Руины
Ричард Ли Байерс


Забытые королевства: Год бешеных драконов #3


Заключительная часть трилогии «Год Безумных Драконов».

Некоторые из злых драконов становятся героями, когда на Фаэрун обрушивается тысячелетнее проклятие. Но знать причину бедствия и суметь его преодолеть — две совершенно разные вещи.

И когда большинство жертв проклятия уже не имеют совершенно никакой защиты, бороться с ним становится в разы сложнее.

На дальних ледяных пустошах дикого севере в разрушенной крепости есть лекарство от бешенства. Драконы, живые и мёртвые, разумные и сошедшие с ума, добрые и злые, объединяется вместе для того, чтобы спасти свою могучую расу. Для полуголема излечение рептилий становится уже не столько долгом службы, сколько — любви. И именно из-за этого для Дорна это так важно.

Год Безумных Драконов омыл кровью Фаэрун. Но он близится к концу.

Любительский перевод с сайта shadowdale.


Ричард Ли Байерс

Руины


ПРОЛОГ


2 число месяца Элейн, Год Неуправляемых Драконов (1373 DR)


Холодный ветер, слишком холодный для конца лета, дул с запада, заставляя Стайвэла Шергобу ещё глубже закутаться в плащ из медвежьей шкуры. Бледные мерцающие огоньки танцевали в ночном небе, − они были похожи на зелёные и пурпурные звёзды, что порой можно увидеть на севере. Только эти западные огоньки были белыми и голубыми. Цвета льда.

Приземистый сероглазый следопыт как раз был на дежурстве, и он должен был доложить о сверхъестественном феномене. Шергоба аккуратно прошёл в центр священной рощи только для того, чтобы выяснить, что, как обычно, ни о чём докладывать уже не нужно. Тринадцать друидов уже почувствовали атаку и начали приготовления, чтобы отразить её. Мадислак Пемск, лидер ковена, сутулый пожилой мужчина, с покрытой пятнами лысой головой, орлиным носом, в коричневой робе, прошептал слово силы и воткнул конец посоха в вязанку дров, от чего те воспламенились. Молодой жрец, белокурый, со светлой кожей как у Стайвэла, да и у любого другого жителя Соссала, прижал губы к стволу дуба и что-то прошептал. Закрыв глаза, нарочито медленно, красивая женщина в короткой тунике без рукавов танцевала с бронзовым серпом в руках.

«С ними всё в порядке», расслабился Стайвэл. «Это их вид боя, и всем найдётся работа.» Кроме него. У него были определённые магические способности, чары, которыми владели поколения разведчиков и охотников, но ни одно из этих умений не могло помочь решить проблемы, с которой они столкнулись.

Всё, что он умел делать, − его чешуйчатый доспех цвета слоновой кости явно свидетельствовал об этом − убивать драконов, чем он и должен заниматься. Белые змеи доставляли много хлопот Соссалу — об этом было хорошо известно. Но такого, как в этот год, когда все они разом сошли с ума, не было никогда. Его родина нуждалась в воинах, чтобы бороться.

Но нужны были и друиды, способные противостоять постоянной угрозе с запада, и бароны считали, что заклинателям необходимы защитники. Таким образом, Стайвэл, хотя и неохотно, оказался там, куда отправили его наставники, в то время, когда другие зарабатывали славу, золото, земли и признания красивых женщин, уничтожая драконов.

В прошлом Стайвэл и сам неплохо зарабатывал, но промотал всё состояние, сам того не заметив. Соответственно, ему нужны были деньги, но не похоже было, что он получит их в ближайшее время. Что ж, нет смысла сожалеть об этом. Не теперь, когда он еще выполнял скучное и бесполезное задание. Он вернулся на свой пост на краю леса. Отсюда можно было лицезреть все вверенные ему просторы и сверкающее небо над головой.

Спустя некоторое время голубовато-белое свечение слилось в призрачную великаншу. С тех пор, как он прибыл в Рудную Долину, следопыт наблюдал это уже с полдюжины раз. Несмотря на это, следопыт задержал дыхание − это зрелище было единственным в его нынешнем существовании, что ему не надоедало. Бледная и стройная, одетая в свободное платье с глубоким декольте, она была совершенной, красивой, даже несмотря на то, что её взгляд не выказывал мягкости, доброты и любви, а лишь решимость и алчность. Друиды настаивали на том, что это не была богиня, а только образ волшебницы, которая нарисовала себя на небе. Но Стайвэлу трудно было в это поверить.

Её рот двигался, а руки вырисовывали мистические фигуры. В центре рощи друиды пели противодействующие заклинания. Ветер усилился, поминутно меняя направление, становясь то холоднее, то теплее из момента в момент. Ветви трещали, а листья срывало с деревьев.

Через час или два видение исчезнет, ветер успокоится, и всё будет как до того. Так все и бывало с тех пор, как начались магические противостояния декаду назад. Хотя и оставаясь насторожённым, Стайвэл забрался повыше в крону синелиста и уселся так, чтобы спокойно наблюдать за женским силуэтом.

А потом она посмотрела на него.

Или просто обратила взгляд вниз. Она же не могла, в самом деле, смотреть на него, потому что это был просто тень, силуэт, призрак. И даже если могла, она вряд ли бы заметила его, как не замечает человек муравья за милю от себя.

И все же это было странно. Она никогда так не смотрела вниз раньше, и, каким бы нелогичным это не казалось, он не мог избавиться от ощущения, что она смотрит прямо на него. Шергоба нутром чувствовал, хотя разум и отказывался это принимать.

А потом призрак заговорил с ним.

Её голос-сопрано, нежный и низкий, с акцентом каких-то дальних земель, вычленялся из завывания леденящего ветра. Возможно, он всегда был в этом ветре, просто Стайвэл не слышал его раньше.

− Нет причин для беспокойства, − сказала она низким голосом. − Всё в порядке.

Какая-то часть его понимала, что она лжёт, но эта часть не контролировала его язык. Следопыт лишь выдохнул весь воздух, который мог использовать, чтобы выкрикнуть предупреждение и повалился, так как его мышцы стали тяжёлыми и вялыми.

Потом, впервые, он увидел её улыбку.

− Хорошо, мой милый мальчик, − сказала она, − очень хорошо.

Он улыбнулся в ответ и получил удовольствие от её одобрения. Пока не заметил тёмные фигуры, мелькающие по её огромному, светящемуся телу, словно пятна на платье. Трудно сходу было понять, что это за фигуры, особенно в его теперешнем состоянии, но он провёл много лет, охотясь на змеев, чтобы понять, − летят драконы.

— Всё в порядке, − промурлыкал силуэт. − Драконы мои дети, они не причинят тебе вреда.

На мгновение Шергоба поверил этим словам. Но его воспоминания не дали ему так просто потерять дух. Несмотря на свой юный возраст, он был свидетелем всех тех бед и разрушений, чьими источниками были драконы. Как и у любого жителя Соссала, у него были свои причины ненавидеть драконов, и никто не может убедить его в их безвредности, даже…

Следопыт понял, что часто дышит, словно пробежал много миль, а ещё трясётся от холода. В какой-то момент, шар льда − наверное, результат магии − покрыл его одежду и кожу.

Важным было то, что он избежал этих чар. Стайвэл с ужасом увидел, что только ему так повезло. Остальные его товарищи, подошедшие к краю леса, чтобы посмотреть на силуэт в небе, стояли неподвижно покрытые льдом. Тем временем, драконы почти приблизились к долине.

Стайвэл потянулся за рофьим рогом на бедре. Один из друидов создал такой рог, что от его звука у воина прибавлялось силы и смелости.

Молясь о том, чтобы звук рога вывел товарищей из оцепенения, Стайвэл приложил его к губам и подул изо всех сил. Чистый звук разнёсся в ночном мире. Его боевые товарищи встрепенулись, а миг спустя закричали, как только увидели приближающихся драконов. Некоторые разрядили арбалеты. Остальные быстро готовили оружие. Стайвэл спрыгнул с дерева, натянул длинный лук и проговорил заклятие. Рептилии размером с дом и бледные, как кость, приземлились на краю леса и устремились к деревьям.

Клиновидная морда с острым гребнем на макушке нацелилась на Стайвэла. Дракон изогнул шею и атаковал. Стайвэл успел спрятаться за стволом синелиста.

На него хлынул поток холода, дыхание белого змея, пронизав до костей, но дерево немного его защитило, а чары против льда, что он успел применить, отвели остальной эффект. Стайвэл быстро выговорил заклинание, вынул стрелу и, выглянув из-за дерева, спустил тетиву. Стрела летела точно в серебряный глаз рептилии, но дракон мотнул головой, и снаряд не попал в цель. Но стрела застряла в морде чудовища. Благодаря магии рейнджера белая броня защищала дракона сейчас не лучше тонкого пергамента. Дракон зарычал, развернул свои крылья, ломая ветви, и ринулся к жертве. Огромные лапы твари сотрясали землю.

Отступая назад, Стайвэл продолжал стрелять из лука. Вторая стрела скользнула по чешуе. Третья застряла в груди, но не замедлила дракона.

Стайвэл отбросил лук в сторону и достал свой палаш. Барды любят петь о героях, которые в одиночку убивают дракона в ближнем бою, но Стайвэл не знал никого, способного на такое. Только подумать, несколько минут назад он мечтал бороться с драконом. Во имя Королевы Леса, каким же он был глупцом!

Белый дракон зарычал, готовясь к атаке. А потом залп стрел понёсся к его боку. Тварь повернулась к источнику беспокойства, и её пронзил зелёный свет. Ослепляющая, потрескивающая молния врезалась в дракона и вылетела с другой стороны тела. Защитники друидов были воинами и следопытами, но было и несколько волшебников, двое из них атаковали дракона магией. Существо свалилось и начало хлестать хвостом, сметая и круша кусты. Стайвэл едва отскочил, чтобы не попасть под удар.

Он хотел поблагодарить своих товарищей, что спасли его от верной смерти, но вместо этого прокричал предупреждение. Потому что их собственная смерть подкрадывалась к ним сзади.

Это был самый большой, старый и сильный белый дракон, какого Стайвэл когда-либо видел. Но было в нём что-то ещё, что-то, что Стайвэл только в страшных сказках и слыхал. Куски его чешуи сгнили, а кости светились сквозь прорехи в шкуре. Его крылья походили на лохмотья, а пустые глазницы горели ярким пламенем. Это мог быть только драколич, дракон, ставший нежитью и, тем самым, увеличивший свои силы десятикратно.

Предупреждение Стайвэла не помогло. Его товарищи сгруппировались, чтобы прикрывать спины друг друга, но это обрекло их. Когда драколич прыгнул на них, он передавил почти полдюжины людей, и чудовищу понадобилась секунда-другая, чтобы разделаться с остальными. Челюсти перекусили лучника пополам. Ударом когтей драколич разорвал ещё одного. Взмахи крыльев сбили с ног остальных воинов. Длинный хвост метался взад-вперёд, снося всё на своём пути и подкидывая тела в воздух.

Драколич плотоядно посмотрел на Стайвэла. Кусок льда, наподобие длинного копья, появился в воздухе перед монстром и через миг понесся к рейнджеру. Стайвэл попытался уклониться, но не сумел, и копьё ударилось в его грудь и взорвалось, причиняя сильную боль, замораживая и осыпая его лицо мелкими осколками льда. От удара Шергоба упал на спину.

Однако следопыт всё ещё был жив. Броня, заклинание защиты и удача снова спасли его. Но Стайвэл также знал, что если он хочет выжить, ему надо прикидываться мёртвым. Он так и остался лежать, не двигаясь и следя за драколичем чуть приоткрытыми глазами.

Дракон-нежить запрокинул голову и присматривался к Стайвэлу. Шергоба ужаснулся, когда понял, каким был дураком, надеясь обмануть дракона подобным способом. Чувства рептилий в разы превосходили человеческие. Дракон, конечно же, слышал свист воздуха при выдохе, чувствовал биение сердца в…

Драколич развернулся и скрылся. Или смерть следопыта выглядела слишком очевидной, чтобы проверять, или что-то другое соблазнило дракона. Сжимая зубы от боли ран − он надеялся, что ничего серьёзного не повредил и обошёлся синяками, кровоподтёками, на худой коней, парой сломанных рёбер − Стайвэл поднялся на ноги, огляделся и пришёл в отчаяние от увиденного. Среди творившегося хаоса ему удалось разглядеть, как четыре дракона атаковали рощу. От подобного нападения, гарнизон, даже при лучших обстоятельствах, не смог бы отбиться. Без возможности подготовиться шансов выжить не было. Воинам повезло убить одного молодого дракона, но остальные расправились с защитниками почти сразу. Белый дракон напал на копейщика, схватил челюстями и проглотил целиком. Призванный камнепад раздавил лучника, а ледяное дыхание заморозило нескольких воинов на месте. Было очевидно, что защитники не выстоят.

Единственное, на что можно было надеяться, − это то, что они выиграют достаточно времени, чтобы друиды смогли спастись.

Но Стайвэл думал, как поступят жрецы? Сфокусировавшись на своих ритуалах, призывах духов и сил на других планах бытия, они, наверное, даже не осознавали, что Рудная Долина под атакой. А если и осознавали, то вряд ли думали, что атакуют драконы. В таком случае, они направятся прямо навстречу опасности, чтобы помочь с защитой.

Стайвэл затрубил отступление и закричал:

− Отступаем! Предупредите друидов!

Он обернулся и побежал. Остальные последовали за ним. На другом конце поля боя зарычал драколич. Воздух наполнился серым туманом, скрывая всё на расстоянии вытянутой руки. Холодный туман был плотным; когда Стайвэл попал в него, ему казалось, что он пробирается сквозь ряды влажных одеял, развешенной на верёвках, а земля покрывалась слоем инея. На каждом шагу была опасность поскользнуться.

Так он никогда не достигнет друидов, если, конечно, не воспользуется магией. Следопыт прочитал одно заклинание, потом другое и воздух наполнился запахами природы и зелени. Его шаги стал шире и быстрее, а координация лучше.

Однако, плохая видимость все еще была помехой. В тумане раздался крик умиравшего рядом воина, и Стайвэл старался не думать о том, что такая судьба могла постигнуть и его, что он идёт прямо в глотку дракона, сам того не ведая, пока не стало бы слишком поздно. Наконец, Шергоба выбрался из тумана и побежал вперёд. Горстка выживших защитников последовала за ним.

Как следопыт и боялся, друиды были всё ещё в центре рощи и готовились дать отпор атакующим. Мадислак вымолвил заклинание, которое превратило его кожу в камень. Другой друид отрастил на левой руке иглы в то время, как третий встал на четвереньки, превращаясь в громадного волка.

− Нет, − прохрипел Стайвэл: его грудь болела ещё сильнее. — Это драконы. Вам нужно бежать.

Жрец с шипами на руке нахмурился.

− И оставить воинов сражаться одних? Ни в коем случае.

− Вы не понимаете, − сказал Стайвэл. − Один из драконов − драколич. И все они абсолютно здоровы и не поражены безумием. Каким-то образом они связаны с той сукой, что появлялась на небе. Это плохо, и вам нужно уходить. В грядущие дни вы будете нужны этой земле.

− Он прав, − с трудом произнес другой воин, шатаясь. Его правый бок был обморожен, а по тому, как он нагнул голову, было видно, что правый глаз слеп. − Большая часть группы уже погибла…

Драколич выскочил из-за деревьев.

− Бегите! − крикнул Стайвэл. − Спасайтесь!

Следопыт ринулся к огромному чудовищу и другие, возможно, последние из всего гарнизона, последовали его примеру.

Атакуй дракона, когда можешь ударить сбоку или сзади, и отступай, когда он повернется к тебе. Это была стандартная тактика, но она была бесполезна. Просто драколич был слишком быстрым и сильным. Его щелкающие клыки и кривые когти не давали возможности увернуться и разрывали противников на куски. На самом деле, даже его взгляд был опасным. Мечник с невидящим глазом поймал взгляд нежити и замер на месте. А потом упал на землю и лич тут же растоптал его.

«По крайней мере, друиды сбежали», − подумал Стайвэл. Один из них погладил ствол сосны и исчез. Другой прочитал что-то с пергамента и провалился сквозь землю, как будто в дыру. Остальные превратились: кто в сову, кто в летучую мышь − и улетели. Кто-то вызвал заросли колючей ежевики, чтобы задержать преследование. Может, хоть некоторые смогут спастись.

Однако один из друидов даже не попытался скрыться. Мадислак размахивал посохом и читал заклинания, и Стайвэл почувствовал прилив силы и жизненной энергии. Судя по всему, остальные выжившие воины ощутили то же самое. Мечи и топоры заработали быстрее, всё чаще пронзая молочно-белую чешую драколича.

Но это не имело значения. Существо продолжало уничтожать воинов. Когда Мадислак прокричал слово силы, жёлто-голубое пламя вспыхнуло на спине драколича, но тут же потухло, не причинив тому вреда. Дракон убил копейщика ударом хвоста, ещё одного разорвал когтями и направился к Стайвэлу. Тщетно пытаясь противостоять челюстям и лапам драколича, Стайвэл заметил, что он и Мадислак были единственными выжившими.

Драколич подпрыгнул вверх, раскрывая крылья. Как только дракон устремился вниз, Стайвэл понял, что у него нет шансов увернуться от стремительной атаки. Он закричал и высоко поднял меч, надеясь, что, раздавив следопыта, змей напорется на клинок животом.

В тот момент Малислак прочитал заклинание, и сила снова полилась сквозь тело Стайвэла. Подул ветер и унёс его, как будто он был не тяжелее пёрышка. Порыв унёс его из-под падающего дракона, поднял над верхушками деревьев и ещё выше, в небо. Рейнджер видел, что его тело было серым и прозрачным, хотя сам он себя чувствовал, как и прежде. Оглядевшись, Стайвэл заметил, что Мадислак в точно такой же форме парит рядом с ним.

Стайвэлу было интересно, могут ли они разговаривать в изменённой форме, и решил попробовать.

− Ты спас меня, − сказал он слабым, призрачным, но всё же отчетливым голосом. − Спасибо.

− Я надеялся спасти ещё кого-нибудь, но драколич убил всех так быстро. К тому же, я знал, что друидам нужно было время, чтобы скрыться, — покачал головой Мадислак.

− Ты поступил правильно, − сказал Стайвэл, − Вы, мудрецы, должны выжить, чтобы расправиться с этим.

Он указал на силуэт на западе. Она всё ещё улыбалась, и эта отвратительная улыбка была полна удовлетворения. Словно в ознаменование её триумфа с летнего неба пошёл снег.

* * *


Зетриндор смотрел на убитых им и думал, что странно не хотеть их съесть. Но он перестал чувствовать вкус живой плоти, когда превратился в нежить. К счастью, само желание убивать осталось, как и радость от победы. А насколько он понимал, он был победителем, хотя большинство друидов и улизнули от него. Зетриндор уничтожил их защитников, источник их силы и заставил бежать. Неплохо для первого хода в игре, в которую он вступил.

Ссалангэн прилетел на поляну, огляделся и понял, что битва закончилась. Подумав секунду, белый змей направился к одной из хижин, где жили друиды. Зетриндор зашипел и живой дракон съёжился. У Зетриндора и раньше не было трудностей с установлением своего превосходства. А теперь он был драколичем, тогда как остальные ещё только ждали перевоплощения, и это давало ему абсолютную власть.

− Прислужники Миллики сбежали, − сказал Зетриндор. − Кто в форме летучей мыши, кто − ночных птиц. Ты и Ринксалабэкс должны найти их. Отправляйся!

Драколич сомневался, что его слуги смогут поймать хоть кого-нибудь. Люди-волшебники, нужно признать, были хитры, а белые − самые глупые из расы драконов. И только с возрастом такие, как Зетриндор, становились по-настоящему мудрыми и хитрыми.

Однако попытаться стоило. Вдруг белым повезёт. В любом случае, это удержит их подальше от имущества друидов, предоставив Зетриндору возможность поискать сокровища. Возможно, если у него будет хорошее настроение, он и позволит другим драконам собрать монеты, кольца и другое добро с мёртвых.

Приблизившись к лачугам, драколич подумал, что было бы неплохо найти и для себя какую-то материальную выгоду. Саммастер поклялся, что посредством трансформации цветных драконов − белых, красных, голубых, зелёных, чёрных и их младших родственников − он изменит Фаэрун. В будущем мире драколичи будут править, как императоры, как истинные боги.

Это была великолепная мечта, но в реальности всё было сложнее. Сразу после метаморфозы Зетриндора Саммастер заставил его служить другому. Жалкому человечишке. Даже будучи живым, белый дракон не допускал такого унижения и, естественно, поначалу отказался. Но мёртвый волшебник продолжил свои увещевания, обещая, что это лишь на малое время и что это нужно для успеха общего плана. В конце концов, Зетриндор с неохотой согласился.

Может, Саммастер думал, что дракон согласился в благодарность за перевоплощение, новые силы и бессмертие, за защиту от бешенства. Может быть, в какой-то степени. Но драколич также понимал, что волшебник, благодетель драконов, утаил от них несколько секретов. Теперешняя ситуация указывала именно на это. Почему он считал важным помочь деспоту на западе? Как это относилось к его грандиозным планам?

Зетриндор подозревал, что ответы на эти вопросы могут стать ключом к безграничной силе в грядущем мире. И он знал, что искать этот ключ лучше всего, временно потакая желаниям лича.

Даже если он и не узнает ничего, это ещё не значит, что не стоит пытаться. Много военачальников сражались во имя короля или королевы, лишь для того, чтобы понять, что война и им принесёт много полезного.

Начать можно с малого − с имущества друидов.

Зетриндор просунул голову в дверной проём хижины и обнаружил железный котёл над дымящейся ямой. Внутри него пульсировала, словно живое сердце, магия. Кончиком когтя он начертил руну на земле, начав выяснять предназначения варева.


ГЛАВА 1


12 число месяца Хейм, Год Неуправляемых Драконов


Паря на ветру рядом с Дживексом, Тэган Ночной Ветер пристально вглядывался в всадников, едущих по степи. Авариэль понимал, что его, равно как и миниатюрного дракона, уже заметили, − это была цена полёта на виду у всех. Хоть эльф и видел угрозу издали, находясь в воздухе, но видели и его самого.

Но были ли угрозой всадники? Некоторые кочующие племена вели себя дружелюбно с чужаками. На самом деле чернокрылый эльф вместе с товарищами прибыл в Нарфелл как раз для того, чтобы вести переговоры с подобными племена в то время, как большинство сородичей Кары, от природы награждённые возможностью летать на бо льшие расстояния в самых экстремальных условиях, разыскивали неведомой источник болезни на гораздо менее гостеприимном Севере.

− Может, стоит взглянуть поближе? − спросил Тэган

− Почему бы и нет? − ответил Дживекс. Близился закат: хотя солнце и уже было красным и не оставляло бликов, серебристая чешуя маленького дракончика продолжала переливаться всеми цветами радуги. − Вряд ли они посмеют потревожить нас, когда увидят меня.

Тэган улыбнулся.

− Я подозреваю, что слухи о твоей доблести еще не достигли этого уголка мира. Но всё будет в порядке, стоит лишь соблюдать осторожность.

Сложив крылья, летуны направились к всадникам. По сути, кочевники выглядели абсолютно так же, как и любые другие жители степей, виденные Тэганом с тех пор, как они оказались в этих диких землях, где росли чахлые травы и кочевали стада оленей. Вооруженные копьями, луками и ятаганами, они были тощие и смуглые, а длинные волосы цвета воронова крыла стягивали в конский хвост на затылке. Из-за горделивых манер и любви к яркой одежде и драгоценностям, варвары очень походили на повес Лирабара, что очень изумило Тэгана при первой встрече. Каждый ехал верхом на выносливом, длинноногом нарском скакуне, что так ценились на Севере.

Чем-то эта группа отличалась от остальных, но Тэган с первого взгляда не мог понять, чем именно. В то же время авариэль заметил, что те не проявляют враждебности. Возможно, кочевники попросту таращились во всю на Тэгана и Дживекса. Авариэлей редко когда увидишь, как и волшебных дракончиков. Эльф спикировал вниз, а Дживекс последовал за ним.

− Приветствую! − произнёс Тэган. − Мы с моим другом являемся посланцами Гарета Драконобора, правителя Дамары. Нам нужна информация, которая может послужить на благо всем народам, в том числе и Нарфеллу. Поэтому нам очень хотелось бы поговорить с вами.

Крепкий, с грубыми чертами лица командир, бывший во главе отряда, кончиком копья указал на землю перед собой, давая знак приземлится. В своё время Тэган получал более вежливые приглашения. Однако он сложил крылья и опустился на землю. А Дживекс опять последовал за ним.

Краем глаза Тэган заметил маленького сухопарого всадника сразу за главой отряда, поднимавшего полированный эбонитовый прут с золотым навершием. Авариэль хотел было крикнуть Дживексу, чтобы тот был острожным, но к тому времени палочку уже окутал зелёновато-бирюзовый свет. Сияние было прекрасно, оно завораживало и пленяло душу. Все, что хотел, все, что мог сделать Ночной Ветер, − кружить в воздухе и, не отрываясь, смотреть на подобную красоту.

Рилитар Тенистая вода сказал ему однажды, что очень сложно поработить волю эльфа. Откуда-то из глубин поднялась волна ярости − Тэгану удалось отвести взгляд, и он сразу увидел, что всадники уже приготовили короткие, сильно изогнутые луки и натянули тетивы.

Эльф не мог увернуться от такого количества стрел одновременно, и у него не было времени, чтобы прочитать заклинание. Ночной Ветер взмахнул крыльями, прижался к земле так быстро, как мог. Туча стрел зажужжала над его головой. Авариэль сделал попытку взлететь, но сила тяжести крепко держала его. Тэган скривился от боли в лодыжке и упал на колени. И тут до крылатого эльфа дошло, что странного было в этой группе: с ними не было детей, а из женщин в отряде были только воительницы. Это был боевой отряд, но он не понял этого раньше.

Но не время корить себя − сначала ему предстоит разобраться с этой проблемой. Хорошо, что передние всадники закрыли его от лучников, находившихся позади. Но эти же войны находились всего в нескольких ярдах, готовя копья и понукая коней.

Тэган поднялся. Лодыжка сильно пульсировала, но, по крайне мере, слушалась его. У эльфа всё ещё не было времени на чтения заклинания, поэтому он просто вытащил меч из ножен, − нары были близко.

Авариэль уклонился от одного копья и отбил другое. Второй нападавший — вождь − зарычал и попробовал сбить Тэгана конем. Эльф отпрыгнул влево и тяжёлая широкогрудая лошадь пронеслась мимо, промахнувшись лишь на пару дюймов.

На него мчалось лишь двое наров — попытайся вмешаться остальные, они лишь помешали бы друг другу. Тем не менее, оставшиеся не у дел кочевники развернули своих лошадей, чтобы попытались окружить Тэгана, и изготовили копья для удара.

К счастью, это заняло время. Тэган получил возможность прочитать заклинание и исчезнуть отсюда… но это означало бы бросить Дживекса. Эльф оглянулся в поисках дракончика, но того нигде не было видно.

К этому времени нары уже почти взяли его в кольцо. Он вытащил моток тёмной кожи из своей поясной сумки, держа её, произвел мистические пасы и произнес заклинание. Копьё метнулось вперёд, но не поразило цели. Тэгану даже пришлось уворачиваться, − благодаря магии кочевник думал, что Ночной Ветер находился в другом месте.

Это была хорошая защита, но не идеальная: через секунду-другую враги поумнее поймут, что к чему, или же кто-то по чистой случайности попадет в него. Тэгану нужно было постоянно двигаться, чтобы в него не попали сбоку или сзади. Пытаясь не обращаться внимания на боль в лодыжке, крылатый эльф отступал, уклонялся, парировал и, наконец, у него получилось пробиться сквозь лес копий. Благодаря Рилитару, зачаровавшему его оружие, меч Тэгана, на вид такой тонкий, на деле был смертоносен.

− Дживекс, где ты?! − крикнул эльф.

Ответа не последовало.

Колдун племени направил своего коня в круг из копей. Он больше не держал эбонитовую палочку. Очевидно, с того момента, как Тэган поборол её силу, колдун решил использовать другую магию. Кочевник прокричал несколько слов на одном из тайных языков, а левой рукой нарисовал в воздухе треугольную фигуру.

Тэган не мог сказать, чего хотел добиться колдун, но подозревал, что тот хотел либо убить его, либо сильно травмировать, и искусная иллюзия, одурачившая копейщиков, не поможет здесь… Развернув крылья, авариэль собрал все силы и отчаянно бросился на мага. Удар меча, пускай и не точный, помешает произнести заклятие.

К несчастью, кочевники по обе стороны колдуна поняли ход мыслей Тэгана и подняли копья, защищая волшебника. Стоит Ночному Ветру сделать рывок и его попросту наколет на острия защитников колдуна.

Облако сверкающего пара поднялось с земли прямо перед кочевниками. Оказавшиеся в зоне поражения маг, его защитники и даже лошади закачались под действием дурмана. Ухмыляясь и фыркая от смеха, колдун прекратил чтение заклинания за пару слогов до завершения.

С хлопком появился Дживекс. Использовав заклинание, дракончик стал видимым. Стрела застряла в его спине прямо там, где серебряное крылышко сходилось с телом, − поэтому он ползал, а не летал.

Дживекс стремглав бросился к Тэгану. Нары, которые не попали под действие дыхания дракончика, пришпорили своих лошадей и нацелили копья прямо на него.

Дживекс заржал, словно он сам был лошадью, и большинство мчавшихся на него лошадей оробели. Тэган сделал выпад в сторону одного из нападавших, срубил наконечник копья и, обойдя сбоку, ударил лошадь мечом по плечу. Животное заржало от боли и подалось назад.

Дживекс прыгнул Тэгану на спину и прицепился между крыльев эльфа. Авариэль не ожидал такого поворота событий — из-за лишнего веса он снова почувствовал боль в лодыжке и слегка растерялся.

− Перестань паясничать, − крикнул Дживекс, − и уноси нас отсюда!

Тэган начал колдовать, уворачиваясь от одного копья и отбивая другое. Дживекс наблюдал за результатом своего колдовства − клубами тонкой серой дымки. Когда туман касался кочевника или его животного, те как словно сразу забывали, что они собирались делать перед этим.

Тэган закончил колдовать. Мир исчез во вспышке света, а потом всё встало вновь, как прежде. Но нары были на сотнях ярдов в стороне. Тэган кинулся в траву, чтобы варвары его не увидели.

− Ай! − восклицал Дживекс, всё ещё цеплявшийся за спину Тэгана. − Осторожней! Когда ты дёргаешься, моему крылышку больно!

− Ты и так водрузился мне на плечи, − ответил Тэган. − Разве так необходимо впиваться в них когтям?

Дракончик засопел.

− Хватит столько жаловаться. Ты голосишь, словно только вылупившийся из яйца детёныш.

Тэган вздохнул.

− Слезай и дай мне осмотреть твою рану.

* * *


Павел смотрел на темнеющее небо, высматривая Тэгана с Дживексом, улетевших куда-то на север. По словам Рэруна они собирались поговорить с колонной кочевников. Павел не имел малейшего представлений, откуда приземистый, румянощёкий арктический дварф знает это, но не сомневался, что его друг прав.

− Кара и я можем пойти за ними, − сказал Дорн, стоявший возле фургона. Солнечный свет оставлял блики на его большой броне и ноге-протезе. − Мы можем долететь туда за пару минут.

− Только в том случае, если я приму форму дракона, − отозвалась Кара, в тот момент бывшая в образе стройной девушка с фиолетовыми глазами и волосами цвета луны. − И если нары увидят приближающегося дракона − они запаникуют.

− Особенно с огроподобным всадником, сделанным наполовину из метала, на твоей спине, − уступил ей Дорн, но без обычной горечи в голосе. С того времени, как они с Карой полюбили друг друга, его отношение к самому себе стало на порядок лучше

− Но если наши друзья в беде…

− Вот летит Тэган! − воскликнул Уилл, стоящий в фургоне между тюков с подарками, приготовленных для кочевников. Чёрные кудрявые локоны обрамляли лицо полурослика, а изогнутый меч, слишком большой для представителя расы размерами с человеческого ребенка, висел сбоку.

− Но где же Дживекс?

Рэрун пригляделся, голубые глаза сошлись под белыми густыми бровями.

− Тэган несёт его. Они попали в переделку. И нам стоит приготовиться.

Дварф достал свой лук из фургона и одним, обманчиво легким, движением надел тетиву.

Тэган приземлился, морщась от боли и стараясь не опираться на левую ногу. Он осторожно положил Дживекса на землю, и волшебный дракончик отблагодарил его шипением.

− Дживексу нужна ваша помощь, Мастер Шемов, − сказал авариэль. − А после я буду премного благодарен, если вы посмотрите мою лодыжку.

− Конечно, − сказал Павел и опустился на колени, чтобы осмотреть Дживекса.

Уилл демонстративно отвернулся.

− Я не буду смотреть, как этот мясник мучает ещё одну жертву. Моё сердце не может этого вынести.

− Тихо, − одёрнул его Дорн. Потом повернулся к Тэгану и спросил:

− Что там случилось?

− Наверняка вы и сами представляете, − сказал Тэган. Он сел и начал массировать лодыжку через кожаный бурый сапог, начищенный до блеска, даже несмотря на многодневное путешествие по этим землям.

− Мы столкнулись с несколькими дюжинами кочевников, не распознав в них боевой отряд. Всадники доставили нам несколько неудобств, пока мы не победили их.

Стрела с широким наконечником глубоко вошла в тело Дживекса. Павел знал, что его магия излечит рану, но после того, как он вытащит стрелу.

− Я должен вырвать её, − прошептал жрец, − и это будет больно. Будет легче, если ты сможешь полежать спокойно.

− Конечно, я смогу, − сказал дракончик. − В конце концов, я же Дживекс.

− Эти именно нары охотились специально на нас? − спросил Дорн.

Тэган пожал плечами, а его блестящие вороновы крылья повторили жест.

− Не могу сказать. Но теперь, когда они уже увидели нас с Дживексом, я уверен, что это не последняя встреча. Эти кочевники не похожи на тех, кто прощает обиды.

Павел открыл сумку с инструментами и достал скальпель, щуп и щипцы, мерцавшие красно-золотым сиянием.

− Тогда где они? − спросил Уилл, вглядываясь в горизонт. В руке полурослика висела боевая праща. − Кочевники должны знать, где мы, если видели, где приземлился Тэган. Лошади у них очень быстрые − им не нужно много времени, чтобы добраться сюда.

− Думаю, Тэган с Дживексом использовали магию, чтобы убежать, − сказал Рэрун. − Это научило варваров осторожности. Скорее всего, они подождут до ночи и нападут.

Павел разрезал одну из сияющих чешуек Дживекса. Волшебный дракончик в ответ на это зашипел, но, помня слова жреца, не шевелился. Пролилась свежая кровь, отдавая медью. Кара сделала пару шагов назад, чтобы запах не вызвал у неё неконтролируемого бешенства.

− Ну, − сказал Уилл, − на самом деле это не такая уж и проблема, правда ведь? Как сказала Кара — лишь взглянув на дракона, всадники побегут. Наверное, тебе стоит перекинуться сейчас, певица, пока в нашу сторону ещё не летят стрелы.

− Я могла бы, но мы потеряем возможность поговорить с ними.

− Думаю мы поздновато спохватились, − фыркнул Уилл.

− Надеюсь, что нет, − сказала Кара, − поскольку мы уже говорили с представителями Эдорейба, Вэрами и Даг Ностом — дружелюбными племенами — и не выяснили ничего. Нам нужно узнать хоть что-нибудь, не оглашая связи с Гаретом Драгонобором. Иначе наша миссия провалится.

− Она может провалиться в любом случае, − сказал Тэган. − Дикие нары, возможно, знают ровно столько, сколько и остальные.

− По крайней мере, − сказал Павел, не отрываясь от своей работы, − я уверен, что Саммастер провёл некоторое время в Нарфелле. Один из видов чернил, что он использовал для написания своего шифра…

− Вот! − сказал Уилл. − Если идиот считает, что мы здесь что-то найдём, то можете быть уверенными, что тут ничего нет. − Он усмехнулся про себя. − Я считаю, что неплохо было бы получить лакомый кусочек со стола на Фестивале Луны.

Все, занимавшиеся поиском полезных сведений, и их союзников собрались в Тентии три месяца назад, чтобы поделиться открытиями и утвердить окончательный план действий. Если не будет никаких новых известий, или информации будет слишком мало для достижения их цели, то вскорости ментальная защита металлических драконов не устоит перед возрастающей силой проклятия. Они сойдут с ума и останутся такими навсегда. А это будет означать смерть, страдания и гонения для бесчисленных народов по всему Фаэруну.

− Было бы неплохо, − сказал Тэган. − Что у вас на уме, восхитительная леди?

− Музыка, − ответила Кара. − Моя магия гарантирует, что нары услышат песню далеко отсюда, прежде, чем они подойдут на достаточное для выстрела расстояние, а также усилит влияние музыки. Перед кочевниками будет самая красивая, достойная и величественная женщина, какую они когда-либо видели. Кроме того, меня окутает сияние, увеличивающее эффект музыки. При удаче, они будут настроены к нам доброжелательно.

Дорн сердито нахмурился.

− Мне это не нравится. Ты говоришь о том, что сфокусируешь всё их внимание на себе, а такие чары не всегда срабатывают. Очень может быть, что ты сделаешь из себя прекрасную, светящуюся цель в темноте.

Да, − подумал Павел, − и пока Кара остаётся в обличьи человека, она, равно как и обычная женщина, почти не защищена от мечей и стрел.

Он вытащил стрелу из раны Дживекса, промыл её и изучил на наличие яда или смертельной магии.

− Я тоже не в большом восторге от этой идеи, − встрял в разговор Тэган. − Особенно после того, как я увидел колдуна наров. Вполне возможно, что он пересилит действие твоих чар и попытается освободить остальных из власти магии. С другой стороны, если варвары атакуют, то наверняка стрелами, а у нас достанет волшебства, чтобы защитить тебя.

− Очень жаль, что эльфу не хватило ума защитить таким образом меня, − пробормотал Дживекс вполголоса, но так, чтобы все слышали.

− А что если колдун использует огонь или лёд? − спросил Дорн. — У нас и против этого есть защита?

− Не абсолютная, − сказала Кара. − Но я знаю, как противостоять такой магии.

− В добавок ко всему, − продолжил Тэган. − Рэрун и Дживекс могут видеть в темноте, а у Кары есть заклинание, которое даст такую возможность остальным. Кто-то из нас рассредоточится в темноте, спрячется и будет следить за нарами. А шанс того, что они заметят нас, − добавил он, − намного меньше. Прояви кто-нибудь из кочевников враждебность, мы тут же избавимся от него.

Дорн потряс головой − на лице, прикрытом с левой стороны железной полумаской, скрывавшей ужасный шрам, появилось сомнение:

− Нет, это слишком…

Кара прервала полуголема единственной улыбкой.

− Парочка кочевников не так опасны по сравнению с тем, с чем нам довелось столкнуться в Северной Крепости и Монастыре Жёлтой Розы, не так ли?

Он заколебался, а потом проворчал:

− Нет, думаю, что нет.

Воображение Павла нарисовало совсем другие слова, которые Дорн не сказал бы перед всеми: Я тебя очень люблю и очень боюсь потерять. Поэтому меня иногда заносит.

− Но,− добавил Дорн, − Мы сделаем это настолько осторожно, насколько возможно, а при первой же угрозе ты перевоплотишься в дракона.

Кара склонила голову и сделала реверанс

− Как прикажете, капитан.

Павел прошептал исцеляющую молитву − его руки окутались теплом и малиновым сиянием. Он прижал их к ране на крыле Дживекса: та тут же затянулась новой кожей и чешуйками.

* * *


Ядро в праще готово к броску − Уилл лежал на животе, спрятавшись за зарослями кустарника. Благодаря магии Кары он мог видеть на несколько дюжин ярдов вокруг, хотя весь мир стал серым.

Оплетённая мягким, переливающимся всеми цветами радуги светом, бард пела неподалёку от лошадей, пони и фургона путешественников. В песне говорилось о радости верховой езды и связи между всадником и его скакуном. Уилл чуть было сам не поддался этим чарам, но знал, что нужно внимательно наблюдать за всем происходящим.

Справа от Уилла в углублении в земле лежал Павел. Ровный луг представлялся не самым лучшим укрытием, но в ночи мог сгодиться. Долговязый жрец с волосами цвета соломы покачивал в руках свой арбалет.

Без единого звука, без скрипа седла или звона сбруи нары начали появляться где-то на пределе ночного зрения Уилла. Как и защитники Кары, варвары широко рассыпались, даже начали окружать пришельцев.

Но как только всадники приблизились, у полурослика появилась надежда, что варвары не настроены враждебно. Луки и копья были опущены и словно забыты. Некоторые всадники улыбались как дети.

Не все, конечно, по крайней мере, не всё время. Некоторые нары, у кого сила воли была сильнее и ум острее, периодически хмурились, хлопали глазами и трясли головами, пытаясь отогнать от себя замешательство.

Сильнее всех сопротивлялся и боролся с чарами остроносый малый с чёрной палочкой в руке. Должно быть, это и был колдун, про которого упоминали Тэган с Дживексом. Сначала Уилл решил метнуть ядро из пращи ему в голову, чтобы вырубить, но потом передумал. Если другие нары увидят, как на их товарища напали, это может вывести их из-под контроля Кары.

Маг что-то пробормотал уродливому громадному варвару, который, судя по всему, являлся вождём. Уилл подозревал, что это было предупреждение. Очарованный песней Кары, вождь, казалось, даже не услышал слов колдуна. Он просто поехал ещё ближе к тому мерцающему и красивому свету. Через минуту рот колдуна растянулся в улыбке, он спрятал палочку в сапог и последовал за вождём.

Работает, − подумал Уилл. − Ущипните меня, если это не так.

В темноте раздался странный звук — словно кто-то завопил или что-то вроде этого. Поскольку Кара усилила эффект своей музыки, та стала громче, и трудно было разобрать иные звуки. Поэтому Уилл не был уверен, что именно ему послышалось.

Но он знал, что что-то слышал, так как колдун и пара других наров отреагировали на это. Кочевники натянули поводья лошадей, выпрямились и приготовили оружие.

Кара ответила таким высоким арпеджио, что Уилл против воли повернулся к ней. Полурослик не был бы удивлён, последуй его примеру каждая сова, олень, лиса, мышь и даже трава во всей степи. В золотом свечении бард казалась прекрасной как сама Суни Огневласая. Казалось невозможным, чтобы кто-то из наров смог сопротивляться её магии. Пока не прозвучал ещё один крик, достаточно громкий, чтобы не осталось никаких сомнений, что это вопли коня и всадника. Лошади наров были известны своей храбростью, но даже они были напуганы этим звуком. Животные начали пятиться, ржать, мотать головами, а всадники пытались утихомирить их. Радость на лицах кочевников сменилась страхом и недоумением. Маг ударил ближайших к нему наров рукой, а затем отрывисто и резко, словно рубил дрова, выкрикнул магические слова.

Уилл вскочил и раскрутил пращу. Ядро полетело точно туда, куда полурослик и целился − в голову колдуну, но только беспомощно отскочило. Очевидно, ранее колдун наложил на себя заклятие защиты от дистанционных атак.

Нар договорил последнее слово заклинания. Мерцающее кольцо начало растягиваться в разные стороны от колдуна. В то мгновение, как эта волна коснулась Уилла, его суставы так сильно заболели, что он почувствовал себя словно дряхлый старик с артритом.

Но настоящая проблема состояла в том, что эта магия освободила остальных наров от воздействия чар Кары − об этом легко можно было судить по их яростным крикам. Вождь отдал приказ нескольким варварам атаковать барда, а остальным помочь ему найти того, кто подкрался к ним в темноте.

Дюжина стрел полетела в Кару, но они отскочили от защиты драконицы. Однако Уилл сомневался, что магия продержится долго. Хоть и не владея магией, Уилл провёл достаточно времени среди волшебников, чтобы знать, что каждая атака ослабляет невидимый щит.

Он в точности не понимал, что в их плане пошло не так, но то, что ему и его друзьям остаётся только драться, было очевидно. Он метнул ещё один снаряд, и всадник слетел с лошади. Дорн или Рэрун, Уилл не заметил, откуда последовала атака, пустил стрелу в грудь другого варвара.

Павел выкрикнул:

− Нет! Защищайтесь, но не убивайте их!

− Он прав! − крикнула Кара. Как женщина или дракон, она была красива, но в момент превращения выглядела как отвратительное, распухшее нечто. − Не увечьте их…

Колдун наров не дал ей договорить, швырнув в неё огненный шар, ожегший недооформившуюся кристально-голубую чешую. Кара зашипела и отступила назад.

Повернувшись назад к Павлу, успевшему окутать себя красно-золотым сиянием, Уилл сказал:

− И какая идиотская идея на этот раз?

Прежде, чем жрец успел ответить, всадники приблизились к ним. Полетели стрелы. Уилл прижался к земле и опасные снаряды пролетели над ним. Но Павел не был так ловок, и Уилл боялся, что стрелы могли ранить жреца. Когда он в следующий момент поднял голову и оглянулся, он увидел, что Павел был невредим. Защитная аура, кулачный щит и кольчуга, очевидно, защитили его от повреждений.

Уилл мог только молиться Покровителю Воров, чтобы удача продолжала им сопутствовать, потому что только один бог знал, какие неудобства доставляет им запрет на убийства. Нары наступали, праща взметнулась и снаряд, попав одной лошади в голову, отскочил в другую, − оба животных упали. Полурослик надеялся, что всадники выжили после падения. Павел прокричал несколько слов и сделал несколько мистических пасов своим красно-жёлтым амулетом в виде солнца. Чёрная лошадь, цель заклинания, развернулась и помчалась восвояси, унося всадника, несмотря на его крики и попытки остановить животное. Второе заклинание заморозило варвара, словно статую, а его лошадь, чувствуя, что никто ею не управляет, развернулась и погнала в другую сторону.

Но оставалось ещё двое атакующих, которые почти приблизились на расстояние удара. Уилл спрятал пращу за ремень и остановился на миг, обдумывая свои дальнейшие действия. Нары нацелились на него. Полурослик кувыркнулся, уворачиваясь от копыт лошадей и острых ятаганов. Он оказался сбоку от коня и умудрился вцепиться в кожаную одежду всадника. Держаться было сложно, и, пока Уилл попробовал ухватиться сильнее, всадник напал на него. Кочевник не смог из такого положения рубить ятаганом, но он мог бить тяжелым медным эфесом.

Он попал прямо в голову Уиллу − того показалось, что из глаз посыпались искры. Превозмогая боль и ошеломление, он всё-таки умудрился крепко ухватиться за пояс кочевника. Уилл достал свой кинжал и всадил его в бедро наезднику. Шок от раны заставил варвара на секунду прекратить удары. Полурослик стал бить так же эфесом своего кинжала, целясь в почки и солнечное сплетение врага. Нар дёргался и отмахивался. Уилл пополз выше по телу всадника и нанёс удар в челюсть, от чего голова того дернулась назад. Глаза всадника закатились, и он, повалившись из седла, потянул Уилла за собой. Уилл вовремя спрыгнул и, перекатившись через плечо, невредимый быстро встал на ноги.

Но полученный ранее удар давал о себе знать. Его голова раскалывалась, а кровь заливала глаза. Полурослик утёр её и огляделся по сторонам, − он как раз увидел, как Павел отбил щитом ятаган. Сила удара заставила жреца сделать шаг назад, но он так и не прекратил читать заклинание и производить пассы медальоном. Когда он закончил заклинание, глаза кочевника широко раскрылись. Он бросил меч, натянул поводья и, заорав на лошадь, скрылся из виду так быстро, как только мог.

− Да, − сказал Уилл, − может быть, я тоже напугал бы их с помощью магии, если бы я был слишком труслив, чтобы вступить в честный бой.

− Может, я бы дрался, как ты, − сказал Павел, − если бы я, подобно тебе, не знал, как пользоваться головой. Рана не смертельная?

Уилл провёл рукой по рассечённой голове:

− Думаю, нет.

− Жаль.

Павел увидел неподалёку вороного с белыми бабками жеребца одного из наров и направился к нему, ласково подзывая. Лошадь упрямо не хотела подходить. Павел прошептал молитву и взял амулет. Хотя Уилл и не был целью заклинания, непосредственная близость к магии заставила его неожиданно почувствовать себя расслабленным и счастливым, даже если это и казалось глупым в данной ситуации, когда крики битвы, звон железа о железо всё ещё доносились из темноты. Павел снова приблизился к лошади, и жеребец позволил сесть на себя верхом. Жрец Латандера подъехал к Уиллу и посадил полурослика позади себя. Потом он осмотрел поле битвы. Уилл последовал его примеру.

Полурослик отдал нарам должное — они были храбрецами. Даже обращение Кары в форму поющего дракона не заставило варваров бежать с поля боя. Или, возможно, зная, что поблизости притаился еще враг, кочевники просто не имели возможности бежать. Как бы то ни было, они продолжали ожесточённо биться. Путники, избегая ненужных жертв, защищались как только могли.

Кара пела неистовый боевой гимн, вплетая в слова песни магию; драконица вела поединок с чернокнижником наров. Тот атаковал драконицу вспышками острой тени, разрезавшей ей крыло, а Кара ответила на это волной серебряного света, который, казалось, не возымел на колдуна никакого воздействия.

Благодаря силе, данной ему железной рукой, Дорн схватил одного жеребца за шею и опрокинул на землю вместе с всадником. Дживекс ошеломил нескольких нападающих струёй своего мерцающего дыхания, Тэган, зависнув в воздухе, уклонился от атаки копьём и нанёс удар плоской стороной своего эльфийского меча в то время, как Рэрун парировал выпад ятагана древком гарпуна. Это все, что разглядел Уилл, пока Павел не развернул лошадь в противоположном от битвы направление..

− Разве мы не собираемся помочь остальным? − спросил полурослик.

− С ними всё будет в порядке, − сказал Павел. − Если нары приблизятся к Каре, она сама в одиночку их уничтожит. Но, возможно, мы избавим её от такой необходимости.

− Как?

− Остановив Бримстоуна.

− Это он напал на наров? Откуда ты знаешь?

− Потому что я чувствую, что он где-то рядом, как ты бы почувствовал зубную боль. А теперь перестань болтать попусту и смотри в оба.

Бримстоун. Уилл напрягся. Это имело смысл. С того времени, как Уилл с товарищами отправился в путешествие, дракон-вампир не смог следовать за ними. Соответственно, он исследовал Нарфелл в одиночку, но периодически связывался с партнёрами Уилла. В действительности, они ожидали, что он должен появиться, но у дракона не было никаких причин уничтожать наров.

Кровь продолжала течь по лицу − Уилл стёр её рукой. Тут он почувствовал запах дыма, а мгновения спустя увидел длинную извилистую тень.

− Вот он! − воскликнул полурослик. − Поворачивай налево!

Павел натянул поводья и секунду спустя Бримстоун оказался перед ними. Красные глаза горели, как раскалённые угли, платиновое ожерелье сверкало рубиновым светом, несколько стрел торчало между тёмных чешуек. Бримстоун наклонился к земле, где лежали тела наров и лошадей, − один всадник был ещё жив и беспомощно корчился, а второго дракон схватил челюстями, проткнув своими длинными клыками. Раздался глотающий звук − Бримстоун высушивал свою жертву до последней капли. Лошадь не желала подходить ближе, и Павлу пришлось спешиться. Уилл быстро спрыгнул на землю, пока лошадь не умчалась с ним.

Жрец поднял свой амулет.

− Ты же знаешь, что Бримстоун наш союзник. Мы можем попробовать говорить….

Тёплый золотистый свет вырвался из медальона. Уиллу стало тепло и приятно. А вот Бримстоун закрыл глаза и замахал головой, пока свет не пропал. Хотя и не отступил далеко от своей жертвы. Он просто клыками поднял тело и откинул немного в сторону, а потом своим жутким свистящим голосом прошептал:

− Жрец солнца.

− Отпусти их, − сказал Павел.

− Ты с ума сошёл?− спросил Бримстоун.− Я видел, как ты лежал и ждал, пока музыка Карасендриэт сделает их послушными, а я решил облегчить задачу, убив нескольких сам. Можно сказать, я вам помог.

− Ну, собственно… − начал было Уилл, но горящие глаза дракона повернулись к нему и, несмотря на уверенность, Уилл запнулся. Даже для опытного охотника на драконов и другую нечисть полдурослик чувствовал себя неуютно. Было в Бримстоуне что-то определённо ужасное, что-то, что Павел, жрец Латандера, ярый враг нежити, ощущал очень сильно.

Уилл перевёл дыхание и снова начал говорить:

− Действительно, мы надеялись, что песня Кары сделает их дружелюбными к нам. И мы лежали и ждали там на случай, если её необходимо будет защищать, пойди что-нибудь не так.

Бримстоун только фыркнул, наполнив воздух острым и горьким зловонием своего дыхания.

− Будь по-твоему, но они собирались вас убить. Они враги, а их смерти не должны вас касаться.

− Знаешь, − сказал Уилл, глядя на Павла, − наверное, уже поздновато…

− Тихо! − рявкнул Павел, не сводя немигающего взгляда с вампира даже на миг. − Отпусти их, чудовище.

− Я устал от крови гоблинов и йети, − прошептал Бримстоун. − Это можно сравнить с отравой для людей. У тебя нет никакого права запрещать мне, и я намереваюсь оставить свою добычу. Будь благодарен, что я не взял твою кровь.

− Отойди, − сказал Павел. Он прокричал первые слова заклинания. Бримстоун обнажил свои клыки и с ужасной скоростью метнулся вперёд.

Проклятье! − подумал Уилл. За последние несколько месяцев, он избегал смерти от рук неисчислимых врагов, и было бы глупостью погибнуть от клыков их так называемого союзника. Он метнул снаряд из пращи прямо в огромный рубин на воротнике Бримстоуна. Считалось, что для дракона-нежити невозможно находиться далеко от логова. И ещё в Таре Павел изложил гипотезу, что, благодаря зачарованному рубину, Бримстоун нарушил это правило: уничтожение драгоценности уничтожит и самого дракона.

Снаряд попал в камень, но это не произвело ровным счётом никакого эффекта. Для ещё одного броска у Уилла не было времени. Бримстоун почти настиг своих жертв, почти нанёс удар, когда Павел прокричал:

− Латандер!

Жёлтый свет, жаркий и яркий, вырвался из амулета. Бримстоун зарычал, он почти добрался до человека и полурослика. Его чешуя цвета древесного угля загорелась.

Уилл не видел, чтобы его друг вызывал свет такой силы раньше, но Павел изменился. Борьба за окончание безумия изменила его походку, добавила новые борозды на его красивом лице и, наверное, укрепила его веру ещё сильнее. Но магии всё равно не было достаточно. Когда свет утих, Бримстоун моргал, словно на время лишился зрения, его шкура дымилась во многих местах, но он всё равно повернулся к жрецу. Он открыл пасть и запрокинул голову, готовясь использовать своё разрушительное дыхание. Павел стоял спокойно, готовый увернуться.

Уилл бросился между человеком и драконом.

− Саммастер! − крикнул он. − Помните такого?

Бримстоун замешкался.

− Ты же ненавидишь его больше, чем всё остальное, разве не так? − продолжил Уилл. − Поэтому ты здесь и поэтому ты нуждаешься в Каре и всех нас, включая Павла и меня. Ты никогда не отомстишь без нашей помощи.

Змей фыркнул.

− Ты слишком многое о себе возомнил. Я подозреваю, что если двое из вас умрут здесь и сейчас, то поиски продолжатся и дальше.

Возможно, − подумал Уилл, − но важно то, что ты снова разговариваешь, а не атакуешь нас и немного успокоился.

Несмотря на все доводы разума, Уилл всё-таки повернулся спиной к дракону и лицом к Павлу:

− А ты, − сказал полурослик, − ведёшь себя, как всегда, по-идиотски, что, в общем-то, не удивляет меня. Положить конец драконьему безумию − вот что главное сейчас, и чтобы сделать это, нам нужен Бримстоун, равно как и мы ему. Во имя Девяти Адов, он уже спас Драконобора и твою родину, разве нет?

− Я всё равно не могу спокойно стоять и наблюдать, как он питается человеческой кровью. Это претит моим клятвам и понятиям о морали.

− Хорошо, − продолжил Уилл.− Ты остановил его. Теперь оставь его.

Павел тяжело вздохнул:

− Убирайся отсюда, − сказал он змею.

− Когда-нибудь, − прошептал Бримстоун, − мы закончим наш разговор. Вот тогда мы доведём дело до конца.

Он поджал лапы, раскрыл огромные крылья и улетел прочь.

Павел следил за вампиром, чтобы убедиться, что тот действительно улетел. Потом подбежал к мужчине, который немного раньше лежал под лапами у дракона. Подоспев за длинноногим жрецом, Уилл с удивлением увидел, что дракон не растоптал нара, а ещё больше он удивился, когда увидел, что это был вождь кочевников.

Страх расплаты и чудесное освобождение выбило всю агрессию из вождя. Он сидел на земле, дрожал, лицо было пепельного цвета, а глаза таращились на спасителей.

− Всё в порядке, − сказал Павел, помогая варвару подняться на ноги.− Теперь вы в безопасности, и я помогу вам и вашим людям с ранами. Вам нужо лишь отдать приказ прекратить нападение.

* * *


Пятеро наров изучали железную руку Дорна, проверяя остроту когтей и шипов. Один по случайности глубоко поранил палец и с ухмылкой поднял его, чтобы показать товарищам. В отличие от большинства цивилизованных народов, кочевников не отталкивало уродство железных частей тела. Более того, они восхищались ими как оружием. Но Дорн ненавидел быть объектом любого внимания и прилагал усилия, чтобы не нагрубить. Впрочем, это оказалось проще, чем обычно. Вероятно, сказывалось влияние Кары.

Большинство компаньонов Дорна для наров тоже выглядели экзотично, но они переносили удивленные взгляды варваров намного проще. Прихорашивающийся Дживекс рассказывал истории о своих битвах против драконов, драколичей и демонов. Причем, по его словам, он справился со всеми врагами почти без посторонней помощи. Тэган демонстрировал ту смесь изящных манер, ума и развязности, что обеспечили ему место одного из самых почитаемых мастеров фехтования Лирабара. Разница была лишь в том, что он больше не упирал на принадлежность к сынам Импилтура, а сам звал себя эльфом. Но все же не авариэлем. Насколько Дорн мог судить, последние события убедили Тэгана в том, что эльфийская раса заслуживает уважения, но только не ветвь его крылатых сородичей. По мнению маэстро, авариэли, в силу некоей ущербности натуры, потратили столетия, прячась в глуши, словно робкие дикари, тогда как другие эльфы возводили великолепные города и совершенствовались в искусствах. Дорн с тенью кривой усмешки подумал, что если Тэган так стыдится собственной крови, то это напоминает ситуацию самого полуголема. Малар ведает, кому-кому, но не Дорну учить других относиться к себе проще. Наверное, поэтому Дорн и не любил пустых разговоров с незнакомыми людьми. Однако, Фар Квей были похожи на остальных наров и любых других варваров. Нельзя было пренебречь обменом любезностями, чтобы не обидеть их.

Наконец, главы отряда были готовы сесть к костру с Дорном и остальными. Рэрун достал флягу с бренди. Нары раскурили тонкую длинную трубку, набив смесью чего-то, с виду похожего на высушенные растения.

Нары держались со спокойным достоинством. Трудно было представить, что еще недавно они собирались перебить своих новых знакомых или пытались избежать смерти от когтей кошмарного порождения ночи. Мибор, вождь, приложился к фляге и передал ее дальше.

− Мы думали, ночной дракон − ваш союзник, − произнес он голосом глубоким и грубым, как у Дорна, − и что бард пыталась сделать нас беспомощными, пока эта тварь убивала нас.

Очевидно, таким образом он приносил извинения. Поскольку дракон действительно был союзником охотников — о чем они говорить не собирались — это было даже больше, чем они заслуживали.

− Мы понимаем, − ответила Кара, вновь принявшая человеческий облик. − Но песня была просто даром вам и знаком мирных намерений.

Тэган усмехнулся.

− Я тоже пытался продемонстрировать мирные намерения, но, похоже, доблестные Фар Квей не допускали и мысли о подобном.

Дорн не мог понять, следует ли считать двусмысленную фразу комплиментом или наоборот, но Мибор предпочел первый вариант и кивнул.

− Когда ты и этот маленький дракон впервые показались, вы упомянули, что ищете информацию, и наша помощь привела бы к обоюдной выгоде, − произнес воздь.

− Верно, − ответил Павел. Его руки и куртка были до сих пор запачканы кровью раненых, которым он помогал. − Думаю, в последние месяцы вы должны были по крайней мере слышать о том, что драконы сбиваются в стаи и несут разорение всему на своем пути, даже если сами с ними не сталкивались. Металлические драконов и мудрые чародеи объединились, чтобы найти лекарство от драконьего безумия, но для этого они должны разгадать кое-какие тайны.

− Тайны, известные нарам? − нахмурился Мибор.

− Возможно, − произнесла Кара. − Или, по крайней мере, вы можете указать нам направление, в котором искать. − Она взяла трубку, затянулась и выпустила дым в форме идеального кольца. − Нет ли у наров сказаний о временах, когда здесь жили эльфы — народ, к которому принадлежит мой друг, но, скорее всего, без крыльев?

Мибор кинул вопросительный взгляд на на Шабатаи, заклинателя и, очевидно, хранителя знаний Фар Квей. Тот заколебался, и Дорну подумалось, что маг, как и его коллеги из цивилизованных мест, не слишком любит обнаруживать свое незнание какого бы то ни было вопроса.

− Нет. Когда-то этой страной правили могущественные маги. О них у нас сохранилась память. Но они были людьми, а не эльфами.

− А какие-нибудь таинственные руины неподалеку есть? − спросил Уилл. − Особенно населенные призраками, проклятые или заполненные ловушками. Что-нибудь в таком роде.

− Города королей-волшебников похоронены под землей, − ответил Шабатаи. − Очень редко кто-нибудь находит спуск в какой-нибудь из них. Но мне не известно ни одного, да и все равно, владыки прошлого, как я уже сказал, были людьми.

− Тем не менее, они могли знать тель-куэссир и оставить о них записи, − заметила Кара.

− Согласен, − сказал Тэган, − но если наши друзья не смогут указать точное место, как-то связанное с эльфами, драконами или просто известное как хранилище древних знаний, то неизвестно, как нам продвинуться в поисках дальше. Слишком мало времени для раскопок наугад.

− А как насчет Отшельника? − спросила молодая нарская женщина с белыми татуировками на смуглых предплечьях, изображавшими вставших на дыбы коней.

Шабатаи фыркнул.

− Это не древний город или форт и не имеет ничего общего с драконами или эльфами. Но даже если он действительно существует, искать его — чистое самоубийство. К чему заводить об этом разговор?

− Если истории, которые рассказывала мне бабушка, не врут, Отшельник знает ответы на все вопросы, − ответила воительница.

− Похоже, это как раз то, что нам нужно, − ухмыльнулся Уилл.


Огр подсек живую ногу Дорна, и тот повалился на землю. Зрители, поставившие на великана, завопили в восторге, а болевшие за паренька-полуголема огорченно застонали. Дорн попытался отползти назад, но бедро было сломано, сквозь кожу проглядывала кость, а вспышка боли парализовала его. Фыркнув, огр с покрытым родимыми пятнами лицом занес огромную дубину и обрушил на тело противника. Дорн попытался откатиться и подставить под удар свою железную половину, но оружие врезалось в плоть, круша ребра. Гигантское существо нанесло еще один удар. И еще. И еще…

Дорн распахнул глаза. Удары, однако, не прекращались, хоть и были отнюдь не такими болезненными, как во сне. Он повернул голову. Кара спала, удобно устроившись рядом с живой половиной Дорна. Полуголем увидел, что она метается, тоже мучимая кошмарами. Он мягко потряс ее и, когда она стала приходить в себя, заметил Бримстоуна, смотревшего на них горящими янтарными глазами. Дорн откинул одеяло, вскочил и встал между Карой и вампиром, повернувшись к нему железным боком.

Бримстоун усмехнулся, демонстрируя длинные клыки и обдавая Дорна дымом.

− Спокойнее, − прошептал он. − Если бы я желал тебе или Карасендриэт зла, вы были бы уже мертвы.

− Твое присутствие мешает ей спать, − прорычал Дорн, понизив голос. − В любом случае, тебя не должно быть в лагере. Если нары увидят увидят, что мы разговариваем, то снова нападут.

Было удивительно, что ни один из часовых не заметил расположившуюся неподалеку огромную рептилию.

− Это бешенство отравляет ее сон, − ответил Бримстоун, − А моя магия погрузила в дрему всех варваров, включая стражу. А теперь помоги разбудить остальных. Нужно поговорить. Он повернулся и пополз прочь, приминая хвостом траву. Он аккуратно перешагивал через лежащих у затухающего костра людей, и ничто в его поведении не выдавало желания отведать их крови.

Дорн поборол вспышку отвращения и помог Каре подняться на ноги.

− Ты в порядке? − спросил он.

− Конечно. Это был просто сон.

Она отвела взгляд, и Дорн понял, что Бримстоун был прав. Только бешенство заставляло заставляло ее так стыдиться.

− Не падай духом, − произнес Дорн, чувствуя себя неловко, как и всегда при попытке ободрить. − Ты можешь контролировать себя.

− Пока что.

− Нет. Ты же знаешь, я позабочусь о тебе. Пойдем, разбудим Павла.

Они нашли жреца храпящим в объятиях татуированной воительницы. К тому времени, как он оделся, Бримстоун собрал остальных у повозки.

− Итак, − прошипел дракон. − Нары кое-что рассказали.

− Мы не уверены, − ответил, зевая, Уилл. − А ты подслушивал?

Бримстоун не удостоил его прямого ответа.

− Мне было слышно не все.

− Тогда вы пропустили занимательную историю, − сказал Тэган, расчесывая свои длинные шелковистые волосы. Товарищи певца клинка обычно держались подальше от дракона, а тот, по обыкновению, развалился в опасной близости от клыков и когтей.

− У подножия гор на востоке хобгоблинов развелось словно паразитов в брюхе дохлой коровы. Но есть клочок земли, где они никогда не появляются. Там обитает таинственное существо, мудрое и всеведущее. Но при этом недоброе и нелюдимое — отсюда прозвище «Отшельник» — а потому не горящее желанием делиться с другими своим знанием.

− В прошлом, его разыскивали те, кто отчаянно нуждался в ответах, − продолжил авариэль. − Они несли сокровища в надежде заключить соглашение. Но лишь один вернулся. Отшельник отправил его обратно, в назидание другим поразив недугом — неудержимой жаждой крови сородичей, и тот перебил все свое племя.

Уилл ухмыльнулся Бримстоуну.

− Очень похоже кое на кого.

Глаза вампира вспыхнули ярче.

− Я убил столько, что хватило бы на несколько племен.

− Без сомнения, − произнес Тэган. − Но слышали ли вы об Отшельнике? Из нас о нем не знает никто, даже Кара.

− Нет, − ответил Бримстоун. − Как и все вы, я никогда раньше не был в Нарфелле.

− У многих народов Фаэруна есть легенды о всезнающих оракулах, но то, что они действительно существуют — сомнительно, − сказал Павел. − Даже отдельно взятый бог не знает всего, хоть в совокупности они, возможно, и всеведущи.

Устроившийся на сиденье повозки Дживекс взмахнул хвостом.

− Нам не нужно, чтобы Отшельник знал 'все', лишь про то, как прояснить мои мысли.

− Справедливо, − сказал Павел. − Но подробности легенды наров заставляют меня сомневаться, что Отшельник вообще существует. Вполне вероятно, что в холмах обитает какое-то опасное существо, но вот ученым мудрецом оно может и не быть. Если оно убивает всех, кто проникает на его территорию, то как об этом узнали, чтобы рассказывать?

Он нахмурился.

− Или, возможно, со временем забылась какая-то часть истории, которая могла бы объяснить то, что сейчас кажется лишенным смысла.

− Спасибо, ученый ты идиот, твои рассуждения очень помогли, − фыркнул Уилл. − Сначала говоришь одно, потом другое.

− Лучше уж так, чем когда вообще нечего сказать, − усмехнулся Павел.

− Итак, − подытожил Рэрун. − Либо Отшельник существует, либо нет. И чтобы узнать наверняка, нужно пойти и посмотреть.

− Поддерживаю, − сказала Кара. − Я полагаю, мы узнали все, что могли, в этих степях.

− А смогли мы мало, − произнес Уилл. − Но мы могли бы свернуть на юг, к Великой Долине.

−По крайней мере, там будет теплее, − ухмыльнулся Тэган. − Сможем еще разок насладиться настоящим летом. Однако мы узнали, что цитадель древних эльфов находится где-то далеко на севере. И чтобы узнать более точное местоположение, лучше бы искать в той местности.

− Я согласен, − сказал Дорн.

−Похоже, мы все решили, − сказал Уилл. − Будем выслеживать Отшельника, а если выяснится, что мы носим воду решетом, то останется надеяться, что Ажак, Ллимарк или кто-то другой из наших партнеров найдет этот потерянный замок или что он там из себя представляет.

Он взглянул на восток, где темнота начинала сменяться оттенками серого.

−Пытаться засыпать нет смысла. Перейдем к завтраку?

−Мы еще не закончили обсуждение, − прошептал Бримстоун. − Когда вы доберетесь до холмов, я буду путешествовать с вами. Естественно, придется идти ночью, а днем отдыхать.

−Нет. Для нас будет слишком опасно, если ты будешь все время шнырять поблизости, − сказал Павел. − То, что ты атаковал наров — лишнее подтверждение.

Бримстоун выдохнул искры и едкий дым.

−Вы без всякого вреда странствовали со мной раньше, а если этот Отшельник так опасен, как говорят кочевники, я могу вам пригодиться.

Дорн повернулся к Павлу.

− Я тоже не доверяю этому созданию. Но он может быть полезен. А если он обернется против нас, ты и я просто должны будем убить его.

Павел криво улыбнулся.

− Я это запомню. А теперь, с вашего позволения, я приступлю к рассветному ритуалу.

Он отошел на несколько шагов, туда, где ничто не закрывало западный горизонт, развел руки и начал песнопение. Казалось, он слегка улыбнулся, когда, заслышав священные слова. Бримстоун зашипел, развернул темно-серые крылья и улетел.


ГЛАВА 2


25 число месяца Элейн, Год Неуправляемых Драконов


Хобгоблины оставили знаки: белые камни, выложенные символы на земле, следы на коре деревьев, − для тех, кто сможет их прочесть. Рэруну было это под силу, но он и без знаков мог по косвенным признакам почувствовать болезнь, поразившую поросшие лесами холмы.

Деревья не сильно затронули изменения, но они были низкорослыми, их ветви − искривлёнными, листья уже опадали, словно в преддверии осени. Ночные птицы перелетали с ветки на ветку, а редкие животные прятались в кустах. Рэрун заметил одно из них, − вид у существа был голодный и паршивый. Серый туман, висевший в воздухе, был тревожным. Холод не беспокоил арктического дварфа, но дымка была непроглядной и влажной.

Даже если путник и не заметил бы всего этого, явное нежелание лошадей двигаться дальше было красноречивее остального. Да, что-то очень недоброе обосновалось здесь. Вопрос в том, был ли это тот самый Отшельник или что-то иное не столь редкое. Рэрун перечислял в уме существ, которые могли бы так повлиять на воздух, землю и воду в окрестностях. Они с друзьями иногда охотились на подобных тварей, и Рэрун, как это бывало, шел впереди группы, глядя по сторонам в поисках примет, и следить за тем, чтобы они разом не столкнулись с опасностью в темноте. Тэган с Дживексом занимались тем же в воздухе. Если повезёт, то они заметят что-то полезное прежде, чем отряд углубится в это неприятное место. Такая перспектива очень беспокоила.

Рэрун обернулся назад удостовериться, что не слишком оторвался от своих друзей. Группа была на границе его ночного зрения, но он без труда мог разглядеть их. По крайней мере, поначалу. Постепенно туман становился плотнее, и Тэган с Дживексом спустились на землю, чтобы присоединиться к дварфу.

− Если мы продолжим лететь, то рискуем потеряться, − туман не даёт вас разглядеть, − сказал Тэган.

− Мне кажется, − сказал Рэрун, − он что-то скрывает. Естественный туман таким не бывает. Погода неправильная. Мы остановимся здесь и подождём остальных. Нам снова нужно собраться вместе.

Они остановились. Товарищи оглядывались по сторонам, всматривались в темноту и прислушивались довольно-таки долго, пока не показались неясные тени. Рэрун почувствовал смутное беспокойство, однако, не мог понять почему. Но до дварфа сразу дошло, что в середине группы идёт не Кара в своём истинном обличии и не огромный Бримстоун со своими горящими глазами. Дживекс уже подлетел к ним, чтобы поприветствовать.

− Что вас так задержало? − спросил волшебный дракончик.

Никто не ответил. Вместо этого беловолосое существо, которое секунду назад казалось Карой, кинулось на Дживекса, пустив в ход когти и клыки, тем самым развеяв чары, которыми были окутаны находившиеся рядом твари. Никто из них не походил на барда, её друзей или вообще на что-то живое. Вонь разлагавшейся плоти ударила в ноздри Рэруна даже с такого расстояния.

Будучи застигнутым врасплох, Дживекс просто взлетел вверх, уворачиваясь от атаки «Кары». Рэрун вскинул лук и выстрелил. Блестящая стрела пролетела под маленьким драконом и застряла в груди врага. Существо пошатнулось и завалилось назад, скорее, из-за чар стрелы, чем от физического удара.

Остальные живые мертвецы пошли в атаку. Взмахнув крыльями, Тэган прыгнул навстречу. Он скороговоркой выкрикнул слова, махнул мечом из стороны в сторону, и рядом с авариэлем появилось несколько его призрачных двойников. Дживекс кувыркался в воздухе, пикируя на разлагающиеся лица и остекленевшие глаза нежити.

Рэрун сменил лук на ледяной топор и поспешил присоединиться к Тэгану. Жирное, гигантское существо, которое прикидывалось Дорном, огрело его палкой, которую использовало как булаву. Рэрун отпрыгнул, избегая удара, и, ударил по ноге, наполовину перерубив ее. Мертвец упал. Дварф отступил назад, приготовив топор для следующего удара.

Но это движение столкнуло его лицом к лицу с маленьким существом, мельтешащим за союзником. Возможно, это был мёртвый полурослик − разлагавшаяся плоть, местами влажная, местами сухая, не позволяла определить точно. Оно прыгнуло на Рэруна с ржавым кинжалом в каждой руке. Дварф выставил топор, с трудом заблокировав атаки, а затем нанёс удар, раскроив твари череп.

В то время, пока он старался освободить своё оружие из черепа «полурослика», существо-Дорн каталось и пыталось дотянуться до Рэруна. Тэган сделал выпад мечом, и верхняя часть тела того полетела на землю.

− Это последний, − сказал певец меча. − Но от наших друзей всё ещё нет вестей.

− Значит, надо пойти и найти их, − сказал Рэрун.

Они поспешили назад по пути, которым пришли сюда, пока внезапно не вышли из тумана. Очевидно, туман был был магическим, и кто-то из их друзей произнес контрзаклинание, чтобы освободить от него участок земли. Очевидным казалось и то, что туман приглушал звуки, так как теперь Рэрун мог ясно слышать боевой гимн Кары и звуки битвы.

Его пропавшие друзья были окружены — их атаковали ковыляющие живые мертвецы и парящие над землей тени. Бримстоун и Кара − в драконьем обличьи — отражали атаки магией и своим дыханием. Павел призывал красно-золотой свет Латандера. Уилл метал камни из пращи, а Дорн − стрелы, но преимущественно они сражались в ближнем бою, когда враги были в пределах досягаемости.

