А потом пришла любовь
Роберта Ли








Стелла вышла замуж за фабриканта Мэтью Армстронга вовсе не из-за его богатства, как думали многие. Этот сорокалетний обаятельный мужчина поразил девушку страстностью, жизнелюбием и целеустремленностью. Любила ли она его тогда? Кто знает… Но, проведя первую брачную ночь без мужа, она его возненавидела…






Роберта Ли

А потом пришла любовь





Глава 1


Мэтью Армстронг прислонился к отделанному мрамором камину и раздраженно спросил себя, зачем он явился на вечеринку с коктейлями к Вайолет Тонтон. Ясно же, что она пригласила его только потому, что так велел ей муж. Он окинул взглядом толпу: женщины в самых модных (иногда очень смешных) нарядах; мужчины, в строгих пиджачных костюмах, напоминали портновские манекены, некоторые походили на длинноволосых исполнителей поп-музыки. И у всех такие слащавые голоса, такой ненатуральный смех! Что у него с ними общего?

Он шевельнулся, и его что-то укололо в спину. Обернувшись, он обнаружил, что это головка хорошенького херувимчика, увековеченного в мраморе. Черт побери все! Нет даже кресла, чтобы сесть! Интересно, как Тонтоны собирались втиснуть тридцать человек в пространство, рассчитанное не более чем на дюжину? И вообще, почему бы Роберту Тонтону не заниматься бизнесом в офисе вместо того, чтобы устраивать светскую вечеринку вроде этой? А все из-за того, что этим людям не нравится называть вещи своими именами, они даже одеты так, будто стесняются денег, притом не важно, заработали они их или потеряли.

Он лениво покачивал бокалом, гоняя херес от одного края к другому. Потом пальцем оттянул воротничок: как ему это надоело! Промышленный магнат был раздражен. Он подошел к окну и хотел его открыть, но задвижку заело, и она не поддалась. Тогда он просто поглядел в сад, окутанный октябрьским туманом. У окна было прохладнее, чем возле камина. Он повернулся и стал наблюдать за публикой.

Взгляд его рассеянно блуждал по комнате, задержался на мгновение на фигуре высокой девушки, потом опять вернулся к ней и надолго остановился. Интересно, зачем она явилась, если даже не скрывает, как ей скучно?

На ней, единственной женщине в комнате, не было драгоценностей, да и одета она была без претензий на моду: светлые, почти серебряные, волосы стянуты на затылке широким бархатным бантом, а лицо почти без косметики. Молодой человек, стоявший с ней рядом, наклонился, чтобы привлечь ее внимание, но выражение ее лица не изменилось, и Мэтью подумал, что такая женщина имеет право оставаться равнодушной к любым ухаживаниям.

— Мистер Армстронг? — подошла хозяйка дома. — Хотите еще выпить?

— Нет, спасибо.

Вайолет Тонтон наморщила лоб, мучительно подыскивая, что бы еще сказать. Если уж Роберту так нужно продать дело, почему было не попытаться найти более презентабельного покупателя, а не эту глыбу, которая явно не вписывается (или не желает вписываться) в сегодняшнюю вечеринку? И все же она продолжала приличествовавшую случаю болтовню, пока он не прервал ее:

— Кто та девушка, вон там? Та, со светлыми волосами?

— Стелла Перси… дочь миссис Эдгар Перси, знаете ли.

— Никогда не слышал о миссис Эдгар Перси, — последовала откровенная реплика. — Чем она прославилась?

— Ее муж… ее последний муж, я имею в виду, работал в министерстве иностранных дел.

— Не из тех, с кем я хотел бы иметь дело, — проронил Мэтью, — но мне хотелось бы встретиться с его дочерью. Вы представите меня ей?

— Конечно. — Обрадованная тем, что можно сбыть тяжелого гостя с рук, Вайолет Тонтон повела его через комнату. — Стелла, дорогая, самый выдающийся из наших гостей хочет познакомиться с вами. Он друг Роберта, так что будьте с ним любезны.

Она уже приготовилась сбежать, подхватив под руку всеми забытого молодого человека, но Мэтью засмеялся и сказал:

— Боюсь, миссис Тонтон забыла, зачем подходила, и не представила нас. Я — Мэтью Армстронг. — Он протянул огромную ладонь и так стиснул руку девушки, что та вздрогнула. — Извините, я сделал вам больно?

— Немножко. — Ее голос был так же холоден, как и улыбка.

— Я наблюдал за вами вон оттуда, — он указал на нишу возле окна, — и вы — единственная, кто не боится демонстрировать собственную скуку. Зачем же вы пришли?

Стелла широко раскрыла глаза:

— Зачем кто-то приходит на вечеринку? Я могла бы и вас спросить о том же самом.

— Дело, — выпалил он. — Это — единственное, что способно вынудить меня на подобный шаг.

— А какого рода дело? — спросила она, просто чтобы что-нибудь сказать.

— Дело делать деньги!

— Это вы, мистер Армстронг! — Оба обернулись. К ним подходил Роберт Тонтон. — Хэлло, Стелла! Так вы знакомы с нашим йоркширским львом? А вы поистине подцепили самую хорошенькую девушку в комнате!

— Об этом ничего не знаю, — отозвался Мэтью, — но она как раз такая, какую я себе представлял.

Стелла покраснела, но рука Тонтона многозначительно стиснула ее пальцы.

— Вы всегда так искренни, Армстронг! Вот за что вы мне нравитесь, так это за откровенность. Деловой человек всегда должен быть откровенным.

— Ну, так скажите откровенно, когда мы с вами сможем поговорить? — потребовал йоркширец.

— Не здесь, старина, приходите утром в мой офис.

— Мой поезд уходит в девять тридцать, так что либо разговор состоится до этого времени, либо не состоится вовсе.

— Но, мой дорогой друг, вы не можете вернуться, не уладив дела!

— Я не из тех, кто болтается без толку. У вас есть бизнес на продажу, я приехал его купить, а все, что у меня есть на данный момент, — это приглашение на вечеринку.

— Не думаю, что это так срочно, — неуверенно возразил Тонтон.

— Не для меня — для вас.

Стелла шагнула в сторону:

— Если вы хотите поговорить о делах…

— Мы не можем разговаривать здесь, — поспешно сказал Мэтью, — так что вам нет нужды уходить. Я жду вас в восемь утра, Тонтон, в моем отеле. Если не успеете, то больше говорить не о чем.

— Я буду, мистер Армстронг. Минута в минуту. — И, бросив на Стеллу весьма многоречивый взгляд, Тонтон отошел к другой группе гостей.

— Я что-нибудь не так сделал?

— Все. Не думаю, чтобы хоть раз в жизни кто-нибудь разговаривал с Робертом в таком тоне.

— И очень жаль. Если бы кто-нибудь поговорил с ним подобным образом, он бы сейчас не продавал свой бизнес. Не смотрите так огорченно, девочка, ему это не повредит.

— Я не огорчена, просто вы меня забавляете.

— Ну что ж, вас я забавляю, а самому мне не до развлечений. — Он достал из кармана кожаный портсигар, вынул из него сигарету и убрал портсигар на место.

Не успел он с этим покончить, как Стелла спросила:

— Вы считаете, что мне сигарета не нужна? Если пожалели штучку, то так и…

Он прищурился, но молча угостил ее сигаретой и, выпустив длинный язык пламени из металлической зажигалки, хотел дать ей прикурить, но защелкнул зажигалку и подал ей на широкой ладони:

— Закурите сами. На сигаретах мы прожигаем тысячи собственных дней, а рассчитываем на долгую жизнь.

— Я думаю, это — вымирающий бизнес, — невозмутимо заметила она.

— Люди, которые находят спасение в сигарете, будут курить всегда. Да и слишком большие деньги поставлены на карту, чтобы их не выпускать.

— Вы, оказывается, интересуетесь деньгами.

— А вы нет? — Она пожала плечами, а он продолжил: — В деньгах нет ничего плохого, пока вы к ним честно относитесь.

— Но это такая скучная вещь.

— Не для меня, — ухмыльнулся он, — но, если хотите, поговорим о чем-нибудь еще. Как насчет того, чтобы я угостил вас обедом?

— Рада, что вы еще не приглашаете меня выйти за вас замуж, — сухо ответила она.

Он покраснел:

— Там, откуда я, выражаются иначе. Я не имел в виду…

— Я знаю, — поспешно сказала она, — просто я… я просто вас поддразниваю.

— Так как же тогда?

— Боюсь, не смогу. Я… я занята.

Улыбка исчезла с его лица.

— В таком случае я как раз успеваю вернуться ночным поездом в Лидс. Скорее всего, я не увижу Тонтона, как условились, в восемь утра; он не похож на человека, который рано встает.

— Но он обещал прийти. Вы не можете уехать из отеля.

— Я и так потерял достаточно много времени.

Стелла заволновалась. Как бы дать знать Роберту, что его гость уезжает? Но того нигде не было видно, даже Вайолет она не разглядела в пестрой толпе гостей. И она обернулась к йоркширцу с самой умоляющей, на какую была способна, улыбкой:

— Вы останетесь ночевать, если я с вами поужинаю?

Его суровое лицо посветлело.

— Такому искушению я сопротивляться не в состоянии.

— Очень хорошо! Я заберу свое пальто и встречу вас в холле.

Припудривая нос в спальне Вайолет, она размышляла о том, что за такое дело Роберт, конечно, должен бы поставить ей выпивку. И почему это Армстронг ее себе «представлял»? Судя по его отрывистой манере беседовать, Стелла никак не предположила бы, что может быть девушкой его мечты.

Подхватив свое пальто, она спустилась по лестнице в холл и увидела там коренастую фигуру. Он ее ждал. В тяжелом пальто Армстронг выглядел еще шире, его руки в кожаных перчатках казались огромными. Он подтолкнул ее к ожидавшему их такси:

— Я подумал, мы отправимся в «Савой». Вам он нравится?

— Кому-то нравится.

— Позвольте спросить, вы туда часто ходите?

Она отрицательно покачала головой.

Он вслед за ней влез в салон:

— Я думал, девушка вроде вас часто выезжает. Лондонские мужчины, должно быть, слепы!

— Не слепы, мистер Армстронг, просто я в трудном положении.

— Ну что ж, бедность не порок. Я сам когда-то был в трудном положении, а потому знаю, что это такое. — Она пошевелилась, и он пристально посмотрел на нее: — Я вам еще не надоел?

— Нет, я подвинулась потому, что мне немного дует.

— Вы бы не озябли, будь на ваших костях немножко больше жира.

— Тогда я не получила бы приглашения в «Савой».

Он засмеялся так гулко, что в тесном салоне такси все загудело:

— Чепуха! Мне просто нравится, когда на женщине есть немного сала.

— Не у всех такие вкусы.

— Я довольно хорошо знаю, что нравится публике. Что и приносит мне успех.

— Вы снова говорите о бизнесе!

— Извините. — Он выглянул в окно. — Мы приехали. Когда вы как следует наедитесь, то не будете чувствовать холода.

В ресторане он пошептался с метрдотелем, и тот проводил их к столику у окна довольно далеко от оркестра.

— Надеюсь, вы не возражаете, если мы посидим здесь, я ненавижу, когда играют в то время, как я ем.

— Признаться, я так и думала, потому и не оделась.

В первый момент он ее не понял:

— А-а, вы имеете в виду вечернее платье. Не берите в голову, девочка, по мне, так вы выглядите прекрасно.

Он опять погрузился в изучение карты вин, а Стелла разглядывала его склонившееся над картой квадратное лицо и отблески света на седине. Грубоватые пальцы, державшие карту, свидетельствовали о том, что когда-то он занимался физическим трудом, в то время как массивные золотые часы довольно беззастенчиво заявляли о его нынешнем успехе. Глядя на его крупный рот и глубокие морщины возле губ, она подумала, что не хотела бы противостоять ему в бизнесе, о котором он говорил так свободно. А еще, когда он поднял на нее взгляд, решила, что он очень добр и искренен, и не могла не посочувствовать ему.

— Так-то лучше, девочка. С тех пор как мы сюда приехали, вы в первый раз улыбнулись. Представляете, как это меняет ваше лицо!

— Мое лицо нуждается в переменах?

— Конечно нет. Я просто допустил бестактность.

А еще это равнодушие, поражавшее его своей ненатуральностью, поэтому ему приятно было видеть, как она встретила появление хорошей еды, которую поставили перед ней.

— Слишком много курите, а? — спросил он, когда она зажгла очередную сигарету. — Жаль портить такие руки, как у вас.

Стелла посмотрела на свои пальцы с желтыми от никотина пятнами:

— Во всяком случае, бесполезные руки.

— Вы слишком молоды еще, чтобы чувствовать себя бесполезной. Чем вы занимаетесь?

— Ничем.

— Неудивительно, что скучаете! Вы не работаете?

— Нет, моя мама относится к тем, кто считает, что девушка должна выйти замуж и не должна работать.

— И никогда не хотели чем-нибудь заняться?

Она все еще рассматривала руки:

— Я хотела стать пианисткой, но финансы этого не позволили.

— Я думал, что у таких людей, как вы, достаточно денег.

Она улыбнулась:

— Видимость обманчива. Я думаю, большая часть денег ушла на север!

Армстронг расхохотался, и Стелла сконфуженно огляделась, с облегчением обнаружив, что никто не обратил на них внимания.

Армстронг вдруг поднялся:

— Это мне кое о чем напомнило. Извините, я на минутку.

Она смотрела, как он прокладывает путь через обеденный зал, и удивлялась, зачем он надел такой мрачный костюм, хотя явно мог позволить себе костюм от хорошего портного. Этот же придавал его фигуре еще большую тяжеловесность, чем, возможно, было на самом деле. Она уже гасила сигарету, когда он нарисовался перед ней и небрежно положил сверток на ее колени.

— Что это?

— Откройте и узнаете.

Скрывая замешательство, Стелла последовала его совету и сорвала бумагу. Ее взору открылся огромный флакон духов. «Шанель № 5». Ясно.

Ярко вспыхнув, она опять завернула флакон и отдала обратно:

— Я не приму этого, мистер Армстронг.

— Почему нет? Все девушки любят духи.

— Не в этом дело. Я не могу принять такой подарок.

— Глупости! Я привез с собой кучу такого добра. Они прекрасно идут в качестве презентов от производителей. Не надо спорить, вы это возьмете.

Она молча положила сверток рядом со своей сумочкой. Как груб этот человек! Сначала предлагает ей подарок на публике, а потом еще разглагольствует о своих фабриках. Это ей за то, что приняла его приглашение.

Вслушиваясь в его речи, Стелла с трудом сдерживала себя и, хотя вовремя и впопад отвечала, очень обрадовалась, когда он наконец предложил уйти.

— Где вы живете? — спросил Армстронг, помогая ей сесть в такси.

— Кенсингтон.

— Вы выглядите так, будто у вас большой особняк.

— Был когда-то. Много лет тому назад.

— А что случилось? — Убийственные налоги и пошлины.

— Безумие. Хороший бухгалтер мог бы… — Мой отец никогда об этом не думал, — перебила она его.

— К сожалению. — Он наклонился к ней. — У вас в семье, кроме матери, есть еще кто-нибудь?

— Брат. Адриан, — оскорбленная допросом, лаконично ответила Стелла, но он не понял намека. Чем он занимается? — Пока учится в школе.

— Расскажите мне о нем. — Рассказывать особенно нечего. Ему восемнадцать лет, и он хотел бы заниматься музыкой.

— Что же ему мешает?

Она замялась:

— Вопрос в деньгах.

В ответ он указал водителю кратчайший путь, и тог заложил крутой вираж.

— Пожалуйста, не провожайте меня, оставайтесь в такси, оно доставит вас обратно. — Стелла поспешно ступила на тротуар и протянула руку. — Спокойной ночи, мистер Армстронг.

— Могу я позвонить вам, если опять буду в Лондоне?

Стелла улыбнулась, а он провожал ее взглядом, пока она поднималась по ступенькам.

— Спокойной ночи, — наконец отозвался Армстронг, — увидимся, — и потом шоферу: — Обратно, парень, откуда приехали, и живо. У меня очень ранний визит.

Вздохнув, он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Стелла. Стелла. Звезда, холодная и далекая. Да еще эта ее надменность, занимавшая все его мысли.

Как странно, что он, сорокалетний мужчина, неожиданно встретил девушку, которая притягивает его так сильно.

Такси свернуло на Стрэнд, и в этот момент он что-то почувствовал под рукой. У Армстронга даже вырвалось восклицание, когда, подняв сверток, он увидел, что это духи, которые он ей преподнес. В первый момент на него накатила волна гнева, но потом он хмыкнул: при всей ее надменности, она жила собственным умом. И ему приятно было узнать об этом.




Глава 2


Вспоминая вечер, проведенный с Мэтью Армстронгом, Стелла понимала, что встретила человека, с социальным кругом которого она никогда не имела ничего общего. Впрочем, через несколько дней она о нем забыла и опять погрузилась в рутину встреч с приятелями, посещений кинотеатров и тому подобного времяпрепровождения. Правда, иногда, в качестве протеста, посещала и парикмахерскую.

— Кто знает, сама я мою волосы или делаю укладку? В результате они всегда выглядят одинаково, прямые и мягкие, — возражала Стелла на укоризненные замечания матери.

— Потому что у тебя нет чувства собственного достоинства. Откровенно говоря, Стелла, ты совсем не следишь за собой. Разве ты уже не хочешь заниматься музыкой?

— После стольких лет? — Стелла посмотрела на свои руки. — Во всяком случае, возможно, ее у меня больше уже не будет.

— А почему ты перестала упражняться?

— Упражнения ничему не помогут. Уже слишком поздно. Но я беспокоюсь не о себе, мамочка, а об Адриане. Конечно, это довольно плохо и для меня. Но я хотя бы могу выйти замуж, а он должен делать карьеру.

Лицо миссис Перси приняло озабоченное выражение.

— Мне очень хотелось бы, чтобы Адриан стал пианистом, так же как и ты… Но мы просто не можем себе этого позволить.

— Мы могли бы больше экономить. На одежде, например.

— И сэкономить сотню фунтов в год? Даже если бы Адриан получил грант на Академию, его содержание там обходилось бы нам слишком дорого. Не говоря уж о том, что пройдет еще не один год, пока он сможет сам себя содержать.

— Но у него уже последний семестр. Он должен будет чем-то заняться.

Миссис Перси глубоко вздохнула:

— Если бы ваш отец обеспечил нас…

— Ты даже не говорила с ним о деньгах?

— Конечно нет, я всегда считала, что нам вполне хватает.

— Но ты всегда жаловалась на нужду.

Миссис Перси поджала губы:

— Мы жили на фиксированный доход, но нам хватало на все, чего мы хотели… в пределах благоразумия. — Тонко подрисованные брови поднялись над бледно-голубыми глазами. — Хоть бы ты удачно вышла замуж! А что случилось с Мартином Рэнделлом?

Стелла засмеялась:

— Оболтус из высшего общества Челси. Я знаю, что ты мечтаешь сбыть меня с рук, дорогая, но не хочешь же ты принести меня в жертву?

Миссис Перси вздохнула:

— Если бы у Чарльза Эйворда было лучшее положение… Не могу его понять. Большинство законников уже могут жениться, когда имеют практику.

— О-о, у него самые высокие требования, — вставила Стелла, — да еще у него имеется мать-инвалид, очень требовательная дама.

— Значит, его дядя помог бы ему. Если бы он и его прекрасный сын не сходили с ума по парусному спорту, у них было бы время подумать и о Чарльзе. Не говоря уж о том, что сын Анны — второй в роду.

— Он об этом не думает, — улыбнулась Стелла, — его дядя и кузен, может быть, переживут его. Во всяком случае, Анна говорит, что хотела бы иметь дюжину ребятишек!

Миссис Перси выглядела несчастной:

— Это не шуточное дело. Вы с Чарльзом меня беспокоите. Вы знаете друг друга уже много лет, и ни один из вас не молодеет.

— Ему всего тридцать. Это еще не старость.

— Для мужчины — может быть. А как насчет тебя? Тебе двадцать пять, Стелла, и пора бы выйти замуж.

— Если бы имело какой-нибудь смысл изучить стенографию да научиться печатать на машинке. — Стелла раздраженно провела рукой по своим прекрасным, откинутым на спину, светлым волосам. — Это и сейчас еще не поздно.

— Ты ненавидишь работу в офисе.

— Я ненавижу сидеть без дела!

— Ты занимаешься квартирой, — возразила мать, 3 ты занимаешься всем, что касается приготовления пищи и закупок. Хозяйка дома большего не делает.

— Не делает, пока у нее нет детей, — сухо заметила Стелла и вдруг широко развела руками. — Мне надоело, мамочка. Смертельно скучно.

— Скука — это состояние души. — Миссис Перси подошла к зеркалу и подправила каштановый завиток. — В конце концов, у тебя — моя фигура. Тебе никогда не придется волноваться о том, как бы не пополнеть. — Она направилась к дверям. — Кстати, меня до обеда не будет, я играю в бридж у Бетти Сендс. А ты что собираешься делать?

— Пообедать с Чарльзом.

— Передай ему, что я его люблю. Это все, что я могу.

Дверь за ней закрылась. Стелла тоже подошла к зеркалу. Хотя мать и не имела этого в виду, но упоминание о возрасте задело ее. Еще несколько лет, и Чарльз уже может посчитать ее не самой привлекательной. Но что самое смешное, Чарльз любит ее, и если бы у него было достаточно денег, то завтра же он женился бы на ней. Стелла вздохнула и подумала, вполне равнодушно, о Мэтью Армстронге. Насколько разными были эти двое мужчин: один — совершенно искренен, второй — тончайший дипломат; где Армстронг — решителен и прозаичен, там Чарльз — нерешителен и щепетилен до мелочей. Оба сполна проявляли себя в разговоре и манерах: речь Чарльза — правильная, богатая модуляциями, а речь Армстронга — резкая и несдержанная. Как жаль, что у Чарльза нет денег Армстронга, а у Мэтью не так хорошо подвешен язык, как у Чарльза.

Ровно в семь часов явился Чарльз, и Стелле показалось, что эта сцена разыгрывается уже в тысячный раз.

— Хэлло, Стелла, дорогая. Как дела?

— Как всегда. А у тебя?

— Не так уж и плохо.

— В баре есть немного хереса, — предложила она, — налей себе сам. И мне заодно.

С присущей ему педантичностью он положил на сервант серебряный поднос, поставил на него два бокала, разлил херес и подал один ей:

— За твое здоровье.

Она едва коснулась губами стекла, как раздался звонок в дверь.

— Кто бы это мог быть? У мамы свои ключи.

— Я открою. — Чарльз поставил бокал и вышел.

Через мгновение он вернулся с Мэтью Армстронгом, следовавшим за ним по пятам с огромным букетом цветов. Стелла в жизни не видела такого роскошного букета.

— Я гость незваный, но, надеюсь, не нежеланный. — Он протянул ей цветы. — Вот. Вам лучше их взять, а то с ними я глупо себя чувствую.

— Они прекрасны, — пробормотала Стелла, избегая взгляда Чарльза.

Мэтью перевел глаза с нее на Чарльза:

— Надеюсь, я не помешаю?

— Нисколько, — вежливо ответила она и представила их друг другу.

Мэтью дружески пожал руку Чарльзу:

— Все друзья Стеллы — мои друзья! — и повернулся к ней: — Надеюсь, вы не будете возражать против того, чтобы я называл вас Стеллой? Не думаю, чтобы у нас в Лидсе вас называли иначе.

— Я не возражаю, мистер Армстронг, — с трудом произнесла она.

Возникла неловкая пауза, потом Чарльз подошел к серванту:

— Выпьете?

— Виски, пожалуйста.

— Боюсь, здесь только херес.

— Великолепно.

Мэтью принял бокал и задумчиво оглядел Эйворда. Молодой человек явно играл здесь роль хозяина. Высокий и худощавый, со смугловатым цветом лица и темными прямыми волосами, он был как раз таким человеком, какого и следовало ожидать в кругу друзей Стеллы: его внешний вид был так же безукоризнен, как и манеры, а чопорность не уступала ее чопорности.

— Вы надолго в Лондон? — поинтересовался Чарльз.

— Зависит от обстоятельств. У меня пару лет не было отпуска, так что для разнообразия можно бы его себе и позволить.

— Почему бы вам не побывать в Блэкпуле? — небрежно спросила Стелла. — Это ведь гораздо ближе.

— И прохладнее, — улыбнулся Мэтью. — Никто в здравом уме не отправился бы зимой в Блэкпул. — Он повернулся к Чарльзу: — Вы со Стеллой собирались куда-то пойти?

— Собирались, но вы не спешите допивать свой херес.

Мэтью осушил бокал:

— Это мой промах, мне следовало бы позвонить и предупредить вас, что зайду.

Стелла поставила на сервант свой бокал:

— Удивительно, как это вы решились бросить вашу фабрику.

— Нет ничего невозможного, если этого очень хочется.

Опять короткая пауза, потом Стелла пошла к дверям:

— Я пойду возьму свое пальто. Вы простите нас, мистер Армстронг…

— Все в порядке. Собрались в театр?

— Нет, на самом деле…

— Если это просто обед, то… как насчет того, чтобы вы оба стали моими гостями?

— Боюсь, мы не сможем, мы уже условились на этот вечер.

Вернувшись, Стелла обнаружила, что они все еще стоят посреди комнаты. Когда, спрашивается, он поймет намек и уйдет?

— Чарльз, дорогой, нам действительно пора.

Мэтью поставил бокал на каминную полку:

— Могу я вас подбросить? Меня на улице ждет такси.

Чарльз отрицательно покачал головой:

— Спасибо, у меня машина.

— В таком случае я злоупотребляю вашим гостеприимством.

Стелла многозначительно промолчала, Мэтью подошел к двери и открыл ее. Когда Стелла с ним поравнялась, он схватил ее за руку:

— Вы не собираетесь поставить цветы в воду?

— Некогда. Я сделаю это, когда вернусь.

Потом, сидя за весьма посредственно накрытым столом, она почувствовала некоторый стыд за свою грубость, и ее угрызения совести ни в малой степени не облегчали комментарии Чарльза.

— Не кажется ли тебе, что ты была слишком строга с Армстронгом, дорогая? Не говоря уж о том, что он проделал такой путь из Лидса, только чтобы увидеть тебя.

— Я не просила его приезжать. Во всяком случае, он так толстокож, что ничего не заметил. — Поскольку Чарльз на это промолчал, Стелла вспыхнула гневом: — В конце концов, какое мне до него дело? Или ты считаешь, что я приобрела еще одного поклонника?

— Но ведь тебе ничего не стоило быть с ним вежливее.

— При следующей встрече я с ним расцелуюсь! — отпарировала она.

— Нет! — Чарльз неожиданно наклонился через стол и схватил ее за руку. — Если бы только мы могли пожениться! Хотя почему бы и нет? Многие ведь женятся, имея гораздо меньшее.

— До прошлой недели ты так не думал. Или твои требования резко снизились?

Он покраснел:

— Иногда осторожность бывает чрезмерной. Может быть, это мой недостаток? Как ты думаешь, Стелла?

— А как ты думаешь насчет своей матери? — нанесла она ответный удар. — Не хотелось бы мне начать свой брак с совместного проживания с другой женщиной.

— Жить мы стали бы вместе. Я не могу бросить ее на произвол судьбы.

— Сможешь, если она станет менее требовательной. Разве она обязана жить в Мейфэре?

— Она отказывается уехать. Я пытался ее урезонить, но бесполезно. А может быть, я был недостаточно настойчив.

Стелла ничего не возразила на последнее замечание.

— Может, мне стоит пойти в бизнес? — продолжал он. — Как твой йоркширский приятель?

— Ты же это ненавидишь. Да и недостаточно в этом сведущ. Оставайся уж со своими старыми, пыльными документами.

Они молча допили кофе и сразу направились домой. Против обычая Чарльз отказался зайти выпить на ночь и таким тоном пожелал ей спокойной ночи, что Стелла поняла — он все еще дуется.

«Проклятый Мэтью, — раздраженно подумала она, — делать ему нечего, как являться без предупреждения!» Эта мысль вернула ее к воспоминаниям о собственной грубости по отношению к Мэтью и ссоре с Чарльзом. Стелла вошла в гостиную и возмущенно уставилась на букет, так и лежавший на пианино. Человек, должно быть, скупил весь цветочный магазин! Она с досадой схватила букет, отнесла его в кухню и бесцеремонно бросила в наполненную водой раковину. Зачем швырять на ветер такие деньги!

И, сама того не желая, улыбнулась. Как смешно он выглядел с этой охапкой — как старомодный поклонник, явившийся к своей даме сердца!

Но на следующее утро инцидент уже не казался таким забавным. У бедняги были добрые намерения: если она держалась так высокомерно с ним из-за того, что он слишком неотесан и сделал себя сам, то ведь и он с полным правом мог презирать ее за бесполезное существование. Его дурным манерам можно найти извинение, а ее поведению? И она механически набрала номер «Савоя».

В трубке раздался его резкий голос:

— Армстронг слушает.

— Это Стелла Перси, — заторопилась она. — Я звоню, чтобы извиниться за вчерашний вечер. Боюсь, я была слишком невежлива.

— Невежлива?

— Да. — Трудный человек, неужели он не может помочь ей? — Мне очень жаль, что я умчалась, едва вы пришли.

— Ничего страшного, это мой собственный промах, я должен был предупредить вас хотя бы короткой запиской, чтобы вы были свободны. В следующий раз я напишу.

Стелла не нашлась что сказать, и возникла неловкая пауза.

— Вы еще здесь? — спросил он.

— Да, но вы заняты, а я буду…

— Нет, не вешайте трубку. Я хочу поговорить с вами. Я подумал, что вы рассердились на меня за мое неожиданное вторжение. Может быть, вы свободны сегодня вечером? Я не собираюсь возвращаться в Лидс до конца недели, и мне хотелось бы опять вас увидеть.

Она опять не нашлась что ответить, но об отговорках не думала:

— Ну, я… в самом деле, действительно, я свободна.

— Великолепно. Мы можем сходить на какое-нибудь шоу. Что вам хотелось бы увидеть?

— Я оставляю это на ваше усмотрение.

— Правильно. Я буду у вас в половине седьмого.

Стелла замерла с трубкой в руке. Ну что это такое! Он принял ее извинения с такой легкостью, которая, кажется, сделала их совершенно ненужными. И это странным образом задело ее.

Миссис Перси никак не отозвалась на сообщение Стеллы о том, что та собирается куда-то пойти с мужчиной, которого встретила на вечеринке у Тонтонов, но ее удивление, когда вечером она открыла дверь Мэтью Армстронгу, описанию не поддается.

— Хэлло, миссис Перси. Насколько я понимаю, вы — мама Стеллы. Вы — старшая копия вашей дочери!

— О! Боюсь, я не знаю вашего имени.

— Мэтью Армстронг. — Он прошел за ней в гостиную.

— Присядьте, мистер Армстронг. Стелла немного задерживается.

— Надеюсь, ненадолго. Занавес поднимается в семь тридцать, а я не хочу пропустить начало. В некоторых из нынешних пьес с середины трудно разобраться. Непонятно, почему хлопают.

— Полагаю, так и есть. Но молодые женщины редко бывают пунктуальны.

— Как и большинство девушек, которых я знаю. Они могут не успеть отметить время прихода на работу, но обязательно отметят время ухода.

— Едва ли вы можете твердо рассчитывать, что успеете в театр.

— К сожалению. — Армстронг встал, потому что в комнату вошла Стелла. Он оглядел ее, и глаза его потеплели. — Вы прекрасно выглядите, девочка. Всегда надевайте красное, оно еще больше вас красит. — Он подхватил Стеллу под руку. — Я только что говорил вашей маме, как уважаю пунктуальность.

— Похвальная черта характера, — согласилась Стелла, избегая взгляда матери, и поспешно вывела спутника вон.

Спектакль, выбранный Мэтью, оказался драмой, и Стеллу удивили его остроумные замечания по поводу представления. В вечернем костюме Армстронг выглядел почти представительно, его загорелое лицо и мощные плечи, казалось, излучали мужественную силу, до которой Чарльзу было куда как далеко. Хотя Мэтью и не хватало лоска Чарльза, но при всей его вежливости, хотите вы того или нет, а в том, как он держался, не было ничего от подчеркнутой почтительности, к которой привыкла Стелла.

Позже, танцуя в ресторане, она в такой же степени была удивлена его ловкостью. Высокие каблуки делали ее чуть выше его, но Мэтью был настолько широк в плечах, что Стелла не замечала своего роста. И очень развеселилась, когда, вернувшись за столик, он заказал вторую порцию салата, но получила в ответ то же самое, когда он, в свою очередь, отметил ее невеликий аппетит:

— В прошлый раз в «Савое» вы ели лучше. Вы не больны?

— Я не голодна.

— Чем вы занимаетесь весь день?

— Делаю кое-какие покупки, потом пью чай с приятельницами. — Она пожала плечами. — Уверена, что мой день не так увлекателен, как ваш.

— Можете сказать это еще раз! Неудивительно, что вы закормлены, при таком-то образе жизни. Вам следует выйти замуж и обзавестись детьми. Тогда у вас не будет времени на скуку!

— Меня не особенно привлекает материнство.

— Та не женщина, у которой их нет!

Она улыбнулась:

— Кажется, нет мужчины, который не знал бы, что для нас лучше.

— Я не претендую на знание того, что лучше для других женщин, но, кажется, знаю, что лучше всего именно для вас.

Под его внимательным взглядом Стелла отвела глаза:

— Пожалуй, здесь прекрасный джаз, не находите? Есть в Лидсе места, похожие на это?

— Нет. Вернее, есть, конечно, отели и гольф-клуб, но надоедает видеть одни и те же лица.

— Тогда почему вы там остаетесь?

— Я родился и вырос в Йоркшире, там и помру.

— Если так будут говорить все, как же быть с пионерским духом?

— Не требуется особой силы духа, чтобы приехать в Лондон, но я с вами не спорю.

— Я думаю, вы любите поспорить, — улыбнулась она. — Вы… вы произвели на меня впечатление…

Она не могла подыскать слов, и Мэтью закончил за нее:

— …очень упрямого. Наверное. Но с тех пор, как упрямство сделало меня миллионером, я на него не жалуюсь. Чтобы добраться до вершины, нужно побороться.

— Не каждый знает, за что бороться.

— Каждый знает, чего хочет, — настаивал он. — Я знаю, чего хочу.

— Я думала, у вас уже есть все, чего вы хотели.

Мэтью внимательно смотрел на ее бледное лицо, на легкую прядь, упавшую на высокую скулу:

— Мне нужно еще одно, — мягко сказал он.

— Полагаю, вы имеете в виду жену?

— Да. — Мэтью провел рукой по волосам. — Или я кажусь вам слишком старым?

— Конечно нет. — Она оттолкнула свое кресло. — Может, мы еще потанцуем?

Он вывел ее в круг, и Стелла с огромным облегчением отдалась музыке.

Мэтью уверенно вел ее, а сам жаждал, но не решался заговорить с ней о том, что было у него на уме. Ее вчерашний прием привел его, мягко выражаясь, в замешательство, и если бы он не оценил те усилия, которые от нее потребовались, чтобы позвонить с извинениями, то он ни за что не встретился бы с ней снова.

В течение времени, проведенного после вечеринки на севере, Мэтью часто задумывался, так ли уж Стелла привлекательна, как он это вообразил, или просто на него повлияла скука у Тонтонов. Он знавал гораздо более достойных любви девушек, но почему же эта ему интереснее всех других? Да еще это его страстное желание вернуться и снова увидеть ее, хотя самое обычное чутье подсказывало ему, что это может плохо для него кончиться. А его восторг при встрече со Стеллой подтвердил его опасения. Он в нее влюбился!

— Вы свободны завтра вечером? — вдруг спросил Мэтью. — Я только для того и приехал, чтобы увидеть вас.

— Трудно сказать.

— Мне бы ваши трудности. Так мы увидимся?

— Да, но…

— Никаких «но». Договорились.




Глава 3


Конец этой недели и начало следующей Мэтью провел в Лондоне, грубовато, но добродушно обходя возражения Стеллы насчет слишком частых встреч.

Сначала миссис Перси рассматривала его появление в жизни Стеллы как шутку, но шли дни, и ее беспокойство нарастало.

— Не кажется ли тебе, Стелла, что ты слишком часто встречаешься с мистером Армстронгом?

— Не беспокойся, мамочка, он через несколько дней возвращается в Лидс.

Обе находились в спальне Стеллы, узкой коробке, которая в лучшие дни служила комнатой для слуг, но Стелле комната нравилась, потому что выходила окнами на полосу деревьев, и шорох листьев, который ветер приносил в высокое окно, служил меланхолическим аккомпанементом ее раздумьям.

— Даже если так, зачем поощрять такого мужчину, как этот? — настаивала мать. — Он относится как раз к тому типу людей, которые после нескольких, даже случайных, встреч могут измыслить бог знает что.

— Он не школьник.

— Но и не того сорта человек, который находит удовольствие в платонической дружбе! На этой неделе ты выходила с ним каждый вечер.

— Не понимаю, почему ты так нервничаешь? До сих пор тебя никогда не волновало, с кем я выхожу из дома.

— Потому что до сих пор я никогда не видела, чтобы ты шесть вечеров подряд проводила с одним и тем же мужчиной. И потом, он совсем не в твоем вкусе!

— Он другой и очень забавный.

— Он, конечно, другой, — улыбнулась миссис Перси.

— Не смотри так обеспокоенно, мамочка, я не собираюсь выходить за него замуж.

— Хотелось бы надеяться! Он последний человек, которого я хотела бы видеть зятем. А кстати, что с Чарльзом? Ты всегда разговаривала с ним так, словно вышла бы за него, если бы у него появился шанс.

— Вышла бы, полагаю, — уныло согласилась Стелла, — хотя иногда мне кажется, что мне с ним скучно до смерти. В конце концов, Мэтью заставляет меня смеяться.

— Смешно сравнивать Чарльза с ним! Я согласна с тобой, что мистер Армстронг выглядит более мужественно, но он такой невоспитанный человек. — Миссис Перси направилась к двери. — Не забывай, такими людьми, как Чарльз, не бросаются. Этот мужчина, может быть, целуется более волнующе, но…

— Мэтью никогда не целовал меня, — перебила Стелла.

— О! — Мать на мгновение смутилась. — Ну что ж, это заслуживает некоторой благодарности. Во всяком случае, когда ты с Чарльзом, я знаю, что ты в безопасности.

Дверь за ней закрылась, а Стелла улыбнулась. В безопасности! Это уже вызывало тревогу. Она всегда была с ним в такой безопасности, что иногда это напоминало выход в свет в сопровождении брата! Она все-таки еще достаточно молода, ей хотелось бы повеселиться, хотелось бы чего-нибудь волнующего, даже захватывающего, сродни охотничьему азарту. А с Чарльзом ничего этого не было.

Если бы Мэтью поцеловал ее, то не стал бы держаться в границах, и иногда, возвращаясь с ним в такси домой, она задавалась вопросом, не собирается ли он ее обнять. Но он никогда не пытался даже коснуться ее, за исключением тех, разумеется, случаев, когда они танцевали, и Стелла почти стыдилась своего тайного ожидания, когда же он ее обнимет.

Матери следовало бы не столько удивляться этим походам с Мэтью, сколько воспринимать их как развлечение, ведь Стелла искренне радовалась вечерам с ним, поскольку он обладал хорошим чувством юмора и острым умом. Он рассказывал ей о годах, проведенных на механическом заводе близ Армли, где родился. Хотя о своей работе там он говорил весело, Стелла подозревала, что работа была тяжкой, и восхищалась силой духа, с которой Мэтью постепенно выковал столь блестящую карьеру.

Она встала и подошла к шкафу, но ее скромный гардероб предоставлял весьма небольшой выбор. Наверное, опять черное платье.

На этот вечер Мэтью пригласил ее пообедать в клубе в Найтсбридже и за едой засыпал вопросами о семье. За все их вечерние встречи он делал это впервые, и сейчас Стелла отвечала более благосклонно.

