на мертвецов. Он вздрогнул. Холодная ночь вот в чем причина. Только дурак может испугаться нескольких жмуриков и родственников, которые их оплакивают. Значит, нечего и раздумывать. Он толкнул дверь и вошел в вестибюль.

Его глазам предстала великолепная ковровая дорожка красного цвета, освещенная мягким светом. Другие его чувства отметили сильный запах цветов, приглушенную органную музыку. Он оказался в длинном коридоре с несколькими дверьми по сторонам. На каждой из дверей от руки были сделаны надписи, по начертанию букв напоминавшие неоновую вывеску при входе. Надписи оповещали о фамилиях умерших, находившихся в данный момент в гробах, отделанных сатином.

— Я могу быть вам чем-нибудь полезен, молодой человек?

Дерек и не заметил, как далеко он прошел в глубь помещения. Голос шел сверху и сзади, и вполне гармонировал с окружающей обстановкой — запахом цветов, печалью и торжественностью органной музыки. Дерек обернулся, увидел говорящего и понял, что и сам человек полностью соответствует этому месту.

Он был высок, более шести футов, и очень худ, можно сказать — костляв. Тонкими были и пальцы его рук, которые он скрестил на плоском животе. Вся его поза выражала почтительную печаль. Лицо с длинным крючковатым носом также было чрезвычайно тонкое. Кончик носа, казалось, опускался ниже тонких поджатых губ. Редкие волосы на голове, под белесыми бровями глубоко сидящие глаза с чуть заметным проблеском жизни. Если бы он не стоял, явно ожидая ответа на свой вопрос, его можно было бы принять за труп. Именно эта мысль и пришла Дереку Уильямсу в голову несмотря на его нынешнее положение.

— Я спросил, могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, повторил мужчина.

— Э-э, да. Мистер Трейси… («Мистер Трейси» — было написано на второй двери справа.)

— А! Вы родственник или друг семьи?

— Я… друг мистера Трейси, умершего.

— Великолепно. Пройдите со мной, пожалуйста. Семья уже в сборе. Пришли также друзья мистера Трейси, чтобы выразить свое соболезнование.

С этими словами высокий мужчина развернулся и направился в сторону соответствующей таблички. Дереку не оставалось ничего, как последовать за ним. Открыв дверь, человек ласково улыбнулся и слегка наклонил голову в направлении открытого гроба, который стоял на возвышении у противоположной стены. Выбора не было: Дерек вошел в комнату и быстро пошел к гробу.

В комнате он увидел трех женщин и прыщавую девочку-подростка, которые стояли у стены, справа от входа. Дерек заметил, что самая высокая из женщин, одетая в черное креповое платье, пристально смотрит на него. На ее лице появилась плаксивая улыбка, которая становилась все печальнее. До гроба оставалось не более пяти шагов, когда она подошла к нему и сказала:

— Как хорошо, что вы пришли. Мы, кажется, не встречались, однако у Фрэнка было столько молодых друзей… Вы знакомы с Мэриам? Может быть, вы учитесь в одной школе?

— О Господи, мама, помолчи!

— Я не мог не прийти. Мы познакомились с мистером Трейси недавно и, к сожалению, я не встречался с членами его, семьи.

— У Фрэнка всегда было много молодых друзей.

— Ты уже говорила об этом, мама.

— Вы его не узнаете, когда увидите.

— Мама!

— Это все они с ним сделали. Вы не узнаете его. Это они сделали так, что он выглядит, как живой. И даже лет на десять моложе. Должна сказать, я сама с трудом его узнала. Наверно, и вы его не узнаете.

— Возможно. Но я не мог не прийти.

— О да! Конечно.

Она с усилием выдавила из себя еще одну улыбку и медленно вернулась к остальным. Пока Дерек шел к гробу, он чувствовал на себе взгляды всех четверых. Его руки судорожно сжались в кулаки. О Господи! Если бы знать, через что ему придется пройти этой ночью, он хотя бы подготовился.

Похоже, Фрэнк Трейси умер в возрасте около пятидесяти лет. Глаза его были закрыты. Легкая улыбка на губах, которую придали ему ассистенты похоронного бюро, вызывала предположение, что он рад был уйти из этого мира. Хотя, если бы миссис Трейси так же радовала его при жизни, как она оплакивала его сейчас, Дерек тоже мог понять, почему старик Фрэнк улыбается. Но в жизни нет справедливости!

Он отвернулся от гроба и посмотрел на дверь. Фигура со скрещенными на животе пальцами пребывала на том же месте.

И это было уже серьезно.

Дерек снова повернулся к гробу и склонил голову. По крайней мере, это даст ему возможность все обдумать. Выиграть время. Он посмотрел на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Он незаметно бросил взгляд на полку, стоявшую за гробом, у стены. На ней возвышались две большие вазы с цветами, по-видимому от похоронного бюро Йорджа — в отличие от тех, что стояли в голове и в ногах умершего. Между ними — серебряный крест и два блестящих серебряных подсвечника с зажженными свечами.

Он подумал, что будет совсем нетрудно дотянуться до них. Можно было бы…

Это были обычные свечи, по крайней мере они так выглядели. Но где в это время он мог бы купить даже такую свечу? Купить! Нет, так нельзя. С другой стороны, это ведь не единственное место, где можно найти подходящую свечу. Например, в любой церкви…

— Его трудно узнать, не правда ли?

От неожиданности Дерек едва не вскрикнул. Она стояла справа от него и была не одна. Она привела с собой всех стервятников.

Стервятники, да, это именно то слово. Каждый из них был стервятник, даже девчонка. Несомненно, все эти годы они питались мистером Фрэнком Трейси, а сейчас, когда его не стало, их блестящие глазки ищут кого-нибудь еще, а здесь, в этой комнате, был только он, Дерек Уильямс.

Пытаясь отогнать от себя эти дикие мысли, Дерек еще раз взглянул на четыре фигуры и постарался увидеть их в нормальном виде. Но не смог. Все равно они казались ему очень странными.

— Это моя мать, миссис Харкс, и моя сестра, Глэдис Харкс. А это Мириам. Она говорит, что не встречала вас в школе.

— Нет, мы не знакомы, — подтвердил он. Потом быстро повернулся и с облегчением вздохнул: выход был свободен. — Мне надо идти. Уже поздно. Я хотел бы…

— Да, да, пожалуйста, окажите покойному последние знаки уважения. Фрэнк так любил молодежь. Он частенько говорил мне…

Но у Дерека не было времени выслушивать, что говорил Фрэнк Трейси своей толстой, неряшливой жене. Ему нужно вырваться отсюда, а не то его просто стошнит от этой женщины, от ее родственников, органной музыки и запаха цветов. Свечу он, пожалуй, достанет в церкви — если удастся.

Он обнаружил, что коридор был пуст. Если войти в другую комнату… Однако вскоре он убедился, что в других комнатах происходит то же самое, по крайней мере в тех, которые не были закрыты.

Две комнаты за приоткрытой дверью зала в конце коридора были пусты. Внутри темно, как в мешке. Возможно, в одной из них…

Заходить было страшно. Его сердце учащенно забилось, когда он юркнул в одну из них, ту, что справа от двери.

И сделал он это как раз вовремя. Через приоткрытую дверь он скорее услышал, чем увидел, в зале двух людей. Один из них говорил мрачным, замогильным голосом, — как оказалось, тот высокий худой человек, с которым Дерек встретился в коридоре. Другой стоял молча, изредка издавая какие-то утробные, похожие на ворчание животного, звуки. Интересно, что это за чучело, которое издает такие звуки? Ответа ждать долго не пришлось.

Послышались сбивчивые, неровные шаги. Слабый щелчок — и комната наполнилась ярким светом, льющимся из флюоресцентных ламп, расположенных высоко на потолке. Шаги приближались. Затем человек сделал шаг назад, потом еще один… Дерек Уильямс понял: самое лучшее сейчас — оставаться на месте, за чуть приоткрытой дверью. У него появилось острое ощущение, что в зале происходит что-то не совсем обычное. Он осторожно передвинулся в сторону и увидел за приоткрытой дверью две странные вещи.

Первая заставила его выругать себя за то, что он вообще здесь оказался. Там, на полке, у дальней стены стояли четыре подсвечника с не до конца сгоревшими свечами. Как только тот человек уйдет, подумал Дерек, он схватит одну из них и смотается из этого дьявольского места. Но эта надежда сразу же улетучилась, потому что подсвечники со свечами снимал с полки и укладывал в джутовый мешочек человек, который…

Это и было то второе, что увидел Дерек. Мысленно он использовал слово «человек», но это было не совсем то…

Огромный горбун со спины походил на массивную человекообразную обезьяну. Он находился в согнутом положении и поэтому трудно было представить его настоящий рост. Со своего места Дерек не мог видеть его лица. Спутанная нечесаная копна черных волос спускалась на плечи невероятной ширины. Пальцы его касались мягкого, коврового покрытия на полу. Сосредоточенно и методично выполняя свою работу, горбун время от времени издавал глухое ворчание, похожее на приглушенный рык животного.

Чудовищная фигура начала поворачиваться, и Дерек отступил в угол. Шаркающие шаги приблизились. Горбун уже подошел к двери и вдруг остановился. Тишину нарушало лишь его недоумевающее ворчание.

Дерек Уильямс затаил дыхание. Легкие не выдерживали этой страшной муки, мучительно хотелось вздохнуть, сбегавший со лба пот щипал глаза, кровь прилила к голове и стучала в ушах мощными толчками. Слышно было только звериное дыхание по ту сторону приоткрытой двери.

Еще две секунды, еще пять…

В голове билась одна-единственная мысль: чует или нет? Затем свет погас, и Дерек облегченно вздохнул. Прошло еще несколько томительных мгновений; казалось, легкие вот-вот разорвутся, но он уже слышал, как удаляются шаркающие шаги и затихает мощное дыхание.

И все-таки Дерек Уильямс еще боялся пошевелиться. Напряженно вслушиваясь, он уловил, что дверь в конце коридора открылась и снова закрылась. Опять те же шаркающие шаги, потом чьи-то еще… Он услышал голос того скелета со сцепленными на животе пальцами. Оба направлялись к двери. Дерек похолодел. Он понял: у него остался единственный шанс, надо срочно что-то предпринять. Сейчас или никогда.

Вторая комната, на другом конце зала, представляла собой мастерскую и одновременно место, где хранились цветы и различные специальные принадлежности, придающие мрачный колорит этому дому мертвых. Наверное, здесь он мог бы найти свечу. Но его одолевали сомнения. Во-первых, он не был уверен, что сумеет незамеченным добраться до свечи в мастерской и вернуться обратно. Сомневался он и в том, что эти двое — единственные в этом заведении.

На всякий случай Дерек стал придумывать оправдания.

Ну, сначала он скажет, что ему нужно отсюда выйти, потом можно сказать, что он заблудился. Дерек чуть не рассмеялся. Кто поверит таким объяснениям? А впрочем, что они могут с ним сделать? Вызовут полицию? Какой закон он нарушил?

Однако он не мог побороть в себе предчувствия, что полиции они его просто так не отдадут.

Вздор. Наваждение. Просто ночь и место такое, вот и лезут в голову всякие мысли. Ничего особенного не произошло.

Он выскользнул из-за двери и юркнул в зал. Пусто. Быстро пересек небольшое пространство между двумя дверями. А что если та дверь заперта? Однако она не была заперта. Дерек легко открыл ее и осторожно закрыл за собой.

Поначалу он ничего не мог разглядеть, но когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что по обеим сторонам от входа тянутся стеллажи. Остальная часть помещения была отделена тонким полупрозрачным занавесом, свисающим с потолка. Оттуда исходил слабый серо-желтый свет.

Дерек быстро обследовал стеллажи. На них лежали какие-то инструменты, стояли бутыли и банки, наполненные отвратительными на вид жидкостями. Свечей не было. Придется пробираться дальше.

Что-то мешало ему дотронуться до занавеса, однако в конце концов он решился и резким движением отвел его в сторону. В большом помещении стояли вдоль стен рабочие столы с разложенными на них инструментами, банками, электрическими приспособлениями. У дальней стены он увидел наконец то, что искал. Слева от единственного источника света — старой настольной лампы на высокой изогнутой ножке — лежал джутовый мешочек, который принес горбун, и около него — горка белых свечей. Цель была в зоне видимости. Но что-то вызывало неуверенность и тревогу.

Комната была заставлена гробами. Их было не меньше дюжины, три гроба были открыты. А что если в них лежат покойники, которых еще не подготовили к погребению?..

Но не ждать же, пока сюда кто-нибудь заявится. Итак, Дерек, вперед!

Он стал пробираться по этому лабиринту, стараясь как можно быстрее миновать это пристанище мертвых, что, однако, было нелегко. Когда его рука или нога касалась длинных ящиков, все внутри холодело и крик ужаса, который разрастался в нем уже многие часы, рвался наружу. Он старался не смотреть в открытые гробы. Если в каком-нибудь из них и лежало мертвое тело, ему не хотелось бы этого видеть.

Благополучно добравшись до стола, он протянул руку, схватил свечу и повернулся, чтобы идти назад. И тут он заметил неясное мерцание. Оно исходило от одного из открытых гробов — то, что лежало внутри, словно посылало ему сигнал. Он хотел отвернуться, но не мог. Кто-то звал его, просил подойти ближе, еще ближе…

Дерек с удивлением отметил, что ноги сами несут его к раскрытому гробу. Сердце прыгало в груди, он пытался отвести глаза от этого мерцания напрасно. Потом он увидел кольцо с камнем — это оно звало его. Кольцо было надето на палец безукоризненной формы.

Молодой женщине было не больше двадцати пяти. Ее обнаженное тело было так же совершенно, как и ее рука. Однако кое-что вызывало недоумение. Прежде всего, положение тела. Оно лежало совсем не так, как полагается лежать покойникам — чинно и строго. Выражение лица, открытые глаза и раскрытый рот создавали впечатление застывшего безмолвного вопля. И наконец, на шее мертвой женщины была туго затянута пеньковая петля.

Дерек выронил свечу, которую до этого он крепко сжимал в руке. Она ударилась о деревянный пол и откатилась к гробу. Он этого не заметил, неотрывно глядя в стоящий перед ним гроб. «Скорее отсюда!» — мелькнуло в голове.

Но было поздно. Он взглянул на занавес — первое препятствие на его пути к выходу — и увидел, что в комнате он уже не один. У входа стоял горбун, громадной рукой держа отведенный в сторону край занавеса. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы убедиться: первое впечатление Дерека было правильным — жестокие, искаженные черты лица говорили скорее о его принадлежности к животному миру, чем к человеческому.

Горбун не делал никакой попытки приблизиться к незнакомцу, а только ворчал. Затем он шагнул в комнату, но как-то боком, словно уступая кому-то дорогу.

Появилось разъяренное лицо костлявого хозяина. Но постепенно его черты приобрели свое обычное выражение.

— Молодой человек, мне очень жаль, что вы оказались здесь. Вам чрезвычайно не повезло.

После этих слов горбун двинулся вперед.




Глава II


На другой стороне Североамериканского континента, на южной оконечности острова Лонг-Айленд, огромный мужчина в возрасте примерно тридцати лет тащил на спине охапку хвороста, сгибаясь под ее тяжестью. Путь гиганта лежал к старому, недавно перестроенному особняку, территория которого обрывалась к заливу Вестхемптон.

Этой ночью залив был тих. Прибой еле бился у берега, и прогноз погоды утверждал, что безветренная погода простоит по крайней мере еще два дня. Прогноз предсказывал также более низкую температуру, чем обычно, и эта его часть тоже оказалась верной. Несмотря на то что особняк, состоящий из тридцати пяти комнат, и прилегающие к нему строения были полностью перестроены в соответствии с современными требованиями, установить такую систему отопления, которая могла бы полностью изгнать вековой холод из каменных стен, не удалось. Размеры трехэтажного дома, а также высоченные сосны, которые окружали его, не позволяли солнечным лучам опуститься ниже крыши здания, а ночью удерживали влажный, пронизывающий воздух с залива. В доме было постоянно влажно и холодно.

В трех огромных каминах основного здания ярко горел огонь. Гигант сбросил хворост около камина на первом этаже. Большое помещение все было заставлено книжными шкафами. Встав на колени, он положил три полена в уже пылающий огонь, и вспыхнувшее с новой силой пламя отразилось в черных его глазах. Жар этот был ему приятен, от него порозовели его щеки и гладкая, без единого волоса, голова. В мерцающем чередовании света и тьмы лицо человека и его голова казались удивительным произведением искусства, великолепной резьбой по черному дереву или нефриту, и весь он походил на могущественного демона иного мира.

Камерон Санчес подбросил еще дров и с удовлетворением отметил, что они занялись быстро и дружно. Он чувствовал, что один из двух присутствующих в этой комнате неотрывно следит за ним, однако не изменил позы — он по-прежнему стоял на коленях перед горящим пламенем, чтобы тепло выгнало из тела остатки холода.

— Вероятней всего, вы правы, — сказала женщина. — Врожденное понимание своей сущности может сыграть с вами, людьми, плохую шутку, заставив вас отвергнуть все реальности жизни и помешав их благотворному воздействию.

Она, конечно, прочла его мысли. Он уже привык к этому. Хотя, если говорить честно, не привык, и никогда не привыкнет. Он принял как факт существование этой женщины и то могущество, которым она обладает. Даже не оборачиваясь, он видел на ее красивом овальном лице легкую насмешливую улыбку, которая обычно сопровождала ее царственный надменный тон.

— Знаете ли вы, что сидя вот так, склонившись к огню, вы представляете собой замечательный экземпляр дикаря? Люди так гордятся тем, что они называют цивилизацией, но они не знают, как мало нужно, чтобы низвести их до такого состояния, в котором они пребывали, когда пещеры были их единственным жилищем.

Кэм Санчес отодвинулся от огня и сел на пол, скрестив ноги. Он взглянул в сторону кресла-качалки, где в позе уютно устроившейся кошки сидела эта женщина.

«Вполне подходящая для нее поза», — подумал он. Ее желто-зеленые глаза, казалось, видели его насквозь. Женщина была само изящество и великолепие. Огонь отражался в ее блестящих черных волосах, черное длинное платье облегало тело, которое, он знал это, было совершенно. Она сразу дала ему понять, чтобы он не питал особых надежд на обладание им. Впрочем, он хорошо знал, что ею уже владели.

Он отбросил эти мысли. Он не любил думать о том, другом, кто жил в этом доме.

Кажется, для разнообразия ей хочется немного поговорить. Почему бы ей это не позволить? И он спросил ее, хотя уже заранее знал ответ на свой вопрос:

— Эти огни пещерного человека, вы их видите? Женщина, которая называла себя Ктарой и которой на вид была не больше тридцати, улыбнулась.

— И те огни, и огни других поколений много веков назад. То же самое благоговение, те же мысли. Вы удивительно однообразны, мистер Санчес.

— А вы? Вы разве изменились? Разве вы уже не испытываете прежнего трепета перед тем, что считаете…

— Да, мы испытываем благоговейный трепет перед тем, что называется Первопричиной и благоговение ко Всему.

— А древние боги, что вы об этом думаете?

Последний вопрос был навеян несколькими строчками, которые он как-то прочитал в книге. Книга называлась «Руны Ктары», в ней рассказывалось о древних богах, о стране, которую называли то Атлантидой, то Эдемом, то другими, менее известными названиями.
		Первую землю я помню хорошо.



		Она поднялась в огне и упала в пепле.



		Однако мы, мой Хозяин и я, его раба,



		Ушли от моря, чьи воды поглотили



		Жизнь на том древнем континенте,



		Чье время прошло, как решили Древние Боги.








— Так что вы думаете об этих огнях? — снова спросил он.

Казалось, ее взгляд проходит мимо него, сквозь него, через стены, через века…

— Благоговейный трепет — это не то, что испытывает человек, когда уничтожается жизнь. Ужас, да. И страх. Страх возникает иногда и от самых обычных причин. Вы не почувствуете благоговейного трепета при виде падающих стропил и кровли. Объятая пламенем крыша в последний момент перед своим падением вызовет только страх или ужас. Огонь, который пожирал тот первый дом, был для его обитателей таким же обычным зрелищем, как падающая горящая крыша для вас. Он не вызывал благоговейного трепета или иных подобных чувств.

— Ну, а боги?

— О, в них тоже не было ничего сверхъестественного. Их просто боялись. Только некоторые, жившие там, где я родилась, трепетали перед ними.

Кэм кивнул головой:

— Возможно, все было бы совсем по-другому, если бы ваших богов уважали больше.

Женщина повернулась к человеку, сидевшему за столом напротив. Пожилой мужчина с серебристой сединой перебирал газетные вырезки, прислушиваясь последние несколько минут к разговору.

— Что вы об этом думаете, профессор Хармон?

Деймен Хармон крепко ухватился за ободья своего инвалидного кресла и, не торопясь, развернул его. Он полулежал в кресле, и теперь, используя силу своих мощных плеч, подтянулся вверх и занял более прямое положение. Нижняя часть его тела была неподвижна с 1938 года, когда ударом свинцовой трубы были сломаны нижние позвонки. Этой же трубе он был обязан и металлическими пластинами, которые уже более тридцати лет охватывали лобные кости головы.

Однако те страшные удары не замутили ясности мысли этого человека с орлиным лицом, который уже в двадцать пять лет имел докторскую степень по древней литературе и средневековой философии, а также диплом магистра физики. Его интересы включали в себя множество различных предметов — от биохимии и психологии до археологии и забытых языков.

В двадцать пять лет Деймен Хармон занял пост специального помощника комиссара Нью-Йоркской полиции, где он с успехом применял свои знания в криминологии. У него, в общем, была сидячая работа, кабинетная, однако частенько нарушая приказы, Деймен Хармон принимал участие в задержаниях. Его теперешнее состояние и было результатом таких вылазок. Конечно, он потерял работу.

Однако благоприятное сочетание острого ума и необыкновенного физического здоровья позволило ему заняться сначала активной преподавательской деятельностью в колледже, а затем, после отставки в возрасте сорока лет, еще более активной деятельностью в качестве частного эксперта по борьбе с преступностью. В помощники он нанял способных молодых людей. Одним из них и был Камерон Санчес, чьи способности патрульного офицера полиции в испаноговорящей части Гарлема вынудили преступный гангстерский синдикат состряпать против него ложное дело по обвинению в хранении наркотиков. Снять с него обвинение оказалось невозможным, и он был отстранен от работы, однако адвокаты Деймена Хармона спасли гиганта-пуэрториканца от тюрьмы. С тех пор уже в течение трех лет он работал помощником профессора Хармона. В его обязанности входила самая трудоемкая работа, и потому он был для профессора самым нужным человеком.

— Я спросила ваше мнение, профессор, — повторила женщина.

— Я знаю, — тихо ответил он. — Я знаю также, что мне не стоит иметь собственного мнения по обсуждаемому вопросу. Естественно, это меня интересует, но ведь только вы и ваш Хозяин знаете, как все тогда обстояло, поэтому мое мнение не имеет практически никакого значения.

Женщина по имени Ктара улыбнулась и вновь взглянула на Кэма.

— Как я вам уже говорила, вы многому можете научиться у вашего шефа, мистер Санчес. — Она снова повернулась к Хармону: — Уже поздно. Вам не кажется, что сейчас самое время покормить моего Хозяина?

Взгляд Кэма вновь устремился на огонь. Холод, который, казалось, полностью его покинул, снова вернулся в его тело.

Черный Господин. Сын Сатаны. Это лишь два имени, под которыми знали его многие поколения людей. Древний Шумер, Египет, Тибет и земли ацтеков, средневековая и современная Европа. Письменные свидетельства, оставленные этими цивилизациями, содержат упоминания, чаще краткие, иногда подробные, которые свидетельствуют о его существовании и о страхе, который он внушал. В длинном списке имен последним было то, которое он носил в девятнадцатом веке в Трансильвании, — Дракула. Дракула-вампир — прозвище, которым Князь не слишком гордился.

— Это не совсем точное слово, — произнес Князь, обращаясь к Хармону, — но так называют меня в течение столетий, поэтому я не буду спорить с вами.

Иначе говоря, могущество Князя было столь велико, что такие мелкие вопросы просто не привлекали его внимания. Как, впрочем, и большая часть того, чем занимались люди.

Кэм наблюдал, как Князь, сидя в этом кабинете, заваленном книгами, поигрывал стаканом с хересом. Он питался внизу, в лаборатории, находящейся в подвале особняка, там же стоял и его гроб, наполненный землей. Князь жил за счет синтетической крови, которую создал профессор. Компоненты этой крови поддерживали его жизнедеятельность, но этого ему было мало. Его природа требовала человеческой крови, и он вполне прозрачно намекал, что первой кровью, которая его удовлетворит, будет, возможно, кровь профессора и его помощника. В том случае, если они потеряют над ним контроль.

Система управления, состоящая из двух частей, не подводила еще ни разу. Первый раз ее проверили в склепе, под замком Дракулы. Меньше чем за два месяца одна ее часть была вживлена в тело профессора, а другая установлена рядом с сердцем вампира.

Принцип работы системы был чрезвычайно прост. Профессор Хармон, благодаря усердным многочасовым тренировкам, развил в себе значительные телекинетические способности — он мог силой своего разума перемещать на значительное расстояние небольшие предметы. Имплантированное в него устройство излучало специальные сигналы. Излучение могло прекратиться только по двум причинам: если бы его сердце перестало биться — другими словами, если бы он умер, — или если бы он мысленно передвинул рычажок управления. Вторая часть системы находилась рядом с сердцем Дракулы и являлась приемником сигналов. Главная ее часть включала в себя обломок осинового кола, которым в свое время был убит вампир.

За все время сбой произошел только один раз, но Дракула был вполне удовлетворен его любопытными последствиями. Дело было обычное: украли приспособление, необходимое для подзарядки источника энергии, находящегося в теле профессора. Преступники явно ошиблись в его назначении. Кража имела самые печальные последствия для совершившей ее преступной шайки.

Перед профессором Хармоном лежали газетные отчеты об этом событии. Он протянул вырезки Князю, черные глаза которого заскользили по заголовкам:

«Тайна окружает провал операции по похищению товаров».

«Начало гангстерской войны в Бруклине и Куинзе».

«Подозревают, что пожар уничтожил особняк гангстеров в Куоге».

«Полиция озадачена внезапным разгромом гангстерской организации Фрэнка Энтони».

«Член банды Энтони утверждает, что в ночь своей смерти его хозяин говорил о вампирах».

Князь усмехнулся, густые брови изогнулись. Так реагирует дворянин на шутку своего слуги. Лицо его было спокойным и даже доброжелательным. Однако и Кэм, и Хармон видели это лицо и тогда, когда блестящие черные волосы спускались на лоб, раздувались ноздри, губы растягивались в гримасе и обнажали зубы, нет, не зубы — звериные клыки. Они видели, как эти черные глаза, которые сейчас миролюбиво изучали написанное, становились кроваво-красными, с белыми, пронзительными зрачками. И они были свидетелями того, как в десятки раз возрастала сила его могучего тела.

Князь вернул вырезки Хармону. Затем ровным, глубоким голосом, с сильным акцентом спросил:

— Неужели вы действительно думаете, что меня интересует, о чем пишут ваши журналисты? Лучше просто расскажите мне, как развивались события после этого небольшого приключения?

Хармон сложил вырезки в коричневую папку и положил в ящик стола.

— Небольшого приключения! Вы себя недооцениваете, Князь.

— Я был всего-навсего полезным инструментом в вашей игре, — сказал Дракула. — Как вам хорошо известно, у меня не было выбора.

— Не будет и в следующий раз, — спокойно ответил Хармон.

— Профессор, а он обязательно должен быть — этот следующий раз? Меня совершенно не интересуют ваши неясные определения добра и зла, а также действия, которые вы предпринимаете от лица одних в защиту других. Я живу в соответствии с собственными понятиями.

— Вы живете, — отпарировал Хармон, — в соответствии с моими понятиями о вашей полезности мне.

Дракула широко улыбнулся:

— Хорошо сказано, профессор Хармон. — Затем он повернулся к женщине, сидевшей напротив: — Ну, моя дорогая, что вы теперь скажете о его сокровенных мыслях?

— Очень мало. Металлическая пластинка на лбу, как обычно, мешает нам обмениваться мыслями.

— А этот господин? — Он сделал жест в сторону Кэма.

— Ему не нравится бравада его хозяина.

— А вы, моя крошка?

Последовала небольшая пауза, во время которой она пристально рассматривала свои руки.

— Я поступаю так, как я поступаю. Так, как нам диктуют судьбы.

— Я говорю о заявлении профессора Хармона.

Еще пауза.

— Это сложное понятие. Кто может сказать, как одному существу управлять другим?

Кэм Санчес улыбнулся про себя. Хороший ответ. И не настолько общий, как могло показаться. Когда Князь находился в активном состоянии, он мог контролировать каждое ее движение. Но, если он был в состоянии, более напоминающем смерть, она полностью контролировала не только свои действия, но и его. На протяжении всех циклов, как она их называла, после того как вампир получил смертельный удар колом в грудь, она постепенно старела медленно, но неотвратимо. Ее судьба уже не была только в ее руках, ибо ее задача была выполнена. Об этом говорили поэтические строки ее рун:
		Когда люди вновь вернутся и отнимут



		Его жизнь, его бьющееся сердце,



		Тогда я, его рабыня до последнего крика,



		Буду умирать, пока не найду того,



		Кто вынет из моего Черного Господина



		Убивший его кол.








Судя по всему, она нашла то, что хотела. Это были Хармон и он сам. Она-то прекрасно знала привычки вампира — пить кровь тех, кого она направляла, чтобы разбудить его. Кэм подозревал, что на этот раз ее мотивы были совершенно иными. Но она не будет вмешиваться, когда Князь доберется до их крови. Единственным поводом для вмешательства могла быть только ее прихоть, других у нее не было.

Голос Князя вернул внимание Кэма к происходящему.

— Для посетителей уже довольно поздно, не правда ли, профессор?

На лице Хармона появилось недоуменное выражение:

— Посетителей? Дракула кивнул головой:

— Скорее — посетительница. Наша прорицательница сообщила мне, что скоро тут появится ваша родственница. Сейчас она как раз ищет дорогу к особняку. Я полагаю, вы не станете возражать, что она прибыла без предупреждения?

— Кто же это?

Дракула поднялся со стула, его глаза вспыхнули на мгновение дьявольским блеском. Он глыбой возвышался над присутствующими.

— Я перейду в другую часть дома, профессор. Думаю, это отвечает вашим желаниям. Если, конечно, вы сами не захотите, чтобы я встретился с молодой особой, которая, как говорит мне Ктара, представляет собой очаровательный образец молодой американки.

— Дженифер? Дженифер здесь? — В голосе Хармона звучала недоверчивость.

Кэм тоже поднялся. Дженифер, Дженни Хармон, племянница профессора. Она училась, в колледже на Западном побережье или, по крайней мере, должна была там быть. Кэм встречался с ней дважды. Описание Князя вполне соответствовало истине. Черт побери! Что она делает здесь? Что ее может интересовать?

— Кэм, найди ее. Отвези ее назад в город, домой. Передай ей, что мы увидимся с ней завтра. Скажи ей что угодно, только не пускай ее сюда!

— Дядя Деймен!

Князь не преувеличивал. Она действительно представляла собой замечательный образец молодой девушки, еще не вступившей в пору женской зрелости. Даже сейчас, в толстом свитере и джинсах, с длинными светлыми волосами и румяными щеками, она могла претендовать на титул Мисс Молодая Америка. Более внимательный взгляд мог бы разглядеть в ее четко очерченном лице черты, говорящие о ее аристократическом происхождении. Именно об этом подумал профессор Хармон, когда его племянница пересекла комнату и приблизилась к его креслу. Он метнул взгляд на Кэма, который только пожал плечами. На его лице было написано: «Я же старался». Пуэрториканец с облегчением вздохнул, увидев, что их двух гостей нет в комнате. Он понял, что Хармон решил попытаться еще раз.