− Кара! − зарычал Рэрун. − Нам нужно пробиться к вам!

Певчий дракон повернулась к ним и выдохнула яркую, потрескивающую струю. Это заставило некоторых мертвецов забыть, что они вообще должны делать, других — испытывать то, что можно было назвать для них болью. Рэрун, Тэган и Дживекс стремительно промчались по освобождённой Карой тропе. Один из обуглившихся мертвецов схватил Рэруна за лодыжку, − пришлось потратить время, чтобы освободиться от захвата. Ещё один ходячий труп потянулся к нему — Похитителю Снега пришлось немного отскочить в сторону, чтобы уйти от атаки. Мерцающая призрачная женщина соткалась в воздухе перед ними, блокируя путь, и дварф с авариэлем уничтожили ее. Они оказались в кругу друзей и приготовились встретить орду мертвецов, казавшуюся бесконечной.

Рэрун поднимал и опускал свой топор до тех пор, пока руки не налились тяжестью, дыхание не сбилось, а сердце не начало биться в груди с бешеной скоростью. Он знал, что Уилл, орудовавший своим изогнутым клинком, Тэган, поочерёдно сражавшийся на земле и в воздухе, и даже Дорн со своей нечеловеческой силой − все они тоже постепенно уставали. Запас магии заклинателей, без сомнения, тоже близился к концу.

Но наконец-то они проредили ряды врагов. Друзьям оставалось продержаться ещё немного и нежити не станет совсем. Всё начинало налаживаться. Или так только казалось, пока дварф не увидел длинное очертание чего-то, припавшего к земле на склоне холма.

Рэрун не был уверен, что только сейчас заметил это. Возможно, дварф просто раньше не обратил внимания или в суматохе битвы принял за поваленное дерево или что-то в этом роде. Но Похититель Снега знал, что гигантской тени не было там, когда он впервые оглядывал окрестности. Существо приползло туда. Существо, достаточно сильное, чтобы управлять ордой нежити, нужной, чтобы ослабить противника.

Последний упырь прыгнул на Рэруна, и дварф топором расколол чудовищу череп. Дживекс выкрикнул:

− Я снова победил!

И в этот момент Отшельник поднялся.

− Святые духи музыки! − выдохнула Кара.− Это же ллинорн. Потрошитель трупов.

Уилл достал пращу из-за пояса:

− Это большая проблема, так?

Натягивая тетиву лука, Рэрун подумал, что халфлинг абсолютно прав. Рептилия была просто колоссальных размеров − возможно даже больше Малазан. На её тёмной липкой чешуе лишай перемешался с плесенью. У существа не было крыльев или лап, − оно передвигалось по земле то рывками, то скользя. Однако это всё же был какой-то вид дракона, древний и, несомненно, мудрый и могущественный.

Рэрун задумался над тем, какая польза от двух, даже, троих (если считать Дживекса) драконов на своей стороне в данном случае. А затем, без предупреждения, Бримстоун, развернув крылья, прыгнул на Павла.

* * *


Паря на высоте нескольких ярдов, Тэган уловил движение внизу. Эльф посмотрел вниз. Ситуация была ужасной. Бримстоун неожиданно лишился рассудка и решил уничтожить столь презираемого им жреца солнца. Павел, тем временем, как и все остальные, таращился на ллинорна. Он даже не замечал стремительное приближение своей погибели. Тэган ринулся вниз. Он не мог схватить человека и улететь с ним — авариэлю не хватило бы силы крыльев − поэтому он просто упал на Павла, оттолкнув того в сторону. Бримстоун схватил только воздух там, где только что была его жертва, и зашёл на новый круг для атаки. Хвостом вампир зацепил куст, разбросав гнилую листву.

Павел упал на колени, до сих пор ничего не понимая. Тэган вновь должен был помешать дракону напасть. Крылатый эльф припал к земле и взвился в воздух, оказавшись между Бримстоуном и жрецом. Вампир ударил его, и авариэль отлетел в сторону. Как только рядом щелкнули огромные клыки, Тэган вогнал меч Рилитара в пасть Бримстоуну.

Дракон начал мотать головой и поднял переднюю лапу, чтобы растоптать Тэгана. Авариэль расправил крылья, намереваясь взлететь, но змей переместился в сторону и распростер над ним одно из своих гигантских кожистых крыльев, перекрывая эльфу путь. Тэгану ничего не оставалось, как снова припасть к земле.

Когти мелькнули над головой. Он увернулся, попытался ударить в лапу вампира, но промахнулся. Челюсти вампира раскрылись, голова вот-вот сделает резкий рывок…

Красно-золотой свет осветил ночь и рассеял остатки тумана. Бримстоун захрипел и отшатнулся назад. Высоко подняв светящийся амулет, с решительным, одухотворенным лицом, Павел шёл, чуть прихрамывая, прямо на Бримстоуна. Очевидно, он потратил не всю дарованную ему на день магическую силу в битве с упырями и призраками, хвала Огневласой Леди.

Из-за замешательства Бримстоуна у Тэгана на мгновение появилась возможность оглядеться и понять, насколько плохи их дела. Отшельник что-то отвратительно шипел — наверняка, начальные слова заклинания на каком-то демоническом языке. Кара и Дживекс парили над монстром, но они оба были меньше огромного ллинорна. А волшебный дракончик по сравнению с чудовищем вовсе был как комар.

− Пожалуйста! − крикнула Кара. − Нет необходимости драться, мы просто хотим поговорить!

Потрошитель трупов продолжал колдовство.

− Убей его! — перебил Дорн, выпуская стрелу. − Не дай ему закончить заклятье!

Кара выдохнула очередную испепеляющую струю. Дживекс оптимистично использовал свое одуряющее дыхание, целясь в нос Отшельника. Стрелы пробивали замшелую чешую — каждая размером с человеческую ладонь. Снаряды Уилла летели в цель один за другим.

Эта суматоха, казалось, нимало не беспокоила ллинорна. И точно никак не мешала ему читать заклинание. Он прошипел последние три слова, и вокруг него воплотилось облако темного пара. Попав во тьму, Кара и Дживекс с трудом могли держаться в воздухе, их кожа покрылась волдырями. Широко раскрыв пасть, Отшельник намеревался схватить находящуюся в бессилии певчую.

Дорн выпустил стрелу в одно из тёмных пятен — глаз потрошителя трупов. Даже на это чудовище никак не отреагировало, но всё же эффект был: атака, нацеленная на Кару, не состоялась, из пасти твари, обратившей взор на полуголема, повалил тошнотворный черный дым.

Тэган почувствовал мерзкий запах, и на мгновение его мышцы свело. Зловоние Отшельника обрушилось на Дорна, Уилла и Рэруна. Все пошатнулись, но лишь человек и халфлинг выстояли против этого оружия, − Рэрун бессильно упал на землю и задёргался в конвульсиях.

Тем временем Бримстоун перестал отступать перед силой Павла и светом Латандера. Глаза вампира были закрыты — свет был ему очень неприятен — но дракон припал к земле, а затем ринулся вперед, в область святой мощи, как человек, пытающийся выбить дверь. Раскрыв крылья, Тэган ринулся на помощь другу в битве против дракона.

Сражаясь с Бримстоуном и стараясь держать его подальше от соратников, атакующих Отшельника, Тэган не мог уследить за ходом всей битвы, но пары взглядов хватило для того, чтобы понять всю плачевность их положения. Казалось будто у ллинорна неисчерпаемый запас заклятий, и змею было не важно, как ему пытались помешать, − монстр посылал одно заклинание за другим.

Кружащиеся клинки возникли в воздухе и врезались в бок Кары, прежде, чем она успела уклониться.

Откуда-то сверху Дорна поразил огонь, сжигая его одежду и человеческую плоть. Полуголем рухнул на землю и начал кататься по ней, пытаясь сбить пламя. Дживекс призвал было себе на помощь гигантскую сову, но одного клацанья челюстей Отшельника хватило для того, чтобы птица исчезла прежде, чем успела полностью материализоваться. Тогда волшебный дракончик попробовал вызвать разноцветный водоворот в попытке ослепить чудовище. Ллинорну, казалось, было достаточно одного усилия воли, чтобы развеять иллюзию. Отшельник замахнулся огромной когтистой лапой, пытаясь разорвать Дживекса, но ему помешала Кара, продолжавшая петь даже несмотря на раны в боку.

Тэган попытался обуздать панику после того, как чудом избежал сокрушительного удара хвоста Бримстоуна. Им с друзьями доводилось сражаться с цветными драконами, драколичем, солнечным змеем, демонами и многими другими опасными тварями. Смогут одолеть и ллинорна. Но, как он не старался, крылатый эльф не смог полностью уверить себя в победе. В другое время — возможно. Но не тогда, когда силы на исходе, а удача отвернулась.

Если только….

Он повернулся к Павлу и закричал:

− Вам придется сдерживать Бримстоуна самому!

Потом взглянул на Кару с Дживексом:

− Улетайте! Улетайте так далеко, как только сможете!

Он подлетел ближе к Дорну, Уиллу и Рэруну, все еще дрожащему и пытавшемуся подняться на ноги:

− Продолжайте стрелять! Раньте его!

− А что, по-твоему, мы до сих пор делали? − съязвил Уилл, раскручивая пращу. − Ели сосиски и пили эль?

− Отвлеките Отшельника, пока Кара и Дживекс не улетят, − продолжил Тэган.

Дорн выпустил ещё одну стрелу:

− И каков план?

− Просто доверьтесь мне, − и Тэган выпалил одно из заклинаний, которое ещё не успел истратить.

Мир вокруг замерцал, и авариэль оказался за огромной головой Отшельника, поросшей щетиной и местами покрытой плесенью. Шея рептилии казалась ему изогнутой дорогой.

Внизу Павел, чей запас заклинаний подошёл к концу, отбивался от Бристоуна булавой. Вытащив свой изогнутый меч, Уилл приближался к жрецу, намереваясь помочь. Дорн и Рэрун продолжали стрелять в Отшельника, следуя указаниям Тэгана и тем самым давая возможность Каре и Дживексу улететь.

Драконы попытались было это сделать, но потрошитель трупов не предоставил им такой возможности. Не обращая внимания на стрелы, ллинорн наседал на Кару с Дживексом — отвернуться означало тут же получить от него удар.

Тэган надеялся, что его план сработает прежде, чем Отшельник поймет, что авариэль парит возле него. Но было ясно, что ничего не получится: Кара и Дживекс не смогут улететь до тех пор, пока он не поможет Дорну и Рэруну отвлечь ллинорна. Сложив крылья, авариэль ринулся вниз, нацелившись в глаз монстра.

Приблизившись к Отшельнику, Тэган учуял запах. Но это была не гниль, присущая драколичу, а несвежий и затхлый запах, свидетельствующий о невообразимом возрасте существа. Вблизи его глаза казались то пустыми, то иссиня-чёрными в зависимости от того, как падал лунный свет. Из них торчало несколько стрел, по наконечникам которых текла влага. От ударов меча Тэгана толку было не больше: несколько тонких порезов, из которых тонкой струйкой сочилась жидкость.

Однако ему удалось привлечь внимание Отшельника. Тёмная огромная голова на гибкой шее резко повернулась к нему, пасть раскрылась, готовая поглотить эльфа. Тэган сделал резкий пируэт за миг до того, как челюсти сомкнулись. Ллинорн вновь и вновь атаковал авариэля. Тому удавалось уворачиваться и уклоняться от ужасающих клыков лишь в самый последний момент. Неожиданно у него появилась возможность нанести контрудар − тонкий меч Рилитара тут же ударил в морду рептилии и покрылся черной слизью…

Внезапно гигантские когти пронеслись лишь в дюйме от Тэгана. Хвост Отшельника захлестнулся вокруг эльфа, и тот поднырнул под него. Авариэль заметил, что у Кары и Дживекса получилось ускользнуть. Драконы уже было последовали указаниям Тэгана, но Дживекс вдруг поворачивать.

− Улетай! − крикнул Тэган.

Тут Отшельник прижал его так, что авариэль больше ничего смог увидеть. Он не имел представления, обратил ли друг на него внимание.

Пожиратель трупов прорычал заклятие, и Тэган почувствовал внезапный приступ боли и дурноты. Магически усиленные способности Тэгана угасли под заклинанием Отшельника. Ящер выдохнул свой ядовитый дым, но, взмахнув крыльями, авариэль вырвался на свежий воздух. Зловоние заставило его внутренности сжаться, и ллинорн, воспользовавшись временным преимуществом, занёс лапу, чтобы разорвать жертву, но внезапно замешкался. Возможно, Дорн или Рэрун нанесли ему очень болезненную рану.

Вернув контроль над своим телом, Тэган рубил и уклонялся вновь и вновь. Сердце грозило выпрыгнуть из груди, воздуха не хватало. Были ли Кара с Дживексом достаточно далеко? Он их не видел и не мог отвлечься, чтобы не пропустить атаку Отшельника, поэтому авариэль предположил, что друзья достаточно далеко. Суни ведала − он больше так не может.

Крылатый эльф зашептал слова заклинания, защищаясь с тем же проворством, что раньше. Это был талант певца меча. Его магия была намного более ограниченной по сравнению с силой волшебника, но он мог колдовать и фехтовать одновременно.

Когти ударили эльфа. Ночной Ветер нырнул под лапой монстра и промолвил последние слова заклятия. Сила потекла сквозь него и окружила его призрачно-голубым туманом, и ничего больше, на первый взгляд, не произошло.

Авариэль не знал точно, чего ожидать, но все же на что-то надеялся. Возможно, ллинорн замешкается или откроется для атаки. Вместо этого враг продолжал атаковать, и эльф подумал, что надежды не было. По крайней мере, для него. Если Тэган задержит существо подольше, может быть, кто-то из его друзей сможет спастись.

Авариэль избежал удара когтей, ударил Отшельника по ляжке, а монстр прорычал слова силы. Тело крылатого эльфа застыло в абсолютной неподвижности. Не имея возможности махать крыльями, он упал. Ночной Ветер сомневался, что из-за падения он погибнет, но Отшельник, очевидно, хотел быть уверенным наверняка. Чудовище прыгнуло на эльфа, как ястреб, нацелившийся когтями на голубя.

Но существо не разорвало его когтями. Вместо этого, спускаясь с Тэганом, оно произнесло другое заклятие, вернувшее тому контроль над телом. Вряд ли был и другой эффект.

− Что ты сделал со мной? − прорычал Отшельник. У него был скрипучий и резкий голос, − словно скрежет клинков, сопровождаемый отдаленными раскатами грома. Существо говорило по-эльфийски, с акцентом, никогда не слышанным Тэганом ранее. − Я чувствую, как что-то вертится в моей голове.

− Ах! − Тэган дышал с трудом. Его тело сжимали огромные пальцы чудовища, и эльф едва мог говорить. − Это бешенство. Фоуркин Одноглазый научил меня заклинанию, способному мгновенно разрушить защиту любого змея. Должен отметить, ты прекрасно держишься. Большинство драконов сходят с ума. Они не способны вести разговоры в таком состоянии.

− Я не дракон. Мой и их виды разошлись целую вечность назад.

− Очевидно, недостаточно далеко, − сказал Тэган.

− Сними проклятие!

− Мудрая просьба. Ведь оно уничтожит смысл твоего существования. Правда, я ещё не овладел заклинанием для снятия этого проклятия, но, к счастью, леди Карасендриэт — певчего дракона — может применить его. Если ты согласен на беседу в более дружелюбных обстоятельствах, то, я думаю, что она с удовольствием поможет тебе.

Отшельник прорычал:

− Я не поддаюсь на угрозы. Я уничтожу всех вас, а потом воскрешу. Вы будете моими бездушными слугами, а бард вылечит меня.

− Плохая идея. Кто тебе даст гарантии, что мёртвая Кара вспомнит и сможет прочитать заклинание, как сейчас? И даже если всё пойдёт, как ты надеешься, это не спасёт тебя надолго. Бешенство становиться всё сильнее. Со временем безумие завладеет тобой, даже не сомневайся. Мы с друзьями исследуем каждый дикий уголок этих земель, чтобы остановить катастрофу и чтобы избавить драконов и подобных им от этой заразы. Получается, что в твоих интересах успокоиться и принять нас как гостей. Можешь начать с того, что перестанешь дробить мои рёбра.

Отшельник освободил Тэгана, правда, не самым приятным образом — тварь бросила его на землю, как мусор. Однако пара крыльев сделали своё дело, и бросок превратился в ровный полёт. Эльф подлетел прямо к морде ллинорна, огромной, чёрной, покрытой слизью и с мерзкими усиками.

− Может, присоединимся к другим? − спросил певец меча.

* * *


Кара не знала, почему Тэган, Дорн и остальные заставили её и Дживекса улететь. Возможно, они просто надеялись, что если разделиться, то хоть у кого-то будет возможность спастись. Они, наверное, думали, что драконы с их крыльями и магическими способностями имеют больше шансов. Если так, то это имело смысл, но она не могла покинуть Дорна и остальных. Карасендриэт была не такой. Но, возможно, ей удалось бы заставить Отшельника поверить в то, что она покинула поле битвы, а потом нанести удар сзади. Её раны пульсировали, грудь болела от количества выдохнутых струй смертоносного дыхания. Она развернулась. Дживекс, чья чешуя была испачкана собственной кровью, последовал её примеру. Когда они вернулись, то увидели, что ситуация изменилась.

Всё ещё находясь на высоте нескольких дюжин футов над землёй, Отшельник держал Тэгана когтями, но не пытался причинить ему вред, не произносил заклинаний и не пускал в ход пагубное дыхание. Казалось, он попросту болтал с пленником.

Это дало Дорну, Уиллу, Павлу и Рэруну возможность разобраться с Бримстоуном, который, окутав себя серным дымом, продолжал атаковать. Несмотря на раны и усталость, охотники продолжали сдерживать вампира как только могли.

− Бримстоун сейчас бо льшая угроза, − сказала Кара, − нужно разобраться с ним.

− Не переживай, − ответил Дживекс, − он мне не ровня.

Они нырнули вниз. Дживекс наколдовал ослепляющие вспышки перед алыми глазами вампира и оглушающий шум в его ушах. Ошеломлённый, дымный дракон попробовал отмахнуться, но не заметил несущуюся на него Кару. Затянув боевую песнь, в последнюю секунду, когда у змея не было шансов уклониться, Кара ударила, вонзив когти в бока, а клыки в шею, обмотала хвостом тело вампира и накрыла крыльями, прижимая к земле. Охотники, подняв оружие, бросились к ним. Но прежде, чем кто-то добежал, тело Бримстоуна исчезло, превратившись в дым и угольки. Кара упала в облако, разошедшееся в разные стороны, словно под порывами ветра. Дым снова слился в прежнюю форму в нескольких ярдах от прежнего места. Кара видела, что у Бримстоуна помимо повреждённых лапы и крыла, было множество ран по всему телу. Намереваясь прикончить его, друзья бросились в сторону вампира.

− Стойте! − прорычал Бримстоун. − Я напал на вас не по своей воле. Сейчас я свободен от чар ллинорна.

Единственным ответом Дорна была атака железными шипами. Бримстоун отскочил назад, и удар пришёлся мимо.

− Отшельник использовал клерикальную магию, − сказал дымный дракон. — При помощи подобных заклинаний можно управлять нежитью. Ты же знаешь, Павел Шемов, что я прав. Скажи им!

Павел посмотрел так, словно просто собирался проигнорировать слова Бримстоуна и продолжить атаку. Однако, жрец сказал:

− Остановитесь! Он говорит правду. Это Отшельник натравил его на нас. Сама его природа сделала Бристоуна уязвимым.

− Но мы знали, что он вампир, перед тем, как согласились сотрудничать, − тяжело проговорил Уилл. − Так что нам не на что жаловаться.

Нахмурившись, Дорн опустил меч.

− Я тебе не доверяю, − сказал он Бримстоуну, − но я верю в силу твоей ненависти к Саммастеру.

Дракон оскалился:

− Мы в этом очень похожи.

− Рад видеть, что всё в порядке, − встрял в разговор Тэган. − Гости должны вести себя, как и подобает гостям.

Кара посмотрела вверх. Сложив крылья, авариэль опускался на землю, а за ним следом без труда парил огромный бескрылый ллинорн.

* * *


Исчерпав весь свой магический потенциал, Павел применил всё своё целительское мастерство, а друзья осушили все имевшиеся целительные эликсиры. В противном случае они вряд ли способны были бы вести разговор с Отшельником — все были слишком изранены и утомлены. Они собрались у потрескивающего костра, разведенного Дорном, утомленные и побитые, покрытые кровоподтеками, волдырями и перевязанные окровавленными бинтами. Только Бримстоун, чья вампирская природа позволяла залечивать раны очень быстро, выглядел лучше остальных.

Как будто прочитав мысли Павла, Уилл прошептал:

− Если Отшельник осмелиться нарушить клятву, через секунду-другую мы все окажемся в его животе.

− Если даже это произойдёт, − ответил жрец, − его наверняка стошнит от тебя. Надеюсь, у нас с ним схожие представления о тебе.

Из-за ожогов и ран, которые он ещё не успел перевязать, Павел чувствовал себя нехорошо. Он прилег, опираясь на локти. Так было немного удобнее.

− Я дал вам время подлечить раны и выпить эликсиры, − сказал Отшельник. Громадное, покрытое лишаем существо нависло над всеми, в том числе и Бримстоуном. Весь его вид показывал не просто неприязнь, а абсолютное презрение, − так император смотрит на крестьянина, вымазанного в навозе. — Теперь настал черёд говорить.

− Как пожелаешь, − сказала Кара, вновь принявшая человеческий облик. − Как уже было сказано ранее, мы ищем средство от бешенства.

Драконица коротко рассказала, какая зараза постигла весь драконий род по вине Саммастера, как они про это узнали и как собираются с этим бороться.

− Итак, ты видишь, что тебе придётся нам помочь, даже если только ради себя. Возможно, безумие никогда раньше тебя не затрагивало, но сейчас это не так. Бешенство тебя не оставит в покое, поскольку Саммастер каким-то способом изменил проклятие.

− Мы подозреваем, − сказал Павел, − что он отыскал тебя в ходе своих исследований. Возможно, маг не назвал своего истинного имени или появился в чужом обличии, и ты дал необходимую ему информацию.

Отшельник опустился на землю и пролежал без единого движения довольно долго. Только кончик морды иногда вздрагивал. Наконец, ллинорн сказал:

− Волшебник был здесь несколько лет тому назад.

− Почему ты ему помог?− спросил Уилл. − Потому что лич, как и ты в некоем роде, − нежить?

Полулёжа на земле, даже в этой позе сохраняя элегантность, Тэган улыбнулся, держа чашку с бренди в руках:

− Нет, упыри и призраки всего лишь слуги ллинорна, а не его друзья. Саммастер вынудил его к сотрудничеству, как и мы, и только стыд за проигранный бой является причиной, по которой наш новый знакомый согласился поговорить с нами. Не так ли, господин Отшельник?

− Он убедил меня, что проще ответить на его вопросы, чем уничтожить его. И я согласился без тени сомнения. Вас это удивляет? Тогда подумайте: если у меня были проблемы, как вы собираетесь вести себя, столкнувшись с ним лицом к лицу?

− Мы надеемся избежать этого, − сказал Уилл. − Мы хотим найти лекарство от безумия драконов, а не драться с его создателем.

− Но если нам всё-таки придётся драться, − добавил Дорн − его огромный меч был обнажён и готов в любой момент вступить в бой, если Отшельник нападёт на них − на нашей стороне несколько самых могущественных драконов Фаэруна. Мы убьём любого, если понадобится. Теперь, скажи нам то, что сказал Саммастеру.

− Хорошо, − ответил ллинорн. − Как вы уже могли догадаться, он хотел, чтобы я рассказал ему всё, что знаю о тех временах, когда на Фаэруне властвовали драконы: как они завоевали мир, как правили и как пали.

− Уверен, − прошептал Бримстоун, − ты всё это знаешь.

Отшельник фыркнул:

− Конечно, я пережил то время, следил за всем из тени. Безумие никогда меня не касалось. До сегодняшнего дня… Никогда бы не подумал, что оно может поразить и меня.

Уилл наклонил голову.

− То есть, ты помог эльфам победить свою собственную расу? Почему?

− Я никому не помогал. И драконы − не моя раса, − Отшельник сделал паузу. − Их вид был слишком жадным, чтобы делить мир с нами. Четвероногие начали войну против нас, и мы неоднократно сдерживали их. Но они были более плодовиты — драконов становилось всё больше и больше, и однажды численность взяла верх над силой. Они уничтожили почти всех, а остальных заставили спрятаться.

Павел подозревал, что только что услышал субъективное объяснение причин былого конфликта. Будучи учёным, он немного знал о ллинорнах. И он сомневался, что кто-то знает о них достаточно много. Но в каждом источнике упоминается об их безграничной ненависти, извращенности и разрушительности. Возможно, даже драконы-тираны прошлого считали ллинорнов слишком омерзительными, чтобы терпеть их. Но Павел решил не высказывать свое мнение.

− Когда я потерял свои владения, − продолжило существо, − это очень оскорбило мою гордость, хотя, с другой стороны, она меня не слишком заботила. Я видел, как мои подданные, такие же маленькие, суетливые люди, как вы, бежали. Презренные существа. Радости от правления ими было столько же, сколько человеку — от господства над муравейником. На самом деле, все, кто окружал меня в этом мире, так разочаровали меня, что я почти потерял смысл жизни и мог бы покончить с собой от отчаяния, если бы не наладил связь с сущностью, единственно достойной знания и почитания в этой убогой пародии на мироздание. Четвероногие могли украсть мой трон, но они не могли отнять у меня этого.

− С какой «сущностью»?− спросил Бримстоун.

− Силы вне тьмы и загробной жизни, − ответил Отшельник. − Силы, в качестве побочного эффекта деятельности которых иногда появляется ваш род. Как стружка в процессе работы плотника.

Павел почувствовал приступ отвращения.

− Другими словами, ты стал жрецом какого-то злого божества.

− Ты неспособен осмыслить мои слова, − сказал Отшельник. − Молись своему маленькому богу, которого ты даже не видел никогда.

− Мне нет дела до твоей веры, − сказал Дорн. — Расскажи нам про безумие.

− Хорошо. Это было восхитительно. Это была месть, хоть и исполненная другими, и до сегодняшнего дня, я жалею, что жил в этих пустошах, не видя того, как было положено начало возмездия четвероногим. Вскоре, я почувствовал изменения в мире и начал искать причину. Я увидел, что драконы теряют разум, уничтожают всё нажитое и своих подданных. Потеряв рассудок, ведомые неконтролируемой жаждой крови, они становились уязвимыми для своих врагов. Я уничтожил нескольких, когда представился случай.

− Ты должен был подумать над причиной всего этого и отыскать ее, − сказал Кара.

− Конечно. Я подозревал, что эльфы высвободили какое-то проклятие, поскольку из всех рас рабов они владели самой могущественной магией. Но если они и были ответственны за это, они хорошо замели следы. Те, кого я спрашивал, не знали ответа на вопрос, а я не имел возможности приблизиться к магам, мудрецам или королям. Их всех завлекла война, и они не увидели бы разницы между четвероногими и моим видом.

− Но тебе, такому умному, удалось ведь что-то выяснить, верно? − спросил Уилл.

− Да, коротышка. В конце концов, я выяснил, что эльфы воздвигли секретную цитадель в горах Новуларонд.

Рэрун выпрямился.

− Посреди Великого Ледника?

− Ещё до него, − сказал Отшельник.− Ледник сформировался на тысячу лет позднее. Всё равно, это было странное место для крепости − отдалённая от остальных укреплений Tel-quessir, она не обладала никакой стратегической ценностью. Но я догадался, что она имеет какое-то отношение к безумию. Но было бы неосмотрительно продолжать поиски… к тому же, минула тысяча лет, и моё внимание привлекли другие дела.

− Пока тебя не нашёл Саммастер, − сказал Уилл.

− Да, − ответил потрошитель трупов. − Если бы я понимал, зачем он охотиться за этой информацией…

− Ты бы ему не сказал, − закончил Дорн и повернулся к Рэруну. − Это должно быть то место, где древние маги и жрецы создали миталь. Успеем ли мы разнюхать там всё и вернуться в Тентию до Фестиваля Луны?

Дварф кивнул.

− По Великому Леднику опасно путешествовать тем, кто там не родился… Но вас поведу я, так что всё будет в порядке. Смешно: я всегда думал, что вернусь домой, но не при таких обстоятельствах.

− Вряд ли это будет весёлое путешествие, − фыркнул Отшельник, чьи глаза были как провалы с бурлящей чернотой. − Пойдете туда — навлечете на себя бедствия.

Ответ чудовища шокировал всех. Потом Тэган вымолвил:

− Я точно не понял, благородный ллинорн: ты предсказываешь будущее, проклинаешь нас или стараешься достучаться до нашего рассудка. В любом случае, ты забыл тот факт, что если мы потерпим поражение, ты взбесишься, словно щенок в курятнике. Нам бы больше пригодилась помощь, а не угрозы.

− Я выполнил то, о чём вы просили, и даже больше, − сказал ллинорн. − А теперь я буду искать собственное лекарство и своими способами. Покиньте мои владения до обеда и никогда больше не ищете меня, иначе найдете смерть.

Существо скрылось из виду. Несмотря на свои размеры, ллинорн исчез почти сразу.

− Что ж, − сказал Дживекс, − прощание было веселеньким.

* * *


Бримстоун расправил крылья и улетел почти сразу после Отшельника. Несмотря на свою надменность, вампир серьезно воспринял приказ Отшельника исчезнуть до полудня. Это значило, что ему нужно было улететь немедленно, так как он не мог путешествовать при свете солнца.

После его отлёта Тэган неохотно решил дежурить первым. Хотя он был утомлен не меньше своих друзей, природная способность эльфов позволяла восстанавливать силы значительно быстрее за меньшее время, входя в состояние подобного сну транса. И, в отличие от часового другой расы, он не уснет случайно на посту.

Чтобы отвлечь себя от ран и боли и скоротать время, авариэль представил всё их путешествие как занимательный анекдот, с собой в главной роли, конечно. Он мог использовать эту историю для того, чтобы прибавить себе репутации, если он решит вернуться когда-то к старой жизни в Лирабаре.

Скорее всего, так и будет, − конечно, если он выживет. Он очень старался добиться хорошей жизни и собирался наслаждаться ею. Хотя, это было странно. Он редко скучал по прежнему образу жизни. Его теперешнее положение, со всеми угрозами и лишениями, каким-то непостижимым образом нравилось ему. Крылатый эльф даже не помышлял о том, чтобы переселиться в пустынные и дикие места, подобно Нарфеллу или этим безжизненным и опасным холмам, − это было действительно необычно, поскольку подобные условия весьма походили на те, в которых он жил, пока не оставил свой народ. Возможно, разница была в том, что тогда их первобытный способ жизни был всем, что было у авариэля, всем, что он мог хотеть. Но с того времени, Тэган добился своего места в цивилизованном мире и может вернуться туда, когда только…

Он почувствовал, что уже не один, и обернулся. За ним стоял Дорн. Отблески пламени играли на покрытой железом половине его тела, вторая оставалась в тени.

− Не спится? − спросил Тэган тихо, чтобы не разбудить остальных. − Ожоги очень неприятны — это я усвоил ещё тогда, когда сгорела моя академия. К счастью, как только наступит рассвет, Павел помолится и сможет залечить…

− Я должен у тебя кое-что спросить, − сказал Дорн. − Когда ты произнёс заклинание, уничтожившее защиту ллинорна от бешенства, ты знал, как далеко Кара с Дживексом должны улететь, чтобы оно на них не подействовало?

Уловив в голосе Дорна злость, Тэган поднялся на ноги, стараясь вести себя непринуждённо и расслабленно. Неправильная поза могла бы спровоцировать собеседника.

− Я помню, как это заклятие сработало в Сером Лесу, когда на Бронзовых Королевы оно подействовало, а вражеских драконов не затронуло.

− Хорошо, Но был ли ты уверен, что чары не достанут наших друзей?

Тэган вздохнул.

− Сознаюсь: нет. Это невозможно было оценить. Отшельник закрывал мне обзор, и ты видел, как он давил меня. Стоило мне хоть немного отвлечься, он бы убил меня.

− Это значит, что запросто мог подвергнуть безумию Кару с Дживексом.

− А ты предпочёл бы, чтобы их и всех нас, убил ллинорн? Я решил, что стоит рискнуть.

− Тебе стоило сказать мне… − охотник запнулся. − Нет, ты сделал правильный ход, всё сработало, а я несу чушь.

Тэган улыбнулся.

− Извинения приняты. Если бы я владел таким сокровищем, как Кара, я бы тоже боялся потерять её. Однако должен сказать, когда я вижу, какую ношу возлагает любовь на плечи двоих, я предпочитаю преимущества коротких романов, как в Лирабаре: женщина на час или на ночь, а потом к следующей…

Дорн нахмурился.

− Что ты думаешь про последние слова Отшельника?

− Хотелось бы мне знать… Нексусу или Огненным Пальцам, возможно, и было бы под силу понять это древнее чудовище. Но его слова выше моего понимания. Я только знаю, что мы должны идти в Новуларонд, несмотря на погоду и не взирая на препятствия.

− Правильно, − рот Дорна растянулся в одной из редких улыбок. − Несколько месяцев назад я пытался не обращать внимание на безумие, но спасения нет, не так ли? − снова вернулось его обычное выражение лица. − Попробую снова уснуть.

Он повернулся и похромал к Каре, под одеяло.


ГЛАВА 3


14 число месяца Марпенот, Год Неуправляемых Драконов


Пятёрка капаков тащила сани к скоплению снежных домиков. Горы Новуларонд на севере, снежное плато и усеявшие его холмы начали сливаться в одно белое, яркое пятно. Джойлин почувствовала нарастающий трепет.

Девушка не побоялась убежать и исследовать заброшенную деревню в нескольких милях от своей, хоть отец и запретил это делать из-за возможной опасности. Но она не ожидала, что начнётся снежная буря, из-за которой она не могла сориентироваться.

Джойлин отбросила пессимистичные мысли. Снежные бури не длятся вечно: это рано или поздно закончится, и она найдёт дорогу домой. Единственной проблемой было то, что обратный путь может занять прорву времени, и отец успеет заметить её отсутствие. Но с этим она ничего поделать не могла − ей оставалось лишь постараться своим приключением, особенно если ей попадёт от отца. Девушка свистнула и натянула вожжи.

Капаки были массивными животными с собачьими телами, безволосыми шкурами, бивнями как у моржа и мохнатыми хвостами, закрученными колечком. Каждый был крупнее и намного сильнее, чем девочка из рода арктических дварфов, но капаки были послушны в той же мере, что и сильны, и с лёгкостью могли тянуть упряжку.

Джойлин спрыгнула на снег, похвалила каждого капака, почесала за ушами и дала вяленого мяса карибу. Потом взяла гарпун в руки. Девушка сомневалась, что деревня действительно может быть опасной. Взрослые беспокоились о множестве глупостей. Хотя, она и так знала, что покидать пределы родной деревни без оружия опасно.

Капаки начали скулить, стоило девушке отойти на пару шагов, − животные хотели пойти с ней. Джойлин не могла взять с собой всех пятерых, и ей не хотелось кого-нибудь из них выделять. Она успокоила их, и те утихли.

Буря всё усиливалась. Ближайший дом − пара соединённых туннелем куполов, целиком построенных из прессованного снега и частично ушедших в землю, − находился всего лишь в нескольких ярдах от неё, но из-за погоды строение едва было видно. Девушка нащупала низкий вход и вползла внутрь.

Обследуя одно жилище за другим, Джойлин начала подозревать, что её приключение окажется не таким уж захватывающим, как планировалось. До неё здесь уже успели побывать — другие юные исследователи оставили метки на замёрзших стенах и успели унести всё ценное отсюда, что значило, что она вряд ли найдёт здесь хоть что-то стоящее внимания.

− Ну что ж, это и так было весело, − по крайней мере, она удовлетворила свою любознательность. − Возможно…

Снаружи послышался какой-то шум, хотя толстые стены вокруг и приглушили его. Шум прекратился так же внезапно, как и начался.

Первым делом Джойлин подумала, что это капак. Но если бы их что-то взволновало, они лаяли бы долго, а не пару мгновений. Если, конечно, лай тут же не прервали. Сердце глухо стучало в груди, и девушка уверила себя, что ничего не случилось. Будучи тихими и послушными со своим хозяевами, капаки были совершенно другими перед лицом опасности. Даже самый большой и голодный медведь постарается найти себе другую жертву вместо капака.

В любом случае, Джойлин нужно было проверить всё самой и убедиться, что животные в порядке. Её отец говорил, что инугаакалакурит должны быть столь же сильно преданы капакам, как и животные − им. Она глубоко вздохнула и вылезла на поверхность.

Сначала она не могла понять, где что находится: снежная буря была такой сильной, что девушка не видела ни капаков, ни саней. Джойлин испугалась, что никогда не сможет их найти. Потом она заметила свои следы на снегу. Немного подумав, она пошла по ним.

− Рывок! − позвала она. − Лазурь! Жулик!

Ни один капак не отозвался на свои клички.

Я поступила неправильно, − подумала Джойлин. − С ними что-то случилось. Мне стоило остаться внутри.

Но дварф уже вышла, и часть её, требовавшая разобраться в том, что случилось, была сильнее, чем голос разума, побуждавший её бежать отсюда и прятаться. Девушка затаила дыхание и поползла вперёд, пока в белой мгле не проступили силуэты.

Изувеченный капак недвижимо лежал в луже собственной крови. Пара тиричиков, каждый длиной в юрту, припали к тушам капаков. Тиричики были похожи на змей или драконов: извилистые тела, четыре пары коротких лап, маленькие рога и клыки, которые выступали из пасти, даже когда челюсти были закрыты. На мордах у тварей была пара отверстий, из которых то и дело высовывались щупальца. Существа были белыми, как кость, за исключением розовых глаз и пятен крови по всему телу.

Джойлин сглотнула и отступила назад, сказав себе, что буря её спрячет от ненужных взглядов. Ещё пара шагов и тиричики не смогут её заметить. Под ногами хрустнул снег. Страх охватил её, и девушка замерла. Но тиричики не оторвались от своей добычи. Она сделала ещё пару шагов, и существ, несмотря на размеры, уже было не видно. Почти в безопасности, − сказала она себе, − ты почти в безопасности.

А потом щупальце одного из тиричиков вытянулось в её сторону. Она вспомнила, как отец рассказывал ей, что эти щупальца являются органами чувств змеев. Они давали тиричикам чувство направления − так они ощущали жертву − и это было более надёжно, чем зрение, особенно в снежные бури или при ярком солнце.

Тиричик пополз в её сторону. Второй последовал за ним. Отец Джойлин ещё говорил, что тиричик убивает и ест всё, но отдаёт предпочтение людям и дварфам. Девушка кинулась бежать, а тиричики преследовали её без единого шипения или звука, молча, словно призраки, и лишь шуршание снега выдавало тварей. Джойлин знала, что они быстрее её. Единственной надеждой было спрятаться в одном из домов раньше, чем они её настигнут.

На секунду девушке показалось, что она сбилась с пути, хоть она и видела следы. Но снежные домики всё-таки оказались на месте. Она прыгнула в отверстие входа и забилась глубже в дом. Сразу же за ней последовала голова тиричика. Голова на длинной, гибкой шее метнулась за ней, раззявив челюсти. Шипы на спине тиричика соскребали замёрзший снег с потолка дома. Тиричик схватил её за лодыжку и потянул назад. Закричав, дварф схватила гарпун и ткнула им в морду существа, не столь навредив ему, сколько ошеломив, − тиричик отпустил её. Джойлин поползла вглубь дома, оставляя за собою кровавый след, − нога была сильно повреждена.

Тиричик вновь попытался укусить её, но не дотянулся. Тварь вытащила голову из дома, и на секунду Джойлин было подумала, что в безопасности. А потом весь дом начало трясти − тиричик решил сломать его. Снег посыпался на голову девушке, когда жилище начало разваливаться под ударами когтей на круглых плоских лапах.

Она поймала себя на том, что трясётся от страха и плачет. Девушка попыталась взять себя в руки, но ничего не вышло. Она сжала в руках гарпун: если получится, то ей удастся нанести ещё один удар. Снаружи послышались странные голоса, и тиричики перестали разрушать дом. Очевидно, что-то другое отвлекло монстров от жертвы.

* * *


Сначала Уилл услышал едва различимые глухие удары. Из-за странного белого света, скорее скрывающего предметы, чем помогающего увидеть, халфлинг должен был подобраться поближе, чтобы понять, что происходит. Пара больших белых существ − смесь дракона и многоножки — пытались разрушить небольшой дом из снега − вне всяких сомнений, тварям нужно было то, что находилось внутри, чем бы оно ни было.

Он понятия не имел, как Рэрун почувствовал монстров. Халфлинг подозревал, что при таких условиях даже Кара со своим драконьим чутьём не заметила бы ничего. Однако дварфу это удалось, и Уилл был рад.

Большой Ледник оправдывал свою репутацию опасного и неприветливого места из-за всех этих острых и ненадёжных льдин, скользкого и хрупкого снега. Хуже всего было то, что окружающая заставляла Уилла чувствовать себя не в своей тарелке − без Рэруна в роли провожатого он бы не прожил здесь и дня.

Но халфлинг и сам был хорошим охотником. Вот у него и появился шанс продемонстрировать то, на что он способен. Правда, Уилл очень надеялся, что всё ещё сможет с той же ловкостью двигаться и сражаться в этих толстых шерстяных одеждах, защитных линзах и тяжёлых подкованных сапогах.

− Начали, − сказал Дорн и спустил тетиву лука.

Рэрун последовал примеру друга. Павел разрядил арбалет, а Уилл метнул ядро из пращи. Несмотря на плохую видимость, все снаряды попали в цель.

Тэган и Дживекс парили в воздухе, намереваясь напасть на драконов-многоножек сверху. Кара пропела заклинание: прозвучал удар грома и вспышка яркого света пронзила существ. Рептилии конвульсивно задёргались.

Но эти твари, похоже, могли сопротивляться воздействию магии, как и настоящие драконы, поскольку ни одно существо не пострадало. Монстры не замедлили пойти в атаку, двигаясь бесшумно, словно призрачные слуги Отшельника, и не уступая им в скорости. Уилл едва успел спрятать пращу и достать свой изогнутый клинок, когда одна из тварей достигла его.

Узкая, гребенчатая морда морда с торчащими щупальцами метнулась к Уиллу. Полурослик прыгнул вперёд, уходя от удара, и кувыркнулся. Он был прав, − в такой одёжке чудеса акробатики не покажешь, но всё-таки Уилл умудрился оказаться под монстром.

Лапы у дракона-многоножки были короткими и толстыми, поэтому места под ним было мало даже для полурослика. Пространства хватило лишь для того, чтобы вспороть бледную плоть существа мечом. Существо стало вертеться, пытаясь раздавить врага. Тот откатился и встал на ноги. Тварь нацелил на Уилла клыки. Тот отскочил назад и должен был быть вне досягаемости. Однако, шея существа стала растягиваться. Поняв всю опасность ситуации лишь в последний момент, Уилл невообразимым образом изогнулся. Испачканные кровью предыдущей жертвы, клыки твари щёлкнули на расстоянии пальца от полурослика.

Шея существа отходила назад медленнее, словно внутри что-то вставало на место. Уилл улучил момент и нанес ещё три удара мечом. Его друзья тоже яростно атаковали. Дживекс устремился вниз, нацеливаясь на глаза монстра, потом уклонился от атаки щупальца, заканчивавшегося иглой. Держа меч двумя руками, Дорн атаковал с одной стороны, а Рэрун рубил топором с другой. Боевая песнь Кары разлилась в воздухе. Предположительно, она, Павел и Тэган разбирались с другим врагом.

Дракон-многоножка, с которым дрался Уилл, в конце концов, замер, вздрогнул и упал на землю. Даже при смерти он не издал ни звука. Оглянувшись, Уилл увидел, что другой враг также повержен.

− Все целы? − спросил Павел. Его стальной баклер был погнут, а в воздухе парила призванная булава из красно-золотого света.

Со всеми всё было хорошо.

− Тогда давайте выясним, что же пытались найти тиричики в том доме, − сказал Рэрун. Он быстро подошёл к полуразрушенному снежному дому и начал откидывать куски замёрзшего снега в сторону, откапывая тех, кто был под ними. − Теперь вы можете вылезти. Всё в порядке.

Фигура, ростом даже ниже Уилла, вылезла наружу. До полурослика дошло, что эта маленькая девочка, должно быть, − сородич Рэруна. У неё было крепкое телосложение, белые волосы, голубые глаза и румяная кожа, а одежда говорила о том, что она устойчива к холоду.

В руках она держала заляпанный кровью гарпун − несмотря на свой возраст, она умудрилась нанести рану одному из тиричиков. Девочка во все глаза смотрела на своих спасителей, особенно, на Тэгана, Дживекса, Дорна и на самого Уилла. Наверняка она видела людей раньше, но уж точно никогда не встречалась с авариэлем, волшебным драконом, полуголемом и полуросликом.

− Всё в порядке, − повторил Рэрун. − Мы все твои друзья. − И тут его глаза расширились. − Луна и звёзды! Ты мне кого-то напоминаешь. Дай-ка я тебя рассмотрю, − он бережно взял её за подбородок, повертел со стороны в сторону, разглядывая. − Как твоё имя, юная леди?

− Джойлин Похитительница Снега.

Рэрун улыбнулся своим друзьям.

− Кажется, у меня есть племянница.

Джойлин стряхнула с себя снег и показывая раненную лодыжку. Рэрун нахмурился.

− Павел! Помоги ребёнку.

* * *


Для Вурика Похитителя Снега были тяжелые времена — особенно в недавние месяцы. Однако, последние часы были еще тяжелее. Как только он узнал, что его дочери не было большую часть дня, первым порывом было кинуться на поиски. Но к тому времени разразилась снежная буря. Даже инугаакалакурит не рисковали отправляться в путь при таких погодных условиях, и тем более, они вряд ли нашли бы Джойлин. Всё, что ему оставалось, − это ждать прихода ночи: слепящее сияние дня уйдет, и лунный свет осветит путь.

Дварф посмотрел на остальных членов поисковой группы, и его сердце упало. Так мало для прочёсывания снегов во всех направлениях мили вокруг! Но сейчас было не время думать о прошлых неприятностях или размышлять, смог бы их избежать более мудрый лидер.

− Выходим.

Все засвистели и начали отдавать команды своим животным. Капаки двинулись. Сани быстро разошлись в разных направлениях.

Вурик правил на заброшенное поселение. Джойлин очень интересовалась им с того самого момента, как услышала про эту деревню, и дварф бранил себя за то, что не отвёз её туда лично. Поступи он так, то, возможно, всего этого бы не случилось. Но Вурик был слишком занят тем, что старался прокормить деревню. Хотя он очень хотел побыстрее достичь пункта назначения, он решил не ехать быстро, пристально оглядываясь вокруг, чтобы не пропустить следов Джойлин или её саму где-нибудь под перевёрнутыми санями или того хуже. Он пустил капаков размеренным шагом, хотя очень хотел перейти на рысь.

Дварф заметил какое-то движение впереди. Кто-то, а точнее, несколько фигур, маленьких и нечетких с такого расстояния, двигались в его направлении. Трое двигались по земле, точнее на санях, но двое летело. Разумно было бы свернуть с их пути. Но это означало сделать крюк и приехать в заброшенную деревню позже, а он не сделал ничего, чтобы спровоцировать незнакомцев. Возможно, они не причинят ему вреда, хотя при других обстоятельствах Вурик бы на это не рассчитывал.

Дварф продолжил двигаться в их направлении и, приближаясь к группе, всё больше поражался. Компания была самой странной из всех, кого встречал Вурик. Впрочем, странными были не все. Впереди, ведя сани с впряжёнными в них хаски, а не капаками, сидела Джойлин, а позади неё он увидел своего младшего брата Рэруна. Сани остановились. Джойлин, несмотря на раненную лодыжку, направилась к отцу. Он побежал ей на встречу, и они обнялись.

− Ты в порядке? − спросил Вурик.

− Да. Кроме ноги, − она помялась. − Тиричики убили моих капаков. Прости, папа…

− Тиричики?!

− Да, − сказал Рэрун. − Но юная охотницы отомстила за своих животных. Это кровь тиричиков на конце её гарпуна. Как ты, брат?

− Хорошо, когда я знаю, что этот своенравный ребёнок в безопасности, а мой спятивший брат Рэрун, которого я уже и не надеялся увидеть, стоит передо мною.

Вурик ещё какое-то время прижимал Джойлин к себе, а потом обнял и Рэруна.

− Спятивший? − сказал Рэрун. — И это лишь потому, что я захотел повидать мир вне пределов ледника? Изменит ли твоё мнений тот факт, что у меня есть магическое оружие и полный кошель золота?

− Нет, − сказал Вурик, − хотя бы потому, что за все годы твоих блужданий ты провёл хотя бы одну ночь с женщиной твоей расы, а?

Тощий мужчина, вооружённый булавой и маленьким щитом, засмеялся.

− Мне нравится твой брат, Рэрун. Он знает, что действительно важно в жизни.

Замечание напомнило Вурику о присутствии чужеземцев, − тот факт, что Джойлин жива и здорова, целиком завладел его вниманием. Ситуация была сложная. На самом деле, это было близко к кошмару.

Для начала стоило убедиться, что его улыбка и радушие не кажутся показными.

− Представь меня своим друзьям, Рэрун, а потом мы поедем домой и будем праздновать.

Один из пришельцев, черноволосый, ниже ростом и стройнее, чем дварф, сказал:

− Да благословят вас Сироллали. Нас тошнит уже от походной пищи.

− А вы едите жуков? − спросила рептилия серебряного цвета, с крыльями бабочки и крутящимся туда-сюда хвостом. Вурик подумал, что это какой-то миниатюрный вид дракона, но затем решил, что возможно и нет, иначе он был бы таким же безумным, как другие драконы.

Через минуту все собрались в дорогу. Вурик периодически подавал сигналы с помощью охотничьего рофьего рога. Услышавшие этот звук поймут, что Джойлин в порядке, и передадут сообщение другим.

Что Вурик действительно хотел, так это поговорить с дочерью, но это не представлялось возможным при езде на санях. Если они будут говорить громко, их может услышать Рэрун со своими друзьями, поэтому разговор подождёт.

Наконец они достигли поселения, и до Вурика дошло, что Рэрун не мог не заметить малое количество костров и то, что некоторые дома пустуют. Брат обвёл всё одним взглядом и спросил:

− Что случилось с племенем?

− Атака драконов, − сказал Вурик. Это было правдой, но проблемы с этого только начались. − Они застали врасплох большую группу охотников, мы многих потеряли.

Рэрун вздохнул и кивнул головой.

− Такое теперь случается повсюду.

Начали сходиться поселенцы. По насторожённым и недоверчивых лицам сородичей Вурик понял, что они испытывают те же эмоции, что и он сам. Успокаивало, конечно, что Джойлин была жива. Поражали Тэган, Дживекс, Дорн и Уилл. Нужно было рассеять страх и недоверие и подбодрить односельчан.

− Смотрите все: моя дочь в порядке! Мой брат вернулся со своими друзьями. Подойдите и поприветствуйте их!

К его облегчению, остальные дварфы последовали просьбе своего вождя и подошли ближе, приветствуя незнакомцев. Возможно, некоторые, исходя из поведения Вурика, поверили, что всё в порядке. Остальные же просто притворились. Вурик подождал, пока Рэруна обступили старые знакомые, и сказал:

− Сейчас я вас покину. Я должен поговорить со своей непокорной дочерью.

− Не будь слишком суров с ней, − сказал его брат. − Конечно, жаль капаков, но такую потерю ты можешь себе позволить. Джойлин не сделала ничего такого, чего не делали мы, будучи в её возрасте.

− Я это учту, − Вурик взял хромавшую дочь на руки и понёс в снежный дом, где они жили вдвоём − болезнь унесла его жену до срока.

Как только он положил её на шкуру тюленя, Джойлин сказал:

− Папа, прости. Я любила Лазурь и Рывка.

Вурик также сожалел, но отмел мысли о несчастных животных прочь.

− Сейчас это не имеет значения. Мне нужно знать, что ты сказала Рэруну и его товарищам.

− Что ты имеешь в виду?

Он почувствовал настолько сильное раздражение, что, несмотря на отцовскую любовь, чуть было не дал ей пощёчину.

− Ты говорила им что-нибудь? Говорила о Ледяной Королеве и тех, кто ей служит?

Джойлин только хлопала ресницами.

− Нет, папа. Мы говорили только о моей ноге, тиричиках, и насколько я похожа на тебя.

Вурик напрягся. Джойлин была лишь ребёнком, и изменения, произошедшие с инугаакалакурит, не так сильно коснулись её, как взрослых дварфов. Она не говорила об этом. Всё было в порядке. Хотя нет, впереди был длинный путь, полный трепета и стыда. Но ему нужно было сохранить хоть что-то и не важно, какой ценой.

− Иди, − сказал отец, − я не буду наказывать тебя. Но ты не должна говорить с дядей или чужеземцами о королеве или чем-то, связанном с ней. Скажи, что ты меня поняла.

Она уставилась на него непонимающими глазами, но сказала:

− Да, папа. Я всё поняла.

Как только она вышла, Вурик прошёл в самую дальнюю комнату в доме, развязал кожаный пакет и достал оттуда маленькую резную коробку из слоновой кости. Внутри блестел осколок льда, огранённый, словно бесценный бриллиант. Когда его рука коснулась осколка, дварф вздрогнул.

Обычно арктические дварфы невосприимчивы к холоду. Они чувствуют его, когда случается перепад температур, но он им не вреден и не неприятен. Когда же Вурик взял осколок льда в руку, он почувствовал такой же холод, какой почувствовал бы обычный человек. Он приложил лёд к своему лбу.

* * *


Деревня праздновала на открытом воздухе, потому что ни один из снежных домов не смог бы вместить всех, тем более новоприбывших, которые были в два раза выше. Однако всё было неплохо. Народ Рэруна, зная, что людям нужно больше тепла, посадили их поближе к центральному костру. Правда, запах там был не ахти какой: дварфы поддерживали огонь высушенными останками животных и жирной рыбной кожей, но Дорн не обращал на это внимания.

Еда тоже была хорошей: мясо карибу, моржа, тюленя и какое-то растение, прозванное снежным цветком, приготовленное четырьмя разными способами. Веселье было в разгаре. Дорн аплодировал поселенцам, певшим песни, рассказывавшим истории и танцевавшим под сложные мелодии, исполняемые на трех барабанах различной формы, и даже жонглеру. И все же…

Дорн повернулся к Каре.

− Мне кажется… − прошептал он. — Хоть я никогда и не принимал участие в подобных празднованиях, но мне кажется, что они сильно стараются, сами при этом не получая того удовольствия.

− Согласна, − ответила Кара. − Они проявляют к нам гостеприимство от всей души. Но дварфы пережили слишком много трудностей и не могут поднять собственный дух.

Она бросила взгляд на Рэруна, сидевшего по одну руку от Вурика, и Джойлин − по другую. − Бедный Рэрун. Уверена, он надеялся на более счастливое возвращение домой.

Дорн хмыкнул.

− Возможно, ты можешь сделать что-нибудь, чтобы все было не так мрачно.

Кара улыбнулась.

− Возможно, и могу.

Когда жонглёр перестал подкидывать и ловить сосульки и получил свою порцию оваций, она поднялась, подняла руки, призвав к тишине, и начала петь.

В песне говорилось о молодом воине, который ухаживал за высокомерной девушкой, считавшей себя слишком хорошей для него. Она давала ему невероятно сложные задания, и он их выполнял, доказывая свою храбрость. Как всегда, Кара пела прекрасно, и её голос менялся в зависимости от того, чью партию она исполняла в тот момент. Это было безупречно. Пока она неожиданно не сфальшивила. Кара озадаченно улыбнулась, прочистила горло и снова взялась за нить песни. Она пропела три строчки, прежде чем снова запнулась.

− Прошу прощения, − сказала девушка-бард с горечью в голосе. − Мой желудок…я…наверное, съела слишком много этой вкусной еды…

Её колени подогнулись, и она упала на снег.

Дорн тут же бросился к ней. Кара попыталась поднять дрожащую руку, но силы её покинули. Её лицо, всегда необыкновенно живое, сейчас стало пепельным, а губы посинели.

− Павел! − крикнул Дорн.− С ней что-то не так!

Он посмотрел по сторонам, ища целителя, но то, что он увидел, привело его в ужас. Все его друзья лежали на земле, парализованные и в судорогах в то время, как лица поселенцев были каменными. Некоторые что-то испуганно мямлили и попытались помочь больным, но остальные не позволили этого сделать.

Все ели с общей тарелки, но дварфы как-то ухитрились отравить друзей Дорна. Из последних сил Павел поднял солнечный амулет и начал говорить слова молитвы, которая, предположительно, должна была снять действие токсина. Какой-то дварф ударил его тупым концом вертела, после чего Павел отключился. Рыча, Уилл вынул изогнутый меч, и повернулся к нападавшим, но оружие выпало из его беспомощных пальцев. У полурослика началась сильная рвота.

Дорн почувствовал приступ боли в желудке, − теперь не оставалось никакой надежды, что он мог как-то избежать отравления. Он посмотрел на Кару и умоляюще проговорил:

− Смени форму!

Возможно, в обличьи дракона Кара смогла бы сопротивляться действию яда.

Она просто лежала, не двигаясь, и Дорн заметил, что хотя её аметистовые глаза и были открыты, она не реагировала ни на что.

В бешенстве он добрался до ближайшего дварфа и замахнулся железными шипами. Но хотя его металлическая рука и не поддалась действию яда, но её контролировал отравленный мозг — полуголем промахнулся. Желудок заболел ещё сильнее, и у Дорна не было сил на второй удар. Он повалился на бок.

Грейбрук увидел Вурика, Рэруна и Джойлин, чьи глаза были широко раскрыты — она была шокирована увиденным. Рэрун попытался проговорить слова заклинания. Вурик заколебался на миг, а потом ударом кулака в челюсть свалил брата, тем самым прервав его.

− Мне очень жаль, − сказал Вурик, − правда.

Румяное, белобородое лицо Рэруна исказилось. Он попытался подняться, но не смог. Он притянул к себе Джойлин. Дорну подумалось, не хотел ли Рэрун использовать её как заложницу. Если и так, то это не имело значения. Её отец схватил дочь за плечи и отдернул от брата.

Дорна поразил очередной приступ боли в желудке, и он провалился в темноту.

* * *


Вурик огляделся, считая путешественников и пытаясь выяснить, не удалось ли кому-то сбежать. Нет, все лежали без сознания там, где и упали. Яд, сделанный из органов тиричиков, действовал наверняка.

Большинство его соплеменников стояли тихо, с хмурыми выражениями лиц, не способные смотреть друг другу в глаза. Вурик тоже чувствовал стыд за содеянное. Предать гостей считалось презренным.

− Они мертвы? − спросила Джойлин.

− Нет, − сказала Вурик. Он подобрал дозу, которая не могла убить их.

− Они не просто больны, − сказала она. − Это ты… это ты сделал такое с ними.

− У нас нет времени говорить об этом.

− Почему? − скорбно спросила Джойлин. − Они спасли меня, а дядя Рэрун — наш соплеменник.

− Да, Рэрун один из нас, и мы не причиним ему вреда. Он наклонился и поднял брата. − Что касается остальных… Мы должны.

− Но они все — мои друзья.

− Я же сказал, что у нас нет времени говорить об этом.

Он повернулся к остальным взрослым.

− Свяжите пленников. Половина из них не люди, поэтому я не знаю, насколько долго яд будет действовать на них. Соберите их вещи. Слуги Королевы захотят забрать и их. Я спрячу Рэруна.

Он повернулся и пошёл в направлении своего дома. Хотя её лодыжка ещё болела, Джойлин поспешила за отцом.

− Почему мы должны это делать? − спросила девушка.

− Потому что так приказала Ираклия, и она убьёт заложников − тех, что она забрала раньше − если мы будем ей противиться. Жизни наших соплеменников должны быть на первом месте. Ты поймёшь это, когда повзрослеешь. Возможно…возможно, Королева просто допросит пленников и потом отпустит.

− Если ты так думаешь, то почему же прячешь дядю Рэруна?

Он посмотрел на дочь.

− Хватит! Прекрати спорить! Неужели ты не видишь, что мне это и так трудно?

Она опустила глаза.

− Да, папа.

Он втащил Рэруна в заднюю комнату дома и потом быстро вернулся к костру. Когда прислужники Ираклии прибудут, он должен быть с остальными. Джойлин, прихрамывая, шла за отцом.

Воины Ледяной Королевы не заставили себя долго ждать и вскоре показались из темноты. Во главе процессии шло создание из другого мира, прозванное «Ледяной Коготь Ираклии». Оно был бледным, словно лёд, в два раза выше обычного человека, сгорбленным, с шипастым телом длинным тяжелым хвост, покрытый лезвиями. В когтистой руке создание держало длинное белое копьё.

Позади него шли, ухмыляясь морозные гиганты, синекожие, с серебристыми или жёлтыми волосами, размерами ещё больше, чем их капитан. Несколько воинов-людей, набранных ещё откуда-то с ледника, держались в конце колоны.

Дварфы раболепно упали перед прибывшими. Даже теперь, несмотря на все события, ударившие по их гордости, они не боялись людей или морозных гигантов, своих вечных врагов с начала времён. Но Ледяной Коготь вселял в них ничем необъяснимый ужас. Казалось, он источал безграничную жестокость и злобу. В любом случае, Вурик не мог смотреть на него без чувства обречённости и безысходности.

Однако, будучи вождём, ему надо было не только смотреть, но и говорить со слугой Королевы. Он вышел вперёд.

− Странники беспомощны, и вы можете их забрать.

Ледяной Коготь уставился на него. По его лицу, усиками, выпученными глазами и жвалами, напоминавшему скорее жука, чем дварфа или человека, невозможно было ничего прочитать. Оно побрело к связанным странникам, лежавшим без сознания. Поселенцы поспешили убраться с пути существа.

Оно подняло Тэгана и внимательно осмотрело его, после чего бросило тело назад на землю. Дорн, Кара и Дживекс также удостоились минутного изучения. Дух снова уставился на Вурика.

− Странная компания, − сказал он скрежещущим голосом. − Тебе приказали доставить их живыми для допроса. Надеюсь, они очнутся вовремя, иначе ты будешь наказан.

− Они очнутся, − сказал Вурик. − Мы были осторожны с дозой. От нас нужно что-то еще?

Ледяной Коготь повернулся к своим подчинённым.

− Соберите пленников и их вещи.

Плечи Вурика расслабились. Они уходили. Через несколько минут всё закончится.

Высокий бледный дьявол направился к куче вещей, принадлежащих пленникам. Наклонившись, он достал из груды ледяной топор. До Вурика дошло, что топор принадлежал Рэруну. В спешке его соплеменники бросили оружие в общую груду.

− Топор зачарованный, − сказал Ледяной Коготь. − Вы, рабы, подобное делать не умеете. Но рукоять костяная, и, похоже, что топор изготовил арктический дварф, хотя среди пленников нет твоих сородичей.

Вурик вовсю старался вести себя бесстрастно, словно не понимал, о чем речь.

− Топор был у человека с железными конечностями. Должно быть, инугаакалакурит продали его ему.

− А мне кажется, что ледяной дварф был у них проводником. Как ещё они могли бы выжить в путешествии по леднику?

− Они опытные путешественники и знали, что делали.

Ледяной Коготь уставился на Вурика и тот почувствовал что-то чуждое, по его опыту это было психическое воздействие на разум. Дьявол пытался заглянуть внутрь его головы. Он понятия не имел, как можно сопротивляться такому вмешательству. Он просто повторял про себя «я говорю правду, я говорю правду» раз за разом.

Неожиданно чувство давления исчезло. Он затаил дыхание, думая, не смог ли каким-то чудом обмануть дьявола. Ледяной Коготь повернулся к своим слугам.

− Рабы решили поиграть. Обыщите деревню.

Морозные гиганты и люди тут же стали выполнять приказ. Так как жилища дварфов были слишком малыми, чтобы они могли в них пролезть, гиганты начали крушить дома, а люди прочёсывали обломки. Инугаакалакурит в ужасе смотрели на это, а некоторые на Вурика, взглядами умоляя вмешаться.

− Стойте! − крикнул вождь дварфов. − Пожалуйста, остановитесь! Был… был ещё один путешественник, но он один из нас. Как вы и догадались, странники встретили его на краю ледника и наняли проводником. Но он не с ними. Он ничего не знает об их деле.

− Покажи его, − проскрежетал Ледяной Коготь.

− Говорю же, что он вам не нужен… Он… он даже говорить не может. Он болен.

Дьявол наклонил голову.

− Потому что ты и его накачал наркотиками? Зачем делать это, если он один из ваших? Зачем делать это, а потом прятать от нас?

Потому что Рэрун никогда бы не позволил мне отравить своих друзей, − подумал Вурик, а вслух сказал:

− Поэтому мы и не делали этого. Он просто больной, вот и всё.

− Возможно, Ираклия сможет его вылечить, − сказал Ледяной Коготь. Несколько гигантов открыто заулыбались, как будто их капитан только что пошутил. − Мы это выясним. Покажи его.

− Я обещаю держать его здесь. Если Ледяная Королева захочет допросить его, после этих странников, вы всегда сможете его забрать. Но пока что, прошу…

Дух поднял копьё и ударил. Вурик попытался отскочить, но было поздно − копьё прошило его грудь.

Сначала он не почувствовал боли, только шок. Но непереносимая агония появилась, когда Ледяной Коготь поднял его воздух, как будто кусок мяса на вертеле. Дьявол поднял Вурика достаточно высоко, чтобы заглянуть ему в глаза.

− Рабы должны делать то, что им приказывают, без обсуждения, − проскрежетал он. − Возможно, твой пример послужит другим наукой.

Джойлин рванулась было вперёд со сжатыми кулачками, и сердце Вурика обомлело, но прежде, чем кто-то из слуг Ледяной Королевы заметил этот выпад, другой дварф схватил девчонку и остановил. Боль медленно уходила, и мысли Вурика начали путаться. Чувства, мысли и сама жизнь стекала алой кровью из его тела по древку цвета слоновой кости.


ГЛАВА 4


17 число месяца Марпенот, Год Неуправляемых Драконов


Используя свой гарпун как посох для ходьбы, Джойлин, хромая, шла по льду. Учитывая до сих пор не зажившую лодыжку, было бы легче передвигаться на санях, но девушка сомневалась, что смогла бы запрячь собак, не привлекая внимания. Взрослые старались, чтобы ей было комфортно, следили, чтобы она ни в чем не нуждалась, и опекали изо всех сил.

Временами дварфийка ненавидела их за это. Какой толк от беспокойства, если они только мешают ей? Почему сородичи не проявляли такой озабоченности, когда можно было сделать что-нибудь хорошее? Почему они не восстали и не атаковали Ледяного Когтя прежде, чем он пронзил её отца? И почему они, более того, не отказались сдаться Ледяной Королеве и исполнять её позорный приказ?

Проблема в том, что её осуждение не в меньшей степени относилось и к отцу. Он был вождём, который решил, что их народ должен сдаться, и именно он был ответственным за предательство во время праздника. Джойлин, любившая его и скорбевшая по нему всем сердцем, не знала, как в то же время на него сердится. Девушке часто казалось, что противоречивые эмоции разрывают её на части.

Но когда она сосредоточилась на данном ей задании, стало не так тяжело. Она ускользала из деревни каждую ночь − исследовать звёздное небо, блестящий, залитый лунным светом лёд, вслушиваться в звуки, приносимые стонущим ветром.

Арктические дварфы хорошо видят в темноте. Несмотря на недостаток сна Джойлин была бдительна. Тем не менее, случившееся застало её врасплох.

Девушка почувствовала движение над головой и инстинктивно отскочила назад. Огромная рептилия опустилась перед ней, сотрясая и раскалывая лёд. У существа была тёмно-крапчатая чешуя, чёрный, как смоль, хребет, а глаза пылали как угли. В воздухе разнёсся едкий запах. Ожерелье из самоцветов и тусклого металла поблёскивало на основании шеи змея.

Перед тем как Рэрун потерял сознание, он прохрипел:

− За нами следует дракон… ожерелье с драгоценными камнями… скажи ему.

Конечно, драконы − уроженцы ледника − были грозными хищниками. Но Джойлин предположила, что любой змей, с которым имеет дело её дядя, будет дружелюбным, может, − даже озорным и игривым как Дживекс.

Но этот дракон наводил ужас не меньший, чем Ледяной Коготь. Кроме того, он только что пытался убить ее, набросившись, словно орёл на зайца. Джойлин закричала, понимая, что это бесполезно. Даже если кто-нибудь и услышит, деревня слишком далеко, чтобы помощь подоспела вовремя.

Дракон усмехнулся, и его глаза вспыхнули ярче. У Джойлин внезапно возникло ощущение, что нужно отвести взгляд, но она не могла.

− Опусти острогу, − прошептала рептилия, − и подойди ко мне.

Её ладонь раскрылась, и гарпун упал на лёд. Она с трудом пошла вперёд.

Дракон сел, чтобы было удобнее подобрать её правой передней лапой. Змей поднял её к своей пасти, и запах дыма усилился. Он глубоко вдохнул, изучая её аромат.

Джойлин поняла, что он смакует её запах, дразня себя предвкушаемым удовольствием. Ещё минута, и он съест её. Ужас от этого вывел девушку из транса, или, возможно, змей освободил её от чар. В любом случае это произошло слишком поздно. Как бы она не билась и не извивалась, вырваться из когтей дракона не легче, чем поднять гору и нести её на спине.

Затем, тем не менее, змей убрал её от пасти, чтобы рассмотреть своими светящимися глазами.

− На тебе запахи, − сказал он. − Это Карасендриэт, Дживекс, Тэган Ночной Ветер, а также жрец солнца — где они?

Джойлин сделала глубокий вдох, но её голос всё равно дрожал.

− Они сказали мне найти их друга, дракона. Это ты?

− Я Бримстоун, − сказала рептилия. Видя, что имя ей ничего не даёт, он добавил: − Я их союзник и ищу их уже две ночи. Где они?

− Если ты и правда их друг, опусти меня и обещай, что не причинишь мне вреда. Тогда я скажу тебе.

Бримстоун обнажил клыки, и Джойлин поняла, что он совсем не склонен отпускать свою добычу или заключать сделки с такими, как она. Однако минутой позже змей опустил её на землю.

− Помоги мне, и я клянусь сохранить тебе жизнь,− сказал дракон. − Теперь говори.

Дварф постаралась как можно лучше объяснить, что случилось. Пересказ истории заставил её заново испытать чувство стыда за предательство собственного народа и вновь пробудил боль от потери отца. Девушка моргнула, стараясь не плакать.

Когда она закончила, змей произнёс:

− Я должен был быть с ними, неважно насколько мы друг друга раздражаем. Я мог бы понять намерения твоего народа. Во всяком случае, у меня не было бы желания есть ваше отравленное угощение, и я смог бы защитить своих союзников. Ладно, неважно! Где живёт Ираклия?

− В… − Джойлин попыталась вспомнить необычное слово. − В замке изо льда.

− Ничего подобного я в окрестностях не видел.

− Как и я, и остальные из моего племени. Это лишь то, что сказали нам её слуги. Это где-то не близко.

− Твой отец всегда призывал приспешников Ледяной Королевы, и они прибывали той же ночью?

− Да.

− Это значит, что они путешествуют при помощи магии. Даже если бы я был уверен, что смогу победить гелугона…

− Кого?

− Ледяного дьявола. Баатезу, которого вы зовёте Ледяным Когтем Ираклии. Даже если бы я знал, что смогу устранить его, всех великанов и солдат… Я просто не сумею их догнать. Они уже достигли крепости, − он покачал своей огромной клинообразной головой. − Почему я никогда не слышал об этой Ледяной Королеве? Как получилось, что Рэрун Похититель Снега ничего о ней не знал?

− Ледяная Королева не всегда была здесь. Она появилась после того, как ушёл дядя Рэрун. В любом случае, даже хотя она называет себя Королевой довольно долго, только с этого года все стали ей подчинятся.

На морде Бримстоуна появилась горькая усмешка.

− Ну конечно.

− Что ты собираешься делать?

− Найти подходящий участок льда, − ответил Бримстоун, − и воспользоваться им как магическим кристаллом. Возможно, я смогу обнаружить, где находится крепость, и что сделали с пленниками.

− Будь осторожен, − предупредила Джойлин. − Говорят, Ледяная Королева способна издалека чувствовать происходящее. Это одна из причин, по которым все подчиняются её приказам.

− Не беспокойся, девочка, у меня есть собственные трюки и способности, − тёмно-красные глаза загорелись ярче. − Ну а теперь, что же мне с тобой делать?

Она испуганно уставилась на него.

− Ты обещал не причинять мне вреда!

− Это не будет первой клятвой, которую я нарушу, а твоя кровь будет сладчайшей из тех, что я когда-либо пробовал. Я знаю, я чую её сквозь повязку, − он скользнул вперёд.

Казалось, все вокруг решили пойти по пути предательства. Джойлин почувствовала прилив отвращения настолько сильного, чтобы даже затмить её ужас. Она отскочила назад, схватила свой гарпун, приняла боевую стойку и пронзительно прокричала боевой клич Инугаакалакурит.

Бримстоун помедлил, словно удивляясь, почему она не бежит, то ли застыв, то ли ослабев от страха. Девушка же понимала, что в сравнении с его огромными размерами и чудовищными клыками и когтями, она была подобна кролику, собравшемуся противостоять огромному медведю.

Он отвернулся от неё.

− Иди домой, − прошептал змей.

Она сощурилась, едва осмеливаясь поверить в это.

− Правда?

− Ты слишком мала, − ответил Бримстоун, отведя взгляд. — У тебя вкусная кровь, но нужно больше, чем несколько капель, чтобы утолить мою жажду. Беги, пока я не передумал.

* * *


Глаза Павла распахнулись. В небе происходило нечто, чего ему не доводилось доселе видеть, хотя он и читал об этом. Завесы зелёного и фиолетового света мерцали на фоне ночного неба.

Пару мгновений жрец с улыбкой наслаждался удивительным зрелищем, затем вспомнил про дварфов и их отравленное угощение. Он выпрямился и осмотрелся.

Ситуация, в которой он оказался, была столь странной и неожиданной, что казалась почти нереальной. Кто-то снял с него всю одежду кроме солнечного амулета и положил его в гроб наверху башни. Судя по всему, и подножие, и шпиль были высечены изо льда и отшлифованы. Но, несмотря на наготу, Павлу было тепло. Он попробовал снять кулон, и холод тут же пронзил его, затрудняя дыхание. По всей видимости, заклинатель наложил чары для защиты от холода, и жрец поспешно вернул его обратно.

Он подошёл к парапету и осмотрелся. Башня была лишь частью огромного замка, который был вытесан − или магически воздвигнут − из ледника. Со своего карниза жрец не видел никакого пути вниз, но ему на глаза попался стол, тоже вырезанный изо льда. На нём стоял оловянный кувшин, кубок и блюдо с едой. От вида всех этих вещей Павел почувствовал боль в желудке и на минуту испугался, что ещё не оправился от яда. Но это было не так. Он просто был голоден и хотел пить, во рту было ужасно сухо.

Он подошёл к столу и попробовал угощение. В кувшине оказалось кисловатое белое вино. Розовые кровянистые кусочки мяса рофов на подносе были сырыми, но отбитыми и приправленными, что делало их даже аппетитными на вид.

