Падение Пятого
Питтакус Лор


Наследие Лориена #4






Гвардейцы, наконец-то, воссоединились, но под силу ли им выиграть войну с могадорцами? Четвертый (Джон Смит) полагал, что все изменится, как только Гвардейцы найдут друг друга. Он думал, они прекратят скрываться и начнут бороться с могадорцами. И победят. Но это было заблуждением. Чтобы победить врага, Гвардия должна овладеть всеми Наследиями и научиться работать одной командой.






Питтакус Лор

Падение Пятого





Глава 1


СЭМ


Главную роль в моем сегодняшнем воображаемом побеге исполняет Шестая. Орды могадорцев стоят между ней и решеткой моей камеры, и хотя это не соответствует реальности (обычно моги меня не стерегут), во сне возможно всё. Воины-моги обнажают кинжалы и с рёвом кидаются в атаку. В ответ Шестая вскидывает голову и становится невидимой. Я наблюдаю через решетку камеры, как она, то появляясь, то исчезая, пробивает себе дорогу сквозь толпу могов, оборачивая их оружие против них же самих. Её путь отмечается всё возрастающим облаком пепла — вскоре моги полностью истреблены.

— Это было шикарно, — говорю я ей, когда она подходит к двери моей камеры. Шестая беззаботно улыбается.

— Готов идти? — спрашивает она.

И тут я просыпаюсь. Точнее, прекращаю предаваться мечтам. Порой трудно понять, где сон, а где явь — когда целые недели проводишь в изоляции, то от однообразия всё время клонит в сон. По крайней мере, мне кажется, что это недели. Сложно отслеживать время в камере без окон. Единственное, что мне известно — мои видения о побеге ненастоящие. Иногда, как сегодня, меня приходит спасать Шестая, иногда — Джон, а в другой раз у меня развиваются собственные Наследия, и я улетаю из камеры, колотя могов на лету.

Только всё это фантазии. Просто способ скоротать время для моего беспокойного сознания.

А в реальности? Воняющий потом матрас с поломанными пружинами, врезающимися в спину… вечно сведённые мышцы ног и боль в спине… Реальнее некуда.

Я тянусь к ведру с водой, стоящему на полу возле койки. Охранники приносят его раз в день, как и бутерброд с сыром. Обслуживание тут, прямо скажем, не на высоте, но спасибо, что вообще кормят. Насколько я могу судить, кроме меня в этом тюремном блоке других пленников нет — лишь ряды и ряды пустых камер, соединённых открытыми стальными переходами, и я один.

Всякий раз ведро с водой ставят прямо у стального сортира в камере, и каждый раз я перетаскиваю его к своей койке — хоть какая-то работа мышцам. Бутер я, естественно, съедаю сразу. Даже и не помню уже, каково это — не страдать от постоянного голода.

Чёрствый хлеб с плавленым сыром, сортир без сиденья и полная изоляция. Такой стала моя жизнь.

Поначалу я ещё пытался подсчитывать дни, отслеживая приходы охраны, но временами кажется, что они про меня забывают. Или намеренно игнорируют. Больше всего боюсь, что однажды они просто бросят меня тут загибаться, и я помру от обезвоживания, даже не осознавая, что доживаю последние минуты. По мне, так лучше уж умереть свободным в битве с могадорцами.

А ещё лучше вообще не умирать.

Я делаю глубокий глоток тёплой ржавой воды. Тошнотворное пойло, но я заставляю себя проглотить жидкость. Потом вытягиваю руки над головой, и суставы протестующе хрустят, а запястья пронзает болью. Потянувшись, я побеспокоил до сих пор заживающие на них рубцы. В тот же миг мое сознание в который раз уплывает — не в мир фантазий, а в мир воспоминаний.

Каждый день я вспоминаю Западную Вирджинию. И переживаю всё заново.

Помню, как, зажав в руке красный камень Девятого, который он мне одолжил, я мечусь по туннелям, просвечивая чужеродным светом десятки камер. В одной из них я надеялся найти отца, но всякий раз надежда не оправдывалась.

Затем явились моги и отрезали меня от Джона с Девятым. Помню, как боялся разделяться с ними — уж они бы наверняка отбились от такого количества могов и пайкенов с помощью своих Наследий. А я, увы, ничем, кроме украденного у мога бластера, не располагал. Я и так сделал всё, что было в моих силах: расстреливал каждого мога, который оказывался слишком близко, и всё время искал способ вернуться к Джону с Девятым. Я слышал, как Джон выкрикивает мое имя, поверх шума сражения. Он был близко, но нас разделяли орды инопланетных чудовищ.

Потом меня хлестнул по ногам хвост монстра, и я как подкошенный рухнул на пол лицом. Удар выбил из рук камень Девятого, и, падая, я рассек бровь. Кровь моментально залила глаза. Полуослепший, я ползком стал искать укрытие.

Разумеется, с учетом полосы везения, сопутствовавшей мне с момента приезда в Западную Вирджинию, нет ничего удивительного, что в итоге я распластался прямо у ног могадорского воина. Он нацелил на меня бластер и легко убил бы на месте, но передумал раньше, чем спустить курок. Вместо этого я получил прикладом по виску.

Мир погрузился в черноту.

Очнулся я уже подвешенным толстыми цепями к потолку другой пещеры, хотя каким-то образом знал, что меня унесли глубже под землю, в более защищённую зону. Когда я осознал, что пещера мне не примерещилась и я действительно пленник, у меня ёкнуло сердце — что это должно означать для Джона с Девятым? Выбрались ли они?

Руки в цепях сильно ослабли, но я всё равно попытался вырваться. Бесполезно. Меня захлестнули отчаяние и клаустрофобия. Я уже готов был расплакаться, когда в пещеру, печатая шаг, вошел здоровенный могадорец. Таких гигантов я еще ни разу не видел. С уродливым багровым шрамом на шее и чудной золотой тростью в одной из огромных ручищ. Безумно омерзительный, воплощенный ночной кошмар, но я не мог отвернуться — черные провалы его глаз необъяснимо удерживали мой взгляд.

— Ну, здравствуй, Самуэль, — произнес он, приближаясь ко мне. — Тебе известно, кто я такой?

Я помотал головой, во рту резко пересохло.

— Я — Сетракус Ра. Верховный главнокомандующий Могадорской Империи, стратег Великого Вторжения, возлюбленный вождь. — Он оскалил зубы в том, что, по-видимому, должно было означать улыбку. — И так далее, и тому подобное.

Итак, режиссер-постановщик планетарного геноцида и серый кардинал готовящегося захвата Земли только что обратился ко мне по имени. Интересно, а как на моём месте поступил бы Джон? Уж он бы не дрогнул перед лицом своего злейшего врага. Ну, а меня затрясло. Цепи, сковывавшие запястья, предательски звякнули друг об друга.

Мой страх не укрылся от Сетракуса.

— Наш разговор может быть очень, очень болезненным, Самуэль. Ты выбрал не ту сторону, но я умею прощать. Расскажи мне то, что я хочу знать, и я освобожу тебя.

— Н-ни за что, — заикаясь, ответил я, ещё сильнее дрожа оттого, что должно было за этим последовать.

Сверху донесся шипящий звук, и, подняв взгляд, я увидел текущую по цепям черную тягучую слизь. Какой-то едкий химикат, навроде расплавленного пластика. Могу поклясться: стекая ко мне, эта дрянь оставляла на цепях ржавый след и вскоре достигла моих запястий. Помню, я кричал. Боль была запредельной, слизь к тому же оказалась липкой, и это делало ощущения ещё ужасней, как если бы мои запястья поливали кипящей смолой.

Я уже готов был отключиться от боли, когда Сетракус прикоснулся ко мне своей тростью, приподняв мою голову за подбородок. По телу тут же разлилось ледяное онемение, и боль в запястьях мгновенно ослабла. Но облегчение было двояким — трость Ра излучала мертвенное онемение, как будто из моих конечностей высосали всю кровь.

— Просто ответь на мои вопросы, — процедил Сетракус, — и все закончится.

Поначалу вопросы касались Джона и Девятого: куда они могут направиться, что станут делать дальше. Значит, ребята спаслись. Эта новость принесла мне даже большее облегчение, чем то, что я действительно не представлял, где они могут прятаться. Именно я хранил инструкции Шестой, а это означало, что Джону с Девятым придётся придумать новый план, такой, который я не смог бы случайно выболтать во время пыток. Бумажка с адресом исчезла, следовательно, можно не сомневаться, что, пока я был в отключке, моги меня обыскали и изъяли записку. Надеюсь, Шестая придёт на встречу, приняв все меры предосторожности.

— Куда бы они ни отправились, очень скоро они сюда вернутся и начистят твою инопланетную рожу, — заявил я Сетракусу. Этим и завершился мой единственный наглый и героический поступок, поскольку могадорский вождь фыркнул и сразу же убрал от меня свою трость. Боль вновь обрушилась на запястья — казалось, могадорское вещество буквально проедает себе путь к моим костям.

К тому моменту, когда Сетракус снова прикоснулся ко мне тростью, давая передышку, я уже задыхался от крика. Та небольшая искра сопротивления, что поначалу горела во мне, теперь полностью угасла.

— А Испания? — спросил он. — Что ты можешь мне о ней рассказать?

— Шестая… — пробормотал я и тут же пожалел об этом. Надо держать рот на замке.

Вопросы продолжались. После Испании он интересовался Индией, потом местоположением камней лоралита, о которых я вообще впервые слышал. Ближе к концу Сетракус спросил меня о «десятом», — кажется, Ра был чрезвычайно заинтересован в этих сведениях. Я помнил, что Генри писал о десятом в письме к Джону и что этот последний Гвардеец не сумел выбраться с Лориен. Когда я сообщил об этом Сетракусу (в надежде, что эта информация никоим образом не повредит остальным Гвардейцам), он пришёл в бешенство:

— Не смей мне лгать, Самуэль. Я знаю, что она здесь. Говори, где она!

— Я не знаю, — без конца повторял я, и голос дрожал всё сильней. После каждого ответа, или его отсутствия, Сетракус отводил свою трость, позволяя мне прочувствовать всю боль.

В конце концов, Сетракус сдался и просто уставился на меня с отвращением. К этому времени я уже находился в полубреду. Чёрная липкая жижа, будто по собственной воле, медленно заскользила вверх по цепям, исчезая в тёмных недрах, из которых пришла.

— Ты бесполезен, Самуэль, — презрительно бросил Ра. — Совершенно очевидно, что лориенцы ценили тебя лишь как жертвенную овцу — отвлекающая диверсия, чтобы прикрыть их поспешный побег.

Сетракус стремительно покинул помещение, и позже, когда я достаточно нависелся в этой пещере, то проваливаясь в бред, то приходя в сознание, пришли какие-то солдаты и, сняв меня с цепей, бросили в тёмную камеру. Я был уверен, что они оставили меня там умирать.

На следующий день моги вытащили меня из камеры и передали парочке коротко стриженных типов в чёрных костюмах, под пиджаками которых виднелись кобуры с пушками. Люди. Они походили на ФБРовцев или ЦРУшников, или кого-то из их братии. Я недоумевал: как могли люди захотеть работать с могами? От одной мысли об этом вскипала кровь. Эти агенты предают человечество. Благо, они хотя бы были повежливей могадорцев: один из мужчин даже промямлил какие-то извинения, прежде чем защелкнуть наручники на моих обожженных запястьях. Затем они надели мне на голову мешок, и больше я их уже не видел.

Закованного в наручники, меня, по меньшей мере, дня два без остановок везли в кузове грузового фургона. После чего втолкнули в очередную камеру — мой новый дом. Теперь я находился на какой-то огромной базе и был единственным заключенным на весь блок.

Каждый раз при мыслях о Сетракусе Ра меня бросает в дрожь — не могу не вспоминать его, когда вижу на запястьях медленно заживающие пузыри от ожогов и шрамы. Я пытался забыть ту жуткую встречу, убеждая себя, что все его слова были ложью. Джон не использовал меня, как прикрытие для своего побега, и я не бесполезен. Я могу помогать Джону и остальным Гвардейцам, прямо как мой отец перед своим исчезновением. Я знаю, что у меня есть какая-то роль, пусть даже она пока и не совсем ясна.

Когда я выберусь отсюда (если я вообще когда-нибудь выберусь), моей новой целью в жизни будет доказать, что Сетракус Ра ошибался.

Меня так бесит собственное бессилие, что я срываю злость на матрасе, дубася по нему кулаком. Одновременно с ударом с потолка слетает облачко пыли, а по полу прокатывается слабый рокот. Это почти как если бы мой удар послал по камере сейсмическую волну.

С благоговейным ужасом опускаю взгляд на свои руки. Неужели мои грезы о собственных Наследиях оказались не такими уж фантастическими? Заставляю себя вспомнить слова Генри, когда он объяснял Джону, как фокусировать силу. Плотно зажмуриваюсь и стискиваю кулак.

Пусть со стороны это, наверняка, выглядит дико и нелепо, но я снова ударяю по матрасу, просто чтобы увидеть, что произойдет.

Ничего. Только болезненность в мышцах рук от долгого бездействия. Я не получил Наследия. Для человека это невозможно, и мне это известно. Я просто поддался отчаянию. И, возможно, немножко свихнулся.

— Ладно, Сэм, — говорю я сам себе охрипшим голосом. — Не раскисай.

Как только я ложусь обратно, покоряясь очередному приступу хандры, пол сотрясает второй толчок. Только этот намного сильнее первого: я чувствую его каждым нервом. С потолка срывается ещё больше штукатурки. Она облепляет лицо, попадает в рот — на языке появляется горький, меловой привкус. Секундой позже до меня доносятся глухие хлопки выстрелов.

И это вовсе не сон. В отдалении, где-то в глубине базы, слышны звуки сражения. Пол снова дрожит — очередной взрыв. За всё то время, что я провёл здесь, моги ни разу не проводили никаких учений или тренировок. Чёрт, да тут вообще ничего не было слышно, кроме эха шагов охраны, приносившей мне еду. И теперь вдруг такой переполох? Что могло случиться?

Впервые за… дни? недели?.. я позволяю себе испытать надежду. Гвардия здесь. Иначе и быть не может. Они пришли меня спасти!

— Вот ты и дождался, Сэм, — говорю я сам себе, заставляя тело шевелиться.

Встаю с койки и с трудом бреду к двери камеры. Ноги как ватные. С тех пор, как меня поместили сюда, у меня не было особых поводов ходить. Даже от такого малюсенького расстояния, как путь от койки до двери, перед глазами всё плывет. Прижимаюсь лбом к холодным прутьям решётки, ожидая, когда закончится головокружение. Отголоски боя докатываются сюда, передаваясь через металл решётки, и становятся всё сильнее и чаще.

— Джон! — хрипло кричу я. — Шестая! Кто-нибудь! Я здесь! Внутри!

Внутренний голос убеждает, что кричать бесполезно — судя по звукам, там идёт мощная битва, и вряд ли Гвардия меня услышит. Этот же голос призывает сдаться, просто забиться в угол камеры в ожидании неумолимой судьбы. Он нашептывает, что со стороны Гвардейцев будет глупо тратить время и силы на моё спасение.

Этот внутренний голос принадлежит Сэму, который поверил Сетракусу Ра и не даёт избавиться от чувства безысходности. Но я обязан доказать сам себе, что Ра не прав.

Надо шуметь.

— Джон! — снова кричу я. — Я здесь, Джон!

Преодолевая слабость, я бью кулаками по стальной решетке со всей силой, на которую только способен. Звук эхом разносится по пустому тюремному блоку, однако нет ни единого шанса, что Гвардия услышит меня за шумом стрельбы, проникающим сюда даже сквозь толстые стены. Я могу и ошибаться из-за усилившегося грохота битвы, но мне кажется, будто со стороны стального перехода, соединяющего камеры моего уровня, доносятся быстрые шаги. Как жаль, что тут так мало света, и я не могу ничего разглядеть дальше полуметра от решётки. Если я здесь не один, необходимо привлечь к себе внимание и молиться, чтобы это были не моги-охранники.

Схватив ведро с водой, выплескиваю на пол остатки моего дневного пайка. Мой план (ничего лучше не придумывается) — грохотать ведром о решетку камеры.

Когда я оборачиваюсь, по ту сторону решетки стоит какой-то парень.




Глава 2


СЭМ


Он высокий и тощий; где-то на пару лет постарше меня, копна чёрных волос свисает на лицо. Выглядит он так, будто только что с поля боя: бледное лицо залито потом и заляпано грязью. Я таращусь на него круглыми глазами — как же давно я никого не видел. Парень выглядит почти таким же удивленным, как и я.

Однако в нём есть что-то такое… что-то не совсем правильное.

Слишком уж бледная кожа, темные круги вокруг глаз… Он один из них!

Отступаю вглубь камеры, пряча пустое ведро за спиной. Если он войдет, то получит по морде, и я приложу все оставшиеся силы, чтобы мало ему не показалось.

— Кто ты? — спрашиваю я как можно спокойнее.

— Мы пришли тебя выручить, — отвечает парень неловко, словно не зная, что сказать.

Не успеваю уточнить, кто это «мы», как парня отстраняет какой-то мужчина. Его лицо покрыто глубокими морщинами и заросло растрепанной бородой. У меня отвисает челюсть — не веря своим глазам, я отступаю ещё на шаг. Я снова ошарашен, но на этот раз по другой причине. И с чего я взял, что он будет выглядеть, как на фотографиях, висящих у нас дома? Наверное, я просто всегда воображал его именно таким, когда представлял себе этот момент. Прошли годы, однако даже печать времени не мешает мне узнать этого мужчину, в особенности, когда он мне улыбается.

— Папа…?

— Я здесь, Сэм. Я вернулся.

Лицо болит, и я не сразу понимаю, почему. Оказывается, я улыбаюсь. Причём во весь рот. А лицевые мышцы уже и забыли, как это делать.

Мы обнимаемся через решётку, металлические прутья больно врезаются в рёбра, но мне плевать. Он здесь. Он действительно здесь! В своём воображении я представлял, как меня спасают Гвардейцы. Но даже в самых диких, отчаянных мечтах не надеялся, что моим спасителем будет отец. Наверное, потому, что всегда полагал: именно я буду его спасать, а не наоборот.

— Я… я искал тебя, — говорю я, украдкой утирая глаза рукавом — этот непонятный могадорец до сих пор трется рядом, а я не хочу, чтобы он видел мои слезы.

Отец прижимает меня к себе через решётку.

— Ты так вырос, — говорит он с ноткой печали.

— Мужики, — прерывает нас мог, — у нас гости.

Я тоже их слышу. Солдаты прибывают на нижний блок, их ботинки грохочут по переходу и металлическим ступеням на пути к нам. Неужели теперь, когда я наконец-то нашёл отца и он стоит прямо передо мной, нас снова разлучат?

Могадорец отталкивает папу от камеры и приказывает мне:

— Становись в центр камеры и прикрой голову!

Инстинкты вопят не доверять ему. Он один из них. С другой стороны, зачем могадорцу приводить сюда отца? Зачем ему помогать нам? Размышлять некогда, не тогда, когда другие могадорцы, которые уж точно явились сюда не помогать, уже на подходе.

Делаю, как он велит.

Могадорец прижимается к решетке, вытягивает перед собой руки и сосредоточенно глядит на заднюю стену камеры. Возможно, в последнее время я слишком много думал о Гвардейцах, но в памяти невольно всплывают те давние деньки, когда мы с Джоном испытывали его Наследия на заднем дворе. Есть нечто общее в том, как этот могадорец сосредоточен, однако решимость в его глазах сводится на нет дрожью в руках, словно он не вполне понимает, что делает.

Вдруг по полу камеры рябью проносится что-то вроде импульса энергии. И тут же стена позади меня с отвратительным треском превращается в крошево. С потолка срывается кусок бетона, вдребезги разнося мой туалет. Пол ходит ходуном, и я падаю. Такое впечатление, будто весь тюремный блок только что легонько тряхнуло землетрясением. Все вокруг накренилось. Мне становится дурно, и не только от раскачивающегося пола. Но и от страха. Каким-то образом этот могадорец только что снёс целую стену одной лишь силой мысли. Так, словно бы он использовал Наследие.

Но ведь это невозможно, разве не так?

Отца и могадорца отбросило на перила прохода. Дверь камеры перекосилась, и решётка деформировалась достаточно, чтобы они смогли пролезть ко мне сквозь прутья.

Подталкивая моего отца к двери камеры, могадорец указывает на отверстие в стене.

— Скорей! — кричит он. — Бегите!

Я медлю, оглядываясь на отца. Он уже протискивается сквозь решетку. Успокоенный тем, что отец будет прямо за моей спиной, я спешу к дыре, кашляя от пыли, поднятой разрушенной стеной.

За дырой в стене проглядываются внутренние коммуникации базы: трубы, вентиляционные шахты, связки проводов и утеплитель.

Обхватив ногами трубу покрупнее, начинаю сползать вниз. Ослабшие мышцы ног начинает покалывать, и на какой-то миг меня охватывает страх не удержаться и соскользнуть. Но затем адреналин придает сил вцепиться в трубу покрепче. До свободы рукой подать, нужно только приложить немного усилий.

В дыре надо мной появляется папин силуэт. Он замирает в нерешительности.

— Адам? — кричит отец могу. — Ты чего?!

Донесшийся сверху голос могадорца полон решимости:

— Беги за сыном. Не стой!

Отец начинает спускаться за мной, но я останавливаюсь, зная, каково быть брошенным в этом месте. Могадорец он или нет, этот парень, Адам, только что вытащил меня из тюрьмы и вернул мне отца. Я не могу позволить ему противостоять этим солдатам в одиночку.

Окликаю отца:

— Мы что, так его там и бросим?

— Адам знает, что делает, — отвечает отец не совсем уверенно. — Быстрее, Сэм!

Очередная волна вибрации чуть не срывает меня с трубы. Бросаю взгляд вверх, чтобы проверить, как там отец, но в этот момент всё сотрясает новый удар и его пистолет выскальзывает у него из-за пояса. Чтобы не упасть, я должен крепко держаться за трубу, поэтому не могу поймать оружие, и оно проваливается в темный колодец подо мной.

— А, чтоб тебя! — в досаде бурчит отец.

Должно быть, моги добрались до Адама, и он вступил в бой. Вслед за ударной волной раздается металлический скрежет — звук, который может быть порожден только разрушением стального прохода — могу представить, как он отрывается от камер и всей конструкцией валится вниз. Мимо нас пролетает пара сорвавшихся сверху кирпичей, и мы с отцом прижимаемся к трубе, пока снова не становится безопасно.

Ну, по крайней мере, Адам задаёт им там жару. А с другой стороны, нам стоит двигаться порезвее, пока он всё здесь не обрушил нам на головы.

Я кое-как продолжаю спуск. Внутри стен очень тесно (худший кошмар для клаустрофобщика), одежда то и дело цепляется за вентили и болтающиеся провода.

— Сэм, сюда. Помоги мне.

Отец остановился напротив незамеченной мною вентиляционной шахты. Начинаю лезть обратно наверх и в какой-то момент слегка соскальзываю, но отец молниеносно протягивает руку и удерживает меня от падения. Вместе мы хватаемся за металлическую решетку и выдёргиваем её.

— Эта шахта должна вывести нас наружу.

Едва мы по-пластунски заползаем внутрь шахты, как все вокруг сотрясает мощный взрыв. Мы замираем, прислушиваясь к металлическому скрежету и стонам конструкций, готовясь к тому, что сейчас все рухнет, но шахта выдерживает.

Сквозь стены базы слышны крики и вой сирен. Схватка, отзвуки которой я слышал раньше, разгорелась еще сильнее.

— Да там прям настоящая война, — замечает папа, снова ползя вперёд.

— Ты привел с собой Гвардию? — в надежде спрашиваю я.

— Нет, Сэм, мы с Адамом пришли вдвоём.

— Вот это совпадение, пап! Как же вы с Гвардией умудрились появиться здесь в одно и то же время?

— Мне кажется, наша семья заслужила толику везения, — отвечает отец. — Давай просто порадуемся, что могам сейчас не до нас, и уберёмся отсюда к чертям собачьим.

— Там по-любому Гвардейцы воюют, точно тебе говорю. Только они настолько безбашенные, чтобы атаковать могадорскую базу. — Замираю, на миг забыв об опасности — по лицу расползается глупая улыбка, когда я понимаю, что вообще-то мой отец тоже ворвался на базу могов. — Пап, — тяну я, — я безумно рад тебя видеть, но тебе предстоит многое мне объяснить.




Глава 3


СЭМ


Чёрный, едкий дым клубами валит из охваченных огнём зданий. Вой сирен перекрывает треск пожара. Невдалеке слышен топот ботинок по асфальту; люди и моги выкрикивают срочные приказы. Вокруг царит хаос. И, судя по отдалённым взрывам, переполох не ограничивается только нашей частью базы. Видать, здесь творится что-то глобальное, а для нас это может означать только одно.

Идеальная возможность! Все слишком заняты, чтобы в данный момент заниматься нашими поисками.

— Мы, вообще, где? — шепчу я.

— Далс, — отвечает отец. — Сверхсекретная правительственная база в Нью-Мексико, которой на самом деле заправляют могадорцы.

— Как ты меня нашёл?

— Это длинная история, Сэм. Обещаю тебе все рассказать, как только мы отсюда выберемся.

Мы осторожно крадёмся вдоль задней стены, стараясь держаться подальше от суматохи и оставаться в тени на случай, если кто-нибудь вдруг выскочит из-за угла, что вполне вероятно, учитывая происходящее на базе. Отец ведёт нас, сжимая в руках погнутую стальную решётку от вентиляционной шахты, из которой мы только что выбрались. Конечно, решетка не огнестрельное оружие, но кое-какие увечья нанести способно. Правда, лучше, если нам вообще удастся избежать стычки. Вряд ли у меня хватит сил отбиваться после того, через что мы прошли.

Отец указывает в темноту пустыни, куда-то за обломки, которые раньше, по-видимому, были сторожевой башней.

— Наша машина там, — говорит он.

— А кто разрушил башню?

— Мы, — отвечает отец. — Точнее, Адам.

— Но как… как ему удалось!? У могов же нет таких способностей.

— Мне это не ведомо, Сэм. Но Адам точно отличается от других. — Папа сжимает мне руку. — Это он помог мне тебя найти. И, в общем… остальное расскажу, как только выберемся.

Я тру лицо; глаза режет от дыма. Мне до сих пор едва верится в происходящее. Мы с отцом крадёмся по правительственной базе, спасаясь от враждебных пришельцев. В каком-то смысле моя фантазия о спасении становится явью. Мы медленно, но верно продвигаемся к густой тени, где можно будет, уже не таясь, рвануть со всех ног, перелезть через забор и оказаться в пустыне.

— Не пойму, как вы с Гвардейцами умудрились оказаться здесь одновременно.

— Мы даже точно не знаем, Гвардейцы ли это.

— Да ты сам подумай, пап, — говорю я, тыкая большим пальцем через плечо на полыхающую базу. — Ты же говорил: здесь заправляют моги, и правительство с ними в сговоре, так что это не армия. А кто ещё мог заварить такую кашу?

Отец смотрит на меня немного удивлённо.

— Ты и, правда, их знаешь… Поверить не могу… ты о них знаешь, — шепчет он, виновато качая головой. — Я никогда не хотел тебя в это втягивать.

— А ты и не втягивал. Ты же не виноват, что мой лучший друг оказался пришельцем. В любом случае назад дороги нет, и мы должны помочь им.

Сложно понять среди царящей темноты и дыма, но, кажется, отец смотрит на меня так, словно видит впервые. Видимо, во время нашего поспешного воссоединения на базе он видел во мне лишь маленького мальчика, которым я был, когда он только исчез. Но я уже давно не ребёнок. И, судя по лицу отца — смеси печали и гордости, — он это понимает.

— А ты вырос… и стал таким храбрым, — говорит он, — но ты ведь понимаешь… нам нельзя туда возвращаться. Даже если Гвардия там, я не хочу рисковать… тобой.

Отец продолжает движение, прижимаясь спиной к стене, и я следую за ним до угла наружной стены. Я едва переставляю ноги, но вовсе не от слабости. Просто чутье подсказывает, что нам нельзя торопиться, и тело действует соответственно. Творящийся на базе разгром заставляет меня вспомнить пещеру в Западной Вирджинии и то, что произошло дальше — цепи, пытки, боль — это вполне может ожидать и Адама, если мы так и бросим его, или Гвардейцев, если они действительно там сражаются. Ну не могу я просто взять и убежать.

— Давай им поможем, — вырывается у меня. — Мы просто обязаны!

Отец кивает.

— Я и не отказываюсь. Но если мы слепо бросимся обратно на кишащую охраной военную базу и нарвёмся на пули, то вообще ничем никому не поможем, тем более, там всё в огне.

Кажется, где-то я это уже слышал. Через миг понимаю, что почти такой же совет я дал Джону перед тем, как он ушёл совершать что-то глупое и храброе.

Пока мой мозг мечется в поисках достойного аргумента для возвращения на базу, отец выглядывает за угол и быстро ныряет обратно. Секундой позже я слышу топот двух пар бегущих ног.

— Моги, — шипит отец, приседая на корточки. — Двое. Вроде бы проверяют периметр.

Как только первый могадорец-охранник забегает за угол, отец резко подсекает его, врезая стальной решёткой по лодыжкам. Мог грохается прямо на свою уродливую рожу.

Второй мог тянется за оружием, но папа кидается на него. Завязывается борьба за бластер. У отца преимущество внезапности и всплеск адреналина, а у мога — сила. Мог впечатывает отца в стену, выбивая из лёгких воздух, но оружие по-прежнему зажато между ними.

Первый охранник лежит в отключке. Пока он не очухался, я подскакиваю к нему и с размаху бью ногой по голове, пальцы на ноге тут же распухают внутри изношенного кроссовка. Хватаю его бластер, разворачиваюсь и палю.

Выстрел попадает в стену прямо возле папиной головы, тогда я как следует прицеливаюсь и снова стреляю.

Отец отплёвывается от чёрного пепла, в который превратился могадорец. Не желая испытывать судьбу, выпускаю заряд в первого мога, валяющегося у моих ног. Его тело тут же взрывается облачком сажи, оседающей на асфальт. Весьма успокаивающее зрелище.

Папа смотрит на меня со смесью гордости и удивления.

— Замечательный выстрел, — говорит он. Подбирает бластер второго мога и снова выглядывает из-за угла. — Чисто, но это временно. Надо поторапливаться.

Оглядываюсь на базу, гадая: где мои друзья? По-прежнему ли сражаются там за свои жизни? Почувствовав мои колебания, отец мягко сжимает моё плечо.

— Сэм, послушай… возможно, сейчас это мало чего стоит, но даю тебе слово: мы сделаем для Гвардии всё, что в наших силах. Охранять их, защищать Землю… это дело моей жизни.

— Моей тоже, — отвечаю я, понимая, что именно так оно и есть.

Отец в очередной раз выглядывает из-за угла и затем даёт знак бежать. Мы выбегаем на открытое пространство и несёмся в сторону упавшей дозорной вышки, туда, где, по словам отца, мы сможем выбраться за ограждение. Подспудно я ежесекундно ожидаю выстрелов в спину, но ничего такого не происходит. Оглядываюсь через плечо — над базой закручивается дым. Надеюсь, Гвардия и Адам выбрались оттуда живыми.

* * *


Старый отцовский «Шеви Рамблер» припаркован именно там, где отец и говорил. Мы берем путь на запад через пустыню, а затем въезжаем в Техас. По пути мы не встречаем ни одного полицейского поста, и чёрные правительственные машины за нами не гонятся. Дороги остаются тёмными и пустынными до самой Одессы.

— Итак, — буднично начинает отец, будто просто интересуется, как мои дела в школе. — Как вышло, что твой лучший друг — Гвардеец?

— Его зовут Джон, — отвечаю я. — Вообще-то, его Чепан приехал в Парадайз как раз тебя искать. А мы с Джоном просто познакомились в школе, ну и… э… подружились.

За окном пролетает Техас. Как же давно я не вспоминал о школе, о Марке Джеймсе, о навозе в моём шкафчике и том безумном заезде на повозке с сеном. С трудом верится, что когда-то я считал Марка и его дружков самыми опасными людьми в мире. Тихонько посмеиваюсь, и отец бросает на меня косой взгляд.

— Расскажи мне всё, Сэм. Я столько всего пропустил.

Так и делаю. Начинаю рассказ со знакомства с Джоном в школе, затем перехожу к битве на футбольном поле и заканчиваю историей о времени, проведённом в бегах, и моим пленением. У меня накопились к отцу сотни вопросов, но они подождут, а сейчас так хорошо просто выговориться. И дело не только в том, что мне чёрт знает сколько пришлось просидеть в одиночной камере, но и в том, что я банально соскучился по тому времени, когда мог откровенничать с отцом.

Наконец поздним вечером мы останавливаемся у мотеля на окраине города. Мы с отцом такие грязнущие, будто только что прорыли подкоп и сбежали из тюрьмы (что почти соответствует действительности), однако скучающий за стойкой старикан без единого вопроса сдаёт нам номер на втором этаже.

Окно нашей комнаты выходит на заброшенный бассейн мотеля, в равной степени заполненный мутной коричневой водицей, опавшей листвой и упаковками от фаст-фуда. Прежде чем подняться в номер, мы возвращаемся к машине, дабы забрать кое-какие вещи. Отец достаёт из багажника рюкзак и вручает мне.

— Это рюкзак Адама, — начинает он неловко. — Там должно быть немного чистой одежды.

— Спасибо, — отвечаю я, приглядываясь к отцу. Он выглядит обеспокоенно. — Я сберегу его для него.

Отец кивает, но для меня очевидно, что он подозревает худшее. Он переживает из-за этого могадорского парня, и меня тут же посещает вопрос, волновался ли отец обо мне так же сильно все эти годы?

Кряхтя, закидываю рюкзак Адама на плечо и плетусь к номеру. По всей видимости, между отцом и Адамом возникла какая-то не совсем понятная мне связь, и где-то в глубине души я немного ревную. Но по дороге в номер папа кладёт руку мне на плечо, и я вспоминаю, как долго я его искал, как он спас меня и оставил из-за этого Адама. Ведь, действительно, чтобы спасти меня, отец бросил могадорца, который каким-то образом приобрёл Наследие. Я отбрасываю свои мелочные мысли и стараюсь объективно обдумать все случившееся.

— Как ты встретил Адама? — спрашиваю я, пока папа открывает дверь в номер.

— Он спас меня. Могадорцы держали меня в плену. Экспериментировали на мне.

Комната мотеля, как я и ожидал, оказывается маленькой и убогой. Мы включаем свет, и под кровать шныряет таракан. В воздухе стоит запах плесени. Зато есть крохотная ванная, и хотя весь поддон в кабинке зарос плесенью, я с нетерпением жду возможности принять душ. По сравнению с тем, как я мылся ледяной водой из металлического ведра, здесь просто рай.

— А какого рода эксперименты?

Отец присаживается в ногах кровати. Я сажусь рядом, и мы разглядываем наши отражения в заляпанном настенном зеркале. После наших тюремных злоключений мы та ещё парочка — оба грязные и тощие. Отец и сын.

— Они пытались вскрыть моё сознание, чтобы выудить что-нибудь полезное о Гвардии.

— Это из-за того, что ты был в числе тех, кто встречал Гвардейцев, когда они прилетели на Землю, да? Просто мы нашли твой бункер на заднем дворе. Ну, я и сопоставил кое-какие факты…

— Нас называли Встречающими, — печально произносит отец. — Мы встретили лориенцев по приземлении, помогли им встать на ноги и пуститься в бега. Те девять детей, все они были так напуганы. И все равно, для меня приземление того корабля было самым потрясающим зрелищем в жизни.

Я улыбаюсь, вспоминая момент, когда впервые увидел, как Джон использует своё Наследие. Словно занавес приоткрылся, демонстрируя целую вселенную новых возможностей. Все те дурацкие книжки про пришельцев, которыми я зачитывался, мои безумные мечты, чтобы всё в них оказалось правдой — вдруг стали реальностью.

— Полагаю, время доказало, что мы уязвимее Гвардейцев. В отличие от них, у нас были семьи. Жизни, которые нельзя просто вырвать и перевезти в другой город. Вот могадорцы нас и нашли.

— А что стало с другими?

Отец тяжело вздыхает, у него слегка дрожат руки, когда он отвечает:

— Их всех убили, Сэм. Я последний.

В зеркале отражается его затравленный взгляд. Чувствую себя гадом, допрашивая его. Все эти годы моги держали отца в заключении, а я лезу со своими вопросами, бередя те кошмарные воспоминания.

— Прости, — говорю я. — Если хочешь, давай закроем эту тему.

— Нет, — отвечает он твёрдо, — ты имеешь право знать, почему меня… не было рядом, как положено.

Отец морщит лоб, пытаясь что-то вспомнить. Я не тороплю его, а вместо этого наклоняюсь расшнуровать обувь. Пальцы на ноге распухли от удара, которым я наградил мога по морде. Осторожно ощупываю их, проверяя, не заработал ли перелом.

— Они пытались выдрать сведения прямо из нашей памяти. Что угодно, что помогло бы им в охоте на Гвардейцев. — Он почесывает голову. — После их манипуляций… в памяти остались пробелы. Я много чего не помню. Есть важные воспоминания… я должен их помнить… но их нет.

Похлопываю отца по спине.

— Мы найдем Гвардейцев, и как знать, может, у них найдётся какой-нибудь способ исправить работу могов.

— Оптимизм, — с улыбкой говорит отец. — Я уж и забыл это чувство.

Отец встаёт с кровати, залезает в свой рюкзак, вытаскивает оттуда дешёвый пластиковый сотовый, которые продаются на любой бензоколонке, и с несчастным видом смотрит на экранчик.

— Адам знает этот номер, — говорит отец. — По идее, он уже давно должен был отзвониться.

— Там творился сущий ад. Может, он посеял мобильник.

Но отец уже набирает номер и, приложив сотовый к уху, ждёт ответа. После нескольких секунд тишины он вешает трубку.

— Недоступен, — сообщает он, оседая на кровать. — Сэм, кажется, я послал этого паренька на смерть.




Глава 4


СЭМ


В грязнущей ванной мотеля я принимаю, вероятно, самый лучший душ в своей жизни. Даже чёрная плесень, тянущаяся от слива к загнутым краям резинового коврика для ног, не способна испортить впечатления. Какое же это блаженство — ощущать горячую воду, смывающую прочь недели заточения у могов.

Протерев запотевшее треснутое зеркало, я долго разглядываю свое отражение. Торчащие ребра и ввалившиеся мускулы живота наглядно демонстрируют, как же долго я голодал. Под глазами залегли темные круги, а волосы отросли как никогда в жизни.

Так вот, значит, как выглядит борец за свободу.

Надеваю футболку и джинсы, найденные в рюкзаке Адама; приходится застёгивать ремень на последнюю дырку, но штаны всё равно сползают. В животе урчит, и я задумываюсь: каким может быть сервис в такой дыре? Могу поспорить, старикан, сидящий за стойкой, с радостью пришлёт полугорелый сэндвич с сыром, приправленным окурками.

В комнате отец уже успел разложить кое-что из своего оборудования. На кровати открыт ноутбук, на нём запущена специальная программа для сканирования новостей. Папа уже продумывает наш следующий шаг. На дворе глубокая ночь, а я ещё не ложился. И хотя я безумно мечтаю поскорее встретиться с Гвардией, не менее сильно я надеялся, что нашим следующим шагом будет стопка блинов в ближайшей забегаловке.

— Есть что-нибудь? — спрашиваю я, косясь на ноутбук.

Отец не обращает внимания на программу. Он сидит, прислонившись к стене, и нерешительно глядит на всё тот же дешёвый телефон. Бросив вялый взгляд на ноутбук, он говорит:

— Пока нет.

— Скорее всего, он не позвонит, пока не окажется где-нибудь в безопасности, — предполагаю я, нагибаясь, чтобы ненавязчиво забрать телефон, но отец резко отдергивает руку в сторону.

— Дело не в этом, — говорит он. — Мы должны позвонить ещё кое-кому. Пока ты был в душе, я всё размышлял, что сказать, но так до сих пор ничего и не придумал.

Он выводит большим пальцем знакомый узор на клавиатуре, будто действительно набирается сил для звонка. Я так зациклился на идее поиска Гвардии и борьбы с могами, что сперва не понимаю, о ком он говорит. Затем, наконец, до меня доходит, кого он имеет в виду, и я оседаю на кровать, чувствуя такую же беспомощность, как и отец.

— Мы должны позвонить твоей маме, Сэм.

Киваю в знак согласия, хотя и не представляю, что говорить маме в подобных обстоятельствах. В последний раз она видела меня, когда я дрался с могами в Парадайз, а потом убегал в ночь вместе с Джоном и Шестой. Вроде бы я кричал ей через плечо, что люблю её. Не самое трогательное прощание, но я действительно верил, что вскоре вернусь, и даже не предполагал, что попаду в плен к расе инопланетных завоевателей.

— Да уж, представляю, в какой она будет ярости.

— Она злится не на тебя, — отвечает отец, — а на меня. Она будет очень рада просто услышать твой голос и узнать, что с тобой все в порядке.

— Постой-ка… ты что, с ней виделся?

— Перед Нью-Мексико, мы сначала заглянули в Парадайз. Так я и узнал о твоей пропаже.

— Как она? С ней все хорошо? Моги к ней не приходили?

— Видимо, нет, но это не значит, что у неё все в порядке. Ей тяжко далось твое исчезновение. Она во всем обвинила меня, и в чем-то была права. В дом она меня по вполне понятным причинам не пустила, так что спать нам пришлось в бункере.

— Вместе со скелетом?

— Да. Ещё один утраченный кусочек воспоминаний… я понятия не имею, кому принадлежат те кости, — отец кидает на меня прищуренный взгляд. — Не переводи тему.

С одной стороны, я боюсь, что мама начнет умолять меня вернуться домой, а с другой, что, услышав её голос, я позабуду об этой войне и немедленно рвану домой. Я тяжело сглатываю.

— Уже за полночь. Может, отложим звонок на завтра?

Отец качает головой.

— Нет, Сэм. Откладывать нельзя. Кто знает, что случится завтра?

С этими словами он решительно набирает наш домашний номер, нервно прикладывает трубку к уху и ждёт. А ведь я ещё помню времена, когда мама с папой были вместе. Они были счастливы. Через что сейчас, должно быть, проходит отец, готовясь сообщить маме, что мы пока не едем домой. Наверное, чувствует себя ужасно виноватым, как и я.

— Автоответчик, — спустя несколько секунд говорит отец с некоторой долей облегчения. А потом накрывает микрофон ладонью. — Может, стоит…?

Он умолкает на полуслове, услышав писк автоответчика. Его губы беззвучно шевелятся, словно он пытается придумать, что сказать.

— Бэт, это… — запинается он, взъерошивая свободной рукой волосы. — Это Малкольм. Даже не знаю, с чего начать… автоответчик не лучший способ сообщить… но, в общем, я жив. Жив, и мне очень жаль, я безумно по тебе скучаю.

Отец бросает на меня полный слёз взгляд.

— Наш сын рядом со мной. С ним… Я обещаю, что с ним ничего не случится. И если ты когда-нибудь позволишь, я всё тебе объясню. Я тебя люблю…

Он протягивает мне трубку дрожащей рукой.

— Мам? — Не особо задумываясь, я тараторю первое, что приходит мне в голову. — Я, в общем… наконец-то нашел папу. Вернее, это он меня нашел. А, неважно! В общем, мам, ты не поверишь, но мы делаем кое-что, что поможет спасти мир, и это… э… совершенно безопасно, клянусь. Я тебя люблю. Мы вернемся домой очень скоро.

Вешаю трубку и несколько секунд гляжу на телефон, прежде чем снова посмотреть на отца. Его глаза все ещё подозрительно блестят. Он похлопывает меня по колену.

— Правильно сделали, что позвонили, — говорит он.

— Надеюсь, всё, что ты говорил — правда, — отвечаю я.

— Я тоже.




Глава 5


ДЖОН


Я стою на крыше Центра Джона Хэнкока и наблюдаю, как первые лучи нового дня скользят между зданий, разгоняя прохладный ночной воздух и окрашивая небо Чикаго сначала в фиолетовые, а затем в розовые тона. Над озером Мичиган медленно восходит солнце.

Уже третью ночь подряд я поднимаюсь сюда, не в силах уснуть.

Мы перебрались в Чикаго всего несколько дней назад. Первую половину пути проделали на угнанном правительственном фургоне, вторую — в вагоне товарного поезда. Довольно легко незаметно пробираться через страну, когда один из твоих спутников умеет становиться невидимым, а другой — телепортироваться.

Гуляя по крыше, я поглядываю через край на оживающий Чикаго. Улицы, артерии города, быстро заполняются плотным, бампер к бамперу, потоком машин и жителями пригорода, суетливо спешащими по тротуарам. Глядя на них, я качаю головой.

— Им даже невдомёк, что грядёт.

Берни Косар неторопливо подбегает ко мне в форме бигля. Потягивается, зевает, а затем тыкается носом в ладонь.

Мне бы стоило радоваться тому, что я выжил. Мы сражались с Сетракусом Ра в Нью-Мексико и не понесли особых потерь. Все живые на данный момент Гвардейцы (за исключением до сих пор пропадающего где-то Номера Пять) находятся внизу, целые и невредимые, практически оклемавшиеся от своих ран. Сара тоже внизу. Я её спас.

Бросаю взгляд на свои руки. Там, в Нью-Мексико, они были сплошь покрыты кровью. Кровью Эллы и Сары.

— Миру, каким люди его знают, скоро придёт конец, а они даже об этом не подозревают.

Берни Косар превращается в воробья, улетает в просвет между Центром Джона Хэнкока и ближайшим зданием и, закончив облёт, садится мне на плечо.

Я смотрю на людей внизу, но мысли мои о Гвардейцах. С тех пор, как мы прибыли в навороченный пентхаус Девятого, все наши только и делают, что прохлаждаются. Разумеется, небольшой отдых и выздоровление были необходимы; но хочется верить, что никто не забыл, как мы были близки к полному поражению в Нью-Мексико, поскольку лично я ни о чём другом думать не могу.

Мы бы ни за что не выбрались оттуда, если бы не Элла, каким-то невообразимым образом ранившая Сетракуса, и не тот взрыв в другой части базы, отвлёкший оставшихся могов. А если бы ко мне не пришло Наследие Исцеления, Сара с Эллой погибли бы. Перед глазами до сих пор стоят их обожжённые лица.

Такая удача нам больше никогда не выпадет. Если в следующий раз мы столкнёмся с Сетракусом Ра такими же неподготовленными, то выживут далеко не все.

* * *


К тому времени, когда я спускаюсь с крыши, почти все уже проснулись.

Марина хозяйничает на кухне — с помощью телекинеза она взбивает в миске молоко с яйцами, попутно вытирая пятна с того, что когда-то было безупречной керамической столешницей. С тех пор, как мы всемером (включая Берни) поселились здесь, никто особо не заморачивался уборкой роскошного пентхауса Девятого.

Завидев меня, Марина машет рукой.

— Доброе утро! Омлетику?

— Доброе. А разве сегодня твоя очередь готовить? Ты же вчера делала ужин. Надо было кому-нибудь тебя сегодня сменить.

— Да мне не сложно, — отвечает Марина, с готовностью снимая с полки блэндер. — До сих пор не могу поверить в существование такого места. Даже немного завидно, до чего повезло Девятому — он так долго тут жил. А у меня ничего подобного не было. Думаешь, это ненормально, что я хочу здесь всё опробовать?

— Ничуть. — Я помогаю ей вытереть стол. — Но пока мы здесь, давай хотя бы готовить и убираться по очереди.

— Согласна, — кивает Марина, странно на меня поглядывая. — Разобраться с этим не помешает.

— Почему ты так смотришь?

— Ничего такого, разделять работу по дому — хорошая идея, — говорит Марина и тут же нервно отводит взгляд. У нее явно на уме что-то другое.

— Да ладно тебе, Марина. Колись, в чём дело?

— Понимаешь… — она хватает кухонное полотенце и начинает теребить его в руках. — Я так долго жила без руководства, слабо понимая, что именно должен из себя представлять Гвардеец. А потом Шестая отыскала меня в Испании и всё показала. Ну а затем мы встретились с тобой и Девятым, и ты сразу повёл нас на битву против самого злобного мога на свете. Это было как… «Ого! Эти трое точно знают, что делать. Они могут о себе позаботиться».

— Э-э, спасибо.

— Но как только всё устаканилось, у меня снова появилось то чувство. Как будто мы не знаем, что нам делать. Вот я и думаю: неужели у нас нет никаких планов, кроме как заниматься домашними хлопотами?

— Я как раз работаю над этим, — бормочу я.

Не говорить же Марине, что я всю ночь глаз не сомкнул, но так и не нашёл ответ на вопрос: «Что нам делать дальше?». Мы не знаем, куда скрылся Сетракус Ра после бойни в Нью-Мексико. А если бы и знали, не уверен, что мы готовы с ним сразиться. Вместо этого можно отправиться на поиски Пятого Гвардейца. Планшет из подземного бункера Малкольма Гуда показал точку, обозначающую его или её местоположение где-то на берегу Флориды. А ещё есть Сэм. Сара клялась, что видела его в Нью-Мексико, но в Далсе мы его не обнаружили. К тому же Сетракус Ра может принимать чужие обличья, и есть опасение, что она видела именно Ра, а настоящий Сэм где-то в другом месте. Надеюсь, он жив.

Столько всего нужно решить, не говоря уже о необходимости всем тренироваться. Но вместо этого я сознательно тяну время, ибо слишком зациклился на нашем поражении в Нью-Мексико, чтобы придумывать план. Возможно, на нас так расслабляюще действует пентхаус Девятого — кажется, всем нам нужна передышка после испытаний на грани жизни и смерти, особенно если вспомнить о многолетних скитаниях и бегстве. Если кто-то и мучается из-за отсутствия плана на будущее, то показывать это не спешит.

Ах, да, есть ещё кое-что, что меня отвлекает. В чем-то это напоминает желание Марины опробовать всю технику в навороченной кухне Девятого. Мне хочется как можно больше времени проводить с Сарой. Наверняка Генри бы этого не одобрил. Он был бы разочарован моей неспособностью расставлять приоритеты. Я всё это понимаю, но ничего не могу с собой поделать.

Как по заказу, Сара обнимает меня сзади за талию, утыкаясь лицом мне в шею. Я был так погружён в свои мысли, что даже не услышал, как она вошла в кухню.

— Доброе утро, красавчик, — говорит Сара. Я разворачиваюсь и целую её медленно и сладко.

Несмотря на моё напряжённое состояние, кажется, я начинаю привыкать вот к таким вот утрам. Утрам, в которых я просыпаюсь и целую Сару, потом у нас нормальный день вместе. И спать я ложусь, зная, что когда снова проснусь, она будет рядом.

Приблизив своё лицо к моему, Сара шепчет:

— Опять ты встал ни свет ни заря.

Невольно морщусь. Мне-то казалось, я выскользнул из кровати, чтобы поразмыслить обо всём на крыше, незаметно.

— Всё хорошо? — спрашивает Сара.

— Конечно, — отвечаю я, пытаясь отвлечь её поцелуем. — Ты здесь, разве может быть иначе?

Марина покашливает, видимо, опасаясь, что мы не остановимся на поцелуях.

Подмигнув мне, Сара отворачивается и перехватывает висящий в воздухе венчик, которым Марина взбивает яйца.

— О, и кстати, — говорит Сара, оглядываясь на меня. — Тебя искал Девятый.

— Здорово, — отвечаю я. — И чего ему надо?

Сара пожимает плечами:

— Я не спрашивала. Наверное, жаждет поделиться советами по моде. — Она задумчиво постукивает пальцем по губам, оглядывая меня с ног до головы. — И знаешь, тебе не повредит прислушаться…

— В каком смысле?

Сара лукаво мне подмигивает:

— Он потерял свою рубашку. Снова.

Со стоном выхожу из кухни на поиски Девятого. Нет, я, конечно, понимаю: пентхаус — его дом, и он может делать здесь всё, что душе угодно, если так ему удобней, но он вечно находит любой предлог, чтобы пощеголять полуголым. Не знаю, чего он этим добивается: то ли надеется, что девчонки внезапно начнут им восхищаться, то ли просто хочет позлить меня этим своим поигрыванием мускулов. А возможно, и то и другое сразу.

Вместо Девятого нахожу Шестую. Она сидит на плисовом белом диване в просторной гостиной пентхауса, поджав под себя ноги. В руках покачивается чашка кофе. После возвращения из Нью-Мексико мы с ней почти не разговаривали. Мне по-прежнему неловко находиться рядом с ней и Сарой одновременно. По-моему, Шестая чувствует то же самое, поскольку совершенно определённо избегает меня. Когда я вхожу, Шестая бросает на меня сонный взгляд. Она выглядит такой же усталой, как и я.

— Привет, — говорю я. — Ну что, как ей спалось?

Шестая качает головой.

— За всю ночь глаз не сомкнула. Вот только сейчас, под самое утро, заснула.

Ночные кошмары Эллы тоже стоит добавить к списку требующих решения проблем. Сразу после Нью-Мексико у девочки начались такие страшные кошмары, что Шестая с Мариной подрядились по очереди спать в её комнате, чтобы Элла не сходила с ума от страха.

Понизив голос, спрашиваю:

— Она не говорила, что ей снится?

— Только расплывчатые обрывки, — говорит Шестая. — Она, знаешь ли, в последнее время не особо разговорчива.

— Перед Нью-Мексико у нас с Девятым были видения, больше похожие на обычные ночные кошмары, — говорю я, обдумывая эту мысль.

— Восьмой тоже упоминал нечто подобное.

— Сперва мы думали на Сетракуса Ра, ну, что он нас так дразнит. Но видения скорее напоминали предупреждения. Во всяком случае, я так их воспринимал. Может, стоит выяснить, что означают кошмары Эллы?

— Конечно, наверняка это зашифрованные послания, — иронично отзывается Шестая. — А ты не думал, что есть более простое объяснение?

— Какое, к примеру?

Шестая закатывает глаза:

— А то, что она ещё ребёнок, Джон. Она потеряла Чепана и едва не прикончила себя следом, и, как знать, что ещё ей предстоит? Чёрт, да я вообще удивляюсь, почему нас самих по ночам не мучают эти несчастные кошмары.

— Умеешь ты утешить.

— Времена такие.

Не успеваю ничего ответить, как на диване рядом с ней материализуется Восьмой. Шестая вздрагивает, чуть не разлив кофе, и немедля награждает его суровым взглядом. Восьмой поднимает руки в знак капитуляции.

— Ой, прости, — говорит он. — Не убивай меня.

— Только если ты прекратишь так делать! — отвечает Шестая, отставляя свой кофе.

На Восьмом спортивный костюм; кудрявые волосы выбиваются из-под повязки. Он кивает мне и одаривает Шестую одной из своих самых обезоруживающих улыбок.

— Дуй за мной, — предлагает ей Восьмой, — отомстишь мне в Лектории.

Шестая встаёт, явно обрадованная этой идеей:

— Щас я тебя отделаю!

— Чего вы задумали? — интересуюсь я.

— Рукопашку, один на один, — отвечает Восьмой. — После того, как Шестая чуть не убила меня в Нью-Мексико…

— Эй! В последний раз говорю: это была не я! — взрывается Шестая.

— …я решил, что она просто обязана научить меня паре своих приёмчиков, и тогда в следующий раз, когда она нападет на меня, я смогу отбиться.

Шестая заносит кулак, чтобы врезать Восьмому по руке, но он уворачивается от удара, телепортируясь за диван.

— Видишь? — ухмыляется Восьмой. — По скорости я тебя уже превосхожу!

Шестая перепрыгивает через диван, и Восьмой на всех парах несется в Лекторий. Прежде чем погнаться за ним, Шестая оглядывается на меня:

— Поговори с Эллой, может, тебе повезёт больше, — говорит она.

— Я?

— Да, ты, — отвечает она. — Заодно выяснишь, значат ли что-нибудь её кошмары или это просто реакция на стресс.

Как только Шестая покидает комнату, позади что-то громко бухается на пол. Обернувшись, натыкаюсь на осклабившегося Девятого — голый по пояс, как и предупреждала Сара, он держит в своих мясистых ладонях блокнот. Кидаю взгляд на потолок.

— И долго ты там торчал?

Девятый неопределенно пожимает плечами.

— Чувак, самые гениальные мысли меня посещают, когда я думаю вниз головой.

— Не знал, что ты на это способен.

— Ладно, уел, обычно ты у нас за всех думаешь, — он сует мне в руки блокнот. — На вот, зацени.

Беру блокнот и пролистываю странички. Они все исчерчены планами этажей, нарисованными точной рукой Девятого. Напоминает архитектуру какой-то военной базы, при этом странно знакомой…

— А это не…?

— База в Западной Виржинии, — гордо выдает Девятый. — Настолько подробная, насколько смог вспомнить. Пригодится для нападения. Зуб даю, этот скользкий ублюдок, Сетракус Ра, отсиживается именно там.

Плюхаюсь на диван, бросая блокнот с чертежами на подушку.

— Когда я хотел напасть на эту базу, ты упирался как баран.

— Так это же было сразу после того, как ты попытался проломить своей пустой башкой силовое поле, — огрызается Девятый. — Тогда я был против, потому что нас было мало. А сейчас всё изменилось.

— Кстати об этом, ты уже проверял сегодня планшет?

Девятый кивает:

— Номер Пять пока что стоит на месте.

Мы следим за пятым номером через наш планшет с самого приезда в Чикаго. В течение последних нескольких дней последний Гвардеец, с которым мы ещё не наладили контакт, находится на острове у побережья Флориды. А до нашей поездки в Нью-Мексико он или она был на Ямайке. Подобные перемещения — стандартный Лориенский протокол «постоянных переездов». Но даже с планшетом, показывающим точное местонахождение, поиски блудного Гвардейца — задача не из лёгких.

— Думаю, мы уже достаточно отдохнули и пора вплотную заняться его поисками. Чем нас больше — тем лучше, верно?

— Ага, и пока мы будем искать пятого, Сетракус Ра подготовит полномасштабное вторжение на Землю, — Девятый хлопает по блокноту для драматичности. — Мы у него на хвосте. Надо кончать с ним по-быстрому.

— На хвосте? — переспрашиваю я, взирая на Девятого. — А, по-моему, всё несколько иначе.

— Ещё чего! Он отступил, разве не так?

Качаю головой.

— Думаешь, ты готов к реваншу?