— Дженифер, я ведь просил Кэма сказать тебе…

— Он так и сделал, дядя Даймен, но я не могла последовать его совету. Мне необходимо поговорить с тобой. Это не терпит отлагательств. — Она окинула взглядом комнату. — Дядя, ты действительно сотворил чудо с этим домом. Надеюсь, наверху достаточно тепло. Сегодня я там переночую. А завтра мне необходимо вернуться.

— Ты прекрасно выглядишь, Дженифер.

— Спасибо, дядя. Но мне действительно надо с тобой поговорить.

— Нельзя ли подождать до утра?

— Нет, что ты! Я, конечно, позвонила бы тебе по телефону, но ведь дозвониться до профессора Хармона невозможно, не так ли?

Это было верно, хотя телефон в этом доме был, первый телефон, который Хармон позволил установить в своем жилище. Он ненавидел это устройство, которое только мешало ему заниматься делами. Однако здесь, в Вестхэмптоне, телефон был необходим — на случай, если их аппаратура откажет и придется срочно устанавливать связь с Кэмом. В аппарат был вмонтирован специальный переключатель, которым Хармон мог отключать его, если не ждал телефонного звонка.

— Хочешь перекусить, Дженифер?

— Мой ответ будет так же прозаичен, как твой вопрос: я поела в самолете. Прошу тебя, давай поговорим.

Кэм хотел выйти из комнаты, но Дженни остановила его:

— Нет, пожалуйста, останьтесь. Я думаю, мне понадобится и ваша помощь.

Хармон громко вздохнул:

— Ну что ж, мне уже легче. Если ты хочешь говорить в присутствии Кэма, значит беда, в которую ты попала, не столь велика, как я было подумал.

Лицо девушки вспыхнуло:

— Дядя!

Хармон развел руками:

— Что делать, дорогая, в жизни так много условностей.

— Ах, дядя, пожалуйста!..

— Хорошо, Дженифер, извини. Я полагаю — проблема не в деньгах. Если бы они тебе понадобились, достаточно было бы простой телеграммы.

— Да, дело не в деньгах.

— Видишь ли, если тебя выгнали из колледжа, я не смогу помочь тебе. Твоя учеба — это твое дело. И если ты связалась с какой-то экстремистской организацией у себя в колледже — это тоже твое дело. Хотя я и не могу себе представить…

— Дядя, я учусь на четыре с плюсом и никакой политикой не занималась, даже когда избирали губернатора Калифорнии!

— Приятно это слышать, не правда ли, Камерон? — Эта фраза сопровождалась многозначительным подмигиванием.

Кэм ухмыльнулся в ответ:

— Всегда приятно узнать, сэр, что человек, воспитанный в определенных принципах своего класса, остается им верен.

Скрытый сарказм, прозвучавший в ответе Кэма, не укрылся от внимания девушки. Ее внезапные слезы застали врасплох обоих мужчин. Точнее — троих.

— Деймен, — произнес Князь, стоя в дверях, — очевидно, перед нами классический случай, когда девушка попала в беду. — Его голос приобрел вкрадчивость. — И я бы добавил: очаровательная девушка.

Кэму не понравилось, как смотрел Князь на Дженни. Но не успел он увидеть реакцию Хармона, как Дракула опять заговорил:

— Мне ясно, что сюда вас привели чрезвычайные обстоятельства.

Чувствовалось, что Дженни признательна за внимание:

— Благодарю вас.

Последовал преувеличенно вежливый поклон.

— Князь Юла к вашим услугам. А теперь, если вы соблаговолите сесть, ваш дядя и я хотели бы узнать, чем мы можем вам помочь. Скажите же нам, в чем заключается ваша до сих пор не решенная проблема?

Дженни села в одно из великолепных кожаных кресел. Вытирая слезы носовым платком, она взглянула сначала на Кэма, затем на дядю и, наконец, остановила взгляд на высоком иностранце с таким мягким, успокаивающим голосом. Она ответила на вопрос одним словом, которое сразу же привлекло внимание двух других мужчин:

— Убийство.




Глава III


— Убийство? — Хармон повторил это слово после некоторой паузы, вызванной легким шоком. Так, по крайней мере, понял Кэм то выражение замешательства, которое появилось на лице профессора.

— Дженифер, кто же убит?

— Юноша из нашего колледжа, в Беркли. Так утверждает полиция.

— Преступление совершила не она, профессор Хармон, — заявила Ктара, входя в комнату из библиотеки. Хармон и Кэм отреагировали на это со смешанным чувством удивления и облегчения. Дженни со своей стороны…

— Дядя, так вы подумали, что я?..

— Могла бы быть под подозрением, Дженифер, — быстро закончил фразу профессор.

— Это не она, — снова повторила Ктара. Только теперь Дженни подняла взгляд и увидела женщину в черном. Она вопросительно взглянула на Хармона. Тот выполнил необходимые формальности:

— Дженифер, это Ктара, наша коллега.

— Очень приятно познакомиться, — сказала Дженни.

Оба голоса были холодно любезны, без всяких эмоций. Только сейчас до Кэма дошло, что в этой комнате присутствуют не просто две женщины — две прекрасные женщины, и каждая прекрасна по-своему, и красота одной совсем не похожа на красоту другую. Ктара — воплощение женской животной сущности в ее наиболее совершенной форме. Дженни — выражение человеческих качеств женщины, близких к совершенству. Трудно представить, чтобы такие противоположные натуры могли когда-нибудь подружиться. Кроме того, зная Ктару, он вообще не мог себе представить, что она способна с кем-нибудь дружить.

Какое-то время женщины обменивались пристальными взглядами. Этот обмен прервал вопрос Хармона:

— Так значит, Дженифер, произошло убийство и ты вне подозрений. Так?

— Да, так.

— Могу я тогда спросить, чем вызвана такая поспешность: лететь на самолете, затем нанять машину — я полагаю, что ты ее наняла, а не угнала в аэропорту, — настаивать на немедленном разговоре сегодня же вечером, а не завтра утром?.. Могу ли я задать тебе такой вопрос, Дженифер?

— Я знаю, у тебя есть друзья в полиции.

— Могу это подтвердить. Пошли дальше. Кем приходился тебе этот убитый юноша? Другом?

— Нет, я его мало знала. Я встречалась с ним три раза, когда Рой…

— О, вот появился и Рой. А это кто такой? На ее лице появилось выражение напряженности.

— Дядя Деймен, я все объясню, если ты позволишь.

Дракула кротко улыбнулся:

— Да, Деймен, пожалуйста. Позвольте молодой леди рассказать ее историю. Пожалуйста, Дженифер.

— Спасибо, князь Юла. Одним словом, около недели назад Дерек Уильямс, это тот юноша, который, как заявила полиция, был убит, исчез. Его не было на занятиях, он не появлялся в общежитии. Администрация колледжа навела справки у его родителей в Омахе, но те давно не видели сына и ничего о нем не знают. Его сосед по комнате сказал, что вещи Дерека на месте, в целости и сохранности и что он не собирался оставлять колледж — даже на время. Когда сообщили в полицию, они быстро раскопали где-то сведения о том, что Рой Амберс и Дерек не ладили друг с другом, и якобы Дерек боялся, что Рой собирается ему отомстить. Полиция задержала Роя и допросила его. Его до сих пор не отпустили. Мне разрешили одно свидание, вот и все.

Хармон задумался.

— В твоем рассказе много неясного. Но сначала первый вопрос. Этот Рой Амберс — кто он тебе?

— Всего-навсего мой друг.

Кэм ухмыльнулся:

— Профессор, очень нелюбезно с вашей стороны.

Глаза Дженни вспыхнули от возмущения:

— Я же сказала: друг и ничего другого!

— Ну хорошо, — сказал Хармон. — Ты говоришь, этот парень в полиции. Против него выдвинули обвинение?

— Я не уверена, что обвинение окончательно сформулировано, но Рой уверял меня: в полиции думают, что Дерек Уильямс убит, а он, Рой, — убийца.

Дженни немного помолчала.

— Это… это связано с Семьей.

— С Семьей? — повторил Хармон.

— Это какая-то группа, община, у них лагерь в верховьях Напа, в долине. Этим летом Рой и Дерек жили там одно время. Собственно, там они и познакомились. Между ними возникли тогда какие-то… трения. Некоторые в Беркли знали об этом, должно быть, они и рассказали полиции.

— Ты говоришь — трения. Что ты имеешь в виду?

— Точно не знаю. Рой мне не рассказывал, но я слышала, что это действительно серьезно. Будто бы Рой заявил, что разберется с Дереком.

— Убьет его? — спросил Князь.

— Да, сэр, очевидно. Видите ли, Рой и Дерек ушли из общины одновременно. Никто из них ничего не рассказывал об этом, однако поговаривали, что они ушли или их выгнали за нарушение каких-то правил этой общины. По одним слухам — это группа наркоманов, другие утверждают, что там занимаются колдовством и черной магией.

— Да, я знаю, — сказал Князь. — Но вы убеждены, что этот парень Амберс не виновен?

— Я ведь знаю Роя, князь Юла. Он никого не мог убить, что бы он ни говорил!

Брови Хармона приподнялись.

— Вот как? Так значит, он действительно обещал убить этого Дерека?

Дженни опустила глаза и посмотрела на свои руки, судорожно сцепленные на коленях.

— Так сказали в полиции.

Наступило молчание. Наконец, Хармон попросил Кэма проводить Дженни в одну из гостевых комнат.

— Ты, должно быть, устала, Дженни. Мы еще поговорим об этом завтра. Сейчас мы все равно ничего не сможем сделать, верно, Кэм?

Кэм взял из машины чемодан Дженни и проводил ее наверх, в одну из больших спален, специально предназначенных для гостей. Нельзя сказать, что в усадьбе часто бывали гости, нельзя было сказать также, что там ожидали когда-нибудь многочисленных гостей, но профессор считал, что должно быть предусмотрено все до последней мелочи.

— Спокойной ночи, Дженни, — сказал Кэм. Он поставил чемодан и собрался уходить. Она подошла к нему.

— Кэм, вы верите мне, не правда ли?

— Что касается невиновности твоего друга? Да! А что?

Кэм не понял, какое выражение промелькнуло на ее лице.

— Хорошо! Это мне и хотелось узнать. Значит, дядя Деймен и вы поможете Рою?

— По-моему, твой дядя и собирается это сделать, Дженни.

— А князь и эта… Ктара — ваша коллега, как сказал дядя? Чья коллега, Кэм? Дядина, князя или ваша? Вопрос заставил Кэма улыбнуться:

— Моя? Дженни, ты никогда не была так далека от истины, как сейчас!

— В таком случае спокойной ночи, Кэм.

Очевидно, на этом разговор можно было считать законченным и Кэму ничего не оставалось, как выйти из комнаты. Но у него было чувство, что он сделал что-то не так. Он долго качал головой, спускаясь по лестнице.

Кэм сначала почувствовал на себе взгляд Ктары и только потом увидел ее.

— Мистер Санчес, пожалуйста, не входите в кабинет. Мой господин и ваш хозяин обсуждают важную проблему.

Кэм направился к двери кабинета. А если…

— Мистер Санчес, я же сказала, что они заняты, и это правда. Даже если бы сейчас там что-то происходило, вы не сумели бы помешать, не правда ли?

— Думаю, вы правы, однако можно бы и попробовать.

— Вы решитесь? — Она улыбнулась, и ему показалось, что улыбка была доброй. С этой женщиной ни в чем нельзя быть уверенным.

— Видите ли, по натуре вы человек простой, мистер Санчес, хотя и тщеславны. Я немного удивлена тем, что вы сейчас в замешательстве от того, что сказали наверху.

— Наверху?

— Да, племяннице Хармона. Вы не подумали, почему она интересовалась нашими с вами взаимоотношениями? Вы не подумали, почему она так обиделась на ваш намек, что ее отношения с Роем Абмерсом могли быть не только дружескими?

Кэм внимательно посмотрел на нее:

— Что-то я не пойму, куда вы клоните.

— Неужели? Это так очевидно. Ясно как день. У девочки очень сильные чувства к вам.

Кэм рассмеялся:

— У Дженни? Так она же ребенок! Правда, как-то в одну из наших встреч в последние три года она сказала мне, что мы подходим друг другу, но у девушек бывают такие увлечения.

Теперь улыбнулась Ктара.

— Ребенку уже девятнадцать, мистер Санчес. Это не школьное увлечение, не юношеская идеализация романтического Белого Рыцаря, которого она увидела в вас. Одним словом, она влюблена в вас. Что вы на это скажете?

Кэм не ответил. Он улыбнулся и подумал: интересно, что сказал бы на это Деймен Хармон.

А Хармон в этот момент пытался прочесть что-либо на непроницаемом лице Дракулы. Отсветы пламени придавали этому лицу зловещее выражение.

— Мне трудно понять, Князь, о чем вы говорите, тем более зная ваши понятия о добре и зле.

Дракула хитро и злобно улыбнулся. Хармон мог бы поклясться, что в этот момент он увидел длинные клыки, торчащие из верхней челюсти.

— Я лишь спросил вас, профессор, что вы думаете о проницательности вашей племянницы и ее способностях разбираться в людях.

— Могу сказать, что эти качества присущи ей в высшей степени.

— Отлично. Тогда вы, видимо, полагаете, что Рой Амберс не совершал того преступления, в котором его обвиняют?

Хармон на мгновение задумался.

— Полагаю, не совершал.

— Еще лучше. Тогда я перейду непосредственно к сути вопроса. Я хотел бы побиться с вами об заклад, Хармон. Ставка очень велика, но вы ведь игрок по натуре, не так ли? Вы уже играли, когда вынули кол из моего сердца, и еще раз играли, когда подчинили меня своей власти. Оба раза вы выиграли. Я хочу сыграть с вами и не дать вам выиграть в третий раз. Итак, если я проиграл, я даю вам целых шесть месяцев, в течение которых торжественно клянусь полностью исполнять все ваши приказания, не пытаясь выйти из-под вашего контроля. Целых шесть месяцев, Хармон, вам не нужно будет вздрагивать по ночам от мысли, не натворил ли я что-нибудь, выйдя из подчинения. Заслуженный приз, не так ли?

— Продолжайте.

— Пари заключается в следующем. Я буду помогать вам и вашей племяннице всеми способами, какими вы только захотите. Если она права и будет доказано, что ее друг не совершал преступления, в котором его обвиняют, то есть не убивал другого молодого человека, — вы выиграли. Но если вы с моей помощью не сумеете доказать его невиновность, если полиция и ваша судебная система сочтут его виновным, — выиграл я. Ну, что вы скажете на мое предложение?

— Вы еще не все сказали, — ответил Хармон.

— В самом деле?

— Вы забыли упомянуть о том, что произойдет, если выиграете вы. Что получите вы?

Черты Дракулы слегка исказились. Казалось, у него начали расти зубы.

— Давайте так, Хармон. Если вы проиграете, начнем с того, что я выиграл Дженифер!

Хармон засмеялся сдавленным смехом:

— Князь, я обдумаю ваше предложение. Прежде всего, существует ряд обстоятельств, в которых я должен разобраться. Что касается вашего вопроса о способностях Дженифер разбираться в людях… Похоже, она вполне благожелательно отнеслась к вам. Поэтому мне необходимо провести свое собственное расследование. Я дам вам знать в ближайшее время.

Внезапно Князь поднялся. Теперь дьявольская сущность его ни у кого не вызвала бы сомнений. Он простер руки с крючковатыми длинными когтями над головой и заявил:

— Я требую, чтобы вы ответили мне немедленно!

Хармон закрыл глаза только на секунду, но и этого было достаточно. Вспышка энергии его мозга пронзила крохотное устройство в теле Дракулы. Вампир пронзительно закричал. Профессор спокойно открыл глаза, внимательно осмотрел безжизненное тело, лежащее перед ним, и мягко сказал:

— В ближайшее время, Князь, в ближайшее время.




Глава IV


Хармон рассказал о предложении Князя Кэму и Ктаре этим же вечером. Он не удивился, что Кэм так быстро согласился. Он понимал, что его молодой друг с удовольствием оставил бы Вестхэмптон хоть на пару дней. Удивил его быстрый ответ Ктары:

— Никогда бы не подумала, что вы можете быть так сильно озабочены семейными делами, профессор Хармон. Это обнаруживает в вас новое качество. Конечно, я выполню вашу просьбу.

— Полагаю, вы понимаете, почему я прошу вас об этом.

Ктара пристально на него посмотрела:

— Конечно, не для того, чтобы помочь вашей Дженифер. Да, профессор, я знаю, почему.

— Думаю, мы всё знаем, — сказал Кэм. Хармон воскликнул:

— Шесть месяцев, Кэм! Подумай, полгода ни о чем не беспокоиться!

— Если вы правы. Если Дженифер права.

— И поэтому я посылаю тебя в Калифорнию. Ты профессиональный полицейский, а Ктара… У Ктары свои возможности.

— Хорошо, — согласился Кэм. — Однако вам все же следует подумать, сдержит ли Князь свое слово, если мы выиграем.

— Я думаю, мы имели достаточно свидетельств того, что Князь — хозяин своего слова. Что же касается возможности выиграть… или проиграть, то играть я не начну до тех пор, пока не буду уверен, что выиграю. Другими словами, это уже будет не игра.

Кэму не понравилось, как засмеялась Ктара.

* * *


Прямой рейс из аэропорта Кеннеди в международный аэропорт Сан-Франциско приходился на раннее утро. Пассажиров этим рейсом летело мало. Кэм уткнулся в учебник по кинетике и был доволен, что присутствие Ктары не позволяет Дженни заговорить с ним. То, что Ктара сказала вчера вечером о нем и Дженни, было слишком ново и неопределенно. Это следовало обдумать. Прежде Дженни была всего лишь молоденькой девушкой. Теперь она превратилась в молодую женщину с красивой фигурой, умную и…

Забудь это, Камерон. Читай лучше книгу…

Кэм занимал место в ряду из двух кресел в салоне первого класса, так что двум женщинам пришлось сесть вместе. Ктара сразу погрузилась в какой-то полуобморочный сон, а Дженни ничего не оставалось делать, как заняться своими учебниками и журналами, предложенными стюардессой. В конце концов она остановилась на одной из своих книг. Это было комментированное издание мильтоновского[1 - Джон Мильтон (1608–1674) — английский поэт, политический деятель] «Потерянного рая». Кэм знал, что эта длинная поэма посвящена разрешению проблем, с которыми столкнулся Сатана после своего низвержения на землю. Что ж, параллель прослеживалась четко. Несомненно, эта девочка отнеслась бы к Князю — владыке вампиров, который потерял расположение Древних Богов, так же, как к Владыке ада.

У Кэма не было склонности к философии, поэтому он снова уткнулся в книгу по кинетике.

В аэропорту Кэм усадил Дженни в такси. Однако Дженни не желала возвращаться в колледж.

— Твоя задача — поскорее вернуться к занятиям, моя — убедиться в невиновности Амберса или в его вине, — уговаривал ее Кэм.

— Но я же могу помочь тебе! — не соглашалась Дженни.

— Как ты мне поможешь?

— Она ничего не ответила, только пристально посмотрела на него, но он понял, о чем она подумала: «Хотя у тебя же есть Ктара!»

Как только такси, в которое уселись Кэм и Ктара, отъехало от здания аэропорта, Ктара заметила:

— Похоже, я становлюсь частью любовного треугольника. Как легко происходят такие вещи даже с самыми в этом отношении безгрешными.

Кэм кивнул.

— Я подумал, что, используя ваше имя, мне удастся заставить ее заниматься своими делами. И, похоже, мне это удалось.

— Так вы, оказывается, научились читать чужие мысли?

— Что вы, это ваша специальность, мадам. Для этого вы и здесь.

* * *


К сожалению, способность Ктары читать чужие мысли оказалась мало полезной в результате действий, предпринятых начальником полицейского участка в Сан-Франциско.

— Нет, нет, только не двое. У меня есть инструкции. Одно лицо, а именно мистер Камерон Санчес, может встретиться с арестованным. Мне лично ни о какой женщине ничего не сообщали, — заявил капитан.

Кэм знал, откуда пришли эти инструкции. Сандфорд Проктор был старинным другом Хармона. Оба одновременно начинали работать в нью-йоркской полиции и с тех пор продолжали поддерживать отношения. Официально Сэнди Проктор находился в отставке, но связи у него сохранились. Хармон не знал, чем его друг занимается теперь: Сэнди отвечал на такие вопросы очень уклончиво. Хармон подозревал, что время от времени он выполняет отдельные важные поручения, но доказательств у него не было. Однако, когда Хармону требовалась определенная информация или небольшие услуги полиции или городских властей, Проктор доказывал свою полезность. Разрешение встретиться с Амберсом как раз и являлось одной из таких услуг. К сожалению, этот случай являл собой также пример испорченного телефона.

Первоначальный план заключался в том, что Ктара будет присутствовать при разговоре Кэма с юношей в качестве детектора лжи, то есть попытается определить, виновен он или нет. От этого плана пришлось теперь отказываться.

А может, все-таки вернуться к нему?

— Камерон, пожалуйста, не спорьте с офицером, — сказала Ктара. Он выполняет свои обязанности так, как считает нужным. — Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, как она собирается выполнять свои. Сузившиеся зрачки и яркий зеленый свет ее глаз подтверждали ее намерения. — Если вы не возражаете, я могла бы пока побродить поблизости.

С этими словами она улыбнулась капитану и вышла. Кэм увидел, что она оставила приоткрытой дверь полицейского участка. Капитан этого не заметил.

Кэм не стал плотно закрывать дверь и в помещение, где располагались камеры с арестованными, куда он последовал за капитаном. Полицейский доверительно сказал Кэму:

— Не знаю, что вас интересует, но, если бы вам удалось выудить что-нибудь у этого парня, нам было бы это очень кстати. Скорее даже ему, чем нам. Он наотрез отказывается говорить, где был в ту ночь, когда исчез Уильямс. Наверняка прикрывает какую-нибудь девчонку, с которой провел ночь. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Разумеется.

— Но как бы там ни было, может хоть вам удастся разговорить его. Наша задача — прежде всего раскрыть убийство.

Кэм остановился:

— Убийство? Тогда, как я полагаю, вы нашли труп? Капитан обернулся.

— Это, мистер Санчес, не ваше дело. Этим занимаются официальные власти. Мои инструкции запрещают мне знакомить вас с тем, что нам известно. Мне сказали, чтобы я разрешил вам поговорить с Амберсом, и вы можете это сделать. Вниз по лестнице, вторая камера справа. Я буду у себя, когда вы закончите. — Он повернулся и пошел назад по коридору. — Все же дайте мне знать, если чего-нибудь добьетесь.

— Для этого я и пришел сюда, капитан, — сказал Кэм с улыбкой. — Однако я не уверен, что мои инструкции разрешат мне сообщить вам какую-либо информацию. Я уверен, вы меня понимаете.

Капитан в раздражении удалился. Кэм понял, что просчитался, услышав, как щелкнула, захлопнувшись, дверь в конце коридора. Он подумал, сможет ли в этих обстоятельствах, проявиться способность Ктары читать мысли — ведь между ней и Амберсом каменные стены.

Рой Амберс был симпатичным молодым человеком и в той мере, в какой Дженни Хармон представляла собой типичную молодую американку, он был типичным молодым американцем. Ростом чуть более шести футов, довольно худощав. На нем был замшевый жилет, расписанный символикой американских индейцев. Голые руки и грудь открывали развитую мускулатуру. На лице молодого человека застыло выражение упрямства и несогласия решительно со всем на свете. Лишь один штрих в облике Роя Амберса делал его старше: темные круги под глазами. Несомненно, у парня было что-то на уме, что-то не давало ему спать.

«Убийство, которое висит над твоей головой, вот что», — подумал Кэм.

— Моя фамилия Санчес, — протянул он руку через решетку.

— Полицейский? — вопрос Амберса прозвучал так, будто ответ его совершенно не интересует.

— Да, ты прав, был когда-то полицейским. У тебя острый взгляд. Мы что, пахнем как-то по-особому или что-то другое?

Рой Амберс резко засмеялся:

— Любой, кто стоит с той стороны решетки, скорее всего полицейский.

Кэм кивнул головой.

— А что, любой с твоей стороны решетки является преступником?

Амберс отвел глаза.

— Говорите, что хотите сказать, и оставьте меня в покое.

— Меня это устраивает. Давай сразу же перейдем к делу. Это ты убил Дерека Уильямса?

— Нет.

— В полиции тебе сказали, когда это произошло, верно?

— Сказали.

— Но у тебя нет алиби, и не говори мне, что оно тебе не нужно. Ты не сидел бы здесь, если бы у тебя было алиби.

Глаза парня вспыхнули.

— Кто вы? Что вам от меня надо?

— Слушай, парень, мне от тебя решительно ничего не надо. Я тебя не знаю, и, должен сказать, ты мне не нравишься. Поэтому определимся с самого начала: ты мне так же безразличен, как любой другой в этой стране, обвиняемый в убийстве. Я пришел сюда не по своей воле. Меня прислали. У тебя есть, по крайней мере, один друг — Дженифер Хармон.

— Дженни? Она вас наняла?

— Одно уточнение. Я работаю на ее дядю. Она попросила его помочь тебе. В свою очередь он попросил меня помочь ей. Выслушай, что я тебе скажу. Я встал сегодня очень рано, чтобы добраться из Нью-Йорка до этого города. Мне хотелось немного поболтать с тобой. Я терпеть не могу самолеты, это сразу же настроило меня против тебя, еще до того как я вылетел из аэропорта Кеннеди. Поэтому, если я сейчас пойму, что ты не хочешь со мной разговаривать, я сяду в самолет и доложу профессору Хармону, что, по моему мнению, ты полностью виновен, а его племянница плохо разбирается в людях. Говоря откровенно, я уже почти пришел к такому выводу.

— Хорошо! Если вас просила Дженни, я вам весьма признателен и расскажу, что знаю.

— Ну что ж, попытайся. Итак, давай еще раз. Ты убил Дерека Уильямса?

— Еще раз: нет.

— Ты знаешь, где он?

— Нет. Не имею понятия.

— Почему полиция думает, что это сделал ты?

— Они говорят, что я грозился его убить.

— Это действительно так?

— Да, примерно.

— Никаких «примерно». Говори точно.

— Да, я угрожал, говорил, что убью его. И многие это слышали. Студенты из колледжа.

— Почему ты угрожал ему?

Недолгое молчание.

— Это может показаться странным, но он угрожал мне, а я в ответ пригрозил ему. Вот и все. Обычное дело, когда двое парней говорят, что они сделают друг с другом, если…

— Если — что? Почему он угрожал тебе? Рой Амберс покачал головой.

— Сейчас начнется самое дурное. Этим летом я жил в общине к северу по долине Напа. Дерек тоже там был. Я просто хотел испытать себя, как бы вам сказать, посмотреть, что это такое. В их дела я сильно не влезал, в отличие от Дерека. Ну, короче, я сбежал. Конечно, я мог бы там жить, пока учусь, это не так далеко, но я вернулся в город. Примерно через неделю ко мне пришел Дерек и заявил, будто руководству общины не понравилось, что я ушел. Он сказал: они боятся, что я проговорюсь, и велели передать мне, чтобы я поостерегся. Вот после этого я ему и ответил…

— То есть тогда ты сказал, что убьешь его?

— Да, верно!

— Значит, угроза его была вполне серьезной, он не шутил насчет того, что тебя могут убить.

Рой Амберс рассмеялся коротким смехом. Они поговорили еще немного, и Кэм решил, что в общем-то он уже получил все необходимые ему сведения.

— Хорошо. Они сказали тебе, чтобы ты не проговорился. О чем нужно было молчать?

— О том, чем занимается община. Это своего рода тайное общество. Понимаете, о чем я говорю?

Кэм понимал. У мафии точно такой же принцип. Они называют это омертой — клятвой молчания.

— Значит, ты считаешь своим долгом не нарушать данную тобой клятву молчания. Или еще что-то? Ты боишься ее нарушить?

— И то и другое, я полагаю.

— Мы уже договорились: никаких «полагаю».

— И то и другое, — повторил Рой.

— Хорошо. Так почему Дерек тебе угрожал?

— Это как раз то, о чем я поклялся не говорить.

Кэм вспомнил, что Дженни что-то рассказывала об этом.

— Это касается колдовства? Дьявольских заклинаний?

Никакого ответа. Кэм сделал еще одну попытку:

— Дженни рассказывала, что этот Дерек тоже ушел из этой секты. Ты не знаешь, почему?

— Нет, не знаю. Но не думаю, что он ушел добровольно.

Кэм усмехнулся про себя: парень проглотил слово «секта» и даже не отреагировал. Отлично.

— Почему ты так думаешь?

— Видите ли, он был их частью. Он по характеру был из таких, что обычно подчиняются кому-то…

— Так его выгнали?

— Может быть.

— Почему?

— Я точно не знаю.

— Подумай, за что он мог получить под зад?

— Вероятно, он нарушил какое-нибудь правило. Он был довольно труслив.

— А правила требуют, чтобы члены общества были храбрыми?

Выражение лица Роя стало таким, будто он попал в западню.

— Некоторые… так считают.

Новая попытка:

— Хорошо. Я хотел бы получить от тебя ответ на следующий вопрос: где ты был в ту ночь, когда, по заявлению полиции, исчез Уильямс?

Рой взглянул прямо в глаза Кэму.

— Извините, я не могу ответить.

— Не можешь или не хочешь? Неужели ты не понимаешь, как это важно?

— Не могу и не хочу. Я понимаю, мистер Санчес, что это важно.

Похоже, он отдавал себе отчет в своих словах.

— Что-нибудь еще ты можешь мне рассказать? Что-нибудь, что могло бы тебе помочь?

Рой Амберс покачал головой.

— Ну, ладно. Тогда все. Только еще одно. После того как я уйду, сюда придет полицейский и передаст тебе мою просьбу: я попрошу у них разрешения забрать одну из твоих вещей, которые у них находятся. Разреши ему.

— А что вы хотите взять и почему?

Глаза Кэма сузились.

— Этого я еще не знаю. А почему — так это секрет, приятель. Игра в молчанку должна быть обоюдной.

* * *


— Не очень много — призналась Ктара. — Дверь была закрыта, трудно читать чужие мысли через камень и сталь.

Кэм кивнул головой. Они ждали возвращения дежурного сержанта из камеры.

— Я понимаю, — сказал он, имея в виду и сегодняшний случай и то, что возможности Ктары читать мысли ограничивала также и металлическая пластина, прикрывающая лобную часть профессора Хармона.

— Можно было бы сделать гораздо проще. Никто не заметил бы черной кошки, которая тихо сидит в углу.

Кэм представил себе Ктару в образе кошки, которую бесцеремонно выбрасывают из полицейского участка.

— Вы совсем не так все представляете, — прочла Ктара его мысли. — Со мной можно что-то сделать, только если я этого захочу.

— Однако вы почти ничего не узнали.

— Да, но я почувствовала большую волну вины. Я думаю, это связано с той самой ночью, о которой вы его спрашивали.

— Так вы думаете, это он сделал — убил того парня?

Ктара улыбнулась:

— Кто может знать?..

— Я могу. Он не делал этого!

— Дженни! — удивился Кэм. — Сейчас тебе надлежало бы быть…

— Я сама знаю, где мне надлежит быть. Я не могу больше болтаться без дела. Он сказал что-нибудь?

