От любви не убежать
Роберта Ли


Молодая учительница английского языка приезжает к отцу, которого, некоторое время спустя, постигает нелепая смерть. Неожиданная встреча с молодым человеком уносит девушку в водоворот трагических событий. Только в конце книги читатель узнает, как раскручивается этот страшный клубок и, конечно, как развиваются отношения героев.


Роберта Ли

От любви не убежать


Глава 1


— Пристрелить! Поймать, и тут же на месте пришлепнуть?

— Его? Пристрелить? Да много чести! Вздернуть на первом попавшемся дереве!

Девушка быстро оглянулась на супружескую чету — владельцев маленького универмага «Озерные дали». Она не знала: возмущаться ей или смеяться. Это была милая пожилая пара, но рассуждали они более чем серьезно.

— Не слишком ли сурово, не видя человека сразу выносить ему смертный приговор? — спросила девушка. — В конце концов, все, что он или она сделали, — это украли немного продуктов.

— Не слишком! — раздался голос еще одного покупателя, примерявшего сапоги в обувной секции. — На западном склоне этот тип успел обчистить добрую половину всех домов.

Половина — еще не все, подумала девушка. Во всяком случае, в ее доме он пока не объявлялся.

Ее не удивила бесцеремонность мужчины. Никто и не притворялся, будто не слышит чужого разговора. Собственно, и разговор-то был не чужой. Универмаг был своего рода местом общения обитателей этого маленького горного калифорнийского городка, и всякий начатый здесь разговор, привлекал внимание всех присутствующих.

— Но, кроме продуктов, он ничего и не брал, — продолжала Кит Кэмрун. — Даже у Симпсона, хотя у Шерма дома много дорогих вещей.

— Ты слишком добра, моя девочка! — покачав головой, сказал Джек Портер, владелец универмага.

— Точь-в-точь как твой отец, — подхватила его жена. — Он то и дело говаривал, что нужно влезть в шкуру другого человека, чтобы понять его до конца.

Она вдруг осеклась, испуганно прикрыв рот.

— О, прости меня, милочка! Я заговорилась и совсем забыла…

— Ничего, все в порядке, Оливия, — поспешила сменить тему разговора Кит. Больше всего на свете она боялась ставить других в неловкое положение. — Можно мне взять еще банку эйбловского меда?

— Конечно, конечно! — Оливия торопливо засеменила к дальнему углу полки, а перед прилавком появился Хэнк Броуди.

— Пробей мне пару баночек вот этого, Джек. — Хэнк, высокий грузный мужчина во фланелевой в красную клетку рубашке, облокотился на прилавок, открывая крышку одной из стеклянных банок и жадно выхватывая из нее кусок лакрицы. — И все-таки я считаю, — заявил он, проглотив кусочек, — нужно что-то делать с этим проклятым вором.

— Он, кажется, старается не очень беспокоить всех, — начала было Кит.

Хэнк фыркнул.

— Еще бы. Потому что трус. Поганый трус, и никто больше. Если бы только я поймал его, когда он лез в наш дом, я бы его в порошок стер, я бы его!.. Судя по всему, он, должно быть, беглый каторжник. А как же иначе!

— Что здесь делать беглому преступнику? — Отбросив за плечо толстую темную косу, Кит попыталась защитить незнакомца. — Кроме того, что он украл-то? Пару-другую банок консервированных бобов, и все!

— Не имеет значения. Вор есть вор. Даже если он крадет одни бобы. — Хэнк снова фыркнул. — Когда мы уходили, надо было бы Марте запереть свое серебро и фамильные драгоценности! Раззява!

Выходит, что вор мог прихватить с собой все эти ценности, и не взял их, подумала Кит. Но Хэнк видел все совершенно в ином свете. Н-да, тяжеловато одной плыть против течения.

— Самое время шерифу оторвать от стула свою толстую… — Хэнк хотел, было, как всегда сказать грубость, но остановился, быстро глянул на Кит и Оливию, и продолжил в более спокойном тоне. — Э-э, в общем, пора ему оторвать от стула задницу и что-то предпринять.

— Наверняка он сделает все, что нужно, — сказала Кит. — Просто сейчас он, видимо, немножко занят.

— О, да, — закивала головой Оливия, загружая банку с медом, в котором еще можно было разглядеть ячейки сот, в большой картонный ящик, стоящий на прилавке. — Жуткая история. Переехать человека и преспокойно оставить его умирать.

Кит вздрогнула. Всю неделю она старалась, как можно меньше вдаваться в подробности страшного наезда на человека, случившегося на дороге возле озера. Она всячески избегала разговоров на эту тему. Кит еще не отошла от другой внезапной и столь же нелепой смерти, чтобы интересоваться деталями другой.

— Это все, милочка?

Кит кивнула.

— Сколько с меня?

— Сейчас увидим. Что-то на этот раз ты взяла больше обычного, — игриво заметила Оливия, выбивая чек. — От нашего целительного горного воздуха у тебя явно улучшается аппетит. Вот и хорошо, не грех тебе и поправиться на пару-другую фунтов.

Зачем? — спросила себя Кит. Она действительно сильно похудела за последнее время, но количество продуктов увеличилось совсем не по этой причине.

— Спасибо, — сказала она, принимая из рук Оливии сдачу.

— До будущей недели!

— Да, чуть не забыл, — оживился Джек. — Лен обещал появиться в среду. По поводу дров.

— Нет, нет, не надо!..

— Ты не хочешь, чтобы он порубил тебе дрова?

— Живи я в четверти часа езды от него, я бы, возможно, и сказала «да», а сейчас… Нет, нет!

Не то чтобы Кит не планировала нанять кого-нибудь для этой цели — парнишку Картеров, например, — но иметь у себя под боком Лена Портера и переносить его приставания, пока он не переколет поленницу дров, было выше ее сил.

— Я вам сейчас все перенесу, — сказал Джек и двинулся из-за прилавка.

— Нет, спасибо. Мне полезна физическая нагрузка, — отозвалась Кит, приподнимая для пробы объемистую коробку.

— Хорошо, — неохотно уступил Джек. — Ну, если вам понадобится что-нибудь еще, только скажите, и все будет в порядке.

— Обязательно.

— Мы с Оливией очень сочувствуем вам по поводу вашего отца.

— Понимаю…

— Я вспоминаю о нем всякий раз, когда проезжаю мимо Агроцентра. Никогда толком не мог понять, чем он там занимается, и — все равно становится как-то сиротливо, когда знаешь, что его там нет.

— Да, конечно!..

В глазах Кит Университетский центр сельскохозяйственных исследований и доктор Кристофер Кэмрун, всемирно известный миколог, давно и прочно слились воедино, так что она с трудом могла заставить себя проехать мимо этого учреждения — один его вид ранил сердце, напоминая о смерти отца.

Морщась от режущей боли в руках и пытаясь не выпустить из рук тяжеленную коробку, Кит двинулась к машине. В этом городке все с ней обращались так, словно она хрупкая тростиночка, готовая сломаться при первом же порыве горного ветра. Пора было положить конец всему этому сюсюканью.

Блестящий повод заявить о своей независимости, решила Кит, минутой позже, пытаясь поставить неудобную ношу на заднее сиденье своего джипа.

— Кыш, Гус! — бросила она псу, оглушительно залаявшему при появлении хозяйки. — А ну пошел! — испуганно вскрикнула она, когда животное ткнулось носом в коробку, едва не сбив ее с ног, — Ладно, раз уж забрался на заднее сиденье, здесь и сиди. Отныне, дружище, это будет твое место.

С огромным трудом, положив коробку на сиденье, Кит с облегчением утерла пот рукавом. На перевалах, когда дорога идет вверх, ей придется присматривать за этой штукой, но сделать что-то лучшее сейчас ей было не по силам.

— Прости, старина, — с иронией сказала она псу, который, подняв голову, недоуменно осматривал предмет, потеснивший его на сиденье. — До дому придется потерпеть, а там я выпущу тебя на волю.

Гус с недовольным рычанием примостился в узком пространстве за креслом водителя, и Кит протянула руку, чтобы почесать обиженного пса. Кит влюбилась в эту помесь немецкой овчарки и ирландского волкодава, едва только поймала скорбный взгляд его карих глаз, смотрящих на нее из клетки приюта для бездомных животных. То, что в тот момент у Кит не было дома места, где бы она могла поместить это громадное животное, — единственная подходящая комната была занята роялем, — уже не играло роли.

Надо бы серьезно подумать, как очистить для него хотя бы одну комнату в квартире, с раскаянием подумала Кит, заводя джип. Впрочем, в ожидании отдельного помещения Гус жил там, где ему заблагорассудится, а сейчас они с хозяйкой переехали в маленький коттедж в горах. Это жилище Кит любила с детства, но никогда не предполагала оставаться здесь надолго.

Уже по тому, как Гус выскочил из джипа, как он метнулся к двери, а потом сразу же к краю опушки, на которой располагался дом, Кит поняла, что у нее был визитер.

Но по тому, как быстро успокоился пес, она заключила, что ей ничего не угрожает, а значит, можно хватать коробку и волочить ее в дом.

— И все-таки ты дурочка, Кит, моя милочка, — бормотала она себе под нос, взбираясь на веранду. — Слаба не только сердцем, но и умом. Этот малый, к твоему сведению, может оказаться закоренелым убийцей, так-то вот!

Рискованно уперев коробку в правое бедро, она локтем распахнула дверь. По обычаю здешних мест она ушла, оставив дверь незапертой, хотя жители городка под влиянием последних событий начали изменять старым привычкам.

Коробка с глухим стуком рухнула на дубовый стол — тащить ее куда-то дальше не было никаких сил. Кит с вздохом обтерла стертые ладони о старые, ношеные джинсы и, обойдя вокруг стола, собралась приступить к разгрузке багажа, но так и застыла с поднятой рукой.

Странное чувство поразило ее при виде стеклянной банки, стоящей в центре стола и сверкающей в свете солнечного луча, пробивавшегося из окна. В ней был букет прекрасных полевых цветов — веселых маргариток, ярко-оранжевых калифорнийских маков, а выше всех над обрамлением из роскошных зеленых сосновых веток вздымались синие стрелы люпина.

Комната, казалось, наполнилась дыханием неудержимо наступающей весны, трогая и смягчая ожесточившуюся от еще свежего горя душу хозяйки дома. Ничего этого не было еще утром, когда Кит уезжала к Портерам. Нагнувшись, она провела тонким пальчиком по лепестку яркого, полыхающего, как костер, мака, И только после этого заметила листок бумаги, подложенный под банку. Медленно, как во сне, она вытащила его и, узнав собственный почерк девочки-отличницы, прочитала:

«Вы, должно быть, устали от бобов?» Кит вспомнила, как однажды написала эту записку и положила ее между парой яблок и банкой рубленого мяса, которые она выставила на стол. Сейчас, повинуясь чему-то, заметив просвечивающие между строк буквы, она перевернула записку и на обратной стороне увидела:

«Вы угадали. Спасибо».

У Кит перехватило дыхание. До сих пор, так или иначе, этот незнакомец как бы оставался фантомом, блуждающим по горным склонам вокруг Озерных далей, никем ни разу не увиденный, нигде не оставляющий следов. Она подумала о том, что ее стоящий особняком коттедж тоже может стать целью визита этого пресловутого вора, но поняла, что просто не в состоянии будет обвинить его, если он возьмет у нее жалкую банку заурядных консервированных бобов.

Спустя два часа Кит, усыпанная мукой по случаю приготовления своих любимых рогаликов, приоткрыла дверцу духовки и с наслаждением вдохнула сказочный аромат, наполнивший кухню.

— А что, наверное, я бы за милю учуяла этот запах, — поучающе сказала она Гусу, проявлявшему самое живое внимание к процессу приготовления. Всякий раз, когда хозяйка начинала что-нибудь печь, он располагался на кухне, терпеливо ожидая, не перепадет ли ему что-нибудь.

От собственных слов Кит вдруг замерла и через окно посмотрела на поросший соснами склон горы, возвышающийся над домом. Она оглянулась на духовку, потом на уже испеченные, золотистые, выложенные на стойку рогалики, как всегда чуточку пережаренные, и, перед тем как покинуть дом, заботливо завернула и положила на стол горячую булочку. Затем вместе с прыгающим от волнения и радости псом вышла на прогулку, не заперев по обыкновению дверь.

Вдруг косматый, золотисто-рыжий пес остановился и затих, настороженно повернув голову в сторону коттеджа. Ей показалось, что она даже услышала, когда неизвестный, не выдержав пытки божественного аромата, вошел в дом. Низкое угрожающее рычание заставило Кит поспешно добавить вполголоса:

— Спокойно, Гус! Ничего не произошло. Идем гулять.

До сих пор неизвестный оставался всего лишь иллюзорной тенью, подобием домового-барабашки, о существовании которого люди могут судить только по пропаже предметов и странной реакции домашних животных. И только теперь, когда она прочитала его записку, он стал реальностью, такой же осязаемой и пространственно определенной, как пес, виляющий хвостом сзади нее.

В том, что увиденный ею незнакомец и был тот самый визитер, сомнений не оставалось. Но, как считала Кит, жители городка судили и рядили о нем совершенно неправильно. Закоренелому взломщику или беглому заключенному-рецидивисту и в голову бы не пришло поблагодарить за оказанное внимание цветами и запиской, не говоря уже о том, что подлинный преступник не стал бы красть в таких жалких, почти символических дозах.

Но с наступлением темноты, в ночной тишине Кит нетрудно было вновь убедить себя, что она всего лишь легковерная дурочка и в любом случае помогать, кому бы то ни было, если он вламывается в дома чужих людей и крадет еду, не в ее правилах. Одному Богу известно, как этот человек может интерпретировать ее молчаливую поддержку. То, что он делал, было дурно, каковы бы ни были побудившие его к этому причины. Хватит, ставлю точку, сурово объявила она себе.

Проснувшись хмурым дождливым утром, Кит снова пришлось прочитать себе нотацию, потому что ее первая мысль была о вчерашнем госте; как он и есть ли ему где укрыться от сырости. Хватит бить баклуши, решила Кит, пора взяться за дело, ради которого ты здесь оказалась.

Через чердак она прошла в обширную мансарду, которую отец в прежние годы звал «большой комнатой». В детстве это была ее спальня, но сейчас Кит превратила ее в кабинет, дабы использовать большие окна, выходившие на юг и дававшие много света. Она теперь спала в нижней комнате, в большой кровати с пологом, где когда-то спали родители и где, как однажды, смеясь, сообщил ей отец, она и была зачата.

— Мы перед этим не на шутку поссорились с твоей матерью, — вспоминал он, улыбаясь. — Но примирение было просто сказочным. Особенно если учесть, что оно подарило нам тебя.

И снова при взгляде на большой стол, заваленный бумагами, Кит не смогла удержать слез. Не могу, подумала она. Даже видеть не могу. Она спустилась по лестнице, сомневаясь, утихнет ли когда-нибудь эта боль. А пока ей легче было думать о загадочном госте, чем об отце и его научном наследии.

И тогда с тихим вздохом, означавшим капитуляцию, она принялась готовить мясо по-крестьянски, с самого начала заложив порцию куда большую, чем могла съесть. Стряпая, она убеждала себя, что погода на улице плохая, и, если ее незнакомец не имеет прибежища, ему как никогда требуется горячая пища.

Ну, и как же ты собираешься это проделать, спрашивала она себя, подбрасывая полено в большой каменный камин. Пошлешь ему именное приглашение в розовом конверте с ленточкой? Пригласить его к себе я не могу, что же мне остается тогда делать?

Спор с собой завершался компромиссом: она переложит львиную порцию мяса в тяжелую кастрюлю, там же оставит большой ломоть хлеба и прикроет кастрюлю плотно прилегающей крышкой — чтобы не остыло. Придя к такому решению, Кит отыскала плащ, надела его и кликнула Гусa. Пес пытливо глянул через открытую дверь на льющийся дождь, затем с сомнением в лицо Кит.

— Понимаю, что сыро и мокро, но конца пока что не предвидится, так что или теперь, или никогда. Пойдем же, дурачок мой.

Оставив накрытую кастрюлю на веранде, Кит вместе с резвящимся псом прошла через поляну. Либо его нет нигде поблизости, либо Гус не видит в нем никакой угрозы, подумала она. Либо, может быть, дождь и сырость притупили даже острое чутье псины.

Их обычный час прогулки по склону горы в эту погоду показался длиннее обычного, и Гус вскоре готов был вернуться домой, но Кит заставила пса прогуляться еще немного. Даже если интуиция ее не обманывает и этот человек на самом деле не представляет для нее никакой угрозы, тем не менее, сталкиваться с ним девушке не хотелось. Даже самое кроткое животное опасно, если его загнать в угол, а человек — самое опасное из всех, говаривал ей отец. Когда они, наконец, вернулись домой, кастрюля с крыльца исчезла.

— Полагаю, он уже больше не появится, — сказал Джек Портер, перетаскивая тяжелые упаковки с собачьим кормом к джипу.

— Лен? — спросила изумленная Кит.

Джек только что вновь уговаривал ее не отказываться от помощи Лена для того, чтобы наколоть дров, накануне завезенных к ней во двор, но Кит удалось избавиться от навязчивых приставаний Лена, заранее договорившись с Кевином Картером. Лен был тем человеком, которого она меньше всего хотела бы видеть у себя в доме. Хотя его нельзя было назвать совсем уж непривлекательным — этот высокий блондин слыл известным сердцеедом не только в Озерных далях, но и во всем округе. Красавец-жених с юридическим образованием — явление в сельской местности более чем редкое. И все, к чему она стремилась, это не быть в числе той дюжины местных дурочек, которые попались на удочку красивой внешности и развязного краснобайства Портера-младшего.

— Я про этого вора-трусишку. Куда поставить, на заднее сиденье?

— Нет, рядом со мной, пожалуйста. А отчего вы думаете, что воришка больше не появится?

— Утром заходил шериф. Говорит, больше не поступало ни одной жалобы на кражу с взломом. Это за целую-то неделю!

— А-а. — Кит придала лицу как можно более равнодушное выражение.

— Харви только рад этому. По его словам, он по горло сыт этой историей с наездом.

— Надеюсь, виновника происшествия шериф отыщет, — помрачнев, сказала Кит, когда они вернулись обратно в магазин. — Вот такого не грех и застрелить.

— Целиком с вами согласен, барышня.

Оливия положила завернутую в белую бумагу упаковку в коробку, которую Кит привезла для повторного употребления.

— Зачем тебе такая куча гамбургеров, милочка? — спросила хозяйка универмага с нескрываемым интересом.

— Положу в холодильник, пусть хранятся про запас.

— Ах, да, про холодильник-то я совсем забыла. Крис купил его пару лет назад, так, кажется?

— У вас удивительная память. Как видите, пригодился.

Кажется, мое объяснение ее удовлетворило, решила Кит, забираясь в джип и трогаясь с места. Любопытство Оливии вещь далеко не шуточная. Всем в Озерных далях было известно: если хочешь о чем-то узнать, намекни Оливии и вскоре будешь в курсе всех событий. Оставалось надеяться, что на сей раз объяснение Кит удовлетворило хозяйку универмага.

Всю неделю лил проливной дождь, и потому следовало сейчас внимательно смотреть за глубокими выбоинами на дороге. Жизнь в такой глуши имела свои недостатки, но ее преимущества полностью их перекрывали. Кит не могла ожидать, что обретет здесь душевный покой, когда с неохотой принимала этот подарок. Правда, сердце то и дело щемило от воспоминаний, но здесь, по крайней мере, у нее появилась надежда на успокоение и примирение с жизнью.

Еще ребенком, когда родители впервые привезли ее в их коттедж в горах Восточной Калифорнии, она влюбилась в эти парящие в небе горные пики, чудный, насыщенный ароматом хвои воздух, в бескрайность высокогорных лугов. Недолгая поездка навсегда осталась самым драгоценным воспоминанием ее детства. Здесь она могла беспрепятственно резвиться, подглядывать за любопытными оленями, пробиравшимися к краю поляны, где отец специально оставлял для них соль.

— Черт! Ну, конечно, я забыла купить соль.

Гус, испуганно приподнявшись на лапах, вопросительно взглянул на нее.

— Я же собиралась взять кусок соли. Тот, старый, уже совсем вымыт дождями. Теперь придется подождать до следующей недели. Не поеду назад… — И Кит остановила машину.

Она осеклась, услышав вдруг, как Гус угрожающе зарычал. Прежде чем она успела что-либо предпринять, пес спрыгнул с заднего сиденья джипа. В целеустремленно скачущем через луг оскалившемся хищнике трудно было узнать ласкового и приветливого домашнего пса, каким она его привыкла видеть. Животное мгновенно пропало из виду, и, как ни окликала его Кит, Гус не отзывался.

Девушка вихрем ворвалась в дом и лихорадочно выдвинула ящик большого письменного стола-бюро. Покопавшись, она вынула свисток. Снова выбежав на поляну, она приложила свисток к губам и дунула. Порыв ветра принес ей дальний отголосок лая. Подождав какое-то время, Кит свистнула еще раз и через какое-то время увидела Гуса, бежавшего назад. Кит облегченно вздохнула, с благодарностью подумав о долгих часах тренировок, во время которых она приучала пса к ультразвуковому свистку, не слышному для человеческого уха. Соседи по дому и без того чуть не упали в обморок при виде чудища, которое она привела из питомника, и ей не хотелось досаждать им еще больше, окликая Гуса во время прогулок и при возвращении домой.

Что-то мелькнуло сзади. Испугавшись, Кит быстро обернулась, но тут же чуть не рассмеялась, потому что ее испуг вызвала полоскавшаяся на ветру синяя тряпка. Однако в следующую секунду у нее еще сильнее перехватило дыхание, а сердце страшно забилось. Сощурив глаза, она нетвердым шагом приблизилась к горе чурбаков, привезенных ей не далее как вчера, между которыми и застрял, по всей видимости, кусок синего материала.

Тряпка оказалась рубашкой. Или бывшей рубашкой, поправила она себя, заметив пятна грязи и дыру на рукаве.

Вообще-то, ей следовало удивиться, откуда могла взяться здесь мужская рубашка, но она изначально знала, чья это вещь, и была в этом уверена, как и в том, что шлепающий звук на дорожке мог принадлежать только размашистому бегу Гуса, бегущего назад по гравию. Но чего ради он ее здесь оставил? Что вообще он делал у поленницы?

Ответ пришел неожиданно, как осознание вещи, на которую смотришь, но не видишь. Она отметила некоторые перемены в пейзаже двора: колун, воткнутый в колоду для рубки дров, а не лежащий в сарае, рассыпанные по траве свеженаколотые дрова и заметно выросшая поленница, совсем было сошедшая на нет за зиму.

Странно, но первым делом Кит восхитилась ловкостью неизвестного, умудрившегося наколоть такую кучу дров за какие-нибудь два часа ее отсутствия. Ее захлестнула волна признательности, как и при виде букета, найденного на столе. С него, должно быть, семь потов сошло, если, невзирая на свежесть горного воздуха, он стащил с себя рубаху, подумала она отрешенно. Но тут у нее под носом вырос Гус, и девушка переключилась на него.

— Ну, что там у вас стряслось, мальчик мой? — Она оглядела со всех сторон громадное животное; ни царапины, ни шерсть не вздыблена, только запыхался, бедняжка, так что язык вывалился из пасти. Кит еще раз глянула на рубашку. — Он, должно быть, задал деру, как только увидел, что ты приближаешься. Так, паршивец, а ну, признавайся!

Она поскребла у него за ухом, и пес заюлил, завертел хвостом. Девушка еще раз оглядела собаку, не вполне понимая, что же именно она ищет. Следы крови, что ли, подумала она с сухим смешком.

— Ты не загрыз его, а, Гус? — Пес залаял. — А что же тогда сделал? Загнал на дерево?

Гус снова залаял. Кит задумчиво погладила его. Пожалуй, она не так уж и далека от истины. Трудно было представить, чтобы нашелся такой смертный, который мог бы убежать от преследующего его пса. Шагнув вперед, Кит взяла в руки рубашку.

Замеченная ею грязь так сильно въелась в ткань, словно владелец рубашки тщательно, насколько это возможно без мыла и горячей воды, отстирывал ее. Кит расправила рубашку, прикидывая ширину плеч. Если эта рубашка мужчине впору, то он довольно могучего телосложения, подумала она и подняла рукав, чтобы получше разглядеть дырку.

Пятно вокруг дырки, принятое ею за грязь, судя по ржавой расцветке, оказалось кровью. Очевидно, предмет, порвавший рубашку, задел и кожу. Кит быстро посмотрела на Гуса, но тут же отбросила внезапно возникшую мысль: девушка не сомневалась, что пес до сих пор не сталкивался с этим человеком. Поскольку, раз познакомившись с зубами ее защитника, неизвестный едва ли рискнул бы подойти к дому, опасаясь вновь столкнуться с собакой.

Но, может быть, он серьезно ранен? Тогда как он смог нарубить дрова? Внимательно оглядев двор, Кит увидела, что незнакомец не только рубил, но и, кажется, самонадеянно вознамерился переколоть все чурки, лежавшие во дворе.

Надеюсь, у него есть другая рубашка, потеплее этой, подумала Кит, глядя на тонкую хлопчатобумажную материю. Погода из-за дождей всю эту неделю держалась холодная, и весна явно запаздывала. Ночью было просто морозно, особенно здесь, в горах.

С рубашкой в руке Кит вернулась к джипу, а позже, разгрузив все покупки и перенеся их в дом, уселась у камина. От дров, положенных утром, осталась одна зола, и, заново разжигая огонь, Кит то и дело поглядывала на рубашку, брошенную на спинку отцовского кресла.

Решительно двинувшись на кухню. Кит быстро вынула из холодильника все продукты, необходимые для приготовления пирога с мясом. Ей никогда не приходилось готовить такое количество еды, но, что самое удивительное, этот процесс доставлял ей большое удовольствие. Особенно с тех пор, как пришлось готовить на троих: себе, собаке и человеку, подарившему ей букет и нарубившему дрова.

Когда осталось только засунуть пирог в духовку, Кит отряхнула руки и вернулась к камину, чтобы подбросить туда еще пару поленьев: ночью ожидались холода. И первое, что она увидела, выпрямившись и повернувшись, была все та же рубашка.

— Ну, хорошо! — объявила она и побежала на чердак.

Вернувшись, Кит поставила на стол корзинку со швейными принадлежностями и, подобрав рубашку, прошла на кухню, где тщательно вручную отстирала ее, боясь, что в стиральной машине она разлетится в клочья. Затем швырнула в сушилку, которой почти не пользовалась, предпочитая запах высохшей на ветру одежды. Вскоре машина издала жужжащий звук, сигнализируя об окончании процесса механической сушки: теперь можно было брать чистую рубаху и спокойно ее штопать.

Покончив с работой, Кит вышла на веранду и повесила рубашку на перила так, чтобы ее было видно издалека. Вдохнув полной грудью пронизанный холодом воздух, предвещавший скорый снегопад, она еще раз с сомнением поглядела на тонкую хлопчатобумажную ткань рубашки и вошла в дом.

Стоило больших трудов отыскать в кладовке нужную коробку. Прикусив губу, Кит вынула наружу несколько зимних рубашек отца и отобрала среди них одну — толстую, шерстяную, в крупную синюю клетку.

— Ты бы не стал возражать, папа, — прошептала она. — Я всего лишь делаю то, что сделал бы ты.

Ветер заметно усилился, а потому, уложив новую рубашку возле старой на крыльце, Кит быстренько оделась и кликнула Гуса. Издав звук, который в мире людей принято называть ворчанием, пес с явной неохотой вышел вслед за хозяйкой во двор.

Едва они достигли края подъездного пути, ветер яростно взвыл, а потом повалил снег. Сперва падали крошечные хлопья, но они предвещали буйную запоздалую весеннюю метель.

— Ко мне, Гус! — крикнула она минут через десять. — С меня довольно. Пойдем домой, да поскорее!

Кит с трудом различала лай Гуса и медленно, шаг за шагом, взбиралась на пригорок. Сквозь кроны сосен начали пробиваться снежные хлопья. Подхваченные ветром, они вихрем закручивались вокруг нее.

Вдруг дыхание у нее перехватило: неожиданно Гус с лая перешел на глухое, угрожающее рычание. Кит попыталась прибавить шагу, но ветер так бил в лицо, что буквально сбивал с ног. Она свернула с тропинки и пошла прямо через заросли. И тут над ее головой раздался зловещий треск. Кит едва успела вскрикнуть, как огромная ветка, сломанная порывом ветра, обрушилась на девушку.

Надо бы приказать Гусу не лаять, сквозь туман подумала Кит. Мне рано вставать, я еще какая-то сонная. И я замерзла. Жутко замерзла. Надо бы получше закутаться и… О, моя бедная голова, ну отчего Гус никак не утихомирится?

— А, ну, тише, Гус!

Ага, подумала она при звуках низкого мужского голоса, папа уже встал. Сейчас он приструнит Гуса, а она сможет поспать еще, пока перестанет болеть голова. Но все-таки что-то было не так. Что именно Кит не могла понять. Она попробовала пошевелиться, но ноги не слушались. Попыталась приподнять голову, но все поплыло у нее перед глазами.

Услышав близкий шум, она с трудом слегка повернула голову. Над ней вырос смутный силуэт высокого, крепкого человека в знакомой синей рубашке в клетку. Узнав рубашку, Кит невольно успокоилась. Затем откуда-то издалека еле слышно прозвучал ее собственный голос.

— Папа?

Человек остановился совсем рядом, и она услышала странный возглас. Затем он нагнулся к ней.

— Вы ранены?

А почему ты начал обращаться ко мне на «вы», папа, попыталась сказать Кит, но у нее ничего не получилось. Она заморгала, потому что мир вокруг бешено закружился, встряхнула головой и почувствовала, как ее пронзила резкая боль. Кит застонала, но боль неожиданно прогнала туман из головы и стряхнула завесу с глаз. Открыв глаза еще раз, она увидела лицо чужака. Теперь ей оставалось только молиться, чтобы интуиция ее не подвела, потому что сейчас она, беспомощная и чуть живая, целиком и полностью находилась во власти человека, за которым охотился целый городок.


Глава 2


— Не двигайтесь!

Кит пристально взглянула на него. Что это: приказ, предупреждение? А впрочем, не имело значения. Двигаться она и так бы не смогла, даже если бы и захотела. Сердце могло стучать сколько угодно, порываясь вырваться на свободу, но тело было придавлено к земле здоровенной, развесистой веткой. Даже говорить не было сил, так пересохло во рту.

Незнакомец опустился перед ней на колено и внимательно осмотрел ветку, в которую впились ее онемевшие пальцы. Интересно, он, наверное, собирается меня здесь оставить, подумала Кит, но тут же решила, что все в городке были правы, осуждая ее доверчивость!

Она слабо вскрикнула, когда незнакомец ухватился за толстое основание ветки совсем рядом с ее лицом. В глаза бросилась растянувшаяся на широких плечах клетчатая рубашка, сильные руки и гибкие проворные запястья. Одним движением он приподнял и отбросил в сторону тяжеленную ветку, и от этой видимой легкости и отсутствия усилий с его стороны Кит ощутила себя маленькой и беззащитной. Незнакомец снова опустился на колено и протянул руку.

Гус предостерегающе зарычал, и Кит увидела, как мужчина подался назад. Ее страшно удивило, что пес до сих пор не разорвал этого человека в клочья: обычно Гус не допускал, чтобы посторонние приближались к хозяйке на такое расстояние без успокоительного оклика с ее стороны. Кит еще раз попыталась сесть, но ее вновь повело, и она упала на спину.

Незнакомец быстро глянул на пса, затем на нее и подавил вздох нетерпения.

— Полагаю, вам нужно прийти к какому-то решению.

Голос у него был глухой и низкий, он рождал в ней странное чувство, будто она видит перед собой не человека, а цветы и колотые дрова. Кит поймала его взгляд. Голубые глаза с необыкновенной заботой смотрели на нее, как будто его и впрямь беспокоило ее состояние. Впрочем, Кит тут же отбросила это нелепое предположение. Что казалось бесспорным, так это тень усталости в запавших глазах.

Незнакомец ждал, а Кит изучала его, и ей в голову не пришло спросить себя, чего же он ждет. Она рассматривала наклонившегося над ней человека, думая о том, что волосы у него такие же темные и густые, как и ресницы, а подбородок и щеки, к которым несколько дней не прикасалась бритва, обросли щетиной, не скрывавшей, однако, худобы лица.

Убедившись, что ответа ему не дождаться, незнакомец спросил:

— Вы можете двигаться?

Кит на секунду задумалась, затем предприняла еще одну попытку подняться на ноги. Со слабым вскриком она схватилась за голову.

— Такое впечатление, что вы так и не можете ничего решить, — мрачно заметил молодой человек.

Кит подняла на него округлившиеся глаза, слегка вздрогнув от холода.

— Видите ли, я понимаю, что вы мне не доверяете. Конечно, винить я вас ни в чем не могу, но можете поверить, ничего плохого я вам не сделаю.

Голос его звучал так тихо, так успокаивающе, взгляд казался таким мягким, что Кит захотелось поверить ему.

Но ситуация, когда она оказалась лицом к лицу с человеком, находящимся в бегах, лишала ее возможности безмятежно довериться интуиции.

Ее сомнения, должно быть, отразились на лице, потому что он еще раз повторил.

— Я вам не сделаю ничего плохого. — Он бросил взгляд на надетую рубашку и тихо добавил: — Я вам слишком многим обязан.

К Кит никак не мог вернуться голос, и все, что ей оставалось, это неотрывно глядеть на него. Неожиданно мягкость и тепло исчезли с его лица, словно она чем-то ранила его.

— Вы боитесь меня.

Это был не вопрос, а утверждение, но оно не имело ни малейшего отношения к действительности.

— Хорошо, я уйду. Оставайтесь здесь. — Слова были сказаны коротко и сухо. — Только не пытайтесь сами передвигаться. Я вызову кого-нибудь по телефону. Они к вам подъедут.

Кит, в конце концов, обрела голос.

— Подождите!

Незнакомец замер.

— Я так… испугалась. И меня ведет, как пьяную. Но вас я не боюсь.

Он пристально посмотрел па нее.

— Может быть, и стоило бы.

В голосе сквозила ожесточенность. Выдержав его взгляд, Кит, дрожа, промолвила:

— Не думаю.

Что-то блеснуло в глазах молодого человека, что-то живое и очень человеческое. Он снова опустился на колено.

— Вам нужно перебраться в дом и отогреться. — Он оглянулся на Гуса, зорко дежурившего на расстоянии протянутой руки от хозяйки. — Но вам стоило бы отозвать в сторону этого теленка.

— Он как бы защищает меня.

— Как бы? — заметил он с юмором, а потом тихо добавил: — Впрочем, я вас понимаю.

Кит почувствовала, как румянец вспыхнул на ее щеках. Она вновь попыталась встать, но на этот раз ее остановили ласковые, но сильные руки. Гус привстал на лапы, издав странный звук — то ли рык, то ли плач.

— Спокойно, мальчик, — пришла на помощь сбитому с толку животному Кит. — Все в порядке, кшш!

Пес сел, по-прежнему не сводя настороженных глаз с чужака.

Девушка ждала, что незнакомец поможет ей подняться, и чуть не вскрикнула, когда он, не мудрствуя лукаво, просто подхватил ее на руки.

— Я сама могу ходить, — запротестовала она.

— Не сомневаюсь, — деликатно ответил он. — Но зачем?

Такого поворота событий Кит не ожидала. Не то что бы ей было неловко, скорее даже уютно. Слишком уж убаюкивали эти сильные, заботливые и нежные руки. А главное, ей неудержимо захотелось прижаться к нему. Впервые за время после смерти отца она не чувствовала себя одинокой и брошенной…

Казалось, в несколько шагов незнакомец преодолел расстояние до дома, и Кит припомнила, каким высоким он показался ей с первого взгляда. Футов шесть с половиной, если не больше.

Снег валил, не переставая, и слепил глаза, но мужчина, не обращая на него внимания, шагал по поляне. Гус бежал рядом, явно не полагаясь на человека, который нес на руках его любимую хозяйку.

Они зашли внутрь, и Кит заметила, что незнакомец на секунду придержал дверь, пропуская вперед собаку. Уловив ее пристальный взгляд, он усмехнулся.

— Я подумал, что, если оставлю его снаружи, он выломает дверь.

Кит засмеялась, поразившись тому, что способна еще смеяться в подобной ситуации. Уложив ее на диван, мужчина зажег настольную лампу. Прежде чем она успела шевельнуться, он уже снова стоял перед ней на коленях и стягивал промокшие сапоги. Потом помог сбросить тяжелый шерстяной жакет, после чего накинул на нее украшенное яркими узорами шерстяное одеяло, поправив сзади две подушки так естественно, будто проделывал это каждый день. Затем наклонился поближе, осматривая ее голову.

— Царапин нет, — заключил он, — но удар был пресквернейший. Голова все еще кружится?

Кит качнула, было, головой, но вовремя остановилась.

— Нет, сейчас я чувствую себя превосходно.

Незнакомец вздохнул.

— Может быть, все-таки вызвать доктора?

Кит приоткрыла рот, да так и замерла, разом протрезвев. Если она сможет вести машину, стало быть, доктор ей не нужен, а если ей нужен доктор, то править машиной она не в состоянии. А раз не в состоянии, то в маленькую здешнюю поликлинику она никак не попадет — не может же ее везти человек, которого ищет все здешнее население. Быстро взглянув на гостя и тут же отведя глаза, Кит почувствовала, что он прочел ее мысли.

— Я чувствую себя превосходно, — повторила она. Девушка почти не лгала. Голова сейчас работала ясно, хотя и чуть-чуть побаливала. Незнакомец глянул на нее с состраданием.

— Головокружение кончилось. Пара таблеток аспирина, и я здорова, как прежде, — небрежно бросила Кит.

— Они у вас здесь есть?

— Вон там, в письменном столе. В среднем ящике.

— А лед?

— Холодильник на кухне. — Она хотела указать на дверь, но спохватилась. — Ах, да, вы же знаете, где это.

Гость взглянул на нее, словно пытаясь определить, с сарказмом сказаны эти слова или нет. Потом нашел аспирин и прошел на кухню. Когда он вернулся, в руках у него было лекарство, стакан воды и заботливо завернутые в полотенце кубики льда. Кит молча приняла таблетки, послушно опустилась обратно на подушки, и незнакомец аккуратно приложил лед к месту удара.

Девушка хотела сама подержать компресс, но молодой человек отрицательно замотал головой. Кит не настаивала. Устроившись поудобнее, она прикрыла глаза. Молчание затянулось, и Кит начала было дремать, когда прикосновение его руки пробудило ее.

— Может быть, не стоит спать? — спросил он мягко.

— Боитесь, что я больше не проснусь?

— Что-то вроде этого. Пойду, принесу еще льда.

При свете мужчина казался моложе, чем при первой встрече. Сейчас ему можно было бы дать лет двадцать пять — двадцать шесть. Темные взъерошенные волосы незнакомца как-то по-детски падали на мощную, крепкую шею. Особенно впечатляли глаза гостя: они были очень усталые, и человек выглядел страшно утомленным. Ребенок и в то же время немало повидавший на своем веку мужчина — сочетание потрясающее.

И твоя задача забыть об этом впечатлении как можно скорее, строго сказала себе Кит и, выпрямившись, села. Незнакомец подхватил намокшее полотенце и с удивлением посмотрел на нее.

— Спасибо, я действительно неплохо себя чувствую. Только голова немножко побаливает. Я сейчас попробую встать, но, если зашатает, тут же сяду обратно.

Он отступил чуть назад, чтобы, в случае чего, сразу прийти па помощь. Кит взглянула на молодого человека, и ее поразило, с какой тревогой он смотрел на нее. Она медленно поднялась. Легкое головокружение быстро прошло, и Кит улыбнулась.

Глубоко вздохнув, незнакомец отвел взгляд.

— Отнесу назад, — торопливо пояснил он, хватая полотенце.

— Поскольку теперь я уже уверена, что не грохнусь затылком об пол, самое время покончить с обедом, — небрежным тоном сообщила Кит, и гость как-то странно взглянул на нее.

— Что вы сказали?

— Я говорю, что меня заждался пирог с мясом. Лежит в холодильнике и ждет, пока его сунут в духовку

У него был настолько ошарашенный вид, что она невольно улыбнулась.

— Вы не любите пирог с мясом?

— Нет, почему же. Я…

Он тряхнул головой, словно стряхивая с себя оцепенение.

— Раз так, то для разнообразия можете перекусить внутри дома.