— Это — банальная история, — объяснила она. — По крайней мере, она банальна, пока не касается вас лично… как меня.

— Вы имеете в виду, что ваш отец умер бедняком? — уточнил Мэтью в своей откровенной манере.

Она кивнула:

— Мне было всего десять лет, а Адриану — три годика. Мама сама поднимала нас на свою пенсию, а это было несладко.

— Пенсия министерства иностранных дел изрядно больше, чем получает большинство!

— Это зависит от того, чего вы хотите от жизни, — возразила Стелла.

— Я так понимаю, что вашей матери пришлось нелегко.

— Очень. Я хотела заниматься музыкой, но мы не могли себе этого позволить, а сейчас и Адриан в таком же положении.

Мэтью отхлебнул бренди:

— А разве он не может получить грант на учебу?

— Это сущие пустяки. Как бы добавка. А у нас нет денег.

— Тогда что же он будет делать?

— Пойдет работать. Он, конечно, расстраивается, и не могу сказать, что осуждаю его за это. Он только в последнее время узнал, насколько скверно наше положение. Мама; всегда настаивала, что он не должен знать правду.

— Ну, это она сглупила, — сказал Мэтью со своей обычной прямотой;

— Она поступила безрассудно, — поправила Стелла. — Это — разные вещи, — покачала она головой. — Единственное, на что я надеюсь, что Адриан сумеет взглянуть фактам в лицо. Он умный, хоть и избалованный.

— Мой сын в восемнадцать не был бы избалован! — был ответ.

— Это легко сказать, но не легко этого избежать.

— Вы так любите своего брата, да?

Она кивнула:

— Мы надолго оставались вдвоем. Мои родители много лет провели за границей, а мы с Адрианом жили у кузины. Она была довольно добра ко мне, но, кажется, не очень любила маленьких мальчиков. Для бедняжки Адриана это было трудное время.

Лицо Мэтью смягчилось.

— Вы ни о ком и никогда не говорили с такой любовью, мне нравится это слышать.

— Я, знаете ли, не из камня сделана.

— Я не это имел в виду. — Он осушил свой бокал. — Уже поздно. Нам пора уходить.

Сидя рядом с ним в такси, Стелла больше чем обычно ощущала его близость. Его крупное тело занимало так много места, что она невольно вздрогнула.

— Холодно?

— Немного, — солгала Стелла.

— Я закрою окно. — Мэтью так и сделал, но снова, откидываясь на сиденье, обнял ее за плечи. — Вы слишком худенькая, девочка.

Стелла знала, что ему хочется поцеловать ее, и, хотя ее и беспокоили сомнения по поводу его сдержанности, она все же не могла не уступить, когда он прижал ее к себе.

— Я хотел бы долго-долго держать вас так!

Мэтью ласково коснулся ее губ, но, загоревшись от этого легкого прикосновения, прижался к ним в жарком поцелуе. Стелла мгновение сопротивлялась, но сдалась, почувствовав его огромную нежность и — в этих медвежьих объятиях — свою защищенность, которую искала всегда.

Он медленно отстранился и прижался грубой щекой к ее щеке:

— Вот уж не думал, что вы можете так целоваться.

Она неловко засмеялась:

— Я тоже.

— Кажется, мы потеряли уйму времени, ведь прошло уже семь недель с тех пор, как мы встретились.

— Большую часть из них вы провели на севере.

— Я видел вас двенадцать раз, — возразил он.

— Вы вели дневник?

— Мне незачем, если это связано с вами. Я и так помню. — Мэтью наклонился к ней. — Я утром собираюсь обратно.

Она удивилась:

— А почему так внезапно? Я думала, вы останетесь здесь до конца недели.

— Я так и хотел, но возникли волнения на одной из фабрик. Я должен с этим разобраться. Но я вернусь сразу, как только смогу. Вы будете скучать по мне?

— Конечно, — ее глаза мерцали в полумраке, — и еще я буду скучать по вашему смешному произношению!

— Ваше так же смешно звучит для меня.

— Полагаю, так и должно быть. Мы совершенно непохожи даже в том, как говорим.

Это невинное замечание, казалось, отрезвило его. В сумраке такси Мэтью внимательно вглядывался в ее лицо:

— Осмелюсь сказать, все похожи под кожей и даже внешне иногда.

Стелла тревожно поежилась:

— Как зловеще звучит!

— Именно так и есть. Если мы… Проклятье, мы уже приехали. Эти такси быстрее, чем я думал. Как вы смотрите, если я зайду ненадолго?

— Уже очень поздно, — замялась она.

— Ладно. — Мэтью помог ей выйти из такси, но продолжил, придерживая дверцу: — Но когда-нибудь вам не удастся ускакать от меня. Увидимся, Стелла. Не забывайте меня.

— Не забуду, — пообещала она, торопливо взбежала по ступенькам и уже с безопасного расстояния наблюдала за тем, как он влез в такси и отъехал.

К ее удивлению, в гостиной еще горел свет. И, войдя в нее, Стелла обнаружила, что перед огнем камина сидит мать.

— Я думала, ты уже давно в постели.

— Я хочу поговорить с тобой, Стелла.

— Если о Мэтью…

— Нет, о более важном… об Адриане. Он дома.

— Но семестр кончается в следующем месяце!

— Он вбил себе в голову, что ему бесполезно там оставаться. Заявил, что, поскольку ему все равно не попасть в Академию, незачем и время терять и он будет немедленно искать работу.

— Уверена, что он мог бы подождать еще несколько недель!

— Он говорит, что если примется за поиски прямо сейчас, то может к Рождеству найти работу.

— По доставке открыток. Он пошутил.

— Нет. В самом деле, Стелла, понимаешь ли ты, что твой брат поступает именно так, как говорила ты? Ты же знаешь, единственное, что его увлекает, — это музыка. А ты еще позволяешь себе какие-то замечания по этому поводу. Этот Мэтью оказывает на тебя не лучшее влияние.

— Не понимаю, при чем тут Мэтью! Во всяком случае, завтра он возвращается в Лидс.

— Наконец-то, хоть эта тревога отлегла. Я довольно долго думала, что у вас с ним что-то серьезное.

— Что ты имеешь в виду? — Что лучше не иметь никакого зятя, чем такого, как он!

— Он очень богат, — равнодушно сообщила Стелла. — Если бы я вышла за него замуж, многие проблемы разрешились бы, в том числе и для Адриана.

Оцепеневшая, мать пристально смотрела на нее.

— Я знаю, что мы обе многое сделали бы для Адриана, но я не хочу, чтобы ты продавала себя тому, кто предложит самую высокую цену.

Стелла расхохоталась:

— Ты говоришь так, словно я выставлена на аукционе! Не забывай, среди назначавших мне цену был только Чарльз.

— Могло быть и хуже.

— Я не люблю его. Встреча с Мэтью в конце концов полностью прояснила это для меня.

— Ты уверена, что не влюбилась в это создание? — саркастически поинтересовалась мать.

— Не знаю.

— Не знаешь? — Миссис Перси была ошеломлена. — И как далеко это зашло?

— Он не просил меня выйти за него замуж, если ты это имеешь в виду.

— Надеюсь, что и не попросит! — Миссис Перси взволнованно ходила по комнате. — Он такой неотесанный, что я не представляю, как ты можешь переносить его. Он, может быть, и выглядит представительно, но как только откроет рот… В самом деле, Стелла, если ты выйдешь за человека вроде него, люди решат, что ты была в самом отчаянном положении.

— Ты такой сноб, — мягко ответила Стелла. — Он тебе понравился бы, если бы ты узнала его поближе.

— Я знаю! — взвизгнула миссис Перси, — Эта его вызывающая сексуальность! Вот уж единственное, чем мужчина вроде него может привлекать такую девушку, как ты.

— А что плохого в вызывающей сексуальности?

Мать презрительно фыркнула:

— Чарльз не стал бы этим пользоваться.

— Ему вообще нечем пользоваться!

— Он — джентльмен! Что само по себе уже кое-что… Этот фабрикант никогда не станет джентльменом!

Стараясь держать себя в руках, Стелла пошла к двери:

— Ты большой специалист по лишению иллюзий.

— От иллюзий лучше избавиться. Только очень богатый или очень глупый может себе их позволить.

Готовясь ко сну, Стелла размышляла над неожиданным выступлением матери. Даже если не брать в расчет его бесцеремонные манеры и недостаток светского лоска, все равно истина заключалась в том, что они совершенно не подходят друг другу. Можно увлечься несколькими поцелуями, но замужество — это совсем другое дело, и, лежа без сна в постели, Стелла испытывала полное к нему отвращение. У них нет ничего общего, никакого основания встречаться, кроме… сильного желания, и она была рада тому, что завтра утром он возвращается в Лидс. К тому времени, когда он вернется в Лондон в следующий раз, она будет уже в состоянии отказаться от его приглашений.

Когда на следующее утро Стелла вышла к завтраку, по внезапно наступившей в столовой тишине она поняла, что Адриан и мать говорили о ней.

— Хэлло, дорогой, рада видеть тебя. — Она поцеловала брата, потом села и взяла тост.

— Все такая же тощая, как всегда, — усмехнулся Адриан.

— Как и ты. Что делаешь, бросив школу?

Он ответил с демонстративной лихостью:

— Семестр кончается без криков восторга, и я не вижу смысла тратить время. Если я пойду в офис, то смогу начать работу как можно раньше… по крайней мере, до тех пор, пока ты не найдешь богатого мужа, который извлечет нас из этой ямы!

— Успокойся, Адриан, и заканчивай завтрак, — резко остановила его миссис Перси.

— Извини, ма. — Он моргнул и склонился над своей тарелкой.

Глаза Стеллы задумчиво остановились на нем. С точки зрения Адриана, ей было легко выйти замуж за богатого человека и помочь им; юноши всегда настолько эгоистичны, что их даже не волнует, каким образом они получили то, что хотели. Тем не менее Стелла испытывала сострадание к брату за то, что он не может развивать свой талант.

Со своим постоянным бренчанием на пианино, неряшливостью и шумом Адриан привнес в квартиру жизнь, и Стелла почувствовала себя помолодевшей и уже не такой беспокойной. То, что он интересовался Мэтью, она хорошо знала, поскольку однажды вечером, войдя в гостиную, застала брата за тем, что он выспрашивал Чарльза. Тот упомянул об этом, когда они ехали в его машине.

— Адриан, кажется, очень интересуется Армстронгом. На это есть причины?

— Конечно нет. Я не видела его уже несколько недель.

— Две недели, — уточнил он.

— Ты счет ведешь?

Он переключил скорость:

— Две недели, как ты в последний раз подвела меня.

— Но я же объясняла, это получилось потому, что Мэтью специально раскошелился, чтобы увидеть меня.

— Не понимаю, почему он должен это делать… если только ты не поощряешь его.

— Не впадаешь ли ты в детство? — спокойно спросила Стелла. — Кроме того, мне совершенно не важно, есть он или нет.

— Я совсем не возражал бы против того, чтобы быть в этом уверенным. Но Адриан думает…

— Адриан не имеет права думать что бы то ни было! Я никогда даже не говорила с ним о Мэтью.

— Даже если не говорила, он достаточно хорошо тебя знает.

— Не настолько, чтобы читать мои мысли. Честно говоря, Чарльз, вместо того, чтобы слушать школьника, тебе следовало бы иметь больше здравого смысла.

Чарльз начал притормаживать:

— Извини, дорогая. Если ты так говоришь, то беспокоиться не о чем. Я верю тебе на слово. — Он положил ее руку на свое колено. — Давай радоваться нашему вечеру и не будем спорить, а?

Стелла улыбнулась ему, но в глубине души кипела от гнева. Как смел Адриан обсуждать с Чарльзом ее дела? Если бы она стала женой Мэтью, это помогло бы покончить с проблемами брата, но, несомненно, проблемы начались бы у нее! И невзирая на то, что ее очень заботило будущее Адриана, у нее не было никакого намерения приносить свою жизнь в жертву ради его амбиций. А брак с Мэтью был бы не чем иным, как жертвой.




Глава 4


Мэтью Армстронг устроился в углу вагона первого класса и испустил вздох. Он направлялся в Лондон и — к Стелле. Прошел почти месяц, как он в последний раз видел ее. Месяц постоянных усилий отвести удар. На какое-то время дела поправились, и, если бы еще удалось уладить их отношения, он с легкой душой мог бы двигаться дальше.

Прибыв в Лондон, Армстронг направился прямо в отель, принял ванну, переоделся, а потом взял такси до ее дома. И только на полпути вспомнил, что не позвонил. Мэтью пожал плечами и отбросил эту мысль. В пять часов вечера, да в такой чертовски холодный день, где же ей еще быть, как не дома? И он улыбнулся, представив, как она удивится, когда он войдет.

Мэтью волновался, как школьник, когда звонил у заветных входных дверей. Ему открыл худенький парень с прямыми волосами и карими глазами Стеллы.

— Держу пари, что вы — Адриан! — Мэтью протянул руку. — Вы похожи на свою сестру. Меня зовут Армстронг.

Адриан приветливо улыбнулся:

— Не мистер Армстронг?

— Есть еще какой-нибудь?

— Нет, если это имеет отношение к моей сестре. Входите.

Мэтью вошел в холл, Адриан потянул на себя дверь гостиной и громоподобно возгласил:

— Мистер Мэтью Армстронг!

Воцарилась неловкая пауза, но Мэтью подошел прямо к Стелле с таким видом, словно собирался заключить ее в свои похожие на медвежьи объятия.

Она торопливо отступила:

— Мамочка, ты помнишь Мэтью?

Миссис Перси с трудом улыбнулась:

— Я думала, вы в Йоркшире. — А теперь я здесь!

— Какой вы счастливый, что можете бросать свои дела так часто.

— У меня и здесь дела. — Мэтью повернулся к Стелле: — Мне хотелось бы поговорить с вами.

Миссис Перси поднялась:

— Если я каким-то образом…

— Я не это имел в виду, — поспешно поправился он, — я только собирался просить Стеллу пойти со мной.

Миссис Перси, натянуто улыбнувшись, снова села, а Мэтью так умоляюще взглянул на Стеллу, что она встала:

— Я возьму пальто.

Он просиял:

— Это будет здорово!

Освежая макияж, Стелла раздраженно спрашивала себя, зачем было являться сразу же по прибытии. У него должно было хватить здравого смысла позвонить, прежде чем прийти, а не повторять однажды уже совершенную ошибку и являться без предупреждения. Она вернулась в гостиную и застала его все еще неловко и прямо сидящим на стуле с перекинутым через колено пальто, толстый пояс которого свисал до полу.

— Давайте сюда ваше пальто, мы выпьем немного перед выходом, — резко сказала Стелла.

— Я уже предлагала мистеру Армстронгу выпить, — вставила мать, — но он отказался.

Возникшее вслед за этим молчание нарушил Адриан:

— Вы живете в самом Лидсе, мистер Армстронг?

— Чуть в стороне, парень. На Хэрроугейт-роуд.

— Я полагаю, вы из тех, кого называют индустриальными магнатами?

Мэтью хмыкнул:

— Да. Но скорее всего, я один такой.

На это ни у кого не нашлось реплики, и Адриан предложил ему сигарету.

— Сколько у вас фабрик? — вежливо спросил он.

— Шесть, — ответил Мэтью и протянул зажигалку. — Это сделано на одной из них.

— Как скучно!

— Человек, который получает за это конверт с заработной платой, так не думает.

— Я бы себя возненавидел. Меня интересует только музыка.

— Некоторые люди считают, что скучно играть на фортепиано.

— Очень мало вероятно, что я когда-нибудь буду играть, — с сожалением произнес Адриан. — Я мог бы даже зайти к вам насчет работы.

— Я мог бы даже вам ее дать!

Адриан взглянул на мать:

— Слышала, ма? Кто говорил, что я никогда не получу работу?

— Пойдемте, Мэтью, — вмешалась Стелла. — Пойдемте.

Молча выходя из квартиры, Стелла прекрасно сознавала, что, как только дверь за ними закроется, мамочка и Адриан пустятся в дискуссию по поводу ее эскорта. Когда они ступили на тротуар, им в лицо ударил холодный ветер.

— Прошу прощения, я не попросил такси подождать, — извинился Мэтью. — Я думал, что мы задержимся за разговорами в вашем доме. Не берите в голову, я сейчас поймаю другое.

Это было легче сказать, чем сделать, и они дошли до самого Найтсбриджа, прежде чем остановили такси. Дрожащая Стелла торопливо забралась в салон и забилась в угол.

— Мне очень жаль, что вам так холодно, девочка.

— И почему только вы не задержали свое такси! До сих пор вас не волновали щелчки счетчика. — Она спохватилась: — Ох, извините, это свинство с моей стороны.

Он сразу улыбнулся:

— Вы досадуете на меня за то, что я не позвонил. Но я так спешил увидеть вас… — Мэтью схватил ее за руку. — Я надеюсь, вы рады меня видеть?

— Конечно рада.

— Правда? — Он так нетерпеливо наклонился к ней, что она отодвинулась, воспользовавшись тем, что водитель опустил разделяющее салон окно и спросил, где их высадить.

— Лучше всего у «Савоя».

— Опять? — холодно спросила Стелла.

— Ну, я в нем остановился, но, если вы хотите куда-нибудь еще, только скажите.

— Это обязанность сопровождающего — выбирать, куда идти вечером.

Он неуверенно посмотрел на нее, потом его лицо, будто затвердело, он повернулся к водителю и повторил:

— В «Савой».

Поскольку столик не был заказан заранее, они сидели возле дверей, прямо на пути у спешащих официантов, и никакая еда, никакое вино не могли унять раздражение Стеллы.

Прибыв после обеда в театр, она была еще более озадачена, обнаружив, что их места расположены за колонной, и, чтобы разглядеть происходящее на сцене, приходилось так вытягивать шею, что у Стеллы дико разболелась голова. Девушка была очень рада, когда представление закончилось.

— Не хотите ли сходить куда-нибудь выпить кофе? — заботливо спросил Мэтью, когда они вышли в фойе.

— Уже поздно. Поедемте лучше домой.

— Раньше мы возвращались позднее.

— Знаю, но я очень устала.

Он сразу забеспокоился:

— Надо было сразу сказать, девочка, мы не остались бы на весь спектакль.

Стелла раздраженно опередила его и стояла, стуча зубами, в ожидании, пока Мэтью поймает машину и наблюдая за тем, как он неуклюже мечется по улице. Наконец он сумел остановить такси и крикнул, чтобы Стелла шла к нему:

— Двигайте, девочка, внутри теплее, чем снаружи!

Закусив губу, она поплелась по улице под удивленные взгляды редких прохожих.

— Так ли уж необходимо шуметь? — Стелла была возмущена. — Я видела, что вы остановили такси, вам не следовало кричать.

— Я не кричал, я только позвал. — Он вслед за ней влез в машину. — Вы все еще хотите домой?

— Да.

Возвращались они в полной тишине. Стелла страстно желала, чтобы вечер кончился и наконец избавил ее от этого человека. С нее довольно. Пожалуй, сейчас самое время сказать ему, чтобы он больше ее не беспокоил.

В темноте большая теплая рука накрыла ее ладонь.

— Не сердитесь, дорогая. Я знаю, что сегодняшний вечер не задался.

К собственному ее сожалению, Стеллу это тронуло.

— Все в порядке. Это не ваша вина. Просто у меня плохое настроение.

— Боюсь, это я вас довел.

Она не возразила, и Мэтью замолк на все время, пока они добирались до ее квартиры.

— Вы согласитесь позавтракать со мной завтра?

— Я занята, — солгала она.

— Пожалуйста, Стелла. Не отказывайте мне.

Ее решение избавиться от него ослабло.

— Ну хорошо. Где мы встретимся?

На лице Мэтью появилась тень улыбки.

— На этот раз мы, пожалуй, назовем Дорчестер.

Она протянула руку:

— Доброй ночи. Завтра увидимся.

Оставшись в темном такси один, Мэтью достал из кармана небольшую черную коробочку. Он открыл ее и мрачно уставился на большой алмаз. Потом сердито хмыкнул, закрыл крышку и убрал футляр обратно.

Когда на следующее утро Стелла вышла в кухня к завтраку, Адриан приветствовал ее поклоном:

— Доброе утро, девочка. Мэтью Армстронг — грандиозный парень. В самом деле, грандиозный!

— Это вовсе не смешно, — ледяным тоном отчеканила она.

— Я только пытаюсь вернуть романтическое представление о тебе. — Он ухмыльнулся. — Фактически он вовсе не так уж плох. И у него такой счет, не так ли? Прекрасные деньги.

Стелла налила себе кофе:

— Тебя очень задевает, что он мог бы мне нравиться?

— Нет.

— Довольно, Адриан, — вмешалась миссис Перси и взглянула на дочь: — У меня ленч с Джоан Кроули. Пойдешь со мной?

— У меня свидание.

— С грандиозным парнем, который останется безымянным? — спросил Адриан и, засмеявшись, выскочил из кухни прежде, чем Стелла успела его поймать.

Миссис Перси подождала, пока он удалится на достаточное расстояние:

— Я думала, ты больше не собираешься выходить в свет с этим невыносимым человеком.

— Сегодня последнее, после него я больше не собираюсь с ним встречаться, так что тебе нет нужды беспокоиться.

— И за это спасибо. Я имею в виду, Стелла, что беспокоюсь о тебе, не о себе.

Но, сидя за ленчем рядом с Мэтью, Стелла вдруг осознала, как трудно сказать ему, что она не намерена встречаться с ним снова. Сегодня на нем был светло-серый костюм, который молодил его и делал более привлекательным. Казалось, Мэтью был в особенно приподнятом настроении. Вопреки логике Стелла вдруг подумала, что сегодня Мэтью выглядит лучше, чем когда-либо. Вдали от него она вспоминала только то, что ей не нравилось, сейчас же видела прекрасную львиную голову с копной темных, седоватых волос, добрые голубые глаза, такие искренние и решительные, широкий рот и твердые скулы.

Он опустил меню и поймал ее взгляд:

— Я прошлую ночь почти не спал, все думал о вас.

— Какая потеря времени, — небрежно отозвалась она.

— Ну, об этом скорее мне судить. Вы очень привлекательны.

— Я нисколько не привлекательна. Не надо приписывать мне то, чего у меня нет. — Она посмотрела на свою тарелку. — Еда остыла.

— Я в состоянии понять намек! Но есть кое-что, о чем Я хочу сказать, и вы не можете оставить меня в неопределенности.

Покончив с, едой, они пошли прогуляться по Гайд-парку. Мэтью спрятал ее руку в своей. Бледное зимнее солнце освещало водянистое небо, а голые деревья не задерживали ветра. Мэтью прибавил шаг, и на ходу щеки Стеллы разрумянились. Мэтью почувствовал удовлетворение оттого, что она рядом с ним на воздухе, а не в душном зале ресторана. Ей следовало бы почаще бывать на природе и питаться простой, здоровой пищей, чтобы нагулять немного жирка на свои кости. Его Стелла выглядела слишком хрупкой, едва ли не прозрачной. Он протянул руку, чтобы убрать выбившуюся прядь, которая трепетала на ее щеке. Стелла быстро взглянула на него, и ее лицо зарумянилось еще больше от его горячего взгляда.

— Мы уже согрелись, давайте посидим. — Мэтью повел ее по дорожке к скамейке и неторопливо уселся. — Вы знаете, что я приехал в Лондон, чтобы увидеть вас, и я намерен выложить карты на стол. Я вел не святую жизнь. Я — мужчина, и больше говорить не о чем, но наступает время, и появляется желание иметь одну женщину, которая стала бы твоей женой и матерью твоих детей, и я хочу, чтобы этой женщиной стали вы. Я люблю вас, Стелла, и хочу жениться на вас.

А Стелле хотелось, чтобы разверзлась земля и поглотила ее. Почему, ох, ну почему она не послушалась матери и давным-давно не остановилась! Отказать теперь было гораздо большей жестокостью, чем если бы она с первой же встречи не позволила ему влюбиться в нее. А вообще он не имел права толковать подобным образом эти (всего-то) несколько встреч.

— Да, любимая? — Он протянул к ней руки, но Стелла отшатнулась.

— Нет, Мэтью, нет! Я… мне очень жаль, что вы сказали то, что сказали. Вы мне нравитесь, я рада бывать с вами… но я не могу выйти за вас замуж.

— Если вы думаете, что прошлый вечер…

— Прошлый вечер ничего не значит. Просто я не люблю вас.

— Вы в кого-то влюблены? В Чарльза?

— Он не в состоянии жениться, — уклонилась от прямого ответа она.

— Вы его любите? — повторил он.

Стелла замялась. Если она твердо скажет «да», Мэтью не повторит своего предложения. Но он был честен с ней, слишком честен, чтобы лгать ему.

— Я его очень люблю, — призналась она наконец. — Наши семьи дружат много лет, но в наших чувствах друг к другу никогда не было страсти.

— Я не смог бы знать вас долгое время и не загореться страстью, — сухо произнес Мэтью.

Она вспыхнула:

— Я не знала, что вы так впечатлительны.

— Я — нет. За исключением тех случаев, когда вы огорчены. — Он схватил ее за плечи. — Ох, Стелла, разве вы не знаете, как вы прекрасны? Эти темные глаза и мягкие волосы и эти холодные, упрямо сжатые губы, которые вовсе не становятся холоднее, когда их целуют.

— Мэтью, не надо! Вы сами себе выдумали меня.

— Нет. Я знаю вас лучше, чем вы сами себя знаете. Не отворачивайтесь от меня, девочка. Мы могли бы великолепно жить вместе. Я помог бы вашему брату и сделал бы все, чтобы вы были счастливы. Я люблю вас, Стелла. И я не приму «нет» в качестве ответа.

— Вы должны! — Она вырвалась из его рук и встала. — Я не могу выйти за вас замуж. Я не люблю вас.

— Вы не даете себе шанса. Вы боитесь меня.

С внезапностью, удивившей ее, Мэтью поднялся, снова крепко обнял ее и прижался губами к ее губам, прежде чем она успела запротестовать. Но даже в страстном порыве он был нежен, его губы, мягкие и теплые, чутко ласкали ее, смягчая все страхи.

— Видите? — хрипло спросил Мэтью, медленно отпуская ее. — Если вы можете перестать меня бояться… если вы можете позволить себе … — Он взял ее за руку и притянул к себе. — Я намерен просить вас еще раз, Стелла. Не сейчас, не смотрите так испуганно, но немного погодя. А пока я… благодарю вас за это!




Глава 5


Стелла обнаружила, что забыть Мэтью удивительно трудно. В течение нескольких следующих недель она часто виделась с Чарльзом и находила его невыносимо скучным по сравнению с Мэтью. Ее удивляло, что Чарльз то ли был не способен к страсти, то ли просто привычно подавлял ее.

Наступило Рождество и прошло. Стелла досадовала, что от Мэтью нет ни слова, даже открытки. Хотя она и отказалась выйти за него замуж, было обидно, что он не являлся, чтобы снова предложить ей брак, даже не потрудился вспомнить о ней на Рождество. Такова его любовь при всех торжественных заявлениях!

Приближался январь, и Чарльз нашел Адриану работу в Сити. Сначала миссис Перси испугалась, что Адриан может их покинуть, но все мало-помалу устроилось, и через несколько недель он объявил им, что получил повышение. И в самом деле он стал так сорить деньгами, что Стелла запротестовала.

— Я не хочу, чтобы ты покупал мне такие вещи, — заявила она, с отчаянием глядя на тончайшее нижнее белье, его самое последнее и самое экстравагантное подношение. — Ты должен экономить свои деньги, а не тратить их на меня.

— Там, откуда они появляются, их слишком много, — радостно сообщил юноша, — и мне нравится покупать тебе всякие вещи. И тебе, и ма нелегко они давались, а раз я могу это для вас сделать, я — с радостью.

— Мы были бы счастливее, если бы ты их экономил, — упорствовала Стелла. — Если бы у тебя набрался кое-какой капитал, ты мог бы заниматься музыкой.

— Забудь о ней, — резко ответил брат, — теперь я — рабочий парень. На первой ступеньке лестницы и весь устремленный ввысь.

— Не слишком стремись, — не удержалась она, — а то свалишься!

— У меня всегда есть ты, чтобы залечить царапины! — Он взъерошил сестре волосы. — Не суетись, Стел. Я не мальчик.

Но Стелле нелегко было успокоиться. Хуже всего было то, что за последние несколько месяцев Адриан очень изменился. Его галстуки стали слишком кричащими, волосы слишком длинными, а словечки, которые он употреблял, становились все более и более развязными — словарь людей, в кругу которых он теперь находился.

Ее страхи подтвердились, когда, придя однажды вечером домой, она нашла брата растянувшимся на ступеньках лестницы и настолько пьяным, что он был не в состоянии двигаться.

Стелла наполовину затолкала, наполовину затащила его в кухню.

— Где ты набрался до такого свинства? — грозно вопросила она.

Адриан бессмысленно ухмыльнулся:

— Там.

— Где?

— Эт-та мое дело. Пойдем спать. Я устал. — Он поднялся, но опять рухнул на стул и смешно удивился: — Ха, я не могу идти!

— Неудивительно. Ты пьян.

Он глупо хихикнул и опустил голову на кухонный стол. Стелла в отчаянии уставилась на него. Черный кофе — единственное средство, которое она знала. Она сварила крепкий кофе и заставила Адриана выпить.

Часом позже он смущенно смотрел на сестру поверх пустого кофейника.

— Ну а теперь, — строго потребовала она, — расскажи, где ты был и с кем.

— В «Золотой лампе», с друзьями.

— Что вы делали?

Он опустил глаза:

— Ничего особенного. Одна или две сделки.

— Какие сделки?

— Автомобили… радио… ты знаешь эти вещи. Я их продал.

— Откуда они у тебя?

— От друзей. Они отдают мне их по договорной цене, а я распространяю. Это верные деньги.

Стелла облизнула пересохшие от страха губы:

— А где твои друзья берут эти автомобильные радиоприемники? Из чьих-то гаражей?

— Выброси это из головы. Они не воруют.

— Ты уверен?

— Конечно уверен. Это заводской брак!

— Ты хочешь сказать, что они воруют с завода?

Адриан вскочил:

— С меня довольно. Я пошел спать.

— Не раньше, чем я закончу. — Стелла встала перед ним, загородив дорогу. — Ты попадешь в тюрьму, сбывая ворованные вещи. Что с тобой случилось, Адриан? Ты получил хорошую работу и…

— Хорошую работу! Вкалывание в офисе ты называешь хорошей работой?

— Не все твои друзья были богатыми. А как же те, кто пошел в университет? Держу пари, большинство из них живут на стипендию.

— Между нищим студентом и нищим клерком есть разница!

— Эта разница существует только в твоей голове.

— Да перестань! В конце концов, у нищего студента есть будущее. А какое будущее есть у меня? — Он спохватился. — Извини, Стел, тебе тоже нелегко. Мы оба хотим одного и того же, и у меня не больше прав роптать, чем у тебя.

— Если бы только я могла помочь тебе, — промолвила Стелла. — Даже если бы я нашла работу, то найми мы кого-нибудь для работы по дому, — и у нас сразу же ничего не останется.

— Этим могла бы заниматься ма, — заметил Адриан. — Уверен, она это любит.

— Мама воспитывалась для другой жизни, — возразила Стелла, но в конце концов отказалась спорить с братом, — она слишком старая, чтобы теперь измениться. А ты — нет! Смотри в лицо фактам и делай как лучше.

— Это именно то, что я делаю! Я не создан быть клерком, а раз я не могу достичь вершины, то лучше…

— …закончить в тюрьме! — Повисла неприятная тишина. Наконец Стелла сказала: — Извини. Но я пытаюсь заставить тебя обрести здравый смысл.

— Ни в чем нет смысла, — вздрагивающим голосом произнес Адриан. — Деньги есть у правонарушителей. — Он открыл дверь. — Спокойной ночи, Стел.

Лежа без сна в постели, Стелла пришла к горькому выводу: Адриан вырос слабовольным человеком. Будучи не в состоянии реализовать свои амбиции, он предпочел легкие деньги, не задумываясь о том, куда они его приведут. Да и какое она имеет право упрекать его, если сама такая же слабая? Будь она решительнее, она могла бы и сама сделать карьеру, вместо того, чтобы тоскливо ждать лучшего будущего. А наступит ли когда-нибудь это лучшее будущее? Нет, если чего-то хочешь, изволь за это бороться! Это единственный путь!

Но Адриан не станет бороться. Его поведение показало это слишком явно, а темные делишки и сомнительные друзья скоро доведут его до чего-нибудь худшего. Если бы он был крепче духом! Ему бы немного того, что Мэтью называет силой воли.

Когда же Стелла спросила себя, что могла бы сделать она, ответ был очевиден. С таким свояком, как Мэтью, у Адриана появилась бы финансовая устойчивость, в которой он так нуждается. Но почему она должна выходить замуж за человека, которого не любит?

Стелла зажгла свет и села. Если бы не мать, ее чувства к Мэтью могли бы стать более глубокими. Кроме того, ей было легче отослать его прочь, чем каждый раз видеть выражение неудовольствия на лице матери. Она помнила, как они встретились в последний раз: даже теперь мысль об этом заставила Стеллу вздрогнуть. Да, она мечтала о Мэтью, но за то, что у него были другие взгляды и другое происхождение, за его, в отличие от Чарльза, расточительство сама же презирала его.

На мысли о Чарльзе Стелла задержалась. Ее брак с другим будет большим ударом для его гордости. Но что, кроме гордости, пострадало бы еще? Чарльз смотрел на брак как на дело, требующее осторожности. Мэтью страстно желал ее, ему она была нужна для счастья. Если бы она вышла за него замуж, может быть, потом пришла бы и любовь.

Стелла медленно подошла к письменному столу, стоявшему в углу комнаты. Принимая во внимание положение дел с Адрианом, на счету каждый день, и, если она собирается выйти за Мэтью, необходимо сделать это как можно скорее. Она взяла ручку и начала писать.






«Прошло много времени с тех пор, как я видела Вас в последний раз. Я надеюсь, что с Вами все в порядке. Сейчас у нас холодно, и Вы поступаете благоразумно, оставаясь дома, поскольку нет ничего хуже, чем зимняя безликость отеля. Мне всегда будет приятно увидеть Вас, если Вы приедете в Лондон, и, может быть, Вы дадите мне знать, когда приедете.

    

Ваша Стелла».







Сказала ли она слишком много или слишком мало — прочтет ли он между строк или просто подумает, что она написала вежливости ради? Но более определенно она написать не могла. Если он имеет хоть какое-нибудь понятие — поймет, что она пыталась сказать.

К ее разочарованию, немедленного ответа, как она ожидала, от Мэтью не последовало, и по мере того, как дни сливались в недели, Стелла решила, что он больше не желает ее видеть. Это уже слишком даже для самопожертвования!

Кроме хлопот по квартире, ей особенно нечем было заниматься, и, хотя она развлекалась тем, что устраивала форменную оргию по наведению чистоты, к полудню все хозяйственные работы обычно оказывались выполненными. Так что у Стеллы хватало времени на музыкальные упражнения или размышления об упущенных возможностях и для нее, и для Адриана из-за недостатка денег и — что раздражало еще больше — из-за недостатка настойчивости.

Однажды, двумя неделями позже, в воскресенье после полудня, Стелла сидела за пианино. Из-за быстро опускавшихся сумерек портьеры были уже задернуты, горела настольная лампа, освещая ее руки на клавишах. Звуки сонаты Брамса убаюкивали ее, погружали в покой. Прозвучала последняя нота.

— Я в первый раз слышу, как вы играете, девочка.

Она повернулась и увидела, что посреди комнаты стоит Мэтью.

— Я не слышала, как вы вошли!

— Меня впустил Адриан. — Он стащил перчатки и засунул их в карман пальто. — Я положу пальто в холле.

Когда он вернулся, Стелла стояла перед огнем камина:

— Чаю?

— В Йоркшире никогда так не спрашивают. Не отказался бы от чашечки!

— Сколько угодно. Садитесь, отогревайтесь.

На кухне она намазывала тосты маслом и вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Обернувшись, она увидела в дверях Мэтью.

— Могу я помочь?

— Нет, спасибо, — проговорила Стелла быстро и нервно. — Уже все готово, кроме чая.

— Я подогрею чайник?

— Я сделаю. Вы любите покрепче?

— Как получится.

Он молча наблюдал, как Стелла ставила чайник на столик на колесиках:

— Позвольте, я покачу его.

Мэтью выкатил столик из кухни в холл, Стелла последовала за ним, улыбаясь тому, как смешно он выглядит, неуклюже громыхая скрипучим, старым, хитроумным приспособлением.

В гостиной Мэтью сел перед огнем и, не церемонясь, угостился тостами.

— В поезде было чертовски холодно, — прожевывая, серьезно пожаловался он. — Тепло поступает полным ходом, и никакого толку.

— Всегда есть дверь в соседний вагон, где теплее!

— Вы когда-нибудь там бывали? — Он протянул ноги к камину и взглянул Стелле прямо в лицо. — Я получил ваше письмо. Вот почему я приехал.

Она нервничала и потому взяла сигарету:

— Будете курить?

Он тоже взял одну, молча дал ей прикурить и закурил сам.

— Мэтью, я… — Стелла отбросила сигарету и вздохнула, оттягивая время. — Вы ни о чем не хотите спросить меня… снова?

— Если я спрошу, все будет как в прошлый раз, Я спросил вас однажды и еще спрошу, но такого третьего раза не будет. — Он встал, резко откинув голову, и почти загородил своей еще более внушительной на фоне пламени фигурой огонь. — Вы выйдете за меня замуж, Стелла?

Она испустила глубокий вздох:

— Да, Мэтью, выйду.

— Такой груз с плеч!

Он двинулся было к ней, но Стелла покачала головой:

— Нет, пожалуйста, сядьте. Сначала я хочу поговорить с вами.

— Теперь у нас будет много времени, можем поговорить и позже. Однако я знаю гораздо больше, чем вы хотите сказать.

— Вы не можете.

Мэтью улыбнулся:

— Я не дурак, Стелла. Вы хотите сказать мне, что не уверены в своей любви ко мне. А еще хотите сказать, что, хотя вы и не из-за денег выходите за меня, все же не согласились бы на брак, если бы у меня ничего не было. И кроме того, хотя помощь Адриану не является условием этого брака, но, если бы не необходимость такой помощи, не было бы и брака.

Ошеломленная, она уставилась на него. Неужели это настолько явно? Так легко прочитать ее мысли?

— Не надо так удивляться, — сказал он. — Я — деловой человек, Стелла. Мне совсем не нужно знать подробности, чтобы свести все воедино!

Не в состоянии удержаться, Стелла заплакала. Несколько мгновений Мэтью не знал, что делать, потом опустился возле нее на колени и ласково погладил по голове.

— Не волнуйтесь, девочка, вы не разрушили моих иллюзий.

— Но мысль о том, что вы все знаете и все-таки хотите на мне жениться!.. — Стелла заплакала еще сильнее, но он больше ничего не говорил, ожидая, когда она вытрет мокрые глаза и нос. — Простите меня за такую глупость.

— Мне хотелось бы думать, что вы плакали не из-за того, что якобы одурачили меня.

Стрела попала в цель, и она закусила губу:

— Почему же вы, зная, что я за человек, все еще хотите жениться на мне?

— Я спрашиваю себя об этом с того самого момента, как встретил вас. — Лицо Мэтью смягчилось, он взял ее за руку. — Я люблю вас, потому что вы искренни, и когда-нибудь, я думаю, вы полюбите меня за то же. Я не верю, что вы могли бы выйти замуж за человека, который нисколько вам не нравится, независимо от сложившихся обстоятельств, и, если я вам нравлюсь настолько, чтобы выйти за меня, мне будет достаточно тех более глубоких чувств, которые придут позже. Многие браки хорошо начинаются, но очарование длится не долго, и не все идет как надо. Ну что ж, в нашей романтике не будет ничего фальшивого, что бросило бы тень на наш брак, и если я буду стараться сделать вас счастливой, то и вы полюбите меня.