− Тебе нравится еда? — прозвучало за спиной приятное сопрано.

Павел вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стояла стройная, белокожая женщина, невысокая, но поражавшая своей безупречной красотой и абсолютной самоуверенностью. На ней было лишь лёгкое белое платье с украшенными вышивкой голубыми краями, − было ясно, что она тоже защищена от холода. Позади неё в крыше зияла круглая дыра − очевидно, некоего рода дверь, через которую она попала сюда.

Павел всегда разбирался в привлекательных женщинах и, увидев такое совершенство, почувствовал возбуждение, несмотря на всю неуместность момента.

− Еда отличная, спасибо, − ответил он. − Могу я спросить, кого мне благодарить за это?

− Меня зовут Ираклия, − сказала она. — В моём дворце помимо еды есть множество других удовольствий. Мои слуги вольны пользоваться ими всеми.

− Для чего я здесь? − спросил Павел.

− Чтобы просветить меня, − ответила Ираклия, подходя ближе.

− В чём? − жрец подумал: что будет, если попытаться схватить её за горло? Сможет ли он заставить её отвести его к Уиллу и остальным, а затем отпустить их всех? Нет, она определённо не была такой уязвимой, какой казалась.

Кроме того, мысль о руках, лежащих на ней, вызвала в нём новый приступ беспричинного возбуждения, словно он не мог определиться в том, чего именно он хочет больше.

Ираклия улыбнулась. Павлу доводилось сталкивался и с жестокими людьми, и с отвратительными условиями во время странствий, но не с объектом столь сильного вожделения, лишённого даже толики тепла. Жрец и не представлял, что такое прекрасное лицо может сочетаться с таким жестким выражением глаз.

Это испугало его, но не ослабило неуклонно растущего желания. Павел понял, что дрожит.

− Ты можешь дотронуться до меня, если хочешь, − произнесла она. Женщина взяла его руку, поднесла к губам и поцеловала ладонь, языком лаская кожу.

Губы Ираклии были не теплее губ трупа. Будь на её месте какая-нибудь иная женщина, слуга Латандера нашел бы это отвратительным. Но с ней всё было иначе.

− Хочешь поцеловать меня? − спросила женщина.

Скажи ей нет, думал он, или оттолкни. На самом деле ты этого не хочешь. Тебя околдовали.

− Да, − ответил Павел, беря её за руки. В следующую минуту он уже неловко расстёгивал платье. За годы жрец научился довольно ловко раздевать женщин, но он так сильно хотел её, что это даже мешало.

Ираклия рассмеялась и помогла ему − одежда упала на пол. Под платьем у неё ничего не было, нежная алебастровая кожа была исписана серыми и белыми магическими символами.

Ромбы со снежинками внутри. Символы Ориль, злой богини зимы, льда и холода. Но даже это не смогло погасить его страсть.

Павел подвёл её к гробу… а может, Ираклия поманила его туда. Они легли сверху, сначала целуя и лаская друг друга, а потом слившись в любовном экстазе.

Холод проник внутрь, но ощущение было приятным, новая волна страсти ещё сильнее возбудила его. Единственной неприятной вещью был амулет, задевающий и бьющийся о его грудь. Он был таким горячим, словно кто-то держал его над пламенем, − Павел чуть было не захотел сбросить его.

Его руки и кисти изменились, − кожа приняла бело-синий безжизненный оттенок и даже стала просвечивать. Это напомнило ему момент, когда Кара начинала своё превращение в певчего дракона, и жрец понял, что тоже подвергается трансформации. Это испугало его, но страх не имел значения. Желание было слишком сильным.

Внутри него что-то потихоньку ослабевало. Поначалу Павел даже не понимал, что это. Но затем Шемов осознал, что мистическая связь с Латандером истончается.

Самым ранним воспоминанием Павла был восход розовато-золотистого солнца над покатыми крышами Гелиогабалуса и чувство единения с силой, что стояла за этим. Он почитал своего бога всю жизнь. Их связь вдохновляла его и отражала его суть. Павел мог пожертвовать своей волей, самой своей человеческой природой, но мысль о потере этой духовной связи была невыносима.

Ираклия поцеловала его и обняла так крепко и плотно, как только это было возможно, − новая волна экстаза грозила помутить его вернувшийся было рассудок. Он мысленно произнёс мольбу о помощи Повелителю Утра и нащупал солнечный амулет. Ираклия потянулась было, чтобы перехватить его руку, но не успела. Его пальцы сомкнулись на рубинах и пластинах из золота.

Кулон обжёг его, словно это был металл, только что вынутый из кузнечного горна, но, превозмогая боль, жрец крепко сжал его. И снова он воззвал к Латандеру. На этот раз Шемов почувствовал ответ божества. Внутренний свет согрел сердце Павла, изгоняя холод.

Жрец был всё ещё слишком опьянён страстью, чтобы использовать этот прилив сил для чёткого произнесение заклинания, но смог вывести его наружу в виде разряда, достаточного чтобы ослабить и изгнать нежить. Возможно, для служительницы Морозной Девы это будет не менее неприятно.

Слуга Латандера применил магию, и вспышка окрасила золотистым цветом алебастровую кожу Ираклии. Она вскрикнула. Чары любви, которые волшебница наложила на него, разрушились, и она оказалась просто схватившим его врагом, и Павлу необходимо было остановить её.

Он уже было занёс кулак, намереваясь ударить, но чьи-то руки схватили и оттащили его. Сила их была непомерна, и жрец беспомощно бился в хватке, пытаясь понять, что же его держит. Что бы там ни было, это существо было невидимым, − наверняка какой-нибудь дух с одного из дьявольских или элементальных планов. Несомненно, оно всё это время парило рядом с Ираклией и охраняло свою повелительницу.

Оно подвесило его по ту сторону ледяных перил. Полёт вниз на заснеженный внутренний двор грозить быть долгим. Поднявшись, Ираклия смерила его взглядом.

− Если ваш прислужник бросит меня вниз, − сказал он, − я больше не смогу вас просветить.

− У меня ещё останутся твои спутники.

− Воля ваша. Я понимаю гнев отверженной женщины. Не то, чтобы я многих отвергал. Я определённо никогда не смог бы сказать «нет» такой прекрасной даме, как вы, если бы вы согласились просто переспать и на этом остановиться.

− Твоя вера сильна, − ответила служительница Ориль. − Со временем ты мог бы стать действительно могущественным жрецом. Так как наши божества враждуют, это даёт мне ещё больший повод убить тебя. Но ты со своими знаниями, я полагаю, можешь понять то, что не смогли другие пленники.

Дух бросил Павла обратно в комнату. Жрец всё ещё не мог его видеть, но знал, что тот всё ещё рядом, и даже мог чувствовать колоссальные размеры парящей в воздухе твари.

− Скажи мне кто ты и зачем явился на ледник, − продолжила Ираклия, − и, может быть, ты переживёшь эту ночь.

− Как вы, наверное, знаете, − сказал он, − Рэрун, один из моих спутников, родом из деревни, в которой нас отравили. Он просто хотел навестить сво…

Дух изо всей силы сжал его предплечья, что Павел задохнулся от боли.

− Это твой последний шанс, − сказала Ираклия. − Что ты знаешь о Саммастере и его планах?

Он внимательно посмотрел на неё.

− Я удивлен, что вы упомянули это имя. Мне очень хотелось бы услышать, что же вы знаете.

− Ты здесь не для того, чтобы задавать мне вопросы! — раздраженно вздохнула женщина, выглядевшая в этот момент чуть менее властной и жестокой. − Но, возможно, если я объясню всё, то ты поймёшь, что лгать бессмысленно.


ГЛАВА 5


20 число месяца Элиас — 17 число месяца Марпенот, Год Неуправляемых Драконов


Ираклия смотрела на волшебника, стоящего перед её троном. Его белое, кажущееся ледяным лицо было спокойным и безэмоциональным. Однако, когда он почувствовал глубину неудовольствия Королевы, его бесцветные глаза расширились от ужаса.

Колдун ожидал наказания, и оно, скорее всего, не замедлит себя ждать. Хотя она сковала его волю, его магия и часть разума оставались неподвластны заклятью. Волшебнику было приказано при помощи войск, которые по воле Ираклии находились под его командованием, сокрушить племя ледяных великанов. Но атака была отражена.

Быть может, преврати она его в какое-нибудь отвратительное создание, вышел бы толк. Она набрала в грудь воздуха, чтобы приказать одному из своих Ледяному Когтю явиться пред её очи, но почувствовала пульсирующую в воздухе магию. Неожиданно померк солнечный свет, пробивавшийся сквозь круглые окна.

Ее приближенные — люди, великаны, дьяволы и перевоплощённые колдуны — в удивлении забормотали. Ираклия встала, подошла к ближайшему окну и посмотрела вдаль.

Огромная тень в форме дракона парила в небе, закрывая солнце. По краям она уже истончалась, и Королева поняла, что это была безвредная, хоть и впечатляющая, иллюзия. Тем не менее, подобное её разозлило, В свете последних событий, произошедшее она приняла за насмешку. Ираклия обернулась, разыскивая дерзкого виновника этого представления.

Но она его пока не увидела Виднелись только бледные, зубчатые стены и бойницы. Но жрица слышала крики гелугонов от передних ворот замка.

Ираклия пожелала оказаться там, и замок подчинился её воле: окно расширилось, пол под ногами ожил и понёс её вперёд, на свежий воздух, удлиняясь, выкручиваясь и подстраиваясь под планировку замка.

Она ступила на землю возле массивных врат и уверенно — в случае нужды сработает её защита — поднялась на стену, чтобы посмотреть на происходящее внизу.

С посохом в руке, в коричневой робе с капюшоном, развевающейся на холодном завывающем ветру, на льду стоял мужчина. Помимо него внизу находились два Ледяных Когтя, нацелившие на чужака копья. Но тот не проявлял враждебности. Что-то в спокойной позе путника подсказывало, что он просто разговаривает с дьяволами, но Ираклия не могла разобрать слов на таком расстоянии.

Его бесстрастие разожгло любознательность жрицы. Неважно, что он сделал, чтобы успокоить Ледяных — это не имело значения. Возможно, ей стоит приказать им отступить. Но прежде, чем она успела отдать приказ, ледяные дьяволы атаковали. Человек в капюшоне исчез и появился в нескольких шагах дальше от ворот. Копья гелугонов ударили в пустоту.

Ледяные Когти обернулись, снова нацеливая на него оружие. Ираклия чувствовала, что он до сих пор продолжал разговаривать с ними, всё ещё пытаясь избежать агрессии. Огромные демоны глазели на чужака большими фасеточными глазами. В воздухе материализовались булыжники размером с кулак и полетели в голову человека в капюшоне. От удара тот пошатнулся, и капюшон откинулся, явив иссушенную кожу. Кем бы незнакомец ни являлся, он был нежитью. Возможно, личем — волшебником, ставшим противоестественным образом бессмертным.

Гелугоны обладали собственной силой, позволяющей им перемещаться в пространстве. Дьяволы использовали её, чтобы оказаться возле волшебника, — они, вероятно, полагали, что камни ранили волшебника, и собирались покончить с ним прежде, чем тот оправится.

Лич взмахнул посохом, и два ярко-жёлтых огненных росчерка понеслись в сторону дьяволов. Чародей стоял недалеко от места взрыва, но это, очевидно, его ничуть не волновало. Один Коготь упал, его панцирь жемчужного цвета почернел. Другой, несмотря на ожоги, устоял на ногах, и ударил лича копьём в грудь.

Живой мертвец пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие, но, судя по всему, удар не возымел должного эффекта. Чародей поднял посох и стукнул Ледяного Когтя в лоб. От нежного, казалось бы, удара голова демона лопнула, словно арбуз, и баатецу повалился на землю. Маг провёл костяным пальцем по копью, торчавшему у него из груди, и оружие рассыпалось в прах.

Кулаки Ираклии сжались. Ледяные Когти были ценными слугами. Даже больше, они были символом её силы, её — и Морозной Девы! Это было явное оскорбление — убить Когтя, не говоря уже о двух сразу. И это на глазах у всех её слуг! Жрица огляделась, разыскивая своих подданных, которые обычно разбирались с неприятностями.

— Уничтожьте это! — крикнула Ираклия.

Её варвары пустили в ход копья и стрелы, а ледяные великаны — своё огромное оружие. Лич воткнул посох в снег и спокойно ждал, предоставляя атаковавшим возможность «повоевать». Снаряды попросту отскакивали от невидимого барьера, окружавшего мага.

Но стоило трём её волшебникам начать читать заклинания, как лич махнул рукой в мистическом пассе. Высокий, звонкий звук разлился в воздухе, достаточно громкий, чтобы все существа, состоявшие из плоти и крови, задрожали и зажали уши ладонями. Перевоплощённые маги раскололись на куски.

На Большем Леднике колдунов, которых поймала и поработила Ираклия, было ещё сложнее найти, нежели ледяных демонов. Объятая яростью, Ираклия запела голосом, в котором было неистовство снежной бури, и распростёрла вперёд руку.

Бледно-голубое пламя вырвалось из её пальцев и ударил лича в грудь. Луч должен был заморозить его на месте, но маг только небрежно встряхнул плечами, демонстрируя всю тщетность попыток жрицы. Она прокричала слова заклятия, пальцами создавая в воздухе сияющие знаки. В пространстве возник яркий неровный разлом, обрушивший искусственную лавину на неупокоенного. Но лич лишь поднял руку, и поток снега, словно разрезанный ножом посередине, так и не коснулся волшебника.

Ираклия тихо воззвала к силе своей крепости. Донжон замка начал подниматься, отделяясь от остова и приобретая нечёткие очертания колоссальной человекоподобной фигуры. Большинство из находившихся рядом со своей госпожой упали на землю, пытаясь удержаться, но несколько-таки в с воплями полетело вниз.

Ираклия послала гигантского защитника на лича. Необъятные кулаки чудовища с размаху ударили о поверхность Ледника, сотрясая всё вокруг, — они должны были стереть костлявого волшебница в порошок. Затем жрица Ледяной Девы остановила великана — нужно было убедиться в результате. Но на первый взгляд среди расколотого льда никто не лежал.

— Я собираюсь показаться, — прошептал спокойный баритон со странным акцентом. — Когда я это сделаю, прикажите вашему голему поднять меня.

Ираклия в замешательстве обернулась. Возле неё никого не было, и, судя по поведению слуг, никто больше этого голоса не слышал.

— Я не хотел драться, — продолжил шёпот, — но это был выбор гелугонов — несдержанные хамы, не находите? Я вынужден был защищаться, и после этого все пошло не так. Я понимаю, что подобный инцидент не может быть просто так исчерпан — всё же, на происходящее смотрят слуги. Любой другой исход может поколебать ваш авторитет. Так что победа ваша — можете взять меня в плен, без убийства, и тогда мы поговорим. Идёт?

Жрица колебалась. Его снисхождение раздражало, но с другой стороны, его самоуверенность имела под собой основания, и с практической позиции было бы мудро побыстрее закончить этот спектакль. Кроме того, Ираклия хотела знать, кто он такой и что ему надо.

Таким образом, она уведет его в замок — её храм, священную землю, где она сильнее. А там, если жрицу его слова не заинтересуют, то она просто уничтожит лича.

— Покажись, — прошептала она. Ираклия приказала великану разжать пальцы правой руки. Лич появился у гигантской ноги. Королева велела голему поднять мага.

— Я сдаюсь, — сказал живой мертвец, — и молю о милосердии.

Чужак был полностью во власти Ираклии, и искушение приказать великану сжать руку и раздавить лича в прах было велико. Но у жрицы было неприятное чувство, что маг предусмотрел такой вариант перед тем, как сдаться.

— Сначала мы поговорим, — сказала она. — Как только я пойму, чего ты хочешь и что тебе нужно, я поступлю с тобой так, как ты того заслуживаешь.

Ей не понадобилось много времени, чтобы отобрать у мага посох, сотворить цепи изо льда, связать руки и ноги, вернуть донжон на его законное место и проводить узника на крышу самой высокой башни, где они смогут поговорить без лишних глаз. Неживой маг спокойно все это терпел, но как только стражи ушли, он чуть тряхнул руками, и ледяные оковы разбились.

— Трудностей было больше, чем я ожидал, — сказал маг. — Но я уверен, что когда мы закончим этот разговор, то оба поймём, что он того стоил. Я слышал, что вас величают «Ледяной Королевой», поэтому считаю, что я должен обращаться к вам не иначе, как Ваше Величество.

— А кто ты? — спросила она, стараясь оставаться бесстрастной. Вблизи его иссушенная, отваливающаяся кожа и легкий запах тлена вызывали омерзение, даже тревогу. Жрица могла бы служить одной из так называемых сил тьмы, могла бы сама поднимать нежить при необходимости, но и, как большинство живых, Ираклия испытывала отвращение к подобным созданиям.

— Саммастер, — сказал он. — Первосвященник Культа Дракона.

Она нахмурилась.

— Саммастер уже несколько столетий как мёртв.

Большая часть плоти на его лице сгнила, оставались лишь иссохшие, крошащиеся полоски кожи. Казалось невозможным, чтобы на таком лице могли проявиться какие-либо чувства, но Ираклии показалось, что ухмылка мага стала шире.

— Ну, очевидно, это так, — сказал лич. — Но если вам знакомо моё имя и моя история, то вы должны понимать, что смерть не могла помешать мне выполнять мою священную миссию.

Ираклия понимала, что верит ему, и если легенда была правдивой, Саммастер на самом деле умер для того, чтобы после восстать из мёртвых. И несомненно, магическая сила пришельца была лишним подтверждением. На мгновение она подумала, не сделала ли ошибку, согласилась разговаривать с ним без охраны, но потом отогнала эти мысли. Её собственная магия и покровительство Ориль защитят её даже от такой угрозы.

— Какие у тебя дела в моём королевстве? — спросила Ираклия.

— Я объясню. До этого я упоминал свою работу. Вы понимаете ее цель?

— Говорят, что ты со своим Культом хотите превратить драконов в личей, чтобы они завоевали Фаэрун и вечно правили им. Воистину безумная мечта, которую так и не удалось воплотить.

Он уставился на неё пустыми, безжизненными глазами.

— Я видел будущее, Величество. Оно примет ту форму, которую я предсказал. Причём, быстрее, чем вы думаете. Мы стоим на самом пороге.

— Я понимаю, почему ты так думаешь, — сказала Ираклия. — У меня свои способы сбора новостей из дальних земель, и я знаю, что ты со своими приспешниками решил использовать безумие драконов в своих целях. Надеясь создать полчища драколичей, вы убеждаете цветных драконов стать нежитью, аргументируя это тем, что они смогут избежать бешенства навсегда. Некоторые из них идут у вас на поводу, и вы спешите трансформировать их, пока те, потеряв рассудок, не успели убить вас. Без сомнения, этот план, как и все предыдущие, провалится. Каким-то образом, паладины, Арфисты, золотые драконы и иже с ними выяснили о твоих намерениях. Раз за разом они находят и уничтожают тайные укрытия твоих последователей.

— Не все.

— Но достаточное количество, я полагаю. В любом случае, безумие скоро должно закончиться. Тогда большинству цветных незачем будет становиться нежитью. Я вообще удивлена, что они и сейчас на это клюнули. В былые времена они воспринимали безумие как неотъемлемую часть их бытия.

— Без сомнения, Величество, вы не понимаете всей грандиозности грядущих перемен в мире, а я не могу Вас просветить. Но я готов пойти на сделку с Вами.

— Какую сделку?

— Вы насмехались над моими поражениями, но ваш жизненный путь не был таким уж ровным. О, он начался достаточно-таки благоприятно: ребёнок из Халруаа…

— Откуда ты знаешь?

— Как и вы, Величество, я стараюсь знать обо всём. Ребёнок из Халруаа открывает в себе любовь к холоду в тех местах, где холода фактически и не бывает. Она чувствует — и преклоняется — перед сущностью, что живёт среди холодных потоков и леденящего ветра.

В голосе Саммастера послышались горькие нотки, словно он вспоминал что-то подобное из своей жизни, но то, что привело к его падению.

— Девочка сбегает в горы, чтобы жить на самых вершинах, но и там недостаточно холодно для неё. Итак, следуя призыву Ориль, она идет на север из одного конца Фаэруна в другой. Путешествие занимает больше времени, чем длится жизнь, но покровительство Ледяной Девы сохраняет ее юность словно замороженный цветок. Очевидно, богиня выбрала девочку для какой-то жизненно важной цели.

Когда девочка — точнее, уже не девочка, а трёхсотлетняя женщина, всё ещё живая и привлекательная — становится могущественной жрицей, открывается замысел Ориль. Наша героиня должна установить тиранию на Великом Леднике и править во имя своей богини. Со временем, ей предстоит расширить влияние и сам ледник на соседние земли. А если сможет, — то и на весь мир. Потому что это воистину безумная мечта Ориль, не так ли? Лично для меня, создание драколичей в сравнении с этим — очень скромная затея.

— Осторожно со словами: ты насмехаешься над Ледяной Девой.

Лич пожал узкими плечами.

— Ориль не самая сильная богиня среди остальных. В своё время я плевал и на более могучих богов. Но вернёмся к истории: вы собрались завоевать некоторые племена Великого Ледника и добились некого начального успеха. Вы заставили некоторые племена людей и ледяных великанов склониться перед вашей особой. Но остальные воспротивились вам, и завоевание приостановилось.

Ираклия сердито на него посмотрела.

— Я здесь всего лишь несколько лет, мне просто нужно больше времени.

— Возможно, но мне интересно, довольна ли Ориль вашим прогрессом? Она потратила столетия, обучая вас могущественной магии, дала вам гелугонов, а вы до сих пор не можете завоевать эти малонаселённые пустые земли. На месте вашей богини, я бы начал терять терпение.

— Ориль любит меня!

— Интересно. А мне казалось, что одним из догматов вашей веры является то, что Ориль никого не любит.

Ираклии стоило большого труда сдержать себя.

— Если у этой болтовни есть цель, то предлагаю тебе быть более лаконичным.

— Очень хорошо. Я готов одолжить вам оружие, которое поставит на колени всех этих непокорных ледяных дварфов и прочих: драконов.

Она выдохнула сквозь зубы.

— Нет, спасибо. У меня уже была пара драконов на службе, пока они не сошли с ума, не убили и не съели несколько хороших воинов и не улетели неизвестно куда.

— Надо же! А я предлагаю вам несколько драконов, невосприимчивых к бешенству, с драколичем во главе. Они будут служить вам до Фестиваля Луны. При разумном управлении времени более, чем достаточно. В дополнение ко всему этому, я даю вам своё слово, что в новом Фаэруне неживые драконы оставят вас и ваши владения в покое. У них будет весь остальной мир в качестве империи. Они как-нибудь обойдутся без этого унылого куска льда.

— Интересное предложение, — сказала Ираклия. — Что ты просишь взамен?

— Одну маленькую услугу, — сказал лич. — В ближайшие пару месяцев на Великом Леднике могут появиться чужеземцы.

— Что за чужеземцы?

— Хотел бы я знать. Это могут быть металлические драконы, люди или кто-нибудь ещё. Но кем бы они ни были, я хочу, чтобы их нашли и убили.

— Зачем? Что в них такого?

— Это на благо драконов, Высочество. И на благо вас, ваших амбиций и желаний вашей богини. Неужели необходимо знать больше?

Секунду подумав, жрица сказала:

— Нет, большего знать не нужно.

* * *


За прошедшие годы Ираклия поняла, что арктические дварфы — смелый и упрямый народ. Поэтому, наблюдая со стены, как драконы загоняют группу румянолицых пленников во двор, жрица получала огромное удовольствие. Некоторые из побеждённых Инугаалакурит шли с гордо поднятой головой даже в таком безысходном положении. Большинство же, объятые ужасом, излучаемым драконами, сжались и раболепно повиновались приказам. Упиваясь производимым страхом, белые драконы периодически толкали дварфов или тыкали когтями, заставляя пленников подпрыгивать.

Но радость Ираклии мгновенно сменилась злостью, когда один из драконов схватил визжащего дварфа зубами, пережевал его и проглотил.

— Прекратить! — прокричала Королева, мысленно отдав команду замку и стене измениться под её ногами и спустить вниз. Драконы взглянули на неё, как и на любого другого представителя их рода, — даже гелугоны «удостаивались» подобных взглядов — ей в ноздри ударил терпкий аромат. Она уставилась на Зетриндора.

Если белые и были страшными, то их командир-драколич был просто ходячим кошмаром. Он был больше всех остальных, тело было местами в дырах, сквозь которые виднелись белые кости, а кое-где ещё оставалась тонкая кожа, поверх которой местами остались серые, белые и голубые чешуйки. В каждом его движении сквозила могучая сила. Запах живых белых драконов смешивался с вонью гнили и разложения, а его пустые серебристые глаза светились острым умом, чего его подчинённым всегда не хватало. Эти глаза уставились на жрицу с нескрываемой неприязнью.

— Усмири своих подчинённых, — сказала Ираклия. — Пока дварфы не сопротивляются, им нельзя причинять вред.

Зетриндор фыркнул.

— Мы набили твой замок толпами пленников. Одним дварфом больше, одним меньше — какая разница? Его родственники в деревне не узнают, что Ссалангэн перекусил им.

— Ты сделаешь это, потому что я тебе приказываю, — сказала Ледяная Королева. Ираклия отдала приказ окружавшим двор стенам, и те со скрежетом слегка сместились под звон сосулек, тем самым напомнив Зетриндору об их способности принимать любую смертоносную форму по желанию хозяйки. Несколько молодых белых тревожно переглянулись.

Зетриндор повёл своими жуткими рваными крыльями, что в человеческом понимании могло быть принято за пожатие плечами.

— Пусть будет по-твоему, но лишь до тех пор, когда у моих драконов будет, что есть. Они убили достаточно, чтобы наполнить свои желудки, во время покорения племен и поселений. Но что будет потом? Великий Ледник твой.

— Да, так и есть. Поэтому, я даю тебе новое задание. На востоке лежит Соссал. Годами я пыталась взять его под свой контроль и покрыть священными льдами Ориль. Но друиды сильны, они противостоят мне, а мятежные соседи не давали мне возможности отправить туда все силы. Наконец, настал этот час: твои драконы будут в авангарде.

— В авангарде чего именно? — спросил Зетриндор. — Я видел твою армию. Они способны поддерживать контроль над поселениями после нашей работы, но никак не атаковать более густонаселённые районы.

Ираклия презрительно усмехнулась и воздух стал ещё холоднее.

— Ты боишься напасть на Соссал?

— Нет, конечно. Никто не может быть достойным противником драконам. Но только глупец примет на себя главный удар в войне ради чужой выгоды. К тому же, мне интересно, как ты собираешься контролировать эти земли, когда срок нашей службы закончится.

— Тебе не стоит об этом беспокоиться. За вами пойдут сильные войска и они займут завоёванные земли после того, как вы уйдёте. Видишь ли, все эти охотники и воины, которых вы захватили больше, чем пленники. Они новобранцы.

Зетриндор отвёл голову назад и спросил:

— Ты действительно веришь, что они будут служить королеве, которую ненавидят?

Она улыбнулась.

— Какой у них выбор? Твои драконы и Ледяные Когти будут командовать ими, а они слишком боятся тебя — и меня — чтобы не подчиниться. А даже если и посмеют не подчиниться, их родственники здесь, на леднике, будут залогом хорошего поведения. Как те, кто остались в деревнях и сейчас раболепно повинуются мне, не зная судьбы моих пленников. Это мудрое решение проблемы, ты так не считаешь?

Драколич взвешивал всё с минуту, а потом сказал:

— Неплохое. Давай решим, когда выступаем, и кто из драконов полетит, а кто останется.

— Вы все летите. Ваша работа на Леднике закончена, и я хочу использовать вас по максимуму в то время, что осталось.

Зетриндор нахмурился.

— Один или двое из нас должны остаться, чтобы всё было в порядке.

— Я тебе сказала, что я хочу. А Саммастер проинструктировал тебя исполнять все мои приказы. Кроме того, что-то мне не верится, что хоть кто-то из вас согласится остаться здесь. В Соссале вы найдёте вдоволь людской плоти и сокровищ.

«А заодно отведете душу, учинив резню», — подумалось ей. Саммастер каким-то образом ослабил действия безумия, но не вылечил драконов полностью. Временами она чувствовала, как бешенство закипает внутри живых белых драконов, ожидая освобождения, и, возможно, именно безумие заставило их так рычать и шипеть, одобряя её предложение.

Зетриндор скривился, глядя на них.

— Пусть будет так, жрица. Нужно спланировать кампанию.

* * *


— Должен заметить, — сказал Павел, когда история закончилась, — что вы не сдержали обещание убить странников. В действительности, я подозреваю, что вы отправили всех драконов в Соссал именно для того, чтобы спокойно поймать и допросить путников без их вмешательства.

— Конечно, — ответила Ледяная Королева. Рассказывая свою историю, она уже успела надеть платье. — Потому что обещание Саммастера бессмысленно. Если каким-то образом ему удастся воплотить свой план по созданию орды драколичей, они захотят завоевать весь Фаэрун, не исключая Великий Ледник. Его безумные пророчества подразумевают это. Таким образом, мне нужно выяснить, чего именно он добился, чтобы знать, как бороться против него, а мне кажется, что вы что-то знаете. Это одна из причин, почему он хочет вашей смерти. А теперь перестань вилять и рассказывай всё, что знаешь, иначе, клянусь Ледяным Рассветом, я сброшу тебя с башни и поищу ответы у кого-нибудь другого из твоей компании.

Павел не сомневался, что, если Ираклия поймёт замысел Саммастера, она захочет ему помешать. Проблема была в том, что, со своей стороны, она была не менее безумна в своих мечтах о ледяном будущем. Жрец не верил, что служительница Ориль просто захочет уничтожить источник безумия. Скорее всего, Ираклия не меньше лича желает использовать эту силу для своих целей.

Правда, у Павла действительно не оставалось иного выхода, кроме как говорить. Жрица была достаточно сообразительна, и могла поверить только в то, что было бы похоже на правду. Поэтому сочиненная им история более или менее основывалась на фактах.

Служитель Латандера скрыл некоторую значимую информацию, включая и ту, что Кара была певчим драконом. Возможно, похитители видели её лишь в людском обличьи, а жрец не хотел говорить им, какое опасное создание они привели в своё логово. Когда Павел закончил, Ираклия сказала:

— Меня всегда интересовали руины в Новуларонде, но я никогда не находила времени для их исследования.

— А одно из таких мест и является средоточием проклятия. Мы так думали и раньше, а ваше соглашение с Саммастером только это подтвердило. Он знает, или подозревает, что его враги ищут это место, поэтому он и нашел себе пешку…

Ираклия уставилась на него:

— Нашел кого?

— Прошу прощения, ваше Величество, но слово как раз подходит. Он нашёл пешку, которая защитит его секреты. То же самое он проделал в Дамаре. Саммастер слишком занят успокаиванием драконов и их превращением в нежить, чтобы делать всё самому.

— Что ж, на этот раз он попытался манипулировать не той особой, и я заставлю его об этом пожалеть.

— Вам понадобиться наша помощь.

— Не будь таким самонадеянным. Мне никто не нужен. Я первая среди жриц Ориль!

— Мои поздравления. Но мы расследовали это дело месяцами. Мы посетили забытые всеми богами места, оставили позади кучу опасностей, собрали знания, касающиеся этой болезни и нашли мудрецов, которые могли бы их расшифровать. Во имя рассвета, без нас вы бы и не поняли, что происходит. Было бы глупо не принять нашу помощь, когда мы ее предлагаем. А помощь будет, если вы отнесетесь к нам подобающе: у нас ведь общая цель.

Ираклия недовольно кивнула.

— Возможно, и так. Полагаю, ты хочешь увидеться со своими друзьями и убедиться, что они в порядке.

— Да, конечно. Но перед этим отдайте мне мои штаны.


ГЛАВА 6


21-27 числа месяца Марпенот, Год Неуправляемых Драконов


Кувыркаясь, словно снежинка, Зетриндор парил на ветру, дующем с запада. Странно, но, несмотря на свою твёрдую решимость завоевать Соссал, Ираклия уже должна была начать боевые действия, но взамен прокляла землю, наслав на страну лютую и преждевременную зиму. По ее замыслу, низкие температуры и неослабевающие бураны будут мешать и деморализовывать защитников Соссала, в отличие от захватчиков с Великого Ледника, которые сталкивались с подобным изо дня в день.

Зетриндор наблюдал за огромным белым волком, притаившимся в густом кустарнике на горном хребте. Животное пристально разглядывало запряжённую буйволами, плохо охраняемую колонну повозок с продовольствием, с трудом продвигавшуюся по тянувшейся внизу заметённой снегом тропе.

Оказалось, что Соссал был страной, в которой обитало куда больше оборотней, чем предполагалось. Друиды овладевали этим искусством благодаря постоянным тренировкам, кое-кто просто рождался с этой способностью. Зетриндор был не без оснований уверен, что лохматое существо внизу было из их числа — воин в зверином обличьи был на разведке и оценивал эскорт: нужно было решить, стоило ли его отряду нападать.

Естественно, оборотень никогда не решился бы на атаку, если бы заметил парящего вверху драколича, ждущего, когда волк и его приятели купятся на приманку. Но Зетриндор сомневался, что с этим будут проблемы. Ночь была тёмной, и, на всякий случай, драколич окутал себя заклинанием невидимости.

Волк завыл, и ему вторил его собрат. Десятки этих животных, некоторые из которых были белыми, словно призраки, а другие — серыми, осторожно пробирались к своему товарищу на возвышении.

По мнению Зетриндора, люди, в большинстве своём, были слабыми, глупыми, презренными существами. Всё же, ему пришлось признать мастерство элитного отряда, полностью состоявшего из оборотней. Неудивительно, что этих паразитов было так сложно выследить.

Волчьи тела становились массивнее, их морды втягивались, задние лапы удлинялись, превращаясь на концах в ступни, а передние — в руки; мех обращался в одежду из шерсти, чешуйчатую броню или кожаные доспехи. Некоторые из воинов захрипели и тяжело задышали по мере трансформации, но сделали это очень тихо — даже уши дракона едва могли уловить эти звуки. Люди, управлявшие повозками и охранявшие их, конечно же, не услышали ничего.

Пока воины были заняты натягиванием луков и укладыванием стрел на тетивы, Зетриндор изучал их, пытаясь определить среди них друида, свою главную цель. К несчастью, с первого взгляда драколич не смог увидеть ни намёка на серп, побег омелы или же что-нибудь в этом роде.

Что ж, новобранцами, охранявшими повозки, можно было и пожертвовать. Именно поэтому Зетриндор выбрал их. Минуту-другую он не будет вмешиваться и позволит жителям Соссала атаковать, в надежде, что друид выдаст себя заклинанием.

Стрелы свистнули в воздухе, полетев навесом. Захваченные врасплох, охранники погибал на месте. Выжившие подняли крик, судорожно соображая, что делать, пытаясь подготовить своё собственное оружие, но к тому моменту атаковавшие произвели второй залп. Половина защитников пала ещё до того, как оставшиеся сумели организовать некое подобие обороны.

Зетриндор зарычал от недовольства. Друид уже мог бы сотворить заклинание, но зачем это ему было нужно? Нападение шло просто замечательно, и было бы разумно сохранять свои силы.

Но, если бы атаковал сам Зетриндор, то магический ответ не заставил бы себя ждать, а если и нет, то пришлось бы просто вырезать всю вражескую силу. Во всяком случае, это и было его конечной целью.

Он свернул крылья и обрушился на лучников. Несколько воинов, почувствовав изменения воздушного потока, подняли головы как раз в тот момент, когда их настигла жемчужно-белая струя, выдохнутая драконом. Оледенев, лучники упали.

Атаковав, змей утратил покров невидимости, но это было не важно. Его внешность тоже действовала как оружие. Появление драколича заставило некоторых лучников бросить оружие — крича от ужаса, воины побежали вниз по холму, туда, где взбешённые и жаждущие мести после неожиданной атаки люди с Великого Ледника наконец-то сумели сгруппироваться и встретить своих противников дротиками, копьями и топорами.

Но некоторые из оборотней встретили опасность лицом к лицу и выпустили стрелы в Зетриндора. Большая часть пролетела мимо либо отскочила. Пара стрел воткнулась в его чешую, но не причинила никакого вреда. Змей смял своей тушей одного из воинов, а другому когтями разодрал грудь, вырвав лёгкие и сердце и раздробив рёбра. Клацнув челюстями, он перекусил третьего, а ударом крыла скинул четвёртого с вершины холма. Оборотни карабкались наверх и вступали в бой. Кто-то пребывал в облике человека, сражаясь мечом или копьем. Другие вернулись в обличьи волка, пустив в ход клыки. Всё это не имело большого значения. Зетриндор понял, что может убивать их с той же лёгкостью, что и находящихся в человеческом обличьи.

Битва возбуждала змея и радовала. Только где же этот проклятый друид?

Драколич подумал, что мог уже убить его, сам того не зная.

Но неожиданно откуда-то появилось желтоватое свечение, источавшее жар, а потом и его источник — перед Зетриндором со вспышкой возникла саламандра — укрытая завесой потрескивающего пламени фигура, очертаниями выше пояса напоминавшая человека, а ниже — змею. Огненный дух устремился вперёд, размахивая трезубцем.

Зетриндор встретил его своим дыханием. Огненный ореол словно свеча погас под воздействием ледяного потока, а дух забился в агонии. Драколич наступил на него лапой и осмотрелся, пытаясь определить человека, вызвавшего элементаля.

Там! В нескольких ярдах от змея низкорослый человек держал ятаган совсем неуместным хватом, будто собирался орудовать им словно кинжалом. Кузнец, выковавший его, оставил на оружии серебряную головку в форме головы единорога, эмблемы богини Миликки. Было очевидно, что это был талисман, с помощью которого друид сотворил заклинание вызова.

Зетриндор прорычал собственное, и в воздухе пронёсся шквал ледяных шаров, обрушившись на жреца и опрокинув того на землю. Он пытался встать, но слишком медленно.

Намереваясь покончить с друидом, пока тот не пришёл в себя, драколич бросился к нему, а оставшиеся в живых воины Соссала попытались преградить ему путь. На змея обрушились клинки, в его мёртвую плоть впились волчьи клыки, но оборотни были разорваны в клочья.

Всё это заняло лишь мгновение. Но этого было вполне достаточно для друида: сразу же после того, как Зетриндор убил последнего из солдат, на его спине, ужасной морде и кончиках порванных разлагавшихся крыльев вспыхнул огонь. Его объяла жгучая боль, но врождённая устойчивость к враждебной магии нейтрализовала пламя.

Тем временем друид добрался до скрюченного дерева и коснулся рукой чахлого ствола. И тут его тело начало тускнеть.

Зетриндор понял, что происходит: планы змея рухнули. Заклинание уже почти унесло жреца из зоны досягаемости драколича, и, поскольку ледяное дыхание ещё не восстановилось, уже вряд ли можно было бы что-нибудь предпринять. Зетриндор уставился на человека, пытаясь парализовать того взглядом, но друид продолжал исчезать. Его пальцы схватились за ветвь, а фигура начала расплываться, становясь почти похожей на тень.

Сверкнув кроваво-красными глазами, рептилиеподобная тёмная фигура — меньше, чем Зетриндор, но, всё же, размером с дракона — выпрыгнула из тьмы и схватила друида своими когтями. Существо отшвырнуло друида от дерева, тряхнув того, словно собака — крысу, и, похоже, сломала человеку шею. Затем создание принялось за тело: послышалось чавканье и рычание, с которым рептилия выпивала кровь из него, прежде чем бросить на землю..

Зетриндор изначально, как только эта тварь появилась, почувствовал в ней что-то от нежити, и принял сперва за драколича. Но потом до змея дошло, что это был вампир.

Кровосос плавно двинулся вперёд. Перед преобразованием он, очевидно, был серым драконом, и довольно большим — от него до сих пор исходил неприятный запах гари. На шее висело украшение из платины, рубинов и алмазов. Зетриндор подумал о том, насколько легко было бы забрать это сокровище через запугивание или в бою, но пока отложил эту идею. Чтобы завоевать Соссал, предстояло разобраться с куда более важными проблемами. Например, выяснить, что это за вампир.

— Кто ты? — потребовал ответа драколич.

— Меня называют Бримстоун, — прошептал серый дракон. Вампир огляделся по сторонам. Большая часть оборотней была мертва, некоторые сбежали, а раненые стонали от боли. — Надеюсь, что моя помощь была кстати.

— Мне не нужна помощь, — сказал Зетриндор. — По сути, я собирался убить друида собственноручно. Всё же, признаю, что твои намерения послужили во благо.

— Рад слышать это от тебя, — сказал Бримстоун. — Я провёл последние две ночи, разыскивая тебя по всему Соссалу. Как оказалось, война продвигается неплохо. Как жаль, что ты и другие змеи получат такую незначительную часть всей выгоды, извлекаемой из ваших побед.

Это мы ещё посмотрим, подумал Зетриндор, всему своё время.

— Зачем ты искал меня, вампир? Что тебе нужно?

— Предложить свою искреннюю поддержку, или, в конце концов, информацию. Для начала, полагаю, мне нужно кое-что прояснить. В некотором роде, я похож на тебя: Саммастер давным-давно обратил меня в нежить, когда ещё проводил свои первые эксперименты. К несчастью, когда он стал творить драколичей, то перестал относиться ко мне с должным уважением. Наш союз плохо кончился.

Зетриндор фыркнул.

— Ни один настоящий змей не потерпит неуважения со стороны какого-либо человека, включая и магов.

— Не потому ли ты выполняешь его приказы? А как же насчёт того, что он тебя отдал в распоряжение Ираклии, словно ты его слуга?

В гневе Зетриндор почувствовал, как ледяной поток воздуха начал подниматься по глотке, покрывая её и пасть ледяной коркой. Хотя это оружие не нанесло бы большого вреда нежити.

— Следи за своим языком!

Бримстоун склонил голову.

— Прошу прощения, Верховный Лорд. Я не хотел тебя обидеть. Я просто пытаюсь объяснить, почему на протяжении веков я испытываю злость к Саммастеру, всякий раз пытаясь разрушить его планы и планы тех, кто состоит в созданном им культе. Немногим ранее в этом году, я узнал, что он одержим какой-то древней гробницей или цитаделью… Это некое место, средоточие мистической силы, расположенное где-то в северных землях.

— Почему?

— Этого я тебе сказать не могу. Но не кажется ли тебе, что в его планах кроется нечто большее, чем он говорит? Есть ли смысл в том, что он проделал такой труд по преобразованию мира, чтобы потом, в новом Фаэруне, просто играть роль подчинённого? Разве не более очевиден тот факт, что он намеревается поставить себя выше всех вас, драколичей, добившись тем самым высшего превосходства, а затем продолжить контролировать вас как — прости мне мою прямоту — манипулировал вами все это время?

— Саммастер многое скрывает, и, само собой, я не полностью доверяю ему. Но от него есть польза.

— Несомненно. Но теперь, если его тайные планы не будут раскрыты зайдут слишком далеко, чтобы кто-либо смог воспрепятствовать претворению их в жизнь… Позволь, я продолжу свой рассказ. Я решил найти и исследовать скрытое логово волшебника. Для этого мне пришлось заключить союз с разношёрстным сбродом, который и я, и ты обычно уничтожаем. Жрец Латандера. Певчий дракон. Охотники на драконов. Они тоже решили сражаться с Саммастером, и, ведомый своей ненавистью; я подумал, что это было всё, что имело значение.

Воин с раскромсанным животом издал пронзительный вопль. Раздражённый этим звуком, Зетриндор расплющил его ударом хвоста, и земля содрогнулась.

— Ты говоришь так, будто твоё отношение изменилось.

— Я ненавижу Саммастера, — сказал Бриммстоун. — Но события напомнили мне, что в этом мире он не единственный объект моей ненависти, как и то, что месть — не не все. Не имеет значения, как много раз я помогал своим жалким союзникам, недостойным даже произносить моё имя и вызывающим лишь презрение. И теперь их собственная глупость положила конец пользе, которую они ещё могли бы принести. На самом деле, она сделала их лишней помехой.

— Тем временем число драколичей неуклонно увеличивается, пока безумные драконы ввергают мир в пучины хаоса, — продолжил серый дракон, — таким образом, создавая плацдарм для завоевания вами Фаэруна. Теперь я понимаю, что не могу это остановить. Ничто уже не может. Лучшим из всего, на что я могу рассчитывать, стало бы высокое положение в новом Фаэруне.

Зетриндор шевельнул крыльями.

— Ты не драколич.

— И воцарится именно их власть, не беря в расчёт условия соглашения со Саммастером, и мы снова возвращаемся к вопросу о том, кто же действительно будет принимать решения.

— Что ж, я полагаю, если ты докажешь свою полезность, то сможешь занять высокий пост при дворе короля или даже править своим собственным небольшим владением.

Но этого не будет, подумал Зетриндор, стоит ему только сказать что-нибудь по этому поводу.

Бримстоун производил впечатление слишком хитрого и честолюбивого, чтобы доверять ему такой пост. В конце концов, почему бы не притвориться готовым пойти на уступку и выяснить, что взамен мог бы предложить вампир?

— Спасибо, Верховный Лорд, это всё, чего я хочу. Я упомянул, что моих бесполезных спутников постигло несчастье. По сути, их затруднительное положение является результатом соглашения Ираклии с Саммастером. В обмен на твои услуги она пообещала убить любого, кто находится на Великом Леднике. Это была уловка волшебника, чтобы держать своих врагов подальше от руин, которые он обнаружил, — место, расположенное где-то в горах Новуларонд.

Зетриндор приподнял голову.

— Саммастер недооценил Ираклию, если думал, что она будет следовать условиям соглашения, не попытавшись выяснить, что же такого в этих чужаках.

— Это верно. Но, как ты правильно заметил, он безумен, а безумцы — не важно, сколь они умны — неизбежно совершают ошибки. Во всяком случае, вместо того, чтобы убивать моих союзников, Ираклия пленила их и допросила. Довольно скоро они сломались и раскрыли то, что знали, и теперь сама Королева ищет скрытое убежище Саммастера в надежде подчинить себе всю силу.

Как ты можешь догадаться, я не хочу, чтобы она завладела ей. Эта сила нужна драконам, чтобы в грядущем будущем гарантировать своё превосходство. Но я знаю свои возможности. У меня не хватит сил, чтобы противостоять высшей жрице Аурил, гелугонам и ледяным великанам в одиночку. Но драколич во главе белых драконов может сделать это.

Зетриндор нахмурился, обдумывая всё услышанное.

У него хватало мудрости не воспринимать всё, что сказал Бримстоун, за чистую монету. Угроза столь мощной магии, что могла подчинить всех драколичей, была, по меньшей мере, слишком фантастичной, чтобы быть правдой. Но рассказанное о Саммастере и Ираклии подтверждало его догадки: это объясняло, почему лич заставлял его служить владычице малонаселённой пустоши, и почему Снежная Королева посчитала целесообразным прогнать всех до единого драконов с Ледника.

Если в Новуларонде и есть средоточие некой мистической силы, то Зетриндор желал её заполучить. Но не для всех драконов, а лишь для одного змея: самого Зетриндора.

Правда, его армии временно придётся обойтись без своего командира и остальных драконов. Однако вряд ли войско попадёт в какую-нибудь серьёзную переделку: закрепились в Соссале они довольно-таки прочно. Так как змеи тундры не умеют летать, с его солдатами даже останется несколько драконов, способных отпугнуть обнаглевшего противника.

— Хорошо, — сказал драколич. — Мы отправимся в Новуларонд. Но я предупреждаю тебя: если путешествие окажется стоящим, тебя ждёт награда, а если нет, то я уничтожу тебя.

— Достаточно справедливо. Как скоро мы сможем отправиться? Ты должен понять, я могу путешествовать только по ночам.

* * *


Скрипя зубами, дрожа всем телом, Рэрун поднял огромный булыжник над своей головой. Со стороны зрителей раздавались и вопли ликования, и негодования: всё зависело от того, кто на что поставил. Тэган, пришедший слишком поздно и не успевший сделать ставку, просто стоял и восторгался происходящим. Можно было ожидать подобного от великана-Дорна, но то, что коренастый дварф проявил такую недюжинную силу, выглядело настоящим чудом.

Похититель Снега швырнул камень в сторону — тот глухо ударился о ледяную стену.

Победители из числа как людей, так и великанов, поздравляли его, пожимали руку, хлопали по массивным плечам, а потом настала пора получить призы: янтарные бисерины и раковины цвета слоновой кости, выигранные у проигравших.

Стоявшая на тропе чуть выше Ираклия, одетая в облегающее тонкое платье, дала команду строиться. Воины с ворчанием поднялись на ноги, закинули мешки за плечи, и колонна двинулась вверх по склону, по скользкой дороге.

Как и Дживексу, который, сверкая разноцветной чешуей, гонялся тут и там за насекомыми, отлично чувствовавшими себя даже в таком неприветливом месте, как Новуларонд, — Тэгану не было нужды идти пешком. К его удивлению, Королева разрешила авариэлю использовать крылья, понимая, что попытайся крылатый эльф сбежать, пострадал бы не только он, но и его спутники.

Ночной Ветер распростёр свои крылья и заметил, что от доброжелательности Рэруна не осталось и следа: румянощёкий белобородый дварф мрачно нахмурился.

Тэган догадывался, в чём была проблема. Он сложил крылья и подошёл к охотнику ближе, чтобы можно было побеседовать с глазу на глаз по мере подъёма. В теории, путники были «почётными гостями» Ираклии, но даже при этом, с самого начала путешествия их тюремщики могли бы порвать отказаться от этой затеи из-за страха возможного заговора чужеземцев.

Поэтому заключённые втирались в доверие к подчинённым Ираклии, чтобы снять с себя всякие подозрения. Кара развлекала их песнями, шутками и историями. Дживекс создавал потрясающие иллюзии. Павел прибегал к помощи молитв для создания еды и лечения болезней. Дорн, Уилл и Рэрун занимались разведкой местности и пути, добычей пропитания или исполняли трюки перед своими спутниками, на которые те делали ставки.

Но ничего из этого не могло изменить отношения к ним наводящих ужас гелугонов или молчаливых, бесстрастных ледяных волшебников. Но, в конце концов, хотя бы варвары и великаны ослабили бдительность.

Но, к сожалению, недостаточно для того, чтобы заключённым вернули их оружие. Уилл попытался исправить этот недостаток, своровав нечто, чего их тюремщики вряд ли хватятся… К примеру, один из ледяных великанов захватил с собой запасной наконечник для своего массивного копья. Тэган носил заострённый с двух сторон кусок железа, способный сгодиться, на худой конец, как кинжал, за голенищем ботинка.

— Я знаю, каково тебе, — пробормотал он.

— Я в порядке, — сказал Рэрун.

— Я понимаю, что тебе, должно быть, стыдно за свой народ.

— Это для меня внове: я был горд, что принадлежу к роду инугакалакурит. Но… но мой народ — мой брат! — предали нас.

— Не ты один был этим раздосадован. Но рискну предположить, твои соплеменники считали, что у них не было выбора. Подумай о Ледяных Когтях. Хотя мы с тобой через столь многое прошли, но даже я не могу смотреть на этих тварей без содрогания. Твоему народу пришлось сражаться с баатецу, драконами, магией Ираклии и смириться с захватом заложников. Я не готов простить их измену, но могу их понять.

Рэрун вздохнул.

— Быть может, та, кого я действительно должен ненавидеть, — это Снежная Королева. За то, что сломила их дух. И я ненавижу. Но тот, кто мне отвратителен больше всех — это я сам. Я обещал, что вы все будете в безопасности, но взамен привёл вас прямо в ловушку.

— Никто не мог предвидеть того, что случилось.

— Но я должен был. Я должен был почувствовать, что ледник изменился со времён моей молодости. Наверняка нашлось бы что-нибудь, что могло об этом свидетельствовать, будь я внимательнее. Следопыт знает, что подобные изменения оставляют после себя следы.

— Вздор. Всё это как было заброшенной глыбой льда, когда ты ушёл, так и осталось. Пока мы бы не оказались перед группой гелугонов, игравших в «спрячь вишенку», что могло насторожить тебя?

Уголки губ Рэруна, едва видные за косматой бородой, раздвинулись в улыбке.

— Что ж… может, и ничего. Всё. Пора прекратить заниматься самобичеванием и сосредоточиться на предстоящей работе.

— Вот это именно тот Рэрун, в честь которого мы произносим тосты, поднимая пенящиеся кружки, — ухмыльнулся Тэган. — Конечно, хорошо бы точно узнать, что это будет за работа. Стоит ли работать с Ираклией?

— Может быть. Кажется, что она и вправду хочет перейти дорогу Саммастеру. Но никогда не верь ей. Знаешь ли ты, что она пыталась превратить Павла в одного из своих ледяных слуг, даже не собираясь использовать его после? Трансформация привела бы к разрыву связи с Повелителем Утра, и стоила бы ему всей магии. Королева хотела сотворить такое с ним или просто ради забавы, или во имя своей богини — какая-никакая, но победа над её извечным противником Латандером.

— Веришь ты мне или нет, но я понял, что ей не достаёт душевности. Но, если она разделяет наше нежелание увидеть рехнувшихся драконов и наводнивших мир драколичей…

Тэган вдруг понял, что Рэрун его не слушает. Вместо этого дварф сосредоточенно смотрел вдаль. Его ноздри расширялись, как у гончей, берущей след.

— В чём дело? — спросил Тэган.

— Воздух становится теплее, — ответил Рэрун, — и я чувствую запах живых растений.

— На этих продуваемых свирепыми ветрами вершинах Ледника? Тут явно замешана магия.

— Я тоже так думаю. И это значит, что нам нужно бы поскорее решить насчет Ираклии: кажется, мы нашли источник бешенства.

Снежная Королева, должно быть, подумала о том же: она приказала остальным двигаться живее к горному пику. Вскоре Тэган и сам заметил, что становится теплее, а потом даже расстегнул верхнюю одежду. На смену снегу, льду, замёрзшей земле пришли мхи, травы и кустарники. Жители севера с удивлением и недоверием уставились на невиданную доселе фауну. Ледяные великаны, имеющие природную связь с холодом, усмехались или плевались.

Походило на то, что Ираклию одолевали схожие чувства. Но даже если и так, то стремление к новому было скрыто под маской отвращения:

— Чего вы ждёте? — крикнула она. — Разведчики, вперёд!

Ледяные Когти тут же исчезли, переместившись в пространстве, а через секунду вернулись к своей госпоже и начали доклад на скрипучем инфернальном языке.

— Прошу прощения, — сказал Тэган.

Желая увидеть то, что обнаружили дьяволы, авариэль расправил крылья и поднялся в воздух. Компанию ему составил Дживекс, который из-за быстро машущих серебристых крылышек напоминал мотылька. Чтобы иметь лучший обзор, друзья поднялись повыше. И то, что ждало их впереди, заставило Тэгана затаить дыхание. Вершина горы была полой, подобно чаше, а посреди переливался разноцветными огня замок, или — если описать более точно — город с маленькими стенами.

До этого авариэль видел эльфийский город только однажды, во сне, вызванном Амрой в Сером Лесу, а вместе с ним и давно исчезнувших обитателей, которые воздвигли то восхитительное место из живых деревьев. Тут же строители цитадели работали с гранитом и мрамором, но в обманчиво непрочных шпилях и зубчатых стенах, простых и, одновременно сложных в своей структуре, ощущались те же стиль и красота. Строители разделяли любовь лесных эльфов как к широким ровным бульварам, так и к садам. Поскольку никто за ними давно не ухаживал, на место лужайкам и клумбам пришли кустарники и сорные травы, с годами бурно разросшиеся. Осень начинала срывать с них листву и устилать ей пустые улицы.

— Проклятье, — выдохнул Тэган в адрес своих собратьев-авариэлей. — Только посмотрите, какое великолепие способны создать эльфы. Но не мы.

Дживекс закружился вокруг него.

— Пойдём! — сказал волшебный дракончик. — Чего ты ждёшь? Давай найдём источник проклятия и покончим с ним.

* * *


Во время обыска цитадели, пробиваясь через сломанные двери, обшаривая пыльные, отзывающиеся эхом комнаты, взбираясь по винтовым лестницам в сторожевые башни и на ощупь пробираясь в тёмные подвалы, Дорн держался рядом с Карой. Как они уже усвоили, Саммастер оставил в важных для него местах много ловушек: казалось очевидным, что под конец лич припас что-то особенное.

Дорну хотелось бы, чтобы бард могла принять форму дракона, так как сейчас она была такой же уязвимой, как и любая другая женщина. Но полуголем понимал, как мудро было скрывать её настоящую суть от самой Ираклии и её слуг, в том числе и идущих вслед за ними брюхастых, с обвисшей грудью, синеволосых великанш, якобы приставленных «для помощи» им.

Возможно, Ираклия решила, что ничего страшного, если слегка ослабить контроль за «гостями», когда все были на виду. Но когда экспедиция разделилась, потребовалось больше бдительности.

К счастью, размеры великанш не позволяли протискиваться в маленькие помещения, поэтому Кара с Дорном могли там тихо совещаться. Стоя в темной, пустой спальне какого-то давно мёртвого вельможи, бард покачала головой.

— Я не понимаю, — сказала она. — Мы ищем уже несколько часов, но всё впустую.

Дорн пожал плечами.

— Чтобы обыскать Северную Крепость ушло несколько дней.

— Но тогда нас было меньше, и нам приходилось искать под водой.

— Возможно ли, что мы просто не узнаем это… устройство, которое приводит бешенство в действие, когда увидим его?

Кара смахнула прядь волос цвета луны со своего лица.

— Возможно, но я в этом сомневаюсь. В магии внешние признаки часто соответствуют реальности. Сильному магическому эффекту соответствует не менее впечатляющее визуальное отражение. Поэтому я полагаю, что источником проклятия окажется нечто грандиозное и повергающее в трепет, а не какая-то вещица, лежащая в одном из ящиков. Но есть ещё кое-что.

— Что?

— Ты знаешь, что, даже учитывая ментальную защиту, я всё ещё чувствую влияние безумия.

— Да.

— Вообще-то я ожидала, что в непосредственной близости от источника мне будет тяжелее, но оказалось, что это не так. Да, всё так же ужасно, как и раньше, но не хуже.

— Тогда, быть может, это не то место?

Она покачала головой.

— Я не знаю, что и думать. Потрошитель трупов был прав: всё это выстроили эльфы, причём, далеко от своих мест. Ты можешь увидеть, как их чуткость отражена в каждой из линий. У них определённо была причина. Но…

Раздался звук рога, приглушённый стенами здания. Ему вторили ещё несколько.

— Наружу! — на ломаном Общем заорала великанша. — Все на выход! Королева зовёт нас!

Дорн подумал, что к добру это не приведёт. Взяв своей человеческой рукой Кару, он вывел её под темнеющее небо, на котором уже сияли первые звёзды.

В центральном переплетении коридоров цитадели зиял самый большой выход. Неподалёку находилась круглая выемка, в которую был вставлен тёмно-зелёный камень, напоминавший малахит. Каждая из шести граней была выполнена в виде символа из неизвестного Дорну алфавита. Это и было то место, куда Ираклия решила привести свою экспедицию. К тому моменту, как Дорн, Кара со своим неуклюжем вонючем эскортом добрались туда, на небосклоне уже исчезли последние пурпурные следы заката. Из-за мертвенно-бледных гелугонов, великанов и магов льда, шнырявших во мраке, площадь напоминала сцену из кошмара, или зрелище одного из Кругов Ада.

Сейчас, даже не беря во внимание безупречную красоту и маленькую точёную фигурку, самым пугающим существом на фоне своих отвратительных слуг была Ираклиа. От вольготно устроившейся на приподнятом троне, очевидно, сотворённом из льда, Королевы исходили волны неудовольствия и раздражительности.

— Итак? — потребовала она. — Нашли что-нибудь?

— Ещё нет, Ваше Величество, — сказала Кара. — Но мы пробыли там меньше дня.

— Мне нужно провести ритуалы Алана, — ответила Ледяная Королева. — Мне нужно править своим королевством. И ещё мне нужно выиграть войну. Моё время стоит дорого. Если окажется, что оно будет потрачено впустую, вы все пожалеете.

— Я сказал вам правду, — сказал Павел, стоявший между одним из варваров и Уиллом. — О Саммастере, бешенстве и всём остальном. Какой нам смысл врать?

— Я не знаю, — сказала Ираклия. — Я полагаю, тебе лучше это знать.

— Благородная и лучезарная королева, — сказал Тэган. — Древние эльфы возвели эту крепость, зачаровав её от холода, и даже спустя тысячу лет в её стенах тепло. Такая мудрая женщина, как вы, конечно же, должна понимать, что строители не стали бы прилагать столько усилий, не обладай цитадель важной для них. Нам может оказаться не под силу разгадать её загадку, но я знаю мудрецов, сведущих в этой области и проведших не один месяц в раздумьях об источнике проклятия. Пожалуйста, позволь мне позвать их.

— Это не обсуждается! — резко ответила Ираклия. — Павел говорил, что у вас есть знания, достаточные для решения головоломки. Именно поэтому я была благосклонна к вам. А сейчас уповайте на то, что вам достанет мозгов справиться с поставленной задачей.

Это потому, подумал Дорн, что последнее, что нужно Ираклии, — это увидеть группу магов, обладающих не меньшей мощью, чем волшебники из Тентии. Вполне возможно, они были достаточно сильны, чтобы перехватить контроль над ситуацией даже у Ледяной Королевы и ее отвратительных слуг.

Кара напряглась и крепче схватилась пальцами за ладонь Дорна. Девушка было повернулась к нему, но, вспомнив, что они не одни, постаралась вернуть себе невозмутимый вид. Несомненно, она поняла что-то важное, и, какова бы ни была причина, Кара решила, что не выдаст этого Ледяной Королеве до тех пор, пока у неё не останется иного выхода.

К сожалению, казалось, что именно так и произойдёт.

Отвлёкшись, Дорн пропустил некоторую часть разговора, но всё же уловил:

— …дам вам эту ночь и завтрашний день, — сказала Ираклия. — Но каждую полночь, начиная с завтрашней, я буду приносить одного из вас в жертву Богине Холода. Думаю, начну с полурослика, — она засмеялась. — По моему мнению, Уиллимак Тернстон, очень сомнительно, что твой скудный ум хоть как-то продвинет наши поиски.

Кара вновь крепко сжала руку Дорна, словно пытаясь убедить его в том, что этого никогда не случится. Тем временем Уилл ухмыльнулся жрице.

— Тут вы ошибаетесь, — сказал он. — Я умён. А вот этот шарлатан и есть тупица… От него у вас будет разжижение мозгов.

Ираклия нахмурилась.

— Всё, возвращайтесь к поискам!

Собравшиеся начали расходиться. Чрезвычайно заинтересованный, Дорн с нетерпением ждал, когда Кара сможет всё ему рассказать. К несчастью, по следу шла великанша, поэтому полуголему пришлось немного подождать.

По земле скользнули огромные тени, а в небе послышались шипение и шелест. Дорн посмотрел наверх. Бледные фигуры хлопали крыльями и скользили с небес вниз, словно луна раскололась на части. Несколько белых драконов и ледяных змеев направлялись к земле. Ледяные змеи были меньше своих собратьев, но всё равно по размерам сравнимы с тележками с сеном вкупе с пристяжными; у них были короткие ноги и широкие плоские хвосты. Остальные усаживались на зубцы стен и крыши. Резкий горьковатый запах наполнил воздух.

* * *


— Ваше Величество, — с насмешкой в голосе произнёс один из драконов. Тэган огляделся вокруг в поисках говорившего и содрогнулся, обнаружив его. Бледная шкура драколича была испещрена трупными пятнами, впадины глаз светились во тьме; нежить припал к зубцу на крыше некогда величественного здания.

Дживекс фыркнул:

— Что такое? Испугался? Мы уже убили одного такого.

— Я помню, — сказал Тэган. — Я этой историей уже сыт по горло. Но, как ты помнишь, даже несмотря на то, что Ворасаэга разорвала его на куски, было тяжко.

Впрочем, в подобном неожиданном повороте событий было и нечто приятное: судя по всему, появление драконов выбило из колеи слуг Ираклии. Даже Ледяные Когти бегали туда-сюда, пытаясь предупредить любые возможные действия драконов.

Гелугон, следовавший за Тэганом и Дживексом, растерялся не меньше остальных. Эльф огляделся по сторонам и, найдя Дорна, прижал палец к губам, потихоньку начав пробираться в сторону полуголема. Авариэль не знал, что может произойти, но счёл, что будет лучше объединиться с друзьями.

Дживекс полетел за ним.

Тем временем из толпы показалась Ираклия и пристально посмотрела на драколича.

В отличие от своих слуг, Королева ничуть не выглядела испуганной, и Тэган почувствовал невольное восхищение.

— Зетриндор, — сказала она. — Что ты здесь делаешь?

— То же самое я хотел бы спросить у тебя.

— Как ты смеешь дерзить мне?! Я приказала тебе и остальным драконам оставаться в Соссале.

— Война идёт хорошо, — сказал Зетриндор. Драколич ударил хвостом по крыше: куски расколотой черепицы с грохотом полетели вниз. — И продлится ещё несколько дней. Но, пока мы унижаемся, завоёвывая королевство для человека, ты разрываешь своё соглашение с Саммастером.

— Да что ты о нём знаешь?

— В обмен на нашу помощь ты пообещала убить чужаков. Вместо этого ты вступила с ними в заговор и суёшь нос в дела волшебника.

Тэга и Дживекс уже были недалеко от Дорна с Карой. Павел, Рэрун и Уилл направлялись в ту же сторону.

— Какое тебе до этого дело? — сказала Ираклия. — Ты не преданный друг Саммастеру, как и кому бы то ни было вообще. Так почему тебя беспокоит то, что я неискренна с ним?

— Из-за его обещаний. Я не могу позволить тебе украсть или испортить магию, которая поможет их исполнению.

Ираклия скривила губы, и Тэган задрожал от внезапного холода, разлившегося в воздухе.

— Но сам сам украдешь её в мгновение ока, чтобы усилить своё положение.

— Если это сыграет роль в судьбе расы драконов, то именно мы должны присматривать за ней. Разве это не очевидно? Но даже если нет, я прилетел сюда не для того, чтобы спорить. Покажи всё, что обнаружила, и, хотя это и нарушение соглашения с Саммастером, мы сдержим своё слово. Когда Соссал будет покорён, мы оставим тебя в покое.

— Это легко осуществимо. Прошу, — Ираклия махнула своей изящной рукой в сторону тёмного проёма с начертанными символами. — Мы ничего не нашли, поскольку там ничего нет.

— Правда? Что же, в таком случае ты, должно быть, страстно хочешь назад к своим алтарям. Возвращайся. Просто оставь мне своих пленников, поскольку они, конечно же, тебе незачем, и мы еще поизучаем это любопытное место.

— Думаю, не стоит. Возвращайся в Соссал, выполняй задание и довольствуйся грабежом и пиршеством из людской плоти, доставшимся тебе в процессе. Иначе я уничтожу вас всех до единого.

Драколич засмеялся.

— Пустая угроза, по меньшей мере.

— Вряд ли, — сказала Ираклия. — Разве вы, белые и серые драконы, не осознаёте свою природу? Вы — существа, порождённые холодом. Он вдохновляет и поддерживает вас, а богиня, которая дарует мне свою мощь — источник этого холода. Одним усилием мысли я могу повернуть вашу сущность против вас самих.

— Если бы сама Ориль была здесь, — сказал Зетриндор, — возможно, я бы и испугался. А может, и нет. Саммастер предсказывает, что время богов проходит и наступает время драколичей.

Без предупреждения драколич бросился в атаку.

Ираклия подняла руку, и между ней и драконом в вихре поднялись палые листья. Воронка сбила Зетриндора, и он рухнул на мостовую. В то же время другой порыв ветра поднял Ледяную Королеву, трепля платье, и отнес подальше от чудовищного белого змея. Она выкрикнула слова силы и проделала мистические пассы. Над позвоночником Зетриндора появились ряды светящихся голубым клинков. Вращаясь в воздухе, лезвия вонзились в его мёртвую плоть, пройдя сквозь гнилую чешую и иссохшие мускулы.

Драколич взревел и метнулся в сторону, а затем, поднявшись на задние лапы и, изогнув шею, пустил в ход своё дыхание. Вероятно, Ираклия, равно как и Тэган, полагала, что он выдохнет ледяную струю, поэтому не предприняла ничего для своей защиты: Ледяная Королева была невосприимчива к холоду. Избранную поглотило облако тьмы, заставив биться в агонии: очевидно, Зетриндор магически изменил своё дыхание, сделав его ядовитым.

Драколич взмахнул крыльями, взмыл в воздух и бросился в сторону Ираклии, и началась битва, в котором решили принять участие остальные. Несколько агрессивных белых драконов по большей части впустую потратили свое дыхание: холод сковал варваров, но не возымел никакого эффекта на остальных слуг Королевы. Белые драконы и ледяные змеи поумнее вызывали вспышки магии или прыгали на своих противников, пуская в ход когти и клыки. Их встречали дротиками и стрелами. Защищавшиеся били копьями и рубили топорами. Гелугон вызвал полдюжины низших дьяволов — ползающих бородатых тварей, сражающихся огромными зазубренными алебардами. Маги льда монотонно и бесстрастно бормотали заклинания. Порхая на своих мотыльковых крыльях, Дживекс озирался в замешательстве.

— А мы-то на чьей стороне?

— Ни на чьей, — сказал Тэган. — Нам следует выбираться из этого хаоса и найти убежище.

— Как насчёт той крепости? — ткнул Рэрун своим крепким пальцем. Они начали перебежками пробираться вперёд, держась в стороне от битвы, то и дело уворачиваясь из-под ног огромных воинов, которые, наступи они на кого-нибудь из друзей, даже не заметили бы этого. Помимо этого, ещё необходимо было уклоняться от выстрелов, ледяных взрывов, молний, пламени, смертоносных сгустков и проклятий, которые вызывали воевавшие маги.

Весьма обрадованный тем, что не истратил весь запас заклинаний в битве с тиричиками — тюремщики конфисковали его колдовскую книгу, так что у авариэля не было возможности пополнить свой магический запас — Тэган увеличил свою ловкость и окутал себя туманной дымкой. Его спутники тоже усилили защиту. В данном случае лучше всего было пробираться по полю боя плотной группой. Тем не менее, ещё оставалось придумать, как выпутаться из подобного положения: вряд ли можно было надеяться на то, что Ираклиа и Зетриндор и их сторонники истребят друг друга.

Внезапно в воздухе повис туман. Тэган учуял запах дыма, и шальная искра обожгла его щёку. Он улыбнулся. Дымка начала сгущаться, принимая ясные очертания. На появившейся клинообразной голове сверкнула пара красных глаз, а затем Бримстоун показался полностью.

Уилл рассмеялся.

— Я уж начал думать, что ты кинул нас.

— Единственным способом спасти вас, — прошелестел вампир, — было найти кого-то, способного создать большой переполох. Это заняло некоторое время, — он повернулся к Каре. — Измени свою форму, певица: мы сможем улететь вместе с Дорном, Уиллом и Павлом отсюда, а с помощью Дживекса вызовем иллюзии, препятствующие погоне.

— Звучит неплохо, — сказал Уилл. — Кроме того, чтобы тащить бесполезную шарлатанскую задницу подальше отсюда.

Тело Кары начало меняться, удлиняясь и становясь больше, а вместо кожи появилась сверкающая чешуя. Бримстоун пробормотал какое-то заклятие. Вдруг Рэрун закричал:

— Берегись!

Тэган оглянулся и увидел Ледяных Когтей и снежных великанов, свирепо уставившихся на друзей, а затем внезапно почувствовал невыносимый холод. Крылатый эльф вскрикнул от судороги. Тэган пытался сопротивляться магии, в то время, как дьяволы уже переместились в пространстве. Гелугоны высоко вскинули свои копья, намереваясь пронзить беглецов, и намеревались пустить в ход массивные острые хвосты. За ними спешили великаны, от чьей поступи сотрясалась земля.

В Тэгана устремилось белое копьё. Он подпрыгнул, ударив крыльями и пропустив удар под собой, продолжил подниматься, носясь из стороны в сторону и не давая врагу прицелиться. До этого крылатый эльф старался не подниматься высоко, чтобы не привлекать излишнего внимания, но теперь больше ничего не оставалось.

Он попытался воспарить за пределы досягаемости Ледяных Когтей, но, несмотря на отсутствие крыльев, дьявол тоже оторвался от земли. Милосердная Суни Огневласая, есть ли хоть что-то на свете, на что эти жукоподобные дьяволы не способны?!

Тэган увернулся ещё от двух ударов копья, тем временем вызвав иллюзорных двойников, пытаясь сбить тварь с толку. Гелугон ткнул копьём в одного из фантомов, и тот исчез.

Одновременно с этим Тэган, взмахнув крыльями, бросился на Когтя, намереваясь лезвием ударить тому прямо в выпученный фасеточный глаз.

Ночной Ветер ударил по цели. Но, вместо того, чтобы погрузиться глубоко в череп и мозг дьявола, наконечник от великанского копья просто царапнул по поверхности глаза и отскочил, словно тот был сделан из гладкого камня. Баатецу ударил хвостом в сторону авариэля, и ошеломлённому неудачей Тэгану чудом удалось увернуться.

Эльф понял, что не стоило этому удивляться, он мог даже предвидеть произошедшее, если бы не ощущение беспричинного ужаса, внушаемое дьяволом. Некоторые существа были более или менее неуязвимы к оружию, если лезвие не было зачаровано. Наконечник копья был единственным оружием в его распоряжении. Всё, что Тэган мог сделать — это использовать его.

Он предпринял ещё несколько попыток пронзить существо, но каждый удар оставлял лишь царапины на бледной, блестящей шкуре. Надеясь, что сможет лететь быстрее, чем Ледяной Коготь, Тэган выпалил заклинание, увеличивающее скорость. Но, хоть дьяволу и стало сложнее целиться, это вовсе не означало, что авариэль вырвался из пределов досягаемости. Дьявол всякий раз сокращал расстояние прыжками сквозь пространство, тем самым не давая авариэлю спастись.

Пытаясь не поддаваться панике, Тэган убеждал себя, что каким-нибудь образом он может остаться в живых в этом противостоянии. Краем глаза маэстро уловил движение сбоку. Авариэль рванулся в сторону, когда с земли полетели осколки льда, уничтожив его последнего иллюзорного двойника.

Тэган увидел, что атакующим был один из магов льда. Наверняка маг будет теперь стрелять в него, но эльф не видел способа этого избежать. Гелугон был более опасной угрозой. Тэган опять было обратил своё внимание на дьявола, когда понял, что висело на бедре мага.

Меч Рилитара! До этого Тэган видел, что один из магов льда завладел им — вероятно, для изучения заклинаний, наложенных при изготовлении. Это был именно его меч.

Тэган сделал обманное движение вправо, затем сложил крылья и устремился на врага, стоявшего на земле. Он не знал, был ли толк от выигранной им секунды, и не оглядывался на гелугона, стараясь ничем не замедлить свой спуск.

Маг резко вздёрнул сложенные в магическом пассе руки: из центра по всем направлениям в воздухе понеслись куски льда. Тэган прикрыл рукой лицо и увернулся. Несколько снарядов попало в него, но авариэль не стал обращать внимание на боль.

Он врезался в волшебника и опрокинул на землю. Забравшись сверху, Тэган начал наносить колющие удары в молочно-белые, четкие и ровные черты лица, ломая лёд, заменявший магу плоть и кости.

Заклинатель перестал двигаться. Тэган выдернул меч из ножен, почувствовал волну уверенности и энергии, постоянно излучавшуюся рукоятью, подпрыгнул, развернулся и увидел над собой тень гелугона и копьё из слоновой кости, летевшее в эльфа.