И Кит прошла на кухню. Она сунула противень в духовку, включила ее и подозвала Гуса. Через пять минут наевшийся до отвала пес устроился на своем обычном месте, если не приветствуя, то, по крайней мере, терпеливо перенося в своей вотчине чужака.

Ждать пришлось недолго. Когда божественные ароматы распространились по всему дому, гость предложил свою помощь, но, расставив тарелки и разложив серебряные ножи и вилки на большом дубовом столе, снова замолчал.

Разрезая пирог, Кит заметила его голодный взгляд и увидела, что мужчина смутился.

— Хорошо, что пирог получился большой, — бросила она, занятая другим вопросом. Домашний вор, который краснеет? Что-то здесь не так. — Воду? Кофе? Пиво? Или что покрепче? — спросила она.

Вопрос девушки вернул его к действительности, оторвав от рассматривания вилки, на которой он сосредоточился так, будто это был коллекционный экспонат.

— Я?.. Все…

— А?..

— Все, что дадите… У вас есть «кока»?

— Найдется, — небрежно ответила она.

Застенчивый взломщик, отвергающий пиво и напитки покрепче ради содовой? С каждой минутой Кит все больше верила своей интуиции: этого человека ей нечего бояться.

То, как он набросился на еду, лучше всяких слов говорило о его рационе в последние дни. Незнакомец и сам почувствовал, как дико он выглядит со стороны, и с усилием заставил себя есть медленно.

— Не надо церемоний, — сказала Кит. — Могу себе представить, чем вы перебивались все это время.

— По большей части… — начал, было, молодой человек, но фраза осталась незаконченной, так как он не мог справиться с собой и буквально истреблял еду. Покончив с солидным куском пирога, гость пригубил «коку» с таким выражением, будто смаковал изысканнейший сорт шампанского. Под конец он посмотрел на часы, встроенные в духовку, — они показывали половину десятого, — отставил в сторону пустой стакан и, взглянув на нее через весь стол, спросил:

— Почему?

Кит поняла, о чем он хотел спросить ее, но, не найдя нужного ответа, переспросила:

— Что?

— Почему? — повторил гость, и по его живым голубым глазам она поняла, что уйти от ответа не удастся.

— Я… я не вполне понимаю…

— Вы же чертовски рисковали, помогая мне!

Кит невольно вздрогнула, вспоминая время, которое она потратила, ища ответа на этот вопрос.

— Поверьте, я понимаю…

— Почему? — в третий раз спросил он.

— Может быть, я просто не способна, как другие, впадать в бешенство из-за пропавшей банки бобов.

Незнакомец помрачнел, встал из-за стола и, подойдя к окну, пристально вгляделся в смутно белеющий за стеклом пейзаж. Затем надтреснутым голосом безмерно уставшего человека он сообщил.

— Я не хотел вообще… Я знал, что они расстроятся, но надеялся… — Он судорожно вздохнул. — Конечно, вломился к ним в дом, украл у них…

— …Самую малость еды, — закончила Кит, когда он осекся.

— Кража все равно остается кражей.

Не хватало, чтобы ее взломщик оказался ко всему прочему еще и с обостренным чувством совести, подумала Кит.

— Вы говорите, как они, — с иронией проговорила она. — Эти люди готовы взяться за оружие, будто вы их лишили не пары никому не нужных банок с бобами, а всего их фамильного наследства.

— Вы говорили им про то, что помогаете мне?

Почувствовав, как он сжался, Кит поспешно ответила:

— Нет. Они и без того держат меня за полоумную, зачем же окончательно ронять себя в их глазах.

— Откуда такое мнение?

— Они полагают, что я такая же мягкая, как мой отец. Он всегда говорил, что в людях есть масса недостатков, которые могут проявиться во всем — в бизнесе, в краже лошадей, в краже, — она бросила взгляд в его сторону, — бобов, и со стороны это выглядит как вызов обществу.

— И вы так считаете? — спросил он тихо.

— Как вам сказать. Отец говорил, и я с ним согласна, что всегда нужно понять причины, побудившие человека к тому или иному поступку. Дело в том, что… — Кит вдруг замолчала, удивляясь собственной искренности с этим, возможно, опасным чужаком. Неужели она разоткровенничалась только потому, что слишком долго жила, отгородив себя от всего остального мира?

Гость внимательно посмотрел на нее, после чего снова отошел к окну. Девушка молча наблюдала за ним. В доме было так жарко, что мужчина снял наконец-таки верхнюю рубашку. Он был хорошо сложен, и ее предположения о широте плеч полностью соответствовали действительности. А вот талия и бедра оказались узкими, и плотно облегающие джинсы — старые, засаленные, порванные на коленях — подчеркивали это. Кит невольно глянула на заштопанный рукав с ржавым пятном, не поддающимся стирке.

— Что у вас было с рукой?

Незнакомец обернулся и бегло глянул на рукав, словно вспоминая что-то.

— Так, царапина.

— Обо что же вы так сильно оцарапались? Крови, судя по рукаву, было более чем достаточно.

— Да, вид был не из приятных. Но сейчас все в порядке.

— Но если это какая-то ржавая железка, нужно срочно сделать противостолбнячную прививку.

— Уже сделал.

— Недавно?

— Да. Шеф заверил, что этого вполне… — Он вдруг осекся, словно сказал что-то лишнее.

А Кит подумала с раздражением: выходит, то, что она доверяла ему, не имея о нем ни малейшего представления, — это в порядке вещей, он же открываться ей явно не собирался.

— Извините. — Он будто читал ее мысли. — Больше я ничего не могу вам сказать.

Кит сразу вспомнила слова отца, который говорил, что ей, на лице которой написаны все чувства и мысли, никогда не стоит играть в покер.

— У меня приличная аптечка, и если вы позволите взглянуть…

— Спасибо, но мне действительно не нужна помощь. Я промыл рану в озере на отмели, и кровотечение сразу же прекратилось.

— И все же, позвольте взглянуть. Если вам приходилось спать на улице, в грязи и под дождем, можно было занести инфекцию.

На лице незнакомца мелькнула досада.

— Вообще-то, последнюю пару ночей я спал в вашем сарае.

Кит испуганно поглядела на Гуса и подумала о том, что сама сбивала с толку пса собственным непоследовательным отношением к человеку, который тайком расхаживал вокруг да около их дома.

— Тем более, нужно принять меры. Я, слава Богу, знаю, какая антисанитария царит в сарае. С год, наверное, не убиралась там.

— Зато там сухо, — улыбнулся гость. — И ветер не дует.

А у моего взломщика потрясающая улыбка, отметила Кит, осознав, что она снова называет его «мой взломщик». Молодой человек пристально смотрел на нее, и что-то в его ярко-синих глазах насторожило девушку. Она спешно принялась собирать посуду.

— Помою посуду и достану аптечку, — сказала Кит.

— С посудой я сам справлюсь.

Только тщательно вымыв последнюю тарелку, он позволил ей провести себя в большую комнату, уселся на стул, который она ему пододвинула, пока хозяйка включит настольную лампу.

Кит чуть не вскрикнула, когда он закатил заштопанный ею рукав. Через предплечье бежала безобразная кривая рана, но она была действительно чистая и без признаков заражения.

— Как вас только угораздило? — пробормотала она, доставая антисептик. Толку от него теперь, спустя несколько дней, было мало, но и вреда причинить он не мог.

— Колючая проволока.

Он вздрогнул, когда она ватным тампоном провела вдоль раны; та начала заживать, но затянуться, еще не успела.

— Были у Эйбла?

— Не знаю.

— Он единственный использует здесь колючую проволоку, чтобы скот не подходил слишком близко к ульям.

— К ульям?

— Да, он местный поставщик меда.

— Тогда мое счастье, что я не дошел до пасеки. Меньше всего в жизни хотел бы столкнуться с роем пчел.

— Пчелы Эйбла никого, кроме хозяина, не признают, — сказала Кит и потом добавила: — Как только просохнет, перевяжу.

Незнакомец кивнул и с закатанного рукава рубашки перевел взгляд на хозяйку дома.

— Спасибо за починку рубашки.

— Не за что.

Не глядя на него, она развернула бинт. Гость, облокотившись здоровой рукой на стол, положил на нее голову. Наклеив пластырь, Кит взяла в руки ножницы, чтобы отрезать бинт, и чуть не уронила их, когда он неожиданно спросил:

— Это вы? Хорошая фотография.

Кит подняла глаза на семейную фотографию в старинной серебряной рамочке, которую обожала с детства.

— Это не я, моя мама.

— О, а я подумал, что вы.

— Можно подумать, что это на вас свалилась ветка, а не на меня. Вы что, не видите, что у нас с ней ничего общего.

— Напрасно вы так думаете. У вас такие же густые темные, шелковистые волосы, как и здесь, — Он указал на снимок. — Тот же чуть вздернутый носик. И эти глаза невероятного цвета, похожие на золотой лютик. И…

— Вы хоть понимаете, что говорите? — У Кит перехватило дыхание при мысли, что незнакомец говорит такие слова в знак благодарности. — Она же была красавицей.

Он резко повернулся к ней.

— А? Что вы сказали?

— Мама была просто красавицей. А я — долговязая, большеротая. Она была нежной и хрупкой, как куколка, как роза со старомодной открытки.

— А вы себя таковой не считаете?

— Себя — розой? — Она рассмеялась. — Подсолнухом— еще куда ни шло.

— Подсолнухом?

— Ну да, кричаще ярким цветком, который растет там, где его посадят, — неприхотливый, выносливый, лишь бы солнце было.

— Насчет солнца — это точно. Подсолнух… Солнышко…

По его глазам Кит поняла, что он говорит вовсе не о цветах, и невольно покраснела.

— Вы сказали «была»? Ваша мать скончалась?

— Да.

— Когда?

— Давно. Смерть для нее была избавлением. Она долго болела и понимала, как тяжело приходилось отцу и мне.

— Простите. — Он снова взглянул на фотографию. — Так вас теперь двое — вы и отец?

Ей казалось, что на лице у нее ничего не отразилось но, когда он заговорил снова, голос у него звучал мягко, почти нежно.

— И он тоже?

— Месяц назад, — выдавила из себя Кит.

— Понятно. Простите меня, солнышко.

Глаза защипало, и Кит пришлось заморгать, чтобы не заплакать в присутствии незнакомого человека. Девушка сама не понимала, с чего это вдруг она говорит с ним так доверительно, хотя ей нравилось говорить с кем-то, кто не питает предубеждения к ее отцу и кто готов выразить сочувствие, не жалея ее.

Просто ты беззащитна, как только что пробившийся росток, а он хороший слушатель, добавила она про себя. Слишком хороший…

— Так вы его рубашку мне презентовали?

Кит кивнула.

— Он сам бы так поступил.

— Пришел на помощь… вору?

— Пришел бы на помощь человеку, попавшему в столь отчаянное положение, что вынужден красть еду, но при этом сохранившему достаточно благородства, чтобы не брать куда более ценных вещей.

Незнакомец глядел на нее, не мигая, а потом медленно заговорил:

— Ваш отец, по-видимому, был совершенно необыкновенным человеком.

— Да. — И тут самообладание изменило ей, и долго удерживаемые слезы хлынули из глаз. — Извините. Мне все еще очень его не хватает.

Он нежно смахнул слезы с ее щек.

— Вам всегда будет недоставать его. Такие раны не заживают. — В его словах сквозила горечь.

А Кит в последнее время и нужно было, чтобы кто-то признал ее право на страдание, вместо того чтобы рассуждать о времени, которое лечит, и о долге перед живыми. В этом незнакомом ей человеке девушка уловила то, что, по-видимому, и заставило ее открыть ему душу… как подсолнух, который раскрывается, поворачиваясь навстречу жарким лучам солнца.

Пытаясь справиться с рыданиями, девушка подняла глаза, и ее встретил непроницаемый, наглухо закрытый от нее взгляд.

— Если с вами все в порядке, я, пожалуй, пойду и постараюсь больше не попадаться вам на пути.

Кит изумленно уставилась на него: так сухо и безжизненно звучал его голос. Что произошло? Откуда эта мертвая маска на лице, которое минуту назад было таким живым и чутким?

— Спасибо, — сказал он натянуто вежливо. — Вы были очень добры.

Она посмотрела на перевязанную бинтом руку и, не зная, как вести себя, беспомощно ответила:

— Не за что. Этому я тоже научилась у отца.

— Ему стоило бы научить вас ценить саму себя за то, что вы такая милая и…

Сказанная несколько грубовато фраза оборвалась. Гость встал и подошел к окну. Кит проводила его взглядом, пытаясь догадаться, о чем он думает.

— Как вас зовут?

Его вопрос застал ее врасплох, и она по инерции ответила:

— Кит.

Незнакомец повернул голову, удивленно переспросив:

— Кит? —

— Да, в честь отца. Его зовут… звали Кристофер. А у вас есть имя?

Еще не договорив, она поняла, что не получит ответа.

— Хорошо, — сказала она неприязненно. — Мне просто не хотелось звать вас так, как другие обитатели городка.

Незнакомца передернуло, и он зажмурился, а Кит вдруг заметила, что он дрожит. Затем, овладев собой, молодой человек снова взглянул на нее — его взгляд опять потеплел.

— Извините, Кит. Не могу! Но, как только я уйду отсюда, все встанет на свои места, и у вас не будет оснований для беспокойства.

Естественно не будет, подумала она. Почему они должны быть?

— Спасибо вам. За все, что вы для меня сделали.

— Заходите еще, — машинально ответила она, и тут же подумала, как дико звучат ее слова в нынешних обстоятельствах.

Он посмотрел на нее так, будто хотел запомнить ее всю до последней черточки, и от его взгляда по спине у нее пробежали мурашки.

— До свидания, Кит, — сказал он тихо.

— До свида… Вы что, спятили? — закричала она, только сейчас сообразив, что он действительно собирается уйти.

— Возможно.

— Не смейте этого делать. Вы что, не видите, какая метель на улице.

— Вижу.

Что он мечется, как тигр в клетке, неужели он боится, что я выдам его полиции?

— Вы что, считаете, что я буду звонить в полицию?!

Незнакомец застенчиво улыбнулся.

— Вот уж о чем я думал в последнюю очередь, так об этом.

— Тогда почему вы собираетесь уйти?

— Ваш вопрос можно понимать как приглашение остаться?

Он сказал так, что Кит залилась краской.

— Я бы хотел. — Его голос звучал хрипло. — Но боюсь, что это небезопасно.

— Небезопасно?

Она вдруг вспомнила, с кем имеет дело.

— Думаю, вы сгущаете краски, — сказала она, восстанавливая в памяти разговор с Джеком. — Вас здесь уже никто не ищет.

Незнакомец остолбенел, впившись в нее ледяным взглядом. Потом он быстро пересек комнату и ухватил ее за плечи так, что она чуть не вскрикнула от боли.

— Что вы хотите этим сказать? — с угрозой спросил он.

— Я… это шериф, — пролепетала Кит. — Он решил, что вы ушли из наших мест.

Несколько секунд он стоял напротив, впившись окаменевшими пальцами в ее плечи, затем взгляд его стал мягче, и пальцы ослабли, отпуская ее.

— Шериф, — пробормотал он, о чем-то размышляя, — Ну, конечно же, шериф. Я… О, простите меня, Кит.

Кит ошеломленно взглянула на него.

— Я напугал вас. Извините, я не хотел этого. Просто мне показалось…

— Что показалось? — почти шепотом спросила она.

— Ну…

— Что показалось?

— Я вдруг испугался, что вы одна из них, — вырвалось у него.

— Одна из них? Кого вы имеете в виду? — повысила голос Кит, чувствуя, как снова берет себя в руки.

— Никого.

— Если это не шериф, то кто?

— Неважно.

Как это неважно? — с гневом подумала Кит. Сначала устраивает такую сцену, а потом… Вдруг в ее голове пронеслись слова незнакомца: "Это небезопасно".

— Так о чьей безопасности вы беспокоились? — спросила она вполголоса. — Значит, существует кто-то еще, помимо шерифа, так? И мне стоит опасаться чего-то с его стороны?

— Кит, не надо. Чем меньше вы знаете, тем лучше для вас. Мне следует уйти.

— И предоставить мне милую возможность искать ваше окоченевшее тело сразу после того, как буря утихнет? Большое спасибо.

— Со мной все будет в порядке.

Она не удостоила его даже взглядом.

— Кит, я должен уйти отсюда.

Девушка взглянула на Гуса, лежавшего возле огня и с интересом прислушивавшегося к разговору.

— Он вам не позволит выйти.

Незнакомец невольно оглянулся.

— Не исключено. Но для этого ему придется съесть меня. А я не думаю, чтобы вы позволили ему сделать это.

Кит не стала спорить.

— Куда вы денетесь? Только сумасшедший выйдет на улицу в такую погоду.

Гость вздохнул, никогда прежде она не слышала такой безысходности в чьем-либо голосе.

— Переживу, а что делать?..

Девушка с недоверием поглядела на него.

— Но зачем нужно так рисковать?

— Кит…

— Могут ли быть основания для такого глупого и упрямого шага?

Молодой человек с грустью посмотрел на нее.

— Могут, — сказал он, немного помолчав. А затем резко добавил: — Я… И моя жизнь.


Глава 3


Голос его звучал так твердо, а взгляд был таким жестким, что она, не сомневаясь в его словах, ошеломленно прошептала:

— Что ты имеешь в виду? — Незнакомец покачал головой.

— Я и так слишком много сказал тебе, Кит.

— Ничего ты мне не сказал! — взорвалась она, не замечая, что они уже перешли на «ты». — Думаешь, так я и поверю, что кто-то поджидает тебя на улице, чтобы убить за пару банок с бобами?

— Бобы тут ни при чем.

Кит онемела, впервые ощутив, какая грозная опасность нависла над этим бесстрашным человеком. И только когда он взялся за ручку двери, собираясь выйти, она вновь обрела голос.

— Ты же замерзнешь до смерти.

Ее слова прозвучали так ровно и безжизненно, что молодой человек невольно повернулся к ней.

— Прости, Кит. Я не имел права заходить к тебе. Мне следовало по-прежнему скрываться в окрестностях. — Он глубоко вздохнул и тихо добавил: — Но я чувствовал себя чертовски уставшим.

— И остаешься таковым. Ты просто не сможешь выдержать такого похолодания. Несколько часов — и смерть от переохлаждения. — Она взглянула в окно: разыгравшаяся метель не утихала. — С тем же успехом можно утопиться в озере. По крайней мере, более быстрый и менее мучительный конец… и твои преследователи будут избавлены от лишних хлопот. Ну, что ж ты стоишь? Иди, сделай им приятное!

— Кит…

— Знаешь, в чем заключается идиотизм ситуации? Я не могу понять, что такого страшного ты сделал, если твои преследователи готовы даже убить тебя, и не опасен ли ты мне, если опасен им…

Незнакомец окаменел, лицо его превратилось в маску, вырезанную из гранита.

— Но все, о чем я могу думать, — цветы, оставленные на столе, порубленные тобой дрова, эта дурацкая посуда, которую ты упрямо моешь под краном…

Кит повернула к нему мокрое от слез лицо и увидела, что взгляд его потеплел, а глаза обрели привычный синий цвет.

— Я… совершил однажды ужасный поступок, Кит. Может быть, достойный любого наказания. Но скрываюсь я сейчас по другой причине, и мое прошлое и настоящее никак не связаны между собой.

И девушка поверила. Может быть, по глупости, в силу унаследованной от отца доверчивости, но, так или иначе, поверила. И вопрос выбора для нее отпал сам собой.

— Даже если они настолько чокнутые, что будут сидеть в такую погоду на улице и подкарауливать тебя, — сказала она после небольшого молчания, — то сейчас они ничего не смогут сделать. Люди сюда не доберутся, пока не будут расчищены дороги, а это произойдет не раньше завтрашнего утра.

Некоторое время он смотрел на нее, затем, покачав головой, пробормотал:

— Если ты в чем-то ошиблась и с тобой что-то случится, мне…

— Возможно, я не имею ни малейшего представления о том, что тут происходит, но я слишком хорошо знаю эти места и представляю, какие здесь должны быть заносы, — уверенно произнесла Кит. — Это всегда выводило из себя мать. И потом…

Она щелкнула пальцами, и Гус, вскочив на ноги, мгновенно оказался возле хозяйки.

— И потом у меня есть он.

Гость улыбнулся.

— Пойми, солнышко, что самый сильный и преданный пес бессилен против пули.

Кит чуть побледнела, но с прежней твердостью ответила:

— Но он, по крайней мере, предупредит нас об опасности.

При этих словах лицо незнакомца странно изменилось.

— Предупредит, и что дальше?.. — спросил он тихо.

Кит хотела рассказать о папином револьвере, хранящемся в шкафу спальни, но решила, что это несколько рискованно: ведь она так мало знает о нем. А может, проснулся инстинкт самосохранения?

Она пожала плечами и не очень убедительно бросила:

— А дальше что-нибудь придумаем по ходу дела.

— Упрямство — это коренная черта всех подсолнухов? — поинтересовался он.

— Скорее упорство, — сладким голосом ответила Кит. — Они так тянутся к солнцу и не любят, когда из-за кого-то появляется тень в ясный день.

— Пусть будет так. — Гость снова покачал головой. — Хорошо, Кит, я слишком устал, чтобы спорить с тобой.

— Понятное дело, ведь ты из упрямства хорохорился и делал вид, будто тебе море по колено.

— Я? Да это ты вылитый…

— …Подсолнух? Мы уже об этом говорили, — отрезала Кит. — В общем, так. Наверху есть раскладушка, либо, если тебя устроит, этот диван тоже не так уж плох. Ну, что же ты выбираешь?

— Диван, — невинным голосом ответил незнакомец. — Он кажется мне пуховой периной по сравнению с тем ложем, на котором я спал последние ночи.

— Сейчас дам тебе одеяло и подушку.

— Спасибо. — Она повернулась, чтобы уйти. — Кит!

Девушка оглянулась.

— Мне бы… — Он замолк, а когда заговорил вновь, ей показалось, что он собирался сказать что-то другое.

— Нельзя ли мне воспользоваться твоим душем?

— Нельзя.

Вид у него был такой ошеломленный, что Кит не сдержала улыбку.

— У меня нет душа. Если тебя устроит ванна, тогда милости прошу.

— Премного благодарен. Думаю, не будет вреда, если от меня перестанет благоухать, как от разъяренного скунса-вонючки. — Для выразительности он помахал перед носом пальцами. — Помимо гигиены для меня это еще вопрос хорошего тона.

— Слава Богу, у меня большой водонагреватель.

— Я могу транжирить всю воду? — спросил он.

— Оставь немного, чтобы я выстирала твою одежду.

— Она так истосковалась по стирке, что тебе достаточно будет поманить ее пальцем, и она сама заскочит в машину, — с вздохом сказал мужчина.

Через несколько минут она уже проверяла, прочно ли держится заплата на рукаве его рубашки, затем подобрала у дверей грязные джинсы, брошенные им у входа. Нагнувшись, она услышала звук расплескивающейся воды, за которым последовал вздох блаженства.

Кит улыбнулась. Бедный парень, наверное, нигде, кроме как в холодном озере, не купался.

Девушка собрала его одежду и запихала в стиральную машину. Вывернув карманы джинсов, перед тем как опустить их в воду, она обнаружила в одном из них сломанный нож и отложила его в сторону. Затем протянула руку за мылом, и тут перед ней возник образ сильного обнаженного мужчины, растянувшегося в ее ванне: мокрая от воды кожа блестит, веки полуопущены, а под ресницами поблескивают ясные, сияющие блаженством глаза. Эта картина перешла в другую: милую, интимную и такую желанную, что щеки Кит покрылись румянцем.

Сию же минуту прекратите это, Кит Кэмрун, решительно приказала она себе, затем с шумом захлопнула крышку стиральной машины, нервно нажала на кнопку, добавив еще мыла, затем, запустив машину, ловко повернулась на каблуках. Вот так-то!

И больше никаких глупых мыслей, повторила она про себя. Просто тебе стало тоскливо от твоего добровольного одиночества, а потому ты и пустила в дом первого попавшегося привлекательного мужчину, чтобы развеяться. А впрочем, почему же первого попавшегося? Лен Портер очень интересный мужчина, но тебе бы никогда и в голову не пришло представить его в ванной.

Впрочем, Лен, вероятнее всего, носит мешковатые боксерские трусы, а не те тесно сидящие короткие плавки, которые сейчас крутятся в стиральной машине.

Ничего себе, подумала она вдруг. Положеньице, нечего сказать! В ванной комнате у нее — голый мужчина, а вся его одежда мокрая. Вряд ли он захочет ждать, пока она высохнет. И что тогда… Хотя в ванной есть несколько больших полотенец, в которые можно завернуться, но они слишком малы для него.

Шлепая лапами по полу, Гус затрусил за хозяйкой в кладовую.

— Нельзя, Гус! И без тебя тесно.

Кит отыскала нужную коробку и открыла ее. Внутри лежал толстый махровый халат. От него исходил слабый аромат крема для бритья и хвойного одеколона. Крепко прижав халат к груди, Кит вдохнула воздух, наполнившийся такими приятными и любимыми запахами. Но прежде чем воспоминания и грусть успели охватить ее, девушка подхватила халат и, пройдя к ванной комнате, повесила его на ручку двери снаружи.

Время шло, и Кит с беспокойством подумала, что ей еще, пожалуй, придется вытаскивать своего гостя из ванны, как вдруг услышала звук открывающейся двери. Быстро уткнувшись глазами в книгу, лежавшую у нее на коленях, она сделала вид, будто поглощена чтением и не слышит ничего вокруг.

— Я чуть было не заснул там. Поистине превосходная ванна.

Кит взглянула на него, и у нее захватило дух. Глаза незнакомца были цвета неба ранним летним утром в горах. Гость оказался выше, чем ее покойный отец, и сильные мускулистые ноги были обнажены выше колен. Из-под воротника халата виднелась гладкая загорелая кожа. Он побрился бритвой, которую Кит оставила для него, и теперь подбородок и щеки были чистыми и гладкими. Влажные волосы, аккуратно зачесанные назад, подчеркивали тугие шейные мышцы. Перед ней стоял зрелый, сильный, уверенный в себе мужчина, и сердце девушки сильно забилось. Мысли, с которыми она так упорно боролась до сих пор, снова нахлынули на нее.

— Я чувствую себя гораздо бодрее. Спасибо.

Она лишь кивнула, не в силах заговорить.

— Да, за это тоже спасибо, — спохватился он, кивая на халат. — Я понимаю, что не всем приятно, когда чужой человек носит вещи твоего отца.

Кит отрицательно покачала головой. У нее никак не получалось не смотреть в сторону гостя.

— Мне… Я думаю, отец был бы не в обиде.

Незнакомец уселся на диван и, упершись локтями в колени, положил голову на руки. Он молча смотрел на нее, пока Кит несколько суетливо не попыталась встать.

— Твоя одежда наверняка уже высохла. Сейчас принесу…

— Не стоит. Оденусь попозже.

Кит захлопнула книгу.

— Я пойду. Отдыхай, не буду тебе мешать.

— Ты не можешь мне помешать. А потом, это твой дом.

— Это не… — Кит прикусила губу. — Я положила в камин большое полено, так что до утра будет тепло. Я обычно не пользуюсь электрокамином, но, если хочешь, могу его включить…

— Не надо, я и так чувствую себя как в раю.

— Ну, тогда…

— Расслабься, солнышко.

Краска залила ее лицо, и девушка поднялась, чтобы уйти.

— Гус, лежать здесь! — вырвалось у нее.

Пес зевнул и вытянулся на полу возле камина. Кит повернулась, почувствовав на себе взгляд гостя. Она ожидала увидеть его озадаченное лицо: то ли она оставила пса, чтобы охранять его, то ли решила обезопасить себя от чужака. Но ничего подобного Кит не увидела. Он спокойно посмотрел на нее, а потом с удивлением произнес:

— Гус?

— Сокращенная кличка от «Аргус», — попыталась улыбнуться Кит. — Конечно, это всего лишь беспородная псина…

— Нет, почему же, подходящее имя. Он тоже, пожалуй, смог бы узнать свою хозяйку после двадцати лет разлуки.

То, что гость знал про мифического Аргуса — преданного пса, единственного из живых созданий, узнавшего изможденного и преображенного героя гомеровского эпоса, — немало удивило Кит, но она ничем не выдала себя, хотя эрудиция незнакомца произвела на нее впечатление.

— Он уже привык к тебе, так что все будет в порядке. Спокойной ночи, — добавила Кит.

Прижав книгу к груди, девушка собралась степенно удалиться, но не успела сделать пару шагов, как он окликнул ее:

— Кит!

Она повернулась.

— Меня зовут Рейс.

После минутного колебания девушка кивнула головой и поспешила укрыться в своей комнате.

Первое, что увидела Кит, когда открыла глаза, был пистолет. Темный металл ствола отражал слабые лучи утреннего солнца, приобретая цвет что называется «синей стали». Совсем как его глаза, подумала она сквозь дрему, когда они темнеют от…

Кит подскочила, как на пружине, разом стряхнув с себя остатки сна. Сидя на краю большой, накрытой пологом кровати, девушка пыталась понять, что именно заставило ее этой ночью забрать оружие из настенного шкафа и зарядить его патронами. Возможно, дело было в угрозе, нависшей над Рейсом, а значит, и над ней, а может быть, опасность таилась не далее чем в соседней комнате, где на диване спал ее гость. Так или иначе, но ею руководило доселе незнакомое чувство глубочайшей тревоги и страха.

Кит посмотрела в окно: снег прекратился. Казалось нелепым и невозможным все, о чем вчера рассказывал гость при виде такой картины величественного безмолвия. Неужели в этом прелестном и чистом уголке могли найтись люди, пожелавшие убить его?

Выскользнув из постели, Кит надела джинсы, старый свитер, теплые шерстяные носки, на цыпочках подошла к двери и бесшумно открыла ее. Не услышав ничего, кроме потрескивания горящих поленьев, она осторожно вошла в большую комнату. Гус бесшумно метнулся к ней. Кажется, даже он старался не нарушать царящую здесь тишину.

Кит не удержалась и взглянула в сторону дивана — при виде мускулистой обнаженной спины незваного гостя, еле-еле прикрытой одеялом, она почувствовала сильное волнение. Девушка почему-то представила его лежащего под одеялом в одних синих плавках или вообще без них… Но, заметив высунувшуюся из-под одеяла пятку с натянутым на нее свежевыстиранным носком и краешек полинявших джинсов, облегченно вздохнула: гость спал одетым. Он лежал, свернувшись калачиком, не умещаясь на коротком диване. Голова покоилась на согнутой руке — той самой, предплечье которой она бинтовала. Темные пряди волос падали на лоб. На подлокотнике дивана лежала рубашка, практически рядом стояли ботинки с вдетыми в них шнурками.

Слава Богу, он не может читать чужих мыслей, подумала Кит. Умей он это делать…

О Господи! А вдруг умеет? Не нужно быть телепатом, чтобы прочитать на ее лице, вокруг каких пикантных ситуаций вертятся ее мысли. Может быть, именно поэтому он и спит в одежде? Краска стыда залила лицо Кит, и она, повернувшись, на цыпочках прошла на кухню.

Девушка выпустила Гуса на утреннюю прогулку, так как увидела, как пес вертит хвостом и скребется в дверь. По крайней мере, быстрей вернется, насмешливо подумала она, наблюдая, как Гус прокладывает себе дорогу через сугробы.

Затем Кит включила кофеварку. Она не особенно любила кофе, но решила, что неплохо будет иметь его наготове, если Рейсу захочется чего-нибудь горяченького. Назвав его по имени, девушка не без удовольствия отметила, что теперь может называть его так, а не «мой взломщик» или вообще — «он».

Пес начал царапаться в заднюю дверь, и Кит быстро впустила его в дом.

— Тсс! — предостерегла она собаку, рвавшуюся на кухню. — Не шуми и вообще веди себя прилично.

Подхватив полотенце, она обтерла мокрую шерсть Гуса, прежде чем пес начал отряхиваться, угрожая испачкать комнату. Хорошенько протерев большие лапы псины, Кит с улыбкой подумала, что, увидев на снегу следы Гуса, посторонний человек, скорее всего, подумает, что чуть было, не столкнулся с волком.

— Или с медвежонком, — играючи сообщила она собаке, усиленно лижущей языком кончик носа хозяйки.

Следы — мелькнуло вдруг в голове Кит. С полотенцем в руках она на цыпочках пробежала в главную комнату и посмотрела на улицу. Теплые двойные рамы позволяли держать окна незанавешенными в любое время дня и ночи. За стеклом был виден уходящий вниз высокогорный луг. В настоящее время он представлял собой белое ровное пространство, на котором с трудом можно было различить следы птиц и случайно застигнутого метелью кролика. Чтобы еще раз проверить свои наблюдения, Кит прищурила глаза, вглядываясь в сугробы.

— Кит!

Девушка обернулась.

— Ах, извини. Я тебя разбудила?

— Ничего. — Рейс присел, провел рукой по растрепанной шевелюре и, взглянув на наручные часы, нахмурился. — Ну и поспал же я.

— Но тебе нужно было хорошенько отдохнуть, и потом, сейчас всего лишь половина восьмого.

— Я предполагал уйти отсюда, как только прекратится метель.

Последние слова больше походили на несвязное бормотание. Но Кит, услышала их, и ее пронзила внезапная боль при мысли, что он мог исчезнуть из ее жизни, не сказав напоследок ни слова. И тогда бы она обнаружила утром, что его нет, одеяло аккуратно застелено, а под подушкой, вероятно, лежала бы записка.

А на что ты рассчитывала? — спросила она себя. Ему в его положении до правил ли хорошего тона?.. Уймись со своим глупым самолюбием и взгляни на вещи трезво.

Стиснув зубы, она как можно небрежнее обронила:

— Судя по следам, за ночь и утро никто не появлялся. А, кроме того, он, — Кит указала на Гуса, — уже был на улице, и, если бы кто-то находился поблизости, пес уже сто раз сообщил бы об этом.

Гость поглядел на собаку и ласково сказал;

— Наверняка сообщил бы, правда ведь, Гус?

Услышав свое имя, пес завертел хвостом, пробежал через всю комнату и, к изумлению Кит, положил морду на колени Рейса. Тот почесал Гуса за ухом. Поймав на себе удивленный взгляд Кита, Рейс невинно улыбнулся.

— Мы… нашли общий язык этой ночью.

— Но он никогда… Единственный человек, которому он позволял ласкать себя, был мой отец.

Последнее слово она выговорила с трудом, и во взгляде Рейса показалось сочувствие. Он промолчал, и Кит была чрезвычайно благодарна ему за это, так как даже несколько ласковых слов, сказанных в утешение, заставили бы ее расплакаться.

Минуту спустя она снова могла говорить:

— С новыми людьми он обычно долго держит дистанцию.

— О, я польщен оказанной мне честью. — Рейс снова почесал Гуса за ухом, и пес выразительно зевнул.

Кит невольно вспомнила Гэри. Гус возненавидел его сразу, и чувство это было взаимным. Пес огрызался, Гэри орал на него, и во многом из-за настойчивых требований мужчины избавиться от собаки их совместная жизнь оказалась такой короткой. Гус оказался гораздо более милым и душевным созданием, чем соперничавший с ним человек. Порой Кит была убеждена, что пес еще и умнее Гэри. Определенно умнее, подумала Кит, наблюдая, как Рейс гладит пса. Гуса так просто не одурачишь и не купишь, одевшись в тройку и идеально причесав наодеколоненные волосы, он знает толк в людях.

Рейс повернул голову и нахмурился:

— Почему ты такая молчаливая, солнышко?

— Я… Так, задумалась.

— Кит, — начал он, — мне нужно…

— Тебе нужно поесть, а потом уже решать, что ты будешь делать дальше.

Повернувшись, она пошла на кухню, не сомневаясь, что он остановит ее, начнет убеждать, что должен уйти, но этого не произошло, Рейс просто шел за ней, и, обернувшись, она заметила, как задумчив он стал.

Пока Кит готовила завтрак, Рейс расставил на столе тарелки и приборы, потом поджарил тосты и намазал их маслом. Единственный раз он прервал молчание, чтобы узнать, не хочет ли Кит кофе, и, получив отрицательный ответ, кивнул и налил ей стакан молока.

Не отрываясь, она смотрела, как Рейс в один присест истребил свою порцию дымящегося омлета с грибами. Покончив с ним и перейдя к кофе, он застенчиво заметил:

— Кажется, я проголодался несколько больше, чем предполагал.

— Добавки хочешь? Там еще осталось. — Мужчина отрицательно замотал головой.

— Я и так уничтожил практически все твои продукты.

— Хорошо, что мои, а не чьи-то.

Рейс непонимающе поглядел на нее.

— Хорошо, что это не запасы тех, кто сразу бы побежал доносить об их пропаже.

— Я по-прежнему не могу взять в толк, почему ты этого не сделала.

Кит на секунду замерла, затем медленно проговорила:

— Мой отец не брался судить человека, не будучи уверенным, что знает о нем все.

— Некоторые сочли бы, что ты и без того знаешь более чем достаточно.

— Большинство так бы и решило, я думаю.

— А твой отец — нет?

— Он мог быть жестким и неумолимым, но только в том случае, если считал человека неисправимым. Требовались почти неимоверные усилия, чтобы уломать его и заставить на ком-то поставить крест.

— Как-то необычно все это слышать. — Рейс обвел взглядом комнату. — И здесь, выходит, ты с ним и жила.

— Нет. Он очень хотел этого, когда несколько лет назад вышел на пенсию, но я была слишком занята своей личной жизнью, и все время откладывала переезд. — Голос у нее дрогнул. — Пока не стало поздно.

— «Растратчик времени…» — тихо продекламировал Рейс.

— «…людское промедленье», — закончила она, узнав цитату, и прикусила губу.

— Прости, Кит.

— Это было так несправедливо.

— Да, это ужасно.

Она выпрямилась, словно стряхивая с себя груз горестных воспоминаний, ковырнула омлет и отложила вилку. Рейс поднялся.

— Что ты собираешься делать?

— Принести еще кофе, — Кит улыбнулась.

— Я имею в виду не данную минуту, а вообще.

Рейс налил кофе в чашку и повернулся к девушке. Его лицо было печальным.

— Кто это сказал, что мудрость не в знании того, что нужно делать вообще, а в знании своего ближайшего шага?

— Не слышала. И кто это сказал?

— Кажется, Герберт Гувер.

— И каков же будет твой следующий шаг?

Он снова уселся за стол и пригладил волосы.

— Последние дни я был особенно далек от мудрости. Мне нельзя было… — Рейс осекся и замер, резко подняв голову.

— Что? — начала она, и тут же все поняла. — Это снегоочиститель, — пояснила девушка. — На этот раз они рано прибыли. Должно быть, знали о приближении снежной бури.

Повторить вопрос она не решилась, потому что ей стало ясно, что уход из дома стоит первым в списке его ближайших намерений. Самое главное, что он не убежит сию же минуту, успокоила она себя, не совсем понимая, почему это так важно для нее.

Кит вновь принялась за еду, расценив его молчание как своего рода просьбу обойтись без вопросов. Она уже заканчивала есть, когда Рейс неожиданно спросил:

— Ты там училась?

Кит вопросительно посмотрела на него. Рейс указывал на ее футболку с надписью «Стэндфордский университет».

— Да. Два года как окончила.

Он отпил кофе и осторожно поинтересовался:

— Ну, и как впечатления?

Этот вопрос застал ее врасплох.

— Ну… Это хорошая школа.

— И все же, на что это похоже?

— Стэндфорд?

— Да, университет.

— Как, разве ты не…

Кит оборвала фразу, не договорив. Ей показалось, что перед ней человек, имевший за плечами нечто большее, чем школьный курс. Его речь, цитаты, которыми он оперировал, детальное знание гомеровских поэм — все это свидетельствовало о том, что он имеет представление о вещах куда более сложных и глубоких, чем те, которые дает обычная средняя школа.

— Нет, я не учился в университете. — Он пожал плечами, но в голосе его Кит уловила печальные нотки.

— А мне казалось по разговору с тобой… по тем вещам, о которых ты знаешь… Я почему-то была уверена…

— Я всего лишь много читал.

Кит покраснела.

— Извини, Бога ради. Очень бестактно с моей стороны, да? Ты только не подумай, что я страдаю снобизмом.

Рейс снова пожал плечами, как бы давая понять, что проблем нет, поднес к губам чашечку с кофе и сделал еще один небольшой глоток. Кит, стараясь загладить промах, начала рассказывать о годах, проведенных в колледже, но он будто не слушал, наслаждаясь, горячим напитком, как человек после долгой студеной зимы с удовольствием вдыхает запах первых весенних цветов. Кит на секунду остановилась, и он, воспользовавшись паузой, спросил:

— Твоя специальность — английский? Так ты учительница?