— Ох, Мэтью, надеюсь, что так! — Она стиснула руки. — Мне нравится, что вы понимаете причины, по которым я изменила свое решение. Это касается Адриана, как вы догадались. — Стелла коротко рассказала всю историю, а Мэтью, молча, не перебивая, слушал ее, пока она не закончила.

— У вашего брата нет силы воли. Это его недостаток. Он слишком сноб, он думает, что тяжелая работа только для Дураков. По моему счету, это делает его еще большим дураком, чем все остальные. Если бы я хотел изучать музыку так же сильно, как, по вашим словам, хочет он, меня ничто не остановило бы. Мальчик хочет, чтобы ему преподнесли все готовенькое.

— Раз вы так думаете, значит, не захотите помочь ему.

— Я помогу вам, — был ответ, — и если вы хотите, чтобы он ходил в Академию, я оплачу счет. Я только хочу предостеречь вас: не смотрите на брата сквозь розовые очки.

— У меня немного шансов носить их, пока вы рядом!

Мэтью чуть улыбнулся:

— В тот же день, как мы поженимся, мы подсчитаем, сколько нужно Адриану, чтобы оказаться в Академии, а когда он ее окончит, я буду поддерживать его до тех пор, пока он не встанет на ноги.

Слишком ошеломленная, чтобы говорить, Стелла вскочила и неожиданно поцеловала Мэтью в щеку; но, когда отстранилась, он притянул ее к себе:

— Я, знаете ли, не брат вам. Как насчет чего-нибудь более подходящего? — Он прижался губами к ее губам. Вся его тайная тоска по ней, накопившаяся за долгие недели разлуки, была в этом поцелуе. Стелла, задохнувшись, откинулась, а он схватил ее руку и поцеловал ее. — Стелла, любимая, я так соскучился! Не заставляйте меня ждать слишком долго.

— Мы обручены всего несколько минут!

— Вы мне напомнили. — Мэтью полез в карман и достал маленькую черную коробочку. — Это вам.

Стелла подняла крышку, и огромный, овальной формы бриллиант словно подмигнул ей, как яркий глаз.

— Я никогда не видела ничего прекраснее!

Мэтью смотрел, как она надевала кольцо:

— Ваша мама знает?

— Знает что?

— О нас. Я не буду спрашивать, одобряет ли она, но знает ли она, что мы собираемся пожениться?

— Нет еще.

— Вы должны сказать ей как можно скорее. Она ужинает дома?

— Нет. У нее званый обед.

— Прошу прощения, обед! Я вижу, что должен следить за своим языком.

— Нет! — запротестовала Стелла. — Это я должна следить за своим языком. Уверена, что я говорю и делаю вещи, не подходящие при вашем образе жизни, но если вы желаете показать мне…

— Я покажу вам все, что вы захотите. Вы можете делать все, что хотите, всегда, пока мы женаты. — Он заглянул в ее глаза. — Я не осмеливаюсь поцеловать вас снова, иначе мы никогда не уйдем. Давайте пойдем и отпразднуем это событие.

Густой туман не пустил их дальше Найтсбриджа, Мэтью продолжал настаивать на шампанском, и потому в квартиру они вернулись значительно позже, чем предполагала Стелла. Но несмотря на позднее время, миссис Перси дома еще не было, и Стелла предложила Мэтью удалиться прежде, чем вернется ее мать.

— Она устанет и будет раздражена, — объяснила Стелла. — Будет много лучше, если мы с ней увидимся завтра.

— Вы имеете в виду, что лучше вы сами преподнесете ей такую новость!

Стелла ничего не ответила. Тогда Мэтью наклонился и коснулся губами ее щеки, этим жестом, гораздо выразительнее, чем словами, показав, что вполне понимает, какая перед ней стрит проблема.

Только когда Стелла осталась одна, ее напряжение несколько ослабло, но и то лишь на мгновение, поскольку она знала, что не следует ложиться, не поговорив с матерью. Да и бесполезно укладываться, потому что она чувствовала себя слишком виноватой, чтобы заснуть. Чем дольше она оттягивает сообщение новости, тем труднее это будет сделать. Подтащив кресло ближе к огню, она стала ждать. Время шло медленно, и глаза Стеллы уже закрывались от усталости, когда в комнату вошла миссис Перси.

— Господи, Стелла, так поздно, а ты еще на ногах! Что-нибудь стряслось?

— Нет. Я жду тебя.

— Я больше часа добиралась от Чейни-Уолк. Сто лет такси ждала.

— Бедняжка. Хочешь выпить чего-нибудь горячего?

— Хотелось бы. Я очень озябла. — Миссис Перси села в кресло и сняла обувь.

Вернувшись через несколько минут с чашкой дымящегося шоколада, Стелла обнаружила, что мать заснула, тем не менее, когда чашка была поставлена на стол, испещренные прожилками веки поднялись.

Шоколад был принят с благодарностью.

— М-м-м, восхитительно. У тебя больше ничего нет?

— Нет. У меня был поздний обед с Мэтью.

Чашка стукнула о блюдце.

— Не говори мне, что он снова в городе.

— Я хотела бы, чтобы ты не пользовалась таким тоном.

Миссис Перси не обратила на замечание никакого внимания:

— Я думала, что ты не собираешься с ним снова встречаться. Он явно добивается тебя, и не слишком хорошо поощрять его. Будет гораздо лучше, если в следующий раз, когда он позвонит, ты откажешься пойти с ним.

— Я ни в коем случае не смогу этого сделать. Мы с ним обручились.

Повисла напряженная тишина. Потом миссис Перси издала смешок:

— Ты шутишь.

— Нет. Именно обручились.

— Но ты не можешь! Если он явится сюда докучать тебе…

— Он не докучал мне. Он просил меня выйти за него замуж еще несколько недель тому назад, и я отказала. Потом я передумала и написала ему, попросив приехать в Лондон.

— Когда он успел так изменить свое… — Миссис Перси недоверчиво уставилась на Стеллу. — Ты с ума сошла! Чарльз знает?

— Нет.

— Слава богу, что ты не все мосты сожгла! Он никогда не подумал бы, что ты можешь быть настолько глупа.

— Мама, пожалуйста! Мы с Мэтью обручены, и я не собираюсь разрушать это. Он очень богат… Уверена, что это тебе приятно.

— Я не в том настроении, чтобы шутить. Как ты можешь думать о замужестве с человеком ради его денег!

— Я думала, ты этого от меня ждешь.

— Но только не со всяким, у кого есть деньги! Если ты обручилась с ним из-за какой-то смешной идеи помочь нам, то чем скорее ты разорвешь эту помолвку, тем лучше! Мы ждем так долго, что можем подождать еще немного. У Адриана прекрасное место.

— Но он не… В том-то и дело. Если мы позволим ему так продолжать и дальше, он кончит тюрьмой!

— Ты не понимаешь, что говоришь!

— К сожалению, понимаю.

— Ты должна была прежде сказать мне все. Адриан — мой сын, и я имею право знать все, что его тревожит.

— Что было толку тебе говорить? Ты все равно не смогла бы ничего сделать. Единственная надежда для него — поступить в Академию, а Мэтью обещает его туда отправить.

Миссис Перси резко поставила чашку:

— Кажется, в любом случае я должна буду пожертвовать одним из моих детей! Если ты не выйдешь за него замуж, Адриан попадет в беду, а чтобы Адриан добился того успеха, на который рассчитывает, страдать должна ты.

— Я не собираюсь страдать, потому что довольно нежно отношусь к Мэтью. Я знаю, тебе он не нравится, и согласна, что у нас с ним не много общего, но он добр и хочет сделать меня счастливой.

— И не надейся стать с ним счастливой! Он будет настаивать на том, что именно он хозяин в доме, и притом он слишком стар, чтобы ты могла на него повлиять. Ты рискуешь получить его таким же, каким нашла, с его манерами и всем прочим, на всю оставшуюся жизнь!

Стелла вздохнула:

— Зачем ты преувеличиваешь? Я допускаю, что у него нет того лоска, как у людей, к которым мы привыкли, но зато он и не ведет такой же образ жизни. Он зарабатывает деньги, а не ждет их в наследство.

— Чарльз никогда не наследовал денег, и все-таки он джентльмен!

— Нечестно сравнивать Мэтью и Чарльза — они слишком разные. Один из Йоркшира, а другой…

— Ты думаешь, это будут принимать во внимание? Или… уж не думаешь ли ты похоронить себя в Лидсе?

Тон был настолько выразительным, что Стелла улыбнулась от жалости к самой себе:

— Лидс — это тоже Англия, знаешь ли!

— Как ты можешь еще шутить!

Миссис Перси поискала носовой платок и заплакала. Стелла опустилась на колени возле ее кресла и взяла мать за руку:

— Пожалуйста, дорогая, будь рассудительной. Конечно, Мэтью чуточку другой, чем мы, но я уверена, что буду с ним счастлива. Я выхожу за него замуж не только из-за того, что он может помочь Адриану.

— Ты не можешь любить его! — И миссис Перси заплакала еще пуще. — Ты губишь свою жизнь и даже не видишь этого. Ты — слепая!

— Нет. Поверь мне, я знаю, что делаю.

— Значит, твои понятия, и верно, изменились. — Миссис Перси вытерла глаза и выпрямилась. — Очевидно, я ничего не могу сделать, чтобы заставить тебя изменить решение. Это твоя жизнь, и я не могу помешать тебе ее губить. Но если дело повернется не так, как ты надеешься, не ищи у меня жалости.

Она поднялась, взяла сумочку и обувь и вышла из комнаты, оставив Стеллу одну возле камина.




Глава 6


Стелла очень сомневалась, что Адриан не подозревает об истинной причине ее будущего замужества. Тем не менее он дружелюбно держался с Мэтью, восполняя своей симпатией холодность матери.

Стелла до сих пор не сообщила новость Чарльзу, поэтому однажды вечером, когда Мэтью вернулся в Лидс, она пригласила Чарльза к себе.

Его реакция Стеллу не удивила.

— Довольно неожиданно, не так ли? — сухо спросил он. — Не могу понять, как получилось, что ты так скоропостижно влюбилась в него.

— О, Чарльз, не будь таким ехидным!

— Может, мне запрыгать от радости? У меня всегда было впечатление, что ты собиралась выйти замуж за меня! Я знаю, что пока не могу содержать жену, но…

— Все это — только оправдания. — Уставшая от отговорок, Стелла не сдержалась: — Люди женятся, имея гораздо меньше, чем зарабатываешь ты. А молочники или почтальоны? Они-то не тратят многие годы на ухаживания!

— У всех свои стандарты. Во всяком случае, еще несколько недель назад я предполагал, что мы могли бы пожениться, но ты…

— Ты не собирался этого делать. Иначе у меня не было бы повода сейчас говорить об этом. Будь честен, Чарльз! Если бы ты действительно любил меня, ты давно бы уже женился на мне.

— Может быть, я любил тебя слишком сильно. Я хотел как лучше. Иметь дом — для нас с тобой, наш собственный, и…

— Не в доме дело, дело в том, с кем ты его обживаешь.

— Очень жаль, что никогда прежде ты не разговаривала со мной подобным образом.

— Меня слишком хорошо воспитывали, — горько сказала Стелла. — Такой разговор был бы против моих правил.

— Значит, теперь ты их полностью отбросила! — воскликнул Чарльз и сразу почувствовал себя неловко. — Извини, Стелла, я не имел права так говорить. Я ничего не имею против Армстронга. Мне он кажется приличным человеком. — Чарльз взял шляпу и перчатки и пошел было к двери, но вдруг, с непривычной для него импульсивностью, бросил их и повернулся к ней: — Брось это, Стелла! Ты совершаешь ошибку. Армстронг не тот мужчина, который тебе нужен. Ты слишком чувствительна… слишком интеллигентна.

— А как насчет того, что «слишком эгоистична»? — парировала она. — Ты считаешь, что я слишком хороша для Мэтью? А что, если он слишком хорош для меня?

— Не глупи.

— Разве это глупо? Как, по-твоему, его друзья и его семья встретят меня? Как избалованную дуру, которая ничего не знает о жизни и даже не способна понять, как тяжко он работает!

— Если ты это так понимаешь… — Чарльз направился к дверям, а Стелла даже не шевельнулась, чтобы задержать его. — Ты совершаешь ужасную ошибку, Стелла. Ты еще пожалеешь об этом.

— Ну тогда ты сможешь мне сказать: «Я тебя предупреждал!»

— Я никогда не злорадствовал, — спокойно возразил он. — Я тебя слишком сильно люблю.

Раздражение Стеллы мгновенно погасло, она протянула к нему руку.

— Извини, Чарльз, пожалуйста, прости меня.

— Конечно, я тебя прощаю.

Комната поплыла у нее перед глазами, застланными слезами, а когда Стелла справилась с ними, он уже ушел.




До свадьбы оставалось не более недели, когда Мэтью рассказал ей, на что похож их будущий дом.

— Извините, Стелла, я не могу показать его вам, но скоро вы увидите его сами. Он большой, хотя и не выглядит таким массивным, как я, но очень удобный. Он окружен стеной из серого камня, и при нем есть пара акров земли. Поэтому он называется «Грей Уоллс». — В его тоне слышалось удовлетворение. — Он — как романтический штрих к вашему облику, любимая.

— Сколько в нем комнат? — спросила Стелла, просто чтобы что-нибудь сказать.

— Кажется, двенадцать, не считая помещений для слуг, кроме того, большой холл и великолепная лестница. Можете представить, что я почувствовал, когда увидел этот дом в первый раз. И видит бог, Джесс с ума сойдет, что я купил этот дом только из-за этого!

— Джесс?

— Моя сестра.

— Я не знала, как ее зовут.

— На самом деле ее зовут Джессикой, но ее всегда называли Джесс. Надеюсь, она вам понравится. Это — вся моя семья. — Мэтью протянул огромную руку и притянул Стеллу к себе на колени. — Во всяком случае, была, пока я не нашел вас. Ее мужа несколько лет назад убили, а, поскольку детей у них не было, она опять вернулась ко мне. Очень деятельная девочка, наша Джесс, — правда, вряд ли ее можно называть девочкой, но мне трудно перестроиться.

— Сколько ей лет?

— Сорок два.

— Почему-то я думала, что ей пятнадцать.

— Она иногда и ведет себя как пятнадцатилетняя. В жизни не видел более смешного человека, чем Джесс. Они с Томом не были счастливы, так что она была рада вернуться домой. Джесс — хорошая хозяйка, Стелла, вы сможете у нее многому научиться.

— Она собирается жить с нами?

— Да, если вы не возражаете. Но вы будете главной, и, если вам захочется что-нибудь изменить, что угодно, вы только ей скажите.

Стелла теребила пуговицы на кофточке:

— Если за домом следит Джесс, то на мою долю останется немногое.

— Я купил вам пианино, — небрежно сообщил Мэтью.

Впервые она неподдельно обрадовалась:

— Какой замечательный подарок! Я боялась, что свое придется оставить у моих.

— Потому я и купил. Ох, Стелла, я так много хочу сделать для вас! — Он потрепал Стеллу по волосам и оставил руку лежать на ее затылке. — Не могу подобрать слов, чтобы высказать хотя бы половину того, что хотел бы. Один взгляд на вас вызывает у меня желание быть поэтом.

— Никто и никогда еще не говорил мне ничего приятнее этих слов!

Она сама поцеловала его, он крепко обнял ее. Их поцелуй затянулся и был уже не таким, как прежде, бережным, руки Мэтью так настойчиво ласкали ее тело, что ее нежность сменилась страхом, и, задохнувшись, Стелла отшатнулась:

— Не надо, Мэтью! Я… я… — Она стиснула руки, близкая к необъяснимым слезам.

— Извините, дорогая. — Он обнял ее за талию, и в этом движении уже не было страсти, только нежность. — Не бойтесь сказать мне, если я напугаю вас. Я никогда не сделаю ничего, что может обидеть вас.

Стелла с трудом расслабилась:

— Это так глупо. Простите меня за эту ерунду.

В течение нескольких следующих дней они редко бывали наедине, поскольку Стелла оставила приготовления к свадьбе и свадебному путешествию на долю Мэтью. Они должны были обвенчаться в церкви Святого Павла в Найтсбридже и после небольшого семейного завтрака улететь в Момбассу.

— Я еще подростком хотел увидеть эту часть Африки, — объяснил он, — надеюсь, вам там понравится.

— Звучит прекрасно. Я уже много лет не была за границей.

— В следующем году мы отправимся в круиз. Это самый лучший способ увидеть как можно больше мест за одну поездку.

— Я это ненавижу.

— Но для меня это единственная возможность, Потом у меня может никогда больше не быть отпуска более чем на две недели.

— Тогда нет смысла богатеть, — фыркнула Стелла.

Он усмехнулся:

— Вы не правы, девочка. Начинаешь с того, что стараешься заработать столько денег, чтобы можно было делать все, что захочешь, а потом, когда их получаешь, у тебя появляется слишком много обязательств, чтобы оставить это занятие.

Она засмеялась:

— Бедный миллионер!

— Я считал бы себя беднее, если бы не был миллионером. — Мэтью вынул портсигар. — Меня вполне устроила бы какая-нибудь тихая деревушка, только я думаю, что вам нужно что-нибудь более шикарное.

Стелла была тронута:

— Вы так много думаете обо мне. Вы так добры, Мэтью!

— Только к вам, девочка. V моих друзей родимчик случился бы, если бы они услышали, как я с вами разговариваю. Надеюсь, они вам понравятся… мои друзья, я имею в виду. Они — простые люди, но хорошие.

— Если они похожи на вас, то, уверена, они мне понравятся.

Мэтью достал сигарету, Стелла протянула руку и услышала:

— Нет, девочка, вы слишком много курите.

Она развеселилась:

— Мы еще не женаты, а вы уже командуете мной, — и, дотянувшись, взяла сигарету. — Я только одну.

Он нагнулся и вынул сигарету из ее губ:

— Лучше поиграйте мне. Я давно уже не слышал, как вы играете.

— Это не моя вина. Вы так замотались между Лидсом и Лондоном, что на вас страшно глядеть.

— Так или иначе, кое-что еще нужно сделать. Мы уезжаем на целый месяц, а на одной из фабрик есть проблемы, которые я хотел бы уладить до отъезда.

— Какие проблемы?

— Угроза забастовки. Но не забивайте этим свою хорошенькую головку. Когда я с вами, мне хочется забыть о делах. Дайте нам немного музыки.

Неприятная фразеология, но Стелла постаралась пропустить это мимо ушей:

— Что-нибудь особенное?

Он напел несколько тактов:

— Не знаю, как называется, но это самое мое любимое.

— «Лунный свет».

Ее пальцы привычно коснулись клавиш, зазвучала мелодия Дебюсси, и Мэтью залюбовался прекрасной картиной, ожившей в сумрачной комнате, в ярком платье гранатового цвета, за темным пианино, Стелла играла почти бездумно, не глядя на руки, выражение ее лица оставалось серьезным.
		Любовь моя, не рань меня,



		Не прогоняй несправедливо:



		Я так давно люблю тебя



		И блеск твоих бесед учтивых.








Незваная-непрошеная, появилась мысль о Чарльзе. Он давно любил Стеллу, любил ее общество, но его восторг был таким скучным, что, как она чувствовала, оставить его было действительно не больше чем невежливостью с ее стороны.

От «Лунного света» Стелла перешла к «Зеленым рукавам», напевая про себя в такт музыке:
		О радость сердца моего!



		Восторг, томленье и услада!



		Все золото мира сложу к ногам



		Леди Зеленые Рукава!








Теперь она была восторгом, томленьем и усладой Мэтью и всей его радостью.

Смолкла последняя нота, Стелла повернулась и посмотрела на него. Он уснул, его голова покоилась на диванной подушке, а рука свесилась до пола. Она улыбнулась и склонилась над ним. Он, должно быть, устал, стараясь закончить так много дел за столь короткое время. Этот брак очень много значил для него — он так долго ждал, что заслужил гораздо большего, чем она могла предложить ему. Стелла ласково коснулась его волос, выключила свет и на цыпочках вышла из комнаты.




В один из пасмурных февральских дней, рано утром, Стелла вышла замуж за Мэтью. Свидетелями у них были только мать и Адриан. Когда Мэтью произносил слова клятвы, голос его срывался, и Стелла впервые поняла, как глубоки его чувства к ней. Странно, что у нее он вызывает такие разные эмоции: иногда ей кажется, что она любит его, а иногда он ей безразличен. Может быть, когда они останутся наедине, когда она больше не будет скована легкомысленным подшучиванием Адриана и ледяным высокомерием матери, они с Мэтью достигнут настоящего взаимопонимания?

Во все время ленча в «Рице» Мэтью, казалось, совершенно не замечал ни холодности своей тещи, ни поддразниваний Адриана и смотрел на Стеллу с таким обожанием, что ей хотелось попросить его не любить ее так сильно. Ленч длился недолго, поскольку молодожены планировали уехать сразу после полудня, и, как только они разделались с едой, Стелла взглянула на часы с бриллиантами, которые он подарил ей на свадьбу, и увидела, что до вылета самолета остался всего час:

— У нас нет времени, Мэтью.

Он не успел ответить: подошедший официант сообщил, что мистера Армстронга просят к телефону.

— Если это Джесс, держу пари, она просит прощения за то, что не сумела приехать.

— Почему она не приехала? — спросил Адриан у Стеллы.

— Не знаю, — откликнулась та, — и не думаю, что стоит спрашивать!

— Похоже, что вместо свекрови ты получила золовку.

— Спасибо, — сухо уронила Стелла.

— Иногда ты слишком много болтаешь, — заметила сыну миссис Перси и взглянула на Стеллу: — Я надеюсь, ты наберешь немного веса за время отдыха, а то уж слишком худая.

За последнее время это был первый знак заботы со стороны ее матери, и Стелла была тронута:

— Не беспокойся обо мне, дорогая, я чувствую себя прекрасно.

— Не похоже. Если только… — Миссис Перси замолчала, потому что за стол вернулся Мэтью.

— Это мой управляющий, — объяснил он с озабоченным выражением лица, — на одной из фабрик забастовка, и я должен быть там.

— Ты шутишь, — выдохнула Стелла.

— Благодарил бы небеса, если бы это было так, но на забастовку вышла тысяча человек.

— Разве с этим никто больше не может справиться?

— Сейчас я — единственный, кто может удержать их.

— А как же медовый месяц? Ты не можешь отказаться!

— Прости меня, девочка, но мы должны. Через двадцать минут с Кинг-Кросс уходит поезд. Я займусь багажом.

Он поспешил прочь, а миссис Перси взмахнула салфеткой:

— Никогда не слышала ничего смешнее. Для чего он нанял управляющего? — Лицо ее скривилось, и она заплакала. — Он совсем не думает о твоих чувствах. Его заботит только его бизнес.

— Пожалуйста, мамочка, слезами не поможешь.

— Тебе ничего не поможет. Он погубит твою жизнь! — Миссис Перси с трудом взяла себя в руки. — А на что это будет похоже в Лидсе? Тебя там никто не ждет, и даже дом еще не готов.

— Забастовщики окажут им горячий прием, — подхватил Адриан.

— Сейчас не время для упражнений в остроумии, — резко осадила его мать.

— Извини, ма, я только попытался ободрить вас. — Он посмотрел на сестру: — Мы можем позвонить Джесс и предупредить ее, что вы приезжаете.

— Может быть, так и лучше, — задумчиво сказала Стелла и откинулась на спинку кресла.

Через минуту появился Мэтью с пальто, переброшенным через руку.

И на месяц раньше, чем предполагала, Стелла оказалась в поезде, который вез ее в Лидс. Было слишком много народу, и им не удалось найти места рядом, поэтому они сидели в разных концах вагона. Ничего себе начало замужней жизни, горько думала Стелла. Вместо путешествия, вместо теплого, солнечного климата она скоро окажется в холодном, неприветливом доме под надзором странной женщины. Она старалась справиться с негодованием, нараставшим с каждой милей. Когда часа в четыре Мэтью спросил ее, не хочет ли она чаю, Стелла без единого слова последовала за ним в ресторан.

Даже здесь не было свободного столика, и им пришлось ждать в тамбуре, на жутком сквозняке, мотаясь из стороны в сторону вместе со скрипящим и скрежещущим вагоном. К тому времени, когда им указали столик, Стелла была почти не состоянии говорить от холода, и Мэтью озабоченно посмотрел на нее:

— Сейчас принесут горячий чай. Тебе следовало бы теплее одеться.

— Я не предполагала, что в Африке мне понадобится теплая одежда!

Мэтью хотел взять ее за руку, но она отдернула ее.

— Стелла, постарайся понять, почему я возвращаюсь. Некоторые из этих людей работали со мной двадцать лет, я не могу бросить их.

— Зато ты можешь бросить меня!

— Прости меня, девочка. Как только это дело будет улажено, мы сразу уедем, куда ты только захочешь.

Она отвернулась, и чай они допили в молчании. Вернувшись в свое купе, Стелла задремала и проснулась только тогда, когда поезд уже подходил к лидскому вокзалу. Она торопливо припудрила нос и несколько минут спустя уже спускалась на платформу.

— Вон Тед! — Проследив за взглядом Мэтью, Стелла увидела проталкивающегося к ним высокого мужчину.

— Хэлло, Мэт! Рад, что ваш поезд прибыл вовремя. А это и будет миссис Армстронг? — Он энергично потряс ее руку. — Добро пожаловать домой! Надеюсь, вы будете счастливы.

Ее ответ потерялся в свистке поезда. Управляющий повернулся к Мэтью:

— Хорошее дело, что ты сразу же вернулся. Митинг в разгаре, и ты успеешь туда.

— Я полагаю, за всем этим стоит Паркер?

— Плюс еще несколько новых. Если можешь, поговори с людьми, пока они не приняли резолюцию, ты…

— Тогда лучше не терять времени, — перебил Мэтью и повернулся к Стелле: — Извини, девочка, я не смогу отвезти тебя домой.

— Я это предусмотрел, — вмешался Тед, — у меня две машины. Боб заберет миссис Армстронг и довезет до дома. Боб — это мой сын, — объяснил он Стелле.

Она слишком опешила, чтобы говорить, и, почувствовав это, Мэтью потянул ее в сторонку:

— Постарайся понять, любимая, что если я смогу поговорить с людьми прежде, чем они примут какую-нибудь резолюцию, то, может быть, смогу и убедить их остановиться.

— Не беспокойся обо мне, — механически ответила она. — Я могу и сама представиться твоей сестре.

Он повел ее туда, где были припаркованы несколько машин, и молодой человек, стоявший возле «роллс-ройса», шагнул навстречу, приветствуя их.

Мэтью торопливо устроил Стеллу на заднем сиденье:

— Боб отвезет тебя домой. Скажи Джесс, что я постараюсь вернуться к восьми. Если не вернусь, ужинайте, не ждите меня.

Он поспешил прочь, а Стелла усиленно моргала, пытаясь справиться со слезами.

— Вы впервые в Лидсе, миссис Армстронг? — спросил Боб, запуская мотор.

— Да.

— Придется немного привыкать после Лондона.

Она пробормотала что-то, лишь бы отделаться, и молодой человек замолчал на всю дорогу, пока они по главной улице проезжали через Чейпл-Таун, потом выехали за Элвудли, и молчал до тех пор, пока не затормозил возле огромных входных дверей.

К этому времени уже стемнело. Стелла, почти ничего не видя, поднялась по лестнице и постучала. Послышались шаги, и дверь отворила высокая костлявая женщина:

— Это ты, Мэт?

— Нет, это… это я, Стелла. — Она облизнула пересохшие губы. — Мэтью отправился на митинг, а меня послал сюда.

Женщина отступила:

— Входите. Я — Джесс.

Стелла шагнула в отделанный темными панелями холл с большим количеством черных дверей, прекрасная лестница из резного дуба, ведущая на второй этаж, служила единственным украшением.

— Сначала принесите чемоданы к парадному входу, они слишком тяжелые, чтобы тащить их вокруг дома, к заднему. Потом приходите, выпьете чаю. Я только что приготовила. — Джесс закрыла дверь и бросила короткий оценивающий взгляд на Стеллу. — Я лучше покажу вам вашу комнату, вы ведь захотите принять ванну. Мэт появится к ужину?

— Он сказал, что постарается вернуться к восьми.

— Хорошо. Звонил ваш брат, предупредил, что вы приезжаете, так что у меня как раз было время, чтобы как следует приготовить вашу комнату. Мы вас не ждали, так что в доме почти нет еды. Когда я одна, я не вожусь на кухне.

— Значит, вы готовите сами?

— У нас есть одна девица, — лаконично ответила Джесс и повела ее вверх по лестнице, в огромную спальню, обставленную темной мебелью. Вдоль стен стояли громоздкий платяной шкаф из грецкого ореха, туалетный столик и высокий комод. Широкая двуспальная кровать покрыта бледно-голубым парчовым покрывалом, на высоких окнах — задернутые портьеры такого же цвета. — Это комната Мэтью, — сказала женщина. — Эта дверь ведет в спальню, а вот та в гардеробную. Я вас оставлю, устраивайтесь. Вы найдете меня в передней комнате. Как спуститесь, вторая дверь направо.

Она вышла, а Стелла опустилась на кровать, чувствуя себя совсем одинокой. Что ей делать здесь, среди чужих людей? Что у нее общего с этой грубой женщиной и с мужчиной, который придет к ней сегодня вечером? Только теперь она осознала бесповоротность свершившегося и всей душой пожелала, чтобы Мэтью был здесь и рассеял ее страхи.

Ей так хотелось оказаться сейчас в теплой и привычно жизнерадостной квартире в Найтсбридже. Стелла начала распаковывать вещи и развешивать свою одежду рядом с одеждой Мэтью в огромном платяном шкафу. Пришло время спуститься вниз. На какое-то мгновение она остановилась перед дверью передней комнаты, потом повернула ручку и вошла. Ее золовка сидела перед зажженным камином, рядом стоял сервировочный столик на колесиках.

— Вы быстро, — заметила она, поднимая китайский чайник. — Думаю, вы не откажетесь от чашечки чая. Вы какой любите?

— Совсем слабый, пожалуйста.

Прихлебывая чай, Стелла оглядывала комнату. Обстановка, начинай с вычурных позолоченных бра на стенах и кончая безвкусным турецким ковром, являла собой дурной вкус. Полки книжного шкафа у дальней стены были забиты дешевыми изданиями, вдоль другой стены стояли бар, подделка под старину, и соперничавший с ним за место рояль-миньон розового дерева. Остальную часть комнаты занимал унылый зеленый гарнитур от Ноуля, в том числе и стулья с высокими спинками, жесткие и неудобные.

Заметив оценивающий взгляд Стеллы, Джесс улыбнулась:

— Мэт посоветовал мне в вашу честь сменить обстановку.

— Прекрасно, — слукавила Стелла.

Джесс подняла носок, который чинила:

— Большое разочарование, что пришлось пропустить медовый месяц. Но бизнес очень много значит для Мэта, иначе он не был бы тем, кем стал. Я очень удивилась, когда он сказал мне, что собирается жениться. Он был таким закоренелым холостяком, что я уже не ждала перемен.

Она опустила носок и, улыбнувшись, наклонилась к Стелле, но та не находила в своей душе ни малейшего отклика. Большой рот и мясистый нос делали лицо Джесс мужеподобным, желтоватая кожа в нижней части лица была испорчена родинками, напоминавшими пляжную гальку. Над карими глазами нависали густые брови, а темные волосы были модно подстрижены. Джесс поднялась, чтобы снова налить чаю в чашку Стеллы. Крупные руки и ноги делали ее еще крупнее, чем она была на самом деле, а коричневое платье не могло скрыть плотную фигуру и пышную, тяжелую грудь.

— Чем вы занимались до замужества?

— Ничем.

— Разве вы не скучали? Я бы скучала.

— Значит, вы работаете? — удивилась Стелла.

— Когда ведешь дом, работы всегда полно.

— Я тоже вела дом, — быстро сказала Стелла.

— Квартиру. — Джесс опустила работу. — Этот дом — совсем другое дело. В любое время дня и ночи толкутся люди, служанки бастуют, когда им только заблагорассудится. Полагаю, в Лондоне они такие же своевольные?

— Не знаю. К нам только раз в неделю приходила девушка.

— Конечно. Мэт говорил, что вы бедные.

Стелла вспыхнула:

— Не всем так повезло, как вашему брату.

— Вы имели в виду, вашему мужу. И это не везение, это тяжелый труд. Вот почему я слежу за расходованием его денег. Надеюсь, вы тоже будете это делать. Я считаю, что нужно называть вещи своими именами, и если мы хотим преуспеть, то нам всем полезно знать, с чего начинать. Я занимаюсь этим домом с тех пор, как убили моего мужа, и вложила в него много сил.

— Мэтью рассказывал мне, как хорошо вы управляетесь с хозяйством, — быстро вставила Стелла, — и, конечно, я не возражала бы, если бы вы продолжали им заниматься.

— Значит, одно дело улажено. — Женщина удобнее уселась в кресле. — А я представляла вас не такой. Вы совсем не во вкусе Мэта.

Стелла подавила улыбку:

— А какой вы меня представляли?

— Ну скажем, более энергичной. Нет, я, конечно, никого не хочу обидеть. Однако говорят же, что человека притягивает, противоположность.

— Ваш муж был похож на вас?

— Господи, нет! Гораздо красивее. Волосы черные, глаза голубые. Хотя и без твердости в характере. Можно сказать, слабый человек.

— Не слишком хорошо, когда в браке больше одного главы.

— Здесь вы правы, — хмыкнула Джесс, — но каждой женщине иногда хочется побыть главой семьи. Впрочем, независимо от ваших способностей, вам нравится чувствовать, что у вас есть к кому прислониться, чтобы не упасть.

Стелла предпочла дипломатично промолчать, а ее золовка откусила шерстяную нитку и встала:

— Может быть, вы закончите носок? Это вашего мужа.

Она вышла, а Стелла беспомощно посмотрела на носок. Огромная дыра была уже частично заштопана. Стелла взялась за иголку и приступила к починке, но через секунду вскрикнула и опустила работу. На конце пальца появилась капелька крови, она вытерла ее носовым платком и с кривой улыбкой подумала, что ей еще многому придется научиться, прежде чем она сможет конкурировать с сестрой Мэтью.

Стелле вспомнились последние слова Адриана. Интересно, что он сказал бы, если бы присутствовал при ее встрече с Джесс. Золовка вместо свекрови. И какая золовка! Она вздрогнула и опять всей душой пожелала, чтобы Мэтью уже был здесь. Только когда он придет, она избавится от своих страхов, угрожающих сокрушить ее. Вскочив, Стелла пошла наверх, чтобы переодеться в свое самое лучшее платье. В конце концов, это был день ее свадьбы!




Глава 7


Стелла надеялась, что Мэтью не добавит ей обид опозданием к обеду, но, когда она вошла в гостиную, комментарий золовки вовсе не был обнадеживающим:

— Вы так нарядились. По какому поводу?

— Мой первый обед в доме мужа, — ответила Стелла.

— Сомневаюсь, вернулся ли он. Сколько раз я сидела и ждала его, пока все не остынет.

— Не думаю, что он опоздает сегодня.

— Надеюсь, вы правы. Ему понравится ваше платье, голубой || один из его любимых цветов, но, думаю, вы это знаете.

— Признаться, нет, — Стелла села, — о его вкусах я немного знаю. Вы должны мне рассказать.

— Вы это достаточно быстро выясните. — Джесс разгладила на коленях коричневое платье. — Я не переоделась, но он привык видеть меня в таком виде. Моего мужа никогда не волновало, как я выгляжу. — Она взглянула на свои часы. — Мэт сказал, что будет дома в восемь? Уже почти четверть… Не хотите ли приступить?

— Я бы хотела еще немного подождать.

— Меня устраивает. У нас сегодня только тушеное мясо с картофелем. Извините, что не слишком празднично, но к тому времени, когда ваш брат позвонил, все магазины были уже закрыты. Однако есть капелька хереса… Мэтью его любит.

Женщины замолчали, тишину нарушали только треск огня в камине и стук часов. Стелла мучительно подыскивала тему для разговора и облегченно вздохнула, когда Джесс поднялась со словами:

— Уже половина, нам лучше садиться. Элси придется еще мыть посуду.

Она направилась в столовую, ткнув на ходу большим пальцем через плечо:

— Эта дверь ведет в холл и далее в кухню, посудомойню и убежище Мэтью.

— Его что?

— Рабочий кабинет, как, полагаю, вы это назвали бы.

Стелла ничего не сказала, но с удивлением оглядела столовую. В отличие от той комнаты, которую они только что покинули, эта была обставлена почти современно, с длинным столом и буфетом, на котором стояли два серебряных подсвечника. Здесь тоже украшал пол турецкий ковер, по качеству еще хуже предыдущего, отличавшийся цветом от портьер, закрывавших высокие окна. Гордостью этого места явно служили картины с изображениями каких-то, словно восковых, цветов, от которых Стелла поспешила отвести глаза.

Джесс указала:

— Вам лучше сесть ближе к огню, вы выглядите озябшей.

Едва Стелла села, вошла пухленькая ярко-рыжая девушка с коричневой кастрюлей.

Джесс наполнила тарелку и передала ее Стелле:

— Давайте загружайтесь, пока горячее.

Стелла взглянула на исходившую паром массу и, преодолевая себя, начала есть.

Они почти покончили с первым блюдом, когда хлопнула парадная дверь, и в комнату быстрыми шагами вошел Мэтью. Он схватил Стеллу в медвежьи объятия, обдав ее запахом сырого пальто и такого мороза, что она отшатнулась:

— Мэтью, ты холодный!

— Я знаю. — Он стащил перчатки. — Извините, что опоздал. Хэлло, Джесс.

— Хэлло, Мэт. С митингом все в порядке?

— Более или менее. Утром я встречусь с лидерами, постараюсь достичь соглашения. — Он хлопнул ее по спине. — Не думала увидеть меня дома так скоро, а? Однако я не надолго: улажу дела, а потом мы со Стеллой отбудем.

В этот момент послышались шаги, и в комнату вошел Тед Роббинс.

— Извините за беспокойство, Джесс, но я тоже здесь.

Она хмыкнула и вышла, а Стелла отвела взгляд от управляющего и вопросительно посмотрела на Мэтью:

— Я думала, что митинг закончился.

— Так и есть. Но еще один состоится утром, и мы с Тедом должны поработать над тем, что сказать бастующим.

— Вы собираетесь заниматься этим ночью? — холодно спросила она.

— Не беспокойся, любимая. — Мэтью сел и потянулся к куску хлеба. — Господи, как я голоден! Никогда не переносил чай, который подают в поезде. Не хватает еще набивать желудок мухами!

Он начал рассказывать, но Стелла не слушала, занятая борьбой с подступавшими слезами.

Джесс вернулась с еще одной кастрюлей, мужчины замолчали и принялись за еду. Тед изредка поглядывал на Стеллу и нервно крошил хлеб. Когда они закончили есть, Джесс поставила перед ними тарелки с бисквитами. Едва затолкав в рот последний кусок, Мэтью поднялся из-за стола:

— Пойдем поболтаем, Тед. Я хочу сегодня закончить пораньше.

Управляющий поднялся, и Джесс начала собирать тарелки:

— Идите в переднюю комнату, Стелла. Я недолго.

— Могу я помочь? — предложила Стелла.

Мэтью обернулся от двери:

— Джесс справится.

Он подождал, пока Стелла впереди него пройдет в холл:

— Ступай в логово, Тед, я хочу поговорить со своей женой.

Он провел Стеллу в гостиную и взял ее за руку:

— Поцелуй меня, любимая.

Она сердито увернулась от него и опустилась на колени перед камином:

— Зачем зря терять время? Я думаю, тебе следует поговорить со своим управляющим.

— Не сердись на меня, дорогая. Я бы все на свете отдал, только чтобы этого не случилось. Особенно сегодня! Но у меня не было выбора. Я должен был вернуться.

— У тебя бизнес на первом месте!

— Не говори глупостей. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но я не мог бросить Теда. Если с этой фабрикой что-нибудь случится, это будет иметь очень серьезные последствия. — Он взял лицо Стеллы в свои ладони и поцеловал ее в бровь. — Я ненавижу бросать тебя, дорогая. Я буду спешить, как только смогу.

