Пропавшая глава
Роберт Голдсборо


Ниро Вульф






Не один писатель пытался возродить стиль Рекса Стаута, но лишь Роберту Голдсборо удалось уловить дух его неподражаемых детективов. Читателя ждет новая встреча с самым блисательным сыщиком нашего века. Крутые повороты сюжета, хитроумные интриги, сочные диалоги и тонкий юмор - НИРО ВУЛЬФ ВЕРНУЛСЯ, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ! 






Роберт Голдсборо 

Пропавшая глава



Посвящается Мэри Мак-Лафлин и Фиоре Скаффи







- Он там, сержант. - Могоувен провел Орвилла Барнстейбла через луг по высокой, до колена, траве к лощине, расположенной в двухстах ярдах к северу от конюшни. Труп был облачен в джинсовый комбинезон и красную клетчатую рубашку. Лежал он ничком, наполовину погруженный в мелкую воду, скопившуюся на дне лощины. 

- Да, здорово ему досталось, - покачал головой патрульный, когда Барнстейбл присел на корточки возле бездыханного тела. - Нож по самую рукоятку всадили. 

- Это старина "Молния" Гривс, - возвестил Барнстейбл. - Хотя последние лет сорок пять он свою кличку уже не оправдывал. На самом же деле его зовут Эдгар. А прозвище свое он заполучил ещё в колледже. Здорово в баскетбол играл - дважды чемпионом становился и вообще блистал в команде. Я, сынок, тоже в этой команде был, хотя больше скамью штанами протирал, чем играл. Медлительным я был, поэтому Гривс меня даже "Тюфяком" окрестил. Ну да я не обижался: мои чемпионские медали сверкали не меньше, чем его. 

Сержант сдернул с головы потрепанную фетровую шляпу и встал. 

- Бедолага. После колледжа он вел такую бурную жизнь, что всем чертям тошно было. Сперва банк его денежки прикарманил, а потом и Арла его бросила. Говорят, все мы в руках Господних, но будь я проклят, если понимаю, на кой черт Богу сдалось так с ним покончить. 

Из "Смерти на пойменном лугу" 

Чарльза Чайлдресса 




Глава 1 


- Вы пришли почти на четверть часа раньше, - сказал я элегантному посетителю с горделивой осанкой, стоявшему на нашем крыльце. - Хотя не в наших правилах отказывать в приеме из-за таких формальностей. Не говоря уж о том, что я не раз видел ваши фотографии в газетах. Входите. 

- Спасибо, - улыбнулся Хорэс Винсон, проводя ладонью по ухоженным седым волосам, немного взъерошившимся под неласковым апрельским ветром. - Я не ожидал, что поездка на такси займет так мало времени. А вы, конечно, Арчи Гудвин. Я тоже видел ваши снимки в газетах. И голос узнал - из вчерашнего разговора. 

Я улыбнулся в ответ и протянул ему руку. 

- Все точно - признаюсь, это я. Вулф спустился только в одиннадцать, но вы можете пока расположиться в его кабинете. Готов даже составить вам компанию, причем абсолютно бесплатно, - добавил я, вешая его дорогое пальто на крючок и жестом указывая дорогу. 

В дверях кабинета - самой просторной комнаты в нашем доме - Винсон остановился, прищурил свои васильковые глаза, осмотрелся и одобрительно кивнул. 

- Все здесь именно так, как я себе и представлял. Вполне возможно, что это самый знаменитый кабинет во всем Манхэттене. И, на первый взгляд, самый уютный. 

- Если только вы не убийца, которого Ниро Вулф собирается вывести на чистую воду, - ухмыльнулся я. - Присаживайтесь. Кофе? 

Винсон, уже разметившийся в краснокожем кресле, с готовностью согласился, попросив побольше сливок. Я отправился на кухню, где Фриц Бреннер, наш непревзойденный шеф-повар, все утро держит горячий кофейник, не позволяя ему остыть. Фриц внимательно наблюдал, как я наливаю в чашку яванский кофе и добавляю свежие сливки. 

- Пока трудно сказать, - ответил я на его невысказанный вопрос. Мистер Вулф ещё его не видел и тем более - не выслушал. Если что выгорит, ты узнаешь об этом четвертым по счету. 

Фриц со вздохом вернулся к рагу по-кастильски, которое нам с Вулфом предстояло пару часов спустя поглотить в столовой. Фриц всегда тревожится, когда Вулф не работает, а это означает, что тревожится он почти постоянно. По мнению Фрица, мы вечно балансируем на краю финансовой пропасти, и никакие мои заверения в обратном на него не действуют. 

Откровенно говоря, на сей раз тревожные мыслишки закрались и в мою голову. Вот уже несколько месяцев, как мы сидели без дела, если не считать делом пустяковую операцию, - которую, кстати, провернул я, - по изобличению одного ловкого продавца из ювелирного магазинчика на Пятой авеню; этот проходимец ухитрился умыкнуть у своего хозяина выставленные в витрине бриллианты, подменив их на довольно приличные копии. Мне понадобилось три дня, чтобы определить, у кого из восьми сотрудников ювелира рыльце в пушку, и взять его тепленьким. Полученного гонорара хватило на то, чтобы обеспечить Вулфа, пивом, книгами и рыбой в белом вине на целых два месяца. 

Не скажу, чтобы у нас не было выгодных предложений, нет пару раз к нас заявлялись желающие влить в банковский счет щедрую порцию зеленой крови, но оба раза Вулф изыскивал предлог для отказа. На самом же деле причина отказа заключалась исключительно в его чудовищной лени и праздности, помноженных на столь же чудовищное упрямство. 

Впрочем, должен поправиться. Слово "праздность" не вполне подходит Ниро Вулфу. Да, он упрям, как стадо диких ослов, но праздным в полном смысле слова я бы его не назвал. Ежедневно он аж целых четыре часа - с девяти до одиннадцати утра и с четырех до шести вечера - лелеет и холит десять тысяч орхидей в оранжерее под крышей нашего особняка. Остальные часы бодрствования Вулф проводит либо в столовой, поглощая изумительные обеды и ужины, приготовленные Фрицем, либо в кабинете, где проглатывает от пяти до десяти книг в неделю, порой читая одновременно целых три штуки. Пусть он и не размахивает кайлом на руднике, но мозги свои упражняет постоянно, так что обвинение в праздности снимается. 

А вот мои функции весьма многогранны. Я отвечаю за всю корреспонденцию Вулфа, веду счета и гроссбухи, тружусь бок о бок с живущим у нас садовником Теодором Хорстманом, постоянно обновляя картотеку цветения и скрещивания орхидей, и наконец представляю глаза, уши и конечности Ниро Вулфа во всех случаях, когда нам выпадает счастье выступить в роли частных сыщиков - с законной лицензией, выданной властями штата Нью-Йорк. Кроме того я успешно заменяю колючку под седалищем Ниро Вулфа, когда его лень окончательно берет верх над разумом. Очевидно, в последнее время с ролью колючки и кусаки-овода я справлялся прескверно. Этим грустным размышлениям я и предавался во вторник апрельским утром, когда зазвонил телефон. 

- Контора Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин. 

- Здравствуйте, мистер Гудвин, меня зовут Хорэс Винсон. Я занимаюсь издательским делом и хотел бы, чтобы Ниро Вулф взялся за расследование одного убийства. 

Что называется - не в бровь, а в глаз; гарантированный способ завладеть моим вниманием. Второй способ заключается в том, чтобы носить известную мне фамилию - я ведь сходу сообразил, кто такой Винсон. 

- Кого убили? - поинтересовался я, занося карандаш над чистым листком блокнота. 

- Чарльза Чайлдресса. Его застрелили неделю назад. 

- А, писатель, - произнес я. - Найден в своей Гринвидж-Виллиджской квартире в прошлый вторник. Самоубийство. На следующий день "Газетт" посвятила ему три столбца где-то в районе тринадцатой страницы. 

Винсон в ответ презрительно фыркнул: 

- Черта с два это самоубийство! Чарльза убили. Эти болваны в полицейских мундирах так не считают, а я вот знаю наверняка. Так вы беретесь? 

Я сказал Хорэсу Винсону, что поговорю с Вулфом, и выполнил свое обещание, как только босс спустился из оранжереи. Вулф метнул на меня уничтожающий взгляд, но я его ожидал, поэтому встал, преодолел три ярда до стола Вулфа и сунул ему под нос компьютерную распечатку нашего банковского баланса. 

- Вот, - укоризненно сказал я, - результат ваших упорных отказов заняться делом. Обратите внимание, что девять последних банковских операций - расходы. Замечу также, что, продолжая в том же духе, мы с вами, всего четырнадцать подобных операций спустя будем вынуждены признать свое банкротство. 

- Ты, как всегда, напутал в расчетах, - безмятежно отмахнулся Вулф. 

- Что ж, я охотно допускаю, что под кроватью у вас зарыта кубышка с дублонами, или вы получили наследство, о котором мне ничего не сказали. Но даже тогда, учитывая ваши ежемесячные траты, вам потребуется по меньшей мере... 

- Арчи, замолчи! 

- Да, сэр. 

Вулф зажмурился, решив, должно быть, что видеть меня выше его сил. Он сидел с закрытыми глазами больше минуты, а затем очнулся и осчастливил меня ещё одним убийственным взглядом. Затем испустил душераздирающий вздох. 

- Гр-рр! 

- Согласен. 

- Проклятье! 

- Да, сэр. 

- Ладно, позвони мистеру Винсону - скажи, чтобы пришел завтра к одиннадцати. 

* * * 


Вот почему на следующий день в одиннадцать утра я сидел и развлекал беседой Хорэса Винсона, главного редактора "Монарх-Пресс", когда послышался знакомый лязг остановившегося внизу лифта, возвестивший о прибытии Ниро Вулфа из оранжереи. В дверях босс приостановился, коротко накренил голову на долю дюйма в сторону нашего посетителя, затем обогнул свой стол, поставил в вазу свежесрезанную орхидею и наконец разместился в огромном кресле, изготовленном по специальному заказу и способном выдержать его тушу весом в одну седьмую тонны. 

- Мистер Винсон, - произнес он. Вулф искренне считает такое приветствие учтивым. 

- Рад с вами познакомиться, мистер Вулф. Боже, какие цветы! Просто ошеломляющие! 

- Это доритинопсис - гибрид фаленопсиса с доритисом, - пояснил Вулф. Возможно, Винсон, сам не зная того, затронул самую слабую струнку Вулфа: тот просто дурел от счастья, когда хвалили его орхидеи. 

- Может, угостить вас ещё кофе или другим напитком? - предложил он, отчаянно стремясь вылезти вон из кожи. - Лично я буду пить пиво. 

- Пока нет, благодарю. Мистер Гудвин объяснил вам причину моего прихода? 

- Он сказал, что речь идет о смерти одного писателя. Чарльза Чайлдресса. Судя по всему, это был ваш автор? 

Винсон заерзал в кресле, сосредоточенно изучая свою запонку с жемчужиной. 

- Да, он был одним из моих авторов, - произнес он наконец внезапно охрипшим голосом. - Его застрелили на прошлой неделе - теперь уже восемь дней назад - в его квартире, в Виллидже. 

Вулф ответил не сразу, наливая себе пива - Фриц только что принес ему две охлажденные бутылочки. 

- Я читаю газетные репортажи о любых смертях, - сказал он наконец. - В полиции считают, что это самоубийство. 

- Ерунда! Чарльз вел крайне насыщенную жизнь. Он был преуспевающим писателем, перед ним маячило замечательное будущее, к тому же он собирался жениться на женщине, за которой давно ухаживал и в которую был по уши влюблен. 

- Выстрел был произведен из его личного пистолета, - произнес Вулф. А когда вчера вечером мистер Гудвин позвонил по моей просьбе в уголовку сержанту Стеббинсу, тот ответил, что никаких иных отпечатков, кроме его собственных, на пистолете не обнаружено. 

Винсон нагнулся вперед и оперся ладонями о колени. 

- Мистер Вулф, вы ведь наверняка собаку съели в убийствах и отлично знаете, что убийцы давно навострились инсценировать самоубийства, когда им это выгодно. 

- Разумеется, - согласился Вулф, отпивая пива и вытирая губы носовым платком. - Скажите, зачем кому-то понадобилось убивать мистера Чайлдресса? 

Плечи Винсона поникли, он со вздохом откинулся на спинку кресла. 

- Хорошо, я скажу. Прежде всего Чарльз был, откровенно говоря, не самой приятной в общении личностью. Некоторые находили его безмерно хвастливым и наглым. Это ещё мягко говоря. 

- А вы согласны с такой оценкой? 

- Послушайте, мистер Вулф, Чарльз Чайлдресс был талантлив - не гениален, нет, но несомненно талантлив. И талант его обещал вот-вот расцвести буйным цветом - извините за гиперболу. Он ценил себя необычайно высоко. Прекрасно знал свои сильные стороны. И ничуть не стеснялся выставлять их напоказ. 

- Фанфаронство и бахвальство не относятся к чертам, способствующим приобретению друзей, но крайне редко являются первопричиной, толкающей данного индивидуума на убийство, - изрек Вулф. 

У меня просто челюсть отвисла. Тем не менее я - свидетель. Ей-Богу, он так выразился! Слово в слово. 

- Фанфаронство, как вы изволили заметить, было лишь одним из его недостатков, - ответил Винсон, не моргнув и глазом. - Он был на редкость сварлив, обидчив и мстителен. Скажите, имя Уилбур Хоббс вам о чем-нибудь говорит? 

- Он иногда пытается рецензировать книги для "Газетт", - промолвил Вулф. 

На худощавом лице Винсона мелькнула улыбка. 

- Хорошо сказано. Как вам, должно быть, известно, Чарльз был продолжателем длинной и чрезвычайно популярной серии детективных романов про сержанта Барнстейбла, созданной ещё в сороковых годах Дариусом Сойером. 

- Это я тоже вычитал из газетных отчетов, посвященных его гибели, сухо заметил Вулф. - Занятость не позволяет мне читать детективы, не говоря уж о продолжениях старых серий. 

Винсон пожал плечами и обвел глазами книжные полки Вулфа. 

- Тем не менее некоторые детективы являются вполне приличной и добросовестной литературой, в отличие от кое-какой современной халтуры, которой буквально завалены все издательства. Чарльз прекрасно воспроизводил не только стиль, но и самый дух сойеровских романов. Конечно, мое мнение субъективно, тем более что именно я после смерти Сойера предложил Чарльзу стать его литературным преемником. Я читал его произведения, написанные для другого издательства, и сразу понял, что он именно тот человек, который мне нужен. Однако Уилбур Хоббс в пух и прах разнес все три его романа про сержанта Барнстейбла, особенно всласть поизмывавшись над последним, который мы опубликовали примерно полтора месяца назад. 

Вулф осушил стакан и снова наполнил его из второй бутылочки. 

- Да, я читал эту рецензию. А как другие критики оценивали книги мистера Чайлдресса? 

- По-разному, - ответил Винсон. - В основном, их мнения колебались от легкого одобрения до легкого же порицания; отзывов, подобных хоббсовскому, не было ни разу. Видели бы вы этого Хоббса! Это маленький желчный и злобный человечишка. Чего он только ни понаписал про последнюю книгу Чайлдресса! Я имею в виду "Смерть на пойменном лугу". Назвал её, например, "жалким подражательством" и ещё добавил, что "любой уважающий себя ценитель детективной литературы должен бежать от этой книги, как от радиоактивного изотопа кобальта". 

Вулф промолчал. Винсон глубоко вздохнул и продолжил: 

- Чарльз никогда не относился к людям, которые благодушно воспринимают критику, но рецензия Хоббса, занявшая, кстати говоря, целую полосу "Газетт", подействовала на него, как красная тряпка на быка. Он просто рвал и метал. И почти тут же разразился ответной статьей в "Манхэттен Литерари Таймс", в которой клеймил и поносил Хоббса на все корки. Я попытался было его отговорить - ломать копья с критиками дело заведомо безнадежное, - но Чайлдресс настоял на своем. Вы знакомы с "МЛТ"? 

- Нет, - покачал головой Вулф. 

- Это такой окололитературный еженедельный бюллетень, который специализируется на слухах и скандалах. Ясное дело, они были только счастливы поместить статью Чарльза, в которой он обзывал Хоббса ущербным завистником, холуем, выскочкой и самодовольным ничтожеством. Жалким сатрапом, который с той же безуспешностью тщится стать судией общественного вкуса, с которой Джон Траволта[1 - Известный певец, танцор и актер 80-х гг. (здесь и дальше прим.перев.). ] напялил бы на себя белый галстук и фрак Фреда Астера[2 - Фред Астер - знаменитый танцор и актер, один из главных исполнителей нашумевшего музыкального фильма "Джинджер и Фред". ]. Ничего залепил, да? Но это ещё цветочки. Чарльз весьма недвусмысленно обвинил Хоббса в том, что тот принимает взятки от писателей и издателей за благосклонные отзывы. 

- А основания для такого обвинения были?

Винсон стиснул зубы, затем неохотно кивнул. 

- Вполне возможно. Такие слухи в литературных кругах ходят уже давно, но в открытую ничего не заявлялось. Всем известно, что у Хоббса есть свои любимчики - как писатели, так и издатели. Исходя из этого, можно даже предсказать, как он воспримет ту или иную книгу - елеем окропит или ядом польет. С "Монарх-Пресс" у Хоббса отношения не сложились, мы с ним на ножах, несмотря на две Пулитцеровские и пять Национальных премий за последние шесть лет. Почему он нас не взлюбил? - произнес Винсон, предвосхищая вопрос Вулфа. - Да потому что никто в нашем издательстве - от младшего редактора и до меня - не унижается перед этим гаденышем. И отношения к нему у нас не скрывают. Как-то раз я даже послал издателю "Газетт" жалобу на очевидную предвзятость Хоббса. Но больше всех он нападал на Чарльза. После выхода статьи в "МЛТ", около месяца назад, Хоббс в припадке дикой ярости позвонил мне. Вопил что-то насчет судебного иска, но с тех пор я больше про него не слышал. 

Вулф откинулся назад и нахмурился. 

- А не пытался ли мистер Хоббс вымогать взятки у кого-либо из ваших сотрудников? 

- Несколько лет назад двое сотрудников редакции рассказали мне, что он намекал на то, что ценит "знаки внимания" - так он это облек. Но оба заверили меня, что сделали вид, будто не поняли, куда он гнет. Судя по всему, в дальнейшем Хоббс таких попыток не предпринимал, однако вскоре после этого случая он стал повсюду нападать на нас, причем откровенно придираясь. 

- Насколько принято в вашем мире, что обозреватели принимают cadeaux[3 - Подарки (франц.).] от издателей? 

- Совсем не принято, - поморщился Винсон. 

- И вы предполагаете, что мистер Хоббс расправился с мистером Чайлдрессом в отместку за его обличительную статью в бюллетене? 

- Я считаю, что это вполне возможно, - сухо произнес Винсон. - Хотя, безусловно, это отнюдь не единственная вероятность. 

- В самом деле? - вскинул брови Вулф. 

Винсон угрюмо кивнул. 

- Я знаю по меньше мере ещё двоих людей, которые бы с удовольствием ускорили кончину Чарльза Чайлдресса. 

Брови Вулфа так и не вернулись в исходное положение. 

- Признаюсь, сэр, я удивлен, что издательский бизнес таит в себе столько насилия. 

- Я был бы рад ответить, что меня это самого удивляет, - с горечью произнес Винсон, - но, проработав в этом мире сорок лет, вынужден признаться, что больше изумляться мне нечему. 

Я видел, что Вулф продолжает удивляться, но все же нашел в себе силы допить пиво. 




Глава 2


Я подлил Винсону свежего кофе, и издатель, прежде чем продолжить, сделал пару глотков. 

- До встречи с вами я долго ломал над всем этим голову, 

- произнес он, потирая гладко выбритый подбородок. - Как я уже говорил, Чарльз отличался редкостной сварливостью. И это ещё мягко сказано. В последние месяцы он вел самую настоящую войну против своего редактора в "Монархе" и собственного же агента, Франклина Отта. С редактором, Кейтом Биллингсом, который отвечает у нас за детективы, Чарльз ухитрился не поладить с самого начала. Более того, от книги к книге их отношения ухудшались. По мнению Чарльза, Биллингс к нему придирался. Кейт, со своей стороны, отмечал в его романах натянутость сюжетных линий, логические огрехи и прочие недостатки. - Винсон тяжело вздохнул. - Оба из них были в какой-то степени правы, а я, пытаясь вмешаться, всякий раз оказывался между двух огней. В конце концов Фрэнк Отт позвонил мне и заявил, чтобы я выбирал: либо Чайлдресс перестает писать для "Монарха", либо работает с другим редактором. Я уступил, и уже со следующего романа Чарльз заполучил нового редактора. Биллингс ушел, кипя от ярости; и вполне оправданно, на мой взгляд. Теперь, к величайшему моему сожалению, он работает в издательстве "Вестман и Лейн". 

- Я вижу, авторами вы дорожите больше, чем редакторами, - заметил Вулф. 

Винсон размешал сахар в чашечке кофе и лишь потом ответил: 

- Да, меня всегда упрекали в слабости к авторам. Боюсь, что в случае с Чайлдрессом я даже перестарался соответствовать собственному имиджу... Так вот, уже вступив в схватку с Биллингсом, Чарльз ухитрился сцепиться и с собственным агентом, Фрэнком Оттом. Кончилось тем, что он вообще порвал с ним. Помимо всего прочего, Чарльз был недоволен, что Фрэнк не обеспечил ему более выгодные условия по Барнстейбловской серии. 

- А, на ваш взгляд, мистер Отт достойно отстаивал интересы своего клиента? 

- Я очень давно знаком с Оттом, и знаю, что это профессионал высочайшего класса, честный, энергичный и довольно напористый, - ответил Винсон. - Однако я хочу, чтобы вы поняли наше положение: во-первых, книги Чарльза расходились неплохо, но не "в улет", как мы выражаемся; а во-вторых, не мне вам говорить, что время для книгоиздателей сейчас не лучшие. Я во всем помогал Чарльзу... к тому же ведь это я, черт побери, предложил ему выступить в роли литературного преемника Сойера. И я предоставил ему лучшего своего редактора, с которым мне пришлось потом из-за него же расстаться! Однако когда Отт три месяца назад заявился ко мне с требованием увеличить гонорар Чарльзу за две новые книги сразу на восемьдесят процентов, тут даже я взвился на дыбы. Я прекрасно понимал, что Чарльз давил на Фрэнка, поскольку Отт достаточно разбирался в нашем деле, чтобы не понимать всю нелепость подобного требования. Восемьдесят процентов - за книги, которые и близко к списку бестселлеров не стояли! 

Винсон заметил, что кричит, и взял себя в руки. 

- И вот как развивались события дальше, - продолжил он уже спокойным тоном. - Сначала Чарльз уволил Фрэнка Отта, заявив ему нечто вроде "Я-то думал, что вы с Винсоном кореши - водой не разольешь, - а ты даже не можешь мне приличные бабки выбить". Затем он выступил с обличительной статьей в "Книжном бизнесе" - это наш торговый еженедельник, - в которой обрушился сразу на редакторов и на литературных агентов. Все агенты, по его мнению, отпетые лентяи и прилипалы, а редакторы - узколобые диктаторы, душители любых мало-мальски прогрессивных начинаний. Имен Чарльз, правда, не называл, но всем было прекрасно ясно, о ком идет речь. 

- Похоже, у мистера Чайлдресса была настоящая страсть к обличительству, - заметил Вулф. - А когда эта статья увидела свет? 

- Три недели назад. И - буквально несколько минут спустя мне позвонили Биллингс и Отт. - Голос Винсона повысился. - Кейт, хотя и прижился уже на новом месте, просто кипел от негодования. Поклялся, что прикончит Чарльза на месте, если где-нибудь с ним встретится. Однако его гнев не шел ни в какое сравнение с яростью Отта. Он сказал мне следующее, почти дословно: "Ты лучше распрощайся со своим чванливым графоманом, иначе я ему такой иск выставлю, что он у меня без штанов останется. Впрочем, я не решил - может, я ещё вам обоим иск вчиню." С Фрэнком Оттом я знаком уже лет двадцать, а то и больше, но никогда прежде он так со мной не разговаривал. Да и вообще ни с кем, насколько я знаю. Видимо, удар, нанесенный по его репутации, и впрямь оказался сокрушительным. 

- А другие издатели тоже так считают? 

Норэс Винсон ответил не сразу. 

- Пока судить ещё рановато, но... скорее всего статья и в самом деле нанесла Отту весьма существенный урон, хотя многие знали настоящую цену разоблачениям Чарльза. 

- И вам кажется, что чувство мести могло подтолкнуть мистера Биллингса, мистера Отта или Уилбура Хоббса на расправу? 

Винсон сокрушенно закивал, с таким видом, будто только что опоздал на последний поезд на Поукипси. 

- Мистер Вулф, двоих из этих людей я хорошо знаю и очень уважаю. Но... да, я уверен, что убил Чарльза один из этой троицы. 

- А вы делились своими подозрениями с полицией? 

- Ха! - не сдержался Винсон. - Видели бы вы этот спектакль! Да, я лично поехал в Главное полицейское управление. В "уголовку", по-вашему. Только направили меня не к Стеббинсу, которого вы упоминали, а к какому-то болвану - и пятнадцати секунд не прошло, как я понял, что просто зря теряю время. Этот недоумок, забыл его фамилию, но он такой рослый, пучеглазый и... 

- Лейтенант Роуклифф, - услужливо подсказал я. 

- Вот-вот, точно, Роуклифф! - обрадовался Винсон. - В жизни не видел такого кретина! Он вел себя так, будто я своей трескотней отвлекаю его от государственных дел. Делал вид, что слушает, но на самом деле просто ублажал меня - потакал моему капризу. Как с ребенком держался. Единственное, что мне удалось выведать, так это то, что в тот день никто в доме Чарльза даже выстрела не слышал. В последний раз со мной разговаривали свысока, как он, когда учительница начальной школы объясняла мне, почему у моей малолетней дочери трудности с таблицей умножения. 

Вулф наклонил голову на долю дюйма - для него это равносильно энергичному кивку. 

- Лейтенант Роуклифф так и не обучился искусству общения с людьми, проронил он, скрещивая пальцы на экваторе своего необъятного пуза. 

- И не обучится, - пробурчал Винсон. - Мистер Вулф, скажу без ложной скромности, что, проработав в книгоиздательстве всю свою жизнь, я был щедро вознагражден за свои усилия. По любым меркам, я считаюсь богатым человеком. Мне крайне неприятно, что после случишегося на карту поставлена репутация всего издательского дела, не говоря уж о том, что в нашу среду впервые проникло насилие. Я прекрасно понимаю, что ваши услуги стоят недешево вполне естественно, учитывая вашу славу. Однако я уверен, что в состоянии оплатить ваши счета. Я хочу, чтобы вы взялись за расследование убийства Чарльза Чайлдресса. 

Вулф прищурился. 

- Сэр, как вы выразились, вам неприятно, что на карту поставлена репутация всего издательского дела. Однако вполне вероятно, что после фактов, которые всплывут в ходе расследования, предпринятого нами с мистером Гудвином, репутация издательского дела и впрямь окажется под серьезной угрозой. Может, следует воспользоваться старинной мудростью и не трогать лихо, пока спит тихо? 

У Винсона отвисла челюсть. 

- Вы меня поражаете, сэр, - выдавил он. - Убили человека, а вы, раскрывшие сотни тяжелейших преступлений, предлагаете мне умыть руки! 

- Рискуя навлечь на себя ваш гнев, замечу однако, что пока отнюдь не убежден в том, что речь и впрямь идет об убийстве, - проронил Вулф. - В полиции служат не круглые идиоты, разумеется, исключая личность, с которой вы беседовали в уголовке. Тем не менее мозги, хотя и не используемые по назначению, имеются и того же лейтенанта Роуклиффа. Похоже, пока вы единственный, кто так уверен, что мистер Чайлдресс не свел счеты с жизнью самостоятельно. 

Аристократическое лицо Винсона запылало. 

- Ничего подобного! Мне следовало сказать вам об этом раньше, но вчера я разговаривал с невестой Чарльза. Так вот, она абсолютно убеждена, что ни о каком самоубийстве не может быть и речи! 

- В самом деле? 

- Да, представьте себе! - запальчиво выкрикнул Винсон. - Ее зовут Дебра Митчелл. Обворожительная женщина, настоящая красотка. - Винсон приумолк, переводя дух. - Они собирались пожениться в начале сентября. 

Вулф приподнял плечи на долю дюйма и снова опустил их. 

- Не стоит, на мой взгляд, всерьез принимать во внимание мнение невесты. Позвольте я попытаюсь закинуть удочку с противоположной стороны. Почему в полиции так убеждены, что речь идет исключительно о самоубийстве? 

Винсон, уже заметно взвинченный, пытался овладеть собой. 

- Чарльзу были свойственны резкие перепады настроения, - с трудом выдавил он. - Мне приходилось видеть его в разные минуты. Веселился он до упада, ну а в тяжелые времена, настроение его и в самом деле бывало... висельным. 

- Он не страдал маниакальной депрессией? 

- Я не психиатр, мистер Вулф, поэтому мне судить трудно, однако определенные признаки психического заболевания Чарльза бросались в глаза. Но самоубийство... Нет, чтобы ни утверждали в полиции! Это исключено. 

- А зачем мистер Чайлдресс держал дома пистолет? 

- Э-ээ.. я забыл сказать, - извиняющимся тоном промолвил издатель. Дело в том, за последний месяц в квартале, где проживал Чарльз, случилось несколько краж со взломом, причем в одном случае взломщики жестоко избили хозяев. А Чарльз жил на первом этаже, и был очень всем этим обеспокен. Месяца три-четыре назад он как-то раз упомянул, что купил пистолет. 

- А кто-нибудь ещё знал, что он приобрел оружие? 

- Не могу сказать. Мне он, правда, сказал, что держит его в спальне, в ящике столика у изголовья. 

Я уже достаточно изучил Вулфа за прошедшие годы, чтобы понять, когда его мысли начинают уноситься в даль. Вот и сейчас он витал в облаках мечтал, должно быть, о рагу по-кастильски. На минуту отогнав прочь сладкие грезы, Вулф промолвил, одновременно поднимаясь из-за стола: 

- Мистер Винсон, пока я не готов взяться за ваше дело. Мистер Гудвин известит вас о моем решении. 

- Когда? - проскрипел Винсон, поворачиваясь в кресле и провожая взглядом стремительно улепетывающего из кабинета Вулфа. 

Вулф предоставил право отвечать разгневанному главному редактору мне. 

- Я сегодня же вас извещу, - миролюбивым тоном заговорил я. Потом добавил: - Я понимаю, что порой Вулф производит впечатление грубияна, но ведь он гений, а у всех великих свои причуды... 

Я всегда начинаю извиняться за хамские выходки Вулфа подобными словами, но с Винсоном мой номер не прошел. 

- Да, мне он уж точно показался грубияном, - процедил он, вставая и расправляя плечи. В следующую минуту его лицо разгладилось. - Но... Мне тоже приходилось работать с писателями, считавшими себя гениями большинство из них предпочитало забывать о любых правилах приличия и хорошего тона. Я всегда делал на это скидку поэтому готов и в данном случае закрыть глаза, если мистер Вулф возьмется за это расследование. Могу ли я сделать что-то еще, чтобы, э-ээ... убедить его и вас, что Чарльза и вправду убили? 

- Меня вам убеждать ни к чему. Что же касается мистера Вулфа, то пока я придумать что-либо не в состоянии. Решение должен принять он сам, однако никто не запрещает мне попытаться подтолкнуть его в нужном направлении, произнес я, провожая Винсона к дверям. 

- Вы уж постарайтесь, - натянуто улыбнулся Винсон. Махнув мне на прощание рукой, он спустился с крыльца и начал осматриваться в поисках такси. 




Глава 3 


Любые деловые разговоры за обеденным столом Вулф рассматривает как нечто сродни ереси. Случаи, когда в силу разных причин мне приходилось нарушить это неписаное правило, завязав во время трапезы разговор на какую-либо выгодную в финансовом отношении тему, можно пересчитать по пальцам. На сей раз, однако, такой необходимости, не было. В данную минуту я вполне довольствовался тем, что запустил зубы в восхитительное, запеченное в горшочке рагу из бобов с мясом, которое порой именую отварной фасолью, хотя это блюдо вовсе не заслуживает такой несправедливости. На самом деле, помимо белой фасоли, в него входит свинина, морковь, баранина, лук и ещё целая уйма всякий волшебных специй и приправ, о которых знает только Фриц. Босс, правда, тоже уверяет, что может перечислить все ингредиенты, но, услышав скептическое мнение Фрица на сей счет, я пришел к выводу, что Вулф страдает манией величия. 

Как бы то ни было, мы с ним сидели за столом и уписывали вкуснятину за обе щеки, а он заодно разглагольствовал по поводу необходимости сокращения срока деятельности конгрессменов. Не могу сказать, чтобы он меня убедил, хотя аргументы высказывались вполне обоснованные. Когда я спросил, не собирается ли он отправить свои предложения в Конгресс, Вулф промолчал, но складки на его щеках углубились - у него это означает улыбку. 

Перейдя пить кофе в кабинет, каждый из нас занялся собственным делом; Вулф подписывал чеки и читал письма, которые я отпечатал под его диктовку, а я заносил в компьютер свежие данные по размножению и скрещиванию орхидей. Мы оба прекрасно знали, что я собираюсь завязать разговор про просьбу Винсона. 

- Ну так что? - спросил наконец я, разворачиваясь на стуле лицом к Вулфу, который успел погрузиться в очередную книгу - "Черчилль" Мартина Джилберта. 

- Что "что"? - сварливо переспросил он, упрямо не отрываясь от томика. 

Я ухмыльнулся, предвкушая потеху. 

- Вы только что подписали чеки на общую сумму три тысячи семьсот долларов. Даже немного больше. Изволите выслушать, как это отразится на вашей талии? 

- Ты ведь знаешь, что такой юмор я не воспринимаю, - укоризненно произнес Вулф. 

- Насчет талии? Ах да, забыл! - всплеснул руками я. - Хорошо, обязуюсь больше не произносить этого слова в вашем присутствии, если вы сию минуту разразитесь указаниями по поводу недавнего визита мистера Винсона. 

Вулф с шумом выдохнул, напомнив мне кита, выпускающего фонтан, и с оскорбленным видом отложил книгу в сторону. 

- Хорошо. Разумеется, я могу не обращать внимания на твои мелкие выпады, но тогда ты продолжал бы шпынять меня до тех пор, пока обстановка не стала бы вконец невыносимой. Твой блокнот. 

- Да, сэр, - с готовностью отчеканил я, отворачиваясь, чтобы Вулф не заметил моей торжествующей ухмылки; Лили Роуэн не раз говорила, что самодовольство мне не к лицу. 

- Позвони мистеру Коэну, - отрывисто начал Вулф. - А лучше - зайди к нему сам. Выясни все что возможно про мистера Чайлдресса, мистера Отта, мистера Биллинга, мистера Хоббса и мистера Винсона. А также про невесту мистера Чайлдресса. 

- Может, позвонить заодно Винсону и сказать, чтобы начинал чиркать в чековой книжке? 

- Нет еще. Пусть подождет. Тем более, что выбора у него нет. - Вулф сграбастал свою книгу и укрылся за ней, давая мне понять, что аудиенция окончена. 

Пара-тройка слов про Лона Коэна: он уже так давно состоит в штате "Газетт", что, по моему глубокому убеждению, должен помнить времена, когда набор осуществляли вручную при свете керосиновой лампы. Если у него и есть официальная должность, то наименование её мне неведомо, однако офис Лона на двадцатом этаже находится буквально в двух шагах от кабинета самого издателя, и в редакции судачат, что старик и чихнуть боится, не испросив разрешения Лона. 

Ну а если всерьез, то Лон знает обо всем, что творится в Нью-Йорке, включая самые его задворки, куда лучше, чем мэр, начальник полиции и швейцар отеля "Уолдорф-Астория", вместе взятые. Вдобавок он здорово играет в покер, в чем я в очередной раз убедился в прошлый четверг на нашей еженедельной встрече за карточным столом у Сола Пензера, когда этот проходимец ловко сблефовал - даю голову на отсечение, что это так, - лишив меня крупнейшего куша за весь вечер. 

За долгие годы между нами с Вулфом и Лоном сложилось нечто вроде сообщества взаимопомощи. Он снабжает нас полезными сведениями по расследуемым делам, а Вулф, выведя преступника на чистую воду, в свою очередь предоставляет "Газетт" эксклюзивный материал и самые жареные факты по этому делу. Кроме того, раз в несколько месяцев Вулф удостаивает Лона высокой чести отужинать у нас и заодно угощает газетчика его любимым коньяком "Ремисье". 

Хотя здание, в котором размещается редакция "Газетт", расположено почти в паре миль к северо-востоку от нас, я, увидев, что ветер поутих и небо прояснилось, решил прогуляться туда пешком, оставив Вулфа наслаждаться книгой и пивом. Было уже почти три часа, когда, постучав в дубовую дверь кабинета Лона Коэна, я вошел к нему. 

- Господи, неужели тебя так и не научили спрашивать "Можно войти?" пролаял Лон, зажимая ладонью трудку одного из трех телефонных аппаратов, которые стояли перед ним на столе, заваленном газетами, смятыми бумажками и большим количеством желтых фломастеров и выделителей текста, чем в любой канцелярской лавке. Лон Коэн - смуглый брюнет с гладко зачесанными волосами и темными глазами, постоянно шныряющими по сторонам. Что-то невнятно пробормотав в трубку, он брякнул её на рычажки и уставился на меня с выражением, которое без труда разгадал бы и слабоумный: "Я занят, какого черта тебе надо?" 

- Да, спасибо за приглашение, я сяду, - жизнерадостно осклабился я, проскальзывая в кресло перед его столом, на котором торчал также персональный компьютер, окруженный взводом пустых чашечек из-под кофе. Случайно мимо проходил и решил заглянуть, ты ведь тут как всегда от безделья маешься... 

Лон изрыгнул непечатное слово, затем натянуто улыбнулся. 

- Ты никогда и нигде не проходишь случайно, мерзавец! Я прекрасно понимаю, что Вулфу нужна информация по очередному делу. Спрашивай, но быстро: нам только что подсказали, что полиция накрыла субчика, который обчистил несколько банков в Бруклине и Куинсе. 

- Того самого, в клоунской маске? 

- Да, попался, шут гороховый, - кивнул Лон, мгновенно принимая серьезный вид. - Выкладывай живее, потому что я все равно не поверю, что ты зашел лясы точить. 

- Ладно. Чарльз Чайлдресс. 

На худощавой физиономии Лона отразился умеренный интерес. 

- Автор детективных романов, который жил в Гринвич-Виллидже и застрелился на прошлой неделе. Что в нем такого? 

- Не знаешь, враги у него были? 

- Ага, - многозначительно протянул Лон. - Значит некий видный и не в меру упитанный частный сыщик полагает, что самоубийство может на поверку таковым и не оказаться? 

- Не исключено. Так что скажешь? 

Лон откинулся на спинку кресла и потянул за узел галстука, и без того полуразвязанного. 

- Конечно, всякое возможно, но наш лучший репортер, Дж.Д.Грайменкамп, откопал, что Чайлдресс был, мягко говоря, душевно неуравновешенным. По меньшей мере однажды он уже пытался свести счеты с жизнью, года четыре назад. Газом травился. Однако кто-то его спас в последнюю минуту, если верить слухам. Кроме того, его пользовали аж трое психиатров, хотя по нью-йоркским меркам, это уже почти норма. Говорят, он отличался такими перепадами настроения, по сравнению с которыми "американская горка" детской каруселью покажется. 

- Он не был подавлен в последнее время? 

- Похоже, что был. Из-за контракта на новый роман про сержанта Барнстейбла. Знаешь эти его творения? 

- Не особенно. Кроме того, что это продолжение какой-то старой серии. 

Лон кивнул и снова потянул узел галстука. 

- Да, Дариуса Сойера. Я читал пару-тройку его романов. Довольно недурственно. Главный герой Барнстейбл - полицейский сыщик средних лет, не то холостяк, не то вдовец из захолустного пенсильванского городка типа Скрэнтона или Аллентауна. Убежденный домосед, обожает занудливо рассуждать. Немного медлительный, но удивительно дотошный, ну и, ясное дело, в последней главе неизменно ловит убийцу. Вполне добротное чтиво, да и сюжеты занимательные. После смерти Сойера издательство "Монарх-Пресс" обратилось к Чайлдрессу с предложением продолжить барнстейбловскую серию. Сам я его книг не читал, но думаю, что громкого успеха они не имели. 

- Откуда у тебя такие сведения? 

Лон прищурился. 

- От одного из наших рецензентов. А что? 

- Его зовут не Уилбур Хоббс? 

- Точно, - с удивлением промолвил Лон. - А, я понимаю, куда ты клонишь... Намекаешь на вражду между Хоббсом и Чайлдрессом из-за трепки, которую Хоббс задал его книжкам. Если Вулф рассчитывает нагреть на этом руки, то напрасно. Уилбур Хоббс - личность весьма въедливая и порой даже невыносимая, но на убийство он не способен. Если он ваш главный подозреваемый, то я искренно сочувствую вашему клиенту. Кстати, кто он? 

Я улыбнулся и помотал головой. 

- Неплохо сработано, но - увы. Насколько я знаю, Чайлдресс недавно в пух и прах разнес вашего рецензента в печати? 

Лон окинул взглядом заваленный бумагами стол, потом облокотился на него и потер лоб. 

- Слушай, Арчи, я не люблю полоскать грязное белье на людях, хотя тебя к категории homo sapiens можно отнести лишь с оговорками. То, что я тебе скажу, предназначается только для твоих ушей - ну и Вулфа, разумеется. Так вот, если есть в нашем уважаемом издании человек, которого я бы с удовольствием выставил под зад коленкой, то это Хоббс. И не из-за того, что он въедливый и невыносимый, а потому, что я ему не доверяю. 

- Почему? 

Ответить Лону помешал телефонный звонок. Он снял трубку. 

- Да?.. Да... О'кей... Хорошо, можете задержать выпуск на пять минут, но ни секундой больше, ясно? - Положив трубку, он посмотрел на меня. Полиция и впрямь арестовала этого клоуна. Балбес выбросил свою маску буквально в паре шагов от своего бунгало на Ямайке... Да, так вот, Хоббсу я значит ни на грош не верю. Уже давно ползут слухи, что он тут и там вымогает сребреники за положительные отзывы. Однако Чайлдресс впервые обвинил его в этом открыто. В "Манхэттен Литерари Таймс". 

- А что за этим стоит? 

Лон потер виски. 

- Черт побери, Арчи, я, конечно, не уверен, может, это все моя дурацкая подозрительная натура... но мне кажется, что у него рыльце в пушку. Правда, я здорово предубежден против него. Сам знаешь, как я влюблен в наше дело, но одна червоточинка целое яблоко портит, а в этом яблоке червей больше, чем в лавке, торгующей рыбной наживкой. В каждой крупной газете найдутся один или два репортера или критика, которые убеждены, что одарены свыше и, заковавшись в броню священной и всесильной Первой поправки к конституции, пишут что ни попадя, позабыв об ответственности за клевету и отринув любые каноны приличия. 

- Вот это речь! - восхитился я. - Ты упомянул, что про Хобса ходят слухи... 

- Да, нам даже на него жаловались. Хорэс Винсон, например, большой босс из "Монарх-пресс", лично позвонил и даже письмо прислал. Правда, убедительных доказательств не предоставил. 

- А сам Винсон какой репутацией пользуется? 

- Ты что шутишь? Да это малый просто олимпийский бог, особенно для авторов, которым скармливают овес в его конюшне. На него все молятся. Будь я проклят, если его с самим Максвеллом Перкинсом не сравнивают! 

- С кем? 

- Ах, извини, я увлекся и забыл, перед кем бисер мечу, - нагло ухмыльнулся Лон. - Ты у нас, конечно, много чего нахватался, но вопиющие пробелы в образовании дают о себе знать. К твоему сведению, Перкинс был знаменитым издателем и редактором, настоящий легендой двадцатых, тридцатых и сороковых годов. Он работал с Фицджеральдом, Хемингуэем и Вулфом Томасом, а не Ниро. 

- Спасибо, постараюсь не забыть, - раскланялся я. - Но вернемся к Хоббсу: не отразились ли все эти слухи на его положении у вас? 

- Боюсь, что нет, - вздохнул Лон. - Парень, что нам платит - страстный поклонник его таланта. - Он ткнул пальцем в сторону кабинета издателя. Ему нравится шумиха, которая сопровождает многие хоббсовские публикации. Он свято убежден, что тем самым ряды наших читателей растут. Кто знает, может он и прав, но я бы все равно с удовольствием видел Хоббса в рядах армии безработных, о чем, кстати, не раз твердил боссу. 

- Надо быть добрее к людям, старина, - посоветовал я. - Да, чтобы покончить с Чайлдрессом - кто обнаружил его тело? В вашей статье об этом не было ни слова. 

- Мне показалось, что с Чайлдрессом мы давно покончили, но лично для тебя отвечу: писательница по имени Патрисия Ройс. Она заглянула днем к Чайлдрессу и нашла его на полу в кабинете. По мнению врача, смерть наступила два часа назад. Так кто, говоришь, ваш клиент? 

- Вправе ли я предположить, что мисс... или миссис Ройс была, э-ээ... близка с покойным? 

- Для человека, столь беспардонно не отвечающего на чужие вопросы, ты задаешь их слишком много, - проворчал Лон и тут же повернулся к вновь зазвонившему телефону. После пары отрывистых "да" и одного "нет" он положил трубку и пронзил меня взглядом. - Ты, конечно, знаешь, почему я тебя до сих пор терплю, Арчи, - произнес он. - Во-первых, я ценю, когда Вулф приглашает меня преломить с ним кусок хлеба, а во-вторых, время от времени вы с ним подбрасываете мне лакомые куски. Пусть на сей раз игра и идет только в мои ворота, так и быть, уступлю тебе. 

- Вы, сэр, прагматик до мозга костей, - ухмыльнулся я. - Да и соображать не разучились. 

- Жалкий льстец! Ладно, слушай. Патрисия Ройс - это литературный псевдоним, её настоящая фамилия - Рейсер. Она пишет любовные романы на исторические темы. Не то, что я читал бы сон грядущий, но, судя по отзывам, вполне прилично. С Чайлдрессом была знакома лет десять. По её словам, их отношения можно было назвать платоническими. Должно быть, вдохновляли друг друга. 

- Вполне логично. Quid рro quo.[4 - Дословно - одно вместо другого (лат.). ] А как она попала в его квартиру? 

- С помощью своего ключа. Она часто пользовалась его персоналкой; её компьютер то и дело выходил из строя. 

- Понятно. А что тебе известно про агента и про невесту Чайлдресса? 

- Хочешь верь, а хочешь не верь, Арчи, но - ни черта. А знаешь, почему? Потому что я не спрашивал. А почему не спрашивал? Да потому что никому, кроме тебя, не закралось подозрение, что тут дело нечисто. 

Он откинулся в кресле и развел руками. 

- Вот теперь, клянусь светлой памятью моей любимой матушки, ты высосал меня насухо. Больше ни про Чарльза Чайлдресса, ни про его безвременный уход из жизни мне не известно ровным счетом ничего. А как, я позабыл, зовут вашего клиента? 

Я ухмыльнулся и встал. 

- Что ж, спасибо, Лон. А готов ли ты также поклясться, что, заполучив какие-либо новые сведения о Чайлдрессе, поделишься ими со своим покорным слугой? 

Лон с готовностью поклялся, хотя и не теми словами, которые понравились бы его любимой матушке. Затем запустил в меня скатанной в комок бумагой, но промахнулся. Я подобрал комок и метко швырнул прямо в корзину для мусора, стоявшую у стены футах в десяти от меня. 

- Запястья тренировать надо, - снисходительно произнес я и поспешно улепетнул, прежде чем Лон изловчился попасть в меня пепельницей. 




Глава 4 


Возвращаясь из "Газетт" домой, я ломал голову над тем, как лучше выполнить данное Хорэсу Винсону обещание и подтолкнуть Вулфа в нужном нам направлении. Лон мне не слишком помог, разве что подтвердил не слишком высокое мнение Винсона о моральных достоинствах Уилбура Хоббса. Переступил я порог нашего особняка в двадцать минут шестого. Это означало, что на разработку тонкой стратегии, которая сразит наповал спустившегося из оранжереи Вулфа, у меня оставалось ещё сорок минут. Мог ли я знать, что мою работу уже за меня выполнили? 

В шесть часов громыхание лифта возвестило о приближении Вулфа. Я развернулся лицом к дверям и уже разинул было пасть, но Вулф опередил меня. 

- Арчи, - пророкотал он, - я согласен взяться за дело мистера Винсона, если мы сумеем договориться о размерах гонорара. Свяжись с ним по телефону. Я сам начну разговор. Потом узнаешь у него, как найти невесту мистера Чайлдресса, а заодно - его агента и бывшего редактора; если ты ещё этого не выяснил, разумеется. 

Я с трудом вернул отвисшую челюсть в нормальное положение. 

- А вам неинтересно узнать, что мне рассказал Лон Коэн? 

- Это подождет. Сначала я должен поговорить с мистером Винсоном, пробурчал Вулф, взгромоздился за стол и нажал кнопку звонка, извещая Фрица, что пора нести пиво. 