— Что-то в этом роде. Читаю лекции для студентов в Сакраменто. Точнее, читала. Я, так или иначе, собиралась сделать перерыв в работе и помочь отцу. Он начинал писать книгу.

— Книгу?

— Да, монографию, основанную на результатах двадцатилетних научных исследований. Папа уже сделал первые наброски, и моя задача заключалась в том, чтобы помочь ему систематизировать материал. — Кит вздохнула. — Теперь я должна это сделать, но уже без него.

— А чем он занимался.

— Он был…

Скрип тормозов на дорожке из гравия подействовал на них, как шум надвигающейся лавины на альпинистов. Рейс мгновенно поднялся и крадучись подошел к окну. Кит машинально взглянула на пса: тот приподнял голову, прислушиваясь, но явной тревоги не проявлял.

— Это кто-то, кого Гус хорошо знает, — Кит попыталась успокоить Рейса. Но молодой человек словно остолбенел. Кит услышала его частое и неровное дыхание и подошла сзади. И тут же сама с трудом удержала себя в руках, ничем не выдав волнения, потому что перед домом стояла знакомая машина шерифа с сигнальной лампой на крыше и гербом на дверце.

— Это Харви Брукс. Пойду, узнаю, что ему надо, — сказала она, выглядывая во двор через плечо Рейса.

Мужчина метнулся в сторону и через несколько секунд уже собирался открыть заднюю дверь, когда Кит остановила его:

— Подожди! Дай мне сначала поговорить с ним.

Рейс упрямо мотнул головой.

— Ну, пожалуйста, Рейс!

Он скрипнул зубами, и в глазах его появился странный блеск:

— Кит…

— Я не выдам тебя.

Рейс тяжело вздохнул и опустил глаза.

— Знаю, — тихо сказал он.

— Оставайся и жди, пока я не вернусь. — В дверь постучали. — Я только выясню, что он хочет

Молодой человек пристально посмотрел на нее и удивленно качнул головой:

— Зачем? Чего ради ты это делаешь?

Кит улыбнулась.

— Когда я сама разберусь в этом, обязательно объясню тебе.

Шагая через главную комнату, она подумала, что немало удивится, если после разговора с шерифом обнаружит Рейса дома.

— Харв! — с притворным изумлением воскликнула она, глядя на дородного полицейского в зеленом мундире. — Какими судьбами?

— Видите ли, мисс Кит, с тех пор как вы поселились одна на западном склоне, я ни разу не навещал вас. Вот и решил воспользоваться случаем.

— О, со мной все в порядке!

Действительно ли это был визит вежливости, лихорадочно размышляла она. В его появлении не было бы ничего необычного, если бы…

— Как дела, мисс Кэмрун? Никаких происшествий, подозрительных визитеров!

Вначале Кит хотела сделать вид, будто не понимает, о чем идет речь, но тут же сообразила, что собеседник ей не поверит, и потому решила отшутиться:

— Вы про этого поклонника консервированных бобов? Мне казалось, что он уже пасется на других, более сочных лугах.

Брукс пригладил редкие седеющие волосы.

— Может быть, и так. Но не исключено, что он просто залег на время, так как знает, что его ищут. Самое интересное, что он успел побывать везде и только у вас не объявлялся.

Кит не могла себе объяснить, что ее больше тревожило: собственное чувство вины или уклончивое поведение шерифа. Пытаясь скрыть волнение, она быстро проговорила:

— А почему вы решили, что он не навещал меня?

На лице Харви мелькнул испуг и нерешительность.

— Мне казалось, что вы, так или иначе, сообщили бы мне об этом.

Я была права, подумала Кит. Он меня подозревает. Вероятно, кто-то нашептал ему, что она не вошла в общество содействия полиции.

Стараясь сохранить безразличное выражение на лице, Кит бросила:

— Кроме как на Гуса мне не на что списать свою редкую везучесть.

Харв задумался.

— Ах, да, у вас же пес. Он действительно в состоянии до смерти перепугать любого. И где же он?

— Гус!.. Резвится в снегу за домом, — невинно сообщила она, отлично зная, что Гус терпеть не мог снега.

— Что ж, держите его как можно ближе к себе. У меня такое чувство, что этот малый где-то здесь поблизости.

— В любом случае на удачу ему рассчитывать не приходится — бобов у меня нет, — с усмешкой заметила Кит. Бобов у нее и в самом деле не осталось: последние две банки Рейс давно съел.

— Зря шутите, — серьезно заметил шериф. — Когда человек в отчаянии, он способен на все.

— И даже на то, чтобы броситься в пасть моему псу?

— Даже на это. Особенно если это тот, о ком я думаю.

У Кит от удивления округлились глаза: с таким значением шериф произнес последние слова.

— И кого же вы?.. — Она смолкла, предоставив собеседнику закончить фразу.

— Водитель, совершивший наезд и скрывшийся. Если это он, то на его счету уже есть одно убийство. По моему опыту, человек, скрывающийся от ответственности, способен на все.


Глава 4


Не глядя на Рейса, Кит вошла в кухню. Весь остаток беседы с Харвом она так и не рискнула поднять глаза на шерифа, опасаясь, что тот почувствует ее замешательство. Сомнение и страх закрались в ее сердце. Но больше всего беспокоило Кит то, что она предана.

Скорее разочарована, поправила она себя, стараясь определить, в чем именно: в нем или в себе и своей неспособности разбираться в людях.

— Кит?

Голос Рейса звучал глухо и напряженно. Кит подняла глаза и увидела, как он вздрогнул, словно прочитал в ее взгляде овладевший ею страх.

— Что с тобой, солнышко?.. — Он замолчал и покачал головой, как человек, мучительно подбирающий слова и не находящий их.

Внимательно поглядев на него, Кит отвернулась и щелкнула пальцами. Гус сразу вскочил на ноги и оказался рядом с ней. Рейс окаменел — одно то, что она позвала к себе своего защитника, было красноречивее всяких слов.

— Что он тебе сказал?

Рука Кит судорожно перебирала лохматую шерсть Гуса. С дрожью в голосе она заметила:

— Но ты уже все знаешь, разве не так?

Рейс сжался, как от удара, его лицо побледнело. В глазах сверкнула мука и — Кит не могла в этом ошибиться — отблеск вины. И тут же взгляд мужчины стал скучным и бесстрастным.

О Господи, подумала Кит, чувствуя, как из рук ускользает последняя надежда. Только сейчас она поняла, как отчаянно хотела, чтобы он стал все отрицать и сказал бы ей что-то, за что она могла бы ухватиться, чтобы восстановить веру в него.

— Так это правда? — проговорила она с горечью в голосе.

Она увидела, как Рейс вздрогнул, затем страшным усилием воли взял себя в руки. Он пробормотал под нос что-то невразумительное, затем поднял голову, чтобы встретить ее уничтожающий взгляд.

— Я уже говорил, что… не всем из своего прошлого могу похвастаться.

— Не всем можешь похвастаться? — уставилась на него Кит. — И ты это так называешь?

Он попытался заговорить, но остановился. Мучительная тишина пролегла между ними, с каждой секундой растягиваясь, как альпинистский канат, готовый вот-вот лопнуть от напряжения.

— Почему же ты… не выдала меня?

— Я это еще могу сделать, — мрачно заметила Кит.

— Но почему ты этого не сделала сейчас?

— Потому что гарантировала тебе безопасность. — И по своей дурости сочла нужным сдержать обещание, со злостью подумала она.

Он нервно рассмеялся.

— И ты решила, что его обвинение недостаточно тяжко, чтобы нарушить честное слово?

Кит не могла больше лгать:

— Просто я все еще надеялась, что он ошибается и ты здесь ни при чем. Но, кажется, оказалась совершенной дурой, и спасибо тебе за урок. Так что не надейся. Если ты снова объявишься здесь, то мне придется исполнить свой долг перед правосудием, я…

Она внезапно замерла, подумав, что если шериф был прав и Рейс — убийца, то, бросая такие слова ему в лицо, она совершает непростительную ошибку.

Но в его понимающем взгляде мелькнула лишь боль.

— Я никогда не смог бы причинить тебе зло, — прошептал Рейс тихо, почти умоляюще, словно прочитав ее мысли.

— Понимаю, — отрешенно сказала она. — Я тебя в этом и не подозревала. Хотя не понимаю, почему мне нельзя причинить вреда, а тому человеку можно.

— У меня не оставалось выбора, — сквозь зубы процедил мужчина. — По крайней мере, мне так тогда казалось.

Гус странно взвизгнул, словно уловив что-то неладное, и шерсть на нем встала дыбом. Усевшись на задние лапы, он с неприкрытым отчаянием взглянул на Рейса. Тот поднял голову.

— Кит…

— Как ты мог?

Это был почти крик, а может быть, мольба о том, чтобы он все объяснил, и она смогла бы понять и простить.

— Как ты мог оставить умирающего человека?

— Кит, я…

— У него был шанс выжить, но ты оставил его на дороге, словно переехал не человека, а кролика.

— Но я сам перепугался. Я же был всего лишь пацаном… Подожди, что ты сказала?

Пацаном? Она гневно взглянула на него.

— Ты о чем?

— Что ты сказала? Насчет дороги?

— Будто ты не понимаешь, о чем речь. Господи и я ему помогала! Человеку, который совершил самое отвратительное: погубить другого и оставить его одного умирать!

— Кит, погоди!..

— Ты даже машины не остановил, хотя мог отвезти его в больницу, если уж тебя так пугает полиция.

— Кит, постой! О чем ты вообще говоришь?

Что-то в его голосе сбило ее с толку.

— Как о чем? О наезде на пешехода, конечно же.

— Погоди, что за наезд? Со смертельным исходом? Кто-то убит?

— Здесь больше недели говорят только об этом, — ответила она в замешательстве.

— И шериф обвинил в этом меня? — спросил он удивленно.

— Я решила… — Кит осеклась. Надежда вновь воскресла в ней, и она отчаянно от нее отбивалась. Нельзя же постоянно быть в дураках, сказала она себе. Наверняка он опять лжет, как делал все это время.

— Что именно он сказал?

Девушка в отчаянии сжала губы, Рейс шагнул, было вперед, но остановился, увидев, как она напряглась, и Гус тревожно привстал с пола.

— Кит, пожалуйста. Мне ничего не известно о сбитом человеке. Он, в самом деле, указал на меня? Назвал мое имя?

— Нет, — медленно выговорила она. — Он просто сказал, что водитель машины, совершивший наезд, и взломщик — скорее всего, одно и то же лицо. Оба события совпадают по времени, а, кроме того, автомобиль, на котором совершили наезд, найден неподалеку от дома, где произошла первая кража продуктов. Шериф полагает, что ты, скорее всего, прячешься где-то в горах и ждешь возможности улизнуть…

Она замолчала, вглядываясь в него.

— Мне ничего не известно об этом, — повторил Рейс. — У меня даже нет автомобиля.

Каждое слово было произнесено таким тоном, что впору было испугаться. Ее интуиция, а может быть, и сердце умоляли поверить ему, но здравый смысл подсказывал, что ничего другого он сказать не мог.

— Машина была украдена в долине, — медленно сообщила Кит.

Рейс ударил себя по лбу и застонал.

— И ты подумала, что я… — Он остановился и с ожесточением сказал: — Ну, конечно, после этого ты решила, что убийца — это я!

Голова Кит шла кругом. Если он не лгал, и шериф его беспокоил только в связи с кражей продуктов, то какому смертному могло прийти в голову преследовать его и за что? Но тут же все сказанное им воскресло в памяти.

— Подожди, ты же сказал, что убежал, потому что испугался?

Он тяжело вздохнул.

— Я решил… Это совсем другая история, и случилась она сто лет назад.

— Но ты решил, что Харв прибыл в связи с ней?

— Никогда не знаешь, что у шерифа на уме.

Девушка внимательно посмотрела на Рейса.

— Кит, — сказал тот вдруг, страстно желая, чтобы девушка поверила ему. — Я бы никогда не смог сделать ничего подобного…

Он вдруг замолчал и нахмурился. Если он действительно сделал в прошлом что-то ужасное, подумала девушка, почему ему с таким трудом дается ложь?..

Рейс выпрямился и с вздохом сказал:

— Прости, Кит, Бога ради, но я ничего не могу сказать тебе. Спасибо, что ты не выдала меня шерифу. Я понимаю, тебе было неприятно лгать ему…

— Отнюдь, я просто ничего не сказала Харви.

Слова эти прозвучали ровно и бесстрастно. Ему не надо было объяснять, что молчание — самая утонченная и предосудительная форма лжи.

— Кит, — снова спросил Рейс, — он не говорил? Тебе известно, кто он… этот сбитый пешеход?

— Нет, — ответила девушка, удивляясь, что сообщение шерифа может иметь для него какое-то значение. — Полагаю, мужчина из долины. Последнее время я не особенно следила за местными пересудами.

Рейс, казалось, немного успокоился, но голос его по-прежнему звучал напряженно:

— Могу сказать тебе, что я действительно совершенно не в курсе этого происшествия. Клянусь, я не лгу, Кит.

— Думаю, тебе лучшей уйти.

— Сейчас? — Улыбка скользнула по его лицу. — Да, ты совершенно права.

Он повернулся, собираясь выйти, но тут же снова оказался лицом к лицу с ней.

— Я не виню тебя за то, что ты думаешь обо мне самое худшее. Я не хотел причинять тебе кучу неприятностей. Ты милая, добрая, великодушная и не заслужила, чтобы всякого рода проходимцы вроде меня пользовались твоей добротой.

Еще раз проверив, уехала ли машина полиции, он прошел к задней двери, повернул ручку, но, прежде чем открыть ее, обернулся:

— Теперь у тебя все будет в порядке. Никаких проблем и полная безопасность. Извини, солнышко, — сказал он тихо и уже минуту спустя, пробирался через глубокий снег.

Сидя в чердачной комнате за письменным столом, Кит беспомощно взирала на разложенные на нем стопки бумаг. Въедливость и дотошность были в характере отца, но аккуратность не была ему присуща.

Если бы она сразу откликнулась на призыв отца помочь написать книгу! Но она протянула до февраля, поскольку должна была закончить курс лекций в Сакраменто. А через два дня после приезда, вернувшись домой из магазина Портеров, обнаружила отца лежащим на земле посреди беспорядочно разбросанных инструментов, а рядом стояла аккуратно приставленная к крыше лестница. Тело успело окоченеть и, судя по всему, лежало на снегу уже долгое время.

Кит с трудом сдерживала слезы. Боже, как несправедливо! Почему жизнь так безжалостна? Отец учил ее никогда не ныть, и предаваться сейчас слезам было бы проявлением неуважения к его памяти.

И все же невозможно не думать о нем, когда все вокруг напоминало о его присутствии. Девушка попыталась отвлечься от тягостных воспоминаний, думая о человеке, так внезапно появившемся в ее жизни. Но тут же рассердилась на себя. Она и без того размышляла о нем всю прошедшую ночь, осмысливая ситуацию, в которой оба они оказались, и, не придя ни к какому выводу, в полном изнеможении задремала только под утро.

Если Рейс и вправду виновник наезда на человека, почему он тут же не уехал из этих мест? Автомобиль, по словам Харви, был исправен, но преступник его бросил, предварительно стерев все отпечатки пальцев.

Но если он не причастен к несчастному случаю, зачем он прячется в горах? И если не шериф — предмет его главного беспокойства, то кто? Допустим, он все же не лгал и эти таинственные «они» действительно его преследуют, то, что такого ужасного он должен был совершить, чтобы стать объектом преследования? Неужели что-то, совершенное «сто лет назад», и поныне может представлять интерес для полиции?

И какого лешего ему понадобилось после всего этого оставлять ей цветы, колоть для нее дрова…

Уймись, Кит Кэмрун, фыркнула она на себя. Все очень просто: он умный человек, прирожденный манипулятор, а ты идеальный объект для маневра, потому что была и остаешься легковерной дурочкой. Ты ему поверила и пожелала его общества. Взглянула в его голубые глаза, увидела его сильное, стройное тело и растаяла.

Кит снова начала перебирать бумаги, прикидывая, как лучше их рассортировать. У отца тяжело шла работа над книгой: создать труд, включающий исследования двадцатилетней давности, означало бы подведение итога своей жизни… И все же он не успел, а теперь Кит должна закончить монографию, которая из-за ее промедления не вышла в свет.

Отец особенно не торопил ее, полагая, что у него еще есть время. Правда, когда последний раз звонил ей, он особенно настойчиво звал Кит к себе и был очень возбужден. Но когда дочь приехала, отец все откладывал разговор… а потом упал с крыши.

Кит тяжело вздохнула, и Гус, развалившийся рядом на коврике, поднял голову.

— Гус, почему мы самые важные вещи всегда откладываем на потом?

Гус лизнул руку хозяйки. Кит решительно выпрямилась и вновь погрузилась в хаос на письменном столе.

— Боже! — обреченно пробормотала она через час. — Я никогда в жизни не разгребу это!

Только сейчас девушка поняла, какой непосильный труд она взвалила на свои плечи. Отец успел набросать примерный план будущей монографии. Но когда Кит просматривала бумаги, то обнаружила, что если отыскивать в каждой кипе листы и клочки с записями, вникать в их содержание, почти наугад откладывать в папку с материалами для соответствующего раздела монографии, то ей, пожалуй, и жизни не хватит, чтобы выполнить стоявшую перед ней задачу.

— Я почти ничего не понимаю, — мрачно пожаловалась она Гусу. — Я всего лишь специалист по английскому, а не ботаник.

Мне потребуется помощь, призналась она себе, поняв, что не в состоянии справиться с этой горой информации. Первоначально они с отцом планировали разобрать бумаги вместе, буквально выуживая все самое ценное для будущей монографии. Теперь она пыталась вспомнить кого-нибудь из коллег отца, к кому она бы могла обратиться с этим вопросом.

Она вспомнила мужчину, навещавшего их в этом коттедже за год или около того до выхода отца на пенсию. Именно его отец прочил в свои преемники на роль руководителя центра. Отец представил гостя, но Кит так торопилась с Гусом на прогулку, что не запомнила его имени.

— Чудесный человек, — впоследствии говорил отец. — С искрой Божьей, а, кроме того, невероятно трудолюбив. Если бы руководство программой перешло к нему, я был бы просто счастлив. У него поразительное чутье на таланты — из его лаборатории уже вышло несколько светлых голов, и, не сомневаюсь, выйдут еще.

Надо просмотреть телефонную книжку отца, решила Кит. Может быть, я вспомню, о ком шла речь.

Отыскав и листая записную книжку, Кит заметила, что из нее выпал небольшой клочок бумаги. Девушка подняла его и развернула. Это оказались несколько скрепленных вместе газетных вырезок с заметкой о растительных патогенах. Что они делали в записной книжке? Трудно сказать. Еще одно свидетельство царящего в бумагах беспорядка, с вздохом подумала Кит и отложила вырезки в сторону.

Короткий резкий хлопок вскоре после полудня заставил ее вскочить на ноги. Оказалось, перегорела электрическая лампочка. Кит вспомнила, что, нанося визит Портерам, совсем забыла купить несколько новых. Думать о лампочках оказалось на удивление легко и приятно, не то, что о паразитах и плавающих зооспорах. А может быть, и в самом деле съездить прямо сейчас в магазин и немного развеяться?..

Натянув овчинный тулуп, Кит позвала Гуса и стала надевать сапоги-дутыши. Проходя мимо сарая с инструментами к джипу, она вдруг остановилась и посмотрела на деревянное строение. Нет, вряд ли, подумала она.

Гус, ожидавший хозяйку в машине, соскочил на землю и подбежал к ней.

— Вопрос в том, дружок, — пробормотала она, — что мы будем делать, если наш гость действительно там?

Гус, однако, не проявлял к сараю ни малейшего интереса, и тогда Кит, расчистив ногой снег перед порогом, резко распахнула дверь. Сердце у нее защемило при виде брезента, аккуратно сложенного на дальнем конце деревянной скамьи, которая, конечно же, была ему коротка, кроме того, в сарае не было ничего, что могло бы согреть от холода, и здесь царила та же стужа, что и на улице.

Вздохнув, Кит закрыла дверь, так и не поняв, зачем она внимательно рассматривала ложе человека, скрывающегося от полиции. Но, сделав полшага, она неожиданно замерла, увидя, что топор, еще вчера воткнутый в чурбан для колки дров, сейчас лежал в сарае на своем месте.

Она снова открыла дверь и только сейчас обратила внимание, что не только топор, но и все инструменты, сваленные ею в сарае после смерти отца, были аккуратно разложены по своим местам.

Зачем он это сделал? Из чувства благодарности? От скуки? Или просто пытался отвлечь себя от гнетущих мыслей?

Наверное, он искал себе какое-нибудь оружие, подумала Кит, но ей стало смешно, как только она представила Рейса с садовыми ножницами в руках.

Ты просто сама себе морочишь голову, — с упреком в голосе сказала вслух Кит. — А все потому, что тебе хочется ему поверить, больше ничего.

Нет, говорил ей внутренний голос, скорее ты веришь, что он сказал тебе правду. И все потому… потому… что он был мягок, почти нежен с тобой, и ты отказываешься верить, что человек с такими глазами может оказаться хладнокровным убийцей. От одного его вида у тебя дух захватывает, ни один мужчина прежде не производил на тебя такого впечатления.

— Потому что ты дурочка! — фыркнула вслух Кит и услышала жалобное повизгивание Гуса. — Извини меня, мой хороший. Это я на себя злюсь, ты тут совершенно ни при чем. Пойдем.

Столкнувшись в магазине с Хэнком Броуди, Кит не удивилась: тот был завсегдатаем у Портеров, собирая все городские сплетни. Кит рассматривала образцы одежды, не прислушиваясь к разговору, поэтому не сразу поняла его смысл.

— …Решил эту проблему раз и навсегда! — Победоносно звучал голос Хэнка.

— И действительно, похоже на то, — согласилась Оливия. — Но неужели ты даже не испугался?

— Я? — В голосе Хэнка прозвучало столько высокомерия, что Кит стало противно. — Разумеется, нет. Жена, конечно, сильно переживала, что он осмелился подойти так близко к дому.

— Да уж представляю!

— Но долг мужчины охранять то, что принадлежит ему, разве не так, Джек?

Охранять то, что принадлежит ему, с раздражением повторила про себя Кит. Свой участок, свой дом, свою жену… Ты прав был, папа, это воистину мир для мужчин.

— Ясное дело, — кивнул Джек Портер. — Шерифу позвонил?

— А то, как же? Сказал ему пару крепких словечек. Теперь полиции будет легче его найти, а этому парню урок — пусть не шатается возле моего дома. — Хэнк в предвкушении потер руки. — Если он сунется еще раз, я буду куда точнее.

— Ну, это еще как… О, привет, Кит! — оборвала на полуслове фразу Оливия, увидев Кит из-за плеча Хэнка.

— Привет, Оливия! Привет, Джек!

Хэнку она лишь кивнула: порой его примитивные представления о мужском достоинстве и замашки куркуля доводили ее до бешенства. Да и он редко с ней разговаривал, критикуя и раздражаясь по поводу ее «мягкотелости». Обсуждать Кристофера Кэмруна он воздерживался, то ли потому, что того любил весь городок, то ли еще по какой причине.

Безразличие Кит к рассказу задело Хэнка, хотя ее мнение мало значило для него и не мешало купаться в лучах приписанной себе славы. Однако он надулся, но хвастовство взяло верх, и буквально через пару секунд Хэнк снова «распушил павлиний хвост».

— Вы пропустили самое интересное, барышня, — с жаром объявил он. — Я только что рассказывал Джеку и Оливии, что теперь по всей округе снова будет тишь и благодать.

— О, я не сомневаюсь! — К счастью или нет, но ее слова, сказанные с сарказмом, остались не услышанными.

— Конечно, я не приписываю все одному себе, — скромно согласился Хэнк. — Но мужчине полагается быть мужчиной, а значит, он должен…

— …Охранять то, что принадлежит ему, — воинственно оборвала его Кит. — Это я уже слышала.

Затем, уже более мирным тоном, она спросила:

— Что же, Хэнк, вы таки поймали того большого свирепого енота, который разорял сад Марты?

— Ну, не то чтобы… — Взглянув на нее, Хэнк понял, что она насмехается над ним. Но бахвальство взяло верх, и он продолжил: — На такую ерунду я не стал бы даже тратить свое время.

— Неужели!

Хэнк ухмыльнулся:

— Сказать, кого я поймал, или как?

С наигранным любопытством на лице Кит ждала ответа, не говоря, однако, ни «да», ни «нет». В глазах Хэнка на миг мелькнуло раздражение, но он не смог сдержаться от распиравшей его гордости.

— Давешнего трусливого взломщика, вот кого я поймал!

У Кит округлились от ужаса глаза.

— Вы?.. Кого?..

Довольный, что ему удалось наконец-таки поразить барышню, Хэнк важно хмыкнул.

— Да, да. Поймал его у себя на участке. Вероятно, опять хотел пробраться в дом. Но на этот раз я был начеку, слава тебе Господи!

— И… — Кит остановилась, чувствуя, что в горле у нее пересохло. — И что вы с ним сделали?

— Э-э! Сделал то, что полагалось сделать давным-давно уважающему себя мужчине.

— Что именно? — еле слышно переспросила Кит.

— Подстрелил, что же еще?


Глава 5


Кит, как самоубийца, гнала джип по обледенелой дороге. Пару раз ее тяжелая машина едва не скатывалась на поворотах с мостовой, и тогда Гус издавал слабый протестующий визг, но она лишь бросала ему несколько ободряющих слов, не сбавляя скорости.

В ушах все еще звучали хвастливые слова Хэнка: «Убить я его не убил, это правда, но в руку угодил точно. Что делать, барышня, приходится иногда быть жестоким, а как же иначе, если ты хочешь жить в этом мире? Сюсюканье здесь не пройдет. Приходится…»

Что еще ему «приходится», Кит так и не узнала, потому что кинулась к джипу. От волнения она плохо соображала, что делает. И сначала ринулась домой, но тут же поняла, что не сможет сидеть и ждать, пока раненый человек замерзнет где-то в лесу. Остановив машину, Кит вдохнула холодного, влажного воздуха, огляделась и снова взялась за руль.

Она выехала на дорогу, ведущую к озеру, достаточно быстро, но ей эти несколько минут показались вечностью. Ее будто что-то гнало вперед, и впервые за все время Кит не почувствовала приступа страшной тоски, когда она проехала мимо ворот Центра сельскохозяйственных исследований.

Услышав сзади гудок автомобиля, Кит в замешательстве посмотрела в зеркальце заднего обзора — неужели кому-то захотелось посоревноваться с ней в скорости? Это в такую-то погоду. Она не знала, кому принадлежал большой белый автомобиль, зато сидевшего в ней блондина узнала: это был Лен Портер. Он ухмылялся и, как сумасшедший, махал ей рукой.

Идеально было бы проигнорировать Лена, но, зная назойливость Портера-младшего, следовало ожидать, что он и дальше будет преследовать ее по пятам, а это не входило в планы Кит.

— Салют, крошка! — крикнул Лен, выходя из машины и направляясь к ней.

Гус тихо зарычал: он никогда не любил Лена.

— Привет, Лен.

— Готовишься к гонкам по пересеченной местности, а?

— Ну… Гус обожает скорость, а что не сделаешь для любимой собаки? — не моргнув глазом, соврала Кит, гладя пса по холке. — А ты что тут делаешь? Ты, кажется, никогда не был поклонником природы и уединения?

Лен действительно чаще проводил время на другом конце озера — возле отелей, клубов, ресторанов. Его постоянно видели в толпе туристов всякий раз с новой барышней.

— Так, захотелось разрядиться, — сказал он. — Однако я тебе не советовал бы так лихачить на дороге. У Харва появилась пара новых помощников, так что, неровен час, нарвешься на неприятности.

Он облокотился о борт джипа, собираясь всласть поболтать с ней. Но Кит не могла думать ни о чем, кроме как о бесцельно бегущем драгоценном времени. Ей нужно было срочно избавиться от надоедливого поклонника.

— Что ж, если я получу повестку, знакомый адвокат выручит меня, не правда ли? — оживленно спросила она.

Лен, казалось, испугался, но тут же подозрительно прищурил глаза.

— Куда это ты торопишься сломя голову?

Господи, и почему я такая никудышная лгунья, простонала про себя Кит.

— Решила прокатиться, и все тут, — отрезала она, и, взглянув на его большую белоснежную машину, заметила: — Как, впрочем, и ты. Это твоя новая машина?

Самодовольная ухмылка на лице Лена свидетельствовала о том, что на этот раз она попала в цель.

— Ага, новая. Нравится? Всю жизнь мечтал о «Кадиллаке».

— Грандиозно.

— То, что нужно. Сразу видно, что дорогая, правда?

— Правда, — сказала она искренне, стараясь сдержать неприязнь к Лену, однако через секунду спросила с ехидством. — Надо понимать, что ты начал работать?

— Кит, дружище, ну ты и зануда! — заметил Лен, раздражаясь. — Совсем как мои старики.

— Неудивительно, ведь они столько сил и труда приложили, чтобы ты смог закончить юридическую школу, естественно они хотят видеть результаты.

— А сейчас ты, точь-в-точь как твой старик, вечно ищущий всему оправдание. Ладно, тебе так и быть скажу. Я сейчас подрабатываю в нескольких местах, и на игрушки вроде этой пока что хватает. Собственно поэтому я тебя и остановил, — продолжил он. — Подумал, что тебе придется по душе небольшая поездка в моей новой колымаге.

— Не могу, Лен…

— Боже, и ты еще из себя что-то строишь! Это же не езда, а сказка!

— Сейчас не могу. — Она окинула его самым томным взглядом, на который была способна. — Но буду безумно рада покататься с тобой в другой раз. Идет?

Он вначале нахмурился, но потом с притворной суровостью пробормотал:

— Ладно. В другой раз, так в другой раз. Я заеду за тобой, крошка.

До чего же тщеславны нынешние мужчины, подумала Кит, глядя вслед отъезжающему лимузину. Хорошо бы никогда более не видеть Лена Портера.

Как только он исчез из виду, Кит забралась в джип и поехала вперед. Отмель, подумала она, следя за дорогой. Он упомянул, что промывал рану на отмели. Это была часть побережья, которая всегда пустовала из-за болотистого берега. Высокий камыш скрывал тех, кто находился в воде, а густой лес позволял спрятаться от посторонних глаз.

Повернув в сторону отмели, Кит вынуждена была сбросить скорость: дорога здесь была узкая, и снегоочиститель прошелся по ней от силы один раз. Кит спрятала джип среди сосен и, приглушив мотор, прислушалась. Ни звука.

Уловив, что хозяйка собирается уйти, Гус заскулил.

— Не бойся, дружок, я не просто собираюсь взять тебя с собой, я хочу пустить тебя по следу.

Гус знал команду «искать» не понаслышке: он не раз выводил ее к отцу, когда тот, увлекшись охотой, уходил на дальние расстояния. Может быть, и сейчас он сумеет помочь ей обнаружить Рейса?

Мысль о том, что он прячется где-то здесь, одинокий и раненый, приводила Кит в ужас. Ее не интересовало, что он натворил в прошлом, она не могла бросить его и уйти.

Кит взобралась на скользкий склон и свистком подозвала Гуса.

— Ты сумеешь это сделать, правда? — Пес завыл, поскользнувшись на льду. — Отыщешь Рейса?

Собака подняла голову и навострила уши, услышав знакомое имя.

— Вот именно, Гус. Ищи! Ищи Рейса!

Возбужденно залаяв, пес помчался вперед, решив, по-видимому, что с ним играют. Кит пошла за ним, молясь, чтобы Гус правильно ее понял.

Двигаться через глубокий снег оказалось на редкость тяжело, и скоро ноги Кит заломило от холода и сырости, и только мысль о том, что Рейсу сейчас еще хуже, толкала ее вперед. Дважды Гус забегал в само озеро, не обращая внимания на ледяную воду, но почти тут же выбегал на относительно сухой берег. Они уже шли ровно час. Перебираясь через очередное упавшее дерево, Кит споткнулась и, упав на ветки, какое-то время лежала неподвижно, переводя дыхание и набираясь сил.

Потом, вздрогнув от холода, она уже собиралась позвать пса, но, приложив к губам свисток, испугалась, услышав его взволнованный лай. Девушка поднялась без особой надежды и пошла направо, откуда лай Гуса раздавался наиболее отчетливо.

Увидев, как Гус заливается, стоя у подветренной стороны громадного упавшего дерева, Кит побежала, а когда разглядела на его морде забавное выражение гордости, почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Пес наклонился и, поскуливая, начал что-то лизать.

Однако, находясь шагах в десяти от цели, Кит ничего не могла увидеть. Сознательно или нет, но Рейс весь был вымазан грязью и издалека сливался с корой. Он лежал, забравшись в большое дупло, и теснота не позволяла ему вывалиться.

Помедлив мгновение, Кит прикоснулась к нему. Дрожащими руками она прощупала его ровный пульс. Рейс был жив.

С облегчением вздохнув, Кит села на корточки и сквозь слезы стала разглядывать Рейса. Его мокрые, почти неотличимые от грязи волосы прилипли ко лбу, пушистые ресницы резко выделялись на бледном лице. Он сидел, обхватив себя руками, спрятав пальцы под мышками.

Тепло! Ей надо было, во что бы то ни стало извлечь, его отсюда и побыстрее согреть. Кит не знала, насколько серьезна рана, но, по всей видимости, Рейс давно уже здесь находится, а значит, смерть от переохлаждения была более чем реальна. Кит поднялась на ноги.

— Сидеть и стеречь, Гус!

Пес залаял, протестуя, но покорно уселся на мокрый снег.

Кит выбралась на дорогу и со всех ног побежала к машине. Все это заняло несколько минут, которые ей показались часами. Благословив машину, оказавшую ей сегодня столько услуг, она завела мотор и лихо скатилась вниз по холму.

— Молодец, Гус! — воскликнула она, подъехав.

Пес заюлил и завертел хвостом, но тут же какой-то другой невнятный звук заставил ее замереть. Оглянувшись, она встретила взгляд поразительно голубых глаз.

— С-с-солнышко!..

— Ш-ш-ш! — тихо сказала она ему. — Не трать понапрасну силы. Тебе придется помочь мне перетащить тебя отсюда.

Рейс закрыл глаза и еле заметно качнул головой, не соглашаясь с ней.

— Рейс, не дури! Ты уже наполовину замерз, и скоро, возможно, уже будет поздно что-либо предпринимать. Тебе не пережить этой ночи на воздухе.

— О-п-пасно, — заикаясь, проговорил он, отчаянно стуча зубами.

— Предоставь мне побеспокоиться об этом. Я подогнала сюда джип, до него примерно шагов двенадцать. Я смогу перетащить тебя в одиночку, если ты поможешь мне.

Она обняла его за плечи, пытаясь вытащить из дупла.

— К-кит!..

— Тебе не приходится выбирать, так что помолчи и помоги мне.

Так или иначе, но сейчас она была сильнее его, и Рейс капитулировал. Выкатившись из дупла, он на четвереньках пополз по земле. Только сейчас Кит заметила запекшуюся кровь на левой руке, и чуть было не вскрикнула, но вовремя зажала рот рукой.

Двенадцать шагов оказались безумно мучительными и бесконечно длинными. Кит, как могла, помогала Рейсу.

— Ты уместишься сзади, если свернешься калачиком, — сказала она в машине. — Я тебя накрою одеялом Гуса. Оно мокрое и пахнет псиной, но тебя под ним не будет видно.

Поймав изумленный взгляд Рейса, Кит улыбнулась и ответила на его немой вопрос:

— Нет, я не знаю, почему делаю это, так что можешь не спрашивать. Забирайся внутрь и будь тише воды, ниже травы.

Это была не поездка, а мука адова. Кит старалась срезать каждый лишний фут пути, убегая от нависшего над ее пассажиром несчастья, а если это не получалось, лишь крепче стискивала зубы. При этом она всячески оберегала машину от толчков, боясь причинить боль Рейсу, и всеми силами старалась не привлечь к себе ненужного внимания. Девушка и сама не понимала, как у нее хватает сил отвечать на приветствия местных жителей, а когда один из упомянутых Леном свежеиспеченных помощников шерифа с явным интересом окинул ее взглядом из своей машины, чуть не заревела в полный голос. К счастью, он решил не замечать ее рискованный поворот и умчался в противоположную сторону.

Когда Кит подъехала к дому, парня буквально колотило от дрожи, и короткий путь от машины до веранды показался бесконечным.

— Из-звини! — пробормотал он.

— Ш-ш-ш! — остановила его Кит, помогая пройти в дверь и далее в ванную комнату. Там Рейс бессильно привалился к стене, обхватив себя руками, словно надеясь таким образом согреться и унять дрожь. Кит предложила ему сесть, но он пробормотал что-то насчет того, что уже не сможет снова подняться, и попросил ее на время оставить его так.

Девушка послушалась, и, нагнувшись, отвернула на полную мощность краны в ванне. Нагреватель стоял рядом, и через минуту ванна уже до половины наполнилась водой, а комната паром. Кит обернулась к Рейсу.

— Он действительно подстрелил тебя?

Рейс попытался пожать плечами, но, вздрогнув, оставил эту попытку.

— Немножко, — сумел, наконец, ответить молодой человек.

— Немножко? Как это можно кого-то подстрелить «немножко»?

— Д-дробь для п-птиц. Если б он ст-трелял патр-ронами для охоты на оленей, как б-большинство здешних ребят…

Он не закончил фразу, но Кит ничего не нужно было объяснять. Отец однажды специально для нее разобрал один такой патрон и высыпал ей на ладонь двенадцать дробинок. И тогда — как и сейчас — она невольно содрогнулась.

— Всё в п-порядке, с-солнышко. З-задал немножко перцу, и вс-се. Б-больно, к-конечно. Крови ч-чуточку.

Кит собралась с духом.

— Ладно, — резко сказала она. — Тогда рана подождет, а сейчас надо согреться.

Нагнувшись, она потрогала воду. Горяча будет, подумала девушка. Для переохлажденного тела такая ванна может обернуться шоком. Завернув кран с горячей, она налила побольше холодной воды.

— Порядок, ванна готова.

Рейс не шевельнулся.

— Ну же, тебе нужно срочно отогреться. Стаскивай одежду и залезай.

Моргнув, он отвел взгляд. Кит, наконец, поняла, из-за чего он медлит, и покраснела.

— Ты же полумертвый от переохлаждения, что ж ты думаешь, мне тебя голого нужно еще и на руках носить?

— К-какое счастье было бы, — прошептал Рейс.

Кит уставилась на него, не вполне уверенная о чьем счастье идет речь.

— Ладно, — преувеличенно резко сказала она, — можешь оставаться в своих любимых плавках, если ты такой чувствительный. Мы несколько раз сменим воду, а как только ты отмокнешь и отогреешься, принесу тебе халат.

Тем не менее, помочь ему пришлось. Его окоченевшие пальцы не справлялись в одиночку с пуговицами рубашки, не говоря уже о тяжелых зимних ботинках, где кожаные шнурки намокли и запутались в узлы.

— Придется разрезать, — сказала Кит. — У меня, если не ошибаюсь, должна быть пара таких шнурков.

Рейс лишь кивнул и продолжил трясущимися руками борьбу с пуговицами.

Когда она вернулась в ванную комнату с ножницами, он стоял голый по пояс, в изнеможении прислонившись к стене, словно схватка с двумя рубашками отняла у него последние силы.

Повязка на руке, которую она сделала вчера, сбилась и приняла самый неряшливый вид. Кит обрезала и сняла ее. Рана, тем не менее, оказалась вполне чистой и практически зажившей. Затем двумя быстрыми движениями она срезала узлы на шнурках и стянула ботинки и носки, вздрогнув от прикосновения к холодным, почти ледяным ногам.

Затем коротким и точным движением она расстегнула пряжку ремня на джинсах, затем сами джинсы и взялась за застежку молнии, как вдруг ощутила, как напряглось тело Рейса. Кит посмотрел на него: что-то мелькнуло во взгляде, а потом он еле слышно проговорил:

— Не с-совсем так я себе это п-представлял. — Ей даже послышалась нота сожаления в его голосе.

— А как… ты себе это представлял? — поинтересовалась Кит, смущенная какой-то странной искрой, вспыхнувшей в ней.

— О-о, мне то и дело…

Его вновь забила неудержимая дрожь, и Кит очнулась.

— Срочно в воду, — сказала она и почти с гордостью отметила, что ее пальцы, расстегивающие джинсы, не дрожали.