Маэстро парировал удар, хлопнул крыльями и снова поднялся в воздух, рубанув по одному из хитиновых предплечий дьявола. Эльфийский меч вошёл глубоко — Ледяной Коготь издал нечто среднее между жужжанием и воплем боли.

Ухмыльнувшись и больше не чувствуя страха, Тэган ударил ещё дважды, пока тварь не перехватила копьё для новой атаки. Эльф парил перед дьяволом, провоцируя того на атаку, а затем отразил её. Это позволило сократить дистанцию между ним и бочкообразным туловищем гелугона. Ледяной Коготь махнул хвостом, но Тэган увернулся в сторону, вонзив меч в грудь дьявола, а затем вытащил клинок и продолжил атаку, пронзив лезвием область, где голова баатецу соединялась с плечами.

Гелугон отшатнулся назад. Он пристально взглянул на авариэля и затрясся, словно пытался применить одну из своих магических способностей. Затем тварь рухнула вниз.

Тэган не мог утверждать, убил ли он чудовище или нет. Он надеялся на это, но не собирался тратить время на то, чтобы удостовериться. Чем скорее он вернётся к своим друзьям, тем лучше.

Но, возможно, на кое-что у него время было. Он спустился на землю, встал на колени рядом с магом льда и начал обыскивать карманы и сумку создания. Преображённые маги, естественно, не нуждались в тепле, и были лишены человеческих эмоций, чтобы заботиться об одежде. Но простые мантии и сумки были нужны им для того, чтобы носить в них талисманы и другие магические принадлежности.

Тэган вздохнул с облегчением, когда достал из мешка мага знакомый том в синей обложке. Было логично, что завладевший его мечом присвоил и книгу заклинаний.

Крылатый эльф вернул и свои ножны, а затем, взмахнув крыльями, поднялся в воздух — достаточно высоко для того, чтобы увидеть воцарившийся на поле битвы хаос. Ночной Ветер впал в уныние от увиденного. Нападение на него с товарищами разбросало их в разные стороны. С первого взгляда эльф даже не смог всех найти.

Но, по крайней мере, он заметил Бримстоуна, окутанного облаком дыма. Вампир бросался из стороны в сторону, разрывая когтями и клыками снежных великанов, рубившими его секирами в ответ. С силой маша крыльями, Тэган устремился на помощь вампиру.

* * *


Поток потрескивающего пламени Кары обуглил толстую белую шкуру гелугона. Баатецу рухнул, дёргаясь в конвульсиях. Его тело дымилось. В тот же миг из пустого воздуха по чешуе Кары забарабанил град, оставляя после себя кровавые пятна. Она развернулась и увидела другого ледяного дьявола, уставившегося на неё. Вновь запев свой боевой гимн, драконица ударила крыльями и прыгнула на монстра. Дьявол схватился за копьё, намереваясь проткнуть её, но Кара сломала древко, пронзила и свалила с ног Ледяного Когтя передними лапами, а затем схватила челюстями его голову.

Хитин захрустел под её клыками. Упругая плоть была неприятно холодной, и имела отвратительный горький привкус. Но это не помешало ей перекусить жукообразную голову надвое.

Драконица выплюнула эту мерзость изо рта и убрала свою лапу от искалеченного тела, валявшегося под ней. Освободившийся толстый острый хвост вдруг взвился в её сторону. Каким-то чудом существо всё ещё было живым.

Удар рассёк морду Кары, и всё тело пронзил страшный холод. Это не остановило её: Кара топнула лапой, размалывая гелугона посередине, однако её продолжало бросать в дрожь. Спазмы боли замедлили певчего дракона, а её движения стали неловкими.

Это пройдёт, сказала Кара себе. Мне нужно всего несколько секунд. Тут её сковал мороз, по всему хребту появилась ледяная корка, от чего раны приносили нестерпимые страдания

В шоке от боли драконица зашипела и посмотрела наверх. Один из наиболее крупных белых драконов — старый и довольно сильный, чья чешуя цвета слоновой кости перемежалась с бледно-синей и серой — устремился к Каре. Бард попыталась отпрыгнуть в сторону из-под нападающего, но не вышло. Когти цветного глубоко вонзились в её спину и прижали к земле.

* * *


Великанша, весь день конвоировавшая Дорна, сейчас преследовала его; её обвисшие жирные груди подпрыгивали на бегу. Она гнала его перед собой, размахивая каменным молотом на длинной рукояти. Дорн развернулся и отпрыгнул в сторону, отыскивая любую щель, которая защитила бы его от удара, позволив затем напасть самому.

Но она не давала полуголему такого шанса. Несмотря на свою массу, великанша искусно управлялась с оружием. Легко нападала, а когда нужно — ловко отступала. Она всегда оставалась угрожающе близко к своему более низкому противнику, и сохраняла такую дистанцию, чтобы не давать врагу контратаковать.

Дорн не собирался ждать момента, когда великанша, возможно, сделает ошибку. Он не знал, что случилось с его товарищами, и не решался отвлечь внимание от великанши, дабы выяснить это. Но инстинкты кричали о том, что полуголем должен быстро с ней заканчивать, чтобы помочь остальным. Иначе могло случиться нечто ужасное.

Женщина сделала ложный выпад слева. Притворившись, что поддался на уловку, Дорн уклонился туда, куда великанша ожидала. Та крутанула оружием над головой и ударила с другой стороны. Но полуголем поднял свою железную руку, защищая себя, и развернулся.

Молот зазвенел о металл. Оружие не могло сломать его металлические части тела, но удары по железу причиняли достаточно страданий его человеческой половине. Дорн вскрикнул, и удар опрокинул его набок.

Полуголем спокойно лежал, притворяясь, что тяжело ранен. Великанша злобно посмотрела на него, затем размахнулась молотом над головой, собираясь нанести смертельный удар. Вот оружие исчезло из вида, и противница замерла. Дорн вскочил на ноги и ринулся на неё.

Великанша ударила, опуская молот на мостовую за его спиной, а затем попыталась отскочить назад, но не успела. Полуголем прыгнул в сторону женщины и когтями разорвал подколенные сухожилия.

Хлынула кровь, колено согнулось, и та упала на спину. Тут же великанша выпустила из рук молот, затем перекатилась и потянулась за ним своими толстыми грязными пальцами. Дорн вновь и вновь бил своей железной рукой, разбивая её кисти, пока великанша не отдёрнула их назад. Полуголем прыгнул на неё и вспорол артерию на шее.

Пролилось ещё больше крови, залившей его с головы до колен. В воздухе разлился запах меди, смешанный с вонью великанши. Женщина плюхнулась лицом на землю. Дорн выплюнул кровь изо рта, протёр от неё глаза, огляделся и пошатнулся от увиденного.

Хотя битва шла повсеместно, наиболее неистовые бои разворачивались в центре площади.

Её платье сгорело, её некогда белоснежная кожа была содрана и покрыта волдырями — Ираклия парила в воздухе на одном конце площади, тогда как Зетриндор с содранной и изрубленной плотью, подбирался с другой стороны. Оба обменивались зарядами синего и серебристого пламени, стрелами тьмы, воющими ураганами и залпами дробящего града. Наблюдение за применением такого количества магии вызывало приступы тошноты. Любой, кто был свидетелем происходящего, интуитивно чувствовал, что заклинания били по сущности самого мира, и, по-видимому, могли прорвать её.

Словно муравьи под ногами дуэлянтов, вокруг своих командиров и между ними тут и там сражались их подчинённые и слуги. Некоторые из компаньонов Дорна попали в самую гущу схватки. Бримстоун, Тэган и Рэрун сражались с тремя великанами и Ледяным Когтем.

Но то, что испугало Дорна — это ситуация, в которой оказалась Кара. Она приняла форму дракона, но даже при этом один громадный белый придавил её и наносил глубокие рваные раны, которые были хорошо видны на её кристально-голубой шкуре.

Дорн побежал в её сторону, но несколько людей Ираклии попытались перехватить полуголема.

У Дорна не было иного выбора, кроме как прокладывать себе путь, убивая. Первым упавшим был человек, носивший примитивный меч — кусок кости, усыпанный кусочками кремния. Когда Дорн схватил оружие своей человеческой рукой, то получил возможность убивать чуть быстрее, но всё же недостаточно быстро.

Охотник на драконов рвал когтями, рубил мечом, парировал удары и уклонялся от них, временами бросая взгляд на Кару. Хлопая крыльями, она вырвалась из хватки белого змея и отскочила прочь. Но тот прыгнул на нее и опять опрокинул.

Чёртовы Тэган, Бримстоун и Рэрун! Они что, не видели, что происходит? Почему ни один из них не отвлёкся от своего боя, чтобы помочь ей?!

Усеянными шипами костяшками пальцев Дорн ударил последнего из варваров прямо в сердце.

Впереди взревел белый дракон и отлетел от искромсанного и неподвижного тела Кары.

Дорн рванулся в их сторону. Кара не могла быть мертва. Нет, она не может умереть.

— Аурил! — закричала Ираклия.

Крик был оглушительным, подобно резкому удару грома. Жрица выбросила руку в сторону Зетриндора и резко схватила пальцами воздух. От плоти драколича повалил белый пар. Зетриндор взревел. Королева забирала холод, который, как она и утверждала, являлся жизненной частью природы драколича.

Но с Зетриндором ещё не было покончено. Он зарычал слова заклятия, от которых затрещали и начали осыпаться фасады зданий на краю площади. Дорн почувствовал давление и кипящую злобу, собиравшуюся в воздухе.

Все бесчисленные символы, начертанные на мостовой, сверкали, словно глаза кошек, отражавших свет. Бримстоун, Тэган и Рэрун расплылись, их очертания стали неясными и призрачными. До того, как они полностью исчезли, Зетриндор прорычал последние слоги заклинания.

Перед драколичем возникла огромная тень, а затем метнулась вперёд подобно волне, несущей воды в сторону побережья. Великаны и змеи спешили убраться с её пути. Замешкавшиеся разлетелись на куски, рассыпавшиеся затем в пыль. Подобным образом тьма уничтожила на своём пути и брусчатку. И как только первые из камней были разрушены, символы на остальных перестали светиться.

Волна взметнула облако пыли. Она прошла через тело Кары. Рэрун, Тэган и Бримстоун исчезли тоже. На противоположном конце площади волна поглотила свою непосредственную цель, и остановилась так резко, как не смогло бы остановиться ни одно обычное вещество. Волна окружила тонкую фигуру Ираклии, как янтарь окружает тело насекомого.

По коже женщины побежали трещины, словно та была глиняной фигуркой, доживавшей последние мгновения. Но всё же она не погибла мгновенно, как погибали низшие существа. Она проговаривала имя Повелительницы Холода, а её тело сверкало подобно льдине, преломляющей солнечный свет, сияние, пронизывающее окружающий мрак. Она стала выше, будто Богиня Холода наделяла её такой силой, какая не могла вместиться в тело одного человека.

Зетриндор прорычал ещё одно слово, и Ледяную Королеву затрясло в агонии. Избранная вновь стала размером с простую женщину, а её внутреннее сияние исчезло.

— Ори… — прохрипела она, и неровная трещина разделила её красивый рот и безукоризненное лицо надвое. Её левая ступня отделилась от лодыжки. Затем тень окончательно поглотила Ираклию.

Вскоре магия сошла на нет и исчезла, словно вода, впитавшаяся в почву. Несомненно истощённый, Зетриндор повалился на землю. Полуголем огляделся вокруг и не увидел ничего, кроме пыли и широкой трещины, протянувшейся через всю площадь. Дорн Грейбрук поднял окровавленный костяной меч и зашагал в сторону драколича.

* * *


Уилл улыбнулся одетым в меха копьеносцам, рассредоточившимся и собравшимся окружить полурослика.

— Не имеет ли больше смысла сражаться с драконами? — спросил он. — Ведь это они пытаются убить вашу королеву.

Варвары продолжали приближаться.

— Что ж, воля ваша, — Полурослик сделал ложный выпад в сторону одного, а затем напал на другого.

Вздрогнув, второй варвар всё же нанёс удар копьём, но цели уже не было на месте. Уиллу даже не пришлось уворачиваться. Он просто ринулся вперёд, всаживая ворованное оружие в пах противника, затем отскочил от раненого, чьи колени уже начали подгибаться. Он был уверен, что соплеменники варвара бежали к нему, пытаясь достать полурослика со спины, поэтому намеревался сманеврировать, чтобы раненый оказался у них под ногами.

Когда Уилл развернулся, оставшийся противник находился именно там, где и предполагалось; варвар топтался на месте, словно не мог решить, куда повернуться: налево или направо. Он всё ещё думал над этим, когда светящаяся золотисто-алым светом булава с силой ударила его по затылку. Мужчина рухнул вперёд.

Уилл обернулся и почувствовал облегчение, увидев невредимого Павла со стиснутым в руках трофейным копьём. Полурослик попытался придумать подходящую остроту, дабы поприветствовать друга, а затем бросил взгляд на происходящее в центре площади. Шокированный увиденным, он указал туда пальцем. Павел взглянул туда как раз в тот момент, когда стремительная волна тьмы начала поглощать всё на своём пути. Даже Ираклия пала, не в силах сопротивляться её мощи.

Как только ненасытная пыль опала, Уилл заметил Дорна, направившегося в сторону Зетриндора. Даже в темноте по асимметричной фигуре нельзя было ошибиться, что это, несомненно, был он. Как и нельзя было ошибиться насчёт его намерений.

— Пошли! — сказал Уилл. Он побежал в сторону Дорна, за ним ринулся Павел с летящей за ним булавой.

Уиллу пришло в голову, что подобный рывок без препятствий не пройдет. Но, может, всё будет в порядке. Некоторые из бойцов до сих пор сражались друг с другом. Остальным — раненым, либо слишком уставшим — нужно было время, чтобы перегруппироваться. А может, беря во внимание сложившиеся обстоятельства, гелугонам, драконам и великанам будет просто не до пробегавших мимо человека с полуросликом.

Один гигант, вооружённый двумя топорами и с заплетённой в косы бородой, затопал им на перехват. И тут из тьмы вылетел Дживекс, выпустив светящееся облачко прямо в лицо чудищу. Великан, хихикая, словно перебравший пьяница, заковылял обратно. Охотники на драконов поспешили вперёд.

Дорн остановился, вытянул железную руку в сторону и замахнулся мечом. Уилл почувствовал укол страха. Этот идиот, словно какой-то паладин из историй бедной Кары, хотел прокричать вызов, а полурослик ещё был слишком далеко, чтобы что-нибудь предпринять.

— Тишина! — заорал Павел.

И хотя магический приказ был направлен на полуголема, Уилл ощутил нечто сродни пощёчине.

Дорн замер.

Это дало время Дживексу нагнать его, и маленький дракончик закружился вокруг головы охотника.

— Не будь глупцом! — выпалил он.

— Нет, — с трудом переводя дыхание, сказал остановившийся Павел, — не делай этого. Ираклия мертва и драконы победили. Им понадобится некоторое время, чтобы перегруппироваться и справиться с оставшимися солдатами, но потом они вспомнят о нас. Это наш последний шанс ускользнуть.

Покрытый вонючей кровью Дорн сплюнул.

— Я не хочу бежать. Я пообещал беречь Кару. И я не сдержал своего слова. По крайней мере, я отомщу за неё.

— Ты не сможешь победить Зетриндора, — сказал Павел. — Ему на выручку придут остальные драконы и змеи.

— Раз собрались уходить, то идите.

— Латандер учит, что самоубийство — это грех.

— Да провалитесь вы в Абисс со своим Латандером!

— Нам всем жаль Кару, — сказал Уилл, — но она хотела бы, чтобы мы продолжили свой путь и помешали планам Саммастера. Как мне кажется, именно он виноват в её смерти, и насолить ему было бы подходящей местью.

— И как мы собираемся это сделать? — резко ответил Дорн. — Поиски провалились. Мы ничего здесь не нашли. Мы потеряли Кару, Рэруна и остальных.

— Мы кое-что нашли, — сказал Павел. — К сожалению, Зетриндор это уничтожил, но возможно, что даже простой рассказ поможет нашим друзьям из Тентии разгадать загадку. Нам нужно вернуться и всё рассказать им.

— Идите, — сказал Дорн. — От вас будет толк в разгадке тайн и тому подобном — вы это доказали. А я бесполезен.

— Проклятье! — сказал Уилл. — Со смертью Рэруна ты теперь лучший охотник, фуражир и следопыт. У Павла и у меня нет ни малейшего шанса выбраться с ледника, если ты не поможешь нам. Я знаю, ты любил Кару, но неужели она была единственной, о ком ты заботился? Значим ли мы что-нибудь для тебя?

Дорн закрыл глаза, словно у него разболелась голова.

— Если получится, то мы выберемся с Ледника.

— С чего начнём? — спросил Павел.

— Мы спустимся по другой стороне горы. Когда змеи решат поохотиться на нас, они будут искать вдоль тропы.

Павел нахмурился.

— Ты уверен, что спуск вообще возможен?

— Как я могу быть уверен в этом? Мы никогда не видели того места. А теперь погаси свою булаву. Мы не можем позволить, чтобы она летала перед нами как светлячок и привлекала внимание.

* * *


Когда Зетриндор только стал драколичем, он думал, что больше никогда не почувствует ни боли, ни усталости. Ираклия доказала, что дракон заблуждался. Боль пронзала его от головы до кончика хвоста, было трудно даже поднять голову, чтобы бросить властный взгляд на своих соратников.

Но всё же драколич это сделал, несмотря на пульсирующую боль в своей разорванной шее, и сердито посмотрел на Ссалангэна.

— Нашли что-нибудь?

— Нет, — ответил живой дракон, — пока нет, но поиски ещё продолжаются.

Зетриндор и так знал об этом. Он слышал грохот, доносившийся от пробиравшихся через проломы драконов в слишком маленькие, чтобы их вместить, помещения, и восторженные вопли, которыми сопровождались обвалы. Благодаря победе их боевой дух вырос. Эти болваны даже не догадывались, что приз уже выскользнул у них из лап.

— Скажи им, чтобы заканчивали, — сказал Зетриндор. — Они ничего не найдут. Всё дело было в площади. Я начал готовить заклинание полного уничтожения за секунду до того, как всё понял, но я бы всё равно его использовал, знай я заранее. Я был просто обязан уничтожить Ираклию. Но от магии не осталось и следа. Бездна с ней!

— В конце концов, — сказал Ссалангэн, — Ираклии-то она не досталась. Планы Саммастера воплотятся в жизнь и без её участия. Мы все станем драколичами и властителями Фаэруна.

Подобное радостное заявление так разъярило Зетриндора, что секунду ему хотелось, несмотря на боль и усталость, вонзить свои когти в младшего белого. Как бы там ни было, драколич понял, что из-за своей недалёкости Ссалангэн просто даже не понимал того, как они ещё далеки от своей цели.

— Я действительно, — ответил исполинский дракон, — избавил нас от пресмыкания перед ничтожным человеком: Саммастер меня ни в чём не сможет упрекнуть.

Драколич искоса взглянул на змея.

— Ведь я убил её ради защиты секретов Саммастера, не так ли?

— Несомненно, — согласился Ссалангэн. — Что нам делать теперь?

— Завоевать до конца Соссал. Но теперь для нас самих: я буду первым новым королём драконов, а вы, меньшие змеи, — моими баронами. Но перед тем, как отправиться на восток, приведите мне оставшихся в живых пленников Ираклии. Я хочу допросить их, — Зетриндор полагал, что напоследок не помешало бы еще раз попытаться понять, какие еще тайные замыслы у Саммастера.

Ссалангэн заколебался.

— Я сомневаюсь, что это возможно.

— Они погибли?

— Это, пожалуй, возможно, но я не видел их тел. Если честно, я не думаю, что хоть кто-то обратил на них внимание во время битвы. Это всего лишь пара человек, полурослик и ещё кто-то вроде крылатой ящерицы. Да, конечно, певчая драконица была важна, но мы знаем, что с ней случилось.

Зетриндор смерил Ссалангэна взглядом и тот поёжился.

— Найди тела, — прорычал драколич. — Если кто-то уже съел их, распознайте по костям и покорёженным железным частям. Если вы ничего не найдёте, то, скорее всего, они сбежали. Выбери нескольких из отряда, чтобы выследить беглецов. И уясни: вы можете убить трёх из четырёх охотников, но один нужен мне живым для допроса.

* * *


— Клянусь бесшумным кинжалом! — сказал Уилл дрожащим от холода голосом. Полурослик был всего в нескольких футах выше Павла, но из-за тьмы казался всего лишь тенью. — Если бы я ещё не знал, что ты за шарлатан, дружок, то это заклинание выдало бы тебя с потрохами! Оно не работает!

— Заклинание, которое я наложил на тебя, — сказал Павел, развернувшись, — защищает от огня. Я полагал, что тебе не захочется перегреться.

— Заткнитесь! — раздалось рычание Дорна снизу. Он впервые заговорил за долгое время. — Продолжайте двигаться!

Павел подчинился. Он носком нашарил опору, с трудом передвинулся, потом ещё раз и ещё. Спуск был неимоверно сложным.

Павел смертельно устал, а помимо этого с трудом мог дышать разреженным горным воздухом. Завывавший ветер толкал и норовил скинуть вниз с ледяного склона; и, несмотря на защитное заклинание, загодя наложенное на себя, холод продирал жреца до костей.

У него иссяк запас подобных чар. И если одно из этих заклинаний перестанет действовать до окончания ночи, то они с Уиллом и Дорном вполне могут замёрзнуть насмерть.

Хотя, может и нет, если слуги Зетриндора поймают их до этого. Павел ещё раньше слышал хлопанье гигантских крыльев, доносившееся с вершины горы. Во время полёта змеи рычали и шипели друг на друга. Его бросала в дрожь мысль о том, что вся орда может спуститься вниз в поисках беглецов, но этого не случилось. Напротив, большинство драконов, очевидно, направились осматривать окрестности. Но Павел подозревал, что по крайней мере один остался, чтобы продолжить поиски здесь.

Если так, то дракон несомненно был в выигрышном положении, включая то, что он мог видеть во тьме. Если бы не Дживекс, летавший по склону и разведывавший путь вниз, то его неспособные летать друзья ни за что бы не смогли спуститься.

Железная рука Дорна лязгала и скрежетала по камням, когда полуголем искал опору. Павел подумал, что будет слышать подобные звуки в кошмарах, если останется жив. Он поставил носок ноги в выемку в скале, оставленную полуголемом.

Или ему показалось, что это выемка: из-за изнеможения жрец забыл её проверить прежде, чем поставить туда ногу. Камень выскочил у него из-под ноги, и Павла стремительно понесло вниз по склону обрыва. Он попытался ухватиться за что-либо, но под руку ничего не попалось.

Когда друзья только выбрались из древней цитадели, они обобрали тела мёртвых варваров, взяв всё, что смогли. У одного из трупов оказалась крепко сплетённая кожаная верёвка, которую они использовали, чтобы привязать себя друг к другу. В теории Уилл мог затормозить падение Павла. Но когда верёвка туго натянулась и дёрнулась, то потянула за собой и полурослика. Они оба заскользили по склону.

Проносясь мимо Дорна, Павел снова попытался схватить что-нибудь, но пальцы сомкнулись лишь на коме снега. Его снесло с обрыва, и жрец начал падать вниз, в пустоту.

Что-то вонзилось в плечо. Сначала Павел не понял, что именно, а затем заметил краем глаза мельтешение бледных крыльев. Дживекс схватил его когтями и, кривясь от напряжения, пытался удержать в воздухе. Но бесполезно. Дживекс был силён, но удержать такой вес не мог.

Треснул камень, и верёвка дёрнулась, остановив падение Павла. Дорн вскрикнул. Уилл пролетел мимо жреца, и следующий рывок причинил ещё больше боли, когда падение полурослика так же резко остановилось, и он повис, раскачиваясь, под своим другом.

Павел посмотрел наверх. Дорн глубоко вонзил когти в скалу. Благодаря нечеловеческой силе его железной руки им удалось удержаться. Но судя по тому, как напряглись мышцы человеческой половины его тела, ему было тяжело.

— Отпусти меня! — выдохнул Павел. — Твой вес намного усложняет ему задачу.

Дживекс проворчал в ответ:

— Ну вот, пытаешься помочь, а никто даже спасибо не скажет, — дракончик выпустил жреца.

Раскачавшись, Уилл ухватился за скалу. Павел вытянул руки и проделал то же самое, разгрузив, наконец, Дорна. Некоторое время троица провела в таком положении. Павла била дрожь, а сердце грозило вот-вот выскочить из груди.

Когда жрец почувствовал, что к нему вернулся дар речи, то прохрипел:

— Нам нужно отдохнуть хотя бы недолго. Иначе мы ещё не раз оступимся.

Уилл фыркнул.

— Пф, идиоту и отдых не поможет.

Из тьмы вылетел Дживекс.

— Немного ниже есть достаточно широкий выступ.

Они спустились на уступ и тут же рухнули в изнеможении: три безмолвных, дрожащих от холода тела, закутанные в широкие толстые одежды. Павел взглянул на восток сквозь едва различимый промежуток между гор, надеясь увидеть хоть намёк на рассвет, освещающий небо. Рассвета не было.

Но солнце обязательно взойдёт, убеждал себя жрец. Латандер каждый день простирает свою длань на весь мир. И когда это случится, всё изменится к лучшему: воздух прогреется, будет видно дорогу, а я смогу приготовить новые заклинания. Мы выживем.

Но если они хотят выжить, им нужно что-нибудь пить. Павел зачерпнул пригоршней снега и стал пихать его в мех для воды.

Судя по всему, его действия вырвали из оцепенения остальных. Дживекс, до этого недвижимо лежавший, свернувшись кольцом и укрывшись крыльями, приподнял голову и попросил:

— Объясни ещё раз о тех камнях из мостовой.

— Хорошо.

Павел закупорил мех и засунул его под мантию из медвежьей шкуры и другую одежду — там содержимое сможет растаять.

— Я предполагаю, что главную цитадель и непосредственный источник бешенства эльфы построили ещё дальше, чем даже в Новуларонде. Место, куда короли драконов не смогли бы добраться, или куда, даже в случае обнаружения, нельзя было бы провести армию. Но, поскольку это место было слишком далеко от их родных земель, эльфы должны были придумать практичный путь, чтобы попадать туда и обратно. Он использовался охранниками, рабочими, по нему доставляли стройматериалы, провиант и тому подобное. Аванпост, обнаруженный нами, был решением их проблемы. Площадь была чем-то вроде магического прохода. Открыв его, можно было перемещаться из одной цитадели в другую.

— А как его открывали-то? — спросил Уилл, чьего лица было не видно из-за тени, отбрасываемой меховым воротником капюшона.

— Мне кажется, — ответил Павел, — что Бримстоун понял, как это делается, и воспользовался этой магией, чтобы вместе с Рэруном и Тэганом перенестись прочь. Наверное, вампир подумал, что только так можно было спастись от войск Ираклии. А может, понял, что за заклинание собрался пустить в ход Зетриндор.

Дживекс кивнул.

— То есть, нашим друзьям удалось ускользнуть.

Павел заколебался.

— Да, это возможно. Молюсь, чтобы так оно и было. Но они всё ещё были различимы, находились всё ещё на стадии перехода, когда энергия Зетриндора столкнулась с камнями и разрушила древнюю магию. Это значит, что отправка вполне могла пойти совсем не так, а если так и случилось…

Жрец развёл руками.

— Даже если у них всё получилось, и они оказались по ту сторону портала, — сказал Уилл, — то его больше нет. Они не смогут вернуться обратно, а мы не сможем добраться до них. Проклятие! Как думаешь, хватит ли у Бристоуна мастерства, чтобы самому уничтожить проклятие?

Павел пожал плечами.

— Возможно, но напрашивается очевидный вопрос: смогут ли они с Тэганом и Рэруном справиться со стражами и ловушками, оставленными Саммастером? Нам показалось странным, почему мы не столкнулись ни с чем подобным на горной вершине. Я абсолютно уверен, что всё это ждёт наших друзей по ту сторону портала.

Дживекс фыркнул.

— Теплокровные! Только и способны, что жаловаться да разводить руками. Тэган не очень умён — это одна из тех причин, почему ему нужен я: кто-то ведь должен за него думать — но он хорош, когда дело доходит до драки на мечах.

Павел вымученно улыбнулся.

— Неплохо сказано. Мы не будем отчаиваться.

— Лучше бы нам подумать о нашем положении, чем я и занимаюсь, — сказал Уилл. — Дживекс, с рассветом тебе нужно будет лететь в одиночку.

Дракончик покачал головой.

— Это глупо.

— Нет, — сказал Павел. — Похоже, это первая здравая мысль, зародившаяся в голове нашего простофили, за всё время. По воздуху ты быстрее сможешь донести вести в Тентию.

— Забудьте об этом, — ответил Дживекс. — Мы и так потеряли друзей. Если снова разделимся, всё станет лишь хуже. Вы разве не понимаете, что я нужен вам?

— Мы не настолько важны, — ухмыльнулся Уилл. — Не могу поверить, что сказал такое. Но возможно, так есть, особенно если нужно остановить Саммастера.

— Мы вместе остановим его, — сказал Дживекс.

— Но…

— Нет! — рявкнул волшебный дракончик. — Я всё решил.

И снова на уступе воцарилась тишина. Разве что Дорн, подумал Павел, как молчал, так и молчит. Весь в пятнах засохшей крови, осунувшийся полуголем вглядывался в ночь.

В очередной раз Шемов подумал о том, как утешить товарища и подбодрить его. Павел был жрецом Повелителя Утра и другом этого великана. Он должен был что-то придумать. Служитель Латандера всё ещё был серьёзно озадачен, когда ему на ноги внезапно прыгнул Дживекс. Дракончик мотал головой, принюхиваясь то там, то здесь.

— В чём дело? — прошептал Павел.

— Я был прав, — сказал Дживекс. — Зетриндор оставил на поиски кого-то и это «кто-то» сейчас ищет нас. Он на нашей стороне горы. Не двигайтесь и не шумите, — дракончик стал невидимым и, судя по хлопанью крыльев, улетел.

Мгновение спустя мир вокруг растворился в постоянно перемещающихся тенях и всполохах света. У Павла перехватило дыхание, но затем он понял, что случилось. Дживекс наложил на уступ иллюзию, защищавшую их от чужих глаз. Светопреставление перед его глазами — это то, как иллюзия выглядела изнутри.

Это была отличная уловка, и Павлу хотелось сделать её ещё лучше, наложив вдобавок заклятие тишины. Но, к сожалению, у него в запасе осталась лишь пара заклинаний, совсем не подходящих для подобного случая.

Ничего нельзя было поделать, кроме как замереть и, задержав дыхание, вслушиваться в биение собственного сердца. Но сверху раздался скрежет:

— Попались! Спрятались. Ненастоящие… забавные звуки привели меня не туда. Но вы не сможете… скрыть свои запахи. А теперь покажитесь!

Павел тихо сидел, надеясь на то, что дракон не знает их точное их местоположение и пытается выманить.

— Как угодно, — раздалось гортанное рычание. Раздался удар, и скалу под Павлом затрясло. А затем послышался нараставший грохочущий звук. Шемов со страхом понял, что это такое.

— Держитесь за что-нибудь! — закричал жрец, бросившись плашмя на скалу и схватившись за неё руками.

Мгновением позже его накрыло лавиной снега и кусками камня, которые дракон сильным ударом выбил из склона горы. Из-за сбивавшей с толку магии Дживекса, прятавшей их, Павел не мог видеть лавину, но зато отлично её почувствовал. Несколько булыжников ударили его. Снег забивался под одежду, от чего становилось ещё холоднее. Волна толкала его вперёд, норовя сбросить вниз. Павел сорвался, заскользил по склону, его нога уже свесилась над обрывом… но тут давление ослабло.

— Все в порядке? — тяжело дыша, спросил Шемов.

— А что, по-твоему, в порядке? — ответил Уилл.

— Я здесь, — отозвался Дорн.

— Покажитесь, — велел дракон, — или… на вас обрушится ещё больше.

Павел перевёл дыхание, намереваясь объяснить, что иллюзия им неподвластна, но всполохи тут же исчезли. Дживекс, где бы он ни находился, очевидно, рассеял магию.

Когда иллюзия исчезла, Павел увидел огромного ледяного дракона, прицепившегося к голой скале в десяти ярдах над жрецом. Голова змея наклонилась вниз. Когти мощных задних лап и даже кончик широкого плоского хвоста он загнал в щели в камне, чтобы удерживать себя на весу, и для лучшего баланса расправил крылья. Чёрные глаза на белой, словно кость, морде уставились вниз.

Павел поднял копьё с большим кремниевым наконечником. Жрецу было неудобно и непривычно обращаться с таким оружием. Наряду с магией, почти уже израсходованной, он привык орудовать с булавой и арбалетом.

Уилл с Дорном выглядели немногим лучше. Первый был вооружён пращей, а второй — луком. Несомненно, оба оружия были изготовлены качественно, насколько это могли сделать варвары. Но их было не сравнить с оружием и броней, зачарованными магами Тентии.

Трое охотников на драконов направили своё оружие на змея, но тот лишь рассмеялся:

— Бросайте свои палочки и камни, — пророкотало чудовище, — иначе я обрушу на вас настоящую лавину.

— Ты бы уже давно сделал это, — ответил Уилл, — если бы намеревался убить нас. Так чего ты хочешь?

— Зетриндору нужен… пленник для допроса, — ответил дракон.

Уилл глубоко вздохнул.

— Тогда давай заключим сделку. Бери меня. Я самый лёгкий. Тебе не сложно будет меня нести. Но ты отпускаешь моих друзей.

— Нет, — прошептал Павел. — Ты не можешь доверять ему.

— Пока он там наверху, а мы здесь внизу — ответил Уилл уголком рта, стараясь говорить как можно тише, — мы беспомощны. Это лучшая возможность выбраться из всего происходящего, так что заткнись!

Ледяной дракон нависал над ними, размышляя над предложением. Наконец, змей ответил:

— Я согласен. Но сначала пусть все выбросят своё оружие…с обрыва.

Уилл засмеялся.

— Это вряд ли.

— Тогда никакой сделки.

— Что ж, тогда тебе придётся сразиться с нами. Может быть, все мы умрём, но тогда что скажет Зетриндор? Может Госпожа Удачи улыбнётся нам, и нам даже удастся ранить тебя. Послушай, мои друзья не могут выбросить своё оружие. Оно нужно им для охоты. Но я разоружусь, а они опустят лук и копьё. Затем я заберусь на тебя. Ну, как тебе?

— Давай, — прорычал дракон.

Павел положил копьё на землю, а Дорн опустил лук. Уилл сложил всё оружие, которое успел собрать: пращу, сумочку с камнями, два ножа и топорик. После этого он начал взбираться наверх. Сейчас никому и в голову не пришло бы назвать полурослика умелым альпинистом. Уилл срывался и двигался крайне неуклюже. Из-за истощения и холода его сноровка ослабла.

Павел гадал, что же предпримет змей, когда Уилл окажется в зоне его досягаемости. Подхватит и заберёт его с собой, а затем всё равно обрушит на них лавину? Или сразу убьёт, сократив, таким образом, количество врагов? Это произойдёт в том случае, если дракон сочтёт его или Дорна более полезным для Зетриндора.

На протяжении всего подъёма Уилл старался изо всех сил, но затем остановился.

— Пожалуйста, — захныкал он. — Я больше не могу.

— Мы заключили… сделку, — сказал змей. Он выдернул когти одной из лап из скалы и потянулся за полуросликом.

Уилл съёжился. Он вытянул правую руку и ногу, нашёл, за что зацепиться, и сменил положение, чтобы оказаться вне досягаемости. Это движение доказало, что на самом деле он не был так уж истощён и немощен, как притворялся, и у Павла появился проблеск надежды.

— Стой смирно, — прорычал дракон. — Смирно, иначе я причиню тебе боль… и всех убью, — он выдернул остальные когти и хвост из трещин, за которые цеплялся, и пополз по склону.

Уилл держал в руке камень. В конце концов, он не до конца обезоружил себя, хотя его умелые руки и заставили поверить в обратное. Он метнул камень, который тут же ударил дракона в его мерцавший чёрный глаз. Существо взревело и отпрыгнуло.

Мгновением позже змея окутала пыль, тут же прилипшая к телу и, к счастью, забившаяся в ноздри, глаза и уши. В темноте пыль выглядела чёрной, но Павел знал, она на самом деле золотистая. Показался Дживекс, который, помимо всего прочего, мог создавать такую пыль. Он врезался в более крупного дракона, схватил когтями за бока, оставляя царапины, и ударил того по крыльям, заходя на второй круг.

Дорн схватил лук и послал стрелу в живот дракона. Павел взялся за амулет и начал читать заклинание. Амулет засветился красным, согревая его пальцы, которые, хоть и находились в перчатках, но сильно замёрзли. В воздухе раздался пронзительный звук, и по шкуре дракона словно пришёлся удар меча. Монстр ослабил хватку и начал падать в сторону уступа, разбивая глыбы льда и камней, которые валились вслед за ним. Павел подумал, что они добивались именно этого: лишить дракона точки опоры. Но вслед за драконом обрушилась лавина, которой тот и угрожал охотникам. Жрец отошёл немного в сторону, пытаясь не оказаться на пути падавшего дракона. В Павла попало несколько булыжников. Один из них больно ударил по голове. Оглушённого жреца бросило на колени, но он заставил себя подняться. До него дошло, что безопаснее будет прижаться к скале, поэтому охотник сделал было рывок в том направлении, но что-то ещё упало на него сверху.

На этот раз служителю Латандера показалось, что великан взял его своей исполинской дланью и сжал в кулаке: ему было тесно, воздуха не хватало. Мгновением позже уступ сотрясло, и Шемову почудилось, что он вместе с лавиной падает в чёрную бездну.

Но этого не произошло, и, судя по всему, Павел был жив. Жрец начал биться и барахтаться, выбираясь из-под снега, который накрыл его, и заметил, что находится на расстоянии вытянутой руки от ледяного дракона.

Чудовище вскочило на лапы и расправило крылья. Дорн тут же прыгнул на него, вонзив железные когти в основание одного из крыльев, и вырвал кусок бледного, окровавленного мяса.

Зарычав, ледяной дракон начал вертеться на месте, очевидно, пытаясь выяснить местонахождение Дорна, и, несмотря на пыль, покрывшую коркой тело, щёлкнул своими клыками в сторону полуголема. Тот увернулся и ударил усеянным шипами кулаком дракона по морде. Змей взмахнул когтями, но Дорн подставил под удар свою железную руку. Это защитило его от когтей, способных разорвать охотника надвое, но сила удара отшвырнула полуголема назад, в сторону обрыва. Дракон прыгнул вслед за ним.

Павел взялся за копьё и с криком атаковал змея, пытаясь его отвлечь. Чудовище остановилось и взмахнуло хвостом. Павел нырнул под двигавшийся по горизонтали хвост, снова выпрямился и воткнул копьё в заднюю лапу дракона.

Змей дёрнул ею, вырвав оружие из рук жреца, а затем топнул. Павел отпрыгнул назад, опасаясь, что тварь его раздавит. Ледяной дракон снова начал стремительно приближаться к Дорну. Сверху вынырнул Дживекс и выдохнул на голову змею сладко пахнувшую сверкавшую струю, но, похоже, что это не возымело никакого эффекта. Уилл, невредимым спустившийся в тот момент обратно на уступ, метнулся под ледяного дракона и вонзил тому в брюхо длинный нож. Тварь взвыла и попыталась растоптать своего мучителя. Уилл избегал её лап и продолжал вонзать нож, всякий раз выскакивая из-под драконьей туши, когда змей грохался на землю всем телом. В это время сбоку к существу уже подобрался Дорн. Охотник атаковал его кулаками и бил, когда предоставлялась возможность, костяным мечом. За неимением лучшего оружия и боевых заклинаний, Павел по примеру Уилла стал бросать камни.

О магии Дживекса можно было судить по громким, сродни ударам грома, хлопкам, раздававшимся возле ушей змея. Павел испугался, что подобный шум может вызвать ещё одну лавину. Но, пожалуй, глупо было об этом беспокоиться, когда их всех пытался разорвать на куски змей.

Павел швырнул ещё один камень. Уилл крутился под телом ледяного змея, нанося колющие удары. Дорн рвал бледную шкуру чудовища когтями. Дживекс устремился вниз, сел змею на лоб и вцепился в глаза.

Приспешник Зетриндора брыкнул головой, отшвырнув Дживекса, а затем открыл пасть и напал на дракончика. Дживекс захлопал крыльями, едва избежав атаки, и ретировался. Ледяной змей бросился за ним, но потерял равновесие, когда камень у него под ногами исчез. Павел понял, что того небольшого куска скалы никогда и не существовало. Благодаря ещё одной иллюзии Дживекс удлинил уступ и завлёк врага на пустое пространство. Из-за прилипшей ко всему телу пыли и слишком громкого для чувствительных ушей гула огромный змей не распознал обмана.

Падая, дракон извернулся и когтями передней лапы уцепился за край выступа. Дорн подпрыгнул и мечом рубанул по ней. Змей ударил в ответ, но полуголем блокировал удар железной рукой, а затем продолжил рвать и кромсать плоть рептилии.

Ледяной дракон разжал когти. Его падение сопровождалось постепенно затихавшими глухими ударами. При этом змей попытался задними лапами оттолкнуться от скалы и расправить крылья. Одно из них раскрылось, но другое, повреждённое когтями Дорна, — нет. Снизу послышался истошный вопль змея.

Дживекс начал описывать круги.

— Я выиграл! — воскликнул дракончик.

Уилл ухмыльнулся.

— Ловко сработано, — пропыхтел он. — Кто-нибудь ранен? Дорн, ты принял на себя главный удар.

Полуголем что-то проворчал и снова сел, уставившись в темноту.

* * *


Весь мир потускнел, наполнился неясными пятнами и размытыми фигурами, словно на него смотрели сквозь прикрытые веки. Каким-то образом Кара всё это видела, хотя больше не имела ни глаз, ни даже подобия тела. Таким же образом драконица чувствовала Бримстоуна, Тэгана и Рэруна, висевших рядом в пространстве. И ещё бард почувствовала, как пустота, подобно кислоте, разъедает то, что осталось от неё самой. Нет, боли не было, просто это ощущение мешало и сбивало с толку — было очень трудно даже думать.

Но Кара должна была думать и вспоминать. Должна была понять, что случилось. Сперва в голову не приходило ничего, кроме мимолётных видений — понятных по отдельности, но в целом ничего не значащих. Вот Дорн избегает удара боевого молота великанши. Бримстоун шепчет слова силы. Лежащий на брюхе, покалеченный гелугон бьет своим хвостом её по лицу.

Она соединяла куски вместе, словно склеивала мозаику воедино, чтобы можно было получить цельную картину произошедшего. Затем драконица всё поняла.

Ледяной Коготь ранил Кару, и почти сразу на неё напал огромный белый дракон, прижал к земле, нанося тяжёлые ранения. И убил бы её, если бы она не сумела отойти.

Кара шептала заклинание, пока боролась со змеем, а вырвавшись из хватки, закончила его: под драконом остался призрак Кары, тогда как она сама окутала себя пологом невидимости.

Такой мастер трюков, как Шатулио, мог бы сотворить иллюзию, способную довольно долго обманывать змея. Попытка Кары привела врага в замешательство только на секунду или две, в лучшем случае. Её раны пульсировали, и бард искала помощи или убежища.

Но нет. Вокруг рычали бесновавшиеся драконы, тут и там сражались ледяные великаны, гелугоны, варвары и маги льда. И битва между Ираклией и Зетриндором, парившими над своими приспешниками. Бримстоун, Тэган и Рэрун находились неподалёку, сражаясь с великанами и дьяволом: положение у них было немногим лучше. И, конечно, они бы не смогли поспешить ей на помощь.

Кара могла рассчитывать только на одно. Драконица считала, что правильно поняла заклинание, связанное с площадью, и то, как активировать его. Бард могла использовать его, чтобы перенести себя по другую сторону врат. Себя и беспрестанно атакуемых вампира, авариэля и дварфа. Ей хотелось бы взять с собой Дорна, Уилла и Павла тоже, но Кара потеряла их из виду посреди творившегося хаоса.

Когда белый дракон набросился на её призрачного двойника, бард запела заклинание, и магия, таившаяся в камнях, ожила. Покорное одной лишь её воле, волшебство захватило в свои холодные объятия её, Бримстоуна, Рэруна и Тэгана, не затронув никого из врагов.

А затем Зетриндор сотворил волну тени. Летящая тьма измельчала камни в пыль, повредив источник сил, созданный для поддержания и управления заклинанием.

Поэтому оно не смогло перенести путников до конечной точки. Вместо этого, сбой заставил их зависнуть внутри самих врат, в вечной пустоте.

Их единственным шансом было заставить заклинание работать, как оно работало раньше, и, возможно, но только возможно, Кара могла бы справиться. Из всех драконов, певчие больше прочих любили странствия и имели природную склонность к соответствующей магии. К несчастью, Кара была сравнительно юной, и ей нужно было ещё учиться, чтобы уметь мастерски обращаться с подобными заклинаниями. Всё же, возможно, она могла добиться контроля над чарами, попав в ловушку. Бард прощупала плетение сил, окружавших её, пытаясь разобраться, где оно было нарушено, и как его залатать. Когда Каре показалось, что она поняла, драконица начала петь. У Кары не было лёгких, рта, или ушей, чтобы слышать, но песнь пролилась громко и ровно в ее воображении.

В ответ нарушенная часть плетения пронзила её бестелесное существо, разрывая его, ища способ сделать из неё нечто иное. Кара усиленно старалась всё время продолжать думать, цепляясь за своё сознание, за свою сущность, отстаивая то, кем она была на самом деле — личностью, а не безмозглой тварью. Наконец, угроза изменения ослабла.

Карасендриэт показалось, что она поняла, что случилось. Попав в прореху в паутине заклятия, бард была подобна человеку, похороненному под кучей упавших брёвен. Его единственным шансом выбраться было сдвинуть несколько брёвен, но таким образом, чтобы остальные не погребли его заживо.

Кара подумала о том, сколько раз она может ошибиться прежде, чем ей настанет конец.

Но хватит об этом. Не стоит не только думать о возможных ошибках, нельзя вообще допускать их возможности.

Попытавшись понять, в чём она допустила промах в первый раз, драконица заново исследовала структуру эльфийского заклинания и начала песнь.


ГЛАВА 7


8 число месяца Уктар, Год Неуправляемых Драконов


Дорн пытался передвигаться бесшумно, но не слишком беспокоился, когда шуршали складки одежды или тихо скрипела кожа. Он был уверен, что его измученные товарищи вряд ли проснутся от этого.

Дни подъёмов и переходов через ледяные перевалы, продуваемые жестоким северным ветром, на нестерпимом холоде, солнечном свете, оставлявшем ожоги на коже и слепившим глаза, глубокие расщелины и тонкий лёд — всё это собирало свою жатву. Вкупе с этим шли голод и болезни, драконы, великаны, тиричики, исполинские медведи и множество других местных хищников Великого Ледника. Но хуже всего было постоянное, лишавшее сил ощущение страха — ужаса, о котором не упоминалось вслух, но который, без сомнения, чувствовался каждым.

Но они выжили. Используя всё, чему учил их Рэрун, для преодоления подобных трудностей — и с помощью весьма пригодившейся сейчас способности Павла творить еду из воздуха, лечить от обморожения и болезней и укрывать от лютого мороза — они выбрались из восточных границ Ледника в землю, носившую, как слышал Дорн, название Соссал.

На первый взгляд Соссал казался немногим гостеприимнее ледяных пустошей, откуда пришли охотники на драконов: холмы, низины, леса, припорошенные ранним снегом. Но Дорн знал, что внешний вид обманчив. Страна не была ни особенно тёплой, ни безопасной, но всё же достаточно для того, чтобы Уилл и Павел смогли найти кров и вдоволь еды по пути на запад, в Дамару, где Гарет Драконобор со своими подданными помогут им.

Всё это означало, что Дорн больше им был не нужен. Он сдержал слово, целыми и невредимыми провёл через Ледник и теперь мог уйти.

Кинув последний взгляд на смуглые лица друзей, худые от лишений и усталости, он испугался, что когда они проснутся и обнаружат, что он ушел, то подумают, что в действительности он никогда не ценил их дружбу, в частности, потому, что никогда не показывал ее. Ему оставалось лишь надеяться, что они поймут его.

Они были так же дороги его сердцу, как, по каким-то необъяснимым причинам, и он им. Отчасти поэтому Дорн и уходил. Никчёмный урод, позволивший Каре умереть, не был достоин таких друзей. Полуголем заслуживал лишь одиночества, равно как и они заслуживали избавления от него прежде, чем Дорн приведёт их к смерти, как это было с Рэруном.

Он уходил, возвращался на Ледник. Когда его товарищи проснутся, они будут беспокоиться, но, в конце концов, не последуют за ним — попасть в Тентию важнее. Сделают всё возможное для спасения драконов от безумия.

Дорн понял, что ему тяжело отвести от них взгляд. Почему он медлил? Надеялся, что кто-нибудь проснётся и помешает его плану? Подобная мысль вызвала очередной приступ презрения к самому себе и каким-то образом дала ему сил повернуться и зашагать прочь.

Грейбрук запретил себе оборачиваться и выполнял своё решение до тех пор, пока первый слабый проблеск серебристого света Латандера не осветил небо на востоке. Тогда, достигнув вершины холма, полуголем поддался соблазну и разрешил себе кинуть единственный взгляд на впадину, где оставил друзей.

Дорн прищурился, стараясь разглядеть их в слабом сумрачном свете, и застыл от ужаса.

* * *


Наконец, Стайвэл Шергоба дождался настоящей, естественной осени, с обильной жатвой и роскошным праздником урожая. Последний был просто великолепен: Стайвэл с жадностью поглощал жареную свинину, запечёную форель, яблочные пироги, свежеиспечённый хлеб и мёд. Налегал он и на эль с вином из вороники и танцевал с самыми привлекательными девушками и вдовами.

Единственной проблемой была надоедливая девица, повторявшая его имя. Интуиция подсказывала, что обращать на нее внимание было бы ошибкой, но, в конце концов, она стала слишком навязчивым, чтобы просто игнорировать. Шергоба обернулся, чтобы велеть ей заткнуться — такое простое действие положило конец его сладкой дрёме. Вокруг был разлит тусклый свет — ещё не полноценный рассвет, а лишь предвестник Латандера. Стайвэл понял, что он — голодный и усталый следопыт из патруля, а его тело растянулось на холодной, густо покрытой снегом земле.

Его обнаружила Натали Дорметск. Натали — чрезвычайно быстрая и меткая лучница — обладала способностью превращаться в сову. Иногда, возвращаясь в человеческий облик, её стройное тело ещё некоторое время избавлялось от остатков птичьего обличья. В этот момент её ноги были слишком короткими, а туловище — слишком длинным. Несколько полосок коричневого оперения темнело на щеках и ладонях, а глаза были огромными блестящими жёлтыми овалами.

— Зачем ты разбудила меня? — проворчал Стайвэл, садясь и отбрасывая одеяло. — Лучше бы причина оказалась веской.

Скорее всего, так оно и было. Натали слыла одним из самых талантливых и рассудительных бойцов его команды. С трудом верилось, что до войны, которая сделала бойцом каждого, девушка не была солдатом.

— Я видела дракона, — сказала она.

Очевидно, следопыт, следуя его приказу, была тогда на разведке.

— Проклятье!

Разделённая на несколько отрядов армия Соссримов готовилась к наступлению на юг, и было жизненно важно, чтобы враг пока не заметил их преждевременно. Полководцы использовали для прикрытия каждое преимущество, которое могла дать им местность, пока друиды и маги делали всё возможное, чтобы спрятать своих товарищей под пологом невидимости. Но даже при этом каждый понимал, что дракон подберется слишком близко, то, скорее всего, заметит их.

— Насколько далеко?

— Близко, — ответила она, — и на земле.

Под облетевшими перьями обнаружилась загорелая кожа. Горящие золотом овалы совиных глаз уменьшились до размера человеческих, а радужка приобрела естественный серый оттенок. Внешность у следопыта была привлекательной, но всё портило мрачное выражение её лица.

— Но…

Стайвэл поднялся:

— Нам повезло, но я сомневаюсь, что мы сможем убить тварь сами. Нас слишком мало. Остаётся молиться, что он никуда не двинется, пока мы не вернёмся в лагерь… — Шергоба заметил, как нахмурилась Натали. — Я тебя перебил. Что-то ещё?

— Это не совсем обычный дракон. Змей длиной с мою руку — от морды до кончика хвоста.

— Какой молодой.

Такого дракона они могли убить. Стайвэл поднял доспехи из белой драконьей чешуи и начал натягивать и застёгивать пряжки.

— Я не знаю. было что-то странное в форме его крыльев. Но несмотря на то, что он спал, я не решилась подлететь слишком близко, чтобы точно разглядеть.

— Мудрое решение. У драконов хорошо развиты органы чувств: ты могла его разбудить, и тогда стало бы ясно, что ты не простая сова.

— Есть ещё кое-что, что тебе нужно знать. Рядом со змеем спали два его товарища: один — взрослый мужчина, второй — либо ребёнок, либо представитель низкорослой расы.

— Один из дварфов Ираклии.

Она пожала плечами:

— Может быть. Я ведь сказала, что не подлетала близко.

— Правильно. Поешь что-нибудь, пока я разбужу остальных.

Патруль состоял из умелых бойцов, чьё воинское мастерство закалили опасности и лишения последней пары месяцев. Им было нужно совсем немного времени на подготовку. Стайвэл объяснил ситуацию, и отряд выступил.

Когда они покинули дубовую рощу, приютившую их на ночь, стало немного светлее, но всё равно трудно было различить человека уже на расстоянии нескольких ярдов. Их белые одеяния сливались со снегом, и весь отряд передвигался с достойной похвалы скрытностью.

Никто, за исключением Натали, оставшейся без сна, не обладал достаточным способностями для проведения тщательной разведки ночью. Стайвэл восхищённо посмотрел на неё. Если они выживут, если наступит день, когда Шергоба перестанет быть её командиром, а Натали — его подчинённой… Но нет. Всё это — глупые фантазии. Она была слишком благоразумна и чопорна, чтобы просто переспать с ним, и слишком бедна, чтобы Стайвэл стал всерьёз за ней ухаживать.

Девушка привела патруль к подъёму, и двое из отряда отправились на разведку наверх. В низине на другой стороне лежал маленький дракон между двух своих товарищей, как и описывала следопыт. Дварф, если это был он, полностью укутался в плащ, который использовал вместо одеяла. Правда, Стайвэлу было видно, что у него было более худощавое телосложение, чем у арктических дварфов, а волосы на голове были чёрными, а не белыми.

— Что ты думаешь? — прошептала Натали.

Стайвэл не знал, что ответить. Дракончик не был белым, в этом Шергоба был абсолютно уверен. Хоть и света было не так много, чешуйки змея мерцали, словно серебро или зеркало.

Если дварф был родом с Великого Ледника, то принадлежал к клану, неведомому соссримам. На фоне своих товарищей долговязый блондин смотрелся менее примечательно, но даже одежда чужестранца отличала того от любого северного варвара.

Бесчестно было бы атаковать чужаков, если они не представляли угрозы. Если, конечно, те не были солдатами армии Ледяной Королевы. Но кем ещё они могли быть?

В конце концов, Стайвэл решил, что пока есть возможность, со змеем стоит покончить. проснувшись, тварь сможет применить против них магию или, по крайней мере, воспользоваться ею, чтобы ускользнуть. После чего может полететь к драколичу и доложить, где встретил воинов-соссримов.

Так что люди Стайвэла должны будут расстрелять дракончика, по возможности не задев его спутников, которых впоследствии нужно будет допросить. Если те окажутся простыми путниками, следопыт сделает всё возможное для компенсации ущерба.

Шергоба подал рукой сигнал. Казавшиеся безмолвными призраками воины, одетые в белые плащи, поднялись, натянули луки и взяли дракона на прицел.

* * *


Тэган не видел и не почувствовал того, что его сразило — так что авариэлю потребовалось время, чтобы понять, что он мёртв. Что он теперь бестелесная пылинка в пустоте, способная мыслить. Его снедало непонятное чувство тревоги. Со временем оно полностью поглотит его «я» или, по меньшей мере, сведёт авариэля с ума. Вне всяких сомнений, это было наказание за лихо прожитую жизнь: собственная темница в одном из сотен тысяч кошмарных миров, составлявших Абисс.

Когда ужас от осознания своей участи несколько ослаб, маэстро попытался понять, что же он такого сделал, что его душу поглотила тьма. Конечно, Тэган признавал за собой кучу грехов, осуждаемых той или иной верой. Он страстно желал женщин и получал наслаждение от любого проявления роскоши и удовольствия. И, как назло, авариэль был объят яростью, когда его убили. Возможно, Тэган просто был тщеславным пустомелей.

К тому же, подобным «списком» мог похвастаться любой другой повеса в Лирабаре, но Тэган сомневался, что всех их ждет та же участь. Дело было еще в чем-то. В итоге, Тэган понял, в чем.

Вероломство. Равнодушие. Когда авариэль устыдился своего племени, повернулся спиной к тем, кто любил его — это и стало мгновением, когда крылатый эльф перешёл ту грань, за которой уже нет место надежде на прощение.

Но это было несправедливо! Он был волен прожить жизнь на собственных условиях, не так ли? Разве не имел он права на свой собственный путь?

Ответа не последовало. Хотя нет, ему ответило собственное «я», и ответ звучал парадоксально: у Тэгана было полное право быть эгоистом, и вместе с тем — никакого права.

Подобная горькая, абсурдная мысль была так несвойственна ему и мудра, что даже немного облегчила страдания авариэля. Интересно, что будет, если он перестанет сопротивляться давящему на него чувству и просто уступит? Будет ли больно полностью раствориться? Может, есть способ положить конец его страданиям? Или же наблюдавший за ним невидимый демон под конец просто восстановит его душу, и всё начнётся вновь?

Тэган решил, что ничего не потеряет от подобной попытки. Но после целой жизни, проведённой на острие меча, эльфу было тяжело расслабиться и раствориться. Наконец, спустя несколько часов — а может, дней, недель, лет — авариэль собрался с духом и услышал пение Кары.

Или же почувствовал его, отметил про себя Ночной Ветер. Безухие не слышат. Тэган был уверен в реальности музыки, а ещё в том, что он жив и не попал в ад. То, что такой разгильдяй, как он, мог угодить в Абисс, более-менее было похоже на правду, но чтобы певчий дракон? Нет, они были живы, а Кара прилагала все усилия, чтобы освободиться из ужасного переплёта, в который они угодили. Тэган надеялся, что она почувствует его мысли ободрения так же, как он почувствовал песнь.

Движущаяся пустота на мгновение сменилась мрачной комнатой или пещерой. Пол был вымощен тёмными шестиугольными камнями, на которых были вырезаны сияющие символы. В тот момент, когда Тэган вновь обрёл тело, мог видеть, а его лёгкие попытались сделать вдох, всё опять растворилось.

Пение Кары становилось всё неистовей и упорней. Пустота и реальный мир сменяли друг друга пока, наконец, изменения не прекратились, и Тэгана не выбросило в реальный мир. Часть магических камней треснула и разрушалась, яркий свет рун померк, и комната погрузилась во тьму. Полоска света проникала откуда-то, но даже так человек не смог бы ничего разглядеть.

Было так прекрасно снова обрести плоть, но вместе с ней вернулись и все недостатки материального тела. Воздух был холодным, а Тэган чувствовал слабость и ломоту в костях, словно после болезни. Магическое заточение даром не прошло.

Авариэль споткнулся, расправил крылья, удерживая равновесие, и увидел рядом с собой Рэруна, Кару и Бримстоуна — все выглядели потрепанными и тоже не совсем здоровыми, даже вампир.

— Что с нами произошло? — проворчал Тэган, адресуя свой вопрос большей частью Каре. Похоже было на то, что именно драконица знала ответ. — Где мы?

Она отпрыгнула от него.

— Отойди! — сказала Кара. — Я не могу… оно слишком сильно!

— Ты имеешь ввиду безумие? — спросил авариэль, и нечто, формой и размерами напоминавшее дракона, ринулось из тьмы. Чудовище гремело и рычало, а его когти скрежетали по полу.

* * *


Бросившись вниз по тропе так быстро, как только ему позволяли заплетавшиеся ноги, Дорн замечал одетых в белое людей, крадущихся к Уиллу, Павлу и Дживексу. Но деревья, кусты и холмики большую часть времени загораживали обзор, и оставалось только гадать, насколько близко подобрались чужаки.

Дорн думал, что друзья будут некоторое время беспечно дремать, а затем неминуемый восход, как обычно, разбудит Павла. Но когда полуголем оглянулся с вершины холма и по удачной случайности заметил дюжину появившихся у подножия деревьев воинов, он понял, каким беспечным болваном он был. По тому, как и куда они двигались, было ясно, что бойцы как-то узнали про его товарищей. И если их перережут во сне, в этом будет виноват лишь он один.

Добежав до края обрыва над тем местом, где отдыхали его измученные товарищи, полуголем почувствовал, что его трясёт от ужаса. Воины в белом прибыли раньше него и целились из луков. Их командир, приземистый парень в кольчуге из драконьей чешуи цвета слоновой кости, поднял руку, отдавая сигнал к стрельбе.

Дорн схватил лук, натягивая тетиву до упора.

— Остановитесь! — заревел он командиру. — Если кто-нибудь выстрелит, я убью тебя!

Вздрогнув, люди поворачивали к нему головы и подчас кривились или глупо таращились из-за его необычной внешности. Между тем Грейбрук заметил, что, судя по их более-менее цивилизованной одежде, люди были соссримами, а не родом из северных племён, подчинявшихся Зетриндору. Это было хорошо. Это означало, что у них не было серьёзных причин на вражду с Дорном и его друзьями, если тому, конечно, удастся убедить соссримов.

Разбуженные криком Дорна, Павел, Уилл и Дживекс внизу резко вскочили. Волшебный дракончик расправил крылья. Уилл, поняв, что, если Дживекс поднимется в воздух, то на них обрушится град стрел, закричал:

— Нет!

Змей замер.

Капитан спокойно посмотрел на Дорна.

— У тебя всего одна стрела, — сказал офицер. — А у нас много.

— Верно, — ответил Дорн. — Но если эти люди нападут, она полетит прямо в тебя.

— Зачем вам вообще нападать? — спросил командира Павел, — Вы ведь соссрим, не так ли? А это значит, что ваши враги — наши враги. Мы только что спаслись от тех, кто повинен в захвате вашей родины. Смотрите, — жрец медленно достал из неопрятного, мятого плаща свой солнечный амулет, от которого исходило багрово-золотистое сияние, и положил перед собой.

— Я служитель Повелителя Утра. Разве у меня и у прислужников Ледяной Девы может быть что-то общее?

Капитан нахмурился:

— Обычно, я бы ответил «нет». Но вы спали рядом с драконом. В Соссале змеи всегда уничтожались, а особенно в этом году.

Дживекс фыркнул:

— Полагаю, единственные драконы, здесь живущие — это тупые белые. Но как вы можете заметить, я — более величественное существо.

Он расправил мерцающие крылья. Несмотря на всё ещё тусклый свет, на их серебряных чешуйках заиграла радуга. Дорн подозревал, что дракончик воспользовался иллюзией для усиления эффекта.

— Я Дживекс, повелитель Серого Леса, убийца демонов и драколичей, а также друг всех людей, даже в том случае, если они не способны понять этого.

Капитан проворчал:

— Может, оно и так. Но если вы не приспешники Ледяной Королевы то, что вы тут забыли? Как вы вообще сюда добрались? Силы Зетриндора контролируют южную часть королевства.

— Мы пришли с запада, — сказал Павел, — с Ледника и принесли с собой новости, которые, я уверен, заинтересуют вас. Мы будем счастливы всё объяснить, но разговор будет более приятным, если все опустят оружие.

Мужчина в кольчуге из драконьей чешуи опустил руку. Воины ослабили тетивы, а Дорн последовал их примеру.

* * *


Тэган застыл от осознания того, что нечто, выскочившее из темноты, было скелетом. Авариэль видел угловатость его тела, пустоты между рёбрами. Драколич. А Тэган и его товарищи были совсем не в форме для борьбы с ним.

Однако, когда тварь метнулась к крылатому эльфу, заскрипев позвонками, тот, движимый одними рефлексами, отскочил в сторону. Стоило его телу дёрнуться, как разум тоже вышел из оцепенения, и Тэган заметил детали, ускользнувшие от него ранее.

Его огромный противник двигался быстро, но судорожными рывками, которые каждый раз сопровождались грохотом и скрипом, когда голые кости тёрлись и ударялись друг о друга. От него не шёл запах. Обычно же драколичи передвигались плавно и тихо, и от них несло гнилью. Это нечто — очевидно, цепной пес Саммастера — было, скорее, похоже на скелетов из Северной Крепости.

Открытие, конечно, утешало, но не сильно. Чем бы ни было существо, одного укуса или удара когтей хватило бы, чтобы разорвать Тэгана на мелкие кусочки.

На эльфа обрушились огромные изогнутые когти. Авариэль отпрыгнул вбок и оказался на пути костяного хвоста. Вспорхнув, Тэган избежал атаки и продолжил бой в воздухе. Скелет ударил авариэля крылом, больше похожим на голую, скрюченную ветку дерева. Уйдя из-под атаки, Ночной Ветер контратаковал.

Меч Рилитара разбил кость, но одного удара, чтобы остановить гигантскую тварь, было мало: судя по всему, теперь у существа не было каких-либо жизненно важных органов. Тэгану, вероятно, придется изрубить костяного дракона на мелкие кусочки, но у эльфа не было шансов справиться с ним в одиночку.

— Помогите мне! — крикнул он.

Чудовище снова атаковало. Авариэль в очередной раз увернулся и в полете разрубил заднюю лапу твари.

Подняв топор для защиты, Рэрун тоже двинулся на дракона. Пристально глядевший на тварь сверкающими янтарными глазами Бримстоун начал шептать заклятие. А Кара прислонилась к стене, напевая мелодию. Наверняка ещё одно заклинание, но Тэган подозревал, что его целью было подавить безумие, овладевающее рассудком певчей драконицы, а не поразить костяного дракона.

Тэган кружил вокруг монстра, а Рэрун бросался то в одну, то в другую сторону, иногда скользя под тварью. Кто-то защищался, когда чудовище обращало внимание на него, а другой при этом бил, когда тварь отвлекалась на товарища. Эльфийский клинок разрубил ребро, прошёл через основание крыла и глубоко вонзился в позвоночник в области змеиной шеи. Огромная сила и мастерство Рэруна и без магического оружия причиняли немало вреда. Но ни одна атака не покалечила драконоподобную тварь и даже не замедлила её.

У Тэгана защипало кожу от разлившейся в воздухе волшебной силы. Клочья тьмы медленно вращались в воздухе, стягиваясь друг к другу, словно в водовороте. Заклинание Бристоуна близилось к завершению, и Ночному Ветру пришло в голову, что оно способно уничтожить не только костяного дракона, но и оказавшихся рядом охотников.

— Берегись! — закричал авариэль и, взмахнув крыльями, ринулся прочь от чудовища.

Рэрун тоже отбежал назад. Тварь развернулась, намереваясь напасть на дварфа, но её накрыл яркий, похожий на диковинный цветок, огненный взрыв. Тэган сделал пару шагов назад — таким сильным был жар.

Однако пламя не нанесло никакого урона твари, по крайней мере, видимого. Разве что она теперь обратила внимание на Бримстоуна. Бросившись на вампира, костяной дракон схватил его челюстями за шею и повалил. Тварь навалилась на дымного дракона, разрывая того клыками и когтями.

Тэган ожидал того, что Бримстоун исчезнет, окутав себя облаком дыма и искр, но этого не произошло. Возможно, пребывание в магической темнице слишком ослабило вампира, и он не мог воспользоваться этой способностью.

Тэган ринулся на врага, а следом и Рэрун бросился в атаку. Они напали, кость треснула, и один из её осколков рассёк бровь Тэгану. Набросившись на авариэля, скелет оттеснил его к противоположной стене. Эльф попытался проскочить сбоку, но дракон расправил свои огромные крылья, отрезая Тэгану путь к спасению.

Воздух наполнила боевая песнь. Запрыгнув скелету на спину, Кара попыталась повалить его, но не удержалась. Повалившись на пол, свившиеся драконы продолжали рвать друг друга.

И тут Тэган впервые — всё происходило дьявольски быстро — заметил, что песня оставляет на костяном драконе глубокие раны. Это стало ясно видно, когда битва переместилась на площадь. Но Кара не продержится долго, и тварь рано или поздно сразит её.

Ночной Ветер атаковал стража Саммастера с земли, а бросившийся на подмогу Рэрун последовал его примеру: они пытались отвести тварь от Кары. Но эта тактика не сработала.

Тэган взлетел на массивную, постоянно извивавшуюся шею змея, расправил крылья, удерживая равновесие, и начал наносить частые удары по хребту, который авариэль и так уже изрядно попортил. Это была самая опаснейшая опора, которую только можно было представить. Если Кара и её противник снова начнут свою смертельную круговерть, а крылатый эльф не успеет подняться в воздух, драконий клубок просто раздавит его. Авариэль выкинул лишние мысли из головы и постарался сосредоточиться на нанесении ударов в нужную точку.

Из-за того, что его цель постоянно извивалась, Тэган зачастую промахивался. Но постепенно Ночной Ветер расширил брешь в позвонке и раздробил его на несколько кусков. С треском и грохотом клинообразный череп рухнул на пол, и тварь перестала двигаться. Задыхаясь, Тэган про себя поблагодарил Огневласую Леди.

— Кара, — произнёс он, — с тобой всё в порядке?

— Да, — ответила та, высвобождаясь из-под потрескавшихся останков противника. — Во всяком случае, я пока приглушила бешенство.

— Рад слышать, но я про твои раны.

— О, — её голос показался удивлённым, словно драконица забыла про раны и порезы, хотя верилось в это с трудом. — Мне кажется, всё нормально.

— Конечно же, — прошептал Бримстоун с иронией, — вы все рады будете услышать, что со мной тоже всё в порядке, — его раны затягивались, но медленнее, чем обычно. Вампир перевёл взгляд на останки врага. — Это был голем, более-менее не восприимчивый к магии, но мой затуманенный после магической ловушки разум не сразу понял это.

— Значит, единственные, кого бы зацепило твоё магическое пламя, — сказал Тэган, — это мы с Рэруном. Прошу простить за откровенность, но раньше ты думал побольше.

Вампир обнажил клыки:

— Поскольку мы были в отчаянном положении, я полагался на то, что вам обоим удастся убраться подальше.

— Мы и убрались, — сказал Рэрун, — поэтому давайте не будем распинаться по пустякам. Лучше пусть кто-нибудь объяснит, что с нами вообще произошло.

— Я знаю, — ответила Кара и выдала объяснение, которое, на взгляд Тэгана, было не безумнее всего того, что с ними происходило. — Может, я и запаниковала, но я была уверена, что в противном случае нам конец.

— Учитывая выпущенную Зетриндором под конец магию, — сказал Тэган, — я думаю, ты права. Но жаль, что тебе не удалось прихватить с нами остальных. Как бы я хотел узнать, что с ними.

— Возможно, я бы мог выяснить с помощью магии, — добавил Бримстоун. — А может и нет… Чары, которые не позволяют отыскать это место, не дадут работать и моему прорицанию. Но, в любом случае, у нас есть дела поважнее. Вы ещё не поняли, что Карасендриэт сказала нам? Мы, наконец, добрались до источника бешенства.

— Я понял, — сказал Тэган, — и в некоторой мере разделяю твой энтузиазм. Но я чувствую себя совершенно разбитым и не готовым к дальнейшим сюрпризам, которые Саммастер мог для нас приготовить.

— Как и я, — сказал Рэрун, — но нет ничего ужасного в том, что мы больны и не можем вернуться обратно тем же путём, каким и попали сюда. Мы уже на месте, и нужно продолжать двигаться дальше. Тем не менее, если источник не находится прямо передо мной, а я его просто-напросто не вижу, нужно начинать поиски.

— Ты прав… — Кара снова приняла форму женщины, и Тэган едва не вздрогнул. Смотреть на её окровавленное, покрытое порезами стройное беззащитное тело было просто невыносимо. — Кто-нибудь, помогите мне с перевязкой, и приступим.

При дальнейшем осмотре комната оказалась величиной с площадь в Новуларонде, откуда они пришли. Но это место было естественной пещерой, которую эльфы обработали для своих нужд.

Единственный туннель вёл наружу, и он был достаточно большим по высоте и ширине, чтобы по нему без проблем можно было доставлять огромные партии материалов. В конце тоннеля виднелась долина, окруженная темными, покрытыми снегом горами на фоне чёрного неба, а в центре возвышался гигантский замок. Что-то в нем напомнило Тэгану крепость Культа Дракона в Сером лесу. Замок казался вырубленным прямо в скале, а не построенным из отдельных каменных блоков. Причём, если твердыня лича была грубой и некрасивой, то эльфийская цитадель, даже превратившись в руины, была столь же величественна, как и город, который Амра показывала авариэлю во сне.

Тэган поймал себя на том, что смотрит на него во все глаза, и тут же вернул самообладание.

— Какая жалость, — задумчиво произнёс он, — что врата не перенесли нас в сам замок. После всего, что мы вынесли на пути сюда, строители могли бы сделать нам подарок, проложив загодя путь через камни и лёд.

— Это своего рода барьер, — выдохнула Кара. — Шла война и нужен был ещё один хорошо защищённый рубеж, — драконица указала дрожащей рукой вдаль: — Смотрите.

Пристально вглядевшись в ту сторону, Тэган почувствовал новую волну изумления. Среди снежных наносов, камней и за игрой теней он не сразу увидел усеивавшие долину кости. Некоторые были просто огромны: даже расколовшись и треснув под натиском ветров, холода и времени они легко выдавали свою принадлежность к драконам. Другие были поменьше, и на расстоянии невозможно было определить, кому они принадлежали, но этого и не нужно было, чтобы понять, что случилось.

— Восставшие, — произнёс Ночной Ветер, — считали, что ни один драконий правитель не найдёт их убежища, а если и найдёт, то ни за что не бросит против них армии. Но они ошибались. Пришло время, и враг осадил цитадель

Рядом с огромной башней всколыхнулись тени, словно язык пламени фейерверка. Боль пронзила виски Тэгана, и эльф инстинктивно поднял меч.

— Всё в порядке, — насмешливо прошептал Бримстоун. — На нас никто не нападёт. Это лишь следы.

— Спасибо, — произнёс Тэган. — Это очень утешает. Чьи следы?

— Магии, которую применяли здесь раньше. Порой, когда сражаются и умирают драконы, это накладывает отпечаток на поле брани, и тогда могут проявляться опасные призраки и отголоски магии. Пожалуй, лучше будет долететь до замка. Части неприятностей мы избежим точно.

— Или мы таким образом привлечём внимание других стражников, — добавил Рэрун. — Я лучше аккуратно пройдусь пешком.

Бримстоун повёл крыльями:

— Дело твоё, — дракон начал выбираться из тоннеля, когда в небе появился огромный тёмный силуэт, пересёкший горы за их спиной.

На секунду Тэган подумал, что это был чёрный дракон. Цвет был определённо тот, но на фоне тёмных чешуек виднелись полосы светлых. Крылья змея были так изодраны и порваны, что казалось невероятным, что он держится в воздухе. Причём, не только голова твари казалась иссохшей, обтянутой кожей, но и всё тело. К тому же, клыки и когти были черны, словно обсидиан.

Молясь, чтобы ящер не заметил его, Тэган осторожно нырнул назад в проход. Остальные последовали его примеру.