— Ничего, о чем можно было бы рассказать.

— А что вы делаете сейчас?

— А сейчас, — начал было Кэм, но в этот момент вернулся дежурный полицейский. Он замолчал и принялся исследовать содержимое мешка, которое перед этим высыпал на стол. Бумажник, мелочь, ремень и медный медальон с необычайно сложной резьбой, висящий на ремешке из сыромятной кожи. Кэм посмотрел на Ктару. Она кивнула головой. — Это, — показал он сержанту на медальон.

Полицейский начал укладывать в мешок вещи Роя, а Дженни протянула руку к медальону. Громадная ручища Кэма схватила ее запястье до того, как она дотронулась до медальона. Глаза Дженни расширились.

— В чем дело?

— Я бы не хотел, чтобы ты дотрагивалась до него.

Он снова взглянул на Ктару, которая медленно и грациозно подошла и встала между Кэмом и Дженни. Она взяла медальон за шнурок и осторожно положила его в складки своего длинного черного плаща. Одного взгляда на Дженни было достаточно, чтобы понять, какой лишней и ненужной она себя почувствовала.

— Я бы могла рассказать вам об этом медальоне, — сказала она. — Рой говорил, что это копия древнеперсидского знака, который посвящен Ахуре Мазда, богу Света. Я только не понимаю, как он может помочь вам в деле Роя.

— В таком случае я посоветовал бы тебе пожаловаться дяде, если эти добрые джентльмены разрешат нам обоим воспользоваться их телефоном, — ответил Кэм.

Дежурный сержант кивнул в знак согласия и показал на дверь направо от себя.

* * *


— Скажите ей это сами, сэр, — проговорил Кэм в телефонную трубку, — а то я не имею на нее никакого влияния.

Он протянул трубку Дженни и невозмутимо наблюдал, как она вспыхнула под напором слов, которые обрушил на нее дядя. Основной смысл сказанного: отцепись от Санчеса. Дополнительный смысл: займись учебой. Повтори, что тебе сказали. Когда покрасневшая племянница послушно вернула телефон Кэму, он кратко доложил профессору обо всем, что узнал.

— В общем, ничего интересного. Думаю, начинать надо с этой общины-секты.

Голос профессора звучал решительно и твердо:

— Вероятнее всего, так. Ты останешься и попытаешься получить как можно больше информации. А Ктару с медальоном я прошу прилететь ко мне следующим рейсом.

— А что вы предполагаете делать дальше?

— Может быть, присоединимся к тебе. Всему свое время.

Повесив трубку, Кэм стал было передавать указания Хармона, но, сообразив, что в этом нет необходимости, остановился.

— Не хотелось бы повторять то, что вы уже знаете.

— Да, — согласилась Ктара. — Однако надо называть вещи своими именами. Этот медальон…

— Для чего он вам? — воскликнула Дженни.

— Он нужен твоему дяде по целому ряду причин. — Голос Кэма звучал резко. Он повернулся к Ктаре: — Вы хотите что-то сказать?

Ктара улыбнулась:

— Племянница вашего хозяина не права. Символика этого медальона совсем другая.

— Да нет же, он посвящен Ахуре Мазда, богу Света.

— Да, он персидский, — согласилась Ктара. — Но изображен на нем не Ахура Мазда, а его противоположность — Ахриман, бог Тьмы.




Глава V


В медальоне отразился серебристый лунный свет. Казалось, мерцает само изображение божества, его глаза, полные ярости. Бог — враг Света.

Человек, на шее которого висел медальон на кожаном ремешке, был сильно испуган, но не изображением божества, а вещами гораздо более реальными. Дрожа, он медленно приближался к источнику своего страха, стараясь держаться в тени, чтобы остаться незамеченным; он осторожно двигался в ночи, пытаясь не потревожить ее покой.

Впереди слышится шум. Мерцающий свет льется из небольших окон огромного сооружения, прильнувшего к пологой стороне холма. Ясно, что источник света горящее дерево. А шум — голоса, хор голосов. По мере того как владелец медальона подбирается ближе к окнам, он все явственнее начинает различать слова, произносимые почти шепотом:
		…Да сожмутся объятья бога Эрра,



		Да попадут они в сети богини Нисабы…








А позади, на фоне неба, на вершине холма вырисовывается одинокая фигура человека, у которого в руках что-то, напоминающее ружье. Владелец медальона уже видел эту фигуру, когда, держась в тени холма, подкрадывался к зданию. И вдруг на другой стороне, на вершинах близлежащих холмов, он заметил еще двух часовых. Но он уж постарается, чтобы никто его не обнаружил, — он и дальше будет двигаться, минуя островки света.

Он осторожно приближается к окну, заглядывает внутрь. Он видит только людские спины, их очертания нечетки, расплывчаты. На всех черные балахоны с капюшонами, но память подсказывает ему, что в действительности одежды эти красного цвета. Тихое монотонное пение продолжается, он вслушивается в новые для него слова:
		Они могут выплеснуть это, как воду,



		Они могут разбить это, как хрусталь,



		Они могут раскрошить это, как камень…








Его охватывает новый приступ страха. Он пытается понять, что происходит внутри здания. Он не знал, что церемония состоится сегодня ночью. У него дело к одному из этих людей, но он никак не может выделить его из толпы. На него нахлынула волна отчаяния. Мелькнула мысль быстро убраться восвояси, прийти потом, в другой раз. Он понимал, что уходить нужно быстрее. И все же что-то мешало ему — любопытство?

Ближний к нему ряд людей в балахонах опустился на колени, и тогда он увидел в центре, меж двух огней, у черного алтаря совершенно обнаженного человека с маской козла на голове. В руках он торжественно держал факел и руководил мессой:
		Флоре… Батим… Пурсан… Абидар…








С обеих сторон от него стояли две женщины. Одна — средних лет, другая подросток. Обе обнажены. Молодая очень худа, постарше — с округлым розовым телом. Рядом с женщинами — двое юношей. Они тоже обнажены и тоже — он заметил это только сейчас — прикованы к алтарю.
		Сартананас… Лорей… Валефар… Форо…








За исключением человека с факелом все стоят тихо, безмолвно. Чувствуется, что люди охвачены животным страхом. Страх чувствует и обладатель медальона, наблюдающий за происходящим.

Надо уходить! Пока не поздно…

Человек с факелом поднимает над головой горящую головню и подходит к женщине у алтаря. Ее голову охватывает пламя: он поджег ее волосы. Рот женщины открыт для крика, но не слышно ни одного звука. Только приглушенное пение:
		Сатанашиа… Пруслас… Аамон… Барбатос…








Изгибающееся, корчащееся тело. Женщина пытается сорвать с себя наручники, но все напрасно. Волосы остальных тоже вспыхивают. У алтаря уже четыре корчащихся фигуры. В воздухе разливается запах горящих волос.
		Агалиарен… Баэр… Гузоин… Ботис…








Внезапно к запаху горящих волос примешивается новый запах, холодящий душу, вызывающий еще больший ужас, — запах приближающейся смерти. Тот, с маской козла, отбросил факел в сторону. В руке его сверкает изогнутый кинжал с длинной рукояткой в форме шипящей гадюки.

Блестящая сталь вонзается в сердце молодой девушки.
		Небирос… Оперос… Нуберис… Глазиаболас…








Затем приходит очередь женщины, за ней юноши, потом второго…
		Люцифум… Баэл… Агарес… Марбис…








Оцепенение прошло, сковывающие чары сброшены, душу наполняет волна отвращения, владелец медальона испытывает страшную резь в желудке, его тошнит. Ноги обретают способность двигаться, он срывается и бежит. Медный медальон на кожаном ремешке бьет его в грудь, холодный мертвый свет луны пляшет в глазах изображенного на нем бога и придает ему выражение безумия, дьявольского веселья.

* * *


Деймен Хармон открыл глаза и убрал пальцы, которыми все это время он сжимал виски. На его рабочем столе около инвалидного кресла, посверкивая в гаснущем огне камина, свисало с высокой настольной лампы медное изображение Ахримана — бога Тьмы. Лампа светила вполнакала. Как только Хармон пришел в себя, он усилил яркость света. Он хотел заговорить с женщиной, сидящей в кресле напротив, но сердце его сильно стучало, а кровь судорожно пульсировала в жилах. Он помолчал немного, чтобы успокоиться, затем развернул кресло к женщине. Она заговорила первой.

— Вы все видели? — Она скорее констатировала факт, чем спрашивала.

Он кивнул головой:

— Да, и я уверен, что вы тоже все видели.

— В основном, да, — ответила Ктара. — Только, скорей всего, мы поняли это по-разному. Конечно, вы узнали эту церемонию?

Хармон налил себе бренди — немного больше, чем обычно.

— Мне известны некоторые слова молитвы. Последняя ее часть, несомненно, включала имена высших иерархов ада. Но в самом начале говорится об объятьях Эрра и о сетях Нисабы. Боюсь, я не совсем…

— Это древнеассирийские названия. Обряд посвящения.

— Ну, а процедура этого обряда? Он так и должен проводиться?

Ктара, казалось, взвешивала свои слова:

— Конечно, религиозный экстаз здесь, несомненно, присутствует. Когда происходят подобные церемонии, экзальтированные люди всегда найдутся. Даже если эти церемонии проводятся с отклонением от правил. Управлять таким состоянием или даже влиять на него — вот в чем искусство.

— Какова же ваша интерпретация того, что вы видели?

Тонкая улыбка:

— Профессор, разве дело в моей интерпретации? Я только помогла вам увидеть, какие скрытые образы заложены в этом медальоне. Последствия же моего понимания могут сказаться самым роковым образом на вас и всех остальных, поэтому мне не хотелось бы нести ответственность за расшифровку событий.

Хармон кивнул головой в знак согласия.

— Тогда послушайте, что думаю я, и поправьте меня, если то, что видели вы, будет отличаться от моего варианта, или если моя мысль отклонится от правильного направления. Прежде всего, совершенно очевидно: Рой Амберс наблюдал ритуал посвящения, сопровождавшийся человеческими жертвоприношениями.

Ктара хранила молчание. Хармон продолжал излагать ход событий, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— Второе. Мы узнали из разговора Кэма с Амберсом, что тот боялся возможной кары со стороны общины, в которой он одно время жил. Эта община, по моему твердому убеждению, и представляет собой ту группу, которую мы видели в скрытых образах, то есть является культовой группой, где вряд ли особенно задумываются о священной неприкосновенности человеческой жизни. В-третьих, Амберс отказывается рассказывать, где он был в ту ночь, когда исчез Уильямс. Четвертое. Вполне четко просматривался ужас, с которым Амберс наблюдал события той ночи.

— Той ночи, профессор?

Хармон улыбнулся про себя. Он заставил ее заговорить, пусть даже она только повторила его слова.

— Да, я вполне ощутил несоответствие между эмпирически выведенным фактом и логическим умозаключением. Все это требует своих объяснений. Амберс отказывается вести разговор о той ночи, когда исчез Уильямс, потому что это была та самая ночь, события которой мы только что наблюдали. А теперь, если я прав в своих гипотезах, в данных обстоятельствах логично предположить следующее.

Он внимательно посмотрел ей в глаза, сделал небольшой глоток из стакана и после драматической паузы произнес:

— Если это одна и та же ночь, то один из тех юношей, который умер от удара кинжалом, был Дерек Уильямс. Далее. Если это так, то Рой Амберс точно знает, как был убит Уильямс, и молчит потому, что боится расплаты, а может быть, думает, что его могут привлечь за соучастие в преступлении, тем более что он уже находится под подозрением.

Лицо Ктары ничего не выражало.

— В вашей версии имеется несколько «если».

— Возможно. Однако мой окончательный вывод и не требует безупречной интерпретации того, что мы увидели. Главное, что Рой Амберс невиновен в убийстве. Я вывел это заключение не только на основании гипотетической смерти молодого Уильямса, но прежде всего потому, что Адаме испытал чувство отвращения при виде четырех убийств — независимо от того, кто были эти четверо.

— Тогда, я полагаю, вы готовы.

Хармон плеснул в свой бокал бренди, затем наполнил еще один.

— Я разбужу вашего Господина. Было бы очень любезно с вашей стороны попросить его присоединиться к нам.

* * *


Профессор Хармон положил в огонь новое полено, но оно не только не согрело, оно даже не помогло осветить огромный кабинет, уставленный книжными шкафами. Тем не менее он подумал, что это скорее психологическое впечатление, чем физическое, и вызвано, вероятно, тем, что ему предстояло заключить очень ответственную и неприятную сделку. Подобно тому как губка впитывает влагу, а магний притягивает металлические опилки, огромная фигура Дракулы, одетого в официальный костюм для ужина, казалось поглощала все тепло и свет.

Лицо Князя было спокойно, однако его зрачки жили своей внутренней жизнью и выдавали его возбуждение и нервное ожидание, время от времени в жутком оскале рта появлялись верхние клыки.

— Так это пари — твердое? — спросил он своим низким голосом с сильным акцентом.

— В случае вашего выигрыша я не могу предложить вам Дженифер в качестве приза, — сказал Хармон.

— Сейчас я на этом не настаиваю. Уговоримся так: если выигрываете вы условия остаются прежними. Я предоставлю себя в ваше полное распоряжение на целых полгода. Но если выиграю я — вы удаляете устройство, с помощью которого контролируете меня. Вы согласны?

— Если я удалю это устройство, что тогда?

Дракула улыбнулся.

— Тогда я свободен делать, что хочу и с кем хочу.

У Хармона по спине пробежал холодок.

Они оговорили все условия сделки. Князь будет оказывать помощь в поиске любой информации, которая потребуется Хармону для доказательства невиновности или виновности Роя Амберса. И только после того как он будет признан виновным или невиновным, победитель вправе потребовать свой выигрыш. Как будто бы все оговорено. Так, по крайней мере, казалось профессору, пока Князь вдруг не добавил:

— Внесем в нашу сделку фактор времени. Необходимо определить срок действия нашего пари. Сколько точно сейчас времени?

В слабо освещенной комнате было трудно разглядеть стрелки на циферблате старинных каминных часов. Только глаза Ктары ясно их различали. Было около четырех часов утра.

— Четыре, — повторил Дракула. — Я предлагаю такое, условие: сорок восемь часов. Две ночи после сегодняшних четырех часов утра — и победитель будет объявлен. А также побежденный.

— Два дня? — Хармон отрицательно покачал головой. — Невозможно!

Брови Князя изогнулись:

— Отчего, профессор? С теми возможностями, которые находятся в вашем распоряжении? Бросьте!

— Нет, — настаивал Хармон. — Четыре дня, ну, три…

— Хорошо, — с показной любезностью согласился Князь. — Не в моих привычках идти на компромиссы, но на этот раз я сделаю исключение. Добавим к сорока восьми часам еще двенадцать, итого — шестьдесят. Если полиция освободит вашего молодого человека к четырем часам утра через два с половиной дня, вы выиграли.

Предложение было не из лучших. Хармон это понимал. Он внимательно посмотрел на протянутую ему руку в черной перчатке, затем на губы, слегка улыбающиеся в ожидании.

— Соглашайтесь, профессор! Мы же люди слова!

Хармон молча взял протянутую руку. Рука вампира слегка сжала его руку. Затем Князь рассмеялся громким резким смехом:

— Профессор Хармон, вы умный человек, однако до меня вам далеко. Неужели вы думаете, что я не знаю, какую помощь оказала вам моя любимица Ктара во время спиритического сеанса сегодня вечером? Неужели вам не пришло в голову, что доказательства, на которых вы основали свое умозаключение и которые использовали при заключении пари со мной, если не все, то некоторые, могли быть внушены вам? Вижу, такую возможность вы не предусмотрели. Интересно, как вы теперь себя чувствуете?

Дракула снова рассмеялся и, отпустив руку Хармона, переместил свой горящий взгляд на Ктару, свернувшуюся в кресле у камина. Хармон тоже взглянул на нее, но ничего не смог прочитать на ее лице. Абсолютно ничего. Кто сможет понять мурлыкающую черную кошку?




Глава VI


Очень важно иметь необходимые знакомства и нужные средства в нужную минуту. И когда пришла необходимость — действуй. Одного телефонного звонка в ранний час вполне достаточно, чтобы получить от главы процветающей страховой фирмы в Сан-Франциско в аренду роскошную ферму в долина Напа, пусть даже звонить пришлось в гостиницу на Барбадос, где он проводил отпуск. Еще один звонок — и организован чартерный рейс небольшого реактивного самолета, чтобы пересечь чуть не весь континент за двенадцать часов, а с помощью еще двух звонков были заказаны несколько специальных легковых автомобилей и панелевозов, один из них большой грузоподъемности.

Звонки были сделаны, рейс состоялся и к девяти часам вечера того же дня оперативный штаб приступил к работе.

Одно из условий успеха всякой операции — надежная система связи. Основная линия связи между Кэмом и Хармоном была установлена с помощью маленьких, но мощных транзисторных УКВ-радиостанций. Третья, соединенная с первыми двумя, была установлена за правым ухом Дракулы. Все это преследовало две цели: прежде всего, обеспечение обычной связи, второе — слежение за обладателем радиостанции с помощью портативного локатора, размещенного в одной из машин, принадлежащих профессору Хармону. Впрочем, профессор не был уверен, что это понадобится. Когда все было организовано, профессор связался с Кэмом. Последний раз они разговаривали по телефону прошлым вечером. Профессор хотел узнать, какую информацию удалось собрать Кэму, что он уже предпринял и каковы его планы. Он хотел также связаться со своими людьми.

Ничего этого сделать ему не удалось.

Он послал сигнал вызова Кэму, но тот сразу же ответил:

«Не сейчас, позднее!»

— Что случилось?

Но Кэм уже отпустил кнопку своего переговорного устройства, затем, подумав, снова нажал ее и зафиксировал, а также увеличил уровень громкости. Таким образом, профессор Хармон слышал, что происходит у Кэма, но давать ему указаний не мог. Однако то, что он услышал, сразу поставило его в тупик.

Сначала он различил звук удара по лицу, затем звук падения тела.

Молодой человек сидел на полу. Широко открытыми глазами он уставился на великана с блестящей лысой головой, который стоял над ним, уперев руки в бока.

— Я не люблю повторять несколько раз, — угрожающе произнес Кэм. — А теперь вставай.

Парень с длинными жидкими черными волосами — на вид лет тридцати поднял ладони, как бы защищаясь от нового удара.

— Эй, чего вы так разошлись? Вы сказали, что хотите встретиться. Я привел вас сюда, а теперь вы говорите, что вам надо не это. Я только и спросил вас, что же вы хотите, — вот и все.

Здесь, в этой загаженной комнатенке недалеко от порта, находились еще двое. Один — похожий на того, кто только что поднялся с пола, только помоложе. И крепко сбитая ширококостная девица в возрасте Дженни. Пожалуй, это их только и объединяло — возраст. У нее были коротко стриженные волосы, крупный приплюснутый нос и никакого намека на талию. Все трое были одеты в замшевые жилеты с индейской символикой, точно такие, как у Роя Амберса. У всех троих висели на шее медные медальоны с изображением, как сказала Ктара, персидского бога Тьмы.

Всего час назад Кэм вышел на человека, данные на которого были в списке, выцарапанном им у разговорчивого сержанта в полицейском участке за день до этого. Список включал названия и адреса баров, кафе, дискотек и даже нескольких свалок, где, как было известно, собираются торговцы наркотиками, промышляющие среди студентов. В таких местах жизнь кипит днем и ночью, но всегда, и ночью и днем, она скрыта от внешнего мира.

Выйдя из полицейского участка, Кэм начал методично обходить все злачные места, перечисленные в списке. Он не знал точно, что ищет, но, увидев знакомый жилет и медальон, понял — вот то, что ему надо.

Он не стал ходить вокруг да около и сразу заявил, что знавал нескольких ребят, которые носили такие же медальоны, и они якобы просили его разыскать их, если он окажется в Сан-Франциско. Так вот, он сейчас как раз здесь.

Тот парень, с которым он заговорил, даже поинтересовался, для чего это тем надо. Он спокойно выслушал Кэма и сказал, что решения принимает не он. И привел Кэма в это логово. Было ясно, что здесь собираются любители марихуаны, хотя, прикинул Кэм, заявись сюда полицейский, даже переодетый, он, скорее всего, ничего не обнаружит. Ничего, кроме молодого парня и девицы, остекленевшие глаза которой говорили сами за себя. Девица заговорила первой.

— Ты, громила, перестань мордовать старика Харви.

Кэм уставился на нее тяжелым взглядом. Ни она, ни ее приятель так и не сдвинулись с места с тех пор, как он вошел. Тот парень, которого звали Харви, даже не успел объяснить, зачем он привел сюда незнакомого человека: звонок Хармона и последующие события заставили Кэма торопиться. Девица оглядела Кэма с ног до головы. Ее маленькие похотливые глазки ясно давали понять, о чем она думала.

— Извини, братишка, нам надо побеседовать. От твоих ответов будет зависеть, как у нас пойдут дела дальше. Сядь здесь, рядом со мной. Меня зовут Винни. А как тебя?

— Об этом позже, — сказал Кэм. Однако он все же сел, правда, не так близко, как хотелось этой девице. — Давай спрашивай, если хочешь.

— Я хочу, — сказала она и скрытый смысл ее ответа был очевиден.

— Я скажу тебе кое-что, — тихо сказал Кэм. — Я хочу, чтобы твой маленький дружок вынул руки из-под жилета. Только медленно. И так же медленно положил на пол нож, который он держит. Я хотел бы увидеть весь нож, а не рукоятку, как сейчас.

Парень не реагировал. Винни махнула ему головой. С тем же отрешенным выражением он вынул нож и положил его перед девицей. Кэм увидел — это было не обычное холодное оружие. Лезвие изогнуто наподобие древнего египетского кинжала. Красная рукоятка в виде змеиной головы. Челюсти змеи приоткрыты и раздваивающийся язык выступает наружу.

— Доволен? — спросила девица. Кэм не ответил, и она продолжала: Хорошо. Я тебя поняла. Говоришь, ты встречался с нашими людьми не здесь, не во Фриско. Так где это было — в Мексике?

— Возможно.

— Ты скажи точно.

— Да, — сказал Кэм, ясно представляя себе шаткость такого утверждения. Лучше, если это будет Мексика, если он хотел, чтобы все части его истории совпадали. Если что — Кэм свалит все на них, заявив, что они мошенники и самозванцы. Это в том случае, конечно, если никто из них не бывал за границей. Хотя, с другой стороны, имея достаточно большую организацию, они могут его проверить, — разумеется, если он их заинтересует.

Однако свою версию он уже сказал, ее приняли, и он подозревал, что им заинтересуются. Еще бы!

— Мексика… Я думаю, ты похож на мексиканца. Кто они были — те, которых ты встретил?

— Мы близко не знакомились. Цель встречи была другая.

Девица замолчала, раздумывая.

— Но вы обменялись чем-нибудь, правда?

— Так и было.

— Уже лучше. Ну и зачем ты сюда пришел?

— Могу сказать, у меня есть кое-что для обмена.

— И нам это надо? Кэм пожал плечами:

— Раньше было надо. Может, все уже изменилось.

— Может. Ты в этой стране легально?

— Я в этой стране. Этого достаточно.

Девица улыбнулась:

— Те, которых ты встретил, рассказывали тебе о нашей группе?

— Они сказали только, чтобы я нашел вас, когда буду в этих краях. И еще — что у вас большая группа, с большим влиянием. Так было сказано.

— Больше ничего?

Кэм задумался, стоило ли заходить дальше.

— Видишь ли, есть одна вещь, в которой я не совсем уверен. Говорили, что вы — могущественная семья, но что-то я не почувствовал этого могущества, как я его понимаю. Другими словами: политического влияния.

Девица рассмеялась, заулыбались и двое парней.

— Это своеобразное влияние. Очень специфическое. Ну, ладно. Что у тебя есть, сколько и когда ты можешь это доставить, если мы купим?

Кэм отрицательно покачал головой:

— О таких вещах я хотел бы говорить не с вами. Для вашего же спокойствия. Вы должны понять меня. У вас есть главный, в вашей Семье.

— Заключать такие сделки имею право я. — Лицо девицы потемнело.

— Это правда, — встрял Харви. — Винни — член Внутреннего Круга. — Его голос сорвался, и он замолчал, когда Винни резко повернула голову в его сторону. Кэм сделал вид, что ничего не заметил.

— Извиняюсь, конечно, но я обязан поговорить с главным. Или ни с кем. Я могу найти других покупателей, любители на мой товар всегда найдутся.

Харви, который, видно, стремился загладить вину перед девицей, снова вмешался в разговор:

— Винни, а может, действительно свести его с Полусом? У него будет возможность убедиться…

— Да… — протянула девица. — У Полуса просто талант на такие разговоры. Уж он-то убедит тебя, громила. Вечером мы возьмем тебя с собой.

— Вечером? — Брови у Харви полезли вверх. — Так ночью у нас…

— Замечательно. Встречаемся здесь же через час. Харви, ты останешься с мистером Большим Человеком. Пойдите попейте кофе где-нибудь или перекусите. Крикет, — обратилась она к другому парню, — ты приедешь сюда с машиной.

Деймен Хармон вынул из кармана листок бумаги с номером телефона, проверил его и набрал. Когда на другом конце ответили, он представился, а затем быстро заговорил:

— Я прекрасно понимаю, что это не самое удобное время, комиссар, и потому сразу же прошу простить меня за этот неурочный звонок. Но мне срочно нужна информация. В районе реки Напа находится одна община. Не могли бы вы быстро узнать, где именно она располагается? Это своего рода секта. У них эмблема в виде медальона с изображением божества. Они предпочитают носить замшевые жилеты с индейской символикой. Дополнительные сведения: главаря, вероятно, зовут Полус… Нет, к сожалению, не знаю — имя это или фамилия.

Хармон положил телефонную трубку. Он много чего узнал за последнее время. И кем бы ни был этот Полус, скоро он тоже кое-что узнает.




Глава VII


Ферма — семь акров земли, на которых невысокие холмы перемежались небольшими оврагами, — располагалась несколько в стороне от автострады 121, и в то же время не настолько далеко, чтобы до нее нельзя было быстро и удобно добраться.

Население фермы составляли около семидесяти человек. Все они были членами общины, хотя в Семью входили еще около двадцати человек, живущих в самом Сан-Франциско и в районе Беркли.

Полус Алистер очень гордился своей фермой, своей Семьей и самим собой. Точнее было бы перечислять в обратном порядке. Ферма, включая основное здание, общественную столовую и общежитие, а также огромный амбар, где происходили все торжественные церемонии, была практически уже оплачена. Основные суммы поступали в качестве пожертвований от членов его паствы, так как имущественный статус был основополагающим для принятия в состав Семьи. Правила гласили, что Семья обеспечивает свою жизнедеятельность из собственных средств. Отсюда берет свое начало принцип: каждый должен отдать все, что имеет. Другой принцип, созданный — как, впрочем, и все остальные, Полусом Алистером, гласил: «В Семье нет ни богатых, ни бедных, все члены Семьи обладают одинаковой властью».

Естественно, одни обладают большей властью, другие меньшей. Так, например, существовало Внутреннее Общество, состоящее из тринадцати человек. И был сам Полус Алистер — глава и хозяин Фермы и Семьи, чье слово было законом, но таким законом, которому добровольно и послушно подчинялась вся его паства.

Совсем неплохо для человека, три месяца назад отметившего свое двадцативосьмилетие.

Начиналась община так же, как и все молодежные группировки. Полус Алистер, уволенный из института преподаватель философии, обнаружил в себе качества, которые позволили ему приобрести власть над теми, кто собирался общаться с природой и жить простой, без излишеств, жизнью. У него были отличные организаторские способности, а также специфические знания, приобретенные благодаря его профессии. Он хорошо изучил, по крайней мере, две дисциплины. Одна из них — оккультные науки, в основе другой лежали его лабораторные работы с галлюциногенами. Знания в этих двух областях и блестящие организаторские способности дали ему ту единственную власть, которую он признавал, — власть над себе подобными. Следствием этой власти стало его благосостояние.

Темными ночами, в минуты расслабленности, особенно после некоторых варварских церемоний, его иногда посещали мысли, начинавшие его беспокоить. Хотя и пищу и питье он приготавливал себе сам — чтобы туда не попали некоторые специальные ингредиенты, предназначавшиеся только для других, — он чувствовал, что его разум уже не может с прежней легкостью освобождаться от запечатлевшихся в нем ужасных видений — помертвевших, широко раскрытых глаз его жертв. Он понимал, насколько своеобразно реагирует человеческая психика на массовый экстаз, и всегда сохранял способность отрешиться от того, что было у него перед глазами. Если в самом начале все ритуальные убийства, совершаемые им или по его приказанию, имели целью повязать членов организации пролитой кровью или получить материальные средства, то теперь он начинал испытывать пьянящее удовлетворение от созерцания предсмертных мук своих жертв, и все чаще организовывал человеческие жертвоприношения единственно ради самого действа. Он чувствовал, что в какой-то момент он сам может оказаться на грани безумия, когда отступят границы реальности и он падет в бездну — погрузится в то состояние, которое он специально вызывал у преданной ему паствы. Эти мысли и нарушали его прежде такой спокойный и крепкий сон.

Приходили и другие мысли, которые мешали ему спокойно жить. Когда впервые он стал вслушиваться в слова молитвы, сопровождавшей ритуальные убийства, происходившие в большом церемониальном зале, он обнаружил, почувствовал кожей, что, кроме него и застывшей в безумном ужасе паствы, присутствует Нечто. Он сразу определил это именно так — с большой буквы. Полус Алистер всегда подходил к сверхъестественному с позиций абсолютно рационального человека: боги и дьяволы существуют только для дураков. Хотя… все возможно, и если эти древние ритуалы действительно могут вызвать в воображении Нечто…

Но о последствиях он задумываться не стал.

Он уже пришел к определенному решению: взять все, что удалось ему накопить, и исчезнуть. Земля записана на его имя. Он ее купил и теперь мог продать. Конечно, Семья лишиться Фермы, но ее члены кое-что и приобретут. Прежде всего, они станут свободны от «твердой руки», по крайней мере те из них, кто еще не потерял собственного «я». Да, время уже пришло. Группа разрослась и ее стало трудно держать в руках. Как ни старайся замаскировывать следы, всегда может остаться какая-нибудь зацепка для полиции.

Он подумал об этом именно сейчас — после звонка Винни. Она упомянула о каком-то мексиканце с хорошим предложением, не сказала, что он хочет получить — фунты или доллары. Этот человек хочет говорить только с хозяином. Кто он? А вдруг полицейский? Все может быть, особенно после того, как эта дрянь Рой Амберс загремел в полицию во Фриско. Но нет, Рой Амберс не расколется. Он прекрасно понимает, что произойдет, скажи он хоть слово. Эта Винни — безмозглая похотливая свинья… А теперь и этот мексиканец. Но они приведут его сюда, на Ферму, так что если окажется, что он не тот, за кого себя выдает… Полуса Алистера била беспричинная дрожь. Нет, надо думать о другом. Пора готовиться к ночной церемонии. Да, только действие…

Он резко встал с кресла. Его личные апартаменты, в которых он находился, состояли из четырех комнат на втором этаже основного здания. Все окна выходили на запад. Он потянул за красный шелковый шнур. Комната была декорирована красным шелком, за исключением тех участков стен, в которые были вмонтированы огромные зеркала — от пола до потолка. Даже открывшаяся дверь была обтянута красным блестящим материалом.