Рейс стоял в одних плавках у края ванны, уставившись на воду, понимая, через что ему сейчас предстоит пройти. А Кит любовалась его телом. Он оказался намного красивее, чем она себе представляла. Парень медлил, Кит начала приходить в отчаяние при мысли, что он сам не решится нырнуть в воду, а она просто не сумеет еще раз прикоснуться к нему…

Рейс осторожно уселся на край ванны и неуверенно спросил:

— А м-может быть, п-просто посидеть в пару?..

Кит отрицательно замотала головой.

— Не-неужели н-недостаточно? А?

Лицо его исказила гримаса, и, набрав побольше воздуха, изнемогая от боли, он встал на ноги в ванне. Кит вздрогнула, вспомнив, как в детстве, играя в снежки, не на шутку отморозила ноги, и какая это была мука, когда отцу пришлось отогревать их.

— Ты хочешь постепенно войти в воду? — тихо спросила она.

Рейс покачал головой, на его лице появилось свирепое выражение, и резким, быстрым движением он погрузился в воду.

Страшный крик вырвался из его груди, глаза судорожно закрылись, а каждый мускул на теле напрягся так, что у Кит от боли потемнело в глазах, и она торопливо отвернулась.

Только после третьей ванны — самой продолжительной и горячей — она решила, что с проблемой переохлаждения покончено. Теперь надо было разобраться с другим вопросом.

— Куда он тебе попал?

— В плечо, — пробормотал Рейс, осторожно пошевелив левой рукой. — Пару раз в спину, как я полагаю.

— Хэнк… Подожди? Он что же, стрелял тебе в спину?

Рейс утомленно улыбнулся.

— Я понесся сломя голову, как только увидел его выходящим из дома с дробовиком в руках.

— Нагнись вперед, — сказала Кит.

Парень медленно подобрал колени и послушно обхватил их руками. И тут девушка отчетливо увидела три ярко-красные раны — одна на лопатке, две — чуть ниже.

— Рейс?

— А?.. — Он положил голову на колени, и голос его звучал приглушенно.

— Я… не знаю, что нужно делать.

— Принеси пинцет.

— Что? — Кит стало нехорошо при одной мысли о предстоящей операции.

Рейс медленно поднял голову и оглянулся через плечо.

— Можно моим ножом, если нет пинцета. — По лицу девушки пробежала судорога, и Рейс слабо усмехнулся. — Все будет нормально, солнышко. Думай о них, как о трех больших занозах, и все.

— Заноза? Рейс, но это же дробь!

— Мелкого калибра. Размером меньше, чем таблетка.

— Но она могла засесть глубоко.

— С той дистанции, с которой он стрелял, — нет.

Кит колебалась.

— Поверь, — сказал он, — вреда от этого будет не больше, чем от этой ванны с горячей водой. А боли и того меньше.

Ей нечего было возразить, и через пять минут она предварительно простерилизованным в кипятке острым, как две иглы, пинцетом, начала раздвигать края раны.

Рейс не издал ни звука, лишь несколько раз сжимал пальцами край ванны с такой силой, что белели костяшки. Но вскоре с этим ужасным занятием было покончено, и три маленьких, окровавленных свинцовых шарика лежали на ладони Кит. Рейс откинул голову на выступ и взглянул на нее. Затем он приподнялся, взял ее за плечи и мягко повернул к себе. Странное волнение почувствовала Кит и, чтобы скрыть его, грубо распорядилась:

— Надо бы еще добавить горячей воды.

Но он не отпустил ее, притянул поближе и нежно поцеловал.

Девушка услышала его учащенное дыхание, и горячая волна неведомого доселе ощущения пробежала по ее истомленному телу.

— Кит, — пробормотал он хрипло. — Кит, я… — Оборвав себя на полуслове, он неожиданно убрал руки. Потом взглянул на девушку и улыбнулся: — Спасибо, док!

— Мне… О, да, конечно, — заикаясь, проговорила Кит.

Осознав, что она все еще продолжает рассматривать его тело в прозрачной воде, Кит торопливо вышла из комнаты. Вышвырнув дробь в мусорное ведро, она начала тщательно отмывать руки под краном в кухне, стараясь не думать о том, что это кровь Рейса.

Поцеловал из чувства признательности, упрямо сказала она себе, пытаясь думать о другом: в первую очередь нужно было обработать и перевязать раны, открывшиеся после хирургического вмешательства. Но сначала приготовить горячей пищи и разжечь огонь в камине.

Хорошенько растопив огонь и потушив мясо, она вернулась в ванную комнату.

— Рейс!

Тот не двинулся. Голова парня лежала на выступе, а от воды медленно поднимался пар. Вид у него был гораздо более умиротворенный и расслабленный, чем прежде. Подойдя ближе, она услышала его сонное посапывание.

На цыпочках, пробравшись в кухню, Кит вытащила из духовки мясо.


Кит, выпрямившись, села на диване, старательно укутываясь от утреннего холода вязаным шерстяным платком. Потом поправила свитер, в котором уютно проспала ночь и, пошатываясь со сна, прямо в носках прошла к камину. Она помешала угли, подбросила несколько чурок, подождав, пока пламя снова займется, на цыпочках подошла к двери спальной комнаты и, приоткрыв ее, тихо заглянула внутрь.

Рейс не шевельнулся на скрип двери. Он все еще лежал, разметавшись на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Едва ли он помнил, как оказался в спальне и рухнул в беспамятстве на ее кровать.

Кит постояла немного в большой комнате, затем перешла к письменному столу, включила лампу и вернулась к работе, которую прервала вчера днем.

Девушка перелистывала записную книжку, заполненную крупным отцовским почерком, пытаясь вспомнить имя человека, на помощь которого она очень рассчитывала. Просмотрев почти половину телефонов, она испытала лишь острое угрызение совести: почти все эти люди прислали письма и телеграммы с соболезнованиями, а она так до сих пор ничего им не ответила.

В глаза бросилось имя Парк, но секундой позже она поняла, что речь идет о новом открывшемся ресторане под тем же названием, куда отец водил ее незадолго до смерти. Кит стала читать дальше и на следующей странице наткнулась на имя Ричард Парксон.

Вот оно! Все стало на свои места, стоило ей только вспомнить имя человека, занявшего место отца в Центре. Наверняка он присутствовал на похоронах, но оглушенная горем, она только теперь осознала, что встречалась с ним раньше.

На странице был всего один телефон — домашний, но Кит тут же сообразила, что отцу не было необходимо записывать собственный номер телефона, по которому предыдущие двадцать лет звонили ему. Она взглянула на часы. Если Ричард Парксон отличался пунктуальностью и трудолюбием отца, то он, вероятно, уже на своем рабочем месте. Кит подняла трубку.

Было странно набирать с детства знакомые цифры, чтобы позвонить совершенно другому человеку. Когда на другом конце провода ответил женский голос, Кит попросила доктора Парксона. В ответ раздалось длительное молчание.

— Алло! Вы здесь?

— Э-э… Да, прошу прощения!

— Я бы хотела поговорить с…

— Я слышала, но боюсь, что это невозможно.

— Видите ли, меня зовут Кит Кэмрун, мой отец был…

— О да, конечно, мисс Кэмрун. Я отлично помню вашего отца.

— Тогда могла бы я поговорить с доктором Парксоном?

— Извините, но боюсь, что нет. Видите ли… Его здесь больше нет. Может быть, вы поговорите с доктором Уитни?

Это имя было знакомо ей. Доктор Мартин Уитни.

«Политикан, а не ученый, — говаривал отец. — За долгие годы не провел ни одного толкового исследования».

— Нет, — ответила Кит. — Не сейчас. Вы не могли бы сказать, где сейчас можно отыскать доктора Парксона? Я рассчитываю, что он поможет мне разобраться с записями моего отца.

— О-хо-хо! — искренне вырвалось у женщины. — Боюсь, что ничего не получится. Кроме того, нам запрещено говорить на эту тему.

Кит положила трубку, озадаченная тем, что никак не может понять, что же послужило поводом к тому, что секретарша буквально стоит насмерть. Какое-то время она смотрела на телефон, а затем, решительно набрала номер, записанный в книжке. Послышались долгие гудки, и, подождав несколько минут, девушка в замешательстве повесила трубку.

Кит решила сварить кофе, надеясь встряхнуться и попытаться разобраться в довольно странной ситуации.

Она сидела, уютно свернувшись на диване, и пила дымящийся свежесваренный кофе, когда неожиданно раздавшийся телефонный звонок заставил ее едва не подскочить на месте. Торопливо отставив чашечку, девушка поспешила к письменному столу, испугавшись, что резкий звук телефона мог разбудить Рейса.

— Мисс Кэмрун? Говорит доктор Уитни, руководитель Центра сельскохозяйственных исследований. Кажется, мы встречались пару лет назад.

— Да, помню, доктор Уитни. — Ответила Кит с запозданием испуганным голосом.

Она видела его на рождественском обеде в Центре, и самовлюбленный вид ученого произвел на нее должное впечатление задолго до того, как отец нелестно отозвался о нем.

— Мне передали, что вы звонили.

Хорошая работа, подумала Кит. И часу не прошло, а он уже в курсе.

— Да, звонила. Я хотела поговорить…

— Мисс Уотсон сказала мне, что вы хотели бы поговорить с доктором Парксоном. Боюсь, это невозможно. Однако я вполне бы мог заменить его, мисс Кэмрун, поскольку в курсе всех проектов, которые осуществлялись в стенах нашего Центра.

Что-то в его тоне не понравилось Кит.

— Я не сомневаюсь в вашей компетентности, доктор Уитни, но я бы предпочла…

— Мисс Кэмрун, мне тягостно первым сообщать вам эту тяжелую весть…

— Тяжелую весть?.. — переспросила девушка.

— Да… об этом ужасном происшествии. Он погиб в результате наезда, а водитель скрылся…

— Я конечно же слышала об этом случае… — Кит осеклась. — Вы хотите сказать, что тот человек был…

— Доктор Парксон. К величайшему прискорбию, это так.

Кит пришла в ужас. Этот высокий, стройный человек с доброй ребяческой улыбкой, имя которого так неожиданно всплыло в памяти, талантливый ученый и ее потенциальный союзник при написании книги погиб? И такой страшной и глупой смертью?

Уитни откашлялся и, не тратя времени на сантименты, немедленно перешел в наступление, предлагая свои услуги для сортировки и разборки бумаг отца, сообщив, что готов приступить к этому немедленно.

— Благодарю вас, доктор Уитни, не стоит. Не сейчас.

— Но я действительно горю желанием увидеть его бумаги, и как можно скорее.

Что-то в его настойчивости стало беспокоить Кит, и она решила уклониться от услуг ученого, не вдаваясь в подробности.

— При случае я поставлю вас в известность, доктор Уитни. А пока справлюсь сама, тем более что только начала их разбирать.

Она быстро опустила трубку на рычаг, не имея ни сил, ни желания бороться с его назойливостью. Слишком большое впечатление произвела на нее весть о смерти человека, любимого и уважаемого отцом. И мысль о том, что виновник происшествия, возможно, спит в соседней комнате…

Услышав шум сзади, Кит испуганно обернулась и увидела Рейса. Он стоял в дверном проеме, нацелив на нее револьвер отца.


Глава 6


— Так ты одна из них! — Голос звучал низко и напряженно. — Боже, какой я глупец! Изо всех сил пытаюсь не навредить тебе, защитить тебя, а ты оказываешься…

— Ты про… — При виде револьвера она не смогла задать вопрос, но и ничего не поняла из его сбивчивого обвинения. Но направленное на нее оружие и ледяные глаза достаточно ясно передавали его настроение.

— Про тебя и Уитни, — отозвался он, пошевелив под халатом больным плечом. — Я бы ни за что тебе не доверился, знай, что ты… — Он потряс головой, и на лице у него появилось отвращение к самому себе. — Ну, и о чем же ты с ним говорила? Хвасталась, как обвела меня вокруг пальца? Или будешь уверять, что невинна, как агнец Божий.

Так он знает доктора Уитни? Вне сомнений, Рейс подслушивал ее разговор, но обвинения, которые он бросал ей в лицо, были лишены всякого смысла. Кит изо всех сил пыталась заговорить, но голос изменил ей.

— Что ты с этого имеешь? — с ожесточением спросил Рейс. — Процент с прибыли? Ты же не работаешь в Центре, как же угораздило тебя вляпаться во все это, Кит… Мисс… как вас по фамилии?

— Кэмрун.

Она сказала это еле слышно, дрожащим голосом, и Рейс от удивления с трудом удержался на ногах.

— Что?

— Моя фамилия Кэмрун.

Широко раскрытыми глазами он разглядывал ее, как будто видел впервые.

— Кэмрун… Кит Кэмрун.

Ей показалось, что она смотрит какой-то фильм, причем не с начала, а откуда-то с середины.

— Твоего отца звали… Крис Кэмрун? Доктор Кэмрун?

Кит кивнула. Что-то изменилось за несколько последних секунд, что именно, она не могла понять, но, так или иначе, гнев и осуждение в его глазах сменились замешательством. Револьвер в его руке дрогнул, но остался по-прежнему нацеленным на нее.

— Рейс! — тихо позвала она.

— Я ничего не понимаю, — прошептал молодой человек. — Доктор Кэмрун… Каждый скажет, что он был настоящим человеком!.. Не мог он быть замешан во всем этом…

— Ты знаешь… знал моего отца?

— Нет… Но много слышал о нем… Мой шеф говорил…

— Шеф?.. О чем вообще речь? Кто во что замешан?..

— Это Уитни говорил с тобой по телефону? Мартин Уитни из Агроцентра?

Кит медленно кивнула. В голосе его все еще сквозила подозрительность, в словах слышался вызов, и тревога по-прежнему не оставляла ее.

— Так ты… работаешь в Центре?

Он издал какой-то странный звук, похожий скорее на смешок.

— Рейс, ты не опустишь револьвер? Меня он пугает.

Парень быстро посмотрел на пистолет, затем на нее, но оружие не опустил.

— Зачем тебе понадобилось говорить с ним?

Кит вспыхнула от гнева.

— Если ты ни при чем, почему ты говорила с ним? — повторил Рейс.

Кит надменно подняла голову и вызывающе взглянула на него.

— Если я, по твоим словам, замешана, — холодно заметила девушка, — то от моих объяснений все равно не будет никакого толка, разве не так?

— Я не… Я не могу поверить, что ты вдруг… — Рейс умолк, а потом медленно протянул ей револьвер.

— Выходит, ты решил мне довериться?

— Это значит, что если я не могу верить тебе… то больше ничто не имеет смысла.

И столько страдания звучало в голосе молодого человека, что Кит затопила волна сочувствия. По его помертвевшему лицу и дрожи в руках было видно, что он не удивится, если в следующее мгновение оружие, которое он отдает, будет обращено против него. Сколько же должен был вынести этот человек, чтобы дойти до такого отчаяния?

Медленно взяв револьвер, Кит отложила его на ручку кресла, стоявшего рядом, и рухнула на диван как подкошенная, словно ноги перестали ее слушаться.

— Что все это значит, Рейс? — прошептала она.

Тот, сунув руки в карманы халата, подошел к дивану и сел напротив. Сквозь материю Кит заметила, как он сжал кулаки.

— Почему ты звонила Уитни?

— Это не я. Это он позвонил мне.

— Зачем?

— Какое отношение имеет это ко всему происходящему? И что вообще происходит? Откуда ты знаешь доктора Уитни? И, в конце концов, работаешь ты в Центре или нет?

Рейс машинально провел рукой по волосам.

— Кит, я не могу сказать тебе ничего, кроме того, что уже сказал.

От волнения девушка вскочила на ноги.

— Ты! Да знаешь ли, кто ты такой? Самый упрямый, безмозглый, и невыносимый мужлан, которого я когда-либо встречала в жизни!

Рейс испуганно заморгал.

— Целый букет обвинений… Из уст такого нежного создания!..

— Да ты меня вовсе и не слушаешь! — огрызнулась она, наступая на него. — Я убиваю целую неделю, готовя, штопая, стирая, тратя за два дня месячную норму воды. Рискую разбиться на спуске с горной дороги, заставляю себя строить глазки этому типу Лену, выбиваюсь из сил, отыскивая тебя возле этих проклятых отмелей, как последняя дура поддаюсь твоему идиотскому поцелуйчику, и после всего этого ты сидишь здесь и разглагольствуешь о том, что ничего, видите ли, не можешь мне сообщить!

Вначале он сжался от ее гневной тирады, но при последних словах оживился.

— Как последняя дура поддаешься чему?..

Кит залилась краской. Надо же, из всего, что она выдала, он выловил самую дурацкую оговорку.

— Не будем об этом, — торопливо проговорила девушка, порываясь встать, но он поймал ее за руку и остановил.

— Куда ты, солнышко?

— Пусти, — потребовала она, избегая его взгляда.

— Это действительно был такой идиотский поцелуй?

Она пыталась протестовать, но он нежно притянул ее к себе.

— Понимаешь, для меня он не был идиотским, — пояснил он негромко. — Скорее… восхитительным.

Кит постаралась вывернуться, но сама не заметила, как оказалась сидящей у него на коленях. Только сейчас девушка поняла, что под халатом у него ничего нет, и воспоминания прошлой ночи, когда в свете луны она укладывала его почти обнаженного в постель, лишили ее самообладания.

— Если ты и была дура, то не больше, чем я, когда мечтал о тебе, — чуть слышно сказал Рейс, и от его голоса у нее стала кружиться голова. Она приказала себе немедленно встать, высвободиться из его объятий, но тело отказывалось выполнять приказ.

— Ах, солнышко, — пробормотал он, прижимая голову Кит к плечу и ласково целуя ее волосы, шею…

Девушка вздрогнула и слегка вскрикнула:

— Нет!

— Ты права, — сказал он, обдавая своим жарким дыханием. — Это безумство. Я не имею никакого права… но сумею остановиться, Кит.

И, отыскав ее губы, слегка коснулся их. Его мягкое и нежное прикосновение наполнило ее таким сладостным трепетом, что все терзающие ум вопросы мгновенно куда-то исчезли.

Рейс шевельнулся, и Кит почти всхлипнула, испугавшись, что сейчас он отпустит ее и вместе с этим исчезнет то новое чудесное ощущение, которое охватило ее. Но он крепко прижал Кит к себе и так пылко поцеловал, что ей показалось, будто она вот-вот растает в этом упоительном поцелуе.

— Рейс!.. — Она в изумлении посмотрела на него.

— Да, солнышко?.. — Голос у него звучал хрипло, глаза потемнели и казались похожими на сапфиры.

Кит прижала голову к его груди, не совсем понимая, что с ней происходит. Минуту назад этот человек держал ее под прицелом револьвера, обвиняя Бог знает в чем, а сейчас целует ее с такой страстью, подобно которой она никогда прежде не знала.

— Да, не знала, — прошептала она, не заметив, что уже говорит вслух.

— Что не знала?

Словно прочитав ее мысли, Рейс улыбнулся.

— Этот поцелуй не был идиотским?

Кит покраснела.

— У тебя несколько… ошеломленный вид.

— Меня так никто не целовал, — просто сказала она.

— Тебя? Такую красавицу? — Рейс вытаращил на нее глаза. — Это притом, что тебе… сколько, двадцать два, двадцать три?.. Ты хочешь сказать, что тебя никто никогда не целовал?

— Тебе не следует так говорить, — гневно проговорила девушка. — Кроме того, я не говорила, что никогда в жизни не целовалась. Я не какая-нибудь там… наивная девственница. Даже была однажды помолвлена. Но меня никто не целовал… так, как сейчас.

— С кем же, черт возьми, ты была помолвлена, с евнухом? — пробормотал он.

— Я бы не сказала.

— Так что же у тебя с ним не сложилось?

— Ничего. Или все. Если бы ты поговорил с ним, он бы, вероятно, изложил свои претензии на целый лист. — Кит вздохнула. — Извини, но стараюсь больше не думать об этом. У Гэри были в жизни… другие приоритеты, в этом, наверное, все дело.

— Он просто глупец, если ты не стояла первой в списке его приоритетов.

— О нем можно сказать всякое, но глупцом он никогда не был.

— Тебе чертовски повезло, — фыркнул Рейс, — что ты не вышла за него замуж, если он не способен был даже поцеловать тебя по-настоящему.

— Дело вовсе не в этом, — небрежно бросила Кит, пытаясь скрыть смущение. — Я порвала с ним потому, что он не любил Гуса.

— Ты знаешь… — Вопреки ее ожиданию Рейс не засмеялся. — А я тебя понимаю. Ты слишком предана дружбе, чтобы изменять ей.

Кит недоверчиво посмотрела на его, ища подвоха, но Рейс был совершенно серьезен. Напряжение спало, и она снова прильнула к его груди.

— Я что-то не так сказал? — спросил он вдруг. Ой, от него невозможно было укрыться… — А, солнышко?

— Ты и сам все знаешь, — сказала она с вздохом. — Тебе не надо было говорить, будто я красивая.

— Да, пожалуй.

Кит замерла, не зная, как расценить его ответ. Она подумала, что, открыв ему самую сокровенную страницу своей жизни, вправе рассчитывать на ответную откровенность.

— Когда я впервые увидел тебя, — сказал вдруг Рейс, — ты шла вдоль ручья вверх по склону. Наверное, одна из местных девчушек, подумал я, сбежала из школы. Потом ты сняла куртку, чтобы сесть на камень, и я понял, что ты совсем не ребенок. Затем ты сняла с головы шляпу, и солнце заиграло в твоих волосах… как огонь… горячий и красный. Но вид у тебя был такой грустный, что мне захотелось…

Он не смог дальше говорить, и дрожь в голосе выдала его волнение.

— Вначале я не понял, где ты живешь, и стал следить за тобой. Но однажды увидел, как ты выкладываешь на стол только что испеченные рогалики… и оставляешь дверь открытой. Ты ведь специально так сделала, правда?

Она кивнула, а Рейс засмеялся.

— Ты словно знала, что я не смогу удержаться, почувствовав их восхитительный аромат. — Молодой человек улыбнулся. — Тогда же я впервые воочию увидел Гуса и понял, насколько мне повезло, что я до сих пор не имел с ним дела. Хотя на следующий день он меня чуть не съел.

— Он просто хотел…

— Тсс! Я все понимаю, — мягко прервал ее Рейс.

Кит уютно устроилась в нежных объятиях.

— Кит!

— А?

— Что нужно было от тебя Уитни?

— Так все это было только для этого? — Страшное подозрение обожгло девушку. — И ты целовал меня только для того, чтобы я расслабилась и ответила на твой вопрос?

— Что за ерунда?

Кит промолчала, на лице ее против воли появилось холодное и брезгливое выражение.

— Кит, я ни о чем подобном не думал. Просто хотел тебя поцеловать… с того самого дня, когда впервые увидел у ручья. Кит, ну, пожалуйста,… Я и без того слишком втянул тебя в это дело.

— Это точно, — сухо бросила она.

Девушка осознавала, что их объяснение может положить конец тем чувствам, которые только что возникли между ними, но она должна была дать ему понять, что никому, даже ему, не позволит себя использовать.

— Он хотел помочь мне с книгой отца, — проговорила она ровным и бесстрастным голосом.

Рейс нахмурился.

— То есть?

— Я позвонила в Центр, чтобы поговорить с одним из папиных коллег и попросить его помочь мне с книгой, за которую я только что взялась. Кто-то, должно быть, все передал доктору Уитни, и он сразу же перезвонил мне.

— И предложил свои услуги?

— Не то слово. Он прямо-таки навязывал мне свою помощь.

— С какой такой радости?

— Откуда я знаю? Папа говорил, что он много лет кряду не имел ни одной сколько-нибудь серьезной публикации. Может быть, захотел примазаться к чужой монографии.

— Или примазать монографию к себе, — поправил ее Рейс.

— То есть?

— Рядом с Уитни любой мошенник сойдет за честного человека.

Кит сжала рот, пытаясь сдержать себя от массы возникших вопросов. Рейс настороженно поглядел на нее.

— Ты что-то хотела сказать?

— Ничего.

— Ничего?

— Мне надоело спрашивать и не получать ответа.

— Кит, ведь это же…

— …Ради моего собственного блага. Об этом я уже слышала.

— Но это, в самом деле, так, солнышко. Ты даже не подозреваешь, в какой переплет ты можешь попасть.

Девушка исподлобья глянула на него.

— У меня создается впечатление, что я уже туда попала.

Она вырвалась из его объятий и поднялась, проклиная себя за дрожь в ногах.

— Хорошо. Если мне не желают ни о чем говорить, придется просто верить.

Кит начала расхаживать по комнате, говоря при этом резко и раздраженно.

— Ты знаешь, кто такой доктор Уитни и что от него можно ждать. Это раз. Слышал о моем отце. Это два. Из твоих высказываний становится ясно, что ты работаешь или, по крайней мере, имеешь какое-то отношение к Агроцентру. Это три. Мне продолжать?

— Кит!..

— Из твоей, мягко говоря, бурной реакции на звонок доктора Уитни следует, что последний так или иначе причастен к передряге, в которой ты оказался. Упоминая о своем шефе в крайне уважительном тоне, можно сделать вывод, что он и доктор Уитни, совершенно разные люди. Но после всего сказанного ты почему-то не спешишь позвать его на помощь.

— Я…

— Из чего можно сделать вывод, что он не способен тебе помочь.

— Хватит!

По тому, как он сказал, Кит поняла, что попала в точку.

— Значит, я угадала? Может быть, доктор Уитни поймал тебя за каким-то делом… а теперь хочет убить?

— Черт побери!

Рейс так молниеносно вскочил, что Кит невольно отпрянула.

— Мне ни за что не следовало сюда возвращаться. Наверное, лучше бы сейчас уйти на все четыре стороны, испариться, словно меня и не было.

— Что же тебе мешает?

В голосе Кит звучало сдержанное любопытство.

— Упрямство, — пробормотал он, пожимая плечами.

— Промах. Попробуй снова. Ты можешь быть упрямым, как баран, но только когда стремишься избавить меня от своего присутствия, а никак не наоборот.

— Тогда безрассудство.

— Безрассудство? — повторила Кит.

— Да, — сказал он тихо, — потому что я не могу вынести, зная, что ты думаешь обо мне, и готов выложить тебе все как на тарелочке, только бы ты не глядела на меня таким уничтожающим взглядом.

— Раз так, выкладывай, — облизав пересохшие губы, проговорила Кит.

Теперь настал его черед метаться по комнате, поглядывая на серое утро за окном. Наконец он остановился.

— Не могла бы ты сказать мне сначала?..

— Что? — спросила она.

— Кто такой Лен?

Кит изумленно уставилась на него.

— То есть?

Рейс обернулся.

— Ты сказала… что вынуждена была строить ему глазки…

— Ах, это! Я наткнулась на него у озера, когда отправилась на твои поиски, и мне нужно было каким-то образом от него отвязаться. — Кит поморщилась. — Этот золотой мальчик понимает лишь язык флирта, к сожалению. Кстати, он сын Портеров, владельцев здешнего универмага.

— И он там работает?

Кит расхохоталась.

— Не сказала бы. Иногда он действительно им помогает, но для человека с юридическим дипломом это не занятие, как сказал бы Лен.

— Ты говоришь — золотой мальчик?

— Так его окрестили местные. Высокий красавец-блондин, удача века, как говорят о нем родители.

— Судя по рассказу, так оно и есть.

Кит резко подняла голову, смятение появилось в его голосе.

— Если ничего не делать можно назвать удачей, то… Только зачем нужно было получать диплом Школы нрава в Беркли, если ты им даже не пользуешься?

— Беркли? Он окончил Беркли?

— Да. А что?

— Да так… Интересно…

— Ты опять мне зубы заговариваешь?

— Ни в коем случае!

— Тогда где твой обещанный рассказ? С чего это вдруг доктору Уитни так не терпится увидеть бумаги моего отца?

— Бумаги? — нахмурился Рейс.

— Да, — с плохо скрываемым нетерпением ответила она. — О них мы собственно и говорили.

— Ты же упоминала о книге?

— Ну конечно, отец набросал план будущей монографии, но дальше этого продвинуться не успел. Я одна не в силах разобрать эти материалы, потому что ничего в них не понимаю. После ухода на пенсию папа привез домой, наверное, несколько тонн документов, и без посторонней помощи мне их даже не отсортировать.

— Боже мой! Бумаги доктора Кэмруна, — прошептал Рейс. — Как я сразу не догадался? Я до сих пор толком не осознал, что ты… дочь доктора Кэмруна. Так вот за чем они охотятся!

— Кто? Рейс, о чем ты?

— Я про Уитни. Ему нужны бумаги твоего отца. Он, вероятно, подозревает, что в них есть компрометирующие его материалы.

— Рейс!

Ее возмущенное восклицание вывело его из состояния шока.

— Уитни, — мрачно сообщил он, — замешан в довольно грязных делах. Под прикрытием Центра он проводит свою собственную программу.

— И что? Как глава Центра, он вправе определять направления его деятельности.

— Это не та работа, на которую может дать санкцию университет, можешь мне поверить.

Кит уставилась на него.

— Что же, он марихуану там выращивает?

Рейс усмехнулся.

— Бери выше.

— Ты хочешь сказать, что это серьезнее, чем незаконное производство наркотиков?

— Да. Намного.

— Но как же под носом Калифорнийского университета он проворачивает такие дела?

— Это долгая история, солнышко. Я сам вышел на нее чисто случайно.

— Ты поймал его на месте преступления?

— В известном смысле… Я нашел одну ниточку, мой шеф — другую. Когда мы все сопоставили, то выяснилось, что в руках у нас бомба.

— Так ты все-таки работаешь в Центре?

Рейс беспомощно пожал плечами.

— Скорее работал.

— Но если твой шеф все знает, почему он не поможет тебе?

Рейс глубоко вздохнул, и на его лице появилось прежнее затравленное выражение.

— Не могу тебе сказать. Он отправил меня в Дэвисовский агроцентр для уточнения некоторых деталей. По возвращении мы договорились встретиться в условленном месте и решить, что делать дальше. Я прождал несколько дней, но он так и не появился.

— Может быть, он стал действовать на свой страх и риск? Решил не ждать, а…

— Только не Рик. Он слишком осторожен и предусмотрителен, и никогда не сделал бы ни шага, не имея на руках неопровержимых доказательств.

— Рик?

— Да, мой шеф.

Страшная догадка осенила ее.

— Как звали твоего научного руководителя?

— Рик. Доктор Ричард Парксон.

— О Господи! — прошептала Кит, и сердце у нее сжалось при виде расширившихся от ужаса глаз Рейса.


Глава 7


— Я догадывался об этом, — мрачно проговорил Рейс.

Парень так долго молча сидел без движения, что Кит испугалась за него.

— Именно поэтому тебя интересовала личность погибшего в автокатастрофе, да? — чуть слышно спросила она.

Рейс кивнул.

— Когда ты все рассказала, я решил, что это простое совпадение. Но время шло, от Рика не было никаких вестей, и я…

— Извини, Рейс, — вздохнула Кит. — Я так старательно избегала всяких разговоров об этом происшествии, что даже не узнала, удалось ли полиции идентифицировать личность потерпевшего. Мне хватало собственного горя…

— Я понимаю…

— Такое впечатление, что мы… испытываем почти одно и то же… Так ты был одной из тех светлых голов, которые он сумел привлечь к работе? — пытаясь немного отвлечь его, спросила она. — Отец не раз говорил мне о чутье доктора Парксона на молодые таланты.

— Он… был больше чем научный руководитель. Рик дал мне шанс, и вряд ли кто-то другой был способен на подобный поступок. Отослал меня в школу, помогал моему становлению, заставлял меня верить, что я гораздо больше, чем просто… — Рейс замолчал, и девушка заметила, как он смахнул слезу. Помолчав немного, он спросил: — Где все это случилось?

— На шоссе, как раз у поворота к озерной дороге. Думаю, именно поэтому решили, что сбитый человек из долины: было поздно, и он направлялся вниз по горной тропе.

— Когда же произошла трагедия?

— В прошлую субботу, вечером.

Внезапное ругательство потрясло девушку.

— Рейс, ты что?

— Он шел на встречу со мной. Я позвонил ему из Дэвиса и сообщил, когда прибудет автобус. Рик должен был подстраховать меня.

Кит сразу представила то место, о котором он говорил: на протяжении многих миль единственная остановка автобуса находилась у подножия горы.

— И что ты сделал, когда не увидел его?

— Поднялся наверх. Но когда добрался до своей конуры в Центре, там уже вовсю хозяйничали.

— Так ты жил в Центре?

— Да, там было спокойнее.

— Ты разглядел своих гостей?

— Одного — да. Здоровяк, которого я однажды уже видел выходящим из кабинета Уитни. Мне сразу же стало ясно, что на меня открыли охоту, а потому решил больше там не показываться.

— Но если ты не появился у себя…

— …То наверняка направился к Рику? Да, мне во что бы то ни стало, нужно было с ним встретиться. Я подумал, что они, возможно, удерживают Рика, или… — Чувство вины появилось у него на лице. — Я подождал немного и снова вернулся назад, чтобы попытаться разузнать….

— Так вот как ты оказался на территории Хэнка! — торжествующе воскликнула Кит. — За его домом можно незаметно пробраться к Центру.

Рейс кивнул, печально улыбнувшись.

— Броуди, сам того не зная, сослужил им неплохую службу. — Улыбка сбежала с его лица. — А между тем Рик уже давно…

— Извини, — тихо сказала она. — Уитни, вероятно, был в восторге, настолько вовремя оказалось это дорожное происшествие.

— Происшествие? — воскликнул Рейс. — Ах, солнышко, ты так доверчива…

— Погоди, ты что же, хочешь сказать… — Догадка мелькнула в сознании Кит. — О Господи! Неужели…

— На редкость удачный наезд на неудобного свидетеля, не правда ли? Я бы сказал, слишком своевременный, чтобы быть обыкновенным происшествием.

— Боже, Рейс, по-твоему это убийство?

— А что? Какая разница между наездом на одинокого пешехода и вооруженной засадой на безоружного человека?

— О чем ты? Что за засада?

— Увидев их у себя, я пошел к Рику домой, но там меня уже поджидали громилы Уитни. Двое или трое, крепкие парни, судя по всему, с оружием в руках. Если бы я не догадывался о том, что меня могут ждать, ты бы вообще не имела счастья или несчастья разговаривать сейчас со мной. После этого мне пришлось забраться в горы.

Кит онемела. Она все еще не могла представить доктора Уитни, уважаемого в научных кругах, в роли главаря банды, охотящегося за собственными коллегами.

— Я понимаю, — тихо промолвил Рейс, — что все это звучит дико, но это факт. И если бы у Рика они нашли вещественные доказательства против себя, то не охотились за мной. Конечно, если сам Рик…

— Ты боялся, что он тебя выдал?

— Я… не исключил полностью такую возможность.

Боже, подумала Кит, как можно жить, подозревая всех, в том числе и человека, которого буквально боготворишь? Неудивительно, что он и ее заподозрил, ведь он никому не верит.

— А ты точно знаешь, что они все еще охотятся за тобой?

— Все эти дни я только и делал, что скрывался от них, — усмехнулся Рейс. — Почему, ты думаешь, я так стремился уйти отсюда? Потому, что меньше всего на свете мне бы хотелось подставлять еще и тебя.

— Однако я, кажется, сумела привлечь к себе внимание и без твоей помощи.

— Да, Уитни, должно быть, испугался, что у твоего отца могут быть компрометирующие материалы. — Лицо Рейса стало угрюмым. Потом он исподлобья взглянул на Кит и медленно заговорил: — Я понимаю, что ты не вполне еще доверяешь мне, но… не мог бы я посмотреть бумаги, о которых идет речь?

Кит взглянула на него, а потом решительно поднялась.

— Ладно.

— Ты неподражаема, солнышко, — улыбнулся Рейс. Он поднялся за нею по лестнице, неся с собой лампу, поскольку она предупредила о неполадках со светом. Когда новая настольная лампа была включена, парень, окинув взглядом, беспорядок на столе, невольно свистнул.

— Теперь понятно, почему мне нужна помощь?

— Это Монблан какой-то. Но посмотрим. — Он подвинул кресло и сел.

— Я пыталась хоть как-то все рассортировать, но бумаги разложены в таком странном порядке, что я просто запуталась. Насколько я знаю, здесь отложены материалы, которые должны войти в монографию, но кое-что, по моему разумению, вообще не имеет к этому никакого отношения. Хотя, я не сильна в биологии и едва ли смогу различить между собой гифы и мицелии.

— Вторые состоят из первых, — пояснил Рейс, не отрываясь от исписанного размашистым почерком листа, который он взял из ближайшей стопки.

— Как это?

— Мицелий, или грибница, — вегетативное тело грибов, состоящее из гифов.

— Понятно, — со вздохом ответила Кит. Она не считала нужным скрывать свое невежество в этой области. — А что такое гифы?

— Это одноклеточные или многоклеточные нити, образующие мицелий.

— Ага. Большое спасибо.

И что бы она ни спрашивала еще, он отвечал с ходу, легко, не задумываясь, продолжая одновременно просматривать одну бумагу за другой.

— Что такое зооспора? — вновь спросила Кит.

— Клетка, служащая для бесполого размножения и передвигающаяся сама по себе, — тут же отозвался Рейс.

— Как это сама по себе?

— Обычно при помощи жгутиков в водной среде. Грибы, производящие эти клетки, растут, как правило, в условиях повышенной влажности.

Получается, что он работает в Центре, занимается тем же делом, что и ее отец, а она его даже не знает, хотя знала в лицо даже студентов университета, проходящих в Центре дипломную практику, не говоря уже о докторах.

— Калифорнийская персиковая ржавчина, — пробормотал Рейс.

— Что?

Он поднял глаза от листа бумаги.

— Я совсем забыл, что именно твой отец открыл эту болезнь.

— Ты имеешь в виду ту, что назвали его именем?

— К твоему сведению, это огромная честь.

— Ясное дело. Кэмруновская персиковая ржавчина.

— За этим годы колоссального труда, Кит. Выделить эту болезнь среди других, выявить переносчика, описать условия, способствующие и препятствующие ее распространению…

— Понимаю. Не думай, что совсем уж не чту память отца. — Девушка вздохнула. — Меня смущает другое, что я — человек с высшим образованием и неплохим коэффициентом интеллектуального развития ничего не смыслю в его профессии. Но то, что это очень важно, конечно, понимаю.

Рейс внимательно посмотрел на нее.

— Ты еще и очень честная, солнышко, и я тебе завидую.

Как-то странно это прозвучало, но Кит, не поняв почему, постеснялась спросить. Рейс тем временем снова погрузился в чтение бумаг, непроизвольно иногда подергивая больным плечом.

— Все еще болит?

— По сути — нет. Так, немного ломит. После такой помощи не могло не пройти, док.

— Спасибо, — съязвила она. — Вот уже чего не хотела бы, так снова заниматься этим. — Потом, немного помолчав, добавила: — Между прочим, мог бы поиметь это в виду.

— Обязательно! — Нежная улыбка появилась на его лице.

Быстро просматривая бумаги, Рейс перекладывал их из одной стопки в другую, как вдруг внезапно остановился. Вглядевшись, она увидела, что в руках он держит случайно найденные ею вырезки из газет.

— Не представляю, что они делают среди этих бумаг, — сказала Кит. — Я нашла их в папиной записной книжке и на всякий случай выложила на стол, чтобы потом убрать.

Молодой человек не сразу заговорил, и Кит увидела, что он страшно взволнован.

— Больше ты нигде не находила таких вырезок?

— В этих стопках — нет. Правда, я не смотрела другие ящики, а разбирала только те, на которых стоит отметка, будто в них лежат документы, относящиеся к работе над книгой. Но я не понимаю, какое отношение имеют вырезки из старых газет ко всему происходящему?

— Самое непосредственное.

Девушка посмотрела на сложенные друг на друга ящики у стены и спросила:

— И все это нужно разобрать?

Рейс от удивления вскрикнул, а Кит невольно засмеялась.

— Видел бы ты, что он принес домой. Десятка два шкафов в отдельной комнате в Центре. Отец фиксировал на бумаге абсолютно все. Он… Что случилось? Почему ты изменился в лице?

— Вероятно, поэтому Уитни до сих пор не тревожил тебя. Он решил, что доктор Кэмрун все документы оставил в Центре.

— И тут звоню я… — медленно закончила Кит и снова взглянула на ящики. — Но что там может быть?

— Не знаю, не знаю. Факт тот, что Уитни заинтересовался ими, и этого достаточно, чтобы я их просмотрел.

Кит подошла к ящикам. Сложенные вместе они оказались выше нее.

— Если бы ты подсказал, что именно нужно искать…

— Газетные вырезки, больше ничего. По крайней мере, для начала.

Кит поставила на пол верхний ящик и уселась на корточки. Она предпочла бы точную информацию о предмете поисков вместо того, чтобы играть в покровительство и защищать ее от чего-то, о чем девушка не имела представления.