Я вытащил визитную карточку издателя из центрального ящика своего стола и набрал номер его личного телефона. Винсон ответил сразу. 

- Алло? 

- Мистер Винсон, с вами будет говорить Ниро Вулф, - сказал я. Вулф снял параллельную трубку, а я остался слушать. 

- Добрый вечер, сэр, - сказал Вулф. - Я решил взяться за расследование обстоятельств смерти мистера Чайлдресса. Если я изобличу убийцу, мой гонорар составит сто тысяч долларов. В случае, если по какой-либо причине я потерплю неудачу, вы выплатите мне пятьдесят тысяч. Аванс в сумме двадцати пяти тысяч долларов, в виде банковского чека на мое имя, мне должны доставить завтра в десять утра. 

На другом конце провода замолчали, словно у Винсона перехватило дыхание. Я уже начал опасаться, что он потерял сознание, когда услышал легкое покашливание, а затем его голос: 

- Это... большие деньги. 

- Совершенно верно, - согласился Вулф. - Однако вы сами признали, что мои услуги стоят недешево. 

- Да, и угодил в собственную ловушку, - добавил Винсон, невесело усмехнувшись. - Я сказал также, что это вполне естественно, учитывая вашу славу. Хорошо, мистер Вулф, я согласен на ваши условия, и завтра утром вы получите чек с посыльным. Меня только одно интересует: почему вы все-таки решили, что Чарльза убили? 

- Это немного подождет, сэр; пока нам нужно обсудить кое-что другое. Полиция опечатала квартиру мистера Чайлдресса? 

- Нет, - ответил Винсон. - С их точки зрения, это ни к чему. Они ведь уверены, что речь идет о самоубийстве. Собственно говоря, я и сам у него побывал. Именно мне ведь позвонили из полиции, когда обнаружили его тело мое имя значилось на найденной при нем карточке "При несчастном случае известить такого-то...". И именно мне выпала нелегкая доля известить о его смерти друзей и близких - никто больше не пожелал это сделать. Сначала я позвонил его невесте, Дебре Митчелл - я вам про неё рассказывал, - а потом одной из его теток, в Индиану. Мелва Микер, так её зовут. После того, как два года назад умерла его мать, Чарльз говорил о миссис Микер как о своей ближайшей родственнице. Он даже назначил её своим душеприказчиком. Новость о его кончине она восприняла стоически, мне даже показалось - с некоторым безразличием. Такое, во всяком случае, впечатление у меня создалось после разговора по телефону. Я понимаю, что это звучит кощунственно, но тогда я испытал лишь несказанное облегчение от того, что она не разрыдалась, пока мы разговаривали. И в Нью-Йорк приехать она отказалась наотрез - даже слушать моих доводов не пожелала. Попросила только, не смогу ли я покопаться в его вещах и выслать ей все ценное или памятное. 

- И вы согласились? - спросил Вулф. 

- Да. Она прислала заверенную у нотариуса доверенность на мое имя с разрешением просмотреть все его личные вещи. Полиция, позвонив миссис Микер и удостоверившись, что такова и впрямь её воля, выдала мне ключи от его квартиры, и я отправился туда вместе со своей помощницей, Лаурой Пайл. Грустное ощущение, скажу я вам, словно по кладбищу бродишь. В итоге мы с Лаурой упаковали всякие его личные вещи и пожитки в два ящика и отослали их в Индиану. Его часы, несколько колец и запонок, вырезки с рецензиями и отзывами, альбомы с семейными фотографиями, выписки из банковских счетов и ценные бумаги. Сейф он, оказывается, держал в Индиане, в своем родном городе. 

- А жизнь свою мистер Чайлдресс не страховал? 

- Нет, ни на цент, - с недовольством в голосе ответил Винсон. - Пару лет назад это всплыло в одном из разговоров. Я ведь относился к Чайлдрессу - и некоторым другим нашим молодым авторам, - как к собственным детям. Вскоре после того, как он заключил с "Монархом" контракт, я спросил, как он собирается обеспечить свое будущее. Бесцеремонно, может быть, но я не раз сталкивался с писателями, которые на закате жизни оставались нищими как церковные мыши. Чарльз сказал, что вложил кое-куда определенные средства, но, выслушав про страхование жизни, только рассмеялся. Больше мы к этой теме не возвращались. Он заявил, что кроме как о самом себе, заботиться ему больше не о ком. 

- Возможно, он изменил свое мнение после помолвки с мисс Митчелл? поинтересовался Вулф. 

- Не думаю, - ответил Винсон. - Когда он возвестил, что собирается жениться, я снова завел разговор о будущем, но Чарльз отмахнулся. Сказал только, что на собственные похороны ему хватит. А похоронить его можно и на земле горшечника.[5 - Земля, купленная за 30 сребреников Иуды для погребения странников.] Тогда это звучало как шутка. 

Вулф втянул в себя воздух, затем с шумом выпустил его через ноздри. 

- Что осталось в его квартире? 

- Вся его одежда и книги, например. Его тетка не захотела их забирать, и я договорился передать все в Армию спасения. Еще - персональный компьютер. Его продадут, а вырученные деньги перешлют в Индиану. Несколько недель назад Чарльз сказал мне, что уже почти закончил вчерне очередной роман про Барнстейбла и - я понимаю, это звучит диковато, - мы хотим попытаться опубликовать его. Я ещё не видел материала, но в ближайшие дни займусь этим. Разумеется, наследники получат свою долю от прибыли. 

- Вы можете устроить, чтобы мистер Гудвин побывал у него на квартире? - спросил Вулф. 

- Конечно, никаких проблем. А вы уже представляете, что хотите найти? 

- Нет. Любитель копаться в чужой грязи должен всегда рассчитывать на сюрпризы. Сожалею, мистер Винсон, но должен сейчас заняться другими делами. Однако мистер Гудвин слушает нас по параллельному телефону, а ему нужны некоторые сведения о людях, с которыми он должен в ближайшее время встретиться. 

Вулф положил трубку, а я взял бразды правления в свои руки, узнавая у Винсона нужные адреса, а в некоторых случаях и телефонные номера. Винсон пообещал отправить ключи от квартиры Чайлдресса с посыльным. Я поблагодарил его, присовокупив, что вскоре кто-то из нас с Вулфом с ним свяжется. 

- Итак, чем порадуете? - спросил я Вулфа, разворачиваясь лицом к нему на своем вращающемся стуле. - Что случилось за время моей отлучки? 

Вулф наполнил стакан пивом и уставился на пену. 

- Минут через десять после твоего ухода появился мистер Кремер, как всегда крайне раздраженный. Из-за твоего вчерашнего звонка сержанту Стеббинсу он предположил, что мы заинтересовались смертью мистера Чайлдресса, и был этим весьма возмущен. 

- Вполне в его духе. 

- Да. Вдаваться в излишние подробности я не стану, но он обвинил меня в некорректном ведении бизнеса - дескать, я придумываю убийства; высасываю их из пальца, там где ими и не пахнет. 

- Обычная история, - пожал плечами я. 

- Я не стал оправдываться, напоминая ему, что не мы разработали теорию расследования убийства. Однако Кремер продолжал свои нападки, пока уже не настал мой черед возмутиться. На мой взгляд, тут он допустил просчет. 

- Главное, что наш банковский счет пополнился, - услужливо напомнил я. 

- Инспектор швырнул сигару в корзину, - продолжил Вулф, - как всегда промахнулся и в гневе вышел. Даже ни разу не улыбнулся. 

- А кто подобрал окурок? - полюбопытствовал я, кинув взгляд на корзину для мусора. - Обычно этим занимаюсь я. 

- Я сам, - ледяным тоном произнес Вулф. - Пришлось затем дважды руки мыть. 

- Да, - сочувствующим тоном произнес я, - вы пережили настоящее стихийное бедствие. Представляю, как Кремер допек вас. Так, что дальше? 

- Докладывай. 

Я отчитался о своих достижениях, начиная с похода к Лону Коэну. Выслушав меня, Вулф от души нагрузил меня поручениями. Первое состояло в том, чтобы отправиться на квартиру покойного Чайлдресса и устроить наитщательнейший обыск, хотя, как ворчливо заметил Вулф, "вся эта шайка-лейка, и в том числе наш доброжелательный клиент, уже наверняка уничтожили любые следы, которые мог оставить убийца". Затем мне предстояло навестить Дебру Митчелл, невесту Чарльза Чайлдресса, которая, как рассказал Винсон, занимала пост вице-президента по общественным связям в Джи-Би-Си "Глобал Броадкастинг Компани", - одном из телевизионных китов, формирующих нашу культуру. 

На следующее утро, в четверг, в девять сорок пять посыльный в широченных слаксах и с идиотской улыбкой на устах принес нам от Винсона заверенный чек на двадцать пять тысяч долларов и маленький коричневый конверт. В последнем я нашел ключи от квартиры Чайлдресса, а также записочку с указанием адреса и имени суперинтенданта. Чек я бодреньким галопом доставил в расположенное неподалеку от нас отделение "Метрополитен Траст Компани", после чего остановил такси и покатил в Гринвич-Виллидж по указанному в записке адресу. Дом Чайлдресса оказался на крохотной, всего в один квартал, зеленой улочке к юго-западу от Вашингтон-сквер. 

Это было пятиэтажное кирпичное здание, судя по всему, недавно отремонтированное и заново подмалеванное. Я вошел в тесный и мрачный вестибюль, разглядел на почтовом ящике, что Ч.ЧАЙЛДРЕСС занимал квартиру 1-А и отомкнул ключом дверь в подъезд. Квартира 1-А была первой справа по коридору. Дверь в неё отпиралась двумя ключами. 

Воздух внутри был затхлый и спертый; неудивительно, если учесть, что квартира неделю не проветривалась. Начал я с гостиной, выходящей окнами на улицу. Коричневые ковры, невзрачная мебель - видавший лучшие дни, слегка скособоченный диван, два кресла, одно - желтого цвета - довольно новое, телевизор, два кофейных столика и журнальный столик, заваленный выпусками "Нью-Йорк Таймс", "Нью-Йоркер" и "Экономист". Единственным украшением стен, оклеенных желтыми в коричневую полоску обоями, была репродукция картины Ренуара, оригинал которой, как вам гордо поведала бы Лили Роуэн, украшает гостиную её пентхауза. 

На одном из столиков лежала книга Чайлдресса "Смерть на пойменном лугу". Обернув руку носовым платком, я пролистал её, но ни записок, ни каких-либо пометок не обнаружил. А вот фотография автора, помещенная вместе с кратким биографическим очерком на задней внутренней обложке привлекла мое внимание. Чайлдресс выглядел моложе, чем я ожидал, и довольно суровым. Треугольное скуластое лицо, обрамленное красиво подстриженными соломенными волосами, темные глаза и тонкие губы. По фотографии было трудно представить, что он способен улыбаться, не говоря уж о более бурных проявлениях радушия и веселья. 

Счет комнатам, которые я обыскивал, идет на сотни, и могу без ложной скромности сказать, что по этой части не уступлю никому, даже Солу Пензеру. Квартиру Чайлдресса - гостиную, две спальни, одна из которых была переделана в кабинет, кухню и столовую - я обшарил вдоль и поперек за семьдесят пять минут. Я не упустил ничего: ни подушек, ни книжных полок, ни выдвижных ящиков, ни даже стен с паркетом. Темные пятна на полу в кабинете я отнес на счет крови. Однако если и оставались в доме какие-либо улики от личности, отправившей на тот свет его обитателя, то от моего внимания они ускользнули. Я просматривал последние книги в гостиной, когда в дверном замке заскрежетал ключ. Мгновение спустя в прихожую вошел приземистый крепыш лет шестидесяти в буром комбинезоне. Судя по тяжелому дыханию, бедняга страдал одышкой. 

- Я Карлуччи, суперинтендант, - представился он, воинственно вскидывая подбородок и переводя дыхание. - Услышал, что кто-то тут копается. Могу вам помочь? 

- Возможно, - вежливо произнес я. - Мистер Винсон, которого вы, должно быть, знаете, поручил мне кое-что проверить. - Я показал ему связку ключей и записную книжку. - Нужно уточнить кое-какие сведения. 

- А, вы страховой агент, что ли? - проворчал Карлуччи, сразу заметно подуспокоившись. - Ну что ж, дело нужное. 

Я торжественно кивнул, вникая в образ страхового агента. - Чистая формальность. Послушайте, мистер Карлуччи, раз уж вы здесь, может вы и в самом деле мне поможете? - Для пущей важности я поправил узел на галстуке. - Не заходили ли в последние недели к мистеру Чайлдрессу посетители, которые... ну, скажем, не бывали здесь раньше? Или незнакомые вам. Не беспокойтесь - это самая обычная формальность. 

Карлуччи важно кивнул и сложил губы в трубочку. 

- Вообще-то я не особенно обращаю внимание на то, кто к кому ходит, я ведь суперинтендант, а не швейцар. Жаль однако мистера Чайлдресса - славный был парень. Со мной он, правда, только здоровался, ну и там парой-тройкой слов про погоду перебрасывался. Дел-то у меня невпроворот, сами понимаете порой и пожрать-то некогда. 

- Я знаю, - посочувствовал я. - А не помните, в прошлый вторник... в день, когда он застрелился - к нему никто не приходил? 

- Вообще-то, узнав, что он застрелился, я сперва удивился выстрела-то я не слышал. А потом припомнил, что пару часов отсутствовал - в лавку ходил за красками и прочей мелочевкой. И к сестре ещё заглянул, в Маленькую Италию. Она у меня после инсульта отходит. 

- А вы знали, что он держит дома пистолет? 

Карлуччи закатил глаза к потолку. 

- Боже упаси! Хотя я не удивляюсь: время ведь такое, сами понимаете. Черт знает что творится. 

Я согласился и пообещал скоро уйти, что его заметно порадовало. Суперинтендант попятился, вышел и закрыл за собой дверь. Я покончил с книгами, поставил последнюю на место и двинулся к дверям. Не спрашивайте, почему я вдруг задрал руку вверх - я и сам этого не знаю. Вулф сказал, что мне повезло, я же склонен расценивать случившееся скорее как проявление моей незаурядной интуиции. Как бы то ни было, но, уже собираясь выходить, я провел рукой по верхней перекладине дверного косяка, ожидая перепачкать пальцы многовековой пылью. Так и случилось, но заодно я нащупал ключ. Медный, от дверного замка - это уж за годы общения с замками и ключами любого типа я знал наверняка. 

Найденыш не подходил ни к одному замку в квартире Чайлдресса. А испробовал я его повсюду, включая даже дверь на пожарную лестницу. Затем, кляня себя на чем свет стоит за то, что едва не прошляпил столь очевидный тайник, я проверил все дверные косяки. Наградой, если не считать пыли, была только заноза, которую я засадил под ноготь указательного пальца и извлек пинцетом лишь по возвращении домой. Бранясь себе под нос, я засунул таинственную находку в карман и поспешил на Шестую авеню, где после пятиминутного ожидания наконец остановил такси. 

Без пяти двенадцать я успешно преодолел вращающуюся дверь и очутился в огромном, украшенном белоснежным мрамором вестибюле небоскреба Джи-Би-Си в конце Шестой авеню. Предъявив свое удостоверение откормленному охраннику в темно-синей форме, восседавшему за столом размером с палубу космического корабля из "Звездных войн", я попросил его позвонить Дебре Митчелл. 

- А вам назначено? - строго процедил он, глядя на меня так, словно я пытался всучить ему дрянной пылесос или устаревшую энциклопедию. 

- Нет, но она пожелает меня принять. Меня зовут Арчи Гудвин. Передайте, что я хочу поговорить с ней насчет Чарльза Чайлдресса. 

Было очевидно, что этот бегемот никогда не слыхал ни про Дебру Митчелл, ни про Чарльза Чайлдресса. Полистав местный справочник, он отметил ногтем нужный телефон и набрал номер. 

Затем, повернувшись ко мне заплывшей жиром спиной, что-то прохрюкал в трубку, помолчал, снова забормотал и наконец положил трубку и повернулся ко мне. 

- Семнадцатый этаж, - сказал он. - Вот ваш значок, номер двести одиннадцать. Носите его повсюду, пока вы здесь, а на обратном пути верните мне. И распишитесь вот здесь. 

Он придвинул ко мне журнал, я черканул свою подпись и проставил время прихода. 

Первое, что я увидел, когда двери лифта разъехались на семнадцатом этаже, был огромный бронзовый орел с распростертыми крыльями - символ Джи-Би-Си, - приделанный к очередной беломраморной стене. Слева за белым же столом сидела миловидная седовласая женщина. 

- Здравствуйте, могу я вам помочь? - привычно осведомилась она. 

Я сказал, что меня ждет Дебра Митчелл, и она кивнула. 

- Да, вы ведь мистер Гудвин, верно? Мисс Митчелл предупредила, что вы уже поднимаетесь. Пройдите, пожалуйста, в эту дверь, а потом направо. Ее комната третья с левой стороны. 

Дверь, как и следовало ожидать, была выкрашена в белый цвет, как, впрочем, и стены. Белыми были и ковровые дорожки. Дверь Дебры Митчелл я разыскал за мгновение до того, как заболеть снежной слепотой. Просунув голову внутрь, я увидел перед собой почти полностью белый офис размером с кабинет Вулфа, в одном углу которого располагался большой стол, а во втором - диван и столик с креслами. Сидевшая за столом женщина беседовала по телефону: 

- Да, совершенно верно. Да, на ближайшие три недели все гости в этом шоу уже расписаны, кроме следующего вторника. Этот идиотский изобретатель из Южной Дакоты, а может и из Северной, ну тот, что придумал автомобиль, который вместо бензина ездит на чем-то вроде крахмала, так вот он отказался к нам приехать, сославшись на занятость. Представляешь такого олуха? Он-де слишком занят, чтобы выступить живьем по телевидению? Немудрено, что он до сих пор так и торчит в одной из этих дурацких Дакот. - Вдруг она заметила меня и, кивнув мне, сказала в трубку, что к ней пришли. Затем нажала кнопку и сказала кому-то еще, должно быть, секретарше, чтобы пока её к телефону не подзывали. 

- Пожалуйста, входите мистер Гудвин, - пригласила она, приятно улыбаясь и выходя из-за стола мне навстречу. Дебра Митчелл стоила того, чтобы посмотреть на неё и второй раз, равно как и третий с четвертым. Высокая и статная, ростом около пяти футов и десяти дюймов, с замечательной фигурой. Черные до плеч волосы обрамляли прекрасное лицо с тонкими чертами, составившее бы честь обложке любого модного журнала от Пятой авеню до Шри Ланки. 

- Извините, что не сразу заметила вас, - сказала она, жестом приглашая пройти к дивану. Сама она села на одно из кресел и поправила изумрудно-зеленую юбку. - Я сразу поняла, кто вы такой. Вы работаете вместе с Ниро Вулфом. Хорэс Винсон предупредил меня, что собирается обратиться к нему за помощью, чтобы... Чтобы узнать, что на самом деле случилось с Чарльзом. - Золотисто-карие глаза внимательно взглянули на меня. - Ваш приход означает, что мистер Вулф согласился взяться за это дело? 

Я кивнул. 

- Да, мисс Митчелл. Мистер Винсон сказал, что вы разделяете его мнение о том, что Чарльза Чайлдресса убили. 

- Конечно! - уверенно произнесла она, махнув рукой. - Чарльз никогда бы сам не покончил с собой. Никогда! Это так нелепо, что даже не стоит обсуждения. Чарльз был влюблен в жизнь. У него было все, ради чего стоило жить: его книги, наша... наша любовь. - На лице её отразилось больше гнева, чем скорби. 

- Но порой у него случались резкие перепады настроения? 

- Конечно - у кого они не случаются. А ведь у него была художественная натура. К тому же, если бы все, у кого бывали перепады настроения, накладывали на себя руки, Нью-Йорк бы скоро почти обезлюдел. 

- Согласен с вами. А не отмечали вы у него в последнее время особо глубокой депрессии? 

- Нет, - резко ответила Дебра. - Он, правда, был взвинчен из-за нового контракта, но тут я его не виню. Хорэс Винсон, к которому я прекрасно отношусь, здорово подпортил Чарльзу настроение, предложив почти такую же сумму, как за первую книгу из барнстейбловской серии. Еще Чарльз сильно расстроился из-за гнусной статейки, которую тиснул в "Газетт" этот мерзкий хорек. 

- По моим сведениям, он также поссорился со своим литературным агентом, а затем и с редактором из "Монарх-пресс". 

- Да, и не просто поссорился, - голос Дебры прозвучал натянуто. - Как вам, должно быть, известно, они оба превратились в бывшего агента и бывшего редактора. 

- Да, я знаю, - кивнул я. - А не говорил ли вам мистер Чайлдресс, что ему грозит какая-нибудь опасность? 

Дебра решительно помотала головой и поправила бриллиантовую булавку на цветастом шейном платочке. 

- Нет. Более того, Чарльз вообще никого и ничего не боялся. Он всегда был готов ринуться в любую драку. 

- Он ведь родом не из Нью-Йорка, да? 

- Нет, но жил он здесь уже... по-моему, лет двенадцать. Родом он сам... был... из Индианы, из какого-то маленького городка. Родители давно умерли. Его ближайшие родственники - две тетки, обе, кажется, овдовевшие. Я их никогда не видела, но с одной разговаривала по телефону; как и Хорэс. Она хотела, чтобы тело Чарльза переправили для похорон на его родине. 

- А вы знали, что он держит дома пистолет? 

Дебра с неохотой кивнула. 

- Да, он показал мне его, когда купил. Месяца два назад. В его районе случилось подряд несколько краж со взломом, причем одна, по-моему, даже в его доме. Чарльз был горд, как ребенок, которому подарили новую игрушку. Он засмеялся и сказал что-то вроде: "Если кто ко мне сунется, его ждет большой сюрприз." 

- Вы не знаете, страховал ли мистер Чайлдресс свою жизнь? осведомился я. 

В ответ Дебра издала звук, в моем представлении не подобающий дамам. 

- Безусловно, нет! Она была ему ни к чему. Он говорил, что страховка величайшая трата денег со времен возведения пирамид. 

- А вам не известно, кто является его наследником? 

- Думаю, что индианские тетки, - сдержанно сказала она. - Не я, во всяком случае - меня на всю жизнь обеспечил мой дядюшка, придумавший какую-то микросхему для компьютера. Чарльз знал, что я женщина состоятельная. Я в его деньгах не нуждалась, если вы на это намекаете. 

- Я вовсе на это не намекаю. Скадите, мисс Митчелл, кто, по вашему мнению, мог убить его? 

Вопрос поверг её в смятение, как я и рассчитывал. Дебра принялась вычерчивать указательным пальцем круги на поверхности столика, потом медленно подняла голову и посмотрела на меня. 

- Вы уже встречались с Патрисией Ройс? - тихо спросила она. 

- Нет, но собираюсь. А что? 

- Что вы про неё знаете? 

- Только то, что она тоже писательница, и именно она обнаружила его тело в день смерти. Насколько я понимаю, они с Чайлдрессом дружили. 

- Слово "дружба" имеет несколько смыслов, мистер Гудвин. Во всяком случае Чарльз и Патрисия понимали его по-разному. 

Она приумолкла. 

- Продолжайте, прошу вас, - попросил я. 

Дебра скрестила свои красивые ножки и похлопала себя по круглой коленке. 

- Скажем так: в отношениях с Чарльзом Патрисия Ройс рассчитывала несколько на большее, чем он сам, - холодно произнесла она. 

- Это он вам сказал? 

- Ха! Это было ни к чему. Мистер Гудвин, и слепому бывает заметно, когда женщина выходит на охоту, а Патрисия Ройс определенно гонялась за Чарльзом. 

- А как он к ней относился? 

Дебра закатила глаза. 

- Он видел в ней только коллегу по перу, человека, с которым можно обсудить новый замысел, обменяться идеями и так далее. Впрочем, Патрисии поддержка Чарльза требовалась куда больше, чем ему - её. 

- А не случалось вам с Чарльзом обсуждать её отношение к нему? 

Дебра кивнула. 

- Случалось. Я сказала ему, что Патрисия, на мой взгляд, влюблена в него, но Чарльз рассмеялся мне в лицо. Рассмеялся - представляете? Заявил, что это просто нелепо! 

- Мисс Митчелл, следующий вопрос вам не понравится, но профессия вынуждает меня задать его, - произнес я, приподнимая одну бровь и растягивая губы в "полуулыбку", как называет её Лили. 

В ответ я удостоился точно такой же "полуулыбки". 

- Вперед, - храбро махнула рукой Дебра. - Я отвечу. 

- О'кей. Как вы думаете, он с ней спал? 

Следует воздать Дебре должное: она выслушала меня, не моргнув и глазом. Впрочем, я её подготовил. 

- Мистер Гудвин, - сказала она, - если я начну возмущаться и кричать: "Ни в коем случае! Исключено!", вы наверняка отнесете такой ответ на счет естественной реакции обманутой женщины, не правда ли? 

- Я всегда считал себя умнее, - промолвил я, на сей раз улыбаясь до ушей. 

- Хорошо, тогда отвечу - ни в коем случае! Исключено! - сказала она серьезно. - Может, я излишне самоуверенна, но мне всегда казалось, что я достаточно хорошо изучила Чарльза, чтобы понять, что именно привлекает его в женщине, а у Патрисии... Она этим не обладала. Вы, возможно, спросите, что это такое? Боюсь, что тут мы зайдем в тупик, потому что дать точное определение я не смогу. 

- А как Патрисия Ройс относилась к вам? 

Дебра принялась вертеть в руках маленького бронзового орла, стоявшего на столике. 

- О, она всегда была со мной подчеркнуто вежлива - даже слишком вежлива. Мне казалось, что она пыталась произвести на меня впечатление скромненькой провинциалки. Она ведь сама из какого-то захолустья... Да, вспомнила - из Вирджинии. Возможно, вы знаете, что она пишет романы на исторические темы, об американском Юге, главным образом. Чарльз их всегда хвалил, но я судить не стану. Меня и под пыткой не заставишь читать исторический роман. Как бы то ни было, при встречах со мной Патрисия Ройс так старательно строила из себя тихоню, что меня уже выворачивало. Их дружба началась задолго до того, как Чарльз познакомился со мной, и было совершенно очевидно, что она меня на дух не выносит, хотя и прикидывается такой робкой и покорной. 

- Словом, вы считаете, что Чайлдресса убила она? 

- Думаю, вы и сами всерьез не рассчитываете, что я отвечу на такой вопрос, - резко сказала Дебра и, покрутив орла в последний раз, решительно отставила его в сторону. - Я знаю, что такое ответственность за клевету и диффамацию. Скажем так: надеюсь, что вы не станете пренебрегать беседой с Патрисией. 

Я повторил, что собираюсь это сделать и спросил: 

- Когда вы видели мистера Чайлдресса в последний раз? 

- Вечером накануне его смерти. В прошлый понедельник. Мы вместе ужинали в своем любимом итальянском ресторанчике на Второй авеню. 

- Он не показался вам особенно угнетенным и озабоченным? 

- Веселым я бы его не назвала, но Чарльз уже давно был всерьез обеспокоен из-за всех своих дел. Собственно говоря, я сама пригласила его в ресторан; я надеялась как-то встряхнуть его, заставить хоть на время позабыть о неприятностях. 

- Где вы были во вторник, часов с одиннадцати утра и позже? 

- Ну, я... - вдруг Дебра отпрянула, словно я ударил её по щеке. - А почему вы спрашиваете? 

- Из природного любопытства. 

Ее лицо побледнело от гнева, глаза засверкали. 

- Послушайте, мистер Гудвин, будь я убийцей, разве стала бы я вам помогать? 

- Возможно, и нет. Однако профессия заставляет меня задавать любые вопросы, мисс Митчелл, даже самые неприятные. А что - вам сложно ответить? 

Черты её лица немного смягчились, но не совсем. 

- Извините меня. Я все ещё не пришла в себя после этого кошмара. А в тот вторник я сидела дома и правила наши пресс-релизы для летних шоу. Время от времени я работаю дома, это вполне нормально. Когда телефон не трещит без умолку, сделать удается гораздо больше. А живу я на Парк-авеню возле пересечения с Шестьдесят восьмой улицей. 

- Вы виделись с кем-нибудь в течение того дня? 

- Да, от вас и впрямь не отвертишься. Впрочем, что делать? Нет, я ни с кем не виделась. Стойте... кажется, это не так. Я выходила из дома незадолго до полудня. Мне захотелось подышать и я решила немного пройтись, а заодно заглянула в супермаркет и сделала кое-какие покупки. Наш консьерж Джейк наверняка видел, как я выходила, ну и потом, когда я вернулась тоже. 

- В котором часу вы вернулись? 

- Ближе к двум, по-моему. Помню, во всяком случае, что пробыла дома часа полтора и уже думала, что Чарльз мне вот-вот позвонит. Он собирался посидеть днем в библиотеке, изучая материалы для новой книги. Он обещал, что позвонит, а потом за мной заедет - мы собирались на вечеринку, которую устраивал у себя дома наш шеф отдела новостей. Мне и в самом деле вскоре позвонили, но не Чарльз, а про Чарльза. Из моего офиса. - Дебра нервно придвинула к себе пепельницу, потом вскинула голову и посмотрела на меня. Такие вот дела, - закончила она. 

- Но никто не может подтвердить, где вы были между двенадцатью и двумя? 

Она пожала плечами. 

- Может, кассир в супермаркете, но туда я уже на обратном пути завернула, после прогулки. А что, я становлюсь подозреваемой? - с вызовом спросила она. 

- Не исключено, - беззаботным тоном произнес я. - Еще один вопрос. Вы можете показать мне ключ от своей квартиры? 

Дебра Митчелл недоуменно нахмурилась, но уже в следуюшее мгновение улыбнулась и снова вскинула голову. Она знала, что при этом её волосы красиво разлетаются и ниспадают на щеки. Не будь я так поглощен своими расспросами, жест этот не оставил бы меня равнодушным. - Если это новый жульнический способ втереться в доверие, то я не клюну, - сказала она, прищуриваясь и забавно морща носик. 

- Я не против того, чтобы втираться в доверие к красивым женщинам, признал я, - но только во внерабочее время. Я хочу только взглянуть на ваш ключ - я даже трогать его не буду. 

Дебра покачала головой, словно потакая капризу младенца, затем встала, подошла к столу, выдвинула ящик и достала из него кожаную сумочку. 

- Вот, пожалуйста, - сказала она, - зажав головку ключа двумя пальцами и покачивая цепочкой. - И о чем вам говорит его облик? 

- Обо всем, что я хотел знать, - ответил я, с первого взгляда заметив, что её ключ даже отдаленно не напоминал своего собрата, покоившегося в моем кармане. Потом я поблагодарил Дебру за внимание и уже собрался встать, когда она меня остановила. 

- Прежде чем вы уйдете, - с неожиданной робостью произнесла она, - я хотела задать вам один отвлеченный вопрос. Можно? 

Я кивнул, и она продолжила: 

- Возможно, вы слышали, когда вошли, как я говорила по телефону. Речь шла о нашей передаче - шоу "Entre Nous". "Между нами", то есть. Мы лишились очередного гостя - изобретателя из Дакоты, - и я хотела спросить, нельзя ли пригласить вместо него Ниро Вулфа. Я знаю, что он никогда не выходит из дома, но мы приехали бы к нему сами. У него на это ушло бы... 

- Исключено, - я с улыбкой помотал головой. - Мистер Вулф охраняет свой покой, как целая свора свирепых доберманов. Вдобавок он терпеть не может телевидения. Чудачество, скажете, но такой уж он у нас. Эксцентрик, знаете ли. 

Я не добавил, что Вулф не в меньшей степени не выносит, когда в его доме кишат женщины. 

- И вот ещё что, - сказал я, уже стоя в дверях. - Вам не знакома эта вещица? - Я вытащил из кармана найденный в квартире Чайлдресса ключ и показал ей. 

Дебра Митчелл взяла ключ и внимательно осмотрела. 

- Нет... Это не мой, - голос её звучал озадаченно. - А в чем дело? 

- Так просто. Что ж, ещё раз спасибо. 

Напоследок она вновь попыталась закинуть удочку насчет съемки Вулфа, но я держался стойко, и она сдалась. Я в третий раз поблагодарил её за внимание и долготерпение, после чего мы наконец распрощались. 

Шествуя по коридору к лифту, я раздумывал над двумя качествами Дебры Митчелл: красотой и твердостью духа; последнее особенно меня поразило полным отсутствием признаков горя из-за смерти человека, за которого она собиралась выйти замуж. 




Глава 5 


Поскольку Вулф не расписал порядок, в котором мне следовало навещать подозреваемых после встречи с Деброй Митчелл, я решил (в свете рассказанного ею) заскочить к Патрисии Ройс. Однако первым делом я завернул пообедать в свою излюбленную забегаловку на Седьмой авеню неподалеку от Сорок восьмой улицы; я посещал это заведение уже невесть сколько лет. За стойкой стоял Бенни, угрюмый детина, не уступающий по габаритам Вулфу - я помнил его с тех времен, когда паромная переправа к статуе Свободы на Стейтен-айленд стоила всего пять центов. 

Сандвич с ветчиной и сыром был, как всегда, на уровне; не уступал ему и пирог с рыбой, который я запил холодным молоком. 

Согласно адресу, который дал мне Винсон, Патрисия Ройс проживала в Ист-Виллидже между Второй и Третьей авеню. В двенадцать сорок пять такси высадило меня перед четырехэтажным домом, знававшим лучшие дни. По крайней мере, недавно перекрашенные здания по-соседству смотрелись рядом с ним как новенькие. 

Поднявшись по ступенькам в сумрачную прихожую, я нажал кнопку звонка напротив таблички "РОЙС 2-В". Несколько секунд спустя прозвучало глухое "Да?" 

- Меня зовут Арчи Гудвин, - представился я переговорное устройство. Я хотел побеседовать с вами по поводу Чарльза Чайлдресса. 

Молчание. Затем послышалось нечто вроде "Я щас спущусь". Не услышав жужжания открываемой двери, я понял, что мне предлагалось подождать в прихожей. Ожидая, я попытался отомкнуть дверь ключом, который унес из квартиры Чайлдресса, но он не подошел. Примерно через две минуты, показавшиеся мне четвертью часа, за стеклянной дверью нарисовалась светловолосая бледнолицая женщина с синими глазами; она была в джинсах и тенниске с эмблемой Бостонского колледжа. Возраст неопределенный - от двадцати пяти до сорока. 

- Что вам нужно? - спросила она меня из-за двери. 

- Вы Патрисия Ройс? 

Она кивнула, но открывать не спешила. 

- Я расследую смерть Чарльза Чайлдресса, - сказал я, говоря громче, чем следовало бы. - Можно мне войти? 

- Вы из полиции? Ко мне уже приходили. 

- Нет, я частный сыщик и служу у Ниро Вулфа. - Я извлек из кармана закатанное в пластик удостоверение и показал ей через стекло. 

Патрисия Ройс пожала плечами. Затем тяжело вздохнула и открыла дверь. 

- Про Ниро Вулфа я слышала, - сказала она, - да и ваше имя мне знакомо. Не знаю, что тут расследовать, но, раз уж вы пришли... Пойдемте. 

Тон её звучал не слишком вдохновляюще, но я поспешил воспользоваться приглашением, пока она не передумала. 

Лелея по пути свое поцарапанное самолюбие, я последовал за ней в квартиру на втором этаже. Патрисия ввела меня в крохотную гостиную, обставленную в ультрасовременном стиле. Меня усадили на металлический с кожаной обивкой стул, который выглядел (и оказался) страшно неудобным, а сама Патрисия пристроилась на диване, изготовленном по спецзаказу человека, сложенного пополам под прямым углом. 

- Я очень признателен за ваше согласие поговорить со мной, - начал я. - Должно быть, вам тяжело пришлось в последние дни? 

- Да, - кивнула Патрисия Ройс, разглядывая поношенные передки кроссовок. Голос у неё был певучий. - Скажите, вы с мистером Вулфом представляете какую-нибудь страховую компанию? 

- Нет. Наш клиент - частное лицо, считающее, что мистера Чайлдресса убили. 

- Да что вы? Господи, и кому только такое могло в голову взбрести? На её не знающем косметики лице - вполне, впрочем, приятном, - не отразилось ровным счетом ничего. Глядя на нее, я с упоением разглядывал веснушки, щедро усыпавшие вздернутый носик. Всю жизнь обожаю веснушки есть грех. 

- Сам точно не знаю. Насколько мне известно, тело обнаружли вы? 

Патрисия пригнулась вперед, пристроив тонкие бледные руки между коленок; синие глаза, не задерживаясь на мне, закружили по комнате. 

- Я вас от чего-то отвлекаю? - спросил я секунд пятнадцать спустя, с трудом скрывая раздражение. 

- Что? Ах да - нет, нет, конечно. - Она встрепенулась так, будто я вывел её из летаргического сна. - Да, тело нашла я... Я уже рассказала полицейским и какому-то репортеру, который ко мне приезжал, что пошла к Чарльзу - его квартира всего в нескольких кварталах от моей, - чтобы поработать на его компике. Я часто поступала так в его отсутствие. У меня тоже есть персональный компьютер, но он сломался. 

Патрисия встряхнула головой и уставилась в какую-то точку над моей головой. Я уже решил, что она снова забылась, но на сей раз оцепенение длилось всего пару секунд. - В последний... да, вторник... я позвонила утром Чарльзу, чтобы узнать, можно ли воспользоваться его компьютером - мой как раз забарахлил. Чарльз всегда мне позволял, вот и тогда он сказал, что весь день будет отсутствовать, допоздна. Часа в три я пошла к нему и... нашла его. 

- Где? 

- Вам это и в самом деле необходимо? - в голосе Патрисии прозвучал надрыв. - Разве вы не знаете, что я самым подробным образом рассказала все это полицейским? 

- Мисс Ройс, я понимаю, что вам тяжело, но очень хотел бы услышать все подробности из ваших уст. 

Она обвела взглядом гостиную и лишь потом кивнула. 

- Хорошо, будь по-вашему. Кофе хотите? 

Я, поблагодарив, отказался, а Патрисия, откинувшись на спинку дивана, провела рукой по волосам. 

- Хорошо, так на чем я остановилась? Ах да, я пошла к Чарльзу, открыла своим ключом дверь... Он дал мне ключ давно, несколько лет назад. Я вошла и... О, вы ничего не записываете? 

Я улыбнулся: 

- У меня прекрасная память. 

Патрисия попыталась улыбнуться мне в ответ, но вышло это у неё неважно. 

- Могу вам только позавидовать. Когда-то, в Хартфорде, я по окончании школы устроилась в газету, но без записной книжки и шагу не могла ступить. Особенно, когда интервью брала. Потом, правда, догадалась диктофон купить. Ну да ладно... Войдя в квартиру, я прошла в дальнюю спальню, которую Чарльз переделал под кабинет, и... увидела его на полу, возле письменного стола. Пистолет лежал рядом. Крови почти не было. Совсем чуть-чуть, на... виске. Она устало провела рукой по лицу, бледность которого подчеркивала яркую синеву её глаз. - Ну вот, это, наверное, все. Он был уже мертв. Я позвонила в полицию, и они примчались. Очень быстро, буквально через несколько минут. 

- Вы узнали пистолет? 

- Да, это был пистолет Чарльза. Во всяком случае, он выглядел точь-в-точь, как тот, который Чарльз приобрел в январе или феврале. Он даже показал мне, где его держит - в тумбочке возле кровати. На всякий случай, сказал он, если вдруг кто-то вломится в квартиру, пока я работаю. 

- Мне сказали, что в ближайших домах и даже в самом доме Чарльза было несколько краж со взломом. 

Патрисия кивнула, изучая свои руки. 

- Да, именно поэтому он и решил обзавестись оружием. Но, вы знаете, я много думала об этой истории и пришла к выводу, что, возможно, он и в самом деле задумал покончить с жизнью... 

- Так вы уверены, что это все-таки самоубийство? 

Патрисия Ройс скрестила на груди руки и расправила плечи. Я вдруг тоже почувствовал необоримое стремление расправить плечи. Еще десять минут в её обществе - и я перениму все её повадки. 

- Конечно, уверена! - воскликнула она. - Кто мог желать его смерти? 

- А что могло побудить его покончить с собой? 

- Я же сказала - я много думала на этот счет. Я очень хорошо знала Чарльза - он был сильно подвержен настроениям. Особенно остро переживал неудачи. Даже когда на горизонте не было ни облачка, он был склонен к хандре. Даже к депрессии. А в последнее время он был заметно удручен. 

- Почему? 

- По ряду причин, - ответила она, нахмурив хорошенький лобик. Затем на полминуты замолчала, раскачиваясь взад и вперед. Наконец продолжила: Во-первых, рецензии на его книги были не слишком благоприятные. Особенно на последнюю. Вы их читали? 

Я помотал головой из стороны в сторону. 

- На мой взгляд, его книги прекрасные, - сказала она. - Может, я и не вполне объективна, что вполне объяснимо, но я свято убеждена: его романы про Барнстейбла ничуть не уступают книгам Дариуса Сойера. Несправедливые рецензии здорово попортили Чарльзу кровь, особенно - мерзкая статейка, которую тиснул в "Газетт" этот паршивый Хоббс. И ещё Чарльз переживал из-за того, что в "Монархе" - издательстве - его не ценят по достоинству. 

- А вы согласны с такой самооценкой Чарльза? 

- Мистер Гудвин, - сказала она, избегая моего взгляда, - вы вновь обращаетесь не по адресу. Вы, должно быть, знаете, что я тоже писательница. Разумеется, не столь известная, как Чарльз, но четыре романа я опубликовала - действие в них происходит в восемнадцатом веке. На рабовладельческом Юге или в Англии. Думаю, что каждый писатель в той или иной степени страдает паранойей. Всем нам кажется, что нас недооценивают или, в крайнем случае, воспринимают как должное. А в случае Чарльза это чувство ещё усиливалось тем, что условия последнего контракта вообще казались ему оскорбительными. А потом наложилось ещё одно обстоятельство... 

- Продолжайте, прошу вас, - пришпорил я Патрисию, опасаясь, что она опять погрузится в летаргию. 

Патрисия возвела глаза к потолку. 

- Вы знаете, что он был помолвлен и собирался жениться? 

- Да, что-то слышал, - уклончиво признал я. 

- Это правда, - пробормотала она, по-прежнему не сводя глаз с потолка. - Женщина эта - её зовут Дебра Митчелл - весьма привлекательная, а также довольно известная; она работает на телевидении. Так вот, в последние недели Чарльз стал мучиться сомнениями на её счет. 

- А почему, не знаете? 

Патрисия сомкнула губы. потом кивнула. 

- Чарльз не слишком охотно распространялся на эту тему, но я заметила, что он был серьезно обеспокоен ее... желанием прибрать все к рукам. Эта женщина подавляла его. А Чарльз всегда был совершенно независимой личностью; он не выносил ни малейшего принуждения. 

- А не подумывал ли он о том, чтобы порвать с ней? 

Вновь задумчивый кивок. 

- Мне показалось, что да. Я никогда не вторгалась в его личную жизнь наши отношения складывались иначе. Однако за несколько дней до... этого трагичного случая он сказал мне нечто такое, что я впрямь решила: их отношения висят в воздухе. 

- Не вспомните, что именно он вам сказал? 

- Постраюсь. Я как раз зашла к нему поработать на компьютере. Чарльз уже собирался уходить, но перед самым выходом обронил, что "приговорен к вечному холостячеству". Именно так. Я запомнила, потому что чуть позже он повторил эту фразу. 

- А вы не знаете, не расторг ли он помолвку? 

- Нет, - ответила она, чуть приподнимаясь и подворачивая под себя ноги. - Он ничего не говорил, а я не спрашивала. 

- Мисс Ройс, минуту назад вы сказали, что ваши отношения с мистером Чайлдрессом "складывались иначе". Не могли бы вы уточнить эту фразу? Как бы вы сами охарактеризовали ваши отношения? 

- М-мм. Хорошо. Вот что - зовите меня, пожалуйста, Патрисией. Единственный, кто обращается ко мне так формально, это мой банковский кредитор, а я не хочу о нем вспоминать. Я понимаю, как это звучит, но мы с Чарльзом были просто добрые друзья - и все. Знакомы мы с ним уже целую вечность. Господи, даже подумать страшно - ведь уже десять лет прошло с тех пор, как мы впервые встретились на совещании молодых писателей в Вермонте. Мы подружились сразу. У нас с Чарльзом оказались одинаковые литературные вкусы и пристрастия: мы восхищались одними и теми же авторами, и одних и тех же презирали. Уже в Нью-Йорке мы с ним основали нечто вроде товарищества. Помогали друг другу, поддерживали в трудную минуту, читали рукописи, давали советы и так далее. Нам было хорошо вдвоем - мы получали много пользы от общения. 

- Но дальше делового общения ваши отношения так и не зашли? 

Патрисия едва не улыбнулась. 

- Мистер Гудвин, вы когда-нибудь были женаты? 

- Во-первых, я отношусь к форме обращения так же, как и вы. Я предпочитаю, чтобы меня называли Арчи, и прошу вас обращаться ко мне именно именно так. А на ваш вопрос отвечу: нет, не довелось. А что? 

- Мне кажется, что у вас есть подруга. А то и не одна. Это так? 

Я кивнул. 

- Да, и я понимаю, что вы хотите сказать. 

На сей раз она и вправду улыбнулась; вышло довольно мило. 

- Да, Арчи, я это тоже понимаю. Как часто вас спрашивают: "Когда ты наконец женишься на такой-то и такой-то?" 

- Случается. 

- Так вот, как и вы, я никогда в браке не состояла, но даже сейчас, одиннадцать лет спустя, не могу ответить, права ли была, отказавшись в свое время от одного предложения. Однако я знаю, что можно дружить с мужчиной, не уделяя все внимание сексу. Я понимаю, что Дебра Митчелл видела во мне угрозу своим отношениям с Чарльзом, но опасаться меня ей было ни к чему. Главным своим врагом была она сама, её характер. 

- Понятно. Вы, должно быть, сейчас работаете над новой книгой? 

Патрисия вдруг сжалась, потом покачала головой из стороны в сторону. 

- Я работала над романом о Шотландии времен последнего правления Стюартов. Он был наполовину готов... Однако после случившегося я даже смотреть на него больше не могу. Все в нем напоминает мне о Чарльзе, ведь почти все было создано в его квартире. 

- Значит, теперь он пылится в кладовке? 

- Нет, он погиб, как и династия Стюартов, - прошептала Патрисия. - Я уничтожила набор. Его больше нет - даже следов не осталось. 

- А как отнесся к этому ваш издатель? 

Она развела руки в стороны. 

- Он пока ничего не знает, хотя мне придется признаться в содеянном. Правда, срок подходит только осенью, а редактору я даже первых глав не показывала. 

- Жаль. Послушайте, Патрисия, а кто, по-вашему, мог бы убить Чайлдресса? Кому была выгодна его смерть? 

Она протестующе замотала головой. 

- Нет! И именно поэтому я не верю, что его убили! Мистер... Нет, Арчи, Чарльз застрелился - и тут уж ничего не поделаешь. От этого его смерть не становится менее трагичной. Кстати, однажды он уже пытался покончить с собой. Это было несколько лет назад, когда его рукопись - он назвал её "Великий американский роман" - последовательно отвергли семь или даже восемь издателей. Он пытался отравиться газом, но сосед вовремя учуял запах. Его успели спасти. С тех пор он не раз лечился у психотерапевтов, но не проходило и нескольких месяцев, как он впадал в очередную депрессию. Очень был тонкий человек, чувствительная натура. 

- У него, кажется, не было близких родственников? 

- Только одна или две тетки, да ещё какая-то кузина в Индиане. Сам он родом из городка по названию Мерсер. Мать умерла два года назад. Это я хорошо помню, потому что он ездил к ней и провел у её постели последние несколько месяцев. Он сильно изменился, когда после этого вернулся в Нью-Йорк. 

- Каким образом? 

Патрисия зажмурила глаза и начала раскачиваться взад-вперед. Потом, заморгав, ответила: 

- Он повзрослел. Или даже постарел. Возможно, именно так и случается, когда теряешь очень близкого человека. Он был единственным ребенком, а отца потерял очень давно, поэтому всю горечь последней утраты перенес в одиночку. - Она содрогнулась. - Извините, не хотела омрачать вам настроение. Просто с тех пор Чарльз уже никогда не был прежним; перестал шутить, да и улыбку на его лице я почти больше не видела. 

Держу пари, что ты и сама не из племени весельчаков, подумал я. Да и у психотерапевта лечилась, наверное, тоже не раз. Вслух же я сказал следующее: 

- Вы сказали, что Чайлдресс дал вам ключ от своей квартиры? Скажите, этот ключ вам не знаком? - Я повертел перед её носом своим новым приобретением. 

- Нет... не думаю, - сказала она, беря ключ и всматриваясь в него. - А что? 

- Да так, ничего особенного. Что ж, спасибо за помощь. На всякий случай, возьмите мою визитку - вдруг вспомните что-то полезное. Да, ещё один вопрос, - произнес я, как бы случайно вспомнив и одновременно вставая со стула, который давно нужно было выбросить на самую грязную свалку. 

- Да? 

- Для протокола - где вы были в прошлый вторник до того, как пошли к Чарльзу? Скажем, начиная с полудня. 