— А то! — Девятый принимает позу бодибилдера, сжимая одну руку над головой, а другую за спиной. Я не могу удержаться от смеха.

— О, он обязательно струсит от вида твоих мышц!

— Ну, уж явно не от того, как мы тут валяемся без дела, — парирует Девятый, плюхаясь на диван рядом со мной.

— Ты что, всерьёз считаешь, что нам надо штурмовать Западную Вирджинию? Даже после того, как нас так позорно отделали в Далсе?

Девятый опускает взгляд на свои, то сжимающиеся, то разжимающиеся кулаки, вероятно вспоминая, как он был близок к смерти от рук Сетракуса Ра. Как близко все мы были.

— Не знаю, — отвечает он не сразу. — Я тебе это показал просто как вариант, ясно? Не думай, будто я не в состоянии понять, где мой предел и прочая хрень… но там, в Нью-Мексико… Ну да, наверное, я тогда слегка себя переоценил, когда решил в одиночку одолеть Ра. Но Шестая же тоже пошла одна, а Восьмой вообще чуть не откинул копыта, да и все остальные тоже чудом остались живы. Да если б не ты, братан… Именно ты заставил нас держаться вместе. Все это знают. Пусть я и не ведусь на твою брехню о реинкарнации Питтакуса, или кем ты там себя возомнил, но задатки лидера у тебя есть. Так что ты давай командуй, а я буду кулаками махать. Короче, пусть каждый занимается тем, что ему лучше всего удается.

— Лучше всего? Ну, не знаю. Шестая тоже круто дерётся.

Девятый усмехается:

— Ага, она была неимоверно крута в своём дурацком коконе на потолке. Не в этом дело, Джонни. Ты мне главное скажи, куда бить. И скажи побыстрее, а то я скоро здесь рехнусь.

Снова смотрю на блокнот Девятого. Судя по всему, он начал рисовать план сразу же, как мы вернулись из Нью-Мексико. Несмотря на всё его бахвальство, он хотя бы старается придумать, как бороться с могами. А я тем временем совсем расклеился, страдаю бессонницей и без конца предаюсь одиноким раздумьям на крыше.

— Сюда бы Генри, — говорю я, — или Сандора. Да любого Чепана. Кого-нибудь, кто мог бы подсказать нам, что делать дальше.

— Ну да, только они уже на том свете, — хладнокровно отрезает Девятый. — Сейчас мы сами за себя. А ты у нас самый сообразительный. Да блин, когда я в прошлый раз забил на твой план, то чуть не скинул тебя с крыши.

— Всё равно я не Чепан.

— Нет, зато ты чёртов всезнайка. — Девятый смачно хлопает меня по спине, что, как я с недавних пор понял, его способ выразить своё расположение. — Кончай ныть, поменьше тискайся со своей земляночкой и выдай уже какой-нибудь гениальный план.

Неделю назад я бы рассвирепел, назови Девятый меня нытиком или подколи насчёт Сары. Сейчас же я знаю, что он просто пытается подтолкнуть меня к действиям. Это его версия ободряющей речи, и как бы глупо она ни звучала, это именно то, что мне надо было услышать.

— А что, если у меня просто нет плана? — спрашиваю я тихо.

— А это, Джонни, вообще не вариант.




Глава 6


ДЖОН


Я снова на крыше небоскрёба Джона Хэнкока. Только на этот раз не один.

— Нам не обязательно говорить об этом, если ты ещё не готова, — мягко начинаю я, глядя на съёжившуюся фигурку, сидящую в позе лотоса на крыше рядом со мной.

Элла закуталась в одеяло, хотя здесь не так уж и холодно. Отчего-то это придаёт ей ещё более юный вид, и я задаюсь вопросом, не меняет ли она свой возраст под воздействием стресса. Под одеялом на ней надета одна из старых фланелевых рубашек Девятого, которая достаёт ей до колен. В последнее время спокойно спать она может только днём. Вероятно, сегодня она бы и вовсе не встала с постели, если бы Марина не уговорила её подняться на крышу для разговора со мной.

— Я попробую, — произносит она, её голос едва слышен на ветру. — Марина сказала, что, возможно, ты сможешь мне помочь.

Спасибо, Марина, мысленно благодарю я. После нашего знакомства в Нью-Мексико мы с Эллой едва ли хоть раз общались наедине. Так что сейчас у меня появилась хорошая возможность узнать девочку поближе, хотя лучше бы это произошло при других обстоятельствах. Я безумно хочу ей помочь, просто не знаю, как это сделать — вряд ли меня назовёшь экспертом по видениям или детским психологом, если это то, в чём она нуждается. Такие разговоры обычно ведут с Чепаном, но, как Девятый напомнил мне ранее, мы все лишены такой роскоши.

Говорю как можно уверенней:

— Марина права. У меня уже были похожие сны.

— И он там был? — спрашивает Элла, и её упавший голосок не оставляет сомнений, о ком идёт речь.

— О да, — отвечаю я. — Этот больной урод так часто навещает мою башку, что мне уже пора выставлять ему счет за аренду.

Элла слабо улыбается. Встаёт и пинает камушки насыпного гравия на крыше. Я нерешительно кладу руку ей на плечо. Она вздыхает с почти ощутимым облегчением.

— Сон всегда начинается одинаково, — начинает Элла. — Мы вновь на той базе, сражаемся с Сетракусом и его подручными и… сам помнишь, проигрываем.

Киваю.

— Да, я помню этот момент.

— Я подбираю с пола какой-то кусок металла — без понятия, что это конкретно такое, может, обломок меча. Он начинает светиться у меня в руке.

— Погоди, — говорю я, пытаясь собрать все детали воедино. — Ты сейчас рассказываешь о том, что на самом деле было или во сне?

— На самом деле, — отвечает она. — Я испугалась и просто хватала все подряд. Это и был мой гениальный план — бросать в него чем попало, чтобы он прекратил бить Девятого.

— С того места, где я стоял, твой обломок походил на дротик, — говорю я, вспоминая бой, весь тот дым и хаос. — Светящийся дротик. Я решил, что ты вынула его из своего Ларца.

— Не было у меня никогда Ларца, — угрюмо отвечает Элла. — Видимо, забыли выдать.

— Элла, а знаешь, о чём я думаю? — говорю я с едва сдерживаемым возбуждением в голосе. — Мне кажется, в тот момент у тебя проявилось новое Наследие, а мы от страха всё прощёлкали.

Она бросает взгляд на свои руки:

— Что-то незаметно.

Набираю горсть гравия и плавно направляю его к ней телекинезом.

— Мне кажется, ты что-то сделала с тем обломком меча. И когда ударила им Сетракуса, то ранила его.

— О… — тянет она совершенно без восторга.

— Как думаешь, сможешь повторить? — Я удерживаю камешки возле неё.

— Не хочу, — сердито отвечает она. — Это ощущалось… как-то неправильно.

— Ты просто испугалась… — начинаю я, желая её приободрить, но когда она отступает на шаг, понимаю, что совершил ошибку. Элла всё ещё взбудоражена сражением, этими снами и своими Наследиями. Даю камешкам упасть обратно на крышу. — Мы все испугались. Это нормально. Можем поговорить об этом позже. А пока закончи рассказывать про свои сны.

Некоторое время Элла молчит, и я начинаю опасаться, как бы она не замкнулась в себе окончательно. Но потом девочка продолжает:

— Я кидаю в Ра обломком, — говорит она, — и он вонзается в него. Всё, как на базе. Только во сне… Сетракус не отступает, а поворачивается ко мне лицом. А вы все… исчезаете, и мы остаёмся в том задымлённом помещении один на один.

Дрожа, Элла обхватывает себя руками.

— Он вытаскивает из тела дротик и улыбается мне… этими своими жутковатыми зубами. А я стою столбом, как дура, и даю ему подойти… и дотронуться до моего лица… он гладит меня по щеке тыльной стороной ладони. А она холодная, как лёд. А потом он говорит мне…

Честно говоря, меня и самого пробирает дрожь. Одна лишь мысль о том, что Сетракус Ра подходит к Элле и дотрагивается до неё своими уродливыми лапами, вызывает желание блевануть.

— Что он говорит? — спрашиваю я.

— М… — она медлит, продолжая тихим голосом: — Он говорит: «вот ты где», а потом: «я тебя искал».

— А дальше?

— Он… встаёт на колени, — её голос падает до леденящего шепота, — берёт меня за руку обеими ладонями и спрашивает, прочитала ли я письмо…

— Какое письмо? Ты знаешь, о чём он?

Элла ещё сильнее укутывается в одеяло, избегая моего взгляда.

— Нет.

Она явно чего-то не договаривает. Что-то об этом письме… что бы там ни было… это пугает её не меньше, чем сами видения с Сетракусом Ра. Из Эллиного описания не ясно, похожи ли её сны на мои, где Сетракус показывал пытки Сэма, словно наживку для схватки, или её кошмары, как и предположила Шестая, лишь следствие тех по-настоящему ужасных событий, которые Элле пришлось пережить в последнее время. Не хочу давить на неё ещё больше, она и так, кажется, вот-вот расплачется.

— Я бы с удовольствием сказал, что могу избавить тебя от этих снов, — начинаю я, понимая, что стараюсь подражать интонациям Генри, — но, увы. Мне неизвестно что их вызывает. Но я знаю, насколько это мучительно.

Элла выглядит разочарованной, но кивает.

— Ясно.

— Просто помни, во сне он не может тебе навредить. И если этот гад снова потянет к тебе свои лапы, вмажь ему прямо по мерзкой роже.

Элла криво улыбается.

— Я попробую.

* * *


Не уверен, что мои слова хоть чем-нибудь действительно помогли Элле, но одна деталь из нашего разговора не дает мне покоя: каким бы образом Элла ни нанесла удар Сетракусу Ра, это было результатом появления у неё нового Наследия. Каким-то образом она «зарядила» тот брошенный осколок, и он ранил Ра или, по крайней мере, отвлек настолько, чтобы к нам вернулись наши Наследия. И сейчас просто нужно убедить Эллу повторить то, что она сделала тогда, и заодно выяснить все возможности этого Наследия. Раз сработало однажды, быть может, сработает вновь. Если я планирую окончательно уничтожить Сетракуса Ра, мне понадобится всё оружие, которое только имеется в нашем распоряжении.

Решаю спуститься в Лекторий и поискать в своем Ларце или арсенале Девятого что-нибудь, что поможет выявить Наследие Эллы. Генри как-то использовал нагревающийся камень, дабы помочь мне в самом начале обрести контроль над Люменом. Интересно, может, что-то похожее пригодится и Элле.

Я целиком поглощен своими мыслями, когда до меня доносятся приглушенные звуки выстрелов.

Невольно вздрагиваю, пригибаясь; в руках вспыхивает Люмен. Ничего не могу поделать — это инстинкт. Вообще-то, я в состоянии отличить звук моговского бластера от оружия из коллекции Девятого, с которым некоторые из наших тренируются, к тому же мне известно, что здесь безопасно (по крайней мере, пока), да и если бы моги прознали, где мы находимся, то не ограничились бы стрельбой из одной-единственной пушки. Но, даже зная всё это, моё сердце всё равно колотится, а тело готово к схватке. Похоже, Элла не единственная, кто дергается от каждого шороха после боя в Нью-Мексико.

Вламываюсь в тяжёлые двойные двери Лектория с тускло светящимися ладонями (я всё ещё немного на взводе), ожидая увидеть Девятого, убивающего время расстреливанием бумажных мишеней и крутящего пистолет на пальце на манер лихого ковбоя.

Но там — Сара. Из маленького пистолета вылетает последняя пуля и пронзает плечо бумажного могадорца, висящего в дальнем конце зала.

— Неплохо, — говорит Шестая, стоя позади Сары и наблюдая из-за её плеча за стрельбой. Она снимает шумоподавляющие наушники и подтягивает мишень телекинезом. Большинство выстрелов Сары разорвали бумагу по краям или попали в руки и ноги мога. Тем не менее, один выстрел пришёлся как раз промеж глаз. Сара засовывает палец в получившуюся дырку.

— Я могу и лучше, — говорит она.

— Посложнее чирлидинга будет, да? — добродушно спрашивает Шестая.

Сара меняет использованную обойму на новую.

— Просто ты никогда не пробовала сделать двойной обратный винт.

— Я даже не знаю, что это такое.

Неизвестно отчего, эта сцена заставляет меня напрячься. Надо признать: размахивающая пистолетом Сара — та ещё горячая, в опасном смысле, штучка. Я и не предполагал, что она может быть такой. Но, помимо этого, я чувствую себя виноватым, ведь это из-за меня она застряла здесь и вынуждена практиковаться в стрельбе вместо того, чтобы вернуться в Парадайз и жить нормальной жизнью. К тому же я так и не рассказал ей о том поцелуе с Шестой и даже не обсудил это с Шестой, и вот теперь они вместе, общаются, словно близкие подружки. Я знаю, что должен признаться во всем Саре. Когда-нибудь. Возможно, когда у неё не будет в руках заряженного оружия.

Прочищаю горло и изображаю непринужденность.

— Привет! Чем это вы тут занимаетесь?

Девушки оборачиваются ко мне. Сара широко улыбается и машет свободной рукой.

— Привет, малыш, — говорит она. — Шестая тут учит меня стрелять.

— О, здорово. Я и не думал, что тебе это будет интересно.

Шестая бросает на меня странный взгляд, словно говоря: «Да кто бы не захотел поучиться стрелять?». Между нами повисает неловкая пауза, во время которой я понимаю, что практически злюсь на Шестую за то, что она взялась учить Сару без моего разрешения. Не то чтобы Сара в нём нуждалась. Вся эта ситуация вызывает у меня столь противоречивые чувства, что, должно быть, они отражаются на моём лице, поскольку Шестая забирает пистолет у Сары, ставит его на предохранитель и убирает в кобуру.

— Думаю, на сегодня хватит, — говорит она. — Давай продолжим завтра.

— О… — разочарованно отвечает Сара. — Ну, ладно.

Шестая хлопает ее по руке:

— Ты быстро учишься. — Затем натянуто мне улыбается, так что я теперь и вовсе не уверен, что думать. — Увидимся позже, ребята, — говорит она и проносится мимо меня за двери.

Минуту мы с Сарой стоим в тишине, слушая гудение ламп Лектория.

— Так… — неловко начинаю я.

— Ты какой-то странный, — говорит она, разглядывая меня, склонив голову набок.

Снимаю бумажного могадорца и, подыскивая подходящий ответ, рассматриваю плоды усилий Сары.

— Знаю. Прости. Просто никогда не думал, что про тебя можно сказать «вооружена и опасна».

Сара хмурится.

— Если я собираюсь быть с тобой, то не хочу быть беспомощной девицей, которую нужно вечно спасать.

— Ты не такая.

— Да ладно, — фыркает она. — Кто знает, сколько бы мне пришлось торчать в Нью-Мексико, если бы ты не появился? И потом, Джон, вспомни, ведь ты практически вернул меня с того света.

Обнимаю её, не желая воскрешать образ умирающей у моих ног Сары.

— Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она сбрасывает мои руки.

— Ты не можешь обещать этого наверняка. Ты не всесилен, Джон.

— Да уж, — отвечаю я. — Начинаю это понимать.

Сара заглядывает мне в глаза.

— Знаешь, сегодня я чуть было не позвонила родителям. Меня нет дома уже несколько недель. Я просто хотела дать им знать, что я жива и здорова.

— Не самая лучшая идея. Правительство и могадорцы могут прослушивать твой домашний телефон. Нас могут выследить.

Слова звучат так бездушно, что я почти сразу же о них жалею — как же быстро я превращаюсь в параноидально-практичного лидера. Но Сара, кажется, не обиделась. Напротив, похоже, именно это она и ожидала услышать.

— Знаю, — кивает она. — Я и сама так подумала, поэтому и не стала звонить. Не хочу возвращаться домой. Хочу остаться здесь, с вами, и сражаться. Но у меня нет никаких лориенских супер-пупер-способностей. Я просто мёртвый груз. Вот почему я решила научиться хотя бы стрелять.

Хватаю Сару за руку.

— Ты не мёртвый груз. Ты нужна мне здесь. Без тебя я бы уже давно раскис.

— Хорошо, я тебя поняла, — говорит она. — Спасай этот сумасшедший мир, а я тебе помогу. Как там говорится? За каждым великим мужчиной в истории стоит великая женщина? Вот и я буду такой для тебя. Только при этом я хочу быть еще и очень меткой великой женщиной.

Я невольно смеюсь, напряжение между нами спадает. Ловлю руку Сары и целую её. Она обвивает меня руками за талию, и мы обнимаемся. Я и не знал, в каком напряжении нахожусь; но, когда Сара рядом, мне море по колено. Придумать план сражения, чтобы разгромить могадорцев? Без проблем. А что касается того единственного поцелуя с Шестой, кажется, больше он просто не имеет значения.

С дуновением воздуха в зал телепортируется взволнованный Восьмой. Его глаза широко распахнуты, но, заметив нас, он сразу смущается.

— Ой, — произносит он. — Пардон, не знал, что у вас тут чмоки-чмоки.

Сара хихикает, а я с показным недовольством взираю на Восьмого:

— Надеюсь, ты с хорошими новостями.

— Дуйте в мастерскую и всё увидите сами. А я пока позову остальных.

С этим загадочным сообщением Восьмой исчезает. Мы с Сарой обмениваемся взглядами, а затем спешим из Лектория в бывшую мастерскую Сандора.

Девятый уже там. Скрестив руки на груди, он глядит на телевизионные экраны, расположенные в ряд на стене. Все они показывают одно и то же: выпуск новостей какого-то местного телеканала Южной Каролины. Когда мы заходим, Девятый ставит трансляцию на паузу, и седовласый телеведущий замирает на экранах.

— Я на днях запустил несколько старых программ Сандора, — объясняет Девятый. — Они сканируют новостные ленты на всякую подозрительную хрень, которая может быть связана с Лориен.

— Ага, у Генри были такие же.

— Угу, скучная чепанская рутина, верно? Зато удалось кое-что нарыть.

Девятый снова включает трансляцию, и ведущий вечерних новостей продолжает чтение телесуфлера.

«Власти затрудняются объяснить причины вчерашнего акта вандализма, совершенного ранним утром на полях местного фермера. По предварительной версии, это могла быть проделка школьников, однако существует версия, что…»

Но все теории ведущего отходят на второй план, как только на экран выводится изображение воздушной съемки: на кукурузном поле выжжен закрученный, похожий на лабиринт знак. Может, для диктора это и выглядит как проделки местной шпаны, но для нас все очевидно. Выжженный среди злаков знак с острыми зазубринами — лориенский символ пятого Гвардейца.




Глава 7


ДЖОН


— Если таким макаром Пятый пытается нас найти, то глупее способа не придумаешь, — заявляет Девятый.

— Может, она испугана и совсем одна, — мягко возражает Марина. — В бегах.

— Ни один Чепан в здравом уме не станет жечь кукурузу, а значит, он, скорее всего, один. Хотя… — Девятый умолкает на полуслове и нахмуривается. — Погоди… ты сказала «она»? Пятый что, тёлка?

Марина закатывает глаза на «тёлку», но потом качает головой:

— Без понятия. Просто предположение.

— Поджигать поля скорее в стиле парней, — высказывается Шестая.

— А я помню, как Генри где-то вычитал о девушке из Аргентины, которая подняла придавившую человека машину, — говорю я. — Мы всегда думали, что это могла быть Пятая.

— По мне, так это газетная утка, — не соглашается Шестая.

— Да пофигу, девица или парень, — перебивает Девятый, взмахивая рукой в сторону мониторов. — Испуганный не обязательно значит тупой.

Мысленно соглашаюсь с Девятым. Если предположить, что послание действительно от Пятого, а не какая-то хитроумная ловушка могадорцев, то это явно дрянной способ привлечь наше внимание. Ведь если даже мы заметили сообщение, то могадорцы и подавно.

Мы все столпились в мастерской Сандора. Девятый остановил новости на моменте, когда Лориенский символ показывали с воздуха, и теперь мы решаем, как быть дальше. Я открываю свой Ларец и достаю макрокосм — над столом медленно воспаряет модель солнечной системы Лориен.

— Видимо, его Ларец закрыт, — говорю я. — Иначе бы макрокосм превратился в Земной шар.

Восьмой достаёт из своего Ларца красный переговорный кристалл и подходит ко мне. У Девятого тоже такой есть, с его помощью мы пробовали связаться с Шестой, когда она была в Индии.

— Пятый, ты там? — говорит Восьмой в кристалл. — Если слышишь, то лучше прекрати эти поджоги.

— Мне кажется, он может слышать тебя, только если у него открыт Ларец, — объясняю я. — А тогда бы он уже появился на глобусе.

— Блин! — Восьмой опускает кристалл. — Неужели нельзя было положить нам в Ларцы мобильники?

Тем временем Девятый подключил наш поисковый планшет-локатор к одному из компов Сандора. Стоп-кадр новостей сменяется картой Земли. В Чикаго сразу появляется кучка пульсирующих голубых точек — это мы. Помимо них, южнее, в районе Южной и Северной Каролины мерцает ещё одна, и она крайне быстро движется вглубь страны. Девятый переводит взгляд на меня.

— С тех пор как я проверял его с утра, он намотал не один километр. И кстати, в первый раз он тоже двигался со стороны островов.

Шестая проводит пальцем линию от точки Пятого до места поджога.

— Не лишено смысла. В любом случае, кто бы там ни был, он в бегах.

— Только движется уж больно быстро, — замечает Сара. — Может, летит на самолёте?

Внезапно точка на экране резко сворачивает на север в сторону Теннеси.

— Сомневаюсь, что самолёты так умеют, — произносит Шестая, нахмурив брови.

— Супер-скорость? — высказывает предположение Восьмой.

На наших глазах голубая точка, не замедляясь и не меняя направления, пересекает Нэшвилл.

— Невозможно пересечь город на такой скорости, двигаясь строго по прямой, — говорит Шестая.

— Сукин сын! — рявкает Девятый. — Зуб даю — этот болван умеет летать.

— Придётся подождать, пока он не остановится, — говорю я. — Может, тогда он откроет свой Ларец, и у нас получится отправить сообщение. Будем наблюдать посменно. Нужно добраться до Пятого раньше могов.

* * *


Марина вызывается наблюдать первой. Я задерживаюсь в мастерской после ухода остальных. Даже весь этот ажиотаж вокруг Пятого не заставил меня забыть о других наших проблемах, особенно про Эллу с её ночными кошмарами.

— Я поговорил с Эллой, — начинаю я. — В её кошмарах Сетракус Ра интересуется, не вскрыла ли она какое-то письмо. Есть идеи, что бы это могло значить?

Марина отводит взгляд от проносящегося через Оклахому маячка Пятого.

— Может, речь о письме Крэйтона?

— Её Чепана?

— Да, когда мы были в Индии, прямо перед смертью он отдал ей письмо. — Марина нахмуривается. — После всего, что с нами произошло, у меня совсем вылетело из головы.

— Она его еще не читала? — спрашиваю я, испытывая некоторое раздражение. — Мы ведём войну; там может быть что-то важное.

— Возможно, для неё это сложно, Джон, — сдержанно отвечает Марина. — Там ведь последние слова Крэйтона. Прочитать их — все равно, что признать, что он умер и никогда не вернётся.

— Но он и в самом деле умер, — отвечаю я сразу. Слишком поспешно. Замолкнув, вспоминаю смерть Генри. Он был мне как отец, но, что гораздо важнее, в нашей жизни, представлявшей собой непрерывные бега, он был единственным островком постоянства. Для меня Генри олицетворял дом — где бы нас ни мотало, с ним я всегда чувствовал себя в безопасности. Потерять его было подобно концу света. А ведь когда это случилось, я был старше Эллы. Так с чего я взял, что она сможет просто взять и отмахнуться от потери?

Тяжко вздохнув, присаживаюсь рядом с Мариной.

— Генри… мой Чепан… тоже оставил мне письмо. Он отдал его мне, когда умирал. И я тоже далеко не сразу нашёл в себе силы его прочитать.

— Вот видишь? Это не так-то просто. К тому же, если Сетракус Ра явится ко мне во сне и скажет что-то сделать, я без раздумий поступлю в точности наоборот.

Киваю, соглашаясь.

— Ладно, я понял. Ей нужно время пережить горе. Извини, я не хотел показаться бессердечным. Когда все закончится, и мы победим, у нас будет время оплакать всех, кого мы потеряли. Но до тех пор мы обязаны знать обо всем, что может дать нам преимущество. — Я указываю на монитор, показывающий местонахождение Пятого. — Пора кончать тупо сидеть в ожидании очередного бедствия и переходить к действиям.

Марина задумывается над моими словами, разглядывая голографический макрокосм Земли, который мы оставили парить на случай, если Пятый или Пятая откроет свой Ларец. Возможно, именно этих слов Марина и ждала от меня, когда этим утром деликатно спросила, знаю ли я, как нам быть дальше. Тогда я не знал, что ответить, да и сейчас не до конца знаю, но первый шаг, над которым нам предстоит потрудиться, стал совершенно очевиден — и Элла ключик к нему.

— Я поговорю с Эллой, — предлагает Марина. — Но принуждать её к чему-либо не стану.

Я вскидываю руки.

— Ни о чём таком я тебя и не прошу. Вы же друзья. Может, просто немного её подтолкнёшь?

— Я попробую, — в конце концов, сдаётся Марина.

В дверях мастерской возникает Восьмой с двумя чашками чая в руках. При виде него лицо Марины озаряется, хотя она тут же отводит глаза и изображает острую заинтересованность к макрокосму. Я замечаю, как на её щеках расцветает румянец.

— Ой, — произносит Восьмой, ставя чашки на стол. — Прости. Я на тебя не рассчитывал.

— Ничего страшного, — отвечаю я, перехватывая многозначительный взгляд Восьмого, внезапно заставляющий почувствовать себя третьим лишним. — Всё равно я уже собирался уходить.

Когда я встаю, Восьмой занимает моё место напротив макрокосма. Даже не дожидаясь, пока я выйду за дверь, Восьмой начинает шептать Марине на ухо какую-то шутку, от которой она тут же хихикает. Я был так поглощён Сарой и загонялся разработкой плана войны, что мало задумывался о том, сколько времени Марина с Восьмым проводят вместе. Это здорово. Каждый из нас заслуживает немножечко счастья, учитывая, с чем мы вынуждены сталкиваться.

* * *


Ещё только начинает светать, когда Восьмой входит в нашу комнату и будит нас с Сарой. Остальные уже собрались в мастерской. Шестая заняла место напротив компьютеров, а Марина пристроилась рядом.

— Наш блудный боевой товарищ совершил очередной бессмысленный манёвр, — говорит Девятый вместо приветствия. Он стоит на стене, используя своё Наследие Антигравитации. На его спине, закутавшись в одеяло, в позе лотоса сидит Элла.

— Ты хоть немного поспала? — Я выразительно приподнимаю бровь.

— Не хотелось, — отвечает Элла.

— Она помогала мне качать мышцы, — заявляет Девятый, выгибая спину и встряхивая Эллу. Та едва не падает, но со смехом, который уже стал редкостью, удерживается на месте и гневно шлёпает Девятого по спине. — Даже не почувствовал!

Не обращая внимания на остальных, Шестая обращается ко мне:

— Пятый остановился примерно с час назад. Затем продолжил свой марафон.

С прошлого раза маячок Пятого на экране планшета продвинулся дальше на запад, а сейчас кружит в районе восточной границы Арканзаса.

— Этот умник остановился лишь для того, чтобы состряпать нам ещё одно послание, — буркает Девятый.

Марина одаривает Девятого недовольным взглядом.

— Тебе обязательно каждый раз критиковать Пятого? Ему или ей наверняка одиноко и страшно.

— Солнышко, из-за своей тупости я кучу месяцев проторчал в моговской тюряге. Так что кто-кто, а я заслужил право комментировать все, что захочу… ай!

Это Элла снова треснула Девятого по спине. Он затыкается. Я продолжаю внимательно слушать Шестую, глядя на монитор компьютера.

— Просто расскажи всё, как есть.

— Час назад в комментариях к репортажу о поджоге появилось сообщение, — говорит Шестая, к счастью, придерживаясь сухих фактов. Она открывает страничку сайта и перетаскивает окошко на большой экран, чтобы нам всем было видно.

Анонимный пользователь написал: «Пять ищет 5. Вы там? Надо встретиться. Буду с чудовищами в Арканзасе. Найдите меня».

— И что сие значит? — спрашивает Сара. — Похоже на загадку.

Шестая вызывает на экран страничку с каким-то убогим сайтом, посвящённым некоему Монстру Болотистого залива.

— Мы пробили его в «гугле». Это какая-то палочка-завлекалочка для туристов в Арканзасе. Называется «Ярмарка Монстров» — Шестая указывает на голубую точку на планшете. — Готова поспорить, это оно.

— А он не подумал, что моги тоже умеют гуглить? — плюётся Девятый.

— Насколько я знаю могов, они недремлющим оком следят за инетом, — начинает Шестая. — Так что если уж мы это заметили, то и моги тоже, и уже пытаются его вычислить. Первым делом они попытаются пробить его IP, а значит, потратят некоторое время на определение его местонахождения, что нам на руку, поскольку мы видим, что он уже покинул место, откуда отправлял сообщение. Жаль только, рано или поздно они тоже это сообразят.

— Тогда нам стоит поторопиться, — говорю я.

— О, да! — восклицает Девятый, соскакивая со стены и подхватывая падающую вслед за ним Эллу. Затем ставит девочку на ноги и хрустит суставами пальцев. — Ну, наконец-то, хоть какая-то движуха!

И тут в моей голове что-то щёлкает, и после долгих дней раздумий о нашем положении у меня рождается план.

— Наше преимущество в том, что мы точно знаем, где находится Пятый. Будем надеяться, это поможет опередить могов. Нужно действовать быстро и скрытно. Мы с Шестой отправимся в Арканзас. Её невидимость даст нам подобраться к Пятому незаметно для могадорцев. Берни Косар тоже поедет с нами.

— А пёс-то тебе на что? — недовольно ворчит Девятый.

— Принимая разные формы, он без труда сможет проводить разведку, — возражаю я. — А если что-то не заладится, он вернется к вам и все расскажет. Восьмой, если нас схватят, будь готов в течение суток телепортировать в мою камеру нашего кровожадного товарища, Девятого. А если случится невообразимое…

— Не случится, — перебивает Шестая. — Мы справимся.

Я оглядываю собравшихся.

— Все согласны?

Восьмой с Мариной кивают с мрачными, но уверенными лицами. Элла, сидящая возле Марины, слабо улыбается. Девятый, хоть и не выглядит сильно обиженным из-за того, что его оставили не у дел, согласно бурчит. Сара молча отводит взгляд.

— Отлично, — говорю я. — Мы должны вернуться максимум через два дня. Шестая, собирай всё необходимое, и давай выдвигаться.

Понадобился не один день, но наконец-то я впервые действительно чувствую себя лидером.

* * *


Правда, это чувство длится недолго. Вернувшись в нашу комнату, я начинаю собирать вещи: складываю в рюкзак смену одежды и кое-что из Ларца: мой кинжал, браслет и исцеляющий камень. В это время в комнату заходит Сара, держа в руках кобуру с пистолетом из арсенала Девятого. Не говоря ни слова, она укладывает оружие в свой рюкзак и прикрывает сверху чистой одеждой.

— Ты что делаешь? — офигеваю я.

— Я еду с вами, — говорит она и смотрит вызывающим взглядом, словно ожидая возражений. Я, не веря, качаю головой.

— Но это не по плану.

Сара закидывает рюкзак на спину и поворачивается ко мне, уперев руки в бока.

— Ага, ну а я не планировала влюбляться в инопланетянина, однако иногда планы меняются.

— Но это может быть опасно, — не сдаюсь я. — Мы собираемся обогнать могадорцев на пути к Пятому, и ещё не факт, что у нас получится. И делать все надо тихо, а Шестая может делать невидимыми только двоих за раз.

Сара пожимает плечами.

— Шестая сказала, мы просто возьмем сита-как-его-там. Короче, камень, в который она скопирует свою Невидимость.

Мои брови невольно взлетают. А что, хорошая идея. Только хотелось бы прояснить ещё один момент.

— Ты уже разговаривала с Шестой?

— Да, и она «за», — отвечает Сара. — Она меня понимает. В этой жизни уже ничто не безопасно. И я начинаю привыкать к мысли, что мой парень сражается в межгалактической войне, но мне не нравится тупо сидеть в сторонке и ждать, пока всё благополучно разрешится без моего участия.

— Зато так ты будешь целее, — слабо возражаю я, уже понимая, что проигрываю этот спор.

— С тобой мне спокойнее. После всего, что с нами случилось, Джон, я больше не хочу разлучаться. С какой бы опасностью ты не сталкивался, я хочу быть рядом.

— Я тоже не хочу разлучаться, но… — Сара затыкает мне рот быстрым поцелуем, пресекая любые возражения. Поистине, какая несправедливость, что ей можно пользоваться этим аргументом во время ссоры.

— Остановись на этом, ладно? — с улыбкой говорит она. — Джентльменский долг ты полностью выполнил. Очень мило, мне понравилось, но я не передумаю.

Я вздыхаю. Полагаю, хороший лидер, помимо всего прочего, должен ещё и вовремя уметь признавать поражение. Пожалуй, возьму-ка и я свой ситарис.

* * *


Девятый провожает нас на лифте в подземный гараж. Он все ещё бесится, что мы не взяли его с собой, особенно после того, как узнал про Сару.

— Планшет остаётся здесь на случай, если вдруг что-то пойдёт не так и вам понадобится нас найти, — инструктирую я Девятого. — Надеюсь, Пятый нас дождётся. А если в Арканзасе его уже не будет, мы выйдем на связь в ожидании новостей.

— Да, да, — отвечает Девятый и, косясь на Сару, ворчливо продолжает: — Твоя спасательная миссия всё больше и больше напоминает вояж с двумя сексапильными цыпочками.

Сара закатывает глаза, а я буравлю взглядом Девятого.

— Не выдумывай. Ты же знаешь — ты нужен нам здесь, если возникнут проблемы.

— Ага, я — прикрытие, — фыркает он. — Джонни, признайся, мне просто надо приударить за тобой, чтобы меня допустили до действий?

Сара подмигивает ему:

— А что, может помочь!

Девятый оглядывает меня с ног до головы.

— Фу! Оно того не стоит.

Шестая и Берни Косар уже ждут нас внизу. Девятый показывает нам ряд, зарезервированный под коллекцию дорогущих авто Сандора, и, наконец, стягивает брезент с серебристой Хонды Цивик — самого невзрачного автомобиля из коллекции Сандора. Нам ни к чему привлекать к себе лишнее внимание в дороге. Взбудораженный Берни Косар тут же запрыгивает на пассажирское сиденье.

— На деле она как гоночная, — объясняет Девятый. — Сандор всё в ней переделал на случай, если нам придётся быстро сматываться.

— А здесь есть нитроускоритель? — интересуется Сара.

— Да что тебе о нем известно, дорогуша? — фыркает Девятый.

Сара пожимает плечом.

— Я смотрела «Форсаж». Покажи, как он работает. Всегда хотела прокатиться на реально быстрой тачке.

— Ну, ладно, — соглашается Девятый, ухмыляясь мне. — Возможно, от твоей подружки и будет толк, малыш Джонни.

Пока Девятый демонстрирует Саре панель приборов в салоне Цивика, мы с Шестой идём к багажнику загружать наши вещи. Я до сих пор под впечатлением оттого, что Сара едет с нами, и, естественно, виню в этом Шестую.

— Ты на меня злишься, — говорит Шестая прежде, чем я успеваю открыть рот.

— Сделай милость, в следующий раз, когда соберёшься позвать мою девушку на опасную миссию, не забудь меня предупредить.

Шестая со стоном захлопывает багажник и набрасывается на меня:

— Я тебя умоляю, Джон. Она сама захотела поехать. У неё своя голова на плечах.

— Мне это известно! — шёпотом отвечаю я, не желая, чтобы Сара услышала. — Девятый тоже хотел поехать. Но в первую очередь мы должны думать, что лучше для группы.

— Ты же не хочешь, чтобы она чувствовала себя мёртвым грузом, так? Ну вот тебе и шанс доказать ей, что это не так.

— Стоп… Мёртвый груз? — Мне вспоминается разговор с Сарой в Лектории. Тогда она произнесла точно такие же слова. — Ты что, нас подслушивала?

Попавшись на горячем, Шестая принимает виноватый вид, но все затмевает возрастающая на меня злость. Её глаза вспыхивают.

— И что? Мне показалось, ты наконец-то вырос и нашёл в себе мужество признаться ей про наш поцелуй.

— С какой стати? — яростно шепчу я, стараясь не сорваться на крик.

— Да с той! Чем дольше ты это откладываешь, тем подозрительнее это выглядит. Меня уже достало врать! Сара заслуживает…

Сара заводит двигатель, и взревевший мотор Цивика прерывает Шестую. Девятый с довольной физиономией отходит от водительской двери. Сара высовывается из окна и взирает на нас с Шестой.

— Ну, вы там скоро?




Глава 8


МАРИНА


После отъезда Джона, Шестой и Сары пентхаус, кажется, стал ещё больше. Сложно привыкнуть к размерам этого места — апартаменты Девятого такие здоровенные, что, наверное, способны вместить в себя чуть ли не весь монастырь Санта-Терезы. Глупо, конечно, но я сама не замечаю, как передвигаюсь здесь буквально на цыпочках, опасаясь нечаянно испортить накопленные Девятым и его Чепаном богатства.

Полы в ванной Девятого с подогревом — теплая плитка так здорово согревает и сушит ноги, когда выходишь из душа! Сразу вспоминаю, сколько раз после хождения по неровному деревянному полу монастыря садилась на свою кровать и вытаскивала занозы из ступней. Улыбаюсь, пытаясь представить, что бы подумал Гектор о доме Девятого. Интересно, какой бы я выросла, будь моим Чепаном не Аделина, а Сандор, любитель жить на широкую ногу, но в тоже время преданный своему делу хранитель? Бессмысленно думать о подобных вещах, но ничего не могу с собой поделать.

С другой стороны, если бы я не застряла в Санта-Терезе, наши с Эллой пути никогда бы не пересеклись. И мы не отправились бы вместе с Шестой в горы и не встретили Восьмого.

В конце концов, все трудности, которые нам выпали, того стоили.

Отчаянно зевая, прикрываю рот тыльной стороной ладони. Вчерашней ночью никому не удалось толком выспаться, так всех взбудоражило обнаружение Пятого. Сегодня ночью моя очередь спать с Эллой. Если ей снова приснится кошмар, я должна буду её разбудить. Подозреваю, после собрания Элла вообще глаз не сомкнула, а весь день ходила хвостом за Девятым, пока был его черед следить за перемещениями Пятого. Очевидно, отдыхать ей хочется меньше, чем проводить время с Девятым. Увы, я не могу ей помочь — мое Наследие Исцеления не распространяется на мир снов.

Я нахожу Эллу в гостиной. Она свернулась калачиком на кресле. Девятый, лежит на ближайшем диване и громко храпит в обнимку со своей металлической трубкой, которая в его руках приобретает убийственную мощь. Видимо, он достал её из Ларца, когда надеялся, что Джон возьмет его с собой на миссию. Девятый прижимает к себе оружие, как плюшевого мишку, наверняка, видя сон, как он убивает могадорцев.

— Тебе тоже нужно немножко подремать, — шепчу я.

Элла переводит взгляд на спящего Девятого.

— Он сказал, что только полежит пару минут с закрытыми глазами, а потом покажет мне пару убойных приёмчиков.

Я хихикаю. Так забавно, когда Элла, как попугай, повторяет за Девятым.

— Пошли, успеешь ещё потренироваться.

Девятый что-то ворчит во сне и переворачивается, утыкаясь лицом в диванную подушку. Элла медленно встает с кресла, и мы на цыпочках выходим из гостиной.

— Мне нравится Девятый, — объявляет Элла, пока мы идем по коридору. — Ему всё по барабану.

Я поднимаю брови.

— В смысле?

— Он никогда не спрашивает, как я, ну, то есть, не кипишит вокруг меня. Просто отпускает грубые шуточки и разрешает сидеть у него на плечах, пока ходит по потолку.

Я смеюсь, но в душе немного уязвлёна. Мы тут, понимаешь ли, все тревожимся за нее, пытаемся разговорить о Крэйтоне (мне всё ещё надо выполнить просьбу Джона и выяснить про письмо), а Девятый берёт и одной своей пустой болтовнёй отвлекает её от всех проблем.

— Мы всего лишь волнуемся за тебя, — говорю я.

— Я понимаю, — отвечает Элла. — Просто иногда приятней вообще об этом не вспоминать.

Возможно, сейчас самое время немного подтолкнуть Эллу, как просил Джон.

— Мой Чепан, Аделина, долгие годы пыталась не думать о своей судьбе… о нашей судьбе. И в итоге у неё не осталось выбора. Судьба сама к ней пришла.

Элла ничего не отвечает, но по тому, как дрогнуло её лицо, становится ясно, что мои слова заставляют её задуматься.

И тут я понимаю, что вместо спален мои ноги завели меня обратно в мастерскую Сандора. Я подхожу к планшету и внимательно наблюдаю за точками Четвёртого и Шестой, которые медленно приближаются к неподвижной точке Пятого в Арканзасе.

— Боишься за них? — спрашивает Элла.

— Немного, — отвечаю я, хотя и знаю, что с ними ничего не случится. Даже после знакомства с Девятым Шестая все равно осталась для меня самой сильной и храброй. А Четвертый оказался именно таким, каким его и описывала Шестая — хорошим парнем, лидером, в котором мы нуждаемся, несмотря на то, что иногда он кажется совершенно беспомощным.

— Надеюсь, Пятый — парень, — объявляет Элла. — Иначе мальчиков на всех не хватит.

От удивления у меня открывается рот, но затем я начинаю смеяться.

— Элла, ты что, нас уже на пары поделила?!

Девочка кивает мне с озорным огоньком в глазах.

— Сначала, само собой, Джон и Сара. Потом ты с Восьмым.

— Эй! — возмущаюсь я. — У нас с Восьмым ничего нет.

— Пфф! — перебивает Элла, продолжая свои размышления: — И, если я выйду замуж за Девятого, когда вырасту, то кто же останется для Шестой?

— Кто это у нас собрался жениться?

Восьмой стоит в дверном проёме с очаровательной ухмылкой на лице. И давно он там подслушивает? Мы с Эллой удивлённо переглядываемся, и нас разбирает смех.

— Понял, — говорит Восьмой, подходя ближе, чтобы взглянуть на планшет. — Можете не рассказывать.

Наши плечи соприкасаются, но я не отодвигаюсь. Никак не могу забыть тот отчаянный поцелуй в Нью-Мексико. Вероятно, это был самый дерзкий поступок в моей жизни. К моему сожалению, с тех пор мы больше не целовались. Мы много болтали, делясь историями о проведённых в бегах годах, сравнивали наши отрывочные воспоминания о Лориен. Просто сейчас не самое подходящее время для чего-то большего.

— А они не слишком-то спешат, м-да? — хмыкает Восьмой, наблюдая за продвижением Шестой и Четвертого на юг.

— Ну, так и путь не близкий, — отвечаю я.

— Отлично, — ухмыляется он. — Значит, мы успеем.

На Восьмом красно-черная футболка «Чикаго Булз» и светлые джинсы. Он отступает на шаг и жестом обводит свою одежду, словно прося у нас с Эллой одобрения.

— Ну как я вам? Достаточно по-американски?

* * *


— Думаешь, это разумно?

Я начинаю нервничать, пока лифт спускает нас вниз в вестибюль. Восьмой стоит рядом, едва не подпрыгивая от нетерпения.

— Мы уже сто лет тут торчим, а города до сих пор не видели, — убеждает он. — Я хочу поглядеть на Америку, а не только на военные базы и наши апартаменты.

— А вдруг что-то случится, пока нас не будет?

— Вот увидишь, мы вернемся раньше, чем они доедут до Арканзаса. Ничего с ними в дороге не произойдет. А если что, Элла включит свою телепатию и вызовет нас обратно.

Я задумываюсь о Девятом, который всё так же посапывал на диване, когда мы с Восьмым прокрадывались мимо. Элла снова свернулась в кресле подле него и, проводив нас взглядом, заговорщически мне улыбнулась.

— А Девятый не взбесится, если проснется и узнает, что мы слиняли?

— Он нам кто? Нянька, что ли? — весело замечает Восьмой, нежно встряхнув меня за плечи. — Расслабься. Давай на пару часиков превратимся в обычных туристов.

Из окон пентхауса всегда сложно реально оценить, насколько оживлены центральные улицы Чикаго. Как только мы выходим под лучи полуденного солнца, на нас тут же обрушивается стена шума болтающих людей и сигналящих машин. Это напоминает мне рынок в Испании, только в тысячу раз громче. Мы с Восьмым задираем головы, восхищаясь высотой окружающих зданий. Мы шагаем медленно, и обгоняющие нас люди кидают в нашу сторону раздраженные взгляды.

Меня немного напрягает такая суета. Все эти люди, толкучка, шум-гам — я к такому не привыкла. Незаметно для себя я беру Восьмого под руку, просто чтобы быть уверенной, что нас случайно не разделят и мы не потеряемся в толпе. Он улыбается мне.

— Куда двинем? — спрашивает он.

— Туда! — указываю я, наобум выбрав направление.

В итоге нас заносит на берег озера Мичиган. Здесь поспокойней. Люди блуждают вдоль воды и, как и мы, никуда не спешат, сломя голову. Одни примостились на скамейках и перекусывают, другие бегают трусцой или проносятся мимо нас на великах. Внезапно меня охватывает грусть за всех этих людей. Судьба их мира висит на волоске, а они об этом даже не подозревают.

Восьмой мягко дотрагивается до моей руки.

— Ты хмуришься.

— Прости, — отвечаю я, заставляя себя улыбнуться. — Просто задумалась.

— Брось это дело, — говорит он с напускной строгостью. — Мы просто гуляем. Это не преступление.

Пытаюсь последовать совету Восьмого выкинуть мрачные мысли из головы и прикинуться простым туристом. Озеро очень красивое. По прозрачным водам медленно скользит несколько лодок. Мы неторопливо прогуливаемся мимо скульптур и уличных кафешек. Восьмой интересуется всем подряд, стараясь как можно больше узнать о местной культуре, и заодно с шутками приобщить и меня.

Мы останавливаемся перед большой серебристой скульптурой, похожей на гибрид спутниковой тарелки и полуочищенной картофелины.

— По-моему, это творение рук человеческих было создано под тайным влиянием великого лориенского художника Гуго фон Лора, — говорит Восьмой, задумчиво потирая подбородок.

— Не выдумывай!

Восьмой пожимает плечами.

— Я просто пытаюсь быть хорошим экскурсоводом.

Очень скоро его беззаботное воодушевление заражает и меня, и я присоединяюсь к игре, выдумывая дурашливые истории о разных достопримечательностях, мимо которых мы проходим. Когда я, наконец, понимаю, что мы провели больше часа на набережной, то чувствую себя виноватой.

— Может, нам лучше вернуться, — говорю я Восьмому, испытывая ощущение, будто мы увиливаем от своих обязанностей, хотя я знаю, что кроме тупого ожидания нам там нечем заниматься.

— Стой, — говорит он, указывая в сторону. — Глянь туда.

Восьмой говорит это таким приглушенным голосом, что я ожидаю увидеть могадорского скаута в засаде. Однако, проследив за его взглядом, обнаруживаю пухленького старичка, торгующего едой с тележки; реклама на ней гласит: «Хот-доги по-Чикагски». Старичок протягивает хот-дог покупателю — сосиска густо покрыта кружочками маринованных огурчиков, ломтиками помидоров и зажаренным во фритюре луком, едва помещающимися на булочке.

— Ничего более чудовищного в жизни не видел, — говорит Восьмой.

Фыркаю от смеха, и тут мой желудок как заурчит! Хихиканье перерастает в хохот.

— А по мне, так вполне недурно, — сквозь смех говорю я.

— Разве я не упоминал, что я вегетарианец? — спрашивает Восьмой, глядя на меня с притворным отвращением. — Но если тебя привлекает эта ужасная мешанина под названием «хот-дог по-Чикагски», то так уж и быть. Я ведь так и не отблагодарил тебя должным образом.

Восьмой делает шаг к продавцу, но я хватаю его за руку и притягиваю обратно. Он улыбается.

— Что, тоже решила стать вегетарианкой?

— Нет, — смеюсь я. — Уточни, что значит, ты не отблагодарил меня должным образом? — спрашиваю я. — Не отблагодарил за что?

— За моё спасение в Нью-Мексико. Ты разрушила пророчество, Марина. Сетракус Ра проткнул меня мечом, а ты… ты вернула меня с того света.

Против воли начинаю заливаться краской и опускаю глаза в землю.

— Мне это ничего не стоило…

— Зато для меня это в буквальном смысле стоило всего.

Поднимая взгляд, стараюсь скопировать дразнящую улыбку Восьмого.

— В таком случае, я заслуживаю чего-нибудь получше вульгарного хот-дога.

Восьмой резко прижимает руки к груди, как будто я его ранила в сердце.

— Ты права! Как я посмел допустить мысль, что мою жизнь можно обменять на какой-то хот-дог! — Он хватает меня за руку, опускается на одно колено и прикладывается лбом к моей ладони. — О, моя спасительница, чем я могу тебя отблагодарить?

Я смущена, но не могу удержаться от смеха. Я бросаю извиняющийся взгляд прохожим, большинство из которых взирают на поведение Восьмого с любопытными улыбками. Должно быть, для них мы выглядим как два обычных дурачащихся и флиртующих подростка.

Я возвращаю Восьмого обратно на ноги и, не отпуская его руки, увлекаю к берегу озера. Солнце сверкает на поверхности воды. Это, конечно, не море, в честь которого меня назвали, но озеро всё равно прекрасно.

— Обещай мне, что таких дней у нас будет больше, — говорю я Восьмому.

Он крепко сжимает мою ладонь.

— Обещаю.

* * *


Досыта набив желудки жирной Чикагской пиццей, мы с Восьмым, наконец, возвращаемся в пентхаус. У нас в запасе ещё несколько часов до того, как Шестая с Четвертым доберутся до Арканзаса, да и Элла не подавала никаких телепатических сигналов. Значит, за время нашего отсутствия ничего не изменилось.

За исключением того, что Девятый проснулся и стоит так близко к дверям лифта, что мы едва не врезаемся в него на выходе.

Девятый не уступает нам дорогу, а так и стоит поперек прохода со скрещенными на груди руками и сверлит нас взглядом.

— Ну и где вас носило?

— С ума сойти! — говорит Восьмой, протискиваясь мимо широкоплечего Девятого. — И давно ты нас здесь поджидаешь? Ножки не затекли?

— Мы просто вышли ненадолго прогуляться, — объясняю я, несколько робея перед Девятым. Сразу вспоминаю, как однажды я попалась, пробираясь обратно в приют после наступления комендантского часа, и на миг представляю, как Девятый бьет меня линейкой по костяшкам. — Всё в порядке?

— Всё прекрасно, — рявкает Девятый, уделяя больше внимания Восьмому, чем мне. — Вам нельзя просто так шляться по городу без моего ведома.

— Почему это? — возражает Восьмой.

— По кочану! — рычит Девятый. Я вижу, что он пытается придумать, в чём бы нас еще обвинить. — Это безответственно и легкомысленно. И вообще глупо!

— Нас не было всего пару часов, — защищается Восьмой, закатывая глаза к потолку. — Избавь меня от этих чепанских нотаций.

Даже немного забавно, наблюдать, как Девятый ярится из-за того, что мы перешли рамки дозволенного, особенно если вспомнить истории Четвёртого об их совместной поездке. Как ни странно, эта ситуация в какой-то степени даже милая. Хоть сейчас Девятый и строит из себя строгого блюстителя порядка, но когда он проснулся и увидел, что нас нет, то действительно переживал за нас.

Я дотрагиваюсь до руки Девятого, пытаясь разрядить обстановку.

— Извини, что заставили тебя волноваться.

— Ещё чего, я не волновался! — ворчит Девятый, отдёргивая руку и снова набрасываясь на Восьмого: — По-твоему, это была нотация? Может, стоит продемонстрировать тебе, какие нотации мне устраивали, когда я был мелким самоуверенным придурком?

Восьмой отпихивает Девятого пальцами, чем только сильнее его заводит. В большинстве случаев его дурачества очаровательны, но сейчас тот случай, когда я хочу, чтобы он прекратил. Девятый вплотную подходит к Восьмому. Будь Восьмой немного повыше, они бы оказались нос к носу. Восьмой не отворачивается, а улыбается, будто все это шутка.

— Ну, давай, — говорит Девятый низким голосом. — Я видел, как вы с Шестой играли в Лектории в ладушки. Со мной ты ещё не тренировался.

Восьмой бросает взгляд на воображаемые наручные часы.

— Да без вопросов, чувак. У меня найдется пять минут, чтобы тебя уделать.

Девятый оскаливается и оглядывается на меня через плечо:

— Тебя это тоже касается, медсестричка-Марина. Твоему бойфренду понадобится помощь.




Глава 9


МАРИНА


— Я собираюсь как следует вас натаскать, — заявляет Девятый. — Тогда во время следующей миссии, нас не оставят дома протирать штаны.

Мы с Восьмым стоим рядышком в Лектории, наблюдая, как Девятый нарезает вокруг нас круги и оценивает взглядом, будто какой-то военный инструктор. Ещё немного, и я закачу глаза, да и Восьмой явно с трудом сдерживает смех. В то же время мне немного стыдно за то, что мы с Восьмым фактически сбежали из дома, и я уверена, что небольшая тренировка не навредит. К тому же Девятый, похоже, до сих пор не смирился с тем, что Четвёртый не взял его с собой на спасательную операцию, а ведь он буквально помешан на всех этих тренировках. Решаю его подколоть. Девятый тем временем продолжает разнос:

— Или, может, вы предпочитаете отсиживаться в сторонке? Шляться по улицам и жрать пиццу, пока остальные убивают Сетракуса Ра? — Он останавливается перед нами с уничижительным взглядом.

— Никак нет, сэр! — чеканю я максимально серьёзным тоном. Восьмой не выдерживает и заливается смехом.

В этот раз Девятый игнорирует Восьмого и вместо него обращает всё внимание на меня:

— Исцеление и Ночное видение. И это всё, что ты умеешь?

— Ещё под водой дышу, — с готовностью добавляю я.

— Ну, ладно, — говорит Девятый, оценив мои Наследия. — Быть может, когда-нибудь у тебя и разовьется отличное боевое Наследие. А может, и нет. В любом случае, одно я знаю точно: если б не ты, гнить бы нам всем в могилках. Теоретически у нас ещё есть Джонни, но, по-моему, он лечит только девчонок, с которыми у него любовь-морковь, так что все остальные по-прежнему нуждаются в тебе. Короче, как ни крути, а тебе надо тренироваться, чтобы ты стала быстрой и ловкой и сумела добраться до нас, если кого-то ранят. Так что, при должном старании, твоё Исцеление, вполне возможно, разовьется в… м… нечто большее.

Как ни странно, но в большинстве своём слова Девятого не лишены смысла. За исключением одной настораживающей детали:

— И как же мы собираемся практиковаться в исцелении?

Зловещая улыбка Девятого точно напугала бы меня до смерти, столкнись я с ним на поле боя.

— О, сейчас узнаешь. А что до тебя, — продолжает Девятый, повернувшись к Восьмому, — представь, когда мы только встретились, я подумал: о, вот по-настоящему опасный чувак; а потом ты взял и при первой же возможности позволил загнать себе в грудь меч. Молодчина, нечего сказать.

При воспоминании о своем столкновении с Сетракусом Ра лицо Восьмого мрачнеет:

— Он меня обдурил.

— Угу, — говорит Девятый, — помню-помню: ты был так занят лапаньем… то есть, конечно, обниманием… с фальшивой Шестой, что дал себя проткнуть. Каким местом ты думал, братан: кто же устраивает обнимашки посерёд боя? Вруби мозги.

— Сдается мне, сейчас ты сам попадёшь на обнимашки, — озорно усмехается Восьмой.

И не успевает Девятый опомниться, как Восьмой превращается в свою четырехрукую форму Вишну, прыгает вперед и крепко обнимает Девятого. На шее и плечах Девятого вздуваются мускулы, когда Восьмой сжимает его.

— Отпусти! — угрожающе цедит Девятый сквозь зубы.

— Как пожелаешь!

Прихватив Девятого, Восьмой телепортируется с ним под самый потолок и отпускает там. Потеряв ориентацию в пространстве и не успевая сгруппироваться, Девятый летит вниз, но ещё до того, как его спина соприкасается с полом, Восьмой материализуется возле меня.

— Та-дам! — восклицает он, принимая свой естественный облик.

— Ты же его только разозлишь, — шепчу я, но Восьмой лишь пожимает плечами.

Девятый вскакивает на ноги и вращает головой, похрустывая шеей. Он кивает, выглядя почти поражённым.

— Неплохой ход, — говорит он.

— Так, может, это мне следует тебя тренировать, — усмехается Восьмой.

— Давай-ка еще раз.

Пожав плечами, Восьмой снова меняет облик. И точно так же сжимает Девятого, но приближается уже настороженно, словно ожидая от Девятого внезапной контратаки. Я ожидаю того же и съеживаюсь в преддверии удара Девятого локтем в лицо Восьмому. Однако Девятый, на удивление, даже не сопротивляется.

Восьмой снова телепортируется вместе с ним под потолок, но на этот раз, когда Восьмой отпускает Девятого, тот быстро дотрагивается рукой до потолка. Голова кружится от одного вида того, как Девятый, обманув гравитацию, не падает с потолка на пол, а стоит на руке. Но длится это не дольше секунды.

Восьмой уже телепортировался прочь, чтобы снова появиться рядом со мной. А Девятый только этого и ждал. В тот же миг он отрывается от потолка и, едва Восьмой материализуется возле меня, падает на него. Восьмой лишь успевает заметить, что Девятого на потолке уже нет, как его настигает мощный удар ногой в грудь, от которого Восьмой отлетает на пол.

Восьмой с хрипом приподнимается на локтях, с трудом переводя дыхание. Девятый возвышается над ним, уперев руки в бёдра.

— Предсказуемо, — говорит Девятый. — Нафига телепортироваться обратно в тоже место?

Вместо ответа Восьмой заходится кашлем и потирает грудь. Девятый протягивает ему руку и помогает встать.

— Вот до чего доводит эффект неожиданности, дружище, — объясняет Девятый. — Надо заставлять врагов гадать.