Лениво махая шелестящими крыльями, тёмный дракон пролетел вперёд. Он издал жуткий пронзительный крик, и со всех концов долины ему вторили сородичи.

* * *


Уилл подумал, что для парня, которого никоим образом не привлекала армия, он проводил слишком много времени среди военных. Хотя, было интересно замечать разницу. Войско Гарета Драконобора воплощало рыцарство: огромное число закованных в латы воинов, паладинов и тяжеловооружённых всадников. А армия соссримов, или, по крайней мере, её часть, расположившаяся в долине, состояла в большинстве своём из крестьян. Практически никто не носил латы. Счастливчиками были уже те, кто владел кольчугой или конем, отдалённо похожим на боевого. Соссримы, в основном, были лучниками, разведчиками или охотниками, которые в войсках Дамары играли важную, но далеко не главную роль.

И все же, они излучали спокойную уверенность, особенно офицеры, собравшиеся под серым тентом, чтобы послушать, что расскажут путешественники. Говорил, по большей части, Павел, пока Дорн был погружён в задумчивое молчание.

Когда жрец закончил краткое изложение их приключений, Мадислак, лысый, сухопарый друид, бывший здесь, по всей видимости, главным, покачал головой:

— Может ли Ледяная Королева по-настоящему умереть?

— Мертвее некуда, — важно кивнул Дживекс, прицепившийся вниз головой к одному из столбов, подпиравших тент.

— Мы видели её смерть, — сказал Павел.

— Не так давно, — добавил Стайвэл, — я ещё удивлялся, почему в небе в очередной раз не появилось её облика, чтобы воодушевить войска и деморализовать нас.

— Но тогда почему всё ещё так холодно? — проворчал красивый светловолосый, как и большинство его сородичей, воин… Его шерстяной плащ скрепляла брошь в виде ястреба. Словно в подтверждение важности слов, послышалось его сопение.

Мадислак пожал плечами:

— Зима близко. Даже если Ираклия и мертва, нас засыплет снегом до весны.

— Всё, что я хочу знать, — произнёс дородный мужчина со сломанным носом и несколькими выбитыми зубами, — почему, если этой курвы больше нет, в Соссале куча великанов и прочих тварей.

— Во имя солнца и дождя! — бросил друид. — Головой надо думать. Потому что Зетриндор со своими прихвостнями решил захватить королевство для себя.

— Уверен, ты прав, — сказал Павел. — Цветные драконы собираются в ближайшие месяцы завоевать весь Фаэрун. Саммастер убедил змеев в том, что это их судьба.

— Саммастер, — произнёс Стайвэл. — Кажется, я слышал несколько жутких историй о некроманте с таким именем. Но он ведь давно исчез, да и при жизни никогда не беспокоил эти земли.

— Ну-ну, — сказал Уилл, — теперь тебе стоит побеспокоиться. Лич нашёл способ заставить побеспокоиться всех.

— Да, — произнес Павел, — и если кто-нибудь не расстроит его планы, то будет уже не важно, одолеют ли соссримы Зетриндора или нет. Ваши земли, да и весь мир будут разорены. Именно поэтому вы должны помочь нам вернуться в Тентию.

Парень со сломанным носом проворчал:

— Какая дикость… без обид, чужестранец, но у нас есть свои проблемы, настоящие проблемы, которые нам гораздо важнее.

— Когда ты сможешь слышать ветер и леса, — сказал Мадислак, — то, возможно, это каким-то мистическим образом придаст веса твоим словам, — друид перевёл свой орлиный взгляд на Павла. — Я верю тебе, сын Повелителя Утра, в большей или меньшей степени. Знаки подтверждают твой рассказ. Но соссримы не могут оказать вам помощь в той мере, в какой вы хотите. Нам действительно приходится много сражаться.

— Мы будем признательны за любую помощь, — сказал Павел.

— Первые дни вторжения прошли для нас тяжело, — произнёс старик. — Зетриндор атаковал юг, где расположены наши основные поселения, разбил войска и заставил выживших бежать. Мы разделились на несколько отрядов, чтобы было легче спрятаться и прокормить себя, и начали приготовления к контрнаступлению. Теперь мы готовы. Мы двинемся на юг, объединяя по пути силы, а вы можете пойти с нами. Когда придёт время, я покажу вам тайные тропы, по которым, при удачном стечении обстоятельств, у вас будет шанс уйти от сил Зетриндора на запад, в Дамару. Как вам?

— По мне, так звучит неплохо, — ответил Уилл.

Вскоре встреча закончилась. Снаружи был унылый холодный серый день. Но, в любом случае, это было приятнее, чем находиться в шатре, — от запаха давно не мытых человеческих тел становилось дурно. У Уилла заурчал живот, и полурослик огляделся в надежде найти костёр, где готовилась бы пища.

А Дорн, не сказав ни слова, пошёл прочь по грязному, утоптанному снегу. Похоже, полуголем уходил из лагеря, чтобы избежать любопытных глаз или же побыть в одиночестве. Нахмурившись, Павел поспешил, слегка прихрамывая, за ним. Уилл чувствовал, что что-то случилось, и тоже бросился вдогонку за ними. Блеснули платиновые крылья — Дживекс тоже был тут.

Павел, догнав полуголема, схватил его за человеческое плечо.

— Погоди, — сказал жрец.

Дорн повернулся и нахмурился:

— Чего тебе?

— Надо поговорить, — ответил Шемов. — Утром, когда ты разбудил нас, крича на Стайвэла, тебя не было в лагере. Ты был выше на холме..

— Ну и?

— Ты собирался бросить нас. Если бы ты не заметил подкравшийся к нам патруль, мы бы уже никогда не увиделись.

— Чушь! — воскликнул Уилл. — Ты постоянно ошибаешься, сколько я тебя знаю. Да, тебя постоянно заносило, но чтобы так… — полурослик заметил, как дрогнул уголок губ Дорна. — Какого… Это правда? Почему?

— Такого больше не случится, — ответил Дорн.

— Друг мой, — произнёс Павел. — Я понимаю, каково тебе. Кара была замечательной. Всю жизнь тебе хотелось такой любви, и ты не надеялся, что найдёшь её. Но Латандер учит…

Дорн ударил своей человеческой рукой Павла в челюсть. От удара блондин шлёпнулся задницей в снег.

— Я сказал, — прорычал гигант, — что не сбегу снова. Можешь не напоминать мне об этом.

Повернувшись, Грейбрук устало поплёлся прочь.

* * *


Бримстоун оглядел своих товарищей и даже несколько утешился тем фактом, что никто из них не запаниковал и не пал духом. Они были слабее его, но подобная твёрдость делала им честь.

— Этих драконов называют адскими, — прошептал он, понижая голос пуще обычного. Хоть они и отступили как можно дальше в туннель, не надо было забывать о том, что твари снаружи слышат ничуть не хуже любых других драконов. — Они обитают в Абиссе и прочих тёмных мирах. Архидемоны и им подобные часто используют адских драконов в качестве тюремщиков, стражей или цепных тварей.

Тэган изогнул бровь:

— Ты же не подразумеваешь, что эльфы возвели свою цитадель где-нибудь в Бааторе или тому подобном местечке, и мы оказались прямиком там.

— Нет, — возразил Рэрун. — Мы на дальнем севере Фаэруна, как и предполагали. Я лишь мельком успел взглянуть на звездное небо прежде, чем нам пришлось опять бежать в туннель, но я в этом уверен.

— Саммастер оставил здесь адских драконов, — сказал Бримстоун, — как и оставил в Северной Крепости дракона Стикса и теневых драконов для охраны души короля Гарета. Саммастер всегда заботился о змеях Торила, но он, естественно, интересовался драконами других миров. Кем-то он научился командовать, с кем-то заключил сделки.

— Вот мы с ними и столкнулись, — вздохнула Карасендриэт, ссутулившаяся, мертвенно-бледная и очень уставшая на вид. Её пропитавшиеся ароматной кровью повязки давно нуждались в замене. Этот запах так и манил Бристоуна, соблазняя изменить собственному хладнокровию. — Полагаю, адские драконы — это лучший выбор, чем цветные, если Саммастер не хотел, чтобы те узнали что-то об источнике проклятия. Но всё же, во имя всех звёзд и их песен, сколько ещё он оставил препятствий на нашем пути?

— Мы знали с самого начала, — сказал Тэган, — что лич любит сложные и проработанные схемы… Это было понятно по его шифру, который ни Огненные Пальцы, ни остальные мудрецы не были в силах расшифровать. Но мы переиграли его и снова сделаем это. Хотя признаюсь, я не представляю, как именно.

Рэрун поскрёб свою серебристую бороду:

— Я вижу два выхода. Мы вчетвером можем попытать найти и уничтожить источник, избежав при этом стычек с адскими драконами или другими тварями, рыскающими вокруг. Или же кто-то может отправиться за подкреплением.

— Последний вариант, — ответил Бримстоун, — будет мудрее, а я лучше остальных подготовлен для такого. Я могу летать, в моём распоряжении могущественная магия, а из наших предыдущих битв я выходил относительно невредимым. Кроме того, я невосприимчив к холоду. Мне кажется, что остатки магии, сохранившиеся в Новуларонде, до сих пор поддерживают определённую температуру в пещере, но никто из вас не сможет вынести холода, что царит по ту сторону гор.

Рэрун улыбнулся:

— Я могу, но не представляю, что буду делать, полетев на тебе, когда ты обратишься облаком дыма. Во всяком случае, я лучше останусь здесь, потому что считаю, что следует испробовать оба плана. Ты иди за помощью, а мы втроём попытаемся пробраться в замок.

Тэган кивнул:

— Учитывая утекающее сквозь пальцы — ну, или сквозь когти, что тоже верно, — время… Я согласен.

— Тогда к делу, — Бристоун поднялся и потянулся. Тело пронзила боль, словно вампир вновь стал смертен. — Вам нужно будет где-нибудь укрыться на время и не высовываться. Если адские драконы заметят меня, они могут начать поиски остальных, и первым местом, куда они сунутся, будет туннель, ведущий к магическим вратам.

Кара сказала:

— ты мог бы отдохнуть перед тем, как отправиться дальше.

Бримстоун ухмыльнулся:

— Я уже и так восстановил столько сил, сколько возможно без еды. Так что, если никто из вас не хочет мне предложить своей крови, я не вижу смысла в задержке.

Повернувшись, вампир начал красться к выходу из туннеля. Затем он использовал свою способность обращаться облаком дыма. Мгновение казалось, что ничего не случилось, или скорее, ничего, кроме боли, пронзившей плоть, но затем его тело превратилось в дым и золу.

Хотя вампир и превратился в облако, он мог видеть и слышать так же ясно, как раньше. Пробираясь к горе, Бримстоун вглядывался вдаль. Насколько он мог судить, ни один из адских драконов не был достаточно близко, чтобы заметить его. Вампир пробирался всё дальше и выше, держась в тени скал, скользил вдоль трещин в камне, стараясь быть незаметным настолько, насколько это было возможным.

Дважды вампир останавливался и пережидал, пока какой-нибудь выходец из Тартара не улетит подальше. Но дракон-таки спустился незамеченным в расщелину между двух горных пиков и оттуда взглянул на раскинувшуюся внизу местность.

Перед ним простиралась бесконечная пустошь, мили льда и камня, и ничего кроме воя ветра. Здесь, на краю долины, куда уже не доходило тепло зачарованной древними магами цитадели, температура резка падала. Бримстоуна это не волновало, но подобный холод мог с лёгкостью остановить сердце Тэгана за пару мгновений. Вампир сомневался, что даже Карасендриэт сможет долго выносить такую стужу, особенно при ее ранах.

На это можно было посмотреть и с положительной стороны: подобное означало, что даже адские драконы вряд ли далеко улетят от источника тепла. В таком случае, стоит ему отлететь чуть дальше от гор, и он будет в безопасности.

Воодушевленный, Бримстоун сорвался с места и полетел вперед, но внезапно мир вокруг закружился и опрокинулся. Вокруг него вспыхнул и замерцал серебристый цвет. Когда головокружительное вращение прекратилось, он оказался висящим в кристаллическом коридоре, излучающем молочно-белое свечение. Впереди проход раздваивался, а сзади вёл куда-то в сторону.

* * *


Тэган, Рэрун и Кара пробирались через завалы щебня и груды костей у подножия гор, ища какие-нибудь трещины в скалах, в которых можно было укрыться. Если верить дварфу, то если есть одна пещера, должны быть и ещё.

Естественно, он шёл первым, а Тэган шагал в арьергарде, оставив наиболее безопасное место посередине Каре. Певец клинка предполагал, что такая расстановка была абсурдной, учитывая то, что она дракон. Но из-за близости к источнику безумия важнее, чем когда бы там ни было, чтобы Кара принимала женский облик при каждой возможности.

Это было то ещё путешествие. Время от времени хрипло кричащие адские драконы скользили очень близко, и охотники ныряли в укрытие, чтобы переждать, пока тварь не уберётся подальше. Также они заметили туманный, полупрозрачный силуэт дракона, шествовавших у самой земли. На мгновение Тэгану показалось, что это был Бримстоун, уже вернувшийся и материализовавшийся из облака дыма. Затем авариэль понял, что это был лишь призрак, всё ещё навещавший место битвы, где был убит древними эльфами.

Такие явные угрозы доставляли беспокойство, но, по сути, были сродни тем страхам, с которыми крылатому эльфу приходилось сталкиваться большую часть года — наверное, поэтому они волновали его не так сильно, как могли бы кого-то другого. На самом деле, большую тревогу вызывали странные проявления умирающей магии, хотя большинство из них пока не представляло собой опасности. Камень говорил с ним на языке, которого Ночной Ветер не узнавал. Лицо матери проявлялось в струйке воды, стекавшей по каменистой осыпи. Благоухавшие чёрные лилии, пустившие ростки из мёртвой земли, тянулись вверх и сплетались друг с другом, словно исследуя нечто, а потом неистово распускались, разрывая друг друга шипами, расположенными вдоль лепестков.

Эти чудеса отвлекали, но лишь до тех пор, пока Тэган не заметил, через что на самом деле проходит их путь.

Авариэль обо что-то споткнулся и упал. А когда, наконец, заметил, за что, то похолодел.

Возможно, он при этом вскрикнул, поскольку Кара с Рэруном обернулись

— Что такое? — прошептала бард.

— Кости, — выдохнул Тэган.

Рэрун наклонился, чтобы изучить один из скелетов. Взяв в руки кость, дварф поднял её. Пару мгновений скелет птицеподобного крыла ещё держался, но потом кости рассыпались.

— Никогда раньше не видел скелета авариэля, — сказал Похититель Снега. — Но я предполагаю, что это он.

Тэган сглотнул.

— А вот ещё один и вот тут. Во имя рубиновой расчёски Суни, они повсюду! — Ночной Ветер сделал паузу, изучая лица друзей. — Понимаете, что это означает?

— Говори тише! — сказал Рэрун.

— Да, мой друг, — ответила Кара, тронув плечо Тэгана. — Я понимаю.

— Эльфийские волшебники, создавшие проклятие, могли быть какого угодно рода, — сказал он. — Но именно авариэли защищали это место. Это они гибли сотнями и тысячами, когда драконьи короли повели свои войска на приступ цитадели.

— Это интересно, — произнёс Рэрун, — но сейчас не время стоять и обсуждать это.

Тэган с трудом сохранял спокойствие:

— Да, конечно. Прошу простить мою глупость.

Пробираясь дальше через завалы, Ночной Ветер пытался сосредоточиться на поиске опасностей, но это было тяжело. Тэган не мог не думать о нечаянном открытии.

Род авариэлей, его собственный род, который он презирал всю жизнь, играл ключевую роль в свержении королей драконов. Его предки сражались и гибли, чтобы освободить Фаэрун. Тэган был уверен, что они не были трусами ни тогда, ни позже, когда отдалились от остального мира. При таком числе погибших и драконах, наверняка желавших отомстить, отшельничество было единственным способом выжить.

По щекам Тэгана побежали слёзы.

* * *


Бримстоун снова принял свою естественную форму. Если он не сможет выбраться из ловушки, в которую угодил, то, скорее всего, его ожидает встреча с парой адских драконов, обладающих достаточно сильной магией для того, чтобы ранить обратившегося в дым вампира. Поэтому лучше было принять ту форму, в которой хотя бы можно нанести ответный удар.

Он полагал, что Саммастер при помощи адских драконов, которые, насколько он знал, любили подобные магические ловушки, установил сеть защитных чар на всю горную цепь. Силы на ее создание были затрачены немалые, особенно в свете того, что конечной целью служила бы всего лишь поимка тех, кто как-то узнал бы о разрушенном замке, пересек ледяные пустоши и попытался преодолеть горы.

Только такой безумный гений, как Саммастер, вконец одержимый своими идеями и опасающийся Мистры, Избранных и прочих врагов, рушивших его предыдущие планы, способен был на такую перестраховку. Бримстоун возненавидел лича еще больше, чем когда бы то ни было.

Но ненавистью делу не поможешь. Надо думать. Вампиру не хватало сил, чтобы применить такие чары, но ему в своё время доводилось о них слышать. Ни одно из доступных заклинаний не поможет освободиться, но предполагалось, что где-то был выход, словно магическая тюрьма была обычным лабиринтом.

Бримстоун пошёл по проходу, краями крыльев задевая жемчужные стенки. Вампир свернул один раз, второй, уткнулся в тупик и повернул назад, пытаясь в голове выстроить карту лабиринта.

Уже очень скоро он выдохся и был уверен, что сделал неправильный вывод относительно обнаруженного ранее тупика. Учитывая плоские формы, лабиринт был больше похож на абстрактную фигуру в геометрии, чем на реальное место, и это сильно сбивало с толку.

Но ему нужно было выбираться и побыстрее. В скором времени не преминут явиться адские драконы, уже готовые схватить его, когда Бримстоун появится.

Если предположить, что у лабиринта был выход, ведущий на открытую местность, то, вероятнее всего, воздух внутри него циркулирует. Дракон мог ориентироваться по его движению. Он попытался уловить дуновения ветерка, но у него ничего не получилось.

Вампир выдохнул облачко дыма, а затем стал пристально за ним наблюдать. Оно висело недвижимо в воздухе довольно долго, пока его не начало слегка нести в сторону.

Или же, вампир надеялся, что начало нести. Смещение было едва уловимо, так что нельзя было быть ни в чём уверенным. Только драконий глаз мог заметить подобную деталь, поэтому велика была вероятность, что Бримстоуну показалось.

Инстинкт показывал ему идти против дуновения ветра, а не следовать ему. Из-за неуверенности дракон выпустил ещё больше дыма. Так он не сможет использовать своё дыхание в бою, когда выберется в горы, но придётся без этого обойтись.

Вскоре его легкие начали болеть от частых выдохов — из пасти вырывались одна-две тонкие струйки. Вампир потерял счёт поворотам и начал опасаться, что в его плане есть изъян или, того хуже, никакого выхода не существует. И тут Бримстоун заметил впереди прямоугольник тёмного неба на фоне скал.

Он был так воодушевлён находкой, что чуть было не рванулся наружу, но вовремя вспомнил об осторожности. Высунув голову наружу, он огляделся по сторонам и заметил адского дракона, кружившего сверху.

Пробираясь через проход, Бримстоун почувствовал, как лабиринт увядает, лишившись своего единственного узника. Вампир, тем не менее, вновь сконцентрировал внимание на парившую сверху твари. Он не стал смотреть на неё, поскольку мог себя выдать, а положился на свой слух.

Раздался скрип и треск чешуи, когда дракон сложил свои крылья и бросился вниз. Бримстоун подождал, пока змей не набрал достаточную скорость, чтобы нельзя было быстро изменить курс, и резко отскочил. Тварь врезалась прямо в то место, где мгновением раньше был вампир. Бримстоун, взмахнув крыльями, взмыл в воздух.

Дымный дракон на время имел преимущество в высоте, но этого было недостаточно. Отродья Тартара, что были в долине, шипели и кричали, устремляясь за ним вдогонку. Ему нужно было побыстрее заканчивать со всем этим и убираться.

На него уставились горящие зелёным пламенем глаза, и в воздухе разлилась магия. Сложив крылья, Бримстоун ушёл в сторону. Шар из теней возник в том месте, где он был мгновение назад.

Вампир ответил огненными снарядами, угодившего во врага, но не причинившего адскому дракону видимого вреда. Отклонив назад голову, тварь открыла пасть и выплюнула сгусток чего-то, напоминавшего чистую энергию. Бримстоун попытался уклониться, но выдохнутый адским драконом заряд всё равно настиг вампира, ударив по краю одного из крыльев. Он тяжело рухнул вниз.

Адский дракон обрушился на него сверху, прижав к холодной скале. Когти твари вонзились в его плоть, а челюсти искали шею.

Полностью обездвиженный, Бримстоун резко повернул голову, чтобы посмотреть в светящиеся изумрудные глаза твари. Остановись, подумал вампир, прекрати сражаться со мной. Я твой повелитель, а ты мой раб.

На мгновение показалось, что ничего не сработает, и не удивительно, ведь у отродья Тартара была драконья сила воли. Но затем, тварь перестала его терзать и раболепно отстранилась. Бримстоун впился клыками в её глотку. Дракон, дрогнув от боли, обмяк.

Слишком долго Бримстоун боролся с жаждой и голодом. Вампир был ранен, ослаб, а горькая, пьянящая кровь адского дракона сводила с ума. Он так жадно пил её, словно и его поразило бешенство.

Но надо было остановиться. Надо, иначе до него доберутся сородичи его жертвы, и Саммастер, в конечном счёте, победит. Наконец, он заставил себя оторваться от хлеставших кровью ран.

И тотчас же вампир понял, что прошло слишком много времени. Звёзды закрыли многочисленные тени — драконы были почти что у него над головой.

Вампир не мог лететь прямо в горы, чтобы не наткнуться на другую ловушку. Ему придётся обогнуть их справа и направиться обратно в долину, хотя это и значило подпустить созданий Тартара еще ближе.

Но, по крайней мере, пиршество помогло ему восстановить силы и, в частности, раненое крыло. Подпрыгнув вверх и замахав крыльями, Бримстоун на ходу зашептал заклинание ускорения.

Вампир набирал высоту, затем спускался ниже и начинал двигаться зигзагами, тем самым сбивая преследователей. Но даже при этом по нему попадали: дымного дракона поразила очередная порция дыхания, призрачные когти терзали плоть, а вязкая паутина окутала крылья, мешая двигаться, пока Бримстоун, наконец, с хлопком не разорвал её. Это был лишь вопрос времени — рано или поздно одна из атак или убьёт его, или покалечит, или замедлит достаточно для того, чтобы его настигли адские драконы.

Оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы ему помочь, вампир заметил впереди проход к порталу. Сделав вдох, дымный дракон понял, что дыхание восстановилось до нужной степени. Опустившись на землю прямо перед пещерой, змей выдохнул дым пополам с искрами, а затем пробрался внутрь.

Поскольку из-за завесы преследователи не могли его видеть, Бримстоун обратился в дым, практически идентичный — по крайней мере, вампир на это надеялся — выдохнутому им секундой ранее.

Отродья Тартара рухнули на землю и оказались внутри облаков. Не заметив между ними разницы, твари направились в проход.

Бримстоун подождал, пока враги не исчезнут в темноте. Затем вампир полетел через дым, не бывшей частью его тела, на открытое пространство, пока не обнаружил укрытие посреди огромных круглых камней, оказавшихся, при ближайшем рассмотрении, останками огромного голема или же земляного элементаля. Даже несмотря на эрозию, можно было различить глаза, ухо и очертания трёхпалой руки.

Со своей точки обзора Бримстоун видел, как адские драконы выбрались наружу, и слышал отголоски их шипения между собой — судя по всему, змеи восхищались способностями добычи, сумевшей сбежать через врата, уничтожив их при этом.

Прождав некоторое время после того, как они ушли, Бримстоун начал поиски своих соратников. Наконец, вампир нашёл Рэруна, соскребавшего со скалы лишайник. Дварф, как всегда, бывший начеку, почувствовал его приближение и поднял свой топор.

Бримстоун принял свою обычную форму.

— Не беспокойся. Это я.

— Я так понимаю, — ответил Рэрун, — что-то помешало тебе улететь.

— По всем горам разбросаны магические ловушки.

Крепкий беловолосый разведчик снова начал заниматься лишайником. Его нож шкрябал по камню.

— Ну, хорошо хоть здесь есть кое-какая еда. Ещё я видел змеиный корень и белокопытник.

Ты с остальными можешь какое-то время продержаться на подобной пище, подумал Бримстоун. Но когда мой голод станет невыносим, мне ничего не останется, кроме как съесть вас.


ГЛАВА 8


13-16 числа месяца Уктар, Год Неуправляемых Драконов


Найти труп в Соссале было нетрудно. Убитые лежали там, где и погибли, припорошенные лишь ранним снегом. Но Зетриндор инстинктивно отыскал древнее кладбище, где могилы уже давно осыпались, а земля служила местом для проведения ритуалов и загробных обрядов.

Подождав пока зайдёт месяц, свистя и шипя заклятия, драколич с помощью когтя вырисовывал пентакли и сигилы: одни — на замёрзшей земле, другие — на гранитных надгробиях и фасадах мавзолеев. Некоторые монументы, освященные именем той или иной силы, не выдержав осквернения, трескались и крошились.

Мало-помалу ночь становилась всё холоднее, однако, как ни парадоксально, от могил шёл всё более отчётливый запах разложения. Драколича все это не тревожило.

Зетриндор прорычал последние слова заклинания, и что-то — возможно сама основа мира, на которой, как краска на холсте, лежат моря, земли и горы — протестующее застонало. Земля перед ним закрутилась подобно водовороту. В центре образовалась пустота, из которой на свет медленно просачивалось нечто, по виду напоминавшее оживший ночной кошмар. Фактически, это не имело чёткой формы, однако Зетриндор мог различить в корчащейся массе очертания берцовых костей, черепов, медных ручек гробов, червей и груды грязных, полусгнивших листьев.

Существо поравнялось с драколичем и уставилось на него недоразвитыми глазами из земли, плесени и кусков сгнившей древесины.

— Я всё думал, — медленно и неразборчиво проговорило существо, — когда же ты меня снова вызовешь.

— Именую тебя Г'холоком, — сказала Зетриндор, — и связываю тебя посохом, короной и шестиугольником.

Г'холок хрипло рассмеялся, усиливая вокруг вонь разложения, отчего изображение Матери Земли, увенчанное розами и державшее в руках сноп пшеницы, оплыло, будто свеча от огня.

— Такие предосторожности между старыми друзьями! Когда это я отказывался подчиниться тебе?

— Никогда, — ответил Зетриндор, — потому что я всегда должным образом тебя заставлял.

— Ах, но тогда ты был простым драконом, а сейчас ты всемогущий драколич, которому суждено было стать повелителем большей части Фаэруна. И как я, простой дух, могу противиться тебе, несмотря на то, правильно или нет ты провёл ритуал вызова?

Зетриндор обнажил клыки.

— Продолжай насмехаться надо мной, и я покажу тебе, каким могущественным стал.

— Нет необходимости. Я наблюдал за вашей с Ираклией последней стычкой. Очень впечатляюще. А тебе не любопытно, что о тебе думает Морозная Дева, теперь, когда ты убил её лучшую жрицу?

— Мне всё равно. Время богов закончилось.

— В самом деле? Тогда не могу понять, почему ты утруждаешься вызовом оракула на кладбище, если ты посвящён в такие исключительные секреты.

— Посохом заклинаю тебя, — сказал Зетриндор.

Аморфное тело Г'холока вспыхнуло синим огнём. Демон сжался и начал выть, пока дракон не приказал пламени исчезнуть.

— Я тебя предупредил, — сказал Зетриндор, — я не в том настроении, чтобы слушать твои шуточки.

— Вижу, — прокаркал демон. — Задавай три своих вопроса, и избавим себя от общества друг друга.

— Портал в Новуларонде. Куда он ведёт?

— Я не знаю.

— Короной заклинаю тебя.

Голубое пламя снова вспыхнуло, но на этот раз не только на поверхности Г'холока, огонь начал методично пожирать само тело духа. Когда Зетриндор погасил пламя, демон состоял из нескольких кусков, которые тут же начали тянуться друг к другу, чтобы снова соединиться в единую массу.

— Я уже заклинал посохом и короной, — сказал дракон. — Если же мы дойдём до шестиугольника, то ты будешь гореть до самой моей смерти, а этого, поверь, не случится никогда.

— Я не могу отвечать, если не знаю ответа! Столь сильный волшебник, как Саммастер, может утаить свои планы даже от такой сущности, как я.

— Тогда вернёмся к более насущным вопросам. Я не могу выяснить, что осталось от армии соссримов.

— И это несмотря на твою магию, и всех твоих летающих разведчиков, снующих туда-сюда? Просто невообразимо.

Это прозвучало насмешливо, и Зетриндор еле сдержался, чтобы не заклять демона снова. К сожалению, из-за своей горячности драколич уже использовал два из трёх возможных наказаний. Дальнейшие действия означали бы конец разговора и, таким образом, лишили бы дракона возможности использовать демона в своих целях.

— Выжившие друиды сильны, — сквозь зубы сказал Зетриндор, — это их страна. Они знают каждый её дюйм, и у них особые связи с землёй.

— И снега, которые Ориль послала на помощь своей Ледяной Королеве, явно не друзья убийце Ираклии. Они мешают твоим наблюдателям и тебе не дают нормально колдовать.

— Ну, для твоего же блага, будем надеяться, что тебе они не помешают. Где силы соссримов?

— Я тебе покажу.

Земля перед Г'холоком поднялась и начала принимать форму объёмной карты Соссала. Несколько зелёных квадратиков засветились в горах и долинах. Предположительно, чем больше был прямоугольник, тем большая там была группа солдат.

— Хорошо, — сказал Зетриндор. — Теперь, куда они направляются? А если не двигаются пока, то куда намереваются идти?

Вместо ответа по велению демона обозначились мерцающие голубые линии. Все они сходились в одной точке. Соссримы собирались объединиться в одну армию. Но ещё не успели этого сделать. На данный момент, каждая из этих групп была уязвима. Зетриндор указал лапой на самую большую.

— Уверен, Мадислак Пемск идёт с этой группой воинов.

— Я уже ответил на три вопроса.

Драколич выплюнул морозное облачко.

— А мне не нужно больше ответов. Мой путь очевиден. Если моя армия выступит немедленно, я перехвачу самый крупный отряд соссримов прежде, чем он соединится с другими. Если повезёт, то я застану их врасплох. В любом случае, я возьму численностью. А потом будет легко уничтожить остальных.

Ему даже не понадобятся его драконы. Это радовало: змеи становились всё более беспокойными, хотели бросить войну и заняться своей трансформацией в драколичей прежде, чем их охватит бешенство. Что ж, после того, как они помогли ему выиграть финальный и решающий бой, они вольны улететь, куда хотят. Ему же больше сокровищ достанется.

— Это должно сработать, — сказал демон. — Не вижу причин, почему нет. Господин… если ты станешь одним из повелителей Фаэруна, вспомни меня в своей благости. Если я и говорил с тобой когда-то пренебрежительно, так это только потому, что такова моя природа. В конце концов, я всегда верно служил тебе.

Зетриндор фыркнул.

— Имей ты ум, ты бы желал, чтобы я тебя забыл.

Драколич развернулся, расправил крылья и взлетел в ночное небо.

* * *


Дым разъедал Тэгану глаза, и это раздражало, учитывая какой маленький костёр разжёг Рэрун. Во-первых, топливо найти было практически невозможно, а во-вторых, они не собирались давать слишком много света, чтобы не привлечь внимания адских драконов. Как только пламя, не способное согреть сидевших возле самого костра, могло закоптить целую пещеру?

Бримстоун припал к земле, и, наблюдая за огнём, что-то шептал. Кара и Рэрун пристально смотрели, но они, как и Тэган, уже потеряли надежду, что трюк дракона сработает. Бримстоун пытался уже несколько раз, но в конечном итоге сердито хмурился и отводил взгляд от огня.

Кара вздохнула. Несмотря на скудную еду и постоянный холод, её раны достаточно быстро заживали благодаря драконьей живучести и лечебной магии Рэруна. Но девушка казалась унылой и напряжённой.

— Я не понимаю, — сказала бард. — Ты говорил со мной, когда мы были на расстоянии в сотни мыль. Не может быть, чтобы возле Огненных Пальцев не было сейчас огня…

— Наше местонахождение сейчас скрыто, — прошептал Бримстоун. — И ты это прекрасно знаешь, так к чему этот лепет?

— Я… — на мгновение ярость мелькнула в её аметистовых глазах, и синева пробежала по всему её телу, но Кара тут же взяла себя в руки. — Ты прав. Я не хотела критиковать тебя. Я просто расстроена.

Рэрун, положивший было свою широкую руку на топор, как только два дракона начали ссориться, расслабился.

— Как и все мы. Но если нам и удастся связаться с Тентией, кто сказал, что от этого будет какая-то польза? Мы не сможем сказать магам, где мы, потому что сами не знаем.

Тэган улыбнулся.

— Если так ты хотел всех подбодрить, то тебе стоит ещё потренироваться.

Кара встала и поправила полы мантии.

— Нам нужно выходить.

— Не знаю, — сказал Рэрун. — Адские драконы ещё не успокоились после стычки с Бримстоуном. Стоит выждать ещё день. Чем меньшую активность и настороженность будут проявлять отродья Тартара, тем безопаснее будет наш путь.

Бард криво улыбнулась.

— Поверь мне, мой друг, ты не захочешь оставаться со мной здесь ещё два дня. Не с моим нынешним настроением.

Рэрун пожал мощными плечами.

— Я верю тебе, певица: это может случиться сегодня или завтра, в пещере или где-то еще. Но по этой же причине я последую за тобой.

— А я всегда шёл за красавицами, — сказал Тэган, — и никогда ещё не пожалел об этом. Ну, если не считать озлобленных мужей.

— Помолчите, — сказал Бримстоун. Друзья прошли за ним к выходу из пещеры.

Снаружи царила ночь. Как выяснил Тэган, в это время на дальнем севере ночи были очень длинными, а дни, напротив, — до смешного короткими. Это была одна из неприятных особенностей здешних мест — причём, не имевшая отношения к древней магии.

Но хотя бы была возможность проскользнуть под покровом ночи. Драконы хорошо видят в темноте, но все же не так, как днём. По крайней мере, это касалось обычных драконов. Но тот факт, что Кара и Бримстоун не были уверены в применимости данного правила к адским драконам, не очень воодушевлял Тэгана.

Рэрун шёл на несколько ярдов впереди остальных. В теории, дварф должен был заметить любую опасность первым. Но спустя некоторое время Кара тихим, но требовательным голосом велела ему остановиться и вернуться. Охотник сделал пару шагов назад. В воздухе заплясало красное мерцание — след древней магии. Тэган не мог на него смотреть без тошноты, и хотя свет не давал тепла, камни на земле трескались и плавились.

Все закончилось через пару секунд, но спутники ещё стояли некоторое время, не решаясь двинуться в путь, а затем медленно пошли вперёд. Вокруг раздавался шёпот призрачных голосов, а ландшафт менялся, хотя по прошествии некоторого времени Тэган уже не мог сказать, как именно. Под ногами лежали кости — и авариэлей, и других. Выл ветер и теребил его одежду. Это, по крайней мере, было неизменно.

Нечто громадное, неясной формы, словно окутанное туманом, источавшее эманации зла и мощи, показалось из земли справа от охотников. Когда оно развернуло крылья, похожие на крылья летучей мыши, и раззявило змеиную пасть, Тэган понял, что тварь просочилась сквозь землю. Это был призрачный дракон, виденный ранее. Приняв бесплотную форму, он настиг их.

Да, путники видели тень на достаточном от них расстоянии в северной части долины. Но охотники никак не ожидали встретить её здесь. И, судя по всему, эта встреча может дорого им обойтись.

Тэган поднял меч Рилитара, распахнул крылья и прочёл первые строки защитного заклинания. Приняв драконий облик, Кара начала петь. Рэрун поднял топор.

— Нет! — прорычал Бримстоун. — Не нападайте на его!

Одним взмахом чёрных крыльев драколич оказался между своими спутниками и призраком.

Довольно долго Бримстоун и другой нежить смотрели друг другу в глаза. А затем призрачный дракон убрался восвояси.

— Здорово ты его, — сказал Рэрун. — Кажется, мёртвый дракон признал собрата.

— Сегодня это сработало, — прошептал Бримстоун, — Его разум сломлен, и я не могу ручаться, что произойдёт в будущем. Будем надеяться, что мы избежим повторной встречи.

Кара вновь превратилась в человека. Они хотели попасть в крепость как можно скорее, надеясь, что адские драконы не заметят их. Приближаясь к замку, Тэган остановился на пару мгновений, чтобы окинуть его восхищенным взглядом. При всей своей массивности возвышавшаяся твердыня, как ни странно, представляла собой воплощение изысканности, ничуть не уступая красивейшему храму в Лирабаре. Тэган полагал, что архитекторы приложили для этого немало усилий.

— Древние волшебники воздвигли эту изумительную крепость для страшных целей, — сказал авариэль. — Были отчаянные времена, её построили в такой глухомани… но всё же, она прекрасна.

Кара улыбнулась.

— Ваш народ редко строит что-то некрасивое.

Бримстоун произнёс слово силы. Огромные ворота со скрипом отворились, и подъёмная решётка сразу за ними поползла вверх. Перед путниками открылся длинный проход. Вампир подошёл к входу, огляделся и вошёл внутрь. И исчез.

Тэган повернулся к Каре.

— Что произошло? Он снова попал в магическую ловушку?

— Не думаю, — ответила Кара. — Точнее, не совсем так.

— Тогда что случилось?

— Попробую выяснить.

Она пропела заклинание, и Тэган кожей почувствовал покалывание магической силы. Они с Рэруном огляделись по сторонам, высматривая выходцев из Тартара или иную угрозу.

Прямо перед ними опустилась тёмная крылатая фигура. Тэган почувствовал тревогу, но потом увидел, что глаза змея были тёмно-красными, а не зелёными, а затем почуял запах гари. Авариэль опустил меч.

— Надеюсь, это не твоя шутка. Время совсем не подходящее.

Бримстоун обнажил клыки.

— Я попал в ловушку. К счастью, не смертельную. Меня перебросило за дальнюю стену цитадели, словно ее и не существует.

— Кто-то переплёл пространство, — сказала Кара.

— Кто? — спросил Тэган. — Строители, Саммастер? Я спрашиваю, поскольку мне кажется, что барьер, воздвигнутый эльфами, скорее всего, пропустит авариэля.

— Разумное предположение, — прошептал Бримстоун. — Но я подозреваю, что это был Саммастер. Чуется его магия.

— Кто бы это ни сделал, — сказал Рэрун, все еще разглядывая стены, — возможно, он наложил заклятие только на двери. Трое из нас могут летать.

Тэган улыбнулся.

— Ловко подмечено. Я попытаюсь выяснить.

Ночной Ветер расправил крылья и взлетел. Подлетая к бойницам на стенах, Тэган почувствовал себя уязвимым, но, вместе с тем, пришло и воодушевление. Приятно было подняться в воздух после стольких дней, проведённых на земле. Было бы интересно полетать с Дживексом за компанию. В который раз маэстро подумал о том, жив ли волшебный дракончик.

Крылатый эльф поднялся достаточно высоко, чтобы заглянуть за стены: некоторые башни и бойницы разрушены, другие — нет; повсюду валялись кости павших в стенах крепости. Тэган устремился вперёд..

Перед ним были лишь припорошенная снегом земля и горы. Ему пришлось повернуться, чтобы увидеть замок — с той стороны не было никакого входа, лишь пара лазов в стене.

Тэган произнес заклинание перемещения. Магия прошла сквозь его тело, как и положено, но он не переместился внутрь цитадели. Он пробормотал проклятие и полетел меж зубцов на стене. Спустя мгновение авариэль вновь оказался над высокой башней — там, откуда он начал.

После того, как Ночной Ветер спустился, Бримстоун, растворившись в дыму, просочился сквозь ворота. Со своего места Тэган не мог видеть, что случилось, но, судя по отсутствию восторга на лицах Кары и Рэруна, вампир не смог пройти сквозь ворота и в такой форме. Сообразив, как и Тэган, что может использовать чары, чтобы оказаться в начальной точке, Бримстоун материализовался секунду спустя возле спутников.

— Мне кажется, — сказал Рэрун, — что есть один способ попасть внутрь. Вам, волшебники, придётся использовать магию, чтобы разрушить чары.

Бримстоун плюнул едким дымом.

— Сравни нашу силу и Саммастера.

Дварф пожал плечами.

— Зато вас двое.

— Другого выхода-то все равно нет., — сказал Тэган.

— Они правы, — сказала Кара. — Мы должны попробовать.

— Конечно, — прорычал Бримстоун. — Но простое контрзаклинание не подействует. Надо подготовиться.

Между драконами завязалась дискуссия о технических тонкостях, в которой Тэган попросту не мог принять участия. Он решил было вернуться на стражу, но Рэрун в этот момент прошептал:

— Тихо все! Прячьтесь!

Тэган, дварф и Кара стремглав бросились в тень огромных камней. Бримстоун был слишком крупным, чтобы спрятаться где-нибудь, поэтому вампир пробрался к башне и исчез. Адский дракон приближался и шипел что-то на своем режущем слух языке. Кроме обычного страха Тэган почувствовал разочарование: они были глупцами. Судя по разговору Кары и Бримстоуна, им предстоял долгий ритуал, но адские драконы придут проверять крепость раньше, чем он будет закончен.

* * *


Кожа на человеческой половине лица Дорна зудела. Полуголем нахмурился, откинул капюшон на миг и почесал голову. Возможно, ему стоило помыться, постричься и побриться, когда была возможность, но на самом деле его это не волновало, и Грейбрук ни о чём не сожалел. Ему и в таком виде было неплохо.

У него за спиной выругался Уилл. Дорн обернулся. Полурослик был в порядке. Единственное, что его нервировало, — это глубокий снег, лежавший на узкой горной тропе.

— «Скрытые тропы»! Моя веснушчатая задница, и это называется тропой? — сказал Уилл. — Может и так, если бы я мог превращаться в волка или зайца, как половина этих соссримов.

— Я был бы заинтригован, — протянул Павел, — если ты бы смог перевоплотиться в животное, у которого интеллект выше твоего, а? Это было бы настоящее чудо.

На поясе у жреца висела новая булава, а в руках был новый арбалет. Соссримы дали ему и его друзьям кое-что из лишнего оружия.

— С каких это пор ты знаешь что-то про чудеса? Это привилегия настоящих жрецов, — тут же нашёлся Уилл.

Они продолжали перебранку и обмен колкостями, пока Дорн не разозлился и не крикнул:

— Достаточно!

И только потом осознал, что его собственный крик эхом пришёл с противоположной стороны гор. Испуганные друзья недоуменно уставились на него.

— Мы должны держаться тихо, — неловко сказал Дорн.

Уилл обвёл рукой окрестности. На данный момент они видели все вокруг себя достаточно далеко.

— Никого нет. И мы с шарлатаном говорили негромко. От тебя гораздо больше шума.

Павел положил руку на плечо полурослика.

— Нет, Дорн прав. Лучше будем осторожнее.

Дорн был уверен, что жрец просто насмехается над ним, таким образом пытаясь свести ссору в шутку. Это, а также жалость в карих глазах Павла, вызвали новую вспышку гнева у Дорна. Но он не хотел ссориться и поэтому взял себя в руки, развернулся и зашагал по тропинке. Друзья в тишине последовали за ним, а Дживекс летел сзади.

Они достигли вершины горы, спустились немного и через перевал вышли на другую гору. Сверкая радужными крыльями, Дживекс обогнал Дорна, достиг новой вершины и зашипел. Дорн преодолел оставшееся расстояние, чтобы выяснить, что же так удивило маленького дракончика.

Внизу по долине маршировала армия. Соссримы были румяными и белокурыми и носили снежно-белые меховые плащи, а армия Зетриндора выделялась призрачно-белыми цветами. Огромные ледяные великаны были бледны, словно мрамор; у дварфов были серебристые волосы, а носили они шкуры полярных медведей и арктических волков; а драконы, ледяные змеи и бескрылые змеи тундры были похожи на оживших горгулий из слоновой кости.

В середине армии находился Зетриндор, с горящими красным глазами и полусгнившей кожей. Это была тварь, убившая Кару, и Дорн с ненавистью уставился на него.

Павел поспешил к ним, оглядел панораму внизу и произнес:

— Ложитесь!

Дорн понимал, что его друг прав, но ему было всё равно. В тот момент, он ничего не мог сделать, да и не был уверен, что хочет.

В какой-то миг, Дживекс стал невидимым. Дорн почувствовал порыв воздуха и шелест крыльев, когда дракончик приблизился к нему. А затем неожиданно ощутил резкую боль в мочке уха: дракон то ли ущипнул его, то ли зацепил коготками.

— Сейчас, — прорычал Дживекс, — не время глупить. Ложись!

Дорн последовал примеру друзей и упал в снег. Возможно, как раз вовремя, потому что полуголем заметил драконов-часовых, плавно парящих высоко над землёй.

— Ну, — сказал Уилл, — их там много, но я думаю, если мы будем осторожны, то сможем пробраться. Или мы можем переждать здесь, пока они пройдут мимо.

— К сожалению, — сказал Павел, — всё не так просто. Судя по направлению их движения, Зетриндор знает о местонахождении отряда Мадислака. Драколич собирается предпринять неожиданную атаку с фланга и уничтожить их прежде, чем они смогут объединиться с остальными соссримами.

Уилл вздохнул.

— Ты намекаешь на то, что кто-то должен их предупредить.

— Они на правильной стороне в этой войне, а если тебе этого мало, то напомню, что они помогли нам.

Дживекс засопел.

— Сначала они хотели нашпиговать меня стрелами, когда я спал. Но они ведь теплокровные. Думаю, можно сделать на это скидку.

— Мне их жаль, — сказал Уилл. — Во имя бесшумного кинжала, это так, но если мы сойдём с пути сейчас, то будет очень сложно вернуться сюда же. Армия Зетриндора находится всё время в пути, а у нас есть собственная цель. Мы с тобой, шарлатан, уже отклонились от неё, когда прогоняли ваасцев из Дамары, но это можно объяснить тем, что ты оттуда. Ты действительно вновь хочешь испытать удачу?

— Нет, — сказал Павел. — Но мы не можем просто так пойти в другую сторону, оставив их в неведении и опасности, несмотря на нашу собственную цель. Это грешно.

— Вы втроём отправляйтесь в Тентию, — сказал Дорн, по чьему раненому уху текла кровь. — А я предупрежу соссримов.

Павел и Уилл молча смерили Дорна взглядами, а затем жрец сказал:

— Нет. Как и сказал Дживекс в Новуларонде, мы четверо должны держаться вместе.

— Правильно, — сказал Уилл. — Если Госпожа Удача улыбнется нам, то мы еще можем добраться до Тентии как раз к началу собрания конклава. Если же нет, то что мы теряем? Новости о разрушенном портале? Как это нам поможет?

Посмотрев на их лица, Дорн понял, почему они не пустили его одного. Друзья думали, что он решил пасть смертью храбрых в войне соссримов. Полуголем сам не знал, безосновательны подобные мысли или нет, но он знал, что такая забота его раздражала. На минуту он почувствовал, что готов осыпать их за это проклятиями. В конце концов, Дорн просто пробурчал:

— Тогда нам нужно выходить. Мы передвигаемся быстрее, чем эта армия, но нам всё равно нужно добраться намного раньше них, иначе это не будет иметь никакого смысла.

* * *


Тэган улыбнулся Каре с напускной храбростью.

— Я польщён твоим беспокойством. Полагаю, Рэрун чувствует то же самое. Но всё будет в порядке. В долине лишь шесть адских драконов, а один из них беспомощен после укуса Бримстоуна. Будет несложно победить их.

— Всё сводится к этому, — сказал дварф, который сидел, скрестив ноги, на полу пещеры и затачивал топор. — Бримстоун выяснил, что, если дать этим тварям повод для беспокойства, то они все увяжутся за его источником. Сделав пару вылазок, я изучил их повадки. Теперь нужно применить эти знания на практике. Это единственный выход.

— Я знаю, — сказала Кара, — но если мы понаблюдаем за ними немного дольше, у нас, возможно, появится лучшая идея.

— Или не появится, — возразил дварф. — Мы лишь сильнее проголодаемся, ослабнем, и, извини, станем ещё грязнее. Наконец, наша магия ослабнет.

— Рэрун Похититель Снега прав, — прошептал Бримстоун. Он съёжился глубоко в углу пещеры подальше от спутников, превратившись в бесформенную тень с красными глазами. Тэган подозревал, что вампир таким образом сдерживал жажду крови.

— Может и так, — сказала Кара, — но пообещайте мне, что будете осторожны. Прислушайтесь к себе, и убедитесь, что вы делаете это, исходя из правильных побуждений.

Рэрун улыбнулся.

— Ты имеешь в виду мою ошибку на Леднике, за которую мы все поплатились? И что я теперь хочу просто искупить вину? Или что я просто чувствую стыд за свой народ? Не переживай, певица. Я не рад всему случившемуся, но я и не переживаю из-за этого. Я полностью сосредоточен на нашем задании.

— Как и я, — протянул Тэган, — не стыжусь того, что недооценивал мою расу.

Авариэль кривил душой, но ему было не свойственно признавать свои ошибки.

— Я выяснил, что являюсь отпрыском благороднейшей расы, и сделаю всё, чтобы оправдать это. Мои предки положили свои жизни, чтобы избавить Фаэрун от тирании злых драконов, и с моей стороны было бы просто преступлением не попытаться помешать планам Саммастера.

Бримстоун фыркнул, наполняя холодный воздух зловонием серы и тухлых яиц.

— Неважно, по каким причинам они это сделают, Карасендриэт. Главное, что это их воля. Ты должна это знать, несмотря на беспокоящие тебя безумные мысли.

Кара вздохнула.

— Да, конечно. Давайте приступим.

* * *


Павел выяснил, что в религиозной жизни Соссала главенствующее место занимают друиды. Жрецы, подобные ему, были здесь редкостью. Однако, как и большинство народов, соссримы почитали Повелителя Утра, а воины были благодарны за любую помощь и утешение, полученные от одного из его служителей. Поэтому, когда они сделали первую остановку, Павел отдыхал значительно меньше, чем остальные, хотя после такого тяжёлого пути, имевшего целью предупредить соссримов об армии Зетриндора, он заслуживал хорошего отдыха.

Сжав солнечный амулет в руке, Павел помолился о благословении Латандера, чтобы рассветные лучи на время изгнали всю усталость из мышц. Он использовал магию и свои навыки, чтобы помочь людям с ожогами, лихорадкой или кашлем.

И вот армия снова двинулась вперёд, как и Павел, несмотря на боль в ноге. Он боролся с искушением облегчить боль с помощью магии. Жрец перебрал в памяти свои заклинания, и не захотел тратить те, что могли пригодиться ему позднее.

Стайвэл поравнялся с ним.

— Ты хромаешь, — сказал коренастый рейнджер. — Всё в порядке?

— Ничего, — тяжело дыша, ответил Павел. — Скоро пройдёт.

— Здесь недалеко река, — сказал Стайвэл. — Как только мы пересечём её, Мадислак объявит привал.

Узнал о приближении Зетриндора, старый друид изменил курс армии на восток, к реке, замёрзшей достаточно, чтобы переправить через неё войска. Как только они перейдут реку, Мадислак с другими чародеями растопит лёд, чтобы задержать врагов. Только летающие создания, такие, как драколич, белые и ледяные драконы, смогут продолжить путь, а Стайвэл с офицерами сомневались, что рептилии, несмотря на силу, решатся на атаку без поддержки подчинённых.

Павел выдохнул горячий пар, хорошо видимый в серебряном свете Селуны. Повсюду раздавался хруст, сотни ног ступали по покрытому коркой снегу. Мир дрожал и расплывался перед глазами, и Павел понял, что засыпает на ходу. Но это не мешало ему хромать дальше, и, возможно, он должен быть благодарен за то, что забытие позволяет не чувствовать каждый миг перехода.

— Я всё думаю, — проговорил Стайвэл через некоторое время, — Я бы мог сейчас быть в Даммаре, служить этому Драконобору, о котором ты говорил, или одному из его баронов.

Павел фыркнул.

— Ты бы не покинул свою страну в такое время.

— Очевидно, нет. Но я думал об этом, — сказал Стайвэл. Несмотря на холод, быстрый шаг согрел его, и следопыт даже раскрыл медвежий плащ.

— В моём понимании служба означает охоту на бандитов и гоблинов. С такими врагами тренированному воину несложно справиться. Если же тебе приходится столкнуться с чем-то ужасным, например, драконом, убедись, что он один, приведи войско и получи груду золота, за его убийство. Так можно создать себе репутацию и сберечь все свои конечности на месте. А это безумие… — Шергоба тряхнул головой. — Можно и серьёзные раны получить. Тем не менее, я здесь.

— Возможно, ты просто не мог оставить Натали. Я видел, как ты смотришь на неё.

— У тебя с глазами так же плохо, как с ногой. Она хорошая девушка, но мне нужна богатая вдовушка. Опытная женщина с золотом, которая сможет позаботиться обо мне не только в постели, но и в другое время

— Тогда ты не будешь против, если я пофлиртую с ней?

Стайвэл сразу скис.

— Попробуй. Она не… — следопыт посмотрел на тёмное звёздное небо. — Проклятье!

Павел взглянул туда же и спустя миг увидел мертвенно-бледный силуэт, парящий в небе над ними. Испуганный шерот прошёл по рядам, как только все остальные заметили тварь. Долю секунды Павел надеялся, что ситуация не безнадёжна. Это мог быть одинокий разведчик, догонявший армию Зетриндора… Но нет. Другие драконоподобные фигуры показались в небе, направляясь в сторону соссримов, на восток. Павел не был мастером стратегии, как Драконобор, но было нетрудно понять, что происходит. Драконы заблокируют путь к реке и будут сдерживать воинов, пока не подоспеет их пехота, после чего отряд Мадислака окажется между молотом и наковальней.

Колонна тут же остановилась. Некоторые воины озирались, остальные же, как Павел, упали в снег, пока не поступили новые приказы. Похоже, отряд направлялся на север. Куда бы они ни шли, Мадислак намеревался быстро дотуда добраться. Исходя из манёвров драконов, друид сделал вывод, что армия Зетриндора не так далеко. Стайвэл и другие офицеры рассредоточились среди солдат, выкрикивая подбодряющие слова и подгоняя их.

В конце концов, Павлу ничего не оставалось кроме, как использовать лечебное заклинание, чтобы вылечить ногу, иначе жрец не поспевал бы за солдатами. И хотя магия на этот раз не прибавила много сил и не дала ощущения полного исцеления, как порой бывало раньше, она ослабила боль. Миг спустя, Павел с тупым удивлением понял, что Дорн поддерживает его рукой и почти несет. Жрец поблагодарил полуголема, проворчавшего что-то в ответ.

Дорога пошла в гору, и справа начал вырисовываться лес, который мог защитить армию с фланга. Небо прояснилось над деревьями, и соссримы выбрались на ровное плато. Офицеры тут же начали формировать и расставлять небольшие отряды в разных местах. Очевидно, Мадислак решил сделать здесь свою ставку.

Как только вышестоящее командование их покинуло, солдаты тут же повалились на землю, где и стояли. Павлу хотелось последовать их примеру, но жрец должен был сперва провести ритуал. Он освободился от руки Дорна, повернулся к рассвету и начал тихо молиться.

Вскоре он почувствовал благословение и любовь Латандера. Единение с богом не избавило его тело от боли и усталости, зато очистило разум и дух жреца, изгоняя страх и отчаяние.

Шемов попросил заклинания, необходимые для будущего боя, и Повелитель Утра, согрев его душу тёплыми солнечными лучами, которые мог видеть лишь Павел, вложил их в память жреца, словно стрелы в колчан. Закончив, Павел завернулся в плащ и спальный мешок, чтобы поспать столько, сколько позволит Зетриндор.


ГЛАВА 9


17 число месяца Уктар, Год Неуправляемых Драконов


Держа меч Рилитара за лезвие, Тэган, словно стилусом, выцарапывал им, стоя на коленях, линии и дуги. Авариэлю не нравилось использовать великолепное оружие таким варварским способом, но мечом промёрзшая земля резалась лучше, чем камнем, а, учитывая уникальность оружия, Тэган не боялся его затупить.

Закончив, эльф почувствовал боль в пальцах − трудно было держать клинок так, чтобы не порезаться − и взглянул на результат своего труда − примитивную, но узнаваемую копию символа Культа Дракона: пламя, глаза и когти. Вероятно, адские драконы, будучи слугами или союзниками Саммастера, знали, что это значит. А если нет, то рисунок даст им пищу для размышлений.

Настало время самой трудной части. Тэган размышлял о том, что должно было произойти, и, несмотря на нажитый опыт и пройденные трудности, авариэль почувствовал укол страха.

Крылатый эльф, равно как и его спутники, использовал все возможные заклинания, способные сделать Ночного Ветра настолько неуловимым, насколько это было возможно. Способности певца клинка сделали авариэля сильнее и проворнее, дав ему при этом ещё несколько преимуществ, способных выручить в трудную минуту. Кара окутала его пологом невидимости. При помощи Рэруна эльф стал выносливее, научился видеть в темноте, у него обострилось обоняние, а также дварф позаботился о том, чтобы Ночной Ветер теперь не оставлял следов. Бримстоун обострил его ум, хотя Тэган предпочитал думать, что в этом нет необходимости. Ещё дракон наделил авариэля защитой, способной помочь Тэгану попасть туда, куда не осмелятся сунуться адские драконы. Но спасёт ли его всё это в стычке с полудюжиной драконов, призванных Саммастером из самых отдалённых уголков потусторонних миров?

Ну, сказал себе Тэган, отгоняя страх, стоит рискнуть, не так ли? Потому что, пройдя через столько переделок и уцелев, хотя это и казалось невозможным, они не имели права на провал. Слишком высоки ставки.

Эльф на одном дыхании прошептал молитву Огневласой Леди, а также, поддавшись порыву, Аэрдри Фэнья, богине-покровительнице авариэлей. Тэган не обращался к ней с тех пор, как покинул своё племя, поэтому вряд ли Крылатая Матерь послушает его, но возможно, она поможет авариэлю хотя бы для того, чтобы сохранить наследство предков.

Ночной Ветер сделал глубокий вдох и крикнул на всю долину:

− Саммастер здесь! Внемлите мне!

Затем авариэль полетел прочь, проносясь над каменистой осыпью, льдом и выщербленным камнем, которым драконы, будучи, очевидно, всеядными, питались. Тэган пролетел столько, сколько смог, пока не услышал, что адские драконы, шипя и пронзительно перекрикиваясь, приближаются. Наконец, авариэль нырнул в тень большого булыжника. Он очень старался оставаться незамеченным, но боялся, что его выдадут крылья, когда отродья Тартара окажутся рядом.

Эльф подождал достаточно, чтобы убедиться, что внимание гигантских рептилий приковано к месту, откуда он кричал, а не к его нынешнему местоположению. Твари не заметили того, что он уже совершенно в ином месте. Впрочем, спокойствие продолжалось недолго: драконы сплели заклинание, и через миг позади авариэля появилась огромная крылатая тень.

Один из драконов тут же заметил эту метку. Змей крикнул остальным, и твари, сложив крылья, с шипением стали кружить над землей, чтобы поближе изучить знак.

Тэган не знал драконьего языка и понятия не имел, о чём те разговаривают, но вид у них был глупый, что при других обстоятельствах было бы весьма забавно. Адские явно не поверили, что Саммастер вернулся в долину, чтобы играть с ними в детские игры, но они и не могли выяснить, что же происходило на самом деле.

Ответ был прост: мистификация. Происшествие в этом конце долины должно было отвлечь их на время, пока Кара и Бримстоун пытались сломать защиту цитадели.

Трое адских драконов поднялись в воздух и продолжили осмотр местности. Их товарищи стояли на земле, высунув раздвоенный язык и стараясь уловить какой-нибудь запах, и были похожи на огромных ищеек. Тэган задержал дыхание, как только один адский приблизился к нему, но эльф боялся того, что дракон услышит стук сердца. По крайней мере, Ночному Ветру он казался оглушительным.

Тем не менее, его не нашли. Отец научил авариэля, как прятаться, а друзья хорошо поработали над заклятиями, и, возможно, его выручило то обстоятельство, что адские драконы рассчитывали найти снова Бримстоуна, а не более маленькое существо. Так что всё было в порядке.

Пока огромные твари с горящими зелёным пламенем глазами что-то не рыкнули друг другу. Трое драконов поднялись в воздух, и все шестеро полетели прочь по усеянному костями древнему полю битвы.

Очевидно, они решили поискать Саммастера в другом месте, чего Тэган допустить не мог. Авариэль поднял камень и швырнул так далеко, как мог, попав в покрытый щебнем холм. Несколько камней посыпались вниз. Драконы развернулись на шум. Тэган полетел в противоположном направлении к другой тени, которая послужит ему укрытием.

* * *


Уилл отыскал Павла, когда тот еще спал, и, стараясь не задеть больную ногу, пнул его в бок.

− Ничтожный навозный жук, − прохрипел Павел.

Уилл улыбнулся и протянул Павлу дымившуюся кружку.

− Суп из чечевицы и говядины. Неплохо для походной пищи. Пей, пока есть такая возможность.

Павел откинул одеяло и поднялся. Уилл с облегчением убедился в том, что нога больше не доставляет жрецу неудобства. Шемов отпил немного супа и спросил:

− Как долго я спал?

− Большую часть дня, бездельник ты эдакий. Стоило нам добраться сюда, армия Зетриндора сбавила темп. Так что они совершенно не выдохнутся, оставшись при этом с кучей неприятных заклинаний в рукаве. Вот и они, − указал пальцем полурослик.

На некотором расстоянии от плато снег словно ожил и начал двигаться, а спустя мгновения принял очертания огромных великанов, варваров, арктических дварфов и драконов. Некоторые из рептилий ползли по земле, остальные летели в воздухе.

Павел изучил приближавшуюся орду, быстро доел завтрак, наклонился и собрал вещи.

− Давай найдём Дорна.

− Он со Стайвэлом и его людьми. Мадислак разместил отряды по всей дороге.

Друзья пошли по лагерю, где воины готовились к битве: одни точили клинки и стрелы, другие укрепляли защитные валы, а третьи, стоя на коленях, получали благословения от младших друидов. Старшие рангом служители природы были заняты в центре лагеря: они распевали и качались из стороны в сторону перед костром, который менял цвет в такт произносимым словам. Росомахи, барсуки, олени и даже огромный лохматый медведь спокойно бродили среди служителей Миликки, словно ожидая указаний.

Один из лучников бесцеремонно ворвался в круг друидов и осыпал градом вопросов Мадислака, прервав того на середине молитвы. Сгорбленный тощий старик с лысой, покрытой пятнами головой обернулся.

− Вы знаете стратегию! − проворчал друид. − Неужели так сложно самим разработать и тактику? Это же в вашей компетенции, не так ли? Идите и дайте мне работать!

Группа во главе со Стайвэлом стояла на западном склоне горы неподалеку от обрыва, который врагу будет трудно обойти. Разве что за исключением драконов, которые могли бы лететь куда им заблагорассудится. Здесь и был Дорн: грязный и угрюмый полуголем держал своей железной рукой длинный лук, а волшебный дракончик носился туда-сюда, ловя насекомых и оставляя за собой радужный след, разительно контрастировавший с окружавшим серо-белым пейзажем. Уиллу же подумалось, что скоро к этим цветам добавится много красного.

− Здравствуйте, − сказал Стайвэл. — Судя по всему, вы, мастер Шемов, сегодня чувствуете себя лучше, верно?

− Да, − ответил Павел

− Тогда можем ли мы получить ваше благословение?

− Конечно.

Дамарец взмахнул амулетом, наливавшимся золотым сиянием. Уилл почувствовал прилив сил и энергии. Другие улыбались или облегчённо вздыхали и закрывали глаза, когда их касалась сила Латандера. Но Дорн нахмурился и отвернулся от света: он похожим образом вёл себя практически постоянно после смерти Кары, отвергая любую помощь.

− Итак, − сказал Павел, − какое место в своём плане отвёл Мадислак нам? Если я буду знать, что нужно делать, получится разумнее распорядиться оставшимися заклинаниями.

− Ну, − сказал Стайвэл, − естественно, главное задание — удержать гору. У вас, у меня и у моих парней есть опыт борьбы с драконами. Так что, если кому и придётся столкнуться с этими тварями, это будем мы.

Дживекс зашипел.

− Драконы — не «твари». Даже те тупицы.

Некоторые воины улыбнулись, наблюдая за негодованием Дживекса, или из-за того, что тот назвал змеев, в сотню раз превосходящих его размерами, тупицами. Стайвэл, едва сдерживая улыбку, начал извиняться, но прежде, чем успел закончить, враг атаковал.

На головы соссримам обрушились огромные камни, круша кости и черепа — броня не спасала. Магическая стужа мигом высосала тепло из нескольких человек, обратив их в ледяные статуи. Сгустки тени, накатывавшиеся волнами или появлявшиеся из-под земли, подобно гейзерам, иссушали плоть и вселяли всепоглощающий ужас.

Под прикрытием магии армия Зетриндора атаковала. Воины ринулись в бой, оглашая воздух боевыми кличами; драконы взмахнули крыльями и нацелились на вершину горы.

К счастью, всё пошло немного не так, как надеялся Зетриндор. Магия пробила брешь в обороне соссримов, но не обратила тех в бегство. Защитные чары и благословения, а также импровизированные укрепления спасли большинство защитников: они нацелили луки в небо. По всей горе разнесся звук гнущегося дерева.

− Пли! — рявкнул Стайвэл, а за ним и другие командиры.

Раздался залп. Среди свиста стрел раздался щелчок арбалета Павла.

Одновременно нанесли удар магией по драконам друиды и волшебники: рептилий обжигали огненные вспышки, пронзали искрившиеся молнии, на них обрушивались завывавшие смерчи. В воздухе появились рои насекомых, набросившихся на врагов.

Магия отбросила драконов в воздухе, а выстрелы поразили врагов на земле. Многие упали, пронзённые стрелами. Некоторые пытались отстреливаться, но лукам выходцев с Ледника было далеко по качеству до оружия соссримов — воины Соссала делали их из специальных деревьев, заговоренных друидами для этих целей, поэтому большая часть вражеских стрел не долетела до целей.

Но вот ледяным великанам расстояние и разница в высоте не были помехой. Их сила компенсировала недостаток хорошего снаряжения. Копьё в человеческий рост прошило грудь воина, стоявшего возле Уилла, отбросив того на стоящих сзади.

Когда первый обмен ударами кончился, Уилл не мог сказать, осталось ли за кем-то преимущество. Соссримы не дали драконам закрепиться на высоте и удержали свои позиции. Но они понесли потери, с которыми армия не выстоит против превосходившего числом противника.

У подножия горы Зетриндор отдавал приказы. Уилл не слышал слов, но всё стало ясно, когда часть нападавших отделилась и направилась к лесу: солдаты наверняка собирались использовать деревья для защиты от стрел, пока будут пробираться к восточному флангу соссримов.

Уилл надеялся, что на этот случай уже были предприняты определённые меры, но какие именно, он не знал. Вот это полурослик и ненавидел в войне: большую часть времени он не понимал, что происходит, и, конечно же, не мог контролировать процесс.

Войска обменивались стрелами. В воздухе разносились странные запахи, чувствовались порывы тепла и холода, когда в ход шла магия. Белые драконы снова попытались подлететь к горе, но друиды и маги создавали огненные вспышки и призвали огненных элементалей. Драконы отступили.

Колчаны почти опустели, лучники требовали стрел или просто поднимали с земли и с тел убитых товарищей. Воин, стоявший возле Уилла, словил стрелу в грудь, улыбнулся, словно рад был обнаружить, что рана не доставляет ему ни малейшего неудобства, а потом упал замертво.

Стайвэл подтрунивал над Павлом, глядя как долго взводится арбалет. С усмешкой на человеческой половине лица Дорн вёл методичный огонь по всему, что представляло из себя мишень. Без сомнения, полуголем предпочёл бы атаковать Зетриндора, но тот не спешил появляться в пределах досягаемости. До сих пор драколич руководил войсками из тыла, очевидно, приберегая собственные силы на потом.

Ну а Уиллу ничего не оставалось, кроме как оставаться безучастным наблюдателем: праща, выданная соссримами, была превосходна, но по дальности сильно уступала лукам. Врагов же вблизи не было.

По крайней мере, так казалось. Земля вспучилась ближе к центру линии обороны, и, обвалив часть укреплений, из неё вылез грязно-белый дракон. Змей с горящими бледно-голубыми глазами схватил ближайшего лучника лапами и, подкинув его, схватил челюстями. Белый с жадностью посмаковал свою первою жертву, мигом высосав из неё всю кровь, чем напомнил Уиллу о Бримстоуне, а затем перешёл к следующей жертве.

Кровосос был земляным драконом из тундры. Уилл никогда такого не видел, но узнал по рассказам Стайвэла. Змей не мог прорыть туннель так быстро: наверное, магия усилила его природные способности.

Из-под земли появилась еще пара его сородичей. Троице понадобилось буквально несколько мгновений, чтобы расправиться с двумя десятками защитников. Объятые ужасом солдаты ринулись прочь. Позиции Мадислака грозили развалиться.

Зетриндору это было ясно не хуже самого друида: змей снова бросил свои войска в атаку. Люди, дварфы и великаны ринулись вперёд. Драконы пробивались по воздуху.

Уилл, которого едва не сбили с ног и не растоптали убегавшие соссримы, почувствовал непривычную панику. На миг он чуть было не поддался ей и не ринулся прочь. А потом увидел, как Дорн пробирается к ближайшему земляному дракону, и это вернуло ему решимость. Возможно, дело было в том, что они с Павлом чувствовали ответственность за друга, а может и просто потому, что полурослик привык следовать за Дорном. В любом случае, Уилл побежал за полуголемом, на ходу убирая пращу и доставая новый короткий меч.

Дорн прыгнул на земляного сбоку, раздирая чешую железными когтями, а затем ударом полуторного меча нанёс ещё одну глубокую рану. Дракон зарычал и развернулся. Дорн отскочил, уходя от челюстей.

В тот момент Уиллу с трудом удалось пробираться сквозь поток людей, бежавших в противоположном направлении, и оценить ход сражения. К счастью, они с Дорном не были единственными сражавшимися. Павел призвал сияющую летающую булаву и уже успел ранить змея в плечо. Круживший вокруг рептилии Дживекс наколдовал золотую пыль, которая, к несчастью, не попала на огромную голову существа. Стайвэл, Натали и остальные члены отряда атаковали тварь мечами и копьями.

Хотя, тяжело было представить, что их задумка увенчается успехом. Даже если им и удастся убить одного земляного, останутся остальные рептилии, дварфы, великаны, варвары, уже подступавшие к горе.

Уилл выбросил эти мысли из головы. Сначала нужно разобраться с драконом. Об остальном − позже.

Халфлинг выждал, пока дракон отвернётся в противоположную сторону, и, следя за лапами и хвостом рептилии, нырнул под змея и всадил тому меч в брюхо.

Он ударил четыре раза прежде, чем тело рептилии вздрогнуло в ответ на удары. Дракон попытался ударить обидчика: Уилл было кинулся прочь, но поскользнулся и потерял равновесие.

Тень огромной лапы нависла над ним. Уилл попытался выпрямиться, но понял, что не успеет. В этот же миг Павел метнулся к нему и дёрнул в сторону. Драконья лапа с грохотом обрушилась на замерзшую землю.

Оба охотника не удержались на ногах, и дракон, выгнув голову, раскрыл пасть, намереваюсь сразу схватить их обоих. Стайвэл бросился вперёд, оказался между драконом и его намеченной добычей и рубанул мечом. Прямой тяжелый клинок так глубоко и сильно врезался в нижнюю челюсть, что затрещала кость и брызнула фонтаном кровь. Земляной дракон зарычал и отдернул голову.

Дорн перехватил свой бастард двумя руками и рубанул дракона по основанию шеи. Дживекс подлетел со спины и начал рвать плоть змея когтями и клыками. Натали и её товарищи продолжали рубить и колоть врага. Земляной застыл, вздрогнул и, свернувшись кольцом, рухнул на землю. Несколько воинов не успели убраться с его пути, и туша их раздавила.

Когда предсмертные конвульсии змея прекратились, тяжело дышавший Уилл осмотрелся в поисках очередной опасности. К его удивлению все три земляных драконы лежали мёртвыми. Как оказалось, паника, вызванная тварями, охватила не всех. Те, кто не участвовали в бою с драконами, вновь стали сдерживать других врагов. Великаны, дварфы и варвары почти достигли вершины, но на этом их продвижение остановилось. И ни один дракон не смог пролететь сквозь защитные барьеры, воздвигнутые волшебниками Соссала.

Уилл заметил движение в лесу. Ветви двигались, с них падали сосульки. Могло ли быть так, что сами деревья присоединились к бою?

Дварфы и варвары бежали прочь, преследуемые медведями, волками и ястребами. Ледяной великан тоже попытался сбежать, но нечто ещё большее, чем он сам, схватило гиганта за голову, и свернуло шею. Это был тринт, существо, похожее на дерево с лицом. Разветвленные корни служили ногами, а листья он сбросил на зиму. Тринт развернулся и направился в лес, очевидно, высматривая новых врагов.

Не было похоже, что захватчикам удастся зайти с восточного фронта. На краткий миг Уилл почувствовал воодушевление и улыбнулся. А потом полурослик увидел, сколько соссримов лежали в лужах собственной крови, разорванные на части земляными драконами.

Неужели всё действительно сводиться к численности? подумал Уилл. Неважно, как хорошо мы будем драться, Зетриндор со своей армией в конце концов всё равно нас одолеет. Нет. Он отказывался в это верить. А если так оно и будет, то перед самым концом он напомнит Павлу о своих словах, что поворачивать назад было плохой идеей.

Драконы поднялись высоко в воздух, пошли по кругу, и стало ясно, что рептилии намеривались атаковать с разных направлений. Стайвэл собрал выживших воинов возле оставшихся земляных укреплений. Уилл плащом мёртвого лучника вытер кровь с меча, спрятал его в ножны и достал из-за пояса пращу.

* * *


Тэган не двигался. Дышал тихо, как только возможно. Делал всё, чтобы оставаться спокойным, чтобы ходящее ходуном сердце или запах страха, как-то преодолевшего защитную магию Рэруна, не выдали его. Тем временем огромный адский дракон с горящими зелёным пламенем глазами, рваными крыльями, чёрными клыками и когтями приближался к нему, тогда как остальные кружили в небе.

Тэган в который раз про себя удивился, что, как бы ни было неуместно это утверждать в нынешней ненадежной ситуации, его безрассудный план работает относительно хорошо. Чёрные драконы до сих пор его не обнаружили, так что, если улыбнётся Тимора, у Кары и Бримстоуна есть время преодолеть защиту разрушенного замка.

Будь Ночной Ветер на месте адских, он поступил бы иначе. Если бы он обнаружил, что что-то неладное творится в одной части долины, то отправил бы часть змеев проверить, все ли в порядке в других. Но эти драконы, очевидно, мыслили иначе. Как говорил Бримстоун, отродьями Тартара движут лишь жажда охоты и крови. Если это так, то рептилии не прекратят поиски одурачившего их.

Оглядываясь по сторонам, адский дракон подошёл еще на шаг ближе к Тэгану. Авариэль почувствовал укол беспокойства.

Неужели дракон его заметил? Все инстинкты в один голос вопили, что это так, но он не знал почему. То ли эльф заметил что-то, но не понял что именно, то ли продолжительная игра в «кошки-мышки» измотала нервы авариэля.