В дверном проеме появились три девушки и низко поклонились своему хозяину. Даже один их вид доставил Полусу Алистеру удовольствие. Одна была китаянка, вторая — негритянка, третья — белая. Лучшие представительницы своего пола в его пастве. У всех троих были великолепные фигуры, их прекрасную наготу украшали лишь красные шелковые ленты в волосах.

— Мне пора принимать ванну и одеваться, — сказал он. Девушки склонили головы в знак того, что поняли его приказание.

Через несколько минут перед Полусом Алистером была разложена одежда и все необходимые принадлежности. Он с удовольствием наблюдал за их приготовлениями в отражениях зеркал, умело расположенных в стратегически важных местах комнаты.

Девушки обращались с ним очень профессионально и с должным уважением, приличествующим его священной персоне. В их действиях чувствовалось умение, уважение, преклонение. Они были его специальными «монашками», в чьи обязанности входило удовлетворение всех его желаний. Наблюдая, как осторожно и преданно они намыливают его тело, он вновь подумал: пора бросить все это и бежать. Бросить к чертовой матери! Он был далеко не самым лучшим представителем мужского пола, его нельзя было даже назвать симпатичным молодым человеком, и он это знал. У него было худое асимметричное лицо, узкий кривой нос, большие уши и близко расположенные глаза. Его тело тоже вряд ли привлекло бы внимание. Роста в нем было около пятидесяти пяти футов, вся его костлявая фигура весила чуть больше одиннадцати фунтов. И несмотря на все это, ему поклонялись эти три божественных создания, им завидовали все сестры его религиозного братства, каждая из них страстно желала бы оказаться на их месте и дотронуться кончиками пальцев до груди или живота Верховного Жреца.

Он почувствовал, как в нем пробуждается желание, ощутил плотский трепет трех женщин, которые нежно ласкали его кожу губками, почувствовал, что они трепетно ждут следующего его приказания. Ждут, отдаст ли он его и кому. Каждая в тайной надежде верила, что благодать падет на нее. Он стал вспоминать, кто был у него прошлой ночью, он остановил себя. Человек его положения должен меньше всего думать о том, как будет чувствовать себя облагодетельствованный и тот, кто не получит благодати.

— Я вполне доволен омовением. Двое из вас могут уйти, я позвоню, когда вы мне понадобитесь снова. — После этого пришло и решение. — Азлиэль, останься.

Хозяин сделал выбор, имя названо. Желтокожая девушка поклонилась ниже других, а ее подруги послушно покинули комнату. Когда дверь за ними закрылась, он нежно взял Азлиэль за руку и повел ее к ложу, покрытому шелком. Там он отдался ей.

Отдохнувший и переодетый, Полус Алистер медленно допивал второй стакан шотландского виски. Виски всегда помогало ему, обостряло чувства. Он всегда прибегал к помощи спиртного перед ночными церемониями. Даже ему, который сам устанавливал время и процедуру этих церемоний, необходимо было подготовить себя к нужному часу.

Сияющая Азлиэль, еще не остывшая после любви, объявила, что жертва для заклания готова для осмотра.

Через несколько минут он открыл дверь в одну из комнат первого этажа основного здания. Здесь на стенах не было шелка, только грубо обработанные деревянные панели. Единственным предметом обстановки было огромное кресло с высокой спинкой, украшавшее раньше алтарь епископальной церкви. По стенам развешаны несколько пар наручников. Источником света служили три факела, закрепленные в специальных держателях на стене. Войдя, он с удовлетворением отметил, что в комнате были только двое — члены Внутреннего Круга, не считая, конечно, жертвы. И здесь, в своих собственных владениях, Полус Алистер был сильно удивлен.

В комнате была не одна жертва, а две. Головы молодых девушек, прикованных к стене, были низко опущены.

Полус Алистер вопросительно взглянул на своих ближайших помощников:

— Вы привели двоих?

— Нет, Полус. Мы четко выполнили твои указания. Группа, посланная в Петалума, уничтожила в доме всех, кроме младшей дочери. Другую мы обнаружили недалеко от Фермы.

— Надеюсь, они прошли соответствующую обработку?

— Да, обе получили Иглу Спокойного Послушания.

Этим эвфемизмом обозначалось сильнодействующее наркотическое средство, которое должно было полностью исключить нежелательное сопротивление жертвы во время церемонии. Члены Внутреннего Круга знали, что он применяет Иглу, так как сами принимали участие в процедуре, однако о составе жидкости не имели понятия. Им было известно только, что наркотик получают в небольшой химической лаборатории, которую Алистер обставил и оснастил подобно древним алхимическим лабораториям.

— Я осмотрю обеих, — сказал он. Один из помощников взял факел и подвел Полуса Алистера к первой девушке. На вид ей было не больше четырнадцати лет. Взгляд у нее был совершенно остекленелый.

— Дитя мое, знаешь ли ты, где находишься?

Прозвучало невнятное: «Нет».

— Знаешь ли ты, что случилось с твоей семьей?

— Их всех убили.

— И только ты осталась жива?

— Только я жива.

— А ты знаешь, почему тебя пожалели?

— Нет.

Полус кивнул головой:

— Другую.

Высоко поднятый факел осветил другую девушку. Увидев ее, Полус не сдержался и облизнул губы. Она была просто чудо. Он уже видел ее раньше, он хотел ее. И такую приносить в жертву? Он сделает ее своей четвертой персональной «монашкой». Поживем — увидим.

— Знаешь ли ты, где находишься?

— Нет. — Она говорила так же тихо и безразлично, как и первая девушка, однако Полус остался недоволен.

— Еще одну иглу для нее. — Затем снова обратился к девушке:

— Тебя обнаружили вблизи нашей Фермы.

— Да.

— Почему ты здесь оказалась?

— Я хотела… найти… общину…

— Зачем ты ее искала?

Прежде чем девушка успела ответить, открылась дверь.

— Полус, мы приехали. Привезли мексиканца. Будешь с ним говорить?

Полус задумался. Обычно он разговаривал с новичками в другом месте. Для этого была отведена специальная комната, где все располагало к теплой дружеской беседе с потенциальным приверженцем секты. Но на этого человека, чувствовал Алистер, вряд ли произвела бы впечатление традиционная обстановка, его надо поразить чем-то другим.

— Приведите его сюда, — приказал он.

Кэм Санчес вполне отдавал себе отчет, что все в этой комнате вооружены такими же искусно сделанными кинжалами, какой он увидел впервые в руках у Крикета. Он прикинул, что, если придется драться, у него все-таки будет шанс выскользнуть. Когда дерутся ножом, прежде всего надо сблизиться с противником. Кэм в совершенстве владел боевыми искусствами, приблизиться к нему было практически невозможно. Не исключено, конечно, что те, кто его сторожил, также владели приемами борьбы без оружия. То, что он уже успел увидеть, свидетельствовало о хорошей организации группы, ее тщательном планировании своих действий.

С того момента, как он покинул ту берлогу в районе порта, парень, которого звали Харви, постоянно был рядом с ним. Несмотря на свою необщительность, он буквально приклеился к Кэму и сопровождал его даже в туалет. Причем из него нельзя было вытянуть ни слова о группе или о том, где она находится. Возможности связаться с Хармоном у него также не было. Хармон получал информацию непосредственно в тот момент, что и Кэм, и мог следить за его передвижениями с помощью электронного пеленгатора, вмонтированного в радиостанцию во внутреннем кармане пиджака Кэма.

Кэму хотелось бы знать сейчас планы профессора и возможность использования того, что Хармон назвал однажды «самым мощным оружием, находящимся в нашем распоряжении». Кэм поежился: Хармон имел в виду вампира…

Он поднял глаза и увидел этот обрубок — Винни. Она ухмыльнулась, и он понял: она заметила его озноб и по-своему истолковала его. Что ж, он ничего не теряет. Пусть думает, что окружающее произвело на него впечатление и он напуган. Меньше всего его занимало сейчас, что она о нем думает.

— Тот, к кому ты пришел, сейчас тебя примет, — сказала Винни.

— Самое время, — ответил он с некоторой неуверенностью в голосе. Как он и полагал, это было расценено как бравада.

Она повела его за собой. Он заметил, что шесть или семь стражей последовали за ним.

В комнате, куда его привели, было темно, только факел, укрепленный на стене, освещал ее колеблющимся пламенем. Напротив двери стояло большое кресло с высокой спинкой. Тот, кто сидел в нем, одетый в красную ниспадающую одежду, и был, очевидно, тем, кто ему нужен.

— Меня зовут Полус Алистер. А кто вы? — голос говорившего звучал многозначительно.

— Я продавец товара. Мне сказали, что вы — покупатель.

— Это не тот ответ, какой я хотел бы услышать. Ваше имя?

— Некоторые могут подтвердить, что называть свое имя мне не совсем удобно.

Полус улыбнулся:

— Некоторые подтвердят: все, что происходит здесь, происходит так, как считаю нужным я. Однако, я полагаю, наступил момент, когда каждый должен представить доказательства своих намерений.

Он подал знак одной из фигур в балахоне с поднятым капюшоном, которая стояла ближе к его креслу. Человек снял со стены горящий факел и, один за другим, зажег от него два факела. Этими двумя факелами он поджег, еще два факела, укрепленных на стене. Стало светлее. Кэм увидел, что ему хотели показать. Лица девушек были затемнены, но все остальное было хорошо видно. Он крепко стиснул зубы, чтобы не выдать своего волнения и остаться беспристрастным.

— Эти две умрут сегодня ночью, — деловито сказал Полус. — Я говорю тебе об этом, чтобы ты понял, как мало ценится здесь жизнь посторонних. Ты посторонний. Понятно?

— Продолжай.

В этот момент одна из девушек, прикованных к стене, застонала. Охранник машинально поднял факел, чтобы посмотреть, кто стонет. Девушка инстинктивно отвернулась, что бы свет на резал ей глаза. Кэм слишком поздно догадался, что отразилось на его лице. Это была Дженни!

— Взять его! — закричал Полус. — Он ее знает!

Пара тяжелых рук была готова опуститься на плечи Кэма. Однако прежде чем они успели схватить его мертвой хваткой, Кэм рубящим горизонтальным ударом ладони перебил переносицу крупному парню, после чего его руки были заняты только тем, что судорожно пытались прикрыть источник слепящей боли. Помещение огласилось диким воплем. Боковым ударом ноги в живот Кэм сбил другого охранника, заставив его скользить в своей собственной блевотине. И, наконец, страшный удар огромного кулака снизу вверх сдвинул на сторону челюсти третьего, вышибив несколько зубов.

Нападающие решили применить свои изогнутые ножи. Они окружили огромного пуэрториканца, подходя все ближе и ближе. Скоро, однако, один из обладателей ножа обнаружил, что, несмотря на психологический эффект церемониального балахона, одежда эта совершенно неэффективна в бою, так как Кэм, захватив прямой рукой его капюшон, мощным движением бросил парня в остальных, так же одетых «братьев». Уточнение: одним из пострадавших была женщина, именно ей в горло пришелся удар клинка, предназначенный для Кэма.

Молниеносные удары, которые наносил Кэм ногами, заставляли охранников складываться пополам и корчиться от боли. Один из них — уж точно — не смог бы подняться самостоятельно: в пустом помещении отчетливо раздался треск сломанной бедренной кости. Кэм резко развернулся на месте и встретил носком ботинка левую глазницу нападавшего.

Бросок, парирование удара, отход назад и в сторону, рывок вперед и удар — так работала эта машина уничтожения по имени Кэм Санчес. Правое плечо Кэма кровоточило от удара ножа. Рану нанес его старый знакомый, худой парень по прозвищу Крикет. Его широко открытые глаза не успели даже моргнуть, как Кэм, ударом ноги в висок, снес ему половину черепа. Осколки костей и остатки мозга разлетелись по сторонам. Внезапное изменение освещения в комнате позволило Кэму разглядеть результаты работы своих рук и ног. Он понял, что его личная вендетта была вполне успешной. Он успел еще развернуться, чтобы заметить искаженное дикой яростью лицо Винни. Подняв высоко над головой горящий факел, она с воем опустила его вниз. Кэм почувствовал обжигающую боль. В следующий миг его бросило в темноту, и он уже ничего не чувствовал…

* * *


— Значит, ничего? — повторил Хармон.

На другом конце провода одно из должностных лиц объясняло ему, что, хотя у них под наблюдением и находится несколько молодежных группировок и они доставляют им немало беспокойства, та, которой интересуется профессор, имеет совершенно чистое досье. Конечно, может быть, и даже вполне вероятно, она и занимается наркотиками (уж такой здесь район), но у них и без того есть, за кем вести наблюдение. Пол ус? Совершенно верно: Полус Алистер. За ним все чисто, профессор.

— Что-нибудь еще, профессор Хармон?

— Спасибо, все. — Хармон положил трубку и снова сосредоточил все внимание на мониторе связи. Динамик транслировал только какие-то звуки, вызванные, очевидно, передвижениями. Перемещающаяся зеленая точка на экране показывала местоположение Кэма. Хармон без труда распознал звуки схватки, хотя не имел представления, как она завершилась. Его встревожили слова, произнесенные кем-то перед началом драки:

— Взять его! Он ее знает.

Кого? Неужели это… Он поспешно набрал номер телефона. Девушка, которая взяла трубку на другом конце провода, сказала, что она сейчас пойдет посмотрит. Вскоре она вернулась. Ответ был отрицательный.

Хармон судорожно сжал кулаки. Когда он снова взглянул на монитор, там уже что-то изменилось. Маленькое зеленое пятнышко исчезло.




Глава VIII


— Что, полицейская свинья, доволен?

Кэм открыл глаза, очертания предметов постепенно становились четче. Ярко-красный балахон с капюшоном практически скрывал фигуру, однако голос, несомненно, принадлежал этой девице — Винни. Кэм с трудом покачал головой из стороны в сторону, чтобы немного прийти в себя. Он попытался дотронуться до висков, где толчками билась кровь, но не смог пошевелить руками. Руки были скованы в запястьях и цепью длиной около метра прикованы к каменной глыбе в стене. Опираясь о стену, Кэм медленно поднялся. Ноги его тоже были крепко связаны в щиколотках прочным кожаным ремнем. Они были голые, как и весь он.

Рядом с ним безмолвно, будто в состоянии транса, стояли прикованные к стене две молодые девушки. Их ноги были свободны.

В комнате, которая, вероятно, представляла собой часть огромного сарая, была только Винни. Из охраны — никого. Алтарь, если это был он, располагался на платформе, которая находилась в середине одной из стен. Стена была задрапирована шелковой материей, крупные складки ее спускались до самого пола. Комната освещалась факелами, установленными в специальных держателях на стенах. Резкий удар ладони по щеке, отозвавшийся пронизывающей болью во всем теле, прервал его наблюдения.

— Я тебя спрашиваю.

Несмотря на множество молоточков, больно стучавших в голове, Кэму удалось пошутить:

— Тебе нравится задавать вопросы, не правда ли?

— Может быть, но, я смотрю, легавый, это нравится и тебе. Часть твоей работы, не так ли? Задавать вопросы и передавать ответы начальству. Пользуясь вот этим, да?

Кэм равнодушно взглянул на свой передатчик в ее руках. С таким же безразличием он отметил для себя, что передатчик разбит.

— Удобная маленькая штучка, — сказала девица. — Очень удобная, если у тебя есть возможность ее использовать. Тебе просто не повезло, что Харви не отходил от тебя. Ладно, все равно эта штука уже ничего больше не передаст, так что не о чем тебе и волноваться.

Кэм заставил себя рассмеяться:

— Тогда и тебе нечего терять время. Как я вижу, две мои подружки, судя по всему, совершенно ни о чем не волнуются. И я не буду.

Она злорадно улыбнулась.

— Не волнуются, потому что не понимают, что умрут сегодня ночью, обе. И ты вместе с ними. Я тебе больше скажу. Я с нетерпением жду этого зрелища, я его просто предвкушаю. Ты представить себе не можешь, как я его жду. Вон та малышка — ты, кажется, ее знаешь — будет первой, и ты увидишь все представление. Ох, и весело будет!

— Наверно, раз ты так говоришь.

— Можешь не сомневаться, мистер. Тебя, верно, интересует, почему ты еще жив? Это я так захотела — чтобы ты увидел, что будет с ней. И с тобой. Что касается этих двух, они вряд ли что-нибудь поймут. Скорее всего, они даже боли не почувствуют. Но ты-то прочувствуешь все, все увидишь и услышишь. Полус хотел дать тебе иглу, как и другим, но я сказала — нет. Из-за тебя у меня были большие неприятности, и я хочу, чтобы ты заплатил за это.

— Ты уже получаешь удовольствие, издеваясь надо мной перед этим вашим представлением. Хотя я помню, когда-то у тебя были совсем другие мысли насчет меня.

Ее маленькие глазки вспыхнули.

— Думаешь, я хочу попробовать твоего тела? Так вот что я тебе скажу, братишка. Я могу заполучить любого в этой общине и в любое время. Понял?

Кэм не удержался от насмешки.

— Насколько я знаю, ты входишь во Внутренний Круг или как там, к черту, вы его называете. Не сомневаюсь, твои сексуальные успехи объясняются прежде всего этим, а не твоей неотразимостью.

Сработало. Нож блеснул в руках Винни, когда она бросилась на Кэма. Инстинктивно и почти мгновенно он ухватился обеими руками за верхнюю часть каменного алтарного монолита, перенес вверх всю тяжесть тела, отчего оно выгнулось дугой, и произведя ногами обманное круговое движение, выбил стальное лезвие из ее руки. Ногами, действующими подобно гигантским ножницам, он захватил голову девицы и удерживая ее стальными мышцами своих бедер, резко дернул нападавшую вниз, на край каменной глыбы. Послышался треск шейных позвонков. Все было кончено.

Он оттолкнулся от алтаря и выпустил тело. Оно перекатилось через глыбу и рухнуло на пол лицом вверх. Потухшие глаза уставились в потолок. Изо рта вывалился прикушенный язык.

Теперь необходимо рывком выдернуть цепь из стены. Легко сказать! Цепь заканчивалась толстым стальным штырем, вкрученным глубоко в камень и залитым сверху какой-то массой, похожей на эпоксидную смолу. Штырь как бы врос в стену. Сама цепь была из стальных звеньев толщиной около дюйма. Однако в каждой цепи есть слабое звено, по крайней мере так говорят. А вот о чем не говорят, подумал Кэм, так это о том, как это слабое звено обнаружить.

Ему понадобилось не менее полутора минут, чтобы убедиться в бесполезности своей затеи. Его вены напрягались, как туго натянутые канаты, стальными буграми вздувались мускулы… Нет, этим путем к спасению не придешь.

Он внимательно осмотрел замок на ушке штыря. Кэм умел обращаться с замками и контейнерами. Но любому профессионалу требуются инструменты, у него же не было ничего. А что если попробовать повиснуть на цепи — может быть, тогда замок сломается?

И тут он услышал, как кто-то подошел к двери.

Полус Алистер остановился, прежде чем войти в комнату. На него опять нахлынуло чувство тревоги, то чувство, что подсказывало ему: надо убираться, пока все хорошо, пока не поздно. Человека, которого привела Винни, оказался полицейским, в этом он не сомневался. Уже одно то, как он дрался! Пятеро из его Семьи мертвы. К счастью, все свидетели — будущие жертвы не в счет входят во Внутренний Круг. Простые члены общества не должны знать, что один человек — пусть даже очень сильный и хорошо тренированный — сумел убить двух высших посвященных, носителей. Власти Семьи!

Первым желанием Полуса сразу после схватки было немедленно умертвить великана. Один из ближайших его помощников уже занес кинжал для смертельного удара, однако Винни остановила его, заявив, что ей хотелось бы посмотреть, как будет корчиться мексиканец во время ритуальной церемонии, полностью осознавая ужас своего положения, чтобы он понял, каково это — идти против Семьи. Полус мог бы приказать сделать по-своему, но предпочел промолчать. Винни еще та сука: умная и злопамятная. Он много раз подумывал, как бы отделаться от нее, но каждый раз признавался себе, что побаивается ее. Да, все так смутно… Он чувствовал: происходит что-то необычное, опасное для него. И сейчас, перед тем как войти, он еще раз огляделся.

Странная была ночь, не такая, как всегда. Бледная луна заливала все вокруг холодным мертвенным светом. Высоко в небе быстро неслись облака, но вокруг Фермы ни малейшего движения воздуха. Что-то должно было случиться, но что?..

Он вздрогнул и попытался отогнать наваждение. Дело есть дело. Он всегда все проверял сам перед началом церемонии. Он был вынужден делать это лично, так как только он один знал все детали ритуала. Для всех остальных церемония должна казаться чудом, волшебством. Конечно, некоторые из Внутреннего Круга наверняка догадывались, что все это надувательство и ловкость рук, но уважали его методы. Все, кроме Винни.

Он открыл дверь и увидел ее. И окаменел от удивления. Она лежала на спине, с выражением недоверия на безжизненном бледном лице. О!..

Полус Алистер вскрикнул. У него внутри все оборвалось, когда его голос, отразившись от потолка и стен огромного помещения, срезонировал и ударил по барабанным перепонкам. Затем до него дошел другой звук, другой голос:

— Будь осторожен, Полус, чтобы с тобой не случилось то же самое.

— Ты? — Он протянул трясущийся палец в сторону скованного пленника. Это сделал ты? — У него не укладывалось в голове, как этот человек мог убить Винни — она всегда была осторожна, а цепь так коротка.

Кэм заговорил, тщательно подбирая слова и стараясь как можно точнее имитировать интонацию Князя Дракулы.

— Ты сам призвал на этот дом духов уничтожения, Полус Алистер. Да будет он уничтожен, когда появится знамение.

У Полуса закружилась голова, задрожал голос:

— Н-н-нет… Ты обыкновенный легавый и больше никто. Ты должен был умереть, и умер бы, если бы не Винни.

В ответ раздался громоподобный хохот.

— А кто руководил ею? Кто остановил занесенную ею руку с кинжалом, кто?

— Винни, только она, и ты здесь не при чем! Ты не мог ничего сделать! Ты был без сознания!

— Я не сказал, что это был я, Полус Алистер.

— Кто же?

— Возможно, ты еще увидишь. Винни увидела, и это было последнее, что ей пришлось увидеть.

Кэм модулировал голосом. Он постарался устроиться поудобнее на дальнем конце каменной алтарной глыбы и полностью расслабиться. Его лицо было спокойно, что совершенно не соответствовало его истинным чувствам. У игры, затеянной профессором Хармоном, могло быть два исхода, у него — только один. Да, Кэм Санчес спасет свою шкуру этой ночью, если сделает все, как надо. Или потеряет ее.

А пока нужно настроиться и подготовить себя к тому, что должно произойти.

Еще несколько минут он с удовольствием наблюдал, как Полус Алистер приходил в себя. Он стоял, приоткрыв рот, глядя попеременно то на Винни, то на Кэма.

У входа послышались голоса. Один голос принадлежал парню по имени Харви.

— Полус! — воскликнул Харви. — Мы слышали твой крик!

Парень, вошедший вслед за Харви, с изумлением воззрился на распростертое на полу тело.

— Что это с ней?

Когда Полус повернулся к ним, на его лице не было и следа волнения.

— Это был крик той, что лежит перед вами. Харви бросил испуганный взгляд на Кэма:

— Это он сделал?

— Это я убил ее, — ответил Полус. — Она предала Семью. Она привела этого человека на Ферму и заплатила за это своей жизнью. Как и Крикет. Что касается тебя, Харви…

— Полус!

— Тебя я пощажу. Но с условием. Ты расскажешь всей пастве, что здесь произошло. Ты останешься жить, но будешь неустанно напоминать всем, что здесь произошло. Ты останешься жить, но будешь неустанно напоминать всем, что случится с каждым, кто хоть в мыслях затаит что-то против Семьи, кто сделает какую-нибудь глупость или просто разозлит меня. Ты все понял?

— Да, Полус.

— Хорошо. А теперь возьмите то, что осталось от Винни, и перенесите в дом. Пусть все придут посмотреть на нее перед началом церемонии. Ну, пошевеливайтесь!

Они кинулись исполнять приказание. Кэм едва удержался от саркастического смеха: ему хотелось увидеть, что еще осталось в запасе у Полуса Алистера.

К его удивлению, Полус даже не взглянул на него. Верховный Жрец обошел каменный алтарь, держась, однако, на внушительном расстоянии от прикованного Кэма. Затем, убедившись, что в зале никого нет, отвел в сторону занавес. За ним оказались грубо обработанные столбы, установленные вертикально. Они служили опорой для стены. Едва уловимое движение руки Полуса Алистера не осталось, однако, незамеченным Кэмом. Часть стены отошла в сторону и стала видна ниша с рычагами… Полус проверил их все, один за другим. При этом пламя факелов, укрепленных на стенах, то разгоралось сильнее, то ослабевало, меняя свой цвет от ослепительно-красного до бледно-зеленого, мертвенно-холодного, света. Наконец, наступила полная темнота, потом факелы снова загорелись. Еще одно касание рычагов — и сверху, с потолка, раздались приглушенные раскаты грома, послышалось завывание ветра.

Все было продумано до мелочей, все было впечатляюще убедительным.

Полус дотронулся до рычага еще раз. Одна секция стены отъехала в сторону. В образовавшийся проход скользнул Верховный Жрец. Панель бесшумно вернулась на место и закрыла отверстие. Одновременно закрылась ниша с рычагами.

Кэм остался один. Неплохо, очень неплохо, подумал он.

Внезапно освещение в зале вновь стало меняться — от яркого до едва мерцающего. Опять послышались звуки грома и ветра. Очевидно, где-то снаружи существовала дублирующая система рычагов.

Чистой воды шарлатанство, однако… Результаты, можно не сомневаться, были неплохие. Все срабатывало от одного движения Полуса Алистера, восседающего на своем троне и обозревающего сверху своих подданных.

Кэм надеялся увидеть собственными глазами крах его могущества.

Боковым зрением Кэм зафиксировал какое-то движение. Он взглянул в эту сторону и попытался поднять руки.

— Не надо, — сказал он, — не надо!

Снаружи, как раз со стороны той стены, внутри которой располагалась ниша с рычагами, Полус открыл второй, внешний блок управления, замаскированный листвой близко посаженного кустарника. Осторожно осмотревшись и убедившись, что на вершине холма с этой стороны сарая никого не видно, он выполз из колючих кустов. Все шло хорошо. Конечно, каждый раз проверять все самому надоедает, но Великий Жрец предпочитал все делать сам. Это было гарантией того, что никто больше из членов организации не сможет повторить его трюки, и, следовательно, занять его место. Никто, кроме Винни.

Винни! Ужас, охвативший его когда он увидел ее лежащей на полу, с устремленным вверх безжизненным взглядом, обрушился на него с удвоенной силой. Боже, как она выглядела! Должно быть, все-таки ее убил этот громила. Но каким образом? Ведь у него не только руки — даже ноги связаны ремнем. И все же она мертва, и умерла страшной смертью — стоит только взглянуть на ее лицо. И если это сделал не этот тип — то кто еще? Этот громила спросил его: «Кто остановил ее руку с занесенным кинжалом?» Он упомянул духов уничтожения: «Ты призвал их на этот дом». Но их нет — этих духов уничтожения, вообще нет никаких духов! Это суеверия, только идиоты верят во все это!

Бледная луна сегодня, как никогда, похожа на первозданное светило. Облака на ее фоне напоминают таинственные скалы и валуны, будто ожидающие легкого толчка, чтобы обрушиться на землю грохочущим, смертоносным водопадом.

Здесь, внизу, на всем лежит печать тишины, все словно застыло в немом вопросе: неужели природа совершит ошибку, неужели победят силы разрушения?

Нет, он не позволит воображению взять над собой верх! Сегодня, после церемонии, он примет окончательное решение. Видимо, придется уйти, оставить этих людей. Может быть, он уйдет сегодня же. А почему бы ему не прихватить с собой трех своих милашек!? Он скажет им, что община больше не нуждается в его руководстве, она может жить самостоятельно, а он направляется в другое место, где снова будет выполнять свою высокую, благородную миссию. Всё. Хватит сомневаться. А не будет ли поздно, Полус?

Та часть его сознания, которая задала этот вопрос, ответа не получила.

Вдруг из сарая раздался такой вопль, что у него похолодело внутри.

— Не надо, — пытался успокоить девочку Кэм Санчес. В ее остекленевшем взгляде стало пробуждаться что-то у осмысленное. Действие наркотика ослабевало. Возвращающееся сознание явило ей весь ужас ее положения. Она увидела свои скованные руки, другую несчастную рядом, мужчину в цепях.

— Не кричи, это не поможет. — Тут до Кэма дошло, что вид обнаженного мужчины, да еще такого огромного, как он, вряд ли мог успокоить этого ребенка. Наверняка она никогда не видела голых мужчин и сама не раздевалась перед ними. Не говоря уже о шоке, который испытала эта девочка, увидев себя в цепях в незнакомом темном помещении.

Она кричала пронзительно, долго. Постепенно крик перешел в поток невнятных, отрывистых слов. Некоторые из них можно было разобрать: «Убийство! Они убили… о-о-о… его голова… Топор… Ружье… Ее лицо… Все… мертвы!»

Она говорила и кричала так страшно, что Кэм Санчес даже почувствовал облегчение, когда Полус Алистер воткнул ей в плечо шприц, и наркотик начал потихоньку действовать. Вопли перешли в плач и дрожь, затем во всхлипывание, потом в бормотание и, наконец, в шепот. Вскоре она затихла, оцепенев.

Полус повернулся к Кэму, взглянул на шприц, потом на своего могучего бритоголового пленника.

— Попробуй, — сказал Кэм. Угроза прозвучала недвусмысленно.

Полус слабо улыбнулся.

— Что ж, Винни получила то, что хотела. Теперь и я хочу, чтобы ты умер осмысленно, чтобы ты кричал от боли и ужаса до последнего момента.

Во взгляде, каким он смотрел на Кэма, чувствовалось удовлетворение, на губах играла улыбка, свидетельствующая о том, что он принял решение и вполне собой владеет.

— Послушай, ты, громила. Если ты сам не заметил, так я тебе скажу: здесь происходит только то, что хочу я.

Он развернулся на каблуках и направился к двери. Провожая его взглядом, Кэм подумал, не сказать ли ему о том, что все произойдет не так, как он хочет, и даже не так, как думает. И еще Кэм подумал о том, что самое главное сейчас — спасти этих девчонок и самому выбраться отсюда.




Глава IX


Харви Белман не ожидал ничего хорошего от одинокого бдения на вершине холма к западу о сарая. Час назад один из Внутреннего Круга сообщил ему, что он и еще пятеро будут нести вооруженное дежурство. Трое из них были расставлены по склонам холмов, окружавших церемониальный зал. Пост Харви располагался ближе к залу. Другие посты находились ближе к магистрали, чтобы вовремя предупредить о появлении блюстителей закона. Обычно эти посты охранялись без оружия с одними портативными радиостанциями времен второй мировой войны. Оружие выдавалось только когда происходили церемонии жертвоприношения, и, конечно, не против полицейских, а только против любых праздношатающихся. Три внутренних поста обычно выставлялись в такие ночи, как сегодняшняя, когда проводилась Церемония Поддержания Силы: кровь умерщвленных жертв должна была увеличить энергию Семьи. Как происходит эта трансформация, Харви не знал, он твердо был уверен, что сила Семьи велика. Сегодня Полус убил Винни одной только силой своей воли. А Винни была членом Внутреннего Круга. Вот какова сила Полуса.