- Я ждала этого вопроса. - Патрисия Ройс тоже встала. Ее светловолосая макушка доставала мне до шеи. - Я сидела дома и никуда не отлучалась. Теперь вы спросите, видел ли кто-нибудь меня в это время, да? Нет, никто. И по дороге к Чарльзу, а его дом всего в трех кварталах от моего, я тоже не встретила никого из знакомых. 

Если из-за этого я становлюсь подозреваемой, то тут уж ничего не попишешь. Боюсь, что не смогла вам существенно помочь, мистер Арчи Гудвин. Да и никто не сможет, если вы будете считать, что Чарльз не собственноручно свел счеты с жизнью. 

Да, пусть Патрисия и не годилась для конкурсов красоты, говорить она умела. Я ещё раз поблагодарил её и мы распрощались за руку, однако её синие глазищи так ни разу и не встретились с моими. Расстались мы не друзьями, но и врагами не стали; так, по крайней мере, решил я. После того, как она выпустила меня и заперла дверь, я чуть задержался на лестничной площадке, чтобы убедиться, что и к её замку загадочный медный ключ не подходит. 




Глава 6 


Домой я вернулся уже в третьем часу, а это означало, что Вулф ещё торчал в столовой, уписывая камбалу, запеченную в белом вине. Прерывать трапезу чревоугодника мне не хотелось, но и отказываться от фрицевского угощения ничуть не улыбалось, поэтому я прошагал прямиком на кухню. 

- Привет, Арчи, твое блюдо ещё даже не остыло, - сказал Фриц, слезая с высоченного табурета, на котором читал какой-то немецкоязычный журнал. 

- Премного благодарен, - кивнул я, достав из холодильника пакет молока и доверху наполняя стакан. - Мне никто не звонил? 

- Мистер Коэн, в четверть одиннадцатого - голос у него был раздраженный, но передавать он ничего не стал. И ещё мистер Хорэс Винсон, в десять двадцать пять. Он интересовался, получили ли мы его чек, и я сказал, что да. 

Хотя Фриц даже не подозревал о том, какая сумма фигурирует в чеке, голос его приобрел характерную интонацию, которую я называю: "а мы опять при деньгах, ура-ура!" Его так и подмывало спросить меня, как идут наши дела, но он держался, а я лишнего не болтал - я был слишком увлечен тарелкой с камбалой, которую он только что передо мной поставил. Покончив с двумя порциями кряду и закусив заварным кремом из папайи, я прихватил чашечку кофе и отправился в кабинет, где уже сидел Вулф, обставившись пивными бутылочками и читая очередную книгу, "Дредноут" Роберта К. Мэсси. 

- Ты поел? - ворчливо спросил он. 

- Да, сэр, и воздал этому шедевру должное. Жаль, что вам пришлось обедать в одиночестве, но - задания шефа превыше всего. Отчитаться? 

Вулф отложил книгу, смежил очи и кивнул. Ничего не поделаешь свежеиспеченный банковский чек вынуждал его работать, а это занятие толстопузый гений ненавидел больше всего на свете. Я не слишком прихвастнул перед Патрисией Ройс своей памятью. Мне не раз случалось дословно излагать Вулфу беседы, состоявшиеся несколько часов назад, так что ознакомление его с ответами и рассказами двоих подружек Чарльза Чайлдресса было для меня детской забавой. 

Пока я говорил, Вулф сидел с закрытыми глазами, вальяжно развалившись в своем слоновьем кресле. Когда я закончил, он даже не шевельнулся. Любой незнакомый с его привычками человек с уверенностью заявил бы, что Вулф спит, я же знал, что это не так; мои отчеты Вулф слушает так же, как и усваивает пищу - с полной самоотдачей. Наконец он раскрыл глаза. 

- Я уже знаю с твоих слов, как они выглядят и что говорили. Теперь твои впечатления. 

Когда-то в незапамятные времена Вулфу втемяшилось в голову, что я несравненный знаток женской натуры, которому вдобавок особы противоположного пола с готовностью изливают самые наболевшие мысли. Чего я только ни делал - умышленно и нет, - чтобы разуверить его в этом заблуждении, но все было тщетно. 

- Дебра Митчелл тверда как кремень, - заявил я. - В крайнем случае, как бриллиантовая булавка, которую она носит на своем шейном платочке. Не из тех женщин, что годами убиваются, оплакивая безвременно усопших женихов. Даже мало-мальски расстроенной она мне не показалась. Все её помыслы устремлены к очередной знаменитости, которую она пытается заполучить для своего шоу "Entre Nous". Я, конечно, не имел права отказываться от вашего имени, но могу перезвонить и сказать, что в следующий вторник вы свободны как ветер и готовы... 

- Арчи! Перестань паясничать. 

- Да, сэр. Словом, при упоминании Дебры Митчелл мой пульс не учащается. На мой взгляд, Патрисия Ройс права: такая женщина стремится взять бразды правления в свои руки и властвовать над мужем буквально во всем, включая цвет его носков и зубной щетки. Могла ли она убить Чайлдресса? Возможно - например, решив, что он водит её за нос. Только толкнула бы её на расправу не ревность, а холодная ярость собственника, теряющего любимую вещицу. 

Что касается этой Ройс, то тут все наоборот. Она - мягко говоря вывихнутая, но это вполне объяснимо. Попробуйте днями напролет торчать перед компьютером, придумывая байки про Шотландию и Англию восемнадцатого века. 

- Что-то тебя сегодня на анатомию потянуло, - проворчал Вулф. - Говоря "вывихнутая," ты, должно быть, подразумевал - "чудаковатая"? 

- Да, конечно. Всякий раз, как я к ней обращался, мне казалось, что она витает в каких-то иных мирах. Кто знает - возможно, именно так и должны функционировать писательские мозги. 

Вулф осушил стакан и вытер губы носовым платком. 

- Не показалось ли тебе, что с мистером Чайлдрессом её связывали романтические узы? 

- Я бы сказал, что - пятьдесят на пятьдесят. С небольшим уклоном в платоническую сторону. Но будь даже Патти Ройс влюблена в этого парня по уши, я не могу представить её в роли убийцы. Она бы отомстила как-нибудь иначе. Каким-нибудь изощренным способом из своих романов. 

- Ты уже договорился о встречах с мистером Оттом и мистером Биллингсом? 

- Нет, но скоро этим займусь. Думаю, вы желаете, чтобы я и с мистером Хоббсом потолковал? 

Вулф поморщился и налил себе пива. 

- Да, хотя даже мысль об этой личности мне отвратительна. 

- Ну должен же кто-то делать за вас грязную работу, - пожал плечами я. - Лучшего кандидата, чем ваш покорный слуга, не найти. Лон уже звонил - я договорюсь с ним, чтобы он устроил мне встречу с их штатным рецензентом. 

Вулф снова уткнулся в книгу, а я набрал знакомый телефонный номер. Лон ответил с первого звонка, как всегда коротко и без предисловий: 

- Коэн. 

- Арчи. 

- Узнал. Что-то ты не слишком спешил перезвонить мне. Что происходит? 

- Так, давай посмотрим... "Метс" вчера в Филадельфии выиграли свой третий матч кряду; аэропорт Ньюарка почти два часа не работал из-за густого тумана, а наш мэр возвестил, что... 

- Очень остроумно. Когда тебе что-нибудь приспичит, ты обращаешься ко мне за любыми сведениями - и получаешь. Я же тебя о чем-то прошу, и слышу в ответ твои плоские остроты. То же мне шут гороховый выискался. Спрашиваю так: что ты разузнал по поводу смерти Чалдресса? 

- Занятно, что ты это спросил. Мистер Вулф как раз предложил мне побеседовать с Уилбуром Хоббсом. Можешь устроить? 

- Кто клиент Вулфа? 

- Мне смутно кажется, что где-то я уже слышал этот вопрос, ухмыльнулся я. 

- И я терпеливо жду ответа, - мрачно произнес Лон. 

- Терпение - великая добродетель. Одно обещаю: ты узнаешь об этом прежде, чем любой из твоих собратьев по профессии. Как всегда, между прочим. 

Лон фыркнул: 

- Я не могу заставить Хоббса встречаться с тобой, хотя готов передать ему твое пожелание. 

- Может, я ему сам позвоню? 

- Нет, черт подери. Думаю, что он сегодня на месте. Загляну в его кабинет и скажу, чтобы он с тобой связался. 

Не успел я поблагодарить Лона или хотя бы сострить напоследок, как в трубке послышались короткие гудки. 

Телефон и адрес Франклина Отта я отыскал в справочнике - "Литературное агентство Отта" располагалось на Восточной Пятьдесят четвертой улице. 

- Отбываю в волшебный книжный мир, - игриво известил я Вулфа, вставая и устремляясь к двери. Вулф даже головы не поднял. 

Агентство Отта размещалось на четвертом этаже довольно невзрачного здания между Парк-авеню и Лексингтон-авеню, первый этаж которого занимал венгерский ресторанчик. Покинув кабину лифта, почти столь же громоздкого, как лифт Вулфа, и такого же шумного, я сразу увидел перед собой застекленную дверь с черной надписью "ЛИТЕРАТУРНОЕ АГЕНТСТВО ОТТА". 

Войдя, я очутился в небольшой приемной с тремя креслами и столиком, заваленным жерналами. 

- Здравствуйте, могу я вам помочь? - послышался приятный голос. Принадлежал он вполне миловидной и круглолицей особе, этакой заботливой тетушке, с любопытством таращившейся на меня из-за раздвижной панели. 

- Скажите, мистер Отт у себя? 

- Он разговаривает по телефону, сэр, - прощебетала особа. - Как вас представить? 

- Меня зовут Арчи Гудвин. Я служу у Ниро Вулфа. 

- Ах да - знаменитый сыщик. - Меня удостоили доброжелательной улыбкой. - Мистер Отт знает, почему вы здесь? 

- Передайте ему, что дело касается Чарльза Чайлдресса. 

Улыбка стерлась с её лица, уступив место искреннему беспокойству. Да. Я понимаю. Одну минутку, мистер Гудвин. Присаживайтесь, пожалуйста. 

Оставшись один и ещё памятуя о кресле для пыток, в которое меня усадила Патрисия Ройс, я предпочел сохранить вертикальное положение. Просмотрев несколько выпусков "Нью-Йоркера" и номер "Спортс Иллюстрейтед" с фотографией светловолосой гольфистки из Австралии на обложке, я уже совсем было заскучал, когда тетушка распахнула дверь и пригласила меня в святая святых. 

- Мистер Отт ждет вас, мистер Гудвин. Сюда, пожалуйста, - с улыбкой прощебетала она. 

Проследовав за ней по короткому коридорчику, я миновал открытую дверь, за которой успел разглядеть какого-то заморыша в черных подтяжках; бедняга с унылым видом разглядывал громоздившиеся на столе пачки бумаг. Следующая дверь вела в угловой кабинет, который, разумеется, занимал мистер Отт. 

Выглядел кабинет небогато, хотя я и готов допустить, что слишком избаловался за годы, проведенные под крышей дома Вулфа. Если не считать пары окон с задернутыми шторами, стены были сплошь, до самого потолка заставлены стеллажами с книгами. Я, конечно, привык находиться в окружении книжных полок, но эти выглядели иначе, чем их собратья в кабинете Вулфа. Вместо привычных корешков книжных переплетов, здесь теснились бесчисленные папки, томики документов и пачки бумаги; все свободные щели были забиты бумагами. Не заметил я хоть мало-мальски свободного места и на столе. 

- Гудвин, говорите? Что ж, я наслышан о вас. Присаживайтесь, пригласил Франклин Отт, небрежно махнув рукой в сторону трех расставленных перед столом стульев, а сам не отрываясь от какого-то документа в светло-коричневой папке. Был он весь тощенький и жиденький - от лица с туловищем до остатков соломенной шевелюры. Я уселся и стал наблюдать, как Отт заканчивает читать документ, постукивая по столу кончиком обгрызенного желтого карандаша. Наконец Отт покачал головой, закрыл папку и откинулся на спинку кресла, переплетя пальцы на затылке. 

- Давайте проверим мои дедуктивные способности, - провозгласил он, криво ухмыляясь. Из-за выдающегося кадыка его галстук в горошек забавно дрыгался в такт каждому произнесенному слогу. - Итак, некто - не знаю кто именно, но могу догадаться - нанял вашего босса, знаменитого Ниро Вулфа, расследовать смерть Чарльза Чайлдресса. Несомненно, этот некто подозревает, что Чайлдресс вовсе не покончил с собой, а пал жертвой преступного умысла. Безусловно, Ниро Вулф достаточно осведомлен и знает, что Чайлдресс был не на самой дружеской ноге с некоторыми людьми, среди которых - один известный литературный агент. Говоря словами нашего бывшего мэра, "Ну как"? 

- Неплохо, - одобрительно кивнул я. - Можете добавить ещё что-нибудь? 

Отт засунул большие пальцы за ремень и пожал плечами. 

- Нет, теперь ваш черед. Я прочитал уйму детективных романов, но впервые вижу перед собой живого сыщика. 

Вы к каким относитесь - к сорвиголовам или интеллигентам? 

- Понятия не имею, хотя и припомнить не могу, чтобы кто-то хоть раз обзывал меня интеллигентом. Давайте договоримся так: вы запишете нашу беседу, а по окончании сообщите свое мнение. Хорошо? Первый вопрос: сколько времени вы представляли интересы Чайлдресса? 

Прежде чем ответить, Отт задумчиво осмотрел кипу рукописей на столе: 

- Около четырех лет. До меня его агентом была одна дама - я её знаю, но он отказался от её услуг, посчитав, что в издательском деле она пользуется не слишком высоким авторитетом... Сущая правда, между прочим. 

- Вы рады были заполучить такого клиента? 

- Откровенно говоря - да, и это лишнее свидетельство тому, как слабо я разбираюсь в людях. Чарльз к тому времени опубликовал в одном мелком издательстве несколько довольно заурядных детективов, которые не принесли ему ни славы, ни денег. Потом его приметил Хорэс Винсон из "Монарха", который почему-то сразу поверил в его дар. Это случилось как раз после смерти Дариуса Сойера, а мистеру Винсону ужас как не терпелось снова стричь купоны на барнстейбловской серии. 

- Значит, книги Сойера приносили издательству хорошие барыши? 

Отт скорчил гримасу и передернул плечами. 

- Да, они раскупались недурно, но смысл задумки Винсона заключался и в том, чтобы новые книги подстегнули продажу залежалого товара. Так мы называем нераспроданные тиражи, - пояснил он, заставив меня всерьез усомниться в моих умственных способностях. - Не удивительно, ведь Сойер накропал не меньше пары дюжин книжек про Барнстейбла, причем на все из них права принадлежат "Монарху". Так что овчинка выделки стоила. 

- И Чайлдресс поручил вам вести переговоры с Винсоном, верно? 

- В целом - да. Чарльз сказал, что наслышан о моих успехах и знает, что я представляю перед "Монархом" нескольких авторов. 

- Скажите, он был доволен условиями первоначального контракта? 

- Дело в том, мистер Гудвин, что, как очень скоро выяснилось, Чарльз Чайлдресс никогда не был доволен чем или кем бы-то ни было. Большего зануды нельзя было и сыскать, поэтому я страшно жалею, что у меня не хватило мозгов порвать с ним после первого же контракта. Разумеется, вы как опытный интервьюер тут же спросите, что же мне помешало? Я отвечу сам: жадность подвела. Самая обычная человеческая жадность. 

- Что ж, тут ничего удивительного нет. Вполне типичная история. 

- Совершенно верно. Тем более, что меня ещё согревали надежды на возможные экранизации его романов. 

- А до них так и не дошло? 

Отт выпятил нижнюю губу. 

- Нет, и мне следовало давно это предвидеть, однако, сами знаете надежда умирает последней. За последние годы ни кино, ни телевидение почти не обращались к произведениям Дариуса Сойера, и вскоре стало ясно, что и продолжение серии про Барнстейбла их не привлекает. Какое дело Голливуду до похождений чудака холостяка из Пенсильвании, который живет на ферме, цитирует Бенджамина Франклина, пьет холодный чай, а между делом разгадывает преступления и разоблачает убийц. Такой доморощенный подход действовал на парней из Голливуда, как пугало на ворон. Я потратил черт знает сколько времени и сил, чтобы хоть чего-нибудь добиться, но тщетно. Чарльз же в награду за все мои усилия лишь поносил меня на все корки, уверяя, что я просто не знаю нужных людей. 

Я сочувственно кивнул: 

- Да, похоже человек был не из легких. 

- Вы ещё и половины всего не знаете, - фыркнул Отт. - Наши отношения быстро ухудшались. Чарльзу изначально казалось, что условия его первого контракта недостаточно хороши - контракт был заключен лишь на одну книгу, поскольку Винсон хотел проверить, каким получится продолжение барнстейбловской серии, прежде чем брать на себя дальнейшие обязательства. Во втором контракте - уже на две книги - условия были для Чарльза более выгодными, но он все равно капризничал. Несколько месяцев назад, когда я начал переговоры о следующем контракте, тоже на два романа, Чарльз потребовал, чтобы гонорар ему я выторговал на восемьдесят процентов выше прошлого. Услышав такое заявление, я тогда едва чашечку кофе на себя не выплеснул. Я счел его требование совершенно безумным, и так ему и сказал. Хотите знать, что он мне ответил? "Говорят, вы с Винсоном запанибрата - вот и докажите, на что вы способны". 

- Что мне оставалось делать? - плаксивым тоном продолжил Отт. - Сидя с Винсоном в ресторане, я передал ему требования Чарльза, а он посмотрел на меня как на ненормального. Он, конечно, понимал, что Чарльз на меня наседает, да и к тому же - по совершенно непонятным мне причинам симпатизировал ему. Словом, мы с Винсоном препирались битых два часа, прежде чем он пообещал повысить ставку Чайлдресса на пятнадцать процентов; вполне, по-моему, справедливо, хотя я об этом и умолчал. 

- А как отнесся к этому известию Чайлдресс? 

- Ха! Вы бы ни за что не догадались. Он начал топать ногами и орать на меня, прямо здесь, в этом кабинете. Этот негодяй обозвал меня никчемным бездельником, присовокупив, что найдет себе нового агента, знающего толк в своем деле. Я возражать не стал, сказав, что довольно уже с ним намучился сущая правда, между прочим. В конце концов, клиентов у меня было хоть пруд пруди, и потеря Чайлдресса меня бы по миру не пустила. Добило меня ещё и то, что, по наущению Чайлдресса, я потребовал у Винсона, чтобы тот уволил своего редактора Кейта Биллингса, с которым Чайлдресс был на ножах. Винсон согласился, и дал Биллингсу расчет. 

- А что Биллингс - плохой редактор? 

- На мой взгляд, не из лучших. Он довольно наглый и бесцеремонный, как, правда, и многие другие в нашем бизнесе. Однако впридачу он ещё слишком пристрастный и въедливый. Слишком много на себя берет. Переписывает за авторов целыми абзацами, причем не слишком искусно. Он свято убежден, что ни один писатель не в состоянии трезво оценить свою работу. Как бы то ни было, я избавил от него Чайлдресса - и вот вам благодарность! - Отт в сердцах треснул кулаком по кипе бумаг на столе. 

- И затем в "Книжном бизнесе" появилась статья Чайлдресса, да? 

- Да. Зная, на что способен этот проходимец, можно было, конечно, не удивляться, и все же статья произвела настоящий фурор. Вы читали ее? 

Я ответил, что нет, и Отт, вдруг заметно покрасневший, продолжил: 

- По имени он меня не называл, но любому - от Гринвич-Виллиджа до Центрального парка - было ясно, о ком идет речь. "Наши литературные агенты совсем обленились, зажрались и способны только почивать на лаврах", - так он написал. Ну и дальше в том же духе, весьма для меня оскорбительном. 

- Вы разговаривали с ним после появления этой статьи? 

- Нет! - рявкнул Отт. - Но я позвонил Винсону. Признаться честно, я просто озверел - такого со мной никогда прежде не случалось. Я ведь всегда был спокойным и уравновешенным. И с Хорэсом у меня всегда были прекрасные отношения, но в тот день я как с цепи сорвался. Сам не знаю, что на меня нашло. Черт побери, я даже пригрозил ему, что подам в суд на них с Чайлдрессом. 

- Вы ему всерьез грозили? - поинтересовался я. 

Отт улыбнулся уголком рта: 

- В тот миг, наверное, да. Я опасался, что статья угробит меня. Однако случилось наоборот - мне все в открытую сочувствовали. Все звонили и называли Чарльза ослом или скотиной. Но теперь, разумеется, после всего случившегося я ему простил. Осталось только перезвонить Винсону и извиниться перед ним. 

- Вы никого из своих авторов не потеряли из-за этой статьи? 

Отт задумчиво уставился на карандаш, который вертел в руках. Словно недоумевал, откуда тот взялся. 

- Трудно сказать, - неуверенно пробормотал он. - Клиенты приходят и уходят, и не всегда скажешь, что повлияло на то или иное решение. Только на прошлой неделе я подписал контракт сразу с двумя, причем об одной из них молодой женщине - скоро все заговорят, вы уж поверьте моему нюху. Извините, не могу пока сказать вам, над чем она работает, но - верняк, абсолютный верняк. 

- Понятно, - протянул я. - Скажите, а Чайлдресс считался хорошим писателем? 

- Хорошим, но не настолько, каким сам себя почитал. Он был настоящим трудягой - трудоголиком даже, - и очень неплохо воспроизводил стиль и замыслы Сойера. Живые диалоги, сочный язык, но вот фабула порой хромала изобретательности ему, на мой взгляд, не хватало. Правда, Кейт Биллингс преувеличивал, ставя ему это вину. Он - я имею в виду Кейта - вообще слишком центропупирован. У других соринки подмечает, а в своем глазу бревна не видит. 

- Биллингсу, по-моему, в этой статье тоже перепало? 

- Да, но не по имени, а как мне, безымянно; все, впрочнем, прекрасно поняли, о ком идет речь. 

- Как по-вашему, Чайлдресс и в самом деле наложил на себя руки? 

Отт вдруг резко пригнулся вперед и, облокотившись на стол, оперся подбородком о ладони. 

- Меня бы это не удивило, - произнес он. - За годы нашего знакомства он три, а то и четыре раза впадал в такую черную хандру, что всерьез подумывал о самоубийстве. Однажды он вообще ни с того, ни с сего разрыдался прямо у меня в кабинете. Видели бы вы его тогда! Сидел и рассказывал мне замысел очередного романа с новым главным героем, и вдруг - прорвало! Слезы в три ручья лились. 

- А он написал этот роман? 

- Нет, по-моему, не успел. Но это и случилось-то всего несколько месяцев назад. 

- А в самое последнее время он не впадал в депрессию? 

Отт воздел руки к потолку и замотал головой: 

- После нашей размолвки я его ни разу больше не видел. То есть, больше месяца. Однако, как я вам уже говорил, он был страшно обозлен из-за нового контракта на два очередных романа из барнстейбловской серии, того, в котором речь шла о пятнадцатипроцентном повышении его ставки. В итоге, насколько мне известно, он на эти условия согласился, но уже без участия агента. - Чуть помолчав, Отт добавил: - Кроме того, он был очень обидчив и крайне болезненно воспринимал любые критические стрелы в свой адрес. Что касается трех его романов про Барнстейбла, то отклики были, в основном, положительные, а вот статейка, которую, как вам, должно быть, известно, тиснул про него в "Газетт" Уилбур Хоббс, совершенно выбила его из колеи. Да ещё и читатели масла в огонь подлили. У Сойера с первых же книжек ещё лет сорок образовалась уйма поклонников, которые организовали по всей стране клубы почитателей Барнстейбла. Так вот, в целом они были счастливы, что Барнстейбла возродили, однако, придирчиво следя за всякими мелочами, они то и дело вылавливали "блох" в романах Чарльза. То цвет барнстейблова грузовичка был перепутан, то ковер не тот в гостиной лежал и тому подобное. Чарльз получал пачки подобных писем и вместо того, чтобы радоваться такому вниманию со стороны своих читателей, только бесился и проклинал их. 

- Напрасно, - пожал плечами я. 

- Конечно, - подхватил Отт. - Но таков уж был Чайлдресс. Как порох взрывался. А ведь я предупреждал его с первой же книги, что каждое слово въедливые почитатели Барнстейбла будут через лупу рассматривать. Впрочем, учитывая приобретенную им популярность, все это, на мой взгляд, яйца выеденного не стоило. Чарльз же этого не понимал - он стремился лишь побольше мошну набить. Нет, не умел он заглядывать в будущее. 

- Много у него было близких друзей? 

- Я не знал никого, - ответил Отт. - Вы, конечно, знаете, что он был помолвлен? С одной молодой особой с телевидения. Я сам-то её в глаза не видел. Ну ещё с одной писательницей он общался - с Патрисией Ройс. 

- Да, я слышал о ней, - заметил я. - А какие у них были отношения? 

- Представления не имею. Дело в том, мистер Гудвин, что я вообще предпочитаю не сближаться со своими клиентами настолько, чтобы посещать званые вечеринки. Мы с супругой не считаем себя достаточно важными птицами, чтобы вращаться в подобных кругах. Нет, литературные вечера я, разумеется посещаю - но это уже скорее обязанность. На одном из таких вечеров, кстати, я и с Патрисией Ройс познакомился. Она узнала меня по имени, сказала, что знает про то, что я занимаюсь Чарльзом. 

- А сама она к вашим профессиональным услугам никогда не прибегала? 

Отт помотал головой из стороны в сторону. 

- Когда мы познакомились, она меня ни о чем не просила, а с тех пор я ни разу её не видел. Да и вообще у меня в этом жанре, - а она любовно-исторические романы пишет, - не было ни одного клиента. Тем не менее я читал кое-что, вышедшее из-под её пера, и был приятно удивлен: у неё прекрасный стиль, запоминающиеся образы, да и сюжеты тщательно продуманы. Однако я даже не знаю, кто из агентов её представляет. 

- Как вы полагаете, никто не мог желать расправиться с Чайлдрессом? 

- Учитывая особенности его личности - любой мог, кто хоть слегка с ним сталкивался... Нет, - тут же спохватился Отт, - эти слова вычеркните. Я не имел права так распускаться. Давайте скажем так, мистер Гудвин: Чарльз Чайлдресс был эгоистичной, умеренно талантливой и неумеренно вздорной и неуправляемой личностью. Я бы покривил душой, сказав, что глубоко опечален его смертью. Но я и не прыгал от радости, услышав о ней. Считаю ли я, что его убили? Пожалуй... нет. Собственный опыт, вынесенный из четырехлетнего общения с ним, позволяет мне предположить, что самоубийство было бы вполне в его стиле. Чокнутый он был, понимаете? Извините, но таково мое мнение. 

- А вы знали, что он хранит пистолет в квартире? 

- Нет, но это меня ничуть не удивило бы. Я лишь один раз был у него дома, несколько месяцев назад, когда кошка между нами ещё не пробежала. Я обедал тогда с приятелем в Грамерси - парке - там есть небольшой клуб, членом которого я состою. Поскольку Чарльз жил поблизости, я потом заскочил к нему, чтобы занести экземпляры свежего немецкого издания очередного барнстейбловского романа. Чарльз был как раз взбудоражен по поводу недавней кражи со взломом, случившейся в его доме, и заявил мне, что собирается приобрести "пушку". Он так и выразился - "пушку". Истый детективщик. 

- Не знаете, он успел составить завещание? 

Отт развел руками: 

- Понятия не имею, но очень сомневаюсь, чтобы успел. У него вообще был бзик по поводу денег. С одной стороны, он был помешан на том, как бы побольше заработать, а с другой - ему было абсолютно наплевать, что с ними станет. Страсть к накопительству в нем отсутствовала начисто. Да и обстановка в его квартире - повторяю, я был у него всего однажды напоминала лавку старьевщика. 

Я кивнул, затем, чуть помолчав, спросил: 

- Скажите, мистер Отт, где вы были в прошлый вторник примерно с полудня и до обеда? 

- Чисто сработано, - одобрительно хмыкнул Отт, награждая меня улыбкой. - Я уже начал было сомневаться, что вы меня об этом спросите. Вы очень ловко выведали у меня все, что вас интересовало, прежде чем задали вопрос, в ответ на который я мог, вспылив, попросить вас удалиться. Хотя я бы, конечно, не стал этого делать. Вопрос вполне закономерен. 

Он выдвинул ящик и достал из него ежедневник. 

- Так, давайте посмотрим. Вторник, значит... В половине одиннадцатого я был у своего парикмахера, от которого ушел около одиннадцати или чуть позже. Можете у него спросить. Уоллес Беркли, Сорок шестая улица. Затем я взял такси и отправился в Грамерси-парк пообедать с одним писателем в том самом клубе, про который вам уже говорил. Приехал рано и пошел прогуляться по парку, который немного напоминает мне Лондон. Очень нервы успокаивает. 

- Как долго вы прогуливались? 

- С полчасика, должно быть, или чуть больше. Скверное алиби, да? 

- Да, если никто не сумеет подтвердить его. Вы же сами сказали, что Чайлдресс жил неподалеку. 

- Вы, я вижу, не любитель ходить вокруг да около, мистер Гудвин, сказал Отт. Он уже не улыбался, но, впрочем, и не хмурился. 

- Это точно. Еще один вопрос. - Я полез в карман и извлек из него ключ. - Не представляете, что можно открыть с помощью этой штуковины? 

Отт взял ключ двумя пальцами и нахмурился: 

- Вы знаете, очень может быть, что это ключ от моей квартиры. - Он вынул из кармана связку ключей и приложил один из них к моему. - Нет, они только похожи, - сказал он чуть позже, протягивая ключи мне. 

Я согласно кивнул и забрал свой ключ. - Извините, что украл у вас столько времени, - сказал я, вставая. 

- Постойте, - произнес вдруг Отт, приподнимая руку жестом дорожного полицейского. - Вы держите бутылку виски в правом нижнем ящике своего письменного стола? 

Я опешил. 

- Нет, но я всегда знаю, где её можно добыть. 

- Это не одно и то же. Бутылки в ящике нет - значит, нет и крутизны. Извините, что первым сообщаю вам эту новость, мистер Гудвин, но вы, без сомнения - интеллигент. 

- Довольно горькая пилюля, - вздохнул я, принимая самый свирепый вид, на который был способен. - В следующий раз заявлюсь к вам в военной форме, да и выражаться буду, как Хэмфри Богарт.[6 - В фильме "Мальтийский сокол" Богарт сыграл знаменитого "крутого" сыщика Сэма Спейда.]

Отт не выдержал и засмеялся: 

- Нет, горбатого могила исправит. Меня вам уже ни за что не провести. 

Я попытался напоследок отшить его каким-нибудь убийственным выражением, но, не придумав ничего путного, лишь интеллигентно улыбнулся и отбыл с поджатым хвостом. 




Глава 7 


Домой я вернулся в восемь минут седьмого, а это означало, что Вулф уже спустился из оранжереи. Словом, я ничуть не удивился, застав его за столом в обществе пива и очередной книги. 

- И вот он я в родимый дом являюсь с пыльным рюкзаком, - продекламировал я, плюхаясь на свой вращающийся стул. 

Вулф отложил книгу в сторону и испустил душераздирающий вздох. 

- Арчи, - заявил он, - если цитируешь Стивенсона, старайся хоть изредка память освежать. Эти строчки звучат так: 
		"Когда с дорожным рюкзаком 



		Я покидаю милый дом, 



		Я слышу дудку давних лет 



		И музыканта вижу след."[7 - Р.Л.Стивенсон "Путевая песнь", перевод А.Сергеева.]








- В следующий раз обязуюсь наизусть выучить, - пообещал я. - Вы готовы выслушать мой отчет о встрече с Оттом? 

- Похоже, выбора у меня нет, - пробурчал Вулф и, откинувшись на спинку кресла, смежил очи. Я изложил ему дословно всю беседу с Оттом, включая то место, где Отт назвал меня интеллигентом. 

- В самом деле? - встрепенулся Вулф, открывая глаза. - В моем лексиконе слово "интеллигентный" означает помимо всего прочего: "понимающий, разумный, образованный, с высокой культурой поведения". Должно быть, твой нежданный приход не лучшим образом повлиял на мыслительные способности мистера Отта. 

- Острите, да? Вспомните лучше Лили Роуэн - единственную, по вашим собственным словам, женщину, общество которой вас не раздражает. Так вот, спросите, что она вам ответит по поводу того, свойственны ли мне понимание, разумность и высокая культура поведения. Других впечатлений, насколько я понимаю, у вас не возникло? 

Вулф фыркнул: 

- На ужин у нас жареная куропатка. - И уткнулся в книгу. 

Не подумайте, что он просто менял тему, чтобы избавиться от меня нет, его расчет был куда тоньше. Он прекрасно знал, что по четвергам (а сегодня, если помните, как раз был четверг) мы всегда собираемся у Сола Пензера и играем в покер, а это означало, что я ужинаю вне дома. Между тем, жареная куропатка входила в число моих любимых блюд, и Вулф не преминул воспользоваться случаем, чтобы нанести мне удар ниже пояса. 

Впрочем, если вы считаете, что весь вечер я только и делал, что от горя рвал на себе волосы и посыпал их пеплом, то вы заблуждатесь. Во-первых, тушеное мясо с овощами, которым угостил нас Сол, составило бы честь и самому Фрицу, а во-вторых, умение, тонкий расчет и воистину потрясающее везение позволили мне изрядно облегчить бумажники всей пятерки соперников. 

На следующее утро, угнездившись после завтрака за своим столом в кабинете, я позвонил Кейту Биллингсу, бывшему редактору Чарльза Чайлдресса, на его новое место службы. Говорить мне пришлось с автоответчиком - устройством, которое, по моему глубокому убеждению, наряду с всевозможными карманными будильниками, биперами и пейджерами гарантируют неминуемый крах западной цивилизации. Я наговорил на машину сообщение и сидел за компьютером, занося в него то, что надиктовал вчера Вулф, когда в дверь позвонили. Было десять семнадцать. Фриц закупал продукты, поэтому открывать пришлось мне. 

В прозрачное лишь изнутри стекло я разглядел незнакомца, на которого, право, стоило обратить внимание - по первому разу, хотя бы. Жемчужно-серая пиджачная пара в тонкую полоску сидела на нем как влитая. Галстук был чуть потемнее, с желтоватыми полосками. Выглядел незнакомец лет на сорок пять-пятьдесят пять; скуластое лицо клинышком сужалось к заостренному подбородку. Верхнюю губу украшали изящные усики, составшие бы честь полковнику британских войск. Наконец голову нашего франта венчал котелок разумеется, тоже серый. И - черт меня побери, - если он не держал в руках трость. Только коротких гетр недоставало. 

Признаться, открыв дверь, я ожидал услышать британский акцент, однако посетитель заговорил с четким выговором уроженца Новой Англии. 

- Мистер Вулф у себя? - осведомился изысканный незнакомец. 

- Да, но в данную минуту занят. Вы договаривались с ним о встрече? - спросил я, прекрасно зная, что Вулф никого не ждал. 

- Нет, но я убежден, что он согласится меня принять. Меня зовут Уилбур Хоббс. - Произнес он это так, словно ожидал, что я паду ниц и облобызаю нефритовый перстень на его левом мизинце. - А вы, должно быть, мистер Гудвин? 

- Совершенно верно. Мистер Вулф будет занят до одиннадцати часов. Желаете пройти и подождать? 

- Да, - с серьезным видом кивнул Хоббс. Он вступил в прихожую, поместил котелок на деревянную полочку, проверив сначала, не слишком ли она пыльная, после чего аккуратно прислонил трость к стене. 

- Вы можете пока подождать в гостиной - журналы, например, полистать, - или же я готов проводить вас в кабинет, но, правда, занять вас разговором пока не в состоянии; у меня срочная работа. 

- Я предпочитаю кабинет, - высказался Хоббс. - По словам моего друга и коллеги, мистера Коэна, мистер Вулф располагает изумительной библиотекой, одной из лучших в Нью-Йорке. Сочту за честь осмотреть её. С вашего позволения, разумеется. 

- Да, конечно. Проходите, пожалуйста. 

Проводив Хоббса в кабинет, я усадил его в краснокожее кресло, а сам вернулся к письму, которое почти уже закончил. Не прошло и нескольких секунд, как Хоббс уже встал и прохаживался перед книжными полками, восхищенно цокая языком. Поначалу я думал натравить Хоббса на Вулфа, как только Его Пузачество спустится из оранжереи, но по мере того, как я допечатывал письмо, планы мои несколько изменились. Дело в том, что я не раз наблюдал, как Вулф, сталкиваясь с нежданным визитером, резко поворачивает вспять и покидает кабинет, и решил поэтому предвосхитить подобный поворот событий. 

- С вашего позволения, я на несколько минут отлучусь, - сообщил я критику. - Не хотите ли что-нибудь выпить? 

- Нет, благодарю. - Он даже не соблаговолил повернуться, с головой зарывшись в какой-то фолиант. 

Зайдя на кухню, я застал там Фрица, который причитал и чертыхался над дымящейся кастрюлькой. 

- Не знаю, что у тебя там, но выйдет оно на славу, - заверил я. Слово Арчи. Послушай, Фриц, мне нужно заскочить наверх и перекинуться парой слов с мистером Вулфом, а в кабинете сидит посетитель. С виду он вполне безобидный, но мне бы не хотелось, чтобы он умыкнул у нас какую-нибудь ценную книгу. Ты уж присматривай за ним через дырку, и позвони в оранжерею, если он вдруг соберется дать деру. 

Фриц, который умеет за себя постоять, когда его припирают к стенке, серьезно кивнул и, выйдя в нишу, отодвинул панель, скрывавшую потайное отверстие. С противоположной стороны, в кабинете, отверстие было замаскировано хитроумной картиной, изображающей водопад; через отверстие любой желающий мог наблюдать, что творится в кабинете. 

Оставив Фрица на посту, я понесся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Сколько бы я ни посещал нашу оранжерею, занимавшую весь четвертый этаж под застекленной крышей, всякий раз изумительное красочное зрелище (можете представить себе десять тысяч красочных орхидей во всем великолепии, которые Вулф бесстыдно именует своими наложницами?) завораживало меня, как впервые. Пройдя через три зала с разными климатами, я очутился в питомнике, сидя в котором, Вулф с Теодором удостоили меня холодными взглядами. Вулф, облаченный в желтый рабочий халат, примостился на табурете перед скамьей с горшочками. 

- Чего тебе? - рыкнул он. Вулф терпеть не может, когда его отрывают от любимой забавы. 

- К нам гость пожаловал, Уилбур Хоббс. Пришел без звонка несколько минут назад. Я оставил его в кабинете под присмотром Фрица. 

- Гр-рр! - пробурчал Вулф и плотно стиснул губы. Затем изрек: - Ладно, в одиннадцать. 

И отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена. 

Вулф стремился избавиться от меня как можно скорее по двум причинам. Во-первых, как я упоминал, он не выносит, когда ему мешают нянчиться с орхидееями. Во-вторых, он мигом смекнул, что чем дольше Фриц будет наблюдать за визитером, тем меньше времени у него останется на стряпню и подготовку к обеду. 

Когда я спустился и подошел к нише, Фриц тихонько задвинул панель. 

- Он все это время не отрывался книг, Арчи, - прошептал он, хотя необходимости шептать, учитывая толщину стен и дверей, не было. Я поблагодарил Фрица и вошел в кабинет. 

- Приветик, извините, что пришлось вас бросить, - игриво бросил я Хоббсу. Он торчал возле полки, держа в руке - той самой, на которой красовался нефритовый перстень - раскрытый том. - Вы не слишком скучали? 

- О нет! Поразительное собрание. 

- Да, я и сам это подмечал. Повторяю свое предложение: не желаете ли что-нибудь выпить? Кофе? Чай? Пиво? Вода из источника? 

Хоббс крутанулся вполоборота, изобразив губами некую загогулину, которую, должно-быть, считал улыбкой. 

- Нет, ещё раз спасибо, - проскрипел он, возвращаясь к книге. 

Ровно до одиннадцати, когда послышалось привычное моему уху жужжание лифта, я провозился с банковскими счетами и бухгалтерской книгой. Чувствовал я себя как болельщик, который в предвкушении чемпионского поединка только что проскучал на драке второразрядных боксеров. 

Вулф переступил порог кабинета, на мгновение приостановился, увидев у своих книжных полок незнакомца, и склонил голову на положенную одну восьмую дюйма. Затем протопал к своему столу, воткнул в вазу свежесрезанную орхидею и лишь потом сел. Посетитель понял намек и, приблизившись к столу, остановился лицом к Вулфу. 

- Меня зовут Уилбур Хоббс, - представился он. - Лон Коэн передал мне, что вы изъявили желание меня видеть в связи с... самоубийством этого писателя Чайлдресса. 

В его устах слово "писатель" прозвучало примерно так же, как "проказа". 

- Совершенно верно, - согласился Вулф, глядя ему в глаза. Присаживайтесь, пожалуйста, сэр. Я предпочитаю беседовать, не прибегая к необходимости крутить шеей. 

Хоббс коротко кивнул и аккуратно опустился в красное кожаное кресло. 

- У вас поразительная библиотека, - заметил он, складывая на груди руки. 

Вулф воззрился на него без особой признательности. 

- Собирая её, я не преследовал цели поразить чье-либо воображение, произнес он. - Просто я привык окружать себя произведениями, которые время от времени перечитываю. 

- Именно это я и имел в виду, - ответствовал Хоббс, не без сварливости. - Меня особенно заинтересовала "История нью-йоркской провинции" Уильяма Смита. Ну и, конечно, "Каприз Ольмейера" издания 1895 года, с автографом самого Конрада. Да ещё и подписавшегося своим полным польским именем - Юзеф Теодор Конрад Коженевский. Если не ошибаюсь, это то самое знаменитое издание, в котором пропущена буква "е". 

- Да, на сто десятой странице, - подтвердил Вулф. - В слове "щедрость". Не хотите чего-нибудь выпить? Лично я предпочитаю пиво. 

- Нет, спасибо. Узнав от мистера Коэна о вашем желании меня видеть, я решил прийти без предварительной договоренности, хотя и понимаю, что, возможно, нарушил ваши планы. Прошу вас извинить меня. Хотя он - я имею в виду мистера Коэна - не уточнил, о чем именно вы хотели со мной поговорить, я полагаю, что это связано со смертью Чарльза Чайлдресса. Немного представляя себе вашу деятельность, полагаю, что версию самоубийства вы ставите под сомнение. 

- Вполне логично, - высказался Вулф. 

- Боюсь, что вряд ли сумею оказать вам сколько-нибудь существенную помощь, - сказал Хоббс, складывая пальцы шатром. - Однако я решил прийти. Признаться честно, это было в немалой степени вызвано стремлением познакомиться с вами лично и заодно взглянуть на вашу знаменитую библиотеку. 

Тем более, что уже сегодня днем я уезжаю на Лонг-Айленд, а вернусь только в следующий вторник. 

- Я вас не задержу, - пробурчал Вулф, наблюдая, как Фриц ставит ему на стол пиво. - Скажите, вы были лично знакомы с мистером Чайлдрессом? 

Хоббс разгладил усики указательным пальцем. 

- Я никогда его не встречал, - ответил он. - Я предпочитаю избегать общения с живыми авторами и имею дело только с их произведениями. 

- Вы были низкого мнения о его способностях? 

Хоббс набычился. 

- Мне не нравится манера многих современных авторов, - ответил он, - и я покривил бы душой перед читателями "Газетт", выразившись иначе. Большинство писателей воспринимают критику правильно, принимая такие условия игры. Чарльз Чайлдресс их не принял. Вам, конечно, известно, как этот тщеславный себялюбец линчевал меня в "Манхэттен Литерари Таймс"? 

Вулф пригубил пиво и чуть заметно шевельнул плечами. 

- Стреляющий из лука должен и сам уметь уклоняться от стрел, - заметил он. 

- Ха! - выпалил Хоббс. - Здесь большая разница. Я рецензировал его работу, тогда как его нападки носили чисто личный характер. Не говоря уж об их полной вздорности и необоснованности. 

Если Хоббс намеревался такой речью произвести на Вулфа впечатление, то ему это не удалось. 

- Вы рецензировали все три книги мистера Чайлдресса про Барнстейбла, сыщика из Пенсильвании? 

- Да, - ответил Хоббс, шумно вздыхая и глубоко погружаясь в кресло. 

- И все три произвели на вас негативное впечатление? 

- Да, хотя и в неодинаковой степени. К самому первому роману я был даже великодушен. Имейте в виду - я и к творениям самого Дариуса Сойера относился без всякого восторга. Да, свои достоинства у него несомненно были, этого не отнять. Два или три вполне приличных персонажа, да и диалоги в целом неплохие. Вам, конечно, известно, что в последние годы у его творчества нашлось немало поклонников, которые сгруппировались в клубы. Затем Сойер умер, и на сцене появился этот продолжатель, о котором я прежде не слышал. Должен сразу сказать, мистер Вулф, что вовсе не предубежден против продолжателей, особенно если их произведения талантливы. Что же касается романов Чайлдресса... - Хоббс поджал губы и покачал головой. Сюжеты его зачастую высосаны из пальца, логика повествования хромает, сам стиль оставляет желать лучшего... 

- Да, "любой уважающий себя ценитель детективной литературы должен бежать от этой книги, как от радиоактивного изотопа кобальта", - вставил Вулф. 

- А, вы, я вижу, ознакомились с моей рецензией, - кивнул Хоббс. На его физиономии заиграла довольная улыбка. - Весьма польщен. 

- Не стоит - я всегда запоминаю прочитанное. Скажите, как отнесся Чайлдресс к вашим рецензиям на свои первые произведения из барнстейбловской серии? 

- Его реакции на первую рецензию я не знаю. После второй же, на роман "Урожай страха", также опубликованной в "Газетт", я получил от него крайне грубое рукописное послание, в котором он обвинил меня, будто я не разбираю его произведение, а только придираюсь к нему, причем лишь из-за того, что он продолжает ставшую знаменитой серию. Это полнейшая чушь! 

- Вы ему ответили? 

- Нет, - высокомерно заявил Хоббс, снова приглаживая свои холеные усики. - Я отвечаю лишь на цивилизованные послания, тогда как писульку мистера Чайлдресса, при всем желании, к таковым отнести было невозможно. Неудивительно - при скудости лексикона, которой он страдал, трудно было не сбиться на площадные оскорбления. 

Вулф приподнял брови: 

- В самом деле? Как же он вас оскорбил? 

- Ха! Я бы даже повторить не взялся, - отмахнулся критик. - Достаточно того, что он в крайне грубой форме выразился о моих родителях, усомнившись, в частности, что я вообще появился на свет от представителей человеческого племени. Понятно, что я немедленно уничтожил эту пакость. Я потом долго не мог руки отмыть. 

- Что ж, вы, разумеется, ожидали какого-то ответа и на свою третью рецензию? 

- Вы можете мне не поверить, мистер Вулф, но мне даже в голову не пришло, что он способен ответить мне через печать, - ответил Хоббс. - Я ежегодно рецензирую десятки книг. Я никогда не задумывался о том, как могут отреагировать их авторы. 

Вулф заерзал, устраиваясь поудобнее. 

- А как же, сэр, среагировали вы, прочитав эссе мистера Чайлдресса в "Манхэттен Литерари Таймс"? 

Хоббса словно подбросило. 

- Эссе! У меня язык бы не повернулся назвать так его клеветнический пасквиль. Он поставил целью во что бы не стало дать мне отповедь, и решил, что для этого все средства хороши. Я бы ещё стерпел, подвергни он сомнению мои литературные вкусы и привязанности, но ведь он весьма недвусмысленно обвинил меня в необъективности, причем - в небескорыстной. Намекнул довольно открыто, - что я принимаю деньги за благоприятные рецензии. Я заявил, что подам в суд за клевету, причем и на редактора "МЛТ" и на Хорэса Винсона из "Монарха". 

- Вы и впрямь намеревались подать в суд? 

- Я даже припомнить не могу, когда ещё был настолько взбешен, произнес Хоббс, подчеркивая каждое слово. Он вновь сложил руки на груди. Да, я был всерьез намерен судиться с ними. Однако затем, по зрелом размышлении, я передумал. 

- В самом деле? А почему? 

- Мистер Вулф, рискуя показаться вам излишне аффектированным, скажу тем не менее, что работа в моей жизни - главное. Семьей я не обременен, да и увлечений особых нет, если не считать зарубежных поездок - я владею небольшой виллой в Тоскане, и езжу туда по меньшей мере раз в год. Я считаюсь преуспевающим критиком, довольно известным, но вместе с тем - мало кому знакомым. Хотя под всеми статьями я подписываюсь, в лицо меня почти никто не знает. И я этим очень дорожу. Некоторые люди кичатся своей популярностью и обожают, когда их узнают - на улицах, в театрах или ресторанах. Я к таковым не отношусь. - Хоббс приумолк, чтобы перевести дух, и уставился на свои ухоженные ногти. Затем продолжил: - Когда мой гнев поутих, я осознал, что газетчики и фотографы не преминут разжечь из моего иска публичный скандал, и я утрачу свою анонимность. Такую цену заплатить я не мог. 

Вулф нахмурился. 

- И вы даже не разговаривали с Чарльзом Чайлдрессом после появления его статьи? 

Хоббс энергично затряс головой. 

- Я не мог заставить себя унизиться до разговора с ним. Я высказал все, что думал, его издателю, мистеру Винсону. Вы уже беседовали с ним? 

Вулф пропустил его вопрос мимо ушей. 