Ночной Ветер присмотрелся к поведению адского дракона. На первый взгляд, тот продолжал искать Тэгана, как и прежде: сновал туда-сюда, нюхая промёрзшую землю и воздух и навострив уши в попытках услышать чужака.

И все же казалось, что дракон стал двигаться с большей определенностью, словно уже обнаружил свою жертву, а его поведение лишь призвано скрыть этот факт. Также создавалось впечатление, что взгляд рептилии обращался в сторону Тэгана чуть чаще, чем в другие.

Ночной Ветер понял, что прав. Тварь знала, где он, и нужно было двигаться раньше, чем та подберется на расстояние броска. Эльф расправил крылья и поднялся в воздух, удаляясь от камня. Дракон немедленно повернулся, продолжая следить за Тэганом, словно невидимость была ему не помехой, и сам поднялся в воздух. Авариэль успел слегка оторваться от змея, пока тот не взлетел, но остальные адские обратили на него внимание и с криками стали приближаться.

Паря над долиной, Тэган прошептал заклинание и раскрошил кусочек лакричного корня, который, хвала Суни, прежние тюремщики не удостоили вниманием. Сила наполнила его тело, ускоряя реакцию. Оглянувшись на драконов, крылатый эльф заметил, что змеи словно стали двигаться медленнее.

Но всё равно летели быстрее, чем он. Единственным его преимуществом было то, что драконы не могли его разглядеть. Ночной Ветер петлял и вилял, стараясь сбить их со следа, а если не получится, то хотя бы не дать поймать себя.

Зашипев, драконы рассредоточились. Уворачиваясь от одного, Тэган оказывался рядом с другим драконом. Рептилии пустили в ход смертоносное дыхание, и авариэлю оставалось лишь надеяться на невидимость и собственную увертливость.

Стало очевидно, что так продолжаться долго не могло. Рядом пролетела вспышка силы, всколыхнув воздух и сбив эльфа с ритма. Тэган почувствовал разрыв ткани бытия впереди себя, отозвавшийся болью в голове, нырнул вниз, а над ним воплотился летучий сгусток тени. Слева на пустом месте возникла дыра, начавшая затягивать в себя авариэля. Внутри тот разглядел бесформенный коридор жемчужного цвета, как описывал Бримстоун. Тэган резко ударил крыльями по воздуху, избегая ловушки. Лишившись жертвы, дыра исчезла.

Ночной Ветер с удивлением отметил, что ещё жив и на свободе, но быстро приближается к противоположному краю долины. Эльф не мог подлететь к покрытым снегом горным вершинам вплотную, чтобы не попасть в ловушки-лабиринты. Следовало бы повернуть, но не было никакой возможности: адские драконы были рядом, а после подобного манёвра его бы наверняка поймали.

Его подмывало использовать последний козырь. Так шансы на выживание значительно повышались, но тогда преследование закончится, а он обещал себе выиграть для Кары и Бримстоуна как можно больше времени.

В Баатор всё! Он сыграет как изначально задумывал. Тэган резко нырнул в сторону и вниз, туда, где они с друзьями чаще всего видели самого крупного дракона-призрака. Хотя дух порой бродил где попало, а то и вовсе пропадал, сейчас привидение было на месте. Оглянувшись назад, Тэган увидел, что тартарские твари замешкались, но после непродолжительного перекрикивания устремились вперёд.

Это значило, что его затея не увенчалась успехом, и авариэль, ко всему прочему, потерял преимущество в высоте.

Раздался хохот: судя по всему, давным-давно заколдованные, испещрённые трещинами черепа лязгали челюстями. Камни пришли в движение, образовали линию и на миг обрели очертания бледной змеи. А потом гигантская тень накрыла его. Тэган поднял голову. Адский дракон навис прямо над ним, раззявив пасть и набрав воздуха, намереваясь сделать выдох, который точно убьет Тэгана, если тот не увернется. Но эльф медлил слишком долго, и времени на заклинание не оставалось. Однако он решил попытать счастья, и в этот момент тёмный дракон взмахнул крыльями и сменил направление, а эльф почувствовал что-то холодное справа от себя.

Авариэль повернул голову. Призрачный дракон был совсем рядом — прозрачный, нематериальный, но почему-то казавшийся реальнее всего остального в мире. И ему хватило бы мига, чтобы вытянуть шею и схватить эльфа.

Взгляд духа парализовал Тэгана, и тот упал на землю. Наклонив голову, дракон поравнялся с ним. Скорее всего, будучи привидением, он мог видеть Ночного Ветра. Когда он смотрел на эльфа, в пустом призрачном черепе стали четко видны черные глаза.

Тэган еле сдерживался, чтобы не вытащить меч Рилитара. Вместо этого он заставил себя лежать спокойно и лишь глядел на огромного призрака. Спустя миг тот поднял голову и зарычал на паривших сверху адских. Чары Бримстоуна сработали, заставив духа считать Тэгана нежитью и, соответственно, не причинять ему вреда.

А змеи Тартара, несмотря на свое происхождение, были живыми, которые вторглись на его территорию. Рептилии ретировались, избегая конфликта с призраком.

Некоторое время Тэган раздумывал над тем, чтобы остаться здесь, в месте, где прислужники Саммастера до него точно не доберутся. Но Ночной Ветер не имел ни малейшего понятия о том, сколько у него в запасе времени прежде, чем действие заклятия прекратится. И эльф не мог заставить себя пробыть долго возле призрака. Даже присутствие драколича не было таким пугающим. Тэган отлетел в дальний конец владений духа.

Он воодушевился. Может, адские его потеряли? Но нет: стоило Тэгану отлететь от призрака, как парившие неподалёку змеи устремились к эльфу.

Одна из рептилий прорычала заклятие. Жар опалил тело Ночного Ветра, его повело, а крылья утратили былую прыть: защищавшие его чары развеялись.

Тэган ещё мог применить заклинание ускорения, а вот с невидимостью авариэль ничего не мог поделать. Тэган произнёс заклинание, и по бокам возникли его точные копии. Правда, это не слишком помогло: фантомы были уничтожены один за другим, а затем смертоносное дыхание тараном ударило и самого Ночного Ветра.

Эльф падал. Ему удалось заставить себя перебороть болевой шок и расправить крылья. Они всё ещё работали и помогли избежать стремительного падения, но каждый взмах причинял невыносимую боль. Ночной Ветер повернул и устремился в направлении еле угадывавшейся во тьме башни. Если верить Каре, то окружавший постройку мрак был самым опасным местом в долине из-за древней магии, а твари из Тартара избегали его так же, как и призрачного дракона.

Рептилии с шипением и хрипом прибавили ходу, намереваясь настичь Тэгана прежде, чем он ускользнет как в прошлый раз. Дыхание прошло от него на расстоянии пальца, а затем авариэль влетел во тьму.

Он одновременно потел и мерз, радовался и падал духом, чувствовал слабость и бодрость, спокойствие и ярость, был слеп и видел непередаваемо четко, был голоден и в то же время сыт донельзя. Мозг кипел, грозя взорваться под напором противоречивых эмоций.

Прочь, прочь! Ни о чём не думать, кроме полёта.

Он попытался очистить разум, и стало относительно терпимо. Спустя пару ударов сердца эмоции исчезли вообще, словно магия спасовала.

Но Тэган сомневался в подобном везении. Певец клинка подозревал, что последует ещё одна атака, прежде, чем он выберется. Но вот что его жд…

Мама ругала его, а он лишь стоял, потупив голову. Она терпеть не могла, когда он лазал по деревьям или увитым плющом стенам поместья, и не понимала, почему его так манит высота. Он и сам не мог понять.

Как, впрочем, и почему ему нравятся то или иное занятие. Как потомок одной из богатых семей Лирабара, он фехтовал, ездил верхом, охотился, принимал участие в турнирах. С возрастом список его хобби пополнили танцы, девицы лёгкого поведения, выпивка и азартные игры. В общем, ему нравилось всё, что нравится любому юноше в его возрасте.

Однако он никогда не переставал забираться всё выше и выше, даже когда у него зудели от боли плечи. Высота притягивала его к себе: покоряя очередную вершину, он всегда хотел прыгнуть вниз. Нет, он вовсе не был самоубийцей, причины назвать не мог.

Родители прощали, когда он просаживал огромные суммы на дорогие наряды и игры, когда от него беременели служанки, когда он вызывал из-за пустяков своих противников на дуэль. Но им не нравилось, когда он рвался вверх. Родители говорили, что это убьёт его, и грозили лишить всех денежных средств и поддержки, если он немедленно не прекратит.

Испугавшись угроз, он на время прекращал. Но тяга к высоте становилась невыносимой. Однажды ночью он тайком выбрался из особняка в Лирабаре и, не обращая внимания на мокрые от дождя камни, взобрался на донжон.

Возможно, всему виной был длительный перерыв: его спина болела сильнее, чем прежде, а притяжение было нестерпимым. Неожиданно для себя он понял, что действительно намеревается прыгнуть. Он сделал шаг вперёд.

− Остановись! − закричала мать.

Вздрогнув, юноша оглянулся назад: мама стояла прямо за спиной. Но ведь он только что был один! Она не могла так быстро забраться наверх. Нелогичность происходящего развеяла чары.

− Ты не моя мать, − произнёс он, − это только сон.

− Это то, чего ты всегда хотел, − сказала она. − Ты человек и неотделимая часть любимого тобой Импилтура. У тебя всегда есть деньги, которые тебе не приходится зарабатывать. Ты можешь их тратить целыми днями.

− В бреду.

− Нет. Разве ты не слышал, что существует множество Торилов, миров, лежащих бок о бок, словно жемчужины, нанизанные на нить? В этом никогда не было никакого Саммастера, ты отпрыск одного из богатейших семейств Лирабара, а драконы никогда не впадали в бешенство. Это же лучше твоей прежней жизни, разве не так? В том мире адские драконы вот-вот разорвут тебя на кусочки. Или Кара с Бримстоуном, когда бешенство поразит их. Или же ты никогда не выберешься из долины, тебя доконают холод, страх и голод. Разве ты не предпочтёшь остаться здесь?

Он улыбнулся.

− Это всё, конечно, очень красиво, но у меня иные планы, − и повернулся, чтобы прыгнуть.

− Прошу тебя! — крик его собеседницы, которая была Суни знает кем на самом деле, был очень убедителен, словно та и вправду была его матерью. − Да пойми же ты, здесь ты человек! У тебя нет крыльев!

− Посмотрим! — Тэган сделал глубокий вдох и ступил вперёд.

Он снова был в долине, а не в Лирабаре, и у него снова были крылья. Которыми авариэль перестал махать, захваченный видением, и поэтому быстро приближался к земле.

Стараясь игнорировать боль, вновь завладевшую телом после пробуждения, Ночной Ветер захлопал крыльями так сильно и быстро, как только мог, пытаясь замедлить падение. Эльфу удалось это лишь за пару дюймов от земли, едва не касаясь ее кончиками крыльев.

Тэган устремился вперёд. Он скорее почувствовал, чем услышал, как завывает побежденная магия. Он усмехнулся и увидел адских драконов в воздухе перед и над собой. Путь к отступлению был отрезан, если он не собирается вернуться в мрак за спиной, что будет равно самоубийству после того, как он растревожил обитавшие там силы. Теперь крылья эльфу не помогут.

− Ладно, хватит! — крикнул Тэган настолько громко, насколько мог, надеясь, что друзья его тоже услышат. — Ну же, тупоголовые ящерицы, вот он я, налетай!

Тупоголовые ящерицы не замедлили откликнуться. Одна тварь ринулась на авариэля, раззявив пасть и выставив перед собой лапы с острыми когтями. Остальные переместились, чтобы взять Тэгана в клещи.

Ночной Ветер как можно быстрее проговорил заклинание. Один из змеев заметил это и выплюнул в эльфа смертоносный сгусток. Тэган, сложив крылья и, закончив заклинание, рухнул вниз, растворяясь в воздухе. Не успев сгруппироваться, авариэль больно ударился о камни на одном из склонов горы, где и очутился.

В тот же момент Рэрун, точно рассчитав время, спихнул груду камней, приготовленную специально для того, чтобы устроить грохот рядом со входом к разрушенному порталу и отвлечь драконов, словно это их добыча обрушила там камнит. Тэган увидел, что уловка сработала. Шипевшие рептилии полетели в том направлении. Но как бы быстро они ни махали крылья, у Рэруна было достаточно времени, чтобы скрыться, не оставив следов, как и подобает опытному следопыту.

Возможно, не найдя никого снаружи, адские драконы снова наведаются в пещеру с порталом, где Рэрун сотворил какое-то маленькое колдовство. Разлитая в проходе магия, возможно, заставит рептилий поверить, что, несмотря на поврежденные зачарованные камни, их противник смог переместиться из долины.

Кара и Бримстоун должны были услышать или его крик, или грохот камней. Это был условный знак − к этому времени драконы должны были уже пробраться в цитадель, а если нет, то это значило, что времени у них в обрез.

Тэган подождал ещё миг, переводя дыхание, и медленно пополз вперёд. Побитое тело вновь болью напомнило о себе. Адские драконы сновали туда-сюда, а один подлетел близко к убежищу Тэгана. Ему пришлось двигаться медленнее, и эльф подумал, не успеют ли Кара и Бримстоун уничтожить источник безумия прежде, чем он даже увидит его. Это было бы хорошо, но капельку обидно.

* * *


В конце концов, белые и ледяные драконы приземлились на плато позади армии соссримов. Уилл знал, что это было неизбежно: рептилиям нужно было лишь потратить время, чтобы облететь поле боя по широкой дуге, чтобы заклинания друидов и волшебников не могли их достать.

Из-за этого маневра соссримы оказались окружены врагами с двух сторон, и Стайвэл направил Уилла и остальных из своего отряда убийц драконов на помощь войскам в тылу. Там, при поддержке чародеев, они могли успешно противостоять белым.

Сильнейшие ветры, вызванные магией, не давали рептилиям подняться в воздух. Замерзшая земля превратилась в зыбучие пески. Сотканные из огня и света стены вздымались высоко в небо, не давая драконам использовать ледяное дыхание и приблизиться к противникам в то время, как на тварей обрушивались молнии, огненные шары, стрелы и камни из пращи Уилла.

Благодаря доблести и продуманной тактике защита была превосходной, но этого было мало. Хотя белые как маги и были самыми слабыми среди цветных, но всё-таки способности к волшебству у них были: на соссримов обрушивались град и ледяные копья. Порой они своим молочно-белым дыханием, несмотря на заклинания, замораживали бойцов прямо на месте, а иногда им даже удавалось пустить в ход когти с клыками.

Люди гибли. У Уилла не было времени следить за происходящим позади, но одного случайного взгляда хватило, чтобы понять, что обстановка в авангарде армии тоже была ужасной. Уже, по меньшей мере, дважды приспешники Зетриндора достигали края горного хребта. До сих пор воинам Мадислака удавалось успешно противостоять атакам, но их ряды таяли, и трудно было представить, сколько ещё продержатся позиции защитников.

На западе садилось темно-красное солнце. Уилл подумал, доведётся ли ему ещё хоть когда-нибудь с друзьями увидеть блеск звёзд?

− Слева! − закричал Павел.

Уилл резко обернулся и увидел приземистого ледяного дракона, чья чешуя отливала голубым цветом, который нацелился прямо на полурослика. Тот выстрелил из пращи, а его спутники выпустили стрелы. Некоторые из снарядов застряли в шкуре рептилии, но не остановили её.

Паривший в воздухе Дживекс окутал голову твари облаком иллюзорного пламени, но дракон даже не заметил этого. Мадислак с бронзовым серпом в руках протиснулся сквозь ряды воинов и выкрикнул заклятье. В тот же миг колючие лозы толщиной с руку воина вырвались из земли и опутали тело дракона. Змей зарычал и рванулся вперед, разрывая путы с лёгкостью, словно это была всего лишь паутина.

− Держитесь! — закричал Стайвэл. — Держитесь! Заходите сбоку, если можете!

Хотя на голове твари ещё танцевали огоньки, от её туши шёл нестерпимый холод, заставивший Уилла поёжиться. Дракон прыгнул прямо в группу воинов, раздавив двоих. Толстый плоский хвост размозжил череп еще одного защитника.

Уилл пригнулся, дважды ударил своим коротким мечом, увернулся от удара хвостом и оказался возле сражавшегося булавой Павла и вооружённой мечом Натали. Хотя девушка была в человеческом облике, в азарте боя было видно горевшие золотым пламенем глаза её совиной ипостаси.

Их едва не зацепило бело-голубое крыло — пришлось отпрыгнуть в стороны. Дракон повернулся к ним с широко раскрытой пастью. Откуда-то появился Дорн и ударил когтями в основание шеи дракона. А потом выступивший вперёд Мадислак прокричал: «Посмотри на меня!», и рептилия так и сделала. Чешуя дракона начала приобретать серый цвет, и он, зарычав, ринулся на друида, намереваясь схватить челюстями. Но прежде, чем тварь достигла цели, она полностью превратилась в безжизненный гранит, взмахнув хвостом в последний раз.

Уилл улыбнулся Мадислаку:

− Мило!

− Где там ещё драконы? — прикрыл глаза друид. — Нужно выжать из магии всё, что возможно, пока она еще…

Старик сделал шаг вперёд, споткнулся и, если бы не Стайвэл, точно бы упал. Уилл увидел, что в спину Мадислаку вонзилась стрела

Полурослик оглянулся и увидел атаковавших варваров и ледяных великанов. То ли они прорвали оборону тринтов и зверей, то ли оказались на горе с помощью магии Зетриндора. Уилл подозревал, что последнее, но это не имело значения. Они уже были здесь, атаковав внезапно, а драконы, увидев подкрепление, удвоили натиск.

Уилл схватился было за пращу, но понял, что не успеет — пара варваров была уже рядом с ним. В суматохе он заметил их только сейчас. Полурослик уклонился от удара топора и, стремглав обойдя нападавшего, ударом меча подрезал тому сухожилие. Почувствовав опасность сзади, охотник крутанулся, отбил выпад копьем и вонзил клинок в живот второму противнику.

Уилл замешкался, не зная, что делать дальше, − враги вдвое выше его самого были повсюду, драконов он не видел, зато слышал их рычание и крики людей. Охотник был уверен, что рептилиям удалось прорвать оборону, но когда упал последний варвар, пронзённый когтями Дорна, стало ясно, что этого не произошло. Даже несмотря на появившихся откуда ни возьмись новых врагов, линия обороны соссримских войск держалась.

Но цена была жуткой: пали дюжины воинов, были убиты, подобно Мадислаку, несколько волшебников и друидов.

Вот и ответ. Я не увижу вновь блеска звёзд.

Но не было времени, чтобы горевать об этом. Нужно было сражаться изо всех сил. Запас ядер для пращи почти кончился, и полурослик склонился к земле, осматривая тела — мертвые или еще живые и стонущие.

Его взгляд скользнул по мёртвому варвару, при жизни бывшим пращником. Когда Уилл срезал кожаный мешочек со снарядами, то разглядел, что убитый был слугой Ираклии — на нём была одета туника с белой снежинкой в сером бриллианте, символом Морозной Девы.

Непонятно почему, но эмблема привлекла внимание Уилла. Нахмурившись, полурослик сначала не понял, что к чему, а потом в сердцах воскликнул:

− Я идиот!

− Просветление на тебя снизошло только сейчас? — спросил тяжело дышавший Павел, только что сделавший очередной выстрел из арбалета.

− Кто бы говорил! — огрызнулся Уилл. — Мы все идиоты, раз до сих пор не поняли очевидное. И мне нужен настоящий волшебник, а не шарлатан!

Тёрнстон огляделся в поисках волшебника или друида. Выжившие вовсю занимались ворожбой. Будет ли кто-то слушать его?

Перед глазами вспорхнул Дживекс:

− Что ты ищешь?

− Тебя. Мне нужно попасть к подножью горы, к остальной армии Зетриндора. Нужно, чтобы я добрался туда целым и невредимым. Получится?

Маленький дракон фыркнул:

− Конечно, не будь я Дживекс!

− Тогда вперёд.

Они стали пробираться сквозь то, что осталось от лагеря соссримской армии. Дживекс исчез из виду, а мигом позже в тело Уилла потекла магия.

− Мы готовы, − сказал дракончик.

Уилл сделал глубокий вдох и переступил через труп за край линии обороны. Какой-то соссрим попытался его задержать, но человек был слишком медлителен, да к тому же боялся выходить из-за заграждения ради спасения одинокого чужака. Уилл заскользил вниз по склону, огибая трупы захватчиков.

− Не так быстро, − раздался непонятно откуда голос Дживекса. — Для тех плохих ребят ты выглядишь раненым дварфом, пытающимся добраться до своих. Если хочешь казаться убедительным, шатайся и иди медленно, а не беги. Мы же не в гонках участвуем.

− В том-то и дело, что всё-таки в гонках, − сказал Уилл, но замедлился настолько, насколько это было возможным.

Спустя пару минут Уилл напрягся, когда поравнялся с группой великанов и варваров, форсировавших холм. Большинство протопало мимо, но один желтобородый воин внимательно посмотрел на полурослика.

− Ничего особенно, − прошуршал Дживекс, − всего лишь дварф, который вот-вот умрёт. Поторопись за товарищами, ты не хочешь, чтобы всё веселье досталось им.

Тот пробежал мимо, очевидно, поддавшись внушению…

Уилл увидел впереди воинов, готовившихся к следующему броску, а среди них — группу арктических дварфов. В памяти всплыло их предательство, но благодаря многолетней дружбе с Рэруном охотнику удалось подавить негативные эмоции.

− Хорошо, − сказал он, − мне нужно принять мой настоящий облик.

− Звучит опасно, − ответил Дживекс, − дело твоё.

Уилл не почувствовал, как развеялись чары, но всё было понятно по реакции грязных, истощенных дварфов, которые, судя по ранам, уже как минимум однажды побывали сегодня в схватке. Один схватил копье и помчался на Уилла.

− Подождите! — воскликнул охотник, отступая назад. — Я здесь не для того, чтобы драться!

Противник не внял этим словам. Появившийся на секунду Дживекс выдохнул в лицо дварфу облачко пара — не переставая хихикать, тот опустил копьё.

− Мы здесь не для того, чтобы драться! — настаивал Уилл. — Неужели мы вдвоём бы стали пробираться в центр вражеской армии, чтобы биться? Мы лишь хотим поговорить.

Дварф, казавшийся куда шире и массивнее своих соплеменников, со свисающими ниже бороды белыми усами, выступил вперёд. На его плече покоился стальной боевой молот, носил житель Ледника кольчугу, по которой вполне было понятно, что именно он старший здесь, но дварф был такой же хмурый и измученный, как и его соплеменники. Окинув чужаков оценивающим взглядом, он тряхнул головой, словно бы раздумывая, что делать с ними.

− Если вы здесь, чтобы объявить о капитуляции соссримов, − произнёс он спустя некоторое время, − я проведу вас к Зетриндору.

− Мы пришли не к нему, − сказал Уилл, − а к вам, равно как и прочим жителям Ледника, вынужденным следовать за Зетриндором. Вы должны знать: Ледяная Королева мертва.

Дварф прохрипел:

− Что?

− Ираклия мертва. И я, и Дживекс собственными глазами видели ее смерть.

Другой дварф сплюнул:

− Это ложь.

− Точно, − сказал командир, − и довольно опрометчивая. Сдавайтесь, глупцы или умрёте прямо сейчас.

Воины подняли оружие.

− Пожалуйста, сначала выслушайте то, что мы хотим вам поведать, а уже потом делайте выводы.

− Быть может, ты не заметил, − произнёс старик, − но вокруг нас кипит бой, и ни я, ни мои сородичи не намерены выслушивать эту высосанную из пальца ложь.

Дварфы начали окружать чужаков, и Уилл почувствовал укол паники и страха. Во имя бесшумной поступи Брандобариса, с чего он вообще взял, что этот план сработает?! Халфлинг колебался, думая что лучше − сдаться или вступить в бой — хотя в любом случае он не прожил бы долго, когда волшебный дракончик метнулся прямо на командира и замельтешил у того перед лицом:

− Мы ваши друзья, пришли помочь. Вы должны выслушать нас.

Дварф мигнул своими голубыми глазами — Уилл понял, что Дживекс пытается подкрепить слова магией. Это было очень рискованно, потому что если кто-то поймёт, что происходит, им не жить. Но спустя пару мгновений командир произнёс:

− Я… говорите. Быстро.

− Хорошо, − сказал Уилл. — Как я уже говорил, Ледяная Королева мертва, клянусь Рукой Братства[1 - Одно из прозвищ Сирроллали, экзарха халфлингов, покровительницы дружбы и доверия.]. Мертва. А если моих слов вам не достаточно, пораскиньте-ка мозгами: давно ли вы видели её огромную фигуру на фоне звёздного неба? А?

Командир нахмурился. В рядах воинов послышался ропот.

− Она давно уже вам не является, − настаивал Уилл, − просто по той причине, что она мертва!

Возвышавшийся над низкорослыми дварфами вооружённый мечом синеволосый великан с пропитавшимися кровью повязками на голове и бедре приблизился к воинам. Он был стройнее, чем большинство его сородичей, и кожа у гиганта была не такая огрубевшая. В нем чувствовалась энергия молодости, которую еще не погасили тяготы войны. Жившие бок о бок на Большом Леднике великаны и дварфы были кровными врагами, но, наверное, вынужденное рабство внесло свой вклад: отношения между представителями двух рас было натянутыми, но, по крайней мере, они не резали друг друга.

− Мы выдвигаемся, − прогрохотал гигант — бас у него был гораздо ниже, чем у любого человека и, подавно, полурослика. А потом великан заметил Уилла с Дживексом — его глаза расширились от изумления.

− Они утверждают, − сказал дварф с длинными усами голосом, в котором читались одновременно сомнение и надежда, − что Ледяная Королева мертва.

− Она мертва, − сказал Уилл. — И более того, все белые, земляные и им подобные драконы здесь. Вы понимаете, что это значит? Никто больше не управляет Великим Ледником. Никто не удерживает в заложниках ваших родных, которых вы оставили там. Вы не должны больше принимать участия в этой бессмысленной войне. Вы можете идти домой.

Великан некоторое время молча смотрел на него, потом вздохнул и тряхнул головой:

− Я думаю, что тебе можно верить малыш. Хотя бы потому, что никто не осмелился бы больше на подобную ложь. Но что из этого? Чтобы ни происходило на Леднике, драконы держат нас здесь.

− В Бездну драконов! − крикнул Уилл. − Они не смогут выдержать одновременный напор вас и соссримов. Мы вместе их одолеем. А потом вы сможете отправиться домой. Нужно лишь задержать следующую атаку, пока мы не передадим другим…

Протрубил горн, а затем к нему присоединились и остальные. Армия захватчиков медленно двинулась вперёд. Лишь несколько воинов выкрикнули боевые кличи, у остальных же были усталые, унылые и жалкие лица — было видно, что они идут через силу. Но шли все. Солнце уже окрасило багрянцем западный край небес, и Зетриндор решил бросить в атаку все войска.

Уилл выругался. Благодаря Дживексу пленные воины Зетриндора вняли ему, почти поверили. Но у него не оставалось времени.

Дживекс зажмурил глаза и стиснул челюсти, концентрируясь. В воздухе разнёсся крик дюжины голосов:

− ЛЕДЯНАЯ КОРОЛЕВА МЕРТВА!

Движение замедлилось: воины останавливались в недоумении.

К сожалению, звук достиг и Зетриндора. Взмахнув громадными полусгнившими крыльями драколич взмыл в воздух, явно разыскивая его источник. Воины поёжились от ужаса, даже несмотря на месяцы проведённые под началом нежити.

Уиллу пришла в голову мысль, что он мог бы постараться спрятаться или же вновь стать невидимым при помощи Дживекса. Но это бы перечеркнуло все его усилия: он должен был стоять до конца.

− Эй, вонючка! − крикнул он, махая руками. — Ты нас ищешь? Мы здесь!

Зетриндор развернулся. Горевшие серым тусклым светом глаза вспыхнули. Стараясь не смотреть в них, чтобы не парализовало, полурослик попытался вместе с тем не выказать неуверенность. Уилл собрал всё своё мужество, когда гигантская разлагавшаяся туша направилась к нему.

− Не переживай, − обнадёжил его Дживекс. — Этому хиляку далеко до того, с которым я расправился в Сером Лесу.

Неожиданно для себя Уилл расхохотался. Поскольку он задержал дыхание, звук вышел странным.

− Спасибо. Это очень обнадеживает.

Начавшие роптать воины рванули прочь из-под тени Зетриндора. Один из дварфов оказался недостаточно быстр, и огромная лапа раздавила его, когда драколич опустился на землю. Толчок заставил Уилла отшатнуться на шаг.

− Мне казалось, я видел тебя со спутниками среди соссримов, − прорычал Зетриндор.

− Твой ледяной дракон сказал, что ты хотел поговорить с нами, − ответил Уилл. Наверное, это было единственной причиной, по которой драколич не напал на них с Дживексом сразу. — Как раз перед тем, как мы убили его. Итак, мы здесь, и мы рады бы поговорить, но сначала мне надо кое-что закончить. Я думаю, твои войска будут рады услышать вести с родины.

Уилл обернулся. Дварфы, варвары и великаны собрались вокруг него. По сути, к словам халфлинга сейчас прислушивалась вся армия.

− Ираклия действительно мертва! — закричал он. — Клянусь Благословенной[2 - Одно из имён Йондаллы, верховного божества халфлингов.]! Ни вам, ни вашим родным больше ничего не угрожает.

Зетриндор презрительно усмехнулся:

− Это единственное, что сумел придумать этот слабоумный старик-друид?

Молодой великан сделал шаг из толпы. Его бил озноб, наверное, впервые в жизни.

− Мой господин, − произнёс великан дрожавшим, но всё же сильным голосом.

Мёртвая голова Зетриндора повернулась к тому:

− Что?

Гигант сглотнул.

— Ираклия мертва? Вы это отрицаете, а мы все заметили, что она больше не является к нам. Так же как и Ледяные Когти не передают больше ее приказов.

− Это потому, − сказал Уилл, − что она призвала гелугонов к себе на службу насильно, но стоило ей умереть, как они обрели свободу и вернулись на им одним ведомые родные планы. Ну же, Зетриндор! Поведай своим верным воинам всю правду! Ты лучше всех знаешь, что Ледяная Королева мертва, так как ты сам ее убил, когда не так давно покидал свою армию!

Уиллу с трудом верилось в то, что даже ледяные великаны — создания холода — служили Ираклии из преданности и чувства долга. Если это всё же так, то полурослик надеялся, что подобное всколыхнёт в них жажду мщения.

Зетриндор расхохотался — смех драколича был больше похож на скрежет камней при обвале.

− Будь по-твоему, полурослик. Я признаю это. Я убил ее за то, что она вообразила себе, будто может указывать высшему существу. Поэтому твой план рухнул: они понимают, что если я смог уничтожить Ледяную Королеву, Избранную Ориль, тирана и правительницу Великого Ледника, то я смогу убить их без всяких проблем. Любого из них, или всех вместе. Их единственный способ выжить − это подчиниться мне.

− Будь ты столь могуществен, − произнёс Дживекс, − ты шёл бы в бой сам, а не гнал свои войска на верную смерть.

− Естественно, − сказал Зетриндор, − что рабы воюют за своего короля, как и естественно то, что за свою наглость будут уничтожены те, кто посмел короля оскорбить.

Драколич рванулся вперёд со скорость выпущенной из лука стрелы.


ГЛАВА 10


17 число месяца Уктар, Год Неуправляемых Драконов


У Уилла явно был какой-то план план, наверняка опасный, и Павлу было не по душе, что его друзья отправились прямиком в стан врага. Он последовал было за ними, но в тот момент вокруг него начал клубиться ледяной белый туман, вызванный, несомненно, при помощи магии для того, чтобы ослепить противника. Его спасли инстинкты охотника, а может, и вмешательство Повелителя Утра.

— Ложись! — закричал жрец и бросился на землю. Кое-кто из находившихся поблизости воинов успел последовать его примеру, но некоторые либо не услышали, либо попросту не успели.

Ударила другая струя. Она прошла над Павлом, но даже мимолетное касание обдало морозом. Те, кто еще стоял, кричали и корчились от боли или падали на землю замертво, не выдержав запредельного холода.

В воздухе по-прежнему держалась дымка, хотя струя дыхания дракона немного разогнала туман. Павел поднялся, затем повернулся, щурясь и пытаясь определить местонахождение нападавшего. К тому времени, когда ему это удалось, дракон пошел в атаку.

— Там! — Крикнул он, показывая своим арбалетом. — Он приближается!

Павел выпустил болт, попавший в драконью морду. Следом выстрелили и остальные воины. Едва жрец успел сменить арбалет на булаву, как дракон врезался в их ряды.

Одного из копьеносцев тварь перекусила пополам, и куски его тела выпали из драконьей пасти. Другой солдат от резкого щелчка хвостом взлетел в воздух, а третьего взмах огромного крыла размазал по земле. Остальные соссримцы били тварь с боков, но не могли пробить её алебастровую чешую.

Павел прочёл заклинание, и взрыв звука ударил в кровавую рану на морде зверя. Жрец продвигался вперед, ожидая, когда существо отвернется, чтобы успеть подскочить и нанести удар булавой.

Дорн занял позицию перед рептилией, и она бросилась на него, стараясь схватить когтями. Он попытался увернуться, но неудачно, дракон задел полуголема по железной стороне тела. Удар отшвырнул его и с лязгом свалил на землю.

Белый присел, готовясь атаковать Дорна, но Павел, Стайвэл, Натали и другие бросились на монстра. Булава Павла не испортила красоту его брони и царапиной, и, хотя он не осмелился отвести взгляд от существа, чтобы оценить положение вещей, у него создалось впечатление, что его товарищи тоже не преуспели.

Однако дракону не понравилось быть в окружении, когда на него одновременно нападает столько людей, и тварь зарычала и закружилась. Это даже не было нападением, но размер и скорость рептилии, её ноги, способные затоптать любого, и широкий хвост сделали свое дело. На снег упал еще один растерзанный воин.

Белый отбежал, явно для того, чтобы продолжить атаковать с расстояния. Вероятно, его дыхательное оружие восстановилось. А удары мечей, топоров и копий, которые только что обрушивались на него, оставили лишь царапины.

Но, по крайней мере, он уже не рвался через войско. Павел мог вернуться к мыслям об Уилле и Дживексе. Во всяком случае, так ему казалось, пока упавший воин, долговязый, прыщавый подросток, не застонал и слабо не пошевелился на земле. Иней от дыхания белого дракона покрывал большую часть его тела, и участки обнаженной кожи были мертвенно-бледными от обморожения.

Павел не мог оставить его просьбу о помощи. Он наклонился, прошептал молитву, одной рукой взял свой солнечный амулет, а другую положил на грудь пострадавшего мальчика. Тепло Латандера расцвело в нём и устремилось в пациента, отогревая замороженные ткани, устраняя повреждения, восстанавливая разрушенные артерии и вены и тем самым открывая свежей крови доступ к тем местам, до которых она не могла дойти ранее.

Парень улыбнулся и закрыл глаза. Павел сжал его плечо, а потом вскочил, спеша дальше по своим делам.

Однако, к этому времени Стайвэл догадался о его намерении и подошел к нему:

— Куда ты идешь? — спросил коренастый капитан. — Ты нужен нам!

— Я иду за Уиллом и Дживексом, — ответил Павел. — У них есть какая — то идея, и это может быть нашей единственной надеждой. Я попытаюсь помочь.

Стивал нахмурил брови, обдумывая сказанное. Потом он повернулся, увидел одного из опытных ветеранов, служившего под его командованием, и крикнул:

— Гант! Остаешься за главного. — Он снова посмотрел на Павла. — Пойдем.

Они поспешили за линию строя, подальше от рёва атакующих змеев, шипящих взрывов их дыхания, гула летящих стрел, от криков и воплей. Натали и Дорн пристроились позади них.

Поначалу Павел опасался, что Уилл и Дживекс настолько сильно опередили их, что он и его спутники не смогут их найти среди хаоса битвы. Однако затем он заметил, что там, где сражались драконы, по-прежнему кипела битва, а впереди было странное затишье. Там люди больше не стреляли из луков и не кололи копьями, а просто смотрели вниз с холма. Он подбежал к валу, чтобы выяснить, что же привлекло их внимание.

— Они все поднимались в гору, — сказал воин с дряблой кожей человека, который был толстяком до участия в военной кампании, посадившей его на голодный паёк. Он воспользовался затишьем в боевых действиях, чтобы быстренько достать ломоть вяленой оленины и грыз его, пуская слюни и говоря со ртом, набитым мясом, — эти паршивцы. Потом раздался странный вопль — я не смог разобрать слов — и все просто остановились.

Павел отметил, что не все. Зетриндор летал над своими приспешниками, и несмотря на расстояние, священника передернуло от отвращения. Игнорируя это ощущение насколько было возможно, он напряжённо всматривался, пытаясь найти своих пропавших друзей, но их заметила Натали благодаря ее светящимся, нечеловеческим глазам.

— Там, — показала она.

В указанном направлении Павел смог разглядеть парящую сверкающую пылинку, которая вполне могла быть Дживексом, и пятнышко на земле, которое могло оказаться Уиллом. Они добрались туда, не пронзённые по пути тучей стрел и не разрубленные на кусочки.

Но Госпожа Удача, кажется, перестала им улыбаться, потому что Зетриндор расправил свои порванные, иссохшие крылья и накинулся на них. Павел закричал в мучительной уверенности, что рептилия сейчас убьет их. Но огромное белое чудовище не обрушилось на них сверху, а вместо этого село неподалеку. Его армия, напоминающая рой белых муравьев, начала образовывать круг. Неужели для того, чтобы послушать как он, Уилл и Дживекс будут вести разговоры?

Павел повернулся к Дорну, Стайвэлу и Натали.

— Я не знаю, что происходит, — сказал он, — но это не сможет длиться долго. Что бы этот идиот полурослик не собирался сказать, Зетриндор не будет долго терпеть его дерзость. Мы должны спуститься туда немедленно.

— Мы никак не успеем вовремя, — буркнул Дорн, — даже если бегом, при условии, что они не начнут стрелять, пока мы будем спускаться вниз по склону. Нам нужно волшебство, которое переместит нас туда.

Павел оглянулся, но ему не удалось увидеть где-нибудь поблизости ни друида, ни колдуна. Естественно. Захватчики перестали нападать на войска с фронта, и весь подобный народ был в тылу, сражаясь с драконами. Он сделал шаг в том направлении, но кто — то прохрипел:

— Нет. Соберитесь вокруг меня.

Он повернулся и увидел Мадислака Пемска, опиравшегося на копье и выглядевшего так, он рухнет, лишись этого своеобразного костыля. Его кожа была пепельного цвета, а большая часть потрепанного коричневого одеяния была тёмной от пропитавшей его крови, которая всё ещё пузырилось на губах.

— Господин, — сказал Стайвэл, — вы сильно пострадали.

Старик закрыл серые глаза.

— Неужели, — прохрипел он, — никто кроме меня ничего не понимает? Неужели вы не слышали, как священник Латандера сказал, что у нас нет времени? Подойдите ближе! Я думаю, что даже раненый могу управиться с вами пятью.

Они собрались вокруг Мадислака. Бронзовым серпом, зажатым в дрожащей от напряжения руке, он вывел магическую фигуру и прошептал слова силы

Магия пронизала тело Павла. Взвыл ветер, поднял его с товарищами вверх и переместил вниз по склону. Или, возможно, они сами стали ветром, а их тела были превращены во что — то светлое и прозрачное как туман.

У Дорна же было чувство, будто это вопила сама ненависть, могучая, как волшебство Мадислака, которое уносило его прочь. С гибелью Кары возможность сразиться с её убийцей — было единственным желанием, что у него оставалось, и после десятков дней отчаяния, оно, наконец, исполнилось.

Но когда ветер понес их над кольцом зрителей, а Зетриндор устремился к Уиллу и Дживексу, его ярость уступила приступу страха.

Дорн продолжал лететь на расстоянии нескольких ярдов над землёй, всё ещё в виде призрака. Его друзья были на волосок от смерти, а он не мог ничего с этим поделать.

Затем воля Мадислака так резко толкнула летевших на землю, что Дорн почувствовал, как его призрачное тело расплющилось словно тесто в руках пекаря, а затем снова приняло свою форму. Неожиданное падение привело к тому, что путешественники оказались между Зетриндором и его добычей.

В этот момент они ещё не материализовались, и дракон, если бы захотел, мог броситься вперед прямо сквозь них. Но, очевидно их внезапное появление в призрачной форме насторожило его, поскольку с невообразимым для такого огромного, скользкого, иссохшего и смердящего миазмами смерти существа проворством дракон остановился.

Дорн почувствовал, как его тело обретает привычное состояние. На мгновение собственный вес показался ему неподъемным. Но потом восприятие пришло в норму, и он оказался снова просто самим собой.

Полуголем шагнул к Зетриндору, нависшему над ним подобно побелённому чумному дому, но Павел схватил его за человеческую руку.

— Ещё не время! — отрезал блондин.

Дорн попытался освободиться. Даже его правая сторона была сильнее Павла, но почему-то его другу все равно удавалось его удержать.

— Проклятье! — сказал священник. — Если я могу сдержаться, чтобы не наброситься на эту тварь, можешь и ты. Здесь что-то происходит. Не испорти все!

Дорн сделал глубокий вдох.

— Отпусти меня, — сказал он. — Я в порядке.

Павел внимательно посмотрел ему в лицо, а затем с осторожностью освободил его руку из захвата.

Тем временем Зетриндор своими бледными сверкающими глазами изучал вновь прибывших.

— Какая неожиданная награда, — сказал он. — Все те, кого я тщетно пытался захватить, теперь стоят передо мной. — Он повернул голову, чтобы всмотреться в Мадислака.

— Хотя ты, старик, не выглядишь так, как будто простоишь долго. Люди такие хрупкие. Один небольшой удар стрелы или ножа, и готово.

— Да. — Мадислак кашлянул кровью. — Мы здесь, и если ты хочешь вести переговоры, делай это как полагается. Прикажи драконам наверху прекратить атаковать. В противном случае я могу увести всех нас отсюда так же легко, как и привел.

Зетриндор усмехнулся.

— Сомневаюсь в этом. Нужно время, чтобы обратить плоть и кости в ветер. Даже если я не могу сам выполнить подобное заклинание, то понимаю, как оно работает. Тем не менее, я полагаю, что готов пойти вам навстречу. Эти дураки ведут себя так странно, что задели мое любопытство.

Он зашипел и прорычал слова на языке драконов, и в воздухе закипела и заструилась энергия. Как увидел Дорн, в следующие несколько секунд суматоха на вершине хребта стихла. По-видимому, другие змеи услышали приказ своего вождя и отступили.

— Теперь, друид, — сказал драколич, — чего же вы хотите? Сдаться? Я мог бы сохранить вам жизнь. Мои соотечественники уже убили достаточно ваших людей, чтобы заполнить животы на некоторое время.

Уилл рассмеялся.

— Как бы не так. Они пришли поручиться за то, что я уже сказал вашим солдатам. Ледяная Королева мертва. Народу ледника незачем больше сражаться.

Зетриндор плюнул, ещё больше охлаждая воздух и распространяя вокруг запах падали.

— Я же сказал тебе, насекомое, что твои откровения ничего не меняют. Мои рабы только поймут, что им выпала честь сражаться за корону лично для меня.

— Я думаю, что они предпочли бы отправиться домой, — сказал Уилл. — Я также думаю, что ты не сможешь остановить их.

— Особенно, не после вашего поединка с Ираклией, — добавил Павел. — Тебе повезло и ты победил её в конце, но она ранила тебя первой. Она выкачала из тебя изрядную часть силы. Осмелюсь сказать, с тех пор ты — только слабая тень того, что драколич должен из себя представлять.

— Именно поэтому он не сражается, — закричал Дживекс. Мерцая крыльями, он ринулся осматривать войско арктических гномов. — Как я вам и говорил.

Шепот побежал по рядам армии Зетриндора. Он заревел, и солдаты замолчали, а глаза у всех, даже гигантов, расширились от ужаса.

— Я ваш бог! — Заорало мёртвое создание. — Благодарите за то, что я не убил всех и каждого за проявление малейшего доверия к подобной лжи.

— Если они лгут, — возразил Дорн, — докажи это. Сразись с нами. Только ты против меня и моих друзей. Это не слишком большая проблема для драколича, не так ли?

Он не знал, что скажет такое, пока не произнёс, а затем осознал, что не имел права говорить за других.

Но Мадислак кивнул, словно они всё это запланировали заранее.

— Да, Зетриндор. Победи нас, и моё войско сдастся. Клянусь дубом и рогом единорога. Но если мы убьем тебя, твоё войско возвращается домой, и войне конец.

Зетриндор смотрел на них, как скептически настроенный покупатель на рынке, который считает, что предложение продавца слишком щедро, чтобы быть правдой.

— Ваша армия все равно обречена.

— Конечно, так и есть. — Дрожащей рукой Мадислак стер кровь с губ и подбородка. — Вот почему я делаю это предложение. Но если ты сможешь убить нас, это по-прежнему сработает в твою пользу. В противном случае, мое войско будет бороться до последнего человека. Ты потеряешь солдат, убивая их — силу, которую мог бы использовать для покорения остальной части Соссала.

— И еще, — сказал Уилл, — если ты откажешься от предложения, то покажешь своим людям, что действительно слаб и боишься драться. Я не говорю, что все они восстанут против тебя, как и не говорю того, что они не сделают этого, но я гарантирую, что они начнут дезертировать всякий раз, когда им представится такая возможность.

Зетриндор колебался. Возможно, он задавался вопросом, смогут ли эти несколько колкостей и бездоказательных утверждений пошатнуть веру в его неуязвимость, и что если он хотел поддержать свою абсолютную власть над воинами, то должен был проявить себя. Но казалось более вероятным, что он просто поражался безумию этих крошечных существ, которые полагали, будто у них был какой-то шанс выстоять против него.

Так или иначе, немного погодя, он сказал:

— Старик, ты должен объяснить своим войскам условия сделки, чтобы они знали, что должны сложить оружие после того, как я убью тебя и остальных.

Мадислак взмахнул рукой, которой не опирался на копье. Запах свежей зелени поплыл по воздуху, ненадолго маскируя зловоние Зетриндора.

— Готово. Мои соратники-друиды поняли.

Голова Зетриндора отклонилась назад, а горло раздулось. Он собирался воспользоваться своим дыханием, и Дорн знал, что одна-единственная атака могла бы убить как каждого в отдельности, так и всех их вместе. Он попытался избежать хотя бы центральной, самой холодной части конусообразного потока холода, и его товарищи сделали то же самое.

Все, кроме Мадислака, который, как запоздало вспомнил Дорн, вероятнее всего, не смог бы увернуться с раной от стрелы в спине. Сгорбившийся старик просто положил руку на грудь, возможно, сжимая скрытый под одеждой талисман, и перед ними поднялась стена жёлтого пламени, высотой с гиганта и достаточно широкая, чтобы оградить и его, и его товарищей. Холод, который изрыгал Зетриндор, потушил пламя, но исчерпал свою силу. Он не смог достичь своих целей.

Драколич зарычал и приготовился броситься на Мадислака. Мчась по воздуху, Дживекс создал над головой Зетриндора скопище иллюзорных скорпионов, но эти фантомы сразу же растаяли при контакте с ним. Тогда волшебный дракон кинулся в атаку на неупокоенного белого и заработал когтями. Рассредоточившись, чтобы Зетриндор не мог нацелиться на всех сразу, бойцы на земле обходили противника с боков. Дорн, Стайвэл и Натали выпускали стрелы, Уилл метал камни, а Павел вызвал вспышку горячего золотого света, от которого часть чешуи огромной рептилии обуглилась и почернела.

Дракон развернулся и бросился на Павла, пытаясь задеть его когтями или затоптать. Но долговязый блондин-священник увернулся, и нога дракона, опустившись вниз, ударилась о землю. Рептилия рванулась вперед, нацелившись на Павла челюстями.

С рёвом Дорн сделал несколько шагов и, выстрелив, смог загнать стрелу в серебристый глаз нежити.

Крича по примеру Дорна, Уилл, Натали, и Стайвэл продолжали атаковать драколича на расстоянии. Летая над Зетриндором, то появляясь, то исчезая из вида с радужным мерцанием, так как использование других способностей лишало невидимости, Дживекс создал вой настолько громкий и пронзительный, что любой услышавший его вздрогнул бы. Дорн предположил, что источник звука находится в одном из ушей Зетриндора. Если повезет, драколича это помучает или хотя бы отвлечет.

Согласованными действиями Дорн и другие нападавшие сумели отвлечь зверя, и тот перестал преследовать Павла. К несчастью, драколич согнул ноги и расправил гниющие крылья, собираясь взлететь.

Принимая во внимание то, каким опасным Зетриндор был на земле, он составил бы ещё большую угрозу в воздухе. Скорее всего, непреодолимую. Дорн выпустил ещё одну стрелу. Она пронзила змеиную шею Зетриндора, но заставила отказаться от его намерений.

Однако затем, вместо того чтобы поднять змея в воздух, крылья Зетриндора начали свернулись и задергались в судорогах. Дорн огляделся и увидел Мадислака, который все ещё сжимал какой-то предмет под своей одеждой. По-видимому, у него в запасе были заклинания, полезные в борьбе с драконами, которые он берег до того часа, когда друид и Зетриндор встретятся в бою.

А Зетриндор начал творить свое собственное заклинание. Слова силы охладили воздух, а земля покрылась расползавшимися и ветвившимися трещинами. Дорн понятия не имел, для чего предназначалось это волшебство, но точно знал, что не хочет позволить существу закончить его.

Он также не хотел стоять в стороне и просто продолжать выпускать стрелы. Хотя это и было опрометчиво, но полуголем стремился биться с убийцей Кары врукопашную. Все равно его зачарованные железные когти нанесут больше ущерба. Он опустил свой большой лук, взялся за меч и бросился в атаку.

Дорн надеялся нанести хотя бы один удар прежде, чем Зетриндор учует его, потому-то и прорывался с той стороны, где его стрела пронзила бледный запавший глаз рептилии. Но когда голова белого чудовища повернулась в его сторону, он понял, что глаз все ещё видит. Создавалось впечатление, что он будет видеть и тогда, когда мягкие ткани сгниют полностью.

Светящийся глаз также по-прежнему обладал силой замораживать противника на ходу. Мышцы Дорна одеревенели, и он качнулся, теряя равновесие. Нет! — убеждал он себя. — Нет, я не буду валяться в ногах этой грязной твари! И паралич отступил.

Обеими руками он ухватился за рукоять меча и вонзил его меж рёбрами Зетриндора. Лезвие пронзило белую чешую, выпуская тошнотворную вонь и густую черную слизь. Драколич забил хвостом, и Дорн бросился на землю, уходя из-под удара. Зетриндор продолжал читать своё заклинание, выдерживая точный ритм и артикуляцию. В него летели стрелы и камни. Некоторые пронзили шкуру, но многие отскочили прочь, не причинив вреда. Дживекс поливал спину драколича чем-то вроде ярких струй пламени. Но ничто из предпринятого так и не смогло прервать чары.

Хвост Зетриндора хлестал взад и вперед и нацелился на всё ещё лежавшего ничком Дорна. Будучи не в состоянии увернуться вовремя, тот сгруппировался и принял удар своей железной стороной. Этот спасло ему жизнь, но удар всё равно вколотил его в землю, вышибив дух.

Пока он изо всех сил попытался избавиться от шока и снова подняться на ноги, то увидел, как Уилл бросился под брюхо Зетриндора и дважды ударил, прежде чем отбежать обратно на открытое пространство. Тем не менее, белый продолжал рычать, воплощая свое колдовство. Над его головой заклубились серые тучи.

Тогда Павел закричал:

— Латандер!

Тёплый красно-золотистый свет запульсировал в воздухе и озолотил утоптанный снег. Зетриндор дёрнулся и наконец-то сбился, потому что облака остановились, и ощущение сосредоточения Силы уменьшилось.

Дракон зарычал и отступил на шаг от Дорна.

По-видимому, направляясь к Павлу. Намереваясь отвлечь его от священника, Дорн бросился следом и почувствовал, что некоторые из его товарищей бегут за ним.

Зетриндор отскочил, увеличивая расстояние между ним и преследователями, а затем, к удивлению Дорна, резко повернулся к ним. Оказалось, они, а не Павел были его целью, и, обманом заманив преследовать себя, дракон заставил их сбиться в кучку.

Он снова откинул голову назад, раздувая шею. От ноздрей и рта шел легкий жемчужный пар. Дорн понял, что у него и его товарищей мало надежды на то, чтобы на этот раз уклониться от наихудшего вида оружия — дыхания драколича. Не на таком расстоянии.

— Встать за мной! — рявкнул он. Подняв руку, чтобы прикрыть лицо, он повернулся своей железной половиной к Зетриндору.

Одна только сила взрыва ударила так, будто он пытался выстоять перед чем-то вроде бури, стирающей с лица земли деревья и дома. Но хуже был ужасный холод, который пронзил его до глубины души, отчего всё его тело сжалось, словно действительно превратилось в лед.

Без сомнения, только благодаря своей нечеловеческой стороне, благословениям и защитным заклинаниям, которые Павел, Мадислак и другие волшебники и друиды наложили на него ранее в тот же день, Дорн пережил атаку. Может быть, люди позади него тоже смогли выжить. Но какое это имело значение? Получив такой удар, они больше не могли сопротивляться… Зетриндор усмехнулся, приготовившись, напасть, а Дорн мог лишь отступить и приготовиться к защите… Он дрожал словно разбитый параличом и не мог даже почувствовать рукоять меча, сжатую онемевшими человеческими пальцами.

Тут на него и Зетриндора упала тень. Вздрогнув, белый дракон только-только успел посмотреть вверх, как луч яркого света сверкнул и словно лезвие рассёк ему спину. Сияние, понял Дорн, было дыханием другого дракона, светлого, блестящего, почти призрачного змея, который выглядел так, будто был вырезан из алмаза или кристалла. Он бросился на Зетриндора и вонзил в него свои когти.

Хватая, разрывая и кусая друг друга, две рептилии катались по земле. Чтобы не быть раздавленным, Дорн откатился назад.

Он чуть не наткнулся на Уилла, который, так же как Стайвэл и Натали, пытался восстановить контроль над своим дрожащим, обмороженным телом, чтобы убраться в сторону от этой дуэли. Это была милость божья, что все трое были еще живы. Но очевидным было и то, что состояние у них было не лучше, чем у Дорна.

Дживекс, видимо, избежавший дыхания Зетриндора, был всё ещё цел и невредим, и до сих пор храбро пытался повлиять на исход битвы. Он вертелся и летал над более крупными рептилиями, пытаясь ослепить Зетриндора иллюзиями, ярким светом, гигантскими роящимися муравьями и густыми, запутанными колючими кустарниками, призванными закрыть обзор. К сожалению, все образы исчезали сразу же, как только волшебный дракон их создавал.

Но, может быть, подумалось Дорну, это не имело значения. Кристаллический дракон был даже больше, чем Зетриндор. Может быть, он сможет уничтожить драколича в одиночку.

По крайней мере, он на это надеялся, пока не увидел свежую, зияющую рану между жемчужных крыльев змея. Сукровица, текущая из раны, была чистой, как вода, а не красной, как прежде. Заклинание смены облика изменило кровь мага вместе с остальным его телом. Но даже при этом было очевидно, что хрустальный дракон — это Мадислак, и что даже превратившись в такое мощное существо, он всё ещё страдал от изнурительной раны. В таком случае, нельзя было надеяться, что он может победить.

Драколич вырвал свою шею из цепкого захвата когтей Мадислака, повернул голову к друиду и дохнул морозом. От соприкосновения с замораживающей струей кристальный змей содрогнулся. И Зетриндор воспользовался этой мгновенной заминкой другого дракона, чтобы разорвать как можно больше прозрачной плоти.

Прихрамывая, Дорн сделал шаг к месту сражения. Он знал, что это смешно. Он не мог сражаться в таком состоянии. Но должен был попробовать.

Павел, вновь хромая, спешил к ним.

— Подождите, — сказал, задыхаясь, священник, — Все вы, подождите.

Читая молитвы и призывая из своего амулета свет, он придал своему прикосновению тепло и восстанавливающую силу.

От магии онемение и слабость человеческой половины Дорна сменились какой-то горящей болью, но с ним было все в порядке. Это не помешало бы ему сражаться, и, видимо, Уилл, Натали, и Стайвэл чувствовали то же самое. Они встали прямее и крепче схватились за свое оружие.

— Вот и все, — сказал Павел. — У меня не осталось заклинаний.

Уилл сплюнул.

— Бесполезен, как всегда.

Дорн возглавил шествие. Остальные последовали за ним.

Терзая Мадислака, Зетриндор был слишком занят, чтобы обратить внимание на меньших противников, но даже в этом случае они находились в постоянной опасности. В любой момент два сплетенных телами змея могли упасть на них сверху, растереть в пыль случайным ударом хвоста или взмахом крыла или задеть своим дыханием. Дорн отскочил в сторону, а затем, когда опасность миновала, снова бросился в бой и кромсал любую сморщенную, разлагающуюся часть тела Зетриндора, до которой только мог дотянуться.

Но несмотря на это, драколич не замедлился и вскоре начал рычать другое заклинание. Дорн и его товарищи стали нападать ещё активнее, отчаяннее и упорнее, но так и не прервали при этом чары.

Бурлящая тень образовалась в узком пространстве между Зетриндором и кристальным драконом. На мгновение Дорн подумал, что неупокоенный белый просто наколдовал что-то вроде брони. Но затем с ужасом понял, что именно это появление предвещало на самом деле.

Было слишком поздно помогать Мадислаку, сцепившемуся с драколичем. Дорну было необходимо защищать других товарищей.

— Дживекс! — Рявкнул он. — Разойтись!

Быстро маша крыльями, волшебный дракон отлетел от вздымавшейся тени, созданной его гигантским сородичем. Мгновением позже тьма ударила. Как когда-то на площади Новуларонда, когда она пронеслась по булыжнику, как разрушительная волна бросается на берег. Но на сей раз она возникла в небе, словно удар молнии.

Охваченный столпом мрака, Мадислак рассыпался в прах, некоторые частицы его тела осыпались вниз, самые лёгкие повисли в воздухе подобно мерцающему туману. Части его тела, не затронутые прикосновением тьмы, — части хвоста, ног, куски крыльев — упали на землю.

Сделав свое дело, сгусток тьмы исчез. Зетриндор вскочил на ноги. Его отвратительная плоть была во многих местах настолько порвана, что висела клочьями, обнажая кости. Левая сторона головы была совсем голым черепом, глаз и ухо оказались оторваными вместе с кожей и мышцами. Мадислак, Дорн и их союзники причинили ему вред, который не вынесло бы ни одно живое существо. Но драколич перемещался всё с той же пугающей скоростью и изяществом, что и прежде.

Выставив вперед железную часть тела, приготовившись блокировать и бить искуственной рукой и отведя назад меч, Дорн вышел лицом к лицу с драколичем. Со смертью Мадислака и учитывая, что Павел исчерпал запас своих заклинаний, это было совершенно бесполезно. Но это было всё, что он мог сделать и всё, что хотел.

Его товарищи обходили Зетриндора с боков. Белый напал на Дорна. Тот отпрыгнул в сторону, приготовившись рубить голову существа, но резко прекратил атаку, поскольку Зетриндор был всё ещё вне пределов досягаемости. Полуголем понял, что это был манёвр, предназначенный для того, чтобы остальные подошли ближе, пока всем казалось, что дракон сосредоточен на Дорне. Стайвэл проглотил наживку. Заметив опасность, Натали, чьи волосы ощетинились копной белых перьев, закричала:

— Нет!

Стайвэл остановился и, когда Зетриндор развернулся и атаковал его, сумел уклониться.

К сожалению, страх за Стайвэла отвлек Натали от опасности, грозящей ей самой. Хвост Зетриндора изогнулся, врезался в её тело и подбросил в воздух. Девушка тяжело упала вниз и осталась лежать, словно сломанная кукла.

Не было времени для скорби о ней или ярости, только полная концентрация на непосредственной задаче. Дорн, Уилл, и Павел сражались, слаженно взаимодействуя и применяя приёмы, которые использовали в бесчисленных боях с опасными тварями.

Будучи опытным охотником и истребителем змеев, Стайвэл использовал похожую тактику. Дживекс нападал на Зетриндора, применяя один магический эффект за другим, и всякий раз, когда видел брешь, пускал в дело зубы и когти.

Это сохранило им всем жизнь ещё на несколько мгновений. Даже позволило нанести белому ещё несколько несущественных ранений. Пока Зетриндор, который, по-видимому, устал от этой игры, не прорычал слово сылы.

Ударил гром, чудовищный звук, подобный взрыву. Дорн пошатнулся и упал. Его союзники тоже, все, кроме Дживекса, который нелепо кувыркался в воздухе.

Зетриндор потянулся челюстями к Уиллу. Полурослик предпринял несколько слабых усилий, чтобы встать на четвереньки, но, похоже, не видел нависшей угрозы. Остальные тоже не попытались его защитить. Оглушительный взрыв ошеломил всех.

Дорн тоже чувствовал себя разбитым и изможденным, но заставил себя встать. Он обеими руками схватил свой меч и ударил. Быть может, Зетриндор слишком полагался на мощь своего колдовства, или же сопротивление Дорна застало его врасплох, но он не предпринял никаких усилий, чтобы уйти от удара. Лезвие с хрустом погрузилось глубоко в череп с той стороны, где Мадислак уже сорвал естественную броню чешуи и мускулов.

Всё тело Зетриндора содрогнулось. Дорну показалось, что он увидел темноту, бурлившую вокруг острия его меча и разрыв, в котором он воткнулся, как будто кровоточила некая мерзкая сила. Он выдернул оружие, ударил второй раз и снова расколол кость.

Зетриндор качнулся назад. Дорн ощутил внезапный лучик надежды, пока драколич не восстановил равновесие и не возвратился в боевую позицию. Его горло раздулось.

«Недостаточно хорошо», — подумал Дорн. — «На миг я подумал, что это так, но нет. Не так.»

Затем голос, на октаву более низкий, чем его собственный закричал:

— Вы видите, маленький народец сказал правду! Лич слаб! Взять его! Взять его! Взять его!

Вздрогнув, Зетриндор повернул голову, взглянув на молодого, сравнительно стройного ледяного великана, который поднял крик. Вероятно, драколич выдумывал наказание пострашнее, но в то же мгновение другой гигант бросил огромный топор и угодил ему в грудь.

Целый шквал метательных снарядов устремился к монстру, от гигантов, карликов, и варваров, как стреляющих из луков, так и бросающих копья. Затем с рёвом ненависти они бросились на Зетриндора и облепили его, и драколич почти исчез под массой нападавших.

Дорн понял, что народу ледника было наплевать условия его битвы с белым драконом. Они только хотели избавиться от Зетриндора, и как только его противники ослабили драколича, убедив их, что он был уязвим, восстали против него.

Полуголем предположил, что другой человек на его месте ликовал бы, но он всё ещё не мог почувствовать ничего кроме ненависти. Он попытался протолкнуться через скопление воинов вокруг Зетриндора, чтобы снова сражаться, но не смог. Слишком мало сил осталось в его болящей и истощенной человеческой половине.

Зетриндор снова начал выкрикивать заклинание, но вскоре замолчал, как и вся сражающаяся толпа бойцов. Какой-то священник или шаман вовремя наложил заклятье тишины, чтобы драколич не смог использовать свою магию.

Однако сражение всё бушевало, и Дорн начал опасаться, что даже такой толпе врагов не одолеть драколича. Но в это время гигант, облаченный в нагрудник, вырезанный из заговоренного неплавкого льда, нагнулся и, выпрямившись, поднял высоко над собой отрубленную голову Зетриндора. Народ ледника или, по крайней мере, все те, кто находился вне области тишины, прокричали громогласное ура.

Дживекс подлетел к Дорну. Волшебный дракон посмотрел на эту сцену, а затем фыркнул:

— Почему они не приветствуют меня? Ведь всю работу сделал я.

* * *


Стайвэл встал на колени рядом с неподвижным телом Натали. Несмотря на совиные глаза и перья, она казалась ему самым прекрасным существом во всем в мире.

— Я был дураком, — сказал он. — Я должен был предложить тебе разделить со мной постель, когда была такая возможность. Может, ты сказала бы да. Клянусь единорогом, может быть, я бы даже женился на тебе, если бы это было нужно.

Он потянулся, чтобы закрыть её глаза и замер в шоке, когда они посмотрели ему в лицо.

— Я принимаю твое предложение, — прохрипела она. — А теперь приведи целителя.

Он поспешил найти целителя, и от противоречивых эмоций путалось и болело в груди. Радость от того, что нашел её живой и тревога, что она ещё может не вынести ран, если он не приведёт помощь быстро. Наслаждение от того, что она принадлежит ему и сожаление от того, что он окажется женихом той, чей кошелёк был столь же пуст, как и его собственный.

Но через несколько шагов сожаление начало исчезать. Может быть, её бедность не так уж принципиальна? Они были двумя героями из тех, что уничтожили Зетриндора, не так ли? Это должно принести им звания, участок земли и сундуки золота. Просто нужно будет убедиться в том, чтобы нужные люди узнали об этом.

* * *


Павел всматривался в плато. Народы ледника кричали от радости, но он не был готов праздновать, потому что не был уверен в окончании боя. Оставшиеся в живых белые и ледяные драконы, похоже, видели исход сражения, но такие злобные и вероломные существа, могли не соблюсти сделку, заключённую Зетриндором.

Он затаил дыхание, когда белые рептилии взмыли в потемневшее небо. Но вместо того, чтобы нападать, они полетели на запад, и, наконец, ему тоже захотелось повеселиться.

Пытаясь важно расхаживать, но больше ковыляя, к нему подошёл Уилл и встал поблизости, наблюдая за улетающими драконами. Как бы сделал бедный, погибший Рэрун, он хотел убедиться в том, что существа не вернутся.

— Может быть, — сказал полурослик, — они сражались только потому, что Зетриндор принуждал их к этому, так же, как он поступил с дварфами и прочими. В конце концов, Соссал должен был стать его королевством, не их.

— А может быть, — ответил Павел, — они просто не хотят больше рисковать. Или хотят добраться до анклава культа и начать там трансформацию. Главное, что все закончилось.

— Но не благодаря тебе. «Моя магия выдохлась». Жалкое зрелище.

Полурослик усмехнулся, а затем показал:

— Смотри, звезды появляются.

* * *


Тэган подкрался к пещере, где он и его товарищи решили спрятаться. Благодаря тонкой иллюзии, сплетенной Карой и Бримстоуном, снаружи выемка в скале казалась пустой.

Может быть, в тот момент внешний вид соответствовал действительности. Если драконам удалось снять защиту эльфийской крепости и Рэрун присоединился к ним в её стенах, пещёра могла быть пустой.

Но нет. Когда Тэган прошёл достаточно далеко, чтобы проникнуть за завесу иллюзии, бард, дымный дракон и дварф — все возникли в поле зрения. Едва ли ему было нужно видеть мрачные выражения их лиц, чтобы понять, что случилось, а вернее, чего так и не случилось.

Гнев вскипел у него внутри. Ради всех сил, тёмных и светлых, это несправедливо! Он сделал то, что требовалось. Вопреки всем разумным ожиданиям, он преуспел в том, чтобы отвлекать исчадий Тартара на протяжение значительного времени. Так почему же драконы не выполнили свою задачу? Насколько же трудно это было…

Он подавил свой гнев. Он и его товарищи с самого начала знали, что Каре и Бримстоуну, какими бы опытными волшебниками они ни были, будет сложно противостоять чарам такого легендарного мага как Саммастер. Взаимные обвинения будут бы несправедливыми и бессмысленными.

Тэган вздохнул, успокаивая себя.

— Я подозреваю, — сказал он, — что нам нужно будет попробовать ещё раз.

Бримстоун усмехнулся.

— Неужели ты думаешь, что сможешь одурачить драконов во второй раз? Они извлекли урок из того, что произошло сегодня. В следующий раз они поймают тебя прежде, чем тебе удастся сделать хотя бы дюжину вдохов.

— Незавидная перспектива, — признал Тэган. — Следовательно, нам нужен новый план.

— С удовольствием выслушаю исполнимые варианты, — сказал вампир. — Даже если твари из Тартара полагают, что как-то использовал сломанные врата, чтобы покинуть долину, мы всполошили их. Они будут патрулировать более старательно. Всё, что мы сможем сделать — это остаться незамеченными, и то, если сможем… И конечно, у нас нет никакой надежды на проведение долгих экспериментов за пределами замка.

— Неважно, даже если бы мы и могли, — вздохнула Кара, — и Бримстоун, и я согласны с тем, что нам никогда не взломать защиту Саммастера.

Тэган изогнул бровь.

— Мы отправились в долгий путь и преодолели немало препятствий, чтобы оставить надежду у самого порога крепости древних эльфов?

— Я знаю, — сказала она, — и никто не хочет потерпеть неудачу. Но Бримстоуна мучит жажда, а моё сознание затмевает бешенство, и никто из нас не видит никаких перспектив.

— Я тоже, — сказал Таэган, — пока. Но вы, миледи, будет цепляться за любовь к вашим родным, музыке и Дорну, а вы, сэр вампир, за вашу ненависть к Саммастеру, чтобы отрешиться от менее приятных импульсов. Рэрун и я потуже затянем пояса. Мы вчетвером будет выискивать возможности, и если мы не догадаемся, то подождем, пока наши союзники не найдут нас.

Бримстон сплюнул сернистым дымом.

— Как?

— Не представляю. У меня нет талантов Огненных Пальцев или Нексуса.

— Тэган прав, — сказал Рэрун, прислонившись к стене и вытянув короткие ноги. Его белая шевелюра, борода и доспехи из шкуры полярного медведя блестели во мраке потусторонним светом. — Мы можем потерпеть неудачу, вполне вероятно, можем погибнуть, и если так, то не будет позора в том, чтобы пасть в неравной битве. Но вы не должны прекращать попытки.

Кара вымученно улыбнулась.

— Нет, конечно же, нет. Пожалуйста, простите мне мое нытье.

— Я не говорил, что сдамся, — прорычал Бримстоун. — Но при этом я не склонен отрицать очевидность нашего затруднительного положения. Так что я оставляю позерство и болтовню вам троим.

Он повернулся и зашагал глубже в пещеру.

Позже Тэган подумал, что в замечании дымного дракона, которое тот высказал на прощание, была доля истины. Он стремился к тому, чтобы возродить оптимизм, от чувства которого сам был далек.

Даже мимолетное отчаяние драконов потрясло его. Кара и Бримстоун были существами исключительной храбрости, гораздо более сильными, гораздо более осведомленными в оккультных вопросах, чем он. Если даже они не видели никакой надежды…

Нет. Хватит об этом. Стремясь нарушить мрачный ход его мыслей, он усмехнулся Рэруну.

— Остались ли ещё твои восхитительные кувшинки? После такого напряжения, думаю, я смогу проглотить кусочек-другой.

* * *


После нескольких месяцев борьбы соссримы и народ ледника были готовы заключить мир, но не чувствовали ни малейшего желания поддерживать дружеские отношения. Лагерь первых находился на горном хребте, защита которого далась им такой дорогой ценой, а последние расположились в низине, на некотором расстоянии от подножия.

Сожжённые дотла останки Зетриндора по-прежнему были там, где он пал, одинаково далеко от каждого лагеря. Победители сожгли его, чтобы его скелет и ядовитая плоть не отравили землю. Или, может быть, чтобы быть абсолютно уверенными, что он не восстанет ночью.

Павел нашел Дорна стоящим в одиночестве и смотрящим на костер. Несколько синих и желтых огоньков по-прежнему танцевали тут и там, а некоторые из почерневших костей дракона сохранили свою форму. В воздухе пахло дымом, но уже больше не гнилью.

— Ужин готов, — сказал Павел. — Стайвэл даже раздобыл вина, но только боги знают, как. Он и Натали хотели бы, чтобы ты выпил за их помолвку.

Дорн не ответил.

Павел попробовал новую тактику:

— Завтра мы должны выступить как можно раньше. Это будет трудно, но я думаю, мы ещё можем успеть в Тентию ко времени проведения конклава. Соссримы сделают все от них зависящее, чтобы помочь нам в пути, и мой народ тоже, когда мы ступим на земли Дамары.

И опять никакого ответа.

— Проклятье, да скажи что-нибудь! — взорвался Павел. — Сделай для меня хоть эту малость. Вот лежит убийца Кары, сожжённый почти дотла. Ты отомстил. Разве это ничего не меняет?

— Но разве мы действительно уничтожили его? — Спросил Дорн. — Или его дух просто скрывается в филактерии, ожидая возрождения?

Павел колебался.

— Ну… Наверное, последнее. Но учти: если он был одним из недавно созданных Саммастером драколичей, то со времени создания был занят осуществлением планов волшебника и нападением на Соссал. Он, вероятно, не удосужился запастись свободными телами рядом с амулетом, и это, вероятно, означает, что у него никогда не будет возможности занять другое. Представь себе, каково это — слепым, глухим и бестелесным быть заключенным в драгоценном камне навеки. Я подозреваю, это точно так же неприятно, как и естественная смерть или пребывание в одном из Адов.

На мгновение намек на улыбку появился на губах Дорна, но затем она сменилась гримасой.

— Приятно слышать. Впрочем, ответ на твой вопрос — «нет». Это действительно не имеет значения. Я думал, что что-то почувствую, если убью Зетриндора или помогу его убить. Что-то большое. Что-то, что изменит меня. Но этого не произошло.

— Я понимаю, как тебе больно. Но дай себе время.

— Ты всё ещё боишься, что я убегу? Или покончу с собой? Я же говорил тебе, что не сделаю этого. Я думаю об этом, но боюсь, что мёртвым я буду чувствовать себя так же, как и при жизни. Тогда мне действительно будет не на что надеяться, не так ли?


ГЛАВА 11


Фестиваль Луны, Год Неуправляемых Драконов


Спина и поясница сильно болели от долгих дней езды верхом, по большей части на животных, слишком высоких для полурослика. Проезжая по Тентии, Уилл сравнивал то, что он видит сейчас, с воспоминаниями с праздника Средины Лета.

Подобные праздники он любил — все пили, танцевали, смеялись, флиртовали друг с другом. Фестиваль Луны, устраиваемый, чтобы почтить мертвых и отметить приход зимы, был мрачным и торжественным обрядом. Таверны были закрыты. Рассказчики повторяли истории, в которые недопонимание вело к убийствам и суициду, про молодых воинов, погибших на поле битвы и оставивших своих любимых чахнуть от горя, про королевства, на которые обрушились орки и чума. Люди пели панихиды, организовывали процессии со свечами в руках, которые оканчивались на кладбищах. На гробницы и могилы возлагали еду, цветы и памятные подношения.

Но для Уилла самая большая разница состояла в том, что четыре месяца назад Рэрун, Кара, Тэган и да, даже Бримстоун были живы, и именно их отсутствие делало праздник таким унылым. Это, да еще чувство отчаяния, которое навалилось на оставшихся искателей.

Все же для него, Дорна, Павла и Дживекса было облегчением выйти за город, оставив траурные процессии позади. Как и раньше, они добрались до поля, охраняемого Стражами, где собирались драконы и их союзники. Охранники отдали им честь, когда они проходили мимо.

Местность озарял мягкий серебристый свет без видимого источника, призванный одним из волшебников. Свет отражался от чешуи множества драконов: Тамаранда, бывшего главным помощником короля Ларета, вызвавшего последнего на дуэль и убившего безумного короля, чтобы спасти свой народ; Нексуса, еще одного золотого дракона, считавшийся самым могущественным драконом-волшебником; леди Хаварлан, покрытой шрамами предводительницы братства серебряных драконов, известных, как Когти Правосудия; Ажака; Лунного Крыла; Ллимарка; Боевого Танцора; Вингдавалака и других, чьи запахи сливались в ночном воздухе в один, сложный сухой и довольно приятный.