— Меня это меньше всего волнует, — парировала она. — Мой день, так или иначе, рухнул.

Мэтью беспомощно поглядел на нее, потом покачал головой и вышел из комнаты.

Остаток позднего вечера прошел так же, как ранний. Золовка флегматично сидела перед огнем, а Стелла обнаружила, что говорить ей трудно, и была очень благодарна Джесс, когда та отложила свое вязанье и встала:

— Я пошла в постель. Мне вставать в шесть утра.

— Вы уходите?

Джесс выглядела удивленной. Потом горделиво улыбнулась:

— Я встаю почти в шесть. Я с девчонок работала на заводе, а старые привычки не умирают.

— Уверена, что вам хочется иногда полежать.

— Никогда. Вот когда умру, у меня будет достаточно времени на отдых.

И на этой бодрой ноте она удалилась, а Стелла подсела ближе к огню. Она чувствовала себя здесь более чем странно, вдали от дома и родных. Человек, чей приглушенный голос доносился до нее, был ее мужем, но она не чувствовала никакого тепла к нему, только боль и разочарование. Стелла знала, что она и Мэтью — совсем разные люди, но была уверена, что они как-нибудь сумеют найти взаимопонимание. Его сегодняшнее поведение показало, как она ошибалась, потому что даже в самых диких фантазиях Стелла не смогла бы представить день своей свадьбы похожим на этот.

Ее мысли были прерваны часами, пробившими полночь. С легким вздохом она пошла наверх. Кровать была разобрана с обеих сторон, и, раздеваясь, Стелла старалась не смотреть на нее. Даже горячая ванна не сняла напряжения. Стеллу трясло от усталости и обиды.

В час ночи она еще лежала в постели, уставясь в потолок. Часы успели пробить два, когда на лестнице раздались шаги Мэтью.

Осторожно повернулась ручка, и Стелла закрыла глаза, ее сердце заколотилось, когда она почувствовала, как он приближается к кровати и смотрит на нее, прежде чем отправиться в гардеробную. Дверь открылась и закрылась, скрипнула дверца шкафа, послышалось проклятие, потом он вошел в ванную, и Стелла услышала звук льющейся воды.

Когда Мэтью опять вошел в спальню, она открыла глаза, он улыбнулся и присел на край кровати, совсем незнакомый в темно-зеленом халате.

— Хэлло, любимая, — нежно сказал Мэтью, — извини, что я задержался.

— Я думала, ты совсем не пойдешь спать.

— В мою-то брачную ночь? — Со смехом он лег поперек кровати и хлопнул Стеллу по руке. — Не расстраивайся, Стел. Я ничего не мог поделать.

— Это твое постоянное оправдание?

— Пожалуйста, дорогая, постарайся понять. Дела такого рода случаются раз в жизни. — Он взял ее за руку. — Я так долго ждал, когда смогу вот так говорить с тобой, не порти сейчас все. Дорогая, почему ты дрожишь? Да ты холодная как лед! — Он прижался щекой к ее волосам. — Я так люблю тебя. И совершенно не переношу, когда ты сердишься.

Мэтью нежно поцеловал ямку ниже ее горла, его руки неловко теребили тесемочки ее ночной сорочки.

— Любимая, — приглушенно пробормотал он и прижался губами к ее груди. Мэтью тяжело задыхался, его слова стали бессвязными, он прошелся мелкими поцелуями по гладкой, прохладной коже Стеллы, много нежнее его собственной, такой сухой по сравнению с ее кожей. Его руки были теперь более настойчивы, их прикосновения решительнее, требовательнее, перемещаясь по ее талии и вниз до бедер.

В смертельной муке Стелла смотрела в темноту, ненавидя свое тело за его непрошеный отклик, ненавидя Мэтью за то, что он мог оставить ее одну на многие часы, а потом с уверенностью собственника явиться для обладания ею, как будто у него есть право на это. Как смеет он так касаться ее! Как смеют его руки… его губы…

— Нет! — вскрикнула она. — Не трогай меня! — Стелла, как дикая кошка, вырвалась из его рук и откатилась на другой край кровати. — Оставь меня. — Она задыхалась. — Я не переношу тебя!

— Дорогая, не расстраивайся. Не стесняйся.

— Я стесняюсь каждого слова! Неужели ты думаешь, что можешь заниматься со мной любовью, когда тебе угодно? Или что я могу ждать момента, когда у тебя не найдется лучшего занятия? Я — женщина, Мэтью, а не статуя!

— Ты расстроена, любимая. Если…

— «Расстроена, любимая», — передразнила она. — Вот и весь твой словарный запас. Конечно, я расстроена! Расстроена тем, что совершила глупость, выйдя за тебя замуж! Тем большей глупостью было надеяться, что мы будем счастливы вместе.

— Ты не понимаешь, что говоришь!

— Понимаю! Прекрасно понимаю! Ты эгоист, ты невнимательный и… и вообще! Это потому, что ты неуклюжий и вульгарный! — Она спрятала лицо в ладонях, хрупкие плечи затряслись от рыданий. — Оставил меня на весь день и полночи и ждешь, что я… что… А я не могу, — плакала она, — я не могу! Уходи, оставь меня одну!

Кровать заскрипела, он поднялся:

— Не надо плакать. Не надо ничего бояться. Я не подойду к тебе прежде, чем ты меня об этом попросишь.

Она зарыдала еще пуще: о себе, о нем, об их разбитых мечтах.

— Мэтью, — выдохнула она, но он уже ушел.

Лежа без сна всю ночь, Стелла наконец разобралась, в чем дело. Ее вспышка высветила факт, который она скрывала даже от самой себя: хоть Мэтью и казался ей привлекательным, но его манеры и выговор вызывали раздражение, которое разрушало все ее влечение к нему. Действуй подобным же образом Чарльз, посчитай он какое-то дело более важным, чем медовый месяц, разве она так рассердилась бы? Стелла понимала, что честный ответ был бы отрицательным, и мрачно задавалась вопросом: куда их с Мэтью все это заведет? Если бы она разобралась в своих чувствах к нему до того, как стать его женой! Еще во время помолвки Стелла думала, что ее боязнь его любовных ласк — это естественная реакция неопытной девушки на страсть зрелого и пылкого мужчины. Однако она надеялась, что после свадьбы ее симпатия к Мэтью позволит им наладить нормальные отношения.

Теперь она знала, что об этом не может быть и речи. Счастье потребовало бы от них обоих слишком больших усилий. Но забудет ли Мэтью ее взрыв? Сможет ли он забыть то, что она ему наговорила?

Тьма стала медленно рассеиваться, наступал рассвет, ее часы показывали семь. Стелла накинула халат и пошла в гардеробную. Она постучала в дверь, но ответа не последовало, тогда она нерешительно вошла и обнаружила, что Мэтью еще в постели. Его лицо розовело после сна, волосы в беспорядке.

Он молча смотрел на нее. Стелла присела на край кровати и спрятала в коленях дрожащие руки.

— Я… я хочу извиниться, — прошептала она. — Если бы я могла забрать свои слова обратно… ты смог бы забыть их…

— Я не могу забыть, — хрипло сказал Мэтью.

— Но если бы ты наконец понял… — она подошла к окну, не обращая внимания на холодный сквозняк, — если бы ты знал, что это было для меня — оставаться здесь целый день… одной в этом доме… чувствуя себя чужой… нежеланной… и потом ждать тебя… зная, что ты даже не подумаешь обо мне, пока не придешь и не увидишь меня в постели! — Ее голос дрогнул, но Стелла с усилием продолжала: — Я не прошу прощения за то, что сказала. Я буду ненавидеть себя за это всю свою жизнь. — Она повернулась и заставила себя посмотреть на него. — Я хочу чтобы ты это знал. Я отдала бы все на свете, чтобы повернуть время назад… если бы я могла снова прожить последние несколько часов.

— Я тоже хотел бы, — с трудом сказал он, — но это невозможно, и потому нет смысла говорить об этом. Подойди и сядь сюда, Стелла, а то еще подхватишь у окна смертельную простуду.

Подойдя ближе, Стелла увидела его тусклые глаза, как будто Мэтью не спал большую часть ночи. На фоне белой подушки резко выделялась щетина на его щеках и подбородке. Он выглядел усталым и расстроенным.

— Я могу понять, почему ты не захотела, чтобы я касался тебя вчера вечером. Когда женщина обижена, это ее первая реакция. Но я не смогу забыть того, что ты сказала. Я еще не знаю, что ты думала.

— Я виновата, — с несчастным видом повторила Стелла.

— Смею сказать, да. Но я не удерживаю женщин силой.

— Мэтью, не надо! Я пыталась объяснить. Как ты не понимаешь?

— Я очень хорошо понимаю. Это не в упрек тебе, — продолжал Мэтью, — если бы мы отправились в свадебное путешествие, ничего этого не произошло бы. В Африке я был бы англичанином за границей, но в Англии я сам для тебя чужой — чужак, с которым у тебя нет ничего общего. Пойми меня, тебе придется учить другой язык, но это язык, который ты презираешь. Ты достаточно ясно дала это понять.

— Я презираю себя, — запротестовала она, — не тебя.

— Ты говоришь это теперь, потому что чувствуешь себя виноватой передо мной. Но в глубине души… в своем сердце… это именно то, что ты обо мне думаешь.

— Нет!

— Да, — стоял он на своем. — Да, ты так обо мне думаешь. Нужно быть слепым, чтобы этого не видеть. — Он сухо рассмеялся. — Слепым или влюбленным. Что в конечном счете одно и то же! — сказал Мэтью не то ей, не то самому себе и откинулся на подушку. — Я знаю, что ты относилась ко мне критически — некоторые вещи, о которых я говорил, раздражали тебя: я мог бы порассказать тебе, как ты иногда на меня смотрела. Но я не думал, что это имеет такое значение. Множество людей из разных кругов общества счастливо женаты. Их любовь помогает им понимать друг друга с полуслова. Наша проблема в том, что ты не любишь меня. Вот почему я так раздражаю тебя.

— Ты делаешь из меня ужасную свинью.

— Так и есть! Но я думал, что мы это преодолеем. — Мэтью чуть-чуть улыбнулся, словно забавляясь ее удивленным видом. — Существует много вещей, которые раздражают меня. Ты никогда об этом не думала?

Она покачала головой:

— Каких вещей?

— Твоя манера говорить, например. Эти вечные самообладание и вежливость. И то, как ты всегда чопорна и необщительна.

Сдерживаясь, Стелла отвела взгляд:

— Когда мы привыкнем друг к другу, то, может быть…

— Я не изменюсь, — с силой произнес он, — и ты тоже. Так или иначе, ты должна принимать меня таким, какой я есть.

— Я этого и хочу! — И, ударившись в слезы, Стелла упала на колени рядом с кроватью. — Я этого и хочу, Мэтью, но ты должен помочь мне.

— Я таков, каков есть. И не могу измениться.

— Значит, я изменюсь. Но дай мне время.

— Сколько хочешь. — Мэтью нежно похлопал ее по щеке, подождал, пока ее рыдания утихнут, потом заговорил снова: — Иди отдохни, Стелла. Ты выглядишь усталой.

— Как и ты. — Утирая глаза, она поднялась. | Надеюсь, ты не расскажешь сестре о вчерашнем вечере. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь знал.

— Не бойся. Это не то, чем я мог бы похвастаться!

Слезы снова подступили к ее глазам, она с трудом преодолевала ненависть к самой себе. Тихо закрыв дверь, Стелла вернулась в свою постель.

Мэтью принял ее извинения. Принял и даже вел себя так, словно понял причины ее поведения. Но это нисколько не уменьшало боль, которую она причинила ему, не ослабляло горечь, которую он должен был бы чувствовать каждый раз, как вспомнит ее обидные слова. Только если бы она могла действительно полюбить его, если бы могла держать его в своих объятиях и отвечать на его страсть, только тогда он забыл бы ядовитость ее слов.

— Хоть бы полюбить его как можно скорее, — взмолилась Стелла. — Хоть бы полюбить, ведь он этого заслуживает. — И с этими словами она заснула и не просыпалась до тех пор, пока в ее комнату не явилась служанка с завтраком. Бледный свет просачивался сквозь занавески, падая на тяжелую мебель, и, хотя комната была все еще мрачной, днем в ней не таилось ничего зловещего.

Стелла села:

— Доброе утро, Элси.

— Доброе, миссис Мэтью. Вам лучше бы прикрыться чем-нибудь. Здесь холоднее, чем на юге.

— Моя теплая ночная кофточка лежит в верхнем ящике. Вы мне ее не подадите?

Девушка исполнила просьбу:

— Ой, какие хорошенькие вещицы! Которую вы хотите?

— Голубую, она теплее.

Элси подала ей кофточку и подкатила столик к кровати.

— Надеюсь, вы все это съедите!

Стелла с ужасом посмотрела на тарелку овсянки, кусок лосося и груду тостов:

— Боюсь, что я не съем и половины этого… Мой обычный завтрак — тост, кофе и фруктовый сок.

— Здесь зимой не бывает фруктового сока. Мисс Джесс говорит, что это слишком дорогое баловство.

— Я посмотрю, что можно сделать, — улыбнулась Стелла и сменила тему. — Вы давно здесь?

— Год. Здесь была другая девушка, но она оставалась только несколько месяцев. Я отношусь к мисс Джесс так же, как она ко мне, и не обижаюсь, но кому-нибудь, кто послабее, будет нелегко иметь с ней дело. — Девушка прищурилась. — Я лучше пойду, а то вы со мной только время теряете.

Оставшись одна, Стелла принялась за завтрак. Хотя она и согласилась оставить ведение домашнего хозяйства в руках золовки, ей хотелось бы внести несколько новшеств. Джесс не следует заблуждаться и понимать слишком буквально то, о чем они говорили вчера. Как сказал Мэтью, в «Грей Уоллс» должна быть только одна хозяйка.

После завтрака Стелла отправилась осматривать дом. В нем было восемь главных спален, все обставленные громоздкой деревянной мебелью темных тонов, как и огромная игровая комната со служебным лифтом, который спускался в кухню. И Стелла с острой болью спросила себя, не предназначал ли Мэтью эту комнату для детской?

Внизу, в холле, она бросила беглый взгляд в гостиную перед тем, как открыть дверь в кабинет Мэтью. Кабинет, к ее удивлению, оказался светлым и современным. Вдоль двух стен тянулись книжные шкафы с изданиями классиков в кожаных переплетах, за каминной полкой стоял шкаф поменьше с технической литературой, довольно зачитанной.

Стелла раздумывала, не следует ли пойти поискать Джесс, после короткого колебания, открыла одну из дверей и оказалась в прямоугольной кухне, с одной стороны которой располагалась небольшая гостиная, а с другой — буфетная.

Джесс стояла возле плиты:

— Так вы внизу? Мэт сказал, что вы все утро проведете в постели. Если бы я знала, что нет, я не посылала бы вам завтрак.

— Во всяком случае, мне это понравилось. Спасибо.

Джесс хмыкнула:

— Вам повезет, если сумеете заставить Элси каждое утро карабкаться по лестнице с тяжелым столиком. Это довольно большой дом, чтобы одной с ним справляться.

— Согласна, — Стелла оперлась о кухонный стол. — Не думаете ли вы, что нам стоит подыскать по объявлениям кого-нибудь еще… а может быть, и двоих? Женщина могла бы готовить, а мужчина…

— Мэт не из тех, кому нужен дворецкий.

— Не обязательно дворецкий — скорее разнорабочий. Он мог бы накрывать на стол и чистить серебро…

— Невелик труд, чтобы держать для этого человека.

— Он начнет с того, что сразу обнаружит гораздо больше дела, — пошутила Стелла. — Если бы вы сказали мне, в какой газете есть такие объявления, мы могли бы решить, о чем договариваться.

Лицо Джесс покраснело от гнева, она повернулась от плиты:

— Не слишком ли вы много на себя берете, а? Вы здесь всего несколько часов и хотите поменять все! Вы согласились управление домом оставить за мной…

— Я только предложила.

— Это больше, чем только предложила.

— Совсем нет. Просто я думаю, что вы экономите больше, чем требуется.

— Вы за один день во всем разобрались, да? — Голос Джесс стал каким-то скрипучим. — Я буду вам очень благодарна, если вы позволите мне заниматься своим делом, а сами займетесь своим.

— Но это и мое дело!

— Мэт никогда не жаловался. У нас, может быть, не такие тонкие вкусы, как у вас, но мы знаем, как жить, даже если не пользуемся чашкой для ополаскивания пальцев после десерта! Мэт работал как проклятый, чтобы добиться того, чего он добился, и мне не нужны советы девчонки, которая тратит все деньги, которые он так тяжело зарабатывает!

Стеллу ошеломила эта тирада. И в хорошем-то настроений ее золовка была не из приятных собеседников, а уж в гневе и вовсе не располагала к себе.

— Это не тема для дискуссий, Джесс. Если вы захотите еще что-нибудь сказать, вам лучше обратиться к Мэтью.

— Конечно, я так и сделаю.

Потрясенная этим разговором, Стелла решила поискать успокоения в саду. Никто и никогда еще так не разговаривал с ней, прошло несколько минут, прежде чем ее раздражение улеглось настолько, что она смогла продолжить знакомство с новым местом, которое должно стать для нее родным.

Как Мэтью и говорил, за домом располагался обширный кусок земли с широкими лужайками среди буков и елей. Прогуливаясь по дорожке, украшенной дерновым бордюром, Стелла дошла до небольшого водоема. Возле него рос какой-то густой морозостойкий куст, длинные ветки которого были усыпаны такими прекрасными темно-бордовыми и желтыми цветами, что ей захотелось взять в дом несколько веточек. Стелла с сожалением отказалась от этого, чтобы не давать Джесс еще один повод для жалоб.

Через полчаса блуждания по посыпанным гравием дорожкам холод наконец загнал ее в закрытое помещение. Камин в гостиной был заправлен, но не разожжен, и Стелла нажала на звонок возле каминной полки.

Через мгновение в дверях появилась Джесс:

— Это вы звоните?

— Да. Я хотела, чтобы Элси разожгла огонь.

Ее золовка проковыляла к решетке, на ходу доставая из кармана передника коробок спичек, и поднесла зажженную спичку к бумаге и дровам:

— Спички будут лежать вот здесь. У нас нет обычая занимать девушек работой, которую можно сделать самому.

Джесс вышла, а Стелла села и протянула озябшие руки к огню. Похоже, что с золовкой, особенно с годами, будет труднее, чем она себе представляла. Следует оставить на долю Мэтью вести с ней дела.

Когда несколькими днями позже Стелла заговорила об этом с Мэтью, он, к ее огорчению, не выказал желания заниматься этим. В течение недели она пробовала скрывать свое раздражение тем, что Джесс ни на минуту не оставляет их наедине, ее раздражало и то, что Мэтью ни разу не показал, что желает свою новобрачную; как ей узнать его, если всегда присутствует третье лицо? Но сегодня вечером Джесс не было, и хотя, казалось, жаль тратить вечер на разговор, который мог вызвать спор, неизвестно было, когда в следующий раз им удастся остаться вдвоем. И Стелла решилась:

— Я думаю, нам нужен дополнительный помощник по дому, Мэтью, — сказала она, как только они закончили обед и перешли в гостиную.

— Вот как? До сих пор хватало тех, кто есть.

— Этот дом слишком велик, чтобы с ним мог справиться один человек, — настаивала она.

— Джесс никогда не жаловалась.

— Я знаю, но я не согласна с тем, как она управляет им.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, во-первых, я люблю каждое утро завтракать в своей комнате или хотя бы в гостиной, но никак не на кухне. А во-вторых, я хотела бы, чтобы кто-нибудь накрывал на стол. Я знаю, еду вносит Элси, но, если она и сервирует все на кухне, все же не стоит рассчитывать, что она может как следует подавать к столу.

— Мы здесь никогда не настаивали на церемониях.

— Я и не настаиваю на соблюдении церемоний, просто нужно следовать нескольким простым правилам нормальной жизни! В конце концов, ты можешь себе это позволить!

Мэтью встал и выбил свою трубку о каминную полку:

— Я скажу словечко Джесс и посмотрю, что она ответит. Но я не хочу действовать через ее голову. — Он снова сел. — Теперь подойди ко мне… Я не слишком много видел тебя за последние дни.

Стелла отмахнулась:

— Что значит — «действовать через ее голову»? Ты сказал мне, что я могу менять все, что мне не нравится. Это не значит, что я хочу добавить твоей сестре работы — совсем нет, — у нее, наоборот, стало бы гораздо больше свободного времени.

Он улыбнулся:

— Что Джесс будет делать с этим свободным временем? Я знаю, ты хочешь, чтобы все было прекрасно, но постарайся быть тактичной в том, что касается ее. Джесс, знаешь ли, слишком чувствительна.

— Я бы не сказала.

— Нельзя судить по внешности, Стелла… тебе следовало бы уже знать об этом. Джесс очень много работала…

— Это просто моя точка зрения, Мэтью. Она работала очень много, но когда в этом была необходимость. Я еще поняла бы, если бы ей приходилось экономить, но она же может позволить себе столько помощников, сколько хочет. Факт в том, что Джесс этого не хочет, потому что скупа!

— Если бы тебе пришлось пройти тот путь, который прошли мы, ты тоже не швырялась бы деньгами, — тихо сказал он.

— Но ты же не скупой, Мэтью, а ведь ты тоже работаешь ради денег!

— Женщинам часто бывает гораздо труднее изменить свои привычки.

— Я только хочу помочь. — Стелла едва сдерживалась, стараясь говорить спокойно. — Ты работаешь очень много и тяжело, и твою жизнь следует сделать легче и приятнее.

— Это тот образ жизни, который мне нравится… или почти нравится.

Замечание не осталось неуслышанным, и Стелла приняла вызов:

— Возможно, я не имею права здесь что-нибудь менять. Ведь, по сути дела, я тебе не настоящая жена и…

— Я не это имел в виду! У тебя полное право менять все, что захочешь. Дом следовало бы переделать, и я не вижу причин, почему бы не облегчить Джесс работу. Но позволь мне сказать ей об этом самому.

— Не дай ей увести тебя от этого разговора.

— Не беспокойся. Я могу быть очень упрямым! А теперь подойди ближе. За последние недели мы впервые остались одни.

— Не думала, что ты заметил.

— Ты удивишься, насколько заметил. Я не такой бесчувственный, как ты…

— Нет! — умоляюще воскликнула Стелла. — Можешь ты забыть то, что я сказала той ночью?

— Я очень стараюсь, — тихо ответил он.

Она схватила его руку и прижалась к ней щекой:

— Ох, Мэтью… будь со мной терпеливым.

— Как только могу. Но я люблю тебя так сильно, что иногда мне трудно не… Ну, не будем больше об этом говорить. Давай перейдем к политике. Это безопаснее!




Глава 8


Февраль уступил дорогу марту, но погода не улучшалась, и ледяной холод проникал в дом с порывами ветра, гулявшего по долине, поросшей вереском.

Мэтью ничего не сказал Джесс, и, огорченная, Стелла пришла к выводу, что он побоялся расстроить сестру. А как же она, Стелла? Как налаживать родственные отношения, если он не прилагает никаких усилий к тому, чтобы Стелла почувствовала себя здесь как дома?

Все делалось под диктовку Джесс. Да и кем она была, как не диктатором? Она держалась так, что Стелла ощущала себя незваным гостем. Камин никогда не разжигался днем, горячей воды не было до возвращения Мэтью, а «меню» включало все, что, как Джесс знала, не любила Стелла, более того, остатки еды подавались холодными на следующий день на ленч.

В Лондоне даже при скромном бюджете Стелла питалась разнообразнее: и фрукты, и хорошее мясо никогда не подавали в найтсбриджской квартире так редко, как здесь, в «Грей Уоллс».

Поскольку делать было нечего, время тянулось ужасно. Игра на пианино тоже не могла занять ее полностью, и Стелла слонялась из комнаты в комнату, прикидывая, что бы она переделала еще, если бы могла. По крайней мере, зелень не стоила денег, ведь в распоряжении Стеллы имелся огромный сад, и однажды утром она попросила у Джесс какие-нибудь вазы.

— Зачем они вам?

— Поставить в них букеты.

— Но тратить деньги на покупку зелени в это время года… Какие-нибудь особенные гости?

— Я не покупаю цветов ради того, чтобы произвести впечатление на гостей. А если и потребуется, я думаю, мы воспользуемся тем, что есть в саду.

Джесс хмыкнула:

— Нет никакого смысла загромождать дом грязными листьями.

— Я все-таки хотела бы найти вазы. Если вы мне скажете, где их можно взять…

— Не хлопочите, — неохотно буркнула Джесс. — Достану я вам вазы.

Вздохнув с облегчением, Стелла вышла из дома. Вот будет смешно, если она сейчас не найдет в саду ничего подходящего! Но девушку приятно удивило, что, несмотря на еще холодный зимний воздух, сад начинал пробуждаться. Вишня тянула к небу большие ветви с набухшими почками. Стелла выбрала несколько веточек, прежде чем заметила, что за ней наблюдает какой-то старик.

Она улыбнулась ему:

— Вы, должно быть, садовник? А я миссис Армстронг.

— Знаю. Я видел, как вы тут гуляли. Хотя ничего и не искали.

— А теперь мне захотелось чем-нибудь украсить дом.

— Наконец-то мой труд признали, — серьезно сказал он. — Скажите мне, чего бы вам хотелось, я вам подберу.

— Полагаюсь на ваш вкус.

Благодарно улыбнувшись, она медленно побрела в дом, вытерла ноги, вошла в кухню и обнаружила там золовку, раскатывающую какое-то печенье.

— Вазы — в посудомойке, — отрывисто бросила Джесс, — и цветы Альберт тоже оставил там. Ими вполне можно подметать пол.

Проигнорировав эту любезность, Стелла принялась за работу: наполнила вазы и отнесла одну за другой в холл, гостиную и столовую. Наконец-то комнаты будут выглядеть наряднее к приходу гостей.

Перед посторонними Джесс демонстрировала крайнее дружелюбие по отношению к невестке, и, как было известно Стелле, все считали, что жене Мэтью чрезвычайно повезло со столь опытной и умелой домоправительницей. Кроме того, Стелла подозревала, что является предметом всесторонних обсуждений, и ее не покидало ощущение, что друзья Джесс разглядывают ее с большим недоверием.

Мэтью очень любили в округе, поэтому они получали много приглашений на обеды и карточные вечера, которые Стелле казались чрезвычайно утомительными. Она никогда не играла ни в бридж, ни в канасту и имела столь скудное представление о картах, что, хотя и приняла предложение Мэтью научить ее, эти уроки стали для обоих сущим наказанием, и в конце концов он бросил свою затею.

Ближайшие друзья Мэтью, Милли и Нед Баррет, были за границей, когда Стелла приехала в «Грей Уоллс», но, как только они вернулись, Милли немедленно позвонила, и Стелле сразу понравился ее теплый, оживленный голос. Милли приветствовала ее в Йоркшире и пригласила их с Мэтью на обед. Конечно, прием не светский, и, значит, особенно наряжаться не требовалось, так что Стелла спустилась вниз. Уж в этом простом оливкового цвета платье ее никто не обвинит в том, что она пытается произвести впечатление.

К ее удивлению, Джесс была тщательно причесана и одета: на голове масса крутых завитков, а неуклюжая фигура затянута в черный бархат, подчеркивающий каждую выпуклость.

— Вы не слишком старались, а? — прокомментировала Джесс появление Стеллы.

Удержавшись от резкого ответа, Стелла взглянула на Мэтью, но тот ласково смотрел на жену, и она поняла, что он не заметил грубости сестры. Или не увидел в этом грубости! Сердитая, Стелла следом за ним направилась к машине.

— Нам туда недолго добираться, — усаживая своих дам, сообщил он, — всего пара миль.

— Какой у них дом?

— Примерно такого же размера, как наш. Хотя и в другом стиле.

Джесс презрительно фыркнула:

— Милли приглашала декоратора из Лондона — эти мне фантазии!

Стелла улыбнулась в темноте. Несколькими минутами позже они проехали через белые ворота и остановились перед импозантным парадным входом.

Обеих женщин проводили в главную спальню, чтобы они могли привести себя в порядок, и Стелла с интересом разглядывала декор в приглушенных бежевых и белых тонах.

— Никогда не слышала, чтобы использовали такие цвета, — проворчала Джесс, поддев носком башмака коврик устричного цвета. — Это больше для уборщицы, чем для комнаты.

— Возможно, это нейлон, — сказала Стелла, — такой коврик легче чистить.

— Мне такая идея не по вкусу. Мне нравится что-нибудь повеселее.

Стелла ничего не ответила и спустилась к Мэтью, ожидавшему их в комнате для отдыха. Он взял ее под локти и развернул лицом к женщине среднего возраста, стоявшей в центре комнаты.

— Мэтью, дорогой, как здорово снова тебя видеть! А это и есть Стелла? — Рука Стеллы ощутила теплое, дружеское пожатие, а сама она попала под испытующий взгляд ласковых темных глаз. — Мне так приятно наконец-то познакомиться с женой Мэтью! Его друзья долго ждали, когда же он женится. Теперь пойдемте, я познакомлю вас с Недом.

Милли подвела их к бару, возле которого щегольски одетый мужчина лет пятидесяти готовил коктейли. Он смотрел на гостей, и морщинистое лицо его светилось радостью:

— То-то, Мэт, старина! Что ты думаешь по поводу того, чтобы устроить для нас свадебное празднество? — Он хлопнул Мэтью по спине. — Наилучших вам обоим пожеланий. Могу я получить поцелуй невесты?

Под взглядом улыбающегося Мэтью он сердечно поцеловал Стеллу в щеку, потом вышел на середину комнаты и возгласил:

— Друзья мои! Как насчет того, чтобы поприветствовать Мэта и его жену? «Поскольку он и впрямь веселый, славный парень», — запел он надтреснутым фальцетом, гости начали ему подпевать, и постепенно вся комната наполнилась пением.

В смятении от этого шума Стелла поняла, что ее простое платье совсем не смотрится как свадебное. Действительно, едва ступив в комнату, она увидела, что большинство женщин были одеты гораздо наряднее.

Когда хор смолк, Мэтью наклонился и поцеловал ее прямо в губы. Стелла отшатнулась, а потом вымученной улыбкой принимала последовавшие за этим поздравления, всем сердцем желая, чтобы вечер закончился, не начавшись.

За столом она сидела рядом с хозяйкой дома Мэтью — на другом конце стола, и Нед с тревогой наблюдал, как она отказывается от еды.

— Что случилось? — сочувственно спросил он. — Для вас тяжела эта пища?

— Я немного нервничаю, — призналась Стелла.

— Должно быть, вам непривычно встретить так много людей сразу.

— По тому как Мэтью говорил об этом, я думала, что вечеринка — всего для нескольких человек. Никак не ожидала, что будет прием. — Она посмотрела на свое платье. — Я не одета для него.

— Вы прекрасно выглядите. Но Мэтью, конечно, должен был предупредить вас. Просто он не считает это большим приемом. Он любит этих людей… и все любят его.

— Знаю, — она чуть улыбнулась, — он не понимает, что я еще робею.

Мужчина, сидевший по другую руку от Стеллы, вмешался в разговор:

— Вам станет легче, когда вы заведете друзей. Здесь народ сердечнее, чем на юге.

— Я так не думаю, — ответила Стелла, — они кажутся мне гораздо молчаливее. Может быть, из-за моего акцента, — поспешно добавила она.

— Вы думаете, что они вас не понимают?

— Ну да, наверное.

Мужчина улыбнулся и перегнулся через стол:

— Эй, Мэт, как тебе удается договариваться со своей женой? Она только что сказала, что не понимает наш жаргон!

— У нас с этим все в порядке, — откликнулся Мэтью.

— Некоторые вещи не нуждаются в словах, — бросил другой мужчина.

Все засмеялись, Стелла вспыхнула, а Нед с сочувствием посмотрел на нее:

— Не обращайте на Боба внимания. Он никогда не отличался тактом. Наш юмор грубоват, знаете ли… но вы привыкнете.

Когда они встали из-за стола, Мэтью подошел и взял Стеллу под руку:

— Постарайся не выглядеть такой несчастной. Разве тебе здесь не нравится?

— Я не предполагала, что придет столько народу.

— Я говорил тебе, что будет обед.

— Но не такой большой. Если бы я знала, надела что-нибудь другое.

Он твердо взглянул на нее:

— В Лондоне ты не надела бы это платье и для менее значительной вечеринки. Почему ты посчитала, что оно достаточно хорошо здесь?

— Я не могла. — Она замолчала и, не дожидаясь его, быстро пошла в комнату отдыха.

Большинству присутствующих было далеко за сорок, и они с Мэтью оказались самой молодой парой, если не считать явившейся позже дочери хозяев, симпатичной двадцатилетней девушки. Они с друзьями танцевали в гольф-клубе и теперь, веселые, с шутками и смехом, ворвались в холл шумной толпой. Милли отвела девушку в сторону и представила ее Стелле.

— Добро пожаловать в Лидс, миссис Армстронг! — Бренда Баррет присела на ручку кресла. — Извините, что я не присутствовала на обеде, но мне так скучно со стариками. — И тут же она ярко вспыхнула. — Господи, я не то хотела сказать! Надеюсь, я вас не обидела?

— Совсем нет, — засмеялась Стелла. — Лет через десять я, может, и приму такое замечание на свой счет, но пока еще чувствую себя не намного старше вас.

— Конечно нет. Я имела в виду, что вы намного моложе Мэта.

Стелла спрятала улыбку:

— Он, знаете ли, не Мафусаил.

Бренда снова зарумянилась:

— Он кажется старше своих лет. Это плата за успех, я полагаю. Вы взвалили на себя и ответственность, и заботы! — Девушка взглянула на Мэтью, стоявшего в дальнем углу комнаты. — Хотя он и душка. Я долго была влюблена в него без памяти, но все без толку! — Взмахнув юбкой, она вскочила. — А теперь я должна идти. Мы собираемся потанцевать в музыкальной комнате. Приходите попозже к нам.

По мере того как вечер близился к концу, у Стеллы появился шанс принять приглашение Бренды, тем более что Мэтью был целиком поглощен разговором с несколькими мужчинами, а ее оставил в женском обществе. Сплетни; домашние проблемы, дети, внуки — одним словом, к тому времени, когда вечеринка закончилась, Стелла смертельно устала делать вид, что ее интересуют подробности жизни незнакомых людей.

Когда она вышла на улицу, свежий вечерний воздух оживил ее настолько, что Стелла даже рассердилась на Мэтью, бросившего ее одну на целый вечер. Женщины были достаточно приветливы с ней, но она чувствовала: ее оценивают и, может быть, считают, что Мэтью сглупил, женившись на такой чопорной и скучной особе.

Но Мэтью так жизнерадостно мурлыкал себе под нос всю дорогу до дома, что к тому времени, когда он загнал машину в гараж, Стеллу уже трясло от раздражения.

Следом за Джесс она молча вошла в дом, в холле отрывисто пожелала ей спокойной ночи и поднялась по лестнице в свою спальню.

Она снимала серьги, когда Мэтью постучал в дверь и вошел, на ходу развязывая галстук.

— О том платье, что было на тебе сегодня, — без вступления начал он, — я должен извиниться перед тобой.

— За что?

— За то, что не подумал, были ли у тебя деньги. Конечно, ты не могла купить себе лучшее платье.

Лицо Стеллы запылало, она опустила глаза:

— Не думала, что своим внешним видом подвела тебя.

— Я не это имел в виду! Твое платье прекрасно — самое прекрасное из всех, что были на присутствовавших там! Но тебе нужно еще. Утром я открою счет на твое имя. Двухсот фунтов в месяц будет достаточно?

Она задохнулась:

— Я не могу… Это не обсуждается.

— Что жена берет деньги у мужа? Не глупи, девочка, я могу себе это позволить. А теперь давай больше не будем говорить о деньгах, это решено. — Он подошел ближе. — Что ты думаешь о Милли и Неде?

— Они очень приятные люди.

— Я знал, что они тебе понравятся. Да и вечеринка была хорошая.

Стелла сбросила туфли и сунула ноги в тапочки:

— Все старше меня. Весь вечер разговоры о детях; это определенно не вдохновляет.

Мэтью хмыкнул:

— Подожди, пока не обзаведешься парочкой своих собственных.

Она села к туалетному столику и начала расчесывать волосы, но Мэтью подошел к ней сзади и притянул к себе.

— Когда у тебя будет парочка ребятишек, — повторил он, — ты обнаружишь, какое это удовольствие — говорить о них с другими женщинами. — Его голос охрип. — Стелла, дорогая, я так люблю тебя! Ты не можешь за это немножко полюбить меня?

— Ох, Мэтью, дай мне время. Ты обещал.

— Я знаю. Но сегодняшняя вечеринка… когда они поздравляли нас хором, это немного походило на насмешку. Ты ведь не заставишь меня долго ждать, а, Стелла?

Она молча покачала головой, Мэтью вздохнул, поцеловал ее в щеку и вышел.

Через неделю после обеда у Барретов позвонила Бренда и пригласила Стеллу на чай. Бренда заехала за ней в собственном маленьком автомобильчике и управляла машиной с такой ловкостью, что Стелла устыдилась собственного неумения водить. В Лидсе они припарковали автомобиль и прошлись по магазинам. Бренда с большим удовольствием выбирала духи, помаду, перчатки.

— А вы ничего не покупаете? — воскликнула она, обращаясь к Стелле.

— Мне ничего не нужно.

— Мне тоже… но это меня не останавливает! Вы — образец совершенства, если способны ходить со мной по магазинам и вернуться домой с пустыми руками!

Стелла засмеялась, но осталась непреклонной. Хотя Мэтью сдержал обещание и открыл на ее имя счет в банке, она даже не думала брать его деньги. Она и так перед ним в долгу — об этом не может быть и речи!

Она была рада, когда, покончив с магазинами, они отправились в маленький ресторанчик выпить по чашечке чая, но уже через час безостановочная болтовня девушки так надоела Стелле, что она едва дождалась момента, когда та наконец предложила возвращаться домой.

Этот случай заставил Стеллу осознать, насколько утомительно было бы для Мэтью времяпрепровождение с молодыми людьми ее возраста, и в тот же вечер, когда Джесс вышла из столовой, извинилась перед Мэтью за то, что была не права в оценке вечеринки у Милли.

— Я не обратил на это никакого внимания, — ответил он, когда Стелла замолчала. — Если бы я брал в расчет все, на что ты жаловалась, мы с тобой пережили бы уже кучу грандиозных ссор!

Она засмеялась, а он бросил на нее быстрый взгляд:

— Мне это нравится, Стелла.

— Что нравится?

— Как ты смеешься. Ты становишься еще женственнее. Тебе следует почаще смеяться, любимая.

— Тебе следует почаще давать мне для этого повод.

Мэтью перегнулся через стол и поймал ее руку:

— Я сам того хочу. Как только я улажу дела на фабрике, мы уедем. Может быть, тогда мы станем… счастливее.

— Надеюсь, что так.

Он похлопал ее по руке и отпустил.

— Мэтью, — вдруг спросила Стелла, — почему ты всегда называешь меня любимой и девочкой?

Мэтью лукаво улыбнулся:

— Я все думал, когда ты меня спросишь об этом.

— Извини, я не имела в виду…

— Нет нужды извиняться. Но я заключу с тобой сделку. Ты прекращаешь говорить «противно», «ужасно» и все такое. За это я не буду говорить «любимая» и «девочка»!

— Туше! — Она повернулась к нему. — Я об этом и просила!

Мэтью ответил ей улыбкой, но глаза его оставались серьезными. Он спросил:

— Мой акцент раздражает тебя? Скажи честно, Стелла.

— Я его замечаю, — осторожно ответила она. — Но он раздражает тебя? — настаивал он.

Стелла закусила губу. В Лондоне она, не задумываясь, сказала бы «да», но за несколько последних месяцев она попривыкла к этому акценту и даже находила его более сердечным и дружеским… если говорила не ее золовка!