Восьмой задирает рубашку. На ребрах уже разливается синяк в форме отпечатка ноги.

— Блин. Как кувалдой приложил.

— Спасибо, — говорит Девятый и переводит взгляд на меня: — А вот тебе и практика.

Я аккуратно кладу руки на голую грудь Восьмого. Холодок от моего Наследия покалывает кончики пальцев, перетекая от меня к Восьмому. Ничего сложного — обычный синяк; даже не приходится сосредотачиваться. Что весьма кстати, поскольку нелегко быть собранной, когда руки касаются груди Восьмого. Если все тренировки будут похожи на эту, то я могу и пристраститься.

— Спасибо, — говорит Восьмой, когда я отхожу.

На другой стороне зала Девятый берёт одного из тренировочных манекенов в виде вооружённого мога, швыряет на пол и смотрит на нас.

— Ладно, давайте сыграем иначе. Притворимся, будто этот манекен… ну, скажем… Четвёртый. Он ведь вечно калечится, так? В общем, он ранен, и, ты, Марина, должна до него добраться и помагичить над ним. А ты, Восьмой, будешь ей помогать.

— А ты что будешь делать? — интересуюсь я.

— А я буду первым в истории смазливым могом, стоящим у вас на пути.

Мы с Восьмым переглядываемся.

— Двое против одного? — уточняет он. — Вроде всё просто.

— Отлично, — говорит Девятый, раздвигая свою трубку-жезл и вращая её над головой. — Тогда давайте поглядим, на что вы способны.

Восьмой кладет руку мне на плечи, пригибая для быстрого тайного совета:

— Он ожидает, что мы попрем прямо на него, — шепчет он.

Киваю, мигом вникая в план.

— Тебе надо просто телепортировать тело ко мне.

Восьмой поднимает руку, чтобы быстро обменяться знаком «дай пять», затем поворачивается лицом к Девятому.

— Готов?

— Валяйте.

Восьмой наступает на Девятого, и тот начинает двигаться ему навстречу, чтобы перехватить в центре зала. Заставив Девятого отойти от манекена на несколько метров, Восьмой тут же исчезает и снова появляется уже рядом с манекеном. Не то чтобы Девятый не замечает намерений Восьмого… скорее, ему просто всё равно. Он бросается в мою сторону. И я, застигнутая врасплох и слегка напуганная тем, что Девятый меня атакует, даю задний ход. Но Девятый гораздо быстрее.

Когда Восьмой телепортируется обратно с манекеном, Девятый уже стоит, приставив кончик жезла к моему горлу.

— Молодец! — говорит он Восьмому. — Теперь у тебя не только раненый друг, но и мёртвый целитель.

Раньше я никогда так не тренировалась, и, когда Девятый пёр на меня, было довольно таки стрёмно. Нужно избавиться от этого чувства. Уж Шестая бы ни за что не дала Девятому так просто приставить к своему горлу эту трубку. Надо доказать этим мальчишкам, что хоть я их и слабее, но всё же могу за себя постоять.

Пока Девятый отвлёкся на Восьмого, я отбиваю кончик жезла от своей шеи.

— Ещё не мертва, — произношу я, одновременно делая выпад и нанося Девятому удар в челюсть. Руку до самого запястья тут же пронзает страшная боль.

Девятый отшатывается под радостно-удивлённый вопль Восьмого, а затем резко поворачивается ко мне и оскаливает окровавленные зубы в улыбке.

— Отлично! — кричит он в восторге. — Ты уловила суть!

— Похоже, я сломала большой палец, — отвечаю я, осматривая припухшие костяшки.

— В следующий раз бей, держа большой палец поверх кулака, — советует Восьмой, для наглядности демонстрируя свой кулак.

Киваю, испытывая стыд за такую глупую ошибку, а ещё в душе ужасаясь тому, что только что врезала Девятому прямо по физиономии. Хотя его это, кажется, наоборот впечатлило, и теперь он, вытирая кровь с губ, посматривает на меня с новым уважением. Я касаюсь своей руки, снова ощущая холодок Наследия с той лишь разницей, что на этот раз он перетекает в мою собственную руку.

Девятый поднимает манекен и оттаскивает его на другую сторону зала.

— Готовы к еще одному раунду?

Мы с Восьмым снова совещаемся.

— Может, мне познакомить его с нашим старым другом Нарасимхой?

— Это который?

— Куча рук и когтей.

— То, что надо, — говорю я. — Займи его, а я обойду с фланга.

Мы расходимся, и Восьмой тут же превращается в одно из своих массивных обличий. Красивые черты таят, уступая место рычащей морде и золотистой львиной гриве. Он вырастает метров до шести, из боков появляется десять рук, на каждой из которых растут бритвенно острые когти. Девятый присвистывает сквозь зубы.

— Вот это другой базар, — говорит Девятый. — Должно быть, один из твоих родаков был химерой. Мамаша, наверное.

— Смейся, смейся, — отвечает Восьмой, в этом обличье его голос похож на скрипучий рев.

Восьмой направляется к Девятому, а я остаюсь позади, выжидая, когда появится возможность пробиться к манекену. Подойдя ближе, Восьмой резко подается вперёд и замахивается на Девятого сразу всеми руками, заставляя того присесть и откатиться, отбивая жезлом часть ударов. Девятый тычет жезлом перед Восьмым, пытаясь удержать того на расстоянии и выжидая удобного момента для атаки.

Как только Девятый полностью сосредотачивается на Восьмом и начинает раскручивать жезл, готовясь нанести ответный удар, я понимаю, что наступил мой черёд действовать. С помощью телекинеза вырываю жезл из рук Девятого. Он этого явно не ожидает и, потеряв равновесие, оказывается в поджидающих когтистых лапах Восьмого. Удар приходится Девятому поперёк груди, футболка рвётся в клочья, кожа вспарывается так глубоко, что без швов не обойтись. Мы с Восьмым оба в замешательстве замираем от вида этих ран.

— Прости, не рассчитал, — говорит Восьмой, хотя звучащее в словах участие не отражается на львиной морде.

Однако глаза Девятого лишь разгораются сильней.

— Царапины! — кричит он. — Продолжаем!

Раньше мне не доводилось видеть тех, кто бы так радовался виду собственной крови.

Не успеваем мы моргнуть, как Девятый уже уносится прочь. Восьмой бросается вдогонку, но в этом обличии он медлителен, а Девятый с его Наследием сверхскорости нереально быстр. Девятый взбегает на ближайшую стену, делает кувырок через преследующего его Восьмого и, приземлившись ему на спину, одной рукой берёт шею Восьмого в захват. Восьмой так огромен, что ему не под силу развернуться и схватить Девятого, на что, похоже, и рассчитывал Девятый. Он начинает бить Восьмого свободной рукой, целясь в заострённые уши, торчащие из-под гривы.

Восьмой ревёт от боли и тут же возвращается в свое нормальное обличье, оказываясь придавленным весом Девятого.

Пока Девятый занят, я быстро бегу к манекену.

— Марина, берегись, — кричит Восьмой.

Я слышу позади себя топот Девятого. Позади и надо мной. Откатываюсь в сторону как раз в тот момент, когда Девятый прыгает сверху, пытаясь провести тот же удар в прыжке, который уже использовал на Восьмом. Промахнувшись, Девятый перекатывается и встаёт между мной и манекеном.

Его трубка-жезл валяется в шаге от меня. Как только Девятый бросается ко мне, хватаю жезл телекинезом и швыряю ему в голову.

Жезл смачно бьет Девятого по затылку, заставляя пошатнуться, и я, получив шанс, быстро пробегаю мимо. Но он мигом оправляется и садится мне на хвост.

Краем глаза замечаю, как Восьмой, пошатываясь, встаёт на ноги.

— Подкат! — кричит он.

Я подчиняюсь без раздумий и скольжу в падении, выставив ноги пред собой, как делают бейсболисты. В этот момент Восьмой бьёт кулаком по воздуху, но, не закончив движения, телепортируется прямо передо мной. Я проскальзываю у него между ног, а его кулак, просвистев у меня над головой, врезается точно в челюсть Девятого. От прямого удара бегущий на полной скорости Девятый грохается на пол пятками вверх.

Я вскакиваю и бегу к манекену, кладу руки на воображаемые раны и кричу:

— Вылечен!

На секунду в зале воцаряется тишина, нарушаемая лишь нашим тяжёлым дыханием. Восьмой плюхается на пол и осторожно ощупывает лицо. Его ухо раздуто, а на шее, там, куда его бил Девятый, виднеются свежие ссадины. Значит, все тумаки, получаемые Восьмым в других формах, проявляются и на его собственном теле.

Девятый валяется на спине и стонет. Его грудь вся изодрана когтями Восьмого, а под глазом стремительно наливается фингал, и, похоже, затылок, где я приложила его жезлом, кровоточит. Неожиданно его стоны сменяются смехом.

— Вот это было круто! — вскрикивает Девятый.

Его любовь к насилию отчасти напоминает психоз, но я ловлю себя на том, что тоже улыбаюсь и соглашаюсь с Девятым. Это и правда была шикарная тренировка. Здорово чувствовать себя способной добиваться успеха в условиях, где не надо биться на грани жизни и смерти.

— Ну ты даёшь, — говорит Девятый Восьмому, с трудом поднимаясь с пола. — Я при всём желании не смог бы отклонить последний удар. Зачетный приём, чувак.

Восьмой поворачивает свое побитое лицо к Девятому.

— Ага. Я задолжал тебе один. Или даже все десять.

Я приседаю рядом с Восьмым и начинаю лечить его ранения. Холодок Наследия больше меня не пугает, а даже, наоборот, начинает казаться все более и более естественным.

— Почему ты обратно сменил облик? — спрашивает Девятый, потирая раны на груди. — Тот львино-хрен-знает-кто задал мне жару.

— Я должен чётко представлять образ, чтобы не потерять форму, — объясняет Восьмой. — А удары по голове, определённо, не помогают концентрации.

— Ясно, — говорит Девятый, обдумывая его слова. — Где-то здесь у Сандора припрятано не смертельное оружие. Мы поработаем над твоей концентрацией, если ты позволишь мне немного из него в тебя пострелять.

— М-да, — кисло отзывается Восьмой, — звучит не слишком обнадёживающе.

Как только с лица Восьмого сходят все синяки, я принимаюсь за раны Девятого.

— А знаешь, — говорю я, — ты реально в этом хорош.

— В драках? Ну, да, я знаю.

— Не только в драках. Но и, как бы это сказать, в их продумывании.

— Стратегии, — подхватывает Восьмой. — А она дело говорит. Вряд ли бы я додумался до того удара с телепортированием, если б ты меня не вынудил. И ужасно это признавать, но, по-моему, подобные тренировки весьма хорошая идея.

Девятый надувается от гордости сильнее, чем когда-либо.

— Ну, всегда, пожалуйста.

— Смотри, не зазнайся, — говорю я, наблюдая, как последний порез на его груди медленно затягивается под моими пальцами.

Бросив взгляд на Девятого, обнаруживаю, что он смотрит мимо меня в сторону входа в Лекторий.

— Элла, привет, — говорит он, — мы тебя разбудили?

Обернувшись, вижу застывшую в дверях Эллу. На ней уличная одежда. Впервые за последние дни она одела что-то помимо пижамы или необъятных футболок Девятого. Я бы подумала, что ей стало лучше, если б не её покрасневшие от слёз глаза. Элла избегает смотреть на нас, вперив взгляд в пол.

— Элла, что случилось? — спрашиваю я, делая несколько шагов в её сторону.

— Я… я только хотела попрощаться, — отвечает она. — Я ухожу.

— Чёрта с два! — заявляет Девятый. — Хватит на сегодня увеселительных прогулок.

Элла мотает головой, так что волосы закручиваются вокруг лица.

— Нет. Я должна. И я не вернусь.

— Да что на тебя нашло? — недоумеваю я. И тут понимаю, в чём дело. Элла крепко сжимает в руках сильно измятый лист бумаги. Письмо Крэйтона.

— Я не одна из вас, — шепчет Элла, и по её щекам скатываются слёзы.




Глава 10


МАРИНА


«Моя дорогая Элла!

Если ты читаешь это письмо, значит, я уже мёртв. Помни: я любил тебя, как родную дочь. Я никогда не предназначался тебе в Чепаны. Меня к этому не готовили, но мне пришлось взять на себя эту роль в ночь, когда пала наша планета. Несмотря на это, я бы не променял годы с тобой ни на какие лориенские или земные сокровища. Надеюсь, я сделал для тебя достаточно. Тебя ждёт великое будущее.

Надеюсь, однажды ты сможешь правильно оценить то, что я сделал. Поймёшь, почему я лгал тебе, и найдёшь в себе силы меня простить.

Я солгал тебе, когда ты была маленькой, а потом не осмелился рассказать правду — мне приходилось лгать снова и снова, и так ложь вошла в нашу жизнь. Прости меня, Элла. Я трус.

Ты одна из десяти Гвардейцев, выживших после нападения на Лориен, но ты не Десятая. Старейшины не учитывали тебя в своих планах по сохранению лориенской расы, поэтому тебя не отправили на Землю вместе с остальными. На тебя не накладывали защитное заклинание, вот почему у тебя нет таких же шрамов на лодыжке, как у Марины и Шестой.

Старейшины не выбирали тебя. Это сделал твой отец.

Ты родилась в одной из самых древних и уважаемых лориенских семей. Твой прадед был одним из десяти Старейшин, правивших нашим миром во времена, когда наша планета ещё не достигла наивысшего расцвета. Тогда лориенцы еще не добились полной гармонии с планетой, не раскрыли всех её возможностей и не обрели Наследия. Наша молодая раса стояла на распутье: стремление развиваться как можно быстрее противоречило необходимости сохранить живую природу планеты.

То было страшное время, многие из событий тех дней так и остались тайной даже для наших великих историков. Война и смерть царили на планете в те тёмные времена. Многие пали в бессмысленных конфликтах, но, в конце концов, установился мир. Наступило новое время — золотая эра, в которую родилась ты и которая так трагически окончилась с нападением могадорцев.

Твой прадед погиб в Тайной Войне — военном конфликте между могадорцами и лориенцами. Наше правительство скрывало противостояние в тайне, чтобы не разрушать иллюзию лориенской утопии.

В молодости твой отец, Райлен, узнал о Тайной Войне. Поскольку твой прадед погиб, после войны осталось только девять Старейшин из десяти, и они приняли решение не избирать десятого. Однако твой отец считал, что освободившееся место надлежит занять представителю его семьи, хотя при выборе Старейшин никогда не учитывались родственные или наследственные связи. Твой отец был уверен, что его семья оказалась жертвой исторической несправедливости. Он стал одержим этой идеей.

Одержимость сделала твоего отца озлобленным и недоверчивым, и Райлен превратился в отшельника. Он выстроил себе дом высоко в горах — скорее крепость, чем дом, и организовал там зверинец, где содержались химеры.

Меня наняли присматривать за питомцами твоего отца. Ничто не интересовало его, за исключением засекреченных историй и этих животных.

Все изменилось, когда он встретил твою мать.

Эрина была Гвардейцем. Старейшины назначили её присматривать за твоим отцом. Некоторые считали, что он может быть опасен для окружающих. Эрина же увидела в нём иное. Она увидела мужчину, которого нужно спасать от самого себя.

Твоя мать была красавицей. С каждым днем ты напоминаешь её всё больше и больше. Среди её Наследий были Полёт и Элекомун — способность управлять электрическим полем, и она часто летала над домом твоего отца, создавая замечательные зарисовки из молний, похожие на фейерверки.

Твой отец не доверял Эрине и отказывался верить, что она приехала в горы, чтобы помочь ему. Несмотря на это, каждую ночь он выходил во двор посмотреть, как она летает вместе с химерами.

Одно из Наследий твоего отца позволяло менять спектр света. Хотя Наследие казалось бесполезным, как и твоя способность менять возраст, на самом деле от него было немало пользы. С его помощью твой отец мог создать темноту вокруг врагов, таким образом, ослепляя их. Или, когда он начал ухаживать за твоей мамой, менять цвет созданных ею молний. Яркие розовые и оранжевые сполохи окрашивали тогда ночное небо. Впервые за долгие годы твой отец был доволен жизнью.

Твои родители полюбили друг друга и вскоре поженились. А затем появилась ты.

У Эрины было много друзей среди Гвардейцев, и ваши родители часто приглашали их в гости. Теперь их нет.

Пришли могадорцы. И все живое на нашей планете обратилось в пепел.

За то время, что твой отец жил в одиночестве, он собрал большую коллекцию старинных предметов, когда-либо принадлежавших твоей семье. Он также потратил значительную сумму на восстановление старого космического корабля, работавшего на жидком топливе. Он считал, что твой прадед воевал на нём в последнюю Лориенскую войну. Когда в его доме появилась Эрина, она убедила твоего отца передать многие из этих предметов, включая и звездолёт, в музей. Напав на планету, могадорцы первым делом уничтожили космодромы, отрезая лориенцам пути к бегству, но твой отец помнил о старом корабле, пылящемся в музее.

Пока другие боролись с захватчиками, он планировал побег. Твой отец каким-то образом узнал, что лориенцы обречены.

Твоя мать отказалась улетать. Она настаивала на том, что нужно вступить в бой. Это был самый яростный спор за всю их совместную жизнь.

В конце концов, Райлен пообещал остаться, но только в том случае, если улетишь ты. Я до сих пор помню заплаканное лицо твоей матери. Она поцеловала тебя на прощание, и твой отец передал тебя мне на руки, приказав отправляться в музей. Химеры, жившие у него, отправились с нами, они послужили нам телохранителями, и многие из них в тот день погибли.

Так я стал твоим Чепаном.

Я наблюдал за агонией нашей планеты через иллюминаторы взлетающего звездолёта. И чувствовал себя трусом. И только глядя на тебя, Элла, я забывал свой стыд, вспоминая, что моё малодушие спасает тебе жизнь.

Что сделано, то сделано. Ты никогда не была частью плана Старейшин. Но это не значит, что ты перестала быть лориенкой или Гвардейцем. Номера ничего не значат. Ты достойна уважения, Элла. Ты выжила. Когда-нибудь, я в этом уверен, ты станешь гордостью нашего народа.

Я люблю тебя.

Навеки преданный тебе,

Крэйтон».

Я заканчиваю читать. Письмо Крэйтона дрожит в моих руках. На глаза наворачиваются слёзы. Не могу представить, что бы я чувствовала на месте Эллы, если бы вдруг оказалось, будто я не та, кем всегда себя считала. Все молчат, даже Девятый. Элла тихо всхлипывает, крепко обхватив себя руками.

— Ты всё равно одна из нас, — шепчу я ей. — Ты лориенка.

Элла заходится рыданиями и выдавливает сквозь слёзы:

— Я обманщица, я не такая, как вы. Я просто дочка богача, которая успела слинять с планеты только потому, что её папаша был негодяем.

— Неправда, — возражает Восьмой, обнимая Эллу одной рукой.

— Я не избранная! — восклицает Элла. — Я не… все было враньем.

Девятый забирает письмо из моих рук, бегло просматривает его.

— Ну и что? — произносит он пренебрежительно.

Элла поднимает на него круглые глаза:

— Как что?

— Заклинание разрушено, — продолжает Девятый. — Номера ни черта не значат. С таким же успехом ты можешь быть хоть Десятой, хоть Пятьдесят Четвертой — без разницы. Кому какое дело?

Слова Девятого звучат грубо, он как будто не замечает, каким ударом стало письмо для Эллы. Она выглядит ошарашенной. Я даже не уверена, доходит ли до нее смысл того, что он говорит.

— Девятый в своей бестактной манере хочет сказать, — вмешивается Восьмой, — что не важно, как ты сюда попала. Пускай мы прилетели на разных кораблях, это же ещё не означает, что мы разные.

— Дьявол! — не унимается Девятый. — Да если б таких себялюбивых чуваков, как твой папаня, было побольше, тогда бы у нас сейчас была целая армия!

Я бросаю на Девятого укоризненный взгляд, и он жестом застегивает рот на «молнию». Даже при полном отсутствии такта у Девятого, нам втроем, кажется, удается немного успокоить Эллу. Рыдания утихают, и после некоторого колебания она роняет на пол собранную наспех дорожную сумку.

— Без Крэйтона так одиноко, — шепчет она мне севшим голосом. — Он умер, считая себя трусом, раз не сказал мне правды, но ведь… это не так. Он был хорошим. Я так жалею, что не могу сказать ему об этом.

Она умолкает, и я чувствую, как тёплые слёзы капают мне на плечо. Так вот в чём дело. Она переживает не столько из-за новостей о себе, хотя это наверняка большое потрясение, сколько из-за того, что узнала о Крэйтоне. Я глажу её по голове, давая возможность выплакаться.

— Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что больше никогда не смогу поговорить со своим Чепаном, — глухо говорит Восьмой.

— Я тоже, — соглашается с ним Девятый.

— Легче никогда не станет, — продолжает Восьмой. — Надо просто жить дальше. Стать такими, какими бы они хотели нас видеть. Крэйтон был прав, Элла. Когда-нибудь ты станешь гордостью нашего народа.

Элла крепко обнимает меня и Восьмого. Мы стоим так немного, пока не подходит Девятый. Он неловко похлопывает Эллу по спине. Она оборачивается к нему:

— И это все?

— Ну, ладно! — театрально вздыхает Девятый.

Он обнимает нас всех троих, крепко сжимает руки и почти отрывает нас от пола. Восьмой охает, с губ Эллы срывается нечто среднее между смехом и хрипом. Ощущение, будто я попала в тиски, но мне всё равно не удается сдержать улыбку. Мы встречаемся с Эллой взглядом, и я понимаю, что сейчас она там, где ей больше всего хочется быть.




Глава 11


ДЖОН


В районе полудня мы едем по Миссури, до Арканзаса остается еще несколько часов. Дорога из Чикаго заняла чуть дольше намеченного — ведь даже у навороченной тачки Девятого нет супер-шпионской функции по испарению дорожных пробок. Поначалу я немного нервничаю, наблюдая, как Сара лавирует между машин, перестраиваясь при первой же возможности, но вскоре, глядя, как другие водители делают то же самое, понимаю, что для большого города это нормальный стиль вождения.

Выбравшись из Чикаго, мы оказываемся на автомагистрали. По обе стороны простираются зерновые поля. Теперь мы идём на хорошей скорости, легко обгоняя попутные фуры. Баллон с закисью азота, установленный Сандором, пока остаётся нетронутым. Очень бы не хотелось нарваться на дорожную полицию: как пить дать, я всё ещё в первых строках списка государственных преступников, не говоря уже о том, что ни у кого из нас нет водительских прав, чтобы предъявить патрульному, и это ещё одна проблема. Когда вернёмся в Чикаго, нужно будет посмотреть, не осталось ли после Сандора каких-нибудь заготовок для фальшивок. Нам нужны новые документы.

— А ты когда-нибудь пробовала сделать невидимой машину? — спрашивает Сара Шестую, молчавшую всю дорогу. Она лежит на заднем сиденье. Берни Косар развалился у неё в ногах. — Ведь ты всё равно её касаешься.

— Хм, — отвечает Шестая, садясь. — Нет, ни разу.

— И не надо, — говорю я, возможно, чуть резче, чем следовало. — В нас могут врезаться.

— Благодарю, Джон. Если б ты промолчал, я бы сделала нас невидимыми прямо посреди дороги, когда машина несётся на скорости свыше 100 километров в час. Какое везение, что ты с нами и не даёшь мне наделать глупостей, а Саре гнать слишком быстро.

Открываю рот, собираясь возразить, мол, в последнее время Шестая сама не своя и может отколоть любой номер (как, например, потащить мою девушку на опасное задание), но осекаюсь, перехватив взгляд Сары. Брови озадаченно вскинуты, словно она удивлена тоном Шестой. Видимо, за время поездки она уловила повисшее между мной и Шестой напряжение. Мне совсем не хочется объяснять Саре, в чем дело, поэтому я просто пожимаю плечами в ответ.

Шестая права — я слишком зациклился на нашем скоростном режиме. Каждый раз, когда Сара прибавляет газу, я мягко кладу ей руку на колено. Она сбрасывает скорость и примирительно смотрит на меня — якобы это машина просит ехать быстрее, а она тут ни при чём. Может, не стоит быть таким нервным, а просто оставить Сару в покое и наплевать на возможные последствия. Шестая с Девятым, наверное, так бы и поступили.

Каждую секунду я со страхом ожидаю, что у меня на ноге появится новый шрам. Что если могадорцы доберутся до Пятого раньше нас только потому, что из-за меня Сара ехала слишком медленно?

От подобных мыслей мне вот уже несколько дней не спится. Мыслей не столько о Пятом, сколько о нашем общем будущем. Невозможно предвидеть всё, как бы тщательно я ни планировал. Насколько легче было бы, если б я мог относиться к делу, как Девятый, — у него всегда всё просто: иди и мочи всех подряд.

А, кроме того, ещё эта драма с Шестой. И всё из-за одного несчастного поцелуя.

Так что, по сути, сейчас у меня нет ни одной стороны жизни, где бы я не чувствовал себя беспомощным.

В конце концов, мы останавливаемся на заправке в Миссури. Шестая берется заправлять машину. Берни Косар неторопливо обегает парковку, вынюхивая что-то на тротуаре и разминая лапы. Мы с Сарой направляемся в магазин, чтобы купить воды и заплатить за бензин. На полпути к магазину Сара вдруг останавливается.

— А может, — начинает она, — ты пока поговоришь с Шестой?

Я удивлённо хлопаю глазами и оглядываюсь на Шестую. Кажется, ещё никто не заправлял автомобиль с таким сердитым видом. Она вставляет заправочный пистолет в бак так, будто вонзает нож в могадорца.

— О чём?

— Дураку ясно, что вы чего-то не поделили, — говорит Сара. — Иди и разрули это.

Я не знаю, что ответить, так что просто стою, переминаясь с ноги на ногу. Не могу же я сказать Саре, в чем причина нашего с Шестой раздора — во-первых, я и сам не до конца все понимаю, а во-вторых, это напрямую касается наших с Сарой отношений, а мне совершенно неохота разбираться с этим прямо сейчас, особенно учитывая, что у нас есть дела поважнее.

Сару не трогает мой безмолвный протест, и, слегка улыбаясь, она подталкивает меня обратно в сторону Шестой:

— Ступай, вы должны нормально работать вместе.

Разумеется, она права. Нельзя допустить, чтобы разногласия между мной и Шестой стали причиной провала миссии.

Шестая, прищурившись, наблюдает, как я подхожу к ней, и с треском вставляет заправочный пистолет в гнездо на колонке, прилагая для этого явно больше усилий, чем требуется. Мы стоим по разные стороны машины и смотрим друг на друга.

— Нам нужно поговорить, — начинаю я.

— Это Сара тебя заставила?

— Послушай, я знаю, что она тебе не очень нравится…

— В том-то и дело, Джон, — перебивает она, — Сара мне как раз таки нравится. И она тебя любит.

Я с изумлением смотрю на Шестую, пытаясь уложить ее слова в голове:

— Ладно, я понимаю, что ты злишься на меня, потому что мы толком не поговорили, оказавшись в Чикаго. Просто в присутствии Сары это казалось… неуместным.

— Джон, я не злюсь на тебя за тот поцелуй и за то, что после этого ты вернулся к своей девушке. Я думала, что ты мне нравишься, честно. Ну, в смысле, не только как друг. Но потом меня забросили в одну камеру с Сарой, и я услышала, как она о тебе говорит… И теперь я каждый день вижу вас вместе. Что бы между нами ни случилось, пока мы скрывались от могадорцев и полиции, это не то, что у вас с Сарой. Когда я наблюдаю за вами, я готова поверить в ту чушь, что нёс Генри насчет того, что лориенцы, якобы, влюбляются лишь раз в жизни.

Я киваю, соглашаясь с Шестой. Она всё верно говорит, но что мне ответить? Да, ты права, нет сомнений, что я люблю Сару больше, чем тебя? Пожалуй, иногда лучше помолчать.

— Наверное… — продолжает Шестая, — мне так паршиво потому, что, поцеловав тебя, я как бы встала между тобой и Сарой.

— В наше оправдание, — говорю я, — мы думали, что она выдала нас правительству.

— К тому же, для нас тогда это была первая встреча с другим Гвардейцем, но когда восторг поутих, ты всё время думал только о том, как вернёшься к Саре, ведь так?

— Нет, совсем не так, Шестая. Я не задумывался о будущем, не пытался строить планы — ничего такого. — Память возвращает меня в ту ночь, когда мы с Шестой шли через поляну, залитую лунным светом, и держались за руки, чтобы оставаться невидимыми. — Мне кажется, никогда и ни с кем я себя не чувствовал так свободно, как с тобой в те дни, когда мы были вместе. Тогда я просто был самим собой.

В резком голосе Шестой появляется тоска:

— Да, я тоже.

— Но с Сарой все по-другому, — говорю я мягко. — Я люблю её. Сейчас я уверен в этом как никогда.

Шестая хлопает в ладоши, словно вопрос на этом решен:

— Хорошо. Считай, проехали. Мы с тобой просто друзья, а вы с Сарой счастливы вместе. Я не против. А то этот любовный треугольник уже вызывает у меня рвотный рефлекс.

— Шестая… — начинаю я, не зная точно, что сказать. Непонятно, то ли она позволяет мне снять груз с души, то ли пытается оттолкнуть.

— Нет, ты послушай! — обрывает меня Шестая на полуслове. — Я сожалею, что влезла в ваши с Сарой отношения. Хочешь ли ты рассказать о нашем поцелуе или нет, дело твоё. Меня это не волнует. Я просто… — Она оглядывается на заправку, где, наконец, появляется Сара. — Когда меня бросили к ней в камеру, она так о тебе говорила… Она стольким пожертвовала, чтобы быть с тобой, Джон. Она фактически рисковала ради тебя своей жизнью. Возможно, я сую нос не в своё дело, но мне нужно убедиться, что ты готов к этому.

— Я стараюсь, — говорю я Шестой и, обернувшись, гляжу, как приближается Сара. Шестая верно подметила. Я знаю, что Сара отказалась от нормальной жизни ради того, чтобы быть со мной, невзирая на опасности. Я люблю её, но не знаю, как найти баланс между желанием оградить её от опасностей, которых так много в моей жизни, и желанием быть с ней. Возможно, мне не найти его никогда, но на данный момент мне достаточно того, что она здесь, рядом со мной.

Шестая подзывает Берни Косара, и они возвращаются в машину. Сара подходит ко мне, вопросительно подняв брови:

— Ну как?

Внезапно у меня появляется сильное желание обнять её, что я и делаю. Она тихо ахает от удивления, и я целую её в щеку. Она обнимает меня в ответ.

— Всё пучком, — говорю я.

Я сажусь за руль, и мы выезжаем с заправки. Берни перебирается к Саре на колени и стучит лапой по боковому окну. Сара опускает стекло, и в салон врывается холодный весенний воздух. Берни выставляет голову в окно и высовывает язык. Наверное, свежий ветер, бьющий в морду, когда мчишься по шоссе, одинаково поднимает настроение любому существу, будь то химера или собака.

Свежий воздух поднимает настроение и мне. Не знаю, будет ли когда-нибудь у нас с Шестой всё гладко, но после нашего разговора я чувствую себя спокойней. По крайней мере, теперь я чётко определил свою позицию. Эмоциональная атмосфера в машине разрядилась, между нами больше не чувствуется напряжения. Я немного расслабляюсь, откидываюсь на спинку сиденья и смотрю, как мимо пролетают знаки километража.

Сара легонько хлопает меня по ноге:

— Быстровато.

Я виновато улыбаюсь и сбавляю скорость. Сара выставляет руку в окно, её ладонь раскрывается в набегающем воздушном потоке. Ветер развевает её светлые волосы. Она выглядит такой прекрасной. На мгновение я представляю, что в машине нас только двое и мы просто путешествуем, отправляясь куда-нибудь, где весело и нормально. Я все ещё верю, что в один прекрасный день это случится на самом деле, а если не верить, то зачем тогда продолжать борьбу?

Сара смотрит мне в глаза и будто читает мои мысли. Она кладёт руку мне на колено.

— Я знаю, что у нас серьёзное дело, — говорит она, — но что если бы мы просто путешествовали, как обычные люди? Куда бы ты тогда хотел поехать?

— Э… — тяну я в нерешительности. В своих мечтах я не задумывался о пункте назначения. Мне было достаточно просто ехать в одной машине с Сарой. — Да много куда…

Не успеваю я определиться, как Шестая подаётся вперёд с заднего сиденья:

— Я мало что успела там разглядеть из-за беготни и постоянных стычек с могадорцами, но всё же Испания кажется мне подходящим местом.

Сара широко улыбается:

— Я всегда хотела побывать в Европе. Мои родители ездили туда в турпоход после окончания колледжа, там они и познакомились.

— Значит, и ты выбираешь Европу? — спрашиваю я Сару.

— Да, — отвечает она. — Думаю, в Америке тоже найдутся места, где мне хотелось бы побывать, но я слишком зла на наше правительство за то, что они держали меня за решёткой.

— Да, Америка — не вариант, — соглашаюсь я, хихикая.

Сара поворачивается к Шестой.

— Можно поехать в Европу всем вместе. Ну, если только вы не будете слишком заняты восстановлением своей планеты и всё такое.

Восторженный тон Сары вызывает у Шестой улыбку:

— Было бы весело, — отвечает она.

— Есть одно место, которое бы мне хотелось посетить, — говорю я Саре и беру её за руку.

— Европа?

— Лориен.

— О… — отвечает Сара, нотка грусти в её голосе удивляет меня.

Я пробую объяснить:

— Я бы хотел показать тебе Лориен такой, какой я видел её в своих видениях, такой, как Генри её описывал.

Перехватываю в зеркале заднего вида, как Шестая закатывает глаза:

— Это не по правилам, — говорит она. — У нас нет космического корабля, так что выбери место поближе.

Я задумываюсь.

— Даже не знаю. Диснейленд?

Сара с Шестой обмениваются взглядами и заливаются смехом.

— Диснейленд?! — восклицает Шестая. — Ты безнадёжен, Джон.

— Неправда, по-моему, это мило, — говорит Сара, гладя меня по руке. — Это самое волшебное место на Земле.

— Знаете, я никогда не катался на американских горках. Генри недолюбливал все эти парки развлечений. А мне доводилось видеть только рекламу, и я всегда мечтал туда сходить.

— Как грустно! — восклицает Сара. — Всё, теперь мы точно поедем в Диснейленд или, как минимум, дадим тебе покататься на горках. Они обалденные!

Шестая прищёлкивает пальцами:

— Это тот аттракцион, где катаются на ракете, так?

— Его ещё называют Космическая гора, — отвечает Сара.

— Ага, — отвечает Шестая и, поколебавшись, не скажет ли она чего лишнего, продолжает: — Помню, я узнала о нём в интернете, когда была маленькой, и попыталась убедить Катарину, что это как-то с нами связанно.

Мы все втроём не можем удержаться от смеха, живо представляя, как маленькая Шестая разыскивает пришельцев в Диснейленде.

— Инопланетяне… — шутливо бормочет Сара. — Вам надо гулять почаще.




Глава 12


ДЖОН


Границу штата Арканзас мы пересекаем уже в темноте. К счастью, сбиться с дороги нереально: ещё двадцать миль назад рекламные щиты начали демонстрировать гигантскую волосатую морду Болотного Монстра, приглашающего посетить единственную и неповторимую «Ярмарку Монстров Фаука». Сейчас мы совсем близко, да и лесная трасса абсолютно пуста, так что я нарушаю своё правило и давлю на газ.

Сара провожает взглядом очередной рекламный щит «Ярмарки Монстров».

— Осталась всего пара миль, — тихо произносит она.

— Ты готова? — спрашиваю я, уловив легкую тревогу в её голосе.

— Надеюсь, что да, — отвечает она.

Я съезжаю на обочину прямо перед поворотом на Фаук. Это определённо не самая процветающая туристическая точка. Скорее один из тех маленьких невзрачных городков, где подуставшие семьи туристов останавливаются, чтобы сделать несколько фоток и сходить в туалет.

— Предлагаю дальше идти пешком, — говорю я, глядя на Шестую. — Невидимыми.

Шестая кивает.

— Согласна.

Мы выгружаемся из машины возле тёмного леса, отделяющего трассу от города. Берни Косар потягивается, превращается в воробья и садится мне на плечо, ожидая указаний.

— БиКей, разведай обстановку, — прошу я. — Глянь, что там впереди.

Берни взмывает в ночное небо, а мы подготавливаемся. Я защёлкиваю на запястье свой браслет — я точно не скучал по покалыванию, которое всегда сопровождает браслет, однако с ним мне гораздо спокойнее. Потом затыкаю кинжал за пояс на спине. Глядя на это, Сара вынимает из рюкзака свой пистолет и точно так же засовывает за пояс джинсов. Все эти дорожные мечты, которым мы предавались всего пару часов назад, позади. Время действовать. Мы идём к лесу. За деревьями, примерно в миле впереди, виднеются тусклые огни Фаука. Сара берёт меня за руку.

— А вдруг здесь и правда водится Болотный Монстр? — спрашивает она, в притворном ужасе расширив глаза. — Судя по рекламе, он весьма похож на снежного человека. Может, мы с ним подружимся.

Шестая настороженно оглядывает лес.

— Меньше всего я боюсь наткнуться на монстра из глупой местной легенды.

— К тому же, — добавляю я непринужденно, чтобы Сара расслабилась, — зачем нам йети, когда в Чикаго нас дожидается Девятый?

Я, как и Шестая, оглядываю деревья, выискивая признаки засады могов. Вокруг царит зловещая тишина, хруст сухих веток под ногами звучит, как грохот фейерверков. Очень надеюсь, что мы поспели к Пятому раньше могов и им не удалось разгадать его дурацкую загадку быстрее нас. То, что на моей лодыжке до сих пор нет нового шрама и этот городишко не охвачен пламенем свежего боя — хорошие признаки. Но это не значит, что нам можно расслабиться. Ведь никто не знает, что нас ждёт впереди.

Подойдя к лесу, Шестая протягивает нам руки. Чтобы взять её за руку, Сара должна отпустить мою ладонь. Жаль, у нас нет времени для последнего объятия — всего несколько секунд, чтобы успокоить её. Мы берём Шестую за руки, и она делает нас всех невидимыми. Мы продолжаем путь.

Мы уже глубоко в лесу, и трасса далеко позади, когда я замечаю Берни, петляющего среди деревьев.

«Лети сюда», — мысленно зову я его.

Я отпускаю руку Шестой, чтобы Берни мог меня увидеть. Он планирует вниз и, коснувшись земли, превращается в белку.

— Берни говорит, что впереди какой-то парень, — говорю я девушкам. — В остальном всё чисто.

— Отлично. Вперёд.

Я снова беру Шестую за руку, и мы двигаемся дальше. Вскоре мы выходим из леса и попадаем в так называемый Фаук. По правде говоря, по размерам весь городок не намного больше придорожного комплекса. Дорога, соединяющая Фаук с трассой, уходит дальше на восток, и вдоль неё с обеих сторон выстроено несколько домишек, которые, по-видимому, и представляют собой город. А мы находимся у самого въезда, как раз там, где туристы съезжают с дороги. Рядом с нами небольшая заправка, а через дорогу — почтовое отделение. В окнах нет света, всё закрыто и запечатано на ночь.

И, наконец, мы видим «Ярмарку Монстров».

Рекламные щиты на подъезде к городу расхваливали это место на все лады. А на деле это обыкновенный минимаркет, торгующий лежащими на витрине кепками и футболками с эмблемой Болотного Монстра. Главная же достопримечательность городка — четырёхметровая деревянная статуя Болотного Монстра — волосатого чудовища, выглядящего как помесь человека, медведя и гориллы. Даже издалека видно, что вся статуя изрядно загажена птицами.

— Вон там! — взволнованно шепчет Сара.

Я тоже вижу паренька, сидящего на постаменте со скрещенными ногами. Он явно скучает, лениво разворачивая завёрнутый в вощёную бумагу бутерброд. Рядом с ним лежит рюкзак, а вот лориенского Ларца что-то не видать. А я ожидал, что он у него будет. Так было бы проще опознать в парне Гвардейца, правда, и могам это тоже облегчило бы задачу.

Я шагаю вперёд, но Шестая остаётся на месте и не отпускает мою руку.

— В чем дело? — шепчу я.

— Не знаю, — отвечает она тихо. — Он что, так и сидит тут совсем один? Как-то слишком просто. Похоже на ловушку.

— Возможно, — говорю я, подозрительно оглядываясь. Нигде не видно ни единого признака жизни, за исключением нас и парня у статуи. Если могадорцы где-то прячутся и выжидают, то у них это очень хорошо получается.

— Может, ему просто повезло, — шепчет Сара. — В смысле, ему же удавалось оставаться незамеченным гораздо дольше, чем большинству из вас.

— Но как мы поймём, что он тот, за кого себя выдаёт? — не успокаивается Шестая.

— Есть только один способ это выяснить, — говорю я.

Отпускаю руку Шестой и начинаю переходить улицу.

Я не пытаюсь скрыть своё присутствие, и парень замечает меня сразу, как только я отхожу от Шестой и вступаю в жёлтый круг света от уличного фонаря. Он роняет бутерброд и, быстро вскочив на ноги, тянется к карманам. Долю секунды я ожидаю, что он вытащит и наставит на меня какое-нибудь оружие, и ощущаю, как в ответ загорается мой Люмен. Но потом он достаёт два маленьких шарика: обыкновенный резиновый попрыгунчик и стальной шарик от шарикоподшипника, и начинает перекатывать их в ладони, напряжённо следя за моим приближением. Похоже, это что-то вроде нервного тика.

Я останавливаюсь в нескольких метрах от него.

— Привет.

— Ну, привет, — отвечает он.

С такого расстояния я, наконец, могу хорошенько разглядеть нашего предполагаемого Пятого. Примерно моего возраста, только ниже и коренастее, не сказать, чтобы пухлый, но всё равно какой-то бочкообразный. Короткие, по-военному подстриженные каштановые волосы. И ещё одна из тех дурацких футболок с Болотным Монстром и мешковатые джинсы.

— Не меня ждёшь? — спрашиваю я, не желая напрямую интересоваться, лориенец ли он. Мало ли, вдруг это просто деревенский чудак, которому нравится в одиночку хомячить по ночам бутеры.

— Не знаю, — отвечает он. — Покажи мне свою ногу.

Секунду я колеблюсь, затем нагибаюсь и задираю штанину. Он вздыхает с облегчением, рассматривая мои шрамы, и тоже задирает свою штанину, демонстрируя точно такую же картину. Ловким отработанным движением отправив шарики в карман, Пятый идёт мне навстречу, протягивая освободившуюся руку.

— Я Пятый.

— Четвёртый, — отвечаю я. — Но для друзей просто Джон.

— Людское имя, — говорит он. — У меня их было слишком много, все и не упомнить.

Мы пожимаем руки. Его хватка похожа на тиски, так он взволнован. На миг меня пронзает тревога, что он не отпустит мою руку. Я покашливаю и стараюсь ненавязчиво освободиться.

— Прости, — говорит он, неуклюже отпуская мою руку. — Я просто переволновался. Извёлся от долгого ожидания. Я ж точно не знал, увидел ли кто-нибудь моё сообщение. Знаешь, как тяжело делать круги на полях? На второй раз меня бы точно не хватило.

— Да уж, идея была не из лучших, — говорю я и снова настороженно оглядываюсь, по-прежнему ожидая внезапного появления могадорцев. Поблизости стрекочут сверчки, вдали, на трассе, шумят машины. Ничего подозрительного, но я всё никак не могу избавиться от ощущения, будто за нами наблюдают.

— Плохая идея? — с жаром выпаливает Пятый. — Но ты же нашёл меня! Значит, сработало! В чём же я накосячил?

Кажется, Пятый так стремится понравиться, что воображает, будто я кинусь хвалить его за трюк с выжиганием кругов. Словно ему и в голову не приходило, что его действия могут привлечь нежелательное внимание, что, на мой взгляд, говорит о его наивности. Может, я сужу о нем слишком строго, но мне он кажется слишком мягким. Домашним. Хотя, возможно, я просто слишком много времени провёл рядом с такими закалёнными личностями, как Шестая и Девятый.

— Забей, — говорю я ему, — всё пучком. Нам лучше уйти.

— Ой, — бормочет он, с вытянувшимся лицом оглядываясь кругом. — А ты пришел один? Я надеялся увидеть всех остальных.

Как по сигналу позади меня появляются Шестая и Сара. Пятый пятится и чуть не спотыкается о свой рюкзак.

Шестая выходит вперёд.

— Я Шестая, — как всегда сухо произносит она. — Джон слишком вежлив, чтобы сказать тебе, что твои круги на полях могли тебя прикончить. Глупее не придумаешь. Тебе повезло, что мы успели сюда первыми.

Пятый хмурится, переводя взгляд с меня на Шестую.

— Вау! Простите, я не хотел создавать неприятности. Просто… ничего лучше мне не придумалось.

— Проехали, — говорю я, кивая на его пожитки. — Хватай рюкзак. Поговорим в дороге.

— Куда поедем?

— Мы отвезём тебя к остальным, — говорю я. — Теперь мы все вместе. Пора сражаться.

— Вы собрали всех вместе?

Я киваю.

— Ты последний.

— Вау, — несколько смущённо говорит Пятый. — Простите, что опоздал на вечеринку.

— Пошли, — говорю я, в очередной раз кивая на рюкзак. — Нам, правда, надо торопиться.

Пятый нагибается за рюкзаком, а потом обращает внимание на до сих пор молчавшую Сару.

— А ты какой номер?

Она мотает головой.

— Я просто Сара, — с улыбкой говорит она.

— Союзник человек, — выдыхает Пятый, качая головой. — Всё, мой мозг официально взорван.

Шестая посылает мне недоумевающий взгляд. Я и сам офигеваю. Может, сказывается то, что нас уже потрепало не в одной битве и мы не раз находились на волоске от смерти, и поэтому Пятый кажется нам таким легкомысленным. Мы давно должны быть в дороге — подальше от этих мест, а Пятому хочется просто стоять на одном месте и чесать языками.

— Всё, — грубо отрезает Шестая, — хватит тут торчать и трепаться. А то сюда нагря…

Шестая прерывается на полуслове от внезапного громкого рёва над головой. Ни одна земная машина не способна издавать такие звуки. Мы одновременно задираем головы, и в тот же миг серебристый могадорский корабль включает прожектора, мигом ослепляя нас. Пятый прикрывает глаза и взирает на меня.

— Это ваш корабль? — спрашивает он.

— Могадорский! — кричу я ему. С корабля уже спускаются тёмные фигуры, первая волна могадорских воинов на подходе.

— Ой, — растерянно моргает Пятый, глазея на корабль. — Так вот они какие.




Глава 13


ДЖОН


— Брось мне ситарис! — кричу я Шестой. — Если мы все станем невидимыми, то успеем улизнуть.

Она начинает копаться в сумке в поисках камня, но вытаскивает его слишком поздно.

Не успевает она что-либо предпринять, как воздух прорезают вспышки бластеров — первая волна могов открыла по нам огонь.

Мой браслет вовремя увеличивается, отклоняя пару выстрелов, нацеленных прямиком мне в грудь.

Заряды поражают землю близ ног Шестой, заставляя её кувырком уйти назад. Падая, она кидает ситарис Пятому, но тот тупо пялится на камень, явно не догоняя, что держит в руках. Некогда его учить. Из брюха корабля вслед за первой группой могов по канатам уже десантируются другие. Скоро их здесь будет слишком много.

Сара уже успела нырнуть за ближайшее припаркованное авто и, прижавшись к нему боком, стреляет из своего пистолета. Два первых выстрела вскидывают фонтанчики земли у ног ближайшего мога, зато третья пуля поражает его прямо в грудь. Мог обращается в пепел, и Сара берёт на мушку другого.

Упав наземь, Шестая сразу стала невидимой. Не знаю, где она, но на небе, которое пару секунд назад было ясным и спокойным, внезапно собираются грозовые тучи. Она определённо готовится нанести удар.

Пятый так и стоит столбом, не сводя глаз с ситариса в своей руке. Мой щит принимает на себя основную часть огня. Не стой Пятый рядом, его бы уже наверняка подстрелили.

— Ты чего встал? — кричу я, грубо хватая его за руку. — Валить надо!

Круглые глаза Пятого уставились в одну точку. Он не сопротивляется, когда я оттаскиваю его к статуе Болотного монстра и толкаю на землю за постамент. От деревянного уродца во все стороны летят обугленные щепки, но бетонный пьедестал пока сдерживает большую часть выстрелов. Зажигаю Люмен на незащищённой руке, формируя на ладони внушительный огненный шар. Пятый в ужасе таращится на закручивающееся пламя. Не обращая на него внимания, выглядываю из-за укрытия и кидаю огненный снаряд в ближайшую группу могов. Пламя охватывает сразу троих, мгновенно обращая их в пепел. Остальные бросаются врассыпную.

Начинает шуметь дождь, хотя на меня не падает ни капли. Так и есть, дождь идёт только над кораблём могов. Раздаётся раскат грома. Не знаю, что за игру затеяла Шестая, но я ей доверяю.

— Ты как? — кричу я Саре. Машина, за которой она укрывается, находится всего в нескольких метрах от меня, но кажется, будто между нами всё поле боя.

— Я в норме! — кричит она в ответ. — А ты?

— В порядке! А вот у Пятого то ли контузия, то ли ещё чего!

Я замечаю трёх могов, несущихся через улицу в надежде подобраться к Саре с фланга. Прежде чем им это удаётся, телекинезом выдергиваю бластеры у них из рук. Заметив могов, Сара стреляет ближайшему промеж глаз. Не успевают оставшиеся вытащить свои мечи, как их настигает бросившийся из тени гибкий силуэт.

В обличье пантеры Берни Косар практически неразличим в ночи из-за черного меха. Он прижимает одного из могов к земле и вырывает ему зубами глотку, затем мощным ударом лапы раскраивает лицо другому. Эта группа уничтожена, и Берни, крадучись обогнув автомобиль, занимает позицию рядом с Сарой.

«Охраняй ее», — мысленно прошу я Берни.

Моги, которых я не успел прикончить, перегруппировываются. Хотя, может, это уже другая группа, десантировавшаяся с корабля. Бросаю в их сторону ещё парочку огненных шаров. Это должно задержать их на время.

Хватаю Пятого и трясу, пока его взгляд не фокусируется на мне. Рукав его рубашки начинает дымиться там, где я касаюсь его всё ещё горячей после Люмена рукой. Пятый вздрагивает, уставившись на меня круглыми, как блюдца, глазами.

— Да что с тобой за хрень? — кричу я.

— Я… прости меня, — запинаясь, отвечает Пятый. — Я никогда раньше не видел могов.

С недоверием смотрю на него.

— Ты издеваешься?!

— Да нет же! Мой Чепан, Альберт, бывало, рассказывал мне о них. Мы тренировались, чтобы… ну, сражаться с ними. Просто по-настоящему еще не приходилось…

— Супер, — рычит Шестая, внезапно появляясь рядом с нами. — Нам достался полный чайник.

— Я… могу помочь, — бормочет Пятый. — Меня просто застали врасплох.

Звучит не очень убедительно. Хоть мы и отбили первую волну могов, я всё ещё вижу силуэты, мелькающие в темноте неподалеку.

— Это всё? — кричит Сара со своей позиции. — А то у меня патроны на исходе!

— Нет, будут ещё, — кричу я в ответ и поворачиваюсь к Шестой. — Разберёшься с их кораблем?

Она сосредоточенно замирает. Ночное небо пронзает молния, попадая прямо в корабль могов. Его начинает мотать взад-вперёд, и я вижу, как несколько солдат срываются с канатов и падают с пятнадцатиметровой высоты. Шестая приготовила для них серьезную бурю и теперь только ждет, чтобы спустить её с цепи.

— Может, сюда они и прилетели, — заявляет Шестая, — а вот назад хрена лысого я их отпущу.

Смотрю на Пятого. Его дрожащие руки снова достают из карманов ту пару шариков. Не самое обнадеживающее зрелище.

Оглядываюсь на Сару и вижу, как она снимает подкрадывавшегося к нам мога. Не так давно мы бы уже уносили ноги от подобной схватки, почитая за счастье, что вообще остались живы. Сейчас же мне кажется, что такая схватка нам вполне по плечу.

Встречаюсь взглядом с Шестой.

— Давай-ка отправим Сетракусу Ра послание. Если ему нужен кто-то из нас, то пусть присылает побольше одного корабля.

— О, да, — отвечает Шестая, вознося руки к небу.

Тёмные тучи, окружившие могадорский корабль, начинают закручиваться, образуя воронку. Три вспышки молнии разрезают и без того буйное небо, одна за другой ударяя в борт корабля. Мне видны летящие к земле металлические куски обшивки.

Видимо, смекнув, что у них серьезные проблемы, моги пытаются набрать высоту, стараясь уйти от локальной бури. Десантники тоже активизируются, бросая все свои силы, чтобы прикончить нас. Выстрелы бластеров с шипением разрывают воздух. Я медленно придвигаюсь к Шестой, так, чтобы мой щит отклонял от неё шальные выстрелы. Сара, всё так же сидя на корточках позади автомобиля, принимается вслепую палить через капот.

— Давай скорей! — кричу я Шестой, скрипя зубами.

— Ещё чуток, — кричит Шестая с перекошенным от напряжения лицом.

Внезапно на корабль обрушиваются градины размером с кулак, заставляя судно беспорядочно трястись. Когда кажется, что корабль всё же сможет набрать высоту, Шестая скрещивает руки над головой, и тучи сливаются воедино. Даже отсюда чувствуется увеличившаяся сила ветра. Торнадо формируется прямо под кораблем. Покачнувшись, судно окончательно заваливается на бок, полностью лишая пилотов контроля над управлением.

Корабль с громовым ударом падает на землю в лесу у трассы. Спустя пару секунд в ночное небо взмывает столб пламени, а за ним следует оглушительный взрыв. После этого всё вокруг затихает. Торнадо рассеивается. Тишину ночи снова ничто не нарушает.

— Вау, — шепчет Пятый.

— Зачетно, — говорю я Шестой.

Ее глаза уже выискивают новую цель. Мы смогли сбить их корабль, но на земле ещё осталось немало могов. Как минимум пара дюжин солдат с мечами и бластерами наперевес.

— Давайте добьем их, — говорит Шестая, становясь невидимой.

Мне тоже не терпится вступить в бой. Но сначала я бросаю взгляд на Пятого, который высунулся из-за постамента и неуверенно взирает на приближающихся могов.

— Если ты не готов сражаться, не страшно, — говорю я. — Главное, не высовывайся.

Пятый молча кивает. Я выхожу из-за того немногого, что осталось от статуи Болотного Монстра. В ту же секунду могадорец берёт меня на мушку, но выстрелить так и не успевает — что-то бьет ему под колени. Невидимые руки вытаскивают из спинных ножен его меч и всаживают ему в спину. Мог распадается, и на мгновение сквозь облачко пепла проступают очертания Шестой.

Я несусь к Саре, которая продолжает прятаться за автомобилем. Кузов со стороны могов местами оплавился, но Сара вроде цела. Как только я подползаю к ней, Берни Косар взлетает и, расправив крылья, бросается сразу на двоих врагов. Остальных охватывает чуть ли не паника. Их корабль сбит, половина бойцов развеяна по ветру — вряд ли они рассчитывали на такой приём. Тем лучше, пусть нас боятся.

— Ты цела? — спрашиваю я Сару.

— Ага, — тяжело дыша, отвечает она и протягивает мне пушку со словами: — Патронам каюк.

Телекинезом подбираю один из бластеров, брошенных могами. Сара хватает его налету.

— Прикрой меня, — прошу я. — Пора закругляться.

Выскакиваю из-за машины, подбивая могов напасть на меня. Двое, сидящие на корточках перед заправкой, начинают палить по мне. Мой щит сразу же расширяется, поглощая их выстрелы. Я подумываю бросить в них огненным шаром, но неохота взрывать бензоколонку. Мы и так уже почти сравняли с землей бедный Фаук. Думаю, с него хватит.

Вырываю телекинезом их бластеры и разбиваю об асфальт. Затем вытягиваю руку в сторону могов и жестом подзываю их к себе. Они усмехаются, оскаливая поблёскивающие в лунном свете острые зубки и, обнажив мечи, бросаются ко мне.

Как только они достаточно удаляются от заправки, швыряю в них огненный шар — пламя сжирает обоих. Тупицы.

Другая группа могов успела перегруппироваться для более скоординированной атаки. Они всей толпой кидаются в мою сторону, пытаясь взять меня в кольцо. Сделать это им так и не удаётся, так как что-то эластичное крепко обвивает мою талию и отдёргивает меня назад, подальше от наступающих могов. Поражённый, гляжу вниз. Вокруг живота обмотана самая что ни на есть настоящая, длиннющая рука.

Как только я убираюсь с пути, Сара открывает огонь из бластера по могам.

А я оглядываюсь и успеваю увидеть, как рука Пятого уменьшается до нормальных размеров и возвращается в футболку. Он смущённо смотрит на меня.

— Прости, не хотел тебя прерывать, — говорит он, — но мне показалось, тебя могли прижать.

— Что это было? — с любопытством и немного грубовато интересуюсь я.

— Мой Чепан называл это Экстерна, — поясняет Пятый, демонстрируя мне резиновый шарик, который он катал в ладони с самого начала нашего знакомства. — Это одно из моих Наследий. Я могу приобретать свойства всего, чего касаюсь.

— Класс, — отвечаю я. Возможно, новенький не так уж и бесполезен.

Один могадорец все же умудряется пережить обстрел Сары и нападает на нас. Пятый загораживает меня собой. В лунном свете его кожа вдруг начинает блестеть, словно полированное серебро. Я вспоминаю другой шарик, который был у Пятого — стальной подшипниковый шарик. Мог замахивается мечом, собираясь раскроить Пятому череп, но при ударе меч, громко звякнув, лишь отскакивает от башки Пятого. На мога нападает ступор, а Пятый взвивается и покрытой сталью рукой чудовищным ударом проламывает могу череп.

Пятый оглядывается на меня.

— Никогда раньше… э… такого не делал. — Он с облегчением начинает смеяться.

— Серьезно? — Я тоже не могу удержаться от смеха; нервное напряжение Пятого заразительно. — А если б не сработало?

Пятый лишь пожимает плечами, потирая лоб в том месте, куда пришёлся удар моговского меча.