Волшебники Тентии беспечно стояли под ногами огромных рептилий. Там был и Огненные Пальцы, добродушный дедушка, одетый в ярко-огненные одежды, и Рваный Плащ, как всегда, настолько плотно закутанный в мантию с плащ с капюшоном, что ни дюйма кожи не было видно, и круглый нервный Дарвин Кордион, одетый во все оттенки белого. Как обычно сверкая серебряной косой, стояла Сюриэнь Аумрата, высшая жрица Луны, со своими протеже Бэримель Дуннат и Яннатой Золотой Щит. Маленькие девочки, поражавшие фамильным сходством, владели тайной магией, а не божественной, но, тем не менее, служили храму.

Гарет Драконобор тоже прислал своих представителей на собрание. Келедон Кирни, полуэльф с лисьим лицом, служивший королю-паладину мастером-шпионом, поприветствовал Уилла улыбкой и подмигиванием. Огромный, покрытый шрамами Дригор Берск, наверное, самый нетипичный жрец мягкого и сострадательного Ильматера на всем Фаэруне, просто отрывисто кивнул путешественникам, что более соответствовало атмосфере собрания.

«Не может все быть так плохо», — подумал Уилл. — «Они умны и что-то придумают.»

Нексус взмахнул золотыми крыльями. Возможно, это был драконий эквивалент покашливания, потому что остальные оставили разговоры и обратили внимание на него.

— Ситуация такова, — прогремел Нексус, — что, по существу, нет никакого прогресса с момента последнего собрания четыре месяца назад.

Хаварлан проворчала:

— Со всем уважением, волшебник, это не совсем так. Работая вместе с союзниками, мы, металлические, нашли и уничтожили несколько бастионов культа Саммастера, которые, не найди мы их, создали бы не одного драколича. Мы также спасли множество беззащитного народа от безумствовавших драконов и других опасностей, порожденных бешенством.

Нексус склонил голову.

— Да, это так, и я не намеревался приуменьшать эти достижения. Но в долгосрочной перспективе это ничего не будет значить, если мы не сумеем остановить безумство, подтачивающее наш разум. Время уходит, а мы не приблизились к победе. Мы придумали контрзаклинание, или, по крайней мере, считаем, что придумали, но не имеем представления, где нужно его прочитать.

Келедон вышел вперед.

— Мои лорды и леди, я впервые на вашем собрании. Простите, если задам вопросы, на которые и так все знают ответ. Если я правильно понял, вы владеете частью документов Саммастера?

— Написанных шифром и запечатанных проклятием, — сказал Рваный Плащ своим бесполым, неестественно звучащим тенором. — Кое-что мы даже прочли, но это не внесло ясности, где искать эльфийскую цитадель.

— Мы искали ее с помощью магии, — сказал Огненные Пальцы, — прочесывая весь континент. Драконы облетали все северные земли. Но все безрезультатно.

— Проклятье! — выругался Уилл. — Мы с друзьями нашли дверь туда. Это что-то должно значить.

Нексус одарил Уилла взглядом горящих желтых глаз, выражавшим одновременно раздражение и сожаление. — Я понимаю, как тяжело вы трудились над тем, чтобы найти этот портал, и то, что ты потерял друзей. Но Рваный Плащ, Янната и я были там. Врата повреждены и не подлежат ремонту.

— Но…неужели там нет каких-то магических следов, по которым вы можете пройти?

— Мне жаль, но нет.

Келедон потер рукой подбородок.

— Я полагаю, что вы искали Бримстоуна и остальных вместо самой цитадели?

— Естественно, — перебил Дарвин. — Вы думаете, мы могли бы упустить что-то настолько очевидное?

— О нет, милорд. Конечно, нет. Но я был бы недобросовестным, если бы не уточнил.

— Я не верю, — сказал Огненные пальцы, — что мы что-то упустили. Но я не готов сдаться. Посмотрите — дюжины магов, как людей, так и драконов, объединились ради одной цели. Когда еще было такое значительное собрание? И мы еще приложили общие силы к единому ритуалу. Мы были заняты тем, что метались туда-сюда, преследуя разные цели.

Сверкая серебром, Ажак сказал:

— Ты предлагаешь великое прорицание. Объединить силы, чтобы преодолеть укрывающие чары эльфов.

— Да, — ответил Огненные Пальцы. — Это наша последняя надежда.

— Согласен, — сказал Тамаранд. — И с чего начнем? Нам нужна схема, чтобы объединить и направить усилия.

— Предлагаю, — сказал Огненные Пальцы, — Великий Пентакль Руки и Звезд в сочетании с Восьмым Знаком Переплетчика.

— Звучит разумно, — сказал Нексус, и обычно охочие до споров маги Тентии не решились предложить иных вариантов.

— В таком случае, — продолжил Огненные Пальцы, — попрошу всех отойти, мне нужно пространство.

Ему выделили большую часть поляны, и маг начал шептать и щелкнул пальцами. Земля вспыхнула синим пламенем. Уилл вздрогнул, боясь, что разгорится трава, но этого не произошло.

Огонь начал рисовать линии и дуги, распространяясь там, где этого хотел Огненные Пальцы, вычерчивая сложную симметричную фигуру с магическими знаками и письменами. Даже когда фигура была окончена, пламя продолжало пылать на высоте травы, сохраняя четкие линии рисунка.

— Теперь, — сказал Огненные Пальцы, — все, кто может помочь, займите свои места.

К удивлению Уилла, Сурини, Дригор и Павел также направились к пентаграмме, вместе с магами — двуногими и рептилиями. Лишь Дорн, Дживекс и он остались смотреть снаружи. Очевидно, даже владеющие божественной магией могли помочь «великому прорицанию».

Волшебники прошли сквозь разрывы в огненных линиях. Когда все заняли места, которые хотели или должны были, Огненные Пальцы махнул рукой, и разрывы закрылись.

— Моя очередь, — сказал Нексус, но он не шептал, как его коллега-человек, а прорычал слова силы, да так, что эхо отразилось от окружавших гор. В конце заклинания он выдохнул пламя.

Обычно такой огонь быстро затухает, хотя и оставляет огненный шлейф. Но дыхание Нексуса ярко горело золотым облаком в воздухе, приняв форму линий, кривых и глифов, похожих на те, что были на земле, за исключением того, что это пламя было в трех проекциях вместо двух.

Или, возможно, это была единая руна или свиток без надписей. Она принимала разные формы. Моментами Уилл видел разные формы одновременно, от чего кружилась голова.

— Теперь, — сказал Огненные Пальцы, — приступим.

Он начал колдовать, а один или два волшебника одновременно присоединялись к нему, но колдовали не в унисон. Каждый произносил свое заклинание, свои ритмы и флексии. Результатом должна была быть какофония звуков или невнятное гудение. Но вместо этого все отдельные голоса сливались в один сладкозвучный контрапунктный звук.

Сфера, образованная линиями, менялась в те моменты, когда была видимой. Одни слова или символы перетекали в другие. Треугольник, очерченный в центре сферы, исчез, и на его месте появилась трапеция. Уилл подумал, что только руководствуясь этими метаморфозами, волшебники могли колдовать в гармонии. Буквы, словно в танце проходя через сферу, заполняли паривший в воздухе свиток. Пение стало громче, быстрее и настойчивее. Человеческие волшебники сплетали руки в мистических фигурах. Белый посох в поднятой руке Дарвина замерцал. Пятнышки тени кружились вокруг Рваного Плаща словно рой злых ос.

В воздухе повисла тяжесть. Уилл не мог сказать, что ему стало действительно труднее дышать, но такое чувство возникло. Уже четвертая форма возникла в центре пентакля, появляясь и исчезая так же, как сфера и свиток. В первый момент видение было таким кратким и туманным, что Уилл ничего не различил. Но постепенно оно стало проясняться.

С высоты птичьего полета видна была безжизненная долина. Ее окружали темные, заснеженные горы, а на одном краю долины стояла гигантская крепость. Драконы чернильного цвета, похожие на костяных змеев, но прикрытые темной чешуей, летали возле крепости.

— У них получилось! — закричал Дживекс.

Потом призрачная картина исчезла, ее заменила сфера, но Уилл, хоть и не разбирался в магии и с трудом мог разглядеть подробности фигуры в пламени, понял, что это была иная сфера, чем прежде. Неизвестно почему взгляд на нее вызывал тошноту, словно это была ужасная пытка.

В ту же секунду усилилось и давящее чувство в воздухе. Раньше оно было неприятным, но не слишком беспокоило. Уилл был уверен, что волшебники держат все под контролем. Но вскоре стало ясно, что он ошибся. Даже тот, кто был лишен магического дара, мог почувствовать, что заклинание выходит из-под контроля подобно камнепаду, готовому обрушиться на путешественников.

Гармония ритуала разорвалась, когда драконы зарычали и закричали люди. Дригор пошатнулся, по подбородку из носа полилась кровь. Бэримель вырвало. Лунное Крыло упал, его серебристые крылья и хвост начали беспорядочно метаться. Павлу тоже было нехорошо, но он успел отойти, чтобы не быть раздавленным.

Волшебная сфера увеличилась. Линии образовывали овалы, которые, казалось, стремились выйти за пределы фигуры. Уиллу показалось, что это челюсти, которые тянутся, чтобы всех проглотить.

Кто-то должен был остановить это, но все волшебники были недееспособными. Уилл достал из-за пояса пращу и, вложив снаряд, запустил его в сферу, но ядро пролетело сквозь нее, не причинив никакого вреда. Полурослик повернулся к Дживексу, но тот потряс головой, показывая, что тоже не имеет представления, что делать.

Трясясь и вздрагивая, Нексус, тем не менее, сумел сосредоточить взгляд на шаре. Он прорычал единственное слово силы, и сфера исчезла, как и фигура на земле. Ужасающее чувство безысходности пропало в тот же момент.

Волшебники начали подниматься с земли, отряхивая и вытирая запачканные кровью и грязью одежды, подбирали уроненные талисманы, осматривали прокушенные языки и губы и полученные при падении синяки. Все, кроме Лунного Крыла. Серебряный дракон лежал там, где упал, и не двигался.

Заметив это, Ажак кинулся к другу. Он поравнялся со щитовым драконом, а потом мрачным, отрешенным голосом сказал: — Он мертв.

— Мне очень жаль, — сказал Хаварлан. — Мы поместим его туда, где он сможет покоиться с миром. Но затем нам нужно продолжить наши изыскания.

— Да, — ответил Ажак, — он заслужил лучшего, но я все понимаю.

Уилл рассматривал это как перерыв. Брандобарис ведал, как все волшебники, жрецы и даже драконы нуждались в отдыхе. К тому времени, как Ажак, Хаварлан и двое других серебряных вернулись после погребения Лунного Крыла, остальные успели придти в себя. Однако настроение было еще угрюмей, чем раньше.

— В чем дело? — спросил Уилл. — Мне жаль Лунное Крыло, но он погиб не напрасно. Мы видели старую эльфийскую крепость, так? Мы действительно ее видели.

— Он промелькнула перед нами, — сказал Огненные Пальцы, — но недостаточно ясно и долго, чтобы выяснить ее месторасположение.

— Если получилось с первого раза, вторая попытка принесет лучший результат

— Увы, нет, — сказал Нексус.

— Проклятье! — заворчал Уилл. — Я устал слышать эти слова.

— Не больше, — ответил золотой, — чем мы устали это произносить. Но защита слишком сильна. Нам повезло, что первая попытка проникнуть туда не поубивала всех нас. Вторая такая попытка приведет к катастрофе.

— Трусы! — заверещал Дживекс. — В мире, находящимся в такой опасности, драконы и волшебники, достойные называться таковыми, попытались бы в любом случае.

— Я с радостью пожертвовал бы жизнью, — сказал Тамаранд, — если знал бы, что есть хоть малейший шанс на успех. И я уверен, что так поступил бы любой из собравшихся здесь. Но было бы глупостью уничтожить себя в бесплодных попытках. Мы должны сделать то, что делали в последние месяцы, если план проваливался: придумать новый.

Дживекс пренебрежительно фыркнул, но смолчал.

Маги и драконы начали бесконечную дискуссию, полную эзотерических концепций и терминологии, слишком сложной для понимания Уилла. Но он понял, что никто не мог предложить ничего такого, что не рассматривалось бы остальными как бесполезная трата времени. Этот разговор его утомил и еще больше обезнадежил. В конце концов, он уселся на холодную землю, наблюдая, как Селуна входит в свои права. Заклинатели монотонно спорили, а полурослик ловил себя на том, что периодически проваливается в сон.

Дремал он до того момента, когда Вингдавалак не расправил крылья, скорее желтые, чем бронзовые, признак молодости, и раздражительно фыркнул:

— И это все? Мы побеждены? Тогда вернемся в убежище и уснем, пока не почувствуем голод? По крайней мере, в таком состоянии, мы не сойдем с ума и не нанесем зла.

— Нет! — сказал Тамаранд. — Я не для того пошел против Ларета, чтобы быть королем погибающего рода драконов. Мы не уснем, по крайней мере, не раньше, чем я буду иметь полную уверенность в том, что это единственный выход.

Так как дискуссия продолжилась, Дорн, до сего времени стоявший тихо и почти не двигавшийся, внезапно повернулся и направился к Павлу. Уилл поднялся на ноги и поспешил присоединиться к ним.

— Придумай что-нибудь, — сказал Дорн.

Павел насмешливо посмотрел на него.

— Ты же понимаешь, что если бы я мог, то сделал это. Наши союзники — самые мудрые волшебники во всем Фаэруне. Если они не видят выхода…

Он лишь развел руками.

— Ладно, — сказал Уилл, — ты идиот и шарлатан, мы все это знаем. Но ты заявлял, что знаешь, как работает магия, и иногда, не иначе, как по воле Госпожи Удачи, твой пораженный сифилисом мозг выдает идеи, тогда как более умные люди, а таких, надо сказать, большинство, находятся в тупике. Ты единственный, кто догадался, как прочесть записи Саммастера, ведь так? Поэтому, не стой здесь, как пугало Блазанара. Сосредоточься и думай.

— Я пытаюсь, — ответил Павел. — Я как раз это и делал, и если вы двое перестанете мне надоедать, я продолжу.

Уилл знал, что жрец и так обдумывал проблему, но после их словесной перепалки Павел насупился и стал смотреть в землю, а не на драконов и волшебников. Он больше не обращал на них внимания и обдумывал собственные мысли.

На протяжение какого-то времени идей от него не поступало. Уилл подумал, что, возможно, их и не будет. Некоторые проблемы не имеют решения, и эта одна из таких.

А потом Павел резко поднял голову и встрепенулся.

— У меня есть идея, — сказал жрец, и все одновременно повернулись к нему.

— Мы слушаем, — сказал Ажак, явно сомневаясь, что человеческий жрец мог придумать что-то, что не пришло в голову драконьим чародеям.

— Для начала, — сказал Павел, — будем считать, что Бримстоун достиг другой стороны ворот.

— Исходя из того, что мы увидели, — заметил Нексус, — это очень оптимистичное предположение, но продолжай.

— Далее, — продолжил Павел, — примите к сведению, что Бримстоун — дракон-вампир. Предполагается, что такое существо должно держаться близ своих сокровищ, иначе умрет. Однако же он свободно путешествует, и, кажется, я знаю как. Уверен, что все вы заметили драгоценность у него на шее. Я думаю, он зачаровал ее так, что она воплощает все его сокровища. Это один из фундаментальных принципов магии, что фрагмент сохраняет полную идентичность с тем, из чего он был извлечен.

— Это так, — сказал Дарвин, — но что с того?

— Уилл, Дорн и я были в пещере Бримстоуна в Импилтуре. Мы видели его богатства, они занимают целую пещеру. Из чего можно сказать, что сокровища это не груда монет и драгоценностей, а место в целом. По всем законам волшебства, это то же место, где он сейчас.

— Во имя всех тайн, — воскликнул Нексус, — если попасть туда, то с помощью нужных заклинаний можно открыть новый портал в место, где сейчас Бримстоун. Это гениально.

И он склонил клиновидную голову в знаке уважения.

— Теоретически, — сказал Дарвин, хмурясь. — Но вы сами сказали, милорд, что предположения жреца очень уж оптимистичны. Вы ведь не знаете, точно ли ожерелье Бримстоуна соответствует его сокровищам, так, мастер Шемов?

— Нет, — ответил Павел, — но смысл в этом есть.

— Итак, — сказал приземистый маленький маг, — есть уже одна деталь, из-за которой этот план пойдет коту под хвост. И мы можем наткнуться на защиту эльфийских волшебников.

— В этом я сомневаюсь, — вставил Огненные Пальцы, сведя тонкие седые брови к переносице. — Мы знаем точно, что они сами пользовались магией телепортации, чтобы попадать в цитадель и из нее, поэтому я думаю, что они не ставили никакой защиты против такого заклинания.

— Ну, возможно… — сказал Дарвин. — Но я не уверен в том, что Бримстоун попал туда, куда хотел. Если мы бросимся за ним, то можем вообще никуда не попасть или попасть на план бытия, враждебный всему живому.

— Может и так, — вступил в разговор Дорн. — Но вы все проболтали большую часть ночи, а это единственная идея, стоящая внимания. Поэтому сейчас каждый для себя должен решить, рискнет ли он. Лично я — да.

— Как и я, — сказал Тамаранд. — Если это меня убьет, так тому и быть. Но лучше умереть, чем стать жертвой бешенства или впасть в спячку.

Остальные драконы согласно зашумели.

— Наш король, — сказал Келедон, — послал Дригора и меня, чтобы наблюдать за вашей попыткой и помогать любым доступным нам способом. Поэтому, с вашего позволения, мы последуем за вами.

Остались лишь волшебники Тентии, от которых Уилл не ожидал такого же единодушия. Каждый из них обладал могущественной магией, но большинство не было боевыми магами и не были приучены к опасностям и трудностям. Мир, как они знали, был в опасности, но, в отличие от драконов, чародеи не опасались бешенства и, как полурослик мог видеть все годы, что знал их, редко приходили к соглашению по любому вопросу.

Но на этот раз они его удивили. Начиная с Огненных Пальцев и Бэримель, все, даже Дарвин, хотя и с очевидным недовольством, заявили о желании принять участие в попытке. Возможно, пытаясь большую часть года расстроить планы Саммастера, они просто хотели увидеть, чем все закончиться.

— Будьте благословенны, — сказал Тамаранд. — Что бы нас ни ожидало, для меня будет честью встретить это в такой компании. А теперь, маленькие друзья, советую вам пойти по домам и выспаться. В Импилтур полетим завтра с утра.

Дживекс плюнул, оставляя в воздухе радужный шлейф.

— Очевидно, все посчитали как в порядке вещей, что я тоже лечу.

— Ну, а ты летишь? — спросил Уилл.

— Конечно! — ответил волшебный дракончик. — Должен же вас вести кто-то со здравым смыслом.


ГЛАВА 12


5 число месяца Найтал, Год Неуправляемых Драконов


Что-то изменилось, но Тэган сначала не понял, что именно.

Он полулежал, прислонившись к скале, и с переменным успехом пытался спрятаться от голода, холода, грязи, страха и скуки в трансе, который у эльфов являлся подобием сна. Чуть в стороне от него храпел Рэрун. Глаза Кары были закрыты, но, похоже, она бодрствовала, поскольку слышалось ее тихое пение. Бримстоун был дальше в пещере, вне поля зрения. Тэган редко видел его в течение двух последних дней и подозревал, что тот держится на расстоянии, чтобы контролировать свою жажду крови.

И когда интуиция шепнула, что что-то не так, авариэль осмотрелся, чтобы убедиться, что Бримстоун не крадется к ним, но не заметил ни облачков дыма, ни тлеющих угольков.

Затем Тэган понял, что привлекло его внимание: изменение в пении Кары. Прежде бессловесные мелодии походили на колыбельные и задумчивые баллады. Сейчас мелодия становилась громче, усиливалась, набирала темп, превращаясь в один из ее боевых гимнов.

Тэган не помнил, чтобы она пела такую песню не в бою. Возможно, это было не опасно, но он опасался всего, что могло натолкнуть её на мысли о насилии.

— Кара?

Она не отвечала, только продолжала петь. Он снова позвал её по имени, на сей раз громче. Это заставило Рэруна открыть глаза, но Кара не пошевелилась.

Неужели она спала? Пела в муках сна или кошмара? Тэган поднялся, подошел к ней, сжал ее плечо, и тихонько встряхнул её.

Ее глаза открылись, зрачки в них были ромбовидные. Ее песня стала колдовством. Тэган потянулся было прикрыть ей рот, но на миг опоздал. Что-то невидимое ударило его в грудь и швырнуло через всю комнату в противоположную стену.

Кара вскочила на ноги. Её ногти превращались в когти, на щеках и бровях появлялась чешуя, лунно-белые локоны укорачивались. Рэрун встал между ней и эльфом.

— Не делай это! — сказал он. — Тэган твой друг. Мы оба твои друзья.

Она присела, и с колотившимся от страха сердцем Тэган ждал, что она, растягиваясь и растекаясь, закончит принимать форму дракона. Но просьба Рэруна, наконец, была услышана, поскольку она стала распрямляться. Когти убрались, и чешуйки исчезли.

— Вы ранены? — спросила она.

Тэган поднялся и отряхнул крылья, зашуршав перьями.

— Кажется, нет.

— Мне так жаль!

— Всё в порядке.

Она так яростно на него посмотрела, что он задался вопросом, не нападет ли она снова.

— Как ты можешь так говорить? Конечно же, не все в порядке!

— Это зависит от того, — сказал Рэрун, — как долго ты сможешь сдерживать в себе безумие.

— Это не может длиться долго.

— Это может длиться достаточно долго, — сказал Тэган. — И произойти в любой момент. Мы просто должны быть готовы.

— Получается, мы должны просто ждать, — сказала Кара, — когда что-то — мы даже не знаем, что — изменит наше положение в лучшую сторону? Ждете, пока мой разум окончательно разрушится и я убью вас обоих? Нет. С меня хватит.

Тэган выгнул бровь.

— Я, конечно, понимают ваше недовольство подобной пассивной стратегией, но… Я просто не вижу другой альтернативы.

— Я буду сражаться с драконами Тартара, — сказала она.

— То есть, одна против шести? — произнес Рэрин.

Она кивнула:

— Если я убью их, Бримстоун сможет привести наших союзников. Не будет важно, на сколько ловушек-лабиринтов он наткнулся на пути через горы, или сколько времени потребуется ему, чтобы найти выход отсюда, поскольку ему не будут мешать враги.

— Но ты не сможешь победить их, — сказал Рэрун.

— Я хорошо сражалась в монастыре, не так ли? Я помогла убить Малазан.

— Я знаю, — ответил дварф, — я был там, и, поверьте мне, никто не уважает твое мастерство больше, чем я. Но ты не победила в одиночку и не сможешь сама убить шестерых драконов. Мы вчетвером не смогли сделать этого.

— Если ты прав, — сказала она, — и я потерплю неудачу, то остальным будет безопаснее, поскольку я не смогу вам повредить.

— Миледи, — произнес Тэган, — вы понимаете, что ваш разум смущен. Так поверьте нам, когда мы говорим, что этот план олицетворяет всё то, чего вы боитесь.

Она улыбнулась неприятной улыбкой, более похожей на ухмылки Бримстоуна, чем на любое выражение, которое он до этого видел на её прекрасном лице.

— Если мои слова кажутся безумством, то это только подтверждает мою точку зрения.

— Певица, — сказал Рэрун, — год назад ты наняла меня в качестве телохранителя. Я все еще являюсь им, даже если работа стала более сложной. Я не могу позволить тебе покинуть эту пещеру из-за… всяких прихотей.

Кара посмотрела в глаза дварфа, затем вздохнула и тряхнула головой:

— Мне вновь очень стыдно. Наше положение достаточно трудное и без…

Она сделала незаметный шаг назад.

Тэган понял, что она увеличивает расстояние между ними, чтобы они не смогли ничего сделать с ней, когда она будет произносить заклинание.

— Хватай ее! — закричал он. — Выруби её!

Он взмахнул крыльями и прыгнул к ней. Рэрун последовал за ним. Она метнулась назад и запела начальные слова чар.

Тэган ударил её кулаком в челюсть, но она ушла от удара. Рэрун бросился ей в ноги, обхватил их руками и швырнул её в захвате. Она ударилась об пол, но не настолько сильно, чтобы прекратить пение.

Заключительная нота, подобно раскату грома, тряхнула и пошатнула Тэгана, ударив болью по ушам и отзываясь эхом между гранитными стенами. Мгновение он не мог ничего предпринять и даже думать о чем-то, и, очевидно, то же испытывал Рэрун, поскольку Кара освободилась из его объятий и, подпрыгнув, опрометью бросилась к выходу из пещеры.

Тэган обрел равновесие, развернулся, и бросился вслед за ней. Оглохший от раската грома, он еле услышал, что она затянула другую песню. Воздух превратился в бледный туман, скрывший ее тонкую фигуру. Хуже того, когда Тэган вошел в туман, вслепую хватая его руками, он обнаружил, что это тот обладал некой твердостью — будто стена снега.

Он побарахтался в тумане еще немного, пока Бримстоун не пророкотал своим мягким, свистящим голосом:

— Вы все обезумели, что наделали так много шума?

Тэган повернулся. Если бы не пылавшие темно-красные глаза, покрытый темной чешуей дракон-вампир был почти неразличим в мраке.

— У Кары был приступ, — сказал Рэрун, уже стоявший на ногах и торопливо поднимавший свои топор, колчан, и лук. — Она думает, что должна сражаться с отродьями Тартара в одиночку, и мы не смогли её остановить.

Глаза Бримстоуна вспыхнули ярче, и идущий от него запах гари усилился.

— Так не пойдет, — прошептал он, затем пробормотал слово силы, заставившее туман рассеяться. — Забирайся ко мне на спину, Рэрун Похититель Снега.

Тэган не стал дожидаться дварфа и дракона. Он выбежал из пещеры и стал всматриваться в ночное небо. Все еще напевая и хлопая крыльями, Кара направлялась в долину, но была не так далеко, как он ожидал. Он понял, что ей потребовалось время, чтобы сменить облик перед полетом.

Он взмахнул крыльями и бросился в погоню, попутно сотворив заклинание скорости. Сила обожгла и встряхнула его тело, а крылья Кары, казалось, стали двигаться медленнее. Но она по-прежнему летела быстрее, чем он.

— Кара! — крикнул он. — Стой!

Было безумием вопить на открытом месте, где ничто не могло заглушить звук, но он не знал, что еще делать.

Она не откликнулась.

Рэрун тоже позвал Кару по имени. Тэган оглянулся. Охотник и Бримстоун подлетели к нему, обогнали, но непохоже было, что они, догонят певчего дракона. Бримстоун прошептал заклинание, взвыла сила, и Тэган почувствовал тошноту.

Облако серого тумана закрутилось вокруг Кары. Даже на расстоянии Тэган ощутил исходящий от него гнилой запах. Кара дернулась, словно от боли, и ее песнь замерла. Она поднырнула под облако и повернула назад.

На мгновение Тэган понадеялся, что атака Бримстоуна, вызвавшая отвращение, но не нанесшая видимых ран, привела Кару в чувство. Но нет. В ответ она пропела свое заклинание. Бримстон поднял одно крыло и опустил другое, лавируя и избегая удара, но когда Кара выпустила в него стрелы лазурного света, они понеслись прямо в вампира, как бы он ни старался уйти от них.

Бримстоун рыкнул другое заклинание. Искры помчались в Кару, и она, в свою очередь, не смогла уклониться. Точки света вспыхнула и взорвалась шаром пламени, опалив левую сторону ее тела. Она задрожала, ее крылья обмякли, и дымный дракон бросился к ней.

— Что ты делаешь? — крикнул Рэрун. — Это же могло убить ее!

— А её магия могла убить меня, — сказал Бримстоун, не замедляя полета и не сворачивая. Он пикировал к Каре. — Она теперь для нас потеряна. Я должен убить ее прежде, чем она наведет драконов на нас, и выпить ее кровь, чтобы удержаться от тяги к вашей.

Тэган в ужасе понял, что оба дракона пошли на поводу у своих желаний. Возбуждение от погони и сражения, в совокупности с болью раны, так усилило жажду Бримстоуна, что помрачило его рассудок.

Рэрун приставил лезвие своего топора к шее Бримстоуна:

— Остановись или…

И тут, не столь оглушенная, как казалось, Кара внезапно вновь запела, взмахнула крыльями и ушла в сторону. Она подняла голову и выплюнула искрившийся и потрескивавший сгусток огня.

Молния, рожденная дыханием Кары, не произвела эффекта на Бримстоуна. Однако Рэрун забился в конвульсиях. Дварф, покачиваясь, продолжал держаться на спине дракона, но это было всё, на что он был теперь способен. Угрозы он больше не представлял.

Бримстоун развернулся, не давая Каре увернуться от его атаки. Его когти вонзились ей в спину, и по инерции они вместе полетели к земле

Рэрун спрыгнул с Бримстоуна и успел, шатаясь, отбежать в сторону прежде, чем два дракона начали кататься, кусаясь и разрывая друг друга. Если бы он промедлил хоть мгновение, они точно раздавили бы его. Целый и невредимый, он упал на колени, тяжело дыша. В этот момент на большее он был не способен.

Тэган чувствовал себя таким же беспомощным. Он не хотел помогать Каре сражаться с Бримстоуном. Несмотря на демоническую сущность, вампир был союзником, и даже его уничтожение не вернет Каре рассудок.

Но все же он не видел другого выхода и, выхватив меч и произнеся заклинание, окружившее его призрачными двойниками, нырнул в схватку. Тут что-то зашипело и завизжало. Он выпрямился и повернулся, чтобы с ужасом увидеть, что драконы Тартара наступают.

* * *


Кое-кто в Лирабаре заметил драконов в вечернем небе. Но жители города либо не обратили внимание, что драконы металлические, либо решили перестраховаться и поднять тревогу, поскольку раздался перезвон колоколов всех храмов.

Однако никто не бросился сражаться с прибывшими. Когда драконы и их наездники спикировали на вершину холма, увенчанному кругом из девяти стоящих менгиров и одним упавшим, в округе не оказалось ни души.

Спрыгнув со спины Тамаранда — золотой дракон, огорченный смертью убитого им Ларета оказался таким же неразговорчивым, как Дорн — Павел заметил, что Дарвин и многие другие маги были рады спешиться. Шипя и кривясь, они растирали ноги и прихрамывали.

Огненные Пальцы, даже несмотря на то, что выглядел вдвое старше любого из них, резво бегал вокруг камней, разглядывая вырезанные на них символы:

— Это место было посвящено Бэйну, — сказал он.

— Да, — ответил Павел, — но, если верить Бримстоуну, благочестивый народ Импилтура давно уничтожил их сборище. Сегодня круг — просто вход в его логово. По крайней мере, я надеюсь, что это все еще так.

— Если это не так, — сказала Хаварлан, серебристая чешуя которой сверкала даже в вечерней мгле, — мы его взломаем.

Как и остальные драконы, она присела на склоне, вне кольца. Место внутри не было достаточно большим, чтобы вместить одновременно больше пары рептилий.

— Вы уверены, что сможете? — спросил Уилл, все еще сидя верхом на Боевом Танцоре.

Хаварлан фыркнула, охлаждая воздух и наполняя его запахом дождя:

— Я, вне сомнения, надеюсь на это. Если мы не справимся с чарами Бримстоуна, то не сможем ничего противопоставить магии Саммастера или древних эльфов.

— Хорошо, — сказал Павел, — давайте сначала попробуем легкий путь.

У него слегка болела нога — дни, проведенные на спине дракона, не прошли бесследно и для него. Жрец шагнул в центр круга. Тамаранд, Огненные Пальцы, Дорн, Рваный Плащ, Дживекс, и Джанната присоединились к нему.

— Бримстоун! — крикнул он.

Как и прежде, долю секунды он словно падал или мчался как стрела через пустоту с пятнами света, а затем оказался в известняковой пещере вампира. Холодный, зеленоватый свет факелов отражался от сундуков с монетами и драгоценными камнями. Несмотря на длительное отсутствие Бримстоуна, логово все еще пахло дымом и серой.

Взмахнув мерцающими крыльями, Дживекс огляделся.

— Я дракон, — сказал он. — И почему у меня нет кучи блестящих побрякушек?

— Я думаю, — сказал Рваный Плащ, — нам надо отойти. Мы же не хотим, чтобы другие приземлились нам на голову.

Они торопливо направились в боковую галерею, где было чуть меньше сокровищ, чем в первой. Остальные компаньоны прибывали небольшими партиями. Увидев, что опасности нет, золотые и серебряные драконы приняли человеческую форму, иначе их громоздкие тела заполнили бы всё пространство.

— Ну, а теперь, — сказал Огненные Пальцы, — те из нас, кто понимает в магии порталов, будут работать в центре сокровищницы. Все остальные, пожалуйста, расступитесь.

Павел наблюдал, как волшебники — люди и драконы — занимались своей работой. Сурини, одетая в серебристую кольчугу, сияющую лунным светом и делавшую её похожей на королеву воинов, подошла и встала возле него.

— Отлично проделано, — прошептала она.

Он пожал плечами.

— Любой мог позвать Бримстоуна по имени.

— Я имела ввиду не только это. У меня есть подарок, — она открыла сумку, висевшую у нее на плече и вынула из него кожаный чехол со свитками. — Это клерикальный вариант заклинания, позволяющего прекратить бешенство. Полдюжины копий.

— Я приму его с благодарностью, конечно, но я думаю, что конец проклятию положат опытные заклинатели вроде Огненных Пальцев, Нексуса и вас.

— Этого можно ожидать, — ответила она, — но мы также ожидали, что именно колдуны смогут понять, как добраться до крепости. Лучше, если каждый заклинатель в нашем отряде будет иметь возможность это сделать. Насколько я знаю, вы были очень заняты, собирая важную информацию, спасая королей и королевства, и убивая злых драконов, чтобы овладеть заклинанием.

Она флиртовала с ним? Похоже на то, и богам было ведомо, даже при том, что она была на десять лет старше него, она всегда ему нравилась. Но он никогда не пытался показать это, потому что она всегда казалась слишком достойной, занятой, важной, и недоступной. Он уже приготовился дать бойкий, но скромный ответ, но его отвлекло какое-то движение сбоку.

Уилл незаметно осмотрелся. Затем он непринужденно прикрыл собой и плащом открытый сундук. Его рука проскользнула к золотому кольцу с изумрудом.

— Пожалуйста, простите, я отвлекусь на момент, — сказал Павел и направился к Уиллу. — Положи это, насекомое!

Полурослик отдернул руку:

— Что?

— Ты знаешь, что. Оставь сокровище в покое. Если ты украдешь что-нибудь, то можешь изменить сущность сокровищницы, а это не позволит волшебникам открыть врата.

— Ты этого не знаешь. Ты просто разбиваешь мою мечту! Всю жизнь я хотел ограбить логово дракона. Сейчас мы здесь, а владельца нет поблизости…

— Твои примитивные наклонности никого не заботят. Держи себя в руках.

Павел развернулся, только чтобы обнаружить, что Сурини отошла и общалась с Бэримель и Джаннатой. Момент был упущен.

Как только он вдохнул поглубже, чтобы излить на Уилла поток оскорблений, в воздухе разлилось сияние, мягкое свечение полыхнуло на драгоценных камнях и металле. Портал напоминал поставленный на бок водоворот, и свет преломлялся в нем как в призме.

— Если Бримстоун летит, — сказал Тамаранд, принявший форму худого юноши с вьющимися каштановыми волосами, — мы можем шагнуть прямо в пустоту.

— Или что-то в тысячу раз худшее, — сказал Дарвин.

Золотой проигнорировал замечание.

— Соответственно, мы, драконы, пойдем в истинных обличьях и понесем наших союзников на спинах. Так никто не пострадает о падения. Я пойду первым.

Павел предположил, что речь идет и о нем. Он приблизился к Тамаранду, который уже раздувался, встав на все четыре конечности. Одежда на нем исчезала, крылья прорезались на лопатках.

Когда преобразование завершилось, Павел взобрался на спину дракона. Тамаранд прыгнул в светящийся диск, и, увидев, что врата были достаточно большими для него, Дживекс пристроился сбоку.

* * *


Тэган не знал, что делать. Наверное, и не было никакого способа предотвратить трагедию.

Он видел, что Кара и Бримстоун все еще рвали друг друга, словно даже не заметили появления драконов Тартара. Если бы шесть змеев набросились на них, пока они были заняты друг другом, то у них не было бы ни единого шанса. Как и у Рэруна, который изо всех сил пытался подняться на ноги, но находился всего в нескольких шагах от союзников-драконов.

И Тэган решил попробовать увести отродья Тартара от своих друзей, дав время Рэруну скрыться, а Каре и Бримстоуну — последний шанс прийти в себя. Он взмыл выше, крича и размахивая мечом Рилитара, затем сделал круг и полетел зигзагами прочь от слуг Саммастера.

Пламя дыхания чуть не задело его и стерло двух его иллюзорных близнецов. Начав было заклинание размытия, он оглянулся, и его охватила волна отчаяния.

Трое драконов преследовали его, а другие снижались к его друзьям, но, несмотря на надвигающуюся угрозу, Кара и Бримстоун продолжали бороться друг с другом. Рэрун кричал им, чтобы остановились, стреляя из лука по врагам. Стрела за стрелой проникали в темные, пятнистые шкуры тварей, но таких ран были не достаточны, чтобы отпугнуть их.

Потеряв всякую надежду, Тэган подумывал переместиться в пространстве, чтобы, по крайней мере, умереть, сражаясь рядом со своими товарищами. Но тогда драконы, висящие у него на хвосте, последовали бы за ним назад к Каре и другим, и, хотя авариэль не видел большой разницы, он не смог заставить себя сделать это. Вместо этого он полетел вперед, к темным, пестрящим снегом горным вершинам.

Инстинкт велел ему свернуть, и пузырь тени взорвался в опасной близости от него. К сожалению, после маневра он оказался лицом к лицу с драконом, который оказался слева от эльфа. До того момента Тэган его даже не замечал.

Он заозирался в поисках призрачного дракона или одной из областей старой, распадавшейся магии, которой его преследователи избегали. Ничего не было в пределах досягаемости. Драконы окружили его, отрезав пути к бегству. Сверкая зелеными глазами, отродье Тартара перед ним раскрыло челюсти, демонстрируя черные клыки.

Стая колибри, с хлопком появившаяся вокруг него, начала клевать его своими тонкими клювами. Пораженный, дракон изверг накопленную энергию в них вместо Тэгана, пробив брешь в их стае, но не уничтожив всех. Оставшиеся продолжили изводить его, и он атаковал их зубами и когтями.

Это дало Тэгану возможность сбежать. Он обошел рептилию, закрываясь ей от двух других драконов, и вдруг, как только он сделал это, где-то поблизости прозвучал голос Дживекса.

— И как только вам удалось так долго продержаться без меня? — спросил волшебный дракон.

* * *


К облегчению Павла, врата без помех перенесли его, Тамаранда и Дживекса в долину, которую они видели, пока великое прорицание не было нарушено. Но они оказались в настолько безумной ситуации, что ему понадобилась пара секунд, чтобы осмыслить её.

Выйдя из портала, он и его спутники оказались в пустоши, заваленной костями; Кара и Бримстоун, рыча, бились в рукопашной. Над ними парили три черных зеленоглазых рептилии. Это были драконы Тартара, если верить тем знаниям, что жрец получил в семинарии.

Дживекс повернулся и исчез. Должно быть, он заметил что-то еще, требовавшее его внимания. Но прежде чем Павел смог определить, что, один из черных с крапинками драконов дернул головой, широко раскрыл челюсти и выдохнул сероватую субстанцию.

Тамаранд взмахнул крыльями и отпрыгнул. Взрыв силы встряхнул и расколол мерзлую землю, круша скелеты, но, не попал в цель. Все три адских дракона маневрировали, стараясь поразить гигантского золотого даже тогда, когда он проревел заклинание.

Круг белого сияния образовался вокруг тела Тамаранда, и пара шипящих молний ударила из кольца вверх. Каждая поразила в брюхо одного из противников, и рептилии забились в конвульсиях. Одновременно золотой присел и, дернув плечами, спустил Павла на землю.

Затем Тамаранд подпрыгнул, взмахнул блестящими кожистыми крыльями и поднялся в воздух. Вспышка адского дыхания ударила по нему, заставив покачнуться, но не сбив на землю. В ответ он выплюнул огненный шар, поджегший крылья его противника словно сухие лтстья. Тот полетел вниз.

Тем временем Боевой Танцор прошла через портал с Уиллом, сидящим у основания её змеиной шеи. Бронзовая осмотрелась, затем махнула крыльями и присоединилась к воздушному бою. В отличие от Тамаранда, она не стала спускать на землю своего всадника, и полурослик снял с пояса пращу.

Они улетели, и Павлу пришлось в одиночку разбираться с Карой и Бримстоуном, по крайней мере, до тех пор, пока другие его товарищи не появятся из врат. Как всегда, от одной только близости к вампиру его скручивало от отвращения, и все его инстинкты были за то, чтобы помочь Каре уничтожить его. Но возможно, это было неправильно. Бримстоун был союзником, и в настоящее время, возможно, не отвечал за свои действия. Пребывая в этом пустынное месте он наверняка страдал от жажды крови.

Поэтому, вместо того, чтобы творить атакующие заклинания, Павел просто вызывал вспышки теплого, красно-золотого света Латандера из своего амулета. В некоторой степени это помогло. Бримстоун зашипел, отвернулся от сияния и попытался отползти. К сожалению, Кара все еще держала его в своих когтях и обвивала кольцами своего тела, не собираясь отпускать. Она воспользовалась его состоянием, чтобы причинить новые раны.

— Остановись! — крикнул Павел. — Отпусти его!

Где-то недалеко Рэрун проревел те же слова. Но она не обратила на них внимания. Павел запоздало понял, что оба дракона обезумели — вампир от жажды крови, Кара от бешенства, и он понятия не имел, что с этим делать.

Затем появился Нексус, огромный, как и Тамаранд, и даже Бримстоун и Кара казались маленькими по сравнению с ним. Он произнес рифму, и некая невидимая сила схватила Кару, рывком оторвала её от дымного дракона, и отбросила ее изодранное, окровавленное тело. Нексус развернулся, продолжая следить за ней, и начал другое заклинание.

Это означало, что Павлу все еще нужно было контролировать Бримстоуна. К сожалению, обнажив клыки, вампир уже повернулся в его направлении. Павел мог продолжать призывать пламя, но что случится, когда он исчерпает эту способность?

Затем Павел заметил дракона Тартара, которого опалил Тамаранд. Темный змей был все еще на земле, его дымившиеся крылья, очевидно, обуглились настолько, что не могли уже поднять его в воздух. Он изгибал шею, словно пытаясь нацелить дыхание или сверхъестественную атаку на золотого, летавшего наверху.

Павел крикнул:

— Взгляни туда!

Бримстоун не услышал, и тогда он заставил рептилию, повернуться, использовав новую вспышку золотого света.

— Там кровь! Возьми кровь врага, а не союзников!

Бримстоун помедлил, затем взмахнул крыльями приземлился на спину другого дракона и погрузил свои удлинившиеся клыки в его горло. Они покатились, сцепившись и плюя друг в друга вспышками дыхания.

Павел думал было помочь Бримстоуну, но все же предпочел незаметно скрыться.

Нексус подмял Кару под себя и произнес заклинание подавления бешенства. Очевидно, защита, которую она предварительно установила, блокировала чары, и дракон начал вызывать другие. Рыча и шипя, певчая билась под ним, и Павел с тревогой припомнил, что, возможно, только Саммастер достиг такого уровня мастерства, чтобы накладывать заклинание на того, кто этого не желает. Нексус, должно быть, надеялся, что, несмотря на все внешние признаки, Кара не окончательно обезумела.

Дорн парил над местом схватки. Может быть, он думал, если Кара увидит его, то это поможет.

Тем временем драконы и их наездники прибывали через портал. Некоторые из драконов шатались или, присев, дрожали, поскольку что-то воздействовало на них. Павел предположил, что бешенство должно быть еще более сильным около источника. Но ни один из металлических не поддался. Они избавились от шока и вместе с человеческими товарищами бросились в бой с адскими отродьями Тартара.

Некоторые вступили в ближний бой с противниками Тамаранда. Ажак выплюнул бледный, блестящий пар, который парализовал противника Бримстоуна, но не произвел никакого эффекта на вампира, который жадно хлебал кровь живого змея. Рваный Плащ жестикулировал руками в перчатках и бормотал рифмы, от чего на коже летящих драконов Тартара раскрывались глубокие раны.

Другие драконы и их наездники унеслись за Дживексом, чтобы сразиться с другими тремя противниками.

Но, в любом случае, исход битвы был решен. Змеи-охранники были сильны, но прибывшие через портал тоже, а кроме того, превосходили численностью. Один за другим драконы Тартара пали.

Это означало, что помощь Павла больше никому не нужна. Он обернулся, чтобы посмотреть, как там Кара, Нексус и Дорн.

Золотой проревел заключительный слог заклинания. Кара продолжала вырываться. Дорн приблизился к ее голове. Если она схватит его, или плюнет молнией, у него не будет ни малейшего шанса уклониться.

Пренебрегая опасностью, он встал перед одним из её ярко светящихся аметистовых глаз и положил свою руку на ее лоб:

— Это я, — сказал он, — и ты жива. Ты не можешь позволить безумию проглотить тебя теперь!

Она вздрогнула, затем запела те же самые слова силы, что и Нексус, звуки, прекрасные и полные мучения или, возможно, огромного напряжения. Постепенно, поначалу почти неощутимо, она сжалась обратно в человеческую форму. Нексус отступил, чтобы не раздавить ее.

Когда она стала полностью женщиной, то бросилась в объятия Дорна. Они оба плакали. Такого Павел никогда не видел и не думал, что увидит.

* * *


Дорн и Кара незаметно покинули остальных. Сначала у них были дела и без разговоров. Затем они обнялись, укутались плащами, и она объяснила, как сумела выжить.

— Наверное, я должен был догадаться, — сказал он, играя с локоном ее светлых волос. — В конце концов, я понял, что ты обнаружила кое-что, так может быть я должен был задаться вопросом, не ты ли, а не Бримстоун, пробудила магию в камнях. Но будь оно проклято, я видел, как ты умираешь!

Она улыбнулась.

— Ты думаешь, что только Дживекс и Шатулио могут создавать иллюзии? Наверное, стоит обидеться.

Ее легкомысленный тон сменился более нежным

— Я правда сожалею, что моя уловка обманула тебя и причинила боль.

— Не извиняйся за то, что спасло тебе жизнь! Я только хочу… после того, что я увидел, все утратило для меня значение… Меня бы не было здесь с тобой и вообще в живых, если бы Павел, Уилл и Дживекс не присматривали за мной. Я стыжусь этого. Ты заслуживаешь лучшего…

Она приложила палец к его губам:

— Давай условимся. Ты не будешь клясть себя за всех свои воображаемые недостатки, а я не буду ругать себя за неспособность противостоять бешенству.

Он улыбнулся.

— Звучит отлично.

Кара повернула голову, и спустя несколько секунд Дорн услышал то, что услышала она: ритмичное шарканье шагов по замерзшей земле и камню. Он взял в руки меч, сбросил импровизированное одеяло, вскочил на ноги, и принял боевую стойку.

Неся новый лук, топор, и гарпун, которые захватили с собой друзья в надежде найти его живым, Рэрун появился из темноты, и увидел своего напарника, готового к бою, но почему-то полностью без одежды. Уголки губ дварфа поползли вверх под косматыми белыми усами, и Кара хихикнула.

Дорн посмотрел на нее с притворным упреком:

— Ты же видишь в темноте. Могла бы сказать мне, кто идет.

— Я хотела, но ты, мой герой, быстро перешел к действиям!

— Простите за вторжение, — сказал Рэрун. — Но Огненные Пальцы думает, что волшебство, не пускающее нас в замок, поддается. Я подумал, что вы захотите пойти туда.

Он кивнул, развернулся и потопал обратно по склону.

Дрожа, Дорн и Кара натянули свою одежду. Они поцеловались еще раз, а затем пустились следом, пока не достигли места, откуда открывался вид на разрушенную цитадель.

Дорну здание виделось лишь бесформенной массой во мраке, но серебристый свет освещал окрестности белокаменного барбакана, и драконы и люди собрались там, творя волшебство. Доносилось их пение.

Кара посмотрела на это действо и сказала:

— Да! Нексус и другие прорываются.

— Тогда… мы побеждаем?

Это было замечательно, но все же странно было думать, что борьба длиною в год могла закончиться так спокойно. Понимать, что сейчас, в конце, после всех его сражений, он, скорее всего, будет просто стоять и смотреть, в то время как драконы и волшебники закончат работу.

— Я так думаю, — сказала Кара.


ГЛАВА 13


6 число месяца Найтал, Год Неуправляемых Драконов


Постукивая концом посоха по земле и утрамбованному полу, Саммастер бродил по новой цитадели Культа Дракона, проверяя, все ли идет как должно.

Он замаскировал свой обтянутый кожей череп подобием жизни, и заглушил запах разложения, исходящий от него, но даже при этом многие его последователи при встрече нервничали. Возможно, они боялись, что он подслушал их жалобы на недостаток удобств, долгие часы трудной работы, или нетерпение и неблагодарность Священных, для которых они трудились.

Он им сочувствовал. Хотя лич не испытывал таких потребностей, он, конечно, помнил, как живые хотят иметь вкусную, изобильную пищу, тепло, сон в мягкой кровати, и развлечения в конце трудного рабочего дня.

К сожалению, культ торопливо построил стены этого анклава, окружившие скопление низких, ветхих строений с крышами из дерна, в холмах к северу от степей, называвшихся Райд. Отдаленность от цивилизации гарантировала, что враги заговорщиков не обнаружат и не разрушат его, как это они сделали со многими другими, но также вынуждала жить в примитивных условиях.

Неумолимое развитие бешенства требовало долгих, изнурительных работ. Проклятие продолжало усиливаться и скоро станет настолько опасным, что даже Саммастер больше не будет в состоянии сдержать его действие на разум отдельных драконов. Он должен был создать достаточно драколичей и исполнить пророчество Магласа до того, как это свершится, потому что, потеряв рассудок, оставшиеся цветные не захотят переродиться.

Что касается высокомерия и сомнительного юмора рептилий — это же были драконы. Они были величественнее, чем самые боги, но могли также вести себя как злые, раздражительные, эгоистичные дети. Если приглядеться, то даже старейшие из них были в конечном счете незрелыми и несовершенными. Только как нежить они раскрыли бы полностью свой потенциал.

Поэтому, когда Саммастер находил одного из подчиненных в минуту слабости или колебания, в первую очередь он стремился поднять его дух. Рассмешить его, похвалить, вдохновить, описывая великолепный мир, или соблазнить обещанием награды. Но если такие меры терпели неудачу, он не имел иного выбора, как прибегнуть к угрозам, и если даже этого оказывалось недостаточно, к наказанию.

Служители культа просто обязаны были продолжать работать. Даже если они начинали ненавидеть и бояться неестественных созданий, которым они поклонялись как богам. Даже если их служение начинало походить на изгнание или рабство. Даже если оказалось, что будущее не вознаградит их ничем, кроме знания того, что они играли роль в исполнении судьбоносного плана. Потому что, в конечном счете, его завершение было единственной вещью, имевшей значение.

Конечно, именно на Саммастере лежала ответственность за создание нового Фаэруна, и временами, когда его злобные, завистливые противники мешали какому-нибудь из его планов, это висело на душе как камень. Иногда неудачи заставляли его чувствовать себя беспомощным, и он жаждал передать это бремя другому. Но никого больше не было, а даже если бы был, Саммастер точно знал, что это было его призвание, которое избрало его и дало ему силы. Оставь он эту цель и свою магию — и он уподобился бы жалкой негодяйке Мистре, Аластриэль и другим, кто воспользовался им и предал.

Грохот и рев оторвали его от размышлений.

Он обернулся. Сплетясь вместе, атакуя когтями, кусаясь и хлеща друг друга хвостами, Чус, зеленый дракон, и Ссаланган, белый, катились и разрушали здание кухни. Культисты торопились убраться подальше. Другие драконы наблюдали, собравшись вокруг.

Саммастер подумал, что могло быть и хуже. Разрушение кухни, духовок, очага, и кладовой создаст людям трудности, но если бы драконы уничтожили одну из святынь или мастерских, вовлеченных в Священную Работу, их драка могла бы задержать процесс на декады.

Это еще может случиться, если он не вмешается. Он взмахнул своим посохом и крикнул: «Остановитесь!» От усиленного волшебством звука голоса содрогнулась земля.

Ссорившиеся драконы отпустили друг друга и замерли подальше от разваленной кухни и раздавленных, неподвижных человеческих тел, видневшихся внутри. Снова драконы напомнили Саммастеру детей. Детей, пойманных на шалости.

— В чем дело? — спросил он.

Чус cплюнул, заливая воздух ядовитым, жгучим дыханием.

— Этот мелкий бледный тритон утверждает, что он и те паразиты, что летали с ним, заслуживают права переродиться раньше остальных.

— Да. В последние несколько месяцев, пока они ничего не делали, мои товарищи и я выполнили жизненно важное задание. Поэтому мы заработали право стать драколичами первыми.

Саммастер снова задался вопросом, чего Ссаланган и другие белые достигли, или не достигли во время их «жизненно важного задания». Рептилии утверждали, что они закончили покорение Большого Ледника для Ираклии, потеряв при этом Зетриндора и нескольких других, но были туманны в деталях. Саммастер подозревал, что, опасаясь его недовольства, они рассказывали не все.

Такое упрямство удручало, но он чувствовал, что нельзя давить слишком сильно. Он мог творить их судьбу, но, в конце концов, он был их служителем. Кроме того, тысяча других дел требовала его внимания.

Таких, как этот глупый инцидент.

— Мы уже решили, в каком порядке вы подвергнетесь ритуалу, — сказал он. — Вопрос не требует дальнейшего обсуждения.

— Проклятье! — прорычал Ссаланган. Кровь, сочившаяся из ран от когтей, пятнала его алебастровую шею. — Это несправедливо!

Другие белые зарычали и зашипели в знак согласия.

— Я прошу вас потерпеть, — сказал Саммастер. — После месяцев подготовки, мы наконец готовы начать. Я обещаю, что к концу года вы все будете драколичами.

— Я даже не хочу быть нежитью, — проворчал Ссаланган. — По крайней мере, еще в течение сотни лет. Я делаю это только потому, что ты и эти жалкие люди клянетесь, что безумие никогда не кончиться. Если бы я думал…

— Что ты чувствуешь, когда смотришь внутрь себя? — сказал Саммастер. — Бешенство терзает твой разум весь год. Оно ослабевает, или же становится еще сильнее?

Белый заворчал и отвернулся, неспособный опровергнуть очевидное, но и не желающий признать. Саммастер улыбнулся, насколько на это еще было способно его иссушенное лицо, и в этот момент мир вспыхнул красным цветом и словно взорвался ударом громадного колокола.

Или, по крайней мере, так это было для него. Казалось, никто больше не ощущал ничего необычного, да и не было для того причин. Он создал оберег, чтобы предупредить только себя самого.

— Я должен уйти, — сказал он. — Вернусь, как только смогу.

Он произнес заклинание и ударил концом посоха по земле. В тот же миг мир вокруг него разрушился и создался заново.

Как и ожидалось, заклинание перенесло его к арочному окну одной из сторожевых башен, из которого открывался вид на фасад эльфийской цитадели. Это нарушенное заклинание искажения пространства активировало предупреждение. Те, кто сделали это, стояли перед барбаканом и до сих пор поздравляли друг друга с успехом.

Они не почувствовали его появления, не заметили его фигуру в окне, и это дало ему шанс изучить их. Он узнал некоторых металлических — Нексуса, Хаварлан и Тамаранда — и, размышляя, кто из врагов мог проникнуть в этого скрытое, изолированное места, он ожидал столкнуться с ними здесь. Но оставшаяся часть пестрой компании его удивила. Он не увидел никаких признаков Избранных, Арфистов или божеств, что мешали ему в прошлом. На их месте были волшебники Тентии, которые, как он полагал, уже были нейтрализованы. Неповоротливый воин с двумя железными конечностями и чернокрылый авариэль. Темный дракон со светящимися красными глазами — возможно, это был Бримстоун, который давно обернулся против него.

Это было дико, невозможно, что они нашли путь сюда, пройдя через лабиринт опасностей и ловушек, которые он создал. Бешенство заклокотало в нем, направленное в большей степени не на злоумышленников, а на себя, ничего не стоящего тупицу, который снова умудрился потерпеть поражение.

Но нет, это неправда. Он не потерпел неудачу, пока он сам был последним рубежом защиты. Он и его ставленники, поклявшиеся примчаться на помощь к нему, если разрушенному замку потребуется защита.

Внизу враги, все еще не знающие о его присутствии, начали организовывать исследовательские группы. Это дало ему время наложить на себя магическую защиту. Затем он повернул тусклое серебряное кольцо на костлявом пальце и прошептал единственное слово.

Ночь вспыхнула, как будто начали падать сразу все звезды.


* * * * *


Тревожась, Кара начала превращение в дракона. В этом облике бешенство терзало сильнее, но она думала, что сможет вынести его столько, сколько будет необходимо, чтобы найти и разрушить источник проклятия, и ее драконья мощь могла бы оказаться полезной, если Саммастер оставил в замке еще стражей и ловушек. Крылья появились из ее плеч, она упала на четвереньки. Дорн посторонился, чтобы дать ей место, когда черное небо вспыхнуло белым.

Она взглянула на круги, светившиеся как дюжина полных лун, и поняла, что это врата. Змеевидные тени с крыльями как у летучих мышей обретали очертания и плотность, даже когда порталы закрылись, до тех пор, пока рептилии не проявились целиком. Рана в пространстве полностью затянулась.

Вначале она не могла сосчитать прибывших, но чувствовала, что они превосходили численностью драконов, что были на земле. Также она не могла точно различить их вид, тем более, что она никогда не сталкивалась с большинством из них прежде, просто знала о них по описаниям в книгах.

Но она точно заметила огромного огнедышащего дракона, с костяными шипами на голове и плечах. Цвет его чешуи был непостоянным, медленно переливаясь от одного оттенка желтого или темно-красного к другому, как будто это существо было сделано из расплавленной магмы.

Также был воющий дракон, с длинным веретенообразным телом, с обманчиво короткими и тонкими конечностями. В глазах цвета топаза светились маленькие зрачки, а гребень из шипов венчал затылок.

Около воющего ящера приземлился смоляной дракон, крепко сбитый, со шкурой, на которой беспорядочные темные места перемежались полосами и пятнами, горящими красным и золотым. Его крылья были серыми и слабыми на вид, похожими на обугленный пергамент.

Все эти драконы были родом с уровней существования, которые были домами демонов, злых божеств и проклятых. Саммастер явно или подкупил, или заставил их, точно так же, как драконов из Тартара и теневых драконов, явиться и напасть, когда злоумышленники откроют проход в замок.

И они напали, пользуясь преимуществами высоты и неожиданности. Начиная боевой гимн, Кара взмахнула крыльями и прыгнула в воздух. С оглушающим шумом ее соратники, последовали за ней.

Взлетев, Нексус и другие творили заклинания. Целедон, Дригор и заклинатели Тентии были заняты тем же. Парящие щиты и преграды из застывшего света замерцали между прислужниками Саммастера и их намеченной добычей.

Но это успели не все. Пикируя, стражи лича выдохнули ослепительные молнии, пламя и взрывы звука, которые переплетались, летя к земле. Атакующие нашли прорехи в защитных чарах и убили бы людей на земле, если бы кое-кто из серебристых не встал у них на пути. Боевой Танцор широко расправила крылья, поймав каждую крупицу неяркого сгустка мороза. От этого ее спину покрыло инеем, и она зашаталась в полете.

Но она выжила. Все, кого видела Кара, выжили, и пришло время нанести ответный удар. Развернувшись, она заметила в пределах досягаемости дракона хаоса, менявшего цвет подобно хамелеону, только со скоростью биения испуганного сердца, и даже форму тела.

Она взмахнула крыльями и подлетела к нему, ее дыхание трепетало, готовясь выпустить дыхание из груди. Она открыла пасть и выдохнула струю потрескивавшего пара с молнией.

Вспышка ударила в бок дракону хаоса, и он забился в конвульсиях. Кара запела слова силы, чтобы ударить той же энергией. Приспешник Саммастера изо всех сил старался уклониться вниз от линии атаки, и частично ему это удалось. Молния не поразила его в туловище, как было задумано, а всего лишь прожгла дыры в обоих крыльях.

Две стрелы прилетели с земли и глубоко воткнулись в живот дракона хаоса. Он задрожал, неловко взмахнул крыльями, и он начал падать. Когда Кара оказалась выше него, она спикировала, готовая поймать и пронзить когтями.

Горло дракона хаоса раздулось. Его способности изменялись с его ипостасью, и на сей раз он выплюнул поток кислоты, будто костяной дракон. Кара увернулась, и кислота задела только кончик ее крыла. Оно горело, но не настолько сильно, чтобы задержать ее.

Она выровнялась, пытаясь достать крыло дракона хаоса и полоснуть когтями. Она разорвала его кожистые мембраны, но прежде, чем она смогла полететь, противник поймал ее заднюю ногу клыками, и они упали вместе.

Пусть так. По крайней мере, она была сверху, и раненая легче, чем дракон хаоса, и падение должно повредить ему сильнее, чем ей. Кара распахнула свои крылья, чтобы сделать спуск немного медленнее, и противники начали рвать друг друга. Он плевался, окутывая их обоих мерзко пахнущим дымом. Какое-то она почувствовала себя сбитой с толку, но затем ей снова удалось сконцентрироваться. Она выдохнула молнию прямо в морду другого дракона и превратила его левый глаз в иссушенные останки.

Они тяжело рухнули вниз. Кости дракона хаоса трескались, зубчатые шипы пробивали шкуру, но они продолжали бороться, и Кара наносила ему удар за ударом, рану за раной. Приготовив покрытые кровью железные когти, полуторный меч и ледяной топор, Дорн и Рэрун кинулись ей на помощь.

Клинок Дорна глубоко вошел в шею дракона хаоса. Тот сопротивлялся и извивался настолько сильно, что вырвался, наконец, из хватки Кары, но сразу же беспомощно упал на землю, и лишь вздымающиеся бока и двигающиеся глаза показывали, что он все еще жив.

Его кожа продолжала изменять цвет, но медленнее.

Рэрун поднял топор и прикончил дракона, разрубив череп. Дорн повернулся к Каре.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она осмотрела свою разодранную, окровавленную ногу, обугленный, покрытый пузырями конец крыла, и остальные раны, что нанес ей дракон хаоса. Они могли бы убить или покалечить человека, но драконы более живучи.

— Да, — сказала она и заметила движение наверху. — Берегитесь!

Все трое отпрыгнули, и смоляной змей внезапно приземлился на месте, где они только что стояли. Кара запела заклинание, Дорн начал подбираться к новому неприятелю слева, Рэрун — справа.

* * *


Саммастер скрытно наблюдал за сражением, оценивая возможности его противников. Как минимум, они были внушительны.

Он открыл врата другого мира, чтобы обрушить разрушительный шквал на их головы. Появившиеся драконы, сильные как полубоги, напали сверху, имея преимущество в числе и неожиданности. Они должны были перебить свои цели в течение нескольких мгновений.

Но этого не случилось. Напротив, в начале этого сражения, металлические и их союзники нанесли настолько серьезные ответные удары, что вынудили его приспешников обороняться. Это было поразительно. Такие драконы как Нексус, Тамаранд, и Хаварлан были, конечно, известны своими природными и магическими талантами. Но заклинатели Тентии и сами немало преуспели в битве.

На мгновение Саммастер испугался, что это все идет не так, как надо, и приложил усилия, чтобы подавить это чувство. Нексус и его союзники побеждали только потому, что он решил подождать и оценить их. Но он был готов действовать, и ситуация скоро изменится.

Он захотел показаться противникам и бросить вызов им, Мистре, их насмешливому, лживому и вероломному миру. Но такая бравада была бы неразумной. Лич не боялся быть уничтоженным, но он должен был выжить, чтобы обеспечить осуществление своих планов, и если все его противники сконцентрировались бы на нем, то могли бы и выиграть. Он не был настолько силен, насколько мог бы, если бы знал, что отправляется на битву. За несколько последних дней он израсходовал значительную часть своих заклинаний, содействуя Священной Работе, и не нашел времени для подготовки новых. Вызов адских драконов еще больше обессилил его.

Поэтому лучше скрыться в тенях. Он все еще мог повлиять на результат битвы. Для начала, направляя своих подчиненных. Им, призванным из разных миров, не хватало лидера и слаженности. Они были толпой, а не войском, и это первое, что он должен изменить.

Он зашептал, и волшебство понесло его команды в уши союзников, вынудив их повиноваться. Приказывая одному нападать, другому — отступать, концентрируя силы там, где можно нанести больше ущерба врагам, и уводя находящиеся под угрозой войска, он перегруппировал своих драконов клином. Он предположил, что так он будет иметь преимущество перед Тамарандом. Стоя незамеченным, он мог контролировать всю битву, что было невозможно для сражавшегося золотого. Вскоре его руководство начало приносить плоды, но он не видел причины останавливаться на этом. Хотя Саммастер не мог наносить удары молниями и другими боевыми заклинаниями, не выдавая себя, он имел большое количество более тонких чар в запасе. Магии, которая не оставляла бы красноречивых следов в воздухе.

Он достал мышиную лапку из кармана, прошептал заклинание, и переломил ее надвое. Огромный бронзовый заколебался в полете, словно у него сломались несколько костей. Смоляной спикировал, чтобы сжечь металлического дракона своим ослепительным ревущим дыханием.

Другие чары превратили молодого серебряного в безжизненный камень, и тот стал падать на землю. К несчастью, Нексус почуял опасность, переместился в пространстве и вовремя поймал щитового дракона, чтобы тот не разбился. Затем он развеял заклинание. Но, по крайней мере, в этот момент он был занят, и атаковал силы Саммастера.

Третье заклинание испортило чары медного дракона, и когда тот попытался наложить проклятие замедления на лавового дракона, летаргия овладела его собственными мыслями и телом. Лавовый дракон развернулся, отыскивая выгодную позицию для нападения, а медный тщетно пытался дать отпор.

Саммастер улыбнулся, но вдруг заметил воина-полуголема, спускающего тетиву. Ее древко глубоко воткнулось в крыло огромного дракона и плечо, в то самое место, которое надо поразить, чтобы ящер не мог летать. Лишившись возможности нормально махать крылом, воющий дракон старался безопасно спланировать на землю. Медный устремился вниз, чтобы перехватить его.

В подобных сражениях обычно разумно игнорировать простых стрелков и меченосцев как минимальную угрозу противной стороне. Но Саммастер не раз замечал, что атаки этого воина приносили значительный результат. Зачем позволять существовать помехе, когда ее легко устранить? Лич вгляделся в черную глубину неба, раскрашенного разноцветными полосами дыхания драконов и мистической энергии, подбирая подходящее средство.

* * *


Кружа вокруг своего постоянно изменявшегося противника, окутанного дымкой, и его иллюзорных двойников, Хаварлан прошептала заклинание, затем взмахнула крыльями и набросилась на дракона хаоса. Она надеялась, что внезапная атака захватит его врасплох, но тот развернул крылья и изменил направление. Его двойники сделали то же самое, в точности повторяя его движения.

Что ж, если она не смогла застать его врасплох, то просто перехитрит. Она развернулась, и дракон хаоса был снова перед нею. Она использовала дыхание. Сверкающий пар, усиленный контрзаклинанием, которое она только что сотворила, развеял иллюзии врага, ауру размытости, и, как она надеялась, любую другую волшебную защиту дракона хаоса. Он сковал мышцы существа, лишив его способности шевелить крыльями и хвостом, и дракон упал.

Она сомневалась, что ее дыхание надолго парализует выносливого дракона хаоса. Как показывал опыт Хаварлан, Госпожа Удача поощряла смелость и ум, однако редко была настолько щедра. Но нападение на мгновение сделало рептилию из другого мира беспомощной, и этого хватило для Когтя Правосудия, чтобы наброситься и погрузить когти в ее тело.

Они падали вместе, она рвала и кусала дракона хаоса, и как только к тому вернулась способность двигаться, он нанес ответный удар. Даже вкус его постоянно изменяющейся плоти и крови менялся у Хаварлан во рту, но почему-то всегда оставался отвратительным.

Ее когти задели бьющееся сердце, затем потеряли его снова, как будто постоянные трансформации дракона хаоса перемещали даже его внутренние органы. Она снова нащупала пульсирующую, жесткую массу, схватила ее когтями, и сжала с такой силой, что можно было бы разрушить дуб.

Это прикончило дракона хаоса. Она высвободилась из конвульсивного захвата полумертвого тела, оттолкнулась и раскрыла крылья как раз вовремя, чтобы избежать удара о землю.

Она скользнула над землей, а затем стала набирать высоту. Если бы она только что победила в одиночном бою, она бы ликующее зарычала. Но это было столкновением армий, и, насколько она могла видеть, победа ее стороны была вовсе не очевидной, а что действительно тревожило — она не могла сказать, почему.

Возможно человеческие волшебники, священники и воины знали, в чем дело, так как они не были в гуще сражения, как она. Она заметила их группу на земле, около огромного, оставшегося от произошедшей тысячелетия назад осады каменного тарана, и по спирали снизилась, чтобы приземлиться около них.

— Что-то не так, — сказала она. — У врага снова преимущество, и я не понимаю, почему.

— Саммастер, — прошептал Бримстоун. Она повернулась, обнаружив, что вампир позади ее. Кровь запеклась на его челюстях: похоже, он пил ее, так как его раны закрывались и зарубцовывались.

— Что Саммастер? — спросил Уилл. Его бригантину покрывала кровь, к счастью не его собственная, в руке лежала праща.

— Он здесь, — ответил вампир, — направляет войска и иногда колдует. Я уверен в этом.

— Неужели он так хорошо спрятался, — спросила Хаварлан, — что даже драконы не смогут найти его?

Уилл усмехнулся.

— Без обид, леди, но я даже не лич, а тоже могу сделать это при необходимости.

— Если он здесь, — сказала Хаварлан, — то мы должны найти его и напасть.

— И предпринять что-нибудь еще, — пропыхтел Павел. Он успел потерять свой шлем, а его мокрые от пота светлые волосы налипли на лоб. — Кто-то из нас должен войти в цитадель, найти сердце бешенства, и разрушить его, пока остальные не будут давать Саммастеру и его драконам пуститься в погоню… Я предлагаю, что пойдем мы, 'маленький народ', потому что вы, металлические, сражаетесь лучше нас, а также потому, что я не удивлюсь, если древние эльфы построили это место так, чтобы помешать перемещаться внутри драконам.

— Мне не нравиться идея разделить наши силы, — проворчала Хаварлан. — Вы, люди, возможно, не чувствуете себя столь же могущественными, как драконы, но и вы вносите свой вклад. Если вы выйдете из борьбы, силы Саммастера вполне могут сокрушить нас

— Они в любом случае могут сделать это, — сказал Рваный плащ своим мягким, бесполым голосом. — Но если мы сначала разрушим планы лича, то победим.

— Хорошо, — сказала Хаварлан, — но будьте осторожны. Вы вполне можете столкнуться с очередными ловушками и стражами.

— Целедон и я, — сказал Уилл, — сможем управиться со скрытыми механизмами, фальшивыми полами и другими подобными вещами, а волшебники превратят все мерзкое и чешуйчатое в фарш. Так что приступим.

Весь маленький народ, стоявший достаточно близко, чтобы услышать план — Павел, Уилл, Целдон, Дригор, Дарвин, Рваный Плащ, Сурини, и Огненные Пальцы — стремительно побежали к воротам барбакана. На мгновение Хаварлан хотела остановить их, но подавила это желание.

Вместо этого она повернулась к Бримстоуну.

— Из нас всех, — сказала она, — ты единственный, кто знает Саммастера, кроме того, ты прорицатель. Сможешь точно определить, где он, или придется отозвать Нексуса из боя?

На ожерелье Бримстоуна отразился серебристый свет.

— Я найду его, — прошептал вампир, сверкая глазами.

— Скажи мне, когда сделаешь.

Она взмахнула крыльями и взлетела вверх, к паре смоляных драконов, которые нападали на одного из ее союзников.

* * *


Дорн и его товарищи боролись с тем, которого Кара назвала драконом бездны, помесью красного дракона, виверны, и демона. Распевая песнь, бард кружила вокруг твари, оставаясь вне досягаемости ее дыхания, и бросала заклинания, облачая многие в форму молнии. Так как драконы бездны, очевидно, были недостаточно умны, чтобы использовать магию, тот ничего не мог противопоставить.

Тем временем ее союзники напали на рептилию с земли. Дорн и Рэрун выпустили стрелы. Бэримель и Джанната поразили ее своей магией.

Адский дракон обрушился на людей и дварфа. Он откинул и раздул длинную шею и раскрыл челюсти. Дорн и его компаньоны быстро разбежались, чтобы найти какое-нибудь укрытие.

В серебристом свете дракон из черного стал красно-черным. Его голова устремилась вперед, но поток адского огня не вырвался из пасти. Очевидно, Кара набросила чары, чтобы обезвредить его дыхание.

Он выглядел ошеломленным, и бард поразила его ослепительной, шипевшей вспышкой ее собственного дыхания. Атака обуглила одно его крыльев, и он упал, сотрясая землю.

Дракон поднялся на ноги и выбрал целью ближайшего человека, которым оказалась Бэримель. Храмовая волшебница замерла.

Дорн выпустил из рук лук, схватил полуторный меч, и кинулся между драконом и его жертвой. Змей мог бы броситься прямо через него, но в таком случае получил бы клинок в глотку.

Дракон распознал угрозу и резко остановился, чтобы схватить полуголема. Дорн уклонился, раздирая его морду, ударив слева шипами, и вернулся к защите. Существо атаковало хвостом, и удар в боковом зрении казался едва различимым. Дорн пробовал уклониться и повернулся, чтобы подставить под атаку железную половину своего тела. Ядовитое жало с лязгом ударило его в плечо. Удар не пробил броню, но заставил пошатнуться.

К этому времени, Рэрун начал рубить бок дракона топором. Джанната и Бэримель направили на него жезлы, атаковав существо стрелами желтого света, а затем ударами льда. Все это помешало дракону продолжить нападение на Дорна, и Кара бросилась сверху на спину существа, глубоко вонзив в нее свои когти. Клыками она поразила его шею.

Схватив свой меч обеими руками, Дорн снова и снова наносил удары. Его товарищи так же неустанно нападали, пока, наконец, чешуя существа не превратилась в месиво из ожогов и кровавых ран, а его внутренности вывалились из ран в животе. Дракон бездны скончался.

Дорн взглянул на Кару, присевшую у головы трупа. Он хотел убедиться, что она в порядке, и, хотя их противник исцарапал и искусал ее, кажется, так и было.

Она подарила ему оскал, в котором он признал улыбку дракона, выражавшую одновременно любовь и легкую насмешку.

Затем она повернула голову, указывая на что-то новое, что еще никто не заметил.

— Берегитесь! — закричала она.

Поворачиваясь в сторону опасности, Дорн принял боевую стойку: железная рука впереди, меч отведен. Дракон прыгнул на него. Он выглядел словно щитовой, серебряная чешуя которого из-за какой-то болезни поблекла, растрескалась и покрылась ржавчиной.