Впрочем, Харви такие демонстрации не нужны. У него личные представления о величии Семьи. До того как он пришел сюда, он был никем. Даже сегодня, когда он был в городе, люди, видевшие его, думали, что он никто. Но у него есть Медальон, и это меняет все коренным образом, даже если о Медальоне знают только члены их общества. Конечно, иногда бывает жутко, особенно когда Полус или кто-то из руководства думают, что ты сделал что-то не так. Сегодня он до смерти испугался, когда Полус стал угрожать ему. Но Полус наверняка узнал из собственных источников, что идея притащить сюда мексиканца принадлежала не ему, а Винни. Что касается его самого, то он выполнит приказ Полуса и расскажет всем, что Винни была наказана за свою беспечность.

Харви услышал начало песнопения и взглянул на часы. Без четверти двенадцать — самое время. Церемония началась. Как правило, песнопения длились пятнадцать минут и начинались одними и теми же молитвами. Церемонию открывает один из членов Внутреннего Круга, при двенадцатом ударе он возвещает о появлении Полуса, и тот под удары грома и вспышки света внезапно предстает перед всеми, словно по волшебству. Но это не волшебство, а еще одна демонстрация Силы. Полус как-то объяснял им: «Если обладаешь силой нет никакого волшебства. Все естественно, даже те вещи, которые неверующий сочтет сверхъестественными. Сила существует благодаря Силе».

И это было действительно так, хотя Харви и сомневался, что сам обладает Силой. Правда, Полус уверяет его, что он ошибается. Если Семья обладает Силой, значит, и каждый член Семьи обладает частицей этой Силы.

«Сила вечна, как Время, и непостижима, как Пространство», — повторял Харви вслед за теми, кто был в зале. О, как бы ему хотелось быть с ними там, внутри! Ему сейчас, как никому другому, необходима новая Сила. Он с завистью наблюдал, как процессия его братьев и сестер медленно направляется из главного здания в церемониальный зал. Как ему хотелось бы быть с ними, чувствовать рядом плечо брата, единство общей цели. С другой стороны, он был причислен к избранным: у него особое задание, он несет огромную ответственность. Конечно, не так уж много бродяг шатается вокруг, но та девица, что будет принесена сегодня в жертву, была обнаружена именно здесь.

Харви натянул капюшон на голову. Было холодно. Он всегда испытывал холод, когда думал о тех, кто должен умереть на алтаре. Харви не любил смерть и не хотел думать о ней. Те, кто находятся сейчас в зале и видят жертвы, чувствуют себя по-другому. Когда вы там, вы ощущаете разумом и всем своим существом, что это необходимо. Не будет жертв — не будет возобновляться Сила Семьи.

«Сила ярче Солнца и темнее Бездны».

Черт, как темно! Харви напряг зрение, пытаясь разглядеть, что происходит у подножия холма. Ладно, у него же ружье. Если кто-нибудь подойдет близко — бац! И готов. Чудно, как действует лунный свет, как он меняет краски и очертания предметов. Харви задумчиво поскреб подбородок. Странно, всего только минут пять назад он различал на холмах силуэты своих товарищей. Сейчас никого не было видно.

Он рассмеялся коротким, нервным смешком. Вероятнее всего, они просто уселись на землю. Будь он поумней, сделал бы то же самое. Только вот земля холодная. А тогда как же они сидят? Он поднес ко рту передатчик:

— Эй, ребята! Это Харви. С вами все в порядке? — Нажав кнопку «Прием», он, услышал только потрескивание. — Эй, парни! Если вы меня слышите ответьте! — Опять ни слова в ответ. — Эй, хватит меня разыгрывать! Будете молчать дальше — доложу кому следует, слышите?

На этот раз звук появился. Донесся какой-то тихий сдавленный смешок. Значит, они решили подшутить над ним. Ну ладно, только ничего у них не получится, особенно сейчас — он же на боевом дежурстве. А если это не шутка?

— Послушайте, я никого не вижу! Подайте мне знак, если все в порядке!

Внизу, между двумя холмами и зданием, кто-то двигался. Кто-то, одетый в балахон — конечно из своих, скорей всего из Внутреннего Круга, — обходил вокруг здание, чтобы убедиться, что часовые на своих местах. Только балахон почему-то без капюшона. Да нет, просто капюшон сброшен с головы, человек кажется огромным — он даже больше мексиканца. Харви никак не мог вспомнить, кто из членов Семьи может быть такого роста.

«Сила — это семья и все, кто в нее входят». Человек уже поднимается на холм. Небольшая проверка не повредит.

— Эй, парни! Если вы на месте, ответьте мне, иначе я вышибу мозги из того парня, который сюда подходит!

Ружье — двустволка десятого, калибра. Сглотнув слюну, Харви оттянул назад оба курка. Уже сделав это, он увидел, что приближающийся человек мужчина лет пятидесяти, белый.

Харви, волнуясь все больше, поднял ружье, прижал его к плечу и прицелился.

И тут ему в голову пришла мысль: а вдруг это проверка? Конечно же! Он посмотрел на часы. Одиннадцать пятьдесят. Полус появится в зале с последним ударом часов. Полус всегда все проверяет сам. Что ж, он докажет Полусу, что ему можно доверять! Это, конечно, Полус предупредил других охранников, чтобы они не отвечали ему, он хочет проверить, не струсит ли Харви.

Харви почувствовал прилив радости, что он здесь, на холме, и у него появился случай доказать Полусу, что Верхний Жрец был прав, решив не наказывать его.

А если предположить, только предположить, что это не Полус? Он, конечно, не похож на Полуса… И шел со стороны холма, где был один из часовых… Если же это один из праздношатающихся, то действия Харви будут вполне оправданы. Подстрелить его — и все тут. Эх, знать бы, что делать!

Но ничего как следует не разглядеть… Харви понял, что потерял этого человека из виду. Сейчас ему лучше спуститься по противоположному склону холма. Когда этот человек окажется на вершине, он будет хорошо виден на фоне неба. И вот тут-то его можно будет спокойно взять на мушку и решить, что с ним делать. А что если это посторонний! И не он ли снял двух часовых? «Сила просветляет того, кто обладает ею!»

Верно, подумал Харви. Он осторожно, стараясь не шуметь, стал спускаться вниз. Под ногой что-то спружинило. Не камень, не корень дерева, что-то живое, плотное! Он потерял равновесие, упал и покатился по склону вниз. Пролетев несколько метров, он зацепился за куст. Падение прекратилось.

Первое, что он увидел, была большая черная кошка, самая большая, какую он когда-либо видел. Ему показалось, что глаза ее горят бледным серебряным огнем. Пошарив, он не обнаружил своего ружья. Очевидно, он потерял его при падении. Он поискал его глазами. Ему даже показалось, будто он видит, как отражается лунный свет от его вороненого ствола.

И тут он увидел такое, от чего сердце его чуть не остановилось, на холме Неясно вырисовывалась фигура человека с распростертыми руками. Он был облачен в широкий плащ, его разведенные руки напоминали крылья. Растопыренные пальцы были похожи на когти, а полы плаща — на плотные крылья с зазубренными концами. Какое-то подобие летучей мыши. Но у этого существа были голова и лицо… Харви с трудом отвел от него взгляд…

Он хотел прыгнуть и схватить ружье, но перед ним сидела эта черная кошка. Она выгнула спину, открыла пасть, показав клыки, и зашипела.

Харви резко повернулся, чтобы бежать. Но ноги его не слушались! Они не двигались, он не мог ими пошевелить… Он обернулся и встретился глазами с этим… с этим фантастическим существом, чье дыхание он теперь хорошо слышал в мертвой тишине ночи. Он раскрыл рот и попытался закричать. Ни звука. Это было похоже на ночные церемонии, когда жертвы перед последним ударом кинжала хотели кричать и не могли. Харви чувствовал, что не может отвести глаз от надвигающегося лица.

— Взгляни на свою жизнь Харви. Вспомни ее в свой последний час.

Голос был глубокий, тяжелый, казалось, что говорит иностранец. Харви Белман был не первый, кого пробрала Дрожь при звуках этого голоса. Так, как и он, дрожали большинство слышавших этот голос.

Лицо говорившего было непропорционально, все части его выглядели странно, неестественно. Казалось, творец, приступая к его созданию, долго мял, крутил и растягивал глину и в конце концов в отчаянии махнул рукой на это дьявольское искажение естества сотворенного им создания. Уши его были гораздо длиннее, чем у обычного человека, заостренные мочки прятались в растрепанных черных волосах. Волосы треугольником спускались к центру лба. Двумя черными крылами разлетались брови. Глаза — с матово-белыми окружьями и черно-красными зрачками — могли бы принадлежать хищному зверю. Большой орлиный нос с глубоко вырезанными ноздрями. Из приоткрытого рта торчат острые белые клыки, на которых видны капли крови. Кровь была на подбородке и щеках. Харви Белман увидел кровь в его глазах: блестящие крестообразно пересекающиеся полосы розового и красного цвета — сначала они показались ему белыми. Харви не мог больше смотреть в эти глаза, но неведомая сила мешала ему отвести взгляд, даже прикрыть веки. Глаза притягивали его к себе. Все похолодело у него внутри. Он не мог пошевелиться.

— Не хочешь ли закричать, Харви Белман?

— О, пожалуйста!

— Но тебе не надо больше кричать, двигаться и разговаривать. Ничего тебе не надо.

— Я не хочу умирать, я не хочу…

Харви уже не мог вспомнить, чего он не хотел. Его мозг полностью сосредоточился на двух огромных сферах, похожих на две темные планеты на фоне звезд и движущиеся быстрее, чем свет, затем…

Затем они исчезли куда-то, но в голове Харви возникли новые образы. Потом он почувствовал, как что-то коснулось его горла, он не понял, больно ли ему. А если и было больно, то лишь короткий миг, и сразу же стало тепло, нет, пронзительно горячо. Что-то вонзилось в него и продиралось сквозь связки и сухожилия, опаляя огнем, который пожаром побежал по телу и охватил руки, ноги… Все его тело содрогалось, и эта дрожь барабанным боем отзывалась в мозгу. В его теле бушевал всепожирающий огонь, и, когда уже не оставалось ни одного нерва, ни одной жилки, не охваченной им, дрожь стала постепенно затихать. Он ощущал, что это место, ниже его челюсти и выше груди, ставшее теперь центром его существа, обожжено и превращено в пепел и не может больше питать его солнечной энергией, теперь оно отдавало ее через себя, вытягивая из его существа, ничего не оставляя внутри. Сила и жизнь выходили из него.

Сначала он почувствовал, что стали холодеть руки и ноги. Холод — и никаких других ощущений. Тепло уходило. Руки и ноги больше не принадлежали ему, и поэтому ничего не имело значения. Возможно, это и есть умирание: постепенная потеря того, что уже не нужно — энергии, силы. Потеря Силы…

«Сила ярче Солнца и мрачнее Бездны!»

Это правда! Только сейчас Харви Белман стал понимать, что это правда. И жертва во время ночных церемоний была необходима. Сила Семьи должна восстанавливаться, а это может произойти только через кровь. Сейчас он знал, что это его кровь, его сила вытекают из него, сейчас они совсем покинут его грудь, его мозг. Но это неважно, потому что больше не останется ничего, что можно терять. Кровь уходит из него, чтобы где-то, в другом месте, смешаться с другой, чужой кровью.

И в его мозгу, как вспышка молнии, промелькнула еще одна мысль, еще один лозунг его прежнего бытия: «Кровь — это Сила!» Это было последнее движение его разума.
		«Преграда, преграда, ни один не пройдет.



		Спасайте его, обладающие Силой».








Рядом с сараем, где происходила церемония, в зарослях кустов Полус Алистер покрывал специальным составом свои зубы. Песнопения начались, через несколько мгновений он чудесным образом появится перед своей паствой. Для него это всегда был самый волнующий момент церемонии. Не заклание жертв, не последнее заклинание, произносимое им перед послушной паствой, а именно это драматическое появление. Появление, достойное бога.

Но сегодня даже предвкушение этого сладостного мига не радовало его. Когда он попытался определенным образом надавить на нужный рычаг, то понял, что принял чуть больше виски, чем следовало. Но сокрушаться по этому поводу уже бесполезно.

Черт бы ее побрал, эту ночь! И это чувство неуверенности, которое никак не отогнать от себя! И часовых не видно, и какая-то чертовщина мерещится… Он ясно различил полет тяжелых крыльев, затем легкий шлепок, будто кто-то сел на крышу сарая. В его мозгу возник образ огнедышащего дракона, злобного Сатаны с кожаными крыльями.

Не следовало столько пить…

«Граница Небес и Земли, Преисподняя…»

Им осталось пропеть еще несколько строк. Если бы действительно кто-то проник на Ферму, часовые заметили бы его.

Он заставил себя внутренне рассмеяться. Воображение. Он подошел к рубежу. Хорошо, что решение принято. Он уйдет отсюда сегодня же ночью, прихватив девушек.
		«Преграда, преграда, ни один не пройдет.



		Спасайте его, обладающие Силой!»








Он дотронулся до рычагов и уже приготовился было к эффектному появлению как вдруг почему-то вспомнил, что на крыше сарая есть потайной люк, который он думал как-нибудь использовать для демонстрации специальных эффектов. Слишком много виски, черт побери!

* * *


Полус появился точно в рассчитанное время. Когда свет факелов стал меркнуть, стенная панель отошла в сторону, в специально приспособленную для этой цели нишу. Большой зал оказался в кромешной тьме, Полус проскользнул в открывшееся отверстие и отвел в сторону шелковые занавеси, прикрывающие стену. Темнота длилась несколько мгновений, пять или шесть ударов сердца, но этого было достаточно. При страшном раскате грома, обрушившемся из скрытых в потолке громкоговорителей, факелы вспыхнули, осветив присутствовавших резким светом. Перед ошеломленной паствой, в глазах которой читались страх и благоговение, перед каменным алтарем, к которому были прикованы цепями жертвы будущей церемонии, облаченный в богатое шелковое одеяние — символ его власти, — с воздетыми кверху руками, будто принимая нисходящую на него силу, стоял Полус Алистер — Верховный Жрец культа, тайны которого были известны только ему одному.

— Преграды нет! — закричал он.

— Нет! — эхом выдохнул зал.

— Он, обладающий Силой, разрушил Преграду!

— Сила разрушила Преграду!

— Сегодня законы Природы будут исполнены!

— Законы Природы известны ему, обладающему Силой!

— Сегодня законы будут исполнены!

— Да будет так!

Вся паства торжественно произнесла: «Наши законы отличаются от мирских законов. Мирские законы — лишь замена Правил. Мирские законы не есть правда жизни. Аминь».

— Аминь!

— Я сказал — аминь!

— Аминь!

Общий крик, в исступлении, в экстазе: «Аминь!» Полная тишина. Оставшиеся одиннадцать членов Внутреннего Круга направляются к алтарю. Трое несут факелы, двое останавливаются недалеко от прикованных. Третий факел передают Полусу. Одна из членов Круга, девушка, держит что-то в руках. Вот она низко поклонилась Верховному Жрецу. Полус склоняет голову. Девушка делает шаг назад и рывком срывает с него одеяние. Полус выпрямляется и поднимает факел над головой. Присутствующие застывают перед обнаженной фигурой с головой рогатого козла. Тихо звучат последние строки заклинания:
		— Пусть мир сохранит обновленную Силу.



		У нее нет границ…








И на тихом выходе подхватывает паства:
		— Да сомкнутся челюсти Гада,



		Да сожмутся объятья Эрра,



		Да упадут сети Нисабы…








Теперь осталось только подтвердить Силу Полуса, вызвать духов преисподней. И, наконец, совершить жертвоприношение.

Все будет нормально, думает Полус. Все скоро закончится и все будет хорошо. Впервые с момента появления в зале у него появилась возможность внимательно посмотреть на огромного прикованного мексиканца, слева от него. Завистливая злоба охватила его. Мексиканец представлял собой совершенный образец мужчины. Огромные мускулы, крепкая фигура. Все в нем говорило о надежности и силе. Но разве можно сравнивать силу этого человека с Силой тех людей, которыми руководил он, костлявый, физически слабый Полус Алистер? Грош цена силе этого мексиканца. Как, впрочем, и челюстям Гада и объятьям Эрра.

Но лицо этого человека, находящегося в нескольких минутах от смерти, было спокойно. Это очень не понравилось Полусу. Он, конечно, не ждал, что мексиканец будет рыдать и биться в истерике, но не мог же он все-таки не волноваться? Ладно, посмотрим, сумеет ли он сохранить спокойствие, когда ему под нос сунут кинжал. Конечно, этот человек будет биться до конца, но Полус был к этому готов. Несколько человек из Внутреннего Круга предупреждены, они помогут ему, если это окажется необходимым. Сейчас, вот сейчас в глазах этого человека появится страх, лицо сведет судорога… Ничего, что губы его растянуты в насмешливой улыбке, просто, наверно, накачан наркотиками.

Но почему же глаза его так ясны и смотрят прямо? Или, зная, что выхода нет, он смирился наконец со своей судьбой? Что ж, он доказал, что он боец.

Снова и снова мексиканец поднимает глаза и осматривает потолок, Полус проследил за его взглядом, но ничего не обнаружил. Свет факелов не дотягивался до потолка. Что же там привлекает его внимание, что он пытается там разглядеть?

Полус вспомнил хлопанье крыльев, короткий мягкий удар о крышу… Вздор, показалось.

Наконец Полус пришел в себя. Зал застыл в молчании. Все стояли на коленях, склонив перед ним головы, все, кроме членов Внутреннего Круга, которые смотрят прямо на него. Самое время приступить к заклинанию духов.

— Люцифум… Сатанашиа… Агалиарей… Флоре…

Саргатанос… Небирос…

Эти шестеро были главными в преисподней и подчинялись только Четырем Великим, чьи имена никогда не произносились. Сейчас его подданные еще раз назовут этих шестерых, вызывая вслед за каждым именем трех самых могущественных духов, которые им подчиняются:

— Флоре… Ботин… Пурсан… Абигар…

Духи засвидетельствуют, что Сила Семьи восстановлена и нет ничего, способного победить волю здесь присутствующих.

— Саргатанос… Лорей… Валефар… Форо…

Если все эти духи действительно существуют, не самое ли время им помешать осуществлению воли Семьи — до того, как будет восстановлена Сила? Ему снова представились огромные кожистые крылья, напоминающие крылья демонов Ада на картинах…

Кончай с этим, Полус. Подошло время огня и стали. Освободи свой разум от этой глупости, сконцентрируй его на том, что предстоит совершить. Кто будет первым?

Глаза мексиканца опять подняты вверх. Полус исподлобья взглянул в темноту. Что это?

Полус вскрикнул. Что-то темное ринулось вниз и замерло над полом, зависнув в пространстве между алтарем и коленопреклоненной паствой.

Зал содрогнулся от криков. На толстой веревке, подвешенное вниз головой, медленно вращалось тело Харви Белмана, являя взорам зияющую рану на горле и пепельно-серое лицо.




Глава X


В зале начался настоящий бедлам: вопли, крики, беспорядочный шум, суета поднимающихся с колен членов Семьи, — но не надолго.

С потолка медленно спустилось огромное существо с распростертыми крыльями. Оно на мгновение зависло над каменным алтарем, затем исчезло, как видение. Теперь перед алтарем стоял человек. На нем был плотный черный плащ, под ним — строгий вечерний костюм с черным галстуком. На лице — выражение державного спокойствия, отражение привычки ко всеобщему повиновению. И несмотря на страх, на охватившее их минуту назад неудержимое желание толпой броситься к выходу, члены общины ничуть не удивились, что подчинились вдруг этому загадочному человеку. Он обращался ко всем, но каждому представлялось, что он говорит только с ним. Рука в черной перчатке, двигаясь в такт произносимым словом, казалось, указывала на каждого, слова звучали тихо, глухо, и так настоятельно, словно он вколачивал их в голову каждого.

— Пусть снова наступит тишина!

Все молча встали на колени перед человеком в черном. Его громоподобный издевательский смех, заставил их задрожать от ужаса.

— Итак, вы обладаете силой, не правда ли? Вы руководите силами самой природы — я правильно понял, о чем вы тут говорили? Вы не боитесь ни челюстей Гада, ни объятий Эрра? Тогда отчего вы трепещете передо мной? Вы осмелились вызывать духов Тьмы, но испугались, когда на ваш призыв явился я, смиренный Сын Сатаны?

Сатана — пронеслось в мозгу Полуса Алистера. Он ведь подумал об этом, когда услышал хлопанье этих крыльев… Он ощутил, что тот, у алтаря, пронзительно смотрит на него.

— А ты, Верховный Жрец, ты носишь козлиную голову Пана и Сатаны, но требуешь, чтобы их имена не произносились. Твоя самонадеянность отвратительна. Сними эту маску.

Полус покорно подчинился.

Дракула обратил свой горящий взгляд на толпу.

— Не хотите ли убедиться в Силе своей Семьи, в Силе Природы и Бездны? Еще до того как взойдет Солнце, вы убедитесь, что силы эти существуют. Но сначала зададим вопрос вашему главарю.

— За алтарем есть шприц, — вдруг сказал Кэм. — Я думаю, в нем пентотал.

Улыбка на лице Дракулы стала еще шире.

— Полагаю, нет необходимости в таких жестоких методах. Мне расскажут все, что я хочу знать. Не правда ли, Верховный Жрец?

Алистер только кивнул головой, не в силах отвести глаз от человека в черном.

— Но чтобы ты убедился, что надо говорить правду, проведем небольшую демонстрацию моей силы.

Его взгляд выбрал одного из Внутреннего круга — молодого человека, держащего в руках факел. Две пары глаз встретились. Два белых облачка отделились от глаз Князя, вспыхнули и погасли. У молодого человека отвисла челюсть.

— Ты ведь выполнишь все, что я прикажу? Парень не смог произнести ни слова, только слегка кивнул головой.

— Отлично, не слишком ли тяжел факел у тебя в руках?

Снова кивок.

— Не хочешь ли избавиться от этой ноши? Так ты и сделаешь. Горящий факел нельзя класть на пол, его нужно сначала потушить. Лучше всего водой. Где же взять воду? Знаешь ли ты, что человеческое тело на две трети состоит из воды? К сожалению, большая ее часть находится внутри тела. Каков же единственный способ добраться до воды, не прибегая к неприятной хирургической процедуре? Ты понял меня?

Еще один медленный кивок.

— Великолепно. Потуши факел.

Звук шипящего человеческого тела заставил Кэма отвернуться, страшная вонь заполнила помещение. Тело упало на пол, лицом — или тем, что когда-то им было — вверх.

Полус Алистер почувствовал, что сейчас его вырвет, и не сумел остановить рвоту. Кашляя и задыхаясь, он выплеснул содержимое своего желудка на алтарь. Рвотная масса лилась ему на живот, бедра, ноги, что вызвало насмешливый хохот демона.

— Верховный Жрец, ты осквернил свой собственный алтарь! Я вижу, ты, как и твой брат, держишь факел. Не хочешь ли затушить его?

Полус представил горящий факел у себя в горле и завизжал:

— Нет!

— Ладно, он нам пригодится. Теперь, я надеюсь, ты правдиво ответишь мне на все вопросы? Итак, я до сих пор не услышал ответа на первый.

— Да, да!

— За какие провинности приковал сюда вот эту девушку?

— Ее нашли здесь. Около нашей Фермы.

— Ты знаешь, кто она?

— Ее зовут Дженни, больше я ничего не знаю.

— А ты знаешь ее приятеля, Роя Амберса?

— Он жил здесь, недолго.

— Он был членом Семьи?

— Да, одно время.

Дракула улыбнулся Кэму, который, в свою очередь спросил:

— Рой Амберс участвовал в подобных церемониях?

— Он был членом секты и последователем культа. Дракула рассмеялся.

Кэм задал свой следующий вопрос:

— Он принимал участие в церемониях, которые сопровождались убийствами? Пауза.

— Нет.

— Рой Амберс убивал по твоему приказанию — здесь или где-либо в другом месте?

— Н-нет. Он ушел из Семьи слишком рано. Он ушел, когда я приказал ему украсть. Это первый шаг перед убийством, чтобы полностью связать себя с Семьей.

Теперь улыбался Кэм Санчес. Дракула нахмурился.

— Некоторые думают, что ты сохранил свое влияние на Роя Амберса и после его ухода?

— Да, похоже на то.

— Объясни.

— Я предупредил его, что ему придется плохо, если он кому — нибудь что-нибудь расскажет.

— Кто же накажет его?

— Семья. Я сказал, что его девушка — вот эта — тоже узнает Силу Семьи…

— Поговорим о Дереке Уильямсе.

— Он был членом Семьи. Сейчас он не приходит.

— Хорошо сказано. Что с ним?

— А что?

— Полус, факел, который держишь в руках, он тяжелый?

— Но я не знаю, что вы имеете в виду!

— Почему его нет среди вас?

— Он трус и может проболтаться. Я приказал ему уйти.

— И убил его?

— Я не убивал!

— Значит, приказал кому-то.

— Нет, такого не было.

— Факел…

— Это правда, клянусь!

— Ты ведь знаешь, что Дерек Уильямс мертв.

— Это полиция так думает.

— А ты знаешь, что полиция держит Роя Амберса в тюрьме по подозрению в убийстве?

— Да.

— Но сам ты Дерека не убивал и никому не приказывал?

— Да. Нет. Я имею в виду, что не убивал и никому не приказывал.

Дракула глубоко вздохнул. Кэм не мог не заметить чувства облегчения, которым наполнилось все существо вампира.

— Еще одно, Полус. Ты признаешь себя виновным в убийствах других людей?

— Да.

— Скольких ты убил?

— Я не знаю точно. Правда, не знаю! Я никогда не считал убитых в наших вылазках и во время жертвоприношений. Может быть пятьдесят, может быть сто пятьдесят.

— Думаю, вполне достаточно, Полус. Спасибо за помощь. Ну, а теперь, я полагаю, моя миссия завершена, поэтому я покидаю вас. Ты, Полус, сам найдешь, как распорядиться своим факелом.

— О нет, не надо!

— Это совсем не то, о чем ты думаешь. Ты все сделал отлично. Я человек слова, Полус. Я всегда выполняю условия сделки. И жду того же от других. Огонь — великий очиститель, Я хочу, чтобы ты очистил от скверны это здание и всех, кто в нем. Твоя паства носит такие красивые огненно-красные одеяния. В конце концов все они в твоей власти. Или нет? — Зрачки Дракулы сузились, когда он взглянул на Кэма. — Да, я сказал: все. Я человек слова: пусть так и будет. Наше соглашение с профессором Хармоном не предусматривало спасать вашу жизнь или жизнь его племянницы. Право, мне ее очень жаль. Нам будет ее не хватать, не так ли?

Смех Дракулы раскатился по залу, его фигура стала терять очертания, расплываться и, наконец, он превратился в огромную летучую мышь. К этому времени Полус поджег одежды трех своих братьев.

Собрав все силы, Кэм яростно дернул цепь, но только разорвал кожу у себя на запястьях. Кэм попытался ухватиться за цепь руками, но ладони, мокрые от пота и крови, только скользили по ней. Вытереть руки о свое тело он не мог — оно было влажным от напряжения и от нестерпимого, все усиливающегося жара. Стены уже превратились в сплошное море огня. Огонь лизал потолок. Корчились тела поклонников культа, которые, как и предвидел Дракула смиренно дали себя поджечь и не сопротивлялись, когда пламя стало пожирать их плоть. Верховный Жрец выбежал из сарая с горящим факелом, но быстро вернулся.

— Все горит! — кричал он, бегая среди обгоревших трупов своих сестер и братьев.

Смрад от горящих тел, удушливый дым, заполнивший зал, гасили сознание пуэрториканца.

Единственным местом, куда еще не добрался огонь, было пространство у алтаря. Если бы Кэм мог освободиться! Горящие стены скоро не выдержат тяжести крыши и рухнут. Но еще до того они задохнутся в дыму: он — борясь за жизнь, они — в наркотическом забытьи.

Состояние девушек вполне подходило для тихого ухода из жизни. Может, и для него лучше принять неизбежное: глубоко вдохнуть в легкие отравленный воздух, уговаривая себя, что такой исход был заранее предрешен — еще когда он оказался в руках изверга, выпущенного им и Хармоном из гробницы в Трансильвании. Они влезли в дела, в которые простым смертным влезать запрещено, и теперь расплачиваются. Хармону придется заплатить больше: он узнает о смерти Дженни, о том, как она умирала. Вампир не откажет себе в удовольствии рассказать все в подробностях.

Собрав все силы и сосредоточившись, Кэм мысленно повторял слова молитвы Святой Богородицы. Что ж, он пытался бороться.

Раздался грохот падающих стропил. Сейчас крыша их накроет.

Огромная балка, проходившая через весь потолок, оторвалась и рухнула вниз. Она ударилась о верхнюю часть алтаря и разлетелась на три части, которые, не задев прикованных к алтарю узников, упали прямо перед ними. От удара в монолите алтаря образовалась трещина. Она прошла там, где были ввернуты три стальных штыря с цепями. Яростным взмахом рук Кэм выдернул штырь из камня. Не останавливаясь, порвал пути на ногах. Мощным рывком выдернул две другие цепи. Теперь, если не сразу упадет потолок…

Они выбежали через горящий дверной проем на улицу. Кэм тащил за собой девушек, как пастух тянет двух выдохшихся телят, которые не могут идти сами. В этот момент, взметнув вверх огромный столб огня, рухнула крыша.

Только теперь Кэм осознал, что они уже вне опасности. «Спасибо, что все кончилось. Хотя, я думаю, у Господина будет другая точка зрения».

— Возможно, — ответила Ктара, выходя из тени деревьев. — Но это уже не ваша забота. Пойдемте у меня здесь машина, а также одежда для вас и ваших кобылиц.

Профессор Хармон уже ждал его.

— Это действительно было чудо, — сурово сказал профессор. — Я полагаю, вы уже знаете, что они спаслись. Князь указал на передатчик за своим ухом.

— Я не мог не принять сообщение вашего человека. Однако, должен вам напомнить, наш договор не предусматривал никаких услуг вашей племяннице. Я не собирался их убивать, а если бы это сделал кто-нибудь другой, — не мое дело. Я не заковывал их в цепи, не поджигал все вокруг.

— Ваши умозаключения мне не нравятся.

Глаза Дракулы вспыхнули бешенством:

— Мне абсолютно все равно, нравятся они вам или нет. Меня вообще не интересует, то вы думаете по этому поводу. Я дал слово и сдержал его. Теперь вы должны сдержать свое. Ведь, судя по всему, вы проиграли.

Глаза профессора полезли на лоб:

— Что вы сказали?

— Члены секты не убивали Дерека Уильямса.

— Значит, это сделал кто-то другой. Другой, не Рой Амберс. И условием нашего пари было доказать, что кто-то другой, не Амберс, совершил убийство. Или вы уже все забыли?

Князь угрюмо улыбнулся:

— Я ничего не забыл, Хармон. Как же вы намереваетесь это доказать?

— Мы знаем сейчас, где был Рой Амберс в ночь, когда, по словам полиции, было совершено убийство. Мы знаем, почему он был там. Я это понял, услышав ответы Полуса Алистера на ваши вопросы. Еще раньше в Вестхемптоне, когда Ктара и я считали информацию с медальона Роя, я знал, что он пошел на Ферму, понятия не имея, что там состоится какая-то церемония. Он пошел, чтобы уладить свои дела с одним человеком. Сейчас я уверен, что этим человеком был Полус: он угрожал Рою, намекал, что пострадает Дженифер. Рой понял, что это за люди и на что они способны, поэтому позднее, когда ему было предъявлено обвинение, он решил молчать. Прежде всего ради Дженифер.

— Возможно, ваша версия и представляет определенный интерес. Но разве она доказывает его невиновность?

— Если Рой находился на ферме, в общине, как мог он находиться еще где-то? — улыбнулся Хармон.