— Он меня вообще не беспокоит, — твердо произнесла она. — Подумай, как скучно было бы, если бы мы все говорили одинаково.

Удовлетворенно хмыкнув, Мэтью опять вернулся к еде, а Стелла больше ничего не успела добавить, поскольку в столовую вернулась Джесс.

После обеда они перешли в гостиную, Джесс устроилась со своим вязаньем, Мэтью, усевшись в кресло, набивал трубку.

— Как насчет того, чтобы сыграть, девочка? — вдруг попросил он. — Ты давно уже не играла.

Обрадовавшись, что можно чем-то заняться, Стелла встала и пошла к пианино. Она начала с «Лунного света» и «Зелени», а закончила «Лунной сонатой». На последней ноте Джесс протяжно зевнула:

— Вы играете вполне недурно, но я не сказала бы, что одобряю ваш вкус. Почему бы вам не выбрать что-нибудь помелодичнее? А то меня клонит в сон.

— Вам не обязательно это слушать, — холодно ответила Стелла.

— Не обижай Джесс, — поспешно вмешался Мэтью, — она никогда не была музыкальна.

— Меня не волнует, музыкальна она или нет, но это не повод умалять то, чему радуются другие.

Джесс, тряхнув юбками, встала:

— Если вы закончили говорить обо мне…

Дверь за ней захлопнулась, Стелла беспомощно развела руками, ожидая, что скажет Мэтью. Но его слова удивили ее:

— У тебя нет причин требовать, чтобы Джесс это нравилось. Ты слишком торопишься осудить ее.

— Я играла для тебя… музыку, которую любишь ты.

— Но Джесс тоже была здесь. Тебе следовало бы помнить об этом.

Слишком обиженная, чтобы продолжать оправдываться, — да она и не считала, что нужны оправдания, — Стелла замолчала и через несколько минут, извинившись, ушла к себе.

Заступничество Мэтью за сестру терзало Стеллу, увеличивая пропасть, которая разделяла их. Как он может ожидать, что она станет к нему ближе, если в споре выступает, против нее? Если отказался позволить ей сказать свое слово в управлении домом? Какой насмешкой звучало теперь его давнее обещание, что она будет делать все, что ей хочется, как только станет его женой! «Грей Уоллс» был в гораздо большей степени домом Джесс, нежели чьим-нибудь еще. И Мэтью все нравится! Именно это мучило Стеллу больше всего остального. Из вечера в вечер, возвращаясь домой, он находит все ту же тяжелую пищу: тушеное мясо с овощами, рагу из тушеной капусты с картофелем, капелька хереса, немного хлебного пудинга, купленного в магазине, и заварного крема, купленного там же! И ведь нельзя сказать, чтобы он не любил хорошо поесть! В Лондоне Мэтью всегда проявлял и хороший вкус, и познания при выборе меню. Но здесь, в собственном доме, боялся даже поговорить об этом с сестрой!

Словно понимая ее настроение, Джесс окончательно оставила свою снисходительную манеру, и, если не усилия Стеллы, отчаянно старавшейся быть приветливой, уже не однажды разразился бы скандал. Все попытки к налаживанию отношений неизменно встречались в штыки: Стелла начинала разговор — Джесс жаловалась на праздных людей с праздными языками; молчала — Джесс говорила что-нибудь вроде того, что никак не ожидала, что ее брат женится на женщине, которая не может поговорить с простым человеком. Она демонстративно фыркала, когда невестка надевала одно из привезенных с собой платьев, и, привыкшая к тому, что мать часто критиковала ее за простоту одежды, Стелла удивлялась зависти Джесс. На ее предложение вместе пройтись по магазинам последовал оскорбительный отказ, но по поводу новых костюмов из твида и довольно аляповатых платьев Джесс Стелла не позволила себе никаких комментариев. Впрочем, она не удержалась от размышлений на тему, что для человека, утверждающего, будто презирает моду, Джесс проявила расточительность, не совместимую с экономией в управлении домашним хозяйством брата.

Миссис Перси писала раз в неделю, и Стелла задавалась вопросом, что сказала бы ее мать, если бы знала о тех отношениях, которые сложились между ней и Мэтью.

Одно из писем начиналось так: «Когда ты приедешь в Лондон? Теперь я совсем одна, потому что ты уехала, а Адриан целыми днями в Академии. Он хорошо устроился, и я стараюсь убедить себя, что он не свяжется снова с этими ужасными молодыми людьми. Мне столь о многом хочется спросить тебя, Стелла! Не можешь ли ты приехать хотя бы на несколько дней? Не угнетает ли тебя эта глухомань? Зима, мрачная в Лондоне, там у вас, наверное, еще хуже, и перемены пошли бы тебе на пользу».

С этой частью письма Стелла соглашалась от всей души. Как она тосковала по театрам, концертам и друзьям, присутствие которых прежде считала само собой разумеющимся. Хотя о расположении дома можно было сказать много хорошего, все-таки «Грей Уоллс» находился далековато от города, и желание посетить Лидс влекло за собой долгую и утомительную поездку на автобусе. Один или два раза она заказывала по телефону такси, но это вызвало столь уничтожающие комментарии со стороны Джесс, что в конечном счете Стелла прекратила это делать. До приезда она почему-то думала, что у нее будет собственный автомобиль и она сама сможет его водить, но, к ее удивлению, у Мэтью была только одна машина, на которой он каждое утро уезжал на фабрику.

— Никогда не любил, чтобы меня кто-то возил, — оправдывался он, — иначе нанял бы шофера. Но я подумаю о малолитражке для тебя.

— Это было бы идеально, — обрадовалась Стелла, — я могла бы чаще выходить из дома.

— Бери такси, любимая.

— Нельзя все время брать такси, — солгала она, — и, во всяком случае, никогда не попадешь домой после четырех. Здесь часы пик похуже, чем в Лондоне.

— Значит, возвращайся раньше. У тебя есть целый день на твои пустяки!

Она с трудом сдержалась:

— Если пойти на дневной спектакль или концерт, время их окончания диктовать не приходится!

— Очко в твою пользу, — признал Мэтью. — Ответом будет спортивная машина.

— Я не имела в виду покупать. Подержанный автомобиль был бы…

— В этом нет нужды, — прервал он, — я в состоянии купить тебе самый лучший!

Он протянул ей руку, но едва Стелла взяла ее, как вошла Джесс.

— Не обращайте на меня внимания, — с фальшивой сердечностью произнесла она, — так приятно видеть, как вы воркуете.

Мэтью рассмеялся, но Стелла отпустила его руку и отошла в сторону.

— Только не говорите мне, что я вас смутила, Стелла, — фыркнула Джесс. — Никогда бы не подумала, Что вы все еще стесняетесь Мэта.

— Я не стесняюсь Мэта, — прохладно ответила Стелла, — только вас!

Больше о машине не упоминалось, но с каждым прошедшим днем Стелла со все возрастающим нетерпением представляла, как однажды за воротами ее будет ждать автомобиль. Во время их коротких встреч Мэтью был щедр до расточительности, причем на подарки не только Стелле, но и Адриану, и ее матери. Но тот полный внимания человек, которого она знала в Лондоне, не имел ничего общего с озабоченным магнатом, в которого Мэтью превратился здесь. Стелла, понимая, что он все еще поглощен улаживанием дел с забастовкой на фабрике, все-таки обижалась на то, что Мэтью не делает ничего, чтобы скрасить ее одиночество.

Гордость не позволяла ей напомнить об обещании, а дни проходили, ожидание причиняло боль и обращалось в гнев. Зачем она вышла замуж за человека, о котором знала так мало? Почему, в конце концов, она не подумала, что следовало бы сначала посмотреть на его дом? Один только взгляд на Джесс был бы достаточной причиной, чтобы она в этот дом не вошла.

И все-таки многое в характере мужа ей нравилось. Его равнодушие к ее проблемам не могло убить ее влечение к нему, которое, она это чувствовала, переросло бы в нечто более глубокое, если бы их с Мэтью предоставили самим себе.

В конце марта Стелла получила письмо от Чарльза, сообщавшего, что он собирается в Лидс по делам и хотел бы повидаться с ней. Короткая записка удивила и порадовала ее, и она немедленно ответила, пригласив его на обед. Как прекрасно поговорить с кем-то, кто понимает тебя!

Она сообщила о его приезде Джесс, та равнодушно пожала плечами:

— Скорее всего, меня в пятницу не будет. Вы должны были меня предупредить.

— Я до сегодняшнего дня не знала. Но я могу сама приготовить обед.

— Только не на моей кухне. Одним домом не могут управлять две женщины. Я приготовлю что-нибудь, что бы вы могли разогреть. Что вы предпочитаете — тушеное мясо или бифштекс и пирог с печенкой?

— Что вы думаете об эскалопах из телятины? — осторожно поинтересовалась Стелла. — Их нужно будет только пожарить, и я могла бы…

— Телятина слишком дорогая, — возразила Джесс. — Я сделаю бифштексы, пирог с печенкой и тушеный картофель с капустой, ну и капельку хереса под конец.

— А можно что-нибудь другое вместо капусты?

— Попробую брюссельскую капусту. Но не думаю, что ваш избалованный друг будет возражать против хорошей, здоровой пищи.

Она гордо вышла, а взбешенная Стелла отправилась в комнату. Ее положение здесь невыносимо. Она чужак в доме, который предполагала считать своим, Мэтью должен что-то сделать. Так больше продолжаться не может!

— Я боялся, что это случится, — сказал он, когда вечером Стелла попыталась его убедить, воспользовавшись тем, что Джесс возилась на кухне, — две женщины никогда не могут без ссор поделить кухню.

— Мы не делим кухню, — объяснила Стелла. — Мне не позволено там даже находиться!

— Вот уж на это большинство женщин не жаловались бы. Зачем тебе беспокоиться, если Джесс желает…

— Затем, что предполагалось, что это будет мой дом, и мне хотелось бы иметь право сказать свое слово в управлении им. Ты обещал, что поговоришь об этом с Джесс, но так ни слова и не сказал.

— Я хочу сделать это по-своему, — поспешил оправдаться Мэтью и хотел что-то еще добавить, но в холле послышались тяжелые шаги Джесс, и он замолчал, разжигая трубку.

Хмурая Стелла взяла книгу и попыталась читать. Но трудно сосредоточиться на выдуманном сюжете, если реальность вторгается в твои мысли, и в конце концов она отбросила книгу и удалилась в свою комнату.

Она как раз сидела перед туалетным столиком и расчесывала волосы, когда раздался стук в дверь. Зная, что это Мэтью, Стелла не могла сдержать трепет, хотя голос ее был спокоен, когда она ответила: «Войдите».

— Ты сердишься на меня, — бесстрашно начал Мэтью, — а я только хочу, чтобы ты знала, что я не забыл об обещании поговорить с Джесс. Но она давно следит за моим домом, и я не хочу, чтобы она подумала, будто теперь я собираюсь избавиться от нее.

— Никто не пытается от нее избавиться.

— Мы это знаем, но не она. В ту же минуту, как я ей об этом скажу, она так и подумает.

— Значит, ты никогда не скажешь ей!

— Скажу. Обещаю тебе это. — Его глаза стали умоляющими. — Дай мне время, Стелла.

Его слова напомнили Стелле собственную просьбу к нему на следующий после свадьбы день, и уничтожающий ответ замер у нее на губах. И даже не в том дело, насколько он ее рассердил, — просто воспоминание о свадебном вечере тут же пресекло все ее претензии к Мэтью. Все, что она могла себе позволить, — это просить. Только когда Стелла станет ему женой в полном смысле этого слова, она сможет рассчитывать на то, что Мэтью будет удовлетворять ее желания прежде, чем желания любой другой женщины. Но как ей научиться отвечать ему взаимностью, если между ними постоянной помехой стоит Джесс?

Ни о чем не догадываясь, Мэтью стремительно подошел к ней. Стелла встала и только тут спохватилась, что йод прекрасным шелком неглиже на ней ничего нет. Она хотела отодвинуться от него, но попытка настолько воспламенила его. Мэтью поцеловал ее в щеку, а потом в мягкую путаницу волос сзади на шее.

— Как долго ждать? — прошептал он. — Я так хочу тебя. Ты прекрасна, Стелла. Ты так прекрасна!

Запрокинув голову Стеллы, Мэтью нашел ее губы, его руки нежно ласкали ее плечи и осторожно передвигались вниз от шеи, к впадинке.

Не в состоянии совладать с собой, она ответила на его прикосновение, обвив шею Мэтью руками и взъерошив ему волосы.

— Любимая, — страстно прошептал он и крепче прижал к себе, она чувствовала, как тяжело колотилось его сердце. — Я хочу тебя, Стелла. Не позволяй Джесс вставать между нами.

Это имя подействовало на Стеллу как электрический разряд. К горлу подкатила тошнота, все влечение к нему, которое она почувствовала мгновение назад, бесследно исчезло. Как глупо он сделал, что упомянул это имя, какой слепой, бесчувственный дурак! Ненавидя себя за то, что в ней пробудилось, еще больше она ненавидела его за то, что он спровоцировал это. Не в силах скрыть отвращения, она отвернулась к туалетному столику и нащупала носовой платок:

— Ты весь в губной помаде, Мэтью.

Он вытирал лицо, не отводя от нее глаз:

— Что произошло, Стелла? Минуту назад ты…

— Я устала, — прервала она его. — Я хотела бы остаться одна.

Нежность исчезла с лица помрачневшего и опечаленного Мэтью.

— Я понял. Извини.

Он был уже возле двери, когда Стелла окликнула его по имени, и он обернулся с такой готовностью, что она тут же испугалась последствий своей глупости. Ну почему бы ей не подождать со своей просьбой до утра? Но было уже слишком поздно.

— Я только хотела узнать, не могу ли я завтра взять машину, — поспешно сказала Стелла.

— Конечно, — с трудом ответил он. — Я прикажу Бобу, чтобы он тебя отвез. У тебя много дел?

— Я хочу купить зелени, орехов и шоколада. Чарльз — сластена.

— Ты, наверное, ждешь встречи с ним.

— Да, — невыразительно ответила она. — Он — мой лучший друг.

— Я бы не смог так спокойно навещать тебя, если бы тебя увел другой мужчина, — прямо сказал Мэтью, — мне бы захотелось врезать ему по челюсти.

Стелла не удержалась и засмеялась:

— Не бойся Чарльза. Он не драчун.

— Я не боялся бы, даже если бы он им был.

Стелла знала, что он говорит правду, и, глядя на широкие плечи и сильные руки Мэтью, не могла избавиться от мгновенного ощущения его мощи.

— Постарайся завтра пораньше приехать домой, — быстро сказала она. — Мне хотелось бы, чтобы ты был здесь, когда появится Чарльз.

— Буду ровно в пять. Спокойной ночи, девочка. И помни… я люблю тебя.

Когда на следующее утро Стелла спустилась вниз, возле дверей уже стоял автомобиль, за рулем сидел Боб, а золовка в облаках муки хлопотала на кухне, желтоватое лицо пылало от жара духовки.

— Я уезжаю, Джесс. Если вам что-нибудь нужно, я могу…

— Нет, спасибо. У меня все есть.

— Я подумала, что ваше обычное меню не слишком подходит к сегодняшнему дню, поэтому я еду в город… мне хочется купить что-нибудь особенное.

— Я думала, мы решили насчет еды.

Стелла облизнула сразу пересохшие губы:

— Я думаю, нам нужно что-нибудь более захватывающее, чем картофельное пюре и капуста.

Джесс бросила деревянную ложку:

— Ну, тогда готовьте обед сами! С тех пор как вы приехали, я стараюсь делать для вас все самое лучшее, новы для меня слишком леди. С меня хватит ваших жалоб! Я вам больше не прислуга!

— Вы здесь кто угодно, только не прислуга! Этот дом больше ваш, чем мой, но я жена вашего брата и хозяйка этого дома.

— Всем хочется побыть хозяйкой чего-нибудь, а! Гляди-ка, как голова закружилась! Ну, пока я здесь, вы здесь распоряжаться не будете!

— Тогда, быть может, будет лучше, если вы уедете? — Стелла спохватилась, но эти слова вылетели, и она отчаянно повторила: — Если вам кажется, что вы работаете как прислуга, будет лучше, если вы подыщете собственный дом.

— Ладно. Посмотрим, что на это скажет Мэтью, когда я расскажу ему. Не приуныть бы вам после смеха. — Джесс сняла передник и бросила его на пол. — Поднимете, когда займетесь делом. Говорите вы хорошо, посмотрим, что вам удастся сделать!

Дверь кухни грохнула за ней, а Стелла опустилась на стул и спрятала лицо в ладонях.

— Что-нибудь случилось, миссис Мэтью?

Стелла вздрогнула и увидела Элси, сочувственно разглядывающую ее:

— Полагаю, вы перекинулись несколькими слоями с мисс Джесс? Но вы не волнуйтесь, все образуется…

— Нет времени, чтобы приготовить обед, — печально сообщила Стелла. — Я сама неплохо готовлю, но придумать не могу, чем можно накормить гостя, если готовить на чужой кухне в первый раз. — Стелла встала. — Наверное, лучше пообедать где-нибудь.

— Так вот из-за чего вы расстраиваетесь? — ухмыльнулась Элси. — Держу пари, это опять были капуста и пюре! Я знаю, вы их не любите.

— Но сделаю, — быстро ответила Стелла. — Я знаю, капуста — это очень вкусно и…

— Не тогда, когда у вас гости, — возразила Элси, не обращая внимания на оборону Стеллы. — Моя мать готовит в одном доме на той стороне верещатников, так что я как раз знаю, что вам нужно. И тоже умею готовить.

Стелла смотрела на нее с возрастающей надеждой:

— Вы постараетесь мне помочь?

— Да. Я не так хорошо готовлю, как мама, но знаю, что к чему.

— Почему вы мне раньше не говорили, что умеете готовить?

— Вы никогда меня не спрашивали. Мисс Джесс всегда сама готовила.

— Я так рада, что вы сказали мне. Если вам это нравится и вы хорошо это делаете, почему бы вам не заняться этим здесь, если мистер Армстронг согласится?

— Так вы позволите мне приготовить сегодняшний обед? На пробу.

— Конечно, пожалуйста. Я знаю кое-какие пустячки, которые можно сделать, так что вы…

— Не тот случай, — прервала ее Элси, — для пустячков. Это мы можем есть по утрам. — Порывшись в ящике, она достала карандаш и блокнот. — Вот, я напишу вам, что нужно, может, вы сможете купить это.

— Я привезу все, что вам требуется, — заявила счастливая Стелла, — только скажите!

Впервые с замужества Стелла тратила деньги, чувствуя себя настоящей миссис Мэтью Армстронг, как будто ссора с Джесс лишь послужила толчком к тому, чтобы Стелла начала более легко относиться к позиции Мэтью.

Было около часа, когда она вернулась домой и обнаружила хозяйничающую на кухне Элси, в длинном белом переднике, которая раскатывала печенье и что-то весело мурлыкала себе под нос.

— Это для грибов, мэм, — И она, как мальчишка, заговорщицки ухмыльнулась. — Я думаю, у нас будут грибные кораблики на закуску, а на зелень — спаржа, как отдельное блюдо.

— Какая хорошая идея! — Стелла развязала пакеты. — Я купила банку гусиного паштета, но, раз вы сделаете грибные кораблики, мы съедим его завтра. Вы не знаете, мистер Армстронг паштет любит?

— Я думаю, он и сам не знает, ведь мисс Джесс никогда не покупала ничего такого.

— Она еще не ушла?

— Нет, она в своей комнате. Чуть не убила меня, когда увидела, как я разрядилась, но ничего не сказала. Миссис Мэтью, вы бы занялись цветами, а я все сделаю.

Следующий час Стелла возилась с охапкой цветов, которые купила. Ярко-желтые нарциссы смягчили мрачный вид холла, а пианино розового дерева, украшенное тюльпанами, отражавшимися на его полированной поверхности, выглядело просто великолепно.

Прежде чем пойти переодеваться, она разложила на столе богато украшенные серебряные столовые приборы и поставила хрустальные бокалы. Камчатая скатерть тяжелыми складками спадала почти до пола, придавая комнате элегантность, которой та до этого не ведала.

Стелла была в ванной, когда гравий подъездной дорожки зашуршал под колесами машины Мэтью, довольная тем, что он приехал до появления Чарльза, она поспешила в спальню и надела серое, почти в тон глазам, шифоновое платье, застегнула на длинных рукавах разноцветные кнопки, такие же — на широком поясе, потом щедрее, чем обычно, подкрасила розовым бледные щеки и прошлась тушью по ресницам.

Стелла подумала, не зайти ли к Мэтью в его гардеробную, но, уже зная, что он одевается медленно и тщательно, с легкой улыбкой начала спускаться по лестнице.

Повернув за угол коридора, она услышала, как хлопнула входная дверь, и увидела, что Джесс вышла из дома. Один бог ведает, что эта женщина расскажет о ней своим друзьям! Решив выбросить все из головы, Стелла вошла в гостиную, поворошила угли в камине и направилась к бару за бокалами для хереса. Непонятно почему, но она нервничала при мысли о том, как Чарльз встретит ее и Мэтью. У Чарльза острый глаз, и он быстро заметит, что отношения между супругами не совсем такие, какими им положено быть.

Дверь отворилась, и вошел Мэтью, его лицо было красным от холодной воды.

— Очень рада, что ты смог приехать пораньше, Мэтью.

— Я же сказал, что приеду. Разумеется, я должен быть здесь, когда ты в первый раз принимаешь гостя. — Он оглядел ее. — Ты выглядишь прекрасно. Если бы я знал, что ты собираешься так одеться к обеду, тоже оделся бы соответствующе. Вряд ли он, ради одного вечера, будет трудиться везти сюда смокинг, так что я как раз составлю ему компанию.

Она машинально коснулась его руки:

— Надеюсь, он не опоздает и обед не остынет. Я очень хочу, чтобы все прошло хорошо.

Мэтью встал перед огнем и сцепил руки за спиной:

— Полагаю, было много волнений, если ты так поспешила в отношении Джесс. Бедная девочка расстроена, как никогда.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел ее, когда приехал. Она как раз выходила и, рассказывая мне, что случилось, утирала слезы.

— Джесс плакала?

— Да, плакала. Она женщина и чувствует все совершенно так же, как и ты. Я постарался утешить ее. Сказал, что не стоит принимать это близко к сердцу. Но она очень расстроена.

— Если кто-то и имел право расстраиваться, так это я, а никак не твоя сестра, — вспылила Стелла. — Разумеется, я имею право выбрать на обед то, что хочу я, и воспринимать это как оскорбление — нелепо!

— Эта твоя манера ей не нравится, — возразил Мэтью.

— Мне ее — тоже! Она при тебе — совсем не такая, как без тебя.

— Это твои выдумки. Джесс слишком проста, чтобы вести двойную игру.

— Если Джесс проста, то упаси меня бог от того, кто посложнее! Все, что я сделала, — это предложила приготовить другие овощи вместо капусты и пюре, а она устроила истерику!

— Потому что ты была груба с ней.

— Я? — изумилась Стелла. — А как насчет грубости по отношению ко мне? Я не бегаю к тебе каждый раз, как мы с твоей сестрой поссоримся. Но вполне может настать время, когда я именно так и сделаю.

— Я уважаю тебя за выдержку.

— Ты не защитил бы меня, даже если бы знал!

Мэтью помолчал, но лишь мгновение.

— Если Джесс резка с тобой, сделай ей скидку. Ты — воспитанна и интеллигентна, тебе это не трудно.

— Почему я должна терпеть? — воскликнула она. — Почему Джесс не обзаведется своим домом?

— Она живет здесь и, во исполнение приличий, играет роль третьего лица при влюбленной парочке.

— Не в этом дело, — Стелла впервые так отчаянно сопротивлялась, — даже если мне хочется побыть с тобой наедине, у меня никогда нет такой возможности, А тебя это даже не тревожит!

— Конечно тревожит! Незачем говорить, ты и сама это знаешь. Но это дом Джесс. Я не могу приказать ей уйти.

— Даже ради меня? — ласково спросила Стелла. — Даже если ты знаешь, что мы могли бы стать счастливее, если бы остались вдвоем?

Он страдальческими глазами посмотрел на нее:

— Джесс ведет мой дом десять лет. Я не могу сказать ей, чтобы она уходила.

Не в состоянии поверить в то, что все потеряно, Стелла встала, подошла к окну и вгляделась в темноту. Вряд ли за окном было темнее, чем у нее на душе. Когда пришлось выбирать между сестрой и женой, Мэтью ясно показал, кому он верен. Этого Стелла от него не ожидала, она была уверена, что Мэтью выберет ее. Теперь же она точно знала, каковы его истинные чувства к ней — не горячая и нежная любовь, а корыстное желание.

— Прости меня, девочка, — раздалось за ее спиной. — Попытайся понять и посмотреть с моей точки зрения.

— Машина появилась на дорожке, — сообщила Стелла, не отвечая на его слова. — Это Чарльз. Я открою дверь. Элси занята на кухне.

— Я пойду, — предложил Мэтью, но она бросилась мимо него, распахнула дверь и увидела на ступеньках Чарльза.

— Чарльз, дорогой!

— Стелла, моя дорогая! — Он поцеловал ее в щеку. — Как хорошо снова видеть тебя! Прошло почти три месяца!

Чарльз вошел в холл и снял пальто. Он выглядел, как всегда, безупречно: смокинг, мягкая белая рубашка без единой морщинки, черная бабочка.

Подошел Мэтью, чтобы поприветствовать гостя:

— Как поживаете, Эйворд? Проходите, согрейтесь у огня. Если в камине жаркое пламя, значит, вы в Йоркшире. Не хотите ли выпить? Виски, джин, бренди?

— Кто же пьет бренди перед обедом? вмешалась Стелла. — Чарльз выпьет хереса… Если только с нашей последней встречи твои вкусы не изменились.

— Ты это знаешь лучше меня. — Чарльз кивнул Мэтью: — Херес, пожалуйста.

Крупные руки неуверенно взялись за графин.

— Тебе тоже, Стелла?

— Да, пожалуйста.

Мэтью наполнил бокалы, Чарльз поднял свой:

— За ваше здоровье… и за ваше счастье.

— Спасибо. — Мэтью улыбнулся Стелле: — За наше счастье!

Ее губы изогнулись в улыбке, но глаза остались холодными. Она тут же повернулась к Чарльзу:

— Ты давно видел маму?

— Я вчера обедал с ней. В Академии был концерт, и я взял ее послушать игру Адриана. Должен сказать, он был изумительно хорош. Думаю, он далеко пойдет.

Глаза Стеллы засияли.

— Надеюсь, что так. Для него это важно.

— И для тебя тоже.

— Надеюсь, он оправдает надежды, — вмешался Мэтью. — Я не возражал бы гордиться знаменитым шурином.

— Я не с этой точки зрения, — быстро сказала она. — А теперь, если позволите, я взгляну, как дела у Элси.

Элси справилась с обедом прекрасно, и Стелла чувствовала, насколько триумфально это доказывало тот факт, что Джесс заниматься стряпней не обязательно. Девушка переоделась в униформу и подавала на стол с таким видом, будто не имела к приготовлению этого никакого отношения. Только лишь когда Мэтью или Чарльз бормотали что-нибудь хвалебное, легкий румянец иногда выдавал ее.

— Господи, как здорово! — сиял Мэтью, приканчивая сладкое. — Йоркширская кухня до сих пор самая лучшая!

— Едва ли блюда Кот-д'Ивуар можно отнести к йоркширской кухне, — вызывающе произнесла Стелла.

— Но приготовила это йоркширская девочка!

— Удивительно, что ты захотел вспомнить, кто это готовил!

Мэтью усмехнулся Чарльзу:

— Обычно о еде заботится моя сестра, но Стелла любит поколдовать над блюдами, так что они с Джесс разошлись во мнениях сегодня.

Она ахнула от ярости. Так все извратить! Если уж Мэтью не способен следовать истине, мог бы, по крайней мере, проявить лояльность.

— Мэтью, как всегда, бесхитростен, — медленно проговорила она. — Это правда, сегодня утром мы с Джесс немного поспорили.

Дипломатичный Чарльз сочувственно посмотрел на хозяина:

— Наверное, такую ситуацию вы находите сложной.

— Совсем нет, — вставила Стелла, прежде чем Мэтью успел ответить. — Мой любимый муж принял сторону своей сестры!

Мэтью отодвинул стул и встал:

— Пойдемте пить кофе в другую комнату. Здесь жарко. — Он казался спокойным, только жилка, бьющаяся на виске, выдавала его состояние.

Не потрудившись посмотреть, следуют ли они за ним, Мэтью крупными шагами вышел из комнаты, а когда Стелла с Чарльзом вошли в гостиную, уже разливал бренди. Старые приятели говорили о людях, которых он не знал, и поэтому, не вслушиваясь в их беседу, Мэтью размышлял о споре, произошедшем со Стеллой в начале вечера.

Неужели она действительно верит, что он не мечтает остаться с ней наедине? Неужели она так наивна, что думает будто ему легко вечер за вечером сидеть рядом с ней и не коснуться ее? Дело не в присутствие Джесс: ничто не смогло бы удержать его от того, чтобы решительно обнять Стеллу и наконец соблазнить ее заняться с ним любовью. Но какую глупость она себе вообразила бы, поступи он так? Только пока он держится отстраненно, у него есть хоть какой-то шанс одержать победу. Один неверный шаг, и она легко может обратиться в бегство. Но как это тяжело — лишь держать ее в своих объятиях, такую нежную и хрупкую! Не любит он только ее острый язык!

Мэтью тяжело вздохнул. Уверен ли он, что ей хватит ума и чуткости понять его отношение к Джесс? Нельзя ее бросить, ведь сестра — вся его семья… И Стелла — его семья… или вроде того. Если бы только она сумела преодолеть страх признания, что любит его. А она любит его, он в этом уверен. Она не могла скрыть это, возвращая ему поцелуй, откликаясь на его прикосновения.

— Мы заговорили о людях, которых вы не знаете. Вы, должно быть, считаете нас очень невоспитанными, — прервал его мысли Чарльз.

Мэтью с улыбкой взглянул на них:

— Не обращайте на меня внимания. Я знаю, что вам со Стеллой хочется поболтать. Она так давно не видела никого из своих приятелей.

— Ты так говоришь, словно сам — иностранец! — вскричала Стелла.

— Иногда я себя чувствую иностранцем!

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — проявил такт Чарльз, — наверное, я чувствовал бы то же самое, если бы женился на йоркширской девушке.

— Представить тебя не могу в таком затруднении, — улыбнулась Стелла, — ты и с эскимосами нашел бы общий язык.

Смущенный, Чарльз перевел взгляд на свой бокал.

— Ты нам не сыграешь? — попросил он. — Я так давно тебя не слушал.

— Что бы ты хотел?

— Может, мое любимое…

— Ты так давно любишь «Ноктюрн» Шопена, что я думала, он тебе уже надоел!

Пальцы Стеллы забегали по клавишам, а Мэтью, наблюдая за ней, думал, что бы она сказала, если бы узнала, что в восемнадцать лет он прошел пять миль, чтобы услышать свой первый концерт? Последующие годы он много работал, у него не оставалось времени, чтобы предаваться своему тайному удовольствию, и его глубоко ранило, что Стелла будто не замечает его просьб. Прошло уже несколько недель с тех пор, как она ему играла. В комнату вошла Элси, и Стелла, воспользовавшись моментом, прекратила игру. Замерла последняя нота, и Мэтью прочистил горло:

— Это было грандиозно, Стелла.

Она не обратила на его слова никакого внимания:

— Тебе понравилось, Чарльз?

— Зачем спрашивать? Ты играла лучше, чем обычно! — Чарльз повернулся к Мэтью: — Я вам завидую, вы можете слушать ее, когда вам захочется.

— В последние дни она ни разу не играла.

Чарльз удивленно посмотрел на Стеллу, а она в ответ на его невысказанный вопрос пожала плечами:

— Мне не нравится играть скучающим людям. Моя золовка не любит музыку.

— Но сейчас ее здесь нет, — резко вмешался Мэтью, — Давай, девочка, сыграй что-нибудь, что, по-твоему, мне понравится.

Стеллу затрясло от гнева. Если бы здесь была Джесс, он просто побоялся бы просить ее играть, чтобы не вызвать очередную ссору. Почему неодобрение сестры значит для него так много, тогда как мнение ее, Стеллы, — так мало?

Повисла пауза, потом Стелла откинула голову и обрушилась на клавиши, вызвав бурную какофонию аккордов. Она играла с такими вульгарными пассажами, что прошло несколько минут, прежде чем Мэтью понял, что это уродливая пародия на известную песенку йоркширского шахтера. Тем не менее он слушал, не проявляя никаких эмоций, вплоть до самой последней, визгливой трели. Стелла закончила и оглянулась на него.

— Ну, — спросила она, — тебе это понравилось?

— Очень, — проговорил Мэтью тихо, но на лбу его блестели бусинки пота. — Весьма энергичная версия старинной песни.

Чарльз чувствовал себя неловко:

— Мне пора идти, уже поздно.

Мэтью с усилием подал ему руку:

— Был рад вас видеть. Надеюсь, вы зайдете к нам еще, когда будете в этих краях.

— Благодарю вас. Стелла, ты проводишь меня до дверей?

В холле он схватил ее за руку:

— Прощай, моя дорогая. Я позвоню твоей матери и расскажу, какой я тебя здесь нашел, — он крепче стиснул ее руку, — и следи за собой, Стелла, ты была слишком жестока.

— Не без причин. — Она вырвала руку. — Передай маме, что я люблю ее и что мы скоро увидимся.

Она закрыла за ним дверь и вернулась в гостиную. Чарльз не имел права осуждать ее, не зная всех обстоятельств. Не говоря ни слова, она подошла к пианино, захлопнула крышку и собралась выйти из комнаты.

— Подожди, не уходи, — сказал Мэтью, — я хочу поговорить с тобой.

— Мы не могли бы поговорить утром?

— Нет, — твердо ответил он, — не могли бы. Как ты смела оскорбить меня при Чарльзе?

— Тем, что я играла?

— Тем, как ты играла.

— Ты преувеличиваешь, Мэтью. Я только…

— Это оскорбление моим манерам и вкусам, — прорычал он, — но не оскорбление интеллекту! — Он бросил сигару в огонь. — Я — это я, и я ничего не могу с этим поделать. Я сказал тебе несколько месяцев назад, что ни один из нас не может измениться, и я имел в виду именно то, что сказал! Я больше не намерен мириться с таким твоим поведением.

— А я — с твоим! Как ты можешь передо мной защищать твою противную сестру?! — Она подчеркнула последние слова и отвернулась.

— Оставь Джесс в покое, — сказал он. — Во всех семьях существуют разногласия, но в нашей они глубже, чем в других.

— Ты не можешь разорваться надвое. Пока Джесс здесь, мы не станем ближе друг другу.

— Ты не можешь считать Джесс виноватой за нашу первую брачную ночь! Ты не хотела меня тогда и не хочешь до сих пор. Если ты так привержена честности, то почему не честна по отношению к самой себе? Ты стыдишь меня за то, в чем виновата сама! Стыдишь меня за то, что я разговариваю и действую не так, как твой прекрасный дружок Чарльз! Сколько волнений по поводу платья, которое нужно надеть для него, а? Или особый обед, который…

— Я меняла бы меню каждый вечер, — горячо перебила Стелла, — и готовила бы обед для тебя, если бы твоя сестра позволила мне это. Но стоило мне только заикнуться, она превратилась в сумасшедшую мегеру!

— Потому что ты хотела выставить ее из собственного дома!

— Ее дома! — воскликнула Стелла. — Ее дома и твоего дома, но не моего!

— Какое право ты имеешь называть его своим, если ты мне не жена… когда ты до сих пор смотришь на меня с ненавистью? Ты оттолкнула меня в первую ночь не потому, что я тебе чужой, а потому, что ты презираешь меня! Потому что ты чувствуешь превосходство надо мной!

— Это неправда! — закричала она. — Я боялась тебя… и сейчас боюсь. Я старалась стать тебе ближе — Бог знает, как я старалась! — но что я могла сделать, если Джесс все время сует свой нос в наши дела? Мы трех раз за эти месяцы не оставались наедине.

— Ты никогда не интересовалась почему? — воскликнул он. — Ты думаешь, я могу вечер за вечером оставаться с тобой наедине и знать, что если бы захотел, то мог бы заставить тебя подчиниться? Не качай так головой, я любил достаточное количество женщин, чтобы знать, что имел бы тебя, если бы хотел получить это подобным образом, — и тебе бы это понравилось! — Он понизил тон. — Но я слишком уважаю тебя. Я думал, что ты много выше меня. Стелла… звездочка моя, я привык считать тебя спящей красавицей, которая проснется для меня! Ну что ж, все, что меня волнует, — это что ты можешь навсегда остаться спящей! Если ты меня не хочешь, то найдется много других желающих!

Оттолкнув с дороги кресло, он ринулся прочь из комнаты, так хлопнув дверью, что на серванте зазвенели бокалы.

Без голоса Мэтью в доме стало тихо, но в этой тишине не было мира. Дрожа, Стелла подошла ближе к огню. Вечер был обречен с того самого момента, как он отказался сказать Джесс, чтобы она подыскивала себе собственный дом. Обиженная недостатком его лояльности, Стелла не приложила никаких усилий, чтобы скрыть свою обиду от Чарльза, и глупо, что Мэтью пытался замять это, стараясь представить ее ссору с Джесс ребяческим спором, от которого к утру и следа не осталось бы.

И все же рассуждения о его неправоте не оправдывали ее собственной к нему жестокости и не заслоняли того факта, что он был все-таки прав, когда обвинил ее в том, что она пошла за него замуж, не любя. По щекам Стеллы потекли слезы, но она не знала, о ком плачет — о нем ли, о себе или о них обоих. Как нехорошо она себя с ним вела! Ее привязанность к Мэтью была еще такой слабой, что симпатия, которую она испытывала наедине с собой, немедленно исчезала в его присутствии. Да и жажда, которую он будил в ней, всегда сводилась на нет тем, что она как бы снисходила до него. Нет, Стелла была не права, когда считала, что надо подождать, пока ее любовь к Мэтью не сравняется с желанием, которое он в ней возбуждал. Любовь пришла бы, если бы она сдалась его страсти вместо того, чтобы ставить столько условий. Как будто человек голубой крови чем-то лучше, чем смелый и преуспевший человек, сделавший себя сам, — можно подумать, что аристократические манеры и правильное произношение важнее, чем тепло и искренность. Как она могла пытаться уничтожить веру Мэтью в себя самого, когда единственным его безумием была любовь к ней? Какое право она имела пытаться изменить его, когда он и так лучше, чем она того заслуживает?

Стеллу мучило раскаяние, ей хотелось поговорить с Мэтью, сказать ему, что была не права. Тем не менее она знала, что одних слов для прощения недостаточно. Только дело — доказательство любви — могло бы направить ее брак по пути истинному.

Но как же быть с Джесс? Смогут ли они с Мэтью быть счастливы, пока его сестра живет с ними? Что-то Стелла в этом сомневалась. Но возможно, когда она покажет Мэтью, что заботится о нем, он ответит тем же? И она рассердилась на себя, как это раньше не пришло ей в голову.

На следующий день Стелла с тревогой ждала Мэтью, но в два часа ночи она все еще сидела перед погашенным камином. Только когда в комнате стало совсем холодно, она пошла в постель, разделась трясущимися руками и, не в силах унять дрожь, скользнула в простыни, а потом долго лежала, прислушиваясь, не подъедет ли машина Мэтью, тоскуя по теплу его рук и мечтая о прощении. Но тишина ничем не нарушалась, и Стелла наконец погрузилась в тяжелый сон.




Глава 9


Стеллу разбудил скрип ступенек, и она включила лампу, чтобы посмотреть на часы. Половина шестого! Не дав себе времени подумать, она откинула одеяло и побежала в туалетную комнату.

Мэтью был в гардеробной и даже не обернулся. Стелла неуверенно направилась к нему.