Он изрыгнул туман из мелких красноватых капелек. Атака не подействовала на человеческую половину Дорна, но его искусственная рука осыпалась кусочками ржавчины. Железная нога подогнулась, и он упал.

* * *


Используя все разнообразие навыков певца клинка — заклинания силы и скорости, отвод глаз — Тэган зигзагами летел к смоляному дракону. В тот момент существо сосредоточилось на Боевом Танцоре, но это могло измениться в любую секунду.

— Сейчас? — спросил Дживекс или, скорее, его бесплотный голос. Он старался быть в невидимости как можно больше и появлялся только тогда, когда нападал.

— Сейчас, — сказал Тэган.

Слева от смоляного словно бы вышел из собственного заклинания невидимости или телепортировался Тамаранд. Адский змей повернулся к иллюзии и еще больше открылся справа. Тэган подлетел сбоку и нанес удар мечом Рилитара. Узкое лезвие глубоко погрузилось в плоть рептилии.

Смоляной обернулся в его направлении и взмахнул крыльям, собираясь отлететь и занять удачную для атаки позицию.

Дракон с оглушительным ревом выплюнул поток раскаленного пепла. Атака встряхнула и слегка оглушила авариэля, но он уклонился от струи, задевшей его только краем, а Дживекс, исчезнув еще раз, избежал ее полностью.

Боевой Танцор устремилась вниз и рванула смоляного когтями, сиявшими магией. Вероятно, чары повышали их остроту, потому что казалось, что вся передняя лапа бронзовой погрузилась в тело глубинного змея и вдернула несколько окровавленных позвонков.

Искалеченный, неспособный махать крыльями или сделать что-нибудь еще, смоляной с визгом устремился к земле.

Хотя некоторые части ее тела были неестественно вывернуты, словно кости были сломаны, Боевой Танцор развернулась и полетела в очередную битву. Тэган последовал было за ней, но заметил, что творилось на земле. Уилл, Павел, Целедон, Дригор, и некоторые из тентийцев вбегали в барбакан.

Он понял, что их уход с поля сражения имел смысл. Целью всей кампании было уничтожение бешенства. Они должны были сделать это, что бы ни случилось.

Встал вопрос: присоединиться ли ему и Дживексу к поискам или продолжать сражаться здесь? Где они будут нужнее? Мгновение он не мог принять решение, но воющий дракон решил это за него.

Тощее черно-фиолетовое существо с рядом шипов на плечах и шее свернуло свои узкие крылья и нырнуло к дальнему концу ворот во внутреннем дворе. Если бы он напал на людей, застигнутых врасплох в проходе, то узкое пространство не дало бы им возможности избежать его магии или дыхания.

Тэган протянул руку.

— Хватайся!

Невидимые когти Дживекса вцепились в руку, и авариэль произнес заклинание, чтобы переместить их в пространстве.

* * *


Прорицание — обычно длительный процесс, который проводят в спокойной обстановке и с помощью заранее приготовленного хрустального шара, зеркала, или чаши воды. У Бримстоуна было совсем немного времени, иначе успех уже не принесет никакой пользы. Он должен был сосредоточиться, несмотря на сражение, вспышки пламени и кислоты, какофонию звуков и ноющее беспокойство, что какой-нибудь враг решит напасть на него, беспомощного в трансе. В качестве фокуса он имел в своем распоряжении только часть обветренной грязно-белой стены замка.

Он скоро понял, что в этих условиях была бесполезна большая часть приемов, которыми он владел. С помощью всех приемов медитации, которые он когда-либо учил, вампир не мог бы сделать свой разум достаточно пассивным, спокойным и восприимчивым.

Так что пусть это и не было общепринято, он попытается сделать противоположное. Положиться на страсть и потребность вместо ясности. Он порылся в своих воспоминаниях о Саммастере. Вспомнил ложные обещания. Агонию экспериментов, которые превратили его в нежить, отнимая у него дневной свет, обычное мясо и напитки и другие бесчисленные свободы и удовольствия, которые живые считают само собой разумеющимися. Заключительное предательство, когда, в конце концов, Саммастер решил, что вампир был непригоден унаследовать мир, и стало понятно, что маг ожидал, что тот станет пресмыкающимся лакеем для тех, кто сможет.

Бримстоун подпитывал и нагнетал свою ненависть, пока та не разожглась отчаянно как никогда ранее, а затем вытолкнул ее наружу для поиска ее объекта. Утопая в мучительном экстазе, в злобе, которая ждала столетия, чтобы достигнуть своего заключительного выражения, он понятия не имел, сколько времени прошло, но в конечном итоге, серая полоса тени, темное и неясное начало видения, появилась на бледном камне с обитыми краями.

* * *


Ржавый дракон — хотя и слишком поздно, Дорн признал существо из рассказов, которые он слышал — напал на него, выпустив когти. Полуголем знал, что он должен попытаться откатиться с его пути, но эта мысль казалась отделенной от его воли и того, что оставалось от тела.

Ясный высокий голос Бэримель быстро произнес слоги на каком-то тайном языке. Сила затрещала в воздухе, и холмистая поверхность задрожала. Стена пульсировавшего света замерцала в воздухе, перемещаясь и поворачиваясь, чтобы перекрыть дорогу ржавого дракона к его цели. Прекратив атаку, дракон расправил крылья и поднялся выше, чтобы преодолеть препятствие.

Рэрун продекламировал заклинание следопыта, затем выпустил стрелу, которая погрузилась в живот ржавого дракона по оперение. Рептилия зашипела.

Джанната атаковала ее пылающими стрелами из жезла. Взмыв в воздух, Кара поразила врага дыханием.

Они все поранили существо, но недостаточно, чтобы остановить. Оно развернулось для новой атаки, а два адских дракона скользнули вниз, чтобы помочь ему. Перевес был явно на их стороне, но, все еще ошеломленный и замедленный, Дорн даже не пробовал подняться и помочь товарищам. Да и что он мог бы сделать, даже если бы сумел?

Дракон ржавчины развернулся. Дорн понял, что тот старался сдержать Кару и не дать ей возможности помочь людям и дварфу на земле. Она начала обходной маневр, а драконы бездны сложили крылья и спикировали.

Жуткий крик прозвучал где-то в небе. Драконы бездны вздрогнули и применили свое дыхание преждевременно, никого не задев. Они падали, но уже не пикируя, а переворачиваясь в падении, и с грохотом врезались в землю, оставшись лежать разбитыми и неподвижными.

Затем раскат грома ошеломил ржавого дракона и помешал ему уклониться, когда Кара снова направила в него сгусток своего дыхания. Это прикончило его, и он тоже упал.

В это время Дорн разглядел, кто помог им. Вовлеченный в борьбу в воздухе по меньшей мере с четырьмя противниками, Нексус, тем не менее, заметил опасность, угрожавшую его союзникам, и использовал волшебство, чтобы помочь им. Он обернулся назад и ударил одного из своих противников вызванными заклинанием градинами.

Кара в спешке приземлилась около Дорна тяжелее, чем обычно. Рэрун также примчался к нему.

— Насколько все плохо? — спросила дракон-бард.

Он изо всех сил попытался собраться с мыслями, чтобы оценить свое состояние. Его рука полностью разрушилась. Часть ноги уцелела, но это была тонкая уродливая палка, онемевшая и тяжело сгибавшаяся в колене. Остальное железо с левой стороны, даже пластины его бригантины и поножах были рыжими от ржавчины. Больше не было защиты, особенно против клыков и когтей дракона. Казалось горькой насмешкой, что только его меч остался невредимым после нападения ящера.

Он осознал, каким унылым станет продолжение его жизни. Он десятилетиями, ненавидел свою искусственную часть. Она сделала его гротескным, пугающим уродом. Но это лучше, чем быть беспомощным калекой.

— Я… Я не умираю и даже не ранен, — сказал он. — Но…

— Мы понимаем, — сказал Рэрун. — Давай перенесем тебя в укрытие. Он поднял Дорна, пронес его дюжину шагов, и уложил его под выгнутыми ребрами дракона, умершего тысячи лет назад. Затем он пробормотал заклинание. Сила вызвала ощущение жжения в теле Дорна, маскируя его тело под цвет земли, костей, и теней вокруг.

— Сиди тихо, — сказал дворф, — и никто не побеспокоит тебя.

— Я не хочу оставлять тебя одного, — сказала Кара, — но…

— Идите! — отрывисто крикнул он. Он не хотел, чтобы она, Рэрун или кто-нибудь еще жалел ту сломанную вещь, которой он стал.

Мгновение они колебались, затем повернулись, чтобы присоединиться к битве. Битве, за ходом которой ополовиненный человек могла только лежать и наблюдать.

* * *


Как только костлявый пурпурный воющий дракон спикировал во внутренний двор, Тэган больше не мог его видеть. Но он услышал жуткий визг, который произвел выдох дракона, и не сомневался, что он был направлен на людей в барбакане. Эльф напрягся, чтобы лететь еще быстрее, Дживекс тоже.

Взвыл ветер — несомненно, результат еще одного заклинания, направленного против Павла, Уилла и остальных, а затем авариэль и волшебный дракон облетели стену и приземлились во дворе замка. Воющий дракон не замечал их. Он расположился перед главными воротами и был полностью поглощен атаками на противниками.

Тело существа полностью перекрыло Тэгану обзор прохода, но, насколько он мог судить, ни один из его товарищей не нанес ответного удара их мучителю. Казалось вероятным, что крик демонической рептилии и его магические способности уже вывели их из строя или даже хуже.

Затем воющий дракон неожиданно бросился в барбакан. В это время Тэган был все еще слишком далеко, чтобы отвлечь его от беспомощных жертв.

Дживекс зашипел, пристально взглянул, и массивные стальные ворота опустилась перед огромным драконом, с грохотом и лязгом почти прищемив конец его морды. Преграда была, несомненно, одной из иллюзий маленького дракончика, но дракон Пандемониума, очевидно, не знал этого. Он резко остановился и стал удивленно разглядывать решетку.

— Продвигайся в ту сторону ворот, — сказал Дживекс, — где он не сможет нас увидеть.

Когда Тэган взмахнул крыльями и поторопился выполнить указания, появилась вторая иллюзия, прямо перед туннелем. Это было подобие медного дракона с голубыми глазами и оскалом редких зубов, точный образ бедного убитого Шатулио. К счастью, когда воющий дракон повернулся, чтобы посмотреть, кто мешает ему, он предположил, что во всем виноват металлический.

Новый вопль вырвался из барбакана. Призрачный Шатулио исчез, как только ревущий шум охватил его. Это, однако, не помешало воющему дракону в тот же момент выпрыгнуть на открытое пространство. Очевидно, он намеревался немедленно атаковать клыками и когтями, и сделал это прежде, чем разобрался, что предпринял нападение на что-то нереальное.

В результате Тэган и Дживекс оказались позади смущенного и растерянного змея, в хорошей позиции для нападения. Эльф подлетел к нему и пронзил мечом Рилитара шею.

Воющий дракон повернул голову, готовясь ударить. Но прежде, чем он сделал это, Дживекс завис в воздухе и выдохнул переливавшуюся струю пара в его морду.

Воющий дракон закружился как пьяный. Полностью используя преимущества от его беспомощности, Тэган энергично наносил новые удары. Дживекс вновь стал невидимым.

Затем с ревом воющий змей преодолел действие дыхания Дживекса. Он развернулся к Тэгану. Певец клинка напал на него снизу, располосовал живот, и выскочил с другой стороны. Воющий дракон нанес удар крылом, который прошел на волосок от авариэля.

Дживекс взлетел на спину адского дракона, кусаясь и царапаясь. Воющий дракон изогнул голову, чтобы нанести ответный удар, но его маленький противник отскочил.

Ужас и замешательство ворвались в разум Тэгана, но закричав, тот отринул их, и они отступили. Эльф просмотрел на Дживекса. Его друг отрывисто кивнул, чтобы сообщить, что он тоже сопротивлялся психическому нападению воющего дракона. Они напали на адскую тварь еще раз, Тэган рубил его, Дживекс создал облако золотистой пыли, которая, к сожалению, не попала на голову существа.

Воющий дракон завертелся, нашел Тэгана и устремился к нему. А затем снова. Тэган понял, что тот решил непрестанно нападать только на одного из противников, пока справится с ним. Затем он обратил бы свое внимание на другого.

Клацая челюстями и размахивая когтями, воющий дракон оттеснял авариэля к стене. Тот попробовал увернуться, но существо раскинуло свои кожистые крылья, чтобы перекрыть ему путь. Дживекс наколдовал вспышки пламени и бил в голову змея, но был не в состоянии дезориентировать или отвлечь его.

Грудь и горло гигантского змея раздулись, так как дыхательное оружие возвратилось к нему. Пойманный в ловушку прямо перед челюстями рептилии, Тэган знал, что вряд ли переживет взрыв.

Вспышки света, пламени и клочья тьмы возникли позади дракона. Он закричал и закружился в поисках источника нового нападения. Глядя из-за змея, Тэган тоже увидел их. Люди, которых рептилия поймала в ловушку в барбакане, оправились от его нападения, появились на открытом месте, и ударили по нему множеством заклинаний. Волшебство обожгло и раздробило его хвост и заднюю часть в кровавое месиво.

Дракон устремился к Рваному Плащу, Сурини и их товарищам, но Тэган был быстрее. Он налетел на него и вонзил свой меч глубоко в череп. Воющий дракон упал, пораженный и наконец, остался лежать неподвижно.

Как только он убедился, что существо из Пандемониума было действительно мертво, Тэган оглянулся, удостоверяясь, что никакая другая угроза не обрушится на его друзей или на него. Ничего не было, поэтому он сложил крылья и опустился на землю.

— Все в порядке? — выдохнул он.

— Конечно, — ответил Дживекс.

Тэган посмотрел на Уилла, Павла и других. — Что с остальными?

— Крик дракона и магия повлияли на наш разум, — сказал Павел. — Если мы сможем выделить минутку и подлечиться, то будем устойчивее к их воздействию.

— Хорошо, но давайте сделаем это внутри, где мы не будем привлекать внимание других недружелюбно настроенных драконов, которые летают наверху. Он поискал и обнаружил арочный дверной проем, ведущий дальше в замок.

— Сюда.

* * *


Хаварлан взлетела, чтобы присоединиться к Ллимарку и Ажаку в их борьбе с пятью врагами. Но прежде, чем она могла подняться достаточно высоко, тень с красными глазами скользнула сбоку.

— Я нашел Саммастера, — прошептал Бримстоун.

— Где? — спросила она.

— На вершине второй башни, на стене к северу от барбакана.

Она повернулась и тщательно исследовала строение всеми своими чувствами и мистической восприимчивостью.

— Даже теперь, когда ты сказал мне, это место кажется мне пустым.

— Я уверяю тебя, он там.

— Хорошо, — сказала она. — Я верю.

— Тогда мы должны напасть на него с таким количеством драконов, с каким только сможем. По крайней мере, с дюжиной.

— Невозможно. Если мы оторвем так много от борьбы с адскими змеями, то наша защита рассыплется.

— Если вы предоставите Саммастера самому себе, она рассыплется еще быстрее. Я знаю, что ты не можешь непосредственно чувствовать его влияния, но я уверяю тебя, он — причина, по которой мы терпим поражение, даже с Нексусом и Тамарандом на нашей стороне.

— Хорошо, — сказала она, оглядывая союзников в поисках тех, кого бы она могла с наименьшим уроном вывести из драки. Но мрачная правда была в том, таких не было. Все отчаянно боролись, чтобы сдержать прихвостней Саммастера.

Тогда она обратилась к тем, кто ответит на призыв без вопросов. Использовав заклинание, чтобы усилить свой голос, она проревела:

— Когти! Когти Правосудия! Ко мне!

Быстро как могли, серебряные избавились от своих противников и полетели в ее направлении. Поднимаясь в южном секторе неба, Тамаранд поглядел на нее с удивлением и, без сомнения, с тревогой. Но он не пытался отменить ее распоряжение или напрасно терять время на расспросы. Вместо этого усилив волшебством собственный голос, он направил оставшихся у него воинов в нужные места, стремясь залатать бреши, которые она только что создала в рядах сражавшихся. Тем временем войска Саммастера подняли ужасный шум и ринулись вперед.

Когти подлетели и закружили вокруг Хаварлан и Бримстоуна.

— Что мы делаем? — спросил Ажак.

— Саммастер находится вон в той башне, хотя мы и не можем видеть его. — Хаварлан дернула головой, чтобы указать, в которой. — Мы собираемся напасть на нее.

* * *


Саммастер размышлял, что случилось с Гжелани, воющим драконом, которого он послал уничтожить противников, когда он заметил оживление у барбакана. Он не ожидал, что это займет столько времени. Неужели тентийцы как-то сумели победить дракона?

Он уверил себя, что, даже если сумели, это не имело значения. Замок имел и другую оборону. Однако, было бы опрометчиво позволить врагам подобраться к источнику бешенства. Если Гжелани потерпел неудачу, он пошлет других драконов против тентийцев. Борьба в небе проходила достаточно успешно, чтобы он мог это себе позволить.

Он забормотал начальные слова заклинания, которое показало бы ему передние ворота и двор перед ними, когда заметил действия Хаварлан, других щитовых драконов и Бримстоуна. Они направлялись к башне, где он расположился. Видимо, они, наконец распознали его присутствие.

Он подумал было переместиться в другое место, но, поскольку они нашли его, он был не уверен, что это собьет их со следа. И защитные чары, которые он наколдовал, были привязаны большей частью к строению, а не к нему самому. Кроме того, ему не терпелось показать себя и бороться в открытую. Он ударил концом своего посоха об пол и рассеял покров невидимости.

Поскольку окна были со всех четырех сторон, он сделал мишенью всех круживших серебряных сразу, и немедленно прокричал несколько заклинаний. Он активировал защиту, и та сводила на нет вспышки огня драконов, солнечного света и тому подобное в непосредственной близости от шпиля.

Он насмешливо улыбнулся, затем растянул невидимые концентрические сферы защиты. Когда одна соприкоснулась с ближайшим серебряным, то ранила его словно бритвенно-острые когти, и, замахав крыльями, драконы в ярости отступили.

Плохо было, что он мог расширить сферу только до определенных размеров. Иначе он мог бы увеличивать ее, пока не разорвал бы в клочки каждого металлического в долине. Неважно. У него есть множество иных способов убить их.

Бримстоун, растворился в дыму и искрах, и появился на верхнем уровне башни, а затем отпрянул, потому что защита Саммастера ранила его даже в бестелесном состоянии. Растаяв в неясную дымку, серебряный частично перешел на другой уровень реальности только чтобы обнаружить, что оборона лича там тоже существовала. Щитовой дракон, который выглядел столь же древним и могущественным как Хаварлан, давний противник Культа Дракона по имени Ажак, если Саммастеру не изменяла память, попытался перенестись сквозь пространство, а затем зашипел, так как магия не только не смогла переместить его, но и причинила боль.

Проревев слова силы, Хаварлан попыталась рассеять заклинания. Магические укрепления Саммастера истончились на мгновение и снова вспыхнули, сильные как и прежде.

Он вынул из кармана луковицу, зачитал заклинание, и сорвал кожуру. Серебряный завизжал и закрутился, потому что с его тела сдирались полосы плоти. Лич обжег другого змея ливнем кислоты, затем выпустил теневой меч на третьего. Клинок, по сути, был движущейся брешью в зловещее небытие между мирами, и когда оно ранило рептилию, то поглотило и уничтожило ее.

Тем временем, серебряные изо всех сил пытались достать его собственными чарами, но им это совершенно не удавалось. Саммастер ликующе засмеялся.

* * *


Лежа в середине скелета древнего дракона, Дорн наблюдал, как змеи Саммастера побеждали его союзников. Было очевидно, что Кара и другие проигрывали, и он презирал себя так горько, как никогда в жизни, за то, что был неспособен помочь им.

Однако, со временем к нему весьма неожиданно пришла новая мысль: он имел основания презирать себя, но не потому, что он уродливый или странный, и не потому, что ржавый дракон ржавчины снова покалечил его. А потому, что отчаялся. После того, как он добрался до долины и обнаружил Кару живой, он поклялся, что никогда не сделает этого снова. И все же он сорвался, погрязнув в страданиях и ненависти к самому себе, в то время как любимая женщина, друзья, и весь Фаэрун были в опасности.

Не имело значения, что он потерял руку. Оставшаяся человеческая все еще могла махать мечом. Или что его металлическая нога была оцепеневшей и истонченной. Другие люди могли ходить на деревянных протезах, а он был, по крайней мере, немного лучше экипирован. Или то, что непробиваемое железо больше не защищает половину его тела. У Рэруна, Уилла, и Павла никогда не было такого преимущества, и это не мешало им убивать змеев.

Дорн выполз из-под ребер, затем попробовал встать. Тонкие кривые остатки железной ноги не заскрипели и не согнулись под его весом сразу же. Это было уже что-то. Он лишь хотел бы, чтобы конечность имела большую чувствительность. Хромая, он прошел несколько шагов, пытаясь привыкнуть к своему состоянию и понять, как сохранить равновесие после исчезновения тяжести его искусственной руки.

Все свидетельствовало, что он был в ужасном состоянии, и было сомнительно, что он вообще сколько-нибудь продержится. Но все, о чем он просил Повелителя Зверей — нет, проклятье, Ландатера, бога надежды Павла — о возможности нанести один точный удар, пока какой-нибудь дракон не разорвет его.

Большая часть сражения все еще происходила в небе, а он не мог больше пускать стрелы. Но периодически тот или иной из змеев Саммастера пикировал к земле, и он караулил, когда кто-нибудь приземлится.

* * *


— Стойте! — сказал Уилл, и люди, кравшиеся позади него, встали.

Он наклонился и удостоверился, что увиденное на полу было реальным. Там был глиф, который, без сомнения, сотворит какую-то неприятность, когда кто-то переступит через него. Сам по себе символ был совершенно невидимым, но кончик пальца Саммастера смазал вековую пыль и грязь, когда чертил на зеленом мраморе, и света, который Павел создал на конце своей булавы, чтобы осветить их путь, как раз хватило, чтобы обнаружить отпечаток.

— Рассеять? — спросил Огненные Пальцы.

— Нет, я все сделаю. Уилл послюнявил палец и потер край глифа, чтобы размыть его. Волшебство сразу же потекло из него, вонзаясь в палец как жало пчелы и заполняя коридор волной зрительных искажений.

— Отлично сработано, — улыбнулся Целедон.

Уилл пожал плечами.

— Это было не трудно. Как и другие ловушки. Я полагаю, что мы, наконец, достигли места, где Саммастер исчерпал вдохновение.

— Дай-то Серебрянная Леди, — сказал Сурини, — что вы правы.

Они пересекли отзывавшиеся эхом внутренние дворы, палаты и коридоры, все еще поражавшие совершенным мастерством и талантом эльфов, но холодные, пыльные и завешенные толстыми покровами паучьего шелка. Уилл задался вопросом, не захватили ли случайно строители пауков и жуков, когда прибыли в это отдаленное и пустынное место.

Как предположил Павел, противники повелителей драконов спроектировали цитадель так цитадель, чтобы помешать змеям перемещаться внутри. По большей части она была просторной и проветриваемой, но в определенных ключевых местах путь проходил через узкие участки: тесные дверные проемы, маленькие коридоры, и многократные повороты.

Увы, эта предосторожность не сдержала владык драконов, поскольку, как и снаружи, пол был усыпан костями, хрустевшими под ногами неосторожно ступивших исследователей. Уилл подумал, что осаждавшие прорвались почти к самому сердцу бешенства прежде, чем последние выжившие эльфы наконец остановили их.

Комплекс был настолько большим, что он задумался, откуда захватчики знали, каким путем идти. Вероятно, они имели в проводниках магов уровня Рваного Плаща. Безликий колдун в темном капюшоне и многослойной одежде применил заклинание, которое, как он утверждал, позволило ему различить источник исключительной мощи, находившийся по направлению к центру цитадели.

Поэтому они направились туда, куда указала им его рука в перчатке. Уилл шел впереди, чтобы искать ловушки, пока во мраке не нарисовались две огромные фигуры. Он затаил дыхание и сразу замер.

Впереди была изрядных размеров комната с высоким сводчатым потолком. Пара змеев или змееподобных существ сидела там без движения. Они были маленькими по сравнению с истинными драконами, но все же огромными по сравнению с людьми или, видел Брандобарис, полуросликами, и они преграждали путь к дверному проему в дальней стене. Где-то дальше в проходе колебался и мерцал свет, вначале красный, потом зеленый, после фиолетовый. Цвет менялся каждую секунду.

— Они не двигаются, — сказал Дживекс, паря рядом с Тэганом. — Я не чувствую их запаха и не слышу дыхания. Возможно, они мертвы.

— Я подозреваю, что нет, — сказал авариэль. — Полагаю, что если стражи — живые существа, эльфы — или, вероятно, Саммастер сделали их нечувствительными к разрушительному воздействию времени, погрузив в спячку. Если же они — какие-то автоматы, то они не нуждаются движении, пока ничто не угрожает охраняемому месту. Но в любом случае, они, по-видимому, проснутся, как только мы подберемся слишком близко. Согласны, мастер Огненные Пальцы?

— Да, — сказал старик. — Поэтому давайте не «подбираться». Вместо этого я телепортирую большинство из нас прямо за них.

— На ту узкую полоску пола между ними и огнями? — хмурясь спросил Дарвин.

— Поскольку мы не знаем, какие дальше есть ловушки, то, за неимением лучшего, да.

— Что, если…

— Единственный способ удостовериться, что мы не ошибемся, — сказал Рваный Плащ, — это ничего не делать вообще. Вы согласны?

Дарвин вздохнул.

— Наверное…

— Тогда соберитесь плотнее, — сказал Огненные Пальцы.

Он прошептал магическую формулу, и пространство перед Уиллом, включая фигуры драконов, казалось, скакнуло на него. Затем оно распалось на точки и пятна света, которые мелькнули и без вреда пронеслись сквозь него. Потом так же резко мир восстановился, и таинственный, заполненный синим сиянием дверной проем разверзся перед полуросликом.

Вблизи он чувствовал, что мерцающий, неустойчивый свет заключал в себе изначальное зло, такое же, как нечестивое дыхание адских драконов или сама сущность Бримстоуна. Он жег глаза и сводил внутренности. И все же он подошел ближе.

Павел схватил его за плечо.

— Не входи туда, идиот. Или, хотя, давай.

— Убери от меня свою грязную лапу, — сказал Уилл, отодвигая руку товарища. — Я чувствую, что это опасно, но после месяцев охоты, по крайней мере, собираюсь посмотреть прежде, чем контрзаклинание разрушит его вдребезги, или что оно там сделает.

Очевидно, каждый чувствовал то же самое, все десятеро подошли, толкаясь и вытягивая шеи, чтобы поглядеть в проем. Дживекс прицепился вверх тормашками за дверной косяк, чтобы посмотреть через головы его более крупных компаньонов.

Внутри хранилище было просторное, как и проход. Строители выложили золотом на черном мраморном полу сложный пентакль и использовали истинное серебро и драгоценные камни, чтобы создать картину ночного неба на стенах и потолке. Огромный рубин со струящимся хвостом из сердолика олицетворял Убийцу Королей, комету, которая в прежние времена служила предвестником бешенства.

Кроме драгоценностей и мифриловой луны на стенах были яркие отверстия размером с кулак — порталы, как распознал Уилла, испещрявшие эбеновую поверхность через неравные интервалы. Из миниатюрные врат вырывались вспышки силы, порождая вредоносный, постоянно изменявшийся свет. Рваные светившиеся завитки изгибались и хлестали взад и вперед, зажигаясь то в одной части комнаты, то в другой, но всегда оканчиваясь в одной и той же точке: парившем над самым центром пентаграммы черном амулете со свешивавшейся цепочкой.

— Во имя великолепия рассвета, — выдохнул Павел, — теперь я знаю, как Саммастер сделал это.

— А я, — сказал Тэган, — в первую очередь заинтересован, чтобы вы разрушили это. Поэтому, если вы не возражаете…

Что-то заскребло по камням. Исследователи обернулись и увидели, что змееподобные твари в коридоре тоже поворачиваются.

* * *


Дорн наблюдал, как Тамаранд опалил дракона хаоса пламенным дыханием. Огонь испепелил крылья змея ада, и тот упал. Тамаранд повернулся, будто хотел спикировать за ним. Но когда на него набросился воющий дракон, он взмахнул крыльями и развернулся, чтобы встретить новую угрозу.

Дракон хаоса потерял половину высоты, затем сумел раскрыть свои почерневшие, съежившиеся крылья. Возможно, несмотря на все дыры, которые Тамаранд прожег в них, они смогли замедлить падение. Змей все же тяжело упал вниз, потом перевернулся на лапы и бросился на противников на земле: Рэруна, Бэримель, и Джаннату.

Так быстро, как только мог — а быстро не получалось — Дорн, побежал им на помощь.

Бэримель и Джанната стреляли кусками льда и лучами света из своих жезлов в искажавшуюся и постоянно менявшуюся морду дракона. Рэрун метнул свой гарпун в плечо рептилии.

Чешуя дракона хаоса стала зеленой там, где Тамаранд не обуглил ее до постоянно гноившейся черноты, а вокруг глаз выросли шипы. Он отвел назад голову и выплюнул ядовитый пар.

Рэрун и храмовые волшебницы попытались убраться с его пути. Скорее всего, на них были наложены защитные чары. Все же они согнулись от кашля, а дракон хаоса прыгнул и приземлился прямо перед ними.

В этот момент сестры были беспомощны, а Дорн был все еще слишком далеко. Румяное лицо Рэруна покрылось пузырями, а синие глаза налились кровью и слезами, но он выпрямился, схватил свой ледоруб и напал на дракона хаоса так яростно, что тот не имел другого выбора, кроме как сосредоточить внимание на нем, в то время как Джанната и Бэримель, спотыкаясь, отступали от него.

Рэрун ударил по передней ноге. Существо подняло раненную конечность, цвет которой менялся от красного к синему, и топнуло. Дварф отступил и снова нанес удар. Дракон потерял равновесие, а он ударил его в третий раз, как лесоруб, валящий дерево.

Но нога не поддалась. Змей вертелся, кусался и бил когтями, и Рэрун отскочил назад. Дракон хаоса рванулся за ним и заставил отступать.

С воинственным криком Дорн промчался разделявшее их расстояние и напал на существо сбоку. Его меч, погрузился глубоко в кровавое пятно там, где Тамаранд прожег чешую. Дракон хаоса пошатнулся, а затем развернулся в его направлении.

Дорн отскочил назад. Отступил в сторону, когда змей потянулся за ним когтями. Ударил и снова увернулся, борясь с собственными рефлексами на каждом шагу.

Он не мог заслоняться железной рукой. Ее не было больше. Он должен был держать меч перед собой, угрожая дракону и парируя.

Он не мог находиться прямо перед существом, полагаясь на броню. Ее тоже больше не было. Он должен был бороться как Рэрун и остальные: разить змея, когда тот нападал на кого-то еще, и делать все возможное, чтобы защититься всякий раз, когда дракон обращал внимание на него.

Возможно, потому, что Рэрун великолепно сражался, или потому что дракон хаоса уже был ранен, но, так или иначе, действуя совместно, охотники остались в живых и еще немного поранили рептилию. До тех пор, пока одна из сестер — не отрывая взгляда от дракона, Дорн не видел, которая — наколдовала оглушительный вопль, который оторвал большую часть плоти от черепа существа и верхней половины его шеи. Тварь шлепнулась набок, дергаясь в предсмертной агонии.

Рэрун быстро прошел мимо трупа к Дорну.

— Собираешься дальше сражаться? — спросил дварф.

— Да.

— Тогда у меня есть кое-что для тебя. — Рэрун схватил запястье Дорна и сотворил колдовство. На мгновение запах зелени и земли наполнил воздух, и сила начала покалывать руку человека. После этого он почувствовал себя более проворным и более уверенно держался на ногах.

— Теперь будем убивать драконов, — сказал Рэрун.

* * *


Хаварлан в ярости и смятении наблюдала, как Саммастер разрывает и уничтожает ее серебряных одного за другим. Возможно, это был конец Когтей Правосудия. Она привела не всех своих последователей в это ужасное место, но она взяла лучших, сердце братства, и уже большинство из них лежат на земле раздавленные и мертвые.

Она позвала Бримстоуна, который парил поблизости.

— Ты знаешь лича, — сказала она. — Как нам противостоять волшебству? Как до него добраться?

— Я не знаю, — сказал вампир. — Возможно, если мы позовем Нексуса…

— Мы не можем! Мы уже и так оторвали слишком много воинов от борьбы с драконами ада. Посмотри в небо! Что случится, если отступит он или Тамаранд?

Саммастер создал дюжину теней в форме челюстей. Они ударили Ажака, роясь вокруг него как сердитые пчелы, и погружая игольчатые клыки в его чешую. Дракон ревел от боли, а лич смеялся.

— Нет, — подумала Хаварлан, — нельзя больше этого терпеть, — и она знала, что собирается сделать. Она взмахнула крыльями и полетела прямо на Саммастера.

Она уже различала концентрические сферы защиты, окружавшие место его расположения. Когда она промчалась сквозь первую, боль пронзила все ее тело от носа до кончика хвоста.

Не позволяя этому помешать ей, не потрудившись посмотреть, как глубоко защита ранила ее, она пронеслась вперед. На вторую преграду.

На сей раз, агония пронзила само ее существо. Из горла полилась кровь, а левый глаз ослеп. Ее сердце сильно колотилось, и, что хуже всего, что-то внутри ломало кости и резало мускулы, управлявшие ее крыльями. Они отнялись, и она упала. Она зарычала, выплевывая кровь и куски сломанных зубов, напрягаясь, чтобы заставить крылья двигаться, и, наконец, они захлопали и понесли ее вперед.

К третьему барьеру, которого она боялась, как никогда ничего не боялась прежде. Но она была шипом Когтей Правосудия, и долг требовал, чтобы она прошла сквозь него.

Ощущение было, словно огонь объял ее снаружи и внутри. Все равно, что стать существом, которое не просто переносило мучение, а, собственно, и было мукой. Хаварлан не могла сказать, махала ли она крыльями. Чувства были потеряны во всепоглощающей боли. Но, видимо, махала, и они принесли ее прямо к костяному лицу лича в окне.

Тот в изумлении смотрел, начиная осознавать, что происходит. Открыл рот, полный гниющих и сломанных зубов, чтобы пробормотать заклинание. Но прежде, чем он успел это сделать, она врезалась в вершину башни, словно камень, запущенный из катапульты.

Столкновение разрушило карниз, где стоял Саммастер и отбросило его назад. Он и Хаварлан упали на землю за стенами замка под дождем камня, расколотой древесины и черепицы.

Мир смазался, затем снова прояснился. Очевидно, Хаварлан потеряла сознание только на мгновение, потому что ничего не изменилось. Саммастер еще поднимался на ноги.

Он встал перед нею и пристально посмотрел ей в лицо.

— Умри! — прорычал он.

Новая боль пронзила ее грудь. Она попробовала схватить когтями лича, но ее лапа не двигалась.

Хаварлан утешилась сознанием, что она вытеснила Саммастера из сети его защиты. Возможно, ее товарищи смогут справиться с ним здесь. Должны, поскольку ее бьющееся сердце сделало последний удар и остановилось.

* * *


Тэган понял, что он и его товарищи попали в ловушку между наступавшими стражами и хранилищем, содержавшем сердце бешенства, войти в которое — смерть. Он задался вопросом, скажет ли Дарвин, что пытался предупредить их всех о том, что что-нибудь подобное может случиться.

Но человек в белом не сделал этого. Вместо этого он, как другие священники и маги, творил колдовство. Вспышки рокотавшего пламени, потрескивавшие молнии и другие проявления мистической мощи полетели, чтобы ударить в стражей.

Или скорее просто для того, чтобы осветить фигуры из обтесанного камня и чугуна. Как и подозревал Тэган, они были механизмами, как конструкт из костей, с которым он столкнулся до этого, и насколько он мог сказать, магия лучших из колдунов Лунного Моря ничуть не повредила им.

— Воины, вперед! — закричал он, и ринулся на железного голема, который излучал жар как печка. Меч Рилитара пронзил его морду, и, выпустив дым из литых ноздрей, ожившая статуя напала на него будто змея. Авариэль увернулся и нанес удар в горло, но его клинок отскочил.

Дживекс напал на железного стража и царапал его когтями, высекая искры. Уилл бросился под его живот и ударил его кривым клинком. Павел обошел сбоку и бил сиявшей булавой. Тем временем, Сурини, Целедон и Дригор напали на другой механизм. Оружие, лязгавшее по камню и металлу, производило ужасный шум.

— Мы будем сдерживать их! — проревел Тэган. — Маги, покончите с бешенством!

Рваный Плащ начал напевать, и, мгновение спустя, Дарвин тоже. Они читали не в унисон, и слова смешивались в сбивающем с толку эхе.

Тэган надеялся, что контрзаклинание будет коротким. Он и его товарищи боролись отчаянно и изо всех сил, но почти без результата. Даже зачарованное оружие часто отскакивало от существ из железа и камня и только царапало или откалывало мелкие кусочки в то время как живые статуи наносили ответные удары со скоростью и силой настоящих драконов.

Тэган ускользнул от когтей, ударил по протянутой лапе противника и боковым зрением заметил движение сбоку. Голова голема повернулась на длинной шее, чтобы ударить его. Эльф отскочил назад, избегая атаки, а его противник рванулся за ним. Он отступил, сопротивляясь порыву использовать свои крылья, чтобы не открыть путь к Дарвину и Рваному Плащу. Голем атаковал все быстрее и быстрее. Он раскинул крылья так, чтобы авариэль не мог бы увернуться, даже если бы хотел. Дживекс приземлился на его голову, кусая и царапая, но был не в состоянии отвлечь. Тэган почувствовал мрачную уверенность, что скоро пропустит удар…

Вспышка холода выплеснулась на одно из раскрытых крыльев голема. Мускулы Тэгана сжались от внезапного холода, но, поскольку атака не зацепила его, то она не причинила ему реального вреда. Живая статуя, однако, стала перемещаться медленнее, чем прежде. Стало легче уклоняться от ее ударов и рубить в ответ.

Возможно, она сообразила это и сменила тактику. Голем отвел назад голову и открыл пасть. Тэган приготовился увернуться. Но Огненные Пальцы проговорил слова силы, и когда выдох вырвался изо рта статуи, пламя изогнулось кверху, расплескавшись по потолку.

— Хороший прием! — сказал Уилл. Он бросился под живот статуи и ударил. Держа светившуюся булаву обеими руками, Павел бил по боку.

— Отойдите, когда я дам команду, — сказал Огненные Пальцы. Он зачитал другую магическую формулу. — Сейчас!

Бойцы понеслись назад, а големы ринулись за ними. Но затем пол и фундамент под ним с грохотом развалились на кусочки под когтями статуй, и те барахтались в яме со щебнем словно животные в зыбучем песке.

Тэган ухмыльнулся. Понимая, что големы были более или менее нечувствительны к его волшебству, Огненные Пальцы вместо этого разрушил поверхность, на которой они стояли. Это была умная тактика.

Голоса Рваного Плаща и Дарвина становились громче. Более настойчивыми. Наконец, они приступили к заключительным словам контрзаклинания. Тэган повернулся к источнику бешенства, чтобы увидеть, что будет дальше.

Насколько он мог судить, ничего не произошло. Как и прежде вспышки силы продолжали перескакивать из прорех в стенах к парившему в центре кулону.

— Я не чувствую ничего необычного, — сказал Дживекс, зависая на одном месте. — Бешенство все еще у меня в голове.

— Это потому, — плюнул Дарвин, — что наша магия не работает! Проклятье! Проклятье! Проклятье!

Куски камня наверху западни заскрипели и сдвинулись, потому что големы начали прокапывать себе путь снизу.

* * *


Тамаранд поймал восходящий поток, поднялся высоко в воздух, и спикировал на противника. Раненый ржавый дракон попробовал увернуться, но золотой настиг его и погрузил когти в его шею. Они рассекли мускулы и сломали позвоночник, почти оторвав существу голову. Тамаранд выпустил бившееся в конвульсиях тело и дал ему упасть.

На мгновение оставшись без противника, Тамаранд огляделся, чтобы оценить ход сражения в целом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Саммастер наносит смертельный удар Хаварлан.

Тамаранд отрешился от потрясения и горя. Эмоции он оставит на потом, если выживет. Сейчас для главнокомандующего могло иметь значение только то, что серебряная выбила Саммастера с его оборонительной позиции.

Вопрос был в том, как лучше всего использовать это преимущество, а ответ, по сути, вел к другому невозможному выбору. Тамаранд бы едва рискнул отвлечь еще какую-то часть сил от битвы с адскими драконами, но также нельзя было игнорировать лича.

Поэтому, отдав команды магически усиленным голосом, золотой разделил силы еще раз. Люди на земле и некоторые из серебряных в воздухе нападут на Саммастера. Все остальные должны будут воспрепятствовать драконам полететь на помощь их господину.

По крайней мере, если бы они нажали на Саммастера достаточно сильно, то он был бы больше не в состоянии управлять войсками. Молясь, чтобы это что-то изменило, и желая, чтобы этим безнадежным предприятием командовал мудрый, неуязвимый Ларет, а не предавший его заместитель, Тамаранд повернулся, чтобы напасть на трио воющих драконов.

* * *


Мгновение Саммастер наслаждался предсмертными муками Хаварлан, затем обернулся и увидел, что другие противники мчатся, чтобы окружить его, по земле и по небу. Бримстоун. Ажак. Певчий дракон. Две симпатичных сестры с волшебными жезлами. Беловолосый дварф в броне из меха полярного медведя и даже искалеченный полуголем, все еще борющийся, несмотря на потерю руки и почти разрушенную ногу.

Это был кошмарный момент, которого Саммастер никогда не мог избежать. Все, чего он хотел, все, чего он когда-либо желал — это исполнить свое предназначение и создать лучший мир. Все же снова и снова кучка завистливых, злобных негодяев восставала против него, чтобы разрушить все, что он пытался создать. Разгромить и унизить его. Сделать это, как стая крыс, потому в одиночку ни один из них не обладал достаточной храбростью, честью или мастерством.

Но не в этот раз. Даже если Азут, Мистра, и все ее Избранные встали против него. На сей раз, во имя крови всех драконов, он победит и уничтожит Тамаранда, Нексуса, и всех их прислужников раз и навсегда.

Он начал заклинание и вынул нефритовое кольцо из внутреннего кармана мантии. Певчий дракон торопливо пропел музыкальное заклинание, и вокруг лича вспыхнуло пламя. Взрыв немного обжег, но не настолько, чтобы разрушить его собственное заклинание. Он возложил корону на голову, и сила прошла сквозь него.

Он пожелал обратиться, и, хотя он по-прежнему состоял из мертвой, высушенной плоти и голых костей, все остальное изменилось. Его пропорции раздались, пальцы стали когтями, лицо превратилось в челюсти рептилии. Изодранные, гниющие крылья показались из плеч, а из основания позвоночника возник хвост.

Спустя мгновение он стал дракoличем. Воплощением сущности неупокоенного древнего красного дракона. Самым большим и самым могущественным созданием на поле битвы, чья физическая сила стала столь же ужасной как и магия.

Ажак спикировал на него, и он плюнул облаком пламени. Щитовой дракон увернулся, но даже легкое прикосновение обожгло половину его тела.

Саммастер засмеялся, и, наслаждаясь рокочущим громом, в который превратился его голос, начал следующее заклинание.

* * *


Павел наблюдал, как Рваный Плащ пробормотал заклинание и взмахнул кусочком кварца. Лед покрыл дрожащий щебень сверху завала, сковывая как цемент кирпичи.

— Это замедлит големов, — сказал волшебник бесстрастным, как всегда, тенором. — Сейчас я предлагаю, чтобы Сурини или Дригор попытались сотворить контрзаклинание. Возможно, божественный вариант магии будет работать там, где тайный терпел неудачу.

— Сделаю, — сказала жрица Селуны.

Пристально глядя вверх, как будто она могла видеть луну через потолок, коснувшись серповидного рельефа на своей булаве ритуальным жестом, она прочитала молитву. Тем временем, слой льда хрустел и раскалывался. Целедон и Огненные Пальцы бормотали заклинания. Без сомнения, они тоже пытались удержать живые статуи.

В конце заклинания Сурини Павел призвал отблеск утреннего света, надеясь, что это поможет. Но нет. Вспышки силы продолжали скакать и извиваться вокруг парившего амулета.

— Это тоже бесполезно, — сказала Сурини. — Мне жаль.

— Если мы не можем ничего сделать, — пронзительным голосом сказал Дарвин, — то должны отступить прежде, чем големы освободятся. Поскольку с ними мы справиться тоже не можем!

Игнорируя волшебника, Уилл поднял взгляд на Павла.

— Что за бесполезную глупость ты пытался сделать?

— С самого начала, — сказал Павел, — мы знали, что Саммастер должен был изменить магию, порождающую бешенство. Потому что раньше оно черпало свою мощь от звезд и пробуждалось только тогда, когда Убийца Королей появлялся на небе. К тому же, являясь творением эльфийской высшей магии, оно повиновалось бы только воле тель’Квессир.

— Думаю, я понял, — сказал Тэган. — Так как лич должен был изменить миталь, ключ, который получили ученые, больше не подходит к замку.

— Но почему ты решил, что может помочь вспышка солнечного света? — спросил Дживекс.

— Так как я полагаю, что понимаю, что сделал Саммастер, — сказал Павел. — Для того, чтобы привести колдовство в действие, он вытягивает мистическую силу прямо из Бездны, или, возможно, одного из Адов, и сосредотачивает его с помощью собственной филактерии. Это единственный способ, которым он мог получить контроль над волшебством — соединив его с собственной сущностью. Поэтому я надеялся, что мощь Латандера, которая изгоняет нежить, ослабит метафизическую структуру магии достаточно, чтобы наше контрзаклинание подействовало. Поэтому я отказываюсь считать, что наши исследования были полностью ошибочными. Наше изобретение только не столь совершенно, как надо бы.

— Да, — сказал Дарвин, — и ваша небольшая уловка нисколько не помогла. Так что…

— Пожалуйста, друг мой, — сказал Огненные Пальцы. — До сих пор вы сражались как герой. Продержитесь еще немного, пока я попробую сделать кое-что другое. Он пробормотал заклинание, и летающая светящаяся рука возникла около филактерии. Она несколько раз попробовала схватить черный амулет и оттащить его от центра пентаграммы, но тот выскальзывал из ее хватки. Затем один из плясавших завитков адского огня лизнул ее, и она разрушилась.

— Моя очередь, — сказал Уилл. Он раскрутил свою пращу и швырнул камень в филактерию. Булыжник попал прямо в цель, но отскочил рикошетом, не сдвинув ее с места.

— Проклятье!

— Возможно, — сказал Павел, разворачивая свиток, который Сурини написала для него, — часть проблемы — это расстояние. Наше волшебство может оказаться более мощным, если призывающий будет находится в физическом контакте с филактерией. Я попытаюсь сделать это.

— Что? — заорал Уилл. — Ты же говорил, что внутри комнаты опасно.

— Да. Потоки силы могут сжечь и отравить меня. Если только наши друзья не создадут мне какую-нибудь оборону оставшимися заклинаниями.

Уилл тряхнул головой.

— Мне это не нравится.

— Я тоже не в восторге, но ты можешь предложить что-то лучше?

— Даже если это хороший план, — сказал Дригор, — ты здесь не самый мощный клирик.

— Нет, но я один связан с солнцем. Это важно, когда имеешь дело с нежитью, как это было в нашей вылазке в Тень. Так что я единственный, кто может это сделать. Согласны?

Покрытое шрамами лицо Дригора скривилось.

— Вынужденно.

— Тогда решено. Быстрее, каждый дайте мне ваши благословения и защиты. Судя по звуку, големы вот-вот выберутся из ямы, и тогда вы должны будете держать их подальше от моей спины.

* * *


Из щебня показались крылья и спинной гребень каменного дракона. Тэган взмахнул своими крыльями, подпрыгнул в воздух и пролетел над големом, снова и снова ударяя его мечом. Дживекс пронесся за ним, сел врагу на спину и стал царапать когтями.

Сверкая желтыми глазами, голова статуи появилась из-под земли и повернулась к атакующим. Широко раскрыв пасть, существо изрыгнуло струю серого пара. Тэган попытался уклониться, но всё же дыхание накрыло его.

Его мускулы свело, а холодная тяжесть сковала конечности. Он начал падать. Нет, нет, — думал он, — я против, и злобная сила разжала свою хватку. Крылья замахали как раз вовремя, чтобы удержать его в воздухе и помешать разбиться об обломки камня на краю ямы.

Он поискал Дживекса и ощутил укол ужаса, когда увидел, что волшебный дракон, все еще сидевший на спине голема, стал куском серого гранита, таким же как его противник. Однако Дживекс тоже избавился от эффекта окаменения, и его чешуя замерцала как только плоть вновь стала живой. Механизм напал на него, а он увернулся. Клыки лязгнули, схватив лишь воздух.

Тэган нанес удар и сказал: «Назад!» Он и Дживекс развернулись и выстроились в ряд с Дригором, Целедоном, Сурини и Уиллом, сформировав преграду на пути к сердцу бешенства. Огненные Пальцы, Рваный Плащ и Дарвин стояли сзади.

Руки Уилла мелькали, камень за камнем летел в големов, выбиравшихся из ямы в разрушенном полу.

— Кто-нибудь может снова свалить их вниз? — спросил полурослик.

— Боюсь, что нет, — ответил Огненные Пальцы. — У нас нет больше подготовленных заклинаний такого рода.

— Ну конечно, — сказал Уилл. — Они идут!

Он убрал пращу на пояс и выхватил из ножен кривой клинок.

Големы закончили карабкаться на поверхность, и встали на осыпавшемся щебне. Дживекс наколдовал отряд летающих фей, парящих перед ними и коловших их копьями, но иллюзия не задержала их. Без колебания они промчались прямо сквозь нее.

В дело пошли мечи, булавы, молоты, зубы и когти. Волшебники поддерживали бойцов как могли. Огненные Пальцы отклонил струю огненного дыхания железного голема в потолок, а Рваный Плащ создал летающие щиты и потоки ветра, чтобы препятствовать выдохам каменных драконов достигать целей. Дарвин одну за другой воздвигал сияющие стены на пути статуй. Барьеры исчезали в тот момент, когда устройства касались их. Но, возможно, они немного замедляли их и мешали воспользоваться преимуществами от своей массы и разгона.

Все же големы неуклонно продвигались вперед, хотя их противники упорно сражались за каждый дюйм земли. Тэган резал, уворачивался, рубил, и отступал. Дживекс царапнул светившийся глаз каменного дракона и умчался, едва уклонившись от челюстей, а затем от удара крыла. Уилл ринулся под железного змея, нанес удар и отскочил прежде, чем тот мог затоптать его.

А затем огромные железные когти мелькнули и снесли голову Дригора с плеч. Звеня броней, его тело упало.

Через несколько мгновений хвост каменного голема обернулся вокруг Целедона. Полуэльф прыгнул назад и блокировал удар. Это спасло его жизнь, но удар переломил его меч надвое. Он выругался, отшвырнул его и выхватил кинжал из ботинка.

Железный змей ударил Сьюрин. Он не пробил кольчугу, но заставил ее пошатнуться, а ее правая рука бесполезно повисла. Ее миловидное лицо стало мертвенно-бледным, но жрица перехватила булаву другой рукой и снова атаковала.

Тэгану стало ясно, что он и его оставшиеся товарищи не смогут долго сопротивляться. По всей вероятности, они умрут за следующие несколько вздохов, точно так же, как тысячелетиями ранее в этих местах погиб легион авариэлей.

Пусть будет так. Но только если они заплатят жизнями за стоящую победу. Давай, Павел, сделай это! — думал он в момент, когда ринулся к голове каменного змея.

* * *


Окутанный мерцающей многослойной аурой защиты, Павел пробежал полпути по хранилищу прежде, чем почувствовал эффект от адского огня, отравлявшего воздух. Затем синеватая вспышка задела его, и его тело пронзил внезапный приступ сильной боли. Он потерял равновесие, упал в конвульсиях и потерял сознание.

Жрец очнулся от звона стали по железу и камню. Хвала Повелителю Утра, он потерял сознание только на короткое время. Его друзья все еще сражались. Он надеялся, что его усилия будут достойны этой обороны.

Он прикусил язык, и во рту ощущался вкус крови. Еще хуже, что в его теле чувствовалась отвратительная пульсация зла. Он чувствовал, как что-то росло в его плоти, как растет паразит или опухоль.

Он подумал об исцелении. Но даже если бы это сработало, адский огонь снова отравил бы его, и, в любом случае, он не мог тратить время. Големы могли прорваться через Уилла и остальных в любой момент.

Он пошарил вокруг, нашел свою булаву и свиток Сурини и с трудом поднялся на ноги. Мир качался и вертелся, и Павел чуть не упал снова. Он сделал вдох, и головокружение чуть ослабло. Жрец захромал вперед.

Адский огонь извивался и потрескивал, а он был слишком слаб, и голова кружилась слишком сильно, чтобы пытаться избежать всполохов. Они жгли, пронзали и лишали равновесия, и что-то в теле забилось словно еще одно сердце, как ему показалось. Но они не были в состоянии сбить его с ног, как это сделал синий. Возможно, Латандер поддерживал его.

Он прохромал последние несколько шагов к филактерии, и, полагая, что сначала нужно попробовать самое простое и очевидное, ударил ее булавой. Но удар не повредил черный кулон и не сдвинул его с его места.

Значит, это должна быть магия. Он снял с шеи свой собственный амулет и зажал его в руке вместе с филактерией. Он произнес имя своего божества, призвал очистительное рассветное пламя из символа солнца и прочитал первую фразу с пергамента.

Ничего не случилось, поэтому он повторил процесс.

* * *


Саммастер торжествовал, радуясь бессилию и упадку своих противников. Он прорычал заклинание, и град ударил по двум сестрам. Это не убило их, но заставило окровавленными и ошеломленными ползать по земле как паразитов, которыми они и являлись. Щелчок хвоста проломил череп медного. Пристальный взгляд парализовал бронзового, и «благородный» металлический упал с небес.

Это было великолепно. До тех пор, пока он не почувствовал вспышку боли. Она задела скорее дух, чем тело, и никогда прежде многое испытавший маг не чувствовал ничего подобного. Все же он понял, что это означало.

Что-то атаковало на его филактерию. С опозданием он вспомнил противников, которые двинулись в барбакан. Постоянно отвлекаясь, он не проверил, действительно ли Гжелани избавился от них, и, конечно, не послал больше змеев, чтобы помочь. Он мог только предположить, что негодяи так или иначе уцелели и преодолели весь путь до источника бешенства.

Растяпа! Идиот! Играет в игрушки здесь, когда единственная вещь, которая действительно имеет значение, в опасности!

Но он все еще мог спасти ситуацию. Все, что он должен был сделать — произнести надлежащее заклинание для того, чтобы перевестись к миталю. Он прорычал первое слово.

* * *


Направляясь к Саммастеру, Дорн на миг потерял Кару из вида, но услышал ее крик: «Не позволяйте ему закончить это заклинание!» Потом, сложив крылья, она резко упала на спину лича и вонзила когти в его хребет.

Громадная в обличии дракона, она была маленькой по сравнению с той колоссальной формой, которую принял Саммастер, и даже ее свирепое нападение не прервало его чародейство. Не сбиваясь с ритма, он повернул голову, поймал ее челюстями, сорвал с себя и ударил о землю, где она и осталась лежать неподвижно.

Бримстоун атаковал лича, разрывая гнилую, иссохшую плоть своими огромными клыками. Это смогло прервать декламацию Саммастера, сверкнув мертвыми глазами, он схватил когтями ожерелье Бримстоуна и проревел другое слово силы. Украшение разлетелось на части, украшенные драгоценными камнями фрагменты расплавились в падении, и вампир растаял вместе с ними. На мгновение он выглядел как водоворот дыма и тлеющих угольков, затем исчез вовсе.

Саммастер поднялся и завертел головой, изрыгая огонь. Пламя обожгло некоторых металлических, пикировавших на него, и вынудило остальных повернуть обратно. Затем сгусток пламени разделился, и из него сформировалось полдюжины ярких призрачных драконов, которые взмахнули крыльями и полетели к противникам.

Явно уверенный, что ни один из врагов в воздухе не был в состоянии помешать ему, Саммастер снова начал заклинание, которое так встревожило Кару.

К тому времени, Дорн и Рэрун преодолели большую часть расстояния до противника. Бежавший на двух здоровых, хоть и коротких, ногах, дварф первым достиг лича. Он вонзил ледоруб в заднюю ногу Саммастера.

Саммастер очевидно, почувствовал удар, потому что в ответ он поднял ногу, намереваясь затоптать Рэруна, который был внизу. Но боль, если конечно это было то, что ощущало сумасшедшее существо, была недостаточной, чтобы прервать его колдовство.

Дорн ринулся в драку, уворачиваясь от огромных когтей, хвоста, и крыльев. Это было безумие. В его нынешней форме, Саммастер был настолько большим, что охотники даже не могли дотянуться до его тела, только до конечностей, и, очевидно, хромой охотник не мог надеяться продержаться дольше, чем несколько ударов сердца, против такой ужасной добычи.

Не думать об этом! Только бить и двигаться, бить и двигаться.

К концу темп заклинания ускорился. Дорн ждал удара, чтобы получить возможность ранить хоть какую-то часть тела Саммастера. Это оказалось гигантской, сморщенной передней лапой. Он отклонился в сторону, и остатки его железной ноги подогнулись. Когда он нанес удар, вкладывая в него весь вес своего тела, протез разломился на части.

Но его клинок все же погрузился глубоко в конечность трупа, рассекая плоть и раскалывая кость. Саммастер взвизгнул, наконец-то испортив чары. Падая, Дорн решил навсегда сберечь память об этом вопле, даже если лич разорвет его на части.

* * *


Павел прочитал ключевую фразу четыре раза, без какого-либо эффекта. Но на пятой попытке филактерия задрожала в его хватке как взбешенное животное, изо всех сил пытающееся убежать, затем превратилась в песок и мягкие крошечные фрагменты. Потеряв цель, вспышки адского огня беспорядочно заскакали по комнате, до тех пор, пока миниатюрные порталы, из которых они вырывались, не взорвались в прерывистой череде взрывов, оставив только рваные дыры в стенах.

Вот так, — подумал Павел. — Так и должно быть. Он хотел порадоваться, но чувствовал себя слишком больным и утомленным.

Кроме того, еще не все закончено. Уничтожение миталя не остановило големов. Они стремились убить нарушителей так же неистово, как и прежде.

Павел поднял булаву и двинулся на помощь своим товарищам. Но как только он сделал шаг, силы покинули его, и он упал, выплевывая кровь.

* * *


Дорн посмотрел вверх, ожидая удара, который убьет его. Но Саммастер не двигался. Он дрожал, стоя на месте, в то время как Рэрун рубил его ногу.

Луч красно-золотого света пробил дыру в боку Саммастера изнутри. Потом появился другой, а затем еще множество, вырываясь во всех направлениях из каждой части тела, пока отвратительный вид гниющей плоти и костей почти не исчез в пламени ярком, будто восходящее солнце. Лич поднял голову и закричал, а затем начал падать.

Прямо на Дорна. Даже превратившись в решето, труп все еще мог раздавить человека. Зная, что это бесполезно, он пытался ползти, и пара клыков подхватила его. Прыгнув, Kaрa быстро выдернула его из-под падавшей туши.

Глаза Дорна увлажнились, словно он собирался заплакать.

— Саммастер не убил тебя, — сказал он. — Ты жива.

Она мягко положила его на землю.

— Даже лучше, — сказала она. — Я в здравом уме.

* * *


Уилл рубил каменного дракона, но кривой клинок отскакивал, не оставляя следов. Неудивительно. Со временем от ударов по железу и серому граниту даже зачарованный меч затупляется.

Он увернулся от удара когтей. Попытался нанести ответный удар, но чувствовал себя слишком медлительным. Он устал, задыхался, оружие потяжелело в его руках, и все остальные были в таком же жалком состоянии. Конец был близок.

И вдруг Рваный Плащ сказал таким бесстрастным голосом, что потребовалось мгновение, чтобы понять слова:

— Мы победили. Отступайте, соберитесь, и я перенесу нас отсюда.

В силу обстоятельств Уилл был сосредоточен на враге. Однако это казалось удивительным, нереальным, что, после года борьбы, Павел преуспел в подавлении бешенства, а он даже не заметил этого. Когда он и его выжившие товарищи отступали, преследуемые големами, он рискнул взглянуть, чтобы удостовериться, что его друг спешит присоединиться к ним.

Но нет. Вместо этого он лежал на животе в центре золотой магической фигуры, а вокруг его головы была кровь.

— Вставай, слабак! — закричал Уилл.

— Не могу, — прохрипел Павел. На его подбородке тоже была кровь. — Со мной покончено. Это цена вашего освобождения. Уходите.

— Только вместе с тобой! — Уилл кинулся к нему.

— Тэган! — сказал Павел. — Останови его!

Авариэль схватил Уилла и потянул его назад. Пытаясь освободиться, он мельком увидел огромные расплывавшиеся фигуры, мелькавшее пламя и серый пар. Големы двигались вперед в заключительной неотразимой атаке. И исчезли во вспышке и дымке.

* * *


Насколько Нексус мог судить, Тамаранд оказался столь же замечательным командиром как Ларет. Под его руководством металлические совершали чудеса. Но иногда даже чудес бывает недостаточно. Когда их товарищи резко падали с неба или постепенно снижались, слишком сильно раненые, чтобы продолжать бороться, он боялся, что это один из таких случаев.

Что-то замерцало далеко внизу, на земле. В сражении, где применялось колдовство и драконье пламя, многое сверкало и вспыхивало, и он не знал, что побудило его обратить внимание на это мерцание. Все же он посмотрел вниз как раз в нужный момент, чтобы стать свидетелем кончины Саммастера.

Нексус начал реветь самое мощное из известных ему заклинаний изгнания. До этого он уже дважды безуспешно пытался использовать его, но, возможно, со смертью Саммастера сила заклинаний лича уменьшилась, поэтому стоило попытаться снова.

Дракон хаоса плюнул в него кислотой. Воющий дракон ударил звуковой волной своего крика. Не позволяя им помешать, он произнес последние слова заклинания.

Внезапно во всем небе иномировые драконы разом исчезли, низвергнутые обратно в адские царства, откуда были призваны своим господином.


ЭПИЛОГ


8-27 число месяца Найтал, Год Неуправляемых Драконов


Грайгел Рейджнев вылил смолянистый янтарный яд из стеклянной колбы в котел, кипевший на медленном огне. Задача требовала уверенных рук и полной концентрации. Для приготовления микстуры необходима была точность, магический процесс был хаотичным, требуемые пропорции, или время, когда нужно добавлять следующую каплю, были неизвестны. Анализируя изменявшийся цвет эликсира и непостоянные запахи паров, алхимик должен был принимать решения по ходу дела.

Что-то обрушилось за его спиной. Он застыл в оцепенении, руки дрогнули, и яд вылился в варево. Взметнулись клубы желтого сернистого пара, и вся микстура, как и десятидневная работа, пошла прахом.

Грайгел круто развернувшись на стульчике, чтобы выругать того дурака, который произвел шум, но то, что он увидел, обратило его гнев в беспокойство. Это был Ссаланган, выбивший грубо сделанную дверь лачуги и глядевший, согнувшись, в проем.

— Где Саммастер? — зарычал белый.

— Я не знаю, — ответил Грайгел чуть дрогнувшим голосом. — Он ушел, не предупредив, куда. Уверен, он вернется, как только сможет.

— Не слишком полагайся на это, — произнес Ссаланган. — Мы, драконы, считаем, что он сбежал, оставив вас, рабов, страдать от нашего гнева. Что с тобой и произойдет. Но мы обязательно найдем его и тоже накажем. У нас достаточно претензий, чтобы достать его из под земли.

— О чем ты?

— О бешенстве, конечно. Оно покинуло наш разум два дня назад, но мы подождали, чтобы точно убедиться. Так и есть. Несмотря на то, что вы, рабы, клялись, будто оно никогда не закончится само собой. Ты лгал, чтобы напугать нас и заставить принять трансформацию.

— Нет! — возразил Грайгел. — Если то, что ты сказал, правда, Первый Толкователь обманул и культистов.

Ссаланган усмехнулся:

— Думаю, что могу тебе поверить. Но это не имеет никакого значения. Я в плохом настроении, да еще и голодный.

Белый бросился вперед, и из-за того, что дверной проем был рассчитан на рост человека, стена рухнула, освобождая ему дорогу. Где-то за стеной зарычали драконы и завопили их почитатели.

* * *


Настороженно следя за призрачными драконами и другими опасностями, Тамаранд, Нексус, Ажак и другие таскали камни, чтобы возвести пирамиды для своих павших друзей. Магия облегчила бы задание, но казалось правильнее трудиться при помощи крыльев и когтей.

Тамаранд вцепился в склон горы, стараясь вырвать очередную глыбу гранита. Драконы тартара кормились здесь, подточив камень, но тот все равно не поддавался. Нексус приземлился, чтобы помочь.

— Это была великая победа, — произнес маг. — Мы скорбим о павших, но позволительно и отпраздновать.

Тамаранд крякнул.

— По сути, — настойчиво продолжил Нексус, — это была победа, достойная короля.

— Я уже говорил тебе, я не буду Королем Справедливости.

— Потому что ты не простишь себе гибель Ларета. Но ты должен был убить его, чтобы сохранить всю нашу расу, может, весь Фаэрун, и мы сделали это.

— Это не извиняет предательства.

— А я говорю, извиняет, и доказывает преимущества руководящей позиции.

— Под руководством Ларета мы все были бы обречены, если бы Карасендриэт и ее неуправляемые не бросили ему вызов.

Нексус вздохнул, согревая ледяной арктический воздух и наполняя его ароматом ладана:

— Во имя неба и камня, ты упрям. Просто подумай над этим, хорошо?

Тамаранд поколебался.

— Я подумаю.

* * *


Когда Ажак наваливал камни поверх тела Хаварлан, он заметил свежие шрамы на лапах и ступнях. Их было так же много, как и старых, рассекавших шкуру женщины.

Хотя многие люди и считали его высокомерным, даже по драконьим меркам, он не был настолько тщеславным, чтобы представлять, будто бы теперь он может сравняться с Хаварлан. Однако, возможно, он был достаточно серебряным для того, чтобы не позволить ее мечте умереть вместе с ней. В том или ином виде, Когти Правосудия будут жить.

* * *


Кара подумала, что, в некоторой степени, их великое стремление, начавшееся в корчме, заканчивается там же. Эта комната, однако, была частной, по случаю сдававшейся в аренду, и без крыс-оборотней.

— В начале, — сказала она, — я наняла некоторых из вас для помощи. Очевидно, с тех пор мы проделали долгий путь, вышедший за рамки понятий оплаты и службы. Но я еще хочу поделиться тем, чем имею, сделать подарок на память о моей благодарности и любви.

Она перевернула мешочек, и по столу зазвенели сокровища. Монеты, драгоценные камни и ювелирные изделия горели в свете трескучего пламени камина.

Уилл поднялся на цыпочки, чтобы хорошенько рассмотреть, затем, к ее удивлению, взял единственный золотой обруч с рубином.

— Я возьму его в качестве памятного подарка. Я захватил много чего на обратном пути через пещеру Бримстоуна. Вы можете отдать остаток моей доли храму Латандера.

Его лицо исказилось, и он заморгал.

Рэрун положил руку на плечо полурослику:

— Он был лучшим среди нас, — сказал следопыт.

— Он был бесполезным шарлатаном! — отрезал Уилл. — Но мне его не хватает. Совсем чуть-чуть.

Рэрун, повернувшись к кучке, взял горсть золота и браслет из истинного серебра, украшенный изумрудами.

— Мне не нужно много там, куда я направляюсь. Но чуть-чуть возьму.

— Ты собираешься куда-то? — спросил Дорн, развалившись на кушетке с чашей бренди в сохранившейся руке.

— Назад, на Великий Ледник. Там Джойлин, и никого из родни нет, чтобы позаботиться о ней. Я должен проследить, чтобы с ней все было в порядке. Еще нужно вновь увидеть свое племя, теперь, после их предательства. Я не хочу мстить, только поговорить с ними, если я намереваюсь когда-нибудь простить их.

— Я с тобой, — сказал Уилл, — если позволишь, конечно. Мне тоже хочется что-то сделать.

— Второе путешествие по льду меня не прельщает, — произнес Тэган, элегантный в своем новом голубом с алым костюме, сшитом на заказ портным, который, после соответствующей оплаты, трудился день и ночь.

— Особенно в это время года. Что касается меня, зимой я собираюсь наслаждаться роскошью Лирабара и продолжу путешествие в дикие земли по приходу весны.

— И куда потом? — спросила Кара.

— Вернусь в родное племя в Земляном Лесу, а затем в поселения других авариэлей, если смогу найти их. Я, наконец, понял, почему мы скрываемся от мира. Короче говоря, в этом нет ничего постыдного, но прошли тысячелетия с тех пор, как цветные драконы бросили все попытки истребить нас, и в этом больше нет необходимости. Кто-то должен поговорить с ними и разъяснить все преимущества возвращения к цивилизации.

Расположившись на каминной полке и свесив хвост, Дживекс усмехнулся:

— Полагаю, это означает, что Серый Лес теперь долго будет обходиться без меня. Ясно же, что без меня ты беззащитен. Теперь моя очередь выбирать.

Взмахнув крыльями, он пересек комнату и приземлился среди груды драгоценных камней и металлов.

— Если ты помнишь, — протянул Тэган, — мы с тобой никогда не были работниками леди Кары.

— Это неважно, — улыбнулась она. — Вы оба, берите все, что хотите.

После раздела сокровищ были лучший стол, какой только могла предложить кухня, прекраснейшие вина и тосты Павлу, Шатулио, Горстагу, Игану, Мадислаку, Дригору и всем, кто пожертвовал жизнью, чтобы покончить с бешенством. Компания обменивалась воспоминаниями о погибших товарищах, и, после недолгих уговоров, Кара в первый раз спела балладу, описывавшую путь в Северную Крепость. Все нашли ее песню великолепной, хотя для ее уха она была всего лишь сырой и неотшлифованной.

Наконец, один за другим, все разбрелись по кроватям. Пока в комнате не осталось никого, кроме нее и Дорна.

Он вздохнул:

— Все уходят.

— Как и следовало ожидать, — ответила она, взяв его руку. — Все мы слегка под мухой.

— Я не это сейчас имею ввиду. В ближайшие дни. Я виню их. У них у всех есть дела, а я не могу сопровождать их.

— Ты считаешь, — спросила она, — что они навсегда оставят тебя? Что нты икогда снова их не увидишь?

Нахмурившись, он продолжил, словно не расслышав ее слов.

— Ты тоже должна идти. Павел был лучшим из нас. Тебе следовало быть с ним, а не с уродом вроде меня, и сейчас, когда я снова искалечен, наши отношения нелепы. Ты…

Она ударила его по человеческой щеке:

— Еще раз такое услышу, — сказала она, — и снова получишь. Во-первых, я не более намерена отказаться от тебя из-за искалеченного тела, чем ты был готов из-за моего помутившегося разума. Во-вторых, неужели ты и впрямь воображаешь, что Нексус, Огненные Пальцы, Сурини и другие собираются тебя оставить в таком состоянии? Я не знаю, смогут ли они снова сделать тебе железные конечности, но они что-нибудь придумают. Ты один из героев, который спас драконов, а быть может, целый мир, и много хороших людей любят тебя. Перестань хандрить, открой глаза и посмотри на действительность!

Его губы искривились в улыбке:

— Иногда у меня все еще мрачный взгляд на вещи.

— Тогда мне нужно будет тебя от этого отучить.

* * *


Бримстоун летел в завывавшей темноте. Ничего не было видно, но он ощущал невидимые вихри, проносящиеся и кружившиеся внизу. Грозящие затянуть.

Хотя его мысли были сбивчивы, он чувствовал, что погибнуть в вихре будет естественным, возможно, даже неизбежным концом. И в то же время, он страшился этого, и поэтому сопротивлялся. Не частыми взмахами крыльев, поскольку все его тело стало таким же рассеянным и абстрактным, как и разум. Только силой воли.

Невозможно было сказать, как долго он боролся, но вот появилась светлая точка. Он устремился к ней, постепенно приближаясь, или, возможно, притягивая ее к себе. Точка превратилась в бледный мерцавший прямоугольник с искрившимся кругом посередине, после чего белое свечение охватило его, смывая тьму.

Он понял, что снова обладал телесной оболочкой из дыма и горячей золы. Белизна мучительно сковывала его, словно клетка палача, и он исследовал ее в поисках выхода. Он не мог найти двери как таковой, но была траектория, направление, по которому он полетел.

Он вылетел на ледяной воздух. В долину, окруженную темными горами под усыпанным звездами черным небом. Его мысли приобрели ясность, и он вспомнил, что именно здесь Саммастер уничтожил его.

Но не полностью. Вглядевшись вниз, он заметил единственное звено своего ожерелья на земле. Каким-то образом, единственный кусочек пережил заклинание уничтожения лича и послужил якорем, пока Бримстоун находился между нежизнью и забвением. Дал возможность снова вернуться в мир смертных.

Приняв плотную форму, он разрезал грудь когтем и поместил в рану звено из бриллиантов и платины. Исцелившись, он огляделся.

Все еще в форме драколича, которую он принял под конец, Саммастер — или, скорее, его раздробленный труп — лежал в нескольких ярдах. Бримстоун не позволил тогда безумцу исчезнуть, и позже его союзники как-то убили колдуна.

Но так ли это? Бримстоун знал лучше, чем кто-либо, могущество и хитрость Саммастера. Возможно, его кажущаяся смерть была всего лишь уловкой. Возможно, он восстанет из пепла, чтобы снова атаковать врагов.

Однако на поле боя виднелись пирамиды из камней. Свалив булыжник с макушки одной из них, Бримстоун увидел внутри серебряного. Только победители могли воздвигнуть каменные груды, а Саммастер вряд ли обеспокоился бы тем, организовать одному из металлических достойное погребение.

Тем не менее Бримстоун не мог найти в сердце уверенности. Он полетел в цитадель в поисках сердца бешенства.

Големы, охранявшие порог, не обращали внимания на его дымный облик. Вдали, в склепе, украшенном драгоценными камнями, напоминавшими небеса, покоилось тело Павла Шемова. Бримстоун подумал, что никогда у них со жрецом солнца не будет больше столь желанного обоими решительного противостояния, а затем заметил щепотку черного праха и обломков.

Он был достаточно сведущ в магии, чтобы понять, что видит остатки амулета Саммастера, который лич, очевидно, привязал к миталю, и, наконец, Бримстоун успокоился. Он и его союзники одержали победу, не просто положили конец бешенству, но и стерли ее хозяина с лица земли раз и навсегда.

Осознание этого вызвало странную смесь эмоций. Ликование, конечно, но смешанное с сожалением, что он не видел падение Саммастера, а также опустошенность. Битва во имя мести заняла слишком много его жизни, и вот все внезапно закончилось. Что ему теперь делать?

Он усмехнулся столь сентиментальным чувствам, ведь ответ был очевиден. Он все еще жаждал крови и власти, а поскольку немало металлических, которые противостояли ему, были убиты, и большая часть Фаэруна все еще находилась в смятении от последствий налетов драконов, время было самым благоприятным. Он полетел назад мимо големов, чтобы узнать, какие еще секреты хранит разрушенный замок.


notes


1


Одно из прозвищ Сирроллали, экзарха халфлингов, покровительницы дружбы и доверия.


2


Одно из имён Йондаллы, верховного божества халфлингов.