Время шло, и в процессе поисков Кит пришло в голову, что она перетаскивала ящики на чердак в обратном порядке, а значит, самые свежие материалы должны лежать внизу. Она попыталась вытащить нужный ящик, но у нее ничего не вышло, и Рейс помог ей.

— Спасибо, — раздраженно сказала она и открыла крышку ящика.

— Если устала, я могу сам все просмотреть.

— Отчего я устала, — взорвалась она, — так это оттого, что меня держат в неведении, от твоей привычки говорить мне полуправду и замолкать на полуслове, оттого, что я не вижу связи между газетными вырезками и бумагами отца. Но больше всего я устала…

— От меня? Я так тебя понимаю, Кит. Но не могу же я бросить это дело. У меня появился шанс, и упустить его нельзя. Все, что у меня есть на руках, — результаты лабораторного исследования в Дэвисе, но этого недостаточно. По крайней мере, без тех материалов, которые оставались у Рика.

— Но может быть, тебе еще удастся их раздобыть. Ты ведь сказал, что они не сумели отыскать документы.

— У Рика их могло не быть с собой. Возможно, он сперва собирался зайти домой, поскольку не хотел хранить материалы в Центре. Кто знает, сколько людей замешаны в этом деле. Но, судя по всему, документы у него были, и если я по-прежнему не даю им покоя, то, скорее всего, у него дома они ничего не нашли. В противном случае, я как свидетель ничего не стою.

— Так они думают, что эти улики у тебя?

— Да, хотя это не так.

— И ты найдешь их?

— Должен.

— Почему же тебя интересуют бумаги отца?

— Кит, я не могу!.. — В его глазах снова блеснула мука.

— Ах, так! — вырвалось у нее. — Да, знаешь, кто ты? Ты упрямейший в мире!..

— Да. Конечно. Ты уже говорила об этом.

— Говорила?.. Я целое утро роюсь в этих проклятых ящиках, чтобы найти неизвестно что. Если так, разгребай один эти документы, а меня, пожалуйста, оставь в покое.

Она вскочила на ноги, чтобы уйти, но он поймал ее за плечи.

— Солнышко, прости меня. Я понимаю, как тяжело рыться в вещах отца…

Кит в отчаянии взглянула на него.

— При чем тут отец?

Она осеклась и густо залилась краской, глаза у него округлились.

— Так дело… во мне?

Она гордо подняла голову, поняв, что притворяться бесполезно.

— А ты будто не знаешь!

— Кит!.. — выдохнул он еле слышно, и ей показалось, что он хотел прижать ее к себе.

— Рейс?

— Кит, не могу. Я бы хотел. Но видит Бог — не могу!

Столько мучения было в его голосе, что Кит не удержалась и коснулась его щеки. Рейс вздрогнул и в следующее мгновение порывисто прижал ее к груди.

Он нежно целовал Кит, а ее руки медленно скользнули под халат, лаская и изучая его тело. Он прижался сильнее, и она застонала от внезапного желания. Никогда ранее она не испытывала ничего подобного.

— Кит? — хрипло прошептал он.

— Да… — Она открыла глаза, и на лице у нее появилось такое отчаяние. — Я ведь даже не знаю твоего полного имени…

Рейс вскрикнул. Впечатление было такое, будто она швырнула раздетого из теплого дома в снег. Его глаза мгновенно застыли, руки судорожно сжались, причиняя ей боль, а в следующую минуту он отпустил Кит.

— Рейс!.. — жалобно проговорила она, не зная, что сказать дальше, чувствуя, что смертельно ударила и без того раненого человека.

Тот слегка помедлил, а затем торопливо стал спускаться по лестнице.

Кит долго сидела, прислушиваясь к происходящему внизу и строя догадки, что он там делает. Она услышала какое-то бормотание. Вероятно, разговаривает с Гусом, подумала Кит. Потом хлопнула дверца холодильника, и снова шаги по комнате.

Совершенно потерянная, девушка взглянула на папку в руках, почти машинально приоткрыла ее и незаметно для себя углубилась в чтение.

Когда Кит спустилась в кухню, он выкладывал на стойку еще несколько банок с консервами в дополнение к стоящим. На Рейсе вновь были его поношенные джинсы, обе рубашки и даже зимние ботинки.

Молодой человек замер на мгновение, увидя ее, стоящую в дверном проеме, затем поставил банки и потянулся за брезентовым мешком, в котором она узнала взятую им из сарайчика отцовскую сумку для инструментов. Когда же Рейс начал складывать в нее банки, Кит поняла, что он собрался делать.

— Я заплачу за все. А также за съеденное.

Голос у него звучал безжизненно, так что у Кит мурашки побежали по спине.

— А когда смогу, вышлю тебе рубашку.

— Рейс!..

Мужчина обернулся, лицо у него ничего не выражало, и он продолжал говорить, словно не замечая ее.

— Да, пока вынужден позаимствовать, но верну обязательно, можешь не сомневаться.

Девушка с удивлением заметила револьвер, засунутый за ремень джинсов. Подхватив со стойки свой нож, Рейс положил его в карман. Интересно, есть ли в этом наборе консервный нож, подумала Кит.

— Извини, — сказал он через минуту. — Прости за все!

Но Кит уже приняла решение.

— Полагаю, — холодно обронила она, — тебе было бы интересно взглянуть на это.

Девушка протягивала ему папку, держа ее раскрытой.

— Если, конечно, у тебя есть время, ты ведь очень торопился убежать из этого дома.

Желваки заиграли на щеках Рейса, причем Кит почувствовала почему-то, что больше всего его задел набор слов, возможно, он предпочел бы повышенный тон.

— Что там? — спросил он, помолчав.

— Полагаю, то, что ты искал.

Он в два шага пересек кухню и взял у нее из рук папку. Перевернув несколько страниц, он замер, увидев подборку фотокопий нескольких газетных вырезок. Кит следила, как он дрожащими руками перевернул первую вырезку, затем вторую…

— Проклятие!

— Что произошло?

— Он знал! — выдохнул молодой человек.

— Что?

Рейс отрешенно посмотрел на девушку, потом на папку. Губы у него побелели, и Кит поняла, что он пытается вновь уйти от ответа. Не говоря ни слова, парень взял лист бумаги зеленовато-серого цвета, чудом уцелевший в стопке фотокопий.

— Рейс, черт возьми, это бумаги моего отца. И мне вообще не следовало бы показывать их тебе. Я даже не обязана была говорить тебе об их существовании.

— Знаю!

Он не мог оторвать взгляда от зеленоватого листа. Кит заметила, что лист разграфлен так же, как лабораторные журналы, которые она видела у отца. Скорее всего, он и был вырван из такого журнала, но Кит была слишком обозлена, чтобы сделать из этого какие-то выводы. Приходя в бешенство от его упрямого молчания, она заговорила на тон выше:

— Могу я хотя бы в общих чертах знать, какое отношение имеют эти газетные вырезки о десятилетней войне между двумя крошечными странами к основному роду деятельности доктора Кэмруна? Его всегда занимала лишь работа, и он никогда не интересовался политикой, тем более международной. Чего ради он хранил эти…

Она оборвала свою тираду, следя, как мертвенная бледность покрывает лицо Рейса. Казалось, он был потрясен не меньше, чем от известия, что Рик Парксон погиб на ночной дороге, направляясь на встречу с ним. Кит медленно опустилась на стул рядом.

— Рейс!

Он поднял глаза, и лист бумаги задрожал в его руке.

— Это от Рика, — хрипло произнес он.

Кит посмотрела на лист и только сейчас обратила внимание, что он исписан мелким аккуратным почерком.

— Это писал не папа, — согласилась она, потянувшись к листу.

— Это от Рика, — как в бреду повторил он.

Записка, скорее пояснение к состоявшемуся ранее телефонному разговору, была короткой:

«Это все извлечено из университетской библиотеки, а я крайне обеспокоен тем, что они могут означать. Пожалуйста, прочтите внимательно. Вы поймете, в чем тут дело.»

Кит повернула голову к Рейсу.

— Он имеет в виду эти вырезки?

— Да. Последняя газетная статья датирована числом двухмесячной давности.

У Кит заныло под ложечкой. За две недели до смерти отца!

— Я в курсе, что он поддерживал контакты с доктором Парксоном. Он говорил об этом… в тот день, когда я приехала сюда… перед самой…

— Рик говорил, что хочет обратиться к эксперту, — поспешил помочь ей Рейс. — Но я не предполагал, что речь идет о твоем отце.

— Рейс, я по-прежнему ничего не понимаю. Какое это имеет отношение к профессиям отца или доктора Парксона?

— Имеет, — вымолвил он, словно размышляя вслух, и вдруг резко спросил: — Во время твоего последнего разговора доктор Кэмрун говорил что-нибудь о Центре? Упоминал о чем-нибудь необычном?

— Нет, хотя…

— Что?..

— Это скорее впечатление, интуиция… А, по сути… Нет, даже не упомянул.

— Но что это за впечатление? Ну же, Кит!

Она испугалась его резкого тона.

— Кит, прости, но это очень важно. Я даже передать тебе не могу насколько.

— Ты, — кисло заметила она, — если не ошибаюсь, до сих пор не сказал мне вообще ничего.

— Ну, пожалуйста, солнышко! — Он поймал ее за руку. — Я понимаю, что не имею права что-либо от тебя требовать, но я должен знать. Что за впечатление?

Кит вздохнула.

— Он намекал, что всплыли какие-то странные вещи, и они произвели на него ужасное впечатление. Но, когда я приехала, папа ни о чем подобном не заговорил, и я подумала, что что-то недопоняла в разговоре.

— А именно?

— Мне казалось, что это имеет какое-то отношение к Центру: все-таки он отдал ему двадцать лет жизни. Кстати…

Девушка переменилась в лице, и это не ускользнуло от внимания Рейса.

— Что? Говори же, Кит!..

— Вспомнила: отец ждал, что доктор Парксон зайдет, чтобы обсудить с ним какую-то проблему. Я решила, что речь идет о каком-то научном совете, а потому не придала этому особого значения.

— И что дальше, Кит?

Девушка насупила брови, стараясь вспомнить последовательность событий.

— Этот разговор состоялся сразу после того, как я окончила курс лекций в Сакраменто. Примерно за две недели до… — Она смолкла.

— За две недели до его смерти… — тихо сказал Рейс, а потом добавил: — К этому периоду относится последняя вырезка.

Казалось, только сейчас Кит поняла, что отец действительно ушел от нее навсегда, и теперь уже никогда не ответит на ее вопросы. А единственный человек, который мог бы ей что-то прояснить, не желает этого сделать.

— Я помню, как расстроился Рик, получив известие о смерти твоего отца… — промолвил Рейс. — Казалось, что он потерял близкого друга.

Кит всхлипнула.

— Извини, — мягко сказал Рейс, сжимая ее руку. — Извини, солнышко.

— Не надо, — ответила девушка. — Я слишком устала от извинений.

Он внимательно посмотрел на нее, а потом неожиданно добавил:

— Да, ты совершенно права, и имеешь полное право знать, что происходит.

— Так вы собираетесь рассказать мне все, мистер Не-знаю-точно-как-вас-звать? — саркастически заметила Кит.

— Моя фамилия Баркли. — Каждое слово давалось ему с величайшим трудом. Поймав ее недоверчивый взгляд, он улыбнулся. — Ты можешь не верить мне и, вероятно, у тебя есть на то свои причины. Но о чем я беспокоюсь по-настоящему сейчас, так это о твоей безопасности.

— Тогда почему же ты решил заговорить?

Рейс ничего не ответил, и Кит подумала, что если раньше он старался скрывать все от нее, то теперь он должен был выговориться.

— Ты должна быть в курсе, видишь ли…

Громкий лай Гуса заставил их вскочить на ноги. Пес ворвался на кухню, проехал по скользкому полу, тормозя когтями, а затем вбежал в большую комнату.

Кит взглянула на Рейса. Тот, окаменев и сжав губы, смотрел на беснующегося пса. Затем посмотрел на девушку.

— Я никого не ждала. Пойду, взгляну, кто бы это мог быть. — Она пошла к двери.

— Кит!

— Не беспокойся, — сказала она, оглянувшись. — Я не собираюсь выдавать тебя властям до того, как ты мне все расскажешь.

— Может быть, я и заслужил это, — прошептал Рейс. — но все же…

В дверь снова постучали, и Гус залился продолжительным лаем.

— Иди, — сказал молодой человек.

Кит вышла из кухни, прикрыв дверь, и на ходу глянула в окно: на подъездной дорожке стоял серый «седан».

Гус глухо рычал у двери. Кит машинально потрепала его, не вполне понимая, нужно ли ей его успокаивать. Впервые она пожалела, что в двери нет глазка: сейчас ее не устраивало открывать дверь, не видя, кто за ней стоит. Набрав побольше воздуха, она отодвинула засов…

Девушка растерянно смотрела то на лысеющего мужчину в синем в мелкую полоску костюме-тройке, то на его спутника — огромного человека в зеленом комбинезоне, возвышающегося подобно скале, который глядел в сторону и меланхолически жевал жвачку.

— Мисс Кэмрун?

Ее взгляд скользнул от костюма в мелкую полоску к роговым очкам — за их стеклами глаза человека казались странно маленькими и далекими. Что-то в его чопорном высокомерном тоне показалось Кит знакомым. Сердце у нее бешено забилось. Пытаясь взять себя в руки и преодолеть внезапно охвативший ее страх, она подняла голову и как можно спокойнее спросила:

— Доктор Уитни, если не ошибаюсь?


Глава 8


Рейс, сгорбившись за дверью кухни, напряженно прислушивался. Голос Кит казался нормальным, но за последние дни, узнав ее достаточно хорошо, он почувствовал, что спокойствие дается ей с огромным трудом. Настроение хозяйки передалось и Гусу, судя по его возбужденному урчанию. Уитни, сообразил Рейс. Плохо, черт возьми!

— Прошу меня извинить, доктор Уитни, но я уже сообщила вам, что только начала разбирать бумаги отца.

— Да, конечно. Но я и приехал для того, чтобы помочь вам…

— …Предусмотрительно захватив вашего… друга? Он, вероятно, нужен на случай, если мне придется передвигать мебель?

Полегче, Кит, подумал Рейс. Не стоит сильно раздражать его.

— Ну-у… Уолт — мой личный шофер, — рассмеялся Уитни. — Я терпеть не могу этих горных дорог.

Уолт Сквайр, понял Рейс. Громила, устроивший разгром в его комнате. Так он приволок с собой эту гору мускулов, а Кит там одна…

— Особенно если они ведут к дому, куда вас не приглашали, — стараясь держаться менее вызывающе, сказала Кит.

Славная девочка, с облегчением вздохнул Рейс. Умница!

— О чем вы?.. Может быть, лучше переговорить в доме, мисс Кэмрун?

Рейс перестал дышать.

— Если вы не против, доктор Уитни, — ответила Кит, — я бы предпочла провести сегодняшний вечер одна. Как-нибудь в другой раз.

— Ну, если так, то нельзя ли мне хотя бы взглянуть на бумаги вашего отца. Пробежать глазами, так сказать.

— Боюсь, это невозможно. Пока не разберу их, я не буду чувствовать себя вправе допускать к ним кого-либо еще. Несмотря на то, что многое в них не понимаю, — добавила она с сожалением в голосе, — мне нужно их хотя бы как-то систематизировать.

Отменный ход, солнышко. Пусть он немного остынет.

— Как я уже сказал, мисс Кэмрун, я здесь с тем, чтобы предложить свои услуги.

— Очень мило с вашей стороны, но я не готова говорить сейчас на эту тему.

Уитни внушительно прокашлялся.

— Но для меня-то вы сделаете исключение, мисс Кэмрун?

Ах ты, дьявол… Лай Гуса прервал беззвучный возглас Рейса — тому тоже явно не понравилось поведение гостя.

— А я не сомневаюсь, мистер Уитни, что вы поймете мои чувства. Это бумаги моего отца.

— Боюсь, что нет, мисс Кэмрун. — В голосе Уитни послышались стальные нотки. — Видите ли, эти бумаги — собственность Центра.

— Что?

Удивленный возглас Кит был заглушён решительным лаем Гуса. Рейс напрягся.

— Вы же слышали. Все, что имеет отношение к программам Центра, является его собственностью.

— Всю официальную документацию отец оставил на работе, — жестко объявила Кит. — Домой он взял только свои личные бумаги.

— Сожалею, но мне придется проверить их, мисс Кэмрун.

Рейс приготовился к прыжку, услышав глухой удар двери о стенку, но тут же до него донеслись угрожающее рычание пса и чуть запыхавшийся возглас Кит.

— Спокойно, Гус! Доктор Уитни, вы ведете себя как исключительный невежа, и я не намерена больше терпеть ваше присутствие. Прошу вас уйти.

— Однако я вынужден настаивать на своей просьбе, мисс Кэм…

— Нет, это я прошу вас, мистер Уитни. Только мне решать, кому и когда я покажу бумаги моего отца. А сейчас я прошу… вернее, мы с Гусом вынуждены просить вас избавить нас от своего присутствия.

Словно в подтверждение ее слов, пес свирепо залаял. Рейс услышал тяжелую поступь, затем дверь оглушительно захлопнулась, и засов задвинулся. Рейс медленно съехал вдоль стены на пол, только сейчас ощутив, в каком диком напряжении находился все это время.

Когда шорох шин по гравию растаял в воздухе, он медленно распахнул дверь.

Кит, бледная, с закрытыми глазами, стояла, прислонившись к дверному косяку. Гус сидел у ее ног, тревожно поглядывал на хозяйку и жалобно скулил.

Когда девушка шевельнулась и неуверенно выпрямилась, в ней почти невозможно было узнать ту грациозно-шаловливую красавицу, какой она показалась Рейсу, когда он впервые увидел ее.

В другой раз он сравнил ее с нимфой, дриадой, хозяйкой гор, когда она играла на лугу с этим чудовищным псом, и смех ее летел над землей, звеня, как колокольчик. Сейчас же девушка походила на испуганного олененка, которого в безмятежный полдень вспугнул хищник. А ведь она только что выпроводила из дома убийцу и спасла ему, Рейсу, жизнь… В несколько шагов молодой человек пересек комнату и, подойдя к девушке, обнял ее.

— Кит… все хорошо!

— Я… не знала, что мне делать, — стараясь унять дрожь, еле слышно сказала она.

Рейс крепче прижал ее и почувствовал, как на глазах у нее выступили слезы.

— Ш-ш-ш, солнышко, — успокаивающе прошептал он, гладя ее волосы. — Ты все сделала как нельзя лучше, вела себя просто безупречно.

— Я боялась, что он ворвется в дом и найдет тебя…

Рейс скрипнул зубами. О Господи, она ведь так рисковала из-за него…

— Он ушел, Кит. Ты отлично поставила его на место.

Кит плакала, не в силах справиться с собой.

— У него такое холодное… беспощадное лицо. Он действительно способен на ужасные поступки. Столько злости в глазах!.. Боже, как я испугалась!..

— Еще бы, солнышко! Но все позади. Ты вместе с Гусом блестяще выставила его за дверь.

Шутка получилась натянутая, но она вывела ее из обезумевшего состояния. Еще раз всхлипнув, Кит вытерла слезы.

— Как ты думаешь, он вернется?

Рейс взглянул на ее заплаканное лицо.

— При определенных условиях — да. Но ты сбила его со следа, и он, надо полагать, на время успокоится, поверив, что тебе не удалось докопаться до компромата. Ты великолепно купила его, солнышко.

Он смахнул ладонью остатки слез с ее щеки, и тело заныло от прикосновения к шелковистой коже. Она стояла так близко… Мог ли он подумать, что будет вот так обнимать и утешать ее, когда наблюдал за ней, скрываясь в лесу?..

— От страха я не помнила себя, — призналась она.

— Ты держалась молодцом, Кит. Это у меня поджилки тряслись, пока ты сражалась с этим чудовищем. Все это время я молился Господу, чтобы в случае чего Гус взял на себя Уолта, тогда бы я занялся Уитни.

— Да, ну и страшен же шофер доктора…

— Видела бы ты его, когда он громит комнату, потроша ее, как мясник тушу.

— Так это его ты видел у себя той ночью?

— Да, и если не ошибаюсь, то и в засаде у дома Рика. Гора мяса, любимец мистера Уитни. — Кит вздрогнула, и он снова прижал ее к себе. — Пока все в порядке. Не думаю, чтобы в ближайшее время они вернулись. Сейчас они будут заняты решением другой проблемы…

— Ты имеешь в виду себя?

Он ничего не ответил, а ему так много хотелось сказать ей… Ему невероятно повезло в жизни, подумал Рейс, потому что он встретил эту удивительную женщину. Он вообще уже не рассчитывал найти в этой жизни кого-то, кто поверил бы и доверился ему. Рик Парксон был таким человеком. А теперь таким человеком оказалась Кит…

— Он будет продолжать охоту на тебя, да?

— Да. — Рейс тяжело вздохнул. — У него нет выбора.

— Тогда надо идти в полицию.

Рейсу показалось, будто его со всего размаха ударили в солнечное сплетение. А Кит, взглянув на него, увидела, как он сжался, и ужас застыл в его глазах.

— Рейс!

— Нет.

— Но что еще остается? Если они убили доктора Парксона, а теперь охотятся за тобой…

— Я не могу.

— Но почему, Рейс! Ты же не хочешь дать им ускользнуть…

— Я не могу идти в полицию. Поверь мне на слово.

Какое-то время она смотрела на него, затем медленно проговорила:

— Это… из-за того, о чем ты рассказывал раньше? Из-за чего ты так испугался Харва?

Рейс чуть было не проговорился. Казалось так просто — взять и признаться во всем этой чудесной женщине с янтарными глазами, которая так понимает его… Но он даже Рику побоялся раскрыться…

— Рейс, — пыталась помочь ему Кит, — ведь это было так давно…

— Не имеет значения. Если я даже сам приду к ним и все выложу начистоту, они не поверят мне. Нет, это исключено.

— Ну, пусть у тебя даже нет улик, ты поможешь, полиции навести на след…

— Они даже слушать не станут, поскольку просто не смогут поверить мне, особенно в таком вопросе. Да я и сам себе с трудом верю, честно говоря…

Кит вопросительно взглянула на Рейса. Пора было выполнять обещание, данное ей перед приходом Уитни. Впредь она не будет действовать вслепую. Что ж, пусть все узнает, мрачно подумал Рейс. Может быть, сообщение заставит задуматься Кит и она в будущем не будет такой доверчивой.

— Как насчет кофе? — тихо спросил он. — Это довольно длинная история.

Через пять минут они уже сидели за кухонным столом, перед ними дымились чашечки с горячим кофе, а папка — виновник визита Уитни — лежала рядом. Молодой человек взял в руки чашечку, словно от кофе зависело, сможет он приступить к своей истории или нет. Кит тихо ждала, и это поражало Рейса больше всего. Я бы на ее месте давно уже извелся, подумал он про себя.

— Что ты знаешь о деятельности Центра? — заговорил он, наконец.

— Меньше, чем следовало бы. Мне известно, что он расположен здесь не случайно, поскольку природные условия тут приближены к двум различным климатическим поясам, изучением которых занимаются в Центре, в частности лесам и альпийским лугам. Последние расположены на высоте… забыла, представляешь, забыла!

— На высоте восьми с половиной тысяч футов.

— Правильно. Я хорошо помню названия, а вот цифры напрочь вылетают из головы. Кроме того, насколько я знаю, Центр работает над разведением новых сортов растений, устойчивых к тем или иным видам заболеваний.

— Ясно. А что знаешь о деятельности отца?

— Ненамного больше. — Кит беспомощно пожала плечами. — С детства помнила, что папина специальность называется очень красиво и таинственно — миколог. Своим друзьям я объясняла, что папа выращивает грибы. А они ни за что не хотели в это верить.

Рейс накрыл ее ладонь своей.

— Предельно лаконичное определение для одного из крупнейших специалистов по грибковым заболеваниям, известного во всем мире.

— Всегда ненавидела это слово — грибки. — Она вздохнула, отгоняя неприятные воспоминания. — В общем, знаю я очень немного, почти ничего. А должна бы.

— Самую малость. — Он покрутил на столе чашку с кофе. — Дело в том, что болезни растений — вещь хитрая. Многие считают, что все происходит очень просто, но в действительности приходится учитывать целый комплекс условий и обстоятельств.

— Три компонента? Помню, что отец рассказывал мне об этом, когда я училась еще в школе. — Она виновато улыбнулась, и сердце у него сжалось — так захотелось ему знать ее в те далекие школьные годы. — Я не пренебрегала знаниями отца, когда в одиннадцатом классе заблудилась в дебрях биологии.

Улыбка у нее погасла, и Рейс нежно сжал руку девушки.

— Извини, Кит, что постоянно возвращаю тебя к печальным событиям.

— Ничего, — пробормотала она. — Продолжай дальше.

— Хорошо. Итак, ты слышала о трех компонентах, о своеобразном треугольнике, без которого невозможно исследовать любое заболевание: патоген, он же источник болезни, благоприятная среда и восприимчивость к болезни.

— Папа еще говорил, — прервала его Кит, — что время и температура — два взаимосвязанных фактора.

— Вот именно. Все эти вещи изучаются в Центре в лабораторных условиях, и на их основе делаются выводы, как наиболее эффективно воздействовать на тот или иной компонент, чтобы предотвратить развитие данной конкретной болезни. Ты успеваешь за мной?

— Как я понимаю, надо либо уничтожить вирус или иного возбудителя болезни, либо изменить внешние условия, чтобы предотвратить их размножение.

— Точно. Либо вывести новый сорт, устойчивый к возбудителю болезни. Только в этом последнем случае Уитни делал все наоборот.

— То есть?

— Вместо того чтобы получить более устойчивый сорт, он выводил очень сильного возбудителя болезни.

— Но зачем это ему понадобилось? И какое это имеет отношение ко всему происходящему?

Рейс вздохнул. Поражаясь способности Кит схватывать все на лету, он уже не мог больше оттягивать решающее объяснение.

— Ладно, рассмотрим теперь это с другой стороны, — сказал он, выдержав паузу. — Примерно год назад я начал замечать, что в Центре происходят странные вещи.

— Странные?

— Именно. Все началось примерно через полгода после того, как была официально свернута крупная исследовательская программа задолго до ее завершения.

— Почему?

— Приказ доктора Уитни. По его словам, той же проблемой занялся другой исследовательский центр. В принципе вещь обычная, если учесть, что ведущий эксперт по грибковым заболеваниям, — он глянул на Кит, и та молча кивнула, поняв, что речь идет об отце, — ушел на пенсию. Но оборудование и исследовательские материалы для проведения программы по-прежнему продолжали поступать.

— Что?

— Да, реактивы, образцы почв… Все то, что нам больше уже не требовалось. — Рейс сделал небольшой глоток кофе и поставил чашку на стол. — Вначале я подумал, что это недоразумение, решив, что снабженцев не поставили в известность. Я сообщил Уитни, но он сказал, чтобы я ни о чем не беспокоился, поскольку сам все уладит.

Кит в нетерпении отбросила со лба прядь волос, и Рейс невольно залюбовался ею.

— Примерно в то же самое время, — продолжил он после некоторой паузы, — из лаборатории начали пропадать вещи. Сначала пробирки, химикаты. Мелочь. Затем уже — инкубатор, микроскоп — нешуточная аппаратура.

Кит в недоумении посмотрела на парня.

— Так вся эта заварушка из-за краденого оборудования?

— Если бы, — со вздохом отозвался Рейс. — В общем, я доложил о пропажах Уитни, и что ты думаешь, он был в такой ярости, что чуть не набросился на меня. Объявил, что я сумасшедший, что ничего не пропадает и все эти вещи сданы в ремонт. А, кроме того, довольно ясно дал понять, что мне следует заняться своим делом, а не строить из себя…

Он оборвал фразу, и Кит целую минуту ждала, пока он продолжит рассказ.

— Одним словом, директор велел мне больше не беспокоить его по таким пустякам, потому что у него есть проблемы посерьезнее, чем пропавшая или разбитая чашка Петри. — Рейс нервно поежился. — Но я понял, что за этим что-то кроется. До сих пор он не опускался в отношениях со мной до такой истерики. Тем более я твердо знал, что оборудование вовсе не списано: просто так инвентарные номера не переклеиваются.

— Но как ты умудрился заметить такие мелочи?

Вот он, этот момент, подумал Рейс, откидываясь на стуле. Перед ним дочь бесспорного гения, сама в рекордно короткие сроки закончившая Стэндфорд.

Пора и тебе предъявлять свои верительные грамоты, дружище Баркли.

— Дело в том, — сухо бросил он, — что я уборщик.

— Что? — Она в изумлении смотрела на него.

— Не делай вид, будто не расслышала, — резко сказал он. — Я тот, кто выносит корзины с мусором, моет полы, разгружает грузовики и моет машину доктора Уитни.

Он чувствовал, что говорит почти грубо, но не мог сдержать себя, как не мог собраться с духом, чтобы взглянуть на нее. Слишком часто видел Рейс в глазах окружающих снисходительную вежливость. Еще бы — тебе двадцать два, и ты на гребне успеха — дворник, разносчик, недоучка, неудачник везде и во всем.

— И именно поэтому, — так же сухо продолжил он, — полиция мне не поверит. Рику — другое дело, так как он ученый, имевший авторитет в научных кругах. А уборщик, обвиняющий руководителя своего учреждения, — это нонсенс…

Рейс посмотрел на остывший кофе.

— Думаю, именно поэтому Уитни первым устранил Рика, поскольку от него исходила реальная угроза. А я… Что я? Бельмо на глазу, досадливая мошка, самый маленький винтик во всей этой машине, не способный оценить даже то, что обнаружил.

— Но ты с такой легкостью читал папины записи. Ты так много знаешь.

— Среда, — фыркнул он, все еще не смея поднять на нее глаза. — Невозможно каждый день общаться со светилами науки и ничего от них не почерпнуть.

Но тут ему самому стал противен едкий тон.

— А впрочем, я не совсем прав. Мне очень помог Рик, он многому научил меня. Даже отправил учиться на курсы, хотя Уитни был не в восторге от его идеи. «Центр получает деньги не для того, чтобы повышать квалификацию дворников, черт побери! — орал он. — У нас не богадельня…»

Рейс, наконец, решил взглянуть на Кит, ожидая увидеть в ее взгляде привычное презрение. Да, она глядела на него, но с какой-то необыкновенной нежностью.

— Уитни может говорить, что ему угодно. О его человеческих и профессиональных качествах мы уже знаем. А вот доктор Парксон и мой отец всегда рады были обнаружить в человеке искру Божью.

Рейс от удивления лишился дара речи.

— Отец любил это выражение и был очень доволен, когда узнал, что именно доктор Парксон займет его место заведующего лабораторией. Он очень ценил способность Рика находить и привлекать к работе, что называется, светлые головы. Теперь, кажется, и я могу оценить это качество твоего шефа.

— Но я всего лишь… — Мысль о том, что она просто не замечает его уязвленную гордость, заставила Рейса замолчать.

— Никто, кроме тебя, не определит, на что ты способен, — тихо продолжила она. — Отец внушил мне эту мысль очень давно, когда я переживала, что он разлюбил меня, поскольку больше склонялась к гуманитарным наукам, вместо того чтобы идти по его стопам. Доктор Уитни может сколько угодно щеголять своими титулами и знаниями, но внутренне выше дворника он так и не поднялся.

— Я бы хотел… знать твоего отца поближе.

— В известном смысле тебе это удалось. Насколько я могу судить, они очень похожи с доктором Парксоном.

И оба мертвы, пронеслось у Рейса в голове. Мысль словно обожгла его, и молодой человек испугался, не произнес ли он ее вслух.

— Ну, так что же, в конце концов, это означает? — Кит указала на папку. — Какое отношение эти материалы имеют к нам?

Рейс со вздохом вернулся к своей истории: грязной, запутанной, а теперь еще и кровавой. Вытащив скрепку, он достал последнюю газетную вырезку и передал ее девушке. Та, быстро прочитав, взглянула на Рейса.

— Вот здесь. — Он отметил столбец с сообщением информационного агентства.

«Конец десятилетней войны между Сан-Рафаэлем и Ансельмо во многом был ускорен экономическим крахом первой из указанных сторон. Хозяйство Сан-Рафаэля, базирующееся исключительно на экспорте риса, было подорвано болезнью, два года подряд уничтожающей урожай».

— Ты хочешь сказать, что Уитни имеет какое-то отношение к этой болезни?

— Программа, которую Уитни прикрыл, занималась особой формой грибкового заболевания, поражавшего один-единственный сорт риса. Тот самый, который выращивается в Сан-Рафаэле.

— О Боже, — вырвалось у Кит.

— Когда я смог сделать некоторые выводы и с ними направился к Рику, — продолжил после короткой паузы Рейс, — то обнаружил, что доктора Парксона это тоже заинтересовало. Прочитав в университетском издании о грибковом заболевании, поразившем Сан-Рафаэль, он немедленно отправился к Уитни, чтобы выяснить, какому центру передать их проект. Мартин заявил, что не помнит точно.

— Что за чушь! Директор исследовательского заведения!..

— А потом Рик заметил, что у него из кабинета кое-что пропало. Когда мы проверили, то оказалось, что это были справочники, статьи, его личные бумаги, касающиеся ликвидированного проекта.

Рейс опустил голову и потер виски. Он все еще не мог привыкнуть, что Рика нет в живых.

— Сначала он решил, что сам что-то перепутал. Но вскоре выяснилось, что пропавшие статьи касались эпидемии грибка, сгубившей весь урожай риса в штате Айова несколько лет назад, после чего штат потряс сильнейший экономический кризис.

— И что, это имело какое-то отношение?..

— Никакого. Но, скорее всего, у Уитни появилась идея, когда он прочитал материал.

— Какая? — Кит указала на газетные вырезки. — Организовать такой же неурожай в Сан-Рафаэле?

— И положить конец войне, — кивнул Рейс.

— Но зачем? Какое ему дело до крохотной страны, расположенной где-то по ту сторону земного шара?

— Деньги, Кит, как ты не понимаешь?!..

— Какие деньги? Кто станет платить за экономическую катастрофу целой страны?

— Враждующая сторона. Все очень просто, Кит.

Рассказ Рейса затянулся до вечера. Он рассказал ей, как они с Риком организовали операцию по проверке содержимого директорского сейфа. Рик мастерски отвлек внимание Уитни, задержав его в лаборатории, а Рейс тем временем вскрыл сейф. Как они и предполагали, все пропавшие материалы находились в кабинете директора.

— Так ты еще и взломщик, — прокомментировала Кит. Она сидела возле камина, рядом дежурил Гус.

Рейс вздрогнул, но, взглянув в ее янтарные глаза, понял, что она шутит.

— Нет, — отозвался он. — Просто мне посчастливилось устанавливать этот железный ящик, о чем мистер Уитни успел забыть. Он вообще редко снисходил до того, чтобы обращать внимание на дворника. До поры до времени.

— Так вы нашли в сейфе все, что искали.

— Да, и даже больше. Переписку, дискету с информацией, журнал лабораторных исследований… и номер счета в швейцарском банке.

— Невероятно!

— Еще бы. Но что самое интересное, Рик сумел расшифровать записи в журнале и сделал научно обоснованное заключение.

— И в чем его суть?

— По записям прослеживается процесс селекции возбудителя болезни. В двух словах, он отбирал споры, выжившие после различных видов обработки, пока не получил штамм, на идентификацию и разработку методов борьбы с которым ушло бы несколько месяцев, если не лет.

— Но разве можно запрограммировать эпидемию?

— Да. Ряд болезнетворных грибков начинает размножаться только в условиях повышенной влажности, в частности тот, о котором мы говорим. А тропические дожди в Сан-Рафаэле начинаются весной всегда в одно и то же время, с точностью до одного-двух дней, почему, собственно, в стране и разводят рис. Достаточно распылить споры грибка на площади в несколько квадратных миль и…

— О Господи, — выдохнула Кит. — И все это делалось в стенах Центра?

— Но и это еще не все. В Агроцентре Дэвиса есть аналогичная лаборатория, оснащенная по последнему слову техники, и Рик организовал мне командировку туда, чтобы я еще раз перепроверил оказавшиеся у нас материалы.

— Так вот почему ты там оказался?

— И поэтому тоже. Мы решили, что если Уитни обнаружит пропажи, то в первую очередь заподозрит меня: ведь я однажды уже сталкивался с ним, а потому мне следовало на время уехать. В тамошней лаборатории подтвердили заключение Рика: Уитни действительно вывел грибок-убийцу.

— Так они в курсе?

— Да, но они естественно не знают, с какой целью получен грибок. — Рейс насмешливо улыбнулся. — Ученые института даже просили передать свои поздравления доктору Уитни.

— Да-а!.. — Кит допила последнюю чашечку кофе, заменившую им сегодня обед. Один Гус проявил присущий ему аппетит. — Мне кажется, будто все происходит во сне.

— Надо думать. Однако полная картина получилась тогда, когда Рик вспомнил о делегации, посетившей Центр некоторое время тому назад. Помимо американских студентов среди экскурсантов оказались представители одного иностранного посольства, в том числе сын военного атташе, который учился в одном из американских университетов.

— Вот как?

Рейс показал девушке фотографию в газете военного диктатора Ансельмо — страны, погрязшей в многолетнем пограничном конфликте с соседним Сан-Рафаэлем.

— Рик никогда не интересовался политикой и вспомнил о визите, лишь увидев эту фотографию: на военном атташе была форма того же образца, как, естественно, и та, в которую был одет его сын во время экскурсии. Мы тут же открыли лабораторный журнал и убедились в своей правоте: первая запись в нем была помечена днем, последовавшим за этой экскурсией.

Кит оторвала взгляд от газетных вырезок, разбросанных по полу возле камина, и задала вопрос, которого он боялся больше всего с тех самых пор, как узнал, что Рик высказал свои предположения и поставил доктора Кэмруна в известность.

— Не об этом ли пытался сказать отец по телефону? Кстати, Рейс… Если Уитни проведал, что папа в курсе его секретных исследований…

Рейс молча начал собирать страницы, складывая их в папку. Кит, не получая ответа, невольно дотронулась до его руки. Рейс машинально поднял голову и наткнулся на ее мертвенно белое лицо.

— Кит…

— О Боже! Этого не может быть… Ведь был же несчастный слу… Но точь-в-точь как у Парксона!..

— Успокойся, Кит. — Рейс привлек ее к себе.

— Так ты думаешь, это он… убил моего отца?

— Не знаю!

— Тогда почему ты переменился в лице, обнаружив эту подшивку. Ты уже тогда все понял, так?

— Кит, послушай!.. — Рейс перевел дыхание.

— Ты знал… — сжав руки, она кулаками заколотила ему в грудь, — что он убийца моего отца, и даже не сказал мне! Ведь ты считаешь, что именно так все и было. Его столкнули с крыши — Уитни или то страшилище! Это не был несчастный случай!

— Ш-ш-ш! — Рейс попробовал ее успокоить, пытаясь прижать к себе, но она сопротивлялась и отбивалась, сама, поражаясь невесть откуда взявшейся силе. — Мы ничего не знаем об этом. Я понимаю тебя, Кит. Господи, если бы я мог хоть чем-то помочь тебе…

Кит сотрясали рыдания, ноги не слушались ее, и она начала медленно опускаться на пол. Рейс встал на колени, обнимая ее, он чувствовал, как ее слезы жгут его через рубашку.

— Прости меня, солнышко. Я не хотел сделать тебе больно.

Слезы душили ее и, будто ища зашиты, Кит прижалась к нему.

— Только не оставляй меня одну, Рейс, пожалуйста.

— Я здесь, солнышко, и никуда не уйду.

Так он просидел на коленях весь вечер, держа ее в объятиях. Понемногу она успокоилась и задремала. Только когда вечерний холод начал проникать в комнату, преодолевая жар затухающего камина, он осторожно перенес ее на диван и подошел к камину, чтобы снова раздуть огонь. Сидя на корточках, он услышал слабый звук: она со вздохом произнесла его имя. Бросив все, он поспешил к девушке.

— Я здесь, солнышко, — пробормотал Рейс, обтирая руки и усаживаясь рядом.

Кит не спала и широко открытыми глазами смотрела на него. Неожиданно она подняла руку, и Рейс, наклонившись, стал нежно целовать ее ладонь. Кит мизинцем обвела линию его рта, и он почувствовал, как его бросило в жар. Приподнявшись на локте, Кит привлекла его к себе.

— Рейс! — прошептала она, ее голос вызвал в нем такую бурю желаний, что он еле сдерживал себя. Рука Кит проникла под рубашку, ласково гладя его кожу, а губы, отыскав его, страстно прижались к ним. — Рейс! — чуть слышно проговорила Кит.