Мы оборачиваемся посмотреть, как парочка могов несётся к лесу, улепетывая от дышащего им в затылки Берни Косара. Но как только они добегают до опушки, перед ними вырастает Шестая и одним ударом пронзает обоих отобранным могадорским мечом.

Обвожу взглядом поле боя. Всё чисто. «Ярмарка Монстров» и соседние здания испещрены отметинами от бластеров, а над лесом до сих пор клубится дым. Кроме тёмных пятен на земле, где моги обратились в пепел, больше нет никаких признаков наших врагов. Мы буквально стёрли их с лица земли.

Закинув моговскую пушку на плечо, к нам подходит Сара.

— Ну, теперь-то всё?

— Думаю, да, — отвечаю я ровным голосом, хотя меня так и подмывает обменяться хлопками по ладоням или стукнуться кулаками в знак победы, но надо оставаться невозмутимым. — В этот раз мы застали их врасплох.

— Это всегда так просто? — спрашивает Пятый.

— Нет, — отвечаю я. — Хотя теперь, когда мы все вместе… — я умолкаю, чтоб не сглазить. Этот бой превзошёл все ожидания. Пусть сейчас у могов был только один корабль, у них ещё остались целые армии в Западной Вирджинии и в других местах, не говоря уже о самом Сетракусе Ра. Тем не менее, мы выкосили их отряд в рекордно короткое время, и при этом никто из нас даже не пострадал. А ведь ещё вчера, когда Девятый горячо призывал штурмовать базу в Западной Вирджинии в надежде отомстить Сетракусу Ра, я пытался донести до всех мысль, что сомневаюсь в нашей готовности. Но после сегодняшнего, думаю, пришло время пересмотреть наши шансы на успех.

— А где Шестая? — оглядываюсь я. — Кто-нибудь наверняка слышал звук крушения корабля. Надо сваливать отсюда поскорее, пока не показались копы.

Словно в ответ, из леса доносится низкий рокот, как раз с той стороны, где рухнуло судно могов. Я зажигаю Люмен и вижу Шестую. Она мчится к нам, набегу размахивая руками.

— В укрытие! — орёт она.

— Что там? — судорожно сглотнув, спрашивает Пятый.

— Судя по звукам, пайкен, — отвечаю я.

Через лес ломится что-то огромное, с жутким треском ломая и вырывая с корнем деревья. Кладу руку на плечо Сары.

— Укройся, — говорю я. — И оставайся позади нас.

Она глядит на меня, стиснув моговский бластер. Надеюсь, мне не придется с ней спорить, но Сара знает, что схватка с пайкеном сильно отличается от перестрелки с могами. Стрелять из укрытия — это одно, а сражаться лицом к лицу с монстром, которому выстрелы что слону дробина — совсем другое. Сара на секунду переплетает наши пальцы, а затем бежит в сторону здания почты, чтобы укрыться.

— Это ещё что за хрень? — спрашивает Пятый у меня из-за спины, показывая в сторону деревьев.

Мы видим монстра одновременно — он вырывается из леса, разбрасывая щепки, и бросается вслед за Шестой. Я оставляю вопрос Пятого без ответа. Мне просто нечего ответить, поскольку это не пайкен, и кем бы ни был этот монстр, у меня нет для него названия. Этакая сколопендра размером с автоцистерну, червеобразное тело покрыто плотной, потрескавшейся кожей. Сотни крошечных кривых лапок тянутся вдоль всего тела и взрыхляют почву, с удивительной скоростью и грохотом продвигая чудовище вперед. Спереди же его морда отдаленно напоминает питбуля — плоское рыло, мокрый нос и разинутая слюнявая пасть с рядами острых зубов. В центре всего этого ужаса немигающий налитый злобой и кровью глаз. Вспоминаются орды монстров, которых моги держали в клетках на базе в Западной Вирджинии. Эта тварь настолько омерзительна, что, несомненно, возглавила бы список тех уродцев.

Даже молниеносной Шестой не обогнать это чудище. Многоножка настигает её и вдруг резко уходит в сторону. Её задняя часть — точнее, хвост — взмывает вверх и, зависнув на миг, всем весом обрушивается на Шестую.

В последний момент Шестая бросается в сторону, избегая удара. От хвоста во все стороны разлетаются комья грязи, а на земле остаётся гигантская вмятина. Шестая быстро встаёт на ноги и всаживает меч в тело многоножки. А той хоть бы хны: волнистое тело отдёргивается с такой скоростью, что вырывает меч из рук Шестой.

— И как нам убить эту тварь? — пятясь, спрашивает Пятый.

Мысли лихорадочно мечутся в поисках ответа. Какие у нас преимущества в бою с этой одноглазой тварью? Многоножка быстра, но громоздка и привязана к земле…

— Ты ведь летаешь, да? — спрашиваю я Пятого.

— Как ты узнал? — спрашивает он, не отрывая глаз от чудища. — Да, летаю.

— Подними меня наверх, — говорю я, — и зависни над этой тварью.

Многоножка снова загоняет Шестую в ловушку, и Берни бросается на спину твари. Он снова в форме пантеры. Его когти глубоко погружаются в шкуру монстра. Недовольно взвизгнув, многоножка начинает кататься по земле. Берни вынужден спрыгнуть, чтобы не быть придавленным огромной тушей. Отвлечение срабатывает. Шестая немного отрывается от монстра и становится невидимой.

— Забирайся на спину, так будет легче, — говорит Пятый, присаживаясь на корточки ко мне спиной.

Нет ничего дебильнее, чем седлать Пятого, но на кону стоят наши жизни. Как только я устраиваюсь, Пятый взмывает в воздух. Это не похоже на нестабильную левитацию с помощью телекинеза. Полёт Пятого стремителен, точен и полностью управляем. Пятый поднимает нас метров на десять, и мы оказываемся прямо над башкой многоножки. Я начинаю бомбить монстра огненными шарами, скидывая их на него один за другим. На спине монстра расцветают обугленные раны, воздух наполняется смрадом.

— Какая гадость, — бормочет Пятый.

Свернувшись клубком, монстр ревёт от боли. Громадный глаз лихорадочно шарит вокруг, но крошечный мозг многоножки не способен определить источник боли. Я продолжаю нападать сверху, надеясь, что смогу прикончить тварь, прежде чем она поймёт, в чём дело.

Мой следующий огненный шар уходит в молоко, так как Пятый неожиданно ныряет к земле. Чтоб не упасть, я хватаюсь за его рубашку, пока он снова не выравнивается. Рубашка Пятого насквозь пропитана потом.

— Ты в порядке? — ору я, перекрикивая шум ветра и завывания многоножки.

— Сложновато летать с огнемётом, — кричит он в ответ. Пятый пытается отшучиваться, но его голос звучит напряженно.

— Потерпи ещё чуток. Держись!

Многоножка закатывает глаз к небу и, наконец-то обнаружив нас, снова ревёт, только на этот раз от радости. Тварь устремляется вверх, протягивая к нам свои крошечные лапки. Жуткая морда, скрежеща зубами, стремительно приближается. Пятый с криком отлетает назад, и зубы многоножки щёлкают по пустому месту.

Из-за резкой смены направления меня сбрасывает со спины Пятого. В руках остаётся кусок его рубахи. Я падаю.

У меня получается оттолкнуться от земли с помощью телекинеза, хоть как-то смягчая падение. Если б не это, я бы наверняка сломал себе ногу. Но падение всё равно выбивает из меня дух. А, что ещё хуже, я приземляюсь прямо перед многоножкой.

Голоса Шестой и Сары кричат мне бежать. Но для этого слишком поздно. Многоножка с грохотом устремляется ко мне. Между нами от силы метров сорок. Пасть монстра широко раскрыта, темная глотка исторгает зловонное дыхание.

Собрав всю свою силу, я зажигаю Люмен и окутываю им всё своё тело. Если эта тварь хочет мною закусить, я напоследок сожгу её изнутри дотла. А если сумею проскочить сквозь ряды зубов, то, возможно, смогу прожечь себе путь наружу прямо через тварь. Само собой, быть проглоченным могадорской многоножкой — не лучший план, но ничего умнее за две секунды до того, как она обрушится на меня, я не придумал.

Когда монстр оказывается совсем близко, я вдруг различаю на его глазу красную точку, как от лазерной указки. Откуда она тут взялась?

Где-то за спиной грохает выстрел.

Глаз монстра взрывается, когда многоножке остается всего пара метров. Меня забрызгивает зловонной жидкостью. Монстр в ярости визжит, совершенно позабыв обо мне. Я использую появившуюся возможность отступить и прямо на ходу швыряю огненные шары в брюхо многоножки. Она бьется в конвульсиях, так молотя хвостом по земле, что почва у меня под ногами начинает дрожать. После последнего, самого сильного, спазма многоножка падает на землю и медленно обращается в пепел.

Пятый приземляется рядом со мной, сцепив пальцы на макушке.

— Чувак, прости, что уронил тебя.

— Не парься, — рассеянно отвечаю я, отодвигаю Пятого в сторону и бегу в сторону «Ярмарки Монстров». Никто из нас не брал с собой снайперскую винтовку. Кто же тогда стрелял?

Шестая с Сарой бегут к высокому бородатому мужику средних лет, спускающемуся с крыши старенького автомобиля. В руках у него винтовка с лазерным прицелом. Первая мысль — это добрый самаритянин. Да и кто бы ни пристрелил сколопендру-переростка, которая неистовствует в твоём районе? Правда, что-то в этом мужчине кажется мне странно знакомым.

Тут я замечаю возле машины ещё одного человека. Он помогает бородатому слезть со своей снайперской точки. Когда Шестая добегает до машины, то практически набрасывается на него с объятьями. У меня отпадает челюсть, и я немедленно срываюсь с места.

Это Сэм.




Глава 14


СЭМ


Шестая с такой силой бросается мне на шею, что едва не сбивает с ног. Она обнимает меня, и мои руки сами оказываются у неё на спине. Футболка Шестой вся мокрая от пота из-за недавнего боя, но мне плевать. Гораздо важнее, как её светлые волосы мягко скользят по моей щеке. Прямо как в моих грёзах, которым я предавался в плену. Многие из них содержали точно такую же сцену.

— Сэм… — потрясённо шепчет Шестая, сжимая меня так, будто я могу исчезнуть, — ты здесь…

Я тоже крепко прижимаю её к себе. Так мы и стоим, вцепившись друг в друга. Видимо, это длится слишком долго, поскольку стоящий рядом отец неловко прокашливается.

— Эй, Шестая, может, уступишь парня другим?

За спиной Шестой стоит Сара. Внезапно смутившись, Шестая поспешно отпускает меня. Не припомню, чтобы её броня когда-нибудь давала такую трещину. Кажется, я и сам краснею. Как хорошо, что сейчас ночь.

— Ну, здравствуй, Сэм, — говорит Сара, тоже заключая меня в объятья.

— Привет, — отвечаю я. — Вот уж не ожидал. Далековато тебя занесло от Парадайза.

— И не говори! — соглашается она.

Я наблюдаю через плечо Сары, как к нам бежит Джон в компании какого-то коренастого темноволосого парня — по-видимому, Пятого. Именно его сообщение и привело нас сюда. Отцовский веб-сканер засек в интернете новость о выжженном на поле знаке, и мы двинули в Арканзас. Без остановок пронеслись сквозь Техас и подоспели как раз к концу битвы.

Пятый замешкивается позади остальных. Ему явно не по себе от встречи со столькими незнакомыми людьми, а Джон подбегает прямо ко мне. Моё лицо расплывается в улыбке — не только от радости воссоединения с лучшим другом, но и от понимания, что вместе нам предстоит стать частью чего-то большего. Нам предстоит спасти мир.

Джон широко улыбается мне в ответ, тоже радуясь встрече, однако в его взгляде таится что-то такое, чего я не могу расшифровать. Он крепко пожимает мне руку.

— Просто ответь мне на один вопрос, — с ходу просит Джон, не отпуская мою руку. — Ты помнишь тот день, когда ты впервые заподозрил во мне пришельца?

— Ну, да, а что?

— Скажи, что ты тогда сделал?

Я недоверчиво кошусь на Джона. Чего это с ним? Оглядываюсь на отца, тот наблюдает за нами с тем же недоумением, ожидая, когда я представлю его лориенцам.

— Э… угрожал тебе пистолетом…? Ты об этом?

— Самуэль! — ворчливо упрекает отец, однако Джон лишь улыбается и тут же крепко обнимает меня.

— Прости, Сэм. Просто я должен был убедиться, что ты не личина Сетракуса Ра, — поясняет он. — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть!

— Взаимно, — отвечаю я. — А то я уже истосковался по боям с монструозными червяками.

Джон усмехается и отходит.

Пятый нерешительно поднимает руку, выходя вперёд.

— Я что-то запутался. Сетракус Ра что, умеет менять облик?

Для меня это тоже новость. Я ловлю себя на том, что бессознательно трогаю ожоги на запястьях. Я не понаслышке знаю, на какое зло способен Сетракус Ра.

— Откуда вы это узнали? Вы что, уже успели с ним схлестнуться?

Джон мрачно кивает, бросая взгляд в сторону Пятого.

— Да. Я бы назвал это «ничьей». Я введу вас в курс дела, но сперва… — Джон переводит взгляд на моего отца. — Скажи, Сэм, это ведь тот, о ком я думаю?

У меня на лице снова расцветает улыбка. Кажется, будто я не один год ждал, когда смогу представить друзей отцу.

— Ребята, — говорю я, не скрывая гордости, — это мой отец, Малкольм. И могу заверить, он тоже не Сетракус Ра, если вас это беспокоит.

Отец выходит вперёд и по очереди пожимает руки Гвардейцам и Саре.

— Спасибо за помощь, — говорит Джон, выразительно кивая на отцовскую винтовку. — Рад, что вы запаслись кое-каким оружием.

— Ты вроде бы и сам справлялся, — говорит отец Джону. — Но я так давно мечтал пристрелить что-нибудь могадорское.

— Справлялся он, — фыркает Шестая, качая головой. — А, по-моему, Джонни чуть не проглотили.

— Что поделать, ничего лучше я не придумал, — пожимая плечами, улыбается Джон. Сара ободряюще хлопает его по спине.

Пятый разглядывает нас с отцом.

— Вы не лориенцы, — неожиданно заявляет он, словно до него только дошло. — А я принял вас за Чепана, вы же такой старый и вообще.

Отец сдавленно фыркает.

— Прости, что разочаровал. Я простой старик, который решил помочь.

Кивнув, Пятый поворачивается к Джону.

— Да у вас тут настоящая армия.

Мы с Шестой переглядываемся. Непонятно, то ли это скрытый сарказм, то ли новенький и, правда, такой дремучий. Судя по лицу Шестой, её мучает тот же вопрос.

— Здесь наш шестеро, плюс ещё четверо ждут в Чикаго, — терпеливо говорит Джон. — По-моему, десять бойцов вряд ли тянет под определение армии, но всё равно спасибо.

— Ну да, пожалуй, — мямлит Пятый.

— Я хочу во всех подробностях узнать, как вам удалось найти друг друга, — говорит Джон. Он взирает на моего отца почти с опаской, как будто только что постучался в двери нашего дома и попросил разрешения позвать меня на улицу поиграть в инопланетное вторжение. — Мистер Гуд, сперва я хочу, чтобы вы знали, что я никогда не хотел втягивать Сэма во всё это. Я прошу прощения за то, что подверг его опасности, но без него мы бы вряд ли стояли здесь сегодня.

— Это точно, — поддерживает его Шестая, посылая мне улыбку. Я отвожу взгляд, чувствуя, как щёки заливает краска.

Отец выглядит тронутым.

— Подвергать себя опасности ради спасения Земли — традиция Гудов. Но всё равно спасибо за эти слова. — Он кладёт руку мне на плечо. — Я рад, что вы подружились. И оставь это «мистер» — Малкольм будет вполне достаточно.

Вой сирен слышится совсем рядом и становится всё громче. Хоть мы и в сельской части Арканзаса, но местные правозащитники не могли не заметить упавший с неба космический корабль. Копы нагрянут сюда с минуты на минуту.

— Надо сваливать, — говорит Шестая.

Джон поворачивает к лесу и кивает уже на бегу:

— Наша машина осталась на шоссе.

— Я поеду с Сэмом и Малкольмом, — говорит Шестая, — и укажу дорогу.

Джон, Сара и Пятый устремляются в сторону шоссе. Фаук начинает заполняться огнями мигалок. Мы с отцом и Шестой направляемся к Рамблеру. Пока отец устраивается на водительском сиденье, Шестая касается моей руки.

— Прости, если смутила. Не стоило мне… э… кидаться тебе на шею… на глазах у твоего папы и остальных. Надеюсь, это не выглядело странно.

— Конечно, нет, — поспешно отвечаю я, желая, чтобы Шестая знала, что это объятье было лучшее, что произошло со мной в последнее время. — Наоборот, это было здорово.

— Только не рассчитывай, что я всегда буду такой эмоциональной, — заявляет Шестая, окидывая меня взглядом. Кажется, она меня дразнит. — Ты просто застал меня врасплох.

— Хочешь сказать, ты снова меня обнимешь, только если я опять исчезну?

— В точку, — отвечает Шестая и уже собирается залезть на заднее сиденье, но в последний момент замирает, о чём-то задумавшись, а затем внезапно снова меня обнимает. — Так и быть. Ещё разок.

Я крепко прижимаю Шестую к себе. Отец заводит двигатель. Его лицо подсвечивается лампочками приборной панели, и хотя он притворяется, будто не подглядывает, я чувствую его взгляд. Будь моя воля, я бы никогда не отпускал Шестую… и мы бы так и обнимались, пока местная полиция не явилась арестовать нас.

Шестая отстраняется, заглядывая мне в глаза. Я же стараюсь выглядеть бесстрастным и собранным, но вряд ли это срабатывает.

— Кстати говоря, я ни секунды не сомневалась, что ты не Сетракус Ра, — говорит Шестая. — Я сразу поняла, что ты — это ты.

— Спасибо, — смущённо отвечаю я, отчаянно подыскивая более удачные слова вроде того, как я скучал по ней или как чудесно снова её видеть. Но прежде, чем я успеваю что-то сказать, Шестая садится на заднее сиденье.

Она как раз пристёгивается, когда рядом покашливает Пятый.

— Э… — произносит он. — А что это был за камень, которым ты в меня кинула?

Все разом уставляются на него.

— Ты о ситарисе? — спрашивает Шестая.

— Ага, — говорит Пятый. — Я… эта… как бы потерял его, в общем.




Глава 15


СЭМ


— Блин, Джонни! Я тебя вроде за подкреплением отправлял, а ты мне притащил старика, ботаника и какого-то хоббита в придачу. Отличная работа, нечего сказать.

Так приветствует нас Девятый, когда мы входим в холл его роскошного чикагского пентхауса. Похоже, моё первое впечатление о нём, оставшееся после нашей мимолетной встречи в Западной Вирджинии, оказалось верным — он действительно полный кретин.

Мы вернулись позже, чем предполагалось. Нам так и не удалось отыскать ситарис, а продолжать поиски дальше было невозможно. И хотя потеря камня никого не радовала, все старались избегать упрёков в адрес Пятого. По крайней мере, пока.

Когда стало ясно, что ситарис нам не найти, а Пятый в сотый раз рассыпался в извинениях, Шестая мотнула головой и пожала плечами:

— Ладно, это всего лишь камень, — заявила она так, будто старалась убедить саму себя. — Весьма полезный камень, но мы и без него на многое способны.

Впрочем, уважения Пятому это не прибавило. Особенно в глазах Девятого.

— Где твое гостеприимство? — одергивает его Сара. Очевидно, остальные уже привыкли к его грубоватым шуточкам. Судя по тому, как они с Джоном пожимают друг другу руки, я бы даже сказал, что они подружились. А вот Пятого, кажется, задело за живое. Стоя рядом со мной, он старается незаметно втянуть живот.

— Хоббит..! — возмущенно шепчет он.

— Это из книги, — стараюсь объяснить я, но он не слушает.

— Я врубился, — отрезает Пятый. — Гостеприимством и не пахнет.

— В этом весь Девятый, — случайно подслушав, вмешивается Джон. — Он тебе понравится… ну, или ты к нему привыкнешь.

Пятый бросает на меня бесцветный взгляд, словно сильно сомневается в словах Джона, и я невольно улыбаюсь в ответ. Кажется, мы оба чувствуем себя немного чужими в этом пентхаусе. По дороге назад Шестая постаралась максимально ввести меня в курс дел, но здесь, в Чикаго, вокруг нас слишком много новых лиц и информации, не говоря уж о том, что этот дом — самое фантастическое убежище в мире. До сих пор не верится, что Гвардейцы живут в подобном месте. Такие шикарные берлоги часто показывают на MTV, в шоу про богатых знаменитостей, стиль жизни которых не может не вызывать зависть. То, что Девятый и его Чепан умудрились устроить здесь укрытие и сохранить его в тайне от могадорцев, весьма впечатляет.

Джон представляет всех Девятому, и тот даже воздерживается от своих едких шуточек, знакомясь с Пятым и моим отцом.

— Ну а Сэма тебе представлять не надо, — заканчивает Джон.

— Разумеется, — отвечает Девятый и протягивает руку. Моя ладонь словно попадает в тиски, Девятый такой высокий, что мне приходится задрать голову. — Честно, братан, прости, что бросили тебя в той пещере. Это был мой косяк, — добавляет он тихо, чтобы не услышали другие.

— Ничего, — отвечаю я, слегка сбитый с толку его извинениями.

Прежде чем отпустить мою руку, Девятый замечает свежие розовые шрамы на запястьях и переворачивает её ладонью вверх.

— Вижу, тебе там порядком досталось? — мрачно спрашивает он, словно только сейчас осознавая, что у нас с ним есть что-то общее. Похоже, я пополнил негласный список жертв, пострадавших от зверств могадорцев.

Не знаю, что сказать, и просто киваю.

— Ты не сломался, — говорит Девятый, сердечно похлопывая меня по плечу. — Молодец, братишка.

Джон начинает уводить нас от Девятого, который практически загородил собой путь. Девятый отчасти напоминает мне большого сторожевого пса, кидающегося на всякого, кто входит в дверь. Когда он, наконец, отходит в сторону, чтобы нас пропустить, я замечаю ещё троих Гвардейцев, о которых говорила Шестая. Это Седьмая, Восьмой и совсем ещё юная Десятая. Они ждут в дверях гостиной, проявляя чуть больше терпения, чем Девятый, по крайней мере, они дали нам возможность пройти внутрь.

— Кстати, если вы гадаете, чем это так ужасно воняет — то это Маринина вегетарианская стряпня, — объясняет Девятый.

— Эй! — беззлобно возмущается темноволосая Седьмая. — Всё очень вкусно, заверяю.

— Подумаешь, еда! — фыркает Девятый. — Да кому она нужна? Мы наконец-то собрались все вместе! Новички, конечно, не блещут ростом и острым умом, но это все фигня. Давайте-ка лучше взорвем что-нибудь.

— Угомонись, чувак. Мы как минимум полдня провели в дороге, — говорит Шестая и кидает Девятому сумку с оружием. — На вот, сделай доброе дело.

Сара, недолго думая, тоже подсовывает свою сумку Девятому, а чуть погодя у него оказываются почти все пожитки, что мы притащили из машины.

— Ладно, раскидаю ваше барахло, — соглашается Девятый, навешивая на себя сумки. — Только потом давайте хотя бы обсудим, как начистить кому-нибудь рожу.

Я замечаю, как Пятый провожает Девятого взглядом, и когда тот выходит за дверь, поворачивается к Джону:

— Мы ведь не отправимся прямо сейчас снова драться?

Джон отрицательно качает головой:

— Это он просто на радостях. Для начала самым главным было собраться всем вместе. Теперь мы будем решать, что делать дальше.

— Ясненько, — говорит Пятый, опустив взгляд на свои руки. — Наверное, я просто не понимаю, как можно радоваться насилию.

— Девятый у нас уникум, — сообщает Марина извиняющимся тоном. Она тепло приветствует нас и даже обнимает Пятого, что весьма удивляет его и чуть-чуть раскрепощает. В ее присутствии мне удается немного расслабиться после общения с нарочито грубым Девятым.

Следующим представляется Восьмой. Он кажется своим парнем, и это выгодно отличает его от встретившего нас первым Девятого с его брутальными замашками. Хотя, готов поспорить, он взволнован не меньше Девятого, просто более тактичен.

— У меня миллион вопросов. Ко всем вам, — заявляет Восьмой. — Пятый, не могу дождаться, когда ты расскажешь, где скрывался и как жил.

— Ага, — бурчит Пятый. — Ладно.

— Даже не представляю, через что тебе пришлось пройти, чтобы до нас добраться, — продолжает Восьмой, подбивая Пятого на рассказ.

Сара шепчет мне на ухо:

— За всю дорогу мы с Джоном, кроме этого бурчания, больше ничего от него не добились.

Могу понять, каково должно быть Пятому в такой ситуации — ты впервые встречаешься с последними представителями своего народа, а они, оказывается, уже давно тусуются вместе — волей неволей почувствуешь себя лишним. В некотором смысле хорошо, что я здесь, с Пятым, хотя мы почти и не общаемся. Всегда легче освоиться в незнакомом обществе, если рядом такой же новичок.

— Ты ведь жил на Ямайке? — спрашивает Восьмой Пятого.

— Было дело, — отвечает Пятый, — правда, совсем недолго.

Видно, что Восьмой ждёт продолжения, но Пятый молчит, и в разговор вступает Джон:

— Обратная дорога была не близкой, и мы слегка подустали. Давайте пообщаемся за ужином, — предлагает он.

Восьмой кивает и оставляет Пятого в покое. Похоже, Джон старается обращаться с Пятым помягче, давая ему время привыкнуть к остальным. Меня несколько удивляет, что Пятый не проявляет интереса к другим Гвардейцам, но, возможно, это связано с нежеланием отвечать на встречные вопросы о своем прошлом. Судя по тому, что он появился без Чепана и Ларца, можно быть уверенным, что у него, как и у остальных, имеется своя невеселая история.

Когда Восьмой бросает попытки вытянуть информацию из Пятого, к нам подходит представиться последняя из незнакомых Гвардейцев. Мне остается только удивляться, хотя Шестая предупреждала, что она очень молода, я всё же не думал, что настолько. Не могу представить, чтобы эта девочка выступила против Сетракуса Ра и сыграла ключевую роль в спасении всей Гвардии но, по словам Шестой, все было именно так. Невероятно.

— Не знал, что есть десятый Гвардеец, — говорит Пятый, пожимая руку Эллы. Впервые с момента нашего прихода сюда, он проявляет хоть какой-то интерес к окружающим.

— Его и нет. Я своего рода случайность.

Джон вопросительно смотрит на Марину, та приподнимает брови и одними губами произносит: «Позже».

Пятый кивает Элле в ответ, ещё мгновение разглядывает её и утыкается взглядом в пол.

— Да уж, — говорит он, подыскивая слова. — Вообще-то, мне и самому кажется, будто я здесь случайно. Наши номера, наши Наследства, вся эта миссия на Земле… То есть, я хочу сказать… насколько тщательно эти великие Старейшины обдумывали свой план? У вас нет ощущения, будто они просто тянули из шляпы бумажки с нашими именами?

Все умолкают, уставившись на Пятого. Довольно странные речи, особенно для первой встречи оставшихся в живых Гвардейцев. Это должно быть радостным событием, но Пятый, видимо, не прочь добавить каплю дегтя в бочку меда.

— Гм, а что, — бодро заявляет Восьмой, нарушая тишину, — пожалуй, это даже забавно, если смотреть под таким углом.

— Могу заверить, — прочистив горло, негромко произносит мой отец, — вас выбирали самым тщательным образом, не полагаясь при этом на волю случая. — Он поворачивается к Элле, глядя на неё таким же ободряющим взглядом, каким смотрел на меня, когда я возвращался домой из школы, натерпевшись от сверстников: — И твой побег с Лориен, конечно, был не просто случайностью. Я бы сказал, он был благословением.

— Ну, да, — говорит Пятый, по-прежнему глядя в пол, хотя обращается к моему отцу. — Кому же ещё быть экспертом по лориенцам, как ни старику с Земли. — Тут, подняв взгляд, он замечает обращенные к нему недоумевающие взгляды и изображает улыбку. — Извините, — добавляет он тут же. — Это просто мысли вслух. Я и сам не понимаю, о чём говорю.

— Я не считаю себя экспертом, — отвечает отец дипломатично. — Извини, если обидел. Но я верю в дело ваших Старейшин. Если б меня не… — Он замолкает, видимо вспоминая дни, проведённые в застенках у могадорцев.

Пятый выглядит смущённым:

— Четвёртый… э-э, то есть, Джон, я очень устал, можно мне где-нибудь ненадолго прилечь?

— Конечно, дружище, — отвечает Джон, хлопая Пятого по спине. — Давайте, я покажу комнаты всем сразу.

Всего пару минут назад я был полон сочувствия к Пятому, потому что видел, как ему неловко в новой компании. Однако тон, которым он говорил с моим отцом, убил во мне всякое сочувствие. Нечто похожее на презрение сквозило в его голосе, словно отец в принципе не может владеть полезной информацией о Гвардейцах.

Всей компанией (за исключением Девятого) мы направляемся к нашим комнатам, шагая по коридору, увешанному картинами, за которые наверняка можно выручить небольшое состояние, если пустить их с молотка. До сих пор не верю, что в этом пентхаусе живет такой раздолбай, как Девятый. По-моему, здесь можно находиться, только нарядившись в смокинг. По дороге Сара и Шестая оставляют нас, чтобы привести себя в порядок после долгой дороги. Элла заявляет, что должна помочь Девятому с вещами и, извинившись, тоже уходит. Наконец, Джон останавливается посреди коридора.

— Вот эта свободна, — говорит Джон, открывая дверь Пятому. — В комоде есть кое-какая одежда, можешь брать, если хочешь.

— Спасибо, — благодарит Пятый, заходя в комнату усталой походкой. Он уже собирается захлопнуть дверь, когда замечает, что мы всё ещё здесь и вроде как смотрим на него. — Ой, увидимся за ужином, народ… наверное… — бормочет он, прежде чем закрыться.

— Чумовой паренек, — заявляет Восьмой сухо. Марина шикает на него и пихает локтём в бок. Я смотрю на закрытую дверь, уверенный, что Пятый стоит у порога и всё слышит. Во мне опять просыпается сочувствие. Нелегко быть аутсайдером.

Джон поворачивается к нам с отцом:

— Хотите осмотреть пентхаус? Или вы тоже хотите прилечь?

— Не-е, — говорю я. — Показывай. Никогда раньше не бывал в пентхаусе.

— Я тоже, — добавляет отец с улыбкой.

— Превосходно, — с довольным видом отвечает Джон, радуясь, что мы не такие буки, как Пятый. — Думаю, вам понравится наша следующая остановка.

Идем дальше по коридору, отец держится чуть позади, любуясь картинами. Когда мы отходим от комнаты Пятого на достаточное расстояние, Восьмой озвучивает вопрос, который, думаю, беспокоит всех:

— Что с новеньким? — Он окидывает взглядом меня: — Не с тобой, Сэм. Ты кажешься вполне нормальным.

— Премного благодарен.

Джон озадаченно качает головой:

— Честно говоря, сам не знаю. Какой-то он странный, правда? Я совсем не такого ожидал.

— Может, это просто от волнения? — предполагает Марина. — Он освоится.

— Где его Чепан? — спрашиваю я. — Как он жил все эти годы?

— Он так ничего толком и не рассказал нам по дороге, — отвечает Джон. — Даже Сара не смогла его разговорить, а вы её знаете.

— О, да. Она такая общительная, что кого хочешь разговорит, даже самого скрытного лориенца.

— И такая очаровательная, — хихикает Джон, продолжая мою шутку, — что легко может убедить скрывающегося от всех пришельца сфоткаться для школьной газеты.

— Такая очаровательная, что этот самый пришелец готов кидать камушки ей в окно посреди ночи, не обращая внимания на пасущих её дом федералов.

Восьмой и Марина недоумённо переглядываются, когда мы с Джоном начинаем ржать.

— Ты кидал камушки Саре в окно? — спрашивает Марина Джона, удивленно приподняв бровь. — Как в «Ромео и Джульетте»?

— Ну, по версии ФБР… О, вы лучше гляньте сюда, — говорит Джон, стремясь сменить тему, а я, ухмыльнувшись, тайком киваю Марине.

В конце коридора Джон показывает нам какую-то комнату. Похоже, Гвардейцы используют её как штаб и склад одновременно. На стенах висят огромные компьютерные дисплеи, на одном из них отображаются результаты работы программы, аналогичной интернет-поисковику моего отца. Ларцы тоже здесь, как и электронный планшет, который мы нашли в отцовской лаборатории. Остальная часть комнаты завалена всевозможными устройствами. Одни из них выглядят новыми, будто только что из коробки, другие сильно потрепанными, будто их притащили со свалки. Кое-где около стен кучи из этих устройств и их запчастей громоздятся аж до самого потолка. На лице отца тут же появляется восторженное выражение.

— Вот это коллекция! — восклицает он, оглядывая комнату, как ребенок подарки под новогодней ёлкой.

— Это мастерская Сандора, Чепана Девятого, — поясняет Джон. — Мы думаем, здесь есть полезные вещи, но среди нас нет технических специалистов, чтобы утверждать наверняка. — Джон поворачивается к отцу: — Надеюсь, вы сможете нам помочь с этим, мистер Гуд, э… то есть, Малкольм.

Отец потирает руки:

— С удовольствием, Джон. Давно в моем распоряжении не было ничего подобного. Мне предстоит многое наверстать.

— Интересно, а что вы тогда скажете об этом, — говорит Джон, указывая на двустворчатую дверь. — Девятый называет это «Лекторием».

Мы входим в огромную белую комнату с высокими потолками и проходим мимо оружейных стоек пугающего размера, по сравнению с их содержимым, стволы, что раздобыл мой отец в Техасе, выглядят детскими игрушками. Габаритами комната не уступает нашему школьному спортзалу, и я в который раз восхищаюсь масштабами пентхауса. В одну из стен вмонтирован какой-то аппарат, похожий на кабину пилота, аппарат окружен множеством пультов управления. Кресло смято, будто сверху на него упало что-то тяжёлое.

— Потрясающе, — отмечает отец.

— В этой комнате мы тренируемся. Девятый говорит, что когда-то Сандор установил здесь управляемую полосу препятствий, — Джон нажимает на настенную панель, из-за которой, судя по виду, должно что-то выстреливать, но ничего не происходит. — Да только однажды Девятый в приступе гнева со всей дури врезал по пульту, так что теперь без ремонта никак.

— С Девятого станется, — говорю я. Совсем не сложно представить Девятого в порыве бешенства.

— Та штуковина, — продолжает Джон, указывая на кресло, — называется Кафедрой. Если бы мы ее починили, то смогли бы тренироваться эффективней.

Тем временем, отец склоняется над Кафедрой, перебирая сгоревшие провода и ощупывая покореженную стальную обшивку.

— Впечатляющая конструкция, — говорит он.

Я разглядываю устройство через его плечо, хотя ничего в нём не понимаю:

— Сможешь починить?

— Попробую, — отвечает отец и поворачивается к Джону. — Я готов оказать любую посильную помощь.

— Я тоже, — заявляю я, салютуя Джону. Он довольно усмехается.

— Надеюсь, это не очень нагло с моей стороны? Я понимаю, что вы только приехали… — говорит Джон. — На самом деле, это так здорово, что вы здесь, и пусть это прозвучит сентиментально, но я очень рад, что вы нашли друг друга.

Легкая тоска слышится в голосе Джона, когда он говорит о нас с отцом. Может, он думает о том, что этот разговор мог бы состояться в Парадайзе, что мой отец и Генри могли бы от души подурачиться, вместе решая технические проблемы, если бы только все пошло немного иначе.

Мой отец ещё раз пожимает Джону руку, похлопывая его при этом по плечу:

— Мы рады, что нашли вас, Джон. Знаю, что всем вам было не просто, но отныне вы не будете одиноки. Хватит с вас.




Глава 16


СЭМ


Марина превзошла саму себя, готовя ужин. Стол ломится от блюд из риса и фасоли, тут и свежие тортильи, и тарелка с охлажденным гаспачо, и куча других испанских блюд, названий которых я даже не знаю. Я уже забыл, насколько вкусной может быть домашняя стряпня, и накидываюсь на еду как волк, накладывая себе добавку за добавкой.

Мы уселись под сверкающей хрустальной люстрой в банкетном зале Девятого. Джон с одного конца стола, мой отец с другого, а остальные между ними. Я сижу между отцом и Девятым.

— Ошизеть! — мычит Девятый с набитым ртом. — Никогда еще за этим столом не собиралось столько народу.

Все расслабились, общаются и подшучивают. Пятый много ест, но практически не разговаривает. Рядом с ним ковыряется в еде Элла — она выглядит уставшей, но все равно старается улыбаться и смеяться, когда кто-нибудь выдает хорошую шутку. Шестая сидит по другую сторону стола, напротив меня. Я стараюсь вести себя естественно и не пялиться на нее слишком пристально.

Когда ужин заканчивается, Джон встает и призывает всех к вниманию, предварительно глянув на Сару и послав ей ободряющую улыбку, затем прочищает горло — видно, он много размышлял о том, что сказать.

— Круто наконец-то видеть всех вместе. Каждый из нас проделал долгий путь и много чего пережил, прежде чем попал сюда. Мы здесь… и это вселяет в меня надежду, что нам под силу выиграть эту войну.

Девятый громко выкрикивает «вууу-ху!», заставляя всех засмеяться, даже серьезное лицо Джона смягчается на секунду. Пятый оглядывает всех с робкой улыбкой, словно он наконец-то начинает чувствовать себя как дома.

— Как вы знаете, не все здесь хорошо знакомы, — продолжает Джон. — Так что предлагаю каждому по очереди рассказать свою историю, чтобы это помогло нам лучше узнать друг друга.

— Не самая веселая тема, — бормочет Шестая.

Но Джон непоколебим:

— Я знаю, некоторые истории… да что там, все истории… далеко не радостные. Но я все равно считаю, что нам важно помнить, почему мы сюда попали и ради чего боремся.

Глянув на Пятого, я понимаю, что делает Джон. Он надеется, что истории Гвардейцев помогут хоть немного подтолкнуть к откровенности их нового товарища.

— Как одному из новичков, мне очень хочется услышать, через какие испытания вам пришлось пройти, — говорит мой отец.

— Ага, — поддакивает Пятый всем на удивление. — Мне тоже.

— Ладно, — говорит Джон. — Я могу начать.

Джон принимается рассказывать до боли знакомую историю. Начинает он со своего приезда в Парадайз, после долгих лет скитаний. Рассказывает о встрече со мной и Сарой, а также о том, как с каждым днем становилось все сложнее скрывать свои Наследия.

Заканчивает же он свою историю битвой в нашей школе, чудесным появлением Шестой в самый последний момент и смертью Генри. Когда он замолкает, мы тихо сидим, не зная, что сказать.

— Ой, блин, — выпаливает Девятый. — Чуть не забыл.

Он шарит рукой под своим стулом и достает оттуда бутылку шампанского в ведерке со льдом. Я кошусь на отца, но, похоже, сейчас он не настроен играть в строгого родителя. Вместо этого он подставляет свой бокал Девятому, пока тот быстро обходит всех, разливая шампанское. Даже Элле немного плеснул.

— Где ты его раздобыл? — интересуется Восьмой.

— Это моя секретная заначка. Можешь не волноваться. — Закончив разливать, Девятый поднимает свой бокал: — За Генри.

Мы поднимаем бокалы в честь Генри. Джон держится спокойно, но я знаю, что он тронут этим знаком внимания. Он смотрит через стол и едва заметно кивает Девятому. Черт, Девятый удивил даже меня — после нашего недавнего «сердечного» знакомства в дверях мне, возможно-таки, придется поднять его статус с полного отморозка до лоха обыкновенного.

— Да вам, ребят, стоило завербовать весь Парадайз, чтоб они за нас воевали, — говорит Пятый. — Похоже, там реально обожают инопланетян.

— Точняк, надо нам было расклеить на бамперах стикеры, мол: «Респект всем старшеклассникам, сразившимся с пришельцами», — говорю я.

— Я могу продолжить, — говорит Шестая. Она вкратце рассказывает свою историю, начиная с их с Катариной пленения, быстро пробегает по заточению и перепрыгивает к своему побегу.

— За Катарину. — На этот раз тост произносит Джон. Мы снова поднимаем бокалы и пьем за павшего Чепана Шестой.

— Вот поэтому ты и не выкладывала в интернет всякую хрень, — говорит Девятый, ссылаясь на историю Шестой, но кидая резкий взгляд в сторону Пятого. Тот глядит в ответ, но ничего не говорит.

— Вы оба были близки со своими Чепанами, — говорит Марина. — А у меня несколько иная история.

Марина рассказывает о своей жизни в Испании, о том, как ее Чепан Аделина практически не заботилась о ней, не тренировала и не обучала тому, что остальные Гвардейцы считают само собой разумеющимся. Я немного поражен тем, что лориенцы могут себя так вести. Мне никогда и в голову не приходило, что они могут уклоняться от своих обязанностей. Это могло бы быть поистине гадкой историей, но в устах Марины всё звучит безумно печально. Голос Седьмой теплеет, когда она говорит о Гекторе — человеке, который спас ее ценой собственной жизни. Странным образом у этой истории оказывается почти счастливый конец — Аделина все же вспомнила о своих обязательствах, пусть даже для нее это означало смерть. И хотя в этом нет особой радости, Марина преподносит все так, что этот поступок кажется по-своему героическим.

Теперь бокал поднимает Восьмой:

— За Гектора и Аделину, — произносит он.

Следующим выступает Девятый. Оказывается, жизнь Девятого пошла наперекосяк из-за его собственной ошибки. Он влюбился в земную девушку, которая тайно работала на могадорцев и завела их с Чепаном в ловушку. Девятый смягчает подробности того, что случилось с ними после того, как их поймали. У меня тоже есть ужасный опыт пребывания в Западной Вирджинии, и тяжелый взгляд Девятого после того, как он заканчивает историю, ни капли меня не удивляет.

— За Сандора, — говорит Джон.

— За Сандора и его шампанское, — добавляет Восьмой, заставляя Девятого немного улыбнуться.

— Знаешь, а ты везунчик, — говорит Пятый Джону, тыча большим пальцем в сторону Сары. — Она тоже могла оказаться шпионкой могов.

— Эй! — отзывается Сара. — Не смешно.

— Они ее вынудили, — ворчит Девятый, вступаясь за девушку, в которую был влюблен. — Ни один человек в здравом уме не захочет работать с этими уродами.

— А вот правительство так не считает… — говорю я, вспоминая агентов, которые перевозили меня из Западной Вирджинии в Далс.

Девятый поворачивается ко мне.

— Говорю же, любой человек, который соглашается работать вместе с этими недокремированными упырями-альбиносами, по определению не может быть в своем уме.

— А может, они на это идут не по своей воле, — размышляет Джон. — Хочется верить, что если бы большинство людей узнали правду, то перешли бы на нашу сторону.

— Я привык не доверять людям, — произносит Восьмой. — Моего Чепана, Рейнольдса, предала женщина, которую он любил. Прошло немало времени, прежде я смог преодолеть это и, в конечном счете, поверить в присущую людям доброту.

Восьмой рассказывает нам, как он научился контролировать свои Наследия и как, в конце концов, вступил в контакт с местными поселенцами, которые поверили, что он воплощение индийского бога Вишну. И, несмотря на то, что могадорцы знали его местонахождение, они не могли напасть на него, поскольку его защищала человеческая армия.

Пятый кивает, изучая Восьмого с таким выражением, будто ему только что открылось что-то новое и удивительное.

— А ты молодец, — говорит он. — Обманул людей, заставил их поверить, будто ты один из их богов.

— Вообще-то я не собирался никого обманывать, — защищается Восьмой. — Я жалею, что не был полностью честным.

— Не стоит, — настаивает на своем Пятый. — То есть, конечно, круто, когда можно завести друзей среди людей, как это получилось у Джона и Марины. Я просто хочу сказать, пусть лучше сражаются за тебя, чем плетут заговоры против тебя, верно? — Он глядит на Девятого. — Лучше все контролировать, чем слепо волочиться за юбками смазливеньких землянок.

Девятый подается вперед, словно вот-вот вскочит с места.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ошибки случаются у всех, — осторожно вставляет Джон, — но нельзя забывать, что у нас с человечеством общий враг, пусть даже люди этого пока и не осознают. В одиночку нам не победить.

— За человечество, — говорю я в шутку и поднимаю бокал. Все тут же поворачиваются ко мне, и я опускаю руку, чувствуя легкую дурноту.

Напряжение длится всего мгновение. Девятый продолжает буравить взглядом Пятого. Элла поднимает руку:

— Я тоже хочу поделиться своей историей, — говорит она.

Ее история не похожа ни на чью другую. Ее не посылали на Землю вместе с Гвардией. Вместо этого ее чокнутый папаша-богатей засунул их с дворецким на корабль с кучей химер. Оглядев собравшихся, я вдруг понимаю, что почти никто еще не слышал эту историю целиком: Джон выглядит очень смущенным, а Шестая внимательно слушает.

— Ну, надо же, — говорит Джон. — Когда ты все это узнала, Элла?

— Вчера, — как ни в чем не бывало, отвечает она. — Из письма Крэйтона.

Марина поднимает свой бокал.

— За Крэйтона. Великого Чепана.

Все следуют ее примеру. Элла притихла. Очевидно, этот Крэйтон был ей очень дорог.

— Только представь, — задумчиво выдает Пятый. — Как бы все сложилось, если б наш корабль так и не добрался до Земли… тебе пришлось бы защищать всю планету в одиночку.

Элла округляет глаза.

— О таком я и не задумывалась…

— Ты бы справилась, — ухмыляется Девятый.

— Итак… — произносит Джон, глядя на Пятого. — Каждый рассказал, как он здесь оказался. Теперь твоя очередь… расскажи, как же тебе удавалось так долго скрываться?

— Точно, чувак, — соглашается Восьмой. — Выкладывай.

Пятый откидывается на спинку стула. На секунду у меня возникает ощущение, что он просто промолчит, надеясь, что все про него забудут — ну прямо как ребенок, спрятавшийся на задней парте. Как вставить едкий комментарий в чужой рассказ, так он мастак, но когда приходит время поведать свою историю, он делает это с огромной неохотой.

— Ну… моя история не столь… м… удивительна, как ваши, — не сразу начинает Пятый. — Мы ничего такого особенного не делали, чтобы спрятаться. Нам просто везло, полагаю. Мы находили такие места, где могадорцы просто не думали нас искать.

— А поконкретнее? — уточняет Джон.

— Острова, — отвечает Пятый. — Мелкие острова, где никому и в голову не придет искать. Некоторых даже на картах нет. Мы переезжали с острова на остров, почти так же, как вы все из города в город. Раз в несколько месяцев мы посещали более людные места, такие как Ямайка и Пуэрто-Рико, и обменивали часть драгоценных камней на припасы. В иное время полагались на свои силы.

— А что случилось с твоим Чепаном? — мягко спрашивает Марина.

— Ох, ну хоть здесь у меня с вами что-то общее. Он умер. Его звали Альберт.

— Моги? — хрипло спрашивает Девятый.

— Нет-нет, все гораздо проще, — нерешительно отвечает Пятый. — Не было ни великих битв, ни храброго самопожертвования. Он просто заболел и через некоторое время умер. Он был старше ваших Чепанов и, наверное, легко бы сошел за моего дедушку. Думаю, полет на Землю сказался на нем не лучшим образом. Он вечно хворал. Теплый климат вроде немного смягчал дело… Но когда мы были на маленьком островке в южных Карибах, болезнь приняла серьезный оборот. Я не знал, чем ему помочь…

Пятый замолкает. Мы все молчим, давая ему время собраться с мыслями.

— Он… он не разрешил мне вызвать доктора. Слишком боялся, что при обследовании врачи выяснят что-нибудь не то и моги проведают, где мы. Раньше я никогда не видел могадорцев. Последние события открыли мне глаза. — Пятый горько смеется, будто зол на самого себя. — Какое-то время я даже считал его психом, который меня похитил — а шрамы на лодыжке он сделал мне, пока я спал.

Я пытаюсь представить, каково это — жить такой жизнью, как у Пятого: ни с кем не общаться, кроме старого больного мужчины. Теперь понятно, почему он так неловок в общении с остальными.

— Так продолжалось до тех пор, пока у меня не появился телекинез, вот тогда-то я и начал верить Альберту. Случилось это, когда его болезнь усугубилась. На смертном одре он взял с меня слово, что когда мои Наследия полностью разовьются, я найду вас. А до того времени я буду прятаться.

— И ты сдержал обещание, — говорит Шестая.

— Я сожалею об Альберте, — добавляет Элла.

— Спасибо вам, — говорит Пятый. — Он был хорошим, жаль только, я его почти не слушал. После его смерти путешествовать стало гораздо проще. Я продолжал прятаться на островах, держался подальше от людных мест. Было… м… одиноко, наверное. Дни сливались. В итоге я обрел все свои Наследия и приехал в Америку, надеясь вас разыскать.

— А что случилось с твоим Ларцом? — спрашивает Джон.

— Ах, это, — немного нервно отвечает Пятый, почесывая висок. — Я передвигался в основном по воде. Альберт научил меня отыскивать такие катера, на которых, ну, знаете, не будут задавать много вопросов. А когда я высадился во Флориде, оказалось, что там неожиданно много народу. Одинокий подросток, таскающийся с Ларцом, чтоб его… мне казалось, все вокруг на меня пялятся. Как будто я нарыл сундучок с сокровищами на необитаемом острове или что-то вроде того. Может, это чистая паранойя, но мне казалось, все только и ждут момента, как бы его у меня стырить.

— И куда ты его дел? — не отстает Джон.

— Я подумал, будет не шибко умно держать его при себе. Нашел уединенное местечко в Эверглейдс и схоронил его там. — Пятый оглядывает собравшихся. — Это была плохая идея?

— Свой я закопала по той же причине, — отвечает Шестая. — А когда за ним вернулась, оказалось, кто-то его уже забрал.

— Ох, — цокает Пятый. — Фигово.

— Ну, если твой навык прятать вещи столь же развит, как навык быть незаметным, то твой Ларец, наверняка, на месте, — замечает Восьмой оптимистично.

— Надо забрать его оттуда как можно скорее, — говорит Джон.

Пятый согласно кивает.

— Да, конечно. Я прекрасно помню, где его оставил.

— Ларцы крайне важны, — вдруг выдает отец. Он сжимает пальцами переносицу — движение, которое, как я заметил, означает, что он усиленно пытается что-то вспомнить. — В каждом Ларце есть что-то… не уверен, что конкретно и как оно работает, но когда придёт время, эти вещи помогут вам воссоединиться с Лориен.

Теперь все восхищенно пялятся на отца.

— Откуда вы это знаете? — спрашивает Джон.

— Я… только что вспомнил, — отвечает отец.

Девятый смотрит сначала на меня, потом снова на отца.

— Ну, и?

— Полагаю, настало время для моей истории, — говорит папа, оглядывая выжидающие лица. — Только сразу предупреждаю — в моей памяти остались пробелы. Могадорцы что-то сделали со мной… они пытались выудить все мои знания о вас непосредственно из мозга. Сейчас всё возвращается, но постепенно, кусочками. Но я расскажу всё, что смогу.

— Но как вы вообще об этом узнали? — спрашивает Восьмой. — Мы и сами-то толком не знаем, что у нас в Ларцах.

Папа медлит, разглядывая слушателей.

— Я знаю, поскольку мне об этом рассказал Питтакус Лор.




Глава 17


СЭМ


Воцаряется мертвая тишина.

Джон первым приходит в себя:

— Как это он вам сказал? В смысле?

— Он лично говорил со мной, — отвечает отец.

— Хотите сказать, вы встречались с Питтакусом Лором?! — скептически восклицает Девятый.

— Как это возможно? — спрашивает Марина.

— В вашей мастерской мы нашли скелет с лориенским кулоном… — Джон тяжело сглатывает, прежде чем продолжить: — Это Питтакус?

Отец отводит взгляд.

— Боюсь, что да. Когда он появился, его раны были столь ужасны, что я ничем уже не мог ему помочь.

И тут всех прорывает, вопросы сыплются градом:

— Что он вам рассказал?

— А как он попал на Землю?

— Почему он выбрал именно вас?

— А вы знаете, что Джонни возомнил себя реинкарнацией Питтакуса?

Отец успокаивающе взмахивает руками, как дирижер, призывающий расшумевшийся оркестр к тишине. Кажется, такое внимание его только веселит и одновременно заставляет вспоминать ответы.

— Уж не знаю, почему из всех землян выбрали именно меня, — поясняет отец. — Я был астрономом. Главным образом изучал глубокий космос, в особенности возможность контакта с другими формами жизни. Я верил, что на Земле сохранились свидетельства посещений инопланетян, что, в свою очередь, не особо способствовало моей популярности у менее одаренных воображением коллег.

— Однако вы были правы, — замечает Восьмой. — Лоралит здесь. В Индии мы нашли наскальные рисунки.

— Вот именно, — продолжает отец. — Большинство моих коллег из научного общества отмахнулись от меня, как от шизофреника. Наверное, я напоминал им тех ненормальных, что вопят на улицах о пришельцах из космоса. — Он выразительно оглядывается. — И все же, вы здесь.

— Отличный рассказ, — перебивает Девятый, — но давайте вернёмся к Питтакусу.

Отец улыбается.

— Я начал отправлять в космос радиосигналы из своей лаборатории. Я верил, что нахожусь на пороге открытия. Я занимался этим в свободное время, а иначе меня бы… э… уволили из Университета.

— Ага, припоминаю, — говорю я. — Мама была в бешенстве.

— Не знаю, чего я ожидал от своих экспериментов. Какого-нибудь ответа, точно… Инопланетной музыки или изображения далекой галактики. — Фыркнув, отец качает головой, удивляясь собственной наивности. — Результат превзошел все мои ожидания. Однажды ночью у нас на пороге объявился незнакомец. Он был ранен и нёс какую-то околесицу… поначалу я принял его за полоумного бродягу. Но потом, прямо на моих глазах, он начал расти.

— В высоту? — выгнув бровь, уточняет Шестая.

— Именно так, — посмеивается отец. — Сейчас мне это не кажется чем-то особенным, учитывая все мои приключения, но тогда я впервые увидел Наследие в действии. Жаль, я не могу похвастаться, что отреагировал с подобающим ученому исследовательским интересом… по правде, я вполне справедливо вскрикнул.

Я киваю. Весьма похоже на Гудов.

— Гвардеец на Земле, — выдыхает Марина. — Кто это был?

— Он представился Питтакусом Лором.

Девятый кидает на Джона насмешливый взгляд.

— Все возомнили себя Питтакусами!

— А вы уверены, что это был Старейшина? — спрашивает Джон, игнорируя Девятого. — Или он только назвался им?

— А как он выглядел? Что говорил? — спрашивает Элла.

— В первую очередь он сказал, что своими ранами обязан враждебной инопланетной расе, которая вскоре явится на Землю. Он сказал, что не переживет эту ночь, и… был прав. — Отец закрывает глаза, заставляя мозг работать. — Питтакус рассказал мне перед смертью не так уж и много, и, боюсь, некоторые детали стерлись из памяти. Он просил меня подготовить группу людей, чтобы встретить вас и помочь вашим Чепанам отправиться в бега, обеспечить им прикрытие. Так я стал первым Встречающим.

— Что еще он вам говорил? — спрашивает Джон, жадно подаваясь вперед.

— Одно я помню точно. Это насчет ваших Ларцов. Наследства. По его словам, в каждом Ларце есть кое-что особенное — он называл их Камни Феникса, вроде как… извлеченные из сердца Лориен. Хоть он и называл их камнями, вряд ли он выражался буквально. Камни Феникса могут выглядеть как угодно. И по возвращении на вашу планету эти предметы восстановят экосистему. Иными словами, вы уже владеете средством, способным вернуть ваш родной мир к жизни.

Марина с Восьмым восторженно переглядываются, наверняка представляя цветущую Лориен, которую вечно восхвалял Джон.

— А как же быть с потерянными Ларцами? — спрашивает Шестая. — Мне казалось, содержимое Ларца самоуничтожается со смертью Гвардейца.

Отец отрицательно качает головой.

— Увы, я не знаю ответа на этот вопрос. Остается надеяться, что оставшегося Наследства будет достаточно.

— Да, да, восстановление Лориен — это, конечно, здорово, — вклинивается Девятый, — но мы так и не узнали, как нам победить могадорцев и защитить Землю.

— Мой Чепан говорил, что каждый из нас получит Наследия одного из Старейшин, — говорит Восьмой. — Я всегда считал себя наследником Питтакуса, но… — Он смотрит на Джона и пожимает плечами. — Он вам что-нибудь об этом рассказывал?

— Нет, — отвечает отец. — Во всяком случае, насколько я могу сейчас вспомнить. Мне кажется, не стоит понимать слова твоего Чепана о том, что к тебе перейдут Наследия Старейшины, так буквально. Возможно, это была метафора о вашем положении в заново отстроенном обществе Лориен. Вряд ли всё так просто, и вам была уготована роль новых Старейшин, ведь троих из вас уже не вернуть. А присутствие Эллы лишь доказывает отсутствие жесткого сценария.

— Короче, мы всё в том же неведении, что и раньше, — отрезает Шестая, а потом смотрит на меня. — Хотя история, конечно, интересная.

— Погодите, — говорит Джон, все еще переваривая информацию, полученную от отца. — Кое-что полезное мы все же узнали. О Ларцах, к примеру. Надо провести инвентаризацию: посмотрим, сумеем ли мы понять, как выглядят эти Камни Феникса.

— Наверняка это что-то, чем нельзя бить, стрелять и взрывать, — с готовностью предполагает Девятый.

— Помогу, чем смогу, — предлагает отец. — Вдруг что-то в Ларцах подстегнет мою память.

— А что стало с другими Встречающими? — неожиданно спрашивает Пятый. — Они ещё живы?

Отец мрачнеет. Мы подошли к той части истории, о которой мне кое-что известно. Вскоре мы обрушим на них новость о хорошем моге, спасшем нас от неминуемой смерти. Отец до сих пор не теряет надежды, что Адам жив — последний раз он проверял телефон перед ужином. Но от парня так долго не было вестей, что я начинаю склоняться к мысли, что ему не удалось выбраться. Живой он или мертвый, я всё равно не уверен, как существование Адама и наше сотрудничество с ним воспримется Гвардией.