Дракула рассмеялся:

— Какая община, профессор? Кто может подтвердить историю, рассказанную Роем Амберсом? Кто может сказать, что в эту ночь действительно происходила церемония? Свидетелей нет. Ничего нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. На ферме не осталось даже построек. Все исчезло, растворилось как дым.

Профессор Хармон побледнел, когда до него дошел смысл сказанного. Но Князь еще не закончил:

— Я полагаю, у вас имеются некоторые косвенные доказательства. Ваш человек, Санчес, мог бы засвидетельствовать, что секта существовала, но это будут только слова. Затем ваша племянница и другая девушка тоже могли бы кое-что порассказать. Но, насколько я знаю, Ктара сделала так — ради их же блага! — что у них исчезли из памяти все события, связанные с пребыванием на ферме, разумеется, если вы хотите, чтобы память к ним вернулась, я мог бы…

— Вы прекрасно знаете, что я вам этого не позволю!

— И поэтому мне кажется, мы сейчас там же, где и начинали. С одной только разницей.

Хармон сразу понял, в чем состояла эта разница.

Время.

— Один день, профессор. Точнее, полтора. Немного же у вас осталось. Вы и теперь надеетесь выиграть? Взгляд Хармона стал тяжелым.

— Да, будь я проклят!

Сдавленный смех, обнаженные клыки.

— Попробуйте.




Глава XI


— Я полагаю, — властно сказал профессор Хармон, — вас проинформировали о моих полномочиях, поэтому не будем терять наше драгоценное время на взаимные препирательства.

— Да, профессор, — вздыхая, ответил капитан полиции.

Сегодня с утра, как только начальник участка вернулся с дежурства, раздались один за другим три телефонных звонка, каждый от все более высокого начальства, и каждый подтверждал необходимость действий, указанных предыдущим. И тем не менее он не был готов к тому, что в участок буквально вломится этот пожилой человек в инвалидном кресле с требованием немедленно выполнить все его распоряжения. Он даже не успел налить себе вторую чашку кофе, так как первая успела остыть из-за того, что его постоянно отвлекали к телефону.

— Да, сэр, я получил соответствующие указания.

— Отлично. Я хотел бы узнать как можно больше о деле Уильямса.

Капитан протянул через стол папку.

— Здесь немного, но это все, чем мы располагаем. Откровенно говоря, профессор, мы думаем, он уже у нас в руках.

Хармон резко оборвал его:

— А я думаю, капитан, что вы ошибаетесь. Все только начинается. Мне бы хотелось остаться здесь со своим помощником и внимательно изучить дело.

Капитан удивленно поднял брови. Его просто вышибали из собственного кабинета. Как тут не нервничать! Однако, если было велено предоставлять этому человеку любую информацию, какую он ни потребует… Капитан налил себе чашку кофе и удалился в кабинет дежурного.

Он успел сделать только три маленьких глотка, как его оторвала от этого занятия громкая тирада. При этом он увидел выражение лица дежурного сержанта, и оно ему не понравилось — тот с трудом подавлял усмешку.

Профессор Хармон гневно размахивал перед ним листом бумаги. Это был неряшливо перепечатанный протокол расследования.

— Капитан, почему вы раньше не проинформировали нас об этом?

— Прошу прощения, сэр, до сегодняшнего утра я не имел представления о вашем существовании. Только этим можно объяснить…

— Это не объясняет, почему вы на проинформировали мистера Санчеса. Должно быть, вы помните, он был здесь вчера.

— Видите ли сэр, я уже объяснял моему руководству, мне было сказано, чтобы мы разрешили только посещение…

— Да не в этом дело! — взревел Хармон. — Здесь говорится, что в ночь предполагаемого исчезновения Дерек Уильямс был замечен в странном воровстве.

Капитан скривил губы:

— Воровство? Дайте-ка посмотреть. — Он внимательно прочел абзац, указанный Хармоном. — Но здесь сказано, что он занимался поисками разного хлама.

— Капитан, что здесь говорится, я прочитал. Я знаю также, что это является одним из условий принятия в братство. Я предполагаю, то, что здесь названо поиском хлама, может быть чем-то большим, чем обыкновенное собирание не связанных между собой предметов. Это заставляет думать, что у Дерека Уильямса могли быть трудности, связанные с этим «хламом». Короче, тот, кто собирал, обязан был украсть определенные предметы. Что вы думаете по этому поводу, капитан?

— Профессор Хармон, если бы все, что делают эти юнцы, ограничивалось кражами полотенец из отелей — половина Калифорнии была бы счастлива. Казалось, капитан уже дошел до точки. — Насколько я понимаю, ваши выводы говорят лишь о том, что однажды ночью парень шатался где-то, вместо того чтобы дырявить себе руки иголкой. И я спрашиваю вас: какие еще выводы можно сделать на основании данного рапорта?

Профессор опешил от такого напора, но только на мгновение.

— Понятие кражи включает в себя и попытку кражи, верно?

— Вполне.

— А попытка может быть удачной или неудачной, не правда ли? Таким образом, давайте представим себе, что где-то при попытке что-то украсть Уильямсу не повезло и он был пойман с поличным. Такая мысль не приходила вам в голову?

— Должен сознаться, нет. Но, черт побери, профессор, у нас же есть человек, подозреваемый в убийстве. С какой стати нам беспокоиться и теоретизировать о том, что Уильямс мог натворить, а что нет?

— Если Уильямс был пойман с поличным во время кражи, тот, кто его поймал, мог совершить, скажем так, насилие.

— Убить мальчишку? Профессор, никто не будет убивать из-за такой ерунды!

— Говорите, ерунды? Что-то я не вижу в деле списка предметов, которые должен был собрать Дерек. Где этот список?

— Думаю, у нас его нет. Мы не считали, что это так уж важно.

Глаза профессора вспыхнули.

— Мне нужен этот список через полчаса. Пока вы будете его составлять, мне бы хотелось попробовать, какой кофе готовят у вас в участке. Уверен, оно похоже на ваши методы расследования.

Десять часов утра — немного рановато для пива, подумал Кэм, но сделал заказ. Когда тоненькая китаянка в национальной одежде подавала ему пиво, в зале появился толстый круглолицый китаец. Он уселся на высокий табурет у стойки, рядом с Кэмом. И показал взглядом на пиво.

— Я думай, ты не полицейский.

— Ты прав, но сейчас я работаю с ними по одному делу. Можешь проверить.

— Ничего не хосю, только вернуться в кровать, поспать. Давай поговарим, тебе так интересно, ты даже не подождал, пока я приду на смену.

Кэм разломил на прилавке два десятка фотографий.

— Узнаешь?

— Китаец сразу уставился на фото Дерека Уильямса. Его улыбка зародилась в правом углу рта и медленно распространилась по лицу. Кэм произнес:

— И не вздумай сказать мне, что все белые на одно лицо!

Китаец перестал ухмыляться и серьезно спросил:

— Ты точна говорис, сто не полицейская?

— Точно, точно. Ну так что скажешь?

— Не знаю. Несмотря на твоя сутка, эти детиски очень похозы. — Он пальцем подтолкнул фотографию Кэму.

Кэм постучал по одной из треугольных пепельниц, стоявших на стойке бара.

— Много их у вас пропадает?

— Все хотят сувенира. Они десовые, мозна заменить.

— А кто их берет?

— А кто не берет?

— Не таскают ли их у вас ребята из братства университета Беркли? Насколько я знаю, чтобы вступить в братство, необходимо украсть такую вещицу?

Лицо китайца осталось бесстрастным:

— Они пьют и едят, кто зе за ними уследит? — Он остановился на середине фразы, пододвинул к себе фотографию Уильямса.

— Я думала — эта парень. Две недели назад. Он был немнозко испуган. Я спросила о призывном свидетельстве — он был сильно испуган. Лицензия на продазу так легко потерять сейчас. Но он был взрослый и взял два пива и просил принести покусать. Я сказала — здесь есть столовая, но он хотел здесь, в баре. У нас были только завитки и голуби. Когда я вернулась, паленька не было. Оставила две бумазки и усла.

— Пепельницы все были на месте?

— Думаю, одна пропала. Но два доллара достаточно.

— А ты можешь вспомнить число?

— Китаец слез с высокого табурета, обогнул стойку и подошел к настенному календарю, висевшему около кассы, ткнул пальцем.

— Вот.

Вся совпадало. Кэм положил банкноту на стойку и встал.

— Ты уверен насчет даты?

— Уверена-уверена. Следусий день зелудок болела. Когда паленек усол, я кусала завитки. У нас осень холосый повар, мистер, но мы дазе не трогаем его завитки. Они могут улозить в постель надолго.

Итак, Дерек Уильямс без происшествий взял пепельницу. Можно предположить, что так же легко досталось ему и остальное. Последней в списке значилась свеча из похоронного бюро. Кэм нахмурился. Все было расписано три из четырех предметов должны быть взяты из конкретного места: книга из книжного магазина, солонка из забегаловки и пепельница из бара «Го Вэй». Последний пункт: свеча из похоронного бюро. Вопрос — из какого.

Сидя в баре «Го Вэй» и потягивая пиво, Кэм внимательно изучал карту Сан-Франциско. К карте было приложение; он нашел раздел: «Похоронные конторы». Этот факт Кэм отметил тем, что приподнял кружку и поприветствовал эти страницы.

Толстяк китаец уже убрался в свою спальню досматривать сны. Надо признать, он ему здорово помог. Итак, Дерек Уильямс покинул бар примерно около десяти. В соответствии с информацией, имеющейся у полиции, он должен был, собрав все предметы, быть в полночь в обусловленном месте, на Восточной почтовой станции. Значит, у Дерека оставалось достаточно времени для того, чтобы найти свечу и добраться до места сбора. Если Уильямс поступал логически, он, вероятнее всего, нашел контору где-нибудь между Чайна-тауном и станцией. Если же логика была ему чужда… Кэм скривился, глядя на десятки страниц с названиями похоронных бюро.

Конечно, шансы у Кэма были невелики. Но он все же надеялся, что учеба в колледже хоть как-то развила у Дерека логическое мышление. Он быстро пробежал глазами адреса, отбрасывая те, которые оказались вне грубо очерченного круга, нарисованного им карандашом на карте. Он просмотрел только половину адресов, когда обнаружил, что уже сделал пятнадцать пометок. Нет, так дело не пойдет.

Он сказал девушке, стоявшей за стойкой, что скоро вернется. Пройдя в туалет, он включил передатчик.

— Да, Кэм, слушаю тебя.

— Профессор, я думаю, мне понадобится помощь. — Он рассказал о том, что уже сделал и какую помощь хотел бы получить. — Она могла проверить все к северу от Буша, а я к югу. Что вы думаете по этому поводу?

— Я согласен с тобой. Но у Ктары могут быть свои соображения. Я с ней посоветуюсь. — Хармон дал отбой.

Вернувшись к стойке, Кэм развернул карту и уплатил за заказ. Протягивая официантке деньги, он широко улыбнулся:

— Как вы думаете, умрет кто-нибудь в вашем районе в ближайшую неделю?

— Что? Нет, не думаю.

— Отлично. В таком случае, они вам не понадобятся.

И, подмигнув ей, он вырвал из справочника страницы с адресами и телефонами похоронных бюро и сунул их в карман пиджака.

Бармен сказал, что мальчишка был очень испуган. Он говорил также, что ночь была просто отвратительной — туманной, холодной. В таком случае Дерек должен был держаться центральных улиц. Машины у него не было, значит он или воспользовался такси или пошел пешком. В первом случае трудно даже предположить его возможный маршрут. Но если парень шел пешком на юг — север был в зоне поисков Ктары, это ее проблемы, она согласилась этим заняться, то он, скорее всего, двинулся по Монтгомери.

Кэм сделал то же самое, стараясь представить себе, что двигается он темной туманной ночью — что не так-то легко в такое яркое солнечное утро.

На пересечении улиц Монтгомери и Буш он остановился. Он хотел было двинуться на восток, вдоль Буш-стрит, но отверг эту идею. Если ночь была отвратительной, а парень шел пешком, то, вероятнее всего, он продолжал свой путь на юг по Монтгомери, вплоть до Маркет-стрит, затем повернул на восток.

Кэм сверился с вырванными страницами. Да, все три похоронные конторы находятся на пути от Маркет-стрит к почтовой станции. Было бы хорошо, конечно, если бы логика Кэма совпала с логическими заключениями молодого испуганного парня, однако все равно с чего-то начинать нужно.

На перекрестке Монтгомери и Маркет-стрит он перешел на другую сторону и повернул налево. Через пять минут он был у первого похоронного бюро. Он вошел… и через несколько минут вышел. Ниже таблички с именем владельца бюро располагалось переговорное устройство, с помощью которого можно было переговорить практически со всеми, кто находился в здании.

Разумеется, процедура поиска была примитивной — что называется, метод тыка, но ничего другого придумать сейчас он не мог. Конечно, у Ктары гораздо больше возможностей и ее способы получения информации куда более эффективны. Что ж, бывший полицейский не обладает такими достоинствами.

С другой стороны, у Кэма были свои преимущества, о которых он стал догадываться после того, как проверил две похоронные конторы и установил два подслушивающих устройства.

Успел он выяснить и кое-что еще. Он вспомнил, например, что человека с толстой сигарой во рту он видал три с половиной года назад в сборнике фотографий преступников, который перелистывал в полицейском управлении Нью-Йорка. Он был изображен выходящим из черного лимузина.

Кэм нажал на кнопку передатчика и сообщил о своих наблюдениях Хармону.

— Хотя вполне возможно, что здесь все чисто. У мафиози тоже есть родственники, которые умирают.

— Верно, Кэм, и они пользуются теми же учреждениями, что и мы.

— Я полагаю, Дерек Уильямс услышал что-то такое, что ему не следовало слышать.

— Тебе нужна дополнительная информация?

— Нет. Времени очень мало. Я вспомню имя рано или поздно. Сейчас я направлюсь в «Похоронное бюро Йорджа», так называется это место.

* * *


Мягкая музыка коснулась ушей Кэма, едва он закрыл за собой входную дверь. Первая дверь направо походила на дверь конторы, и он решил сначала заглянуть туда. Но как только он взялся за круглую дверную ручку, чтобы повернуть ее, как сзади раздалось звериное рычание. Оглянувшись, он увидел, что в двери одно из комнат появилась нелепая фигура — горбун, напоминающий своим обликом дикого африканского кабана. Его огромные тяжелые руки костяшками пальцев почти касались пола. Он делал рукой какие-то движения, видимо, желая показать Кэму, что он должен отойти от двери.

Кэм попытался изобразить любезность.

— Доброе утро. Мне бы хотелось поговорить с мистером Йорджем. — И он снова повернулся к двери, но открыть ее не успел.

Шаркая ногами, горбун удивительно быстро добрался до Кэма. И прежде чем Кэм успел повернуть ручку, тяжелая рука ухватила его за воротник пиджака. Осторожно, стараясь не причинить вреда, горбун потянул пуэрториканца прочь от двери — практически без всяких усилий.

— Н-н-н-ы-х! — проговорил он, поворачивая из стороны в сторону лохматую голову на толстой шее.

Кэм попытался перевести разговор в деловое русло.

— Я ценю вашу заботу о сохранении приватности вашего заведения, но хотел бы сказать, вам, что мистер Йордж очень расстроится, когда узнает, что вы не позволили мне его увидеть. Дело чрезвычайной важности. А сейчас, если вы будьте так любезны отпустить мой воротник, я бы…

— Н-н-н-ы-х! — захват не ослабевал. Дипломатия на помогла. Требовалось что-то более радикальное. Правый каблук Кэма врезался в живот горбуна. Удар не произвел на него никакого впечатления, он даже не вздрогнул. Рука, державшая Кэма за воротник, протащила его по диагонали и вниз и уложила на пол вдоль стены. Вот к чему приводит радикализм!

В этот момент дверь открылась. Из-за двери, потирая одну руку о другую, словно просушивая их после мытья, появился высокий худой человек.

— Что здесь происходит? Питер, объясни мне.

Горбун — выходит, его завали Питер — объяснился серией жестов, почти все они указывали на Кэма и на дверь. Жесты сопровождались хрюканьем, стонами и периодическим «н-н-н-ы-х!» Кэм вскочил на ноги и попытался объясниться, но высокий человек показал кивком головы, что он удовлетворен объяснениями Питера.

— Я пришел повидаться с вами. Полагаю, вы — мистер Йордж?

— Да, это я. Мне неловко, что все так получилось. У меня была встреча с клиентом, и я попросил Питера присмотреть, чтобы нас не беспокоили. Он бывает иногда слишком прямолинеен при выполнении моих приказаний. Прошу прощения.

Кэм принял извинения, хотя в глубине души не назвал бы действия этого рычащего существа словом «прямолинейность».

— Я тоже должен извиниться, хотя совершенно не предполагал, что вы могли быть заняты в этот момент.

Тонкие губы мистера Йорджа растянулись в улыбке.

— Я попрошу вас подождать еще несколько минут. Затем я полностью к вашим услугам. Питер проводит вас в более удобное место.

Стул в комнате, куда привел Кэма Питер, оказался не слишком удобным. Кэм проводил на нем свое время, внимательно приглядываясь к горбуну, который, шаркая ногами по полу, передвигался туда-сюда по комнате, явно не желая оставлять посетителя одного.

Интересно, подумал Кэм. Отчего это они не оставляют его своим вниманием? Что-то хотят скрыть? Неужели это так важно и можно ли за это убить человека? Но пока что сказать точно можно только одно: ручной орангутанг мистера Йорджа выполнял его указания с большим рвением. Но ведь Йордж не приказывал Питеру следить за ним, он делал это, видимо, по доброй воле. И, во-вторых, факт то, что в кабинете, куда намеревался проникнуть Кэм, находился Фрэнк.

Фрэнк Скарф! Да-да, Фрэнк Скарветти, если пользоваться его настоящим именем. Наконец-то мысль Кэма уцепилась за что-то, что помогло ему идентифицировать жующего сигару мафиози. С именем вспомнилась и история этого человека. Он был членом гангстерского синдиката, занимающегося транспортировкой наркотиков через мексиканскую границу в Хьюстон и города на северо-востоке и северо-западе США. Четыре года назад вместе с несколькими ребятами из нью-йоркской мафии он попал в переделку, однако ему удалось скрыться и залечь на дно. Кэм вспомнил: среди полицейских прошел слух, что этого человека «прибрали». Оказалось, его действительно «прибрали» и перебросили на западное побережье. То, что этот бандит занимается тем же самым — для Кэма было яснее ясного. Если кто-то увязнет в этом бизнесе так, как Фрэнк, у него есть только один способ с ним завязать…

Поговорим о похоронах…

— Н-н-н-ы-х! — сказал урод, тыкая обломанным когтем в Кэма. Суть указания была ясна: сиди, где сидишь, и не рыпайся. Кэм кивнул головой в знак согласия, и чертова образина зашаркала вон из комнаты. Шаги удалялись, затем хлопнула дверь и все стихло. Кэм нажал на кнопку связи.

— Мне надо торопится. Я думаю, здесь нечисто. Человек, о котором я упоминал, — Фрэнк Скарф. Он здесь и сейчас отсюда уйдет. Где Ктара?

— Она довольно далеко, но я постараюсь прислать ее к тебе. Попытайся узнать как можно больше и в других местах. Я не могу ставить все на одну карту, как бы она ни была хороша.

Шаркающие шаги снова приблизились. Весь вид Питера говорил о том, что он здесь незаменим. На одном своем плече и на горбе он нес тяжелый гроб. Из своего опыта в Трансильвании Кэм знал, что такое гроб и сколько он может весить. Тот гроб был из обыкновенного дерева, хотя на дне и была земля, но потребовались телекинетические способности Ктары, чтобы его перенести. Стоимость гроба, который лежал на плече у горбуна, по-видимому, не очень отличалась от стоимости «кадиллака» у подъезда похоронного бюро. Полированное красное дерево, украшенное бронзовыми накладками ручной работы.

Кэм оценивающие щелкнул языком. Действительно, Питер — нужный парень! Кэм уже видел, как это чудовище приняло мощнейший удар пяткой ноги — савате в махе, теперь вот новое подтверждение его невероятной силы. Если дойдет до потасовки… Кэм помолился, чтобы этого не случилось.

— Чем могу служить, сэр.

Кэм взглянул в водянистые глаза Йорджа. Хозяин конторы озабоченно потирал руки.

— Мне бы хотелось обсудить одно дело лично с вами, — сказал Кэм. Он постарался бросить озабоченный взгляд на горбуна. Кэм был понят так, как и надеялся.

— Питер? Он удивительно силен, не правда ли? Но, могу вас заверить, в своем сердце он тих, как овца. Он просто не осознает своей силы.

Кэм кивнул головой. Он представил себе горбуна в роли коммивояжера: одним стуком в дверь он обеспечил бы работой всех плотников страны.

— Я понимаю, это ваш человек, но не могли бы мы поговорить в вашем кабинете?

— Конечно. У меня есть специальная комната с обычным для конторы набором — бумаги, книги, бланки, разные другие вещи, которые помогают развеять печаль повседневными делами. Я даже подумываю написать на эту тему статью в наш журнал: профессиональный журнал для владельцев похоронных бюро. Одним словом, я думаю, контора придает деловое содержание всей этой церемонии, я бы даже сказал, характер личного участия в этом печальном деле. Вы согласны?

— Мне трудно сказать, я ведь не профессионал, — сказал Кэм, — но, я думаю, вы совершенно правы. Я предпочел бы решать дела именно в конторе. (Чтобы поставить туда «жучок», — подумал он про себя.) Однако у вас интересные мысли.

— Я сразу понял, что вы интеллигентный человек, мистер?..

— Юла, — ответил Кэм, — Камерон Юла.

Зайдя в контору, Йордж сразу приступил к делу.

— Ну, так кто же это — всеми любимый человек, которого нет больше с нами?

Кэм рассказал ту же историю, что и в других местах.

— Это мой дядя, но он все еще с нами.

— Все еще?..

Улыбка, появившаяся на лице Кэма, была немного не к месту.

— Я понимаю, все это звучит странно, но таков уж мой дядюшка. Он в очень плохом состоянии, мистер Йордж, и поручил мне позаботиться о месте его грядущего пристанища.

— Я понимаю вас, мистер Юла, — сказал Йордж с достаточной долей почтительности в голосе.

— Отлично. Я хотел бы узнать, есть ли у вас какие-нибудь брошюры или рекламные проспекты, чтобы я мог взять их с собой и решить насчет дальнейших действий. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Разумеется, мистер Юла. — Он поднялся и подошел к бюро, стоящему позади стола. Кэм заметил, что он открыл его ключом, висевшим у него на цепочке. — Вот эти рекламные проспекты дадут вам достаточно полное представление о нашем учреждении и о материалах, которые мы используем.

— Здорово, — ответил Кэм задумчиво. (Микрофон был надежно прикреплен к обратной стороне столешницы.)

— Ах, мистер Юла, вы просто согрели мне душу. Приятно узнать, что существуют люди, подобные вашему дяде. Большинство людей не задумываются о смерти, а все заботы о погребении оставляют на родственников.

Кэм поднялся и поблагодарил Йорджа за буклеты. Интересно, задумывался ли Йордж о своей собственной смерти и как он к ней готовится? Ведь она может быть такой же внезапной, как и фиктивная смерть фиктивного дядюшки мистера Юла.

Хозяин бюро протянул Кэму свою холодную и влажную руку. Пуэрториканец обратил его внимание на один из пунктов в рекламе.

— О, да, — ответил Йордж. — Кадиллак и шофер в ливрее являются важной частью ритуала. Вы очень внимательны, отмечая такие вещи.

Он не знал, что у Кэма были свои причины для столь тщательного изучения рекламного проспекта.

Огромная черная кошка незамеченной проскочила внутрь помещения.




Глава XII


— И все же до сих пор не ясно, убили его или нет? — настойчиво переспрашивал профессор Хармон. Ктара, казалось, начала терять терпение.

— Профессор Хармон, я ведь уже сказала вам: я не знаю.

— Но парень был тем? Вы почувствовали это? Ошибки быть не может?

— У меня не бывает ошибок. Я почувствовала резонанс этого парня. Он испытывал страх.

— Это согласуется с тем, что рассказал китаец. Парень чего-то боялся. Хармон кивнул головой. — Бармен его не убивал… Как же узнать что-нибудь о Йордже и горбуне? Ктара, о чем они думали?

— У меня было не слишком много времени для тщательного сканирования их мыслей. Что касается горбуна, там вообще мало что можно прочесть. Он примеряет себя к конкретной задаче, и только. Его разум в большинстве случаев занят тем, чтобы направить куда-либо свое тело. Ассоциативное мышление — на уровне человекообразной обезьяны, все действия осуществляет механически. У Йорджа был разговор еще с одним клиентом, он позвонил ему сразу после того, как я попала внутрь. Йордж — таинственный человек, порочный, вы понимаете, что я хочу сказать. Существует связь между тем, что он подумал о необходимости иметь у себя в бюро новое тело, и удачной сделкой, которая, судя по всему, принесет ему много денег.

— Похороны в наши дни обходятся дорого, — прокомментировал Кэм.

— Нет, здесь дело не в этом. Он думал не о тех деньгах, которые будут выплачены ему тем, с кем он разговаривал, — женой умершего. Деньги должны поступить от кого-то еще, но это как-то связано с тем разговором, который у него состоялся. Я уверена, что эта женщина не может быть источником внезапного дохода. Она призналась, что ее финансовое положение очень тяжелое, и она говорила правду. Йордж, в свою очередь, согласился сделать все необходимое и позаботиться обо всем за весьма умеренную цену.

Кэм обратился к Хармону:

— Совершенно на него не похоже. Я знавал жадных людей, но этот способен украсть золотые пломбы у своих мертвых клиентов.

— Верно, — подтвердила Ктара.

— Хорошо, — сказал Хармон. — Он каким-то образом связан с синдикатом. Ктара, вы узнали что-нибудь об этом?

— Нет, если только это не является источником его доходов. К такому выводу можно прийти даже без использования особых способностей.

— Так как же насчет мальчишки? Ктара задумчиво сказала:

— Там есть одна комната…

— Продолжайте.

— Она является одновременно кладовой и мастерской. Мне не удалось туда пробраться, меня могли обнаружить и обойтись грубо. У меня сложилось впечатление, что Дерек Уильямс там был. Он хотел туда попасть. Что-то ему там было нужно.

— Свеча?

— Может быть, я не уверена.

Хармон тщательно взвешивал решение. И пришел к выводу ничего пока не предпринимать.

— Ктара, после того как вы покинули похоронное бюро, вы сразу направились к почтовой станции?

— Да.

— И не почувствовали там никаких признаков Дерека Уильямса?

— Только на углу, но это было еще до того, как он вошел в похоронное бюро. Неоновая реклама в ночном небе вызвала у него чувство удовлетворения, смешанное со страхом.

Хармон опять замолчал, и оба они — Кэм и Ктара — почувствовали напряжение, в котором пребывал профессор. Наконец Ктара решила ему помочь.

— Я всегда полагала, что вы — высококвалифицированные следователи, однако вы оба не задали мне одного важного вопроса. Вы сосредоточились на том, что я узнала, используя свои особые ментальные способности. И не спросили меня, что же я видела.

Кэм застыл:

— Что же вы видели?

— Кошачья улыбка заиграла на ее губах.

— То, что вы должны были увидеть сами, мистер Санчес. Но вы были слишком заняты, устанавливая свое подслушивающее устройство. Это, конечно, очень современное средство для получения информации, но глаза, ваши глаза могли бы дать вам убедительное доказательство того, что Дерек Уильямс никогда не покидал живым это похоронное бюро.

— Прекратите с нами играть? — взорвался Хармон. — Ради бога, женщина! Он остановился. — Прошу прощения.

Кэм подошел к Ктаре.

— Я чего-то не заметил?

Ктара рассмеялась.

— Когда вы ставили жучок, как вы его называете, вам пришлось пригнуться. Когда вы это сделали, ваша голова оказалась в полуметре от этого предмета.

— Что это было?

— Пепельница. Белая с красным, керамическая пепельница из китайского ресторанчика.

Кэм взглянул на профессора. Их взгляды встретились.

— Срочно звоните, — сказал Хармон.

* * *


Положив телефонную трубку и усевшись во вращающееся кресло, Леопольд Йордж позволил себе с удовлетворением улыбнуться. Великолепно, просто великолепно. Мистер Юла привезет сюда своего дядю около семи вечера. Старик умер. Интересно, подумал Йордж, успел или это пожилой джентльмен прочесть проспект перед кончиной. Затем он выбросил из головы этот вопрос, как совершенно неуместный. Самое важное, что тело привезут сюда. Отпевание состоялось днем, похороны намечены на завтра. Покойный мистер Юла мог бы быть… Ну, ладно, все будет зависеть от его состояния.

Отлично. Теперь ему не нужно будет делать никакого выбора, чего он так боялся. Все должны остаться довольны.

Он снял трубку и набрал номер.

— Мистера Скарфа, пожалуйста.

— Кто спрашивает? — спросил грубый голос на другом конце провода.

— Передайте — это Леопольд Йордж. Скажите, что у меня хорошие новости.

Ворчание, звук резко брошенной трубки. Йордж презрительно улыбнулся. Он терпеть не мог людей вроде этого, что сейчас ответил на звонок. Животные, просто животные. Никакой культуры. Чего можно ожидать от людей, основным признаком которых является обыкновенная грубость? Фрэнк Скарф тоже не составлял исключения, хотя и старался быть любезным с Йорджем. Прежде всего потому, что Йордж ему нужен. И все равно вульгарность так и прет из него, несмотря на дорогие костюмы. Каждый раз интересно наблюдать, какое впечатление производит Питер на Фрэнка Скарфа. Чувство неприязни и страха, которое отражалось на его лице, было таким же, с каким Йордж лицезрел Фрэнка, но Йордж умеет скрывать свои чувства. Хотя, надо признаться, иногда и Йордж испытывал страх перед Питером. Но уж Фрэнка Скарфа он не боялся, по крайней мере тогда, когда оказывал ему важные услуги и особенно если его сопровождал Питер.

— Скарф слушает!

— Фрэнки, ты можешь привозить своего друга сегодня, ближе к вечеру, если это тебя устраивает.

— Какого друга? Йордж вздохнул.

— Фрэнки, того джентльмена, о котором мы говорили с тобой днем. Я сказал тогда, что смогу оказать тебе услугу. Так вот, сегодня вечером это можно сделать.

— А-а, ладно, около девяти. Йордж, какого черта ты разговариваешь на тарабарском языке? Ты что, думаешь, твой телефон прослушивается?

* * *


Как только они услышали щелчок положенной трубки, Хармон спросил Кэма:

— Как ты думаешь, что это значит?

— Это мы скоро узнаем, — ответил тот. — Погодите, он набирает еще один номер. Не хотелось бы ничего пропустить. Хотя сделано все, даже установлен магнитофон для записи разговоров, чтобы в дальнейшем их можно было использовать в целях обвинения.

— Алле! — раздался заспанный женский голос.

— Это Карлотта?

— Если вы набрали этот номер, значит знаете, кто я.

— Да, вы правы. Меня зовут Леопольд Йордж. Я ваш поклонник уже долгое время, моя дорогая, и давно мечтаю о встрече с вами. Сегодня мне удачно представилось такая возможность.

— Вот это да! Здорово. — Интонация свидетельствовала о противоположном.

— Сегодня, вы, надеюсь, свободны?

— Вы знаете мои расценки?

— Да, моя дорогая.

— Сегодня свободна. Но, должна сказать, что не знаю никакого Йорджа. У меня есть список всех, с кем я имею дело, никакого Йорджа здесь нет. Вряд ли я могла забыть своего клиента. Мы с вами где-нибудь встречались?