- Мистер Хоббс, мистер Чайлдресс упрекнул вас в небескорыстности. Скажите, а приходилось вам и в самом деле принимать деньги в обмен на "благоприятные отзывы"? 

Я готов был поставить три против двух, что Хоббс встанет и уйдет? Он и впрямь уже привстал было, но в самый последний миг передумал и, снова усевшись, улыбнулся. Да-да, я не ошибаюсь - улыбнулся. 

- Я не стану оскорблять себя ответом на этот вопрос, сэр. Но и не уйду в знак протеста. - Для разгневанного человека он держался с удивительным самообладанием. - Скажу лишь, что не вижу смысла отвечать на обвинения человека, жизнь которого оборвалась столь трагически. 

Вулф прищурился. 

- Я задам вам ещё несколько вопросов, сэр, после чего готов отпустить вас на Лонг-Айленд. Во-первых, не могли бы вы припомнить, где вы были в прошлый вторник, скажем - с десяти утра до четырех часов дня? 

- Господи, да это же было девять дней назад! - возмущенно фыркнул Хоббс. Он полез во внутренний карман пиджака и выудил из него обтянутый лайкой ежедневник. Полистал странички, что-то бурча под нос. Наконец сказал: - Вот, нашел. Как и ожидал: целый дом я провел дома за чтением для меня это в порядке вещей. В "Газетт" я езжу не чаще, чем раз в неделю. Рецензии я обычно отправляю прямо из дома по модему. Да, вспомнил - я как раз читал автобиографию этого непонятного английского драматурга. Поделом непонятного. Совершенный кошмар. 

Вулф закрыл глаза. 

- А видели вы хоть кого-нибудь в тот день? - поинтересовался он. 

- В том смысле, что сможет ли кто-нибудь засвидетельствовать, что я говорю правду? Увы, боюсь, что вынужден вас разочаровать, - Хоббс театрально пожал плечами. - В моем доме на Восточной Семьдесят девятой улице есть консьерж и лифтер, но у нас есть и служебный ход, которым я частенько пользуюсь. Мусор, в частности, выбрасываю. Однако в тот день - я это точно помню - я вообще не выходил из дома до самого вечера, а вечером отправился поужинать с друзьями в чудесный ресторанчик на Третьей авеню. 

Вулф, в представлении которого словосочетание "чудесный ресторанчик" было оксюмороном[8 - Сочетание противоположных по значению слов.], поежился, но быстро взял себя в руки. 

- Скажите, о чем вы подумали, услышав о смерти мистера Чайлдресса? спросил он. 

Хоббс заморгал. 

- Интересный вопрос, - произнес он наконец. - Немудрено, судя по вашей репутации. Вы ведь наверняка практиковались в умении сбивать с толку не ожидающих подвоха людей. Итак, позвольте вспомнить... О его самоубийстве точнее смерти - я узнал из "Газетт". Да, точно, вспомнил. В то утро я как раз был в редакции. Как только мне на стол положили свежий выпуск, я стал его пролистывать и наткнулся на сообщение о его смерти. Едва закончил его читать, как позвонил телефон. Редактор раздела культуры интересовался, достаточно ли я знал Чайлдресса, чтобы написать о нем памятную заметку на пару страниц. Я заявил - ничуть не покривив душой, - что не знал его вовсе, и этим все закончилось. 

- А приходилось вам когда-нибудь бывать у него дома? 

Хоббс вздрогнул. 

- Нет... никогда, - отчеканил он оскорбленным тоном. - И меня поражает, что вы способны задать мне подобный вопрос. Я уже подчеркнул, что никогда не общаюсь с авторами, а уж мистер Чайлдресс, безусловно, в число моих друзей не входил бы. 

- А знали вы, что у мистера Чайлдресса был пистолет? - как ни в чем не бывало осведомился Вулф. 

- Нет, и узнал об этом, лишь прочитав заметку о его гибели, - процедил Хоббс. - Впрочем, я не слишком удивился - я и сам держу дома оружие. Хотя наш дом охраняется неплохо, я считаю, что лишний раз подстраховаться не мешает. 

- Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно смерти мистера Чайлдресса? 

- Я полагал - и по-прежнему полагаю, - что он покончил самоубийством. А что тут необычного? Многие творческие люди, причем, заметьте, куда более талантливые, чем Чайлдресс, сводили счеты с жизнью подобным образом. По самым различным причинам: из-за бедности и лишений, впав в отчаяние, разочаровавшись в людях - и тому подобное. Извините, но мне пора, - неожиданно выпалил он, взглянув на часы. - Я не знаю, кто ваш клиент, хотя могу догадаться. Если хотите выслушать совет человека, который уже двадцать лет варится в литературном соку, то не тратьте время, сражаясь с ветряными мельницами. Чарльз Чайлдресс сам наложил на себя руки. Все, мистер Вулф, я пошел. - Он встал. - До свидания, мистер Вулф, мистер Гудвин. - Хоббс церемонно поклонился каждому из нас. До свидания. 

- Последний вопрос, мистер Хоббс, - вмешался я. - Это, случайно, не ваш? 

Я протянул ему ключ. Хоббс взял его и, чуть повертев, вернул со словами: 

- Нет, это не мое. А что? 

- Да так просто, - пожал плечами я. - А вы не против, если я взгляну на ваши ключи? 

Глаза Хоббса засверкали. 

- Против, - с неожиданной резкостью заявил он. - Не вижу никаких причин, чтобы потакать капризам частных сыщиков, даже столь известных, как вы. Все - до свидания! 

Он в последний раз поклонился и решительным шагом вышел из кабинета. Я проследовал за ним в прихожую, проследив, чтобы он не забыл шляпу и котелок. Хоббс улыбнулся уголком губ - а может скривился - и вышел на улицу. Я от души пожелал ему, чтобы все таксисты Манхэттена дружно разъехались по разным забегаловкам попить кофе. 




Глава 8 


- Презанятная личность, - сказал я Вулфу, возвратившись в кабинет. Один из тех, с которыми можно часами чесать языки. 

- Пф! - фыркнул Вулф. - Прав был мистер Чайлдресс: этот человек и впрямь - самодовольное ничтожество. 

- Точно. Слушайте, а что если предъявить Лону Коэну ультиматум: либо он вышибает Хоббса из "Газетт" пинками под зад, либо вы его больше не приглашаете к ужину? 

Вулф, уже успевший раскрыть книгу, снова фыркнул. 

- Арчи, твои шутки становятся плоскими. Ты уже договорился о встрече с редактором мистера Чайлдресса? 

Я уже разинул было пасть, чтобы ответить, когда зазвонил телефон. Звонил сам Кейт Биллингс - легок на помине. Голос у него был недовольный, поэтому я сразу перешел к делу и, представившись, добавил: 

- Я служу у Ниро Вулфа, который расследует обстоятельства смерти Чарльза Чайлдресса. Буду весьма признателен, если вы сумеете уделить мне несколько минут своего времени, желательно - сегодня. 

- Зачем? - резко спросил Биллингс. 

- Мы опрашиваем всех, кто был знаком с Чайлдрессом, в надежде, что сумеем выяснить... 

- Как превратить его самоубийство в убийство, да? Я достаточно наслышан о вашем боссе и прекрасно знаю, что убийства - не только его основное занятие, но и неплохой источник дохода. 

- Тогда вы, несомненно, знаете, с каким уважением, если не сказать с пиететом, мистер Вулф относится к подлинным фактам. Он на них молится. И ему вовсе ни к чему изобретать убийства. В данном случае наш клиент был изначально абсолютно убежден, что мистера Чайлдресса убили, а мистер Вулф с ним согласился. 

- А кто этот ваш клиент? - требовательным тоном спросил Биллингс. 

- Извините, но пока это наша тайна. 

- Да, так я и думал, - презрительно хмыкнул Биллингс. - Вы просто ловите рыбку в мутной воде. 

- Послушайте, я знаю, что Чайлдресс не входил в число ваших закадычных друзей, но... 

- Ага, теперь мне ясно, Гудвин, куда вы клоните. Если я не соглашусь на встречу с вами, то вы решите, что я что-то скрываю. Так? 

- Послушайте, вы меня уже второй раз перебиваете, - миролюбиво произнес я. - Я хотел сказать следующее: но я уверен, что вы, безусловно, окажете нам всяческое содействие в том, чтобы изобличить его убийцу. Если таковой существует, разумеется. 

Я знал, что Биллингс не положил трубку, потому что слышал шумное дыхание. Секунд пятнадцать спустя он разразился серией тщательно подобранных выражений, ни одно из которых я воспроизвести не решаюсь. Понятное дело - настоящий редактор, знаток лингвистики. Я дал себе зарок по окончании разговора посмотреть кое-что из услышанного в "Оксфордском словаре американского слэнга". 

Выговорившись всласть и отведя душу, Биллингс добавил: 

- Ладно, черт с вами - день у меня, правда, совершенно кошмарный, но несколько минут я постараюсь для вас выцарапать. Приходите к трем - я сижу на восемнадцатом этаже. Адрес, полагаю, вам известен. 

Я заверил, что да, а без четырех минут три уже вошел в просторный вестибюль небоскреба на Мэдисон-авеню в районе Сороковых улиц. Издательство "Вестман и Лейн" размещалось на четырех этажах, с шестнадцатого по девятнадцатый, а список его работников, включая Кейта Биллингса, занимал добрую четверть телефонного местного справочника. Выйдя из лифта на восемнадцатом этаже, я очутился перед массивным столом, позади которого возвышались стеллажи с книгами, выпущенными издательством. За столом сидел молодой брюнет в огромных роговых очках и с длинными курчавыми волосами, перехваченными ленточкой на затылке. Подняв голову от книги, он с полнейшим безразличием воззрился в мою сторону. 

- Я к Кейту Биллингсу, - известил его я. - Моя фамилия Гудвин. 

Зантересованность, отразившаяся на его лице, составила бы честь впавшей в летаргический сон мухе. 

- Он вас ждет? - спросил ленивец, едва не позевывая. Услышав мой утвердительный ответ, он набрал на коммутаторе какой-то номер и прогнусавил в трубку мою фамилию. Затем кивнул, положил трубку и мотнул косичкой налево. - Вон через ту дверь. Примерно на середине коридора - дверь справа. Не заблудитесь. 

Я бы сказал "спасибо", но не хотел отрывать его от книги, в которую этот бдительный страж уже успел погрузиться. Толкнув дверь, я очутился в длинном коридоре. Если в здании "Глобал Броадкастинг Компани" все было белым-бело, то здесь, определенно, поклонялись серому цвету, который преобладал решительно во всем - от стен до ковров. По обеим сторонам коридора через каждые несколько футов тянулись нескончаемой вереницей совершенно одинаковые двери с одинаковыми же табличками. Некоторые были приоткрыты, а внутри, в клетушках, едва вмещавших письменный стол и пару стульев, усердно трудились редакторы. Редактировали что-то, смекнул я. 

Такому же занятию предавался и Кейт Биллингс, когда моя тень легла на порог его кабинета. Оторвав голову от кипы бумаг, он провел рукой по всклокоченной шевелюре и близоруко прищурился. 

- Ага, Арчи Гудвин, сыщик наш пожаловал, - изрек он без тени радости в голосе. - Заходите и присаживайтесь. - Он кивнул в сторону пары стульев, точно таких же, какие я уже видел в других каморках. На обоих стульях громоздились книги; я выбрал тот, на котором стопка доставала не до самого потолка, аккуратно освободил от книг и уселся. 

- Да, извините, у нас немного тесновато, - пробурчал Биллингс. - Мне, к сожалению, некогда за порядком следить. - Он встал - я тут же прикинул, что роста в нем примерно пять футов и семь дюймов, - прошагал к двери, с грохотом захлопнул её и вернулся на место. - Только так здесь удается хоть ненадолго избавиться от приставак, - пояснил Биллингс, перехватив мой недоуменный взгляд. - Вечно перебивают. Итак, вы хотели поговорить про Чайлдресса. Валяйте - спрашивайте. 

Облокотившись о стол, он опустил подбородок на ладони и изготовился слушать. Я решил, что ему лет тридцать пять, или даже на год-два меньше. Крепкая шея, волевое скуластое лицо, глаза почти черные, в крайнем случае темно-карие, с неизбежными для его профессии синими кругами внизу. Словом, Биллингс походил на человека, воспринимающего жизнь ответственно и серьезно, и позволяющего себе улыбнуться всего раз в месяц; или - два, но не чаще. Вполне под стать безвременно скончавшемуся мистеру Чайлдрессу. 

- Как я уже говорил вам по телефону, мистер Вулф ведет расследование по просьбе клиента, который полагает, что мистера Чайлдресса убили. Мистер Вулф тоже считает, что это так... 

- А где доказательства? - проревел Биллингс. - И куда полиция смотрит? В газетах никто и словом про убийство не обмолвился. С чего вы взяли, что его ухлопали? 

- Я вижу, перебивают тут у вас по обе стороны запертой двери, спокойно произнес я. - Вы мне сказали по телефону, что очень заняты, и это, несомненно, так. Однако мы покончим с делом куда быстрее, если вы хоть изредка позволите мне заканчивать уже начатые фразы. 

Биллингс раздраженно махнул рукой. 

- О'кей, досказывайте. 

- Прямых доказательств того, что жизнь Чарльза Чайлдресса оборвалась не в результате самоубийства, нет ни у меня, ни у мистера Вулфа. Не располагает ими и наш клиент. Однако я давно убедился, что мистер Вулф, твердо уверовав во что-либо, затем неизменно оказывается прав. Так вот, он абсолютно убежден, что Чайлдресса убили. - Согласен, начало довольно топорное, но должен же я был хоть как-то осадить этого грубияна. - Вы были знакомы с Чайлдрессом несколько лет, - быстро продолжил я, не дожидаясь, пока меня перебьют. - Как по-вашему, способен такой человек наложить на себя руки? 

- Мистер Гудвин, вы, возможно, удивитесь, но я не считаю себя крупным специалистом в области суицидов. Более того, до сих пор, если считать, конечно, что смерть Чарльза - самоубийство, я вообще не сталкивался с людьми, которые кончали с собой. Вы, конечно, знаете, что он был подвержен резким перепадам настроения? Так вот, можете мне поверить - видеть его в такие минуты было не самым приятным времяпровождением. Причем порой настроения менялись у него каждые несколько минут. От взрыва до полного упадка. Однако, даже если отбросить эти недостатки, то все равно - работать с ним было крайне сложно. 

- Он был хорошим писателем? 

Биллингс пожал плечами: 

- Трудно сказать. Все зависит от того, кого вы спросите. Мой бывший босс, Хорэс Винсон - вы, должно быть, уже с ним общались, - ценил Чайлдресса выше, чем я. А некоторые наши критики, напротив, оценивали его ниже, чем я. Со своей задачей - я имею в виду продолжение знаменитой серии про сержанта Барнстейбла - он справился, на мой взгляд, недурно. Больше всего я настрадался с его сюжетами - они были вымученными и натянутыми. Однако всякий раз, когда я пытался их улучшить, Чайлдресс устраивал скандал. Порой настоящую истерику закатывал. За десять лет работы редактором я имел дело со многими сложными авторами, но Чарльз переплюнул всех. 

- А какие все-таки были главные недостатки в его сюжетах? полюбопытствовал я. 

- Проще было бы спросить, каких недостатков они были лишены, - фыркнул Биллингс. - Не знаю, читаете ли вы детективные романы, но главное в них снабдить каждого из подозреваемых, количество которых обычно колеблется от пяти до семи, достаточно веским мотивом, чтобы совершить убийство или иное преступление. Затем необходимо проследить, чтобы каждому из этих подозреваемых уделялось примерно равное внимание. Ну и, разумеется, разбросать там и сям отвлекающие маневры и ложные следы. Однако самое сложное заключается в том, чтобы не водить читателей за нос, но вместе с тем не позволить им догадаться, кто преступник. 

- Что значит "не водить читателей за нос"? 

- Это значит, что основные факты, позволяющие вывести преступника на чистую воду, должны упоминаться. В замаскированной форме, конечно, но они должны присутствовать в тексте. Так вот, Чарльз относился к уликам довольно небрежно; те из них, что он вставлял в свои романы, без труда разгадал бы первоклассник. Вдобавок он уделял почти все внимание одному или двоим персонажам, напрочь забывая про остальных, у которых и без того, по его милости, не было причин убивать. 

- Я вижу, вам стоило больших усилий уговорить его согласиться на те или иные изменения. 

Биллингс потряс головой. 

- Больших - это слишком мягко сказано. На самом деле это было практически невозможно, в особенности после выхода в свет его первой барнстейбловской книжки. Причем первые рецензии были, в основном, довольно благожелательные, хотя почти все критики единодушно сходились на тех недостатках, о которых я вам рассказал. Тем не менее Чайлдресс и в дальнейшем наотрез отказался вносить какие-либо изменения в свой текст и дело кончилось тем, что мне пришлось обратиться к Хорэсу. Он пообещал, что поговорит с Чайлдрессом и попробует его убедить, однако ничего не вышло. То есть, он с ним поговорил, но Чайлдресс стоял на своем; этот парень всерьез верил, что он новый Толстой или, в крайнем случае, Бальзак. Общаться с ним было по-прежнему невозможно, а в его сюжетах по-прежнему оставалось больше проколов, чем лунок на всех полях для гольфа в округе Вестчестер. Стоило мне только заикнуться о каких-либо изменениях, как он взвивался на дыбы. И что же? Второй роман критика восприняла куда прохладнее, причем почти все замечания относились к сюжетным огрехам. 

- И после всего этого вы согласились редактировать его третий роман? спросил я. 

- Мистер Гудвин, о моем согласии вопрос не стоял, - поправил меня Биллингс. - Как штатный редактор издательства "Монарх" я был обязан выполнять порученную работу. Винсону Чайлдресс нравился, да и распродавались первые две книги вполне неплохо. Поскольку уходить из "Монарха" я не собирался, мне ничего не оставалось, как постараться добросовестно выполнить свой долг. 

- И тут появляется третий роман, - подсказал я. 

Биллингс попытался сбить ладонью пролетавшую мимо муху, но промахнулся. 

- Господи, об этом и вспомнить страшно, - процедил он. - С другой стороны, вам, должно быть, уже все об этом известно. Да, тут уж мы с Чарльзом сцепились насмерть. Он к тому времени рвал и метал: восторженности в рецензиях, на которую он рассчитывал, не было и в помине, да и поклонники сойеровских романов то и дело его клевали. А ведь Чайлдресс и без того особой психической устойчивостью не отличался. Вам известно, что он однажды уже пытался покончить самоубийством? 

- Я весь внимание. 

- Собственно говоря, я узнал об этом с его слов - думаю, что он надеялся встретить во мне сочувствие. Как бы то ни было, речь шла о том, что несколько лет назад он попытался отравиться газом после того, как в каком-то издательстве отклонили его рукопись. 

- Это он сам сказал? 

- Да, - кивнул Биллингс, откинувшись на спинку стула и сцепив пальцы на затылке. - Я даже не знал, как на это реагировать. Помню, что мы сидели в моем кабинете - я тогда ещё работал в "Монархе" - и молчали минут пять. Я был потрясен его рассказом. Никогда я не ощущал большей близости к этому парню, чем в те минуты. 

- Судя по всему, это чувство сохранялось у вас недолго. 

- Да. Чарльз вечно был чем-то недоволен - угодить ему было невозможно. Любые критические замечания он воспринимал в штыки и неоднократно обвинял меня в том, что я стремлюсь заменить его книгу своей. Кончилось тем, что каждое замечание я начал рассматривать через призму того, как отнесется к нему Чайлдресс. Не лучший способ редактировать рукопись, скажу я вам. 

- Может, он нарочно вел себя так, чтобы вы не слишком вмешивались в его работу? - предположил я. 

Биллингс развел руками. 

- Маловероятно, - сказал он. - По-моему, Чайлдресс не был таким расчетливым. Он был свято убежден в собственной непогрешимости и считал, что редактор должен только подмечать ошибки и расставлять запятые. Прохладный прием, который устроила ему критика, в то время как сам он искренне уповал на настоящий панегирик, выбила почву у него из-под ног. 

- Вы упомянули также о том, как отнеслись к его книгам поклонники сойеровских романов. Что вы можете о них рассказать? 

- Вам известно о существовании клубов поклонников Барнстейбла? спросил Биллингс. В этот миг задребезжал телефон, но редактор не обратил на него внимания. 

- Знаю только, что таковые есть, - признался я. - Сокращенно именуются, кажется, КСПОБ. 

- Да, что расшифровывается как "Клуб страстных поклонников Орвилла Барнстейбла". Похоже, читателю Барнстейбл понравился ещё с самой первой книги. Когда же Дариус Сойер выпустил третий или четвертый роман, культ поклонения его главному герою расцвел с небывалой силой. Тогда по всей стране и даже в Канаде стали возникать болельщицкие клубы. А в Калифорнии начали даже выпускать специальный бюллетеня, который до сих пор распространяют по подписке. Сродни культу Шерлока Холмса в Англии. Эти люди знают про Барнстейбла абсолютно все, так что общаться с ними попросту невозможно. Я это знаю точно - мне приходилось выступать перед членами подобного клуба здесь, а как-то раз даже в Филадельфии. Однако в целом и эти люди были настроены к Чайлдрессу благожелательно - они были слишком счастливы заполучить столь желанное продолжение. Да и сам Чайлдресс, выступая в таких клубах, порой чувствовал себя героем, что, конечно же, прибавляло ему настроения. Тем не менее он время от времени получал в свой адрес критические письма с едкими, а иногда и откровенно злобными замечаниями. Я и сам, готовясь редактировать его серию, прочитал уйму сойеровских романов, чтобы, как говорится, вжиться в антураж. И выписал для себя сотни мельчайших деталей. Так вот, как ни старался Чайлдресс, читатели частенько подмечали в его книгах какие-то несоответствия, если не откровенные "ляпы". И некоторые были откровенно недовольны тем, что он посмел посягнуть на их кумира. 

- Значит, ему здорово досаждали? - уточнил я. 

- Да, и это его откровенно бесило. Несколько раз он настолько выходил из себя, что я в конце концов вообще перестал пересылать ему корреспонденцию. За исключением хвалебных откликов. 

- Да, настоящая принцеса на горошине. Скажите, а никто из читателей не угрожал ему? 

- О таких случаях я не знаю. Недовольство высказывалось, было дело, но до открытых угроз никогда не доходило. 

- А вообще вам известны случаи, чтобы ему хоть кто-нибудь угрожал? 

Биллингс ухмыльнулся: 

- Нет, мистер Гудвин. Боюсь, что вам с Ниро Вулфом придется на сей раз прыгнуть выше головы, чтобы сварганить хоть мало-мальски убедительный сценарий убийства. 

Я одарил его доброжелательной улыбкой и спросил: 

- Скажите, мистер Биллингс, случалось ли с Чайлдрессом что-нибудь необычное за те годы, что вы были с ним знакомы? Травмы какие-то, личные кризисы и тому подобное. 

- Вы, уже, по-моему, мечетесь как слепой котенок, да? Откровенно говоря, не служи вы у Вулфа, я бы сейчас посоветовал вам катиться на все четыре стороны, однако ради вашего непревзойденного гения так и быть сделаю уступку. Что касается личных кризисов, то их было у Чайлдресса не перечесть. Да что тут за примером ходить - совсем недавно он развязал настоящую войну на страницах печати со мной, своим агентом и этим индюком, который шлепает рецензии для "Газетт". 

Биллингс на мгновение приумолк, чтобы прикрыть ладонью сладкий зевок, затем продолжил: 

- Лишь раз, помню, Чарльз был всерьез огорчен из-за события, не имеющего отношения к его творчеству. Я имею в виду кончину его матери. Это было... да, года два назад. Он провел тогда пару месяцев дома, в одном из этих штатов на "И", которые у меня вечно путаются - то ли в Иллинойсе, то ли в Индиане. Смерть матери здорово его потрясла. Вернулся он оттуда... какой-то рассеянный, мягко говоря. И долго ещё был не в себе. Даже на время цапаться со мной перестал по поводу моей правки. 

- Что ж, это вполне объяснимо, - промолвил я. 

- Наверное, хотя при жизни матери особо нежных чувств он к ней не питал. Помню даже, говорил мне, что уже лет семь или восемь не навещал её. Хотя жила старушка отнюдь не на краю света. 

- Скажите, а будучи "не в себе", он продолжал творить? - спросил я. 

- Да. Собственно говоря, он и у постели больной матери не переставал сочинять. Время от времени присылал мне отдельные главы; вполне добротные, примерно того же уровня, что и прежде. 

- Он рассказывал что-нибудь про то время, что провел в родном доме? 

- Очень мало. Как-то раз я поинтересовался, чем он там занимался, но Чайлдресс ответил, что почти ничего не писал, общался с родственниками и подолгу гулял по безлюдным тропам. Рыбачить и охотиться он не любил и, по собственному признанию, не мог отличить гернзейскую породу от гольштинцев. Да и не хотел. 

- Что ж, в данном случае яблоко упало далеко от яблони, - заметил я. Вы упомянули также про войну, которую он развязал против вас, Франклина Отта и Уилбура Хоббса. Скажите, удивили ли вас статьи, появившиеся в "Манхэттен Литерари Таймс" и в "Книжном бизнесе"? 

Биллингс нахмурился. 

- Пожалуй, нет, - ответил он наконец. - К тому времени я уже уволился из "Монарха", но лично меня эти нападки просто взбесили. Удивлен я не был, нет - я слишком хорошо знал его повадки, чтобы удивляться. Тем более, что во всех своих недостатках он всегда винил других. Видели бы вы, как он разделал под орех беднягу Отта. 

- Франклина Отта? 

Биллингс кивнул. 

- Чарльз был, конечно, не настолько глуп, чтобы назвать его по имени, но все отлично поняли, кого он имел в виду. Вы ещё не разговаривали с Оттом? 

- Так, на бегу. 

- Он не сказал вам, что в результате этой статьи потерял троих своих лучших клиентов, в том числе одного ведущего фантаста? 

- Он упомянул о кое-каких сложностях, - уклончиво ответил я. 

Биллингс шлепнул себя по коленке. 

- "Кое-каких сложностях" - ха! Уверяю вас - это было самое настоящее бегство, сравнимое разве что с исходом евреев из Египта! Разумеется, с тех пор он заполучил пару-тройку новых клиентов, но это ничто по сравнению с его потерями. 

- Любопытно. Скажите, а при каких обстоятельствах вы ушли из "Монарха"? 

На его губах мелькнула улыбка, но тут же исчезла. 

- Чутье подсказывает мне, мистер Гудвин, что вам уже многое на этот счет известно. Впрочем, вам, конечно, интереснее слышать ответ из первых уст. Что ж, расскажу. После отправки в типографию "Смерти на пойменном лугу", третьей книги из барнстейбловской серии, Чарльз отправился к Хорэсу Винсону и категорически потребовал для себя нового редактора. По его словам, у нас с ним возникли "непреодолимые личные разногласия". Поймите правильно: про Хорэса Винсона вы от меня худого слова не услышите - он настоящий профессионал, человек, горячо влюбленный в свое дело, истый джентльмен, которых теперь днем с огнем не сыскать. Однако всем известно, что в любых конфликтных случаях он становится на сторону автора. Так и на сей раз вышло. Хорэс определил Чарльзу нового редактора и выразил надежду, что я "пойму". 

Признаться, меня это не удивило, - мрачно продолжил Биллингс. - Я уже давно почувствовал, куда ветер дует. Отт - гадюка - уже давно интриговал, добиваясь моего отстранения. Так вот, я спокойно возразил Хорэсу, что, как редактор детективного отдела "Монарха", должен работать над всеми проходящими через нас детективами. Хорэс начал возражать. Кончилось тем, что я подал на увольнение, чем здорово огорчил старика. Между нами, он выделил мне сверхщедрое выходное пособие, хотя вовсе не обязан был это делать. Вот и все. 

- А здесь вам нравится? 

- Да, здесь даже лучше, чем я ожидал. "Уэстман и Лейн" по масштабам, конечно, уступают "Монарху" и через мои руки проходят произведения самых разных жанров, но любимый, детективный, по-прежнему стоит для меня особняком. Впрочем, мистер Гудвин, вас, несомненно, интересует ещё кое-что. 

- Что? - не удержался я. 

- Вы хотите знать, чем я занимался в тот день, когда Чарльза нашли мертвым. Не отпирайтесь - для меня это очевидно. В конце концов, мне постоянно приходится иметь дело с детективными романами. 

- Хорошо, мистер Биллингс, где вы были... 

- В прошлый вторник, - закончил за меня Биллингс, злорадно ухмыльнувшись. - Сразу после вашего звонка, понимая, что вы с Вулфом считаете меня подозреваемым, я полез в еженедельник. Увы, ничего утешительного я в нем не нашел и, таким образом, остаюсь подозреваемым. В тот вторник я сидел дома, в своей квартире в Верхнем Ист-Сайде. Живу я один. Консьержа у нас не держат - рылом не вышли. Видел ли меня кто-нибудь? Нет, разве что когда я выбрался в ближайший бар и перехватил сандвич с бифштексом и стакан пива. Есть ещё вопросы? 

Я показал Биллингсу таинственный ключ, услышав в ответ, что он видел сотни таких ключей, но этим не владел. 

- Вот мои, - заявил он, показывая мне связку ключей. Ни один из них моему не соответствовал. - Что-нибудь еще? - спросил он. 

- Вам доводилось когда-нибудь бывать у Чайлдресса дома? поинтересовался я. 

- Да, я вижу, вы без боя не сдаетесь. Нет, я никогда у него не был. 

- А знаете вы, что он погиб от пули, выпущенной из его собственного пистолета? 

- Да. Послушайте, я ведь тоже читаю газеты. Не знаю, зачем ему понадобилось дома оружие, но лично меня это не удивило. Я и сам подумывал, не обзавестись ли мелкокалиберным пистолетом для самозащиты. В нашем городе, сами понимаете, это не помешает. А теперь прошу извинить - у меня ещё работы непочатый край. 

Я встал, на ходу обдумывая, не стоит ли позвонить в уголовку лейтенанту Роуклиффу и, исказив голос до неузнаваемости, прошепелявить, что я видел, как в день убийства Чайлдресса некий Кейт Биллингс побывал у него на квартире. 




Глава 9 


Возвращаясь пешком домой, я настолько поостыл, что уже, поднимаясь по ступенькам крыльца нашего особняка, решил, что слишком жестоко напускать Роуклиффа на этого занюханного, и без того Богом обиженного редактора; не заслужил он столь безжалостного наказания. Нет, лучше я позвоню Пэрли Стеббинсу; в отличие от Роуклиффа, он не глуп и не злопамятен. Правда, уж больно резв с наручниками. 

Когда я утвердился за своим столом, было уже без четверти шесть. Вулф оставил мне пару начертанных собственноручно писем коллекционерам орхидей из Джорджии и Висконсина. Я прилежно занес их в компьютер, а затем отпечатал в двух копиях - одну на подпись Вулфу, а вторую для архива. Закончив возиться с письмами, я кинул взгляд на часы; стрелки показывали восемь минут седьмого. Часики были замечательные - подарок Лили на мой день рождения, два с лишним года назад. До сих пор они не отставали и не спешили ни на секунду, а вот теперь... Убежденный, что они здорово бегут, я задрал голову, посмотрел на настенные часы - и обомлел. Восемь минут седьмого. Я сидел и силился постигнуть невозможное, когда в дверях возник Фриц; лицо его было искажено от тревоги. 

- Где он, Арчи? - жалобно проблеял он. - Он не позвонил, чтобы я принес пиво, да и по внутреннему телефону не предупредил, что может задержаться. 

- Я и сам не могу понять, что случилось, - честно признался я. Сбегаю посмотрю. 

Я устремился бегом по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Достигнув четвертого этажа, я застал Вулфа на площадке перед входом в оранжерею; стоя перед лифтом, он мрачно разглядывал темнеющие внутренности единственного в мире механизме, которому доверял. За его спиной с вытянутой физиономией торчал Теодор Хорстман - живое олицетворение горя и уныния. 

- Он не работает, - скорбным голосом произнес Вулф. 

Я шагнул в лифт и поочередно нажал несколько кнопок. Вулф не ошибался. 

- Ничего, спускаться - не подниматься, - весело произнес я, пытаясь его приободрить. - Тем более что в конце путешествия вас ждет холодное пиво. 

Однако Вулф, судя по его виду, ничего смешного в случившемся не находил. Тем не менее послушно затопал по ступенькам вниз вслед за мной. Я достиг первого этажа, опередив босса примерно на минуту. Внизу меня встретил Фриц; теребя руками край фартука, он вопросительно смотрел на меня. 

- Лифт приказал долго жить, - известил его я. - Гений спускается пешком. Лично. Проследи, чтобы к его приходу пиво уже было на столе. 

Фриц отсалютовал, повернулся кругом и бегом бросился на кухню. Вспомнил, должно быть, как служил в рядах альпийского патруля. 

Когда Вулф вдвинулся в кабинет, его уже дожидались на столе две бутылочки пива и запотевший стакан; я же восседал за своим столом. Вулф прошагал к своему огромному, сделанному по специальному заказу, креслу и уселся. 

- Я позвоню в ремонтную службу, - сказал я. - Возможно, они сумеют завтра кого-нибудь прислать, хотя стоить это наверняка будет дороже суббота есть суббота. 

Вулф хрюкнул, а я счел это знаком одобрения и, разыскав в справочнике нужный номер, набрал его. Записанный на пленку женский голос известил меня, что офис уже закрыт, но я могу позвонить в аварийную службу. Так я и сделал. На этот раз ответил какой-то тип, которого я, судя по голосу, вывел из летаргического сна. Я рассказал ему о нашем горе, выслушав в ответ несколько сонных "ага". Затем он пообещал прислать утром людей, не позднее, чем к девяти часам. 

- Но вам придется уплатить по выходному тарифу, - предупредил он. 

Я ответил, что не знаю - как, но мы попробуем это пережить. 

Повесив трубку, я сообщил Вулфу, что подмога близка, но не заметив проявлений бурной радости, предпочел сменить тему. 

- Я побеседовал с Кейтом Биллингсом, - сказал я, видя, что Вулф, отпив пива и утерев пену, уже погрузился в книгу, "Расцвет Византии" Джона Джулиуса Норвича. - Результаты вас интересуют? 

Вулф поморщился и захлопнул книгу. 

- Рассказывай, - холодно промолвил он. 

Я не стал обижаться, понимая, как он настрадался, и дословно воспроизвел ему весь наш разговор с редактором; Вулф слушал с закрытыми глазами, оперевшись обеими руками на подлокотники кресла. Когда я закончил, он раскрыл глаза, осушил стакан, снова его наполнил и лишь затем произнес: 

- Индиана. 

- Да, уже двое сказали мне, что Чайлдресс приехал оттуда другим человеком. Вполне, впрочем, объяснимо, как я и сказал Биллингсу. 

- Когда ты несколько лет назад вернулся с похорон своей матери, я не заметил особых перемен в твоем поведении или облике, - заметил Вулф. 

- Да, все люди по-разному реагируют на потерю близких, - согласился я. 

- Тоже верно. А как туда добираются? 

Для Вулфа любая поездка в машине, хотя бы даже на пару кварталов, равносильна акту самосожжения. Я подошел к книжным полкам, снял огромный атлас и, вернувшись к своему столу, отыскал нужную страницу. 

- Вот - Мерсер, Индиана. Население четыре тысячи шестьсот одиннадцать человек. Городок расположен к юго-западу от Индианаполиса, чуть дальше, чем в сотне миль. Пара часов езды. 

Вулф содрогнулся. 

- А как попасть в Индианаполис? 

- Чуть больше часа самолетом. В худшем случае - часа полтора. 

Вулфа снова передернуло. 

- Ты, кажется, собирался на уик-энд посетить дачу мисс Роуэн? осведомился Вулф. 

Он упорно именует загородный дом Лили дачей, хотя сама Лили называет его коттеджем. На самом деле оба они имеют в виду огромную каменную виллу с четырьмя спальнями, конюшней и плавательным бассейном, в котором вполне могли бы состязаться олимпийцы. Расположена вилла на сорока акрах земли и леса под Катоной. 

- Мы хотели рвануть туда завтра около полудня, но, в случае необходимости, поездку не поздно и отменить, - великодушно заявил я. 

- Нет, мы можем подождать и до понедельника. Займись всеми приготовлениями, - сказал он и вернулся к книге. 

Если вы подумали, что Вулф столь благородным образом отплатил мне за мое великодушное предложение, то вы заблуждаетесь: этот прагматик руководствовался совсем иными соображениями. Во-первых, он наверняка хотел, чтобы утром я взял на себя общение с ремонтной бригадой, а во-вторых, знал, что за проведенное в служебной командировке воскресенье ему придется затем предоставить мне выходной посреди недели, а он этого терпеть не может. Кроме того, существовала и третья причина. Хотя Вулф крайне неодобрительно относится ко всему женскому полу, для Лили Роуэн он делает исключение когда бы она, приходя к нам, ни пожелала взглянуть на орхидеи, её просьбу неизменно уваживают. Понимая, что Лили уже настроилась на предстоящий уик-энд, Вулф не пожелал портить её планы. 

На следующее утро, позавтракав колбасой, яйцами и кексом с тимьяновым медом, я упаковал вещи для поездки в Катону и отправился в кабинет, где накопились кое-какие мелкие дела. В девять двадцать в дверь позвонили. Пожаловали двое механиков из ремонтной компании, с которой мы поддерживали отношения уже многие годы; одного из механиков, высокого и лысого, я узнал. Я их впустил и мы протопали пешком на четвертый этаж, где сиротливо торчала темная кабина лифта. Пока механики осматривали останки, я заглянул в оранжерею, чтобы проверить, сумел ли Вулф подняться туда из своей спальни на втором этаже без помощи подъемного механизма. Для него это был бы подвиг сродни покорению Эвереста. Вулф, как всегда, восседал на табурете в питомнике, а Теодор суетился неподалеку. Увидев меня, он нахмурился. Не тратя времени на приветствия, я сходу заявил: 

- Хотел только известить вас, что пожаловали наши спасители. Приготовьтесь - может быть шумновато. 

Вулф свирепо покосился на меня и тут же с нарочито занятым видом отвернулся. 

Я спустился в кабинет, где проверил наш балансовый отчет, а затем прочел те разделы "Таймс", до которых не добрался за завтраком. В десять тридцать пять высокий и лысый механик - его звали Карл - просунул гладкий череп в дверь и сообщил мне дурные вести. 

- Очень жаль, но, похоже, вы влипли, - заявил он, сокрушенно тряся головой. - Помню, сто лет назад я уже смотрел вашу развалюху - она и тогда была древней. Эту модель перестали выпускать ещё до моего рождения, а мне уже скоро на пенсию. Мы с Хоуи осмотрели крышу лифта, шахту, тросы, противовесы, мотор, проверили электрику и все остальное. Так вот, сейчас эта штуковина опаснее гремучей змеи. Меня даже удивляет, как вам удалось пройти последнюю инспекцию, а ведь в кабине висит разрешение на эксплуатацию. Идемте со мной - я покажу вам, в чем дело. 

Мы с Карлом поднялись по лестнице на четвертый этаж, где Хоуи уже укладывал инструменты в чемоданчик. 

- Вот, посмотрите, - сказал Карл, заходя в темную кабину и светя фонарем в угол. - Места сочленения с полом практически полностью проржавели. Он вот-вот рассыпется на кусочки. А дверь, - он энергично потряс её, - вообще держится только на честном слове. Я просто поражаюсь, как вы ухитрились всего этого не заметить. 

- Сколько времени понадобится на ремонт и во что это выльется? спросил я. 

- Сразу и не скажешь. Недостатков так много, что я бы посоветовал обновить лифт целиком, включая все причиндалы. Видите ли, заменить весь механизм дешевле, чем латать старый, особенно учитывая, что многие запасные части уже давно не выпускаются. Да и мотор уже отказывает. Вот-вот прикажет долго жить. Если не верите, можете вызвать кого-то еще, но вам скажут то же самое. Если же решите все поменять, - а другого выхода я не вижу, то начать мы можем уже с понедельника. Если на складе имеется полный комплект, конечно. На запуск потребуется дней десять. В крайнем случае - двенадцать. Ломать шахту не придется - новый лифт мы соберем прямо в ней; после того, как размонтируем вашу развалину. Если сегодня же позвоните в нашу аварийку и дадите "добро", то с понедельника мы приступим. 

И он протянул мне блокнот с перечнем необходимого и стоимостью услуг. Итоговая сумма заставила меня ещё раз порадоваться, что мы как нельзя более вовремя обзавелись клиентом. 

Я сказал Карлу, что должен посоветоваться с Вулфом, а о его решении сообщу попозже, скорее всего сегодня же. Это его устроило и мы, прихватив Хоуи, спустились в прихожую и распрощались. 

Вулф, воздадим ему должное, когда требуют обстоятельства, способен вести себя по-геройски. Всего лишь в четыре минуты двенадцатого он вошел в кабинет, даже не запыхавшись, а ведь ему пришлось проделать головокружительный спуск с четвертого этажа на первый. Поместив в вазу свежесрезанный фаленопсис, он легонько кивнул в мою сторону, но доброго утра не пожелал, благо мы уже виделись. Я встал, подошел к его столу и положил перед Вулфом листок со сметой. Вулф пробежал его глазами и поджал губы. 

- Пф! Немыслимо. 

- Пф, конечно, - согласился я. - Между прочим, вы единственный, кто пользовался лифтом. Неужели вы не заметили, что днище совсем отваливается и дверь на ладан дышит? 

Вместо ответа Вулф пожал плечами и нажал кнопку, чтобы принесли пиво. 

- Работа займет около двух недель, - продолжил я. - Так, во всяком случае, считает яйцеголовый специалист, мнению которого я доверяю. Если хотите, могу пригласить другую команду. 

- А они дадут иную оценку? 

- Вряд ли. Ребята, что были у нас, из той фирмы, которая пользуется в Нью-Йорке самой высокой репутацией. Если помните, мы и в первый раз приглашали именно их, потому что Лон Коэн, по моей просьбе, навел справки. Это было несколько лет назад, но с тех пор я вызывал их ещё три-четыре раза устранять какие-то мелкие поломки. Если желаете, могу узнать, в самом ли деле лучше их никого нет. 

- Нет, - рыкнул Вулф. - Я согласен. 

Я позвонил в аварийку, и прежний заспанный голос пообещал мне, что ремонтная бригада прибудет в понедельник не позднее половины девятого". Я напомнил Вулфу, что в понедельник отправляюсь в Индиану, и предложил, как не раз бывало в подобных случаях раньше, призвать ему на помощь Сола Пензера или Фреда Даркина. 

- Как долго ты собираешься отсутствовать? - спросил Вулф. 

- Это скорее вопрос к вам, - улыбнулся я. - Зависит от того, каких подвигов там вы от меня ждете. 

- Твой блокнот, - буркнул он. - Записывай. 




Глава 10 


Уик-энд под Катоной удался на славу. Погода для середины апреля стояла дивная: солнечная и почти безветренная. В субботу днем мы с Лили покатались часок на её славных лошадках, вволю поплескались в бассейне, а потом поужинали в ресторанчике, который только что открылся в расположенном неподалеку от "загородного коттеджа" Лили двухсотлетнем особняке в тюдоровском стиле. Я полакомился нежнейшим лососем с перечной приправой и проглотил несколько кусочков восхитительно нежной телятины, которые отрезала мне от своей порции Лили. Оба блюда удостоились бы высшей оценки Фрица. В воскресенье, после позднего завтрака в том же ресторанчике, мы ещё поездили верхом и поплавали, а к шести вечера я вернулся домой. 

И вот в понедельник утром я катил под дождем по Индиане, вспоминая сказочный уик-энд... Впрочем, я забежал вперед. Инструкции, что дал мне в субботу Вулф, были предельно кратки: мне предстояло посетить Чайлдрессовских теток и побеседовать с любыми другими жителями Мерсера, которые могли пролить хоть какой-то свет как на ранние годы Чайлдресса, так и на период его становления как писателя. В ответ на мою просьбу уточнить эти распоряжения, Вулф ограничился стандартной фразой "действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом", которую я слышал из его уст бессчетное число раз. 

Заказав билеты на самолет и уговорившись, чтобы в аэропорту меня ждал арендованный автомобиль, я позвонил Дебре Митчелл и узнал у нее, как зовут теток. Сама Дебра разговаривала по телефону лишь с одной, которую звали Мелва Микер. 

- Словоохотливостью она, мягко говоря, не отличалась, - сказала мне Дебра. - Думаю, что вы вообще зря потратите деньги и время на телефонный разговор. А про вторую его тетю мне ничего не известно, извините. 

Я поблагодарил её и распрощался, не став объяснять, что собираюсь в Индиану лично. 

Может, дело было в дожде, бесконечных горах, петляющей дороге или в рахитичных провинциальных автомобилистах, но на преодоление новой асфальтовой двухрядки, соединяющей живописные предместья Индианаполиса с Мерсером, у меня ушло целых два часа. На подъезде к городку меня встретил огромный красно-синий щит с лозунгом: "ЗДЕСЬ РОДИЛОСЬ И ДО СИХ ПОР ПРОЦВЕТАЕТ ИНДИАНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО!" Под ним красовался щит поменьше, столь же весело разукрашенный: "ПОЗДРАВЛЯЕМ "МЕРСЕРСКИХ МЕТЕОРОВ", ВПЕРВЫЕ ВЫИГРАВШИХ ЧЕМПИОНАТ ШТАТА ПО БАСКЕТБОЛУ СРЕДИ КОЛЛЕДЖЕЙ!" Еще несколько сот ярдов, и я увидел первый мотель с вывеской "Гавань путника". Особо роскошной "Гавань" не казалась, но производила вполне пристойное впечатление - длинное, одноэтажное, свеже побеленное строение, за которым виднелись бескрайние поля, показавшиеся моему наметанному нью-йоркскому глазу только что вспаханными. Перед мотелем выстроилось с полдюжины машин. Я остановил свой взятый напрокат седан перед входом в контору, вылез и, толкнув дверь, вошел; о моем приходе возвестило треньканье колокольчика. 

- Здорово, - прогудел чей-то звучный бас, акцентируя все три слога. 

Повернув голову на голос, я разглядел долговязого детину с всклокоченной рыжей гривой и в очках, украшавших лошадиную физиономию. Детина, облаченный в красную шерстяную рубаху и серые фланелевые брюки, стоял в проеме боковой двери и ухмылялся. Роста в нем было примерно шесть футов и три дюйма[9 - Около 190 см.], но добиться веса в сто пятьдесят фунтов[10 - Около 68 кг.] ему удалось бы, только впрыгнув на весы в армейских ботинках. 

- Здорово, - откликнулся я, не пытаясь, впрочем, подражать его интонации. - Могу я взять комнату на пару ночей? 

Очкарик поскреб в затылке. 

- Причин отказывать вам я не вижу. Только предпочтительно, чтобы вы сразу наличными расплатились. У нас тут кредитные карточки не в почете. 

- Справедливо, - согласился я. - За первую ночь я уплачу сразу, а за вторую, если решу остаться - сегодня же, но позже. Устраивает? 

- Устраивает, - кивнул детина, ухмыляясь. Затем назвал цену, которая несколько превысила мои ожидания, но торговаться я не стал. Раскрыв бумажник, я выдал ему положенные купюры, которые он дважды пересчитал вслух, затем упрятал в видавшую лучшие дни конторку и лишь после этого выдал мне начищенный медный ключ. - Комната сто двадцать. Седьмая по правой стороне. Все там должно быть в порядке, но, если вам понадобятся лишние полотенца или мыло, то заходите сюда - мы обо всем позаботимся. Завтракать рекомендую в "Старой кастрюле", это в самом центре, напротив здания суда. Там и ужин вполне сносно готовят. Хотя лично я предпочитаю закусочную "Бифштексы Билла" - она прямо на этой дороге стоит, примерно в миле отсюда по левой стороне. 

Я поблагодарил его и отправился взглянуть на свою комнату. Она меня приятно поразила: огромная, в меру мягкая кровать, недавно отремонтированная ванная, выложенная новенькой голубой плиткой, телевизор с большим экраном. Впрочем, последнее меня не интересовало: если записать на видео все программы, что я просмотрел за последний год, то они займут примерно столько времени, сколько мне требуется, чтобы пройти пешком от нашего особняка до дома Лили Роуэн, расположенного на Шестьдесят третьей улице между Парк-авеню и Мэдисон-авеню. 

Я распаковал вещи, умылся и вернулся в контору, где долговязый Индиана (Джонс) Тощий принимал чью-то заявку по телефону. 

- Как мне найти редакцию местной газеты? - поинтересовался я, когда он положил трубку. 

- Прямо на центральной площади. В двух дверях от "Старой кастрюли", ресторана, про который я вам говорил. - Он водрузил на нос очки. - Правда, ежедневной газеты у нас нет - мы слишком мелко плаваем. Наш "Меркурий" выходит два раза в неделю, во вторник и в пятницу. Газета, однако, довольно приличная - лично я её от корки до корки прочитываю. - Он горделиво кивнул. - Редактор, Саутуорт его фамилия, с востока приехал. Говорят, настоящий дока. 

- Премного благодарен, - раскланялся я, подумав, что баскетбольная команда "Метеоры" и газета "Меркурий" свидетельствуют о недюжинном увлечении индианских аборигенов астрономией. Я бы ничуть не удивился, узнав, что местный кинотеатр называется "Марс". Или "Волосы Кассиопеи". 