— Я лично набирал Встречающих. Все эти люди были достойны доверия — такие же ученые-энтузиасты, как я. Правда, я не помню ни их имен, ни лиц. Могадорцы позаботились об этом.

Отец поднимает бокал дрожащей рукой и делает быстрый глоток шампанского, но скривляется, как будто алкоголь все равно не способен облегчить боль от воспоминания. Или его отсутствия.

— Мы все знали, на какой идем риск, — в конце концов, продолжает отец. — И охотно принимали его. Это был шанс стать частью чего-то удивительного. Я и сейчас так считаю, — с оттенком гордости заявляет он, разглядывая лица Гвардейцев. — Могадорцы искали не только вас, но и нас. Разумеется, нас найти оказалось проще — понимаете, мы жили на Земле всю нашу жизнь. У нас были семьи. Нас выслеживали одного за другим. Подключали к приборам и пытались вырвать наши воспоминания в поисках любой информации, которая помогла бы им в охоте на вас. Вот почему часть моих воспоминаний до сих пор как в тумане. Я вообще сомневаюсь, что вред от их вмешательства можно как-то исправить.

Элла бросает взгляд на Марину, а затем на Джона.

— Ребят, а вы можете его вылечить?

— Надо попробовать, — отвечает Марина, разглядывая отца. — Правда, я никогда не пробовала лечить память…

Отец хмуро потирает бороду.

— Я полжизни потерял по вине этих ублюдков. Кроме меня, никто не выжил. — Он встречается со мной взглядом. — Они еще за это заплатят.

— А как вы сбежали? — спрашивает Джон.

— Мне помогли. Могадорцы погрузили меня в кататоническое состояние, усыпив на долгие годы, и пробуждали, лишь когда им требовалось провести новый эксперимент над моей памятью. Однако, в конце концов, меня освободил один мальчик.

— Мальчик? — переспрашивает Марина, подняв бровь.

— Я чего-то не догоняю, — говорит Восьмой. — Как кому-то удалось проникнуть в самое сердце моговской базы? Он какой-нибудь правительственный агент? И зачем ему было вам помогать?

За отца отвечает Пятый. Судя по тому, как он таращится на него, в его голове сложилась вся картина.

— Он не был человеком, я прав?

Отец переводит взгляд с Пятого на Джона, а затем на меня.

— Он назвался Адамом, хотя его полное имя — Адамус. Он был могадорцем.

— Вам помог могадорец? — тихо уточняет Марина, в то время как остальные пялятся на отца в оглушающей тишине.

Внезапно Девятый вскакивает, вперив взгляд в Джона.

— Чувак, это ж с первого до последнего слова подстава. Надо срочно все тут блокировать и готовиться к обороне.

Джон поднимает руку, пытаясь утихомирить Девятого. Никто не вскакивает вслед за Девятым, что уже радует. И все же остальные тревожно переглядываются, и, хотя я доверяю Гвардейцам, меня внезапно пронзает страх, что они могут не доверять моему отцу.

— Уймись, Девятый, надо выслушать всю историю до конца, — говорит Джон. — Малкольм, то, что вы рассказываете, звучит довольно бредово.

— Мне это известно, уж поверьте, — отвечает отец. — Насколько я узнал, существует две разновидности могадорцев. Одни созданы с помощью генной инженерии — их называют искусственниками. На мой взгляд, они своего рода пушечное мясо — именно с ними вы воюете так часто. Их ни за что не спутаешь с людьми. Они выведены исключительно для убийства. Зато другие… они называют себя чистокровными. Правящий класс. Адам один из них, он сын могадорского генерала.

— Любопытно… — говорит Восьмой. — Никогда не знал, как устроено их общество.

— Да посрать! — рычит Девятый. Он стоит за стулом, опираясь на спинку, словно вот-вот его швырнет. — Мне нужны доказательства, что это не какая-то могадорская ловушка.

— Они ставили на Адаме те же эксперименты с памятью, что и на мне, — продолжает отец, не устрашенный всё возрастающим напряжением. — У них было тело девочки-Гвардейца… Первой, я полагаю… и они пытались загрузить ее воспоминания Адаму с расчетом, что это поможет им найти остальных.

— Её тело… — тихо произносит Марина. — Жуть какая.

Отец согласно кивает.

— Всё пошло не так, как они рассчитывали. Под воздействием воспоминаний Первой Адам получил и сомнения насчет своей расы. Он взбунтовался. И в процессе помог мне бежать, а потом отыскать Сэма.

Девятый мотает головой.

— О да, двойные агенты обожают втирать подобную чушь, — настаивает он.

— Ты видел этого мога? — спрашивает меня Шестая.

Теперь все смотрят на меня тем же критическим взором, которым еще секунду назад изучали отца. Я откашливаюсь, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Видел. На базе в Далсе. Он сдерживал отряд могов, пока мы с отцом уносили ноги.

Отец хмуро глядит в стол.

— Боюсь, он не пережил сражения.

— Туда ему и дорога, — бурчит Девятый, наконец-то садясь обратно на стул.

— Есть ещё кое-что… — говорю я, кидая быстрый взгляд на отца, гадая, как лучше подать следующее откровение.

— Что именно, Сэм? — спрашивает Джон.

— Во время боя… он вызвал землетрясение. Так, будто бы использовал Наследие.

— Бред бредовый, — фыркает Девятый.

— Это правда, — возражает отец. — Я об этом забыл. Во время эксперимента с ним кое-что произошло…

Элла говорит с ноткой страха:

— Это правда? Они могут красть наши силы?

— Не думаю, что он украл Наследие, — разъясняет отец. — По его словам, это подарок лориенки.

Восьмой оглядывает лица Гвардейцев.

— Ребят, кто-нибудь из вас помнит, чтобы делал подарки могадорцам?

Джон скрещивает руки на груди.

— Вряд ли такое возможно.

— Мне жаль, что эти новости вас расстроили, — говорит отец, оглядывая ребят. — Я хотел рассказать вам всё, даже малоприятные подробности.

— Так ли уж это плохо? — спрашивает Марина. — Я к тому, что если один могадорец смог понять, что они не правы, то почему бы и остальным…

— Только не говори, что веришь, будто они могут проникнуться к нам сочувствием, — резко перебивает Девятый, и Марина умолкает.

Долгие обсуждения того, как Гвардейцы получают свои Наследия, и новые подробности об их мире, поведанные отцом, наводят меня на одну мысль:

— Ваши Наследия исходят от Лориен, верно?

— Так говорил мне Генри, — отвечает Джон.

— Катарина тоже, — добавляет Шестая.

— В таком случае, вряд ли Наследие можно просто взять и выдрать с помощью какой-то моговской технологии. В смысле, если б они это умели, то разве бы уже не наворовали себе кучу лориенских сил, согласны?

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Джон, вскинув брови.

— А то… что, если Адам получил это Наследие, поскольку Первая этого желала?

По одну сторону от меня Девятый насмешливо фыркает, а по другую, поглаживая подбородок, задумчиво мычит отец.

— Интересная теория, — говорит он.

— Да наплевать, — говорит Девятый и подается вперед, впиваясь взглядом в отца. — А вы уверены, что это не какая-то хитроумная ловушка могов? Уверены, что не привели за собой хвост?

— Абсолютно, — уверенно отвечает отец.

Пятый хихикает на другой стороне стола. Он молчал почти все время, пока обсуждали Адама. И сейчас с недоверием оглядывает лица собравшихся.

— Простите, конечно, но в доброй половине ваших историй фигурируют люди, продавшие вас могадорцам. — Он взмахивает рукой в нашу с отцом сторону. — Конкретно эти двое общались с могами всего… м… пару недель назад. И вы собираетесь доверять им?

Джон не колеблется ни секунды:

— Да, — говорит он, глядя Пятому прямо в глаза. — Я доверил бы им свою жизнь. И если этот мог-предатель всё ещё жив, мы его найдем.




Глава 18


СЭМ


Сегодня ночью мне не спится, хотя, растянувшись на роскошном диване в королевской гостиной Девятого, я бы должен спать как младенец. Это гигантский прогресс по сравнению с жесткими, кишащими блохами кроватями мотеля, в котором мы с отцом ночевали, не говоря уж о «пятизвездочном» жилище Сетракуса Ра.

Просто в голове слишком много мыслей. Наконец воссоединившись с лориенцами и своим отцом, действительно готовыми начать борьбу против могов, я чувствую себя… не в своей тарелке. Меня страшит будущее. Впишусь ли я в Гвардию?

Интересно, хорошо ли спится отцу? Он казался ужасно вымотанным после ужина. Отвечать на вопросы Гвардейцев с его провалами в памяти было довольно сложно, уж я-то знаю.

А возможно, во мне просто говорит неловкость от встречи с новыми Гвардейцами. У меня было время подружиться с Джоном и Шестой, время привыкнуть ко всем инопланетным заморочкам. Но находиться рядом с остальными как-то неуютно. Я ещё могу смириться с бахвальством Девятого. Да и Марина с Эллой кажутся нормальными. Но вот Восьмой с его рассказом о том, как он фактически обманом вынудил людей воевать за него… И Пятый… ну, тут я сомневаюсь, что хоть кто-то по-настоящему понял, что он за фрукт. Временами он казался самым необщительным типом в мире, а в другие моменты он уже лукаво посмеивался надо всеми.

Какова будет моя роль? Школьный приятель Джона и его отважный кореш? Мне бы хотелось внести более значительный вклад. Просто я не уверен, справлюсь ли.

Должно быть, я все же ненадолго засыпаю, без конца ворочаясь на диване, поскольку витиеватые стрелки неприлично дорогих старинных напольных часов в углу уже показывают раннее утро. Так почему бы не встать и не заняться чем-нибудь, а то от безделья уже руки чешутся. Например, спуститься в Лекторий и помочь отцу до конца разобраться с пультом управления. Хоть мне и не по зубам восстановить центральный процессор и все в том же роде, но соединить парочку разорванных проводов мне под силу.

В пентхаусе угрожающе тихо, пока я неслышно иду по коридору. Внезапно под ногой скрипит половица, и почти сразу же дверь в спальню Пятого рывком распахивается, пугая меня до чертиков. Пятый полностью одет, причем в те же вещи, что довольно странно — как будто он всю ночь прятался за дверью, готовый в любою секунду выскочить из комнаты при первых же признаках неприятностей. В руке он нервно перекатывает пару маленьких шариков.

— Эй, — шепчу я. — Это всего лишь я. Прости, если разбудил.

— Ты чего здесь колобродишь? — с подозрением шепчет он в ответ.

— Могу задать тебе тот же вопрос, — парирую я.

Он вздыхает и, кажется, немного оттаивает, будто не хочет дальше препираться.

— Ну да, прости. Просто не спится. Это место не по мне. Слишком уж большое. — Пятый замолкает и делает смущенное лицо. — С самого Арканзаса не могу отделаться от чувства, будто один из тех монстров вот-вот найдет меня и схватит.

— Могу представить, сам такой. Все о’кей. Думаю, здесь мы в безопасности, — я взмахиваю рукой в конец коридора. — Я шел в Лекторий поработать. Хочешь со мной?

Пятый качает головой.

— Нет уж, спасибо. — Он начинает закрывать дверь, но вдруг останавливается. — Знаешь, по правде говоря, я не считаю вас с отцом шпионами могов или кем там еще. За ужином я просто играл роль… м… типа адвоката дьявола.

— А. Я не знал.

— В смысле, будь я могом, вербующим людей в шпионы, я бы искал кого-нибудь покрепче, ну, ты понимаешь?

— Так-так, — отвечаю я, скрещивая руки на груди. — Похоже, ты и, правда, не знаешь, когда лучше жевать, чем говорить?

— Блин, прости. Криво получилось, — отвечает Пятый, хлопая себя по лбу. — У меня реальные трудности с общением. Думаешь, кто-нибудь ещё заметил?

— Ну…

Пятый улыбается.

— Да я шучу, Сэм. Естественно, все заметили. Я прекрасно знаю, что я чокнутый придурок. Как ты и сказал, иногда мне лучше жевать, чем говорить.

— Уж если все к Девятому привыкли, то к тебе и подавно, дай время, — предлагаю я.

— Мда. Это… м… успокаивает, — вздыхает Пятый. — Спокойной ночи, Сэм. И смотри, не строй там, в Лектории, никаких коварных планов.

Пятый закрывает дверь, а я стою в коридоре, прислушиваясь к шорохам, доносящимся из его комнаты. Да, он немного отталкивает, но вот понять, почему он чувствует себя чужим в кругу других Гвардейцев, я точно могу. Ведь я чувствую то же самое.

К моему удивлению, в Лектории уже горит свет. Там Сара, она стоит в одном из отсеков стрельбища, одетая в майку и тренировочные брюки. В руках у неё арбалет — более странной штуки в жизни не видал. Я наблюдаю за тем, как она его заряжает.

— Девушка, можно вас сфоткать для ежегодника? — спрашиваю я. Мой голос эхом разносится по огромному залу.

Сара от неожиданности подпрыгивает. Болт со свистом пролетает над головой бумажного мога, висящего у противоположной стены. Сара оборачивается с улыбкой на лице и, грозно оскалившись, начинает позировать с арбалетом. А я, в свою очередь, начинаю щелкать воображаемой камерой.

— Дети Парадайза будут в шоке, — говорю я. — Победа в номинации «Мисс Смертоносная» тебе обеспечена.

Сара смеется.

— Господи, как же мы далеки от встреч для ежегодника.

— Да не то слово.

Сара откладывает арбалет и, к моему огромному удивлению, крепко меня обнимает.

— А это ещё за что?

— Мне показалось, тебе не помешает разок обняться, — пожав плечами, отвечает она. — И ещё… только без передачи… ты даже не представляешь, как здорово, когда рядом есть кто-то ещё из людей.

И тут я понимаю, что, кроме меня, Сара единственный подросток-землянин, который не понаслышке знает, что такое дружить с кучкой пришельцев, ведущих межгалактическую войну. Нам не случалось обсуждать это, но вместе мы прошли через тонну одинаково безумных впечатлений.

— Надо нам организовать свою собственную группу поддержки, — предлагаю я.

— Знаешь, если б в прошлом году меня попросили назвать самое страшное в жизни, я бы не задумываясь сказала, что это задание для продвинутых на экзамене по химии, — смеется Сара. — А сейчас, не далее как вчера, я видела, как мой парень сражается с гигантским червеобразным монстром.

Я смеюсь.

— Да, быстро же жизнь стала безумной.

— Не удивительно, что теперь у нас бессонница.

Я отхожу к Кафедре и приседаю, чтобы рассмотреть провода, с которыми возился отец. Сара по-турецки садится рядом на пол и следит за моими действиями.

— Значит, когда тебе не спится, ты приходишь сюда пострелять из арбалета?

— Помогает не хуже теплого молочка перед сном, — отвечает она. — Вообще-то, я пришла попрактиковаться в стрельбе, просто не хотелось никого будить выстрелами из пистолета.

— Да уж, стрелять точно не стоит. Тут и так все на взводе.

— Это ещё мягко сказано.

Кошусь на Сару. Так сложно поверить, что эта девчонка ещё недавно была моей одноклассницей. Но что реально взрывает мозг, так это то, что мы обсуждаем с ней стрелковую подготовку.

— Вообще-то, я частенько сюда прихожу, — продолжает она. — Джон почти не спит. А если и засыпает, то непрерывно ворочается и под утро, тихонько выскальзывает из кровати и идёт подумать на крышу. Он считает, я не замечаю, но это не так.

Ухмыляюсь Саре и говорю, выгнув бровь:

— Одна кровать на двоих, хм?

Она шутливо шлепает меня по руке.

— Ради Бога, Сэм. Здесь не так уж много спален. Но это всё равно не то, о чём ты подумал. И вообще, не думай, что скрываться от кровожадных инопланетных захватчиков так уж романтично. Я уж молчу о том, что меня совсем не греет мысль, что Восьмой может телепортироваться в любой момент. — Она суживает глаза. — В любом случае, не рассказывай моим предкам, ладно?

— Не бойся, буду нем как рыба, — успокаиваю я Сару. — Нам, людям, надо держаться вместе.

Я заканчиваю соединять провода, и что-то внутри Кафедры с жужжанием оживает. Одна из стенных панелей внезапно выдвигается, как поршень, а затем встаёт на место.

— Это ещё зачем? — удивляется Сара.

— Полагаю, что-то типа боевой симуляции. Девятый говорил, что его Чепан установил здесь всевозможные ловушки и препятствия.

Сара хлопает по полу перед собой, и под ним раздается какой-то металлический звук, Сара тут же отдергивает руку:

— Наверное, не стоит здесь сидеть где попало.

Прекращаю возиться с проводами. Лучше дождаться отца, прежде чем продвигаться дальше, да и не хотелось бы активировать какую-нибудь ловушку с шипами прямо у Сары под попой.

Сара осторожно касается моей руки.

— Так почему ты не спишь, Сэм?

Оказывается, всё это время я потирал шрамы на запястьях.

— В плену у меня была прорва времени для раздумий, — говорю я ей.

— Мне ли не знать.

Вот и ещё одно доказательство, как много между мной и Сарой общего.

— Я много размышлял о Джоне и остальных. О том, чем я могу им помочь.

— И..?

Развожу руками, показывая, что не придумал ровным счетом ничего.

— О… — говорит она. — Ну, у нас всегда есть арбалет.

— А вдруг я вообще не способен помогать? Что, если меня снова захватят или, того хуже, я подставлю остальных из-за своей бестолковости. Когда Восьмой рассказал свою историю, я задумался: а не было бы лучше для всех, если б Джон оставил меня в Парадайзе, как Восьмой оставил тех солдат? Может, Джону было бы легче, если б ему не приходилось всё время переживать за меня.

— Или за меня… — хмуро добавляет Сара.

— Я не это имел в виду, — говорю я поспешно.

— Не оправдывайся, — говорит Сара, снова касаясь моей руки. — Все нормально, Сэм. На самом деле, ты ошибаешься. Мы нужны Джону и остальным. И нам есть чем им помочь.

Я киваю. Мне бы очень хотелось ей верить, но затем я опускаю взгляд на шрамы на своих запястьях и вспоминаю, что Сетракус Ра сказал мне в Западной Вирджинии. Я притихаю. Сара встаёт на ноги и протягивает мне руку.

— Для начала, — говорит она, — мы можем состряпать завтрак. Конечно, вряд ли нас за это сделают почетными гражданами Лориена, но надо же с чего-то начинать.

Заставляю себя улыбнуться и встаю на ноги. Сара продолжает держать меня за руку. Она разглядывает темно-лиловые шрамы на моих запястьях.

— Что бы с тобой ни случилось, Сэм, — говорит она, глядя мне в глаза, — это закончилось. Теперь ты в безопасности.

Прежде чем я успеваю ей ответить, из чьей-то спальни доносится пронзительный крик.




Глава 19


МАРИНА


Вздрогнув, я просыпаюсь от крика Эллы. Сегодня была моя очередь оставаться с ней на ночь, и всё вроде бы шло спокойно. Мы долго не ложились спать: перемывали косточки новичкам и обсуждали рассказ Малкольма Гуда о Питтакусе Лоре, гадали, встретим ли союзников среди могадорцев. Потом Элла заснула, и у меня появилась надежда, что ночные кошмары, преследовавшие её после Нью-Мексико, наконец-то отступили. Их не было с тех пор, как она прочитала письмо Крэйтона, и я решила, что они и впрямь были следствием стресса, а теперь, когда она избавилась от страха перед непрочитанным письмом, всё придёт в норму.

Не стоило мне расслабляться.

— Элла! Элла! Проснись! — кричу я, не решаясь её трясти. Элла не просыпается, и меня понемногу охватывает паника. Элла вцепилась в одеяло и колотит пятками матрас, непрерывно крича хриплым голосом. Она так сильно мечется, что едва не сваливается с кровати, и мне приходится придержать её.

Лишь только я дотрагиваюсь до плеча Эллы, как в моё сознание врывается зрительный образ. Не могу точно определить, откуда он исходит, но такое же ощущение возникает, когда Элла общается со мной телепатически, только с той разницей, что она никогда не транслирует картинку, а посылает мысленный голос.

Видение наводит ужас. Это Чикаго, та же часть берега озера, где мы недавно гуляли с Восьмым. Всюду лежат тела. Тела людей. В небе видны столбы дыма от недалёких пожаров. Поверхность озера покрыта чем-то вязким и чёрным, похожим на нефть. Я слышу крики, чувствую запах гари. Вдалеке слышатся взрывы…

Резко отдергиваю руку, и видение обрывается. Я с трудом перевожу дыхание, меня трясёт, к горлу подступает кислота.

Элла прекратила кричать. Она проснулась и смотрит на меня расширившимися от ужаса глазами. Бросив взгляд на часы, я понимаю, что с того момента, как меня разбудил ее крик, прошло не больше минуты.

— Ты тоже это видела? — шепчет она.

Я киваю, не в состоянии вымолвить ни слова и, уж тем более, описать увиденное. Как получилось, что я увидела сон Эллы?

Раздается стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, в проёме показывается голова Сары. За ней в коридоре маячит Сэм. Они оба сильно встревожены.

— Все хоро…?

Прежде чем Сара успевает закончить, Элла резко подается в сторону двери и со стуком захлопывает её с помощью телекинеза.

— Элла! Ты чего?

— Лучше им держаться от меня подальше, — отвечает она с круглыми, испуганными глазами.

Кто-то дёргает ручку, но дверь не поддается. Теперь из-за двери раздается голос Джона, которого наверняка тоже разбудил крик Эллы и возникшая из-за него суматоха:

— Марина? У вас там всё нормально?

— Мы в порядке! — кричу я через дверь. — Просто дайте нам минутку.

Элла заворачивается в одеяло и садится в голове кровати, поджав под себя ноги и прижавшись спиной к стене. Её глаза до сих пор расширены, и она дрожит, как осиновый лист. Она отстраняется, когда я пытаюсь к ней прикоснуться.

— Нет! — выкрикивает она. — Вдруг из-за меня тебя снова туда затянет?

— Тише, Элла, — говорю я мягко. — Все закончилось. Сны не могут тебе навредить, тем более, если ты уже проснулась.

Она позволяет мне взять её за руку. На этот раз всё, слава богу, обходится без телепатии. Какое бы странное воздействие ни оказывали эти кошмары на телепатические способности Эллы, сейчас это прекратилось.

— Сколько… ты видела? — спрашивает она, её глаза мечутся по комнате, как будто отголоски кошмара могли притаиться в тёмном углу и только и ждут, чтобы вернуться.

— Я даже не знаю, что вообще видела, — отвечаю я. — Это точно был город. Он выглядел так, будто там произошло что-то ужасное.

Элла кивает:

— Это после них…

— Кого? — спрашиваю я, хотя уже догадываюсь, кого она имеет в виду.

— После могадорцев. Он показывал мне, что происходит после их прихода… он… он схватил меня за руку и заставил пройти с ним через весь этот ад. — Элла вздрагивает, отрывается от стены и подаётся ко мне в объятия. Я тоже не могу сдержать дрожь, представляя прогулку через побоище рука об руку с Сетракусом Ра, но ради Эллы я стараюсь придать себе мужественный вид.

— Шшш, — шепчу я. — Теперь всё хорошо. Всё позади.

— Это случится! — всхлипывает Элла. — Нам его не остановить.

— Это не так, — отвечаю я, обнимая её крепче. Я пытаюсь представить, что бы сказали на моём месте Джон или Шестая. — Эти кошмары — ложь, Элла.

— Откуда ты знаешь?

— Помнишь те наскальные рисунки в Индии, которые показывал нам Восьмой? На одном из них была изображена смерть Восьмого. Тот рисунок был чем-то вроде пророчества, но мы не дали ему исполниться. Будущее не определено — только нам решать, каким оно будет.

Элла высвобождается из моих объятий и глубоко вздыхает, беря себя в руки.

— Мне просто хочется, чтобы эти кошмары прекратились, — говорит она. — Ну почему это происходит именно со мной?

— Сетракус Ра хочет тебя запугать, — отвечаю я. — Хочет запугать тебя, потому что сам нас боится.

Как хорошо, что я смогла её успокоить, что мои слова звучали для неё убедительно, поскольку сама я напугана до смерти. Первые солнечные лучи пробиваются через шторы, а за окном лежит прекрасный город, в котором живут ни в чём не повинные люди; город, который я только что видела разрушенным. Этот сон казался таким реальным, что я не могу просто взять и забыть его. Что если мы не способны остановить грядущее?




Глава 20


ДЖОН


Чуть позже этим утром я собираю всех в гостиной в надежде обсудить дальнейший план действий. После вчерашнего ужина у нас появилась новая важная информация, и теперь настало время решить, каким будет наш следующий шаг. Однако для нашей усталой команды, почти в полном составе разбуженной несколько часов назад громким криком Эллы, первым вопросом на повестке дня стоит проблема с её ночными кошмарами.

Малкольм задумчиво поглаживает бороду:

— Если допустить, что за этими дурными снами стоит Сетракус Ра, то у нас весьма серьезные проблемы. Ведь тогда получается, что он способен каким-то образом — очевидно, через некую разновидность могадорской телепатии — транслировать эти сны, даже не зная нашего точного местоположения. Более того, вы говорите, что видели горящий Чикаго, правильно?

Элла кивает, хотя явно не горит желанием вспоминать свой последний ночной кошмар. Берни Косар, свернувшийся калачиком на полу возле нее, тыкается носом ей в ноги.

— Это был Чикаго после большого сражения, — поясняет Марина.

— Он что, так над нами издевается? — спрашивает Шестая. — Или это какое-то пророчество?

— Я думал, мы больше не верим в пророчества, — говорит Восьмой, закатывая глаза.

— Иной раз даже в ночном кошмаре может быть доля истины, — говорю я.

— Как в наших общих видениях о Нью-Мексико, — добавляет Девятый.

— Да, но иногда кажется, будто он просто морочит нам головы.

— Меня заботит не столько содержание снов, сколько то, что Сетракус Ра способен их транслировать, — говорит Малкольм, озабочено наморщив лоб. — Как, по-вашему, может он нас отследить по этим снам?

— Если бы мог, разве бы мы уже не отбивались от могов? — отвечает вопросом Восьмой. — И зачем бы тогда он так старательно выманивал Джона с Девятым в Нью-Мексико?

Я киваю, соглашаясь с Восьмым и вспоминая наши с Девятым видения.

— Пусть даже эти сны были реалистичны до дрожи, но вряд ли Сетракус Ра знает, где мы. Больше похоже, будто он пытается спровоцировать нас на ошибку.

— Тогда вопрос только в том, как избавиться от этих кошмаров, — говорит Малкольм.

— Я знаю способ, — отвечает Шестая, привлекая к себе всеобщее внимание. Она отхлебывает кофе, прежде чем ответить.

— Надо убить Сетракуса Ра.

Девятый хлопает в ладоши и указывает на Шестую:

— Мне нравится ход мыслей этой цыпочки.

— Э… а разве это так легко? — спрашивает Пятый, впервые заговаривая с начала беседы. — Тебя послушать, так это не сложнее, чем выкинуть мусор.

— Если бы… — говорю я. — Проблема в том, что мы не знаем, где он, а даже если б и знали, как его найти, избавиться от него было бы ой как не просто. В последнюю нашу встречу он едва нас не прикончил.

— А может, выманим его к нам? — предлагает Девятый, зыркая на Пятого. — Запалим еще парочку кругов на полях, и дело в шляпе.

— Ты же не серьезно, — говорит Сэм. От меня не укрывается, что при упоминании Сетракуса Ра он заёрзал на стуле.

— Конечно, не серьезно, — говорит Пятый, с неприязнью глядя на Девятого. — Ему просто нравится надо мной глумиться.

Девятый пожимает плечами и притворно зевает:

— Короче. Я, правда, думаю, нам пора с кем-нибудь подраться.

— Похоже, кроме этого тебя вообще ничего не интересует, — включается в спор Восьмой.

— Да, я такой.

— Подумайте, мы наконец-то собрались вместе, — говорю я как можно сдержанней. — Фактор неожиданности на нашей стороне. У нас есть возможность тщательно спланировать следующую схватку. Давайте не будем пороть горячку.

— Джон прав, — говорит Марина. — Мы до сих пор многого о себе не знаем: о наших силах, о Ларцах.

— Было бы неплохо точно знать, на что мы способны, — поддерживает ее Восьмой. — Мы тут на днях тренировались с Девятым в Лектории. Это пошло нам на пользу. Как ни удивительно.

Девятый ухмыляется.

— Похвала принята, насмешка проигнорирована.

— Да, — подхватывает Сара. — Думаю, я выскажу мнение всех присутствующих здесь людей, если скажу, что нам не помешает еще немного потренироваться.

— Изучение содержимого Ларцов тоже может оказаться полезным, — говорю я. — Возможно, нам удастся определить, что именно является «Камнями Феникса», о которых говорил Малкольм.

— Инвентаризация — хорошая идея, — соглашается со мной Малкольм.

— Значит, первоочередная задача — найти твой Ларец, — говорю я Пятому.

— Совершенно с тобой согласен, — отвечает тот, впервые демонстрируя такую уверенность. — Я отлично знаю дорогу. Можем забрать его в любое время.

— А что, для первой операции неплохо, — заявляет Восьмой. — Особенно если удастся провернуть дело, не засветившись на радаре у могов.

— А я все равно за то, чтобы разнести к чертям их сраный радар, — рычит Девятый.

— Скоро так и сделаем, приятель, — отвечаю я. — Но пока нам лучше не высовываться, собраться с силами. Малкольм, что насчет того могадорского перебежчика?

Малкольм скорбно качает головой:

— Я запустил следящую программу, так что мы узнаем, если его телефон появится в сети, но пока ничего. Боюсь, случилось худшее.

— Может, его телефон просто сломался, — предполагает Сэм, стараясь подбодрить отца, который, кажется, совсем потерял надежду.

— Вам не кажется, что мы несколько отвлеклись от темы? — напоминает Шестая. — Что насчет Эллиных кошмаров?

Но Элла, до сих пор молча слушавшая разговор, отвечает сама:

— Я разберусь с ними, — заявляет она. — В следующий раз, когда этот верзила снова заявится ко мне в сон, я врежу ему по яйцам.

— Ого!

— Чудно, — улыбаюсь я. — На этом предлагаю считать собрание закрытым.




Глава 21


МАРИНА


Позже четверо из нас, у кого остались Ларцы, собираются с Малкольмом в мастерской, чтобы сделать инвентаризацию наших Наследств. Я рада быть полезной, но не уверена, что от меня будет толк. Аделина не успела рассказать мне о содержимом Ларца.

Из Лектория доносятся приглушенные звуки выстрелов: там Шестая упражняется в стрельбе вместе с Сэмом, Сарой и Эллой. Пятый, наверное, тоже с ними, хотя, когда мы расходились, он не выказывал особой радости от перспективы обучения этому искусству. Девятый с тоской поглядывает на дверь Лектория, тяжко вздыхает и принимается рыться в своем Ларце.

— Глядите сюда, — говорит он, вытаскивая небольшой фиолетовый камень, и кладет его на тыльную сторону ладони. Камень погружается в кисть… и проходит ее насквозь. Девятый переворачивает руку в тот момент, когда камень выходит, и тот оказывается у него на ладони. — Круто, да? — спрашивает он меня, двигая бровями.

— Э… а для чего он? — спрашивает Восьмой, отрывая взгляд от своего Ларца.

— Без понятия. Впечатлять девчонок? — Девятый смотрит на меня. — Сработало?

— М… — тяну я, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. — Не особо. Но ты не забывай, что я видела, как парни телепортируются, так что меня трудно удивить.

— Облом.

— Что ты чувствуешь, когда он проходит через руку? — интересуется Малкольм, держа ручку над блокнотом.

— Да фиг его знает, нечто странное. Пока камень движется, кисть вся немеет. — Девятый пожимает плечами, оглядывая нас. — Хотите сами попробовать?

— Давай, почему бы и нет, — говорит Малкольм, но когда он кладет камень на руку, ничего не происходит. — Хм. Видимо, это работает только у лориенцев.

Малкольм возвращает камень Девятому, однако тот засовывает его в карман вместо того, чтобы вернуть в Ларец. Небось, пойдет на улицу кадрить с его помощью девушек.

Джон достает пучок листьев, перевязанных пожелтевшей ленточкой и выглядящих так, будто они готовы рассыпаться в любой момент. Он бережно держит их, не уверенный, что с ними делать.

— Должно быть, это как-то связано с Лориен, да?

— Или это напоминалка от Генри, чтобы ты не забыл подмести газон, — язвит Девятый, снова зарываясь в свой Ларец. — У меня подобной фигни нету.

Малкольм внимательно разглядывает связку листьев в руках Джона и аккуратно проводит указательным пальцем по кромке одного из листков. Он такой маленький и хрупкий, что, того и гляди, рассыплется, но этого не происходит, зато комната внезапно наполняется негромким звуком, похожим на шелест ветра. Звук исчезает, как только Малкольм отнимает палец.

— Вы слышали? — спрашивает он.

— Звук как от сквозняка, — отвечает Восьмой, оглядывая заставленные оборудованием стены комнаты. Ниоткуда не пробивается ни единого лучика дневного света.

— Это был звук ветра с Лориен, — говорит Джон с затуманенным взглядом. — Почему-то я в этом уверен.

— Теперь ты попробуй, — просит Девятый Джона, и я немного удивляюсь искренности в его голосе, хотя мне тоже хочется вновь услышать этот звук. Есть в нем что-то родное…

Джон проводит рукой по листьям, и на этот раз звук получается более насыщенным. По коже бегут мурашки. Кажется, я чувствую, как меня обдувает свежий ветер Лориен. Это изумительно.

— Потрясающе, — говорит Восьмой.

— Только на кой оно надо? — спрашивает Девятый в своей обычной манере.

— Это напоминание, — отвечает Джон хрипло, словно стараясь скрыть вставший в горле ком. — Напоминание о том, что нам пришлось оставить. Напоминание о том, за что мы боремся.

— Любопытно, — бормочет Малкольм, делая записи в своем блокноте. — Давайте продолжим.

Один за другим, мы выкладываем перед Малкольмом содержимое наших Ларцов. Он все подробно записывает, делая пояснения к предметам, о свойствах которых мы знаем, и, подчеркивая те, о которых нам ничего не известно. Начиная с темных перчаток, мерцающих, если коснуться ими цилиндрического устройства, похожего на компас, едва ли не каждый предмет из моего Ларца оказывается подчеркнутым.

— Как думаете, для чего эта штука? — спрашивает Восьмой, вынимая изогнутый олений рог, который, судя по всему, когда-то украшал голову небольшого оленя. — Это единственный предмет в моем Ларце, о свойствах которого я ничего не знаю.

Через пять секунд после того, как Восьмой вынимает рог, в дверь мастерской вихрем врывается Берни Косар. Он выглядит взволнованным, бешено виляет хвостом и вынюхивает что-то в воздухе. Он подскакивает к Восьмому и упирается в него передними лапами.

— Ему нужен рог… если ты еще не понял — говорит Джон.

Пожав плечами, Восьмой подает рог Берни — тот берет его в зубы, ложится на спину и начинает кататься из стороны в сторону, издавая при этом довольное мурлыканье, которое никак не вяжется с его собачьим обликом. Впрочем, тело бигля начинает периодически меняться, то расплываясь, то вновь обретая резкость, как будто у Берни проблемы с поддержанием внешней формы.

— Ну и чудик! — давится от смеха Девятый. — Не будь мы в бегах, я бы стопудово выложил это в интернет.

— Тише, тише, — говорит Джон, поглаживая химеру за ушами. — Успокойся, Берни.

Малкольм переводит взгляд с Берни на Джона:

— Вы можете общаться друг с другом?

— Да, — отвечает Джон. — Телепатически. Девятый тоже так умеет. Берни очень возбужден. Он говорит, что рог… не знаю, как и передать, у него чудной язык… вроде того, что этот рог что-то вроде тотема для химер.

— Ну, раз других химер у нас нет, то пусть оставляет его себе, — широко улыбается Восьмой, наклоняясь, чтобы почесать Берни живот.

— Вместе с Эллой сюда прилетело много химер, — говорю я. — Как думаете, сможем мы привлечь их с помощью этого? Вдруг они потерялись и хотят нас найти.

Малкольм немедленно принимается записывать что-то в свой блокнот:

— Очень хорошая идея, Марина.

Я улыбаюсь, чувствуя легкую гордость. Теперь бы еще выяснить, какими свойствами наделены предметы из моего Ларца.

— Если вы ищете скучный хлам, связанный с природой, то у меня кое-что есть, — заявляет Девятый, доставая небольшой кожаный мешочек. Он передает его нам, и мы по очереди заглядываем внутрь. Мешочек наполнен жирной землей цвета шоколада. — Когда Сандор рассказывал мне о моем Наследстве, он сказал, что это для выращивания разных вещей. Только нам это еще долго не понадобится.

Девятый завязывает горловину мешочка кожаной тесемкой и небрежно закидывает его обратно в Ларец. Наверное, его интересуют только предметы, которыми можно убивать могадорцев. Я заглядываю в свой Ларец в поисках чего-нибудь, что может помочь восстановлению Лориен. Сначала мне попадаются лишь драгоценные камни, на которые мы с Аделиной, если бы она захотела, могли найти в Испании жилье не хуже пентхауса Девятого, я отодвигаю их, продолжая поиски.

— Что скажете об этом? — спрашиваю я, доставая узкий флакончик, наполненный кристально-чистой водой. Прозрачное стекло холодит пальцы.

— А ты выпей, — предлагает Девятый.

Малкольм качает головой:

— Я бы не советовал ничего пробовать, пока мы точно не будем знать, что оно делает.

— Слышишь? — Восьмой пихает Девятого локтем. — Не жри камни из Ларца.

Я откупориваю флакончик. При контакте с воздухом жидкость сначала приобретает такой же, как у Лоралита, голубой оттенок, но вскоре вновь становится прозрачной. Я провожу пальцем по поверхности флакончика, и под стеклом образуется ярко-голубой шлейф, который постепенно исчезает, стоит мне убрать палец. Еще я замечаю маленькие голубые сгустки, появляющиеся под стеклом в тех местах, где я держу флакончик подушечками пальцев.

— Вы тоже это видите?! — восклицаю я.

— Похоже, жидкость реагирует на твое прикосновение даже через стекло, — говорит Джон.

— Можно мне? — спрашивает Малкольм.

Я передаю артефакт Малкольму. Он берет флакончик в руки, но цвет жидкости не меняется.

— Хм, — произносит он и протягивает флакон Джону. — Попробуй ты.

Как только Джон прикасается к флакончику, жидкость вновь начинает искриться голубоватым цветом, характерным для Лоралита. Но вскоре цвет тает, и жидкость вновь становится прозрачной, и только там, где пальцы Джона касаются флакончика, остаются голубые сгустки. Жидкость пульсирует, будто стремясь покинуть флакончик, чтобы быть как можно ближе к нам.

— Итак, жидкость опознает лориенцев, — говорит Восьмой. — Только какой от этого прок, если мы — всё, что осталось от нашей расы?

— Дай-ка, я кое-что проверю, — говорю я, забирая флакончик у Джона. Осторожно наклоняю его, и мне на ладонь падает капля жидкости. Она тут же становится голубой, а ладонь начинает чесаться. Затем капля начинает подрагивать и увеличиваться в размерах, набирая массу и плотность, пока у меня в руке не оказывается гладкий кусочек Лоралита.

— Ого! — говорит Восьмой, забирая у меня кусочек, и внимательно его разглядывает, вертя в руке.

— Воистину «ого!», — отвечает Малкольм, склонившись над камнем и с изумлением рассматривая его. — Не знаю, что это за вещество, но оно явно не подвластно законам физики.

— Значит, мы можем сами создавать Лоралит… — размышляет Джон. — У нас с Девятым у обоих есть предметы, связанные с землей и растениями, а у Восьмого есть артефакт, призывающий химер. Не кажется ли вам, что это именно те вещи, которые помогут нам запустить процесс восстановления Лориен?

— Несомненно, это они, — говорит Малкольм.

Я закупориваю флакончик, не желая больше тратить драгоценный жидкий Лоралит впустую.

Инвентаризация продолжается еще какое-то время. При этом Малкольм ведет подробнейшую опись нашего имущества. Всем нам хочется узнать как можно больше о наших Наследствах… ну, кроме Девятого, который продолжает с тоской поглядывать на дверь Лектория. Он взял с нас обещание, что мы потренируемся с ним после того, как закончим нашу «заумную возню». По правде говоря, я и сама с нетерпением жду тренировки. Чувствую, мне предстоит немало потрудиться, прежде чем мой уровень боеготовности сравняется с уровнем моих товарищей.

Когда все расходятся, мы с Восьмым задерживаемся, складывая в Ларцы последние из вынутых предметов. Наряду с другими вещами я кладу в Ларец только что созданный кусочек Лоралита, но Восьмой выхватывает его, крепко сжимает в кулаке и сосредотачивается.

— Ты чего?

Восьмой со вздохом открывает глаза:

— Хотел выяснить, могу ли я с его помощью телепортироваться к другому Лоралитовому камню. Раньше я пробовал так делать со своим кулоном, но тогда тоже не сработало. Должно быть, кулон и этот кусочек недостаточно велики.

— Что?! Ты хотел слинять в Стоунхендж? Или в Сомали? — Я забираю камень, убираю в свой Ларец и закрываю крышку.

— События набирают обороты. И я просто хотел дать нам чуть больше времени, чтобы поближе узнать друг друга, вот и все.

— Нам? — уточняю я, чувствуя, как меня заливает краска. — Ты собирался взять меня с собой?

Восьмой обезоруживающе улыбается:

— Только туда и обратно, небольшая передышка. Разве ты отказалась бы немного передохнуть?

Восьмой, конечно, прав. После ранней побудки, когда меня еще до рассвета разбудил крик Эллы, и ужасного видения разрушенного Чикаго мне следовало бы немного отвлечься от лориенских проблем, но на это нет времени. Я беру Восьмого за руку.

— Прости, — отвечаю я. — Но нам надо быть серьезнее. Как сказал Девятый, нечего бесцельно шляться по городу.

Восьмой сокрушенно вздыхает.

— Ну, ладно, — говорит он, — всегда можно заказать пиццу. — Он умолкает на секунду, как будто собираясь сказать что-то еще, но тут в комнату вламывается Девятый. Он уже переоделся в тренировочную одежду.

— Эй, бездельники, может, уже делом займемся?




Глава 22


МАРИНА


— Давайте прихватим Пятого, — угрюмо предлагает Девятый, после того как мы с Восьмым переодеваемся. — Этому неженке будет не худо растрясти жирки.

Пятый обнаруживается в гостиной — он валяется на одном из диванов и рубится в видеоигру из коллекции Девятого на большущей плазме. Игра от первого лица. Персонаж Пятого бегает по полю боя с пулеметом наперевес и пачками косит вражеских солдат. У меня нет никакого опыта в подобных вещах, и от наблюдения за игрой начинает кружиться голова. Пятый даже не замечает нашего появления, пока Восьмой громко не прокашливается.

— О, привет, ребят, — говорит Пятый, даже не удосужившись нажать на паузу. — Офигительная вещичка. У нас на островах ничего такого не было. Глядите…

На экране персонаж Пятого швыряет гранату. Группа вражеских солдат, спрятавшаяся позади груды мешков с песком, взрывается душем оторванных конечностей. Я отвожу взгляд. Из-за сна, который Элла нечаянно показала мне этим утром, игра кажется слишком реалистичной.

— Круто, — вежливо комментирует Восьмой.

Девятый зевает и загораживает собою телик, вынуждая Пятого наконец приостановить игру.

— В детстве я тоже любил поиграть, — говорит Девятый. — А теперь мне больше по нраву убивать врагов в настоящей войне. Не хочешь к нам присоединиться?

Пятый иронически выгибает бровь.

— Настоящей войне? Мы что, собираемся косить солдат… эм… — он скашивает глаза на незагороженную часть экрана с игрой, — Второй Мировой? Наверное, я плохо учил историю Земли, ибо всегда считал, что та война уже давно закончилась.

— Мы собираемся тренироваться, — даже не улыбнувшись, отвечает Девятый. — Тебе бы тоже не помешало, судя по тому, что я слышал о твоих подвигах в Арканзасе.

Я замечаю промелькнувшую в глазах Пятого ярость, и на секунду мне кажется, что сейчас он вскочит с дивана. Но затем он расслабляется, скрещивает руки на груди и с усилием старается сохранить безразличное выражение на лице.

— Что-то мне сейчас неохота, — заявляет Пятый, демонстративно вытягиваясь на диване. — Да и вообще, эта игра развивает мою зрительно-моторную координацию. А лучше тренировки мне здесь, пожалуй, и не найти.

Кажется, идея позвать Пятого с нами была не так уж и хороша. Из всех моих знакомых Девятый, наверное, самый нетактичный, но, познакомившись с ним поближе, я научилась не воспринимать его всерьез, а вот Пятый, очевидно, еще не успел выработать к нему такой же терпимости.

— На самом деле, это здорово, — говорю я, пытаясь разрядить обстановку. Может, Пятый станет посговорчивей, если не будет чувствовать, что его заставляют. — Тренировка учит нас работать одной командой. И, вдобавок, мы сможем узнать друг друга получше.

На секунду взгляд Пятого смягчается. О, кажется, мне все ясно — если ты к нему добр, он убирает колючки. Никто не любит, когда ему указывают, что делать, а у Пятого так вообще особый случай, ведь он так долго был один. Я вижу, что Пятый готов уступить и пойти с нами.

Увы, Девятый не так проницателен и не замечает тех сигналов, которые вижу я, а может, ему просто надоело ждать. Он как бы невзначай проходит за диван и переворачивает его одной рукой, бесцеремонно скидывая Пятого на пол.

Восьмой качает головой, хотя уголки его губ приподняты в легкой усмешке — да, Пятый произвел на него не лучшее первое впечатление, постоянно вклиниваясь в его рассказ о жизни в Индии, но это же не повод так обращаться с новеньким.

— Девятый, так нельзя, — говорю я, использую огорченный, но не слишком злой тон, которым обычно пользовались монахини в монастыре Санта-Терезы. — Ты ведешь себя по-хамски.

Девятый, как всегда, меня игнорирует. А Пятый уже вскочил на ноги и теперь сверлит Девятого взглядом.

— Ну, и нахрена ты это сделал?

— Мой диван, — отвечает Девятый. — Что хочу, то и ворочу.

Пятый с отвращением фыркает.

— Детский сад. Ей-богу, клоун, да и только.

— Может, и так, — отвечает Девятый, равнодушно пожимая плечами. — Пойдем с нами в зал, докажешь, какой я клоун…

Выходит, Девятый разыграл это мини-представление, чтобы разозлить на себя Пятого и заставить его пойти с нами в Лекторий подраться. Это так по-мальчишески. А ведь мы могли просто вежливо попросить. Пятый продолжает мерить Девятого злым взглядом, но затем ухмыляется, и в его глазах пробегает озорная искорка, отчего у меня закрадывается подозрение, что он раскусил уловку Девятого.

— Вот что, — говорит Пятый. — Я дам тебе «свободный» удар — прямо здесь и сейчас. Если сможешь мне навалять, я пойду с вами тренироваться. А не сможешь — отвяжешься от меня со своими сверхнавязчивыми комплексами мачо до конца дня.

На лице Девятого появляется усмешка, больше напоминающая волчий оскал.

— Хочешь, чтоб я тебе врезал, коротышка?

— Попробуй, — отвечает Пятый, засунув руки в карманы и выпятив подбородок. — Попытка не пытка.

— Эй, вы, хватит дурачиться, — говорю я, пытаясь разрядить ситуацию, которая внезапно превратилась в полный абсурд. Что Пятый, что Девятый, оба хороши: устраивают разборки, когда нам нужно учиться работать сообща. Смотрю на Восьмого, ища поддержки. У того на губах играет слабая улыбка, словно происходящее его забавляет. Когда он натыкается на мой неодобрительный взгляд, его улыбка становится робкой, и он кладет руку на плечо Девятому.

— Забей, пошли тренироваться, — говорит Восьмой наигранно беспечным тоном. — А Пятый придет, когда захочет.

Девятый дергает плечом, скидывая руку Восьмого, вызывающе поднимает кулак и, глядя на Пятого, вопросительно поднимает брови.

— Уверен, что хочешь проверить меня, Фродо?

— Надеюсь, дерешься ты лучше, чем оскорбляешь, — огрызается Пятый. Должна признать, меня восхищает его сила духа. Разумеется, всего этого можно было бы избежать, если б он с самого начала проглотил свою гордость. Их поведение вызывает у меня жалость. Двоим из горстки оставшихся на всю Вселенную лориенцам определенно нужно дать тайм-аут.

Мы с Восьмым решаем не вмешиваться и отходим назад.

Девятый не торопится, тянет время. Похрустывает пальцами, разминает шею, расправляет плечи, проверяя, по-прежнему ли они квадратные. Кажется, я нервничаю даже сильнее Пятого, в отличие от меня, он просто стоит и пассивно ждет, когда Девятый ему врежет.

Наконец, Девятый замахивается и бьет сверху вниз. И хотя даже таким ударом можно вырубить, обычно Девятый бьет гораздо сильнее и быстрее. По-моему, он смягчает удар, чтобы не сильно травмировать Пятого.

За миг до того, как кулак достигает цели, кожа Пятого становится стальной. Кулак Девятого с хрустом врезается в металлическую челюсть Пятого.

Девятый от неожиданности орет от боли. Это все равно, что со всей дури треснуть по металлической балке. Я прикрываю ладонью рот, чтобы заглушить крик удивления. Изумленный смех Восьмого обрывается, когда он понимает, что Девятый сломал руку. Отскочив от Пятого, тот прижимает руку к груди.

Кожа Пятого снова становится нормальной.

— Теперь все?

Девятый разражается серией проклятий. Я бросаюсь к нему, чтобы осмотреть руку, но он отталкивает меня и уносится прочь из гостиной в сторону Лектория. Ничего, уверена, как только он остынет, сразу попросит его вылечить. В любом случае, он вел себя как придурок, так что заслужил немного боли.

— Если он вправду слушал рассказ Четвертого о нашей битве в Арканзасе, то знал, на что идет, — говорит Пятый бесцветным, почти скучающим голосом, глядя вслед умчавшемуся в бешенстве Девятому.

— Вообще-то, он не большой мастер слушать, — прохладно замечает Восьмой. — Ну что ж… добро пожаловать в команду. Наслаждайся видеоиграми…

Восьмой выходит вслед за Девятым. Пятый провожает его взглядом. Мне кажется, он немного расстроен тем, что Восьмой его отшил. Вместе мы ставим диван на место.

— Не знаю, что я делаю не так, — тихо говорит Пятый. — Думаешь, я плохой?

— Да нет, — отвечаю я. — Просто все вышло из-под контроля. Вы оба вели себя довольно глупо.

— Он докапывался до меня с тех пор, как я переступил порог этого дома, — продолжает Пятый. — Вот я и решил: если не поставлю его на место, то это никогда не прекратится.

Сажусь на диван рядом с Пятым.

— Понимаю, — говорю я. — Девятый кого хочешь доконает. Джон рассказывал, как они как-то раз чуть не разорвали друг друга на кусочки. На самом деле ты к нему привыкнешь.

— В том-то и проблема. Не хочу я к нему привыкать. — Пятый берет в руки джойстик, но не включает игру, а нажимает пару кнопок, и экран темнеет. — Фишка в том, что я хочу с вами тренироваться. Не хочу оставаться в стороне. Мне бы очень хотелось посмотреть, что вы умеете и как учитесь работать вместе. Но то, как он меня об этом попросил… Я просто не смог не ответить.

Мягко похлопываю Пятого по плечу.

— Знаешь, а вы с Девятым не такие уж и разные.

Пятый, кажется, задумывает над этим, пристально разглядывая ковер под ногами.

— Да. Пожалуй, так. Думаешь, стоит извиниться за сломанную руку?

Слегка посмеиваясь, качаю головой.

— Тут, скорее, пострадала его гордость, но вряд ли за нее надо извиняться. — Встаю и хватаю Пятого за руку, поднимая его на ноги. — Пойдем. Потренируемся.

Пятый колеблется.

— И это после всего, что тут произошло? Думаешь, мне будут рады?

— Ты ведь один из нас, разве не так? — решительно отвечаю я. — Ничто так не налаживает отношения в команде, как совместный мордобой!

Пятый позволяет себе немного рассмеяться. Он кивает, и мы идем в Лекторий вместе.

— Спасибо тебе, — говорит он. — Знаешь, ты первая, кто с таким радушием меня здесь принимает.

Ну, хоть в чем-то я хороша. Может быть, я не могу помочь Элле с ее снами и не в состоянии распознать половину вещиц из моего Наследства, и дерусь я далеко не так хорошо, как другие. Зато я отлично уговариваю всяких разных упрямцев быть более сговорчивыми. Любопытно: может, это одно из моих Наследий?




Глава 23


СЭМ


Джон поднимает к свету удостоверение личности штата Иллинойс, вертит его между пальцев и придирчиво ковыряет ногтем большого пальца фотографию, после чего с широкой улыбкой возвращает мне.

— Классная работа, Сэм. Прям как у Генри.

— Ну, наконец-то, — облегченно вздыхаю я. Дюжина сходных удостоверений, только с незначительными дефектами, стопочкой сложены у главного компьютера Сандора. На всех лицо Джона, а рядом имя — Джон Кент.

— Себе тоже сделай, — говорит Джон. — А псевдоним возьми Сэм Уэйн.

— Сэм Уэйн?

— Ну да, как Брюс Уэйн. Помощник Супермена безо всяких супер сил. Ты ведь поэтому и выбрал для меня фамилию Кент? С намеком на Супермена.

— Думал, ты не догадаешься, — отвечаю я. — Не знал, что ты читаешь комиксы.

— А я и не читаю, но мы, инопланетяне, стараемся присматривать друг за другом. — Джон обходит стол, огибая одну из громоздящихся на пути куч хлама, и встает у меня за спиной, глядя на монитор. — Все это было на компьютере Сандора?

— Угу, — отвечаю я, проводя курсором по значкам разных установленных на компьютере Сандора программ для подделки и взлома правительственных баз данных. — Загвоздка была лишь в том, как получить к ним доступ. Ну, и как ими пользоваться… — Я указываю на кучку испорченных удостоверений.

— Круто, — говорит Джон. — Давай наклепаем документы и всем остальным. Тогда можно будет без напрягов отправиться за Ларцом Пятого.

— А разве Восьмой не может вас просто туда телепортировать?

Джон качает головой.

— На большие расстояния он может прыгать только между очень крупными камнями Лоралита… он вчера об этом говорил. А если телепортироваться недалеко, то мы рискуем оказаться высоко в воздухе или внутри стены.

— Мда, это было бы больно.

Я поворачиваю к себе прикрепленную к монитору вэб-камеру, и когда на экране появляется мое лицо, поправляю волосы и широко улыбаюсь.

— Мило, — говорит Джон, глядя на экран.

— А ты как хотел? Я же сама фотогеничность.

— А я всё не мог понять, почему в школе Парадайз день фотографирования зовется Днем Сэма Гуда.

— Ну, теперь ты в курсе.

Я перетаскиваю получившуюся картинку в одну из установленных Сандором программ, и она тут же начинает изменять ее размер для новых водительских прав.

— Я тут думал… — начинаю я нескладно, так как у меня не было времени подготовиться к этому разговору. — Все хочу спросить у тебя кое-что… можно?

— Давай.

— Что у тебя с Шестой? Ну, теперь, когда выяснилось, что Сара… э… не предательница?

Джон смеется.

— Вообще-то, мы как раз говорили об этом по дороге в Арканзас. Теперь все вроде путем. Поначалу было слегка неловко. Но я с Сарой. На все сто процентов.

— Ясненько, — отвечаю я как можно равнодушней. Однако Джон все равно пихает меня локтем в бок.

— Она вся твоя, — говорит он, и мое лицо тут же вспыхивает.

— Я не поэтому спрашивал.

— Да-да, конечно, — говорит Джон, беря со стола открученный болт и кидая его мне. — Будешь делать вид, будто не помнишь, что произошло перед тем, как она отправилась в Испанию? Ее слова, что ты ей нравишься? Ее поцелуй?

Я пожимаю плечами, перекидывая болт обратно Джону.

— Хм, что-то припоминаю, но думал я вовсе не об этом, — говорю я, а на деле вспоминаю объятие Шестой во время воссоединения в Арканзасе. Лицо краснеет еще гуще.

К счастью, Джон прекращает вгонять меня в краску, когда в комнату входит отец. Он улыбается нам, вытирая замасленные руки ветошью. Он выглядит усталым после работы с механизмами Лектория, но на его лице играет довольная улыбка. Ковыряться в лориенской технике определенно веселей, чем томиться в плену у могов.

— Как продвигается дело? — спрашиваю я.

— Человеческий мозг удивительная штука, Сэм, — размышляет отец. — С такими дырами в памяти, как у меня, больше ценишь то, что еще помнишь. Например, руки сами знают, что делать во время работы — они помнят, даже если ты забыл. Зачем нам Наследия, если в нашем распоряжении безграничные возможности человеческого мозга, а?

— А я бы не отказался от пары Наследий, — говорю я, косясь на Джона. — Прости, он может часами философствовать на научные темы.

— Да я не возражаю, — говорит Джон, глядя на нас с отцом с тоскливой улыбкой.

— Не все так просто с этим ремонтом, — продолжает отец. — Работа Сандора впечатляет, ну а я… долгое время был вне игры. Работает-то все по-старому, а вот сами устройства стали гораздо миниатюрнее. Возможно, полностью вернуть Лекторий к жизни для меня слишком сложно. Но некоторые элементы управления я починить смог. Должны заработать несколько ловушек. Не идеально, конечно, но уже хоть что-то.

— Уверен, все отлично, — говорит Джон. — Сгодится все, что поможет нам тренироваться усерднее. Я хочу отработать командные взаимодействия до того, как мы поедем во Флори…

Девятый распахивает дверь мастерской, да с такой силой, что та чуть не слетает с петель. Врывается внутрь и со всей дури пинает кучу хлама, посылая в нас разные платы и металлический мусор. Я инстинктивно прикрываю лицо, но Джон телекинезом останавливает результаты нервного срыва Девятого.

— Какого черта?! — кричит Джон. — Успокойся!

Девятый ошарашено вскидывает глаза, видимо, только сейчас сообразив, что он не один.

— Простите, — бормочет он, потом топает к Джону и протягивает ему страшно опухшую правую руку. — Вылечи.

— Ой-ё! — говорю я. — Как это тебя угораздило?