— Мэтью, — прошептала она, — я не знаю, что сказать! Кажется, я прошу прощения всякий раз, как вхожу в эту комнату.

— Сейчас уже слишком поздно. — Он сел, чтобы расшнуровать ботинки, а она, вскрикнув, опустилась перед ним на колени.

— Не говори, что слишком поздно! Я вела себя ужасно и заслуживаю всего, о чем ты говорил! Но если ты дашь мне еще шанс, я сделаю все, все!

— Слишком поздно, — повторил он.

— Извиниться никогда не поздно! Ах, Мэтью, скажи, что ты меня прощаешь! — Она обхватила его колени. — Обними меня и скажи, что ты меня прощаешь!

— Не могу. — Мэтью смотрел на нее без всякого выражения. — Если бы ты сказала это несколько часов назад, я бы, может быть, так и сделал. Но не сейчас. Я не могу прийти к тебе из объятий другой женщины, даже если оказался в них по твоей вине!

Сначала Стелле показалось, что она ослышалась. Потом боль, искажавшая его лицо, передалась и ей, и она, ошеломленная, встала и отошла от него:

— Ты… ты серьезно?

— Даже такие мужчины, как я, не шутят такими вещами.

Она продолжала смотреть на него, и ей казалось, что он все больше и больше отдаляется, пока его лицо не превратилось в бледное расплывшееся пятно.

— Стелла! — Его голос прозвучал слабо, словно издалека. — Ты в порядке? Подойди и сядь.

— Не подходи ко мне! — Она предостерегающе протянула руку. — Не прикасайся ко мне!

Собрав все свои силы, она, спотыкаясь, выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь, за которой остались ее надежды на будущее.

В часы, оставшиеся до рассвета, Стелла ходила по комнате. Она никогда не думала, что Мэтью может так поступить. Чего же стоит тогда его любовь к ней? Можно ли верить его чувствам? Она слишком обезумела от горя, чтобы проанализировать, какая доля ее реакции на его признание относилась к уязвленной гордости, а какая к искреннему отвращению; она только знала, что больше не хочет его видеть.

Стелла медленно оделась, машинально накрасилась и, спустившись, увидела Элси в знакомом платье в голубую и белую клетку, разжигающую камин в гостиной.

— А вы рано встали, миссис Мэтью!

— Я еду в Лондон.

— Я приготовлю вам завтрак.

— Только кофе, пожалуйста.

Элси с любопытством посмотрела на нее:

— Вы хорошо себя чувствуете? Вы очень бледны.

— Спасибо, я чувствую себя прекрасно. Просто устала.

Стелла с вымученной улыбкой вернулась в свою комнату и Начала собираться. К тому времени, как Элси принесла ей кофе, она уже почти уложила чемоданы и села подкрепиться.

Стелла налила себе вторую чашку, когда дверь открылась, и она, не оглядываясь, ясно почувствовала, что Мэтью смотрит на нее.

— Значит, уезжаешь? — резко спросил он.

— А чего ты ждал?

— Именно этого — бегства. — Он подошел ближе. — Посмотри на меня, Стелла.

Она неохотно оглянулась, и ей показалось, что таким бледным и мрачным еще никогда Мэтью не видела.

— Я не собираюсь извиняться за вчерашнюю ночь, — сказал он. — Я буду сожалеть о ней всю жизнь. Но время нельзя повернуть вспять, и я должен уйти туда, откуда пришел.

— Поэтому я и уезжаю. Оставшись один, ты сможешь дальше действовать как тебе захочется.

— Полагаю, мне нечего ждать, что ты признаешь часть своей вины?

Стелла пожала плечами:

— Отчасти виновата и я. Но если любишь, то не бежишь к другой женщине при первой же ссоре.

— При первой же ссоре, — эхом повторил Мэтью. — Ты шутишь! Может быть, ты еще скажешь, что до прошлой ночи мы жили в любви и гармонии?

— Ты не знаешь, что такое любовь. — Снедаемая ожесточением, она подыскивала самые жестокие слова, которые только могла сказать. — Ты похож на животное — и также легко удовлетворяешься!

Мэтью бросился вперед, и она отскочила, испугавшись, что он ее ударит. Но он, сделав над собой усилие, отошел, только желваки ходили на скулах.

— Я не собираюсь защищаться. Ты бы не поняла меня, если бы я стал защищаться. Ты этого не хочешь. Но мы должны смотреть в глаза фактам.

— Я уже посмотрела. Поэтому я ухожу.

— Ты никуда не уйдешь, пока не выслушаешь меня. С той самой минуты, как я на тебе женился, я считал твою семью своей, а теперь…

— Ты хочешь получить свое!

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь еще на несколько месяцев, — заключил он. — Мне совсем не улыбается стать посмешищем потому, что жена убегает от меня через три месяца после свадьбы.

— Тебе нужно было бы подумать об этом до того, как… — Стелла стиснула руки. — Разумеется, если я уйду, ты перестанешь содержать Адриана? Именно такой грубой сделки мне и следовало от тебя ожидать!

— Уйдешь ты или останешься, на наш договор с твоим братом это никак не повлияет, — отрезал Мэтью. — Я надеялся, что ты окажешь мне эту услугу. Мне известно, что в обществе твоих милых друзей не принято держать свое слово, но, как ты всегда справедливо замечала, я не джентльмен!

Дверь туалетной комнаты захлопнулась, и Стелла, опустившись на постель, закрыла лицо руками. Если бы только поведение Мэтью прошлой ночью могло избавить ее от долга перед ним! Но к сожалению, это было не так. Ведь по крайней мере в ближайшие два года Адриан будет финансово зависеть от него, и, хотя ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы остаться здесь, она знала, что не может отказать требованию Мэтью.

Стелла позвала его, и он вошел, засовывая носовой платок в карман:

— Ну?

— Я сделаю, как ты просишь, — быстро сказала Стелла. — Я не могу вернуть тебе деньги, которые ты потратил на Адриана, и если после того, как я поживу здесь еще несколько месяцев, наши отношения уравновесятся… — Она пожала плечами и, повернувшись к нему спиной, встретилась с его взглядом в зеркале. — Вряд ли мне стоит говорить, что нашему браку пришел конец. Я буду играть роль твоей жены перед твоими друзьями, но ты должен знать, что я буду презирать тебя до конца своих дней.

Его подбородок окаменел.

— Злые языки многих мужчин толкают в объятия других женщин.

— Меня не интересует, как утешаются такие люди, как ты. Я рада, что ты так легко нашел мне замену!

Она отвернулась, и, когда снова подняла взгляд, Мэтью уже не было.

Стелла увидела золовку только тогда, когда та вошла в столовую на ленч.

— У вас изможденный вид, — заметила Джесс, протягивая ей тарелку супа. — Наверное, сказывается усталость после званого обеда!

Стелле не хотелось вступать в разговор, и Джесс не произнесла больше ни слова до тех пор, пока не принялась собирать тарелки.

— Мэтью говорил, что вы были правы?

— В чем?

— В том, что хотите, чтобы я отсюда уехала.

— Мы это не обсуждали. Чарльз пришел вскоре после Мэтью, и к тому времени, когда он ушел, я слишком устала, чтобы волноваться об этом.

— Переменили тон, да? Я ждала, что вы попросите меня собраться и уехать.

Ее столь откровенное торжество было для Стеллы невыносимо.

— По мне, вы можете оставаться здесь навсегда!

Отодвинув стул, она выбежала из комнаты, а Джесс изумленно посмотрела ей вслед.

В течение следующей недели Стелла мало виделась с Мэтью и не знала, да и не хотела знать, что делает Джесс. Вскоре эта женщина обнаружит, что полностью победила: через несколько месяцев брат будет безраздельно принадлежать ей.

Весна буквально ворвалась в природу, и почти за ночь почки на деревьях раскрылись. Поскольку стало теплее, Стелла отправлялась на длительные одинокие прогулки. Зачастую она не возвращалась к ленчу или чаю. Единственным ее утешением была музыка. Звуки успокаивали ее и давали удовлетворение, которого не получал от них даже Адриан, потому что она могла играть только для своего удовольствия, а ему не давал покоя строгий преподаватель. В самом деле, между строк его редких писем к сестре угадывалась слегка тревожащая неугомонность, и казалось, он ненавидел свой дар, мешавший наслаждаться беззаботной жизнью, которую ему хотелось бы вести.

Ее страхи материализовались в один прекрасный вечер в середине апреля, когда она читала неожиданное письмо от брата:






«Дорогая Сис (начал он, как обычно, небрежным почеркам), я некоторое время не писал, потому что готовился к концерту в конце семестра. Я в нем принимаю активное участие и надеюсь, что ты приедешь. Попытайся также привезти Мэтью — он сможет увидеть, что не зря вложил деньги! Перехожу к тому факту, что у меня паршиво с деньгами. Мне понадобилась некоторая наличность, и я попытал счастья на лошадках. К сожалению, та, на которую я поставил, бежала словно на трех ногах, поэтому мое материальное положение еще хуже, чем раньше. Мне надо найти пару сотен фунтов, и ты единственный человек, к которому я могу обратиться. Я уверен, что Мэтью очень щедр к тебе, и надеюсь, ты будешь так же щедра ко мне! Только ради бога, не проси его. Я рассчитываю на тебя, Стелла, так что не подведи».





Сложив письмо, она положила его за кувшин с молоком. Где, черт возьми, думает Адриан, она легко найдет двести фунтов? Они у нее сейчас были только потому, что она не истратила ни пенни на одежду, но даже если бы у них с Мэтью все было нормально, она не стала бы просить его оплачивать долги брата. Как смеет Адриан так легкомысленно относиться к деньгам; можно подумать, что для девятнадцатилетнего юноши привычно брать в долг такую большую сумму!

Сначала Стелла мучительно размышляла, не отложить ли просьбу брата на несколько недель, но, испугавшись, что он продолжит играть на скачках, немедленно выслала ему чек, сопроводив жестким и нелицеприятным письмом:






«Если бы не спокойствие мамы, я бы отказалась тебе помочь. Ты больше не ребенок, и пора становиться на ноги. Мэтью не понравилось бы, если бы он узнал о твоих проделках, поэтому посылаю тебе свои деньга. Пока ты учишься в Академии, сосредоточься на работе. Нельзя вечно рассчитывать на чью-то помощь».





Это, разумеется, было справедливо. Поскольку Стелла ушла от Мэтью, она больше не может допустить, чтобы Адриан принимал от него помощь. Если бы она с самого начала не соглашалась на это!

Со времени ссоры они с Мэтью никогда не оставались наедине. За обедом он вежливо разговаривал с ней или Джесс, но, как только трапеза заканчивалась, удалялся к себе в кабинет с чашкой кофе.

Джесс пыталась скрыть любопытство и только в тот день, когда пришло письмо от Адриана, высказала вслух свои подозрения, пристально глядя на Стеллу, когда они вместе сидели в гостиной за чаем:

— Вы, должно быть, не на шутку поссорились с Мэтом, если он так сильно расстроился? Я никогда не видела его таким.

— Каким?

— Он каждый вечер делает вид, что у него полно работы. Это нечто большее, нежели размолвка влюбленных.

— Мне бы не хотелось это обсуждать. Это наше с Мэтом дело.

Джесс фыркнула:

— Он не так уж тщательно это скрывает.

— Ну и что же вы заподозрили?

— Сделаю ответный комплимент и скажу, что мне бы не хотелось это обсуждать! Но я не такая леди, как вы. Если я вижу, что Мэт оказался в глупом положении, я хочу знать почему!

— К чему вы клоните? — Стелла поставила чашку. — Вы все равно решили мне рано или поздно все сказать, так почему не сейчас?

— Хорошо, скажу. — Крупная челюсть выпятись еще больше. — Вы поссорились, а теперь вы мстите ему так, как обычно мстят женщины!

— Вот именно!

— Для меня вовсе не «именно»! Мы обе замужние женщины и знаем, что к чему. Вся проблема в том, что вы не знаете Мэта! Он пылкий человек, и, если вы с ним не совладаете, он найдет себе кого-то, кому это удастся!

У Стеллы перехватил о дыхание. В словах золовки звучало неприкрытое злорадство.

— Мне бы не хотелось говорить об этом.

— Тогда вы дура! Если вы позволите Белл заполучить Мэта…

— Вы ее знаете?

Этот вопрос у Стеллы вырвался сам собой, и Джесс кивнула, блестя злобными глазками:

— Мэт дружил с ней много лет назад и сейчас вернулся к ней, когда вы ему надоели!

— Я бы не стала делать столь поспешные выводы! — свирепо отрезала Стелла. — Положение моют измениться!

Джесс некоторое время изумленно смотрела на все, а потом рассмеялась:

— Вы чуть не одурачили меня! Наверное, тот факт, что вы не смогли удержать мужа более чем на три месяца, очень уязвляет вашу гордость! Досадно, что он так быстро нашел вам замену! Каким бы ни был мой Том, этого о нем сказать нельзя!

— Я бы не сказала, даже если бы что-то узнала!

Джесс залилась краской:

— Спасибо за отповедь, но мне не нравится, что Мэт оказался в глупом положении!

Стелла хранила молчание. Джесс, бросив взгляд в ее сторону, продолжила:

— Я бы сказала, Белл — хорошенькая девушка! И не стяжательница!

— Похоже, вы хорошо ее знаете! — гневно заметила Стелла, но Джесс саркастичным тоном ответила:

— Ее старшая сестра училась со мной в школе. Поэтому Мэт с ней и познакомился. Если бы она захотела, из нее могла бы получиться хорошая жена, но она никогда не стремилась завести семью. Легко расстается со старым и идет вперед с новым! Я нередко…

Услышав шум подъехавшей машины, она замолчала. Мгновение спустя в комнату вошел Мэтью:

— Привет, Стелла! — Он повернулся к сестре: — Чай еще горячий?

— Нет, сейчас я поставлю. Ты рано. Что-то случилось?

— Просто у меня много работы, и я решил передохнуть!

Джесс взяла поднос:

— Закрой за мной дверь! Я скоро!

Мэтью закрыл дверь, прошел к камину и сел напротив жены. Жены! Какая ошибка, какая насмешка над всеми его надеждами!

Было время, когда он сказал бы, что ни один мужчина в здравом уме не может продолжать желать женщину, которая его презирает, и все же сейчас он хотел Стеллу так, как хотел ее всегда. Сидя перед камином, она выглядела такой хорошенькой, зеленый цвет платья оттенял ее волосы и лицо. Черт возьми, почему она его не понимает? Почему она не поймет, что привело его к Белл?

Мэтью вынул портсигар и предложил ей сигарету.

— Нет, спасибо. Я уже одну выкурила.

— Раньше это тебя никогда не останавливало. — Он щелкнул зажигалкой. — Симпатичное у тебя платье.

— Тебе нет необходимости быть вежливым, Мэтью, на нас никто не смотрит!

Он стиснул зубы:

— Я сказал это не ради эффекта. Оно действительно наряднее всех твоих остальных.

— Стиль один и тот же.

— Но цвет другой. Я предпочитаю видеть тебя в ярких тонах.

— Меня не интересуют твои предпочтения.

— Интересуют или нет, мне нравится, когда моя жена выглядит нарядно. — Его голос звучал резко. — Мы снова приглашены к Милли и Неду — у них гостят какие-то американские кузены, — и я хочу, чтобы ты купила себе новое платье.

— У меня есть зеленое и черное, я их почти не надевала.

— Купи что-нибудь повеселее. Ты не истратила ни пенни из тех денег, что я дал тебе в прошлом месяце.

— Не вижу необходимости производить впечатление на Милли и Неда!

Мэтью нарочито выдохнул:

— Я хочу гордиться тобой на людях.

— Хорошо, что я не хочу того же в отношении тебя!

— Что это значит?

Она пожала плечами:

— Я не могу гордиться мужем, который крутит роман со своей первой любовью!

Он уставился на кончик своего ботинка:

— Когда ты уйдёшь, я хочу, чтобы мои друзья думали, что разрыв произошел по моей вине. Не важно, если они тебя будут жалеть. Пройдет несколько месяцев, и они тебя больше никогда не увидят. Но мне придется жить здесь и дальше, и я предпочитаю вообще не получить сочувствия, нежели получить его слишком много. А так все скажут, что мне с самого начала не следовало жениться на тебе!

— Меня удивляет, что ты женился на мне! Белл была бы гораздо лучшим выбором!

У Мэтью перехватило дыхание, но, когда он заговорил, его голос звучал спокойно:

— Я хотел быть первым мужчиной в жизни моей жены.

Стелла глядела в сторону:

— Вероятно, сейчас ты передумал.

— Может быть. Она теплая и добрая.

— Мне все понятно.

— А вот в этом я сомневаюсь. — Он прищурился. — Откуда ты узнала, что я с ней встречался?

— Джесс не поленилась доложить мне.

По лицу Мэтью пробежала тень раздражения, но появление Джесс с подносом помешало продолжению разговора.

— Простите, что так задержалась. Еще чашку, Стелла?

— Нет, спасибо. Я отдохну перед обедом.

Дверь за ней закрылась, Мэтью глядел, как сестра разливает чай.

— Зачем ты сказала Стелле, что видела меня с Белл? — резко спросил он.

— Если бы я не сказала, сказал бы кто-нибудь другой! А если ты настолько глуп, что ведешь ее в самый большой отель Лидса… Ни один здравомыслящий человек не поступил бы так, если бы хотел сохранить свой роман в тайне!

— Это несущественно. С твоей стороны было жестоко сказать ей.

— А почему тебя это так волнует? Если ты можешь снова ухаживать за Белл, значит, твои чувства к Стелле уже остыли! Я не упрекаю тебя. Она…

— Когда мне понадобится твое мнение, я тебя спрошу!

— Ты можешь получить его, не спрашивая! Что с тобой, Мэт? Я не думала, что твой брак будет долгим, но никогда не предполагала, что ты разорвешь отношения так быстро. Неужели у тебя не осталось ни капли стыда? Неужели тебе безразлично, что скажут люди?

— По крайней мере, они меня не будут жалеть. Когда Стелла уйдет, все скажут, что я это заслужил.

Джесс неуверенно посмотрела на него:

— Я тебя не пойму.

— Белл или не Белл, Стелла все равно оставила бы меня, — мрачно произнес Мэтью.

— Понятно. Значит, вот оно что. — Джесс встала. — Бедняжка Мэт, ты ничем не отличаешься от остальных мужчин! Большинство из них предпочитает выглядеть в глазах людей аморальными, нежели отвергнутыми! Когда я думаю об этой высокомерной маленькой…

— Довольно, — устало перебил он. — Иди позаботься об обеде. Я уже проголодался.




Глава 10


Стелла судорожно соображала, на что купить новое платье, не прося у Мэтью денег. Послав Адриану двести фунтов, она практически осталась ни с чем. Если попросить у Мэтью еще денет, придется объяснять, на что она истратила уже выданную сумму. Единственное решение, которое пришло Стелле на ум, было заказать платье в кредит и расплатиться теми деньгами, что он даст ей в следующем квартале. Мэтью хочет, чтобы на обеде она выглядела нарядной, и она, конечно, не даст ему повода упрекать ее за затрапезный вид: яркие тона действительно делали ее привлекательнее. Более всего Стеллу мучили мысли: какова же эта Белл? Ее сжигало любопытство, ей хотелось увидеть женщину, к которой ушел Мэтью. Что было бы, если бы в тот вечер он принял ее предложение начать все сначала? Были бы они счастливы или их брак, как и большинство браков, заключенных не по любви, превратился бы в утомительное сосуществование?

Но что толку думать о том, что могло бы быть? Что сделано, то сделано!

В течение следующих нескольких дней Мэтью был угрюмее обычного, и Стелла чувствовала, что он поссорился с сестрой. Однажды вечером, во время обеда, ее поразила мысль, что они втроем сидят в этой шикарной столовой, едят за одним столом, а, по существу, между ними нет ничего общего. Что сказала бы мать, если бы узнала, что она живет с золовкой, которая игнорирует ее, и мужем, который ушел к другой женщине?

Стелла отложила вилку, и Мэтью поднял взгляд:

— Ты же еще не доела!

— Я не голодна!

Он продолжил обедать, и Стелла невольно подумала, что всего месяц назад его встревожило бы отсутствие у нее аппетита. Мэтью нервничал бы, строил всевозможные предположения, а она чувствовала бы, что о ней беспокоятся. Теперь же он равнодушно отнесся к тому, что она почти ничего не ест. Расстроенная, она снова взяла вилку и принялась ковырять в тарелке.

В дверь постучали, и появилась Элси:

— К вам пришли, мистер Мэтью! Назвался мистером Краузером и сказал, что вы его ждете. Я провела его в кабинет.

— Это архитектор. Передайте ему, что я скоро буду.

Джесс вопросительно посмотрела на брата:

— И зачем к тебе пришел этот архитектор?

— Я строю новую фабрику.

— Я не знала об этом.

— Я давно это задумал. Это будет самая современная фабрика в стране. Наше производство увеличится на двести процентов.

— Тебе мало твоего богатства? — спросила Стелла.

— В моем положении работаешь не для того, чтобы зарабатывать! — сухо ответил Мэтью. — Работаешь потому, что это вызов другим, потому, что хочешь быть лучше всех, получить большую прибыль. Личная выгода тут ни при чем.

— И все же ты станешь еще богаче, — заметила она.

— Богаче будет правительство. Платя такие налоги, я работаю на него! — Он встал. — Я не увижусь с тобой до вечера, Стелла, пока не решу все дела с архитектором Краузером.

Когда дверь за ним закрылась, Джесс откровенно фыркнула:

— Как вы можете спокойно позволять ему каждую ночь уходить к другой? Даже если вы его не любите, должна же у вас быть элементарная гордость?

— Мне бы не хотелось обсуждать это!

— Опять ваш излюбленный ответ! Но скажите мне, пожалуйста, вы вообще любили Мэта, когда выходили за него, или все это только из-за денег?

Стелла почти с отчаянием задала себе вопрос, как долго еще она сможет терпеть эти издевательства.

— Когда я выходила за Мэтью, я искренне хотела сделать его счастливым, — спокойно ответила она. — К сожалению, с самого начала все пошло не так.

— Полагаю, вы имеете в виду не медовый месяц?

— И его и многое другое.

Джесс снова фыркнула:

— Смею сказать, что это подействовало бы на такую, как вы! Но чары медового месяца быстро развеялись, и где же вы сейчас оказались? Я всегда подозревала, что за вашим замужеством что-то кроется, но, должна признать, вы ловко скрываете причины.

— А чего вы от меня ожидали?

Джесс покраснела:

— Вы считаете себя умнее других, да? Но люди не так глупы, как вам кажется. Вы думаете, они не понимают, почему вы никогда не стараетесь приодеться, когда куда-нибудь идете? Не потому, что не хотите хвастаться, а потому, что хвастаетесь собой! Потому что думаете, будто настолько лучше всех остальных, что нет необходимости наряжаться!

— Из всех нелепых…

Слова застревали у нее в горле, и Стелле захотелось стереть самодовольную улыбку с этого уродливого лица напротив нее. Но она твердо решила не вступать в перебранку, зная, что разумный ответ приведет ее собеседницу в большую ярость, чем вспышка гнева.

— Простите, если мое приданое не встретило вашего одобрения. Очевидно, у нас разные вкусы.

— У вас вообще нет вкуса! Большую часть времени вы выглядите так, будто идете на похороны! Вы разоделись только тогда, когда на обед пришел ваш любовник! Для него, конечно, стоило постараться! Вы наполнили дом цветами и дорогой едой, швыряясь при этом деньгами направо и налево! А для Мэта все хорошо!

— Вы занимаетесь хозяйством и все подсчитали, — ледяным голосом ответила Стелла. — Я поняла ваш очень прозрачный намек.

Резкий ответ не пробил толстую кожу Джесс.

— Но это не могло помешать вам быть любящей женой! А я даже никогда не видела, как вы его целуете!

— А при вас мы и не целовались!

— Скажите пожалуйста!

Сжав кулаки, Стелла подавила желание врезать по мрачному красному лицу.

— Я иду спать, — натянуто произнесла она.

— Когда вы, собственно, уезжаете? В Лондон, я имею в виду? Мэт сказал, что вы скоро уезжаете.

— Тогда спросите дату у него, — бросила Стелла и захлопнула за собой дверь.

В конце недели Стелла поехала в Лидс и потратила целый день на покупки. Мэтью хочет, чтобы она была хорошо одета, что ж, она выполнит его приказание! По крайней мере, у нее будет шанс увидеть, понравится ли Джесс, как кто-то другой тратит деньги ее брата!

Во всех магазинах продавцы с готовностью обслуживались, как только она называла свое имя, а стоимость покупок записывали на счет Мэтью. Намереваясь купить лишь пару платьев, домой Стелла вернулась, нагруженная коробками и свертками.

Когда она вошла, Джесс была в холле.

— Ой, ой какие мы гордые! Не помочь ли поднять всю эту роскошь наверх? — с сарказмом осведомилась она.

— Спасибо, — лаконично ответила Стелла. — Если хотите, можете отнести пустые коробки на крыльцо.

Джесс со сдавленным возгласом исчезла в кухне, а Стелла с улыбкой поднялась к себе.

На званом обеде у Милли они с Мэтью впервые появятся на людях с тех пор, как его имя связали с именем Белл, и, хотя Стеллу нисколько не интересовало, что думают его друзья, предстать перед ними ей было страшно. Когда-то они завидовали ей, потому что она вышла за него; теперь они по той же причине станут ее жалеть.

Стелла одевалась к обеду тщательно, словно на вечер с Чарльзом, и, спускаясь вниз, чувствовала, что выглядит самым лучшим образом. Волосы она подняла высокой короной, накрасилась чуть ярче обычного, наложив тушь и тени, а также ярко-розовую помаду в тон лаку на ногтях, и, зная, что Мэтью любит яркие цвета, надела переливчато-синее платье с плотно облегающим лифом и пышной юбкой. Поскольку они с Мэтью были одного роста, Стелла редко надевала туфли на высоких каблуках, но сейчас надела и казалась еще выше в серебристых босоножках и с высокой прической, чем была на самом деле. Однажды Мэтью назвал ее своей звездой, женщиной, которую он возвел на пьедестал; ну что ж, если его колосс оказался на глиняных ногах, пусть Мэтью, по крайней мере, смотрит на нее снизу вверх!

Войдя через несколько минут в гостиную, Мэтью изумленно посмотрел на Стеллу, но холодность ее взгляда показала, что ее красота — только провокация.

— Ты пунктуален, Мэтью.

— Не более чем ты.

Он прошел через комнату и остановился у горящего камина, пламя которого красиво осветило его седые виски. В смокинге Мэтью выглядел внушительно, и с трудом верилось, что еще недавно он держал ее в объятиях и был так смиренен в своей любви.

Она быстро протянула руку к своему пальто, но Мэтью опередил ее и молча подал. На мгновение его руки задержались на ее плечах. Стелла содрогнулась от этого прикосновения и отпрянула, с облегчением услышав шаги Джесс.

Входя через полчаса в гостиную Милли, Стелла остро ощутила шепоток, возникший при их появлении, и крепко сжала руку хозяйки.

— Я так рада, что вы пришли рано, — улыбнулась женщина и повела ее в бар.

Стелла вспомнила свой первый визит сюда. Тогда за нее пили, как за невесту: теперь же, через каких-то несколько недель, она станет сбежавшей женой!

Поймав подозрительный взгляд Неда, она заставила себя быть необыкновенно веселой и нарочно оставаться рядом с Мэтью, вступая, где возможно, в разговор.

— Как поживает фабрика? — вдруг спросил его Нед.

— На прошлой неделе я утвердил планы. Это будет лучшая…

— Фабрика в Йоркшире, — перебила Стелла. — Но ты обещал, что не будешь сегодня говорить о делах, и я ловлю тебя на слове! — Она нежно взглянула на Неда. — Мэтью так напряженно работает днем, что я настаиваю, чтобы вечером он расслаблялся!

Нед просиял:

— Моя жена много лет пытается научить меня расслабляться.

— Что пытается? — переспросила Милли.

— Заставить меня не говорить дома о магазине. Стелла пытается то же самое проделать с Мэтом.

Милли улыбнулась:

— Успешно?

— Не очень. Я не слишком часто его вижу, чтобы это возымело эффект. — Стелла взяла Мэтью под руку и почувствовала, как тот напрягся от ее прикосновения. — Я вечерами настолько предоставлена самой себе, что пригрозила пожаловаться его друзьям — вероятно, вы имеете на него большее влияние, чем я!

Милли рассмеялась:

— Мужей трудно воспитывать, дорогая, но настойчивость будет вознаграждена! А теперь прошу к столу!

Когда они пересекали холл, Мэтью отстранился от нее.

— Что ты делаешь? — рассерженно прошептал он. — Все эти разговоры о вечернем одиночестве — что подумают люди?

— Только то, что ты хочешь, чтобы они подумали — с невинным видом ответила Стелла. — Я думала, ты хочешь, чтобы у всех создалось впечатление, будто мне не по душе быть предоставленной самой себе.

— Не надо преувеличивать, — проворчал Мэтью.

— Но это же ради тебя! Ты хочешь, чтобы твои друзья верили, что я тебя люблю, и я не сомневаюсь, что после сегодняшнего вечера они в это поверят!

Когда они возвращались домой, Стелла чувствовала, что произвела желаемое впечатление. После сегодняшнего вечера никто не сможет сказать, будто она не любящая жена: об этом буквально кричали обожающие взгляды, которыми она то и дело одаривала Мэтью. С озорным удивлением спрашивала Стелла себя: как оценит ее поведение Джесс?

Как только они переступили порог дома, та не замедлила высказать свое мнение:

— Не знаю, что вы задумали, но сыграли отменно!

— Спасибо, Джесс! Не часто вы меня хвалите!

— Я и не собиралась хвалить вас! — огрызнулась Джесс и тяжело потопала наверх.

Мэтью закрыл дверь.

В полумраке холла Стелла различала его мощные широкие плечи. Когда он направился к ней, она вздрогнула от страха.

— Ты не только отлично сыграла свою роль, но и действительно выглядела обожающей женой, — мрачно произнес он.

— Похоже, семья Армстронг сегодня настроена говорить мне комплименты! Твоя сестра только что сказала мне то же самое!

— Но Джесс не могла оценить это, как я! Было любопытно видеть, какой ты можешь быть, если захочешь. Посмотрим, какая ты без публики!

Прежде чем Стелла сумела осознать его слова, он обнял ее и прижался губами к ее губам. Раньше Мэтью целовал ее страстно, нежно, сильно, но никогда с таким вниманием к своим эмоциям и полным отсутствием внимания к ее чувствам. Она рванулась из его объятий, но губы сами по себе ответили на поцелуй.

Он отпустил ее. Стелла глупо смотрела на мужа. До сих пор он всегда был неуверенным. На этот раз именно она не знала, что и сказать.

— Иди-ка ты лучше спать! — спокойно произнес Мэтью. — Спектакль окончен!

Стелла молча, с высоко поднятой головой, поднялась к себе в спальню, но губы ее предательски дрожали.

Когда она проснулась утром, мысли ее сразу же возвратились к Мэтью. Его поцелуй показал ей, что это совсем не тот человек, которого она узнала в Лондоне. Это был эгоистичный поцелуй, и если несколько месяцев назад мысль о том, что у него кто-то есть, показалась бы Стелле кощунственной, то теперь она чувствовала себя обманутой. Мэтью был единственным человеком, от которого ей было приятно зависеть, а сейчас Стелла не могла больше принимать его преданность как должное.

Она раздраженно села в постели, но заставила себя приветливо улыбнуться, когда Элси принесла поднос с кофе. На подносе лежало очередное письмо от Адриана. Стелла прочла его, и улыбка слетела с ее губ. Оно было почти списанным с предыдущего, с той лишь разницей, что, не трудясь выдумывать предлоги, Адриан просто сообщал о своих долгах и просил помощи.

Дрожа от волнения, Стелла отодвинула поднос. Она намеревалась из следующих денег оплатить свои счета, но если она пошлет их Адриану, неоплаченные счета попадут к Мэтью. А этого допустить нельзя! Если счета попадут к нему, он захочет знать, на что она потратила свои деньги, и солгать ему будет невозможно. С первого же взгляда на ее лицо Мэтью поймет, что она что-то скрывает. Нет, единственная надежда прикрыть брата — добыть деньги, что-то продав. Но что? Кроме обручального кольца, продать которое она не осмелится, единственной ее ценностью были часы с бриллиантами, свадебный подарок Мэтью, и, как бы ей ни претило расставаться с ними, иного выхода не было.

Закипал гнев на Адриана. Как он смеет снова писать и требовать денег? Неужели у него нет ни малейшего чувства благодарности к Мэтью — да и к ней — за то, что ему дали возможность получить специальность, которую он выбрал? Это ее последняя помощь ему. Отныне он должен полагаться только на себя!

Позже в этот же день Стелла, надев свое самое неприметное платье, — села в автобус, идущий на Лидс. Избегая крупных ювелиров, она обошла весь Бриг-гейт, прежде чем нашла скромную, но пользующуюся хорошей репутацией фирму потомственных серебряных дел мастеров.

Человек за стойкой рассматривал часы, никак не реагируя на рассказ Стеллы, будто они достались ей по наследству от тети. Потом он извинился и исчез во внутренней комнате. На мгновение Стелла запаниковала от мысли, что ее приняли за воровку. Однако он вернулся и положил часы на стойку:

— Самое большее, что мы можем предложить, это девяносто фунтов.

— Они стоят гораздо больше!

— Вероятно, но на подобные вещи у нас очень маленький спрос. Их надо почистить и…

— Но они почти новые! Я… я хочу сказать, что тетя купила их незадолго до смерти.

Он с любопытством взглянул на нее, но ничего не ответил, и через несколько минут Стелла вышла из магазина с деньгами в сумочке. Отправившись прямо на почту, она перевела всю сумму на имя Адриана и, стоя в маленькой кабинке, написала ему письмо:






«Чтобы послать тебе эти деньги, мне пришлось продать свои часы с бриллиантами, и я помогаю тебе в последний раз. Если опять попадешь в долги, ко мне больше не обращайся».





Стелла похлопала ручкой по щеке, раздумывая, написать ли брату, что она уходит от Мэтью, и решила пока только намекнуть:






«Учись в Академии как можно лучше, потому что скоро Мэтью больше не сможет тебя поддерживать. Сейчас он щедр, но не рассчитывай, что это будет вечно».





Отослав деньги, Стелла решила больше не думать о брате, но не так-то легко забыть, какой ценой она выручила его! Воспоминания о том, с каким удовольствием Мэтью дарил ей часы, преследовали ее. Со стороны Адриана, конечно, очень дурно пользоваться ее деньгами. Получив в ответ на письмо лишь короткую благодарственную записку, Стелла печально призналась себе, что брат, как ни прискорбно, не оправдал ее надежд.

Если бы Стелла не думала об Адриане, ее дни были бы невероятно пусты. Джесс становилась все молчаливее, а Мэтью все дни и большую часть вечеров проводил вне дома. Гордость не позволяла ей расспрашивать его о новой фабрике, и первую новость о ходе дел Стелла услышала, когда он сказал, что хочет, чтобы именно она заложила первый камень в фундамент фабрики.

— Все ждут этого, доставим же людям удовольствие! В последний раз перед тем, как ты уйдешь!

— Мне придется произнести речь?

— Только несколько слов — я их тебе напишу. Главное, будь нарядной и красивой и делай вид, что тебя это касается в первую очередь!

От его тона Стелла покраснела:

— Неужели обязательно быть таким грубым? Можно подумать, что это я разрушила наш брак!

— Ему пришел конец еще до того, как я ушел к Белл, если ты это имеешь в виду. На обеде с Чарльзом ты ясно выразила свое мнение обо мне. — Лицо Мэтью не выражало никаких чувств, но Стелла уже давно не слышала, чтобы он говорил с такой горечью. — Я никогда не забуду, как ты отреагировала, когда я попросил тебя поиграть для меня.

— Я уже извинилась, — неловко произнесла она. — Неужели ты не можешь об этом забыть?

— А ты можешь забыть о Белл?

— Это другое.

— Другое? Моя гордость была задета не меньше, чем твоя.

— Ты себе льстишь, — отпарировала Стелла. — Ничто из того, что ты делаешь, не может меня задеть.

Он устало потер лицо:

— Полагаю, это так, но ради твоего же блага надеюсь, что ты встретишь человека, который сможет тебя задеть. Иначе ты так и не узнаешь любви. Ладно, хватит об этом. Пойду писать тебе речь.

Однажды вечером в конце недели Мэтью пригласил Стеллу поговорить с ним с глазу на глаз. Идя впереди него в кабинет, она думала, как подходит ему эта веселая современная комната, пахнущая кожей. В родной стихии Мэтью выглядел властным и внушительным, и она понимала, почему все, кто с ним работает, относятся к нему с неизменным уважением. Видя его таким, легко было оценить его привлекательность, поддаться силе мужского магнетизма, исходящего от каждого его жеста.

Неотрывно глядя на Мэтью, она прислонилась к спинке кресла:

— О чем ты хочешь со мной поговорить?

— А ты не знаешь? Или будешь бесстыдно стоять на своем? Я бы на твоем месте даже не пытался.

Его угрожающий тон ее удивил.

— Не понимаю, о чем ты.

— Не разыгрывай передо мной спектакль!

— Я и не разыгрываю. О чем ты?

— Часы! — воскликнул он. — Вот о чем я! — Он хлопнул кулаком по столу. — Если тебе нужно больше денег на одежду, почему ты не попросишь у меня? Или ты хотела унизить меня, продав мой подарок?

Он бросил часы с бриллиантами на книгу записей, и, увидев их, Стелла вспыхнула:

— Я не… я не думала, что ты узнаешь! Мне очень жаль!

— Понимаю, что жаль!

— Как они к тебе попали? Я не называла ювелиру своего настоящего имени.

— Я пришел туда купить подарок для Белл, — резко бросил Мэтью, — и мне предложили их. По счастью, я не купил их сразу — тогда бы я выглядел полным дураком! — Он зашел за стол. — Нельзя же тратить все деньги на одежду! Зачем тебе еще?

Стелла прятала глаза:

— У меня была причина… Это личное.

— Однако мой подарок ты продала открыто, так что я хотел бы получить ответ.

— Ты можешь об этом забыть?

— Нет.

— Тебя это не касается, — в отчаянии сказала Стелла.

— Меня касается все, что ты делаешь, — отрезал Мэтью, все больше распаляясь. — Что ты скрываешь? Что ты боишься мне сказать?

Ее неудержимое желание выпалить ему всю правду померкло перед его яростью. В таком настроении Мэтью запросто может вообще прекратить содержание Адриана. А она не может этого допустить. По крайней мере, до тех пор, пока сама не поговорит с Адрианом и не устроит так — хотя одному богу известно, как она это сделает, — чтобы самой оплачивать его обучение.

— Ну, — яростно выдохнул Мэтью. — Я жду ответа и не отпущу тебя, пока не получу его!

— Тогда тебе придется держать меня здесь, как в тюрьме! Я не намерена ничего тебе рассказывать, и криком ты меня не напугаешь! Часы мои, и я имею право продать их, когда захочу!

— Тебе нужны были деньги для кого-нибудь другого, — проскрежетал он. — Ты их потратила не на себя! Я не настолько глуп, чтобы не понять этого!

— Мне безразлично, что ты понял! Ты не имеешь права кричать на меня! Я тебе не рабыня!

— Ты мне вообще никто! Ты просто лживая, неверная женщина!

Он плюхнулся в кресло. Гнев сменился усталостью, и Мэтью выглядел еще удрученнее, чем обычно.

Стелла смотрела на него, и ее ярость постепенно сменялась угрызениями совести. Бедный Мэтью! Она лишила его иллюзий, которые он питал в отношении ее, не оставив ничего, кроме сожалений и горечи.

— Мэтью, — прошептала она, — я хочу…

— Уйди, — тихо произнес он, — уйди с глаз моих долой!

Гораздо позднее, вечером, угрызения совести перестали мучить Стеллу, только когда она вспомнила, при каких обстоятельствах Мэтью обнаружил продажу часов. Значит, он пошел покупать подарок другой? Поделом же ему! Жаль, что она не смогла досадить ему больше! Какое право он имеет жаловаться, что она ставит его в глупое положение, когда сам поступает так же?