Они были так близки к тому, чтобы она полностью принадлежала ему, ведь об этом он мог только мечтать, жадно наблюдая за ней из своего убежища в лесу. Эта умопомрачительно прекрасная, нежная, великодушная, страстная и беззаветно храбрая молодая женщина просила, чтобы он любил ее — он, недоучка, стоящий на нижней ступеньке общественной лестницы, за которым охотились преступники и полиция. И все же она принимала его — зная о нем все… вернее почти все… Потому что он не сказал ей самого главного.

Рейсу показалось, что он с размаху налетел на бетонную стенку.

— Не надо, Кит, — сказал он глухо. — Прошу тебя.


Утром Рейс проснулся рано, перебросившись парой слов с Гусом, он подошел к окну. Вскоре молодой человек услышал шаги Кит и, быстро повернувшись, сел на диван.

Девушка вошла, на ней был голубой халат. Тот самый, в котором так недавно расхаживал сам Рейс, и под которым, вероятно, ничего не было. А тебе-то что за дело? — с неожиданной злобой прервал он себя.

— Ты здесь, — в ее голосе послышалось облегчение.

— А ты что думала? — спросил он.

— Мне казалось, я проснусь, и тебя уже не будет.

— Ты всерьез подумала, что я могу уйти, не сказав ни слова?.. — А что собственно можно еще ждать от человека, сказавшего «нет» самому открытому и чистосердечному твоему порыву, подумал он, и добавил: — Я же обещал не оставлять тебя.

— Просто однажды ты уже так уходил.

— Но я тогда…

— Не давал никаких обещаний.

Рейс хотел что-то ответить, но неожиданно зазвонил телефон. Кит спокойно подошла к аппарату и, поправляя одной рукой волосы, подняла трубку.

— Слушаю? — рассеянно спросила она. Рейс, окаменев, прислушивался.

— Ой, я совсем забыла. Спасибо тебе, Сьюзен. И Стиву тоже.

Это не Уитни, с облегчением подумал Рейс. И не шериф.

— Я? Все в порядке. Нет, в самом деле.

Интересно, гадал Рейс, если бы меня здесь не было, что бы она сказала? Тоже, что все в порядке?

— Спасибо, — повторила она. — Но я не могу. Нет, у меня другие планы. Боюсь, этот год выпадает целиком.

Голос у нее дрогнул, и Рейс поднял голову.

— Извини, но у меня не будет никакой вечеринки, мне хочется побыть одной. Но на будущий год — конечно. Понимаю, понимаю. И все же, спасибо. Да, позвоню сама.

Кит положила трубку, задернула полы халата и задумалась.

— Вечеринка? — спросил он, чтобы как-то нарушить молчание. — По какому поводу?

— Так, ерунда. Вечеринки не будет.

— Я уже понял. Зато обязательно будет через год. Так о чем же речь?

Кит вздохнула и спокойно поглядела на него.

— Сегодня — мой день рождения.

Рейс растерянно откинулся на спинку дивана.

— Что ты говоришь…

— Да, но я, с твоего позволения, постаралась бы об этом поскорее забыть.

Девушка подошла к окну, где совсем недавно стоял он.

— Понимаю, — тихо сказал Рейс. — Это всегда тяжело. Первое Рождество, первый День благодарения, первый день рождения после такой страшной потери.

Кит повернулась, и молодой человек заметил слезы на ее лице.

— Наверное, мне надо было бы сказать, что все пройдет, ты успокоишься, но это неправда! Такие раны не зарастают, можешь мне поверить.

Ему показалось, что она хочет о чем-то спросить его, но, видимо, не решилась.

— Рейс, — сказала девушка, думая о чем-то своем, — ты уверен, что нам не стоит идти в полицию?

На лице парня появилось прежнее настороженно-враждебное выражение.

— Я не могу, Кит. Если я приду туда… Они меня арестуют.

Кит в недоумении посмотрела на него.

— Но ты же сам говорил, что все это было сто лет назад.

Рейс вздохнул. Скажи ей все, приказал он себе. Более удобного момента у тебя не будет. Но, увидев ее огромные невинные глаза, он понял, что не сможет вымолвить ни слова.

— Поверь мне Кит, я не могу идти в полицию.

— Так значит, пусть он гуляет на свободе?

Рейс молчал, разглядывая свои руки.

— Нет, этого допустить нельзя. — Поднявшись, он подошел к камину, поглядел на умирающий огонь. — Если я не иду в полицию, то это должна сделать ты.

— Я? Но я почти ничего не знаю. Только то, что рассказал мне ты.

— Зато ты дочь Кристофера Кэмруна. Тебя они будут слушать. Но прежде нам нужно отыскать недостающие улики, — неожиданно решительно заявил Рейс. — Без них расследование затянется, и Уитни успеет улизнуть.

Кит недоверчиво тряхнула головой.

— Почему ты решил, что они мне поверят, даже если у меня будут компрометирующие документы? Я не имею никакого отношения к Центру, ничего лично не видела, ни в чем не участвовала. Я не разбираюсь в том, о чем вынуждена буду говорить.

— Я тебе все разъясню. Тебя они выслушают, но никто не поверит показаниям… дворника.

— Может быть, хватит? — фыркнула она. — Твоя нынешняя должность, чтоб ты знал, никого, кроме тебя, не волнует. Ты сноб, Рейс Баркли, и если не понимаешь, что заслуживаешь большего, то я тебе сообщаю об этом.

— Ты что же, — с горькой иронией спросил Рейс, — начинаешь сражение за мое честное имя?

— Кто-то же должен это сделать, — упрямо вздернув подбородок, заявила Кит. — Если ты сам на это не способен.

— Кит…

— Да, все, на что ты способен, — это заниматься самоуничижением.

— Кит. Бога ради, — усмехнулся Рейс, — я дворник потому, что лучшей работы мне не найти. У меня нет образования, а без него меня никогда не пропустят в разряд белых воротничков, и это горькая реальность.

— К твоему сведению, ты умнее большинства моих сокурсников, с которыми мне приходилось общаться. Диплом ничего не значит. Лен, например, тоже учил то, что полагается, и ничего сверх того, а ты… — она прищурила глаза, — ни на минуту не прекращаешь заниматься самообразованием.

Рейс ошеломленно взглянул на нее: Рик говорил ему то же самое. Ричард Парксон презирал людей с бумажкой в кармане и полным отсутствием способности к самостоятельному мышлению.

«Ты из всего извлекаешь уроки, Рейс, — говаривал он, — впитываешь знания, как губка воду. Ты поистине мечта любого учителя».

Рик почти убедил его подготовить все необходимые документы для сдачи контрольного теста и последующего поступления в университет, пообещав позаботиться о финансовой стороне вопроса. Учитель не мог даже предположить, что все это невозможно, но Рейс не испытывал от этого меньше благодарности к погибшему другу и наставнику.

Что-то, по-видимому, изменилось в лице парня, потому что Кит впервые со вчерашнего вечера взяла его за руку и с сочувствием в голосе произнесла:

— Мне, наверное, не нужно было говорить это тебе, тем более на повышенных тонах.

— Если не ты, то кто же.

Воцарилось молчание, и, стараясь как-то нарушить его, Кит спросила:

— Так что мы будем делать?

— Мне нужно отыскать кое-какие бумаги. После этого ты сможешь пойти в полицию.

— Ясно. Итак, мы отправляемся на поиски.

— Нет, ты не поняла, Кит. Я иду один. Не хватало еще и тебя впутывать в это дело.

— Я и так влезла в него по уши.

— Это будет не развлекательная прогулка…

— А я и не рассчитываю ни на какие прогулки. Ты собираешься в дом к Рику? Тебе потребуется машина, чтобы побыстрее добраться до места, собака для охраны и помощник, чтобы в случае необходимости предупредить тебя об опасности.

— Кит! — раздраженно повысил голос Рейс.

— Не надо! Только не затыкай мне рот. Я предлагаю свои услуги вовсе не из любви к приключениям и даже не из-за симпатии к тебе. У меня есть шанс наказать убийцу моего отца, и я его не упущу.

Рейс не мог возразить ей, да и что собственно он мог сказать…

— Хорошо, солнышко. Ты права. Мы накажем убийцу.

— Спасибо, — тихо сказала она и неожиданно улыбнулась.

— Но я надеюсь, ты представляешь, за что ты берешься.

Она взглянула на него, и впервые за все это время в глазах у нее заиграли озорные огоньки.

— У меня такое ощущение, что понимаю. Так что нам сейчас предстоит сделать?

Рейс вздохнул и поглядел в окно.

— Мы должны стать взломщиками…


Глава 9


— А не могли они побывать там раньше нас?

— Вполне возможно. — Он взглянул на ее лицо, освещенное тусклым светом, пробивавшимся в сарай. — Подумай, может, не стоит тебе ввязываться в это дело?

— Мы ведь все уже решили, Рейс.

Парень поднял маленький лом и прибавил его к коллекции инструментов, которые успел сложить в брезентовый заплечный мешок. Сверху лег топорик, моток веревки, затем брезент, который не так давно служил ему одеялом.

Взглянув на Кит, он прочел недоумение на ее лице.

— Я, конечно, не специалист по части взламывания дверей, — кротко заметила она, — но вот зачем брезент, не понимаю.

— Железки не должны звенеть.

— Но там же никого не будет, — с испугом заметила она.

— Не знаю. Родня Рика… — Рейс неожиданно замолчал.

Сколько раз за последние десять лет он давал зарок ни с кем не сближаться, чтобы не выдать себя, не переживать после неизбежного расставания, но не смог удержаться. И вот два прокола: сначала Рик, а теперь — Кит.

Молодой человек постарался взять себя в руки.

— Не думаю, чтобы там кто-нибудь был. Его брат — сенатор штата, он всегда очень занят, и у него не будет слишком много времени, чтобы сидеть в пустом доме и ждать, пока кто-нибудь появится. Если он и приезжал, то только затем, чтобы забрать тело Рика и отвезти его домой, в Айову. — Рейс усмехнулся. — Мы с Риком земляки, и это очень сближало нас. Он из Эймса, университетского городка. А я вырос в городке неподалеку. Это…

Боже, что я делаю, подумал молодой человек и испуганно посмотрел на Кит. Я десять лет скрываю ото всех свое прошлое, слежу за каждым словом, чтобы, не дай Бог, не проболтаться, а теперь все выкладываю ей. Проклятие, меня словно кто-то толкает раскрыть ей мою тайну. Я даже назвался настоящим именем, а не тем, под которым был известен до сих пор. Она знает более чем достаточно, подумал он мрачно.

Кит смотрела на него, не говоря ни слова, но он чувствовал, как мысли одна за другой быстро возникают в ее смышленой головке. Рано или поздно она начнет задавать вопросы, наведет справки и все узнает. Остается надеяться, что это произойдет уже после того, как он исчезнет из ее жизни.

Рейс ожесточенно затягивал ремни рюкзачка. Это моя непростительная ошибка, решил парень, ибо на мгновение мне показалось, будто она — конечный путь всех моих скитаний, где я смогу остановиться и осесть навсегда.

— Скажи мне одну вещь, — вдруг спросила она. — Рик знал о тебе столько же, сколько ты о нем?

— Нет, — выдохнул Рейс. — И это злило его не меньше, чем тебя.

Проверив ремни, он закинул рюкзак за плечи и шагнул к двери сарая.

— Кит, я бы хотел, чтобы все было по-другому.

— Ты очень много хочешь, — сказала она, словно подводя итог своим наблюдениям. — И в результате ничего не имеешь.

— Я все расскажу, — произнес он убежденно. — Но позже. Кстати, ты хорошо знаешь, как расположены дома на дороге вокруг озера?

— Да, я часто ездила на пляж, который находится рядом.

— Отлично. Значит, твое появление никому не покажется подозрительным.

Парень забросил мешок с инструментами в джип и, ворча, начал устраиваться за сиденьями. Уитни заплатит за все, и он, Рейс, об этом позаботится, даже если придется нарушить закон. Все равно, как бы дело ни кончилось, ему снова придется бежать и скрываться…

— Все в порядке? — спросила Кит, тщательно укутав его одеялом.

— Более чем, — пробормотал он. — Славу Богу, у меня нет аллергии на собак.

— Ш-ш-ш! Ты ранишь бедного пса в самое сердце. Место, Гус!

Рейс услышал глухой лай, почувствовал, как качнулся джип. Затем Кит завела мотор, и машина тронулась, шурша по гравию.

Под тяжелым, пропитанным запахом псины шерстяным одеялом поездка показалась Рейсу бесконечной. Солнце стояло в зените, и трудно было поверить, что еще пару дней назад земля была укутана снегом. Пот градом катился по лицу Рейса, и ему то и дело приходилось вытирать его рукавом.

Сразу после поворота направо Рейс почувствовал перемену в характере езды. На смену шороху шин пришли глухие удары о неровную поверхность. Солнце больше не пекло, словно ушло за облако или они въехали в тень…

Они ехали вверх по крутому склону, а Рейс знал, что дом Рика расположен ниже дороги. Неужели она в последний момент решила отвезти его своему приятелю-шерифу, чтобы уменьшить вину за сокрытие преступника, или у нее была какая-то другая цель?

Кит снова сбросила скорость, словно джип въехал на труднопроходимую дорогу. Рейс напрягся, готовый к бегству или к бою, в зависимости от обстоятельств, но тут же внезапно обмяк, понимая, что ни сражаться, ни бежать у него уже нет сил. Если Кит против него, то все остальное больше не имеет значения. Воздух становился прохладнее, свет, попадавший под одеяло, более тусклым, и ему почудилось, будто это его черная мысль весь мир накрыла своим крылом.

Когда Кит остановила машину и вышла из нее, Рейс даже не пошевелился. Ему все стало безразлично.

— Рейс, ты что, заснул?

В ту же секунду, как он услышал ее голос, кошмарное наваждение прошло. Она не предала его, просто не могла этого сделать, ведь это была Кит. Протянув руку, он сбросил с себя одеяло и начал медленно садиться, так как ноги затекли от неудобного положения. Они находились в глубине сосновой рощицы, и возле длинных стволов все еще лежали сугробы снега. Дороги не было видно. Вокруг были только деревья и снег.

— Где мы?

— Недалеко от домов, вернее чуть ниже.

Рейс огляделся, затем взглянул на Кит. Та пожала плечами.

— Мы ехали проселком, точнее тропой, которая начинается внизу около пляжа. Раньше местные собирались здесь на пикники, пока у берега не разбили парк. Сейчас сюда никто уже не ходит, так что нам никто не должен помешать. А дома — вон они, там, сразу за этими деревьями. — Она указала вверх по склону.

— Вот это да!

Рейс вылез из джипа, захватив мешок с инструментами

— Рейс!

Он оглянулся.

— Пусти меня первой. Я могла бы проверить, нет ли кого рядом.

— Одна? Ни за что.

— Но если кто-то окажется наверху, мне легче будет объяснить, почему я здесь нахожусь.

— А если ты увидишь Уитни или его «мешок с мясом»?

— Зачем им сюда возвращаться, если они уже обыскали жилище Рика? — резонно спросила она.

— Понятия не имею. Но вдруг!..

— Но даже если так, то это ему придется придумать причину, из-за которой он в середине рабочего дня торчит возле дома трагически погибшего коллеги.

Рейс закачал головой, упорно не желая уступить доводам здравого смысла. Словно уловив его неуверенность, Кит повернулась и пошла по тропе, за ней — Гус.

— Кит, подожди!

Молодой человек пытался найти нужные слова, которые смогли бы ее остановить, но она так посмотрела на него, что Рейс лишился дара речи.

— Со мной все будет в порядке. Как только поднимусь и увижу, что кругом спокойно, пришлю за тобой Гуса.

Она стала подниматься вверх по склону, и была уже слишком далеко, чтобы услышать его запоздалое: «Будь внимательна!»

Через пять минут, которые показались ему вечностью, прибежал Гус, и, виляя хвостом, гавкнул и потянул его за штанину. Невольно засмеявшись, Рейс пошел за ним сквозь чащу.

Кит ждала его под навесом у ближней стороны дома.

— Дверь заперта, никого не видно. Гус тоже никого не видел и не слышал.

— Не видел и не слышал? — не мог удержаться от веселья Рейс.

— Он бы дал мне знать, если что-то не так, — просто ответила девушка.

Перешагнув через перила ограды, Рейс внимательно изучил огромное, во всю стену, стеклянное окно гостиной.

— Ты собираешься разбить стекло? — спросила Кит, когда, приказав Гусу сторожить, перелезла вслед за Рейсом на веранду.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — пробормотал он и двинулся вдоль стены. — Ага! — сказал он, голосом первооткрывателя, остановившись перед створчатыми дверьми. Они оказались запертыми, но одного движения долота, прихваченного им в мешке, хватило, чтобы открыть их.

Стиснув зубы, Рейс спрятал долото обратно в мешок и осторожно вошел в комнату, которая, судя по всему, была спальней. С первого взгляда стало ясно, что до них здесь уже хорошо похозяйничали.

— Они тут уже были, — процедила Кит.

Вид разоренного помещения привел ее в состояние шока: стулья опрокинуты, повсюду разбросаны диванные подушки, столы выпотрошены, содержимое ящиков рассыпано по полу.

— Да, — мрачно отозвался Рейс. — Знакомый почерк. — Он был в доме всего один раз, но без труда нашел главную комнату, служившую одновременно кабинетом. Казалось, что только размеры помещения скрадывали впечатление чудовищного разгрома.

Рейс присвистнул: после такого тотального обыска шанс отыскать то, что им нужно, равнялся нулю. Парень побелел от ненависти к вандалам, превратившим в хлев уютный и тихий дом его ближайшего и единственного друга.

— Какой ужас!

Словно очнувшись, Рейс прошел к книжным полкам, заполнявшим собой целую стену. Книги в причудливом беспорядке лежали на полу, а те, что оставались на полках, стояли вверх ногами, полураскрытые, со смятыми страницами. Ничего не пропустили, подумал он и выругался про себя. Потом перешел к резному письменному столу — подарку брата, как пояснил ему в свое время учитель.

— Ему он больше не нужен, — гордо и чуть насмешливо говорил Рик, — у него в сенаторском кабинете стоит махина раза в два больше этой.

Сейчас поверхность этого чуда антиквариата была завалена бумагами, письмами и официальными документами — все до одной тщательно просмотрены, перед тем как быть сваленными в одну общую кучу. Несмотря на это, Рейс мельком глянул на листы, исписанные знакомым до боли почерком, поднял несколько из них. Здесь же были письма, главным образом от племянницы Рика, дочери его «знаменитого брата», как Рик, шутя, именовал Уильяма Парксона, и Рейса пронзила боль от мысли, что Уитни читал эти глубоко личные послания.

— Рейс! — Он оглянулся. Кит стояла у стойки, соединявшей комнату с кухней. — Не знаю, что бы это значило, но тут записан телефонный номер.

Рейс подошел, и Кит достала упавший за телефонную полку листок из блокнота с написанным на нем номером телефона.

— Ты не знаешь, чей это телефон?

— Это мой номер.

— Твой? Номер твоей комнаты в Центре? — Рейс кивнул.

— Но мне казалось… Рик и без того знает твой телефонный номер.

— Да, он знал.

— Тогда кто же написал его?

— Не знаю. Это почерк не Рика.

— А Уитни… он тоже знал твой телефон?

— Еще бы, — зло засмеялся парень. — Как бы иначе он мог поднимать меня в три ночи и требовать, чтобы я срочно заменил у него в кабинете перегоревшую лампочку.

— Но если не Уитни, и не Рик, то кто?

— И для чего? — добавил Рейс. — Вот в чем…

Он замолчал и бросился к письменному столу. Откопав какое-то письмо, начинающееся с обращения «Дорогой Рик», подбежал к окну и сверил почерки.

— Писал один и тот же человек, — согласилась Кит, подойдя к нему. — И кто же?

— Его брат.

— Ну, конечно! Он был здесь, после происшествия…

— Судя по всему, ты права.

— А они вломились сюда уже после его отъезда, чтобы раньше времени не поднимать шума. Разгром пустого опечатанного дома — вещь неприятная, но вполне понятная — так, мелкая уголовщина. А записка упала за полку, и ее не заметили.

— А может быть, не упала? Впрочем, этого мы знать не можем.

— Но там была не только записка.

Кит подвела его к стене возле стойки. Рядом с телефоном висели несколько фотографий: Рик и его брат, Рик и племянница Рейчел, но Кит показала на другую фотографию, где Рик был снят с мужчиной в поношенной одежде, державшим в руках жирную, только что выловленную из озера форель. Оба широко улыбались, и на лицах у них было написано неподдельное счастье.

— Собственно это сперва и привлекло мое внимание, — сказала Кит негромко. — Я с трудом узнала… У тебя тут такой счастливый вид.

— А я и был счастлив, — начал, было, Рейс. — А он так и умер, не узнав, кто я на самом деле.

— Это не все, — сказал Кит, указав на газетную статью, застекленную в рамке над фотографий.

Рейс замер. Он совсем забыл про эту публикацию в университетской газете, посвященную ученикам доктора Парксона. Заголовок статьи прямо указывал на Рейса.

Если Кит и заметила, что фамилия ученика в статье Букер, а не Баркли, то не подала виду. Но Рейс не сомневался, что такое несоответствие не ускользнуло от ее внимания.

Оставалось надеяться, что на статью не обратили внимания, а что касается фотографии — то он на ней нисколько не похож на тощего затравленного подростка, много лет тому назад под покровом ночи сбежавшего из дома.

— Интересно, позвонил он или нет?

Ее вопрос вернул Рейса с небес на землю.

— Бог его знает. Да это теперь не имеет значения.

Сказано это было резко, почти грубо, и парень заметил, что на глазах Кит выступили слезы. Отвернувшись, он прошел в другой конец комнаты, ругая себя за то, что причинил ей боль. А может, он не сдержался при виде разгромленного дома? Пожалуй, но только ли это?

Рейс споткнулся обо что-то и, нагнувшись, поднял фотоаппарат для 35-миллиметровой пленки, который оказался раскрытым и пустым.

— Что? Они сломали его?

Рейс от неожиданности чуть не подскочил на месте, так тихо прозвучал ее голос.

— Нет, — сказал он, не поворачивая головы. — Не похоже.

— Ты думаешь, забрали пленку?

— Может быть, ее здесь никогда не было. Я не припомню, чтобы Рик держал дома фотоаппарат. — Он перевел взгляд на снимки, висевшие на стенке. — Рик всегда просил других сфотографировать его. Меня, говорил он, до такой степени выматывает микрофотографирование на работе, что дома я не могу без чувства отвращения смотреть на фотоаппарат.

— Микро… что?

— Микрофотографирование. Снимки, сделанные через микроскоп. Рик тщательно документировал результаты всякого эксперимента, даже если они казались неудовлетворительными.

Рейс пальцем провел по гладкой поверхности кофейного столика.

— А вот к себе он относился куда как небрежнее, — с горечью бросил он.

— Боже, Рейс… — Она дотронулась до его руки, и Рейсу стало стыдно за свое поведение. Господи, подумал парень, она же заслуживает лучшего мужчину, чем он, особенно если вспомнить его прошлое. Он должен ей все рассказать. Больше тянуть нельзя, Рейс и без того позволил ей недопустимо близко приблизиться к себе, человеку, который не стоит ее волоска.

— Рейс!

Мягкий, нежный, полный сочувствия голос, от которого бросает в жар…

— Все в порядке, солнышко, — сказал он тихо. — Давай собираться, пока нас не поймали на месте.

Их последующие поиски оказались такими же бесплодными, впрочем, они ничего и не ожидали: слишком уж основательно здесь потрудились.

Обратный путь под палящим полуденным солнцем показался Рейсу более тяжелым.

— Извини, но это необходимо, — сказала Кит, накрывая его одеялом, и он вздрогнул, настолько непривычно было ему, что кто-то заботится о нем и переживает.

— Ничего, — бросил он сухо. — Я привык. — И снова он вздрогнул от ее нежного и в то же время любопытного взгляда.

Они уже въезжали на дорожку из гравия, когда по глухому рычанию Гуса Рейс понял: что-то неладно. Он услышал, как пес зацарапал когтями по дверце, порываясь выскочить, и тихий, успокаивающий голос Кит:

— Нельзя, Гус, сидеть!

Рейс с трудом сдержал себя, чтобы не выпрямиться и своими глазами не посмотреть, что так взволновало Гуса. Подумав, он решил спросить Кит, но та опередила его.

— Спокойно, Гус! Это новый автомобиль Лена, разве ты не видишь? Я знаю, ты его недолюбливаешь, но это не повод, чтобы заживо съедать нашего безобидного гостя. Мы сейчас его вежливо попросим уйти, и ты успокоишься.

Рейс почувствовал, как напряжение уходит, и он может расслабиться. До чего же она все-таки сообразительна. Но когда джип замер на дорожке, а с веранды послышались шаги, и мужской голос воскликнул: «Привет, пусик!» — он приготовился ко всяким неожиданностям.

Пусик? Злоба и ревность так охватила его, что он едва обратил внимания на нервозную нотку в голосе встречающего.

— Господи, — пробормотала Кит, — до чего же я ненавижу эти телячьи нежности.

Вновь раздались шаги, на этот раз по гравию, затем джип качнулся — это Кит и Гус сошли на землю, торопясь встретить Лена подальше от машины. Итак, Лен, мрачно подумал Рейс. Что ему здесь надо?

— Привет, душка! А я уже собирался оставить записку и ехать назад.

Подавив отвращение, которое вызвал в нем неестественный тон и наигранная веселость в голосе Лена, Рейс прислушался к разговору. Лен говорил довольно странно. Что это: напряжение, нервозность, страх?

— И о чем же ты хотел написать?

В спокойной, почти равнодушной речи Кит с трудом можно было заметить тревожные нотки.

— Ну-у… просто хотел передать привет, — брякнул Лен, но тут же, словно спохватившись, с жаром продолжил. — Ты говорила, что не против прокатиться в моем новом автомобиле, помнишь?

Совсем как актер, вспомнивший роль, подумал Рейс. И вообще, не нравится мне этот парень.

— Извини, Лен. Может быть, как-нибудь в другой раз? — неуверенно сказала Кит, затем быстро продолжила: — Гусу что-то нездоровится.

Последняя фраза прозвучала несколько зловеще.

— А когда он болеет, он становится просто психованный, кусает направо и налево.

Рейс чуть не фыркнул от смеха, услышав, как Лен бросился по дорожке из гравия назад. И, словно заглаживая столь явно проявленную трусливость, золотой мальчик бодро заявил издалека:

— А как насчет ближайших выходных, малышка? Я тебя отвезу в самый шикарный клуб на всем южном побережье — маленький ужин, изысканное вино, лунная дорожка на водной глади, и кроме нас — никого. И все это — для тебя. Ну, что скажешь?

Не удержавшись, Рейс на мгновение выглянул из машины и увидел Кит, разговаривавшую с Леном. Они так чудесно смотрелись рядом, стоя около роскошного белого автомобиля. Поистине это была та судьба, которой она заслуживала. А твоя участь, Рейс Баркли — всю жизнь накрываться собачьей подстилкой, сказал он себе с ожесточением, снова прячась под одеяло.

Лен Портер. Высокий красавец-блондин с надменной улыбкой на лице, дипломом юриста в кармане и целым миром возле своих ног. А его алчный взгляд, устремленный на Кит, от которого Рейса чуть не стошнило, не давал ему покоя.

Шорох шин по гравию возвестил об окончании мучительного заточения молодого человека. Послышались легкие шаги — это Кит возвращалась к машине, а затем ее глухой от волнения голос произнес:

— Рейс, он уехал.

Отбросив покрывало, тот медленно сел. Потом попробовал заговорить, но остановил себя, сообразив, что единственный вопрос, который его сейчас волнует: о чем они договорились с Леном. В гробовом молчании он вылез из джипа и вслед за Кит прошел в дом.

Кит почувствовала, что тишина — единственная вещь, в которой он сейчас нуждается, и оставила его в покое. Рейс походил по большой комнате, пошевелил угли в камине, подбросил дров, затем снова начал мерить шагами помещение. Гус, казалось, тоже не мог найти себе места, ходил из угла в угол, принюхивался, словно не узнавал дома. Иногда человек и собака сталкивались, и тогда одному из них приходилось уступать дорогу. Кит ретировалась на кухню и вскоре вернулась, держа в руках две чашечки дымящегося шоколада.

— Рейс, пожалуйста, сядь. У тебя такой измученный вид.

Он почувствовал, как волна усталости затопила его, и, взяв чашку с шоколадом, опустился рядом с ней на диван.

— Рейс, в чем дело?

Кит поставила чашку на стол, и в глазах у нее застыл страх.

— Ни в чем, — процедил он сквозь зубы.

— Но у тебя такой вид…

— Не надо, Кит! Хватит переживать за меня. Пора для разнообразия побеспокоиться и о себе.

— Я и забочусь, — отозвалась она. — О себе. И о тебе. О нас…

Боже, что бы он ни сделал, чтобы хотя бы наполовину заслужить это «нас», чтобы Кит принадлежала ему, он ей… Но этому не бывать, сказал он себе твердо, это не для тебя.

— Рейс, — взмолилась Кит, — не смотри так. Ты пугаешь меня!

Вдруг он почувствовал, как девушка прильнула к нему. Не смей, приказал он себе. Ты прекрасно знаешь, что эта битва с самого начала проиграна. Огромным усилием воли он высвободился из ее объятий и, пошатываясь, встал. Гус, примостившийся, наконец, возле двери, внимательно посмотрел на него. Ошибся ты насчет меня, приятель, подумал Рейс. Чертовски ошибся. Впрочем, как и твоя хозяйка.

— Рейс!..

— Не надо, Кит. Не поступай так с собой.

— Как?..

— Ты заслуживаешь лучшей доли. Я ничего не могу дать тебе. Даже у этого золотого мальчика есть такие возможности, от которых трудно отказаться.

— Ты про Лена? — Она подняла голову, и на лице ее появилось оскорбленное выражение. — Мне он даром не нужен, даже если он пообещает луну и все звезды в придачу.

— Откровенно говоря, мне он и самому не очень нравится, но у него есть внешность, шарм, университетское образование. Это не может не привлекать девушку, тем более глупо отмахиваться от него только потому, что тебе не нравятся его манеры.

Кит вздернула подбородок, и глаза ее гневно блеснули.

— Было бы глупо, — медленно и отчетливо проговорила она, — отказываться от человека, который ради тебя готов на все.

Рейс почувствовал, что больше не сможет сдержать себя. Ему так хотелось послать ко всем чертям все свои зароки, сжать ее в объятиях и держать так вечно, заниматься с ней любовью, пока она в экстазе не начнет выкрикивать его имя.

Он думал, что сойдет с ума от сладостных картин, которые помимо его воли возникали в сознании. Пытаясь сосредоточиться, Рейс предпринял последнюю попытку.

— Я не тот человек, за кого ты меня принимаешь, солнышко, — прошептал он.

— Ты хороший, ты честный, я это точно знаю.

— Да ни черта ты не знаешь! — воскликнул парень, впервые давая выход всей накопившейся на самого себя злобы. — Я не хороший и не честный, Кит Кэмрун!

Она слегка отодвинулась от Рейса, настороженно глядя на него.

— Тогда кто ты? — спросила девушка, почти не разжимая губ.

— Я тот, кого ты во мне заподозрила в день приезда шерифа.

Глаза у нее широко раскрылись, и она невольно в знак несогласия покачала головой.

— Что ты хочешь сказать? Что ты?..

Он твердо встретил ее взгляд.

— …Убийца. Я убийца, Кит.


Глава 10


Дело сделано, угрюмо подумал Рейс. Последнее слово сказано, и сейчас потрясение на ее лице сменится отвращением. Брезгливость — вот самое мягкое и доброе чувство, на которое он теперь может рассчитывать. Нетерпимая ни к какому насилию, Кит Кэмрун не потерпит рядом с собой убийцу.

Но выражение лица девушки оставалось прежним. И Рейс почувствовал приступ раздражения — то ли от ее глупой доверчивости, то ли от сознания того, что теперь ему придется стать более жестоким и к себе, и к ней.

— Это правда, Кит. Теперь ты понимаешь, почему я не могу идти в полицию.

Она сидела бледная, беззвучно шевеля губами, и качала головой, все еще не веря ему.

— Смешно, правда? — грубо сказал он. — Я не могу выдать властям убийцу, потому что сам таковым являюсь. И хотя прошло без малого десять лет, шериф в любой момент может надеть на меня наручники. Ты не знаешь почему? Тогда вспомни, по какому виду преступлений в нашем законодательстве не существует срока давности? Единственное преступление, по которому ты несешь ответственность до конца жизни, это…

— Рейс, нет…

— Да, черт побери! — огрызнулся он. — Я же предупреждал, что ты иначе посмотришь на меня, если узнаешь всю правду. Ну, вот ты ее и получила.

Кит слабо вскрикнула, и Рейс, сжавшись, отвел взгляд в сторону. Подойдя к камину, он концом ботинка начал ковырять каменную кладку. Гус приподнял голову на звук, но Рейс этого даже не заметил. Он был зол на себя, хотя и понимал, что этот разговор должен был когда-нибудь состояться.

— Прости, — невольно вырвалось у него. — Мне следовало раньше рассказать тебе об этом. Но я боялся, что ты никогда более… — Внезапно Рейс замолчал, а потом неуверенно продолжил: — Но я должен был сказать. — Он все еще не смел взглянуть на нее. — Ты имеешь полное право все знать. Иначе бы, надо думать, не стала бы…

— Нет!..

Она произнесла это шепотом, но он пронзил Рейса до глубины души.

— Я не мог больше лгать тебе…

— Не верю!..

Девушка по-прежнему говорила сама с собой, и хотя голос ее немного окреп, но страдания в нем слышалось не меньше. Рейс усмехнулся.

— Боже, неужели, если ты веришь, то беззаветно? Очнись, Кит. Ведь это не случайность, не какая-нибудь судейская ошибка. Я убил человека, а потом бежал, и по сей день скрываюсь от ответственности.

— Но может быть, это все-таки несчастный случай?..

Она не смогла продолжить, чувствуя, как он резко повернулся к ней.

— Черт возьми, Кит, хватит обелять убийцу. Это не был несчастный случай. Я сделал преднамеренно, понятно? Я хотел убить его и убил.

Девушка задрожала и как-то осела на диване. Рейс видел, что она пытается собраться с мыслями, выпрямиться, расправить сгорбленные плечи, смело взглянуть в лицо происходящему. Господи, подумал он, в ней больше мужества, чем в любом из мужчин, с которыми мне приходилось сталкиваться.

Немного придя в себя, она спокойно спросила:

— Почему?

Рейс нахмурился.

— То есть?

— Почему ты убил его?

Рейс ошеломленно уставился на нее. Меньше всего он ожидал от кроткой и нежной Кит такого делового вопроса.

— Я знаю одно: ты мог поступить так только из добрых побуждений, — уверенно произнесла девушка.

— Ты о чем? — выдохнул он. — С чего ты это взяла?

Тон Кит был непреклонен, и она смело взглянула на Рейса. И хотя глаза ее светились мукой, но они смотрели на него необыкновенно тепло.

— Я знаю тебя, и этого достаточно, — просто сказала Кит.

Ее спокойная и непоколебимая вера окончательно сломила волю Рейса, и он обессилено сел на край камина, переведя взгляд на пылающий огонь.

— Когда это на белом свете убивали подобным образом? — еле слышно промолвил он.

Кит поднялась с дивана и подошла к нему.

— В чем там было дело, Рейс? — Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но тут же отвела ее, почувствовав, что он может не так ее понять. — Ты упомянул про десять лет… Господи, да ведь ты тогда был совершенным мальчишкой!

— Пятнадцатилетним пацаном. Возраст вполне достаточный, чтобы отвечать за свои поступки. Я обязан был найти другой способ остановить его.

— Кого? Он что-то сделал с тобой?

Рейс поднял голову. Он понимал, что сейчас она увидит его влажные глаза, но теперь ему было не до мужской гордости.

— Почему ты так уверена, что это именно он что-то сделал со мной?

— Во-первых, я тебя немного знаю. Во-вторых, ты только что сказал, что пытался остановить его.

Рейс вздрогнул от страшного воспоминания, и в тот же миг ощутил, как она нежно положила руку на его колено. Признание рвалось наружу, вынуждая молодого человека рассказать то, о чем до сих пор никто не знал. Сдерживаться и таиться больше не было сил.

— Это касалось не меня, — медленно начал Рейс. — Речь шла… Он тогда… В общем, я…

Он никак не мог подобрать нужные слова. Слишком долго эта история была только его тайной, ему всегда становилось страшно от одной мысли, что она когда-нибудь выплывет наружу.

— Кто он? — мягко спросила Кит.

Рейс перевел дух и попытался еще раз:

— Это был… мой отчим. Он… Мы тогда… — Взяв себя в руки, Рейс продолжил — Меня в тот день практически не было дома. Я вернулся поздно вечером с бейсбольной тренировки и увидел его машину у крыльца, хотя он должен был быть на службе. Еще не заходя в дом, я услышал их голоса. — По лицу у него пробежала судорога, и Кит крепче сжала пальцы на его колене. — Они постоянно ссорились. Отчим был здоровым малым, с прескверным характером. Меня же всегда преследовало чувство вины, поскольку я полагал, что мать вышла за него замуж так как считала, что не сумеет одна поднять меня. Она никогда не работала, и после смерти папы растерялась, не зная, что ей делать…

Ему казалось, что из его сумбурного рассказа Кит ничего не поймет, но та кивнула, и он продолжал:

— В этот день они опять скандалили. Он на нее страшно орал, но, судя по всему, не бил. Сначала я даже не понял, в чем дело, а потом прислушался. Отчим обвинял ее… черт знает в чем, обзывая самыми грязными словами… Выходило, что мать водила его за нос и у нее с кем-то был роман. — Рейс горько усмехнулся. — Это была такая чушь! Мать до смерти боялась его и ни с кем, кроме меня, даже заговаривать не смела… Такое и раньше бывало, но мать не позволяла мне вмешиваться, тем более не разрешала никому говорить об этом, предвидя, что будет только хуже.

Рейс на секунду остановился:

— Как бы то ни было, он поливал ее грязью, а она пыталась хоть как-то образумить его. Я хотел уйти и позвать кого-нибудь, потому что сам безумно боялся его. Но когда решил пройти к себе через внутренний дворик, чтобы не сталкиваться с ним, то услышал, как он начал бить ее, и побежал в гостиную… чтобы что-то сделать. Он и раньше бил ее, но, когда она начинала рыдать, останавливался, ощущая себя победителем.

— Но на этот раз он не остановился, — тихо продолжила Кит.

Закрыв глаза, Рейс, будто снова увидел мать, забившуюся в угол, отчима, бившего ее сначала руками, потом ногами…

— Да, не остановился. Он продолжал наносить удары. Я закричал на него. Тогда он схватил большую, тяжелую, медную настольную лампу… и ударил ее — в висок. Этого я не мог уже вынести. У меня в руке была бейсбольная бита и я ударил его. Изо всех сил. Он упал… Но остановиться я был не в силах…

— О Господи!.. Рейс!..

— Я бил его до тех пор, пока он не перестал шевелиться.

— А мать?

— Она… была мертва. Как-то скрючившись, бледная, она неподвижно лежала на полу… — Рейс перевел дыхание. — Я позвонил в полицию, надеясь, что они быстро приедут… и обо всем позаботятся, а сам бежал из дома.

— Но зачем? — воскликнула Кит. — Он же бил твою мать! Он же убил ее, Рейс! В этой ситуации у тебя не было другого выхода: ты должен был защищать ее.

Рейс утомленно откинулся назад и закрыл глаза.

— Он занимал большой пост, и был известным человеком в этом городишке, Кит. Владелец банка, член городского совета — это не шутки. Никто бы не поверил, что он способен на такого рода поступки.

— Но ты говорил, что подобное случалось и раньше. Были же, в конце концов, какие-то свидетели?

— Были. После первого случая она пошла к врачу, и тот известил полицию, куда вскоре вызвали отчима.

— И что же? — нахмурилась Кит.

— Он охотно признал факт избиения.

— И?..

— И согласился, что дело заслуживает самого строгого подхода, поскольку нельзя допустить, чтобы сын поднимал руку на мать.

Кит в ужасе отшатнулась.

— Я уже тогда был крепким парнем, — пояснил Рейс. — Ростом с него, если не выше. И в полиции охотно поверили его бредням, тем более что он умел мастерски заговаривать зубы. Мать сначала возмутилась, но отчим пригрозил передать дело в суд, если она хотя бы заикнется, и устроить ей очередное побоище.