— Нет, моя радость, это будет наша первая встреча. Я ваш поклонник, так сказать, заочно. Небольшая пауза.

— Хорошо, пусть так, мистер Йордж. Когда и где? Он назвал ей адрес и время. Раздался щелчок прекращения разговора.

Кэм с сомнением покачал головой:

— Похоже, сегодня в похоронном бюро Йорджа дел будет невпроворот. Я привожу своего дядюшку к семи. В девять прибывает Фрэнк Скарф со своим другом. В десять у Йорджа небольшое любовное свидание.

— Любовное свидание? Слишком сильное слово для такого человека, как вы.

— Дженифер! Черт побери, что ты здесь делаешь?

— Дядя Деймен! Я требую, что вы мне кое-что объяснили. Я знаю, что вы пытаетесь оградить меня от чего-то, и я хочу знать — от чего. И если вы откажетесь мне это сказать, скажет князь Юла. Из всех вас только у него одного есть какие-то чувства. Где он?

Кэм представил гроб, находящийся в закрытой комнате, в другой части дома. Хармон спокойно ответил:

— Князь в настоящее время отсутствует. Что же касается тебя, скажи, нам, как ты сюда попала?

— Моя машина… я…

— Ты немедленно сядешь в машину и возвратишься обратно. Нет, Дженифер, не надо брать стул. У тебя нет времени. Думаю, я все тебе объяснил. Камерон, пожалуйста, проводите мою племянницу до двери.

Лицо Дженифер пылало, когда он плюхнулась на сиденье. Машина была просто чудо: ярко-зеленый спортивный «триумф».

— Кэм, объясните мне, что происходит?

— Ваш дядя пытается вам помочь, Дженни. Он пытается доказать невиновность Роя Амберса.

— Что? Как вы можете помочь Рою, сидя здесь?

— Вам это действительно интересно? Ее лицо разгорелось еще сильнее.

— Он мой друг, Кэм. Друг. Вы знаете, что это такое?

— Знаю. А что думает об этом Рой!

— Дело в том, мистер Санчес, что между Роем Амберсом и мною имеется определенная несовместимость. Нельзя даже думать о серьезных взаимоотношениях между нами. Прежде всего, он отрицательно относится к моему богатству, точнее ко всякому богатству. Что касается меня, то я считаю его взгляды недостаточно серьезными, но это не мешает мне любить его. Я думаю, вы тоже не могли бы не любить человека только за то, что он неверно рассуждает, правда?

Кэм усмехнулся:

— Конечно, нет.

Скрытый смысл фразы был очевиден. Она покраснела. Кэм надеялся, что за этим последует поворот ключа зажигания, что и было целью его реплики, но этого не случилось. У нее определенно было что-то на уме.

— Кэм, вчера… Я не помню всего, что случилось…

— Я знаю, Дженни. Они впрыснули тебе наркотик. Больше я тебе ничего не могу сказать, просто потому, что не знаю.

Это была та история, которую отработали они с Ктарой. Они разыскивали общину, подъехали к зданию, объятому пламенем, вытащили из огня ее и другую девушку, которую они передали полиции, где она рассказала об убийстве всей ее семьи. Ей придется провести в больнице несколько недель, чтобы привести в порядок психику.

— Но… я тоже кое-что помню. Вот вас, например.

— Да, я был с вами, когда вас выводили из транса.

— Нет, это было больше похоже на сон. Я совершенно раздета… Нахожусь в каком-то странном помещении… вокруг меня пламя…

— Это скорее не воспоминания, а логическое объяснение. Когда вы проснулись, на вас были балахоны вместо вашей одежды. Все члены общины носили такие балахоны. Они, наверно, переодели вас, когда вы обе были в беспамятстве, вот и все.

— Нет, Кэм, не все. Когда бушевал огонь, я была совершенно раздета, я помню, как вы вырывались из цепи, которой были скованы. Пожалуйста, позвольте взглянуть на ваше запястье?

Пиджак, который был сейчас на Кэме, очень удачно прикрывал бинты, наложенные на его руки после возвращения прошлой ночью.

— Не глупи. — Кэм понимал, что необходимо быстро сменить тему разговора, и полагал, что сделать это можно одним-единственным образом.

— Думаю, — сказал он, — я тоже был раздет.

— М-м-м, видите ли, я уверена, что да.

— И ты помнишь, девочка моя, как я выглядел в своей мужской наготе?

Звук взревевшего двигателя положил конец его мучениям. Он сердечно помахал вслед рукой. Дженни не обернулась.

* * *


Ровно в семь вечера Кэм нажал кнопку звонка на входной двери. Йордж лично открыл ее. Изобразив на своем лице печальную и всепонимающую улыбку, спросил:

— Где же умерший?

— В фургоне. Он уже в гробу.

Йордж уставился через плечо Кэма на черный фургон, припаркованный на противоположной стороне улицы и подсвеченный неоновой рекламой похоронной конторы.

— В гробу? — повторил он.

— Ну да. Как я уже говорил, мой дядя — эксцентричная личность. Он запасся гробом задолго до своей смерти. Разумеется, он понимал, что ведет себя не совсем обычно. Очень немногие люди могут позволить себе поступать таким образом.

Рот Йорджа искривился в легкой задумчивой улыбке:

— Вполне с вами согласен. Кэм поспешно добавил:

— Но вы не должны беспокоиться. Я все понимаю. И готов заплатить за грим, который вы обычно делаете, хоть он и не нужен.

— Не нужен?

— Гроб уже забит, — объяснил Кэм.

— Понятно…

На лице Кэма оставалось выражение скорбящего родственника, но в душе он смеялся. Йордж, наконец, осознал, что доход от церемонии уплыл из рук. Однако Кэм поспешил его успокоить:

— Во всем, что касается проведения службы, я полагаюсь на ваши рекомендации. Предполагается, естественно, что гроб будет заказан у вас. Дядя был очень экономным человеком, с дальним прицелом. Он полагал: все, что ему потребуется, — это старый сосновый ящик. Но его наследники думают по-другому.

— Я рад это слышать, сэр.

— Должен признаться, мы с другом еле втащили гроб в фургон.

— Нет проблем, абсолютно нет проблем! Питер легко все сделает сам. Питер!

Горбин мгновенно возник в метре от Йорджа. Очевидно, Йордж был очень осторожным человеком. Кэму пришлось отступить в сторону, чтобы пропустить чудовище, которое пересекло улицу и направилось к стоящей машине. Поднимая на плечи гроб, он лишь вздохнул. Ну и сильная же обезьяна, подумал Кэм, даже представить страшно. Помня о чудовищном весе ящика, Кэм внимательно наблюдал за ним, но тот не выказал никакого напряжения.

Питер вошел в похоронное бюро и направился в дальний конец коридора, в зал. Йордж прокашлялся.

— Может быть, нам следует поговорить о том, где вы собираетесь хоронить вашего дядюшку, мистер Юла.

— Да, несомненно. К сожалению, сегодня я об этом еще не знаю. Я позвоню вам завтра, когда все бумаги будут в моем распоряжении.

— Понимаю. Если вы позвоните утром, меня это вполне устроит. А сейчас вы можете посмотреть гроб, и мы все обсудим…

— В этом нет нужды, мистер Йордж. Вам, как профессионалу, и карты в руки. Только помните, пожалуйста, что это должен быть закрытый гроб. Иначе это будет противоречить желаниям дяди. («И будет большой ошибкой с вашей стороны», — подумал Кэм.

— А как же насчет цветов?

— Опять все на ваше усмотрение.

— А служба? Какой религии придерживался ваш дядя? Интересный вопрос.

— Он не придерживался ни одной из официальных религий. Поэтому вряд ли стоит проводить службу. Просто нужно предоставить возможность родственникам и друзьям встретиться и поскорбеть об ушедшем. Надеюсь, это можно организовать?

— Мой дорогой, все можно. Цель вашей деятельности — исполнять все желания родственников, ну и умершего, конечно.

— Тогда все. Мне пора.

— В котором часу я увижу вас завтра, мистер Юла?

— Рано, — сказал Кэм. («И даже немного раньше, чем ты думаешь», — подумал он.)

Сорок пять минут спустя состоялся интересный разговор. Небольшое устройство, установленное в машине, у Кэма, позволило ему стать свидетелем этого разговора. Надо сказать, разговор велся практически одной стороной.

Йордж: «Питер, куда ты уносишь эти кресты» — Питер: нечленораздельно. Йордж: «В мастерскую на улице. Но почему?» — Питер: нечленораздельно. Йордж: «Хорошо, ты берешь их для полировки. Хотя, по мне, они и так блестят. Постарайся все закончить и будь готов к двум часам. У нас будут люди, значит, будет работа. Смотри, Питер! Абсолютно все кресты?»

Кэм усмехнулся. Горбун, который физически был силен настолько, насколько слаб разумом, легко контролировался созданием, которое лежало сейчас в мастерской, и по причинам, известным только ему в Ктаре, не могло пребывать в присутствии креста. «Этот символ гораздо старше, чем вы можете себе представить», — сказал как-то Дракула. Кэм спросил об этом профессора, и Хармон ответил, что вампир прав: «Хоть мы и не можем знать, что означал первый крест, но это — оружие против вампиров, то оружие, которое мы должны иметь в запасе все время».

Кэм запомнил это предупреждение. И сейчас он чувствовал на своей груди прохладу серебряного распятия. Он молился о том, чтобы события, которые должны произойти сегодня не потребовали бы такой защиты.

Мэнни Лекк был очень осторожным человеком. К тому же он был очень толст, что однажды чуть было не явилось причиной его смерти от сердечного приступа. Сегодня он был сильно взволнован, но не своим весом, а звонком Фрэнка Скарфа.

Фрэнк позвонил ему во второй половине дня.

— Встретимся сегодня, — сказал он. — Луис будет с машиной у твоего дома в восемь тридцать вечера.

Больше ничего сказано не было. Именно это и заставило его разволноваться. Зачем встречаться? Почему вечером? Будет только Фрэнк или кто-нибудь еще?

Надо признаться, Фрэнк всегда был краток.

У Мэнни Лекка были свои причины волноваться. Не обнаружил ли Фрэнк, что он немного приворовывает? Маловероятно. Только если кто-нибудь стукнул, кто-нибудь их тех ребят, которым Мэнни иногда продавал припрятанные излишки. Но с какой стати им это делать? Цена у Мэнни всегда ниже, чем у Скарфа. С другой стороны, Фрэнки мог заплатить за информацию…

Нет, не то. Ведь он, Мэнни, занимался своим маленьким бизнесом всего только пару недель. Не такая уж у Фрэнка большая организация, чтобы успевать еще и следить за всеми. Нет, не успел он еще разобраться в делах Мэнни. Да и не так уж много он припрятывал. Заметить пропажу столь малых количеств невозможно — товар передается по цепочке. Поэтому, если Фрэнки действительно об этом узнал, так только от этих парней с улицы, которые могли сдать его за деньги. Возможно, Фрэнки распорядился, чтобы ему докладывали, за приличное вознаграждение, о любом из его команды, кто попытается сбить продажную цену. Но что-то здесь не вяжется. Неужели на это потребовалось две недели? Не стоит беспокоиться. А может, парень с улицы просто ждал две недели, чтобы он получил первые доходы, а потом стукнул? Возможно.

Монни плеснул себе еще порцию мартини. Уже третью после телефонного звонка Фрэнка. Он тряхнул головой. Почему он беспокоится? Ему и раньше звонили. Но встреча… Фрэнк всегда спешил и никогда не оповещал заранее. Всегда, когда были неприятности. Но всегда ли он был так краток? Мэнни попытался вспомнить и не смог. Может, так и было.

В том, что он присылает за ним Луиса, тоже нет ничего особенного. Фрэнк всегда проводит встречи в разных местах и берет одного из своих громил-водителей, чтобы привезти на встречу того, кто ему нужен. В этом нет ничего необычного.

Почему же он так беспокоится? Да все очень просто — раньше для беспокойства не было причин. Попытался немного отстегнуть для себя — и вот… Рисковать ради такого ненадежного дохода…

Фрэнк Скарф никому не позволит переходить себе дорогу. Это первое, что было сказано Мэнни Лекку о хозяине, который принял этот район два года назад. Никто и не переходил. Мэнни никогда не попадал в передряги, связанные с «устранениями». Это так и называлось — «устранение», но об этом никогда не говорилось на встречах. Впрочем, Мэнни был не такой уж и важной шишкой. «Устранения» происходили по прямому указанию Фрэнка и выполнялись типами вроде Луиса. Они были убийцами, все как один.

Но они были также и шоферами! Наверняка Луису просто приказано привезти Мэнни на встречу, больше ничего. Мэнни даже показалось, что он слышит, как Фрэнк отдает соответствующее распоряжение. Но тут же представил себе и другие указания: «Мэнни забрался к нам в карман. Пристрелите его!»

Как же, черт возьми, узнать, что произошло, что на уме у Фрэнка? Надо смотреть фактам в лицо. Мог ли он что-нибудь пронюхать? Не мог. И все-таки подготовиться. У него есть пятизарядный револьвер фирмы «Смит — и-Вессон», очень надежный и дорогой, с никелевым покрытием. Весит мало, весь сверкает. Он еще никогда из него не стрелял. Но на этот раз выстрелит, если понадобится. Главное, что убийцы, вроде этого Луиса, никогда не ждут, что у человека, который не носит оружия, может оказаться револьвер. Фактор внезапности, возможно, и будет основным.

Мэнни понравились его рассуждения, он даже кивнул себе головой — в знак одобрения. Он положил свой замечательный револьвер во внутренний карман пиджака, затем выхватил его и проверил, заряжен ли он. Револьвер не был заряжен. Он потратил минут десять, припоминая, куда же он дел патроны. Когда оружие было заряжено, он опустил его в карман и увидел, что до приезда Луиса осталось двадцать минут. Он заметил также, что стакан с мартини пуст. Он немедленно подошел к бару и наполнил его.

Машина Луиса просигналила минут через сорок пять. Мэнни выглянул в окно. Там, где сидел водитель черного лимузина, вспыхнула спичка и проделала путь до сигары. Лицо осветилось, и он узнал сидящего за рулем. Мэнни заторопился к двери, но прежде проверил, при нем ли револьвер.

— Прохладно, — сказал Луис. — Ты бы надел пальто, что ли.

— Не надо, я уже загерметизировался.

Луис глухо рассмеялся. Мэнни немного успокоился. Луис был в хорошем настроении, а человек, которому приказано убить, так не смеется. Но, если, конечно, этому человеку нравится убивать…

— Куда едем? — спросил он.

— Ты просто не поверишь, — ответил Луис, — спорю, ты даже не догадаешься.

— Давай попробую.

— Ладно, увидишь, когда приедем. Клянусь, ты не догадаешься! — Он прекратил разговор, но как-то дружественно, со смешком.

— Вшивый вечерок, — еще раз попытался Мэнни. — Холодно, туманно…

— Все вечера в последнее время такие, — заметил Луис.

— Кто еще будет на встрече, все?

Луис покачал головой.

— Фрэнк мне не говорил. Сказал только приехать и забрать тебя. Эй, хочешь, я включу отопление? Тебе будет прохладно без пальто.

— Не надо. Я же сказал, что хорошо утеплился.

— Да, ты это сказал.

— Ну вот.

Луис вел машину профессионально, нигде не превышая ограниченной скорости. Мэнни знал, что он хороший водила. Если в полиции и было на Луиса пухлое досье, то, Мэнни готов поклясться, не за нарушение правил дорожного движения и даже не за неправильную парковку. Опытный водитель всегда очень внимателен ко всему, что касается выполнения его обязанностей, и потому он быстрее приведет машину в нужное место, чем любитель, который обычно едет с превышением скорости и все-таки опаздывает. Особенно если едешь по городским улицам. Вся штука в том, чтобы держать стрелку спидометра на цифре ограничения скорости и обгонять попутные машины. Ехать надо спокойно, без волнения. Мэнни задумался также о том, каков Луис при исполнении других своих обязанностей. Хладнокровно, профессионально прицелиться, спокойно нажать на спусковой крючок и произвести выверенный выстрел. Он с трудом проглотил слюну.

— Ты не знаешь, что это за встреча?

— Хм… Фрэнк всегда говорит только то, что считает нужным, и ни слова больше.

Да, Фрэнк тоже профессионал.

— Ты не знаешь, мы долго там пробудем?

— Да вроде нет. А что, у тебя запланировано еще что-нибудь?

— Да, немного позже.

— Это плохо.

Мэнни сглотнул. Что он хочет сказать? Почему плохо? В чем дело? Может, он знает, что «позже» для Мэнни уже не будет? Нет, нет, он просто имел в виду, что Мэнни может опоздать.

— Видишь ли, я договорился сегодня кое с кем встретиться, думаю, что успею.

— Тогда все нормально. — Луис кивнул головой, внимательно наблюдая за дорогой.

Что ж, это уже более убедительно, но только почему он старается на него не смотреть? Чего-то боится?

Чепуха, человек занят делом: ведет машину. Даже если у него и есть задание насчет Мэнни, Луис не из тех, кто боится таких вещей. И он наверняка не догадывается, что у Мэнви есть оружие. Ведь Мэнни никогда не носил с собой пистолета — не было у него причин для этого.

— Ну, почти приехали, — сказал Луис.

Машина двигалась по Маркет-стрит. Внезапно она резко повернула влево и, прежде чем Мэнни успел что-либо сообразить, остановилась. Буквы, светящиеся красным неоном, заставили его похолодеть, будто смерть схватила его за горло своими холодными пальцами.

— Похоронное бюро?

— Я же тебе говорил — никогда не догадаешься. — Луис засмеялся и вылез из машины, подняв воротник пальто. Даже не взглянув, следует ли за ним Мэнни, он пересек улицу, поднялся по ступенькам и позвонил. Отдуваясь после пробежки по холоду, Мэнни пристроился за ним.

Дверь открылась.

— Я Луис. Работаю на Фрэнка.

— Да? — спросил высокий худой человек, открывший дверь. — Фрэнк сказал, что с вами будет друг.

— Вот он. — Луис указал пальцем на Мэнни. — Мэнни Лекк. Мэнни — это мистер Йордж. Он хозяин этого заведения.

Йордж взглянул на Луиса.

— Тот самый друг? Я ведь думал…

— Правильно вы думали. Может, разрешите нам войти?

Йордж сделал шаг назад.

— В одной из комнат сейчас прощание с покойным. Пойдемте сюда, в конец коридора. Это помещение звуконепроницаемо.

Луис пропустил Мэнни вперед.

— Послушай, ты слышал когда-нибудь о таком? Я ж тебе говорил: в жизни не поверишь.

— Это ты прав… — Тут Мэнни захлебнулся и замолк. Огромное бесформенное существо, человекообразная обезьяна, злобно уставилась на него. Похоже, для Луиса это тоже явилось неожиданностью.

— Йордж, что это?

— Это Питер, — мягко улыбнулся Йордж. — Он помогает мне. С ним очень удобно, уверяю вас. А сейчас, господа, прошу направо.

Йордж повернул ручку и толкнул дверь. Он вошел первым, за ним последовал Луис, затем Мэнни. Мэнни услышал щелчок закрывшейся двери, но не стал оглядываться. Они быстро прошли небольшую прихожую со стеллажами по стенам и очутились за полупрозрачным занавесом. У Мэнни перехватило дыхание. Здесь были только гробы. Одни закрытые, другие открытые. Горела настольная лампа. Мэнни потряс головой, чтобы прийти в себя. Разумеется, чему здесь еще быть? Но где же Фрэнк, где остальные? В ответ на его вопрос Луис только пожал плечами и, обратившись к Йорджу, спросил:

— Вы уверены, что ничего не будет слышно?

— Да, — последовал ответ. Йордж был слегка раздражен. — Но я не понимаю. Фрэнк сказал, что привезет друга.

— Так я же сказал, он — друг.

— Но…

— Послушайте, Йордж. Вы же видите Мэнни, друга Фрэнка? Он весит сто с лишним килограммов. Какого черта я должен напрягаться, чтобы тащить его сюда, если он может прийти сам?

— Тащить?.. Кого тащить?

— Ты прав, парень. — Луис слабо улыбнулся Мэнни. — Тебе крышка. Видишь ли, Фрэнку не понравилось, что ты забирал у него из-под носа часть прибыли. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

И это было произнесено так буднично, таким деловым тоном! Луис был настолько уверен в себе, что даже не беспокоился о том, есть ли у Мэнни оружие!

Луис с презрением взглянул на никелированный револьвер.

— Ты не забыл его зарядить, Мэнни?

— Не волнуйся, я его зарядил и выстрелю, если ты меня заставишь.

Йордж сделал шаг вперед:

— Господа, господа! Я полагаю, мы можем цивилизованно разрешить все ваши противоречия. Сэр, есть ли необходимость так драматически размахивать вашим оружием. Ведь это не кадры из вестерна сороковых годов.

— Заткнись! — приказал Мэнни. — Еще шаг, и я влеплю тебе пулю между глаз!

— Не беспокойтесь, Йордж, — сказал Луис. — Он не так смел, как кажется, да и стрелять-то не умеет. Мэнни, ты когда-нибудь пользовался этой игрушкой?

— Хочешь быть первым?

— Полагаю, у тебя не будет времени, друг мой Мэнни. Ты уже почти труп.

Глаза Луиса смотрели поверх левого плеча Мэнни. Конечно, он блефует.

Мэнни крутанулся на месте. Горбун! Рука горбуна была занесена далеко назад, кулак, в котором он что-то сжимал, начал с невероятной скоростью приближаться к Мэнни.

Удар тяжелого серебряного креста пришелся в висок. Что-то теплое выплеснулось и залило Мэнни глаза. Больше он ничего не чувствовал.

* * *


В черном фургоне на улице по своему приемнику Кэм услышал следующий диалог:

Йордж: «Мы так не договаривались».

Луис: «Я еще раз говорю, что не собирался тащить на себе этого клоуна, если он сам мог сюда прийти».

Йордж: «Мы не договаривались с Фрэнком Скарфом, чтобы я совершал для него убийство. Я еще раз повторяю, что все это пойдет за дополнительную плату».

Луис: «Делайте, как считаете нужным. Так теперь о захоронении. Когда?»

Йордж: «Ваш друг будет захоронен вместе с господином, которого сейчас отпевают. Завтра. Хотите знать, кто он?»

Луис: «Хм… Фрэнк только хотел знать когда. Компания, в которой окажется его друг, его не интересует. (Грубый смех.) Ну, вы понимаете, это всего лишь штука — насчет компании и всего такого прочего».

Йордж: «Я сильно сомневаюсь, что над этим стоит смеяться».

Луис: «Может быть. Но дельце-то чертовски выгодное, а? Все эти парочки в одном ящике, которые вы уложили для Фрэнка. Я думаю, вы на этом неплохо подзаработали, верно?»

Йордж не ответил. За него ответил Кэм в свой передатчик: «Правильно».

«Итак, теперь мы в курсе», — прозвучал голос профессора Хармона. «Мы знаем также, где, вероятней всего, найдем тело вашего Уильямса. Он лежит в одном гробу с кем-то из клиентов Йорджа».

«Возникает вопрос, в каком».

«Минуту, профессор. Я хочу сделать фотографию Луиса, когда он выйдет из похоронного бюро. Отбой».

Кэм отключил приемник. Готовя свой «Никон» для съемки, он мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Он вряд ли хвалил бы себя, если бы знал, что в нескольких десятках метров от него стоит у тротуара машина, которую ему следовало бы узнать. Ярко-зеленый «триумф».




Глава XIII


— Давай быстрей, Питер, уже почти десять. Оботри от крови это оружие, которое ты держишь в руках, и положи его куда-нибудь. Положи друга мистера Скарфа в пустой ящик и закрой крышку. Кстати, закрой все крышки. Я бы не хотел зря волновать мою гостью.

— А-х-р-р?

— Да, Питер, мою гостью. Она скоро прибудет. Можешь приготовить отдельный ящик и подсвечник, если хочешь.

Голос Хармена прорвался к Кэму: «Что сейчас происходит?»

«Уверен, мы это выясним. Профессор, не пора ли сказать хоть слово моему дяде?»

«Не сейчас. Необходимо узнать, все, что можно, более простым образом, а затем уже все остальное».

«Внимание. Еще один посетитель. Женщина, молодая… Подходит к двери, звонит. Вот это да, самая любопытная вещь, какую я когда-либо видел».

«Что такое?»

«Настоящая улыбка на лице нашего друга Йорджа. Он просто сияет».

Действительно, чувства просто распирали Йорджа. Все шло хорошо. Девушка выглядела восхитительно, правда не так уж и свежа. Но это как раз то, что ему в них нравилось. Ей же, судя по всему, не очень понравилось то, что она увидела.

— Что-то не так, моя дорогая?

— Вы мистер Йордж?

— Да. Еще раз спрашиваю: что-нибудь не так? Может быть, вам не нравится моя внешность? Она пожала плечами.

— Пока вы мне платите, что может мне не нравиться? За исключением того, что, должна вам сказать, я впервые работаю в похоронном бюро.

Йордж успокаивающе улыбнулся:

— Мы предпочитаем, чтобы нас называли распорядителями похорон. Это во многом похоже на вашу профессию.

— Меня особо не волнует, как меня называют, по крайней мере пока мне платят.

— Судя по всему, вы очень любите деньги.

— Друг мой, я этим делом занимаюсь не ради смеха.

Йордж рассмеялся кашляющим смешком. Ему, несомненно, понравилось то, что он увидел. Невысокого роста, но вся такая плотненькая, с аппетитными округлостями. В ней, видимо, было что-то испанское, может быть, мексиканское. Темные глаза, длинные темные волосы. Ноги немного толстоваты для серебристой мини-юбки. Полупальто. Однако трудно рассчитывать на что-то особенное, делая заказ по телефону. Тем не менее она была вполне, просто вполне. Предвкушение подстегивало его. Намечался чудесный вечерок. Замечательно, что мистер Юла предоставил ему такую возможность.

— Мои личные покои находятся в конце этого коридора, Карлотта. Пока мы будет туда идти, пожалуйста, постарайтесь не привлекать внимание тех людей, которые находятся в комнате налево. Они в глубокой скорби и, вероятно, даже и не взглянут на нас, но все-таки ваше появление может их заинтересовать.

— Что, тут у вас и лежат жмурики?

Йордж с трудом подавил чувство злорадства, чуть было не мелькнувшее на его лице.

— Здесь происходит церемония оплакивания тех, кто покидает нас, уходя в последний путь.

Карлотта покачала головой.

— Хотелось бы надеяться, что в ваших комнатах будет немного повеселее.

— Давайте пройдем и посмотрим, моя дорогая.

Кэм включил передатчик:

«Мне это не нравится. Думаю, самое время…»

Хармон прервал его:

«Не торопись. Как сказал этот человек, давай пройдем и посмотрим».

«Не знаю, профессор, не знаю. Мы сильно рискуем».

«Никакого риска. Князь может подняться из гроба практически мгновенно».

Разговор прервал женский вопль. Затем прозвучал успокаивающий голос Йорджа:

— Чего вы испугались, моя дорогая?

— О, эти гробы!

— Думайте о них как о месте отдохновения, моя дорогая. Вы же знаете, именно этим они и являются. Все они закрыты, за исключением одного. Вот, видите?

— Да, но здесь так темно. Только свечи. Просто мурашки по коже. А почему он открыт? Легкий смешок:

— Он и станет нашим местом отдохновения. Не будете ли вы так любезны раздеться?

— Место отдохновения… Вы хотите сказать… Я имею в виду, вы хотите… здесь?

— Почему бы и нет? Взгляните, белейший, самый лучший бархат и шелк, вы их просто так не найдете. Великолепная мягкая обивка снизу и по бокам. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что вы когда-нибудь лежали в лучшей постели.

— Но это же гроб!

— Конечно.

— Слушайте, вы мне ничего не говорили об этих своих желаниях.

— Дитя мое, это из-за моей забывчивости. С другой стороны, разве вам никогда не приходилось обслуживать клиентов, у которых были свои маленькие слабости?

— Я не могу считать это маленькой слабостью, мистер. Я вообще не знаю, как это считать.

— Сейчас у нас начнется самое приятное. Я не думаю, Карлотта, моя девочка, что ты сможешь отказаться от всего этого. Ты ведь заключила сделку, не так ли? Кроме того, дверь закрыта. Поэтому я советую тебе раздеться и пройти как можно скорее через это испытание.

— А если я закричу во все горло? Это может не понравиться вашим скорбящим!

Йордж напомнил ей о звукоизоляции.

— Кроме того, ваши крики могут расстроить моего помощника. Обычно он тих, как котенок, но крики, особенно женские, выводят его из себя.

Она посмотрела в ту же сторону, что и он. Взгляд ее уперся в огромную черную тень в углу. Тень поднялась, и в мерцающем свете свечей она увидела злобное лицо Питера.

Она схватилась руками за горло и с трудом заставила себя не закричать от ужаса.

— Очень, очень разумно. А сейчас раздевайся, — приказал Йордж.

— Он что, собирается смотреть?

— Нет. Он останется сидеть там, пока я его не позову. В противном случае он будет стоять рядом с гробом. Но зачем он нам? — Йордж успокаивающе положил руку ей на плечо. — Я понимаю, все это немного странно, я бы даже сказал, эксцентрично, даже для вас — представительницы своей профессии. И поэтому я очень хорошо заплачу. Если ты постараешься, получишь еще небольшую доплату к вознаграждению. Ну, так что же тебя не устраивает?

Девушка с трудом пыталась осмыслить сказанное. Дверь — закрыта. Кричать бесполезно. Еще это чудовище в темном углу. Обещание приплатить. Она вздохнула и сняла пальто.

— Слава богу, вы не принесли никаких кнутов, — сказала она. Она свернула и бережно положила пальто в ногах у гроба. Постепенно она сняла с себя все. На ней остались только туфли, которые она затем отставила в сторону. — Думаю, я готова.

— А я, моя любовь, буду готов через минуту. Пожалуйста, устраивайся поудобнее в этом месте отдохновения. Да, здесь.

Он наблюдал, как она ложилась в гробу на спину, и, наконец, устроившись, взглянула на него снизу вверх.

— Вы не собираетесь раздеваться? — спросила она.

— Нет, я должен оставаться одетым. Почти полностью одетым. Ты увидишь.

Он стал наклоняться к ней. Через несколько секунд он взгромоздился на нее и начал пристраиваться. Его ноги под углом торчали из гроба, ботинки свешивались через край. Руки он перебросил через верхнюю часть гроба у изголовья, кисти рук касались пола. Гроб был длинный, но и Йордж был очень высок. — Ну, мы можем начинать, да? Глаза ее были закрыты, она кивнула головой. Она почувствовала присутствие мужчины у себя внизу и слегка подала бедра вверх, чтобы впустить его. Предвкушение у Йорджа перешло в возбуждение, он знал, что это не продлится долго и нужно отсрочить этот момент, продлить удовольствие. Он сосредоточился на ее лице.

— Ты очень напряжена, моя дорогая. Расслабься. Мне сказали, ты та девушка, которая может все. Сказала твоя подруга — Энн.

Ее глаза открылись.

— Энн! Энн Белламонте? Вы знаете ее?

— У нас здесь было дело. Только, пожалуйста, не останавливайся. Мы можем и так продолжать наш разговор, если ты хочешь.

— Она… ушла однажды вечером и с тех пор ее никто не видел. Когда вы ее видели, мистер Йордж?

Короткий смех.

— В тот вечер, когда она умерла, Карлотта, в ту ночь, когда она умерла.