— Врезал Пятому по башке, — как ни в чем ни бывало отвечает Девятый. — Получилось не очень.

Итак, значит, это, наконец, случилось. Девятый доставал Пятого с самого нашего появления в доме. Но для меня удивительнее всего тот факт, что лечить нужно именно Девятого. Исход их драки я представлял несколько иначе. Но я держу рот на замке, давая Джону вылечить своего раненого цепного пса. Он берет Девятого за предплечье, возможно, несколько грубее, чем нужно, и кладет свою ладонь поверх его опухшего кулака. Но не лечит.

— Ты должен остыть, — говорит Джон, твердо глядя Девятому в глаза. — Нельзя бить наших друзей. Нельзя подначивать их к драке. Завязывай с этой ерундой.

Девятый внимательно смотрит с высоты своего роста на Джона, и на мгновение мне кажется, что он и ему врежет. Но нет. Вместо этого Девятый усмехается, будто все это сплошная шутка.

— Мда, кажется, я самый негостеприимный хозяин в мире.

— Мама Сары всегда пекла для новых соседей всякие разные вкусняшки. Может, тебе стоит печь печенье всякий раз, когда тебе хочется кого-нибудь поколотить? — предлагаю я.

Джон смеется, начиная лечить руку Девятого.

— Отличная идея, Сэм, мне нравится.

— Я не умею печь, — рычит Девятый, сверля меня убийственным взглядом.

Отец покашливает, привлекая наше внимание. Выпрямившись, он сцепляет руки за спиной (наверняка его студенты в университете привыкли видеть эту же позу).

— Девятый, я все хотел спросить, не будешь ли ты против помочь мне с Лекторием.

— Чем именно?

— Все установки построены твоим Чепаном. Я надеялся, что ты хоть немного знаешь, как там все работает.

Девятый недоверчиво посмеивается.

— Вот уж нет, прости, чувак. Все эти ботанские штучки я оставлял Сандору.

— Понятно, — отвечает отец, ни капли не смущенный наглым тоном Девятого. — В таком случае, возможно, мы могли бы вместе выяснить, как там все работает? Если ты, конечно, не слишком занят драками.

К моему удивлению, Девятый действительно задумывается. Его лицо принимает то же тоскливое выражение, которое я заметил у Джона ранее, и мне становится ясно, что они оба вспоминают своих Чепанов. Так вот чем занимается папа! Он пытается втянуть обозленного на весь мир парня в свою работу, словно в какое-то школьное мероприятие. С его стороны это так по-отечески, но мне нравится.

— Ладно, уговорили, — говорит Девятый. — Это мои побрякушки, должен же я знать, как они работают. Ведите.

Когда Девятый с отцом уходят в Лекторий, Джон поворачивается ко мне.

— У тебя замечательный отец, — говорит он. — Мы могли бы сделать его почетным Чепаном.

— Спасибо, — отвечаю я с робкой улыбкой. В животе сжимается леденящий страх, потому что я прекрасно знаю, чем заканчивают Чепаны Гвардейцев. Нехорошо так думать, но я ничего не могу с собой поделать. Мы только обрели друг друга… я не хочу терять его вновь. Я бессознательно начинаю потирать шрамы на запястьях. Джон, видимо, догадывается о моих страхах, потому что кладет руку мне на плечо.

— Не волнуйся, Сэм, — говорит он. — Больше мы никого не потеряем.

Надеюсь, он прав.




Глава 24


ДЖОН


— Так когда вы собираетесь во Флориду? — небрежно спрашивает Сара, как будто я строю планы на отпуск.

Я измотан. Правда, это хорошая усталость — день сегодня был продуктивным. Ни минуты не потрачено на то, чтобы убегать и скрываться, время не прошло впустую. Мы рассортировали и описали содержимое Ларцов, Сэм сделал несколько надежных поддельных документов, а я успел немного потренироваться в свежеотремонтированном Лектории.

— Надеюсь, дня через два, — отвечаю я Саре, падая на пол, чтобы быстренько сделать перед сном серию отжиманий. — Хочу завтра собрать всех в Лектории… оценить, сработалась ли команда. Вряд ли с возвратом Ларца Пятого возникнут особые сложности, но осторожность не помешает. Да и опыт работы в команде всем пойдет на пользу. А уж потом двинем в путь.

Сара не отвечает, и я поднимаю взгляд. Она сидит на краю кровати, нашей кровати (до сих пор странно думать об этом в таком ключе), подобрав под себя ноги. На ней пижама, состоящая из футболки с V-образным вырезом и моих семейников. Сара смотрит на меня, но никак не реагирует на мои слова. Прокашливаюсь, Сара моргает, и на ее лице появляется кривоватая улыбка.

— Прости, засмотрелась на твои отжимания. Так о чем мы говорили?

Я сажусь на кровать рядом с ней и запускаю пальцы в ее волосы. Сара улыбается мне, и мою усталость как ветром сдувает. Не буду лукавить и говорить, что ни разу не задумывался о том, что между нами может произойти в одной постели. Но с тех пор, как мы приехали в Чикаго, тут одни беспокойства: ночные кошмары Эллы, призыв Пятого о помощи, моя бессонница. Да и как-то не радует мысль, что остальные спят в соседних комнатах.

— О Флориде, — напоминаю я ей.

— Ах, да, — говорит Сара. — Ты ведь какое-то время жил там, верно?

— Ага, пару месяцев. А что?

— Просто заполняю пробелы. Я ведь еще многого о тебе не знаю, Джон Смит. — Она прижимает ладонь к моей щеке, пробегает пальцами по шее, вдоль плеча. — Да и разговоры помогают отвлечься от того, чем я по-настоящему хочу заняться…

Мои руки скользят по ее волосам, вниз по шее и медленно спускаются по позвоночнику. Сара чуть вздрагивает, я придвигаюсь ближе и склоняю к ней голову.

— Знаешь, сегодня довольно тихая ночь. Думаю, все уже спят.

Словно нам назло, раздается стук в дверь. Сара закатывает глаза и, залившись краской, смеется.

— Приходить не вовремя, случайно, не одно из ваших Наследий?

За дверью ждет Шестая, на ней пальто, как будто она только что с улицы. Глянув мне за спину, она видит Сару, затем ловит мой сердитый взгляд и дьявольски ухмыляется.

— Упс, — говорит она, — отвлекаю?

— Нет, — отрезаю я, не желая развивать эту тему. — В чем дело?

— Ты должен подняться на крышу и увидеть все своими глазами. Берни чокнулся.

Мы с Сарой шустро натягиваем первую попавшуюся одежду поверх пижам и выбегаем в коридор вслед за Шестой. Берни слышно даже не доходя до лестницы, ведущей на крышу. Звук, который он издает, похож на смесь волчьего воя и трубящего слона — громкий и пробирающий до глубины души, он совсем мне режет ухо, но звучит определенно инопланетно.

— Ничем не могу его заткнуть, — жалуется Девятый, как только я появляюсь на крыше. Он массирует виски: видать, вымотался, пытаясь телепатически успокоить Берни.

Тот по-прежнему в форме бигля, хотя очертания его тела то вспучиваются, то растягиваются, словно он вот-вот сменит облик. Рог из Ларца Восьмого у Берни в зубах, но звуки это совершенно не приглушает. Из пасти с рога на шерсть стекает слюна. Берни встает на задние лапы, обращает морду к луне и издает странный мелодичный звук. Такое впечатление, будто он впал в транс.

Восьмой телепортируется из пентхауса.

— Я попросил Сэма с Малкольмом следить за телефонной линией службы спасения, если вдруг какой-нибудь любопытный сосед вызовет копов, — сообщает он. — Не знаю, что в него вселилось, Джон, но, по-моему, это связано с этим рогом.

— Да ну, — ехидно отвечает Шестая и щелкает пальцами перед Берни. — Берни! Фу!

Берни вообще никак не реагирует. Я замечаю Марину — она стоит на краю крыши и с помощью ночного видения зорко следит на случай, если нас кто-то будет высматривать. К счастью, тут достаточно высоко, да и Чикаго шумный город, так что шансы, что кто-то услышит Берни, невелики.

— Кто-нибудь пробовал отобрать у него рог? — интересуюсь я.

— А то! — отвечает Девятый. — Ему это не понравилось. Зарычал на меня и вцепился в рог еще крепче. Не бить же его.

— На Берни это не похоже… — с круглыми от тревоги глазами замечает Сара.

— Может, это типа кошмара у Химер? — предполагает Шестая.

Качаю головой. Берни начал странно себя вести, как только у него появился рог. По идее, все, что находится в наших Ларцах, должно работать нам на благо. Даже мой браслет, вначале причинявший адскую боль, оказался полезнейшей вещицей. Значит, должно быть какое-то разумное объяснение.

— А где Элла? — спрашивает Сара. — Может с химерами происходить то же самое, что и с ней?

— Она спит как убитая, — отвечает Марина. — Да и тут вроде бы совершенно другой случай.

Телепатически обращаюсь к химере: «Берни Косар, веди себя потише», но он не откликается. Не видя иного выхода, кроме как отобрать у него рог, направляюсь к Берни, но уже на втором шаге Берни опускается на четыре лапы и выпускает рог. Вой смолкает, но еще пару секунд эхом отдается в ушах. С помощью телекинеза поднимаю рог и прямо в воздухе очищаю его от слюней. Берни радостно сопит, обводя нас всех взглядом.

Переглядываюсь с Девятым — мы оба только что прочли мысли Берни.

— Похоже, он не знает, что здесь только что происходило, — говорю я.

— Берни, ты под кайфом, что ли? — недоуменно спрашивает Девятый.

Берни вприпрыжку несется к нам, вращая хвостом. У него такой же радостный вид, какой бывал, когда мы с ним возвращались с особо классной пробежки.

— Ты нас до смерти напугал, — говорю я ему. — Ты хоть знаешь, как ты тут расшумелся?

Берни садится у моих ног. Сара наклоняется почесать его за ухом.

— Спроси его, чем он тут занимался, — просит Сара, поднимая на нас с Девятым взгляд.

— Пытаюсь, — отвечаю я, Девятый тоже кивает, скосив глаза на Берни. — Но в большинстве это лишь мысли и образы. А внятных слов нет.

— Телепатический лай, — озвучивает свою мысль Восьмой.

— Вроде того, — подтверждает Девятый.

— Он говорит… — я прерываюсь, желая убедиться, правильно ли понял мысли Берни. — Он говорит, что звал других. — Я демонстрирую рог. — Видимо, для этого-то он и создан.

— Других? — спрашивает Марина. — В смысле — химер с корабля Эллы?

— Видимо, да, — отвечаю я, опуская взгляд на Берни, и спрашиваю мысленно: «Как, по-твоему, они тебя услышали?»

Берни ложится на спину, подставляя Саре для чесания свое пузо. Вероятно, у химер этот жест является аналогом людского «пожатия плечами».

— Он не знает, — говорю я.

Девятый мотает головой.

— Ну-с, проблема устранена. Я спать. Только, умоляю, давайте остаток ночи проведем без воя и криков, ладно?

Вслед за Девятым все остальные тоже спускаются вниз, оставляя меня, Сару и Берни наедине. Ночной воздух прохладен, и теперь, когда Берни прекратил шуметь, тишину ничто не нарушает. Я сажусь на колени рядом с Сарой и обнимаю ее.

— Замерзла?

— Да нет, — говорит она, улыбаясь. — Но руки можешь не убирать. Теперь я вижу, почему тебе так нравится сюда подниматься.

Мы сидим так некоторое время, обнявшись и глядя на чикагский горизонт. Это один из тех чудесных моментов, который нужно сберечь и вспоминать в минуты хандры.

И тут, словно в подтверждение слов Сары насчет того, что появляться в ненужное время в ненужном месте — наше Наследие, в ночном небе появляется темный силуэт и с бешеной скоростью летит к нам.




Глава 25


ДЖОН


— Что это?! — кричит Сара.

— Сам без понятия, — отвечаю я, вскакивая на ноги и инстинктивно становясь между Сарой и стремительно снижающимся темным пятном. Зажигаю Люмен и немного успокаиваюсь, почувствовав знакомое тепло. Я готов ко всему.

Темный силуэт замедляется, и я понимаю, что это определенно кто-то, а не что-то. Изящно приземлившись на другой стороне крыши, фигура примирительно поднимает руки.

— Пятый…

— О, привет, ребят, — говорит тот как ни в чем не бывало. — Чего-то вы припозднились. Я вас напугал?

— А сам как думаешь? — спрашивает Сара, указывая на мои ладони, в которых все еще пылают огненные шары. Я раздражен, но развеиваю их. На Пятом черная толстовка и брюки, он скидывает капюшон, открывая извиняющуюся физиономию.

— Блин. Простите. Не думал, что меня кто-нибудь заметит.

А ведь я, и, правда, думал, будто нас атакуют, так что мои слова выходят резче, чем хотелось бы:

— Да какого черта ты вообще тут забыл?

— Просто летал. Иногда прикольно проверить, на какую высоту я могу подняться.

Стараюсь придумать ответ, который не прозвучал бы слишком властно. Я целиком и полностью «за» тренировки, но летать над Чикаго мне кажется довольно глупой затеей. Прятаться у всех на виду — это одно, а скрываться, пока вокруг твоего укрытия летают всякие недомерки — совсем другое.

— А тебе не приходило в голову, что тебя могут заметить? — спрашивает Сара, буквально срывая эту реплику у меня с языка.

Пятый качает головой.

— Без обид, Сара, но ты сильно удивишься, узнав, как редко твои соплеменники смотрят в небо. В любом случае, этой ночью точно никто не смотрел, да и я весь в черном. Поверьте, ребят, я был очень осторожен.

— Все равно. Ты подумал о камерах, самолетах и тому подобном? — наседаю я, стараясь не говорить так, будто я читаю ему лекции.

Пятый глубоко вздыхает и поднимает руки вверх, словно устал от препирательств. Вряд ли ему нужны неприятности сразу после стычки с Девятым.

— Если хотите, я перестану летать, — говорит Пятый. — Но вы должны понять — это мой способ расслабиться. И чем дальше я лечу, тем лучше. Да и вообще, я, наверное, смог бы добраться до Эверглейдс и забрать свой Ларец, а вы бы даже позавтракать не успели.

Мне нравится новый энергичный и исполнительный Пятый. Теперь он не похож на паренька, забивающего на тренировки ради видеоигр. Но я все равно отрицательно качаю головой.

— Пятый, туда нужно отправляться командой. Отныне мы не должны ничего делать в одиночку.

— Согласен — чем нас больше, тем безопасней. — Пятый зевает и потягивается, раскинув руки. — Ладненько, пойду я спать, а завтра с утра собираемся в Лектории?

— Да.

Когда Пятый уходит, я поворачиваюсь к Саре. Она пристально глядит в небо, на губах играет слабая улыбка. Беру ее за руку.

— О чем задумалась? — спрашиваю я.

Сара пожимает плечами.

— Мечтаю. Вдруг однажды ты тоже сможешь летать?

— Только если ты полетишь со мной.

Сара закатывает глаза и игриво пихает меня локтем в бок.

— Пошли, сентиментальный ты мой. Выспимся, пока еще чего безумного не случилось.




Глава 26


МАРИНА


— Ты точно этого хочешь?

Элла кивает, и мы вместе заходим в Лекторий. Хотя прошлая ночь прошла для нее без кошмаров и панических приступов, она все равно выглядит вымотанной: вся бледная, под широко распахнутыми глазами залегли темные круги, словно она недавно переболела какой-то жуткой болезнью.

— Я справлюсь, — говорит Элла, выпрямляя спину.

— Никто не сочтет тебя слабачкой, если ты просто посидишь и посмотришь, — говорю я.

— Не надо со мной нянчиться, — резко отвечает Элла. — Я могу тренироваться наравне со всеми.

Киваю, проглатывая ответные возражения. Возможно, чуток физической активности будет Элле только на пользу. По крайней мере, это хорошенько ее утомит и поможет потом нормально отдохнуть.

Мы входим в Лекторий последними. Все уже собрались в центре зала. На всех тренировочная одежда. Малкольм сидит за пультом управления и рассматривает сквозь очки светящиеся кнопочки и рычажки.

Завидев нас, Девятый хлопает в ладоши.

— Все в сборе! Давайте начинать! Время «Захватывать флаг», детки! Финальная проверка слаженности в команде и… хм… умения надрать задницу!

Шестая закатывает глаза, а Пятый подавляет стон. Я встаю рядом с Восьмым, и он украдкой мне улыбается. Надеюсь, мы окажемся в одной команде.

— Правила просты, — объявляет Девятый. Он указывает на разные концы зала, где установлена пара самодельных флагов, сделанных из старых футболок с эмблемой Чикаго Булз. — Команда, которая первой захватит и перенесет флаг противника на свою сторону, побеждает. Имейте в виду: флаг нужно постоянно держать у себя, но без помощи телекинеза. Также нельзя телепортироваться с чужим флагом на свою сторону… да-да, Восьмой, это к тебе относится.

Восьмой ухмыляется.

— Да раз плюнуть. Обожаю сложности.

На полу небольшой кучкой свалены четыре моговских пушки, которые ребята прихватили с собой из Арканзаса как раз для таких упражнений. От меня не ускользает, как нерешительно смотрит на оружие Сэм.

— Для чего это? — спрашивает он.

— У каждой команды будет по две пушки, — вступает с объяснениями Джон. — Малкольм их немного переделал, так что теперь они не убивают. Сейчас это скорее электрошокеры. А то вечно наши бои кончаются тем, что мы убиваем могов их же собственным оружием. Так что немного практики нам не повредит.

— Да и вообще, надо же дать хоть какой-то шанс нашим землянам, — добавляет Девятый, взглянув на Сэма и Сару.

Малкольм выходит из-за Кафедры и встает, заложив руки за спину:

— Используя системы Лектория, я создам вам парочку препятствий, — говорит он. — Помните, если кого-то ранят, ничего страшного — возьмите тайм-аут, чтобы Джон или Марина смогли вас подлечить.

Девятый раздраженно фыркает.

— В бою никаких тайм-аутов не будет. Так что давайте сведем всю эту хрень к минимуму.

Джон оглядывает всех, и теперь в его голосе нет прежней вежливости.

— Помните: это всего лишь тренировка. Мы не стремимся убивать друг друга по-настоящему.

* * *


СЭМ


Как капитаны, Джон с Девятым разделяют нас на две команды. Первыми Джон выбирает Шестую, а Девятый — Восьмого. Затем Джон выбирает Пятого, а Девятый — Марину. Третьим игроком Джон выбирает Берни Косара, а Девятый, всем на удивление, выбирает Сару. Я сразу готовился к тому, что меня будут выбирать в числе последних; в этом нет ничего зазорного — сначала надо выбрать игроков с суперсилами. Джон выбирает меня — вероятно, чтобы землян было поровну у обеих сторон, поэтому Элла присоединяется к команде Девятого.

Наша команда сбивается в кучку в своем углу зала.

— Я сразу уйду в невидимость, — говорит Шестая. — Если сможете их отвлечь, я без труда добуду флаг.

Джон согласно кивает.

— Только надо что-то придумать с Восьмым. Он наверняка тут же телепортируется на нашу сторону и перехватит флаг. Сэм, ты и Берни Косар будете сторожить флаг.

Поглаживаю БиКея между ушей. Собачья шерсть под пальцами превращается в гладкий тигриный мех.

— Хм… да. Теперь мы точно не проиграем.

— Пятый, мы с тобой будем нападающими. Отвлечем их, чтобы Шестая смогла выполнить задуманное.

Пятый бросает взгляд через плечо Джона на команду-противника, скучковавшуюся в своем углу.

— Чур, я беру Девятого.

Мы с Джоном быстро переглядываемся, вспоминая вчерашний инцидент. Не каждый день кто-то добровольно вызывается напрямую соперничать с повернутым на драках Гвардейцем. Джон пожимает плечами:

— Будь по-твоему. Тогда я тебя прикрою. Только в этот раз не очень с ним зверствуй, ладно?

Пятый самодовольно ухмыляется:

— Ничего не обещаю.

Как только наша кучка распадается, я улыбаюсь Шестой:

— Желаю удачи! Они ни за что тебя не увидят. — И тут же мысленно даю себе подзатыльник: «Фу, какая слащавая чушь. Позор, Сэм!» Шестая в ответ коротко улыбается. Берет один из моговских бластеров и кидает мне.

— Спасибо, Сэм. Будешь прикрывать меня, лады?

* * *


МАРИНА


— Я телепортируюсь, схвачу флаг и по-быстрому свалю, — говорит Восьмой, прищелкивая пальцами. — Мы даже вспотеть не успеем.

Девятый качает головой.

— Именно этого от нас и ждут. Хотя почему бы и нет, дерзай. Только помни: это лишь обманный маневр.

Сара прерывает его, подняв руку.

— Прости, Девятый, но у меня вопрос. Зачем тебе я?

Девятый ухмыляется.

— Ты, Харт, мое секретное оружие. Джонни будет не до игры, когда ты начнешь посылать ему воздушные поцелуйчики.

— Поцелуйчики? — сухо повторяет Сара, наводя на него подобранный с пола бластер. — А разряд в лоб не желаешь?

— Сара не промажет. Я видела ее в тире, — добавляю я, вспоминая ее стрельбу на тренировке. Мне тогда даже стало завидно, до чего она меткая. Так быстро привыкнуть к огнестрельному оружию мне не под силу. Эти пушки меня нервируют.

— Не промажет, — резко став серьезным, отвечает Девятый. — Именно поэтому она и будет присматривать за Шестой.

— А ты часом не забыл про ее невидимость? — уточняет Восьмой. — Что предлагаешь с этим делать?

— А с этим нам поможет Элла, — отвечает Девятый. Услышав свое имя, Элла отрывается от возни с бластером. По-моему, ее немного задело то, что ее выбрали последней.

— Я? — не веря своим ушам, спрашивает она.

— Ты, кто же еще, — отвечает Девятый. — Используй свою чудо-телепатию и найди нам невидимую Шестую. Затем вы с Сарой ее подстрелите.

— Э… а вдруг у меня не получится?

— В Нью-Мексико, на охрененно большой базе, же получилось. А тут всего-то один зал. — Девятый ободряюще хлопает Эллу по плечу. — Попытайся ради меня, ладно?

— А мне что делать? — спрашиваю я.

Лицо Девятого принимает тот гордый вид, который Джон, кажется, окрестил «самодовольным» — подобное выражение появляется у Девятого всякий раз, когда он придумывает что-то реально стоящее. Девятый берет меня за руку, и по телу пробегает электрический заряд, отчего волоски на коже встают дыбом.

— А ты, Марина, мое настоящее секретное оружие.

* * *


ДЖОН


— Команды готовы? — кричит Малкольм из-за пульта управления.

Между командами примерно десять метров. Мы собрались недалеко от центра Лектория. Оглядываю свою команду — все ребята выглядят решительно, Сэм уже немного вспотел, постоянно проверяя свой бластер. Прямо напротив стоит Сара. На лице невинная улыбка, а в руках своя собственная пушка. В ответ на ее улыбку мое сердце пропускает удар, но я усилием сохраняю серьезное лицо.

— Погнали! — кричу я Малкольму.

— Надерем им задницы! — орет Девятый.

Малкольм жмет на кнопки пульта, и зал с гудением оживает. Несколько участков пола выдвигаются вверх, образуя укрытия, за которыми можно спрятаться. С потолка, раскачиваясь на цепях, падает пара набивных мячей. Изрыгая дым, из стен выступают сопла.

— Начали! — кричит Малкольм.

Секунду никто не двигается, а затем внезапно мой щит оживает. Он вовремя расширяется, отражая выстрелы бластера. Глянув через зал, я вижу ухмыляющуюся Сару. Дуло ее бластера дымится.

— Прости, милый! — кричит она, прежде чем скрыться за укрытием.

С одной стороны от меня Шестая исчезает в воздухе, с другой — Сэм отступает к нашему флагу. Все приходят в движение, и вот уже игра идет полным ходом, как в реальном бою. Кругом хаос.

А вот и Девятый. Несется прямо на меня.

Он так быстр, что я едва успеваю врубить Люмен и кинуть в него небольшой огненный шар. Перепрыгнув его, Девятый обрушивается на меня. Я падаю на спину, и между мной и прижимающим меня к полу Девятым остается щит. Девятый лупит по щиту, оставляя на красном материале вмятины, но щит выдерживает. Разочарованный, Девятый спрыгивает с меня, и щит тут же исчезает в браслете. Я сразу вскакиваю на ноги, но даже заблокированные щитом удары Девятого выбили из меня весь дух. Так что мои движения не так быстры, как хотелось бы.

— Опять ты со своей проклятой побрякушкой, Джонни, — недовольно ворчит Девятый. — Я думал об этой штуковине с нашей прошлой драки. Эта цацка тряхнула меня током, когда я пытался ее с тебя снять… интересно, а что, если…

Он действует телекинезом так быстро, что я не успеваю ничего сделать. Девятый срывает браслет прямо с моей руки и отшвыривает его в сторону.

— Ха! — победоносно вскрикивает он. — А что скажешь на это?

Когда Девятый уже собирается мне врезать, вокруг его талии обвивается эластичная рука Пятого и отбрасывает его в сторону. Девятый быстро вскакивает на ноги. Пятый стоит прямо перед ним, перебирая в руках резиновый мяч-попрыгунчик и стальной шарик от подшипника. Из резиновой его кожа трансформируется в металлическую.

— Готов ко второму раунду? — спрашивает Пятый.

— О, ты даже не представляешь, насколько, — рычит Девятый в ответ.

* * *


СЭМ


Джон не ошибся: все идет именно так, как он и предполагал. Как только я берусь охранять флаг, рядом со мной телепортируется Восьмой. Согласно правилам, он не может телепортироваться с флагом на другую сторону зала, а значит, наверняка попытается сорвать флаг со стены и убежать. И как только это происходит, я стреляю в него из бластера.

Восьмой вскрикивает от неожиданности и падает на пол, когда мой первый электрический выстрел ударяет его в спину.

— Черт, Сэм! Кто ж стреляет в спину!? Это подло!

Нацеливаю на него бластер.

— Брось флаг!

— Не дождешься, — говорит он, вскакивая на ноги. Я стреляю еще пару раз, но Восьмой ловко уворачивается, прячась за укрытием. В любом случае, я его уже прижал, и он это понимает. Ему ни за что не перебраться с нашим флагом на ту сторону зала.

— Раз так, Сэм, попробуй-ка такой размерчик! — выкрикивает Восьмой, сует флаг в зубы и превращается в львиноподобное десятирукое существо. Затем неуклюже переваливается через баррикады, топает ко мне и когтистой лапищей выдергивает у меня из рук бластер.

— Берни, фас! — кричу я.

Прежде чем Восьмой успевает отреагировать, на него обрушивается Берни Косар. БиКей тоже сменил форму, превратившись в гигантского удава. Он оборачивается вокруг Восьмого, прижимая его лапы к бокам. Восьмой начинает задыхаться, и флаг выпадает из его пасти. Хватаю флаг и возвращаю на стену.

* * *


МАРИНА


Я наблюдаю за Эллой и Сарой. Они спрятались за одним из укрытий недалеко от нашего флага и водят бластерами по залу в поисках своей невидимой цели.

— Давай, Элла, — призывает Сара. — У тебя получится.

Элла напряженно хмурится, стараясь телепатически вычислить позицию Шестой. Надеюсь, она не будет выкладываться до последнего, особенно после вчерашнего. Внезапно лицо Эллы оживляется.

— Там! — кричит она и сразу же начинает палить куда-то вправо от себя. Следуя ее примеру, Сара начинает стрелять примерно в том же направлении.

Большинство выстрелов, не найдя цели, попадают в стену. Однако после нескольких очередей один из электрических снарядов будто зависает в воздухе. Раздается короткий треск, и, прежде чем Шестая оседает на пол, я вижу очертания ее скелета, словно на рентгеновском снимке. Пойманная с поличным, раздосадованная и смущенная, Шестая становится видимой. Она по-крабьи отползает назад, дабы снова не попасть под огонь Сары и Эллы.

— Так держать, девчонки! — кричу я. А Элла с Сарой хлопают друг друга по ладоням и снова принимаются выцеливать Шестую.

Крадусь вдоль стены, наблюдая за боем со стороны. Пока что никто не обращает на меня внимания. Все идет именно так, как мы и задумали.

В центре зала Девятый подныривает под один из стальных ударов Пятого, хватает его за руку, заламывает ее за спину и начинает разжимать пальцы Пятого.

— Будь ты хоть трижды металлический, — слышу я рычание Девятого, — я все равно сильнее.

Девятый заставляет Пятого разжать ладонь. На пол с характерным металлическим звуком падает шарик от подшипника. Кожа Пятого сразу же возвращается в нормальное состояние. Девятый отпихивает парня прямо навстречу одному из качающихся набивных мячей. Пятый врезается в него лицом и как подкошенный падает на пол, со стоном хватаясь за голову.

— Ой, — говорит Девятый. — Кажется, кто-то потерял свои шарики.

Я так отвлеклась на бой, что чуть не наступаю на браслет, который Девятый сорвал с Джона. Решив, что он может мне пригодиться, поднимаю его и надеваю на руку. Ледяное покалывание распространяется по руке так неожиданно, что я чуть не срываю с себя эту штуку. Но вовремя сосредотачиваюсь и, никем не замеченная, продолжаю красться вдоль стены.

— Эй! — кричит Джон, и до меня не сразу доходит, что он обращается ко мне. — Это мое!

Обе руки Джона объяты огнем. Он кидает два огненных шара размером с баскетбольный мяч прямиком в меня.

* * *


ДЖОН


Я бы ни за что не стал швыряться в Марину огнем, если бы точно не был уверен, что браслет его отразит. Щит вовремя раскрывается, поглощая огненные снаряды. Правда, отдача все равно отбрасывает Марину на стену и оглушает ее. Не знаю, с какой целью Седьмая кралась вдоль стены, но это определенно часть какого-то плана, придуманного их командой.

Бросив взгляд через плечо, я вижу, как Пятый неуклюже отползает от надвигающегося на него Девятого. Плохи дела. Кидаю в Девятого огненный шар, вынуждая того отпрыгнуть назад. У Пятого появляется шанс встать на ноги и убраться подальше от своего противника. Но как только он поднимается, Сара выстрелом бластера возвращает его на место. Несмотря на то, что она конкретно прижала мою команду, я не могу не восхищаться тем, как хорошо она справляется.

Придется Пятому выкручиваться самому. Мне нужно понять, что замыслила Марина, и забрать у нее свой браслет. Подбегаю к ней в тот момент, когда она, наконец, отклеивается от стены. Заметив мое приближение, Марина округляет глаза, пытается резко пнуть меня в ногу, но я отбиваю удар. Прижимаю Марину к стене и пытаюсь сорвать с нее свой браслет.

— Какой у вас план, Марина?

— Так я тебе и сказала! — кричит она в ответ. Проникшись духом игры, Марина пытается ударить меня головой. Кто-то определенно нахватался у Девятого грязных приемчиков.

— Джон! — слышу я крик Сэма с другой стороны зала. — Берегись!

Я мгновенно понимаю, что сейчас произойдет, но никак не могу этого избежать. Откуда ни возьмись появляется Восьмой и прямо на выходе из телепорта бьет меня в челюсть, отбрасывая подальше от Марины. Только я к нему разворачиваюсь, как он сразу телепортируется мне за спину и пинает обеими ногами. Покачнувшись, я падаю на одно колено. Ну и как же мне победить телепорта в рукопашной?

* * *


СЭМ


Поймать Восьмого на мушку практически нереально — слишком уж быстро он двигается. Он телепортируется туда-сюда вокруг Джона, каждый раз нанося ему быстрые удары, и исчезает раньше, чем тот успевает ответить или заблокироваться. Рядом со мной в форме удава лежит Берни Косар; Восьмой телепортировался прямо из его хватки.

— Берни, помоги Джону, а я пригляжу за флагом!

БиКей превращается в огромного ястреба и устремляется на помощь Джону. Теперь флаг защищаю только я.

Вся надежда по-прежнему на Шестую. Сара с Эллой, стреляя из бластеров, не дают ей высунуться из-за укрытия. Со своей позиции мне прекрасно ее видно. Она скрючилась в сосредоточенной позе, легкий ветерок развевает ее темные волосы.

Стоп. Какой еще ветерок? Откуда он?

Внезапно в зале ощутимо меняется атмосферное давление. Шестая встает из-за своего укрытия и вскидывает руки в сторону Сары с Эллой. Элла кувырком отлетает к стене. Сара летит следом, теряя по пути бластер.

Не дожидаясь, когда девчонки прекратят кувыркаться, Шестая бросается вперед. Сара тянется за бластером, но Шестая телекинезом отбрасывает его через зал, подпрыгивает, срывает флаг со стены и бежит к нашей стороне.

— Давай, Шестая! — ору я, чувствуя прилив гордости. Наверное, только мне одному приходит на ум такое сравнение, но я думаю о себе, Шестой и Джоне, как о ветеранах, состязающихся против зеленых новичков. И мы выигрываем.

Пока Шестая бежит на нашу сторону через Лекторий, я держу бластер наготове, чтобы прикрыть ее, если понадобится.

Восьмой слишком занят танцами с Джоном и Берни, чтобы заметить маневры Шестой. А вот Девятый все видит. Он отбрасывает изрядно помятого Пятого и кидается Шестой наперерез. Жду, что вот сейчас Шестая станет невидимой, но этого не происходит. Вообще-то, кажется, будто Шестая, наоборот, делает это специально, желая принять вызов Девятого.

Девятый сходу проводит хук правой, а Шестая играючи уходит от удара и молниеносно отвечает двойным ударом по корпусу с боку, затем пытается подсечь его, но Девятый подпрыгивает над ее ногой и хватает Шестую за руку, уже занесенную для удара ладонью в нос. Девятый бьет свободной рукой, но Шестая блокирует удар, перехватывая его руку. Схватка продолжается в том же духе: один блокирует удар, перехватывая руку другого. Шестая крутится и изворачивается как может, стараясь достать Девятого, но мне видно, что тот начинает ее одолевать.

Я застываю на миг, загипнотизированный их дракой. Наверное, это мой природный инстинкт заставляет меня стоять позади Гвардии во время битвы — неважно, против своих или могов идет бой. Но тут я осознаю, что Девятый представляет собой идеальную мишень. Его широкая спина так и просит разряда. Я могу закончить эту игру прямо сейчас, просто нажав на курок. Девятый сразу упадет, и Шестая без проблем добежит до нашей стороны.

Прицеливаюсь и стреляю.

Не представляю, как ему это удается. Возможно, виной всему мое вечное невезение. Но в последний момент Девятый крутится волчком, подставляя под мой выстрел спину Шестой. Ее тело скручивает и трясет от удара током. Выпавший из руки флаг тут же подхватывается Девятым.

— Шестая! — кричу я в испуге. — Прости!

Появление Марины я, естественно, пропускаю.

* * *


МАРИНА


«Вперед, Марина. Это твой шанс!»

Пока Сэм отвлекся, я пробегаю мимо него и срываю флаг со стены. Он замечает меня, когда я, прижавшись к стенке, уже бегу на свою половину поля. Сэм пытается прицелиться, но я телекинезом вырываю бластер у него из рук. Теперь он для меня не опасен. Пятый после взбучки Девятого валяется в нокауте в паре метров от меня. Он тоже мне не опасен.

А вот кого мне реально стоит опасаться, так это Берни Косара и Джона.

Завидев меня, бегущую с флагом, они вдвоем отбегают от Восьмого. Но тот быстро телепортируется на пути у Берни, хватает его и вместе с ним телепортируется в другой конец зала. Остается только Джон.

Девятый пытается перехватить его, но слегка очухавшейся после прямого попадания из бластера Шестой удается схватить его за ногу. Девятый спотыкается. Теперь Джону ничто не мешает добраться до меня. На мне все еще его браслет, так что Джон знает, что его огненные шары мне нипочем. Поэтому он срезает путь, чтобы не дать мне уйти.

В первый момент Антигравитационное Наследие Девятого немного сбивает с толку. Девятый передал его мне в самом начале игры. Так странно ощущать, как наклоняется окружающий мир, когда я взбегаю на стену. Ноги находят надежную опору там, где это невозможно. Джон так разогнался, что не успевает избежать столкновения со стеной подо мной.

Я мчусь по потолку к нашей стороне зала и спрыгиваю на пол, держа в руке реющий флаг. Часть меня не может поверить в победу, даже когда Малкольм свистит, объявляя конец игры. Я справилась! Мы победили!

* * *


ДЖОН


— Вот блин! — досадую я, потирая шишку, образовавшуюся от удара об стену. — Такого я не ожидал.

Видя, как Марина радуется победе, я не могу сдержать улыбку. Восьмой телепортируется с другого конца зала и сжимает ее в медвежьих объятиях. Подбежав, Элла с радостью присоединяется к ним. Девятый, прихрамывая, подходит ко мне и протягивает руку.

— Шикарно сыграл, босс! — говорит он.

— Ты тоже не промах, — говорю я, обмениваясь рукопожатием. Пару недель назад, сама мысль, что я проиграю Девятому, свела бы меня с ума. Но сейчас это уже не кажется таким важным. Главное — обе команды хорошо поработали. Наглядно показали свои Наследия, бойцовские навыки; все прикрывали спины друг друга. Да, это всего лишь игра. Но теперь я верю, что мы сможем справиться с чем угодно.

Девятый отходит, чтобы помочь Пятому встать на ноги. Тот сильно потрепан: на лице багровеют синяки, одна рука плетью свисает вниз. Девятый демонстративно отряхивает его.

— Ничего личного, — ухмыляется Девятый.

— Ага, как же, — угрюмо отвечает Пятый.

Смотрю, как Сэм садится на колени перед Шестой. Ее все еще потряхивает от заряда из бластера. Сэм выглядит жутко виноватым.

— Шестая… — начинает он. — Прости, я не хотел.

Шестая отмахивается.

— Проехали, Сэм. Это была случайность.

— Не скажи, — внезапно вмешивается в разговор тихонько подошедший Девятый. — Элла телепатически меня предупредила. Так что я знал, что тебя нужно развернуть к Сэму.

Все оборачиваются к Элле. Ее личико вспыхивает от смущения. Сейчас она выглядит лучше, чем до начала игры, на ее лице больше бодрости.

Пока остальные идут через зал, чтобы поздравить Марину, а заодно и излечиться, ко мне подходит Малкольм. Он хлопает меня по спине.

— Отлично справились! — говорит он.

— Не совсем. Мы продули.

Малкольм качает головой.

— Нет, ты меня не так понял. Я имел в виду всех вас! Знаешь, что я видел, наблюдая за вами, Джон?

Смотрю на Малкольма в ожидании ответа.

— Силу, с которой нельзя не считаться.




Глава 27


ДЖОН


Когда я выхожу из душа после тренировки, то обнаруживаю, что в коридоре перед ванной меня ждет хмурый Сэм. Точно так же он выглядел после «Захвата флага» — как будто он не просто допустил ошибку в тренировочной игре, а проиграл всю нашу войну.

— Это ж надо было так облажаться, — корит он себя. — Теперь понятно, почему вы не берете меня в Эверглейдс.

Подлечив травмы, мы собрались всей группой и единодушно проголосовали за то, чтобы завтра лететь в Эверглейдс. То, что Сэм остается, никак не связано с его игрой в Лектории, просто куда важнее, чтобы он и Малкольм оставались в Чикаго рядом с планшетом и координировали наши действия на случай, если мы разделимся, а также на всякий случай следили за новостями. Это важное задание, но никому другому я поручить его не могу. Никто не хочет оставаться в тылу во время первой миссии воссоединенной Гвардии.

— Сэм, ты же знаешь — дело не в этом.

— Да-да, — отвечает он без особого энтузиазма.

— Перестань, это была просто игра. Забудь о ней, — говорю я, толкая его в плечо.

Сэм вздыхает.

— Я так чудовищно облажался, чувак. Да еще на глазах у Шестой.

— Аааах, вот оно что… — отвечаю я, все поняв. — Ты выстрелил в спину девушке, которая тебе нравится. Невелика беда.

— Как бы не так, — настаивает Сэм. — Я выставил себя дураком, который не способен за себя постоять. Или, еще хуже — человеком, который делает больно тем, кого должен оберегать.

Даже не знаю, что ему ответить. У него никогда не было девушки. А попытка сойтись с Шестой — это все равно, что решить покорить гору и для первого восхождения выбрать Эверест.

— Слушай, дружище, я бы и рад дать тебе дельный совет. Но, честно? Лично меня от Шестой в дрожь бросает. В общем, если она тебе действительно нравится, просто будь с ней честен. Она уважает честность. Или, скорее, откровенность. Прямолинейность.

— Последнее навевает мысли о пещерных людях.

Хлопаю Сэма по спине.

— Я в том смысле, что будь напорист, но знаешь, не бей ее дубинкой по голове. А иначе тебе хана.

От моей шутки Сэм только еще сильнее хмурится.

— Джон, а у меня вообще есть шанс? С Девятым-то она, наверное, вмиг сойдется. Он-то, в отличие от меня, умеет драться.

— Девятый? — Эта мысль вызывает у меня смех. Кладу руку Сэму на плечо. — Смеешься, что ли? Да она его терпеть не может.

— Серьезно? — Сэм глядит на меня с недоверием, но его улыбка становится более свободной, хотя все равно еще остается чуток смущенной. — Прости, я не хотел тебя этим грузить, — говорит он. — Наверное, мне просто надо стать более уверенным в себе, что ли.

Мы доходим до моей двери. Я кладу руки ему на плечи и говорю, глядя в глаза:

— Сэм, просто попытайся. Что ты в итоге теряешь?

Я оставляю Сэма в коридоре обдумывать дальнейшие действия. Надеюсь, он прислушается к моим словам. Вообще мне кажется, что они с Шестой поладят, но я не хочу больше тратить свое время, подрабатывая свахой. Мне и так есть о чем беспокоиться — к примеру, о моей собственной девушке.

Сара ждет в комнате, вытирая волосы полотенцем. Когда я закрываю дверь, она делает понимающий взгляд, и ее лицо озаряет игривая улыбка.

— Неплохие были советы, — говорит она.

Я оглядываюсь через плечо в сторону коридора, гадая, что еще из нашего с Сэмом разговора она слышала.

— Думаешь?

Она кивает.

— Сэм наконец-то вырос. Сердце Эмили будет разбито.

Не сразу, но я вспоминаю подружку Сары из Парадайз — ту, по которой Сэм сох, когда мы вместе катались на той повозке. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

— Надеюсь, я не подставил Сэма, и его сердце не будет разбито. Как, по-твоему, есть у него с Шестой хоть какой-нибудь шанс?

— Все может быть, — отвечает Сара, подходя ко мне. — За крутым фасадом она все такая же девушка. А Сэм милый, и с ним весело, плюс он определенно к ней не безразличен. Как не влюбиться в такого?

Сара обнимает меня за шею, и я прижимаю любимую к себе.

— Ты могла бы посоветовать ему, как очаровывать лориенцев… У тебя это хорошо получается.

— Разве? — отвечает она, поднимая брови, и прижимается к моим губам в долгом поцелуе, зарываясь пальцами в моих волосах. Я моментально забываю про Сэма и обо всех наших проблемах. Целоваться с ней так сладко. Как бы мне хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Сара медленно отстраняется и, улыбаясь, заглядывает мне в глаза. — Это за тот выстрел.

— Если ты всегда будешь так извиняться, то разрешаю стрелять в меня в любое время.

— Так какие у тебя планы на сегодня? — спрашивает Сара, загибая пальцы и пересчитывая мои повседневные дела. — Опять строить планы? Корпеть над картами? Спасать мир?

Я качаю головой.

— Вообще-то, я хотел вместе куда-нибудь прогуляться.

* * *


В итоге мы с Сарой отправляемся в Линкольнский зоопарк. Я столько времени провел на крыше Центра Джона Хэнкока, что нельзя сказать, будто бы я безвылазно сидел взаперти с тех пор, как мы поселились в Чикаго. И все же людные городские улицы это совсем другое. Даже, несмотря на выхлопные газы, вонь помоек и характерные запахи большого города, внизу почему-то дышится гораздо легче. Может быть, потому, что здесь внизу я чувствую себя свободным и более живым, чем там, на крыше наедине со своими проблемами? Сара берет меня под руку, так что даже можно притвориться, будто мы обычная пара и у нас свидание.

Но это не значит, что я расслабился. Под легкой курткой на мне браслет, просто затем, чтобы в случае чего подать сигнал тревоги. Мы останавливаемся перед загоном со львами, но кроме золотистого зада, дремлющего за погрызенной шиной льва, ничего не видно.

— Вот за что я не люблю зоопарки, — говорит Сара. — Так за то, что звери либо дрыхнут, либо так ныкаются, что их вообще не увидишь.

— Для нас это не проблема, — отвечаю я и телепатически тянусь ко льву, мягко прося его проснуться. Зверь поднимается на лапы, встряхивает гривой и идет прямо к нам. Он разглядывает нас, стоя по ту сторону своего водоема, а в его черных глазах играет любопытство.

Я прошу его порычать, и он разражается громким приветливым рыком, отчего ребятишки помладше со смехом и воплями отскакивают от загона.

— Хороший мальчик, — шепчу я. А Сара сжимает мою руку.

— Ты прямо Доктор Дулиттл, — говорит она. — Если тебе когда-нибудь снова понадобится прикрытие, цирк подойдет идеально.

Я использую свое умение общаться с животными еще у нескольких вольеров: вдохновляю скучающих тюленей разыграть небольшое шоу с пляжным мячиком, прошу обезьянок подойти к стеклу и приложить к нему лапки, чтобы Сара могла «дать им пять». Это хорошая возможность потренировать Наследие, которое я обычно использую только для общения с Берни.

На закате зоопарк объявляет о закрытии, и мы с Сарой направляемся к выходу. Она кладет мне голову на плечо и явно задумывается о чем-то.

— Надо нам почаще вот так проводить время, — говорит она.

— Знаю. Я тоже этого хочу. Как только уничтожим могов, обещаю, у нас с тобой будет на это целая куча времени.

Взгляд Сары затуманивается, будто она представляет себе будущее и оно не очень-то ее радует.

— А потом что? Ты ведь вернешься на Лориен?

— Надеюсь. Но сначала еще надо придумать, как это сделать. А пока остается лишь верить, что Малкольм не ошибся насчет этих камней Феникса в Ларцах, и что они действительно смогут восстановить нашу планету и нам их хватит.

— И ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой?

— Конечно, — тут же отвечаю я. — Без тебя я вообще никуда не полечу.

Сара улыбается мне с неожиданно глубокой печалью.

— Приятно слышать, жаль только это вряд ли будет похоже на путешествие, о котором мы мечтали тогда в дороге с Шестой. А если серьезно? Вернемся ли мы когда-нибудь обратно? — спрашивает Сара. — На Землю?

— Ну, конечно, — говорю я, поскольку понимаю, что именно это и должен сказать в данной ситуации, хотя внутренне в своих словах не уверен. Я гляжу под ноги. — Мы обязательно вернемся.

— Правда? На полет уйдут годы, Джон. Не пойми меня превратно, я хочу поехать. Не каждую девушку ее парень просит отправиться с ним в другую галактику. Но, Джон, у меня здесь семья. Конечно, моих родных нельзя ставить на одну планку с восстановлением целой планеты во всем ее величии, но для меня семья значит очень много.

Теперь уже я хмурюсь. На смену хорошему настроению приходит нечто иное. Это грустное чувство. Чувство потерянности.

— Сара, меньше всего я хочу разлучить тебя с твоей семьей. Возвращение на Лориен должно быть радостным, торжественным, — я делаю паузу, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. — Знаешь, я всегда представлял себе наше возвращение как концовку фильма. После всех битв мы возвращаемся и находим способ начать все с начала. Это как судьба, но, в то же время, это никогда не казалось настоящим — если ты понимаешь, о чем я. Короче, я никогда не задумывался над деталями. А, видимо, зря.

Мы останавливаемся, и Сара гладит меня по щеке.

— А я не хочу вставать между тобой и твоей судьбой. Прошу, не думай так обо мне.

— Ну что ты, я бы никогда… Но я не хочу возвращаться на Лориен без тебя.

— А я не уверена, что хочу остаться на Земле без тебя, — отвечает она.

— Тогда что же нам остается?

— Я не могу предсказать будущее, — говорит Сара. — Но я люблю тебя, Джон. И сейчас важно только это. А об остальном подумаем, когда придет время.

— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я, притягивая ее для поцелуя.

И тут мой браслет начинает покалывать кожу.




Глава 28


ДЖОН


— Что такое? — спрашивает Сара, когда я неожиданно отстраняюсь.

— Браслет ожил. Что-то происходит, — отвечаю я, быстро оглядываясь кругом и стараясь разом охватить обстановку. — И явно не к добру.

— Нет, это уже ни в какие ворота не лезет, — негодующе заявляет Сара, очевидно, вспоминая, как из-за Берни нам испортили вчерашнюю ночь.

— Сейчас всё иначе. Хуже.

Я машинально касаюсь браслета, когда он посылает по руке холодные покалывания. Мы в самом центре Чикаго, на одной из многолюдных улиц. Я всматриваюсь в лица прохожих. Все они люди — одни возвращаются домой с работы, другие парочками направляются ужинать в кафе. Бледнокожих типов со страстью к тёмной одежде нигде не видно. И всё же браслет ещё ни разу не подводил. Угроза где-то рядом.

— Надо вернуться домой, — говорит Сара. — И предупредить наших.

Я качаю головой.

— Нет. Если нам сядут на хвост, а мы не сумеем уйти от слежки, то в итоге выведем их на остальных.

— Вот зараза. Ты прав. Что же нам делать?

— Надо самим их найти. — Я хватаю Сару за руку и делаю несколько шагов вдоль квартала. Запястье начинает покалывать слабее, а значит, мы удаляемся от опасности. Я разворачиваюсь и иду в обратном направлении, хотя и там не вижу ничего подозрительного.

— Джон… — предостерегает Сара, сжимая в руках мою ладонь, чтобы скрыть внезапно засветившуюся кожу — Люмен сработал, и обе руки светятся в преддверии схватки. Делаю глубокий вдох, дабы успокоиться, и мысленно возвращаю руки в нормальное состояние. К счастью, никто вокруг ничего не заметил.

— Сюда, — говорю я, увлекая Сару в узкий темный переулок. Браслет уже буквально кричит об опасности, а рука онемела от покалывания. Прижавшись спиной к стене, я выглядываю из-за угла дома.

Их там трое. Судя по виду — могадорские скауты. Они даже не старались как следует замаскироваться под людей. Их вид испугает любого: бритые головы (правда, без татуировок), черные плащи. Что бы они здесь ни делали, они не ожидают, что их кто-то заметит. Двое из них стоят на стрёме, пока третий шарит руками под мусорным баком и выдергивает из-под металлического дна что-то вроде конверта.

— Трое, — шепчу я Саре. Она стоит рядом со мной, прислонившись спиной к стене. — Похоже, это искусственники, о которых говорил Малкольм. Как водится, бледные и уродливые.

— Чего они тут забыли?

— Не знаю, — отвечаю я. — Но они легкие цели.

— Прости, но на свидание я пистолет не прихватила, — отзывается Сара шепотом. — А зря!

— Ничего страшного, — отвечаю я. — Они нас не заметили.

Сара бросает взгляд на мои руки.

— Мы же не позволим им спокойно обделывать свои делишки, не так ли?

— Чёрт, нет, — отвечаю я, сжимая кулаки. На этот раз у меня перед могами преимущество, и я хочу знать, что они задумали. Больше никаких трусливых отступлений. — Если дела пойдут плохо, ты побежишь за помощью.

— Всё будет хорошо, — твердо говорит Сара, и мне передается её уверенность. — Поджарь этих говнюков.

Я заворачиваю в переулок и иду прямиком к могам. Их глубоко посаженные глазки обращаются ко мне. В какой-то момент по спине пробегает знакомый холодок — чувство беглеца. Но на этот раз я решаю засунуть его куда подальше. Мой выбор — борьба, а не бегство.

— Вы заблудились, парни? — небрежно спрашиваю я, приближаясь.

— Кыш отседа, сопляк, — шипит один из них, поблескивая рядом мелких зубов. Второй мог отгибает полу пальто, демонстрируя рукоятку бластера, заправленного за пояс штанов. Они пытаются напугать меня, словно я обыкновенный человек, опрометчиво решивший срезать путь домой. Они не признают во мне лориенца. Значит, они здесь точно не из-за меня.

— Вроде бы холодает, — говорю я, останавливаясь метрах в десяти от них. — Может, вас погреть?

Не дожидаясь ответа, зажигаю Люмен, формирую в ладони огненный шар и швыряю его в ближайшего мога. У него даже нет шанса среагировать. Шар попадает ему прямо в лицо, и мог сгорает как спичка, превращаясь в пепел.

Второй мог хотя бы успевает потянуться к бластеру, но и только. Шар ударяет его прямо в грудь, он коротко вскрикивает и присоединяется к первому могу в виде пыли на грязном асфальте переулка.

Решаю не добивать Люменом последнего, третьего мога. Он всё ещё держит в руках тот конверт, и я боюсь повредить его огнём. Хочу сперва узнать, чего им здесь понадобилось: что за секретная миссия заставляет могадорцев шнырять по Чикаго? Прижимая конверт к груди, мог уставляется на меня чуть ли не с надеждой, что я распылю его так же быстро и легко, как и других. Но как только до него доходит, что я колеблюсь, он бросается прочь по переулку.

Могадорец убегает от меня. Вот она, долгожданная смена ролей.

Хватаю телекинезом мусорный контейнер и запускаю им в мога, пока тот не успел удрать. Металлические бока контейнера издают пронзительный скрежет, когда помойка врезается в стену переулка и придавливает к ней мога. Слышен хруст костей.

— Расскажи, что ты здесь делаешь, и я убью тебя быстро, — говорю я, подходя к нему, и для убедительности слегка вдавливаю телекинезом контейнер в его покалеченное тело. На губах мога вздувается пузырь темной крови и стекает вниз по подбородку. Крик разочарования и боли заставляет меня колебаться. Раньше мне никогда не доводилось делать ничего подобного. Я убивал могов только с целью самообороны. Надеюсь, я не перестарался.

— Скоро вы… скоро вы все сдохнете, — сплевывает мог.

Я зря теряю время. Навряд ли я узнаю что-то важное от какого-то жалкого разведчика. В последний раз толкаю телекинезом мусорный бак и добиваю мога. Убрав контейнер от стены, вынимаю конверт из кучи могадорского пепла и верчу в руках. В нем какие-то бумаги.

— Что там? — спрашивает Сара, осторожно входя в переулок.

Зажигаю Люмен в одной из рук, чтобы рассмотреть бумаги в темноте. Передо мной три листа, покрытые строгим рукописным текстом, который выглядит как нечто среднее между арабской вязью и китайскими иероглифами. Написано, разумеется, на могадорском. Пожалуй, было бы слишком большой удачей напороться на могов, отправляющих секретные послания на английском. Я протягиваю бумаги Саре.

— У тебя случайно нет знакомого переводчика с могадорского? — спрашиваю я.

* * *


Вернувшись в пентхаус, я собираю всех в столовой, чтобы описать мою стычку с могами. Когда я дохожу до части об убийстве трех могадорцев, Девятый трескает меня по спине.

— Надо было притащить последнего сюда, — говорит он. — Мы бы выпытали из него что-нибудь, как они это делали с нами.

Качаю головой и смотрю на Сэма, который незаметно потирает шрамы на запястьях.

— Мы этим не занимаемся, — говорю я. — Нельзя опускаться до их уровня.

— Это война, Джонни, — отвечает Девятый.

— Что бы это могло значить? — спрашивает Марина. — Неужели они знают, где мы?

— Вряд ли, — говорю я. — Если б дело было в нас, они бы не ограничились тройкой солдат. А эти даже не узнали меня, когда я подошел вплотную!

— Позор, не узнали главного могадорского киллера! — подкалывает Восьмой. — И, правда, странно.

— Они бы уже давно были здесь, если б намеревались, — поддерживает Шестая. — Моги не отличаются особой изобретательностью. Нам надо выяснить, что в этих документах. Это может быть какой-то план вторжения.

— Всё как в моем сне, — шепчет Элла.

Все это время бумаги передавались вокруг стола, чтобы каждый мог взглянуть на бессмысленные закорючки.

Когда листы доходят до Малкольма, он хмурится:

— Я так много времени провел у них в плену, а выучить их язык не удосужился.

— Наверняка на компе у Сандора есть программы-переводчики, — предполагает Девятый. — Правда, я не уверен насчет могадорского.

Малкольм потирает бороду, продолжая разглядывать бумаги.

— Тут есть структура, как и в любом языке. Это можно расшифровать. Если покажете мне нужные программы, я попробую разобраться, как ими пользоваться.

Народ за столом заметно встревожен. Это первое появление могадорцев после сражения в Арканзасе.

— Это ничего не меняет, — говорю я. — Что бы ни было в этих документах, могадорцы определенно не хотели, чтобы они попали к нам в руки. Это что-то такое, что мы можем использовать в наших интересах. Но пока мы не знаем наверняка что там, будем держаться намеченного плана. Сейчас все отдыхаем, а утром отправляемся во Флориду.




Глава 29


СЭМ


Я стою у отца за спиной и наблюдаю, как он сканирует могадорские документы на компьютер Сандора. Отсканировав последний лист, он открывает несколько программ-переводчиков и еще какую-то хакерскую прогу, которая вроде как предназначена для взлома фаерволов и прочей подобной ерунды.

— Думаешь, тебе удастся это перевести? — спрашиваю я.

— Для начала нужно выяснить, какую программу использовать.

— Ну и как, нашел? — Я замечаю у отца в панели задач свернутое окошко iTunes. Стучу пальцем по экрану. — Ты хотел послушать музыку?

— Эм… вообще-то, до плена такой программки не было. Вот я и подумал… — отец сокрушенно пожимает плечами. — Признаюсь, мне пришлось действовать методом тыка.

— И как же тогда быть?

— Я пробую разные подходы. Все языки — даже инопланетные — имеют некоторое сходство. Нужно лишь выделить его и применить для дешифровки основного текста. — Он оглядывается на меня через плечо. — Это довольно скучное занятие, Сэм. Так что тебе вовсе необязательно оставаться тут со мной.

— Да не, мне интересно, — заверяю я. — С удовольствием посижу с тобой.

— Правда? — оглядывая меня, говорит он. — А мне показалось, у тебя были другие планы.