Рейс в изнеможении замолчал, и только близость Кит придавала ему силы говорить дальше.

— Отчим начал мать шантажировать мною. Я хотел уйти, исчезнуть из ее жизни, но боялся, что тогда он устроит маме кромешный ад.

— Какой ужас, Рейс! И это была твоя жизнь?..

— Теперь ты понимаешь, что я не мог там оставаться. Мне никогда бы не поверили, и все обернулось бы против меня, отчим был убит при попытке остановить меня от избиения матери.

— И ты ударился в бега, — прошептала она.

— Да. И нахожусь в них поныне. И каковы же мои достижения за эти десять лет? Рик убит, твой отец тоже, ты под угрозой…

— Рейс, не надо…

— Ты все прекрасно понимаешь, и такому, как я, нет места в твоей жизни.

— Но в том, что происходит, нет твоей вины.

— Есть. Потому что с моим появлением на людей обрушиваются страшные несчастья. Хватит с тебя страданий.

— Но и тогда и сейчас ты ни при чем! — воскликнула Кит. — Это было не убийство, а самооборона или что-то в этом роде.

— Ты опять ничего не понимаешь, — сказал Рейс кротко. — Я должен был остановиться и не бить его, когда он уже лежал на полу. Но я, как в дурмане, продолжал крушить его. А это уже не самооборона, а самое настоящее убийство.

— Я не согласна, — вскипела Кит. — После всех измывательств над тобой и твоей матерью он и не того заслуживал.

Впервые за все время Рейс, не удержавшись, сжал ее в своих объятиях.

— Господи, неужели твоя преданность не знает границ, солнышко?

— Я знаю одно: твоей вины в том, что произошло, нет. Если бы я знала, что от этого зависит жизнь отца, я поступила бы точно так же.

Рейс спрятал лицо в шелке ее волос, все еще не веря, что она не отвернулась от него, узнав всю правду.

— Неужели ты сможешь иметь дело с человеком, способным поднять руку на другого?

— Способным поднять руку в защиту матери? Всей последующей жизнью ты стократно искупил свою, если она была, вину. Ты спрашиваешь, могу ли я иметь дело с человеком, добровольно лишившим себя будущего ради спасения жизни другого?

— Кит!..

— Да, могу и хочу его больше, чем кого-либо на свете. Ты сделал то, что должен был сделать, Рейс. И если ты и дальше будешь самоуничтожать себя, то, по крайней мере, не ожидай, что я буду заниматься тем же. Твой отчим был человеком без чести и совести, и он получил то, что заслужил.

— Солнышко ты мое!..

— Прости, что я заставила тебя вспомнить весь этот кошмар, но я счастлива, что теперь нас ничто не разделяет. Ты, наконец, стал доверять мне, а ведь раньше — нет, признайся.

— Я просто понял, что не могу больше обманывать тебя, держать в неведении.

— А чего ты боялся? Что я упаду в обморок? Вышвырну тебя за порог? Позвоню Харви, выдам полиции? Ты этого боялся?

В голосе ее послышались нотки раздражения, но Рейс чувствовал себя настолько расслабленным, рассказав ей все, что был просто не в состоянии что-то придумывать и увертываться.

— Я боялся, — сказал он честно, — потерять тебя, как уже потерял все, что любил и ценил. Я слишком устал терять…

Кит с необыкновенной нежностью посмотрела на него и вдруг робко погладила его по щеке.

— У тебя такой уставший вид. Тебе нужно хорошенько выспаться. Но прежде… я хотела бы заняться с тобой любовью…

Рейс раскрыл рот, понимая, какой у него сейчас, должно быть, глупый вид.

— Как?.. И ты после всего… еще способна?

— О чем ты говоришь, Рейс? Ты был мальчишкой тогда и, как мог, защищал себя и свою мать.

— Но я виноват в смерти твоего отца!..

— Ты здесь ни при чем.

— Если бы я не лез, куда не следует…

— Но ты не мог остаться в стороне, разве не так?

— Если бы я только выбрасывал мусор и держал рот на замке, ничего бы не произошло. Так нет, надо же оказаться таким идиотом, чтобы бросить вызов самому Уитни…

— Идиот Уитни, решивший утаить шило в мешке. И он виновен в смерти Рика и моего отца, за что и ответит. А пока…

Она провела рукой по его щетинистому подбородку, затем ласково обвела линию рта.

— Кит!.. — задыхаясь, произнес он.

— Ты устал, — сказала она бесконечно мягко. — Тебе нужно отдохнуть. А я знаю, как сделать, чтобы сон твой был безмятежен и сладок.

— Кит, ты уверена? — спросил он, понимая в то же время ненужность этого вопроса.

— Рейс!.. — словно со стороны услышала Кит свой голос.

Задыхаясь, он привлек ее к себе и страстно поцеловал. Не осознавая еще, что это происходит с ним, дрожащими руками Рейс торопливо стал расстегивать пуговицы на ее кофте.

— Кит, бесценная моя, я не уверен, что смогу еще сдерживаться, — хрипло бормотал он.

— Ты и так слишком долго ждал, — чуть слышно проговорила она, помогая ему скинуть с себя одежду. — Мы оба слишком долго ждали.

Они опустились на шерстяную шаль, лежавшую на полу. Охваченных сексуальным возбуждением, их словно несло по волнам нежности, сладости и восторга. Светлая радость обладания друг другом, пришедшая за освобождением от страхов и подозрений, переполняла их. Рейс ласкал ее груди, бедра, дотрагивался до самых интимных мест ее тела. Кит загоралась от его страстных поцелуев и скользила ладонями по его сильной, гладкой спине, обрисовывая линии его великолепного тела. Он любил так, будто знал все о ее теле. Покрывая поцелуями шею, грудь, бедра, Рейс довел ее до изнеможения.

— Кит, любовь моя, — прошептал он и начал медленно овладевать ею, пока она исступленно не захотела отдаться ему до конца. И тогда он дал волю страсти, пока непереносимое ожидание не вылилось в немыслимое удовольствие, заставив ее застонать от нахлынувшего наслаждения.

Неизвестно сколько времени прошло, прежде чем она подняла голову с его груди.

— Рейс! Между прочим, мы лежим на полу. — Он сонно приоткрыл один глаз. — Может, нам стоит перебраться в чудесную, мягкую постель?

— Угу!

Не дождавшись никакого движения с его стороны, Кит пихнула Рейса в бок.

— Я не прочь там оказаться, но не говорил, что способен это сделать.

Кит засмеялась, а Рейс неожиданно вскочил на ноги, подхватил ее и бережно понес в спальню. Кит снова прыснула, и лицо Рейса осветилось чудесной улыбкой.

Она, как зачарованная, коснулась пальцем края его губ.

— Что такое? — несмело спросил Рейс.

— Я ни разу не видела тебя улыбающимся, — ответила Кит. — У тебя потрясающая улыбка.

Покраснев, он прижался губами к тыльной стороне ее ладони, затем распахнул дверь и торжественно водрузил свое сокровище на середину большой, укрытой балдахином кровати. Укрыв ее одеялом, он нырнул под бок Кит, и от прикосновения к ее телу его желание разгорелось вновь. Тонкие длинные пальцы скользнули по ее бедру и вдруг, словно в раздумье, замерли.

— Что случилось? — раздался из темноты голос девушки.

— Совсем забыл. Сейчас вернусь.

Мгновение спустя Рейс вошел в спальню с заплечным мешком, куда днем складывал инструменты. В комнате уже горела свеча, и он чувствовал, как Кит наблюдает за ним, когда он рылся в мешке, доставая что-то с самого дна.

Стараясь не смотреть на ее обнаженное тело, от вида которого он буквально загорался, Рейс сел на краешек кровати, что-то держа за спиной.

— Я понимаю, что это так, мелочь, — начал он, — но мне хотелось…

— Что это?

Все более теряясь, Рейс медленно протянул руку с завернутым в блестящую фольгу и перевязанным лентой из обрывка рубашки предметом. Хорошо, что свет, по крайней мере, не дневной, подумал он про себя.

— Я хотел сделать тебе подарок… и вот такой повод, день рождения. — Он услышал, как Кит затаила дыхание. — Может быть, тебе будет не так одиноко в этот праздничный день без твоих друзей…

Она мягко приложила палец к его губам.

— Ш-ш-ш! Мне с тобой не может быть одиноко, запомни это, — шепнула она на ухо.

От ее ласкового прикосновения Рейс онемел и, не зная, что еще сказать, молча передал подарок.

Кит в два счета распаковала и словно драгоценный камень пододвинула к пламени свечи какую-то резную фигурку.

— Это же Гус! — воскликнула в восторге девушка. — Рейс, это же Гус! Просто чудо какое-то. И выражение такое, какое бывает, когда он слышит обращенный к нему вопрос и поднимает уши.

Замерев, она перевела взгляд с деревянной четырехдюймовой фигурки на Рейса.

— Так это ты сделал? Ты сам вырезал это чудо?

— Ночи в сарае длинные, — пожал он плечами. — Когда не спалось, я зажигал свечку, хоть это было и неосторожно с моей стороны…

Парень отвернулся. Слегка ошеломленный, он боялся поверить своему успеху.

— Это восхитительно, Рейс! Никогда в жизни ни от кого не получала такого чудесного подарка.

Рейс посмотрел на девушку, но, встретив ее спокойный и мягкий взгляд, убедился, что Кит говорит искренне.

— Это правда, — сказала она, уловив сомнение в его взгляде. — Мне очень дорога эта фигурка, потому что она запечатлела моего любимого пса, сделана к моему дню рождения, да еще так талантливо. — А еще потому, хотелось продолжить девушке, что она подарена тобой, но вместо этого она чмокнула Рейса в щеку.

Любовно поставив статуэтку на туалетный столик, Кит обняла его, и они нырнули под одеяло, прижавшись, друг к другу.

— С днем рождения, Кит, — шепнул Рейс, целуя ее. — Пусть и с таким.

— Между прочим, — ответила она, гладя его, — это самый счастливый день рождения в моей жизни.

Рейсу хотелось сказать что-нибудь теплое и ласковое, как-то утешить ее — все-таки первый день рождения после смерти отца, и боль утраты слишком свежа, но он смог лишь крепче прижать девушку к себе в надежде, что она все поймет без лишних слов.

Впервые за многие годы он заснул тем спокойным, счастливым сном, которого не знал со времен детства.

Ему показалось, что спал он долго, так как, внезапно пробудившись, он увидел, что свеча давно прогорела, в комнате был полумрак, и только ровное дыхание Кит раздавалось в тишине.

Рейс медленно сел в кровати, пытаясь не потерять осенившую его мысль. Кит шевельнулась рядом с ним и сонно приоткрыла глаза.

— Рейс? — Он медленно повернул голову, и что-то в выражении его лица заставило Кит окончательно проснуться. — Что случилось, милый?

— Мне думается, я знаю, где Рик мог спрятать документы.


Глава 11


— Тише, Гус! — торопливо произнесла Кит в темноте, и возбужденное поскуливание стихло.

В наступившей тишине стало слышно, как Рейс с облегчением опустил на усыпанную хвоей землю заплечную сумку. В слабом освещении сразу за оградой кладбища машин отчетливо были видны очертания белого автомобиля Рика. Если бы не ограждение с колючей проволокой поверху, до него было рукой подать.

— Будешь резать проволоку?

Рейс перевел взгляд на неясные очертания лица Кит. Она могла видеть, как он клал в рюкзак кусачки, и сам вопрос его не удивил, изумило хладнокровие, с которым она спрашивала. С тем же спокойствием девушка обсуждала с ним, что лучше всего надеть для их рискованной вылазки, и остановилась на черной вязаной шапочке, черных вязаных штанах, темном свитере и коричневых сапогах.

— Предпочел бы обойтись без этого, — ответил Рейс на ее вопрос. — Мне не хотелось бы оставлять свою визитную карточку, если можно этого не делать. Кроме того, я не уверен, что кусачки возьмут проволоку.

— Значит, будешь перелезать?

Кит взглянула на весьма внушительное ограждение.

— Неплохая мысль, — отозвался он. — Все зависит от того, что это за проволока. Судя по виду, ею хотели отгородиться от крупного рогатого скота. — Рейс начал вынимать из рюкзака вещи. — Есть разные виды проволоки, они различаются диаметром в сечении, частотой расположения шипов и тому подобное. Все зависит от того, от какого зверя ты делаешь преграду.

Кит какое-то время молча смотрела на него.

— Поражаюсь тебе, — сказала она, в конце концов. — Есть на свете вещь, о которой ты бы ничего не знал?

— Разумеется! Например, что я буду делать, если и на этот раз мы ничего не найдем. Или как выбраться из ситуации, в которой я оказался. А самое главное, как я буду жить без тебя, когда все кончится.

А в том, что это произойдет, он не сомневался. Если им повезет и Уитни загремит туда, где ему давно положено быть, пресса взорвется от сенсации: еще бы — объявить преступником профессора всемирно известного университета. И даже если Рейс сумеет скрыться, то слишком мала вероятность, что какой-нибудь настырный журналист не сопоставит между собой ряд фактов, и тогда… жди улыбающихся визитеров с наручниками и билетом в один конец со станцией высадки в тюрьме Айовы.

А если им не повезет, и Уитни с его славной когортой дюжих погромщиков по-прежнему будет разгуливать на свободе, тогда его, Рейса, жизнь не будет стоить и волоска из шкуры Гуса, подумал он, глядя, как Кит почесывает пса за ухом.

Выложив на землю инструменты, Рейс развернул обертывавший их для звукоизоляции брезент. Если сложить вдвое, подумал он, получится неплохая ковровая дорожка, по которой он беспрепятственно перелезет через ограду. Разложив и разгладив кусок брезента, Рейс свернул его, перебросил через ограду и оглянулся па Кит.

— Солнышко, тебе придется подождать меня здесь.

Кит вздернула подбородок, и Рейс вздохнул в ожидании продолжения дискуссии, начатой ими еще по дороге сюда. Только темнота и понимание неуместности громогласного спора у стен охраняемого объекта удерживали их от слишком бурного излияния эмоций.

— Я не собираюсь отсиживаться здесь и ждать, вернешься ты или нет.

— Послушай, Кит. Если что-то не получится, ты должна оставаться в безопасности. Ты — единственный человек, который может прийти в полицию и кого они выслушают. Даже если при тебе не окажется никаких вещественных доказательств, они вынуждены будут предпринять хоть какие-то, пусть чисто формальные, шаги. При самом хорошем для Уитни раскладе ему все-таки придется уносить ноги из Штатов. Пусть это и недостаточная расплата, но все же лучше, чем ничего.

— Выходит, если с тобой что-то стрясется, то я должна мчаться отсюда сломя голову?

— Я так не сказал, но надеюсь, что ты помнишь, ради чего затеяна вся эта игра.

И впервые за время споров Рейс почувствовал, что его аргумент не остался простым сотрясением воздуха. Он усилил натиск, развивая неожиданный успех:

— Это твой долг, Кит. Если, конечно, ты хочешь, чтобы эта тварь заплатила по счету.

Имя доктора Кэмруна не прозвучало, но по ее напряженному молчанию Рейс понял, что она сейчас вспоминает тот день, когда нашла своего отца безжизненно лежащим на снегу.

— Десять минут, и я снова здесь, — пообещал Рейс. — Если за это время я не вернусь или что-то случится, уезжай прочь.

Кит попыталась запротестовать, но он быстро проговорил:

— Прошу тебя, Кит. Я ничего не смогу сделать, если мне придется беспокоиться за тебя.

Ощутив, как разжалась ее рука, Рейс быстро шагнул в сторону, рассчитывая перелезть во двор раньше, чем Кит успеет передумать. Закинув сложенный брезент на колючую проволоку, он в два счета оказался по ту сторону.

На площадке он огляделся и крадучись побежал к белому автомобилю. Когда они одевались в спальне, Рейс рассказал о стереосистеме, которую он вмонтировал в машину Рика, и о том, как оба они обратили внимание на зазор, оставшийся в дверной панели под звуковой колонкой. Рейс сказал тогда, что это отличное место для тайника и что масса народу прячет там оружие, наркотики и тому подобное. Рик посмотрел удивленно: откуда, дескать, ты это знаешь, парень. И когда Рейс сказал, что прочитал об этом в детективном романе, явно не поверил.

Кит ни слова не произнесла в ответ на этот рассказ, молча заправила волосы под вязаную шапочку, и теперь Рейсу стало интересно: а поверила ли она? Впрочем, какое это имеет сейчас значение, когда он, как воришка, крадется между разбитых, потерянных и конфискованных автомобилей, пробираясь к машине Рика.

И вновь их надежды были развеяны в прах: они опять опоздали. Салон машины походил сейчас на интерьер спальни Рика, разве что впечатление оказалось еще более удручающим: обивка сидений вспорота, набивка клочьями разбросана по салону, ковер отодран от пола. А самое главное — взломаны и свободно болтаются дверные панели.

Едва ли взломщики знали о тайнике под стереоколонкой, но, учитывая тщательность, с которой они обыскали всю машину, если Рик действительно прятал здесь эти чертовы бумаги, орудовавшие в машине наверняка их нашли. Уолт — а почерк его узнавался с первого взгляда — превосходно знал свое дело, в этом ему надо было отдать должное.

У Рейса опустились руки. Кончено. Он упустил свой последний шанс. Конечно, Кит может еще пойти в полицию, но за это время Уитни спокойно упакует чемоданы и переберется в какую-нибудь солнечную южную страну, где сможет преспокойно доживать остаток своей гнусной жизни.

Громовой лай Гуса вывел Рейса из оцепенения. Обернувшись, он увидел, как темная фигура с карманным фонарем в руке торопливо побежала в его сторону с другого конца площадки. Беззвучно выругавшись, Рейс выключил фонарик и нырнул на заднее сиденье автомобиля. Человек быстро приближался.

Вот тебя и поймали, дружище Баркли, подумал Рейс, когда Гус залаял вновь, на этот раз в дальнем конце двора. Человек с фонарем остановился и, поколебавшись, двинулся на голос собаки.

Молодчага, Гус, пробормотал Рейс, выскользнул из автомобиля и, прижимаясь к земле, пересек асфальтовую площадку. Только удержи его хотя бы еще на полминуты, повторял он про себя, приближаясь к тому месту забора, где колючая проволока была прикрыта брезентом…

Он мгновенно перепрыгнул колючую изгородь, быстро сорвал брезент с проволоки и стремительно побежал туда, где его с нетерпением ожидала Кит. У джипа он увидел девушку, несущуюся вдоль ограды, и так порадовался, что она цела и невредима, что даже не спросил, какого черта Кит бегает здесь вместо того, чтобы дежурить возле машины.

— С тобой все в порядке? — спросила она тревожно.

— Да.

Из ее груди вырвался вздох облегчения.

— Когда Гус залаял, и я увидела луч фонаря, то чуть не сошла с ума от страха, а потом решила отбежать от забора и дала Гусу команду «Голос!».

Рейс порывисто и благодарно обнял ее.

— Ты все сделала великолепно, солнышко. Зови своего лохматого дружка, и мы как можно быстрее уезжаем отсюда…

Внезапно раздался выстрел, а секундой позже до них донесся пронзительный собачий визг.

— Гус!

Кит рванулась в сторону, и Рейсу пришлось ухватить ее за талию, чтобы удержать на месте.

— Стой, Кит! Туда нельзя.

— Пусти! — закричала она. — Гус ранен!

— Не надо, Кит!

— Я должна! — вне себя кричала Кит. — Он же ранен, неужели ты не слышал?

— Слышал, — ответил Рейс угрюмо.

Казалось, она ни о чем, кроме раненого друга, не могла сейчас и думать. Кит старалась вырваться из его рук, пытаясь высвободиться.

— Пусти!

Локтем она угодила ему в глаз, но Рейс лишь крепче прижал ее. Черт бы побрал твое упрямство, подумал он, холодея от одной мысли, что Кит могла бы побежать навстречу человеку, столь беспечно или с осознанной злобой выстрелившему в собаку, которую едва ли видел.

— Стой, Кит! — прошипел Рейс.

— Я должна быть там, неужели тебе непонятно?

— Тише, Кит! Он же услышит!

— Я не могу его бросить! Я его люблю.

— А я люблю тебя, черт побери! И не пущу тебя под пули психа, стреляющего по животному, которое ему не угрожало!

Кит вдруг замерла, не сводя с него глаз, и только сейчас до Рейса дошло, что он сказал. Ты всегда был неподражаем, Баркли, подумал он с ядовитой усмешкой, особенно при выборе момента.

— Стой здесь! — приказал он коротко. — Я его принесу.

— Но…

— Солнышко, ты даже поднять его не сможешь. Жди здесь.

Рейс прикинул, что, пока охранник решит, стоит ли ему идти смотреть, кого именно он подстрелил, у него будет минуты полторы. Подбежав к участку забора, откуда донесся выстрел, парень негромко окликнул Гуса. Собака с ее обостренным слухом должна была услышать. Если, конечно, она вообще в состоянии что-либо слышать, мрачно подумал Рейс.

При мысли, что его предположение подтвердится, у Рейса заныло в груди. Возвращаться к Кит с известием, что ее единственный друг скончался, спасая его, Рейса, никчемную жизнь… Такая перспектива казалась ему просто чудовищной. Но спустя несколько секунд он, к великой радости, услышал тонкое поскуливание. Продравшись через заросли, обдирая колени о корни сосен, молодой человек упал на усыпанную хвоей землю. Его ликованию не было предела, когда он увидел Гуса и понял, что тот жив.

Лязг засовов заставил Рейса вздрогнуть: охранник все-таки решил поглядеть, кого он подстрелил. Пробормотав несколько ласковых слов, парень взгромоздил тяжело дышавшего пса на плечи, пытаясь причинять ему как можно меньше боли. Гус проявил поразительную выдержку и понимание ситуации, и даже когда Рейс встряхивал его во время бега, лишь жалобно скулил.

Кит ждала их возле джипа, и на лице ее была глубочайшая тревога.

— Почему ты не в машине? — процедил Рейс сквозь зубы и осторожно опустил животное на сиденье. — Вечно ждешь от тебя каких-нибудь фокусов.

— Почему ты пошел за ним? — тихо спросила она.

Рейс поглядел на нее, на мгновение сбитый с толку.

— Потому что он твой любимчик, — огрызнулся он, прекрасно понимая, что не такого ответа она ждала.

Из полутьмы до него долетел звук, похожий на всхлипывание. Но когда она заговорила, голос у нее звучал ровно.

— Он сильно ранен?

— Ничего не могу сказать. И разбираться с этим у нас сейчас нет времени, нужно как можно скорее уезжать отсюда: этот малый вот-вот объявится.

Еще раз, осторожно погладив Гуса по холке, Рейс впервые за все это время сел впереди.

— Тебе придется вести машину, — сказал он. — Ты знаешь местность лучше меня.

Кит кивнула, и только по дрожанию руки, поворачивающей ключ зажигания, можно было определить, как она волнуется. В полном молчании девушка вывела джип из зарослей на главную дорогу.

Стараясь отвлечь ее от тяжелых мыслей, Рейс мягко положил руку ей на ладонь и нежно заговорил:

— Все обойдется, Кит. Если он нашел силы подать голос при моем появлении и до сих пор находится в сознании, то он вытянет. Есть тут поблизости ветеринарная лечебница?

Кит кивнула.

— Доктор Манерс держит клинику на южном берегу озера. Он уже оказывал помощь Гусу в прошлом году, когда того ужалила оса.

— В такое время он позволяет наносить себе визиты?

Девушка снова кивнула.

— Его клиника возле дома.

— Тогда поехали.

Через несколько минут она снова заговорила.

— А что бумаги?

— Уплыли, — сухо бросил Рейс. — Если вообще когда-нибудь там были. Кто-то опять опередил меня.

— Тогда, пожалуй, поведение охранника становится понятным, — помолчав, сказала Кит. — Ведь кто-то успел до нас выпотрошить машину, а такого у нас, насколько я помню, никогда прежде не было.

— А какое, собственно, это уже имеет значение!

Невезение преследовало его. Кит взглянула на Рейса, и, нахмурившись, отвернулась и стала внимательно смотреть на дорожку. Неожиданно вывернувшаяся откуда-то машина почти вплотную подъехала к ним сзади, но почему-то не обогнала их. Кит раздраженно притормозила, и автомобиль тут же отстал.

— В этот час по дорогам ездят одни шизики, — в сердцах бросила Кит, пытаясь разглядеть машину в зеркальце заднего обзора.

Рейс промолчал. Ему удалось рассмотреть странный экипаж до того, как тот растворился в темноте, и парень не мог отделаться от смутного предчувствия, что он уже видел эту машину. Однако полной уверенности у него не было, и Рейс не стал делиться своими соображениями с Кит, продолжая следить за огнями преследовавшего их автомобиля.

Гус начал скулить громче, и Кит, вцепившись в руль, набрала полную скорость и сбросила обороты только при въезде на дорожку, ведущую к дому и клинике доктора Майерса. Рейс все это время глядел назад, и при виде того, как странный автомобиль притормозил возле развилки, а потом медленно, словно в раздумье, двинулся дальше, лицо у него стало мрачным.

— Что мы ему скажем? — спросила Кит, останавливая джип. — Я имею в виду доктора.

— Не знаю. Может быть, что в него выстрелили по ошибке, приняв за оленя, или что-то в этом роде.

В конечном счете, именно эту сказку Кит и поведала заспанному доктору. Рейс осторожно внес тяжеленного пса в приемную и отступил к двери, пока пожилой человек в белом халате, нелепо смотрящемся поверх мешковатой пижамы, осматривал раненое животное. Кит стояла подле него, нежно поглаживая Гуса по голове и нашептывая ему ласковые слова, пока пес терпеливо сносил процедуру осмотра.

— Хм, — фыркнул под конец врач. — Ох уж эти любители пострелять. Палят, не глядя, и даже не обращают внимания на то, что охотничий сезон давно закрыт.

Он похлопал Кит по руке.

— Но ваш подопечный выкарабкается. Пуля задела мышцы правой задней ноги, собака потеряла немного крови, это не страшно, ей надо отлежаться пару дней, и вскоре — как зовут вашего пса? Гус? — снова будет весел и здоров.

Молодые люди покинули клинику ночью. Кит попросила вместо нее повести машину, и Рейс молча взял у нее из рук ключи, когда они подошли к джипу. Рейс понимал, что ее что-то беспокоит, но не знал точно основную причину волнений.

Вообще-то, он не собирался признаваться ей в любви, да еще в такой форме, поскольку давно решил, что подобные признания лишь еще больше запутают и без того глупую и безрадостную ситуацию. Но, так или иначе, слова сорвались с языка, и сейчас Рейса больше всего занимало, о чем все-таки думает бедная Кит.

Они проехали с милю, и, глянув на нее краешком глаза, Рейс почувствовал, что Кит вся дрожит. Быстро свернув на обочину, он заглушил мотор и повернулся к ней.

— Кит! С ним же все будет в порядке. Вот и ветеринар сказал то же самое.

Она взглянула на него, потерянная и несчастная.

— Это не Гус. Мне никак… Ты… — Тонкий голос оборвался. Прикусив губу, она продолжила: — Извини, это так, несвязный бред. Просто я устала, замерзла и переволновалась, и вообще…

Голос не слушался ее, и Кит, словно ища защиты, спряталась у него на груди.

— Бедное ты мое солнышко, — прошептал Рейс, бережно кладя руку на плечо Кит. — Нам нужно хотя бы немного отдохнуть… и не тревожься за Гуса. Он такой здоровяк. Он и не через такое пройдет.

Кит подняла голову и взглянула на Рейса.

— При чем тут Гус? — всхлипнула она. — Я за тебя тревожусь.

Рейс остолбенел. О Господи, так давно никто не тревожился за него, что он уже забыл, как вести себя в такой ситуации. Рик? Тот интересовался его судьбой и, наверное, чувствовал себя слегка задетым, поскольку знал не все о его прошлой жизни, но никогда бы он не стал тревожиться за Рейса… впрочем, его мало беспокоила и собственная судьба. А вот Кит… она все больше пугала его.

— Как ты думаешь, — спросила девушка, заметив впереди маленький кафетерий — оазис жизни и света на полуночной темной дороге, — не выпить ли нам кофе? Или вообще чего-нибудь горяченького. Мне кажется, что это было бы очень кстати.

Она вдруг прикусила язык и нерешительно взглянула на Рейса.

— Извини, — прошептала Кит. — Я совсем забыла…

— Я же не такой невежа, чтобы не уметь вести себя на публике, — проворчал Рейс.

— Я не это имела в виду…

— Понимаю, что не это.

— Вдруг кто-то…

— Никакого «вдруг» не будет, Кит. Что может случиться от чашечки кофе?

Интересно, подумал Рейс, я действительно настолько уверен в своей безопасности или просто устал прятаться, измучился от своего подпольного существования?

Через пять минут они сидели за столиком, и Кит грела руки о свою чашечку кофе. Было довольно странно не суетиться, не высматривать никого и ничего вокруг, а просто спокойно пить кофе в маленьком кафе. Казалось, целую вечность он не жил такой обыденной, нормальной жизнью.

Ночные посетители начинали понемногу расходиться, ночь уступала место дню, а наступающее утро было заполнено для большинства ежедневными заботами. Скоро они остались одни, и только однажды подуло сквозняком, когда какой-то случайный посетитель зашел, широко распахнув дверь.

— Рейс!

Он давно ждал, когда она заговорит.

— Ты никогда не думал вернуться, чтобы все окончательно расставить по своим местам?

Рейс ошарашено взглянул на нее. Меньше всего сейчас он хотел услышать такой вопрос.

— Вернуться? — переспросил он с сарказмом. — Чтобы последующие двадцать лет провести за решеткой?

Кит вздрогнула от его тона, но, кажется, не собиралась так легко сдаваться.

— Но если ты расскажешь, что произошло на самом деле…

Рейс ложечкой начал мешать кофейную гущу на дне чашки.

— Я тебе уже говорил, кем он там был. Неужели ты не понимаешь, что слово пацана, обвинявшегося в побоях своей матери, ничего не стоит по сравнению с тем, что скажет один из самых уважаемых людей в городе?

— Но за все последующие десять лет ты ни в чем подобном не был замешан… Я хочу сказать, что, не считая этого случая, твоя биография чиста, и потому полиция должна увидеть какие-то смягчающие обстоятельства…

Рейс замотал головой. Девушка изо всех сил пыталась убедить себя, что в принципе все не так страшно, если пойти в участок и рассказать правду. Ведь прошло столько лет, и люди обязаны понять психологию пятнадцатилетнего парня.

Он и сам не раз пытался убедить себя в том же. Но, как правило, после таких мечтаний в памяти сразу же всплывала безобразная сцена допроса в участке, где его обвиняли в нанесении тяжких побоев матери. А благообразный господин, по недоразумению именовавшийся отчимом, великодушно просил полицию не возбуждать уголовного преследования против его приемного сына, поскольку «ощущает за него ответственность, как за собственного ребенка». А потом мать заплатила за свою попытку добиться справедливости новой серией побоев, и с тех пор он, пятнадцатилетний подросток, ненавидел мир взрослых и чурался общества своих сверстников, впервые открыв, что значит нести на себе крест отверженного и одинокого человека.

Но сейчас мысль о том, что он останется один, без Кит, наполняла его таким смертным ужасом, подобно которому он до сих пор не испытывал.

— Знаешь, — сказал он, плохо осознавая, что говорит вслух, — мне всегда казалось, что я не переживу тюрьмы, и именно поэтому я бежал и скрывался… Но сейчас… сейчас я уже не знаю…

— Что не знаешь?

Рейс уловил на лице Кит странное выражение страдания и сочувствия одновременно, и вымученные, наболевшие слова вырвались наружу.

— Не дай Бог тебе когда-нибудь оказаться за решеткой. Да я и не позволю, чтобы для этого был хоть малейший повод… Поэтому дальше мне придется действовать в одиночку…

По ее странно блеснувшим глазам Рейс увидел, что девушка все поняла. Однако последующая за его словами реакция вновь перевернула все ожидания парня.

— Ну, что мы будем делать сейчас? — неожиданно спросила Кит.

— Поедем домой и хорошенько отоспимся.

— Ты понимаешь, о чем я говорю.

— Да, — вздохнул Рейс. — Но я не знаю.

— А если они все-таки отыскали необходимые бумаги…

— Они поймут, что у меня нет доказательств.

Кит закусила губу.

— Но ты по-прежнему остаешься в курсе происходящего, — констатировала девушка.

— Да.

— А если они документы не нашли, то по-прежнему будут охотиться за тобой, потому что не знают, что ты не сможешь донести на них в полицию.

Рейс опустил голову. Отрицать что-либо было бесполезно.

— Выходит, ты снова ударяешься в бега, потому что не видишь другого выхода. Даже заполучив доказательства, ты не сможешь их лично представить полиции, потому что не хочешь подвергать себя риску далеко заходящего расследования.

— Кит!..

— Вот почему ты хочешь направить в полицию меня. И дело не в том, что они тебе не поверят, просто они могут слишком глубоко копнуть.

— Кит, прошу тебя!..

— И ты все это время понимал, что независимо от результата наших усилий, всей, если можно сказать, операции, тебе в итоге придется сматывать удочки. Так?

Рейс стиснул в руке пустую чашку из-под кофе.

— Так? — повторила она.

— Так!

Он сидел, побагровев, не смея поднять на нее глаз.

— Выходит, проснувшись утром, я действительно могла обнаружить, что осталась одна в доме, с прощальной запиской в утешение, а то и без нее?

Больше она не сказала ничего. Уж лучше бы она ругалась или рыдала, закатывала истерики, но только не молчала. Но Кит, не проронив ни слова, допила кофе, прошла вместе с ним к джипу, и в полном молчании они тронулись к дому.

Только когда джип, прошуршав по гравию, остановился возле дома, Рейс рискнул повернуть голову. Небо успело расчиститься, и лунный свет заливал все вокруг, стирая краски и придавая всему какой-то безликий оттенок. Но даже луна не могла погасить рыжевато-медный огонь волос Кит.

Медленно подняв руку, Кит дотронулась до плеча Рейса. Он сперва не понял ее жеста, и только когда она отвела руку и вгляделась в порыжевшие пальцы, сообразил — это кровь Гуса, запачкавшая его рубашку.

Рубашку ее отца, поправил он себя. Рейс поглядел на пятно, затем снова на девушку.

— Извини за рубашку, — начал он, — я…

— Ты спас для меня Гуса.

— Сперва он спас меня, — пожал плечами Рейс. — Если бы он не увел в сторону охранника…

— Но ты не должен был рисковать, спасая собаку.

— Я… слишком с ним подружился за это время.

Кит так посмотрела на Рейса, что, казалось, ее взгляд проник до глубины души. И тот вопрос, которого он боялся и ждал все время, наконец, последовал:

— Ты сказал то, что думал?

Он слишком уважал Кит, чтобы разыгрывать перед ней непонимание, а потому обреченно, но честно произнес:

— Да.

— Ты любишь меня?

— Да.

— И я тебя люблю… Но ты уходишь.

— У меня нет другого выхода.

— Знаю. Но выбор есть у меня. Если ты, конечно, захочешь…

— Захочу?

— Чтобы я ушла с тобой.

Рейс в испуге отшатнулся от нее.

— Уйдешь? Со мной? Но здесь твоя жизнь, твои друзья… Я… никогда не смогу просить тебя о такой жертве!

— А разве ты ее не стоишь? Я знаю, что ты скажешь. Но у меня на этот счет есть свое мнение. Если ты не в состоянии оценить себя, нужно, чтобы рядом был тот, кто сумеет это сделать, не поддаваясь гипнозу рокового события, случившегося с тобой в прошлом.

— Кит, — вымолвил он в отчаянии, — ты сама не понимаешь, что говоришь. Жизнь, на которую я обречен… она недостойна тебя. Ты заслуживаешь большего, несравненно большего…

— Между прочим, — прервала его девушка, — я сыта по горло разъяснениями, что я должна хотеть и чего я заслуживаю. И вообще мне надоели эти разговоры.

Резко повернувшись, Кит прошла через веранду. Рейс, изумленно раскрыв рот, глядел ей вслед.

Вдруг короткий пронзительный крик девушки заставил его помертветь.

— Кит? Что с тобой?

Девушка подняла на него расширившиеся от ужаса глаза. Рейс быстро оглянулся по сторонам и похолодел: последний шанс на более светлое и полное надежд будущее навсегда утрачен. Его враги вторглись и в ее дом…


Глава 12


Кит готова была взорваться от ярости. Резко сжатые губы, недобрый огонь в глазах — все это свидетельствовало о скором наступлении бури. Поэтому Рейс не удивился, когда она обернулась и неожиданно спросила:

— Ты что-нибудь скажешь или так и будешь бродить, как лунатик по крыше?

Рейс не сразу смог ответить, находясь под другим сильнейшим впечатлением. Увидев разгромленный дом, Кит первым делом бросилась искать деревянную статуэтку ее любимца Гуса, чтобы убедиться, не повреждена ли она. Фигурка лежала на полу, брошенная туда во время обыска, но совершенно целая, и с того момента, сама того не замечая, Кит носила ее с собой, не выпуская из рук.

— Скажу ли я что-нибудь? О чем говорить? Все кончено.

— Кончено… — с трудом повторила она и уставилась на него как на полоумного.

Я нормальный, подумал Рейс. Просто нельзя брать на себя слишком много, не заплатив старого долга.

— Так, — сказал он строго, — захвати самое необходимое, что полагается в подобных случаях, из расчета дня на два-три.

Глаза Кит округлились.

— Что за новости?

— Ты здесь не останешься и часа.

— Это мой дом, и никакие выходки вроде этой не заставят меня оставить его.

— Кит, они в курсе.

— В курсе чего?

— Что ты обо всем знаешь. И что мы с тобой… связаны.

— Но с чего ты?..

— Бумаги твоего отца. И та подшивка газетных вырезок.

Кит побледнела и бросила взгляд на письменный стол, в который спрятала папку: замок был взломан, ящик валялся на полу.

— А еще, — мрачно добавил Рейс, чувствуя себя круглым дураком, — я вложил туда результаты лабораторного исследования в Дэвисе.

— И они теперь знают, что Рик посылал тебя?..

Рейс кивнул. Кит прикусила губу, и Рейс по ее лицу увидел, что она лихорадочно ищет выход из создавшегося положения.

— Но, если у них на руках бумаги Рика, а теперь еще и бумаги отца и твои анализы, то какой же резон преследовать нас дальше?

— Меня — смысла нет. Я для них не угроза. Но с тобой, дочерью знаменитого ученого…

Кит замотала головой в полном отчаянии:

— Что же нам делать?

Рейс вздохнул — он уже принял решение. Точнее, это сделал за него Уитни, бесцеремонно и варварски вломившись в ее дом, в ее жизнь и тем самым, связав их в один клубок.

— То, о чем ты все время твердишь.

— То есть?

— Идти в полицию.

В конце концов, она замолчала. То ли оттого, что устала разговаривать со «стенкой», то ли осознала, что это действительно единственно возможный выход. Рейс не мог бежать, оставляя ее в одиночестве перед лицом смертельной угрозы в лице Уитни и его банды. Бросить ее теперь было бы верхом подлости и малодушия. В то же время Рейс не мог предложить ей скрываться вдвоем: она не заслужила того жалкого подобия жизни, которое он мог ей дать.

Да и какая разница, где прозябать, если остаток дней он проведет без нее — чем это лучше тюрьмы? «Кирпичные стены — еще не тюрьма. Железные прутья — еще не решетка» — всплыла в его оцепенелом сознании полузабытая цитата. Если сердце в клетке. какое значение имеет, где тело?

В сущности, тюрьма его не очень-то и страшила. Эта расплата за старое казалась такой ничтожной по сравнению с той опасностью, которая грозила Кит. Приходилось надеяться, что улик достаточно хотя бы для того, чтобы как-то заинтересовать полицию. Разгромленный дом Кит, выпотрошенный автомобиль Рика — этого вполне достаточно, чтобы пробудить его любопытство. Хотя события такого рода могли бы показаться случайностью, но, опираясь на авторитет покойного доктора Кэмруна, они могли побудить полицию к каким-то действиям. Так будет лучше, угрюмо подумал Рейс. На большее рассчитывать уже не приходится.

— Рейс?

Он быстро взглянул на Кит и тут же отвел взгляд, стараясь усиленно смотреть на дорогу. Очередная порция уговоров и протестов, что еще можно от нее ждать. Но он ошибся.

— Куда мы направляемся? — просто спросила Кит.