С этими словами Йордж протянул правую руку и взял что-то с пола. Карлотта еще ничего не видела. Йордж обвил чем-то ее шею. Она с испугом взглянула на него. Это была удавка.

— Замечательно, замечательно, — сказал Йордж. — Даже лучше, когда ты кричишь.

«Пора!» — выдохнул Кэм в передатчик.

«Слышу! — ответил Хармон. — Князь, приготовьтесь».

Йордж продолжал смеяться.

— Видишь ли, моя дорогая, я занимаюсь таким фетишизмом, о котором ты вряд ли имеешь какое-либо понятие. Я предпочитаю женщин в гробу, я предпочитаю иметь их мертвыми. Свеженькими, да, но мертвыми!

В переговорном устройстве послышался голос Хармона: «Князь, скорее, он сейчас задушит ее!» Голос Дракулы: «Кто кого душит, я ничего не понимаю».

Хармон: «Выбирайтесь из ящика и сами все увидите!» Дракула: «Я хотел бы исполнить ваше желание, профессор. Но что-то лежит на крышке гроба и буквально пришпиливает меня к земле, на которой я лежу. Судя по свечению это что-то вроде креста».

Хармон: «Кэм!»

Успеет ли он, есть ли еще время? Только две двери отделяли его от гроба Дракулы. Не потеряет ли он драгоценные секунды, пытаясь их выломать?

Когда он подбежал к первой, фортуна улыбнулась ему. Дверь открылась. Две женщины и мужчина маленького роста стояли в проходе, на их лицах было печальное выражение невосполнимой утраты.

— Извините! — гаркнул Кэм, проносясь мимо них.

Одна из женщин взвизгнула от неожиданности, другая в молчаливом удивлении отступила назад. Мужчина, отброшенный к стене, пытался вернуть себе достоинство: «Я бы попросил, сэр!»

Но Кэм уже не слышал его. Очутившись у второй двери, он схватился за ручку. Йордж предупреждал женщину о том, что дверь закрыта, но почему бы не попробовать? Она действительно была закрыта. Отступив немного назад, Кэм бросился к двери и каблуком правой ноги ударил в нее чуть выше дверной ручки. Раздался звук ломающегося дерева, дверь с треском слетела с петель и рухнула в комнату. Большая масса Кэма по инерции внесла его внутрь, он грудью врезался в стеллажи, обрушив на пол груду стеклянных и металлических предметов. Оттолкнувшись от стены руками, он пролетел через полупрозрачный занавес.

Если бы Кэм наблюдал эту сцену в кинозале, удобно устроившись в кресле, она не вызвала бы у него ничего, кроме смеха. Горящие в подсвечнике свечи придавали своеобразный романтический настрой открывшемуся его глазам отвратительному зрелищу. Похоронных дел мастер, наполовину вылезший из гроба, яростно одергивал на себе пиджак, пытаясь принять пристойный вид. Из его рук выпала толстая веревка. В гробу билась совершенно голая девица слава Богу, живая, да еще какая живая! — старалась ослабить на своем горле веревку.

В действительности же ничего смешного не было. Большой серебряный крест мешал Дракуле встать из гроба. Между крестом и Кэмом горой возвышался Питер.

Глаза Йорджа загорелись от ярости.

— Мистер Юла, вы влезли в такое дело, в которое вам не следовало влезать. Не повезло вам. Питер, он твой. Рука Кэма метнулась к внутреннему карману пиджака. Он выдернул черный револьвер «Смит-и-Вессон» 357-го калибра.

— Стой, где стоишь, Питер, а то я сделаю приличную дыру в твоей башке. А в тебе следующую Йордж.

«Нет!» — закричал Хармон. К сожалению, радиостанция Кэма осталась на заднем сиденье фургона.

«Убей их обоих, сейчас же!»

Эта команда громом ударила в голову Кэма, комнату, казалось, заволокло туманом. Палец, лежавший на спусковом крючке, напрягся и потянул его назад. Кэм догадался, чья это команда. Он знал также, что, если сейчас начнут бороться их силы воли, ему не победить. Ему оставались секунды, и он отчетливо понимал, что вот-вот выполнит требование вампира. Огромным усилием левой руки, ухватившись за запястье правую, он отвел ствол пистолета от цели и вовремя — раздался выстрел. Захват был неудобный, и сильная отдача вырвала пистолет из руки Кэма. Давление на мозг исчезло.

Питер бросился на него.

— Нет, нет, мисс! — закричали хором две женщины и невысокого роста мужчина, увидев, как к входной двери подбежала девушка. — Не ходите туда. Это просто сумасшедший дом!

— Полиция! — прокричала в ответ девчонка. — Идите домой. Мы займемся этим сами.

* * *


Кэм решил: единственное, что он может сделать, это с помощью обманного движения оказаться между этой здоровенной скотиной и крестом, примерно так, как матадор уклоняется от нападения быка. Нужно выжить этого болвана с его места.

Матадору проще, ведь у быка нет огромных длинных рук, сделанных из бетона. По крайней мере, такое сравнение пришло ему в голову, когда первый удар, похожий на попадание снаряда, отбросил его к занавесу. После второго удара он пролетел через этот занавес и через проем выбитой двери. Более того, он пролетел еще около метра по коридору и плашмя упал на пол.

— Кэм!

— Дженни, убирайся к черту отсюда!

— Поздно, мистер Юла, — произнес Йордж.

Питер уже был в коридоре, ожидая приказания. Единственный человек, который полностью пришел в себя и оказался теперь хозяином положения, был Йордж. В его длинных тонких пальцах поблескивал маленький хромированный пистолет.

— Конечно, эта игрушка не обладает такими разрушительными возможностями, как ваш «Смит-и-Вессон», мистер Юла, но я надеюсь, что эффективность ее будет вполне удовлетворительной. Не вернуться ли нам обратно? Я прошу с нами и эту молодую женщину тоже. Я хотел бы задать вам обоим кое-какие вопросы о цели вашего визита. Я вижу, вы знаете друг друга, и это меня беспокоит. Прошу вас! Осторожней, мистер Юла, я пристрелю девчонку, если вы позволите себе лишнее движение.

Кэм метнул яростный взгляд на Дженни. Она попыталась объяснить:

— Я ждала на ферме. Я следила за тобой. Я хотела знать, что…

Йордж захрюкал:

— Все мы, девушка, хотим это знать. И узнаем, узнаем… Я просто сгораю от нетерпения все узнать.

В комнате все так же мерцали свечи.

— Боже! — закричала Дженни. Не думая о возможных последствиях, она подбежала к задрапированному белой материей гробу, ослабила удавку на шее девушки. — Она же почти задохнулась!

Йордж многообещающе улыбнулся:

— Вы сами испытаете это еще до того, как закончится наша совместная ночь.

«Дженни? — воскликнул Хармон. — Неужели это голос Дженни?»

Князь злобно захихикал:

«Судя по всему, профессор, почти все действующие лица уже на месте. Жаль, что вас нет, и вы не сможете увидеть финал этой пьесы».

«Князь, если что-нибудь случится с Дженни или с Кэмом…»

«Бесполезно угрожать мне, профессор. Пока этот крест лежит на мне, я не могу вам помочь».

Йордж повел стволом своего пистолета.

— Ну, кто же начнет?

— Йордж, — Кэм попытался протиснуться поближе к гробу, в котором лежал Князь, однако горбун снова помешал ему, — Йордж, вы не хотите рассказать нам, что именно вас интересует?

— Не думаю, что мне следует что-то вам рассказывать, хотя почему бы не рассказать? Я, мистер Юла, имею дело со смертью. Как вы уже могли убедиться, в этом деле я виртуоз. По крайней мере, никогда не слышал, что есть кто-нибудь лучше меня. — Он помолчал немного. — Я говорю, естественно, не о своей официальной роли владельца похоронного бюро. Знаете, иногда живые не хотят жить. Иногда живой хочет, чтобы другой был мертв. Это желание, когда его осуществляют, называется нарушением закона и влечет за собой большие неприятности. Чтобы не было неприятностей, нужно избавиться от того, что остается после, — от бренного тела. Вот здесь я и становлюсь необходимым. Это мое обычное занятие — избавляться от ненужных тел. В таких случаях логическое продолжение моего легального бизнеса…

— Чтобы делать трупы самому, — закончил фразу Кэм.

— О нет, мистер Юла. Нужно признаться, что иногда меня вынуждают к этому обстоятельства. Возьмем, к примеру, вас. Человек, который сует нос не в свои дела, рискует его потерять, и я пользуюсь для этого собственными средствами. Но в большинстве случаев жизнь уже покинула тех, кого я погребаю, скажем так, вместе с законными обладателями гробов и могил. А теперь давайте вернемся к вопросу о вашем личном интересе. Вы представляете официальные органы?

— Стоп! — воскликнула Дженни. — Он не рассказал нам о Дереке Уильямсе.

— О ком? — спросил Йордж. — О ком я вам не рассказал?

— О Дереке Уильямсе. Вы убили его. Йордж улыбнулся.

— Это имя ничего для меня не значит, но тем не менее пробуждает что-то во мне. Приятный звук, должен сказать. Я чувствую, ваш интерес является более личным, чем официальным. Что ж, великолепно. Моя дорогая, вполне возможно, что я и убил этого вашего Дерека Уильямса, или, вероятнее всего, просто захоронил его. Я стараюсь не участвовать лично в делах с отдельными людьми, которых приходится обслуживать столь необычным образом. (Он отвесил издевательский поклон в сторону Дженни.)

— Мне кажется, у меня нет к вам больше вопросов. А на те, что имеются у вас, я не смогу ответить… Поэтому…

Щелкнул отведенный назад курок.

Сейчас или никогда, решил Кэм. Он ринулся вперед, и одновременно какая-то тень проскочила в том же направлении, шипя, как змея. Огромная черная кошка прыгнула на пистолет.

Увидев, что оружие упало, Кэм резко развернулся в сторону гроба с Дракулой.

— Бегите! — закричал он Дженни и другой девице, — бегите, пока есть… «Возможность» — было то слово, которое он имел в виду, но не произнес: в этот момент он принял две команды из двух разных источников.

— Останови девок, ты, болван, а я займусь им! — Это Йордж. Команда Ктары прозвучала у него в голове: «Я помогу им! Ты позаботься о кресте!»

В этот момент Кэм почувствовал, как руки горбуна уцепились за его пиджак. Он упал на гробы, которые стояли в центре комнаты. В глазах поплыли оранжевые и желтые круги. Он попытался подняться, но что-то прижимало его к полу. С трудом сфокусировав взгляд, он увидел труп пожилого человека, почти вывалившийся из гроба. Цветные круги в глазах Кэма стали ярче, затем потемнели.

Он не знал, сколько времени пробыл в забытьи, но, видимо, недолго. Между оглушающими ударами крови в висках он услышал бешеный вопль: «Питер! Питер!»

Сознание Кэма прояснилось, круги в глазах исчезли. Он попытался приподняться, оперевшись на локти. Похоронщик отчаянно шарил по полу. Пистолет! В комнате их должно быть два: маленький Йорджа и большой Кэма. Если этот тип найдет любой из них…

Надо действовать. Стараясь приподняться, он наделал шуму. Внимание Йорджа сразу же переключилось на него.

— Питер! — завопил он. — Питер!

В комнате не было ни Дженни, ни другой девушки. Если бы только освободиться от этой тяжести…

— Очевидно, придется кончить с вами менее приятным способом, мистер Юла. — Глаза Йорджа заметались в поисках подходящего оружия. Наконец он нашел подходящее: тяжелый серебряный крест, лежащий на крышке гроба.




Глава XIV


Йордж стоял в полуметре от Кэма, лицо его было искажено гримасой ярости. В поднятых руках поблескивал крест.

— А теперь, мой друг, я бы хотел, чтобы вы узнали вот о чем: если ваши подруги еще живы, я завершу свой ритуал, который вы посмели прервать, с каждой из них. Это будет грандиозно. Запечатлейте этот факт в вашем мозгу, это будет последняя ваша мысль.

В это мгновение на противоположной стороне комнаты с шумом и грохотом сорвалась и отлетела в сторону крышка гроба.

Как раз вовремя, с трудом подумал Кэм.

Йордж обернулся. Из гроба показались руки, схватились за края. При виде этого зрелища Йордж окоченел. Но и руки остались в том же положении. Они больше не двигались!

«Крест, ты, болван! Он его держит так высоко, что я не могу встать!»

Кэм собрал все силы. Он напряг ладонь и, сведя вместе пальцы, рубящим движением ударил Йорджа по голени. Удар не был сильным, но и Йордж не был крепким человеком. Он потерял равновесие и не мог удержать над собой крест. Крест ударился о край перевернутого гроба и упал на пол рядом с Кэмом. Еще одно усилие! Кэм перевернулся на бок и накрыл собой крест. Йордж наклонился, чтобы вытащить из-под него свое оружие, и уловил какой-то блеск. Кэм тоже заметил пистолет, но не смог до него дотянуться. Йордж оказался проворнее.

Теперь осталось только направить дуло маленького никелированного пистолета в голову Кэма. Это Йордж и сделал, но тут за его спиной прозвучал глухой низкий голос.

— Я бы на твоем месте не стал стрелять, приятель.

Йордж взвился:

— Кто это, кто?!

Больше он сказать ничего не смог, только смотрел на высокого человека, стоящего перед открытым гробом. Огромный человек в строгом вечернем костюме смотрел на него, с некоторым любопытством, неподвижным взглядом глубоко посаженных глаз, легкая улыбка кривила его губы.

— Вы… вы живы?!

— Ты, очевидно, похоронщик. Кажется, мой коллега соврал тебе. Позволь мне извиниться за него. Я вижу, сам он не в состоянии это сделать.

— Вы тоже будете не в состоянии, когда я…

— Когда ты убьешь меня? Да, я слышал недавно твою небольшую речь. Ты виртуоз смерти? Смешные претензии. Но, я полагаю, каждый из нас может немного пофантазировать, не правда ли? Но прежде я хочу доставить себе удовольствие и освободить тебя еще от одного заблуждения. — Он перевел взгляд в сторону прихожей. — Войди!

Появился Петер. Не сводя глаз с человека в черном, он сделал несколько шаркающих шагов и застыл неподвижно.

— Видишь, похоронщик, твой любимец вернулся. Немного раньше он подчинился воле гораздо меньшего создания, чья сила, однако, несравнима с силой твоей машины разрушения. Теперь мне доставит удовольствие вернуть его тебе. Прикажи, он послушается.

Йордж усмехнулся.

— Конечно, послушается! Чем, позвольте вам сказать, доставит мне большое удовольствие. Питер, уничтожь этого высокомерного дурака!

Затуманенный взгляд Питера прояснился. С него спало оцепенение, руки, которые только что безвольно висели по сторонам туловища, напряглись. Набычившись, он взглянул сначала на незнакомца, затем на своего хозяина. Выражение на его лице было неуверенным.

— Я приказываю тебе — уничтожь его!

С низким рычанием горбун двинулся вперед, но он не очень спешил, будто понимая, что эта жертва сильно отличается от тех, кого ему приказывали убивать раньше. Мозг животного словно уловил отсутствие страха у этого незнакомца, который не только не пытался спастись бегством, но, наоборот, развернулся и готовился принять атаку.

— Убей его! — истерично визжал Йордж.

Питер бросился вперед. Он удовлетворенно оскалился, когда увидел, что жертва сделала шаг в сторону открытого гроба. Другие тоже пытались таким образом избежать его нападения, думая, что он не сможет быстро изменить направление движения.

Вдруг чувство удивления, обычного удивления, ударило по его примитивной нервной системе: он наткнулся на вытянутую ногу незнакомца, которую тот послал вперед силой ножных мышц, схожих со связкой стальных канатов.

Удар пришелся горбуну под коленную чашечку, он пролетел мимо и врезался в гробы, круша и ломая их своим телом.

— А-а-х-ха! — Со звериным рыком Питер бросился в следующую атаку. На этот раз он сосредоточил внимание на ногах незнакомца, но тот пустил в дело руки: тисками ухватил горбуна за локти и швырнул его на каменную стену. Кровь залила лицо горбуна. До него стало доходить, что он встретил равного по силе противника, не превосходящего его — нет! до этого он не додумался, а равного. Вытерев кровь, заливавшую глаза, он рывком поднял массивную крышку гроба и двинулся, чтобы убить его.

— Я начинаю уставать от этой демонстрации силы, — сказал Дракула. — Пора заканчивать.

Со страшным ревом Питер стал раскручивать над головой крышку гроба, которая стала похожа на крыло несущего винта вертолета. Внезапно вращение прекратилось: Дракула поднял руки и остановил крышку в нескольких сантиметрах от своего лица. Сила сопротивления была столь велика, что у горбуна парализовало мышцы плеча. Выхватив крышку, Князь рывком отбросил ее в сторону, и она, ударившись о стену, превратилась в груду щепок и искривленных полос металла. Приблизившись к горбуну, Князь одной рукой схватил его за волосы, другой за ворот и приподнял легко, как будто человекообразная обезьяна ничего не весила. Руки и ноги Питера беспомощно болтались в воздухе.

Глаза Дракулы горели, он злобно уставился на Йорджа.

— Скоро ему понадобится место отдохновения, — угрожающе произнес он. Такой верный слуга заслуживает самого лучшего!

С этими словами Князь сделал несколько широких шагов к тому гробу, где Йордж пытался осуществить свои любовные утехи, и с огромной силой швырнул горбуна в бархатное белое нутро. Один за другим раздались два мощных удара: лопнула толстая медная окантовка по краям гроба, переломился спинной хребет горбуна, так и не издавшего ни звука.

Йордж стоял не в силах пошевелиться. Наконец он вспомнил о пистолете, который до сих пор держал в руке.

— Я бы не хотел, похоронщик, чтобы в меня стреляли, — усмехнулся Дракула. — Но если тебе этого хочется — можешь выстрелить.

Йордж выстрелил два раза подряд. Он не мог поверить своим глазам, на рубашке незнакомца остались только следы от пуль. Пистолет выпал из рук Йорджа и упал на пол.

— А еще называешь себя виртуозом! — Дракула расхохотался. — Сейчас ты увидишь, как выглядит настоящий виртуоз смерти!

— Нет, — слабо произнес Кэм, пытаясь подняться. — Только не сейчас!

Бесполезно: Дракула уже превращался в нечеловека. Это длилось всего несколько секунд, но Йорджу, застывшему с отвалившимся подбородком, секунды показались вечностью.

— Ну, похоронщик, у тебя было достаточно времени для убийств! Настала моя очередь. Сейчас я расскажу тебе, как ты умрешь. Ты с таким удовольствием обещал смерть беззащитным девушкам! Настал твой черед слушать.

— Господин, — прозвучал голос со стороны входной двери, — сейчас время задавать вопросы, а не рассказывать. Перед тем как умереть, этот человек должен кое-что нам рассказать.

Красные губы Князя изогнулись в усмешке и обнажили огромные белые клыки:

— Но ведь ты-то уже все знаешь, моя дорогая? Его вина доказана, и Хармон будет рад.

Желто-зеленым светом загорелись глаза Ктары.

— Он сам должен признаться, чтоб слышали и другие. Условия вашего соглашения с профессором Хармоном…

— Будь проклят профессор Хармон! Так я понимаю эти условия! И не пытайтесь, дорогая лишать меня удовольствия — я напьюсь крови из вен этого ничтожества!

«Князь! — зарокотал голос Хармона в передатчике. — Прежде всего надо допросить Йорджа».

— Я отказываюсь повиноваться вам, Хармон!

С этими словами вампир подскочил к Йорджу. Похоронщик завизжал, увидев приближающиеся к его шее огромные острые зубы. Но внезапно тиски, в которых оказался Йордж, разжались, челюсти Дракулы лязгнули и отодвинулись. Вампир застонал от боли, схватился руками за грудь и, сделав несколько неуверенных шагов, рухнул на пол между гробов.

Йордж стал постепенно приходить в себя и даже приобрел способность двигаться. Подняв голову, он встретил взгляд женщины, стоявшей в дверях. Он никогда раньше не встречал ее. Одетая во все черное, она была удивительно красива. Йорджа восхитили ее глаза — светло-зеленые с горящими зрачками. Они пронзали его мозг, но ее взгляд странным образом успокоил его. Дрожь прекратилась.

— Мистер Йордж, вы должны рассказать мне о Дереке Уильямсе. Вы сказали, что это имя вам незнакомо. Это студент колледжа, несколько недель назад он был здесь. Вы убили его в этой самой комнате.

Йордж, чувствовавший себя удивительно легко и свободно, кивнул головой и улыбнулся.

— Да, паренек из колледжа. Конечно, я его помню. Как вы могли подумать, что я его забыл!

— Кто-нибудь и мог забыть, но не вы, Йордж, вы же профессионал.

— Несомненно. Да, он был в этой самой комнате. Все чего-то выискивал. Выдумал историю о том, что ему нужны свечи. Он видел тело девушки, и я не мог допустить, чтобы он ушел. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать.

— В полной мере. Как он умер?

— Я приказал Питеру. Вы же его видели. Вы не поверите, он был так силен, что свернул бы шею быку, если бы я приказал.

— Что вы сделали с телом, мистер Йордж?

— С телом? — короткий смешок. — То же, что и всегда. Тело, разумеется, было погребено. Это мой профессиональный кодекс чести. Да.

— В каком гробу? С кем вместе?

— Позвольте мне сообразить… В тот день было два трупа, от которых я должен был избавиться — этого мальчишки и девушки, которую он увидел. Кажется, ее звали Энн. Да, так один труп ушел на покой вместе с мистером Трейси. А девушка… Постойте… На следующий день у нас были похороны миссис Фоксворт… Теперь я вспомнил совершенно точно: молодая девушка ушла с мистером Трейси, а мальчишка — с пожилой леди. Я полагал, что в этом будет доля юмора или, по крайней мере иронии. Знаете, я верю в иронию.

— Так вы считаете себя виртуозом смерти, мистер Йордж?

Йордж широким жестом обвел мастерскую:

— Вы же видели, что я здесь совершаю. Вы все знаете. Разве этого мало?

— Достаточно, — сказала Ктара. — Человек, столь хорошо знакомый со смертью, и сам не испугается ее приближения, не правда ли?

— Он отнесется к этому профессионально. Ктара пересекла комнату и приблизилась к Кэму. Глаза ее вспыхнули.

— Мистер Санчес, теперь нам нужно уйти. Я вас прошу, если сможете, заберите гроб Князя.

Голова Кэма прояснилась, боль ушла из тела. Он поднялся и ощупал себя, чтобы найти сломанные кости. Их не было.

Он подошел к гробу и взглянул на поверженного вампира.

— Его тоже взять?

Ктара покачала головой:

— Он сам найдет дорогу.

Кэм взглянул на Йорджа, который приветливо улыбался ему, с удовлетворением потирая руки.

— А с этим что?

— Он останется. Как сказал мой господин, я не могу лишать его удовольствия. А теперь поспешим.

С помощью Ктары, помогавшей ему своими мощными импульсами, Кэм выволок гроб на улицу и поставил его в автофургон. Затем они помогли Дженни сесть в ее машину. Что касается другой девушки…

— Мы можем вас отвезти, — предложил Кэм.

— Куда это отвезти? — Карлотта с подозрением посмотрела на него.

— В полицейский участок. Я думаю, вы хотели бы сделать заявление?

— Вам нужно это заявление?

Кэм задумался. Ей придется объяснять полиции, почему она оказалась у Йорджа…

— Нет, не думаю. У нас и так достаточно фактов против него.

— Он убил мою подругу, — сказала она. — Ее звали Энн Беламонте. Он сам мне об этом сказал. Может быть, поэтому…

Кэм покачал головой:

— Нет, пожалуй, не стоит. Полиция сама найдет ее тело. Вы можете идти домой, но предложение подвезти остается.

Она взглянула в кабину фургона и поежилась:

— Нет, спасибо. Я лучше пройдусь.

Кэм проводил ее взглядом, пока она не скрылась в темноте.

* * *


— Я все понимаю, — с легкостью сказал Йордж.

Глаза Князя загорелись.

— Что ты можешь понять, похоронщик?

— Женщина сказала. Та, с кошачьими глазами. Не мне лично, а остальным, мистеру Юле. Вы собираетесь убить меня.

— Тебя это не волнует?

— Ни в малейшей мере. (Смешок.) Видите ли, я профессионал. Людей, подобных мне, вряд ли напугаешь этим: даже интересно — почувствовать смерть из первых рук. Женщина об этом говорила.

— Что ж, очень любезно с ее стороны. Но она ведь ошиблась, не так ли, похоронщик?

Йордж было захихикал, но резко оборвал смех. На лице появилось удивленное выражение: «Ошиблась?»

Князь подошел ближе.

— Разумеется, ошиблась. И ты сейчас поймешь это. Смерть — это конец, это проигрыш, конец твоего собственного я. Об этом никто не может судить, пока не испытает на себе. Ты ведь уже начинаешь чувствовать что-то похожее на страх, а?

— Да-да, есть немного.

Все ближе глаза вампира, все ближе его зубы, похожие на клинки.

— Чувство страха, которое охватывает тебя, усиливается и скоро достигнет абсолютного ужаса, потому что смерть твоя не будет обычной… Вся твоя кровь выйдет из тебя. И ты почувствуешь, как это произойдет, похоронщик. Ты почувствуешь, как капля за каплей уходит из тебя жизнь. Не ужасно ли самому быть свидетелем такой смерти?

— Да, о да. Это ужасно. — Его начинала бить дрожь.

— А не чувствуешь ли ты, как холодок ужаса пробегает по твоему телу, как коченеет твой мозг?

— О боже! Да!

— А не хочешь ли ты просить о милосердии? Не хочешь ли взмолиться, чтобы я пощадил тебя и ты не почувствовал, как мои зубы вгрызаются в тебя, рвут твое горло?

— Да-да, пожалуйста. Прошу тебя… Не надо, не надо!

— Ты, называвший себя виртуозом смерти, сейчас умрешь!

— Н-н-нет… Н-н-нет… Н-н-н-н-н-хр…

Содрогания его были похожи на судороги эпилептика. Йордж пытался кричать, просить о милосердии, умолять о снисхождении, но не смог выдавить из себя ни звука. Голосовые связки его застыли от подступающего ужаса.

Но в те мгновения, пока он еще был жив, он кричал, кричал, он так кричал… Молча.




Глава XV


Было девять часов утра следующего дня. Шестеро сидели за обеденным столом в своем оперативном штабе в долине Напа, который они должны были покинуть на следующий день. Они завтракали, все были в хорошем настроении, непрерывно шутили. Особенно в ударе был профессор Хармон. Сидя по праву хозяина во главе стола, он поднял бокал в шутливом приветствии:

— Выпьем за ближайшие полгода.

Жест относился к человеку благородной наружности, сидевшему на противоположном конце стола. Он единственный, казалось, не разделял общего настроения, почти ничего не ел, только немного поковырял вилкой на тарелке и чуть пригубил вина.

— Полгода? — спросила Дженни Хармон. — А что в них особенного?

Хармон улыбнулся:

— Князь это хорошо знает. Не так ли, Князь?

Дракула кивнул головой:

— Слишком хорошо знаю, профессор. Видишь ли, Дженни, мы с твоим дядей заключили небольшое пари. И, кажется, я проиграл.

Дженни засмеялась.

— Надеюсь. Князь Юла, потеря для вас небольшая, особенно после того что вы и все остальные сделали для меня.

В разговор вмешался Рой Амберс:

— Для тебя? А где бы я был сейчас, если бы ты не вмешалась и не помогла мне? Без тех записей…

— Ах да, пленки, — вздохнул Князь. — Очень умно. Вместе с найденными трупами они все доказали.

Дженни нахмурилась:

— Но вот только… Я помню, сильно испугалась и, может быть, поэтому чего-то не поняла, но, мне кажется, все было не так. Я помню, что спросила этого злодея Йорджа о Дереке Уильямсе, и он ответил по-другому, — не так как записано на пленке. Помните, он ведь сказал, что не интересовался именами? А потом он собирался убить нас.

Кэм и Хармон обменялись взглядами. Тщательное редактирование и перезапись заняли много времени, но это позволило придать событиям логическую последовательность и убрать некоторые факты в этой истории.

— В любом случае, — продолжала Дженни, — я благодарю судьбу, что вместе со мной был кот. Я обнаружила его, когда следила за вами, Кэм. Он, должно быть, прыгнул ко мне в машину, когда я уезжала с фермы. Я потом хотела оставить его в машине, но не смогла. Рой, если бы ты видел, как этот котяра…

— Кот? — переспросил Хармон. — Дженифер, разве тебя не учили зоологии в школе? Кот, о котором ты говоришь, это женщина, и прекрасная женщина.

Князь кивнул головой:

— И, как все женщины, непредсказуема.

Ктара ответила:

— Возможно, это ее животная натура заставляет ее так поступать.

— Если говорить о животной сущности, — сказала Дженни, — то в высшей степени справедливо, что этот ужасный горбун набросился на своего хозяина.

Хармон с удовлетворением посмотрел на Кэма. Именно Кэму принадлежала идея поменять местами куски пленки.

— Одним словом, — сказал профессор, — все завершилось. Я хотел бы предложить последний тост за Роя Амберса.

Бокалы были подняты, но Рой решил возразить:

— Этот тост не может быть последним, профессор Хармон. Последний тост произнесу я. Я хочу поднять бокал за Дженни — самого лучшего моего друга, которого я узнал в беде.

Он хотел еще что-то сказать, но та, за которую он провозгласил тост, перебила его. Она смотрела прямо на Кэма, который подмигнул ей при слове «друг».

— Извини, Рой, но здесь есть люди, которые настолько современны, что отказываются верить в дружбу, которая, по их мнению, невозможна в наши дни. Ты не мог бы рассказать всем то, что рассказывал мне о своих планах на будущее?

— Конечно, никакой тайны нет. За то время, что я провел в тюрьме, я кое-что обдумал. И решил, что, если я выскочу из этой истории, то изменю свою жизнь. В следующем семестре я возьму другие профилирующие предметы и займусь медициной.

Дженни воскликнула:

— И это изменило твои планы насчет женитьбы?

— Видите ли, я вообще-то об этом еще не думал, но мое решение посвятить себя медицине надолго снимает эту проблему с повестки дня. Я полагаю, она подождет.

Взгляд Хармона встретился со взглядом Кэма.

— Ты имеешь в виду какую-либо конкретную девушку?

— Да, сэр. У меня дома, в Сиэтле. Я позвонил ей сегодня утром и рассказал о своих планах. Она меня поддержала. А теперь позвольте мне завершить тост?

Лицо Хармона выразило облегчение. Вряд ли оно сохранилось бы таким, если б он увидел, каким взглядом его племянница смотрит на Кэма.

— Пожалуйста, мой мальчик.

— За моего лучшего друга Дженни, за ее дядю и всех ее друзей. За всех вас.

Бокалы были подняты, и тут Дракула медленно произнес:

— Вы не всех упомянули, молодой человек. Вы не упомянули о том, что также сыграло важную роль в деле спасения вашей головы.

Хармон и Кэм с беспокойством взглянули на Князя, который, немного помолчав, добавил:

— Я имею в виду Госпожу Удачу.

Дженни улыбнулась.

— Не являясь зоологом-практиком, на что мне было указано ранее, я не могу не задать вам один вопрос по этому поводу. Вы действительно думаете, что удача — женского рода?

Князь обратил свой долгий взгляд на Ктару, которая с милой грациозностью приподняла свой бокал и улыбнулась ему. В голосе его прозвучала ирония, когда он ответил Дженни:

— Да, дитя мое. В данном случае я думаю именно так.


notes



Примечания





1


Джон Мильтон (1608–1674) — английский поэт, политический деятель