Кинотеатр в городке и впрямь обнаружился, хотя именовался весьма буднично: "Рокси". На дверях висел выцветший плакат "Закрыт на ремонт". Судя по обветшалому фасаду, правдивее было написать: "Закрыт навеки". Я притормозил на площади у тротуара в тот самый миг, когда часы на здании ратуши пробили два, что вполне соответствовало показаниям моих наручных часов. Редакция газеты разместилась на первом этаже солидной двухэтажной коробки из красного кирпича, которая выглядела получше "Рокси", хотя и была, на первый взгляд, куда постарше. Поперек огромного окна старинным английским шрифтом было выведено серебром: "Мерсерский Меркурий". Внизу красовалась приписка: "Имеем честь служить округу Джилмартин с 1887 года". 

Войдя, я очутился в приемной лицом к лицу с прехорошенькой блондинкой, которая, сидя за столом, барабанила на электрической машинке. Судя по стоявшей на столе табличке, звали блондинку Барбара Адамсон. Дойдя до конца странички, она лихо выхватила листок из машинки и взглянула на меня с улыбкой, которая растопила бы сердце даже пингвина. 

- Прошу прощения, - мило извинилась Барбара Адамсон. - Могу я вам помочь? 

Я признался, что хотел бы повидать Саутуорта и вручил ей мою визитную карточку, одну из тех, на которых были отпечатаны мои имя, фамилия, адрес и телефон. Без профессии. 

Девушка пробежала глазами карточку, кивнула, и улыбнулась; заулыбались и голубые глаза. - Вы предварительно договаривались о встрече, мистер Гудвин? 

- Нет, но зато я в этом искренне раскаиваюсь. Это мне не поможет? 

Барбара снова улыбнулась, на этот раз слегка зардевшись. 

- Простите, я не хотела вас огорчить. На самом деле повидаться с мистером Саутуортом вовсе не сложно. Он старается принимать всех. Вы с ним знакомы? 

- Боюсь, что нет, - улыбнулся я. 

- Вы из Нью-Йорка, - задумчиво произнесла она. - Признаться честно, нью-йоркцы посещают нас не каждый день. Могу я сказать ему, чем вы занимаетесь? 

- Можете, мисс или миссис Адамсон, - великодушно кивнул я. - Я частный сыщик. 

- Миссис, - промолвила она, вконец разбив мое сердце. - Частный сыщик, значит. Извините, я сейчас узнаю, не занят ли он. 

Она скрылась в боковой двери, оставив меня любоваться на обрамленные первые полосы "Меркурия", которыми были увешаны все стены приемной. Я уже читал выпуск 1945 года с заголовком "Наши парни вернулись с победой", когда сзади послышался надтреснутый голос: 

- Я Чет Саутуорт. Чем могу служить? 

Главный редактор был примерно моего роста, но казался поплотнее и постарше. Седины в густой шевелюре было побольше, чем каштановых волос, а вот для подтяжек, хотя толстяком я бы Сауторта не назвал, испытание было суровое. Я спросил, могу ли похитить несколько минут его времени. 

Главный редактор выразительно пожал плечами. 

- А почему бы и нет? - философски переспросил он. - Пойдемте в кабинет. 

Я благодарно кивнул Барбаре Адамсон и проследовал за Саутуортом по коридорчику мимо просторной комнаты с высоким потолком, в которой трудились за компьютерами около полудюжины сотрудников. 

- Мы только несколько месяцев назад получили выход на "Интернет", бросил мне через плечо Саутуорт. - Это, конечно, настоящее чудо. Даже представить трудно, как мы раньше без него обходились. 

Его кабинет располагался в крохотной каморке без единого оконца. 

- Тесновато, конечно, но зато свое, - с улыбкой сказал Саутуорт, усаживаясь за заваленный бумагами стол и жестом указывая мне на стул напротив. 

Я сел. 

- Значит, говорите, вы настоящий частный сыщик? - прокудахтал главный редактор, таращась на меня поверх очков. - Вот уж не думал не гадал, что на склоне увижу настоящего нью-йоркского Пинкертона. 

- Очень рад, что сумел доставить вам это маленькое удовольствие, - в свою очередь улыбнулся я. - Хотя, откровенно говоря, я всего лишь мальчик на побегушках у другого частного сыщика, Ниро Вулфа. 

Брови Саутуорта поползли на лоб. 

- Ого, уж о нем-то я, конечно, слышал. Я ведь и сам из Нью-Йорка - я имею в виду штат, а не сам город. Четырнадцать лет издавал газету в Сиракузах. Потом ещё по всяким захолустным городкам постранствовал, пока наконец сюда не перебрался. Впрочем, вам это вряд ли любопытно. Скажите, что заинтересовало вас с Ниро Вулфом в этом Богом забытом уголке Среднего Запада? 

- Чарльз Чайлдресс, - просто ответил я. 

- Так я и думал, сам не знаю - почему. Если верить газетам, то нет никаких сомнений в том, что он покончил самоубийством. 

- У мистера Вулфа есть клиент, который так не считает. Мистер Вулф с ним согласен. 

Саутуорт задумчиво пожевал кончик карандаша. 

- И вы приехали сюда, чтобы попытаться разузнать, не здесь ли зародился мотив для убийства, да? Боюсь, мистер Гудвин, что ничем особенным помочь вам не сумею. В любом другом городе обращение в редакцию местной газеты - вполне логичный и оправданный способ добычи нужных сведений. Здесь же это не так, по двум причинам. Во-первых, я работаю в Мерсере всего три года и не посвящен в местные фамильные тайны. А большинство наших сотрудников приехали сюда ещё позже, чем я. Во-вторых, став редактором, я существенно изменил направленность "Меркурия", который раньше как раз специализировался на местных новостях и сплетнях. То есть, мы и сейчас уделяем им внимание, но лишь между делом... 

Саутуорт снял очки и протер пальцами глаза. - Все это я к тому клоню, что нам тут немного известно о Чайлдрессе. Некролог-то мы, разумеется, поместили. Он был одним из трех самых известных уроженцев Мерсера. Остальные двое - это герой Первой мировой войны, а также один баскетболист, который в конце 50-х годов подался в профессиональную ассоциацию. Мы поместили некролог почти во всю первую полосу, с десятком фотоснимков. Я разыщу вам этот номер. 

- Спасибо. Насколько мне известно, года два назад, во время болезни матери, от которой она так и не оправилась, Чайлдресс провел здесь несколько месяцев. Знавшие его люди утверждают, что вернулся он отсюда другим человеком. 

Саутуорт вскинул голову. 

- В самом деле? 

- Да. Он постарел, стал угрюм и неразговорчив, почти замкнулся в себе. Случилось ли здесь что-то еще, не считая смерти матери? 

Саутуорт наморщил лоб. 

- Сам-то я ничего такого не помню, но я только что сообразил, что мы напечатали интервью, взятое у него как раз в то время. Неплохое было интервью - Джина Маркс им занималась. Сейчас я позову её. - Он выпрыгнул из кресла, бодро прогалопировал к дверям и крикнул: - Джина? Зайди на минутку. 

Несколько секунд спустя в клетушку заглянула миловидная брюнетка лет двадцати пяти. Сначала она посмотрела на Саутуорта, затем перевела взгляд на меня. 

- Присядь, Джина, - предложил ей главный редактор. - Мистер Гудвин, частный сыщик из Нью-Йорка расследует смерть Чарльза Чайлдресса. Он полагает, что некоторые обстоятельства указывают на то, что Чайлдресса убили. Ты брала у Чайлдресса интервью, когда он приезжал сюда ухаживать за матерью. Ты не заметила ничего необычного? 

И без того широкие глаза Джины Маркс расширились ещё больше. Она снова перевела взгляд с Саутуорта на меня. 

- Господи, не знаю, что и сказать, - промолвила она приятным грудным голосом и развела руками. - Это ведь так давно было. Помню, что он сразу показался мне довольно недружелюбным. Дарлин - заведующая нашим отделом поручила мне взять у него интервью, а Чайлдресс, когда я только ему позвонила, довольно грубо отшил меня, заявив, что приехал в Мерсер по личному делу и не хочет, чтобы кто-то путался у него под ногами. Именно так он и выразился. Но затем, когда я сказала, что многие жители нашего округа читали его книги и восхищаются ими, он немного оттаял и попросил меня перезвонить через пару недель. Так я и сделала, и он... побеседовал со мной. 

- А где вы брали у него интервью? - полюбопытствовал я. - В доме его матери? 

Джина Маркс энергично затрясла головой. 

- О нет - я предложила к нему приехать, но Чайлдресс отказался, предложив встретиться со мной где-нибудь в городе. В итоге мы встретились утром в "Старой кастрюле". Около десяти утра, когда кроме нас, посетителей там почти не было. 

- Он был разговорчив? 

- Не слишком. Многое мне пришлось из него едва ли не клещами вытягивать. Он показался мне рассеянным и... каким-то недовольным, словно я вторгалась в его личную жизнь. 

- Что ж, у него тогда имелись причины казаться рассеянным, глубокомысленно изрек Саутуорт. 

- А он рассказывал что-нибудь про свою жизнь в Мерсере? 

Джина уныло покачала головой из стороны в сторону. 

- Нет, хотя именно этого я от него и добивалась. Я узнала только, что интерес к литературе всколыхнула в нем мать, когда ему было лет двенадцать-тринадцать. Подробнее про Мерсер он говорить отказывался. Мне показалось, что Чайлдресс вообще считал этот городок центром мирового невежества. Если бы не необходимость ухаживать за матерью, ноги бы его здесь не было. Откровенно говоря, мистер Гудвин, этот человек вообще не произвел на меня особого впечатления. Самоуверенный, самовлюбленный и задиристый сноб, который просто откровенно стыдился, что появился на свет именно здесь. 

- И он не упоминал кого-либо из своих прежних друзей или родственников? 

- О, он высказал слова признательности по адресу своего покойного учителя английского языка, - с горячностью ответила Джина Маркс, - но слова эти прозвучали так заученно и формально, будто он их уже не раз использовал в десятке других интервью. 

Я сочувственно кивнул. 

- Сколько родственников осталось у него здесь? 

- Две тетки и, по-моему, какие-то двоюродные братья и сестры. Я никогда их не встречала. 

- А не приходилось ли вам слышать какие-либо сплетни на его счет? поинтересовался я. 

Джина посмотрела на меня с неодобрением: 

- Нет. Вас это, возможно поразит, мистер Гудвин, но, в отличие от Нью-Йорка, в провинциальных городках не все газеты кормятся слухами и сплетнями. И кучу премий мы наполучали после прихода Чета вовсе не за то, что копались в грязном белье. - Последние слова прозвучали с плохо скрытым осуждением. 

Я воздел руки к потолку. 

- Сдаюсь. Я вовсе не хотел обидеть вас и вашу уважаемую газету. Да и сплетни сами по себе меня вовсе не интересуют. Мы просто изучаем обстоятельства, которые могли привести к убийству, помните? 

- Ладно, извините! - Джина неловко улыбнулась и легонько шлепнула себя по хорошенькой щечке. - Сама не знаю, почему вдруг на вас взъелась. 

- Взъелась она, видите ли! - рявкнул Саутуорт. - Правильно, свою газету и надо защищать с пеной у рта. Впрочем, Гудвин и в самом деле не имел в виду ничего дурного. А профессия вынуждает его задавать неприятные вопросы. Хотите спросить Джину ещё о чем-нибудь? 

Я сказал, что нет, и она, встав, приблизилась ко мне и протянула руку, давая понять, что я прощен. Я пожал мягкую ладошку и улыбнулся. 

Когда дверь за ней закрылась, Саутуорт произнес: 

- Она прекрасная журналистка. Лучшая во всем штате. К сожалению, скоро увольняется - здесь ей просто негде развернуться... Скажите, почему вы со своим боссом считаете, что Чайлдресса убили? 

- Убедительных улик у нас нет, - ответил я, - но настораживает то, что в целом жизнь его складывалась довольно благополучно. К тому же осенью он собирался жениться. 

Саутуорт кивнул: 

- Да, я слышал. Вы, должно быть, хотите встретиться с его родственниками? 

- С тетками, по меньшей мере. Вы сможете вывести меня на них? 

- Барбара - секретарь редакции, которая вас встретила - даст вам их адреса и телефоны. - Саутуорт поднялся из-за стола и потянулся. - Вообще-то ваши слова должны были всколыхнуть во мне кровь старого криминального репортера, но, откровенно говоря, я не вижу ничего, что бы указывало на убийство. Впрочем, если что-нибудь разнюхаете, буду признателен за информацию. 

- У меня должок перед одной нью-йоркской газетой, - сказал я, - но, если не возражаете быть вторыми в очереди... 

- Ничуть, - рассмеялся он. - Я прекрасно понимаю, что вам нужно подкармливать друзей. Однако мне бы дьявольски хотелось утереть нос этим жирным задавакам из центральной газеты соседнего округа. 

- Прекрасно вас понимаю, - улыбнулся я, пожимая ему руку. - Если и как только случится что-нибудь важное, непременно снабжу вас увесистым валуном для вашей катапульты. 




Глава 11 


По обеим сторонам от извилистого двухрядного шоссе, по которому я выехал на юго-запад от Мерсера, тянулись мелкие фермерские владения; жилых домов и хозяйственных построек давно не касалась ни кисть маляра, ни рука штукатура или плотника. Словно в назидание городским снобам, которые кричат, что фермеры заелись и почем зря требуют себе всяких льгот - пусть сами приедут и посмотрят своими глазами, на то, что наблюдал я в тот дождливый апрельский день. 

Следуя указаниям карты, которую столь любезно начертила мне Барбара Адамсон, я скоро свернул на гравийную дорожку, горделиво именовавшуюся дорогой Бейли, и вскоре, взметнув за собой внушительное облако пыли, подкатил к описанному Барбарой двухэтажному строению, покрытому выцветшей, некогда желтой краской. Перед домом на небольшом дворе, покрытом больше грязью, нежели травой, высился почти засохший дуб, а слева виднелся покосившийся прогнивший сарай. На покоробившемся шесте, который должен был неминуемо свалиться под порывом мало-мальски приличного ветра, торчал почтовый ящик, на котором красной краской было от руки выведено: "МИКЕР". 

Остановив машину позади допотопного грузовичка неопределенной масти, я не без опаски вскарабкался по трем шатким ступеням на крыльцо, чуть прикрытое от дождей символическим навесом. Не обнаружив звонка, я постучал в дверь, едва не проломив её костяшками пальцев. 

Секунд тридцать спустя дверь приоткрылась и наружу выглянуло белое как полотно лицо с черными как смоль глазами и столь же черными, зачесанными назад волосами. 

- Да? - еле слышно прошелестела его обладательница. Я невольно обратил внимание на почти противоестественную бледность её кожи. 

- Вы - Мелва Микер? - спросил, стараясь вложить в свой голос всю мыслимую приветливость. 

- Нет, это моя мать, - ответила она с придыханием. - А что вы хотели? 

- Моя фамилия Гудвин, - представился я. - Я расследую смерть Чарльза Чайлдресса. - Я вынул из кармана закатанное в пластик удостоверение и показал ей. - Я бы хотел побеседовать с миссис Микер. 

Бледнолицая женщина, который я бы дал на вид лет тридцать-тридцать пять, нахмурилась, потом развернулась и растворилась в мрачных недрах дома. 

- Это насчет Чарльза, - донесся до меня её голос. - Какой-то мужчина. - Ей ответили, но слов я не разобрал. Затем заскрипели половицы, и вскоре передо мной выросло новое лицо. 

- Мелва Микер - это я, - представилась женщина. - Седые волосы, обрамлявшие её скуластое лицо, были зачесаны назад, как у дочери, а в остальном лицо выглядело такой же посмертной маской. - Зачем вы хотите меня видеть, сэр? 

Да, эти женщины не привыкли ходить вокруг да около. 

- Как я уже сказал вашей дочери, я частный сыщик из Нью-Йорка, сказал я. - Зовут меня Арчи Гудвин. - Я вновь предъявил удостоверение. Есть кое-какие подозрения, что вашего племянника убили, и я хотел бы задать вам несколько вопросов. 

Миссис Микер недовольно дернула костлявыми плечами и ворчливо спросила: 

- Вы из страховой компании? 

- Нет, я служу у Ниро Вулфа, частного сыщика, а его нанял один из бывших друзей вашего племянника. 

- Ха! Эта женщина с телевидения, на которой он собирался жениться? 

- Нет, но она - я имею в виду Дебру Митчелл - также уверена, что мистер Чайлдресс не покончил самоубийством. 

- Почему? - фыркнула мегера, уперев руки в бока. 

- И мисс Митчелл и наш клиент считают, что у мистера Чайлдресса не было никаких причин сводить счеты с жизнью. Может быть, вам известна хоть какая-то причина, которая могла бы подтолкнуть его на этот роковой шаг? 

- Мистер, как вас... Гудвин, Чарльз уже целую вечность прожил в Нью-Йорке, - холодно заявила она, вытирая сухонькие ручки о фартук, надетый поверх простенького платьица; одеяние это напомнило мне мои детские годы в Чилликотте, штат Огайо. - Он уже не принадлежал нам. Мы его почти больше не видели, если не считать тех дней, что он провел здесь у одра умирающей матери. - Мелва Микер потупила взор и встряхнула головой. - Я не представляю, как он жил, чем занимался и с кем водил дружбу. Не обижайтесь, сэр, но лично я не представляю, как могут приличные люди вообще жить в Нью-Йорке. Меня туда ни за какие коврижки не заманишь. 

Я смекнул, что зайти в Микеровскую обитель меня уже не пригласят. - А не было ли здесь людей, которые желали бы его смерти? - ляпнул я, понимая, что мое время истекает. 

- Что за дурацкий вопрос! - возмутилась моя собеседница. - Нет, конечно. Я же вам только что сказала, но вы меня не слушали: Чарльз здесь уже целую вечность не жил. Если кто-то и в самом деле его убил, в чем я очень сомневаюсь, то ищите ответ в своем Нью-Йорке, где люди только и делают, что убивают друг друга без всякой причины. А теперь - мне пора работать, - строго закончила она и, отступив на шаг, захлопнула дверь. Вот вам и хваленое индианское гостеприимство. 

По пути к машине я обернулся через плечо. Из-за занавесок на первом этаже выглядывало бледное как полотно лицо молодой женщины. Я приветливо улыбнулся, кивнул и - лицо исчезло. Сверившись с картой, я покатил по гравийной дороге. Вторая тетка Чарльза Чайлдресса, как рассказала мне Барбара, тоже была вдовой и жила примерно в миле от Мерсера. Звали её Луиза Уингфилд; как и Мелва Микер, она доводилась сестрой матери Чайлдресса. 

Ферма Уингфилдов выглядела куда опрятнее хозяйства Микеров. Двухэтажный особняк из красного и белого кирпича возвышался на пригорке близ дороги, а вдоль всего фасада здания протянулась крытая галерея. На ухоженном зеленом дворе были разбиты клумбы с тюльпанами и ещё какими-то, незнакомыми мне цветами. Хозяйственные постройки щеголяли свежей краской, придавая всей ферме веселый вид. 

Я поднялся по ступенькам галереи и был уже футах в восьми от входа, когда дверь распахнулась и на пороге возникла высокая и стройная седовласая женщина в белой мужской рубашке с отложным воротничком, синих джинсах и ковбойских сапогах. Она строго кивнула мне: 

- Стойте, мистер Гудвин. - Сказано это было тоном, не допускавшим споров и пререканий. Ее указательный палец обвиняющим жестом нацелился мне в живот. - Мелва позвонила мне и предупредила о вашем приезде. Она объяснила мне, кто вы такой, и какова цель вашего приезда. Так вот - мне нечего вам сказать! Если вы немедленно не покинете мою землю, я вызову шерифа, который служит здесь уже двадцать лет и приходится мне близким другом. 

- Миссис Уингфилд, я только... 

- Довольно! Я велела вам убираться, и я не потерплю возражений! 

С этими словами она гостеприимно захлопнула перед моим носом очередную индианскую дверь. 

Вняв совету служащего мотеля, я несколько поднял себе настроение. Стряпня в закусочной "Бифштексы Билла" превзошла мои ожидания, да и ценами такими нью-йоркцев не баловали вот уже лет двадцать. Предаваясь гастрономическому разгулу за угловым столиком неярко освещенного зала, я сначала прочитал интервью, взятое два года назад Джиной Маркс у Чарльза Чайлдресса, а затем воздал должное некрологу, опубликованному в "Меркурии". Барбара Адамсон на прощание любезно сняла для меня обе копии. Ничего нового я для себя не почерпнул и, вернувшись около девяти вечера в "Гавань путника", снял пиджак, развязал галстук и задал себе сакраментальный вопрос: а чего, собственно, я сегодня добился? Пролетел на самолете над территорией пяти штатов, затем трясся сотню миль по индианским тропам - и все ради того, чтобы две вдовушки велели мне не совать нос в чужие дела, а потом захлопнули двери перед тем же злополучным носом. Главный редактор местной газетенки, любезный и услужливый, наверняка решил, что я просто дурью маюсь, а его лучшая журналистка вообще сочла меня досужим сплетником из Гоморры на Гудзоне. 

Сидя на кровати, я в очередной раз перечитывал интервью и некролог, пытаясь отыскать в них хоть крупицу такого, что оправдало бы мой приезд. Тщетно. С отвращением отбросив бумажки в сторону, я пожалел, что не заказал себе виски с содовой. 

Однако почти в ту же минуту в мою дверь тихонько постучали. Я мгновенно вскочил, выключил настольную лампу и на цыпочках прокрался к двери. Пистолета у меня не было - авиакомпании косо смотрят на вооруженных пассажиров, - поэтому, подпирая дверь одной ногой, я осторожно приоткрыл её на пару дюймов. 

На меня смотрело то же белесое лицо, которое я уже созерцал сегодня днем. Однако в нем появилось нечто новое, чего я прежде не замечал - страх. 

- Мистер Гудвин? - еле слышно прошептала бледнолицая дочь Мелвы Микер. 

- Что ж, ещё раз - здравствуйте, - произнес я, распахивая дверь настежь. - У вас передо мной преимущество - вы знаете, как меня зовут, а мне известно лишь, что ваша фамилия Микер. Да? 

Женщина кивнула, сглотнула и робко улыбнулась. 

- Меня зовут Белинда, - промолвила она. - Белинда Микер. 

М-можно мне войти? - Она едва заметно заикалась. 

Стоя в сумрачном коридоре в коричневой куртке на "молнии" и вельветовых брючках, Белинда Микер выглядела такой же слабой и безобидной, как теленок гольштинской породы, которого я видел днем возле дороги. Однако у меня есть правило никогда не позволять телятам или каким-либо иным существам не переступать моего порога, если я не знаком с ними достаточно близко. 

- Я сам к вам выйду, - сказал я, ступая вперед и закрывая за собой дверь. - Что привело вас ко мне, Белинда? 

Она глубоко, с легким содроганием вздохнула: 

- Ма не знает о моем приходе; я сказала, что иду в аптеку. Это в некотором роде правда. - Она предъявила мне пластиковый пакет с эмблемой "Аптеки Мейсона". - В Мерсере всего два мотеля, поэтому я догадалась, что вы, скорее всего, остановились здесь. А Долговязый Том, с которым мы вместе учились в школе - он здесь служит, - сказал мне, в каком вы номере. Вы сердитесь? 

- Пока не знаю, - чистосердечно признался я, разглядывая деревянную скамейку у стены неподалеку от нас. - Давайте присядем. 

Вечер выдался теплый, под безоблачным небом носились ароматы неведомых цветов. Как будто стоял не апрель, а конец мая. Впрочем, здесь было южнее, чем в Нью-Йорка, да и до берегов реки Огайо почти рукой подать. Мы с Белиндой уселись на скамью, наблюдая, как по шоссе проносятся редкие машины. Я понимал, что она боится заговорить, поэтому терпеливо ждал. Безрезультатно прождав минут пять, я решил сменить тактику. 

- Вы хотели мне что-что сказать? - спросил я. 

- Д-да, - запинаясь, выговорила она, не сводя глаз с дороги. - Д-да. Только вы об-бещаете ничего не г-говорить Ма? Долговязый Том мне уже п-пообещал. Он сд-держит слово, я з-знаю. Волнуясь, она заикалась сильнее. 

- Обещаю, что буду нем как могила, - торжественно произнес я. 

Белинда судорожно вздохнула и замолчала ещё минуты на три. Я уже мысленно спрашивал себя, не схватить ли её за плечи и потрясти, когда она наконец разлепила бескровные губы и заговорила: 

- Я слышала ваш разговор с Ма, и знаю, зачем вы приехали. - Она шептала так тихо, что я с трудом различал слова. - Я, кажется, знаю - кто это. 

- Что за это? 

- Кто убил Чарльза. 




Глава 12 


Я прекрасно понимал, что Белинда Микер пришла ко мне в гости не просто так, но тем не менее слова её застали меня врасплох. Я только молча кивнул, как будто ожидал услышать именно это. 

- Понимаю, - ответил я бесстрастным, как надеялся, голосом. 

Больше всего на свете я в тот миг боялся спугнуть её, а Белинда, как мне показалось, была как раз из разряда пугливых. Я сидел и ломал голову над следующим предложением, когда она сама пришла мне на помощь. 

- Я молилась, прежде чем прийти к вам, - промолвила она, разглядывая носки ковбойских сапог. - Долго молилась, долго и всерьез. 

- Что ж, я очень рад, что вы решились прийти, - неуверенно произнес я. Затем невпопад добавил: - Погода у вас здесь замечательная, куда теплее, чем в Нью-Йорке. 

- От нас вы сразу отправились к тете Луизе? - спросила Белинда. 

- Вообще-то - да, - признался я. 

- Мама предвидела, что вы так поступите, поэтому сразу после вашего отъезда позвонила тете Луиза и предупредила, что вы можете заехать к ней. 

- Да, ваша тетя Луиза и в самом деле меня ждала, - улыбнулся я. 

Белинда тоже робко улыбнулась в ответ, хотя улыбка проскользнула и тут же угасла. - Я представляю, - покачала головой она. - С тетушкой Луизой шутки плохи. 

- Полностью с вами согласен, хотя наша с ней встреча не продлилась и минуты. 

Белинда сочувственно поцокала языком. 

- Она вам сказала что-нибудь про Клариссу? 

- Нет. А должна была? 

- Откровенно говоря, меня бы это удивило, - задумчиво произнесла Белинда и снова умолкла. 

Да, разговор грозил затянуться. Впрочем, времени у меня было вдосталь. 

- А кто такая Кларисса? - не удержался я. 

- Моя кузина - дочка тети Луизы. Она моложе меня лет на семь-восемь. И в сто раз красивее. - Тут Белинда снова улыбнулась, застенчиво, как ребенок. 

- Вы тоже очень красивая женщина, - заверил я. - Скажите, а Кларисса живет с матерью? 

- Нет. - Она снова уставилась на свои сапоги. - До замужества жила, да и потом ещё немного, после развода. Но не сейчас. 

- А где? - быстро спросил я, не дожидаясь, пока она снова погрузится в молчание. 

- Точно не знаю, но нам всем кажется, что в Нью-Йорке. 

- Почему? 

- Потому что там был Чарльз, - веско произнесла Белинда. 

- Понятно. А как давно она уехала? 

- Ну... уже больше года прошло. Я ничуть не удивилась её отъезду. Тетя Луиза и мама, правда, повздыхали, но и то, по-моему, больше для вида. Они ведь прекрасно понимали, что у Клариссы выхода нет. 

- Вот как, а почему? - поинтересовался я, стараясь ковать железо, пока горячо. 

Белинда снова поцокала языком. 

- Вообще-то у нас в Мерсере немало замужних и незамужних женщин, которые ожидают детей, но ещё ни разу не было случая, чтобы отцом оказался двоюродный брат. Должно быть, и Клариссе не улыбалось расхаживать по городу с растущим брюхом, тем более что все знали, кто виноват в том, что с ней случилось. К тому же она и сама стремилась за Чарльза выйти. 

- А как он к ней относился? 

Белинда теперь сосредоточилась на проезжавших по шоссе машинах. Примерно минуту спустя она промолвила: 

- Насколько я могла судить, Кларисса его нисколько не интересовала. Это она сама за ним волочилась, буквально прохода не давала. Едва ли не с той минуты, как он приехал, чтобы ухаживать за тетей Мариан - так звали его маму. 

- Вы сказали, что Кларисса была замужем? 

- Да, была, - с презрительным смешком кивнула Белинда. - За Уэнделлом Эвери. Меньше двух лет. Слава Богу - детишек не нажили. Как был мужланом и пропойцей, так до сих пор и остался. Грузовик водил - когда бывал трезв, конечно. А живет, кажется, в Эвансвилле. Отсюда уехал года три назад, сразу после развода. С тех пор, по-моему, ноги его в Мерсере не было. И Слава Богу! 

Белинда, определенно, разговорилась. Я решил, что, возможно, всю ночь сидеть на скамейке уже не придется. 

- Значит, когда Чарльз приехал сюда ухаживать за матерью, он часто встречался с Клариссой? 

Белинда неприязненно хмыкнула и поморщилась. 

- Д-да. Я же сказала, она ему буквально прохода не давала. Под предлогом того, что хотела за тетей Мариан поухаживать - а ведь до его приезда и носа к ней не совала. Раза три-четыре, может, только заглядывала. А вот мы с мамой и тетя Луиза навещали её каждый день. 

- Кларисса где-нибудь работала? 

- Так же, как и я - в мини-маркете, что на бензозаправке при въезде в город. Вы её видели. Мы с ней работали по четыре дня в неделю, но в разные смены. Кларисса вообще-то от этой работы нос воротила, считала, что создана для чего-то большего. Художницей хотела стать. Картины какие-то дома малевала - цветочки всякие, деревья и даже сарай свой, представляете? Не знаю даже, хорошо это у неё выходило или не очень. 

- А как вы узнали о том, что она беременна? 

- Тетя Луиза сказала моей маме. И ещё сказала, что Кларисса хочет увязаться за Чарльзом в Нью-Йорк, чтобы выйти за него замуж. Но только Чарльз её туда не приглашал. 

Я кивнул. 

- А сколько ещё времени Чарльз оставался в Мерсере после смерти матери? 

- О, недели две-три. Мы все помогали ему навести в доме порядок, а потом Чарльз выставил его на продажу. Тетя Мариан несколько лет назад продала примыкающий к дому участок земли какому-то фермеру. Дом же удалось продать лишь через полгода, да и то за гроши. В наши края сейчас никого больше не тянет. - Белинда снова замолчала, затосковав, должно быть, по славным былым временам. Я уже начал опасаться, что добраться до сути мне так и не удастся, когда она наконец заговорила: - Когда Чарльз уехал, Кларисса просто места себе не находила. По ней тогда ещё не было видно, что она беременна. И вдруг, в один прекрасный день, недели три после его отъезда, она собрала кое-какие вещи и рванула в Нью-Йорк... 

Белинда выжидательно умолкла. 

- И с тех пор вы ничего про неё не слышали? 

- Да, клянусь Богом, - прошептала Белинда, повернувшись лицом ко мне. - Трудно поверить, да? Если бы тетя Луиза хоть что-нибудь про неё узнала, она бы рассказала моей мамочке, а уж мамочка точно поделилась бы со мной. Более того, тетя Луиза несколько раз звонила Чарльзу в Нью-Йорк, но он уверял, что ничего про Клариссу не знает. Однако тетя Луиза ему не поверила; она сказала мамочке, что Чарльз отвечал ей необычно грубо, хотя до сих пор держался с ней подчеркнуто вежливо. 

- А вы верите тому, что он сказал вашей тете? - спросил я. 

- Нет, сэр, не верю, - ответила Белинда тихим, но твердым голосом. За несколько дней до исчезновения Клариссы - можете назвать это по-другому, если хотите, - она сказала мне, что собирается выйти замуж за Чарльза. "А когда и где это случится?" - спросила я. Она ответила: "Скоро". И все. Больше она ничего не сказала, но голос у неё был очень уверенный. 

- А не пыталась ли мать Клариссы найти ее? Или она ограничилась только звонками Чарльзу Чайлдрессу? 

- Тетя Луиза обзвонила все районные справочные службы Нью-Йорка всего их оказалось шесть, - но ни в одном Кларисса Уингфилд или Кларисса Эвери не числилась. После развода с Уэнделлом Кларисса снова взяла свою девичью фамилию. Кларисса даже весточку о себе не прислала. 

- А тетя Луиза очень огорчилась, узнав, что Кларисса беременна? 

- Да, я бы сказала, что очень. В нашей семье тетя Луиза самая набожная. Я даже не припомню, чтобы она хоть в какое-то воскресенье в церковь не пошла. Мы-то с мамочкой редко ходим - на Пасху разве что да на Рождество. Тетя Луиза даже развода Клариссы долго пережить не могла, хотя Уэнделла на дух не выносила. По словам, моей мамочки, тетя Луиза сказала Клариссе, что очень, очень в ней разочаровалась. 

- Мисс Микер, давайте вернемся к вашим первым словам. Кто, по-вашему, убил Чарльза? 

Белинда метнула на меня уничтожающий взгляд. 

- Я думала, что вы уже и сами догадались, - сказала она, скрещивая на груди руки. - Кларисса - кто же еще! Замуж он её брать не пожелал, а в некрологе было сказано, что в Нью-Йорке у него осталась невеста. Вот поэтому Кларисса его и застрелила. Она ведь женщина с норовом. Как-то раз я видела, как она пальнула из дробовика в соседскую кошку, которая впрыгнула на стол и опрокинула графин с лимонадом. Промахнулась, слава Богу, но сами можете судить, на что она способна. Между прочим, она единственная родственница Чарльза, не явившаяся на его отпевание в пресвитерианской церкви. Это вам о чем-нибудь говорит? 

- Может быть, она не знала, что его убили? - попробовал заступиться я. 

- Знала, - уверенно закивала Белинда Микер, вставая. - Прекрасно знала. 

- Скажит, мисс Микер, а оставил ли мистер Чайлдресс завещание? 

- По словам мамы - да. Более того, он даже ей какие-то деньги завещал, только она не сказала - сколько именно. И тете Луизе - тоже. Больше я ничего не знаю. 

- Последний вопрос, - произнес я, в свою очередь поднимаясь со скамьи. - Вы поделились с кем-нибудь ещё своими подозрениями по поводу вашей кузины? 

Белинда вскинула голову и резко покрутила ею из стороны в сторону. 

- А почему нет? 

- Э, нет, это уже второй вопрос, - ответила она с легкой усмешкой. Хорошо, отвечу. Стоило мне только узнать о смерти Чарльза, которую ваша полиция признала самоубийством, я сразу поняла, что взбешенная Кларисса расправилась с ним. Чарльз бы никогда не стал кончать с собой - он слишком себя любил и ценил для этого. Однако я решила так: раз уж ей удалось так ловко замести следы, значит так тому и быть. В конце концов - ей ребенка растить придется. Надеюсь, во всяком случае, что придется. - Белинда чуть помолчала, затем продолжила: - Однако ваш приезд многое изменил. Я поняла, что кому-то уже придется отвечать за убийство, и спросила себя, а не случится ли так, что вы там, в своем Нью-Йорке, уличите в этом злодеянии какого-нибудь ни в чем не повинного человека? И я стала истово молиться. Клариссу я никогда не любила, это верно, но и ей я бы никогда зла не пожелала, клянусь вам, мистер Гудвин. Только ещё хуже было бы, по-моему, пострадай из-за неё невинный. Ведь какой какой грех-то был бы, да? 

И её темные непроницаемые глаза в упор уставились на меня. 

- Что ж, вполне возможно, - на всякий случай согласился я. - Да, кстати, у вас есть фотография вашей кузины? 

- Да, я её с собой принесла. Так и думала, что вы попросите. - Белинда Микер вытащила из заднего кармана джинсов кожаный бумажник. - Фотография, правда, не новая, ей уже года три-четыре, но Кларисса на ней вышла такая, как всегда. По меньшей мере перед отъездом в Нью-Йорк она так выглядела. 

На фотографии, которую передала мне Белинда, передо мной предстала молодая, очень миловидная шатенка с кудряшками, большими голубыми глазами и вздернутым носиком. Смотреть на неё было приятно, хотя улыбка показалась мне натужной, словно женщина слишком долго улыбаясь, дожидаясь, пока фотограф нажмет кнопку. 

- Какого она примерно роста и веса, можете сказать? - спросил я. 

- С ростом легко - она такая же, как я, пять футов и три дюйма, ответила Белинда. - А вот вес... Что ж, во мне сто двадцать пять фунтов, а Кларисса, пожалуй, потоньше - в ней фунтов сто десять будет. Если, конечно, беременность на неё не повлияла. 

Я повертел в руках фотографию. 

- Я возьму этот снимок, если вы не против. Потом непременно верну. 

- Можете не трудиться, - фыркнула Белинда. - Я уж как-нибудь обойдусь. 

- Вы очень рассердитесь, если я задам вам ещё один вопрос, на сей раз уже точно последний? - смиренным тоном спросил я. 

Белинда расправила плечи и развела руками. 

- Вообще-то я просто пошутила насчет лишнего вопроса. Спрашивайте. 

- Ваша мама и тетя Луиза тоже считают, что Кларисса убила Чарльза? 

- Об этом речь никогда не заходила, - со вздохом ответила Белинда. По крайней мере - в моем присутствии. Но мне кажется, что они обе о чем-то подозревают. Только рот на замке держат. - Вдруг Белинда встрепенулась. Надеюсь, вы не скажете им, что я к вам приходила? - спросила она. Вид и голос у неё были испуганные. 

- Нет, не скажу. И... я очень признателен за ваш приход. 

Белинда покачала головой: 

- Поверьте, мне нелегко было решиться на этот шаг. Тяжело сознавать, что кто-то из близких тебе людей - убийца. Мне никогда так трудно не приходилось, как сейчас. 

С этими словами она повернулась и быстро зашагала к обшарпанному грузовичку. Я хотел сказать ей напоследок хоть что-то ободряющее, но так и не нашел подходящих слов. Кто знает, может, их и не было. 




Глава 13 


Еще не заглохло вдали дребезжание грузовичка Белинды, как я уже плюхнулся в постель. Проведя в объятиях Морфея свои положенные 510 минут, я проснулся сам, не дожидаясь звонка радиобудильника. Затем, решив воспользоваться советом Долговязого Тома, сел в машину и покатил завтракать в "Старую кастрюлю". 

Узкий зал со сводчатыми потолками и кремовыми стенами был заполнен почти доотказа, чему, на мой взгляд, было несколько причин: кофе не уступал лучшим творениям Фрица Бреннера, пышные оладьи проигрывали его же шедеврам лишь едва уловимо, яичница-глазунья выглядела как на картинке, а сосиски были поджарены именно так, как я привык. Сидя на высоком табурете перед стойкой и почитывая Эвансвилловскую газету, я даже подумал было, не поздравить ли шеф-повара, но взамен решил дать лишний доллар на чай официантке, смешливой розовощекой и почти седоголовой женщине по имени Летти, которая ловко сновала между столиками и стойкой, обращаясь на ты к каждому, кроме меня. Впрочем я знал, что стоило бы мне только посидеть здесь денька три кряду, и Летти, завидев меня, радостно кричала бы: "Привет, Арчи, малыш!" и пожимала мне руку повыше локтя или игриво щипала за щеку. 

Что ж, ради этого стоило и задержаться в Мерсере. 

Из "Гавани путника" я выписался в десять утра, немало разочаровав Долговязого Тома. 

- Жаль, что подольше не остались, - прогнусавил он. - В среду открывается наш Весенний фестиваль. Даже нью-йоркцу там будет, на что посмотреть. 

Я сказал, что это, несомненно, так, но долг есть долг. Затем, превышая скорость где на десять, а где и на пятнадцать миль, погнал в аэропорт, ухитрившись вскочить в самолет за семь минут до взлета. По пути в Нью-Йорк я то сладко подремывал, то потягивал невкусный кофе, а время от времени даже вспоминал подробности пребывания в цитадели индианского гостеприимства, так и не в силах понять, стоил ли мой визит затраченных денег и времени. 

Впрочем ещё до посадки в аэропорту Ла-Гуардиа я пришел к твердому выводу, что да - стоил; при этом я прекрасно понимал, что Ниро Вулф может это мнение и оспорить. Но, как ни крути, мы ведь обзавелись новой подозреваемой - Клариссой Уингфилд! Или нет? Не слишком ли я доверился столь внезапно разоткровенничавшейся Белинде Микер? Да, она казалась вполне искренней, но не перевесила ли её объективность ненависть к кузине? Да и сама Кларисса - точно ли она в Нью-Йорке? И, если да, то как её найти? 

Без пяти три, высадившись из такси возле нашего старенького особняка на Западной Тридцать пятой улице, я уже выкинул все эти мысли из головы. Поднявшись на крыльцо и отомкнув дверь своим ключом, я обнаружил, что она заперта изнутри на засов. Фриц открыл после второго звонка. 

- Арчи, как я рад, что ты вернулся! - Судя по его тону, можно было подумать, что я отсутствовал не тридцать два часа, а несколько месяцев. Просто ужас, что с нашим лифтом творится! Рабочие пришли вчера утром, буквально через час после твоего отъезда, и они так шумят! Мне-то ничего, но ему-то каково? 

Фриц сочувственно покосился в сторону кабинета, а я скинул плащ и повесил его на крючок. 

- Ничего, привыкнет, - безжалостно отрезал я, прислушиваясь к визгу электропилы или какого-то иного орудия пытки, который доносился из шахты лифта. - Он поднимался в оранжерею по графику? 

Фриц мрачно кивнул: 

- Да, как обычно. 

- Где-то я читал, что в кризисную минуту в человеке просыпается все лучшее, - изрек я. - Пойду приободрю толстячка, а вещи распакую потом. 

Войдя в кабинет, я увидел именно то, что и ожидал: развалившись в своем необъятном кресле, Вулф читал книгу и потягивал пиво. На мой взгляд, тяжкие испытания последних двух дней на нем никак не отразились. 

- Не волнуйтесь, на сей раз цитировать Роберта Луиса Стивенсона я не стану, - с места в карьер заявил я, плюхаясь на свой стул. - Фриц доложил, что рабочие ведут себя шумновато. Если такой грохот, как сейчас, стоит все время, то последние два дня вряд ли были самыми праздничными в вашей жизни. 

Вулф скривил губы, что означало согласие, и отложил книгу в сторону. 

- У тебя все в порядке? - поинтересовался он. - Ты ел? 

- В некотором роде, - ответил я. - Завтрак был превосходный, ничего сказать не могу. Что же касается обеда, то, думаю, вы ещё способны припомнить, что представляет из себя угощение, которым потчуют в воздухе авиапассажиров. Словом, я предпочел воздержаться. 

Вулф сочувственно кивнул: 

- Да. На ужин у нас телячья грудинка, фаршированная зеленым мангольдом. 

- Что ж, возражать не стану. Вы готовы выслушать доклад о моих достижениях? 

Вулф одним глотком наполовину опорожнил стакан и, откинувшись назад, закрыл глаза; таким образом он, не напрягая голосовых связок, давал мне понять, что я могу приступать. В течение следующих тридцати минут я поведал ему о своих похождениях в Краю гостеприимства, включая незабываемые встречи с Мелвой и Белиндой Микер, Четом Саутуортом, Джиной Маркс и Луизой Уингфилд. Весь мой доклад Вулф выслушал, ни разу не пошевелившись, а когда я закончил - открыл глаза, пригнулся вперед и опустил обе ладони на пресс-папье. 

- К поискам мисс Уингфилд мы приступим после того, как ты распакуешь свои вещи, - промолвил он и снова погрузился в книгу. 

- Я могу приступить к ним тотчас же, - возразил я. - Мне вовсе не нужно... 

- Нет, - остановил меня жестом Вулф. - Ты перенес сильный стресс. Тебе нужно отдохнуть и привести себя в порядок. 

Вулф отлично знал, что путешествия меня взбадривают, а вовсе не утомляют, но тем не менее предпочел об этом забыть. Я ведь не раз уже упоминал, что в его глазах любая вылазка за пределы нашего особняка таит в себе едва ли не смертельную угрозу. Путешествие же на самолете он рассматривает примерно так же как полет на Луну. 

Итак, распаковав вещи и приведя себя в порядок (я переоделся и побрызгал физиономию прохладной водой), я спустился в кабинет и приступил к поискам Клариссы Уингфилд. В шкафчиках под книжными полками мы держим выпуски "Таймс" и "Газетт" за последний месяц, телефонные справочники всех пяти районов Нью-Йорка, а также округов Вестчестер, Нассау и Саффолк, да ещё и прилегающих районов штатов Нью-Джерси и Коннектикут. 

Несмотря на уверения Белинды Микер, что тетя Луиза обзвонила все нью-йоркские справочные, я начал с самого нуля. Поначалу проверил, не упоминается ли в справочниках Кларисса (или К.) Уингфилд - или Эвери. Однажды я вычитал где-то, что женщины, которые пытаются исчезнуть, часто возвращают себе девичью фамилию, да и Белинда Микер усиленно намекала, что это вполне возможно. Однако я решил, что Кларисса могла, напротив, взять фамилию мужа, чтобы запутать следы. Увы, меня ждало разочарование. Неудачей закончился и обзвон справочных. Нигде мне даже не ответили, что "этот номер, по просьбе владельца, не зарегистрирован". 

- Остаются три возможности, - заявил я книге, не позволявшей мне созерцать лицо шефа. - Первая - Кларисса находится не в Нью-Йорке; вторая она поменяла фамилию; третья - она ухитряется каким-то образом существовать без телефона. 

Вулф, который большую часть времени и сам прекрасно обходится без гениального изобретения мистера Белла, опустил книгу и угостил меня сердитым взглядом. 

- Вызови Сола! - прогудел он. 

- Ваше желание для меня закон, - кокетливо улыбнулся я и, развернувшись на стуле, набрал давно запечатленный в голове номер. 

- Пензер, - произнес мне в ухо знакомый голос. Вулф снял трубку параллельного аппарата, а я продолжал слушать. 

- Сол, это Ниро Вулф. Ты можешь сегодня вечером составить нам с Арчи компанию за ужином? Фриц готовит фаршированную телячью грудинку. Ужинавший у меня пару лет назад владелец лионского ресторана, возможно, лучшего во всей Франции, признался, что ничего подобного в жизни не пробовал. 

- Согласен, - произнес Сол, - ведь мне тоже как-то раз посчастливилось отведать у вас этой вкуснятины. Признаюсь, у меня было назначено одно дельце на вечер, но теперь я его, конечно, отложу. В семь часов - вас устроит? 

За ужином Вулф, как всегда, задавал тон разговору. Возможно, желая подсластить себе пилюлю, он разглагольствовал о лифтах, начав с третьего века до рождества Христова: 

- Еще греческий математик Архимед изобрел простейшее устройство из блоков и веревок, способное поднимать одного человека... 

Вулф уже добрался до девятнадцатого века, когда Сол, улучив минутку, вставил: 

- Хотите услышать жуткую историю про лифт? Дело было лет десять-двенадцать назад, в старом шестиэтажном складе на Лонг-Айленде. Вещи оттуда уже вывезли в другое место, а хозяева наняли меня проследить, кто по ночам потихоньку разворовывает оставшееся добро. Какие-то злоумышленники уже повывинтили лампы дневного света, сняли несколько раковин и даже дверные ручки умыкнули. Словом, почти сутки я проторчал в темном подвале, запасшись чаем и сандвичами. 

Мне уже начало казаться, что все усилия потрачены зря, когда, под утро, они пришли. Прокрались по тоннелю, о существовании которого никто из владельцев даже не подозревал. В начале века его проложили, чтобы доставлять по рельсам в здание уголь из порта на Ист-Ривер, но со временем забросили. Воры, однако, каким-то образом о нем пронюхали. 

Их было трое. Так вот, они принялись разбирать на части лифт, хотя эта допотопная конструкция годилась разве что на металлолом. Я вылез из своего укрытия и уже хотел было воспользоваться припасенным полицейским свистком, когда один из этих парней сорвался и свалился в шахту с четвертого этажа. Оказалось, что этот болван развинтил пол, сам находясь при этом в кабине! 

- Надо полагать, от него и мокрого места не осталось, - предположил я. 

Сол помотал головой, 

- Ничего подобного, он даже ни единой косточки не сломал. Оказалось, что несколько недель назад в здание забрался какой-то бродяга, который приволок на дно шахты три старых матраса и, сложив их в кипу, спал на них, пока не нашел себе другое место для ночлега. А матрасы оставил, и вор, который орал благим матом, пока летел вниз, свалился прямехонько на них. Для него все закончилось несколькими синяками и приговором за воровство. До сих пор не пойму, какая из этой истории мораль. 

Мне показалось, что Вулф едва не прыснул, хотя, разумеется, это было невозможно. Сола он любит и высоко ценит. Внешность у Сола неказистая: рост у него жокейский, добрую половину лица занимает нос, а оставшуюся часть уши. В любое время дня он выглядит небритым, одежда всегда висит мешком, а самый модная часть его костюма - шерстяная кепочка, которую Сол неизменно носит, пока температура не переваливает за семьдесят градусов по Фаренгейту. Все это приводит к тому, что Сола никогда не воспринимают всерьез. А напрасно. 

На мой взгляд, он лучший оперативник в Нью-Йорке, а, может быть, и во всем мире. Ему ничего не стоит выследить любого человека, который не желает, чтобы за ним следили, и разыскать любого беглеца, который не хочет, чтобы его разыскали. Хотя услуги свои Сол ценит дорого, от предложений нет отбоя; тем не менее он ещё ни разу не отказал Вулфу, который прибегает к его помощи вот уже многие годы. 