Отец, как всегда, наблюдателен. Я оделся в лучшее из того, что у меня есть, учитывая, что мой гардероб состоит всего из трех вещей: унылый серый свитер и порядком заношенная пара джинс. Я настроился на разговор с Шестой о своих чувствах, решив последовать совету Джона ловить момент и все такое. Но в решающий миг появились эти документы и стали прекрасным предлогом отложить этот разговор (хотя это подразумевает всего лишь канцелярскую работу).

— Они подождут, — сбивчиво отвечаю я, наигранно изучая прокручивающиеся на мониторе различные примеры языков.

— Хм… — Папа ласково улыбается и возвращается к изучению перевода. — Ты же помнишь: завтра они отчаливают во Флориду. А потом, несомненно, будут другие миссии. И как знать, какую информацию мы почерпнем из этих документов. Мало ли что еще может случиться.

— К чему ты ведешь?

— Неизвестно, когда еще выдастся такая тихая ночь, — поясняет он. — Живи сегодняшним днем, Сэм!

* * *


Я нахожу Шестую на крыше пентхауса — это место стало для Гвардейцев чем-то вроде места уединения. Кругом темень, ветер сильнее обычного — наверняка виной тому проделки Шестой. Ее руки воздеты над головой, и она водит ими взад-вперед, а небеса ей отвечают. Подобным образом мы смешивали вместе разные краски на уроках рисования. Шестая делает то же самое с облаками. Если метеорологи сейчас наблюдают за небесами, то наверняка офигевают.

Не желая прерывать Шестую, я поначалу молчу. Встаю рядом с ней и наблюдаю, как ветер бросает ей волосы на лицо, освещенное светом мигающих красных ламп, расположенных на крыше. На уголках ее губ играет легкая улыбка. Не знай я Шестую так хорошо, подумал бы, что она по-настоящему получает удовольствие.

Медленно, почти неохотно, Шестая опускает руки и смотрит на меня. Ветер моментально стихает, а облака возобновляют свое ленивое шествие по ночному небу. Такое чувство, будто я прервал что-то интимное.

— Эй, не надо было останавливаться!

— Ерунда. В чем дело? — спрашивает Шестая. — Твой отец уже разобрался с документами?

— Эм… нет. Пока нет. Я просто хотел поговорить с тобой.

— О… — мычит в ответ Шестая, вновь уставившись на небо. — Ладно.

— Да у меня ничего важного, — поспешно добавляю я, чувствуя себя идиотом. — Я пойду, практикуйся дальше, я не хотел прерывать.

— Не надо, останься, — неожиданно просит Шестая. — Мне тяжко все время сидеть взаперти в этом пентхаусе. С тех пор как у меня появилось это Наследие, я чувствую связь с погодой. Мне нравится с ней общаться, если это можно так назвать.

— Да, я полностью тебя понимаю, — отвечаю я, словно доподлинно знаю, каково это — быть связанным с погодой. — Сегодня на тренировке ты была просто великолепна. Прости, что так подвел.

— Ой, да перестань, Сэм, — говорит она, закатывая глаза. — Хватит уже извиняться. Неужели ты только ради этого пришел?

— Нет, — со вздохом отвечаю я. А, была не была! Решаю просто последовать совету Джона и действовать: — Я тут подумал, не хочешь ли ты… э-э, не знаю… куда-нибудь сходить вместе?

Ну что ж, пожалуй, это была не лучшая моя попытка пригласить девушку на свидание. Шестая игриво выгибает бровь.

— Вместе? Да мы и так чуть ли не живем друг у друга на головах. Мы все время вместе.

— Я имел в виду… только вдвоем.

— А сейчас мы разве не этим занимаемся?

— Да, но… я думал, э-э… — прерываюсь на полуслове, заметив ехидную улыбку Шестой. — Ты прикалываешься?

— Только чуть-чуть, — отвечает она, скрещивая руки на груди. — Значит, ты приглашаешь меня на свидание? Я правильно поняла?

— Ну да, и в этом деле я профи.

— У тебя получается не так уж плохо, — мягко говорит она, подходя немного ближе. — Но, Сэм, мы же на войне. Не время ходить, держась за ручки. Ты и сам это знаешь.

— Эм… а Джон с Сарой ходили сегодня в зоопарк, и ничего.

— Но я не хочу, чтобы у нас было, как у Джона с Сарой, — говорит Шестая, словно озвучивая самую очевидную истину на свете.

— О! — Я отшатываюсь, как от удара под дых. — Я просто подумал… когда ты уехала в Испанию, Джон рассказал, как ты ко мне относишься, а потом ты так обняла меня в Арканзасе… вот, блин, ну я и дурак! Надо было догадаться, что тебя не заинтересует кто-то вроде меня.

— Эй, Сэм, погоди, — прерывает меня Шестая, хватая за руку и лишая возможности броситься наутек. — Прости. Я не то имела в виду. По правде, ты мне нравишься.

— Только не в том смысле… — говорю я, озвучивая заезженную фразу.

— Да нет же. В том самом. То есть, наверное… — Шестая вскидывает руки. — Я сама не знаю! Послушай, все дело в том… Джон с Сарой… они считают, будто это делает жизнь легче, но это самообман. Это лишь приводит к новым проблемам.

— А мне они кажутся счастливыми, — отвечаю я.

— Сейчас так и есть, — говорит Шестая. — Ну, а когда что-то случится? Да, Джон хороший лидер и все такое, но он не реалист. Неужели ты думаешь, будто война с целой армией могадорцев обойдется без жертв?

— Боже, что за мрачные мысли!

— Это всего лишь правда. В любой момент все может полететь в тартарары, Сэм. — Шестая протягивает руку и выдергивает из моего свитера вытянутую нитку. — По-хорошему, тебе вообще было бы лучше держаться от нас подальше. В каком-нибудь безопасном месте. И когда война кончится, тогда все может быть иначе…

У меня вырывается недоверчивый смешок.

— Ха, серьезно? Примерно такую же чепуху нес Человек-Паук, когда пытался расстаться с Мэри Джейн. Ты хоть представляешь, как это тухло, когда с тобой разговаривают, как с подружкой супергероя?

Шестая тоже смеется, качая головой.

— Прости. Я не специально. Только сейчас понимаю, какая же я все-таки лицемерка. Ведь Саре с Джоном я советовала поступить в точности наоборот.

— Возможно, ты права, и дальше будет только хуже, — говорю я. — Но это не значит, что сейчас ты должна всех от себя отталкивать. Все время жить одной войной? Это не дело. Может, девяносто пять процентов своего времени ты будешь Шестой, а в оставшееся время будешь со мной, как Марен?

Эта краткая речь в мой план не входила. Давно забытое человеческое имя Шестой вырвалось само собой. Сначала Шестая тупо молчит, чуть приоткрыв рот, — это имя явно застало ее врасплох.

— Марен… — шепчет она. — Не уверена, что помню, каково это — быть ею.

В том, как Шестая смотрит на меня сейчас, есть что-то такое, словно она почти отбросила все сомнения. В ее взгляде нет пофигизма, которого я опасался — наоборот, в нем сквозит уязвимость и ранимость, словно она решила немного приоткрыться мне. Не отпускаю ее руку.

— Обещай мне, что не умрешь, — прямо просит она.

В этот момент я готов пообещать ей все, что угодно.

— Обещаю!

Шестая крепче сжимает мою руку, переплетая наши пальцы. Она подходит ближе. Ветер вновь усиливается, и я, смахнув несколько прядей с лица Шестой, оставляю руку у нее на щеке.

И тут, как назло, Восьмой телепортируется на крышу.

Шестая шарахается от меня, словно ошпаренная. В этот момент я бы без всякого сожаления запросто мог удавить Восьмого. Я ожидаю, что он отпустит какую-нибудь шуточку, но его лицо предельно серьезно.

— Ребят, вы срочно нужны внизу!

— Что стряслось? — спрашивает Шестая, спеша к Восьмому. — Моги?

Восьмой в ответ качает головой.

— Элла.

Да уж, отец явно ошибся, назвав эту ночь тихой и спокойной.

Восьмой берет нас за руки, и я тут же теряю ориентацию от чувства, будто мир выдернули у меня из-под ног. Не успеваю я глазом моргнуть, как мы уже стоим посреди комнаты, которую занимают Марина с Эллой.

Элла, каменным изваянием лежит на спине в кровати среди разбросанных одеял. Ее глаза плотно зажмурены. Но куда страшнее тоненькая струйка крови, стекающая с уголка рта — Элла до крови прикусила губу.

Марина приседает на колени у кровати и прикладывает ко рту Эллы салфетку. Седьмая без конца шепчет имя девочки в попытке ее разбудить. Элла почти не двигается, лишь сжимает и разжимает кулаки, комкая простыню.

— И давно это с ней? — спрашивает отец.

— Не знаю, — отвечает Марина с паникой в голосе. — Она пошла спать раньше меня. Сказала, что устала после тренировки. Я нашла ее уже в таком состоянии и никак не могу разбудить.

Оглядываюсь в растерянности, не зная, что предпринять. Кажется, остальных обуревают те же чувства. Все с нерешительным видом столпились в комнате или мнутся в дверях.

— Такого ведь раньше не случалось? — спрашиваю я Марину.

— Худшее вы уже слышали, когда она кричала, — отвечает она. — Но раньше она всегда просыпалась.

— Не нравится мне это, — ворчит из дверей Девятый. Берни, кажется, с ним согласен. Стоя у изножья кровати, он принюхивается к воздуху, словно сторожевая собака, учуявшая чужаков.

— А еще она ужасно потеет, — говорит Марина.

— Может, это какая-нибудь лихорадка? — спрашивает Джон.

— Во время моих видений такого не случалось, — говорит Восьмой. — А у вас, ребят?

В ответ Джон с Девятым лишь качают головами.

Марина достает из ящика тумбочки полотенце и прикладывает его ко лбу Эллы. Ее руки так сильно трясутся, что Саре приходится вмешаться.

— Давай я, — говорит она, забирая полотенце.

Как только Марина отходит от кровати, Восьмой ее обнимает и начинает поглаживать по спине. Марина благодарно прижимается к нему.

— Может, попытаемся ее исцелить? — предлагает Шестая. — Наследием или камнем?

— Тут нечего лечить, — отвечает Джон. — Во всяком случае, ничего, видимого глазу. А камень… мало ли что может случиться, он ведь удваивает боль при излечении.

— А вы не пробовали просто тупо открыть ей глаза? — предлагает Пятый. Все недоверчиво уставляются на него, удивляясь такой бесчувственности. Хотя, по правде говоря, это предложение ничем не хуже, чем позволять Элле проходить через все страдания, которые сопровождают ее кошмар. — А что? У вас есть идеи получше?

Отец осторожно приподнимает Элле одно веко. Глаз полностью закатился, виден только белок. Помню, как Марк Джеймс на физре скинул меня с каната, и мне пришлось проверяться на сотрясение мозга. Тогда мне светили фонариком в глаза.

— Джон, может, попробуешь посветить ей в глаза Люменом? — предлагаю я. — Он яркий, вдруг она проснется.

Джон вытягивает руку и, как фонариком, направляет луч прямо в глаз Эллы. На секунду ее тело перестает дергаться, и она как будто расслабляется.

— Кажется, действует, — выдыхаю я.

— Элла, проснись, — просит Марина.

Внезапно рука Эллы взлетает вверх и с поразительной силой хватает Джона за запястье. Похожая сцена была в фильме ужасов, где в маленькую девочку вселился демон. Ее рука светится красным, где она касается кожи Джона.

— Что она делает? — потрясенно спрашивает Сара.

Какой-то миг Джон выглядит ошарашенным, даже порывается что-то сказать, но потом его глаза закатываются, а тело перекашивает, будто по всем мышцам разом прошлась судорога… затем напряжение резко отпускает, и Джон как подкошенный падает на пол рядом с кроватью Эллы.

— Джон! — кричит Сара.

Элла продолжает цепко держать Джона за запястье. Девятый врывается в комнату.

— Расцепите их!

Марина загораживает Девятому путь.

— Стой! Не трожь ее!

Не слушая Марину, Сара нагибается и вырывает руку Джона из цепкой хватки Эллы. Он не двигается и не приходит в себя, даже когда Сара переворачивает его и начинает трясти. Не знаю, что Элла сделала, прикоснувшись к Джону, но очевидно, на людей это не действует, так как с Сарой ничего не случилось.

Шестая подходит посмотреть поближе, и я вижу, как рука Элла тянется к ней, сжимая и разгибая пальцы.

— Смотрите! — говорю я, хватая Шестую за рубашку и оттаскивая назад. Остальные Гвардейцы тоже замечают тянущуюся к ним руку и осмотрительно отходят подальше от кровати. Как только в зоне досягаемости Эллы не остается ни одного Гвардейца, ее рука безжизненно падает обратно на кровать. Теперь Элла снова выглядит, как девчонка, застрявшая в собственном кошмаре. Правда, теперь к ней присоединился еще и Джон.

— Да что за чертовщина!? — вопрошает Девятый.

— Она с ним что-то сделала, — выдыхает Пятый.

Сара бережно кладет голову Джона себе на колени, а мой папа нежно вытягивает руки Эллы вдоль тела и укрывает ее одеялом. Я разглядываю Гвардейцев. Им не в новинку жить в бегах, они привыкли к постоянным физическим угрозам, к тому, с чем можно бороться и уничтожать. Но как им победить или убежать от того, что нападает на них изнутри?




Глава 30


СЭМ


Эта ночь для всех выходит бессонной. Ну, за исключением тех двоих, кто вообще не может проснуться, хотя вряд ли это у кого-нибудь вызывает зависть.

Мы с отцом подняли Джона с пола и уложили на кровать рядом с Эллой. Теперь они лежат бок о бок, периодически подергиваясь во сне. Сара наотрез отказалась уходить. Она сидит, держа Джона за руку, и, мягко ее поглаживая, не оставляет попыток его разбудить. Берни Косар тоже остался. Он лежит, свернувшись калачиком в ногах кровати, и периодически жалобно воет, утыкаясь мордой в ступни Джона и Эллы.

Я заглядываю в комнату Эллы через несколько часов после отключки Джона. Голова Сары покоится у него на руке. Не знаю, спит ли она, не хочется тревожить ее понапрасну. У Джона с Эллой никаких изменений. Их лицевые мышцы сокращаются, а тела время от времени подергиваются, как будто они бегут во сне и делают все возможное, чтобы не упасть. Мне тоже иногда снилось, как я спотыкаюсь или наворачиваюсь с велика, только я всегда просыпался, не успев упасть на землю. А у Джона с Эллой, похоже, все иначе.

Присматриваюсь к Джону повнимательней. Прошла всего пара часов, а его кожа уже успела побледнеть так же, как у Эллы, а под глазами залегли темные круги, словно что-то высасывает из него силы. Кстати, если подумать, то сегодня утром перед тренировкой Элла выглядела довольно изможденной. Меня беспокоит то, что у этих кошмаров может быть еще и физическое воздействие — вдруг они могут ослаблять Джона и Эллу или еще чего похуже.

— Сара? — шепчу я и тут же понимаю, что нет смысла соблюдать тишину. Мы же, наоборот, хотим, чтобы эти двое проснулись. Мне бы стоило барабанить по кастрюлям и сковородкам. — Всех зовут в гостиную.

Пошевелившись, Сара качает головой.

— Я не пойду, — тихо говорит она. — Не хочу их оставлять.

Я киваю, решая не настаивать. Выхожу из комнаты и направляюсь в мастерскую, где отец, сгорбившись перед компьютером, провел остаток ночи. Когда я вхожу, на экране прокручиваются разные варианты перевода, но не похоже, что отец сильно продвинулся в расшифровке моговских документов.

— Получается? — спрашиваю я.

— Пока не особо, — отвечает отец, поворачиваясь ко мне и часто моргая, чтобы привести в норму расширенные после долгого сидения за монитором зрачки. — Я включил автодешифратор, так что мне не обязательно сидеть и контролировать процесс. Просто так, хм… привычней. Я немного отстал от жизни в вопросах программного обеспечения, но дешифратор рано или поздно все-таки взломает шифр. Надеюсь только, это не затянется.

Смотрю на отсканированные документы.

— Как думаешь, они как-то связаны с этими кошмарами?

— Не знаю. Но по времени, вообще-то, сходится.

— Есть такое. — Я замечаю на столе отцовский мобильник. — Снова пытался дозвониться до Адама?

Не думал, что это возможно, но отец мрачнеет еще сильнее.

— Да. Тут меня тоже постигла неудача.

Хлопаю отца по плечу.

— Пойдем. Остальные собираются в гостиной, и нас позвали присоединиться.

Оставшиеся Гвардейцы уже ждут нас в гостиной пентхауса. Последнюю пару часов они занимались только тем, что обсуждали ситуацию с кошмарами, но ни к какому решению так и не пришли.

— Элла уже проделывала со мной нечто подобное, — говорит Марина притихшим голосом. — Она затянула меня в свой сон. Надо было предупредить Джона, да и всех остальных тоже. Но ведь я прикасалась к Элле, когда пыталась ее разбудить, и ничего. Я так перепугалась…

Восьмой, сидящий рядом с ней на диване, кладет ей руку на плечи. Марина прижимается к нему, когда он говорит:

— Все в порядке. Ты же не могла знать наперед.

Девятый меряет шагами комнату, что, если честно, гораздо лучше его расхаживаний по потолку. Он бы, наверное, и сейчас наматывал круги вокруг люстры, не осади его Шестая, заявив, что ее это бесит. Но Девятый и не подумал останавливаться, а просто переместился туда, где это не так мозолило глаза. Он с надеждой взирает на меня, когда я вхожу в комнату.

— Ну как? — спрашивает Девятый.

Качаю головой.

— Без изменений. Они все еще спят.

Пятый разочарованно хлопает себя ладонями по ногам.

— Паршиво. Я чувствую себя таким беспомощным оттого, что сижу здесь.

Когда я зашел, Шестая в замешательстве хмурилась, но поднимает взгляд на Пятого, когда тот заговаривает. Она медленно кивает, обдумывая его слова.

— Давайте это обсудим.

— Что именно? — спрашивает Марина.

— Продолжение нашей миссии. Ларец Пятого не вернется сам по себе.

Девятый замирает на потолке, задумавшись над предложением Шестой. Марина выглядит шокированной мыслью о продолжении операции.

— Ты хочешь уехать — сейчас? — вопрошает Марина. — Ты в своем уме?

— Шестая права, — заступается Пятый. — Оттого, что мы тут торчим, лучше им все равно не станет.

— Наши друзья в коме, а вы хотите их бросить? — шипит Марина.

— В твоих устах это и правда звучит бессердечно, я же просто пытаюсь быть практичной, — возражает Шестая. Нечто подобное она говорила мне на крыше, когда объясняла, почему не хочет близких отношений: мол, в любой момент может случиться беда. Судя по всему, этот момент как раз настал.

— Практично не значит правильно, — бормочу я себе под нос. Я не собирался произносить этого вслух, но ночь была длинной и принесла с собой слишком много переживаний.

На миг на лицо Шестой набегает тень боли, однако это выражение исчезает без следа, как только она отводит взгляд от меня и поворачивается к Девятому:

— А ты что думаешь?

— Не знаю, — отвечает Девятый. — Мне не по нраву бросать Джона с малявкой.

— Ну, уж если даже Девятый отказывается от вылазки, значит, это точно плохая идея, — сердито вставляет Марина. — Что если им понадобится наша помощь, а, Шестая?

— Так мы их и не бросим, — спокойно рассуждает Пятый. — Во всяком случае, не больше, чем когда тупо сидим здесь и спорим ни о чем. Люди позаботятся о них в точности, как сейчас.

— Безусловно, — подтверждает мой папа. — Мы сделаем все, что в наших силах.

— Мы должны выяснить, почему так происходит, — убеждает Марина. — Пусть не причину Эллиных кошмаров, но хотя бы каким образом она вырубила Джона.

— А вы заметили, как засветилась ее рука, когда она дотронулась до Джона? — спрашиваю я. — Это походило на Наследие или что-то в этом роде.

— И какое же Наследие способно вытворять такое? — интересуется Девятый, указывая на спальню.

— Джон полагал, что в Нью-Мексико Элла использовала против Сетракуса Ра какое-то новое Наследие, — размышляет Марина вслух. — Однако мы так и не успели это проверить.

— Возможно, это выверты ее телепатии. Что если Элла пробралась Ра в башку и потеряла контроль, — предполагает Восьмой. — Она же только начала получать Наследия — кто знает, на что она окажется способна?

Я мысленно возвращаюсь в Парадайз, вспоминая, как тяжело давался Джону контроль над Люменом в первые несколько недель. А уж управлять Наследием Телепатии, должно быть, еще сложнее. Я замечаю, как Пятый медленно кивает, словно тоже вспоминает что-то свое.

— Помню, с Экстерной мне по первости было тяжеловато вернуть кожу в нормальное состояние, — говорит Пятый. — Альберт использовал какую-то призму из моего Ларца, и это помогало, расслабляло, что ли. В общем, мне удавалось вернуть себе привычный вид.

Шестая указывает на Пятого:

— Вот видите. Еще один аргумент за то, чтобы ехать в Эверглейдс: эта штуковина нам бы пригодилась.

Девятый согласно кивает:

— Самому не верится, но, кажется, ты и правда родил что-то дельное, Пятый.

Пятый вскидывает руки:

— Эй, погодите радоваться, я даже не знаю, сработает ли она на Элле. Я не умею ей пользоваться.

— Все равно я настаиваю, что мы не должны оставлять их в таком состоянии, — не сдается Марина.

— Если честно, я считаю: разделение с Эллой и Джоном всем только пойдет на пользу, — говорит отец. — Где гарантия, что это явление не начнет каким-то образом перекидываться от одного к другому, особенно если в этом виновата телепатия? Нельзя допустить, чтобы еще кто-нибудь из вас впал в это коматозное состояние.

— Как же с этим бороться? — угрюмо спрашивает Девятый. Он сердито морщит лоб, видимо, окончательно зайдя в тупик в поисках способа избавиться от ночных кошмаров. — То есть если Сетракус Ра может вот так запросто погрузить в мертвецкий сон любого из нас, то что нам ему противопоставить?

— Нам не привыкать, он насылал на нас такие сны и раньше, — произносит Восьмой. — Мы просыпались, и никаких проблем.

— Сейчас все иначе, — настаивает Марина.

— В прошлый раз Джонни проснулся, — говорит Девятый. — Значит, эта дрянь набирает силу.

— Или все дело в Элле, — говорит Шестая. — Возможно, Сетракус Ра переключился на нее, поскольку знал, что ее экстрасенсорные способности дадут сбой.

Я гляжу на Пятого:

— Как, по-твоему, твоя призма реально поможет?

Он пожимает плечами:

— Я даже не уверен, что конкретно она делает, только знаю, что мне она помогала. Но уж лучше отправиться за ней, чем просиживать здесь штаны.

Девятый хлопает в ладоши:

— Я с Пятым. Надо сваливать отсюда.

Изначально Марина высказывалась резко против вылазки в Эверглейдс, но вот уже некоторое время она сидит молча. Шестая подходит к ней и кладет ладонь ей на руку.

— Такой вариант тебя устроит? — спрашивает она.

Марина медленно кивает:

— Раз уж вы уверены, что лучше способа помочь им нет, то я с вами.

* * *


Спускаюсь на парковку. Сару сейчас за уши от Джона не оттащить, а отец пошел посмотреть, как продвигается перевод с могадорского, так что провожать Гвардейцев выпало мне. У меня в руках папка с кучей документов, которые я подготовил по просьбе Джона, воспользовавшись компьютером Сандора: фальшивые водительские права для каждого Гвардейца, всякие справки, подтверждающие, что они якобы путешествуют от школы, расписание их прямого авиарейса Чикаго-Орландо. С этим их вряд ли засекут.

Я вытаскиваю из папки документы Джона и запихиваю их себе в карман:

— Вряд ли они вам понадобятся, — говорю я, протягивая остальное Шестой. Я не сразу отпускаю папку, и Шестой приходится выдергивать ее из моих рук. — Извини. Просто нервничаю из-за вашей поездки.

— Мы поступаем правильно, Сэм. Все будет в порядке.

Девятый хлопает меня по плечу и отправляется выбирать машину, на которой они поедут в аэропорт. Пятый уходит вслед за ним, не утруждая себя прощанием. Марина же, к моему удивлению, заключает меня в объятья.

— Приглядывай тут за ними, ладно? — просит она.

— Обязательно, — отвечаю я как можно убедительней. — С ними все будет в порядке. Вы, главное, возвращайтесь поскорей.

Восьмой кивает, и они вместе с Мариной уходят вслед за Девятым. Мы с Шестой остаемся наедине. Она делает вид, что листает переданные мной документы, но ясно, что она тянет резину, потому что хочет что-то сказать.

— Все на месте, — заверяю я Шестую.

— Знаю, просто проверяю, — отвечает она, отрываясь от документов и глядя на меня. — Мы вернемся, самое позднее, завтра вечером.

— Удачи, — говорю я.

— Спасибо, — говорит Шестая, коснувшись моей руки.

Наступает та неловкая пауза, когда никто не знает, что сказать. Жаль, что нам не хватило времени довести до конца разговор на крыше. Нам бы еще минут пятнадцать, и мы бы наверняка расставили все точки над «i» в наших отношениях. А теперь мы стоим здесь, будто парочка, вернувшаяся с крайне неудачного первого свидания, не вполне представляя, что о тебе думает другой и стоит ли что-то сделать. Хотя нет, Шестая-то как раз точно в курсе, о чем я думаю, и лишь не знает, что делать с этой информацией. Зато я определенно не знаю, что творится у нее в голове. Мне кажется, я должен что-то сказать или сделать, но момент уходит, она убирает ладонь с моей руки и поворачивается, отправляясь вслед за остальными. Что бы ни было между нами, оно подождет.

* * *


Опустевший пентхаус кажется теперь еще больше. Я брожу по покинутым коридорам и шикарным комнатам, не зная, чем себя занять, и, в конце концов, возвращаюсь в комнату Эллы, чтобы посмотреть, как там дела. В дверях я натыкаюсь на Сару. Она впервые отходит от Джона с того момента, как он впал в «спячку».

— Твой папа уговорил меня что-нибудь поесть, — объясняет она тусклым голосом. После бессонной ночи она выглядит изможденной.

— Да-а, у него пунктик насчет заморенных голодом, — отвечаю я. Сара слабо улыбается, я кладу руку ей на спину, провожая ее на кухню. Пока мы идем, она склоняет голову мне на плечо.

— Мы с Джоном столько раз спорили, что будет, если одного из нас ранят. Кажется, в наших отношениях это была самая частая тема для разговоров, — горько смеется Сара. — Самое забавное, что речь обычно шла обо мне. А Джон, по определению, был не уязвим.

— Блин! Сара, тебя послушать, так его разрубили пополам, не меньше. А он как возьмет и через час проснется и еще будет беситься, что его не взяли на дело. — Я стараюсь говорить оптимистично, но получается не очень искренне. Правда, Сара порядком устала, чтобы заметить фальшь в моем голосе.

— Если б его разрубили, другие бы наверняка его вылечили, — отвечает она. — А тут другое… Я вижу на его лице боль. Словно его пытают у меня на глазах, а я ничем не могу помочь.

Я наливаю Саре стакан воды, достаю из холодильника остатки китайской еды и, не разогревая, ставлю на стол. В молчании мы едим прямо из картонных коробок холодный жареный рис и свиную грудинку без косточек. Я, как заклинание, снова и снова повторяю про себя единственную фразу «с ним все будет хорошо», пока у меня не исчезают сомнения, что я смогу произнести это вслух уверенным тоном, несмотря на то, что не до конца уверен в бесспорности этого утверждения.

— С ним все будет хорошо, — твердо говорю я Саре.

* * *


Закончив с едой, Сара вновь отправляется присматривать за Джоном и Эллой, а я пытаюсь подремать в гостиной. Только какой может быть отдых после того, как твой лучший друг у тебя на глазах впал в беспробудный сон. И все же усталость сильнее тревоги, так что мне обязательно нужно поспать хотя бы несколько часов.

Проснувшись, я первым делом отправляюсь проверить Джона с Эллой, но у них по-прежнему все без изменений.

Иду в Лекторий в надежде, что упражнения помогут мне развеяться. Интересно, сумею ли я вывести из оцепенения Джона и Эллу, если выберу самую шумную пушку из арсенала Девятого и начну палить по мишеням?

По пути заглядываю в мастерскую. Там пусто. Должно быть, отец ушел к себе отдыхать.

Планшет не выключен, и я могу видеть, как пять синих точек медленно пересекают южный мыс Флориды. Это хорошо. Значит, у Шестой и остальных не возникло проблем с новыми поддельными документами в аэропорту, и могадорские скауты не напали на их след. Все идет по плану Джона, как жаль, что он без сознания и не видит этого.

Я замечаю какое-то мигание в углу одного из мониторов. Это программа-переводчик, запущенная папой. Видимо, все это время она работала в автоматическом режиме. Раскрываю окно программы, и на экране появляется запрос:

ПЕРЕВОД ЗАВЕРШЕН. РАСПЕЧАТАТЬ?

Я тяжело сглатываю, не зная, можно ли мне первым прочитать перевод могадорского документа, и все равно нажимаю «ДА». Принтер под столом оживает и начинает выплевывать листы с текстом. Я хватаю первый же лист, не дожидаясь конца распечатки.

Некоторые слова перепутаны или стоят не на своем месте, что указывает на несовершенство программы-переводчика. Однако, даже несмотря на неточности, я мгновенно узнаю документ. Я его уже видел.

Далеко не сразу я понимаю, что задержал дыхание и помял листы, так как до боли вцепился в них. Ноги прирастают к полу, недоверие и страх буквально парализуют меня.

В моих руках копии записей отца… тех самых записей, что он делал при инвентаризации Наследства Гвардейцев… а в самом конце документа приписан адрес центра Джона Хэнкока.




Глава 31


СЭМ


Я, как ошпаренный, выскакиваю из мастерской, с грохотом распахивая дверь. Ладони потеют, словно документы излучают жар. Мысли путаются.

Что могадорцы собирались делать с копиями отцовских записей? Откуда они вообще взялись, эти копии?

Вспоминаю день нашего приезда, когда отец за ужином рассказывал подробности своего длительного заключения у могадорцев. Помню, кто-то из Гвардейцев высказал подозрения, особенно когда отец упомянул, что пришельцы поработали с его разумом. Девятый так прямо и сказал, что это может быть ловушкой.

Но это невозможно. Он мой отец. Ему можно верить.

Несусь по коридору в сторону отцовской комнаты. Даже не представляю, что буду делать, когда увижу его. Обвиню в предательстве? Скажу, что нам пора отсюда убираться?

Комната пуста. Ловлю себя на том, что осматриваюсь вокруг, хотя сам точно не знаю, что ищу. Могадорский коммуникатор? Англо-Могадорский словарик? Однако ничего особенного не видно.

Этому должно быть логическое объяснение, так?

Разве я не видел собственными глазами, что вытворяют могадорцы с разумом своих жертв? Я видел, как Адам использовал Наследие, а ведь оно, по сути, лишь побочный эффект от попытки могадорцев прочитать память мертвого Гвардейца. Наконец, прямо сейчас Джон с Эллой лежат в коме, вызванной постоянным телепатическим воздействием Сетракуса Ра на их рассудок. Могадорцы не один год держали отца в плену, проводя над его разумом свои немыслимые эксперименты.

Разве так уж невероятна возможность, что моги промыли ему мозги?

Мой отец, возможно, даже не подозревает, что пляшет под их дудку. Они могли каким-то образом воздействовать на его мозг и затем специально дали ему сбежать, рассчитывая, что он будет собирать для них информацию. Возможно, они запрограммировали его так, чтобы он неосознанно отправлял им отчеты, во время сна. Помню, я где-то читал о двойных агентах: мол, их можно загипнотизировать таким образом, что они забудут о том, что их перевербовали. Только не помню, была ли это настоящая статья или комиксы.

Выхожу в коридор и кричу:

— Пап?! Ты где? — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал естественно и спокойно, потому что не хочу спугнуть его, если он могадорский шпион.

— Я здесь! — кричит отец в ответ из комнаты, где лежат Элла с Джоном.

Мой отец — могадорский шпион? Какая чушь! Возьми себя в руки, Сэм. Подобная теория заговора скорее в духе газетки «Они ходят среди нас». Глупости. Гораздо важнее, что в душе я знаю: это неправда.

Тогда почему я так волнуюсь?

Стою на пороге Эллиной комнаты, сжимая в руках переведенные документы. Сара ушла спать к себе, так что рядом с Эллой и Джоном остались только отец и Берни Косар. БиКей дремлет, свернувшись клубком. Отец в задумчивости чешет его за ухом.

— Что такое, Сэм? — спрашивает он.

По моим выпученным глазам отец догадывается, что случилось что-то из ряда вон. Он перестает чесать бигля и идет ко мне, но я инстинктивно отступаю в коридор. Я держу дистанцию от любящего отца, который вытащил меня из могадорских застенков. С ума сойти.

Я резко сую ему документы:

— Почему это оказалось у могадорцев?

Отец начинает пролистывать документы, и листает их все быстрее по мере того, как осознает, что видит:

— Это… это же мои записи.

— Я знаю. Как могадорцы до них добрались?

Должно быть, он улавливает скрытый смысл в моем вопросе, потому что его лицо искажает страдание.

— Я этого не делал, Сэм, — отвечает он как можно тверже, но в его голосе слышатся нотки сомнения.

— Ты точно уверен? А что если… что если они с тобой что-то сделали, пап? Что-то, о чем ты даже не помнишь?

— Нет. Невозможно, — говорит он, отрицательно мотая головой, будто пытается убедить самого себя. Судя по его тону, твердой уверенности, что это невозможно, у него нет. По правде, мне кажется, что эта мысль его пугает. — Мой блокнот с записями, он все еще в комнате?

Мы бежим в его комнату. Блокнот лежит на письменном столе, где и должен. Отец пролистывает его, как будто выискивает признаки того, что блокнот кто-то брал. Его лицо напряжено, как бывает в те моменты, когда он пытается что-то вспомнить. Думаю, он осознает, что не может доверять самому себе, так как могадорцы могли с ним что-то сделать.

Он поворачивается ко мне с мрачным видом:

— Если мои записи попали в лапы могадорцам, то, надо полагать, им уже известно об этом месте. Тебе следует вооружиться, Сэм. Саре тоже.

— А как же ты? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри все холодеет.

— Мне… мне нельзя доверять, — с трудом выговаривает он. — Ты должен запереть меня здесь до возвращения Гвардейцев.

— Должно быть другое объяснение, — говорю я дрожащим голосом, а сам не знаю: то ли я действительно в это верю, то ли просто хочу, чтобы это оказалось правдой.

— Я не помню, чтобы куда-нибудь выходил, — говорит он. — Но в данном случае мои воспоминания ничего не значат.

Он тяжело опускается на кровать, кладет ладони на колени и упирается в них пустым взглядом. Он выглядит подавленным. Еще бы: родной сын сомневается в нем, более того — он сам в себе не уверен.

Я поворачиваюсь к двери:

— Слушай, я иду за Сарой, по пути захвачу оружие, но я не стану тебя запирать. Просто побудь пока здесь, ладно?

— Стой, — останавливает он меня, поднимая вверх руку. — Что это?

Я тоже что-то слышу. Из ящика прикроватной тумбочки доносится тихое жужжание. Я подскакиваю к тумбочке и выдергиваю ящик.

Звук издает телефон, который отец использовал для связи с Адамом. Экран светится, сигнализируя о входящем вызове, но номер абонента не определяется. В углу экрана я замечаю отметку о девятнадцати пропущенных звонках. Я показываю телефон отцу. На его лице появляется радость, но у меня нервы уже на пределе — слишком много на меня разом навалилось проблем, и количество их растет как снежный ком.

Нажимаю «Ответить» и подношу трубку к уху, мой голос дрожит:

— Алло?

— Малкольм! — кричит кто-то в трубку взволнованным голосом. — Где тебя носит!

— Это Сэм, — поправляю я, а сердце замирает от страха — я узнаю этот голос. — Адам?

Отец вскакивает с кровати и хватает меня за плечи: он безмерно рад тому, что Адам жив. Хотел бы я тоже порадоваться, но, судя по голосу Адама, у него плохие вести.

— Сэм? Сэм! Где отец!?

— Он…

— Забудь! Сейчас это не важно! — кричит он. — Слушай, Сэм. Вы в Чикаго, так? В Центре Джона Хэнкока?

— Э… откуда ты знаешь?

— Да все уже знают, Сэм! — орет Адам в трубку. — К вам вот-вот нагрянут гости!




Глава 32


МАРИНА


— Держитесь!

Девятый неожиданно выворачивает руль, и наш аэроглиссер (звучит внушительно, но на деле это маленькая лодка с огромным воздушным винтом на корме) резко меняет курс, огибая бревно, плавающее в мутной коричневатой болотной воде. Мы дружно заваливаемся на бок, Восьмой едва не теряет равновесие и хватает меня за руку, дабы не выпасть за борт. Он неуверенно улыбается, отпуская меня, чтобы прихлопнуть комара. Воздух здесь, густой и влажный, насквозь пропитан запахами растений и плодородной почвы. Тучи насекомых вьются над нами, своим жужжанием заглушая даже рев пропеллера.

— Смотрите! — Восьмой вынужден кричать, чтобы остальные его услышали. Я вглядываюсь в заросли кувшинок, потревоженные всплывающим из-под воды предметом. Сначала я принимаю его за бревно, но потом замечаю извивающийся в воде хвост с грубой чешуей и понимаю, что это аллигатор. — Берегите руки, — предостерегает Восьмой.

Я наблюдаю, как аллигатор исчезает среди деревьев слева по борту. Теперь ясно, почему Пятый спрятал свое Наследство именно в Эверглейдс. Это настоящий лабиринт из высокого тростника и мутной воды. Здесь нет никого, кроме насекомых и затаившихся животных.

Мы движемся по узкой полосе воды, ограниченной с двух сторон непролазными зарослями тростника и деревьев — эдакое водное шоссе, только безлюдное. Хотя мы и отчалили от лодочной станции с час назад, но до сих пор не видели ни одного человека. Да и сама лодочная станция была ничем иным, как полуразвалившейся хибарой, на том месте, где проселочная дорога утыкается в болото. Мы выбрали один из трех проржавевших аэроглиссеров, пришвартованных у шаткого причала. Одинокий лодочник, живущий в хижине, загорелый, пропахший смесью алкоголя и керосина, икнул, показал нам рычаги управления лодкой, взял деньги и выдал взамен замусоленную карту местности и ключи от глиссера. Он не задал ни единого вопроса, за что все были ему благодарны.

Шестая изучает карту, сравнивая ее с распечаткой карты Эверглейдс из интернета, на которой Пятый отметил местоположение Ларца. Она попеременно глядит то на нашу распечатку, то на план лодочника, который содержит больше подробностей о местных притоках и заводях, хотя и порядком замаран. В конце концов, она раздраженно опускает обе карты:

— Ничего не понимаю, — бурчит она.

— Не надрывайся, — отвечает Девятый, держа курс на закат. — Пятый хвалился, что знает дорогу, вот пусть для разнообразия принесет хоть какую-то пользу.

Я гляжу в небо, выискивая там Пятого. Он взлетел около пятнадцати минут назад, сославшись на то, что так он, дескать, быстрее найдет Ларец. Горизонт начал окрашиваться розовым, что в обычных обстоятельствах показалось бы мне красивым, но сейчас это выглядит скорее зловеще.

— Не хочу показаться трусихой, — говорю я настороженно, заправляя влажную прядь волос за ухо, — но меня что-то не вдохновляет перспектива остаться тут после заката.

— Меня тоже, особенно если учесть, что наш почетный навигатор понятия не имеет, как вернуться обратно к цивилизации, — подхватывает Восьмой, постукивая пальцем по карте в руках у Шестой.

В ответ Шестая молча пронзает Восьмого прищуренным взглядом. Девятый лишь смеется. На его рубашке видны большие пятна пота, и мошкара постоянно кружит вокруг него плотным роем, но он как будто не замечает. Даже похоже, будто он наслаждается — влажностью, липкой кожей и неотступным чувством опасности. Для него это родная стихия.

— А я-то уже размечтался, что мы тут заночуем после того, как закончим, — заявляет он.

Мы с Восьмым издаем стон. Если б не аллигаторы, скрывающиеся под водой, я бы точно воспользовалась моментом и сбросила Девятого за борт. Снова смотрю на небо, напрягая глаза в поисках Пятого.

— Вот увидите, он скоро вернется, — говорю я. Нет повода ждать подвоха, тем более наша поездка с самого начала протекает гладко. Я, как и прежде, не рада, что мы оставили Джона и Эллу, но доводы ребят меня убедили. Действительно, сидя в Чикаго, мы ничем не могли им помочь. Мне, конечно, далеко до Девятого с его энтузиазмом, но все равно на душе намного легче оттого, что мы заняты хоть чем-то, ищем способ помочь друзьям и выиграть эту войну.

Только бы не заблудиться в этом болоте. Это было бы совсем не весело.

Сверху появляется чья-то тень. Пятый. Он на мгновение зависает над лодкой, а затем осторожно опускается рядом с нами. Пот катится с него градом, белая футболка промокла насквозь.

Девятый усмехается:

— Да ты таким макаром сбросишь пару-тройку кило, может, задержимся тут подольше, а, пухлик?

Пятый скрипит зубами, смущенно стягивая с себя мокрую футболку. Мы все покрыты потом и грязью, но почему-то Девятый не может отказать себе в удовольствии поддеть Пятого. Я-то надеялась, что игра с захватом флага помогла им наладить взаимоотношения, но трения между ними сохраняются до сих пор.

— Не слушай его, — говорю я Пятому. — Ты нашел Ларец?

Пятый кивает, указывая вперед по ходу движения:

— Километра через полтора будет клочок твердой земли. Ларец там.

Девятый вздыхает:

— Ну и какого лешего ты просто не откопал его и не прилетел с ним сюда?

Пятый ухмыляется:

— Ты чем слушал, когда мы обсуждали план? Решили же, что физическим трудом занимаешься ты.

— Чего? — Девятый недоуменно глядит на Восьмого. — Он прикалывается?

Восьмой, подыгрывая Пятому, неопределенно пожимает плечами.

Шестая раздраженно фыркает:

— Просто веди эту треклятую лодку, Девятый.

— Слушаюсь, кэп, — говорит Девятый, разминая пальцы. — Один Ларец, прямо по курсу.

Шестая переводит взгляд на Пятого. До сих пор она все больше помалкивала, что не очень-то на нее похоже:

— Почему не принес Ларец? — спрашивает она резко.

Пятый пожимает плечами:

— Уже темнеет, а там можно передохнуть, если надо.

— Слыхали? — восторженно кричит Девятый. — Ночевка!

— Еще чего! — Восьмой негодующе мотает головой. — Давай рули этой штукой быстрее, тогда мы успеем убраться отсюда засветло.

Девятый прибавляет ходу, и аэроглиссер ускоряется, поднимая по бортам тучу брызг.

Место, куда притаскивает нас Пятый, можно с натяжкой назвать островом. Хотя по сути это всего лишь клочок грязи посреди болота, образовавшийся вокруг большого корявого дерева, которое, кажется, растет тут с незапамятных времен. Его огромные корни оказываются такими длинными, что Девятому приходится причаливать с особой осторожностью, чтобы за них не зацепиться. Выбравшись из глиссера, мы направляемся вглубь, шлепая по грязи и спотыкаясь о торчащие отовсюду корни. Островок окружен тростником, поднимающимся из воды, а толстые ветви дерева создают такую плотную крону, что стоит лишь ступить на берег, как сразу попадаешь в густую тень. Здесь градусов на десять прохладнее, чем на воде.

— И, правда, отличное место для тайника, — хвалю я Пятого.

Пятый слегка выпячивает грудь — нечасто ему приходится слышать комплименты:

— Да, я даже как-то ночевал здесь. Это старое дерево такое потрясающее и приметное; я решил, что легко найду его в следующий раз.

— Мои поздравления, — бурчит Девятый, прихлопывая мошку на щеке. — Так где твой чертов Ларец?

Пятый подводит нас вплотную к толстому стволу. Под нашими ногами раскинулась мощная корневая система; кажется, будто дерево — это погруженный в землю кулак, так сильно сжимающий свои корни-пальцы, что между ними выдавливается грязь. Пятый опускается на колени рядом с шероховатым корневым узлом, похожим на сустав пальца, и тянется туда, где под корнями видна полость, заполненная грязной жижей.

— Он там, — говорит Пятый, ковыряясь в грязи. — Почти достал.

Грязь издает чавкающий звук, будто не желает отпускать нашу находку, но Пятый, наконец, вытаскивает свой клад. Он склоняется над Ларцом, стирая жижу с такой знакомой деревянной поверхности.

Восьмой стискивает мне плечо, привлекая мое внимание к месту, где расходится тростник, высоким забором окружающий островок. Там виднеется плоская крокодилья морда с желтыми глазами. Возможно, это тот самый аллигатор, которого мы встречали раньше.

— Похоже, кто-то не прочь перекусить, — шутит Восьмой.

— Он что, следит за нами? — спрашиваю я будто бы в шутку, но на деле мне немного не по себе, и я чуть придвигаюсь к Восьмому.

— Это место просто кишит аллигаторами, — рассеянно говорит Пятый, взвешивая Ларец в руке.

— Ты ведь можешь общаться с животными? — спрашиваю я Девятого. — Скажи этой зверюге, что мы пришли с миром.

— Может, лучше взять его себе вместо собачки или пустить на модное пальтишко, — отвечает Девятый, разглядывая приближающуюся рептилию прищуренным взглядом. Вдруг его лицо меняется. — Что за…

Следом за первым аллигатором из болотной жижи выступает вторая голова, а еще через пару секунд показывается и третья. В первый момент я решаю, что за нами увязалось несколько гадов, если такое вообще возможно, но тут все три головы синхронно поднимаются над поверхностью воды, и я вижу, что их толстые, покрытые чешуей шеи, крепятся к одному телу. На груди чудовища вместо чешуи мокрый блестящий мех черного цвета. Тварь расправляет кожистые крылья, как у летучей мыши, и в разные стороны веером разлетаются грязные брызги. Наконец, из воды показываются ноги, которые выглядят почти как человеческие — теперь видно, что монстр чуть меньше пяти метров ростом. Три пары злобных желтых глаз следят за нами голодным взглядом.

— Берегись! — кричит Шестая в то миг, когда чудовище подается вперед, взмахивает крыльями и взмывает в воздух.

Тварь проносится надо мной. Забавно, как много деталей замечаешь в такие моменты. Лапы чудовища огромны, каждый из трех передних пальцев оканчивается загнутым когтем, впрочем, как и четвертый, торчащий из пятки. Но подошвы выглядят гладкими, почти нежными, на них видны отметины в виде двух переплетенных «S», словно какой-то могадорский ученый подписал свое творение.

Все это я замечаю в тот момент, когда гадина пытается схватить меня.

— Осторожно! — Восьмой обхватывает меня за талию и телепортирует нас назад, а когти трехголового крокодила-мутанта вырывают кусок корня в том месте, где я только что стояла.

— Как, мать их за ногу, они нас нашли? — рычит Девятый, доставая свою трубку-жезл.

— Но я пока не вижу никаких могов, — кричу я, оглядываясь кругом и внимательно осматривая болото. — Может, он тут один?

— Щас уточню, — выступает вперед Девятый.

Чудище, разинув одну из своих зубастых пастей, пытается ухватить Девятого, но тот вскидывает жезл и вмазывает им по ближайшей морде, выбивая пару желтоватых клыков. Пострадавшая башка ревет от боли, и тварь бьет крыльями, отбрасывая Девятого назад.

Пятый опускает свой Ларец на землю и открывает крышку. Шестая хватает его за плечо:

— Какого черта? — кричит она. — Ты что, не видел это чучело, когда летал на разведку?

— Он же вылез из-под воды. Как я мог его заметить? — спокойно отвечает Пятый, вовсе не выглядя напуганным, что не вяжется с рассказом Джона о том, как Пятый вел себя в битве при их встрече. — Без паники, — продолжает он. — У меня тут есть одна штука.

— Как насчет слегка помочь?! — выкрикивает Девятый и отпрыгивает, уворачиваясь от клацающих зубов твари.

Восьмой телепортируется прямо над головами монстра, со всей силы бьет по ближайшей и телепортируется к Девятому. Тварь надрывно ревет и машет крыльями, пытаясь взлететь. Девятый с Восьмым разделяются, стараясь подобраться к монстру с боков.

Пятый продолжает копаться в своем Ларце. Шестая вскидывает руки в воздух:

— Марина, прикрой меня, пока я занята.

И я слышу, как сквозь листву пробиваются первые капли намечающегося ливня.

Пятый достает из Ларца что-то вроде кожаного нарукавника и надевает его на руку. Затем подгибает кисть, и над тыльной стороной ладони появляется гладкий клинок сантиметров тридцати длиной. Пятый ухмыляется:

— Мне тебя не хватало, — говорит он хитроумному механизму, а затем выпрямляет кисть, и клинок уходит обратно.

— Ну, где уже твои молнии, Шестая! — кричит Девятый. Тварь плотно насела на него, и все, что он может, это отбиваться жезлом сразу от трех клацающих зубами голов, норовящих разорвать его на части. Отступая вслепую, он спотыкается о ветку и падает на спину. Чудовище уже готовится прыгнуть прямо на него, но отвлекается на Восьмого, который превращается в большого получеловека-полукабана, одну из форм Вишну, полагаю. Он хватает монстра за его крокодилий хвост и тащит назад, не давая сожрать Девятого.

Тварь изгибается и вонзает зубы Восьмому в плечо. Из кабаньей глотки вырывается жуткий вопль, и облик Восьмого начинает искажаться, так как из-за боли от укуса ему явно сложно сконцентрироваться на поддержании формы.

— Восьмой! — кричу я. Мне хочется рвануть к нему, чтобы вылечить раны, но я не могу оставить Шестую, пока она занята созданием бури.

— Помоги ему, — говорит Шестая сквозь зубы. — Я справлюсь сама.

Со всех ног бросаюсь на помощь Восьмому. Летающий монстр примеряется снова укусить его, но, прежде чем чудовище смыкает челюсти, с неба ударяет молния. И бьет прямо в тварь. Трехголовый мутант падает наземь, исходя дымом и корчась в конвульсиях. Дождь усиливается. Шестая действительно вызывает шторм.

Девятый вскакивает и стремглав бросается к монстру, который никак не может сладить с разъезжающимися в стороны ногами. Он бьет тварь жезлом, но на чешуйчатой шкуре не остается даже царапин.

Пока Девятый занят тварью, Восьмой, все так же в личине Вишну, пошатываясь, отходит в сторону и принимает свое нормальное обличье. Подбежав ближе, я вижу у него глубокие рваные раны на правом плече. Тут же прикладываю ладони к этому месту, позволяя леденящему холоду пройти через мои руки к Восьмому, и наблюдаю, как раны затягиваются.

— Я бы мог тебя сейчас поцеловать, — говорит Восьмой.

— Давай сначала прикончим тварь, — отвечаю я.

Тем временем монстр поднимается и бьет Девятого одним из своих перепончатых крыльев, отбрасывая назад. Как только Девятый оказывается на безопасном расстоянии, Шестая обрушивает на тварь еще две молнии. Чудовище падает с пробитым крылом, но тут же снова поднимается, издавая оглушительный рев. Похоже, мы только его разозлили.

— Как нам остановить эту паскуду!? — кричит Девятый.

Вдруг воздух разрезает пронзительный свист, настолько громкий и резкий, что у меня по коже бегут мурашки, как если бы кто-то царапнул ногтем по школьной доске. Я оборачиваюсь и вижу, что Пятый дует во флейту замысловатой формы, вырезанную из цельного куска обсидиана. Извлекая эти визжащие звуки, он неотрывно смотрит на монстра.

Чудовище тут же забывает о схватке, складывает свои огромные крылья и опускается на землю. Все его три головы склоняются на грудь, как будто в поклоне.

— Обалдеть! — выдыхает Восьмой.

— Видите? — говорит Пятый, опуская флейту и оглядываясь вокруг. — Легкотня.

— Если эта дудка была у тебя все время, что ж ты, зараза, сразу ей не воспользовался? — набрасывается на него Девятый.

— Я подумал, тренировка тебе не повредит, — с холодной улыбкой заявляет Пятый.

Шестая качает головой:

— Может, кто-нибудь из вас уже прибьет, наконец, эту тварь, и мы уберемся отсюда?

— С радостью, — отвечает Пятый, и его кожа превращается в блестящую сталь. Он делает несколько шагов к притихшему монстру, но останавливается рядом с Шестой. — Раз уж я создал эту проклятую тварь, — говорит он рассеяно, — то меньшее, что я могу сделать, так это заставить ее исчезнуть.

— Что ты сделал? — спрашиваю я с недоверием.

Стальной кулак Пятого взлетает вверх и с сокрушительной силой, которой я никогда за ним раньше не замечала, врезается в голову Шестой.

От удара Шестая подлетает в воздух и падает у моих ног; ее глаза закатились, из носа двумя струйками потекла кровь. В лучшем случае сотрясение, в худшем — черепно-мозговая травма. Инстинктивно бросаюсь к ней, чтобы вылечить раны, но что-то внезапно ударяет меня в грудь — не сильно, даже не выбивает дыхание — но и не дает нагнуться. Это телекинез. Пятый аккуратно блокирует меня. Поднимаю к нему взгляд, на глаза наворачиваются слезы непонимания.

Установившееся на миг потрясенное молчание нарушает Восьмой:

— Ты спятил!? — орет он, но его слова заглушает резкий вскрик Девятого.

Теперь тело Пятого приобрело свойства резины, и его рука, вытянувшись, словно щупальце, дважды обвилась вокруг шеи Девятого, и хотя тот пытается сопротивляться, Пятый с легкостью отрывает его от земли, вытягивает руку сильнее, поднимая Девятого на высоту трех метров, а затем резко опускает вниз, макая в болото и удерживая под водой. Топит его.

Мы с Восьмым примерзаем к месту, когда Пятый поворачивается к нам с неожиданным дружелюбием для ситуации, когда одна его растянувшаяся конечность продолжает удерживать Девятого под водой, а Шестая после его подлого удара лежит без сознания у моих ног. Судя по тому, как у Пятого сотрясается рука, Девятый бьет по ней, пытаясь освободиться, но, должно быть, удары не причиняют Пятому боли, раз он не обращает на них внимания.

Пятый усаживается на свой Ларец и разглядывает нас.

— Похоже, нам троим стоит поговорить, — невозмутимо заявляет он.




Глава 33


СЭМ


Связь с Адамом резко обрывается. Проверяю экран телефона, но Адам звонил со скрытого номера. Перезвонить ему не удастся. Где бы он ни находился, казалось, он очень быстро двигался и буквально старался перекричать завывающий на заднем фоне ветер. В спешке и панике. А я вот, наоборот, прирос к месту и практически онемел.

Как бы в этом случае поступил Джон? Действовал бы, и быстро, вот что. Пихаю мобильник в задний карман и прохожу мимо папы, направляясь к прихожей.

— Он сказал: могадорцы знают, где мы, и вот-вот тут появятся. Надо убираться отсюда. Немедленно! — кричу я отцу на ходу.

Я бросаю взгляд через плечо, но отец так и стоит возле кровати.

— Пошли же, — говорю я. — Чего ты ждешь?

— А если… — Отец сжимает переносицу. — Что если мне нельзя доверять?

Ах, да. Та невероятная возможность, что отец, сам того не ведая, является кем-то вроде двойного агента могадорцев. Должно быть объяснение получше, каким образом его записи попали к ним в руки. Может, у него и есть сомнения насчет доверия к самому себе или страх, что его память испортилась или работает против него. Все это неважно. Здесь и сейчас я решаю для себя: я ему доверяю.

— Помнишь, тогда, на базе в Далсе, я хотел рвануть обратно, чтобы помочь Гвардии? Ты мне тогда сказал, что у меня еще будет возможность принести пользу лориенцам. Так вот, я думаю, сейчас этот момент настал. Я верю тебе, пап! Без тебя мне не справиться.

Отец торжественно кивает и без слов лезет под кровать. Достает оттуда винтовку, из которой застрелил в Арканзасе того монстра, и передергивает затвор.

— Адам не сказал, сколько времени у нас в запасе? — спрашивает он.

Словно в ответ, здание сотрясается, мигает свет. Снаружи вспыхивает сигнальная ракета, в опасной близости над нами раздается сильный шум и резкий металлический скрежет — нечто только что приземлилось на крышу.

— Очевидно, нисколько.

Мы бросаемся в коридор, там из своей комнаты выглядывает Сара. Она округляет глаза при виде винтовки в руках отца.

— Что это был за звук? — спрашивает она. — Что происходит?

— Моги здесь, — отвечаю я.

— Ох, нет, — произносит Сара, отступая в комнату, где по-прежнему лежат беззащитные Джон и Элла.

Из коридора отлично просматривается окно, тянущееся вдоль гостиной пентхауса. За ним видны полдюжины канатов, свисающих с крыши, могадорцы спускаются по ним по стене здания.

— Мне нужно к Джону! — говорит Сара.

Я хватаю ее за запястье.

— Без оружия мы трупы.

Синхронный залп моговских пушек вдребезги разносит стекла. В пентхаус врывается порыв холодного ветра. Моги соскакивают с канатов внутрь, в прыжке отстегивая свое скалолазное снаряжение, и сразу осматривают помещение на возможные цели. Они заняли гостиную, перекрыв нам путь к лифту — нашему единственному выходу. Даже странно, что могов так мало. Если бы я решил напасть на убежище Гвардии, то послал бы целую армию. Такое чувство, будто они не ждут сильного сопротивления.

Мы втроем ныряем в спальню отца.

— Я доберусь до Джона и Эллы, — говорит отец. — А вы прорвитесь в Лекторий.

Я слышу, как моги покидают гостиную и начинают продвигаться по коридору.

— А вот и они. Двигаемся на счет три. Раз…

На счет два из коридора доносится свирепый рев, на который немедленно отвечает яростный огонь могадорских бластеров. Я высовываю голову в проход и вижу, как Берни Косар в форме гризли калечит пару могов. А я и забыл про него! Может, все еще не так уж и плохо, как кажется.

— Бежим! — кричит отец, рванув к комнате Эллы. — Хватайте оружие, задержим их здесь.

БиКей кидается от мога к могу, раздирая их своими когтями и расшвыривая мебель, за которой те пытаются прятаться. Пара выстрелов попадает ему в бок, и воздух наполняется вонью паленой шерсти, но это лишь злит его еще сильней. Отец приседает в дверях комнаты Эллы, прицеливается и начинает отстреливать могов.