Стелла долго не могла заснуть, пережитый стресс держал нервы натянутыми, как струна. Что же представляет собой Белл? Может быть, у нее он нашел сочувствие и любовь? Любовь! При этом слове она содрогнулась, живо представив себе, как целует его волевые губы и прикасается к его страстному телу:

— Я просто сошла с ума!

Эти слова, произнесенные вслух, неожиданно успокоили ее, но сон так и не шел. Тогда она села в постели и зажгла свет. Она не знала, дома ли Мэтью. В последнее время, с тех пор как Джесс узнала об их ссоре, он перешел спать в боковую спальню в другом конце коридора. Стелле было интересно, жалеет ли он об их размолвке или до сих пор настолько рассержен, что не может понять: есть у нее веская причина молчать или нет?

Завтра утром Стелла все расскажет ему и скажет, что предупредила Адриана. По крайней мере, Мэтью поймет, что она не одобряет поведение брата и не собирается потакать ему!

Стелла заснула только на рассвете и проспала до полудня, пока Элси не разбудила ее, подав телеграмму. Телеграмма была от Чарльза, и в ней сообщалось, что он едет на север и сегодня вечером зайдет повидать ее.

— Плохие новости, мэм? — тревожно осведомилась Элси.

— Сегодня вечером к нам зайдет мистер Эйворд. Думаю, если бы у него были плохие новости, он бы позвонил!

— Что мне приготовить на обед? Мисс Джесс на несколько дней уехала в Клиторп!

Стелла прикусила губу. Уехала, даже не предупредив, хотя бы из вежливости!

— Она оставила холодную баранину и ветчину. Но если вы позволите мне…

— Я буду в восторге! — улыбнулась Стелла.

— Тогда я приготовлю свежую семгу! Я накрою в столовой и закрою блюдо салфеткой. А уж вы потом обслужите себя сами! Мистер Мэтью предупредил, что обедать не будет!

Хорошего настроения несколько поубавилось. Смешно, но о передвижениях своего мужа она была осведомлена меньше, чем Элси!

— Сегодня он обедает с архитектором! Я слышала, как он говорил это мисс Джесс. А потом поедет на участок.

Услышав, что Мэтью будет не с Белл, Стелла обрадовалась так, что даже испугалась. Какое ей теперь до него дело?

— Может быть, оставить ему горячий суп в термосе? — Она с удивлением слушала свои слова. — Когда он придет, ему надо будет поесть чего-нибудь горячего!

— Сегодня суп с ячменной крупой! Мистер Мэтью любит его. Хорошо быть предоставленной самой себе, правда? — лукаво улыбнулась Элси.

— Да, неплохо! — в тон ей ответила Стелла и, когда девушка ушла, некоторое время размышляла над ее замечанием. Если бы они с Мэтью могли начать свою совместную жизнь так, как планировали, а не под надзором Джесс, все могло бы сложиться иначе! Не было бы одиноких часов ожидания в первую ночь, не было бы деловых проблем, превративших его в чужого человека, не было бы Белл!

Белл! Мысль об этой неизвестной, но вездесущей женщине вернула Стеллу к действительности. Бессмысленно думать о ней. Прошлого не изменишь!

Теперь, когда Джесс уехала, «Грей Уоллс» казался менее гнетущим, и Стелла с удовольствием прогулялась по комнатам и переставила мебель по-своему. Уродливый гарнитур от Ноуля стал выглядеть менее чопорным, когда его отодвинули от стены и уютно расставили перед камином, а обеденный стол, раздвинутый полностью, стал длинным и грациозным, а не приземистым и кургузым.

Чарльз появился в девять часов, расточая извинения за опоздание и виня во всем пробки на автостраде.

— Мне пришлось приехать на машине, — объяснил он. — У меня было столько дел до отъезда, что я опасался не успеть на Поезд.

— Что-то случилось? — спросила Стелла. — Ты ужасно бледен.

— Разве ты не читала газеты?

— Вот уже два дня не читала. А что?

— Дядя Генри и Алан утонули на выходных. Их лодка опрокинулась недалеко от берега.

Стелла села:

— Какой ужас!

— Да, — резко произнес Чарльз. — Ужасный удар! Я до сих пор не могу в это поверить. — Он провел рукой по лбу. — Я еду на север на похороны, но… хотел сначала увидеть тебя.

Она быстро встала:

— Давай что-нибудь поедим! По-моему, ты не против!

— Я не против что-нибудь выпить!

— Конечно, какая же я дура!

Болтая, она налила Чарльзу виски и поддерживала разговор и тогда, когда они отправились в столовую. Но когда после трапезы Стелла села напротив него, ей стало ясно, что он больше не может откладывать неприятный разговор.

— Даже ты не можешь говорить вечно, — сухо произнес он. — Хотя очень старалась. — Чарльз сцепил руки, пытаясь казаться спокойным и рассудительным, и только напряженный взгляд выдавал его состояние. — С тех пор как я тебя увидел в последний раз, ты не идешь у меня из головы. Ты была раздражена… и так несчастна!

— Я поссорилась с Мэтью из-за его сестры, — поспешно ответила она. — Вот и все.

— Все гораздо глубже! Я не слепой, Стелла. Сначала я думал, что ты любишь Армстронга больше, чем хочешь признать, но, увидев вас обоих в тот вечер… — Он подался вперед. — Не надо разыгрывать передо мной спектаклей! После всех этих лет ты, по крайней мере, должна быть со мной честной!

Стелла смотрела на ковер, удивляясь собственной нерешительности и сумбуру захлестнувших ее противоречивых эмоций.

— Не знаю, что тебе сказать, — прошептала она, — но постараюсь говорить как можно честнее! Отношения у нас с Мэтью не ладятся, но это не значит… Я все еще его жена, Чарльз! Все еще его жена!

— Но ты его не любишь! У вас нет ничего общего, и тебе с самого начала не следовало выходить за него! Я не упрекаю только тебя! Я тоже виноват, что не остановил тебя!

— Ты пытался, — напомнила Стелла.

— Недостаточно настойчиво. Не потому, что я тебя не любил, — ты это знаешь, — а потому, что не мог дать тебе того, что ты хотела. — Чарльз вскочил и подошел к ней. — Но теперь я могу! Я смогу помогать Адриану и твоей матери и делать все, что делает Армстронг! Не отвергай меня! Ты любишь меня, Стелла! Мы родственные души, и нам давно следовало пожениться.

— Но мы не поженились! Тут уж ничего не изменишь!

— Тогда протяни мне руку! Подумай о будущем — нашем будущем! Мы будем так счастливы, Стелла! Мы сможем делать все, что когда-то хотели! Мне не придется, как каторжному, вкалывать в офисе, а тебе прятаться за мили от каждого, кто проявляет к тебе интерес! Брось Армстронга! Брось его и уходи ко мне!

— Как ты можешь так говорить? Он мой муж! Что с тобой, Чарльз? Неужели у тебя нет ни малейшего чувства приличия!

Возникла короткая неприятная пауза, и Стелле захотелось взять свои слова обратно.

— Прости! Мне не следовало этого говорить. Но ты застал меня врасплох.

— Я, казалось, всегда тебя удивлял, — мрачно произнес Чарльз. — Я или слишком сдержан для тебя, или слишком эмоционален. — Помолчав, он добавил: — Услышав о дяде и кузене, я не понимал, где нахожусь. Я не мог в это поверить. Потом до меня дошло, что это значит для нас… что мы сможем быть вместе… поэтому я должен был приехать и увидеться с тобой!

Стелла печально смотрела на него, зная, что не сможет дать ему ответ, который он хочет услышать:

— Это ни к чему, Чарльз! Я не могу выйти за тебя и не могла бы, даже если бы мы были свободны.

— Я тебя шокировал. — Он говорил так, словно не слышал ее. — Ты и это не можешь воспринять!

— Неправда! Пожалуйста, не обманывай себя, это ни к чему. Я не могу выйти за тебя замуж!

— Конечно можешь! Если бы все произошло раньше, ты бы не колебалась! Твоя верность неоправданна. Армстронг женился на тебе, зная, что ты его не любишь, и…

— Это не значит, что я могу обмануть его дважды!

— Ты обманываешь его, оставаясь с ним! Он не дурак! Он знает, что ты о нем думаешь.

— Как он может знать, когда я сама не знаю!

— Стелла! — Чарльз удивленно посмотрел на нее. — Ты жалеешь Армстронга! Не больше! Но твое сочувствие никому не нужно! Он знал, что ты вышла за него для того, чтобы помочь семье, и принял тебя на этих условиях.

— А теперь я в нем не нуждаюсь! Неужели ты полагаешь, что я его брошу?

— Разумеется. Это же так логично!

Стелла грубовато рассмеялась:

— Ты так же эгоистичен и жесток, как я!

— Если ты хочешь этим меня рассмешить…

— Это вовсе не смешно. Это трагично!

— Я никогда от тебя этого не ожидал! — взорвался Чарльз. — Не понимаю, что с тобой произошло!

— Я тоже не понимаю. — Она устало положила голову на сложенные ладони. — Ты не возражаешь, если мы больше не будем об этом говорить? Я уйду от Мэтью, но не знаю, что буду делать дальше. Я даже не хочу загадывать больше, чем на несколько месяцев вперед.

— Очень хорошо. — Словно удовлетворенный своей победой, Чарльз снова стал милым и приветливым. — Мне нет дела до того, как долго мне придется тебя ждать. Помни только, что я всегда буду тебя ждать!

Его слова напомнили Стелле, что Мэтью когда-то сказал то же самое. И все же как быстро он об этом забыл и при первой же ссоре пошел на сторону! Глядя на пианино, она вспоминала, когда в последний раз играла для него, и не находила в своем сердце места для упрека. Как раненое животное, Мэтью обратился за утешением к тому, кто мог его дать.

Сочувствие к Мэтью перешло и на Чарльза, и Стелла протянула к нему руки:

— Чарльз, дорогой, я недостойна твоей любви!

— Мне лучше судить об этом.

Он неожиданно поднял ее на ноги и поцеловал. Она пассивно поддалась его губам, не желая причинить ему боль и показать свою неприязнь, почти отвращение, к его объятиям.

— Стелла, — пробормотал он, — я тебя люблю! Уходи со мной!

— Не раньше, чем я ее прикончу!

Вскрикнув, Чарльз отпрянул и с ужасом увидел Мэтью с искаженным от ярости лицом, стоявшего в дверях.

— Вон из моего дома! — приказал Мэтью. — Убирайся, пока я тебя не убил!

Бросив на Стеллу тревожный взгляд, Чарльз шагнул к ней, но она помотала головой и умоляюще посмотрела на него:

— Тебе лучше уйти, Чарльз! Быстро!

Он молча подчинился. Передняя дверь захлопнулась, мотор его машины взревел, и звук, удаляясь, становился все тише. Только тогда Стелла посмотрела на Мэтью, испугавшись его покрасневшего лица и налитых кровью глаз.

— Не надо так сердиться, — как можно хладнокровнее сказала она. — Он только… поцеловал меня на прощанье.

— И в то же время просил тебя уйти с ним! Не трудись разыгрывать передо мной Очередной спектакль! Я знаю, в какую игру ты играешь!

Он, шатаясь, подошел к ней, и Стелла с бешено бьющимся сердцем отступила за диван:

— Ты пьян!

— Не настолько, чтобы не понять, когда из меня делают дурака! И чтобы позволить твоему сердечному дружку заниматься с тобой любовью за моей спиной! Когда он держал тебя в объятиях, ты не была так уж холодна — или ты не такая, как обычно? — Мэтью притянул ее к себе. — Это для него тебе нужны были деньги, да? У твоего дружка Чарльза не было денег, чтобы жениться на тебе, так ты вышла за дурака, который может ему помочь? Я заботился о твоем брате, а ты — о своем любовнике!

— Это неправда! Я никогда не давала ему денег, и ты это знаешь!

— Знаю? — усмехнулся Мэтью. — Так вот, я этого больше не знаю! Если ты можешь вот так целовать его, ты можешь целовать и меня! У меня на это больше прав, чем у кого-либо еще, — я твой муж, или ты это забыла? — Она попыталась пробраться мимо него, но он преградил ей путь. — Нет, не спеши! На этот раз ты от меня не убежишь, моя прекрасная Стелла! Посмотрим, какой прекрасной ты можешь быть по отношению к дураку, который на тебе женился!

Он тесно прижал ее, запрокинув ее голову, а Стелла отчаянно старалась высвободиться из его железных объятий:

— Нет, Мэтью, нет! Ты не соображаешь, что делаешь!

— Соображаю, впервые соображаю! резко перебил он. — Мне давно следовало бы это сделать. Тогда ты не была бы такой холодной, бессердечной, нечестной, неженственной! Единственное, кем ты никогда не была, — так это женой!

Он заглушил ее протесты, прижавшись губами к ее губам, и Стелла ослабла под его натиском. Стелла пыталась оттолкнуть его, упершись в мощную грудь руками, но ее сил было недостаточно, и, хотя она пыталась отвернуться, Мэтью не отпускал ее. Никогда ни один мужчина не завладевал вот так ее чувствами, никогда ее не целовали с такой неприкрытой страстью. Стелла пошатнулась, едва не теряя сознание, а он поднял ее, плечом открыл дверь и понес вверх по лестнице.




Глава 11


Чувствуя, что за ней кто-то наблюдает, Стелла пошевелилась и открыла глаза. Увидев Мэтью, стоявшего у изголовья постели, она покраснела. Они молча смотрели друг на друга, затем он со стоном сел и закрыл лицо руками:

— Что ты со мной сделала? Какого человека ты из меня сделала? — Не дождавшись от нее ответа, он поднял голову. — До вчерашнего вечера я сохранял к себе уважение. Теперь у меня его нет.

— Я тебя его не лишала, — спокойно ответила она.

Мэтью безнадежно опустил руки:

— Мне нечем оправдаться, кроме того, что, увидев вас с Чарльзом, я лишился рассудка.

— Чарльз целовал меня против моей воли. Между нами никогда ничего не было. Что же касается денег, которые я ему якобы давала, то этот вопрос никогда не возникал, потому что он никогда в них не нуждался.

— Ты не должна мне ничего объяснять, — резко произнес Мэтью.

— Но я хочу, чтобы ты знал! Конечно, Чарльзу далеко до тебя, но нищим он не был и не будет! Несколько дней назад погибли его дядя и кузен, а он единственный наследник. Если бы ты дал мне объяснить…

— Я был вне себя, — пробормотал Мэтью. — Увидев, как он тебя обнимает, я уже ничего не соображал.

— Ты, наверное, думаешь, что я и часы продала для Чарльза? Ошибаешься. Для Адриана. Он проиграл на скачках, и ему были нужны деньги.

— Мне следовало догадаться. — Мэтью со стоном встал. — Почему ты не сказала мне?

— Почему не попросила еще денег? Я и так тебе достаточно задолжала.

— После вчерашнего вечера ты мне ничего не должна. Я тебе должен. До конца своих дней я не смогу искупить того, что сделал! — В его голосе звучала мука. — Для нас обоих будет лучше, если ты уедешь. Ни ты ни я не сможем видеть друг друга, не вспоминая о том, что произошло.

— Хорошо.

— Это все, что ты можешь сказать?

— А что еще ты хочешь услышать?

Стелла закрыла глаза, а когда открыла, его уже не было. Она печально встала с постели и принялась одеваться. Мэтью совершил по отношению к ней самую большую несправедливость, которую только может мужчина совершить по отношению к женщине. И все-таки она не могла его ненавидеть. Она помнила, как Мэтью, сокрушая ее сопротивление, одновременно преодолевал свой страх перед ней, пока, забыв обо всем на свете, она сама не прильнула к нему, не заставляя больше завоевывать себя, а добровольно отдавая ему то, что он хочет.

Но Мэтью, подавленный ненавистью к себе, этого, похоже, не понял!

Вчера вечером она плакала от стыда, сегодня же она испытывала совсем другие чувства, которые смущали и пугали ее. Посмотрев на себя в зеркало в полный рост, Стелла поразилась: что могло возбудить в Мэтью такое неистовство? Она поспешно отвернулась, возвратившись мыслями к настоящему и неизбежному будущему.

Выйдя из ванной комнаты, Стелла увидела Элси с подносом в руках.

— Не стоило трудиться приносить завтрак сюда, — возразила она. — У вас много работы.

— Мне нравится заботиться о вас, — объяснила девушка, покраснев. — Вы всегда так вежливы и… и приветливы. И совершенно не заносчивы!

Понимая, в чей огород летят камешки, Стелла не могла не улыбнуться.

— Вы позволите мне приготовить ужин? — продолжала Элси. — Думаю, для начала я сделаю сырное суфле.

— Прекрасно, — машинально ответила Стелла, не зная, сказать ли Элси, что ее здесь не будет.

И все же что-то помешало ей это сделать, и, потягивая кофе, Стелла почувствовала себя преступницей, поняв, что не сможет сегодня уехать. Она обещала Мэтью заложить первый камень его фабрики и сдержит свое слово.

Стелла заставила себя найти занятие на оставшуюся часть дня. Как всегда, когда Джесс не было дома, атмосфера стала легче, и, не ощущая себя посторонней — постоянное чувство, которое она испытывала при золовке, — Стелла помогла Элси прибраться, украсила дом вазами с цветущими ветками и накрыла к обеду стол в столовой.

— Не могли бы вы позвонить и выяснить, когда будет дома мистер Мэтью? — попросила Элси. — Я бы заранее поставила суфле в духовку.

Стелле очень не хотелось звонить. Она никогда не звонила Мэтью в офис, и сейчас, когда он думает, что она на полпути в Лондон, ей будет очень трудно это сделать. Но в шесть часов она позвонила в проходную фабрики и узнала, что машина Мэтью только что выехала.

— Тогда можно подавать обед в семь, — сказала довольная Элси. — Вы в порядке?

Стелла кивнула и пошла в свою комнату, чтобы переодеться, раздумывая, почему она так нервничает в ожидании встречи с Мэтью. Близость последней ночи была такой короткой, Словно ее никогда не было. И все же эта близость была. Поэтому Стелла никогда не будет прежней. Она когда-то читала, что женщина всегда помнит первого мужчину, который ею обладал. Если это правда, воспоминания о Мэтью останутся с ней навсегда.

Отбросив эти мысли, Стелла сбежала вниз и уже ила по холлу, когда он вошел в переднюю дверь. Увидев ее, Мэтью очень удивился. Они долго смотрели друг на друга. Он был настолько бледен, что щетина на его щеках казалась темнее обычного, делая его старше. Тяжелое пальто будто давило на него, широкие плечи Мэтью опустились, руки безжизненно висели по бокам, но по мере того, как Стелла рассматривала его, плечи его распрямились, кулаки сжались, и Мэтью снова стал прежним забиякой:

— Я думал, ты уже в Лондоне!

— Я обещала тебе заложить первый камень и сдержу слово!

— Не нужно. Я от тебя этого не жду. Как я уже сказал, после того… после этой ночи ты мне ничего не должна.

Она пожала плечами:

— Я обещала. И во всяком случае, несколько дней все равно ничего не меняют.

Он хотел возразить, но сказал другое:

— Тогда я поехал обедать.

— В этом нет нужды. Мы достаточно взрослые люди, чтобы пообедать вместе.

— Я не думал, что ты… при виде меня ты должна…

— Пожалуйста, — перебила она, — давай не будем об этом говорить. Обед в семь.

— Я приду.

Сидя за столом напротив него, Стелла прилагала массу усилий, поддерживая разговор, но Мэтью отвечал односложно, избегая смотреть на нее, и Стелла в конце концов замолчала. Интересно, кого он больше ненавидел, себя или ее? Отлично сознавая, о чем она может думать, Мэтью оттолкнул от себя тарелку и резко поднялся:

— Кажется, я не так искушен в житейских делах, как ты. На твоем месте я вообще не стал бы разговаривать!

Стелла медленно опустила вилку, обдумывая ответ:

— Ну разве ты не старомоден? Мы Женаты, знаешь ли, и при нормальном развитии событий…

— С нами не все нормально! Вдобавок ты не можешь притворяться, что прошлой ночи не было!

Она посмотрела в сторону, с еще большей осторожностью подбирая слова:

— Я не защищалась.

— Знаю, — с трудом произнес Мэтью, — и от этого еще хуже. Я весь день ни о чем больше думать не мог. Как ты неожиданно сдалась… как ты… Но за это я ненавижу себя еще сильнее! — Он поднял ладони и с отвращением разглядывал их. — Я заставил тебя… и ты сдалась.

— Я… я… — Сумбур в словах, сумбур в мыслях; ответ замер у нее на языке, и Стелла безмолвно смотрела, как Мэтью стремительно идет к двери.

— Я уезжаю. Я не могу больше.

Уставившись на остатки еды, Стелла решила, что ей лучше всего немедленно вернуться в Лондон. Все, чего она добилась, оставшись здесь, — это заставить Мэтью чувствовать себя более виноватым, чем он был. Не дожидаясь Элси, Стелла собрала тарелки и отнесла их на кухню.

— Не беспокойтесь насчет сервировки десерта, мистер Мэтью опять уехал.

— A вам?

Стелла с усилием ответила:

— Да, конечно. Большую порцию, Элси. Я голодна.

На следующий день Джесс вернулась из Клиторпа. Кажется, перемены пошли ей на пользу, она стала дружелюбнее, чем обычно.

— Я готовлюсь к завтрашней церемонии, — сообщила она за чаем. — Что вы наденете?

— Костюм или платье и пальто… посмотрю по погоде.

— Надеюсь, она будет хорошей. Вы лучше выглядите в костюме. — Джесс попросила у Элси вторую чашку. — Элси сказала, что опять приезжал ваш друг. Ему, должно быть, понравился Лидс.

— Он ехал на север на похороны дяди.

— О! И много дядя ему оставил?

Прямой вопрос требовал прямого ответа:

— По сути дела, он получил наследство.

— Ну надо же! Жаль, что этого не случилось раньше. У него было бы больше шансов с вами.

— Ради бога, давайте не будем ссориться. В конце концов, мы можем вести себя вежливо, пока я не уеду.

— Вы слишком торопитесь обижаться! Я не хотела рассердить вас!

— Значит, вы впервые сделали это нечаянно.

Джесс возмутилась:

— Ваш язык стал еще острее, пока меня не было. Можно спросить, когда вы собираетесь?

— Послезавтра.

— В таком случае нам не долго придется стараться.

Джесс вышла, а Стелла подошла к пианино, но через несколько минут закрыла крышку и уронила руки на колени. Что будет с «Грей Уоллс», когда она уедет? Обидно сознавать, что после ее отъезда все здесь пойдет так же, как прежде. Мэтью забудет о ней быстрее, чем она о нем… потому что не захочет помнить. Но грустными раздумьями делу не поможешь, и Стелла, вздохнув, побрела в сад. Может быть, там найдется для нее какое-нибудь занятие.

На следующий день была типичная для поздней весны погода. Неяркое солнце освещало сад. Мэтью явился домой к раннему завтраку, и в два часа они уже усаживались в машину, чтобы ехать к месту будущей фабрики. Он сам вел машину. Стрелка спидометра ползла все выше и выше, пока Джесс не заметила строго, что если он хочет попасть под суд, то выбрал для этого правильный путь.

Стелла понимала, что Мэтью нервничает и с нетерпением ждет конца церемонии.

— Люди довольны тем, что ты строишь новую фабрику? — спросила она.

— Большинство — да. Некоторые — нет.

— Ты думаешь, они могут учинить волнения?

— Меня это не беспокоит.

Они миновали южную окраину Лидса, оставили позади ряды кирпичных домов, пакгаузов, темноватых пивных, сталелитейный завод и выехали на широкое шоссе.

Мэтью коротко махнул рукой:

— Это одна из моих фабрик. Новая будет мили на две дальше по дороге.

Стелла взглянула на бетонное здание, растянувшееся на сотню ярдов, и вдруг почувствовала трепет гордости за то, что этот человек так многого достиг:

— Она больше, чем я думала. Ты, наверное, очень ею гордишься.

— Построенное куда как легко разрушить, — угрюмо сказал он.

Прежде чем Стелла придумала, что ответить, они приехали на равнину, на которой должна была быть построена новая фабрика. Толпа рабочих расступилась перед ними. На одном краю площадки была установлена платформа, на дальней стороне стояли в ряд грязные, пока неподвижные бульдозеры. Когда миссис и мистер Армстронг поднялись по деревянной лестнице на платформу, рабочие приветственно закричали и захлопали, а Мэтью выступил вперед и в ответ помахал им рукой.

Стелла плохо запомнила последовавшую затем церемонию — только ощущение того, что сотни пар глаз были устремлены на нее, когда она небольшим молотком стучала по заранее установленному в нужное положение камню. Читая речь, составленную Мэтью, она остро ощущала горькую иронию тех слов, которые он написал для нее:






«Давним желанием моего мужа было построить самую современную фабрику на западе графства Йоркшир, поскольку он верит, что процветание страны зависит от успешного развития ее индустриальных областей. По этой причине он давно планировал расширение своего производства, и я с удовольствием укладываю этот первый камень и желаю всем, кто здесь работает, удачи и самых больших успехов».





Потом все кончилось, и они под крики и рукоплескания пошли обратно к машине. Мэтью остановился поговорить с группой мужчин и широко улыбнулся небольшому хору мальчиков, которые старательно пели «Поскольку он и впрямь веселый, славный парень», при этом самый маленький ужасно фальшивил, но все равно отважно пел.

Наконец они добрались до машины, но только Мэтью занял место водителя, как в окно просунул голову Тед:

— Рад, что все прошло так спокойно, Мэтью. Сегодня утром я слышал, что несколько бригад вышли на тропу войны. — Он повернулся к Джесс: — Как насчет того, чтобы поехать к нам выпить чаю? Жена просила привести вас.

— Спасибо, Тед, но я не…

— Поехали, Джесс! — Он подмигнул Стелле, — Такой удобный случай для Мэтью… остаться наедине с женой.

Джесс покраснела:

— Хорошо. Но я ненадолго.

Под одобрительные аплодисменты Тед проводил даму к своему автомобилю, а Мэтью включил зажигание и по ухабистой дорожке стал медленно выбираться к шоссе.

С вздохом облегчения Стелла откинулась на спинку сиденья:

— Я рада, что все кончилось. Я так нервничала.

— Ты хорошо держалась. Спасибо, что осталась до конца.

— Что Тед имел в виду, когда говорил, что некоторые бригады вышли на тропу войны?

— Кое-кому не нравится новая фабрика. Всегда находится кто-нибудь, кому не по нутру идеи остальных. Он опасается, что могут начаться неприятности.

— Слава богу, ничего не произошло.

Мэтью пожал плечами:

— Я не против честной борьбы, но возражаю, когда бьют ниже пояса.

Она опять услышала горечь в его голосе:

— Все равно ты уродился бойцом. Ты никогда не сдался бы.

— Не сдался бы, если бы это стоило борьбы.

Они были уже возле старой фабрики, и Стелла положила ладонь на его руку:

— Чуть медленнее, пожалуйста. Я хочу посмотреть на нее.

Мэтью удивленно взглянул на нее, но снял ногу с акселератора. Она с любопытством смотрела на огромные конструкции с бесчисленными окнами, слепившими ей глаза бликами солнца. Значит, это здесь Мэтью проводит большую часть своей жизни, здесь его власть и его ответственность. И снова Стелла почувствовала, как много в нем того, что она безуспешно старается понять.

Они миновали последнее здание, и Мэтью прибавил скорости:

— Ну а на второй взгляд она производит внушительное впечатление?

— Более чем. Похоже на государство в государстве.

— А я, значит, его диктатор?

— Я не это имела в виду. Я просто хотела сказать, что раньше не сознавала, как много лежит на твоих плечах.

— Довольно неожиданно, не так ли? Я представлял…

Раздался треск, зазвенели осколки разбитого стекла.

— Мэтью! — закричала она. — Они бросают, кирпичи!

Но было уже поздно. Огромный камень влетел в водительское стекло, и Мэтью с хриплым стоном упал лицом на рулевое колесо.

Стелла отчаянно старалась отодвинуть его от руля, но Мэтью был слишком тяжел, и машину, словно пьяную, повело в сторону, она поползла вниз по откосу и зарылась носом в насыпь. Стелла, ошеломленная, полусидела-полулежала на своем сиденье.

Ее привел в сознание зловещий треск, и с ужасом она увидела, что капот машины лижут языки пламени. Стелла кричала, звала его, отчаянно тянула Мэтью за руку, но он оставался недвижим. Тогда она попыталась поднять его голову с рулевого колеса, чтобы заглянуть в лицо. А когда ей это удалось, Стелла увидела, что по бледному лицу Мэтью со лба через щеку стекает струйка крови.

Она рвала передние двери, но их заклинило, тогда она перегнулась через сиденье, чтобы проверить, не откроется ли какая-нибудь из задних. К счастью, одна из них поддалась, и Стелла почти выпала на траву. Машина, освобожденная от части груза, угрожающе накренилась. Огонь уже подбирался к салону, а Стелла все пыталась снаружи открыть дверь Мэтью, но ручка не поддавалась, тогда она влезла обратно и попробовала перетащить его через спинку сиденья, но ее сил, как она ни старалась, не хватало. Стелла выскочила опять и подбежала к дверце со стороны своего сиденья и заплакала от облегчения, когда дверь распахнулась.

Но через нее тащить Мэтью было еще труднее, и, когда она в конце концов вытащила его и он всем телом навалился на нее, Стелла, потеряв равновесие, рухнула на траву. Прошло долгое, кошмарное мгновение, прежде чем она сумела высвободиться из-под него и подняться. Наконец, собрав остатки сил, она оттащила Мэтью как смогла дальше от огня, а потом откатила его, безопасности ради, ниже по откосу.

Автомобиль пылал уже весь. Убедившись, что искры до Мэтью не долетают, Стелла медленно, прихрамывая, выбралась на обочину шоссе. Дорога была пустынна. Она опустилась на землю и заплакала.

Ее привел в чувство визг тормозов и голос Теда:

— Что случилось, миссис Армстронг? Где Мэтью?

— Они попали в него. — Она все еще всхлипывала. — Машина съехала с дороги и загорелась. Он за насыпью.

— Успокойтесь, девочка. Все будет в порядке! Джесс, приглядите за Стеллой, она на грани обморока, а я поймаю машину, чтобы отвезти его в больницу.

Через двадцать минут Мэта уже везли в лидскую больницу, а Стелла лежала на заднем сиденье в машине Теда.

— Мы отвезем вас домой, — сказал Тед.

— Я хочу поехать в больницу.

— Вы больше ничем не можете помочь Мэту, — прервала ее Джесс. — А если вы сейчас же не ляжете в постель, у нас на руках окажется еще один пострадавший.

О том, как они приехали в «Грей Уоллс», Стелла помнила плохо. Пришел врач, перебинтовал ее вывихнутую лодыжку и дал успокоительное, но она была так возбуждена, что лекарство почти не действовало, и ночью Стелла металась в кошмаре.

Едва забрезжило, как в дверях появилась Джесс в халате.

— Удивительно, что вы уже проснулись, — охрипшим голосом сказала она. — Вам небось приятно будет узнать, что я звонила в госпиталь. Мэт был без сознания всю ночь, но рентген ничего страшного не показал, и врачи думают, что это сотрясение. Во всяком случае, они говорят, что через несколько дней он будет в порядке.

Слезы опять потекли по щекам Стеллы, и она спрятала лицо в подушку:

— Когда он упал на руль, я подумала, что они его убили. Это было ужасно… я так испугалась… машина горела… я боялась, что не успею его вытащить!

— Ну, вы успели, так что не волнуйтесь. — Джесс склонилась над ней. — Вы были прекрасны, Стелла… Мэт обязан вам жизнью. Теперь усните, еще слишком рано. Попозже я принесу вам чашечку чая.

Прошло два дня, прежде чем врач разрешил Стелле вставать, и все это время она раздумывала, что делать. Отношения между ней и Мэтью не изменились: стало даже еще хуже, потому что теперь он мог почувствовать себя в долгу перед ней. Ради него Стелла должна уехать, даже если мысль о том, что она больше никогда его не увидит, наполняла ее печалью столь же необъяснимой, сколь и неожиданной.

Когда на третье утро Джесс зашла проведать ее, Стелла была уже одета, упакованный чемодан ждал возле двери.

— Все-таки после всего вы собираетесь уехать? — спросила Джесс. — Удивительно, что вы не переменили своего решения.

— Случившееся не изменило положения дел.

— Разве не стоит подождать и сначала поговорить с Мэтью?

Стелла не подняла глаз от безделушек на туалетном столике:

— Я думала, вы будете рады тому, что я уеду.

— Не буду отрицать. Но если это что-нибудь изменит для вас и Мэтью, то я хотела бы переехать. Мне пришла фантазия поселиться в Клиторпе, около моих друзей.

— Слишком поздно, чтобы это что-нибудь меняло, — твердо ответила Стелла, — Мэтью станет счастливее, когда меня не будет.

Джесс пожала плечами:

— Смею сказать, вы тоже будете счастливее с кем-нибудь из своего круга. Повидаете Мэтью перед отъездом?

— Нет.

— Что-нибудь ему передать?

— Только мою надежду, что ему скоро станет лучше.

— Хорошо, я передам. — Джесс протянула руку. — Жаль, что дело так повернулось, Стелла, но спасибо вам, что спасли Мэтью жизнь. Он, наверное, захотел бы поблагодарить вас сам… Вы уверены, что не измените свое решение?

— Разумеется, уверена.

Закончив собираться, Стелла спустилась в холл. Попрощалась с ней только Элси, помахав рукой вслед увозившему Стеллу такси. Когда Стелла обернулась, чтобы бросить последний взгляд на дом, он показался ей намного теплее и приветливее, чем в день приезда, а яркие цветы на газонах придавали ему красочность, недостающую зимой. Но там не осталось ее следов, и через несколько коротких часов все будет выглядеть так, будто она никогда в нем и не жила.

Ей удалось найти место в уголке вагона, Стелла села и невидящим взглядом смотрела в окно, прислушиваясь к перестуку колес набиравшего скорость поезда. Как эта поездка отличалась от предыдущей: конец вместо начала! На память пришли случаи, когда она сама не понимала Мэтью, и Стелла отвернулась, чтобы скрыть слезы. Конечно, он должен был вернуться, чтобы справиться с забастовкой, — он рожден бойцом! А она, его жена, которой следовало бы приложить все силы, чтобы помочь ему, оказалась как раз тем, кто нанес ему поражение. Не стоит и удивляться его нежеланию ее видеть!

Стелла сообщила матери о своем прибытии, но, когда вышла на вокзале Кинг-Кросс, встречавших не увидела и взяла такси прямо до Найтсбриджа. Дверь в квартиру была такой же потрепанной, как и всегда, и Стелла вставила ключ в замок с нелепым ощущением финала. Она была дома, но прежнего чувства принадлежности к нему не испытывала. Пересекая холл и подбадривая себя, она смотрела вокруг критическим взглядом постороннего человека.

Мать раскладывала пасьянс.

— Дорогая моя, как я счастлива тебя видеть!

Стелла бросилась к ней и так горячо обняла, что миссис Перси удивленно отстранилась:

— Ну, дорогая, в чем дело?

— Все, мамочка! — Стелла расплакалась. — Я ушла от Мэтью… навсегда!




Глава 12


Мэтью, обложенный подушками, полулежал на узкой белой госпитальной койке, когда открылась дверь и вошла Джесс.

— Рада видеть, что ты уже похож на самого себя, — сказала она, целуя брата в щеку. — Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. — Мэтью коснулся повязки на голове. — Это из-за нее я выгляжу хуже обычного.

— Я просто пошутила, так что тебе лучше не торопиться вставать. Я принесла тебе фрукты и книги.

— Спасибо. — Его глаза не отрывались от лица Джесс. — Я надеялся, что с тобой придет и Стелла. Как она?

— Прекрасно. Она надеется, что тебе скоро станет лучше.

Мэтью опять откинулся на подушку:

— Перед тобой заходил Тед и сказал, что она спасла мне жизнь. Попроси ее зайти навестить меня. Я хочу поблагодарить ее.

— Ты ей напишешь, — безучастно произнесла Джесс, — она уехала.

Он застыл, лицо его внезапно посерело.

— Куда уехала?

— В Лондон. Может быть, мне не следовало рассказывать тебе это так скоро, я не думала, что это может стать сюрпризом. По крайней мере, теперь ты знаешь, что она уехала.

— Когда я услышал, как она действовала, я думал… я надеялся… — Мэтью вздохнул. — Большая глупость с моей стороны.

— Я знаю, на что ты надеялся, — неловко сказала Джесс, — но Стелла помогла тебе так же, как помогла бы любому другому.

— Ты считаешь, что она сделала бы то же самое, будь вместо меня кого-нибудь чужой? — Мэтью закрыл глаза. — Наверное, ты права. Кажется, я никогда не научусь…

— Мне жаль, что все так повернулось.

— Тебе? Я думал, ты скажешь: «Я тебе говорила!» Имеешь полное право… ты предупреждала меня с самого начала.

— Знаю, но ведь тогда я еще не понимала, как много она для тебя значит.

— Ну, теперь понимаешь.

— Тогда почему ты сделал такую глупость? — выпалила Джесс. — Это же с ума сойти — поссориться со Стеллой и отправиться к Белл! Ты, может быть, и знаешь толк в бизнесе, но ничего не понимаешь в женщинах! Не останется женщина со своим мужем, если знает, что, стоит только им поссориться, и он отправится к другой!

— Стелла не любила меня, когда выходила за меня замуж, — тихо произнес Мэтью.

— Согласна.

Он замялся:

— Мы никогда не были мужем и женой.

У Джесс перехватило дыхание.

— Так вот в чем дело! Ну что ж, даже если бы она и захотела переменить свое решение, после того, как ты был у Белл, гордость не позволила бы ей этого. Она была не права, дав тебе причину уйти к другой, но и ты был не прав, воспользовавшись этим. Не многие женщины простили бы тебя — для этого нужно очень любить мужчину. А вот когда не любишь его, тогда ждешь от него многого.

Кривая улыбка тронула уголки его губ.

— Значит, она и в самом деле должна была очень мало меня любить.

Наступило молчание, и Джесс поднялась:

— Лучше всего выбросить ее из головы и начать все сначала.

— Я не намерен жениться на какой бы то ни было другой женщине, если ты это имеешь в виду! — Лихорадочные пятна выступили на щеках Мэтью. — Я уже не юнец, чтобы позволить себе такое еще раз.

— Ну, еще и не старый! А как ты собираешься провести остаток своей жизни? С Белл?

Мэтью отрицательно покачал головой:

— Я потерял интерес к любым женщинам. Либо та, что устраивает, либо вообще никакой.

— Ну что ж, чем скорее ты поправишься, тем скорее чем-нибудь займешь голову. Вот и постарайся поправиться.

В следующие дни Мэтью не мог думать ни о чем другом — только о Стелле. Ее лицо постоянно стояло перед его мысленным взором, когда он печально раздумывал над последними несчастливыми месяцами. На что он надеялся, когда бросил ее одну в «Грей Уоллс»? И как быстро взаимное недопонимание привело их к концу! Изменилось бы что-нибудь, если бы они уехали на медовый месяц, или она в любом случае отвернулась бы от него? Права ли Джесс, когда говорила, что его похождения с Белл сделали невозможным пребывание здесь Стеллы, даже если бы она этого хотела? Однако как ни посмотри, они со Стеллой не подходили друг другу с самого начала: только его слепая любовь мешала ему это понять.

А еще Мэтью никак не мог избавиться от воспоминаний о том, как держал ее в своих объятиях, как после первого испуга она прижалась к нему и ответила на поцелуй, желая его так же сильно, как он желал ее. Но глупо было принимать это за подлинное чувство; ее отклик только доказывал его любовный опыт, на который Стелла и попалась. Он запретил себе думать о ней. Нужно начинать жизнь сначала.