Я, конечно, понимал, почему Вулф вызвал Сола. Отужинав, мы втроем сидели в кабинете и пили кофе. Кроме того, я налил нам с Солом по рюмке коньяка "Ремисье". Отставив в сторону опустевшую фарфоровую чашечку, Вулф сказал Солу: 

- Нам нужно разыскать одного человека. Женщину. Сама она сказала, что живет в Нью-Йорке, но в телефонных справочниках, как сегодня установил Арчи, её фамилия отсутствует. Я прекрасно понимаю, насколько вы заняты, поэтому не стану обижаться, если вы откажетесь. 

Вулф, конечно, хитрил. Я уже говорил, что Сола он очень уважает, однако и немного польстить ему он не прочь, что меня нисколько не волновало, поскольку Сол отлично знает, почему Вулф это делает, да и Вулф знает, что Сол это знает, а Сол, в свою очередь, знает, что Вулф знает, и так далее. Не говоря уж о том, что Вулф не впервой разыгрывал эту комедию. Сол пригубил коньяк и восхищенно кивнул. 

- Лон Коэн не раз упоминал, что это лучший коньяк в мире, - произнес он. - Я с ним часто не соглашаюсь - особенно насчет того, как часто допустимо блефовать в покере, - но в этом он, безусловно, прав. Божественный напиток. Расскажите мне про эту женщину. 

Вулф позвонил, чтобы принесли пиво, и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. 

- Зовут её Кларисса Уингфилд, - произнес он, - хотя я вполне допускаю, что она может жить под фамилией Эвери, которая принадлежит её бывшему мужу. 

- Или под какой-либо еще, - заметил Сол. - Это все, что вы про неё знаете? 

Вулф метнул взгляд на меня. 

- Вот фотография, сделанная три или четыре года назад, - сказал я, вытаскивая из ящика своего письменного стола фотоснимок. - Кроме того, если верить словам её кузины, то Кларисса - неудачливая художница. - И я рассказал Солу всю подноготную Клариссы, которую узнал во время индианской командировки, а затем вкратце обрисовал суть самого дела, начиная с прихода Хорэса Винсона. 

Во время моего рассказа Сол шарил глазами вокруг себя, от чего у человека, не знающего его, могло создаться впечатление, что Сол меня не слушает; однако я прекрасно знал, что это не так. Когда я закончил, он допил последнюю каплю коньяка и сказал: 

- Я начну с утра. Вы, конечно, справлялись в Службе розыска пропавших лиц? 

- Нет, сэр, - ответил Вулф, - Арчи займется этим завтра. Кроме того, он покажет фотографию мисс Уингфилд всем, кто мог видеть её в обществе мистера Чайлдресса. 

Радостно находиться в первых рядах, когда узнаешь о том, что тебя ждет в ближайшем будущем. Я осуждающе посмотрел на Вулф, но этот лицемер либо сделал вид, что не заметил, либо был и в самом деле поглощен разглядыванием пузырьков, серебристыми струйками взмывавшими вверх со дна стакана с пивом. 

- Как вы считаете, есть ли смысл воспользоваться услугами Фреда? спросил Вулф, обращаясь к Солу. 

Фред Даркин - тоже частный сыщик-оперативник, с которым мы нередко сотрудничаем. Он, конечно, не столь блестящ, как Сол - разница между ними измеряется в световых годах, - но отличается храбростью, преданностью и усердием. 

Сол потупил взор, посмотрев на свою кепку, которую пристроил на колене. 

- Потом, возможно, - произнес он. - Сейчас будет лучше, если я начну один. Если хотите, я могу быстренько изготовить пару копий этого фотоснимка, а оригинал верну вам утром. Мне бы хотелось иметь карточку при себе, а другую сохранить на тот случай, если к поиску присоединится Фред. 

Вулф кивнул, я вручил Солу фотографию Клариссы Уингфилд, после чего вновь наполнил его рюмку коньяком, не имеющим равных в мире, по утверждению Лона Коэна. Сол благодарно улыбнулся, и мы удалились в гостиную сгонять партию в джин-рамми. 

Девяносто минут спустя, покидая наш особняк, Сол улыбался ещё шире; он уносил в кармане семнадцать долларов, которых по приходе к нам у него не было и в помине. 




Глава 14 


Спустившись поутру на кухню, я застал там Фрица, который поджидал меня со свеже испеченными оладьями, горячим кофе и запечатанным конвертом. 

- Мистер Пензер принес его час назад, - пояснил Фриц. - Сказал, что ты в курсе. 

Сол был "жаворонком", и любил повторять, что ранняя пташка первой клюет. Впрочем, с таким же успехом он мог быть и "совой". Меня вообще часто поражала его способность подолгу обходиться без сна. Как-то раз Сол признался мне, что после пяти часов пребывания в объятиях Морфея он готов к любым испытаниям, кроме, разве что, концерта тяжелого рока - любой другой музыке прошлого и настоящего Сол давно и твердо предпочитает Шопена. 

Кроме фотографии Клариссы Уингфилд, которую я получил от Белинды Микер, а также её копии, в конверте лежал выдранный из школьной тетради клочок линованной бумаги с нацарапанным посланием, в котором Сола интересовало, когда мы с ним сыграем в джин-рамми в следующий раз. Я раздраженно швырнул записку в корзинку для мусора, упрятал обе карточки в бумажник и принялся сравнивать приготовленный Фрицем завтрак со стряпней повара из "Старой кастрюли". Разумеется, верх одержал Фриц, но победа досталась ему по очкам. 

Покончив с завтраком, я прихватил чашечку кофе, отправился в кабинет и, расположившись за своим столом, придвинул к себе телефон и набрал нужный номер. Деловитый голос секретарши Хорэса Винсона осведомился, кто я такой, после чего меня быстро соединили с издателем. 

- Ах, как хорошо, что вы позвонили, - закудахтал Винсон. - Что-нибудь узнали? 

Ответ на подобный вопрос со стороны клиента у меня, как всегда, был припасен заранее: 

- Ничего определенного. Скажите, упоминал ли когда-нибудь Чайлдресс при разговоре с вами свою кузину? Ее зовут Кларисса Уингфилд. 

- Нет, кажется, - ответил Винсон, чуть подумав. - Впрочем, он вообще редко говорил о том, что не имело отношения к работе. Мне, по крайней мере. А что? 

- Так, проверяю на всякий случай, - уклончиво ответил я. Затем поблагодарил и пообещал поставить его в известность, как только откопаем что-то стоящее. Винсон пытался продлить разговор, но я был непреклонен и настоял на своем, сославшись на срочные дела. 

Утро стояло замечательное, весна в Манхэттене выдалась на радость, с безоблачным небом и ласковым бризом. Я бы с радостью прогулялся в центр пешком, но был вынужден напомнить себе, что в моих интересах торопить события, поскольку в противном случае Вулф мог заскучать и утратить всякий интерес к делу. Бедняга и без того заслуживал сочувствия - несчастье с лифтом здорово выбило его из колеи. Вот почему, пройдясь до Девятой авеню, я сел в такси и назвал водителю адрес Главного управления полиции, разместившегося в кирпичном здании на Сентер-стрит неподалеку от Бруклинского моста. 

Я вовсе не жалуюсь, когда говорю, что друзей у меня в нью-йоркской полиции раз, два и обчелся. Дело в том, что знакомых у меня там добрых две дюжины, что вовсе немудрено, если принять во внимание специфику моей работы. Взять хотя бы инспектора Кремера и сержанта Пэрли Стеббинса из отдела по расследованию убийств, которых я безмерно уважаю за честность и преданность делу. Однако друзьями я бы их никогда не назвал, как и они меня; слишком уж много неприятностей мы друг другу причинили. Не стоит забывать и лейтенанта Роуклиффа, которого я не только не уважаю, но и вообще на дух не переношу, в чем он отвечает мне полной взаимностью. Есть там и другие личности, достойные упоминания. Но вот - друзья? Нет, за одним-единственным исключением. 

Его зовут Лемастер Джиллиам, и мы с ним были знакомы уже лет пятнадцать, а то и больше. Джиллиам не уступает в честности Кремеру и Стеббинсу, а вот по части любезности даст Роуклиффу сто очков вперед. В полицию он пробился из самых низов, из бронксовского гетто, причем ухитрился даже закончить колледж. Впервые я познакомился с Джиллиамом, когда он был ещё молодым и энергичным патрульным, а мы с Вулфом расследовали обстоятельства случайной, на первый взгляд, гибели руководителя профсоюза докеров. 

Джиллиам тогда обнаружил его тело в Гудзоне и был единственным во всей нью-йоркской полиции, кто был уверен, что беднягу убили. Вулф, которого нанял сам профсоюз, с интересом выслушал доводы молодого патрульного а затем, изобличив несколько недель спустя убийцу, довел до сведения Кремера, что среди его подчиненных есть хотя бы один башковитый парень. 

Джиллиам до сих пор свято убежден, что именно тот случай и стал началом его карьеры в полиции. Возможно, что это и так, хотя парень с его мозгами вполне мог пробиться и без нашей помощи. С тех пор наши пути не раз пересекались. Однажды Джиллиам с нескрываемой гордостью упомянул, что его дочь, старшеклассница, "божественно играет на скрипке". Я поведал об этом Лону Коэну, а вскоре тот поместил в "Газетт" статью про Шареллу Джиллиам, "блестящее юное дарование с огромным будущим". 

Статья помогла Шарелле поступить в университет, и девушку стали наперебой приглашать крупные симфонические оркестры. Ее отец преисполнился ко мне такой благодарностью, что был готов, по его собственному признанию, выполнить любую мою просьбу. Решив воспользоваться этим обещанием, я пригласил его в очередной четверг сыграть с нами в покер, и Джиллиам с готовностью помог Солу с Лоном существенно облегчить мои карманы. 

Я не собирался так надолго задерживать ваше внимание, однако, приехав в полицейское управление, я отправился именно к Джиллиаму, который возглавлял службу розыска пропавших лиц. 

- Арчи Гудвин! - радостно взревел он, услышав, что я дожидаюсь его в приемной. - Как дела, старый дружище? 

Стиснув мне руку могучей ладонью, он провел меня в свой спартанский кабинет с видом на маленький скверик, разбитый перед входом в здание. 

- Не жалуюсь, - сказал я. - Как дела у Шареллы? 

Джиллиам расплылся до ушей: 

- Она сейчас живет в Чикаго, - прогудел он. - Для музыканта лучше дома не сыскать. Бейсболисты там дохлые, а вот симфонический оркестр - лучший во всем мире. И её в него взяли! В прошлом году. В следующем месяце они приезжают сюда с гастролями, будут выступать в Карнеги-холле. Угадай, чьи гордые как павлины родители будут сидеть в пятом ряду партера и любоваться своей дочуркой? Впрочем, вряд ли ты навестил меня лишь для того, чтоб осведомиться о делах самой талантливой в нашей Галактике юной скрипачки. Итак? 

Я показал ему фото Клариссы и, насколько мог, ввел в суть дела. Джиллиам терпеливо выслушал меня, время от времени цокая языком. 

- Значит, говоришь, пропавшей её не объявляли? Что ж, если она и впрямь живет в Манхэттене, но афишировать себя не желает, тому могут быть две причины. 

- Наркотики или проституция, да? 

Джиллиам кивнул. 

- Скорее даже - и то и другое. Но сначала я проверю, не объясняется ли её исчезновение третьей причиной. 

- Например, не найдется ли похожая на неё женщина в числе неопознанных трупов? 

- Я этого не говорил, Арчи, обрати внимание. - Он прищурился. Кстати, а полиция ею не интересуется? 

Я ухмыльнулся: 

- Нет, но только по той причине, что вы, блюстители порядка, не считаете, что произошло преступление. А вот Ниро Вулф думает иначе. 

Джиллиам ухмыльнулся в ответ: 

- До боли знакомая история, не правда ли? Напоминает наши юные годы. 

- Точно, - кивнул я. 

- Ладно, вернемся к работе. Я тут сейчас проверю кое-что важное, а потом займусь твоей мисс Уингфилд, или как там она сейчас себя называет. Не возражаешь, если я вечерком тебе звякну? 

Мог ли я возразить? Многие ли полицейские извинялись передо мной за то, что не могли все бросить и заняться моими делами? Вот таков наш Лемастер Джиллиам. 

Оставив ему фотографию Клариссы, я остановил такси и, одиннадцать минут спустя, был уже перед домом Чарльза Чайлдресса в Гринвидж-Виллидже. Нажав кнопку с табличкой "Карлуччи - суперинтендант", я почти сразу услышал в ответ сдавленное "Да?" 

- Я по поводу Чарльза Чайлдресса, - сказал я в микрофон, а в ответ услышал поток междометий, которые, при всем желании, привести здесь не в состоянии. Прождав ещё минуту, я уже собрался было повторить манипуляцию с кнопкой, когда дверь распахнулась, и передо мной возник Карлуччи. 

- У меня дел по горло! - прорычал он с места в карьер. Мне показалось, что со времени нашей недавней встречи он не переодевался. - Тут все время всякие шастают... Постойте-ка, вы ведь уже ко мне приходили! Вы, кажется, из страховой компании, да? 

Я уверенно закивал. 

- Извините за беспокойство, но это не займет у вас много времени. Мы сейчас разыскиваем родственников мистера Чайлдресса, которые могли его здесь навещать. Вы не узнаете эту женщину? 

Карлуччи нахмурился, затем, прищурившись, вгляделся в карточку. 

- Вообще-то я не слишком обращаю внимание на всех, кто тут ходит - я говорил вам. У меня вечно работы невпроворот. Но эта дамочка, кажется, мне знакома. Держу пари, что она здесь бывала. Собственно говоря... 

- Да? 

Он поскреб здоровенной ручищей небритый подбородок, затем ещё раз взглянут на фотоснимок. 

- Не могу сказать наверняка, потому что было темно, но несколько недель назад - даже около месяца назад - я тут вечером возился с крыльцом, как вдруг в вестибюле послышался какой-то шум. Я подошел взглянуть, и увидел эту женщину - это была она, хотя волосы были покороче подстрижены, которая, стоя в дверях, кричала на мистера Чайлдресса, вышедшего её проводить. 

- Не помните, что именно она кричала? 

Карлуччи заметно смешался. 

- Вообще-то мне было откровенно неловко. Она вопила как недорезанная коза. Терпеть не могу таких. Причем на меня она ни малейшего внимания не обращала, словно меня и не было. Потом разрыдалась, пробормотала сквозь слезы что-то вроде: "Мне от тебя вовсе не деньги нужны". А затем напустилась на бедного парня, обзывая его отборными выражениями, самое мягкое из которых было "ублюдок поганый". Вот здесь вот она стояла, Карлуччи показал пальцем, - и орала. Во весь голос орала. Ее, наверное, в паре кварталов отсюда было слышно. 

- А что потом? 

Он пожал плечами. 

- Убралась. Слава Богу - потому что мне хотелось сквозь землю провалиться. А мистер Чайлдресс только посмотрел на меня, повернулся и пошел к себе, даже не сказав ни слова. Впрочем, что он мог сказать? Мне даже сейчас неловко вспоминать об этом. Мерзкая сцена. Слушайте, а можно мне задать вам один вопрос? 

- Пожалуйста. Я ведь вам уже несколько задал. 

Карлуччи скрестил на груди могучие руки и смущенно прокашлялся. Затем спросил: 

- Вы не думаете, что он из-за этой дамочки мог застрелиться, а? 

- Об этом стоит поразмышлять, - кивнул я. - А больше вам её не приходилось видеть? 

- Точно не помню, - задумчиво произнес Карлуччи. - Мистер Чайлдресс... он водил знакомство со многими женщинами. Не подумайте - я ничего плохого сказать не хочу. Одна женщина, например - он мне про неё рассказывал, приходила работать на его компьютере. Писательница, как и он сам. По фамилии Райс, кажется, или как-то в этом роде. Мистер Чайлдресс предупредил меня, что дал ей ключ от своей квартиры. Потом ещё одна красотка захаживала. Они были вроде как обручены с ней. Настоящая красавица - темные волосы и личико, как у голливудской звезды. Не знаете, может она и вправду какая знаменитость, а? 

- Увы, не знаю. А не помните, не приходила ли хоть одна из них в тот день, когда он застрелился? - спросил я, намеренно повторяя вопрос, который уже задавал ему шесть дней назад. 

- Нет. Видите ли, в тот день я на несколько часов отлучался. В скобяную лавку ходил, а потом к сестре заскочил. Она тяжело заболела, бедняга. 

Что ж, испытание на постоянство в показаниях он выдержал. 

- А за день или два до смерти мистера Чайлдресса к нему никто не заходил? 

Карлуччи снова пожал плечами. 

- Нет, но уже говорил вам, что не слишком обращаю внимание на посетителей. В конце концов, не мое дело следить за тем, кто тут к кому ходит. 

Я сказал, что согласен с ним, и, поблагодарив, отбыл восвояси. 




Глава 15 


Таксист - невероятно болтливый болгарин, хваставший, что свободно изъясняется на шести языках - доставил меня домой без десяти одиннадцать. Я уже достал ключ и нацелился в замочную скважину, когда дверь передо мной распахнулась. 

- Арчи, - затараторил Фриц, пытаясь перекрыть беспорядочный стук молотков и визг электродрели, - как я рад, что ты успел прийти до того, как он спустится из оранжереи. У нас женщина. - Он указал жестом в сторону гостиной. - Она пришла в десять тридцать пять и потребовала встречи с тобой или с мистером Вулфом. Она настоящая пери[11 - В персидской мифологии - добрая фея в образе прекрасной крылатой женщины.], во всяком случае - самая красивая женщина, которая когда-либо переступала порог этого дома. Мисс Роуэн, конечно, не в счет. 

- Льстец, - усмехнулся я, беря себе на заметку посмотреть "пери" в словаре. - А зовут её случайно не Дебра Митчелл? 

Фриц засиял. Его вера в меня укрепилась ещё больше. 

- Мне следовало догадаться, что вы знакомы. Ты притягиваешь красоток, как пламя - мотыльков. Жаль только - с друзьями не делишься. 

- Честно говоря, тебе бы с ней пришлось нелегко, - предупредил я. Красоты ей, и правда, не занимать, но вот характер - не сахар. Кстати о красавцах, - я жестом указал в потолок. - В каком он сегодня настроении? 

- Примерно в том же, что и вчера, - торжественно ответил Фриц. - Не знаю даже, что беспокоит его больше - поломка лифта или этот кошмарный грохот. Он очень раздражителен, от малейшего пустяка вспыхивает. 

- Да, и женщина в доме вряд ли добавит ему настроения, - заметил я. Что ж, пойду пообщаюсь с пери. 

Открыв дверь гостиной, я сразу увидел Дебру Митчелл, которая, сидя на софе, листала "Нью-Йоркер". Одета она была в плиссированную юбку цвета слоновой кости и красный свитер. При моем появлении, она подняла голову, но улыбаться не стала. 

- Простите, что заставил вас ждать, - любезно произнес я, вдыхая аромат её духов, напомнивший мне любимые духи Лили. - К сожалению, меня не известили о вашем приходе. 

- Я и сама об этом не знала, - холодно ответила она. - Решилась внезапно, в один миг. Конечно, мне следовало позвонить, но я предпочитаю видеть лица своих собеседников. Так вот, мне хотелось бы знать, как далеко вы с Ниро Вулфом продвинулись в своем расследовании убийства Чарльза. 

Последнюю фразу она произнесла тоном человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. Что ж, в напористости отказать ей было нельзя, а вот по части такта она вполне могла поучиться... скажем, у Джиллиама. 

- Формально ни я, ни мистер Вулф не должны отвечать на ваш вопрос, сказал я, - поскольку вы не наша клиентка. Однако мы стараемся по мере возможности избегать формальностей. Если позволите, я узнаю, освободился ли уже мистер Вулф. 

- Надеюсь, вы не собираетесь снова заставить меня ждать в одиночестве? - резко спросила она. - Как этот француз, который впустил меня в дом. 

- Вообще-то он не француз, а швейцарец, - в тон ей ответил я. - И вдобавок, без сомнения, лучший повар на свете. Вулф не раз говорил, что "гость это драгоценный камень на подушке гостеприимства"[12 - Рекс Стаут "Смерть хлыща". ], однако этот конкретный драгоценный камень, несмотря на весь свой блеск, имел столь существенные изъяны, что мне не улыбалась роль не то что подушки, но даже дверного коврика. 

- Я отлучусь не больше, чем на пару минут, - пообещал я. - Можете засечь время на своих прекрасных часиках. 

С этими словами, я раскрыл дверь в прихожую и был таков. Узнай Фриц, что она обозвала его французом, между ними все будет кончено. Я принял обет молчания. 

Проделав восемь шагов по прихожей, я вошел в кабинет. Вулф как раз усаживался за свой письменный стол. 

- Доброе утро, Арчи, - пророкотал он, звоня, чтобы Фриц принес пиво. Ты хорошо спал? 

Я с удовольствием отметил, что даже в минуту кризиса он сохранил привычную учтивость. 

- Спал я сном младенца, - заверил я. - Однако сейчас, несмотря на очевидную важность, это не главное. В гостиной сидит посетитель, который, возможно, является ключевой фигурой в нашем расследовании. На мой взгляд, крайне важно, чтобы вы его приняли. 

Вулф нахохлился. 

- Кто она? - прорычал он. 

- Не помню, чтобы я употребил такое местоимение, - произнес я, прикидываясь обиженным. 

- Арчи, ты прозрачен, как хрусталь в чехословацкой люстре. Повторяю свой вопрос. 

- Дебра Митчелл, - вздохнул я. - Чистит свои прехорошенькие перышки. Ей не терпится знать, как далеко мы с Ниро Вулфом - с вами, то есть, продвинулись в своем расследовании убийства её бывшего нареченного. 

Вулф насупился. 

- Она не наша клиентка, - пробурчал он. - Поговори с ней сам. Скажи, что мы не обязаны перед ней отчитываться. 

- Извините, но я не согласен. Мы не можем упустить столь ценный источник информации. Как говорится, "кто деньгам не знает цены, тому не миновать сумы". 

- "Нужды", - поправил Вулф. 

- Хорошо, пусть так, - согласился я. - Так привести сюда мисс Митчелл? 

- Гр-рр! - рыкнул Вулф, но ничего не добавил, что я счел признаком молчаливого согласия. Толкнув звуконепроницаемую дверь, связывающую кабинет с гостиной, я провозгласил: 

- Мисс Митчелл, мистер Вулф ждет вас. 

Дополнительное ожидание ничуть не улучшило её настроения. Глаза вошедшей Дебры Митчелл метали молнии. Я представил их с Вулфом друг другу, жестом указал ей на красное кожаное кресло и лишь потом уселся сам, предвкушая захватывающее зрелище. 

Не тратя времени на любезности, она сразу взяла быка за рога. 

- Мистер Вулф, в прошлый четверг - шесть дней назад - мистер Гудвин приходил ко мне. Он сказал, что вы занялись расследованием обстоятельств гибели Чарльза. Я хочу знать, удалось ли вам куда-то продвинуться. 

Она старалась говорить спокойно, но чувствовалось, что она здорово взвинчена. 

Вулф разглядывал её сквозь полуприспущенные веки. 

- Выглядите вы умнее, - промолвил он. 

- Что вы имеете в виду? 

- Что я не позволю разговаривать с собой в таком тоне. У меня есть клиент и обо всех моих достижениях узнает он, и только он. 

- Я знаю, кто ваш клиент, - выпалила в ответ Дебра Митчелл. - Хорэс Винсон. А знаю я это, потому что он сам мне сказал. 

Поверьте, я не меньше его заинтересована, чтобы убийцу Чарльза схватили. 

- Возможно. Но я не должен перед вами отчитываться. 

- Мне сказали, что вы упрямы, но это сходит вам с рук, поскольку вы гений. Что ж, если вы и в самом деле гениальны, то почему до сих пор не поняли очевидного? 

- Что вы хотите сказать? - рявкнул Вулф. 

- Что убийца - Патрисия Ройс, - прошипела Дебра Митчелл. - Не нужно быть гением, чтобы догадаться - это и слепому видно. Нет, - мстительно добавила она, - боюсь, что Хорэс выбросил свои денежки на ветер. 

Вулф устремил на неё скучающий взгляд. 

- Что-то вы по-другому заговорили со времени прошлой встречи с мистером Гудвином, - произнес он. - Тогда вы только намекали на причастность мисс Ройс к убийству. Помнили, должно быть, об ответственности за клевету. 

Красавица откинулась на спинку кресла и скрестила на груди руки. 

- Это было неделю назад, но вы, судя по всему, ни на дюйм за это время не продвинулись, поэтому я готова рискнуть. Да и что такое клевета, когда речь идет о хладнокровной убийце? Лично я на этот счет не волнуюсь. 

- Я знаю, на чем основаны ваши подозрения по отношению к Патрисии Ройс, - сказал Вулф. - Мистер Гудвин рассказал мне. Буду, однако, признателен, если вы повторите свои доводы мне лично. 

- Что ж, будь по-вашему, - произнесла Дебра Митчелл, - хотя я и считаю, что лишь понапрасну потрачу время. Так вот, Патрисия была влюблена в Чарльза - это было видно невооруженным глазом, хотя я встречала её всего раза три или четыре. С Чарльзом они были знакомы давно, ещё до того, как на сцене появилась я, так что по праву первенства он принадлежал ей. Я же разрушила все её планы, хотя и не нарочно. Представляете, как, после этого, она ко мне относилась? Думаю, что она попробовала в последний раз отговорить Чарльза от женитьбы на мне, а потом, когда он отказался, застрелила его в припадке ярости. Она наверняка знала, что у него есть пистолет. Даже я знала об этом, а она бывала в его квартире куда чаще, чем я. Под предлогом поломки своего дурацкого компьютера. 

- Понятно. А не упоминал ли вам мистер Чайлдресс, что мисс Ройс пыталась отговорить его от вашего брака? 

Дебра Митчелл отработанным жестом вздернула голову: 

- Нет, но это было бы совершенно не в его характере. Чарльз был очень словоохотлив, когда речь заходила о его работе, но всегда держал рот на замке, когда дело касалось его личных проблем. Он никогда не рассказывал мне о своих прежних увлечениях и даже о своей семье не распространялся. 

Вулф устремил обвиняющий взгляд на опустевший стакан. 

- А вы сами никогда не расспрашивали его о взаимоотношениях с мисс Ройс? 

- Только один раз. Как я рассказывала мистеру Гудвину, однажды я спросила Чарльза, знает ли он, что Патрисия в него влюблена. Но он только посмеялся, ответив, что они с Патрисией просто друзья. Коллеги. Больше я эту тему не поднимала. В конце концов, жениться он собирался на мне, а не на этой тихоне. Которой она так усердно прикидывается! 

Голос Дебры Митчелл с каждым словом повышался, и к концу фразы она почти кричала. Затем, словно сама удивившись своей вспышке, покачала головой и, откинувшись на спинку кресла, замолчала. 

- А вы поверили мистеру Чайлдрессу, когда он сказал, что они с мисс Ройс просто друзья? - спросил Вулф. 

- Я поверила, что он сам в это верит, - пылко ответила Дебра. Поразительно, но многие мужчины словно слепы и глухи к совершенно очевидным сигналам, которые посылают им женщины. - Слова эти прозвучали с убедительностью, основанной, должно быть, на изрядном опыте. 

- Мисс Ройс когда-нибудь угрожала вам? 

- Нет, но угрозы - это не её стиль. Она действует исподтишка. 

- Не кажется ли вам, - произнес Вулф, - что будь мисс Ройс и в самом деле так влюблена в мистера Чайлдресса, как вы говорите, то она скорее расправилась бы с разлучницей, то есть с вами, а не со своим возлюбленным? 

- Ха! В вас говорит логика, тогда как влюбленными движет нечто совсем иное, - торжествующе заявила Дебра Митчелл. - Они не подвластны голосу разума. Уж я-то знаю, я не раз с этим сталкивалась. 

- И в такие минуты вам тоже изменял разум? - полюбопытствовал Вулф. 

Дебра хотела было улыбнуться, но в последний миг спохватилась. 

- Да, но не до такой степени, чтобы во мне взыграла жажда убийства, сказала она. - Что же касается Патрисии Ройс, то я нисколько не сомневаюсь, что она застрелила Чарльза. 

- Не буду оспаривать вашей уверенности, но, на мой взгляд, она зиждется на пустом месте, - промолвил Вулф. - Мистер Чайлдресс никогда не упоминал - ни вам, ни кому-либо еще, - о том, что мисс Ройс питает к нему более чем дружеские чувства. И отверг ваше предположение, когда вы заявили ему об этом. И мисс Ройс никому не признавалась в любви к мистеру Чайлдрессу. Можете ли вы представить хоть одного свидетеля их отношений? 

Дебра Митчелл покачала головой из стороны в сторону. 

- Нет, - еле слышно прошептала она. - Я ведь говорила вам, что Чарльз никогда не распространялся на личные темы. Это была не его стихия. Боюсь, что он никому не поверял своих сердечных тайн. Даже в разговорах с Хорэсом имя Патрисии всплывало всего раз или два, да и то мельком. Я это знаю - я спрашивала Хорэса об этом после того, как Чарльза убили. 

Вулф потер нос кончиком указательного пальца. 

- Значит, за исключением ваших слов, у нас нет никаких доказательств, подтверждающих существование романтической связи между мистером Чайлдрессом и мисс Ройс, - констатировал он. 

- Хорошо - пусть их нет! - процедила сквозь зубы Дебра Митчелл. - Но ведь вы гений! Поговорите с ней. Расспросите её. Кому, как не вам, по плечу извлечь из неё правду? 

- А к каким методам я должен, по-вашему, прибегнуть? К угрозам? Обличению? Запугиванию? 

Дебра воздела руки с холеными, накрашенными ногтями. 

- Господи, ведь вы всю жизнь допрашивали разных людей - вам и карты в руки. Здесь, по-моему, все методы хороши. Сколько вам платит Хорэс? 

Я с трудом сдержал улыбку, увидев, как брови Вулфа поползли на лоб. 

- Надеюсь, вы сами понимаете, мадам, что ваш вопрос неуместен, отчеканил он. Эта женщина, определенно, испытывала его терпение. 

- А мне он вовсе не кажется неуместным, - возразила она, запрокидывая голову. - Денег у меня предостаточно. Я уже говорила мистеру Гудвину, что покойный дядюшка завещал мне весьма крупное состояние. Я это к тому говорю, что готова предложить вам куда большую сумму, нежели Хорэс. Подумайте - а договориться со мной легко. 

- Вы, должно быть, и сами осознаете всю бессмысленность своего предложения, - сухо произнес Вулф. - Коней на переправе не меняют, а вздумай я менять клиентов по ходу расследования, слухи об этом распространились бы с молниеносной быстротой, и очень скоро я оказался бы парией сыскного дела. Отщепенцем. Кроме того, вас на самом деле интересует лишь один исход дела - тот, при котором виновной в смерти мистера Чайлдресса оказалась бы мисс Патрисия Ройс. Я никогда не берусь за дела, исход которых предопределен клиентом заранее. А теперь прошу меня извинить, но у меня дела. 

Вулф встал и, неуловимо кивнув посетительнице, затопал к дверям. 

- Господи, ну и упрямец, - вздохнула Дебра Митчелл, проводив его взглядом. Затем посмотрела на меня. - Скажите, вы ведь беседовали с Патрисией, не так ли? 

- Да, вскоре после того, как мы с вами расстались. 

Она снова скрестила руки на груди. 

- И какое впечатление она на вас произвела? 

- Она показалась мне вполне искренней, - ответил я. - И отрицала всякую романтику в отношениях с Чайлдрессом. 

- Еще бы! - не удержалась Дебра. - Держу пари, что она всячески поддерживала версию самоубийства. Это так? 

- Да, - признался я. 

- И вы ей поверили? 

- Сложный вопрос, - произнес я. - За свою жизнь я наслушался всякого вранья и, должен признаться, немногим удалось меня провести. Так вот, взвешивая все "за" и "против", я сказал бы, что она, скорее всего, говорила правду. 

Дебра запрокинула голову назад и наградила меня понимающей улыбкой. 

- Значит, она все-таки вас обставила. Интересно, а что она про меня наговорила? 

Я ответил ей собственной понимающей улыбкой: 

- Не уверен, что эти слова пришлись бы вам по вкусу. 

- Однако вопрос я вам задала. 

- Что ж, будь по-вашему. Она сказала, что Чарльз собирался разорвать вашу помолвку. 

Темные глаза засверкали. 

- Вот мерзкая лгунья! Впрочем, я ничуть не удивлена. - Дебра с трудом пыталась побороть гнев. - Так вот, хотите верьте, хотите - нет, но это неправда! 

Я снова улыбнулся. 

- На этот раз я придержу свое мнение. Что-нибудь еще? 

- Я воспринимаю это как намек на то, что аудиенция окончена, - сказала она. - Что ж, я уйду тихо. Только заклинаю вс и вашего босса: займитесь Патрисией Ройс всерьез! 

С этими словами Дебра Митчелл встала, изящно развернулась и устремилась в прихожую. Давно посетитель не выходил из этого кабинета с таким изяществом. Мне оставалось только пожалеть, что Вулф лишился этого зрелища. 




Глава 16 


Приход Дебры Митчелл в среду был, пожалуй, единственным достойным упоминания событием вплоть до следующего утра, когда один из рабочих бригады по ремонту лифта упал, выбираясь из грузовичка, и больно ушиб руку. Впрочем, травма оказалась не слишком серьезной, поскольку, выпив кофе и проглотив пару пирожков с яблоками, которыми угостил его Фриц, он уже через полчаса приступил к работе. 

Однако затем события развивались уже быстрее. Сначала позвонил Лемастер Джиллиам. 

- Извини, Арчи, - сказал он, - я не сумел с тобой вчера связаться пришлось улаживать пару срочных дел, и домой я добрался почти к полуночи. Так вот, ни Кларисса Уингфилд, ни Кларисса Эвери в списке разыскиваемых лиц не числятся, а в числе неопознанных личностей - как живых, так и мертвых ни одной женщины, мало-мальски напоминающей особу на твоей карточке не обнаружено. 

- Что ж, и то хорошо, - сказал я и, поблагодарив Джиллиама, сел пораскинуть мозгами. Похоже, я оказался в тупике. Вулф, раздавленный свалившимся на него несчастьем, постепенно впадал в апатию. Пообедав, он изменил многолетней привычке и, даже не заглянув в кабинет, поднялся к себе. Фриц, дважды относивший ему пиво, с придыханием сообщил, что пациент возлежит в постели, читая книгу, и, похоже, вознамерился пропустить дневное свидание с орхидеями. Вскоре после чего в кабинет влетел взъерошенный Теодор Хорстман, категорически потребовавший, чтобы я любой ценой ускорил работы по установке лифта. 

- Мне очень жаль, - ответствовал я, - но ты зря стараешься. Обращайся к мастерам. Однако на твоем месте я бы держался подальше от парня со шрамом на левой щеке. Улыбаться он перестал, по-моему, с того самого дня, как узнал правду про Санта-Клауса, а сегодняшнее падение с грузовичка жизнелюбия ему не добавило. 

Теодор мою шутку не оценил, что меня не слишком огорчило - смешить его не входило в число моих главных задач. Он отправился в оранжерею, бормоча под нос проклятия, а я вернулся к разработке верной стратегии. 

Из раздумий меня вывел телефонный звонок. Я взял трубку и произнес привычную фразу: 

- Контора Ниро Вулф. Говорит Арчи Гудвин. 

- Ах, да, мне сказали, что к телефону подходите вы, - проскрипел мужской голос. - Меня зовут Клод Пембертон и я представляю организацию, которая сокращенно называется 

КСПОБ. Это расшифровывается как... 

- "Клуб страстных поклонников Орвилла Барнстейбла", - вставил я. 

- О! Я рад, что вы о нас слышали, хотя, наверное, это не должно меня удивлять. В конце концов, нас ведь больше тысячи, да и... Хорэс Винсон сказал мне, что Ниро Вулф взялся за расследование смерти Чарльза Чайлдресса, так что вы, без сомнения, должны знать о нашем существовании. 

- Вы правы, мистер Пембертон. Чем мы можем быть вам полезны? 

Клод Пембертон прокашлялся: 

- Собственно говоря, речь идет как раз об обратном - чем мы можем пригодиться вам. Я бы хотел посетить мистера Вулфа вместе с двумя другими членами КСПОБ. 

- С какой целью? 

- Я предпочел бы, если не возражаете, рассказать об этом непосредственно мистеру Вулфу. 

- Когда вы могли бы приехать? 

- Мои коллеги сейчас со мной - мы все нью-йоркцы. Я всегда предпочитаю ковать железо, пока горячо - скажем, сегодня днем вас устроит? 

Я попросил Пембертона подождать и позвонил Вулфу по внутреннему телефону. 

- Я, - сказал я, когда он снял трубку. - Звонит один малый из КСПОБ, это клуб почитателей Барнстейбла. Он вместе с двумя приятелями рвется к вам. Причину сообщить отказался. Попытать его? 

Вулф шумно выдохнул: 

- Нет. Пусть приходят в четыре. 

- Так вы и в самом деле решили не подниматься к орхидеям? - не удержался я. 

Ответом мне послужил сигнал отбоя. Я взял другую трубку и передал приглашение Вулфа Пембертону, который даже не стал скрывать своего удовлетворения. 

Не успел я попрощаться с ним, как телефон зазвонил снова. 

- Дебра Митчелл рассказала мне про вчерашнюю встречу с вами и Вулфом, - прогудел мне в ухо несколько раздраженный баритон Хорэса Винсона. Во-первых, я хочу, чтобы вы знали: она не поставила меня в известность, что отправляется к вам. Во-вторых, я озабочен, что вы не держите меня в курсе расследования. Наконец, в-третьих, меня тревожит, что, по словам Дебры, вы не продвинулись ни на шаг. 

- Пункт первый принят к сведению, - ответил я, - а что касается двух остальных, то вы ответили сами: мы не держим вас в курсе расследования именно по той причине, что не продвинулись ни на шаг. 

- А каковы перспективы? - озабоченно спросил он. 

- Сдвиги намечаются, мистер Винсон, - полусоврал я. - я передам мистеру Вулфу, что вы звонили. 

- Да, пожалуйста, - сухо произнес он и распрощался. Что ж, его можно было понять. 

Когда несчастный и брюзжащий Вулф без четверти четыре вошел в кабинет, я изложил ему содержание беседы с Винсоном, но Вулф только отмахнулся и занялся корреспонденцией, которую я подготовил ему для прочтения и подписи. Однако я не оставил его в покое. 

- Я понимаю, что вы сгораете от нетерпения по поводу успехов Сола, сказал я. - Увы, пока он ничего не добился, а расспросить его подробно я не сумею, поскольку сегодня четверг, а на деловые беседы за нашим карточным столом наложено такое же табу, как и за вашим обеденным. Впрочем, вы это и сами знаете. 

- А это, в свою очередь, означает, что тебе вовсе ни к чему было заводить об этом разговор, - недовольно проворчал Вулф, даже не удосуживаясь поднять голову. Так он давал мне знать, что мне не удалось его пронять. 

Ровно в четыре в дверь позвонили. Я отправился в прихожую и рассмотрел прибывших сквозь прозрачную лишь изнутри стеклянную панель. Довольно пестрая компания: долговязый худой мужчина с вытянутой физиономией и седеющими волосами, невысокая миловидная шатенка неопределенного возраста и довольно молодой - лет двадцати восьми - и простодушный на вид парень в розовом свитере. 

Я открыл дверь, и долговязый почитатель Барнстейбла - рост его от пяток до макушки превышал шесть с половиной футов - растянул губы в улыбке. 

- Привет! - поздоровался он. - Вы, видимо, мистер Арчи Гудвин? 

Я отпираться не стал, а он, протянул мне для пожатия широкую ладонь и представился: 

- Меня зовут Клод Пембертон, и я являюсь президентом нью-йоркского отделения КСПОБ. Познакомьтесь с Вильмой Рейс и Дэном Мак-Клелланом, моими коллегами и помощниками. И - спасибо, мистер Гудвин, что позволили нам прийти к вам так быстро. 

- Это вам спасибо, что пришли, - любезно ответил я, препровождая троицу в кабинет. 

Я представил их Вулфу, который удостоил каждого едва заметным кивком, сохраняя безучастный вид; для него это обычное состояние. Пембертона, как главаря, я усадил в красное кожаное кресло, а мисс Рейс и мистеру Мак-Клеллану предложил расположиться в желтых. 

- Желаете что-нибудь выпить? - спросил Вулф, обводя посетителей хмурым взглядом. - Сам я предпочитаю пиво. 

Все отказались - кто жестом, кто - словами. Клод Пембертон, прокашлявшись, сказал: 

- Прежде всего, мистер Вулф, я хотел бы извиниться за столь внезапное вторжение, а заодно поблагодарить вас за то, что вы согласились нас принять. Все мы являемся членами, а заодно и руководителями КСПОБ, "Клуба страстных поклонников Орвилла Барнстейбла". Вы, вероятно, считаете нас ненормальными... 

Вулф оборвал его предостерегающим жестом. 

- У меня нет ни малейшего предубеждения против вас, - он обвел все трио взглядом, - и вашей организации. То, что кому-то кажется эксцентричным, другими воспринимается как вполне нормальное и здравое поведение. 

Пембертон заулыбался. 

- Спасибо, мистер Вулф. Так вот, как я уже сказал по телефону мистеру Гудвину, наши ряды насчитывают более тысячи членов, примерно половина которых проживает в Нью-Йорке, хотя крупные отделения созданы также в Торонто, Чикаго, Лос-Анджелесе и даже Лондоне. Мы очень любили книги Дариуса Сойера и были счастливы, когда его дело продолжил Чарльз Чайлдресс. 

- Насколько единодушно вы воспринимали качество произведений мистера Чайлдресса? - спросил Вулф. 

- О, мы их обожали, - ответила Вильма Рейс, оживленно жестикулируя. Большинство из нас считало, что он целиком воспроизводил стиль мистера Сойера. Верно? - обратилась она к обоим мужчинам. 

- Кое в чем книги Чайлдресса нравились мне даже больше, - заявил Дэн Мак-Клеллан. - К тому же они были более современными, что немаловажно. 

Вулф снова поднял руку. 

- Вы сказали по телефону, - промолвил он, глядя в упор на Пембертона, - что хотели кое-что со мной обсудить. Что именно? 

- Да, конечно, - закивал долговязый президент, выпрямляясь. - Если не ошибаюсь, то прошло пять дней - Вильма меня поправит, - с тех пор как Хорэс Винсон сказал нам о том, что вы занялись расследованием гибели мистера Чайлдресса. - Вильма энергично закивала. - Я позвонил мистеру Винсону, который несколько лет назад присутствовал на одном из заседаний нашего клуба, и поинтересовался, не располагает ли он какими-либо сведениями о случившемся, которые не попали в печать. И вот тогда он и сказал, что убежден, что Чарльза Чайлдресса убили, хотя никакими доказательствами не располагает. Он добавил также, что обратился за помощью к вам. - Пембертон перевел дух и продолжил: - Это, понятно, задело нас за живое и вот за три дня, обзвонив членов нашего клуба, мы собрали двенадцать тысяч триста долларов. - В голосе президента КСПОБ прозвучала плохо скрываемая гордость. 

- С какой целью? - осведомился Вулф. 

Пембертон хлопнул себя по темени. 

- Ах, извините, я не с того конца начал! - извиняющимся тоном пояснил он. - Эти деньги мы собрали, чтобы внести посильный вклад в проводимое вами расследование. Вот заверенный чек на всю сумму. 

Он протянул Вулфу конверт. 

- Я восхищен вашим предложением, сэр, но вынужден от него отказаться, - произнес Вулф, безучастно взирая на конверт. - Я, как вам известно, предпочитаю сотрудничать лишь с одним клиентом, а он у меня уже есть. 

Вильма Рейс сочла своим долгом вмешаться. 

- Дело в том, - сказал она, - что почти все наши члены, узнав о том, что вы взялись за это дело, восприняли это настолько близко к сердцу, что сами начали посылать нам деньги. Для всех нас - это просто святое! 

Я попытался припомнить, видел ли за последнее время более искренне лицо, но решил, что - нет. 

- Поразительно, - пробормотал Вулф. - И что, все они успели перевести деньги в Нью-Йорк за столь короткое время? 

- Нет, - ответил Мак-Клеллан. - Пока мы получили лишь несколько чеков - главным образом, из Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона и Принстона, - но многие устно подтвердили, что высылают деньги, а для нас слово члена клуба - то же самое, что наличные. Мы подсчитали все вместе, а недостающую сумму Клод внес сам, из своего кармана. 

- Мы знаем цену нашим людям, - кивнул Пембертон. - Они пришлют все, до последнего цента. 

- Мисс Рейс, - сказал Вулф, - джентльмены, я очень признателен за ваше доверие, однако ещё раз подчеркиваю, что могу сотрудничать лишь с одним клиентом. Да, цель вашей организации и мистера Винсона совпадает: все вы хотите узнать, кто убил мистера Чайлдресса. Если мне удастся изобличить убийцу, то ваша цель будет достигнута - без всяких затрат с вашей стороны. 

- Вы правы, - согласилась Вильма Рейс, - однако мы - члены КСПОБ хотим сами принять участие в этом деле. Если Чарльза Чайлдресса убили, а вам удастся найти его убийцу - в чем мы не сомневаемся, - для всех нас жизненно важно не просто внести посильную лепту, но почувствовать свою сопричастность - понимаете? Назовите это гордостью, солидарностью - не важно. Главное - это наше желание. 

- И еще, - добавил Мак-Клеллан. - Может и не стоило это говорить, но я все же скажу. - Он расправил плечи и поджал губы. - Все мы читали, как вы собираете здесь у себя всех подозреваемых, когда намереваетесь назвать убийцу, и надеялись... 

- Дэн! Это уже слишком! - воскликнул Пембертон. 

- На что вы надеялись, мистер Мак-Клеллан? - требовательно спросил Вулф. Самому ему ничего не стоит перебить кого угодно, а вот другим он это не дозволяет. 

Я поневоле посочувствовал парню, который испуганно втянул голову в плечи, оказавшись между двух огней. Он затравленно посмотрел на своего президента, затем перевел взгляд на Вулфа и наконец, судорожно сглотнув, решился. 

- Мы надеялись, что вы пригласите одного из нас сюда, в эту комнату, когда... ну, в общем, когда назовете имя убийцы! - выпалил он. 

Вулф хмуро воззрился на него. 

- Сэр, это мой рабочий кабинет, а не театр. Более того, он не превращается в театр даже в тех случаях, о которых вы упоминаете. Поэтому ваше предложение, мягко говоря, непрактично, а по большому счету - просто нелепо. 

- Мистер Вулф, - вмешался обескураженный Пембертон, - позвольте мне пояснить вам, что имел в виду Дэн. Главная наша цель состоит, конечно, не в том, чтобы один из нас присутствовал при развязке, хотя, признаться честно, вы обсуждали такую возможность, а в том, чтобы, как сказала Вильма, хоть таким образом поучаствовать в расследовании, показав вам всю глубину нашей поддержки ваших усилий. 

- Я признателен за вашу поддержку, - сухо сказал Вулф, - хотя не вижу никакого смысла в материальном стимуле. Тем не менее вы и в самом деле можете помочь мне, ответив на несколько вопросов. 

- Спрашивайте о чем угодно, - расцвел Пембертон, растопырив длинные ручищи. 

Вулф осушил стакан и снова наполнил его из второй бутылочки. Полюбовавшись на пену, он спросил: 

- Знаете ли вы, чтобы у кого-либо из членов вашей организации были причины - и желание - желать смерти мистера Чайлдресса. 

Поклонники Барнстейбла переглянулись и дружно замотали головами. 

- Даже не могу такого представить, - ответил Пембертон. - Мистер Чайлдресс пользовался огромным уважением в наших рядах. Он дважды выступал перед нами, больше часа отвечая на вопросы. 

Вулф нахмурился. 

- А не говорил ли мистер Чайлдресс о том, что получал угрозы от недовольных читателей? 

- Не припомню такого, - сказала Вильма. - А ты, Клод? Дэн? 

Мак-Клеллан покачал головой из стороны в сторону, а Пембертон откинулся на спинку кресла, призадумавшись. В следующую минуту он заговорил: 

- Вообще-то он упоминал пару записок от читателей, которые обнаружили в его книгах мелкие неточности. Мне показалось, что он был несколько раздосадован из-за них, но мы не стали останавливаться на этих эпизодах. 

- Вы сказали, что мистер Чайлдресс отвечал на вопросы больше часа, произнес Вулф. - А о чем его расспрашивали? 

- О, обычное дело, - отмахнулся Пембертон. - Вроде "Как вы придумываете сюжеты?", "Насколько трудно вам было воспроизвести сойеровские персонажи?" или "Как и когда вы пишете?" 

- Не показались ли вам необычными какие-либо из его ответов? 

- Пожалуй, нет, - произнес Пембертон, чуть подумав, а его коллеги дружно закивали. Я уже чувствовал, что Вулф теряет к посетителям интерес, и думал только, каким образом он от них избавится. Ждать пришлось недолго. 

Вулф выпрямился и поочередно кивнул каждому из троицы. 