— Я хочу остановиться у Центра и забежать к себе на минуту. — Он почувствовал, как она затаила дыхание. — Все должно быть нормально, тем более в такое время. Не думаю, что они ждут моего визита в самое осиное гнездо. Комната выходит окнами на внешнюю сторону здания, и потому в нее можно пробраться черным ходом. Я туда пойду пешком, а ты жди в джипе. Если что…

— …То мне надо бежать, — с сарказмом продолжила Кит.

— Но ты пойми…

— Какого лешего ты там забыл?

— Хочу забрать пару вещей.

— Именно сейчас? Не лучше ли дождаться, пока полиция схватит Уитни, и ты сможешь не рисковать собой?

Рейс не ответил, и только до боли сжал пальцы на рулевом колесе. Гнетущее молчание было прервано слабым, задыхающимся возгласом:

— Боже, ты думаешь, что к тому времени окажешься за решеткой, да? Что они наденут на тебя наручники раньше, чем ты получишь возможность зайти к себе?

Рейс не был расположен вести сейчас дискуссии, тем более на эту тему.

— У меня там осталось несколько вещичек, и я хочу их забрать, — упрямо повторил он. — Это не займет много времени.

Кит, казалось, впала в прострацию, и, когда он остановил машину в рощице за Центром, она сидела прямая, зажав между колен руки, очевидно, чтобы Рейс не заметил, как они трясутся.

— Кит, не волнуйся так! — сказал он тихо и нежно прикоснулся к ее бледной щеке. Поцеловав ее, словно на прощание, он ощутил, насколько сильно бьет ее дрожь. — Жди меня не больше десяти минут, потом гони в участок, — сказал он, выскальзывая из джипа.

Парень был уже возле задней двери, когда шум за спиной заставил его обернуться и принять боевую стойку.

— Черт возьми, Кит, я же велел тебе ждать!

— Ты же в курсе, что я очень невнимательно слушаю. А, кроме того, я смогу подстраховать тебя.

— А ну убирайся обратно в джип! — теряя терпение, прорычал Рейс.

— Нет, — спокойно ответила Кит, и продолжила: — Так мы делаем что-нибудь?

С трудом удержавшись от ругательства, Рейс отвернулся и подошел к двери — слишком хорошо знал он этот упрямый тон, и очень дорого было сейчас время, чтобы тратить его на препирательства. Вставив ключ в замок, он повернул его — и обнаружил, что дверь не заперта. Внутри он обо что-то споткнулся, а потом чуть не размозжил ногу о какой-то тяжелый и неподвижный предмет. Как же мог он потерять ручной фонарик на кладбище автомобилей?

— Этот бочонок с мясом устроил здесь черт те что, — пробормотал молодой человек, перешагивая через опрокинутый стул.

— Рискнем включить свет? — отозвалась из темноты Кит.

— Придется, — сказал Рейс, с грохотом что-то уронив. — Я знаю комнату, как свои пять пальцев, но сейчас не в состоянии понять, где что находится.

Несколько минут заняли поиски маленькой настольной лампы: она оказалась под журнальным столиком, который Рейс использовал вместо письменного стола. Установив лампу на полу, парень снял с дряхлого диванчика одну подушку и поставил ее так, чтобы свет не падал в окно. После этого, затаив дыхание, Рейс нажал на выключатель.

На секунду яркий свет ослепил их, и едва глаза привыкли к нему, стало ясно, что снаружи присутствующих в комнате не должно быть видно, так, как орудовавшие здесь погромщики чудом не порвали гардины, не потрудившись даже раскрыть их.

Как ни привыкла, Кит к такого рода картинам, но вид царящего здесь беспорядка заставил ее невольно вскрикнуть. Было перевернуто все, что можно, и на полу везде валялись книги.

— Рейс!

Он оглянулся на Кит, стоящую возле телефона.

— Кто-то звонил тебе.

Рейс бросил взгляд на маленькую мигающую зеленую лампочку на автоответчике. Ему сейчас не хотелось слышать чужие голоса, он вообще бы предпочел остаться один, но так или иначе приходилось учитывать все, что могло бы иметь хоть какое-то значение.

— Нажми на кнопку, — с трудом выговорил парень.

Кит послушалась. Раздалось жужжание, затем писк и низкий мужской голос заговорил:

— Здравствуйте, мистер Букер. Говорит Уильям Парксон. Я… мой брат… В общем, он вас очень любил, о чем не раз мне писал и сообщал в личных беседах. Он рассчитывал в будущем… Одним словом, я бы очень хотел поговорить с вами лично. Мы могли бы встретиться в удобное для вас время, если вы сочтете это возможным. Для этого достаточно позвонить в гостиницу «Озерные дали».

— Он все-таки позвонил! — прошептала Кит.

Рейс с трудом удержался от горького восклицания.

Кит сочувственно поглядела на него, понимая, что в такие моменты лучше промолчать.

Крепко сжимая губы, парень подошел к разоренной книжной полке и, покопавшись, нашел то, что искал. Это был подарок Рика, с которым он не хотел расставаться ни при каких обстоятельствах. Заметив, что Кит пытается навести некое подобие порядка, он подошел к дальней стене и застыл.

— Проклятие!

— Что случилось? — Кит была тут как тут.

— Я хотел взять с собой тот снимок, помнишь? — сказал Рейс, растерянно глядя, на пустую стенку. — А искать уже нет времени.

— Ты про этот? — спросила она негромко, передавая ему копию фотографии, висевшей в доме Рика, где они были сняты вдвоем с пойманной форелью в руках. Парень бережно взял фотографию и вдруг вздрогнул.

— Осторожно, — спохватилась Кит. — Там стекло разбито. Сама фотография почти не повреждена, только в углу… Что случилось?

— Этого, этого здесь раньше не было.

Кит поглядела на рамку, затем на порванный край. Потом посмотрела на Рейса.

— Чего «этого»?

— Вот этого! — Рейс ткнул пальцем на угол фотографии.

— «Да здравствует наш величайший в мире улов! — прочитала она вполголоса. — Доказательства налицо!» Почерк Рика? — неуверенно спросила девушка.

Рейс медленно кивнул, ломая голову над тем, почему Рик счел нужным расписаться на этой фотографии, практически год провисевшей на стене, лишь, когда он был в командировке в Дэвисе.

Кит осторожно вынула из рамки обломки стекла, и вдруг ее пальцы застыли в воздухе.

— Рейс!

Он рассеянно взглянул на нее, занятый решением головоломки.

— Вспомни, что ты говорил о привычке Рика тщательно документировать результаты любого эксперимента. Даже неудачного или малозначимого.

— Ну, — нахмурился Рейс. — Говорил… И что же…

Немного помолчав, Кит осторожно заговорила:

— Может, он спрятал, таким образом, в высшей степени важные материалы?

— Проклятие! — стукнул себя по лбу Рейс. — Ну конечно! Камера! — бросил он мгновением позже и выругался.

— Та, что лежала на полу в доме Рика?

— В ней были макрообъективы, — торопливо продолжил Рейс.

— Для чего?

— Для съемок крупным планом, — сообщил он. — Но если он успел перефотографировать документы, то негативы надо было где-то спрятать.

Рейс посмотрел на фотографию и еще раз прочитал написанные аккуратным почерком Рика слова: «Доказательства налицо».

Не говоря ни слова, Кит перевернула рамку. Зажимы, державшие подкладку фотографии, оказались изогнутыми, как, впрочем, и требовалось, но слегка выступающего бугорка на картонке здесь определенно раньше не было. Сердце у Рейса бешено застучало.

Кит медленно провела пальцем по бугорку.

— Тут что-то есть, — взволнованно сказала она. Рейс полез, было в карман за перочинным ножом, когда шум за спиной заставил его обернуться.

— Ба, какая прелесть. Два шара в одну лузу, и у меня никаких проблем.

В комнату вошел Мартин Уитни собственной персоной, уверенно держа в холеной профессорской руке маленький автоматический пистолет. Рейс застыл, парализованный ужасом повторяющегося кошмара: второй раз в его жизни по его вине единственный и любимый человек должен был умереть и второй раз он ничего не мог сделать.

— Чутье, однако, меня не подвело, — небрежно бросил Уитни. — Рано ли поздно ты должен был здесь объявиться. Если в доме Парксона ничего нет, где еще могли оказаться документы? Логично? Поэтому, когда мне донесли, что вы умчались в ветеринарную лечебницу…

— Гус! — вскрикнула Кит, схватившись за голову.

— О, не беспокойтесь, — успокоил ее Уитни. — Ваша бестия в полном порядке. Скорее я даже благодарен ей. Я давно подозревал, что вы, мисс Кэмрун, не так просты, как кажетесь, а вот проверить никак не мог, пока мне не сообщили, что охранник, выставленный на кладбище машин после нашего прошлого визита, недавно подстрелил волка. Оказалось, что это всего лишь ваш невоспитанный пес, мисс Кэмрун, не правда ли?

Кит ответила парой таких словечек, что Уитни переменился в лице, а Рейс испытал что-то вроде уважения: он и не подозревал, что дочь великого ученого знает подобную лексику.

— О, времена, о нравы! — покачал головой Уитни. — Кстати, мисс Кэмрун, ваша машина слишком заметна, даже ночью ее легко узнать. Неужели дочь знаменитого ученого не могла купить что-нибудь поприличнее, тогда бы, глядишь, не было бы у вас сегодня неприятностей.

— Отстань от нее, — сквозь зубы процедил Рейс. — Она ничего не знает.

— Сомневаюсь. Из личного знакомства я понял, что по части настырности и неуместного любопытства мисс Кэмрун — истинная дочь своего отца.

— Вы ведь получили обратно все свои бумаги, — поспешно заговорил Рейс, увидев, как гнев охватил Кит. — И теперь мы ничего не сможем вам сделать.

— Да, у меня собраны все необходимые материалы, спасибо вам и вашей собаке. Однако вы можете причинить мне кучу неприятностей… А я так вошел во вкус, что мне не хотелось бы прерывать мои новые планы из-за того, что шериф и его ребята будут совать нос не в свои дела.

— О, на этот раз, профессор, вас, наверное, интересует корневая гниль для кукурузы, растущей в Бутане, или для пакистанской пшеницы? — саркастически спросил Рейс, делая один незаметный шаг в сторону Уитни.

— Заткнись, — цыкнул Мартин. — Меня тошнит от возни с тобой. Ты ничтожество, жалкий уборщик с претензией на знание высокой науки. Чего ради Парксон так носился с тобою, ума не приложу. Господи, ты даже школы умудрился не закончить! Знай я заранее о твоем самомнении и привычке совать нос куда не следует, духу бы твоего в Центре не было.

Рейс сжал побелевшие губы, молча сглотнув брошенные ему в лицо оскорбления. Он боялся поглядеть на Кит, ставшую невольной свидетельницей его полного жизненного фиаско.

— Однако ему хватило ума поставить подножку профессору Мартину Уитни, разве не так? — Никогда еще Рейс не слышал столько гордости в голосе Кит. — Сначала он вас вычислил, а потом несколько раз оставил в дураках!

— Умолкните оба!

— Будет вам, Уитни, вы уже пострадали из-за своей глупости, не разглядев рядом с собой истинный талант и незаурядный ум.

— Так он, — зло усмехнулся ученый, — и вас купил своей внешней простотой? Жаль, мне казалось, вы более разборчивы в людях.

— Пусти ее, — тихо промолвил Рейс. — Она тебе не опасна.

— Наоборот, это ты, Букер, мне не нужен. Обвинения, брошенные дворником директору Центра, — это же нонсенс. Но дочь доктора Кристофера Кэмруна — это, к сожалению, нечто иное.

— Не надо вам было убивать его!

Слова вылетели у Кит прежде, чем Рейс успел удержать ее. Брови Уитни взмыли вверх, и по его лицу Рейс увидел, что профессор пытается переварить услышанное. Потом он даже с жалостью посмотрел на свою пленницу, которая знала о неслучайной смерти отца. Рейс чуть не застонал: у директора-преступника не оставалось больше выбора.

— Если бы не подходящий момент, то мне пришлось бы прибегнуть вот к этому средству, — с неожиданной откровенностью пояснил Уитни и поднял вверх пистолет. — Но Уолт умело воспользовался удачной ситуацией.

— Как потом и с Риком? — бросил ему Рейс, искоса поглядывая на бледное лицо Кит.

— Необходимость есть необходимость, — любезно сказал Уитни.

— Необходимость? — прошипел Рейс. — Чтоб тебе пусто было на том свете.

С лица профессора моментально сбежала его наигранная небрежность.

— Назад! — прорычал он, размахивая пистолетом перед ними, и глаза его блеснули таким холодом, что если раньше они сомневались в его способности убить, то теперь были в ней абсолютно уверены.

— Но зачем? — мучительно качнула головой Кит. — Зачем вы это делаете? Неужели вам так нужны деньги, что ради них вы готовы убить?

— Деньги? — грубо расхохотался Уитни. — Штука приятная, но не в них дело. Я сыт по горло тем, что в мире науки играю роль эдакого приживалы сперва при докторе Кэмруне, а затем при этом надменном ублюдке Парксоне. Меня разрывало от гнева, когда мне со всех сторон говорили, какие гении работали и работают в моем научно-исследовательском Центре. А они, особенно этот Парксон, даже не старались скрывать своего презрения ко мне.

Его лицо исказилось от ненависти, и он свирепо глянул на Рейса.

— Он тебе, ничтожеству, уделял больше внимания, чем мне, своему коллеге и начальнику. Это тебе, нулю без палочки, недоучке с улицы!..

— Док? Вы здесь?

Узнав знакомый голос, Кит от изумления разинула рот, и в глазах ее мелькнула надежда. Стараясь предупредить идущего к ним человека, она громко произнесла:

— Лен! Будь осторожен! Уитни с пистолетом!

Высокий блондин с натянутой ухмылкой вальяжной походной зашел в комнату.

— А с чем же еще ему быть, если я сам добывал для него эту штучку.

Кит застонала и закрыла глаза.

— Что-то не так, пусик? — надменно спросил Лен.

— Забудь о ней, парень, — негромко заметил Рейс. — Она по ошибке считала тебя другом.

Он и сам не мог понять свои чувства: то ли сокрушаться по поводу того, что последняя надежда рухнула, то ли облегченно вздохнуть оттого, что золотой мальчик оказался из поддельного золота.

— Другом? — Лен дотронулся до щеки Кит, и Рейсу стоило больших усилий сдержаться и не ударить блондина в пах. — Надменной и возвышенной мисс Кэмрун? Да, было время, когда я питал иллюзии и даже надеялся на большее.

Его ухмылка сменилась безжалостной усмешкой.

— Но все это — в прошлом, когда я не знал, что ты за сучка. Мало того, что мои старики мне прохода не дают, но чтобы я позволил тебе измываться надо мной и свысока судить о том, что я впустую прожигаю жизнь, — черта с два!

— К сожалению, я оказалась больше чем права, — прошептала Кит.

— Да? — с любопытством поглядел на нее Лен. — А я до последнего момента надеялся, что это было скрытое объяснение в любви.

— Не всем же падать в обморок от твоего неотразимого обаяния, — заметил Рейс.

— О, да он показывает зубки! — Лен взглянул на Рейса, как будто только что увидел его. — Вы правы, док, он действительно склонен корчить из себя важную персону.

— Заткнись, ты, слизняк! — закричала Кит. — Он стоит сотни таких ублюдков, как ты.

— Кит! — предостерегающе окликнул Рейс, не спуская глаз с Лена и чувствуя невольный прилив благодарности к девушке.

— Так это ты ездил за нами всю ночь, точно? — спросила вдруг она. — А потом вернулся ко мне домой и учинил там разгром. Что, угадала?

— Должен же я был получить эти бумаги, дорогая, пока вы возитесь с вашим паршивым псом, — пожал плечами Лен. — А когда вы вернулись от ветеринара, то поехал сюда.

— И записки в твой предыдущий визит ты не оставлял, — Кит распалялась все больше. — Вот почему Гус метался по дому и не находил себе места. Он почувствовал, что ты был внутри. И все эти так называемые ухаживания — только для того, чтобы держать меня под надзором.

— А ты думала, я всерьез убиваю время и трачу силы, уламывая монашку, которая боится мужчин, как черт ладана.

Кит даже не заметила его жалкой потуги пошутить.

— И тогда, на озерной дороге, ты тоже действовал по инструкции своего босса, так? А я никак не могла понять, с чего это вдруг ты болтаешься по местам, где нет ни баров, ни женщин. — Кит покачала головой. — Боже, Лен, как ты умудрился вляпаться в такую грязь?

До Портера-младшего, очевидно, дошло, что его отчитывают в присутствии хозяина, и он отступил на шаг.

— Я бы сказал, — медленно заметил Рейс, — что этот мальчик — передаточное звено в данной преступной организации.

— Заткни глотку, — побагровел Лен, заметив, что Кит непонимающе взглянула на Рейса.

— Помнишь, я говорил про студента, сына военного атташе, — не обращая на него внимания, продолжил Рейс. — Того, что служил связным между Ансельмо и группой в Центре. Я еще раз пересмотрел газетные вырезки и уточнил: парень учился в Беркли, как и твой хороший знакомый.

Рейс перевел взгляд на того, кого он еще недавно принимал за соперника.

— Наверное, твой приятель, Лен? Он тебе, вероятно, и внушил, что можно обойтись и без карьеры, достаточно только иметь связи с нужными людьми, и можно жить припеваючи.

По оцепеневшему лицу Лена нетрудно было догадаться, что Рейс попал в точку. Для Уитни и его «единомышленников», вероятно, не составило большого труда поймать на удочку ленивого студента с замашками провинциального бонвивана. Роскошная машина, шуршащие долларовые бумажки — все это неотразимо подействовало на сына лавочника, неожиданно оказавшегося на короткой ноге с научной и дипломатической элитой.

— Боже, Лен, — еле слышно прошептала Кит. — Как ты мог. Они же убили моего отца.

— Что ты болтаешь? Ведь он свалился с крыши…

— С благословения твоего друга Уолта, — сухо вставил Рейс.

Лен побледнел и бросил взгляд на Уитни, с иронией наблюдавшего за сценой.

— Он же упал, док? — потребовал подтверждения Лен.

— Не будь дураком, Портер? Парень слишком много знает, но он в наших руках, а потому ни про Кэмруна, ни про Парксона не узнает ни одна живая душа.

— Рик — это тоже его рук дело, — пояснил Рейс.

Лен был в замешательстве, на его лице выступили капельки пота.

— Нет, — проговорил он, трясясь, — не может быть.

Он вновь повернулся к Уитни.

— Док, ты же говорил, что никакой «мокроты» не будет.

— И сдержал слово — ты ни к чему подобному не причастен. Для такой работы я держу Уолта, так что в случае чего — ты ни при чем. Одна беда — Уолт сейчас занят переговорами с нашими спонсорами, так что на этот раз мне потребуется твоя помощь.

— Чтобы убить нас, — охотно пояснил Лену Рейс.

— Нет! Ни за что! — Лен стал мертвецки белым.

— Это называется — круговая порука, — продолжил лекцию Рейс. — Впрочем, ты юрист и должен знать этот термин. Это означает, что теперь ты уже не сможешь «отмыться» и заявить на суде, что был мелкой сошкой и не знал, на что шел…

— Молчать!

Рейс настолько сосредоточился на Лене, что выпустил из виду Уитни. Удар пистолетом по лицу был настолько неожиданным, что парень не успел увернуться. Кровь из рассеченной кожи залила лицо, и ошеломленный Рейс пропустил второй удар, третий… Уцепившись за стол, он краем глаза заметил, как профессор заносит руку для нового удара. И тут в ушах зазвенело от пронзительного крика:

— Нет!

Рейс попробовал приподняться, удержать ее, но в глазах потемнело, и он рухнул на пол. Когда голова прояснилась, парень увидел, что Лен схватил Кит за руки, а беснующийся Уитни на ощупь шарит по полу, чтобы найти очки, которые, судя по исцарапанному лицу, сорвала с него Кит.

— Ты не можешь сделать этого, Лен! — кричала Кит, вывертываясь из рук блондина. — Ты кто угодно, но не убийца, Лен! Не могли Оливия и Джек воспитать из сына убийцу!

Страдальческий блеск появился в глазах Лена. Но не только Рейс разглядел его колебания.

— Хватит! — взревел Уитни и, шагнув вперед, поднял руку, чтобы обрушить на хрупкую девушку удар, только что сваливший с ног Рейса.

Ему некогда было думать, он знал одно: если Уитни ударит ее, для него все кончено. Привстав на ноги, он, наклонив голову, изо всей силы врезался в разъяренного профессора.

От оглушительного выстрела заложило уши. Теряя равновесие, Рейс успел заметить падающих на пол Кит и Лена, а затем со всей силой навалился на Уитни. Профессор извивался под ним как червяк, пытаясь высвободить руку для очередного выстрела. Волна мести и желание бить поверженного соперника настолько захватили Рейса, что он со всей злостью ударил профессора в переносицу, послав его в нокаут. Очки с жалобным звоном разлетелись в разные стороны, на губах Уитни запузырилась кровь, а прижатая с пистолетом рука судорожно задергалась. Вырвав оружие, Рейс с отвращением выбросил его в дальний угол комнаты.

Он не знал, что с Кит, если бы не она… если бы не ответственность за нее, кто знает, может быть, и на этот раз…

— Кит!

Рейс метнулся к двум лежащим на полу телам. Лен лежал неподвижно, не издавая ни звука, а Кит, слабо шевелясь, пыталась отползти от него в сторону.

— Ты как? — хрипло спросил Рейс.

Кит кивнула и медленно села.

— Ты знаешь… кажется, он застрелил Лена.

Рейс наклонился над блондином: красное пятно медленно расплывалось чуть ниже правой ключицы.

— Этот парень все-таки родился в рубашке, — сказал он без зависти и мстительности в голосе. — Вынут пулю, заштопают рану, и он будет здоров.

— Я рада, — кашляя, сказала Кит. Рейс онемел, не зная, как реагировать на ее слова. — Он в последний момент оттолкнул меня в сторону. Если бы не он…

Рейс облегченно вздохнул. Пожалуй, теперь я в долгу перед золотым мальчиком. Вот только едва ли я смогу вернуть этот долг, подумал он мрачно. Уитни застонал, и оба они поглядели на директора Центра, схватившегося за окровавленную шею.

— Ему повезло, что не задета вена.

— А я туда и целила, — сообщила Кит дрожащим голосом, явно не испытывая неловкости и раскаяния за свое действие.

— Ты?.. В вену?

— Когда он начал бить тебя пистолетом, я решила, что он уже начал тебя убивать. Что еще, по-твоему, мне оставалось делать? — Кит вздрогнула. — Только убить его.

— Но чем? — потрясенно спросил Рейс.

Оглядевшись, Кит нашла за спиной упавшую рамку с фотографией. В ней еще осталось несколько осколков разбитого стекла — одним из них она и распорола Уитни шею.

— К сожалению, — она сверкнула глазами в сторону лежавшего преступника, — я промахнулась.

— Кит!..

— И на следствии я скажу то же самое. Он убил моего отца, и я хотела лишить его жизни. Так что, возможно, я в сущности такая же, как и он.

— Кит, нет. — Рейс поймал ее за руки и прижал к себе, ощущая, как она дрожит. — Как ты можешь сравнивать!

— Если бы я лучше целилась, он был бы сейчас мертвым. И тогда я оказалась бы убийцей.

— Да замолчишь ты, наконец, или нет! — Рейс так крепко обнял девушку, что ему были слышны удары ее сердца. — Ты не убийца, запомни это. Даже если бы ты добилась своего, то это было бы лишь возмездие, а заодно и необходимая оборона. Убийца — он, а не ты.

— Я знаю, — неожиданно сказала Кит, — и очень рада, что ты начал разделять мое мнение на ситуацию вроде этой.

И прежде, чем Рейс снова заговорил, Кит продолжила.

— Если бы ты был убийцей, то, не раздумывая, использовал пистолет — кто бы осудил тебя за такие действия в горячке боя? Но ты отшвырнул его прочь. Ты даже револьвер отца не взял с собой, хотя шел на риск. А все потому, что убийство противно тебе по сути.

Рейс молча смотрел на нее, сбитый с толку.

— Вот они, Рейс, смотри. — Он вздрогнул и оглянулся на преступников, но те в прежних позах лежали на полу. — Да не сюда. Смотри, негативы были здесь, Рик успел их спрятать. Теперь у нас на руках все доказательства, и Харви придется выслушать нас.

Кит отодвинула картонку и достала из тайника прозрачные пленки. Рейс чуть не задохнулся от ликования. Теперь им поверят. Он может уходить, и Кит сама в состоянии все уладить. А он — он может возвращаться… Куда? К прежней жизни в бегах, когда ты «ложишься на дно» и ждешь, пока новая волна шторма не выбросит тебя на поверхность? Только на этот раз твое жалкое существование будет страшным, потому что рядом не будет Кит.

— Ты убийца не больше, чем я, Рейс, — тихо сказала девушка. — И это вынуждены будут признать все. Мы заставим их раскрыть глаза и признать очевидность.

Ее вера в торжество справедливости была такой искренней, такой заразительной, что он почти поверил в это. Но, окинув взглядом хаос, творящийся в его комнате, вспомнив прошедшую ночь, он похоронил в себе последнюю надежду. Его ничего не интересовало в этой жизни, значение имела одна Кит, без которой жизнь Рейса превращалась в ад.

Еще несколько драгоценных секунд Рейс сжимал девушку в объятиях, наслаждаясь ее близостью, а затем с острой мукой, равной которой никогда не испытывал, он отпустил Кит. Мысленно попрощавшись с ней, Рейс как бы заново начал возводить вокруг себя стены, которые усилиями Кит оказались за эти дни разрушенными. Отгораживаясь от нее и всего мира, он медленно подошел к телефону.


Тяжелое лязганье двери в тюремную камеру… Пожалуй, это один из самых характерных и запоминающихся звуков в мире, подумал Рейс. Впервые услышав его, — а произошло это на рассвете, когда он измученный и еле стоящий на ногах, был препровожден в камеру, — Рейс поразился, что стук закрывающейся тюремной двери оказался менее грозным и громким, чем это виделось ему в ночных кошмарах.

От момента схватки с бандитами до прихода в камеру прошло несколько часов. Прибывший на звонок помощник шерифа мгновенно оценил открывшуюся перед ним картину и без промедления вызвал по рации Харва Брукса.

— Предоставь мне говорить с ним, — тихо шепнула Кит, когда приехал высокий начальник.

И Рейс позволил ей все объяснить, потому что каждая прошедшая секунда позволяла ему собраться при прощании.

— Тебе не помешал бы врач, сынок, — это были единственные слова, которые бросил Рейсу шериф, внимательно изучив его разбитое лицо.

Рейс молча кивнул головой.

— Отлично! Сэм, уведи этих двух, — Харв указал на Уитни и Лена, — отсюда и не спускай с них глаз, пока я не выясню, что, собственно, здесь произошло.

Помощник кивнул, и Брукс повернулся к Киту и Рейсу.

— Вы не возражаете, если мы переберемся в кабинет? Я думаю, мне предстоит выслушать длинный рассказ?

Как и предполагал Рейс, фамилия Кэмрун придала веса происходящему, и, оказавшись в своем кабинете, шериф внимательно выслушал историю, которую поведала ему Кит. Через лупу он проглядел негативы, и все время что-то писал в блокноте по мере того, как Кит излагала версию происходящего, начиная с того дня, как Рейс спас ее от обрушившейся ветки. По понятным причинам о некоторых подробностях она умолчала.

В течение ее рассказа Брукс несколько раз бросал холодный взгляд на Рейса, и тот понял, что шериф опознал в нем неуловимого воришку, потревожившего в последнее время покой местных жителей.

Когда Кит закончила, наступила очередь Рейса. Его рассказ оказался более обширным: некоторые технические подробности, судя по всему, ставили шерифа в тупик, но Харв, не проронив ни слова, выслушал все до конца. Только после этого, сделав несколько пометок и покрутив в руке ручку, шериф поднял голову.

— Из всего услышанного мне остался непонятным один момент.

Все, подумал Рейс.

— Почему, — спросил он, откидываясь в кресле, — вы сразу не пошли к нам?

Рейс почувствовал, как замерла Кит, испуганно уставившись на них обоих. Ему захотелось коснуться ее, успокоить, но он не посмел. Сейчас он приучал себя к жизни без нее, а потому не мог позволить себе расслабиться. Тяжело вздохнув, он смело встретил взгляд шерифа.

— Уверен, что у вас были на то причины, — продолжил Харв, не спуская глаз с Рейса. — И мне бы очень хотелось узнать о них.

Рейс закрыл глаза и до боли в пальцах сжал подлокотники кресла. Затем, смотря перед собой, он ровным, безжизненным голосом поведал ему свою историю.

Жестикулируя во время рассказа, Рейс машинально поднял руку, забыв, что наручные часы вместе с ремнем, ножом и ботинками конфискованы. Он пытался акцентировать внимание шерифа, что все это произошло очень давно. А, в общем-то, какая разница, когда это случилось… Он устало опустил руку.

Единственная вещь, доставшаяся ему от отца, настоящего отца, был нож, случайно оказавшийся тогда в кармане. С той страшной ночи он бережно хранил его в память о доме. Теперь его отобрали, как, впрочем, и ботинки, словно подчеркивая, что такая обувь для прогулок в лесу, в поле, в горах — одним словом на воле — ему уже не понадобится.

Рейс пытался убедить себя, что испытывает огромное облегчение, сообщив шерифу все о себе, поскольку он был уверен, что находится в розыске в Айове в связи с обвинением в убийстве Генри Литтона. Увы, спокойствие покинуло его, как только увели Кит.

Кит… Он не смотрел на нее, когда шериф, резко бросив, что Рейсу лучше всего… остаться здесь, пока он не наведет все справки, повел его за собой. Парень слышал ее протестующие возгласы, но взглянуть на нее так и не набрался духу.

Сейчас Рейс убеждал себя, что теперь, реально увидев его за решеткой, она порвет их отношения. Но в самом дальнем уголке сознания постоянно звучали ее слова: «Ты убийца не больше, чем я, Рейс, и это будут вынуждены признать все. Мы заставим их раскрыть глаза и признать очевидность».

Если бы Кит, в самом деле, так считала, рассуждал он, сидя на узкой скамье камеры, она бы давно появилась здесь. Хотя бы один раз. Но ее не было, и пора бы с этим смириться. В конце концов, ты сам принял решение остаться, так что повода для нытья у тебя нет.

Неожиданно донесся лай пса, ужасно похожий на лай Гуса. Рейс невольно рассмеялся, но тут же, сжав голову руками, застонал. Часы, проведенные в сладких объятиях Кит, теперь были сном, видением из другой жизни. Реальностью стала эта холодная тесная камера, а Кит Кэмрун стала грезой. Она…

Она была здесь.

Рейс замер, не смея поднять глаз, но, безошибочно распознавая этот сладкий и чуть пряный аромат, который исходил только от Кит. Загремели, открываясь, засовы, и Рейс внутренне сжался: больше всего на свете он ненавидел себя за то, что она увидит его здесь в таком виде, в такой роли.

Кит молча опустилась перед ним на корточки, и он увидел напротив себя янтарные глаза с капельками слез на ресницах.

— Почему ты не могла и дальше оставаться в стороне? — хрипло спросил Рейс, стыдясь и самого вопроса, и тона, которым его задал.

— Боже, прости, Рейс! Я знаю, что ты вправе на меня сердиться, но мне во что бы то ни стало надо было уехать. Я не могла вынести, что ты вынужден здесь находиться, тем более не хотела, чтобы ты оставался здесь хотя бы одну лишнюю минуту.

Рейс сухо рассмеялся.

— Ты оговорилась: не минуты, а годы. Уходи отсюда. Здесь неподходящее место для тебя.

— Уйду, но не раньше, чем ты кое с кем переговоришь.

— Что? — Рейс поднял голову.

— Сэр! — приветливо обратилась Кит к кому-то и обернулась.

Только тут Рейс заметил, что она пришла не одна. Высокий худощавый мужчина с темными седеющими волосами, неуловимо на кого-то похожий, прошел в камеру и протянул Рейсу руку.

— Я давно хотел встретиться с вами, мистер Букер. Я столько слышал о вас.

Букер? Догадка вот-вот должна была озарить его усталый ум. Букер…

— По-моему, — продолжал мужчина, — на протяжении последних лет не было письма, в котором бы брат не упоминал про вас.

Рик. Вот кого он ему напомнил. Все стало на свои места. Но зачем сенатору из Айовы посещать маленькую калифорнийскую каталажку. Медленно, чуть пошатываясь, Рейс поднялся.

— Вы…

— Уильям Парксон. Я хотел бы выразить благодарность всего нашего семейства за вашу помощь в разоблачении и поимке этой твари, организовавшей убийство моего брата.

Рейс опустил глаза.

— Это не ко мне, а скорее к Кит…

— Мисс Кэмрун поведала мне всю историю, мистер Букер… — Мужчина замолк и печально улыбнулся. — Простите, я слишком привык к фамилии, под которой вы фигурируете в письмах Рика. Вы были ему очень дороги. Мне кажется, он видел в вас своего несостоявшегося сына.

У Рейса комок подкатил к горлу, и он отвернулся.

— При случае я бы хотел побольше поговорить с вами, но сейчас я уступаю место мисс Кэмрун. Если не ошибаюсь, у нее есть кое-что для вас.

Только сейчас, осмелев и взглянув на Кит, Рейс увидел, что ее глаза сияют от какой-то безудержной радости. Его окатила горячая волна надежды.

— Кит?..

Не обронив ни слова, девушка дрожащими руками передала письмо, которое крепко держала все это время.

— А? — растерянно сказал он, уставясь на нее. Затем посмотрел на конверт с надписанным на нем именем: Рейсу Баркли. Он ничего не понимал…

В конце концов, Кит не выдержала:

— Открой же его, Рейс. Не тяни!..

— Но от кого?..

Прикусив губу, она попыталась взять себя в руки, но не сдержалась и бросилась к нему:

— От матери, Рейс! От твоей матери!

Рейс закрыл лицо руками. Как же? Он же помнил…

— Она жива, Рейс! — кричала Кит. — Поверь мне. Открой письмо, и ты убедишься…

Рейсу захотелось убежать, спрятаться куда-то от этого безумства. Ноги не слушались его, он как-то обмяк и с размаху упал на скамью. Кит тут же оказалась рядом.

— Ну же, — поторопил Уильям Парксон. — Я уже подготовил все бумаги, необходимые для урегулирования оставшихся вопросов, но письмо от матери — в первую очередь.

Рейс, онемев, смотрел то на одного, то на другого.

— Это правда, Рейс, — продолжала Кит. — Она получила тяжелейшие ранения, стала калекой, но выжила. У нее по-прежнему проблемы со здоровьем, поэтому она не смогла приехать, но она жива и все эти годы пыталась отыскать тебя.

Рейс не мог произнести ни слова — он лишь шевелил губами и ошеломленно качал головой, все еще не веря сказанному.

— Это правда, сынок, — тихо, но ободряюще повысил голос Уильям Парксон. — Стоило твоей матери понять, что теперь ей не грозят новые избиения со стороны Генри Литтона, как она обрела силу рассказать всю правду о случившемся в ее трагически распавшемся семействе. И о том, что ты всю жизнь защищал ее. Как им не хотелось верить, но ее уже нельзя было остановить. Кроме того, вскоре всплыло, что покойный Литтон позволял себе маленькие вольности в банковских расчетах, и горожане начали смотреть на дело несколько иначе.

— Ты свободен, Рейс, — прошептала Кит. — Суд давно оправдал тебя и… ты не подлежишь никакому уголовному преследованию.

Рейс, боясь поверить, увидел ее сияющее и любящее лицо и одним махом отбросил все сомнения.

— Солнышко! — выдохнул он, подхватил ее на руки и закружил по камере, а она крепко прижалась к нему, чувствуя себя уютно и спокойно.

* * *


— Все в порядке?

Кит заботливо взглянула на женщину, которая, пытаясь привстать, безуспешно боролась с палкой-тростью.

— Более чем, милочка. Если уж ты в своем состоянии смогла прийти сюда, то я — тем более. И потом, ни за что на свете я бы не согласилась пропустить такое событие.

— И я тоже, — мягко отозвалась Кит и перевела взгляд на поле стадиона, где в несколько рядов выстроились студенты в церемониальных мантиях. Ее занимал только один, и она безошибочно выделяла его из толпы.

Когда выкликнули его имя для вручения грамоты за особые успехи, Кит почувствовала, что вот-вот задохнется от восторга и гордости. Сейчас он вполне мог вернуть Уильяму Парксону весь долг с процентами, подумала девушка, хотя в поздравительной телеграмме сенатора помимо прочего упоминалось, что остаток долга рассматривается как праздничный подарок.

Шумиха по случаю скандала в Центре сельскохозяйственных исследований превратила Рейса Баркли в героя огромного числа статей и очерков, где читателю подробно излагалась его биография, рассказывалось о мужестве, проявленном при разоблачении банды международных преступников. После этого от финансовых пожертвований и предложений поступить на работу не стало отбоя.

Но Рейс, как она и ожидала, вернулся в школу, а затем поступил в колледж. С упорством, приводящим ее порой в отчаяние, он добился поставленной цели.

— Мы должны закончить книгу, которую хотел написать твой отец, — сказал он однажды. — Это дело чести, солнышко.

Она порывисто обняла его тогда. Они много и упорно работали, и вскоре книга, наделавшая немало шума в научных кругах, увидела свет. Открыв ее впервые, Рейс обнаружил вставленное ею по секрету от него посвящение доктору Ричарду Парксону и человеку, которого он любил как родного сына. Рейс был так потрясен, что не смог сдержать слез, которые украдкой вытирал, нежно держа ее в своих объятиях. А последующая ночь — ночь сладкой и неистовой любви — имела результатом нечто большее, чем сладостное утомление.

И вот сейчас, по окончании церемонии, он двигался к ней с заветным дипломом в руке в лихо сдвинутой на затылок квадратной шапочке. Его глаза сияли любовью, и Кит была очень взволнована, потому что понимала: последняя тень прошлого, остававшаяся в его, в их жизни развеяна. Теперь он сам может решать, что ему делать дальше, но в любом случае Кит будет всегда рядом.

Рейс в страшном возбуждении приблизился к ним. Он страстно обнял обеих женщин. Безжалостно сминая мантию и широко улыбаясь, он помахал перед ними своим драгоценным приобретением.

— Неплохо для бывшего дворника, а?

— Довольно скромно, — с притворной строгостью сказала Кит, светившаяся от радости.

— Ну, в любом случае я сделал это до того, как мне стукнуло тридцать, — сказал он с ухмылкой, поддаваясь игривому тону жены.

— Я так горжусь тобой, сынок, — сказала пожилая женщина, утирая платком слезы.

Несколько секунд Рейс смотрел на мать. Их новая совместная жизнь давалась нелегко. Мать чувствовала себя неуютно от съедавшей ее вины за недостаток смелости, обернувшийся в итоге таким трагическим финалом, а Рейсу приходилось бороться с охватывающими иногда чувствами горечи и гнева. Но благодаря мягкому и ненавязчивому содействию Кит, обоим удалось преодолеть груз прошлых обид и недопонимание, и теперь во взглядах, которыми они обменялись, царили полное взаимопонимание и любовь.

— Ну, леди, пойдемте. У нас заказан ужин и не где-нибудь, а в ресторане…

— М-м-м, Рейс!.. — перебила его Кит.

— Что, солнышко? — спросил он, нежно обнимая ее.

— Мне очень неприятно, что приходится нарушать твои планы, но ты помнишь, как мы договаривались насчет еще одной персоны: она не должна появиться на свет до того, как ты получишь диплом. Верно?

У Рейса округлились глаза, он с трудом проглотил слюну и кивнул.

— Так вот, мы сдержали свое слово. С точностью до нескольких минут.

— Как, сейчас? — издал странный звук Рейс.

— Именно. И ни часом позже, — сказала Кит, замирая оттого, что тело послало ей безошибочный сигнал.

Рейс побледнел.

— Черт! Где?.. Куда?..

— Всего-навсего поймай машину, сынок, — хладнокровно сказала Элиза Баркли. — Мы будем ждать тебя у дороги.

— Но…

— Никаких но, — строго сказала она, — если, конечно, ты не хочешь, чтобы твой сын родился прямо на футбольном поле Стэндфордского стадиона.

Рейс побежал, но затем вернулся и крепко поцеловал в щеку жену.

— Я люблю тебя, солнышко.

— И я тебя, — ответила Кит. — Напомни мне, если я невзначай забуду об этом в ближайшее время.

Через несколько часов Рейс трогательно держал в руках Кристофера Ричарда Баркли. Никогда в жизни он не был так счастлив! Рейс не пытался скрыть слез, видя перед собой своего крохотного сына и женщину, которую любил больше жизни!