Мэтью так упорно спорил с врачом, что через десять дней после несчастья уже сидел за своим столом в офисе и работал с такой яростью, что служащие начали бояться его утренних появлений.

Никто, даже самые близкие друзья, не знал, что Стелла бросила его, а если кто-нибудь и удивлялся ее отсутствию, то слишком уважал его частную жизнь, чтобы задавать какие бы то ни было вопросы. Только Нэд осмелился спросить его, когда они однажды вечером сидели вдвоем за кофе и бренди.

— О вас со Стеллой ходят слухи, — небрежно сообщил Нэд. — Не думаешь ли ты, что с этим что-то надо делать? Люди всякое болтают.

— Пусть болтают! Пока сплетничают об одном, не будут болтать о другом.

На лице Нэда появилась неловкая усмешка.

— Ну что ж, последние несколько месяцев ты даешь им достаточно поводов для сплетен. Я думаю, это не мое дело, но если тебе поможет разговор на эту тему…

Мэтью потер рукой глаза:

— Когда-нибудь я расскажу тебе, Нэд… но предпочел бы не говорить об этом сейчас.

Когда-то Мэтью смеялся над домыслами, что присутствие женщины еще долго может ощущаться после того, как она ушла, однако, когда он возвращался в «Грей Уоллс», там все напоминало Стеллу. Трудно было предположить, что человек столь неопределенных достоинств способен оставить такой глубокий след… Но ваза с букетом цветов на темном столике в холле, открытая крышка рояля или даже пламя камина в затемненной комнате так живо напоминали о ней, что Мэтью невыносимо было долго оставаться дома, поэтому, когда не было дел в офисе, он на многие мили уходил за город и возвращался настолько измученным, что засыпал в тот же миг, как голова его касалась подушки.

Для Стеллы время тоже тянулось и медленно, и скучно. Жить так, как она жила до свадьбы, оказалось невозможно. Встречи с замужними подругами заставляли ее чувствовать двусмысленность собственного положения, и, хотя неделя проходила за неделей, она не участвовала в обычном круговороте лондонской жизни. Тяжело было выносить и предположения матери, что дочь бросила Мэтью ради Чарльза. Правда, сначала Стелла была слишком удручена, чтобы спорить с матерью, но постепенно ее душевное потрясение от бегства домой проходило, и возвращалась былая способность к сопротивлению.

— Я знаю, что ваш брак не был удачным, — благодушно говорила миссис Перси. — Я предчувствовала, что судьба что-то готовит Чарльзу, но, когда это произошло, ты была уже связана с этим грубияном.

— Не называй Мэтью грубияном! И я уже говорила тебе, что мой уход от него никак не связан с Чарльзом.

— Ты можешь сама не сознавать, но я уверена, что в глубине твоей души это было. Знаешь ведь, что тебе достаточно слово сказать и он сделает тебе предложение.

— Это будет затруднительно, поскольку я пока еще замужем за Мэтью.

— В самом деле, Стелла, Йоркшир обострил не только твой аппетит, но и твой характер.

— Извини, мамочка, но это твоя собственная ошибка. Не надо носиться с мыслью о моем бракосочетании с Чарльзом.

— Но он так тебе верен.

— Я не свободна, — уклонилась от прямого ответа Стелла.

— Это можно легко поправить. Уверена, что Мэтью не будет пытаться удержать тебя. Он всегда производил впечатление человека, который быстро утешается.

— Может быть, ты и права, — сказала Стелла, — но решать это я буду с ним. К тому времени я позабочусь найти работу.

— Какая нелепость! Мэтью должен материально поддерживать тебя.

— Вот уж не обязан! С одной стороны, ты не можешь сказать о нем ничего хорошего, а с другой — была бы счастлива, если бы он содержал меня!

— Одно с другим никак не связано. Некоторые мужья — сущие чудовища, но их жены купаются в роскоши.

— Мэтью не чудовище, а я не хочу купаться в роскоши! Я уже достаточно от него получила, и больше мне не надо.

— Вздор! Только справедливо…

— Эй, вы двое, привет! Я помешал ссориться?

Они оглянулись на вошедшего в комнату Адриана, совершенно нелепо выглядевшего в голубом свитере и слаксах.

— Хочешь чаю? — спросила мать.

— Хотел бы немного, а то мне не придется ужинать допоздна — собираюсь в театр.

— Тогда я сделаю тебе и несколько сандвичей.

Миссис Перси поспешила вон, а Стелла удивилась про себя, почему матери больше балуют сыновей, чем дочерей.

Адриан развалился в кресле:

— Почему ты так серьезна, старушка?

— Я думаю о том, как было бы хорошо, если бы ты ушел из дома и стоял на собственных Ногах.

— А на какие деньги? Пособие Мэтью только-только покрывает мои расходы, и то пока я живу дома. Это, конечно, не свалит прилежного студента.

— Скоро тебе вообще придется обходиться без его пособия.

Он сразу встревожился:

— Шутишь?

— Нет. Я ушла от Мэтью, и меня устроило бы, если бы ты не брал у него деньги.

— Твое настроение вдруг изменилось, а? — сказал он. — Одной из причин, по которой ты вышла за него замуж, была помощь мне.

— Только одной из причин, — отозвалась Стелла. — Я, между прочим, думала, что мы будем счастливы вместе… что мой брак будет удачным. К сожалению, не получилось, и я считаю, что нам очень неудобно принимать от него какую бы то ни было помощь.

— Забудь про «нас», — перебил Адриан. — Ты можешь не принимать от него никакой помощи, если хочешь, а мне не неудобно ее принимать.

— Я не хочу, чтобы ты брал у него деньги!

— Не могу, — коротко ответил Адриан, у него сразу испортилось настроение. — Черт возьми, Стелла, ты не можешь предлагать мне сейчас уйти из Академии. Я только что начал получать какое-то… признание. Я не сделаю этого… тем более в порядке спасения твоей гордости! Тебе следовало бы подумать об этом, прежде чем затевать все. Ты не имеешь права теперь отступать.

— Все изменилось.

— Для тебя — может быть. Но не для меня. Пианино — вот единственное, что меня заботит.

— И азартные игры!

— Да, можешь издеваться надо мной. Но я давно уже ничего у тебя не просил, не так ли?

— И надеюсь, не будешь!

— И не буду. — Он был серьезен. — Эта часть моей жизни кончена. С некоторых пор — только музыка. Поверь мне, Стелла, я говорю то, что говорю.

Гнев Стеллы растаял, стоило ей только заглянуть в глаза брата.

— Я постараюсь и оплачу твое обучение. Я найду работу и буду отдавать тебе каждый пенни.

Адриан тихо присвистнул:

— Тебе действительно так не хочется брать у Мэтью деньги? Я и не думал… — Он пожал плечами. — Но дискуссия эта чисто теоретическая. Он уже оплатил весь курс обучения за все время, что мне захочется там быть, и плюс мое содержание тоже.

— Что? Но когда?

— Сегодня утром я получил письмо из конторы биржевых маклеров. Они сообщают, что он перевел в их контору кое-какие деньги и оформил их на меня. С процентов на них я и буду учиться и жить следующие пять лет. Я догадываюсь, что он, должно быть, знал, что ты хочешь сделать. Такой у Мэтью способ показать тебе, что он делает это не вынужденно.

Не сказав ни слова, Стелла закрыла лицо руками. Адриан подошел к ней и погладил по голове:

— Не расстраивайся, Стел. Если бы Мэтью не захотел помогать мне… если бы он подумал, что мы обманули его, он мог бы тут же, одним махом, прекратить оплату моей учебы. Я не знаю, почему ты бросила его, — то есть настоящей причины, — но, во всяком случае, ясно одно, он все еще хочет помогать тебе и дает тебе это знать.

— И я так думаю, — вздохнула Стелла. — Но это значит, что я буду у него в долгу.

— Может быть, он чувствует себя твоим должником.

Появление миссис Перси с накрытым сервировочным столиком прервало дальнейшее обсуждение, и Стелла пошла в свою комнату, чтобы побыть в одиночестве. Разговор о муже вызвал в ее памяти настолько яркий его образ, что Стелла почти осязала присутствие Мэтью. Подойдя к окну, она широко распахнула его, по привычке ожидая вдохнуть чистый, свежий воздух верещатников и услышать грубоватые звуки Йоркшира. Каким теплым и настоящим был Мэтью по сравнению с мужьями ее подруг, каким земным и естественным! Прижав к лицу занавеску, она старалась унять слезы.

— Что я бросила? — плакала она. — Что мне делать с моей жизнью?

Открылась дверь, и вошла миссис Перси с чашкой чая:

— Выпей, дорогая. Тебе это полезно. — Она с сочувствием посмотрела на дочь. — Адриан только что рассказал мне о том, что сделал Мэтью. С его стороны это очень… очень славно…

— Да, — машинально ответила Стелла.

— Ты не должна мучиться по этому поводу. Он легко может себе это позволить. — И поспешила добавить: — Я имею в виду, как доволен он будет, когда к Адриану придет успех. У него появится возможность говорить, что именно он помог Адриану достичь славы.

Вот уж это — последняя инвестиция в мире, имеющая значение для Мэтью.

Сколь мало ее мать понимала его подлинную доброту!

— Адриану сначала следует добиться успеха, — сухо ответила Стелла.

— Добьется.

— Почему ты так уверена?

— Потому что я его знаю, — защищалась мать от саркастических замечаний дочери. — Подожди, вот появится у тебя собственный сын, тогда ты поймешь.

Стелла поставила чашку. Она никогда не думала о детях. В ее воображении отчетливо возник маленький крепенький мальчик с характером Мэтью и синими отцовскими глазами.

— Стелла, я с тобой разговариваю.

— Прости, я не расслышала.

— Я говорю, что сегодня вечером придет Чарльз, он хочет повидаться с тобой.

— Чарльз? Откуда он знает, что я дома?

— Девочка моя дорогая, не хочешь ли ты, чтобы я хранила это в секрете, а? Он позвонил, чтобы узнать, как у меня дела, и, естественно, я ему рассказала, что ты бросила Мэтью.

— Не следовало этого делать.

— Почему нет? Было время, когда он знал все. В самом деле, Стелла, не собираешься же ты вести жизнь отшельницы.

— Может быть, и нет. Но не думаю, что благоразумно начинать ее опять с Чарльза.

— Ты изменишь свое мнение, когда увидишь его.

Позже вечером, когда Чарльз входил в комнату, Стелла поняла, что имела в виду мать. Он был копией сказочного принца! Не слишком мускулистый и энергичный, но с безупречными манерами и такой же безупречной речью — да о таком идеальном муже мечтала любая девушка!

Вспоминая последнюю встречу с Чарльзом и то, что потом произошло с ней, Стелла приветствовала его несколько чопорно, но его явное удовольствие от того, что он снова видит ее, сгладило возникшую было неловкость, и вскоре Стелла так же легко, как когда-то, болтала с ним. Только когда мать оставила их наедине, неуклюже сославшись на то, что хочет посмотреть какую-то телевизионную программу, она опять почувствовала себя скованно.

— Не смотри так тревожно, — успокоил ее Чарльз. — Если не хочешь, можешь не рассказывать мне, почему ты оставила Мэтью.

— Нечего рассказывать. — Он смотрел так недоверчиво, что Стелла неохотно продолжила: — Мы оба поняли, что наш брак был ошибкой. Ни один из нас не был счастлив, и потому… казалось, что лучше будет расстаться.

— Ты приняла правильное решение. Я рад. Очень рад.

Она облизнула губы. Чарльз, конечно, предполагал, что услышит больше, чем услышал, но Стелла не могла сказать этого:

— Мое мнение не изменилось. То, что я сказала тебе в нашу последнюю встречу… что я не люблю тебя… Я и теперь так думаю. Ты нравишься мне, Чарльз, больше всех, кого я знаю, но я не люблю тебя.

Если он и был разочарован, то никак этого не показал:

— Откуда такая уверенность? Ты все еще расстроена тем, что ушла от Армстронга. Даже притом, что ты не любишь его, расстроившийся брак — дело нелегкое. Я предлагаю пока не говорить о будущем.

Стелла поднялась и беспокойно заходила по комнате:

— Ты ошибаешься, Чарльз. — Она решительно взглянула ему в лицо. — Я не люблю тебя и не хочу выходить за тебя замуж. Было бы нечестно с моей стороны позволить тебе верить в обратное.

Чарльз осторожно положил ногу на ногу:

— Если бы я не знал тебя лучше, я сказал бы, что ты влюбилась в Армстронга.

— А если бы и так, это что, так невероятно?

Он глубоко вздохнул:

— Тогда почему ты его бросила?

— Потому что есть вещи, о которых ни один из нас не сможет забыть.

— Значит, вместо этого вы собираетесь забыть друг друга!

— Да.

— А если ты не сможешь? Вернешься к нему?

— Он меня не принял бы.

— Понятно. — Чарльз подошел и, пальцем приподняв ее подбородок, заглянул Стелле в лицо. — А ты уверена, что не творишь из Армстронга этакого романтического, несправедливо обиженного героя? Я не знаю, что тем вечером произошло между вами после того, как я ушел, но, что бы там ни было, не позволяй себе запутаться в этом. Армстронг знал, что ты чувствуешь к нему, когда женился на тебе. И если он в конце концов получил ссадину, то сам в этом виноват. Ты жалеешь его… и ничего больше.

— Ты очень уверен в том, что говоришь.

— Я знаю, о чем говорю, — сухо сказал Чарльз, — в этом моя единственная надежда.

Он отпустил ее и пошел к двери:

— Я оставлю тебя одну на несколько месяцев. Если захочешь увидеться, ты знаешь, где меня найти.

— Спасибо, Чарльз, ты всегда все понимал.

— Это может стать хорошей эпитафией для меня, — сказал он и вышел.

Заплакав, Стелла опустилась на стул. Может быть, Чарльз прав, предполагая, что она путает жалость с любовью? Может быть, ее чувство к Мэтью — просто мечта загладить свое низкое с ним обращение? Если это так, его поход к Белл снимал с нее вину. И все-таки даже несмотря на то, что Стелла знала о другой женщине, ей хотелось успокоить Мэтью, хотелось, чтобы из его глаз исчез стыд, а плечи распрямились. Да, то, что она испытывала к Мэтью, называется жалостью, но это не означает, что она не любит его! Ведь каждой женщине, когда-нибудь любившей мужчину, известно, что в чувстве, достойном называться любовью, есть сострадание и что, несмотря на всю свою силу, мужчина очень нуждается в ласковой женской руке.

Она всей душой жаждала отдать Мэтью всю нежность, которую никогда не показывала прежде. Если бы только она могла позволить себе быть естественной! Если бы она не была так слепа, то за его манерами увидела бы человека. Но она, как ребенок, глупо надеялась, что можно и в самом деле прожить жизнь с выдуманным героем, дав своему воображению затмить реальный образ мужчины, за которого она вышла замуж.




Глава 13


По поводу поисков работы оказалось легче сказать, чем сделать: у Стеллы не было ни специального образования, ни опыта, и ей предлагали настолько низкооплачиваемые места, что ни на одно из них не имело смысла соглашаться.

Но в конце концов — смешно сказать, с помощью Адриана, — ей удалось найти кое-что подходящее. Отец одного из приятелей Адриана, врач с Харли-стрит, недавно остался без регистратора, и Адриан, довольно небрежно, предложил ей зайти к доктору и поговорить с ним.

Не без опасений она последовала совету и обнаружила, что доктор Калисль — очень обаятельный седоватый человек.

— Не думаю, что недостаток у вас опыта имеет большое значение, — сказал он. — Мне требуется кто-нибудь обладающий хорошими манерами, кто мог бы зарегистрировать и принять пациента. Печатать на машинке придется немного, хотя рабочих часов несколько больше.

— Я не возражаю против этого, доктор Калисль.

— Значит, мы благополучно договорились!

Еще несколько минут ушло на обсуждение обязанностей и оплаты, и Стелла вернулась домой, чувствуя себя такой счастливой, какой не была уже давно.

Пока она зарабатывала на жизнь, ей некогда было размышлять, но во время выходных дней, когда она устраивала долгие, длинные прогулки в одиночестве по Гайд-парку, Мэтью постоянно присутствовал в ее мыслях. Каждый мужчина, которого Стелла встретила за последние месяцы, казался бледным по сравнению с ним, и она бы много дала, чтобы слышать сипловатый голос своего мужа и видеть его волевое, мужественное лицо с твердым ртом и решительным подбородком.

Тем не менее Стелла понимала, что продолжаться так все время не может; рано или поздно она должна будет чем-то наполнить свою жизнь, но даже при том, что сама мысль о новом бракосочетании казалась Стелле невозможной, в ней было уже достаточно от реалиста, чтобы не принять тот факт, что однажды она так и сделает. Но связать свое будущее с Чарльзом? Как всегда, любая попытка представить себе конкретного мужчину на месте Мэтью выводила Стеллу из равновесия; о втором браке она могла думать только абстрактно, и именно эмоции, сопровождавшие эти размышления, помогли ей осознать, насколько глубоки ее чувства к Мэтью.

Чтобы заставить себя не думать о прошлом, Стелла даже обрезала волосы. Мэтью нравилось, что они длинные, и стрижка казалась ей первым шагом на пути освобождения от него. Но к несчастью, это вызвало обратный эффект, поскольку с новой прической — короткие мягкие светлые волосы начали курчавиться надо лбом и за ушами — она выглядела еще моложе, и Стелла поняла, что такой понравится Мэтью еще больше. Если только увидит его снова… как-нибудь, случайно, нечаянно… мало ли, что может случиться? Но подобные мысли были настолько мучительны, что Стелла заставляла себя не думать об этом и еще глубже погружалась в работу.

— Ты уже несколько месяцев не ходишь на свидания, — заметила мать однажды в воскресенье в конце лета. — Почему ты не позвонишь кому-нибудь из своих подруг? Они, похоже, устали от попыток связаться с тобой.

— Возможно. Но я не выношу, когда они стараются доказать мне, как я должна быть счастлива, потому что у меня нет ни мужа, ни детей. Я чувствую, что они жалеют меня.

— Ты довольно быстро можешь покончить с этим. Чарльз бы…

— Не надо о Чарльзе, мама. Не начинай все снова!

— Я думаю только о тебе. Мне больно видеть тебя такой несчастной. Ты должна что-то сделать со своей жизнью. Так жить нельзя. Почему бы тебе не ознакомиться с законами о разводе?

Совсем недавно она и сама задавалась таким же вопросом. Сейчас, когда об этом же заговорила мать, Стелла с трудом нашла ответ:

— Подожду, пока узнаю, что собирается делать Мэтью… чего хочет он.

— Чего хочет он? — гневно переспросила мать. — Почему тебя волнует, чего хочет он? Значение имеет то, чего хочешь ты!

Стелла отвернулась. Если бы это было так легко! Чего она хочет. Мэтью… Мэтью. «Я хочу его», — подумала она.

— Стелла! — задохнулась миссис Перси. — Ты не можешь так думать!

Стелла обернулась и, только увидев ужас на лице матери, поняла, что произнесла это вслух.

— Да, — тихо сказала она. — Я так думаю. Я давно уже люблю его, но моя глупость, мои предрассудки… не позволили мне понять это.

— Это невозможно. Он такой…

— Мама! — сердито остановила ее Стелла. — Что бы ты ни сказала, это не меняет дела. Я люблю его. Если ты не будешь демонстрировать свою неприязнь к нему, я…

— А теперь ты еще и упрекаешь меня! Я так и знала.

— Я вовсе не упрекаю тебя. Я упрекаю себя. Не надо было мне следовать твоим стандартам.

— А чем плохи мои стандарты?

— Тем, что они кончились еще во времена королевы Виктории!

— Но они были достаточно хороши для тебя!

— Это только доказывает мою глупость.

— А теперь, я полагаю, ты решила следовать своим чувствам?

— Да. Но слишком поздно. Даже если я вернусь, Мэтью не примет меня.

— Он не примет тебя? — Вид у миссис Перси стал скептический и недоверчивый. — Ты, наверное, шутишь. Я думаю, что он был бы очень доволен, если бы получил тебя обратно.

Стелла хотела ответить, но остановилась: есть вещи, которые не подлежат обсуждению.

— Давай сменим тему, мама. Это пустая трата времени.

— Очень хорошо. — Миссис Перси направилась к двери. — Никто из нас не изменится, и бессмысленно спорить, кто прав, кто виноват. Все, чего я хочу, — это чтобы ты была счастлива, и если ты считаешь, что должна вернуться…

— Я не могу вернуться обратно. Я уже тебе говорила!

— Но и вперед ты, кажется, тоже двигаться не можешь! Подумай, прежде чем стариться в одиночестве!

Сидя одна у окна, Стелла обдумывала последнее замечание, сознавая его обоснованность с таким глубоким унынием, что оно было похоже на физическую боль. Конечно, мать была права. Когда-нибудь — и в недалеком будущем — она и сама пришла бы к этому. Или отбросить гордость и умолять Мэтью принять ее обратно, или постараться забыть его и выйти замуж за другого. Что труднее?

Она беспокойно кружила по комнате, потрогала безделушки, поправила журналы, лежавшие на краю стола, и, наконец, села к пианино. Ее руки колдовали над клавишами, в воздухе плыли звуки нежной шопеновской мелодии «К Элизе». Как всегда, музыка успокаивала ее, и, доиграв, Стелла некоторое время еще сидела, задумчивая и грустная. Потом снова подняла руки. Йоркширская песенка, которую она играла для Мэтью в вечер первого визита к ним Чарльза, звучала теперь нежно, весело и романтично, без тех вульгарных пассажей, которые Стелла так безжалостно позволяла себе тогда. Мэтью, тихо плакала она, Мэтью…

Настойчивый звонок в дверь вернул Стеллу к действительности, и она поспешила к дверям. Наверное, Адриан забыл ключи. В третий раз за эту неделю.

— Иду, иду! — на ходу крикнула Стелла.

Она распахнула дверь и остановилась, увидев на пороге молодую женщину в желтом полотняном костюме.

— Извините, я думала, это мой брат. Чем могу помочь?

Девушка кивнула, мотнув густыми черными локонами, обрамлявшими яркое, живое личико:

— Я хотела бы с вами поговорить.

Голос густой, но мягкий, полненькая фигура. Северный выговор заставил сердце Стеллы заколотиться.

— Боюсь, мы с вами незнакомы, — неуверенно сказала она.

— Я — Белл.

Не говоря ни слова, Стелла хотела захлопнуть дверь, но девушка выставила ногу:

— Я намерена поговорить с вами, миссис Армстронг, так что лучше позвольте мне войти. Иначе я буду говорить с вами отсюда!

Стелла стоически провела ее в гостиную:

— Ну, — напряженная и нервничающая, она встала посреди комнаты, — говорите, что хотели, и уходите!

Белл невозмутимо села и положила ногу на ногу:

— Я пришла поговорить о Мэте.

— Я так и предполагала. Но не ждала этого от вас.

— Вы заблуждаетесь, миссис Армстронг, — продолжала девушка, пропустив замечание Стеллы мимо ушей, — я пришла, чтобы все расставить по местам. Но сначала мне хотелось бы знать одно… Вы любите Мэта?

— Это не ваше дело!

Белл улыбнулась:

— Если нет, то так и скажите, хотя похоже, что любите. — Она наклонилась вперед, браслеты на руках звякнули. — Он совсем зачах из-за вас. Ради бога, вернитесь скорее, пока не поздно.

— Уже слишком поздно.

— Ошибаетесь. Я потому и приехала к вам. Я знала Мэта еще до того, как он женился на вас, — это ни для кого не секрет, — но я никогда не предполагала, что увижу его после свадьбы.

Стелла вскочила:

— Я не хочу об этом слышать!

— Должны выслушать! Когда он посреди ночи пришел ко мне на квартиру, он был вне себя от горя. Я знала…

— Молчите! — вскрикнула Стелла.

— Не буду. Вы выслушаете меня. Когда он целовал меня, я знала, что с ним случилось что-то ужасное. Он был похож на раненого зверя, прибежавшего в единственное убежище, которое он знал. Он пришел ко мне не потому, что хотел обмануть, а потому, что ему больше некуда было пойти! — Она наклонилась еще ближе. — Когда он вернулся на следующий вечер, я…

— Не продолжайте, — попросила Стелла, голос ее прерывался. — Я этого не выдержу.

— Вы должны услышать правду. Это важно. После того, первого вечера он больше никогда не занимался со мной любовью. Никогда!

Стеллу начало трясти.

— Что вы… Что вы хотите сказать?

— Что Мэт не имел со мной дела. После того, единственного вечера он никогда не касался меня.

— Никогда. — Стелла облизнула пересохшие губы. — Тогда зачем он притворялся?

— Уверены, что не знаете ответ на этот вопрос? — сухо спросила Белл. — Гордость. Он думал, что вы любите кого-то другого, что он сохраняет лицо, притворяясь, будто его это не волнует. Свидания со мной — самое простое решение вопроса.

Стелла снова села, пытаясь постигнуть только что услышанное. Но это было нелегко: столь многое из того, что она себе представляла, должно было быть отвергнуто.

— Мэтью знает, что вы поехали ко мне? — спросила она наконец.

— Ни в коем случае! Он с меня голову снимет, если узнает! С тех пор как он вышел из больницы, Я видела его только один раз — он приходил поговорить ко мне, — и больше я его не видела. Он никак не объяснил мне почему — он слишком добр для этого, — но я не нужна ему. Это ясно. Раз вы уехали, то ему нет нужды притворяться, — Белл вздохнула и пожала плечами, — не нужно привлекать к себе внимание. Вы ушли с его дороги, он теперь свободен и может делать все, что хочет. Но он изменился. Даже слепому видно! — Она оглядела Стеллу с нескрываемым любопытством. — Почему вы уехали, почему не сражались за него?

Стелла замялась, не желая быть грубой, но и лгать ей не хотелось.

— Я… боюсь, что я… — бормотала она, — я не верю в снисходительность общества.

Прошла целая минута, потом прозвучало утвердительное:

— Потому что он бывал у меня.

— Да. Я… я не смогла простить его.

— Да нечего было прощать. Даже в тот вечер, когда он пришел ко мне, это было только от безнадежности. Ему нужны или вы, или никто. — Белл полыхала гневом. — Вы не против снисходительности общества, миссис Армстронг, вы против прощения и понимания! Вы против жалости и сострадания! Может, мне не следовало вам этого говорить, но…

— Нет! Вы правы. Все, что вы мне сказали, — правильно. — Стелла взад и вперед ходила по комнате, уже не следя за словами. — Я была так занята собственными чувствами, что не думала ни о ком больше. Мэтью обидел меня, и я не смогла простить его. Но дело не только в этом. Было еще много другого.

— Джесс, например?

— И Джесс, и его занятость, и мое постоянное одиночество… Теперь это кажется глупым и бессмысленным, но в то время…

— Если бы вы любили его, это не имело бы значения.

— Если бы он любил меня, ничего бы этого не случилось!

Белл кивнула:

— В этом вся и загвоздка. Не могу понять, почему он позволил вам уехать и не протестовал. Мэтью не из тех, кто бросает начатое, да еще вас… он просто уступил.

Стелла не ответила; даже этот момент душевной близости не заставил ее раскрыть все резоны Мэтью. Она молча смотрела, как Белл подняла свою сумку и пошла к дверям.

— Я сказала вам то, за чем приехала, миссис Армстронг. Остальное зависит от вас.

Стелла машинально протянула руку:

— Благодарю вас за то, что зашли навестить меня. Не знаю, почему вы это сделали, но…

— Для Мэтью, — последовал ответ. — Он заслуживает самого лучшего, но ему, очевидно, нужны вы!

Стелла коротко вздохнула:

— Вот уж успокоили!

— Если бы я этого хотела, меня бы здесь не было.

Дверь за ней закрылась, а Стелла, погруженная в собственные мысли, слепо смотрела в одну точку. Шум, донесшийся из кухни, напомнил ей, что мать дома. Не желая ни с кем разговаривать, девушка поспешила в свою комнату и закрыла за собой дверь.

Только теперь, когда рухнули барьеры, которые сдерживали ее с момента появления Белл, Стелла, сев на кровать, разрыдалась: о потраченных впустую месяцах, о ненужных страданиях, которые они с Мэтью причинили друг другу. Легко понять, почему он так стремился спасти свою честь, особенно когда она с самого начала так безжалостно отвергла его. Но уверена ли она, что после аварии он понял ее чувства к нему? Или горе, которое она причинила ему своим уходом, настолько глубоко, что не может быть забыто?

Она взволнованно вскочила и начала лихорадочно собираться. Она увидит его, скажет, что любит его. Он может не поверить, может даже снова отослать ее прочь — с какой злобой Белл говорила о его любви к ней, Стелле! — все равно она должна сказать ему правду.

— Стелла, — позвала мать, — ты где?

— Здесь. — Стелла открыла дверь, мать вошла в комнату и остолбенела при виде чемодана на полу.

— Собираешься обратно.

Это было утверждение, не вопрос, и Стелла кивнула:

— Не следовало уезжать.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Это единственное, в чем я уверена.

Миссис Перси вздохнула:

— Надеюсь, все будет хорошо. Если же нет, то помни, что здесь у тебя всегда есть дом.

Слезы хлынули из глаз Стеллы, и она обняла мать так горячо, как давно уже не обнимала.




Глава 14


До «Грей Уоллс» Стелла добралась к середине следующего дня, с бьющимся сердцем позвонила в звонок парадной двери и с тревогой слушала, как приближаются тяжелые шаги. Дверь открыла Джесс:

— Так вы вернулись! — Джесс отступила в сторону, пропуская ее, и Стелла внесла чемодан в холл. — Мэт не говорил, что вы приезжаете.

— Он не знает. Как… как он?

— Довольно хорошо в сложившихся обстоятельствах.

— Когда он будет дома?

— Он не говорил, что задержится, хотя, с тех пор как вы уехали, он на работе проводит больше времени, чем здесь! Любому было бы не слишком легко жить с ним — готов сорвать зло за каждое словечко. Я собиралась провести вечер здесь, но раз вы приехали, я переночую у Милли.

— Не надо уходить, — поспешно сказала Стелла.

Джесс пожала плечами:

— Я же в любом случае собиралась уйти, так что уже привыкла к этой мысли. Раз вы вернулись, я здесь жить не буду.

— Может быть, на этот раз мы будем лучше понимать друг друга.

— Мы достаточно понимаем друг друга, и обе знаем, что не уживемся. — Она двинулась в сторону кухни. — Я оставлю Элси распоряжения насчет еды. Послезавтра вы все можете забрать в свои руки.

Она вышла, а Стелла тяжело, но с облегчением вздохнула. По крайней мере одна помеха на пути к их с Мэтью счастью устранена: остальное зависит от нее.

Почти сразу оказалось, что пора готовиться к обеду, и, переодеваясь в зеленое платье, которое нравилось Мэтью, Стелла думала, обратит ли он внимание на ее волосы. Он всегда любил, когда она распускала их, а в тех нечастых случаях, когда она позволяла ему целовать себя, любовно перебирал длинные пряди. Стелла снова и снова со страхом задавалась вопросом, что она будет делать, если Мэтью не примет ее.

Боясь оставаться наедине со своими мыслями, Стелла спустилась вниз, но Джесс уже ушла, и она занялась тем, что украсила обеденный стол в столовой, разложив на нем салфетки, поставив в центре небольшую шаровидную вазу с розами и две свечи. Потом наполнила еще одну вазу и поставила ее в холле.

Когда она с этим покончила, уже опускались сумерки, со стороны верещатников дул легкий ветерок. Стелла подошла к окну и стала глядеть в сад. Она впервые видела его в разгаре лета. В сгущающихся сумерках с клумб доносился сильный дурманящий вечерний аромат акаций. Даже дом казался уютнее, а серый камень теплее. Стелла вздохнула, зажгла свечи и начала прислушиваться, не едет ли Мэтью.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут по гравию зашуршали шины, потом раздались тяжелые шаги по ступеням. Щелкнул в замке ключ.

Сотрясаемая нервной дрожью, она поднялась из кресла. Она слышала, как Мэтью ступил в столовую и сразу остановился. Стелла догадалась, что он увидел зажженные свечи. Потом воцарилась тишина, потом он опять пересек холл. Потом открылась дверь в гостиную, И он вошел.

Мэтью закрыл дверь и прислонился к ней. Ни один из них не сказал ни слова. Стелла, пораженная, думала о том, как он постарел, как похудел и вытянулся, седины добавилось, плечи опустились.

Она протянула к нему руки:

— Мэтью, я… я пришла домой.

— Для чего? — мрачно спросил он.

— Я была такой глупой. Ох, Мэтью, прости меня!

— Мне не нужна твоя жалость.

— Я не говорю о жалости. Я говорю тебе о любви! Ох, Мэтью, почему ты не рассказал мне о Белл? Она приходила ко мне. — Он молчал, и Стелла заплакала. — Я была слепой и жестокой, но ты ни разу не помог мне. Почему ты не приехал за мной и не дал нам шанса начать сначала? Когда я спасла твою жизнь, разве ты не понял, что я люблю тебя?

— Как же мне понять? — с горечью ответил он. — Ты же сделала для меня то, что сделала бы для любого другого! Я достаточно наглупил с тобой, чтобы глупить еще больше! Пока я лежал в больнице, у меня было много времени на раздумья, и эти раздумья не назовешь приятными. Я был дураком с самого начала, заинтересовавшись тобой. Когда я приехал в Лондон в первый раз и нашел тебя с Чарльзом, я должен был понять, что ты думала обо мне. Но я был настолько без ума от тебя, что это показалось мне неважным. Я получил от тебя сполна, больше, чем когда-либо от кого-либо другого, мужчины или женщины, и я никогда не пойду на это снова. — Мэтью провел рукой по глазам. — Вот почему я не поехал за тобой.

Слезы струились по щекам Стеллы, ее сотрясала дрожь.

— Почему ты плачешь? — резко спросил он. — Разве наша встреча идет не так, как ты планировала?

— Я не планировала! — вскричала она. — Я вернулась потому, что не могла иначе, а не потому, что все обдумала заранее.

— А что было бы, если бы Белл не приехала к тебе? — саркастически поинтересовался Мэтью. — Ты так и томилась бы в Лондоне? Твое тщеславие было удовлетворено, когда ты обнаружила, что никакая другая женщина не взялась за меня всерьез?

— Я вернулась не из-за этого, просто Белл сказала, что ты… что ты все еще любишь меня. — Стелла смахнула слезу со щеки. — Я знаю, ты считаешь меня жесткой и холодной, но мне все-таки не хватало самонадеянности думать, что я все еще что-то значу для тебя. Я думала, ты ненавидишь меня после того, как я себя вела.

— И когда ты обнаружила, что я не… что я не в состоянии коснуться другой женщины… ты решила вернуться и простить меня? — Мэтью горько рассмеялся. — Ну что ж, я смогу прожить и без твоего прощения!

— Не я прощаю тебя, — вскричала она. — Я хочу, чтобы ты простил меня.

— Я?

— Да. Прости меня за то, как я мучила тебя… за то, что была так нетерпима и не могла признать, что люблю тебя. Если ты не позволишь мне снова жить с тобой, то хотя бы перестань ненавидеть меня.

— Я не ненавижу тебя, — тихо сказал он. — Я никогда не смог бы ненавидеть тебя.

Стелла ждала, надеясь, что он продолжит, но Мэтью ничего больше не сказал. Не удержавшись, она бросила на него взгляд и заговорила снова:

— Я не лгу, когда говорю, что многое узнала от Белл… узнав, что ты… Конечно, для меня это очень важно, но я вернулась бы в любом случае! Не обязательно сегодня или на следующей неделе, но со временем я вернулась бы.

— Со временем, — с тяжелым сарказмом повторил Мэтью. — И когда это случилось бы?

— Когда я убедилась бы, что прочно стою на собственных ногах. Когда я смогла бы доказать тебе, что вернулась не потому, что нуждаюсь в твоей помощи. — Мэтью не отвечал, и Стелла отступила к двери. — Мне не следовало приезжать. Увидев меня, ты снова вспомнил то, что хотел бы забыть. Прости, Мэтью.

— Подожди минутку, Стелла, — прошептал он. — Я хотел бы знать еще кое-что. Люди не меняются потому, что ты хочешь этого. И это именно то, чего я не могу понять в тебе. Почему ты влюбилась в меня сейчас, когда прежде только презирала?

— Я никогда не презирала тебя! — Стелла сказала это двери, не в силах повернуться и взглянуть на него. — В нашу первую ночь Я боялась тебя… вот почему я была такой жесткой… а в ночь, когда я узнала о Белл… — Она стиснула руки. — Я была так оскорблена, что просто хотела в ответ оскорбить тебя.

— Ты забыла еще про один вечер, — напомнил он ей.

— Я никогда не смогу забыть этого, — прошептала Стелла. — Этот вечер доказал мне, что я никому, кроме тебя, принадлежать не смогу. — Собрав все свое мужество, она оглянулась на него. — Я не сказала ничего грубого в ту ночь, Мэтью, я даже не сопротивлялась! В ту же минуту, как ты поцеловал меня… овладел мной… я попыталась дать тебе понять, что люблю тебя. — Стелла опустила голову, и слова ее стали почти неслышны. — Я, очевидно, не преуспела.

— Стелла! — В два шага Мэтью оказался около нее и так крепко схватил ее за плечи, что она вздрогнула. — Конечно, я знал! Просто боялся поверить. Я хотел тебя так сильно, что боялся, не плод ли это моего воображения, твой отклик. — Он взял в ладони ее лицо и заставил посмотреть на себя. — Почему я? — горячо спросил Мэтью. — Почему я, а не Чарльз? Он человек твоего круга, Стелла. Он мог бы дать тебе все, чего бы ты ни захотела.

— Я хочу тебя! — закричала Стелла.

— Тогда не было бы возвращения… — Он все еще сомневался. — Если ты останешься здесь, я никогда не позволю тебе уйти.

— Я и не хочу. Мое место рядом с тобой. Возьми меня, Мэтью. Возьми меня и скажи, что любишь меня!

Долго-долго Мэтью смотрел в ее глаза, потом неуклюже притянул к себе и прижался щекой к ее щеке.

— Разве ты не знаешь, что в тебе вся моя жизнь, разве нужно говорить об этом? — Голос его стал хриплым и прерывался. — Как было нехорошо, когда ты ушла. Фабрика, дом, друзья — все это ничего не значит, если тебя нет рядом, если я не могу разделить это с тобой.

— Я всегда буду здесь. Ты больше никогда не останешься один.

Мэтью вздрогнул и так тесно прижал ее к себе, что она услышала, как тяжело бьется его сердце.

— Я все еще не могу поверить… услышать твои слова, что ты любишь меня… Это похоже на мечту. — Он взъерошил Стелле волосы и тут же чуть отстранил ее от себя. — Ты их обрезала?

Стелла прищурилась:

— Я отращу их снова, если хочешь.

Вместо ответа, Мэтью наклонился и коснулся губами мочки ее уха. — Нет, — вполголоса сказал он, — оставь так. У меня появилось больше мест, куда тебя можно поцеловать!

Она обняла его за шею и прижалась к нему:

— У нас масса времени, чтобы все уладить, Мэтью.

— Звездочка моя… — Он начал целовать ее, но вдруг остановился и помрачнел, будто что-то вспомнив.

— Что случилось, Мэтью? Ты рассердился?

— Только на себя. Я не безупречен и сознаю это. Но на этот раз мы начнем наш брак должным образом. Джесс, подыщет себе собственное место.

— Она уже сказала мне.

— А, — он кивнул, — главная «помеха» устранена. Следующее дело — наш медовый месяц. Венеция тебя привлекает?

— Мне не нужен медовый месяц. Я счастлива везде, если мы вместе.

— Нет, — твердо заявил Мэтью. — Я хочу, чтобы у нас был медовый месяц и ты принадлежала только мне. Тебя не пугает эта мысль?

Стелла положила ладонь ему на затылок, заставила Мэтью наклониться и дотянулась до его губ:

— Вот ответ на твой вопрос.

— Хорошее начало, — прошептал он, — но мне хотелось бы, чтобы ответ длился подольше.

И она ответила ему.




Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.