- Прошу вас меня извинить, - сказал он, - но меня ждут другие дела. Мистер Гудвин запишет, как с вами связаться, на тот случай, если мне понадобится узнать ещё что-нибудь. Всего доброго. - Обогнув стол, он резво устремился к дверям и вышел в прихожую. 

Я послушно записал все адреса и телефоны, а также вернул конверт с чеком Клоду Пембертону, который взял его с нескрываемой неохотой. 

- Берите, берите, - сказал я. - В противном случае мистеру Вулфу придется его разорвать, а это его переутомит - он терпеть не может физических упражнений. К тому же Хорэсу Винсону наши условия вполне по карману. 

- Но ведь наши люди уже собрали деньги! - жалобно взвыл президент КСПОБ. 

- Ну и что? Отошлите их обратно. Организуйте на них Рождественскую вечеринку для членов клуба или выпустите бюллетень. 

- Мы уже и так выпускаем бюллетень, на членские взносы, - проворчал Пембертон, неохотно засовывая конверт во внутренний карман пиджака. 

Проводив трио к выходу, я ещё раз поблагодарил их за приход, и мы распрощались. 

Заперев за ними дверь, я прошествовал в кухню, где Вулф наблюдал за тем, как Фриц колдует над ужином. 

- Снова все на меня свалили, - пожаловался я, напуская на сенбя обиженный вид. - Сами - в кусты, а бедный Арчи должен за вас каштаны из огня таскать. Не бойтесь, гости выставлены на улицу, а чек возвращен Пембертону, хотя радости это ему не доставило. Как они вам? 

Вулф отпил пива и зажмурился. 

- Искренне хотят помочь, но толку от них мало, - провозгласил он. 

- А вы что, рассчитывали, что они назовут вам имя убийцы и приволокут его нотариально заверенное признание? 

Вулф не ответил, продолжая сидеть с закрытыми глазами. Надеялся, должно быть, что я исчезну. 

И я исчез. 




Глава 17 


Хотя в беседе с Вулфом душой я не покривил, разговор о деле за карточным столом у Сола все-таки заходил, пусть и ненадолго. Собственно говоря, сама игра уже завершилась, и я сгреб в карман скромный выигрыш, львиная доля которого досталась мне при последней сдаче, когда моя тройка десяток побила две пары Фреда. Я уже распрощался и поднялся было, чтобы уйти, когда Сол остановил меня. 

- Я продолжаю искать Клариссу Уингфилд, - извиняющимся тоном сказал он. - Пока ничего определенного, но свет в конце тоннеля забрезжил. Передай мистеру Вулфу, что если к началу уик-энда я не добьюсь успеха, то ничего с него не возьму, даже на расходы. 

Таков наш Сол Пензер; к любой работе он относится серьезно и даже в мыслях не допускает, что может подвести Вулфа, а тот это знает и ценит. Вот почему Сол получает свой гонорар всегда, вне зависимости от того, добился он успеха или нет. Впрочем, положа руку на сердце, я не могу припомнить ни единого случая, когда бы он потерпел неудачу. 

На следующее утро, в пятницу (если вы любитель хронометрировать события), я сидел в кабинете над бухгалтерскими книгами, пытаясь не обращать внимания на адский грохот и лязг металла, когда затрезвонил телефон. 

- Готово! - гаркнул мне в ухо Сол. 

- Надо полагать, это означает удачу? - с деланным спокойствием вопросил я. 

- Совершенно верно. Интересующая вас дамочка проживает в Хобокене, устроившись на работу в небольшую картинную галерею. В данную минуту она как раз там. 

- Ты уверен? - тупо спросил я. 

- Так же, как и в том, что стою сейчас в телефонной будке напротив местного железнодорожного вокзальчика. Вашу беглянку я видел четверть часа назад. 

- Чтоб мне пусто было! Как тебе удалось её найти? 

- Долгая история, да и раскрывать профессиональные тайны не хочется. Впрочем, за партией в джин-рамми как-нибудь расскажу, так и быть. Кстати, с ней самой я, разумеется, не разговаривал - тут уж перед такими профессионалами, как ты, я пасую. Тебя, вероятно, подробности интересуют? 

Я проблеял, что даже очень, и Сол со мной поделился. Когда я положил трубку, часы показывали 10:52, то есть до прихода Вулфа из оранжереи оставалось восемь минут. Если он, конечно, после завтрака поднялся туда, а не к себе в комнату. Ручаться я бы не стал, учитывая жестокий кризис, в котором он оказался. 

Как бы то ни было, в 11:03 Вулф вошел в кабинет, даже не запыхавшись, вставил в вазу веточку онцидиум трулиферум и уселся в свое необъятное кресло. 

- Доброе утро, Арчи. Как прошел ваш вчерашний покер - ты выиграл? 

Что ж, по крайней мере, он не спросил обычное: "Хорошо ты спал?". Я ответил, что разбогател на несколько песо, после чего сообщил о достижениях Сола. 

Вулф внимательно выслушал, затем промолвил: 

- Хобокен. Если не ошибаюсь, это на противоположном берегу Гудзона. 

- Отличником по местной географии вам никогда не стать, но на сей раз вы угадали. Поезд от Геральд-сквер доставит меня туда минут за двадцать. 

Вулф содрогнулся, но быстро пришел в себя. 

- Очень хорошо. После обеда. 

На самом деле путь на поезде от Тридцать третьей улицы до Хобокена по проложенному под Гудзоном тоннелю занял у меня всего шестнадцать минут, включая несколько остановок. Выйдя на привокзальную площадь, я сообразил, что очутился в Нью-Джерси; это означало, что я уже дважды покидал пределы своего штата, занимаясь расследованием одного дела, чего со мной прежде никогда не случалось. 

В последний раз мне довелось побывать в Хобокене по случаю открытия там нового итальянского ресторанчика, владельцем которого был муж одной из подруг Лили Роуэн. Угощение было - пальчики оближешь; сам Вулф не стал бы кривить физиономию. Однако супружескую чету неудержимо тянуло в Италию, так что в конечном итоге они продали свое заведение и перебрались за океан. В Сиену, кажется. Лили настаивает, чтобы мы к ним съездили - кто знает, может, когда-нибудь и махнем туда. 

Внешне Хобокен не изменился, хотя появилось больше многоэтажек, а старые кирпичные дома и отели в деловом районе перекрасили в веселые розовые и светло-синие тона. В целом городок приобрел куда более привлекательный облик. 

Пройдя вдоль Гудзон-плейс, я миновал знакомый итальянский ресторанчик, который, судя по вывеске, не изменил своей ориентации. Картинная галерея размещалась, по словам Сола, кварталом дальше. Подойдя, я заглянул в стеклянную витрину, и тут же узнал Клариссу. Одетая в темно-синее платье с белыми оборочками и крупными, белыми же пуговицами, она стояла возле стола и разговаривала по телефону. Волосы были подстрижены короче, чем на старой фотографии, в остальном она ничуть не изменилась. В оценке её роста и веса Белинда, похоже, не ошиблась. 

Поглазев на Клариссу несколько секунд, я пересек улицу и отправился к западу от центра городка. Уже три минуты спустя я нашел то, что искал. 

Я очутился в жилом районе, застроенном преимущественно трехэтажными и четырехэтажными домами, быстро разыскал нужный адрес (его дал мне Сол) и, оглядевшись по сторонам, толкнул скрипучую калитку под развесистым кленом и прошагал к двери, рядом с которой над звонком красовалась табличка "К.УИНГФИЛД". Выудив из кармана ключ, я нацелился им в замок и аккуратно вставил - ключ вошел как по маслу. Легонько повернув его, я почувствовал, как отходит язычок замка; больше мне ничего и не требовалось. Я извлек ключ наружу, выбрался за калитку и возвратился к картинной галерее. 

На этот раз я в неё вошел. Кларисса, уже сидевшая за столом и перебиравшая какие-то бумаги, при моем появлении приподнялась и улыбнулась. 

- Здравствуйте, могу я быть вам полезна? - спросила она приятным голосом. 

- Вполне возможно. Вы ведь Кларисса Эвери, урожденная Уингфилд, родом из Мерсера, Индиана, не так ли? - выпалил я на одном дыхании. 

Она отшатнулась, словно получила пощечину. 

- Что вам нужно? - еле расслышал я. 

- Только поговорить с вами, - ответил я, безуспешно пытаясь улыбкой привести её в чувство. - Скажите, может кто-нибудь на время подменить вас, пока мы посидим и выпьем по чашечке кофе? 

- Кто вы такой? - выдавила Кларисса; в лице её не было ни кровинки. 

- Я служу у частного сыщика Ниро Вулфа, в Манхэттене, - сказал я, предъявляя удостоверение. 

Кларисса уставилась на нее, затем перевела взгляд на меня. Ее грудь начала быстро-быстро вздыматься, но в эту минуту откуда-то изнутри в комнату вошла другая женщина - восточной наружности. 

- Я тебя не нужна, Клара? - озадаченно спросила она. 

- Нет... то есть, да, - пробормотала Кларисса, обретая себя. - Эми, познакомься, это... мистер Гудвин. Нам с ним нужно немного поговорить. Мы сходим попьем кофе. Я долго не задержусь. 

Эми кивнула, добавив, что посидит пока здесь. 

- Что вам на самом деле нужно? - спросила Кларисса, едва мы с ней очутились на свежем воздухе. - Я никогда про вас не слышала. Как, вы сказали, зовут человека, у которого вы служите? 

- Ниро Вулф, - ответил я. - Легендарная личность. Где здесь у вас можно выпить кофе? 

Кларисса показала, и мы завернули в итальянский ресторанчик - похоже, в Хобокене недостатка в них не было. Светящиеся часы на стене показывали половину третьего - то есть время ленча закончилось, и ресторанчик был почти пуст. Мы устроились за столиком поблизости от входа. 

Дождавшись, пока скучающая официантка с усталым видом приняла наш заказ и удалилась, Кларисса пригнулась вперед и впилась в меня глазами. 

- Итак, вы меня сюда затащили, - прогнусавила она с акцентом, который мне когда-то доводилось слышать в родном Огайо. - Теперь-то, надеюсь, вы объясните, в чем дело? 

- Что-то подсказывает мне, что вы и сами догадываетесь, - ответил я, глядя как официантка ставит на белоснежную скатерть пузатые чашки с чернющим кофе. - Дело касается Чарльза Чайлдресса. 

Я рассчитывал, что Кларисса снова начнет тяжело дышать, но она меня провела. 

- Да, я догадалась, - прозвучал спокойный ответ. - Интересно только как вам удалось меня разыскать? 

- О, это не важно, - небрежно отмахнулся я. - Когда средства позволяют, найти можно кого угодно. Думаю, вы догадываетесь, что родственники в Мерсере обеспокоены вашим исчезновением? 

Кларисса вымучила улыбку. 

- Да, мистер Гудвин, я оценила вашу деликатность. Только будь я проклята, если вернусь туда. Скажите, это... кто-то из них поручил вам найти меня? 

- Нет, хотя я и побывал там - отрицать не стану. Давайте, однако, вернемся к Чарльзу Чайлдрессу. Он, кажется, доводился вам кузеном? 

- Да, - сдавленно ответила она. 

Держа чашку обеими ладонями, я допил кофе; удовольствия мне это не доставило. 

- Послушайте, мисс Уингфилд, или миссис Эвери - не знаю уж, как вам привычнее, - мы можем полчаса ходить вокруг да около, а можем сразу взять быка за рога. Я предпочитаю второй вариант. Когда вы в последний раз видели Чарльза Чайлдресса? 

Настал её черед пить кофе; дрожащими бледными, без признаков маникюра, пальцами она ухватилась за чашку, поднесла к губам и поморщилась. Потом сказала: 

- Моя фамилия Уингфилд. Про Эвери забудьте. Я, по крайней мере, давно его из головы выкинула. А что вам рассказали в Мерсере? 

- Про вашу беременность мне известно, если вы это имеете в виду. 

Кларисса кивнула. 

- Да, в том числе. Вы, видимо, общались с моей мамочкой? 

- Немного. Буквально мимолетом. Она не горела желанием уделить мне время. 

На её губах мелькнула легкая улыбка. 

- Да, это на неё похоже. А она... угрожала вам? 

- О, она всего-навсего грозила натравить на меня шерифа, - ответил я. - Впрочем, с меня хватило и этого. Я предпочел уйти. 

- Да, она любит козырять знакомством с ним, когда ей выгодно. И тогда вы отправились к тете Мелве и моей кузине Белинде, да? 

- Порядок не совсем такой, но я разговаривал с ними, это верно. 

Кларисса кивнула и рассеянно посмотрела по сторонам. Затем продолжила: 

- И они - особенно, конечно, Белинда, - были только счастливы воспользоваться случаем, чтобы очернить меня. Вы успеваете за мной? 

- Хорошие слова, - похвалил я. - Богарт использовал их, обращаясь к судебному стенографисту.[13 - Имеется виду роль знаменитая роль Сэма Спейда из "Мальтийского сокола", сыгранная Хэмфри Богартом.] 

- А где еще, по-вашему, я могла их услышать? Вы, конечно, удивитесь, но не все жители Индианской глубинки полные невежи. 

- Да ну? - вскинул брови я. - Остановитесь на этом поподробнее, потому что я и сам родом из глубинки. Только из Огайо. И что заставило вас податься на Восток? 

Кларисса с грохотом опустила чашку на стол. 

- Пользуясь вашим выражением, скажу так: "Что-то подсказывает мне, что вы и сами догадываетесь", - промолвила она. - Не стоит играть со мной в кошки-мышки, мистер Гудвин. Это вам не идет. 

- Хорошо. Чайлдресс ездил в Мерсер ухаживать за умирающей матерью. В то время, как он был там, вы возобновили свое с ним знакомство, завершившееся, помимо всего прочего, вашей беременностью. Похоронив мать, Чайлдресс возвратился в Нью-Йорк, а вы последовали за ним, при этом заметя все следы так, чтобы вашим родственникам не удалось вас разыскать. 

Кларисса даже глазом не моргнула. 

- Очевидно, что замести следы до конца мне все-таки не удалось, сказала она. 

- В наше время это мало кому удается, - назидательно произнес я. - Два вопроса: родили ли вы ребенка? И - общались ли с Чайлдрессом? 

Кларисса нервно заерзала; чувствовалось, как она мечтает улизнуть. Я ей даже посочувствовал, хотя и не настолько, чтобы избавить от своего общества. Несколько мгновенией мы разглядывали друг друга, затем она отчеканила: 

- Это, конечно, совсем не ваше дело, но ребенок у меня есть. - Она потупилась и посмотрела на свою чашку. - Девочка. Пока я работаю, с ней сидет няня. Я живу совсем недалеко отсюда, а дома пишу картины. 

- На первый вопрос вы ответили. 

Она сердито посмотрела на меня и процедила: 

- А вы, я вижу, от своего не отступитесь. Да, я несколько раз встречалась с Чарльзом после приезда сюда. 

- И? 

- Что "и"? - гневно выпалила она. 

- Послушайте, мисс Уингфилд, вы покинули Индиану и перебрались в Нью-Йорк. Почти в Нью-Йорк. Здесь жил отец вашего ещё не родившегося тогда младенца. Вы с ним встречались, что вполне логично, в силу ряда факторов душевного, психологического и финансового. 

- О, а вы, оказывается, ещё и психоаналитик, - улыбнулась Кларисса. Ее лицо немного порозовело. - Что бы мы, женщины, делали без таких, как вы, ума ни приложу! 

- Хорошо, хорошо, сдаюсь, - кивнул я, поднимая обе руки вверх. Скажите, вы встречались с Чайлдрессом в Нью-Йорке? Или он приезжал к вам? 

- Нет, ко мне он не приезжал, хотя я его и приглашала. Я сама приезжала к нему домой, в Гринвич-Виллидж. Несколько раз, как уже вам говорила. 

- И что случалось во время ваших встреч? 

Кларисса побарабанила пальцами по поверхности стола, затем подняла голову и произнесла: 

- Ничего особенного. По правде говоря, я хотела, чтобы Чарльз на мне женился. Вас это возмущает? 

- Нет. А должно? 

- В Мерсере это вызвало бы бурю негодования. В моей семье, по меньшей мере. Меня и так родная мать позором заклеймила. Даже сама мысль о том, что по дому будет разгуливать незамужняя дочь на сносях, выводила её из себя. В её глазах я воплощала все пороки, подрывая моральные устои нашего благородного общества. 

Я понимающе кивнул: 

- А Чайлдресс, судя по всему, обзаводиться семейными узами не рвался? 

- Со мной, по крайней мере. По его словам, он уже объявил о помолвке с одной женщиной из телевидения, но вам уже наверняка об этом рассказали... Кларисса вдруг запнулась и резко выпрямилась, словно вспомнила что-то важное. - Постойте-ка, а какое вам до всего этого дело? Да и я хороша: развесила уши и болтаю тут с абсолютно незнакомым человеком. Объяснитесь немедленно - или я сейчас встану и уйду. 

Голос её звучал так, что было ясно - шутки в сторону. 

- Хорошо, - согласился я. - Я вам все объясню. Некий человек - не важно, кто именно - нанял Ниро Вулфа расследовать обстоятельства смерти Чайлдресса. Этот человек полагает, что Чайлдресс вовсе не покончил с собой, а его убили. Мистер Вулф склонен с ним соглашаться. А вы как считаете? 

Кларисса молчала чуть больше, чем следовало, а затем заученно ответила: 

- Я... Это ужасно! Я не могу в это поверить. Кто мог его убить? 

- Именно этот вопрос я как раз собирался задать вам, - признался я. Вы сказали, что встречались с ним несколько раз. Он не показался вам огорченным или озабоченным? 

Она вновь не спешила с ответом. Наконец сказала: 

- Пожалуй, нет. Правда, он всегда был озабочен из-за своей работы. Чарльз вообще отличался некоторой нервозностью. Таким уж уродился, наверно. 

- Сколько раз вы посещали его квартиру в Виллидже? 

- Больше, чем следовало, - вздохнула Кларисса. - В первый раз он перепугался насмерть, увидев меня; я не позвонила и не предупредила о том, что приду. Он не слышал о моем переезде на Восток и даже не подозревал, что я беременна. Поверьте, радости обе эти новости ему не доставили. 

- Он согласился выделять средства на ребенка? 

- Да, сразу же, - ответила Кларисса без малейшего промедления. - Не успела я рассказать, что жду ребенка, как Чарльз тут же сказал, что берет на себя все расходы. Подчеркнул - все. Он даже открыл специальный счет на сто тысяч долларов. Ежемесячно я могла брать на содержание ребенка определенную сумму, а на остаток начислялись проценты. Это, конечно, меня здорово поддержало, но я предпочла бы быть рядом с самим Чарльзом, грустно закончила она. 

- А он отказался? 

- Наотрез. К сожалению, у меня не хватило ума сразу с этим смириться, и я заявилась к нему снова. Умоляла, настаивала, в ногах валялась. Это было ужасно. 

- Вполне объяснимо, - посочувствовал я. - В вашем положении любая поступила бы так же. 

Кларисса покачала головой, легкая улыбка тронула её губы. 

- Беру назад свои слова насчет психоаналитика, - сказала она. - Я погорячилась. 

- О, меня не так легко пронять, - отмахнулся я. - У меня шкура броненосца. Скажите, а вы подолгу задерживались в квартире Чарльза? 

Она коротко хохотнула. 

- Ровно настолько, чтобы начать цапаться. Кричать, обзываться и все такое. Однажды, правда, почувствовав себя брошенной женщиной, я настолько разозлилась, что продолжала на него орать, уже выходя на улицу. Рядом как раз околачивался портье - или консьерж, не знаю, как их тут называют. Так вот, он, как ни притворялся глухонемым, должно быть, слышал каждое слово. 

- А сам Чайлдресс никогда не приезжал к вам в Хобокен? - осведомился я. 

- Нет, ни разу. Я ему даже ключ оставила, но он так им и не воспользовался. Даже на дочку посмотреть не пожелал. 

- А когда вы видели его в последний раз? 

Кларисса часто-часто заморгала, потом пробормотала: 

- Вот это самое страшное. 

- В каком смысле? 

По её телу пробежала дрожь. 

- Я приезжала к нему вечером, как раз накануне его... смерти. Я хотела сделать самую последнюю попытку... убедить его жениться на мне. 

- Но ведь он к тому времени уже был помолвлен, не так ли? - уточнил я. 

- Не-ет, он как раз собирался с ней порвать. Я имею в виду эту Митчелл с телевидения, которую я никогда и в глаза не видела. Чарльз сам сказал мне об этом за несколько дней до смерти. Собственно говоря, именно эти слова и всколыхнули во мне надежду. 

- А почему он хотел с ней порвать? 

- Он сказал что-то вроде того, что они живут с ней в разных мирах. Она ведь типично богемная женщина - вечеринки там всякие, встречи с важными людьми и все такое. А Чарльз - он, конечно, был не отшельником, но все эти их светские штучки терпеть не мог. Мне кажется, что даже прожив столько лет в Нью-Йорке, он остался тем же провинциалом, что и был. Хотя и отчаянно пытался создать противоположный образ. 

- Любопытно. А как случилось, что он поделился с вами своими планами расторжения помолвки? 

Уголок её рта вздернулся. 

- Да, я вижу - вам многое любопытно. Что ж, это случилось во время нашей предпоследней встречи, примерно три недели назад. Я спросила его в лоб, чем ему так приглянулась эта Дебра Митчелл. Должно быть, просто искала повод для очередной ссоры. И Чарльз ответил, что ничем особенным, и что он вообще от неё устал и собирается с ней порвать. Особенно его утомили её бесконечные требования, посягательства на его свободу и попытки привлечь к светской жизни - о чем я вам уже говорила. Вот тогда мне показалось, что не все ещё потеряно. 

- Вы верили, что Чайлдресс покончил с собой. Как по-вашему, что могло побудить его сделать это? 

Кларисса снова покачала головой: 

- Я уже говорила вам, что Чайлдресс был очень озабочен из-за своей работы. Это я ещё в Мерсере поняла. Порой он был настолько погружен в себя, что днями напролет ни с кем не разговаривал. Впрочем, здесь он мне особенно обеспокоенным или угнетенным не казался. Злился - было дело, - но не более того. 

- Значит, вы не можете объяснить, что толкнуло его на самоубийство? 

- Нет. Но, судя по сообщениям в газетах и по телевидению, это и в самом деле было самоубийство. Из квартиры ничего не пропало. 

- Вероятно. А не говорил вам Чарльз, что с кем-нибудь поссорился? Ему никто не угрожал? 

- Нет. Впрочем, нет: он упоминал, что поссорился с каким-то критиком. - Кларисса сосредоточенно нахмурилась. - Да, и ещё что-то про своего агента рассказывал. Когда я пришла, он как раз говорил с ним по телефону. Отт, кажется, его фамилия. Чарльз был просто в бешенстве. Обзывал его всеми бранными словами и пообещал, что уволит его и вообще поквитается. 

- А как он собирался с ним поквитаться? 

- Он не сказал. Мне показалось, что это просто пустые угрозы. Характер ведь у Чарльза был не сахар - он часто на кого-то нападал. 

- Вы знали, что он держит у себя пистолет? 

- Нет, но меня это не удивило. Он рассказывал, что у них не раз случались вооруженные ограбления. 

- Мисс Уингфилд, вы можете вспомнить, где вы были в день смерти Чайлдресса? С утра до трех часов дня. 

Лицо Клариссы окаменело. Ни слова ни говоря, она встала. Затем сухо процедила: 

- Больше я вам ничего не скажу, мистер Гудвин. И предупреждаю: если вы последуете за мной в галерею, я вызову полицию. 

Дрожащей рукой она схватила с стола сумочку и устремилась к выходу. Я даже не попытался её остановить. 




Глава 18 


Домой я вернулся без четверти пять, когда облаченная в хаки ремонтная команда как раз заканчивала дневную работу. 

- Ну, как дела? - поинтересовался я у Карла - высоченного и плешивого детины, который первым приходил к нам осматривать поломку. 

- Все путем, - жизнерадостно откликнулся Карл. - Действуем по плану. К четвергу, надеюсь, закончим. - Остальные, включая уголовника со шрамом на щеке, дружно закивали. - Одна тут только закавыка вышла, - ухмыльнулся Карл. - Полчаса назад мы малость с вашим боссом повздорили. Мы трудились на самом верху шахты, возле вашей оранжереи, а ему, видно, надоел весь этот грохот, так он всунул к нам голову и такое заявил, что мы до сих пор вспоминаем. 

Вся банда опять дружно закивала. 

- Что именно? - спросил я, приподнимая одну бровь. 

Карл задумчиво поскреб затылок. 

- Попробую изобразить. Ага, примерно так. "Господа, не прекратите ли вы это адское громыхание? Вы уже добились своего, подняв всех мертвецов из вечного сна." 

- А вы - что? 

Он гоготнул. 

- Честно говоря не помню - он ведь весь из себя такой знаменитый и прочее. Ну и клиент к тому же. Словом, я сказал, что мы все понимаем и очень сожалеем, но совсем не шуметь никак не в состоянии, и постараемся закончить как можно быстрее. 

- Вполне резонно. Не беспокойтесь, я поговорю с ним. Бедняга не привык, когда вокруг барабанят. 

- Да мы и сами понимаем, черт побери, - кивнул Карл. - Обычно-то мы стараемся проводить такие работы в частных домах, когда хозяин в отпуске. Во Флориде или, скажем, на Гавайях. 

- С этим хозяином такие номера не проходят, - сказал я. - Мистер Вулф никогда, повторяю - никогда, не покидает своего пристанища. Так что придется с этим мириться. 

Карл заулыбался, и все трое заторопилась к выходу, довольные, что отделались от Вулфа хотя бы до понедельника. В три минуты седьмого, когда я сидел за своим столом в кабинете и выписывал чеки на покрытие полученных счетов, появился Вулф. 

- Я встречался с Клариссой Уингфилд, - с места в карьер заявил я. Доложить? 

Вулф мрачно кивнул и выслушал мой обстоятельный рассказ, закрыв глаза и переплетя пальцы на экваторе внушительного пуза. Вошедший Фриц тихонько поставил перед ним две бутылочки пива и так же молча удалился. Когда я закончил, Вулф пригнулся вперед и приступил к серьезной процедуре наполнения стакана пенным напитком. 

- Твои впечатления? - прогромыхал он. Задавая этот вопрос - а поступает Вулф так нечасто, разве что речь идет о женщине, - он на самом деле спрашивает, способна ли она, на мой взгляд, совершить убийство. 

- Трудно сказать, - честно признался я. - Мне представляется, что Кларисса несколько растеряна. С одной стороны, она хотела бы жить в крупном городе, забыв о своем индианском прошлом; с другой - она явно напугана своим неопределенным будущим. Домой возвращаться не хочет ни за какие коврижки, и я её охотно понимаю - приему, который ждет её там, не позавидуешь. - Чуть помолчав, я продолжил: - Что касается Чайлдресса, то она либо и в самом деле любила его, либо просто не хотела быть матерью-одиночкой. Убила ли она Чайлдресса, осознав, что он не собирается на ней жениться? Категорически отвергать это предположение я бы не стал, хотя, по правде говоря, не могу представить её в роли убийцы. Если вас интересует вероятность, то - пять против двух на то, что Кларисса его не убивала. 

Вулф нахмурился. 

- Значит, ты полагаешь, что убийцу следует искать в другом месте? 

- Да, хотя голову на плаху я бы класть не стал. Впрочем, если хотите выслушать... 

- Нет! - рявкнул Вулф. - Пока эти люди, - он воинственно мотнул головой в сторону лифта, - не покинут мой дом, я не в состоянии размышлять. 

- Успокойтесь, до понедельника они больше не появятся, - заверил я. Потом небрежно добавил: - Я слышал, у вас тут небольшое недоразуменьице вышло? - А про себя подумал: "Ай-да Арчи, мастер недомолвок! Может, прав был Отт, и я в самом деле интеллигент среди сыщиков?" 

- Проклятый грохот доканал меня, - прорычал Вулф. - Это невыносимо. 

- Да, сэр, но в противном случае вам пришлось бы навек отказаться от вертикального способа передвижения. Они и так вкалывают, не покладая рук. Вам осталось продержаться только несколько дней... 

Это был уже глас вопиющего в пустыне - Вулф скрылся за переплетом очередной книги. Мельком бросив на неё взгляд, я не поверил своим глазам, и был вынужден посмотреть ещё раз. Да, такую же книгу я уже видел в квартире Чайлдресса. На суперобложке был изображен какой-то парень в комбинезоне, распростершийся посреди поля, поросшего чем-то вроде пшеницы. Из спины несчастного торчал окровавленный нож для разделки туш. Название было выведено броскими фиолетовыми буквами - "Смерть на пойменном лугу". Ниже, более мелким шрифтом шла надпись: "Детектив про Орвилла Барнстейбла, написанный Чарльзом Чайлдрессом". 

- Интересно? - полюбопытствовал я. 

- Пф! Нише Толстого в пантеоне никто не угрожает. 

- Слава Богу! А где вы его раздобыли? 

- Вчера доставили из книжного магазина. Эта книжонка не стоит и десятой доли того, что я на неё потратил. 

- Вам ли судить? Если верить вашим словам, то вы никогда не читаете беллетристику. Или - почти никогда. 

Вулф откинулся на спинку своего кресла, способного выдержать приличных размеров динозавра. 

- Раньше, когда я ещё не настолько ценил свое время, я мог позволить себе почитать что-нибудь художественное - порой даже детектив. Я вовсе не оправдываюсь и не сожалею, хотя отдаю себе отчет, что мог лишний раз перечитать Аристотеля или Монтеня. Однако это, - он приподнял томик Чайлдресса и потряс им, - чудовищно по любым меркам! Стыдно признаться, но я вынужден полностью согласиться с мнением мистера Хоббса. Описания жалкие и небрежные, стиль напыщенный, сюжетные повороты притянуты за уши, а развязка уже сейчас ясна как день Божий. 

- Вы только не волнуйтесь, - предостерег я. 

- Ба! Я преодолел уже две трети, но ни один персонажей не вызывает у меня ни малейшего интереса. Включая и этого знаменитого сыщика, которого в рекламе на обложке назвали "очаровательным эксцентриком". 

- Вас тоже порой называют эксцентричным, - совершенно некстати брякнул я. 

Вулф буквально взвился на дыбы. 

- Ты ведь прекрасно знаешь, как я отношусь к беззастенчивому надругательству над этим словом. Я бы вообще предпочел наложить на него табу. Или мораторий - если так тебе понятнее. Мистер Винсон сейчас у себя? 

- Не знаю, но могу выяснить, - живо вызвался я, довольный, что легко отделался. - Хотите поговорить с ним? 

- Особым желанием не горю. Он сказал, что в его распоряжении есть дискета с последним романом мистера Чайлдресса. Узнай, распечатали его уже или нет. Если да, то попроси прислать один экземпляр мне, желательно с посыльным. 

- Ваша способность к самобичеванию воистину не знает себе равных, произнес я, набирая личный номер Винсона. Главный редактор ответил с первого же звонка. 

- Говорит Арчи Гудвин. Мистер Вулф хотел бы получить копию последнего романа Чайлдресса, если, конечно, вы уже его распечатали. 

- Да, он распечатан. А что, мистер Вулф нашел какую-то зацепку? 

- Трудно сказать. Скажите, мистер Винсон, а вы могли бы прямо сейчас отправить к нам рукопись с посыльным? 

- Сейчас? Господи, я даже не уверен... Секундочку. Да, вот нашел ещё один экземпляр - второй я отправил на редактуру. Кстати, я сам только что закончил читать этот роман, и полагаю, что среди всего написанного Чарльзом он лучший. И сюжет на удивление прекрасный. Чертовски жаль, что он последний... Хорошо, мистер Гудвин, я отправлю его вам, как только найду с кем. 

- Спасибо. 

- Вообще-то говоря, перед уходом я и сам собирался вам позвонить, добавил Винсон. - Вы слышали о том, какая неприятная история вышла вчера между Фрэнком Оттом и Кейтом Биллингсом? 

- Нет, но готов выслушать, - сказал я, навострив уши. 

- Я сам узнал об этом только час назад. Похоже, они случайно встретились в одном ресторане, что на Пятьдесят четвертой улице, неподалеку от Пятой авеню. Это любимое место литературной братии. Отт сидел с супругой у стойки, выпивая и дожидаясь, пока освободится столик, а тут как раз нелегкая принесла Кейта, который до этого выпивал где-то еще. Во всяком случае, по словам очевидцев, он заметно пошатывался. Заметив его, Отт съязвил что-то по поводу того, что, дескать, у Кейта совесть нечиста, раз он так нализался; явно намекая на Чайлдресса. 

- Любопытно, - заметил я. - А случалось Отту раньше ссориться с Биллингсом? 

- При мне - нет. Так вот, Биллингс рассвирепел и обозвал Отта лизоблюдом и задрипанным агентишкой. Отт в долгу не остался - и началось. Биллингс ведь лет на двадцать моложе Отта, да и фунтов на двадцать потяжелее. Словом, когда он отвесил Фрэнку оплеуху, тому пришлось оказывать помощь. 

- Здорово ему досталось? 

- В основном, пострадала его гордость. Мне рассказал об этом редактор из другого издательства, с которым мы давно знакомы. По его словам, Фрэнк отделался здоровенным синяком, а его жена поливала Биллингса выражениями, которые не под всяким забором услышишь. Бармен и ещё несколько посетителей их разняли, а потом развели по углам. 

- Да, у вас, литераторов, жизнь опасная, - вздохнул я. - Даже странно, что у кого-то ещё хватает времени творить и редактировать. 

- Давайте, подсыпайте соли на мои раны, - беззлобно проворчал Винсон. - Впрочем, ничего другого я и не ожидал. 

- А вы придаете случившемуся какое-то особое значение? - осведомился я. 

- Да, с тех пор как мне позвонили, я все не могу в себя прийти. Честно говоря, я до сих пор не верю, чтобы один из них мог оказаться убийцей. Ни с одним из них я не общался, да и не намерен, однако убежден, что вчерашний инцидент был вызван неумеренными возлияниями в сочетании с напряженным состоянием после гибели Чарльза, с которым оба они были близки. Ведь в нашем мире до сих пор только и разговоров, что о его смерти. 

Я поблагодарил Винсона за уделенное мне время и распрощался. Затем повернулся к Вулфу и сказал: 

- Вчера вечером Кейт Биллингс и Франклин Отт закатили кулачную потасовку в ресторане. Биллингс выиграл чистым нокаутом. 

Вулф оторвался от книги и нахмурился. 

- Арчи, - вздохнул он, - закатить можно пощечину. Или истерику. А потасовку затевают. 




Глава 19 


Уличенный Вулфом в неверном употреблении словосочетаний, я спорить не стал, а изложил ему подробности вчерашней схватки Отта с Биллингсом в пересказе Винсона. Вулф недовольно покривился, после чего велел встретиться с обоими дуэлянтами, пояснив, что именно ждет от этих встреч. 

- Приступить немедленно? - спросил я. 

- Нет. Я знаю, что на сегодняшний вечер ты строил планы. Можно и завтра. 

- Но ведь завтра суббота - значит, мне придется ловить их дома? 

- Да, - кивнул Вулф, возвращаясь к чайлдрессовскому роману. Мои планы, которые упомянул Вулф, сводились к тому, чтобы сводить Лили Роуэн поужинать в "Рустерман", шеф-повар которого уступает разве что Фрицу. В свое время открыл этот ресторан Марко Вукчич, ближайший друг Вулфа, а вот после того, как Марко убили[14 - Рекс Стаут "Черная гора". ], Вулф в течение довольно долгого времени присматривал за делами ресторана, иногда ужиная в нем, а порой устравиая внезапные проверки. Видели бы вы, какой разнос он учинял, обнаружив хоть мельчайший недочет на кухне. И сейчас, в тех редчайших случаях, когда Вулф ужинает вне дома, он предпочитает "Рустерман" - и только "Рустерман". 

Лили заказала говяжье филе по-беарнски, а я - голубиные грудки по-московски. Мы воздали должное мастерству Феликса, шеф-повара и нынешнего владельца "Рустермана", дочиста опустошив свои тарелки, прежде чем перейти к восхитительному суфле "Арменонвиль". 

- Что-то ты сегодня излишне задумчив, Эскамильо,[15 - Рекс Стаут "Где Цезарь кровью истекал". ] - заметила Лили, глядя на меня поверх чашечки дымящегося кофе-эспрессо. Этой кличкой она наградила меня при нашей первой встрече, когда я сиганул через стену, спасаясь от разьяренного быка. 

- Извини, я отвлекся, - сокрушенно покачал головой я. - Про завтрашнее поручение вдруг вспомнил. Я должен повидать пару ребят, которые вчера вечером затеяли драку в ресторане. 

Лили изумленно приподняла брови. 

- Тебе, я вижу, скучать не дают. 

- Очень забавно, но примерно то же самое я и сам себе сегодня высказал, - хмыкнул я и рассказал ей, в чем дело. 

- А я вот как думаю, - промурлыкала Лили. - Все они сговорились, что убьют его, а потом кинули жребий, кому спускать курок. Судя по описанию этого Чайлдресса, друзей у него было раз, два и обчелся. Даже Винсон, похоже, его не слишком жаловал. 

- Не думаешь ли ты, что его мог ухлопать сам Винсон? 

- А почему бы и нет? По-моему, Ниро Вулфу случалось брать себе клиентов, у которых рыльце в пушку. 

- Лишь изредка. Нет, Винсон не настолько глуп. К тому же, от смерти Чайлдресса он ничего не выигрывал. 

Лили сверкнула белоснежными зубами - они и вправду у неё белоснежные. 

- Хорошо, его вычеркиваем. Но остальные все равно были в сговоре. 

- Я понял и обязуюсь передать твою гипотезу своему работодателю, пообещал я. 

Так я и поступил, на следующий день. Вулфа это почему-то не убедило. 

Когда, проводив Лили, я вернулся, света в кабинете уже не было; Вулф, как и следовало ожидать, отошел ко сну. Не увидев на столе каких-либо письменных указаний, я уже тоже решил было, что пора на боковую, когда взгляд мой упал на край вулфовского стола, на котором покоился томик "Смерти на пойменном лугу". Что ж, решил я, почему бы мне самому не ознакомиться с произведением покойного Чайлдресса? Я уже слышал оценку, высказанную в его отношении Вулфом, но привык за долгие годы вырабатывать и собственное мнение. Беда лишь в том, что чтение книг не доставляет мне ни малейшего удовольствия; для меня все эти персонажи какие-то неживые. Вот газеты - другое дело! 

Словом, я захватил книжку наверх и преодолел на сон грядущий несколько глав. Отношение к художественной литературе и, в частности, к детективным романам, у меня после прочтения не изменилось ни на йоту. Уж слишком ушлым показался мне сержант Орвилл Барнстейбл, а уж кому об этом судить, как не мне, прожившему столько лет под одной крышей с величайшим в мире эксцентриком - вне зависимости от того, как он расценивает это слово. 

Убийцу я вычислил уже на сорок шестой странице - причем совершенно правильно, как показала надуманная и совершенно невероятная развязка. Признаться честно, догадался я вовсе не потому, что такой умный и проницательный, а потому что чайлдрессовский сюжет был прост, как веник. Когда на следующий день я поведал Вулфу, что тоже попробовал чайлдрессовское чтиво, он только поморщился и принялся разгадывать кроссворд. Совершенно не понимает толстокожий - на какие жертвы ради него идут. 

Однако ещё до разговора с Вулфом в эту субботу я успел посетить Отта и Биллингса. Адреса обоих я отыскал в справочнике Манхэттена, причем жили они в каких-то шести кварталах друг от друга, в верхней части Ист-Сайда; тут уж мне повезло, согласен. 

Начал я с Франклина Отта. Красный кирпичный дом четы Оттов послевоенной постройки находился неподалеку от Первой авеню. Среди окружающих зданий дом выделялся новизной и свежестью краски, а, судя по сверкающему, отделанному черным мрамором вестибюлю, дела у литературного агента шли неплохо. В вестибюле сидел заспанный консьерж, которому я и представился. 

- Мистер Отт ждет вас? - осведомился он, неохотно отрываясь от гороскопа в "Дейли Ньюс". 

- Нет, но мы знакомы, и он должен меня припомнить, - не слишком уверенно произнес я. - В противном случае, скажите, что я из конторы Ниро Вулфа. 

Небритая физиономия консьержа прояснилась. 

- А, вы на этого толстого увальня работаете. Сдыхал, слыхал... Расследуете что-то? 

- Как вам, должно быть, известно, мистер Отт - литературный агент, уклончиво ответил я. 

- Понял, понял, - поспешно закивал консьерж, заговорщически ухмыляясь. - Хотите, значит, чтобы про вас книжку написали? Ну-ну, занятная, небось, выйдет книженция. Хорошо, сэр, я позвоню мистеру Отту. - Он набрал номер и несколько секунд спустя проквакал в трубку: - Мистер Отт? К вам мистер Гудвин из конторы Ниро Вулфа. Что? Да... Гудвин. Да... Хорошо. Спасибо, сэр. - Он положил трубку и посмотрел на меня. - Поднимайтесь. Одиннадцатый этаж, квартира С, направо от лифта. А книжку я куплю. 

Я поблагодарил его за доверие и поднялся в чистеньком сверкающем лифте на одиннадцатый этаж. Дверь квартиры С открыла седенькая, похожая на мышку женщину. 

- Здравствуйте, мистер Гудвин, - пропищала она, чуть кланяясь. - Меня зовут Элинор Отт. Фрэнк рассказывал мне про вашу встречу. Проходите, он у себя в кабинете. - Она чуть приблизилась ко мне, словно поверяя сокровенную тайну. - Не удивляйтесь, когда увидите, что у него лицо забинтовано - он на днях слегка пострадал. Впрочем, вы, наверное, слышали об этом? 

- Да, мне сказали, что Кейт Биллингс его ударил, - осторожно высказался я. 

- Да, вот змееныш! - прошипела Элинор, гневно кривясь. - В тюрьме ему место, мерзавцу такому! Я сказала Фрэнку, что ему следует подать в суд, и... Впрочем, не булу вас утомлять, вам это неинтересно. 

Она вымученно улыбнулась и пригласила меня следовать за ней. 

Проходя мимо гостиной, я почувствовал, как растет во мне уважение к обитателям этой квартиры. Просторная, футов тридцати в длину, гостиная так и напрашивалась на глянцевую обложку журнала "Образцовый дом". Не стану останавливаться на подробном описании, но скажу лишь, что обстановка напомнила мне роскошные парижские хоромы одного из давних приятелей Лили Роуэн, в которых мы с ней побывали несколько лет назад. 

Проведя меня по коридору, увешанному фотографиями писателей, Элинор Отт жестом указала на распахнутую дверь обшитого деревом кабинета. Войдя, я тут же увидел Франклина Отта; облаченный в рубашку с расстегнутым воротничком и желтый кардиган, он сидел за изящным ореховым столом, просматривая какую-то рукопись. Как и в его офисе, стол был завален бумагами. 

- О... Гудвин, входите, входите. Извините за мою наружность, пробормотал он, легонько прикасаясь к повязке, закрывавшей левую часть лица. - Позавчера вот слегка пострадал. Вы, видимо, уже знаете про эту историю? 

Да, потому я и здесь, - сказал я, усаживаясь напротив. - Я хотел бы услышать от вас, как это все приключилось. 

Отт пригнулся вперед, воинственно выставив подбородок. 

- Только не делайте из мухи слона, - предупредил он, погрозив мне пальцем. - То, что произошло между мной и Кейтом Биллингсом, к смерти Чарльза Чайлдресса не имеет ни малейшего отношения. Понятно? 

Голос его угрожающе зазвенел. 

- Хорошо, но я буду признателен, если вы удовлетворите мое любопытство. 

- Понимаю, вы от своего не отступитесь, - вздохнул Отт. - Что ж, будь по-вашему. Не могу сказать, что мне приятно об этом вспоминать, но, раз вы настаиваете, расскажу обо всем без утайки. - Отодвинув рукопись, он оперся обоими локтями на стол. 

- Мы с женой сидели в баре ресторана "Каули" на Пятьдесят четвертой улице - возможно, вы его знаете. Изумительные свиные ребрышки, рыба, но особенно - "кокиль Сен-Жак". Гребешки, иначе говоря. Это чуть ли не единственный ресторан, куда мы ходим с моей супругой. Так вот, сидим мы в баре, ждем, пока освободится столик, как вдруг в бар, пошатываясь, вваливается Кейт Биллингс. Едва на ногах держится. Должен сразу сказать особой любви мы с ним друг к другу не питаем. Не скажу, что именно я приложил руку к тому, чтобы Винсон уволил Биллингса, но и возражать, узнав об этом, я не стал. Биллингс же до сих пор убежден, что его увольнение результат моих интриг. Он упрям, заносчив, а как редактор себя сильно переоценивает. Вдобавок он жуткий наглец. Всякий раз, когда бы мы с ним не встретились, - а это. по счастью, бывает не слишком часто, - он пытается меня поддеть. Ну вот, а на это раз я решил его опередить. 

- И у вас это вышло? 

Отт болезненно поморщился, словно отгоняя от себя неприятные воспоминания. 

- Да. Понимаете, я уже довольно прилично выпил. Хотя и не нализался, как этот чертов Биллингс. Словом, я боронил какую-то фразочку насчет того, что, мол, у него совесть нечиста, раз он так надрался. Ну и проехался еще, что он переживает по поводу своего позорного изгнания из "Монарха". Глупо, конечно, я понимаю. Ну вот, Биллингс тут же подлетел к нам и принялся поливать меня бранью. Обозвал меня в частности лизоблюдом и "задрипанным агентишкой задрипанных авторов" - это в промежутке между непечатными выражениями, разумеется. 

Я сказал, что подобные выражения свидетельствуют о его скудоумии, и лишний раз доказывают его полную профессиональную непригодность. Тогда он выкрикнул: "Вставай, вонючка!". 

- И вы встали? 

- Да. Нельзя же было допустить, чтобы меня так унижали перед моей женой! - гневно добавил Отт. - Однако, не успел я встать, как он меня ударил, и я очутился на полу. Помню только, как Элинор кричала. Не самый приятный эпизод в моей биографии. 

- Согласен, - кивнул я. - Хотя мне показалось, что вы здорово рисковали, провоцируя Биллингса. 

- Mea culрa[16 - Моя вина (лат.). ], - вздохнул Отт. - Что было, то было. Говорю же вам перебрал я в тот вечер. И все равно - до сих пор не перестаю удивляться, что так вышло. 

- А как вы можете истолковать его действия? 

Отт легонько прикоснулся к забинтованной щеке и неожиданно хихикнул. 

- Вы хотите услышать от меня, что фингал под глазом доказывает виновность Биллингса в смерти Чарльза? Нет, это я не скажу, как бы не омерзителен мне был этот тип. Мерзавец - да, но он не убийца. 

- Это правда, что вы отказались выдвинуть против него обвинение? 

- Да, - кивнул Отт, небрежно отмахиваясь. - Элинор на этом настаивала, но я не считаю, что понес слишком уж существенный урон. К тому же моя вина в случившемся ничуть не меньше его. 

- Вы очень великодушны, - прокомментировал я. 

- Вот уж нет! - усмехнулся Отт. - Тем более, что для меня история закончилась вполне счастливо. Ведь Кейт Биллингс, как и я, был завсегдатаем "Каули", едва ли не каждый день туда захаживал. Ресторан был его вторым домом. Так вот, я ещё валялся на полу, когда Пьер - метрдотель - подскочил к нему и со своей французской обходительностью поставил в известность, что отныне двери ресторана будут для него закрыты. И поделом бузотеру. 

Отт продолжал хихикать и после того, как я, распрощавшись, покинул его кабинет. 

В половине двенадцатого я уже был на Восемьдесят второй улице возле дома Биллингса. Серое монолитное девятиэтажное здание разительно отличалось от изящного дома Отта. Консьержа, как и рассказывал Биллингс, не было. Найдя фамилию редактора на табличке в вестибюле, я нажал кнопку его звонка. Ничего не случилось. Я позвонил ещё раз, не отнимая пальца с кнопки почти полминуты. 

Я уже повернулся было, чтобы уйти, когда в переговорном устройстве что-то затрещало и свирепый голос пролаял: 

- Да? 

- Это Арчи Гудвин, - весело прощебетал я. 

- Тшэваувуы? - прорычал динамик. 

Я истолковал это как "Чего вам" и вежливо произнес: 

- Я бы хотел потолковать с вами минутку-другую. 

В ответ послышался душераздирующий стон, затем - непечатная ругань, и наконец: 

- Ладно, хрен с вами, заваливайте. 

На площадке шестого этажа перегорели две лампочки, придавая и без того серому подъезду совсем мрачный вид. Дверь квартиры Биллингса была приоткрыта и я, осторожно постучав, вошел. Редактор сидел, скрестив на груди руки, на проваленной софе в крохотной гостиной; помятая физиономия выражала крайнее недовольство. 

- Почему бы вам не внять призыву телереклам и не научиться сперва звонить, а уж потом приходить? - проворчал он, не удосужившись даже встать. 

- Виноват, совсем этикет позабыл, - легко согласился я и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся в ближайшее кресло. - Вы уж извините. 

Не потеплевшим ни на градус голосом Биллингс проскрипел: 

- Хочу сэкономить ваше время и признаться сразу. Да, позавчера в баре "Каули" я навесил Фрэнку Отту пару тумаков. Нет, о содеянном я не жалею и ничуть не раскаиваюсь. Да, перед этим я выпил и был навеселе. Нет, наша ссора никак не связана со смертью Чайлдресса. Удовлетворены? Теперь можете спрашивать. 