Мы с Сарой срываемся в противоположную сторону, к Лекторию и оружейной. За спиной слышны шипение попадающих в стены зарядов бластеров и ответный огонь отцовской винтовки. Надо торопиться. Скоро с крыши наверняка опустится подмога, а отец с Берни не в состоянии сдерживать их вечно.

Неожиданно справа от меня распахивается дверь спальни. У меня лишь секунда, чтобы ощутить дуновение холодного воздуха из разбитого окна, а в следующий миг на меня бросается могадорец. Он впечатывает меня в стену своим плечом, давя предплечьем на горло. Его бледная рожа придвигается вплотную к моему лицу, безжизненные черные глаза заслоняют обзор.

— Человечишка, — шипит мог. — Говори, где девчонка, и умрешь быстро.

Не успеваю я уточнить, о какой девчонке речь, как Сара разбивает пустую вазу ему о голову. Мог встряхивается от удара и оборачивается к Саре. Во мне вскипает злость — за всё то время, что я провел в плену, за то, что они сотворили с Джоном и Эллой. Выхватываю у него из ножен меч и с воплем втыкаю клинок ему в грудь. Мог обращается в пепел.

— Круто! — аплодирует Сара.

По всему пентхаусу раздается звон бьющегося стекла. Двери спальней в коридоре распахиваются настежь, и моги заполняют пространство, отрезая нас с Сарой от отца и Берни Косара. Еще недавно пустой пентхаус внушал мне страх, но то, что происходит сейчас, гораздо ужаснее. Я потерял из виду отца и противоположный конец коридора, мне лишь слышны хлопки его выстрелов, раз от раза все более частые. Затем из комнаты Эллы доносится грохот, как будто там упало что-то тяжелое.

— Вам нужна девчонка? — кричу я, привлекая внимание могов в надежде хоть отчасти ослабить давление на моего отца. — Она здесь!

Мы с Сарой несемся в мастерскую, увлекая за нами в погоню около десятка могов.

Сообща сдвигаем к двери кучу ржавых запчастей и деталей от двигателя: вот и пригодился накопленный Сандором хлам. Моги пытаются выломать дверь, но она бьется обо всю эту рухлядь на полу.

— Это задержит их ненадолго, — говорю я.

— Они что, реально думают, что пришли за мной? — задыхаясь, спрашивает Сара. — Или ты просто отманиваешь их от Эллы?

Кусок двери взрывается под выстрелами бластера, тлеющие щепки задевают мне щеку и лишь чудом не выкалывают глаз. Вот наша передышка и окончена. Сара хватает меня за руку, и мы несемся через мастерскую, оставляя позади взорванную наступающими могами дверь.

Одиночный заряд ударяет в пол между нами, расшвыривая нас в стороны и опрокидывая Сару через стол. Теперь по нам палят непрерывно. Я пригибаюсь и, схватив Сару за руку, помогаю ей подняться.

— Я в порядке! — кричит она, и мы, сгорбившись, снова бежим к Лекторию.

Своими выстрелами моги превратили дверь мастерской в дымящуюся дыру в стене. Они проталкиваются внутрь, спотыкаясь о разбросанный нами мусор, но все равно продвигаются вперед. Рядом со мной снопом искр взрывается монитор, показывающий местоположение Гвардии, этот выстрел едва не убил меня.

— Как мы справимся с такой прорвой? — кричит Сара, когда мы врываемся в Лекторий. — Я хоть и практиковалась, но не с десятком же мишеней одновременно!

— У нас преимущество — в отличие от них, мы у себя дома.

Вбежав в Лекторий, Сара тормозит у полок с оружием, а я залезаю на Кафедру. Первые моги врываются внутрь в тот момент, когда я включаю управление, запуская одну из старых тренировочных программ Сандора, помеченных как «шиза». На меня, сидящего за металлической консолью и нажимающего кнопки, моги практически не обращают внимания. Их больше волнует Сара. Даже если они понимают, что она не та, кто им нужна, все равно Сара для них более явная угроза — ведь именно она целится в них из-за укрытия из пары пистолетов. Явная угроза, и, к тому же, легкая цель.

— Сара! Слева! — воплю я, выдвигая для нее из-под пола блок укрытия. Она ныряет за него в тот момент, когда моги открывают огонь.

Через размещенные в стенах сопла помещение начинает заполняться дымом. Часть могов выглядит озадаченно, но большинство, как ни в чем не бывало, продолжает палить в Сару. Несколько выстрелов рикошетит в переднюю стенку Кафедры, и я сползаю на сидении вниз, чтобы меня было как можно меньше видно. Надеюсь, эта штука достаточно крепка, чтобы выдержать несколько попаданий из бластера. Через шум пальбы слышно, как оживает Лекторий.

На каждой стене открывается с полдюжины панелей, открывая заряженные стальными шариками турели.

— Не высовывайся! — кричу я Саре. — Ща начнется!

Зал заполняет перекрестный огонь, и моги оказываются меж двух огней. Данное упражнение предназначено для тренировки телекинеза Гвардейцев, не калеча их, так что выстреливающие из стен шарики размером с жемчужину летят с недостаточной для убийства могов скоростью. Тем не менее, они адски жалятся. Посреди этого хаоса с потолка вдруг начинают сыпаться набивные кожаные мячи. Можно сказать, теперь у могов хлопот полон рот.

Я выныриваю из-за Кафедры и тут же получаю смачный удар шариком в плечо. Руку пронзает боль, но я заставляю себя распластаться на полу, наблюдая, как могов бомбардирует со всех сторон. Заметив меня, Сара толкает мне по полу один из своих пистолетов. Я подбираю его и скрючиваюсь за Кафедрой. Мы с Сарой прячемся за единственными укрытиями во всем зале.

Мы открываем огонь, и неважно, что нормально прицелиться нереально. Могадорцы сейчас все равно что подсадные утки. От этой стрельбы со стен они ударились в панику. Многих сбили на колени турели и набивные мячи, и мы просто добиваем их на месте. Некоторые ломятся к двери. Если им удается забраться так далеко, то, на свое горе, они зарабатывают пулю в спину.

Проходит не более минуты с начала тренировочной программы, а Лекторий уже полностью чист от могов. У Гвардии раунд обычно длился минут семь, прежде чем они объявляли перерыв. Наверное, это всего лишь потому, что в них никто не стрелял реальными пулями. Я вылезаю из-за Кафедры и шлепаю по панели управления, пока системы Лектория не выключаются.

— Сработало! — удивленно выкрикивает Сара. — Мы их сделали, Сэм!

Когда Сара встает, я замечаю на задней стороне ее левой ноги горелое пятно. Ее джинсы разодраны, и через дырку видно, что кожа обожжена, покраснела и даже кровоточит.

— Тебя подстрелили! — восклицаю я.

Сара смотрит на свою ногу.

— Черт. Даже не заметила. Должно быть, просто содрало кожу.

Адреналин выветривается, и Сара прихрамывает ко мне. Я поддерживаю ее за талию, и мы как можно быстрее покидаем Лекторий, прихватывая на выходе еще оружия. Я засовываю второй пистолет за пояс джинсов на случай, если не хватит патронов. Сара отбрасывает свой пустой пистолет и берет какой-то легкий, совершенно чумовой автомат из тех, что я привык считать существующими только в боевиках.

— Ты умеешь с ним обращаться? — интересуюсь я.

— Они все работают примерно по одному принципу, — отвечает она. — Просто целишься и жмешь на курок.

Я бы рассмеялся, если бы так сильно не волновался за отца и коматозных Джона с Эллой. Мы не слышим звуков борьбы, пока пробираемся через разгромленную мастерскую, аккуратно обходя разбросанный нами мусор. В пентхаусе пугающе тихо. И я далеко не уверен, хороший ли это знак.

Быстро заглядываю в коридор. Никого не видно. Пол покрыт могадорским пеплом, но в остальном все спокойно. Тишину нарушают лишь звуки сквозняка, гуляющего по этажу — спасибо могам, перебившим на своем пути все окна.

— Думаешь, мы всех перебили? — шепчет Сара.

Словно в ответ, с крыши доносится шорох, как будто там кто-то бегает в ботинках. Должно быть, наверху еще есть могадорцы, и они сгруппируются для следующей атаки, как только поймут, что первая волна уничтожена.

— Надо немедленно уносить отсюда ноги, — говорю я, помогая Саре двигаться. Мы спешим по коридору.

Неуклюже топая, показывается Берни Косар, все еще в форме медведя. Он ранен, весь его правый бок дымится от попаданий из бластеров. Он уставляется на меня так, будто пытается мне что-то сказать. Жаль, что я не владею телепатией животных, как Джон. Почему-то Берни выглядит грустным. Печальным, но решительным.

— Берни, с тобой все хорошо? — спрашивает Сара.

БиКей рычит и превращается в сокола. Он вылетает через окно наружу и взмывает вверх. Похоже, он решил задержать оставшихся на крыше могов, пока мы эвакуируем Джона и Эллу. И в этот момент я понимаю, что означал его взгляд: он пытался сказать «прощайте» на случай, если мы видим его в последний раз. Я глубоко вздыхаю.

— Ладно, идем, — говорю я глухо.

Вход в комнату Эллы блокирует опрокинутый книжный шкаф, усеянный дырками от пуль. Очевидно, отец использовал его в качестве укрытия.

— Пап? — шепчу я. — Все чисто, выходи.

В ответ тишина.

— Пап?! — говорю я чуть громче, уже с дрожью в голосе.

Снова ничего. Со всех сил врезаюсь плечом в шкаф, но тот крепко застрял. Меня захлестывает боль и отчаяние. Почему он не отвечает?!

— Гляди, наверху! — говорит Сара, указывая на небольшое отверстие, достаточное, чтобы пролезть между шкафом и верхом дверного проема. Я вскарабкиваюсь, пролезаю в дыру, обдирая коленки о выступающие полки, и неуклюже приземляюсь на другой стороне. Миновала всего секунда, но я уже успел вообразить расстрелянного из бластера отца и убитых прямо во сне Джона и Эллу.

— Пап…? — У меня перехватывает дыхание. Кажется, время замедляется. Ватные ноги несут меня к кровати. — Пап?

Джон с Эллой выглядят целыми, они находятся все в том же коматозном состоянии, абсолютно равнодушные к творящемуся вокруг них хаосу. Абсолютно равнодушные к тому, что поверх них лежит тело отца.

Его глаза закрыты. Живот разворочен кровоточащей раной. Его руки все еще сжимают края раны, будто в попытке соединить их вместе. Разряженная винтовка, сплошь покрытая его кровавыми отпечатками, валяется на полу. Господи, сколько же он еще сражался после того, как его подстрелили?

Сара шумно втягивает воздух, как только перелезает через шкаф.

— О Боже, Сэм…

Мне в голову не приходит ничего, кроме как взять отца за руку. Она холодная. Глаза застилают слезы. А потом я вспоминаю, что во время нашего последнего разговора я практически назвал его предателем.

— Прости меня, — шепчу я.

Отец сжимает мою руку, и я чуть не подпрыгиваю до потолка.

Он открывает глаза, и я замечаю, что ему стоит большого труда сфокусировать на мне взгляд, и в тот же миг я понимаю, что он лишился очков — наверное, они разбились в пылу битвы.

— Я защищал их, сколько мог, — сдавленно говорит отец, булькая кровью, стекающей из уголка рта.

— Вставай, мы уходим, — отвечаю я, падая рядом на колени.

Лицо отца искажает гримаса боли. Он качает головой.

— Без меня, Сэм. Тебе придется выбираться самому.

С крыши доносится отчаянный вой Берни Косара. Отчаянный и агонизирующий.

Сара нежно кладет мне руку на плечо.

— Сэм, прости. Но у нас мало времени.

Мотаю головой и сбрасываю руку Сары, дернув плечом. Гляжу на отца, уже не скрывая бегущих по щекам слез.

— Нет, — шиплю я зло, — второй раз ты меня не бросишь.

Сара пытается пролезть мимо меня и вытащить Эллу из-под отца. Я не помогаю. Я знаю, что веду себя глупо и эгоистично, но не могу дать ему уйти так просто. Всю свою жизнь я искал его, и вот теперь все рушится.

— Сэм… уходи, — шепчет он.

— Сэм! — призывает Сара, поднимая Эллу на руки. — Ты должен забрать Джона, нам нужно уходить.

Я не свожу глаз с отца. Он медленно кивает, и еще больше крови вытекает из его рта.

— Уходи, Сэм, — говорит он.

— Нет, — я упрямо мотаю головой, понимая, что это не правильно, но мне все равно. — Только с тобой.

В любом случае, уже поздно. Болтающиеся за окном тросы натягиваются от съезжающих по ним могам. Мы медлили слишком долго, а Берни Косар не смог их остановить. Вторая волна пришла.




Глава 34


МАРИНА


Над тем местом, где Пятый уже почти минуту топит в болоте Девятого, лопаются пузырьки воздуха. Я делаю шаг к краю болота, намереваясь нырнуть и помочь Девятому, но не уверена, позволит ли Пятый. Он внимательно наблюдает за мной, выгнув бровь, словно ему любопытно, как мы с Восьмым будем реагировать.

— Где настоящий Пятый? — с угрозой в голосе спрашивает Восьмой. — Что ты с ним сделал?

Пятый в недоумении морщит лоб, но тут же улыбается:

— А! Ты решил, я Сетракус Ра, — говорит он, качая головой. — Я, конечно, польщен, Восьмой, но я настоящий. Никаких оборотнических фокусов.

В качестве демонстрации Пятый нагибается и свободной рукой открывает Ларец, затем снова закрывает и опять глядит на нас:

— Убедились? — Мы с Восьмым так и стоим, застыв на месте, не зная, что предпринять.

— Вытащи Девятого из воды, — говорю я спокойно, стараясь не выдавать охватившей меня паники.

— Чуть позже, — отвечает он. — Хочу поговорить с вами двумя без вмешательства Шестой и Девятого.

— Зачем… почему ты напал на нас? — гневно и недоверчиво спрашивает Восьмой. — Мы же твои друзья.

Пятый закатывает глаза:

— Если мы одной расы, — отвечает он, — это еще не делает нас друзьями.

— Просто вытащи Девятого из-под воды, и мы поговорим, — молю я.

Пятый вздыхает и поднимает Девятого. Тот хватает ртом воздух, в его глазах пылает ярость. Он прикладывает все силы, чтобы освободиться от удушающего захвата Пятого, но все без толку.

— Не так уж ты и силен, да? — ядовито насмехается Пятый. — Ну а теперь вдохни-ка поглубже, братан.

И он снова опускает Девятого под воду.

Тем временем, Шестая совершенно недвижна. Ее голова запрокинута под неудобным углом, а на скуле наливается огромный синяк. Кажется, она едва дышит. Я порываюсь приблизиться к ней, чтобы вылечить, но Пятый мягко отодвигает меня телекинезом назад.

— Почему ты это делаешь?! — кричу я, в глазах кипят слезы.

Мой крик немного озадачивает Пятого:

— Потому что вы двое были добры ко мне, — говорит он так, будто это должно быть очевидно. — И еще, в отличие от Шестой и Девятого, я не думаю, что ваши Чепаны промыли вам мозги мыслью, будто сопротивление — единственный путь вперед. Ты сам доказал это, Восьмой, когда позволил тем индийским солдатам умереть за тебя.

— Даже не заикайся об этом, — шипит Восьмой. — Я не желал ничьей смерти.

— Промыли мозги?! — возмущаюсь я. — Ты сказал — нам промыли мозги?

— Это не страшно, — успокаивает Пятый. — Возлюбленный Вождь всепрощающ. Он вас примет. У вас еще есть время перейти на сторону победителя.

Победителя? Ушам своим не верю. Внутри все переворачивается; кажется, меня вот-вот вырвет. Неужели это правда…

— Так ты с ними…?

— Простите, что лгал вам насчет этого, но иначе было нельзя. Я пробыл на этой планете всего полгода, когда меня обнаружили, — объясняет Пятый с сожалением. — Мой Чепан к тому времени помер от какой-то гнусной человеческой заразы — тут я не врал, только не упомянул дату смерти. Могадорцы взяли меня к себе. Помогли мне. Как только вы прочтете Великую Книгу, то поймете, что они нам не враги. Вся эта планета, да что там планета — вся Вселенная может быть нашей.

— Они что-то сделали с тобой, Пятый, — говорю я почти шепотом, испытывая к Пятому жалость и в то же время напуганная его поведением. — Ничего. Мы тебе поможем.

— Только отпусти Девятого, — добавляет Восьмой. — Мы не хотим тебя бить.

— Бить меня? — повторяет Пятый со смехом. — Хорошая шутка.

Он выдергивает Девятого из воды и с силой швыряет в сучковатое дерево. Я пытаюсь замедлить полет Девятого с помощью телекинеза, но все происходит очень быстро, а Пятый слишком силен. Девятый ударяется спиной о ствол, да так мощно, что вздрагивают даже самые верхние ветки. Он вскрикивает, его тело изгибается, и я и без проверки знаю, что он сломал ребра, а может, даже и спину.

— Вы хоть представляете, как тошно мне было притворяться слабаком? — спрашивает Пятый, втягивая назад свою резиновую руку, пока она не приобретает нормальный вид. — В лучшем случае, вас тренировали жалкие Чепаны, слабо представлявшие, как быть с вашими Ларцами и Наследиями. Вы всегда блуждали в потемках, не получая нужной информации. Меня же тренировали в сильнейшей армии во Вселенной, и ты грозишься побить меня?

— Типа того, — отвечает Восьмой.

Он превращается в десятирукого льва-человека и нависает над Пятым, но прежде, чем Восьмой успевает напасть, Пятый прикладывает к губам обсидиановую флейту. Услышав ее переливы, трехголовая тварь, спокойно лежавшая в сторонке, внезапно подпрыгивает в воздух и набрасывается на Восьмого. Она бьет крыльями и клацает зубами. В ответ Восьмой пускает в ход когти. Два громадных существа падают на землю и начинают кататься в грязи, обмениваясь ударами. Пятый поворачивается к ним и с выражением легкой заинтересованности на лице наблюдает за схваткой своего ручного монстра и Восьмого.

— Не пораньте друг друга, — кричит им Пятый. — Мы все ещё можем стать друзьями.

Не пойму, шутит ли Пятый или у него на самом деле мозги набекрень, но главное — он отвлекся. Девятый стонет под деревом, пытаясь подняться, но, похоже, у него отнялись ноги. Шестая так и лежит без движения. Даже не знаю, кому из них моя помощь нужнее, но Шестая ближе, так что я подбираюсь к Шестой, падаю возле нее на колени и прикладываю руки к ее поврежденной голове.

Внезапно меня поднимает над землей. Ноги повисают в воздухе. Это Пятый. Он вздернул меня в воздух, воспользовавшись телекинезом.

— Прекрати! — кричу я. — Дай мне ее вылечить!

Пятый разочарованно качает головой:

— Я не хочу, чтобы ее лечили. Она как Девятый — ее ни за что не переубедить, и не перечь мне, Марина.

Ветка ударяет Пятого в затылок. Он теряет концентрацию, и я падаю обратно на землю. Пятый резко оборачивается, и как раз вовремя, чтобы заметить, как Девятый запускает в него еще одну ветку с помощью телекинеза.

— Умно, — говорит Пятый, легко отбивая «снаряд» Девятого.

— Иди сюда, гаденыш! — рычит Девятый, умудрившийся-таки сесть, привалившись к стволу дерева. — Мне не нужны ноги, чтобы отпинать твою толстую жопу.

— Так и будет сквернословить до гробовой доски, — вздыхает Пятый. — А знаешь, что сейчас творится в Чикаго? По твоим шикарным апартаментам разгуливают могадорцы, и я хочу, чтобы, умирая, ты знал, Девятый, что твой вонючий дворец сожгут дотла и сравняют с землей.

— Ты рассказал им про Чикаго?! — в ужасе кричу я. Эта новость меня просто шокирует, но когда Пятый поворачивается ко мне, я понимаю, что это наш шанс. Похоже, он в восторге от звука собственного голоса… Вот и славно, этим можно его отвлечь. Девятый не в том состоянии, чтобы драться, значит, я должна выиграть время. — Как ты мог так поступить? А как же Элла и остальные?

— С Эллой все будет в порядке, — отвечает Пятый. — Возлюбленному Вождю она нужна живой.

— Живой? Но зачем? Я думала, он хочет нас всех убить.

В ответ Пятый лишь загадочно улыбается и вновь поворачивается к Девятому.

— Ответь мне, Пятый, что ему надо от Эллы? — ору я, чувствуя, как меня снова захлестывает паника, но он игнорирует мой вопрос и чинно направляется к Девятому. Надеюсь, Девятый продержится достаточно, чтобы я успела вылечить Шестую. Я снова подбираюсь к ней и кладу ее голову себе на колени. У нее пробит череп, сломаны нос и челюсть. Я пытаюсь сконцентрироваться и направить на нее леденящую энергию моего Наследия.

Однако меня отвлекает жуткий вопль. Восьмой сумел-таки прижать монстра. Две его головы безжизненно повисли. Средняя еще огрызается, яростно щелкая зубами. Восьмой, изловчившись, хватает челюсти чудовища шестью лапами и рывком раскрывает его пасть, разрывая ее пополам. Тварь судорожно дергает огромными крыльями и замирает, начиная медленно распадаться.

Пятый переводит внимание на Восьмого:

— Браво! — кричит он. — Но уж поверь на слово, эта тварь далеко не последняя.

Восьмой стоит на коленях в луже грязи. Он принял свой обычный облик, не в силах больше поддерживать форму льва. Я вижу, что он ранен, кровоточащие отметины от зубов твари покрывают его грудь, руки и даже ладони. Он выложился по полной, сражаясь с чудовищем, но все же заставляет себя подняться, несмотря на дрожащие ноги.

Пятый нависает над Девятым, его стальная кожа поблескивает в лучах заходящего солнца, но Девятый только вызывающе улыбается:

— Решил напасть на безоружного, ты, подлый кусок дерьма?

И, не дожидаясь ответа, Девятый обращается к телекинезу. Его трубка-жезл, которую он, должно быть, обронил, когда Пятый впервые схватил его, взмывает из грязи и со свистом летит к хозяину.

Однако Пятый перехватывает ее на лету. Я мысленно отмечаю, что он поймал жезл правой рукой, а значит, шарики, необходимые ему для использования Наследия, зажаты в левой.

Пятый поднимает жезл и, словно щепку, переламывает его о свое стальное колено:

— Вот именно, на безоружного.

Не успевает Пятый и глазом моргнуть, как между ним и Девятым телепортируется Восьмой. Он сильно изранен, тяжело дышит и ссутулился, из многочисленных ран идет кровь, но, несмотря на это, он не собирается сдаваться:

— Прекрати это безумие, Пятый!

Я пытаюсь одним глазом следить за разыгравшейся сценой у дерева и в то же время лечить Шестую. Я чувствую, как начинают срастаться кости черепа, как спадает отек с лица. Надеюсь, я работаю достаточно быстро. Нам очень нужна ее помощь.

— Давай же, Шестая… — шепчу я. — Очнись.

Узрев перед собой Восьмого, Пятый прерывается, и его гнев, направленный на Девятого, несколько утихает:

— Прочь с дороги, Восьмой. Мое предложение все еще в силе, но только если ты дашь мне без помех прикончить этого болтливого кретина.

— Оставь его, чувак, пусть попробует, — кричит Девятый с земли.

— Молчи, — шикает на него Восьмой через плечо. Он выставляет ладони перед Пятым: — Ты не в своем уме, Пятый. Они что-то сделали с тобой, но где-то в глубине души ты знаешь, что все это неправильно.

Пятый презрительно усмехается:

— Хочешь поговорить о том, что правильно? Думаешь, правильно посылать горстку беззащитных детей на незнакомую планету, где им предстоит вести войну, смысл которой им даже не ясен? А разве правильно вместо имен присваивать этим детям номера, а? Вот это и есть безумие.

— Как и захват еще одной планеты, — возражает Восьмой. — И уничтожение целой расы.

— Все не так! Как же мало ты понимаешь, — со смехом отвечает Пятый. — Великое Вторжение было вынужденным.

— Вынужденный геноцид? В этом нет смысла.

Шестая шевелится у меня на коленях. Она еще не очнулась, но, похоже, лечение помогло. Я аккуратно снимаю ее голову с колен и, встав, подкрадываюсь поближе к остальным. Пятый меня не замечает: он слишком увлечен спором, хотя его слова напоминают речи сумасшедшего.

— Вы сражаетесь лишь потому, что ваши Чепаны сказали вам, будто этого хотели Старейшины. А вы когда-нибудь задумывались, почему? Или кто эти Старейшины на самом деле? Ну, разумеется, нет! Вы просто тупо выполняете приказы давным-давно мертвых старперов и не задаете лишних вопросов! И после этого меня еще называют психом!?

— Да, — рычит Девятый. — Ты хоть слышишь, что несешь, братец?

— Ты запутался. Ты долгие годы был их пленником, а сам этого и не понял. Просто успокойся, и мы все обсудим, — говорит Восьмой. — Нам не нужно драться.

Но Пятый больше не слушает Восьмого. Мне казалось, у Восьмого был шанс достучаться до него, но последнее замечание Девятого окончательно вывело Пятого из себя. Пятый опускает плечо и пытается протаранить Восьмого.

Я хватаю Пятого за левую руку с помощью телекинеза и изо всех сил стараюсь разжать его пальцы — пусть он выронит свои шарики. Он удивленно отшатывается от Восьмого, сопротивляясь моим усилиям.

— В левой руке! — кричу я. — Помогите разжать кулак!

Судя по их лицам, Восьмой с Девятым меня поняли. Пятый вопит от боли и разочарования. На миг мне даже становится не по себе — мы все объединились против Пятого. Должно быть, именно таким он ощущал себя с того момента, как присоединился к нам — лишним. Он потерян, смущен и зол. Ничего, позже у нас еще будет время помириться и исправить его искаженные взгляды на мир. А сейчас главное — его остановить.

— Прошу, не сопротивляйся, — выкрикиваю я. — Ты только сам себе делаешь хуже.

Пятый вопит от боли, когда у него с хрустом ломаются пальцы. Должно быть, мелкие кости его ладони не выдержали наших совместных усилий и раздробились. Два шарика, что он держал в руке, падают на землю и закатываются под корни дерева. Пятый хватается за поврежденную руку и падает на колени. Он смотрит на меня, словно знает, что я первой использовала телекинез, чтобы разжать его кулак, и это делает его поражение еще горше.

— Все будет хорошо, — говорю я ему, но мои слова звучат неубедительно. Я пытаюсь его успокоить, но от одного лишь взгляда в его сторону во мне просыпается то же чувство отвращения, что я испытываю при виде могов. Он собирался убить Девятого — своего сородича, одного из нас. Как мы можем принять его назад после такого?

Восьмой подходит к Пятому и кладет ему руку на плечо. Кажется, боевой запал его покинул.

Пятый всхлипывает и мотает головой:

— Все должно было быть не так… — бормочет он.

— Рыдает, как девчонка, — говорит Девятый.

В ту же секунду Пятый меняется в лице. Не успеваем мы опомниться, как он отталкивает Восьмого в сторону, и тот, запнувшись, падает, а Пятый взвивается в полет.

— Нет! — кричу я, но Пятый уже стрелой устремился к Девятому. Клинок, спрятанный в нарукавнике, который он достал из Ларца, с лязгом выдвигается. Это металлическая игла тридцати сантиметров длиной — безотказная и смертоносная.

Девятый пытается откатиться в сторону, но из-за тяжелой травмы не может полноценно двигаться, и только, заметив, как трава вокруг Девятого прижата к земле, понимаю, что Пятый удерживает Девятого на месте с помощью телекинеза.

Тогда я тоже пробую использовать телекинез и притянуть Девятого к себе, но он не сдвигается ни на йоту — хватка Пятого гораздо сильнее.

Все происходит слишком быстро.

Пятый камнем стремительно падает вниз, выставив клинок перед собой. Девятый скрежещет зубами, не в силах пошевельнуться, вынужденный наблюдать за приближением неминуемой смерти.

Внезапно Восьмой возникает прямо перед Девятым… он телепортировался.

— НЕТ! — кричит Девятый.

Клинок Пятого пронзает Восьмого прямо в сердце.

Пятый в ужасе отшатывается назад, осознавая, что натворил. Глаза Восьмого округляются, на груди разрастается кровавое пятно. Пошатываясь, он отходит от Пятого в мою сторону, протягивая ко мне руки. Он пытается что-то сказать, но с его губ не срывается ни звука. Миг, и он падает замертво.

Я кричу, когда на лодыжке начинает выжигаться новый шрам.




Глава 35


ДЖОН


Я шагаю по разгромленному городу. Иду прямо посередине проезжей части: все равно тут нет движения. Разбитые автомобили свалены в кучи вдоль тротуаров, многие из них представляют собой лишь выгоревшие кузова. Ближайшие здания (те, что еще стоят) все в горелых отметинах и осыпаются. Под кроссовками хрустит толстый слой битого стекла.

Город мне не знаком. Не Чикаго, точно. Я где-то в другом месте. Как меня сюда занесло?

Последнее, что я помню — Элла хватает меня за руку, а потом… это место. Едкий, вездесущий запах гари наполняет воздух. Глаза щиплет от облаков пепла, гонимых ветром по пустынным улицам. Вдалеке слышен треск огня — где-то там до сих пор что-то горит.

Я продолжаю идти вперед по пустынной послевоенной зоне. Сперва кажется, что люди полностью покинули эти места, но затем внутри разоренного многоквартирного комплекса я замечаю горстку чумазых мужчин и женщин, которые, скучившись, греются у горящего мусорного бака. Поднимаю руку в приветствии и кричу:

— Эй! Что здесь стряслось?

Завидев меня, люди в страхе шарахаются и, один за другим, быстро исчезают в темноте здания. Пожалуй, я бы тоже остерегался незнакомцев, если бы пережил то, что здесь произошло. Иду дальше.

Ветер завывает в разбитых окнах и перекосившихся дверных проемах. Я настороженно вскидываю голову — где-то на грани слышимости ветер приносит с собой слова:

«Джон… Помоги мне, Джон…»

Голос тих и далек, но я все равно узнаю его. Элла.

И тут я понимаю, где я — в смысле не территориально, а где я мысленно. Каким-то образом меня затянуло в Эллин кошмар. Он кажется таким реальным… но такими же были и те жуткие издевательские видения, которые посылал мне Сетракус Ра. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь, пытаясь заставить себя проснуться. Бесполезно. Когда я открываю глаза, я все так же стою посреди разрушенного города.

— Элла? — немного неловко спрашиваю у воздуха. — Ты где? Как нам отсюда выбраться?

В ответ лишь тишина.

Ветер швыряет мне под ноги обрывок газеты. Нагибаюсь и поднимаю его. Это первая страница «Вашингтон пост»; так вот, значит, где я. Дата выпуска показывает, что прошло уже несколько лет. Это видение будущего, которое, я очень надеюсь, никогда не сбудется. Напоминаю себе, что именно так Сетракус Ра играет с нами. Всё это — его рук дело.

Но, даже зная это, у меня все равно перехватывает дыхание от фото на первой полосе: армада могадорских космических кораблей зависла под облаками над Белым домом. В заголовке лишь одно слово заглавными буквами:

«ВТОРЖЕНИЕ».

Заслышав грохот, отбрасываю газету и бегу на звук. Темный военный грузовик медленно едет по улице под сопровождением могадорских солдат. Я резко торможу и на всякий случай ныряю в ближайший переулок, но моги и так, кажется, меня не замечают.

За грузовиком тянется толпа народу. Это люди — бледные и изможденные, в рваном тряпье, грязные и голодные, многие ранены. Они бредут мрачным строем с опущенными головами и угрюмыми лицами. Их сопровождают вооруженные пушками могадорские воины с черными татуировками на гордо поднятых головах. В отличие от людей, моги все улыбаются. Что-то происходит… какое-то важное событие, которое могадорцы хотят продемонстрировать людям.

Снова порыв ветра: «Джон… сюда…»

Я смешиваюсь с толпой и, опустив голову, шагаю вместе с людьми. Украдкой, быстро оглядываюсь. Впереди тупым зубом торчит Монумент Вашингтона, половина верхушки отсутствует. Живот скручивает от ужаса. Таким станет будущее, если мы проиграем эту войну.

Толпа продвигается к Мемориалу Линкольна. На площади перед ним уже толкутся люди в ожидании начала какого-то извращенного могадорского представления. Флаги США, всегда висевшие над Мемориалом, сняты, вместо них развеваются черные полотнища со зловещим красным могадорским символом. Еще хуже валяющиеся вдоль дороги крупные каменные глыбы… то есть, так мне кажется в начале. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это вытесанное лицо Линкольна, через лоб к носу тянется широченная трещина. Могадорцы выломали статую с трона и сбросили вниз.

Я продираюсь в первые ряды. Кажется, никто из людей не жаждет находиться впереди, так что меня пропускают без проблем. У нижних ступеней стоит кордон из воинов могов, чтобы приглядывать за этими подавленными людьми — их пушки нацелены на толпу.

Сетракус Ра в небрежной позе восседает на троне, который раньше занимало изваяние Линкольна. Его крупная фигура одета в черную униформу, сплошь увешанную эполетами и медалями. На коленях покоится здоровенный могадорский меч в изукрашенных узорами ножнах. На шее болтаются семь лориенских кулонов, ярко-голубая поверхность лоралита сверкает в лучах полуденного солнца. Черные глаза лениво скользят по толпе… и прямо по мне — я вздрагиваю, готовый бежать, но, кажется, он меня не узнает.

«Джон… ты меня видишь..?»

С трудом подавляю судорожный вдох — рядом с Сетракусом Ра, на троне поменьше, сидит Элла. Только она старше и бледнее. Волосы выкрашены в смоляной цвет и заплетены в тугую косу, переброшенную через плечо. На ней столь роскошное платье, что кажется, будто оно специально надето в издевку над лохмотьями людей, взирающих на нее с благоговейным ужасом. На лице Эллы застыло каменное выражение, словно она уже очень давно стала невосприимчива к таким жестоким сценам, как эта.

Сетракус Ра берет ее за руку.

Я едва сдерживаю порыв рвануть вверх по ступеням и попытаться убить его, вовремя напомнив себе, что все вокруг — иллюзия. А даже если б это было по-настоящему, у меня бы все равно не было шанса. Между мной и Сетракусом Ра стоит целая армия могадорцев.

Толпа раздается в стороны, пропуская к ступеням Мемориала Линкольна военный грузовик, который я видел на улице ранее. Задняя дверь грузовика открыта, и я вижу внутри двух съежившихся пленников — их головы опущены, на руках наручники. В них есть что-то неуловимо знакомое.

Когда грузовик останавливается, Сетракус Ра встает с трона. Толпа сразу затихает.

— Подведите их ближе, — громко приказывает он.

Из строя могадорских солдат отделяется кряжистый воин. Он не похож на других — он не бледен, и темные татуировки на голове выглядит совсем свежими. Один глаз закрыт повязкой, другой — не черный, но бездушный, как у могадорцев. Я невольно подаюсь назад, понимая, что смотрю вовсе не на могадорца.

Это Пятый. Какого черта он тут делает?! Почему на нем их униформа?

Пятый выводит из грузовика одного из пленников. Хоть тот и стал старше и обе щеки с носом рассекает длинный горизонтальный шрам, я все равно узнаю Сэма. Он шагает, не поднимая головы и не пытаясь встретиться взглядом с Пятым, Сэм выглядит затравленным и сломленным. Он сильно хромает, что становится особенно заметно, когда его заставляют подниматься по ступеням Мемориала. Он спотыкается, почти падает, и кто-то среди зрителей-могадорцев смеется над этим постыдным зрелищем. Внутри вскипает ярость, и мне приходится глубоко вздохнуть, чтобы усмирить начинающий разгораться Люмен.

Второй пленник идет не так смиренно, как Сэм. Даже скованная по рукам и ногам, Шестая стоит прямо. Светлые волосы неровно обрезаны, на лице застыла маска вечного гнева, и все равно она поразительно красива. Она впивается взглядом в толпу людей, и многие стыдливо отводят глаза. Пятый говорит ей что-то, но мне не слышно, хотя его рыхлое лицо выглядит почти извиняющимся. В ответ Шестая плюет ему в рожу. Пятый утирает плевок с щеки, а группа могадорцев хватает Шестую и тащит ее вверх по ступеням. Шестая до последнего вздоха остается бойцом.

Шестую с Сэмом заставляют опуститься на колени перед Сетракусом Ра. Он пристально разглядывает их секунду, затем обращается к толпе:

— Узрите, — громко произносит он, и его голос разносится над притихшими массами. — Последние лориенские повстанцы! Сегодня наше общество празднует великую победу над теми, кто посмел встать на пути могадорского прогресса.

Моги взрываются аплодисментами. Люди стоят молча.

Меня охватывают лихорадочные мысли. Если Шестая с Сэмом — последние, значит, в этом будущем я уже мертв, как и остальные. И кулоны, болтающиеся на шее Сетракуса Ра… один из них мой. Я снова напоминаю себе, что все это нереально, но все равно чувствую леденящий ужас.

Пятый поднимается по ступеням, встает возле Сетракуса Ра и принимает узорчатые ножны, когда Сетракус обнажает свой светящийся широкий меч и потрясает им всем напоказ. Затем Сетракус делает пробный взмах прямо над головой Сэма. В толпе кто-то вскрикивает, но тут же смолкает.

— Сегодня мы скрепим прочный мир между людьми и могадорцами, — продолжает Сетракус. — Мы наконец-то ликвидируем последнюю угрозу нашему славному существованию.

Славному? Не похоже. Людей определенно подавляли не один месяц, это были месяцы могадорской оккупации. Интересно, многие ли присоединятся ко мне, если я попытаюсь броситься на Сетракуса Ра? Вероятно, никто. Но я их не осуждаю и не злюсь, я зол только на себя. Я должен был спасти их, должен был подготовить к тому, что грядет.

Сетракус еще не закончил свою речь:

— В этот исторический день я решил удостоить чести вынести приговор той, кто однажды станет преемницей вашего Возлюбленного Вождя. — И важным жестом Сетракус Ра указывает на Эллу. — Наследница? Твой приговор?

Наследница!? Чушь какая! Элла не могадорка, она одна из нас.

Некогда выяснять, что все это значит. На моих глазах Элла, словно одурманенная, пошатываясь, встает со своего трона и смотрит вниз, на Шестую и Сэма. В ее взгляде — тьма и безразличие. Затем она переводит внимание на толпу, и ее взгляд останавливается четко на мне.

— Казнить их, — повелевает Элла.

— Да будет так, — отвечает Сетракус Ра.

Он низко кланяется, а затем одним плавным движением меча отрубает голову Шестой. Когда её тело падает, в толпе воцаряется мертвая тишина, слышен только крик Сэма. Он падает на тело Шестой, плача и проклиная весь этот мир.

Дикая боль нового шрама обжигает лодыжку. Пятый отрывает Сэма от Шестой и разворачивает под клинок Сетракуса Ра. Я закрываю глаза, не желая видеть, что произойдет дальше, и понимать, как страшно я всех их подвел. Все это не по-настоящему, снова повторяю я себе.

Это все ложь, неправда, наваждение…




Глава 36


МАРИНА


Он умер, я знаю. Лодыжка все еще мучительно ноет от нового шрама. Наверное, эта боль будет преследовать меня до конца жизни.

Я должна попытаться!

Падаю на колени в грязь перед телом Восьмого. Удивительно, но рана выглядит не такой уж и страшной. Крови намного меньше, чем было в Нью-Мексико, а ведь Восьмой тогда выкарабкался. Значит, я способна вылечить и это, верно? Вдруг сработает? Должно сработать. Правда, на этот раз клинок прошел прямо сквозь сердце. Я упрямо прижимаю руки к ране и велю Наследию работать. Я делала это прежде — сделаю и сейчас. Я обязана.

Ничего не происходит. Я чувствую внутри холод, но это не холодок моего Наследия.

Если бы я только могла лечь рядом с Восьмым прямо в грязь и отрешиться от происходящего вокруг. Я даже не плачу — кажется, будто все слезы высохли, и внутри осталась одна пустота.

Всего в паре шагов от меня что-то кричит Пятый, но мой разум не в состоянии осмыслить его слова. Клинок, которым он заколол Восьмого, втянулся обратно в нарукавные ножны. Пятый схватился руками за голову, как будто не может поверить в то, что сотворил. Девятый, оцепенев от шока, валяется у подножия дерева. Ну что ему стоило сдержать свой длинный язык и не подстрекать Пятого?! Шестая наконец-то с трудом поднимается на ноги, ее шатает, она пытается разобраться, откуда взялся новый шрам на лодыжке. Моя реальность трещит по швам.

— Это была случайность! — лепечет Пятый. — Я не хотел! Марина, прости! Я не виноват!

— Молчи, — шиплю я.

И тут до меня доносится зловещий гул двигателей могадорского корабля. Тростник вокруг нас начинает бешено колыхаться — серебристое обтекаемое судно идет на снижение. Все это, от начала до конца, было спланированной Пятым ловушкой, так что естественно у него была и поддержка, которая только ждала своей минуты.

Я склоняюсь над Восьмым и нежно целую его в щеку. Мне хочется сказать что-нибудь, например, каким потрясающим он был, насколько лучше он делал эту ужасающую жизнь, на которую нас обрекли.

— Я никогда тебя не забуду, — шепчу я.

Кто-то кладет руку мне на плечо. Я резко оборачиваюсь — это Пятый возвышается надо мной.

— Все должно было быть иначе, — с мольбой говорит он. — Это чудовищная ошибка, клянусь! Но всё, что я говорил — правда!

Он сумасшедший. Сумасшедший, раз посмел прикоснуться ко мне. Не могу поверить, что ему вообще хватило наглости трогать меня после того, что он только что сделал.

— Заткнись, — предупреждаю я.

— Тебе не победить, Марина! — продолжает он. — Лучше присоединяйся ко мне. Ты… ты… — Пятый запинается, заметив, что его дыхание выходит облачком пара — влажность окружающего воздуха резко падает из-за внезапного холода. Пятый стучит зубами. — Ты что творишь?

Внутри что-то щелкает. Никогда прежде я не чувствовала такой злости, и это почти приятно. Леденящее ощущение моего Исцеляющего Наследия прорывается наружу, только оно как-то изменилось — стало морозным, жутким и мертвым. Я излучаю холод. Мутная поверхность болота вокруг меня и Пятого трещит, в один миг сковываясь льдом. Ближайшие растения увядают, поникая под мгновенной заморозкой.

— М-Марина? Прекрати… — Пятый обнимает себя за плечи, чтобы согреться, и пятится от меня, но едва не падает, поскальзываясь на льду.

Меня охватывает дикая ярость, и я действую с помощью этого нового Наследия на голом инстинкте. Выбрасываю руку вперед, и лед под Пятым обретает форму — из земли резко вырастает заостренная сосулька. Пятый не успевает отскочить, и она пронзает ему ступню, буквально пригвождая его к месту. Он орет, но мне безразлично.

Пятый падает, хватаясь за пронзенную ногу, и в тот же миг из земли вырывается новая сосулька. Она попадает Пятому прямо в лицо. Будь она чуть длиннее, скорее всего, убила бы его. А так она лишь выкалывает ему глаз.

Пятый с истошными воплями зажимает глазницу и, с по-прежнему проткнутой ногой, неловко заваливается на промерзшую грязь.

— Хватит! Умоляю, хватит!

Он монстр и заслужил это. И все же… Я не могу добить его. Я не такая, как он. Я не хладнокровная убийца своего народа — даже после того, что он натворил.

— Марина! — кричит Шестая. — Бежим!

Могадорский корабль уже приземлился и спускает трап. Около дерева, ветви которого провисли под коркой свежего льда, Шестая взвалила Девятого себе на плечо. Она протягивает мне руку.

Я бросаю последний взгляд на Пятого. Он держится руками за лицо, зажимая покалеченный глаз. Он плачет, и слезы замерзают прямо на щеках.

— Если я снова тебя увижу, ты, поганый предатель, — кричу я, — я выколю тебе и твой второй сучий глаз!

Пятый в ответ лишь невнятно булькает. Убожество.

Я уже собираюсь бежать к Шестой, но останавливаюсь. У моих ног в едином куске льда лежит тело Восьмого. Как только я понимаю, что наделала, воздух вокруг меня начинает теплеть. Я сажусь на колени и прижимаю ладони к плоской поверхности таящего льда, отделяющего меня от Восьмого. Мне хочется взять его с нами, унести подальше от могадорцев, и похоронить так, как он того заслуживает, но мы не можем ждать, пока растает лед. Шестая кричит мне спешить, и моги вот-вот будут здесь.

— Прости меня, — шепчу я, чувствуя, как внутри все немеет.

Затем бегу к Шестой и хватаю ее за протянутую руку. Мы становимся невидимыми.




Глава 37


ДЖОН


Я резко просыпаюсь, рывком садясь на кровати, причем явно не своей, и сразу же понимаю, что вернулся в реальность — жгучая боль нового шрама оказалась столь сильна, что смогла разбудить меня. Стоп… разве шрам не должен был остаться в кошмаре, это ведь был только сон? И все же я чувствую и ожог, и боль, терзающую и саднящую, но только гораздо глубже.

Значит, та часть кошмара была настоящей — мы потеряли кого-то…

Осмыслить это некогда: мне едва хватает времени оценить мое положение, как Сэм кричит:

— Джон! Ложись!

Перед окном спальни стоит могадорец… перед разбитым окном, а с улицы задувает холодный ветер. Когда это случилось? Он наставляет на меня пушку. Инстинкты берут верх, и я перекатываюсь влево; мог стреляет в то место, где я был секунду назад. Лежа на полу у кровати, я толкаю мога с помощью телекинеза, и он, вылетев в окно, камнем падает вниз.

Это какой-то дурдом: творящийся в реальном мире хаос куда хлеще, чем в ярком кошмаре Сетракуса Ра. Спальня совершенно раскурочена бластерами. Сара стоит в дверном проеме, используя сломанную книжную полку в качестве прикрытия. Одной рукой она поддерживает по-прежнему безвольное тело Эллы, а другой беспорядочно палит из автомата в коридор. Между выстрелами мой обостренный слух улавливает копошащихся в пентхаусе могадорцев. Их очень много, но по какой-то причине они не стреляют в ответ.

И тут я понимаю: это потому, что она держит Эллу. Сетракус Ра хочет (не могу поверить, что я вообще об этом думаю, даже не разобравшись, что это значит), чтобы его наследницу привели живой. Вот почему моги не стреляют в Сару — они боятся ранить Эллу.

Рядом со мной на полу Сэм прижимает к себе отца. Малкольм тяжело ранен в живот. Он без сознания и едва дышит. Похоже, долго не протянет.

— Какого черта тут случилось? — кричу я Сэму.

— Они нашли нас, — отвечает он. — Кто-то нас предал.

Я вспоминаю Пятого в могадорской форме и сразу понимаю правду.

— Где все остальные?

— Отправились в Эверглейдс за Ларцом. — Сэм, испуганно округлив глаза, указывает на мою ногу. — Я видел, как твоя лодыжка светилась. Что… это значит?

Не успеваю я ответить, как слышу крик Сары. Автомат издает пустые щелчки, и, поняв, что патроны кончились, моги бросились на нее. Один просовывает руку в проем и глубоко протыкает ее плечо кинжалом. Сара падает на пол, зажимая рану, и тогда второй мог грубо вырывает у нее из рук Эллу.

Я зажигаю Люмен, но, пока моги держат Эллу, швырять в них огонь крайне опасно. Они быстро отступают, растворяясь в коридоре. Я притягиваю к нам Сару телекинезом.

— Ты как? — спрашиваю я, быстро осматривая рану на ее плече. Выглядит ужасно, но не смертельно. Мое пробуждение вызывает у Сары потрясение и облегчение одновременно.

— Джон! — восклицает она и крепко обнимает меня здоровой рукой, но это длится лишь долю секунды, Сара тут же отталкивает меня, осознавая опасность. — Беги! Надо их остановить!

Я вскакиваю на ноги, готовый устремиться вслед за отступающими могадорцами, но останавливаю себя, зацепившись взглядом за Сэма и его отца. Малкольм еще жив, но быстро слабеет. Глядя, как Сэм, скрючившись над ним, держит его за руку, я вспоминаю ту ночь в школе Парадайз, когда я был бессилен уберечь Генри от гибели.

С другой стороны, исцеление Малкольма означает, что я позволю могам сбежать с Эллой. И, следовательно, Сетракус Ра приблизится к своей цели — будущему, которое я до сих пор не до конца понимаю, но в котором Элла правит человечеством наравне с ним.

Сэм, с мокрыми от слез щеками, поднимает на меня обреченный взгляд.

— Джон! Чего ты ждешь? Спасай Эллу!

Вспоминаю Сэма из кошмара — каким усталым и забитым он выглядел, его дух был сломлен. Я помню, как тяжело мне далась смерть Генри. Я не могу позволить своему другу пройти через то же, только не после того, как они только-только нашли друг друга.

Если же я отпущу Эллу, то, вероятно, обреку ее на то будущее… Нет! У нас еще будет время всё исправить, убеждаю я себя. А сейчас я должен помочь Малкольму.

Встаю на колени и прижимаю руки к его животу. Под моим прикосновением его рана начинает медленно затягиваться. Наконец, бледное лицо Малкольма розовеет, и он открывает глаза.

Сэм смотрит на меня и не верит:

— Ты позволяешь ее забрать…

— Это мой выбор, — отвечаю я. — Ее не тронут.

— С чего… откуда тебе знать? — спрашивает Сара.

— Потому что Элла… — я качаю головой. — Мы спасем её. И остановим могов. Все мы, вместе, клянусь.

Сэм хватает меня за плечо.

— Спасибо тебе.

Закончив с Малкольмом, я тут же переключаюсь на Сару. Рана на ее плече не так уж плоха. Она проводит пальцами по моей щеке, пока я ее лечу.

— Что с тобой случилось? — спрашивает она. — Ты что-нибудь видел?

Я мотаю головой, не желая рассказывать о видении до тех пор, пока сам, как следует, не обдумаю все случившееся. В отличие от Сэма, Сара, кажется, не заметила появления нового шрама на моей лодыжке, и об этом я тоже пока не хочу ей сообщать. В пентхаусе все стихло — заполучив Эллу, моги отступили — но нам все равно надо выбираться. Копам по-любому сообщили о перестрелке. Вот только вылечу Сару, и мы сразу дадим деру куда-нибудь, где безопасно.

— Я смотрю, ты задала им жару, пока я валялся в отключке, — говорю я.

— Мы выложились по полной, — отвечает она.

Когда рана Сары полностью исцелена, я озираюсь:

— Давайте уходить. Где Берни?

Сэм и Сара обмениваются мрачными взглядами, и у меня падает сердце.

— Он отправился сдерживать их на крыше, — говорит Сэм. — И не вернулся…

— Он крепкий парень. Возможно, он еще жив, — говорит Сара.

— Наверняка так и есть, — отвечает Сэм, но звучит это не очень уверенно.

При мысли о Берни и Гвардейце, погибшем в Эверглейдс, у меня едва не подкашиваются ноги. Я до боли прикусываю щёку, чтобы хоть как-то отвлечься. Я поднимаюсь на ноги… для траура ещё будет время. А сейчас надо уматывать отсюда, пока моги не вернулись и не прикончили нас.

— Уходим, — говорю я, помогая Малкольму подняться на ноги.

— Спасибо, Джон, ты спас мне жизнь, — говорит он. — А сейчас давайте поскорее покинем это место.

Мы вчетвером вырываемся из спальни, Сэм помогает идти Малкольму. Свет нигде не горит: видимо, во время боя вышибло пробки. В гостиной нет ни одного поджидающего нас мога, зато, судя по разрушениям, они начали здесь капитальный ремонт. На миг воображаю, как взбесится Девятый, когда вернется. Если он вообще жив. А затем понимаю, что мы больше никогда сюда не вернемся. Пентхаус был нам хорошим домом, но теперь он уничтожен, как и все, к чему притрагиваются могадорцы.

Через разбитые окна с улицы доносится вой сирен. В этот раз нападение могадорцев было более наглым, чем обычно. Наверное, будет довольно трудно улизнуть незамеченными.

Удивительно, но лифт по-прежнему работает. Я подталкиваю Сару, Сэма и Малкольма внутрь и нажимаю кнопку гаража, а сам остаюсь снаружи.

— Ты куда?! — кричит Сара, хватая меня за руку.

— Мы не сможем сюда вернуться, скоро здесь будут кишеть копы, а то и купленные могами федералы. Я должен забрать Ларцы и попробовать найти Берни.

Сэм порывается выйти.

— Я тебе помогу.

— Не надо, — отвечаю я. — Иди с Сарой и отцом. Я понесу Ларцы с помощью телекинеза.

— Ты же обещал, что мы не расстанемся, — говорит Сара дрожащим голосом.

Притягиваю её к себе:

— Ты мой водила для побега. Бери самую быструю тачку Девятого и жди меня у зоопарка. Вряд ли у вас будут трудности с тем, чтобы выбраться, а вот меня могут искать. Я перепрыгну на соседнюю крышу и там спущусь. — Я отступаю от лифта и тут же делаю шаг обратно, чтобы в последний раз поцеловать Сару. — Я тебя люблю.

— И я тебя, — отвечает она.

Двери лифта с шипением закрываются. Я мчусь по разгромленному пентхаусу обратно в мастерскую. Тут тоже разруха… всё, над чем мы так упорно работали, кануло в Лету. Больше мы Лекторием не воспользуемся. Заставляю себя размышлять только рационально. Что необходимо забрать с собой? Перво-наперво хватаю планшет, показывающий наше местоположение. Во Флориде все еще светятся четыре точки… дьявол, все-таки на одну меньше, чем надо. Я не готов выяснять, кого именно мы потеряли, или решать, что делать с Эллой или с тем фактом, что Сетракус Ра вполне может быть лориенцем.

Вытаскиваю чью-то спортивную сумку из-под перевёрнутого стола и прошмыгиваю в Лекторий, чтобы набить её оружием. Закидываю туда же планшет и перекидываю сумку через плечо. Хочу, чтобы руки оставались свободными на случай, если здесь всё ещё скрываются моги. Затем телекинезом поднимаю в воздух наши Ларцы. Все окна разбиты, поэтому я прекрасно слышу доносящийся снизу вой сирен. Всё, больше мне не унести. Пришла пора снова пускаться в бега.

Наследства летят вслед за мной, когда я выбегаю прочь из мастерской и несусь по пентхаусу. Нужно выбраться на крышу и узнать, жив ли Берни.

Но не успеваю я добраться до лестницы, как лифт дзинькает, открывая двери. Черт… надо было собираться быстрее.

Кидаю взгляд через плечо, ожидая увидеть чикагских копов с пушками наголо. Однако там всего лишь одинокий могадорец. Привычно бледный, темные волосы прилипли к лицу, только он моложе обычного и выглядит иначе… больше походит на человека, что ли. В руках у него пистолет… направленный на меня.

Все Ларцы грохаются на пол, когда я мгновенно перенацеливаю телекинез, вырывая у него оружие.

— Эй! — кричит он и, возможно, добавляет что-то еще, но я его не слушаю. Все мои мысли обращены к друзьям, которых я сегодня потерял. К мрачному будущему, которое мне пришлось выстрадать в видении Эллы. Хотя убийство этого запоздавшего мога ничего не изменит, зато, хотя бы положит начало.

Швыряю в мога огненный шар, но он ныряет за останки кожаного дивана — тогда я поднимаю их телекинезом и откидываю в сторону. Мог поднимает руки, показывая, что сдается. Если задуматься, наверное, это выглядит странно, но я не думаю вовсе.

— Для этого слишком поздно, — рычу я.

Я уже готов метнуть в мога следующий шар, когда он топает ногой по полу. Все помещение сотрясается, мебель опрокидывается, ковер вздымается, словно под ним прошла волна. Сейсмический удар отбрасывает меня назад, сбивая с ног, и я чувствую спиной пробравшийся под одежду холодный уличный воздух. Как глупо… я встал как раз у разбитого окна. Раскидываю руки, отчаянно пытаясь вернуть себе равновесие.

Но не падаю: мог поймал меня. Схватил за перед футболки.

— Я не хочу с тобой драться! — кричит он мне прямо в лицо. — Прекрати нападать!

Как только он втягивает меня внутрь, я отталкиваю его. Он не нападает, лишь слегка пригибается, готовый уклоняться от всего, что я в него брошу.

— Ты — Четвертый, — говорит он.

— С чего ты взял?

— Им известно, как ты выглядишь, Джон Смит. Как все вы выглядите. И мне тоже… — он делает паузу. — Только я также помню тебя ребенком. Помню, как ты бежишь на корабль, пока мой народ убивает твой.

— Ты тот мог, про которого говорили Малкольм с Сэмом… — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. Не могу избавиться от чувства, что мне надо бежать или сражаться, когда я сталкиваюсь с одним из его породы. Это уже своего рода врожденный инстинкт, но я стараюсь сдерживаться.

— Адамус Сатэк, — представляется мог. — Но я предпочитаю просто Адам.

— Сегодня твои родичи убили моего друга, Адам, — сплевываю я, зная, что моя злость не обоснована, но я не в силах ничего с собой поделать. — И похитили другого.

— Мне очень жаль, — говорит он. — Я спешил изо всех сил. Малкольм и Сэм в безопасности?

— Э… — М-да, даже и не знаю, как на это реагировать. Сочувствующий могадорец? И хотя Сэм с Малкольмом утверждали, что это правда, по-настоящему я никогда этому не верил. — Да, они в порядке.

— Хорошо, — отвечает Адам. В его голосе все равно слышатся грубые могадорские нотки. — Нам надо отсюда выбираться.

— Нам?

— Ты обижен и зол, — говорит Адам, осторожно приближаясь ко мне, словно опасаясь, что я могу внезапно его ударить. — Понимаю. Но если хочешь отомстить, я помогу.

— Продолжай.

Адам протягивает мне руку.

— Я знаю, где они живут.

Внутри все восстает от вида бледной руки, протянутой для пожатия. Впрочем, если видение Эллы правдиво… если Пятый работает на могадорцев… то почему бы и нам не завербовать себе мога? Я крепко пожимаю Адаму руку. Он не морщится, лишь прямо смотрит мне в глаза.

— Договорились, Адам, — говорю я. — Ты поможешь мне выиграть эту войну.

Конец 4-ой книги