- Спасибо за подмогу. Вам часто приходится дубасить кого-то в общественных местах? 

- О, я вижу, мы сегодня агрессивно настроены, да? Вообще-то, мистер Гудвин, чем я занимаюсь в общественных местах - это мое личное дело. Ясно? Но так и быть, отвечу. Нет, я редко даю волю кулакам. Однако для Фрэнка Отта я готов в любое время сделать исключение. 

- А чем заслужил мистер Отт такой почет? 

На губах редактора появилась мстительная улыбка. 

- Мы уже, кажется, обсуждали эту тему в моем кабинете. Помните? Так вот, повторю ещё разок: Отт убедил Винсона выставить меня из "Монарха" или, по меньшей мере, отстранить от работы над книгами Чайлдресса. Однако это я бы ещё стерпел, но когда, войдя в "Каули", я услышал его оскорбительный возглас, прозвучавший на весь бар, я уже не сдержался. Это паразит заявил, что я пытаюсь утопить в вине свою нечистую совесть. А потом недвусмысленно намекнул, что я убил Чайлдресса в отместку за свой... скажем, вынужденный уход из "Монарха". Я прошагал к нему, потребовал, чтобы он встал, и от души вмазал по его сальной роже, так что шлепнулся на пол как мешок дерьма. Тут его жена принялась вопить как недорезанная свинья, а меня попросили уйти и больше туда не возвращаться. Вот и все, на этом веселье закончилось. 

Биллингс для вящей убедительности хлопнул в ладоши и, откинувшись на подушки, зевнул во всю пасть. 

- Во время нашей прошлой встречи вы, по вашим словам, не верили, что Чайлдресса убили. Вы по-прежнему не изменили своего мнения? - спросил я. 

Его взгляд скользнул по книжным полкам, двухфутовой кипе сложенных в углу газет, телевизору с запыленным экраном и лишь потом остановился на мне. 

- Забавно все-таки, - произнес он, уставившись в потолок. - Не зайди я в четверг вечером в бар "Каули" и не пропусти перед этим несколько стаканчиков водки - я бы до сих пор был убежден, что Чарльз Несноснейший сам вышиб себе мозги. 

- А что заставило вас передумать? Биллингс закатил глаза. 

- Господи, можно подумать, что вы сами не понимаете! Мне всегда казалось, что частные сыщики должны быстрее соображать. Тем более, что вы у самого Ниро Холмса-Вулфа служите. Неужто вы до сих пор не набрели на мало-мальски приличную улику? 

- Возможно. 

- Ну вы даете, - ухмыльнулся Биллингс. - А теперь пораскиньте мозгами: я вхожу в "Каули", а тихоня Отт, который никогда прежде и не здоровался со мной, вдруг ни с того, ни с сего набрасывается на меня, едва ли не в открытую обвиняя в расправе над Чайлдрессом. Абсолютно не похоже на него. Это ни о чем вам не говорит? 

- Объясните, пожалуйста, - ухмыльнулся я в ответ. 

Биллингс расхохотался. 

- Гудвин, вы так же нуждаетесь в моих объяснениях, как саудовский шейх - в песке. Ладно, черт с вами. Чайлдресс в своей статье, которую напечатал "Книжный бизнес", заклеймил Фрэнка Отта позором, причем, на мой взгляд, возвел на него напраслину. Мне там тоже изрядно досталось, хотя я к тому времени уже ушел из "Монарха" и устроился на новую работу. Отту в этом смысле повезло меньше: ему из собственного агентства податься было некуда. Вы со мной согласны? 

- Вы хотите сказать, что он убил Чайлдресса, обставив дело так, будто тот покончил с собой? - спросил я. 

Биллингс поерзал на софе и ответил, назидательно ткнув в мою сторону указательным пальцем: 

- Это вы сказали, а не я. И не скажу. Однако со стороны кажется, что для спасения своего реноме и положения в литературном сообществе Отту ничего другого не оставалось, как попытаться дискредитировать своего обидчика. Самоубийство подходит для этого идеально - кто потом вспомнит и воспримет всерьез нападки психически неуравновешенного человека? 

- Допустим, что вы правы, - произнес я. - Но зачем тогда Отту понадобилось прилюдно нападать на вас и устраивать такую некрасивую сцену? 

- Ага! - торжествующе воскликнул Биллингс. - Вот в том-то и дело. Он, конечно, не был уверен наверняка, что встретит меня в "Каули", хотя я бываю там едва ли не каждый вечер. Так вот, избавившись от Чайлдресса, Фрэнк Отт решил не останавливаться на достигнутом. Для полной победы ему оставалось ещё расправиться со мной. Он ненавидел меня лютой ненавистью за то, что я первый указал на вопиющие недостатки в произведениях Чайлдресса. 

- И поэтому он встал и безропотно получил от вас зуботычину? - фыркнул я. 

Биллингс воздел обе руки с растопыренными в виде буквы "V" пальцами точь-в-точь, как Ричард М.Никсон. 

- Совершенно верно! Он забросил наживку, а я заглотал её вместе с крючком и удочкой. Он меня нарочно спровоцировал, отлично зная, чем это кончится! А я попался как последний дурачок. Потом, правда, я поступил по-умному. Отправился на следующее утро в "Вестман и Лейн" к своим боссам и честно повинился. Они все поняли и простили... А теперь, мистер Гудвин, закончил Биллингс, вставая, - мы должны с вами распрощаться. 

Я с радостью продефилировал к дверям. 




Глава 20 


Когда я вышел из подъезда Кейта Биллингса, в нашем особняке уже вовсю обедали. Не желая портить Вулфу аппетит, ввалившись посреди трапезы, я завернул в забегаловку на Первой авеню, где посетителей потчуют лучшими во всем Нью-Йорке горячими сандвичами с индюшатиной; так, по крайней мере, утверждала алая надпись с восклицательным знаком на огромном белом плакате, красовавшимся над стойкой. Угнездившись на высоком табурете перед стойкой, я заказал себе это фирменное блюдо - не обижать же хозяев! - в сочетании со стаканом молока, и принялся размышлять над происходящими событиями. 

Дебра Митчелл клялась и божилась, что кровь Чарльз Чайлдресса пролила коварная ревнивица Патрисия Ройс; Белинда Микер была в не меньшей степени убеждена, что Чарльза прикончила её кузина, Кларисса Уингфилд; и вот теперь Кейт Биллингс уверенно указал негодующим перстом на Франклина Отта. Вне подозрений пока оставались Кейт Биллингс, мисс Митчелл и Уилбур Хоббс, но я не сомневался, что со временем ни одного из них не минует чаша сия. 

Каждая из перечисленных выше личностей имела вполне вескую причину, чтобы отправить Чарльза Чайлдресса к праотцам, однако, если Дебру Митчелл, Патрисию Ройс и Клариссу Уингфилд объединяли мотивы сугубо личного характера, то Кейт Биллингс, Франклин Отт и Уилбур Хоббс имели на Чайлдресса зуб, так сказать, сугубо профессионального свойства - всем им здорово досталось от покойного в разносных статьях, которые появились в "Манхэттен Литерари Таймс" и в "Книжном бизнесе". 

Хорошо, признал я, пусть этот малый и не был столпом морали, но у кого из этой шестерки могло хватить духу расправиться с ним с помощью его же собственного пистолета? 

Поначалу я решил, что ни у кого. Затем, запустив зубы в сочную мякоть вкуснейшего пирога с черникой, я подумал так: отвергнутая женщина по ту сторону Гудзона, она же мать-одиночка, ещё одна отвергнутая женщина, не желавшая, правда, этого признавать, третья, безнадежно и безответно влюбленная женщина и наконец - злобные обличительные статьи, способные если не уничтожить человека, то погубить его карьеру. Такова была часть наследства, оставленного Чарльзом Чайлдрессом. А ведь в Нью-Йорке, напомнил я себе, людей ежедневно убивают по куда менее серьезным причинам. 

Убедив себя таким образом, что каждый из шестерки имел достаточные основания оборвать земное пребывание Чайлдресса, я принялся играть в "Угадай убийцу". В первый раз воображаемый шарик остановился в ячейке напротив имени Патрисии Ройс. Почему, я сказать не мог, просто что-то в ней меня настораживало. Характеризуя её Вулфу, я назвал её "вывихнутой", но куда больше, чем её чудаческие манеры, меня беспокоило совсем другое - эта женщина определенно что-то скрывала. Может, она и вправду была влюблена в Чайлдресса, как пыталась убедить нас Дебра Митчелл? Поначалу мне так не показалось, но за темно-синими глазами писательницы явно таилось нечто загадочное. 

Я мысленно перебрал в голове остальных; на сей раз мой выбор пал на Уилбура Хоббса. Такой ни перед чем не остановится, чтобы отомстить за свою поруганную честь, решил я. Тем более, что Чайлдресс вполне мог продолжить свои гибельные для него разоблачения. Словом, чем дальше, тем яснее я представлял, как Уилбур нажимает на спусковой крючок своим холеным указательным пальцем. Да ещё и злорадно усмехается при этом. 

Пробежав следующий круг, шарик остановился на Франклине Отте. Вполне возможно что причиной тому послужил мой недавний поход к нему: побывав в его роскошной квартире, я воочию убедился, сколько мог потерять агент в результате разрушительных нападок Чайлдресса. 

Я уже начал было прокручивать шарик и дальше, но спохватился: если так пойдет и дальше, то электрического стула не миновать всем шестерым. А вдруг права Лили - и все они на самом деле сговорились, чтобы покончить с обидчиком? В глубине души я в это не верил, но и полностью со счетов не сбрасывал. 

Покончив с трапезой, я выбрался на Первую авеню и, наслаждаясь солнечным деньком, неспешно зашагал в сторону Тридцать пятой улицы. Дойдя на нашей улицы, я свернул направо и в двадцать пять минут четвертого уже поднимался на крыльцо нашего особняка. 

В кабинете никого не было, что меня несколько удивило: Вулф в это время Вулф обычно громоздился за столом. На моем столе лежала записка от Фрица: наш шеф-повар и домоправитель отправился добывать продовольствие и обещал вернуться в половину пятого. 

В кабинете ничего не изменилось, если не считать стопки писчей бумаги в углу стола Вулфа. На верхнем листе было напечатано: 

"Новая встреча. Детектив про Орвилла Барнстейбла, написанный Чарльзом Чайлдрессом". 

Ага, значит, рукопись все-таки доставили, сообразил я. 

Однако отсутствие Вулфа было необъяснимо. Я позвонил в оранжерею, подумав, что какие-то срочные дела могли вызвать Вулфа туда раньше времени, однако Теодор поведал мне противным скрипучим голосом: 

- Арчи, сейчас половина четвертого. Мистер Вулф никогда не бывает здесь в половине четвертого. - И положил трубку. 

Чувствуя себя полным идиотом, я заторопился наверх и постучал в дверь спальни Вулфа. Никто не ответил. Я забарабанил снова, затем с колотящимся сердцем толкнул дверь и вошел. 

Вулф сидел в кресле у окна с закрытыми глазами, неподвижный как изваяние. С одним лишь исключением: его губы сосредоточенно работали, попеременно втягиваясь и выпячиваясь. Их размеренному ритму позавидовал бы швейцарский хронометр. Я застыл в дверях, не произнося ни слова. Впрочем, в такие минуты Вулф все равно ничего не слышал. По прошествии четырнадцати минут (я не поленился и засек время по своим наручным часам), глаза Вулфа открылись. Если он и удивился, увидев меня, то вида не показал. 

- Я вижу, доставили наконец рукопись Чайлдресса, - игриво начал я. Вы ещё в неё не заглядывали? 

Вулф едва заметно дернул головой; в его понимании - это кивок. 

- И что? 

- Ба! Я был слеп, как король Лир, - прорычал Вулф, - и вполне заслуживаю его судьбы. Собери всех! 

- Под "всеми" вы подразумеваете Винсона и Невеликолепную шестерку? осведомился я. Моя неуклюжая попытка пошутить заставила Вулфа слегка поморщиться, но он удержал себя в руках. 

- Да, ты прав. Продолжим обсуждение в шесть. 

Он взял со стоящего по-соседству стула книгу и, раскрыв её, погрузился в чтение. Я понял, что аудиенция окончена. 




Глава 21 


Когда Вулф принимает решение "собрать и уличить" - инспектор Кремер презрительно называет эти представления "балаганом", - его никогда не волнуют всякие мелочи. Как, например, мне, Арчи, убедить всех этих людей в необходимости собраться в нашем доме и терпеливо ждать, пока Вулф пространно и самоуверенно разглагольствует о том, почему по одному из присутствующих плачет тюрьма? 

Именно так обстояло дело в шесть часов вечера субботы, когда он, спустившись из оранжереи и заняв место за столом, позвонил, чтобы Фриц принес пиво. 

Вулф прекрасно знал, что меня так и распирает от вопросов. Наполнив стакан пивом, он терпеливо отвечал на них, словно очищая луковицу слой за слоем. Я понял, куда он клонит, прежде чем с луковицы слетели последние одежки, но успел едва-едва. 

- Вы, конечно, не ждете от меня признания, что сам бы я никогда эту головоломку не решил, - заявил я. - Но позвольте последний вопрос: почему вы упражняли губы не здесь, а в своей спальне? 

- Мне было даже страшно представить, что потом придется подниматься в оранжерею отсюда, - хмуро пояснил он. 

- Ага, и потому вы решили разбить восхождение на два этапа. Очень остроумно. Так когда вы жаждете лицезреть эту компанию? 

- Сегодня, наверное, уже не получится? 

- Наверное. Вас это поразит, но многие нью-йоркцы субботними вечерами покидают свои домашние крепости и ищут развлечений в полном смертельных опасностей городе. 

- Сарказм - не твоя сильная черта, Арчи. Ты размахиваешь палашем там, где достаточно простой рапиры. - Вулф вздохнул. - Впрочем, это входит в цену, которую я вынужден платить, держа в своем доме человека действия. Значит - завтра вечером. 

- У вас есть задумка, как мне перетащить Клариссу Уингфилд через Гудзон? 

- Найдешь способ, - фыркнул Вулф. 

Ему легко говорить. Мы договорились на девять вечера, что оставляло в моем распоряжении двадцать семь часов на сбор всей труппы. Начал я с самого легкого, позвонив домой Винсону. 

- Вулф уже знает имя убийцы? - дрожащим от волнения голосом спросил издатель. - Кто он? 

- Извините, но у нас как на скачках: победившая лошадь приходит к финишу на ваших глазах, - твердо заявил я. - В нашем доме это незыблемое правило. 

Винсон пробурчал что-то насчет того, что с клиентами, дескать, так не обращаются, но упираться не стал. Спросил только, кто ещё будет, и я бегло зачитал ему весь список, не удосужившись признаться, что пока никто из перечисленных в нем лиц согласия на приход не дал. 

- Что ж, вечер обещает выдаться интересным, - сказал Винсон. - Я буду во что бы то ни стало. 

С первой же попытки я дозвонился Франклину Отту и Дебре Митчелл, сказав только, что Вулф важные сведения касательно смерти Чайлдресса. После недолгих уговоров оба согласились прийти. 

Кейта Биллингса, Патрисию Ройс и Уилбура Хоббса я дома в тот вечер так и не застал, но зато на следующее утро отыгрался с лихвой. Чтобы сэкономить ваше время, скажу лишь, что по десятибалльной шкале враждебности Биллингс набрал девять баллов, Хоббс - шесть с половиной, а Патрисии Ройс я поставил четверку. Впрочем, в конечном итоге ни один мне не отказал. 

Теперь вернемся вкратце в субботний вечер: чтобы заполучить Клариссу Уингфилд, я обратился за помощью к Солу Пензеру: 

- Коль скоро ты разыскал нашу пропавшую индианку, выручи нас ещё разок, - попросил я. 

- Выпаливай, - великодушно разрешил Сол, никогда не отличавшийся излишней разговорчивостью. 

- Мистер Вулф собирается завтра вечером устроить небольшой междусобойчик с приглашением всех подозреваемых в убийстве Чайлдресса, а я по уши занят организацией торжественной части. Не сможешь ли ты доставить к нам Клариссу Уингфилд - скажем, без четверти девять? Только не силой. И, разумеется, за твое обычное вознаграждение. 

- Считай, что она уже у вас. 

После слов Сола я преспокойно выкинул Клариссу Уингфилд из головы. 

По воскресеньям жизнь в нашем особняке протекает, не подчиняясь какому-то особому распорядку. Даже Вулф порой уклоняется от своих ежедневных двухразовых свиданий с орхидеями. Большую часть воскресного дня он обычно проводит за чтением газет, а остаток времени разгадывает кроссворд в "Таймс". 

Утром, в одиннадцать сорок пять, он ковырялся с "Таймс", когда я повесил трубку, закончив препираться с Кейтом Биллингсом. 

- Ну вот, все обещали прийти, - возвестил я, поворачиваясь к нему на своем вращающемся стуле. - А как насчет Кремера? 

Вулф вставил очередное слово, тяжело вздохнул и лишь потом ответил: 

- Пригласи его. 

Вулф скорее откажется от пива, чем сам снимет трубку и наберет какой-то номер. Я позвонил в уголовку, но мне ответили, что Кремера сегодня не будет. Тогда я отыскал номер инспектора в своей записной книжке. К телефону подошла миссис Кремер, но особого желания подозвать мужа не высказала. 

- Это звонят от Ниро Вулфа, - услышал я её голос. - Подойдешь? 

Я кивнул Вулфу, чтобы он снял трубку своего аппарата, а сам продолжал слушать. Несколько секунд спустя знакомый голос пробасил: 

- Да? 

- Мистер Кремер, это Ниро Вулф. Извините, что беспокою дома, но я счел своим долгом известить вас, что сегодня вечером назову имя убийцы Чарльза Чайлдресса. 

С уст Кремера слетело привычное восклицание, которое вы никогда не встретите на этих страницах. Чуть позже он, в назидание Вулфу, повторил его, а затем спросил: 

- Это честно? Без дураков? 

- Да, сэр. Вы поступите правильно, если придете к девяти часам. Сержант Стеббинс с вами будет? 

Кремер пропыхтел "да" и бросил трубку. 

- Даже не попрощался, варвар, - обиженно фыркнул я. 

Вулф сдвинул брови. 

- Ты знаешь, как связаться с этими людьми, которые здесь были? спросил он. 

- Вы имеете в виду членов КСПОБ? Да, я записал их телефоны и адреса, как вы мне сказали. 

- Позвони Вильме Рейс, - пробурчал он и добавил такое, что у меня чуть не отвисла челюсть. 

- Почему именно ей? - проблеял я. 

- Она самая умная и понятливая из всей их троицы, - ответил Вулф. 

Больше я ни на чем не настаивал. 

Мы с Фрицем принесли из столовой стулья, расставив их за желтыми креслами, а маленький столик в углу превратили в бар, разместив на нем виски, джин, водку, шейкер и графин доброго французского вина. Ровно в восемь сорок пять в дверь позвонили, и я мысленно заключил сам с собой пари, что это Сол и Кларисса Уингфилд. Сами понимаете - пари я выиграл. 

Открыв дверь, я встретил насупленный взгляд Клариссы, в котором перемешались страх и гнев. 

- Возмутительно, просто возмутительно, - процедила она, переступая через порог. 

- Не могу сказать, Арчи, чтобы ваше приглашение привело её в восторг, - проронил Сол. - С ребенком согласилась посидеть соседка, но вот сама... 

Кларисса резко развернулась и метнула на Сола уничтожающий взгляд. 

- Я и сама могу объясниться, благодарю вас! - холодно произнесла она. Затем обратилась ко мне: - Мистер Гудвин, я расцениваю случившееся почти как похищение. Единственная причина, по которой я согласилась приехать к вам - это клятвенное заверение мистера Пензера, что ваш непревзойденный Ниро Вулф собирается публично разоблачить убийцу Чарльза. Правда я совершенно не понимаю, почему он настаивает на присутствии всех этих людей. 

- Я вам чрезвычайно признателен за вашу любезность, - заверил я, награждая её своей лучезарнейшей улыбкой, которой, однако, не удалось согнать с её лица хмурое выражение. 

Согласно нашему плану, Сол проводил Клариссу в гостиную, где им полагалось дождаться, пока рассядутся все остальные. Не успели они закрыть за собой дверь, как звонок прозвенел снова. Пришли Кремер и сержант Пэрли Стеббинс. 

Несколько слов о Пэрли Стеббинсе: он прослужил бок о бок с Кремером не меньше, чем я проработал с Ниро Вулфом. Лицо у него узкое, с квадратным подбородком, но вот чувство юмора, если оно у него есть, Пэрли тщательно скрывает. Он храбр, честен и не любит бросать слов на ветер. Наши отношения можно с натяжкой назвать уважительными; ни мне, ни Вулфу Пэрли полностью не доверяет, исходя из предпосылки, что любой частный сыщик - уже по определению сомнительная личность, цель которой - ставить палки в колеса трудягам полицейским. Да и сам Пэрли, как бы высоко я не ценил его профессионализм, не прочь лишний раз утаить от нас те или сведения - просто в силу привычки. 

Провожать полицейских в кабинет я не стал, зная, что они прекрасно найдут дорогу и усядутся без поводыря. Следующий звонок в дверь обернулся приходом Винсона и Дебры Митчелл, которые прикатили в одном такси. Винсон натянуто улыбнулся и кивнул мне, а Дебра на ходу прошептала: 

- Что за дурацкая манера - так бессовестно транжирить чужое время! 

Я выразил надежду, что все-таки путешествие она проделала не понапрасну, и одарил восхищенным взглядом её бежевый костюм, стоивший, должно быть, моего недельного жалованья, а то и больше. Да, одеваться эта женщина умела. 

Винсону, как нашему клиенту, досталось почетное красное кожаное кресло, а Дебру я усадил на первый ряд в трех креслах от него. Вновб пришедшие недоуменно посмотрели на Кремера и Стеббинса, но я воздержался от представлений. 

Следующим пожаловал Франклин Отт. Агент казался таким разгневанным, словно на сей раз уже сам вознамерился раздавать тумаки. Левая щека была по-прежнему перевязана. Буквально следом за ним подошли друг за дружкой бледная, но решительная Патрисия Ройс, недовольный Кейт Биллингс и почти тут же ввалился брюзжащий и обиженный Уилбур Хоббс. 

- Хочу сразу пояснить, что пришел только как представитель прессы, а вовсе не как подозреваемый в этом гнусном убийстве, - с ходу продекламировал он, как по заученному сценарию. 

Я улыбнулся, кивнул и проводил его в кабинет. Критик обвел взглядом собравшихся, повел носом, как гончая, берущая след, и безропотно уселся на предложенный стул. 

- Где же, черт побери, Вулф? - не выдержал Биллингс. 

- Сейчас придет, - заверил я редактора, затем обратился к аудитории: Не желаете ли промочить горло? Вон на том столике вы найдете большой выбор напитков. Если хотите что-нибудь еще, то спросите меня. 

- Нас вроде бы не на вечеринку звали, - произнес Отт, вставая, - но мне что-то подсказывает, что всем нам не помешает пропустить по стаканчику. Лично я предпочитаю виски. Кто-нибудь составит мне компанию? 

Желающих не оказалось, послышались только недовольные возгласы. Я подошел к двери, соединяющей кабинет с гостиной, и приоткрыл её. 

- Все в сборе, - известил я Сола, который читал старый номер "Смитсонианца". 

Вместе с ним мы провели упиравшуюся Клариссу через прихожую в кабинет и усадили рядом с Винсоном. Ее появление вызвало всеобщее недоумение, но вопросов мне не задавали. 

Сол уселся на стул во втором ряду, по-соседству со Стеббинсом, а я подошел к столу Вулфа и нажал пивную кнопку - сигнал Вулфу, сидевшему в кухне вместе Фрицем, что мизансцена подготовлена. 

Полминуты спустя Вулф вошел в кабинет, поочередно обвел глазами гостей, протопал к своему месту и уселся. 

- Добрый вечер, - прогудел он. - Спасибо, что нашли время. Постараюсь вас не... 

- Мы не нуждаемся в ваших пространных преамбулах! - перебил его Биллингс. - Вы нас вызвали, и мы пришли узнать, в чем дело, а не слушать вашу пустую болтовню. Выкладывайте, что там у вас! 

- Сэр, я никогда не трачу время на пустую болтовню, - сухо промолвил Вулф. - И уделяю самое тщательное внимание точному выбору слов. Как я начал говорить, когда вы меня грубо оборвали, - постараюсь вас не задерживать. Если, разумеется, меня не будут без конца перебивать. Прежде всего, поскольку многие из вас не знакомы со всеми остальными, позвольте представить вас друг другу. 

Хотя звуконепроницаемая дверь кабинета была плотно закрыта, я услышал слабый звонок; никто из присутствующих внимания на него не обратил. Это пришла Вильма Рейс - Фрицу было велено впустить её. Тем временем Вулф продолжал: 

- В красном кресле вы видите Хорэса Винсона, главного редактора издательства "Монарх-Пресс", издателя романов покойного Чарльза Чайлдресса. Именно он обратился ко мне с просьбой изобличить убийцу мистера Чайлдресса, что я в ближайшие минуты и собираюсь сделать. Справа от него сидит Кларисса Уингфилд, кузина мистера Чайлдресса. По её правую руку - Франклин Отт, литературный агент, в свое время представлявший интересы мистера Чайлдресса, а ещё далее - Дебра Митчелл, которая была помолвлена с мистером Чайлдрессом. Во втором ряду, за спиной мистера Винсона сидит Кейт Биллингс, редактор, некогда работавший в "Монарх-Пресс", а теперь сотрудничающий с издательством "Вестман и Лейн". Справа от него - Патрисия Ройс, писательница, дружившая с мистером Чайлдрессом. Далее - Уилбур Хоббс, литературный критик, который пишет статьи для "Газетт". 

- А это кто? - выпалил Отт, указывая пальцем на Кремера и Стеббинса? 

Вулф пригвоздил его к месту испепеляющим взглядом. 

- Я как раз собирался это сказать, сэр. Джентльмен в коричневом костюме - инспектор Кремер, глава отдела тяжких преступлений Главного управления полиции Нью-Йорка. Рядом - его помощник, сержант Стеббинс. 

- А они-то что здесь забыли? - визгливо выкрикнул Уилбур Хоббс. - Меня не предупредили, что у вас тут полицейское дознание! 

- Это вовсе не так, - сказал Вулф, звоня, чтобы принесли пиво. - Я лично пригласил их прийти. Их услуги пригодятся нам, прежде чем мы разойдемся. 

- В каком смысле? - процедила Патрисия Ройс. Это были её первые слова после прихода. 

- В том, что я, как уже сказал, собираюсь в вашем присутствии изобличить убийцу мистера Чайлдресса, - сухо ответил Вулф. 

- Так изобличайте же, приятель! - пролаял Биллингс. - Или у вас повременная оплата? 

- Черт побери, зря вы его отвлекаете! - не выдержал Кремер. - Мне не впервой присутствовать на его представлениях - он не отступает от своего плана ни на дюйм. Он ведь упрям, как миссурийский мул. 

- А я считаю, что вы, как крупный полицейский чин, имеете право сразу узнать - кто преступник! - громогласно вставил Хоббс. 

- Раз уж я готов потерпеть несколько минут, то уж вы и подавно, - возразил Кремер, заметно побагровевший. 

- Благодарю вас, - ледяным тоном произнес Вулф, наполняя стакан пивом. - Итак, мистер Винсон обратился ко мне вскоре после смерти мистера Чайлдресса с просьбой провести расследование. Он возражал против версии самоубийства, и я очень скоро согласился с ним. Довольно быстро выяснилось, что в истории жизни и смерти мистера Чайлдресса, образно говоря, отсутствует одна глава. Прежде всего, многие люди питали к покойному недобрые и даже враждебные чувства, одни в большей степени, другие - в меньшей. Насколько мне известно, эти люди сейчас здесь. 

Патрисия Ройс содрогнулась. 

- Питающие враждебные чувства, как вы выразились, вовсе не обязательно расстреливают своих недругов, - проворчал Франклин Отт. 

Вулф в ответ только презрительно фыркнул. 

- На раннем этапе моего расследования знакомая мистера Гудвина предположила, возможно, в шутку, что все вы, за исключением мистера Винсона, сговорились, чтобы устранить мистера Чайлдресса. Я вкратце... 

- Это... просто чудовищно! - завопила Кларисса Уингфилд, потрясая сжатыми кулачками. Глаза её метали молнии. 

- Точнее было бы сказать "претенциозно", мисс Уингфилд, - поправил Вулф. - впрочем, я очень быстро откинул эту версию. Затем я начал один за другим анализировать причины, которые могли побудить каждого из вас желать смерти мистеру Чайлдрессу. 

- Это что ещё за причины? - резко спросила Патрисия Ройс. Похоже, она уже овладела собой. 

Вулф допил пиво и поставил стакан на стол. 

- Мадам, насколько мне известно, троих из присутствующих здесь людей обвиняют в убийстве мистера Чайлдресса. Причем двое обвиняющих находятся сейчас в этом кабинете. 

- Я вам не верю! 

Вулф небрежно махнул рукой. 

- Я упомянул это лишь для того, чтобы проиллюстрировать: мотивы для убийства были самые различные. 

- Какой мог быть мотив у меня? - ядовито спросила Патрисия Ройс. 

- Об этом я скажу позже. Так вот, взвесив имевшиеся мотивы и рассмотрев обвинения, высказанные некоторыми из вас в моем присутствии или лично мистеру Гудвину, я приступил к основной фазе расследования. 

- Господи, неужели нельзя побыстрее! - взорвался Кейт Биллингс, которого я предусмотрительно посадил подальше от бывшего спарринг-партнера, Франклина Отта. Дебра Митчелл взирала на происходящее с холодным любопытством. Должно быть, подбирала персонаж для своего шоу "Entre Nous". 

- Хорошо, начну с вас, - сказал Вулф, глядя на Биллингса. - Ваша неприязнь к мистеру Чайлдрессу была общеизвестна. Он относился к вашим требованиям с откровенной враждебностью и встречал в штыки малейшие попытки переделать его тексты, в особенности - сюжетную линию. Положение усугублялось его дружескими отношениями с мистером Винсоном. Кончилось тем, что писатель потребовал предоставить ему другого редактора, что привело к вашему скандальному уходу из "Монарха". Ваша ненависть к мистеру Чайлдрессу возросла после появления его обличительной статьи. Ваша карьера оказалась под угрозой. В глазах многих все это составляет вполне серьезный мотив для убийства. 

- Чушь собачья! - гаркнул Биллингс. - Из "Монарха" я ушел на теплое местечко. Моей карьере ровным счетом ничего не угрожало. 

- В самом деле? - вскинул брови Вулф. - Мистер Хоббс, вы способны объективно расценить ситуацию в издательском мире. Скажите, сравним настоящий статус мистера Биллингса с прошлым? 

Хоббс зловеще прокашлялся. 

- Никоим образом, - ответил он. - Во-первых, престиж "Монарх-Пресс" не сравним с таковым у "Вестман и Лейн". Во-вторых, нынешнюю влиятельность мистера Биллингса также нельзя сравнить с прошлой. Наконец ходят упорные слухи, что и "Вестман" собирается от него избавиться. 

- Это наглая ложь! - взвился Биллингс, точно подброшенный пружиной. Однако Пэрли Стеббинс ловко ухватил его сзади за ремень и резко усадил на место. 

- Больше не вставайте! - предупредил Пэрли, тоном человека, привычного к беспрекословному подчинению. 

Биллингс уставился в пол. Лицо и шея его приобрели пунцовый отенок. 

Тем временем Вулф покончил с первой бутылочкой пива и взялся за вторую. 

- Мисс Уингфилд, вы были знакомы с мистером Чайлдрессом дольше всех остальных. Вы даже были связаны с ним узами крови. Ваше знакомство возобновилось, когда мистер Чайлдресс приехал в Индиану ухаживать за смертельно больной матерью. Во время его пребывания там ваши отношения переросли в связь, когда обещала со временем стать постоянной. 

Дебра Митчелл вздрогнула. Эти слова, похоже, пробили её броню. 

- Могу я поинтересоваться, что это за связь? - срывающимся голосом спросила она. 

- Сейчас это было бы неуместно, - ответил Вулф. - Однако последующее поведение мистера Чайлдресса вполне могло побудить его кузину к отмщению. 

- Ерунда! - запротестовала Кларисса. - Как можно судить, когда вы меня даже не знаете? 

Вулф приподнял плечи на долю дюйма и тут же опустил. 

- Разве не случалось вам приезжать домой к мистеру Чайлдрессу и просить, а потом и требовать выполнения определенной процедуры? 

Поиграв с серебряным браслетом на запястье, Кларисса вскинула голову. 

- Это вовсе не значит, что я его убила, - произнесла она охрипшим голосом. - Я... любила его. 

- Однако, какие новости! - запальчиво выкрикнула Дебра Митчелл. Господи, да я даже не слыхала о вашем существовании! Чарльз ни разу не упоминал вас. 

- Меня это не удивляет, - подавленно произнесла Кларисса. - Он был отцом моей малышки и... не хотел иметь с нами ничего общего. 

- Я вам не верю! - громко заявила Дебра, перекрывая возбужденные возгласы. 

Вулф хмуро дожидался, пока шум уляжется. Затем произнес: 

- Мисс Уингфилд, вы сами сказали о том, что я разглашать не собирался. Однако могу добавить, что это обстоятельство лишь усилило мои подозрения по отношению к вам. 

- Я не стыжусь того, что случилось в Индиане между мной и Чарльзом, отрезала Кларисса. Щеки её пылали. 

- Понятно. - Вулф переместил взгляд на Уилбура Хоббса. - А вы, сэр, навлекли на себя гнев мистера Чайлдресса, публикуя разносные рецензии на его книги. 

Хоббс снова прокашлялся. 

- Он был не первым писателем, которому от меня доставалось, и надеюсь - не последним. 

- В самом деле? Однако не всякий писатель пытался отплатить вам той же монетой, как это сделал мистер Чайлдресс. В своих статьях он отхлестал вас по обеим щекам. 

- Чистой воды клевета, - бесстрастно промолвил Хоббс, приглаживая усики. 

- Возможно. Однако тюрьмы переполнены узниками, мотивы которых и в подметки вашему не годились. 

Нагловатое выражение Хоббса не изменилось. 

- Ха! Чайлдрессовские нападки мне нисколько не повредили, ухмыльнулся он. - Как писателя я его, конечно, и в грош не ставил, но и зла ему не желал. 

- Это вы теперь так говорите, - заметил Вулф. - Сидя в этой комнате в прошлый раз, вы с негодованием утверждали, что готовы были подать на мистера Чайлдресса в суд. 

- Я не злопамятен, - махнул рукой Хоббс. 

- Пусть так, - произнес Вулф и посмотрел на Франклина Отта. - Мистер Отт, вам тоже досталось по первое число в статьях мистера Чайлдресса. Он унизил вас и проехался по вашим профессиональным способностям, в результате чего вы лишились нескольких клиентов. 

- Вы это не докажете, - ощерился Отт, потрогав перевязанную щеку. 

- Докажу, сэр, - возразил Вулф. - Вдобавок, несколько дней назад между вами и мистером Биллингсом случилась любопытная сценка. Меня так и подмывает высказать предположение, что вы намеренно спровоцировали мистера Биллингса на скандал. 

- Я просто слишком много выпил, - грустно произнес Отт. - Поверьте, мне очень стыдно вспоминать об этом. 

- Либо это можно было расценить как преднамеренную попытку отвести от себя подозрения. 

- Ерунда! Такое только в дешевых детективных романах случается, поморщился Отт. 

- Или в романах авторов, которых вы представляете, - съязвил Вулф и тут же перевел взгляд на Дебру Митчелл. - Мисс Митчелл, вы были помолвлены с Чарльзом Чайлдрессом в течение полугода. Так? 

- Почти, - кивнула она. - Мы собирались сочетаться браком в сентябре. 

- А вот мисс Ройс уверяет, что он хотел расторгнуть помолвку. 

Дебра Митчелл обернулась и посмотрела через плечо на Патрисию Ройс. 

- Вам это приснилось! - процедила она. - Вы сами мечтали его заполучить - и не вздумайте отпираться! И использовали малейшую возможность, чтобы настроить его против меня... Дрянь такая! 

- Это ложь! - вспыхнула Патрисия. - Чарльз был не слепой. Он и сам понял, кто вы такая на самом деле - злоб... 

- Молчать! - проревел Вулф. Присутствие сразу троих женщин под его крышей и без того превышало предел его терпения, а уж визг и истеричные возгласы были вконец невыносимы. - Мисс Митчелл, по меньшей мере ещё один человек, независимо от мисс Ройс, утверждает то же самое: мистер Чайлдресс всерьез собирался положить конец вашим отношениям. 

- Я вовсе... Может быть, у нас с Чарльзом и впрямь было не все гладко, - залопотала она. - Мы... мы... - Она вдруг обмякла и, обхватив голову руками, зарыдала. Зрелище не из приятных, скажу я вам. 

В первое мгновение мне показалось, что Вулф встанет и покинет ристалище, но он отважно дождался, пока всхлипывания прекратятся, затем, опорожнив очередной стакан пива, продолжил: 

- С самого начала мне казалось, что мистера Чайлдресса убила одна из женщин, которые сейчас присутствуют в этой комнате. В самом деле, впустил бы мистер Чайлдресс к себе одного из троих мужчин - мистера Отта, Хоббса или Биллингса - к себе без борьбы? Учитывая их отношения, вряд ли. Между тем, никаких признаков борьбы в его квартиры не обнаружили. Не так ли, инспектор? 

Кремер кивнул. 

- Иное дело - женщина, - продолжил Вулф. - Все, или почти все, знали, что мистер Чайлдресс держит дома пистолет. Он в открытую хвастался этим. В итоге хвастовство его и сгубило. Любой гостье ничего не стоило завладеть оружием, пока мистер Чайлдресс отсутствовал, а затем - застрелить его с близкого расстояния. Он ведь даже не подозревал об опасности. Нападки мисс Уингфилд, например, до сих пор сводились лишь к словесным угрозам. 

- Что вы хотите этим сказать? - насторожился Кремер. 

Вулф пропустил его вопрос мимо ушей. 

- Мисс Митчелл, - произнес он, - несколько дней назад, сидя в этом кабинете, вы обвинили в убийстве мистера Чайлдресса Патрисию Ройс... 

- А вы ещё заявили, что я пытался навлечь подозрения на кого-то другого! - негодующе провозгласил Франклин Отт. - Тогда как у вас была настоящая обличительница! 

- Я был неправ, - признал Вулф. - Мисс Митчелл наговорила здесь столько бессмыслицы, что я ничтоже сумняшеся отринул все, ею сказанное. Да, я ошибся. Каюсь перед вами. 

- Что-аа-оо? - проблеял Отт. - Что вы хотите этим сказать? 

Дебра Митчелл промакнула глаза носовым платочком и сорвалась с места. 

- Что Патрисия Ройс и в самом деле убила Чарльза! Она была в него влюблена, но заполучить не могла. Вот и застрелила. 

- Мисс Ройс никогда не питала к мистеру Чайлдрессу романтических чувств, - сухо заметил Вулф. - Они дружили - до тех пор, пока она не уличила его в воровстве. Самого худшего толка - с её точки зрения. 

Присутствующие заговорили в один голос, пока Кремер не утихомирил их громовым рыком: 

- Замолчите! 

- Хорошо, Вулф, - продолжил инспектор, дождавшись тишины. - Я согласен с Биллингсом: это слишком затянулось. - Он встал и указал на Патрисию Ройс. - Верно ли, что вы обвиняете эту женщину в убийстве Чайлдресса? 

- Да, - кивнул Вулф, глядя на Патрисию. Она стойко выдержала его взгляд. - Мисс Ройс часто приходилось работать на персональном компьютере мистера Чайлдресса, поскольку её собственный компьютер барахлил. Параллельно и сам мистер Чайлдресс трудился над очередным романом про сержанта Барнстейбла. Все признают, что самым слабым местом в романах мистера Чайлдресса были сюжетные линии. Они, как выразился Уилбур Хоббс, "хромали на обе ноги". Я полагаю, что в один прекрасный день, сидя за компьютером, мистер Чайлдресс, возможно, движимый простым любопытством, заглянул в файл мисс Ройс. И часть сюжета её нового произведения, - или даже весь сюжет - ему приглянулся. Он мигом смекнул, что для него это выход из всех трудностей. Короче говоря - позаимствовал её сюжет. Совершил акт плагиата. Поначалу, возможно, он воспользовался лишь некоторыми её находками, но затем, как большинство воров, осмелел и позаимствовал почти всю структуру её романа, изменив лишь образы и место действия. 

- Ну вы загнули, старина, - покачал головой Хорэс Винсон. 

- Не думаю, - возразил Вулф. - Как иначе вы объясните, что его последний роман столь разительно отличается от всех предыдущих? Я прочитал рукопись - и целиком с этим согласен. Мисс Ройс, несомненно, также полюбопытствовала, как идут дела у Чарльза, и - увиденное в его компьютере её взбесило. Ее друг, - а они состояли в тесной дружбе, - похитил то, что для любого писателя составляет самую большую ценность - плод собственного творчества. 

- А где ваши доказательства? - прогудел Кремер. 

- У меня их нет, - заявил Вулф, разводя руками. - Отметьте, однако, что мисс Ройс уничтожила свою последнюю работу, которая уже близилась к завершению. Мистер Винсон, верно ли, что большинство авторов хранят все ими написанное до конца своих дней? 

- Да, - ответил Хорэс Винсон. - Даже любую рукопись, отклоненную десятками издательств. В виде рукописи или компьютерной дискеты - неважно. Ведь любой материал может быть переработан позднее или использован в других произведениях. Без сомнения, когда дело касается продукта собственного творчества, все писатели - Гобсеки. Ничто никогда не пропадает. 

- Совершенно верно. Тем не менее мисс Ройс имела неосторожность поведать мистеру Гудвину, что уничтожила почти законченное произведение. Это была роковая ошибка. А почему она его уничтожила? Потому что поняла, роман мистера Чайлдресса, большая часть которого уже находилась в руках издателя, увидит свет, а вот её собственный - никогда. Совпадения бросятся в глаза и - её обвинят в плагиате. Возможно даже заподозрят в убийстве мистера Чайлдресса. Нет, у мисс Ройс выхода не было: её роман подлежал уничтожению. Эту цену она была вынуждена заплатить за совершенное убийство. 

- Я была права! - торжествующе вскричала Дебра Митчелл. - Я сразу это поняла! - Вскочив с места, она метнула свирепый взгляд на Патрисию, за спиной которой уже высился Пэрли Стеббинс. 

- Вы были неправы в самом главном, - кротко ответила писательница. Во-первых, я никогда не любила Чарльза. Мистер Вулф прав: мы с ним дружили и всячески поддерживали друг друга - почти до самого конца. А во-вторых, у Чарльза и в мыслях не было жениться на вас. Ваша избалованность и светский образ жизни были ему отвратительны. Он давно признавался, что мечтает порвать с вами, но ему не хватало смелости. 

- Это подлое вранье! - взвизгнула Дебра Митчелл. Ее прелестное личико исказилось до неузнаваемости. - Как вы можете верить убийце? Чарльз никогда не поступил бы так со мной - он был прекрасным человеком! 

- И вновь вы ошибаетесь, - грустно улыбнулась Патрисия Ройс. - Чарльз был отпетый мерзавец, негодяй, каких днем с огнем не сыскать. 

Она продолжала улыбаться, пока Пэрли Стеббинс зачитал ей стандартное полицейское предупреждение о её правах. 




Глава 22 


После скоротечного судебного заседания Патрисию Ройс приговорили к пожизненному заключению. Ее адвокат пытался повернуть дело так, будто она застрелила Чайлдресса в припадке ярости, однако присяжные приняли версию обвинения о предумышленном убийстве. 

Последний роман Чайлдресса так и не увидел света. Разоблачения Вулфа подорвали у Винсона всяческий интерес к этой серии. Похоже, на этом похождения сержанта Орвилла Барнстейбла оборвались. 

Франклин Отт, насколько мне известно, по-прежнему остается процветающим литературным агентом, а вот Кейт Биллингс и Уилбур Хоббс пока прозябают без работы. Биллингса и в самом деле уволили, а Хоббс "ушел на покой", хотя, как признался мне Лон Коэн, на его уход повлияло мнение руководства "Газетт". Лон также раскололся и рассказал, что Хоббс и вправду "брал на лапу" от издателей. 

А вот Дебра Митчелл, которая, даже выходя из нашего дома, продолжала осыпать Патрисию Ройс проклятиями, из нашей жизни не пропала. Шесть раз она звонила Вулфу, пытаясь завлечь его в свое телевизионное шоу. В первый раз он вежливо отказался, сообщив, что ни сейчас, ни когда-либо впредь не собирается принимать участие в телевизионных программах, однако уже пару дней спустя Дебра позвонила вновь и заявила, что общественный интерес к его персоне настолько возрос, что Вулф просто "обязан" выступить. 

- В самом деле? - произнес Вулф. - Мадам, я впервые слышу о подобной обязанности. Жизнь моя предельно проста, а работа напрочь лишена какого-либо интереса. Первое не интересно никому, кроме моего ближайшего окружения, а второе подробнейшим образом освещается в прессе. Убедительно прошу вас больше меня по этому поводу не беспокоить. Всего доброго. 

На следующие её четыре звонка он отвечать не стал. 

Возможно, резкая отповедь Вулфа в какой-то степени повлияла на решение Дебры Митчелл покинуть Нью-Йорк. Как-то раз я вычитал в "Таймс", что она перебралась в Майами, где готовит какое-то сногсшибательное шоу. Я искренне посочувствовал жителям Южной Флориды. 

Мечты Клариссы, похоже, сбылись. Недавно "Газетт" в разделе культурной хроники поместила объявления об открытии в Виллидже персональной выставки "Акварели Клариссы Уингфилд". Я даже вознамерился было посетить её, но затем передумал, решив, что мое появление всколыхнет ненужные воспоминания в душе этой, и без того настрадавшейся женщины. 

И еще. Через два дня после памятного собрания в нашем доме к нам заглянули уже знакомые представители КСПОБ. Как и в предыщуий раз, слово взял Клод Пембертон. 

- Мистер Вулф, - торжественно проговорил он, - мы чрезвычайно признательны вам за то, что вы разрешили Вильме поприсутствовать при развязке... 

- Точнее - постоять, - перебила его Вильма Рейс. - Все это время я проторчала в темной нише, глядя в кабинет через дырку в этой картине. - Она повернулась и указала на картину с изображением водопада. - Спасибо еще, что мистер Бреннер принес мне подставку для ног. В противном случае, я бы даже не дотянулась до этого отверстия, - хихикнула она. 

- Она так подробно нам обо всем рассказала, что мы представили все, словно сами это видели, - добавил Пембертон. - Просто не знаю, как вас благодарить! 

- Да, - поддакнул Мак-Клеллан, который был на этот раз в свитере бледно-желтого цвета. - Ее рассказ оказался куда подробнее отчета в "Газетт". 

- Еще бы! - зачирикала Вильма. - Как-никак, вам рассказывала об этом живая свидетельница! Только один раз мне стало страшно - когда все повалили из кабинета в прихожую. Но я успела спрятаться на кухне. 

- Теперь я хочу вернуться к финансовому вопросу, - обратился к Вулфу Пембертон. - На те деньги, что мы тогда собрали, всеобщим голосованием было решено основать попечительский фонд для Клариссы Уингфилд и её дочки. Дочери Чарльза Чайлдресса. Разумеется, называть её имя мы никому не стали о нем знаем только мы трое. - Он обвел глазами своих коллег. - Однако все члены нашей организации были единодушны в своем решении. 

Вулф наклонил голову на четверть дюйма - для него это означало энергичный кивок. 

И наконец - самое главное: нам установили новый лифт. Я даже прокатился на нем в первый же день - славная штуковина: темная, под красное дерево, отделка, хромированная фурнитура, мягкое освещение. А тишина при движении - как в монашеской келье. Больше мне никогда не доведется написать: "знакомый лязг остановившегося внизу лифта возвестил о прибытии Ниро Вулфа из оранжереи". 

А жаль - нравилась мне эта фразочка. 


notes



Примечания





1


Известный певец, танцор и актер 80-х гг. (здесь и дальше прим.перев.). 




2


Фред Астер - знаменитый танцор и актер, один из главных исполнителей нашумевшего музыкального фильма "Джинджер и Фред". 




3


Подарки (франц.).




4


Дословно - одно вместо другого (лат.). 




5


Земля, купленная за 30 сребреников Иуды для погребения странников.




6


В фильме "Мальтийский сокол" Богарт сыграл знаменитого "крутого" сыщика Сэма Спейда.




7


Р.Л.Стивенсон "Путевая песнь", перевод А.Сергеева.




8


Сочетание противоположных по значению слов.




9


Около 190 см.




10


Около 68 кг.




11


В персидской мифологии - добрая фея в образе прекрасной крылатой женщины.




12


Рекс Стаут "Смерть хлыща". 




13


Имеется виду роль знаменитая роль Сэма Спейда из "Мальтийского сокола", сыгранная Хэмфри Богартом.




14


Рекс Стаут "Черная гора". 




15


Рекс Стаут "Где Цезарь кровью истекал". 




16


Моя вина (лат.).